Author: Максимов Владлен
Tags: политика биографии история франции новейшее время политические деятели
ISBN: 978-5-8041-0691-2
Year: 2014
Text
Владлен Максимов
ДЕ ГОЛЛЬ
И ГОЛЛИСТЫ
«Коннетабль» и его соратники
Москва • Книжный мир • 2014
Владлен Максимов
Де Гол ль и гол л исты. «Коннетабль» и его соратники. - М.:
Книжный мир, 2014. - 800 с.
ISBN 978-5-8041-0691-2
Книга рассказывает о самом знаменитом французе XX века, осно-
вателе и первом президенте Пятой республики с необычной и не-
ожиданной для российского читателя критической стороны. Автор
подробно рассматривает историю возвышения Шарля де Голля, уча-
стие «Сражающейся Франции» в антигитлеровской коалиции, пер-
вый приход генерала к власти.
Автор анализирует историю возвращения де Голля во власть в
1958 году, показывая, в частности, что алжирский мятеж произошел
не сам по себе, а был во многом спровоцирован голлистами; про-
слеживает дальнейшую трагическую судьбу Французского Алжира.
В книге рассматривается внешняя и особенно внутренняя политика
голлизма, зачастую далекая от традиционных стандартов демокра-
тии, разбирается природа антиамериканизма президента де Голля.
В последней главе приводятся аналогии между голлистской Фран-
ций и современной Россией, особенно важные, имея в виду тради-
ционно особые отношения между нашими странами.
Книга написана живым образным языком, в ней широко исполь-
зуются воспоминания участников событий, исследования отече-
ственных и зарубежных авторов, работы самого де Голля.
Внимание читателя, несомненно, привлечет иллюстративный
материал - более 200 фотографий, плакатов и карикатур, в том чис-
ле весьма редких.
ЗАО «Книжный мир»
Тел.: (495) 720-62-02,
www.kmbook.ru
ISBN 978-5-8041-0691-2
© В. Максимов, 2014
© Книжный мир, 2014
Мне давно хотелось написать эту книгу.
Не стану лишний раз говорить о том, что значил этот че-
ловек для Франции — при диаметрально разном отношении к
нему французов. Как и о том, что у нас в России его, в общем,
тоже все знают, хотя он был президентом другой страны, при-
чем больше сорока лет назад.
С оценкой личности де Голля в отечественной историогра-
фии связано, как мне представляется, немало необычных ве-
щей. Он стал широко известен во время последней войны и,
соответственно, отношение к нему в нашей стране формиро-
валось в советскую эпоху. При этом были периоды, когда это
отношение было сверхнегативным, когда де Голля называли не
иначе как диктатором, едва ли не фашистом. Но удивительным
образом, времена эти, не такие уж и краткие, практически не
оставили серьезных исследований о нем. А, например, «зре-
лая» советская историография с легкостью прощала де Голлю
его устойчивую неприязнь к французской коммунистической
партии — то, что вряд ли простили бы кому-то еще. Это, впро-
чем, совершенно не отменяет того факта, что тогда, несмотря
на существовавшую цензуру, увидело свет несколько ярких
монографий по истории Франции 40-х - 60-х годов, безуслов-
но актуальных и по сей день, в первую очередь Ю.И. Рубин-
ского, В.П. Смирнова, П.П. Черкасова. В советское же время
была опубликована и первая отечественная биография де Гол-
ля — блестящая книга H.H. Молчанова, выдержавшая четыре
издания.
В постсоветское время особое отношение к первому прези-
денту Пятой республики сохранилось, во многом перекочевав
в публицистику и даже в публичную политику. Де Голль при
этом почти неизменно ставился, если так можно выразиться, в
пример; причем людьми самой разной политической ориента-
ции — как властью, так и оппозицией.
В постперестроечное время наряду с новыми книгами ав-
торов советского поколения, о Франции деголлевского перио-
-3-
да вышли интересные работы Е.О. Обичкиной, К.П. Зуевой,
Г.Н. Канинской, ряда других авторов. Основным биографом
де Голля сегодня является М.Ц. Арзаканян, выпустившая о нем
три монографии.
Эта книга не претендует на академизм. Это — мой личный
взгляд на самого знаменитого француза XX столетия. Работая
над книгой, я постарался не упустить ни одного серьезного ис-
следования отечественных историков, имеющего отношение
к де Голлю. С какими-то выводами, даже и высказанными в
условиях советской цензуры, я соглашаюсь, с какими-то —
нет.
Хотел бы заверить читателя, что я не ставил специальной
задачи вывести черным цветом то, что многие годы было при-
нято изображать розовым. Другой вопрос, что в своей книге я
старался обращать особое внимание на проблемы и аспекты,
которые были либо обойдены вниманием отечественных ав-
торов, либо стали выглядеть иначе по прошествии лет, когда
время дало возможность оценить последствия тех или иных
шагов или событий.
Мне также было важно понять, чему учит опыт де Голля
нас, россиян.
Я хотел бы выразить огромную благодарность крупней-
шему из ныне здравствующих российских специалистов по
Франции профессору Юрию Ильичу Рубинскому за ценные
замечания, а также за многочасовые беседы, проходившие,
надо признать, большей частью в полемическом ключе.
Отдельная благодарность тем людям, без дружеского уча-
стия которых я вряд ли завершил бы свою работу: моей жене,
Александру Крысову и особенно Дмитрию Ключкову.
Москва, сентябрь 2013
Владлен Максимов
-4-
Глава I.
НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
Будущий президент Франции родился 22 ноября 1890 года в
городе Лилле в обеспеченной католической семье. Отец Шарля,
Анри де Голль, преподаватель философии и литературы в париж-
ском колледже иезуитов, был ревностным католиком и человеком
правых взглядов; он называл себя «тоскующим монархистом», а
про «Марсельезу» говорил, что это «безбожная песня». В семье
было пятеро детей, Шарль был средним, третьим по старшинству.
Шарль де Голль учился в иезуитском колледже Непорочного
зачатия, но закончить учебу во Франции ему не довелось. Пар-
ламент принял закон, запрещавший религиозным конгрегациям
преподавание в школах, и о закрытии соответствующих учебных
заведений. В 1907 году очередь дошла и до колледжа, где учился
Шарль, и отец отправил его заканчивать образование за границу,
в Бельгию -тоже к иезуитам, в колледж Сакре-Кёр в городке Ан-
туан. Здесь молодой де Голль решил, что станет офицером. Вер-
нувшись по окончании учебы домой, он зачисляется в подготови-
тельный класс для поступления в военную школу Сен-Сир, а через
год, в 1909, поступает и в сам Сен-Сир.
По существующим правилам, все зачисленные должны были
перед началом уче-
бы провести год
в войсках; де Голль
выбирает 33-й пехот-
ный полк в Аррасе,
на севере Франции.
Специальная во-
енная школа Сен-
Сир была одним из
самых привилегиро-
С братьями и сестрой, конец 1890-х
(Шарль - в центре)
-5-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
В колледже
ванных военных учебных заве-
дений Франции. Поступление
было облегчено для Шарля
тем, что иезуиты, даже будучи
официально изгнанными, про-
должали, в значительной сте-
пени, контролировать набор в
школу; сюда попадали почти
исключительно их воспитанни-
ки. Впрочем, личные качества
молодого де Голля тоже не сто-
ит преуменьшать: в 1912 году
он заканчивает Сен-Сир 13-м в
выпуске, состоявшем из 211 че-
ловек.
Молодой Шарль необычно
выглядит. Почти двухметрового роста, с большим орлиным носом,
он и ведет себя необычно. Уже в юности де Голль исключительно
амбициозен и уверен в своем необыкновенном предназначении.
Товарищи называют его «Двухметровый Шарль», «Коннетабль»1,
«Дылда», «Индюк», «Длинная спаржа», «Сирано», и даже «Ко-
роль в изгнании», хотя, по некоторым источникам, последнее
прозвище он получил позже.
Будущий самый известный французский политик XX века, по-
лучая первое офицерское звание младшего лейтенанта, дает обя-
зательную клятву, что не будет заниматься политикой. Военные
во Франции не имели избирательных прав; подразумевалось, что
они должны быть вне партий и политической жизни.
Де Голль, как один из лучших, имеет право выбора части (та-
кая практика была и в Российской империи); он решает вернуть-
ся в Аррас, в 33-й пехотный полк. Командует полком полковник
Филипп Петен, известный как упрямством и строптивостью, так и
энергичностью и требовательностью.
1 Коннетабль (фр. Connétable) - высшая военная государственная должность в
средневековой Франции, главнокомандующий армией.
-6-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
В те годы Франция бредила реваншем, скромные (а по мер-
кам грядущей войны - так и вообще никакие) потери и лишения
франко-прусской войны стерлись из памяти французов. Эльзас и
Лотарингия, отторгнутые Германией в 1871 году, взывали к отмще-
нию. В том, что война будет, никто не сомневался; ее не боялись, а,
скорее, ждали. Стоит ли говорить, как жаждала этой войны армия?
Хотел ли войны молодой Шарль де Голль? Ну да, он ее хотел,
но вряд ли это можно поставить ему в вину. Войны хотели, на-
верное, все французские, да и не только французские, офицеры.
Мясорубки XX века были еще впереди, и никто, в самых буйных и
жестоких фантазиях, не мог себе их и представить. С войной были
связаны мечты об отмщении за поруганную родину, а также сла-
ва, награды, всенародные любовь и почет- все то, ради чего, как
считалось, люди и идут в кадровую армию.
Когда в августе 1914 война, наконец, началась, лейтенант де
Голль оказывается в Бельгии, на самом острие немецкого насту-
пления. Уже 15 августа он ранен в ногу; три месяца де Голль про-
водит в госпиталях. Теперь его полк воюет в Шампани, война пре-
вращается в позиционную. Де Голль неплохо проявил себя; весной
1915 французы предпринимают попытку наступления и 10 марта
он снова ранен, на сей раз в руку. Не очень серьезно, но рана за-
гноилась, и де Голль провел в госпиталях еще около четырех меся-
цев. По возвращении ему присваивают звание капитана и назна-
чают на должность командира роты. А дальше начался Верден,
на помощь защитникам которого и направили 33-й полк. Здесь в
конце февраля 1916 года де Голль был тяжело ранен в штыковой
атаке и попал в плен.
На этом война для будущего президента Франции заканчива-
ется. Пять раз он пытался бежать (по джентльменским правилам
того времени офицеры могли свободно передвигались по лагерю
и даже под честное слово имели право его покидать), но каждый
раз побег оканчивался неудачей1. Один раз он шел восемь дней,
10 нравах, царивших в то время, свидетельствует и такой факт: де Голлю, по его
просьбе, прислали из дома в лагерь штатскую одежду.
-7-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Братья де Голль,
после возвращения с Первой мировой
не дойдя около
100 километров
до швейцарской
границы, в другой
раз ему после по-
бега даже удалось
купить билет и
сесть на поезд, но
его свалил при-
ступ желудочного
гриппа. В плену
де Голль позна-
комился с другим
офицером, кото-
рому была угото-
вана необычная
судьба - подпору-
чиком Михаилом
Тухачевским, тоже совершившим несколько неудачных побегов,
но, в конце концов, добравшимся до нейтральной Швейцарии.
Свобода пришла к де Голлю только с подписанием перемирия:
в ноябре 1918 он вернулся домой. Его ждало редкое для Франции
счастье: все три его брата тоже воевали и все остались живы.
* * *
Вернувшись в строй, де Голль спустя несколько месяцев от-
правляется военным советником в Польшу. И не зря: здесь он
увидел совершенно иную войну, нежели та, что отгремела в Евро-
пе. Конфликт между Польшей и Советской Россией не был войной
позиционной, окопной, какой была Первая мировая. По манев-
ренности, несмотря на отсутствие танков, она скорее походила на
войну будущую. Одним из двух советских фронтов командовал
старый знакомец де Голля Тухачевский. Войска именно его фрон-
та и были наголову разгромлены поляками в битве за Варшаву
в августе 1920 года. В Польше де Голль получает звание майора,
-8-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
но во Франции оно, увы, недействительно. Будущий вождь «Сво-
бодной Франции» будет носить капитанские погоны, если считать
время, проведенное в плену, поистине невероятный для россий-
ского понимания срок -12 лет.
В это же время в жизни де Голля происходит еще одно важное
событие: в апреле 1921 года он женится. Во время очередного от-
пуска родственники знакомят его с 20-летней Ивонн Вандру, до-
черью фабриканта-кондитера из Кале, и спустя неделю де Голль
делает ей предложение.
Для де Голля, при всей его неординарности, дальнейший ка-
рьерный рост был под большим вопросом. Он - кавалер Военно-
го креста и ордена Почетного легиона; последний он получил за
тот самый бой, после которого попал в плен. Но кавалеров мно-
го, и кругом полно офицеров, прошедших всю войну, а де Голль
большую и, что немаловажно, заключительную ее часть провел
в плену. Тут, однако, в жизни 30-летнего капитана происходит со-
бытие, переоценить которое в его карьере сложно - судьба снова
сводит его с Филиппом Петеном.
В августе 1914 полковнику Петену 58 лет и он, в силу эксцен-
тричности характера, не на слишком хорошем счету у начальства.
В его учетной карточке, как потом выяснилось, содержалась за-
пись: «Не продвигать выше бригадного генерала». Что еще, ка-
залось бы, ждать от жизни, кроме отставки и скромной жизни
военного пенсионера? Но война все меняет. Петен получает под
командование дивизию, корпус, а в 1916-м руководит обороной
Вердена, став национальным героем Франции. Его имя произ-
носится на всех языках мира1. Войну Петен заканчивает Главно-
командующим французской армией (выше него по должности
только маршал Фердинанд Фош, командовавший всеми силами
1 Впрочем, восхищались Петеном далеко не все. Так, в мемуарах бывшего глав-
нокомандующего французской армией маршала Ж. Жоффра и президента Франции
в период войны Р. Пуанкаре можно найти по его адресу немало нелестных слов. Оба
они, в частности, высказывали мысль, что сражение под Верденом было выиграно
не благодаря Петену, а вопреки ему. Пуанкаре писал, что Петен был пессимистом
и пораженцем по натуре и, будь его воля, оборона Вердена была бы прекращена.
Книги Жоффра и Пуанкаре были, кстати, запрещены при режиме Виши.
-9-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Филипп Петен
союзников) и в ноябре 1918 ста-
новится Маршалом Франции.
Все двадцатые годы он занимает
ключевую в военной иерархии
должность заместителя пред-
седателя Высшего военного со-
вета (председатель - Президент
Республики), и уступает по влия-
нию разве что Фошу.
До войны де Гол ль прослу-
жил под началам Петена год, и
последнему приглянулся нео-
бычного вида младший лейте-
нант. Насколько известно, между
1913 и 1921 они не встречались.
Столкнувшись теперь со своим
бывшим подчиненным, будущий
глава вишистского режима твердо решил взять 30-летнего капи-
тана под свое плотное покровительство. Отныне на долгие годы
важнейшей составляющей карьеры де Голля стала его особая опе-
ка со стороны маршала Петена.
По счастливому стечению обстоятельств де Голль нашел квар-
тиру на улице Гренель, рядом с квартирой Петена. Родившегося в
декабре 1921 года первенца он тоже, так уж получилось, назвал
Филиппом. Супруги де Голль часто наносят маршалу визиты.
Всем вокруг было ясно, что поступление капитана де Голля в
Высшую Военную Школу (высшее военное учебное заведение,
аналог академии Генштаба в других странах) является лишь во-
просом времени. И действительно, в мае 1922 года он становится
слушателем высшего военного заведения Франции. Особый ста-
тус де Голля, разумеется, раздражает его сокурсников.
Собственно, любая армия тех лет была построена на кланово-
сти. Высший генералитет двигает наверх полковников и молодых
генералов, командиры дивизий - приглянувшихся им старших
-10-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
офицеров, стремясь создать себе опору на случай продвижения
по служебной лестнице. И уж тем более нет ничего дурного в том,
что старый маршал продвигает вверх талантливого капитана.
Сам Петен еще до войны был смутьяном, постоянно возму-
щавшимся глупостью верховного командования. Таков же был и
де Голль. Тем более органичной для него была такая позиция тог-
да, когда французская армия буквально захлебывалась от самодо-
вольства. Общий взгляд французской военной элиты на прошед-
шую войну был примерно таков: Британия участвовала в войне
ограниченным экспедиционным корпусом, США вступили в нее
за пятнадцать месяцев до конца, Россия примерно в это же время
из войны вышла, сначала развалив фронт, а затем и вовсе под-
писав сепаратный мир. И только Франция, Великая Франция, про-
делав весь путь от обороны Парижа до триумфальной победы - с
помощью других держав, но лишь с помощью - сломала хребет
кровожадному тевтонскому зверю. Безусловно, в этом взгляде
был определенный смысл, очевидный и для других. Не случайно
союзные войска в конце войны возглавлял маршал Фош, а на Вер-
сальской конференции председательствовал французский пре-
мьер Клемансо. Но при всем при этом такая позиция была пороч-
ной, несущей зародыш буду-
щей катастрофы. «Армия, - не
без иронии пишет современ-
ник, - пристально разгляды-
вала себя в зеркале прошлой
войны и находила себя сим-
патичной. Царило всеобщее
восхищение тем, чего достигли
наши замечательные офицеры
и их героические войска». Не-
что похожее наблюдалось в это
время в Советской России, где
командование Красной армии
Около 1923 года
не уставало восхищаться своей
-11 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
победой над белогвардейцами и над войсками мифических че-
тырнадцати стран-интервентов.
Де Голль, неглупый и наблюдательный офицер, уже в силу сво-
ей биографии, должен был, скорее всего, относиться к войне по-
другому. Из 51 месяца, которые длилась война, 32, то есть почти
две трети, он провел в плену, а из оставшихся 19 месяцев - семь
в госпитале. В это время происходили решающие события, де-
лались карьеры. Он неизбежно смотрел на все это несколько со
стороны. С другой стороны, де Голль был в Польше и видел там
маневренную войну, когда войска покрывают за неделю сотни
километров. Итак, что касается общепринятых величия и уникаль-
ности Франции, у него, надо понимать, возражений не было. Но
вот с величием людей, приведших Францию к победе, он намере-
вался поспорить.
У многих, писавших о де Голле, возникали вопросы не к са-
мому факту протежирования одним выдающимся, как к нему не
относись, человеком - другого, не менее выдающегося. Де Голля
упрекали в надменном поведении, высокомерной презрительно-
сти и элементарном формальном неуважении не только к препо-
давателям, но и к товарищам по курсу. «Двухметровый Шарль»
то и дело поправлял преподавателей. Здесь обнаружились черты,
которые остальной мир увидит позже. Проявлялось это и чисто
внешне. «Он ходил очень прямо, напряженно и важно, - писал
один из его сокурсников, - двигаясь так, словно передвигал соб-
ственную статую».
Существует мнение, которое в общем виде можно было бы
сформулировать так: будущий вождь «Свободной Франции» был
настолько выдающимся человеком, а преподаватели Высшей Во-
енной Школы - такими ретроградами и напыщенными ничтоже-
ствами, что подобное отношение было вполне оправдано. Более
того, молодой де Голль, как человек принципиальный и честный,
не мог поступать по-другому.
Вряд ли, однако, можно согласиться с таким подходом.
Во-первых, в любой организации, а уж тем более - в армии
существует некая формальная дисциплина. В нормальной армии
-12-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
она является основой функционирования армейского организма
и отнюдь не сводится к посылу «я начальник - ты дурак», хотя
и имеет, разумеется, оборотную, отрицательную сторону. Вопрос
это, понятно, «философский» и далеко выходящий за рамки нашей
темы, но вряд ли стоит превозносить неуправляемость офицера,
недовольного своим начальством, причем даже не конкретным
одним человеком, а всеми. Сам де Голль, кстати, не терпел, ког-
да ему не подчинялись или с недостаточным рвением выполняли
его приказы. Так, во время боев в мае 1940, будучи командиром
4-й танковой дивизии, он заявил одному из своих офицеров, что
если тот вернется из боя живым, он его расстреляет.
Во-вторых, при всех пороках тогдашней французской армии,
сложно представить себе, что в высшем военно-учебном заведе-
нии страны служили одни ничтожества. Здесь, в числе прочего,
преподавали дисциплины, которые провоевавший полтора года
и командовавший лишь ротой де Голль попросту не мог знать.
Кроме того, его самовлюбленность и высокомерие отмечают не
только и даже не столько преподаватели, сколько однокурсни-
ки, ни в чем не виноватые перед будущим вождем «Свободной
Франции». И самое главное, неуправляемость и неуважение к
преподавателям капитан де Голль мог себе позволить, зная, что
ему активно покровительствует Маршал Франции.
На выпускных экзаменах «Коннетабля» ждал тяжелый удар.
Отдавая должное его способностям и отметив, в обтекаемых фра-
зах, его неуправляемость и неготовность следовать элементарной
дисциплине, экзаменационная комиссия поставила ему «хоро-
шо». Некоторые преподаватели настаивали на оценке «довольно
хорошо», одном из оттенков «удовлетворительно», но после вме-
шательства Петена и по настоянию начальника школы, останови-
лись на «хорошо».
Ярость «Двухметрового Шарля» не знала границ. На непри-
стойном жаргоне он дал характеристики всем виновным в прои-
зошедшей несправедливости. И дело не только в том, что он на-
деялся остаться здесь преподавателем, а без высшей оценки это
было невозможно в принципе. Де Голль получил распределение
-13-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
не в Генеральный штаб, как получившие высший балл сокурсни-
ки, а на должность заведующего складом кухонного оборудова-
ния и замороженных продуктов при штабе одной из армий. Через
несколько месяцев его перевели в штаб рейнской оккупационной
армии в Майнце, и снова на интендантскую должность.
Все это, на его взгляд, издевательство длилось более года,
пока 34-летнего капитана не забрал в Париж маршал Петен: «Кон-
нетабль» получил назначение в штаб заместителя председателя
Высшего военного совета, размещавшегося на бульваре Инвали-
дов.
Надо сказать, что и Петен воспринял поставленную его проте-
же оценку почти как личное оскорбление, как своего рода месть.
Спустя три года маршалу представился случай поставить на место
умников из Высшей Военной Школы: он отправил туда де Голля
для прочтения трех лекций на свободную тему, причем в присут-
ствии самого маршала. «Коннетабль» тоже ничего не забыл и с ра-
достью поучаствовал в постановке. Поднявшись в парадном мунди-
ре и при орденах на кафедру, он, глядя на Петена, провозгласил:
«Сильные личности, созданные для конфликта, кризиса,
великих событий, не всегда обладают хорошими манерами
и внешне привлекательными качествами...Они, как правило,
прямы и бескомпромиссны, не отвечают принятым в обще-
стве правилам хорошего тона. Хотя в глубине души массы
могут затаенно отдавать им должное, признавая их пре-
восходство, они редко любимы и потому редко отыскивают
легкие пути наверх».
И далее все в том же ключе.
В трех лекциях в Высшей Военной Школе капитан де Голль
охватил чуть ли не половину всего, чему там учили, а в одну из
лекций уместил, в общих мазках, всю французскую военную исто-
рию последних двух столетий, да еще с многочисленными отсту-
плениями общефилософского характера. Можно себе предста-
вить, с каким чувством выходили из аудитории генералы.
-14-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
Несколько позже де Голль получил разрешение прочитать
свои лекции в Сорбонне.
Вся эта история продемонстрировала, насколько далеко готов
идти Петен в защите и обеспечении карьеры своего протеже; не-
доброжелатели последнего должны были зарубить это себе на
носу.
Имя Филиппа Петена стало после 1944 года символом колла-
борационизма и даже предательства. К сюжету о предательстве
мы еще вернемся в другой главе, но серостью он, без сомнения,
не был. В 20-х - начале ЗОх годов Петен вполне искренне симпа-
тизировал перспективному офицеру; никаких причин к тому, кро-
ме личного расположения, у него не было, да и быть не могло.
Что касается де Голля, то он тоже, без сомнения, искренне уважал
маршала. Но так уж выходит, что если старший по должности и
званию может без всякой оглядки хвалить младшего, то млад-
шему, когда тот выражает восторги в адрес старшего, приходится
считаться с предрассудками окружающих. Слова, адресованные
Петену в написанной на основе лекций книге «На острие шпаги»
звучали д/]я многих современников двусмысленно. «Эта рабо-
та, - писал «Коннетабль» со сдержанным пафосом, - может быть
посвящена только Вам, Господин Маршал, так как ничто не пока-
зывает лучше, чем Ваша слава, какую доблесть действие может
извлечь из просвещенной мысли».
В 1927 году де Голль получает майорскую должность; его на-
значают командиром батальона в Трир, в оккупационные войска в
Германии. Здесь конфликты с вышестоящими офицерами, теперь
уже не преподавателями, а командирами, продолжились. Зимой
1928-29 в 19-м стрелковом батальоне, которым командовал май-
ор де Голль, умерло несколько солдат. Выяснилось, что причиной
этому, наряду с необычно суровыми морозами, были изнуряю-
щие марши, практикующиеся командиром батальона.
В ряде биографий указывается, что по одному из своих сол-
дат, бывшем круглой сиротой и умершем от менингита то ли тогда
же, то ли несколько раньше, «Коннетабль» полгода носил траур-
-15-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
черную повязку на левой руке. Но в целом можно сказать, что де
Голль никогда не относился с особой щепетильностью к жизни
своих солдат. Когда вверенные ему подразделения - что в 1915-
16, что в 1940 году - несли большие потери, он говорил просто:
«Наш полк потерял достаточно перышек».
В любом случае, Петен помог замять скандал.
Примерно тогда же де Голль вступил в противостояние с самим
военным министром. Он распорядился арестовать военнослужа-
щего, добивавшегося перевода из его батальона. После цепочки
жалоб последовал протест министра. «Двухметровый Шарль» не-
медленно мчится в Париж просить Петена о заступничестве. Тот-
абсолютно неправомочно-снова вмешивается на стороне своего
протеже.
Де Голль рассчитывал, что по истечении срока пребывания в
должности командира батальона Петен снова заберет его в свой
штаб, но этого не случилось: в 1929 году его отправляют служить в
Ливан. Через два года, однако, он снова рядом с маршалом: в но-
ябре 1931 «Коннетабль» получает должность секретаря Высшего
совета национальной обороны. Это был постоянно действующий
орган при премьер-министре, призванный контролировать готов-
ность страны к войне и координировать эту работу между раз-
личными государственными органами и ведомствами. В Совет, в
частности, входили министры обороны, иностранных и внутрен-
них дел. Здесь де Голль прослужит долгих шесть лет, совмещая
аналитическую работу с публицистикой.
В отечественной публицистике еще и сегодня можно встре-
тить мнение, что, противостоя «пораженцам» и едва ли не воз-
главляя патриотическую партию, де Голль задолго до войны
предупреждал французскую элиту о пагубности проводимого ею
соглашательского курса. И если бы к его словам прислушались,
то Франции, скорее всего, не пришлось бы пережить унижения
1940 года.
-16-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
Предупреждал де Голль или не предупреждал, а если преду-
преждал, то о чем - к этому мы еще вернемся. Но то, что он пытал-
ся донести до общественности некие свои мысли и рассуждения,
не только по военным вопросам, но и по вопросам политическим
и, мы бы сказали, общефилософским, сомнению не подлежит. Ка-
ким же образом де Голль, простой майор, а затем подполковник,
мог это сделать? Ведь политической деятельностью военным за-
ниматься было запрещено, а доступа к политической элите у него
в ту пору не было.
Выход оставался один: литература, а точнее - публицистика.
Именно с ее помощью, оставаясь при этом в армии, он мог при-
влечь к себе внимание.
Надо сказать, что у де Голля имелся, без сомнения, опреде-
ленный литературный дар. Свою первую книгу он задумал еще во
время войны, в плену. Обработав свои наброски, он издал ее под
названием «Раздор в стане врага». Книга, посвященная анализу
ситуации в воюющей Германии, вышла тиражом в тысячу экзем-
пляров и осталась практически незамеченной.
Однако относительная неудача не обескуражила де Голля, тог-
да еще вообще только капитана. Он начал печататься в военных
журналах, предпочитая общевоенные темы; его имя стало замет-
ным в узких кругах.
Так или иначе, его литературная деятельность стала неотъем-
лемой и очень важной частью его карьеры. Она, в той форме, в ка-
кой де Голль ее вел, представляла собой явное нарушение тради-
ции французской, а по большому счету - и почти любой армии.
Сотрудничество офицера на действительной военной служ-
бе в периодической печати встречается, конечно, не так редко.
Можно привести примеры будущих русских генералов Деникина
и особенно Краснова. У де Голля был великий предшественник,
тоже ставший политиком. Уинстон Черчилль, поступив на военную
службу, начал заниматься военной журналистикой, со временем
уйдя туда целиком. Но обычно это были статьи по каким-то част-
ным темам. Ситуация, когда майор или подполковник выносит на
суд нации глобальные военные проблемы, остро критикуя при
-17-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
этом действующее руководство - это, конечно, нечто удивитель-
ное, и дело тут вовсе не в ретроградстве французской военной
элиты.
Журналистика создавала ß^n де Голля понятный риск, но она
давала ему шанс. Ведь обычная карьера его не интересовала, у
него были куда более амбициозные планы; публицистика давала
возможность выйти из безвестности и приобрести новых ценных
знакомых.
* * *
Самая, пожалуй, известная, если не считать мемуаров, книга
де Голля - «На острие шпаги» (1932). Эта книга - в принципе, о
войне, хотя в целом ее содержание достаточно неопределенно.
Три ее первые главы: «О военных действиях», «О характере» и
«Об авторитете», соответствуют трем лекциям, прочитанным им
в Высшей Военной Школе. Четвертая, «О доктрине», является
переработкой статьи, написанной в 1925 году. Специально ßj\n
книги написана лишь заключительная, пятая глава - «Политик и
солдат». Автор рассуждает на общие темы о войне, насилии, роли
личности в истории, армии в государстве ...
Там, где автор рассуждает об армии и военных сюжетах, книга
выглядит достаточно банальной. Так, он подробно описывает, как
хороша осведомленность командующего, как важен в военном
ßßne инстинкт-все это на нескольких страницах. Дальше-что та-
кое удача, тоже весьма пространно и с цитатами. То же - об ответ-
ственности. Инициатива командира приветствуется, «она никогда
не бывает опасна». Или вот о дисциплине:
«Дисциплина означает, что между командиром и под-
чиненными заключается некоторого рода соглашение. Под-
разумевается, что подчиненные обязаны подчиняться ко-
мандиру, и что каждый должен прилагать все усилия для
осуществления того, что ему предписано иерархией. Имен-
но этим устанавливается первичная добрая воля, которая
обеспечивает минимальную сплоченность. Но для коман-
-18-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
dupa недостаточно связать исполнителей своих приказов
схемой безличного подчинения. Он должен оставить свой
живой след в их душах».
Ну, кто бы тут стал спорить?
Рассуждения о французской армии строятся в том же ключе:
«Необходимо, чтобы доблесть дала военным обновлен-
ный идеал, сообщила им через их элиту единство стремле-
ний, возродила их пыл и оплодотворила талант».
Мысли будущего президента Франции о природе войны, вла-
сти и силы читаются уже с куда большим интересом.
Войну нельзя предотвратить, пишет де Голль, потому, что она
служит проявлением фактора силы, являющейся главным содер-
жанием жизни, природы, самого человека. А можно ли предста-
вить себе жизнь без фактора силы? Нет, конечно, нельзя, не убив
при этом саму жизнь. Значит, война имеет не только негативную,
трагическую сторону, но и благотворную. Вопрос в том, за кем
сила:
«Нет таких ошибок, которые не защищало бы оружие.
Нет невежд, которые не прибегали бы к нему, и нет изуве-
ров, которые бы им не бряцали. Однако сияние, исходящее
от оружия, очень часто освещало и интеллектуальную сфе-
ру».
Но самые, наверное, любопытные страницы - про человека с
сильным характером, «человека действия», который выходит на
историческую арену в сложные, кризисные времена:
«Личности с сильным характером присуща суровость,
необходимая для совершения усилий. Подчиненные испы-
тывают эту суровость на себе и иногда жалуются на нее.
Кроме того, волевой командир держит дистанцию, так как
-19-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
власть не бывает без авторитета, а авторитет - без от-
чуждения. (...) Но у такого командира редко складываются
хорошие отношения с командирами более высокого ранга.
Уверенный в своих суждениях и осознающий свою силу, он со-
вершенно лишен желания нравиться. Тот факт, что он чер-
пает решительность и стойкость из самого себя, а не из
приказа, часто не позволяет ему пассивно подчиняться...».
«...Человек с характером придает военным действиям
благородство; без него они - мрачный труд раба, а с ним -
божественная игра героя».
«...Авторитет не может обойтись без тайны, ведь мы
мало чтим то, что слишком хорошо понимаем...Необходи-
мо, чтобы в замыслах, манере держаться, движениях мысли
авторитетного человека оставался элемент, не поддаю-
щийся пониманию других, который их интриговал бы, вол-
новал и держал в напряжении».
«Ничто так не выдает авторитет, как молчание...».
К последнему автор не забывает добавить, что великий чело-
век всегда одинок. Кто-то сказал Наполеону у древнего и благо-
родного памятника: «Как грустно!» - а тот ответил: «Да, грустно,
как величие!».
Самые разные авторы отмечали, что в этой книге де Голля
много от «Государя» Никколо Макиавелли. Стиль обеих книг, если
бы не постоянное упоминание маршала Петена в одной из них,
порой, кажется, трудноотличим друг от друга.
«...Необходимо, чтобы замысел, в который погружен ко-
мандир, носил отпечаток его величия. Речь на самом деле
идет о том, чтобы удовлетворить тайные желания лю-
дей..., которые питают себя бесконечными желаниями и,
осознавая свое ничтожество, сливаются в коллективном
действии при условии, что оно стремится к чему-то вели-
кому.... Все те, кто ведет за собой толпу, умеют этим поль-
зоваться».
-20-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
«Невозможно представить себе человека действия без
большой дозы эгоизма, высокомерия, жесткости, ковар-
ства. Но все это ему прощается, и он даже приобретает
от этого больше блеска, если делает эти качества сред-
ством осуществления великих свершений».
Где мы еще увидим, как знаменитый в будущем человек, еще
и не приблизившись к величию, пишет- фактически, о себе -та-
кие вещи? В своей книге «Коннетабль» часто упоминает Цезаря
и Наполеона; оба они порой тоже писали или говорили что-то
похожее, но делали это, уже став полновластными диктаторами
огромных империй.
Так или иначе, книга, как к ней не относись, содержала лишь
идеи самого общего характера; никаких реальных рекомендаций,
что же делать Франции в ближайшие годы, найти там нельзя.
Из некоторых работ о де Голле можно сделать вывод, что он,
чуть ли не в одиночку, предсказывал роль танков во Второй миро-
вой войне. Это утверждение вряд ли удастся подтвердить реаль-
ными фактами. Даже если не брать наиболее продвинувшуюся в
этом вопросе Германию, в Англии идею ударных танковых груп-
пировок разрабатывали Джон Фуллер и Бэзил Генри Лиддел-Гарт,
в СССР - Владимир Триандафиллов и Константин Калиновский, в
Австрии -Людвиг фон Эймансбергер. Нельзя сказать, что мысль
о массированном применении танков была дерзостно нова и во
Франции. Еще в 1920 году французский «отец танков» генерал
Жан-Батист Этьен предложил создать 100-тысячную мобильную
армию, ударной силой которой должна была служить танковая
армада из четырех тысяч машин1. О массированном применении
танков говорил и писал скоропостижно скончавшийся в 1923 году
1 В 1922 году генерал Этьен, занимавший должность командующего танковыми
войсками, вышел в отставку, но продолжал оставаться крупнейшим авторитетом в
своей области; председательствовал на международных конференциях, посвящен-
ных применению танков.
-21 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
начальник Генерального штаба французской армии генерал Эд-
мон Бюа. В 1928 году генерал Жозеф Думенк, стоявший вместе с
Этьеном у колыбели французских танковых войск, выдвинул про-
ект создания самостоятельной бронетанковой дивизии, который
не был принят. Во Франции, как и почти везде, возобладала так-
тика применения танков в качестве поддержки пехоты, но и идея
танковых соединений никак не была здесь новой.
Де Голль тоже проникся «танковыми» идеями; в 1934 он пу-
бликует книгу «К профессиональной армии», в которой они изла-
гаются. Свою новую книгу молодой автор, не гонясь за оригиналь-
ностью, вновь посвящает Петену.
Если делить французских офицеров и генералов на «ретрогра-
дов» и «прогрессистов», то де Голль, безусловно, относился к по-
следним, это очевидно. Правда также и в том, что он имел опре-
деленный литературный дар, умея писать о стратегических во-
просах доходчивым языком. Вопреки установившейся традиции,
эпиграфами к статьям и главам книг он брал не скучные формулы
военных теоретиков, а слова поэтов, писателей, философов.
При этом будущий «Великий француз», вопреки расхожему
мнению, военным теоретиком, в собственном понимании сло-
ва, не был. Он лишь доступно излагал уже существовавшие на то
время военные доктрины, перемежая их с рассуждениями о при-
роде власти и вечном соперничестве в Европе. Труды де Голля не
изучают в военных академиях, в отличие, например, от работ его
немецких современников и коллег. И книга «К профессиональ-
ной армии» была ничем иным, как изящным пересказом старых
идей. Тот факт, однако, что автор был действующим офицером-
штабистом, а не штатским журналистом, придавал его суждениям
некий дополнительный вес.
В своих «Военных мемуарах», изданных после войны, в
50-х годах, де Голль, по обыкновению, рисует себя едва ли не
единственным поборником спасительной новой стратегии: «Так
как не нашлось никого, кто бы предложил что-либо, отвечающее
сложившейся обстановке, то я счел своим долгом обратиться к
общественному мнению и изложить свой собственный план...
-22-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
Надо было ожидать, - продолжает он, - что наступит день, когда
на меня будет обращено внимание общественного мнения». Ре-
ально вся публицистическая деятельность де Голля была направ-
лена не столько на изменение военной доктрины (что достигается
совсем другими способами), но как раз на то, чтобы его узнали в
качестве последовательного критика действующего военного ко-
мандования. Как-то, уже ближе к войне, начальник Генштаба Га-
мелен публично вступает с ним в заочную дискуссию: «Я не верю
в теории полковника де Голля. Эти теории не отличаются мудро-
стью». Это была несомненная победа: начальники Генштаба ви-
дят оппонента отнюдь не в каждом полковнике.
К этому времени де Голль уже прекрасно понимал, что в по-
литике важно не столько то, что ты говоришь, сколько то, чтобы
ты был на виду. Ему, например, не пришло бы в голову, во имя
будущего спасения родины, шаг за шагом продавливать идею тан-
ковых корпусов, методично ища себе союзников среди генерали-
тета - не все же там были законченными ретроградами. Его долж-
ность секретаря Высшего совета национальной обороны вполне
позволяла действовать; он мог записываться на прием, убеждать,
писать меморандумы и доклады. Именно так и поступал его ро-
весник Гейнц Гудериан, путь которого тоже отнюдь не всегда был
усыпан розами. Но в планы де Голля это не входило - у него были
совсем другие цели. Выступать же в печати, прозрачно намекая
на некомпетентность военного командования, продолжая вызы-
вающе себя вести со старшими по званию - был ли худший способ
добиться сдвига по «танковому вопросу»?
Стоит, впрочем, отметить, что в том, первом, варианте книга
«К профессиональной армии» была далека от понимания главно-
го (и того, что уже поняли немцы): победа в быстрой маневрен-
ной войне возможна лишь при сочетании мощи танковых кли-
ньев и мощи авиации. Только в 1944 году в Алжире вышло новое
издание, в которое задним числом были включены предсказания
«Коннетабля» на эту тему; исчезло там, разумеется, и посвящение
Петену.
-23-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Что касается «общественного мнения», то реально 44-летнего
подполковника интересовало мнение нескольких десятков лю-
дей, принимавших в Третьей республике решения. Новая книга,
несмотря на то, что во Франции было продано лишь около 750 эк-
земпляров, стала той солидной визитной карточкой, с которой к
ним было не стыдно подойти: де Голль мог вручать книгу с дар-
ственной надписью интересующим его людям или послать ее по
почте.
К моменту выхода в свет «К профессиональной армии» «Кон-
нетабль», оставаясь на военной службе, по своим повадкам и за-
дачам был уже почти сформировавшимся политическим опера-
тором. Это не плохо и не хорошо: просто, оценивая его поступки
в 30-е годы, важно это понимать. Во всяком случае, взгляд на де
Голля как на простого и честного служаку, поглощенного военны-
ми вопросами и лишь слепой волей случая, в попытке спасти ро-
дину, попавшего на волне катастрофы 40-го года в политику, столь
же далек от истины, как и представление о нем как об известном
военном теоретике.
* * *
Если уже в 30-е годы де Голль фактически занимается полити-
кой, то у него, наверное, должны были быть какие-то политиче-
ские взгляды?
Принято говорить, что де Голль был правым. Действительно,
его отец преподавал в иезуитском учебном заведении. Действи-
тельно, в семье тосковали по монархии и не признавали день
взятия Бастилии национальным праздником, но зато, как это при-
нято во французских правых кругах и по сей день, отмечали день
рождения Жанны д'Арк. Действительно, наконец, сам де Голль за-
кончил иезуитский колледж. Все это, однако, вряд ли было опре-
деляющим в его политических убеждениях.
Возможно, на эти убеждения повлияло ощущение принад-
лежности к дворянству, и вытекающей отсюда избранности, пра-
ва воспитывать и поучать. Хотя, что такое дворянин во Франции
-24-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
начала XX века? Да еще без клочка земли. Таких дворян хватало, и
для всех них места в элите было явно недостаточно.
В первой половине 30-х годов во Франции, как и во многих
других странах, усиливаются авторитарные настроения. Усилива-
ются и активно наращивают численность ультраправые организа-
ции. Самые крупные и влиятельные из них: «Огненные кресты»
подполковника Франсуа де Ля Рока и «Аксьон франсэз» Шарля
Морраса.
«Огненные кресты», первоначально возникшие как организа-
ция бывших фронтовиков, выступала с тривиальными в те годы
идеями беззаветного служения обществу (под которым понима-
лось государство), укрепления «порядка» и усиления исполни-
тельной власти. В феврале 1934 «Огненные кресты», вместе с ря-
дом более мелких аналогичных организаций, предпринимают в
Париже неудачную попытку переворота, в ходе которой у здания
парламента собирается толпа, насчитывавшая до сорока тысяч че-
ловек. Полиция открывает огонь, полтора десятка человек убито,
более 600 ранено.
«Аксьон франсэз» («Французское действие») - организация
чуть более умеренная, отличалась от «Огненных крестов» боль-
шим эстетизмом и наукообразностью своих теорий; недаром во
главе нее бессменно (с 1899 года!) стоял известный публицист,
поэт и критик Шарль Моррас. Не приемля не только представи-
тельскую демократию и парламентаризм, но и вообще республи-
ку как форму правления, Моррас детально вскрыл три (знакомых
нам, россиянам, в несколько ином варианте) источника заговора
против французской нации: протестантизм, еврейство и масон-
ство. Реформация принесла на древнюю землю галлов индиви-
дуализм и свободу мысли, а евреи и масоны довершили произ-
веденные этой «чумой» разрушения. Морраса, впрочем, вполне
можно с небольшой натяжкой назвать не просто ультраправым,
а и нацистом, так как, кроме «дисциплины» и «порядка», он все-
рьез говорил о превосходстве «латинской расы» над другими на-
родами.
- 25 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Если не брать крайностей, то идеи эти не были, в общем, чуж-
ды де Голлю. В «интегральном национализме» Морраса ßj\n него
не было, вполне очевидно, ничего неприемлемого. Многие «по-
стоянные собеседники» де Голля того времени регулярно посе-
щали моррасистские клубы. И наоборот, книга «На острие шпаги»
вызвала самую теплую реакцию со стороны деятелей «Аксьон
франсэз». «Коннетабль» и сам побывал в клубе Морраса; более
того - он изложил свои идеи в отдельной лекции, прочитанной им
в примыкавшем к «Аксьон» историческом обществе.
Но до близкой «дружбы» будущего президента Франции с
правыми радикалами не дошло и, как мы сейчас понимаем, дой-
ти не могло: он был уже слишком опытен и осторожен. Никакого
смысла серьезно укреплять связь с ними для него не существо-
вало. После провала путча в 1934 году и прихода правительства
Народного фронта к власти в 1936 это были, при всем своем влия-
нии, политические лузеры, - а в игры с ними де Голль не играл.
О возможности вступления куда-либо говорить совсем уж несе-
рьезно: де Голль состоял на действительной военной службе и
даже формально не имел на это право, но и без того трудно себе
представить, чтобы он рассматривал такую возможность, даже
если бы существовала организация, полностью соответствующая
его идеалам.
С правыми «ультра» де Голля объединяло презрение к пра-
вительству Народного фронта, пришедшего к власти (в том числе
из-за неумных и неумелых действий правых радикалов) весной
1936 года. Но преувеличивать его неприязнь именно к Народному
фронту вряд ли стоит: де Голля испытывал устойчивое отвраще-
ние вообще к «власти партий», к парламентаризму. В этом смыс-
ле для него не существовало принципиальной разницы между
Леоном Блюмом, Даладье, или, скажем, Эррио; разве некоторое
различие в оттенках, не более того.
«Коннетабль» считал режим Третьей республики уродливым
и вредоносным. Ничего удивительного здесь, впрочем, нет. Да и
истоки этой неприязни особых сомнений не вызывают-с первых
известных нам свидетельств и до самой смерти де Голль считал
-26-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
не просто плохими, a именно глубоко порочными все режимы во
Франции, которые возглавлял не он сам.
Отсталость и косность высшего французского командования
30-х годов выглядит сегодня бесспорной константой. Авиация соз-
давалась в расчете на оборону. Бомбардировщики выпускались
в очень небольших количествах, дальних бомбардировщиков и
штурмовиков не было вовсе. Танки проектировались исходя из
концепции, что это будут своего рода передвижные доты - хоро-
шо защищенные, но тихоходные. Да и они выпускались в смешных
количествах: если по окончании Первой мировой войны француз-
ская армия имела самый многочисленный танковый парк в мире,
то за семнадцать послевоенных лет было выпущено всего около
280 новых танков.
Зато в 1929 году началось строительство своего рода символа
французской военной доктрины - «линии Мажино». Эта сверхдо-
рогостоящая линия укреплений длиной более 400 километров с
фортами, разветвленной сетью подземных коммуникаций, бун-
керами, казематами и бронеколпаками обошлась французскому
бюджету в три миллиарда франков. Линия Мажино была настоя-
щим чудом первой трети XX века. Солдаты доставлялись из казарм
в столовую и из арсенала к орудиям на специальных электропо-
ездах. Здесь были подземные кинотеатры, кондиционеры и мно-
гое другое. Это был настоящий жюльверновский мир в тридцати
метрах под землей. За этой чудесной оборонительной линией и
должна была отсидеться французская армия, обескровив, в итоге,
врага.
Впрочем, сама по себе линия Мажино не была так бессмыс-
ленна, как о ней принято теперь говорить.
«Если бы линия Мажино, - справедливо писал Черчилль, -
заняла соответствующее место во французских военных
планах, она сыграла бы огромную роль для Франции. Она
могла бы рассматриваться как система важных опорных
-27-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
пунктов, и прежде всего как защита обширных секторов
фронта, как средство накопления общих резервов или «ма-
невренных масс». При неравенстве населения Франции и
Германии линия Мажино должна рассматриваться как разу-
мное и мудрое мероприятие».
Но линия Мажино имела два системных порока. Она, во-
первых, не была доведена до моря, то есть оставляла возмож-
ность обхода ее через территорию Бельгии. И, самое главное,
стала альфой и омегой французской военной стратегии, создавая
иллюзию неуязвимости.
Начальник Генерального штаба генерал Максим Вейган заяв-
лял: «Я думаю, что французская армия обладает сейчас такими
замечательными качествами, каких она никогда не имела в своей
истории...». Заявление это, тем более зная, как французская армия
в 1940 году всеми этими каче-
ствами блеснула, выглядит, ко-
нечно, забавным. Но, если за-
думаться, высший генералитет
любой армии, от самой пере-
довой до опереточной, всегда
отличало некоторое бахваль-
ство, ничего нового тут нет.
Да и сам де Голль, возглавив
войска «Свободной Франции»,
не раз выступал с пассажами
куда более курьезными, неже-
ли самодовольные речи Вейга-
на. Но почему мы говорим об
особом, вопиющем ретроград-
стве именно французских во-
енных?
Ответ мы вроде бы уже зна-
ем: Франция упивалась СВОеЙ Максим Вейган
-28-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
славой, обретенной в прошедшей войне. Это, конечно, правда, но
это слишком простой ответ. И он порождает новые вопросы. По-
чему в других странах этого не происходило? Отчего, например,
СССР после Второй мировой войны отнюдь не почивал на лаврах?
Да и не могут сразу все высшие генералы не понимать, что нельзя
бесконечно жить осанной былым победам; тем более что коман-
дование французской армии в 30-е годы менялось. А если воен-
ные не понимают, то им ведь могут подсказать политики. Даже не
подсказать, а указать: Франция - демократическая страна, воен-
ный министр-член кабинета, а именно кабинет определяет стра-
тегию военного строительства. А сколько сменилось кабинетов в
эти годы: от правых до правительства Народного фронта. Что же,
абсолютно все были безнадежно слепы? В чем же дело?
Неужели герои Первой мировой войны Петен, Гамелен и Вей-
ган были врагами Франции и чуть ли не радовались грядущей по-
беде Германии, что вытекает из некоторых, - в частности, отече-
ственных, - исследований? Это не поддается никакому логическо-
му объяснению. С какой стати? Тут-то мы и подходим к главному
объяснению всех странностей и парадоксов французского страте-
гического планирования.
Войны, которые ведет государство и нация, иногда никак не
отражаются на национальном менталитете, а иногда меняют его
очень сильно. Почему происходит то или другое - сказать слож-
но, хотя на этот счет есть разные предположения. Первая миро-
вая война практически никак не изменила немцев - они только
затаили злобу и мечту о реванше, но Вторая мировая сделала их
другими людьми. Французская же нация перестала быть похожа
на старую, довоенную как раз после войны 1914-18 годов.
Задолго до Первой мировой Франция жила жаждой отмще-
ния. В 1870 году она была унижена, и никто не забыл об этом.
Установленная когда-то в Париже на площади Согласия, среди
других статуй-символов французских городов, статуя захвачен-
ного врагом Страсбурга теперь была задрапирована траурным
крепом, напоминая французам об их долге. Дух реванша витал
над галльскими равнинами. Мальчики носили матросские береты
-29-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
с надписями «Мститель», «Бесстрашный», «Неукротимый» (был
такой берет и у маленького Шарля).
Последняя по времени, франко-прусская война 1870-71 годов
не была, конечно, легкой прогулкой (тем более д/\я Франции), но
ничего похожего на многомесячную окопную войну, которая раз-
разилась в 1914, там не было. Не было ничего похожего на «бойню
Нивеля», на Верден, не было десятков тысяч неубранных, разла-
гающихся неделями трупов. За всю войну Франция потеряла ме-
нее 140 тысяч убитыми и умершими, включая интернированных
в Швейцарии и Бельгии. Да и все это уже порядком подзабылось.
Страна испытывала, по словам самого де Голля, «ностальгию по
славе», французы ждали «стука барабана». Молодежь прослав-
ляла «наковальню сражений», на которой ей предстояло, слова-
ми Ромена Роллана, «окровавленным кулаком выковать когда-
нибудь французское могущество». Кумир юности де Голля поэт
Шарль Пеги писал в 1912 году Мильерану, тогда военному мини-
стру: «Я мечтаю пройти во главе моей роты по улицам Веймара!»
(Пеги будет суждено пасть 5 сентября 1914 года, в первый день
сражения на Марне). «Сорок лет мира - это слишком много» - го-
ворили националисты, а националистом был тогда, кажется, каж-
дый второй француз.
Теперь же слово «война» вызывало здесь совсем другие чув-
ства. За четыре года Первой мировой Франция потеряла не менее
1,3 миллиона человек. В пропорции к населению - 27% мужчин в
возрасте 18-27 лет-это было больше, чем у любого другого участ-
ника войны, включая (бывало же ведь такое) и Россию. Почти
каждая французская семья кого-то потеряла (де Голли были здесь
счастливым и очень редким исключением). Сказать, что средний
француз был пацифистом - значит ничего сказать. Одной из глав-
ных, если не главной национальной идеей стало недопущение
новой «Бойни» (это слово так, с прописной буквы, и писалось).
Французы больше не хотели воевать - никак и ни при каких об-
стоятельствах.
Накануне Второй мировой войны «антимилитаризм» прони-
зал все поры французского общества. Французы были убеждены,
-30-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
что их вынуждают вести «дурацкую игру» и с раздражением смо-
трели на проявление патриотических чувств: это был удел натура-
лизовавшихся иностранцев.
Вопрос, почему это произошло именно с Францией, а не с Гер-
манией или Россией, тоже понесшими очень значительные по-
тери - во многом риторический. Хотя... ничего не происходит со-
всем уж вдруг. Некоторые пожилые и не очень пожилые францу-
зы смутно припоминали, что решимость сражаться и побеждать
в Первой мировой войне тоже была не вполне такой, как о ней
было принято говорить и писать теперь. Да, начала Франция войну
вполне энергично, с очевидным патриотическим подъемом, но с
какого-то момента наступил кризис. «Бастовали» полки, солдаты
требовали «честного» ведения войны: строгой очередности в не-
сении окопной службы и в отпусках, тщательной артиллерийской
подготовки перед атакой. В 1917 году начались социалистические
демонстрации, забастовки, стали популярны разговоры о сепа-
ратном мире с немцами. Крепло убеждение, что война зашла в
тупик. Некоторые социалисты и радикалы обсуждали проекты
«честного мира». Тогда-то и настал звездный час Клемансо, сфор-
мировавшего «кабинет победы».
Так или иначе, факт нежелания французов воевать стал после
войны ключевым среди обстоятельств, в которых французский
Генштаб и военное министерство принимали все стратегические
решения.
Стратегия следующей войны (а в армейском командовании в
ней, несмотря на ретроградство, никто особенно не сомневался)
не должна была допустить повторения «Бойни» ни в каком виде.
Основные потери армия несет, как известно, в наступлении. Поэ-
тому основой новой стратегии была оборона; оборона, добавля-
ли при этом, обеспеченная огневой мощью. Так родился лозунг,
ставший квинтэссенцией межвоенной французской военной мыс-
ли и горячо разделяемый французами: «Оборона, и ничего кро-
ме обороны». Кошмар прошедшей войны должен был навсегда
остаться в прошлом.
\ -31-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Дабы не волновать сограждан, ситуация с анализом уроков
Первой мировой войны во Франции во многом походила на со-
ветское освещение Второй мировой. За бесконечными разговора-
ми о решающей роли Франции, о ее блестящих победах, француз-
ские потери в войне скрывались, книги о войне подвергались цен-
зуре. Мало кто, к примеру, знал, что французская пехота потеряла
убитыми и ранеными 70% своего состава. Французское общество
было, однако, и без этих цифр в ужасе от самой мысли о войне,
приходя в трепет от любого ее упоминания.
Демографическая ситуация вполне отражала положение
Франции как деградирующей империи. В 1930-е годы динамика
рождаемости в стране была отрицательной, и это не было лишь
следствием послевоенного демографического провала: если сто
лет назад французы составляли одну шестую населения Европы,
то теперь - одну шестнадцатую.
Конечно, французские генералы выиграли именно позицион-
ную войну и, теоретически, хотели, чтобы следующая война была
такой же. Но не будем упрощать ситуацию, и преувеличивать их
косность и самоуверенность. Военное командование оказалось в
исключительном положении, когда французский гражданин, будь
ему 20, 40 или 50 лет, воевать не собирался категорически. Ника-
кой приход к власти реваншистов, фашистов и милитаристов всех
мастей, пусть даже во всех граничащих с Францией странах, не
мог поколебать француза в этой его решимости.
Со временем, однако, к военным пришло понимание, что во-
енная стратегия все-таки должна подразумевать конечную по-
беду, которая не обеспечивается одной обороной. Наступление,
пусть не сразу, тоже должно быть предусмотрено, тем более что
Франция имела в Восточной Европе относительно мощных со-
юзников. В Генштабе стали вырабатывать планы наступательных
действий - в Бельгию и Голландию, посылки экспедиционных
корпусов - почему-то в Румынию и т.д. Но в ситуации, когда на-
селение поголовно не собиралось воевать, и уж точно не было
готово к потерям, хоть как-то сопоставимым с потерями в Первой
-32-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
мировой, максима «Оборона, и только оборона» заслоняла собой
всё. Хотя, конечно, и лавры главных победителей в прошлой войне
делали свое дело, но можно сказать, что будущие «капитулянты»
были вынуждены делать то, что делали. Ведь и Петен, и Вейган,
и Гамелен были вполне уверены, в теории, что армия Франции
должна быть могуча, ее внешняя политика активна и ее позиции
на международной арене крепки. Но что они были в состоянии
сделать реально? Ведь не могли же они сказать французам прав-
ду: что сопротивление будет стоить огромных потерь, что война,
если ее вести по-настоящему, будет долгой. Что, если вести насту-
пательную войну, то потери будут еще больше; что враг жаждет
реванша, и во всех случаях будет драться ожесточенно. Вернее,
сказать-то они могли, но тогда им следовало добавить, что при
таких настроениях в обществе защитить Францию они не смогут.
В еще более сложном положении оказались политики, зави-
севшие от народного волеизъявления куда больше, чем военные:
ведь Третья республика была реальной демократией и там регу-
лярно проходили выборы.
И вот, когда в марте 1935 Гитлер ввел всеобщую воинскую по-
винность, Франция не смогла ответить тем же. Через год, в марте
1936, нацистское правительство снова бросает Франции вызов,
введя войска в Рейнскую демилитаризованную зону. И снова
французы не объявляют о переходе к комплектованию армии на
основе всеобщей повинности, хотя и делают воинственные заяв-
ления. Тогдашний премьер Альбер Сарро заявил, что «Франция
никогда не смирится с тем, что Страсбургский собор оказался под
прицелом германских пушек». На носу парламентские выборы, и
такая тактика - отказ от реальных мер, способных напугать фран-
цузов, вкупе с агрессивными заявлениями - казалась наиболее
эффективной с точки зрения завоевания симпатий избирателя. И
дело вовсе не в недальновидности французской элиты: ситуация
была бы ровно такая же, если бы во главе Франции стоял де Голль,
Фош или сам Наполеон.
Мир, таким образом, стал свидетелем удивительного явления:
Франция сдала свои позиции по двум ключевым для обороны
-33-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
страны вопросам; и все это под барабанный бой о мощи и непо-
бедимости французской армии, неизвестно зачем тогда вообще
нужной.
Примечательно, что практически все крайние националисты,
включая упоминавшихся лидеров «Огненных крестов» и «Аксьон
франсэз» де Ля Рока и Морраса, столько лет кричавших о вели-
чии французской нации и в каждой фразе готовые за это величие
умереть, стали в будущем активными деятелями капитулянтского
вишистского режима.
Можно без преувеличения сказать, что в межвоенный период
Франция переживала (хочется сказать - мучительное) противо-
речие между статусом великой державы и абсолютной неготов-
ностью французов этот статус поддерживать. Французская поли-
тическая элита ощущала его особенно остро: понимая, что дело,
скорее всего, идет к войне, она, завися от избирателя, неустанно
твердила ему о мире.
Эта внутренняя ситуация, не обещающая Франции ничего хо-
рошего в случае столкновения даже со средним противником, не
была очевидна современникам, в том числе и проницательным
иностранцам. Впечатление от мощи французской армии было та-
ково, что накануне Второй мировой войны она рассматривалась
многими, в том числе и Черчиллем, как самая сильная в Европе.
* * *
Теперь пора, наверное, возвратиться к вопросу: так о чем же
предупреждал элиту и рядовых французов де Голль?
Говорят, что он предупреждал о зыбкости мира еще в 1925-
26 годах. Это было, без сомнения, весьма ценное предупрежде-
ние, но, без четкого видения, что же делать с униженной и меч-
тающей о реванше Германией, не очень понятно, как его можно
было использовать на практике. Шовинизм и жажда реванша
были очевидны в Германии всем, кто бывал там в 20-х годах, при-
чем власти Веймарской республики как раз во многом сдержи-
вали эти настроения. Французские «патриоты» призывали быть
-34-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
более жесткими по отношению к Германии, но так как речь шла
одновременно о гегемонии Франции в Европе (с чем, собственно,
де Голль никогда не спорил), то призыв этот повисал в воздухе, так
как ни Англии, ни США гегемонистские планы Франции были от-
нюдь не близки. Самый известный шаг Франции - оккупация, из-
за задержки с репарациями, Рура в 1923 году, закончился весьма
плачевно: Британия и особенно США ее не поддержали, выплата
репараций снизилась в разы, а войска, в конце концов, пришлось
вывести.
Вообще, стоит отметить, что, при всем своем нежелании
воевать, французы с самого подписания перемирия в ноябре
1918 года вели себя по отношению к поверженной Германии пре-
дельно агрессивно и «решительно». Франция требовала макси-
мальных репараций, не очень заботясь о том, как разоренная Гер-
мания станет их выплачивать. Французские оккупационные вла-
сти проявляли исключительную свирепость, давая приказ откры-
вать огонь на поражение при малейшем неподчинении. Только за
время Рурского кризиса французскими военнослужащими было
убито более 150 человек. Иногда казалось, что Франция нарочно
провоцирует возрождение в Германии милитаризма и реваншиз-
ма - для того чтобы, как можно было подумать, воспользоваться
поводом и уничтожить восточного соседа, как мощное централи-
зованное государство, уже навсегда. Вместо того чтобы протянуть
руку Веймарской республике, попытаться найти с ней разумный
компромисс на будущее, вместе начать вытеснять из сознания
немцев комплекс побежденного, Франция всемерно усложняла
положение германского правительства в его противостоянии рву-
щимся к власти радикалам. Политика «умиротворения» началась
слишком поздно, а, самое главное, ее объектом стал пришедший
к власти Гитлер, умиротворять которого было уже бессмысленно.
Наверное, у возможной политики сотрудничества с Веймар-
ской Германией было много развилок. Но линия на дальнейшее
унижение немцев и возвеличивание славных былых побед Фран-
ции, вкупе с собственной принципиальной неготовностью к вой-
не, была абсолютно самоубийственна. Де Голль никогда и нигде
-35-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
не писал, что эта линия была неправильной, и что с Германией
нужно было искать компромисс еще в 20-е годы. Он был таким же
ястребом, как и те, кто в 1923 году «наказал» немцев оккупацией
Рура.
Известно, что де Голль, получив задание разработать план ра-
зоружения и безопасности для внесения Францией в Лигу Наций,
делал это с подчеркнутым презрением и скептицизмом. Впрочем,
о чем это свидетельствует и что доказывает, не вполне ясно. Ведь
век милитаризма закончился только после Второй мировой (да и
то - закончился ли?); если говорить о 30-х годах прошлого века -
покажите нам офицера в любой стране, с радостью составлявше-
го проекты разоружения собственной армии. А ради чего, хочется
спросить, он поступал тогда в военное училище?
Позже де Голль, в числе других военных и политических дея-
телей, писал в меморандумах, что в Европе будет война. Но тогда
это было ясно всем, кто хоть как-то следил за внешней полити-
кой. Просто о войне не могли говорить вслух люди, зависевшие от
воли избирателя.
Впрочем, де Голль писал о войне весьма, если можно так вы-
разиться, аккуратно. Его меморандумы не походили на те секрет-
ные и полные горькой правды доклады, которые, например, пе-
ред нападением на СССР получал от некоторых генералов Гитлер.
«Коннетабль», даже когда писал доклады, обращался - нет, не к
избирателю, ибо он презирал парламентаризм, но к «обществу»,
которое должно было узнать его и проникнуться к нему уваже-
нием. Писал ли де Голль в 30-е годы, что Франция должна сопро-
тивляться агрессору, невзирая на потери? Говорил ли он, подобно
тому, как говорили или писали в это же время в СССР, что народ
будет защищать родину «до последней капли крови»? Нет, не го-
ворил и не писал, так как французы, уже принесшие, как они по-
лагали, все жертвы Молоху войны, сочли бы его безумцем.
Находясь в необычном статусе завуалированного политика на
военной службе, «Двухметровый Шарль» задавал неприятные
вопросы военному министерству и, в его лице, правительству,
но сам, как это часто бывает в политике, ответов на них не имел.
-36-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
Призывая правительство и армейское командование «быть ак-
тивнее», де Голль, по существу, ничем не рисковал.
О его усилиях по «танковому вопросу», а также природе этих
усилий мы уже упоминали. Если говорить о стратегических пред-
сказаниях де Голля, то следует отметить главное: он никогда не
указывал на Арденны как на ожидаемую точку прорыва немцев.
Более того, ниже мы увидим, что еще в начале 1940 года, то есть
уже после начала войны, будущий «Великий француз» вполне до-
пускал, что никакого вторжения во Францию не будет вовсе.
В начале 30-х годов в отношениях де Голля и Петена происхо-
дит некоторое охлаждение. Первые же трещины в их отношениях
появились существенно раньше.
Еще в середине 20-х годов у Петена возникла мысль написа-
ния книги по истории французской армии за все годы его, Петена,
карьеры. Он раздал главы для написания офицерам своего шта-
ба, свой раздел получил и де Голль. То, что он написал, в числе
прочего, по истории Первой мировой войны, категорически не
устроило маршала1. В этом, возможно, и была причина того, что
в 1929 году де Голль не был вновь принят в штаб Петена (хотя не-
которые авторы указывают на скандал со смертью солдат в Трире
как на главную причину; после него Петен не мог, не привлекая к
себе излишнего внимания общественного мнения, снова забрать
своего протеже в Париж).
Впрочем, как мы помним, еще в 1932 в книге «На острие шпа-
ги» де Голль всячески превозносил Петена. Состоявшееся в кон-
це предыдущего года назначение в Высший совет национальной
обороны не обошлось без протекции маршала.
После выхода книги де Голля «За профессиональную армию»
их отношения заметно ухудшились. Они продолжали видеться на
разного рода официальных и неофициальных встречах, однако
1 Существует, впрочем, весьма распространенная версия, что Петен попросту
потерял интерес к этой книге после того, как был избран в 1929 году членом Акаде-
мии на место умершего Фоша.
-37-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО ЛЛ ИСТЫ
«Коннетабль» перестал бывать дома у маршала. Окончательный
же разрыв произошел в 1938 году, когда де Голль, уже под сво-
им именем, решил выпустить те самые главы, которые он когда-
то писал для так и не вышедшей книги Петена - под названием
«Франция и ее армия»1. Он написал маршалу, прося его согласия
на публикацию. Петен согласился лишь при условии, что он бу-
дет указан соавтором. Де Голль отказался. Маршал и полковник
обменялись резкими письмами. «Отныне, писал де Голль своему
бывшему покровителю, - во мне отсутствует мягкотелость и ин-
когнито, которые необходимы ц/\я того, чтобы позволить записать
на счет другого свой литературный и исторический талант». Ин-
тересно, что де Голль относит момент разрыва с маршалом (или,
точнее, маршала с ним) к событиям одиннадцатилетней давно-
сти: «...Одиннадцать лет назад вы решили положить конец наше-
му сотрудничеству...». Несложно, однако, увидеть, что в те годы
«Коннетабль» еще явно продолжал пользоваться протекцией Пе-
тена, равно как и с энтузиазмом посвящал ему свои работы.
Их спор рассматривала специальная комиссия исторической
службы армии, признавшая правым де Голля. С этого момента Пе-
тен демонстративно отказывается общаться с «Сирано», разговари-
вать с ним на официальных мероприятиях. «Двухметровый Шарль»
не остается в долгу. «Не доверяйте ему, этот двуличный человек
опасен...» - сказал он о Петене в ответ на гипотетическое предло-
жение работать под его началом в военном министерстве.
Считается, что главная причина охлаждения, а потом и раз-
рыва де Голля с Петеном состояла в их расхождениях в военных
вопросах. С подачи де Голля принято, в частности, думать, что
старый маршал выступал горячим адептом «линии Мажино», ве-
рящим в её несокрушимость, с чем будущий вождь «Свободной
Франции» никак не мог примириться. Все это, однако, не вполне
соответствует действительности. Маршал, возможно, не понимал
каких-то вещей, но законченным ретроградом и, тем более, идио-
том он никак не был.
1 Если быть точными, то к пяти главам, которые де Голль написал в свое время
для Петена, он теперь дописал еще две.
-38-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
Еще в самом начале 20-х годов Петен вместе с тогдашним на-
чальйиком Генштаба генералом Бюа выступал против возведения
укреплений на границе с Германией, предлагая вместо этого соз-
давать мощные мобильные силы, способные нанести противнику
решающее поражение в первые дни войны. В1925 году на заседа-
нии Высшего военного совета он снова публично высказался про-
тив идеи мощных укреплений на франко-германской границе.
В 1931 году Петен направил премьеру Лавалю проект по раз-
витию французских военно-воздушных сил, требовавший выде-
ления 250 миллионов франков; но эти деньги, вместе со многими
другими сотнями миллионов, уже тратились на «линию Мажи-
но».
Петен интересовался танками и, в первую очередь, танками
быстрыми и маневренными - легкими и средними; чем, кстати,
вызывал раздражение еще у Фоша. Будучи военным министром
в кабинете Гастона Думерга (февраль - ноябрь 1934), Петен до-
бился утверждения плана военного строительства на 1935 год,
предусматривавшего, в частности, активное строительство легких
и средних танков. Падение кабинета Думерга привело к сверты-
ванию этой программы: преемник Петена на должности военного
министра генерал Луи Морен отдавал предпочтение «передвиж-
ным дотам» -тяжелым танкам.
В статье в журнале «Обозрение двух миров» в феврале
1935 года будущий глава режима Виши писал, что Франция долж-
на обладать мощной обороной, основывающейся на авиации и
танках. А в предисловии к книге Владислава Сикорского он зая-
вил, что возможности танков таковы, что завтра они, вероятно,
станут главным оружием войны.
При всем при этом, вполне можно согласиться, что де Голль
лучше Петена понимал, что такое маневренная война, хотя бы
уже в силу разницы в возрасте. Де Голль осознавал важность соз-
дания танковых корпусов, в то время как Петен видел в танках в
первую очередь сопровождение пехоты. Но вряд ли именно во-
енные разногласия разрушили отношения двух этих людей: ведь
Петен отнюдь не был вождем ретроградов в высшем генералите-
-39-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
те, и при этом сделал для будущего «Великого француза» столько
хорошего. Наверное, различия в их профессиональных воззре-
ниях сыграли определенную роль в произошедшем разрыве, но
вряд ли главную. Де Гол ль, и сам далекий от привычных идеалов
скромности, не мог не раздражаться, видя самоуверенность и
апломб Петена. Впрочем, это обстоятельство явно присутствова-
ло и в 20-х годах, и тем более в 1932 и 1934, когда де Голль посвя-
щал Петену свои книги.
Не будет, вероятно, несправедливостью сказать, что теперь
де Голль мог себе позволить быть недовольным Петеном. Невоз-
можно представить себе, например, чтобы он затеял публикацию
порученных ему глав под своим именем сразу же по их написа-
нию, хотя вряд ли стоит сомневаться, что и тогда честолюбивый
капитан не пришел в восторг от перспективы писать книгу «за
дядю».
Вероятно, разрыв между двумя великими людьми был неиз-
бежен: им обоим было тесно рядом и, как только де Голль почув-
ствовал себя достаточно сильным, он покинул петеновское гнез-
до. И его уход вряд ли мог быть мирным. Ведь они принадлежали
к разным формациям спасителей Франции. Петен уже спас ее и
теперь почивал на лаврах, пестуя свою славу живого полубога.
Никто не знал, что Всевышний
отпустит маршалу девяносто
пять лет жизни и ему придется
спасать Францию, пусть и весь-
ма своеобразно, еще раз. Де
Голль же справедливо видел
свой «золотой век» в предстоя-
щей войне, или, в любом слу-
чае, в будущем, имея, таким
образом, системные противо-
речия со своим покровителем.
Их расставание совпало,
случайно или неслучайно, с за-
катом звезды Петена. В 1931 морис гамелен
-40-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
году он покидает пост вице-председателя Высшего военного со-
вета и генерального инспектора армии и перемещается на скром-
ную (тем более -для Маршала Франции) должность генерально-
го инспектора ПВО. В 1934 Петен, как уже упоминалось, получил
на несколько месяцев портфель военного министра в кабинете
Думерга, но это было уже политическое назначение.
В книге «На острие шпаги» де Голль пишет про «человека дей-
ствия»: «Чтобы стать господином, он прикидывается слугой». На
эту тему можно было бы, конечно, зло пошутить (это и делали
недоброжелатели «Коннетабля»). Но, если задуматься, романти-
ческая и в чем-то скандальная история необычной дружбы двух
спасителей Франции, увы, мало поучительна. Сколько людей на
Земле могут отказаться от внезапно свалившейся протекции ве-
ликого человека только потому, что их не устраивают даже не его
личные качества, а взгляды по каким-то принципиальным про-
блемам? Так или иначе, важная страница в жизни будущего пре-
зидента Франции оказалась перевернутой -дальше он пошел по
жизни сам. Без Петена, во всяком случае.
Здесь, впрочем, стоило бы заметить, что и не занимая высших
постов в армии, Маршал Франции мог бы отомстить неблагодар-
ному подопечному, столько лет пользовавшемуся его протекцией
и отплатившего ему «черной неблагодарностью». Это была, ко-
нечно, не Советская Россия тех же лет, где военачальник такого
ранга мог бы стереть любого строптивого офицера в порошок
(даже и не прибегая к прямым репрессиям). История с военной
комиссией, признавшего маршала неправым в споре с подпол-
ковником - наглядное тому подтверждение.
Однако, разумеется, и во Франции можно было создать офи-
церу серьезные проблемы. И потенциальный источник угрозы ис-
ходил отнюдь не только от Петена. Занятая де Голлем позиция веч-
ного критика командования по любым вопросам, пишущего ста-
тьи и книги, и находящегося при этом на действительной военной
службе, вызывала понятное, в общем, раздражение. Практически
-41 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Луи Морен
весь высший генералитет отно-
сился к де Голлю с презрением
и злобой: начальники Геншта-
ба М. Гамелен и М. Вейган,
главнокомандующий генерал
А. Жорж, генералы Л. Морен,
А. Претела, Ж. Дюфьё. Его на-
зывали «политиканом», «ин-
триганом», «журналистом».
В принципе, ничего не стоило
отправить будущего «вождя
всех французов» служить куда-
нибудь подальше в колонии,
которых у Франции было тогда еще предостаточно. Как-то на засе-
дании Высшего совета национальной обороны военный министр
генерал Морен заявил: «Прощайте, де Голль. Там, где нахожусь я,
Вам больше не место». Морен собрался было отправить де Голля
на Корсику. Но «Коннетаблю» не пришлось отправляться служить
даже и туда: ненавистная ему «власть партий» обеспечивала и в
армии ту степень демократии и терпимости, которая делала не-
приличным расправу с неугодным офицером. Так или иначе, не-
смотря на все раздражение, которое он вызывал, ему не мстили:
ни Петен, ни другие высшие военачальники. Что касается угроз
военного министра, то, как вспоминает сам де Голль в своих ме-
муарах, «генерал Морен лишь пугал меня громом; у него хвати-
ло великодушия не поражать меня ударами молний». Впрочем, у
«Двухметрового Шарля» к тому времени были и другие причины
не слишком опасаться опалы.
* * *
В том, что после разрыва с Петеном де Голль начал строить
свою жизнь и карьеру самостоятельно, есть некоторая доля пре-
увеличения. По крайней мере с 1932 года он активно ищет новых
покровителей.
-42-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
Третья республика была парламентской демократией и, как ни
плохи были деятели ненавистных партий, именно они были тем
«обществом», от которого зависело принятие тех или иных реше-
ний; именно с ними - во всяком случае, пока - нужно было вы-
страивать отношения в первую очередь. Для них-то, по большому
счету, де Голль и писал свои статьи и книги. Расставшись с Пете-
ном, он почти сразу приобретает нового влиятельного покрови-
теля. В 1934 году его знакомят с видным политическим деятелем
Франции - Полем Рейно. Экспансивный, небольшого роста, из-
вестный под кличками «Микки-Маус» и «Комар», Рейно к этому
времени уже занимал последовательно несколько министерских
постов и имел репутацию сторонника жестких мер в отношении
возрождающейся Германии. Он искал человека, который мог бы
консультировать его по военным вопросам. Собственно, знаком-
ство с Рейно состоялось по стандартной схеме: через вручение по-
литику книги де Голля с дарственной надписью автора, которую
взялся передать один из общих знакомых. Затем последовала
личная встреча, в ходе которой де Голль произвел на Рейно самое
благоприятное впечатление. С этого момента и до самого конца
Третьей республики «Коннетабль» становится заметным и влия-
тельным членом политическо-
го клана, возглавляемого По-
лем Рейно, пользуясь всемер-
ной поддержкой и протекцией
со стороны последнего.
Можно добавить, что в эти
годы де Голль не только зани-
мается политикой, но и в са-
мом прямом, бытовом смысле,
несмотря на службу в армии,
живет политической жизнью.
Он часто посещает Националь-
ное собрание, стараясь присут-
ствовать на всех важных голо-
Поль Рейно
-43-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
сованиях, регулярно бывает на завтраках с участием политическо-
го бомонда.
В самом конце 1933 года де Голль стал подполковником. Его
должность в Высшем совете национальной обороны позволяла
получить и следующее, полковничье звание, но с ним вышла за-
минка. В 1936 году фамилия де Голля была вычеркнута из списка
на производство в полковники. Формально это было связано с его
квазиполитической деятельностью и подозрениями в принадлеж-
ности к правым: к власти только что пришло левое правительство
Народного фронта и практика охоты на ведьм и поисков «правых»
в органах власти, армии и полиции стала во Франции в этот пери-
од обычным делом.
Де Голль был, разумеется, оскорблен этим решением. Но на-
чинающий политик в мундире уже поднялся на такие высоты, ког-
да он и сам мог как-то влиять на ситуацию. «Коннетабль» немед-
ленно обратился к Рейно, тот - к премьеру Блюму, Блюм, в свою
очередь, - к военному министру Даладье, и де Голль был вновь
включен в список, став-таки в 1937 году полковником.
Получив полковничьи погоны, де Голль был назначен, по-
сле многих лет штабной работы, на строевую должность, да еще
в бронетанковых войсках - он стал командиром 507-го танково-
го полка в Меце. Трудно сказать, обрадовало ли его это: возмож-
ностей участвовать в политической жизни эта должность должна
была оставлять меньше. Вскоре, впрочем, выяснилось, что воз-
никшие сложности не стоило преувеличивать.
Личная жизнь де Голля - как в межвоенный период, так и на
протяжении всей жизни - характеризуется двумя основными мо-
ментами. Во-первых, жена и шире - семья никогда не играли в
его жизни сколько-нибудь заметной роли, и, во-вторых, на Земле
не существовало ни одного человека, кого «Коннетабль» мог бы
назвать своим другом.
-44-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
Де Голль женился в 30 лет - тогда, когда человеку его круга,
армейскому капитану, католику, оставаться холостым было про-
сто не очень прилично. Кроме того, он и сам хотел жениться, но
не на конкретной девушке, а в принципе, вообще. «Я хочу, - писал
Шарль своей матери в конце 1919 года, - чтобы у меня появилась
семья и чтобы я смог... дать другому человеку все счастье, кото-
рое способен дать мужчина».
Невесту будущему вождю «Свободной Франции» по просьбе
матери подбирала ее близкая подруга из Кале, знавшая всех под-
ходящих девушек на выданье в городе. Осенью 1920 года была
организована семейная встреча, на которой де Голль впервые
увидел свою будущую жену. Ровно через неделю он сделал Ивонн
предложение, и еще несколько дней спустя было объявлено о по-
молвке. Никто из биографов «Великого француза» не говорит, что
он был «влюблен» или что-то в этом роде.
У четы де Голль было трое детей: сын Филипп и две доче-
ри — Элизабет и Анна. Последняя, самая младшая, родилась с
болезнью Дауна и прожила всего двадцать лет. Только к ней, по
свидетельству разных людей, «Коннетабль» испытывал замет-
ную симпатию: иногда играл с ней, даже пел ей песни. Его жена
Ивонн была стеснительна и неразговорчива, любым обществом
она тяготилась. Де Голль очень редко где-то появлялся с ней и до
рождения Анны. После же ее рождения Ивонн почти все время
проводила дома, занимаясь с больной дочерью. Нет, однако, ни-
каких свидетельств, чтобы «Коннетабль» интересовался другими
женщинами.
Эссе «На острие шпаги» описывает, как великий человек дол-
жен строить отношения с окружающими. Человек, принадлежа-
щий Истории, по определению лишен друзей. Он вынужден нахо-
диться на расстоянии от окружающих, лишаясь возможности не-
принужденных отношений с людьми, возможности иметь друзей.
Великий человек всегда обречен на одиночество.
И действительно - у де Голля никогда не было настоящих дру-
зей. У него не было их в юности, не было в зрелости, не было, ког-
да он стал знаменитым. Позже у него появятся приверженцы, со-
-45-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ратники; тогда, в межвоенный период, у «Коннетабля» были «по-
стоянные собеседники», но все равно не друзья. До конца жизни
он будет близок только с самим собой.
После возвращения из Ливана «Коннетабль» был членом не-
коего кружка, в котором обсуждали главным образом военные
проблемы. Самым, по-видимому, близким ему человеком был
Эмиль Мейер, военный журналист, полковник в отставке; он был
старше де Голля почти на сорок лет. Это при посредстве его зятя
будущий президент Франции познакомился с Рейно. Эмиль Мей-
ер умер в 1937 году за правкой книги де Голля.
Что касается материального положения будущего вождя «Сво-
бодной Франции», то здесь существуют некоторые разночтения.
Сам он не раз говорил, что «был беден». На «бедность» де Голля,
однако, ничего не указывает, да и сам он говорил о ней, будем
справедливы, сравнивая себя с буржуазией, причем не с мелкой.
«Коннетабль» не интересовался деньгами, это правда; но он не
интересовался ими просто потому, что его единственной страстью
была власть. Тем не менее, можно, вспомнив хрестоматийную
фразу, сказать, что де Голль не интересовался деньгами постоль-
ку, поскольку они у него всегда были. В юности, когда закрыли его
колледж, отец отправил его доучиваться в другой точно такой же
за границу. Начав самостоятельную жизнь, он жил в таких домах,
какие требовали от людей его круга корпоративные приличия; ни-
когда не задавался вопросом, сколько он может иметь детей, что-
бы суметь обеспечить их достойное будущее; никогда ни в каких
насущных, в его кругу принятых, благах себе не отказывал.
В 1934 году, во время поездки в один из гарнизонов Шампани,
в департаменте Верхняя Марна, в деревне Коломбэ де Голлю при-
глянулось симпатичное имение. Это бывшая дворянская усадьба
с довольно простым, но вместительным двухэтажным домом и
участком в два с половиной гектара парка и лугов, в окружении
холмов и леса. Имение как раз продается и де Голль покупает его.
Свою небольшую усадьбу он называет «Буассери». Здесь, в Ко-
-46-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
ломбэ, он будет проводить много времени -до войны и особенно
после, здесь он встретит свой последний час.
1 сентября Германия напала на Польшу. Можно сказать, что во
Вторую мировую войну Франция вступила во многом по инерции
и помимо воли собственного правительства. «Умиротворители»
отнюдь не горели желанием ввязываться в сражения с рейхом, но
и публично нарушить свои обязательства перед Польшей и тем
более Британией они не могли.
За год, прошедший с момента подписания Мюнхенского пак-
та, векторы общественного мнения во Франции в Британии дви-
гались в совершенно расходящихся направлениях. Ведь Мюнхен-
ское соглашение, расчленившее Чехословакию, было встречено
с одинаковым энтузиазмом и французами, и англичанами. Но за
этот год стало ясно, что никакого умиротворения не получается -
и в 1939 году английская общественность была настроена совсем
не так, как во времена Мюнхена, и не была склонна поддержи-
вать никакие новые уступки. Во время парламентских каникул
летом 1939 года члены Палаты Общин, встречаясь со своими из-
бирателями, были поражены необычайной решимостью всего на-
рода. Большинство англичан было убеждено, что война неизбеж-
на, и считали, что чем скорее она начнется, тем лучше. Французы
же продолжали уповать на существующие формальные гарантии
мира и чувство здравого смысла у вождей Германии.
Вечером 1 сентября британский и французский послы вручили
правительству Германии две одинаковые ноты с требованием не-
медленно прекратить агрессию против Польши. Ответа не после-
довало, и в 11 часов утра 3 сентября Британия объявила Германии
войну. Спустя шесть часов то же самое сделала Франция. Но фран-
цузы, кажется, еще чего-то ждали. Генеральный штаб потребовал
отсрочить начало всеобщей мобилизации на 48 часов.
Война была объявлена, но на этом, однако, все и закончилось:
доктрины «Оборона, и ничего кроме обороны» никто не отме-
нял. Началась восьмимесячная «Странная война», в ходе которой
-47-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
французские и немецкие войска стояли на границе, изредка по-
стреливая друг в друга. Пока французская армия сидела за «лини-
ей Мажино», немцы, при помощи Советского Союза, недавнего
«стратегического союзника» Франции, разделались с Польшей.
Французы спокойно наблюдали, как погибает польская армия, са-
мый сильный их союзник в Восточной Европе.
На что рассчитывал французский Генштаб? У него был свой, не
лишенный изящества, план. Французская армия, как мы уже зна-
ем, удерживала «линию Мажино»: при достаточной плотности
обороняющейся стороны она была объявлена неприступной. Но
в 1914 году немцы, действуя согласно знаменитого «плана Шлиф-
фена», обошли, как известно, главные французские силы через
территорию Бельгии. Французское командование было уверено,
что точно так же будет и в этот раз. Поэтому значительная часть
французской армии, вместе с британским экспедиционным кор-
пусом, была размещена на севере - в ожидании приказа войти
в Бельгию, как только немцы туда вторгнутся. Арденны, лесистое
плоскогорье на стыке Франции, Германии и Бельгии были объяв-
лены непроходимыми.
При этом проблемы с готовностью командования французской
армии к эффективному ведению маневренной войны никуда не
делись. Так, штаб главнокомандующего французскими войсками
генерала Гамелена в Венсеннском замке близ Парижа окрестили
позже «субмариной без перископа»: по соображениям конспира-
ции там даже не было узла радиосвязи.
К этому же времени относятся и странные планы нанесения
удара по СССР, точнее - по нефтяным промыслам и коммуникаци-
ям Южного Кавказа. Дело в том, что в Париже справедливо рас-
сматривали Советский Союз как невоюющего союзника Германии,
поставляющего ей важное стратегическое сырье, в том числе -
нефть. Отсюда делался вывод, уже не вполне справедливый, что
если перекрыть этот канал поставки горючего в рейх, то война че-
рез несколько месяцев сама собой прекратится. Заблуждение это
разделяли и англичане; не столь, впрочем, рьяно.
-48-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
В результате этой курьезной уверенности родился план на-
несения авиаудара по нефтепромыслам Баку, а также по терми-
налам Батуми и Поти. Нападение СССР на Финляндию в конце
1939 года подстегнуло его подготовку, не прекратившуюся, одна-
ко, и после подписания перемирия в марте 1940. 17 апреля ко-
мандующий французскими войсками на Ближнем Востоке гене-
рал Вейган докладывал в Париж: «Подготовка к бомбардировке
кавказских нефтяных месторождений настолько продвинулась,
что можно рассчитать время, в течение которого эта операция
может быть выполнена». И предлагает провести авианалет в кон-
це июня - начале июля 1940 года. Операция не планировалась
как разовый рейд; бомбардировки должны были продолжаться
от пяти до десяти дней.
Англичане тоже участвовали в разработке этих планов, про-
водились совместные совещания, но британское политическое
руководство относилось к идее бомбардировки бакинских про-
мыслов куда менее оптимистично, нежели французское. Оно
действовало с постоянными оговорками, ставя, в частности, свои
планы в зависимость от постоянно меняющейся позиции Турции.
И если в Париже глава кабинета Даладье в целом поддерживал
этот план1, то в Лондоне против него в итоге выступили не только
Черчилль, но и премьер Чемберлен. В любом случае, «владычица
морей» была в куда менее уязвимой позиции, чем ее континен-
тальный союзник.
Очевидно, не приходилось ожидать, что после такой операции
СССР ограничится нотой протеста, тем более в условиях уже раз-
горевшегося мирового пожара. То, с какой легкостью французское
руководство смотрело на перспективу вступления в полномасштаб-
ную войну против еще одной мировой державы, в ситуации, когда
Франция уже была в состоянии войны с мощнейшим государством
Европы - красноречиво иллюстрирует адекватность восприятия
происходящего французской политической и военной элитой.
1 Пришедший ему на смену Рейно также активно рассматривал эту идею.
-49-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
В сентябре 1939 года, вскоре после начала войны, де Голль по-
лучил должность командующего танковыми войсками 5-й армии,
дислоцированной в Эльзасе. По результатам польской кампании
он написал меморандум, разослав его нескольким десяткам во-
енных и политических деятелей Третьей республики. В нем он
предупреждал... о серьезности германской военной угрозы. О на-
правлении будущего главного удара в меморандуме, однако, ни-
чего не говорилось.
В январе 1940 де Голль был на завтраке у Рейно - командная
должность в Страсбурге, находившемся почти в 500 километрах
от Парижа, не мешала ему регулярно бывать на светских встре-
чах. Присутствующий здесь же лидер социалистов Леон Блюм
спросил де Голля, как тот представляет дальнейшее развитие со-
бытий. «Весь вопрос теперь в том, - ответил де Голль, - нанесут
немцы удар на западе, чтобы захватить Париж, или на востоке,
чтобы выйти к Москве». Де Голль, таким образом, за четыре ме-
сяца до германского вторжения во Францию не смог предсказать
ход дальнейших событий даже в главном. Не говоря уже о том,
что он, очевидно, вряд ли представлял себе характер будущих
боевых действий на востоке. Иначе «Коннетабль» поспешил бы
добавить своему любознательному со-
беседнику, что в случае, если немцы
предпочтут «выйти к Москве», похода
на Париж, скорее всего, не будет.
В середине марта 1940 года
49-летнему полковнику, уже давно
ставшему политиком, едва не улыб-
нулась удача. Кабинет Даладье пал, и
президент Лебрен предложил сфор-
мировать новое правительство Полю
Рейно, кандидатура которого прошла в
Палате депутатов с перевесом всего в
один голос. Де Голль тотчас предложил
Леон Блюм
-50-
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ
Эдуар Даладье
Рейно себя на пост военного министра.
Тот был не против, но кандидатуру
«Коннетабля» категорически отверг-
ли партнеры по правительственной
коалиции: на пост военного министра
премьеру навязали все того же Дала-
дье. Не получилось назначить де Голля
и на другую ключевую должность - се-
кретаря вновь создаваемого Военного
комитета.
Впрочем, его ждало новое назначе-
ние в армии. 7 мая, за три дня до за-
вершения «Странной войны», полков-
ник де Голль принимает под командование 4-ю бронетанковую
дивизию, находящуюся в стадии формирования.
Восьмимесячная «Странная война» доконала и так не готовых
воевать французов: они уже и не верили, что может быть война
настоящая. Дисциплина в войсках катастрофически снижалась,
росло дезертирство. Неожиданным бичом стало пьянство, не-
свойственное, вроде бы, французам. На прифронтовых вокзалах
и станциях пришлось организовать специальные помещения, где
солдаты приходили в себя после отпусков и увольнений.
Раздражение и ожидание, когда же все закончится - вот чем
жили солдаты в окопах. Французский писатель Ромен Гари в ав-
тобиографическом романе «Обещание на рассвете» пишет про
свою поездку из части в отпуск в апреле 1940:
«Настроение пассажиров... поезда было подавленным.
Всему виной Англия, втянувшая нас в эту войну, надо смо-
треть правде в глаза. Гитлер не так уж плох, кок мы о нем
думали, с ним следует вступить в переговоры. Но была
и приятная новость: открыли новое лекарство, излечиваю-
щее гонорею за несколько дней».
-51 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Глава II.
ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
Настоящая война, несмотря ни на что, оказалась для Франции
неожиданностью-так нередко бывает в истории. 9 мая 1940 года
на Елисейских полях открылась выставка «Империя», представля-
ющая все французские колонии. Здесь собралась вся парижская
элита, включая членов правительства, произносились речи, под-
нимались тосты.
А на следующий день, на рассвете 10 мая германские войска
начали наступление на западе. Одна германская группа армий,
самая слабая, была развернута вдоль «линии Мажино», не торо-
пясь, однако, ее прорывать. Другая, действительно, вторглась в
Бельгию; навстречу ей, согласно заранее заготовленному плану,
двинулись франко-британские войска. Но в это время наиболее
мощная группа армий нанесла удар как раз туда, где французское
командование самонадеянно считало его невозможным. Именно
через Арденны немецкие танковые клинья прорвали и разрезали
оборону французов, после чего повернули на север; прижатые к
побережью в районе Дюнкерка, сорок франко-британских диви-
зий оказались в западне.
С огромным трудом 215 тысяч англичан и 123 тысячи фран-
цузов и бельгийцев были эвакуированы на Британские острова.
40 тысяч французских солдат и офицеров попали в плен. Все тя-
желое вооружение и оснащение разбитой армии было брошено
и досталось немцам. Из прикрывавших и обеспечивавших эвакуа-
цию 693 английских кораблей и плавсредств 224 были потоплены,
еще столько же повреждены, при этом потери немецкой авиации
составили всего 140 самолетов.
Стратегическими резервами Франция, как выяснилось, не рас-
полагала; исход войны был предрешен. Еще до Дюнкерка генера-
ла Гамелена на посту главнокомандующего французской армией
-52-
Глава II. ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
сменил Максим Вейган. Но замена 67-летнего главнокомандую-
щего на другого, еще более пожилого - Вейгану на тот момент
было 73 года - ничего не дала: Вейган был таким же пораженцем,
как и его предшественник.
5 июня немцы начинают новое наступление, под угрозой
оказывается Париж. Многие французские части даже не успели
поучаствовать в боях: солдаты брели вдоль дорог, а наступавшие
немцы даже не теряли времени на то, чтобы брать их в плен.
4-я бронетанковая дивизия де Голля успела побывать в реаль-
ном сражении. Два раза вверенные де Голлю войска предпри-
нимали контратаки. Первый раз это случилось 17 мая в местечке
Монкорне против одной из дивизий танкового корпуса Гудериа-
на. Контратака, проводившаяся без поддержки авиации, большей
частью старыми танками, была обречена на неудачу. Из 90 тан-
ков де Голль потерял 23, и нет ни одного упоминания, что хотя бы
один немецкий танк был подбит.
Вторая - спустя десять дней, при Абвиле; дивизия, усиленная
артиллерийским полком и двумя дивизионами средних танков,
насчитывала теперь до 150 боевых машин. Де Голль получил при-
~
Пленные солдаты французской армии, 1940
-53-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
каз атаковать и уничтожить немецкий плацдарм на реке Сомме,
но не смог этого сделать, как до него не смогли британцы. Лобо-
вые атаки против 88-миллиметровых немецких орудий привели к
тому, что из полутора сотен танков к концу боя уде Голля осталось
в строю лишь двадцать четыре. 30 мая 4-ю бронетанковую диви-
зию сменили на фронте англичане.
Какова же роль де Голля во Второй мировой войне как военно-
го, как офицера? Сам будущий вождь «Свободной Франции» рас-
сказывал о сражении при Абвиле в превосходных тонах, утверж-
дая, что каждые сутки немцы сменяли действующие против него
войска на свежие. На самом же деле в сражении не было ничего
особенно примечательного; только на советско-германском фрон-
те таких сражений будут многие сотни. В энциклопедиях Абвиль
так и остался населенном пунктом, связанным с битвой при Креси
во время Столетней войны1. О де Голле упоминает в своих мему-
арах Гудериан; но писал он их, разумеется, после войны, и будь
командир атаковавшей его дивизии простым полковником, а не
будущим главой французского правительства - большой вопрос,
написал бы о нем «быстроногий Гейнц». Впрочем, есть и еще одно
свидетельство со стороны немцев. В книге Бэзила Лиддел-Гарта
«По ту сторону холма» приводятся слова фельдмаршала Эваль-
да фон Клейста, командовавшего в 1940 году танковой группой,
в которую входил корпус Гудериана. «Контратаки [4-й бронетан-
ковой дивизии французов], - свидетельствует фон Клейст, - не
представляли ц/\я нас никакой опасности. Гудериан выполнял по-
ставленную задачу, не беспокоя меня, и я узнал об этом лишь на
следующий день».
Так или иначе, де Голль участвовал в боевых действиях и проя-
вил, как и во время Первой мировой, личное мужество, находясь
на передовой. Впрочем, здесь проявились и его отрицательные
черты: неприятие чужого мнения, дикие вспышки гнева. Случай-
ность это или нет, но ни один из офицеров 4-й бронетанковой ди-
визии не присоединился потом к «Свободной Франции».
1 Здесь англичане в 1346 году нанесли жестокое поражение французской ар-
мии.
-54-
Глава II. ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
В эти дни произошло событие, без которого дальнейшая ка-
рьера де Голля была бы проблематична: 28 мая он стал генера-
лом. Если быть точным, де Голль получил временное звание бри-
гадного генерала1, которое совсем не обязательно было бы в бу-
дущем закреплено как постоянное2.
Можно, с известной долей уверенности, утверждать обратное:
если бы после подписания перемирия де Голль остался во Фран-
ции, он почти наверняка снова бы стал полковником: в сильно со-
кращенной армии и так оказался переизбыток генералов.
Так или иначе, теперь он носил на кепи две звезды и мог пред-
ставляться «генерал де Голль».
В конце мая де Голль требует собрать все оставшиеся танковые
силы в единый кулак - под своим скромным началом. Из этого,
разумеется, ничего не выходит: армейское командование во гла-
ве с главнокомандующим Вейганом не может спокойно слышать
его имя. Де Голль в ответ разражается гневным письмом в адрес
премьера. Но ждать осталось недолго: военная карьера будуще-
го «Великого француза», наконец, заканчивается и он становится
тем, кем давно хотел быть - политиком. 5 июня Рейно перефор-
мировывает свой кабинет: наряду с постом премьера он занима-
ет теперь посты министра иностранных дел и военного министра.
Своим заместителем в последнем статусе он предлагает стать
де Голлю. «Коннетабль» принимает предложение.
1 Бригадный генерал - звание выше полковника и ниже генерал-майора в ряде
армий, в том числе во французской. В СССР аналог этого звания - комбриг - суще-
ствовал в 1935-40 годах.
2 В ряде армий западных государств существует, в отличие от советской и рос-
сийской, система двойных званий для офицеров и генералов; как правило, во время
войны. Военнослужащий может иметь два звания - постоянное и временное. Посто-
янное звание соответствует выслуге лет на военной службе и в своем офицерском
ранге. Временное звание обязательно соответствует занимаемой в данное время
должности. Так, в своих мемуарах генерал Гамильтон рассказывает, как будучи сер-
жантом во время Первой мировой войны, очень быстро продвинулся до должности
начальника штаба пехотного батальона и получил временное звание майор. Его по-
стоянное звание к концу войны дошло только до второго лейтенанта. Когда после
войны армию сократили и его поставили командовать взводом, то ему пришлось
менять знаки различия майора на «кирпичик» лейтенанта.
-55-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Хотя Поль Рейно и считался «сторонником жестких мер», он
имел парламентское большинство всего в один голос, и не мог
себе позволить никаких резких движений. В его кабинет входи-
ли совершенно разные люди, которые зачастую не могли терпеть
друг друга. А еще в мае государственным министром в правитель-
стве Рейно стал Филипп Петен.
Основной функцией де Голля, как заместителя министра, было
поддержание связи с британским правительством. Кроме того, он
был как бы советником премьера; так он сам, во всяком случае,
видел свою роль. Начал замминистра с того, что предложил уво-
лить главнокомандующего Вейгана, но Рейно отказался. Имея в
Палате депутатов большинство в один голос, он просто не мог себе
этого позволить; тем более что де Голль крайне неудачно предло-
жил на место главнокомандующего генерала Шарля Хюнцигера,
только что разгромленного под Седаном. Здесь, надо отметить,
«Коннетабля» подвело и политическое чутье: пораженца-Вейгана
он предлагал заменить «настоящим патриотом», однако совсем
скоро генерал Хюнцигер станет, словно в насмешку, министром
обороны капитулянтского режима
Виши.
В эти дни приближающегося кол-
лапса отношения с Британией были
для французского правительства клю-
чевым вопросом. Здесь было много
проблем: с одной стороны, Британия
была естественным образом заинте-
ресована в том, чтобы Франция про-
должала воевать, и стремилась ее в
этом поддерживать. С другой - на-
растающая катастрофа вместе с оче-
видным нежеланием французов сра-
жаться заставляли британское ко-
мандование думать о том, как бы под
Шарль хюнцигер обломками Франции не похоронить
-56-
Глава II. ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
свои экспедиционные силы и не понести невосполнимые потери
в авиации. И еще одна проблема, которая мучила англичан: как
после возможной капитуляции Франции не допустить попадания
французского флота, четвертого в мире по мощи, в руки немцев.
Вряд ли Рейно, поручая своему новому заместителю перего-
воры с британским кабинетом, надеялся здесь на какие-то уди-
вительные прорывы. И действительно, миссия «Коннетабля», с
точки зрения реальных последствий, не имела особых результа-
тов; он даже не сумел убедить англичан давать больше самолетов
для боевых действий на континенте. В этом, разумеется, не было
его вины - трудно было ожидать, чтобы Британия бросила свои
силы на помощь союзнику, который сам не хотел сражаться. Хотя
и сам де Голль вел переговоры, как мы увидим чуть ниже, весьма
своеобразно. Третья республика приближалась к своему концу.
Французское правительство оставило Париж, который был объяв-
лен открытым городом (де Голль покинул его в машине премьера
Рейно), и перебралось в Тур. Никто в эти дни толком не знал, где
находится правительство: министерства и ведомства разбрелись
по разным замкам и виллам Турени, в десятках километров друг
от друга, зачастую не имея между собой связи. 14 июня, когда
немецкие танки входили в Париж, правительство переехало еще
дальше-в Бордо.
К этому времени де Голль (впрочем, не он один) потерял на-
дежду на возможность какого-то реального сопротивления про-
тивнику собственно во Франции и лелеял надежду на организа-
цию борьбы в колониях. Премьер Рейно придерживался, в теории,
такого же мнения. Ведь ни одно государство, захваченное Гитле-
ром, формально из войны не вышло: их законные правительства
продолжали действовать в эмиграции, а оставшиеся после разгро-
ма войска продолжали сражаться. Рейно, располагавший гораздо
более солидными ресурсами, нежели правительства, например,
Бельгии или Голландии, собирался вроде бы делать то же самое.
Но сначала нужно было как-то закончить проигранную кампанию
в метрополии. Премьер был готов вручить Вейгану письменное
разрешение правительства отдать приказ о прекращении огня.
-57-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Но французского главнокомандующего, который полагал, что в
этом случае позор капитуляции ляжет пятном на французскую
армию, такой вариант не устраивал. Он считал, что акт о капиту-
ляции должен исходить от правительства, а армия (получается,
непобежденная) ему подчинилась бы. Разбирательство со всеми
этими формальностями отнюдь, конечно, не укрепляло реши-
мость Рейно вообще как-то действовать.
Что же касается де Голля, то в личном плане в эти дни он сде-
лал важный, можно сказать принципиальный, шаг на пути к вла-
сти и славе. На него обратил внимание Уинстон Черчилль, став-
ший 10 мая бессменным главой британского военного кабинета.
* * *
Многие полагают что, когда правящие круги Франции постыд-
но капитулировали, нашелся только один француз, поднявший
Члены кабинета Рейно, 1940
-58-
Глава II. ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
гордое знамя сопротивления. Для того чтобы бороться, этот фран-
цуз, рискуя многим, прибыл в Лондон. К этому общеизвестному,
казалось бы, факту, стоило бы сделать несколько уточнений.
Можно сказать, что с того момента, как де Голль начал, в ран-
ге замминистра, переговоры с англичанами, он одной ногой уже
был в Лондоне. Почти с самого начала, это позже признавал и сам
де Голль, у него существовала четкая договоренность с Черчил-
лем, что в случае капитуляции Франции он с семьей останется в
Британии. Технически это было сделать очень просто: в период
с 9 июня, когда де Голль начал вести переговоры, и до 17 июня,
когда он окончательно покинул Францию, почти все время он и
так находился в Лондоне. В остальное время рядом с ним прак-
тически постоянно были британские официальные лица, всегда
имевшие в своем распоряжении самолет. При неблагоприятном
течении событий, даже если бы они застали его на территории
Франции, де Голль мог ее в любой момент покинуть (это, соб-
ственно, и произошло). Тогда же он переслал своей жене в Бре-
тань дипломатические паспорта, дабы она с детьми тоже в любой
момент могла покинуть тонущий французский государственный
корабль. В призывах будущего вождя «Свободной Франции» сра-
жаться, во что бы то ни стало, содержалась, таким образом, некая
двусмысленность: тем, кому он предлагал это делать, ничего про
Британию не обещали, а их семьям не выдавали заблаговремен-
но дипломатических паспортов.
Двойственность ситуации состояла и в другом: реально де
Голль призывал сражаться не столько французов, сколько прави-
тельство и армейское командование: в неспособности выполнять
вдохновенные призывы «Коннетабля» должны были наглядно
проявиться их некомпетентность и пораженчество. По сути, это
была та же самая схема, которую он использовал в 30-е годы, но
доведенная теперь до абсурда. Умный и проницательный чело-
век, де Голль не мог не понимать, что ни армия, ни население не
собираются сопротивляться. Французы не были готовы воевать
в 30-е годы; теперь же, когда германские танки утюжили север-
ные департаменты Франции, а фашистская свастика взвилась над
-59-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Парижем, в их измученных Верденом душах «воля к миру» вос-
стала еще сильнее. Можно было сколько угодно ставить условия
«Микки-Маусу» Рейно и клеймить высшее командование: у них не
было других батальонов, кроме тех, которые хотели бы поскорее
закончить «дело», причем отнюдь не в поверженном Берлине.
Занавес упал 17 июня, хотя до позорного перемирия в Ком-
пьенском лесу оставалось еще несколько дней. В тот день в ходе
заседания кабинета большинство проголосовало за «мягкий»
вариант (то есть за перемирие), Рейно ушел в отставку, а новое
правительство было поручено сформировать другому старому
знакомцу «Коннетабля» - 84-летнему Филиппу Петену.
Ждать теперь было больше уже нечего. Коротко встретившись
с Рейно, получив у него 100 тысяч франков из секретных фондов и
выправив документы на выезд семьи, де Голль решил тотчас вы-
лететь в Лондон; на том самом британском самолете, на котором
он только утром прилетел из «Туманного Альбиона» в Бордо. Но
тут, однако, случилась заминка.
Представителем Черчилля при правительстве Рейно был бри-
гадный генерал1 Эдвард Спирс, давний личный друг британско-
го премьера. Когда де Голль заявил, что немедленно вылетает в
Лондон, Спирс ответил, что это британский самолет и может быть
использован только с его ведома. «Коннетаблю» пришлось уни-
жаться: звонить Черчиллю в Лондон и фактически просить вы-
везти его из Бордо. Черчилль дал «добро», но вылет в результате
был отложен до утра. Само бегство де Голля явилось своего рода
спецоперацией. С утра он появился в своем рабочем кабинете,
назначил несколько встреч на вторую половину дня, и затем по-
ехал на аэродром провожать Спирса. Они попрощались, пожали
друг другу руки. Когда, однако, самолет уже практически начал
двигаться, де Голль вошел в салон и захлопнул за собой дверь.
Самолет, провожаемый изумленными взорами французских чи-
новников, поднялся в воздух, унося будущего вождя «Свободной
Франции» в Лондон.
1 В британских сухопутных силах это звание называлось «бригадир».
-60-
Глава II. ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
Теперь судьба и уж точно карьера «Великого француза» цели-
ком зависела от англичан. Точнее, от одного англичанина - Уин-
стона Черчилля.
И здесь уде Голля были, казалось, неплохие шансы. С момен-
та своего назначения в правительство он стремился произвести
на британского премьера самое благоприятное впечатление. Так,
после заседания Высшего союзного военного совета (в этот ор-
ган входили все высшие должностные лица обоих государств)
был обед, на котором де Голлю удалось сесть рядом с Черчиллем.
Было это совсем не само собой разумеющимся: Черчилль был гла-
вой правительства, а де Голль не являлся даже министром. В завя-
завшемся разговоре де Голль всячески демонстрировал премьеру
свою решимость к борьбе и, кажется, преуспел в этом.
В целом же можно сказать, что время битвы за Францию сре-
ди французов не было, кажется, более ревностного друга Англии,
чем де Голль. Он демонстрировал странное, мы сказали бы -уди-
вительное для себя, всестороннее понимание позиции Британии,
даже если эта позиция очевидно шла вразрез с французскими
интересами. Когда Черчилль заявил, что Британия не может бро-
сить все свои военно-воздушные силы в битву за Францию, де
Голль (который вел, напомним, официальные переговоры по по-
ручению и от имени своей страны) ответил, что «лично он согла-
сен» с английским премьером. В последний день существования
правительства Рейно эта тема возникла снова: французы проси-
ли для очередной «решающей битвы» больше самолетов. И сно-
ва Черчилль отказал. Прощаясь, де Голль обернулся, сделал три
шага назад и произнес: «Думаю, Вы совершенно правы»1. Один
1 Справедливости ради, стоит отметить, что не давать Франции самолетов со-
ветовал не один де Голль. Позже Черчилль объяснял, почему он любит генерала
Жоржа и ненавидит Вейгана. В июне 1940 года Вейган настаивал на том, чтобы
Черчилль выделил в поддержку французам двадцать пять эскадрилий истребите-
лей. «Если б я дал ему самолеты, я бы, наверно, проиграл битву за Лондон и войну.
Между тем Вейган уже тогда задумал начать переговоры о перемирии. Генерал
Жорж открыл мне правду и посоветовал не давать ему истребителей. Я никогда
этого не забуду...»
-61-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
из англичан вспоминал, что де Голль в его присутствии отзывался
о Рейно, главе кабинета и своем многолетнем благодетеле, как о
ничтожестве, называя его «эта мороженая рыба».
Всем своим поведением де Голль как бы говорил: «Перед ли-
цом фашистской опасности выяснение национальных приорите-
тов смешно: надо сражаться с врагом, а кто здесь главный - роли
не играет».
Но самой удивительной была, конечно, история с объедине-
нием Англии и Франции в единое государство. Эта идея, родивша-
яся в голове у коньячного фабриканта и финансиста Жана Монне
практически накануне падения кабинета Рейно, была последней
попыткой удержать Францию в войне. Проект подразумевал соз-
дание единого федеративного государства с общим правитель-
ством, парламентом, гражданством и армией. Франция, таким
образом, теряла колонии, флот и даже флаг. Трудно представить
себе что-то более противоречащее всему тому, что писал (и до,
и после этих событий) будущий «Великий француз» о нации, как
высшей в жизни человека ценности. Но, тем не менее, де Голль
поддерживает этот план и начинает активно его лоббировать,
сначала предложив его Черчиллю, затем и Рейно.
Как объяснить такое поведение генерала? Почему будущий
вождь будущих «свободных французов» выступил с такой неожи-
данной инициативой? Можно предположить, что перед лицом
борьбы с фашизмом де Голль, будучи истинным, а не показным
патриотом и, самое главное, понимая нависшую над Европой
опасность, отбросил идею французского величия ради общей по-
беды. Ведь если Франция лежит в руинах, а Британия сопротивля-
ется, логично, ради общего дела, передать последней ресурсы и
полномочия в деле борьбы с фашизмом. Тем более что в чем, а в
решимости Черчилля вести борьбу до победного конца - никто ни
на секунду не сомневался.
Предположение это, однако, вступает в категорическое про-
тиворечие со всем дальнейшим поведением де Голля. Буквально
пару месяцев спустя, став полуофициальным лицом французско-
го сопротивления, генерал станет вести себя прямо противопо-
-62-
Глава II. ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
ложным образом. При любой возможности он будет цепляться за
любые артефакты империи и постоянно вступать с англичанами
в мелочные склоки с одной бесконечной повесткой «ущемле-
ния интересов Франции». Обо всем этом еще не раз пойдет речь
ниже.
Никто, даже самые горячие поклонники де Голля, не спорят с
тем, что больше всего в жизни его интересовала власть. И в этой
ситуации логично предположить, что он совершенно естествен-
ным образом был заинтересован в ликвидации существовавшей
властной вертикали (в первую очередь во Франции, но в какой-то
части и в Англии) и в создании на ее месте новой. В этом предпо-
лагаемом англо-французском правительстве де Голль, яростный
сторонник вооруженной борьбы, главный лоббист объедине-
ния, пользующийся благосклонностью первых лиц обоих прави-
тельств - получил бы, безусловно, намного больше, чем скром-
ный пост заместителя министра. И действительно, на переговорах
в Лондоне обсуждалась возможность назначения де Голля на пост
главы будущего франко-британского военного совета (впрочем,
убеждая по телефону Рейно в достоинствах плана, генерал скром-
но об этом умолчал). Занял бы он эту должность или нет, и был бы
вообще создан, в случае реализации плана объединения, такой
орган, - не так важно. Важно, что в любом случае де Голль в новой
иерархии занял бы существенно более высокое место, нежели он
занимал ныне; будущий «Великий француз» это, разумеется, по-
нимал.
После войны «Коннетабль» категорически отрицал свою роль
в англо-французском объединении, уверяя, что никогда бы не
поддержал такое надругательство над суверенитетом Франции.
Однако, многочисленные авторы мемуаров - как англичане, так и
французы - единодушно указывают на де Голля как на одного из
ключевых лоббистов этого проекта.
* * *
17 июня, получив временную власть, Петен обратился по ра-
дио к нации. «С болью в сердце, - заявил он, - я сегодня говорю
-63-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
вам, что необходимо прекратить сражение. Этой ночью я обра-
тился к противнику и спросил его, готов ли он вместе с нами, как
солдат с солдатом, после борьбы и с честью найти способы пре-
кратить борьбу».
Спустя три дня маршал снова выступил с обращением, пере-
числив причины поражения Франции:
«Мы слабее, чем были двадцать два года назад, и у нас
меньше друзей. У нас было мало детей, мало оружия и мало
союзников - вот причины нашего поражения... После одер-
жанной нами победы стремление к наслаждениям было в
нас сильнее стремления к жертвам. Мы требовали много,
а давали мало. Мы уклонялись от всего, что требовало тя-
желых усилий, а теперь стоим лицом к лицу с несчастьем».
Если с первой частью сказанного можно и поспорить, то со
сделанными Петеном выводами сложно, в своей основе, не со-
гласиться.
Сам характер этой быстротечной кампании, скорость продви-
жения немцев, то, как они входили во французские города - все
это разительно отличалось от недавних событий в Польше и Нор-
вегии. По словам одного из мемуаристов, «никто не предвидел
поражения, но никто, кажется, не помышлял и о победе».
Каждый француз заранее чувствовал себя жертвой. Это вполне
относилось и к армии. Задолго до капитуляции все приготовления
к бою стали во многом каким-то пустым ритуалом. «Военных, - пи-
шет будущий участник Сопротивления и известный политический
деятель Эммануэль д'Астье де ля Вижери, - вполне устраивает по-
ражение, за которое они не чувствуют [личной] вины. Моряки так
прямо и заявляют: "Нас в море никто не разбил". Нельзя же всегда
брать верх. Дело проиграно, и нечего ломать себе голову».
-64-
Глава II. ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
Все города с населением больше 25000 жителей были объяв-
лены «открытыми», то есть необороняемыми. Немцы, за редчай-
шими исключениями, просто в них входят или въезжают. Крестьян
больше всего волнует, когда прекратятся осуществляемые француз-
ской армией реквизиции и скоро ли отпустят мужчин по домам.
Крупный французский историк Марк Блок, в будущем участ-
ник Сопротивления, а тогда офицер-резервист, вспоминает, как
немцы входили в Ренн:
«Когда мы вышли из дома, я вдруг заметил в конце ули-
цы колонну немецких солдат. Не было слышно ни единого
выстрела. Французские солдаты и офицеры смотрели на
немцев из окон, кое-кто вышел на улицу. Позже я узнал, что
немцы, встречая вооруженных солдат армии противника,
не стреляли, а заставляли их вынуть патроны из винтовок
и бросать их на землю».
Когда, наконец, берут пленных, никто их особо не охраняет.
Эрнст Юнгер, знаменитый немецкий философ, тоже мобили-
зованный в армию, в своей книге «Сады и дороги» вспомина-
ет, что во вверенном ему местечке 700 пленных охранял один-
единственный часовой. Когда стало известно о заключении пере-
мирия, в кабачке, где французы проводят вечер, «со столов исчез-
ло бургундское и в большом количестве появилось шампанское».
Для французов перемирие - это не позорное поражение, а конец
войны, праздник.
Поверженный Париж продолжает жить своей жизнью. Работа-
ют кино и театры, бары и рестораны, мюзик-холлы и варьете.
Перемирие между Германией и Францией было подписано
22 июня 1940 года в Компьенском лесу - в том самом вагоне и на
том же самом месте, где маршал Фош подписывал перемирие в
1918 году.
-65-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Потом оно стало национальным позором, о котором во Фран-
ции принято говорить с возмущением. Слово «вишист» со време-
нем превратилось в синоним капитулянтства, предательства. На-
верное, это справедливо, но хочется понять: что за идея стояла за
Петеном и его окружением? Было ли это, как это порой изобража-
ется в отечественной литературе, простым нежелание продолжать
борьбу с врагом и изначальной склонностью к капитуляции?
Нет, конечно, все было существенно сложнее.
Если говорить о внешнеполитической картине мира вишистов,
то, в простом изложении со стороны, ее можно представить сле-
дующим образом. Франция долгое время видела себя центром
Европы: Германия была для нее какой-то периферией, неизвестно
с чьего разрешения объединившейся. Много лет Франция имела
все основания быть уверенной в своем военном превосходстве
над немцами. В XVII веке французы отторгли у Германии1 Эльзас
и Лотарингию. В ходе революционных и наполеоновских войн,
историю которых во Франции знал каждый, французы неизменно
громили пруссаков. Затем в двух войнах, начиная с 1870 года, Гер-
мания показала свою силу, хотя выиграла она только первую из
них, а вторую проиграла. Но хотя Франция и считала себя главным
победителем в Первой мировой, большинство французов вполне
отдавало себе отчет, что, останься они один на один со злыми тев-
тонами - ничем хорошим это не кончится.
Сейчас немцы как бы предлагали французам пересмотреть
свое представление о месте Германии в Европе. Взамен на отказ
Франции от своей гегемонии, Германия могла бы ей предложить
уважение ее прав и некую справедливую границу по языковому
принципу в Эльзасе и Лотарингии. На французскую Северную Аф-
рику Германия не претендовала. Правда, на нее претендовала
Италия, мнившая себя еще одним победителем Франции (Италия
объявила войну союзникам 10 июня, когда французские воору-
женные силы были уже в близком к хаосу состоянии), но Гитлер
вовсе не был обязан поддерживать эти ее притязания. Французы
1 В XVII столетии государство, ядром которого была Германия, называлось «Свя-
щенная римская империя германской нации».
-66-
Глава II. ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
должны были сделать над собой усилие и посмотреть на окру-
жающий мир иначе; за это, в числе прочего, они освобождались
от того, чего больше всего боялись - от необходимости воевать:
теперь, и в будущем. В некотором смысле, Франция отказывалась
от роли главной страны континентальной Европы, деля это место
с Германией.
Все это отнюдь не выглядело каким-то абсурдом. Большинство
французов разделяли, в том или ином виде, этот подход и были
искренне уверены, что Петен спас родину снова. Тридцать лет
спустя генерал Спирс так говорил об этом:
«Вскоре французы смирились с поражением. Они относи-
лись к этому как в старые времена, когда достаточно было
уступить пару провинций и выплатить несколько миллио-
нов - и все вставало на свои места. Оставалось надеяться
на удачу в будущем».
Подобное видение проблемы подтверждалось неожидан-
но мягкими условиями перемирия: ничто не мешало немцам в
1940 году оккупировать Францию полностью. Державы «оси» не
требовали ни сдачи им флота, ни оккупации какой-либо части
французской колониальной империи, за исключением некоторых
районов Французского Сомали. Франция имела право держать так
называемую «армию перемирия» в сто тысяч человек. Немцы и
позже вроде бы старались лишний раз не унижать Францию и, на-
оборот, оказывали ей знаки внимания. Так, 15 декабря 1940 года,
в день столетней годовщины погребения останков Наполеона во
Дворце Инвалидов, Гитлер торжественно передал Франции остан-
ки сына Наполеона, герцога Рейхштадтского, умершего и похоро-
ненного в Вене в 1832 году.
Вероятно, если бы Франция имела дело не с Гитлером, а с
каким-то «обычным» режимом в Германии, такой вариант «ново-
го сосуществования» можно было бы обсуждать. Собственно, пе-
ресмотр роли Франции в Европе и произошел после войны; в не-
котором смысле, болезненный для французов, он продолжается
-67-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
и поныне. Но Франция имела дело не с кем-то, а с нацистами: их
слово ничего не стоило.
10 июля 1940 года состоялась официальная передача власти
Петену. На совместном заседании обеих палат ему были вруче-
ны «конституционные полномочия». Он стал главой государства,
но не с представительскими функциями, как президенты Третьей
республики1, а с вполне реальными. «За» проголосовало 569 де-
путатов и сенаторов, «против» - 80 (36 из них - социалисты и 27 -
радикалы), 17 человек воздержалось.
С формальной точки зрения, все происходившее в Бордо
10 июля не являлось легитимным актом. Процедура была грубо
нарушена уже 17 июня, когда и отставка Рейно, и формирование
кабинета Петена прошли без участия парламента. Теперь же На-
циональное собрание, по сути, вводило новую должность, кото-
рой не было в конституции, и назначало на нее маршала Петена.
Это, кстати, был тот самый парламент, который был избран на вы-
борах 1936 года, когда к власти пришел Народный фронт.
Кроме своей героической биографии, Петен, как казалось,
вполне подходил на новую роль и по личным качествам. Он не
просто оставался последним маршалом Великой войны2. Петен
пользовался репутацией человека, не только не занимавшегося
политикой, но и весьма «демократичного», обаятельного, «чело-
вечного» в обращении гораздо больше, чем любой из знамени-
тых генералов. Он не был атеистом, но, в отличие от большинства
1 Примечательно, что последний президент Третьей республики Альбер Лебрен
поступил вполне в духе «непротивления злу», столь характерном для французской
элиты 1940 года. Лебрен не признал своего низложения и не объявлял отставки.
Однако он не попытался восстановить легитимность своей власти в колониях или
учредить правительство в изгнании, а просто поселился на юге Франции, в Визийе,
спокойно дожидаясь исхода войны.
2 Если быть точным, на тот момент был жив еще один Маршал Франции - ровес-
ник Петена (у них была разница в месяц) Франше д'Эспере. С 1920 года он, по сути,
не занимал никаких реальных постов в армии, долгое время лишь оставаясь членом
Высшего военного совета. В 1940 году 84-летний парализованный Франше д'Эспере
был тяжело болен; умер он в июле 1942.
-68-
Глава II. ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ
генералов, не был известен и как пламенный и ревностный като-
лик. Все знали, что он женился на разведенной женщине.
Французы прекрасно помнили, что случилось с Польшей, и,
кто бы что ни говорил, Франция 1940 года разделяла ужас Петена
перед «полонизацией» и инстинктивно хотела уцелеть.
«Философия Виши, - пишет британский левый журна-
лист и историк Александр Верт, - состояла, в том, чтобы
«сидеть смирно», «не вмешиваться» и «сохранять истори-
ческую перспективу». При этом подразумевалось, что жизнь
французов представляет слишком большую ценность, что-
бы расточать ее, особенно после тяжелых потерь, которые
Франция понесла, начиная с 1914 года, вернее с наполеонов-
ских войн. Только, мол, «приспособившись» к «новой Европе»,
какой бы она ни стала после войны, Франция вообще может
надеяться уцелеть».
Если эта идеология оказалась близка большинству французов,
то что уж говорить о чиновниках. Подавляющее их большинство,
безусловно, разделяло линию Петена. Чиновники упирали (и тог-
да, в 1940-м, и после освобождения, когда им грозило наказание)
на то, что очень важно было сохранить французское государство.
Только один французский судья отказался присягнуть на верность
Петену.
Гитлеру поначалу хватило ума и дальновидности не провоци-
ровать Францию к продолжению борьбы, предъявляя чрезмер-
но суровые условия. Но никакого продолжения не последовало.
Французы видели перемирие именно как перемирие, необходи-
мый шаг к миру, который окончательно определит судьбу Фран-
ции. Но мир заключен так и не был. Гитлер остался глух к про-
блеме миллиона восьмиста тысяч французских военнопленных;
они, конечно, содержались не в таких условиях, в каких будут
содержаться советские пленные, но освобождать их он не торо-
пился. Напротив, нацисты будут требовать от правительства Виши
отвоевывать свои колонии в Центральной Африке, попавшие
-69-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
в руки «Свободной Франции», то есть подталкивать его к актив-
ному вступлению в войну. И, наконец, в ноябре 1942 года герман-
ские войска перейдут демаркационную линию и оккупируют всю
Францию - «диалог» с вишистами закончится. Но французов вся
эта ситуация до поры, до времени устраивала. Впрочем, мы забе-
жали несколько вперед.
Итак, 22 июня 1940 года Франция подписала перемирие и вы-
шла из войны. А за четыре дня до этого Уинстон Черчилль высту-
пил в Палате общин с одной из самых знаменитых своих речей.
«Подводя этот страшный итог и трезво оценивая грозя-
щие нам опасности, -говорил британский премьер, -я вижу
серьезные основания для бдительности и усилий, но не вижу
причин для паники и страха. (...) Как бы ни сложились дела
во Франции..., мы на этом острове и в Британской империи
никогда не утратим дружественных чувств по отношению
к французскому народу...
Битва, которую генерал Вейган называл битвой за
Францию, закончена. Я полагаю, что сейчас начнется битва
за Англию. От исхода этой битвы зависит существование
христианской цивилизации... Очень скоро вся ярость и могу-
щество врага обрушатся на нас, но Гитлер знает, что он
должен будет либо сокрушить нас на этом острове, либо
проиграть войну. Если мы сумеем противостоять ему, вся
Европа может стать свободной и перед всем миром откро-
ется широкий путь к залитым солнцем вершинам. Но если
мы падем, тогда весь мир, включая Соединенные Штаты,
включая все то, что мы знали и любили, обрушится в бездну
нового средневековья...
Обратимся поэтому к выполнению своего долга и будем
держаться так, чтобы, если Британской империи и ее со-
дружеству наций суждено будет просуществовать еще ты-
сячу лет, люди сказали: «Это был их самый славный час».
-70-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
Глава III.
ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
Нельзя сказать, что де Голль был единственным представите-
лем французской политической элиты, готовым бороться до кон-
ца. Но в тот момент главным и безоговорочным центром борьбы
со странами «оси» был Лондон. Здесь находились все эмигрант-
ские правительства; только здесь было антифашистское радио.
И для того чтобы возглавлять французские антифашистские силы
(или хотя бы претендовать на это), в июне 1940 года нужно было
быть в Лондоне. И де Голль в Лондоне оказался.
Что было в активе уде Голля? Он был сорокадевятилетним во-
енным, прослужившим большую часть своей службы на штабной
должности. Был автором нескольких книг, но теперь это вряд ли
имело особое значение. Был генералом, пусть и временным -
вот это было важно. Наконец, он был высокопоставленным чи-
новником последнего легитимного французского правительства
(не членом кабинета, как часто ошибочно пишут, но все-таки). Де
Голль пробыл на посту заместителя министра всего одиннадцать
дней, но для стремительного времени, когда весь мир, казалось,
перевернулся, этого было достаточно.
Для будущей голлистской легенды сыграл некоторую роль и
сам факт перелета не пожелавшего подчиняться новой капиту-
лянтской власти генерала-патриота из Франции в Британию. Если
бы отставка Рейно застала бы его в Лондоне, где де Голль нахо-
дился большую часть времени, и он просто заявил бы, что остает-
ся здесь, и намерен руководить борьбой - это было бы куда ме-
нее впечатляюще.
Так или иначе, генерал де Голль оказался единственным из
заметных французских политиков, выступавших за продолжение
борьбы и находившихся в этот момент на британской земле. Судь-
-71 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ба, таким образом, избавила никому тогда не известного будуще-
го «Великого француза» от конкурентов.
Конечно, англичане хотели бы получить на роль лидера фран-
цузских патриотов фигуру помасштабнее. Кроме того, «Конне-
табль», даже в тот короткий период, когда он во всем соглашался
с англичанами, произвел на них противоречивое впечатление. Его
самовлюбленность и не знавшее границ властолюбие бросились
им в глаза точно также как в 20-е годы его однокурсникам в Выс-
шей военной школе; в этом смысле ничего не изменилось. Исто-
рия с планом объединения Англии и Франции, и не только она,
показала склонность де Голля к интриге.
Самым естественным претендентом на роль лидера фран-
цузов-антифашистов был, вероятно, Жорж Мандель, министр
внутренних дел в правительстве Рейно. Генерал Спирс не просто
так отложил вылет де Голля в Лондон. Оставшуюся ночь он ис-
пользовал ц^я встречи с Манделем и предложил ему возглавить
борьбу, вылетев на утро в Лондон (что бы, интересно, сказал бу-
дущий «Великий француз», увидев у самолета неожиданного пас-
сажира?). Мандель в принципе согласился, но заявил, что считает
никем не санкционированный вылет в другую страну, пока армия
еще сражается, предательством и пообещал добраться до Туман-
ного Альбиона чуть позже.
Следует отметить, что Ман-
дель отнесся к своим словам
вполне серьезно. Еще до под-
писания перемирия он и еще
около тридцати наиболее
оппозиционных новому ре-
жиму парламентариев (Дала-
дье, П. Мендес-Франс, Ж. Зей,
И. Дельбос и др.) отплыли в
Северную Африку на корабле
«Массилия», с целью формиро-
вания там Общенационального Жорж Мандель
-72-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
правительства. Петен и его окружение не препятствовало им в
этом, дабы избавиться от наиболее проблемных для себя депу-
татов. Когда подписание перемирия застало их в пути, Мандель
и Жан Зей попытались убедить капитана повернуть к берегам
Британии, чтобы создать эмигрантское правительство уже там.
Однако находящиеся на судне агенты правительства Бордо не
допустили этого. В Марокко, куда прибыла «Массилия», Манде-
лю не удалось ни начать работу по организации сопротивления в
Северной Африке, ни связаться с англичанами (английские офи-
циальные лица, срочно вылетевшие в Рабат после получения из-
вестия о прибытии туда французских депутатов, были задержаны
и отправлены обратно). Спустя какое-то время Мандель вместе с
его спутниками был отправлен во Францию, где он был обвинен в
«заговоре против безопасности государства»; после полной окку-
пации Франции в ноябре 1942 года он был отправлен в немецкий
концлагерь. В 1944 Жорж Мандель был возвращен во Францию
и передан в руки французских коллаборационистов; 7 июля его
убили в лесу Фонтенбло.
Из всей этой трагической истории можно сделать вывод, что
Манделю не повезло. Но можно сказать и иначе - Мандель по-
стеснялся сделать то, чего не постеснялся де Голль, и его щепе-
тильность в итоге дорого ему обошлась1.
* * *
История выступления Шарля де Голля на Би-Би-Си 18 июля
имеет обширнейшую библиографию. Ряд крупнейших историче-
ских деятелей, в их числе Уинстон Черчилль, включили фрагменты
этой речи в свои мемуары. Существуют расхожие термины: «под-
виг 18 июня», «люди 18 июня», и т.д. Иногда говорят, что опоздай
1 Мужество и государственная ответственность Манделя вызывают тем большее
уважение, что он был евреем: при хорошо известном антисемитизме значительной
части окружения пришедшего к власти Петена, он не мог ждать для себя ничего
хорошего от нового правительства. По словам Спирса, Мандель 17 июня в Бордо от-
ветил ему: «Вы боитесь за меня, потому что я - еврей. Хорошо, именно потому, что я
еврей, я завтра не уеду; это выглядело бы так, будто я боюсь, будто я бегу».
-73-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
эта речь на несколько дней - и история Франции (хорошо, что не
мира) сложилась бы иначе.
С последним соображением все обстоит, в некотором смысле,
наоборот. Англичане прекрасно понимали необходимость обра-
щения к французам по радио. Но ситуация была не вполне понят-
на: Петен уже выступил с обращением о прекращении борьбы, но
перемирие еще не было подписано. Англичан волновала судьба
французского флота, и, в первую очередь по этой причине они не
хотели провоцировать Петена, передавая обращение по своему
официальному радио к французским вооруженным силам. Была
еще и надежда добиться разрыва французских министров с Пете-
ном и сформировать правительство в изгнании.
Но де Голль категорически хотел выступать. На решающем за-
седании правительства, которое, в отсутствии Черчилля, вел Не-
вилл Чемберлен (тот самый, подписавший Мюнхенское соглаше-
ние) на радиотрансляцию было наложено вето. Но министр ин-
формации Дафф Купер и все тот же генерал Спирс сделали невоз-
можное: они разбудили Черчилля, отсыпавшегося после поездок
по стране, и добились положительного решения. Надо сказать,
что Эдвард Спирс, позже попавший в составленный голлистами
список злейших врагов, в то, решающее для де Голля время, сде-
лал ц/\я «Великого француза» как никто много.
Первое выступление де Голля, получившее позже эпическое
название «Воззвание 18-го июня», было на самом деле достаточ-
но осторожно и компромиссно. Оно длилось четыре минуты и на-
чиналось с констатации факта вступления нового правительства
в переговоры с противником и признания военного поражения
Франции. Бывший замминистра во временном звании бригадно-
го генерала («Я, генерал де Голль» - впервые сказал он) обратился
к французским офицерам и солдатам, находившимся на британ-
ской территории или могущих оказаться там в будущем, с призы-
вом установить с ним контакт.
В заключении де Голль, к немалому удивлению руководства
Би-Би-Си, заявил, что завтра будет выступать снова. Об этом с ним
-74-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
никто не договаривался, но генерал особо и не злоупотреблял «до-
говоренностями»: достаточно было того, что он сам так решил.
На следующий день последовало новое обращение де Голля
по Би-Би-Си, оно было гораздо резче первого. За истекшие сут-
ки произошли два важных события. Во-первых, из Франции к де
Голлю вырвалась, после полных опасностями приключений, жена
с детьми. И, во-вторых, новый военный министр и старый знако-
мый де Голля Вейган потребовал его немедленного возвращения:
нить возможного компромисса, таким образом, оборвалась.
Здесь «Коннетабль», уже без всяких пояснений, заявил, что он
«с полным сознанием долга» говорит от имени Франции. От име-
ни же Франции он также заявил, что долгом всех французов, ко-
торые еще носят оружие, является продолжение сопротивления.
«Сдача оружия, оставление участка фронта, согласие на передачу
какой бы то ни было части французской земли под власть против-
ника - будут преступлением против родины».
Что можно сказать об этих двух, самых первых воззваниях ге-
нерала?
Так случилось, что мало кто из французов услышал это обра-
щение. Остатки французских войск из Дюнкерка и Норвегии, на-
считывавшие несколько десятков тысяч человек, не слушали Би-
Би-Си. Мало кто слышал его и в самой Франции. Мало кто, кроме
всего прочего, имел представление, кто такой вообще «генерал
де Голль».
Безусловно, у де Голля было неоспоримое достоинство: он ве-
рил в победу. Или, точнее, не видел себя, как и Черчилль, ни в
какой политической конфигурации в случае поражения. В этом,
безусловно, состоит его историческая миссия.
С точки зрения борьбы с фашизмом ему, однако, достаточно
было бы пригласить французов, переживших разгром и готовых
воевать, создать некую группу, чтобы сражаться под командова-
нием Британии - единственной на тот момент страны, продол-
жавшей сопротивляться Гитлеру и его союзникам. Именно так
-75-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
поступили чехи, бельгийцы, греки. Так поступили поляки и югос-
лавы, вклад которых в победу над Германией окажется несопо-
ставимым с французским.
Если бы де Голль захотел быть главнокомандующим фран-
цузскими добровольческими войсками, сражающимися против
стран оси, то в этом не было бы никаких проблем. Но он жаждал
стать именно политическим лидером; политика, к которой он от-
носится, якобы, с беспощадным презрением, привлекала его куда
больше, чем командование французскими войсками.
Перед де Голлем, таким образом, стояла задача куда более ши-
рокая, нежели перед эмигрантскими лидерами из других стран.
Точнее, основных задач у него было две.
Во-первых, он сразу хотел обозначить особое место суверен-
ной Франции в будущей борьбе, ее особую роль. А это, собствен-
но, ниоткуда не вытекало. Франция лежала в руинах, и совсем не
только и не столько по причине неправильного использования
техники (о чем генерал тоже успел упомянуть в радиообраще-
нии). Францию, по,словам де Голля, «подавили» лишь на конти-
ненте, но «за ней стоит обширная империя». И империя эта, как
и Англия, «может неограниченно использовать мощную промыш-
ленность Соединенных Штатов». В реальности французы в импе-
рии были точно также не готовы сражаться, как и в метрополии. И
они очень скоро продемонстрировали это, оставшись в большин-
стве лояльными капитулянтскому режиму Виши. Что же касается
Соединенных Штатов, то они не собирались отказываться от со-
трудничества с правительством Петена и не откажутся от него еще
многие месяцы. Но де Голлю было важно создать впечатление, не
сказав об этом прямо, что только правительство во главе с ним,
либо с тем лидером, на которого он укажет, может рассчитывать
на поддержку империи и Соединенных Штатов.
Во-вторых, «Коннетабль» с самого начала пытается зафикси-
ровать во главе движения себя. С самого первого, или, точнее, со
второго дня де Голль говорил о себе с эпическим пафосом, и чем
дальше, тем сильнее. Он не имел еще никаких полномочий, но
объединяться для последующей борьбы французы могли только
вокруг него и больше никого.
-76-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
Чего же здесь плохого, спросим мы? Разве де Голль не имел
на все это права? Разве не имел он морального карт-бланша, во
имя создания французского сопротивления, несколько исказить
реальность, выдавая желаемое за действительное? Разве не де-
лали этого порой Черчилль и Рузвельт?
Все так, во время войны моральные рамки вообще расширя-
ются. Именно во время войны часто возникает ситуация, когда по-
литик стоит перед выбором между плохим и еще худшим. Причем
любой выбор может подразумевать гибель людей - совсем скоро
мы увидим это на примере атаки англичан на французский флот в
Мерс-эль-Кебире. Но нравственная гибкость в справедливых вой-
нах (а в последней войне - как никогда) оправдывается целью. И
эта цель у Рузвельта и Черчилля была -уничтожение фашизма.
Стояла ли такая же цель перед де Голлем?
Вопрос этот не такой простой, каким кажется на первый взгляд.
Был ли де Голль антифашистом? Ему, разумеется, было глубоко
чуждо все то, что происходило в Третьем Рейхе, но он, скорее, не
любил и опасался Германию вообще, как извечного врага Фран-
ции. В своих довоенных статьях и книгах он пишет именно об
этом, а не о том, что творилось в Германии, хотя такую странность
вполне можно объяснить-де Голль все-таки был военным.
Хотел ли он сражаться? Да, безусловно, в этом нет никаких со-
мнений.
Но важно и то, что де Голль не видел победы над Германией
без выдающейся и триумфальной роли Франции; другой победы
он не хотел. А эта роль, повторимся, ниоткуда не следовала. Роль
Франции в войне оказалась самой скромной, речь об этом пойдет
ниже. А если выдающейся роли не было, ее нужно было откуда-то
взять. Борьба с фашизмом и борьба за величие Франции - поня-
тия, очевидно, не тождественные. Более того - они часто и вполне
естественным образом вступали друг с другом в противоречие.
Кроме того, с ранней юности де Голль был уверен в собствен-
ном великом призвании и вполне серьезно говорил окружающим
об этом. (Ничего похожего, кстати, нам не известно ни о Черчилле,
ни о Рузвельте, ни даже о Сталине). Он без тени сомнения наде-
-77-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
ляет себя функциями вождя и повелителя, получившего полно-
мочия свыше. Поэтому победу в войне без собственной выдаю-
щейся роли он тоже не видел. А так как де Голль представлял не
какую-нибудь страну, а Францию, с ее скромным вкладом, то и
здесь был заложен неразрешимый конфликт. Он вдобавок был
осложнен тем обстоятельством, что, в отличие от правительств в
изгнании других стран, руководство «Свободной Франции» ника-
ким легитимным правительством, даже с натяжкой, не являлось.
И поэтому оно домогалось этих полномочий с особенной яростью,
перемежая постоянные просьбы о кредитах и поставках военных
материалов к англичанам с агрессивными требованиями трепет-
но уважать французский суверенитет в колониях.
Можно сказать, что французское сопротивление, в отличие от
польского, чешского или, например, албанского пошло как бы не
совсем в ту сторону. Де Голль был постоянно занят тем, чтобы, с
одной стороны, добиваться от союзников признания его исключи-
тельного права представлять Францию, и, с другой - эксклюзив-
ных прав самой Франции в стане союзников, прав, равных правам
Британии и, после их вступления в войну - и Соединенных Шта-
тов. На все это тратилась огромная часть французских людских,
материальных и временных ресурсов, отвлекавшаяся от, казалось
бы, главной задачи.
Впрочем, произошло все это, конечно, не 18 июня: первое
время де Голль не мог ссориться с англичанами и вел себя в неких
рамках.
Возвратимся, однако, к первым выступлениям генерала по
радио. Де Голль предлагает солдатам и офицерам продолжать
сопротивление, то есть не выполнять приказы официальных вла-
стей и угрожает им тем, что они будут признаны преступниками.
Выглядело это, применительно к метрополии - уж точно, весьма
странно. Правительство Петена - Вейгана было не совсем леги-
тимно, оно было сформировано с существенными нарушениями
конституции Третьей республики. Но шла война; характерно, что и
де Голль в своих первых выступлениях не говорит о нелегитимности
-78-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
правительства Бордо. И вот это правительство начинает перегово-
ры о перемирии. Как практически, в реальной ситуации, француз-
ские военнослужащие могли продолжать борьбу и тем более нести
ответственность за передачу французской территории противнику?
И какое моральное право имел де Голль упрекать их в этом из без-
опасного Лондона, об отъезде куда вместе с семьей он, вдобавок,
договорился в то время, когда Франция еще сопротивлялась?
На всю двусмысленность радикальных призывов будущего
вождя «Свободной Франции» по Би-Би-Си многие обратили вни-
мание уже тогда. Эта тема неизменно присутствует в литературе,
посвященной де Голлю. Так, уже в 1945 году основатель анти-
голлистского направления в историографии Анри де Кериллис в
книге «Де Голль-диктатор» писал: «...Генерал де Голль имел воз-
можность без всякого труда, не подвергаясь лично ни малейшей
опасности, проявлять героизм по радио..., находясь в Лондоне в
своем семейном кругу».
Хотя сам де Голль трусом, безусловно, не являлся, он не был,
что называется, «безрассудно храбр». Так, в последнюю ночь перед
отъездом в Туманный Альбион, когда из-за разбирательств с хитре-
цом Спирсом вылет был отложен до утра, «Коннетабль», опасаясь
ареста, собирался ночевать на борту британского крейсера.
«Коннетабль», привыкший, как мы помним, обращаться к во-
енному командованию и правительству, впервые обратился к ар-
мии и сделал это, как и следовало ожидать, не слишком успеш-
но. Если бы французские солдаты и офицеры находились, как де
Голль, в Британии, или хотя бы им твердо обещали отправку туда
после окончательного поражения, некоторые из них, возможно, и
последовали бы его призыву. Хотя переоценивать их количество
мы бы тоже не стали: большинство эвакуированных в Британию
из Дюнкерка и Норвегии французских солдат предпочло вернуть-
ся во Францию. В любом случае, те, кто еще держал в руках ору-
жие на французской земле, прекрасно понимали, что, поступи они
в соответствии с призывами де Голля, их в худшем случае ждала
смерть, а в лучшем - французский военный трибунал. Сражаться
они, как мы знаем, и до разгрома особым желанием не горели. На-
-79-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
верное, многие из них не были в восторге и от капитуляции, но на их
воле к сопротивлению это почему-то никак не отражалось. Воевать
французы не хотели: ни в метрополии, ни в Алжире, ни в Гвиане.
Неудивительно, что французская армия почти в полном соста-
ве проигнорировала призывы и угрозы де Голля: она отдала врагу
ровно столько территории и передала ему столько оружия и воен-
ных материалов, сколько было установлено соглашением о пере-
мирии. В партизаны никто из военнослужащих тоже идти не торо-
пился: Франция вообще много лет не знала, что такое партизаны.
Забегая вперед, следует сказать, что «Подвигу 18 июня» сужде-
но было стать на долгие годы ключевым артефактом голлистского
эпоса. Речь де Голля на Би-Би-Си голлисты бесконечно цитирова-
ли, зачитывали по радио, выпускали в виде листовок. При этом
реальное выступление «Великого француза» 18 июня не содержа-
ло, в общем, ничего героического: там не было даже обличения
нового правительства, и говорилось лишь о том, что оно вступило
в переговоры с противником. Не утверждалось там и того, что это
правительство незаконно и не представляет Францию. Короче го-
воря, для сплошного цитирования, к примеру, в листовке, речь ни-
как не годилась. С другой стороны, объяснений, что ситуация была
сложная и не вполне понятная и что первых выступлений было
несколько, и генерал в них раз от раза становился все бескомпро-
мисснее - пропагандиствкий жанр тоже не предполагал. Поэтому
очень скоро идеологические работники «Свободной Франции»
создали своего рода апокриф «Подвига»: некий текст, включав-
ший в себя элементы первого выступления, второго, а также раз-
ного рода добавления и усовершенствования. Здесь уже было и
изобличение вишистов, которые «капитулировали, поддавшись
панике, забыв честь и ввергнув страну в рабство», и пламенные
призывы немедленно развернуть борьбу с врагом. Этот вариант
и использовался в листовках и других агитационных материалах.
Если быть точными, версий выступления генерала 18 июня было
несколько, и все они заметно отличались друг от друга. Подобное
креативное творчество многократно упрощалось тем, что число
людей, слышавших первое выступление де Голля, было ничтож-
-80-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
но; они, кроме того, должны были помнить, что это было именно
18 июня, a не позже, и иметь желание и возможность поделиться
своими сомнениями с другими.
* * *
Вокруг де Голля начали собираться какие-то люди. Их было не-
много, несколько десятков; это были младшие офицеры, журна-
листы, коммивояжеры. Никто из статусных людей Третьей респу-
блики не поддержал генерала. Впрочем, сам де Голль направил
в эти дни телеграмму командующему французскими войсками в
Африке генералу Шарлю Ногесу с предложением войти в состав
будущего Французского национального комитета и, в перспекти-
ве, его возглавить: «Здесь все считают, что вы станете великим
руководителем французского Сопротивления». Было не очень по-
нятно, следовало ли генералу прибыть ц/\?\ этого в Лондон, или
он мог руководить свободными французами непосредственно из
Алжира, но многие авторы справедливо указывают, что де Голль
имел достаточно оснований для уверенности, что Ногес останется
лояльным капитулянтскому правительству Бордо. И действитель-
но, телеграмма де Голля осталась без ответа.
22 июня было подписано перемирие, и, прочитав его текст,
англичане поняли, что разговаривать с Петеном больше не о чем.
В частности, по главному р/\я них вопросу о судьбе французского
флота былые заверения французов, что он ни при каких обстоя-
тельствах не достанется врагу, были фактически дезавуированы.
На следующий день последовало заявление британского прави-
тельства, в котором говорилось, что «условия перемирия, только
что подписанного в нарушение соглашений, торжественно заклю-
ченных между союзными правительствами, ставят правительство
Бордо в полное подчинение врагу и лишают это правительство
какой бы то ни было свободы и какого бы то ни было права пред-
ставлять свободных французских граждан.
Вследствие этого, - говорилось далее, - правительство Его Ве-
личества не может рассматривать правительство Бордо как пра-
вительство независимой страны».
-81 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Одновременно последовало еще одно заявление, в котором
признавался формирующийся в Лондоне Французский нацио-
нальный комитет (ФНК), и говорилось о сотрудничестве с ним.
Пока что имя де Голля не прозвучало, но спустя четыре дня свер-
шилось и это. 28 июня Лондон признал де Голля «главой всех
свободных французов». Статус генерала теперь обрел некоторую
ясность. А 7 августа с де Голлем было подписано соглашение,
регулирующее отношения между британским правительством и
«Свободными французами».
Англия не признавала прав де Голля на осуществление госу-
дарственной власти и рассматривала «Свободных французов»
только как добровольцев у себя на службе. Но, с другой стороны,
создаваемый Французский национальный комитет мог распоря-
жаться всеми французскими войсками, выполняя лишь «общие
директивы» британского командования. Об этом пункте Черчил-
лю не раз пришлось горько пожалеть. Англичане, согласно подпи-
санному документу, финансировали французские вооруженные
силы; речь шла о беспроцентном кредите, который потом должен
был быть погашен. Де Голль получил возможность создать, поми-
мо военного, гражданский орган управления, который мог стать
зародышем будущего правительственного аппарата - это тоже
было очень важно.
Британское правительство гарантировало после победы «пол-
ное восстановления независимости и величия Франции». Термин
«величие Франции» был, вне всякого сомнения, подсказан англи-
чанам де Голлем: теперь эти слова станут ключевым выражением
в политическом лексиконе генерала.
Кроме того, «Коннетабль» требовал, чтобы в тексте соглаше-
ния были еще и гарантии полной территориальной целостности
Французской империи, имея в виду все колонии, но Черчилль
вежливо отказался. Такие гарантии с его стороны выглядели бы
по меньшей мере странными: он не знал, что будет после войны и
с его собственной империей. Пришлось подписывать соглашение,
как есть.
Де Голль и его соратники получили, во многом стараниями все
того же Спирса, офис: целый этаж здания на набережной Темзы,
-82-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
напротив Биг-Бена.
Английское прави-
тельство выделило
деньги на раскрутку
имени генерала в
газетах и на радио
(Спирс просил тыся-
чу фунтов, Черчилль
утвердил, смешно
сегодня слышать,
пятьсот, но в ценах
того времени этого, на первых порах, вполне хватило).
С Эдвардом Спирсом
Французский национальный комитет только создавался, ника-
ких вооруженных сил еще не было, а новый франко-британский
союз уже ждало первое серьезное испытание. Речь шла о фран-
цузском флоте. По соглашению о перемирии, подписанному в
Компьене, существовала серьезная угроза, что флот достанется
немцам. В статье 8-й соглашения говорилось, что французский
флот «будет сосредоточен в определенных портах и там демо-
билизован и разоружен под германским или итальянским кон-
тролем». Это, как минимум, означало, что французские военные
корабли должны были перейти под этот контроль полностью во-
оруженными. А как уж там Гитлер будет выполнять свои обяза-
тельства, оставалось только гадать; во всяком случае, доброволь-
но ставить себя в зависимость от его порядочности для англичан
было бы странно.
Как мы помним, де Голль обратился к военнослужащим с при-
зывом присоединяться к сопротивлению; в армии результат об-
ращения был почти нулевым. У экипажей кораблей и подлодок,
если не услышавших воззвание де Голля, то узнавших о фактиче-
ской капитуляции, возможность выбора была существенно шире,
но никто особо не торопился ею воспользоваться. Это тем более
печально постольку, поскольку большинство кораблей француз-
-83-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ских ВМС базировалась в этот момент вне портов метрополии:
в Алжире, во Французской Западной Африке, в Александрии, в
Плимуте, на Мартинике и т.д. Лишь два корабля перешли к ан-
гличанам, и, в результате, присоединились к де Голлю. Командир
подводной лодки «Нарваль» капитан-лейтенант Дрогу отказался
выполнить приказ о разоружении и 26 июня привел лодку из Ту-
ниса на британскую Мальту. К сожалению, служба этого корабля
и его отважного экипажа оказалась совсем короткой. В декабре
1940 года «Нарваль» не вернулся из своего третьего боевого по-
хода1. Вторым был постановщик мин «Рубис». Его экипажу было
проще: известие о перемирии застала его на совместной с британ-
ским флотом операции. Этими двумя случаями героическая исто-
рия фронды во французских ВМС, собственно, и исчерпывается.
Понимая всю возникшую опасность, британское командова-
ние предприняло операцию по захвату, либо, при его невозмож-
ности, уничтожению всех доступных ему французских кораблей.
Ранним утром 3 июля все стоявшие в британских портах француз-
ские корабли были захвачены отрядами Королевской морской
пехоты. Описания этого «позорного поступка» во французской
военно-исторической литературе занимают столь выдающееся
место, что нет смысла пересказывать здесь хотя бы одно их них.
Стоит отметить лишь ту легкость, с которой был осуществлен за-
хват. Вооруженное сопротивление оказали экипажи только одно-
го эсминца и одной подлодки. Это косвенно подтверждало опа-
сения англичан, что другая часть французского флота точно также
беспрепятственно попадет в руки немцев.
Крупная эскадра стояла в порту Александрии. Здесь, во многом
благодаря личному знакомству командующего эскадрой адмира-
ла Рене Годфруа с адмиралом Эндрю Каннингхэмом, командую-
щим британским Средиземноморским флотом, базировавшимся
в Египте, удалось достичь сложного компромисса. Французские
корабли не были выпущены за пределы порта, но не были и за-
хвачены. Французы должны были выгрузить топливо и снять зам-
1 Долгое время лодка считалась пропавшей без вести. Только в октябре 1957 г.
ее корпус с носом, искореженным взрывом мины, был найден итальянскими водо-
лазами у островов Керкенна.
-84-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
ки с орудий, передав их на хранение в свое консульство в Каире,
а британская сторона обязывалась не предпринимать никаких по-
пыток захватить их корабли. Содержание эскадры англичане взяли
на свой счет, а экипажи получили право сходить на берег. Эти до-
говоренности соблюдались до 1943 года, когда свободолюбивые
французские моряки присоединились к антигитлеровской коали-
ции, поставив, наконец, обратно орудийные замки и влившись в
вооруженные силы «Сражающейся Франции». До того их вполне
устраивала спокойная жизнь в Александрии. Притом что немцы,
те самые немцы, которые поставили на колени Францию, подош-
ли в 1942 году к городу на сто километров: еще немного, и здесь
были бы слышны раскаты сражения при Эль-Аламейне. Французы
продолжали хранить верность Виши даже тогда, когда союзники
в ноябре 1942 года высадились в Северной Африке, а немцы в от-
вет оккупировали «свободную зону». Адмирал Годфруа спокойно
заявил тогда, что пока союзники не завоевали Тунис, они не могут
утверждать, что в их власти освободить Францию. Корабли еги-
петской эскадры продолжали, таким образом, бездействовать до
тех пор, пока итало-немецкие войска не капитулировали в Тунисе
в мае 1943 года. Точно также весь решающий период войны про-
стоял на Мартинике и Атлантический флот.
Самая мощная группировка ВМС Франции стояла в Мерс-эль-
Кебире, порту на алжирском побережье близ Орана. Здесь нахо-
дилось более 30 военных кораблей, из них четыре линкора, в том
числе новейшие «Дюнкерк» и «Страсбург», два лучших корабля
французского флота. Уинстон Черчилль еще 12 июня в письме
президенту США Рузвельту вполне недвусмысленно сформулиро-
вал проблему: «Было бы ужасно, если два больших современных
[линейных] корабля попали в плохие руки». Здесь, в Мерс-эль-
Кебире, и развернулись кровавые события. Утром 3 июля британ-
ская ударная группа вошла в гавань и передала на французские
корабли ультиматум. После напоминаний о прежней договорен-
ности между правительствами Великобритании и Франции, фран-
цузам предлагалось на выбор четыре варианта действий:
-85-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
1) выйти в море и присоединиться к британским силам;
2) с минимальными экипажами перейти в любой британский
порт, после чего французские моряки будут репатриированы,
а корабли сохранены до окончания войны;
3) перейти во французские порты в Вест-Индии или в порты
США, где корабли будут разоружены, а экипажи репатриированы;
4) затопить корабли в течение шести часов.
Англичане имели приказ в любом случае закончить всё до
темноты. Хотя срок ультиматума давно истек, они никак не начи-
нали атаку. Французы начали разводить пары на своих кораблях.
В какой-то момент выяснилось, что командующий ВМФ Франции
адмирал Дарлан приказал французским соединениям, прежде
всего из Орана и Алжира, срочно следовать на помощь блокиро-
ванной эскадре1. Около 17.00 англичане открыли огонь. Впервые
со времен Ватерлоо англичане и французы обратили оружие друг
против друга.
Из четырех линкоров только «Страсбургу» удалось вырваться
и добраться до Тулона. «Бретань» взорвалась вместе с командой,
унеся жизни почти 1000 человек. Двум другим линкорам были на-
несены тяжелейшие повреждения. Спустя три дня англичане по-
вторили атаку на гавань, нанеся на сей раз воздушный удар по
беспомощному «Дюнкерку». Всего в Мерс-эль-Кебире погибло
около 1300 французских моряков. В эти же дни британские ко-
рабли торпедировали и серьезно повредили стоявший у Дакара
линкор «Ришелье». Это, бесспорно, была трагедия: многие ан-
глийские моряки вспоминают, что испытывали лишь горечь, ни-
какого ощущения победы не было и в помине. Нелегко, говорят,
переживал эти события и Черчилль.
1 Позже выяснилось, что командующий французской эскадрой адмирал Жан-
суль слишком лаконично передал текст английского ультиматума своему начальству
в Виши. «Английские силы, состоящие из трех линкоров, авианосца, крейсеров и
эсминцев, - гласила его телеграмма, - перед Ораном, послали мне ультиматум: "По-
топите ваши корабли, срок шесть часов, или мы заставим вас это сделать силой"».
Французские и не только французские исследователи до сих пор спорят, как такой
лаконизм отразился на принятии решения и что было бы, если бы в Виши знали под-
линный текст британских условий.
-86-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
В ответ правительство Виши разорвало отношения с Британи-
ей, а ВВС Франции нанесли символический авиаудар по Гибралта-
ру; на него было сброшено несколько бомб. С куда большим рве-
нием использовала нападение на французский флот петеновская
пропаганда, постаравшаяся представить де Голля и его окружение
как пособников предательски напавших на французских моряков
англичан.
Сам де Голль обо всем случившемся узнал на следующий день
по радио: ему, по понятным причинам, никто ничего не сказал.
Ярости его не было границ. Но из этой ситуации, нужно отдать ему
должное, «Коннетабль» вышел достойно. Придя, наконец, в себя
после всего произошедшего, де Голль 8 июля снова у микрофонов
Би-Би-Си.
«Обращаясь к французам, - говорил он, - я прошу проа-
нализировать факты...с точки зрения победы и освобожде-
ния. ...Правительство, находившееся в Бордо1 согласилось
выдать наши корабли врагу. Нет ни малейшего сомнения
в том, что противник, из принципа или в силу необходимо-
сти, использовал бы их в будущем, либо против Англии, либо
против нашей собственной империи. Что ж, скажу без оби-
няков: пусть они лучше будут уничтожены!
Я предпочитаю знать, что даже «Дюнкерк», наш пре-
красный, любимый, могучий «Дюнкерк», потоплен у Мерс-
эль-Кебира, чем быть свидетелем того, как, оснащенный
немцами, он в один прекрасный день подвергнет бомбарди-
ровке английские порты или Алжир, Касабланку и Дакар».
Это были, без сомнения, сильные слова; на них нужно было
решиться. Сумел бы сказать что-то подобное вождь «Свободной
Франции» через полгода, через год? Конечно, в этот момент, спу-
стя десять дней после его признания руководителем француз-
ского сопротивления правительством Черчилля, де Голль не мог
1 За пять дней до выступления, как раз 3 июля, в день событий в Мерс-эль-
Кебире, французское правительство переехало в Виши.
-87-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ссориться с Британией, но хочется верить, что говорил он тогда
искренне. Это отчасти подтверждается тем, что в этот раз генерал
не интриговал, не пытался набить себе цену. В какой-то момент
он пригрозил англичанам тем, чего они заведомо не могли ис-
пугаться: уехать со своими сторонниками в Пондишери1 или на
Сен-Пьер и Микелон, далекие атлантические острова, принадле-
жавшие Франции. Это было так не похоже на него; в этом, если
угодно, было что-то трогательно-трагическое2.
4 августа французский военный трибунал заочно приговорил
де Голля к смертной казни по обвинению в государственной из-
мене.
Свободолюбивые французы, как уже говорилось выше, не
спешили присоединяться к ФНК. Так, из 2000 французских солдат
и офицеров, находившихся в британских госпиталях, к де Голлю
присоединилось только 200 человек. В середине августа в «Сво-
бодной Франции» насчитывалось лишь 2250 солдат и офицеров.
За первые же три месяца численность войск «Свободной Фран-
ции» составила 7000 человек: и это притом, что из Дюнкерка было
эвакуировано более 100 тысяч французских военнослужащих.
Де Голль совершенно справедливо поставил себе задачу по-
лучить территорию для своего правительства. В результате стара-
тельной обработки французских губернаторов со стороны англи-
чан и «Свободной Франции» власть ФНК признали Чад, Камерун,
Среднее Конго, а также французские владения в Океании и Ин-
дии. Все главные колонии Франции: Алжир, Марокко, Тунис, Си-
1 Небольшая французская колония в Индии.
2 То, что на сей раз де Голль говорил искренне, подтверждается его коммента-
риями к этой истории через двадцать с лишним лет. В 1962 году он сказал своему
министру информации Пейрефиту: «...На месте англичан я сделал бы то же самое.
Французская эскадра, стоявшая на рейде в Мерс-эль-Кебире, представляла для них
огромную опасность... Это был вопрос жизни и смерти. Впрочем, - добавил много к
тому времени поживший генерал, - Черчилль предоставил эскадре выбор... Во всем
виноват этот старый дурак Жансуль. Если он... хотел перехитрить англичан, он мог им
сказать: «Хорошо, я отплываю в Америку», а потом, выйдя в открытое море, делать
все, что ему вздумается. Вместо этого, он дал себя раздавить, как крысу в ловушке».
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
рия и Ливан, Западная Африка, Индокитай, Мадагаскар - остались
под властью Виши.
Собственно, признание французского сопротивления в каче-
стве законной власти где-нибудь в Пондишери, под боком у ан-
гличан, особого героизма, как несложно догадаться, не требова-
ло. Признание «дальними» колониями де Голля и стоящей за ним
Британии являлось во многом не актом гражданского мужества
и страстного желания сражаться с «коричневой чумой», а было,
в некотором смысле, проявлением лоялизма. До большинства
этих колоний англичане с их сильнейшим в мире флотом могли
дотянуться с куда большей вероятностью, чем немцы; совершен-
но очевидно, что именно англичане воспринимались здесь более
реальной силой.
Впрочем, кое-кто из генералов в колониях присоединились к
«Свободной Франции» вполне искренне. Речь идет о бывшем гу-
бернаторе Индокитая генерале Жорже Катру, уволенном режимом
Виши в отставку, и командующем войсками в Сомали бригадном
генерале Поле Лежантииоме. Но они присоединились к де Голлю в
личном качестве, повести за собой подчиненных они не смогли.
Поддержал де Голля и один адмирал: бывший начальник мар-
сельской военно-морской базы
вице-адмирал Эмиль Мюзелье,
уволенный в отставку в ноябре
1939 года.
Среди всего командования
французской армии это, собствен-
но, был полный список генералов и
адмиралов, добровольно поддер-
жавших «Свободную Францию».
Самым старшим по званию
среди всех них был Жорж Катру.
С де Голлем они познакомились
еще во время Первой мировой, в
ингольштадтском плену. Тогда Ка-
жорж катруТру^ который был старше де Голля
-89-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
почти на четырнадцать лет, опережал его всего только на одно
звание - он был майором. После войны, однако, он сделал стре-
мительную карьеру, выйдя в начале 1939 года в отставку в звании
корпусного генерала. С началом войны его возвратили в армию,
назначив генерал-губернатором Французского Индокитая. После
установления режима Виши Катру был отстранен от должности и
отозван во Францию. Но до Франции он не доехал, оказавшись
сначала в Сингапуре, а затем в Лондоне. Катру был старше де Гол-
ля - и по возрасту, и по званию, и, в общем, по последней должно-
сти, но политических амбиций он не имел, да и в Лондон приехал
слишком поздно - в августе.
По предложению адмирала Мюзелье символом «Свободной
Франции» стал Лотарингский крест; графически он выглядел как
маленькая и ниже большая прямые линии, пересекающие под
прямым углом вертикаль. Лотарингский крест будет теперь с де Гол-
лем всегда. Он будет использовать его и в послевоенной партийной
символике; огромный 43-метровый
Лотарингский крест установлен в
Коломбэ - месте, где генерал встре-
тил свой последний час.
Если говорить о героизме и го-
товности идти наперекор судьбе, то
больше всего, так уж получилось,
мир знает о подвиге французских
летчиков. Хотя их было в несколько
раз меньше, чем моряков, именно
о них чаще всего говорят, вспоми-
ная тех, кто в те страшные месяцы
в обстановке всеобщего приспосо-
бленчества и апатии спасал честь
нации.
Можно ли сказать, что во фран-
цузских ВВС был какой-то особый
боеВОЙ ДУХ? Поль Лежантийом
-90-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
Военно-воздушные силы Франции были наиболее молодым
и, в каком-то смысле, прогрессивным родом войск. Вероятно,
здесь сыграла определенную роль слабость кастовых традиций.
Но говорить об «особом духе» офицеров французской военной
авиации приходится вряд ли: людей, готовых, наперекор всему,
сражаться с врагом, оказалось там, как и в других родах войск, ни-
чтожное меньшинство.
С момента отставки правительства Рейно и прихода Петена
перспективы дальнейшего сопротивления были уже достаточно
ясны, и летчики, вылетая на задание, могли угнать самолет в Бри-
танию или в Гибралтар. Но лишь очень немногие воспользовались
этим шансом.
В автобиографическом романе Ромена Гари1 «Обещание на
рассвете» главный герой пытается сделать именно это - завладеть
самолетом. Но все оказывается не так просто: для реализации такой
задачи нужно участие других людей. А сослуживцы, почти дождав-
шиеся перемирия, отнюдь не горели желанием снова воевать.
«Мое предложение переправиться в Англию не нашло
отклика. Англичане были непопулярны. Они втянули нас в
войну. Теперь они отплывали, посадив нас в галошу. Млад-
шие офицеры трех «Потезов-63»2, которых я опрометчиво
пытался склонить на свою сторону, злобно окружили меня,
грозя посадить под арест за попытку дезертирства. К сча-
стью, старший по чину - майор - обошелся со мной более
человечно и снисходительно. В то время как двое других
крепко держали меня, он отвешивал тумаки, пока мой нос,
губы и все лицо не залило кровью. После чего, вылив на голову
бутылку пива, меня отпустили».
1 Ромен Гари - известный французский писатель русско-еврейского происхо-
ждения, единственный литератор, получивший Гонкуровскую премию дважды. Еще
до войны он, обучаясь в университете, одновременно учился летному делу, и с на-
чалом войны пошел служить в ВВС.
2 Истребитель, стоявший на вооружении французских ВВС.
-91 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Смутьяна отправляют в Северную Африку, там он снова пыта-
ется угнать самолет - теперь уже в одиночку - и снова неудачно.
В итоге Гари, бежав из своей воинской части, попадает на корабль,
идущий в Британию.
Что за люди плыли на этом корабле и на других таких же? Это
были, вне всякого сомнения, люди совершенно выдающегося
мужества, и такой же выдающейся ответственности. Все они со-
вершили, с формальной точки зрения, военное преступление -
оставили часть во время войны, за что им вполне мог грозить рас-
стрел. Их положение было несравнимо тяжелей, чем положение
любого англичанина: у них за спиной не стояла их страна. Да что
англичане - французам было гораздо хуже, чем сражающимся с
немцами полякам или, к примеру, норвежцам. Те хотя бы знали,
что, несмотря на оккупацию, их соотечественники всей душой с
остатками своей армии и считают их героями. Французы не могли
похвастаться даже этим: их родина вовсе не была вместе с ними,
а их родственники, оставшиеся во Франции, вполне могли под-
вергнуться репрессиям, причем отнюдь не только со стороны
немцев, но и со стороны французских властей. Впереди их ждала
неизвестность: они даже пока не знали, насколько им будут рады
на британской земле.
Они были почти все молоды и вряд ли чувствовали себя героя-
ми. Мечтали ли эти люди воевать за будущее французское вели-
чие и особую роль Франции в мире? Вряд ли. Тогда, в июле 1940,
когда, казалось, рухнул мир, они рвались сражаться с врагом, и
большинству из них было, в общем, все равно, под каким флагом.
Конечно, все те из них, кто слышал об обращении де Голля, очень
хорошо к нему относились. Но их мотивация, и их, если можно
так выразиться, миссия, были существенно иные, нежели у главы
«Свободной Франции».
Почти никто из них не дожил до победы. Так, из пятидесяти
французских летчиков, очутившихся вместе с Гари на следующем
в Англию корабле, в живых осталось только трое.
«Плавание от Гибралтара до Глазго продолжалось сем-
надцать дней, и за это время я обнаружил, что на борту
-92-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
находились и другие французские «дезертиры». Мы позна-
комились. Среди них был Шату, которого потом сбили над
Северным морем, Жантий, которому суждено было пасть
вместе с его «Харрикейном», сражаясь против десятерых;
Лустро, погибший на Крите; братья Ланже, младший из
которых был моим пилотом, пока не погиб от удара мол-
нии в самолет над Африкой, а старший по-прежнему жив;
Мильски-Латур, которому пришлось поменять фамилию на
Латур-Прангард и который рухнул вместе со своим «Боу-
файтером», кажется, на побережье Норвегии; Рабинович
из Марселя, он же Олив, убитый во время тренировочного
полета; Шарнак, выбросившийся вместе с бомбами на Рур;
невозмутимый Стоун, который летает и по сей день; и дру-
гие большей частью с вымышленными именами, чтобы обе-
зопасить свои семьи, оставшиеся во Франции, или стремив-
шиеся забыть прошлое. Но из всех бунтовщиков, находив-
шихся на борту «Окреста», мне особенно запомнился один,
чье имя всегда всплывает в памяти, когда меня одолевают
сомнение и отчаяние.
Его звали Букийар, и в свои тридцать пять он казался
намного старше нас. Роста скорее малого, слегка сутулый,
в своем вечном берете, с карими глазами на вытянутом
приветливом лице; за его мягкостью и спокойствием скры-
валось пламя, которое порой превращает Францию в одно
из самых ярко освещенных мест на земле.
Он был первым французским асом, сражавшимся в Ан-
глии, пока не погиб после своей шестой победы, и двадцать
летчиков на командном пункте, не отрывая глаз от черной
глотки громкоговорителя, слушали, как он пел куплет из-
вестной французской песенки, покуда не раздался взрыв».
Но тогда все они были еще живы и полны ненависти к врагу.
Англичане с радостью приняли их у себя. Королевские ВВС несли
тяжелые потери и остро нуждались даже не столько в самолетах,
сколько в летчиках: начиналась воздушная «битва за Англию».
Иностранные пилоты, хорошо владевшие английским языком,
-93-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
сразу принимались в состав Королевских ВВС, а все остальные -
в так называемый Добровольный резерв.
К августу 1940 года в «битве за Британию» приняли уча-
стие около 20 французских летчиков-истребителей. Еще около
100 французских авиаторов были зачислены в Добровольный ре-
зервна к ноябрю число французов в его составе достигло уже око-
ло 350 человек, так как военные летчики продолжали прибывать
из колоний.
«Над нашими головами, - продолжает Гари, - разворачи-
вались исторические сражения, где бравая английская моло-
дежь, невозмутимо улыбаясь, демонстрировала яростному
врагу свое мужество, от которого зависела судьба мира.
Именно тогда я проникся к Англии дружбой и уважением,
которые никогда не пройдут у тех, кто в июле сорокового
удостоился чести ступать по ее земле».
Англичане отвечали им взаимностью. Они тоже навсегда за-
помнили французских пилотов, столько преодолевших, чтобы по-
лучить возможность драться с врагом в небе над Британией.
После завершения «битвы за Англию» Черчилль выступал в
Палате Общин. «Никогда еще в истории человеческих конфлик-
тов, - сказал он, - не было случая, когда столь многие были бы так
обязаны столь немногим». Среди этих немногих были и француз-
ские летчики.
В сентябре «Свободную Францию» ждало новое испытание.
Совместно с британским флотом была предпринята военная экс-
педиция в Дакар, порт и крупную военную базу во Французской
Западной Африке. Операция готовилась с грубейшими наруше-
ниями элементарных правил секретности, принятых во время
войны. В Лондоне и Ливерпуле французские офицеры устраива-
ли прощальные обеды, во время которых поднимали тосты «за
Дакар». Как позже выяснилось, немцы и вишисты узнали об опе-
-94-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
рации из открытых переговоров французов по радио; будущие
триумфаторы Дакара спешили поделиться радостной новостью
заблаговременно. Французские офицеры открыто покупали для
себя в магазинах на Пикадилли тропическое снаряжение. Сверх-
секретную экспедицию провожали тысячи людей, включая жен
и подруг. Впрочем, и англичане допустили несколько проколов.
В частности, на вокзале при погрузке в военный эшелон упал
и разбился ящик с листовками «К жителям Дакара».
В результате командование Виши узнало о планах англо-
французского десанта и направило в помощь Дакару эскадру,
принципиально изменившую расклад сил. Узнав об этом, бри-
танский военный кабинет остановил операцию. Де Голль, однако,
категорически настаивал на ее продолжении: он очень хотел до-
биться хоть какого-то громкого успеха. Кроме того, генерал распо-
лагал агентурными сведениями, абсолютно, как выяснилось поз-
же, не соответствовавшими действительности, согласно которым
80% гарнизона Дакара было готово немедленно перейти под зна-
мена «Свободной Франции». Под его напором Черчилль уступил.
Дальнейшее движение сопровождалось жарким спором между
де Голлем и английским командующим адмиралом Каннингхе-
мом о том, кто же командует экспедицией. Несмотря на домини-
рование в экспедиции британских кораблей и личного состава, на
что ссылался адмирал, главным хотел быть де Голль: ведь целью
атаки была часть французской империи.
Когда 23 сентября эскадра, в конце концов, подошла к Дакару,
оказалось, что вишисты, вопреки уверениям де Голля, вполне го-
товы оказать яростное сопротивление.
Губернатором Западной Африки был генерал Пьер Буассон,
старый солдат, потерявший ногу и слух в Первую мировую войну
и искренне ненавидевший все немецкое. Но он был фанатически
предан Франции, как он это понимал, и главным своим долгом
считал сохранить Французскую Западную Африку д/\я Француз-
ской империи.
Радиообращение вождя «свободных французов» к населению
имело нулевой результат. Два самолета, посланные де Голлем,
-95-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
приземлились на местном аэродроме, но их пилоты были немед-
ленно арестованы. У одного из них зачем-то был при себе список
виднейших сторонников «Свободной Франции» во Французской
Западной Африке. Попытка подразделения «Свободной Фран-
ции» высадить вблизи Дакара десант тоже провалилась.
После двухдневной артперестрелки между англичанами с
одной стороны и французскими кораблями и береговыми батаре-
ями с другой, экспедиция ушла в море, причем несколько британ-
ских кораблей получили серьезные повреждения. Предприятие
закончилось абсолютно бесславно. Поражение болезненно пере-
живали и в Лондоне, но ц^я де Голля провал операции оказался,
без сомнения, еще более тяжелым ударом: он слишком много
связывал с ее успехом. Дакар мог стать чем-то вроде столицы «сво-
бодных французов». Вишисткая пропаганда праздновала успех,
вновь, как и после Мерс-эль-Кебира, изображая де Голля прихвост-
нем англичан, готовым убивать своих соотечественников.
Судьба, однако, распорядилась так, что тяжесть этой неудачи
оказалась сглажена следующими двумя месяцами. После Дакара
англичане сопроводили де Голля и его части до Дуалы, главного
порта Французской Экваториальной Африки, основные части ко-
торой уже присягнули правительству ФНК. Отсюда он начал по-
ездку по экваториальной Африке, встречаясь с губернаторами.
Своего рода венцом поездки «Коннетабля» по территории
«Свободной Франции» стало присоединение к ней Габона, точ-
нее, его захват. Де Голль специально инструктировал полковника
Леклерка1, командовавшего операцией вторжения, что она долж-
на быть осуществлена «без прямого вмешательства англичан».
В начале ноября над столицей Габона Либревилем взвился флаг
«Свободной Франции», вишистский губернатор повесился. Те-
перь вся Французская Экваториальная Африка оказалась под кон-
1 Леклерк (настоящее имя - граф Филипп Франсуа Мари де Отклок) - бежал в
июле 1940 из немецкого плена и через Испанию и Португалию добрался до Лондона,
где присоединился к де Голлю. Звание полковника получил уже в рядах «Свободной
Франции». Воевал в Африке, произведен в генералы; после высадки союзников в
Нормандии командовал 2-й бронетанковой дивизией. После войны занимал высшие
командные должности в армии. В ноябре 1947 погиб в авиакатастрофе; в 1952 году
Леклерку посмертно присвоено звание Маршала Франции.
-96-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
тролем деголлевцев. Она, с ее пустынями, тропическими лесами
и ничтожным количеством белого населения, не могла, конечно,
заменить Африку Западную, но это был хоть какой-то плацдарм.
С «триумфального шествия» де Голля по Экваториальной Аф-
рике начинается новый период в его биографии, касающийся,
главным образом, его отношений с англичанами.
Получив под свой контроль приличный кусок французской ко-
лониальной империи, «Коннетабль» тут же не преминул дать по-
нять англичанам, что он не просто представляет вооруженные на-
циональные формирования одного из оккупированных Гитлером
государств, подобно каким-нибудь полякам или чехам, а является
главой, пусть и временным, Великой Франции.
27 октября 1940 года в Браззавиле, столице Конго, вождь «сво-
бодных французов» издает манифест, в котором заявляет о не-
конституционности правительства Виши и провозглашает образо-
вание Совета обороны империи, нового верховного органа Фран-
ции в деголлевской версии. Манифест, составленный от имени де
Голля, в первом лице, выдержан в неслыханном для Европы сере-
дины XX века самоуверенном стиле. «Я, - обращается к французам
генерал, - буду осуществлять свою власть от имени Франции».
Вообще же, если быть точными, новый орган - никакой не
верховный, он, согласно статусу, лишь «помогает» де Голлю осу-
ществлять его полномочия: «Чтобы помочь мне в выполнении
стоящей передо мной задачи, я учреждаю с сегодняшнего дня Со-
вет обороны империи».
Два постановления, следующие за манифестом, производят
еще большее впечатление. Оба они начинаются словами: «Име-
нем французского народа и Французской империи мы, генерал
де Голль, Глава свободных французов, постановляем...». Поста-
новление № 1 было своего рода короткой, на одной страничке,
конституцией «Свободной Франции». В статье 2-й были пропи-
саны функции Совета обороны - весьма общего, если не сказать
туманного характера. В его задачи входило «поддерживать вер-
-97-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ность Франции, заботиться о внешней и внутренней безопасно-
сти, руководить экономической жизнью и поддерживать мораль-
ное единство населения территории империи», а, кроме того,
осуществлять «всестороннее общее руководство военными дей-
ствиями в целях освобождения родины». Прочитав все эти стран-
ные пассажи («поддерживать верность Франции» для государ-
ственного органа - это как?), можно было бы задаться вопросом
относительно реальных функций и полномочий нового органа, но
за статьей 2-й шла статья 3-я, ставящая все на свои места. «Глава
свободных французов, - говорилось в ней, - принимает решения
после консультации с Советом обороны, если в таковой возникнет
необходимость». О том, когда такая необходимость может воз-
никнуть, в документе ничего не говорилось. Должность де Голля,
имевшего, по сути, авторитарные полномочия, официально так и
называлась, с большой буквы - «Глава свободных французов».
Через три недели, 16 ноября, в дополнение к манифесту по-
явилась так называемая «Органическая декларация», в которой,
уже со ссылками на конституционные и иные акты Франции, на-
чиная с 1872 года, власть Виши объявлялась нелегитимной. Да-
лее, в еще более удивительных, чем в манифесте, лексических
комбинациях, заявлялось следующее:
«Мы, генерал де Голль, Глава свободных французов, заслу-
шав мнение Совета обороны империи,
устанавливаем, что миллионы французов или француз-
ских подданных, индивидуально или коллективно выступая
во всех частях света, а также на французской территории,
призвали нас руководить ими в войне;
заявляем, что голос этих французов..., был голосом Роди-
ны и что вследствие этого нашим священным долгом было
взять на себя выполнение задачи, которая была на нас воз-
ложена...»
Этот текст, конечно, не может не вызывать улыбку. Разумеется,
в условиях войны де Голль не мог легитимизировать свою власть
с помощью демократических процедур. Но он, наверное, мог не
-98-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
выпускать подобных деклараций, да еще «органических», в ко-
торых, что ни фраза, то жемчужина. Каким образом «миллионы
французов» высказали свое мнение и призвали ими руководить?
Какой смысл в том, что, беря на себя «священный долг» по ру-
ководству этими самыми французами, «Коннетабль» «заслушал»
мнение Совета обороны империи; того самого, который он сам
же три недели назад и сформировал? Эти документы, в отличие
от первых его воззваний, открывают бесконечный ряд вышедших
из-под его пера обращений, заявлений, «ордонансов» и проте-
стов, в которых будет использоваться именно такая фразеология:
напыщенные, не из чего не вытекающие фразы, бесконечное мус-
сирование «священного долга», который, якобы, возложили на
него французы. Примечательно, что точно на таком же языке он
будет нередко разговаривать и с лидерами великих держав, затем
удивляясь и жалуясь, что к нему не должным образом относятся.
Выпуская свои браззавильские декларации и назначая себя
самым главным уже до самой победы, де Голль ничего не согла-
совывал с британским правительством, от которого он продолжал
целиком зависеть. Это был откровенный демарш.
Понятно, что в Британии подобной декларации не обрадова-
лись. Для англичан, с их демократическими традициями, такой
язык, на котором, вдобавок, говорил человек с непонятной приро-
дой полномочий, был попросту смешон: о «королевских» оборотах
в языке главы «свободных французов» пишут многие мемуаристы-
англичане. В эпоху расцвета тоталитаризма удивляться такому язы-
ку, конечно, не приходилось, но из уст представителя демократиче-
ской Франции он все равно звучал более чем странно.
Англичане понимали, что это только начало. Что болезненно
самолюбивый «Коннетабль», начав битву одновременно за им-
перию и за свою власть, не успокоится и все это чревато новыми
выяснениями отношений. А у воюющей Британии были другие,
более насущные задачи, нежели разбираться еде Голлем.
Была и другая, вполне конкретная причина недовольства:
англичане старались, как это было и в июне, не разрывать окон-
чательно с официальным французским правительством. С мо-
-99-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
мента атаки в Мерс-эль-Кебире, когда дипломатические отно-
шения между Виши и Лондоном оказались разорваны, ситуация
несколько смягчилась. Британское правительство ставило себе
задачу-минимум: не допустить вступление Виши в войну на сторо-
не Германии (она была успешно решена), а максимум - привлечь
каких-то деятелей Виши к борьбе с немцами. Искали подходы к
Вейгану, назначенному генеральным представителем в Алжире.
Градус взаимного интереса дошел до того, что в октябре сам Пе-
тен направил в Лондон своего представителя профессора Луи Ру-
жье с поручением провести секретные переговоры относительно
дальнейших отношений двух стран. Эти переговоры велись, и ан-
гличане вовсе не хотели, чтобы де Голль их сорвал.
Для де Голля же, который, во-первых, яростно претендовал
быть единственным представителем Франции (по крайней мере,
для англичан), и, во-вторых, рассчитывал захватить еще какие-то
куски империи, контролируемые петеновцами, любые контакты с
Виши были категорически неприемлемы. Он, конечно, не мог не
понимать, что зависит от англичан, но, повинуясь инстинкту борь-
бы за власть, в вопросе контактов с правительством Виши всячески
вставлял им палки в колеса. Например, в телеграмме Черчиллю от
2 ноября из Браззавиля де Голль, в характерном для себя претенци-
озном стиле, заявляет:
«...Генерал de Голль и Совет обороны Французской импе-
рии считают своим долгом заметить правительству Вели-
кобритании от имени свободных французов - единственных
защитников чести и интересов Франции, ведущих с оружием
в руках борьбу против ее врагов, - что их политика и позиция
по отношению к Виши, обусловленные чисто французскими
интересами, довольно заметно отличаются от нынешней
политики и позиции правительства Великобритании.
Самый факт существования правительства Виши в тех
условиях, в которых оно сейчас находится, представляет,
по мнению свободных французов, ничем не оправданное по-
сягательство на честь и интересы Франции...»
-100-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
Эта тема не раз возникала как в разного рода публичных де-
кларациях де Голля, так и в его переписке с Черчиллем. А пото-
му попробуем разобраться поподробнее: насколько разумной
и справедливой была позиция Великобритании в отношении пра-
вительства Виши осенью-зимой 1940 года и насколько разумной
и справедливой была позиция де Голля?
Конечно, справедливость в политике - вещь относительная,
тем более во время войны. Англичане и американцы совершили
за ее годы немало неоднозначных поступков; принимали они и
решения явно несправедливые и неоправданные. Рузвельт зача-
стую по непонятным мотивам уступал Сталину, и за это поплатились
свободой сотни тысяч, или даже миллионы - как считать - людей.
Черчилль с Иденом выдали в Австрии летом 1945 тому же Сталину
русских казаков, которые почти все погибли. Все это делалось, как
им казалось, под влиянием непреодолимых обстоятельств.
Стоят ли переговоры с вишистами в одном ряду с этими дея-
ниями? Быть может, и здесь англичане сделали нечто, за что им
потом могло быть стыдно? Может быть, это вообще стоит поста-
вить в один ряд с Мюнхеном?
Осенью-зимой 1940 года Англия была в тяжелейшей ситуации.
После Дюнкерка ее сухопутные силы, и так очень небольшие, на-
ходились в крайне плачевном состоянии. Воздушная «битва за Ан-
глию» была выиграна, но лишь в том смысле, что стало очевидно,
что одними силами Люфтваффе, без высадки войск на острова,
Германия не сможет парализовать британскую экономику. Бом-
бежки продолжаются; в ночь на 14 ноября разрушен Ковентри,
постоянно совершаются ночные атаки на Лондон. Британия несет
тяжелейшие потери от подводной войны: она всегда жила постав-
ками продовольствия и сырья извне. Соединенные Штаты зани-
мают двойственную позицию, товары и оружие они поставляют в
Британию только за золото. СССР продолжает активно сотрудни-
чать с агрессором, поставляя ему сырье и материалы. Сохраняет-
ся угроза вторжения на Британские острова.
В этой ситуации (как, впрочем, и в менее драматичной) в пе-
реговорах с правительством Виши вряд ли можно увидеть что-то
-101-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
низкое и находящееся за пределами ответственной политики. По-
нятно, что про петеновский режим можно сказать мало хорошего.
После встречи Петена с Гитлером в Монтуаре 24 октября прави-
тельство Виши стало открыто и тесно сотрудничать с Германией.
Но речь, главным образом, шла о том, чтобы не допустить всту-
пления Франции в войну против Великобритании; последняя, со
своей стороны, готова была обсуждать снятие вокруг французско-
го побережья британской блокады, установленной после переми-
рия. Англия сражалась одна и, очевидно, имела право на такие
переговоры; их отличие от Мюнхена, где речь шла о судьбе тре-
тьей страны, вполне очевидно.
А что же де Голль? Он, нисколько этого не скрывая, исходил из
того, что любые переговоры англичан с Виши ему невыгодны, по-
этому всемерно старался сорвать их своими демаршами. Кроме
того, он и прямо требовал прекращения переговоров, ссылаясь
на то, что режим Виши не представляет, якобы, французов. Оче-
видные вроде бы факты, что Петен находился пусть не в Париже,
но во Франции, а он, де Голль - в Лондоне, а также, например, то,
что в распоряжении первого находился французская армия - его
совершенно не смущали.
Вне всякого сомнения, удержание вишистского режима от уча-
стия в войне было в тот момент фактором куда более важным,
чем несколько тысяч военнослужащих «Свободной Франции».
Да, кроме того, никто на «Свободную Францию» и не покушался;
никогда не стоял вопрос о ее роспуске. Просто от де Голля ждали
понимания позиции Британии, благодаря правительству которой
и смогли появиться «свободные французы».
Но де Голль двигался по своей собственной повестке, направ-
ляя усилия на то, чтобы дипломатические контакты Лондона с
Виши стали невозможными. То, что это могло серьезно осложнить
военное положение Британии, сражавшейся один на один с фа-
шистской осью, его интересовало мало.
Возвращаясь к тексту письма Черчиллю, зададимся вопро-
сом, как, например, понимать сентенцию де Голля, что «сам факт
существования правительства Виши... представляет, по мнению
-102-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
свободных французов; ничем не оправданное посягательство
на честь и интересы Франции»? Каким, хочется спросить, обра-
зом эти самые «свободные французы» намерены были получить
сатисфакцию за это посягательство и у кого? И ведь это не текст
какой-нибудь листовки, это официальное заявление генерала
британскому премьер-министру.
- Тем не менее, 24 декабря, после двухмесячной паузы, британ-
ский кабинет признал-таки официально Совет обороны империи.
Осенью 1940 и зимой 1940\41 годов подразделения «Свобод-
ной Франции» участвовали в локальных операциях на африкан-
ском континенте. Немногочисленные французские части сража-
лись вместе с англичанами в Северной Африке. В Эритрее была
сформирована так называемая Восточная бригада полковника
Монклэра; она состояла из двух батальонов, хотя бригада обычно
состоит не из двух батальонов, а из двух полков. Что касается са-
мостоятельных операций французов (а именно они должны были
подчеркнуть непреходящее значение вклада «Свободной Фран-
ции» в победу), то самым, пожалуй, крупным предприятием того
периода была атака на оазис Куфра
на юго-востоке Ливийской пустыни;
здесь находился итальянский пост
дозаправки. Полковник Леклерк
вторгся сюда из Чада, и, пройдя око-
ло тысячи километров, захватил оа-
зис, взяв в плен 300 итальянцев. До ,
этого полковник Колонна д'Орнано,
тоже с территории Чада, успешно
атаковал итальянский аванпост в
Мурзуке, в юго-западной Ливии.
* * *
Главная военная задача де Голля
на ближайшие месяцы отнюдь не
совпадала с военными приоритета-
Полковник Жан Колонна
д'Орнано
-103-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ми Британии и заключалась в переводе на свою сторону частей
«Французской империи» - колониальных владений в Африке,
Азии, Индокитае и Океании. И новой вехой в борьбе де Голля - не
только с общим врагом, но и с англичанами, стал Левант.
Левантом назывались Сирия и Ливан. После раздела наслед-
ства Османской империи Франция получила от Лиги Наций на Ле-
вант так называемый мандат. Такой же мандат получила Велико-
британия на соседние Трансиорданию и Палестину. На практике
подмандатные территории являлись, по сути, колониями, с неко-
торыми нюансами в статусе.
После поражения Франции и подписания перемирия к англи-
чанам перешла польская бригада, дислоцировавшаяся в Леванте,
но сами французы остались вполне лояльны Виши.
Левант и Палестина оказались, по сути, во вражеских лагерях.
Но на практике никаких взаимных враждебных действий здесь ни-
кто не предпринимал; блокады побережья Леванта англичане так
фактически и не установили. Де Голль выражал по этому поводу
неоднократные протесты, но англичане неизменно отклоняли их.
Во-первых, еще не смолкли отзвуки арабских восстаний 1939 года
в Палестине. А самое главное, в феврале 1941 в Ливии в помощь
итальянцам высадился Роммель1, и британские войска готови-
лись к отражению его наступления на Каир. Англичане, кроме
того, были вынуждены отвлекаться на ведение боевых действий
против итальянцев в Эфиопии, Эритрее и Сомали.
Де Голль прилетает в Каир и, ссылаясь на возросшую актив-
ность германской агентуры, настойчиво предлагает англичанам
установить в Сирии власть «Свободной Франции». Точнее, пони-
мая, что у него самого сил захватить Левант нет (он имел порядка
6000 человек против более 30000 у губернатора Виши), требует,
чтобы боевую операцию начали англичане. Он обращается к ко-
мандующему британскими войсками на Ближнем Востоке гене-
ралу А.Уэйвеллу, к министру иностранных дел Идену, к британ-
1 Эрвин Роммель - генерал, с июня 1942 года фельдмаршал, командующий вой-
сками Оси в Северной Африке до марта 1943. Получил прозвище «Лис пустыни».
-104-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
скому командованию в Лондоне. Но англичанам совершенно не
хочется, учитывая общую тяжелую обстановку, создавать себе
еще один фронт/Проклиная «двуличных» союзников, глава «сво-
бодных французов» покидает Каир.
Почему де Голль так хотел войти в Левант? Разве не нашлось
весной 1941 года на всех театрах военных действий другого ме-
ста, где подразделения «Свободной Франции» могли бы внести
свою лепту в борьбу со странами «оси»? Нельзя сказать, что эта
страна изначально представлялась де Голлю сверхценной д/\я
Франции. Генерал, как мы помним, служил в свое время в Сирии.
Тогда, в 1930 году, он писал своему хорошему знакомому о фран-
цузском пребывании в Леванте:
«Роди пребывания здесь мы поддерживаем в этой стра-
не наихудшую систему, восстанавливая этих людей против
себя... Мы никогда ничего не создали для них, ни каналов Нила,
ни акведуков Пальмиры, ни римских дорог, ни оливковых рощ...
Думаю, что наша судьба в том, чтобы уйти отсюда...».
«Мы здесь уже десять лет, - писал он примерно тогда
же Эмилю Мейеру. - Но мне кажется, что мы не "проник-
нем" сюда никогда. Здешние люди - чужие для нас так же,
как и мы для них. И так будет всегда...».
Но тогда он просто выражал своё, надо думать, искреннее
мнение. Теперь от размера контролируемой им территории зави-
села, как ему представлялось, судьба Франции. Чтобы укрепить
свою власть, ему нужно было любой ценой расширять ее террито-
риальную базу. То, что можно было захватить легко, он уже захва-
тил. Для вторжения во Французскую Северную Африку он не имел
никаких возможностей, даже и вместе с англичанами. Поэтому
Левант казался де Голлю наиболее интересным куском империи,
который можно было присоединить к «Свободной Франции».
С точки зрения нанесения ущерба державам оси эта экспедиция
на тот момент создавала лишь дополнительные проблемы.
-105-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Но неожиданно ситуация серьезно изменилась. В ночь на
2 апреля 1941 года в Ираке произошел прогерманский военный
переворот. Вскоре Гитлер потребовал от Дарлана предоставле-
ния авиабаз в Сирии: немцы планировали поддержать иракских
мятежников и готовились использовать Сирию ß/\n переброски
войск. К середине мая немецкие самолеты уже открыто исполь-
зовали сирийские аэродромы.
В этой ситуации англичанам ничего не оставалось делать, как
готовиться к вторжению в Левант, снимая свои войска с фронта.
Но тут позиция де Голля переменилась: теперь он начал твердить,
что британцы ни при каких обстоятельствах не должны идти на
Сирию... без его, де Голля, согласия. В какой-то момент он пригро-
зил британскому командующему ВВС на Ближнем Востоке мар-
шалу авиации А.Теддеру, что будет расстреливать французских
летчиков, находящихся на службе в британских ВВС и носящих
британскую форму, если они приземлятся на контролируемую им
территорию. Это при том, что в Леванте он пока ничего не контро-
лировал: там были вишисты. Думал ли Черчилль, пуская 18 июня
де Голля на радио и затем признав его, вопреки всем формаль-
ностям, главой французского сопротивления, что такое будет воз-
можно?
Вторжение англо-французско-австралийских частей нача-
лось 8 июня и проходило непросто: вишисты оказали достаточно
упорное сопротивление. Деголлевцы участвовали во вторжении
скромными силами в 6000 человек, 20 самолетов, 10 танков и
8 орудий. Вдобавок батальон французского Иностранного легио-
на, входивший в состав войск «Свободной Франции», отказался
открывать огонь по противнику, и его пришлось отвести с фронта.
В конце концов, вишистский губернатор запросил мира; этому спо-
собствовало и подавление мятежа в Ираке. Здесь-то и произошел
грандиозный скандал, по сравнению с которым предшествующие
демарши де Голля выглядели лишь скромными прелюдиями.
Дело в том, что войска Виши сдавались британцам, и только
им. Ничего странного в этом не было. Это вообще вполне обычная
-106-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
практика войн - сдаваться сильнейшему, игнорируя его сателли-
тов. Точно также, к примеру, поступил в июне 1940 Петен, подписав
соглашение о перемирии с Германией и отказавшись подписывать
его с Муссолини. Только после неоднократных истерик дуче и по-
сле настоятельных рекомендаций немцев (с которыми они, впро-
чем, не стали торопиться, чтобы итальянские союзники, две недели
протоптавшиеся в попытках овладеть Савойей, не забывали свое
место) французы подписали отдельное соглашение с Италией.
Стоит, кроме того, отметить, что степень легитимности притя-
заний де Голля на Левант существенно отличалась от ситуации с
другими французскими колониями. Во-первых, Левант, формаль-
но, и колонией не был: Франция получила на него временный
мандат несуществующей больше Лиги Наций. Эту разницу в ста-
тусе можно было игнорировать в 20-е годы, когда Франция была
в зените могущества, но не теперь. А, самое главное, в 1936 году
французское правительство подписало с сирийцами и ливанцами
договоры, согласно которым действие мандата прекращалось, и
их страны получали независимость; договоры, однако, не были
ратифицированы французским парламентом.
Британцы категорически выступали за то, чтобы немедленно
предоставить Сирии и Ливану независимость, в соответствии с
договорами 1936 года. Здесь, несколько забегая вперед, следует
сказать, что хотя Англия и Франция и были старыми колониальны-
ми державами, их солидарность в этом вопросе была уже далеко
не абсолютной. Британия, хотя и с тяжелыми колебаниями, нача-
ла, во многом под влиянием США, дрейфовать в сторону пере-
смотра отношений со своими колониями. Вскоре, в августе 1941,
Черчилль, вместе с Рузвельтом, подписал так называемую Атлан-
тическую хартию. В ней, в числе прочего, декларировалось право
народов на самоопределение. Понятно, что между декларация-
ми и реальностью- путь неблизкий, но британское правительство
уже приняло принципиальное решение о предоставлении неза-
висимости после войны и своим подмандатным территориям -
Трансиордании и Палестине. Было бы уж совсем странно, если бы
оно стало одновременно бороться за то, чтобы Франция прибрала
-107-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
к рукам обратно соседний Левант. Британцы старались договорить-
ся с местными националистами: как на своих подмандатных тер-
риториях, так и на французских - они опасались нового восстания,
решать проблему которого пришлось бы им, а не французам.
Де Голль же, как ни в чем не бывало, требовал признания над
Левантом суверенитета «Свободной Франции». Более того, он
требовал британских гарантий французских интересов в Леванте
(точно так же, как в свое время он требовал британских гарантий
сохранения целостности всей французской колониальной импе-
рии). Нетрудно догадаться, что «Коннетабль» видел в действиях
англичан исключительно стремление самим утвердиться в Леван-
те - никаких других вариантов он не представлял.
Конечно,, англичане могли жестко потребовать с самого на-
чала включить представителей «Свободной Франции» в процесс
подписания соглашения о перемирии. Но нет ничего странного,
что они не стали этого делать. Де Голль, со своими бесконечны-
ми претензиями и требованиями чтить величие Франции, успел
на этот раз надоесть всем. Последней каплей стало, вероятно, то,
что 21 июня, как только подразделения «Свободной Франции»
овладели Дамаском, «Коннетабль» незамедлительно назначил
генерала Катру генеральным и полномочным представителем в
Леванте. В это время бои в Сирии продолжались, и британские
солдаты, составлявшие большинство экспедиционного корпуса,
продолжали в них гибнуть. Предвидя, как возмутит англичан его
наглость, де Голль улетел в Браззавиль, ставший теперь его вре-
менной столицей.
14 июля 1941 года в Сен-Жан д'Акре были подписаны согла-
шения о перемирии, в которых вооруженные силы Виши в Леван-
те сдавались исключительно британцам; ни в одной из статей не
было никакого упоминания «Свободной Франции». Более того, в
секретном протоколе было зафиксировано, что ей не будет дана
возможность набирать добровольцев среди солдат Виши: англи-
чане, наконец, поняли, что чем сильнее они «накачивают» де Гол-
ля, тем больше будет проблем - но не у противника, как хотелось
бы, а у них самих.
-108-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
На подписании соглашения присутствовал генерал Катру; на
этом настоял де Голль. Но лучше бы он этого не делал: перего-
воры, и так унизительные для представителя вождя «свободных
французов», усугубились ц/\я него тем, что какой-то австралий-
ский солдат украл на сувенир его генеральское кепи, оставленное
на заднем сиденье машины. В течение всей встречи Катру сидел
с непокрытой головой и чувствовал себя глубоко униженным.
Впрочем, будучи человеком мягким и слабым, он не нашел слов
для выражения какого-то протеста.
Но, к счастью, у «Свободной Франции» был человек, «специа-
лизирующийся» на протестах и сделавший из этого целую науку.
Узнав об условиях соглашения, де Голль немедленно отмежевался
от них и вылетел из Браззавиля в Каир для встречи с новым бри-
танским министром по делам Ближнего Востока Оливером Лит-
тлтоном. Во время каждой остановки он устраивал скандал любо-
му сколько-нибудь статусному британскому официальному лицу,
которого мог найти: губернатору в Кампале, генерал-губернатору
Судана, директору клуба в суданском городке Вади-Хальфа. Де-
лал это де Голль не просто так, от переизбытка чувств, а ц/\я того,
чтобы «тревожные телеграммы» о его гневном настрое пришли в
Каир до его прибытия, и чтобы Литтлтон изрядно поволновался.
И действительно, Литтлтон испугался де Голля еще до встречи
с ним. Сама же встреча превзошла все самые пессимистические
ожидания англичан. Де Голль в буквальном смысле слова орал на
члена британского кабинета, то и дело возбужденно прибегая к
стандартным апелляциям к «чести и интересам» Франции. В за-
ключении генерал заявил, что не признает перемирия в Сен-Жан
д'Акре, выводит свои войска из подчинения британского коман-
дования и назначает все того же Катру верховным руководите-
лем в Леванте. Последний при этом получил от вождя «свобод-
ных французов» приказ защищать французский суверенитет над
Левантом вооруженной силой. То есть, иными словами, де Голль
проявил готовность вступить в вооруженное столкновение с Ве-
ликобританией на том основании, что она недостаточно уважает
права возглавляемого им движения, совершенно пока беспомощ-
-109-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ного в смысле проведения самостоятельных боевых операций, на
французские подмандатные территории. Все это было тем более
удивительно, что «Свободная Франция» продолжала получать все
необходимые ресурсы от британского правительства, без них она
существовать не могла.
Демарш де Голля впервые перепугал его соратников. Безу-
мная, на первый взгляд, перспектива разрыва с Британией и даже
военного столкновения с ней показалась многим из них чем-то
запредельным. Узнав, что де Голль поставил вопрос о разрыве со-
глашения от 7 августа 1940 года (которое обязывало его подчи-
няться общим директивам английского командования), три члена
Совета обороны империи - Мюзелье, Рене Кассэн и Жорж Тьерри
д'Аржанлье отправили де Голлю из Лондона телеграмму, в кото-
рой, в частности, говорилось: «...Мы не можем, не подвергаясь
огромному риску, открыто объявить по собственному почину не-
действительным договор, имеющий для нас как по существу, так
и по форме жизненное значение». Подписанты, достаточно, впро-
чем, аккуратно, выразили неудовлетворение тем, что де Голль
принимает важнейшие решения от имени Совета обороны импе-
рии, даже не заслушав мнения семи его членов из девяти.
Но генерал шел по намеченному пути, не обращая ни на что
внимания. И действительно, удивительным образом Литтлтон ка-
питулировал, в тот же день приступив к изменению условий пере-
мирия. В течение нескольких дней соглашения были изменены:
теперь к «Свободной Франции» переходило все военное иму-
щество войск Виши в Леванте, она получала все права по набору
здесь рекрутов. Британия, кроме того, брала на себя обязатель-
ство по гарантированию интересов Франции в этом регионе.
Почти с самого начала де Голль был уверен в успехе. С первого
дня переговоров с Литтлтоном он уверенно писал об этом сво-
им подчиненным в Лондон, как-то добавив: «Война будет либо
выиграна Англией вместе с Францией, либо вообще не будет вы-
играна». (Эту известную фразу можно понимать таким образом,
что «без Франции войну выиграть невозможно», но можно и так:
«мы не дадим Англии выиграть войну, если она не будет нас ува-
-110-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
жать»). Ближе к завершению переговоров де Голль самодовольно
написал своим соратникам:
«Литтлтон написал мне письмо, которым признает
наш полный суверенитет над государствами Леванта. Все
это доставило мне большое удовлетворение, Теперь надле-
жит воспрепятствовать репатриации войск Виши...»
Этого-то, впрочем, сделать не удалось. Подписанное англича-
нами соглашение, к которому теперь присоединилась и «Свобод-
ная Франция», предусматривало возможность беспрепятственно-
го выезда войск Виши в метрополию - в первую очередь под это
обещание они прекратили сопротивление. Присоединяться же к
союзникам свободолюбивые французы, как водится, не торопи-
лись: из более чем 30000 солдат и офицеров к союзникам в лице
«Свободной Франции» присоединилось немногим более 6000 че-
ловек, остальные предпочли отплыть во Францию в распоряже-
ние Петена.
Приведенные цифры наглядно отражает ситуацию того вре-
мени. От французских солдат и офицеров, сложивших оружие в
Леванте, не требовалось подвига, чтобы присоединиться к со-
юзникам - как требовалось годом раньше от команды подлодки
«Нарваль». Но большинство из них предпочли ехать во Францию,
подписавшую унизительный мир с агрессором и бывшей, по сути,
его сателлитом. Эта история вполне очевидно демонстрирует, с
кем были французы до Эль-Аламейна, Сталинграда и высадки со-
юзников в Северной Африке: с Петеном или с союзниками.
Но, так или иначе, генерал выиграл эту схватку даже не по оч-
кам. Он отправил англичан в лице Литтлтона в нокаут: тот уступил
ему по всем ключевым вопросам. Непонятно вообще, зачем ан-
гличане пошли на подписание отдельного соглашения с вишиста-
ми, если после выволочки, устроенной им де Голлем, тут же пош-
ли на попятный. Черчилль, с которым наверняка консультировал-
-111 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ся его министр, в сердцах назвал поведение вождя «свободных
французов» «психологической войной».
Нам остается только задать себе вопрос: почему же англича-
не уступили наглости де Голля и полностью сдали свои позиции?
Ведь и британское военное командование, и уж тем более лично
Черчилль были людьми решительными и жесткими, иногда, мо-
жет, и излишне: это наглядно продемонстрировал тот же Мерс-
эль-Кебир. Почему же они терпели бесконечные разглагольство-
вания де Голля о «чести и суверенитете Франции», притом, что
прекрасно понимали, что никакой Франции за ним не стоит, ибо
она, Франция, ждет, чтобы ее оставили в покое, и ни с какими
фашистами воевать не хочет? Почему, сразу же после первых его
демаршей, не поставили под сомнение пресловутую волю «мил-
лионов французов и француженок», якобы призвавших де Голля
руководить ими? Почему лидеры страны со старейшими демо-
кратическими традициями не попросили «Великого француза»,
тактично, но твердо, прекратить постоянно ссылаться на волю
«Совета обороны империи», им самим же и назначенного?
Короткий ответ на этот вопрос, в общем, понятен: англичане,
и Черчилль прежде всего, боялись скандала. Британия вела тяже-
лейшую войну со смертельно опасным врагом. В свое время она
сделала ставку на де Голля, который теперь олицетворял борьбу
«доброй», прогрессивной части французов против стран фашист-
ской оси, в союзе с Британией. Как бы ничтожны не были силы
«Свободной Франции», она была нужна ц,ля создания полноцен-
ного и совершенно, с пропагандистской точки зрения, правильно-
го образа объединения всех народов в борьбе против фашизма.
Любой скандал, любое публичное выяснение отношений могли
разрушить с таким трудом созданное позиционирование Фран-
ции как участника этой борьбы. Понимая это и думая, прежде
всего, о победе, Черчилль был вынужден мириться, хотя и не без
колебаний и срывов, с выходками «Великого француза». Имен-
-112-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
но поэтому он признал бутафорский «Совет обороны империи» и
поэтому дал санкцию уступить де Голлю в истории Левантом.
Иными словами, сделав год назад ставку на де Голля, Чер-
чилль был уже пленником своего выбора и не мог, как ему ка-
залось, позволить себе роскошь просто отшвырнуть неуправляе-
мого «младшего партнера» со своего пути. Во имя общего дела
нужно было иметь хоть какой-то ключ к Франции, пусть даже и та-
кой сомнительный. Англичане имели теперь дело с плодом своих
же усилий. За год, к сентябрю 1941 года, аудитория деголлевских
радиопередач Би-Би-Си выросла ровно в десять раз и составляла,
по данным спецслужб Виши, 3,5-4 миллиона слушателей.
Де Голль же, в свою очередь, все это прекрасно понимал и ни-
каких скандалов не боялся. Сверхзадача победы в войне любой
ценой перед ним, очевидно, не стояла; он вообще не видел ее,
вопреки очевидным реалиям, без участия Франции. Если что-то
наносит ущерб «величию Франции», как он его понимал, - значит,
можно делать все, что угодно, чтобы этому помешать: англичане
все равно никуда не денутся. Генерал не скрывал это и от англи-
чан, причем мог порой говорить об этом совершенно откровенно.
В дни, о которых только что шла речь, он прямо заявил Спирсу,
пытавшегося заступиться за Литтлтона, что его не волнует, выигра-
ет ли войну Англия, а интересует лишь победа Франции, что не
одно и то же.
При всем при этом какая-то грань, за которой Черчилль мог
потерять терпение, все-таки существовала, и де Голль это осозна-
вал. Но, как подсказывала ему его политическая интуиция, грань
эта лежала достаточно далеко, так что демонстрировать свою
«непримиримость» он мог, как ему казалось, вполне безнаказан-
но. К слову, о непримиримости. Наставляя своих испугавшихся в
какой-то момент соратников, де Голль, уже после победы над ан-
гличанами в истории с Левантом, поучал их в письме:
«Наше величие и сила заключается единственно в нашей
непримиримости во всем, что касается защиты прав Фран-
-113-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
ции. Эта непримиримость будет нам нужна вплоть до са-
мого Рейна».
Характерно, что непримиримыми «свободные французы»
должны были быть не к кому-то, а к британцам, без самого факта
борьбы которых с фашистской Германией французскому сопро-
тивлению (если бы оно в каком-то виде возникло) не удалось бы
захватить ни клочка земли - как бы усердно его вождь ни расска-
зывал, что за ним «воля миллионов французов».
* * *
С самого первого своего выступления на Би-Би-Си «Конне-
табль» вел себя по известной схеме. Он всячески рекламировал
себя, требовал того, чего ему никто не обещал, а порой и сам гру-
бо нарушал договоренности, если того требовала раскрутка соб-
ственной персоны. Когда ему на это указывали, он принимал гор-
дый и независимый вид, как бы спрашивая: «Опять вы со своими
интригами? Так мы будем сражаться с врагом, или будем выяснять
отношения?». И люди опытные и вполне искушенные отступали,
хотя ничто, вроде бы, не мешало им поступить иначе. Однако по-
беда над британцами после освобождения от вишистов Леванта
была столь впечатляющей и столь очевидной, что «Коннетаблю»,
один из немногих раз в жизни, отказала политическая интуиция.
Интрига в Сирии и Ливане продолжалась, и англичане не везде
и не всегда выполняли дополнительные соглашения. Вернувшись
в Браззавиль, генерал все лето продолжал лелеять обиду на ко-
варных сынов Альбиона, жестоко унизивших французское «вели-
чие», и посылал Черчиллю и Идену длинные телеграммы с жало-
бами. Британскому правительству в это время было точно не до
судьбоносной проблемы французского суверенитета над Сирией.
В мировую схватку оказался втянут Советский Союз, осложнялись
отношения Соединенных Штатов с Японией, и появилась надежда
и на скорое участие США в войне. Черчилль попросту не отвечал
на пространные телеграммы «Короля в изгнании».
-114-
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ»
Впав, по-видимому, в крайнее раздражение, де Гол ль дал ин-
тервью корреспонденту «Чикаго Дейли Ньюс», в котором обви-
нил Британию в сделках с Гитлером и в том, что она специально
удерживает правительство Виши на плаву. Статья с этим интервью
вышла 27 августа 1941 года; узнав о ней, Черчилль пришел в ярость
и отдал приказ немедленно прекратить всякое сотрудничество со
«Свободной Францией», одновременно запретив британским офи-
циальным лицам встречаться с де Голлем. Британский премьер
терпел многое, но на сей раз он по-настоящему вышел из себя.
Видимо, почувствовав, что с ним не шутят, «Король в изгнании»
сразу же отступил. Сначала он попытался отрицать сам факт ин-
тервью. Затем заявил, что его «неправильно интерпретировали»,
угрожая при этом выслать взявшего интервью корреспондента из
Французской Африки. Но ничего не помогло. Тогда улаживать воз-
никшую на ровном месте проблему было поручено лондонским
сотрудникам «Свободной Франции». С британской стороны на
помощь оступившемуся «Коннетаблю» поспешил, по необъясни-
мым причинам, министр иностранных дел Энтони Иден. Послед-
ний писал премьеру:
«Вполне вероятно, что де Голль сумасшедший. Если это
тан, то с ним придется вести дела соответственно...Если
же он, однако, выскажет раскаяние, то Вы, надеюсь, не ста-
нете преуменьшать свои возможности в том, чтобы до-
биться полного выздоровления».
За де Голля ходатайствовали и другие люди; Черчилль, одна-
ко, все равно отказывался принимать «Короля в изгнании», даже
после того, как тот прилетел в Лондон. В конце концов «Бульдог»
сдался. Об их встрече, с отказом Черчилля говорить по-французски,
с вызовом и ожиданием переводчика, с бурным выяснением от-
ношений, написано, в разных контекстах, очень много - обойти
молчанием эту историю не могут ни биографы Черчилля, ни био-
графы де Голля. Не зря де Голль испугался, узнав в Браззавиле о
ярости Черчилля. «Старого лиса» прорвало: наверное, он давно
-115-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
собирался высказать «Коннетаблю» все, что он думает о выбран-
ной им линии поведения. «Вы говорите, что Вы-Франция! -кри-
чал Черчилль. - Вы - не Франция! Я не признаю Вас Францией, не
признаю, что в Вашем лице имею дело с Францией! Франция! Где
она? - продолжал выкрикивать страшные вещи премьер. - Я, ко-
нечно, признаю, что генерал де Голль и его последователи пред-
ставляют собой значительную и уважаемую часть французского
народа. Но, несомненно, можно и кроме них найти власть, пред-
ставляющую не меньшую ценность».
«Коннетабль» огрызался, но был вынужден взять примири-
тельный тон; он чувствовал, что перегнул палку: «Если я не Фран-
ция, то почему Вы ведете со мной этот разговор?» Но премьер
далеко не сразу взял себя в руки: «Самый худший враг ц^я Вас -
Вы сами, - продолжал кричать он. - Работать с Вами невозможно!
Вы сеете раздор везде, где появляетесь...! Вместо того чтобы ве-
сти войну с Германией, Вы ведете ее с Великобританией!»
Возможно, это был единственный случай, когда вождю «сво-
бодных французов» пришлось извиняться; он выразил «искрен-
нее сожаление по поводу этих высказываний». В итоге Черчилль
оттаял, разговор закончился на спокойных нотах.
Впрочем, сложно сказать, какие выводы сделал из этой истории
«Великий француз». Она показала ему, что нужно быть, конечно,
несколько осторожнее, но продемонстрировала также и другое:
что бы он ни выкинул, в высшем истеблишменте Британии всегда
найдутся люди, которые немотивированно, просто из абстрактно-
го расположения к «союзнику» похлопочут за него. Кроме того,
оказалось, что таким неожиданным способом генерал вышел из
забвения: теперь о нем говорил весь правительственный Лондон,
и Черчилль больше не мог себе позволить не отвечать на его теле-
граммы.
-116-
Глава IV. ВОИНА
Глава IV.
ВОЙНА
С самого начала вся система власти в «Свободной Франции»
носила сугубо авторитарный характер. Де Голль принимал все
мало-мальски важные решения; при этом он иногда мог выслу-
шать мнение своих соратников, но по своей инициативе практи-
чески никогда ни с кем не советовался, каким бы авторитетом не
считался человек в области, в которой принималось решение.
Система власти в «Свободной
Франции» ничем, с точки зрения ее
авторитарности, не отличалась от вла-
сти в «корпоративном государстве»
Виши. Все законы вишистского ре-
жима предварялись формулой: «Мы,
Маршал Франции, Глава французского
Государства, и Совет министров поста-
новляем...». Точно так же и все зако-
нодательные акты и ордонансы «Сво-
бодной Франции» (которые де Голль
всегда писал лично сам) начинались
словами: «Мы, генерал де Голль, гла-
ва «Свободных французов», постановляем», или даже «От имени
французского народа и Империи, мы, генерал де Голль...».
В иерархии Виши существовал такая должность, как «офици-
альный преемник», наследовавший власть главы государства на
случай «невозможности осуществления оной им самим»; им был
вице-президент1 Пьер Лаваль, а затем адмирал Дарлан, уже в
личном качестве. Это было, конечно, не лишено некоторого ко-
мизма (возникала аналогия с наследником-дофином при монар-
Маршал Петен
1 Официально должность Лаваля на тот момент называлась «Вице-президент
Совета министров».
-117-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
хии), но тот факт, что при де Голле подобный человек отсутство-
вал, отнюдь не говорит о демократизме «Свободной Франции».
Ведь если режим Виши, со всем его возвеличиванием личности
«Маршала», представлял собой обычную властную пирамиду
(наверху - Петен, затем его ближайшее окружение - Дарлан, Ла-
валь и Вейган, затем генеральные секретари министерств и так
далее, с определенным кругом полномочий на каждом уровне),
то устройство «Свободной Франции» было иным. Там царил де
Голль, но никакого второго эшелона, никаких людей, приближен-
ных к нему настолько, чтобы принимать какие-то решения, не су-
ществовало. Все они, включая комиссаров-лминистров», были,
по сути, клерками генерала, просто в разных рангах. Англичане
пытались в 1940 году установить отношения с Вейганом; в 1942-м
союзники вышли на контакт с Дарланом. Но никому не пришло бы
в голову что-то решать, например, с Рене Плевеном или Леклер-
ком. Де Голль никогда не терпел никаких центров власти вокруг
себя, пусть и полностью ему лояльных.
Когда генерал выходил из строя, это было почти катастрофой.
В апреле 1942 года он заболел тяжелой формой малярии. Его со-
ратники решили не давать никуда информации не только о со-
стоянии де Голля, но и о самом факте болезни. Даже британское
правительство ничего не знало. Пока генерал лежал в бреду в
своем доме в Лондоне, и было не вполне ясно, поправится ли он
вообще (при такой форме малярии бывает и летальный исход),
аппаратчики «Свободной Франции» издавали ордонансы так, как
будто они исходят от самого де Голля, и публиковали их под его
именем. Все это не было похоже на Британию или Америку, а на-
поминало власть совсем в других странах.
Если кто-либо хотел вступить в «Свободную Францию», он
должен был понимать, что отдает себя в распоряжение «Короля в
изгнании», и никак иначе; а нездешнее властолюбие последнего
ни f^r\f\ кого особым секретом не было. Для человека, пожелав-
шего присоединиться к «Свободной Франции», все начиналось с
того, что он должен был подписать так называемый «Акт присое-
динения», в котором давал клятву подчиняться лично генералу де
-118-
Глава IV. ВОЙНА
Голлю: о том, что его могут как-то переизбрать, речи не шло даже
чисто теоретически.
Понятно, что перед «Великим Французом» стояла задача вы-
страивания властной вертикали, и он, как мог, ее решал. Но вся эта
паранойя с каким-то средневековым возвеличиванием одного че-
ловека не могла не раздражать, во всяком случае, часть соратни-
ков «Коннетабля»: все-таки они приехали в Лондон из Франции, а
не из Германии и не из СССР.
Но была во всем этом, если можно так выразиться, и объектив-
ная составляющая. С какого-то момента де Голль не просто верил
в свою звезду - он отождествлял себя с Францией. Это не было
какой-то удобной формой позиционирования, образом, войдя в
который было удобнее бороться за власть. По всей видимости,
он так искренне считал. Поэтому-то «Коннетабль» и не чувство-
вал комизма в помпезной напыщенности своих обращений и «ко-
ролевских» оборотах речи. Поэтому он не обращал внимания на
насмешки по этому поводу - как французов, так и иностранцев.
Де Голль говорил от имени Франции - и здесь всегда был уместен
пафос. Черчилль, кричавший ему «Вы - не Франция!», не ставил,
конечно, перед собой задачу оскорбить Францию. Но, сам того не
заметив, он, в глазах де Голля, перешел, надо думать, некую черту.
Осенью 1941 года произошла первая серьезная схватка главы
ФНК с внутренней оппозицией. Главным вдохновителем и основ-
ным действующим лицом аппаратного восстания против «Конне-
табля» стал командующий ВМС «Свободной Франции» адмирал
Эмиль Мюзелье.
В отличие от бесхитростного служаки Катру, Мюзелье был че-
ловеком непростым и амбициозным. Энергичный и честолюби-
вый, он имел в Третьей республике блестящий послужной спи-
сок. Будучи к моменту начала войны начальником марсельской
военно-морской базы, в октябре 1939 года он был представлен
Дарланом к званию вице-адмирала. Но из-за вспыхнувшего лич-
ного конфликта с командующим ВМФ спустя полтора месяца
-119-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Мюзелье был отправлен в отставку. 23 июня 1940 он отплыл из
Марселя на британском угольщике в Гибралтар. Здесь Мюзелье
не без помощи англичан собирает под свое начало несколько тор-
говых судов и отправляется с ними в Британию. 1 июля адмирал
прибывает к де Голлю, который немедленно назначает его коман-
дующим флотом «Свободной Франции», а заодно, временно, и
командующим ВВС.
Но очень скоро честолюбивый адмирал проникся устойчивым
раздражением к «Великому французу». Оно усугублялось тем, что
в ВМФ «Свободной Франции» числилось в какой-то момент боль-
ше людей, чем в сухопутных войсках. Вообще же, можно сказать,
что появись Мюзелье в Лондоне на две недели раньше - кто зна-
ет, может быть, он, а не де Голль возглавил бы французское сопро-
тивление - вероятно, он и сам был не чужд этой мысли.
Итак, аппаратная атака на «Коннетабля» началась с того, что
Мюзелье заявил своим знакомым в британском морском мини-
стерстве, что де Голль «страдает манией величия» и что следует
либо заменить его, либо как-то заставить поменять манеру пове-
дения. Некоторые другие члены руководства «Свободной Фран-
ции» тоже высказывали свое недовольство; в любом случае, они
были уверены в необходимости создания какого-то реально кол-
легиального органа. Они, кроме того, знали, что и англичане дава-
ли понять де Голлю желательность создания такого органа и рас-
считывали на их поддержку.
Заговор зрел, но неискушенный в аппаратных интригах Мю-
зелье 18 сентября 1941 года зачем-то написал де Голлю письмо
с требованием немедленно сформировать коллегиальный орган,
который будет утверждать все политические решения. Чувствуя,
по-видимому, поддержку значительной части руководства, на
пост руководителя этого органа Мюзелье предложил себя. Это
было смешно: не думал же Мюзелье, в самом деле, что «Конне-
табль» вот так просто, прочитав убедительно написанное письмо,
возьмет да и откажется от своей авторитарной власти, из уваже-
ния, как говорили во времена Великой революции, к «добрым па-
триотам» Франции.
-120-
Глава IV. ВОЙНА
Эмиль Мюзелье
Неудивительно, что генерал
письмо проигнорировал. Тогда
на следующий день Мюзелье на-
писал новое письмо, в котором
предлагал себя на лишь пост вице-
председателя, с правом надзора
за политическими решениями. Это
было еще смешнее: людям, кото-
рые так легко отказываются от сво-
их требований, можно не давать
вообще ничего.
За это время о конфликте узнали
англичане, доложили и самому Чер-
чиллю. Но англичане с самого нача-
ла заняли позицию внешнего арби-
тра, готового, если что, «помирить»
враждующие стороны: то ли они не воспринимали Мюзелье все-
рьез, то ли, как уже бывало, боялись бросить вождю «свободных
французов» вызов. В этой ситуации у Мюзелье, имевшего и так
немного шансов, не осталось их вовсе: мало того, что де Голль об-
ладал исключительным властолюбием, он, кроме того, был един-
ственным публичным лицом «Свободной Франции». Когда еще
два дня спустя адмирал вместе с Андре Лабартом, директором
службы вооружений ФНК, явились на встречу с вождем «свобод-
ных французов», тот спокойно им ответил, что о том, чтобы он,
де Голль, отказался от единоличного контроля над руководящим
органом «Свободной Франции», «не может быть и речи». В ответ
Мюзелье совершил третий смешной поступок: он заявил, наде-
ясь, видимо, напугать этим генерала, что в этих обстоятельствах
отказывается входить в новый, реорганизованный совет.
На следующий день де Голль составил список нового органа,
он назывался Французским Национальным комитетом1, причем
ни Мюзелье, ни Лабарта (кто бы мог подумать) там не оказалось.
1 Так же назывался и первый французский орган в Лондоне, созданный в июне
1940 года.
-121 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Мюзелье попытался было вывести флот из подчинения де Гол-
лю и передать его под начало британцев (что еще раз подтвержда-
ло, что его отказ войти в новый орган был не более чем блефом);
возник скандал. Англичане поспешили на помощь с посредниче-
ской миссией: улаживать склоку поручили ни много, ни мало мини-
стру иностранных дел правительства Его Величества Энтони Идену,
питавшему, как мы знаем, слабость к «Великому французу».
Аппаратная схватка, в итоге, закончилась тем, что 24 сентя-
бря де Голль издал ордонанс об образовании Французского На-
ционального Комитета под своим председательством. Это было
своего рода французское правительство в изгнании: входящие
в комитет комиссары наделялись функциями министров. Адми-
рал Мюзелье значился комиссаром военного и торгового флота.
Британские «миротворцы» вроде обрадовались, но их зло осадил
Черчилль, ибо радоваться им было совершенно нечему. «Наши
намерения, - написал он Идену, - заключались в том, чтобы за-
ставить де Голля принять идею о создании подходящего предста-
вительного органа. Все, что у нас получилось,- это заставить Мю-
зелье и К° подчиниться де Голлю». Впрочем, если бы Черчилль из-
начально четко поставил задачу своим подчиненным, результат
мог быть, вероятно, и другим.
Так или иначе, первая серьезная внутренняя фронда закон-
чилась полной победой «Коннетабля». Он полностью сохранил
за собой контроль за «Свободной Францией», создав при этом
новый псевдоколлегиальный орган. Излишне говорить, что все
важные решения генерал по-прежнему принимал единолично.
На заседаниях ФНК, которые проводились обычно раз в неделю,
никогда, как и во всех предшествующих органах с 18 июня, не го-
лосовали; никакая критика принимаемых де Голлем решений не
предусматривалась.
* * *
Если отношения главы «Свободной Франции» с Великобрита-
нией и ее премьером складывались непросто, но, скорее, друже-
ственно, причем дружественный период все же предшествовал
-122-
Глава IV. ВОЙНА
первым проблемам, то с Соединенными Штатами все сложилось
иначе. Для «Коннетабля» поддержка Соединенных Штатов, хотя
бы чисто формальная, всегда была очень важна; недаром он гово-
рил о ней уже в первых выступлениях на Би-Би-Си. Но одно дело
сказать, а другое - реально получить такую поддержку. США, как
нейтральное государство, имели дипломатические отношения с
Виши. Де Голля это раздражало, и он пытался объяснить Вашинг-
тону ошибочность его курса. Но сделать это оказалось не так-то
просто, ибо американские официальные лица попросту отказыва-
ли эмиссарам генерала в аудиенции. Впрочем, с мая 1941 года кое-
какие связи с американским истеблишментом завязать удалось.
Черчилль, даже глубоко разочаровавшись в де Голле и испы-
тывая раздражения по поводу его выходок, ничего личного к «Ко-
ролю в изгнании» не имел. Более того, он, по-видимому, все-таки
чувствовал какое-то подобие личной симпатии к генералу. Руз-
вельт же, по свидетельству его сотрудников, напротив, испытывал
глубокую личную антипатию к де Голлю еще задолго до первой
встречи с ним.
7 декабря 1941 года японцы напали на Соединенные Штаты,
атаковав их флот в Пёрл-Харборе; 11 декабря войну Америке объ-
явили Германия и Италия. Теперь, казалось, сам бог велел вождю
«Свободной Франции» с утроенной силой искать путей к установ-
лению добрых и доверительных отношений с новым великим со-
юзником. Он, однако, поступил совсем по-другому.
Еще летом де Голль, за неимением пока других посильных
объектов для присоединения, обеспокоился восстановлением
суверенитета Франции над двумя дальними уголками ойкуме-
ны. Первым объектом внимания «Коннетабля» оказались не-
сколько французских островов в Океании. Сюда в сентябре была
отправлена экспедиция во главе с адмиралом Жоржем Тьерри
д'Аржанлье - она должна была «присоединить» Новую Каледо-
нию, Таити и еще несколько островов.
Другой артефакт национального величия находился на проти-
воположной стороне Земли и был меньше французских владений
в Океании по количеству населения раз в тридцать, а по площади -
-123-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
чуть ли не в сто. Это были острова Сен-Пьер и Микелон в Северной
Атлантике; те самые, на которые де Голль собирался было уехать
после Мерс-эль-Кебира. Острова эти, с населением около пяти ты-
сяч человек, единственное владение Франции в Северной Амери-
ке, находятся примерно в 30 километрах от острова Ньюфаундленд.
После перемирия архипелаг остался под контролем Виши.
Де Голль задумал экспедицию по присоединению островов
еще летом - другой, более насущной задачи д/\я боевых кораблей
«Свободной Франции» в это время, по-видимому, не нашлось. Но
еще тогда план натолкнулся на категорические возражения со сто-
роны не только американцев, но и канадцев, находившихся в со-
стоянии войны с Германией с сентября 1939 года. Соединенные же
Штаты имели договор с Виши о статус-кво в Западном полушарии:
американское правительство дало гарантии неприкосновенности
французских владений в Западном полушарии в обмен на обяза-
тельство французов держать свои боевые корабли на базах.
Кроме того, если англичане имели с де Голлем какие-то согла-
шения, то США ни о чем со «Свободной Францией» не договари-
вались и никаких моральных обязательств перед ней не имели.
С какого-то момента выяснилось, что на архипелаге установ-
лен коротковолновый передатчик, который в принципе мог быть
использован для наведения немецких подводных лодок, хотя на-
верняка этого никто не знал. Де Голль ухватился за информацию о
передатчике, аргументируя ею срочную необходимость высадки
экспедиции «Свободной Франции» на островах. В ответ канад-
цы предложили послать свое подразделения для осуществления
контроля за передатчиком или, если этому будут препятствовать,
для его захвата. США поддержали этот вариант.
Но тут « Коннетабль» заявил, что будет расценивать возможную
высадку канадцев как иностранную интервенцию на территорию
Франции, перепутав, видимо США и Канаду с Великобританией, ко-
торая хоть как-то признавала его временной французской властью.
Вашингтон, и так не испытывавший восторга по поводу «Великого
француза», выразил раздраженное удивление такой наглостью.
Символично, что еще за год до описываемых событий, в сен-
тябре 1940 года, де Голль получил телеграмму от бывших фронто-
-124-
Глава IV. ВОЙНА
виков Первой мировой - жителей Сен-Пьера и Микелона. В теле-
грамме фронтовики, проклиная капитулянтский режим Виши и
желая всяческих успехов англичанам и «Свободной Франции»,
писали о том, что колония вполне «может быть защищена ее со-
седями - канадцами и американцами». Это было задолго до того,
как США вступили в войну. Но и тогда мысль о том, что де Голль
должен сам приплыть на архипелаг и свергнуть там режим Виши,
фронтовикам, недостаточно, видимо, погруженным во француз-
ские геополитические реалии, либо просто бывшим недостаточ-
ными патриотами, в голову не пришла.
Но именно это, после всех неудачных для себя переговоров,
и решил сделать де Голль. Он отдает приказ Мюзелье, который
как раз находился в Галифаксе, идти на трех находившихся в его
распоряжении корветах к архипелагу, никого ни о чем не ставя
в известность. Мюзелье, немного поколебавшись, двинулся к
островам и 24 декабря высадился на них, установив здесь власть
«Свободной Франции».
Британские официальные лица попали в идиотское положе-
ние. Во-первых, ровно за неделю до высадки один из приближен-
ных де Голля, после консультаций с генералом, пообещал британ-
цам, что «никаких приказов относительно этой операции отдано
не будет»; англичане же ретранслировали это обещание амери-
канцам. Ситуация, в которую теперь попали британцы, и так была
не из лучших, но на д,еле она оказалась ц^я них еще неприятнее.
Не имея опыта общения с «выдающимся французом» и не пред-
ставляя себе его непредсказуемости во всей ее силе, в Вашингтоне
не могли поверить, что генерал обещал им одно, а сделал прямо
противоположное, причем немедленно. Поэтому здесь решили,
что это англичане поручили де Голлю захватить архипелаг.
Англичанам пришлось оправдываться; на их счастье, Мюзе-
лье, готовясь к выполнению «патриотического долга» взял на борт
американскую журналистку. Но дальше произошло удивитель-
ное. Черчилль, только что, казалось бы, закончивший плодотвор-
но общаться с де Голлем по Леванту и снова получивший от него
приятный сюрприз, взял «Коннетабля» под защиту. Движимый
-125-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
сложным чувством по отношению к «великому сыну Франции»,
он действовал, нельзя не признать, вопреки понятной логике.
«Старый лис» в этот момент как раз находился в Северной Аме-
рике; он нашел время быть ходатаем за де Голля в Вашингтоне и
даже выступил в его защиту в канадском парламенте.
Сам «Великий француз» самодовольно писал об этой истории
в мемуарах: «Я, может быть, и намеренно спровоцировал этот
конфликт, чтобы хорошенько взболтнуть все, что скопилось на
дне, как это делают, бросив камень в пруд». Не очень ясно, что он
хотел «взболтнуть» таким образом, но «камень» «Двухметровый
Шарль» бросил крайне неудачно: американцы, в конце концов,
отступили, но истории этой не забыли - ни сам Рузвельт, ни его
бессменный госсекретарь Корделл Хэлл1.
В этом инциденте сыграло, конечно, роль и принципиально
отрицательное отношение Соединенных Штатов к активности
старых колониальных держав в Новом Свете. Доктрину пятого
президента США Джеймса Монро «Америка -для американцев»
Рузвельт и его администрация чтили так же свято, как президенты
XIX века. Рузвельта вполне искренне раздражали колониальные
претензии Франции, да еще в сочетании с неспособностью защи-
щать свои владения. Эта его позиция не менялась на протяжении
всей войны. В апреле 1944 года журнал «Ньюс» писал:
1 Впереди, впрочем, была еще одна история с «незаконной оккупацией» фран-
цузской заморской территории, совсем уж курьезная. Речь идет об острове Клип-
пертон, небольшом коралловом атолле в северо-восточной части Тихого океана.
Открытый в начале XVIII века, этот необитаемый остров использовался рыбаками
из разных стран, пока в 1858 году Франция не объявила его своей собственностью.
С конца XIX века права на остров стала активно предъявлять Мексика. Конфликт
длился, с переменным успехом, до 1931 года, когда Гаагский суд вынес решение в
пользу Франции. За это время предпринимались попытки начать здесь добычу фос-
фатов, но из-за удаленности острова они были признаны экономически нецелесоо-
бразными и во время Первой мировой войны остров снова стал необитаемым.
Во время войны Соединенные Штаты организовали на острове метеостанцию.
В это же время де Голль, искавший, где бы еще можно было бы водрузить флаг с
Лотарингским крестом, наткнулся на карте на Клиппертон и послал туда сторожевой
корабль. Когда выяснилось, что на острове американцы, «Коннетабль» отправил в
Вашингтон гневную ноту с протестом против нарушения французского суверените-
та. Недоброжелатели «Великого француза» на Кэ д'Орсе еще через много лет после
войны посмеивались над этой историей.
-126-
Глава IV. ВОЙНА
«Рузвельт относится неодобрительно к мысли о том,
что Франция должна получить обратно свою империю, для
защиты которой она ничего не сделала. Именно это обстоя-
тельство, более чем какое-либо иное, влияет на отношение
президента к правительству генерала де Голля, которое в
случае его признания могло бы потребовать свои довоенные
владения... Рузвельт не может забыть о том, что француз-
ский Индокитай очень быстро был сдан японцам, что имело
для нас пагубные последствия...»1
По большому счету, у де Голля с американцами были те же
системные противоречия, что и с Британией, но более выражен-
ные, ибо не были сглажены никаким подобием личной симпатии.
Рузвельт, вступив в войну, исходил из того, что она должна быть
выиграна любой ценой/Любая попытка начать торговлю по по-
воду будущего устройства мира, пока идет война и ее исход не-
очевиден, его активно раздражала. Де Гол ль же, как мы знаем,
придерживался прямо противоположного взгляда: если не иметь
четкого представления о послевоенном мире, и, самое главное,
о месте в этом мире «Великой Франции», то, может, и воевать не
стоит: он не раз это подчеркивал. Для Рузвельта подобный взгляд
был абсурдом, ахинеей.
Для Эмиля Мюзелье экспедиция на Сен-Пьер и Микелон ока-
залась лебединой песней в «Свободной Франции». Когда адми-
рал с помпой вернулся в конце февраля 1942 в Лондон, то получил
от де Голля новое задание: освобождение от вишистов Мадага-
скара. Но сначала ничего не забывавший де Голль потребовал от
Мюзелье избавиться от одного из ближайших своих соратников,
активного участника сентябрьской фронды против единоличной
1 Почти сразу после начала войны на Тихом океане японцы, соблюдая некую
видимость договоренности с вишистской Францией, ввели свои войска во Француз-
ский Индокитай; никакого сопротивления им французы не оказали. Более того, в
Индокитае сохранилась, с незначительными изменениями, довоенная французская
колониальная администрация; общими силами японцев и вишистов регион превра-
тился, по сути, в источник дешевого, почти дармового сырья для японской армии.
-127-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
власти генерала. Для адмирала это оказалось неприемлемым, он
подал в отставку, но за него вступились англичане. Но тут Мюзе-
лье, будучи человеком вспыльчивым, совершил опрометчивый
поступок: призвал флот не подчиняться де Голлю; и это во время
войны, в которой французы и так были на двух сторонах. Британцы
отшатнулись от него, и де Голль взял, наконец, верх над строптивым
адмиралом, вышвырнув его из «Свободной Франции» и из ФНК.
Помимо Великобритании и Соединенных Штатов, было еще
одно великое государство, участвовавшее в войне с Германией и
ее сателлитами - Советский Союз.
Пока СССР не вступил в войну, он поддерживал дипломати-
ческие отношения с Виши; никакие контакты с его стороны с де
Голлем были невозможны. Но как только Германия напала на Со-
ветский Союз, генерал тут же, буквально с 22 июня, начинает ак-
тивно добиваться признания «Свободной Франции» с его сторо-
ны. «Коннетабль» сразу понял - и здесь особой интуиции было не
нужно, что появляется отличная возможность играть на систем-
ных противоречиях между СССР и Западом. Он, разумеется, опа-
сался СССР и к тому же прекрасно помнил про французских ком-
мунистов, управлявшихся из Кремля. Но в борьбе за собственное
признание не стоило пренебрегать ничем, и поэтому «Король в
изгнании» начал активно разыгрывать советскую карту, добива-
ясь сближения с Москвой.
Что касается Кремля, то здесь тоже были бы, конечно, рады по-
лучить в лице де Голля если не «пятую колонну», то независимого
оператора, для которого понятие западной солидарности было
бы пустым звуком. Тут прекрасно знали о его непростых отноше-
ния с Британией, а с каких-то пор - и с Америкой. Но и раздражать
своих реальных союзников по антигитлеровской коалиции Сталин
до поры до времени опасался. СССР почти сразу после нападе-
ния Германии отзывает своего посла из Виши, но сближаться с де
Голлем не спешит: только 26 сентября Москва признает его, и то
-128-
Глава IV. ВОЙНА
всего лишь с ничего не значащей
формулировкой, как «руководи-
теля всех свободных французов».
Лишь в ноябре 1941 посол СССР
при эмигрантских правительствах в
Лондоне А.Е. Богомолов был аккре-
дитован и при «Свободной Фран-
ции». Тогда же в Москву выезжают
назначенные де Голлем Роже Гар-
ро, Раймон Шмиттлен, а несколько
позже - военный представитель
генерал Эрнест Пети1. Это, однако,
не особо много значит: когда вождь
«свободных французов», находясь
в августе 1942 года в Каире, попро-
Эрнест Пети
1 Генерал Эрнест Пети (1888-1971) представлял собой весьма примечательную
личность. Прежде всего тем, что его биография являет собой пример блестящей
карьеры военачальника, не воевавшего во Второй мировой войне ни дня. Война за-
стала его в должности французского военного атташе в Парагвае и в скромном зва-
нии подполковника. В декабре 1940 Пети возвращается в Европу, присоединяется
к «Свободной Франции» и почти сразу же производится в полковники. Вскоре он
становится начальником штаба де Голля и бригадным генералом. В марте 1942 Пети
отправляется военным представителем ФНК в Москву, откуда возвращается два с
половиной года спустя дивизионным генералом.
После возвращения во Францию генерал Пети получает назначение командую-
щим военным округом в Руане, затем - заместителем командующего, а с ноября
1946 - командующим Парижским военным округом, с одновременным присвоением
звания корпусного генерала. Спустя два месяца, в январе 1947, Пети был произве-
ден в генералы армии. Такая неслыханная карьера человека, проведшего всю войну
в Лондоне и Москве, могла бы, возможно, объясняться тем, что он когда-то был това-
рищем де Голля по плену в Ингольштадте. Его умопомрачительный карьерный взлет
продолжался, однако, и после отставки де Голля.
Объясняется это, наряду с особыми отношениями с «Великим французом», бли-
зостью Пети к коммунистам. За время пребывания в СССР он проникся симпатией
к советскому строю. В 1947 году министр обороны коммунист Франсуа Бийу сделал
Пети руководителем своего кабинета.
С изгнанием коммунистов из правительства в мае 1947 года генерал Пети по-
прежнему остался в их фарватере. Он представлял ФКП в верхней палате парла-
мента - Совете Республики, являлся главным редактором находившегося под кон-
тролем компартии журнала «Арме франсэз», состоял в руководстве французского
«Движения за мир», пацифистской организации прокоммунистического направле-
ния, был председателем ассоциации «Франция - СССР».
-129-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
сился, через своих представителей, приехать на два-три дня в Мо-
скву, его запрос был попросту проигнорирован.
Но генерал, понимая, что это не тот вопрос, где можно позво-
лить себе проявлять гордость, без устали продолжает демонстри-
ровать Сталину свои дружеские намерения. Он пишет письма, от-
правляеттелеграммы, активно жалуется на обиды, понесенные им
от союзников. И усилия генерала не пропали втуне. Лед тронулся,
когда 28 сентября 1942 года СССР признал ФНК «единственным
органом, обладающим правом организовывать участие в войне
французских граждан французских территорий и представлять их
интересы».
Это было больше, чем на тот момент признавали за де Голлем
союзники. Признание это пришлось на время максимального по-
тепления отношений де Голля с американцами (они снова резко
испортились после высадки союзников в Алжире в ноябре 1942),
но примечательно, что Сталин не пропустил этот момент. Он вни-
мательно следит за бесконечными склоками де Голля с союзника-
ми, и «выдающийся француз» устраивает его в роли временного
представителя Франции все больше и больше.
Начиная с конца 1942 года, по мере усиления Французской
коммунистической партии и, самое главное, играя на страхах со-
юзников перед ней, де Голль будет все больше использовать ан-
тикоммунистическую риторику. Но и с Москвой, которая стоит за
ФКП, он старается при этом дружить; ниже мы увидим, как у него
это, с большим или меньшим успехом, получалось.
* * *
Вопрос об участии подразделений «Свободной Франции» в
наземных операциях союзников всегда был непростым. Поляков,
греков, чехов, не говоря уже об австралийцах, новозеландцах,
южноафриканцах и индийцах, британское командование могло
использовать по своему усмотрению. Но с французами нужно
было договариваться.
У «Свободной Франции» был приоритет: иметь свой «соб-
ственный» фронт, на котором ее войска сражались бы с против-
-130-
Глава IV. ВОЙНА
ником самостоятельно, без помощи иностранцев. Таким фронтом
стал Чад, или, точнее, южная часть Ливийской пустыни, по кото-
рой проходит ливийско-чадская граница. Де Голль в мемуарах так
и называет его: «фронт Чад». Окрыленные первыми успехами
здесь полковника, а затем генерала Леклерка, французы выбра-
ли этот «фронт» в качестве самостоятельного приложения своих
сил. «Фронт» этот был очень необычным. Сражаться здесь нужно
было с итальянцами, самым, пожалуй, слабым противником сре-
ди всех воевавших на стороне «оси» стран. Теми самыми итальян-
цами, которые не в состоянии были самостоятельно действовать
против британских войск и которые потерпели сокрушительное
поражение, напав в конце 1940 года на Грецию; Гитлеру при-
шлось срочно идти на помощь своему обанкротившемуся союз-
нику. А, например, в области Феццан, занимавшей около полови-
ны франко-итальянского «театра военный действий», итальянцы
и местных-то жителей, которых они начали покорять в 1911 году,
сумели одолеть только за двадцать лет.
Излишне говорить, что никакой линии фронта, в традицион-
ном понимании, здесь не было и быть не могло: в пустыне были
разбросаны лишь редкие оазисы, а плотность войск с обеих сто-
рон здесь была чисто символическая. Де Голль, рассказывая в ме-
муарах о славных победах французского оружия на «фронте Чад»,
говорит о «решающих ударах», «окружениях», «прорывах» и т.п.
Но все эти эффектные термины из военного словаря имеют мало
общего с теми же самыми понятиями при описании сражений на
североафриканском побережье, которые вели англичане, не гово-
ря уже о происходившей в это же время битве за Москву. Забегая
вперед, можно сказать, что одной из самых громких «самостоя-
тельных» операций французов в Северной Африке был переход
из Чада в Триполи, который пал под ударами британских войск
в январе 1943 года. Даже в то время дивизия Леклерка насчиты-
вала около 1800 человек. Обычно же в истории Североафрикан-
ской кампании (если это не французские монографии) об участии
французов в заключительном ее этапе упоминается лишь в очень
подробных исследованиях.
-131-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Французам, однако, было важно поучаствовать и в крупных
совместных операциях на главных театрах военных действий. В
конце 1941 - начале 1942 годов произошла не очень понятная
история с двумя французскими дивизиями, общая канва которой
такова. Дивизии, сформированные в «присоединенном» недавно
Леванте, де Голль в октябре 1941 года предложил использовать в
готовящемся британском наступлении в Ливии. Британский Ген-
штаб, рассмотрев этот вопрос, отказался от предложения. Тогда
раздраженный де Голль, встретившись с советским послом и из-
ложив ему свою версию коварства англичан (не вполне, впрочем,
внятную), предложил отправить одну из дивизий в Советский
Союз, на Кавказ. Москва неожиданно быстро согласилась. Но
тут забеспокоились англичане и тоже быстро приняли решение
о включении одной из двух французских дивизий в свою группи-
ровку в Ливии.
Тут сразу несколько странностей. Во-первых, непонятно, поче-
му англичане «испугались» - а именно это слово используют мно-
гие отечественные авторы. Они, видимо, следуют за де Голлем,
написавшим в мемуарах, что «было ясно, что английское коман-
дование рассчитывало завершить завоевание Ливии и покончить
с Роммелем без помощи французов». Почему оно планировало
сделать это, например, не без поляков или греков (которые тоже
сражались в Северной Африке), а именно без французов, почему
это «было ясно», и что изменилось потом, генерал обходит мол-
чанием.
Скорее всего, у англичан были совершенно конкретные при-
чины д/\я отказа от использования французских дивизий. Как уже
упоминалось, английское командование над французами было
достаточно условным: недовольный чем-то де Голль мог просто
«вывести» свои войска из-под британского командования, как это
случилось в Леванте. Мало того, что французские части в прин-
ципе уступали британским в боеспособности, в каждой операции
французы ставили «условия». В данном случае сам де Голль пи-
шет, что «главным условием (существовали, вероятно, и другие -
В.М.) была возможность действовать целыми соединениями». Это
-132-
Глава IV. ВОЙНА
означало, что британцы не могли перебрасывать на другие участ-
ки отдельные полки и батальоны этих дивизий, что создавало до-
полнительные проблемы. Англичане, кстати, как раз и ответили,
что французы «не были натренированы для действий в составе
дивизий и бригад» и, кроме того, недостаточно снаряжены.
Непонятно, почему англичане испугались сначала, но тем бо-
лее удивительно, чего они испугались потом, когда де Голль при-
грозил отправить ненужную им дивизию на Кавказ. Трудно, ниче-
го не скажешь, взять в толк, что же в этом было для них страшного.
Никто, и сам де Голль тоже, нам этого не объясняет. Уж не испуга-
лись ли коварные сыны Альбиона, что «Великий француз» отпра-
вит в Россию, в конце концов, все войска «Свободной Франции»?
Очевидно, к перечисленным соображениям англичан добави-
лись еще и проблемы с укомплектованностью этих дивизий лич-
ным составом и вооружением. Изначально это были не дивизии,
а так называемые «легкие дивизии», по численности чуть превос-
ходящие бригаду: у руководства «Свободной Франции» была по-
нятная склонность к увеличению статуса своих боевых единиц. Хотя
де Голль и говорит, что отправленная в Ливию дивизия была отлич-
но экипирована и снабжена «грозным вооружением», он же сам
ниже отмечает, что её командиру пришлось добиваться у англичан,
чтобы те предоставили помощь, снабдив дивизию «противотанко-
выми и зенитными орудиями и транспортными средствами».
Это, однако, еще не все. Дело в том, что на Кавказ «Коннетабль»
грозился отправить одну дивизию (2-ю мотомеханизированную
генерала Казо), а к англичанам направили другую (1-ю мотоме-
ханизированную генерала Кёнига). Последняя прибыла в Ливию
в декабре и уже в январе приняла участие в боевых действиях.
2-я же дивизия до конца марта 1942 продолжала оставаться в Си-
рии - никто не мешал де Голлю отправить ее хоть на Кавказ, хоть
в Заполярье. Тем более что Москве идея эта явно понравилась, и
она несколько раз напоминала «Коннетаблю» о судьбе злополуч-
ной дивизии. В конце концов, англичане забрали в Ливию и её.
В какой-то момент Черчилль, вероятно, не без юмора, пред-
ложил и самому де Голлю отправиться туда же: «Роммель - тан-
ковый генерал и Вы - танковый генерал. Почему бы вам не по-
-133-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
меряться с ним силами?» Но «выдающийся француз», видевший
себя фактическим главой государства, не был, вероятно, готов
снискать себе лавры Наполеона, лично руководившего сражения-
ми. Да и XIX век, последний, когда императоры и короли лично
командовали войсками, давно закончился. В новом веке главы
государств больше не вели войска в сражения. А если ты коман-
дуешь войсками, то ты, очевидно, не глава государства. Так или
иначе, немецкому «Лису пустыни» так и не суждено было встре-
титься в бою с французским «Королем в изгнании».
История эта весьма характерна для понимания линии, вы-
бранной де Голлем д/\я участия «Свободной Франции» в войне.
Во-первых, «свободные французы», если речь не шла о «присо-
единении» кусков французской империи, участвовали не во всех
боевых операциях, а только в тех, в которых считали целесообраз-
ным. Главной задачей их участия в таких операциях было не на-
несение максимального ущерба врагу, а фиксация своего вклада
в победу. Именно по этому признаку де Голль решал, в каких опе-
рациях он будет участвовать, а в каких - нет. Во-вторых, францу-
зы ставили условия своего участия, зачастую не подкрепленные
их реальными возможностями. Условия эти, в конечном итоге,
были тоже направлены на всяческое выпячивание побед имен-
но французов. И, в-третьих, де Голль часто и без колебаний, как
уже упоминалось, апеллировал к Сталину. Никаких дивизий он,
скорее всего, никуда отправлять не собирался, но свои скандалы
с англичанами (и позже - с американцами) всегда охотно, во всех
деталях, доносил до Кремля. Это, с одной стороны, делало его от-
ношения с Москвой более доверительными и теплыми, за счет
общего противостояния козням англосаксов, и, с другой, нерви-
ровало последних, особенно англичан, склонных в таких случаях
идти навстречу «Коннетаблю».
В декабре 1941 года у де Голля появляется полноценная спец-
служба.
-134-
Глава IV. ВОЙНА
Еще в июле 1940 года генерал озадачился созданием собствен-
ной разведки и поручил ее формирование капитану инженерных
войск и профессору фортификации академии Сен-Сир Андре Де-
ваврену, разрешив ему для солидности называть себя полковни-
ком. Созданная служба, имущество которой состояло поначалу из
двух столов, стула и двух скамеек, получила название 2-го бюро,
а Деваврен взял себе псевдоним «Пасси».
При всем дилетантизме только что созданной разведки,
2-е бюро неоднократно предупреждало де Голля о возможном
повороте событий при планировании экспедиции в Дакар; тот,
однако, не внял предупреждениям.
2-е бюро занималось только разведкой, но в декабре 1941 года
на его основе была создана полноценная деголлевская спец-
служба - Центральное бюро разведки и действия (Bureau Central
de Renseignements et d'Action, БСРА). БСРА имело подразделения,
занимавшиеся, наряду со сбором информации, контрразведкой,
диверсиями и иной подрывной деятельностью.
Поначалу в спецслужбах «Свободной Франции» работали ди-
летанты. И. Ландер в своей книге о разведке приводит забавный
случай, наглядно иллюстрирующий уровень подчиненных «пол-
ковника Пасси». Речь идет, ни много, ни мало, о будущем руко-
водителе французской контрразведки СДЭКЭ в 70-е годы Алек-
сандре де Маренше и относится, скорее всего, к весне 1942 года.
С трудом ускользнув из Франции через испанскую границу, в
вагоне поезда он разговорился с приятным на вид джентльме-
ном, которому сообщил, что бежал от немцев и по фиктивным
документам направляется в Лондон, чтобы там присоединиться
к комитету «Свободная Франция» и бороться против оккупантов.
Собеседник проявил любезную заинтересованность: «Правда?
Как интересно!». Каково же было удивление де Маренша, когда
по прибытии поезда в испанскую столицу он обнаружил, что его
приятного попутчика встречают с почетным караулом, поскольку
он оказался... германским послом в Мадриде. Будущему руково-
дителю секретной службы повезло: дипломат счел ниже своего
достоинства вызывать полицию. Напуганный подпольщик посе-
-135-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
лился в первом попавшемся отеле, но наутро выяснилось, что он
заполнен немецкими офицерами в штатском, поскольку именно
этот отель был основным местом проживания персонала мадрид-
ской резидентуры абвера.
Постепенно уровень подпольной работы рос, но основным
методом разведки оставалось визуальное наблюдение, обе-
спечивающее получение тактической и иногда оперативной ин-
формации о передвижениях войск и грузов, а также оценка ре-
зультатов бомбардировок, проводившихся авиацией союзников.
Однако наблюдателей со специальным военным образованием
катастрофически не хватало, и приходилось использовать наспех
подготовленных гражданских лиц, что сильно снижало достовер-
ность полученных данных. Экономическая разведка требовала
меньше специальных знаний, и здесь гражданские оказались от-
носительно эффективны, помогая выявлять слабые места немцев
для последующего выбора объектов бомбардировок.
Впрочем, проводя разведку и диверсии во Франции, дегол-
левская спецслужба, едва возникнув, вступила в яростную борьбу
с британцами (операциями во Франции занималась секция «F»
отдела специальных операций (СОЕ)). «Здоровая конкуренция»
между ними создавала огромную опасность для тех, кто действо-
вал во Франции.
* * *
26 мая 1942 года в районе Эль-Газалы и Бир-Хакейма Роммель
нанес удар по позициям 8-й британской армии, в составе которой
находились две французские дивизии. В первый раз с 1940 года
немцы и французы встретились в настоящем большом сраже-
нии, которое продолжалось две недели. И, нужно отдать долж-
ное, французы впервые после Первой мировой показали, на что
они способны. 1-я дивизия генерала Кенига, удерживавшая Бир-
Хакейм, попала в полное окружение, но отчаянно дралась. Через
четыре дня ей удалось вырваться из кольца. Сражение было про-
играно, англо-французские войска отступили к египетской грани-
це, оставив в осаде Тобрук, который капитулировал 21 июня. Но
сегодня, хотя им противостоял один из лучших генералов рейха,
-136-
Глава IV. ВОИНА
французские солдаты выстояли. Французы, после почти двадца-
типятилетнего перерыва, увидели, что они могут сражаться с нем-
цами; не англичане, не русские, а они сами.
Вскоре, в июне 1942 года де Голль переименовал свое движе-
ние в «Сражающуюся Францию».
В мае 1942 года в отношениях «Свободной Франции» с Бри-
танией произошел новый скандал. Как ни сложно относился Чер-
чилль к «великому сыну Франции», но после Дакара и Леванта
он твердо решил не согласовывать с де Голлем свои операции во
французских владениях. 5 мая 1942 года британский десант выса-
дился на принадлежащем Франции Мадагаскаре. Были получены
данные, подтвердившиеся после войны, что остров планируют за-
хватить японцы; вишисты же, очевидно, оказали бы им не боль-
шее сопротивление, чем в Индокитае.
Американский президент фактически одобрил операцию
еще до ее начала, когда британские корабли еще шли к острову.
29 апреля Рузвельт заявил:
«Объединенные нации, если потребуется, примут меры,
чтобы не допустить использование державами «оси» фран-
цузской территории в любой части мира в военных целях.
Люди доброй воли во Франции с готовностью поймут, что
подобная акция жизненно важна для объединенных наций
в смысле недопущения содействия армиям, флотам или
военно-воздушным силам Германии, Италии и Японии».
Черчилль не только заблаговременно не предупредил де Гол-
ля о своих намерениях, но и запретил ему направить на остров
своих офицеров для проведения мирных переговоров с вишиста-
ми - ему хватило общения с этими офицерами в Леванте. Генерал
в гневе известил командиров своих войск в Северной Африке о
возможности отдачи приказа повернуть оружие против британ-
ских войск для создания единого фронта против «англосаксонских
империалистов». Не очень понятно, кого он видел союзниками по
-137-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
«единому фронту». Уж не Сталина ли: ходили слухи, что де Голль
всерьез подумывал тогда о разрыве с англичанами и переезде из
Лондона в Москву. К слову, в эти дни де Голль встретился с Моло-
товым, как раз приехавшим в это время в Лондон, и пожаловался
ему на Черчилля. Советский нарком иностранных дел, однако, не
был пока готов активно поддержать «Коннетабля», даже в столь
важном для судеб мира вопросе, как Мадагаскар.
Вопрос о праве союзников вторгаться на территории француз-
ской империи без санкции де Голля вставал уже не раз и встанет в
будущем, да ещё как: впереди была грандиозная десантная опе-
рация в Северной Африке.
Действительно: а по какому праву американские и британские
войска вторгались на территории, пусть и заморские, Франции -
государства, которое с ними не воевало? Да еще игнорируя при
этом мнение своего союзника по антифашистской коалиции, ин-
тересы этой самой Франции представлявшего, пусть и в усечен-
ном виде? Как они сами это видели?
Де Голль часто повторял, что Франция - особая страна и к ней
нужно относиться соответственно. Она, в смысле своего статуса
в антигитлеровской коалиции, и была особой. В Лондоне нахо-
дились правительства в изгнании многих государств, и это были,
пусть и с некоторой натяжкой, легитимные правительства1. С ними
англичане согласовывали все свои операции в их колониях, у кого
они были. По идее, здесь же, в Лондоне, должны были находиться
Рейно и члены его кабинета. Но они остались где-то на просторах
Франции и теперь либо проживали дома как частные лица, либо
сидели в тюрьмах. Ни один член французского военного кабинета
из Франции по разным причинам не выехал. Сама Франция стала,
по сути, невоюющим союзником агрессора, со всеми вытекающи-
ми отсюда последствиями. С этой стороны никаких препятствий
1 Главная проблема эмигрантских правительств заключалась, вполне очевидно,
в том, что в оккупированных странах невозможно было провести выборы. Соответ-
ственно, считалось, что правительство исполняет свои обязанности до тех пор, когда
свободные выборы станут возможными. Правительства в изгнании существовали
и в Первую мировую войну - например, в Бельгии и Сербии.
-138-
Глава IV. ВОЙНА
для ведения Британией операций во французских колониях союз-
ники не видели. США поддерживали до ноября 1942 года с Виши
дипотношения, но их войска в таких операциях и не участвовали.
Члены кабинета Рейно остались во Франции1, но в Британию
выбрался заместитель одного из членов кабинета - таков был
формальный статус де Голля. Человек, вероятно, искренний, но
весьма своеобразный; выбрался он во многом благодаря тому,
что вел с британским правительством переговоры. Ему разреши-
ли выступить по британскому радио, и он стал ходить туда каждый
день. Он призывал к правильным вещам, требовал сражаться с
врагом, и ему предоставили для этой нужной и полезной работы
определенные ресурсы. При этом под британским командовани-
ем он воевать не собирался. Он создал сначала одну организацию,
потом другую, потом третью. Все эти организации, чем дальше -
тем настойчивее, стали требовать, чтобы их считали французским
правительством, на том основании, что никакого другого прави-
тельства, не связанного с фашистской Германией, во Франции не
существовало. Но оттого, что генерал и его соратники призывали
сражаться с Германией, они отнюдь не становились французским
правительством в изгнании.
Де Голля и возглавляемые им органы союзники признали в
качестве руководителей французского сопротивления, но он по-
лагал, что имеет право распоряжаться судьбой всех французских
колоний; на этот счет он издавал документы в экзотической сти-
листике, которые сам называл «ордонансами». Бригадный гене-
рал разгромленной армии всерьез требовал, чтобы англичане, а
затем и американцы получали у него разрешение на проведение
боевых операций на территориях, контролируемых правитель-
ством Виши, только на том основании, что он назначил себя гла-
вой какого-то «совета обороны» несуществующей империи.
1 Сам Поль Рейно в какой-то момент решил выехать из Франции. Сначала в ка-
честве посла в США, и даже договорился об этом с Петеном, но Пьер Лаваль убе-
дил маршала отменить свое решение. Затем бывший премьер попытался покинуть
Францию через Испанию, но власти Бордо препятствовали этому, и в итоге Рейно
не получил испанской визы. А 28 июня он попал в тяжелейшую автокатастрофу,
от которой оправился лишь несколько месяцев спустя.
-139-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
У структур де Голля не было легитимности, источника власти,
но у него не было и другого признака правительства - ресурсов.
Оружие и деньги он получал от англичан, а затем от американцев.
Захватить какие-то территории он могтоже только при помощи тех
же англичан; самостоятельные боевые действий подразделения
«Свободной Франции» были способны вести только на «фронте
Чад» или где-то в этом роде. Да и территории, которые перешли к
нему в начале, сделали это, в большинстве своем, потому что зна-
ли, что за странным генералом стоит мощь «владычицы морей».
Все же основные ресурсы Франции контролировались враждеб-
ным союзникам правительством Виши.
Несмотря на все перечисленные несоответствия реального ста-
туса и претензий генерала, лидеры союзных государств, особенно
Черчилль, предпочитали продолжать сотрудничать с ним, почти
полностью обеспечивая подконтрольные ему структуры матери-
ально. Цель борьбы, однако, они с де Голлем видели по-разному.
Все события войны он рассматривал только лишь через призму
борьбы за исключительное место Франции в будущем мире. Цель
союзников была - выиграть войну, его - возвести Францию на
пьедестал величия. Почему Англия и Америка должны тоже ре-
шать эту задачу - было абсолютно не ясно.
Так или почти так рассуждали недоброжелатели «Коннетабля»
по обе стороны океана, и, согласимся, в этих рассуждениях была
немалая доля истины.
Впрочем, мнения самих французов тоже далеко не всегда
ложатся в прокрустово ложе голлистских трафаретов. По словам
историка А. Гроссера, «"Свободная Франция" сражалась на три
фронта: против германских и японских врагов, против Виши, чей
дух капитуляции она разоблачала, и против англо-американцев.
Иногда было неясно, кто же основной враг». А один из крупней-
ших вождей французского Сопротивления Пьер Броссолет как-то
сказал, что генералу нужно постоянно напоминать о том, что их
враг номер один - Германия. Если бы он действовал «согласно
природным наклонностям, то таким врагом была бы Британия».
В любом случае, интерес «свободных французов» к событиям на
-140-
Глава IV. ВОЙНА
островах Сен-Пьер и Микелон, к инцидентам в Сирии и Марокко,
к престижу и вопросам империи был в ту пору куда больше, чем
интерес к известиям с основных театров военных действий1.
То, что, начиная с Мадагаскара, союзники приняли, по фак-
ту, решение не ставить французов в известность о предстоящих
операциях на территориях французских колоний, не удивительно.
Особого практического военного смысла в участии частей «Сво-
бодной Франции» они не видели, зато отрицательные стороны
были налицо. От де Голля предстояло выслушивать различные
условия, получать «разрешение», выяснять, в каких случаях фран-
цузские подразделения подчиняются союзникам, а в каких- нет и,
самое главное, быть готовым к претензиям на управление этими
колониями деголлевской администрацией. Кроме всего прочего,
как показал Дакар, долгие переговоры с де Голлем и выяснение
с ним отношений существенно снижали степень секретности лю-
бой операции.
Де Голль и руководимый им ФНК, предпочитая «драться» с ви-
шистами и выяснять отношения с союзниками, всячески избега-
ли самостоятельных боевых действий против собственно держав
«оси», если это не были итальянцы на «фронте Чад».
В 1941-42 годах войска Британского содружества провели
ряд десантно-диверсионных операций на побережье Норвегии
и Франции. В марте 1941 года состоялся рейд на Лофотенские
острова у северо-западного побережья Норвегии. В результате
высадки было уничтожено четыре тысячи тонн горюче-смазочных
материалов и затоплено несколько немецких судов общим водо-
измещением 18 000 тонн. Кроме того, были захвачены детали
немецкой шифровальной машины «Энигма». В августе канад-
ские войска провели рейд на Шпицберген, где привели в негод-
ность угольные шахты, запасы ГСМ, сожгли 450 000 тонн угля и
эвакуировали в Англию семьи советских шахтеров, работавших на
1 Об этом, в частности, прямо пишет входивший в правительство де Голля Эм-
мануэль д'Астье де л а Вижери.
-141-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
острове по контракту с Норвегией с довоенных времен. 26 дека-
бря англичане в сопровождении норвежцев снова нанесли визит
на Лофотенский архипелаг, взорвав там стратегические объекты.
На следующий день был предпринят захват порта Ваагсё: взорван
завод по производству рыбьего жира, потоплено несколько судов
суммарным водоизмещением 15 000 тонн, сожжены портовые
склады и корабельная верфь.
Следующим объектом захвата с моря стал в феврале 1942 года
прибрежный французский городок Брюневаль близ Гавра. Здесь
были демонтированы и вывезены секретные части нового немец-
кого радара «Вюрцбург», а сам радар взорван. Через месяц был
проведен рейд на Сен-Назер - порт в устье Луары, где находился
самый крупный сухой док на атлантическом побережье Франции.
Док был выведен из строя до конца войны, хотя атакующим это
стоило больших потерь.
19 августа 1942 года англичанами и канадцами была предпри-
нята самая масштабная и, быть может, самая сомнительная из тако-
го рода операций - захват французского порта Дьепп. Из 6000 чело-
век атакующие потеряли убитыми, ранеными и пленными 4000.
Были и другие, менее масштабные, высадки и диверсии на
территории оккупированной Европы.
Части «Свободной Франции» не принимали участие ни в одной
из этих операций1. Понятно, что их, вероятно, не особо и пригла-
шали, хотя причины этого были все те же, что и при операциях в
колониях. Но при этом де Голль не проводил подобных рейдов
и самостоятельно, хотя для таких локальных действий он впол-
не располагал достаточными ресурсами. Это, в общем, и не уди-
вительно. Захват передатчика на Сен-Пьере, рядом с канадским
побережьем, был абсолютно безопасен и связан с очевидными
дивидендами (как их понимал «Великий француз»). Разрушение
же радара на оккупированном побережье Франции требовало хо-
1 Иностранцы, в том числе и французы, принимали участие в ряде высадок. Так,
в операции в Дьеппе участвовало несколько десятков французских «коммандос»
(четверо из них погибло), но они не имели отношения к ФНК.
-142-
Глава IV. ВОЙНА
рошо подготовленного личного состава, было опасно и, с военной
точки зрения, непредсказуемо.
* * *
Стоит, вероятно, заметить, что позиция голлистов вызывает
некоторые ассоциации с поведением лидеров Белого движения и
эмиграции во время гражданской войны в России. Когда больше-
вики захватили здесь власть, на окраинах империи образовались,
в основном при поддержке Англии и Франции, независимые, так
называемые лимитрофные, государства. На территориях этих госу-
дарств, а речь, прежде всего, идет о странах Прибалтики, не было
большевистского террора, тотальных реквизиций хлеба и прочих
прелестей военного коммунизма. Но лидеры Белого движения
и особенно эмиграции восприняли появление этих государств
в штыки. Пока велась реальная борьба, это еще имело какой-то
смысл. После решающих поражений Вооруженных сил Юга Рос-
сии осенью 1919 стало окончательно ясно, что максимум, что смо-
гут сделать белые - это отстоять какие-то небольшие территории
на южных окраинах России. Но и тогда поток брани в адрес «ли-
митрофов», которые осмелились создать свои государства, «не
спросясь у России», не иссякал. Более того, от Англии и Франции,
помогавших этим государствам и проводивших какие-то локаль-
ные операции против большевиков, тоже требовали получать на
это разрешение у представителей «истинной России». Падение
Крыма и полное поражение белых в Гражданской войне не от-
резвили этих людей: они, сидя в эмиграции в Париже и Берлине,
всерьез полагали, что их кто-то о чем-то должен спрашивать.
Политэмигрантов, наших соотечественников, занимавших по-
добную позицию, было немало: достаточно полистать подшивку
милюковских «Последних новостей», главной газеты русской эми-
грации. Сам Милюков, узнав о начале советско-финской войны,
заявил: «Мне жаль финнов, но мне нужна Выборгская область».
Де Голль вел себя, без сомнения, более адекватно. Не говоря уже
о том, что он действовал в ином историческом контексте. Но не-
кое сходство здесь есть: в обоих случаях мы имеем дело с попыт-
-143-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
кой выступать от имени страны, в которой распоряжаются совсем
другие люди. Де Голлю, в итоге, это удалось (его страну, впрочем,
освободили иностранцы), а русским эмигрантам - нет.
С лета 1942 года американцы сделали навстречу де Голлю не-
сколько шагов. Общее отношение американских официальных
лиц стало заметно теплее. Хотя ни американцы, ни англичане
по-прежнему не признавали ФНК правительством, в июле амери-
канская администрация назначила при нем своего представителя.
Тогда же в Нью-Йорке прошла неделя «Свободной Франции», ак-
тивное участие в которой приняла жена президента. Американцы,
видимо, рассчитывали, что эти шаги вызовут ответные действия,
что генерал умерит свои амбиции и отношения начнут постепен-
но нормализовываться.
Но не тут-то было. Де Голль ни на секунду не собирался отка-
зываться ни от йоты своих полномочий, которыми его наделили
«миллионы французов и француженок». Он по-прежнему исходил
из того, что является главой французского правительства (даже не
в эмиграции - потому что у Франции были колонии), и осущест-
вляет исключительный суверенитет над всей французской импе-
рией. Шаги навстречу он расценивал единственно как подтверж-
дение собственной силы. 14 июля, в день взятия Бастилии, коман-
дующий войсками США в Европе генерал Эйзенхауэр официально
присутствует на параде частей «Свободной Франции» в Лондоне.
А спустя четыре дня де Голль инструктирует своего представите-
ля в Соединенных Штатах Тексье, что впредь переговоры с США
должны вестись на правительственном уровне, как «правитель-
ства с правительством».
Нежелание считать его мнение решающим по вопросам о
действиях во французских колониях де Голль объяснял - намека-
ми, но нередко и прямо - тем, что коварные англосаксы плани-
руют наложить лапу на французские заморские территории. Этот
«очевидный» мотив англичан и американцев, которые ничего не
делают «за просто так», долгие годы муссировался и в советской
-144-
Глава IV. ВОИНА
историографии. На самом же деле ни одна французская колония
не перешла ни к Англии, ни, тем более, к Америке - ни во время
войны, ни после. Можно, конечно, объяснить этот факт решитель-
ными действиями самогоде Голля и (или) беззаветной принципи-
альностью пришедшего ему на помощь советского правительства
(это, собственно, и делалось в отечественной публицистике 70-х-
80-х годов), но это чистой воды конспирология. Более того, боль-
шая часть территорий, освобожденных англо-американскими
войсками от вишистов, были переданы французским оргструк-
турам во главе с де Голлем задолго до конца войны. Это, кстати,
произошло и со злополучным Мадагаскаром, окончательная ка-
питуляция вишистов на котором произошла лишь спустя шесть
месяцев после высадки, 5 ноября 1942 года.
На конец лета 1942 года пришлось новое обострение в англо-
французских отношениях по вопросу Леванта. Дело в том, что по-
сле изгнания отсюда вишистов Катру от имени «свободных фран-
цузов» объявил о независимости: Сирии в сентябре 1941 года и
Ливана в ноябре. Местная элита обрадовалась и уже начала гото-
виться к выборам, но не тут то было: по распоряжению де Голля
Катру заявил, что вообще-то срок мандата еще не истек, и Левант
будет управляться Францией и дальше. Дело в том, что обещан-
ная независимость воспринималась «Коннетаблем» не более как
инструмент для окончательного перетягивания Леванта от Виши
к «Свободной Франции». Кроме того, он никак не мог сейчас от-
казаться от этой «жемчужины» своей «империи» - ничего кроме
Леванта и Экваториальной Африки у него в тот момент, по боль-
шому счету, и не было. А легитимность де Голля, как он ее пони-
мал, напрямую зависела от «собранных» под властью «Сражаю-
щейся Франции» территорий.
Местные политические деятели возмутились и обратились,
что вполне естественно, к англичанам - как к реальной силе и
как к стороне, выступающей гарантом договоренностей (подпись
британской стороны тоже стояла под обещаниями независимо-
сти). Британцы попытались решить этот вопрос, но натолкнулись
-145-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
на яростное сопротивление де Голля, обвинившего их, в который
раз, в попытке прибрать к рукам Левант, «неотъемлемую часть»
французской империи.
Стоит, несколько забегая вперед, отметить, что проблемы с
«блестяще освобожденным» Левантом продолжались и в сле-
дующем, 1943 году. В Ливане и Сирии состоялись-таки выборы.
В свете вышесказанного не приходится удивляться, что в обеих
странах победили антифранцузские партии. 8 ноября парламент
Ливана провозгласил независимость страны и, соответственно,
прекращение действия мандата Лиги Наций. Французы распусти-
ли ливанский парламент, арестовали президента и основных ми-
нистров и приостановили действие ливанской конституции. В Бей-
руте и других крупных городах произошли волнения; они были
жестоко подавлены сенегальскими колониальными войсками. Де
Голль снова пустился объяснять, что все произошедшее есть след-
ствие британского заговора. Впрочем, две другие великие держа-
вы тоже «провинились»: Соединенные Штаты и СССР, вместе с це-
лым рядом других стран, выразили по поводу событий в Ливане
протест. У них, разумеется, могли быть на это причины, у каждого
свои, но какой, казалось бы, был смысл дразнить все три великие
державы антигитлеровской коалиции одновременно ради несчаст-
ного Ливана? Вопрос это, впрочем, вполне риторический: де Голль
все прекрасно понимал и все высказал в письме тринадцать лет
назад («ради пребывания здесь мы поддерживаем в этой стране
наихудшую систему, восстанавливая этих людей против себя»). Но
такова была логика борьбы за власть: «Коннетабль» был уверен,
что, потеряв Левант, он потеряет большую часть своего влияния.
* * *
Англо-американское вторжение в Алжир, Марокко и Тунис на-
чалась в ночь на 8 ноября 1942 года. 110 тысяч солдат высадились
с более чем сотни транспортов при поддержке двухсот военных
кораблей. Де Голль узнал о начале операции «Торч» («Факел»)
утром, и пришел, как нетрудно догадаться, в ярость. О том, на-
-146-
Глава IV. ВОЙНА
сколько его беспокоила победа над фашизмом, а насколько-соб-
ственное участие во всем происходящем, свидетельствует пер-
вая фраза, произнесенная генералом после того, как дежурный
офицер сообщил ему о случившемся. «Надеюсь, - воскликнул де
Голль, - что люди Виши сбросят их в море. Во Францию не вступа-
ют при помощи кражи со взломом».
Надеялся он, как поначалу казалось, не зря. Африканская ар-
мия Виши, численно примерно равная силам вторжения, вступи-
ла с союзниками в бой. На некоторых участках, в первую очередь
в Марокко, французы оказали особенно ожесточенное сопротив-
ление. Французская авиация численно превосходила американ-
скую. Кроме того, на помощь силам Виши пришли немцы, выса-
див десант в Тунисе.
Раз уж союзники справились на этом театре военных действий
с Роммелем1, то не было, разумеется, никаких сомнений, что и ар-
мия Виши в Северной Африке будет разгромлена. Но американ-
цы изначально не хотели загонять вишистов в угол: они пытались
сделать так, чтобы операция выглядела скорее как освобождение,
чем как вторжение. Вишисты должны были на приемлемых для
себя условиях перейти на сторону союзников. Недостаточным,
но обязательным условием такой договоренности являлась фигу-
ра будущего временного руководителя Алжира. Это должен был
быть, во-первых, разумеется, француз, и, во-вторых, так как речь
шла и о командовании войсками, военный. Де Голль на эту роль
не подходил в принципе - даже если абстрагироваться от его от-
ношений с американцами. Он был лишь временным бригадным
генералом, то есть, по сути, полковником (о чем в армии прекрас-
но знали) и, самое главное, в войсках Виши он был крайне непо-
пулярен, ибо его считали предателем.
Человек, подходящий на роль лояльного союзникам и при-
емлемого для французов «начальника» французской Северной
1 Газала и Бир-Хакейм, а затем взятие Тобрука стали пиком успехов немецко-
итальянских войск в Северной Африке. В июле 1942 года союзники остановили про-
движение Роммеля под Эль-Аламейном; а в начале ноября, прорвав фронт, погнали
его войска на запад.
-147-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Африки нашелся. Им стал генерал армии Анри Оноре Жиро, неза-
долго до этого бежавший из немецкого плена. События, однако,
повернулись весьма неожиданным образом.
Накануне высадки, 7 ноября, в Алжир к попавшему в госпи-
таль сыну прилетел главнокомандующий вооруженными силами
Виши адмирал Франсуа Дарлан. Днем 8 ноября он был арестован
одной из групп повстанцев, которые начали действовать в ожида-
нии подхода американских войск. Захвата такой фигуры не пла-
нировал никто. Это был принципиально иной вариант, нежели с
Жиро (последний был антифашистом, а Дарлан - коллаборацио-
нистом, «дофином» Виши), но, в смысле склонения французов к
прекращению сопротивления, он показался американцам более
предпочтительным. После трех дней угроз и переговоров ком-
промисс был достигнут: Дарлан отдал приказ прекратить сопро-
тивление, после чего стал Верховным представителем в Северной
Африке, а Жиро - командующим войсками. Большая часть армии
подчинилась, часть французов ушла к немцам в Тунис. Адмирал
был лишен вишистским правительством всех должностей, но это
не спасло «корпоративное государство»: немецкие войска перешли
демаркационную линию и оккупировали, практически не встретив
сопротивления, всю территорию Франции. Французский флот, дис-
лоцированный на главной базе ВМФ в Тулоне, был взорван фран-
цузскими моряками: немцам он не достался, но и «Сражающаяся
Франция» его не получила. Режим Виши перестал существовать в
старом виде, перейдя в новую, еще более бесславную фазу.
При всем отрицательном отношении к случившемуся, де Голль
понимал, что если сейчас публично выступить против союзников,
то неизвестно, чем это кончится: его могли не понять не только
американцы (это - мягко говоря), но и французы-антифашисты.
8 ноября генерал в своем ежедневном выступлении по радио го-
рячо поддержал высадку:
«Союзники Франции решили вовлечь Французскую Север-
ную Африку в освободительную войну. Они приступили к
-148-
Глава IV. ВОЙНА
высадке громадных сил, стремясь превратить наш Алжир,
наше Марокко и наш Тунис в исходные базы для освобожде-
ния Франции. Наши американские союзники возглавляют
осуществление этого плана.... Французские командиры, сол-
даты, моряки, летчики, чиновники, французские колонисты в
Северной Африке, подымайтесь!... Отнеситесь с презрением
к призывам предателей, которые хотят вас убедить, будто
союзники намерены захватить для себя нашу империю».
Последние слова в его устах выглядели двусмысленно: именно
это, в разное время и по разным поводам, сам де Голль и говорил.
Но время идет, к нему никто не обращается, и нарастающее
раздражение становится сложно скрывать. В телеграмме своим
соратникам от 10 ноября де Голль злорадствует: «Жиро не связал-
ся со мной...В результате ни одна войсковая часть не присоеди-
нилась к нему». Впрочем, собственную популярность и ресурсы
в Северной Африке генерал, похоже, переоценил: сторонники де
Голля подняли 8 ноября в Алжире восстание, но оно было без тру-
да подавлено.
Окончательно узнав, что руководить Алжиром будут Дарлан и
Жиро, а вовсе не возглавляемый им ФНК, генерал, со всей прису-
щей ему энергией, приступил к решению «двуединой» задачи: дис-
кредитации договоренностей с первым и компрометации второго.
На этом этапе «выдающийся француз» попытался выдвинуть
вперед тему коммунистической угрозы. Не то чтобы коммунисты
во Франции за несколько дней вдруг страшно усилились. Просто
нужно было как-то аргументировать необходимость передачи
административных рычагов именно ему: власть, дескать, отдали
плохим людям (не де Голлю), французы узнают об этом, расстро-
ятся и пойдут к коммунистам. В телеграмме своим военачальни-
кам от 12 ноября генерал так и пишет:
«...Все наши организации Сопротивления во Франции
дали мне знать, что французский народ не потерпит поли-
тической комбинации с участием Жиро или Дарлана, кото-
-149-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
рая может дезориентировать и сбить с пути патриотов и
тем самым бросить их в объятия коммунистов».
Почему и за что французский народ вдруг так возненавидел
Жиро, мы вряд ли разберемся. Той же страшной бедой, комму-
нистами, де Голль, спустя четыре дня, в личной беседе пытается
напугать сэра Уинстона:
«Франция находится в оцепенении. Подумайте о возмож-
ности неисчислимых последствий, если Франция придет к
выводу, что освобождение в том виде, как его понимают
союзники, это Дарлан. Вы можете одержать военную по-
беду, но морально вы проиграете, и будет только один по-
бедитель - Сталин».
Сказанное, разумеется, не значило, что де Голль отказался от
«советской карты» в борьбе за власть. Так, в только что цитировав-
шейся телеграмме к военачальникам он умудрился одновремен-
но апеллировать и к мнению этого ненавистного «победителя»,
как бы призывая его к себе в союзники: «Что касается русских, то
они вне себя от действий Вашингтона» (непонятно, отчего же рус-
ским быть вне себя оттого, что французские «патриоты» бросятся,
в итоге, в объятия коммунистов).
Американцы и англичане продолжали, однако, проводить на-
меченную линию.
16 ноября появилось коммюнике ФНК по ситуации в Алжире
со следующим текстом:
«Генерал де Голль и Французский национальный комитет
заявляют, что они не принимают никакого участия в пере-
говорах, которые ведутся в Северной Африке с представи-
телями Виши, и не берут на себя никакой ответственности
за них. Если эти переговоры приведут к решениям, результа-
том которых будет закрепление режима Виши в Северной
Африке, то эти решения не будут приняты Сражающейся
-150-
Глава IV. ВОЙНА
Францией. Союз всех французских заморских территорий в
борьбе за освобождение возможен только в условиях, совме-
стимых с волей и достоинством французского народа».
Если выпустить стандартные обращения к «воле и достоин-
ству» французского народа, то суть этого документа предельно
проста: де Голль против соглашения с вишистским командовани-
ем. Это нам понятно. А что же он предлагает?
Нельзя было не признать, что американцы в Северной Афри-
ке добились впечатляющего успеха. Столкнувшись поначалу с со-
противлением, они за три дня договорились с французами таким
образом, что те фактически перешли на их сторону. Очевидно,
что договориться об этом на условиях, например, полной сдачи
оружия и ареста всех командиров от полковника и выше, было
бы невозможно. У победителя в праведной войне всегда есть по-
нятное и справедливое желание наказать всех виновных. Но ког-
да война еще продолжается и победитель неочевиден (либо оче-
виден лишь в принципе, но неясна цена, которую ему придется
заплатить за победу), всегда есть развилка: идти, ради победы
над основным врагом, на компромиссы с его сателлитами, или не
идти. Вишисты, безусловно, несли свою долю ответственности за
то, что происходило в Европе в 1941-42 годах. Своей трусостью,
приспособленчеством, конформизмом они, как минимум, облег-
чили фашистской Германии ее борьбу против союзников: их, со-
вершенно справедливо, судили после войны.
Но точно также очевидно, что не режим Виши был основным
противником антигитлеровской коалиции. В тот момент, когда в
войну вступили СССР и Соединенные Штаты, расклад сил стал та-
ков, что у Германии и Японии не осталось шансов победить. Но во-
йна могла, в принципе, длиться сколько угодно; цена победы мог-
ла тоже колебаться в разы. СССР не был склонен сокращать эту
цену никак. Союзники вели себя по-другому. Жизнь американско-
го и британского солдата следовало беречь. Но ее нельзя беречь
отвлеченно: как советские генералы всегда были в абстрактном
-151-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
«ответе» «за каждого бойца». Сберечь жизни людей можно было,
в частности, ценой компромиссов. Вот на такой компромисс и
пошли союзники, договорившись с Дарланом, вряд ли им лично
симпатичным, о том, что он переходит на сторону союзников и
сохраняет, разумеется, не все, но значительные властные полно-
мочия. В противном случае командование вишистов, загнанное в
угол, сделало бы все, чтобы подчиненные ему войска сражались
если не до конца, то гораздо более упорно и долго. Этот шаг сбе-
рег, наверное, несколько тысяч жизней американских и британ-
ских солдат и стал сигналом для других союзников Гитлера: мы не
расправляемся с теми, кто, волею судеб, оказался в фашистской
орбите, но вовремя принял правильное решение.
Де Голль совершенно определенно был против этого. Факти-
чески, он хотел, чтобы союзники ни с кем ни о чем не договарива-
лись и сражались бы до победного конца. А дальше? А дальше -
создавали бы власть в Алжире с нуля. Во главе с «правильными»
французами.
Наверное, американцы, если абстрагироваться от их особого
расположения к «выдающемуся французу», тоже бы так хотели.
Кстати, соглашение с Дарланом вызвало бурю эмоций и в Англии,
и в США. Протестовали профсоюзы, левые, члены парламента,
еврейские организации. Но логика сохранения человеческих жиз-
ней, логика скорейшего движения к победе заставляла американ-
ское и британское правительства действовать иначе. Именно так
они поступали и дальше.
По логике де Голля союзники должны были, например, от-
казаться от перехода на свою сторону Болгарии и Румынии в
1944 году на том основании, что часть людей, сотрудничавших с
немцами, продолжали оставаться у власти. Точно так же тем, кто
сверг Муссолини в 1943 году, следовало бы указать, что они будут
отвечать за пособничество дуче в предыдущие годы. Собственно,
де Голль прямо говорил об этом:
«Рузвельт и Черчилль коррумпировали эту войну..., они
избрали самый легкий путь, а этого в войне никогда делать
-152-
Глава IV. ВОИНА
нельзя... Результат: Петей, Бадольо1, фон Папен2, и это еще
не конец».
Проблема заключалась, однако, в том, что идти «сложным»
путем генерал предлагал ценой жизней американских и англий-
ских солдат. Да если бы даже ценой своих, французов; как щедро
платил за свою «бескомпромиссность» жизнями солдат Сталин.
Кстати, о Сталине. Если до конца проводить деголлевскую логику,
то западные державы должны были, очевидно, поставить себе
задачу «наказать» в ходе войны и СССР, бывший первые полтора
года войны фактическим союзником агрессора.
Неужели де Голлю не было жаль американских солдат, осво-
бождавших Алжир? Наверное, в принципе, было жаль. Но он
вряд ли думал такими категориями. Его единственной страстью
была власть, а борьба за нее требовала аннулирования любых со-
глашений с конкурентами-вишистами. Вот, собственно, и все. А на
словах вождь «Сражающейся Франции» вполне мог признавать
необходимость привлекать соотечественников к борьбе с Герма-
нией. В уже упоминавшемся разговоре с Черчиллем он заверил
британского премьер-министра, что, «его постоянной целью было
вовлечь в борьбу на стороне союзников возможно большее число
французов и французских территорий».
Так или иначе, но судьба снова преподнесла «Королю в из-
гнании» удивительный подарок: 24 декабря адмирал Дарлан был
смертельно ранен в результате покушения. В цепи случайностей,
1 Пьетро Бадольо - маршал Италии, неоднократно занимал должность началь-
ника Генштаба. После свержения Муссолини в июле 1943 был назначен премьер-
министром; объявил нейтралитет и вывел Италию из войны. Союзники пошли с ним
на переговоры, результатом которых стало признание Италией капитуляции 3 сентя-
бря 1943 года. После этого немцы оккупировали Италию.
2 Франц фон Папен - политический деятель Веймарской республики, канцлер
(1932), вице-канцлер в первом правительстве Гитлера, а в 1939-44 - посол Германии
в Турции. Фон Папен, будучи для нацистов «социально чуждым» элементом, про-
должал, тем не менее, служить им до конца и в каких-либо контактах с союзниками
(очевидно, де Голль имеет в виду это) замечен не был. Де Голль, скорее всего, поль-
зуется здесь непроверенными данными, либо слухами.
-153-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
которые помогли де Голлю стать тем, кем он стал, эта была не-
маловажной.
Среди всех вождей режима Виши Дарлан был единственным,
у кого в 1940 году был выбор, пусть и чисто теоретический. Петен
и Вейган были слишком стары и консервативны, Лаваль же еще
до войны являлся убежденным сторонником сотрудничества с
Германией. Больше всего в жизни Дарлана интересовала карьера,
и именно с этой точки зрения его судьба поистине парадоксальна.
Если бы Дарлан с самого начала сделал иной выбор, он имел бы
гораздо более широкие горизонты, нежели де Голль, который в
1940 году был никем. У Дарлана в этом смысле было куда больше
возможностей, чем у любого министра кабинета Рейно.
«Он увел бы с собой за пределы досягаемости немцев, -
пишет по этому поводу Черчилль, - четвертый в мире по
значению военно-морской флот, офицеры и матросы кото-
рого были лично преданы ему. Поступив так, Дарлан стал
бы во главе французского движения Сопротивления, имея
мощное оружие в своих руках. Английские и американские
доки и арсеналы находились бы в его распоряжении для под-
держания его флота. Французские золотые запасы в Соеди-
ненных Штатах обеспечили бы ему после признания обшир-
ные ресурсы. Вся французская империя сплотилась бы вокруг
него. Ничто не могло помешать ему стать освободителем
Франции. Слава и власть, которых он жаждал так страст-
но, были доступны ему. Вместо этого он пошел по пути, ко-
торый привел его после двух лет беспокойной и постыдной
службы к насильственной смерти, к обесчещенной могиле;
имя его стало надолго ненавистным французскому флоту
и стране, которой он до этого служил так хорошо».
Черчилль, впрочем, исходит здесь из того, что французские во-
енные моряки были полны решимости сражаться, а это, как мы
знаем, не совсем так. Но большая доля истины во всем сказанном
есть. Если бы Дарлан в 1940 году принял решение пойти против
Петена, у будущего «вождя всех французов» не осталось бы ни-
-154-
Глава IV. ВОЙНА
Пьер Лаваль
каких шансов. Адмирал, никогда не
командовавший боевым кораблем,
Дарлан был искусным политическим
оператором и интриганом; при всей
разнице в их тогдашних статусах и
возможностях, де Голль вряд ли смог
бы даже зафиксировать себя как ре-
ального соперника адмирала.
Опытный и прожженный человек,
Дарлан, согласно старой французской
поговорке, всегда был готов «поспе-
шить на помощь победе». Его друже-
ские чувства по отношению к Герма-
нии возрастали или убывали в прямой
зависимости от ее военных успехов и неудач.
Но, Дарлан, к счастью для де Голля, изначально сделал невер-
ный выбор, и теперь, с этим грузом последних лет, его, конечно,
было бы странно видеть во главе французских антифашистских
сил, не говоря уже о какой-то карьере после войны. Он и сам, ве-
роятно, понимал это. За день до
смерти адмирал давал официаль-
ный завтрак ßj\9\ американских во-
енных. Зашел разговор о возмож-
ности отправки его сына, больного
полиомиелитом, на лечение в Со-
единенные Штаты. Один из при-
сутствующих намекнул, что можно
было бы организовать отъезд и са-
мого адмирала. Неожиданно Дар-
лан ответил: «Да, мне бы очень
хотелось все передать генералу
Жиро. Ему здесь нравится. А мне
нет».
Теперь на пост Дарлана засту-
пил генерал Жиро> который был
Франсуа Дарлан
-155-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
просто военным; не только не искушенным в аппаратной борьбе,
но и откровенно тяготившимся ею.
Позже де Голля обвиняли в том, что это он устроил покушение
на Дарлана. Известно, что убийца адмирала, 20-летний Фернан
Боннье де Ла Шапель, принадлежал к группе Анри д'Астье де ла
Вижери, одного из трех братьев, сыгравших заметную роль в гол-
листском движении. К этому времени де Голль располагал своими
спецслужбами, и действовали они весьма жестко. Впрочем, суще-
ствуют данные и о причастности к этому убийству британской раз-
ведки СОЕ.
Кто бы ни стоял за убийством, история эта, конечно, весьма
загадочная. Покушение было совершено 24 декабря, а уже в
ночь с 25-го на 26-е состоялся суд; проходил он непосредствен-
но в тюремной камере, причем гроб был заказан еще до нача-
ла суда. Боннье, кажется, ждал вмешательства неких покровите-
лей, но с какого-то момента понял, что им решили пожертвовать;
в 7.30 утра его расстреляли.
Американцы провели расследование, но ясности в этой исто-
рии оно не прибавило. Штаб Эйзенхауэра распространил заявле-
ние, что Дарлан был убит агентами стран «оси» (а кем же еще?),
никаких подробностей дела не появилось. Сам де Голль направил
своим соратникам циркулярную телеграмму, в которой говори-
лось, что «ни он сам, ни кто-либо из его соратников никак не связан
с этим убийством». Однако уже 29 декабря в телеграмме своим гу-
бернаторам он упоминает о «казни» Дарлана. Это, конечно, не сви-
детельствует, что «казнили» адмирала именно люди де Голля; про-
сто генерал мог что-то знать про убийство1. Скорее всего, Дарлана
уже заранее списали со счетов все, кроме американцев; в этой си-
туации то, кто конкретно посылал убийцу, отходит на второй план.
У истории этой, впрочем, было еще и неожиданное продол-
жение: в декабре 1945 года, когда генерал де Голль был главой
1 «Коннетабль» и позже не раз демонстрировал удивительное знание подробно-
стей этого загадочного дела. Так, министр информации во времена президентства
де Голля Ален Пейрефит вспоминает, как генерал говорил ему в 1965 году: «Дарлан
не был убит. Он был казнен движением Сопротивления. Четверо человек тянули
жребий: кому будет поручено привести приговор в исполнение».
-156-
Глава IV. ВОИНА
Временного правительства Франции, Фернан Боннье был реаби-
литирован.
* * *
В январе 1943 состоялась встреча Рузвельта и Черчилля в Ка-
сабланке, посвященная дальнейшим планам ведения войны. Об-
суждался и французский вопрос. Рузвельт с Черчиллем приняли
решение объединить французские антифашистские силы, находя-
щиеся под началом Жиро и де Голля. Оба генерала были пригла-
шены; Жиро приехал, а де Голль, прикинув, что ничего хорошего
ему здесь не предложат, отказался. Черчиллю пришлось просить
его еще дважды, прежде чем генерал, наконец, согласился, при-
чем градус ярости премьера приблизился в этот момент почти к
кипению. Генералы, наконец, встретились, но к согласию, разуме-
ется, не пришли.
4 ' • *. .*v ■- ' -' *'*
Жиро и де Голль с Рузвельтом и Черчиллем в Касабланке,
январь 1943
-157-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
План был такой: создается некий руководящий орган, сопред-
седателями которого станут де Голль и Жиро. В него должны были
войти еще пять генералов, главным образом это были вишистские
губернаторы. Жиро останется главнокомандующим войсками.
Де Голля, главным и, по сути, единственным козырем которо-
го было первородство во французском сопротивлении и в деле
борьбы за «величие Франции», такой вариант, разумеется, не
устраивал: при любой конфигурации он должен был оставаться
главным. Раствориться в таком комитете было для него, конечно,
безумием. Трудно сказать, рассчитывали ли американцы всерьез
на то, что «Коннетабль» согласится, но ничего лучшего, после всей
истории отношений с ним, предлагать они не хотели. Де Голль в
ответ выдвинул не более реалистичный вариант: предложил
Жиро вступить в «Сражающуюся Францию» в качестве подчинен-
ного ему главнокомандующего. Короче говоря, потенциальные
освободители Франции расстались пока ни с чем. Ничего не до-
бившись, «Великий француз» уезжает в Лондон. Начинается его
многомесячная борьба с Жиро.
Здесь о Жиро следовало бы сказать чуть подробнее: в конце
концов, за время войны именно он стал самым опасным конку-
рентом де Голля в борьбе за власть, хотя, впрочем, не совсем пра-
вильно было бы сказать, что он за нее по-настоящему боролся.
Генерал Анри Оноре Жиро часто изображался голлистскими
историками как примитивная, безвольная и бездарная личность,
не пользовавшаяся никаким авторитетом в армии. Ничего общего
с действительностью это не имеет. Жиро был на одиннадцать лет
старше де Голля. Карьерная лестница тоже давалась ему тяжело:
Первую мировую он встретил в 35 лет всего лишь капитаном. По-
сле одного из боев его сочли мертвым и оставили на поле боя. Так
он попал в плен, но вскоре бежал из него. А после войны Жиро
начинает делать быструю карьеру: к концу 30-х он-член Высшего
военного совета, командующий округом, а затем Резервной ар-
мией, генерал армии. С началом Второй мировой Жиро назначен
командующим 7-й армией, которая должна была войти в Нидер-
ланды. При вторжении немцев на Запад он начал стремительное
-158-
Глава IV. ВОИНА
Анри Жиро
наступление, захватив несколь-
ко островов, контролировавших
устье Шельды. Немецкий про-
рыв заставил Жиро отступить, но
ему удалось сохранить руковод-
ство войсками и отвести армию.
После этого генерал Жиро воз-
главил группировку, куда вошли
уцелевшие части 9-й и б-й армий.
Он отказался эвакуироваться из
Франции, и его группировка ока-
зывала сопротивление превосхо-
дящему противнику, пока 19 мая
не капитулировала. Сам генерал
попал в плен; правда, по фран-
цузской версии, он был задержан германским танковым подразде-
лением, а по немецкой - полевой кухней.
Жиро содержался немцами в крепости Кенигштайн близ
Дрездена. 17 апреля 1942 года он совершил побег, спустившись
из окна своей камеры по сплетенной из простыней веревке. До-
стигнув нейтральной Швейцарии, Жиро перебрался оттуда в не-
оккупированную часть Франции, но, по требованию немцев, был
арестован полицией Виши и посажен под домашний арест. Аме-
риканская разведка связалась с ним и, за несколько дней до опе-
рации «Торч», он был тайно вывезен из Франции и доставлен на
подводной лодке в Гибралтар.
Вокруг бегства Жиро из плена существовало много разных
кривотолков. Некоторые считали, что бежать из крепости ему по-
могли спецслужбы Виши. Гудериан, напротив, утверждает, что ге-
нерал ни по какой веревке не спускался, а просто ушел, нарушив
данное им слово. О его полководческих способностях тоже суще-
ствуют различные мнения. Но, так или иначе, про Жиро точно из-
вестно следующее: он имел высшее (не считая Маршала Фран-
ции) воинское звание, был противником сепаратного перемирия,
сражался, попал в плен и, так или иначе, бежал из него.
-159-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Внешне Жиро выглядел куда эффектнее де Голля, облик ко-
торого, при всей разнице оценок, особо бравого впечатления не
производил. Жиро был высокий, щеголеватый, с безукоризнен-
ной выправкой и стремительной походкой.
В биографии Жиро было, пожалуй, лишь одно пятно: во время
пребывания в зоне Виши он успел принести формальную клятву
верности Петену (хотя уже через несколько дней выразил готов-
ность сотрудничать с американцами) - деголлевская пропаганда
в «работе» по Жиро сделала эту тему едва ли не главной.
Жиро не был бойцом в политическом смысле слова, но для
победы над общим врагом политический боец был и не нужен.
Главной целью в войне Жиро, как и союзники, считал победу -
этим он принципиально отличался от де Голля. Для Жиро быть па-
триотом являлось чем-то само собой разумеющимся; бесконеч-
ная тема «величия Франции», в том виде, в каком ее оседлал де
Голль, не была ему близка. Жиро и в своих мемуарах, вышедших
в 1949 году, когда о французском величии не говорил только ле-
нивый, бесхитростно писал: «Для меня было важно одно: вести
войну как можно энергичнее, освободить Францию как можно
быстрее. Лозунг «Одна цель - победа» резюмировал всю мою
деятельность».
Такая биография делала борьбу с Жиро задачей чрезвычай-
но непростой. Несмотря на клятву Петену, вишистом он не был;
а именно карта беспощадной борьбы с вишизмом была в тот мо-
мент для голлистов основной.
Вскоре после отъезда де Голля из Северной Африки здесь на-
чалась активная «девишизация»: вишистские законы отменялись,
чиновники, работавшие при коллаборационистах, отправлялись
в отставку. Но деголлевская пропаганда продолжала твердить о
вишизме Жиро.
Жиро, как уже говорилось, поддерживали американцы; про
Британию же можно сказать, что она сохраняла нейтралитет. При
таком раскладе шансов на победу уде Голля было немного, даже
при всей его энергии и неукротимой жажде власти. Чтобы побе-
дить, одного нейтралитета Черчилля было недостаточно; де Голль
-160-
Глава IV. ВОЙНА
нуждался в дополнительных союзниках. И здесь «Великий фран-
цуз» действует по накатанной схеме: Сталин - вот кто может помочь
решить его судьбу. Собственно, ничего нового здесь для генерала
нет- он, как мы помним, с самого вступления СССР в войну пытает-
ся выйти на связь с Москвой, жалуется ей на лукавых англосаксов и,
в какой-то момент, получает ее осторожную благосклонность.
В Москве уже давно следят за «Коннетаблем» и отлично по-
нимают, что этот человек будет скандалить с союзниками столь-
ко, сколько нужно - никакого понимания единства демократиче-
ских стран в диалоге с СССР у него не было и нет. Необходимо
только поддерживать его претензии на власть и не забывать про
французское величие. С претензиями на власть нужно было быть,
впрочем, аккуратнее: в Москве не исключали захвата власти во
Франции после войны, при благоприятных обстоятельствах, ком-
мунистами. Но поменять все можно будет и позже. Пока же фран-
цузские коммунисты либо писали ценные инструкции и циркуля-
ры о борьбе с врагом в Москве, либо находились в подполье; де
Голль же представлял хоть какую-то, но власть.
В поединке между Жиро и де Голлем Москва уже сделала став-
ку на последнего. Строго говоря, ей и выбирать-то не приходилось:
Жиро был ставленником американцев, и де Голль был предпочти-
тельнее уже в силу этого, внося в стан западных союзников «цвету-
щую сложность». Но пока СССР не имел возможности вмешаться в
ситуацию в далеком Алжире и поэтому хранил молчание.
«Коннетабль» прилагает все усилия, чтобы все-таки встретить-
ся со Сталиным. 1 апреля он снова просит Богомолова о своем
приезде в СССР.
Был, теоретически, еще один союзник, к помощи которого мог
прибегнуть вождь «Сражающейся Франции» - само французское
сопротивление.
Сопротивление во время Второй мировой войны представля-
ет собой существенную часть духовного наследия современного
французского общества. Прах Жана Мулена покоится в Пантеоне,
-161 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
мавзолее великих французов; именами героев Сопротивления
названы площади и улицы в больших и малых городах. О фран-
цузском Сопротивлении написана целая гора литературы1. За ис-
текшие после войны годы проведены сотни региональных, нацио-
нальных и международных конференций. По известности и мас-
штабу освещения в современной Европе с французским может
конкурировать разве что итальянское Сопротивление.
Притом что основная идея - величие и масштабность фран-
цузского Сопротивления - была всем понятна и общепризнана,
его послевоенная канонизация не обошлась без некоторых при-
мечательных эксцессов.
Вскоре после войны специально уполномоченные государ-
ственные органы попытались составить более-менее полный
перечень акций Сопротивления. Но сделать это оказалось весьма
непросто: списки диверсий и террористических актов, представ-
ленных разными организациями, очень часто не подтверждались
никакими посторонними свидетельствами. Проблемы, впрочем,
возникали даже по установленным эпизодам: на некоторые из
них претендовало сразу несколько организаций. А спустя какое-то
время развернулась дискуссия - считать ли актами сопротивления
коммунистическую пропаганду.
Одно время к участникам Сопротивления всерьез предлага-
лось причислить тех, кто ограничивался «слушанием радио союз-
ников, поддерживал свои и чужие надежды и сжимал кулаки в
кармане, проходя мимо немецкого солдата». С годами французы
вроде бы согласились с тем, что участие в Сопротивлении - это
все-таки какие-то действия. На Первой международной конфе-
ренции по истории Сопротивления (проходили в Европе и такие)
в 1958 году основной докладчик профессор А. Мишель предложил
считать актами Сопротивления все формы борьбы с оккупантами.
Впрочем, он тут же выделил в особый вид «официальное Сопро-
тивление» - это когда вишисты вступали по каким-то вопросам
1 Термин «сопротивление» употребляется в литературе как с малой, так и с про-
писной буквы. Прописная буква употребляется, как правило, тогда, когда речь идет
не вообще о сопротивлении, а о конкретных оргструктурах, либо их частях. Мы, в
зависимости от контекста, используем здесь оба варианта написания.
-162-
Глава IV. ВОЙНА
в конфликты с оккупационными властями, посетовав, правда, что
«такого рода активность выходит за рамки европейского Сопротив-
ления». Три года спустя на Второй конференции тот же профессор
Мишель заявил, что все-таки к Сопротивлению относится «любая
деятельность, какова бы ни была ее форма и мотивы, направлен-
ная против нацистских оккупантов в оккупированной стране».
К осени 1940 и на юге, в зоне, контролируемой Виши, и на
оккупированном севере возникли первые группы Резистанс. Это
были крошечные, от нескольких человек до нескольких десятков,
сообщества единомышленников.
Возможности выражать какой-либо протест на юге и на окку-
пированном севере Франции были разные. Жизнь в неоккупиро-
ванной зоне несколько отличалась, конечно, от довоенной, но не
так уж радикально. Здесь была возможность расклеивать само-
дельные листовки и проводить небольшие демонстрации - это
было абсолютно неопасно.
На севере все было хуже. Здесь был реальный риск: за попыт-
ку сопротивления здесь могли арестовать, отправить в Германию
и даже убить. Сопротивление оккупантам заключалось здесь глав-
ным образом в том, чтобы чинить им всяческие неудобства.
«Пассажиры метро, - вспоминала писательница и герой
Сопротивления Люси Обрак, - умышленно направляли нем-
цев на станции, расположенные на огромном расстоянии
от места, куда те ехали; кондукторы автобусов пропускали
остановки, на которых немцы собирались выходить. В мага-
зинах немцев встречали самой грубой лестью, а потом ста-
рались им продать самые худшие, залежавшиеся товары...».
Такие демарши, разумеется, не приносили немцам особого
вреда; часто они, наверное, и не понимали, что это с ними таким
образом борются. Но и этим занимались немногие.
И на юге, и даже на севере выпускалось несколько подполь-
ных газет, которые, впрочем, совсем не были похожи на газеты
-163-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
в традиционном понимании - ни по тиражу, ни по форме. Так,
«Либерасьон-Нор» (на севере) печаталась на пишущей машин-
ке в семи экземплярах, а «Информационный бюллетень», изда-
вавшийся «Движением национального освобождения» в южной
зоне - в двенадцати экземплярах.
Общая численность всех групп Сопротивления не превышала
в первый год оккупации 250-350 человек по всей стране - и это на
сорок миллионов населения Франции.
Следует отметить, что и эти -лучшие из лучших-люди не толь-
ко не нападали в тот период на Петена, но и открыто выражали
ему свою поддержку: этот человек «спас» Францию от оккупации.
Главной мишенью всех без исключения групп инакомыслящих
был Лаваль, которого называли «гаулейтером Франции». Изгна-
ние Лаваля из правительства и его арест в декабре 1940 вызва-
ли бурный восторг подпольных изданий. Писали, что это еще раз
доказывает волю Петена к сопротивлению, тиражировали фанта-
стические слухи, что маршал угрожал Германии возобновлением
военных действий. Отношение к Петену стало по-настоящему ме-
няться только после оккупации южной зоны, когда он превратил-
ся уже в формальную марионетку рейха.
Первой массовой акцией французского Сопротивления счита-
ется 11 ноября 1940 года. В этот день студенты и лицеисты про-
вели в Париже демонстрацию на Елисейских полях, посвященную
годовщине подписания перемирия 1918 года.
Не успев еще завершиться, акция эта обросла невероятным
количеством всякого рода легенд и мифов, имеющих, зачастую,
хождение и по сей день.
Обыкновенно в годовщину подписания перемирия у могилы
Неизвестного солдата под Триумфальной аркой собирались де-
монстрации различных общественных организаций и возлагали
венки (французы порой подшучивали над этим обычаем и остри-
ли, что матери «Неизвестного» назначена пенсия). Вот и теперь
какое-то количество студентов и лицеистов отправилось к мемо-
риалу. Французская полиция не смогла остановить манифестацию
-164-
Глава IV. ВОЙНА
Петен и Лаваль
(впрочем, она, по-
видимому, не слиш-
ком и старалась).
Тогда на помощь
полиции пришли
солдаты немецкого
гарнизона. Резуль-
тат столкновений:
от 100 до 200 задер-
жанных и несколько
раненых. Почти все
задержанные были
вскоре отпущены,
лишь несколько че-
ловек продержали под арестом около месяца.
Именно в таком ключе описывает произошедшее, например,
А.Н.Рубакин, русский врач на французской службе, работавший в
то время в Париже:
«Студенты дошли до Триумфальной арки. Полиция не
допустила их до могилы, и они повернули обратно, затя-
нув «Марсельезу». Французские полицейские пытались уго-
ворить студентов разойтись по домам, но напрасно. Тогда
вмешались оккупанты. На студентов набросились немецкие
солдаты и по команде офицеров стали их разгонять, изби-
вая прикладами винтовок. Нескольких студентов арестова-
ли и увезли куда-то на грузовиках».
Все, казалось бы, ясно. Но все произошедшее немедленно об-
росло всякого рода невероятными слухами. Подпольная пресса,
пишет Ален Моншаблон в вышедшей к 70-летнему юбилею тех
событий статье «Манифестация в свете архивов», сразу же стала
говорить о многих погибших и депортированных. Новый ректор па-
рижского университета, назначенный вместо уволенного старого,
попросил полицию опровергнуть цифру в триста расстрелянных.
-165-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
После войны слухи о зверском разгоне манифестации и по-
следующих затем казнях и депортациях получили новый толчок.
В ноябре 1945 года, выступая на памятной церемонии, ректор уни-
верситета Постав Русси, восстановленный теперь в должности, за-
явил, что кровь студентов была принесена в жертву не напрасно.
Рассказы о многих и многих жертвах 11 ноября стали во Франции
общим местом. И это в годы, когда, казалось бы, были живы десят-
ки, если не сотни тысяч потенциальных свидетелей тех событий.
Легенды про 11 ноября всячески распространялись в левой и
голлистской мемуаристике. В качестве примера можно привести
курьезные воспоминания члена ФКП Альбера Узульяса («полков-
ника Андре»). «Немецкие солдаты, - пишет он в автобиографи-
ческой книге «Сыновья ночи», - преследовали демонстрантов,
бросали гранаты, вели огонь из ручных пулеметов. Лилась кровь,
число арестованных росло...». Затем Узульяс, остановившись, за-
дает риторический, казалось бы, вопрос: «Имелись ли убитые?».
Его собственный ответ выглядит весьма странным: «Коммуни-
стический союз студентов и лицеистов в одной из своих листовок
писал, что было убито пять человек, а Лондонское радио пере-
дало, что число убитых составило одиннадцать человек». Удиви-
тельно: если немцы вели огонь по безоружной и плотной толпе
из пулеметов и бросали в нее ручные гранаты, то как могло по-
лучиться, что погибло всего пять или десять человек? Но оказыва-
ется, и эти данные не соответствуют действительности. Приведен-
ные цифры, продолжает «полковник Андре», «по меньшей мере
завышены. Начиная с 1940 года никакие организации, семьи,
учреждения не сообщили имен жертв».
Сегодня в Париже на углу бульвара Распай и улицы Шерш-
Миди можно увидеть посвященную тем событиям мемориаль-
ную табличку, где написано, что 11 ноября было арестовано около
сотни человек и несколько ранено. Про убитых там не сказано ни
слова. Тем не менее, в публицистике до сих пор нередко встреча-
ются упоминания про «расстрел 11 ноября на Елисейских полях».
Схожая ситуация и с численностью той манифестации. Наибо-
лее реальная и правдоподобная цифра участников-две с полови-
-166-
Глава IV. ВОЙНА
ной тысячи. Именно она, кстати, фигурирует на упомянутой выше
табличке. Но вскоре после войны число демонстрантов выросло
до пяти тысяч, а затем до десяти. Растет их число и поныне. Когда
в 2010 году отмечалась годовщина тех событий, Государственный
секретарь по вопросам обороны и ветеранов войны Юбер Фаль-
ко заявил: «Три тысячи, пять или двадцать тысяч школьников и
студентов положили в тот день цветы к могиле Неизвестного сол-
дата1». Вспоминается известная шутка про количество участников
штурма Зимнего в октябре 1917-го, которое с каждым годом неу-
клонно росло...
В любом случае, событие это было неординарным для окку-
пированной Франции. В некотором роде, мероприятие это вос-
принималось как продолжение старой, довоенной жизни. Никто,
кажется, не ожидал жесткой реакции германского командования.
Традиция ходить к Триумфальной арке 11 ноября на четыре года
прервалась. Больше в этот день на Елисейских полях до самого
освобождения никто не собирался.
Можно констатировать, что до 22 июня 1941 года никакого ре-
ального сопротивления во Франции, по сути, не было: ни в окку-
пированной части, ни, тем более, в вишистком секторе. Французы
в своей массе обрели наконец-то спокойствие. Война - страшная
война, приближения которой они так боялись - для Франции,
можно сказать, отгремела. Жертвы ее были невелики, ни в какое
сравнение с потерями в Первой мировой они не шли. В кампа-
нии 1939-40 года французские безвозвратные потери составили
115тысяч человек-меньше, чем за время франко-прусской войны.
Правда, миллион восемьсот тысяч французских военнослужащих
находились в лагерях для военнопленных; но содержались они в
достаточно сносных условиях - никакого отношения к Освенциму
1 Авторы различных воспоминаний при этом сходятся на том, что к могиле Неиз-
вестного солдата демонстрантов не допустили.
-167 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
или Бухе н ва ль-
ду эти лагеря
не имели1. Это
было неприят-
но, но вслед за
перемирием все
ждали мира -
тогда их должны
были отпустить.
А так ничто, по
сути, не мешало
среднему фран-
цузу спокойно
существовать. Да
и откуда могли вдруг взяться бескомпромиссные и брутальные
борцы с оккупантами, если до разгрома 1940 года французы не
собирались воевать?
Впрочем, от предвоенной ситуация отличалась очевидно.
Если и до войны средний француз не очень верил в возможность
победы над Германией, то теперь последние иллюзии у него ис-
Французские военнопленные
возвращаются домой
1 Французские пленные, как и англичане с американцами, получали регулярные
(от двух до четырех раз в месяц) продуктовые посылки Красного Креста со всем не-
обходимым, включая тушенку, шоколад, кофе, консервированную рыбу и т.д.; в не-
которых лагерях западные военнопленные могли позволить себе практически отка-
заться от лагерного пайка. Условия содержания подразумевали наличие отдельной
кровати с двумя одеялами, практически неограниченную возможность переписки с
родными, возможность гулять, в том числе, нередко, и за пределами лагеря. Типо-
вые бараки были оборудованы кухней, столовой, библиотекой, часовней, комнатой
отдыха, а также туалетом и отдельными душевыми. Французы, если они не содержа-
лись слишком далеко от Франции, имели, вдобавок, возможность лицезреть своих
любимых артистов, ездивших по лагерям с концертами, дабы скрасить унылые будни
своих соотечественников. Ездила с такими концертами, в частности, и Эдит Пиаф.
Кстати, в свое время советские кинозрители были шокированы фильмом Клода
Лелуша «Эдита и Марсель» о любви великой певицы и известного боксера. Но шок
был вызван отнюдь не тем, что во время их романа Марсель Сердан был, оказывает-
ся, женат. Один из героев фильма как раз содержится в лагере для военнопленных.
Он спит на постели с бельем, вечером, лежа в кровати, читает книгу или пишет
письма домой; над кроватью привинчена лампа с абажуром. Условия эти были, в
некотором роде, лучше тех, в которых жили советские солдаты срочной службы во
время выхода фильма (1983 год).
-168-
Глава IV. ВОИНА
чезли вовсе. Британцев загнали обратно на их острова, Соединен-
ные Штаты Америки не проявляли желания ввязываться в схватку,
а Советский Союз фактически выступал невоюющим союзником
рейха. Больше в мире не существовало никаких сил, способных
реально противостоять немецкой экспансии.
Французская коммунистическая партия, которая была прямо
ориентирована на Советский Союз и еще задолго до войны по-
лучала оттуда деньги, «колебалась», как несложно догадаться,
вместе с линией официальной Москвы. Если до 1939 года ц/\я нее
не было угрозы страшнее фашизма, то с подписанием советско-
германского договора о дружбе и границе Германия немедлен-
но перестала быть для ФКП «угрозой всему человечеству». Пар-
тия как завуалированный, по сути, агент врага, была 26 сентября
1939 года запрещена. Генсек ФКП Морис Торез, потеряв депу-
татский мандат, был мобилизован в армию, но дезертировал из
нее и бежал в СССР. Здесь же оказался и другой руководитель
партии - Андре Марти, снискавший известность своей исклю-
чительной жестокостью во время войны в Испании, где он был
комиссаром интербригады - причем не столько к врагу, сколько
к инакомыслящим-республиканцам; за бессудные массовые рас-
правы он получил кличку «Альбасетский мясник».
Оккупация Франции тоже не сделала коммунистов пламенны-
ми борцами за освобождение родины; их руководители занима-
ли примиренческую позицию по отношению к оккупантам, зато
резко и бескомпромиссно нападали на «англосаксонский капита-
лизм» и его прислужников-деголлевцев. Вскоре после оккупации
Парижа представители ФКП даже принесли официальную заявку
в немецкую комендатуру с просьбой о легальном издании своей
газеты «Юманите», но получили, правда, отказ.
22 июня 1941 года ситуация резко изменилась. Французские
коммунисты немедленно призвали к беспощадной борьбе с фа-
шистским агрессором, напавшим на первое в мире «государство
рабочих и крестьян». Первый террористический акт был произве-
ден 21 августа 1941 года на станции парижского метро «Барбес-
Рошешуар». Члены коммунистической подпольной группы
Пьер Жорж (впоследствии известный как «полковник Фабьен»)
-169-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
и Жильбер Брюстлейн застрелили немецкого офицера. Эту дату и
можно считать формальным началам французского Сопротивле-
ния. В ответ через два дня правительство Виши принимает закон
о борьбе «против коммунистической и анархической деятельно-
сти», датировав его задним числом 14-м августа. После того, как в
октябре коммунисты устраивают еще два покушения на немецких
офицеров в Нанте и Бордо, немцы расстреливают по 50 заложни-
ков в обоих городах; списки, по которым брали заложников, были
составлены в министерстве внутренних дел Виши.
Коммунисты начали разворачивать подпольную сеть. Впро-
чем, она у них, в каком-то виде, уже была: были структуриро-
ванные ячейки, была четкая иерархия, были неколеблющиеся,
преданные кадры. Как пишет сам де Голль, «в национальную
войну они включились отважно и умело». Дабы не действовать
исключительно под партийными знаменами и активнее привле-
кать новых сторонников, коммунисты создают полностью кон-
тролируемую ими организацию Сопротивления - Национальный
фронт («Фрон насиональ»). Создает ФКП и собственную боевую
организацию - «Франтирёр э партизан франсэ» (ФТПФ)1. К кон-
цу 1942 года коммунисты представляли собой внушительную, по
меркам французского подполья, силу. Имели они, кроме всего
прочего, и собственную разведслужбу («Служба - Б»).
Что касается некоммунистических групп, то к началу 1942 года
на территории Франции существовало несколько организаций
Сопротивления. На юге это были «Комба»2, «Либерасьон-Сюд»3,
«Фран-тирёр», «Либертэ»4. На севере-«Либерасьон Нор»5, и «Ор-
1 "Les Francs-Tireurs et Partisans français" (фр.), FTPF. Франтирёр - «вольный
стрелок», «партизан»; термин использовался в конце эпохи наполеоновских войн и
во время франко-прусской войны 1870-71.
2 "Combat" (фр.) - «Борьба»
3 "Libération - Sud" - «Освобождение - Юг»
4 "Liberté" - «Свобода»
5 "Libération - Nord" - «Освобождение - Север»
-170-
Глава IV. ВОИНА
ганизасьон сивиль э милитер» (ОСМ)1; позже к ним прибавились
«Сэ де ля Резистанс»2 и «Сэ де ля Либерасьон»3.
С самого начала возникла проблема проникновения в неком-
мунистические группы коммунистов, связываться с которыми, не-
смотря на их силу и активность, большинство желанием не горело.
Для подавляющего большинства французов 22 июня 1941 ни-
чего особенно не изменило. Хотя вступление в войну еще и США
в декабре 1941 заставило их, разумеется, задуматься относитель-
но неизбежности победы Германии. Но и в это время граждане
бывшей Третьей республики предпочитали вести спокойное су-
ществование.
«Пламенные бойцы Сопротивления, несгибаемые под-
польщики, романтичные юноши в беретах и шарфах, - пи-
шет И. Ландер в своей книге «Негласные войны», - в основном
существовали лишь в художественных произведениях дегол-
левской и позднейшей левой пропаганды. Средний француз
как в ''свободной зоне", так и в оккупированной части страны
предпочитал не ввязываться в сомнительные предприятия
и скорее сотрудничал с оккупационными или местными вла-
стями, в том числе их полицейскими и карательными органа-
ми, нежели помогал разведчикам или партизанам».
Многие тысячи французов оказывали сознательную помощь
немцам при выслеживании своих соотечественников. Кроме
обычной вишистской полиции, существовала так называемая ми-
лиция - французская разновидность штурмовиков, с той только
разницей, что они отправляли на смерть врагов не своей импе-
рии, а чужой. Были еще и особые полицейские подразделения по
борьбе с евреями, масонами и коммунистами.
Следует сказать, что целые социальные и политические страты
французского общества были вполне довольны режимом Виши.
1 "Organisation civile et militaire" - «Гражданская и военная организация»
2 "Ceux de la Résistance" - «Сторонники Сопротивления»
3 "Ceux de la Libération" - «Сторонники Освобождения»
-171 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
К нему в целом неплохо относились французские крестьяне; мно-
гие из них за время войны сумели скопить неплохие деньги.
Для классических французских правых режим Виши был во-
обще близок к идеальному. Он был авторитарен, но уважал право
собственности, проводил патерналистскую политику; ему, после
антиклерикализма Третьей республики, благоволила церковь.
Он имел, по сути, только один минус - не являлся вполне само-
стоятельным. Но это не была вина Петена.
Французы доносили друг на друга так, как мало кто в Евро-
пе. Французская элита тоже активно сотрудничала с оккупантами.
Состоятельные граждане почти не помогали французскому Со-
противлению.
Все это время Франция, в том числе и неоккупированная ее
зона, была полноценно встроена в экономическую структуру рей-
ха. Благодаря системе военных заказов, финансируемых за счет
оккупационных платежей, Германия извлекала ц/\я своих нужд до
3\4 французского сырья и от 50 до 100% готовой продукции.
Если не считать коммунистов, никаких партизанских отрядов
до 1943 года во Франции не было, а первые отряды были созданы
попавшими на территорию страны иностранцами.
Это после войны оказалось, что едва ли не каждый второй
во Франции - участник Сопротивления, или, как их здесь назы-
вали, «резистант». Куда ни плюнь, везде были они. «Резистанта-
ми» были почти все: деятели культуры и представители пожилой
богемы, правые, коммунисты и социалисты, пенсионеры и бака-
лейщики, адвокаты и нищие1. В отличие от таких стран, как СССР,
Югославия или Чехословакия, где за словами «партизан» или
«участник антифашистского подполья» стоял вполне реальный
смысл, во Франции, чтобы быть участником Сопротивления, во-
1 Все они гордо носили свои регалии и позже. Например, Нина Берберова в кни-
ге «Дело Кравченко» описывает суд над советским невозвращенцем В.А.Кравченко,
проходивший в 1949 году в Париже. Вызванные судом (по совершенно не связан-
ному с войной делу) свидетели, частью весьма пожилые люди - едва ли не сплошь
«резистанты», что они специально подчеркивают. Следует отметить, что книга Бер-
беровой совсем о другом, она просто подробно, почти стенографически, описывает
судебный процесс и выступающих на нем свидетелей.
-172-
Глава IV. ВОИНА
все не нужно было убивать немцев или, рискуя жизнью, подсчи-
тывать танки на проходящих эшелонах. Кто-то, как уже упомина-
лось, слушал иностранное радио или «сжимал кулаки» при виде
проходящих мимо немцев. Жан-Поль Сартр был «резистантом»,
так как, спокойно живя в оккупированном Париже, «сотрудничал
в патриотической печати» движения Сопротивления. Луи Арагон
тоже что-то печатал, в том числе и в легальных изданиях, и в лю-
бой его биографии есть гордые строки об участии в Сопротивле-
нии. Те, кто не умел писать стихов и прозы, просто собирались где-
то и обсуждали текущую ситуацию.
После войны во Франции долго не затихал весьма показатель-
ный спор, кто первый поднял «знамя борьбы». На это претендо-
вало сразу несколько группировок Сопротивления. Но выяснить
истину оказалось весьма проблематично, ибо следы деятельно-
сти подпольных групп (даже при условии, что их члены говорили
правду) были почти незаметны; возникали большие проблемы с
поисками свидетелей, которым осенью 1940 или весной 1941 года
посчастливилось прочитать листовку или надпись на стене.
Для того чтобы во французах начала тлеть воля к сопротив-
лению, союзники должны были нанести Германии такие удары,
после которых стало ясно, что войну она не выиграет. В ноябре
1942 успешно завершилась операция «Торч», тогда же британски-
ми войсками была одержана победа при Эль-Аламейне. В январе
1943 величайшей катастрофой ß/уя вермахта закончилась Сталин-
градское сражение.
До конца 1942 года в Сопротивлении принимали участие люди,
главным мотивом которых были их идеалы, а отнюдь не какая-
то насущная необходимость. Непосредственным же поводом
для возрождения национальной гордости французов послужили
два события. Это оккупация всей Франции нацистами в ноябре
1942 года, а также начало принудительной отправки французов
на работу в Германию.
Летом 1942 года началась кампания по «замене пленных».
Немцы брали на себя обязательство начать отпускать пленных
-173-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
1940 года, а французская молодежь должна была добровольно
ехать на работу на объектах германской промышленности, как бы
вместо них. Это свое решение германские власти представляли
как уступку французам, но последние отнюдь не обрадовались
такому «подарку». Идея добровольной замены пленных солдат
1940 года, по сути, провалилась: средний француз, может, и жа-
лел военнопленных, но отправляться вместо них на работу в Гер-
манию был категорически не готов.
4 сентября 1942 года появился закон Виши о трудовой повин-
ности - теперь уже об обязательной. Мужчины 18-50 лет и неза-
мужние женщины 21-35 лет могли привлекаться «к исполнению
любых работ, которые правительство сочтет полезными для выс-
ших интересов нации».
На заводах Франции начали работать «отборочные комис-
сии»; на улицах устраивались облавы, продовольственные кар-
точки можно было получить только при наличии удостоверения
с места работы. Немцы начали привлекать и молодых крестьян,
что явилось особенно тяжелой ошибкой: французские крестьяне
до той поры вообще почти не создавали им хлопот. Сотни тысяч
людей были отправлены в Германию, а сотни тысяч использова-
лись на строительстве германских оборонительных сооружений
на территории самой Франции - к лету 1944 года на этих работах
трудилось 735 тысяч французов.
Злополучное постановление о принудительном труде зажгло
патриотизм в сердцах многих тысяч французов. Оно привело к ро-
сту недовольства даже среди лояльных кругов общества и бегству
в горы и леса молодежи. Антифашистское подполье стало активно
набирать обороты. Стали усиливаться и увеличивать численность
возникшие в 1940-41 годах группы Сопротивления.
Впрочем, вряд ли стоит преувеличивать общее количество
участников Сопротивления в любой из периодов. «Нельзя отри-
цать истину, - пишет Александр Верт, - что, несмотря на много-
численность организаций в оккупированной и неоккупированнои
зонах, число активных участников Сопротивления было незначи-
тельно даже в 1942-43 годах, а еще раньше - совсем ничтожно».
-174-
Глава IV. ВОЙНА
Весьма часто в летописях сопротивления фигурируют одни и те
же люди под разными именами. По некоторым данным, даже в
конце 1942 года численность основных служб самой, пожалуй,
известной некоммунистической группы французского Сопротив-
ления - «Комба», не превышала 150 человек. По оценке самого
де Голля, скорее преувеличенной, нежели заниженной, в начале
1943 года общая численность некоммунистических организаций
Сопротивления составляла около 70 тысяч человек, увеличившись
в два раза по сравнению с осенью 1942. С1943 года начинают воз-
никать партизанские отряды, но и в этот период группы Сопротив-
ления занимались в первую очередь разведывательной и, в какой-
то степени, пропагандистской деятельностью. Но 99 с лишним про-
центов французов все еще, однако, не были готовы и на это.
Если говорить о партизанских отрядах до осени 1943 года, то
очень значительную их часть, если не большинство, составляли
иностранцы: поляки, югославы, бельгийцы, голландцы, немцы-
антифашисты, находившиеся во Франции еще с довоенных вре-
мен, с какого-то момента - бежавшие русские военнопленные.
Особо следует отметить роль испанцев, эвакуировавшихся после
падения Республики. Это были самые разные люди: анархисты,
коммунисты, троцкисты, левые республиканцы, баскские нацио-
налисты; но почти все они имели боевой опыт и, что еще более
важно, боевой дух.
Именно иммигранты убили в сентябре 1943 года штандар-
тенфюрера СС Юлиуса Риттера, отвечавшего за принудительный
набор рабочих на немецкие заводы. Ими же была предпринята
попытка покушения на военного коменданта Парижа генерал-
лейтенанта Эрнста фон Шаумберга1.
В 1943 году власти Виши провели серию показательных про-
цессов, призванных продемонстрировать, что все Сопротивле-
ние - это иммигранты, коммунисты и евреи. Параллельно про-
водилась соответствующая пропагандистская кампания. Самый
известный и, пожалуй, самый массовый ее продукт-так называе-
1 Ряд авторов ошибочно указывают, что генерал фон Шаумберг был в результате
покушения убит. На самом деле подпольщики убили по ошибке другого человека.
-175-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
мый «Красный плакат». На плакате, напечатанном тиражом более
15000 экземпляров, были размещены, на фоне взорванных поез-
дов и человеческих трупов, фотографии десяти членов подполь-
ной группы Мисака Манушяна. Каждая была снабжена шаблон-
ной подписью типа: «Елек - венгерский еврей, 5 подрывов поез-
дов», «Альфонсо- красный испанец, 2 террористические атаки»,
«Манушян - армянин, руководитель банды, 56 террористических
атак, 150 убитых, 600 раненых...». Вишистские пропагандисты хо-
тели, таким образом, продемонстрировать, что настоящие фран-
цузы практически не имеют отношения к вооруженному сопро-
тивлению. При всех, однако, передержках агитационного жанра,
эта мысль отнюдь не являлась от начала до конца лживой. Во
всяком случае, иностранцы занимали совершенно непропорцио-
нальное место во французском сопротивлении того периода.
* * *
То, что с внутренним Сопротивлением во Франции неплохо бы
установить контакт, де Голль, разумеется, понимал давно. Первые
его попытки связаться с Резистанс относятся к июлю 1941, но они
не кончились ничем. В октябре того же года эмиссарам де Голля
удается встретиться с руководителями «Либерте», но проблема,
как нетрудно догадаться, заключалась в том, что главной повест-
кой встречи с кем бы то ни было на территории Франции было
подчинение де Голлю - иначе контакты смысла не имели. Руко-
водство же организации не проявило никакого желания выпол-
нять указания ФНК.
В ноябре «Коннетабль» отправляет во Францию нового эмис-
сара - И. Моранда, который был сброшен с парашютом в районе
Тулузы. Он установил связь с деятелями Социалистической партии
и даже вошел впоследствии в руководство «Либерасьон-Сюд», но
подчиняться де Голлю руководители подпольных групп также от-
казались.
Поистине золотой находкой де Голля стал Жан Мулен; до него
в flßne подчинения внутреннего Сопротивления деголлевскому
ФНК никто, по общему признанию, не смог сделать и шага.
-176-
Глава IV. ВОИНА
Бывший префект департамента Эр и Луар, Мулен в сентябре
1941 года пробрался к де Голлю в Лондон якобы от трех групп юга;
реально таких полномочий он не имел. Но, так или иначе, Мулен
был, пожалуй, первый крупный деятель Третьей республики, при-
бывший из оккупированной Франции, причем не с желанием при-
строиться в аппарат «Свободной Франции» на Карлтон-Гарденс, а
с намерением сражаться. Позже к де Голлю в Лондон приезжали
политические деятели Третьей республики (В. Ориоль, А. Лё Тро-
кёр, Ф. Гуэн, А. Кей, Л. Морен и другие), но все они имели два
принципиальных недостатка: во-первых, были связаны с ненавист-
ной де Голлю «властью партий», а во-вторых, практически никто из
них не собирался возвращаться обратно, все они планировали про-
должить борьбу за свободу Франции в Лондоне или Алжире1.
Генерал принимает решение назначить Мулена своим полно-
мочным представителем в неоккупированной зоне. В ночь на 1 ян-
варя 1942 года Мулен, с мандатом от главы ФНК и полумиллионом
франков, в сопровождении радиста и связного, прыгает с британ-
ского самолета в южной Франции, недалеко от города Монпелье.
Выйдя на связь с подпольем южной зоны, Мулен принима-
ется за решение, казалось бы, неподъемной двуединой задачи.
Ему предстоит, во-первых, объединить группы Сопротивления и,
во-вторых, сразу же подчинить их де Голлю. Мулен, сам человек
неординарный, располагает, в отличие от предшественников, се-
рьезными ресурсами. Он создает специальную службу - Службу
воздушных и морских операций (СОАМ или СОА). Она занимается
получением и распределением всех грузов, прибывавших из Лон-
дона в южную зону. Офицеры СОА, подчинявшиеся лично Мулену
и больше никому, были прикомандированы к «Либерасьон-Сюд»,
«Комба» и «Фран-тирер» и принимали от них заявки на оружие,
деньги и снаряжение. Кроме того, СОА имела монопольное право
пользоваться радиостанциями; связаться с Лондоном, или кем бы
1 В качестве некоего курьеза здесь еще можно привести персонаж фильма
Майкла Кёртиса «Касабланка» (США, 1942). Он, крупная фигура Сопротивления,
попав в том же 1942 году в находившееся под контролем Виши Марокко, объясняет
главному герою (одна из лучших ролей Хемфри Богарта), насколько необходимо ему
вместе с женой отбыть... в США, дабы эффективнее бороться с фашизмом.
-177-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
то ни было еще, через ее голову было невозможно. Мулен, таким
образом, фактически единолично распоряжался всеми ресурсами.
К концу 1942 года Мулен добился того, что три крупнейшие
организации юга: «Комба», «Фран-тирер» и «Либерасьон-Сюд»
слились в единую структуру - «Объединенное движение Сопро-
тивления» (МЮР). Во главе ее стоял Руководящий комитет под
председательством все того же Мулена. Этому же комитету под-
чинялась и создаваемая «Тайная армия» (АС), куда вошли боевые
подразделения всех трех организаций. Командующим «Тайной ар-
мией» был назначен шестидесятитрехлетний дивизионный гене-
рал Шарль Делестрен, не имевший отношения к Сопротивлению и
ничего не подозревавший о своем назначении, но принявший его.
На севере столь впечатляющих успехов добиться не удалось
(с полной оккупацией Франции немцами деление на северную
и южную зоны стало весьма условным, но, тем не менее, сохрани-
лось). Здесь Мулен сумел добиться, и то только весной 1943 года,
решения о присоединении военизированных групп к «Тайной
армии». Но слияния организаций Сопротивления на севере не
произошло и ОСМ, «Либерасьон-Нор», «Сэ де ля Резистанс» и
«Сэ де ля Либерасьон», а также коммунистический Националь-
ный фронт проводили встречи под названием Координационного
комитета северной зоны.
Многое было сделано, но де Голлю
нужно было сообщить Жиро и, самое
главное, союзникам, о том, что он кон-
тролирует внутреннее Сопротивление
полностью. «Коннетабль» и его окру-
жение не оставляли попыток создать
некий пусть аморфный, но единый ор-
ган, который включал бы представите-
лей всех организаций и который мог бы
стать серьезным аргументом в борьбе
де Голля за власть. Мысль создать не
то чтобы штаб, но своего рода «парла-
мент Сопротивления», появилась еще
Жан Мулен
-178-
Глава IV. ВОЙНА
Шарль Делестрен
в предыдущем году. И вот 21 февраля
1943 года де Голль направляет Мулену
инструкцию по созданию Национально-
го Совета Сопротивления. В ней, в числе
прочего, говорится:
«...3. В самом ближайшем вре-
мени должен быть создан Совет
Сопротивления, единый для всей
территории метрополии, под
председательством Жана Мулена,
представителя генерала де Голля.
4. В Совете Сопротивления
должны быть представлены организации Сопротивления,
политические организации и рабочие профсоюзы, участвую-
щие в сопротивлении врагу. Объединение должно быть про-
изведено на основе следующих принципов:
против немцев, их союзников и пособников, всеми спосо-
бами, и особенно с оружием в руках;
против всех диктатур, особенно против диктатуры
Виши, какой бы облик она ни приняла;
за свободу;
вместе с де Голлем в бой, который он ведет за освобож-
дение территории и за восстановление прав французского
народа».
В последней фразе и заключался, по-видимому, весь смысл со-
ставленной «Коннетаблем», со всей присущей ему скромностью,
инструкции. Разумеется, объединяющиеся участники французско-
го сопротивления и так собирались сражаться против немцев и их
союзников, против кого же еще? Режим Виши после оккупации
южной зоны превратился в простую марионетку Берлина, и это
тоже меньше всего стоило доказывать немногочисленным бой-
цам сопротивления. Важным же здесь было то, что сражаться за
свободу Франции иначе, как вместе с де Голлем, было никак не-
-179-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
возможно - инструкция этого попросту не предусматривала. Кро-
ме того, не предусматривалось и никакого другого председателя
будущего органа, кроме Мулена.
В течение марта и апреля 1943 года Жан Мулен ведет лихора-
дочную деятельность по окончательному выстраиванию француз-
ского Сопротивления под де Голля. Было это, разумеется, весьма
непросто.
Действительно: как удалось Жану Мулену создать за короткий
срок единый орган Сопротивления, от правых до социалистов, а
затем и до коммунистов? Или лучше зададим другой вопрос: для
чего это было нужно французским группам Сопротивления? Поче-
му их лидеры пошли на создание Национального Совета во главе
с де Голлем, фактически делегировав ему часть своих полномо-
чий - настоящих и, что более важно, будущих?
С точки зрения приближения конца оккупации создание Со-
вета никакой роли, разумеется, не играло; вряд ли кто-то всерьез
полагал, что французское Сопротивление сможет самостоятельно
освободить страну, а для помощи союзникам вовсе не обязатель-
но было иметь централизованную структуру. После образования
Совета основные боевые группировки продолжали действовать
автономно; это, кроме всего прочего, диктовалось и понятными
соображениями конспирации. Совет не был военным органом, он
был органом политическим. Но и как политический орган он имел
функции декларативные, ибо, при таком наборе участников, он
не мог стать основой хоть какой-нибудь политической коалиции;
все основные составляющие его структуры после победы плани-
ровали идти по собственной повестке. Единственное, что он мог-
это заявить о силе французского сопротивления: в этом были за-
интересованы все. Тем более, было куда торопиться: считалось,
что высадка союзников во Франции произойдет весьма скоро, и
тогда, если французы не сумеют создать никакого органа власти,
союзники вообще не станут с ними считаться; эту уверенность
всячески поддерживали в лидерах сопротивления Мулен и его
люди. А раз так, то лучше делегировать часть власти сейчас, чем
потерять ее полностью.
-180-
Глава IV. ВОЙНА
Никто из представителей находившихся во Франции групп
не мог претендовать на лидерство в коалиции. Де Голль же был
относительно приемлемой фигурой: он был уже достаточно из-
вестен, и его имя не было связано ни с одной из партий. Кроме
того, «Сражающаяся Франция» сумела организовать переброску
внутрь страны части тех ресурсов, которые получала от англичан.
Что касается делегирования власти, то эту власть не стоило бы
преувеличивать: французское Сопротивление было все-таки еще
слабым, а при возникших новых обстоятельствах всегда можно
было, в принципе, заявить о выходе из Совета.
Конечно, вкусившие власти независимые «полевые коман-
диры» совершенно не стремились обзаводиться каким-либо на-
чальством, поскольку понимали, что оно неизбежно будет не
только снабжать их, но и ставить задания и диктовать стратегию
и тактику действий. Разумеется, многих раздражал и лично де
Голль; было бы странно, если бы это было не так. Кто-то знал его
до войны; кто-то не знал, но был наслышан о его особенностях. Да
и вообще, из истории хорошо известно, что люди, сражающиеся
внутри страны и рискующие жизнью, редко бывают в восторге от
желания эмигрантов подчинить их себе.
Кроме того, многих отпугивала деголлевская спецслужба БСРА,
сфера интересов которой сдвинулась теперь в сторону осущест-
вления контроля за движением Сопротивления. Говорили, что
ее методы допросов ничем не отличаются от гестаповских, и это
сильно дискредитировало БСРА в глазах как французов, так и ино-
странцев. Служба безопасности «Сражающейся Франции» уже к
концу 1942 года располагала картотекой на 100 тысяч враждеб-
ных, безразличных и дружественных к движению де Голля лиц.
Получалось, «Великий француз» еще не пришел к власти, но не-
что похожее на политическую полицию уже было создано.
Все это было так, но ревность лидеров групп французского Со-
противления друг к другу была еще сильнее. Никакого признан-
ного лидера среди этих разных людей, от коммунистов до монар-
хистов, не существовало.
-181 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Что касается другого претендента «со стороны», Жиро, то, не
будучи фигурой политической, он никакой работы по своей «рас-
крутке» во Франции не вел.
Несмотря на формальную коллегиальность будущего руково-
дящего органа, лидеры групп Сопротивления, даже и не знако-
мясь с февральской инструкцией вождя «свободных французов»
Мулену, не могли не понимать, что им изначально предлагается
вполне авторитарная конструкция. Никакого подобия выборов, на
которых де Голль был бы пусть и основным, но не единственным
претендентом на место лидера, в Совете Сопротивления не пред-
полагалось. Мулен изначально формировал этот орган исключи-
тельно под де Голля; никакие группировки, не признавшие его
вождем, туда попросту не допускались. Руководящее положение
самого Мулена тоже оставалось за рамками дискуссии. Заранее
было известно, что он, оставаясь председателем Руководящего
комитета МЮР, должен стать председателем Национального Со-
вета Сопротивления.
Понимая все это, руководители Сопротивления все же пошли
на объединение: они зависели от голлистов в поставках военных
грузов и, кроме того, надеялись, что генерал, возглавив движе-
ние, будет с ними считаться.
Отдельно пришлось выяснять отношения с коммунистами,
установление контактов с которыми было прямо завязано на от-
ношения с Москвой.
Еще в июле 1941, сразу после нападения Германии на СССР, ге-
неральный секретарь Исполкома Коминтерна Георгий Димитров
задумал отправить к де Голлю в Лондон Тореза, Марти и Гюйо
(Раймонда). Он пишет письмо Молотову и Берии:
«Просим Вас также через английскую миссию урегулиро-
вать вопрос о поездке в Англию для того, чтобы оттуда пе-
ребраться во Францию, Тореза, Марти и Раймонда. Они рас-
считывают, что, войдя в контакт с де Голлем, им удастся
создать в колониях крупный военный корпус, а внутри Фран-
-182-
Глава IV. ВОЙНА
ции вызвать большое движение против правительства Пе-
тена иДарлана вплоть до гражданской войны».
Неудивительно, что де Голль, вместе, впрочем, с англичанами,
отказался от такого подарка. Несложный анализ подсказывал ему,
что ни в какую Францию дезертировавший полтора года назад из
армии Торез не поедет, а останется, со всеми вытекающими по-
следствиями, сидеть у него под боком в Лондоне.
С осени 1942 года де Голль сам настойчиво пытается выйти с
компартией на связь и даже просит прислать к нему в Лондон по-
стоянного представителя (мы помним, что ровно в это время он
так же настойчиво пугал Черчилля коммунистами и Сталиным).
Но Жак Дюкло, высший руководитель ФКП среди оставшихся во
Франции, не получил «добро» из Москвы: руководство Комин-
терна и стоящий за ним Сталин просто проигнорировали его за-
прос, а без одобрения из Москвы Дюкло от контактов с генералом
воздержался. Но после высадки союзников в Северной Африке в
Москве решили, что де Голля неплохо бы «усилить», и разрешили
Дюкло направить в Лондон своего представителя; им стал член
ЦК ФКП Фернан Гренье.
К слову, история вывоза Гренье в Лондон, изложенная им в
послевоенных мемуарах, весьма примечательна. Гренье, живший
в Париже на нелегальном положении, в начале января 1943 года
встретился с эмиссаром де Голля и видным сотрудником БСРА
Жильбером Рено, известным под именем «полковник Реми1».
Высокопоставленный эмиссар назначил Гренье встречу на Мон-
парнасском вокзале через неделю, дав указание ни в коем случае
не брать с собой никаких вещей. Представитель ФКП, ведший до
этого полуголодное существование и покачивающийся от слабо-
сти, отнесся к инструкции весьма скрупулезно. Каково же было
удивление Гренье, когда он увидел на вокзале щеголевато одетого
«полковника» с грудой чемоданов, которые за ним несли какие-то
1 «Полковник Реми» (1904-1984) до войны к армии отношения не имел: работал в
банке, участвовал в кинематографических проектах. После войны стал видным гол-
листом, однако поссорился с де Голлем в 1950 году. Известность получил благодаря
многочисленным книгам и киносценариям о своей работе в подполье.
-183-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
люди. А большой пакет полутораметровой высоты никак не хоте-
ли грузить в вагон. «Горшок с азалией для мадам де Голль» - удо-
влетворил интерес коммуниста «полковник Реми». Прибыв в го-
родок в Бретани, попутчики отправились в ресторан. Здесь Реми
за завтрак на две персоны заплатил такую сумму, на которую Гре-
нье вместе с женой жил бы месяц. Затем автобусом отправились
на побережье. После некоторых приключений представитель
ФКП вместе со своим опекуном были перегружены в море с ры-
боловецкого катера на британское судно. Все вещи «полковника
Реми» и, главное, огромный горшок с цветком везде аккуратно
грузили вместе с ними. Через какое-то время Гренье предстал пе-
ред генералом де Голлем.
Правда, хитрые коммунисты, не желая класть все яйца в одну
корзину, послали такого же полномочного представителя и к
Жиро в Алжир. Не торопясь присоединяться к будущему Нацио-
нальному Совету Сопротивления (НСС), руководство ФКП высту-
пало с пространными рассуждениями о том, что любое объедине-
ние должно способствовать усилению борьбы против оккупантов,
немало раздражая «Великого француза» и его окружение.
Следует уточнить, что, с точки зрения возможности влиять
на коммунистов, Мулен был на редкость удачной кандидатурой,
а, если выбирать из высокопоставленных чиновников Третьей ре-
спублики, то и вообще почти уникальной. В свое время у него уста-
новились прочные связи с коммунистами: его даже подозревали
в работе на советскую разведку и в причастности к поставкам со-
ветского оружия в Испанию во время гражданской войны. Впро-
чем, окончательное решение, очевидно, принималось в Москве.
Это здесь решили, что ФКП есть смысл войти в Национальный Со-
вет Сопротивления. Наверное, рассудили, что так будет хуже аме-
риканцам, а выйти из Совета никогда не поздно.
Конечно, коммунисты были не прочь захватить власть после
освобождения. ФКП, со всех точек зрения, было удобнее иметь
собственное, не зависящее от «Сражающейся Франции» комму-
нистическое движение Сопротивления, что позволило бы ей стать
совершенно отдельной освободительной силой. Но Советский
-184-
Глава IV. ВОЙНА
Союз не имел возможности снабжать боевые группы на проти-
воположном конце Европы, поэтому французские коммунисты
волей-неволей зависели от англичан и от распределявшего их ре-
сурсы Мулена. В какой-то момент, когда переговоры зашли в ту-
пик, Мулен прекратил поставки их отрядам оружия, боеприпасов,
взрывчатки и медикаментов, предоставив им возможность еще
раз задуматься об участии в коалиции. Коммунисты, впрочем, не
забыли, как их приводили к повиновению, и периодически, когда
была возможность сделать это не особо заметно, поддерживали
конкурента «выдающегося француза», Жиро. Так, уже после обра-
зования НСС, представитель ЦК ФКП А.Мерсье заявил, что при объ-
единении «не следует забывать о существовании генерала Жиро».
* * *
Главной задачей деголлевцев в тот момент было не абстракт-
ное усиление собственной роли в Сопротивлении, а устранение со
своего пути Жиро. Поэтому еще до образования Совета из Фран-
ции от различных структур Сопротивления начали активно посту-
пать гневные письма с требованием к американцам и англичанам
отдать власть де Голлю. Побеспокоили, ради такого случая, даже
людей, сидящих в тюрьмах: нужно было срочно поддержать кан-
дидатуру «патриотов». Люди де Голля добились, чтобы в его под-
держку выступили сидевшие в немецких концлагерях Леон Блюм,
Жорж Мандель, Жозеф Поль-Бонкур, десяток известных парла-
ментариев. Сидевший в вишистской тюрьме Эдуар Эррио в сво-
ем письме на волю заявил, что видит в де Голле «единственного
человека, способного объединить громадное большинство фран-
цузов для восстановления Франции» и специально добавил, что
«Жиро не обладает политическими качествами». В конце своего
письма Эррио скромно заметил, что «готов в любой момент войти
в состав правительства», возглавляемого де Голлем.
Что касается Блюма, то он еще раньше нелегально отправил
в Лондон письмо, в котором утверждал, что де Голль «первым
пробудил во Франции волю к Сопротивлению и продолжает ее
олицетворять», а потому должен возглавить будущее переход-
-185-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ное правительство Франции. Здесь же Блюм энергично защищал
де Голля от обвинений в диктаторских устремлениях, и заранее
гарантировал полную демократичность его будущего правитель-
ства. Трудно сказать, из какого источника черпал свою уверенность
бывший глава правительства «Народного фронта»: в 1945 году по
всем этим вопросам у него (точно также как и у Эррио) будет диа-
метрально противоположное мнение. Впрочем, какие-то схожие
с Эррио мотивы для столь поспешных заверений у Блюма, надо
думать, были: в этом же письме он оговаривается, что необходи-
мо «присутствие рядом с генералом де Голлем таких людей, лич-
ность и характер которых наиболее очевидным образом вопло-
щали бы республиканскую законность и традиции».
В первой декаде мая договоренности о создании единого по-
литического органа внутреннего Сопротивления были достигну-
ты. В НСС вошли восемь организаций Сопротивления, шесть поли-
тических партий, а также два профсоюзных объединения. Каждая
группировка, независимо от численности и влияния, имела один
голос. Коммунисты, имевшие самую мощную структуру, получа-
ли, таким образом, всего два голоса - свой собственный и «На-
ционального фронта», что, разумеется, не могло их обрадовать.
Но Мулен отчаянно уговаривал представителей ФКП: иначе, объ-
яснял он, может взорваться вся конструкция.
27 мая 1943 года в Париже состоялось первое заседание На-
ционального Совета Сопротивления. После вступительного сло-
ва Мулена встал Жорж Бидо, второй человек в иерархии НСС, и
сделал то, ради чего, в некотором смысле, и собирали присут-
ствующих. Бидо внес заранее заготовленную вместе с Муленом
резолюцию, суть которой состояла в том, что новообразованный
общенациональный орган Сопротивления поддерживает де Голля
против Жиро. Но так просто, однако, резолюция не прошла: воз-
никла дискуссия, в ходе которой была оговорена необходимость
поручить Жиро командование возрожденной французской арми-
ей; только в таком виде проект был проголосован.
У голлистов все-таки не было уверенности, что НСС станет про-
стым придатком «Сражающейся Франции»; для контроля за дви-
-186-
Глава IV. ВОИНА
жением Сопротивления был параллельно создан специальный
аппарат, главным звеном которого была так называемая «Гене-
ральная делегация» де Голля во Франции во главе все с тем же
незаменимым Муленом.
Так случилось, что следующее заседание Национального Со-
вета Сопротивления состоялось нескоро. 9 июня немецкая поли-
ция арестовала командующего «Тайной армией» генерала Деле-
стрена, а 21 июня был схвачен и сам Жан Мулен. Он попал в геста-
по Лиона, которым руководил знаменитый «лионский мясник»
Клаус Барбье1. После допросов в Лионе Мулен впал в кому, после
чего был отправлен в Германию, куда его привезли уже мертвым.
Шарль Делестрен тоже погиб в концлагере.
После гибели Мулена его должность в НСС занял Жорж Бидо,
хотя долгое время Национальный Совет Сопротивления не пода-
вал признаков жизни: организации Сопротивления даже создали
для координации своих действий дублирующую структуру. В ито-
ге в целях ускорения принятия решений и конспирации было соз-
дано Бюро НСС из пяти человек, которое и осуществляло текущее
руководство.
Наследником Мулена в «Генеральной делегации» стал Эмиль
Боллаэр, а после его ареста - Александр Пароди. Обладавшие
большими полномочиями оба их заместителя были сотрудника-
ми БСРА. Вообще сотрудников деголлевской спецслужбы было в
представительстве де Голля во Франции очень много; зачастую
они присутствовали на заседаниях Бюро НСС, чем откровенно
раздражали его членов.
На местах формировались местные и департаментские коми-
теты освобождения, которые БСРА тоже везде неизменно пыта-
лось взять под свой контроль.
1 Знаменитым Барбье стал уже после войны. Процесс над ним стал, наверное,
самым громким из процессов над последними оставшимися в живых нацистскими
преступниками. В 1983 году Клаус Барбье был выдан Франции Боливией, на терри-
тории которой он скрывался с начала 1950-х. До этого он был трижды приговорен
к смертной казни заочно, но его судили снова. В 1987 Барбье был приговорен к по-
жизненному заключению и в 1991 году умер в тюрьме от рака.
-187-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Впрочем, полностью подчинить внутреннее Сопротивление
власти де Голля так и не удалось; время от времени НСС сотрясали
скандалы. «Коннетабль» требовал из Лондона и Алжира беспре-
кословного подчинения и пытался выкорчевать «партийность»
подпольных групп. И то, и другое наталкивалось на противодей-
ствие, тем более что в вопросах власти «выдающийся француз»
не знал компромиссов. Руководители групп Сопротивления уже
почувствовали на себе тяжелую руку де Голля, и многие из них
усомнились в правильности своего выбора. Действия БСРА также
не добавляло голлистам популярности среди бойцов Резистанс.
Более-менее полностью подчинить себе Национальный Совет ге-
нералу удалось лишь в 1944 году, и то ненадолго.
Но сейчас дело было сделано: в руках у «Коннетабля» была
бумага с живыми подписями руководителей всех групп внутрен-
него Сопротивления, в том числе и коммунистов, о том, что они
поддерживают его, де Голля, а не Жиро.
* * *
Как только де Голлю доложили, что Национальный Совет Со-
противления будет вот-вот создан, он начинает действовать. «Кон-
нетабль» пишет Жиро письмо с предложением о встрече с целью
начать или, точнее, продолжить, переговоры. Жиро соглашается
и приглашает де Голля в Алжир; 30 мая самолет вождя «Сражаю-
щейся Франции» приземляется на алжирской земле.
Еще за две недели до отъезда генерал получает телеграмму
от Мулена, в которой тот сообщает, ссылаясь на «все организации
и партии Сопротивления северной и южной зоны», что:
«...Французский народ никогда не допустит подчинения
генерала де Голля генералу Жиро и требует быстрейшего
учреждения в Алжире Временного правительства под пред-
седательством генерала де Голля».
-188-
Глава IV. ВОИНА
Это был, верно, все тот же самый «французский народ», что
требовал в 1940 году срочного создания Совета обороны импе-
рии. Теперь, когда этот многострадальный народ снова столь ле-
гитимно высказался, на переговоры в Алжире можно было, ка-
жется, смотреть более оптимистично.
В ходе начавшихся переговоров де Голль и его сторонники
согласились на то, чтобы новый правительственный орган воз-
главлялся двумя сопредседателями. Он будет называться Фран-
цузским комитетом национального освобождения - ФКНО. По
вопросу о его составе возникла жаркая дискуссия - ведь здесь,
в отличие от ФНК, при принятии решений предполагалось голо-
сование. Аппаратная битва была настолько острой, что пришлось
вмешиваться англичанам. Изначально план был такой: комитет
будет состоять из шести человек, каждый сопредседатель назовет
еще двоих со своей стороны. Но уже с самого начала все пошло не
так, как задумывалось.
После бурных дебатов, в комитет, кроме сопредседателей,
которые представляли гражданскую (де Голль) и военную (Жиро)
власти, вошли не четыре, а пять человек. Де Голля представляли
Андре Филипп и Рене Массигли; Жиро - генерал Альфонс Жорж
и Жан Монне. Про последнего (в будущем - ярого врага «Вели-
кого француза») можно сказать, что изначально он был, скорее,
нейтрален, но теперь внутреннее созрел примкнуть к де Голлю;
хотя Жиро, разумеется, знать этого не мог. Пятым же членом ко-
митета, вопреки любой понятной логике, стал явный голлист ге-
нерал Катру, тот самый, у которого австралийский солдат украл в
Сен-Жан д'Акре кепи, - на том основании, что он тоже участвовал
в подготовительных заседаниях, как бы сам по себе. Как англича-
не допустили, чтобы с самого первого дня в новообразованном
комитете произошел перекос в пользу де Голля, остается только
гадать. Важнейшая победа была одержана на ровном месте -те-
перь Жиро проигрывал любое голосование. В тот же день «Кон-
нетабль» предпринял и первую попытку опрокинуть конкурента:
он вынес предложение, чтобы командующий войсками должен
подчиняться гражданской власти. Жиро запротестовал, его под-
-189-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
держал Жорж, а Монне ограничился лишь тем, что предложил
компромисс. Но дожать Жиро прямо на первом же заседании не
получилось - это было бы слишком скандально.
3 июня 1943 собирается новое заседание, на котором при-
нимается официальное решение о создании ФКНО, который на-
деляется функциями временного правительства. Тут же вдруг
выяснилось, что Уинстон Черчилль вместе со своим министром
иностранных дел Энтони Иденом тайно прибыли в Алжир и про-
живают здесь инкогнито (!). Это на случай, как объяснил премьер
удивленному «Королю в изгнании», «если бы произошла какая-
нибудь встряска, ну, скажем, если бы Вы вдруг взяли да прогло-
тили Жиро». Но Черчиллю с Иденом вряд ли стоило тратить вре-
мя на весь этот маскарад - фактически Жиро уже был уничтожен.
Может, если бы еще Рузвельт с Корделлом Хэллом спрятались
где-нибудь неподалеку в костюмах бедуинов, судьба его не сло-
жилась бы столь печально.
Через два дня аппаратное избиение Жиро продолжилось.
На очередном заседании в комитет вводились новые люди, по
предложению от каждого из двух сопредседателей - по идее, по
паритетному принципу. Де Голль, правда, вводит своих верных
сторонников, а Жиро - просто «хороших людей», да еще прислу-
шиваясь к советам «доброго друга» Монне. От паритета, кстати,
тоже пришлось отступить: Жиро называет трех новых членов,
а де Голль - четырех: в деле борьбы за французское величие все
они абсолютно незаменимы. Таким образом, теперь из четыр-
надцати членов комитета девять представляли «Сражающуюся
Францию». При этом один из кандидатов Жиро, Кув де Мюрвиль,
немедленно после своего утверждения заявляет о поддержке де
Голля; то же самое, наконец, сделал и Жан Монне. Общее соот-
ношение членов ФКНО стало для Жиро катастрофическим, хотя
часть членов комитета - сторонников де Голля находились пока за
пределами Алжира: в Лондоне и Вашингтоне.
Про Мориса Кува де Мюрвиля стоило бы сказать несколько
слов отдельно. Его история, в связи с его отношениями с де Гол-
лем, весьма показательна.
-190-
Глава IV. ВОИНА
Де Голль и Жиро. Алжир, 1943
Карьерный чиновник, Кув
спокойно трудился в министер-
стве финансов правительства
Виши, занимая там с сентября
1940 года немаленькую долж-
ность руководителя внешнеэ-
кономического департамента;
пока, после высадки союзников
в Северной Африке, не осознал,
что избрал, кажется, не совсем
верный вариант патриотизма.
Покуда его менее расторопные
коллеги раздумывали, что же
теперь делать, Кув де Мюрвиль
выхлопотал себе официальную
командировку в Испанию, откуда отправился в Алжир. Здесь он
предложил свои услуги Жиро, который их с благодарностью при-
нял.
Появление на алжирском горизонте де Голля снова вывело
Кува из равновесия. Он не был поклонником ни одной из граней
таланта генерала. Он не отдавал должное его призывам крепить
оборону страны в 30-е годы. Он не восхищался им за то, что тот
первым поднял «знамя борьбы». Кув де Мюрвиль никогда не
был тайным сторонником «Великого француза», как, в некотором
смысле, стал им с какого-то момента Монне. Просто он перебе-
жал к де Голлю, как только почувствовал ту невероятную жажду
власти и энергию, которые от него исходили. Кув так просто и объ-
яснял это своим коллегам: он хочет быть на стороне победителя,
а де Голль, как он понял, должен победить.
Правда, заслужить доверие «величайшего из французов»
было непросто, и даже такой поступок ничего не гарантировал:
ßj\?\ де Голля всегда было принципиально важно, на каком этапе
тот или иной деятель примкнул к его движению. Весной 1944 года
Кув де Мюрвиль был изгнан из ФКНО вместе со всеми теми, кого
туда ввел Жиро: эти люди были для де Голля чужими. Но вода
-191 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
камень точит, и, мало-помалу, Кув снова стал входить в доверие:
уже в феврале 1945 он становится послом в Италии. Дальше Кув
де Мюрвиль уже не порывал с голлистами (что не мешало ему за-
нимать высокие дипломатические должности при Четвертой ре-
спублике), и во время президентства де Голля он становится бес-
сменным министром иностранных ß,en Франции, а в последний
год-даже премьер-министром.
История Кува де Мюрвиля дает повод задуматься над не-
подъемным вопросом: как амбициозный, но приличный человек,
стремящийся реализоваться, сделать карьеру, должен вести себя,
столкнувшись с несгибаемой волей и властолюбием другого чело-
века? Впрочем, это точно вопрос без ответа. Во всяком случае, без
ответа, на который можно было бы потратить время читателя.
8 июня де Голль предпринимает попытку вовсе уничтожить
конкурента: он требует оставить за ним лишь инструктирование
войск. Не увидев моментальной реакции восторга на лицах при-
сутствующих членов ФКНО, «Коннетабль» заявляет, что не может
больше участвовать в работе органа, который «ничего не реша-
ет». Он уединяется на своей вилле, ждет приезда из Лондона всех
недостающих членов комитета и смотрит, что будет делать Жиро.
Через шесть дней де Голль снова созывает заседание и вновь тре-
бует смещения Жиро с поста сопредседателя и главнокомандую-
щего. Трудно объяснить, на каком основании «Коннетабль» тре-
бует от Жиро сложить с себя полномочия: ведь всего десять дней
назад они договорились и даже обнялись, а ничего эпохального
за это время не случилось.
Жиро, действительно, не знает, как ему себя вести. Но теперь
(почему-то именно теперь, а не раньше) вмешиваются американ-
цы. Рузвельт в ярости приказывает Эйзенхауэру подготовить план
оккупации Северной и, если понадобится, Западной Африки на
случай, если де Голль присвоит себе пост главнокомандующего
армией. Президент пишет 17 июля Черчиллю:
«Я сыт де Голлем по горло...Мы должны порвать в ним...,
ненадежным, самодовольным и нежелающим сотрудничать
-192-
Глава IV. ВОЙНА
ни с вашим, ни с нашим правительством..., больше заинте-
ресованного в политических махинациях, чем... в доведении
войны до конца».
19 июня «Коннетабля» приглашает главнокомандующий со-
юзными силами в Северной Африке генерал Эйзенхауэр и заяв-
ляет ему, что Жиро должен остаться на своем месте, иначе США
прекратят поставки оружия французам. Де Голль заявляет в ответ,
что отказывается принимать американский диктат относительно
сугубо французских дел. Заявить-то он заявил, но игнорировать
вот так просто Эйзенхауэра и стоявшего за ним Рузвельта он не
мог. Поэтому через два дня был собран ФКНО, который создал
еще один военный комитет. В него вошли и де Голль, и Жиро, но
де Голль стал в нем председателем. Военное командование вроде
бы осталось за Жиро (как того требовали американцы), но полу-
чалось, что в новом комитете он все равно подчиняется де Голлю.
Это было чистой воды издевательство над американскими требо-
ваниями, которые были выполнены формально; по сути же было
принято прямо противоположное решение, ибо в такой конфигу-
рации Жиро ничего не решал.
Американцы проглотили этот ответ, предпочтя не скандалить
и сделав вид, что их уважили. В последующие несколько меся-
цев «Сражающаяся Франция» получила от Соединенных Штатов
450 тысяч тонн военного снаряжения.
2 июля Жиро предпринимает весьма неожиданный шаг: он от-
правляется в трехнедельную поездку в США для переговоров о
поставках оружия. Американцы, придумавшие этот поистине ге-
ниальный аппаратный ход, собирались, видимо, таким образом
придать Жиро дополнительный вес. Действительно, голлисты с
ревностью наблюдают за его поездкой. Представители «Сражаю-
щейся Франции» в Америке почти ежедневно доносят вождю о ме-
роприятиях, на которых побывал генерал, и о пресс-конференциях
с его участием, не забывая при этом перечислять места, куда не
пригласили их самих. Де Голль терпеть не может Америку, но по-
ездка Жиро доставляет ему почти физическую боль.
-193-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
На самом же деле, если абстрагироваться от личных пережи-
ваний «Коннетабля», отъезд генерала Жиро стал неоценимым по-
дарком де Голлю и его сторонникам. Воспользовавшись его отсут-
ствием в решающий период, они безо всякой конкуренции и под-
коверной борьбы создают аппарат ФКНО, полностью укомплекто-
вав его своими людьми. Впрочем, вряд ли стоит сомневаться, что
Жиро проиграл бы и этот раунд, но его отсутствие многократно
облегчило дело.
В борьбе за власть ничем пренебрегать не стоит: голлистская
пропаганда снова обвиняет генерала в тайных связях с Виши и в
благожелательном, беззубом отношении к вишистам, в том числе
и бывшим. Стоит отметить, что сам де Голль, уже более-менее за-
крепившись у власти (а именно - после решающей победы над
Жиро), совершенно не препятствовал обращению в «правильную
веру» этих самых вишистов, начавших массовый переход на сто-
рону победителей. Например, им был всячески обласкан генерал
Жюэн, правая рука Вейгана, а затем Дарлана, бывший команду-
ющим вишистскими войсками в Северной Африке1. Непримири-
мость к вишистам была для голлистов, таким образом, политиче-
ским инструментом, а отнюдь не принципиальным требованием,
которому они сами неизменно бы следовали. Просто, борясь за
власть и апеллируя к своему боевому первородству, им было вы-
годно разыгрывать эту карту.
Можно согласиться, что борьба за власть между Жиро и де Гол-
лем была, вероятно, важна с точки зрения будущего самой Фран-
ции, хотя и это не очевидно. Но для мировой истории значение
этого события было практически равно нулю. Объединились бы
«французские патриотические силы» летом 1943 года или нет -
для победы союзников над Германией это не имело никакого зна-
чения.
1 Альфонс Жюэн (1888-1967) был, впрочем, однокашником де Голля по Сен-
Сиру, но не всех своих однокашников генерал жаловал. После войны Жюэн стал
Маршалом Франции, единственным из французских военачальников Второй миро-
вой, получившим это звание при жизни.
-194-
Глава IV. ВОИНА
В этот период отношения «Коннетабля» с американской адми-
нистрацией охлаждаются едва ли не до низшей отметки. Да и в
Лондоне его воспринимают, что называется, «с большим трудом».
Многие американские и британские газеты пишут, что «если де
Голль уйдет, это будет самым лучшим вкладом, который он может
внести в военные усилия союзников». Кто-то призывает союзни-
ков взять французские колонии под опеку до конца войны, чтобы
они перестали быть бесконечным источником скандалов. Какие-
то газеты обвиняют де Голля в том, что он получает деньги на свою
пропаганду из СССР.
Вернувшись из поездки в Соединенные штаты, Жиро, став-
ший теперь главнокомандующим войсками ФКНО, уже больше не
председательствует на заседаниях комитета, то есть, фактически,
признает свое поражение. 1 октября 1943 года он и формально
перестает быть сопредседателем. «Коннетабль» горячо его благо-
дарит, обращается теперь к нему в письмах «дорогой генерал»,
вместо просто «генерал», как это было раньше. Но теперь даль-
нейшая судьба Жиро уже не зависит от него самого; несколько
месяцев спустя, в начале апреля 1944, должность Жиро упраздня-
ют, а самого его назначают на сугубо декоративный пост генерал-
инспектора французской армии - примерно на ту должность, ко-
торую ему когда-то и предлагал его удачливый конкурент. Чтобы
Жиро не грустил, де Голль, вместе с уведомлением о его новой
должности, послал поверженному противнику собственноручно
написанное письмо с просьбой не устраивать шума, заверяя его в
своих высоких чувствах, а также апеллируя к гражданским добро-
детелям адресата. Письмо достойно того, чтобы процитировать
его целиком:
«Генерал!
К письму, которое я направляю вам в официальном по-
рядке, я присоединяю и это письмо совершенно личного ха-
рактера и прошу отнестись к нему как к посланию одного из
ваших бывших подчиненных, который сохранил по отноше-
нию к вам чувства глубокого уважения и преданности.
-195-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Генерал! В том положении, в каком находится дорогая
нашему сердцу многострадальная родина, вы не можете,
руководствуясь личными побуждениями, занять отрица-
тельную позицию по отношению к тем, на ком лежит тя-
желая задача управления перед лицом врага и в окружении
иностранцев. Каковы бы ни были ваши претензии, будучи
генералом Жиро, вы должны до конца являть собою пример
самоотверженности и -я должен прибавить - дисциплины
(в самом высоком смысле этого слова).
С доверием жду вашего ответа и прошу, генерал, при-
нять уверения в моей глубокой и искренней преданности».
Несмотря на все заверения «Коннетабля», Жиро, однако, от-
казался от новой почетной должности, предпочтя ей отставку, ко-
торая теперь осталась практически незамеченной.
Что касается Москвы, то с лета 1943 года она начала актив-
но поддерживать «Великого француза» в его борьбе с Жиро. 16
июня Молотов посылает А.Е. Богомолову в Лондон следующую
забавную телеграмму:
«Сообщаем Вам для ориентировки и руководства, что в
вопросе об отношении к де Голлю и Жиро следует держать-
ся следующей установки.
Первое. Мы отдаем предпочтение де Голлю, так как он
является непримиримым к правительству Виши и гитле-
ровской Германии, тогда как у генерала Жиро отсутствует
такая непримиримость.
Второе. Мы предпочитаем поддерживать де Голля, так
как он твердо отстаивает политику восстановления респу-
бликанской Франции с ее демократическими традициями,
тогда как генерал Жиро проявляет враждебность в отноше-
нии республиканско-демократических традиций Франции».
Примечательно тут, разумеется, не само требование поддерж-
ки де Голля, а его аргументация, повторяющая расхожие клише
-196-
Глава IV. ВОИНА
голлистскои пропаганды и не имеющая никакого отношения к
действительности.
Американцы и англичане некоторое время возражали против
того, чтобы Богомолов переезжал из Лондона в Алжир: они бес-
покоились, что это еще более укрепит «Коннетабля» - в борьбе с
Жиро, да и с ними самими тоже. Поэтому в Алжир под легендой
представителя Комиссии по репатриации Авалова выехал кадро-
вый сотрудник ИНО НКВД И.И. Агаянц, который и поддерживал
связь с генералом вплоть до прибытия из Лондона в октябре 1943
Богомолова1.
Де Голль снова просится встречаться со Сталиным; теперь
впервые ему отвечают. В принципе Москва согласна, но «вопрос
о дате посещения потребует согласования».
26 августа 1943 года правительства великих держав признали
Французский комитет национального освобождения. Если Соеди-
ненные Штаты признали его лишь «органом, управляющим при-
знавшими его власть французскими заморскими территориями»,
а Британия пошла несколько дальше, то СССР не стал мелочиться
и признал ФКНО представителем «государственных интересов
Французской республики» и единственным «руководителем всех
французских патриотов». После признания ФКНО правительства-
ми трех великих держав его, в течение нескольких недель, при-
знают еще 19 правительств.
* * *
Если раньше можно было удивляться странной политике Чер-
чилля в отношении «Великого француза», то теперь, очевидно,
настала очередь Рузвельта. Президент старался поставить вождя
«Сражающейся Франции» на место в мелочах, но «слил» все важ-
ные вопросы. Как могло оказаться, что американцы сразу же, с
первого дня, отдали де Голлю ФКНО; и это притом, что переговоры
о его образовании велись при их посредничестве и с их санкции?
Зачем они мелочно кусали и дразнили «Коннетабля», принимая
1 После войны Агаянц стал резидентом советской разведки во Франции.
-197-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Жиро, хотя ни разу не смогли настоять на своих условиях? Зачем
они продолжали поставлять ему вооружение?
Ответ, если не погружаться в конспирологическое болото, бу-
дет все тот же, что и в отношении англичан в 1941 году: Рузвельт
главной целью своей жизни видел победу, и все прочие цели под-
чинял этой.
«Вождь французских патриотов» раздражал Рузвельта всегда,
а уж после истории с Сен-Пьером и Микелоном в этом не было
никаких сомнений. В Касабланке в январе 1943 года они впервые
встретились, но отношение президента к де Голлю лучше не ста-
ло. В мае того же года, наблюдая за фантастической активностью
«Великого француза», он пишет Черчиллю:
«Поведение невесты становится все более невыноси-
мым. Он создал в Алжире штаб своей ядовитой пропаганды,
чтобы сеять раздор... Де Голль, может быть, и честный че-
ловек, но он одержим манией мессианского комплекса... Я не
знаю, что с ним делать. Может быть, Вы найдете возмож-
ным назначить его губернатором Мадагаскара?»
Рузвельт, разумеется, не отказался бы разделаться с «Вели-
ким французом», если бы был уверен, что может сделать это безо
всяких последствий. Но такой уверенности у него не было. Суще-
ствовало множество обстоятельств, не располагающих к этому.
На стороне вождя «Сражающейся Франции» было общественное
мнение - и в Британии, и в самой Америке. Рузвельт не выносил
де Голля, но с Эйзенхауэром у «Короля в изгнании» были вполне
приличные отношения: на его уровне многие неформальные по-
желания Рузвельта уходили в песок.
Самая же, наверное, главная причина провала попыток Руз-
вельта «наказать» де Голля заключалась в том, что стало ясно,
что этого не хотят англичане. А «проламывать» этот вопрос в оди-
ночку, да еще вопреки общему настрою, опытный политик Руз-
вельт не хотел - он, при всем отвращении к генералу, всегда четко
ранжировал свои задачи. Странные же колебания американской
-198-
Глава IV. ВОЙНА
политики в отношении «Великого француза» объясняются, веро-
ятно, тем, что Рузвельт порой не мог заставить себя уступить кон-
кретным деголлевским демаршам.
Но если позиция Рузвельта по отношению к де Голлю, при всех
своих противоречиях, все-таки укладывается в какие-то разумные
рамки, то про англичан и Черчилля это сказать сложно. Британ-
скому премьеру принадлежит знаменитая фраза о том, что Лота-
рингский крест был самым тяжелым крестом, который ему при-
ходилось нести. Но эта фраза ничего не объясняет. Невозможно,
собственно, даже кратко охарактеризовать британскую политику
по отношению к «Сражающейся Франции» во второй половине
1942 и в 1943 году. Черчилль, с одной стороны, опекает «Великого
француза», а с другой - периодически требует порвать с ним.
В период борьбы де Голля с Жиро Черчилль умудрялся занимать
прямо противоположные позиции. 11 ноября он пишет Рузвельту:
«... Я убежден, вы поймете, что правительство Его Ве-
личества имеет вполне определенные и торжественные
обязательства перед де Голлем и его движением. Мы долж-
ны позаботиться о том, чтобы с ними поступили справед-
ливо. Мне кажется, что мы с Вами должны любой ценой
избежать создания соперничающих французских эмигрант-
ских правительств, каждое из которых поддерживалось бы
одним из нас».
Из этой цитаты вполне очевидно, что Черчилль определенно
видит себя на стороне де Голля. Но его же авторству принадлежат
документы совершенно противоположного характера. В 90-е годы
были открыты секретные английские архивы, в которых содержа-
лась, например, такая шифровка, направленная Черчиллем из Ва-
шингтона своим министрам в Лондон:
«Я прошу моих коллег немедленно ответить по поводу
того, сможем ли мы, не откладывая этот вопрос, устра-
-199-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
нить де Голля как политическую силу... Лично я готов от-
стаивать эту позицию в парламенте и могу доказать всем,
что французское движение Сопротивления, вокруг которого
создана легенда о де Голле, и он сам - человек тщеславный и
зловредный - не имеют ничего общего... Он ненавидит Анг-
лию и повсюду сеет за собой эту ненависть... Поэтому, ис-
ходя из наших жизненных интересов, которые заключаются
в сохранении добрых отношений с Соединенными Штатами,
мне представляется недопустимым позволять впредь это-
му склочному и враждебному к нам человеку продолжать
творить зло».
Как-то так, однако, получилось, что в парламенте сэр Уинстон
по этому вопросу так и не выступил.
После двукратного отказа «Великого француза» приехать в
Касабланку в январе 1943 Черчилль потребовал от своего каби-
нета разрыва с де Голлем. Но уже в апреле он пытается всячески
смягчить американские предложения по устройству французской
власти, пытаясь сделать их приемлемыми для де Голля, и очевид-
но выступая его защитником перед американцами. А 23 мая бри-
танский военный кабинет снова рассматривает, по предложению
Черчилля, вопрос о разрыве отношений с де Голлем, и, вопреки
рекомендации премьера, принимает решение этого не делать.
Черчилль то консультирует де Голля, как обвести вокруг пальца
американцев, то тут же в присутствии одного из членов ФКНО за-
являет: «Эх, если бы в июне 1940 года мне удалось вывезти из
Франции Манделя!...»
В вопросах, связанных со «Свободной Францией» британский
премьер проявлял благодушие, в которое трудно поверить. Уже
после того как Черчилль инкогнито появился в Алжире, де Голль
ввел новых своих сторонников в состав ФКНО. Черчилль ничего
об этом не знал и даже написал при отъезде Рузвельту бодрый
доклад, в котором выказал уверенность, что покажи себя де Голль
«несговорчивым и неразумным, он окажется в меньшинстве,
-200-
Глава IV. ВОИНА
имея два голоса против пяти, а, может быть, и вообще будет изо-
лирован», а значит, волноваться нечего. Откуда сэр Уинстон взял
такое соотношение (его в ФКНО не было никогда), остается толь-
ко гадать. Он, раз уж его собственные сотрудники не смогли по-
лучить для него эту информацию, мог бы поинтересоваться, как
идут дела, у Жиро, или у генерала Жоржа, которого британский
премьер называл «своим личным другом». Когда же новые чле-
ны комитета - голлисты прибыли из Лондона и было назначено
новое заседание, уже с их участием, для Черчилля это оказалось
ушатом холодной воды. Он попробовал не допустить созыва ко-
митета, но ничего не вышло.
Порой Черчиллю приходилось сталкиваться с настоящим
унижением со стороны «величайшего из французов». В декабре
1943 года, на обратном пути с Тегеранской конференции, сэр
Уинстон тяжело заболел и был вынужден остановиться во фран-
цузской Северной Африке. Через какое-то время его перевезли
для реабилитации в Марракеш, в Марокко, на виллу, принадле-
жащую армии Соединенных Штатов. Поправившись, Черчилль
послал де Голлю письмо с приглашением его с супругой на обед.
«Коннетабль» отклонил предложение: то ли не хотела идти жена
де Голля, то ли он сам не очень хотел, чтобы она шла, то ли ге-
нерал мстил Черчиллю за то, что ранее, прибыв во французскую
Северную Африку, тот не пригласил к себе французских генерал-
губернаторов Туниса и Марокко. Мог ли себе представить «ста-
рый лис» такое три года назад?
Черчилль, однако, счел нужным послать к де Голлю в Алжир
своего представителя, будущего премьера Гарольда Макмиллана,
который вылетел договариваться с «великим сыном Франции».
Его, к радости англичан, ждал успех. Впрочем, он не был бы столь
впечатляющим, если бы британцы знали, что де Голль согласился
на визит только потому, что считал, как он заявил на заседании
ФКНО, что Черчилль уже не оправится от болезни. «Приближается
его конец», - сказал он. Это, однако, было еще не все.
-201 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
На другой, нежели де Голля, день, Черчилль пригласил наве-
стить его де Латтра де Тассиньи, единственного французского ге-
нерала, оказавшего сопротивление немцам при оккупации южной
зоны Франции в ноябре 1942 года1. С точки зрения формального
этикета, визит требовал разрешения де Голля. Де Голль, трудно
сказать по какой причине, разрешения не дал; как предполагает
Эммануэль д'Астье, «Коннетабль» опасался, что Черчилль сможет
«использовать» де Латтра, как раньше союзники использовали
Жиро. Раздраженный такой «странностью», Черчилль дал пору-
чение отменить визит самого де Голля. Но ближайшие сотрудни-
ки премьера убедили его этого не делать и оставить все как есть,
проглотив своеобразие лидера французских патриотов. Получи-
лось, таким образом, что в течение нескольких дней вождь «Сво-
бодной Франции» дважды и безо всяких последствий для себя
поводил своего былого благодетеля лицом по столу.
Иногда Черчилль, кажется, ненавидел де Голля по-настоящему.
«Он никогда, - выкрикнул как-то в бешенстве сэр Уинстон, - не
сражался с тех пор, как покинул Францию, и первой его заботой
было обеспечить безопасность жене». В этой фразе в Черчилле,
видимо, прорвалось запоздалое раздражение, что, волею судеб
или по случайному совпадению обстоятельств, именно он, Чер-
чилль выдал де Голлю эксклюзивное право на въезд в Британию.
На исключительную ярость премьера указывает, кроме прочего, и
то, что это было неправдой; во всяком случае, вторая часть фразы
точно (хотя о том, что генерал выправлял документы и на выезд
семьи, «Старый лис» мог смутно помнить).
1 Жан Мари де Латтр де Тассиньи (1889-1952) - участник Первой мировой, был
многократно ранен; закончил войну в звании капитана. В 20-е годы - участник ко-
лониальной войны в Марокко. В 1939 году произведен в бригадные генералы, во
время кампании 1940 года командовал дивизией. После перемирия - заместитель
командующего военным округом. При режиме Виши занимал различные командные
должности, корпусной генерал. За попытку сопротивления немцам был арестован
и приговорен к 10 годам заключения; в сентябре 1943 бежал и оказался в Англии.
В войсках ФКНО занимал высшие командные должности, генерал армии. После вы-
садки союзников во Франции командующий 1 -й французской армией. После войны -
начальник Генштаба и генерал-инспектор французских вооруженных сил; в 1950-
51 - командующий французскими силами в Индокитае и на Дальнем Востоке. Умер
от рака. Маршал Франции посмертно (1952).
-202-
Глава IV. ВОЙНА
Здесь, кстати, следовало бы отметить, что с определенного
времени «Великий француз» имел некий дополнительный рычаг
воздействия на Черчилля - это жена сэра Уинстона. И хотя в случае
с британским премьером влияние на него жены не стоило бы пре-
увеличивать, миссис Клементина Черчилль неизменно сохраняла
к генералу самое доброе отношение и не раз пыталась успокоить
премьера в моменты вспышек гнева в адрес «Коннетабля».
Однако, несмотря на все скандалы, сотрясавшие франко-
британские отношения в этот период, Черчилль быстро отходил
от вспышек гнева и снова демонстрировал расположение по от-
ношению к строптивому партнеру. Он, как уже упоминалось, поч-
ти всегда выступал адвокатом де Голля перед американцами. По
крайней мере, когда возникала реальная угроза, что американцы
отшвырнут высокомерного генерала прочь, или британскому пре-
мьеру казалось, что так может произойти, - Черчилль неизменно
приходил на помощь «Коннетаблю». Можно, конечно, объяснить
это вполне прозаической причиной - де Голль для Черчилля был
естественным союзником в вопросе будущего сохранения коло-
ниальной системы; Рузвельт же здесь был, несмотря на совмест-
ное подписание Атлантической хартии, оппонентом, а иногда и
чуть ли не врагом. Но до конца это обстоятельство ничего не объ-
ясняет: нет никаких оснований полагать, что окажись на месте де
Голля любой другой представитель французской элиты - Жиро,
Мандель, Мюзелье или кто-то еще - он в смысле отношения к
империи чем-то отличался бы «Великого француза». В отношении
Черчилля к «Коннетаблю» было, без сомнения, и что-то иррацио-
нальное; Рузвельт постоянно ощущал это.
Но даже когда премьер окончательно терял терпение и был го-
тов навсегда проститься с «Коннетаблем» - его неизменно «под-
страховывали» коллеги по кабинету. Влиятельное лобби «друзей»
де Голля не давало его в обиду, постоянно напоминая премьеру,
как важно для Британии поддерживать «особые отношения» со
«Сражающейся Францией» и ее вождем. Во главе этой группы
стоял министр иностранных р,ел Энтони Иден; в нее, в частности,
входили представитель британского правительства при «Свобод-
-203-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ной Франции» и затем ФКНО Дафф Купер, министр-резидент при
штабе союзников в Северной Африке Гарольд Макмиллан, зам-
министра иностранных дел Александр Кадоган. Чем же оказался
так мил их сердцу непредсказуемый и своевольный французский
«Король в изгнании», не разделявший, вдобавок, основной цели,
ради которой Британская империя вела войну?
У этих людей было простое логическое соображение. После
войны де Голль, при его жажде власти и энергии, да еще и с био-
графией первого восставшего против фашизма француза, все рав-
но победит на выборах и окажется во главе Франции. Если ему
мешать, то это лишь увеличит его популярность. Дела, так или
иначе, все равно придется иметь с ним. А значит, проще и выгод-
нее сохранять с «Великим французом» хорошие отношения, не-
смотря ни на что.
Сам де Голль усиленно поддерживал представление о том,
что именно он, и никто другой, будет у власти во Франции после
войны - и чем быстрее его визави это поймут, тем будет лучше
для них же. «Почему вы мне всегда мешаете? - спрашивал он ге-
нерального консула США в Алжире Роберта Мэрфи. - Это ошибка,
которую Франция не поймет. Почему вы против меня? Я представ-
ляю будущую Францию, и д/\я всех нас будет лучше, если вы под-
держите меня».
Действительно, Иден и его
единомышленники во многом
оказались правы. Но они оши-
блись в главном - в том, ради
чего, собственно, и проводили
свою линию. Де Голль искрен-
не считал, что видеть в нем
главу французского народа все
должны и так; признание его
вождем было само собой раз-
умеющимся и не подразуме-
вало никакой благодарности.
Генерал, несмотря ни на какие
С сыном Филиппом
-204-
Глава IV. ВОЙНА
заискивания перед ним, все равно не простил ни Англии, ни Аме-
рике тех «унижений», которые он, не будучи равным лидерам
этих держав, пережил.
Справедливости ради надо отметить, что подобная дальновид-
ность британских политиков не была в случае с де Голлем чем-то
исключительным. Тот же Иден, например, еще осенью 1943 года
всерьез считал, что Сталин не стремится к осуществлению захват-
нических планов в Восточной Европе.
Так или иначе, менее чем за год «Великий француз» добился
фантастических результатов. Он устранил со своего пути всех кон-
курентов и фактически стал главой французского эмигрантского
правительства; и все это несмотря на противодействие президен-
та Соединенных Штатов. В течение девяти месяцев де Голль вчи-
стую обыгрывает такого матерого игрока, как Рузвельт.
Столкнувшись с нечеловеческими властолюбием и энергией
этого человека, Рузвельт и Черчилль каждый раз отступали. Ко-
нечно, эти люди могли его уничтожить, хотя в 1943 году сделать
это было намного труднее, чем в 1941. Но они справедливо пола-
гали, что публичный конфликт с властолюбивым, высокомерным
и склочным генералом победы над Германией не приблизит.
С устранением Жиро де Голль устанавливает привычную для
себя систему власти, абсолютно авторитарную. Вообще же, о де
Голле периода войны не принято говорить как о диктаторе. Дейст-
вительно, во Франции не было диктатуры до него, и не было по-
сле, а возглавляемые им силы сражались на стороне антигитле-
ровской коалиции, на стороне демократии, против диктатуры.
Но суть дела это не меняет. Генерал де Голль никем не был избран
или даже назначен, и отправлял при этом абсолютно единолич-
ную власть, военную и гражданскую. В принципе не существовало
никакого реального механизма д/\я его переизбрания или смеще-
ния; робкие попытки создать действительно коллегиальный ор-
ган он немедленно пресекал.
- 205 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
О де Голле не говорят как о диктаторе и потому, что в мире в это
время были другие диктатуры, не чета деголлевской. Но нельзя не
видеть, что природа его власти принципиально отличалась оттого,
как функционировала власть в Британии и Соединенных Штатах.
Как выглядел и как жил де Гол ль во время войны?
Собственно, никаких принципиальных изменений в его облике
не произошло: он стал лишь более властным и более надменным.
Мюзелье, увидев его впервые в июле 1940, поразился его несклад-
ной внешности: высокий рост, маленькая голова и низкий лоб.
«Когда он отвечал на вопрос, его маленькие серые глаза
смотрели не прямо в ваши, а всегда в сторону. Подбородок,
очень специфической формы, казался безвольным. Речь была
медлительной, словно он прислушивался к своим словам, а
рот, ни большой, ни маленький, порой складывался в овал,
демонстрируя неправильной формы зубы. Нос был власт-
ный, почти как у представителя Бурбонов. Уши, некрасивой
формы, были сильно оттопырены».
Через год с лишним в Лондоне де Голля увидел Эммануэль
д'Астье де ла Вижери, участник Сопротивления, известный журна-
лист и позже писатель, а в 1943-44 годах министр внутренних дел
ФКНО. Д'Астье был близок к коммунистам, в 1949 году выступал
свидетелем защиты по «делу Кравченко»1, и к его воспоминани-
1 Уже упоминавшийся выше процесс по иску советского невозвращенца Вик-
тора Кравченко к прокоммунистической газете «Лэттр Франсэз», проходивший в
1949 году в Париже. Газета обвинила Кравченко в том, что в своей книге «Я выбрал
свободу» он оклеветал СССР и его политический строй и, кроме того, что Кравчен-
ко не является реальным автором вышедшей под его именем книги. Процесс по-
лучил неслыханный резонанс: на него приехали десятки свидетелей с обеих сторон
из СССР, США, Германии и других стран, он широко освещался в прессе. Многие
французы тогда впервые узнали о том, что вытворял сталинский режим со своим
населением. Коммунисты же и их свидетели обвиняли, по сути, всех невозвращен-
цев в наглой клевете на советскую действительность. Среди основных действующих
лиц процесса был, кстати сказать, и автор книги «Де Голль и его сообщники» Андре
Вюрмсер, один из редакторов «Лэттр Франсэз».
-206-
Глава IV. ВОЙНА
Эммануэль д'Астье
де ля Вижери
ям следует относиться осторожно. Тем
не менее, он оставил немало любопыт-
ных свидетельств и описаний.
«Я жду стоя. Символ входит.
Он еще выше ростом, чем это
представляют.
Его движения медленны и груз-
ны, как и его нос. Маленькая голова
с восковым лицом на нескладном
теле. Самый привычный его жест -
он поднимает руки, плотно прижи-
мая локти к бокам. И тогда видны
вялые, очень белые и женственные
кисти с хрупкими запястьями. На обращенных кверху ла-
донях эти руки как будто тщатся поднять целый мир аб-
страктных грузов.
Он не задает вопросов. Мы обедаем.
Он не любит людей, он любит лишь их историю, в осо-
бенности историю Франции, одну из глав которой он как
будто мысленно пишет...».
Позже, в Алжире, Эммануэль д'Астье рассмотрел де Голля еще
более пристально:
Я часто задавался вопросом - в чем секрет его прести-
жа: в необычно высоком росте, во всегда неизменной внеш-
ности, которая, точно портрет, оставалась нечувстви-
тельной к теплу жизни. Или в его вдохновенном устало-
размеренном голосе, исходящем из неодушевленного тела,
лишенного всякого живого тепла, голосе восковой куклы?
Может быть, его престиж порождался расстоянием, на
котором он держал от себя людей, а может быть, причи-
на кроется в безупречности его языка, непогрешимого даже
тогда, когда выражаемая им мысль далека от совершенства,
-207-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
языка, воскрешающего в памяти тексты возвышенных про-
поведей XVIII века? ....Для меня он остается тайной, этот че-
ловек, движимый лишь одной идеей - идеей величия Франции;
для него это единственный путь, заменяющий все другие: бо-
жеские, человеческие, пути прогресса и любой идеологии...»
Это, в своем роде, безжалостный отзыв, но Александр Верт,
сам лично знавший генерала, очень точно замечает, что даже наи-
более благожелательно относившиеся к де Голлю авторы (вклю-
чая его самого) не смогли добавить к его образу почти ничего, что
смогло бы его «очеловечить». Для ближайших своих соратников
он тоже оставался «Символом» - высоким, недосягаемым и дале-
ким. Когда-то де Голль писал: «Истинный вождь держит других на
расстоянии, так как нет власти без престижа, и нет престижа без
дистанции». Исключений из этого правила не предполагалось-да
и потребности в этом у «Коннетабля» никогда не возникало. То же
самое было и в конце войны; широко цитируются слова Франсуа
Мориака, относящиеся к 1945 году: «Этот величественный человек
всегда держался на расстоянии и как бы охранял свой престиж».
Жил де Голль во время войны, выражаясь словами другого
великого француза, Жоржа Дантона, «скромно, но достойно», со
сдвигом, по мере приближения победы, в сторону второй части
этой формулы.
Короткое время после переезда в Англию генерал снимал не-
большую трехкомнатную квартиру в Лондоне, недалеко от Гайд-
парка. Но очень скоро де Голль снял ц,г\я своей семьи дом в приго-
роде Лондона. А уже в ноябре 1940 года, из-за продолжающихся
сильных бомбардировок британской столицы, генерал сменил
его на другой - в Шропшире, к тому же и более просторный. «Кон-
нетабль» навещал семью лишь по выходным, а сам снимал номер
в отеле «Коннот». Еще через год генерал перевез Ивонн с Анной в
новую резиденцию в городке Беркхамстед, с более комфортными
условиями. Сын Филипп служил в ВМФ «Свободной Франции»,
дочь Элизабет училась - сначала на курсах медсестер, а затем в
университете.
- 208 -
Глава IV. ВОЙНА
Де Голль вел достаточно замкнутый для своего статуса образ
жизни. Его жена вообще не выносила общества, общаясь исклю-
чительно с больной Анной и с прислугой. Случалось, она не от-
крывала дверь соседям.
В Алжире, куда «Коннетабль» перевез свою семью летом
1943 года, он жил уже как полноценный глава государства: в его
распоряжении была трехэтажная вилла километрах в трех от цен-
тра города. Вилла была, как описывает Элизабет своей подруге,
«большая и красивая». На первом этаже располагались столо-
вая, салон, музыкальная комната и патио. На втором -два каби-
нета (один из них - де Голля), спальни, комната Анны, комната
для гостей и терраса. На третьем - комнаты для прислуги. Ивонн
все также избегала общества. Став с какого-то времени «первой
леди» Франции, она очень тяготилась этой ролью: была вынуж-
дена посещать какие-то официальные мероприятия, приемы; все
это она ненавидела, никогда не зная, куда себя там деть. Никогда
не давала интервью, очень не любила фотографироваться. Ни в
Англии, ни в Алжире у мадам де Голль так и не появилось близких
знакомых.
* * *
ФКНО функционировал по стандартной схеме: все комиссары
(министры) несли, как и в ФНК, личную ответственность перед
де Голлем. Сам он не был ответственен ни перед кем и осущест-
влял, по собственным более поздним признаниям, диктаторскую
власть. Его министры - не политики, а чиновники, которым надле-
жит проводить в жизнь его решения - и больше ничего. Если кто-
то из них и чувствует себя политиком (хотя повод для этого есть не
у многих), то пока им об этом приходится забыть. Большей частью
его окружают абсолютно покорные люди: они сделали один раз
на него ставку, и теперь готовы примириться с чем угодно, лишь
бы двигаться дальше вместе с ним наверх. Среди его окружения
нет друзей: не может быть дружбы между конем на шахматной
доске и рукой, передвигающей ее.
-209-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
«Символ в хорошем настроении, - вспоминает д'Астье
одно из заседаний ФКНО. - Он косится направо и налево,
поглядывает снизу вверх, как будто оценивая свое прави-
тельство, никого при этом не выделяя. Вряд ли сегодня
нам доведется услышать патетические слова, уже ска-
занные вчера: «Вы принимаете решения, но вся тяжесть
ответственности перед Историей лежит на мне». Так
бывает в дни, когда он считает, что престиж Франции
и вместе с ним его собственный престиж под угрозой, и
тогда медлительными жестами и глубоким голосом он
вызывает Францию из могилы, заставляет ее, словно вос-
кресшего Лазаря, двигаться через силу и даже говорить...
Сегодня он, с равнодушным видом выслушав обе стороны,
делает свое заключение, закрывает заседание и встает.
Он наблюдает за уходящими с выражением скуки, словно
Бог, обозревающий свое несовершенное творение».
В сентябре 1943 ФКНО принял ордонанс об образовании ква-
зипарламента - Временной Консультативной Ассамблеи. Фор-
мировалась она по следующей схеме. 40 депутатов Ассамблеи
представляли различные группы французского Сопротивления,
включая партии и профсоюзы, которые в него входили, и, теоре-
тически, избирались Национальным Советом Сопротивления. Еще
12 человек представляли Сопротивление вне пределов метропо-
лии. 20 депутатов представляли политические партии; те партии,
которые голосовали против предоставления полномочий Петену
в июле 1940 года. И, наконец, еще 12 депутатов представляли
Французскую Северную Африку: Алжир, Марокко и Тунис. Всего,
таким образом, в новый орган входило 84 человека; функции его
полностью соответствовали названию и были чисто консультатив-
ными. Понятно, кроме того, что после летних погромов и гибели
Мулена Национальный Совет Сопротивления вряд ли был спосо-
бен провести сколько-нибудь полноценные выборы депутатов Ас-
самблеи в оккупированной Франции.
-210-
Глава IV. ВОЙНА
Открывая 3 ноября первое заседание Временной Консульта-
тивной Ассамблеи, де Голль заговорил о «сильном государстве»,
заявив, что люди, полагающие, что «после освобождения Фран-
ция вновь обретет свой прежний политический, социальный
и моральный облик, совершают глубочайшую ошибку». Франция,
продолжал он свою мысль,
«хочет, чтобы люди, которым она поручит управление
страной, обладали возможностью делать это достаточно
последовательно и энергично, подчиняя всех граждан внутри
страны высшему авторитету государства и проводя за его
пределами достойную Франции политику. Она хочет поло-
жить конец экономической системе, при которой основные
источники национального богатства не принадлежат на-
ции, где важнейшие процессы производства и распределения
ускользают из-под ее контроля, где организации трудящих-
ся отстранены от деятельности предприятий...».
Трудно сказать, задумывались ли депутаты, слушая речь во-
ждя, что за государство он имел в виду: с подчинением граждан
«высшему авторитету государства» и активным вмешательством
этого государства в экономику. Такое государство пришлось бы,
наверное, по вкусу коммунистам, но их представителей в соста-
ве Ассамблеи пока не было: они появятся там только в середине
1944 года. Но де Голль, теперь уже весьма искушенный политик,
знал что говорил: год спустя выяснилось, что как раз такого госу-
дарства хочет большинство политически активных французов.
-211 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Глава V.
ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
Всю последнюю треть 1943 года деголлевский ФКНО ведет
активную внешнеполитическую деятельность. В августе де Голль
требует полноценного участия Франции в обсуждении дальней-
шей судьбы Италии. При поддержке Советского Союза французы
входят в «Консультативный совет по вопросам Италии». Де Голль
хочет участвовать и в Тегеранской конференции и определять там
судьбы мира, но вот туда его не приглашают.
В сентябре 1943 года подразделения «Сражающейся Фран-
ции» осуществляют первую относительно крупную самостоятель-
ную операцию - освобождение Корсики. Планирует и проводит
ее генерал Жиро при активной поддержке местного коммунисти-
ческого подполья. Для Жиро эта операция, однако, оказывается
предвестником его конца. Де Голль обвинил его в передаче вла-
сти на Корсике коммунистическому Национальному фронту. Кро-
ме того, Жиро сурово указали на то, что он должным образом не
информировал вождя «Сражающейся Франции» о ходе операции
и, самое главное, о капитуляции противника: «Великий француз»
планировал присутствовать на ее подписании.
Летом союзниками захвачена Сицилия и 3 сентября начинает-
ся операция по высадке на итальянском материковом «сапоге».
Эта кампания, в отличие от алжирской или сицилийской, не будет
легкой: в Рим союзники войдут только спустя девять месяцев, но
и на этом борьба в Италии далеко еще не закончится.
Французский контингент под командованием генерала Жюэ-
на тоже принимает участие в боях в Италии. Здесь, где участие
французских войск заметно, их роль в сводках ФКНО моменталь-
но превращается в решающую. Теперь заседания правительства
часто начинаются с информации де Голля о военных операциях в
-212-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
L
Альфонс Жюэн
Италии. «Символ делает сообщение, -
вспоминает д'Астье об одном из таких
заседаний. - "Наши войска дерутся с
небывалым подъемом. Дивизия Мон-
сабера1 выдвинулась вперед. Англича-
не, разумеется, отошли. Американцы
топчутся на месте... Наши войска..."».
Позже, уже после освобождения Па-
рижа, выступая перед руководителями
Сопротивления во дворце Шайо, де
Голль скажет просто и ясно: «...Наши
части сыграли основную роль в вели-
кой победе в Италии».
В Италии, впрочем, нередки ссоры
и разбирательства того же характера, что и раньше в Северной
Африке: французские дивизии должны иметь правильное под-
чинение, их нельзя дробить и т.п. Кроме того, часть французских
сил, стоящих в Северной Африке, нельзя использовать, так как
они ждут начала вторжения во Францию со стороны Средиземно-
морья. Высадка в Нормандии пока откладывается.
* * *
А какими, собственно, силами располагала «Свободная Фран-
ция» и ее наследники?
В сентябре 1940 де Голль, как мы помним, имел под своей
командой вооруженные силы в 7000 человек. За полтора года, к
весне 1942 года, эта цифра увеличилась в 10 раз. К июню 1944,
к моменту начала сражения за Францию, ФКНО на всех театрах
военных действий имел, в общей сложности, 300 тысяч человек,
включая ВВС и флот. Это общая цифра-то, чем де Голль располагал
по всему миру, включая пограничную стражу где-нибудь в Конго
или Убанги-Шари. В своей речи на первом заседании Временной
Консультативной Ассамблеи 3 ноября 1943 года «Коннетабль»,
впрочем, говорил о 500 тысячах бойцов, которые «с нетерпением
1 Дивизионный генерал Жозеф де Монсабер - командир 3-й алжирской дивизии.
-213-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ждут, когда им представится возможность встретиться с врагом».
Но это была речевая гипербола, не более того; неясно, кроме того,
кого вообще имел в виду вождь «Сражающейся Франции».
Что касается доли французов в составе сил, которыми распола-
гали союзники д,пя высадки во Франции, то всего к переброске на
континент, включая более позднюю высадку в Южной Франции,
предназначалось 86 дивизий. Из них 62 американских, 17 британ-
ских и канадских, и 7 французских.
Следует также понимать, что за люди на каждом этапе состав-
ляли основную численность французских войск. Те, кто по зову
сердца, нарушив присягу и поставив под удар своих близких, при-
шел в 1940 году сражаться с общим врагом, действительно были
людьми необыкновенными. Но дальнейшее увеличение армии
происходило в основном уже не за счет добровольцев1. Это, во-
первых, были военнослужащие, дислоцированные в присоеди-
няемых колониях, большинство из которых сидело и ждало, пока
их освободят или, точнее, «присоединят». Во-вторых, это экипажи
1 Да и в среде добровольцев порой начали возникать проблемы. Например,
французские летчики, являвшиеся в основном добровольцами, были постоянно не-
довольны тем, что британская пресса, с их точки зрения, уделяет значительно боль-
ше внимания участию в боях польских и чехословацких летчиков. В какой-то момент
старшие французские офицеры стали убеждать британцев, что французским летчи-
кам не следует летать над территорией оккупированной Франции, поскольку у них
будет мало шансов пережить немецкий плен.
Впрочем, многих проблем не возникли бы, если бы де Голль постоянно не стре-
мился сформировать французские эскадрильи и выделить их из состава британских
военно-воздушных сил. Это, во-первых, было проблемой само по себе - не хватало
технического состава. 7 ноября 1941 года была, наконец, создана первая француз-
ская эскадрилья под номером 340, но британцам пришлось доукомплектовать техни-
ческий состав еще в течение шести месяцев.
Кроме того, все старые проблемы французской армии вылезли, в условиях фор-
мирования отдельных национальных подразделений, наружу. «Французы уделяли
чрезмерное внимание субординации, - пишет Алан Браун в книге «Авиаторы в из-
гнании», - выходцы из ВВС отказывались подчиняться «морякам», а бывшие во-
еннослужащие авиационных частей ВМФ просто игнорировали последних. Выходцы
с Таити жаловались на плохую погоду, моряки требовали возвращения на флот, и,
постепенный отток [из эскадрильи] людей привел к тому, что пришедшие на замену
британцы в начале 1942 года уже составляли ядро наземного персонала. Британцы
уже не в первый раз обнаружили, что работать вместе с французами непросто, и что
в отличие от чехословацких, польских и норвежских союзников это довольно само-
любивый и чувствительный народ...».
-214-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
боевых флотов, стоявших в Александрии и на Мартинике. Воля сра-
жаться за свободу Франции у них проснулась только в 1943 году;
никаких попыток захвата и угона своих кораблей, как это сделал в
свое время экипаж «Нарваля», они не предпринимали. В-третьих,
это призванные по мобилизации, которые «Свободная Франция»
начала проводить на подконтрольных ей территориях начиная с
1941 года. Как сам де Голль пишет в мемуарах, к лету 1944 было
мобилизовано 116 тысяч человек (то есть почти 40% всего, чем
он располагал). При этом нужно помнить, что контролировал де
Голль только колонии. В некоторых из них было немало этниче-
ских французов, но большинство составляло, разумеется, корен-
ное население. И процент цветных солдат, часть из которых об-
разовывали отдельные национальные части, был весьма велик.
Когда Леклерк вошел в январе 1943 в Триполи, из 1800 солдат, на-
ходившихся под его началом, белыми было лишь 300. В середине
войны в составе сил «Сражающейся Франции» числилось более
55 тысяч солдат только из Черной Африки. Проблема присутствия
в войсках ФКНО большого количества коренного населения коло-
ний встала особенно остро, когда боевые действия перемести-
лись за пределы Африки. Так, 8 января 1944 года генерал Жюэн
пишет де Голлю из Италии:
«По-прежнему рассчитываю на дивизию Броссе1... Она
прибудет, конечно, не раньше конца февраля или в начале
марта. До этого времени дивизию невозможно будет ис-
пользовать из-за ее негров. В марте я смогу ввести ее в бой,
приняв известные меры предосторожности».
Не очень понятно, какие предосторожности имел в виду
Жюэн, но проблема наличия в войсках «Сражающейся Франции»
африканцев никуда не денется и позднее. В конце декабря 1943
де Голль, встречаясь с Эйзенхауэром в Алжире и прося его о вклю-
чении одной французской дивизии в силы вторжения, останав-
1 Бригадный (позже дивизионный) генерал Диего Броссе - командир 1 -й фран-
цузской дивизии.
-215-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ливается на дивизии бронетанковой: «В состав наших пехотных
дивизий входит много туземцев, и англичане возражали бы про-
тив их пребывания в Англии. Наши бронетанковые дивизии, на-
против, состоят в основном из французов». Через месяц эта тема,
по-видимому, всплывает снова; в том же приказе от 5 февраля де
Голль прямо пишет, что пехотной дивизии, состоящей из одних ев-
ропейцев, в частях ФКНО не существует:
«Посылка в Великобританию пехотной дивизии, уком-
плектованной в соответствии с пожеланием генерала Эй-
зенхауэра исключительно европейцами, не может быть
предусмотрена, ибо формирование такой дивизии наруши-
ло бы план организации наших соединений».
Поэтому, когда мы говорим о трехстах тысячах бойцов «Сра-
жающейся Франции» на июнь 1944 года, нужно понимать, что
включается в эту цифру. Сюда входят и сенегальские колониаль-
ные части, и марокканские гумьеры и спаги1, и зуавы, и арабская
кавалерия на верблюдах, и еще бог знает кто. Качество всех этих
войск, а оно было очень разное - отдельная тема, но важно, что
из 300 тысяч бойцов ФКНО этническими французами было мень-
шинство. В составе 1-й армии генерала де Латтра, высадившейся
вместе с американцами на средиземноморском побережье Фран-
ции в августе 1944 года, четыре дивизии из семи были полностью
укомплектованы солдатами из Северной и Тропической Африки.
Остальные дивизии тоже отнюдь не целиком состояли из белых.
В целом, по признанию самого де Голля, «примерно две трети
французских войск состояли из африканцев». В составе войск
«Сражающейся Франции» воевал, например, такой выдающийся
персонаж, как будущий император Центрально-Африканской Им-
перии людоед Жан-Бедель Бокасса; вместе со своими французски-
ми и африканскими товарищами по оружию он дошел до Рейна.
1 Гумьеры - вид иррегулярных племенных войск. В рассматриваемый период -
род марокканской пехоты. Спаги - род легкой кавалерии, состоящей из арабов и
берберов, под командованием французских офицеров.
-216-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
Уместно, вероятно, сравнить французский вклад с участием
другой крупной европейской страны - Польши, оккупация кото-
рой к тому же и длилась дольше. После поражения страны в сен-
тябре 1939 года польские боевые подразделения стали создавать-
ся во Франции - в основном поляки пробирались сюда. В течение
нескольких месяцев польские войска здесь достигли численности
более чем в 90 тысяч человек: только польская пехота состояла
из четырех дивизий и двух бригад. Изначально польские войска
были готовы действовать на любых направлениях и безо всяких
условий: польские части, в частности, были отправлены союзни-
ками сражаться в Норвегию.
Удивительно, но факт: во время «странной войны» поляки-
военные были крайне непопулярны во Франции. Их презирали за
то, что они проиграли войну. После разгрома Польши французы
не скрывали, что они думают о польской армии. Ромен Гари, учив-
шийся в то время на летчика, вспоминает, что с поляками была
связана и шпиономания: стоило польскому солдату закурить сига-
рету, как его обвиняли в передаче световых сигналов врагу. К сло-
ву, с не меньшим презрением относились французские военные
и к чехам и словакам - Чехословакия была оккупирована вооб-
ще без боевых действий в марте 1939 года. Алан Браун в книге
«Авиаторы в изгнании» пишет, что польские и чешские летчики
использовались французским командованием крайне неохотно,
содержались в отвратительных бытовых условиях и летали на
устаревших самолетах.
Но вот настала очередь Франции; после ее падения только
около 20 тысяч польских солдат и офицеров удалось эвакуиро-
вать в Великобританию1. Был, таким образом, загублен огромный
организационный труд по восстановлению польской армии, на-
чатый осенью 1939 года.
1 Вообще говоря, очень многие иностранцы, вступившие в 1939 году доброволь-
цами во французскую армию, горько об этом пожалели. После подписания пере-
мирия почти все те из них, кто остался во Франции, были посажены вишистами в
лагеря. Многие из них погибли на принудительных работах по строительству желез-
ной дороги через Сахару.
-217-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Важно учитывать, что полякам неоткуда было пополнять свои
людские ресурсы: у них не было ни колоний, ни подмандатных
территорий, ни «законсервированных» флотов. Единственным
крупным вливанием в польские силы на Западе стала армия Ан-
дерса, сформированная в 1941 году в СССР и выпущенная затем
через Иран. Тем не менее, польские силы на Западе составляли
летом 1944 года порядка 200 тысяч человек1. Разумеется, все это
были этнические поляки, без берберов, зуавов и туарегов. Таким
образом, в середине 1944 года численность польских регулярных
войск намного превосходила число этнических французов в си-
лах ФКНО. Необходимо при этом иметь в виду, что выбраться из
оккупированной Польши и добраться, например, до Англии или
Средиземноморского театра военных действий было в течение
войны несопоставимо сложнее, чем из Франции, особенно до
ноября 1942. Существовала и некоторая разница в численности
населения: в Польше в 1939 году проживало менее 35 миллионов
человек, во Франции - более 41 миллиона.
Самое же главное в этом сравнении состоит в том, что поль-
ские войска были гораздо боеспособнее и управляемее. Все они
подчинялись лондонскому эмигрантскому правительству, с ко-
торым у союзников никаких проблем не возникало. Польские
войска отправлялись туда, куда их посылало британское, а затем
союзное командование. Они сражались там же, где и французы:
на Ближнем Востоке, в Северной Африке, в Италии, но не ставили
условий, что они хотят воевать там-то и там-то, и что их дивизии
и бригады нельзя дробить. Своего рода символ польской боевой
славы — прорыв, в составе союзных войск, «линии Густава» под
Римом и штурм в мае 1944 ключевой в немецкой обороне высо-
ты - монастыря Монте-Кассино, в ходе которого польская пехота
понесла тяжелейшие потери.
1 Еще существовало Войско Польское на советском фронте; к моменту высадки
союзников во Франции оно составляло порядка 100 тысяч человек. Но его, вероятно,
нет здесь смысла учитывать, так как оно создавалось совершенно в иных условиях,
при гигантском участии советского административного ресурса.
-218-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
Если и раньше тема французского величия была, по сути, клю-
чевой в лексиконе де Голля, то с какого-то момента она едва ли не
вытеснила все остальные. Франция, твердил он при любом удоб-
ном случае, ни от кого не зависит, никому ничем не обязана и бу-
дет после войны вершить судьбы мира.
Так, в уже цитировавшемся в предыдущей главе выступлении
на первом заседании Временной Консультативной Ассамблеи
3 ноября 1943 де Голль заявляет:
«Франция сознает необходимость вновь обрести все
то, из чего в течение столетий слагалось ее величие. Кроме
того, нынешние события убеждают ее в том, что в общих
интересах ей по-прежнему должна принадлежать выдаю-
щаяся роль в международных делах. Франция считает, что
ни один европейский вопрос, ни один важный вопрос мирово-
го значения не может быть удовлетворительно разрешен
без ее участия».
Тут небодрожелатель вполне мог бы бы спросить, в чьих это
«общих интересах» выдающаяся роль Франции. И почему ни
один вопрос не может разрешиться без ее участия? Послевоенная
история показала, что еще как может...
Чем ближе было вторжение во Францию, тем безапелляцион-
ней и агрессивнее были формулы, подбиравшиеся де Голлем для
описания действий союзников, которые, как ему представлялось,
собираются украсть у него власть. При этом генерал, как прави-
ло, даже не старался делать вид, что Францию будет освобождать
кто-то, кроме самих французов. Однако, в речи перед Ассамблеей
27 марта 1944 года, он, по многим оценкам, превзошел самого
себя. Говоря об организации власти в освобождаемой Франции
(которую еще, собственно, никто и не начинал освобождать), он
претенциозно призывает в этом вопросе «не считаться абсолютно
ни с чем, кроме воли нации. Только это, и ничего больше!».
-219-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
«Франция принесла свободу всему миру, -гремел де Голль, -
Франция была и остается ее неизменным поборником - эта
Франция не нуждается в советах, идущих из-за ее границ,
чтобы решить вопрос о том, как восстановить свободу
в своем доме. Что касается Временного правительства
республики, которое с июня 1940 твердо стоит на почве
демократии и в то же время обеспечивает участие Фран-
ции в войне, то, смею вас заверить, оно будет считаться
только с тем, что исходит от французской нации, которой
к тому же только оно и вправе руководить».
Эта речь была широко растиражирована западными инфор-
магентствами и, нужно сказать, своей беспримерной наглостью
и игнорированием совершенно очевидных реалий, произвела
весьма глубокое впечатление. Все едва ли не выглядело так, как
будто не американские и английские солдаты будут освобождать
его родину, а сам «Коннетабль», во главе своих войск и игнорируя
навязываемую и никому не нужную помощь, готовится победо-
носно войти во Францию.
* * *
В конце 1943 - первые месяцы 1944 года чуть ли не все фран-
цузское Сопротивление - как внутри страны, так в Лондоне и Ал-
жире - оказалось вовлечено в дискуссию о так называемом «ат-
тантизме». Тактика «аттантизма» (фр. «attentisme», выжидание)
сводилась, если говорить попросту, к тому, что Сопротивление
должно наращивать силы, накапливать оружие, структурировать-
ся и быть готово ко дню «Д», когда союзники высадятся на фран-
цузской земле.
Строго говоря, дискуссия эта восходила еще к осени 1941 года,
когда после первых организованных коммунистами терактов
немцы расстреляли заложников из гражданского населения. Не-
коммунистические группы Сопротивления в подавляющем боль-
шинстве возвысили тогда свой голос против убийства немцев.
Подпольная газета Сопротивления «Дефанс де ля Франс» писала:
-220-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
«Французы,...умейте ждать. Уничтожение немцев пре-
ждевременно. Платить десятью за одного - слишком доро-
го. Сохраняя нетронутой вашу ненависть, сохраняйте так-
же ваше хладнокровие. Наш день придет!».
Против покушений на немецких солдат и офицеров выступил
тогда и де Голль - правда, мало кто во Франции об этом узнал.
К слову сказать, у коммунистов уже тогда не было особого выбо-
ра: наверняка они жалели убитых немцами людей (большинство
расстрелянных в Шатобриане и Бордо и были, собственно, ком-
мунистами). Но Москва требовала от них эскалации ситуации во
Франции любой ценой: немцы не должны были иметь возмож-
ность перебрасывать войска с Запада на Восточный фронт.
То, что коммунисты были самыми активными сторонника-
ми немедленной вооруженной борьбы - во многом определи-
ло «аттантизм» прочих. Кроме того, такая позиция вообще была
удобной. «Мы не смирились, - могли сказать будущие герои
«Резистанс», - мы просто ждем и накапливаем силы».
Де Голль стратегически придерживался тактики «аттантизма»
по вполне понятным причинам: немедленная борьба все равно
не приближала его приход к власти, но зато могла породить круп-
ные фигуры, неподконтрольные, а то и прямо враждебные ФНК.
Коммунисты, с позиции самых активных и бескомпромиссных
участников Сопротивления, неизменно обрушивались на «аттан-
тизм». Периодически их поддерживали, в зависимости от скла-
дывающейся ситуации, другие группы. Но при этом все, конечно,
понимали, что освободить Францию самостоятельно Сопротивле-
ние все равно никогда не сможет, а потому придется -хочешь, не
хочешь-ждать вторжения союзников.
Беспощадный спор о том, как относиться к пресловутому «ат-
тантизму», был во многом тактическим: разные силы, в первую
очередь коммунисты, обвиняли своих оппонентов, что те пред-
лагают выжидать, а надо, мол, действовать; оппоненты же отстаи-
вали свою позицию, время от времени меняющуюся. При этом го-
-221 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ворить вслух о том, что французы все равно не смогут сами осво-
бодить свою родину, не могла ни одна из сторон. Приходилось
лавировать между горячими призывами «сделать все самим и
никого не дожидаясь» и очевидной реальностью, сваливая все на
оппонентов-соратников по Сопротивлению - мол, если бы не они,
французы давно бы освободили свою многострадальную землю.
Борцы с «аттантизмом» почему-то везде приводили в пример
Корсику: дескать, там патриоты, подняв восстание, победили са-
мостоятельно. На самом деле пример Корсики говорил ровно об
обратном: там народное восстание вспыхнуло непосредственно
перед начавшейся десантной операцией под командованием ге-
нерала Жиро.
Противники тактики «аттантизма» приводили также в пример
Югославию, где внутреннее сопротивление сковывало огромные
силы врага, и говорили о необходимости «своими действиями
подготовить условия для национального восстания, которое... не
обязательно должно быть обусловлено высадкой союзников».
Брать пример с югославов было, конечно, здорово, но где закан-
чивались реальные призывы, и начиналась пропаганда - сказать
было трудно.
В ноябре 1943 член ЦК ФКП Пьер Вийон опубликовал «Проект
Хартии Сопротивления», в котором, в числе прочего, говорилось
об активном сопротивлении, о том, что французы «не могут, да и
не хотят ограничиться пассивным ожиданием помощи извне». По-
сле четырехмесячной дискуссии «Хартию» подписали все 16 чле-
нов НСС, но проверить решимость руководства французского
Сопротивления самостоятельно освобождать свою страну (и, со-
ответственно, нести колоссальные потери в людях, какие несли
югославы) истории было не суждено: спустя два месяца началась
высадка в Нормандии, подготовка к которой уже и в момент под-
писания «Хартии» ни для кого секретом не была.
Что касается де Голля, то он с какого-то момента был вынужден
занимать по этому вопросу весьма сложную, в некотором роде
диалектическую позицию. Он продолжал защищать аттантизм,
когда подвергался нападкам слева, и сам его критиковал, когда
эта позиция исходила справа, в частности ...от вишистов.
-222-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
Дело в том, что с лета 1940 года утекло много воды. Вишисты
теперь отнюдь не были теми вишистами, которые подписывали
перемирие. После высадки союзников в Северной Африке и окку-
пации свободной зоны большинство из них «сменило вехи», став
«твердыми патриотами». Теперь даже высокопоставленные кол-
лаборационисты неофициально объясняли, что они, мол, делают
все, чтобы французы дожили с наименьшими потерями до прихо-
да союзников. Собственно, ради этого, как бы напоминали они, и
было заключено перемирие. А, кроме того, без перемирия были
бы оккупированы французские колонии - чудесные цветы фран-
цузского величия - не Германией, так Англией. И разве генерал
де Гол ль не сражался за эти самые колонии, не раз оказываясь с
союзниками на грани вооруженного конфликта, причем попран-
ное величие Франции неизменно оказывалось для него важнее
антигитлеровской солидарности? Петен, кроме того, хотел «спа-
сти свою страну от революции и разрушения» (слова Шарля Хюнт-
цигера) - именно то, что вскоре придется делать де Голлю и всем
«здоровым силам» нации.
Были, конечно, и те, кто искренне считал, что когда союзники
высадятся во Франции, французам следует сражаться за немцев.
Но таких, во главе с Лавалем, было откровенное меньшинство.
Так что даже официальные лица Виши были, в своем большин-
стве, вполне себе аттантисты. Кстати, свой, даже не сказать, чтобы
слишком оригинальный «аттантизм», продемонстрировал в свое
время в Алжире Дарлан.
К рассматриваемому периоду ряд видных деятелей Виши уже
открыто отмежевался от петеновского режима. Несколько мини-
стров, выступавших против прямого участия Франции в войне на
стороне Германии, в их числе министр юстиции Ж.Бартелеми и
военно-морской министр адмирал Г.-П.Офан, подали в отставку.
Некоторые вишисты, в том числе и высокопоставленные во-
енные, пошли еще дальше, открыто перейдя в лагерь Сопро-
тивления. После роспуска «армии перемирия» часть ее солдат и
офицеров создала «Организацию Сопротивления армии» (ОРА
или ОМА). Руководили ОРА бывший военный советник Петена
-223-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
генерал О. Фрер1, а после его ареста - бывший начальник штаба
«армии перемирия» генерал Ж. Ревер. Борясь за власть в Алжире,
де Го л ль, как мы помним, клеймил американцев, шедших на со-
глашения с Дарланом и Бадольо. Но, сам попав в такую же ситуа-
цию, «Коннетабль» охотно принимает помощь вчерашних врагов.
Жорж Ревер позже стал на какое-то время даже главнокомандую-
щим вооруженными силами Сопротивления.
Чем дальше, тем менее вишистская бюрократия оставалась
лояльной немцам. Последние были вынуждены все чаще приме-
нять репрессии. Были устранены или арестованы близкие к Пе-
тену бывший министр финансов И. Бутилье, генералы О.-М. Лор,
Ж. де Ля Порт дю Тей. Начиная с 1943 года, были арестованы
и высланы в Германию 23 генерала и адмирала, 20 политических
деятелей и целый ряд крупных финансистов и банкиров; все они
были заподозрены в симпатиях к союзникам. В мае 1944, нака-
нуне высадки в Нормандии, было арестовано еще 95 генералов
и 14 префектов.
В начале 1944 года, в разгар дискуссии об «аттантизме»,
три главные военные организации Сопротивления: «Тайная Ар-
мия», ОРА и коммунистическая ФТП объединились в формально
единую структуру под названием «Французские внутренние силы»
(Forces françaises de l'intérieur, FFI) - ФФИ. В марте 1944 де Голль
назначил командующим ФФИ находившегося в Лондоне генерала
Кенига, хотя это решение вызвало бурный протест руководителей
Сопротивления.
Тем временем спор вокруг «аттантизма» продолжался: ком-
мунисты обвиняли в пристрастии к нему голлистов, голлисты -
«прозревших» вишистов. Закончился он трагически и, в общем,
неожиданно для всех. Когда командование ФФИ попыталось соз-
дать крупные партизанские соединения (именно то, опять же, что
делали югославы), немцы их уничтожили. Произошло это на пло-
скогорьях Глиер и Веркор; ФФИ понесли тяжелые потери, и боль-
1 По иронии судьбы, будущий герой Сопротивления генерал Обер Фрер пред-
седательствовал в августе 1940 году в заседании военного трибунала в Клермон-
Ферране, который заочно судил де Голля и приговорил его к смертной казни по об-
винению в измене.
-224-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
ше к практике создания крупных отрядов их командование не
возвращалось. После этого публичная дискуссия об «аттантизме»
больше не возобновлялась-до самой высадки союзников.
С начала 1944 года было уже ясно, что вторжение во Францию
не за горами. На севере и востоке Британии концентрировалось
все больше и больше войск.
Американцы предполагали установить до выборов власть так
называемого «союзного военного правительства». Рузвельт счи-
тал, что военная оккупация Франции будет необходима до тех
пор, пока здесь не пройдут свободные выборы, и граждане не
выберут то правительство, которое они хотят. Де Голль же хотел
установить на переходный период свою власть. Чтобы опередить
союзников, которые будут преодолевать оборону противника, де
Голль заранее назначил 17 региональных комиссаров, генераль-
ных секретарей министерств, а также префектов департаментов.
Все эти люди должны были заранее нелегально прибыть в еще
оккупированную Францию и ждать прихода союзных войск. В мо-
мент их вступления они должны были объявить себя властью.
Де Голль аргументировал необходимость установления суве-
ренитета ФКНО тем, что существовала серьезная угроза захвата
власти во Франции коммунистами. Такая угроза действительно
была; на восстании в момент ухода немцев настаивали, напри-
мер, видные члены ЦК ФКП Андре Марти и Шарль Тийон. Но аме-
риканский план как раз сводил такую угрозу на нет: ни в одной
стране, где временную власть осуществляла американская или
британская оккупационная администрация, ни о каком воору-
женном захвате власти коммунистами вопрос не вставал.
Но «Коннетабля» такой вариант не устраивал.
Он не устраивал его не по той, разумеется, причине, что аме-
риканцы помешали бы возродить французское государство или
не позволили бы провести во Франции свободные выборы. Если
предположить, что американцы имели бы какое-то отношение к
будущим французским выборам, то кого они и могли бы, чисто
-225-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
теоретически, как-то обидеть - так это как раз коммунистов. Аме-
риканские оккупационные власти даже в Германии, если не иметь
в виду запрет экстремистских партий, не особо пытались влиять
на результаты выборов.
Логика де Голля была проста. Великую страну, раз уж она по
какой-то исторической нелепости оказалась оккупированной, не
должны были освобождать иностранные войска. Но раз уж так
получалось, что освобождали ее именно они, то уж власть-то
должна была устанавливаться чисто французская, безо всяких там
переходных военных администраций. С этим было связано дру-
гое, уже совершенно конкретное обстоятельство: де Голль хотел
проводить выборы, уже получив в руки исполнительную власть.
Вот в этом американцы - опять же, чисто теоретически, могли ему
помешать. Чего генерал не хотел допустить - так это именно сво-
бодных выборов, выборов «с чистого листа». Этим объясняется его
готовность рисковать жизнью своих соратников, которые должны
были пробираться в оккупированную Францию с удостоверениями
региональных комиссаров и префектов, подписанных де Голлем.
Пугая союзников страшной коммунистической угрозой, глава
ФКНО продолжал, как и в 1943 году, активно сотрудничать с ком-
мунистами, снабжая их через Национальный Совет Сопротивле-
ния оружием и военными материалами, предоставленными ему
союзниками. Ничего удивительного здесь нет. С одной стороны,
никакого другого более-менее осмысленного аргумента тре-
бовать себе власть у де Голля не было. С другой - он пока еще
нуждался в сотрудничестве с коммунистами, имевшими самые
боеспособные боевые отряды; и, самое главное, чтобы не допу-
стить раскола НСС. Позиция де Голля, если ее представить в чи-
стом виде, несла в себе, конечно, системное противоречие. Он
требовал себе власть, апеллируя к угрозе со стороны коммуни-
стов, и сотрудничал с последними, так как ему нужна была власть.
«Великий француз», однако, ничем не рисковал: если бы комму-
нисты подняли восстание, им все равно пришлось бы иметь дело
с союзными войсками, независимо от того, кто бы осуществлял
временное управление. Де Голль это прекрасно понимал. Пони-
-226-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
мали это и коммунисты, и именно поэтому они в решающий мо-
мент отказались от насильственных действий. На «план Марти» в
итоге наложил вето лично Сталин.
Что касается возможного выхода коммунистов из Совета Со-
противления, то это, с точки зрения освобождения Франции, осо-
бого значения не имело. Во-первых, она все равно была бы осво-
бождена союзниками, и никакой Совет, расколотый или единый,
никогда не смог бы сделать этого самостоятельно. Во-вторых, бое-
вые отряды компартии все равно никуда бы не делись, и в любом
случае помогали бы высадившимся англо-американским войскам:
антигитлеровскую коалицию, куда входил и патронирующий ФКП
Советский Союз, никто не отменял. В недопущении выхода комму-
нистов из НСС был, таким образом, в первую очередь заинтересо-
ван сам де Голль, ибо это давало ему возможность разговаривать с
союзниками от имени всего французского Сопротивления.
С коммунистами была связана история с арестом и казнью
бывшего министра внутренних дел Виши Пьера Пюшё. Вступив в
конфликте Лавалем, он в середине 1943 года приехал в Северную
Африку; Жиро обещал ему неприкосновенность. Однако в авгу-
сте Пюшё по требованию коммунистов был арестован: он был
обвинен в том, что составлял списки коммунистов-заложников,
расстрелянных в октябре 1941 года. Доказательств, однако, пред-
ставлено не было, они появились только после освобождения;
процессуальные нормы на суде были грубо нарушены. 20 марта
1944 года Пюшё был расстрелян. Де Голлю сообщили, что если суд
проявит снисхождение, то коммунисты выйдут из Совета Сопро-
тивления, и он не стал вмешиваться. «Государственные интересы
требовали, чтобы пример был подан быстро» - писал он впослед-
ствии. История эта, кстати, укрепила Рузвельта в убеждении, что
де Голль - не тот человек, кому следует давать власть, ибо он, кро-
ме всего прочего, не уважает правосудие. Впрочем, не возвысил
свой голос против сфабрикованного процесса и генерал Жиро.
Через две недели после казни Пюшё, 4 апреля, коммунисты
были включены в состав ФКНО: Фернан Гренье и Франсуа Бийу по-
лучили посты комиссара авиации и государственного комиссара.
-227-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Вскоре коммунисты получили представительство и во Временной
Консультативной Ассамблее. Однако находившемуся в Москве То-
резу въезд в Алжир разрешен не был.
Проводя две взаимоисключающие друг друга линии - сотруд-
ничество с коммунистами и запугивание угрозой захвата ими вла-
сти англо-американцев - де Голль был еще вынужден постоянно
оглядываться на Москву, чтобы не раздражать ее. Но и это у него,
до поры, до времени, получалось.
Подготовка к операции продолжалась невиданными темпами.
К началу июня на юге и юго-востоке Британии было сконцентриро-
вано более миллиона американских и союзных военнослужащих.
«В течение двух лет, - пишет д'Астье, -Лондон был сто-
лицей побежденных государств: Голландии, Бельгии, Норве-
гии, Польши, Франции. Здесь собирались короли и королевы
со своими маленькими дворами, штабами, министрами и
войсками, сюда прибывали республиканские правительства.
Достаточно было пройти пятьсот метров, чтобы из Поль-
ши попасть в Голландию или от Спаака1 к де Голлю. Солдаты
разных стран, брюнеты и блондины, маленькие и высокие,
одеты были одинаково - в сукно цвета вялой травы... От-
личала солдат друг от друга лишь маленькая нашивка на ру-
каве - Греция, Франция, Чехословакия - и успехи у англичанок,
которые все еще не пришли в себя, обретя вдруг свободу и
открыв, что свет не сошелся клином на Британских остро-
вах и что есть еще обычаи, кроме британских.
В январе 1944 года Лондон изменился: ...все заполонившие
американцы отодвинули на задний план маленькие живопис-
ные нации. Обмундирование цвета хаки, их плоские фураж-
ки, их чувство превосходства и ребячливость, их громкая,
характерная речь и шумное опьянение бесцеремонно втор-
1 Поль-Анри Спаак - министр иностранный дел эмигрантского правительства
Бельгии.
-228-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
глись в жизнь Лондона. Не без хвастовство они полагали,
что беспорядочными налетами наведут порядок в неиспра-
вимой Европе. Они держали себя как спасители, и это было
несносно. Заранее пресыщенные благодарностью, мы жаж-
дали увидеть их в бою.
Конечно, мы были несправедливы. Мы видели перед собой
представителей одного из самых великих народов мира».
Вклад «Сражающейся Франции» оказался пока более чем
скромен: в конце апреля в Британию прибыла 2-я бронетанковая
дивизия под командованием Леклерка. Точнее, прибыли солдаты
и офицеры; их еще предстояло оснастить американским вооруже-
нием. Особого смысла в этой дивизии, вполне очевидно, не было,
но такова была просьба самого главы ФКНО. Еще в декабре он об-
ратился к Эйзенхауэру: нельзя ли перебросить в Британию одну
французскую дивизию, чтобы высадить ее в Северной Франции,
ибо он, де Голль, не может прибыть туда без своих войск. Еще за-
долго до начала операции голова вождя «свободных французов»
была занята заботами о том, кто же будет главный.
Сама высадка в Нормандии сопровождалась, как неслож-
но предположить, грандиозным скандалом с теми, чью родину
предстояло освобождать. Точнее, в этот раз скандал начался еще
до высадки.
Еще в 20-х числах апреля англичане приглашают де Голля в
Лондон ц^я обсуждения событий «чрезвычайной важности».
Понимая, что речь, вероятно, пойдет о вторжении во Францию
(а «с французским правительством опять ничего не согласовали»),
«Коннетабль» артачится. 2 июня Черчилль, снова ставший «са-
мым верным другом» генерала, посылает ему телеграмму. «Про-
шу Вас, - говорится там, - приехать вместе с вашими коллегами
как можно скорее... Уверяю Вас, что это в интересах Франции».
Де Голль, так и быть, соглашается, но перед этим делает важный
ход. 3 июня появляется декрет, согласно которому ФКНО переи-
меновывается во «Временное правительство Французской респу-
блики». Разумеется, союзников никто и не думает ставить об этом
-229-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
в известность. Теперь, официально произведя себя в премьер-
министры Временного правительства, «Великий француз» летит в
Лондон. Он правильно все рассчитал: накануне сложнейшей опе-
рации здесь точно не до борьбы с его комбинациями.
Утром 4 июня генерал прибывает в Англию; в этот день первые
союзные части вступают в Рим. Черчилль встречает генерала «с
распростертыми объятиями», в прямом смысле слова. Он совету-
ет де Голлю отправиться к Рузвельту (принципиальное соглашение
о проведении такой встречи уже существовало) и договориться с
ним о принципах управления Францией в период ее оккупации,
давая понять, что в спорных ситуациях будет, разумеется, на сто-
роне «Великого француза». Самого-то сэра Уинстона, как можно
было понять, никакие претензии де Голля на власть уже не пугали:
все сомнения стерлись в нем, как на свежевымытой классной до-
ске. Но генерал (кто бы мог подумать) не оценил дружеского уча-
стия; он вообще не был склонен обсуждать всякие глупости. «По-
чему Вам кажется, - сурово осведомился де Голль, - что я обязан
просить Рузвельта утвердить мою кандидатуру, чтобы получить
власть во Франции? Французское правительство существует. Мне
в этом отношении нечего просить ни у Соединенных Штатов, ни у
Англии. Это дело решенное».
Тут, конечно, много чего можно было ответить. И про то, что в
случае Франции, ни о каком легитимном временном правительстве
говорить не приходится. И о том, что такое правительство может су-
ществовать лишь как плод компромисса между теми, кто будет за
Францию сражаться. Можно было, наконец, напомнить новому хо-
зяину еще не освобожденной Франции, что о нем вообще вряд ли
кто-то бы узнал, если бы он, старик Уинстон, не впустил его на Би-
Би-Си четыре года тому назад. Но так далеко премьер не пошел.
Черчилль, с нарастающей яростью, стал объяснять де Голлю,
кто такие американцы, и что с ними надо считаться. «Скоро мы
освободим Европу, -злобно кричал Черчилль, - но мы можем это
сделать лишь потому, что рядом с нами сражаются американцы.
Запомните же, - здесь сэр Уинстон произнес свою знаменитую
фразу, - всякий раз, когда нам нужно будет выбирать между Ев-
-230-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
ропой и морскими просторами, мы всегда выберем морские про-
сторы. Всякий раз, как мне придется выбирать между Вами и Руз-
вельтом, я всегда выберу Рузвельта».
Это были эффектные, образные слова, и без них не обходится
ни одна книга - ни о Черчилле, ни о де Голле, ни о Рузвельте. На-
верное, сэр Уинстон верил в тот момент в то, что говорил. Но, по
большому счету, все это была лишь фигура речи, красивая, но и
только. Де Голль сделался тем, кем он стал, только благодаря ан-
гличанам и Черчиллю. Черчилль постоянно выгораживал его пе-
ред американцами; именно он стал той преградой, через которую
Рузвельт так и не решился переступить, следуя своему желанию
проститься с де Голлем как с политиком. Всего полчаса назад Чер-
чилль фактически предлагал де Голлю надуть американцев, и сде-
лать так, чтобы ФКНО получила власть на занимаемых территори-
ях. Впрочем, в своих отношениях с де Голлем премьер, вероятно,
был искренен в обоих случаях. Он, наверное, действительно был
привязан к «Великому французу»; некоторые пишут, что он узна-
вал в нем себя. Когда же де Голль, раз за разом, посылал премье-
ра с его заботой куда подальше, Черчилль точно так же искренне,
как только что предлагал покровительство, впадал в ярость, без
следа исчезавшую, однако, при следующей встрече.
Впрочем, Черчилля, как мы уже знаем, всегда страховали чле-
ны его кабинета, зорко следя, как бы он ненароком не обидел
вождя «добрых французов». Когда сэр Уинстон произнес свои
знаменитые слова о Рузвельте и морских просторах, Иден, при-
сутствовавший здесь же, отчаянно закачал головой. А лейборист
Бевин, министр труда, подошел к генералу и громко, чтобы все
его слышали, сказал: «Премьер-министр заявил вам, что во всех
случаях он всегда будет брать сторону президента Соединенных
Штатов. Знайте, что он говорил от своего имени, но отнюдь не от
имени английского кабинета». Де Голль с явным удовлетворени-
ем вспоминает об этой сцене; с такими министрами он, кажется,
вообще мог не слушать, что там говорит Черчилль.
Затем они отправились в штаб Эйзенхауэра, назначенного те-
перь Главнокомандующим союзными войсками в Западной Евро-
пе, и здесь разразился новый скандал. Точнее, пока вождю «до-
брых французов» рассказывали про грядущую операцию и пока-
-231-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
зывали карты и схемы, все было нормально. Но когда Эйзенхауэр
сообщил «Коннетаблю», что собирается в день высадки обратить-
ся с воззванием к французскому народу, и попросил его сделать
то же самое, вождь ФКНО стал наливаться гневом. Сразу почув-
ствовав недоброе, он потребовал дать ему текст обращения. Там,
действительно, содержалось страшное. В обращении к народам
Норвегии, Голландии, Бельгии и Люксембурга не было никаких
политических сюжетов: у них были законные правительства, на-
ходившиеся в Лондоне. Но часть, обращавшаяся к французам, вы-
глядела иначе: им предписывалось выполнять распоряжения со-
юзного командования, а, как только Франция будет освобождена,
«французы сами выберут своих представителей и свое правитель-
ство». Де Голль же исходил из того, что французы это правитель-
ство (пусть пока и временное), уже выбрали; о нем же здесь не
было сказано ни слова.
Эйзенхауэр пытается успокоить «Коннетабля», и зачем-то
предлагает ему изменить текст, сделав его приемлемым ц^я себя.
Де Голль ответил, что напишет поправки и, в дурном настроении,
покинул командующего, отказавшись также обедать у Черчилля.
На следующий день он прислал свою версию, но оказалось, что из-
менить ничего уже нельзя: воззвание напечатано в огромном коли-
честве экземпляров. Сам де Голль в своих мемуарах пишет, что ли-
стовка была отпечатана неделю назад; это вполне возможно, тем
более что вторжение, «день-Д», начиналось следующим утром.
Здесь мы имеем дело с еще одной загадкой, связанной, как
это принято писать в некоторых биографиях, с «удивительной
магией» личности де Голля. Трудно сказать, почему Эйзенхауэр
поступил именно так. Собственно, у него тоже была странное
свойство не перечить «великому сыну Франции», еще с Алжира.
Этот четырех-, а затем и пятизвездный генерал1 почти всегда был
1 Дуайт Эйзенхауэр носил в тот момент высшее воинское звание в армии США -
генерала или полного генерала. После того, как Конгрессом было введено звание
«генерал армии», оно в декабре 1944 было присвоено четырем американским вое-
начальникам, одним из которых и стал Эйзенхауэр. Пятый - упоминающийся ниже
О.Брэдли - получил его в 1950 году. С тех пор это звание больше никому не при-
сваивалось. Генерал носил четыре звезды на погонах, а генерал армии - пять звезд,
расположенные в круг.
-232-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
склонен соглашаться с желаниями де Голля или даже предвосхи-
щать их. Сказать, что это вело к какой-то готовности последнего
идти на компромиссы именно с ним, с Эйзенхауэром, нельзя. Де
Голль вел себя с ним точно также, как и со всеми: любые уступки
он трактовал как подтверждение своей легитимности и как повод
выдвигать новые требования.
Пять месяцев назад, уезжая из Алжира, Эйзенхауэр встретился
еде Голлем и благосклонно выслушал его наставления по поводу
будущего вторжения во Францию. «Но я повторяю, - напутствовал
генерала «Великий француз», - не вступайте в Париж без фран-
цузских войск». Тогда же Эйзенхауэр обещал главе ФКНО, что лично
он не будет признавать во Франции никакой другой власти, кроме
власти де Голля. Как генерал собирался «лично признавать» власть
де Голля, в то время как политический курс США был совершенно
иным, остается только гадать. «Коннетабль» вроде бы обрадовал-
ся, но никаких изменений в отношениях «Сражающейся Франции»
с американским военным командованием не последовало.
Теперь Эйзенхауэр имел абсолютно четкую директиву, на-
писанную лично Рузвельтом, в которой черным по белому было
сказано, что управление освобожденными французскими терри-
ториями берет на себя главнокомандующий силами союзников,
который «может консультироваться» с ФКНО, а также и с другими
политическими группами. Известно, что американский главноко-
мандующий не был согласен с линией Рузвельта на оттеснение де
Голля от власти. Но какой смысл был в том, чтобы лгать де Голлю
в глаза, понять, честное слово, трудно. Дураком или лжецом Эй-
зенхауэр выставил себя, а вовсе не Рузвельта; вспоминая об этой
истории, де Голль, в этой части вполне справедливо, пишет со злой
иронией именно о своем «друге». Очевидно, гораздо проще было
бы объяснить де Голлю, что правительство США приняло такое-то
решение и он, генерал американской армии, при всем уважении
к личности вождя французских патриотов, обязан его выполнять.
Можно было, в принципе, объяснить, чем, сточки зрения Вашинг-
тона (хотя он, Эйзенхауэр, с этим и не согласен) правительства
Бельгии и Голландии отличаются от «правительства» Франции;
-233-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
хотя вряд ли де Голль стал бы его слушать. Так или иначе, «старина
Айк» сделал другой, весьма, надо сказать, странный выбор.
Особую ярость де Голля вызвало решение союзного командо-
вания ввести на освобождаемой французской территории в обо-
рот временные деньги, которые были напечатаны казначейством
Соединенных Штатов. Он называет эти деньги не иначе, как фаль-
шивые, указывая на то, что их эмиссия так же оскорбительна для
французов, как выпуск немецких денег на оккупированных терри-
ториях. Аргумент, что союзники кое-чем отличаются от немцев, на
него не действует. Генерал требует права выпуска национальной
валюты себе, ибо это, в его глазах, важная составляющая легитим-
ности.
Тогда же де Голль получил приглашение в день высадки,
б июня, принять участие в специальной радиопередаче, в которой
с обращениями к своим народам выступят король Норвегии, ко-
ролева Голландии, герцогиня Люксембургская и премьер-министр
Бельгии1. Затем Эйзенхауэр прочитает свое воззвание; после него
предлагалось выступить де Голлю с обращением к Франции. Де
Голль решительно отказался: если он выступит после Эйзенхауэ-
ра, это может быть истолковано, что он с ним согласен; он будет
выступать отдельно и в то время, какое сам выберет.
Узнав об этом во время заседания кабинета министров, Чер-
чилль разразился гневной тирадой. Но в середине заседания
пришло известие, что генерал приказал двумстам французским
офицерам связи не садиться на десантные корабли, так как не су-
ществует договоренности о том, что они будут делать во Франции
и дабы не содействовать «узурпации». Теперь Черчилль впал в не-
поддельную ярость - фактически, де Голль наносил прямой вред
силам вторжения - и письменно потребовал от вождя «Сражаю-
щейся Франции» немедленно уехать из Британии. Такая горячность
1 В отличие от своего отца Альберта I, возглавившего оборону Бельгии во время
Первой мировой, король Леопольд III отказался стать знаменем борьбы с врагом.
Подобно многим французским политическим деятелям, он остался спокойно жить
на оккупированной территории, в Брюсселе, а позже был вывезен немцами в Гер-
манию. После освобождения страны бельгийское правительство запретило ему воз-
вращаться на родину.
-234-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
премьера поистине удивительна: как будто он познакомился с «Ве-
ликим французом» только что. К счастью, на подмогу последнему
подоспели верные друзья: спустя несколько часов Иден добился
того, чтобы так и не отправленное письмо было уничтожено.
Утром 6 июня 1944 года началась операция «Оверлорд», са-
мая крупная десантная операция всех времен и народов; союзни-
ки начали высадку войск на французском побережье. В высадке
в Нормандии приняло участие 4 армии в составе 37 пехотных и
10 танковых дивизий, 6 тысяч кораблей, 11 тысяч самолетов.
В 1940-м, вскоре после Дюнкерка, Черчилль обратился по ра-
дио к жителям Франции:
«Спокойной вам ночи; спите, чтобы набраться сил для
утра. Ибо утро придет. Оно ярко озарит храбрых и верных,
оно ласково осветит всех, кто страдал за святое дело, оно
озарит лучами славы могилы героев. Так пусть зажжется
заря. Viva la France!».
Большинство французов последовала совету спать спокойно
почти буквально. И вот теперь утро настало. Освобождение на-
чалось.
Но освобождать гордую Францию пришли иностранные вой-
ска.
Вопрос о том, какую французскую дивизию включать в силы
вторжения - с неграми или без - был, конечно, важен и принци-
пиален. Но так уж случилось, что в десантной операции в Норман-
дии не приняло участие ни одной французской дивизии: 2-я бро-
нетанковая дивизия Леклерка, необходимая для вступления в
Париж, выгрузилась во Франции только 1 августа. В высадке при-
нимали участие лишь небольшие подразделения французского
спецназа; в частности, парашютисты 2-го полка так называемой
Специальной авиационной службы, а также часть личного соста-
-235-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Филипп Леклерк
ва 1-го батальона морской пехоты.
В прикрытии высадки, участвовало,
кроме того, несколько французских
эскадрилий. В общей сложности это
было несколько сот человек.
Десантная операция проходила
очень нелегко. Из-за большого вол-
нения на море мелкие десантные
корабли разбивало волнами о скалы.
Особенно тяжелые потери понесли
американские десантники в секто-
ре высадки под кодовым названи-
ем «Омаха»: все мелководье и пляж
были усеяны здесь мертвыми тела-
ми и сгоревшей техникой. Только в первый день освобождения
Франции погибло более трех тысяч американских, британских и
канадских солдат.
Пока союзники, преодолевая яростное сопротивление врага,
высаживались на побережье Нормандии, «Коннетабль» снова
добился полной капитуляции противника - правда, не немцев, а
англичан. Во-первых, ему предоставили возможность выступать
отдельно, как он и требовал. Во-вторых, британцы не решились
попросить просмотреть текст выступления генерала и решили,
что...отключат эфир, если оно будет «слишком вызывающим».
Излишне говорить, что когда де Голль эти вызывающие вещи
произнес, никто ничего не отключил: в британском кабинете по-
просту не было человека, способного это сделать. Кроме, разве
что, Черчилля, в минуты особого просветления, но тогда он дол-
жен был бы лично сидеть на рубильнике. Де Голль сказал все то,
что хотел. «Выполняйте в точности,-обращался он к населению,-
все приказы французского правительства и французских руково-
дителей, уполномоченных им. Из-за туч, набухших нашей кровью
и слезами, уже проглянуло солнце нашего величия».
В то время, когда главнокомандующий союзников призвал
граждан подчиняться союзному командованию, де Голль потре-
-236-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
бовал повиноваться исключительно французскому правительству,
которым он, де Голль, авторитарно управлял. Собственно, в этой
речи оно неожиданно и скромно превратилось из «Временного
правительства» (которое тоже было образовано только что, три
дня назад) в просто «французское правительство».
14 июня, после четырехлетнего перерыва, де Голль впервые
ступил на французскую землю. Он остановил свой выбор на не-
большом нормандском городке Байи. Высадившись рано утром со
свитой на берегу, «Великий француз» назначил одного из прибыв-
ших с ним соратников, Франсуа Куле, комиссаром освобожден-
ной части Нормандии и отправил его готовить население города
к собственному прибытию. Сам де Голль на предоставленных ему
генералом Монтгомери джипах въехал в город после некоторой
паузы. Сам он весьма подробно и с чувством описывает этот день.
Здесь было все: и встреча и объятие с первым французом (им
оказался местный кюре), и вполне понятные слезы людей, и, ко-
нечно, речь триумфатора - короткая, но с неизбежными словами
о величии Франции. Помимо свежеиспеченного комиссара Нор-
мандии, генера-
ла сопровождал
тоже только что
им назначенный
«командующим
военным окру-
гом» полковник
Шевиньи.
Однодневный
визит де Голля в
маленький горо-
док на освобож- ^W^' Р^^ШШ^^ШК^ ',""" ^Ш^ i
денной террито-
рии почти сразу
стал одним из са-
В Байи, 14 июня 1944
-237-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
мых красочных эпизодов в анналах голлистской истории. Сам де
Гол ль на полном серьезе пишет о нем в своих мемуарах: «Доказа-
тельство получено: в метрополии, так же как и в империи, француз-
ский народ ясно показал, на кого он возлагает обязанность руково-
дить им».
Но битва за Нормандию продолжалась. С «французским наро-
дом» генерал встретился, в твердости его духа убедился, полити-
ческие предпочтения узнал; пока ему больше нечего было делать
во Франции - на следующий день он вернулся в Лондон, а наза-
втра вылетел оттуда в Алжир.
* * *
В первой половине июля 1944 де Голль по приглашению Руз-
вельта отправляется с визитом в США. Здесь его тепло принимают,
он посещает Нью-Йорк, встречается с официальными лицами. Но
главный результат поездки превзошел все самые смелые ожида-
ния: 12 июля правительство Соединенных Штатов опубликовало
декларацию о признании прав ФКНО осуществлять администра-
тивное управление Францией. Главная проблема в отношениях
де Голля с Америкой была преодолена. Впрочем, дело было во-
все не в личном обаянии де Голля, проявленном в ходе визита;
Рузвельт, насколько мы можем судить об этом, не изменил своего
мнения о «человеке, воплощающем Францию». Но в ноябре ему
предстояли непростые выборы: мощная республиканская оппози-
ция была полна решимости не допустить его в Белый дом на чет-
вертый срок. Соратники Рузвельта считали, что нельзя жертвовать
никакими очками в предвыборной гонке. В США люди и раньше
относились к де Голлю неплохо, а теперь их симпатии к француз-
ским союзникам по антигитлеровской коалиции, «сражающимся
вместе с Америкой за свободу», стали еще сильнее. А раз Амери-
ка любила, или почти любила де Голля, то и Рузвельту, накануне
выборов, пришлось полюбить его тоже.
Американская администрация не удосужилась, впрочем, по-
ставить в известность о столь радикальных переменах в своем
курсе британцев. Они-то каждый раз напоминали вождю «сво-
-238-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
бодных французов», что именно Лондон является его адвокатом
перед Америкой и делает все, чтобы де Голль получил контроль
над Францией. Неудивительно, что «друг Франции» Иден был вне
себя от ярости.
Де Голль получил, казалось бы, главное. Исчезло последнее
препятствие на пути к тому, что именно он возглавит временное
правительство Франции, которое и будет в огромной степени
определять будущее страны. Он узнает и о решении правитель-
ства США оказать Франции крупную финансовую помощь. Все это
неплохо, но у генерала все равно немало претензий к Америке.
Она, вместе с другими великими державами, не пускает Францию
определять судьбы будущего мироустройства. Она мало делает
ß,n^ восстановления французского «величия». Кроме того, США
выступает с идеей предоставления независимости колониям (не
только французским, а вообще всем), а это д/\я Франции, как для
империи, неприемлемо. Так что у Рузвельта, вдруг согласившегося
с основным требованием генерала, отнюдь не появилось повода
считать де Голля чем-то себе обязанным. Не заставил смягчиться
«Коннетабля», как потом выяснилось, и подарок президента - ро-
скошный лимузин.
Теперь, когда позиция Америки изменилась и вряд ли мог-
ла стать другой, во всяком случае, до президентских выборов в
ноябре, с британским кабинетом можно было вести себя пожест-
че. Случай проявить свою решительность не заставил себя долго
ждать. 2 августа Черчилль, выступая в парламенте, высоко оценил
результаты визита генерала в США и, как оказалось впоследствии,
весьма самонадеянно заявил, что на пути в Рим он планирует сде-
лать остановку в Алжире, где с удовольствием встретится с де Гол-
лем. Но тут выяснилось, что у последнего совершенно иной взгляд
на целесообразность такой встречи. Когда британский предста-
витель при ФКНО Дафф Купер передал де Голлю информацию о
намерениях премьера, то услышал в ответ: «Мне нечего ему ска-
зать». Генерал, как оказалось, затаил злобу на «неправильное»
поведение англичан во время вторжения в Нормандию, а, кроме
того, возникли новые проблемы в Леванте. Но в международных
-239-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
отношениях редко бывает все безоблачно, и, тем более, во вре-
мя мировой войны, и Черчилль, видимо, так и не смог поверить,
что человек, обязанный ему всем, не примет его в своей столице.
Иначе бы он, без сомнения, перенес бы промежуточную посадку
в другой североафриканский город - если ему вообще была нуж-
на такая посадка. В результате Черчилль на алжирском аэродро-
ме получил лишь письмо от де Голля, в котором тот сообщал, что,
с его точки зрения, было предпочтительнее не проводить встречу,
а позволить Черчиллю отдохнуть между перелетами.
Трудно сказать, когда был последний случай, когда британ-
ского премьер-министра отказывались принимать в столице со-
юзного государства, причем уже по его прибытии туда. Это было
оскорбление, которое де Голль совершенно намеренно нанес
Черчиллю. Его не остановило и то, что Черчилль, как тот жаловал-
ся на следующий день Идену, являлся «главой правительства, у
которого три четверти миллиона солдат несут тяжелые потери,
сражаясь за освобождение Франции».
Чувства сэра Уинстона, конечно, можно понять. Но история
его отношений с «Великим французом» вовсе не говорила о том,
что того остановят подобные мелочи. Кроме того, само поведе-
ние Черчилля и тем более его окружения всячески подталкива-
ло «Коннетабля» к подобным выходкам. Ведь если его политика
по отношению к союзникам состояла в том, чтобы вести себя с
ними на «грани фола», то черта, за которую он бы боялся перей-
ти, определялась в первую очередь самими союзниками. А вся
история взаимоотношений с Черчиллем подсказывала де Голлю,
чувствовавшему такие вещи весьма тонко, что ничего страшного
не случится: его поведение спишут на национальный эгоизм и эк-
зальтацию, но считаться с ним от этого меньше не станут. Даль-
нейшие события показали, что и в этот раз он не ошибся.
Очередная битва за французское величие на этом, впрочем,
не закончилась. По пути в Италию Черчилль имел неосторожность
остановиться на Корсике, где его пришли поприветствовать пре-
фект и командующий войсками. Это вызвало немедленный гнев
«Коннетабля». После заседание правительства он подошел к ми-
-240-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
нистру внутренних дел д'Астье и учинил ему суровую выволочку.
«Так вы считаете нормальным, - с гневом говорил де Голль, -
чтобы главу иностранного правительства, прибывшего в один из
французских департаментов, встречали местные власти без пред-
варительного запроса французского правительства?». Д'Астье все
это показалось смешным, и предпринимать он ничего не стал.
* * *
15 августа началась операция «Энвил», вторжение в Южную
Францию между Марселем и Ниццей. Здесь участие войск «Сра-
жающейся Франции» было намного существеннее: 7-я американ-
ская армия, осуществлявшая высадку, состояла из шести амери-
канских дивизий и четырех французских.
Вокруг этой операции среди союзников развернулись нешу-
точные споры. Черчилль был против нее, считая более важной
высадку на Балканах, дабы воспрепятствовать установлению со-
ветского контроля над Восточной Европой. Но для американцев
важным аргументом против этого плана оказался именно фран-
цузский фактор. Дело в том, что американское правительство по-
шло к тому моменту на большие расходы, вооружив и оснастив
несколько французских дивизий. Воевать где угодно эти дивизии
(а главное, их политическое руководство) были не очень готовы.
«Эти войска, естественно, - дипломатично пишет Эйзенхауэр, -
хотели сражаться за освобождение Франции. Ни в каком другом
месте они не будут сражаться с таким рвением и решимостью, как
здесь...» Так как французские дивизии дислоцировались в Италии
и Северной Африке, то единственный способ их реального ис-
пользования состоял во вторжении на юг Франции.
Если в Нормандии немцы давно готовились к высадке союз-
ников, да и природные условия были там намного суровее, то на
средиземноморском побережье сопротивление вермахта оказа-
лось гораздо слабее. Немцы, понесшие к тому же серьезные по-
тери в ходе предшествующего обстрела, нигде не смогли оказать
сколько-нибудь значительного сопротивления. Немецкие войска в
этом районе не отличались особой боеспособностью; американо-
-241-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ЮЛ Л ИСТЫ
французские дивизии встретили здесь лишь незначительное со-
противление. Потери американцев при высадке не шли ни в ка-
кое сравнение с Нормандией.
Что касается потерь французской 1-й армии, в которую были
теперь сведены дивизии, высадившиеся на юге, то за месяц боев,
с 15 августа по 15 сентября (когда произошла их встреча с союз-
ными армиями, высадившимися в Нормандии) она потеряла уби-
тыми менее 2000 человек1. Это, собственно, и составило основ-
ную часть потерь французских регулярных войск за первые три
с половиной месяца боев, так как в других операциях они прак-
тически не участвовали. Союзники же, для сравнения, потеряли
только за июнь-июль 1944 года около 125 тысяч человек убитыми
и умершими от ран. Если соотношение потерь не вполне коррек-
тно приводить при сопоставлении вклада западных союзников и
СССР - общеизвестно, как советские генералы и маршалы в своем
большинстве относились к жизням солдат - то здесь сравнить эти
цифры вполне логично.
Добиваясь от союзников признания власти ФКНО, де Голль
аргументировал это тем, что он «все контролирует»; его, в част-
ности, полностью поддерживает Национальный Совет Сопротив-
ления, включая коммунистов. Это, было, как он прекрасно знал,
не так. Коммунисты, желая получать вооружение и снаряжение, в
какой-то момент вошли в НСС, но подчиняться де Голлю всерьез
и, самое главное, надолго они, разумеется, не собирались. Да и
большинство представителей других политических партий от-
нюдь не видели генерала своим вождем.
Как только союзники высадились в Нормандии, Французские
внутренние силы в Париже стали готовиться к восстанию. Но гол-
листы всеми силами старались его не допустить; командующий
ФФИ генерал Кениг и «генеральный делегат» де Голля Александр
Пароди использовали все свои ресурсы, чтобы, по крайней мере,
1 Всего же за весь период с июня 1944 по май 1945 1-я армия потеряла убитыми
и пропавшими без вести около 9300 человек, еще около 1200 солдат и офицеров
погибло во 2-й бронетанковой дивизии.
-242-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
максимально его отсрочить, стараясь при этом вести себя, как ре-
альные хозяева положения. Последнее им настоятельно рекомен-
довал де Голль. В телеграмме Пароди от 31 июля он, в частности,
пишет: «Рекомендую Вам говорить [с командованием ФФИ в Пари-
же] авторитетно и безапелляционно, от имени государства». Одна-
ко, возможностей для препятствования началу восстания, по мере
приближения союзников, становилось все меньше и меньше.
Де Голль и его сторонники пытались не допустить восстания
в Париже не потому, разумеется, что боялись излишних жертв и
разрушений: еще неизвестно, в каком случае их было бы боль-
ше. Просто если бы восставшие победили до подхода союзников
и, самое главное, выделенной для вступления в Париж дивизии
Леклерка (а это, учитывая состояние и численность немецкого
гарнизона, было вполне возможно), и приняли бы у немцев ка-
питуляцию, то они, во-первых, установили бы свои органы власти
и, во-вторых, как бы выглядел тогда истинный творец победы?
Самопровозглашенные органы власти голлисты, конечно, с боль-
шими или меньшими имиджевыми потерями, разогнали бы; хотя
пришлось бы обращаться за помощью к янки (что в итоге, в легкой
форме, и произошло). Но вот если бы, вместо парада подлинных
триумфаторов, лидеры ФФИ провели бы какой-нибудь парад от-
рядов Сопротивления (а они, победи восстание до прихода танков
Леклерка и приезда де Голля, точно попытались бы это сделать) -
этого «величайший из французов», безо всякой иронии, мог бы
не пережить. Какой-нибудь Роль-Танги1 стоял бы на его, де Голля,
месте и принимал бы парад, не словом не упомянув «Человека
18 июня». А даже если бы и упомянул... Нет, об этом лучше было
даже не думать: освободителем и триумфатором Парижа должен
был быть де Голль и только де Голль. Но, разумеется, вслух об
этом никто не говорил; на официальном языке позиция недавно
переименованного французского правительства объяснялась же-
ланием «не допустить в городе анархии».
1 Анри Роль-Танги - член компартии, один из руководителей подконтрольной
коммунистам боевой организации - ФТП. С июня 1944 - командующий войсками
ФФИ в Иль-де-Франс, куда входит и Париж. Переведен в регулярную армию в зва-
нии полковника.
-243-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Среди недоброжелателей голлистов существует легенда, что,
мол, Париж взяли американцы, а уже потом туда вошли танки Ле-
клерка. Это не так, Париж освободили французы. Но они освобо-
дили его только потому, что союзники согласились поручить им
его освобождать. Париж освободили бы те, на кого бы это возло-
жило союзное командование: американцы, англичане, канадцы
или непальские гуркхи. Или те же поляки: в те самые дни, когда
де Голль разрабатывал планы триумфального вхождения в Париж
и пытался отсрочить там восстание, 1-я польская бронетанковая
дивизия под командованием генерала Мачека отличилась в сра-
жении по ликвидации Фалезского котла. И нет никаких оснований
считать, что кто-то другой, в ситуации, когда войска союзников
охватили Париж справа и слева, с этим не справился бы. Просто
союзное командование решило сделать по отношению к францу-
зам дружеский жест, позволив именно их национальным частям
первыми войти в свою столицу.
19 августа передовые части американской 3-ей армии генера-
ла Паттона вышли к Сене и захватили плацдарм на ее правом бе-
регу. Разведка, высланная в направлении Парижа, доложила, что
весь район до французской столицы свободен от противника. За-
паднее только что высвободились войска 1-й американской армии
генерала Брэдли, завершившие ликвидацию Фалезского котла.
Эйзенхауэр решает не брать Париж штурмом, а дабы избе-
жать ненужных жертв и разрушений, просто окружить его: Паттон
должен обойти город с востока, а Брэдли и англичане - с запада.
Отрезанный от остальных немецких войск, Париж неизбежно ка-
питулирует.
Де Голля не слишком устраивал и этот вариант, но 18 августа в
Париже начинается восстание: Пароди и военный представитель
французского правительства в Париже Жак Шабан-Дельмас те-
перь уже не могут его предотвратить. Спустя сутки Французские
внутренние силы контролируют более половины города. Коман-
дующий германскими войсками в Париже генерал фон Хольтиц
-244-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
отказывается выполнить при-
каз Гитлера о разрушении го-
рода и 19 августа подписывает
с Пароди перемирие, но через
день восставшие его нарушают.
В этой ситуации 20 августа
только что прилетевший из Ал-
жира де Голль срочно просит
встречи с Эйзенхауэром и тре-
бует у главнокомандующего
немедленно начать наступле-
ние на Париж. Тот, меняя свое
первоначальное решение, со-
глашается и, как несложно до-
гадаться, поручает эту задачу
2-ой бронетанковой дивизии
Леклерка. Впрочем, Леклерк
уже и так, с одобрения де Голля
и игнорируя союзное командование, двинул к Парижу свои части.
В то время когда союзники охватывают французскую столицу спра-
ва и слева, 2-я бронетанковая дивизия подходит 24 августа вплот-
ную к городу. В Париже идут непрекращающиеся уличные бои и
к этому моменту немцы уже контролируют менее трети города.
Накануне де Голль приезжает к Леклерку и детально утверждает
то, ради чего, собственно, и везли сюда из Африки французскую
дивизию - план своего триумфального прибытия в Париж.
«Коннетабль» отправляет письмо Эйзенхауэру, в котором, опа-
саясь «серьезных беспорядков», просил «как можно скорее занять
Париж французскими и союзными войсками, даже если это будет
связано с боями и некоторыми разрушениями в самом городе».
В распоряжении фон Хольтица был к тому времени весьма
скромный гарнизон примерно в 20 тысяч человек1, собранный
Жак Шабан-Дельмас
1 Это максимальная цифра, ее приводит и де Голль. Называются также цифры
в 15 и даже 10 тысяч человек; сам фон Хольтиц утверждал, что в его распоряжении
было два полка пехоты и 34 танка.
-245-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
с миру по нитке и абсолютно недостаточный для обороны мил-
лионного города, да к тому же измотанный почти недельными
уличными боями. Сам де Голль в телеграмме в Алжир от 21 ав-
густа оценивает немецкие силы в Париже как «ничтожные». Тем
не менее, вечером 24 августа основные силы Леклерка умудри-
лись попасть под сильный огонь немцев и были вынуждены оста-
новиться в десяти километрах от города. О плотности немецкой
обороны и состоянии фронта наглядно свидетельствует тот факт,
что ночью Леклерк отправил разведгруппу на трех легких броне-
виках... в центр Парижа. Ее бойцы безо всяких помех въехали в
город, проехали по центральным улицам и пообщались с сидев-
шими на баррикадах парижанами.
С утра 25 августа освободители Парижа, уже практически не
встречая сопротивления, двинулись вперед и к девяти часам
были в центре города. Акт о капитуляции немецкого гарнизона
был подписан в обед. Примерно в это же время из Рамбуйе в Па-
риж выдвинулся на автомобиле главный триумфатор.
Когда и как он будет двигаться, через какие ворота войдет и
куда повернет - все это было тщательно продумано; легкие им-
провизации, впрочем, не исключались. На Монпарнасском вок-
зале де Голля ожидает Леклерк. Здесь небольшая заминка: вождь
с раздражением демонстрирует Леклерку свежевыпущенную ли-
стовку НСС, в которой говорится о «французской нации», но нет
ни слова о генерале де Голле. Отсюда они идут к Высшей военной
школе, с которой у генерала столько связано. Далее - военное
министерство, кабинет в котором он покинул четыре года назад,
когда французское правительство в июне 1940 оставило Париж.
Здесь все по-прежнему. Даже наклейки с фамилиями абонентов
на телефоне. Генерал прошел в дальний угол к спрятанному за
мебелью железному сундучку, открыл его и извлек оттуда свою
сен-сирскую саблю. Удивительно, но и с ней за четыре года ничего
не случилось. Везде были люди, везде к де Голлю подбегали, жали
руку. Но были и такие, в первую очередь реальные активисты па-
рижского сектора Сопротивления, кто с очевидным раздражением
наблюдал за этим сентиментальным путешествием триумфатора.
-246-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
Но главное было впереди: на следующий день, 26 августа,
были назначены грандиозные торжества с военным парадом.
Говорят, это был главный в жизни де Голля день. Наверное,
так оно и есть. Ведь 18 июня 1940 года, в другой знаменательный
день в его жизни, было далеко не ясно, чем все кончится. Был три-
умф его возвращения во власть в 1958-м, но тогда ему противо-
стоял «внутренний враг», да и то весьма аморфный. Теперь же,
26 августа 1944 года, были все атрибуты сокрушительной победы.
Был поверженный сакральный враг, подписавший накануне капи-
туляцию; пусть и не окончательную, а только в Париже - но в том
самом Париже, куда он победоносно входил уже дважды за по-
следние 75 лет. Были войска, триумфально вступившие в столицу
под его, де Голля, началом. Были, наконец, восторженные люди:
много, очень много, больше миллиона.
А.Вюрмсер утверждает, что, во время шествия по улицам Па-
рижа, генерал вдруг сказал Бидо, идущему рядом с ним: «Будьте
добры, отодвиньтесь немного назад».
Сам де Голль в своих мемуарах посвятил этому дню около пяти
страниц. Его повествование охватывает весь день, час за часом:
могила Неизвестного солдата, Елисейские поля, статуя Клемансо,
ратуша и, наконец, собор Парижской Богоматери. Иногда де Голль
просто и с чувством излагает события, иногда же он переходит на
совершенно удивительный для европейского политического дея-
теля XX века язык.
«Поскольку каждый и за тех, кто находится сейчас
здесь, - пишет генерал, - в сердце своем хранит Шарля де
Голля как прибежище от бед и символ надежды, надо, чтобы
все эти люди увидели его - такого знакомого, родного чело-
века, и национальное единство воссияет тогда еще более
ярким светом».
Читать это, конечно, удивительно, но тут уж у читателя не воз-
никает никаких сомнений, что автор отождествляет себя с Фран-
цией - совершенно искренне и безо всяких натяжек.
-247-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Древнеримский герой то ненадолго оставляет читателя, то по-
является снова:
«Все это множество французов, мимо которых я прохо-
жу на площади Звезды, на Рон-Пуэне, на площади Согласия,
перед ратушей, на паперти собора, - если бы они знали, как
они все похожи! Вы, дети с бледными лицами, трепещущие и
громко выражающие свою радость; вы, женщины, перенес-
шие столько горя, а сейчас расточающие мне приветствен-
ные крики и улыбки; вы, мужчины, исполненные давно забы-
той гордости, выкрикивающие мне благодарность; вы, ста-
рики, оказывающие мне честь своими слезами, - ах, как вы
все похожи друг на друга! А я среди этой бури - я чувствую,
что на меня возложена миссия, намного превышающая то,
что я заслужил, - миссия быть орудием судьбы».
Иногда он опускается на землю, чтобы раздать всем сестрам
по серьгам. Его раздражают с одной стороны руководители вос-
стания, очевидно мнившие, что смогут конвертировать свой ста-
тус лидеров Сопротивления в какую-то частичку власти, а с дру-
гой - вылезшие откуда-то политики Третьей республики.
Про первых он замечает, переключившись, правда, затем сно-
ва на себя:
«... К сопровождающему меня кортежу достойных лиц
незаконно примешиваются статисты со стороны. Но на
них никто не смотрит. Правда и то, что ни моя внешность,
ни мои жесты и позы, ни мои вкусы, наконец, не предназна-
чены для того, чтобы угождать собравшимся. Но я уверен,
что собравшиеся и не ждут этого от меня».
Что касается довоенных политиков, поддержки которых гене-
рал активно искал еще год назад, то в них его теперь раздражала
совершенно неожиданная и не свойственная ему самому черта:
-248-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
«Шагая во главе кортежа, я даже сейчас чувствую, что
меня эскортирует не только преданность, но и честолю-
бие. Из-под волн народного доверия то и дело показываются
рифы политики».
«Политику» и «политиков» генерал всегда ненавидел; они еще
попортят ему кровь. Но, в общем и целом, можно сказать, что все
прошло на высоте и никто не смог толком примазаться к триумфу
«величайшего из французов».
А что же союзники? Ведь это они высаживались в Нормандии,
это они (вместе, разумеется, с СССР) сделали вообще возможным
вступление в Париж кого-либо. Это они, наконец, обеспечивали
фланги, гоня немцев на северо-восток, слева и справа от Парижа.
Сказал ли де Голль что-нибудь о них? Пригласил ли принять участие
в параде? И как «Коннетабль» отблагодарил Эйзенхауэра за то, что
тот выполнил все его пожелания, изменив первоначальный план?
25 августа де Голль выступал в парижской ратуше. Это была,
как считается, одна из лучших его речей. Говоря об освобождении
Парижа, «Коннетабль» вообще не упомянул никаких союзников:
«Париж! Поруганный, израненный, многострадальный,
но свободный Париж1. Париж, сам завоевавший свою свобо-
ду, Париж, освобожденный своим собственным народом при
поддержке французских армий, при поддержке всей Фран-
ции, которая борется, Франции единственной, подлинной
и вечной».
И лишь ближе к концу выступления, говоря о том, что будет
дальше, генерал упомянул, что Франция воюет, оказывается,
не одна: «После всего того, что произошло, мы не можем удо-
влетвориться изгнанием его [врага] с помощью наших дорогих
и доблестных союзников из пределов нашей страны. Мы хотим
победителями вступить на его территорию». Наверное, было бы
-249-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
совсем уж странно сказать о намерении французов войти на тер-
риторию Германии и ни словом не упомянуть, что вместе с побе-
доносной французской армией там будет еще кто-то.
Это было стандартное деголлевское клише. Выступая четыре
дня спустя по радио, генерал точно в таком же порядке перечис-
лил тех, кому Париж оказался обязан своим освобождением. Это
были «славные парижане», которые «ни на один миг не мири-
лись с поражением и гнетом», отважные французские солдаты,
«которые явились сюда из Африки», бойцы внутреннего Сопро-
тивления, и только после всех них союзники. Собственно, удив-
ляться здесь нечему: французам это было слышать приятно, а де-
лать какие-то реверансы перед американцами и англичанами де
Голль попросту не считал нужным.
Что касается парада, то американцы просили 26 августа его не
проводить. Более того, генерал Джероу, командир 5-го американ-
ского корпуса, в который входила 2-я бронетанковая дивизия, на-
кануне направил Леклерку письменный приказ, в котором пред-
писывал дивизии воздержаться от участия в каких-либо парадах
и продолжать выполнение задачи по ликвидации очагов сопро-
тивления в окрестностях Парижа. Да и сам де Голль вспоминает
в мемуарах, что американский генерал прислал и к нему офице-
ра, информируя его об отданном Леклерку приказе.
Разумеется, де Голль ничего отменять не собирался, а амери-
канцев послал куда подальше. Французские войска были нужны
не для того, чтобы освобождать Европу, а для того чтобы поддер-
живать и демонстрировать величие Франции. Эта выходка, впро-
чем, никак не помешала генералу уже в ближайшее время обра-
щаться к американскому командованию с новыми просьбами.
Что касается участия американцев в параде (англичане были
сравнительно далеко от Парижа, хотя, при желании, можно было
бы, конечно, пригласить и их), то вопрос об этом даже не вставал.
Более того, де Голль в мемуарах, рассказывая о дне своего триум-
фа, отмечает их отсутствие с вполне явным удовлетворением:
-250-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
«В Париже нет ни одной американской части, а солда-
ты, которые накануне прошли через город в районе площа-
ди Италии и Лионского вокзала, тут же покинули столицу.
Если не считать репортеров и фотографов, то союзники во-
обще не будут принимать никакого участия в намечаемом
шествии. На всем пути его следования будут лишь францу-
женки и французы».
Что тут сказать? К этому времени де Голль уже достаточно
четко усвоил, что с Эйзенхауэром можно и нужно разговаривать
именно так: языком выставления своих просьб и требований, иг-
норирования любых встречных просьб и неприкрытого хамства
по отношению к его подчиненным. Ничего плохого от этого не бу-
дет - только хорошее.
* * *
Теперь «Великому французу» нужно было подчинить себе вну-
треннее Сопротивление; следовало как-то проинформировать ру-
ководителей ФФИ, что ни к какой власти они допущены не будут.
При этом было совершенно непонятно, как поведут себя сконцен-
трированные в Париже отряды Французских внутренних сил, на-
ходящиеся в значительной степени под контролем коммунистов.
Командующий ФФИ в парижском округе коммунист Роль-Танги
подписал 25 августа акт о капитуляции немецкого гарнизона вме-
сте с Леклерком; последний немедленно получил за это выволоч-
ку от де Голля.
Американцы не участвовали в триумфальном параде 26 авгу-
ста, но так получилось, что им все же суждено было пройти по Па-
рижу в торжественном строю. Прежде чем сообщить лидерам Со-
противления, что они больше никто (кроме тех, кого он сам сочтет
нужным встроить во властную вертикаль), де Голль обращается с
просьбой к Эйзенхауэру ... «одолжить» ему ненадолго две аме-
риканские дивизии для демонстрации силы и укрепления своего
положения. Сам «Коннетабль» опускает этот эпизод в своих ме-
-251-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
муарах, хотя и упоминает, что «отныне» установлению его власти
будут почему-то «способствовать американцы».
У Эйзенхауэра нет свободных частей, чтобы разместить их в
Париже, но как обидеть «величайшего из французов»? Главноко-
мандующий дает указание, чтобы две американские дивизии, от-
правляющиеся на фронт, прошли по главным магистралям горо-
да церемониальным маршем. Сам Эйзенхауэр участия в параде
уклонился, зато пообещал, что вместе с де Голлем его будет при-
нимать генерал Брэдли.
Шествия по Парижу двух дивизий в полной боевой выкладке
оказалось, как выяснилось в итоге, достаточным, для того чтобы
охладить пыл руководителей Сопротивления. «Поскольку этот па-
рад, - пишет в воспоминаниях Эйзенхауэр, - совпал с предсто-
явшими боевыми действиями, то, возможно, он оказался един-
ственным случаем в истории войск, церемониальным маршем
проследовавших через столицу великой страны, чтобы в тот же
день участвовать в запланированном сражении»1.
Французская бронетанковая дивизия Леклерка, кстати, ни на
какой фронт не отправлялась. Де Голль просто «довел до сведе-
ния главнокомандующего», что оставляет ее на некоторое время
в Париже; 5-й корпус мог пока на нее не рассчитывать. У амери-
канцев, так сказать, свои дела, а у французов - свои.
Об истории с американскими дивизиями сам Эйзенхауэр пи-
шет в своих мемуарах вполне лояльно, безо всякого злорадства.
Вспоминая, что в Алжире ни один из местных руководителей ни-
когда не обращался к союзным войскам за помощью, чтобы те
помогли ему взять власть или подтвердить его руководящее по-
ложение, он лишь одной фразой замечает: «Здесь же, казалось,
было что-то ироническое в том, что генерал де Голль просит со-
юзные войска помочь ему установить и поддержать его авторитет
в освобожденной столице».
В эти же дни американцы, понимая, насколько неприятно
было для де Голля к ним обращаться, решили, видимо, как-то по-
1 Это утверждение американского главнокомандующего, нуждается, конечно, в
уточнении. Был, как минимум, еще парад на Красной площади 7 ноября 1941 года.
-252-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
радовать его, скрасив это болезненное для него событие. Воен-
ное командование, исходя из декларации правительства США от
12 июля и пользуясь приятным поводом - освобождением Пари-
жа, опубликовало коммюнике, согласно которому оно передавало
французской администрации свои полномочия. Реакция «вождя
всех французов» оказалось на редкость предсказуемой. Даже в
своих мемуарах, которые он писал десять лет спустя, де Голль ис-
ходит желчью по отношению к забывшим свое место союзникам,
которые «якобы» ему что-то передали: «Естественно, что никаких
полномочий союзники не передавали, поскольку нельзя передать
то, чем никогда не обладал и не пользовался».
28 августа 1944 года де Голль вызывает к себе двадцать главных
руководителей парижского Сопротивления и сообщает им, что ФФИ
распускается, а их личный состав включается в регулярную армию.
Сам он рассказывает об этой сцене в самодовольно-пате-
тическом тоне, перескакивая в рассказах о себе с первого лица
на третье:
«Железо накалилось. Я кую его... Входят генеральные се-
кретари, которые ясно дают понять, что ждут указаний
только от меня и моих министров. Затем я принимаю чле-
нов Бюро Национального Совета Сопротивления. Кое-кто
[из них] питает тайные замыслы относительно руковод-
ства государством -и с этим я не могу примириться. Хотя
народная демонстрация 26 августа окончательно выявила
приоритет генерала де Голля, есть люди, которые еще ле-
леют план создания автономной власти, существующей
параллельно с ним и не зависящей от него...».
Нет, ничего такого у них, конечно, не получится. Кое-кто пы-
тается спорить, и тогда продолжение разговора переносится на
следующее утро. А утром пришедшие для дальнейшего выясне-
ния отношений вожди Сопротивления обнаруживают строящиеся
-253-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
для торжественного прохождения через город американские ди-
визии. Спор, таким образом, был закончен, так толком и не воз-
обновившись. Впрочем, кого-то из этих людей де Голлю пришлось
взять во власть. А два человека - руководитель НСС Жорж Бидо и
умеренный коммунист Пьер Вийон получили предложение войти
в правительство.
* * *
Как следует относиться к действиям де Голля в августе
1944 года? Была ли какая-то альтернатива тому, что произошло?
Как подчинение де Голлем структур внутреннего Сопротивления
отразилось на дальнейших событиях?
Действуя именно так, «Коннетабль» продолжал ссылаться
на угрозу захвата власти коммунистами; об этом мы уже гово-
рили выше. Конечно, чисто теоретически коммунисты были бы
не прочь захватить власть во Франции. Руководство ФКП было
сплошь сталинистским; генеральный секретарь ФКП Морис Торез,
просидевший всю войну в Москве, по своим воззрениям ничем
не отличался от таких деятелей, как Ракоши или, к примеру, Уль-
брихт. Но не будем торопиться верить де Голлю, изображающему
себя спасителем нации от власти коммунистов.
К августу 1944 уже было совершенно понятно, что никакое
успешное восстание во Франции невозможно. Во-первых, Совет-
ский Союз, в силу ее удаленности, не мог помочь своим партий-
ным «братьям по классу», а во-вторых, самое главное, союзники
никогда бы этого не допустили - будь то во главе Франции де Голль
или кто угодно еще. Это вполне понимали и сами руководители
ФКП. Это подтвердил опыт Греции, где коммунисты потерпели по-
ражение. О том, что коммунисты в борьбе за власть всегда готовы
к неожиданным импровизациям, было известно давным-давно,
но де Голль все равно активно с ними сотрудничал, стремясь не
допустить их выхода из Национального Совета Сопротивления,
контроль над которым он предъявлял союзникам. Теперь ника-
кой Совет был ему больше не нужен, и он повел атаку на своих
недавних союзников, используя американцев - тех самых, против
-254-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
которых активно интриговал. Сотрудничая в рамках НСС, комму-
нисты и де Голль пытались друг друга перехитрить, но заверения
последнего о том, что у него все под контролем и ему все подчи-
няются, оказались мыльным пузырем: без войск союзников во-
круг (дело даже не в пресловутых двух дивизиях) он ничего не мог
гарантировать. Не говоря уже о том, что и его собственные части
были вооружены и экипированы американцами.
Можно с совсем небольшой натяжкой сказать, что теперь
блеф вскрылся - во всяком случае, ц/\я американцев. Де Голль, по-
павшись на откровенном подлоге, оказался смешон, и, допустим,
генералы Паттон и Джероу могли бы над ним вволю посмеяться,
встретившись за стаканом виски. Но какие практические выводы
могли союзники из этого извлечь? Что они могли теперь сделать?
Предоставить возможность голлистам выяснять отношения с па-
рижским Сопротивлением с оружием в руках и показать, на что
они способны (именно так, вполне вероятно, сделал бы на их ме-
сте Сталин)? Ну, а если бы коммунисты и их союзники разгромили
бы славных бойцов Леклерка? Попытаться самостоятельно поме-
нять самопровозглашенного «вождя всех французов» на кого-то
еще? Но они и до этого знали, с кем имеют дело; в свое время
американская администрация уже приняла по его поводу нелег-
кое решение, а президентских выборов в Америке никто не отме-
нял. Да и на кого менять?
Кто-то скажет, что так и делается настоящая политика. Аме-
риканцам говоришь, что контролируешь коммунистов, коммуни-
стам - что за тебя горой американцы; ни перед кем не прогиба-
ешься, только требуешь - и никто не может с тобой ничего сде-
лать. Может быть, так оно и есть...
Разумеется, вопрос о смещении де Голля в практической пло-
скости теперь не стоял, и стоять не мог. Задачей - и политиков, и
военных-была окончательная победа над Германией, и все, что
могло бы ей помешать, отбрасывалось прочь. Любые катаклизмы
во Франции создали бы союзникам проблемы, а в худшем случае -
потребовали бы отвлечения с фронта войск. А этого точно никто не
-255-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
мог допустить. Де Голль не спасал Францию от коммунистов, это он
выдумал. Но на тот момент он был безальтернативен, это правда.
При всем, как говорят, отвращении, испытываемом де Гол-
лем по отношению к коммунистам, еще с иезуитского колледжа,
борьба с ними - ни раньше, ни теперь - не была главной целью
его деятельности. Главной целью и главным смыслом его жизни
была власть. И эта цель требовала теперь не дать лидерам Со-
противления - не только коммунистам, но и представителям всех
других партий - зафиксировать свое влияние и получить какие-
то властные ресурсы. Его объективно раздражали люди, которые
пытались делать что-то не так, как он начертал.
За последний год во Франции многое изменилось. Стало окон-
чательно ясно, что победа над Германией не за горами. С какого-
то момента произошел перелом. Если раньше «добрыми граж-
данами» и легитимистами были те, кто поддерживал Петена, то
теперь приличным и достойным считалось быть на стороне анти-
гитлеровской коалиции и де Голля. В этом не было специальной
заслуги главы «свободных французов»: просто стало ясно, что со-
юзники победят в войне, а де Голль был с союзниками.
Население страны, раньше почти абсолютно инертное и зача-
стую сотрудничавшее с оккупантами, теперь стремилось хоть как-
то зафиксировать свое участие в борьбе против немцев. Начался
лавинообразный рост номинальной численности организаций
Сопротивления; отсюда, кстати, берет начало и миф о его удиви-
тельной мощи.
После высадки союзников численность отрядов Сопротив-
ления стала обвально расти. Численность отрядов ФТП выросла
в 10 раз: с 25 тысяч до 250. Другие группировки ФФИ росли столь
же стремительно: летом 1944 года их номинальная численность
составляла 500 тысяч бойцов.
Фельдмаршал Роммель, командовавший теперь группой ар-
мий «Б» во Франции, оценивал общее количество участников
Сопротивления немногим более чем в 300 тысяч человек. Его на-
-256-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
чальник фельдмаршал фон Рунштедт в конце января 1944 года
заявил, что численность ФФИ равна 175 тысячам человек. По под-
счетам англичан в составе «Внутренней армии» даже в июле - ав-
густе 1944 сражалось порядка 200 тысяч бойцов.
Сам де Голль на вопрос о численности французского Сопро-
тивления, заданный ему в 1962 году (когда не нужно было пре-
увеличивать масштабы Резистанс), вообще назвал удивительную
цифру. Он ответил, что «если посчитать всех, кто сознательно дей-
ствовал в рядах ФФЛ1, ФФИ, в подпольных сетях, всех бежавших и
уклонявшихся от принудительных работ, то получится что-то око-
ло четырехсот тысяч, не считая, разумеется, невольных жертв. То
есть, один из ста». Цифра более чем странная, учитывая что толь-
ко численность сил ФКНО составляла около 300 тысяч человек.
Впрочем, после войны «Великий француз» был склонен скорее
преуменьшать число участников Сопротивления.
По оценке, сделанной союзниками накануне высадки, в ши-
роком смысле они могли рассчитывать на «активное сопротивле-
ние» около трех миллионов французов. В эту цифру включалось
два миллиона членов профсоюзов, которые в случае необходи-
мости смогут объявить всеобщую забастовку.
Действительно, взятию Парижа предшествовали забастовки в
городе. 14 августа началась всеобщая стачка железнодорожников
Парижского района, 15-го - забастовка полицейских, 16-го - за-
бастовка почтовых работников и служащих метро. Все участники
этих стачек получили после войны официальные удостоверения
участников Резистанс. Вряд ли стоит сомневаться, что подавляю-
щее большинство всех этих людей действовали по зову сердца.
Но, учитывая, что фронт находился совсем рядом, а Париж удер-
живался символическим гарнизоном, весьма странной выглядела
бы ситуация, когда до самого вступления в город танков Леклерка
здесь исправно работала бы почта и телеграф, а немцы имели бы
возможность ездить на боевые позиции на метрополитене.
1 ФФЛ (FFL, Forces françaises libres) - Свободные французские силы, то есть
вооруженные силы ФКНО.
-257-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Реальные участники Сопротивления не были, разумеется,
в восторге от того, что в годы оккупации их было совсем немно-
го, зато после высадки союзников, а уж тем более после взятия
Парижа «резистантов» оказалось просто без счета. После войны
во Франции стала популярна карикатура, изображавшая мужчину
средних лет вполне мирного вида, пришедшего с работы спустя
несколько месяцев после освобождения со словами, обращенны-
ми к жене и детям: «Я только что вступил в Сопротивление». Тогда
же появилось выражение «резистант 25-го часа».
Но к 1944 году появилось и немало французов, которым было
реально стыдно за то, как Франция провела годы войны. Люди вы-
ходили, если можно так выразиться, из нравственной спячки. Сре-
ди пришедших в отряды Сопротивления были, конечно, и патриоты
Франции, простые честные люди, реально хотевшие сражаться.
Французское Сопротивление оказало, безо всяких условий,
всемерную помощь союзникам во время высадки в Нормандии:
вокруг нее было почти парализовано железнодорожное сообще-
ние. Известная теперь всему миру деревня Орадур-сюр-Глан была
уничтожена эсэсовцами из дивизии «Рейх», взбешенными тем,
что они добирались до Нормандии больше трех недель.
Роль и численность французского Сопротивления принято
преувеличивать, порой многократно, но это не значит, что его не
было. Хотя большинство послевоенных французских «резистан-
тов» являлись, без сомнения, таковыми только по документам,
были мужественные и отважные люди, сражавшиеся с сильным и
хорошо вооруженным врагом. Это было реально опасно: они гибли
в боях, их захватывали, пытали и казнили. Тридцать тысяч участни-
ков Сопротивления были расстреляны, а из 112 тысяч французов,
отправленных в немецкие концлагеря, вернулись только 35 тысяч1.
Руководители Сопротивления, как представители довоенной
элиты, так и выходцы из простого народа, рисковали тоже. В де-
голлевской номенклатуре люди могли годами курсировать между
1 Не следует путать отправленных в Германию на работу с захваченными участ-
никами Сопротивления: первых отправляли на заводы, а вторых - в концлагеря.
-258-
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА
Браззавилем, Лондоном и Алжиром, спокойно поднимаясь по
служебной лестнице и получая чины и награды. Во внутреннем
Сопротивлении можно было быть каким угодно начальником, но
арест и смерть угрожали тебе ежесекундно, еще больше, чем ря-
довым бойцам; судьба Жана Мулена - наглядное тому свидетель-
ство, но он был далеко не единственным погибшим руководите-
лем Резистанс первого ряда. Был расстрелян в Дахау Шарль Де-
лестрен; покончил с собой, выбросившись из окна министерства
внутренних дел, Пьер Броссолет; принял яд, будучи арестован,
Жак Бенжан; погибли в концлагере командующие ОРА Обер Фрер
и Жан-Эдуар Верно; погиб в бою командующий партизанским со-
единением на плоскогорье Глиер Теодоз Морель; и это далеко не
полный список.
* * *
И вот в Париж возвращается де Голль с целой свитой, боль-
шинство из которой всю войну провело заграницей. Приближен-
ные вождя нации предлагают военным руководителям Сопротив-
ления построиться в приемной. Генерал, обходя строй и здорова-
ясь с каждым, выстраивает диалог в следующем ключе. «Какова
ваша профессия?» - спрашивает де Голль. Если человек отвечает
«механик», вождь нации говорит: «Что ж, тогда вы должны вер-
нуться на завод». Если ответ был «учитель», то реплика строилась
по той же схеме, только собеседнику предлагалось вернуться в
школу. Де Голль, вне всякого сомнения, намеренно унижал этих
людей. Его раздражали не только коммунисты, а вообще все, кто
претендовал или мог претендовать на власть.
Нет ничего удивительного, что после встречи с «Великим
французом» эти люди, многие из которых были спаяны чувством
смертельной опасности, были в такой ярости, что только вид двух
дивизий джи-ай в полной боевой выкладке смог слегка привести
их в себя.
-259-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Глава VI.
ГЛАВД ПРАВИТЕЛЬСТВА
Первый приход к власти де Голля продолжался недолго, ме-
нее полутора лет: с августа 1944 года по январь 1946. Свою дея-
тельность в должности председателя Совета министров он будет
потом именовать скромно и с достоинством - «спасение»; так,
собственно, называется и третий том его «Военных мемуаров».
«Спасать» Францию предстояло от многого и от многих: от вче-
рашних союзников, от коммунистов, от частных монополий, от
планов возрождения Германии а, более всего, разумеется, от по-
пыток покуситься на ее величие.
9 сентября 1944 года было объявлено о составе нового вре-
менного правительства. Состав этот оказался весьма пестрым:
сюда входили и голлисты, и представители старых партий (соци-
алисты, радикалы и «народные демократы»), а также коммуни-
сты. Жорж Бидо стал министром иностранных дел, Пьер Мендес-
Франс- министром национальной экономики. Коммунисты полу-
чили два портфеля: Бийу стал министром здравоохранения, а Тий-
он - министром авиации. Руководство ФКП, разумеется, не сочло
такое представительство справедливым, но пока решило каких-то
демаршей не предпринимать.
Коалиционным в традиционном понимании, несмотря на та-
кой набор участников, это правительство было не вполне: де Голль
и в нем продолжал отправлять единоличную власть. Впрочем, сам
факт, что ему пришлось, дабы разрядить ситуацию, пригласить
в правительство и людей не очень ему симпатичных, создавало
для генерала некое новое положение вещей: до этого, если не
считать истории с Жиро, он делал министрами кого хотел.
Как заявил генерал три дня спустя, его кабинет будет нахо-
диться у власти вплоть до окончания войны и возвращения на
родину всех французских военнопленных и перемещенных лиц.
-260-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
После этого будут проведены всеобщие выборы в Национальное
собрание, которое и решит будущую судьбу Франции.
Временная Консультативная Ассамблея, с 84 первоначальных
представителей расширенная в декабре 1943 года до 102 чело-
век, а в ноябре 1944-до 248, все время своего существования не
имела никаких рычагов влияния на правительство, выполняя роль
публичной трибуны для де Голля и, изредка, его министров.
Чуть ли не половина территории Франции была формально
освобождена силами Сопротивления. Где-то они, как в Париже,
поднимали восстание при приближении войск союзников. Где-то
немцы просто уходили, и командиры ФФИ, в обход деголлевских
эмиссаров, успевали сформировать органы власти. Эти органы,
как они сами заявляли, имели целью «борьбу с 5-й колонной, ре-
прессии против черного рынка и оборону Республики». Они, как
жаловались генералу его представители на местах, самостоятель-
но устанавливали штрафы, а то, например, могли ввести «чрез-
вычайные налоги с тех, кто получил ненормальную прибыль в
своей профессиональной деятельности». В Бургундии, напри-
мер, партизаны-маки еще до ухода немцев ввели специальный
налог на местное население, собирали пожертвования, налагали
штрафы на коллаборационистов и тех, кто «разглашал военные
тайны». Самопровозглашенные комитеты, помимо штрафов, при-
говаривали коллаборационистов и к более суровым наказаниям,
вплоть до расстрела.
С сентября по ноябрь де Голль проезжает по департаментам,
подчиняя себе «неправильно» перешедшие в мирное время
структуры Сопротивления. «Дискуссия» проходила, в общих чер-
тах, по парижской схеме. Руководителям ФФИ, причем отнюдь не
только коммунистам, сообщали, что они теперь просто частные
лица, а «лучших» из них встраивали в госаппарат. Для военного ру-
ководства дилемма звучала еще проще: «присоединение к армии
или тюрьма». Кое-где оказалось достаточно общей беседы и по-
-261 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
нимания, что за де Голлем стоят союзники, кое-куда, как, напри-
мер, в Марсель, пришлось специально перебрасывать войска.
Конечно, у де Голля, коль скоро он, так или иначе, оказался во
главе французского временного правительства, вряд ли был осо-
бый выбор. Вряд ли центральная власть и в другой стране стала
бы терпеть самопровозглашенные госорганы. Но генерал был в
огромной степени занят не тем, чтобы «обнулить» ситуацию и
подготовить страну к всеобщим выборам, а тем, чтобы обеспе-
чить собственную будущую власть.
«Коннетабль», впрочем, настолько был уверен в себе и сво-
ей миссии, что «переговоры», с точки зрения реализации данной
задачи, чаще всего заканчивались с прямо противоположным
результатом. Ведь он мог, используя свой статус, попытаться до-
говориться с местными деятелями нерадикальных направлений,
предложить им на каких-то условиях стать его сторонниками, под-
держать его на будущих выборах. Но, глубоко презирая «полити-
ку» и не представляя, как можно «заискивать» перед людьми за-
ведомо ниже себя по статусу, он разговаривал с ними надменно
и по праву сильного. «Он искал не столько популярности, - пишет
один из авторов, - сколько поклонения ему как герою. Его неспо-
собность завоевать простую человеческую популярность в первые
месяцы после освобождения сильно содействовала отчуждению
между ним и Сопротивлением». Вместо того чтобы попытаться
перетянуть людей на свою сторону, он обижал и унижал их. Эти
люди, подчиняясь, не забыли ему такого обращения с собой; ког-
да придет время, они припомнят де Голлю их встречи.
Что касается самостоятельно отправляемого на местах судо-
производства, то здесь все обстояло несколько сложнее. Францу-
зы, многие из которых совсем недавно стали, как по мановению
волшебной палочки, антифашистами, повсюду проявляли к колла-
борационистам непреклонную суровость. Некоторых, например
служивших в петеновскои милиции, зачастую казнили вообще без
суда. Женщин, которые поддерживали отношения с оккупантами,
-262-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
мазали дегтем, обривали наголо. Часто, как это бывает в таких
случаях, под предлогом наказания коллаборационистов сводили
старые счеты, решали имущественные проблемы.
Безусловно, коллаборационисты совершали преступления, но
торжество справедливости, в том виде, в котором оно происходи-
ло, было весьма сомнительным. Бессудно или с минимальными
формальностями были казнены тысячи людей. По разным оцен-
кам, в 1944 году было уничтожено от 10 до 20 тысяч французов,
сотрудничавших с нацистами1. При этом от конкретного местного
руководителя и его сотрудников зачастую прямо зависело, при-
знать того или иного человека коллаборационистом или нет. Сто-
ит ли говорить, какое тут открылось поле для злоупотреблений.
Более того, группы Сопротивления сами стали прикрытием для
желавших избежать ответственности коллаборационистов и пря-
мых немецких агентов, которые теперь громче всех кричали про
ненавистных «предателей».
Понятно, что такой разгул внесудебных расправ, в том числе
в отношении людей виновных весьма условно, мог иметь место
только при полном и, можно сказать, демонстративном бездей-
ствии властей. Сам де Голль не особо и скрывал нежелание пре-
секать «правовое творчество» масс. «Попытка аккуратно смыть
губкой такое количество преступлений [Виши]..., - писал он в вос-
поминаниях, - означала бы, что ужасные опухоли на теле страны
сохранятся навсегда. Справедливость должна была восторжество-
вать. И она восторжествовала».
Не желая вмешиваться, в ущерб «справедливости», де Голль,
однако, заволновался, что вмешаются, увидев вакханалию бессу-
дных расправ, союзники. Потихоньку поток мести был направлен
в относительно легитимное русло.
В ноябре 1944 года была создана новая структура, называвша-
яся Генеральной дирекцией изучения и расследований (ДГЕР), под
руководством старого соратника де Голля Андре Деваврена («пол-
1 Назывались, впрочем, и другие цифры. Некоторые авторы писали о 30, 50, или
даже 80 тысячах казненных без суда, но эти данные не подтверждаются вызываю-
щими доверие источниками.
-263-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
ковник Пасси»). Она подчинялась не-
посредственно премьер-министру и
занималась, в числе прочего, выявле-
нием скрытых коллаборационистов
и агентов противника. Следователи
ДГЕР с энтузиазмом взялись за дело,
выявив за короткое время тысячи за-
маскировавшихся врагов.
Однако практически немедленно
выяснилось, что новая спецслужба
серьезно поражена коррупцией. За
деньги ее сотрудники могли выдать
явному нацисту свидетельство участ-
ника движения Сопротивления, они
шантажировали простых людей и по-
литиков, подделывали документы,
присваивали чужое имущество и вообще снискали в обществе
крайне дурную славу.
Как выяснилось, не брезговали Пасси и его подчиненные и го-
сударственными средствами. Позже, уже после отставки де Голля,
было проведено масштабное расследование деятельности фран-
цузских спецслужб при полковнике Деваврене. Выяснилось, в
частности, что ушедший вместе с де Голлем в отставку Пасси скрыл
от своего преемника факт существования секретных фондов за-
границей. Деваврен был арестован и несколько месяцев провел
в тюрьме. В мае 1946 года директор французской контрразведки
СДЭКЭ Анри Рибьер направил премьер-министру Гуэну доклад, в
котором описывались факты казнокрадства в СДЭКЭ и ДГЕР в пе-
риод, когда их возглавлял верный соратник де Голля.
«Полковник Пасси»
(Андре Деваврен)
Борьба с конкурирующими группировками внутри страны
была, конечно, делом важным, но де Голль, получив власть, жаж-
дал заниматься международной политикой. Ибо только она, в его
понимании, и была политикой настоящей: все внутренние пробле-
-264-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
мы Франции сводились для генерала, в конечном итоге, к вопросу
о ее величии, то есть к международному престижу и влиянию.
Экономическое положение Франции, состояние ее вооружен-
ных сил, ее история во время войны, численность населения, на-
конец: ни по каким из этих показателей Франция не могла стать в
один ряд с великими державами, как бы она этого не хотела. По-
мимо острого желания главы правительства, особых оснований
занять место в клубе великих у Франции вроде бы не было. Но до-
рогу, как известно, осилит идущий.
На проходившее в августе - сентябре совещание в Думбартон-
Оксе1, на котором обсуждалось создание будущей Организации
Объединенных Наций, Францию не пригласили: к этому времени
Временное правительство еще не было признано. Это само по себе
было неприятно, но куда неприятнее было то, что в качестве пред-
ставителей четвертой великой державы здесь оказались китайцы.
После Думбартон-Окса состоялась встреча Рузвельта с Черчил-
лем в Квебеке, где обсуждалась проблема признания Временного
правительства Франции. Поначалу оба лидера, как бы начав пи-
сать историю своих взаимоотношений с де Голлем с чистого листа,
горячо заверили друг друга, что они против признания. 19 сен-
тября Рузвельт писал госсекретарю Хэллу, что у него были «про-
должительные переговоры с премьер-министром на предмет
признания Временного правительства во Франции. Сейчас мы с
ним настроены против этого. У Временного правительства нет на-
прямую делегированной от народа власти».
Почему президент не вспомнил про обстоятельства, заста-
вившие его три месяца назад признать ФКНО - трудно сказать.
Но, как и следовало ожидать, вскоре после того, как президент и
премьер-министр попрощались, стали выясняться «дополнитель-
ные» обстоятельства. Англичане вдруг вспомнили, что еще в авгу-
сте отправили в Париж своего посла (все того же Даффа Купера):
как же теперь будет выглядеть непризнание Британией Времен-
ного правительства?
1 Вилла в окрестностях Вашингтона.
-265-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Рузвельту же напомнили о том, что у него через два месяца
выборы (в беседе с Черчиллем он, не иначе, об этом забыл). Пре-
зидент изменил свое мнение настолько стремительно, что едва
не повторилась июльская история, когда Соединенные Штаты вы-
ступили с признанием так быстро, что опередили англичан. Но, к
счастью, на сей раз заочного спора о том, кто является большим
другом Франции, не случилось: в Лондоне вовремя узнали о про-
изошедших в Белом доме переменах и поторопились присоеди-
ниться к готовившейся декларации о признании.
23 октября 1944 года все три великие державы признали Вре-
менное правительство де Голля. Реакция «Великого француза» ока-
залась, впрочем, вполне предсказуемой. На пресс-конференции
он, вместо обычных в таких случаях слов формальной призна-
тельности заявил, что «французское правительство удовлетворе-
но тем, что его соизволили назвать правительством».
10 ноября, накануне годовщины перемирия 1918 года, в Па-
риж приехал Черчилль. После парада и посещения всех обыч-
ных для такого случая мест состоялись переговоры. Речь шла о
франко-британском послевоенном союзе. Де Голль заявил, что
для Франции приемлемо только очень близкое партнерство, та-
кое, которое могло бы противостоять Америке и России, играя на
их соперничестве, и вокруг которого могли бы объединиться ма-
лые страны Европы. Черчилль, как и несколько месяцев назад, но
на сей раз во вполне вежливом ключе, ответил, что предпочитает
сотрудничать и договариваться с Америкой, нежели противосто-
ять ей. «Лучше убеждать сильнейших, чем идти против них», -
сказал он.
Вряд ли, впрочем, де Голль всерьез рассчитывал, что сэр Уин-
стон на этот раз вдруг согласиться создать какой-то блок, который
хотя бы в чем-то будет направлен против Соединенных Штатов,
основного партнера Британии в войне, который продолжал ока-
зывать ей многомиллионную помощь. Да и сам де Голль возглав-
лял правительство страны, которое экономически зависело от
-266-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
США еще больше. Переговоры закончились ничем, хотя на сей раз
спокойно, без взаимного выяснения отношений.
Черчилль, правда, пытался еще обсудить с генералом пробле-
му Балкан и Польши. Но де Голль, по его собственным словам,
ждал, когда же тот перейдет к «коренному» вопросу, связанному
с ...Левантом.
«Коннетабль», со своей стороны, попытался решить с британ-
ским премьер-министром еще одну важную для себя проблему-
об отторжении от Германии и присоединении к Франции левого
берега Рейна. Черчилль и здесь не проявил должного понимания
и, по сути, отказался сепаратно обсуждать с генералом эту тему.
Более того: 16 ноября сэр Уинстон сообщил об этом разговоре
телеграммой Сталину.
* * *
В то время, когда де Голль общался с британским премьер-
министром, в Москве решался вопрос о визите генерала в Рос-
сию: французский МИД давно его добивался. Вскоре согласие
было, наконец, получено, и 24 ноября генерал, в сопровождении
министра иностранных ß,en Бидо и нескольких приближенных,
вылетел в СССР. Путь до Москвы лежал через Тунис, Каир, Тегеран
и Баку. Из Баку в Москву «Коннетабля» зачем-то отправили по-
ездом. Весь путь, с двухдневным ожиданием в Баку и с заездом в
Сталинград, занял больше недели.
Этот визит всегда оценивался в советской литературе весьма
позитивно. Очевидной его ценностью ц,г\9\ Кремля было, в любом
случае, то, что де Голль выехал в Москву, ни с кем не советуясь.
Это было приятным и многообещающим началом для общения.
Дружба с Советским Союзом с самого начала стала для генера-
ла незаменимым инструментом. Тогда выражение «двуполярныи
мир» еще не вошло в оборот, но де Голль изначально старался на
оси противостояния между США и Советским Союзом раскрутить
величие Франции, которая всегда будет «сама по себе».
-267-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
К этому моменту «Коннетабль» не строил никаких иллюзий
по поводу Сталина, если он вообще их когда-то строил. В третьем
томе мемуаров, вспоминая канун того визита, он пишет:
«Сталина обуревала жажда власти. Жизнь, наполненная
подпольной политической деятельностью, а потом интри-
гами и заговорами, научила его прятать свое подлинное
лицо и душу, отбросить иллюзии, жалость, искренность,
видеть в каждом человеке препятствие или угрозу, он соче-
тал в своем характере расчетливость, недоверие и настой-
чивость. Революция, работа в партии и на государственной
службе, а также война дали ему возможности и средства
подчинять себе или ликвидировать мешающих ему людей.
Он добился всего, что имел, используя все уловки марксист-
ской доктрины и рычаги давления тоталитарного режима,
выказывая сверхчеловеческую дерзость и коварство».
Переговоры со Сталиным были важны де Голлю не сами по
себе, а как инструмент давления на Англию и США, с которыми
у него были реальные политические, военные и экономические
отношения. Для этого было бы неплохо подписать какой-нибудь
договор о дружбе и взаимопомощи; проект такого договора вез в
портфеле министр иностранных дел Жорж Бидо. Кроме того, гла-
ва Временного правительства собирался добиться у Сталина того,
что не удалось решить с Черчиллем - согласия на аннексию Фран-
цией после войны Рейнской области.
Сам приезд высокого французского гостя в Москву сопрово-
ждался забавным инцидентом. Когда поезд, в котором приехала
французская делегация, остановился у перрона, генерал, ко все-
общему удивлению, не вышел из своего купе. Пауза затянулась, и
лишь спустя какое-то время де Голль появился, наконец, на пло-
щадке.
Загвоздка состояла, как позже выяснилось, в следующем.
Согласно дипломатическому протоколу, премьер-министра ино-
-268-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
странного государства следует встречать на перроне. Но если речь
идет о главе государства, то министр иностранных дел должен
подняться в купе и там поздравить высокого гостя с прибытием.
Де Голль счел, видимо, что его статус никак не ниже президент-
ского и ждал, когда же Молотов поднимется к нему в вагон.
В итоге, после бесполезного ожидания, раздосадованный ге-
нерал вышел на перрон сам. Заиграли «Марсельезу», раздались
приветствия.
Переговоры де Голля со Сталиным весьма примечательны.
Сам «Коннетабль» описывает их в 3-м томе своих воспоминаний,
а, кроме того, запись их содержания вел посол Франции в Москве
Роже Гарро.
Сталин принял де Голля сразу же, в день прибытия. Генерал
передал ему проект договора, Сталин в целом позитивно оценил
его, после чего бумагу отдали на доработку министрам иностран-
ных дел.
Общение со Сталиным «Великий француз» начал в привычной
для себя манере. Он ведет себя, как лидер полноценной великой
державы, войска которой победоносно вступили на территорию
врага; примерно так, как выступает на заседаниях Консультатив-
ной Ассамблеи. Можно сказать, что в этот раз он даже несколько
перегнул палку. Вот, например, часть монолога де Голля на встре-
че со Сталиным 8 декабря, посвященная их будущему союзу:
«Перейдем к альянсам. Есть две великих страны, которые
в силу своего географического положения особенно подверже-
ны угрозе немецкой агрессии, это Франция и Советский Союз.
С другой стороны, только эти две страны, по есте-
ственным причинам, всегда имели и сохраняют большую
армию. В Великобритании постоянная армия есть и будет
предметом обсуждения; у вас и у нас это традиция.
Таким образом, в соответствии с естественным поряд-
ком вещей, именно мы должны стать союзниками в первую
очередь с тем, чтобы иметь возможность действовать
-269-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
превентивно и дать мгновенный отпор. Только наши две
страны могут это сделать. Если мы объединимся в этих це-
лях, другие европейские государства - например, Балканские
страны - не смогут перейти на другую сторону, потому
что мы будем наиболее сильными.
С точки зрения Франции, франко-советский альянс име-
ет первоочередное значение.
Что касается Великобритании, история - особенно за
последние двадцать лет, разделяющих обе войны, - пока-
зывает, что она крайне затруднялась действовать превен-
тивно и действовать мгновенно. (...)
Именно так в 1941 Великобритания колебалась перед
вступлением в войну. Она начала действовать только по-
тому, что Бельгия была захвачена, и таким образом Англия
почувствовала себя в опасности. Если бы немецкая угроза
была направлена не на запад, а на восток, Англии было бы
трудно решиться. Если в сентябре 1939 она это сделала, то
только после капитуляции ряда стран. Зато, когда немец-
кая агрессия набрала ход и Великобритания почувствовала
себя в опасности, она начала действовать настойчиво, сме-
ло, энергично. Вне всякого сомнения, Великобритания долж-
на присоединиться к Франции и к Советскому Союзу в деле
защиты мира, но это будет уже на другом уровне обеспече-
ния безопасности».
Читателю, вероятно, покажется, что 1941 год в последнем аб-
заце - это опечатка. Но нет, это вовсе не опечатка; де Голль гово-
рил то, что хотел сказать.
Если бы мы не знали, что происходило в Европе в те годы, то,
верно, поняли бы, что Германия развязала в Европе агрессию,
и была остановлена двумя сверхдержавами: Францией и Совет-
ским Союзом, которые, к счастью, и дальше будут выполнять не-
легкую миссию по поддержанию мира. Где-то под ногами у них
мешалась вечно колеблющаяся Британия без армии (про авиа-
цию и тем более флот де Голль вспоминать не стал), которая, дол-
-270-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
го думая, вступила в войну: то ли в 39-м году, то ли в 40-м (после
падения Бельгии), то ли в 41-м. Неясно при этом, находилась ли
Британия в состоянии войны с Германией тогда, когда де Гол ль вы-
ступил со своим воззванием по лондонскому радио. А впрочем,
было ли это вообще лондонское радио?
О том, что Франция потерпела в 1940 году поражение, де Голль
упоминает, но делает это в течение всех встреч буквально пару
раз. При этом, как явствует из записки французского посла в Мо-
скве Роже Гарро, генерал заявляет, что оно было «случайностью»
и в этом виноваты «западные союзники», которых Франция «не
смогла убедить в необходимости обеспечить реальную защиту
своих границ». Видимо, де Голль, за давностью лет, подзабыл, на-
сколько сама Франция горела желанием воевать, а также о том,
что никаких «западных союзников» тогда не существовало: США
проводили политику невмешательства.
Теперь же, продолжал генерал, возрождение сильной Фран-
ции представляет для континента, вместе с мощной Россией, наи-
лучшую гарантию безопасности.
Сталин, скрывая, надо думать, улыбку, в меру сил поддержи-
вал разговор о мощи и величии Франции, о ее ни с чем не срав-
нимой роли в послевоенном мироустройстве. Это было вполне
логично - отчего же не порадовать хорошего человека?
В один из дней пребывания французской делегации в Москве
состоялся прием в Кремле с участием летчиков полка «Норман-
дия - Неман». Изначально предполагалось, что де Голль сам по-
сетит расположение полка, но затем от этой идеи отказались,
и личный состав авиаполка был доставлен в Москву на встречу
с «Великим французом» спецпоездом.
История полка «Нормандия - Неман» широко известна как в
России, так и во Франции. По соглашению СССР со «Сражающейся
Францией» несколько десятков французских летчиков прибыло
осенью 1942 года в Россию. С марта 1943 года они начали бое-
вые вылеты. Всего через полк «Нормандия» прошло чуть более
-271 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ста французов, более сорока из них погибли. Летчики полка сбили
более 250 самолетов противника; практически все они награжде-
ны советскими и французскими боевыми орденами. Самое мас-
совое награждение как раз и состоялось в Кремле по случаю при-
езда де Голля. После войны Сталин подарил французам боевые
самолеты, на которых они сражались; один из них до сих пор экс-
понируется в Ле-Бурже.
Справедливости ради стоит отметить (хотя к де Голлю это, раз-
умеется, отношения не имеет), что французы воевали на советско-
германском фронте не только на советской стороне. Сразу после
вторжения немцев в СССР во Франции начал формироваться «Ле-
гион французских добровольцев против большевизма» (Legion
des Voluntaires Français contre le Bolshevisme), получивший извест-
ность как LVF. Призывать в легион французских граждан немцы не
могли, он был полностью добровольческий. Впрочем, инициатива
создания легиона исходила не от немцев и даже не правительства
Виши, а от руководства французских праворадикальных органи-
заций. Особое участие в его формировании принял Жак Дорио,
лидер и основатель Французской народной партии, а в прошлом-
крупный функционер ФКП, исключенный оттуда в 1934 году и впо-
следствии пришедший к сотрудничеству с фашистами. Легион, по-
лучивший официальный статус 638-го пехотного полка вермахта
и насчитывавший около 2500 человек, принял боевое крещение
в декабре 1941 года под Москвой; французские добровольцы
понесли тяжелые потери и были отведены с фронта. Некоторое
время они были заняты борьбой с партизанами, воевали под
Ленинградом, затем снова занялись зачистками тыла. О боевой
ценности французских добровольцев на советском фронте суще-
ствуют разные мнения, но ряд авторов указывают на их упорное
сопротивление наступающим советским войскам на реке Бобр
в Белоруссии в августе 1944 года.
В конце концов, в сентябре 1944 года легионеры LVF были вли-
ты в Добровольческую бригаду СС «Шарлемань» (Карл Великий).
Бригада, а затем дивизия «Шарлемань» (она же - 33-я гренадер-
-272-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
екая дивизия СС) воевала в конце войны тоже в основном на со-
ветском фронте.
Под Тамбовом близ станции Рада НКВД создал специальный
лагерь для военнопленных-французов. Большую часть из них со-
ставляли уроженцы Эльзаса и Лотарингии, призывавшиеся в вер-
махт как обыкновенные немцы, но были и легионеры LVF. Сколько
их было всего - неизвестно до сих пор, называют цифру в двадцать
и более тысяч человек. Незначительную часть военнопленных,
около полутора тысяч, советские власти летом 1944 передали че-
рез Иран Временному правительству Франции. Сколько пленных
французов погибло в советских лагерях-тоже неизвестно; могил
в тамбовском лагере около полутора тысяч, но французские ав-
торы называют цифру в десять тысяч человек и более. Репатриа-
ция пленных французов началась в 1946 году и продолжалась
до 1951. На кладбище французских военнопленных на станции
Рада в 1998 году был установлен памятник.
Всего же в вермахте служило более 130 тысяч французов,
30 тысяч прошли через войска СС и Ваффен-СС. Из записавшихся
за все время в «Легион французских добровольцев» почти 20 ты-
сяч человек около 6 тысяч воевали на территории СССР - это, как
несложно подсчитать, в десятки раз больше, чем численность
«Нормандии».
* * *
По протоколу у де Голля по дороге в Москву было запланирова-
но посещение руин Сталинграда. Здесь произошел еще один стран-
ный эпизод, трактовать который можно совершенно по-разному.
Министр информации в 60-е годы Ален Пейрефит вспомина-
ет, как старый сотрудник французского МИДа Жан Лалуа1, сопро-
вождавший генерала во время его поездки в СССР в 1944 году в
качестве переводчика, рассказывал ему историю про то, как со-
ветские власти отвезли де Голля на место Сталинградской битвы.
1 Жан Лалуа (1912-1994), оставаясь всю жизнь дипломатом, приобрел извест-
ность классическими переводами на французский Блока и Вл. Соловьева. Автор
нескольких книг об СССР и мемуаров.
-273-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
«Коннетабль» долго наблюдал за поражающими воображение
развалинами. «Какой великий народ!» - произнес он, в конце кон-
цов. Лалуа перевел его слова советским сопровождающим; те, раз-
умеется, выразили свое удовлетворение. Но тут де Голль добавил:
«Я имею в виду немцев». Эту фразу Лалуа переводить не стал.
Эту же историю, немного по-другому, рассказывал и Жорж
Бидо. Де Голля в поездке по развалинам Сталинграда сопрово-
ждали только местные руководители; они, очевидно, не стали
просить перевести фразу высокого гостя до конца, и, тем более,
вряд ли знали французский.
Помимо подписания франко-советского договора, перед
де Голлем стояла задача договориться с хозяином Кремля отно-
сительно судьбы Рейнской области. Во время очередной встречи
генерал завел речь о левом береге Рейна: было бы здорово, если
бы Франция смогла его после войны аннексировать. Не будет ли
маршал против такого варианта? По обыкновению, «Коннетабль»
подкрепил свою просьбу коротким рассказом о злокозненности
американцев и англичан; при этом он еще не знал о телеграмме
Черчилля Сталину.
Своя логика в предложении де Голля безусловно была. Москва
тоже была заинтересована в сближении с Францией, дабы не
допустить создание нового «империалистического фронта»,
а франко-германская граница лежала, казалось, за пределами ее
прямых интересов. «Великий француз», таким образом, вроде бы
мог рассчитывать, что кремлевский диктатор «подарит» ему ле-
вый берег Рейна. Но на этот раз генерал ошибся.
Конечно, Сталин никогда не переоценивал международные
соглашения и договоренности с другими державами, в том чис-
ле и великими. Так, он в этот момент совершенно четко отдавал
себе отчет, что нарушит договоренности, например, по Болгарии
и Венгрии, которые первоначально вовсе не должны были вой-
ти в зону советского контроля. Но Сталин вполне мог рассчиты-
вать свои шаги и хорошо понимал, что его односторонние авансы
-274-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Франции по границе вызовут крайнее раздражение союзников,
которые, кстати говоря, на этой границе сейчас как раз и находи-
лись. Определение франко-германской границы совершенно оче-
видно входило в круг компетенции Большой тройки; с участием
Франции, или без - это уж как получится. И это был явно не тот
повод, ради которого стоило портить отношения с Соединенными
Штатами и Британией.
Сталину, кроме того, была подготовлена аналитическая запи-
ска по Франции, составленная советскими дипломатами Майским,
Сурицем и Штейном, в которой говорилось, что возникновение на
послевоенной карте Европы мощной, территориально увеличив-
шейся Франции невыгодно Советскому Союзу, тем более что во
главе нее будет находиться де Голль, почти законченный дикта-
тор. Диктаторов Сталин не любил.
Очевидно, по своей позиции относительно левого берега Рей-
на советский вождь определился еще до приезда французской
делегации. А дабы подчеркнуть свою лояльность союзникам, он в
день прибытия де Голля в Москву направил Черчиллю и Рузвельту
телеграммы с просьбой подсказать, как ему реагировать на требо-
вания французов перенести западную границу Германии за Рейн.
Черчилль, естественно, предложил отложить обсуждение этого
вопроса до мирной конференции.
В итоге генерала ждало тяжелое разочарование: Сталин отка-
зался даже предварительно обсуждать этот вопрос, да еще, сбро-
сив с себя добрую и сочувствующую маску, провел с де Голлем
своего рода политический ликбез.
«...Никакая естественная граница, какой бы крепкой она
ни была, - сказал он, - не может дать абсолютной гаран-
тии безопасности, если она не защищена народом и сильной
армией.(...) История обеих войн показала, что ни Франция,
ни Россия, ни даже обе страны вместе не были достаточно
сильны, чтобы пройти всю Германию. Чтобы достичь этой
цели, им была бы необходима поддержка других держав.
Следовательно, только через прочное единение Советского
-275-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Союза, Франции, Великобритании и Америки может быть
достигнута полная победа и установлен прочный мир. Со-
ветский Союз и Франция не могут одни урегулировать во-
прос о Рейне».
Это была неприятность, но, как оказалось, далеко не послед-
няя. Главный сюрприз ждал де Голля и его команду впереди.
Вдруг выяснилось, что подписание готовившегося министра-
ми договора советская сторона увязывает... с официальным при-
знанием Францией марионеточного правительства Польши -так
называемого «Люблинского комитета».
Это была неожиданная и очень неприятная новость. Хорошо
известно, что Польша для Сталина была исключительно важна:
вот ради нее (в отличие от левого берега Рейна) он был готов по-
ссориться и с Англией, и с Соединенными Штатами; впрочем, тоже
не прямо сейчас. Де Голль вспоминает, что когда речь заходила о
Польше, Сталин начинал горячо и страстно говорить и активно же-
стикулировать. В это, вообще говоря, сложно поверить - ни того,
ни другого советский вождь практически никогда не делал - но
воспоминания генерала, отражают, видимо, тот запомнившийся
ему «неподдельный интерес», который кремлевский хозяин про-
являл к данной проблеме.
Де Голль ради величия Франции был, конечно, готов на мно-
гое, но не на признание «Люблинского комитета». Было пре-
красно известно, что для Черчилля польский вопрос был еще
более болезненным, чем для Сталина. Несмотря на прохладные
британско-польские отношения в межвоенное время, Англия
с 1939, а еще более с 1940 года как бы патронировала Польшу.
Польское эмигрантское правительство находилось в Лондоне;
поляки сражались вместе с англичанами почти на всех фронтах.
Польские летчики защищали и сами Британские острова. После
того, как в конце 1943 года польские коммунисты создали, с пода-
чи Москвы и на территории СССР, квазиправительство - Крайову
Раду Народову (КРН), стало окончательно ясно, что Сталин со-
бирается присоединить Польшу к коммунистической империи.
-276-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Черчилль пытался этому помешать, везде поднимал польский во-
прос, но Сталин неизменно говорил о «сильной демократической
Польше» и о том, что после освобождения там пройдут честные
(а других Сталин и не проводил) выборы. После вступления на
территорию Польши советских войск в июле 1944 года в Люблине
было образовано временное правительство страны - «Польский
комитет национального освобождения», или, иначе, Люблинский
комитет. Службы госбезопасности нового «правительства», вме-
сте с частями НКВД, принялись активно зачищать освобожденные
территории от подразделений Армии Крайовой, составлявшей
основу польского Сопротивления и подчинявшейся легитимному
польскому эмигрантскому правительству.
Это был редкий для того времени случай, когда подпись Фран-
ции на международном документе действительно значила мно-
го: Франция с самого момента образования независимой Польши
оставалась для нее главным стратегическим партнером и союзни-
ком. Если бы глава французского кабинета, пусть и временного,
признал бы польское коммунистическое самопровозглашенное
правительство, это было бы серьезным козырем Сталина р/\я от-
ражения эскапад Черчилля. Кроме того, это автоматически озна-
чало разрыв Франции с польским правительством в изгнании. Все
это Сталин прекрасно понимал.
Все понимал и де Голль. Если мы говорим, что его политика по
отношению к союзникам состояла в поведении «на грани фола», то
такой шаг явно заходил за любую мыслимую черту. Можно было
быть невысокого мнения о демократичности, например, Тито, но
было смешно отрицать, что он ведет за собой реальную силу. Лю-
блинское же «правительство» было марионеткой в чистом виде.
Признание польского коммунистического правительства озна-
чало бы неминуемый разрыв с Британией, причем не опереточ-
ный, как не раз случалось, а вполне настоящий. Что бы произошло
потом, как повела бы себя Америка (выборы там уже прошли, и
Рузвельт был переизбран на четвертый срок) - оставалось только
гадать, но нельзя было исключать и самых плачевных результа-
тов. Но и уехать домой, ничего не подписав, де Голль не мог.
-277-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Внутренние терзания завели генерала столь далеко, что он
(можно ли такое представить?) попросил о встрече американско-
го посла в Москве Аверелла Гарримана и поверенного в делах Ве-
ликобритании Джона Бальфура. Это притом, что де Голлю никогда
не приходило в голову советоваться не только с их начальниками-
министрами, но и с первыми лицами их правительств. Оба дипло-
мата, однако, ничем не смогли помочь генералу, так как считали,
что проблему создал он сам: было непонятно, зачем де Голль, ни-
кого не поставив в известность, вообще поехал в Москву.
Сталин, твердивший, что всем нужна «сильная, независимая,
демократическая» Польша, п родолжает требовать от де Голля при-
знать своих вассалов: «Вы сказали, что Франция имеет влияние
на польский народ. Это действительно так! Но почему Вы не вос-
пользуетесь им, чтобы посоветовать ему правильное решение?».
Он настоял, чтобы генерал для начала встретился с лидерами
польского «демократического правительства». Их делегация во
главе с бывшим сотрудником НКВД СССР и будущим главой «на-
родной» Польши Болеславом Берутом явилась во французское
посольство. Здесь гости стали всерьез рассказывать генералу, как
успешно проходит в Польше аграрная реформа и как население
неподдельно радо всему, что происходит в стране. При этом они,
разумеется, всячески поносили польское правительство в эмигра-
ции, с которым у Франции были официальные дипломатические
отношения. В заключение вожди «демократической Польши» без
обиняков потребовали от де Голля обменяться с ними официаль-
ными дипредставителями, то есть, не много не мало, признать
Люблинский комитет. «Коннетабль», помня о фактическом ульти-
матуме Сталина, пытается маневрировать. Он соглашается обме-
няться представителями, но мягко отказывается пока признать их
официальный статус. Но сталинские марионетки бесцеремонно
наседают. «Если мы обмениваемся представителями в Париже и
Люблине, - заявил один из них, как бы не слыша только что про-
изнесенных слов, -то следует составить протокол, который затем
будет опубликован». Де Голль еще раз повторил, что не видит не-
-278-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
обходимости в таком протоколе. «В таком случае, - сурово про-
звучало в ответ, - следует, очевидно, подождать с обменом упол-
номоченными». Переговоры с поляками закончились ничем.
Наступил последний день пребывания де Голля в Москве. На
следующее утро он должен был уезжать домой, а договор так и
не был подписан. Настроение его было отвратительным. Как про-
комментируют бесплодную поездку недруги в Париже? Что ска-
жет Черчилль, который тоже теперь в курсе всей истории?
Вечерний банкет продолжился просмотром кинофильма -
Сталин имел привычку приглашать своих гостей в кинозал. Ждать
было уже нечего. Не досидев до окончания фильма, около полу-
ночи «Коннетабль» поднялся, простился и поехал в посольство.
Вскоре, однако, генералу позвонил Молотов и сообщил, что рус-
ские согласны на неофициальный обмен представителями; что же
касается Люблинского правительства, то Москве будет достаточно
отправки туда французской комиссии по репатриации. Де Голль
вернулся в Кремль и ранним утром 10 декабря договор о взаимо-
помощи между Францией и СССР был подписан.
В 1-й статье договора провозглашалось, что обе страны будут
продолжать сражаться с Германией до полной победы и оказы-
вать друг другу помощь. Далее говорилось о том, что договарива-
ющиеся стороны отказываются от сепаратных переговоров с Гер-
манией; что после войны, если возродившаяся Германия снова на
кого-то из них нападет, вторая сторона незамедлительно придет
жертве агрессии на помощь. Кроме того, речь шла об экономиче-
ской взаимопомощи после войны.
Как несложно увидеть, никакого практического, конкретного
наполнения подписанный документ не содержал. И так было аб-
солютно ясно, что война будет вестись до победного конца; СССР
и Франции, по крайней мере, вряд ли стоило убеждать друг друга
в неприемлемости каких-либо сепаратных переговоров. Никакой
реальной помощи друг другу стороны оказать не могли: обе они,
в разной, правда, степени, пользовались помощью американцев.
- 279 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Сталин, впрочем, оказывал помощь французским коммунистам,
но как раз об этом он с де Голлем договариваться не планировал:
здесь, наоборот, были важны импровизации и сюрпризы. Заклю-
чать военный пакт против будущей Германии, которая, возможно,
еще много лет будет оккупирована, тоже не представляло сейчас
смысла. И, наконец, разоренные войной Франция и СССР не могли
оказать друг другу никакой экономической помощи после войны;
это было ясно как день.
Договор был важен как сам факт. Де Голлю нужно было пока-
зать самостоятельность Франции, ее отказ предварительно кон-
сультироваться с союзниками и наличие у нее самостоятельных
отношений с Москвой. Резоны Сталина были похожими: особые
отношения с Францией предполагали отсутствие какого-то консо-
лидированного мнения Запада по более важным, нежели обсуж-
давшиеся теперь в Москве, вопросам.
Снова был устроен банкет. «Сталин показал прекрасную игру,-
с гордостью пишет в мемуарах де Голль. - Спокойным голосом он
сделал мне комплимент: "Вы хорошо держались. В добрый час!
Я люблю иметь дело с человеком, который знает, чего хочет, даже
если его взгляды не совпадают с моими". Впрочем, Сталин во-
обще не скупился на напыщенные фразы в адрес собеседника.
Своим соратникам он позже сказал, что «не нашел де Голля очень
сложной личностью».
Задача сдвинуть вопрос об аннексии левого берега Рейна в
ходе визита в Москву полностью провалилась. В 3-м томе «Воен-
ных мемуаров», вышедшем в 1959 году, де Голль везде утвержда-
ет, что речь шла лишь об оккупации левого берега Рейна, но ни-
как не об аннексии. Это объясняется, во-первых, тем, что к этому
моменту тема присоединения к Франции рейнских земель была
уже закрыта, и, во-вторых, тем, что «Коннетабль» не хотел напо-
минать об этом канцлеру Аденауэру и вообще западным немцам,
на которых он тогда делал главную внешнеполитическую ставку.
Суть дела от этого, однако, не меняется.
-280-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
По возвращении домой «Коннетабль» пожаловался на неудо-
влетворительные результаты визита советскому послу Богомо-
лову, снова указывая на опасности, подстерегающие Францию
и СССР со стороны Англии и Америки. Богомолов по результатам
встречи написал Молотову: «Де Голль преувеличил наши разно-
гласия с Англией и с США, а еще более преувеличил силу и значе-
ние Франции на ближайшие годы. Ему казалось, что он делает нам
огромное историческое одолжение, подписывая пакте нами». Ве-
роятно, примерно так же расценивали внешнеполитическую ак-
тивность «Коннетабля» и в Москве.
Визит де Голля в Москву в декабре 1944 года был первой и по-
следней встречей де Голля со Сталиным - больше они не увидят-
ся никогда. Иногда говорят, что генерал симпатизировал Сталину.
Вряд ли это так в прямом смысле. Сумрачный и непостижимый
диктатор огромной импе-
рии, Сталин скорее должен
был вызывать у де Голля
чувство смутной тревоги. То,
что от него полностью зави-
село поведение ФКП, самой
мощной и консолидирован-
ной силы в послевоенной
Франции, тоже вряд ли до-
бавляло симпатии к хозяи-
ну Кремля в глазах «Конне-
табля». Но статус Сталина,
как настоящего властителя,
де Голль не мог не уважать.
Ведь власть принадлежала
Сталину не потому, что он
выиграл выборы (а завтра
может и проиграть), а по •*.-•.—♦*•-*-
Праву, В НезаВИСИМОСТИ ОТ Де Голль и Сталин:
Тех ДОЛЖНОСТеЙ, КОТОрые «До встречи в Берлине!»
-281 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
он в данный момент занимал. Чтобы что-то заявить, Сталину не
нужно было думать о «воле избирателя», советоваться с правой и
левой оппозицией и т.д. От него исходила аура настоящей власти.
Известно много лестных высказываний де Голля о Сталине
периода войны. Но то была политика; Черчилль тоже говорил о
Сталине немало добрых слов. Существует, однако, свидетельство,
относящееся совершенно к иному времени. В начале 1958 года,
будучи еще не у власти, генерал заканчивал главу своих мемуа-
ров, посвященную тому самому визиту в Москву. Чтобы уточнить
кое-какие детали, он пригласил себе на квартиру тогдашнего по-
сла СССР во Франции С.А. Виноградова и советника посольства
В.И. Ерофеева. Дав гостям прочитать главу и выслушав их замеча-
ния, вспоминает В.И. Ерофеев, «Коннетабль» неожиданно пере-
шел к теме Сталина. В этот период развенчание «культа личности»
шло в Советском Союзе полным ходом, и излишне говорить, что
никто не тянул де Голля за язык обсуждать с советскими диплома-
тами эту тему. Генерал сделал это, без сомнения, по зову сердца.
«Это ваше, конечно, дело, - медленно произнес де Голль, - но,
честно говоря, мне не понятно, почему вы так поступили со Ста-
линым, умаляете его заслуги, отрицаете его роль. Это, по-моему,
был выдающийся человек, и он много сделал для общей победы,
для возвышения России». Посол Виноградов ответил, как и поло-
жено, словами из партийных документов: что, мол, роль Сталина,
особенно в войне с гитлеровской Германией, никем не оспарива-
ется, но во внутреннем плане он совершил такие ошибки, кото-
рые дорого обошлись советскому народу.
Де Голль задумался, а потом сказал: «Ну что же, господин по-
сол, ведь мелкие людишки делают маленькие ошибки, а великие
люди - огромные».
В тот же день, когда закончились переговоры в Кремле,
де Голль выехал в Баку и затем домой. А 21 декабря, выступая
на Консультативной Ассамблее и с пафосом сообщая о непрехо-
дящих результатах поездки, глава правительства говорил уже о
«двух основных державах континента».
-282-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
* * *
На взятии Парижа война отнюдь не кончалась; союзники про-
должали двигаться к границам рейха. Впереди было еще долгих
восемь с половиной месяцев войны.
История освобождения Парижа с фактическим отказом фран-
цузских войск, до специального указания де Голля, участвовать в
продолжении операции ради проведения парада, еще раз пока-
зала всю неуправляемость французов. Их боевые качества тоже
оставляли желать лучшего, и союзники, стремясь избежать новых
конфликтов, попытались мягко предложить французам сосредо-
точить армию на «внутренних функциях». Война, таким образом,
могла завершиться вообще без всякого участия Франции.
Но де Голля это совершенно не устраивало. Ему было необ-
ходимо закрепить статус Франции как великой державы, которая
будет, наряду с державами-победительницами, вершить судьбы
мира. А для этого нужно было хотя бы на заключительном этапе
войны поучаствовать в ней на равных с другими странами анти-
гитлеровской коалиции. Разумеется, ни о каком реальном «на
равных» речи идти не могло. Ни по своему военному потенциалу,
ни по экономическому, ни по численности и боевым качествам
армии, Франция не могла даже приблизиться к Великобритании,
не говоря уже о Советском Союзе и Соединенных Штатах. Но еще
по опыту Африки и Леванта 1941 года де Голль хорошо знал: если
не можешь полноценно участвовать в боевых действиях - созда-
вай видимость. Побольше требований, ультиматумов, жалоб на
неуважение к товарищам по оружию - и союзники обязательно
пойдут тебе навстречу.
Французское правительство проводит мобилизацию на осво-
божденных территориях: к октябрю 1944 под ружье было по-
ставлено около 400 тысяч человек. Экипировать их было нечем,
вооружать, за исключением какого-то количества трофейного
оружия - тоже. Все эти проблемы предстояло, как мы уже дога-
дались, решать союзникам: они должны были, хоть тресни, все
организовать для того, чтобы Франция смогла получить причи-
-283-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
тающуюся ей долю славы и «величия» после окончания воины.
Де Голль, планировавший оснастить за счет американцев и англи-
чан в ближайшие шесть месяцев десять дивизий, прозрачно на-
мекал прессе на злокозненность союзников, не желающих видеть
славные французские войска на передовой.
Во время визита Черчилля в Париж в ноябре 1944 года по
проблеме французского участия в заключительном этапе войны
произошел весьма показательный разговор. Черчилль, в ответ на
обычные жалобы де Голля и его министра иностранных ßßn Бидо
на отказ американцев предоставить требуемое количество воо-
ружения, экипировки и техники, вдруг заявил, что, по его инфор-
мации, союзникам для победы над Германией... достаточно уже
существующих дивизий. Впрочем, часть этих дивизий еще нужно
перебросить морем, а судов не хватает; и на те же самые суда пре-
тендуют и французы (часть их дивизий формировалась в Африке).
Американцы же хотели бы зарезервировать имеющиеся у них ко-
рабли для своих дивизий. Де Голль, всегда привычно твердивший о
важности и незаменимости французских войск, был, по-видимому,
несколько ошарашен таким ответом. Но, быстро собравшись с мыс-
лями, «Коннетабль» перевел разговор в «откровенное» русло.
«Может быть, - заявил он, - Соединенные Штаты оши-
баются. Кроме того, Великобритании гораздо более чем
Соединенным Штатам, следует подумать о событиях, ко-
торые произойдут в Европе в самое ближайшее время. По-
беду над Германией без французской армии трудно использо-
вать в политических целях. Французская армия должна вне-
сти свой вклад в сражение, чтобы французский народ, как и
союзники, осознавал, что победил Германию.
...Если Франция не будет чувствовать, что принимала
участие в победе, она будет поставлена в плохие условия
для осуществления оккупации».
«Есть две вещи, - добавил Бидо, - которые нужно посто-
янно держать в уме. Если Франция не будет участвовать в
-284-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
победе, у французских оккупационных войск не будет боевого
духа. Немцы не будут рассматривать их как победителей.
Поэтому французы не хотят быть в Германии в качестве
наследников победителей».
Столь странная откровенность французов по отношению к ли-
деру другого государства, конечно, озадачивает, как озадачивают
многие выведенные здесь без тени сомнения постулаты. Ну по-
чему победу над Германией без участия французов будет труд-
но использовать в политических целях? Почему Черчилля так уж
должно беспокоить, чтобы французский народ обязательно осо-
знавал, что победил Германию? С чего де Голль взял, что Франция
вообще должна что-то оккупировать (зону оккупации обещал ему
Черчилль, но по этому поводу еще предстояло получить согласие
СССР и Соединенных Штатов)? И, самое главное, почему этими
проблемами должен озаботиться британский премьер, который
уже четыре года неизменно слышал, что Франция является вели-
кой страной и просто так, по определению?
Монолог Бидо еще более удивителен: он хочет, чтобы немцы
после победы относились к французам так же, как к англичанам,
американским и русским. Но сделать это мог, вероятно, только
Всевышний: Францию немцы разгромили, а от стран антигитлеров-
ской коалиции сами потерпели поражение. Французов могли вклю-
чить в ту или иную комиссию, дать зону оккупации, но какое же тут,
и в принципе, и сточки зрения немцев, могло быть равенство?
Кроме Парижа, у французов был еще один символ их герои-
ческого прошлого - Страсбург. Столица Эльзаса1, бывшего много
1 Если говорить о формальной хронологии, то история Эльзаса дольше связы-
вает его с Германией, нежели с Францией. С IX века в течение восьми столетий
судьба Эльзаса была неразрывно связана с немецкой историей. С образованием
в 962 году Священной Римской империи Эльзас вошел в ее состав. В XVII веке он
переходит под власть Франции, чему способствовала Тридцатилетняя война 1618-
1648 гг., разорившая и обескровившая Германию. Страсбург, важнейший город Эль-
заса, был занят французскими войсками в 1681 году. После франко-прусской войны
1870-71 гг. Эльзас стал частью объединенной Германии, а в 1918 снова вернулся
-285-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
лет яблоком раздора между Францией и Германией, он был три-
умфально возвращен в лоно империи в 1918 году. Разумеется, те-
перь освобождать Страсбург должны были только французы, и ни-
кто другой: если союзники вели «войну вообще», то французские
войска сражались исключительно по своей собственной повестке.
Трудно сказать, насколько много от этого потеряли союзники, но
еще в сентябре все семь французских регулярных дивизий были
собраны вместе и нацелены на Эльзас.
На какое-то время наступательный порыв союзников иссяк,
и активные наступательные действия возобновились лишь в ноя-
бре. Теперь вперед пошли и французы: 23 ноября танки вездесу-
щего Леклерка вошли в город. В тот же день де Голль торжествен-
но огласил эту новость на заседании Консультативной Ассамблеи,
после чего, как он сам пишет, «присутствующих в зале охватило
радостное волнение, возвысившее их над будничными распрями»
(ну чем еще в обычное время заниматься парламентариям?).
в состав Франции. После поражения Франции 1940 года немцы, считавшие Эльзас
и Лотарингию частью своей территории, включили их в состав собственно рейха.
Эльзасцы считались немцами и, как уже упоминалось выше, в отличие от жителей
остальной Франции, призывались служить в германскую армию.
Немало уроженцев Эльзаса служило и в СС, о чем большинство французов
было не очень в курсе. В 1953 году произошла весьма примечательная история.
В январе в Бордо начался процесс над эсэсовцами из дивизии «Рейх», участвовав-
шими в убийстве почти 650 мирных жителей деревни О раду р. Выяснилось, что из
21 обвиняемого 14 - эльзасцы. Для французов, особенно для жителей Лиможского
округа, на территории которого находилась деревня, это стало шоком. Из Эльзаса
же, напротив, посыпались протесты, что эльзасцев судят на тех же основаниях, что
и немцев. Их, дескать, «насильно» зачислили в войска СС, и они вынуждены были
выполнять приказ. В Лиможе такие аргументы вызвали, в свою очередь возмуще-
ние: во-первых, в СС, как известно, не записывали насильно, а, во-вторых, никто из
эльзасцев не проявил ни малейшего желания уклониться от выполнения «долга» по
отношению к гражданам своей «новой старой» родины. Возмущение в Эльзасе было,
однако, столь велико, что их уроженцев судили в «индивидуальном» порядке - для это-
го Национальному собранию пришлось специально пересматривать закон 1948 года,
устанавливавший «коллективную ответственность» за военные преступления.
Обвинительный приговор был встречен в Эльзасе такими протестами, что
18 февраля Национальному собранию пришлось срочно принимать постановление
об амнистии всем эльзасцам, кроме одного. Как только верхняя палата парламента
ночью утвердила это решение, сотрудники тюрьмы Бордо срочно выпустила новоис-
печенных «земляков» - в противном случае утром им угрожало бы линчевание.
На немцев амнистия не распространялась - официальный Бонн выразил протест
по поводу столь странной позиции французской Фемиды.
-286-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Взятие Страсбурга не оказалось, однако, и отдаленно похоже
на парижский триумф.
Газеты из рук вон плохо освещали успехи французской армии.
Но самое страшное состояло в том, что и французов, в отличие от
дней юности де Голля, уже, казалось, не очень волновало величие
в деголлевском понимании. Они сознавали, что исход войны пре-
допределен, и уже не слишком интересовались военной кампа-
нией вообще, а тем более скромным вкладом в нее французских
вооруженных сил. Для генерала это было неприятным открыти-
ем. Он объяснял это апатией после краха 1940 года, отчужденно-
стью по отношению к армии, сформировавшейся в эпоху Виши,
доминированием союзников. Наверное, все эти обстоятельства
имели место, но факт оставался фактом: французы не очень ин-
тересовались «военными играми» де Голля. «Кто первый вошел в
Страсбург», «кто первый вымыл сапоги в Рейне» (в мемуарах де
Голль с гордостью пишет, что «из союзников французы первыми
достигли великой европейской реки»): любому вменяемому че-
ловеку было понятно, что все военные успехи французов достига-
ются ими в той степени, в какой им дают, или, точнее сказать, по-
могают их достичь союзники. Последние могли бы, под предло-
гом нехватки боеприпасов и горючего, просто перестать снабжать
ими французские дивизии -ив этот же самый день французская
армия закончила бы воевать.
Несмотря на призывы де Голля всячески освещать взятие сто-
лицы Эльзаса, главные редакторы основных независимых газет
проявили верх цинизма, дав понять, что в сознании французов
война уже практически кончилась, и что вокруг столько амери-
канских и английских войск, что сложно заинтересовать читате-
ля скромной победой французов. Могли представить себе такое
младший лейтенант де Голль, тридцать с лишним лет назад благо-
говейно проходя мимо задрапированной черным крепом статуи
Страсбурга, взывавшей к отмщению за униженную родину?
Эпопея со Страсбургом на этом, однако, далеко еще не закон-
чилась. 16 декабря 1944 года немцы начали наступление в Ар-
-287-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
деннах. Застигнутые врасплох и понеся потери, дивизии 1-й аме-
риканской армии отошли; за десять дней немцы продвинулись
на 90 километров вглубь их обороны. Однако к концу декабря,
подтянув войска с других участков фронта, американцы остано-
вили наступление противника. Тогда в ночь на 1 января немец-
кие войска нанесли отвлекающий удар в Северном Эльзасе, как
раз в районе Страсбурга, пытаясь отвлечь сюда силы союзников.
Немцы форсировали Рейн; их авиация только на аэродромах уни-
чтожила не менее 260 самолетов противника. Эйзенхауэр, нес-
ший ответственность за весь театр военных действий, предложил
командующим армиями, чтобы сократить фронт, отойти с недав-
но освобожденной территории Эльзаса, в том числе эвакуировать
Страсбург.
Де Голль энергично запротестовал: Страсбург, символ фран-
цузской национальной гордости, только недавно блестяще осво-
божденный французскими войсками, не может быть отдан врагу
ни при каких обстоятельствах. Только что генерал побывал в го-
роде с визитом, встречался со своими войсками и поздравлял их
с прекрасно проведенной операцией; все это шумно освещалось
в официозной прессе и по радио.
«Оставить без боя одну из провинций, тем более та-
кую, как Эльзас, - пишет де Голль в мемуарах, - позволить
немецким войскам с триумфом вернуться в отвоеванные у
них города..., значило оскорбить честь нации и армии, по-
сеять среди эльзасцев сомнение в действиях и истинных
намерениях Франции - их исторической Родины, подорвать
веру французского народа в генерала де Голля. С этим я со-
гласиться не мог».
Де Голль принимает решение вывести французские войска
из подчинения союзников: «французское правительство ввери-
ло свои войска иностранному командованию при непременном
условии их использования в соответствии с интересами Фран-
ции. При несоблюдении этого условия руководство страны было
-288-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Жан де Латтр де Тасиньи
обязано вернуть их под свое на-
чало». С этого момента де Голль
начинает лично отдавать при-
казы командованию 1-й армии,
что означало, что оно будет по-
ступать вопреки распоряжениям
командования союзников.
Заявив, что французы бу-
дут защищать Страсбург само-
стоятельно, вечером 1 января де
Голль отдал командующему 1-й
(впрочем, и единственной) фран-
цузской армией генералу де Лат-
тру де Тассиньи соответствующий
приказ. Де Латтр не знал, что де-
лать. С одной стороны, он должен
был подчиняться распоряжени-
ям политического начальства, то
есть де Голля, с другой, как человек военный, он понимал всю от-
ветственность, которую он на себя берет, отказываясь выполнять
приказы союзного командования. Американские войска начали
отходить, а де Латтр, имея такой же приказ, попал в незавидную
ситуацию. Кроме того, обнаружилось, что французские войска,
про готовность которых действовать самостоятельно столько го-
ворил де Голль, оказались неспособны защитить Эльзас от немец-
кого прорыва. 2 января командующий 1-й французской армией
в отчаянии пишет письмо своему непосредственному началь-
нику-командующему б-й группой армий американскому генера-
лу Деверсу, пытаясь объяснить свою позицию. «В силу большой
протяженности занимаемого участка фронта и слабости вооруже-
ния, - писал де Латтр, - 1-я французская армия не в состоянии ор-
ганизовать непосредственную оборону Страсбурга. Но она полна
решимости сделать все от нее зависящее, чтобы прикрыть город
с юга». Удивительно, но факт: не желая впрямую нарушать приказ,
и одновременно боясь попасть под горячую руку «Великого фран-
-289-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
цуза», де Латтр в письме фактически уговаривает американского
генерала тоже не выполнять общую директиву Эйзенхауэра и на-
стоятельно просит Деверса, чтобы соседняя 7-я американская ар-
мия «бросила в бой последние силы ради спасения Страсбурга».
Тяжело переживая то положение, в которое поставил его де
Голль, командующий 1-й французской армией отправил послед-
нему на следующий день послание, в котором просил его при-
остановить свой приказ об отказе подчиняться союзникам и са-
мостоятельной защите Страсбурга до получения согласия со сто-
роны союзного верховного командования. Де Латтр ссылался на
необходимость прикрытия его левого фланга силами 7-й амери-
канской армии, а также на «стержневую роль, которую играла его
1-я армия в союзнической группировке».
Никакой необходимости жертвовать жизнями ни французов,
ни американцев в сложившейся ситуации абсолютно не было.
Немцы бросили в прорыв на Западном фронте все свои резервы
и неизбежно должны были выдохнуться. Де Голль и сам пишет,
что «со стратегической точки зрения, эвакуация союзных войск
из Эльзаса, в частности из Страсбурга, представлялась логичной».
Но де Голль думал (да и говорил) только о «величии» Франции
под своим руководством. Вникать, кто там чей фланг прикрывает
и как французские солдаты и офицеры будут выполнять спонтанно
поставленную им политическую, по сути, задачу, он совершенно
не собирался. Именно по такому же управленческому сценарию
попадали в 1941-42 годах в немецкие «котлы» советские военнос-
лужащие.
Послание командующего 1-й армией вызвало у «Великого
француза» крайнее раздражение: американцы могут поступать
так или этак, но сувереном во Франции и французский войсках
был он и только он.
«Мне не очень понравилось, - делал де Голль внушение
де Латтру, - Ваше последнее послание... 1-я армия и Вы лич-
но являетесь составной частью союзнической группировки
войск в силу той единственной причины, что так решило
-290-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
французское правительство, и исключительно до того мо-
мента, пока им не будет принято иное решение... Если Вы
уже приготовились или готовитесь оставить Эльзас, пра-
вительство не может пойти на это без крупного сражения,
даже -и я повторяю это - даже если Ваш левый фланг ока-
зался или окажется открытым в результате отвода войск
Вашими соседями».
Не нужно быть военным, чтобы понимать, к чему приводит
оголение фланга, особенно в условиях продолжающегося мас-
штабного наступления противника. Существует мнение, что ха-
ризматический лидер возродившейся Франции совершенно осо-
знанно не особо берег жизни французских солдат. Ведь вклад той
или иной страны в победу определяется, чего греха таить, и коли-
чеством потерь. Так, советские пропагандисты, говоря о решаю-
щем вкладе СССР в войне, долгие годы начинали не с побед Крас-
ной армии, а именно с того, что Советский Союз потерял в ней
20 (тогда эта цифра была такой) миллионов человек, а США- всего
400 тысяч. В любом случае, потери не должны быть ничтожными.
Этой проблемы не было у США и Великобритании, не говоря уже
про СССР. И де Голль прекрасно понимал, что, если он собирается
претендовать на соразмерный с союзниками вклад в разгром Гер-
мании, хотя бы на заключительном этапе, он должен предъявить и
соразмерные потери - причем предъявлять погибших в кампании
1940 года было не вполне удобно. А откуда этим потерям браться,
если французские войска, по разным причинам, пропустили ряд
кровопролитных сражений, включая высадку в Нормандии?
Возможно, конечно, что де Голль обо всем этом и не думал.
Просто, впав в ярость от мнимого покушения на свою власть и сла-
ву, он хотел еще раз продемонстрировать всем, кто здесь хозяин.
Генерал был, однако, вовсе не прост. Он всем показал, как он
сам пишет, что французское правительство (то есть сам де Голль)
«взяло на себя всю полноту ответственности, и его воля была от-
крыто провозглашена». Это всё было превосходно, но теперь важно
было все-таки не допустить разгрома: по большому счету, не только
-291-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
генерал де Латтр, но и сам де Голль прекрасно понимал, что фран-
цузы не в состоянии удержать в этой ситуации Страсбург. Недаром
он уже в послании к командующему 1-й армией как бы соглашается
с потерей Страсбурга, но только после «крупного сражения».
3 января де Голль прибывает в ставку Эйзенхауэра в Версаль
д^\я обсуждения этого вопроса. Сюда же прилетел и находящий-
ся во Франции Черчилль. «Коннетабль» сразу же заговорил с со-
юзным главнокомандующим, по сути, на языке ультиматума. Он
заявил, что «для французов Эльзас - святая земля», что он отдал
французской армии приказ защищать Страсбург и что она подчи-
нится его приказу «в любом случае». В случае отхода из Эльзаса,
привел де Голль еще один аргумент, сюда вернется гестапо и же-
стоко отомстит местному населению за, как он выразился, «геро-
ически проявленный патриотизм».
Что касается особого, в сравнении с жителями других провин-
ций, героизма жителей Эльзаса, то из литературы о нем ничего не
известно. Сам факт категорического требования главы француз-
ского правительства вести войну так, чтобы исключить временное
оставление каких-либо уже занятых районов, весьма примечате-
лен. В приведенной чуть выше цитате он заявляет, что позволить
немецким войскам вернуться в отвоеванные у них города «значи-
ло оскорбить честь нации и армии». Провозглашение подобного
представления о «чести армии» не выдерживало никакой кри-
тики, а де Голль, как-никак, был военным. Да и не нужно иметь
военного образования, чтобы понимать, что в современной ма-
невренной войне невозможно воевать, не отходя с каких-то тер-
риторий: невозможно на каждом участке фронта держать столько
войск, чтобы противник, быстро сконцентрировав силы, не смог
этот участок прорвать. Наступательная война, если она ведется с
реальным полноценным противником, способным к контрнасту-
плению, предполагает, разумеется, временный отход с уже заня-
тых позиций. Ради, например, сокращения фронта - именно то,
что и сделал Эйзенхауэр.
Понимал ли де Голль, что его требования неоправданны, а,
кроме того (так как основную тяжесть войны несли союзники)
-292-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
и неэтичны? Что неоправданны с военной точки зрения - пре-
красно понимал: он и сам пишет, что его воля по этому вопросу
была «политической». Что касается этики, у главы французского
правительства были свои представления о ней. Величие Франции,
как он его понимал, создавало в этом вопросе совершенно осо-
бую систему координат.
Предъявляя свои требования, «Великий француз», не в пер-
вый и не в последний раз, блефовал. Если бы Эйзенхауэр занял
жесткую позицию (сказал бы, к примеру: «раз французская армия
"в любом случае" выполнит приказ де Голля - так что же тут об-
суждать?»), то «Коннетабль» неминуемо оказался бы в безвыход-
ной ситуации. Ему бы пришлось либо самостоятельно сражать-
ся за Страсбург, что закончиться хорошо не могло, либо, после
многократного агрессивного «провозглашения своей воли», при-
шлось бы, на радость недоброжелателям, отступить. Но де Голль
был вполне уверен в себе: весь предыдущий опыт учил, что в его
положение не могут не войти.
На помощь де Голлю пришел, как водится, Черчилль, засви-
детельствовавший Эйзенхауэру, какое непреходящее место зани-
мает Эльзас в чувствах французов. Американский генерал, не за-
меченный ранее в мало-мальски последовательных попытках со-
противляться требованиям «великого сына Франции», на сей раз
проявил некоторую строптивость. Если французская армия выхо-
дит из подчинения союзного командования, - поинтересовался
он, -то почему тогда американцы должны поставлять ей горючее
и боеприпасы? Де Голль в ответ пошел еще дальше, угрожая глав-
нокомандующему «гневом французского народа» и саботажем
на коммуникациях союзных войск. Кроме того, «Коннетабль» за-
явил, что «позволив врагу разгромить оставшиеся в одиночестве
французские войска, верховное командование рискует оказать-
ся перед лицом непоправимого нарушения баланса сил». Речь
здесь шла явно не о немцах, у которых к тому же давно не было с
антигитлеровской коалицией никакого баланса, а о соотношении
американо-британских и французских сил. Не очень, впрочем, по-
нятно, почему де Голль решил пугать этим Эйзенхауэра; как будто
-293-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
у того не было более насущной заботы, как поддерживать на не-
обходимом уровне присутствие французов в войсках коалиции.
«Нарушение баланса сил» Эйзенхауэр, надо думать, как-то
пережил бы, но вот с угрозами главы правительства Франции, что
французский народ (который, в том числе, и пришли освобождать
союзники) «может воспротивиться использованию на его терри-
тории железных дорог и средств связи» было сложнее. Не в том
смысле, что этот сценарий был слишком вероятен, а в смысле
принципиального ухудшения отношений с французским прави-
тельством. Эйзенхауэр, как мы помним, старался никогда не ссо-
риться с де Голлем. Нужно было договариваться, а договариваться
с вождем французов иначе, как капитулировав перед ним, никак
не получалось. Пришлось поступить так и в этот раз.
В итоге Эйзенхауэр снял трубку и приказал генералу Девер-
су приостановить отвод войск и ждать дальнейших письменных
распоряжений. На следующий день он отдал приказ защищать
Страсбург во что бы то ни стало. К счастью, это не имело фаталь-
ных последствий: союзное командование успело перебросить в
Эльзас достаточно резервов, а немцы, наоборот, выдохлись. По-
следствия прорыва были ликвидированы, причем выяснилось,
что немцы потратили на него все свои стратегические резервы.
Больше у них не было сил для сколько-нибудь масштабных насту-
плений на Западе. Отныне они будут только обороняться.
Честь французской армии была спасена (как, вероятно, и жиз-
ни солдат), но выражать американцам какую-то признательность
никто, как водится, не торопился. О том, что за освобождение Эль-
заса отдали свои жизни 6000 американских солдат, никто особо
не вспоминал. Наоборот, в окружении де Голля снова заговорили
о том, что союзники не уважают интересы Франции и что они, того
и гляди, могут после войны покуситься на ее территориальную це-
лостность. По дороге из штаба Эйзенхауэра генерал Жюэн, сопро-
вождавший де Голля на переговорах, сгоряча сказал, что неплохо
бы поблагодарить Черчилля за поддержку. «Еще чего!» - буркнул
де Голль.
-294-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Сэр Уинстон в эти дни открыл -уже, наверное, в сто сорок пер-
вый раз, - что в лице де Голля он имеет дело с человеком, напрочь
лишенным элементарного чувства благодарности.
«Не могу придумать ничего более неприятного и невоз-
можного, - писал он 19 января 1945 года Идену, - чем иметь
среди нас этого опасного и враждебно настроенного чело-
века, который всегда пытается заслужить авторитет во
Франции тем, что претендует на положение выше того,
что причитается Франции, и корчит рожи союзникам, ко-
торые делают всю работу».
Такая убийственная характеристика не помешала Черчиллю
снова выступать ходатаем де Голля в ходе начавшейся две недели
спустя Ялтинской конференции. Видимо, у этого великого и зага-
дочного человека были на то свои резоны.
* * *
На Ялтинскую конференцию, проходившую в феврале
1945 года, Францию не пригласили. Де Голль устроил по этому
поводу несколько скандалов, заявляя, что не будет считать себя
связанным (по сути, единственный из всего мира) решениями
конференции. Против присутствия «Великого француза» высту-
пил, как несложно предположить, Рузвельт, которого тот продол-
жал раздражать и в его четвертый президентский срок; хотя к де
Голлю неплохо относился специальный советник и личный друг
президента Гарри Гопкинс.
На конференции, при активном лоббировании Черчилля
(с которым до этого несколько недель «работал», в свою очередь,
Иден) и относительной благосклонности Сталина, Франция полу-
чила неслыханные артефакты величия. Ей была выделена, за счет
американской и британской зон, самостоятельная оккупационная
зона в Германии, но без конкретной географической привязки.
Де Голль, однако, воспринял это отнюдь не как подарок, а как по-
щечину, так как ждал, что за Францией сразу «закрепят» левый
-295-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
берег Рейна. «Рейнскую область, - заявил он на заседании каби-
нета, - мы оккупируем в любом случае, то есть если не теперь, то
после. Этот вопрос р,пя нас решен».
Франция была включена, наряду с тремя державами-побе-
дительницами, в Союзный контрольный совет. Кроме того, она
получала одно из пяти постоянных мест в Совете Безопасности бу-
дущей ООН и выступала в роли одной из держав, от имени которых
будут рассылаться приглашения на конференцию в Сан-Франциско,
где эту самую ООН предполагалось учредить. Франция, таким обра-
зом, была окончательно записана в клуб «держав-победительниц»,
призванный стать после войны клубом великих держав.
Существует мнение, что если бы де Голль лично приехал на
Ялтинскую конференцию, то Франция не получила бы всех этих
сказочных подарков, во всяком случае - части их них. Трудно су-
дить об этом наверняка, но это вполне вероятно. Вряд ли что-то
изменилось бы в позиции Черчилля, который добровольно взва-
лил на себя ношу неизменного защитника интересов Франции
и лично де Голля. Рузвельт и так был готов при случае ограничить
претензии генерала; хотя страстные рассуждения о французском
величии и о том, что Франции что-то «должны» могли бы, не ис-
ключено, сделать президента еще менее сговорчивым. Но вот
кого он мог реально разозлить, заставив изменить свою вполне
лояльную к Франции позицию - это Сталина, с которым у «Конне-
табля» не было устойчивых отношений. Во всяком случае, можно
констатировать, что хуже от его присутствия могло быть; лучше,
исходя из принятых решений - уже нет. Если только не исходить
из предположения, что Францию могли бы назначить самой глав-
ной державой-победительницей.
Генерал, который много раз заявлял, что не будет выполнять
решения конференции, не отказался, разумеется, ни от оккупаци-
онной зоны, ни от мест в Союзном контрольном совете и Совбезе
ООН. Впрочем, он имел все основания полагать, что все это и так
автоматически принадлежит Франции.
Рузвельт в итоге поддержал все решения по Франции. Но это
не освободило президента от возмездия за то, что он препятство-
-296-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
вал появлению де Голля на конференции. Возвращаясь домой
на крейсере, который должен был зайти в Алжир, Рузвельт при-
слал де Голлю весьма теплое приглашение встретиться. «Великий
француз» ответил, что «не сможет его принять». Его не останови-
ли ни известие о болезни Рузвельта, ни готовившееся к подписа-
нию соглашение о «ленд-лизе». Понятно, что де Голль затаил зло,
но заявить публично этого он не мог; формально же, по междуна-
родным канонам, это был совершенно бесцеремонный, немоти-
вированный шаг.
Воспрепятствовать этому демаршу «Коннетабля» тщетно по-
пытался его министр иностранных дел. Жорж Бидо пришел угова-
ривать де Голля изменить свое решение и не обижать Рузвельта.
Генерал выслушал своего министра, встал, проводил его до две-
рей и уже в дверях бросил: «Держитесь прямо, Бидо!». Бидо от
природы был мал ростом и сутул, и очень от этого страдал. Так,
пестуя величие Франции, «Двухметровый Шарль» оскорбил не
только президента Соединенных Штатов, но и, походя, своего ми-
нистра иностранных дел.
Получив послание «Великого француза», глубоко уязвленный
Рузвельт продиктовал «краткое и оскорбительное заявление».
Но тут роль Идена при Черчилле (с которым, как мы помним, тоже
случилась похожая история, и тоже в Алжире) сыграл личный по-
мощник Рузвельта Гарри Гопкинс. В течение нескольких часов он
убедил президента разрешить переработать заявление. Но даже
в смягченном виде оно вызвало бурю страстей, причем не столь-
ко в Соединенных Штатах, сколько в самой Франции. Впервые по-
сле освобождения де Голль столкнулся с враждебностью большей
части французской прессы. Многие люди во Франции, видевшие,
кто и как их освобождал, и знавшие, что это вовсе не были «сами
французы», искренне не понимали такой неблагодарности по от-
ношению к американцам. Рузвельт же, выступая в Конгрессе, на-
звал де Голля «примадонной, которая из-за своего каприза киноз-
везды пренебрегла полезной встречей».
Может быть, этот эпизод со временем как-то забылся бы за
другими событиями. Верный друг Черчилль, наконец, объяснил
-297-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
бы президенту, что генералу просто свойственна некоторая при-
родная экзальтация, а так он не хотел ничего плохого; и на сле-
дующей встрече этот случай ушел бы «в архив», как многие дру-
гие до него. Но такой возможности не представилось: два месяца
спустя Рузвельт умер. Этот эпизод остался пятном на репутации де
Голля во Франции, да и в США очень многие запомнили его.
На истории со Страсбургом проблемы с «неправильным» ис-
пользованием союзниками французских дивизий не закончились.
Точнее, они, по большому счету, только начались. Франции была
выделена самостоятельная зона оккупации. Но границы ее не были
определены, так что постулат «захватить как можно больше» стано-
вился для французского правительства еще более актуальным.
«Для нас, - писал в мемуарах де Голль, - это был един-
ственный способ заполучить гарантию участия в принятии
капитуляции повергнутого противника, в оккупации его
территории и в ее управлении.
Если в наших руках окажется часть оккупированной Гер-
мании, без нас ее судьба решаться не будет. В противном
случае, нашим правом победителей будут распоряжаться
другие. Короче говоря, я считал, что мы должны перейти
Рейн и продвинуться в Южной Германии как можно дальше».
Кроме того, было важно не потерять последние недели войны
в Европе, чтобы продемонстрировать миру славу французского
оружия: де Голль хотел военных побед, хотел, как он пишет, «за-
воевывать немецкие города и села», «захватывать трофеи» и т.п.
Немцы были уже другие, совсем не те, что во время высадки
в Нормандии и даже не те, что в январе 1945 года. Наступление
в Арденнах провалилось. На Восточном фронте советские войска
уже вели бои на территории Германии. Ждать каких-то чудес, на-
пример, того, что союзники разругаются между собой, уже не при-
ходилось. Сразу за Рейном лежал Рур: теперь артиллерия союзни-
-298-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
ков могла препятствовать вывозу угля вглубь Германии. 7 марта
американцы фактически без сопротивления взяли Кельн; немец-
кие войска ушли из города, перейдя на восточный берег Рейна, а
отряды фольксштурма выкинули белый флаг.
Союзники уже и раньше хорошо знали всю специфику уча-
стия в боевых действиях французов. Теперь же они, особенно
американцы, познакомились с ней еще ближе: в любой момент
французское политическое руководство могло заявить, что какой-
то приказ «оскорбляет честь армии». Французские войска, как и
раньше, уступали американцам и англичанам по своим боевым
качествам; де Голль и сам косвенно признает это, говоря, что ар-
мия «не чувствовала своей связи с народом», «устала» и т.п. Чуть
что, французы просили «усилить» их американскими дивизиями.
Кроме того, на всем протяжении участка фронта, занимаемого
1-й армией вдоль Рейна, восточный берег был покрыт густым ле-
сом горного массива Шварцвальд и малопригоден для высадки
и дальнейшего броска. Вероятно, всех этих причин было вполне
достаточно, чтобы союзное командование, начав форсировать
Рейн, определило дпя 1-й армии вспомогательную роль, оставив
ее ликвидировать очаги сопротивления на западном берегу.
Де Голля такое решение категорически не устроило. Хотя он,
как и в прошлый раз, не имел к американцам претензий с точки
зрения стратегии («для штабистов такое решение должно было
представляться вполне оправданным»), «Коннетабль», пресле-
дуя, как он сам пишет, «определенные политические цели», не-
медленно взялся за пересмотр принятых военным командовани-
ем решений.
Для начала де Голль встретился в Париже с де Латтром и «ука-
зал ему на причины национального масштаба, которые обязыва-
ют его армию перейти Рейн». Де Латтр горячо согласился, но тоже
указал на возвышающийся на противоположном берегу Шварц-
вальд. Де Голль, мог, конечно, заявить, что французские войска
будут форсировать Рейн «самостоятельно» и отдать соответству-
ющий приказ, но это было чревато катастрофой и последующим
позором. С подачи де Латтра, не желавшего более попадать меж
-299-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
двух огней, был принят иной план. Французам следовало расши-
рить на север по Рейну свою зону ответственности; здесь правый
берег гораздо доступнее и после преодоления водной преграды
французам открывался бы прямой путь на столицу Вюртемберга
Штутгарт в обход Шварцвальда. При этом генерал де Латтр брал-
ся, используя свои дружеские отношения с союзным командова-
нием, договориться об этом.
Действительно, используя благоприятные для себя изменения
ситуации на фронте, де Латтр убедил американцев подвинуться на
север, не вдаваясь, впрочем, в дальнейшие детали. Теперь перед
французами был участок Рейна, пригодный для форсирования.
Своё намерение, в нарушение всех планов союзного командова-
ния, форсировать Рейн они держали пока в тайне.
В ночь на 23 марта союзники начали переправу через Рейн,
причем артподготовка началась за трое суток до этого. На сей
раз главная роль отводилась англичанам: в первый же день они
форсировали реку в двух местах. Чуть раньше на правый берег
переправились части 3-й американской армии, а в ночь на 24 мар-
та - 9-й. В ближайшие дни через Рейн было наведено несколько
мостов; в течение недели группа армий Монтгомери захватила
крупный плацдарм на восточном берегу Рейна, охватив с севера
Рурский бассейн.
Величие Франции оказывалось под серьезной угрозой. 29 мар-
та де Голль отправил де Латтру телеграмму, требуя от того срочно
действовать.
«Я хотел, - пишет де Голль в мемуарах, - чтобы наши войска
также как можно скорее оказались на той стороне реки, руко-
водствуясь ... интересами высшего порядка - войска де Латтра
должны выйти к Штутгарту раньше, чем там окажется армия Пэт-
ча [7-я американская армия]». «Вам, - дает он указание своему
командующему армией, - необходимо форсировать Рейн, даже
если американцы не придут Вам на помощь, и Вы будете вынуж-
дены переправляться на тот берег на лодках. Этот вопрос затра-
гивает высшие национальные интересы». По поводу высших на-
циональных интересов генерал де Латтр уже все понял и больше
-300-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
не пытался договориться с американцами. На следующий день
он начал переправу, продолжавшуюся пять дней. Таким образом,
французская армия, в который уже раз, была выведена из подчи-
нения союзного командования.
7 апреля, в сопровождении своих генералов, с визитом к вой-
скам на правый берег прибыл сам де Голль. Он провел совещание,
на котором приказал, не обращая внимания ни на какие директи-
вы союзного командования, двигаться на Штутгарт. Только теперь
американцы поняли, зачем французы просили уступить им часть
берега Рейна.
Немецкая армия на Западе не представляла собой в это вре-
мя, за некоторыми исключениями, ничего боеспособного. Боль-
шинство солдат и офицеров искренне не понимали, зачем Гитлер
заставляет их упорно драться против союзников. Со второй по-
ловины марта немцы на Западном фронте начали сдаваться уже
не десятками тысяч, а сотнями. Города в это время уже не брали,
а просто занимали. Таким образом, никакой особенной доблести
в требовании для себя дополнительных секторов наступления не
было и в помине. К пафосу борьбы с врагом это имело самое отда-
ленное отношение. Впрочем, де Голль прямо пишет о своих целях:
«В мою задачу входило сделать так, чтобы доля, вне-
сенная французской армией в победу, относительный вес
ее успехов, размеры завоеванной ею территории были как
можно более значительными».
8 этот момент, как когда-то в Леванте, де Голль почти в откры-
тую повел борьбу с союзниками. Приказ на занятие Штутгарта име-
ла 7-я американская армия. Части 1-й армии де Латтра, опередив
ее, первыми подошли к городу. Его непосредственный начальник
генерал Девере отдал приказ 1-й армии остановить движение, ко-
торое де Латтр, разумеется, выполнять не стал; 20 апреля фран-
цузские войска вошли в Штутгарт.
Девере, который, как вспоминает сам де Голль, очень тепло
относился к французам, направил еще один приказ, предписы-
-301 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
вавший французским частям покинуть город, а также разъясне-
ние, что Штутгарт входит в зону американской ответственности
и нужен как узел снабжения 7-й американской армии, которая
оказалась в связи с этим в очень сложном положении. Все эти
послания де Латтр без тени сомнения проигнорировал, зато не-
медленно создал в городе, по указанию де Голля, французскую
военную администрацию. «На возможные замечания американ-
цев, - инструктировал своего командующего де Голль, - [следует]
отвечать, что французским правительством вам приказано удер-
живать завоеванные вашими войсками территории и управлять
ими до определения границ французской зоны оккупации согла-
шением между заинтересованными правительствами».
Наглость, с которой все это писалось и говорилось, тем более
поразительна, что в оставленный, по сути, немцами Штутгарт «за-
воевавшие» его французы доехали на американской технике и
на американском же бензине. Можно было бы еще добавить: «и
штурмовали город с помощью американских снарядов», но ника-
кого штурма не было. Не говоря уже о том, что Франция с марта
1945 года начала получать масштабную американскую помощь по
ленд-лизу.
В какой-то момент в эту историю вмешался генерал Эйзенхау-
эр. Впрочем, как мы помним, он-то как раз никогда не был склонен
содержательно реагировать на подобные выходки «союзников по
коалиции». 28 апреля главнокомандующий направил де Голлю
письмо, в котором в весьма обтекаемых выражениях констатиро-
вал, что французы заняли часть американской оперативной зоны,
и что французский командующий отказывается, по указанию де
Голля, выполнять приказы своего прямого начальства. Далее Эй-
зенхауэр замечает, что вопрос о зонах оккупации не входит в его
компетенцию и подводит итог:
«Что касается сложившейся ситуации, я, естественно,
вынужден принять ее как таковую, ибо я ни в коем случае
не намерен совершать действия, способные снизить эф-
фективность военных усилий, направленных на разгром
-302-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Германии, приостановив, в частности, снабжение 1-й фран-
цузской армии или приняв другие меры, которые подорвали
бы ее боеспособность. И самое главное, я лично не собира-
юсь стать инициатором какого-либо конфликта или спора
между вашим правительством и вверенными мне войсками.
Такой конфликт или спор лишь привели бы к ослаблению уз
дружбы между нашими народами и подорвали дух образцо-
вого сотрудничества, проявленного французскими и аме-
риканскими войсками на полях сражений. Другими словами,
мне придется искать иного решения, чтобы обеспечить
снабжение 7-й американской армии».
В этом абзаце вся суть. Ниже главнокомандующий еще что-то
говорит о том, что впредь, увы, не сможет в полной мере рассчи-
тывать на французские войска, напоминает, как долго и настой-
чиво лично он поддерживал французские просьбы об оснащении
новых дивизий и т.д. - суть того, что прочитал в послании «вы-
дающийся француз», осталась неизменной. Недаром де Голль
при пересказе письма в своих мемуарах выкинул всю эту рефлек-
сию, ограничившись цитированием вышеприведенного абзаца, а
в конце вызывающе написал: «Так-то оно лучше!».
Действительно: то, что мог прочитать в письме де Голль, было
абсолютно однозначно. Французы в его лице могут делать все что
угодно; никто никогда не допустит против них никаких санкций, ибо
это может ослабить «узы дружбы» между двумя (а если с англича-
нами - то и тремя) народами. Так что можно было и дальше, не
стесняясь, вести свою нелегкую борьбу за французское величие.
Пассаж о том, что Эйзенхауэр не сможет теперь «с полной уве-
ренностью опираться на французские части», ничего кроме улыб-
ки не вызывает: на них, зная историю взаимоотношения союзни-
ков с деголлевскими структурами начиная с самого 1940 года, и
так никто «с полной уверенностью» никогда не опирался. Во вся-
ком случае, Эйзенхауэру стоило бы, вероятно, подумать об этом
несколько раньше, а не за несколько дней до конца войны.
- 303 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
До подписания капитуляции в полемику о французском демар-
ше успел включился и новый президент Соединенных Штатов Гар-
ри Трумэн. В начале мая последовал обмен телеграммами между
ним, де Голлем и Эйзенхауэром. Телеграмма Трумэна де Голлю,
в отличие от письма Эйзенхауэра, не была особо дружеской по
форме, но и там не содержалось ничего страшного. Впрочем, на
нее «Коннетабль» тоже отреагировал с присущей ему бескомпро-
миссностью.
«...Считаю своим долгом, - ответил де Голль, - выразить
пожелание создать условия, которые могли бы исключить
столь нежелательные трения. Для этого союзникам Фран-
ции достаточно признать, что вопросы, непосредственно
ее касающиеся, такие, как оккупация германской террито-
рии, должны обсуждаться и решаться с ее участием. Как
вам известно, до сегодняшнего дня такого, к сожалению, не
было, несмотря на мои неоднократные соответствующие
демарши...»
Оказалось, таким образом, что проявленная в Ялте добрая
воля стран антигитлеровской коалиции, признавших разгромлен-
ную Францию страной-победительницей, превратилась в их же
коллективную вину. В данном случае один из членов коалиции,
Соединенные Штаты, были виноваты в том, что границы француз-
ской зоны оккупации до сих пор не были определены; за это, в не-
котором роде, они и расплачивались. Хорошо, что французские
войска были далеко от советской зоны оккупации: если бы они
зашли в нее и упорно отказывались ее покидать, кто знает, был ли
бы так щепетилен с де Голлем и с его подчиненными Сталин?
Вина Америки перед Францией была, впрочем, существен-
но шире. Де Голля вообще активно раздражала ее роль «первой
скрипки» среди западных союзников. Он, например, никак не
мог понять, почему, согласно планам союзного командования,
основная роль на заключительном этапе войны отводилась аме-
риканцам. В частности, он не мог согласиться, что именно на них
-304-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
возлагалась задача по овладению Руром: это была очевидная не-
справедливость по отношению к Франции, которая имела ровно
столько же оснований делить плоды победы, как и любой член
пресловутой Большой Тройки.
Одновременно со Штутгартом похожая история произошла
и в Северной Италии, где наступавшими с юга союзными войска-
ми командовал британский фельдмаршал Гарольд Александер.
Здесь де Голль приказал французским войскам пересечь франко-
итальянскую границу и оккупировать часть итальянской терри-
тории. Дело в том, что еще раньше Франция в одностороннем
порядке заявила о своем намерении отодвинуть свою границу с
Италией до главного альпийского хребта, что означало бы при-
соединение к Франции нескольких итальянских анклавов у пере-
валов на французской стороне Альп. Кроме того, де Голль решил
присоединить к Франции входившие когда-то в Савойю итальян-
ские коммуны Тенда, Брига и Вентимилья, находившиеся по ту
сторону хребта1. Французские войска под командованием генера-
ла Доайена, выполняя приказ, вошли 27 апреля в соприкоснове-
ние с силами союзников.
Французы немедленно включили Тенду, Бригу и Вентимилью
в административную структуру департамента Приморские Альпы.
Никто ни о чем подобном не договаривался, просто де Голль и его
окружение были убеждены, что так будет правильно. «Условия
наши, - уверенно пишет де Голль в мемуарах, - были поистине
скромными, если учесть те испытания, через которые Италия за-
ставила нас пройти, и те преимущества, которые несло ей прими-
рение с Францией». Понятно, что Италию никто ни о чем не спра-
шивал, но вот союзники потребовали от французов прекратить
самоуправство и вернуться на линию границы 1939 года. После
обмена взаимными требованиями генерал Доайен заявил, что
«в случае необходимости, он пойдет на крайние меры в соответ-
1 Коммуна в Италии - административная единица 3-го уровня, включающая в
себя, как правило, город и окружающие его территории.
-305-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ствии с предписаниями генерала де Голля». Союзники расценили
это как готовность открыть по ним огонь, что, возможно, было не-
далеко от истины, тем более что сам де Голль, как мы помним,
уже прибегал раньше к подобным угрозам.
Позицию союзников де Голль объяснял «стремлением США
к гегемонии в мире» и желанием Британии создать дополнитель-
ные проблемы Франции, дабы отторгнуть у нее все те же Сирию и
Ливан. Претензии, справедливо отмечает он, видя в этом очевид-
ное доказательство тенденциозности союзников, предъявлялись
только французам и только в отношении альпийских территорий.
Так оно, очевидно, и было. Но де Голль почему-то не говорит
о том, что ни одна страна из лагеря победителей, кроме Франции
(включая, формально, и СССР) пока не присоединила к себе ника-
ких территорий, ожидая конференции в Потсдаме.
Следует отметить, что в стремлении расширить территорию
Франции и получить причитающейся ей по праву победителя приз
де Голль был вовсе не одинок. Французская элита, кроме комму-
нистов и примыкающих к ним организаций, тоже в большинстве
своем была уверена, что Франции после войны должно что-то
причитаться. Хотя были, конечно, и такие, кто отнюдь не был
рад тому, что глава временного правительства так плотно увлек-
ся итальянской темой. «Если бы только, - писала газета «Комба»
22 мая, - он обращал меньше внимания на жителей Валь д'Аоста1
и немного больше на жителей Франции».
Ситуация тем временем накалялась. Снова вмешался Трумэн,
направив де Голлю личное послание, в котором просил его отдать
распоряжение об отводе войск и заверял главу французского пра-
вительства, что все разумные требования относительно измене-
ния французский границ будут удовлетворены. Если же де Голль
не откликнется на его просьбу, предупреждал на сей раз Трумэн,
он будет вынужден «приостановить поставки вооружения и бо-
еприпасов, направляемых французской армии американской
1 Область в Итальянских Альпах, на границе с Францией, на территории которой
и находились вышеупомянутые коммуны.
-306-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
службой снабжения». Но поставки продовольствия все равно бу-
дут продолжаться, добавил в заключении президент: чтобы, веро-
ятно, не перегнуть палку и не слишком испугать своего союзника.
Де Голль, чьи отношения с Британией в этот момент ухудши-
лись донельзя, на сей раз избрал в ответном письме к Трумэну
жалобно-примирительный тон, в той степени, в которой он во-
обще мог говорить на таком языке. Генерал заверил президента,
что о вооруженном сопротивлении американским войскам речи,
безусловно, не идет, сослался на французов, которые «очень болез-
ненно» воспримут уход Франции с занятых территорий, и заодно
пожаловался на англичан в Сирии, хотя это явно к делу не относи-
лось. «Почему, спрашивается, - писал де Голль в совершенно неха-
рактерном для него ключе, -теперь французские войска, отвоевав-
шие у немецких и итало-фашистских врагов эту небольшую зону,
должны быть из нее вытеснены нашими союзниками?». В заклю-
чении де Голль сообщил, что пошлет к фельдмаршалу Александеру
генерала Жюэна, чтобы они вдвоем нашли решение проблемы.
Но, послав Трумэну жалобное письмо, ничего по существу
решать де Голль не собирался. Действительно, представитель
Жюэна составил со штабом Александера проект соглашения,
предусматривавший поэтапный отвод французских войск к грани-
це 1939 года. Но, как только проект был составлен, де Голль его
«отверг», будто не его же подчиненный его писал. Короче гово-
ря, французы ниоткуда уходить не собирались и лишь тянули вре-
мя. «Следует сказать, - с чувством исполненного долга пишет де
Голль в мемуарах, -что, пока шли переговоры, мы осуществляли
политику свершившихся фактов. Кантоны1 Тенда и Брига успели
избрать муниципальные власти, которые провозгласили о своем
присоединении к Франции. В бывших итальянских анклавах... мы
передали пастбища и леса близлежащим французским дерев-
ням». В итоге из всех занятых французами территорий только Вен-
тимилья осталась за Италией.
1 Де Голль называет бывшие итальянские коммуны кантонами уже на француз-
ский манер, по их новой национальной принадлежности.
-307-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Наконец наступил великий день - 8 мая 1945 года германское
командование подписало акт о капитуляции.
Де Голль, как мы знаем, хотел, чтобы Франция оказалась среди
триумфаторов-победителей, которые после победы будут вершить
судьбы мира. Насколько же обоснованными были эти претензии?
Антигитлеровская коалиция в любом случае выиграла бы Вто-
рую мировую войну. Военный вклад войск, находящихся под на-
чалом де Голля, был в ходе войны ничтожен. У французов нет ни
своего Монте-Кассино, ни своих Неретвы и Сутьески1; прорыв из
окружения в Бир-Хакейме так и остался, вероятно, самым ярким и
героическим эпизодом с участием французских войск.
Про поляков, бельгийцев, чехов и всех, чьи части сражались в
составе британской армии, тоже можно сказать, что их роль в по-
беде не была решающей. Конечно, это так и есть, но они никогда
и не высказывали подобных притязаний. Франция же претендо-
вала и претендует на свою особую роль в победе.
Де Голль никогда не скрывал, что ставит в войне некие свои
национальные цели, причем цели эти были первичны. Можно,
конечно, возразить, что США и Британия тоже имели такие цели,
но любой непредвзятый анализ не оставит сомнения, что первей-
шей и главной задачей союзников была все-таки победа над вра-
гом. В любом случае, решая свои национальные задачи, союзни-
ки (это, разумеется, относится и к СССР) были способны наносить
и наносили врагу смертельные удары, а Франция - нет.
Об отрицательных сторонах участия французов в войсках ко-
алиции мы уже говорили. Хотя, и это стоит особо подчеркнуть,
эти стороны связаны со спецификой политического руководства
«Свободной Франции» и никак не умаляют героизма тех фран-
цузских солдат и офицеров, которые сражались с фашизмом.
Особенно тех, кто пришел добровольцами в 1940-41 годах; боль-
1 В ходе сражений на реках Неретва (февраль-март 1943) и Сутьеска (май 1943)
войска Народно-освободительной армии Югославии, которым противостояли в не-
сколько раз превосходившие силы врага, вырвались из окружения и прорвались в
Центральную и Западную Боснию. Немецко-итальянские войска понесли при этом
значительные потери.
-308-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
шинство из них не дожили до победы. Были у французского Со-
противления и однозначно успешные страницы. Так, французские
партизаны сумели в целом ряде случаев парализовать перебро-
ску германских войск к побережью Нормандии в июне 1944 года.
Все признают, что французское Сопротивление в течение двух лет
обеспечивало поступление к союзникам бесценной разведыва-
тельной информации.
Но важно понимать, что всем этим французские антифашисты
занимались бы и без де Голля. У британской разведки было спе-
циальное подразделение, которое обеспечивало связь с француз-
ским Сопротивлением и в котором работали в основном францу-
зы1. Французские летчики, готовые, как Ромен Гари или политик
Пьер Мендес-Франс (о котором речь еще пойдет ниже), сражать-
ся с фашистами, вполне могли бы делать это в составе националь-
ных частей в британских военно-воздушных силах. Как это делали
польские, норвежские, бельгийские, американские (до того, как
США вступили в войну) добровольцы. Британия и затем США в лю-
бом случае выделяли бы французским антифашистам оружие, сна-
ряжение и боеприпасы. Просто распределяли бы все это не эмис-
сары де Голля, а кто-то еще. Отряды французского Сопротивления в
любом случае поддержали бы высадку союзников в 1944 году.
Де Голль никогда не скрывал, что победа над фашизмом была
важной, но отнюдь не главной его задачей. Основным приори-
тетом было для него пресловутое французское величие и, кроме
того, утверждение собственной власти. Союзники постоянно стал-
кивались с проблемами, которые, хотел он того или нет, создавал
им глава французского правительства. Его тактика заключалась,
кроме всего прочего, в том, чтобы постоянно от союзников чего-
1 В сентябре 1945 года де Голль, в рамках возмездия британцам за Левант, из-
дал декрет об изгнании из Франции всех агентов секции "F" британской спецслужбы
СОЕ, независимо от их национальной принадлежности. Это решение шокировало
многих, а в особенности агентов параллельной секции деголлевской разведки "RF",
в годы оккупации сражавшихся бок о бок с новыми изгнанниками. Не желая ис-
кушать судьбу, большинство подпавших под действие декрета подчинилось ему.
Только спустя несколько лет изгнанники сумели убедить правительство Четвертой
республики в том, что работали хотя и на Британию, но в интересах Франции, и по-
лучили прощение за свою борьбу против общего врага.
-309-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
то требовать, успехи объяснять своей настойчивостью, а неудачи -
тем, что союзники ему мешали.
Можно ли сказать, что де Голль, борясь за «величие» Франции
и наращивая свой политический вес, паразитировал на войне?
Нет, наверное, это было бы натяжкой, но некоторая доля истины
тут, без сомнения, есть.
То, как де Голль вмешивался в руководство боевыми действия-
ми в конце войны, заставляет задуматься о том, что было бы, если
бы он имел какую-то серьезную власть в 1940 году. Если бы он
был не мало что решавшим заместителем министра, а, к примеру,
главнокомандующим французской армией. В истории с Эльзасом
и Страсбургом генерал вел себя абсолютно по той же схеме, по
какой в свое время действовал Сталин. Он видел свою миссию в
утверждении величия Франции и отдавал политические приказы,
а как там они будут выполняться, и чего будут стоить - его волно-
вало мало. Он никогда и не находил это чем-то ненормальным.
«Для проведения в жизнь своей политической линии, - с гордо-
стью писал де Голль, - мне неоднократно приходилось вмеши-
ваться в сферу стратегических задач даже в ходе разворачиваю-
щихся боевых действий». В битве за Францию в 1944-45 годах
деголлевский «дискурс величия» не имел, к счастью, фатальных
последствий: американцы и англичане «вождю всех французов»
не подчинялись, а немецкая военная машина была уже в значи-
тельной степени разрушена.
Де Голль не приблизил победы, но его миссия состояла в дру-
гом. Реальной его заслугой было спасение достоинства Франции
во Второй мировой войне. Благодаря де Голлю французы могли
сказать, что они сражались с врагом с первого часа, с первой се-
кунды оккупации. Его голос звучал по лондонскому радио, «а мы
были с ним».
Легенда о «Свободной Франции» нужна французам, чтобы
чувствовать себя победителями. Не основными, как в Первую ми-
ровую, но победителями. Но это именно легенда: с уважением
относясь к Франции и помня о той драме, которую она пережила
-310-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
во время последней войны, мы не обязаны, тем не менее, в эту
легенду верить.
В любом случае, де Голль решал чисто национальную задачу.
Австралийцам, полякам или даже соседям-бельгийцам, было, в
общем, все равно, кто там первым вошел в Париж, а кто в Страс-
бург. Говоря совсем откровенно, им вообще было плевать на
французское величие.
Иногда де Голля сравнивают с Черчиллем. Действительно, в
чем-то они похожи. Та же целеустремленность, та же неукроти-
мая энергия, наконец, та же, как мы теперь сказали бы, харизма.
Оба, конечно, заботились о своих колониальных империях. Но
перед Черчиллем вместе с тем стояли задачи общеевропейские и
в каком-то смысле общечеловеческие. Без сомнения, он при этом
не забывал и об узкобританских интересах. Не так, однако, редко
случалось, что глобальные проекты и идеи британского премьера
вступали в противоречие с интересами самой Британии; и далеко
не всегда они решались в пользу последних. Подлинное величие
Черчилля - в универсализме его миссии, этим-то он и отличался от
вождя «свободных французов». Хотя, в каком-то смысле, Черчил-
лю было проще: перед ним изначально не стояла задача спасать
достоинство Британии, в нем ведь и так никто не сомневался...
Трудно сказать, что имел ввиду Сталин, заметив: «Де Голль? Он
не сложен», но, скорее всего, его слова имеют под собой вполне
понятный смысл. Действительно, де Голль, при всей своей начи-
танности, не был, сточки зрения своих тогдашних мотивов, особо
сложным человеком: квинтэссенцией его поведения была жажда
власти, реализовывавшаяся через тему «французского величия».
Ведь, наверное, большинство лидеров в мире склонны настаивать
на необычности и особой роли своего народа. Может, мало кому
это удавалось делать так громко, как де Голлю, но от этого мотива-
ция «Короля в изгнании» не становится оригинальной. Сам Сталин,
прикрывавший свой империализм разговорами о «равенстве всех
народов» и «защите трудящихся», был куда более сложен.
-311-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Если сравнивать де Голля с Черчиллем в личном плане, то здесь
сравнение тоже не в пользу «человека, символизирующего Фран-
цию». Все окружение генерала составляли лишь «соратники», мо-
гущие более или менее успешно проводить в жизнь его планы,
никаких друзей он никогда не имел. Черчилль же был человеком
намного более сложным и в этом смысле: разные люди, ко мно-
гим из которых он был по-настоящему привязан, реально влияли
на него.
В своих двух книгах д'Астье де ла Вижери, много раз подолгу об-
щавшийся с Черчиллем, несколько раз возвращается к теме их не-
которого сходства и глубокого различия с «Великим французом»:
«Де Голль - флегматичный, гордый, презирающий людей;
Черчилль - полнокровный, несдержанный, обладающий ак-
терским талантом и юмором. (...)
...Премьер-министр - круглый и плотный, а де Голль -
длинный и рыхлый.
...Черчилль не малодушен: он не спорит по пустякам и не
боится признавать свои ошибки. Он занимательнее де Гол-
ля, который изрекает истины как некое откровение».
«Оба деятеля обладали совершенно различными тем-
пераментами: де Голль - высокий, мрачный, высокомерный,
склонный к аскетизму, Черчилль - маленький, круглый, шум-
ный и жизнерадостный актер, жестокий и вместе с тем
великодушный эпикуреец. Они оба консерваторы, но один
из знатного рода, другой - мелкопоместный дворянин, влю-
бленный в традицию, из которой не умел извлечь ничего
живого, один - крупный военный деятель, творивший исто-
рию, другой, провозгласив 18 июня 1940 года несравненный
текст обращения к французам, застыл в напыщенной лу-
бочной позе».
* * *
В соответствии с решениями, принятыми в Ялте, французы,
в качестве представителей четвертой державы-победительницы,
-312-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
тоже принимали капитуляцию. Французскую делегацию возглав-
лял генерал де Латтр де Тассиньи.
Хотя немцам и было положено считать французов такими же
победителями, как и все остальные (как доказывали Черчиллю де
Голль с Бидо), они, тем не менее, так не считали. Когда фельдмар-
шала Кейтеля ввели в зал для подписания акта, он крайне уди-
вился, увидев за столом генерала де Латтра. «Как? И французы
тоже?» - воскликнул Кейтель.
Стоит добавить, что практически все передают эту истории
именно так, за исключением де Голля. Тот, видимо со слов какого-
то слишком патриотично настроенного члена французской деле-
гации, всерьез утверждает, что знаменитые слова фельдмарша-
ла были произнесены в позитивно-восторженном ключе: «Ба!
И французы здесь!». «Доказав тем самым, - высокопарно добав-
ляет де Голль, - что Франция и ее армия не зря потратили столько
сил и принесли столько жертв». Мол, как было бы больно старику
Кейтелю, не понаслышке знавшему о вкладе Франции в победу,
не увидеть на подписании капитуляции французского представи-
теля. Это далеко не единственный случай, когда генералу, не чуж-
дому иногда чувства юмора, напрочь отказывает самоирония.
Еще в январе-феврале 1944 года по инициативе де Голля со-
стоялась Браззавильская конференция, на которой губернаторы
французских африканских владений обсуждали дальнейшие пер-
спективы колониальной империи. «Коннетабль» понимал, что
оставить все совсем по-старому после войны вряд ли получится.
По его предложению конференция рекомендовала правитель-
ству разработать рекомендации по «превращению империи во
Французский союз». О предоставлении независимости или ре-
альной автономии речи не шло; де Голль предлагал предоставить
колониям некоторую экономическую независимость. Впрочем,
как позже оказалось, огромная часть французской политической
элиты не была готова даже и на это. В любом случае подразумева-
лось, что колонии, так или иначе, останутся в составе французской
-313-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
империи, как бы она там не называлась. «Франция, - утвержда-
лось в резолюции Временной Консультативной Ассамблеи спустя
год, в феврале 1945, - может считаться великой державой только
в рамках ее 107-миллионного сообщества».
Среди французских колоний и зависимых территорий самой
проблемной оставался Левант. Несмотря на очевидное желание
всей местной элиты и большинства населения попрощаться с
Францией, французы надеялись каким-то образом сохранить эту
территорию за собой. Они по-прежнему отказывались выполнять
свои прежние обещания, ссылаясь на продолжающуюся войну.
В Ливане было немного поспокойнее, но Сирия хотела не-
зависимости немедленно. Президентом Сирии был Шукри аль-
Куатли, боровшийся за независимость страны ещё при Османской
империи. Сирийцы уже давно воспринимали Британию как не-
коего арбитра в своем перманентном конфликте с французами.
Возвращаясь из Ялты, Черчилль встретился с Шукри аль-Куатли и
уговорил его начать переговоры с французами. У де Голля, были,
однако, другие планы. Он отверг предложения о переговорах и
отдал приказ об отправке в Сирию войск. 30 апреля 1945 года в
бейрутском порту были выгружены три батальона французских
пехотинцев. В мае в Дамаск и Бейрут прибыли еще 1500 фран-
цузских солдат. Возмущенное население Дамаска вышло на ули-
цы, и начались вооруженные столкновения, в которых на стороне
восставших выступила сирийская национальная жандармерия.
В течение двух недель на улицах сирийских городов велись бои.
Вооруженный конфликт достиг апогея в 20-х числах мая, когда
французский командующий генерал Ф. Олива-Роже приказал под-
вергнуть Дамаск артиллерийскому обстрелу. 29 мая французская
артиллерия обстреляла здание сирийского парламента и других
государственных учреждений.
Но тут в конфликт вмешались англичане. 31 мая Черчилль про-
информировал де Голля, что в целях предотвращения дальнейше-
го кровопролития он отдал приказ британскому командованию на
Востоке «принять меры». Меры эти, как выяснилось, выразились в
-314-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
том, что британские войска вошли на территорию Сирии для раз-
ведения враждующих сторон и фактически создав ситуацию, при
которой французы оказались заперты в местах своей дислокации.
Часто пишут, что Черчилль предъявил де Голлю ультиматум.
Это не вполне так; в своем послании от 31 мая он просто поставил
своего давнего знакомца в известность о действиях британской
армии: никаких развилок для решений генералу не предлагалось.
Там содержалась лишь рекомендация отдать французским частям
приказ немедленно прекратить огонь и вернуться в места их по-
стоянной дислокации, и указывалось место, где англичане готовы
приступить к трехсторонним переговорам-Лондон.
Вряд ли стоит подробно разбирать здесь все нюансы британ-
ской ближневосточной политики. У англичан были, вероятно, раз-
ные причины так поступить. Здесь и желание сбить накал страстей,
которые неминуемо перекинулись бы на весь Ближний Восток.
Не обошлось, наверное, и без имперских амбиций: доля истины в
том, о чем, не уставая, твердил де Голль, тоже была. Хотя понима-
ли они свои имперские задачи совершенно по-разному: если де
Голль стремился удержать Сирию, то англичане пытались построить
отношения со своими подмандатными территориями на будущее,
исходя из того, что их независимость-уже почти данность. Вопрос
в другом - почему Черчилль вдруг повел себя совершенно иначе,
нежели он вел себя с французскими властями во время войны: ведь
какими бы низменными не были британские устремления, они не
возникли в один момент, вдруг, в мае 1945 года?
Самый понятный ответ заключается в том, что главное дело
последних лет, и, как потом оказалось, всей его жизни - война
с Германией, было позади. С де Голлем можно было больше не
церемониться.
Что касается самого де Голля, то такого он, вне всякого сомне-
ния, не ожидал. Он годами приучил себя к совершенно иному
общению с союзниками: когда он придумывает ребусы, обыкно-
венно по любимой им теме «французского величия», а союзники
их решают. Сказать, что де Голль был вне себя от ярости - значит
не сказать ничего. Но в ярости-то он за время войны бывал часто.
-315-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Отличие от всех предыдущих конфликтных историй состоит не в
этом, a в том, что на сей раз ярость его не вызвала у противопо-
ложной стороны никакой реакции. Никто не торопился сжигать и
переписывать письма, засылать эмиссаров. Даже Иден, верный
Иден предал его.
4 июня де Голль вызвал к себе английского посла, своего ста-
рого знакомого Даффа Купера и заявил ему: «Признаюсь, мы не
в состоянии вести с вами войну. Но вы оскорбили Францию и пре-
дали Запад. Это не может быть забыто».
Для внутреннего употребления «Коннетабль» не нашел ниче-
го лучшего, как собрать пресс-конференцию и заявить, что из Па-
лестины в Сирию под командованием англичан вошли арабские
формирования со свастикой на знаменах, что являлось, разумеет-
ся, чистейшей и неуклюжей ложью.
Сирийская эпопея на целый месяц поглотила все внимание де
Голля, забывшего о внутренних проблемах. За противодействием
покушению на французское величие в Леванте он совершенно за-
был об инфляции, черном рынке и денежной реформе.
Впрочем, уде Голля появилась возможность отомстить Брита-
нии, хотя и весьма своеобразным способом. Во время парада в
День победы (который проводился во Франции 18 июня 1945 года,
в годовщину Воззвания), генерал принимал парад в Париже. Вме-
сте с войсками и техникой по Елисейским полям проходил госпи-
тальный отряд 1-й дивизии «Свободной Франции», ухаживавший
за ранеными в Африке и Леванте. Увидев санитарные машины,
раненые, д/]я которых было сооружено специальное возвышение
как раз напротив трибуны де Голля, принялись громко привет-
ствовать проходящий отряд. Оказалось, однако, что на машинах
наряду с французскими были установлены и британские флаж-
ки, а сам отряд был организован женой генерала Спирса, Мэри
Спирс, которая и командовала им, находясь в одной из машин.
Как только де Голль услышал, что раненые солдаты выкрикивают
ненавистное имя, он тут же приказал расформировать отряд, и
проследить, чтобы британских служащих немедленно отправили
на родину. Получилось, что глава правительства Франции ото-
-316-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
мстил даже не самому Спирсу, когда-то вывезшему его в Англию
и добившемуся, чтобы главу «свободных французов» пустили на
радио и дали офис, а его жене, ухаживавшей за французскими
ранеными. Все французские офицеры из госпитального отряда в
знак протеста немедленно вернули свои награды.
* * *
Наряду с борьбой за величие, была еще и жизнь внутри стра-
ны: нужно было организовывать работу правительства, как-то на-
лаживать экономику. Здесь де Голля тоже подстерегали серьез-
ные проблемы.
Уже к концу 1944 года в правительстве наметились серьез-
ные трещины. В дополнение к изначально существовавшему
недовольству вошедших в кабинет деятелей Сопротивления, у
министров, не знакомых ранее со стилем управления де Голля,
его манера себя вести стала вызывать устойчивое раздражение.
На заседаниях кабинета, собиравшегося два раза в неделю, цари-
ла военная дисциплина. Министры делали сообщения, де Гол ль
выслушивал, мог задать вопросы, но решение всегда объявлял
единолично; спорить с ним никому не разрешалось.
Бывшие премьеры Леон Блюм и Эдуар Эррио, в свое время по
просьбе деголлевских эмиссаров писавшие письма из тюрьмы с
призывами сплотиться вокруг «Великого француза», выступили в
печати с обвинениями де Голля в бонапартизме.
Что касается Эррио, то у него появились личные причины не
любить «Коннетабля»: де Голль дважды указал ему на его место.
Вернувшись после депортации, Эррио встретился с главой пра-
вительства и, считая себя по-прежнему председателем Палаты
депутатов, попросил его согласия на переезд в традиционную
резиденцию спикера - отель Лассей. Де Голль, разумеется, от-
казал, дав понять, что с Третьей республикой покончено. Эррио,
кроме того, был крайне раздражен тем, как «Великий француз»
вернул ему Крест кавалера ордена Почетного легиона, который
он отослал в свое время Петену в знак протеста против действий
-317-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
последнего. Де Голль просто приколол орден к груди Эррио, безо
всяких торжественных речей.
В апреле 1945 правительство де Голля покидает одна из клю-
чевых фигур - министр национальной экономики Пьер Мендес-
Франс.
Это был необычный политик. Начало его карьеры было бле-
стящим: в 1932 году в 25 лет Мендес-Франс стал самым молодым
депутатом Национального собрания; в 31 год - заместителем ми-
нистра финансов в правительстве Блюма. При этом он - не бес-
партийный «технократ», а представитель партии радикалов, в ко-
торую вступил в 17 лет.
С началом войны Мендес-Франс добровольно вступает в ар-
мию. В июне 1940 он, стремясь продолжить борьбу, вместе с
Жоржем Манделем и двадцатью пятью другими политическими
деятелями Третьей республики отплывает в Северную Африку на
злополучной «Массилии». Отсюда он вместе со всеми отправлен
обратно во Францию, где арестован и приговорен к шести годам
тюрьмы за дезертирство. Трудно сказать, как сложилась бы его
судьба дальше (Мендес-Франс, как и Мандель, был евреем), но в
1941 ему удалось бежать, чтобы, как он написал Петену, «отстаи-
вать поруганную честь».
Некоторое время спустя Мендес-Франс попадает в Лондон,
где де Голль предлагает ему стать его советником. Но будущий
премьер-министр Франции предпочитает иной путь: вместо
канцелярии главы ФНК он идет учиться на летчика-истребителя
и вступает в ВВС «Сражающейся Франции».
В 1944 году Мендес-Франс становится-таки министром финан-
сов в правительстве ФКНО, а после войны - членом кабинета; но
не как приближенный де Голля (с ним и его окружением он никог-
да особенно близок не был), а как один из руководителей входя-
щей в правительственную коалицию партии радикалов.
К моменту окончания войны французская экономика находи-
лась в самом плачевном состоянии. Объем сельскохозяйствен-
ного производства составлял 60% от довоенного уровня, а про-
-318-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
мышленного - 38%. Денежная система находилась в состоянии
расстройства, свирепствовала инфляция, внешняя торговля фак-
тически отсутствовала, процветал черный рынок. Цены в начале
1945 года почти в шесть раз превысили довоенный уровень.
Став министром национальной экономики, Мендес-Франс
выдвинул экономическую программу, главной задачей которой
было обуздание инфляции. С этой целью он в частности предла-
гал заморозить заработную плату и цены, а также одновременно
блокировать банковские счета и приступить к принудительному
обмену банкнот. Это позволило бы ликвидировать денежный на-
вес почти в миллиард необеспеченных ничем франков и обуздать
инфляцию.
План министра экономики вызвал ожесточенное противодей-
ствие со стороны большинства членов кабинета. Оказавшись в
очевидном меньшинстве, Мендес-Франс подал в отставку.
У плана Мендес-Франса были, вероятно, и свои минусы, но это
была смелая, достаточно продуманная умеренно-либеральная
программа, чем-то напоминавшая план Эрхарда в Германии. Но
Эрхарда политически прикрывал канцлер Аденауэр; де Голля же
такая роль абсолютно не прельщала. Отставка произошла при его
полном безразличии и молчании.
Отставка строптивого, амбициозного и достаточно неза-
висимого министра вызвала скорее удовлетворение генерала.
У Мендес-Франса впереди еще была богатая биография. Долгое
время он был управляющим Международным Валютным Фон-
дом, в 1954-55 годах возглавлял правительство. Но вместе с
де Голлем они уже не работали никогда. Более того, в 1958 году,
когда «Коннетабль» вернулся во власть, Мендес-Франс выступил
категорически против конституции Пятой Республики, радикаль-
но ограничивавшей, по его мнению, демократические свободы.
Он потерял место в Национальном собрании и был вновь избран
туда лишь в 1967 году.
Мендес-Франс был не единственным радикалом в правитель-
стве де Голля. Радикалам, с их либерализмом, стремлением огра-
-319-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ничить роль церкви и приоритетом свободы личности, «Великий
француз» был, понятно, не близок. Но во время войны они участво-
вали в его правительстве. Помимо Мендес-Франса, туда входили
будущие премьеры А. Кей и Р. Мейер. Первым, еще в сентябре
1944 года, ушел, сославшись на усталость, Анри Кей. «Усталость»
Кея на практике, по мнению многих авторов, была вызвана тем,
что он «очень тяжело переносил свой голлизм». В ноябре 1945
правительство де Голля покинул и Рене Мейер.
* * *
На Потсдамскую конференцию, проходившую в июле - начале
августа, Францию не пригласили: конференция позиционирова-
лась как продолжение Ялтинской. На практике это ничего не ме-
няло. Все решения Ялтинской конференции относительно Фран-
ции были подтверждены; она была включена, вместе с другими
тремя державами, в Совет министров иностранных ßßj\, который
должен был решать дальнейшие проблемы мирного урегулиро-
вания. Но сидеть за одним столом с членами «большой тройки»
было почетно, и де Голль очень этого хотел. Он слегка посканда-
лил, сделал заявления для прессы, но задачу своего участия в Пот-
сдамской конференции так и не решил.
В августе 1945 года «Коннетабль» отправляется с визитом
в Соединенные Штаты. С Трумэном у него нет личной антипатии,
разговаривать с ним генералу намного проще. Он просит финан-
совой помощи на восстановление французской экономики и по-
лучает ее: Франции выделяется заем в 650 миллионов долларов,
гигантскую по тем временам сумму. А лично председателю фран-
цузского правительства новый президент дарит четырехмотор-
ный транспортный самолет DC-4. Америка, как всегда, встречает
своего французского товарища по оружию с восторгом. «Нью-
Йорк, - скромно пишет генерал, - встретил де Голля и его свиту
неистовым проявлением чувств дружбы».
К осени 1945 года уже становится ясно, что Восточная Европа
остается под властью Сталина; примерно понятна конфигурация
-320-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
будущего «железного занавеса». Де Голля эта проблема, однако,
не слишком интересует. Он занят другими сюжетами: дальней-
шей судьбой Рейнской области и Рура, а также заморскими тер-
риториями, в первую очередь Левантом и Индокитаем.
Если в войне на Северо-Африканском и Европейском тетрах
военных действий войска «Свободной Франции» еще как-то уча-
ствовали, то их вклад в борьбу на Тихом Океане и Дальнем Вос-
токе был практически равен нулю, ограничившись объявлением,
вместе с еще рядом стран, войны Японии после ее нападения на
Пёрл-Харбор. Теперь, после разгрома Германии, де Голль хотел
быть победителем и над Японией, настаивая на переброске своих
войск на Дальний Восток. То, что разгром японцев произошел фак-
тически без участия французов, вовсе не смутило «Коннетабля»:
он желал, чтобы Франция тоже принимала капитуляцию. Ему,
впрочем, никто и не отказывал. Но оказалось, что на борту амери-
канского линкора «Миссури» принимать капитуляцию, кроме трех,
или, точнее, четырех великих держав будут представители Китая,
Австралии, Канады, и, смешно сказать, Новой Зеландии и Нидер-
ландов; подпись же представителя Франции стояла третьей с кон-
ца. Это, как говорят русские, было бы смешно, если бы не было так
грустно. Но настоящие неприятности были еще впереди.
Французский верховный комиссар в Индокитае сообщил пре-
неприятнейшее известие: на церемонии капитуляции японских
войск, проводившейся 27 сентября в Ханое, были вывешены ан-
глийский, американский, советский и китайский флаги, но не ока-
залось французского. Возмущенные французы начали бомбарди-
ровать китайцев, ответственных за организацию церемонии, гроз-
ными запросами. Те, в конце концов, ответили, что, вывешиваются
флаги только тех держав, которые участвовали в Потсдамской кон-
ференции (ну и китайский, как хозяев). Кроме того, место, отведен-
ное на церемонии французскому представителю, оказалось «со-
вершенно неприемлемым». В итоге французы, с санкции де Голля,
отказались участвовать в мероприятии, но самым страшным в этой
истории было даже не оскорбление, нанесенное величию Фран-
ции, и ее вкладу в войне на Тихом Океане. Самым ужасным было
-321-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
то, что все это происходило в Ханое, столице Французского Индоки-
тая, и являлось предвестником грядущих грозных событий.
«Коннетабль» не знал, что во Вьетнаме Францию ждет ката-
строфа, даже близко не сопоставимая с майскими боями в Сирии.
Здесь, в отличие от Леванта, Франция создала и построила очень
многое. Во время французского правления во Вьетнаме активно
строились железные и автомобильные дороги и мосты, была соз-
дана система телеграфной связи, выросли города. Французская
администрация строила здесь школы и больницы; был открыт
университет с несколькими факультетами, в том числе медицин-
ским. Многие вьетнамцы (в том числе и будущие лидеры Вьет-
миня1) отправлялись получать высшее образование во Францию.
Не только во Вьетнаме, но и в других странах Индокитая французы
построили современные порты, заложили каучуковые, чайные,
табачные и прочие плантации, создали крупные промышленные
предприятия, открыли угольные шахты и рудники. Цивилизатор-
ская миссия Франции в Индокитае бесспорна. Кроме того, значи-
тельная часть местной экономики была ориентирована на экспорт
в Европу, прежде всего в ту же Францию.
С началом войны на Тихом океане вишистсткая администра-
ция Французского Индокитая превратилась, по сути, в невоюю-
щего союзника японцев2. Местным, прежде всего вьетнамским,
националистам не пришлось, в отличие от националистов других
стран Юго-Восточной Азии, задумываться, на чьей стороне уча-
ствовать в войне. Так как французские колонизаторы оказались
1 Вьетминь, «Лига независимости Вьетнама» - организация, созданная
в 1941 году и контролируемая коммунистами во главе с Хо Ши Мином; боролась
за независимость Вьетнама против французской администрации и японцев.
2 Еще до начала войны на Тихом океане Французский Индокитай оказался объ-
ектом агрессии со стороны союзника Японии - Таиланда. Воспользовавшись воен-
ным разгромом метрополии, Таиланд попытался завладеть спорными французски-
ми территориями в Лаосе и Камбодже и начал в конце 1940 года бовые действия. Но
французские ВМС разгромили тайский флот в бою у Ко-Чанга 17 января 1941 года;
были потоплены броненосец и два эсминца. Некоторые зарубежные авторы не без
сарказма замечают, что сражение стало если не единственной, то самым крупной
за всю войну победой французских войск, одержанной без участия союзников. Да и
действовали здесь не голлистские структуры, а войска, подчиненные Виши. Впро-
чем, спорные территории под давлением Японии все равно тогда пришлось отдать.
-322-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
в одном лагере с японскими завоевателями, то борьба должна
была вестись против них обоих.
Создавались, вроде бы, благоприятные возможности для вы-
страивания альянса вьетнамских патриотов-националистов с теми
французскими силами, которые сражались против стран «оси», то
есть «Свободной Францией». Последняя же, однако, ни на какое
сотрудничество идти не намеревалась и призывы Вьетминя к сов-
местной борьбе с вишистами и японцами попросту игнорировала.
«Позиция французского эмигрантского правительства в вопросе
об Индокитае, - пишет отечественный историк Игорь Можейко, -
была даже более непримиримой, чем позиции их союзников [анг-
личан и голландцев] по отношению к Бирме и Индонезии. В этой
непримиримости уже таился будущий военный конфликт между
странами Индокитая и Францией».
После войны принципиальная линия на недопущение «рас-
членения» французской империи в Юго-Восточной Азии была не
просто продолжена, но начала самым активным образом пре-
творяться в жизнь. Франция, тогда еще с де Голлем во главе, не
желала смириться с потерей колонии ни в каком виде. 6 сентя-
бря 1945 года, сразу же после капитуляции Японии, во Вьетнаме
были высажены французские регулярные части, которые спустя
две с половиной недели осуществили захват власти в Сайгоне.
Это, по сути, и стало началом войны в Индокитае, принесшей
Франции столько испытаний.
Проблема заключалась во многом в том, что главным против-
ником французов во Вьетнаме были коммунисты. Договориться с
ними о создании какого-то более-менее демократического режи-
ма было невозможно. Но де Голль вел себя точно так же, когда в
бывших французских колониях на власть претендовали и неком-
мунистические политики. Ни «Коннетабль», ни его наследники
никак не желали учитывать, что авторитет Франции как мировой
колониальной державы за время войны катастрофически упал, и
не только в глазах англичан и американцев. Эйзенхауэру с Иденом
можно было слать гневные депеши с требованиями уважать ве-
личие Франции и с реляциями о ее непреходящей мировой роли,
-323-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
но для азиатских коммунистов и националистов все это было пу-
стым звуком.
Французы начали стремительно наращивать свою военную
группировку. Адмирал Жорж Тьерри д'Аржанлье, занимавший
теперь пост верховного комиссара Франции в Индокитае, в октя-
бре 1945 года уверенно заявил: «Мы восстановим права Франции
в Индокитае в их прежней форме... До конца года суверенитет
Франции будет повсюду восстановлен».
За несколько лет партизанской войны бойцы Вьетминя из-
мотали французов, а затем, получив «братскую» помощь от СССР
и Китая, нанесли французской армии ряд тяжелых поражений,
последним и самым страшным из которых стали окружение и ка-
питуляция укреплённого района Дьенбьенфу в мае 1954 года.
Не очень понятно, когда де Голль впервые заговорил об «объ-
единении Европы от Гибралтара до Урала»; скорее всего, в конце
1944 года. Но формула эта ему очень, вероятно, понравилась - он
много раз ее повторял. Эти слова де Голля очень любили цитиро-
вать у нас во времена Горбачева, продолжали это делать и до не-
давнего времени, причем вполне всерьез.
Что же имел в виду «Коннетабль»? Не мог же он на самом
деле полагать, что тоталитарный СССР, с наглухо запечатанными
границами и со Сталиным во главе, войдет в какую-то «Единую
Европу», которую Сталин видел под своим началом и со своими
войсками на всей ее территории - и никак иначе. Именно такую
«Единую Европу» за «железным занавесом» он за пару лет и по-
строил к востоку от линии, до которой дошли союзники. Но в та-
кую Европу де Голль хотел вряд ли.
В мемуарах генерал, рассказывая о своем визите в Москву
в декабре 1944 года, дает этим словам совершенно иную трактов-
ку, чем та, к которой мы привыкли:
«История не знает таких режимов, которые бы смогли
устоять против желания народов. Я считал также, что
своевременное выступление западных союзников против хо-
-324-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
зяев Кремля при условии, что оно будет согласованным и ре-
шительным, поможет сохранить независимость полякам,
чехам, венграм и Балканским странам. После этого можно
будет приступать к строительству новой Европы в виде
организованного сообщества всех его народов от Исландии
до Стамбула, от Гибралтара до Урала».
Вот, оказывается, о чем идет речь: о военном разгроме Совет-
ского Союза странами Запада и только после этого о строительстве
единого сообщества «от Гибралтара до Урала». Видели ли, инте-
ресно, эту цитату горбачевские идеологи, когда называли именем
генерала к 100-летию со дня его рождения площадь в Москве?
Впрочем, де Голль оперировал этой формулой творчески.
3-й том его мемуаров был издан в 1959 году, но и до того, и по-
сле он говорил о пресловутой «Единой Европе» так, что у слуша-
телей вовсе не возникало впечатления, что для построения этого
Эдема на земле придется воевать с СССР. Строго говоря, Франко,
контролировавший противоположный конец континента, тоже ни
в какую «Единую Европу» не рвался. Ответить на вопрос, что же
де Голль собирался строить «от Гибралтара до Урала» затрудни-
тельно и по сей день.
Одновременно с «Европой от Гибралтара до Урала» де Голль с
осени 1945 года заговорил о «Западе», имея, впрочем, в виду не-
кий западноевропейский блок под эгидой Франции. Сам генерал
называл свой проект «грандиозным». Генерал давал при этом по-
нять, что блок будет направлен как против Советского Союза, так
и против Соединенных Штатов. Для этого, впрочем, нужно было
как минимум участие Англии, а оно полностью исключалось, даже
учитывая поражение на выборах Черчилля с его «морскими про-
сторами» и приход лейбористов. «Коннетабля», однако, не под-
держала даже французская политическая элита: «грандиозный»
проект, даже абстрагируясь от его антиамериканской направлен-
ности, находился в очевидном несоответствии с крайне ограни-
ченными силами и ресурсами разоренной войной Франции, жив-
шей тогда, по сути, на американский счет.
-325-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
К слову, одним из самых страшных сценариев послевоенно-
го развития, было, согласно деголлевской пропаганде, участие
США в европейских делах. Лидер страны, восстанавливавшейся
на американские деньги, видимо, забыл, как пять лет тому назад
он, обращаясь со знаменитым воззванием по радио, с надеждой
уповал на участие Америки в европейской войне.
Вообще же почти сразу по окончании войны де Голль и его
окружение начинают усиленно проводить идею о том, что после-
военная Франция вовсе не будет принадлежать к какому-то лаге-
рю, а станет выполнять особую, еще невиданную миссию.
Возвращаясь из Сан-Франциско, Бидо встретился в Вашингто-
не с Трумэном, которому заявил, что Франция могла бы стать...
арбитром между Востоком и Западом, находясь при этом в союзе
с обеими, а не с одной, стороной. И хотя французский министр
иностранных дел добавил, что ближе для Франции, конечно, Аме-
рика, Трумэн немало озадачился такой перспективой.
Выступая 22 июля 1945 года в Бресте, де Голль заявил, что роль
Франции состоит теперь втом, чтобы служить «звеном между дву-
мя мирами», причем очень важно, чтобы она не была «ни пешкой
в чужой игре, ни полем сражения». К темам связующего «звена»
и «пешки», «Великий француз» возвращался снова и снова. Вы-
ступая 22 ноября 1945 года на первом заседании Учредительного
собрания, де Голль сказал:
«Наша страна, при том положении, которое она зани-
мает в Европе, Африке и Азии, и обращенная в силу многове-
ковой традиции и на Запад и на Восток, может и хочет быть
звеном между двумя мирами, но не в коем случае не пешкой».
Дело даже не в том, что Британия и Соединенные Штаты воо-
ружали и поддерживали де Голля вряд ли для того, чтобы он по-
том стал арбитром между ними и Сталиным. Просто по ключево-
му для тех лет вопросу - о судьбе стран Восточной Европы - такой
посредник не был нужен в принципе. Дилемма стояла просто:
будут проведены там свободные выборы или нет; и никакого дру-
-326-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
гого варианта, с посредниками или без, здесь не существовало.
Сталину, озабоченному тем, чтобы поскорее и с наименьшим шу-
мом создать в Восточной Европе коммунистические правитель-
ства и уничтожить там оппозицию, было, безусловно, приятно
иметь в лице Франции своего косвенного союзника. «Цветущая
сложность» французской позиции, лейтмотивом которой было
не показаться «пешкой» Соединенных Штатов, была Сталину,
разумеется, на руку. Ведь и оккупационная зона, и место в Совете
безопасности достались Франции благодаря, по меньшей мере,
благожелательному нейтралитету советской стороны; у Сталина
были основания полагать, что усиление Франции будет способ-
ствовать укреплению позиции СССР и ослаблению Соединенных
Штатов и Британии. Но в качестве арбитра Францию не видел
и он: возможно, в этом причина того, что де Голль так и не появил-
ся на Потсдамской конференции.
В любом случае, непреходящая дипломатическая роль Фран-
ции в будущем мироустройстве тоже стала для «Коннетабля» на-
вязчивой идеей.
* * *
Усиление роли Франции в мире генерал начал с поверженной
Германии. Оккупация во французском секторе была, среди трех
западных секторов, самой жестокой. Проводился повальный де-
монтаж промышленного оборудования. В то время как американ-
цы и англичане старались всячески способствовать становлению
органов местного самоуправления, французы с этими органами
почти не считались.
Франция, как при де Голле, так и при его преемниках, всячески
блокировала создание центральной немецкой администрации.
Американцам и англичанам пришлось, в конце концов, пойти на
экономические санкции, уменьшив объем вывозимого во Фран-
цию рурского угля. Французам в итоге пришлось согласиться с об-
разованием «Тризонии», ставшей затем Западной Германией.
Де Голль же с самого начала был за расчленение Германии.
Для начала он хотел отделить от нее Рур, Рейнскую и Саарскую об-
-327-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ласти. Стремясь отторгнуть от Германии левый берег Рейна, «Ве-
ликий француз» действовал, как с гордостью говорили его сорат-
ники, «в духе Пуанкаре»; в этом, помня, чем политика Пуанкаре
в итоге закончилась, была какая-то невольная ирония. В идеале
же «Коннетабль» предполагал вообще разделить Германию на
несколько отдельных государств. Эту линию он и пытался прово-
дить, но реализовать ее ему оказалось не под силу. Сталин и за-
падные лидеры по-разному представляли себе будущее Герма-
нии, но расчленять ее не предполагал никто; так что получилось,
что де Голль выступил против сразу всех держав-победительниц.
Франция, правда, попыталась аннексировать Саарскую область.
В феврале 1946 года, уже после отставки «Коннетабля», но соглас-
но его плану, Саар был выведен из французской оккупационной
зоны и стал протекторатом с особым режимом управления. В шко-
лах вводилось обязательное изучение французского языка, была
запрещена прогерманская политическая партия. Между Сааром
и Францией была провозглашена экономическая уния; предпола-
галось, что затем Саар будет к Франции присоединен. Несколько
лет Саар имел свою собственную валюту, успел даже поучаство-
вать в Олимпийских играх 1952 года как самостоятельное государ-
ство, но стать французским ему оказалось не суждено1.
Так или иначе, во всех своих внешнеполитических проектах
де Голль неизменно видел Францию в центре нового устройства
Европы, а в мире - в качестве третьей великой державы. Альфой
и омегой всех его претензий было давно уже нам знакомое фран-
цузское величие.
Задумаемся: а как определяется это самое величие? Чем его
измерить в данный конкретный момент? Ведь бывало же так в
истории, что великие государства переживали период упадка, во-
енных неудач, но затем снова возрождались. Один пример Герма-
нии после Первой мировой чего стоит.
1 После двух референдумов, в ходе которых жители Саара высказались, по сути,
за вхождение в Западную Германию, область вошла, как федеральная земля, в со-
став ФРГ.
-328-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Вопрос, без сомнения, весьма субъективный, но попробуем
все же в нем разобраться. Была ли Франция, действительно, ве-
ликой державой в 1945 году?
Она, без сомнения, была ею в позднее средневековье. Зенит
же могущества Франции относится к периоду с середины XVII века
до начала XIX. Во время Тридцатилетней войны Франция являлась
самым мощным национальным государством Европы. Мы можем
по-разному относиться к Великой французской революции, но от
того она и считается великой, что потрясла если не основы всей
Европы, как писали в советских учебниках, то саму Европу точно:
Франция тогда в одиночку воевала со всеми крупными европей-
скими странами и наносила им поражения. Пришедшая на смену
революции эпоха наполеоновских войн - высший пик военной
славы Франции, хотя именно Наполеон своими бесконечными
войнами подорвал демографический потенциал страны, заложил
ее будущее отставание от других великих держав.
Характерно, что как раз к тем временам, пусть и излишне ка-
тегорично, апеллирует и сам де Голль. «В начале прошлого века -
совсем недавно по меркам истории, - пишет он, - наша страна
была самой населенной в Европе, самой сильной и самой богатой
в мире, слава которой не имела себе равных».
Но и потом Франции было, что предъявить миру. Став, в совре-
менном понимании этого термина, первой европейской респу-
бликой (если не считать мало принимавшую в европейских делах
Швейцарию), она активно влияла на умонастроения всей Европы,
да и мира. Каким бы забавным не выглядело желание французских
генералов и маршалов изобразить Францию единственной побе-
дительницей в Первой мировой войне, никто не сможет отрицать
того факта, что французы внесли огромный вклад в общую победу.
Они были достойны командовать союзными силами и председа-
тельствовать на Версальской конференции, и никакие англичане и
американцы с этим не спорили - а ведь их тогдашние лидеры тоже
были людьми весьма неординарными и амбициозными.
-329-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Нельзя не отметить, что по-настоящему великой державой
проявила себя Франция во время русской смуты. Именно она на
последнем этапе в одиночку оказывала помощь Белому движе-
нию; уже тогда, когда Британия потеряла к нему интерес. Франция,
понимая свою историческую миссию великой страны, активно
поддерживала правительство Юга России в Крыму, а затем, когда
Крым пал, многое сделала для эвакуированных оттуда армии и
беженцев. Только благодаря помощи Франции многие наши со-
отечественники остались в 1920-21 годах в живых: не погибли, не
умерли с голода в турецких трущобах. Это при посредничестве
французских властей Русскую армию генерала Врангеля размести-
ли в Галлиполи и на острове Лемнос. Целый год, до конца 1921,
Франция содержала эту армию за счет своего бюджета. Известная
аргументация советской историографии, что, мол, Франция пыта-
лась таким образом вернуть свои военные займы, данные царско-
му правительству, критики никогда не выдерживала: уже к концу
1919 года было <^>вершенно очевидно, что Гражданская война в
России белыми проиграна. А кто там давал пароходы для эвакуа-
ции армии, кто помогал ее разместить и накормить- никто через
много лет вспоминать не будет (ровно так оно и вышло). Просто
тогдашние французские лидеры осознавали, что великая держа-
ва - это не просто столько-то миллионов подданных и столько-то
миллионов квадратных километров колоний; это - особая мис-
сия, которая далеко не всегда приносит дивиденды.
Но 1920 год, еще с войной в Польше (в которой успел поуча-
ствовать наш герой) - стал лебединой песней французского ве-
личия. Залитый огнями Париж был еще главным городом мира,
герои Марны и Вердена еще очаровывали своими мундирами
женщин, сам Черчилль еще считал французскую армию самой
сильной в Европе, и французская колониальная империя сияла
в своем великолепии - а мир уже стал другим. За величие нуж-
но быть готовым умирать. Как готовы были умирать за империю
англичане, которых тысячами выкашивали тропические болез-
ни. Как готовы были наполеоновские солдаты. «Бремя величия»
нельзя при этом переложить лишь на плечи низших социальных
слоев: чем-то жертвовать должна и элита.
-330-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
В том мире Франция еще заслуженно считалась великой,
но величие ее относилось к прошлому; оно было иллюзорно, до
первых серьезных потрясений; французы теперь не были готовы
не то, что умирать, они вообще не хотели ничем жертвовать.
Кроме того, произошли и демографические изменения, кото-
рые нельзя было игнорировать. В зените своего могущества Фран-
ция опиралась на самый мощный, наряду с Россией, демографи-
ческий потенциал в Европе. В 1650 году доля Франции в европей-
ском населении составляла 24,5% - каждый четвертый европеец
был французом. В 1700 году французов было 21 миллион - это
было в 1,5-2 раза больше, чем немцев, англичан или итальянцев.
И даже больше, чем население России! В те времена, когда мощь
государства определялась прежде всего числом подданных, спо-
собных платить налоги и поставлять солдат в армию, Франция за-
кономерно претендовала на европейскую гегемонию.
«С момента разрушения империи Карла V, - справедливо за-
мечает тот же де Голль в «На острие шпаги»,-Франция привыкла
думать, что ее силы превосходят силы всех других держав. Она
считала себя самой густонаселенной, самой цивилизованной,
богатой и централизованной нацией Европы». Еще в период на-
полеоновских войн население Франции составляло 29 миллио-
нов человек, Германии в современных границах - 25 миллионов,
а Британии - вообще только 18. В 1939 же году Франция имела
41 миллион, Германия - 78,6, а Британия - 47,5 миллионов.
Вторая мировая ничего, в смысле величия, для Франции не
изменила, она лишь закрепила то, что уже произошло раньше.
Можно сказать, что французские пилоты, вырвавшиеся из болота
Виши и сражавшиеся в небе над Англией на британских «Спит-
файерах» и «Харрикейнах», были, как это ни парадоксально, по-
следними подлинными наследниками французского величия.
«Коннетабль» же вел себя зачастую так, словно это не Англия
и Соединенные Штаты освободили Францию, а он, де Голль, с ге-
нералом Л еклерком и полковником Пасси освободили многостра-
дальную американскую землю. Может, именно так, игнорируя
-331 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
очевидную действительность и не испытывая ни к кому ни грана
благодарности, как раз и должен вести себя настоящий патриот?
Знает же теперь весь мир, что это бесстрашные французские тан-
кисты освободили Париж...
После отставки Мендес-Франса де Голль вообще отказался от
профильного министерства, разрабатывающего стратегию эко-
номического развития. Министерство национальной экономики
было объединено с министерством финансов под началом верно-
го голлиста Рене Плевена. В биографии Плевена значится, что он,
как и Мендес-Франс, боролся с фашизмом в рядах «Сражающейся
Франции». Но если последний был летчиком-истребителем, со-
вершавшим реальные боевые вылеты, то Плевен, случайно ока-
завшийся в июне 1940 года в Британии и примкнувший здесь к
де Голлю, всю войну помогал генералу осуществлять «общее ру-
ководство» в борьбе с врагом - сначала в Лондоне, затем в Браз-
завиле, и далее по списку. Всем, что он имел, Плевен был обязан
«Коннетаблю».
Экономические реформы пошли теперь по существенно иному
пути. В июле обмен банкнот был все-таки проведен, но по гораздо
более мягкому, нежели предлагал Мендес-Франс, сценарию.
Экономическая политика голлистов в 1945 году состояла
из трех основных элементов.
Во-первых, началась масштабная национализация. Были на-
ционализированы, в частности, угледобывающая и газовая про-
мышленность, электроэнергетика, морское судоходство, воздуш-
ный транспорт, авиапромышленность, автомобильные заводы
«Рено», четыре крупнейших депозитных банка из шести1, сбере-
гательные кассы, тридцать две крупнейшие страховые компании.
Национализация проводилась за компенсацию; исключение
составил Луи Рено, активно сотрудничавший с оккупантами и, по
сути, работавший на вооружение немецкой армии; хотя он был
1 «Лионский кредит», «Сосьете женераль», «Национальный учетный банк»
и «Национальный торгово-промышленный банк». Два - «Парижско-голландский
банк» и «Унион паризьен» остались частными.
-332-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
такой далеко не один. Рено был арестован и вскоре умер в тюрь-
ме от сердечного приступа. Было принято решение конфисковать
его заводы, опечалив единственного наследника Жана-Луи Рено,
которому удалось сохранить лишь незначительную часть компа-
нии отца, и то только на время.
В результате этой второй национализации (первая была
осуществлена правительством Народного фронта в 1936-38 годах)
во Франции сложился крупнейший на тот момент в Западной Ев-
ропе государственный сектор экономики, с которым страна будет
жить до 90-х годов. Этот огромный пакет госсобственности нацио-
нальная экономика несла 50 лет; от него избавились только с при-
ходом в Елисейский дворец в 1995 году Жака Ширака.
Вторым элементом экономической политики стало госрегули-
рование или дирижизм1.
Основным идеологом дирижизма стал экономист Франсуа
Перру, считавший, что свободный рынок больше не выполняет
функцию регулятора экономики. Перру придерживался мнения,
что государство должно создавать и поддерживать так называе-
мые «полюса роста», всемерно расширяя зоны их влияния.
Именно при де Голле началось активное регулирование цен.
Начало было положено в июне 1945 года, когда был принят закон,
блокирующий цены на уровне 1 сентября 1939 года. В январе-
феврале 1946 года правительство снизило цены на 10% на до-
вольно широкую группу товаров. Следует отметить, что и после
ухода де Голля его преемники периодически пытались регулиро-
вать не только розничные, но и оптовые цены, временами весьма
серьезно ужесточая ценовой контроль.
В-третьих, было серьезно изменено законодательство о труде.
Минимальная заработная плата увеличилась более чем на 50%,
пенсии и семейные пособия - почти на 100%. Как и во времена
Народного фронта, вновь были введены 40-часовая рабочая не-
деля и оплачиваемые отпуска.
1 Дирижизм (фр. dirigisme) - активное вмешательство органов государственной
власти в управление экономикой. Термин появился во Франции и по сей день иногда
употребляется в значении, обозначающим госрегулирование именно в этой стране.
-ззз-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Все эти меры, как к ним не относись, следует считать одно-
значно левыми, без всяких вариаций. Но мы ведь помним, что де
Голль считался до войны правым; из-за этого было задержано его
производство в полковники. И разве не ненавидел он левое пра-
вительство Народного фронта, социальную политику которого он
теперь возрождал, а в чем-то пошел еще дальше: некоторые его
шаги слово в слово реализовывали пункты программы социали-
стов, а порой и ФКП. Неужели в социально-экономические воз-
зрения де Голля война внесла такие разительные перемены?
Выше уже говорилось о том, что и до войны де Голль был пра-
вым весьма условно. Выходец из семьи монархистов и католиков,
закончивший иезуитский колледж, он всегда чувствовал свою ис-
ключительность и право повелевать. Его, в этой связи, неизменно
раздражали демократические институты. Его тошнило от «вла-
сти партий» и всего, что было с этим связано. Кроме того, он был
убежденным адептом Империи. В этом смысле можно сказать,
что де Голль был правым. И все это никуда не делось: точно таким
же он остался, оказавшись у руля государства.
Что же касается экономической политики, то здесь генерал не
имел никаких собственных воззрений: ни до войны, ни после. Ка-
кого бы то ни было опыта принятия экономических и финансовых
решений, на который он мог бы опереться, у него тоже не было.
Де Голль, в отличие от «традиционных» политиков, не проходил
обычную для них карьерную лестницу: «партийный активист -
муниципальный депутат - мэр небольшого города - депутат На-
ционального собрания - министр». Он, правда, возглавлял ФКНО,
своего рода квазиправительство, но это было весьма специфиче-
ская структура, и ее опыт был для мирного времени малополезен,
с точки зрения экономики - уж точно.
Но главное заключалось даже не в этом. Если бы у «Конне-
табля» и был какой-то экономический опыт, очень сомнитель-
но, чтобы он захотел им воспользоваться и выстроить для себя
хотя бы самую общую систему взглядов, как это сделал, напри-
мер, Аденауэр. Экономики де Голль не понимал, необходимость
-334-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
как-то вникать в нее лишь раздражала его, отвлекая от истинно
значимого дела - усиления международного влияния Франции.
Разумеется, он никогда не делал и осознанного выбора между
дирижизмом и либерализмом. Еще меньше, чем экономикой, де
Голль интересовался вопросами социальной политики.
Суть левой экономической политики де Голля состоит в том,
что он, как опытный политик (здесь-то он действительно был куда
как опытен), всегда понимал, как настроено большинство. Уже в
1943 году было совершенно ясно, что Францию ждет серьезней-
ший крен влево. Среди всех политических партий ФКП внесла са-
мый существенный вклад в организацию вооруженного сопротив-
ления. Серьезное участие в борьбе приняли и социалисты, тоже
обещавшие возродиться в послевоенной Франции внушительной
политической силой.
С другой стороны., силы, традиционно уравновешивавшие во
Франции левых, фатально себя дискредитировали. Крупный и от-
части средний капитал активно сотрудничал с оккупантами. Уль-
траправые «патриоты», представлявшие в 30-е годы нешуточную
силу, полностью слились с режимом Виши и готовились уйти в не-
бытие. Католическая церковь полностью поддержала коллабора-
ционистов; ни один французский епископ не подверг сомнению
никакие действия правительства Виши.
Уже заранее было, таким образом, совершенно понятно, что
общий настрой населения и, соответственно, расклад политиче-
ских сил будет в послевоенной Франции совершенно иным, чем в
1940 году. Не учитывая этого, можно было не получить возможно-
сти заниматься настоящим делом - возрождать величие Франции.
Вот почему генерал резко полевел и, начиная еще с Алжира,
почти неизменно вставляет в свои речи фразы о том, что основ-
ные источники национального богатства должны принадлежать
«нации», которая также должна «контролировать важнейшие
процессы производства и распределения» и т.п.
Выступая, вскоре после освобождения Парижа перед предста-
вителями организаций Сопротивления во дворце Шайо, де Голль
заявил:
-335-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
«Франция будет действовать таким образом, чтобы
частные интересы всегда подчинялись интересам общим,
чтобы крупные источники общественного богатства ис-
пользовались не для выгоды отдельных лиц, но для блага
всех...»
Через какое-то время генералу пришлось узнать, что популизм
иногда приводит к результатам, противоположным желаемым.
«Мягкая» политика лояльного ему Плевена привела к усилению
черного рынка; в результате в некоторых департаментах прои-
зошли волнения.
В 1945 году во Франции вновь закипела политическая жизнь;
партии готовились к выборам. Какие-то партии Третьей республи-
ки навсегда ушли в историю, другие сумели возродиться. Из тра-
диционных правых партий фактически не выжил никто. Зато на
поредевшем политическом ландшафте Франции появилось сразу
несколько новых партийных структур.
Умеренно-популистское Народно-республиканское движение
(Mouvement Républicain Populaire) - МРП в какой-то степени было
наследником умеренного крыла Национального Совета Сопро-
тивления; в него вошел и ряд католических организаций. Лидера-
ми МРП стали министр иностранных дел и бывший руководитель
НСС Жорж Бидо, а также бывший депутат и будущий премьер-
министр Робер Шуман.
Самое большое количество видных голлистов оказалось
в ЮДСР (Union Democratiqueet Socialists do la Resistance; Демократи-
ческий и социалистический союз сопротивления), созданном Рене
Плевеном и Франсуа Миттераном как объединение нескольких не-
коммунистических организаций -участников Сопротивления.
По сути, обе эти партии были готовы поддерживать де Голля
практически по любым вопросам.
-336-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Возобновила свою деятельность одна из старейших политиче-
ских партий Франции - партия радикалов и радикал-социалистов,
возглавляемая теперь Эррио и Мендес-Франсом.
Исключительно мощной силой стала после войны ФКП. Коли-
чество ее членов приближалось к миллиону.
Значительно усилилась и укрепилась Социалистическая пар-
тия, называвшаяся Французской секцией Рабочего Интернацио-
нала (Section Française de l'Internationale Ouvrière), СФИО.
Французские социалисты, в отличие от большинства своих
европейских собратьев, питали к коммунистам некоторую сла-
бость. Этот наблюдалось и при Третьей республике, но теперь их
отношения стали еще более тесными. В декабре 1944 года между
двумя партиями был создан «постоянный согласительный ко-
митет». Но коммунисты, верные своим организационным прин-
ципам и считая себя более последовательными и передовыми
борцами за интересы трудящихся, очень быстро стали подминать
под себя социалистов. В социалистической партии начало расти
недовольство, усугубленное известиями о поглощении социали-
стов компартиями в Восточной Европе. Возвращение в Париж из
немецкого концлагеря довоенного лидера СФИО Леона Блюма,
питавшего почти патологическую ненависть к коммунистам, по-
ложило конец медовому месяцу в отношениях двух партий. Съезд
социалистической партии в августе 1945 года проголосовал про-
тив какого-либо организационного единства с коммунистами.
Классические праволиберальные ценности - свободу пред-
принимательства, невмешательство государства в экономику,
отказ от национализации - отстаивала Республиканская партия
свободы (Parti Républicain de la Liberté) - ПРЛ. Но она была обра-
зована уже после выборов, в декабре. ПРЛ, призванная бороться
против дирижизма, не выступала, однако, против де Голля. Ее ли-
дер Жозеф Ланьель заявил, что «душой и телом» они с де Голлем,
и против пришедшего ему на смену трехпартийного правитель-
ства, которое якобы является «Народным фронтом номер два».
-337-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Как относился де Голль к возрождающимся партиям?
Во время войны де Голль стремился представить себя един-
ственным лидером французской нации. Теперь, после победы, он
хотел играть точно такую же роль. Партии, неизбежно выдвигаю-
щие своих лидеров, отнюдь, разумеется, не способствовали про-
движению такого сценария.
Политические партии сами по себе вызывали у де Голля рез-
кую антипатию еще в те времена, когда они не покушались на
выстроенную им вертикаль. Теперь же они потенциально собира-
лись откусить кусок от его личной власти, от его полномочий вче-
рашнего спасителя отечества - никакого другого варианта здесь
не существовало. Не имея возможности помешать процессу парт-
строительства, генерал с нарастающим раздражением наблюдал
за возрождающимися партиями.
«В деятельности всех партий, - писал он, - перестраи-
вавших в то время свою работу, меня особенно поражало
их страстное желание завладеть всей полнотой власти в
Республике, как только представится соответствующая
возможность, и уже заранее проявлявшаяся ими абсолют-
ная неспособность к эффективному осуществлению этой
власти... Хотя прямой оппозиции моим действиям еще и не
было, я видел, как на горизонте сгущаются тучи, и понимал,
что отныне мне придется действовать в сложной обста-
новке критики оппозиции».
Собственно, первый бунт партий против авторитарной власти
де Голля произошел еще до окончания войны. 19 марта 1945 года
к де Голлю явилась делегация, представлявшая практически все
группы Консультативной Ассамблеи, и потребовала, чтобы прави-
тельство считалось с ее мнением, или, по крайней мере, не при-
нимались решения, явно этому мнению противоречившие. Требо-
вание это не было, по крайней мере, бессмысленным. Ассамблея
не являлась легитимным парламентом, но и де Голль возглавлял
никем не избиравшееся правительство; а последняя, Третья, ре-
спублика была именно парламентской.
-338-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Генерал, не колеблясь, осадил зарвавшихся псевдопарламен-
тариев. Ни о каком расширении полномочий Ассамблеи, ответил
он, не может быть и речи; власть принадлежит только ему, и он
будет осуществлять ее от имени Франции и нести ответствен-
ность только перед ней (к таким пассажам генерал питал слабость),
вплоть до проведения всеобщих выборов, которые состоятся после
войны. И вот теперь война закончилась, и партии и их лидеры счи-
тали, что пришло время легитимно пополучить причитающееся.
Свое отвращение к партиям де Голлю, очевидно, нужно было
как-то аргументировать. Действительно, он уделяет им значитель-
ное место в 3-м томе своих мемуаров.
«Не вдохновляясь более принципами, - пишет он, - не горя
желанием привлекать все новых сторонников, современные
партии неизбежно опустятся и сократятся до групп, пред-
ставляющих интересы какой-либо категории населения.
Если же власть вновь окажется в их распоряжении, то мож-
но быть уверенным, что их руководители, делегаты, их пар-
тийный актив превратятся в политиков-профессионалов,
делающих карьеру во власти».
Непредвзятому читателю вполне очевидно, что выведенные
здесь постулаты или ниоткуда не следуют, либо не понятно с чем
сравниваются. Совершенно не ясно, почему это партии не име-
ют более принципов; а как, спрашивается, обстояло дело с этим
раньше? Почему это партии не горят теперь желанием привлекать
новых сторонников? Еще как горят, и у де Голля будет не одна воз-
можность в этом убедиться. Политики-профессионалы, делающие
карьеру во власти - это, может, и не очень хорошо, но именно
такова реальность демократических стран XX века. Даже в СССР
к тому моменту уже давно отказались от идеи кухарки во власти.
Сам де Голль-тоже профессиональный политик: уйдя через пол-
года от власти, он вовсе не собирался возвращаться в армию.
Партии порочны, но партийная система, по де Голлю, еще
хуже, ибо партии редко набирают большинство голосов и вынуж-
-339-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
дены заключать коалиции, деля власть со своими конкурентами.
Кроме того, часто избиратели голосуют за какую-то партию не по-
тому, что она им нравится, а потому, что не хотят успеха другой
партии или коалиции.
«Коннетабль», таким образом, полностью отрицает всю систе-
му парламентской демократии, сложившуюся во многих странах,
видя в ней какое-то извращение идеи политической власти. Он
совершенно отметает мысль, что та или иная партия может выра-
жать интересы какой-то группы населения и, в этом качестве, идти
на компромиссы с другими партиями, договариваться на какой-то
основе. Без сомнения, парламентская система во Франции была
несовершенна (как Третья, так и установившаяся после войны
Четвертая республика - об этом еще пойдет речь ниже), но для де
Голля любой коалиционный кабинет есть нонсенс, абсурд. Не бу-
дет и особой натяжкой сказать, исходя из всего вышесказанного,
что все атрибуты современной многопартийной системы вызыва-
ли в «Великом французе» раздражение и злобу.
Необходимо, соответственно, лишить власти и тот орган, где
эти партии ведут свою деятельность: нужно, чтобы «осуществление
исполнительной власти, служащей исключительно интересам всего
сообщества, не происходило от парламента, объединяющего пред-
ставителей разных партий, выражающих интересы узких групп».
Хорошо, а как де Голль видел правильное, справедливое
устройство власти? Вот тут-то мы и подходим к главному.
Во главе будущего государства де Голль видел наделенного
огромными полномочиями президента, который бы «не принад-
лежал ни к одной партии, назначался народом, сам назначал ми-
нистров и имел право консультироваться со страной». Парламент
и заседающие в нем партии не должны иметь никаких возмож-
ностей оспаривать решения главы государства.
Здесь мы могли бы, конечно, порассуждать, что «Коннетабль»,
мол, был убежденным сторонником президентской республики,
отдавая ей явное предпочтение перед республикой парламент-
ской. Это формально так, но следует понимать, что кандидатура
-340-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
на роль главы государства, наделенного гигантскими полномо-
чиями, у него была единственная - он сам. Если бы ему сказали,
что республика будет суперпрезидентская, но президентом, в ка-
честве компромиссной фигуры, можно бы избрать какого-нибудь
Блюма или Эррио, то этот вариант оказался бы, без сомнения, еще
хуже и опасней для страны, чем пресловутая власть партии.
Де Голль, нужно отдать ему должное, и не пытается предста-
вить дело так, что, мол, давайте создадим президентскую респу-
блику, а потом посмотрим, какие кандидатуры у нас есть. «Ве-
ликий француз» не сомневался, что подавляющее большинство
французов и француженок хотят видеть у власти только его, чело-
века, приведшего страну к победе.
* * *
Здесь мы несколько отвлечемся и зададимся закономерным
вопросом: а мог ли де Голль в 1945 году вообще отбросить демо-
кратические процедуры и продолжать, в каком-то виде, править
авторитарно?
Он, в общем, тоже не проходит мимо этого вопроса в 3-м томе
«Военных мемуаров». Генерал объясняет, что, по всей видимости,
он вполне мог «продлить своего рода монархическое правление,
которое я некогда взял на себя, и которое затем получило едино-
душное одобрение». Но он отверг такой вариант, ибо всегда обе-
щал провести свободные выборы, как только обстоятельства по-
зволят это сделать; благодаря этому, во многом, и была признана
его власть.
Это, в общем и целом, было правдой. Действительно, Франция
была страной с устоявшимися демократическими традициями,
старейшей республикой в Европе, и здесь она прошла тяжелый и
осмысленный путь. Трудно сказать, что имел де Голль в виду под
«монархическим правлением», но заявить, что выборов, в тради-
ционном ц/\я Франции понимании этого слова, больше не будет, в
1945 году не мог никто. И дело даже не в том, что против этого вы-
ступили бы единым фронтом все без исключения партии -такого
не поняли бы и сами французы. Любая попытка пойти по этому
-341 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
пути неминуемо привела бы к концу политической карьеры лю-
бого, даже «Человека 18 июня». Генерал также справедливо за-
мечает, что в этом случае неминуемо усилилось бы влияние ком-
мунистов, которые и так находились на пике своей популярности.
Вполне вероятно, что они (а может, и не только они) не задума-
лись бы поднять против прямой узурпации оружие.
«Одна армия, - продолжает рассуждать на эту тему де Голль, -
могла бы предоставить мне средства для поддержания порядка
в стране и заставить упорствующих смириться. Но такое военное
всемогущество, установленное силой в мирное время, было бы
неоправданным в глазах всех». Это было правдой, но к этому
можно добавить еще как минимум два важных обстоятельства.
Во-первых, после Второй мировой войны офицерский корпус
французской армии уже не являлся замкнутой кастой. Он состоял
из разных элементов, в том числе из тех, кто сражался в Сопротив-
лении под партийными знаменами. Опереться на такую армию в
целях узурпации власти де Голль не только не хотел, но и не мог.
Во-вторых, к де Голлю было весьма неоднозначное отноше-
ние и со стороны консервативной, довоенной части офицерства.
В июне 1940 года «Коннетабль» не просто бросил вызов военной
дисциплине. Своим демаршем он, по сути, превратил «армию
перемирия» в предателей; во всяком случаем - если смотреть на
это ретроспективно. Как известно, тогда подавляющее большин-
ство офицеров остались верными долгу, как они его понимали,
то есть - правительству Виши. Впоследствии они горько в этом
раскаялись, постепенно, по мере стратегических успехов союзни-
ков, перетекая в военные структуры ФКНО и Сопротивления. Но
в глубине души эти люди никогда не простили «удачливому» де
Голлю нарушения корпоративной армейской солидарности. Сам
«Коннетабль», кстати, прекрасно это понимал, не раз говоря сво-
им близким соратникам: «Армия меня не любит».
Потенциальному диктатору стоило также иметь в виду, что в
этом случае от Франции практически неминуемо отшатнулись бы
Британия и, самое главное, Соединенные Штаты, на деньги ко-
-342-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
торых, собственно, и происходило восстановление разрушенной
французской экономики. Кроме того, можно было бы забыть о
репарациях из Германии, в частности, о ежегодных 50 миллионах
тонн угля из Рура, которые вот-вот должны были начать поступать
во Францию, и на которые так рассчитывало французское прави-
тельство.
Говоря короче, варианта захватить власть силой, и властвовать
при поддержке армии и полиции у де Голля попросту не было.
Впрочем, все говорит о том, что такой вариант он и не рассматри-
вал. Просто рассуждения в том, что «Великий француз» не хочет
диктатуры и не станет предпринимать никаких шагов к ее уста-
новлению (хотя, по своим заслугам и влиянию, может, и мог бы)
были дежурной жвачкой деголлевской пропаганды еще начиная
с 1943 года, и пройти мимо этой темы он никак не мог. «Конне-
табль» продолжал педалировать этот сюжет до самого своего ухо-
да. 3 января 1946 года газета «Комба», комментируя очередные
его заявления, писала:
«...Давайте решим, желает ли Франция иметь дикта-
туру или нет. Если де Голль имеет в виду ее, то пусть так
и скажет. И пусть прекратятся эти угрожающие намеки,
которые делает де Голль в течение последних недель».
* * *
Можно, конечно, гадать, что бы де Голль сделал на месте На-
полеона, или на месте генерала Буланже1 (имя которого он сам
иногда упоминал), но все это, вероятно, пустая трата време-
ни. Де Голль не был готов к установлению военной или военно-
полицейской диктатуры, но отсюда вовсе не вытекает, что он был
яростным поборником демократии.
Так как же «Коннетабль» видел теперь своё место?
«Великий француз» хотел быть легитимно избранным всеоб-
щим голосованием главой государства с огромными полномочия-
1 Жорж Буланже (1837-91) - французский генерал и политический деятель, воен-
ный министр в 1886-87 гг. Возглавлял шовинистическое движение (буланжизм); мно-
гие ожидали, что он организует монархический переворот и распустит парламент.
-343-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ми. Такого в демократической Европе еще не было. Да, сильная
президентская власть существовала в США, но и там она была се-
рьезно ограничена парламентом; де Голль же хотел свести роль
«партий» почти к нулю. «Монархическая республика» - вот, по-
жалуй, наиболее точное определение того, к чему он стремился.
Все это можно было получить относительно демократическим
путем. Де Голль в тот момент оставался символом французского
Сопротивления и имел запредельную популярность - такую, ка-
кую вообще нельзя получить в мирное время. Во Франции не было
человека, способного хотя бы близко встать рядом с де Голлем.
Кроме того, партии - от коммунистов до либералов - никогда бы
не договорились о едином кандидате. Поэтому победа, казалось,
была если не обеспечена, то очень вероятна.
Правда, в недавней истории страны был пример, когда фран-
цузы отвергли другого знаменитого соотечественника, тоже при-
ведшего страну к победе. Речь идет об «Отце Победы» в Первой
мировой Жорже Клемансо. Став премьером в 1917 году, Кле-
мансо привел Францию, вопреки начавшим было процветать по-
раженческим настроениям, к триумфу. Два года его правления,
вплоть до капитуляции немцев, часто называли диктатурой. Он
председательствовал на Парижской мирной конференции. Фран-
ция обожала этого человека. В стране не было никого, кто мог бы
соперничать с ним по популярности. И вот в 1920 году он решил
баллотироваться в президенты... и проиграл. По конституции Тре-
тьей республики президент республики избирался не населени-
ем, а депутатами обеих палат парламента. Против Клемансо, про
которого тоже говорили, что он слишком конфликтен и авторита-
рен, выдвинули и близко несопоставимого с ним по известности
и популярности Поля Дешанеля, который и стал президентом1.
Де Голль прекрасно знал об этой истории. Было хорошо из-
вестно, что поражение Клемансо стало результатом хорошо про-
1 Буквально через три месяца после вступления в должность Поль Дешанель
обнаружил серьезные признаки душевной болезни и вскоре был вынужден уйти в
отставку.
-344-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
думанной закулисной комбинации, организованной несколькими
партийными лидерами. Для де Голля этот эпизод являлся лишь
дополнительным подтверждением порочности и вредности «вла-
сти партий», в чем, он, впрочем, был уверен и так. Кстати, некото-
рые участники той аппаратной комбинации были не просто живы,
а снова активно участвовали в политической жизни.
Но если Клемансо пытался просто избраться на предусмотрен-
ный действовавшей конституцией высший государственный пост,
то задача де Голля была намного сложнее: он хотел совершенно
особых, невиданных до того в республиканской Франции полно-
мочий.
Для того чтобы определить дальнейшее государственное
устройство Франции, существовало несколько вариантов. Сам де
Голль на созванной 3 июля пресс-конференции объяснил их так:
«Возможны три решения. Вернуться к старым поряд-
кам, избрать отдельно Палату представителей и Сенат,
потом объединить их в Версале в Национальное собрание,
которое внесет или не внесет поправки в Конституцию
1875 года. Или признать эту конституцию мертвой и про-
извести новые выборы в Учредительное собрание, которое
поступит, как посчитает нужным. Или, наконец, спросить
граждан страны, что они считают основой конституции,
на что должны ориентироваться их представители».
Но был еще и четвертый, самый радикальный вариант - пря-
мо принять на референдуме будущую конституцию.1 После этого
представители партий могли сколько угодно избираться в Учре-
дительное и Национальное собрание, получить там вместе 107
или 115 процентов голосов, но сверхполномочия главы государ-
ства и бессилие парламента были бы уже зафиксированы обще-
народным волеизъявлением. Собственно, на пресс-конференции
«Коннетабль» намекнул на такой вариант, не говоря о нем прямо,
1 Так, как, например, сделал это в России Ельцин в 1993 году.
-345-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
но это вызвало яростные протесты, посыпавшиеся со всех сторон.
Здесь-то партии, невзирая на все различия между собой, объеди-
нились. Они не хотели конституционной диктатуры.
Генерал какое-то время колебался. Было слишком заманчиво,
опираясь на свой тщательно поддерживаемый голлистской про-
пагандой образ «Творца Победы», прямо «спросить у француже-
нок и французов их согласия на строительство того государства,
каким, по-моему, оно должно быть», а политики тогда будут «вы-
нуждены идти с общим потоком». Генерал продолжал жаловать-
ся, что «мысль о том, чтобы де Голль, преуспевший в объедине-
нии нации и руководстве ее спасением, продолжал оставаться во
главе страны, их [партии] не устраивает». Но игнорировать поли-
тическую элиту страны и просто вынести на референдум проект
новой конституции он, в итоге, не решился. В этот момент «Кон-
нетабль» проиграл: дальнейшие события могли развиваться так
или и иначе, но получить в свои руки желанные сверхполномочия
он уже не мог.
Но генерал, похоже, какое-то время еще не понимал этого.
В середине июля де Голль представил вопросы, вынесенные
на референдум. Избирателям предлагалось ответить на два во-
проса. В первом спрашивалось: «Хотите ли вы, чтобы избранное
сегодня собрание было учредительным?». Отрицательный ответ
означал желание избирателя вернуться к политической системе
Третьей республики, базировавшейся на Конституции 1875 года.
Положительный ответ подразумевал, что голосующий выступает
за разработку новой конституции страны. Второй вопрос отно-
сился только к тем, кто отвечал «да» на первый. В нем спрашива-
лось, согласен ли избиратель ограничить срок работы и функции
Учредительного собрания функциями, предусмотренными прави-
тельственным законопроектом. Этот проект был напечатан на об-
ратной стороне бюллетеня и предполагал, что основной задачей
собрания должна была стать разработка новой конституции; со-
брание получало лишь некоторые законодательные полномочия,
срок его деятельности ограничивался семью месяцами. По обоим
вопросам де Голль хотел получить утвердительные ответы: фран-
цузам предлагалось голосовать «да -да».
-346-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Временная Консультативная Ассамблея отклонила предло-
женный в таком виде референдум 210 голосами против 191. Тогда
де Голль своей властью назначил его на 21 октября. Соответствен-
но, в тот же день должны были проходить выборы в Учредитель-
ное собрание. Предсказать их результаты было практически не-
возможно из-за того, что впервые в голосовании должны были
участвовать женщины.
Развернулась избирательная кампания. Де Голля поддержали
социалисты и МРП. Коммунисты поддержали «да» по первому
вопросу и призывали сказать «нет» по второму. Только радикалы,
выступавшие за сохранение режима Третьей республики, были за
«нет» в обоих ответах.
Стоит отметить, что теперь стоящая перед де Голлем задача
существенно усложнялась; ему недостаточно было успешно про-
вести референдум. Нужно было еще добиться принятия нужного
проекта конституции Учредительным собранием и затем принятия
его на новом референдуме. Для вынесения конституции на рефе-
рендум нужно было достичь, таким образом, некоего консенсуса
с парламентариями, а его, по крайней мере, по главному для де
Голля вопросу о его полномочиях, не было и в помине. Голосова-
ние «за» по второму вопросу вовсе не означало, таким образом,
автоматическую поддержку властных притязаний де Голля.
В руководстве большинства партий присутствовали люди из
окружения де Голля. Это обстоятельство должно было, казалось,
радовать «Великого француза», который всегда подчеркивал, что
он «вне партий» и над ними, но ß/]f\ которого они могли быть сво-
еобразными «агентами влияния». Но его это отнюдь не радовало.
Де Голль, пусть он и не говорил об этом прямо, в какой-то мере ви-
дел в них отступников, людей, пусть и лояльных ему, но готовив-
ших себе плацдарм на случай его ухода. Впрочем, многие из его
окружения решили связать свою судьбу только с ним. Среди тако-
1 В июне 1945 число членов Консультативной Ассамблеи было в последний раз
увеличено. К четырем существовавшим категориям добавилась пятая - депорти-
рованные и узники, представлять которых должны были еще 48 депутатов. Общий
списочный состав Ассамблеи составлял теперь, таким образом, 296 человек.
-347-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
вых можно назвать Мишеля Дебре, Жака Сустеля, Жака Шабан-
Дельмаса, Андре Дьетельма, Рене Капитана, Эдмона Мишле, Луи
Терренуара, Гастона Палевски, Роже Фрея и ряд других людей. Де
Голль, по выражению М. Арзаканян, «становится ц^я всех этих лю-
дей и прошлым, и настоящим, и будущим».
После освобождения во Франции прошло достаточно много
процессов над коллаборационистами, многие из которых закан-
чивались смертными приговорами; всего смертных приговоров
было вынесено более полутора тысяч. Речь шла как о широко из-
вестных деятелях, виновных в гибели сотен и тысяч людей, так,
зачастую, и об относительно рядовых сотрудниках «идеологиче-
ского фронта»1. Наряду с такими деятелями, как шеф «Народной
милиции» Жозеф Дарнан, представитель правительства Виши
при оккупационном командовании Германии Фернан де Бринон,
председатель Государственного комитета французской прессы
Жан Люшер, были расстреляны, например, главный редактор
журнала «Я повсюду», писатель и кинокритик Робер Бразильяк
или диктор Радио-Пари Жан Эроль-Паки. Около 40 тысяч человек
были приговорены к каторжным работам и тюремному заключе-
нию; некоторые, в частности, например, Шарль Моррас - к по-
жизненному. Судебные процессы продолжались до 1949 года.
Самыми громкими среди процессов над коллаборационистами
стали суды над ключевыми фигурами Виши - Петеном и Лавалем.
23 июля 1945 года перед судом в парижском Дворце право-
судия предстал «глава Французского государства» 89-летний мар-
шал Филипп Петен. В августе 1944 маршал Петен и его правитель-
ство были вывезены немцами на территорию Германии, где они
1 Далеко не все деятели Виши первого ряда предстали перед судом. Дарлан
был убит; основатель LVF Жак Дорио погиб в Германии при авианалете в феврале
1945 года; Вейган после операции «Торч» был арестован немцами и провел остаток
войны в концлагере: во многом поэтому он отделался легким испугом, проведя по-
сле войны в заключение всего два года, после чего был оправдан. Кое-кому удалось
ускользнуть за границу: так, бежал в Испанию Луи Даркье де Пеллепуа, главный
комиссар Виши по делам евреев - он был приговорен к смерти заочно.
-348-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
по окончанию войны были задержаны союзниками и препрово-
ждены во Францию. Четыре года этот человек был почти легитим-
ным лидером страны, и большинство французов воспринимало
его в те годы таковым.
Процесс начался с того, что выяснилось, что и председатель
суда, и обвинитель в свое время приносили Петену присягу как
главе государства. Маршал сделал заявление, что он защищал
Францию, симпатизировал всем, кто за нее сражался, и отказыва-
ется отвечать на вопросы суда. Не судить Петена было вроде бы
как нельзя (что тогда было делать с другими коллаборациониста-
ми?), но и судить его нужно было чрезвычайно осторожно, не за-
давая ему тех вопросов, которые можно было бы задать минимум
двум третям французов. В конце концов, маршал был признан ви-
новным в государственной измене и военных преступлениях. Суд
приговорил его к расстрелу, но тут же предложил де Голлю его
помиловать.
Уде Голля, строго говоря, и без этого не было особого выбора.
Разумеется, все французы были теперь страстными патриотами,
но они вряд ли обрадовались бы казни 90-летнего старика, героя
войны, который, вдобавок, лично не отдавал каких-то зверских
приказов. «Такое было время», как говаривали в таких случаях в
других странах. Кроме того, де Голль лично знал маршала и был,
как ни крути, многим ему обязан. Мало того, что об этом знал
и помнил сам генерал, об этом широко знали во всей Франции.
Де Голль помиловал Петена, заменив ему казнь пожизненным за-
Начало суда над Лавалем несколько затянулось; как потом вы-
яснилось, это оказалось весьма некстати.
Пьер Лаваль в последние дни войны умудрился бежать на са-
молете из Германии в Испанию, был там задержан и спустя три
месяца депортирован в Австрию, в американскую оккупацион-
1 Филипп Петен умер в годовщину начала суда над ним, 23 июля 1951 года, в воз-
расте 95 лет. Он содержался в тюрьме на острове Йё, в Вандее, где и был похоро-
нен. Незадолго до смерти с разрешения президента республики он был переведен
в гражданскую больницу на воле.
-349-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ную зону. Американцы немедленно передали Лаваля французам.
Суд над ним начался только 5 октября. Было понятно, что шансов
у него нет: Лаваль, в отличие от Петена, не был спасителем Фран-
ции, да и с немцами у него были куда более близкие отношения.
Но Лаваль защищался очень ярко. В результате судьи потеряли
самообладание; они оскорбляли Лаваля, не давали ему говорить.
Судебный процесс был скомкан, и 9 октября был вынесен смерт-
ный приговор. Поднялся скандал, появились требования повтор-
ного процесса; де Голль отказал. За час до казни, назначенной на
15 октября, Лаваль выпил яд, но сразу он не подействовал. Быв-
шего премьера повезли на промывание желудка и только затем
на расстрел.
Бывший «дофин» заслужил, вероятно, смертной казни, но все
видели, что процесс был организован наспех и с очевидными на-
рушениями процессуальных формальностей. Все говорило о том,
что де Голль торопился: 17 октября он в последний раз обращался
к избирателям, и вопрос с Лавалем должен был быть к этому мо-
менту уже закрыт. Вариант же изначально отложить суд над ним
до окончания выборов был для де Голля еще хуже. Так или иначе,
поспешная казнь «наследника» Виши за неделю до голосования
произвела на многих весьма отрицательное впечатление.
Впрочем, в связи с казнью Лаваля стоит еще раз обратить вни-
мание на парадоксальность представлений французского изби-
рателя того времени. А. Верт, совершивший сразу после выборов
поездку по провинциям, написал в своей записной книжке:
«Половина людей, которых я встречаю, утверждают,
что «участвовали в Сопротивлении». Но добавляют: "Как
несправедливо, что расстреляли Лаваля. Он старался изо
всех сил. Нас не было бы здесь, если бы не он..."».
Много вопросов вызывали и другие суды, состоявшиеся в то
время. Так, бывший командующий французскими силами в Ту-
нисе адмирал Жан Пьер Эстева был приговорен к пожизненно-
му заключению за то, что допустил в ноябре 1942 года высадку в
-350-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Тунисе немецкого десанта, хотя, он, по-видимому, лишь выпол-
нял распоряжение своего начальника генерала Жюэна. При этом
Жюэн во время процесса Эстева был начальником Генерального
штаба французской армии и не имел, разумеется, никаких про-
блем с французской Фемидой.
Многие магнаты, сотрудничавшие с немцами и нажившие на
военных заказах огромные деньги, преспокойно продолжали за-
ниматься бизнесом. Французы острили, что вы можете расхажи-
вать на свободе, если вы строили «Атлантический вал»1, но попа-
дете за решетку, если хоть раз сказали, что «Атлантический вал» -
прекрасная вещь.
На референдуме 21 октября 96,4% избирателей ответили «да»
на первый вопрос и 66% - на второй. Явка составила около 80%:
из примерно 25 миллионов зарегистрированных избирателей
проголосовало около 20 миллионов. Большую часть из пяти мил-
лионов не явившихся составили женщины, не пожелавшие иметь
дело с формальностями, к которым они не привыкли. В итогах го-
лосования по первому вопросу никто особо не сомневался. Побе-
да по второму вопросу уже не была столь впечатляюща: это еще
раз подтверждает, что уде Голля вряд ли хватило бы политическо-
го ресурса ссориться сразу со всеми партиями.
Результаты же выборов в Учредительное собрание были со-
всем неприятны. На первое место (26%) вышли коммунисты со
160 мандатами. Второе делили МРП и социалисты, получившие
150 и 146 мест соответственно. ЮДСР с весьма скромным резуль-
татом получил всего 30 мандатов, радикалы - 29.
Характерно объяснение результатов разных партий, которое
де Голль дает в своих мемуарах. У него существует только одно
мерило - он сам; все успехи и неудачи партий связаны с ним. Так,
говоря про коммунистов и перечисляя, какие у них были старто-
вые преимущества, генерал в характерной для себя скромной ма-
1 Система укреплений, возведенных немцами на атлантическом побережье с це-
лью помешать высадке союзников.
-351-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
нере резюмирует: «Определенно, если партия не смогла восполь-
зоваться таким случаем, это потому, что я оказался здесь, чтобы
повсюду прославить Францию». Радикалы потерпели «сокруши-
тельное поражение», тоже, в числе других причин, «потому что
их лидеры противопоставляли себя Шарлю де Голлю». С другой
стороны, МРП, «созданное совсем недавно, но заявившее в тот
момент о своем «безоговорочном голлизме», обгоняло другие
политические формирования по количеству полученных голо-
сов». По поводу МРП генерал немного преувеличил: оно набрало
голосов меньше коммунистов и совсем чуть-чуть больше социа-
листов. Но мысль его вполне понятна.
Так или иначе, чуда не произошло. Состав собрания был таков,
что поставленная де Голлем цель отодвигалась совсем куда-то за
горизонт. Время, когда он сам принимал любые решения, прошло;
этим депутатам, пусть и избранным на семь месяцев, уже нельзя
было сказать, что он «осуществляет власть от имени Франции и
несет ответственность только перед ней», и указать им на дверь.
В парламентских выборах де Голль, находившийся «над пар-
тиями», не участвовал, но теперь ему предстояло пройти через
процедуру избрания главы правительства. Летом 1943 года, во
время борьбы с Жиро, де Голль, дабы опровергнуть обвинения в
диктаторских амбициях, торжественно заявил, что он будет пред-
ставлять Францию только до окончания войны, а затем откажется
от претензий на власть и «не будет выставлять своей кандидату-
ры». Но теперь об этом никто не вспоминал, тем более что родина
по-прежнему была в опасности.
Председатель Совета министров избирался депутатами. Это
само по себе было унизительно: де Голль и всеобщие-то выборы
видел чем-то малодостойным для себя, а тут нужно было полу-
чать политический патент у представителей ненавистных партий,
влияние которых он так и не смог свести на нет. «Коннетабль» счел
ниже своего достоинства заранее представлять депутатам какой-
либо план действий в случае своего избрания: «Я, естественно,
воздержался от выдвижения своей кандидатуры и ни словом не
обмолвился об имеющейся у меня на случай избрания програм-
-352-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
ме. Если я буду востребован, берите меня таким, какой я есть, или
никаким».
Депутаты избрали «Великого француза» главой правительства,
теперь уже не временного, единогласно. Было провозглашено, что
«Шарль де Голль имеет большие заслуги перед родиной». Когда-то
почти те же самые слова в этих же стенах слышал Клемансо...
Но настоящие унижения были еще впереди. Де Голль теперь
не мог сформировать правительство по своему усмотрению, как
подобает носителю истинной власти. Партии начали ставить усло-
вия, требовать посты. Эррио и радикалы, наоборот, отказались от
участия в кабинете.
Главная проблема оказалась в коммунистах, отношения с ко-
торыми за последний год уже не раз менялись.
Когда генерал посещал в декабре 1944 Москву, речь в раз-
говоре со Сталиным зашла о Торезе, которому французское пра-
вительство тогда уже дало разрешение вернуться во Францию,
но дальнейшая его судьба, в связи с дезертирством из армии в
1939 году, была неясна. Точнее, сам Сталин завел разговор, за-
метив с улыбкой, что по его, Сталина, мнению, Торез - «хороший
француз» (еще бы во главе ФКП сто-
ял плохой!), и посоветовав де Голлю
«не сажать его в тюрьму».
Почти тогда же, в январе
1945 года, Торез был вызван к Ста-
лину и получил от него прямое
указание распустить вооруженные
коммунистические формирова-
ния - развития ситуации по сцена-
рию прямой конфронтации в стра-
не, находящейся на другом конце
Европы, он на тот момент не видел.
После этого генсек ФКП выехал во
Францию.
Торез, действительно, был ам-
нистирован (пришлось принимать
Морис Торез,
бессменный вождь ФКП
на протяжении 34 лет
-353-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
специальный декрет) и вскоре после возвращения удивил своих
товарищей по партии неожиданным заявлением. Коммунистиче-
ская партия Франции, заявил он, ошибочно критикует Временное
правительство; его следует активно поддерживать. Коммунисты
уже четко видели в де Голле своего конкурента, но, как верные
солдаты партии, были вынуждены поколебаться вместе с гене-
ральной линией: в конце концов, Торезу было виднее, тем более
что он только что прибыл из Москвы. Генерал, таким образом, по-
лучил поддержку с совершенно неожиданной стороны.
Но с окончанием войны отношение коммунистов к де Голлю
становилась все менее и менее лояльным; когда же он стал апел-
лировать к коммунистическому электорату, им пришлось, уже не
обращая внимания на лица, разоблачать отличие истинных за-
щитников трудящихся от мнимых. В свою очередь, и риторика де
Голля в отношении ФКП становилась все жестче; все чаще он на-
мекал на возможность захвата ими власти.
Теперь коммунисты потребовали постов. Они хотели не просто
присутствовать в министерском кабинете, как это было в ФКНО
и Временном правительстве, а получить один из трех ключевых
министерских портфелей: министерство обороны, иностранных
или внутренних дел. Де Голль отказался, дав понять, что не счита-
ет коммунистическую партию ни достаточно «национальной», ни
достаточно «французской».
«Я объявил Торезу, - пишет де Голль об этом эпизоде в
своих мемуарах, - что ни одного из трех выше перечислен-
ных министерств его партия не получит и что он может
рассчитывать лишь на "экономические" портфели (этого
"добра" генералу было не жалко - В.М.). Коммунисты обру-
шились на меня в прессе с яростной критикой, утверждая,
что своим отказом предоставить им требуемое "я оскор-
бляю" память погибших на войне. Они назвали цифру в
"75 тысяч расстрелянных коммунистов", которая была взя-
та с потолка, так как, к счастью, число членов их партии,
погибших от пуль карательных отрядов, было в пять раз
-354-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
меньшим. К тому же, французы, отдавшие свою жизнь, - в
том числе и коммунисты, - погибали не за какую-либо из
партий, а за Францию».
В итоге коммунисты отказались от дальнейших переговоров,
их вроде бы поддержали социалисты.
Уже не в силах просто отшвырнуть коммунистов со своего пути,
де Голль подает в отставку, выступив по радио с решительным за-
явлением, что ФКП нельзя отдавать ни армию, ни дипломатию,
ни полицию.
Но это был еще не конец. Полная поддержка коммунистов
социалистами оказалась, как выяснилось, преувеличена, и ком-
мунисты пошли на попятный. Был найден компромисс: де Голль
вернулся, Учредительное собрание вновь проголосовало за его
полномочия, а коммунисты получили «половину» запретно-
го портфеля - представитель ФКП стал министром вооружения.
В кабинет, помимо пяти социалистов, пяти членов МРП и шести
соратников де Голля, вошло пять коммунистов. Они получили ми-
нистерства вооружений (Ш. Тийон), промышленности (М. Поль),
труда (А. Круаза) и возродившееся министерство национальной
экономики (Ф. Бийу), а Торез стал одним из заместителей премье-
ра. Таким образом, почти весь экономический блок, за исключе-
нием министерства финансов, был отдан де Голлем коммунистам,
как наименее, с его точки зрения, ценный.
Правительство приступило к работе, но было уже абсолютно
ясно, что управлять без парламента де Голлю не позволят. Это
была не власть, а какое-то издевательство над ней.
Наверное, в том, что говорил де Голль про коммунистов, было
немало истины. Нет никакого сомнения, что если бы ситуация сло-
жилась д/\я них благоприятным образом: во Франции не стояли
бы американские войска, Советский Союз был поближе, и самое
главное, была бы политическая воля Кремля, - они попытались
бы захватить власть. Но де Голль мог вступить в конфликт с любой
партией: сама возможность партий что-либо себе требовать от
-355-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
человека, символизирующего Францию, во многом бывшего ею -
приводила его в ярость.
Ухудшалась ситуация и внутри кабинета. Став председателем
теперь уже коалиционного правительства, де Голль и не думал
менять свою привычку принимать решения единолично - соб-
ственно, по-другому он и не умел. Министров он рассматривал,
как и раньше, в качестве референтов, готовивших сообщения по
тому или иному вопросу. Но если во Временном правительстве
де Голль назначал министров, исходя лишь из собственных поже-
ланий, то теперь большая часть министров являлась плодом ком-
промисса между ним и партиями, и с ролью бесправных статистов
оказались готовы мириться далеко не все. В ноябре в прессу по-
пала информация о конфликте главы правительства с одним из
ключевых министров - министром
иностранных дел.
Может, где-нибудь в экономике
или социальной сфере министры и
могли, в силу удаленности генера-
ла от этих проблем, порой «пору-
лить» самостоятельно, но внешняя
политика, вплоть до самых мелких
вопросов, была для де Голля смыс-
лом жизни. Вряд ли стоит удивлять-
ся, что Бидо оставалась здесь роль
еще более мелкого клерка, чем
главам других министерств. После
неудавшихся попыток как-то изме-
нить такое положение вещей, Бидо
вынес этот конфликт в прессу.
Было понятно, что оконча-
тельная развязка не за горами.
Она произошла при обсуждении
в Учредительном собрании бюдже-
та 1946 года.
Книга Андре Вюрмсера
«Де Голль и его
сообщники» - единственное
но крайне тенденциозное
антиголлистское издание,
вышедшее в СССР
-356-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Вечером под Новый год малоизвестный депутат-социалист
предложил поправку, предусматривающую сокращение военных
расходов на 20%. СФИО поддержала эту поправку; дали понять,
что поддержат ее, и коммунисты. Все это было похоже на прово-
кацию, если не было ею.
На следующий день, 1 января, перед депутатами выступал гла-
ва правительства. Де Голль, санкционировавший дорогостоящие
социальные программы, но не желавший поступиться и «величи-
ем», решительно протестовал против секвестирования военного
бюджета.
Компромисс был найден: поправка не вступит в силу, если до
15 февраля правительство представит новые предложения по ре-
формированию армии. Но это не было победой, генерала опять
«подвешивали», и для него это стало последней каплей. Впервые
парламентарии открыто критиковали главу правительства-теперь
это могло повторяться по любому поводу. Совершенно очевидно,
что дпя де Голля проблема вышла далеко за пределы злополучно-
го военного бюджета. Выступая перед депутатами, он отвлекся от
первоначального сюжета и сел на своего любимого конька: «Со-
брание показало всем своим поведением, что оно предпочитает
такой строй, при котором управляло бы оно. Эта система совер-
шенно не совпадает со взглядами правительства по данному во-
просу...». Это был, впрочем, странный способ убедить депутатов
в своей правоте, но генерал обращался уже скорее не к ним, а ко
всем французам.
Решение было принято, но с его обнародованием де Голль ре-
шил чуть-чуть подождать: отставка (уже, получается, вторая под-
ряд) не должна была выглядеть результатом скоропалительного
решения после не очень удачной дискуссии.
Он берет отпуск - впервые за семь лет. 3 января у его дочери
свадьба, затем он арендует на неделю виллу на море.
Генерал возвращается в Париж, но момент ц/\я достойного
ухода отнюдь не очевиден. Перед выборами, в октябре, правитель-
ство пошло на эффектный жест, отменив карточки. Теперь их при-
шлось ввести снова, да еще уменьшив при этом отпускные нормы.
-357-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
На свадьбе дочери
Не дают покоя и
ненавистные партии.
После окончания боев
в Алжире, последо-
вавших за операцией
«Торч», генерал Жиро
наградил солдат и офи-
церов армии Виши,
ставших инвалидами
или погибших в боях
против американцев.
Теперь, спустя три с
лишним года, де Голль
зачем-то решает утвердить эти награды. 16 января лидер партии
радикалов Эдуар Эррио берет слово в Палате представителей
и, потрясая опубликованным списком награжденных, упрекает
де Голля «в отправлении собственного пристрастного правосу-
дия» и называет награждения «оскорблением в адрес наших со-
юзников и прославлением позорящего страну сражения».
«Верный оруженосец» генерала Гастон Палевски вспоминает
об этом дне в мемуарах. В свойственном ему подобострастном
ключе, он, видимо, передает не только свое отношение к проис-
ходящему, но и реакцию «Коннетабля»:
«Я как сейчас вижу заседание 16 января 1946 года..., ког-
да Эррио возродил прежний дух парламентской борьбы и на-
пал на генерала де Голля... Для этого, действительно, нужно
было иметь мозг, зараженный фибрами парламентаризма».
Выступление Эррио прерывается аплодисментами и сопрово-
ждается сочувственными репликами многих депутатов. Это было
последней каплей.
Утром 20 января 1946 года де Голль собирает, наконец, свое
правительство. Одетый в военную форму, он пожимает всем руки
-358-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
и, не приглашая садиться, дабы никто не забыл, при каком собы-
тии присутствует, произносит короткую речь:
«В страну вновь вернулся монопольный режим партий.
Я не могу этого одобрить. Но я не могу этому и помешать,
разве что силой, установив диктатуру, которая мне пре-
тит и которая ни к чему хорошему не приведет. Поэтому
я должен уйти...»
Министры выслушали генерала, не проронив не слова. Нари-
сованная великим современником альтернатива между диктату-
рой и уходом их, как можно было понять, не удивила. Де Голль
простился и вышел.
Это была историческая минута, и неудивительно, что «Конне-
табль» поинтересовался, что же происходило в зале после того,
как за ним закрылась дверь. В своих мемуарах генерал с удоволь-
ствием пересказывает обмен репликами между министрами, по-
сле того как он вышел. На сей раз блеснул Торез. «В этом уходе
есть что-то величественное!» - произнес он. Два члена правитель-
ства от МРП выразили надежду, что, как преемники де Голля, они
постараются быть на высоте положения. «Помилуйте! - восклик-
нул, со слов де Голля, в ответ Торез. - От вас и при Генерале-то не
было никакого толку! На что вы годитесь без него?». Пересказы-
вая диалог, де Голль слово «генерал» пишет с заглавной буквы: по
видимому, генсек ФКП так уважал главу правительства, что не мог
бы написать его звание иначе.
Официальное заявление де Голля об отставке, посланное им
председателю Учредительного собрания, было маловразуми-
тельным. Он объяснял, что хотел уйти сразу после выборов, но
тогда единодушное голосование Собрания побудило его остаться.
Теперь же переходный период позади и Франция находится «на
пути к выздоровлению».
Подав в отставку, де Голль потерял власть на долгие двенад-
цать лет; он вернется уже в другую Францию.
-359-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Если перечислять основные признаки созданного «Коннета-
блем» в 1944-45 годах режима, то начать стоит с того, что режим
этот был абсолютно популистским. Генерал пытался понравиться
всем, зачастую одновременно апеллируя к социальным группам
с противоположными экономическими интересами.
Как это обычно и бывает с популистами, генерал не имел ни-
какой социальной и экономической программы. Более того, он
не пытался составить для себя даже некую общую канву по этим
вопросам; «Коннетабль» не желал вникать в экономику даже на
самом поверхностном уровне. Жан Монне, консультировавший
де Голля по экономическим вопросам, был уверен, что роковой
ошибкой Мендес-Франса было то, что тот взялся растолковывать
генералу экономические проблемы в течение целых двух часов.
Де Голль, миссия которого состояла, как мы знаем, совсем в дру-
гом, не готов был столько слушать про экономику. Но интуитивно
«Коннетаблю» был ближе дирижизм: раз исполнительная власть
должна быть сильная, то и регулировать она должна иметь воз-
можность как можно больше.
Режим де Голля был авторитарным. Как только де Голль поте-
рял возможность управлять авторитарно, он ушел -ушел, кстати,
именно затем, чтобы, вернувшись, управлять единолично.
«Режим политических партий», о котором, уходя, говорил де
Голль и который он то и дело проклинал, был одним из вариан-
тов реализации принципа разделения властей, системы сдержек
и противовесов. А принципа разделения властей «Великий фран-
цуз» искренне не понимал и не принимал. «Власть остается силь-
ной, - говорил генерал в 1945 году, - пока она не поделена». Ког-
да в течение пяти лет он принимал решения единолично, даже не
задумываясь, что придется кому-то что-то объяснять, не говоря уж
о том, чтобы идти на выборы - вот это была правильная, хорошая
власть; он всегда с теплотой и ностальгией вспоминал об устрой-
стве Французского Национального Комитета.
Де Голль четко артикулировал свой антипарламентаризм.
В парламенте - не только во французском, но и вообще в любом -
господствуют «узкие интересы» и пустая говорильня. Впрочем,
-360-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
тут «Великий француз» шел еще дальше: «различные мнения» -
это, наряду с «властью партий», весьма распространенный отри-
цательный эпитет, употребляемый де Голлем. Его раздражали эти
мнения. Бесправная Временная Консультативная ассамблея была
для генерала своего рода идеальным парламентом; трибуной, с
которой в любую удобную минуту можно поговорить о величии
Франции, без каких-либо прав.
Говоря об авторитарной власти де Голля, мы, конечно, должны
понимать, о чем идет речь. Авторитаризм, понятно, бывает раз-
ный, и вряд ли стоит даже сравнивать авторитарный режим де
Голля с авторитаризмом, например, Ахмеда Сукарно в Индонезии
или, скажем, какого-нибудь Филибера Цирананы на Мадагаска-
ре. Де Голль никогда не пытался запрещать партии, не подтасовы-
вал результаты выборов и никогда не покушался на частную соб-
ственность: эти священные для большинства французов табу он
не нарушал. Но следует иметь в виду, что и нарушить их в стране с
такими демократическими традициями, как Франция, было куда
сложнее, чем на Мадагаскаре или в Индонезии.
Деголлевский режим чем-то напоминал «корпоративное
государство» Петена. И там и тут был стоявший над партиями
бесспорный лидер, «отец нации», которому доверяли рядовые
граждане. Французы, особенно в провинции, верили, что лидер
«наведет порядок» и обеспечит мир и спокойствие, причем часто
эта вера носила иррациональный характер. Во времена Виши на
каминных полках сельских жителей сплошь и рядом можно было
увидеть портреты Петена1. В 1944 году их стали сменять печатав-
шиеся в больших количествах портреты де Голля.
Де Голль испытывал нескрываемое почтение к петеновской
триаде «труд - семья - родина». Оба режима декларировали на-
цию высшей и «цельной» ценностью: разделение внутри, будь то
классовое, политическое или какое-то другое, было крайне неже-
лательно. Отсюда - сугубо отрицательное отношение к структурам
гражданского общества и к политическим партиям в особенности.
1 Следует заметить, что это не такая уж редкость и в наши дни.
-361-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Сразу после голосования 10 июля 1940 года в парламенте за
свои новые полномочия Петен на страницах журнала «Обозрение
двух миров» выразил удовлетворение, что во Франции навсегда
покончено с «бесплодной и пагубной борьбой партий и кланов,
с лихорадочным разгулом идеологических страстей». Под этими
словами, в смысле оценки этих самых партийных страстей, вполне
мог бы подписаться и вставший во главе правительства де Голль.
Вишистский режим открыто не запрещал политические партии
(кроме ФКП, которая была запрещена еще в сентябре 1939), но на
практике препятствовал любой партийной деятельности, которая
не сводилась к прямой поддержке действующей власти. Де Голль
не имел такой возможности, но к партиям относился точно так же.
В обоих случаях цель состояла в том, чтобы «деполитизировать»
французское общество, «консолидировать» нацию.
По своему менталитету де Голль был гораздо ближе к автори-
тарному «корпоративному государству» Виши, нежели к Четвер-
той республике, которой он, в итоге, объявил войну.
* * *
Что касается внешней политики, то здесь, как мы уже знаем,
генерал исходил из того, что величие зиждется исключительно
на мощи. Либо, при отсутствии или недостаточности мощи - на
ее имитации. Международное право де Голль во многом пони-
мал на уровне даже не XIX-го века, а, вероятно, XVII-го. То, как он
вел себя в конце войны, демонстрировало это вполне наглядно:
что-то ухватить и ни при каких обстоятельствах не отдавать, да-
вать обещания - и не выполнять их; и все это под раздраженными
взглядами партнеров по коалиции и других стран. Де Голль, как
и Сталин, требовал аннексий. Он не слишком хотел выстраивать
сложные отношения с другими государствами, привязывая их к
себе, как это делали Соединенные Штаты или Британия: это каса-
лось и европейских государств, и колоний. «Величие» он добывал
простым и проверенным веками способом: присоединил две или
три итальянских коммуны - вот и немного приросло величия.
-362-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Вторая мировая война дала мощный импульс национально-
освободительным движениям в колониях. Это еще до окончания
войны поняли правящие круги Британии; США же всегда высту-
пали против колониализма в европейском понимании. Мир из-
менился: колонии были готовы терпеть метрополии только в том
случае, если были заинтересованы в них экономически, да и то
далеко не всегда.
Но для де Голля все это оставалось абсолютно непонятным. Для
него статус колониальной империи был неотъемлемым атрибутом
величия; из него вытекали разнообразные приятные следствия.
«Мы считаем, - говорил он, - что без участия Франции
определение политических, экономических, нравственных
условий существования после войны всех жителей Земли
будет авантюрой, потому что, в конце концов, под нашим
знаменем живут 100 миллионов верных нам людей в пяти
частях света».
В число «верных людей» входило, в частности, население Ле-
ванта, Северной Африки и Французского Индокитая; без них циф-
ра была бы совершенно иная.
То, за что призывал держаться де Голль, - французская колони-
альная империя - рухнуло весьма быстро: вновь придя к власти,
он застал лишь ее агонию. Политическая элита Четвертой респу-
блики в своем большинстве ничем в этом смысле от генерала не
отличалась и тоже не желала отдавать ни пяди «французской»
земли. Французская империя развалилась совершенно по иному
сценарию, нежели британская - с войнами и тяжелыми внутрен-
ними потрясениями.
Англичане старались найти пользующихся поддержкой уме-
ренных лидеров и вели с ними переговоры о легитимной переда-
че власти. Для французов же любые переговоры с людьми, требу-
ющими независимости, были невозможны. Поэтому англичан, при
всей их хитрости, а порой и двуличии, местные элиты были склон-
ны воспринимать как партнеров, а французов - как врагов. Это наг-
лядно проявилось в Сирии, где присутствовали и те, и другие.
-363-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Колониальная политика Четвертой республики, заложенная
при де Голле, сводилась, по своей сути, к следующим основным по-
сылам. Заморские территории следует удерживать до тех пор, пока
для этого есть хоть какая-то возможность; переговоров о независи-
мости не вести; никогда не останавливаться перед массированным
применением силы и держаться за колонии до тех пор, пока абори-
гены не соберутся-таки с силами и не вышвырнут тебя вон.
Французская колониальная политика приводила к тому, что в
борьбе за независимость на ведущее место выдвигались радика-
лы, которые, при поддержке готового помочь всем «угнетенным
народам» Советского Союза, а затем и Китая, быстро окрашива-
лись в красные цвета. Британские же колонии, как известно, поч-
ти никогда не выбирали социалистический путь.
Именно таким был французский курс на «битву за величие»
в Индокитае; решение отправлять туда войска принимал еще
де Голль. Он пытался придумывать и какие-то планы удержания
Сирии, но все было тщетно: бывшая подмандатная территория
стала окончательно независимой в апреле 1946 года. Впрочем,
произошло это уже после отставки генерала; потерю Сирии он,
разумеется, объяснял как раз своим уходом от власти.
Истинное «величие», в том смысле, в каком его понимал
де Голль, невозможно без ксенофобии: всегда найдутся те, кто по-
пытается, реально или мнимо, на это величие позариться. Самы-
ми сильными государствами, не считая СССР, были Соединенные
Штаты и Британия. Еще во время войны в голлистской пропаганде
появились заметные антиамериканская и антибританская состав-
ляющие, но после ее окончания они стали неотъемлемой частью
государственной идеологии. У национализма всегда должны быть
враги, а де Голль никогда не скрывал, что он националист. Туман-
ный Альбион свою службу Франции уже сослужил, а вот регуляр-
ные антиамериканские истерики в то время, когда Франция суще-
ствовала за счет американских вливаний, не поддаются, конечно,
простому логическому пониманию. Практически во всех пробле-
мах послевоенной Франции были виноваты Соединенные Штаты
-364-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
и Британия, если, конечно, это не было следствием деятельности
злокозненных партий. Впрочем, мы уже говорили о феномене
величия. Подобная линия, несмотря на всю свою кажущуюся аб-
сурдность, в чем-то характерна для деградирующей империи; но
де Голль, без сомнения, придавал ей дополнительный колорит.
Примечательно также, что из своей антикоммунистической
риторики, порой предельно жесткой, де Голль практически никог-
да не делал выводов, что нужно теснее сотрудничать с Западом.
Это было само по себе, а то - само.
Что касается экономики, то здесь «наследие» де Голля со-
стояло в продолжении и усилении петеновского курса на госре-
гулирование и наращивание госсобственности. Трудно сказать,
что было бы с французской экономикой, если бы он остался, но
нельзя исключать, что «грандиозные» проекты при одновремен-
ном наращивании социальных программ, вкупе с враждой с США
и Великобританией, к которой он был склонен, могли привести к
печальным последствиям.
* * *
И все-таки: почему де Голль ушел? Ведь он столько шел к
своей цели, борясь за власть, устранил стольких конкурентов со
своего пути. Ну да, он не получил того, чего хотел - сильной пре-
зидентской власти, но ведь за нее, вероятно, можно было побо-
роться, и не уходя в отставку. Ведь отставка - это всегда в какой-
то мере забвение, уход части соратников, переориентация элит.
Кроме того, политическая система Четвертой республики не была
еще выстроена, она находилась в процессе образования, и на нее
вполне можно было влиять. А влиять, без сомнения, проще, за-
нимая пост главы правительства.
Часть из этих предположений правильна, а часть- нет. Борьба
за суперпрезидентскую республику была на настоящем этапе про-
играна, это был факт. Еще не было понятно, какой будет конститу-
ция, но было ясно, что она не будет такой, какой хотел ее видеть
«Великий француз»., Поэтому теперь ему фактически предстояло
-365-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
вести атаку против нового государственного строя Франции. А это,
безусловно, было удобней делать, находясь вне власти.
Кроме того, де Голль не просто привык к единоличной, авто-
ритарной власти. Управлять по-другому он, строго говоря, и не
умел. «Коннетабль» отвергал всякую мысль об управлении путем
компромиссов; его возмущала сама мысль о том, что Собрание
может не согласиться с правительством (то есть с ним) по какому-
то вопросу.
Он неплохо говорил, но его ораторский талант был весьма
специфичен. Опыта работы в парламенте у него не было. Одно
дело обличать врагов и с пафосом говорить о величии Франции,
и совсем другое - отстаивать конкретные правительственные за-
конопроекты и бюджеты. История с неожиданным внесением со-
циалистами поправок в бюджет, когда «Коннетабль», вместо отве-
та по существу, переключился на рассуждения о том, кто должен
властвовать в стране, наглядно это демонстрирует. Было похоже,
что злополучная поправка выглядела для него, как иронично вы-
разился один комментатор, «преступным оскорблением испол-
нительной власти». Нет сомнений, что его оппоненты и дальше
действовали бы в том же ключе, регулярно заставляя «Великого
француза» выглядеть смешным. Он, как опытный политик, не мог
этого не понимать.
Иногда кажется, что генерал не мог до конца поверить, что
какие-то пигмеи смогли отнять у него власть. Ведь де Голль, ото-
ждествляя себя с Францией, всегда воспринимал свою власть как
вполне легитимную - он, по-видимому, действительно верил,
что «миллионы французов и француженок» попросили его ими
управлять. Кроме того, он считал, что блестяще справился со сво-
ей миссией: то, что генерал считал себя спасителем нации, ни для
кого не было секретом. Французы были обязаны ему всем: тем, что
обрели свободу, тем, что сохранили империю, тем, наконец, что не
попали под власть американцев. Выборы выборами, но то, что он
должен управлять Францией и дальше, причем управлять так, как
он привык, было для «Коннетабля» само собой разумеющимся.
-366-
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА
Французы, как оказалось, теперь видели все это существенно
по-другому. Да, в глубине души они понимали, что генерал дал
им возможность забыть позор 1940 года, когда подавляющее их
большинство было вовсе не с ним, а с Петеном. Но ведь они тоже
сражались. Они вместе освободили Родину, и больше ничего де
Голлю, своему союзнику, французы не должны. Авторитарная
власть имеет такое свойство: вчерашний кумир может вдруг стать
всем безразличен.
Еще более это относилось к политической элите. Ведь большин-
ство лидеров партий, с которыми «Коннетабль» сейчас сражался
и которым постоянно напоминал о своей роли, сами участвовали
в борьбе: кто-то воевал, кто-то участвовал во внутреннем Сопро-
тивлении, кто-то сидел в концлагере, кто-то, в крайнем случае, ру-
ководил сопротивлением из Лондона и Алжира, как и сам де Гол ль.
Так они, во всяком случае, это видели. Да и сами послевоенные по-
литические партии все вышли из движения Сопротивления.
Генерал был поражен неблагодарностью соотечественников.
* * *
С уходом де Голля, как выразилась газета «Комба», «никакого
катаклизма не произошло, и пустая тарелка не треснула».
С ошибочным представлением генерала о том, как поведут
себя французы после его отставки связано еще одно обстоятель-
ство. Он надеялся, что после его ухода по всей стране развернется
кампания за его возвращение. В такой ситуации он смог бы про-
диктовать Учредительному собранию свои условия. Но ничего
подобного не произошло. Более того - к нему даже не явились
делегации со словами одобрения и поддержки. «Коннетабль» по-
думал было, что это полиция не пускает к нему людей, но нет, ни-
каких кордонов не оказалось.
Вскоре после отставки генерала французская служба Гэлла-
па провела опрос. На вопрос «довольны ли вы тем, что де Голль
ушел?», только 40% ответило «нет». 32% респондентов ответили
утвердительно, а еще 28% - «не знаю» или «безразлично». На
другой вопрос: «Если бы де Голль стал во главе новой партии, го-
-367-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
лосовали бы вы за него?», «да» ответил 31%, «нет» 46%, и 23% -
«не знаю».
Впрочем, политическую элиту де Голль успел разочаровать
гораздо сильнее, чем рядовых французов. Нельзя сказать, что
«Великого француза» перестала поддерживать какая-то часть по-
литического спектра, и, вследствие этого, его популярность про-
села. Просто его непомерные претензии стали раздражать пред-
ставителей абсолютно всех партий, включая дружественную МРП.
Не нужно было вдаваться в его программу (которая, впрочем,
могла легко меняться), чтобы рука потянулась проголосовать про-
тив его предложений. Де Голль был не просто авторитарен; он по-
стоянно твердил, что он лучший и величайший из французов.
Когда Энтони Иден сотоварищи поддерживали вождя «Сво-
бодной Франции», исходя из того, что после войны он все равно
придет к власти, они, как выяснилось, оказались правы. Но никто
из них не представлял себе, как быстро «Великий француз» всем
надоест.
В любом случае, «Коннетабль» не собирался отходить от по-
литики навсегда - он уходил на время. В том, что генерал твер-
до рассчитывал вернуться, нет никаких сомнений. Об этом пишут
почти все его близкие соратники. Генерал был убежден, что без
него все закончится катастрофой, как уже один раз закончилось;
но, в отличие от 1940 года, на этот раз он точно этой катастрофы
хотел. «Величайший из французов» только не знал, сколько ему
придется ждать: ему казалось, что очень скоро его снова призовут
к кормилу власти.
-368-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
Глава VII.
ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
Жизнь после отставки «Коннетабля» шла, как не странно, сво-
им чередом. После ухода де Голля был сформирован трехпартий-
ный кабинет из представителей МРП, СФИО и коммунистов во
главе с Феликсом Гуэном. Многие министры остались на своих
постах. Жизнь потихоньку налаживается, растет производство.
В 1946 году происходит проверка и утверждение званий, полу-
ченных во время войны. Это касается и де Голля: ведь его звание
бригадного генерала - лишь временное. В апреле военный ми-
нистр голлист Эдмон Мишле пишет экс-премьеру письмо, в кото-
ром просит предпринять определенные действия, чтобы времен-
ное его звание стало постоянным. В ответ «Коннетабль» направляет
министру письмо, достойное того, чтобы привести его полностью:
«Начиная с 18 июня 1940, дня, когда я вышел из рядов ка-
дровой армии, чтобы вступить на совершенно необычный
путь, произошло столько различных по своему характеру и
масштабам событий, что «упорядочить» беспрецедентное
положение нет никакой возможности.
К тому же, не было никакой нужды менять хоть что-то
в этой ситуации, которая продолжалась как великое испы-
тание пять лет, семь месяцев и три дня. Любое «админи-
стративное решение», которое было бы принято сегодня,
выглядело бы странным и даже смешным.
Единственной оправданной мерой было бы оставить
все как есть. Придет смерть и устранит это затруднение,
если, конечно, оно действительно существует».
Министр, движимый по отношению к генералу исключительно
добрым чувством и желанием увеличить его пенсию, менее все-
-369-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
го, надо думать, ожидал увидеть в ответе рассуждения про «пять
лет, семь месяцев и три дня». Впрочем, ответ «Великий француз»
писал не столько министру: он уже чувствовал дыхание Истории
и, вероятно, мысленно видел свое послание напечатанным- нет,
даже не в газетах, а в неких Вечных Скрижалях, о которых он не
мог не думать1.
«Коннетабль», разумеется, прекрасно понимает, что все равно
останется «генералом де Голлем», а никак не полковником. Он
чувствует, что в его ситуации хлопотать об утверждении звания, в
котором его узнал весь мир, как-то неприлично.
Были, впрочем, предложения попытаться провести через со-
ответствующие органы присвоение экс-вождю «Свободной Фран-
ции» звания генерала армии и даже Маршала Франции, но де
Голль с негодованием отверг все подобные проекты: он уже по-
знал вкус другой, настоящей власти, и все это ни на йоту не при-
ближало его к ней. А в генералы армии он и сам совсем недавно
производил своих соратников.
«Коннетабль» арендует у государственной организации за
символическую плату дом в Марли, одном из пригородов Пари-
жа. «Буассери», его имение в Коломбэ, разорено отступавшими
немцами, но к лету 1946 ремонт там закончен и де Голли пере-
езжают туда.
К генералу приезжают соратники, он подолгу с ними разго-
варивает. Де Голль плотно интересуется внутренней политикой:
каждый день слушает по радио новости, читает свежие газеты.
Франция, ведомая партийными пигмеями, без де Голля не погру-
зилась в хаос - вот главное, что генерал черпает из новостей. Пер-
манентное раздражение не покидает его; «Коннетабль» то и дело
комментирует политическую ситуацию: «В этой стране невозмож-
но что-либо сделать... Французы возвращаются к своей блевотине...
Франция плывет по течению... Она скатится на край пропасти».
Как уже говорилось, часть соратников «Коннетабля» еще в
1945 году связали себя с какими-то политическими партиями. Тог-
1 Позже и сам де Голль включил это письмо в 3-й том своих мемуаров.
-370-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
да генерал смотрел на это с раздражением, но теперь, когда он
ушел и его шанс на возвращение напрямую зависел от его сто-
ронников во власти, отношение де Голля к новым «отступникам»
изменилось. Э. Мишле и Л. Терренуар вошли в руководство МРП,
М. Дебре и Ж. Шабан-Дельмас вступили в партию радикалов,
а Ж. Сустель- в ЮДСР. Все они неизменно продолжают навещать
«Великого француза» в Коломбэ и в Марли.
Весной 1946 года Учредительное собрание закончило работу
по разработке новой конституции, по которой Франция остава-
лась парламентской республикой. 5 мая проходит референдум по
ее принятию. Коммунисты и социалисты призывают поддержать
новую конституцию, МРП и правые выступают против, и проект
незначительным большинством (51,6% против 45,8%) провали-
вается. Теперь нужно выбирать новое Учредительное собрание и
представлять новый проект. Выборы проходят 2 июня. На сей раз
крупнейшую фракцию в 166 мест получает МРП. Коммунисты со
153 мандатами на втором месте, а социалисты прилично теряют:
вместо 146 мест в первом Учредительном собрании теперь у них
128. Остальные партии примерно сохраняют свои позиции.
Провал проекта Конституции и успех МРП, самой близкой
к нему партии, подтолкнул де Голля к тому, чтобы напомнить о
себе. Его окружение стало подбирать подходящие время и место.
Выбор пал на Байи - тот самый городок, который первым был
освобожден союзниками, где он выступал ровно два года назад, и
откуда началось «триумфальное шествие» его власти. 16 июня, в
праздничной атмосфере, с национальными флагами и колоколь-
ным звоном, состоялось выступление де Голля; люди были при-
везены со всей Франции.
Это, без сомнения, была не лучшая его речь. Она оказалась гро-
моздкой, де Голль зачитывал ее почти полчаса. Генерал несколько
раз правил текст, но выкинуть из него, ради экономии времени,
традиционные пространные абзацы про «Подвиг 18 июня», когда
была начата «борьба с нуля», все же не смог.
-371-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Основная же часть выступления была посвящена будущей кон-
ституции. Де Голль предложил, в дополнение к Национальному
собранию, которое «может что-то проглядеть, упустить в пылу де-
батов», сформировать еще одну палату, которая будет иметь пра-
во «гласно обсуждать работу, проделанную первым собранием,
вносить дополнения, предлагать собственные проекты». Форми-
роваться эта новая палата должна, как можно было понять, не по-
средством прямого и равного голосования, а неким «иным спосо-
бом» из представителей муниципальных и генеральных советов,
а также из «представителей экономических, семейных, творче-
ских организаций». Каким образом все эти достойные структуры
будут выдвигать своих представителей в законодательный орган,
«Коннетабль» не сказал. Можно сделать вывод, что эта странного
рода «палата», по способу формирования напоминающая то ли
Съезд народных депутатов СССР, то ли современную Обществен-
ную палату РФ, виделась де Голлем как высшая: она имела право
предлагать Национальному собранию пересматривать принятые
им акты. Кроме того, этот удивительный орган имел, по мысли
генерала, право рассматривать и собственные законопроекты -
остается только догадываться, требовалась ли дпя их принятия
санкция Национального собрания, или можно было обойтись и
без него. Эта вторая палата, вместе с представительными органа-
ми заморских территорий, смогла бы образовать еще один зага-
дочный орган - «Большой совет Французского Союза», который...
тоже будет обсуждать законы, но в рамках всего Французского
Союза (так теперь стала называться Французская империя).
Если первая, «чисто политическая по своей сути» палата, бу-
дет стремиться отодвинуть «административный элемент» зако-
нотворчества на задний план, то вторая палата как раз и займется
настоящим созиданием. Симпатии оратора к загадочной второй
палате, в противовес партийным болтунам из первой, вполне оче-
видны и не скрываются.
В целом остается совершенно непонятным, как должен был
работать этот удивительный двух- или дажетрехпалатный законо-
дательный орган. Создается, впрочем, впечатление, что де Голль
-372-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
от описанного им экзотического парламента ничего и не ждет. Он,
как мы знаем, интересовался полномочиями совсем другой вет-
ви власти. И действительно: далее генерал, словно в насмешку,
развивает мысль в том ключе, что, имея такой парламент, страна
будет нуждаться... в сильной исполнительной власти. Парламент
(включая и чудесную вторую палату) не должен иметь отношения
к формированию правительства, «единство, сплоченность и вну-
тренняя дисциплина» которого «должны признаваться священ-
ным достоянием Франции». Неприкосновенность этого достояния
будет обеспечена тем, что премьера и министров будет назна-
чать глава государства. Последний, как несложно предположить,
должен быть наделен огромными полномочиями а, кроме того,
призван быть «национальным арбитром» между тремя ветвями
власти: этого требуют «демократические принципы», насколько
их понимал «Великий француз». Президент в представлении де
Голля выводится, таким образом, из состава традиционных вет-
вей власти и встает над ними; такая его роль, однако, никак не
противоречит его обязанности председательствовать на заседа-
ниях правительства. Сам глава государства избирается загадочной
коллегией, «в которую несомненно войдет Парламент, но которая
по своему составу будет более широкой».
Речь генерала в Байи, посвященная конкретному вопросу -
проекту новой конституции, демонстрирует, в сущности, всю его
беспомощность в законотворческой деятельности даже тогда,
когда речь шла о ключевых, первостепенных вопросах. Главное
в его выступлении было, впрочем, абсолютно понятно. Де Голль
требовал создать авторитарную президентскую республику с ко-
лоссальными полномочиями главы государства, максимально
ограничив при этом права ненавистного партийного парламента.
Кто из родившихся под галльским небом сможет взвалить на
себя неподъемную президентскую ношу - в этом у собравшихся
на площади сомнений не было. Толпа скандировала: «К власти!
К власти!».
На мероприятии, помимо известных соратников «Коннета-
бля» - Шумана, Капитана, Сустеля, Палевски и прочих, присут-
-373-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
ствует целый ряд высших военных. Рядом с де Голлем на трибуне
стоят начальник генерального штаба генерал Жюэн, верховный
комиссар в Индокитае адмирал Тьерри д'Аржанлье, главноко-
мандующий французскими оккупационными войсками в Герма-
нии генерал Кёниг. Де Голля сопровождает полицейский эскорт
на мотоциклах, который положен ему, как бывшему главе прави-
тельства.
Спустя два дня, в годовщину «Подвига 18 июня», «Великий
француз» отказывается от участия в официальных церемониях
на Триумфальной площади и проводит с соратниками этот день в
форте Мон-Валерьен - месте казни многих деятелей Сопротивле-
ния. Здесь он общается и обменивается рукопожатиями с героями
«Резистанс», обнимает ребенка-сироту, носящего на груди отцов-
скую медаль; в конце толпа скандирует: «Де Голль! Де Голль!».
* * *
Вскоре Мишель Дебре предлагает де Голлю связать свою судь-
бу с МРП и привести ее к победе на выборах. Шансы вроде бы
есть, но неудивительно, что генерал отказывается: власть, данная
партийной системой, его не интересует.
«Коннетабль» продолжает громить и развенчивать любые про-
екты конституции, которые не подразумевают авторитарную пре-
зидентскую власть. Но бесконечная катавасия с принятием консти-
туции успела надоесть всем участникам процесса, и три основные
партии, включая МРП, разрабатывают совместный проект- МРП,
таким образом, перестает быть голлистской, даже условно.
Подавляющим большинством Учредительное собрание одо-
брило этот проект и вынесло его на референдум. Власть, согласно
проекту, оставаласьу Национального собрания. Появлялась вторая
палата - Совет республики, с вполне, в отличие от предложений
де Голля, понятными, но незначительными полномочиями. Роль
президента ограничивается, как и раньше, представительскими
функциями. Несмотря на компромисс между тремя крупнейши-
ми партиями, никакой гарантии положительного результата на
-374-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
референдуме не было. При этом конституционные идеи де Голля
оказались среди явных аутсайдеров: их поддерживал лишь толь-
ко что созданный Рене Капитаном «Союз голлистов». Но «Конне-
табль» был настолько одержим идеей неотождествления себя с
какой-либо партией, что отказался открыто поддержать «Союз».
Новый референдум состоялся 13 октября 1946 года. На сей
раз 52,5% принявших участие сказали «да», 45,5% проголосовали
против. Через две недели конституция вступила в силу. Во Фран-
ции начала свое существование Четвертая республика.
10 ноября прошли выборы в Национальное собрание. Ком-
мунисты добились наивысшего результата за всю свою историю,
набрав более 28,2% голосов и получив 182 мандата. МРП полу-
чила 173 места, социалисты со 102 мандатами продолжили свое
падение. Радикалы завоевали 43 места, а ЮДСР - 26. За «Союз
голлистов», который снова не был поддержан де Голлем, прого-
лосовало около 3% избирателей, что позволило ему иметь 10 де-
путатов. Что касается МРП, то с ним де Голль испортил отношения
окончательно, назвав его лидеров накануне выборов «бездарны-
ми, но опасными», и затем творчески развив эту тему.
Битва за власть на этом этапе была проиграна вчистую. Как
будто в насмешку, по Парижу поползли слухи, что де Голль мог
бы принять пост Президента Республики - он гневно их отверг.
Сидя у радиоприемника в Коломбэ, куда он уезжает на несколько
месяцев, генерал с нарастающим гневом слушает, как начинаются
переговоры по формированию нового правительства. В них уча-
ствуют не только старые прожженные «кукловоды» Третьей ре-
спублики - Эррио, Блюм, но и его соратники по «Сражающейся
Франции». Эррио становится председателем Национального со-
брания, а социалист Венсан Ориоль- президентом.
* * *
После двукратного поражения на референдуме и выборах
1946 года «Великий француз» был еще готов к борьбе, но теперь он
понимал, что на ровном месте подняться из окопа и победить не-
-375-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
навистную власть партий будет сложно, почти невозможно. Нужен
катаклизм, угроза существованию государства - что-то такое, с чем
сможет справиться только он. «Коннетабль» старательно ищет при-
знаки грядущей катастрофы. Но ничего, как назло, не происходит.
Биографы де Голля пишут, что генерал, кроме того, пережи-
вал в это время и внутренний кризис: он полон сил, но ему уже
56 лет. Время стремительно идет, но власть не становится ближе
ни на йоту, и так может продолжаться годами. Он не раз говорит
об этом, иногда с раздражением, иногда с досадой, своим сорат-
никам, которые продолжают навещать его в «Буассери».
И вот, настоящие грозные события вроде бы, наконец, случи-
лись. Возникла... угроза войны. Нет, не агрессии против Франции,
а мировой войны. В январе 1947 года в Польше были неприкры-
то подтасованы результаты выборов, и коммунисты единолично
пришли к власти, что вызвало серьезный международный резо-
нанс. Во Франции, где к тому же было исключительно сильно вли-
яние ФКП, снова заговорили о советской угрозе.
«Коннетабль» встрепенулся: ему показалось, что все это, пусть
и с натяжкой, похоже на «второй 1940-й год». В начале февраля
де Голль сказал одному из своих приближенных, что он глубоко
встревожен и угнетен в связи с растущей международной напря-
женностью и реакцией на это Франции. «Я собираюсь попытаться
произвести объединение, - заявил он. - В этом единственная на-
дежда». Он решил создавать массовое движение, которое станет
началом... «второго Сопротивления».
Это был, вероятно, сильный ход, но зачем и почему рядовые
французы должны были выходить сражаться под знаменем, сно-
ва поднятым своим великим соотечественником?
Что, собственно, происходило в это время в мире? Да, нача-
лась «холодная война», но началась она, в общем, не в февра-
ле 1947 года. О том, что Сталин имеет притязания на Восточную
Европу, де Голль прекрасно знал, еще будучи главой Временного
правительства. Гражданская война в Греции, где Сталин поддер-
живал коммунистов, шла с 1944 года. Черчилль выступил со сво-
-376-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
ей знаменитой речью в Фултоне в марте 1946, но тогда «Конне-
табль» проявил по этому вопросу олимпийской спокойствие. За
это время СССР много всего предпринял: были и территориаль-
ные претензии к Турции (это еще в 1945, при де Голле), и отказ
вывести оккупационные войска из Ирана, и требование передать
под советское управление Ливию. Но, самое главное, было ясно,
что Восточная Европа фактически оккупирована; Черчилль, гово-
ривший год назад про «железный занавес», понял это еще тогда.
Что касается Польши, то «Коннетабль» не мог, разумеется, забыть,
как Сталин заставил его разговаривать со своими марионетками
из Люблинского правительства, и вообще, судя по его высказыва-
ниям, никаких иллюзий относительно Сталина не питал. Но тогда,
находясь у власти, де Голль заявлял, что Франция должна стать не
то мостом, не то арбитром между СССР и Западом, рассуждал о
«Единой Европе» и сообществе «от Гибралтара до Урала», и был
занят тем, как бы предотвратить американское участие в европей-
ских делах. Затем, когда он вел арьергардные бои за возвраще-
ние во власть, неприятные метаморфозы, происходившие в мире,
тоже как-то прошли мимо его внимания.
Но теперь, после шумной кампании о сфальсифицированных
выборах в Польше, французы, наконец, узнали, что в мире суще-
ствуют опасности, способные им угрожать. Их, пока они об этом
не забыли, нужно было срочно объединять. Для чего? Что пред-
лагал сделать де Голль, чтобы страшная угроза миновала?
Это был не простой вопрос. Понятно, например, что имел в
виду Черчилль, выступая в Фултоне. С ним можно было не согла-
шаться, но его финальная идея ясна: западный мир должен спло-
титься в противостоянии советской угрозе. Такой простоты нет и
в помине в призывах «Человека 18 июня», с которыми он стал с
какого-то момента выступать.
Со своим первым публичным призывом генерал выступил
30 марта 1947 года в небольшом нормандском городке Брюне-
валь, где отмечалось пятилетие англо-канадской диверсионной
операции. Произнеся речь по теме мероприятия, де Голль нео-
жиданно сменил предмет разговора и произнес несколько зага-
-377-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
дочную тираду, явно не связанную с англо-канадским десантом
1942 года:
«Настанет день, когда огромное большинство францу-
зов объединятся с Францией, чтобы отвергнуть бесполез-
ные политические игры и реформировать плохое устрой-
ство, при котором нация сбивается со своего пути, а госу-
дарство деградирует».
Далее «Коннетабль» заявил, что через неделю будет высту-
пать в Страсбурге.
6-7 апреля здесь отмечалась вторая годовщина освобождения
Эльзаса. По все стране были расклеены афиши, изображавшие де
Голля на фоне карты Франции, с призывом к гражданам приехать
на торжества. Собралось более 50 тысяч человек; сам генерал
прибыл в сопровождении целой плеяды соратников.
Речь де Голля в Страсбурге оказалась более конкретной. Об-
рушившись на Четвертую республику и на новую конституцию, де
Голль в заключении заявил:
«Настало время, чтобы было создано Объединение
французского народа, которое смогло бы осуществить
и заставить восторжествовать над различными мнения-
ми, большой порыв всеобщего блага и коренную реформу
государства. Таким образом, в ближайшем будущем, объе-
диняя волю и действие, Французская республика создаст Но-
вую Францию».
Было все же не до конца понятно, о чем идет речь, но в тот же
день был создан инициативный комитет.
Спустя еще неделю все, наконец, прояснилось: де Голль зая-
вил о том, что он создает движение. «Его цель - обеспечить, пре-
небрегая всякими разногласиями, единство нашего народа в его
стремлении к возрождению и преобразованию государства».
Вскоре «Коннетабль называет и конкретные цели нового дви-
-378-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
жения: уничтожение, пользуясь «всеми легальными формами»,
«партийной системы» Четвертой республики и установление ре-
жима с сильной президентской властью.
А теперь, с учетом всего этого, вернемся к поставленному во-
просу: каким же образом борьба за уничтожение парламентской
республики во Франции могла остановить советскую угрозу и
опасность новой войны?
Какого-то простого ответа здесь не существует, прямо «Конне-
табль» этого никогда не объяснял. Но общая логика тут вроде бы
понятна. Франция, в картине мира де Голля, да и многих других
французов, была третьей, наряду с СССР и Соединенными Шта-
тами, мировой державой. Если эта держава выйдет из состояния
полного паралича государственной власти (а именно так де Голль
видел тогдашнюю ситуацию), и примет живое участие в улажи-
вании мировых проблем, то уже это, само по себе, существенно
изменит ситуацию к лучшему.
«Великий француз» в этот период впервые посчитал за благо
четко позиционировать себя на стороне Запада и Соединенных
Штатов. Выступая в Страсбурге, он ни единым словом не обмол-
вился о столь возмутившей его в свое время «выходке» американ-
цев, собиравшихся сдать Эльзас врагу. Теперь генерал заявил, что
если возникнет новая угроза, Франция выступит вместе с Соеди-
ненными Штатами. Если два года назад не было ничего страшнее
американского участия в европейских делах, то теперь де Голль
открыто выступал за «план Маршалла», подчеркивая, насколько
он жизненно важен для защиты Европы.
Главную же угрозу Франции «Коннетабль» теперь видел со сто-
роны СССР. В одном из выступлений он, как бы развивая фултон-
скую речь Черчилля, говорит о «блоке, объединяющем 400 мил-
лионов человек», находящемся на расстоянии «двух этапов вело-
сипедных гонок» от границ Франции.
Возникшую, наконец, стройность идейного багажа «Коннета-
бля» не стоит, однако, преувеличивать. Во-первых, все это было
ненадолго: очень скоро он вернется к антиамериканской и анти-
-379-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
британской риторике. А во-вторых, весь его прозападный пафос
все равно тонул в проклятиях в адрес «режима партий».
Беспощадно атаковал генерал теперь и французских комму-
нистов, называя их «пятой колонной» Советского Союза, исполь-
зующих лозунги социальной справедливости, а на самом деле
стремящихся установить во Франции тоталитарную диктатуру.
Но если «Коннетабль» искренне считал коммунистическую угро-
зу главной опасностью, то в противостоянии ей было, казалось
бы, логично пойти на союз с другими партиями и политически-
ми силами. В этом не было ничего сверхъестественного или тем
более позорного: совсем недавно, возглавляя правительство, де
Голль сотрудничал и с социалистами, и с радикалами, не говоря
уже про МРП. При этом ключевые политические силы во Франции
вполне осознавали опасность, исходящую от коммунистов; в мае
1947 года президент Ориоль и премьер Рамадье подписали де-
крет о выводе министров-коммунистов из правительства.
Но никакого подобного альянса не возникло. Де Голль не уста-
вал яростно клеймить и все другие партии, что порождало зако-
номерный вопрос: так ли уж действительно плоха ФКП, или она
одна из многих, просто в данный момент «Великий француз»
обратил на нее особое внимание. Вывод представителей ФКП из
правительства никак не сделал де Голля более терпимым к нена-
вистной «власти партий». Он продолжал заявлять, что они «гото-
вят свои супы в маленьких кастрюльках на маленьком огне в сво-
их маленьких углах».
Сложилась в чем-то парадоксальная ситуация: ФКП, только
в 1950 году признавшая, что война не является фатально неиз-
бежной при установлении социализма, ставила своей целью уни-
чтожить «буржуазную» парламентскую республику во Франции.
Де Голль, везде говоривший о коммунистической угрозе и обли-
чавший двуличие лидеров ФКП, тоже стремился развалить режим
Четвертой республики, вступая тем самым с коммунистами в не-
вольный альянс. Впрочем, никакого парадокса здесь, конечно, не
было. Просто генерал, даже обличая коммунистов, не мог отка-
заться от главного в своей политической риторике - везде и всюду
вместо «партийных карликов» предлагать себя.
-380-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
Был ли де Гол ль искренен в своем антикоммунизме? Мы
уже затрагивали этот вопрос в предыдущей главе, а с 1945 года
здесь вряд ли что-то принципиально изменилось. Руководимая,
направляемая и финансируемая из Москвы ФКП, без сомнения,
раздражала «Великого француза», но никакого принципиального,
глубинного неприятия того, что говорила и делала именно ком-
партия, у него, скорее всего, не было: все другие партии вызывали
у генерала не меньшее отвращение. Антикоммунистическая рито-
рика была р^я него способом решения главной задачи, не более
того. Бороться с коммунистами и советской угрозой так, чтобы у
власти оказался не он, а кто-то еще, было де Голлю совершенно
не интересно. Позже, когда история со «вторым Сопротивлени-
ем» закончится, он снова потеряет интерес к Сталину и советской
экспансии в Европу.
Строительство «Объединения французского народа» («Ras-
semblement du peuple français», РПФ)-так стало называться новое
движение - пошло полным ходом уже с апреля. Штаб-квартира
расположилась в Париже в небольшом отеле на улице Сольфе-
рино, дом 5; сейчас в этом здании находится Институт Шарля де
Голля. Особо подчеркивалось, что объединение ни в коем случае
не является партией, имеет надпартийный характер и отстаива-
ет интересы всей нации в целом. Разрешалось, соответственно,
двойное членство: член любой партии мог вступить в РПФ.
Еще до создания массовой организации появились руководя-
щие органы. ДеГолль стал председателем движения, Жак Сустель-
генеральным секретарем. Был также образован исполнительный
комитет, коллегиальный орган из 13 человек. В РПФ сразу же всту-
пили многие старые соратники «Коннетабля»: Рене Капитан, Жак
Шабан-Дельмас, Мишель Дебре, Эдмон Мишле, Луи Терренуар,
Андре Мальро и другие. Директором личной канцелярии де Голля
стал Жорж Помпиду, будущий его преемник на посту президента
Франции. Было учреждено периодическое издание РПФ, которое
по иронии судьбы называлось «Искра» («Etincelle»).
-381 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Эдмон Мишле
С самого начала РПФ создава-
лась как структура всеядная и по-
пулистская; его избирателей срав-
нивали с пассажирами в метро,
где можно встретить кого угодно.
Программы у «Объединения фран-
цузского народа» не было. Вместо
нее были обнародованы так назы-
ваемые «ударные идеи», главная из
которых заключалась в демонтаже
Четвертой республики и установле-
нии режима сильной президентской
власти. Подразумевалось, что это
(при условии, разумеется, что выс-
ший пост займет «самый достойный
из французов») само по себе решит
большую часть проблем. Кроме этой главной составляющей были
и еще две: внешнеполитическая и социально-экономическая.
Во внешней политике лозунги РПФ отличались воинствующим
национализмом и требованиями независимой внешней полити-
ки, которая должна быть направлена на отстаивание хорошо уже
знакомого нам «национального величия». Так как претензии гол-
листов к действующей власти заключались здесь, главным обра-
зом, в том, что Франция стала, не в пример 1944-45 годам, марио-
неткой США, то первоначальные заявления де Голля о западной
солидарности в головах его слушателей и приверженцев очень
скоро обнулились.
Что касается социально-экономической сферы, то здесь РПФ
выдвинуло не новую уже идею «ассоциации труда и капитала»,
при которой рабочие становятся собственниками доли в произ-
водстве, на котором работают.
Уже к маю 1947 года в РПФ вступило до 800 тысяч человек,
а к сентябрю численность перевалила за миллион. Изначально
движение создавалось как крайне популистское. Во Франции
ХХ-го столетия политического популизма всегда было куда боль-
-382-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
ше, чем, в Британии или тех же Соединенных Штатах, но это было
необычно много даже д/\я Франции. Но иначе и вряд ли могло
получиться. Людей разных убеждений, принадлежащих к разным
политическим партиям, призывали прийти под знамена «второ-
го Сопротивления», чтобы, если называть вещи своими именами,
привести к авторитарной власти генерала де Голля, который сде-
лает так, чтобы всем было хорошо. Каким образом он это сделает
конкретно, в общем, не говорилось. Национализм и барабанный
бой на тему, что «Франция должна быть великой, или ее не будет
совсем» органично ложились в популистскую струю, а идилличе-
ская картина соучастия рабочих во владении предприятиями до-
вершала общую картину.
Нельзя сказать, что массовая база нового движения создава-
лась за счет маргиналов, но апелляция к Сопротивлению появи-
лась здесь не случайно. Первые послевоенные годы, несмотря на
начавшийся подъем, были очень непростыми. Многие люди так
пока и не смогли возродить свой небольшой бизнес или найти под-
ходящую работу. Для них (да, впрочем, и д/\я многих тех, кто работу
нашел) участие в Сопротивлении было если не лучшим, то наибо-
лее ярким периодом в их жизни. Это относилось и к тем, кто уча-
ствовал в нем многие месяцы, и к тем, кто стал членом «Резистанс»
в последние две недели. Теперь им предлагалось снова побиться
за достойную жизнь под знаменами генерала де Голля.
Главным агитационным жанром РПФ стали грандиозные, с
участием десятков, а то и сотен тысяч человек, митинги. Сопро-
вождались они обыкновенно помпезными театрализованными
представлениями. Устанавливались огромные мачты, на которых
развевались хоругви с Лотарингским крестом; были факелы, фей-
ерверки, оркестры, барабанный бой. Зачастую перед выступлени-
ями ораторов устраивали постановку какой-нибудь героической
пьесы. Дальше выступал де Голль и несколько его соратников - в
это время они весьма активно ездили по стране. На крупные ми-
тинги привозили людей из других городов. На ипподроме в горо-
де Венсенн близ Парижа, с собственным населением в 50 тысяч,
удалось собрать полмиллиона участников.
-383-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
На все это нужны были немалые средства, и РПФ находи-
ло деньги среди банкиров и промышленников: кто-то искренне
симпатизировал де Голлю, кто-то не хотел класть все яйца в одну
корзину, а кто-то, как когда-то Иден, считал, что «Коннетабль» все
равно рано или поздно вернется к власти - с такой нездешней
яростью и энергией он к ней рвался.
В «Объединение французского народа», как в надпартий-
ную структуру, можно было вступать не только рядовым членам
разных партий, но и депутатам. К концу лета голлисты из разных
партий объединились в Национальном собрании в так называе-
мую интергруппу, насчитывающую 41 человека. Если некоторые
партии отнеслись пока к этому спокойно, то руководство МРП
какое-то время спустя запретило своим депутатам двойное член-
ство: часть подчинилась, а некоторые, в частности Эдмон Мишле
и Луи Терренуар, остались в интергруппе.
Осенью 1947 года во Франции должны были пройти муници-
пальные выборы. И вот де Голль, вопреки «надпартийному» ха-
рактеру своего движения и мнению подавляющего большинства
своих соратников, принимает решение в них участвовать. Была
развернута грандиозная избирательная кампания, как бы пере-
текшая из стартовой пропагандистской кампании РПФ весны-
лета. В результате «Объединение французского народа» доби-
вается ошеломляющего успеха: оно получает около 40% голосов.
У занявших второе место коммунистов, еще вчера сильнейшей
партии в стране, только 29%. Голлисты одержали победу в 13 из
25 крупнейших городов Франции, в том числе Марселе, Бордо,
Страсбурге, Лилле, Реймсе, Гренобле, Ницце, Нанси, Шартре, Мю-
лузе. Но главным призом стал Париж, где голлисты победили с
огромным перевесом; здесь главой муниципального совета стал
братде Голля Пьер.
Выборы показали, что голлисты отобрали голоса как у МРП и
радикалов, так и у правых: антипарламентаризм и апелляция к тра-
диционным ценностям РПФ оказались близки их избирателям.
На волне победы на муниципальных выборах «Коннетабль»
совершает опрометчивый шаг: чувствуя себя почти триумфато-
-384-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
ром, он 27 октября обращается с требованием к Национальному
собранию, чтобы оно - квалифицированным большинством в две
трети голосов - самораспустилось; следующие же парламентские
выборы он предлагает проводить по прямой мажоритарной си-
стеме, то есть по другому избирательному законодательству.
Следует отметить, в какой ситуации «Великий француз» пред-
принял свой демарш. 5 мая 1947 года министры-коммунисты были
выведены из правительства. В сентябре того же года в Польше со-
стоялось совещание коммунистических партий, на котором с про-
граммным докладом выступил Жданов и по итогам которого были
приняты радикальные решения. С этого момента ФКП перешла в
непримиримую оппозицию к правительству, как во внутренней,
так и во внешней политике. По стране прокатилась волна забасто-
вок, грозившая перерасти в восстание. Начались захваты заводов.
Коммунистов активно поддерживал крупнейший в стране профсо-
юз-Всеобщая Конфедерация Труда, генсеки которой входили в со-
став Политбюро ФКП. Дело дошло до того, что правительству при-
шлось провести ветеранов 2-ой бронетанковой дивизии по улицам
Парижа, а бывший ее командир Леклерк отправился в Северную
Африку с заданием от премьера Рамадье привести вооруженные
силы в боеготовность на случай коммунистического мятежа.
Таким образом, ультиматум Национальному собранию с тре-
бованием о самороспуске де Голль предъявил как раз в момент
грандиозного размаха забастовочного движения, организован-
ного теми самыми коммунистами, против которых он вроде бы
теперь решил беспощадно бороться. Последние получили пре-
красный повод удвоить свои усилия, ссылаясь на «новую угрозу
республиканскому строю». Зимой 1947-48 годов коммунисты ор-
ганизовали новые массовые стачки. Имели место акты саботажа
на железных дорогах.
Было бы, разумеется, неправильно прямо сравнивать голли-
стов с немецкими нацистами, но нельзя не увидеть определен-
ного сходства тогдашней ситуации во Франции с тем, что проис-
ходило за 15 лет до этого в Веймарской Германии. Там тоже сла-
-385-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
бая парламентская республика подвергалась яростным атакам
одновременно со стороны правых и левых популистов. Обе пар-
тии - РПФ и коммунисты - тоже не были парламентскими пар-
тиями в традиционном понимании этого слава. Парламентская
их деятельность успешно совмещалась с планами разрушить дей-
ствующий политический режим, причем отнюдь не обязательно
с помощью общенационального волеизъявления. В этом смысле
вся разница между двумя партиями состояла лишь в радикаль-
ности дальнейших перемен. Что касается РПФ, то его парламент-
ская деятельность была направлена не на продвижение каких-то
своих программ и идей, а имела целью блокировать нормальную
работу законодательных учреждений; здесь оно нередко было
радикальнее ФКП.
В 1947-51 годах коммунисты и голлисты вместе взятые при-
влекали на выборах не многим менее половины всех голосов
французских избирателей, что сужало политическую базу режима
Четвертой республики до минимума.
На следующий после обращения де Голля день состоялось экс-
тренное заседание Национального собрания, которое отвергло
требования «Великого француза». Президент Ориоль выступил с
заявлением, в котором говорилось, что никакого роспуска закон-
но избранного парламента не будет.
Четвертая республика на этот раз не уступила напору «Кон-
нетабля», но и он продемонстрировал, что не собирается отсту-
пать: 12 ноября генерал снова заявил, что считает необходимым
роспуск Национального собрания. В окружении де Голля многие
считали, что его приход к власти -дело ближайших месяцев. Все,
однако, оказалось не так радужно, как им это виделось.
С одной стороны, политическая элита не на шутку встревожи-
лась успехами РПФ. Если бы оно хотя бы повторило свой результат
на следующих парламентских выборах - уже это было бы запре-
дельным результатом для голосования по партийным спискам.
Имея такую фракцию, голлисты могли бы уже вполне реально
угрожать действующей конституции. Некоторые политики, наде-
-386-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
Венсан Ориоль,
первый президент
Четвертой республики
(1947-54)
ясь, вероятно, смягчить сценарии
грядущего возвращения генерала
к власти, встречались с ним и вы-
ясняли, на каких условиях хочет де
Голль эту власть получить. С генера-
лом последовательно встречались,
в частности, действующие премьер-
министры П. Рамадье, Р. Шуман
и А. Кей. Но де Голль, и в худших для
себя условиях не склонный к ком-
промиссам, требовал коренного
пересмотра конституции в сторону
авторитарной президентской вла-
сти. Его собеседники были готовы
на компромиссы, но принятие таких
условий означало для них безогово-
рочную капитуляцию.
Но были и другие результаты успеха РПФ на выборах и после-
дующего ультиматума генерала. Во-первых, как политической эли-
те, так и рядовым гражданам, не желавшим и боявшимся прихода
авторитарного режима в любой форме, окончательно стало ясно,
что угроза исходит не только со стороны коммунистов. Уже перед
октябрьскими выборами некоммунистические парламентские
партии создали неформальный альянс, «третью силу». Рожден-
ная в голове Мальро формула «РПФ - это Сопротивление, "тре-
тья сила" - это Виши, а коммунизм - враг» чрезмерного доверия
как-то не вызывала. Кроме того, «третья сила», противостоящая
голлистам в их атаках на действующую конституцию, продемон-
стрировала, что и в борьбе с угрозой, исходящей от коммунистов,
она более эффективна, нежели экстравагантная РПФ. В то время
как де Голль, вольно или невольно, подыгрывал коммунистам в их
попытках раскачать ситуацию, правительства Рамадье и сменив-
шего его Шумана старались навести порядок в охваченных заба-
стовками департаментах, причем у последнего это более-менее
-387-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
получалось. Да, «Великий француз» вроде бился с коммунистами,
говорил о «новом Сопротивлении», но вел себя при этом слиш-
ком экстравагантно и неестественно: здесь вспоминается извест-
ный афоризм Гегеля про трагедию и фарс.
Во-вторых, приняв участие в выборах, де Голль больше не мог
говорить, что у него вовсе не партия, а что-то такое, «чего еще не
было». Стало очевидно, что РПФ - это такая же политическая пар-
тия, как и все остальные, созданная для борьбы за власть. Пусть
и не совсем обычная, но необычность ее заключалась в личности
лидера, да еще в популистских надпартийных претензиях.
Наконец, в-третьих, предвыборные призывы де Голля во что
бы то ни стало голосовать за РПФ, и особенно апокалиптическая
картина того, что будет со страной, если его партия не наберет
достаточно голосов и все останется по-старому, приходили в оче-
видное противоречие с реальностью. Избирателей мобилизовы-
вали в «новое Сопротивление», но никаких угроз, сопоставимых
с немецкой оккупацией, и «несчастий», о которых говорил гене-
рал, несмотря на существенные экономические трудности, как-то
не наблюдалось.
* * *
Здесь, вероятно, стоит несколько отвлечься и затронуть вот
какой вопрос: а насколько серьезным был во Франции тех - и
более поздних - лет запрос на сильную, или даже авторитарную
власть? Или, забегая несколько вперед, можно задать его иначе:
а насколько неизбежным было установление в стране голлист-
ского или какого-то подобного режима, с нехарактерными для
Западной Европы авторитарными элементами? Вопросы эти за-
трагивает ряд авторов, в их числе - крупнейший современный
специалист по политической системе Франции Юрий Рубинскии.
Не всегда они имеют однозначный ответ. Но здесь есть несколько
взаимосвязанных аспектов, о которых следует сказать.
Франция в силу своей исторической специфики была более
восприимчива к авторитарному или полуавторитарному режиму,
-388-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
нежели любая другая западная демократия. Административная
машина здесь отличалась крайней централизацией и унифика-
цией, играя огромную роль во всех сферах общественной жизни.
В экономике, где госсектор после войны еще и существенно уве-
личился, господствовало жестко централизованное управление.
Роль бюрократии в жизни страны была колоссальна.
При этом во Франции отсутствовали важные элементы общест-
венно-политического устройства, позволяющие поддерживать
стабильность, при сохранении традиционных форм демократии:
федерализм, как в США, или широкие права выборных органов
местного самоуправления, как, например, в Великобритании.
Кроме этого, французы, в гораздо большей степени, чем дру-
гие западноевропейские народы, несли за собой тяжелым грузом
давно прошедших десятилетий, а то и веков, застарелые конфлик-
ты. Если не забираться совсем глубоко в историю, то характерный
пример здесь - противостояние монархистов и республиканцев,
в которое в свое время был вовлечен едва ли не каждый фран-
цуз. Пройдя свой апогей в XIX столетии, противостояние это было
еще вполне актуально и в веке XX: отец де Голля, как и миллионы
других французов, до самой смерти оставался монархистом. Еще
один важный разлом во французском обществе, берущий корни
в XVIII веке и неизжитый, по сути, до наших дней - конфликт като-
ликов и антиклерикалов, принимавший время от времени самые
острые формы. И, наконец, наличие мощнейшего, невиданного
почти нигде в других странах Запада левого движения, неодно-
родного и пестрого, но затрагивающего все слои общества, вклю-
чая элиту, политическую и интеллектуальную.
С последним было связано третье важнейшее обстоятельство,
о котором уже достаточно говорилось - огромное влияние на
протяжении нескольких десятилетий Французской коммунисти-
ческой партии. При отсутствии системы сдержек и противовесов
между ветвями власти на базе национального консенсуса любой
катаклизм создавал потенциальную опасность сползания страны
к тоталитаризму. «Франция, - скажет президент Помпиду, - явля-
ется, вероятно, единственной страной в мире, где любой серьез-
-389-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ный политический кризис ставит проблему государственных ин-
ститутов». На счет «единственной страны в мире» - это, конечно,
преувеличение, но мысль вполне понятна.
В этой ситуации вероятность прихода авторитарного лидера
серьезно увеличивалась.
Что касается персонально де Голля, то он видел свою миссию в
объединении соотечественников вокруг себя как носителя обще-
национальной цели, стоящего выше узкоэгоистических личных,
групповых, классовых интересов. Но проблема-то как раз и за-
ключалась в том, что на протяжении практически всей своей по-
литической карьеры именно де Голль своим действиями, своей
ментальностью раскалывал французов на два непримиримых ла-
геря. Вот и теперь, не находясь у власти, он стал мощным дестаби-
лизирующим фактором, активно раскачивая ситуацию.
Существовала и еще одна специфическая черта политической
системы Франции. Начиная с середины XIX столетия мы наблю-
даем здесь своего рода движение маятника - колебание между
парламентской и президентской моделями республик, прини-
мающее по разным причинам крайние формы. После 1875 года,
когда окончательно утвердилась республика, Франция пережила
несколько сменяющихся циклов. И оба парламентских цикла (Тре-
тья и Четвертая республики) следовали за банкротством предше-
ствовавших им авторитарных режимов Второй империи и Виши,
с понятным стремлением больше не допустить уродливого усиле-
ния исполнительной власти. А авторитаризм Виши и пришедшего
на смену Четвертой республике деголлевского правления сопро-
вождался, напротив, обличением бессилия парламентаризма.
Феномен этот рассматривается, в частности, в современной кол-
лективной монографии российских авторов «Франция в поисках
новых путей»:
«Одна крайность порождала другую - каждая новая кон-
ституция составлялась как реакция на недостатки преды-
-390-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
дущей, что, в свою очередь, определяло ее односторонний
характер».
«Французский вариант парламентаризма вдохновлялся
классической британской моделью (максимальное ограниче-
ние полномочий главы государства, сосредоточение власти
в двухпалатном парламенте, формирующем ответствен-
ное перед ним правительство), но на практике эти систе-
мы существенно отличались друг от друга. В условиях мно-
гопартийности и наличия на крайних флангах радикальных
сил, отвергавших легитимность существующего режима,
ни одна партия никогда не могла добиться самостоятель-
ного абсолютного большинства ни на выборах, ни в парла-
менте. Поэтому большинство в палатах и опиравшиеся на
него кабинеты могли быть только коалиционными. Причем
граница между большинством и оппозицией оставалась до-
вольно зыбкой, размытой: отпадение одной из составных
частей правительственной коалиции лишало кабинет пар-
ламентской опоры и автоматически влекло за собой прави-
тельственный кризис».
Обилие таких кризисов, хроническая неустойчивость пра-
вительств как раз и считается наиболее негативной чертой пар-
ламентских режимов Третьей и Четвертой республик. За 70 лет
(с 1870 по 1940) во Франции сменилось 108 кабинетов, тогда как в
Англии за 136 лет (1801-1937) - всего 44. В Четвертой республике
министерская чехарда еще более усилилась - за 12 лет у власти
побывало 22 кабинета.
Таким образом, в обществе постепенно накапливалась уста-
лость от нестабильности и бесконечных смен правительств, и
объективно существовал запрос на более стабильную власть. Ве-
роятно, конституционное устройство Четвертой республики нуж-
далось в изменениях. Парламентская система, твердил де Голль,
раздувает национальные недостатки французов. Но был ли, в са-
мом деле, полуавторитарный суперпрезидентский режим един-
ственной ей альтернативой?
-391 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
* * *
В апреле 1948 года в Марселе состоялся 1-й съезд РПФ. В зале
царило необычайное воодушевление - было ощущение, что это
был съезд без пяти минут правящей партии. После краткой речи
де Голля генеральный секретарь Жак Сустель выступил с отчетом,
в котором, в частности, заявил, что численность движения пере-
валила за полтора миллиона человек. Закрытие съезда, прохо-
дившее на третий день, стало настоящим феерическим представ-
лением. Собралось огромное количество народа. У набережной
в старом порту на воде была установлена огромная трибуна на
понтонах. О выступлениях де Голля и особенно Мальро втотдень
вспоминают очень многие. Пришедших было столько, что сто-
явшие впереди под напором задних рядов стали падать в воду.
Людям, приехавшим на съезд, казалось, что победа уже совсем
рядом. Но весна 1948 года стала, как позже выяснилось, пиком
популярности РПФ.
Осенью того же года состоялись выборы в Совет Республики.
Верхняя палата французского парламента являлась теперь блед-
ной копией довоенного Сената. Она, по сути, имела лишь сове-
щательные функции и избиралась косвенным голосованием в де-
партаментах и коммунах. Даже имея большинство в Совете Рес-
публики, возможностей влиять на принятие законов, не говоря
уже о большем, было немного. Но, уже приняв участие в одних
выборах, РПФ было бы странно отказываться от участия в следую-
щих, тем более на фоне все равно продолжающейся дорогостоя-
щей пропагандистской кампании.
В результате РПФ получило только 56 мест из 320. И хотя еще
более 70 «сенаторов» заявили о присоединении к «интергруппе»
РПФ (хотя и этого не хватало ^я большинства), ощущения оглу-
шительной победы на сей раз не возникло.
Зато выборы оказались связаны с серьезными неприятностя-
ми. Выяснилось, что при РПФ была создана полувоенная орга-
низация, так называемая «Служба порядка» или «Служба граж-
-392-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
данского действия», насчитывавшая несколько тысяч человек и
возглавлявшаяся старым соратником «Коннетабля» по «Сражаю-
щейся Франции» полковником Реми. Служба эта, призванная, по
идее, поддерживать порядок на массовых акциях, вела себя весь-
ма агрессивно. Мало того: оказалось, что к ней примыкают полу-
люмпенизированные «ударные формирования», вооруженные
огнестрельным оружием. Вся Франция узнала о том, что произо-
шло в Гренобле. Здесь во время митинга люди РПФ открыли стрель-
бу, убив одного человека и ранив более десятка. Митинг перерос в
побоище с массовым поджогом автомашин. Де Голль на очередной
пресс-конференции не смог толком отмежеваться от действий сво-
их последователей, что увеличило отрицательный резонанс.
С самых первых деклараций де Голля о возвращении в поли-
тику по стране, то утихая, то вновь усиливаясь, поползли слухи о
возможном государственном перевороте. После выступления ге-
нерала в Брюневале к нему в Коломбэ по поручению президента
Ориоля прибыл премьер-министр Рамадье. Премьер хотел выяс-
нить, не намерен ли «Великий француз» совершить какие-либо
неконституционные действия. Генерал прочитал Рамадье корот-
кую лекцию о себе и своей исторической миссии: «Я продолжаю
играть свою роль, представьте себе. Я останусь предводителем
нации. (...) Не ждите от меня отречения». Но в конце заверил, что
«не станет играть роль Буланже»: «Это я восстановил Республику.
Неужели вы думаете, что сейчас я хочу ее свергнуть?».
Однако все последующие годы разговоры о возможных си-
ловых действиях голлистов не прекращались. Имели ли они под
собой основу или полностью являлись домыслами (в том числе
и намеренными)?
Ситуация с силовым захватом власти в стране была для «Кон-
нетабля» в целом такой же, как и в 1945 году. Такая возможность,
чисто теоретически, у голлистов существовала, но никакой гаран-
тии того, что переворот станет успешен, не было, и быть не могло.
Де Голль это прекрасно понимал и хотел прийти к власти закон-
ным путем. Некоторые соратники генерала утверждали после его
-393-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
смерти, что «кое-какие разговоры» о захвате власти с помощью
военных шли, но эта идея была отметена.
Что касается тактики по этому вопросу, то и она не измени-
лась с 45-го года. Подчеркивая, что хочет изменить существующий
строй законным путем, «Коннетабль» при любом удобном случае
поддерживал слухи о возможном перевороте. Генерал как бы да-
вал понять: мол, я же не виноват, что все больше и больше людей,
не в состоянии больше выносить игрищ партийных карликов, за-
думываются о том, как бы побыстрее передать власть «Человеку,
символизирующему Францию». И если это нельзя сделать вполне
законно, они, быть может, готовы и немного поступиться законом,
этими же, кстати, карликами и писанным. Подспудной, но впол-
не прозрачной целью такой тактики было напугать действующую
элиту и заставить ее добровольно передать ему власть. Именно
это, имея в виду последовательные визиты в «Буассери» несколь-
ких премьер-министров, в общем, и произошло-другой вопрос,
что «Великого француза» не устроил объем предлагаемых ему
полномочий. В любом случае, держать политическую верхушку
Четвертой республики в постоянном напряжении, с точки зрения
реализации главной цели, было всегда полезно. Сам же «Конне-
табль» представал здесь в выгодном и благородном свете: все
больше французов готовы наплевать на закон, чтобы избавиться
от «власти партий», но «Человек, спасший Францию», не может
себе позволить пойти против конституции, хотя ему ничего и не
стоит это сделать.
Впрочем, иногда де Голль заходил дальше обычного. На пресс-
конференции 10 ноября 1948 года он публично заявил, что не ис-
ключает вероятность военного переворота, что вызвало шумный
резонанс в прессе. В июне 1949 года 16 членов РПФ были аре-
стованы по обвинению в подготовке государственно переворота.
Скорее всего, заявления вождя воспринимались некоторыми его
сторонниками как косвенное руководство к действию.
Как бы там ни было, «Коннетабль» прекрасно понимал - что
бы он не говорил, лично ему беспокоиться нечего: дальше об-
винений в прессе дело не пойдет. Ни при каких обстоятельствах
-394-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
невозможно было себе представить, чтобы де Голлю предъявили
обвинение в подготовке или подстрекательстве к государственно-
му перевороту.
РПФ, как и все организации, когда-либо возглавлявшиеся
де Голлем, была структурой сугубо авторитарной - иного руко-
водства он себе не представлял. В уставе так и было записано:
«Руководство объединением осуществляет председатель». Ис-
полнительный комитет (позже переименованный в Комитет
управления) - высший коллегиальный орган движения - был,
согласно уставу, лишь совещательным органом. Его выборы не
предусматривались, всех членов Исполнительного комитета на-
значал председатель движения.
Костяк Исполнительного комитета составляло деголлевское
окружение времен войны - «исторические» голлисты или, как их
называли менее приближенные соратники, «бароны». Эти люди,
спаянные клановой солидарностью, причастностью к подпольной
борьбе (хотя в действительности мало кто из них имел отношение
к реальному подполью) и жесткой дисциплиной, цепко держа-
лись за свои позиции.
Впрочем, де Голль единолично принимал решения по всем
стратегическим и тактическим вопросам-остальным руководите-
лям движения можно было только творчески их развивать и про-
водить в жизнь. Без вождя никто из руководителей РПФ не мог
решить ни одного мало-мальски важного вопроса. Если обстоя-
тельства требовали принять какое-то срочное решения, а де Голля
не было в Париже, к нему приходилось ехать в Коломбэ; телефону
не доверяли.
Национальный съезд объединения собирался раз в год, а бо-
лее узкий орган, Национальный совет-обычно два раза в год.
Из всех соратников «Коннетабля» ближайшими в тот момент
были двое: Жак Сустель, занимавший до 1951 года пост генераль-
ного секретаря (тоже, разумеется, назначавшийся председате-
лем), и писатель Андре Мальро.
Сустель, известный ученый-этнограф, специалист по доколум-
бовой культуре Центральной Америки, присоединился к де Голлю
-395-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
с самого начала и был шефом разведки «Свободной Франции».
Что касается Мальро, то с ним генерал познакомился только в
1945 году, когда тот уже был всемирно известным писателем.
Андре Мальро, талантливый человек с авантюристической
жилкой, родился в обеспеченной семье в 1901 году, и с юности
симпатизировал левым. Попав в 1925 году в Китай, Мальро актив-
но сотрудничал там с коммунистами и покинул страну, когда Чан
Кайши разорвал с ними отношения. Большой друг СССР: в 1934 и в
1936 годах он предпринимает две поездки по городам Советского
Союза, и даже выступает на первом съезде советских писателей.
С началом войны в Испании Мальро формирует эскадрилью ис-
требителей для защиты республики (закупает, пользуясь связями
в правительстве Народного фронта, во Франции самолеты) и даже
лично участвует в боевых вылетах бомбардировщиков. Здесь,
правда, его симпатии к коммунистам стремительно улетучились.
Еще до Испании, в 1933 году вышел его роман «Удел человече-
ский», принесший ему широкую славу. Участие Мальро в Сопро-
тивлении до сих пор связано со многими неясностями. Сам он го-
ворил, что в 1944 году командовал партизанским соединением,
но это не соответствует действительности; в лучшем случае он ко-
мандовал небольшим отрядом. Разным людям в Сопротивлении
Мальро представлялся разными должностями: сложно перепле-
тенная структура Резистанс давала такую возможность. В любом
случае, первый его контакт с Сопротивлением относится к сентя-
брю 1943 года - это он и сам признавал. Накануне освобождения,
в июле 1944, он попал в плен, но, к счастью, остался жив1.
К моменту знакомства с «Символом» в июле 1945 года Мальро
был автором нескольких всемирно известных романов. Встреча с
1 Следует отметить, что рядом авторов ставятся под сомнение и, казалось бы,
общепринятые эпизоды в жизни писателя. Что касается периода войны, то здесь
ситуация особенно сложная, ибо военное досье Мальро было составлено, вопреки
всем правилам, им самим и, как выяснилось, изобилует подтасовками. Об этом, в
частности, пишет автор вышедшей в 2001 г. фундаментальной биографии писателя
Оливье Тодд. Непонятно, например, кто присвоил будущему соратнику де Голля зва-
ние полковника. Известная история об аресте Мальро гестапо и инсценировке его
казни, ставшая после войны частью его официальной биографии, - тоже, вероятно,
чистая выдумка. Тодд, опираясь на французские и немецкие документы, полностью
ее дезавуирует.
-396-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
де Голлем, однако, круто изменила его жизнь. Мальро, в качестве
одного из ближайших, а с какого-то времени и ближайшего со-
ратника де Голля, посвятил, по сути, всю свою оставшуюся жизнь
борьбе генерала за власть. В качестве министра информации он
входил уже в первое правительство де Голля. Мальро разочаро-
вался в коммунистах, кумирах своей молодости, но сделал из этого
весьма своеобразные выводы. Тогда, в 1945 году, он, в частности,
заявлял: «Я полагаю, что не только либерализм, но и парламент-
ская игра обречены во всех странах, где партии имеют партнером
сильную коммунистическую партию». Во время президентства де
Голля Мальро станет бессменным министром культуры. Писать он
перестал: после войны он опубликовал только несколько публи-
цистических работ, да еще мемуары.
Эффектные и циничные формулировки Мальро часто приво-
дили «Великого француза» в особое возбуждение. А. Верт назвал
его «главным интеллектуальным украшением РПФ». Из всех своих
соратников «Коннетабль», наверное, ценил Мальро больше всех.
Вся страна была поделена руководством РПФ на крупные, по
несколько департаментов, регионы, каждый из которых возглав-
лял так называемый региональный делегат. Им подчинялись де-
партаментские делегаты. Вся эта конструкция была авторитарно
управляемой вертикалью: на все мало-мальски значительные
должности людей назначали; выборы предполагались лишь в
«департаментский совет», «помогавший» департаментскому де-
легату осуществлять управление, и на более низком уровне.
Раз в месяц все департаментские делегаты приезжали в Париж
отчитываться о проделанной работе перед де Голлем и Сустелем.
Директивы, которые они получали, были предельно четкими; ни-
какой самодеятельности не допускалось.
Законодательство Франции того времени разрешало созда-
ние партийных организаций на предприятиях. В 1948 году РПФ
создало более 700 таких организаций, или «групп», на крупных
предприятиях; они регулярно собирались на заседания. Согласно
четко прописанному для всей Франции регламенту, 10 минут на
-397-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
таком заседании выделялось на изучение политического положе-
ния, 20 отводилось на пропаганду голлистской доктрины и поли-
тики и еще 20-делам и проблемам предприятия.
В марте 1949 года во Франции прошли кантональные выборы -
на них «Объединение французского народа» набрало лишь 30%
голосов. Спад, по сравнению с триумфальным результатом на му-
ниципальных выборах, был налицо, но эта сравнительная неуда-
ча почему-то не расстроила «Коннетабля» и его соратников: они
продолжали оптимистично смотреть в будущее и ждать выборов
в Национальное собрание 1951 года.
Пока же РПФ располагало в Национальном собрании 23 соб-
ственными депутатами и 37 примкнувшими, с двойным член-
ством.
* * *
Предвыборная кампания по выборам в Национальное со-
брание, назначенным на июнь 1951 года, началась едва ли не за
полгода до дня голосования; де Голль за это время побывал в по-
ловине департаментов страны. Однако в апреле Национальное
собрание преподнесло голлистам и ФКП сюрприз: был принят но-
вый избирательный закон. С одной стороны, закон заменял про-
порциональную систему на мажоритарную - то, чего давно требо-
вали голлисты. Но это радующее нововведение перечеркивалось
другим положением - так называемым «аппарантированием»
или «породнением». Суть его заключалась в том, что любые пар-
тии могли заключить между собой соглашение, по которому на
время выборов они рассматривались как единое целое и полу-
ченные ими голоса суммировались. Если в сумме эти партии по-
лучали больше половины голосов, то в нарушение принципа про-
порциональности они получали все депутатские мандаты в дан-
ном избирательном округе.
Система «породнения» была направлена против коммунистов
и РПФ, как партий, выступающих, по сути, против существующего
политического устройства и пытающихся блокировать работу пар-
-398-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
ламента; можно сказать, что она стала ответом на эти попытки.
Если с компартией никто бы блокироваться не стал, то в отноше-
нии РПФ это было, в принципе, не исключено. Но авторы новой
избирательной системы имели основания считать, что генерал
сам откажется вступать с кем-либо в коалицию. Ровно так и полу-
чилось: де Голль, на каждом углу клеймящий «власть партий», не
мог себе позволить вступить в союз ни с одной из них.
Впрочем, в руководстве РПФ впервые возникла фронда: часть
руководства, в том числе члены Комитета управления, выступили
против тотального отказа от «породнения». За аппарантирование
открыто выступил депутат Национального собрания от РПФ Эдмон
Баррашен. Но де Голль уже принял решение и не собирался отсту-
пать. Он до самого последнего момента был уверен в победе.
В том, что РПФ - очевидный фаворит будущих выборов, были
уверены очень многие, хотя изначально было достаточно при-
знаков, указывающих на то, что голлистское движение находится
на спаде. Никакого миллиона членов, не говоря уже о полутора,
давно не было: еще в 1949 году численность РПФ сократилась до
350 тысяч, и продолжала потихоньку падать.
Во время избирательной кампании было допущено несколь-
ко серьезных проколов, в том числе и лично де Голлем. Выступая
перед избирателями, он несколько раз заявил в заносчивом и са-
моуверенном тоне, что это он в 1945 году «дал Франции респу-
блику». Но почти каждый француз хорошо помнил, что он сам,
сражаясь в рядах Сопротивления и рискуя жизнью, завоевал себе
и республику, и свободу. Враждебная пресса немедленно расти-
ражировала проявление такой «нескромности».
Выступая 1 мая в Булонском лесу и развивая свою старую идею
об «ассоциации капитала и труда», «Коннетабль» вдруг несколько
неожиданно обрушился на профсоюзы, заявив, что общенацио-
нальные профсоюзы должны быть запрещены. Трагикомический
результат такого тактического хода оказался в том, что он не толь-
ко не слишком обрадовал рабочих, но вызвал категорическое
отторжение большинства работодателей. Они не понимали, что
с этой «ассоциацией» делать, и склонялись к мысли, что с уни-
чтожением профсоюзов будет только хуже.
-399-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Среди верхушки РПФ было немало генералов - действующих
и в отставке. Они, подобно самому де Голлю, любили поговорить
о создании мощной французской армии, которая позволила бы
Франции «стать независимой». Но в стране, которая, как мы пом-
ним, отдала страшный долг делу защиты отечества еще в Первую
мировую, любые высказывания на эту тему нужно было тщатель-
но взвешивать. Вряд ли этим смог бы похвастаться старый сорат-
ник «Коннетабля» генерал Кёниг, который везде пропагандировал
создание огромной армии и требовал в связи с этим увеличения
срока службы по призыву с полутора лет сразу до трех.
Программа де Голля в экономической и финансовой областях
была в этот раз предельно туманной - он проигнорировал даже
некоторые ключевые проблемы и варианты их решений.
Итоги выборов принесли де Голлю и его соратникам тяжелое
разочарование. В результате голосования РПФ получило 4,6 мил-
лиона голосов (22,3%) и 118 депутатских мандатов. Коммуни-
сты, за которых проголосовало более 5 миллионов избирателей
(26,9%), получили, в силу специфики нового закона, всего 103 ме-
ста. Социалистов в новом парламенте оказались 104, радикалов
вместе с союзниками - 94, депутатов от МРП - 85.
На этот раз на выборах выступила новая сила - «Националь-
ный центр независимых и крестьян» («независимые»). Эта пар-
тия, отстаивавшая классические правые ценности, получила очень
хороший результат и сумела провести 98 депутатов.
Хотя голлисты и получили самую большую фракцию, это было
ничто по сравнению с теми задачами, которые ставил себе и сво-
им соратникам вождь. Это было началом конца. Тяжелым ударом
для голлистов стало появление реальной правой партии: до это-
го значительная часть правого электората, за неимением таковой
и в условиях засилья левых партий, голосовала за РПФ. Подвели
и многие из тех, кто раньше отдавал свои голоса голлистам из по-
пулистских мотивов: они уже плохо воспринимали угрозы «ката-
строфы», которой де Голль с соратниками по партии пугал их че-
тыре года и которая никак не наступала. Впрочем, популистская
-400-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
составляющая электората РПФ оставалась внушительной. Об этом
красноречиво свидетельствует тот факт, что среди всех избирате-
лей, отдавшей в июне 1951 этой партии свои голоса, 30% состави-
ли неработающие женщины.
Парадоксальная ситуация воспроизвелась снова. Де Голль, по-
лучив самую большую фракцию, после выборов заявил было, что
«мы готовы возглавить новое правительство», но это неизбежно
означало создание коалиции. А на это «Великий француз» был,
разумеется, не готов; разве за этим он покинул Матиньонский
дворец1 пять с половиной лет назад? Получалось, что другого
варианта, нежели оставаться со своей самой крупной фракцией
в оппозиции, у РПФ не оставалось.
«Коннетабль» по-прежнему стремился к изменению суще-
ствующего режима, а для этого никакого «созидательного строи-
тельства» ему было не нужно. Задача новой фракции состояла,
как он ее понимал, в том, чтобы изнутри расшатывать, а при воз-
можности и разрушить существующую систему. Лозунг «чем хуже,
тем лучше» был для «Величайшего из французов» по-прежнему
актуален. «Надо, - говорил де Голль своим соратникам,-система-
тически свергать правительства. Это дпя нас единственное сред-
ство прийти к власти».
Депутаты должны были, таким образом, занимать неприми-
римую позицию, голосуя, в частности, против любых правитель-
ственных кабинетов. При этом «Коннетабль», разумеется, исходил
из необходимости жесткой дисциплины голосования: не только
по этому вопросу, но и по любым иным депутаты от РПФ должны
были голосовать так, как им скажут на улице Сольферино.
Здесь следовало бы сделать некоторое отступление и попро-
бовать разобраться в отношениях генерала со своими соратни-
ками. Их, за почти тридцать лет его политической карьеры, было
немало. Отношения этих людей с «Символом» складывались по-
1 Официальная резиденция премьер-министра Франции
-401 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
разному. Но было и общее. У де Голля, как мы помним, не было
друзей; вот и теперь никто из его ближайших соратников тоже не
мог считать себя другом генерала. Они были близки ему в разной
степени, «ближний» и «дальний» круг менялся, но это оставалось
неизменно так.
Как смотрел на своих сподвижников вождь? Он был не только
самым известным французом и признанной исторической лично-
стью; он был в движении всем. Известный социолог и политолог
Раймон Арон, сам бывший крупным функционером РПФ, при-
знавал, что от РПФ ничего не осталось бы, если бы де Голль вне-
запно исчез. Не нужно было быть Ароном, чтобы это понимать;
понимал это, тем более, и сам «Коннетабль». У него была одна
сверхзадача - добиться «величия Франции», решения которой
без установления собственной «настоящей» власти он не пред-
ставлял. Поэтому те люди, которые ему в этом помогали, про-
сто делали правильное дело, не более того. Де Голль требовал
от своего окружения безоговорочной личной преданности; при
этом их мнение, за редчайшими исключениями, его ни на йоту
не интересовало. Он лишь позволял своим соратникам быть ими:
уже в этом была немалая честь. Никакого подобия благодарности
или чего-то похожего на нее «Коннетабль» к соратникам никогда
не испытывал; даже, например, к Мулену. Де Голлю никогда бы
не пришло в голову оказывать своим сподвижникам, в благодар-
ность за их многолетнюю преданность, какие-то знаки внимания
материально-бытового свойства - ни теперь, ни потом, когда он
стал главой государства.
То, насколько мало генерал заботился о своих сподвижниках,
свидетельствует и тот общеизвестный факт, что, занимаясь актив-
ной политической деятельностью и оставляя за собой решение
по любым мелочам, де Голль продолжал жить там, где ему было
удобно - в Коломбэ, в 250 километрах от Парижа, заставляя сорат-
ников беспрестанно туда ездить. «За каждым «да» и за каждым
«нет», - вспоминал потом Жак Сустель, - нужно было пускаться в
нескончаемое путешествие».
Генерал не особо, казалось, ценил оставшихся верными ему
сподвижников. Время от времени он впадал в ярость, порой это
-402-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
случалось без очевидной причины. «На окружающих, - пишет
один из мемуаристов, - сильно действовали его темпераментная,
несколько неуклюжая жестикуляция и высокий тембр голоса при
бурных вспышках гнева, которые бывали то искренними, а то и
разыгранными...».
Когда же «Коннетабль» принимал тяжелые ц/\я себя решения,
он уж точно никогда не думал о судьбе своей, как бы мы сейчас
сказали, команды. В 1946 году он ушел в отставку ни с кем, как
и положено великому человеку, не советуясь и не поинтересо-
вавшись дальнейшей судьбой своих соратников. Де Гол ль, кстати,
будет вести себя так всегда; за гулкими шагами истории задумы-
ваться, сохранят ли какие-то люди за собой посты - просто непри-
лично по отношению к потомкам. Точно таким же образом гене-
рал бросит на произвол судьбы РПФ в 1953 году и точно так же
уйдет в отставку в 1969.
Нам любопытнее, скорее, другое: а как видели свою миссию
сами соратники «Великого француза»?
У большинства людей морально-этическая и карьерная со-
ставляющие причудливо переплетаются. У них есть какие-то
принципы, и они, помимо карьерных соображений, стараются не
потерять возможность ими руководствоваться; только тогда они
чувствуют себя комфортно.
Быть соратником авторитарного вождя, какие бы высокие
ценности тот не защищал, очень непросто. Человеку приходится
свыкнуться с мыслью, что у него очень ограниченные возможно-
сти для отстаивания своего мнения; будет ли он услышан, зависит
от многих субъективных факторов: настроения и самочувствия во-
ждя, времени суток, погоды. Это нелегкое ощущение, но, с другой
стороны, чувство близости к сильной харизматической личности в
некоторой степени его компенсирует.
Важно, однако, за что великий человек ведет борьбу.
Во время войны была великая цель, ради которой была созда-
на «Свободная Франция». Мотивы, заставлявшие людей беспре-
-403-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
кословно подчиняться де Голлю, были в целом ясны, даже если
они не вполне разделяли его установки.
Но теперь война закончилась, и коммунистическая угроза, при
всей ее реальности, явно не была во Франции той опасностью,
ради отражения которой нужно было забыть обо всем и молча
встать под знамена «Человека 18 июня», заранее соглашаясь со
всем, что он скажет и сделает. Тем более что у де Голля были, по-
мимо коммунистов, и другие, не менее страшные и многочислен-
ные враги.
Говоря о соратниках «Коннетабля» первого-второго ряда, не-
обходимо помнить, что речь, так или иначе, идет о политических
деятелях. При этом подавляющее большинство из них до войны
никакой политикой не занималось, но работа в «Свободной Фран-
ции» либо участие в Сопротивлении сделали из них политиков.
И они больше не хотели возвращаться в свои университеты, ре-
дакции, в мелкий и средний бизнес; они, в той или иной степе-
ни, хотели управлять страной. У всех у них был уникальный ре-
сурс - личная близость к самому знаменитому человеку Франции.
И в де Голле они неизбежно видели не только вождя, но и челове-
ка, который приведет их во власть.
Какие-то люди, как, например, Рене Плевен, отошли от гене-
рала вскоре после войны и пустились в самостоятельное полити-
ческое плавание. Но подавляющее большинство осталось при де
Голле. Зачастую генерал отказывался даже формально предостав-
лять им право что-то решать: что стоило ему, например, наделить
Исполнительный комитет РПФ, полностью состоящий из его вер-
ных соратников, не совещательными, а реальными политически-
ми функциями? А могли, интересно знать, Рене Капитан отказать-
ся возглавлять «Союз голлистов», который де Голль заведомо не
собирался открыто поддерживать?
Пока генерал вел свою команду, как ей казалось, к победе,
никакого внутреннего противоречия между долгом и карьерой у
его соратников не возникало. Полагали ли всерьез сподвижники
де Голля, что Четвертая республика является страшным злом и ее
уничтожение - вопрос жизни и смерти для Франции? Да нет, вряд
-404-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
ли они так считали. Но это компенсировалось искренней верой
большинства из них в то, что власть де Голля будет лучше, эффек-
тивней, справедливее.
Но теперь, после безрадостных для РПФ результатов парла-
ментских выборов, стало ясно, что приход «Коннетабля» к власти,
как он ее понимал, откладывается, как минимум, еще на пять лет.
Некоторые соратники начали роптать. Им хотелось и дальше бо-
роться за приход к власти своего кумира, но в более мягком ва-
рианте. В частности, отстаивать голлистские идеи можно было бы
в составе правящих кабинетов. Но для этого нужно было участво-
вать в правительственных коалициях, а для их вождя это было ис-
ключено.
Фронда началась исподволь. Первое, на что осмелились «уме-
ренные» голлисты, был вопрос о дисциплине голосования. Через
несколько недель после выборов Жак Сустель, который возглавил
фракцию (освободившееся место генерального секретаря занял
Луи Терренуар) с еще двумя видными голлистами приезжают к
де Голлю в «Буассери». Они сообщают «Коннетаблю», что депу-
таты хотели бы получить определенную свободу при голосовании
в Национальном собрании и Совете республики. Генерал, соб-
ственноручно составлявший все партийные списки и уверенный
(надо признать, не совсем беспочвенно), что все депутаты обяза-
ны прохождением в парламент лично ему, категорически отказы-
вает. Депутаты подчиняются, но некий осадок остается. «Великий
француз» оказался не готов на компромисс даже по этому вопро-
су. Для большинства депутатов стало ясно, что их карьера, при су-
ществующем положении вещей, неизбежно ограничена их пози-
циями в РПФ, результаты которого на выборах к тому же все ниже
и ниже. Да и быть простыми партийными «штыками», обеспечи-
вающими голосование по воле одного человека, некоторым уже
не очень хотелось. Кризис должен был случиться, и он случился.
Все началось с отставки кабинета Плевена в начале 1952 года.
Президент Ориоль пригласил Жака Сустеля, как лидера круп-
нейшей фракции в Национальном собрании, и предложил ему
сформировать новое правительство. Сустель ответил предвари-
-405-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
тельным согласием, и срочно выехал в Коломбэ. Разговор с де
Голлем длился несколько часов. Сустель объяснил, что на самом
деле не планировал возглавлять правительство, но сам процесс
консультаций может стать весьма ценным ресурсом: он позволит
использовать государственные СМИ для пропаганды своих идей,
а также даст возможность получить доступ к закрытой военной,
финансовой и дипломатической информации. Де Голль вроде бы
со всем согласился, и через несколько дней Сустель отказался от
сделанного ему президентом предложения. Но оказалось, что
Жак Сустель, один из первых соратников «Человека 18 июня», не
только «говоривший устами» де Голля, но и старавшийся порой
предугадать его мысли, совершил тяжелую ошибку. Как выясни-
лось, «Величайшего из французов» глубоко оскорбил сам факт
предварительного согласия лидера своей фракции на предложе-
ние президента Ориоля. Сустель должен был сразу же ответить,
что подобные предложения в РПФ может рассматривать только
председатель движения и все переговоры нужно вести исклю-
чительно с ним. Де Голль ничего не сказал Сутелю в лицо, но тот
факт, что лидер фракции прогневал
генерала, стал широко известен
в руководстве РПФ. В кулуарах по
этому поводу начались разговоры,
и вовсе не все их участники поддер-
живали «Коннетабля».
Сустель, выбитый из колеи раз-
дражением человека, которого он
искренне считал своим вождем,
сложил с себя свои полномочия, и
уехал в Мексику собирать материал
по истории ацтеков; его место занял
АндреДьетельм.
Правительственный кризис про-
должался; после падения очеред-
ного кабинета президент предло-
жил сформировать правительство
Эдмон Баррашен -
первый фрондер в РПФ
-406-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
одному из лидеров «независимых» Антуану Пине. И здесь-то
часть членов фракции РПФ снова подняла голову и заговорила о
том, что у программы Пине не так мало общего с программой гол-
листов; почему бы его не поддержать?
Накануне голосования по кандидатуре Пине состоялось со-
вместное заседание Комитета Управления и фракции РПФ. На нем
от имени группы депутатов выступил Эдмон Баррашен, тот самый,
который во время выборов несколько месяцев назад уже проявил
«слабость» по вопросу о «породнении». Баррашен, уже, видимо,
сделавший для себя внутренний выбор, потребовал поддержать
кандидатуру Пине. Де Голль выступил с резкой отповедью: не
должно быть «никаких соглашений с системой». На следующий
день глава фракции РПФ объявил в парламенте, что партия не
поддержит претендента. Но 27 депутатов-голлистов неожиданно
проголосовали за Пине, и он стал премьером.
Депутаты от РПФ впервые ослушались своего председателя.
Это был, без сомнения, серьезный удар по престижу де Голля. Он
прекрасно понимал, что дело вовсе не в Пине (который, к слову
сказать, был в прошлом членом Государственного совета Виши),
и не в его чудесной программе. При желании можно было, навер-
ное, найти не меньше привлекательных черт в программах Пле-
вена, Кея, или кого-нибудь еще из прошлых премьеров. Но тогда
этого никто не смел сделать. А теперь, видя спад возглавляемого
им движения, его соратники больше не хотят вариться исключи-
тельно в РПФ.
Экзекуция произошла на ближайшем Национальном сове-
те движения, в ходе которого де Голль, Мальро и прибывший по
такому случаю Сустель обрушились на отступников с гневными
речами. С наибольшим пафосом выступал Мальро, выдержав-
ший свою речь в подобающей для такого случая стилистике. «Се-
годня, - говорил он, - мы должны сделать свой выбор/Или не-
которые парламентарии, или голлизм. Но не забывайте, если не
станет голлизма, и объединения, то может случиться так, что не
станет Франции». «Диссиденты» уже, должно быть, не склонные
преувеличивать эсхатологическую роль голлизма и его вождя, вы-
-407-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
сказались в том смысле, что считают идею полной и безоговороч-
ной оппозиции существующему режиму ошибочной и полагают
полезным интегрироваться во власть. Можно себе представить,
какое раздражение вызвал этот аргументу «Величайшего из фран-
цузов»: ведь перед ним стояла задача отнюдь не интегрировать
во власть своих соратников, а прийти к ней самому. РПФ должно
было не встраиваться в действующий режим, а уничтожить его.
В итоговой резолюции была четко зафиксирована обязатель-
ная для всех дисциплина голосования. 27 депутатам-диссидентам
отступать было уже некуда, и спустя несколько дней они образо-
вали самостоятельную фракцию - «Социальное и республикан-
ское действие» во главе все с тем же Баррашеном; сразу же после
этого их исключили из движения.
Любопытно отметить некоторое сходство, существовавшее в то
время между «Объединением французского народа» и главным,
вроде бы, его политическим врагом - компартией Франции.
ФКП тоже управлялась, по сути, единолично. Генеральный се-
кретарь Морис Торез возглавил партию в 1930 году и занимал эту
должность в течение 34 лет. Он, правда, не был столь харизмати-
ческим лидером; да и биография у него была, мягко говоря, не
столь яркая. Но Торез компенсировал этот недостаток возможно-
стью монопольно транслировать волю Сталина. Решения Тореза
были окончательные и никакому обсуждению не подлежали.
В 1950 году Тореза разбил паралич, и его отправили лечиться в
Москву. После полуторагодичного отсутствия вождя выяснилось,
что он далеко еще не поправился и неизвестно когда вернется во
Францию1. За это время произошло множество событий, и сорат-
ники остро нуждались в ценных указаниях, в частности, по вопросу
о сотрудничестве или хотя бы солидарном голосовании с другими
1 После 1950 года Торез проведет в СССР большую часть жизни, лишь на вре-
мя возвращаясь во Францию. При этом весь этот период - почти 14 лет - он будет
оставаться Генеральным секретарем ФКП. Только за месяц до смерти, в июне 1964,
Торез согласится уступить должность генсека Вальдеку Роше и станет почетным
председателем партии, а 11 июля умрет на корабле, идущим в Советский Союз.
-408-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
партиями. За последние 12-13 лет по этому вопросу в Москве про-
изошло столько колебаний «генеральной линии», что полагаться
здесь на свое собственное разумение было чрезвычайно опасно.
Почте или тем более телефону довериться в таком щекотливом
вопросе было, понятно, нельзя. В итоге Политбюро ЦК компар-
тии приняло решение отправить за инструкциями к Торезу главу
парламентской фракции ФКП Франсуа Бийу. Последний посетил
больного генсека, и сразу же после возвращения опубликовал в
теоретическом органе ФКП статью. В ней он требовал от комму-
нистов проводить значительно более «твердую», чем в послед-
ние два года, линию, и предупреждал об опасности каких-либо
союзов (которые не могут быть ничем иным, как только союзами
между «предателями и теми, кого предают»).
После дежурных проклятий в адрес поджигателей войны (их
смело можно было произносить и без инструкций Тореза) Бийу
заявил, что национальную независимость можно восстановить,
лишь нанеся поражение французской буржуазии, которая вино-
вна в «измене нации», так как подчинила Францию «американ-
ской оккупации». В конце статьи автор обрушился на социалисти-
ческую партию и ее лидеров, подчеркнув, что никакого единства
с «прислужниками буржуазии» быть не может.
Коммунисты, как и движение де Голля, не видели способа и,
самое главное, смысла «лечить» режим Четвертой республики -
он должен был быть уничтожен. И те, и другие отвергали в этот
период, соответственно, обычную парламентскую работу, созда-
ние правительственных коалиций и т.п. Естественно, что таким же
образом относились они и ко всем партиям.
При всей ненависти друг к другу, РПФ и ФКП приходилось всту-
пать в невольные коалиции. Так коммунисты стали союзниками
голлистов в борьбе против «американского вмешательства», а
также против европейской интеграции, и в первую очередь про-
тив договора о Европейском Оборонительном Сообществе (ЕОС).
Только эти две партии полностью и безоговорочно выступили
против этого договора, предполагающего создание межнацио-
-409-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
нальных сил. Впрочем, именно история с ЕОСом сыграла с «Вели-
чайшим из французов» следующую злую шутку.
Исключив в июне 1952 из движения диссидентов, де Голль
вроде бы показал всем, что никакого инакомыслия и «частично-
го» послушания он не допустит, но это была пиррова победа. Все,
в том числе и руководители РПФ, понимали, что конец этого гол-
листского проекта не за горами. У всех было унылое настроение.
Во фракции тлело глухое недовольство.
В начале 1953 года новый кандидат в председатели правитель-
ства радикал Рене Мейер дал фракции РПФ обещание не ратифи-
цировать ЕОС. И теперь другие депутаты, ссылаясь на то, что это
очень важная уступка, проголосовали за новый кабинет. Словно
они не понимали, что, если даже политики «третьей силы» вы-
полнят все мыслимые и немыслимые тактические требования
де Голля, у него появятся новые и новые: генералу нужны были
не подачки со стороны «партийных карликов», а голова Четвертой
республики.
В апреле 1953 года РПФ потерпела сокрушительное пораже-
ние на муниципальных выборах, получив всего 10,6% голосов.
В муниципалитете Парижа голлисты получили 10 мест вместо 52 в
1947 году, в Марселе - 4 вместо 25, в Лионе - 7 вместо 23.
Избирательная кампания проходила еле-еле, никто уже не ве-
рил в успех. От голлистов окончательно отвернулись консерватив-
ные избиратели («классические правые»), в страхе голосовавшие
за них в 1947 году и частично поддержавшие РПФ в 1951. Сейчас,
когда на подъеме были «независимые», а их лидер Антуан Пине
почти весь 1952 год возглавлял правительство, им точно незачем
было голосовать за «Великого француза». Тем более, со всеми его
«ассоциациями труда и капитала», все труднее было понять, что
же он собой теперь представляет.
6 мая де Голль объявляет, что хотя РПФ и не прекращает свое-
го существования, его представители в Национальном собрании
-410-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
и Совете республики больше не будут считаться его членами и мо-
гут выступать лишь от собственного имени.
Было, конечно, понятно, что «Объединение французского на-
рода» - уже, в общем, не жилец. Но того, что сделал де Голль, не
ожидал никто. Он не просто отказался от своих депутатов, но, по
сути, исключил их всех из партии. Он как бы подчеркивал, что не
хочет, чтобы эти люди выступали от его имени.
Большинство депутатов от РПФ в обеих палатах ничем не про-
винились перед де Голлем: они всегда голосовали так, как он им
указывал. У всех у них был, вероятно, повод выразить свое удив-
ление. Некоторые из них это и сделали - главным образом, в кон-
фиденциальных разговорах, а кто-то в будущих мемуарах: раз-
говаривать с «Великим французом» было бессмысленно, да и не
каждый депутат имел такую возможность.
Так как вождь запретил использовать аббревиатуру РПФ, остав-
шиеся верными ему депутаты образовали новую фракцию под
названием «Союз республиканского и социального действия»; в
нее вошло 77 человек. Главой этой группы стал Андре Дьетельм,
а затем Раймон Трибуле. Такая же фракция была образована и в
Совете республики, ее возглавил Мишель Дебре.
Дебре, которому было суждено стать одним из ключевых со-
ратников де Голля и первым премьер-министром Пятой республи-
ки, родился в 1912 году. Юрист по образованию, он выбирает ка-
рьеру чиновника; с 1938 года работает у Рейно, где и знакомится с
де Голлем. После поражения Дебре работает в административных
структурах Виши. Со временем он проникается идеями Сопротив-
ления и, не покидая своего поста, начинает активно сотрудничать
со «Сражающейся Францией», знакомясь с Муленом. Де Голль
замечает Дебре и даже поручает ему составить список будущих
комиссаров в освобожденных департаментах.
В период премьерства де Голля Мишель Дебре занимается
по его поручению реформой государственной службы. После от-
ставки «Коннетабля» он продолжает связывать свою судьбу с его
именем, активно участвует в создании РПФ. В 1948 году Мишель
Дебре избирается сенатором от департамента Индр и Луара.
-411 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
В июне 1953 года уже почти все члены фракции, включая бли-
жайших соратников «Коннетабля», проголосовали в Националь-
ном собрании за кандидатуру очередного премьера - «независи-
мого» Жозефа Ланьеля. В результате сразу пять голлистов стали
членами кабинета - впервые в истории Четвертой республики.
Это был проступок куда больший, чем просто голосование.
Де Голль немедленно отреагировал и сделал заявление, что
«каждый представитель объединения, вошедший в правитель-
ство, будет исключен из его рядов». Выглядело это странно, если
не сказать жалко. Во-первых, на то, за что еще недавно изгоняли
Баррашена и его товарищей, теперь закрывали глаза - наказывали
теперь уже не за голование за вотум доверия кабинету, а только
за министерский портфель. Во-вторых, полтора месяца назад де
Голль сам заявил, что отныне депутаты не являются членами РПФ.
В конце концов «Коннетабль» успокоился и не стал развивать эту
тему дальше. По иронии судьбы, именно те его соратники, кото-
рые будут занимать министерские посты в последние годы Чет-
вертой республики, и приведут де Голля к власти.
Официально РПФ прекратило свою деятельность только в
1955 году, но уже во второй половине 1953 от него, по сути, уже
мало что осталось.
Что дало де Голлю созданное им «Объединение французского
народа»? В общем, конечно, ничего хорошего. Его политический
ресурс был подорван и растрачен. Генерал очень любил слово
«величие». Так вот: было подорвано именно его величие, его об-
раз. Вместо национального надпартийного лидера он стал поли-
тическим оператором, одним из многих, и не самым успешным.
Де Голль, конечно, гораздо больше бы выиграл, в том числе и с
точки зрения будущего прихода к власти, если бы не создавал ни-
какого движения. Но все мы крепки задним умом: власть была
единственной страстью «Коннетабля», и он не знал, сколько лет
ему еще отпущено.
-412-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
Но была во всем этом и другая сторона, о которой обычно за-
думываются гораздо реже. Оба раза де Голль приходил к власти
не как политик, а как вождь. Он говорил не на те темы, о которых
его спрашивали, а на те, о которых хотел говорить сам; он нико-
му ничего толком не обещал. Он был просто великим человеком,
«Символом», которого естественным ходом событий выносило
наверх (в 1945 году это получилось само собой, в 1958 - сдела-
но искусственно, но сути дела это не меняет). История РПФ - это
история его самостоятельного похода во власть, история самосто-
ятельной борьбы. «Коннетабль» эту борьбу проиграл, но не будем
преуменьшать того факта, что он не испугался в нее вступить.
Один из важных выводов, сделанных генералом, заключал-
ся в том, что политические заявления по наиболее болезненным
темам не должны, по возможности, быть конкретными: чем бо-
лее обтекаемо ты будешь выражать свое мнение, тем лучше. Этот
урок де Голль блестяще реализовал в истории с Алжиром, но уже
и раньше он стал предельно осторожно высказываться по колони-
альным проблемам.
Как во время агонии РПФ, так и после его фактической смерти
де Голль еще некоторое время выступал с политическими заяв-
лениями, комментировал какие-то события. Любопытно перечис-
лить сюжеты, которые в это тяжелое для него время волновали
генерала.
Во-первых, де Голль сугубо отрицательно относился к лю-
бым проектам европейской интеграции. Подписанный в апреле
1951 года договор о создании Европейского объединения угля
и стали (ЕОУС) в составе шести западноевропейских государств
(Франции, Италии, Западной Германии и стран Бенилюкса), вы-
звал его категорический протест. «Коннетабль» был категорически
против ликвидации таможенных границ (речь тогда шла только о
металлургии и угле), против создания наднациональных руково-
дящих органов. Он твердил о сакральной ценности национального
государства и считал, что экономическое объединение ведет к его
вырождению.
-413-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Объединение угля и стали была той первой европейской инте-
грационной структурой, из которой потом выросло Европейское
экономическое сообщество. Но у него была еще и побочная за-
дача: при прозрачности объемов производимой стали станови-
лось невозможным одностороннее перевооружение Франции и
Германии. Об этом прямо говорил один из «отцов» соглашения
министр иностранных дел Франции Робер Шуман («декларация
Шумана»). Но и этот довод не заставил «Коннетабля» смягчить
свою позицию. Вообще, де Голль постоянно либо прозрачно на-
мекал, либо говорил прямо, что идеи европейского объединения
исходят от заинтересованных в ослаблении Франции иностран-
ных государств (в первую очередь США и Германии) и их агентов
влияния, на роль которых он легко назначал партийных лидеров
и министров. Робер Шуман был здесь особенно уязвимой фигу-
рой: он был наполовину немец, наполовину француз, вырос в
Лотарингии и был, соответственно, до 1918 года германским под-
данным. После войны он принял французское гражданство и уже
в 1919 году стал депутатом Национального собрания. Во время
последней войны сидел в тюрьме, бежал, участвовал в Сопротив-
лении. Последняя часть его биографии никак его, однако, в глазах
де Голля не извиняла, и тот говорил про Шумана, что если «ноги у
него в Париже, то душа в Берлине1».
Автора идеи и первого руководителя ЕОУС Жака Монне гене-
рал обвинял в «космополитизме» и «антинациональных инстин-
ктах»; к Монне, своему бывшему соратнику и экономическому
советнику, генерал вообще испытывал к этому времени плохо
скрываемое отвращение.
Но если экономикой «Коннетабль» интересовался всегда по-
стольку поскольку, и лишь политическая интуиция подсказывала
ему, что в основе отмены таможенных границ лежит интрига не-
доброжелателей, а то и врагов Франции, то вот что действительно
приводило де Голля в ярость - так это планы уже упоминавшегося
Европейского Оборонительного Сообщества. ЕОС планировалось
1 Правильнее, применительно к тому времени, было бы, конечно, сказать «в Бон-
не«.
.414-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
Жан Монне - «отец» и первый
руководитель Европейского
объединения угля и стали,
предтечи Евросоюза
как европейское наднацио-
нальное объединение, куда
войдут вооруженные силы тех
же шести государств, опера-
тивно подчиненное главкому
войсками НАТО. Этот проект
активно поддерживался Со-
единенными Штатами, стре-
мившимися переложить хотя
бы часть бремени по защите
Европы на самих европейцев.
Де Голль же видел в проекте
ЕОС попытку, с одной стороны,
возродить военную мощь Гер-
мании, а с другой - стремление разрушить французскую армию.
25 февраля 1953 года «Коннетабль» провел специальную пресс-
конференцию по этому вопросу. Он заявил, что права Франции
как державы-победительницы в последней войне были обеспе-
чены лишь наличием у нее пусть небольшой, но самостоятельно
действующей армии, которой французское руководство могло рас-
поряжаться зачастую вопреки желанию США и Британии. Если бы
тогда, говорил де Голль, французское правительство не сохранило
бы право распоряжаться французскими войсками по своему усмо-
трению, то «Кениг не был бы под Бир-Хакеймом, Жюэн не сыграл
бы свою известную роль в Италии, Леклерк не взял бы Феццан и не
был бы брошен, когда это потребовалось, на Париж, де Латтр не за-
щитил бы Эльзас, не перешел бы через Рейн и Дунай..., Доайен не
сохранил бы Тенду и Бригу...».
Все сказанное было весьма примечательно. Де Голль ни на
секунду не вспомнил, что Феццан и Бир-Хакейм (даже закрывая
глаза на масштаб этих побед) вообще стали возможными потому,
что рядом сражались англичане. Леклерк, «когда потребовалось»,
взял Париж, но это случилось после того, как союзники отдали за
освобождение Франции более 150 тысяч жизней своих солдат. Во-
обще получалось, что союзники только мешали французам одер-
-415-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
живать их славные победы, и если бы французские войска были
бы им жестко подчинены, то англосаксы наверняка загнали бы их
в какую-нибудь забытую богом дыру, а то и вовсе на верную ги-
бель. Но главное было даже не в этом. Де Голль давал понять, что
в случае возникновения какого-либо конфликта он, будь его воля,
намерен, называя вещи своими именами, действовать в зазоре
между конфликтующими сторонами. Таким образом, апелляция
к советской опасности - то, на чем «Коннетабль» раскручивал
РПФ - полностью обнулялась.
Неудивительно, что ближайшим и, по сути, единственным по-
следовательным союзником де Голля и остатков РПФ в борьбе
против ЕОС стала французская компартия, громко помогавшая
Сталину и его наследникам бороться за «мир во всем мире» и
беспощадно клеймящая агрессивный и опасный империалисти-
ческий проект. Борьба с ЕОС была едва ли не единственной темой,
по которой «Коннетабль» продолжал давать указания своей быв-
шей фракции в парламенте. В итоге голлисты и коммунисты при
поддержке части депутатов других фракций 30 августа 1954 года
провалили ратификацию соглашения о Европейском Оборони-
тельном Сообществе. Де Голль был очень доволен и говорил, что
это первый за восемь лет признак здорового духа Франции.
Теперь генерал вернулся к своему старому коньку, постоянно
указывая на угрозу суверенитету Франции со стороны Соединен-
ных Штатов и называя существовавшие двусторонние отношения
«системой протектората». Неудивительно, что снова возникла
тема Европы «от Гибралтара до Урала». Ясности, что же это будет
такое, впрочем, не прибавилось.
Несмотря на то, что де Голль все дальше отходит от полити-
ческой активности, сосредоточившись лишь на ключевых пробле-
мах, жизнь потихоньку продолжается.
В июне 1954 года правительство Ланьеля пало, и к власти при-
шел Пьер Мендес-Франс; тот самый, который когда-то опрометчи-
во заставил «Коннетабля» слушать два часа свои экономические
выкладки. В его кабинет вошли четыре голлиста, в том числе гене-
-416-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
рал Кёниг, ставший министром обороны, и Жак Шабан-Дельмас,
которому предстоит, вместе с Сустелем, сыграть решающую роль
в приходе де Голля к власти.
А у самого генерала в мае 1955 года случается новая неприят-
ность. Он, после долгих раздумий, решил принять участие в офи-
циальных юбилейных торжествах, посвященных Дню Победы,
впервые с 1945 года. Об этом заранее широко известила пресса.
Де Голль ожидал увидеть огромную толпу. Но когда он приехал на
площадь Звезды к могиле Неизвестного солдата, оказалось, что
народа сосем мало, да и реакция людей была весьма спокойная.
По-видимому, именно это событие подтолкнуло генерала к
решительному шагу. 2 июля он созвал пресс-конференцию и за-
явил, что заканчивает политическую деятельность. Удивительно,
но 64-летний де Голль не прощался совсем: «Пройдет еще мно-
го времени, прежде чем мы встретимся вновь... Я говорю вам до
свиданья...и, быть может, надолго».
Был ли он уверен, что снова «встретится» с журналистами?
Де Голль в частных беседах регулярно говорил, что все кон-
чено, что он не доживет до конца Четвертой республики, что
смерть заберет его раньше, чем Франция почувствует в нем не-
обходимость. «У меня нет никаких легальных средств вернуться
к власти», - повторял отставной национальный герой. Он писал
мемуары, как человек, чья миссия уже закончилась. Но, кажется, в
глубине души он все равно верил, что его шанс еще впереди.
В любом случае, генерал не мог знать, что три четверти срока,
который ему предстояло прожить без власти, уже прошли. Этот
период, с 1955 года до возвращения во власть, в голлистских ан-
налах принято называть «переходом через пустыню». Впрочем,
порой начало этой эпохи сдвигается на 1953 год или даже к нача-
лу упадка РПФ, а иногда этими словами обозначают весь период
ухода де Голля от власти с начала 1946 года.
Осенью, накануне парламентских выборов, оставшиеся голли-
сты снова переформатировались. Была создана новая политиче-
-417-
Владлен Мдксимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
екая структура - «Национальный центр социальных республикан-
цев». Что касается массовой базы, то ни о каком миллионе или о
чем-то приближающемся к нему речи, разумеется, не шло. Толь-
ко самые убежденные и последовательные поклонники де Голля
вступили в движение, их оказалось всего 35 тысяч по всей стране.
Бюджет тоже даже отдаленно не приближался к бюджету раннего
РПФ. Председателем движения стал Шабан-Дельмас.
«Социальные республиканцы» везде заявляли, что остаются и
всегда останутся «верными делу генерала де Голля». Но в услови-
ях, когда генерал не осуществлял даже опосредованное руковод-
ство движением, объяснить, что же это за «дело», да еще на кон-
кретном этапе, было все сложнее. Голлисты оказались в парадок-
сальной, по сути, ситуации: они были членами вождистской пар-
тии, вождь которой не подавал больше признаков политической
жизни. Впрочем, и рейтинг самого де Голля упал до запредельной
отметки: в конце 1955 года только 1% населения высказывался
за создание правительства во главе с ним. Лидеры движения не
имели единой точки зрения и по ключевому вопросу о том, мож-
но ли сотрудничать с «режимом» и, в частности, входить в прави-
тельственные коалиции.
На январских выборах 1956 года «социальных республикан-
цев» ждал разгром. Они набрали 4,4% голосов и получили 21 ме-
сто. И это еще при том, что накануне выборов голлисты пошли
на страшное отступничество, войдя в так называемый Республи-
канский фронт, состоявший из социалистов, ЮДСР и части ради-
калов, -то есть на то, за что де Голль когда-то нещадно вышвыри-
вал из РПФ. Коммунисты получили 25,6% (150 мандатов), социали-
сты - 14,9% (95 мандатов), «независимые» - 14,4% (тоже 95 ман-
датов), радикалы вместе с ЮДСР -13,5% и 91 мандат, МРП -11,3%
(73 мандата). 11,6% и 52 мандата получил недавно созданный
«Союз по защите владельцев магазинов и ремесленников», вы-
ступавший на выборах под названием «Союз французского брат-
ства» Пьера Пужада. Пужадисты, отстаивающие интересы мелких
собственников, резко негативно, как и голлисты, относились к
режиму Четвертой республики. Самым молодым депутатом этой
-418-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
партии стал будущий глава Национального фронта Жан-Мари Ле
Пен.
После выборов было сформировано правительство во гла-
ве с лидером социалистов Ги Молле, куда снова вошел Шабан-
Дельмас.
* * *
Многие люди, не слишком зная биографию де Голля, уверены,
тем не менее, что он, добровольно уйдя от власти в 1946 году, спо-
койно жил частной жизнью, пока не пришли новые испытания, и
Франция вновь не позвала его. При каких обстоятельствах она его
позвала, мы рассмотрим в следующей главе. Но никакой спокой-
ной частной жизнью де Голль, как мы видим, не жил. Он не просто
мечтал вернуться во власть, но и активно боролся за это, создавал
партии, суетился. «Символ», кроме того, хотел испытаний для сво-
ей родины - это многократно увеличивало шансы на его возвра-
щение. Он исходил из принципа «чем хуже, тем лучше».
Кто противостоял генералу? На этот вопрос ответить с одной
стороны легко, с другой - сложно. Ему, по сути, противостояли все
политические деятели Франции того времени, не вставшие под
знамя голлизма, вся Четвертая республика.
Можно ли сказать, что политический режим во Франции в 1946-
1958 годах был принципиально порочен и нежизнеспособен?
Одна из основных претензий к нему-часто сменяемые прави-
тельства, что обычно трактуется как явное проявление нестабиль-
ности. Действительно, менее чем за двенадцать лет существова-
ния Четвертой республики в ней сменилось 22 премьер-министра.
Но дело здесь было не только в «плохой» конституции. У после-
военной Франции существовало сразу несколько «родовых» про-
блем, одной их которых была сильная коммунистическая партия
с мощной и неиссякаемой подпиткой из-за рубежа, с наличием и
влиянием которой нужно было постоянно считаться. Другой про-
блемой была агонизирующая и распадающаяся колониальная
империя. И, наконец, третьей проблемой стал сам де Голль, кото-
-419-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
рый всю свою популярность главы французского сопротивления
бросил на борьбу с «режимом партий», отчего этот самый режим
не становился, разумеется, более устойчивым. На выборах обе
непримиримые партии - коммунисты и голлисты - собирали в
общей сложности почти половину голосов.
Кроме того, заявления о том, что Франция того периода стра-
дала от постоянной смены правительств, нуждается в определен-
ном уточнении. Мендес-Франс в одном из своих выступлений
справедливо заметил, что с самого установления Четвертой ре-
спублики одни и те же люди занимали, по существу, одни и те же
посты, сменяя друг друга там по несколько раз. Так, например,
почти во всех правительствах министрами иностранных дел были
Жорж Бидо или Робер Шуман.
При всех своих проблемах Четвертая республика сумела за
12 лет осуществить техническое перевооружение экономики,
обескровленной кризисом 30-х годов и немецкой оккупацией.
Она смогла, как справедливо пишут отечественные исследовате-
ли Ю. Рубинский и Т. Велик, «создать одну из лучших в мире сис-
тем соцобеспечения, успешно противостоя угрозам демократии
со стороны левого и правого экстремизма. В нелегких условиях
холодной войны она обеспечила Франции безопасность в рамках
евроатлантических структур и стала на путь примирения с «на-
следственным врагом» - Германией на основе инициированного
Парижем процесса европейской интеграции».
Впрочем, мы можем пока и не отвечать на поставленный во-
прос. У нас еще будет возможность сравнить, с точки зрения драма-
тизма и всякого рода экстраординарных событий, эти двенадцать
лет с одиннадцатью годами правления де Голля, при котором поли-
тической стабильности во Франции было, конечно, куда больше.
С материальной точки зрения, это, наверное, был самый не-
простой период в жизни генерала. Единственной страстью «Кон-
нетабля» всегда была власть: он никогда не видел в ней спосо-
ба добиться чего-то еще, например богатства. Потеряв на вре-
-420-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
мя власть, он еще раз доказал это. Сегодняшнему россиянину в
это трудно поверить, но вчерашний авторитарный глава ФКНО
и французского правительства, единолично распоряжавшийся
огромными суммами, живет весьма скромно, на пенсию полков-
ника - от хлопот, связанных с утверждением его в генеральском
звании, де Голль, как уже упоминалось, отказался. Подаренный
Рузвельтом роскошный лимузин вскоре после ухода «Коннета-
бля» в отставку продали, и вместо него купили маленькую маши-
ну французского производства. Мадам де Голль получила права, и
сама ездила в ближайший городок за продуктами. Самолет ДС-4,
подаренный Трумэном, передали французским ВВС, с условием,
что несколько раз в год де Голль сможет им пользоваться.
До какого-то момента у РПФ был весьма внушительный бюд-
жет. Но, при огромных средствах, тратившихся на театрализован-
ные представления, митинги и съезды, не могло идти и речи, что-
бы председатель мог какими-то путями поправлять свое финан-
совое положение за счет кассы движения. Более того: разъезжая
по стране с выступлениями, де Голль почти никогда не останав-
ливался в отелях, экономя тем самым средства партийной казны.
Он жил, как правило, у соратников, знакомых, иногда просто у
сторонников. Это не было суровым испытанием: в любом депар-
таменте Франции среди голлистов были весьма небедные люди,
но все равно могло быть иногда утомительным.
Большую часть этого периода своей жизни генерал проводил
в «Буассери». Здесь жили обе его дочери (сын служил на флоте),
внуки. Вот как описывает дом «Коннетабля» в Коломбэ Чарлз Уи-
льяме:
«Мебели в нем немного, и она не блещет особой изы-
сканностью. Стол, за которым работал де Голль, простой,
а главным украшением кабинета являются не ряды книг и
фотографии, а вид из окна, откуда открывается вид на до-
лину реки Об. На картинах, развешанных в библиотеке, ко-
торая непосредственно примыкает к кабинету, изображе-
ны предки. Кроме этого там висит - он особенно ее любил -
-421-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
довольно посредственная выполненная маслом картина, на
которой запечатлена революционная армия в атакующем
порыве. Столовая также лишена украшений, в холле, рас-
полагающемся за ней, имеется кое-что из африканских су-
вениров, над дверью прикреплено несколько африканских
дротиков и двуручный меч. Короче говоря, это тот тип ин-
терьера, который характерен для жилища военного с пери-
ферии - ничего лишнего, никаких ненужных украшений; дом
солдата, где жена должна сидеть за вязанием, пока сам он
занят книгами или раскладывает пасьянс».
Пенсии полковника порой не хватало, и тогда приходилось
продавать кое-что из фамильных вещей. Но повседневные мате-
риальные заботы и периодические трудности, связанные с ними,
мало заботили генерала. Впрочем, даже в эти непростые годы ему
не пришлось менять свой привычный образ жизни: семья, в общем,
ни в чем себе не отказывала, в доме всегда была прислуга.
Когда де Голль начал писать мемуары, машинистку он нани-
мать не стал. Рукопись перепечатывала на пишущей машинке дочь
генерала Элизабет. Вероятно, ему так было проще, но и материаль-
ные соображения сыграли здесь, возможно, свою роль. Впрочем,
когда мемуары увидели свет, они сразу же разошлись большим ти-
ражом и серьезно изменили финансовое положение семьи.
На этот период приходится самое, пожалуй, трагическое собы-
тие во всей жизни генерала: 6 февраля 1948 года, в возрасте двад-
цати лет, умирает его младшая дочь Анна. Больная Анна была,
вероятно, единственным в мире человеком, к кому де Голль ис-
пытывал глубокую и искреннюю привязанность. Ее похоронили в
Коломбэ, на маленьком церковном кладбище. «Ну вот, - сказал
де Голль жене у могилы, - теперь она как все».
К де Голлю в «Буассери» приезжали многие политические дея-
тели тогдашней Франции. Но по мере заката РПФ таких станови-
лось все меньше и меньше, и в период «перехода через пусты-
ню» генерала регулярно навещал только достаточно узкий круг
его преданных сторонников. Впрочем, парижский офис на улице
-422-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
Сольферино в эти годы тоже продолжал функционировать, хотя
«Коннетабль» приезжал сюда теперь нечасто.
Во время войны генерал всегда, в том числе и на сорокоградус-
ной африканской жаре, носил мундир. Вот и теперь, будучи част-
ным лицом, он не был готов изменять своим, весьма, надо сказать,
чопорным вкусам. Он всегда носил костюм из плотной шерстяной
ткани с галстуком или, в крайнем случае, с шейным платком.
Де Голль всегда много курил. Подобно тому, как Черчилль на
фотографиях почти неизменно с сигарой, де Голля на фотографиях
времен войны редко можно увидеть без сигареты. Но в 1947 году
он бросил курить - сразу, в один день, и больше не курил никогда.
За годы пребывания не у дел «Коннетабль» постарел, и многие
знавшие генерала люди говорили, что его черты стали более мяг-
кими. Другие, наоборот, отмечали, что наиболее характерные его
черты только гипертрофировались. Вот как описывает его внеш-
ность советник советского посольства В.И. Ерофеев, встречавший-
ся де Голлем в феврале 1958 года:
«...Он показался мне гораздо массивнее и грузнее, чем на
фотографиях. Его, на первый взгляд, нескладная, почти двух-
метровая фигура походила на пирамиду, которую увенчива-
ла непропорционально маленькая голова с крупными черта-
ми бледного одутловатого лица. Он был удобной мишенью
для карикатуристов всех мастей, охотно утрировавших его
и без того крупный нос, широкие уши и небольшие глаза под
мохнатыми бровями...».
Кажущаяся некоторым мягкость черт объяснялась, возможно,
ухудшившимся зрением. В 1956 году де Голль перенес операцию
по удалению катаракты, не слишком успешную. Теперь он посто-
янно носил с собой очки, и, случалось, даже проводил в них пресс-
конференции. Зрение его продолжало постепенно ухудшаться.
Во всем же остальном здоровье генерала было почти идеаль-
ным, как, впрочем, и здоровье его жены.
-423-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Что касается жены де Голля, то для нее, если бы не смерть
Анны, эти годы могли бы стать самыми счастливыми. Ей больше
не нужно было посещать официальные мероприятия, фотографи-
роваться - то, что она так не выносила. Теперь, наконец, Ивонн
вернулась к привычной для себя роли жены, матери и бабушки.
С супругой де Голль был всегда на «вы», как и она с ним. Так же
обращались к генералу и его дети. Он звал на «ты» только сына;
в обращении к дочери после ее замужества де Голль тоже пере-
шел на «вы».
Излишне, наверное, говорить, что все эти годы «Величайший
из французов» нисколько не сомневался в своей принадлежно-
сти к истории. Он не раз сравнивал свое положение с изгнанием
Наполеона, любил говорить о себе в третьем лице. «Эра гиган-
тов, - заявил он как-то приехавшим в «Буассери» соратникам, - на
какое-то время кончилась. Рузвельт ушел, Сталин умер, Черчилль
готовится покинуть сцену, де Голль больше не у дел». Совместная
принадлежность к «гигантам» хотя бы отчасти, кажется, примири-
ла «Коннетабля» с покойным американским президентом.
Не имея друзей, «Великий француз» почти не умел радоваться
жизни в ее простых, повседневных проявлениях.
* * *
За написание «Военных мемуаров» де Голль взялся еще до
окончательного отхода от политики, в 1952 году. Первый том под
названием «Призыв» увидел свет в 1954 году, второй («Един-
ство») - в 1956 и третий («Спасение») - уже после прихода к вла-
сти, в 1959, хотя большую его часть генерал писал во время «пере-
хода через пустыню».
Это, конечно, была не обычная для военных мемуаров кни-
га. Впрочем, она и не могла быть такой: ведь де Голль, по сути,
не был военным, уже когда пятнадцать лет назад писал свою
предыдущую книгу.
Мы не раз цитировали отрывки из воспоминаний генерала в
соответствующих главах. Конечно, это книга не только и не столь-
-424-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
ко о войне. Она и о политике,
и о дипломатии, и немного
об истории. Де Голль делает
пространные отступления, по-
священные месту Франции в
мире, ее величию. Но глав-
ное - это книга о самом себе.
«Коннетабль» пишет историю
Франции (по крайней мере, с
1940 года) во многом как свой
автопортрет, на фоне происхо-
дящих исторических событий.
О том, что «Военные мемуары»
предельно субъективны, нет,
наверное, и смысла говорить.
Вероятно, этот человек и
не мог написать свои воспоми-
нания по-другому - тогда это
был бы уже не де Голль. Но на-
писаны «Военные мемуары»
весьма талантливо. Генерал и
до войны не был лишен лите-
ратурного дара. А сейчас, по
прошествии стольких лет - да
каких лет, располагая к тому же практически неограниченным
временем, он написал действительно необычную книгу. И самое
интересное в ней - вовсе не рассказы про массовое Сопротивле-
ние, блестящие победы французских войск под началом дегол-
левских генералов и козни коварных англосаксов. Самое неожи-
данное и трогательное в книге-то настроение, которое рождает-
ся при чтении некоторых ее страниц.
Первые два тома были переведены на русский язык почти сра-
зу же: в 1957 и I960 годах. Третий том, в котором подробно опи-
сывался послевоенный конфликт с коммунистами, при советской
Советская идеологическая
машина не забывала
про генерала и в годы
его отстранения от власти.
Страничка, посвященная
де Голлю, в книге
Сергея Михалкова
«Они бед маски» (1952)
-425-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
власти переведен так и не был: он увидел свет на русском языке
только в 2004 году. Теперь у нас есть возможность прочитать по-
следние страницы книги де Голля. Исследователи часто их цити-
руют, не будем гнаться за оригинальностью и мы; эти страницы,
действительно, того стоят.
Здесь политик и мастер интриги вдруг уступает место просто
старому, много повидавшему и оставшемуся не у дел челове-
ку. Ему, вероятно, свойственны излишние пафос и склонность к
штампам, но на них, в данном случае, легко закрыть глаза: глав-
ное здесь не это. И без того проникнутые меланхолическим на-
строением, страницы эти становятся еще печальнее, если знать,
что именно в этом доме, где генерал писал свою книгу, и пере-
станет биться его сердце; он будет похоронен здесь, среди этих
полей и этих облетающих каждый год деревьев, о которых он с
такой неподдельной грустью пишет.
«Это моя обитель. В людской суматохе и в круговороте
событий одиночество манило меня. Теперь оно стало моим
верным другом. Чего желать большего, если ты был на дру-
жеской ноге с Историей? К тому же эта часть Шампани -
воплощение покоя: обширные, неясно очерченные, навеваю-
щие грусть горизонты, густые леса, поля, пашни, заросли,
невысокие горы, потрепанные ветром и временем, тихие,
небогатые деревеньки, не изменившиеся за тысячелетия.
Ничем не отличается от них и моя деревня. Расположенная
на возвышенном плато с примостившимся к нему лесистым
холмом, она простояла века в центре угодий, обрабатывае-
мых ее жителями. Я не пытаюсь навязать им свою персону,
а они отвечают мне ненавязчивой дружбой. Я знаком со все-
ми семьями, уважаю их и люблю.
В моем доме всегда тихо. Из окон угловой комнаты, где я
провожу большую часть времени, моему взору открывают-
ся дали, за которые на ночлег уходит дневное светило. На
пятнадцать километров, до самого горизонта, - ни одного
строения. Через леса и поля мой взор скользит по длинно-
-426-
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
му, пологому склону, спускающемуся в долину реки Об, затем
упирается в обрыв ее другого берега. С небольшой возвышен-
ности в саду я могу отыскать взглядом дикие места, где лес
подступает к селению, напоминая море, накатывающееся
на скалы. Я наблюдаю, как на землю опускается ночь. Затем
поднимаю глаза к звездам и осознаю всю суетность мирских
дел.
Конечно, мое одиночество нарушают письма, радио, га-
зеты, принося мне вести из чужой для меня жизни. Во время
кратких поездок в Париж я встречаюсь с людьми, узнавая,
кто, как и чем живет. В летние месяцы, кроме Анны, ушед-
шей из жизни раньше нас, в дом приезжают все дети и вну-
ки, наполняя его весельем и молодостью. Время бежит, но
ни чтение, ни работа над книгой, ни раздумья не в состоя-
нии развеять мою горестную безмятежность!
А в маленьком парке, который я обошел не одну тысячу
раз, деревья, сбрасывающие с наступлением холодов листья,
потом вновь покрываются зеленью. И посаженные моей же-
ной цветы с приходом осени вянут, а потом опять расцве-
тают. Дома в нашей деревне ветхие, но и из них нередко
высыпают смеющиеся девчонки и мальчишки. Когда я ухожу
на прогулку в близлежащие леса - их мрачноватая сень на-
чинает наводить на меня уныние; но неожиданная птичья
трель, или солнечные блики на листьях, или оказавшаяся пе-
ред глазами лопнувшая почка напоминают мне, что жизнь,
единожды появившись на земле, ведет извечную борьбу и
всегда одерживает победу. И тогда меня переполняет дух
бодрящего утешения. Раз все начинается заново, значит, и
сделанное мною тоже когда-нибудь, уже без меня, станет
источником новых деяний.
С возрастом я становлюсь ближе к природе и лучше по-
стигаю ее мудрость. Ею, как бы стараясь утешить меня,
она делится со мной четыре раза в году, в каждую смену се-
зона. По весне я слышу ее радостную песню: «Несмотря на
то, что было в прошлом, я вновь расцветаю! Тучи не затме-
-427-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
вает солнечного света. От всего веет молодостью, даже
от корявых деревьев, красотой поражают даже темные,
усыпанные камнями поля. Любовь наполняет меня живи-
тельными соками и глубокой, неуемной верой!»
Летом она торжествует: «Мое плодородие неистреби-
мо! Я тружусь ради всего живого на земле. Все зависит от
моего тепла. Под лучами солнца прорастают семена, созре-
вают плоды, тучнеют стада. Это моя заслуга, и ее у меня
не отнять. Будущее принадлежит мне!»
Осенью в ее голосе слышится грусть: «Я сделала свое
дело. Я одарила мир цветами, хлебом, яствами и теперь по-
жинаю плоды своего труда. Разве я еще не прекрасна в сво-
ем золотисто-багряном платье при ярком свете дня? Увы!
С заморозками мой наряд пожухнет, а холодные ветры со-
рвут его. Но я не теряю надежды - придет день и в моем
оголенном теле вновь зародится жизнь».
В зимние времена природа вздыхает и стонет: «Я скова-
на холодом и бесплодна. Сколько растений, птиц, тварей,
выращенных мной, умирают на моей груди, которая не спо-
собна их ни обогреть, ни накормить. Неужели судьба столь
безжалостна, а смерть непобедима? Но, чу! В моем застыв-
шем нутре идет скрытая работа. Онемевшая в холодном
мраке, я предчувствую чудодейственное возвращение све-
та и жизни!»
Старая Земля, истерзанная временем и непогодой, ис-
тощенная родами, но всегда вновь и вновь готовая плодоно-
сить ради торжества жизни!
Старая Франция, несущая тяжкое бремя Истории, обе-
скровленная войнами и революциями, постоянно низвергае-
мая с пьедестала Величия и постоянно возвращаемая на
него гением Обновления.
Старый человек, изнуренный испытаниями, отрешен-
ный от дел, чувствующий приближение вечного холода, но
без устали ищущий во мраке проблеск надежды!».
-428-
Глава VIII. АЛЖИР
Глава VIII.
АЛЖИР
Алжир стал той национальной катастрофой в истории Фран-
ции, которую почти отчаялся ждать стареющий де Голль. Произо-
шла она не вдруг и не сразу, а имела долгую и весьма поучитель-
ную предысторию.
Как мы помним, люди, пришедшие на смену де Голлю в
1946 году, в общем и целом разделяли его представления о ко-
лониальной политике. В том, что Франция должна оставаться, в
каком-то виде, империей, и никак иначе - в этом практически
никто из них не сомневался. Однако, за время войны авторитет
Франции как колониальной державы, не сумевшей удержать свои
владения, был сильнейшим образом подорван. Индокитай с со-
гласия правительства Виши был сдан японцам, Мадагаскар (без
согласия) - англичанам, Тунис - немцам; в Алжир и Западную Аф-
рику вторглись американцы, в Левант-англичане. И пусть все эти
территории (кроме, разве что, Леванта) были безо всяких огово-
рок переданы обратно Франции, но править там по-старому было,
за исключением, быть может, Черной Африки, уже затруднитель-
но. Но необходимости превентивной деколонизации или хотя бы
какого-то движения к ней в Париже не слишком осознавали.
В Сирии, Ливане, странах Индокитая и Магриба вопрос о пол-
ной политической независимости от Франции встал уже во время
войны, либо сразу же после. Французская политическая элита от-
реагировала на это, включив в проект конституции, выносимый
на референдум, раздел о так называемом Французском союзе,
призванном заменить Французскую империю. В результате в кон-
ституции Четвертой республики, принятой в октябре 1946 года,
Французскому союзу оказалась целиком посвящена 8-я глава
-429-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
из двенадцати статей. В ней декларировалось, что союз образует-
ся из Французской республики и заморских территорий, имевших
три разных статуса.
Наиболее интегрированными с метрополией считались за-
морские департаменты: генерал-губернаторство Алжир, а также
Мартиника, Гваделупа, Гвиана и Реюньон - все они, за исключени-
ем Алжира, и по сей день являются владениями Франции.
Собственно заморскими территориями назывались земли
Французской Западной и Экваториальной Африки, Мадагаскар и
прилегающие острова, Французское Сомали, французские владе-
ния в Индии со статусом «свободных городов», Новая Каледония
и прилегающие острова, владения в Океании, острова Сен-Пьер и
Микелон.
Статус «присоединившихся государств» получили султанат
Марокко и бейство Тунис, а также Индокитайская федерация -
Республика Вьетнам (Ханой), Кохинхина (Сайгон), королевства
Камбоджа и Лаос. К ним примыкали по статусу так называемые
«подопечные территории» - Того и Камерун, а также франко-
британский кондоминиум Новые Гебриды.
Главой союза был президент Французской республики. Кроме
того, существовали два представительных органа. Верховный со-
вет союза, собиравшийся раз в год по решению президента, фор-
мировался из представителей метрополии, заморских департа-
ментов, заморских территорий и присоединившихся государств.
Принимаемые им решения передавались правительству Фран-
ции, но обязательными для него не являлись.
Ассамблея Французского союза формировалась на паритетных
началах: половина членов (советников) - от метрополии и поло-
вина - от заморских департаментов, территорий и присоединив-
шихся государств. Ее функции были внешне похожи на деятель-
ность парламента, но ассамблея также имела лишь консультатив-
ные полномочия.
Наиболее реальные полномочия представители заморских
территорий имели в качестве депутатов французского парламента.
В 1957 году заморские территории были представлены в Нацио-
-430-
Глава VIII. АЛЖИР
нальном собрании 38 депутатами из 627, а в Совете республики -
39 из 320. Впрочем, весьма часто эти места занимали этнические
французы, занимавшие по вопросу деколонизации позицию куда
более радикальную, чем население самой метрополии.
Действительной же властью на местах обладали назначенные
из Парижа генерал-губернаторы, губернаторы, верховные комис-
сары и резиденты.
* * *
Сразу же после принятия конституции Четвертой республики
Франция решила выбить коммунистов из Северного Вьетнама и
полностью взять под контроль Индокитай. В ноябре 1946 года на-
чались боевые действия, и к марту следующего года французские
войска контролировали основные города и береговую полосу
Северного Вьетнама. Боевые формирования Вьетминя отошли в
труднопроходимые районы на границе с Китаем. Попытки фран-
цузов уничтожить их там в течение следующих двух лет не увенча-
лись успехом, при этом французы несли тяжелые потери.
Проблема Индокитая ощущалась во Франции все острее
и острее. Касаясь сначала только армии, она вскоре стала серьез-
ной финансовой проблемой, а затем и одной из главных больных
тем внешней политики. Было понятно, что никаким «присоеди-
нившимся государством» в составе Французского союза Вьетнам
уже не станет, но и признать поражение и уйти тоже было мо-
рально невыносимо.
К 1950 году оказалось, что и финансовое бремя войны за ты-
сячи километров от своих берегов совершенно непосильно ц/\я
далеко еще не восстановившейся Франции. Пришлось обращать-
ся за помощью к США, которые начинают активно финансиро-
вать операции французских войск в Индокитае. С каждым годом
размер американских ассигнований растет: если в 1951 году они
составляли 137 миллионов долларов, то в 1954 достигли 1 мил-
лиарда. Без этих субсидий Франция уже не могла вести боевые
действия в Индокитае.
-431-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Война подрывала, таким образом, независимость внешней
политики Франции, причем совершенно реально. На это справед-
ливо указывали некоторые политические деятели. Так, Мендес-
Франс, выступая в июне 1953 года в Национальном собрании в
качестве претендента на пост главы правительства, говорил:
«Если даже наши союзники достаточно тактичны, что-
бы не подчеркивать этого, мы сами должны понимать, что
до тех пор, пока Франция зависит от иностранной помощи
в выполнении своих обязательств, пока две трети содержа-
ния ее армии оплачиваются из иностранных источников, и
пока она ведет войну..., половина стоимости которой по-
крывается США, она не может иметь надлежащего веса в
международных делах».
А что же де Голль? Как он видел проблему выхода из индоки-
тайского тупика?
Удивительно, но «Коннетабль» практически не высказывался
по ней. Во всяком случае, он точно не являлся внятным сторон-
ником одного из двух вроде бы очевидных решений. Впрочем, по
поводу невозможности содержать свою армию за иностранный
счет и одновременно считать себя великой мировой державой ге-
нерал, вероятно, поспорил бы со своим бывшим министром: если
это было очень даже можно во время войны, то кто сказал, что
нельзя сейчас?
Конечно, молчание де Голля вполне можно понять. Войну,
с его точки зрения, вела убогая власть, которая довела Францию
до крайней степени унижения; когда он сам начинал эту войну,
все было в порядке. Поэтому теперь было одинаково бессмыс-
ленно как требовать прекратить войну (которую проигрывали
из-за своей бесконечной говорильни «партийные карлики»), так
и призывать вести ее эффективно и добиться победы (на что эти
самые «карлики» были системно не способны). Наиболее логич-
ным, поэтому, было оставлять этот вопрос за скобками и продол-
-432-
Глава VIII. АЛЖИР
жать требовать уничтожения бессильной Четвертой республики и
установления сильной исполнительной власти.
При этом весь предыдущий жизненный опыт де Голля и его
менталитет не позволяли ему, очевидно, занять «антиимпериа-
листическую» позицию, склоняя его к тому, чтобы войну не пре-
кращать. После того самого выступления Мендес-Франса и перед
голосованием за его инвеституру один из депутатов от «Союза ре-
спубликанского и социального действия» генерал Бенувилль по-
звонил де Голлю, формально уже не имевшему отношения к пар-
ламентской группе, в Коломбэ, и выразил ему свою «озабочен-
ность». Де Голль подтвердил, что Мендес-Франс- «неподходящая
кандидатура» и что его взгляды по вопросам Северной Африки и
Индокитая «внушают беспокойство»1.
Большинству французского правящего класса казалось, что,
при всей очевидной уже невозможности победить во Вьетнаме,
просто взять и уйти оттуда было бы катастрофой. Как потом выяс-
нилось, они попросту не представляли себе, что такое настоящая
катастрофа.
В Дьен Бьен Фу, который потом назовут вьетнамским Сталин-
градом, французы удивительным образом загнали себя сами. Ког-
да отряды Вьетминя попытались вторгнуться в мирный до этого
Лаос, французское командование выбрало удачное, на его взгляд,
место, ßj\?\ создания укрепрайона, откуда можно было бы одно-
временно прикрывать Лаос и Южный Вьетнам, и наносить удары
по Северному. Здесь, в произвольно, по сути, выбранной точке, с
которой изначально не могло быть никакой иной связи, кроме как
по воздуху, и была устроена крепость.
Впрочем, Дьен Бьен Фу не была крепостью в традиционном
значении этого слова; это была крепость «в обратном смысле».
Так как для укрепрайона требовались посадочные полосы, ме-
сто было выбрано в низине; вокруг же располагались покрытые
джунглями холмы, немедленно занятые противником. С точки
зрения авиасообщения все оказалось тоже не очень удачно. Рас-
1 Мендес-Франс так и не стал тогда премьером. Он набрал 301 голос при 119 «про-
тив», но по конституции 1946 года для назначения премьер-министра требовалось
конституционное большинство, которое составляло на тот момент 314 голосов.
-433-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
стояние от крепости до других аэродромов было таково, что, едва
достигнув ее, нужно было, чтобы хватило топлива, сразу же лететь
обратно. Сесть же д/\я дозаправки в Дьен Бьен Фу могло весьма
ограниченное количество самолетов.
Вьетнамцы немедленно начали стягивать сюда войска. Но
французское командование это вовсе не испугало, ибо по замыслу
командующего экспедиционными силами в Индокитае генерала
Анри Наварра, необходимо было притянуть к крепости как можно
большие силы Вьетминя, а затем окружить их и уничтожить. Но
в итоге выяснилось, что сил сюда стянулось столько, что с ними
вряд ли уже получилось бы справиться. Кроме того, вьетнамцам
удалось подтащить на склоны тяжелую артиллерию.
К этому времени войска Вьетнамской Народной Армии (ВНА)
были хорошо обучены, вооружены и пользовались широкой под-
держкой находящегося рядом Китая. Что касается французов, то с
их армией произошли неприятные метаморфозы. Бесплодные по-
пытки уничтожить вьетнамцев в джунглях сильно снизили боевой
дух войск. Самое же главное заключалось в том, что французская
армия в Индокитае к 1954 году уже не была и собственно француз-
ской. Теперь французами здесь были в основном только офицеры
и сержанты. Рядовой же состав был здесь совершенно невообрази-
мых цветов и оттенков: белых, черных, желтых, коричневых.
«Когда в Париже говорят об армии, действующей в Индо-
китае, - цитирует А. Верт один из номеров газеты «Монд»
за февраль 1954 года, - то представляют себе армию фран-
цузов, армию белых людей, борющихся против желтого вра-
га. Это было верно в 1947 году. Но уже в 1951 году это не со-
ответствовало действительности... Сегодня в Дьен Бьен Фу
вы найдете самую удивительную смесь цветов и рас: марок-
канцы, аннамиты, алжирцы, сенегальцы, «легионеры», мео,
тонкинцы, таи и муонги1...Экспедиционные силы настолько
«пожелтели», что француз стал там почти редкостью...».
1 Аннамиты, мео, тонкинцы, таи и муонги - народы, населяющие Юго-Восточную
Азию.
-434-
Глава VIII. АЛЖИР
Верт утверждает, что за исключением 220 офицеров и тысячи
сержантов, в Дьен Бьен Фу было немного французов, даже часть
парашютистов составляли «желтые неиндокитайцы». Это, веро-
ятно, преувеличение, но в любом случае «цветные» солдаты со-
ставляли большую часть гарнизона крепости, как и вообще войск,
сражающихся против Вьетминя.
Что касается «легионеров», то есть солдат Иностранного леги-
она, традиционно используемого Францией в колониальных вой-
нах, то их состав в этот период был тоже весьма необычен. Здесь
было немало бывших эсэсовцев, которых французские власти по-
сле войны, в силу временного дефицита других кадров, набира-
ли в легион, давая им возможность «смыть кровью» вину перед
Францией. Помимо собственно немцев, здесь было немало вы-
ходцев из СССР, в частности бывших бойцов бригады Каминско-
го, прославившихся исключительными зверствами при подавле-
нии Варшавского восстания. Как рассказывали позже вьетнамцы
своим советским друзьям, в местах дислокации легиона повсюду
слышались немецкие и русские песни. Наверное, эти «кадры»
были более боеспособны, чем сенегальцы и алжирские арабы, но
и им уже не терпелось поскорее сменить эти таящие смертельную
опасность джунгли на что-нибудь поспокойнее.
Ситуация продолжала ухудшаться. В марте 1954 части Вьетнам-
ской народной армии перешли в наступление и спустя некоторое
время взяли Дьен Бьен Фу в кольцо. Французское командование
пыталось навести к осажденным «воздушный мост», но ничего
не получалось. А через какое-то время территория, занимаемая
обороняющимися, стала настолько тесной, что когда начальнику
гарнизона полковнику де Кастри присвоили, с целью поднятия
морального духа, звание бригадного генерала, и сбросили ему
генеральские погоны на парашюте, они приземлились на терри-
тории, занятой ВНА.
До последнего момента французы надеялись на вмешатель-
ство американцев. Те колебались, но скорее склонялись отказать-
-435-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
сяотэтого (в пользу Франции выступал тогдашний вице-президент
Никсон). 4 апреля президент Рене Коти обратился к США с призы-
вом срочно оказать Франции военную помощь. 24 апреля премьер
Жозеф Ланьель вновь попросил Соединенные Штаты о помощи.
Госсекретарь Даллес поставил условием британское участие, но
Черчилль ответил отказом. В США окончательно взяли верх сто-
ронники невмешательства в Индокитае.
7 мая 1954 года, деморализованный постоянными обстрела-
ми и отсутствием продовольствия, гарнизон крепости после почти
двухмесячной осады капитулировал. Французские войска потеря-
ли убитыми и пленными более 16000 человек.
После страшных цифр Второй мировой войны, эта, быть мо-
жет, и не производит такого уж поразительного впечатления, од-
нако Франция не терпела таких поражений с 1940 года, а от азиа-
тов-так и вообще никогда.
Теоретически, война какое-то время еще могла продолжаться.
С апреля в Женеве велись переговоры по урегулированию кон-
фликта. Уже после капитуляции Дьен Бьен Фу Бидо пытался про-
водить там «жесткую линию». Французы и теперь еще надеялись
на масштабное вмешательство американцев. Существуют данные,
что лидеры Четвертой республики просили американскую адми-
нистрацию применить против Вьетнама атомное оружие.
Для полного выяснения обстановки в Индокитай были посла-
ны генералы Эли, Салан и Пелиссье. Сделанные ими выводы по-
ставили окончательную точку в этой истории: генералы заявили,
что для спасения ситуации в Индокитае туда нужно отправлять
призывников.
Франция была, конечно, мировой империей, и любое ущем-
ление этого ее статуса воспринималось населением весьма бо-
лезненно. Но одно дело, когда величие Франции восстанавлива-
ют на американские деньги немцы, марокканцы и вьетнамцы, и
совсем другое - когда французам придется посылать во Вьетнам
своих детей. Выяснилось вдобавок, что и офицерский корпус по-
нес в этой войне тяжелые потери: в среднем в Индокитае гибло
ежегодно ровно столько офицеров, сколько выпускала главная
-436-
Глава VIII. АЛЖИР
кузница кадров - училище Сен-Сир. Францию охватило движение
за скорейшее окончание войны. Правительство Ланьеля-Бидо пало,
а к власти пришел давний противник войны Мендес-Франс, в тече-
ние месяца подписавший с вьетнамцами Женевские соглашения.
Еще во время войны начались первые проблемы в другой
«жемчужине» французской колониальной империи-Северной Аф-
рике. Тут обошлось без масштабных боевых действий, но Франция
категорически не хотела уходить и отсюда. Здесь не было коммуни-
стов, но, вполне в духе внешней политики генерала де Голля, фран-
цузы и здесь не собирались договариваться с местной элитой.
Марокко, формально как и Тунис, будучи «присоединившим-
ся государством», считался французским протекторатом. Султан
имел весьма ограниченные полномочия. Еще с 1943 года здесь
существовала политическая партия «Истикляль» («Независи-
мость»). Подавив в 1947 году массовые выступления за отмену
протектората, французские власти в 1953 году инспирировали
государственный переворот. Султан был вывезен на Корсику, а
затем на Мадагаскар. Движение за независимость, однако, не по-
шло на убыль, и в ноябре 1955 года султан Мухаммед V был воз-
вращен на марокканский трон. В мае 1956 была провозглашена
независимость Марокко.
В Тунисе, где антифранцузское движение было, до поры до
времени, слабее, тоже не обошлось без вооруженных столкнове-
ний. В 1955 году, в итоге переговоров все того же Мендес-Франса,
Тунису была предоставлена так называемая внутренняя автоно-
мия. Но элита Туниса требовала независимости; в конечном итоге
французское правительство - это было уже правительство Ги Мол-
ле после победы Республиканского фронта на выборах 1956 года -
подписало в марте того же года протокол о независимости Туниса.
* * *
Алжир занимал совершенно особое место не только в колони-
альной системе Франции, но и в сознании французов. Захвачен-
-437-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
ный Францией в 1830 году, он был ближайшей к метрополии за-
морской территорией. Алжир абсолютно не случайно был зачис-
лен, согласно конституции 1946 года, в заморские департаменты.
У французов имелись веские основания не считать его колонией
и, соответственно, не наделять его какими-то хитрыми статусами
вроде «присоединившегося государства».
Захвату и последовавшей за ним французской аннексии (1830-
48) предшествовал почти двухсотлетний период, когда Алжир
был, по сути, пиратской страной, державшей в страхе чуть ли не
все европейские средиземноморские порты. Полноценной госу-
дарственности здесь на момент присоединения к Франции не су-
ществовало. 4\5 территории Алжира - это пустыня, но остальная
территория весьма комфортна для проживания, и сюда немед-
ленно устремились колонисты. К середине 50-х годов XX века из
9,5-миллионного населения Алжира более миллиона были евро-
пейцами, в основном этническими французами. Большинство из
них были «алжирцами» уже не в первом поколении. Европейских
колонистов называли франкоалжирцами, колонами или «черно-
ногими»: в отличие от арабского населения, они носили черную
кожаную обувь.
Статус «заморского департамента» вовсе не означал, что все
жители Алжира являлись гражданами Франции, ими были лишь
13% жителей, в основном франкоалжирцев. Остальные 87% счита-
лись гражданами Французского союза, что было связано с опреде-
ленной дискриминацией; в частности, подавляющее большинство
населения в принципе не могло занимать административные по-
сты выше низового уровня. Экономическое положение коренного
населения и «черноногих» не было равным: последним принадле-
жало 40% обрабатываемых земель, причем, как правило, лучших.
Вся политическая власть в Алжире тоже принадлежала колонам.
Периодически во Франции возникали какие-то разговоры
о реформах в Алжире. Но каждый раз это оканчивалось ничем.
Категорически против каких-либо изменений выступали франко-
алжирцы; они считали алжирскую землю своей родиной и даже
-438-
Глава VIII. АЛЖИР
слышать не хотели о каких-либо реформах, способных ухудшить
их статус.
Следует отметить, что франкоалжирцы и, шире, все белое на-
селение французской Северной Африки, существенно отличались
от французов не только внешне. Более энергичные, более реши-
тельные, более, наконец, жестокие - они являлись как бы замор-
ским форпостом дряхлеющей империи.
«Чем больше я вижу французов в Марокко, - пишет в сво-
ем дневнике Александр Верт, - тем больше убеждаюсь, что
они представляют собой особую расу...
Во Франции, в особенности в провинции, где жизнь те-
чет медленно, люди иногда говорят с грустью, что Фран-
ция - старая и усталая страна и что она уже больше не
великая держава. Такого чувства приниженности и покорно-
сти судьбе нельзя встретить среди французов в Марокко.
Они - пираты, они - головорезы, но многие из тех, кто не
просто спекулянты, и искатели легкой наживы, чувствуют
себя строителями империи...».
Эти слова вполне можно было отнести и к алжирским «черно-
ногим». Французские белые «африканцы» внесли большой вклад
в победу в Первой мировой войне. А их роль в вооруженных силах
«Сражающейся Франции» и ФКНО вообще огромна. Большинство
колонов имели в метрополии родственников. Алжирское белое
лобби, несмотря на свою относительную малочисленность, было
во Франции весьма заметным.
Больше ста лет французов учили в школе, что Алжир - это
французская земля, столь же неотъемлемая часть Франции, как
Бретань или Корсика, Нормандия или Прованс. Алжир, конечно,
Африка, но Африка необычная: с юга Франции до алжирского по-
бережья лететь меньше часа - ближе, чем до большинства евро-
пейских городов. Здесь, на земле Алжира, возродилась после ка-
тастрофы 1940 года французская республика.
-439-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Приморская полоса Алжира ослепительно прекрасна. С Ал-
жиром были связаны жизнь и творчество большинства импрес-
сионистов. Здесь родился и окончил университет Альбер Камю.
«Самой большой моей удачей, - писал он, - был тот факт, что я ро-
дился в Алжире. Я не написал ничего, что так или иначе не было
бы связано с этой землей»1.
1 ноября 1954 года в Алжире началось восстание, возглав-
ляемое созданным незадолго до этого Фронтом Национального
Освобождения Алжира. Силы ФНО были немногочисленны - не-
сколько сотен вооруженных бойцов, но и Франция не имела сил
быстро подавить начавшееся восстание: наиболее боеспособные
французские части еще находились в Индокитае, ожидая эвакуа-
ции.
Очень скоро война в Алжире приняла самые крайние формы.
Повстанцы начали применять тактику массового террора: убива-
ли не только белых, но и лояльно настроенных к ним мусульман,
не останавливались перед убийством женщин и детей. Алжир-
цы едва ли не первые стали использовать женщин-смертниц,
взрывавших себя в местах скопления людей. В августе 1955 мир
узнал о трагедии на шахте близ городка Филиппвиль. Здесь бое-
вики вырезали поголовно всех европейцев, работавших на шахте,
и членов их семей - более 130 человек. Подошедшие на подмогу
войска убили в ответ более тысячи двухсот арабов, большинство
из которых тоже оказались мирными жителями. Помимо армии,
против повстанцев действовало и ополчение «черноногих», тоже
мало стеснявшееся в средствах.
Поначалу общественное мнение вполне поддерживало воен-
ное усмирение Алжира. Считалось, что войну ведет кучка религи-
озных фанатиков, оторванная от основной массы алжирского на-
рода. Кроме того, как раз в это время в Алжире открыты крупные
запасы нефти и газа, и в Париже все чаще говорят о превращении
1 Писателю, погибшему в автокатастрофе в январе 1960 года, не суждено было
увидеть конец «французского Алжира».
-440-
Глава VIII. АЛЖИР
Франции в «крупную энергетическую державу». Но постепенно
настроения начинают меняться.
Получение независимости соседями Алжира с востока и с
запада - Марокко и Тунисом - серьезно усложнило положение
Франции. Теперь ФНО имел возможность держать там свои базы
и тренировочные лагеря. Алжирским боевикам активно помогает
Египет, где в 1954 году к власти приходит Насер.
После крайне неудачной дря Франции эпопеи с десантом в
район Суэцкого канала1 в Алжир была переброшена элита фран-
цузской армии. Сюда прибывает 10-я парашютная дивизия гене-
рала Массю2, и увеличивается присутствие Иностранного легиона,
который был когда-то создан Луи-Филиппом как раз для покоре-
ния Алжира.
Парашютисты и легионеры добиваются некоторых успехов, но
в такого рода конфликтах победа зависит не только от успешных
боевых действий. Военные широко применяют бессудные убий-
ства и пытки, и это, раз за разом, становится известно прессе3.
Международные резонанс от применения французами пыток сво-
дит на нет все их военные успехи. К жестокостям боевиков ФНО,
вспарывающих животы женщинам и убивающих детей, между-
народное общественное мнение, как это бывает в колониальных
1 Действия англо-французского контингента в рамках Ближневосточного кон-
фликта 1956 года вызвали резко отрицательную реакцию обеих сверхдержав. СССР
выступил с угрозой применения ракетного оружия против территорий собственно
Англии и Франции («ультиматум Булганина»), а Соединенные Штаты, вместо того,
чтобы вмешаться, как ожидали их союзники по НАТО, на их стороне, тоже резко
осудили ни с кем не согласованные действия двух старых империй. В создавшейся
ситуации англо-французские экспедиционные силы были вынуждены прекратить на-
чатую операцию. В ходе этого же конфликта Израиль, действовавший в альянсе с
Англией и Францией, сумел добиться существенных успехов.
2 Во французской армии парашютные войска представляют собой отдельный -
четвертый - род войск, подобно тому, как в армии США отдельным родом войск
является морская пехота.
3 Позже французские военные, включая генерала Массю, не раз это признавали.
82-летний ветеран Алжира генерал Поль Оссаресс рассказывал в 2000 году: «Лично
я никогда не пытал, но при этом не могу сказать, что руки у меня чистые. Мне при-
ходилось арестовывать высокопоставленных типов из Фронта Национального Осво-
бождения и давать распоряжения: "Это опасный тип, надо его убить". Его убивали
или с ним расправлялся я сам. Я делал это потому, чтобы другому не приходилось
пачкаться... Я убил 24 человека».
-441 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
войнах, более терпимо - ведь они сражаются на своей земле, и,
главное, за независимость.
Часто говорят, что французская армия вела себя так, потому
что ей некуда было отступать. В каком-то смысле это утверждение
недалеко от истины. Проиграна восьмилетняя война в Индокитае.
Успехов, которые могли бы выгодно оттенить неудачи, нет. Против-
ник в Алжире не то чтобы слишком силен; джунглей, как во Вьетна-
ме, здесь нет; метрополия рядом. Если сдать Алжир, то возникает
вопрос: а на что тогда вообще способна французская армия?
Так как Алжир, в отличие от Индокитая, считался Францией,
сюда можно было отправлять солдат срочной службы. Общее ко-
личество французских войск в Алжире на пике войны превысило
400 тысяч человек. Всего же за семь лет войны через Алжир про-
шло более полутора миллиона французов.
В решении алжирской проблемы развилок, как казалось, было
три.
Первый вариант заключался в предоставлении Алжиру неза-
висимости, как это произошло с Тунисом и Марокко и как этого
требовали коммунисты и примкнувшая к ним вскоре разного
рода левая интеллигенция.
Второй, тот, который проповедовали алжирские европейцы и
другие сторонники «Французского Алжира», состоял в так назы-
ваемой «интеграции». Ее суть была в том, чтобы провести в Алжи-
ре поэтапные реформы местного самоуправления, образования,
землепользования, расширить для местного населения доступ к
административным должностям. Постепенно Алжир смог бы пол-
ностью интегрироваться в состав Франции, став полноправной
частью Французской республики, а все десять миллионов алжир-
цев - полноправными гражданами Франции.
И, наконец, третий вариант заключался в поиске какого-то
компромисса, который, в общем и целом, удовлетворил бы все
стороны. К этому призывала продвинутая и «незашоренная» «де-
мократическая общественность», исходившая из того, что люди
всегда могут договориться.
-442-
Глава VIII. АЛЖИР
Все варианты, в сущности, были плохи. Уход из Алжира озна-
чал массовый исход белого населения со всеми вытекающими
последствиями. Опыт Туниса и Марокко (где при этом не было
никакой войны) наглядно это подтверждал. И это не говоря об от-
крытых в Алжире нефти и газе.
«Интеграция» могла бы, возможно, иметь какие-то шансы
на реализацию, если бы ею озаботились, например, сразу после
Второй мировой войны. Но у послевоенной французской элиты,
начиная еще с де Голля, была, как мы помним, иная концепция
отношений с колониями - и никакой Французский союз здесь
ничего по существу не менял. Впрочем, шансы на успешную «ин-
теграцию» были ничтожны в любом случае: новейшая история
не знает ни одного примера, когда столь крупная колония с до-
минирующим мусульманским населением осталась бы в составе
европейской метрополии. Успешность «интеграции» в сфере об-
разования, проводившейся еще в межвоенный период, наглядно
демонстрирует тот курьезный факт, что едва ли не большая часть
лидеров ФНО были франкоговорящими, в том смысле, что фран-
цузский был их родным языком. Будущий первый президент не-
зависимого Алжира Ахмед бен Белла учил арабский уже в зрелом
возрасте, находясь в тюрьме, но это не мешало ему беспощадно
бороться с колонизаторами.
Теперь же, когда шла война, с пытками и убийством мирных
жителей с обеих сторон, говорить об интеграции и вовсе было
странно. Фронт Национального Освобождения Алжира был впол-
не радикален, причем во всех смыслах: его лидеры не только обе-
щают вырезать всех «черноногих», но и угрожают смертью всем
арабам, сотрудничающим с французами; ФНО запрещает, опять
же под страхом смертной казни, курить и употреблять спиртное.
Самое главное, лидерам ФНО не нужна никакая интеграция
в принципе - они хотят быть авторитарными правителями соб-
ственного государства, а не администраторами, в рамках приду-
манных не ими законов, на службе у французов. Спешить им не-
куда; войну, с помощью Египта, Советского Союза и других «дру-
зей угнетенных народов» они могут вести сколь угодно долго,
-443-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
тем более что руководят они ею по большей части из-за границы.
Если общественность метрополии с тревогой следила за француз-
скими потерями, то у руководства ФНО такой проблемы, по сути,
не было. Сюжет о том, что можно, игнорируя «фанатиков», дого-
вориться с какими-то «добрыми» алжирцами, быстро иссяк, так
как договариваться, помимо ФНО, оказалось не с кем. Даже зах-
ват французской разведкой 22 октября 1956 года марокканского
самолета, на борту которого находился Бен Белла и несколько
других руководителей ФНО, ситуацию здесь не улучшил: никаких
более приемлемых для Франции партнеров по переговорам на
алжирском горизонте не возникло. Арабские же военные фор-
мирования и отряды самообороны, находящиеся под контролем
французов, отличались повальным дезертирством.
Вариант договоренности «всех со всеми» был, конечно, хорош,
но страдал ровно теми же недостатками, что и предыдущий.
Неудачный ход войны уже с 1956 года стал активно влиять на
внутреннюю ситуацию в стране. Это была не просто неудачная
колониальная война. Здесь сплелся целый клубок политических
и жизненных интересов. Кроме главной проблемы будущей судь-
бы Алжира существовали понятные интересы армии и алжирских
колонистов (или, с легкой руки левой печати, «ультра»). И те,
и другие не только жаждали раздавить ФНО, но и стали косо по-
глядывать на власти Четвертой республики, неспособные, по их
мнению, мобилизовать нацию для решающего удара. И без того
сложную картину дополняли, как всегда, коммунисты: их печат-
ные органы, выходившие гигантскими тиражами, выступали на
стороне алжирских повстанцев и призывали не верить слухам,
что те убивают мирных жителей. «Заслуженный участник Сопро-
тивления» Жан-Поль Сартр призывал французских солдат дезер-
тировать из армии.
Алжирскую войну Франция ведет не на американские деньги,
а на свои, и очень скоро выясняется, что расходы на нее неподъ-
емны: вести эту войну слишком долго Франция попросту не сможет.
-444-
Глава VIII. АЛЖИР
Чувство безнадежности понемногу охватывает все больше францу-
зов. Алжир превращается в главную национальную проблему.
Как почти всегда бывает в таких случаях, кто-то начинает гово-
рить, что, мол, алжирский узел может развязать только сильная
власть. А сильная власть во Франции ассоциировалась, так уж по-
лучилось, только с одним человеком. В «Буассери», после долгого
перерыва, начинают наведываться разные политические деятели.
Собеседники де Голля, да и не только они, сразу же отметили,
что он ничего не говорит о проблеме Алжира: будто бы ее и не
было. Известно, что де Голль поддерживал в 1956 году идею «на-
казать» Египет, хотя публичных высказываний на этот счет он тоже
не делал (причину провала он, как и многие французы, видел в
англичанах, которые командовали операцией). Но по теме Алжи-
ра «Коннетабль» хранит гордое молчание даже в частных разго-
ворах, не говоря уже о редких публичных выступлениях, связан-
ных обычно с открытием каких-то военных мемориалов: здесь он
привычно говорит о величии Франции, которое и без того обык-
новенно не вызывало у присутствующих никаких вопросов.
Впрочем, по проблеме Алжира «определился» один из бли-
жайших соратников де Голля-Жак Сустель. Еще в январе 1955 года
Мендес-Франс предложил ему пост министра-резидента Алжира.
Находясь на этой должности ровно год, Сустель стал горячим сто-
ронником идеи интеграции Алжира в состав Франции. В Алжире
Сустель сблизился с «ультра», и когда он уезжал сдавать дела, его
провожало чуть ли не всё европейское население алжирской сто-
лицы.
Вернувшись во Францию, Сустель продолжил свою активность
в данном вопросе и создал «Союз за спасение и обновление фран-
цузского Алжира» (ЮСРАФ), призванный пропагандировать идею
интеграции среди жителей метрополии. Наряду с видными пред-
ставителями других партий, среди которых были, например, быв-
шие премьеры Жорж Бидо, Робер Шуман и Анри Кей, в «Союз»
вступило большинство видных голлистов: Мишель Дебре, Луи Тер-
-445-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ренуар, Жорж Помпиду, генерал Кёниг... Мнение «старого госпо-
дина из Коломбэ», как теперь нередко называла французская пе-
чать де Голля, по этому вопросу было неизвестно, но Сустель не
сомневался, что оно будет правильным.
В мае 1957 года пал кабинет Ги Молле. Голлисты, имея совсем
небольшую парламентскую группу, проявили в формировании
пакета по вынесению вотума недоверия правительству исключи-
тельную активность. Они энергично обрабатывали другие фракции,
и весьма небезуспешно; Сустель добился того, что «независимые»
вышли из правительства и проголосовали за вотум недоверия.
После этого голлисты открыто потребовали формирования
правительства во главе с де Голлем. Впрочем, разговор об инве-
ституре де Голля был «в пользу бедных»: все прекрасно знали, что
пост председателя правительства в рамках действующей консти-
туции его не интересует.
В июне правительство формирует правый радикал Морис
Буржес-Монури, но его кабинет просуществовал всего три с по-
ловиной месяца, до 30 сентября; Сустель приложил руку и к его
падению. Начался новый правительственный кризис.
Правительственному кризису сопутствовал невиданный раз-
мах забастовочного движения. Вал общенациональных забасто-
вок начался еще в 1956 году, но
в 1957 он достиг небывалого раз-
маха. Дошло до того, что в Пари-
же не было электричества, не
работало метро. Матиньонский
дворец, резиденция премьер-
министров Франции, освещался
в октябре 1957 года свечами.
Новое правительство пыта-
лись поочередно сформировать
Молле, Плевен, Пине, Шуман,
снова Молле. Наконец, после
долгих и сложных консульта-
Жак Сустель
-446-
Глава VIII. АЛЖИР
ций, было сформирован суперкоалиционный (из представителей
девяти партий) кабинет во главе с правым радикалом Феликсом
Гайяром. Это было, по сути, последнее полноценное правитель-
ство Четвертой республики.
Все правительства, начиная с кабинета Мендес-Франса, зонди-
ровали почву на предмет возможных переговоров с алжирскими
повстанцами. Но неизменно выяснялось, что тем нужна только не-
зависимость- никакие компромиссы их не интересуют. Тем не ме-
нее, чтобы в этом убедиться, с ними приходилось разговаривать.
Сам факт подобных контактов, информация о которых, так или
иначе, просачивалась в прессу, вызывали и у алжирских «ультра»,
и у армейского командования неподдельный гнев. Они были уве-
рены, что нужно биться до конца, а разговаривать здесь не о чем.
Еще не понимая, чего же они хотят в политическом плане, «уль-
тра» и армейская верхушка в Алжире заняли резко враждебную
позицию по отношению к правительству; именно Париж, по их
мнению, был виноват в том, что алжирский вопрос никак не уда-
валось решить.
Голлисты, уже давно с надеждой следившие за ситуацией в
стране, оживились. Алжир оказался той долгожданной гнойной
язвой на теле страны, для излечения которой (а заодно и всех
остальных) необходимо было срочно вызывать генерала.
Голлистское движение к 1957 году практически замерло, но
теперь именно национальная трагедия давала ему вожделенный
шанс.
Осенью 1957 года «социальные республиканцы» начали ши-
рокую кампанию за возвращение де Голля к власти. По всей стра-
не проводились митинги и банкеты, на которые приглашали мест-
ную элиту. Везде голлисты говорили о приближающемся коллапсе
Четвертой республики и о том, что единственный выход из ситуа-
ции - это призвать де Голля, дав ему «настоящие» полномочия.
-447-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
В ноябре 1957 года Дебре основал журнал с характерным
названием «Курьер гнева», в каждом номере которого бичевал
существующий строй, приведший страну на грань национальной
катастрофы, и убеждал, что только возвращение де Голля может
помочь ей воспрянуть. Тогда же он опубликовал брошюру с отсыла-
ющим к труду Макиавелли названием «Князья, которые нами пра-
вят». «Князья» были, как им и положено, некомпетентными и про-
дажными, а рецепт возрождения нации предлагался все тот же.
Де Голль в это время работает над третьим томом мемуаров.
Неожиданно он прерывает работу и отправляется в турне по Ал-
жиру. Теперь-то все уверены, что услышат, наконец, от «Величай-
шего из французов», как же он видит решение самой тяжелой
национальной проблемы: не зря же генерал выбрал для поездки
именно Алжир.
Каково же было удивление заинтересованных наблюдателей,
когда оказалось, что «Коннетабль» и сейчас продолжает хранить
по этому вопросу гордое молчание. Точнее, об Алжире де Голль
говорил, но в специфическом разрезе. Министру-резиденту Ал-
жира Роберу Лакосту «Коннетабль» с присущей ему скромностью
заявил: «Алжирская проблема не может быть решена без де Гол-
ля». Как, однако, он собирается ее решать ни Лакост, ни кто-либо
еще узнать так и не смогли. «Великий француз» совершенно явно
игнорировал этот вопрос.
К этому времени каждый французский политик имел какой-то
план выхода из алжирского тупика. Алжирская проблема обсуж-
далась везде; по ней и среди простых французов, как когда-то по
делу Дрейфуса, практически не оставалось неопределившихся.
И сам факт того, что претендующий на высшую власть в стране че-
ловек, отказывается, причем вполне демонстративно, рассказать
о своем видении решения главной проблемы, стоящей перед на-
цией, поистине феноменален. На все вопросы он неизменно от-
вечал, что «для этого еще не наступило время».
-448-
Глава VIII. АЛЖИР
Можно, наверное, как угодно относиться к де Голлю, но труд-
но не согласиться с тем, что подход: «Когда мне дадут власть,
я сделаю так, что все будет здорово; но пока я ничего не скажу»
- не имеет ничего общего с демократической традицией. Да дело
даже и не в традиции. Граждане и избиратели имеют, кажется,
право знать, какой выход из национального кризиса предлагает
претендент на власть, причем не на «обычную», а на такую, ради
которой нужно менять конституцию. Удивительно, однако, что та-
кой подход не смущал не только «Коннетабля» и его окружение,
но и значительную часть французов.
Есть данные, что, по крайней мере, с 1957 года «Величайший
из французов» уже мысленно простился с Алжиром, полагая, что
максимум, на что может рассчитывать Франция - это сохранить за
собой какое-то экономическое влияние; независимость же Алжи-
ра - это, так или иначе, вопрос времени. Впрочем, возможно, ге-
нерал не исключал и какого-то другого варианта: ведь он реально
верил в свои сверхъестественные возможности и вполне мог по-
лагать, что когда он придет к власти, появятся какие-то новые пути
урегулирования алжирской проблемы, недоступные для «партий-
ных пигмеев».
В любом случае, он исходил из того, что сейчас нельзя огор-
чить никого: ни сторонников «Французского Алжира», ни тех, кто
требовал оттуда уйти, ни тех, кто хотел договариваться. Де Голль
прекрасно понимал, что любая внятная позиция немедленно по-
ставит крест на его амбициях, ибо восстановит против него зна-
чительную часть населения. Не мог он и признаться в том, что не
знает, как выходить из тупика. И именно поэтому «старый госпо-
дин из Коломбэ» частенько впадал в крайнее раздражение, когда
его просили что-то по этому вопросу сказать. А так... А так адепты
жесткой интеграции с одной стороны, и сторонники независимо-
сти Алжира с другой, могли вместе скандировать на региональ-
ном митинге: «Де Голля - к власти».
Об окружении «Коннетабля» стоило бы сказать отдельно. Со-
ратники точно так же, как и их вождь, твердили, что главное - это
сломать режим Четвертой республики и передать власть «Вели-
-449-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
чайшему из французов», и тогда все будет отлично, и проблема
Алжира решится вместе с другими проблемами. На конкретные
вопросы они, как и де Голль, отвечать отказывались, либо говори-
ли какие-то общие слова.
От генерала голлистов отличало, однако, то, что они и сами не
знали, как их вождь планирует развязывать алжирский узел. Его
отношения со своими соратниками были таковы, что он мог по-
святить их в свои планы, только если считал это нужным. При этом
не подразумевалось, что даже люди, которых знала вся Франция,
бывшие и действующие министры и депутаты, могли де Голля об
этом спросить. Если обыкновенно авторитарный способ управле-
ния характеризуется тем, что вождь не советуется с окружением
при выработке своего мнения, то здесь мы имеем дело с редким
случаем авторитарности следующей степени: вождь не снисходит
до того, чтобы просто информировать приближенных о своих ре-
шениях. «Старую гвардию» голлистов такие отношения, впрочем,
устраивали и раньше; тем более смешно было бы возмущаться
ими теперь, когда впереди забрезжил «луч надежды».
Вся абсурдность ситуации многократно возрастала в связи с
тем, что у самих голлистов были разные, подчас диаметрально
противоположные взгляды на будущее Алжира.
Шабан-Дельмас цинично видел в Алжире лишь повод для за-
хвата власти и полагал, что, получив ее, де Голль как-то все решит
(так, собственно, и случилось).
Какие-то люди из окружения де Голля, например Эдмон Миш-
ле, в том или ином варианте склонялись к тому, чтобы «отпустить»
Алжир.
Наиболее многочисленной среди соратников «Коннетабля»
была группа, выступавшая за «интеграцию». Эти люди полагали,
что, придя к власти, «Коннетабль» начнет борьбу за «Француз-
ский Алжир» с той же энергией, какую он демонстрировал во вре-
мя войны.
Удивительно, но все эти люди, имея совершенно противопо-
ложное видение выхода из алжирского тупика, сходились на том,
-450-
Глава VIII. АЛЖИР
что когда де Голль окажется у власти, с проблемой Алжира будет
покончено.
Душой последней группы был Сустель. Но он же оказался едва
ли единственным искренним сторонником идеи интеграции. Тень
де Голля, пытавшаяся угадать его мысли, Сустель стал теперь, в
некотором роде, другим человеком. Алжир так глубоко запал в
его душу, что, по мнению коллег, «буквально изменил и транс-
формировал всю его суть». Когда позже выяснилось, что пришед-
ший к власти де Голль намерен предоставить Алжиру независи-
мость, Жак Сустель восстал против своего многолетнего кумира;
это привело его в итоге к опале и многолетней вынужденной эми-
грации. Все же остальные голлисты - бывшие соратники Сустеля
по ЮСРАФ - благополучно «перегрузились» в соответствии с про-
явившейся, наконец, волей вождя, и оставили Сустеля с «фран-
цузским Алжиром» в гордом одиночестве.
В некоторых исследованиях отечественных авторов принято
делить голлистов на «карьеристов» и честных, принципиальных
сторонников де Голля. Об этом, в частности, пишет в своей кни-
ге H.H. Молчанов. Это различие, если оно и было, по-видимому,
серьезно преувеличено. Если говорить об известных соратниках
генерала -тех, чьи имена, к примеру, упоминаются в этой главе -
все они были преданы де Голлю, верили в его звезду и здоровье, и
готовы были нести все «тяготы» изнурительного «перехода через
пустыню». Но все они также хотели, когда придет долгожданный
миг пробуждения и взойдет солнце, конвертировать свою предан-
ность и настойчивость во власть. В этом, на наш взгляд, нет ничего
страшного: политика вообще не самое смиренное из человеческих
поприщ. Но и превозносить особую «принципиальность» какой-то
части деголлевского окружения мы бы тоже не стали.
* * *
В сформированное в ноябре 1957 года коалиционное прави-
тельство Феликса Гайяра вошел и Шабан-Дельмас. В последнем
полноценном правительстве Четвертой республики этот видней-
ший голлист занял ключевую должность военного министра.
-451-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Сам этот факт трудно переоценить. Он очень хорошо иллю-
стрирует ту печальную ситуацию, в которой находилась Франция
к этому моменту. Голлисты призывали свергнуть существующий
режим и отменить конституцию. Но для того чтобы создать каби-
нет и хоть как-то выйти из правительственного кризиса, правящей
элите, если только она не была готова опереться на компартию,
требовалась их поддержка. Какой ценой она покупается, задумы-
ваться уже не приходилось. Как мог работать на посту военного
министра человек, чья партия провозглашала своей целью свер-
жение существующего режима, да еще во время тяжелой колони-
альной войны? Понятно, что любые аналогии страдают натяжка-
ми, но ненамного более нелепо выглядел бы, скажем, представи-
тель партии эсеров на посту военного министра царской России.
Вступая в должность, Шабан-Дельмас не брал на себя, разумеет-
ся, никаких специальных обязательств отказаться от борьбы за из-
менение конституционного строя.
Действия нового военного министра не заставили себя долго
ждать. Почти сразу же после назначения он отправляет видного
регионального голлиста, майора запаса Леона Дельбека в Алжир.
Здесь тот разворачивает так называемую «Антенну» - предста-
вительство министерства обороны. Люди Дельбека по большей
части числились «специалистами по психологической войне».
На самом деле основной задачей «Антенны» было склонить на
сторону де Голля алжирских «ультра»
и командование армии.
Дельбек начинает энергично дей-
ствовать, встречаясь с представите-
лями тех и других. Он постоянно на
связи с министром, почти ежедневно
докладывая Шабан-Дельмасу о те-
кущих событиях и получая инструк-
ции - не только от последнего, но
и от других видных голлистов. О чем-
то приходилось докладывать лично:
с момента своего назначения и до
Леон Дельбек
-452-
Глава VIII. АЛЖИР
прихода де Голля к власти в мае 1958 Дельбек побывал в Париже
28 раз.
В Алжире Дельбек вступает в контакт со всеми лидерами мест-
ных «ультра» и содействует созданию ими «Комитета бдительно-
сти», выступающего за «французский Алжир» и мало-помалу начи-
нающего выступать под лозунгом возвращения к власти де Голля.
Что касается представителей официальной власти, то здесь все
оказалось существенно сложнее. Власти, а, тем более, военные,
никак не могли взять в толк, что за странную структуру представ-
ляет Дельбек. «Специальное представительство» министерства
обороны в действующей армии мало того, что не было предусмо-
трено никакими уставами, но и вообще явно не вписывалось ни
в какую логику армейской вертикали. Если к этому добавить, что
министр был голлистом, а его представители вели агитацию за
свержение республики и установление власти де Голля (о чем ал-
жирские власти не могли не знать), эта импровизированная «ар-
мейская» структура выглядела совсем уж удивительно.
Главнокомандующим французскими войсками в Алжире был
58-летний генерал армии Рауль Салан. Это был человек необыч-
ный, причем сразу в нескольких отношениях.
Салан успел год повоевать в Первую мировую, был ранен. За-
кончил, как и де Голль, Сен-Сир, затем служил в колониях. Мно-
гие годы провел в разведке, прошел путь от секретного агента
до начальника отдела военной разведки министерства по делам
колоний. Карьера Салана не была быстрой: майором он стал в
39 лет - еще позже, чем де Голль. Перейдя от Виши к «Сражаю-
щейся Франции», Вторую мировую он закончил командиром ди-
визии и бригадным генералом. Салан имел очень много наград;
за все время службы он получил 36 орденов и медалей - больше,
чем кто-либо во французской армии.
Огромная, если не большая часть его службы прошла в Индо-
китае. Салан, еще в юности служивший здесь, бегло говорил по-
лаосски. За свою любовь к культуре и обычаям Востока, а также за
атмосферу таинственности, которой он окружал вся свою жизнь,
-453-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
и скрытность, Салан получил в
армии прозвище Мандарин. Го-
ворили, что он курит опиум.
В ноябре 1951 года Рауль Са-
лан стал главнокомандующим
всеми французскими силами в
Индокитае, сменив умиравшего
от рака де Латтра. В мае 1953,
ровно за год до Дьен Бьен Фу, он
сдал эту должность генералу На-
варру, но шлейф катастрофы на-
Рауль салан крыл, в какой-то степени, и его:
«черноногие» никогда не забывали это Салану.
Среди подчиненных Салана особо следует отметить бригадно-
го генерала Жака Массю, командира 10-й парашютной дивизии и
любимца алжирских колонов. Когда-то он командовал полком в
составе 2-й бронетанковой дивизии Леклерка и весьма условно,
единственный из всей алжирское военной верхушки, мог считать-
ся если не голлистом, то симпатизирующим де Голлю.
Здесь следует заметить, что французский офицерский корпус
издавна четко делился на две части: на тех, кто служил в колониях
и тех, чья служба проходила в метрополии. Обе эти категории не
то чтобы недолюбливали друг друга, но относились друг к дру-
гу с некоторым недоверием. Де Голль, которого многие все-таки
помнили по службе в армии, был ярко выраженным офицером
метрополии. В составе командования алжирским контингентом
были, конечно, разные люди (в Алжире к 1958 году находилось
около половины французской армии), но доминировали здесь
«колониальные» генералы. Их отношение к де Голлю могло быть
разным, но никакой априорной симпатии, вытекающей из военно-
го корпоративизма, они к нему не испытывали, скорее наоборот.
Как бы плохо военные не относились к беспомощному прави-
тельству в Париже, они немало удивились, услышав речи Дельбе-
ка о том, как бы здорово было «опрокинуть систему и заменить
-454-
Глава VIII. АЛЖИР
Жак Массю
ее генералом де Голлем». Как позже
свидетельствовал один из подчинен-
ных Массю, полковник Жан Томазо по
позвищу «Кожаный Нос» (полковнику
осколком раздробило переносицу, и
он носил под глазами кожаную повяз-
ку), им тогда «казалось очень стран-
ным, что проблема Алжира связыва-
лась с приходом к власти генерала де
Голля». Можно добавить, что не только
«Кожаному Носу» тогда, но и нам сей-
час это показалось бы, вероятно, весь-
ма странным.
Впрочем, военные отреагировали
на агитацию Дельбека хотя и без вос-
торга, но и без истерик, спокойно; инициировать скандал они не
торопились.
Верховная гражданская власть в Алжире осуществлялась
министром-резидентом, которым после Сустеля стал социалист
Робер Лакост, тоже убежденный сторонник «французского Алжи-
ра». Лакост отнесся к деятельности Дельбека, что не удивительно,
с крайним раздражением.
События тем временем продолжа-
ли развиваться.
Боевики ФНО широко использо-
вали соседний Тунис для своих опе-
раций. Наличие недосягаемых для
противника баз и возможности, в
случае необходимости, отходить на
тунисскую территорию, значительно
облегчало им жизнь. В конце концов
французское командование запроси-
ло Париж разрешить атаковать боеви-
ков на территории Туниса. 8 февраля
Полковник Жан-Робер
Томазо - «Кожаный Нос»
-455-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
1958 года французские ВВС нанесли удар по одной из пригранич-
ных тунисских деревень, где укрывались алжирские боевики; не-
задолго до этого отряд ФНО, перешедший в районе этой деревни
границу, уничтожил шестнадцать французских солдат и четверых
взял в плен. Называлась деревня Сакиет-Сиди-Юсеф.
Не зря боевики во всем мире до сих пор организовывают, по
возможности, свои лагеря в населенных пунктах: любые удары по
ним неизбежно приводят к гибели гражданского населения. Но
атака была подготовлена и проведена топорно даже по тем вре-
менам. Среди более 70 убитых оказалось много женщин и детей.
Была разрушена школа и уничтожен грузовик Красного Креста.
Разумеется, разразился международный скандал. Правитель-
ство Туниса немедленно разорвало с Францией дипломатические
отношения. Президент Туниса Хабиб Бургиба потребовал немед-
ленного созыва Совета Безопасности ООН, но Соединенные Шта-
ты и Британия предложили вместо этого свои посреднические
услуги, на что и Тунис, и Франция в итоге согласились. Такой вари-
ант был, вроде бы, более приемлем для французского правитель-
ства, но он вызвал вал возмущения внутри страны, в первую оче-
редь среди правых: Франция, по общему мнению, была великой
державой, и никто не должен был выступать посредником между
ней и другим государством, тем более недавней французской коло-
нией. Еще большее возмущение весть о «попрании» французско-
го суверенитета в Северной Африке вызвала в рядах генералитета
и офицерства в Алжире; эти люди еще раз убедились, что прави-
тельство неспособно решить алжирскую проблему.
15 апреля Национальное собрание прервало каникулы и со-
бралось на экстренное заседание. На повестку дня выносился во-
тум доверия правительству Гайяра.
Предшествующий скандал и взрыв антиамериканской исте-
рии подвиг голлистов на дальнейшие действия. Создавшаяся си-
туация создавала удобный плацдарм для атаки на правительство:
оно сначала разбомбило деревню на чужой территории, а потом
-456-
Глава VIII. АЛЖИР
пригласило улаживать проблему американцев. На острие атаки, как
всегда, был Сустель. Заручившись поддержкой большой части тех,
кто отстаивал идею «французского Алжира» («независимых», МРП
и правых радикалов), он поднялся на трибуну и произнес резкую
обличительную речь против кабинета Гайяра. Сустель говорил о
предательстве французских национальных интересов и о стремле-
нии американских нефтяных монополий захватить нефть Сахары.
Если раньше Сустель действовал в основном из-за кулис, то те-
перь он оказался в самом центре публичной интриги. Знал бы он
и его союзники, чем закончится для них эта победа в последнем,
конечном итоге.
В результате голосования за доверие правительству проголо-
совало меньшинство. Кабинет Гайяра пал.
Еще до отставки правительства «социальные республиканцы»
активизировались. Чувствуя возможные политические метамор-
фозы, оживились те, кто на разных этапах отошел от голлизма;
снова «прозрели» многие активисты РПФ.
Но и вовне голлистских структур о де Голле говорили все боль-
ше и больше. Если к середине 1956 года видеть де Голля во главе
правительства хотели восемь французов из ста, то спустя полтора
года их стало тринадцать.
Впрочем, для легитимного прихода к власти этого было все
равно до смешного мало. А на кантональных выборах в апреле
1958 года «социальные республиканцы», несшие имя де Голля на
знаменах, вообще собрали лишь 3,5% голосов.
На этот раз правительственный кризис затянулся. С момента
вынесения вотума недоверия кабинету Гайяра прошло уже три
недели, а правительство так и не было сформировано. Президент
республики Рене Коти предложил сформировать правительства
последовательно Жоржу Бидо и Рене Плевену, но оба они не
смогли заручиться поддержкой достаточного числа депутатов.
Ситуация потихоньку накалялась. В Алжире стали открыто при-
зывать к военному перевороту, Салан доложил об этом в Париж.
-457-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
* * *
Существует распространенная точка зрения, что, мол, в Алжи-
ре вспыхнул мятеж, и де Голль, до того двенадцать лет спокойно
ожидавший своего часа, только тогда поспешил на помощь на-
ции. Как генерал «спокойно ожидал», когда он понадобится, мы с
вами уже видели в прошлой главе. Но если применительно к тому
периоду это утверждение хоть в чем-то соответствует истине, то в
отношении Алжира оно полностью безосновательно.
Любопытно, что санкцию на бомбардировку деревни Сакиет-
Сиди-Юсеф дал никто иной, как военный министр Шабан-Дельмас.
Вряд ли он сделал это специально, заранее предвидя все послед-
ствия, но факт остается фактом. Тунисский посол, покидая после
разрыва дипотношений Париж, зачем-то посетил перед этим
«Буассери», где де Голль счел нужным его принять.
После отставки кабинета Гайяра голлисты, чувствуя запах вла-
сти и ощущая, по сути, свою безнаказанность, перешли к откро-
венно противоправным действиям. В середине апреля Дебре опу-
бликовал в своем «Курьере гнева» воззвание к алжирским фран-
цузам, прямо призывая их к мятежу против существующей власти,
готовой отказаться от суверенитета над Алжиром: «Алжирцы! Вас
обманывают, злоупотребляют вашим простодушием. Сделайте
как ваши предки в
1789 и 1848 годах -
восстаньте!».
26 апреля «Ко-
митет бдитель-
ности» при жи-
вейшем участии
Дельбека (являв-
шегося штатным
сотрудником мини-
стерства обороны
Франции) провел в
алжирской столице
Слева направо: Люсьен Нейвирт,
Жак Массю, Жак Сустель, Леон Дельбек
(Алжир, 1958)
-458-
Глава VIII. АЛЖИР
Жак Массю с женой и приемным сыном -
алжирским арабом
30-тысячную демон-
страцию под лозун-
гами «Долой пра-
вительство! Долой
систему!». При этом
руководитель «Ан-
тенны» отнюдь не
действовал на свой
страх и риск. О всех
шагах Дельбека и
его людей был от-
лично осведомлен
Шабан-Дельмас (до
формирования но-
вого правительства
министры продол-
жали исполнять свои обязанности). А после проведения демон-
страции Дельбек вылетел во Францию докладывать ситуацию
даже не Шабан-Дельмасу, а лично де Голлю.
Их весьма примечательный разговор известен со слов Дельбе-
ка. «Символ» выступал в роли скептического простофили, которо-
го собеседник активно убеждал, что армия на его стороне и нужно
только «откликнуться». «Старый господин» высказывал всякие со-
мнения, действительно ли это вся алжирская армия, уточнял, раз-
говаривали ли по его поводу с Саланом, и тому подобное. В конце
концов, на прямой вопрос нетерпеливого Дельбека, прекратит
ли де Голль «свое отставку и свое молчание», если «в результате
грозных обстоятельств армия и народ его позовут» генерал отве-
тил: «Я откликнусь».
На этой мажорной ноте разговор закончился; теперь остава-
лось только приложить все усилия для того, чтобы «грозные об-
стоятельства», не дай бог, не рассосались.
Что касается самого де Голля, то никаких сомнений относи-
тельно желательности и полезности военного мятежа у него не
возникло, как не прозвучало и никаких пожеланий Дельбеку дей-
-459-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ствовать более аккуратно. Все, что его волновало - будет ли буду-
щий военный мятеж иметь достаточную голлистскую окраску.
Впрочем, его наивно-скептические вопросы Дельбеку имели
и некий практический смысл: в любом случае де Голль считал себя
общенациональным лидером и не хотел приходить к власти на
армейских штыках. Мятеж следовало использовать для прихода к
власти, но никак не прийти к ней в результате мятежа. Да и в том,
что военные в принципе способны привести кого-либо к власти во
Франции, уде Голля были веские причины сомневаться; слишком
хорошо он знал им цену.
Голлистские лозунги алжирских мятежников не смущали ге-
нерала и раньше. В середине марта его посетил Андре Филипп,
бывший министр ФКНО, а теперь один из лидеров социалистиче-
ской партии. Филипп был крайне взволнован разговорами о на-
зревающем мятеже в Алжире, и сказал, что де Голлю следовало
бы воспрепятствовать использованию его имени; генерал же не
нашел в этом ничего ненормального.
Контакты голлистов с армией отнюдь не исчерпываются Ал-
жиром. Еще до начала апрельского кризиса они устанавливают
связь с командованием военных округов в метрополии - с семью
из восьми. Обещали поддержку и высокопоставленные военные
из штаба француз-
ских оккупацион-
ных войск в Запад-
ной Германии. Бук-
вально накануне
мятежа, 8 мая, вез-
десущий Дельбек и
еще один голлист,
майор Пуже, встре-
чаются в Париже с
заместителем на-
чальника ГенералЬ- Главные лица алжирских событий:
НОГО штаба ДИВИЗИ- Ж. Сустель, Р. Салан и Ж. Массю
-460-
Глава VIII. АЛЖИР
онным генералом Андре Пети и с полковником Андре Грибиусом,
командиром 3-й танковой группы, дислоцированной в районе Рам-
буйе. Те заверяют их в своей поддержке.
Мы, таким образом, видим, что голлисты, еще до начала непо-
средственного военного мятежа в Алжире, не только подстрекали
к нему, но и активно участвовали в его подготовке. Сам де Голль
занимал при этом как бы пассивную позицию, но, разумеется,
был в курсе всего происходящего и полностью одобрял действия
своих соратников. Он ждал таких событий многие годы, и его «не-
решительность» была не более чем позой.
* * *
Видя всю серьезность происходящего, и ежедневно получая
угрожающие новости из Алжира, президент Коти 5 мая, когда Пле-
вен еще вел консультации о формировании правительства, отпра-
вил своих уполномоченных встретиться с представителями де Голля
и выяснить, на каких условиях тот готов встать во главе кабинета.
Это, по сути, был первый сигнал о капитуляции Четвертой ре-
спублики. Получив его, «Великий француз» убедился, что нахо-
дится на верном пути.
Ответ «Коннетабля» оказался вполне предсказуем. Он пере-
дал через своего секретаря, что готов принять предложение лишь
в том случае, если ему предоставят чрезвычайные условия для
формирования кабинета. Генерал не собирался наносить обяза-
тельные в таких случаях визиты к председателям палат и даже
к президенту и уж, разумеется, не собирался присутствовать на
дебатах в Национальном собрании по своей инвеституре. Следу-
ет предположить, что и полученные полномочия в этом случае
должны быть какими-то особыми, но до их обсуждения дела пока
не дошло. Де Голль прекрасно понимал, что президент, даже если
очень захочет, пока не сможет согласиться на такие условия, и при
этом, формально не ответив отказом, перебросил мяч на его поле.
После этого Рене Коти поручил сформировать правительство
лидеру МРП Пьеру Пфлимлену.
-461 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Пфлимлен, которому суждено было стать последним премьер-
министром Четвертой республики, не занимал, в отличие от Бидо
и Плевена, категоричной позиции по Алжиру. Он, теоретически,
был за сохранение Алжира под властью Франции, но выступал за
прекращение войны и начало переговоров. Это моментально ста-
ло известно в Алжире, где масла в огонь подлил покидавший свой
пост и, соответственно, Алжир, Лакост, заявивший кому-то, что в
Париже вот-вот появится правительство, готовое к «новому Индо-
китаю». Военные и «черноногие», не без основания решившие,
что начало переговоров будет автоматически означать начало
конца, понимают, что нужно что-то делать. 10 мая вернувшийся в
Париж Лакост передает президенту республики послание, подпи-
санное Саланом, и еще тремя генералами, включая Массю.
«Сообщения печати дают основания считать, - говори-
лось там, - что путем дипломатической процедуры, кото-
рая началась бы с переговоров о «прекращении огня», пред-
полагается осуществить отказ от Алжира... Вся француз-
ская армия, как один человек, будет глубоко оскорблена, если
мы откажемся от этого национального достояния. Нельзя
предугадать, что она предпримет в своем отчаянии».
Это, по сути, был слегка завуалированный ультиматум. Коман-
дование алжирского контингента заявляло, что у него есть соб-
ственные, независящие от правительства, воззрения на дальней-
шую судьбу Алжира.
Имя де Голля не упоминалось в послании генералов, но оно
прозвучало на следующий день во влиятельной газете «Эхо Ал-
жира», которая потребовала призвать его к власти. «Я заклинаю
Вас, - взывал в передовице к «Коннетаблю» владелец газеты, - го-
ворите, говорите скорее, генерал! Ваши слова станут действием!».
Газету издавал один из лидеров «черноногих», крупный зем-
ле- и судовладелец Ален де Сериньи. Еще в марте у него произо-
шла встреча с Сустелем, который, привычно стал агитировать его
за возвращение к власти де Голля. В ответ на закономерный воп-
-462-
Глава VIII. АЛЖИР
рос Сериньи о взгядах «Великого француза» на проблему Алжира
Сустель обещал в ближайшие дни «все выяснить». Две недели
спустя Сустель отправил Сериньи письмо с кратким изложением
позиции генерала; об Алжире там, разумеется, не было ничего
конкретного. Однако пересказа туманных фраз де Голля, вкупе с
пламенными заверениями самого Сустеля, хватило, как выясни-
лось, чтобы этот влиятельный деятель решил, что приход генера-
ла к власти решит алжирскую проблему в правильном ключе.
12 мая Пфлимлен закончил консультации по формированию
своего кабинета. На следующий день должно было состояться об-
суждение его программы и голосование за его инвеституру в На-
циональном собрании. По предварительным подсчетам, Пфлим-
лен не должен был набрать нужного количества голосов.
Голлистам ни в коем случае нельзя было допустить формиро-
вания правительства. Дело было даже и не конкретно в Пфлимле-
не - просто наиболее выгодной для них была ситуация хаоса. Поэ-
тому они должны были сделать все, чтобы кабинет Пфлимлена не
был утвержден; в кулуарах голлисты, вместе с представителями
«ультра», вели активную работу с депутатами.
Одновременно были мобилизованы все остатки пропагандист-
ской структуры РПФ. Два его бывших региональных функционера
придумали начать «кампанию петиций»: по всей стране «простые
трудящиеся» отправляли письма в адрес президента республики
и депутатов с требованием создать правительство общественного
спасения и вернуть к власти генерала де Голля. Канцелярия Коти
оказалась завалена написанными по одним лекалам обращения-
ми. Глава молодежной секции бывшей РПФ Жак Доэр развернул
«кампанию афиш»: по всей Франции расклеивались афиши, при-
зывавшие де Голля вернуться к власти.
В Алжире на 13 мая были назначены сразу три мероприятия:
демонстрация, организованная «Комитетом бдительности», це-
ремония, посвященная памяти погибшим в двух мировых войнах
солдатам, а также всеобщая забастовка. 12 мая в Алжир вылетел
-463-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Леон Дельбек, на следующий день туда должен был вылететь и Су-
стел ь.
* * *
Наступил день 13 мая. В три часа дня в Бурбонском дворце на-
чалось заседание Национального собрания. Пфлимлен выступил
с изложением программы и в одиночестве сел на длинную мини-
стерскую скамью, начались дебаты.
Тем временем траурная церемония в алжирской столице пе-
реросла в мятеж. Под руководством главы Ассоциации алжир-
ских студентов Пьера Лагаиярда многотысячная толпа двинулась
к зданию алжирской администрации, где находилась канцелярия
министра-резидента. В 19 часов начался захват здания. Сопро-
тивления, по существу, никто не оказал. Напротив, какие-то пара-
шютисты передали штурмующим грузовик, которым те проломи-
ли ворота. По некоторым свидетельствам, в числе штурмующих
были майор и несколько лейтенантов-парашютистов. Начался по-
гром, в окна летели бумаги и пишущие машинки.
Спустя какое-то
время к зданию ад-
министрации при-
были командир ар-
мейского корпуса
генерал Ж. Аллар и
командир 10-й ди-
визии генерал Мас-
сю. Массю устроили
овацию, но наве-
сти порядок он не
смог. Вскоре сюда
приехал и Салан,
но его толпа встре-
тила весьма недру-
желюбно. Массю и
затем Салан связа- На улицах *™™Р*' " мая 1958
щщттх
1 г, ?'■ à
-464-
Глава VIII. АЛЖИР
лись с Парижем с од-
ним и тем же вопро-
сом: следует ли им
стрелять по мятежни-
кам. Им обоим запре-
тили это делать; пер-
вому-продолжавший
пока исполнять свои
обязанности премьер
Гайяр, а второму - на-
чальник Генштаба ге-
нерал Эли.
В итоге Массю не
нашел ничего лучше-
го, как принять уча-
стие в Комитете обще-
ственного спасения,
который состоял в
основном из полити-
ческих лидеров колонов. Массю был избран председателем; его
заместителем стал Дельбек, прибывший на место событий только
поздно вечером. В Комитет вошел и еще один голлист- сотрудник
«Антенны» Люсьен Нейвирт.
Салан, сидя на стуле, бесстрастно наблюдал за всем проис-
ходящим и молчал.
В девять вечера Массю отправил президенту республики те-
леграмму, в которой заявил о создании Комитета общественного
спасения в Алжире и потребовал, от имени последнего, сформи-
ровать в Париже правительство общественного спасения, «спо-
собное сохранить Алжир в качестве неотъемлемой части метро-
полии». О де Голле пока не говорилось ни слова. Что делать даль-
ше, путчисты не очень понимали.
Таким образом, в антиправительственном мятеже, наряду с
лидерами «черноногих», приняла участие верхушка алжирского
армейского контингента, а также голлисты.
Генерал Массю объявляет
о формировании
Комитета общественного спасения
-465-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Выступление Салана 13 мая 1958
В Париже противников правительства с самого начала ждали
неприятности. Здесь несколько тысяч голлистов и сторонников
«французского Алжира» организовали несанкционированную де-
монстрацию, двигаясь от Триумфальной арки к зданию парламен-
та с плакатами, требующими призвать де Голля к власти. Однако
парижская полиция проявила большую твердость, чем алжирские
генералы, и рассеяла демонстрантов до того, как они подошли к
Бурбонскому дворцу.
В это время в Национальном собрании проходили дебаты. Де-
путаты ходили по залу, беседовали в кулуарах. Все, в сущности,
уже определились и вряд ли какие-то выступления могли что-то
изменить. Неожиданно на телетайпной ленте появилось сообще-
ние о создании в Алжире Комитета общественного спасения. Это
был гром среди ясного неба. Французский парламент загудел,
словно потревоженный улей. Отсутствующие депутаты немедлен-
но поспешили в Бурбонский дворец.
Вскоре дебаты возобновились. Около трех часов ночи состо-
ялось голосование. И тут произошла сенсация. Несколько часов
назад не имевший практически никаких шансов, кабинет Пфлим-
-466-
Глава VIII. АЛЖИР
лена был утвержден. Под воздействием произошедших событий
часть депутатов изменило свое решение. Правительство получи-
ло 274 голоса «за» и 129 «против»1.
За инвеституру нового правительства проголосовали социали-
сты, фракция МРП, большая часть радикалов и около трети «не-
зависимых». Против - «социальные республиканцы», большая
часть «независимых» и около трети радикалов. Но решающую
роль сыграли коммунисты. Они собирались голосовать против,
но теперь их большая и дисциплинированная фракция воздержа-
лась, оставив, таким образом, голлистов и их союзников в заведо-
Столь решительных действий от парламента никто не ожидал.
Для голлистов это был тяжелейший удар. Более того, выяснилось,
что с мятежным Алжиром прекращено всякое сообщение, а также
прервана почтовая, телеграфная и телефонная связь. Сустель, ко-
торый сразу после голосования по вотуму доверия правительству
собирался вылететь в Алжир, теперь не смог этого сделать.
После голосования, утром 14 мая встретились два главных
действующих лица всей голлистской интриги: Сустель и Шабан-
Дельмас. «Жак, - сказал Шабан Сустелю, - идите спать. Все конче-
но. Генерал не вернется».
1 Конституционное большинство, необходимое по конституции 1946 года для на-
значения премьер-министра, отсчитывалось не от номинального количества депута-
тов, а от числа реально избранных на данный момент. Соответственно, эта цифра
менялась. Так, Мендес-Франс в 1953 году набрал намного больше Пфлимлена -
301 голос (см. выше), но для инвеституры этого ему оказалось недостаточно.
2 Ни о каком «доверии» правительству Пфлимлена со стороны коммунистов
речи, разумеется, не шло; это был чисто тактический шаг. В течение дебатов 13 мая
происходили периодические пикировки между кандидатом в премьеры и депутата-
ми от ФКП. Когда выяснилось, что в Алжире начался мятеж, Пфлимлен прокричал
Вальдеку Роше: «Это правда, что серьезные события происходят в Алжире, но не
коммунистической партии спасать родину и свободу!». А свое последнее выступле-
ние перед голосованием Пфлимлен заканчивает словами, широко растиражирован-
ными СМИ: «Возможно, мы находимся на грани гражданской войны, и от этой войны
выиграют только коммунисты!».
Для коммунистов, однако, сохранение Четвертой республики с любым правитель-
ством все равно было предпочтительнее ее падению. И они все равно не проголосо-
вали против столь нелюбезного с ними Пфлимлена. Последний же с самого начала
оказался заложником пакета голосов абсолютно не лояльной к нему фракции ФКП.
-467-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
В отличие от бывшего военного министра, которому хотя бы
не угрожала тюрьма, для алжирских мятежников все случившее-
ся было еще большим ударом. Они-то были уверены, что ника-
кого правительства во Франции в ближайшее время не будет и в
огромной степени именно поэтому так себя и вели. А теперь в Па-
риже появилось законное правительство; довести до победного
конца алжирскую войну оно, может, было и не в состоянии, а вот
расправиться с ними, участниками вооруженного путча, вполне
могло.
Руководители мятежа, собравшиеся в кабинете министра-
резидента, впали в ступор. Салан молча раскачивался на стуле.
Кто-то сказал: «Теперь нас расстреляют».
Дельбек стал настаивать на том, чтобы обратиться к де Гол-
лю. У большинства членов комитета идея эта восторга не вызвала,
но Дельбек получил поддержку у его председателя. В пять утра
в Париж была отправлена телеграмма за подписью председате-
ля Комитета общественного спасения Массю. «Комитет настоя-
тельно просит генерала де Голля, - говорилось в ней, - прервать,
наконец, свое молчание и обратиться к стране, с целью создать
правительство общественного спасения, единственно способное
сохранить Алжир».
А чуть позже и Салана уговорили отправить президенту ре-
спублики телеграмму с похожим текстом, в которой, правда, не
упоминался де Голль, а говорилось о «национальном арбитре».
Таким образом, можно сказать, что и Салан с этого момента при-
соединился к мятежу.
Впрочем, это было бы не совсем точно. Салан, оставаясь в от-
сутствии министра-резидента высшей в Алжире властью, коле-
бался. Пфлимлен, осудивший мятеж, пытался, тем не менее, сде-
лать все, чтобы не сжигать за Саланом мосты. Он лично связался с
ним по телефону и официально поручил командующему поддер-
живать порядок в генерал-губернаторстве. А в телеграмме пре-
зиденту Салан заверял в своей лояльности и в том, что он сделает
все, чтобы взять мятеж под свой контроль.
-468-
Глава VIII. АЛЖИР
В тот же день Массю и Дельбек дали пресс-конференцию.
Массю не сказал ничего интересного, зато Дельбек, как заведен-
ный, повторял: «Комитет общественного спасения не признает
созданное в Париже правительство и выступает за передачу вла-
сти де Голлю».
Что касается Салана, то можно с натяжкой сказать, что коле-
бания «Мандарина» между подчинением законной власти и уча-
стием в мятеже завершились 15 мая, и тоже не без курьеза. В этот
день в алжирской столице состоялся многотысячный митинг, на
котором выступал и главнокомандующий. Произнеся короткую
речь и выкрикнув «Да здравствует французский Алжир», гене-
рал отошел было от микрофона. Но тут стоявший сзади все тот же
Дельбек тихо, но твердо произнес ему на ухо: «Генерал, кричите:
"Да здравствует де Голль!"», и как бы подтолкнул Салана обратно
к микрофону. Генерал армии и кавалер всевозможных орденов и
медалей, ведомый уже непонятно какими импульсами, прокри-
чал в микрофон сакральную фразу; толпа ответила ему овацией.
Вернувшись в штаб и встретив недоуменные вопросы своего окру-
жения, отнюдь не настроенного голлистски, Салан пробормотал:
«Я не кричал "Да здравствует де Голль!"... Они уверяют, что я это
сказал? Ну, тем хуже... Я согласен!»1.
Но дело сделано, информационные агентства широко разно-
сят эту новость, и теперь вся Франция ждет, как же отреагирует
«Великий француз». И вот в тот же день вечером средства массо-
вой информации передают декларацию де Голля.
«Деградация государства, - говорилось в ней, - неизбеж-
но влечет за собой отчуждение ассоциированных народов,
волнения в действующей армии, национальный раскол, утра-
ту независимости. Вот уже 12 лет, как Франция старается
разрешить проблемы, непосильные для режима партий, и
идет к катастрофе. Однажды, в тяжелый час, страна до-
1 Некоторые французские исследователи приводят весьма курьезную трактовку
поведения Салана на митинге 15 мая: чувствуя на своей спине палец Дельбека, Са-
лан решил, что это дуло револьвера.
- 469 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
верилось мне с тем, чтобы я повел ее к спасению. Сегодня,
перед лицом новых испытаний, пусть она знает, что я го-
тов принять на себя все полномочия Республики».
Н. Молчанов справедливо замечает, что этот текст являет-
ся, возможно, самым «голлистским» среди всего написанного и
произнесенного де Голлем: в нем в концентрированном виде со-
четаются краткость и скрытность. Сообщая, что он готов принять
на себя «все полномочия», де Голль умудрился не сказать ни о
судьбе Алжира, ни об отношении к мятежу. Словно «испытания»,
посланные стране - это вторжение каких-то марсиан или что-то в
этом духе. Впрочем, своим заявлением он в какой-то степени леги-
тимизировал мятежников, дав понять, что все происходящее - это
часть общей для всех французов проблемы. Он не осуждает мятеж-
ников, зато осуждает партии, ведущие страну к катастрофе.
«Ясно было одно: - пишет Молчанов, - де Голль намерен
взять власть. Он не выдвинул никакой конкретной програм-
мы, заменив ее возвышенной абстракцией «спасения» стра-
ны. Он никому ничего не обещает конкретно и при этом
обещает все и всем. Он не связывает себе заранее каким-
либо планом. Он уверен в себе и самим таинственным то-
ном этой уверенности внушает веру в генерала де Голля. Он
бьет не на разум, а на чувства, опирается не на политиче-
ские склонности, а на психологию подчинения толпы таин-
ственному обаянию вождя. Он выступает как сама судьба,
провидение, ибо именно де Голль, как он напоминает об этом,
уже однажды сотворил «чудо» национального спасения».
Впрочем, «доверившись» де Голлю в 1940 году, французы
узнали об этом своем решении значительно позже. Генерал, на-
верное, и сейчас был бы не прочь прийти к власти каким-то по-
хожим путем, обойдя все формальные процедуры, просто удачно
выступив в нужном месте и в нужное время.
Так или иначе, декларация де Голля от 15 мая действительно
поразительна по своей сути. Воплощение принципа «побольше
-470-
Глава VIII. АЛЖИР
Митинг «черноногих»
в поддержку де Голля.
Алжир, 23 мая 1958
высокопарных слов, по-
меньше конкретики», она,
по сути, являлась безза-
стенчивым вызовом всем
мыслящим людям Фран-
ции, в независимости от их
политических симпатий.
Дайте мне власть, как
бы говорит де Голль, а что
я буду делать, я вам не ска-
жу.
Тогда же, 15 мая, на-
чальник Генштаба генерал
Эли сообщил новому ми-
нистру обороны Пьеру де
Шевинье, что де Голль при-
гласил его к себе в Колом-
бэ. Но здесь у голлистов
пока ничего не получилось: де Шевинье ответил Эли, что «сместит
его с должности при въезде в Коломбэ и арестует при выезде».
На следующий день заместитель премьера в новом прави-
тельстве и лидер социалистов Молле, заочно обращаясь с парла-
ментской трибуны к «Величайшему французу», попросил его дать
ответ на три вопроса: признает ли он правительство Пфлимлена
единственно законным; осуждает ли он алжирских мятежников;
и готов ли он, получив, в рамках конституции, поручение сфор-
мировать правительство, сделать это в соответствии с существую-
щим регламентом, с представлением своей программы Нацио-
нальному собранию и, если не получит достаточного количества
голосов, уйти.
На конкретные вопросы главы соцпартии генерал, разумеется,
отвечать не стал, но затронул эти сюжеты на пресс-конференции,
которую он собрал три дня спустя. Сама пресс-конференция,
проходившая в отеле «Пале д'Орсе», в 500 метрах от Бурбонско-
-471 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
го дворца произвела фурор: на нее пришло 800 журналистов.
Де Голль не появлялся на публичных политических мероприятиях
с 1955 года, а многие не видели его с самого момента отставки.
Все увидели, что генерал постарел.
«Коннетабль» постарался произвести максимально прият-
ное впечатление. Ни о ком не говорил резко. Отвечая на вопрос
о мятежниках, ответил, что да, он не осудил их, но ведь и пре-
мьер наделил Салана официальными полномочиями. Здесь была
явная подмена: правительство официально осудило мятежников,
и лишь для высшего армейского командования было сделано,
справедливо или нет, исключение. Де Голль же ни разу не высту-
пил против мятежа как такового. На вопрос о возможном приходе
к власти «Величайший француз» завел свою старую пластинку про
чрезвычайные полномочия.
Когда кто-то упомянул о его возможных диктаторских наме-
рениях, генерал с театральным негодованием воскликнул: «Неу-
жели кто-то думает, что в свои
67 лет я собираюсь начать ка-
рьеру диктатора?». Впрочем,
пресс-конференция не подраз-
умевала многоярусных вопро-
сов: кто-то из присутствующих,
может, и готов был развить
эту тему, спросив: «почему бы
и нет?», но сюжет этот закон-
чился, не успев начаться. «Кон-
нетабль» еще, однако, успел
ввернуть свой старый тезис о
том, что после войны именно
он восстановил демократиче-
скую республику, хотя мог бы
_ . этого и не делать.
Рене Коти, второй
и последний президент Генерал уже, по-видимому,
четвертой республики, понимал, что если он не хочет
передавший власть де голлю прийти к власти на штыках пут-
-472-
Глава VIII. АЛЖИР
чистов, голосования в Национальном собрании, в каком-то виде,
все равно не избежать. 150 человек фракции ФКП все равно ни
при каких обстоятельствах не будут голосовать за «самого зна-
менитого из французов», и тогда наибольшую проблему пред-
ставляют из себя социалисты с их 95 мандатами. При солидар-
ном голосовании двух больших фракций правительство не имело
шансов получить вотум доверия. Поэтому «Коннетабль» старался
всячески польстить социалистам; это бросилось в глаза всем, тем
более тем, кто знал, как в действительности он к ним относится.
Генерал произносил просто невероятные слова: «Я глубоко ува-
жаю Ги Молле и не стесняюсь об этом сказать. Я следил за его по-
литической карьерой... Это ценный человек». Дальше он отметил
добродетели еще ряда социалистов, а Лакоста даже назвал своим
другом.
Рассказывая о своих давних дружеских чувствах к генсеку
СФИО, «Коннетабль» договорился до того, что вспомнил, как они
вместе с Молле в дни освобождения стояли на балконе ратуши
Арраса. Лидер социалистов, смотревший в здании парламента
трансляцию пресс-конференции по телевизору и не оценивший
поначалу дружеский жест «Величайшего из французов», закри-
чал, что это ложь: «Я в это время находился в Нормандии»1.
Выступая 19 мая на пресс-конференции, де Голль был впол-
не в курсе «успехов» и дальнейших планов путчистов. За два дня
до этого до Алжира через Женеву наконец добрался Жак Сустель.
На следующий день сюда через Испанию на шхуне контрабанди-
стов прибыл видный голлист Роже Фрей, приехало еще несколь-
ко соратников «Коннетабля». С этого момента алжирский мятеж,
если еще иметь в виду окончательный переход в лагерь голлистов
генерала Массю, фактически подчинялся голлистскому руковод-
ству. А, кроме того, с этого же времени была налажена связь не-
1 Через несколько дней ищущий компромисса с генералом Ги Молле пишет ему
письмо, которое начинает как раз с этой оплошности с Аррасом, но говорит о ней
уже в ином, почтительно-заискивающем ключе, напоминая де Голлю, что они «ни-
когда не встречались», а он, Молле, видел генерала лишь издалека, «как все, кто за
Вами следовал и Вас любил...»
-473-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
посредственно с де Голлем, и он теперь был в курсе всех планов
мятежников практически в режиме реального времени.
Были созданы комитеты во многих городах Алжира, и обра-
зован расширенный, по сравнению с 13 мая, Объединенный Ко-
митет общественного спасения Алжира, ставящий перед собой
теперь уже безо всяких обиняков цель «обеспечить приход к вла-
сти правительства общественного спасения во главе с генералом
де Голлем». Поползли слухи о возможной высадке алжирских мя-
тежников в метрополии.
Как почти всегда бывает в таких ситуациях в истории, появи-
лись люди, сначала немногие, а потом все больше и больше, кото-
рые, «перегрузившись», вдруг начали активно выискивать досто-
инства у неизбежного, как им уже казалось, претендента. Одним
из первых «открыл» для себя вариант с де Голлем лидер «неза-
висимых» Антуан Пине. Он едет в Коломбэ, беседует два часа с
«Великим французом» и возвращается полностью удовлетворен-
ным. «Коннетабль» сумел полностью развеять все сомнения Пине
по вопросам внешней и внутренней политики, говоря, по сути, то,
что хотел слышать собеседник. Вряд ли этот опытный политик был
столь легковерным в повседневной жизни, но тут он уже сделал
свой выбор: возвратившись в Париж, Пине агитирует президента
Коти и премьера Пфлимлена поставить на «самого знаменитого
из французов». Пфлимлен начинает колебаться.
21 мая заявление со словами: «Я стою на стороне генерала де
Голля» опубликовал Жорж Бидо.
Вскоре окончательно «сломался» и генсек СФИО Ги Молле.
Внутренне согласившись на блестящую политическую конструк-
цию под руководством де Голля и с достойным участием социа-
листов - и своим собственным - он, по-видимому, предпочел
забыть, что на три вопроса, заданные в его пафосной речи всего
несколько дней назад, генерал фактически ответил тремя «нет»,
лишь немного завуалированно. Теперь Молле начинает активно
-474-
Глава VIII. АЛЖИР
обрабатывать депутатов и функционеров своей партии, не склон-
ных поддерживать де Голля ни при каких обстоятельствах.
Де Голль и его соратники пугали всех надвигающейся ката-
строфой и хаосом. Но ситуацию перманентной опасности нужно
было тщательно поддерживать и углублять. С этой целью голли-
сты устроили мятеж на Корсике.
Еще 13 мая, в день начала событий в Алжире, на Корсике были
созданы две группы по подготовке мятежа; одну из них возглав-
лял двоюродный брат де Голля Анри Майо. 20 мая корсиканцы
установили контакт с Алжиром. Организационно путч на острове
готовили Сустель, Дельбек и Томазо - «Кожаный Нос». Главным
руководителем мятежа был, по сути, Сустель, действовавший че-
рез близкого к нему депутата Национального собрания от правых
радикалов Паскаля Арриги.
Путч на Корсике начался 24 мая, и к утру следующего дня мя-
тежники контролировали все города острова. Мятеж был устроен
голлистами очень вовремя. Как признавал потом Арриги, путч на
Корсике должен был сорвать всякую возможность «примирения
между Алжиром и Парижем». Впрочем, и рецепт выхода из «хао-
са» у мятежников был старый, проверенный. Все тот же Арриги
провозгласил, что «национальное единство должно быть достиг-
нуто вокруг генерала де Голля».
Де Голль же 23 мая, накануне путча, открыто направляет Са-
лану письмо с требованием изложить текущую обстановку. Пусть
все знают, кто реально может отдавать приказы армейскому ко-
мандованию.
Известие о путче на Корсике вызвало в политических кругах Па-
рижа настоящую панику. Все повторяли брошенную кем-то фразу:
«Вчера Алжир, сегодня Корсика, завтра Париж». Появились и бы-
стро распространялись слухи о высадке парашютистов в предме-
стьях французской столицы. Некоторым парламентариям друзья
советуют не ночевать дома - мало ли что может случиться.
-475-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Действительно, алжирские военные совместно с голлистами
планируют высадку парашютистов в окрестностях Парижа. Опе-
рация, получившая название «Возрождение», предусматривала
высадку двух полков 10-й дивизии Массю близ Парижа, при под-
держке одной из местных танковых частей. Конечной целью опе-
рации было создание правительства «общественного спасения»;
как потом свидетельствовал Салан в своих мемуарах, во главе
него предполагалось поставить де Голля. Операция, однако, не
была толком проработана, определенных сроков для ее проведе-
ния не существовало.
Вдень, когда начался путч на Корсике, 12 истребителей, бази-
ровавшихся в районе Клермон-Феррана, поднялись без приказа в
воздух и пролетели в строю в форме Лотарингского креста. В бли-
жайшую неделю во французских ВВС произошло еще несколько
подобных случаев.
Голлисты в своих заявлениях и в сотрудничавших с ними СМИ
яростно нагнетали атмосферу паники. Свою руку здесь приложил
и сам «Коннетабль»: 26 мая он приглашает к себе префекта де-
партамента Верхняя Марна (на территории которого находится
деревня Коломбэ) и сообщает ему, что «получена информация»
о подготовке в метрополии операции, подобной проведенной на
Корсике. Тот, разумеется, транслирует свой разговор с де Голлем
в Париж.
В тот же вечер де Голль направляет письмо премьер-министру
Пфлимлену с требованием срочной встречи. Она должна быть
секретной и произойти в предместье Парижа парке Сен-Клу,
почему-то в доме смотрителя парка, сегодня же поздно вече-
ром. Пфлимлен, если бы и хотел, вряд ли мог отказаться от та-
кого предложения. На встрече «Великий француз» без обиняков
сообщает премьеру, что является единственным человеком, спо-
собным предотвратить гражданскую войну, и что он, Пфлимлен,
должен подать в отставку и оставить свой пост де Голлю. Премьер-
министр не то чтобы категорически спорит, но предлагает снача-
ла подавить мятеж, а потом созвать совещание для обсуждения
передачи де Голлю власти. Но как раз это-то д/\я «Коннетабля» не-
-476-
Глава VIII. АЛЖИР
приемлемо: он должен получить власть теперь, пока висит угроза
дальнейшего распространения мятежа. Он хочет власть сейчас и
безо всяких условий. Пфлимлен призывает генерала хотя бы осу-
дить алжирский мятеж и захват Корсики, но тот не готов и на это:
сначала власть, потом осуждение мятежников. Переговоры за-
кончились в два часа ночи ничем.
Каково же было удивление премьер-министра, когда на сле-
дующий день, ближе к полудню, он узнал, что за сюрприз при-
готовил ему «Великий француз». В СМИ появился текст заявления
де Голля, начинавшийся словами: «Вчера я приступил к обычному
процессу формирования республиканского правительства, спо-
собного обеспечить единство и независимость страны».
Это, даже по меркам де Голля, было неслыханной наглостью.
То, что встреча с Пфлимленом, на которой настаивал «Великий
француз», была, по его же просьбе, секретной (и премьер выпол-
нил это условие), а теперь о ней знала вся страна - было, впрочем,
мелочью. Даже если бы Пфлимлену, в минуту временного помут-
нения рассудка, и пришло бы в голову передать де Голлю власть,
он никак не смог бы этого сделать, ибо поручение проводить кон-
сультации с целью формирования кабинета был, по конституции,
правомочен давать не предыдущий премьер, а исключительно
президент республики. О каких же либо встречах с президентом
в заявлении де Голля ни слова не говорилось.
Пфлимлен, имевший неосторожность так неудачно встре-
титься с «Великим французом», попал в идиотское положение.
Он должен был или промолчать, или публично заявить, что де
Голль лжет, взяв вдобавок на себя ответственность за преслову-
тую «гражданскую войну», от которой из последних сил удер-
живал родину самый знаменитый ее гражданин. Тема эта по-
прежнему повсеместно муссировалась в Париже; повсюду всем
мерещились парашютисты. Так, министр внутренних дел старый
социалист Жюль Мок всерьез полагал, что если бы не заявление
де Голля, то немедленно, в ночь на 28 мая, началась бы высадка
мятежников под Парижем. Вероятно, подавляющее большинство
политической элиты Четвертой республики не понимало, что про-
-477-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
исходит. Куда как искушенный политик, бывший премьер Жорж
Бидо, комментируя 27 мая с парламентской трибуны заявление
де Голля о начале подготовки к формированию своего правитель-
ства, говорил: «Смешно было бы утверждать, что он произнес эту
фразу, не получив заверений, без того, что его просили, без того,
что к нему обратились с ясной и настойчивой просьбой. Как же
все это произошло...?».
Короче говоря, у Пфлимлена, по удачному выражению Эм-
мануэля д'Астье, попросту «не хватило наглости назвать де Гол-
ля лжецом». Гробовое молчание хранил и 76-летний президент
французской республики Рене Коти: уж он-то мог заявить, что ни-
каких поручений относительно будущего правительства он «само-
му знаменитому из французов» не давал. «Коннетабль» сделал на
пути к власти рискованный ход, и получилось, что не ошибся.
Можно констатировать, что к этому моменту оба первых лица
государства уже потеряли волю сопротивляться напору голлистов.
Президент, как мы помним, еще до утверждения последнего пра-
вительства обращался к де Голлю, а Пфлимлену он сразу же ска-
зал, что тот его «последняя надежда». Правительство же Пфлим-
лена еще 20 мая получило чрезвычайные полномочия, но, опаса-
ясь гражданской войны и усиления коммунистов, так ничего и не
предприняло для подавления мятежа. Последним шагом кабине-
та было вынесение 23 мая проекта реформы конституции, огра-
ничивающей права парламента и серьезно расширяющей права
исполнительной власти. Тогда Пфлимлен еще, видимо, надеялся
что-то сделать, но к 27 мая, когда проект должен был обсуждаться
в Национальном собрании, у него уже опустились руки. Обсуж-
дение проекта было теперь, в случае его провала, лишь поводом
для отставки. Но проект, суживающий права парламента, прохо-
дит: снова коммунисты, не желая, чтобы рухнул предпоследний
барьер на пути де Голля к власти, голосуют «за».
Пойдя ва-банк, «Коннетабль», впрочем, не мог рассчитать всех
последствий. 27 мая, в перерыве между заседаниями парламен-
та, произошло событие, которое могло стоить ему власти. Социа-
листы, как уже упоминалось, имели ключ к голосованию в Нацио-
-478-
Глава VIII. АЛЖИР
нальном собрании, которого, если не идти по совсем уж радикаль-
ному варианту, де Голлю вряд ли удалось бы избежать. Собравшись
на совместное заседание фракции и руководства партии, социали-
сты приняли убийственную для «Коннетабля» резолюцию:
«Призванный мятежниками Алжира и Корсики генерал де
Голль сообщил недавно, что приступил к тому, что он на-
зывает «обычным процессом» с целью формирования прави-
тельства. Депутаты-социалисты заявляют, что... они ни в
коем случае не поддержат кандидатуры генерала де Голля,
которая по форме и условиям ее выдвижения является в лю-
бом толковании вызовом республиканской законности».
Резолюция была принята почти единогласно: за нее проголо-
совало 117 человек при трех «против» (Ги Молле отсутствовал,
уехав на заседание правительства до голосования).
Но у Пфлимлена нет больше сил бороться. В ночь на 28 мая
он вручает президенту заявление об отставке. Его правительство
просуществовало ровно - практически час в час - две недели.
В тот же день де Голль, и до того бывший в курсе всех действий
мятежников, встречается у себя в «Буассери» с начальником шта-
ба Салана генералом Андре Дюлаком. Дюлак изложил «Великому
французу» план операции «Возрождение». Выслушав собеседни-
ка, «Коннетабль», как и положено принципиальному борцу с мя-
тежом, поинтересовался, какими силами будут располагать пут-
чисты в Париже. Когда Дюлак перечислил: два полка 10-й пара-
шютной дивизии и отдельные части, находящиеся близ столицы,
де Голль (вполне, вероятно, справедливо) ответил, что этого не-
достаточно. В итоге «Коннетабль» отказался одобрить операцию
и, тем более, ее возглавить. «У меня нет желания появляться из
армейского обоза, - произнес он. - Я хочу остаться арбитром. Для
меня предпочтительнее прийти к власти законно, через сформи-
рование правительства».
-479-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Было бы весьма странно, если бы генерал поступил иначе, пу-
стившись в сомнительную авантюру и согласившись лично возгла-
вить мятежников, располагающих совершенно непонятными си-
лами. И, тем более, сделать это тогда, когда люди, в руках которых
находилась Четвертая республика, уже и сами, дрожа от страха,
лихорадочно искали средства вручить ему власть. Генерал еще не
знал о состоявшейся утром отставке Пфлимлена, но дела это не
меняло.
Впрочем, при всей логичности принятого де Голлем решения,
речи о каком-то принципиальном осуждении путчистов, разуме-
ется, и не возникало. «Скажите генералу Салану, -заметил «Кон-
нетабль», - что то, что он сделал, и то, что он сделает- это д/\я бла-
га Франции». Реальная угроза мятежа в метрополии по-прежнему
оставалась главным оружием «Великого француза».
В этот же день в Париже состоялась 150-тысячная демонстра-
ция в защиту Четвертой республики. Помимо ФКП, ее организа-
торами выступала часть социалистов, часть радикалов и ЮДСР.
В первом ряду демонстрантов парижане видят лидера ЮДСР
Франсуа Миттера-
на, коммунистов
Жака Дюкло и
Вальдека Роше
(Торез все лечится
в СССР и руково-
дит партией отту-
да), председателя
партии радикалов,
ветерана фран-
цузской полити-
ки Эдуара Дала-
дье (предыдущий
председатель пар-
Демонстрация против возвращения де Голля
к власти, Париж, 28 мая 1958
тии, другой боль-
шой «ПОКЛОННИК»
-480-
Глава VIII. АЛЖИР
де Голля Эдуар Эррио умер за
год до описываемых событий).
Здесь же идет Пьер Мендес-
Франс. Только что павшее прави-
тельство Пфлимлена представля-
ет лишь один человек - министр
информации социалист Альбер
Газье. Но демонстрация, несмо-
тря на серьезную численность, не
произвела должного впечатле-
ния; реальным вызовом ползуче-
му перевороту она не стала.
Президент Коти к этому вре-
мени уже решил, что другого
варианта, кроме как передать
власть де Голлю, у него нет. Он просит председателей обеих палат
встретиться с генералом и выяснить, на каких все-таки условиях
тот готов сформировать кабинет. Вечером того же 28 мая такая
встреча состоялась; там же, что и два дня назад с Пфлимленом -
в парке Сен-Клу1. Де Голль, уже вполне чувствуя себя хозяином
положения, требует, как заведенный, чрезвычайных полномочий,
пересмотра конституции и, кроме того, всяких унизительных для
парламента нарушений регламента. Он, в частности, не желает
присутствовать ни на каких дебатах вокруг собственной инвести-
туры в «театре теней», как он обычно называет Национальное
собрание. Уже находясь на пороге власти, «Коннетабль» не был
столь великодушен, чтобы уступать в мелочах: все артефакты име-
ли значение. Председатель Совета республики Гастон Моннервиль
на все согласен, но председатель Национального собрания социа-
Гастон Моннервиль
1 Вообще, конечно, такое настойчивое постоянство в выборе де Голлем именно
этого места для «исторических» встреч не может не наталкивать на некоторые ана-
логии. Именно в Сен-Клу другой знаменитый француз - Наполеон Бонапарт сверг в
ноябре 1799 года Директорию и установил режим личной власти - Консулат (сам он
стал Первым консулом). Эти события вошли во французскую историю как переворот
18 брюмера.
-481-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
лист Андре Лё Трокёр оказывается не готов на такие условия. Ни
о чем не договорившись, поздно ночью стороны расстались; де
Голль поехал в Коломбэ, главы палат- на доклад к президенту.
Как и следовало ожидать, провал миссии Моннервиля и
Лё Трокёра не смог сбить президента Коти с уже избранного им
пути. Если власть «Великому французу» не получалось передать
с достоинством, то приходилось передавать, как придется. Утром
29 мая Коти вручил текст своего обращения председателям палат.
«Мы, - напоминал президент парламентариям то, о чем они и так
каждый день слышали, - на пороге гражданской войны... Перед
угрозой для родины и республики, - говорилось далее, - я решил
обратиться к самому знаменитому из французов, к тому, кто в са-
мые трудные часы нашей истории стал нашим руководителем с
тем, чтобы отвоевать свободу, и который, объединив вокруг себя
нацию, отказался от диктатуры ради установления республики».
Если бы «Коннетабль» сам составлял текст обращения, то лучше
он написал бы вряд ли. В заключении президент сообщал, что
решил поручить де Голлю сформировать «правительство обще-
Пресса у Елисейского дворца в ожидании выступления
президента Коти, 29 мая 1958
-482-
Глава VIII. АЛЖИР
ственного спасения» - именно то
(и ровно с тем же названием), что
требовали мятежники. Кроме того,
Коти предупредил, что если собра-
ние проголосует против «самого
знаменитого из французов», сам
он уйдет в отставку.
Когда председатель Националь-
ного собрания Лё Трокёр начинает
зачитывать послание президен-
та, депутаты, как это положено по
регламенту, встают. Но как только
прозвучали первые абзацы, и ста-
ла ясна суть, коммунисты, социа-
листы и большая часть радикалов
с шумом садятся обратно на свои
скамьи. Роялисты и их союзники
выкрикивают оскорбления, сидя-
щие отвечают; поднимается гвалт.
Лё Трокёр звонит в председатель-
ский звонок, стучит линейкой, но ему все равно никак не удается
установить относительную тишину. С большим трудом он дочиты-
вает обращение.
После короткой встречи с президентом в Елисейском дворце
сделал свое заявление и де Голль. Обращаясь к Национальному
собранию, он требовал чрезвычайных полномочий и предупре-
ждал, что будет добиваться пересмотра конституции. Присутство-
вать на дебатах по инвеституре он не будет: только, так и быть,
зачитает свою декларацию.
Несмотря на то, что Ги Молле уже, кажется, правильно по-
нимает политическую ситуацию, нужно окончательно решить
вопрос с социалистами. Все не так просто: от депутатов старой
и уважаемой партии нужно, по сути, добиться, чтобы они пере-
Феликс Уфуэ-Буаньи
после утверждения
государственным министром,
1 июня 1958
-483-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
черкнули все, что говорили и
делали в последние недели.
На это уходит почти два дня.
Заседание руководства СФИО
начинается утром 30 мая; бли-
же к вечеру генсек Ги Молле и
глава парламентской фракции
социалистов Морис Дейксонн
вылетают на специальном са-
молете в Коломбэ; до этого там
же побывал Венсан Ориоль. Не
говоря ничего конкретного, де
Голль уверяет вождей СФИО,
что страну и социалистическую
партию ждет блестящее буду-
щее1.
Поздно вечером, когда ли-
деры возвращаются в Париж,
заседание возобновляется. Ги Молле, расхваливая «Великого
француза» на все лады, на всякий случай заверяет, что состояние
здоровья генерала таково, что он не намерен находиться на своем
посту более года. Восторги Молле по поводу де Голля столь неуме-
ренны, что один из депутатов задает раздраженный вопрос: «Не
сделать ли, в таком случае, нам генерала генсеком СФИО?». В ито-
ге жарких дебатов заседание откладывается еще раз, до утра.
Наутро в ход пускается тяжелая артиллерия: на совещании по-
является бывший президент и патриарх социалистов Венсан Ори-
оль.
В то же утро приехавший в Париж де Голль по совету Помпиду
собирает в отеле «Лаперуз» 26 наиболее видных депутатов, чтобы
«помочь им преодолеть колебания». Дабы избранникам народа
Только что утвержденный член
кабинета министров генерал
Пьер Кениг, 1 июня 1958
1 Г.М. Ратиани приводит слова Ги Молле, сказанные им об этой встрече на кон-
ференции соцпартии пять недель спустя: «Этот человек не из наших, но он нас ува-
жает...»
-484-
Глава VIII. АЛЖИР
это было легче сделать, зачитывается и предварительный список
правительства, в который входят представители всех партий, под-
державших де Голля. Государственными министрами (т.е. заме-
стителями премьера) предварительно назначаются Ги Молле от
социалистов, Пфлимлен от МРП, Луи Жакино от «независимых»
и Феликс Уфуэ-Буаньи от ЮДСР. Впрочем, места вице-премьеров
в правительстве де Голля, который все решал сам, мало что зна-
чили и тринадцать лет назад, но теперь это было вообще ничто:
генерал уже объявил о грядущей реформе конституции и «счаст-
ливцы» были очевидными калифами на час.
Наконец социалисты на своем форуме приступают к голосова-
нию. Сломить сопротивление противников де Голля непросто: со-
вершенно понятно, что «вызов республиканской законности», не-
смотря на внесение кандидатуры «Великого француза» законно
избранным президентом страны, все равно налицо. Но большая
часть социалистов поддается в итоге аргументам целесообразно-
сти и нажиму начальства: решение об отмене резолюции прохо-
дит, правда с минимальным перевесом - 77 голосов против 74.
При этом большинство фракции (50 против 40) все равно не под-
держивает де Голля. По этой причине проводится решение о сво-
бодном голосовании, что тоже устраивает Молле и голлистов.
Последняя преграда на пути де Голля к власти сломана. Не обма-
нет ли он Ги Молле, отблагодарит ли его за усердие? Посмотрим.
1 июня в три часа дня начинается заседание Национального
собрания, посвященное инвеституре де Голля. Здесь, в Бурбон-
ском дворце, генерал не был с 1946 года. Де Голль зачитывает
короткую, весьма обтекаемую декларацию и немедленно удаля-
ется: слушать, что там будут говорить о нем депутаты, он не на-
мерен. Впервые в истории французского парламента дебаты об
утверждении нового правительства проходят в отсутствие канди-
дата в премьеры.
После перерыва начинаются выступления депутатов. В какой-
то момент на трибуну поднимается Мендес-Франс. «Я не при-
-485-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
знаю, - говорит он, - голосования под угрозой вооруженного мя-
тежа и военного переворота. Решение, которое сейчас будет при-
нято, не является свободным - оно продиктовано».
Результаты голосования вроде бы предрешены, но ц/\я леги-
тимности новой власти (а уже понятно, что это, в общем, новая
власть, а не просто новое правительство) важны и цифры. Итог
голосования не очень приятен для голлистов: 329 - «за», 224 -
«против». Тем не менее, этого достаточно. Основная часть голо-
сов «против» - это коммунисты, к которым добавились больше
половины социалистов, левые радикалы и часть ЮДСР.
На следующий день после вступления де Голля в должность
премьер-министра его посетил Дельбек. «Браво, Дельбек! Вы
прекрасно сыграли, - сказал ему триумфатор, - но признайтесь,
что и я тоже».
В ближайшие два дня новый председатель Совета министров
вынес на утверждение депутатов законопроекты о чрезвычайных
полномочиях правительства, об особых полномочиях в Алжире и
о новом порядке пересмотра конституции. Самая большая про-
блема - с последним законом: он требовал большинства в две
трети, а его, исходя из результатов голосования по инвеституре
де Голля, не получается. Снова ведется работа с депутатами, де
Голль лично приезжает в Национальное собрание, где заявляет,
что если законопроект не будет принят, «правительство сложит с
себя ответственность этой же ночью». Но основная часть работы,
как и в первый раз - закулисная, и здесь снова отличился Мол-
ле. В итоге, помимо коммунистов, в этот раз всего 10 депутатов
голосуют против, среди них - только три социалиста. Остальные
голосовавшие накануне против правительства де Голля воздер-
живаются, и результат (350 - «за» и 161 - «против») позволяет по-
лучить искомые две трети.
Теперь, когда ключевые решения приняты, а все важнейшие
полномочия переданы правительству, Национальному собранию
оставалось как-то завершить свою работу. Но выяснилось, что
закрыть сессию нельзя - ее срок еще не истек. В попытке найти
наилучший выход из ситуации новоиспеченный государственный
министр Жакино от имени правительства просит, чтобы Нацио-
-486-
Глава VIII. АЛЖИР
нальное собрание «больше не собиралось до начала следующей
очередной сессии в октябре»; при том, что всем ясно, что пред-
стоит конституционная реформа и никакой октябрьской сессии,
разумеется, не будет. Депутаты голосуют: «День следующего засе-
дания не назначен»-эта последняя фраза председателя, закрыв-
шего заседание, стала, по сути, последней официальной фразой
Четвертой республики.
Несмотря на беспрецедентный шантаж, которым сопровожда-
лось возвращение к власти «Великого француза», и разного рода
конституционные натяжки, видимость законности была соблюде-
на. Голлисты и их вождь, еще совсем недавно отчаявшиеся про-
рваться к власти, торжествовали победу.
* * *
В жизни де Голля было два события, без которых он, без со-
мнения, не стал бы тем, кем стал: война и Алжир. Война привела
его к власти в первый раз, Алжир - во второй.
Французский Алжир празднует победу де Голля, июнь 1958.
Очень скоро этих людей ждет трагическое разочарование
-487-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Алжир стал для «Коннетабля» поистине чудесным, сказочным
подарком.
М. Арзаканян пишет, что «1 июня для генерала и его сторон-
ников закончился долгий и мучительный "переход через пусты-
ню". Они, наконец, вернулись к власти». Слово «мучительный»
здесь употреблено очень кстати. Генерал жил в окружении семьи,
встречался с соратниками, писал мемуары. Но в том, в чем дру-
гой человек черпал бы отдохновение и скромную радость бытия,
«Коннетабль» не был способен этого найти, с болью думая, что вот
прошел еще один год, а он пока просто частное лицо, пусть и самое
знаменитое в стране. Он действительно мучился без власти...
* * *
Наверное, мы порой чрезмерно подробно, вслед за авторами
фундаментальных исследований, пересказывали здесь ход со-
бытий, предшествующих возвращению де Голля во власть. Очень
хотелось бы рассказать об этом покороче, останавливаясь только
на главном. Но так уж выходит, что миф вокруг прихода де Голля
к власти в 1958 году связан именно с деталями. В глазах многих
(и в нашей стране больше, чем во Франции - так как там слышна
и другая точка зрения) «Великий француз» предстает именно в
той роли, в которой он и хотел бы предстать - в роли спасителя
отечества от развала и гражданской войны.
Общая канва событий вполне наглядно демонстрирует, на-
сколько это не так. Еще задолго до майских событий голлисты ак-
тивно подстрекали к антиправительственному мятежу, причем не
только «черноногих», но и армию. Мало того - они использовали
для этого специально созданную структуру военного министер-
ства, на бумаге призванную бороться с алжирскими сепаратиста-
ми. Де Голль ни разу не осудил путчистов, причем не только во-
енное командование во главе с Саланом, но и Массю, возглавив-
шего мятежный Комитет общественного спасения, и алжирских
«ультра»; не осудил он и свержение законной власти на Корсике.
Мятеж 13 мая произошел, действительно, спонтанно, но с са-
мого его начала голлисты активно в нем участвовали, а их вождь
-488-
Глава VIII. АЛЖИР
был сначала более-менее, а с 17 мая - полностью в курсе всех их
действий. Салан в своих воспоминаниях утверждает, что де Голль
был не просто в курсе всех планов мятежников, но, с определен-
ного момента, фактически давал им указания. Так, он говорит, что
1 июня, в день голосования в Национальном собрании, личный
помощник де Голля Оливье Гишар позвонил ему, и условленным
кодом попросил быть готовым к немедленному началу операции
«Возрождение». Так это или нет, но «Коннетабль», во всяком слу-
чае, знал о планах высадки в метрополии с целью захвата власти,
и не только не отмежевался от мятежников, но и обсуждал с ними,
входя в детали, их намерения. Да, он отказался от участия в воору-
женном захвате власти, сомнительном с военной точки зрения и,
самое главное, совершенно ему уже не нужном. Но из алжирского
мятежа и угрозы - реальной или мнимой - его распространения
на территорию собственно Франции де Голль и голлисты выжали
все что можно, пугая всех и вся беспорядками и гражданской вой-
ной. От нее-то, от «почти неминуемой» гражданской войны, они
Францию и спасали.
Что касается войны, то было бы любопытно разобраться: а
каких участников едва не случившейся во Франции в 1958 году
гражданской войны мы видим? Кто бы с кем воевал?
Да, действительно, Четвертая республика была слаба. Дей-
ствительно, ею управляли партии, причем не две, а несколько.
Действительно, алжирский вопрос расколол нацию. Но где при-
знаки того, что граждане в метрополии были реально готовы вое-
вать друг с другом? Существовала ли какая-то особая взаимная не-
нависть каких-то больших групп населения? Да нет, этого сказать
нельзя. Были ли какие-то вспышки насилия в обществе, какими
всегда предваряются гражданские войны в новейшее время? Нет,
не было; не было ничего похожего на то, что происходило в Рос-
сии в 1917 году или, допустим, в Испании в 1936. Не было ничего
подобного и тогда, когда алжирский путч уже произошел: у фран-
цузских граждан в метрополии никаких поползновений строить
баррикады не появилось. Средний француз и с оккупационным-то
-489-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
режимом не особо боролся. Так неужели теперь, когда ему, в до-
полнение к страшным жертвам Первой мировой, еще пришлось
отдать гражданский долг в Сопротивлении (как правило, недолгий
и необременительный, но все же) - неужели теперь у него были
внутренняя сила и внутренняя ненависть такой степени, чтобы
поднять оружие на соотечественника? Ради чего? Ради Алжира?
У французов было свое, то или иное, мнение относительно Алжи-
ра, но воевать за него большинство было явно не готово -даже с
арабами, не говоря уж про французов.
Кстати, и сам де Голль в частных, не для публики, разговорах
оценивал вероятность какого-либо вооруженного противостоя-
ния между соотечественниками весьма невысоко. Ещё в марте
1958 года в беседе с Альбером Камю, говорившем о неминуемой
ярости алжирских французов в случае потери Алжира, «Конне-
табль» ответил: «Ярость французов? Мне 67 лет, и я ни разу не
видел, чтобы француз убивал французов».
За что еще, абстрактно рассуждая, могли французы начать во-
евать друг с другом? За власть де Голля? Это уж и совсем сложно
себе представить.
Во Франции, как и практически в любой западноевропейской
стране, существовали ультраправые организации. Но говорить о
том, что они представляли собой какую-то серьезную силу, вряд
ли верно. Мощь этих организаций наглядно проявилась в майские
дни, когда все их митинги и шествия в Париже без особого труда
рассеяла полиция.
Никуда не делась, разумеется, проблема коммунистов. Самая,
как и тринадцать лет назад, дисциплинированная партия, ФКП,
если бы сложилась подходящая обстановка и будь на то воля из
Москвы, могла бы, наверное, поучаствовать в каком-то вооружен-
ном противостоянии, случись оно вдруг. Голлисты, да и не только
они, не упускали случая напомнить об опасности, исходящей от
коммунистов. Опираться на них в борьбе с мятежниками было
опасно, и совершенно неприемлемо ц/\я большей части француз-
ской политической элиты.
-490-
Глава VIII. АЛЖИР
С другой стороны, на дворе был не 1945 год, когда компар-
тия имела, по сути, свои партийные боевые формирования, когда
вокруг было полно оружия, и когда был жив Сталин. Теперь во
всей истории с путчем, «гражданской войной», и спасшим от все-
го этого страну де Голлем, коммунисты, как ни крути, занимали
охранительную позицию. Вместе с Мендес-Франсом и будущим
президентом Франции Миттераном они пытались защитить суще-
ствующий режим и конституцию.
Таким образом, никаких понятных признаков того, что граж-
дане Франции готовы были направить друг на друга оружие, мы
не видим. Если кто-то и мог предпринять какие-то действия, свя-
занные с применением силы - так это, чисто теоретически, только
армия. И здесь мы подходим к интересной развилке. Первый ва-
риант заключается в том, что армия действовала бы на свой страх
и риск, без поддержки, о то и вопреки воле де Голля. Второй -
военный мятеж проходил бы под флагом возвращения генерала
к власти, а его руководители получали бы от де Голля указания,
либо он напрямую руководил бы мятежом. Оба этих варианта, в
не вполне оформившемся виде, последовательно имели место за
18 дней, прошедшие с 13 мая по 1 июня. И совершенно очевидно,
что несравненно больше шансов давал путчистам второй вариант.
Только присутствие, в том или ином виде, имени «Великого фран-
цуза» придавало военному мятежу хоть какой-то смысл.
Какие требования могли выдвинуть мятежники при отсутствии
у них де Голля? Сохранение французского Алжира? Путчисты как
раз и призывали усилить военный натиск на арабов и закончить
войну «за сто дней». Но кто, спрашивается, не давал им это сде-
лать раньше? Им и так никто не мешал усмирить алжирских сепа-
ратистов, министры-резиденты Алжира вполне разделяли их чая-
ния. Долой режим? Они это, поначалу, и сказали, но этот лозунг,
не подкрепленный ничем конкретным, явно не вызвал энтузиаз-
ма у французских граждан.
Здесь нужно сказать, что идея военного путча существовала
в армии задолго до майских событий. В 1956 году группа воен-
-491-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ных во главе с бывшим главнокомандующим в Алжире генералом
П. Шеррьером и действующим начальником штаба ПВО НАТО в
Центральной Европе генералом М.-Л. Шассеном создала нечто
вроде подпольной организации с целью свержения республикан-
ского строя. Они имели какие-то связи в ряде военных округов,
но рассматривать эту организацию, и, самое главное, перспекти-
вы ее успеха всерьез вряд ли стоит. Генерал Шеррьер считал себя
бонапартистом, а другой член состоявшего из четырех человек
«президиума», доктор Ф. Мартэн вообще был убежденным мо-
нархистом. У заговорщиков существовал «план», согласно которо-
му они собирались поднять мятеж в Алжире, а затем, захватив и
удерживая плацдармы в метрополии, перебросить сюда войска,
и захватить Париж. После свержения правительства учреждалась
военно-политическая директория, которая должна была осущест-
влять власть от двух до пяти лет, а затем передать ее «авторитар-
ному правительству». Под какими лозунгами все это будет прохо-
дить, оставалось, в общем, в тумане, но и без этого можно конста-
тировать, что шансы путчистов, дойди они до реализации своей
затеи, были равны нулю.
В начале 1957 года в Алжире была предпринята попытка во-
енного переворота. Группа офицеров во главе с генералом Жаком
Фором собиралась арестовать министра-резидента Лакоста и за-
ставить Салана возглавить мятеж. Заговор раскрыли, но Фор по-
лучил всего 30 суток ареста.
Когда начался реальный путч (поднятый, кстати, граждански-
ми), то военные не понимали, что им делать. Прибыв на место,
Массю сначала спрашивает, следует ли ему стрелять в путчистов,
а пару часов спустя возглавляет Комитет общественного спасения.
А если бы премьер Гайяр разрешил стрелять?
Но наиболее анекдотична, конечно, история участия во всех
этих событиях Салана. Им, генералом, имевшим высший в армии
воинский чин, управляли непонятно какие люди. Сначала он хо-
тел отрыть огонь по мятежникам, а потом сидел и раскачивался
на стуле, не издав ни звука, даже когда Массю пытался выяснить,
как он относится ко всему происходящему.
-492-
Глава VIII. АЛЖИР
Похоже, Салан не очень понимал, что он делает, и когда под-
писывал ультиматум 10 мая. После принятия таких решений либо
добиваются их выполнения, либо уходят в отставку; но никак не
спрашивают тех самых людей, которым адресовался ультиматум,
стрелять ли в путчистов.
Этот человек никак не был в армии маргиналом. И дело даже
не в том, сколько орденов и медалей он имел. Салан более года за-
нимал, ключевую, по сути, в армии должность - главнокомандую-
щего в Индокитае, а теперь занимал другую ключевую должность.
Путчисты без де Голля и голлистов были обречены; де Голль
давал им знамя, а голлисты - реальных руководителей, способ-
ных принимать решение в сложной ситуации; таких, как Сустель,
Дельбек, Арриги. Если бы не было «Великого француза», то и
угроза путча вряд ли стала бы серьезной. Де Голль сам, причем
вполне сознательно, представлял собой угрозу.
Сам «Коннетабль» наверняка представлял себе истинную цену
путчистам. Они не контролировали полностью даже Алжир. Об-
ратим внимание: практически ни в каких исследованиях не пере-
числяются конкретные части, которые должны были участвовать
в операции «Возрождение». Повествование обычно бодро начи-
нается с 10-й парашютной дивизии генерала Массю (или, точнее,
с двух ее полков - кому-то ведь нужно было прикрывать и Алжир),
и затем привычно сворачивает на формулу «и другие части». Ме-
муаристы и исследователи упоминают танковую часть полковни-
ка Грибиуса в окрестностях Парижа, некие два полка парашюти-
стов из юго-западных департаментов страны, два батальона из
парижских пригородов Жуанвилль и Курбевуа, а также отдельные
подразделения Республиканских рот безопасности1, жандарме-
рии и Республиканской гвардии - почти всегда без детализации
и конкретной численности. Создается устойчивое впечатление,
что сами путчисты весьма слабо представляли, какими же силами
они в итоге располагают.
1 Республиканские роты безопасности (Compagnies Républicaines de Sécurité,
CRS) - своего рода специальная жандармерия, гражданский резерв полиции.
-493-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО ЛЛ ИСТЫ
Зато, как пишет известный французский историк и публицист
Жан-Раймон Турну в своей книге «Государственный секреты», вы-
шедшей по свежим следам событий, операция «Возрождение»
предусматривала, по прибытии в Париж Салана, проведение во-
енного парада на Елисейских полях. «Главнокомандующий,-зна-
чилось в плане, - преклонит колено у могилы Неизвестного сол-
дата». Вот об этом генералы не забыли.
Де Голль вообще был невысокого мнения об армейских гене-
ралах. В уже упоминавшемся разговоре с Андре Филиппом в мар-
те 1958 «Коннетабль» разоткровенничался: «Что касается воен-
ных, то я спокойно подожду, пока их руководители перегрызутся
между собой. А с теми, кто останется, я сделаю, что захочу, с по-
мощью продвижений и наград».
Конечно, за всю свою политическую жизнь он произнес не-
мало громких слов в адрес французской армии и ее великолеп-
ных побед. Но истинную ее цену де Голль, вероятно, понимал, тем
более, когда речь шла о его собственной карьере. Все знали, что
французской армией был повержен вермахт, но, если подходить
персонально, среди высшего военного командования было доста-
точно людей, не одержавших в жизни ни одной победы. А послед-
ний успешный военный переворот произошел во Франции более
столетия назад, совсем в иных политических реалиях1.
Когда слабенькая Четвертая республика сделала один-единст-
венный решительный шаг-утвердила Пфлимлена, путчисты впа-
ли в состояние ступора.
Де Голль понимал, что с мятежом, с огромной долей вероят-
ности, справится даже существующий режим. Но если бы даже
путчисты победили, и привели бы «Коннетабля» к власти, это был
бы для него очень скверный вариант. Став во главе путча, генерал
потерял бы ореол национального арбитра. Ведь голлисты, придя
к власти, говорили, что они предотвратили путч и гражданскую
1 Государственный переворот 2 декабря 1851 года, который произвел действую-
щий президент Луи-Наполеон Бонапарт (будущий Наполеон III) с помощью армии
и полиции.
-494-
Глава VIII. АЛЖИР
войну, a так они пришли бы на штыках этих самых путчистов.
В этом случае антидеголлевский фронт был бы куда шире. Очень
сомнительно, что голлисты надолго бы удержались у власти.
Кроме того, тогда де Голлю, чтобы не потерять единственных
надежных союзников, пришлось бы определяться по вопросу Ал-
жира, однозначно встав на путь его удержания. А это бы и вовсе
создало пропасть в отношениях с политической элитой: парла-
мент уже и к маю 1958 явно не поддерживал идею «французского
Алжира». Именно поэтому, во многом, не удалось сформировать
правительство Плевену и особенно Бидо, известному стороннику
идеи интеграции.
«Коннетабль» должен был поддерживать в путчистах уверен-
ность, что душой он с ними, давать сигналы о противоположных
намерениях умеренно-левым и центристам и, кроме того, не до-
пустить, чтобы путчисты были разгромлены или им были нанесе-
ны серьезные удары. Если бы правительству Четвертой республи-
ки удалось бы подавить бы мятеж, шансы де Голля на власть стали
бы ничтожны: никто бы не простил ему его молчания и своего
страха.
Де Голль действительно мастерски сыграл эту партию, обве-
дя вокруг пальца не только своих врагов, но и друзей (Сустеля,
Дельбека, Жюэна и многих других). Он вообще в это время как
никогда много врал. Его давний соратник Эммануэль д'Астье, ко-
торого «Великий француз» 30 апреля принял вслед за Сустелем,
в сердцах воскликнул: «Кому Вы говорите правду, мой генерал?
Сустелю или мне?».
В своей книге Н. Молчанов цитирует слова Ж.-Р. Турну, на-
звавшего де Голля, в связи с майскими событиями, «Наполеоном
внутренней политики». Стремясь вырвать д/\я себя власть, «Кон-
нетабль», действительно, почти ни разу не ошибся. Но были и
важные обстоятельства, которые помогли ему победить. Помимо
самого факта мятежа, это и глухое недовольство армии, которая
не то чтобы была за де Голля, но демонстрировала свое неудо-
влетворение существующим положением вещей.
- 495 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Позиции голлистов в Алжире серьезно укрепились, когда
поздно вечером 13 мая туда прибыл заместитель начальника ге-
нерального штаба генерал Пети, заявивший о необходимости об-
ращения к де Голлю. Он же в значительной мере склонил Сала-
на отправить телеграмму президенту, в том виде, в котором она,
в итоге, была написана.
А 18 мая президента республики посетил маршал Жюэн, ко-
торый заявил ему, что единственный выход из ситуации состоит
в обращении к де Голлю. 70-летний Жюэн реальных командных
постов в армии уже не занимал, но на перепуганного президента
визит единственного здравствующего Маршала Франции должен
был произвести впечатление и без того.
Очень важно, что на посту президента был престарелый Коти,
который фактически капитулировал перед «Коннетаблем» еще
за неделю до 13 мая. Даже в той ситуации, которая сложилась,
от президента республики зависело очень много. Даже в одиноч-
ку он мог воспротивиться приходу «самого знаменитого из фран-
цузов». Штурм Елисейского дворца и свержение законно избран-
ного президента нанес бы такой имиджевый урон «спасителям
нации», что на него вряд ли бы кто-то решился.
Стоит добавить, что угроза отставки Коти, с которой он обра-
тился к парламенту, во многом была блефом. Согласно конститу-
ции, его пост до новых президентских выборов должен был за-
нять председатель Национального собрания Лё Трокёр, отнюдь
не питавший симпатии к генералу. В свою очередь, место пред-
седателя нижней палаты переходило к его первому заместителю,
на тот момент- представителю ФКП.
Надо сказать, что ни сам де Голль, ни его окружение никогда,
кроме самых первых дней, не говорили с уважением о поведении
Национального собрания 1-2 июня, о «патриотизме» правильно
проголосовавших депутатов или их «государственной ответствен-
ности». Во времена президентства «Коннетабля» иногда, в дни
годовщин, вспоминали про 13 мая, но практически никогда - про
1 июня. А когда о последних днях Четвертой республики все-таки
-496-
Глава VIII. АЛЖИР
заходила речь, о ее последнем парламенте голлисты говорили
с не слишком скрываемым презрением. Так, например, будущий
министр информации Пейрефит пишет о тех событиях:
«Это единственный случай за две тысячи лет, когда те,
кто владел национальным суверенитетом, в условиях, когда
не было никакой иностранной военной оккупации, без физи-
ческого принуждения решили лишить себя этого суверени-
тета, доверив правительству право изменить режим».
Очень важно, что де Голль, как и в 1940 году, ничем не риско-
вал. «Спасителя отечества» не могли, к чему бы он ни призывал,
судить за попытку военного мятежа, посадить в тюрьму. Во мно-
гом теперь это распространялось и на голлистов. Психологически
это было очень важно, как для них самих, так и для тех, кого они
убеждали к себе присоединиться.
По мере приближения к развязке среди политической элиты
все росло число людей, готовых капитулировать. Одни боялись
усиления коммунистов, другие надеялись встроиться в новую
власть, раз уж ее приход казался неизбежным. Как заметил один
из депутатов, «Четвертая республика не была убита - она покон-
чила самоубийством».
Что было бы, если бы Четвертая республика не капитулиро-
вала перед де Голлем? Если бы, допустим, социалисты проголо-
совали бы так, как они решили первоначально, и «Коннетабль»
не набрал бы нужного количества голосов в парламенте? Трудно
сказать. Но многое говорит о том, что захватывать власть силовым
путем голлисты бы побоялись.
-497-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Глава IX.
К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
После формального прихода к власти де Поллю еще предстояло
перестроить всю государственную систему таким образом, чтобы
его власть стала реальной. Генерал переезжает в Матиньонский
дворец и при помощи Жоржа Помпиду, которого он назначает
руководителем аппарата правительства, начинает формировать
кабинет. Голлистов там пока всего трое. Министром юстиции стал
Мишель Дебре, а Андре Мальро и Эдмон Мишле были назначе-
ны министрами информации и ветеранов войны. Большинство же
постов - как мы увидим, не слишком надолго - заняли представи-
тели партий, голосовавших за де Голля в Национальном собрании:
«независимые», социалисты, представители МРП и ЮДСР. С пер-
вого же дня в правительстве появились те, кого сегодня принято
называть «беспартийными технократами», то есть чиновники, чья
главная задача состояла в том, чтобы беспрекословно выполнять
волю генерала. Здесь тоже, конечно, учитывались прошлые за-
слуги. Морис Кув де Мюрвиль, когда-то перебежавший к де Гол-
лю от Жиро и «переходивший через пустыню» в должности посла
Франции в США и затем в Германии, теперь на долгие десять лет
занял пост министра иностранных дел.
* * *
Основным вопросом ближайшего момента было написание
и принятие новой конституции. Главной ее задачей являлось
учреждение сильной президентской власти и радикальное осла-
бление власти законодательной.
Ирония судьбы заключалась в том, что писать «под себя» кон-
ституцию генерал предоставил в значительной степени своим вче-
рашним оппонентам, с помощью которых он пришел к власти. Точ-
нее, основную работу делал, с помощью привлеченных юристов,
-498-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
Государственный совет во главе с верным Дебре. Но затем проект
по частям обсуждался в так называемом Правительственном ко-
митете из семи человек. Помимо председательствовавшего там
де Голля, в него входили государственные министры Молле, Жа-
кино, Пфлимлен и Уфуэ-Буаньи, а также два члена Государствен-
ного совета - Рене Кассен и Раймон Жано. Представители партий,
таким образом, имели в комитете арифметическое большинство
и, теоретически, могли заблокировать одобрение не устраиваю-
щих их глав и статей проекта.
После одобрения текста Правительственным комитетом про-
ект конституции был передан на рассмотрение в специально соз-
данный Конституционный консультативный комитет. В него вхо-
дило около сорока человек, и все это были в основном депутаты
Национального собрания, голосовавшие за де Голля. Возглавлял
комитет давний знакомец «Коннетабля» Поль Рейно, теперь один
из лидеров «независимых»; относился к проекту он на тот момент
весьма положительно.
Работа над конституцией была проведена поистине в рекорд-
ные сроки. Они тем более удивительны потому, что французская
конституция 1958 года не имела никаких аналогов; это был совер-
шенно уникальный юридический документ. Впрочем, де Голль,
как мы увидим ниже, не был склонен преувеличивать сакраль-
ность главного закона страны: его, как он справедливо полагал,
всегда можно будет подправить по ходу дела.
За полтора месяца проект был написан, одобрен Правитель-
ственным комитетом и передан в Конституционный комитет, ко-
торый тоже закончил свою работу за две недели. К началу сен-
тября, после обсуждения в правительстве, конституция должна
была быть опубликована.
* * *
Свои взгляды на справедливое конституционное устройство
«Коннетабль» излагал двенадцать лет назад в Байи - с тех пор
они претерпели не слишком серьезные изменения. И тогда, и поз-
- 499 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
же он говорил о необходимости реального разделения властей
и уничтожения всевластия законодательной власти. При этом
власть президента, в представлении де Голля, вовсе не являлась
частью исполнительной власти, участвовавшей в этом разделе-
нии, а была чем-то высшим по отношению к ветвям власти. Эту
мысль генерал развивал позже и в своей последней книге - «Ме-
муарах надежды».
Дебре не мог, конечно, просто ограничиться тем, чтобы об-
лечь конституционные соображения де Голля в юридическую
форму; слишком много было в них несуразностей. Кроме того,
у него были и свои представления о главном законе страны. Но
многое из того, о чем генерал говорил когда-то в Байи, стало ста-
тьями французской конституции.
Во-первых, президент получал огромные полномочия, не
имевшие в совокупности аналогов даже в президентских респу-
бликах. Он назначал премьер-министра и членов правительства,
не принимая во внимание расстановку политических сил в пар-
ламенте; председательствовал на заседаниях правительства;
являлся верховным главнокомандующим; назначал на высшие
гражданские и военные должности; выносил важные вопросы на
общенародный референдум. Президент имел право роспуска На-
ционального собрания, при этом он лишь был обязан провести
консультацию с премьер-министром и председателями палат.
Полномочия главы государства венчала статья 16-я, дававшая
ему право брать всю полноту власти в свои руки, «когда учреж-
дения республики, независимость нации, целостность ее терри-
тории или выполнение международных обязательств... оказыва-
ются под серьезной и непосредственной угрозой». Для этого пре-
зиденту опять же достаточно простой консультации с премьер-
министром, председателями палат и Конституционным советом.
Избирался президент на семилетний, как и раньше, срок, но
не парламентом, а коллегией выборщиков. Это были депутаты,
сенаторы, члены генеральных советов и делегаты от муниципаль-
ных советов; всего 70-80 тысяч человек.
-500-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
Что касается должности премьер-министра, то она сама по
себе вызывала у де Голля серьезные сомнения. Действительно,
зачем нужен премьер-министр, если он даже не председатель-
ствует на заседаниях кабинета? Но здесь сыграла свою ролю ка-
тегоричная позиция Дебре, бывшего, кроме всего прочего, боль-
шим поклонником британской парламентской традиции и стре-
мившегося придать новой конституции некоторые внешние ее
черты. Впрочем, долго генерала здесь убеждать не пришлось: он
не собирался заниматься всеми текущими делами, а кто-то ведь
должен был отвечать за ежедневную рутину.
Более того, Дебре удалось добиться и того, чтобы премьер-
министр был ответственен перед парламентом. Ответственность
эта была, впрочем, ограничена многочисленными условиями. От-
каз в доверии правительству мог быть вынесен для голосования в
Национальном собрании либо при постановке самим премьером
вопроса о доверии, либо в случае его внесения не менее 1\10 всех
депутатов. В обоих случаях для принятия решения о вотуме не-
доверия правительству требовалось абсолютное большинство от
списочного состава, воздержавшиеся при голосовании не учиты-
вались. Президент республики имел право прекратить полномо-
чия премьера, только если тот сам подавал в отставку; отправить
главу правительства в отставку просто так он не мог.
Такой статус премьера вряд ли вызывал у «Коннетабля» вос-
торг, но ему нужно было, во-первых, достичь на данном этапе
компромисса с парламентским большинством, и, во-вторых, он
не мог себе представить, и совершенно справедливо, что назна-
ченный им премьер не уйдет со своего поста по первому его тре-
бованию1.
Радикально сокращались полномочия парламента. Избирае-
мое на пятилетний срок Национальное собрание сохраняло ис-
ключительную компетенцию лишь в отношении законов, касаю-
щихся гражданских прав, уголовного и гражданского законода-
1 Ситуация, когда президент и премьер находились в оппозиции друг к другу,
произошла впервые только в 1986 году, при Миттеране.
-501-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
тельства, судопроизводства, избирательной и налоговой систем и
национализации. В таких важнейших областях, как оборона, мест-
ное самоуправление и его бюджет, образование, трудовое право,
Национальное собрание определяло лишь «общие принципы».
Все же остальные вопросы целиком находились в компетенции
правительства.
Кроме того, предусматривались и другие механизмы ц/\я доми-
нирования правительства над парламентом. Так, законопроекты
и законодательные предложения, одобренные правительством,
рассматривались по его требованию палатой в приоритетном по-
рядке. Правительство могло снять с обсуждения любой законо-
проект, пока он не принят парламентом, могло потребовать про-
ведения голосования без обсуждения. Правительство получало
также право требовать от палаты единого голосования по всему
или части обсуждаемого в ней текста, сохранив лишь те поправ-
ки, с которыми оно согласно. Права парламентариев сужались и
иным образом: конституция запрещала принимать законопроек-
ты и поправки, предложенные депутатами и сенаторами, «если
следствием их принятия было бы либо сокращение государствен-
ных средств, либо создание или увеличение расходов государ-
ства». Правительство никаких таких ограничений не имело.
Заседания парламента проходили теперь не постоянно, с от-
носительно небольшими перерывами на каникулы, а строго огра-
ничивались двумя сессиями в год: осенняя (октябрь - декабрь)
посвящалась рассмотрению бюджета, а весенняя (апрель -
июнь)-законодательной деятельности. Повестку дня определяло
правительство. Общая продолжительность обеих сессий не долж-
на была превышать 170 дней.
Верхняя палата стала снова, как и при Третьей республике, на-
зываться Сенатом.
Высшим органом судебной власти стал Конституционный со-
вет, аналог Конституционного суда США, состоящий из девяти че-
ловек, назначаемых президентом и председателями обеих палат
по три члена от каждого.
-502-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
Отдельный раздел конституции был посвящен французским
«заморским территориям». Вместо Французского союза декла-
рировалось создание Французского сообщества. Все бывшие ко-
лонии получили теперь право самостоятельно определять свой
политический статус - остаться зависимой территорией или стать
государством-членом сообщества с полной внутренней автоно-
мией, но делегирующим метрополии вопросы обороны, финан-
сов и внешних сношений. Президентом Французского сообщества
должен был стать будущий президент Франции.
Еще до опубликования проекта конституции де Голль отправ-
ляется в большую поездку по Французской Африке, везде агити-
руя за новую конституцию.
4 сентября проект конституции был опубликован, а на 28 сен-
тября был уже назначен референдум по ее принятию.
В сущности, конституция 1958 года создавала все условия ß/хя
авторитарного правления. Президент Франции получал такие
полномочия, каких в свободном мире не имел никто, включая и
президента Соединенных Штатов. Излишне говорить, что де Голль
понимал это и к этому стремился.
Французы объективно устали от правительственной чехарды
Четвертой республики, а еще больше - от войны в Алжире; они, в
общем и целом, были готовы проголосовать за любой проект, не
кажущийся, в изложении СМИ, априори безумным. Как выясни-
лось из опросов, половина избирателей текст конституции даже
не открывала. Голлисты не сомневались в успехе, но для них, ко-
нечно, был важен результат.
Хотя информация о некоторых разделах конституции и про-
сочилась в прессу, в целом она составлялась в тайне. В день пу-
бликации проекта, когда стали известны детали, в Париже и ряде
других городов произошли беспорядки, стычки оппозиции с по-
лицией. Голлисты же устроили на площади Республики грандиоз-
-503-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ный официальный митинг, в духе былых постановок РПФ. Мальро
и сам де Голль снова вспоминали Сопротивление, перекидывая
логический мост от борьбы за свободу к принятию новой консти-
туции. «Да», сказанное французами на предстоящем референду-
ме, и означало сегодня свободу.
В последующие недели кампания за поддержку новой кон-
ституции развернулась по всей стране. Подавляющее большин-
ство радиостанций и единственный тогда во Франции телеканал
находились под полным контролем властей, так что Мальро мог
позволить себе развернуться. Телевидение агитировало исключи-
тельно «за». Представители же партий, отстаивавших парламент-
скую систему и традиционные принципы разделения властей,
получили несколько раз по пять минут на телевидении и столько
же на радио. В теле- и радио-обзорах печати приводились исклю-
чительно благожелательные по отношению к де Голлю коммента-
рии французской и зарубежной прессы.
Центральный штаб по проведению пропагандистской кампа-
нии располагался в министерстве информации, которым с 7 июля
руководил Сустель. Вся его работа проходила под несколько
странным девизом: «Франция - референдум - информация».
Без преувеличения вся страна была обклеена афишами «Да -
референдуму». В кинотеатрах перед показом фильмов вместо те-
кущей кинохроники показывали специально смонтированный ро-
лик о правительственных кризисах Четвертой республики. Вместе
с плакатами кругом были расклеены изображения Лотарингского
креста, снова и снова вызывая у французов известные ассоциа-
ции.
Все партии, чьих представителей де Голль включил в прави-
тельство, тоже призывали своих избирателей дать положитель-
ный ответ.
Противники новой конституции были немногочисленны и раз-
общены. Наиболее мощной и многочисленной силой среди них
были коммунисты, имеющие свой, весьма специфический элек-
торат. Но даже их избиратель дрогнул: около полутора миллио-
-504-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
нов избирателей ФКП проголосовало за конституцию. От СФИО и
радикалов откололось выступающее против конституции мень-
шинство. Но и это меньшинство не очень хотело сотрудничать с
коммунистами, не раз дававших повод думать, что их борьба за
демократию имеет весьма избирательную направленность.
Кроме того, у противников конституции не было реальной аль-
тернативы. Что они могли противопоставить голлистам? Возврат
к Четвертой республике? Но порочность ее системы, в сочетании
с той практикой, о которой все помнили, делало такую позицию
несерьезной. Альтернативного конституционного проекта у оп-
позиции не было, да и вряд ли стоило сомневаться, что де Голль
получил бы теперь бы реальную власть при любой конституции.
«Великий француз» двигался по накатанным рельсам успеха, и
ничто, казалось, не могло его остановить.
Результат референдума 28 сентября превзошел самые смелые
ожидания. Почти 80% французов в метрополии сказали новой
конституции «да», продемонстрировав при этом еще и рекорд-
ную явку-85%.
В «заморских территориях» население тоже поддержало но-
вую конституцию. Французские владения стали, таким образом,
членами Французского сообщества. Исключение составила Гви-
нея, где, благодаря целенаправленной работе Демократической
партии Гвинеи, почти все население высказалось «против». Спу-
стя четыре дня, 2 октября 1958 года, здесь было провозглашено
независимое государство. Франция немедленно приостановила
всякую помощь Гвинее, была даже размонтирована система теле-
фонной связи страны. Вскоре, впрочем, выяснилось, что и осталь-
ные африканские государства задержатся во Французском сооб-
ществе ненадолго.
* * *
После подведения итогов референдума все политические
силы Франции начали готовиться к предстоящим выборам в Наци-
ональное собрание. 1 октября было объявлено о создании новой
- 505 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
голлистской партии; она получила название Союз за новую респу-
блику (Union pour la nouvelle République, UNR), ЮНР. В нее вошли
все голистские организации, как существовавшие до 13 мая, так
и возникшие после. Был образован Центральный комитет ЮНР,
в который вошли тринадцать человек, в их числе Мишель Дебре,
Жак Шабан-Дельмас, Жак Сустель, Роже Фрей, Эдмон Мишле,
Альбен Шаландон, Леон Дельбек.
Руководящий орган ЮНР объявил свою партию «единственно
всецело преданной идеям и личности де Голля» - по-видимому,
на случай, если бы в ß,ene преданности генералу у нее откуда-
то появились бы конкуренты. Сам де Голль, однако, категориче-
ски отказался не только возглавить партию, но и вообще иметь
к ней какое-либо формальное отношения. Более того, на пресс-
конференции 23 октября он заявил, что возражает против исполь-
зования всеми без исключения партиями его имени «даже в каче-
стве прилагательного».
Еще не став президентом, «Коннетабль» хотел, как несложно
догадаться, выглядеть национальным арбитром, стоящим над
партиями. Однако, как опять же нетрудно понять, это было абсо-
лютной профанацией: де Голль не только был тесно связан с ЮНР,
но и принимал там все мало-мальски важные решения.
Впрочем, некоторой помехой этой конструкции едва не стал
уже начавший чувствовать недоброе Жак Сустель. В ситуации, ког-
да де Голль формально отмежевался от партии, он претендовал
на должность председателя ЮНР, рассчитывая сделать партию от-
носительно самостоятельной,
в первую очередь по проблеме
Алжира. С Сустелем, имевшим
после 13 мая огромный авто-
ритет, тягаться кому-либо было
непросто, а де Голль выступать
по этому вопросу публично не
мог. Но в вождистской партии
никаких автономных центров
ПРИНЯТИЯ решения быть не Жак Шабан-Дельмас
-506-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
могло, поэтому после нехитрой аппаратной интриги ЦК ЮНР при-
нял решение... вообще не иметь председателя партии. В качестве
формального первого лица была учреждена должность генераль-
ного секретаря, не имевшая никакого отношения к ее советскому
аналогу. Генеральным секретарем стал Роже Фрей, являвшийся
лишь относительно высокопоставленным чиновником, и не бо-
лее того.
В компетенции правительства было теперь и изменение само-
го закона о выборах. Голлисты и их союзники приняли решение
упразднить принцип пропорционального представительства на
парламентских выборах, существовавший при Четвертой респу-
блике. Из двух вариантов мажоритарной системы выбрали голо-
сование в одномандатном округе, с двумя турами. Мажоритарная
система с одномандатными округами была выгодна центристам:
проигравшие в первом туре призывали своих сторонников отдать
голоса наиболее приемлемому кандидату, а это, в большинстве
случаев, были представители центристских партий. Для комму-
нистов же, которые имели много избирателей по всей стране,
но практически ни в каком округе не имели большинства, такая
система была напротив, смертельна, так как они могли рассчиты-
вать только на свои голоса. 13 октября эта система была введена
правительственным указом.
Теперь предстояло сформировать избирательные списки. ЦК
ЮНР довел до партийцев категорическое требование, чтобы в
каждом округе баллотировался только один голлистский канди-
дат. А нужно ли говорить, сколько оказалось желающих побороть-
ся за места в парламенте от только что возникшей партии власти,
обещавшей стать фаворитом выборов? Появилось огромное ко-
личество «секретных» голлистов, которые когда-то сражались с
именем де Голля на устах в Сопротивлении, состояли в РПФ, пере-
живали за генерала в трагические дни политического забвения.
На «голлистское первородство» естественным образом пре-
тендовали члены «Национального центра социальных республи-
-507-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
канцев», являвшегося чем-то вроде «парламентской колонны»
голлизма в изнурительные годы «перехода через пустыню». Од-
нако представители других групп, вошедших в ЮНР, абсолютно
не собирались признавать приоритет «социальных республикан-
цев». В беспощадную борьбу за места кандидатов от ЮНР то и
дело приходилось вмешиваться парижскому руководству.
В октябре началась избирательная кампания. Абсолютная пре-
данность де Голлю всегда была отличительной чертой голлистско-
го движения на любом его этапе. Но здесь кандидаты, кажется,
несколько переусердствовали. В своих предвыборных материа-
лах и выступлениях они с таким неистовством клялись избирате-
лям в своей догробовой верности «Величайшему из французов»,
словно ее кто-то агрессивно оспаривал.
«Кандидаты ЮНР, - пишет М. Арзаканян, - наводнили
свои избирательные округа портретами генерала, плака-
тами, на которых огромными буквами было написано его
имя. Они выставляли повсюду фотографии, изображавшие
награждение их де Голлем, всевозможные предметы, пода-
ренные им генералом с его личными автографами, письма,
когда-либо полученные от него и, на худой конец, письма, ко-
торые сами ему отправляли».
Другие партии вели кампанию достаточно вяло: после оглуши-
тельного успеха референдума триумф ЮНР казался неизбежным.
23 ноября состоялся первый тур. ЮНР получил много, но су-
щественно меньше, чем ожидалось-17,6%. Коммунисты понесли
самые страшные потери: мало того, что новая система была для
них крайне невыгодна, ФКП еще и потеряла большое число из-
бирателей.
Второй тур, прошедший через неделю, зафиксировал резуль-
таты. ЮНР получил 28,1% голосов и 189 мандатов в Национальном
собрании. «Независимые» - 19,9% и 132 места. МРП, СФИО и ра-
-508-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
дикалы получили вместе 37,5%, при этом МРП досталось 57 ман-
датов, социалистам-40, а радикалам-35. ФКП собрала 18,9% го-
лосов (против 25,6% на выборах 1956 года), но в силу специфики
мажоритарной системы получила лишь 10 мест в парламенте.
Придя к власти, де Голль и ЮНР никак не могли обнаружить
свою политическую физиономию-было непонятно, к какой части
политического спектра они, вообще говоря, принадлежат. Мно-
гие недоброжелательные наблюдатели отмечали тогда, что ЮНР
удалось собрать голоса как правых, так и левых- как в свое время
нацистам в Германии. Но, даже если оставить в стороне эту ана-
логию, парламентские выборы 1958 года продемонстрировали
готовность голосующих за политических радикалов избирателей
поддержать «центристский» авторитарный режим.
В день первого заседания, словно желая порадовать своего
вождя глубоким и содержательным спектаклем, новоиспеченные
депутаты ЮНР отказались занять скамьи в центре, где им вроде
бы, исходя из условной классификации партий, полагалось си-
деть. Вместо этого они расселись вдоль всего амфитеатра Бурбон-
ского дворца, изящно подчеркнув тем самым, что представляют
всех французов.
В тот же день всех голлистских депутатов обязали, дабы не
повторять ошибок РПФ, дать торжественную клятву, в которой
они обещали в течение всего депутатского срока быть верными,
чтобы ни произошло, Союзу за новую республику и строго подчи-
няться дисциплине голосования. «Я обязуюсь, - говорилось далее
в тексте, - ...поддерживать в парламенте и моем округе действия
генерала де Голля».
Счастливцы, получившие мандаты народных избранников,
по-видимому, не слишком понимали, насколько нелепо все это
выглядит. По сути, они давали клятву верности одному человеку,
заранее давая ему карт-бланш на любые действия. Для голлистов
«первого часа» все это было не внове, но «подрастающая смена»
соратников «Великого француза» тоже, кажется, не находила в
-509-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
подобных клятвах чего-то ненормального. Как справедливо отме-
тила газета «Монд», «верность де Голлю являлась не только сущ-
ностью, но и программой этого объединения».
21 декабря состоялись выборы президента Франции. Де Голль,
получив 75,5% голосов выборщиков, стал первым президентом
Пятой республики. Теперь ему снова предстояло сформировать
правительство. Премьер-министром стал Мишель Дебре. В новом
правительстве, в отличие от переходного июньского, уже доми-
нировали голлисты; представителей парламентских партий было
теперь здесь абсолютное меньшинство. Председателем Нацио-
нального собрания на все время правления де Голля стал верный
голлист Шабан-Дельмас.
Что представлял собой Союз за новую республику - партия,
созданная в пожарном порядке для того, чтобы идти вместе с де
Голлем во власть? Его руководящим органом был, как уже упо-
миналось, Центральный комитет, расширенный в несколько эта-
пов с тринадцати до примерно ста человек. Центральный комитет
избирал генерального секретаря. В январе 1959 года Роже Фрея,
ставшего министром информации, сменил на этой должности
Альбен Шаландон. Фигура генерального секретаря была абсолют-
но несамостоятельна: ее функции состояли в том, чтобы доводить
руководящие указания президента до партийной верхушки. Ша-
ландон, любивший повторять, что генерал де Голль является «тай-
ным шефом» голлистов, проявлял на этой должности еще больше
лакейской преданности, чем Фрей.
«ЮНР обязан своим существованием и успеху генералу
де Голлю. - писал он в официальном издании ЮНР в феврале
1959 года, - ...ЮНР есть и всегда останется партией вер-
ности генералу де Голлю. Она гарантирует ему как главе го-
сударства свободу действий на его поприще национального
возрождения страны».
-510-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
Вообще, стоит отметить, что Шаландон внес серьезный вклад
в политологию, обогатив и углубив понимание сути и назначения
политической партии. Партия, по Шаландону, должна быть связу-
ющим звеном между правительством и общественным мнением.
При сильной исполнительной власти и слабом парламенте возни-
кает опасность изоляции правительства, проводящего свои реше-
ния «технически», без оглядки на представительную власть. Так
вот, роль «правящей партии нового типа» (то есть ЮНР) состоит
в том, чтобы осуществлять связь между исполнительной властью
и страной. Не в том смысле, чтобы, как можно было бы подумать,
доносить до власти чаяния населения (хотя ц/\я этого тоже вроде
бы есть другие органы), а, наоборот, в том, что «партия должна
неустанно заниматься информированием в национальном мас-
штабе, приобщая страну к решениям своего правительства». Эти
и другие рассуждения о партии как о, своего рода, «приводном
ремне к массам», Шаландон регулярно излагал на страницах офи-
циальных голлистских изданий.
Впрочем, генеральный секретарь так и не стал той ключевой
фигурой, через которую «Величайший из французов» доводил
свои указания и директивы до партийной элиты. Это был просто
чиновник, администратор, призванный не допускать резких стол-
кновений между кланами и чрезмерных всплесков партийных ин-
триг. Недаром Роже Фрей без особых колебаний сменил этот пост
на рядовое, в общем, министерское кресло.
Что касается де Голля, то он, выступая в роли надпартийного
национального лидера, никогда не появлялся ни на каких ме-
роприятиях Союза за новую республику. Не появился он и на
1-м съезде ЮНР в ноябре 1959 года, где - в первый и последний
раз - развернулась настоящая борьба, связанная с дальнейшей
судьбой Алжира.
Вообще же «Коннетабль» предпочитал транслировать партии
свою волю через министров, являвшихся членами ЦК по должно-
сти, а также через главу фракции ЮНР в Национальном собрании.
-511 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Мишель Дебре, формально бывший членом ЦК, в партийных ме-
роприятиях, за редчайшими исключениями, тоже не участвовал.
Каких-либо дискуссий по мотивам доведенных до партий-
ной элиты указаний де Голля, разумеется, не предусматривалось.
О единственном исключении из этого правила - борьбе вокруг
Алжира - речь пойдет в следующей главе. Когда де Голль, аб-
солютно неожиданно для всех, выступил 16 сентября с речью о
предоставлении Алжиру права на самоопределение, эту идею не
поддерживали очень многие депутаты ЮНР, если не большин-
ство. Но правила игры были таковы, что они послушно проголосо-
вали за решение правительства; только девять человек (т.е. мень-
ше 5%) в той или иной форме высказались против. Самая крупная
фронда была энергично подавлена, а оппозиционеры лишились
партийных билетов.
Последние десять депутатов, несогласных с линией де Голля
(в основном речь шла все о том же алжирском вопросе) покинули
партию в декабре 1960 года. С этого момента ЮНР на долгие годы
стал, по сути, монолитной партией, где дискуссии велись лишь по
глубоко второстепенным проблемам.
1-й съезд ЮНР, прошедший в середине ноября 1959 года в
Бордо, обогатил и расширил теоретический фундамент голлизма.
Здесь Жак Шабан-Дельмас - председатель Национального собра-
ния и «хозяин» съезда (он был одновременно мэром Бордо) - вы-
ступил с докладом о так называемой «зарезервированной (или,
иначе, «заповедной») области». Суть этой доктрины, выработан-
ной Шабаном совместно с Шаландоном, заключалась в том, что
вся государственная политика Франции как бы делилась на две
неравные части. Наиболее важная ее составляющая - внешняя
политика, оборона, Алжир, Французское сообщество и т.д. - пол-
ностью оставалась за президентом, являясь его «зарезервирован-
ной областью». Точнее, не просто оставалась за ним (это, в общем
и целом, и так следовало из конституции), но не допускала втор-
жения в нее, даже в форме общего выражения своего мнения, со
стороны членов партии любого ранга. По вопросам же экономи-
-512-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
ки, финансов, юстиции, образования, культуры (так называемый
«открытый сектор») ЮНР могла проводить самостоятельную по-
литику.
Следует отметить, что раньше с этой идеей уже выступал Ша-
ландон; при этом он относил к «зарезервированной области»
все, что «затрагивает национальные интересы» (а при известной
смелости сюда, как мы понимаем, можно включить все что угод-
но). Что касается «открытого сектора», то генеральный секретарь
ЮНР, опасаясь, очевидно, ненароком раздражить «Величайшего
из французов», предпочел не уточнять, что же к нему относится.
Теперь понадобились принципиальность и смелость предсе-
дателя Национального собрания и бывшего героя Сопротивле-
ния, чтобы, наконец, сформулировать членам партии, депутатам
и министрам, по каким же вопросам они могут иметь собствен-
ное мнение. В конце своей речи Шабан, дабы не перегнуть ли-
беральную палку, заявил, что отличительной чертой голлистского
движения на данном этапе (как, впрочем, и всегда) должна быть
верность всех голлистов своему лидеру. «Когда мы вместе, - под-
вел он итог, - нам не надо себя спрашивать, какая у нас семья,
какова наша профессия, где наш дом, в чем наша вера. Нам до-
статочно одного мгновения, чтобы сказать, что дело всей нашей
жизни - это служение Франции и нашему духовному лидеру».
На 2-м съезде партии, проходившем в марте 1961 в Страсбур-
ге, тему беззаветной преданности вождю творчески развил Жак
Ришар, сменивший Шаландона на посту генерального секретаря.
Он заявил, что термин «беспрекословные», который враги то и
дело применяют к голлистам, не следует рассматривать как уни-
чижительный. «Этот термин, - гремел Ришар, - удостоверение
голлиста, потому что главная задача любого из нас заключается в
том, чтобы сделать все для поддержки президента и его защиты
от врагов».
Как и положено вождистской партии, ЮНР имел жестко цен-
трализованную структуру; точно так же, как это раньше было в
РПФ. Какая-либо фронда, могущая возникнуть на местах, полно-
стью исключалась. Так, департаментская организация избирала
-513-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
свой комитет, бюро и председателя департаментского союза, но
реальная власть в организации принадлежала генеральному се-
кретарю департамента, назначавшемуся из Парижа Центральным
комитетом.
* * *
С приходом де Голля почти все его основные противники по-
теряли места в парламенте и надолго ушли в тень. ФКП имела те-
перь лишь карликовую фракцию. Миттеран потерял депутатский
мандат до 1962 года, Мендес-Франс - до 1967. Навсегда отошел
от политики Даладье.
Покатились головы известных людей: Пино, Жюля Мока,
Лё Трокёра.
Но все это были, в той или иной степени, оппоненты «Величай-
шего из французов». Любопытно, однако, посмотреть, насколько
успешно сложилась карьера тех деятелей Четвертой республики,
которые открыли де Голлю путь во власть.
Последней преградой на пути де Голля к власти были, как мы
помним, социалисты; именно изменение их позиции, под влия-
нием партийного руководства, дало возможность генералу полу-
чить власть законным путем. И именно социалисты, кажется, по-
жалели о своей позиции раньше других.
Еще в середине сентября на 50-м съезде социалистической
партии Ги Молле с цинизмом победителя и успешного «делателя
президентов» рассказывал с трибуны о блестящих результатах по-
литического торга с де Голлем, о том, как он и его соратники до-
бивались от членов депутатской фракции, чтобы те воздержались
при голосовании о конституционной реформе. Ничто, вроде, не
предвещало неприятностей.
Но уже в январе 1959 года СФИО перешла в оппозицию к де
Голлю, а Молле, занимавшем в переходном правительстве долж-
ность вице-премьера, подал в отставку. Социалисты объяснили
свой маневр тем, что политика президента и кабинета оказалась
-514-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
направлена против трудящихся: на заседании правительства в
конце декабря было принято решение об увеличении налогов, со-
кращении социальных выплат и частичной девальвации франка.
Второе объяснение, гораздо более странное, состояло в том,
что новая конституция, за которую социалисты агитировали на
прошедшем только что референдуме, дает президенту слишком
много прав. Эту версию Ги Молле излагал позже в небольшой
книжке «13 мая 1958 - 13 мая 1962». Он объяснял там, что, бу-
дучи в июне - декабре 1958 года государственным министром,
пытался внести в проект конституции полезные дополнения и по-
правки, но ему этого не дали сделать. Откровения эти вносят, од-
нако, еще большую путаницу в понимание причин, по которым
лидер социалистов призывал на референдуме голосовать за про-
ект голлистской конституции - тем более что значительная часть
его собственной партии выступала против этого.
Молле, впрочем, писал, что не жалеет о своем призыве под-
держать де Голля в мае 1958. Но оказалось, что генерал не оправ-
дал надежд: как его собственных, так и его партии. Таким обра-
зом, неспособность вождя СФИО видеть даже не на два, а на один
шаг вперед превратилась в порядочность и бескомпромиссность.
При этом у потенциальных избирателей социалистической партии
не было никаких гарантий, что и на сей раз лидер социалистов не
ошибется1.
Жестоко обманутый в своих надеждах Молле так никогда
и не простит де Голлю, заверявшего в мае 1958 года руководство
СФИО, что все будет отлично - стоит им лишь поддержать его кан-
дидатуру - его коварства. Коварства, в данном случае, мнимого:
ведь ничего конкретного Молле и его соратникам генерал не обе-
щал. Они почему-то сами решили, что, в благодарность за под-
держку, «Великий француз» предоставит им право что-то решать.
На президентских выборах 1965 года Молле поддержит основно-
1 Собственно, эта история стала началом конца старой Социалистической пар-
тии, СФИО; она стала стремительно терять популярность. Часть ее электората ушла
к коммунистам, часть - к другим партиям. Фатальная потеря голосов на каждых сле-
дующих выборах привела в ликвидации партии и переформированию ее в 1969 году,
с участием других партий и групп, в ныне действующую Социалистическую партию.
-515-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
го соперника де Голля - кандидата от левых сил и своего давнего
конкурента Франсуа Миттерана.
Бывший президент и патриарх социалистов Венсан Ориоль
спустя всего несколько месяцев вышел из СФИО из-за разногласий
с Молле, а в 1960 году в знак протеста против авторитарной поли-
тики де Голля сложил с себя полномочия члена Конституционного
совета Франции. В 1965 году он также поддержит Миттерана.
Политическая биография Мориса Дейксонна, активно агити-
ровавшего в 1958 году фракцию СФИО за поддержку «Великого
француза», в том же году, по сути, и закончилась: он не просто
перестал быть руководителем фракции, а и вообще не избрался в
Национальное собрание. Сейчас во Франции очень мало людей,
знающих, кто же это был такой. «Коннетабль» же, надо думать,
забыл фамилию Дейксонна через час после повторного голосова-
ния социалистов.
Президент Рене Коти угрожал, как мы помним, парламенту
своей отставкой, если тот не поддержит кандидатуру генерала.
Де Голль не забыл этого Коти. 8 января состоялась официальная
церемония передачи власти от старого президента новому. Оба
президента поехали на Елисейские поля, чтобы возложить венок
на могилу Неизвестного солдата. Коти по привычке продолжал
играть роль человека, исполняющего некую грандиозную истори-
ческую миссию. «Первый из французов, - с подходящим случаю
пафосом заявил он в своем выступлении, - становится первым во
Франции». После возложения венка, согласно протоколу, новый
президент должен был проводить старого до машины. Но тут вни-
мание де Голля переключилось на группу ветеранов, стоявших в
толпе. Направившись к ним, де Голль бросил через плечо: «Про-
щайте, мсье Коти». 76-летний Коти остался стоять один, а затем
побрел к машине.
Никакого смысла унижать бывшего президента у «Коннета-
бля» не было, тот никогда не был его врагом. Де Голль сделал это,
-516-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
кажется, просто так, «для порядка», чтобы никто не думал, что
д/]я него обязателен какой-то протокол.
Вероятно, самым авторитетным человеком в правительстве
де Голля из тех, кто пришел сюда из элиты Четвертой республики,
был лидер «независимых» Антуан Пине. В дни майского кризиса
1958 года он один из первых «открыл» для себя все преимуще-
ства варианта с де Голлем. В правительстве Дебре Пине получил
пост министра экономики и финансов; на этой должности он про-
водил, в частности, непопулярные решения о повышении налогов
и девальвации франка.
Пине, предлагавший даже ввести «коллективную ответствен-
ность» кабинета, не понимал, кажется, как устроена власть при
де Полле. Он, кроме того, был единственным человеком в пра-
вительстве, кто позволял себе парировать замечания генерала.
Вдобавок Пине являлся сторонником «Французского Алжира» и
не хотел менять своего мнения только потому, что «Величайший
из французов» с какого-то момента считал иначе. Его уход был не-
избежным; в январе 1960 года Пине, заявив протест против поли-
тики де Голля, подал в отставку.
Судьба других, помимо Ги Молле, «партийных» государствен-
ных министров в переходном кабинете де Голля сложилась по-
разному. «Независимый» Луи Жакино, отказавшись, по сути, от
своей партийности, встал в строй голлистов и продержался на сво-
ей должности до 1966 года. Ему, в числе прочего, обыкновенно
поручали важную миссию представлять Францию на церемониях
предоставления независимости бывшим французским колониям.
Пьер Пфлимлен покинул правительство в 1962 году, и тоже,
как и Пине, в знак протеста против действий де Голля.
Что касается Феликса Уфуэ-Буаньи, то он покинул правитель-
ство в 1960 году, но по иным, нежели Пине и Пфлимлен, при-
чинам. Дело в том, что этот представитель политической элиты
Четвертой республики был африканцем из французской колонии
Кот д'Ивуар. Будучи депутатом французского парламента, а затем
-517-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
и членом правительства, Уфуэ-Буаньи одновременно делал поли-
тическую карьеру и на своей малой родине. После провозглаше-
ния Французского сообщества, он, став вице-премьером прави-
тельства Франции, занял также и должность главы правительства
Кот д'Ивуар. После получения бывшей колонией независимости
в I960 году Уфуэ-Буаньи предпочел новой родине Африку, став в
Кот д'Ивуар президентом. Он объявил свою партию единствен-
ной в стране, и занимал пост президента пожизненно, каждые
пять лет переизбираясь на новый срок, вплоть до своей смерти
в 1993 году.
Трудно сказать, как бы сложилась судьба Феликса Уфуэ-Буаньи,
не получи его родина независимость, но можно предположить,
что он каким-то образом встроился бы в голлистскую вертикаль,
ничего не решая, но при этом оставаясь статусной декоративной
фигурой. Во всяком случае, исходя из его дальнейшей биографии,
думается, что борцом с авторитарными методами правления
де Голля он стал бы вряд ли.
Еще одним политическим деятелем, лояльно отнесшимся к
рвавшемуся к власти де Голлю, был председатель Совета респу-
блики Гастон Моннервиль (в отличие, как мы помним, от пред-
седателя нижней палаты Андре Лё Трокёра). Моннервиль был
чернокожим уроженцем Антильских островов и в этом качестве
весьма выигрышно смотрелся во главе верхней палаты многона-
циональной тогда Франции. В 1958 году он был снова избран на
должность председателя верхней палаты, теперь Сената. Голли-
сты, вероятно, и не думали, что с ним возникнут проблемы. Но
в 1962 году, когда де Голль решил изменить порядок избрания
президента, нарушив при этом конституцию, Моннервиль вдруг
возвысил свой голос против. Позже, когда «Коннетабль» перио-
дически хотел уничтожить Сенат, Моннервиль оставался его жест-
ким и последовательным противником.
Человек, когда-то приведший де Голля в большую поли-
тику - Поль Рейно - тоже пожалел о своей поддержке конститу-
ции 1958 года: в книге «Что же дальше?» (1964) он подверг ее уни-
чтожающей критике.
-518-
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
Так или иначе, подавляющее большинство деятелей Четвертой
республики, проложивших «Коннетаблю» дорогу к власти, горько
об этом пожалели и, каждый на свой лад, проклинали «Великого
француза» в своих мемуарах. Но все, что с ними случилось, было
вполне закономерно.
То, что при новом государственном устройстве лидеры пар-
тий не будут иметь никакого сопоставимого с эпохой Четвертой
республики веса, было совершенно очевидно. Де Голль презирал
парламентский строй и парламентариев, в этом не было никакого
секрета. В том, что он сделает все, чтобы свести роль парламен-
та к минимуму, вряд ли стоило сомневаться. Была, теоретически,
надежда на то, что «Коннетабль» заберет своих «благодетелей» в
исполнительную власть. Но так как управлять де Голль мог только
авторитарно, число людей, принимавших хоть какие-то решения
в возглавляемой им властной вертикали, было предельно мало.
Даже многим своим преданным сторонникам генерал не мог
предложить мест во властной пирамиде, где они хотя бы что-то
решали. Что уж тут говорить про претенциозное охвостье Четвер-
той республики?
-519-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Глава X.
-2
Без особой натяжки можно сказать, что де Голля, в конечном
итоге, привел к власти не абстрактный алжирский кризис, а «люди
13 мая». Если бы люди Лагайярда не подняли мятеж, а военные
его не поддержали - никакой Пятой республики, с огромной ве-
роятностью, могло бы и не быть. Либо, если бы и была проведена
конституционная реформа, со смещением полномочий в сторону
исполнительной власти, это происходило бы не под угрозой, ре-
альной или мнимой, захвата правительственных зданий парашю-
тистами Массю, а относительно спокойно, что многократно сни-
жало шансы «Великого француза». Таким образом, вполне спра-
ведливо утверждение, что де Голля привели к власти, наряду с его
преданными соратниками, колониальная армия и «черноногие».
Никаких чудесных рецептов решения алжирской проблемы у
де Голля, как мы уже знаем, не было - ни до прихода к власти,
ни после. Но сказать об этом прямо он, разумеется, не мог, и не
собирался этого делать. Впрочем, он уже понимал, что решить ал-
жирскую проблему в том духе, в котором это хотели сделать ал-
жирские «ультра», скорее всего, невозможно.
Как бы ни были преувеличены их возможности, алжирские
мятежники представляли собой серьезную силу. Теперь, когда
власть оказалась у «Коннетабля» в руках, «черноногие» были ему
больше не нужны. Первую «черную метку» они получили еще до
инвеституры де Голля, когда появился проект состава будущего
правительства - ни один их представитель туда не вошел. Это воз-
мутило «алжирцев»; они впервые почувствовали себя обмануты-
ми. Уже на этом этапе самые проницательные из них, вероятно,
обнаружили, что «Великий француз» им ничего, оказывается, и не
обещал: они отдались ему даром.
-520-
ГлаваХ. АЛЖИР-2
Чарльз Уильяме сравнивает лидеров 13 мая с лидерами Сопро-
тивления. Те тоже решили поддержать де Голля и тоже, после его
воцарения, отправились «на заслуженный отдых»: генерал никогда
и никому не был ничем обязан. Ведь он добивался власти не для
себя. Он представлял Государство - и этим все было сказано.
Через три дня после вступления в должность главы правитель-
ства «Коннетабль» отправился в поездку по Алжиру, посетив все
его крупные города. Везде его встречали огромные массы людей.
В алжирской столице он выступал перед 100-тысячной толпой с
балкона того самого здания администрации, которое брали штур-
мом три недели назад; с этого балкона Салан 15 мая потребовал
призвать его к власти. Люди скандировали: «Де Голль! Сустель!
Французский Алжир!». Но генерал, как и раньше, не говорит ни-
чего конкретного.
«Я вас понял! - кричит он в микрофон. -Я знаю, что здесь
произошло. Я вижу, что вы хотели сделать. Я вижу, что до-
рога, которую вы открыли в Алжире, это дорога обновления
и братства. Я говорю - обновления во всех отношениях... в
том числе и обновление наших институтов».
Затем де Голль переходит к роли армии. В этой части его вы-
ступление столь же информативно:
«Французская армия, сплоченная, пламенная, дисципли-
нированная, подчиняющаяся приказам своих командиров,
испытанная в стольких обстоятельствах, совершила здесь
великолепное дело взаимопонимания и умиротворения.
Французская армия... остается гарантом развившегося
здесь движения. Она сумела овладеть потоком и использо-
вать его энергию. Я воздаю ей должное, выражаю ей свое
доверие и рассчитываю на нее и сегодня, и завтра».
Выслушав речь нового премьера, военные еще более увери-
лись в том, что совершили, несмотря на причитания левой прес-
-521 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
сы, что-то очень хорошее; но они напрасно ждали слов об инте-
грации и о «французском Алжире» - их-то «Коннетабль» как раз
так и не произнес. Только в городе Мостаганем, перед, по иронии
судьбы, преимущественно арабской толпой, он выкрикнул: «Да
здравствует французский Алжир!» Там де Голль сказал это в пер-
вый и последний раз.
Во время поездки в Алжир, июнь 1958
-522-
ГлаваХ. АЛЖИР-2
Впереди был референдум, и действовал новый премьер-
министр предельно аккуратно. Комитеты общественного спасе-
ния пока никто не трогал. С генералами он поступил ровно так,
как когда-то цинично описывал в разговоре с Андре Филиппом.
Салан получает высшую, вслед за орденом Почетного легиона,
награду- Военную медаль и назначается генеральным делегатом
правительства в Алжире, то есть получает, вдобавок к военной,
еще и гражданскую власть. Массю-третью звезду дивизионного
генерала и должность префекта «большого Алжира», то есть сто-
лицы и ее окрестностей. Генерал Андре Зеллер, уволенный Чет-
вертой республикой за подрывную деятельность в запас, вновь
назначается на должность начальника штаба сухопутных сил.
Нужный эффект был достигнут. «После отъезда де Голля, - пишет
Салан в воспоминаниях, - мы все верили, что были поняты, что
отныне судьба Алжира связана с судьбой матери-родины».
После некоторых колебаний де Голль включил в правитель-
ство Сустеля. Но предоставил ему не портфель министра по делам
Алжира, который тот хотел бы получить, а пост министра инфор-
мации. После референдума и выборов Сустель стал государствен-
ным министром в правительстве Дебре. Больше никаких сторон-
ников «интеграции» в правительстве не оказалось.
Еще до избрания президентом де Голль начал наступление на
позиции «ультра» и алжирских генералов. 14 октября правитель-
ство отдало приказ всем военнослужащим в Алжире немедленно
покинуть «комитеты общественного спасения». «Ультра» объяви-
ли забастовку, но вечно колеблющийся Салан выступил с при-
зывом не участвовать в ней - в результате забастовка оказалась
скомкана, а влияние «ультра» подорвано.
В ноябре, однако, пришла очередь самого Салана. Его снима-
ют с поста главнокомандующего в Алжире и переводят в Париж,
на специально учрежденную д^я него должность генерального
инспектора национальной обороны. Теперь кабинет Салана нахо-
дится во Дворце Инвалидов и окна его выходят на Сену, но он ни-
чего больше не решает. Ближайший помощник Салана и участник
-523-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
майских событий генерал Эдмон Жуо также переводится служить
в метрополию.
На пост главнокомандующего в Алжире назначен генерал ВВС
Морис Шалль, а высшую гражданскую должность занял крупный
финансовый чиновник Поль Делуврие.
* * *
Трудно сказать наверняка, когда де Голль окончательно и бес-
поворотно решил «отпустить» Алжир. Существует аргументиро-
ванное мнение, что он принял это решение уже к моменту прихо-
да к власти; просто, прежде чем его обнародовать, он был вынуж-
ден маневрировать. Еще в апреле 1958 года де Голль встретился
в своем парижском офисе, отеле «Лаперуз», с австрийским жур-
налистом Розенбергом, тесно связанным с руководством Фронта
Национального Освобождения. Последний в течение 25 минут
рассказывал генералу о стремлении лидеров ФНО к переговорам
и компромиссу. «Ваши наблюдения, господин Розенберг, полно-
стью соответствуют моим сведениям. Благодарю вас», - резюми-
ровал де Голль. Собеседник, полагая, что встреча окончена, под-
нялся, но в этот момент генерал задумчиво добавил: «Разумеется,
Алжир будет независимым...». Это было ровно за три недели до
путча 13 мая.
Позднее генерал признавался известному социологу Фран-
суа Гогелю: «Если бы в июне 1958 года я сказал, что намереваюсь
предоставить Алжиру независимость, я был бы свергнут в тот же
самый день, и ничего не смог бы с этим поделать. Но я всегда
знал, чего хотел».
Практически о том же де Голль говорил Андре Пассерону, по-
стоянно аккредитованному при Елисеиском дворце журналисту
газеты «Монд» и известному хронологу своей деятельности, со-
ставлявшему прижизненные сборники речей и высказываний
«Великого француза»:
«Возьмите, например, Алжир: все время, прежде чем я
вернулся к власти, и после того, как я к ней вернулся, изучив
-524-
Глава X. АЛЖИР - 2
проблему, я всегда знал, и я решил, что нужно будет предо-
ставить Алжиру независимость. Но представьте себе, что
в 1958 году, придя к власти и приехав в Алжир, я сказал бы
на Форуме, что нужно будет, чтобы алжирцы сами избрали
свое правительство, но тогда не было бы больше де Голля,
мгновенно».
Итак, можно, казалось бы, констатировать, что де Голль вер-
нулся к власти с твердым намерением предоставить Алжиру пра-
во на самоопределение. Если это действительно так, то получает-
ся, что «Коннетабль» изначально планировал цинично «кинуть»
тех, кто привел его к власти, причем всех сразу: и группу своих
соратников во главе с Сустелем и Дельбеком, и военных, и «чер-
ноногих». Понятно, что политика - грязное дело, и политикам за-
частую приходится отказываться от своих обещаний. Но случаев,
когда вождь изначально и целенаправленно собирается обмануть
своих соратников, причем по ключевому ц,г\я них вопросу, тоже,
согласимся, немного.
На наш же взгляд, однако, все здесь выглядело несколько
сложнее. Де Голль, как опытный политик, действительно, види-
мо, изначально склонялся к уходу из Алжира. Но, как человек, ис-
кренне считавший себя самым великим среди всех живущих (по
меньшей мере, французов), он вполне допускал, что ему удастся
решить вопрос и как-то иначе: Одно дело, когда алжирцев при-
зывали к чему-то, на минуту отвлекшись от борьбы за власть, пар-
тийные пигмеи, и другое дело - когда Алжиром займется лично
он.
Сказанная же Розенбергу категоричная фразу вполне объясня-
ется тем, что до своего прихода к власти де Голль очень часто гово-
рил собеседникам то, что те хотели от него слышать, причем мог
сказать в течение дня противоположные вещи (вспомним крик
души Эммануэля д'Астье). А то, что де Голль всегда якобы «знал,
чего хотел» - это другая знаковая визитная карточка генерала. Он
неизменно был уверен, что именно это, в числе прочего, является
признаком истинного величия, и всегда старался изобразить дело
-525-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
так, что все знал заранее. Даже тогда, когда не мог этого знать; и
ничего, кроме власти, не хотел.
Как бы там ни было, «Коннетабль», получив власть, пошел в
алжирском вопросе самым простым путем, а именно перепробо-
вал все основные варианты и их сочетания.
Начал де Голль с того, что, во-первых, предложил повстан-
цам почетную капитуляцию; во-вторых, заявил о грядущих фи-
нансовых вливаниях в экономику Алжира и его инфраструктуру;
и, в-третьих, усилил военный нажим на формирования алжирских
сепаратистов.
Предложение почетной капитуляции, сформулированное на
пресс-конференции 23 октября, получило высокопарное назва-
ние «мира храбрых», и предусматривало амнистию для повстан-
цев, добровольно сложивших оружие. При всей самоуверенности
де Голля было не очень понятно, с чего бы это вдруг сепаратисты
должны его складывать. Лидеры ФНО, стоявшие во главе борьбы,
и вправду считали себя, вероятно, храбрыми людьми (недавно
они создали Временное правительство и перебрались руководить
борьбой из относительно далекого Египта в соседний с Алжиром
Тунис), но никакой мотивации капитулировать у них, увы, не суще-
ствовало. «Полевые командиры» тоже не планировали склады-
вать оружие. Спустя два дня ФНО отверг это предложение.
Пятилетний план экономического развития Алжира («план
Константины») предусматривал проведение широких социально-
экономических реформ политического, социально-эконо-
мического и культурно-просветительского характера, которые
должны были существенно улучшить положение коренного на-
селения страны, а в конечном итоге - обеспечить «тесную соли-
дарность Алжира с Францией», то есть сохранение Алжира под
французским контролем. Голлисты рассчитывали расширить и
упрочить арабскую элиту, ориентированную на Францию. Она,
эта элита, может, и начала появляться, но проблема состояла в
том, что на ФНО она никак не влияла, и сама боялась арабских
боевиков еще больше, чем французов. Вскоре вся эта элита бежит
из Алжира вместе с французами, и, по иронии судьбы, чем боль-
-526-
Глава X. АЛЖИР - 2
ше арабов ориентировалось на Францию, тем больше арабских
беженцев пришлось французам размещать у себя в метрополии
спустя три с половиной года.
Единственное, что можно было сделать реально - это попы-
таться нанести ФНО решающее военное поражение.
Здесь нужно заметить, что 1958 год, причем еще до прихода
де Голля к власти, стал если не переломным, то весьма успешным
для французской армии. Еще с конца 1956 года французы начали
строить укреплённые линии, призванные «запечатать» алжир-
скую границу. Линии эти (наибольшую известность получила ли-
ния на тунисской границе, названная «линией Мориса» по имени
тогдашнего министра обороны) представляли собой комбинацию
заграждений из колючей проволоки под напряжением, минных
полей и электронных сенсоров, позволявших выявить попытку
прорыва и своевременно перебросить войска на угрожаемый
участок. К началу 1958 года эти линии вошли в строй, и формиро-
вания ФНО, пытавшиеся их преодолеть, начали нести тяжелые по-
тери. За первые семь месяцев года алжирцы потеряли, согласно
французским данным, 23 тысячи человек убитыми и пленными.
Тогда же французы начали принудительное переселение жи-
телей ряда районов страны в так называемые «лагеря перегруп-
пировки». Это не были концлагеря, но жизненные условия были
там, понятно, не самые хорошие. Теперь, однако, сепаратисты не
могли рекрутировать пополнение из числа мирных жителей и по-
лучать продовольствие.
С 1959 года действия против отрядов ФНО развернулись с но-
вой силой. Обновленное армейское командование провело про-
тив них до весны 1960 года три крупные операции под кодовыми
названиями «Корона», «Бинокль» и «Искра». Весь Алжир был
разбит на квадраты; местные подразделения завязывали бой и
вызывали парашютистов и Иностранный Легион.
Алжирцы начали нести тяжелейшие потери. Уже в марте ко-
мандование ФНО приказало своим силам рассредоточиться и
действовать только группами не более взвода. По советским
данным, в 1959 году ФНО потерял убитыми до 50 % командно-
-527-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
го состава, были выведены из строя все командующие военными
округами. Согласно французской источникам, с конца 1958 по ко-
нец 1959 года противник потерял больше людей, чем за все пред-
ыдущие четыре года войны. Вооруженные формирования Фронта
оказались загнаны за тунисскую границу и в Аврские горы на юго-
востоке страны.
Если бы де Голль не верил в то, что военная победа, в сочета-
нии с какими-то еще мерами, возможна, он вряд ли санкциониро-
вал бы столь масштабные боевые операции.
Но оказалось, что, как и при слабой Четвертой республике,
одних военных побед недостаточно. Информационную войну с
борцами за независимость Франция не могла выиграть даже с де
Голлем. Кроме того, и военное умиротворение Алжира оказалось
обманчивым. Оказалось, что выкурить боевиков из Аврских гор
нет никакой возможности. Французы не располагали войсками,
специально подготовленными для боевых действий в горной
местности, а местное мусульманское население было настроено
к ним враждебно.
16 сентября 1959 года де Голль неожиданно для всей стра-
ны выступает с речью, в которой признает право Алжира на са-
моопределение. Теперь у алжирцев, говорит он, три варианта.
Первый - полная независимость, означающая разрыв с Франци-
ей. Второй - «полное офранцуживание», распространение прав
и обязанностей французов на всех алжирцев. И третий - ассо-
циация: «правительство алжирцев, созданное самим алжирцами
опирающееся на помощь Франции и тесный союз с ней в обла-
сти экономики, обороны и внешних сношений». Сам генерал не
скрывал, что ратует за третий вариант.
Речь де Голля, транслировавшаяся по радио и телевидению,
произвела совершенно ошеломляющий эффект, в том числе и в
самой голлистской партии.
В Национальном собрании в тот же день произошел гранди-
озный скандал. Вице-председатель нижней палаты, этнический
-528-
Глава X. АЛЖИР - 2
Сайд Буалам
алжирец Сайд Буалам
сорвал с себя орден
командора Почетного
легиона и швырнул его
на стол председателя
Национального собра-
ния Шабан-Дельмаса.
50 депутатов покинули
зал заседаний с крика-
ми «Измена!» В Пари-
же и в столице Алжира
прошли манифестации.
В «партии власти»
ЮНР и даже в прави-
тельстве было немало
сторонников «французского Алжира». Да что там говорить, даже
сам премьер-министр Мишель Дебре считал, что не может быть
и речи о создании алжирского государства: он прямо говорил об
этом на заседании кабинета три недели назад, 26 августа. Но все
эти люди, голлисты «первого», «второго», «пятого» и «десятого»
призывов, должны были, если они собирались делать дальней-
шую карьеру в рамках голлистских структур, поступать так, как ска-
жет их вождь. Собственно, они давали, как мы помним, на этот счет
даже формальную присягу. Так что свое мнение, у кого оно было,
соратникам «Великого француза» пришлось оставить при себе.
Те немногие, во главе с Дельбеком, кто выступил против, дей-
ствовали нерешительно: то писали заявление о выходе из партии,
то просились обратно, и в итоге были исключены.
Главный поборник «французского Алжира» Жак Сустель в этот
момент находился - надо думать, не случайно - с государствен-
ным визитом в Новой Зеландии. При голосовании в ЦК ЮНР, со-
стоявшего на тот момент из 70 человек, 52 его члена поддержали
де Голля, причем остальные 18 воздержались.
Сустель, Дельбек и их сторонники собирались дать бой на
съезде, который прошел в ноябре в Бордо. И здесь не обошлось
-529-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
без удивительных казусов. Член ЦК, алжирский мусульманин Али
Маллем выступал с докладом, текст которого был заранее роздан
делегатам. Из текста явственно следовало, что автор - сторонник
идеи «французского Алжира». Но когда он вышел на трибуну, то
начал говорить нечто прямо противоположное, завершив тем, что
«ЮНР должен одобрить политику генерала де Голля и не мешать
проводить ее в жизнь». В зале возник шум, а один из делегатов
выкрикнул: «Али, ты выражаешь свои мысли, когда пишешь, или
когда говоришь?». На что Маллем, секунду подумав, ответил:
«Я не отказываюсь ни оттого, что написал, ни оттого, что сказал.
Иногда мне приходиться спорить с самим собой». Трудно сказать,
как обрабатывало голлистское руководство видного члена ЦК,
чтобы он, презрев все репутационные издержки, выступил в та-
кой роли.
В итоге были приняты компромиссные резолюции, но, по сути,
сторонники «французского Алжира» съезд проиграли: у прави-
тельства были рычаги дпя дальнейшего проведения своей поли-
тики, а у них - нет. Кроме того, оппозиция получила крайне мало
мест в новом ЦК. Сустель в своих мемуарах позже утверждал, что
данные голосования были сфальсифицированы, но, при суще-
ствующей структуре управления партией, его сторонники были
обречены и без всяких фальсификаций.
Начало 1960 года принесло новые события. 18 января запад-
ногерманская газета опубликовала интервью Массю, в котором
тот говорил, что армия «ошиблась» в де Голле. «Мы больше не
понимаем его политики, - заявил Массю. - Армия не могла ожи-
дать такой позиции с его стороны». Герой Второй мировой и со-
бытий 13 мая был вызван в Париж вместе со своим начальником
генералом Шаллем, причем обратно Шалль полетел один. В ответ
на настоятельные просьбы командующего отпустить командира
дивизии президент твердо ответил: «Генерал Массю больше не
вернется в Алжир».
-530-
Глава X. АЛЖИР - 2
Неделя баррикад в Алжире, январь 1960
Узнав о случив-
шемся, алжирские
«ультра» начали
мятеж. Им руково-
дят Жозеф Ортиз
и все тот же Ла-
гайярд. 24 января
мятежники захва-
тывают несколько
кварталов города
Алжир, в том чис-
ле здание универ-
ситета, и возводят
вокруг них баррикады. Начинается «неделя баррикад».
Полиция получает приказ разогнать мятежников, но когда она
приблизилась к баррикадам, выяснилось, что те располагают не
только винтовками, но и автоматическим оружием. Было убито
14 жандармов и 8 мятежников; прибыли парашютисты, но они не
спешат и явно сим-
патизируют защит-
никам баррикад.
Де Гол ль, в фор-
ме бригадного ге-
нерала, выступает
по телевидению.
Во Франции прохо-
дит стачка против
действий алжир-
ских «ультра», в
которой участву-
ют более 10 мил-
лионов человек.
1 февраля, через
неделю после на-
чала, ВИДЯ, ЧТО НИ- Демонстрация в Алжире, 21 января 1960
-531 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
чего не происходит,
мятежники покида-
ют баррикады: боль-
шинство расходится
по домам, несколько
зачинщиков аресто-
вано. Запрещены ор-
ганизации алжирских
«ультра», распущены
«территориальные
части», закрыт ряд
газет. Генералы Салан
и Жуо отправляются в
отставку. Несколько
месяцев спустя заяв-
ление об отставке на-
пишет Шалль.
5 февраля де Голл ь
вызывает Жака Сусте-
ля и объявляет ему, что тот должен покинуть правительство. По-
следний сторонник «французского Алжира», бывший соратником
«Великого француза» без малого двадцать лет, выпал, наконец,
из голлистской обоймы. В знак солидарности с Сустелем прави-
тельство покидает еще один член кабинета - министр телекомму-
никаций Бернар Корню-Жантий. Два месяца спустя Жак Сустель
был исключен из ЮНР.
Примерно тогда же произошел разрыв де Голля с Альфонсом
Жюэном, историю визита которого в Елисейский дворец ветера-
ны последнего шепотом пересказывали еще много лет спустя.
Уроженец Алжира, Жюэн был последовательным противником
предоставления независимости французской Северной Африке -
в свое время он выступал еще против суверенитета Марокко и Ту-
ниса. Взятый де Голлем курс на самоопределение Алжира стал
для него глубокой личной драмой.
Демонстрация в поддержку Массю,
Алжир, 28 января 1960
-532-
Глава Х.АЛЖИР-2
Маршал был не просто однокурсником «Коннетабля» по Сен-
Сиру- их койки в казарме стояли рядом. Жюэн был единственным
в мире, помимо сына, человеком, с кем де Голль был на «ты» -
даже с женой они были на «вы».
Теперь маршал явился к де Голлю, и между ними произошло
бурное объяснение, с использованием ненормативной лексики.
Из-за двери было слышно, как Жюэн кричал, обращаясь к пре-
зиденту Франции: «Ты - предатель». В итоге он вышел, хлопнув
дверью, сказав напоследок, что отныне будет обращаться к де
Голлю только на «вы». Впрочем, разговаривать с «Великим фран-
цузом» ему уже не пришлось-до самой смерти Альфонса Жюэна
в 1967 году с де Голлем они больше не встречались.
11 ноября 1960 года, в годовщину победы в Первой мировой,
Жюэн не появился на официальной церемонии, заявив, что «не-
смотря на пятидесятилетнюю дружбу с де Голлем протестует, в
качестве старшего офицера армии и уроженца Алжира, против
замысла бросить наших алжирских братьев». А вскоре единствен-
ного здравствующего Маршала Франции перестали приглашать
на официальные мероприятия, освободив его от всех почетных
постов, которые он занимал.
Тем временем противники войны тоже активно дают о себе
знать. Коммунисты, как и раньше, требуют «освободить Алжир»,
троцкисты совместно с арабами участвуют в террористических
актах. В сентябре 1960 состоялся суд над членами так называе-
мой «сети Жансона», террористической организации, состояв-
шей главным образом из этнических французов. «Сеть» объявила
себя филиалом ФНО. Выяснилось, что ее глава Франсис Жансон
являлся многолетним сотрудником Сартра, и тот ни на секунду не
замедлил публично за него вступиться. «Его солидарность с ал-
жирскими бойцами, - писал Сартр членам Военного трибунала, -
продиктована благородными принципами и решимостью бороть-
ся с притеснением везде, где оно проявляет себя». Что же касает-
ся ФНО, добавлял философ, то «сегодня это единственная сила,
которая действительно борется против общего врага алжирской
-533-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
и французской свободы». Тогда же появилась «Декларация права
на неповиновение в алжирской войне», подписанная 121 пред-
ставителем левой интеллигенции, в числе которых были Симона
де Бовуар, Франсуаза Саган, Симона Синьоре и все тот же Сартр.
При поддержке этого же культурного комьюнити проводятся
«конгрессы уклоняющихся от призыва».
Против подписавших «Декларацию» возбудили уголовное
дело, но де Голль дал неофициальное указание судебным орга-
нам прекратить преследование - слишком непредсказуемыми
могли стать его результаты. На Жансона (успевшего, впрочем, по-
кинуть Францию) подобный иммунитет не распространялся - он
был заочно приговорен к десяти годам заключения.
4 ноября генерал выступает по радио и телевидению с но-
вой сенсационной речью, в которой он впервые произносит сло-
ва «Алжирская республики». Вскоре вопрос о предоставлении
Алжиру самоопределения выносится на референдум, который
назначен на 8 января 1961 года. В канун референдума де Голль
отправляется в свою последнюю поездку в Алжир, где атмосфе-
ра уже совершенно иная, чем летом 1958. Теперь генерала тоже
приветствуют толпы, но уже не «черноногих», а арабов, которые
везде размахивают бело-зелеными флагами и скандируют: «Да
здравствует ФНО! Да здравствует де Голль!» Европейцы, уже чув-
ствуя грядущую катастрофу, тоже вышли на улицы, но с митинга-
ми протеста и лозунгом «Спасите Алжир!».
Референдум приносит победу де Голлю: 75% голосовавших
поддержало курс на самоопределение. Теперь «французский Ал-
жир» уже ничего не может спасти.
Французское правительство начинает секретные переговоры
с лидерами ФНО. Вскоре сообщается и о начале официальных пе-
реговоров: они должны пройти в небольшом курортном городке
Эвиан.
Противники алжирской независимости собираются в Швей-
царии и создают «Секретную вооруженную организацию» (ОАС),
-534-
Глава Х.АЛЖИР-2
Морис Шалль
главой которой избран генерал
Салан, с октября I960 проживав-
ший в Мадриде. В руководство
ОАС вошли еще ряд генералов и
полковников, а также лидеров ал-
жирских «ультра». Главным сред-
ством своей деятельности новая
организация видит террор: с его
помощью сторонники «интегра-
ции» надеются каким-то образом
помешать провозглашению неза-
висимости Алжира. В Алжире и на
территории метрополии начина-
ют рваться бомбы. К такому повороту дела французы уж точно не
готовы, и идея сохранения Алжира становится еще более непо-
пулярной.
21 апреля 1961 года начинается последний мятеж алжирских
«ультра». На сей раз это военный путч. Его возглавили четыре
отставных генерала, тайно прибывшие в Алжир: Салан, Шалль,
Зеллер и Жуо. Вообще-то мятеж планировался одновременно и
в метрополии, но случайный арест нескольких его руководителей
во главе с дивизионным генералом в от-
ставке Жаком Фором привел к тому, что
здесь он так и не начался. Впрочем, как
выяснило позднейшее расследование,
путчисты, похоже, не очень понимали,
какими силами они будут действовать
в метрополии: на этот счет у них были
лишь предположения и пожелания.
«Выступление» в Париже ограни-
чилось, по сути, несколькими взрыва-
ми пластиковых бомб: в три часа утра
23 апреля прогремел взрыв в аэропорту
Орли, в семь часов - на Лионском вок-
зале, затем - на Аустерлицком вокзале. Андре Зеллер
-535-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Таким способом заговорщики надеялись, видимо, привлечь до-
полнительные симпатии парижан.
Мятеж, таким образом, ограничился только Алжиром. Но и
здесь путчистов поддержали отнюдь не все войска: реально к пут-
чу примкнули не более пятнадцати тысяч человек.
Уже с первых шагов мятежные генералы допустили целый ряд
тяжелых ошибок. Во-первых, их действия ограничились в основ-
ном только городом Алжир. Путчисты не потрудились взять под
контроль государственное радио, которое продолжало свое веща-
ние и, в частности, транслировало речь президента. И, наконец,
генералы почему-то игнорировали своих объективных союзников
из числа штатских «ультра».
Теперь путчисты требуют не только сохранения французско-
го Алжира, но и свержения правительства де Голля. В некоторых
правительственных учреждениях начинается паника: вдруг пара-
шютисты «снова» высадятся в Париже. Но де Голль спокоен: он
прекрасно знает цену этой элите французской армии. В ответ на
предупреждение, что такое может случиться, он произнес: «Да,
если бы это был Фидель Кастро. Но не Шалль». Позже генерал
подначивает напуганных министров: «Ну как, они еще не высади-
лись?». В восемь вечера 23 апреля де Голль, снова в форме бри-
гадного генерала, выступает по телевидению: «Во имя Франции я
приказываю использовать все средства, подчеркиваю - все сред-
ства, чтобы преградить дорогу этим людям... Я запрещаю любому
французу и, прежде всего, любому солдату, выполнять их прика-
зы... Француженки, французы, помогите мне!».
Со следующего дня де Голль вводит в действие 16-ю статью
конституции, предоставляющую ему неограниченные права.
В тот же день свыше 12 миллионов человек во Франции - ра-
бочих и служащих - в знак протеста против действий путчистов
объявляют всеобщую забастовку. Она сопровождается, несмотря
на запреты властей, массовыми митингами и демонстрациями
по всей стране. Это была самая крупная в послевоенной истории
Франции всеобщая политическая забастовка.
-536-
Глава X. АЛЖИР - 2
После того, как в Алжире высаживается морская пехота, мя-
тежники, даже не оказав толком сопротивления, 26 апреля капи-
тулируют. Шалль и Зеллер арестованы, Салану и Жуо удается пока
скрыться. Их арестуют около года спустя.
После подавления путча объявляется о продолжении перего-
воров с ФНО в Эвиане; 20 мая они возобновляются. Переговоры
оказались непростыми - делегация ФНО, понимая всю уязви-
мость позиции французской делегации, то и дело выдвигают но-
вые условия. Боевики ОАС периодически устраивают взрывы.
Так или иначе, спустя десять месяцев, 18 марта 1962 года,
было подписано соглашение о прекращении огня, проведении в
Алжире референдума по вопросу о независимости, и о признании
будущих результатов референдума Францией. Война, длившаяся
семь с половиной лет, закончилась.
8 апреля во Франции прошел референдум, на который выно-
сились Эвианские соглашения. 91% пришедших поддержало де
Голля. Это был неслыханный, нереальный успех. Однако заоблач-
ный результат референдума сыграл, как выяснилось позже, с гене-
ралом злую шутку, внушив ему чувство, что французы почти пого-
ловно одобряют его политику и что отныне он может себя рассма-
тривать, по словам Пассерона, «единственным хозяином страны».
А 1 июля состоялся референдум в Алжире, на котором за пол-
ный суверенитет высказалось, кто бы мог подумать, 99% пришед-
ших. 3 июля результаты референдума были признаны Францией,
а еще два дня спустя провозглашена независимость Алжира.
* * *
Попробуем теперь ответить на несколько вопросов. Во-
первых, насколько то, что произошло с Алжиром, было неизбеж-
но, и насколько осознанно де Голль к этому двигался? Если реали-
зованный сценарий не являлся безальтернативным, то был ли он
все-таки наиболее приемлемым для Франции? И, наконец, самое
главное: насколько деятельность де Голля способствовала успеш-
ному решению алжирской проблемы?
-537-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Если предположить, что к маю 1958 года «Коннетабль» не
имел еще окончательного мнения по алжирскому вопросу, то в те-
чение года он, кажется, его вполне сформировал. Здесь, начиная
с 1959 года, неоценимым источником является книга Алена Пей-
рефита «Таким был де Голль». Пеирефит был приближенным к де
Голлю членом фракции ЮНР, в апреле 1962 стал пресс-секретарем
президента, а в декабре того же года - министром информации
во французском правительстве. Но его книга - это не мемуары.
Пеирефит записывал свои разговоры с де Голлем; единственный
из всех членов кабинета, он имел право вести записи во время
заседаний Совета министров. Генерал инструктировал его, что го-
ворить прессе. Какие-то их разговоры были конфиденциальными.
Все это Ален Пеирефит и воспроизвел спустя многие годы в своей
книге: где-то это прямая речь, где-то - близкий к тексту пересказ1.
Их первая встреча состоялась в марте 1959 года, и к этому мо-
менту генерал, если верить Пейрефиту, уже полностью изжил все
заблуждения, связанные с Алжиром и с арабами.
«...Французский Алжир, -заявил он с места в карьер, -это
ерунда, а те, кто ратует за интеграцию (его собеседник во
время первого разговора как раз робко ратовал - В.М.) - ду-
рачки. (...)
Не надо морочить голову самим себе! Вы видели настоя-
щих мусульман? В тюрбанах и бурнусах? Вы понимаете, это
ведь не французы!... Попробуйте смешать масло с уксусом.
Как не тряси бутылку, через минуту они снова разделятся.
Арабы - это арабы, а французы - это французы. Вы думае-
те, что французская нация способна переварить десять
миллионов мусульман, которых завтра будет двадцать
миллионов, а послезавтра - сорок?
Если мы осуществим интеграцию, и все алжирские ара-
бы и берберы станут считаться французами, то как вы им
1 На французском языке его книга вышла в трех томах, но при переводе на рус-
ский перекомпонована в один.
-538-
ГлаваХ. АЛЖИР-2
помешаете переселиться в метрополию, где уровень жизни
намного выше?».
Следующая их встреча произошла в октябре, вскоре после вы-
ступления де Голля о самоопределении Алжира - Пейрефит тогда
еще был рядовым депутатом и удостаивался аудиенции у первого
лица государства нечасто. Здесь генерал буквально обрушил на
собеседника своего рода приговор империи, чуть ли каждая фра-
за которого могла бы стать афоризмом:
«Нам лучше передать штурвал местным руководите-
лям, прежде чем его вырвут у нас вместе с руками.
Мы с самого начала основывали нашу колониальную по-
литику на принципе ассимиляции. Мы полагали, что из
«негров» можно сделать настоящих французов. ... Вот по-
чему деколонизация для нас - дело гораздо более трудное,
чем для англичан. Они-то всегда знали о различиях между
расами и культурами. Они организовывали в колониях «self-
government»1. Им достаточно ослабить связи, и механизм
самоуправления заработает. Мы же всегда отрицали эти
различия. Мы хотели быть Республикой ста миллионов
французов, как будто все они на одно лицо».
Затем генерал перешел собственно к Алжиру:
«Равенство - прекрасная вещь, но она не в нашей вла-
сти. Чтобы все народности в колониях пользовались теми
же социальными правами, что и жители метрополии,
чтобы они имели такой же уровень жизни, надо, чтобы
наш уровень понизился вдвое. Кто к этому готов? Итак,
поскольку мы не можем предложить им равенства, лучше
предоставить им свободу. Bye-bye, вы нам слишком дорого
обходитесь!».
1 Самоуправление (англ.)
-539-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
«Нельзя интегрировать народы, с их прошлым, тради-
циями, героями, воспоминаниями о выигранных и проигран-
ных битвах. Вы думаете, что между черноногими и ара-
бами это может когда-нибудь произойти? Вы думаете,
у них есть чувство общей родины, способное преодолеть
различие рас, классов, религий? Вы думаете, у них действи-
тельно есть желание жить вместе?...
Вы подумали о том, что арабское население увели-
чится в пять, в десять раз, в то время как французское
останется на том же уровне? Что появится двести, по-
том четыреста арабских депутатов во французском пар-
ламенте? Что однажды вы увидите в Елисейском дворце
арабского президента?1».
Как разительно все это отличалось от того, что генерал гово-
рил и делал в военные и послевоенные годы! Но жизненный опыт
и мудрость, которых теперь у де Голля стало куда больше, появи-
лись не вдруг и объяснялись, помимо прожитых лет, некоторыми
обстоятельствами.
Главным для «Коннетабля» всегда была власть- в этом ключ к
пониманию его феномена. И с этой точки зрения во время войны
де Голлю было выгодно быть империалистом. Он был не просто
помощником англичан и американцев на вторых ролях, он был со-
бирателем и хранителем империи; именно так он себя позицио-
нировал и именно с этой точки зрения все время что-то требовал.
В конце войны генерал, впрочем, несколько перегнул палку, но
сути это не меняет: тогда борьба за империю приносила в основ-
ном одни дивиденды. Теперь - и он прекрасно это видел уже на
примере Индокитая - сражаться за империю стало невыгодно.
Это подрывало авторитет государства, опускало его на междуна-
родной арене в аутсайдеры: «вы и у себя-то разобраться не може-
те, так куда же вы лезете с международными проектами?».
1 Среди высказываний «Коннетабля» об Алжире этот монолог сегодня пользу-
ется, кажется, наибольшим успехом: его фрагменты широко цитируют всякий раз,
когда во Франции обостряются межнациональные противоречия.
-540-
Глава X. АЛЖИР - 2
К этому моменту де Голль уже не мог дождаться, когда же он
займется «настоящей» внешней политикой. А Алжир, это гноящая-
ся язва, которой нужно было долго заниматься, мешал. И поэтому
«Коннетабль» априори был склонен не развязывать алжирский
узел, а разрубить его. «Пока мы не сбросим с себя этот груз, - го-
ворил он, - мы не сможем сделать ничего значительного в мире.
Это - как чугунное ядро на ноге у каторжника».
Де Голль видел Францию лидером развивающихся стран, их
защитником от «гегемонии сверхдержав»1. А о каком лидерстве
могла идти речь, когда азиатские и африканские государства внес-
ли в ООН (на зимнюю сессию I960 года) резолюцию, требующую
предоставления полной независимости Алжиру? Эту резолюцию
поддержал, разумеется, Советский Союз и соцстраны. Вторая
сверхдержава, от которой де Голль планировал защищать страны
«третьего мира», проголосовала против, но лишь, как было под-
черкнуто американцами, из уважения к генералу де Голлю и его
усилиям достичь урегулирования алжирской проблемы.
К этому можно добавилось то обстоятельство, что «Конне-
табль» почти возненавидел «черноногих». Произошло это не то
чтобы вдруг, но его все сильнее приводил в ярость тот факт, что
какие-то люди мнят, что он, де Голль, им чем-то обязан, и чего-то
навязчиво требуют: то ли от государства, то ли даже от него лично.
И пусть их целый миллион - суть от этого не меняется. Его раз-
дражает в них всё: и то, что они не хотят никаких компромиссов,
и то, что они владеют лучшей землей, и то, что они извлекали все
эти годы дополнительную прибавочную стоимость, используя де-
шевую рабочую силу. И он не желает, и не будет делать ничего из
того, чего они требуют.
Конечно, здесь была некая объективная составляющая: коло-
ны отвергали любые компромиссы и хотели законсервировать
ситуацию, которую невозможно было законсервировать. Но об-
1 «Разве можно в одной арабской стране проводить одну политику, а в другой -
противоположную? - говорил он Пейрефиту. - Франция могла бы стать защитницей
мусульманских интересов от Мавритании до Евфрата».
-541-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
винять их в том, что их деды и прадеды ехали (по призыву, кстати,
французского правительства) за море за лучшей долей, было, по
меньшей мере, странно. Но самое главное было, наверное, в том,
что «Коннетабль», как истинно великий человек, был склонен не-
навидеть всех, кому был обязан. Он ненавидел сначала англичан,
затем почти возненавидел американцев, потом был вне себя от
вождей Сопротивления. «Черноногие» и их вожди не должны
были стать в этом ряду исключением...
Что касается альтернативных вариантов, то самый известный
из них состоял в расчленении Алжира на арабскую и европей-
скую зоны. Идея состояла в том, чтобы сгруппировать европейцев
вдоль средиземноморского побережья между городами Алжир и
Оран, где уже и так жило три четверти европейского населения, и
организовать защиту периметра границы этой территории. В этом
была очевидная, вроде бы, несправедливость, так как этот регион
был богат и плодороден. Но были и некие «моральные» аргумен-
ты «за»: до прихода французских колонистов наиболее плодород-
ная часть этого анклава, долина Митиджа, представляла собой
болото, рассадник малярии, а береговая полоса между Алжиром
и Ораном была ничем не лучше других прибрежных территорий.
Трудно сказать, когда де Голль услышал об этой идее, но в
какой-то момент он, возможно, и воспринимал ее всерьез. Так
или иначе, но весной 1961 года он публично заявил о начале «пе-
регруппировки» европейцев в Алжире и о начале раздела стра-
ны. Пейрефит, бывший на тот момент как раз сторонником этой
концепции, получил от генерала негласное задание опубликовать
серию статей с популяризацией этой идеи, а затем и подготовить
книгу. А в Сахаре, где живут дружественные Франции племена, раз-
вивал свою мысль «Коннетабль», можно было бы создать автоном-
ную республику, примыкающую к французской зоне: это сохранит
нефть и даст возможность продолжать ядерные испытания.
Идея «перегруппировки», или «кантонизации», стала
в 1961 году во Франции весьма популярной; за нее ухватились
и многие «черноногие».
-542-
Глава X. АЛЖИР - 2
Впрочем, сам Ален Пейрефит так и не поверил, что де Голль
был реально готов на такой вариант, а не рассматривал его лишь
как средство давления на переговорах на несговорчивых алжир-
цев. Ведь генерал должен был понимать, что лидеры ФНО (а те-
перь уже Временного правительства Алжира) никогда на это не
согласятся, а пока они не заключат мир, война все равно будет
продолжаться.
Действительно, когда спустя три месяца после получения за-
дания написать книгу (на нее были, кстати, выделены и деньги
из секретных фондов), депутат явился с гранками в Елисейский
дворец, ему, от имени генерала, передали, что теперь, когда пе-
реговоры возобновлены, он больше не должен усердствовать в
популяризации идеи раздела.
Спустя какое-то время состоялась и личная аудиенция Пейре-
фита уде Голля. Генерал обрушился на план разделения Алжира,
будто не с его подачи четыре месяца назад автор начал писать о
нем книгу. «В общем, вы хотите создать французский Израиль» -
неожиданно подытожил он. «Черноногие хотят, чтобы их защи-
щала наша армия, но им никогда не приходило в голову взять в
руки оружие и защищаться самим!».
На пример Израиля генерал ссылается постоянно - в этом раз-
говоре и в других: опыт Израиля его явно не вдохновляет. Впро-
чем, серьезная доля истины в этом аргументе была: алжирские
европейцы были явно не готовы защищать себя так, как израиль-
ские поселенцы.
Собеседник пытается возразить, что даже во Вьетнаме, где
Франция потерпела жестокое поражение, удалось сохранить юж-
ную, дружественную Франции часть; а ведь Вьетнам так далеко и
там нет миллиона французов. Но де Голль раздражен и дает по-
нять, что дискуссия окончена. «Все это можно было бы попробо-
вать сделать, если бы в моем распоряжении было десять лет. Но
время на исходе. Я все перепробовал. С этим надо кончать».
Генерал, впрочем, не верит, что Франции придется принимать
миллион беженцев: он уверен, что только сто тысяч алжирских
-543-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
французов со своими семьями, в силу экономической специфики
своего существования, не смогут остаться в независимом Алжи-
ре. Но остальные «будут нужны новому Алжиру, а он будет нужен
им».
Но ведь получается, что так, как де Голль решил алжирскую
проблему, ее можно было решить и раньше? Выходит, что он сде-
лал ровно то же самое, что собиралась сделать политическая эли-
та Четвертой республики?
Мы помним, что Бидо и затем Плевен не смогли весной
1958 года сформировать правительство именно потому, что они,
как считалось, хотели продолжать алжирскую войну. С другой сто-
роны, майский мятеж вспыхнул после того, как выяснилось, что
вероятный премьер Пфлимлен склоняется в алжирском вопро-
се к компромиссу и допускает возможность начала переговоров.
К этому же самому, провоевав больше года, пришел и де Голль.
Но, может быть, только авторитет генерала позволил преодо-
леть тяжелый путь расставания с Алжиром относительно спокой-
но? Может быть, его миссия была в том, чтобы избавить страну от
какого-то катастрофического развития событий?
Действительно, эта мысль встречается нередко: Алжир было
все равно не удержать, но де Голль, придя к руководству страной
в переломный момент, спас страну от чего-то более страшного. От
чего же? Возможно, от захвата власти генералами и «ультра»?
Во-первых, заговорщики в 1961 году, не говоря уже про «не-
делю баррикад», оказались мало на что способны. Оба раза они,
по сути, захватили всего один город и ждали, что будет дальше.
Они и в мае 1958 мало что могли, но тогда у них был де Голль и его
люди. Теперь у них не было ни знамени, ни понимания, что, вооб-
ще говоря, делать. Они даже не попытались провозгласить какое-
то альтернативное правительство, а просто захватили власть на
какой-то небольшой территории и требовали «французского Ал-
жира». Второе требование - «свержение правительства де Гол-
ля» и вовсе поражает своей абсурдностью. Кому, хочется спро-
-544-
Глава X. АЛЖИР - 2
сить, оно адресовалось? Самому де Голлю? Парламенту, который
больше ничего не решал? Или каким-то настоящим заговорщи-
кам, которые должны были прилететь или приплыть откуда-то из
Французской Гвианы и начать действовать? Могли ли в Испании в
30-х годах победить националисты, если бы они захватили власть
где-нибудь на Канарах или даже в Марокко1 и требовали бы от-
туда свержения правительства Народного фронта?
Никакой опасности захвата власти генералами не существова-
ло. Де Голль не боялся их - и совершенно справедливо. На заседа-
нии Совета министров, созванном вскоре после начала «путча ге-
нералов», он заявил: «В этом д,еле, господа, важно прежде всего
то, что оно несерьезно». Стоит добавить, что Шалль, коль скоро де
Голль назначил его на ключевую должность главнокомандующего
в Алжире, считался одним из лучших французских генералов. Чего
же, спрашивается, можно было тогда ожидать от остальных?
Возвращаясь к вопросу о том, от чего «Коннетабль» спас стра-
ну, следует признать, что сам факт пребывания на высшей госу-
дарственной должности пришедшего в результате мятежа 13 мая
де Голля в некотором смысле провоцировал «героев» того мя-
тежа на дальнейшие противоправные действия. Во-первых, они
не забыли, как два-три года назад «Коннетабль» и его соратни-
ки подстрекали армию и «черноногих» к открытому восстанию.
А если можно нарушить конституцию один раз, то почему нельзя
другой? А, самое главное, хотя де Голль и считал, что никому ни-
чем не обязан, алжирские генералы и «ультра» были уверены - и
не без причины - что это они привели его к власти. И имели, если
можно так выразиться, моральное право требовать выполнения
своих условий. Обо всем этом писал тогда в одной из своих ста-
тей известный французский политолог и социолог Раймон Арон,
1 Марокко, часть которого была в 1936 году испанским, стал одним из основных
оплотов мятежников. Значительную массу дислоцированных в Марокко сил нацио-
налистов тоже, кстати, составлял Иностранный легион. Но, в отличие от француз-
ских генералов, испанские военные захватили ряд важных плацдармов в метропо-
лии, а затем сумели перебросить сюда из Марокко войска.
-545-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
полностью, кстати, поддерживавший де Голля по вопросу об Ал-
жире:
«Победители 13 мая почувствовали себя обманутыми,.,
они лишились революции, которую у них украли голлисты.
Если было священным право на восстание против партии
ухода [из Алжира] в годы Четвертой республики, если, как
некогда говорил премьер-министр1, долг повиноваться пе-
рестает существовать с той минуты, как правительство
выразит намерение подвергнуть отчуждению часть нацио-
нальной территории, то почему следовало считать четвер-
ку генералов преступниками, а не неудачливыми героями?».
«Ультра» и генералы в некотором смысле видели де Голля сво-
им соратником по революции; таких отношений у них не было,
и не могло быть ни с кем из премьеров Четвертой республики.
Да, кроме того, все эти люди прекрасно помнили, как сразу после
путча нынешний глава государства приехал и заявил, что армия
«совершила здесь великолепное дело взаимопонимания и уми-
ротворения», и что путчистами открыта «дорога обновления и
братства». Таких слов не забывают.
Всем этим, собственно, во многом объясняется и та ярость, с
которой адепты «французского Алжира» восприняли известие о
его сдаче: уж от кого-кого, но от де Голля они этого не ожидали.
В этом же отчасти и причина бессмысленно-исступленной терро-
ристической эпопеи генералов: выиграть было уже невозможно,
а своими действиями они только вызывали отторжение у населе-
ния. Но тут, наверное, и не стоит искать логики: эти люди, года-
ми делавшие карьеру в армии и привыкшие подчиняться началь-
ству, были в бешенстве оттого, что их так беспардонно «кинули»;
и в своей ярости совершали безрассудные действия.
Примечательно, что, помимо всем известных «героев» ге-
неральского путча, в нем участвовали (или его поддерживали)
1 Речь, как не сложно догадаться, идет о Дебре.
-546-
Глава X. АЛЖИР - 2
в основном те же генералы, что и в 1958 году. Это, в частности, ге-
нерал Андре Пети и командир 5-й танковой бригады во француз-
ском контингенте в ФРГ генерал Андре Грибиус (именно с этими
двумя встречался 8 мая 1958 года Дельбек и убеждал их поддер-
жать готовящийся мятеж), а также генерал Фор.
Проблема усугублялась коммуникативными особенностями
де Голля. Выше уже упоминалось о том, что даже люди из его бли-
жайшего окружения зачастую не представляли себе взглядов ге-
нерала по основополагающим вопросам. Так было и в этот раз. Все
ключевые решения проводились им в режиме спецоперации.
Вопрос об Алжире содержательно больше года не обсуждался
даже на заседаниях Совета министров; «Коннетабль», бывший как
бы по совместительству министром по делам Алжира1, реально
обсуждал, надо думать, этот вопрос только с самим собой. Впер-
вые на заседании правительства алжирский вопрос был вынесен
за три недели до выступления де Голля 16 сентября 1959 года.
И хотя подавляющее большинство членов кабинета высказалось
против самоопределения Алжира, генерал сухо дал понять, что
поступит иначе, не вдаваясь, впрочем, ни в какие детали. Но если
для его соратников такое отношение было в порядке вещей, то
другие люди имели повод выражать недовольство такой «ком-
муникацией». «Коннетабль» ни разу не попытался объяснить ни
армии, ни лидерам «черноногих», какие существуют трудности;
на что Франция, по его мнению, готова, а на что нет. Проблемы
начались уже в июле 1958 года, когда де Голль, прибыв с новым
визитом в Алжир, отказался принять депутацию «Комитета обще-
ственного спасения» во главе с Массю. Хорошо, тогда нужно было
погасить искры прошедшего мятежа (который он, впрочем, сам
же и разжигал), но де Голль ведет себя точно так же и позже. Еще
раз посмотрим: с начала 1959 года на повстанцев оказывается
массированный военный нажим; затем вдруг, ни с того, ни с сего
1 Формально этой должности в правительстве в тот период не было; де Голль
занимался Алжиром в рамках «зарезервированной области»
-547-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
(в глазах генералов это уж точно выглядело так), президент сооб-
щает о признании права Алжира на самоопределение.
Если бы, допустим, было проведено широкое обсуждение пла-
на «кантонизации», с публичным анализом, кто будет защищать
французский анклав, как будет складываться его бюджет - кто
знает, так ли нереализуема оказалась бы эта идея. Но для де Гол-
ля все это было ниже его достоинства; он принимал все решения
только сам и затем доводил их до окружающих и до «француже-
нок и французов». Он мог спорить только с несколькими прибли-
женными, и то заканчивал разговор тотчас, как он ему надоедал.
Ну, хорошо, де Голль выбрал некий вариант; быть может, тяже-
лый, но, предположим, тщательно продуманный и взвешенный.
Насколько же он предвидел все его результаты, насколько пони-
мал, какие последствия он повлечет?
Факты свидетельствуют, что абсолютно не понимал.
В это трудно поверить, но де Голль почти до последнего мо-
мента не верил, что алжирцы выберут независимость. Когда он
говорил об этом 16 сентября, то можно было предположить, что
он обращается с призывами к алжирцам все взвесить вполне фор-
мально: мол, мы-то предложили им все варианты, но они выбрали
независимость, что же тут поделаешь. Но генерал, и этому суще-
ствует масса свидетельств, был тогда вполне искренен. Де Голль
всерьез предлагал третий вариант самоопределения для Алжира
(тесный союз с Францией), а он, по сути, был так же нереалисти-
чен, как и «интеграция». В своем выступлении генерал говорит,
что первый вариант - полная самостоятельность Алжира - озна-
чают хаос, нищету, и, в конце концов, «воинственную коммуни-
стическую диктатуру». Но именно этот путь, с некоторыми вариа-
циями, и выбрали алжирские вожди.
«План Константины», призванный обеспечить «тесную соли-
дарность Алжира с Францией», был такой же химерой, причем
весьма дорогостоящей.
-548-
Глава X. АЛЖИР - 2
Сразу после подписания Эвианских соглашений в алжирские
города вошли легализовавшиеся вооруженные боевики ФНО
и начали терроризировать население. Трудно сказать, с чего де
Голль решил, что будет как-то иначе: ведь у ФНО давно уже был в
ходу лозунг для белых поселенцев - «чемодан или гроб». В день
провозглашения Алжирской республики 5 июля произошла мас-
совая резня в Оране, где европейцы составляли почти половину
населения. Сотни вооруженных людей вошли в город; началась
настоящая охота за «черноногими». Людей расстреливали в кафе
и ресторанах, врывались в квартиры, убивали или брали в за-
ложники тех, кто случайно попался по дороге. Насилие длилось
несколько часов, включая линчевание и пытки. Согласно офици-
альным французским данным, было убито более ста пятидесяти
человек, хотя, по некоторым другим источникам, эта цифра суще-
ственно выше.
После подписания Эвианских соглашений, но еще до провоз-
глашения независимого алжирского государства «антиколониаль-
ная и общедемократическая» программа ФНО была переделана,
во-первых, в марксистском и революционном ключе, а, во-вторых,
в духе выкорчевывания всех следов французского присутствия.
Впрочем, боевикам ФНО это не мешало терроризировать и ара-
бов: заниматься не-
законными побо-
рами, вымогатель-
ством, похищением
людей.
Алжирские груп-
пировки, и раньше
соперничавшие, на-
чинают между собой
жестокую борьбу
за власть. Де Голль
почему-то ждет, как
манны небесной,
выборов в Алжире,
Алжирцы радуются независимости,
июль 1962
-549-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
когда главный определится демократическим путем и настанет,
наконец, спокойствие. Генерал, как мы знаем, не был ревност-
ным адептом и французской-то демократии. С чего он решил, по-
сле всех его недавних пассажей в духе «француз - это француз, а
араб - это араб», что вчерашние боевики должны построить де-
мократическое государство - понять невозможно. Как невозмож-
но понять, почему де Голль считал, что будущий лидер Алжира
будет определяться в ходе реальных альтернативных выборов,
а побежденные признают свое поражение.
В свете системного непонимания де Голлем того, что происхо-
дит в Алжире, не стоит удивляться, что президент Франции и близ-
ко не предвидел масштаба грядущего исхода оттуда европейцев.
Долгое время он оперировал цифрой в сто тысяч, хотя никогда
никому не объяснял, откуда она взялась. В декабре 1961 года ска-
зал, что беженцев будет «100 тысяч, самое большое - 200». В мае
1962, когда события стали принимать драматический оборот, ге-
нерал заявил Пейрефиту: «Я не исключаю, что из миллиона евро-
пейцев, проживающих в Алжире, 300 тысяч могут обосноваться
во Франции». В начале июля, накануне резни, переехать во Фран-
цию должны были «300-350 тысяч».
На самом ß,ene цифры оказались совсем иными. По данным
переписи 1960 года, в Алжире проживало 1 020 000 европейцев.
В сентябре 1962 года на заседании кабинета министр по делам
репатриантов докладывал, что из этого количества выехало во
Францию 760 тысяч. Кроме того, бежать из охваченной террором
страны пришлось и многим алжирцам; в первую очередь так на-
зываемым харки, служащим вспомогательных подразделений
французской армии, и могазни, сотрудникам французских граж-
данских учреждений.
Таким образом, даже цифра в 760 тысяч являлась далеко не
полной, притом, что в сентябре бегство европейцев из Алжира
еще не закончилось.
-550-
Глава X. АЛЖИР - 2
I
Всего же Алжир оставило до полутора миллионов человек,
считая алжирцев и всю еврейскую диаспору. Европейцев здесь
осталось менее 30 тысяч.
Алжирцев, сотрудничавших с французами и оставшихся в
стране, ждала незавидная судьба. Французское правительство,
надеясь, что все еще как-то решится, до последнего момента пре-
пятствовало выезду из Алжира харки и их семей. Только в авгу-
сте был принят декрет, по которому им оказывалась помощь и
предоставлялось убежище во Франции, но для многих это было
уже слишком поздно. Всех солдат, служивших в войсках метропо-
лии, пришедшие к власти сепаратисты начали поголовно убивать.
По разным оценкам, погибло от 25 до 100 тысяч человек. Извест-
ный французский экономист, нобелевский лауреат Морис Алле
назовет этот эпизод «одной из самых больших низостей, одним
из самых больших бесчестий за всю историю Франции».
Представление, насколько французское правительство, и
де Голль в первую очередь, понимало происходящее и вектор его
развития, дает, например, заседание Совета министров 18 июля
1962 года, записи диалогов в ходе которого вел тот же Пейрефит.
Для начала министр по делам Алжира Луи Жокс1 бодро доло-
жил, что, «если не считать нескольких десятков похищенных», то
всё, общем, в порядке. Де Голль, беспокоясь, видимо, о будущем
алжирском государстве, перечисляет, кто из французов не должен
покидать Алжир ни при каких обстоятельствах. Это сотрудники
финансовых учреждений, учителя и врачи. Те, кто уехал в отпуска
в метрополию, должны вернуться. Служащие, покинувшие свои
места в Алжире, должны быть уволены.
Робкое возражение министра здравоохранения, что боевики
ФНО угрожают европейским врачам расправой за то, например,
что те «позволяют детям умирать», остается без ответа.
Де Голль, всегда преуменьшавший масштаб грядущего исхода
европейского населения из Алжира, теперь вдруг заволновался,
1 Эта должность была создана в рамках кабинета в ноябре 1960 года. Де Голль,
до того занимавшийся Алжиром лично, как бы передал новому министру часть сво-
их полномочий.
-551 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
куда же его все-таки девать. Европейцы в Алжире, заявляет он,
привыкли жить на побережье. Приехав во Францию, они точно
так же компактно селятся на побережье, например в Марселе.
«Этого нельзя допускать! - грозно восклицает де Голль. - Надо за-
ставить их расселиться по всей территории. Этим должны занять-
ся органы власти».
Помпиду высказывает предложение перенаправлять этих лю-
дей для эмиграции в Латинскую Америку; почему бы нет - «там
они представляли бы Францию и французскую культуру». Де Гол-
лю эта идея, и впрямь несколько странная, активно не нравится.
«Все утрясется! - горячится он, - ...это французский человеческий
материал, мы не должны его терять. Желательно, чтобы они вер-
нулись в Алжир, а те, кто еще там, там бы и остались!».
Помпиду вяло поддерживает Жокс. Его волнует не столько на-
чавшийся исход, сколько то, как бы колоны не стали «рассадни-
ком фашизма» в метрополии. Было бы лучше отправить их куда-
нибудь в Бразилию или Аргентину, а может - в Австралию. Но
«Коннетабля» эта идея продолжает раздражать. «Тогда уж лучше
в Новую Каледонию! Или в Гвинею, где низкая плотность населе-
ния...» - саркастически парирует он. Де Голлю хочется думать, что
в Алжире все утрясется само собой.
На заседании Совета министров 25 июля, спустя неделю, когда
уже известны все подробности массового убийства европейцев,
генерал, как ни в чем не бывало, заявляет: «В условиях царяще-
го в Алжире беспорядка такие события были неизбежны. Главное
ц^я нас - это сделать все, что в наших силах, для поддержания
управления в стране и ßj\^ безопасности людей. Мы должны за-
щищать человеческие жизни». Но как их теперь защищать, мог
бы спросить президента тот же Салан, если в решающий момент
Алжир и его европейское население было оставлено на произвол
судьбы?
Уже вроде бы поняв, что случилось, «Коннетабль», кажется,
всерьез продолжал верить, что в Алжире все должно закончить-
ся: какая-то из группировок ФНО одержит верх, и вернется разме-
-552-
Глава X. АЛЖИР - 2
ренная жизнь, в которой европейцы снова счастливо заживут на
алжирской земле. Анархия должна скоро прекратиться - говорит
он после заседания Совета министров. И снова добавляет: «А пре-
кратиться это может демократическим путем».
Примечательно, что слова президента не были сказаны в пу-
бличной речи, он говорил их членам своего кабинета. После всего
случившегося он продолжает твердить о «демократическом пути»
будущего Алжира. Другой проблемой, которая остро волновала
генерала, снова было то, как отправить покинувших Алжир евро-
пейцев назад: «Теперь главное - постараться убедить большин-
ство «отступивших» (так он называл уехавших - В.М) вернуться
обратно».
Трудно сказать, что испытывал тогда «Коннетабль». Но он, в
глубине души, конечно, не мог не понимать, что ему не удалось
предотвратить самого худшего сценария, того, что он с самого на-
чала вроде бы пытался избежать: тотального исхода европейцев,
сопряженного к тому же с массовой резней. И все эти странные его
заявления о том, что все образуется, европейцы вернутся, а кланы
ФНО демократически определят, кто же из них главный - не было
ли это попыткой спрятаться от осознания свершившихся страшных
реалий? «Коннетабль» за заявлениями вроде: «Нас это не слиш-
ком удивляет, иначе и быть не могло...» не мог не понимать, что
он потерпел здесь фиаско. Впрочем, де Голль неизменно принад-
лежал к тем политикам, которые никогда не ошибаются и никогда
не отступают. Месяц спустя, признав, что в Алжире по-прежнему
«царит кавардак», он заявил Пейрефиту, что «наш долг вести себя
так, как будто из него есть выход».
К началу 1963 года ситуация в Алжире немного стабилизиро-
валась, но, как говорится, час от часу было не легче.
Еще вскоре после подписания Эвианских соглашений министр
внутренних дел Роже Фрей жаловался, что на территории самой
Франции ФНО занимается рэкетом и поборами среди мусульман-
ского населения. «Алжирцы содержат во Франции параллельную
-553-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
полицию, чиновничий аппарат, дипломатию». «Руководители
ФНО хотят добиться для себя настоящей экстерриториальности.
Любой осуществляемый нами контроль, по их мнению, противо-
речит Эвианским соглашениям. Всякое мусульманское кафе со-
ставляет, в их глазах, часть независимой алжирской территории.
Стоит нам задержать подозрительного араба, как тут же собира-
ются 200 или 300 демонстрантов и требуют его освобождения во
имя Эвианских соглашений».
Теперь эта проблема сменилась или, скорее, усугубилась дру-
гой: в дополнение к «черноногим» и первой волне арабов, во
Францию в поисках работы и просто лучшей доли устремляется
масса нищих алжирцев. Теперь Алжир требует от Франции при-
нимать неконтролируемое количество алжирской рабочей силы.
Когда представитель Минэкономики сообщает на заседании
Совета министров о том, что алжирские власти хотят контроли-
ровать выезд рабочей силы из Алжира, но при этом возражают
против того, чтобы Франция контролировала ее въезд, де Голль
возмущенно вскрикивает: «Нельзя допустить, чтобы алжирские
рабочие въезжали во Францию просто так! Мы не оккупирован-
ная страна!».
Тут же выясняется, что алжирские рабочие привозят справки
о том, что в Алжире у них многочисленные семьи, и требуют, что-
бы семейные пособия начислялись им по существующим во Фран-
ции расценкам. Генерал снова негодует.
Спустя два с половиной месяца Бен Белла, который утвердил-
ся у власти в Алжире и про которого на заседаниях в Елисейском
дворце говорили, что тот «показал свою зрелость», неожидан-
но заявил протест против ядерных испытаний в Сахаре, прямо
предусмотренных Эвианскими соглашениями. Вскоре алжирские
власти еще раз грубо нарушили их. Соглашения предусматривали,
что собственность живущих в Алжире граждан Франции может
быть отчуждена только с выплатой компенсации. Теперь алжир-
ское правительство провело национализацию земли и приняло
декрет «о бесхозном имуществе», на основании которого начался
массовый захват собственности.
-554-
Глава X. АЛЖИР - 2
Министры докладывали обо всем этом во время еженедель-
ных заседаний; де Голль мрачнел, но, как заведенный, повторял,
что Франция должна строго придерживаться Эвианских соглаше-
ний, и что поле для маневра очень невелико. Собственно, ника-
кого особенного поля уже и не было. Франция теперь могла толь-
ко закрыть границы и прекратить финансовую помощь Алжиру,
но Бен Белла (точно по той же схеме, что спустя 30 лет Арафат в
Палестине) упирал на то, что если «перегнуть палку», к власти в
Алжире придут фундаменталисты или того хуже - арабские ком-
мунисты. Де Голль же все еще, кажется, надеялся если не вернуть
«черноногих» в Алжир, то создать с Алжиром нечто вроде ассо-
циативного союза.
Впрочем, начиная с конца лета 1963 года, генерал начинает
терять интерес к алжирской проблеме. Он все реже и реже ком-
ментирует ее - как публично, так и среди соратников.
* * *
Пока шла война в Алжире, независимость получили почти
все бывшие французские колонии; в основном это произошло в
1960 году - в «год Африки». После утраты Алжира Франция со-
хранила за собой лишь одну сотую часть по площади и одну се-
мидесятую часть по населению от прежней французской колони-
альной империи. Теперь она удерживала под своим господством
несколько островов в обоих полушариях, и два континентальных
владения -Французскую Гвиану (Южная Америка) и Французский
Берег Сомали (Восточная Африка). Что же касается Алжира, то ни
одна колониальная держава не покидала никакую колонию при
столь драматических обстоятельствах и с такими потрясениями.
Итогом переговоров и подписанных по их итогам соглашений ста-
ла, по сути, сдача Францией своих позиций. Ничего выторговать
у алжирцев не удалось. Эвианские соглашения были грубо нару-
шены алжирской стороной практически по всем ключевым пун-
ктам. Подписав их, алжирские власти не собирались выполнять
по ним свои обязательства, так как теперь они утверждали, что их
«вынудили» подписать соглашения. Формулировка была обычно
-555-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
примерно такая: «Опираясь на основные положения Эвианских
соглашений, провозглашавшие суверенитет Алжира, прогрессив-
ные силы страны развернули борьбу за полную ликвидацию всех
ограничений подлинной независимости Алжира».
Самое главное, не удалось ни сохранить европейское населе-
ние в Алжире, ни даже получить компенсацию за его имущество.
Новое «народное» правительство, требуя от Франции финансо-
вой помощи, заявляло, что алжирский народ, конечно, готов со-
трудничать с французами, но только с теми, «...чья нога никогда не
ступала по алжирской земле». Базу в Мерс-эль-Кебире, которая,
в виде огромной уступки со стороны алжирского правительства,
должна была оставаться за французами в течение пятнадцати лет,
последним пришлось очистить в 1968 году.
Насколько же во всем произошедшем виноват де Голль?
Конечно, его роль в столь тяжелом исходе алжирской драмы
не стоит преувеличивать. Безусловно, к тому моменту, когда де
Голль пришел к власти, Алжир был уже потерян. Да и сохранение
его, в том или ином виде, в составе Франции, вряд ли принесло
последней благо; и де Голль это тоже понимал. В уже упоминав-
шемся выступлении 14 июня 1960 года он весьма образно сказал
об этом:
«Нет ничего странного в том, что испытываешь но-
стальгию по Империи. В точности также можно сожалеть
о мягкости света, который некогда излучали масляные лам-
пы, о былом великолепии парусного флота, о прелестной, но
уже не существующей возможности проехаться в экипаже.
Но ведь не бывает политики, которая идет вразрез с реаль-
ностью».
Франция, к моменту прихода «Коннетабля» к власти, уже
вплотную подошла к тому, чтобы начать уход из Алжира. Этот во-
прос был уже, по сути, решен французским обществом: было по-
нятно, что за Алжир нужно сражаться. А сражаться за него фран-
-556-
Глава X. АЛЖИР - 2
цузы были не готовы, как до того не были готовы сражаться за
Индокитай. Исключением были колониальные офицеры и Ино-
странный легион -то есть те, кто без колоний не представлял сво-
ей жизни. И, с некоторыми оговорками, «черноногие».
Те, кто привел де Голля к власти, ждал от него чуда не по во-
просу о государственных пенсиях или о школьной реформе. Они
ждали от него какого-то удивительного решения алжирской про-
блемы. И де Голль всячески давал понять, что это в его силах.
На практике, однако, оказалось, что он решил алжирскую про-
блему по худшему из сценариев. Так, безо всякого путча 13 мая
и дальнейших драматических событий, ее вполне могли решить
Пфлимлен и Молле, не говоря уже о Мендес-Франсе с Миттера-
ном. Генерал же требовал себе исключительных полномочий,
указывая именно на алжирскую проблему, и получил их. Но то,
что он, в итоге, предложил обществу для ее решения, не отлича-
лось никакой оригинальностью.
Сначала де Голль попытался достичь военной победы, но это,
вместе с выигрышем информационной войны, оказалось невоз-
можным. Затем, приняв решение о самоопределении Алжира,
он уверился, что пришедшие к власти вожди сепаратистов непре-
менно захотят жить с Францией в тесном союзе и никогда не вы-
берут диктатуру. Вскоре к этому добавилась опасная иллюзия, что
алжирцы «испугаются» управлять своим государством, так как и
них нет опыта, и они все равно будут делать это хуже французов.
В мире тогда, конечно, не было такого количества failed states, как
теперь, но и тогда вполне хватало государств, которые могли бы
своим примером легко опровергнуть эту сомнительную максиму.
Наконец, де Голль очень долго полагал, что конкурирующие ал-
жирские «полевые командиры» должны, во-первых, договорить-
ся на основании демократического волеизъявления, а, во-вторых,
построить и во всем Алжире что-то демократическое.
Наконец, президент Франции не сделал ничего, чтобы по-
пытаться выделить из Алжира некий европейский анклав. Если
удержание всего Алжира было очевидной химерой, то попытка
«кантонизации» отнюдь не была изначально обречена. В лю-
-557-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
бом случае, эту идею стоило хотя бы попробовать реализовать.
Де Голль отказался от нее не потому, что она была невозможна
в принципе (он это, в общем, и признавал), а потому, что хотел
побыстрее от Алжира отделаться. Ему не терпелось утверждать
«величие» Франции: проводить ее гегемонию в Европе, выяснять
отношения с Соединенными Штатами. В этом Алжир, гноящаяся
национальная рана, являлся очевидной помехой.
Впрочем, возможность удержания Францией какой-то части
Алжира была перечеркнута и стратегией ведения переговоров:
сначала «попробовать все», а потом разговаривать. Конечно, ли-
деры ФНО, убедившись, что французская армия не в состоянии
нанести им поражения, были теперь куда менее склонны к ком-
промиссам. «Генерал согласился сесть за стол переговоров - пи-
сал Раймон Арон, -лишь после того, как полностью освободился
от всех своих карт - ничего в руках, ничего в карманах... А что при-
кажете делать, если Временное правительство Алжира потребует
Сахару?».
Что касается Сахары, то «Коннетабль», как уже упоминалось,
поначалу собирался создать здесь автономную республику, и не
планировал обсуждать ее судьбу с ФНО. Алжирские сепаратисты
видели эту проблему иначе, и де Голль был даже вынужден пре-
рвать первый раунд переговоров в Эвиане. Но вскоре он вдруг
дезавуировал свою позицию, заявив на пресс-конференции, что
«никакое алжирское правительство не откажется от суверенитета
над песками и нефтью».
Все это не было абстрактными ошибками и заблуждениями:
заложниками странной и противоречивой политики де Голля стал
миллион алжирских европейцев. Не слишком, в большинстве, го-
товые к компромиссу, агрессивные (хотя тоже далеко, разумеется,
не все), они, тем не менее, были гражданами Франции, надеющи-
мися на ее защиту. А им в ответ навязчиво предлагали остаться
в независимом Алжире, где они не имели гарантий не только соб-
ственности, но и жизни. Впрочем, с ними никто толком и не раз-
говаривал, предлагая тот или другой вариант.
-558-
Глава X. АЛЖИР - 2
Делая шаги по «урегулированию» алжирской проблемы,
де Голль не предвидел ничего из того, что в Алжире, в итоге, прои-
зошло. Для того чтобы так урегулировать эту проблему, не нужно
было быть де Голлем, с его авторитарными полномочиями.
Что касается дальнейшей судьбы независимого Алжира, то
демократического государства здесь, вопреки трудно объясни-
мым надеждам «Коннетабля», так и не образовалось. Первого
президента «волюнтариста» Бен Беллу вскоре сверг «друг Совет-
ского Союза» Хуари Бумедьен по прозвищу «Желтый Скорпион»,
при котором Алжир приютил палестинских террористов; правил
он до самой смерти. Третий президент Шадли Бенджадид был
«избран» в 1979 году с результатом 99,5%. В конце 80-х начались
массовые беспорядки, резко усилились радикальные исламисты.
Последние едва не пришли к власти в 1991 году, в стране началась
гражданская война, продлившаяся почти десятилетие; снова на-
чали убивать европейцев.
Захват собственности «черноногих» и даже серьезные запасы
нефти и газа1 не сделали алжирцев богатыми: в мировом рейтинге
уровня ВВП на душу населения эта страна находится в двенадца-
том десятке, а в конце 80-х вообще оказалась на грани экономи-
ческого коллапса. Но, в общем, что в I960, что в 1962 году не надо
было быть вторым Клемансо, чтобы понять, что ничего особенно
хорошего от независимого Алжира ждать не стоит. Все это вре-
мя получившие независимость алжирцы продолжали смотреть
на Францию как на дойную корову. Можно сказать, что в Алжире
причудливо реализовался план «интеграции», который с таким
самозабвением отстаивали сторонники «Французского Алжира».
И именно при де Голле были заложены основы той иммиграцион-
ной политики, плодами которой многие теперь считают все про-
исходящее в Старом Свете.
1 Алжир сегодня занимает 14-е место в мире по запасам нефти и 10-е по запасам
газа.
-559-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Глава XI.
СУВЕРЕН
Начиная с 1961 года, на де Голля было совершено, по разным
данным, от пятнадцати до тридцати покушений; некоторые из них
были подготовлены весьма серьезно. Основным организатором
покушений была ОАС, но существовала и еще одна глубоко за-
конспирированная организация под названием «Старый штаб ар-
мии». Считается, что именно последняя являлась организатором
нашумевшего покушения около городка Пон-сюр-Сен 8 сентября
1961 года. На дороге, по которой должен был ехать де Голль, было
заложено мощное взрывное устройство. Когда, однако, кортеж
президента поравнялся с бомбой, раздался лишь слабый взрыв
и поднялся столб пламени. Оказалось, что спецслужбы узнали о
готовящемся покушении и заменили взрывчатку на канистру с на-
палмом. Во французской прессе много писали об этой истории:
зачем, дескать, вообще нужно было что-то подкладывать на ме-
сто бомбы, вместо того, чтобы просто ее обезвредить.
Самое же громкое покушение на де Голля произошло 22 авгу-
ста 1962 года. В пригороде Парижа Пти-Кламар несколько авто-
матчиков во главе с подполковником ВВС Жаном Бастьеном-Тири
обстреляли кортеж президента. Было выпущено около 150 пуль,
шесть из них попали в «Ситроен» де Голля1. Шофер на полном ходу
ушел от нападавших, которые некоторое время преследовали ма-
шину президента, а затем разъехались. В машине вместе с генера-
лом ехала его жена. Выйдя из машины, де Голль произнес: «Я не
прощу этим наглецам того, что они стреляли в женщину». Почти все
организаторы и исполнители покушения вскоре были схвачены.
Боевиками ОАС занимался специальный пятый отдел француз-
ской «Службы противодействия» СДЭКЭ, состоявшего в значитель-
1 У президента Франции, на которого готовились реальные покушения, и спец-
службы об этом знали, был удивительный, по нашим временам, эскорт. Он состоял
из одной (!) машины сопровождения и двух мотоциклистов.
-560-
Глава XI. СУВЕРЕН
нои степени из корсиканцев, славящихся
своим необузданным нравом. Несколько
руководителей ОАС были арестованы при
содействии полиции стран, на территории
которых они находились. В ряде случаев
сотрудники СДЭКЭ организовывают не-
счастные случаи, в ходе которых гибнут ак-
тивисты ОАС.
20 апреля 1962 года в Алжире был
арестован глава ОАС Рауль Салан. Факти-
ческим руководителем всех террористи-
ческих операций стал после его ареста Ан-
туан Аргу, ветеран «Сражающейся Фран-
ции» и бывший начальник штаба дивизии
Массю, в свое время ставший самым мо-
лодым полковником французской армии.
25 февраля 1963 года сотрудники француз-
ских спецслужб похищают Аргу из одного из мюнхенских отелей
и тайно переправляют во Францию. С этого момента активность
ОАС идет на убыль.
В марте 1963 года Высший военный трибунал выносит троим
участникам нападения на кортеж президента в Пти-Кламаре смерт-
ные приговоры. Де Голль заменяет двоим из них расстрел на пожиз-
ненное заключение, и оставляет в силе приговор Бастьену-Тири1.
Многие считали де Голля мстительным человеком. Был ли он
им? Де Голль, очевидно, не был великодушным. Тому свидетель-
ство - его отношение к бывшим соратникам и людям, входящим в
его правительства, но не «оценившим» это. Говорить же о том, что
генерал был человеком мстительным в собственном смысле это-
го слова, вряд ли справедливо. Да и вообще, рассуждать о «мсти-
тельности» главы государства, имеющего право на помилование
и пользующегося им по своему усмотрению, достаточно сложно.
Жан-Мари Бастьен-
Тири, организатор
покушения на
президента де Голля
1 Вообще смертные приговоры во Франции в период правления де Голля приво-
дились в исполнение посредством гильотины, но для приговоренных к смерти воен-
ными судами закон делал исключение - они подлежали расстрелу.
-561-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
До покушения в Пти-Кламаре был еще процесс над генерала-
ми - участниками путча 1961 года. Де Голль ожидал, что Высший
военный трибунал приговорит к смерти главного вдохновителя
алжирского мятежа - Салана. Но трибунал, не желая, видимо, ни-
кого отправлять на казнь по столь спорному делу, и понимая, что
не приговорить кого-то к высшей мере тоже, как бы сейчас ска-
зали, не «политкорректно», приговорил к расстрелу не Салана, а
одного из его подчиненных - генерала Эдмона Жуо. Салан же был
приговорен к пожизненному тюремному заключению. Салана де
Голль не помиловал бы, а вот Жуо, бывшего все-таки подчинен-
ным и, кроме того, уроженцем Алжира, непременно должен был.
Узнав о таком кульбите французской военной Фемиды, де Голль
пришел в ярость и в отместку за решение по Салану отклонил про-
шение Жуо о помиловании. Только настоятельные и неоднократ-
ные просьбы нескольких членов правительства (это, как мы уви-
дим, был во всех отношениях уникальный случай) позволили, ис-
пользуя всякие юридические тонкости, добиться десятидневной
отсрочки исполнения приговора. В итоге Жуо просидел семь меся-
цев в камере смертников, после чего приговор без лишнего шума
в прессе заменили на пожизненное заключение. «Коннетабль»,
поначалу и слы-
шать не желавший о
снисхождении (хотя
злобу он испытывал
не к Жуо, а к воен-
ным судьям, попы-
тавшимся его «про-
вести»), дал в итоге
себя уговорить.
При всем при
этом де Голль пре-
красно отдавал себе
отчет, что предал на-
дежды сторонников
французского Ал-
Машина де Голля после покушения,
август 1962
-562-
Глава XI. СУВЕРЕН
жира. По свидетельству его сына, генерал говорил про оасовцев:
«То, что они делают, - низко, но мотивы преступления - не столь
низки». Почти все участники алжирских мятежей и активисты ОАС,
в том числе и приговоренные к пожизненному заключению, были
амнистированы еще при де Голле, в июне 1968 года. Многие счи-
тают, что главной причиной этого решения была не рефлексия пре-
зидента Франции по отношению к «рыцарям империи», а те гроз-
ные обстоятельства, в которые он тогда попал (об этом - в главе
«1968»). Возможно, так оно и есть, но справедливости ради стоит
отметить, что к моменту объявления амнистии почти все участники
мятежа, в том числе и ключевые, были уже на свободе1. Из фигур
первого ряда в тюрьме продолжал оставаться только Салан, к кото-
рому у «Коннетабля» были, по-видимому, особые счеты.
Что же касается Бастьена-Тири, то по его поводу генерал выска-
зался с черным юмором, если не сказать - цинично. «У каждого
народа должны быть свои мученики, - сказал он. - При этом надо,
чтобы они были достойны своей роли. Ни один из этих дураков-
генералов, которые играют в мяч во дворе тюрьмы в Тюле, сюда
бы не подошел. В Бастьене-Тири есть что-то романтическое.
Из него выйдет хороший мученик».
К слову сказать, процесс над неудачливыми генералами-пут-
чистами вскрыл неприятные подробности прихода к власти само-
го де Голля. Так, порвавший теперь с президентом Леон Дельбек,
давая показания в качестве свидетеля на процессе над Жуо, рас-
сказал о полученных им накануне вылета в Алжир инструкциях:
«Когда 12 мая 1958 года я отправлялся в Алжир, меня не
только подбодрили, не только дали мне советы, но я полу-
1 Приговоренные к пятнадцатилетнему заключению Шалль и Зеллер были по-
милованы в 1966 году, а через год освобожден из тюрьмы Жуо. Еще раньше, в 1964-
66 годах, вышли из тюрьмы и другие участвовавшие в путче генералы: Ж. Фор,
П.-М. Биго, М. Гуро, Ж.-Л. Нико, А. Пети...
В ноябре 1982 года, при Миттеране, все участники «генеральского путча» были
полностью реабилитированы и восстановлены в званиях, им были возвращены все
награды. Шалль и Зеллер до этого дня не дожили - оба они умерли в 1979 году, а вот
Салан и Жуо еще получали пенсию генералов армии.
-563-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
чип и директивы от высокопоставленных лиц, которые в
настоящее время находятся во главе государства. Что гла-
сили эти директивы в отношении армии?
Они гласили, что любыми средствами - я подчеркиваю:
именно любыми средствами - необходимо, чтобы армия
качнулась и, если потребуется, в ущерб сохранению един-
ства командования в Алжире. Мне дали имена генералов,
полковников, которых я не знал, и которых мне, возможно,
придется призвать для замены командования в Алжире и -
цитирую дословно - «чтобы заменить республиканских ге-
нералов Салона, Аллара, Жуо».
(...) Я удивлен, господин председатель, что люди, кото-
рые мне дали такие директивы, сегодня выступают в каче-
стве обвинителей этого человека».
Далее, отвечая на вопрос одного из адвокатов, Дельбек на-
зывает имена людей, непосредственно дававших ему вышеупо-
мянутые инструкции: «Директивы, советы, о которых я только что
говорил, я получал на совещании, где присутствовали Мишель
Дебре, Сустель, Фрей, Гишар и Фоккар1».
Таким образом, оказывалось, что голлисты не просто держали
руку на пульсе майских событий в Алжире (что к тому моменту
тайной, конечно, не было), не только давали директивы «качнуть
армию». Но и планировали, если алжирские «республиканские»
генералы, сидевшие теперь на скамье подсудимых, станут проти-
водействовать мятежу, заменить их силовым путем.
Покушением в Пти-Кламаре де Голль воспользовался, чтобы
сосредоточить в своих руках еще большую власть. Авторы, отно-
сящиеся к нему с симпатией, обыкновенно говорят, что у генерала
был повод подумать, что жизнь бренна, в любой момент она мо-
жет оборваться, а настоящее Государство он еще не построил.
1 Жак Фоккар, бывший генсек РПФ, в мае 1958 года - один из ближайших со-
ратников де Голля.
-564-
Глава XI. СУВЕРЕН
Эдмон Жуо
Еще до покушения, сразу по-
сле референдума, утвердившего
Эвианские соглашения, де Голль
меняет премьер-министра. Дебре
был полезен, пока не была урегу-
лирована алжирская проблема:
он хоть и говорил о ней словами
де Голля, но был все-таки изве-
стен как сторонник Французского
Алжира. Отношения с Дебре уже
давно были прохладные; генера-
ла, в частности, раздражало то, что
тот пытался на него влиять. Дебре
несколько раз подавал заявление
об отставке (трудно сказать, все-
рьез ли), но «Коннетабль» неиз-
менно отклонял их. Теперь же он сам потребовал от Дебре по-
кинуть свой пост.
На место Дебре де Голль выдвинул 50-летнего Жоржа Пом-
пиду, которому было суждено занимать пост премьер-министра
самый долгий срок в истории республиканской Франции (начи-
ная с Первой республики) - более шести лет, а затем стать пре-
емником де Голля. Филолог по образованию, Помпиду служил в
начале войны в армии, затем участвовал в движении Сопротив-
ления. Де Голль был знаком с ним с 1945 года, а с 1948 Помпиду
в течение пяти лет возглавлял личную канцелярию генерала. За-
тем он перешел в бизнес, и через какое-то время стал управляю-
щим банка Ротшильда. Но и тогда они не теряли связи; Помпиду, в
частности, занимался изданием мемуаров генерала и возглавлял
благотворительный фонд Анны де Голль. Возвратившись к власти,
де Голль назначает своего «нового старого» соратника управляю-
щим делами кабинета министров. Затем Помпиду снова уходит в
банк Ротшильда, но продолжает выполнять поручения президен-
та, в частности - подготовку Эвианских соглашений. И вот теперь
никому не известный, не являющийся ни депутатом, ни сенато-
^565-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ром, никогда не занимавший министерского поста Жорж Помпиду
становится премьер-министром Франции. За него проголосовали
всего 259 депутатов, в то время как за Мишеля Дебре было в свое
время подано 453 голоса. Но главной причиной столь скромного
результата была не малоизвестность Помпиду.
Дело в том, что еще до смены премьера Голль заговорил о пе-
ресмотре конституции. Он хотел, чтобы вместо 80 тысяч выборщи-
ков, представлявших во многом политические партии на разных
уровнях, президента избирали все граждане. Этот переход к фор-
мально более демократической процедуре означал радикальное
усиление президентской власти, тогда как остальные ветви власти
были уже и без того ослаблены. Пренебрежение «Величайшим из
французов» собственной конституцией было вопиюще и ломало
хрупкий компромисс 1958 года.
Теперь, после покушения и уже имея нового премьера,
де Голль начал энергично действовать. Необходимо было быстро
использовать психологический шок, вызванный покушением. Ло-
гика публичных рассуждений «Коннетабля» была приблизитель-
но такова: только что подавляющее большинство французов про-
голосовало за Эвианские соглашения, а их противники в отместку
пытались убить Президента Республики. Значит, нужно дать им
достойный ответ, наделив своего президента новыми полномо-
чиями. Договариваться с партиями по этому вопросу было бес-
полезно: для них согласие на подобное изменение конституции
было заведомо неприемлемо.
Невыполнение собственной конституции не было д/\я де Голля
на тот момент чем-то принципиально новым. В марте 1960 года
он отказался потребовать от Национального собрания вернуться
к вопросу о ценах на сельхозпродукцию, хотя было собрано необ-
ходимое число подписей. В мае того же года он пошел на нелеги-
тимное изменение конституции в части, касающейся Французско-
го сообщества, проведя поправки через Национальное собрание
в пакете. Но сейчас речь шла о куда более важном вопросе.
На сей раз практически все окружение де Голля пыталось от-
говорить его от силовых действий: премьер-министр Помпиду,
-566-
Глава XI. СУВЕРЕН
практически все министры, сотрудники канцелярии. Но «Конне-
табль» уже принял решение, и менять его не собирался. Его со-
ратникам ничего не оставалось, как взять под козырек и, засучив
рукава, включиться в работу по пересмотру конституции; только
один из членов кабинета, министр образования Пьер Сюдро, на-
писал заявление об отставке.
20 сентября 1962 года де Голль выступает с официальным за-
явлением, в котором объявляет о проведении референдума по
изменению конституции в части выборов президента.
Референдум, к которому решил прибегнуть де Голль, явно
противоречил тексту конституции: вопросу о ее пересмотре там
была посвящена только одна статья - 89-я. В ней четко определя-
лись два пути, с помощью которых в основной закон страны могли
вноситься изменения: референдум или парламент, созванный в
особом качестве. Референдум же мог быть организован по пред-
ложению правительства лишь в том случае, если бы текст рефор-
мы приняли в одинаковой редакции и Национальное собрание, и
Сенат, чего в данном случае не было.
Представители «сервильной» школы из числа специалистов
по публичному праву, которым было поручено обосновать реше-
ние президента, прибегли к следующему трюку. В статье 11-й кон-
ституции говорилось, что «президент Республики может, по пред-
ставлению правительства, предложить стране любой законопро-
ект, касающейся государственной власти». Советники де Голля
придумали, что конституция - это тоже законопроект, ссылаясь
при этом на конституцию 1875 года, которая называлась «Закон
об организации государственной власти». Самое же главное, объ-
ясняет де Голль в «Мемуарах надежд», что «конституция 1958 года
была принята прямым голосованием страны, так во имя чего стра-
не было бы отказано внести изменение в то, что она сама сдела-
ла?» Согласно этой логике, на 89-ю статью вообще можно было не
обращать внимания, будто бы ее и не было.
В тех же мемуарах «Коннетабль» объясняет, что референдум
1962 года был нужен для того, чтобы партии не имели возмож-
ностей после его ухода давить и влиять на коллегию выборщиков,
-567^
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
навязывать кандидатам в президенты какие-либо обязательства,
а затем, после выборов, через «своеобразное толкование зако-
нов, юридические уловки и увертки» - «снова незаметно прибрать
к рукам Республику». Вот от чего спасал де Голль французов. Никто,
правда, еще не знал, что на самом flßne речь шла не о каком-то ми-
фическом хорошем, но скромном человеке, который будет балло-
тироваться на пост Президента Республики после ухода генерала в
1965 году, а о нем самом. Впрочем, как вспоминает Жискар д'Эстен,
в частных беседах де Голль признавал, что нарушает конституцию.
1 октября свой вердикт выносит Государственный совет. Это
был орган не избираемый, а назначаемый декретами правитель-
ства из чиновников, и генерал имел все основания рассчитывать,
что тот ограничится поправками, которые сделали бы проект ме-
нее уязвимым, не меняя при этом его смысл. Но Государственный
совет объявляет новую интерпретацию конституции незаконной.
Де Голль вне себя от ярости. Когда вице-председатель совета Алек-
сандр Пароди вручил главе государства это решение, тот заявил,
что не собирается с ним считаться.
На следующий день против поставленного на референдум во-
проса высказывается Конституционный Совет. Де Голль игнориру-
ет и его.
Решительно против выступают также и обе палаты парламен-
та. Единогласно переизбранный 2 октября на должность пред-
седателя Сената Гастон Моннервиль выступил с заявлением о
«должностном преступлении»; говорил он о Помпиду (формаль-
но проект вносился правительством), но неявным образом имел
в виду, разумеется, и де Голля. На съезде радикалов в Виши глава
верхней палаты выступил со своего рода манифестом противни-
ков референдума. «Я говорю «нет» попытке плебисцита, которая
готовится в настоящее время..., - говорил Моннервиль. - Позво-
лить нарушать конституцию - значит позволить всё».
Лидеры всех партий, за исключением, разумеется, ЮНР, осу-
дили реформу. Против инициативы президента и почти вся прес-
са - как столичная, так и провинциальная.
5 октября Национальное собрание 280 голосами из 480 при-
нимает резолюцию недоверия правительству. Помпиду должен
-568-
Глава XI. СУВЕРЕН
уйти в отставку. В ответ де Голль распускает Национальное собра-
ние. Референдум назначается на 28 октября, затем должны состо-
яться новые парламентские выборы.
Начинается подготовка к референдуму. Почти все партии,
включая и крайне правых - пужадистов, призывают избирателей
проголосовать против незаконной реформы и образовывают так
называемый «картель сторонников "нет"». Против де Голля ярост-
но агитируют и многие из тех, кто привел его к власти четыре года
назад. Когда-то бывший Президент Республики Венсан Ориоль
писал рвущемуся к власти генералу: «К Вам возвращается Ваш
министр 1945 года..., который, чтобы оказать Вам доверие, ждет
от Вас только заверения, что Вы призовете к порядку непокорных
офицеров». Теперь он настроен по отношению к «Великому фран-
цузу» совершенно иначе. «Референдум, - заявляет Ориоль, - яв-
ляется актом абсолютной власти... Под предлогом оказания чести
суверенитету народа пытаются окончательно отобрать его у наро-
да в пользу одного человека...Я голосую "нет"». Координатором
действий парламентариев против изменения конституции стал
Поль Рейно, когда-то приведший де Голля в политику и поддер-
жавший его в 1958 году.
Партии поддержало большинство профессиональных орга-
низаций, обычно не вмешивающихся в политическую борьбу.
Де Голль не забудет им этого.
Голлисты, главным образом через радио и телевидение, раз-
вертывают массированную кампанию по поддержке президента.
Сам де Голль, еще в I960 году говоривший, что он уже «двадцать
лет воплощает законность», заявляет, что интересы Франции и
государства важнее любого закона. Защитников конституции он
обвиняет в «юридическом фетишизме». «Мы знаем, - заявил он
как-то, - чего стоят все эти конституции ! У нас их было семнадцать
за 150 лет, и природа вещей оказалась сильнее конституционных
текстов». Подобные высказывания главы государства возмущают
многих французов: их с детства учили, что закон следует уважать.
В какой-то момент социалисты и МРП предложили компро-
миссный вариант, согласно которому на референдум выносился
-569-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
проект о введении новой системы правления сродни американ-
ской. Всенародно избранный президент был бы одновременно гла-
вой правительства, но он не имел бы права распускать Националь-
ное собрание, точно так же, как последнее не могло отстранить его
от должности. Но «Коннетабль» отверг такой вариант, объяснив,
что в США слишком тепличные условия, позволяющие там иметь
подобную систему: там не было иностранных вторжений, рево-
люций, за двести лет была только одна война. Франции же, кото-
рая не может похвастаться столь спокойной историей, не годится
такая система: здесь должна доминировать одна ветвь власти.
Пропагандистская кампания и харизма «Величайшего из фран-
цузов» делают свое дело: 61% принявших участие в референдуме
сказали «да». Кроме нового порядка избрания, де Голль получает
теперь возможность и в дальнейшем вносить поправки в консти-
туцию с помощью референдумов, обходя Национальное собра-
ние и Сенат.
Победа, однако, оказалась весьма условной. Де Голль говорил,
что если его поддержит меньше половины французов, он уйдет
в отставку. Голлисты рассчитывали на 70%. Теперь же оказалось,
что 61% пришедших - это лишь 46% избирателей. Уязвленный
«Коннетабль» погрузился в мрачное раздумье. До отставки, впро-
чем, дело не дошло. Соратники с цифрами в руках объяснили ге-
нералу, что часть не пришедших тоже его поддерживают, и, таким
образом, общая цифра его сторонников превышает 50%. Де Голль
решает остаться.
Национальное собрание распущено, а вот верхняя палата пар-
ламента продолжает проявлять строптивость. Чернокожий пред-
седатель Сената Гастон Моннервиль, который еще раньше назвал
вынесенный на референдум проект «намеренным, продуман-
ным, спланированным и злостным нарушением конституции»,
обращается с жалобой в Конституционный Совет, требуя отмены
результатов голосования. Конституционный Совет, месяц назад
признавший вынесенный на референдум вопрос незаконным,
теперь уже не готов к противостоянию с «Великим французом».
Он отказывается рассматривать жалобу председателя Сената.
-570-
Глава XI. СУВЕРЕН
Теперь, когда «реформа» конституции состоялась, впереди
были выборы. Впервые де Голль четко выступил в поддержку
ЮНР, призывая избирателей поддержать кандидатов партии вла-
сти. Вообще-то конституция запрещала главе государства высту-
пать в поддержку какой-либо из партий, и он слегка завуалировал
свой призыв, сказав, что необходимо проголосовать за сторонни-
ков «да» на недавнем референдуме.
Результаты выборов, прошедших 18-25 ноября, стали д,пя
«Коннетабля» реваншем за референдум. ЮНР впервые получил
большинство в парламенте. Вместе с группой «независимых ре-
спубликанцев» голлисты получили 279 мандатов в Национальном
собрании и завоевали абсолютное большинство (всего в нижней
палате было 465 мест). Это был небывалый до тех пор факт во
всей истории французского парламентаризма.
МРП (38 мандатов) и «независимые» (18 мандатов) серьезно
сдали свои позиции. Коммунисты, договорившиеся во втором туре
с социалистами, увеличили после катастрофы 1958 года свой пакет
в четыре раза, получив 41 мандат; СФИО завоевала 67 мест.
После выборов де Голль снова поручил Помпиду сформиро-
вать правительство.
За контроль над парламентом «Коннетабль» заплатил нема-
лую цену. На этот раз он не мог себе позволить оставаться «на-
циональным арбитром», который не очень интересуется, какие
там есть партии, и что они говорят. Генерал фактически выступил
как лидер одной из партий, со всеми вытекающими отсюда по-
следствиями.
Впрочем, о «партии власти» «Коннетабль» был самого невы-
сокого мнения. Он прямо говорил, что партия существует только
благодаря ему, и не может сохраниться помимо него. «Она может
только поддерживать мои действия, но не может быть моей пре-
емницей». ЮНР, его членов и руководство де Голль называл «они»
и требовал, чтобы члены правительства, как и раньше, сохраняли
от партии дистанцию; лишь изредка им разрешалось присутство-
вать на партийных мероприятиях.
-571-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
После парламентских выборов 1962 года голлистский режим
утвердился в своем окончательном виде; какой-либо принципи-
альной эволюции, если не считать последнего года пребывания
де Голля у власти, он уже не претерпевал. Каковы же основные
его признаки и отличительные свойства?
Режим, созданный де Голлем, в первую очередь характеризо-
вался авторитарной властью одного человека. Уже и без всяких
поправок конституция Пятой республики позволяла президенту
править, по сути, авторитарно; так, как правили во Франции до
1870 года. С некоторыми поправками на время, режим этот не
слишком отличался, например, от второй половины правления
Наполеона III1. Дальнейшие реформы государственной власти
в стране были направлены исключительно на укрепление цеза-
ристского начала, режима личной власти де Голля.
Абсолютно по всем вопросам внутренней и внешней политики
де Голль мог принимать решение единолично. Он мог советовать-
ся с кем-то из своего окружения, мог не советоваться, но сути дела
это не меняло. Даже тогда, когда у всех соратников президента во
всех ветвях власти было иное, нежели чем у него, мнение, гене-
рал все равно мог поступить по-своему, а его окружение молча
ему повиновалось; именно так произошло с реформой конститу-
ции 1962 года, так продолжалось и дальше. Нельзя сказать, что
на де Голля никто не влиял, но от этого его власть не становилась
менее авторитарной.
Годы правления «Коннетабля» его недоброжелатели называ-
ли «Деголлевым царствованием»2. Раймон Арон назвал их как-то
1 Эти годы, с 1860 по 1870, принято называть «либеральной империей». После
почти десяти лет жестких методов управления правительство Наполеона Бонапарта
перешло к некоторой демократизации, не отказываясь, однако, от основных рыча-
гов авторитарной власти.
2 Здесь использовалась игра слов при переводе с латыни. «Gaullo régnante»
(лат.) - «галльское правление».
-572-
Глава XI. СУВЕРЕН
патерналистской монархией. Примечательно, что и сам «Великий
француз» рассматривал свою власть как своего рода выборную мо-
нархию. История донесла до нас его непубличные высказывания на
этот счет. По его мнению, «роль президента должна носить монар-
хический характер». «Франция нуждается в монархии, - говорил де
Голль в другой раз, - но не в наследственной..., а в монархии изби-
рательной. Я выполняю функции монарха во имя Франции».
Впрочем, и публично он говорил вещи весьма откровенные
и удивительные для европейской демократии второй половины
XX столетия. Так, на пресс-конференции 31 января 1964 года «Кон-
нетабль» заявил:
«Нужно признать, и это верно, что неделимая государ-
ственная власть полностью передана избранному народом
президенту, и нет никакой иной власти, министерской,
гражданской, военной, судебной, которая может быть де-
легирована или осуществлена помимо его воли».
Эта цитата из его нашумевшего выступления наглядно демон-
стрирует, что «Великий француз» полностью не понимал прин-
ципа разделения властей, полагая, например, что судебная или
представительная (о которой, кстати, он не счел здесь нужным упо-
мянуть) ветви власти тоже черпают легитимность от президента.
Более того, еще со времен речи в Байи генерал был уверен,
что президент, в свою очередь, не имеет к трем ветвям власти ни-
кого отношения и как бы царит над ними. «Моя должность, - за-
являет он в 1963 году, - возвышается над всеми ветвями власти:
исполнительной, законодательной и судебной. Я должен следить
за их равновесием». Даже если абстрагироваться от столь стран-
ного понимания принципа разделения властей (за которым он
якобы следит), обратим внимание: генералу, например, не при-
ходит в голову, что, ведя заседания правительства, то есть одной
из ветвей власти, он несколько странно выполняет возложенную
на себя миссию.
Де Голля, по большому счету, раздражали любые высшие ор-
ганы государственной власти, помимо правительства. Он не очень
-573-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
понимал, для чего они нужны. Внешнюю политику осуществляет
президент. Внутреннюю - правительство, под контролем того
же президента. Они вдвоем за все и отвечают. Какое моральное
право имеют другие органы, не несущие ни за что никакой ответ-
ственности, критиковать и мешать работать на благо Государства?
Партии, обе палаты парламента, по большому счету, и высшие
судебные органы -для де Голля все они были лишь помехой, ме-
шающей контакту между народом с его здравым смыслом и Го-
сударством с его чувством ответственности. К профсоюзам, орга-
низациям аграриев, лоббистским структурам он также относился
сугубо отрицательно, называя их «феодалами». «Пятая республи-
ка, - любил повторять генерал, - это прямое соглашение между
президентом Республики и народом».
Де Голль не понимал, что неизменным и важнейшим услови-
ем демократии является наличие сильной оппозиции, которая
может реально претендовать на власть и подвергает ежеднев-
ному сомнению любые действия правительства. Мелкие партии,
представленные в парламенте, не заменяют собой такую оппози-
цию. «Почему вы считаете, - как-то спросил де Голль своих сорат-
ников, - что обязательно должна быть оппозиция? Наличие оппо-
зиции - это же не идеал! Вы думаете, без нее нельзя обойтись?».
Сам он был уверен, что вполне можно.
Генерал не раз заявлял, что партийно-политическая борь-
ба вредна для Франции: она мешает «национальному усилию»,
препятствует достижению «величия» и «престижа», без которых
Франция не может стать центром европейской политики.
Оппозиция участвовала в выборах, набирала порой прилич-
ные проценты, но можно сказать, что в годы правления Голля,
после 1962 года, оппозиции, как некоей силы, с которой власть
должна была бы постоянно и реально считаться, во Франции не
существовало.
«Коннетабль» четко делил всю политическую элиту Франции
на своих и чужих. Себя и своих соратников генерал обыкновенно
-574-
Глава XI. СУВЕРЕН
называл Пятой республикой. Его враги были и врагами этой са-
мой республики: «Если Пятая республика победит [на парламент-
ских выборах], то кризиса не будет»; «Пятая республика потеряла
73 места» и т.п.
Что касается парламента, то об отношении к нему уже не раз
говорилось. Де Голль никогда не видел повода усомниться в своем
антипарламентаризме, усвоенном им с детства. В парламенте за-
седали ненавистные партии («Власть в XX веке осуществляли Кле-
мансо, Петен, де Голль. Но никогда ее не осуществляли партии!» -
говорил «Коннетабль»), и уже в силу этого он не мог быть хорош.
Перестав быть оппозиционным, парламент в глазах генера-
ла стал не намного полезнее. Это был неприятный то ли отро-
сток, то ли довесок к власти, от которого то и дело, даже имея
там большинство, можно было ожидать каких-то неприятностей.
Становясь парламентариями, люди наследовали жажду какой-то
деструктивной, никому не нужной деятельности, направленной
только на то, чтобы мешать правительству управлять государ-
ством. Чтобы народные избранники не придумали какие-нибудь
глупости, их нужно было чем-то занять. После выборов 1962 года
генералу пришло в голову, пользуясь тем, что повестку дня пар-
ламента формировало правительство, провести в Национальном
собрании дебаты.
«Иначе, - объяснял он, - нам начнут подсовывать проекты ре-
форм конституции или еще неведомо какие странные изобрете-
ния. У парламентариев это что-то вроде зуда, который охватывает
их, когда нет ничего серьезного и практического, чем можно было
бы заняться. Так вот, почему бы не устроить прения?».
О чем? «Коннетабль», не задумываясь, называет с десяток
тем. Он предлагает, чтобы избранники народа обсудили, напри-
мер, благоустройство парижского региона, а также «наши успехи
в атомной, космической, научной, технической областях. А народ-
ное образование? (...) А потом, - искусство, культура, архитектура
и ее сочетание с задачами жилищного строительства, - это всё
-575-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
прекрасные сюжеты. Пусть не дремлют господа депутаты! Мель-
ница должна молоть зерно!».
Нужно, впрочем, чтобы правительство все это организовало,
а то прения будут проходить, как попало.
Де Голль называл Национальное собрание второго созыва
«резонатором» или «медиатором», посредством которого прави-
тельство должно доносить свои решения до населения. По боль-
шому же счету генерал сожалел о том, что этот «резонатор» вооб-
ще вынужден отвлекаться на законотворческую работу. «Нужно
освободить парламент, - говорил он, - от всех текстов, которые
могут быть проведены как распоряжения правительства. Чем
больше мы будем ограничивать сферу законов и расширять сферу
декретов, тем лучше».
Действительно, парламент перестал быть местом, где прохо-
дили принципиальные споры и вырабатывались решения. Здесь
работала машина ц/\я голосования. Благодаря 49-й статье консти-
туции правительство могло провести любой законопроект через
Национальное собрание безо всяких поправок, поставив в связи с
ним вопрос о доверии. Если противники закона не могли обеспе-
чить принятие резолюции порицания, то спорный законопроект
(включая бюджет или отдельные его части) в этом случае автома-
тически считался принятым. Правительство регулярно пользова-
лось этим своим правом.
Если же нужные исполнительной власти решения не вписыва-
лись в действующую нормативную базу, правительство, со ссыл-
кой на срочность, не раз получало у депутатов санкцию на про-
ведение этих решений с помощью ордонансов, имеющих силу
закона вплоть до утверждения парламентом.
Что касается верхней палаты парламента-Сената, то гнев «Ве-
личайшего из французов» по отношению к этому органу власти
был теперь куда сильнее.
После того, как Моннервиль, формально -третье лицо в госу-
дарстве, выступил со своими обвинениями на конгрессе радика-
лов в Виши, и де Голль, и Помпиду решили, что «нужно наказать
-576-
Глава XI. СУВЕРЕН
Моннервиля». Помпиду считал, что оставить такое обвинение без
последствий значило бы признать его обоснованность. Но «Кон-
нетабль» шел еще дальше. «Сенат в его нынешней форме беспо-
лезен, - заявил он. - Значит, его нужно устранить».
После референдума де Голль не раз подумывал о, как он выра-
жался, «оперативном вмешательстве», направленном на упразд-
нение или, во всяком случае, трансформацию Сената. Помпиду
уговаривает его пока отложить это мероприятие.
Вместо этого, по предложению премьер-министра, президент
и правительство попросту игнорировали Сенат. Его заседания
было запрещено посещать министрам; любые поправки в законы,
поступившие из Сената, отклонялись Национальным собранием
(где голлисты теперь имели большинство) автоматически, без рас-
смотрения по существу. Министр информации получил указание
не посылать в Сенат телевизионных камер. Сам Моннервиль был
подвергнут президентом остракизму - ему фактически было запре-
щено появляться в Елисейском дворце. Этот «институциональный
бойкот» продолжался до самого конца правления де Голля.
«Коннетабль», однако, не отказался и от своей идеи упразд-
нить верхнюю палату. Смертельная его обида на Сенат была тем
сильнее, что генерал считал, что это он воссоздал его в 1945 году
и восстановил его прерогативы в 1958. И вот теперь Сенат «гадит
мне на ладонь. Надо его отменить». О том, что с устранением
государственная органа, представлявшего французские департа-
менты, может как-то пострадать вся система власти в стране, де
Голль не задумывался.
* * *
Органом, осуществляющим реальную власть в Пятой респу-
блике, был Совет министров. Он собирался раз в неделю, по сре-
дам, в Елисейском дворце.
Исполнительная власть в Пятой республике с первого дня ха-
рактеризовалась, во-первых, тем, что генерал подмял под себя
премьер-министра, фактически сведя его до роли своего замести-
теля, если не помощника.
^577-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Согласно статьям 20-й и 21-й конституции 1958 года премьер-
министр руководит деятельностью правительства, несет ответ-
ственность за национальную оборону, назначает на гражданские
и военные должности. Однако при де Голле ни один из премьеров
не пользовались этими полномочиями реально. «Говоря о премьер-
министре, - развивал как-то «Коннетабль» юридический кругозор
Пейрефита, - никогда не пользуйтесь выражением «глава прави-
тельства». Глава правительства - это я. Премьер-министр - всего
лишь первый из министров, primus inter pares1. Он координирует их
деятельность, но делает это под контролем Президента Республи-
ки, который безраздельно руководит исполнительной властью».
В конституции 1958 года, в рамках тогдашнего компромисса,
был пункт об ответственности премьер-министра перед парла-
ментом: президент выдвигал премьера, но не мог его снять. Эту
формальное затруднение «Великий француз» решил очень про-
сто: от всех трех своих премьеров он требовал уже в момент на-
значения написать заявление об отставке без даты.
В реальности премьер-министр занимался повседневной ру-
тиной: составлением бюджета, улаживанием межведомственных
дрязг, общением с депутатами. Кроме того, во время выборов он
выполнял функции лидера партии, а между ними-лидера правя-
щего большинства.
Заседания Совета министров вел сам де Голль. Если он отправ-
лялся в заграничную поездку, то в его отсутствие заседания, как
правило, не проводились.
Во-вторых, при де Голле власть все меньше и меньше носи-
ла публичный характер. Министры-политики, попавшие в пра-
вительство в результате компромисса 1958 года, один за другим
заменялись министрами-чиновниками, которые всецело зависе-
ли от расположения «Коннетабля», и, в случае изгнания из пра-
вительства, становились никем2. Сначала, как уже упоминалось,
1 Первый среди равных (лат.)
2 Примечательно, что между министрами-политиками и министрами-голлистами
была и некоторая внешняя разница. Министры-выходцы из Четвертой республики
называли де Голля «господин Президент Республики», в то время как голлисты об-
ращались к нему «господин Генерал», как бы подчеркивая, что для них его личность
выше, чем занимаемая им должность.
-578-
Глава XI. СУВЕРЕН
правительство покинули социалисты. В начале 1960 года вышли
из правительства и перешли в оппозицию радикалы; тогда же
ушел лидер «независимых» Антуан Пине. В августе 1961 пост го-
сударственного министра покинул известный юрист, неоднократ-
ный министр юстиции в кабинетах Четвертой республики Робер
Лекур. Последний - и массовый - исход из правительства «ино-
родных» элементов произошел 15 мая 1962 года, ровно через ме-
сяц после формирования первого правительства Помпиду. После
пресс-конференции, в которой де Голль в весьма грубой манере
обрушился на Еврокомиссию, правительство Франции в знак про-
теста покинули пять министров-членов МРП во главе с Пьером
Пфлимленом1. Спустя неделю того же потребовали от своих че-
тырех министров и «независимые», но те отказались: группа ми-
нистров и депутатов образовали собственную группу «независи-
мых республиканцев», во главе с новым министром экономики
и финансов Жискар д'Эстеном. «Независимые республиканцы»
стали, таким образом, «младшим партнером» голлистов в прави-
тельственной коалиции, но де Голль рассматривал каждого из них
исключительно в личном качестве и никаких коалиционных обя-
зательств перед ними, разумеется, не видел. Как только он счел
нецелесообразным дальнейшее присутствие Жискара в составе
кабинета, он тут же отправил его в отставку.
По словам одного из членов кабинета первых лет правления
де Голля, генерал рассматривал министров не более чем «госу-
дарственными секретарями Президента Республики».
Осуществляя высшую власть, де Голль впадал попеременно
в две крайности. С одной стороны он не хотел заниматься «не-
интересными» проблемами: реально, прежде всего, экономиче-
скими. С другой - органически не был способен передавать свои
полномочия другим - и хотел быть всегда в курсе всех дел.
Назначив Дебре на должность премьера, де Голль прямо ска-
зал ему: «Я не собираюсь вдаваться в детали правительственной
1 Помимо Пфлимлена, это были Робер Шуман, Робер Бюрон, Поль Бакон и Жо-
зеф Фонтана.
-579-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
деятельности. Я ограничусь тем, что определю основные направ-
ления». На практике, однако, было бы большой ошибкой считать,
что министры могли проводить свою собственную политику, даже
и в сферах, не относящихся к «зарезервированному сектору».
Ведь концепция «заповедной области» отнюдь не была неким не-
формальным общественным договором, в котором обе стороны
брали на себя какие-то взаимные обязательства. Вдобавок, об-
ласть эта имела тенденцию постоянно сокращаться.
«'Заповедной области", - отмечал в 1964 году юрист и
политолог ПьерАвриль, - больше не существует в той мерс,
в какой эта формула означала, что президент охотно остав-
лял другие сферы деятельности инициативе правительства.
Отныне он занимается всеми этими вопросами - от реор-
ганизации Парижского района до цветного телевидения или
единой сельскохозяйственной политики Общего рынка».
В действительности «Коннетабль» мог вмешаться в решение
и куда менее значительной проблемы. К этому нужно было быть
всегда готовым.
Стиль ведения де Голлем заседаний Совета министров был
нередко вполне бесцеремонным. Его, например, неизменно раз-
дражает, когда кто-то из министров поневоле поднимает общепо-
литические проблемы. Если де Голлю кажется, что какой-то член
кабинета проявляет чрезмерную самостоятельность в оценках и
суждениях, он заявляет: «Если вы хотите занять мое место...». Сто-
ит кому-то поднять второстепенный, на его взгляд, вопрос, гене-
рал прерывает: «Это входит в компетенцию министра...».
Де Гол ль с самого начала царил на заседаниях правительства
и, безусловно, доминировал там: какие-либо серьезные споры с
ним там практически исключались. Пьер Мессмер, бессменно за-
нимавший пост министра обороны при де Голле с 1960 года, смог
вспомнить лишь девять случаев серьезных споров на заседани-
ях - то есть, в среднем, по одному в год. Все значимые решения
-580-
Глава XI. СУВЕРЕН
президент принимал единолично, от расклада мнений членов
кабинета они почти не зависели. О важнейших решениях члены
кабинета могли узнать непосредственно перед их обнародова-
нием. Так, предложение де Голля к ФНО о «мире храбрых» было
представлено Совету министров за час до того, как оно должно
было транслироваться по радио. Ближе к концу первого срока де
Голль стал делать заявления, подчеркивая, что это - позиция пра-
вительства Франции, по вопросам, которые на правительство не
выносились, и о которых его члены могли даже и не слышать. Не-
зависимо оттого, обсуждалось ли решение на Совете министров,
де Голль говорил «мы»: «мы решили», «мы заявили», и т.д. «Мы»
означало «Я», или, точнее, «Я и Франция».
Среди министров к тому времени уже не было людей, кото-
рые, даже чисто теоретически, могли бы сказать: «Господин пре-
зидент, позвольте...». Когда-то Пине, в ответ на выволочку со сто-
роны де Голля за то, что тот озвучивает свои идеи по вопросам,
выходящим за рамки его министерской компетенции, ответил,
что другой аудитории для их высказывания у него нет.
Пине, как оказалось, нужных выводов из недовольства «Ве-
ликого француза» своим поведением не сделал. После того, как
де Голль сделал резкое заявление относительно вредности НАТО
и необходимости ц^\я Франции защищать себя в одиночку (об
этом - в следующей главе) лидер «независимых», возмущенный
речью генерала, приходит на ближайшее заседание правитель-
ства с журналом, где напечатана его речь. Процитировав отрывки
из нее, Пине говорит, обращаясь к де Голлю: «Господин прези-
дент! Если я вас правильно понял, вы осудили сам принцип НАТО...
Наши союзники возмущены вашей речью... У нас нет средств д/\я
самостоятельной обороны».
Де Голль презрительно бросает: «Господин министр финансов
интересуется проблемами внешней политики?». Далее он повто-
ряет свои заявления относительно создания независимых фран-
цузских сил. Пине пытается спорить, но де Голль отказывается
обсуждать что-либо по существу. «Спасибо, господин Пине, - про-
износит он, вставая. - Господа, объявляю заседание закрытым».
-581 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Позже происходит объяснение: де Голль возмущен тем, что Пине
высказал свои мысли на Совете министров. Пине, по странному
стечению обстоятельств еще полагающий, что существует коллек-
тивная ответственность министров, отвечает, что видит в этом свой
долг. «Я один определяю политику, - заявляет ему де Голль, - и
один несу за это ответственность. Только мне принадлежит право
принимать решения». На этом разговор закончен. Вскоре Пине
подает в отставку. Больше спорить с «Великим французом» в пра-
вительстве некому.
Что касается «голлистов первого часа», то они никогда, в об-
щем, не стеснялись на глазах всей страны быстро менять свое
мнение на противоположное, в зависимости от того, что говорил
их вождь. Раймон Арон вспоминает в мемуарах, как незадолго до
прихода де Голля к власти Морис Шуман нанес ему поражение
на публичном диспуте: Шуман был сторонником войны в Алжире
до победного конца, Арон - противником. Позже, когда «Великий
француз» уже открыто определился по алжирской проблеме, Арон
напомнил своему былому оппоненту о той дискуссии. Шуман, не
моргнув глазом, объяснил: Четвертая республика все равно не
смогла бы осуществить это масштабное дело, уйти из Алжира, а Ге-
нерал справится с этим как никто лучше. Впрочем, после истории
с Алжиром «истинные голлисты» сделали свои выводы - правда,
весьма своеобразные. Теперь на заседаниях кабинета министры
не просто соглашаются со своим президентом, но порой пытаются
угадать, как выскажется де Голль (он обыкновенно говорит послед-
ним) и стараются заранее выступить с этим же мнением.
Подобная картина тотального подхалимажа создалась не сама
по себе: такое положение вещей формировалось генералом це-
ленаправленно и планомерно. Голлистское движение всегда от-
личалось почти холуйской преданностью личности генерала, но,
придя к власти, де Голль изрядно потрудился, чтобы «улучшить»
ситуацию. Он начал потихоньку освобождаться от старых сорат-
-582-
Глава XI. СУВЕРЕН
ников и приближал к себе новых назначенцев, которые были бы
обязаны ему всем. Одним из таких людей стал Ален Пейрефит, кни-
гу которого мы не раз здесь цитировали. Когда его, молодого и ни-
кому не известного депутата-голлиста в марте 1959 года впервые
вводили к де Голлю, директор кабинета Рене Бруйе наставлял его:
«Вы не принадлежите к числу активистов РПФ; не жа-
лейте об этом. Создается впечатление, что Генерал хочет
перевернуть эту страницу своего прошлого. Он им не дове-
ряет, потому что они полагают, будто обладают какими-
то правами на него. Однако он думает, что именно они обя-
заны ему всем, и это, вероятно, так и есть; он же не обязан
им ничем, а это, может быть, не совсем так».
Ожидая, пока его запустят в кабинет к президенту, Пейрефит
обменивается с высокопоставленным аппаратчиком еще несколь-
кими фразами.
«Де Голль, - делает вывод подающий надежды депу-
тат, - придерживается феодального понимания отноше-
ний между ним и «соратниками». Он четко соблюдает ие-
рархию и не допускает никаких нарушений субординации со
стороны своих «вассалов». О том, чтобы они, вместо того,
чтобы подчиняться, стали бы на него влиять, не может
быть и речи. Он убежден, что они должны беспрекословно
исполнять все, что он им говорит от имени Франции».
Примечательно, что Пейрефиту вполне нравятся такие прави-
ла игры, и он без особых раздумий их принимает. Через какое-то
время он становится пресс-секретарем генерала, а затем последо-
вательно занимает несколько министерских постов. Его карьера
прерывается только после студенческих беспорядков 1968 года:
Пейрефиту не посчастливилось быть тогда министром народного
образования, и «Великий француз» им пожертвовал1.
1 Позже Ален Пейрефит снова занимал министерские посты, но это было уже
после отставки де Голля, при Помпиду и Жискар д'Эстене.
-583-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
При де Голле серьезным центром принятия государственных
решений стала личная канцелярия президента. Свободный от вся-
кой политической ответственности разветвленный аппарат Ели-
сейского дворца неизбежно заполнял вакуум публичной власти.
Де Голль, разумеется, принимал решения самостоятельно, но это
вовсе не значит, что никто не мог подтолкнуть его в ту или иную
сторону. 50-60 сотрудников Елисейского дворца - помощники, со-
ветники, референты - обладали весьма реальной и немаленькой
властью. Наиболее высокопоставленным сотрудником личной
канцелярии главы государства считался «генеральный секретарь
при президенте»; эту должность при де Голле занимали Жоффруа
Шодрон де Курсель (1959-62), Этьен Бюрэн де Розьер (1962-67)
и Бернар Трико (1967-69). Большим влиянием пользовались упо-
минавшийся выше директор кабинета Рене Бруйе и «начальник
личного штаба президента», обязанности которого последова-
тельно исполняли пять генералов и один адмирал1: Кроме того,
у де Голля было около десятка советников: по политическим во-
просам, по законодательным, по внешней политике, «по отдель-
ным поручениям» и т.д. Такой советник, согласно существующей
практике, мог запросто прийти к министру и наставлять его, как
Генерал видит ту или иную проблему.
Канцелярия президента готовила ему доклады, подбирала
людей. Судьба Пейрефита здесь, кстати, весьма показательна. Де
Голль попросил вызвать к нему какого-нибудь «толкового» моло-
дого депутата без регалий и заслуг в голлистском движении. То,
что этим депутатом оказался именно Пейрефит, а не кто-то дру-
гой, такой же «толковый», - означает, что он был знаком с кем-то
из высокопоставленных чиновников канцелярии, которые, таким
образом, и осуществляли предварительное формирование новой
высшей элиты.
Следует отметить, что де Голль, с его обожанием Государства,
имел одно несомненное достоинство. Он не терпел кумовства,
1 Анри Гру де Бофор (1959-60), Жан Олье (1960-61), Луи Доделье (1961-62), Га-
бриэль Готье (1962-64), адмирал Жан Филипон (1964-67) и Андре Лаланд (1967-69).
-584-
Глава XI. СУВЕРЕН
не признавая ни за кем права проталкивать в государственный
аппарат своих людей и создавать там кланы. Для себя он делал
некоторое исключение, пристраивая время от времени своих со-
ратников по «Свободной Франции» и старых функционеров РПФ
на высокооплачиваемую и спокойную работу, в первую очередь
в МИД; Кув де Мюрвиль, случалось, осторожно жаловался колле-
гам на их жестокую некомпетентность.
Де Голль, разумеется, никогда не смог бы относиться снисхо-
дительно к склонности каких-то чиновников конвертировать власть
в деньги и собственность. И дело здесь было не только и не столько
в его равнодушии к имуществу и деньгам. Просто такие вещи под-
рывали престиж Государства, а этого генерал не прощал никому.
Ряд исследователей подчеркивают еще одну черту «Конне-
табля», которую относят к его безусловным достоинствам. Если
де Голль принимал какое-то решение и считал его правильным,
он легко шел против мнения своего круга; самым характерным
примером здесь служит Алжир. Это, вероятно, справедливо, но
тут возникает вопрос: кого считать «своим кругом» для де Голля
и был ли он у него вообще. Ведь это был явно не имущий класс,
та самая «буржуазия», которую он постоянно поносил. Тем более
не аристократия, о которой и говорить-то применительно к тому
времени можно с большой натяжкой. Не армия, в которой де Голль
был белой вороной с 1940 года или даже раньше. Об игнорирова-
нии интересов «своего круга» можно, по-видимому, говорить лишь
в широком смысле; в том, что при принятии решений «Коннетабль»
практически не считался с какими-то группами влияния.
С заменой Дебре на Помпиду ничего вроде бы не изменилось.
Де Голль точно так же вел заседания и точно так же восприни-
мал премьер-министра как своего помощника. Но кое-что стало
по-другому. Стараясь не вступать с президентом в содержатель-
ную дискуссию, Помпиду, тем не менее, не заискивал перед де
Голлем, и не говорил о нем с придыханием с третьими лицами.
Высказывался в слегка ироничной манере, часто заступался за
-585-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
министров, когда де Голль делал им выговоры. В отношениях с
«Великим французом» он проповедовал теорию «верной невер-
ности»: «чтобы быть хорошим голлистом, надо уметь противосто-
ять де Голлю». У Помпиду был особый статус: в это время он был
близок к де Голлю, как, наверное, никто другой.
Так как на заседаниях Совета министров, по-прежнему ничего
важного, как правило, не решалось, сами они редко носили ха-
рактер нормальной рабочей дискуссии. Как вспоминает будущий
президент Франции Валери Жискар д'Эстен, занимавший в пра-
вительстве Помпиду пост министра экономики и финансов, мини-
стры мало интересовались происходящим на заседании. Сидя за
большим овальным столом, они обыкновенно обменивались за-
писками. «Записки попадали от отправителя к адресату, переходя
из рук в руки, как по старинной почте, и огибая непреодолимое
препятствие - место президента республики. Когда же на пути за-
писки оказывался премьер-министр, д,пя соблюдения приличий
записка передавалась за его спиной».
Особую скуку и беспросветную тоску вызывали доклады о
международном положении.
«По мере того как тянулся до-
клад министра иностранных
ßßn, поток записок нарастал до
такой степени, что министров
даже приходилось в осторож-
ной форме призывать к по-
рядку; де Голль ограничивался
лишь тем, что хмурил брови.
Отсутствие интереса к до-
кладам, - продолжает Жи-
скар, - объяснялось тем, что в
них шла речь об уже состояв-
шихся событиях, как правило
недельной, а то и двухнедель-
ной давности. Приводившиеся
факты были всем известны и
Ален Пейрефит - неизменная
тень президента на всех
официальных мероприятиях
-586-
Глава XI. СУВЕРЕН
широко комментировались в печати. (...) Во время докладов ми-
нистры сосредотачивались на собственных проблемах или попро-
сту дремали. Я всегда вспоминаю картину: де Голль, величествен-
ный, исполненный сознания своего долга, вслушивается в нескон-
чаемый доклад, а с двух сторон от него спят глубоким сном госу-
дарственные министры Андре Мальро и Луи Жакино; у Мальро
лицо подергивается нервным тиком, а у Жакино выражает почти
что блаженство».
Впрочем, что касается Мальро, у самого де Голля остались
иные воспоминания о его участии в заседаниях Совета министров.
«Справа от меня, - пишет он в «Мемуарах надежд», - всегда си-
дит и будет сидеть Андре Мальро (...) Я знаю, что во время обсуж-
дения серьезного вопроса его мнение словно молния, позволит
рассеять мрак».
Нередко на заседаниях Совета министров генерал разражался
длиннющими монологами на отвлеченные темы. Часто говорил о
себе; по-прежнему любил делать это в третьем лице. К концу своего
правления де Голль мог, ни с того ни с сего, начать рассказывать ми-
нистрам о своем величии, утверждая, например, что за последние
150 лет такой совершенный режим создан во Франции впервые.
События 1958 года и свой приход к власти де Голль скромно
называл «спасением». Про свое возвращение в 1958 году «Кон-
нетабль» никогда не говорил: «Я вернулся к власти», он говорил:
«Я вернулся к делам». О своей работе по руководству правитель-
ством и ее результатах генерал до самого конца жизни сохранял
весьма лестное мнение. «Решения, принимаемые мною в ту эпо-
ху, - пишет он в «Мемуарах надежд», - могли быть правильными
или неправильными. Но я не думаю, что они когда-нибудь были
поверхностными».
* * *
На чем базировалась монополия де Голля и голлистов на
власть? Являлась ли она легитимной, как, к примеру, четырнад-
цатилетнее правление Аденауэра в Германии, или была создана
-587-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
при помощи каких-то недемократичных механизмов? Иными сло-
вами: помимо того, что само конституционное устройство Пятой
республики было своего рода выборной монархией, имелись ли
в ней элементы диктатуры?
Ответить на этот вопрос однозначно нельзя. Безусловно, де
Голль, как символ нации и весьма искусный популист, пользовал-
ся реальной симпатией огромного числа французов. Разговари-
вая с людьми, обращаясь к теме величия Франции, он снискал
очень серьезную поддержку избирателей, перетащив при этом к
себе значительную часть как левого, так и правого электората. Но
были, безусловно, и маленькие «секреты» столь заоблачной попу-
лярности генерала де Голля и поддерживающей его партии ЮНР.
Во-первых, это мажоритарная избирательная система, вве-
денная в 1958 году. При пропорциональной системе представи-
тельства ЮНР не смогла бы контролировать парламент. Завоевав
в 1958 году 17,6% голосов, ЮНР получила 189 депутатских манда-
тов. В то же время социалисты, заняв третье место с 15,5%, полу-
чили лишь 40 мест в парламенте. Это уже не говоря о получивших
18,9% голосов и 10 мандатов коммунистах. Результаты выборов
1962 года еще больше были связаны с существенным перекосом в
пользу «партии власти». Если бы выборы проводились по пропор-
циональной системе, ЮНР получила бы не 233 мандата, а только
148, и, соответственно, не имела бы абсолютного большинства.
Де Голль был такой системой очень доволен. Не потому, объ-
яснял он, что она дает преимущества условным центристам, в том
числе и его партии, а потому что он считает такую систему пра-
вильной. А вот более проницательный Помпиду был настроен по
отношению к этой системе менее восторженно: многие французы
считали себя обманутыми после выборов 1962 года. Когда люди
не воспринимают парламент как честно избранный легитимный
орган, политическая борьба неизбежно перемещается на ули-
цы. Именно поэтому, говорил Помпиду, забастовка горняков в
1963 году приняла такой серьезный размах.
-588-
Глава XI. СУВЕРЕН
* * *
Второе и, вероятно, более существенное обстоятельство «все-
народной поддержки» де Гол л я состояло в том, что гол л исты по-
ставили под свой полный контроль национальное телевидение1
и, в значительной степени, радио.
Юридически телевещание и государственные радиоканалы не
были независимыми от государства и при Четвертой республике,
но тогда, в силу ее устройства, не могла возникнуть монополия на
средства массовой информации какой-либо одной партии и, тем
более, человека: коалиционный состав кабинетов наряду с частой
их сменой служили здесь надежным барьером. Фактически теле-
видение и радио оставались самостоятельными, представляя раз-
личные точки зрения.
Придя к власти, голлисты немедленно взялись за «реформи-
рование» радио и телевидения. Сустель, став в июле 1958 мини-
стром информации, менее чем за месяц заменил почти всех ру-
ководителей РТФ на соратников «Великого француза». С этого мо-
мента и до конца правления де Голля руководство телевидением
и радио полностью состояло из голлистов.
Ко времени подготовки к референдуму по новой конституции
в сентябре 1958 французы уже вполне могли почувствовать на
себе «новый подход» государства к руководству СМИ, которые
представляли теперь лишь одну точку зрения; оппозиция же по-
лучила в эфире несколько раз по пять минут.
4 февраля 1959 года государственная монополия на радиове-
щание и телевидение была провозглашена правительственным
ордонансом. Этот ордонанс, а также еще ряд законов, утвердили
превращение радио и телевидения в централизованный государ-
ственный политический институт.
Нужно при этом понимать, что представляло собой телевиде-
ние в годы правления де Голля. Это и сейчас-мощнейший инстру-
1 Формально телевещание во Франции появилось одним из первых в мире, с
30-х годов; первый канал назывался RTF, или ORTF. Но долгое время, как и во всем
мире (в СССР, например, телевидение ведет свою историю с 1939 года), количество
телевизоров было ничтожным, а время эфира - весьма кратким; еще в первой по-
ловине 50-х радио продолжало доминировать по численности своей аудитории.
-589-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
мент воздействия на избирателя; а тогда, в отсутствие интернета,
роль и эффективность самого молодого средства массовой ин-
формации трудно даже оценить. Телеаудитория во Франции рос-
ла невиданными темпами: если в 1958 году французы имели чуть
менее миллиона телевизоров, то в 1968 - 8 миллионов 300 тысяч.
Каждый год количество телевизоров увеличивалось в среднем
почти на миллион. Но аудитория телевещания была в те годы го-
раздо шире: люди смотрели телевизор в общественных местах,
ходили друг к другу.
Недаром некоторые французские политологи называли
голлистский режим «телекратией». А известный публицист
Ж.-Ж. Серван-Шрейбер дал ему такое определение: «Голлизм -
это личная власть плюс монополия на телевидение».
Де Голль придавал своим выступлениям по телевидению ис-
ключительное значение и, кроме того, очень любил выступать.
По подсчетам газеты «Монд», только с середины 1958 по конец
1962 года президент обратился к французам по телевидению
502 раза (без учета повторных трансляций) - то есть чаще, чем
два раза в неделю.
Очень часто свои теле- и радиообращения «Коннетабль» стро-
ил в формате полемики с воображаемыми оппонентами. Говоря о
политиках и общественных деятелях, критикующих его курс, гене-
рал употреблял примерно одни и те же выражения: «агитаторы»,
«пена», «трепачи», «шарлатаны». Все эти люди «обслуживали»
или «искали» свою «клиентуру», сеяли «злобу» и «хаос» (это сло-
во генерал любил особенно).
При этом за все время своего правления де Голль ни разу не
принял участие ни в одних реальных теле- или радиодебатах.
В теле- и радиовыступлениях генерал не изменял своей при-
вычке переходить в рассуждениях о себе с первого лица на тре-
тье и обратно. Иногда, но не часто, мог позволить себе шутку или
иронию: «Я чувствую себя неплохо. Но успокойтесь: однажды я не
премину умереть».
-590-
Глава XI. СУВЕРЕН
Со времени второго тура президентских выборов 1965 года де
Голль освоил еще и жанр диалога-интервью. Но эти интервью не
были импровизацией: они детально расписывались и репетиро-
вались. Монополию на такие интервью получил редактор «Фига-
ро литтерер» Мишель Друа.
Печатные СМИ в 60-е годы, если не брать ряд проправитель-
ственных изданий, в общем и целом оставались независимыми.
Прессу де Голль не любил и называл ее «болтающим клас-
сом». Время от времени он обрушивался на нее с гневными на-
падками. Генерал был уверен, что французская пресса враждебна
ему и имел на этот счет весьма оригинальное объяснение. «Газет-
чики» имели свой вполне конкретный и корыстный интерес в раз-
говорах о его, де Голля, стремлении к единоличной власти и о бес-
силии власти представительной. Ведь когда возникает реальное
противостояние правительства и парламента, с правительствен-
ными кризисами, вотумами недоверия и т.п., то значение прессы
возрастает, и «газетчики» превращаются в арбитров - объяснял
генерал. К счастью, режим Пятой республики нечасто давал им
такую возможность.
Примечательно, что в голлистской картине мира злокознен-
ность «газетчиков» не существовала сама по себе; действия жур-
налистов никогда не объяснялись тем, что они недостаточно хо-
рошо относились к «Коннетаблю» или проводимой им политике.
Как правило, журналисты рассматривались агентами влияния
враждебных Франции государств: СССР, Соединенных Штатов или
Британии, в зависимости от периода. Французской прессе гене-
рал категорически отказывал в самостоятельной позиции. Так,
когда де Голлю сообщили, что его выступление относительно зо-
лотого стандарта негативно восприняла англосаксонская пресса,
да и французская тоже, он ответил: «Это одно и то же!».
С телевидением и радио, несмотря на то, что им полностью
управляли деголлевские ставленники, все было тоже не так про-
сто. Генерал, с его жаждой все подминать под себя, раздражал
-591 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
многих журналистов, и они зачастую не проявляли той глубинной
и искренней лояльности, которой тот от них ждал. Освещение
войны в Алжире тоже категорически не устраивало «Коннетабля».
В 1962 году он решил навести еще более жесткий порядок на госу-
дарственных СМИ, сменив министра информации и назначив на
эту должность нашего старого знакомца Пейрефита.
«Наше радио и телевидение, - внушал президент новому
министру, - это нечто чудовищное! Журналисты, режис-
серы, продюсеры, технические сотрудники, почти все они -
наши противники. Левые партии внедрили их туда сразу по-
сле войны...
Эти организации, которые должны были бы быть го-
лосом Государства во Франции и голосом Франции в мире, -
они осоветились! (...) Они настроены против государства и
только подстегивают оппозицию.
Тележурналы и передачи новостей раздувают выпады
печатной прессы... вместо того, чтобы служить ей проти-
вовесом. Они презирают реальность и подменяют ее враж-
дебной нам идеологией».
Пейрефит, засучив рукава, взялся расчищать авгиевы конюш-
ни. В частности, ввел практику ежедневных совещаний с руково-
дителями теле- и радиовещания, то есть, фактически, их полити-
ческого инструктажа.
Генерал часто вспоминал, как его «изгнали из эфира» чуть
ли не на все одиннадцать лет, которые он не был у власти. Это
было, вне всякого сомнения, абсолютной неправдой. Просто если
сразу после ухода, в 1946 году, де Голль, как общенациональный
надпартийный лидер, мог пользоваться радио наравне с высши-
ми государственными лицами, то после того, как он занялся по-
литикой, открыто перейдя в оппозицию, такое право он, вполне
естественно, потерял. При этом нельзя было, разумеется, сказать,
что французские радиоканалы, причем все сразу, полностью иг-
-592-
Глава XI. СУВЕРЕН
норировали деятельность РПФ, «социальных республиканцев» и,
тем более, персонально де Голля. Практически все его публичные
речи транслировались по национальному радио.
Любые предложения отказаться от полного контроля над
телевидением и заменить его «опекой» наталкиваются на кате-
горическое неприятие де Голля; он и слышать об этом не хочет.
Генерал требует нещадно увольнять всех сотрудников, кто будет
замечен хоть в каком-то фрондерстве, если нужно - десятками.
Кого-то увольняют, но во Франции недостаточно жесткий режим,
чтобы правительство просто так могло позволить себе выкиды-
вать людей пачками с телевидения и радио (это сделают позже - в
1968 году). С какого-то момента и Пейрефит понимает, что нужно
действовать более гибко.
Как-то в эфир проскочила передача, в которой американский
журналист, отвечая на вопросы известного телеведущего, позво-
лил себе едкие выпады в адрес де Голля. «Коннетабль», вне себя
от ярости, вызвал министра на ковер; между ними произошел
примечательный разговор.
«Как они смели, - кричал генерал, - оскорблять меня на моем
же телевидении?». Пейрефит оправдываясь, объясняет, что соз-
дался порочный круг. Именно потому, что телевидение принад-
лежит правительству и полностью им контролируется, все журна-
листы, и в том числе самые благонамеренные, стремятся проде-
монстрировать свою независимость. Нужна некоторая либерали-
зация. И тогда какие-то проблемы решатся сами собой. Доверяют
же вот Би-Би-Си, не находящейся под контролем правительства.
На генерала эти рассуждения производят впечатление, слов-
но красная тряпка на быка. «Проснитесь! - кричит он. - Печатная
пресса полностью настроена против меня. Я не могу разбрасы-
ваться телевидением, которое принадлежит мне».
Министр, набравшись в этот раз некоторой смелости, объясня-
ет, что такая система радио и телевидения, как во Франции, суще-
ствует только в государствах советского блока и при авторитарных
-593-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
режимах, типа Испании и Португалии, да еще в странах третьего
мира. В демократических же странах существуют частные теле-
каналы, или же создаются общественные корпорации, нейтраль-
ность которых обеспечивается представителями правительства и
оппозиции.
Но генерал непреклонен. «Вы дали себя загипнотизировать
англичанам и американцам, - отрезает он. - Можно по-иному,
чем они, понимать демократию и информацию! (...) Мы другие, и
ничего с этим поделать не можем...!».
Не желая отказываться от контроля над телевидением и ра-
дио, де Голль аргументирует это испытанным и, по сути, вечным
способом: тем, что французы превратно понимают демократию,
что она, дай им волю, немедленно превращается в «грязнокра-
тию». «Требуется не уменьшать, а увеличивать контроль Государ-
ства!»-говорил он.
Категорически не нравится де Голлю и предложение проводить
политические дебаты на телевидении, когда сталкиваются проти-
воречивые точки зрения. Совсем не нужно, говорит он, «чтобы у
нас шла непрерывная избирательная кампания. У французов и так
мания все поносить. Если долго чесать, зуд обязательно появится».
«Коннетабль» требует, чтобы по телевидению больше пока-
зывали успехи во внешней политике, рассказывали об известных
вузах, больших стройках, благоустройстве территории. Требует
снимать больше юмористических передач.
Де Голлю предлагают сделать негосударственным хотя бы
второй канал телевидения, который должен начать работать с
1964 года. Генерал сухо отвечает: «Еще рано. Подождем третье-
го». В том же 1964 году был принят закон, позволявший провести
на госканалах определенные реформы, но реально до самой сво-
ей отставки де Голль так и не позволил провести либерализацию
телевидения и государственных радиоканалов. Это сделал Пом-
пиду; даже не после отставки генерала, а в 1971 году, уже после
его смерти. Отказ от государственной монополии в этой области
-594-
Глава XI. СУВЕРЕН
должен был, вероятно, глубоко оскорбить ушедшего на покой, но
еще живого «Коннетабля».
Похожей точки зрения на СМИ придерживался и ряд его со-
ратников. Министр культуры Андре Мальро как-то спросил у Кен-
неди: «Как вы можете управлять такой страной, как ваша, не имея
в своих руках телевидения?».
Без всякого преувеличения можно сказать, что за все годы
правления де Голля голлистская партия ни разу не предоставила
оппозиции равных возможностей ц^я осуществления избира-
тельной кампании на телевидении. Еще более это относится к ре-
ферендумам, начиная с самого первого: во время их проведения
голлисты неизменно организовывали шумные кампании популя-
ризации своих решений, а оппозиции вообще практически не дава-
ли слова. Во время правления де Голля во Франции не только пар-
ламентская оппозиция, но и гражданское общество в целом были
лишены доступа к важнейшему из массовых средств выражения
общественного мнения - к телевидению и радиовещанию.
Последний раз сложившаяся система была «улучшена» законом
от 29 декабря 1966 года - и снова в сторону усиления позиций пра-
вящей партии. Тогда, накануне парламентских выборов 1967 года,
устанавливалось, что бесплатное время на радио и телевидении
распределяеБтся пропорционально между фракциями в Нацио-
нальном собрании, какими они сложились в истекающей легисла-
туре. Такая практика, как несложно понять, закрепляла преимуще-
ства наиболее сильных, фиксируя достигнутое ими положение.
* * *
Экономикой «Коннетабль», как мы уже знаем, интересовался
мало и считал, что ею должны заниматься профильные министры.
Но, тем не менее, кое-какие идеи у него здесь были, и генерал пе-
риодически к ним обращался.
Экономический уклад Франции имел определенную специ-
фику и заметно отличался от большинства других западноевро-
- 595 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
пейских стран. Еще со времен Кольбера1 во Франции была всег-
да очень сильна традиция жестко централизованного управле-
ния экономикой. Такой подход был весьма близок французской
бюрократии и до прихода де Голля. Сама же современная бю-
рократическая машина Франции, созданная еще якобинцами и
усовершенствованная Наполеоном, оставалась крайне централи-
зованной и неповоротливой. Марксистские идеи, внедрявшиеся
во Франции во времена Народного фронта и затем после войны,
лишь усилили эти черты.
Де Голль полагал, что роль экономики состоит в том, чтобы
«предоставлять ресурсы, нужные политике». Государство при нем
было главным управленцем и менеджером. Господствовало убеж-
дение, что интересы нации должны преобладать над частными ин-
тересами и даже над законами экономики. «...Целиком сохраняя
открытость к свободе, - приводит слова де Голля Пассерон, - мы
абсолютно отбрасываем принцип "свободы предпринимательства
и свободы торговли" и хотим, чтобы в наш век именно Республика
руководила ходом экономического развития Франции».
В целом в экономических вопросах генерал, как и в 1944-45 го-
дах, был убежденным сторонником дирижизма, а на сомнения,
почему, мол, ни одна из стран Западной Европы не строит свою
экономику на его основе, отвечал, что Франции не впервые про-
кладывать новые пути. В своих выступлениях де Голль и его мини-
стры время от времени намекали на некую французскую эконо-
мическую исключительность: экономические законы, почти обя-
зательные в других странах, во Франции могут не действовать.
Премьер-министр Дебре вполне разделял такой подход. Он,
как и его ближайшие помощники, получил административно-
правовое образование, работал чиновником, и о том, как работает
предприятие, имел весьма смутное представление. «Свою роль,-
пишет Жискар д'Эстен, - эти люди видели в том, чтобы с помощью
законов и декретов регулировать экономическую жизнь, контро-
1 Жан-Батист Кольбер (1619-1683) - интендант финансов, затем государствен-
ный министр при Людовике XIV
-596-
Глава XI. СУВЕРЕН
лировать все ее стороны. Если государство что-либо решило, ре-
альной экономике надлежит лишь выполнять его решение». Как-
то Дебре нещадно заклеймил предпринимателей, которые не
построили завод в районе, который государство предназначило
д/\я этого в первую очередь. «Предприниматели издеваются над
решениями государства, - кипятился он. - Это недопустимо». Си-
дящие в зале чиновники единодушно кивали головами.
Тогдашний министр промышленности Жан-Марсель Жаннене
был человеком такого же склада.
Интересно отметить, что, при всей склонности генерала преу-
величивать французский вклад в победу в войне, одно из первых
сокращений бюджетных расходов коснулось именно ветеранов.
Дело в том, что во Франции существовало специальное министер-
ство по делам ветеранов войны. Все они - как бывшие солдаты
и офицеры «Сражающейся Франции», так и участники Резистанс,
получали специальные пенсии. Пришедшего к власти де Голля
раздражало «министерство бывших бойцов» («Такого нет ни в
одной другой стране!» - говорил он). Уже весной 1959 года де
Голль отменил ветеранские пенсии; «Коннетабль» знал реальную
численность участников Сопротивления, и его раздражало, что
миллионы людей, неизвестно с какой стати, ежемесячно получа-
ют бюджетные деньги, пусть и небольшие.
В целом де Голлю и его соратникам повезло с мировой эко-
номической конъюнктурой. С послевоенного времени мировая
экономика находилась на подъеме. Во Франции этот период по-
лучил название «славного тридцатилетия». Оно началось до при-
хода генерала к власти; его конец, связанный с нефтяным кризи-
сом 1973 года, де Голль тоже уже не застал. Впрочем, и при нем
случались заметные экономические катаклизмы: так, в 1967 году,
на закате его правления, страну поразил серьезный финансовый
кризис.
-597-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Одной из ключевых общеэкономических идей де Голля был
страх перед проникновением в страну иностранного капитала,
прежде всего американского. «Происходит настоящая передача
суверенитета» - повторял он.
Американские инвестиции были опасны, в частности, тем, что
американцы скупят французские компании, а потом... перенесут
производство к себе в США. Далекий от сферы экономики и фи-
нансов, генерал видел в иностранных инвестициях только угрозу
экономической независимости страны. Правда, к 1965 году выяс-
нилось, что модернизация производства идет совершенно неудо-
влетворительными темпами. В октябре министр промышленности
сообщил на заседании правительства, что отставание от Германии
увеличивается все больше и больше. «Коннетабль», однако, был
склонен решать эту проблему исключительно административны-
ми методами. «Мы должны иметь возможность, - заявил он, -
подтолкнуть и, если потребуется, принудить нашу промышлен-
ность к концентрации».
Став во главе правительства, Помпиду поначалу всячески под-
держивал эскапады генерала об опасности вторжения американ-
ских капиталов. Но за три года его позиция стала гораздо более
взвешенной - он, филолог по образованию, вообще оказался
человеком гораздо более гибким, нежели Дебре. В то время как
де Голль продолжал рассматривать иностранные инвестиции как
угрозу Франции, премьер-министр уже видел в них источник эко-
номической активности. И теперь на заседании Совета министров
Помпиду терпеливо объясняет президенту, что это не так плохо,
если Форд построит завод не в Италии, а во Франции, дав работу
французам. Кроме того, другие страны Общего рынка приветству-
ют иностранные инвестиции, и американские капиталы проника-
ют во Францию через Голландию, Бельгию и Италию; Франция же,
согласно взятым на себя в рамках ЕЭС обязательствам, не вправе
дискриминировать предприятия из стран Общего рынка. Так что
поделать тут все равно ничего нельзя. Но у де Голля, не сомневаю-
щегося в злонамеренности американских инвестиций, другое мне-
-598-
Глава XI. СУВЕРЕН
ние: «Американцы повсюду экспортируют свою инфляцию, в ущерб
нам. Они обязательно хотят инвестировать за границей, и это им
почти ничего не стоит. Мы им платим, чтобы они нас покупали!».
Следует сказать, что генерал относился с неприязнью, если не
с отвращением, к предпринимательству как к профессии. «Моим
врагом и врагом Франции всегда были деньги», - говорил, по сви-
детельству Мальро, де Голль. Он считал, что низменная погоня за
деньгами, в качестве основного в жизни занятия, не достойна ува-
жаемого человека, не понимая при этом, что быть предпринима-
телем - это в большинстве случаев больше, чем просто зарабаты-
вать деньги. Предпринимателей и, шире, вообще собственников
де Голль презрительно называл «буржуазией». Находясь во главе
государства с укоренившимися традициями частной собственно-
сти, он, разумеется, не собирался с ней бороться, но не стеснялся
при этом прилюдно выражать по отношению к «буржуазии» свои
нелюбовь и неуважение.
Вполне поэтому естественно, что сам «Коннетабль» никогда
не ассоциировал себя с торговым и промышленным классом. В
1962 году он говорил: «Буржуа? Я им никогда не был. Буржуазия -
это богатство, стремление к доходам, к собственности. Моя семья
и я, мы всегда были бедны...».
В этом, разумеется, содержалось немалое преувеличение.
Сам будущий президент Франции был из семьи пусть не богатой,
но вполне состоятельной: люди нуждающиеся не посылали своих
детей учиться за границу. Его жена вообще была из семьи фабри-
канта. Вступив в брак, чета де Голлей тоже с самого начала жила
вполне обеспеченно и никогда ни в чем не нуждалась, даже во
время войны. Каким-то исключением были годы перед изданием
мемуаров, но и тогда материальная жизнь генерала и его близких
не шла ни в какое сравнение с жизнью обычных трудящихся. Но
все, что де Голль имел, досталось ему просто - потому что доста-
лось; он никогда не опускался до того, чтобы приобретение соб-
ственности стало его целью, и гордился этим.
-599-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
«Коннетабль» был искренне уверен, что «буржуазия» по са-
мой своей сути антипатриотична. Он противопоставлял её слу-
жению Государству. У «Свободной Франции» было так мало со-
юзников, говорил он, потому что «так много французов являются
собственниками»:
«Им надо было выбирать между их собственностью - до-
миком, садиком, лавочкой, мастерской, фермой, кучкой книг,
кучкой государственных облигаций - и Францией. Они пред-
почли собственность. Кто были первые бойцы «Свободной
Франции»? Те, у кого не было ничего. (...) Собственники явля-
ются собственностью своей собственности».
Вообще же де Голль не раз и не два говорил, что в 1940 году
его «предала буржуазия». Для всех людей, независимо от их спо-
собностей, у него был критерий: «В каком лагере они оказались
бы во время войны? На стороне собственников или на стороне
"французской души"?». Отсюда некоторая снисходительность ге-
нерала по отношению к коммунистам; притом, что он терпеть не
мог компартию. Отсюда же и его суровость по отношению к «пра-
вым», «консерваторам», «денежным мешкам», даже если они
поддерживали его своими голосами или даже деньгами.
Исходя из всего этого, не стоит удивляться, что «Величайший
из французов» не очень уважал и частную собственность как ин-
ститут.
* * *
«Коннетабль», под влиянием некоторых советников или сам,
считал, что существует некий третий путь между капитализмом и
коллективизмом. Но мы ошибемся, если предположим, вслед за
многими, что речь идет просто о принятии законов, ограничиваю-
щих монополии, о внятном трудовом законодательстве. Все это во
времена де Голля на Западе, в общем и целом, уже существовало.
«Участие» (или, иначе, «партнерство») и планирование - вот
две составляющие экономической основы зрелого голлизма.
-600-
Глава XI. СУВЕРЕН
Ключевой игрок здесь - государство. «Нация и государство, - го-
ворил де Голль, -должны нависать над рынком».
«Главное - придерживаться плана» - произносил порой ге-
нерал на заседаниях Совета министров, когда речь заходила об
экономических проблемах. В какой-то момент мистика Плана бук-
вально захватила его: де Голль уверился, что с его помощью мож-
но разрешить любые проблемы в экономической и социальной
областях. Однажды генерал почти с восторгом рассказывал своим
соратникам, как во время визита Хрущева во Францию спросил
его, когда же, в конце концов, тот работает: ведь у него столько за-
рубежных визитов, поездок по стране, да и на охоту и отдых нуж-
но время. «А я и не работаю, - не без доли, видимо, шутки ответил
Хрущев. - Зачем мне работать? В Плане все предусмотрено. Надо
только его исполнять. А это уже -дело чиновников». На осторожное
возражение одного из министров, что во Франции, мол, все-таки не
советский строй, генерал на полном серьезе ответил: «Надо из раз-
ных систем брать лучшее... Без Плана - это анархия».
Собственно, Франция сразу после войны стала страной с са-
мым высоким среди западных государств уровнем планирования.
Четырехлетние планы экономического и социального развития
существовали еще при Четвертой республике, но там они имели
характер общего ориентира. Планы не содержали директивных
заданий по объему и номенклатуре продукции, не распределяли
материальные, финансовые и трудовые ресурсы, а определяли
приоритетные отрасли, инвестиции в которые поощрялись эконо-
мически.
Теперь план стал основой экономической политики государ-
ства. Четвертый план (1962-1965), который де Голль в странной для
лидера западного государства стилистике называл своим «пламен-
ным долгом», подразумевал серьезную монополизацию экономи-
ки и увеличение госзаказа. За ним был принят Пятый план (1966-
1970), подведение итогов которого проходило уже без генерала.
Кроме того, в 1963 году был принят так называемый «План
стабилизации», включавший блокирование розничных цен и за-
работной платы. На его основании правительство, кроме того,
-601 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
широко предоставляло государственные субсидии крупнейшим
финансово-промышленным корпорациям страны.
В связи с последним следует отметить, что годы правления де
Голля были исключительно сложным временем для малого биз-
неса. Концентрация производства, провозглашенная и поощряе-
мая государством, приводила к разорению мелких предпринима-
телей и сельскохозяйственных производителей. Мелкие произво-
дители, плохо вписывающиеся в план, мало что могли дать фран-
цузскому величию, и потому не слишком интересовали «Великого
француза».
Кроме всего прочего, во французском бюджете были запла-
нированы огромные ассигнования на ядерную программу, объ-
явленную еще в марте 1959 года абсолютным приоритетом. Сред-
ства на нее постоянно выкачивались из всех секторов экономики,
в том числе через высокие налоги.
В общем же, де Голль не любил принцип «позволять и не пре-
пятствовать». Опять же, нужно было постоянно следить, чтобы
страна, паче чаяния, не стала американской колонией. А именно
это, как был убежден «Коннетабль», могло случиться, если позво-
лить рынку слишком многое.
«Ассоциация труда и капитала»-другая излюбленная идея ге-
нерала. Иногда его энергия по ее продвижению затухает, но время
от времени он возвращается к ней с новыми силами. В 1963 году,
после мощной забастовки шахтеров, де Голль взялся за эту тему с
удвоенной энергией.
«Ассоциация труда и капитала» могла осуществляться, соглас-
но данной доктрине, на трех уровнях, от низшего к высшему. Пер-
вая стадия состояла в участии рабочих в прибылях предприятия.
Затем -участие рабочих в прибавочной стоимости, то есть на этой
стадии они становятся совладельцами предприятия. И, наконец,
на последней стадии, наемные работники участвуют и в непо-
средственном управлении предприятием, отчасти заменяя собой
управленческий менеджмент.
-602-
Глава XI. СУВЕРЕН
Левые голллисты Луи Валлон
и Рене Капитан
Де Голль, который
не только никогда не
имел отношения к биз-
несу, но и вообще плохо
себе представлял, как
он функционирует, не
мог понять, что вся эта
его идея (во всяком слу-
чае, два ее последних
уровня) - абсолютная
химера. Предпринима-
телю, инвестору неин-
тересно вести бизнес на
таких условиях. Но генерал, в принципе не понимавший его мен-
талитета, упорствовал в своей ереси. Не то чтобы он стремился
«наказать» «буржуазию». Просто де Голль хотел, чтобы рабочие
не волновались, не выходили на забастовки и позволили ему за-
ниматься настоящим делом - восстанавливать и укреплять вели-
чие Франции. Словно издеваясь над слушателями, «Коннетабль»
утверждал, что трудящиеся должны иметь возможность сами
стать руководителями своих предприятий, если существующее
руководство окажется неэффективным. Как будет решаться, что
руководство неэффективно - общим собранием или как-то еще,
и кто согласится инвестировать средства в такое предприятие, ге-
нерал не уточнял. Он просто говорил, что «надо так придумать»,
чтобы все это было.
Профсоюзы - по крайней мере, со времен РПФ - «Коннетабль»
не любил и считал их, как уже упоминалось, такой же зловредной
организацией, как и партии: это вредный посредник, заинтересо-
ванный в «спекуляциях на зарплатах и ценах». С рабочими долж-
но было разговаривать непосредственно Государство.
В 1965 году дело дошло до того, что правительство по настоя-
нию де Голля реанимировало на предприятиях так называемые
производственные комитеты. Они были созданы в период его
премьерства в 1945 году и существовали многие годы лишь но-
-603-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
минально, устраивая рождественские ёлки и занимаясь иными
подобными вещами. Теперь же речь шла о том, чтобы комитеты
получали подробную информацию о работе предприятий; с ними
должны проводить консультации в случае сокращения производ-
ственной активности.
Предприниматели активно выражали свой протест. Кроме
всего прочего, всплыла проблема, о которой поначалу никто не
задумывался: обсуждение перспектив развития предприятия с
десятками и сотнями собственных работников ставит крест на та-
кой важной составляющей бизнеса, как коммерческая тайна.
До большинства всех этих идей де Голль, впрочем, додумался
не сам. По «рабочему вопросу» его активно консультировала груп-
па советников во главе с лидером «левых голлистов» Луи Валло-
ном, главным вдохновителем «участия» трудящихся в управлении
и доходах предприятия. После выборов 1962 года он становится
главным докладчиком по бюджету.
Помпиду считал идеи Валлона и его соратников «бредовы-
ми», но с советниками генерала поделать ничего не мог. Его са-
мого и тех министров, кто пытался спустить все подобные планы
на тормозах, спасало, однако, то, что «Коннетабль» периодически
надолго забывал об экономических вопросах, переключая свое
внимание на более важные дела.
В 1967 году правительство, наконец, разработало указ «об уча-
стии», уже, правда, в несколько смягченной форме и обязательный
только для предприятий, где было занято более ста человек. Но и в
таком виде он привел к массовому сопротивлению- причем как со
стороны предпринимателей, так и со стороны профсоюзов.
Кроме главной идеи заставить рабочих стать акционерами их
предприятий, указ содержал обычные левые меры. Так, он запре-
щал молодым работникам трудиться более сорока часов в неде-
лю. Это привело к тому, что молодежь теперь попросту старались
не брать на работу.
-604-
Глава XI. СУВЕРЕН
В 1962 году, вынося на референдум вопрос об изменении по-
рядка избрания президента, генерал давал понять, что сам он не
собирается выставлять свою кандидатуру на второй срок. Но вре-
мя шло, а подтверждать это он не торопился. В ситуации, когда
не было понятно, будет ли все-таки де Голль выдвигаться снова,
стали поговаривать, что баллотироваться будет не он, а премьер
Помпиду. Многие думали так до последнего момента.
Раздумывал ли де Голль над тем, будет ли он выдвигаться, все-
рьез? На этот счет существуют разные мнения. Генерал, по своему
складу ума и менталитету, был мало похож на африканских и ла-
тиноамериканских диктаторов, цепляющихся за свой пост до по-
следнего вздоха - это подтверждает его досрочный уход четыре
года спустя. Это был другой человек; он уже давно жил Историей,
а д/\я истории важно не только то, что ты сделал, но и как ты ушел.
Но, вместе с тем, объективно де Голль плохо себе представлял,
чтобы его кто-нибудь заменил.
Так или иначе, 4 ноября 1965 года, за месяц до дня голосова-
ния, по теле- и радиоканалам звучит запись выступления генерала,
в ходе которой он сообщает, что выставляет свою кандидатуру на
второй срок. Его окружение узнало об этом буквально накануне.
Заявление об участии в выборах было сделано в удивительной
даже для «Великого француза» форме:
«Пусть открытая и массовая поддержка граждан, -гово-
рил де Голль, - укрепит меня в решении остаться на посту -
и будущее новой Республики будет обеспечено. В противном
случае - и никто в этом не может сомневаться - она рух-
нет тотчас же, и Франция должна будет претерпеть, без
возможности что-либо исправить, государственную сму-
ту, еще более губительную, чем в былые времена».
Вместо того чтобы объяснить избирателям свое личное реше-
ние (вовсе не само собой разумеющееся и им пока неизвестное),
-605-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
«Коннетабль» с места в карьер запугивает их грядущими ужасами
в случае, если президентом будет не он. Но это еще полбеды. Воз-
никает закономерный вопрос: а что, если бы выдвинулся не он, а
Помпиду - тогда тоже никто бы уже не смог спасти Республику?
На эту вопиющую бестактность обращают внимание и некоторые
соратники премьер-министра. Впрочем, генерал, человек в целом
воспитанный, никогда не проявлял излишней тактичности, когда
речь шла о власти.
Речь была воспринята прессой очень плохо. С подачи одного
из лидеров социалистов Гастона Деффера, многие газеты выходят
с ироническим заголовком: «Я - или хаос».
Выборы назначены на 5 и 19 декабря. Всего претендентов
на высший пост оказалось шесть. Из всех них, помимо де Голля,
стоило бы выделить председателя МРП Жана Леканюэ, поддер-
жанного «независимыми» и правыми и выступающего под фла-
гом традиционных либеральных ценностей и широкого сотрудни-
чества с Западом. Потенциально еще опаснее оказался Франсуа
Миттеран. Его выдвинула созданная незадолго до выборов Феде-
рация демократических и социалистических левых сил (ФДСЛС),
объединившая социалистов, радикалов и небольшую левую пар-
тию «Конвент республиканских институтов». Миттерана решили
поддержать и коммунисты, в силу чего проблема с ним обещала
стать ц^я генерала еще острее.
Началась избирательная кампания, в которой де Голль прак-
тически не участвовал: он считал это не совсем приличным дпя
себя. Не говоря уже о том, что он, разумеется, не собирался идти
ни на какие дебаты, «Коннетабль» и отведенное ему по закону
время для выступлений в эфире (в общей сложности -два часа на
радио и столько же на телевидении) использовал лишь частично,
и то - после долгих уговоров. «Ну что мне им [французам] ска-
зать? Меня зовут Шарль де Голль, мне 75 лет?». В итоге он все же
записал два выступления.
Считается, что генерал и так был уверен в победе. Наверное,
это не совсем так. Де Голль хотел победить в первом туре; сам
-606-
Глава XI. СУВЕРЕН
по себе факт проведения второго тура был ßj\n него, по сути, по-
ражением. Это означало, что его поддерживает меньшая часть
французов, ведь во втором туре оставшиеся без своего кандида-
та избиратели голосуют вынужденно, скорее не «за», а «против».
Опросы, однако, показывали, что все совсем не безоблачно, и
50% в первом туре генералу отнюдь не гарантированы. Но и тогда
«Коннетабль» не стал вести избирательную кампанию в традици-
онном понимании этого слова.
Объяснялась такая ситуация тем, что генерал, любивший, ка-
залось бы, общаться с толпой и неплохо говоривший, терпеть не
мог выборов и предвыборных кампаний. Во время избиратель-
ной кампании людям нужно что-то объяснять и что-то доказы-
вать. И то, и другое было абсолютно противно всему его суще-
ству - ведь этот человек видел себя вождем нации. Более того: он
отождествлял себя с Францией, а должна ли Франция объяснять,
почему она нуждается в поддержке французов? Де Голль никогда
не признавал и предвыборных программ, видя в них какой-то эле-
мент унижения. «Программа? Никогда в жизни! - говорил он. -
Политика - это реальность! А реальность меняется каждый день!
(...) Надо иметь принципы и цели, а не программу».
В сущности, это были первые его настоящие выборы. И в
1945 году, и в 1958 решение, по большому счету, принималось
заранее и лишь утверждалось на выборах. Теперь во Франции не
было никаких катаклизмов и катастроф, которыми он так привык
пугать избирателей. Нужно было идти к ним и что-то говорить о
себе и своей политике, объяснять, чем она лучше того, что пред-
лагают оппоненты, оспаривать, пусть и заочно, их обвинения.
Это было для «Коннетабля» невыносимо.
Кроме того, когда он пугал избирателей (а без этого он почему-
то не мог), многим было непонятно, почему же Франция снова
на волосок от гибели, если он, де Голль, столько лет у власти. Ну,
хорошо, не сейчас, но когда-нибудь 75-летний президент ведь уй-
дет - и что же случится тогда?
-607-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
5 декабря произошло худшее из того, что могло случиться.
В первом туре де Голль набрал 44%, Миттеран - 32, Леканюэ -
16%. Это было даже не на грани 50% (летние опросы, еще до вы-
движения, давали генералу примерно столько).
К тем, кто всегда голосовал против де Голля, добавились те-
перь «черноногие», которых он столь цинично «кинул» - выясни-
лось, что их голоса серьезно повлияли на результат.
Когда становится ясным итог предварительных подсчетов,
Помпиду звонит генералу в Коломбэ. Узнав о том, что он выходит
с Миттераном во второй тур, де Голль замолкает. Он совершенно
раздавлен. Окружение генерала всерьез опасается, что он снимет
свою кандидатуру со второго тура. Это был уже второй удар по его
престижу и самолюбию, но он был куда сильнее, чем в 1962 году.
Кроме всего прочего, отравляла сознание и мысль, что Помпиду
был бы избран в первом туре - ведь у него практически не было
антирейтинга. Де Голль заперся в Коломбэ и молчал; это продол-
жалось почти два дня. Через три дня после голосования он, нако-
нец, приезжает на заседание Совета министров и там заявляет, в
присущей ему манере: «Пятая республика должна продолжаться.
А д^я этого надо, чтобы генерал де Голль был избран».
Теперь ему приходится - впервые в жизни - вести настоящую
избирательную кампанию, активно выступать. Наряду с обычны-
ми д/\я себя утверждениями, что «партии вчерашнего дня» пыта-
ются восстановить старый режим, ему пришлось говорить о себе,
об успехах, которых добилась страна в период его правления.
Во втором туре де Голль набирает 55%, Миттеран - 45. Это по-
беда, но для «Коннетабля» победа с перевесом в два с половиной
миллиона голосов так и не стала настоящей моральной компенса-
цией за первый тур.
Через какое-то время генерал окончательно пришел в себя
после смертельного разочарования первого тура, но прежним де
Голлем он уже не станет никогда. Он уже ввязывался в борьбу пар-
тий в 1962 году, но тогда он агитировал все-таки не за себя лично;
теперь же ему пришлось просить поддержать персонально его.
Он прошел через горнило борьбы, в которой он потерял свой оре-
-608-
Глава XI. СУВЕРЕН
ол национального арбитра и стал обычным участником полити-
ческой баталии. Его иллюзия о народном единодушии, которая
должна окружать «правильную» власть, так и не возродилась.
При всем при этом нельзя сказать, чтобы остаток жизни ему
пришлось жить с сознанием, что в демократической стране есть
большинство и есть оппозиция; и что за то, чтобы оставаться боль-
шинством, нужно постоянно бороться. Он слишком много прожил и
слишком хорошо, как ему казалось, знал людей, чтобы это принять.
Впереди у генерала, несмотря на его почтенный возраст, были
и поражения, и победы. Но теперь это будет, в каком-то смысле,
другой человек.
После выборов правительство вновь возглавил Помпиду; те-
перь, в отличие от 1962 года, он весьма далек от симпатий к ди-
рижизму.
Снова на национальном горизонте появился и Мишель Дебре.
Когда-то он не единожды просил президента принять его отстав-
ку, но, получив ее в апреле 1962 года, не смог оставаться не у дел.
В тот же год он баллотируется на выборах в Национальное собра-
ние по своему родному округу, но терпит неудачу. Тогда, неожи-
данно д/\я всех, он отправляется на остров Реюньон, заморский
департамент Франции в Индийском океане, и побеждает на до-
выборах там. А в 1966 году де Голль приглашает его на должность
министра экономики и финансов.
Дебре пришел в правительство на место Жискар д'Эстена, ко-
торого генерал считал одним из главных виновников своего не-
успеха на прошедших выборах. Кроме того, Жискар, возглавляв-
ший группу «независимых республиканцев» в парламенте, слиш-
ком, по мнению де Голля, заигрался в политику.
«Независимые республиканцы» остаются в орбите голлизма,
но их поддержка генерала не безусловна. «Мы -думающие гол-
листы», - говорили они о себе. В январе 1967 года появляется из-
вестная жискаровская формула относительно голлизма: «да, но...».
Став президентом, Помпиду вернет его в правительство: Жискар
-609-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
будет министром экономики и финансов весь период его правле-
ния, а после смерти президента сможет выиграть в тяжелейшей
борьбе у Миттерана и занять в 48 лет высший государственный
пост1. Впрочем, Жискару было не привыкать быть самым моло-
дым: депутатом он стал в 29 лет, государственным секретарем
(заместителем министра) - в 33 года, министром - в 36 лет.
Де Голлю, безусловно, очень повезло, что четыре года за эко-
номический блок в правительстве Франции отвечал этот талантли-
вый и разносторонний либеральный экономист, который вместе с
Помпиду удерживал его от радикальных экспериментов с эконо-
микой, к которым генерал имел очевидную склонность. Впрочем,
в этом, конечно, была и заслуга де Голля: все-таки за ним остава-
лось последнее слово при назначении членов кабинета.
В марте 1967 году Франции предстояли очередные парламент-
ские выборы. В их преддверии ФДСЛС и коммунисты, ободрен-
ные успехом на президентских выборах, заключили соглашение о
единстве действий.
На сей раз де Голль снова грубо нарушил конституцию, запре-
щавшую президенту поддерживать какую-либо партию. Накану-
не голосования он выступил по телевидению и радио и на сей раз
прямо, без всяких прозрачных намеков и иносказаний, призвал
избирателей отдать свои голоса за ЮНР.
Первый тур был для ЮНР неожиданно удачным, зато второй
принес разочарование. Голлисты получили 200 мест, заметно
меньше, чем пять лет назад. Входящие в правительственный блок
«независимые республиканцы», основавшие небольшую партию-
Национальную федерацию независимых республиканцев, провели
42 депутата. МРП и «независимые», выступающие на этот раз еди-
ным блоком, получили 41 мандат, ФДСЛС -121, коммунисты - 73.
Голлисты утратили прочное большинство в парламенте и те-
перь гораздо сильнее зависели от своих союзников.
1 Младше него были только Жан Казимир-Перье, ставший президентом в
1894 году, и Луи Наполеон Бонапарт, избранный в 1848.
-610-
Глава XI. СУВЕРЕН
Де Голль создал нехарактерную для Запада централизован-
ную систему, когда все сходилось к его личности, и никакой мало-
мальски важный вопрос не решался без его участия. Для того что-
бы такая система функционировала годами, генерал должен был
иметь фантастическую работоспособность.
В отличие от своих преемников, «Коннетабль» не имел соб-
ственной квартиры в Париже, и Елисейский дворец был его един-
ственным домом в столице. Он переехал сюда в начале 1959 года,
но никогда не любил это здание, принадлежавшее когда-то самой
известной фаворитке Людовика XV маркизе де Помпадур. Личные
апартаменты президента и его жены, состоявшие из пяти комнат,
находились на втором этаже. Вставал он обычно в 7.30 и после
легкого завтрака около часа изучал утренние газеты. В 9.30 гене-
рал приходил в свой кабинет. Утренние часы обычно посвящались
чтению докладных записок и дипломатических депеш, иных до-
кументов. По средам, как уже упоминалось, де Голль председа-
тельствовал на заседаниях Совета министров и еще два раза в не-
делю - на узких совещаниях.
На обед к президенту обычно приглашались гости - пять-шесть
человек. После обеда де Голль принимал посетителей, а два дня в
неделю отводил на написание речей и посланий. Заканчивал ра-
боту генерал, как правило, в 20.00; тогда он покидал кабинет и
перебирался в личные апартаменты.
Вечером де Голль любил сидеть у телевизора. Генерал был
весьма усердным телезрителем - как раз в восемь вечера начи-
нался вечерний выпуск новостей, который он почти никогда не
пропускал. Что касается фильмов, которым де Голль тоже уделял
значительную часть своего вечернего досуга, то для их просмо-
тра в Елисейском дворце был оборудован небольшой кинозал.
В оставшееся от просмотров телепередач и кинофильмов время
генерал любил раскладывать пасьянс.
За все время своего президентства де Голль ни разу не уез-
жал в отпуск, в традиционном понимании этого слова. Отдыхал
-611-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
он в Коломбэ: ездил туда, как правило, на выходные и проводил
неделю-другую летом. По-видимому, такой смены обстановки
«Коннетаблю» было вполне достаточно. Кроме того, из Коломбэ
можно было, если что, быстро вернуться в Париж на вертолете.
В сфере искусства у президента были следующие предпо-
чтения. Он иногда посещал драматический театр, предпочитая
смотреть там древнегреческие трагедии и драмы французских
авторов XVII века. Классическую музыку не любил, предпочитая
ей оперетту («Музыка должна быть веселой» - говорил генерал).
К изобразительному искусству тоже, в общем, относился равно-
душно; в музеях бывал редко, и еще реже - на выставках. Впрочем,
как человеку безусловно культурному, де Голлю не нужно было
создавать видимость своей разносторонней вовлеченности в куль-
туру. Разные люди свидетельствуют, что в годы своего президент-
ства генерал по-прежнему находил время для чтения: классики и
современных авторов, прозы и поэзии. Читая, он делал пометки на
полях, что-то выписывал, используя цитаты в своих выступлениях.
Президент Франции имел официальную загородную резиден-
цию в Рамбуйе; здесь имелись и охотничьи угодья. Сам де Голль к
охоте был безразличен, но иногда, во время облав, он вставал за
спиной стрелявших.
Что касается бытовых пристрастий, «Коннетабль» был без-
различен не только к
охоте. Он был крайне
непривередлив к еде,
предпочитая простую
крестьянскую пищу.
Если говорить о спирт-
ном, то в отличие от
своего великого со-
временника Черчилля,
де Голль практически
не употреблял крепких
напитков. Вино, как бе-
лое, так и красное, он
С сыном Филиппом
-612-
Глава XI. СУВЕРЕН
Ивонн де Голль
иногда пил, но не более того.
В противоположность своему
преемнику Помпиду, бывшему
большим любителем и цени-
телем вин, генерал никогда не
проявлял к ним особого инте-
реса. Что касается женщин, то
«Коннетабль», как мы помним,
не особенно интересовался
ими и в более ранние годы; в
этом смысле в годы его пре-
зидентства ничего не измени-
лось.
Ничего не изменилось и в
смысле друзей. «На вершине
власти, где дует ледяной ветер государственного интереса, - пи-
сал он когда-то, - удел человека - одиночество и печаль, потому
что он не может рассчитывать на искренность окружающих его
людей». Теперь он сам находился на этой самой вершине. Исклю-
чением из этой максимы, могли бы, наверное, стать старые, про-
веренные временем и отсутствием любого сорта меркантильного
интереса друзья, какие бывают у иных великих людей. Но у «Ве-
ликого француза» их не было - и теперь, на восьмом десятке, им
точно неоткуда было взяться.
Де Голль всегда отличался отменным здоровьем - без этого
он вряд ли смог бы вести такой образ жизни в столь почтенном
возрасте. В апреле 1964 года он перенес операцию по удалению
простаты, но все прошло успешно и через две недели генерал
вернулся к привычному образу жизни.
Что действительно доставляло ему массу неудобств, а порой и
мучений - так это все ухудшавшееся зрение. Де Голль давно уже
не мог читать без очков; при этом он пребывал в уверенности, что
лидер нации, да еще такой, как он, и очки - суть вещи несовме-
стимые. В годы «перехода через пустыню» генерал иногда появ-
-613-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
лялся в очках, но почти отказался
от их публичного ношения с тех
пор, как стал выступать по теле-
видению, то есть, фактически, с
момента возвращения к власти.
Без очков же он видел только кон-
туры предметов. Отсюда - всякие
неприятные инциденты. Самый,
пожалуй, известный из них - ког-
да де Голль, принимая президен- %,
та Республики Конго священника
Фульбера Юлу, одетого в сутану,
обратился к нему: «Мадам...».
Выступления по телевидению
без очков было для генерала де-
лом куда как непростым. Нужно
было заучивать длинные - порой
более чем на час эфира - тексты. С
задачей этой, сложной и для куда
более молодых людей, генерал справлялся вполне успешно, за не
очень частыми исключениями. Каждое его выступления по теле-
визору и в остальном было, как правило, целой постановкой.
«Коннетабль» обыкновенно, если не происходило чего-то из
ряда вон выходящего, выступал по телевидению в доверительно-
поучительном тоне. Приводя цитаты из его выступлений, Андре
Пассерон замечает, что генерал говорит, как большой учитель:
«Мои дорогие соотечественники, я вам рассказал, как го-
ворится, о наших проблемах. Я это сделал во всей простоте
и прямо. Я хорошо знаю, что политика представляет вещи
на свой манер, но этим генерал де Голль никогда много не за-
нимался... Главное для генерала де Голля, президента Фран-
цузской Республики, - это то, что полезно французскому на-
роду, что думает, чего хочет французский народ».
Выступление по
телевидению, 1967
-614-
Глава XI. СУВЕРЕН
«Вместо того чтобы держать голову ровно, - пишет
Чарльз Уитмен, - он откидывал ее назад, когда хотел под-
черкнуть особое презрение к предмету выступления. Вме-
сто того чтобы говорить в камеру, оставаясь неподвиж-
ным, он выбрасывал руки вперед, размахивал ими, пожимал
плечами. Вместо того чтобы стремиться снискать дове-
рие аудитории, он читал ей лекции, напоминая огромного
директора школы».
Два раза в год де Голль проводил в Елисейском дворце боль-
шие официальные пресс-конференции. Они всегда транслирова-
лись по национальному телевидению и радио, а затем публико-
вались на первых полосах центральных газет. В обязательном по-
рядке присутствовали все члены правительства.
Пресс-конференции проходили следующим образом. Около
800 журналистов рассаживались в несколько рядов в одном из за-
лов Елисеиского дворца. Справа, лицом к президенту, были места
для двадцати пяти членов правительства. Слева располагалась
президентская свита:
его советники и се-
кретари. Здесь же -
уполномоченный по
работе с прессой Жан
Шово. Его задачей
было подсказывать
де Голлю имена жур-
налистов, если они
забудут себя назвать:
генерал, хотя и обла-
дал феноменальной
памятью, лиц без оч-
«Правила и обычаи Пятой республики: КОВ Не ВИДел^.
- Господа журналисты, прошу ОСНОВНОЙ ЗЭ-
подготовить ваши вопросы к моим дачей ЭТИХ преСС-
ответам>>- конференций было
-615-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
показать французам образцовую атмосферу «единения» прези-
дента с журналистами.
В принципе, генерал за словом в карман не лез, но ему не
хотелось давать повод отдельным представителям «болтающего
класса» зарабатывать себе очки каверзными вопросами. Поэтому
обыкновенно незадолго перед пресс-конференцией пресс-атташе
Елисейского дворца выдавал нескольким особо доверенным жур-
налистам записки с заготовленными для каждого из них вопроса-
ми. Ответы на них писались заранее и выучивались наизусть, и
занимали большую часть времени. Возможность задать «импро-
визированные» вопросы тоже предоставлялась только «правиль-
ным», заранее «согласованным» журналистам. Остальные могли
год за годом ходить на пресс-конференции, до ломоты в спине
тянуть там руки, но все с одинаковым нулевым результатом.
Иногда, не очень часто, некоторые журналисты позволяли себе
задавать неудобный, не предусмотренный предварительным ре-
гламентом вопрос. Обыкновенно в таких случаях президент отшу-
чивался, хотя такие «выходки» его злили: де Голль рассматривал
это как попытку поставить его, главу государства, в затруднитель-
ное положение. Впрочем, уже с 1961 года пресс-конференции
транслировались в записи, и генерал знал, что трансляция будет
смонтирована так, что ни при каких обстоятельствах он не будет
выглядеть смешно или нелепо. Как правило, такие наглецы боль-
ше в Елисейский дворец не попадали.
С годами пресс-конференции стали все более приближаться
к постановочным выступлениям, в которых «Коннетабль» столь
поднаторел. Сначала генерал окончательно отказался отвечать на
вопросы, задаваемые из зала, требуя группировать вопросы зара-
нее, а потом стал просто произносить подготовленную и заучен-
ную речь по тем темам, которые хотел озвучить.
Пресс-конференции оппозиции иногда тоже показывали, но,
во-первых, в качестве очень коротких сюжетов и, во-вторых, как
правило, в негативном и невыгодном ключе.
-616-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
Глава XII.
ВЕЛИЧИЕ
Настоящей политикой была для де Голля, безусловно, полити-
ка внешняя. Именно ее он видел смыслом своей жизни; истори-
ческая миссия «Коннетабля» состояла в том, чтобы вернуть Фран-
ции то, что генерал называл «величием».
Величие, по глубокому убеждению генерала, имело еще и
другую важную функцию. Он видел в военной мощи не только
средство обеспечения внешних интересов государства, но и оплот
внутреннего единства нации: «Франция создана ударами меча... -
писал де Голль. - Без меча Франции нет». Из глубины веков фран-
цузы тащат за собой семена раздора. Столетняя война, реформа-
ция и контреформация, борьба между сторонниками монархии и
республики... Де Голль видел, что французы должны преодолеть
это посредством идеи национального величия.
Основным, по сути, инструментом возвращения Франции это-
го самого величия на протяжении практически всего периода пре-
зидентства де Голля оставался антиамериканизм. Точнее, он был,
в какой-то степени, и целью, и средством, и глубоким внутренним
убеждением генерала.
«Коннетабля» уже давно, фактически - с момента основания,
раздражало НАТО. Оно было плохо, во-первых, уже тем, что Фран-
ция не была в нем главной, и более того-французские силы нахо-
дились в подчинении у американских генералов. Это было непра-
вильно, и эту практику предстояло изменить. Во-вторых, де Голль
был уверен, что борьба с, как он называл НАТО, «американским
протекторатом» сама по себе вознесет Францию на вершину ве-
личия; ведь именно она поведет другие европейские страны на
борьбу за суверенитет, к которому они давно втайне стремятся.
И, наконец, в-третьих, «Коннетабль» испытывал, по-видимому,
-617-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
глубокую личную неприязнь к Соединенным Штатам, идущую со
времен его «унижений» военных лет. Ненавистный Рузвельт был
давно в могиле, его место занимал Эйзенхауэр, многократно, ка-
залось бы, искупивший свою выходку в Алжире, когда он пытался
защитить Жиро, но это, в общем, ничего не меняло.
В сентябре 1958 года, еще до своего избрания президентом, де
Голль направляет Эйзенхауэру и британскому премьер-министру
Гарольду Макмиллану секретный меморандум, в котором требу-
ет изменить структуру НАТО. Он предлагает создать внутри Севе-
роатлантического союза политический директорат, состоящий из
глав правительств Соединенных Штатов, Великобритании и Фран-
ции и принимающий все принципиальные решения. Чтобы под-
черкнуть степень серьезности своих предложений, генерал со-
проводил их угрозой выхода Франции из НАТО.
И Соединенные Штаты, и Великобритания отнеслись к этой
инициативе сдержанно. Соединенные Штаты исходили из того, что
они, как единственная ядерная держава Запада (Великобритания
провела испытания ядерной бомбы в 1952 году, но серьезными
запасами ядерных зарядов не располагала), совершенно логично
имеют в НАТО «контрольный пакет», и не очень понимали, поче-
му нужно переходить к трехсторонней схеме. Великобританию,
имевшую с США «особые отношения» и возможность влиять на
стратегические решения старшего партнера, тоже все более-менее
устраивало. Соответственно, официальная реакция Эйзенхауэра
и Макмиллана была уклончивой: они надеялись, что проблема, по
прошествии какого-то времени, рассосется сама собой.
Де Голль, однако, начинает решительно действовать. В мар-
те 1959 года он выводит из-под командования НАТО француз-
ский средиземноморский флот. Затем запрещает американцам
держать на французской территории атомные бомбы и строить
установки д/\я запуска ракет. Вскоре из-под североатлантическо-
го командования выводятся французские ПВО. Когда начинается
вывод французских войск из Северной Африки, де Голль, вопреки
прежним соглашениям, отказывается передавать их под коман-
дование Североатлантического альянса.
-618-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
Собственно, дело было даже не в том, что Соединенные Штаты
доминировали в НАТО и тем самым оскорбляли своих партнеров,
точнее, не только в этом. В Средневековье и Новое время было
принято считать, что великой державой является государство,
способное в одиночку выдержать войну против любой другой
великой державы. Де Голль, который в вопросах международных
отношений руководствовался в значительной степени постулата-
ми того времени, считал, что теперь, когда в стране установилась
нормальная, дееспособная власть, Франция должна стремиться
именно к этому.
«Необходимо, - говорил он, выступая перед слушателя-
ми Высшей военной школы, - чтобы оборона Франции была
французской. Если такой нации, как наша, придется вести
войну, это должна быть ее война; французские усилия долж-
ны быть ее собственными усилиями».
Кстати, именно после этого выступления правительство Фран-
ции покидает последний относительно независимый член каби-
нета - министр финансов Антуан Пине.
В Вашингтоне наблюдали за действиями «Коннетабля», зли-
лись, но никак поначалу не могли понять природу всего происхо-
дящего. Предпосылка, что у членов Североатлантического союза
полностью, или почти полностью, совпадают интересы, казалась
американцам очевидной. С их точки зрения, НАТО было своего
рода акционерным обществом: влияние внутри него определя-
лось долей вложений каждой из сторон-участниц, и должно было
рассчитываться в прямой пропорции к материальному взносу
каждой из стран на общее дело.
«Прямолинейная преданность национальным интересам
Франции,-пишет Генри Киссинджер в своей книге «Диплома-
тия», - окрашивала отчужденно-бескомпромиссный стиль
-619-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
дипломатии де Голля. В то время как американские руково-
дители подчеркивали принцип партнерства, де Голль делал
упор на обязанности государств самостоятельно обеспе-
чивать собственную безопасность. В то время как Вашинг-
тон хотел бы разложить на всех членов союза выполнение
этой задачи общего характера, де Голль был убежден в том,
что подобное разделение низведет Францию до роли подчи-
ненного и разрушит чувство самоуважения».
В феврале I960 года в алжирском оазисе Регган Франция
взорвала свой первый ядерный заряд. Собственно, работы над
ядерным проектом велись уже давно. Взрыв в Реггане был на-
значен на первый триместр 1960 года еще Феликсом Гайяром в
бытность его премьер-министром. Теперь, оказавшись в ядерном
клубе (пока, впрочем, лишь формально), де Голль стал еще более
агрессивен к любым попыткам поставить себя, как он это тракто-
вал, «под контроль».
В США на президентских выборах в ноябре 1960 года победу
одерживает Джон Кеннеди. Летом 1961 года он, вместе с женой,
имевшей французские корни, приезжает с официальным визитом
в Париж, где его ждет пышный прием. Обсуждается, том числе,
и проблема НАТО, но консенсус так и не рождается.
Вскоре после прихода в Белый дом администрация Кеннеди
пересматривает ядерную доктрину. До этого господствовала кон-
цепция «массированного возмездия», согласно которой на СССР,
в случае ядерного конфликта, надлежит обрушить всю существую-
щую ядерную мощь. Теперь становилось все более и более ясно,
что результаты такой войны будут при любом исходе катастрофи-
ческими. При Кеннеди разрабатывается новая стратегия - стра-
тегия «гибкого реагирования», подразумевавшая дифференциро-
ванное применение ядерного оружия. Соединенные Штаты и их
союзники, рассуждали в Вашингтоне, должны действовать гибко и
избирательно. Не каждое локальное столкновение с противником
следует переводить в форму общего конфликта. Не каждый даже
-620-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
ядерный конфликт должен предполагать тотальное разрушение
страны-противника и уничтожение ее населения. После начала
боевых действий военное командование в каждый конкретный
момент должно было понимать, до какой степени противник го-
тов пойти на сотрудничество, как и каким оружием будет вестись
война и на каких условиях она может закончиться.
Но с точки зрения самостоятельных действий союзников по
НАТО, эта доктрина была еще менее «интересной». Кеннеди исхо-
дил из того, что поскольку Соединенные Штаты как главная ядер-
ная держава Запада принимают на себя основную тяжесть риска в
случае вооруженного столкновения с СССР, то США должны играть
определяющую роль при решении главного вопроса - «воевать
или не воевать» против СССР. Де Голля это не устраивало. Кеннеди
охарактеризовал французскую позицию как «враждебную» прин-
ципам Североатлантического блока. Напряжение нарастало, но
пока оставалась окончательно не решенной алжирская проблема,
«Коннетабль» не мог себе позволить слишком резких действий.
* * *
Параллельно с натовской новеллой де Голль после прихода к
власти начал и «европейскую». И тут, как ни странно, о его актив-
ности мы встречаем диаметрально противоположные отзывы.
Какие-то авторы говорят, что он был горячим сторонником евро-
пейской интеграции, какие-то - что не менее горячим противни-
ком. Это и не мудрено: один из советских дипломатов, готовивших
отчеты ^я министра иностранных дел, вспоминает, что он тоже
поначалу путался, является ли де Голль сторонником европейско-
го строительства или все-таки нет.
На самом же деле истина здесь лежит не то чтобы посереди-
не, но несколько в стороне.
К тому моменту, как де Голль снова «вернулся к делам», Евро-
пейское экономическое сообщество уже существовало. Оно вы-
росло из созданного в 1951 году по инициативе Жана Монне Ев-
ропейского Объединения угля и стали. В ЕОУС входили Франция,
-621 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Западная Германия, Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург.
Европейское Оборонительное Сообщество (ЕОС) было, старания-
ми голлистов и ФКП, провалено французским парламентом. Но в
1957 году теми же шестью государствами был подписан Римский
договор, который учреждал новую, более интегрированную эко-
номическую структуру - ЕЭС, или Общий рынок. Все шесть стран
обязывались постепенно упразднить таможенные барьеры в тор-
говле, ликвидировать экономические границы и образовать еди-
ную зону свободного обращения товаров, капиталов и рабочей
силы. Договор вступал в силу с 1 января 1959 года. Тогда же была
создана и организация, призванная координировать сотрудниче-
ство в атомной сфере - Евратом.
Придя к власти, де Голль нашел ситуацию с европейской ин-
теграцией совершенно неудовлетворительной. Формально Фран-
ция была в ЕЭС обычным членом; более влиятельным, чем Гол-
ландия или Люксембург, но ничем принципиально не отличаю-
щимся от Италии и тем более ФРГ. При этом вместо того чтобы
быть политическим инструментом, Общий рынок странным обра-
зом занимался какими-то экономическими сюжетами, обсуждая
цены на пшеницу и квоты на рыбу.
Генерал немедленно начал действовать. Уже в ближайшие ме-
сяцы он выступил с рядом громких, но не очень внятных заявле-
ний, из которых, с одной стороны, следовало, что самостоятель-
ная объединенная Европа - это то, чего всегда хотела Франция,
но, с другой, что в ßßne европейского объединения существует
серьезная опасность со стороны неких наднациональных элемен-
тов. Еще сложнее обстояло дело с движением к политическому
объединению: перебирая разные высказывания де Голля, никак
нельзя взять в толк, выступал ли он за европейское политическое
объединение или нет; причем, чем дальше, тем этот ребус стано-
вится сложнее. Так, во время поездки по департаментам в апреле
1963 года, генерал везде повторял, что ЕЭС должно стать «сооб-
ществом политическим». В частных разговорах он также поясня-
ет, что экономическое сообщество - это не самоцель; оно обяза-
-622-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
тельно должно преобразоваться в сообщество политическое. На-
ложив в том же году вето на вступление в ЕЭС Британии (об этом
чуть ниже) де Голль объяснял, что «потому, что англичане еще не
были готовы вступить в политическое сообщество, их нельзя было
допускать в сообщество экономическое».
Однако несколько раньше он заявляет на заседании Совета
министров: «...Не может быть и речи о том, чтобы из экономи-
ческой области перейти к какой-то «интеграции», политической,
дипломатической или военной. Это было бы нелепостью. Мы не
позволим лишить нас наших прав. Мы не позволим превратить
себя в вассалов! Франция на слияние не пойдет!».
Как же объяснить все эти странности и чего в действительно-
сти хотел «Великий француз»?
В реальности де Голль хотел, чтобы Общий рынок стал орга-
ном, в котором все его члены объединятся вокруг Франции. Это
был прекрасный инструмент для восстановления французского
величия. Действительно, ведь ни одна другая великая держава
не была членом ЕЭС, в которое, помимо Франции, входили три
малых государства и два «государства-инвалида»: побежденная
Италия и побежденная и расчлененная Германия. Казалось, сам
бог велел Франции доминировать в этом сообществе. Здесь, од-
нако, и генерал быстро это понял, его подстерегала одна очень
неприятная проблема. Дело в том, что сразу же после подписания
Римских соглашений государствами-участниками были созданы
международные комиссии по решению конкретных вопросов.
Это, вроде бы, было вполне естественно, ибо кому-то нужно было
заниматься ежедневными рутинными проблемами, возникающи-
ми в ходе экономической интеграции. Обладавшим наибольши-
ми полномочиями, и потому и самым опасным, был центральный
орган ЕЭС - существующая и поныне Еврокомиссия. Ее члены на-
значались, как и теперь, национальными правительствами, хотя
круг ее полномочий был тогда куда меньше. Но генерала изна-
чально раздражала ситуация, при которой существуют какие-то
невстроенные во властную вертикаль чиновники, которые что-то
-623-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
там решают. Существовал, разумеется, механизм их отзыва; тео-
ретически Франция могла заменить любого члена Еврокомиссии.
Но на его место пришел бы другой такой же, а требовать замены
еврокомиссаров до бесконечности было глупо и несолидно. Хоро-
шо еще, что во времена де Голля Европарламент, также существо-
вавший с 1957 года, почти ничего не решал, и даже не избирался
населением1. Парламент, и так учреждение по определению пу-
стое, да еще европейский, не представляющий, по сути, никакое
государство, был для «Коннетабля» каким-то недоразумением.
Недоразумением, способным появиться только при Четвертой
республике, где бал правили партийные демагоги.
Де Голль представлял себе европейское объединение иначе.
Он считал, что принимать все решения должны правительства: на
заседаниях министров иностранных дел и, с большей или меньшей
регулярностью, глав государств. И здесь голос президента Франции
был бы, пусть не формально, но фактически, решающим.
Начать штурм европейского Олимпа «Коннетабль» резонно
решил не со всех стран, а с одной. Не особо раздумывая, генерал
выбрал на роль «особого» партнера в Европе Западную Германию.
Такое решение вполне вытекало из особенностей этой страны.
Это было мощное индустриальное государство: к моменту при-
хода де Голля к власти экономическая мощь Западной Германии
вдвое превосходила французскую. Но, вместе с тем, это был по-
литический инвалид. Начав и проиграв самую страшную в исто-
рии войну, эта страна, обрезанная с востока, очевидно не имела
адекватного политического веса. И уж точно, после всего того,
что с ней случилось, не могла проводить минимально активную
внешнюю политику.
«Коннетабль» не видел будущий союз с Германией равно-
правным: какое может быть равноправие между победителем и
побежденным? Де Голлю казалось, что у него есть все основания
1 В те годы депутаты Европарламента назначались парламентами государств-
членов Евросоюза. Первые общенародные выборы в Европарламент состоялись
в 1979 году.
-624-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
считать Германию той сильной и послушной лошадью, вскочив на
которую он помчится к вожделенному доминированию Франции
в Европе. Он был априори уверен, что немцы с благодарностью
примут его предложение о дружбе и политическом покровитель-
стве. А, создав с послушной Германией экономический и полити-
ческий альянс при гегемонии Франции, он поставит все остальные
европейские государства в положение, когда они будут обречены
играть второстепенную роль.
И вот в сентябре 1958 года генерал приглашает канцлера Гер-
мании к себе с визитом. Причем не в официальные резиденции в
Париже, а домой, в Коломбэ.
Канцлером Германии был 82-летний Конрад Аденауэр, чело-
век по европейским, да и по мировым меркам легендарный. До-
стигнув серьезных высот власти еще при кайзере - в 1917 году он
стал обер-бургомистром Кёльна, Аденауэр пережил всю Веймар-
скую республику, где в какой-то момент едва не стал канцлером,
нацистов, при которых едва не погиб, и после войны начал новую
политическую карьеру, вскоре возглавив правительство Западной
Германии. Аденауэр, мудрый и искренне верящий в демократию
старик, не любил делать резких движений. Он вел свою страну по
намеченному пути: восстановление экономики (которое к этому
времени уже состоялось), преодоление немцами моральных по-
следствий фашизма, вхождение ФРГ в клуб ведущих держав и, в
перспективе, воссоединение страны.
В ходе разговора в «Буассери» де Голль изложил Аденауэру
амбициозную программу, точнее, ее основные мазки: «Мы долж-
ны оживить Европу и распространить наше влияние на Восток:
на Польшу, Чехословакию, Венгрию, Румынию, на европейскую
часть России. Нужно сотрудничать с ними и не быть инструмен-
том Америки. Рамки Италии и Бенилюкса д/\я нас слишком узки.
Европа может быть или целой, или никакой».
Все это выглядело, безусловно, странно, но старый канцлер
пытался увидеть во встрече нечто другое, нежели то, о чем ему
рассказывал «Великий француз». Он искренне хотел сближения с
Францией и оценил порыв де Голля, особо не вдаваясь в его по-
-625-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
доплеку. Вместо того чтобы задавать вопросы, каким это образом
можно распространять свое влияние за «железный занавес» (за
которым пока находилась и почти треть самой Германии), кан-
цлер молчаливо согласился с генералом.
Теперь их встречи будут частыми. Основным внешним моти-
вом необходимости объединения Европы был д/\я «Коннетабля»
антиамериканизм: Европа должна срочно освободиться от аме-
риканского «протектората». Генерал объяснял при этом, что аме-
риканцы «плохо» защищают европейцев: ведь напади Советы
не на саму Америку, а на Европу, еще большой вопрос, будут ли
Соединенные Штаты сражаться за нее всеми имеющимися у них
средствами. Ведь в Первую мировую им понадобилось почти три
года, чтобы высадить свои войска в Европе, а во Вторую - как счи-
тать - вообще четыре или почти пять.
Все эти соображения не выдерживали никакой критики, на что
де Голлю не раз указывали его оппоненты как внутри Франции,
так и за рубежом. Ведь перед обеими войнами у Соединенных
Штатов не было никаких договоров с европейскими демократия-
ми, а само американское правительство проповедовало доктрину
изоляционизма и невмешательства в европейские дела. Теперь
же, при всех, возможно, справедливых упреках к американцам в
национальном эгоизме, они никак не смогут остаться в стороне
от глобального международного конфликта. Впрочем, реальная
задача де Голля состояла не в организации эффективной оборо-
ны Запада (в угрозу мировой войны он, во всяком случае — на тот
момент, уже не верил), а в том, чтобы выдавить США из Европы и
занять их место.
Если у Аденауэра и были какие-то иллюзии по поводу моти-
вов задуманной генералом игры, то весьма скоро они рассеялись.
Ему и вообще не была близка идея борьбы с американцами: он
прекрасно помнил, кто освобождал Германию, и кто помогал вос-
станавливать разрушенную немецкую экономику. Когда-то имен-
но американцы нашли Аденауэра и предложили ему снова стать
обер-бургомистром Кёльна; с этого, собственно, и началось его
-626-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
восхождение. А самое главное, он прекрасно понимал, что имен-
но присутствие американских войск в Западной Германии гаран-
тирует ее от каких-то неожиданностей с Востока: впереди был вто-
рой Берлинский кризис и возведение Берлинской стены, но и без
этого было ясно, что СССР вовсе не так апатичен и немощен, как это
казалось в то время некоторым.
Абсолютно не разделял германский канцлер и идею беспо-
щадной борьбы с наднациональными элементами. Напротив, он
видел развитие интеграции именно в сторону европейской феде-
рации, приветствовал наднациональные структуры.
Аденауэр, тем не менее, предпочитал пока не обострять вза-
имные противоречия. Он старался, где это получалось, подыгры-
вать де Голлю. Самостоятельная Европа? Конечно, Германия за
нее, почему же нет?
Впрочем, соглашался с «Великим французом» Аденауэр дале-
ко не всегда. На встрече в Париже в декабре 1959 года де Голль,
вместе с Дебре и Кувом, начали пугать его тем, что американцы
уйдут из Европы. «Они не уйдут» - спокойно ответил канцлер. «А
если у американцев есть такие планы, - добавил он, - их нужно
убедить в обратном». Он прекрасно знал, что ему лгут, и никаких
таких планов у Соединенных Штатов не было и нет. Вообще же
разговоры о том, что нужно сломать гегемонию Америки и обе-
спечивать защиту Европы самостоятельно, неизменно вязли в пе-
ске. Аденауэр отвечал: «В принципе Вы правы, но сейчас такое
время, что...».
Уже в первый год личного знакомства у Аденауэра появилась
возможность убедиться в непредсказуемости своего нового «дру-
га». В марте 1959 года он попросил де Голля поддержать его по
вопросу о советских предложениях по заключению германского
мирного договора1. Генерал обещал поддержку и, действительно,
высказался на пресс-конференции в защиту германской позиции.
1 Германский мирный договор - договор между державами-победительницами и
Германией. Несмотря на периодические обсуждения этой темы, договор так никогда
подписан и не был; главным камнем преткновения стало провозглашение и суще-
ствование ГДР.
-627-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Однако, совершенно неожиданно для всех и еще более для нем-
цев, он, единственный из руководителей западных держав, тут же
заявил о неизменности всех существующих германских границ,
то есть признал расчленение Германии. Вопрос о воссоединении
страны всегда был главным для правительства ФРГ, и это заявле-
ние полностью перечеркнуло то, что «Коннетабль» сказал до это-
го. Аденауэр так до конца и не понял, зачем де Голль подобным
образом поступил.
«Великий француз» был, впрочем, уверен, что Германия ни-
куда от него не денется. Уверенность эта имела как реальную со-
ставляющую, так и вымышленную.
Реальным было то, что ФРГ нужны были союзники в двух во-
просах: по уже упоминавшейся проблеме раздела страны, а так-
же по вопросу о создании собственной достаточно мощной ар-
мии, без которой Германия не могла быть полноценным государ-
ством, и которую она могла
создать лишь с санкции
государств-победителей.
В обоих вопросах в Бонне
рассчитывали если не на
поддержку Франции, то, во
всяком случае, на ее благо-
желательный нейтралитет.
Если, однако, даже предпо-
ложить, что Германия никак
не могла обойтись здесь без
Франции (что было не так),
то все равно остается загад-
кой: зачем де Голль наме-
ренно унижал страну, с кото-
рой вроде бы хотел выстро-
ить «особые отношения».
Но, помимо странно-
стей, базирующихся все же С Конрадом Аденауэром
-628-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
на каких-то объективных вещах, «Коннетабль», как выяснилось,
совершенно неадекватно представлял себе безмерную благодар-
ность немцев и их лидеров к себе за то, что он, де Голль, наконец,
обратил на их страну внимание.
«Нет никого, - поучал генерал Пейрефита, - кто мог
бы с большим правом протянуть ему [Аденауэру] руку. По-
скольку я был их самым несгибаемым противником во время
войны, то именно от меня они ждут отпущения их военных
преступлений».
«Немцы впервые после войны почувствовали, - развивал
«Коннетабль» далее свою мысль, - что к ним относятся как
к народу, имеющему собственное значение и собственную
жизнь. Это их перевернуло. (...) Немцы хотели бы, чтобы их
система изменилась. То, что происходит во Франции, - под-
вел он скромно итог, - позволило им по достоинству оце-
нить политический опыт, который они хотели бы повто-
рить у себя. Мы им служим примером для подражания».
Излишне говорить, что практически все это де Голль выдумал.
Никаким первопроходцем в отношениях с Германией он не был.
Весьма теплые отношения с восточным соседом были у многих
политиков Четвертой республики; взять хотя бы Жана Монне или
Робера Шумана, про которого сам же генерал говорил, что душа
у того в Берлине.
Немецкое сознание после войны действительно переверну-
лось, хотя и не сразу: огромная масса немцев в какой-то момент
поняла, что совершила Германия. Но никакие французы, и уж тем
более конкретно де Голль, здесь не причем. Никаких причин отно-
ситься с какой-то особой благодарностью к французам у граждан
Западной Германии, при всем их комплексе вины, не было. И уж,
разумеется, никаким примером для подражания деголлевская
Франция для немцев не была; это было чистейшей фантазией.
В какой-то момент генерал договорился до того, что нем-
цы, оказывается, «хотели бы преимущественного преподавания
[в школах] двух языков - немецкого и французского», то есть, по
-629-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
сути, сделали бы французский язык вторым государственным.
Остается только гадать, почему они так не поступили.
Из всех этих удивительных измышлений де Голль делал впол-
не конкретные выводы. «Коннетабль» был уверен, что к француз-
скому доминированию в Германии отнесутся если не с радостью,
то уж точно с полным пониманием. «Немцами всегда управляют
другие, - говорил он. - Раньше - пруссаки, вчера - австриец. Се-
годня ими управляют американцы с одной стороны и русские -
с другой». Почему бы и Франции не попробовать себя в этой роли?
Внешняя лояльность старика Аденауэра утверждала генерала
в этой его уверенности.
«Заручившись», как он был уверен, твердой поддержкой Гер-
мании, генерал начинает наступление на прочих европейских
партнеров. Он составляет план немедленного политического объ-
единения «Европы шести» в форме коалиции государств без вся-
ких элементов наднациональности. Речь, по сути, шла о европей-
ской конфедерации. В июле 1960 года де Голль излагает свой план
Аденауэру. Тот приходит в ужас: план решительно противоречит
всем замыслам поборников европейского объединения (а ведь
есть еще и противники); он обречен на провал и может дискреди-
тировать саму идею интеграции. Германский канцлер просит де
Голля хотя бы пока не обнародовать свои замыслы.
Но де Голль делает ровно наоборот: 5 сентября на пресс-кон-
ференции он излагает свой план. Единодушная негативная реак-
ция других членов Шестерки не заставила себя ждать. Все, чем
смог помочь Аденауэр - это содействовать созыву совещания глав
правительств стран Общего рынка.
Совещание состоялось 10-11 февраля 1961 года. Де Голль
столкнулся с практически единодушной отрицательной позицией
своих партнеров. Фактически, план «Коннетабля» объединить Ев-
ропу «под себя» потерпел фиаско.
Генерал в ярости, и он с готовностью объясняет такой результат
«американским следом»: европейские страны находятся в подчи-
-630-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
нении у Соединенных Штатов и поэтому не желают поддерживать
Францию.
Впрочем, план де Голля обсуждался в различных комиссиях
еще год. В июле 1961 года после долгих споров была создана ко-
миссия во главе с послом Франции в Дании, верным голлистом
Кристианом Фуше, подготовившая за несколько месяцев план, в
основу которого, с некоторыми компромиссами, легли идеи гене-
рала. Но продавить эту конструкцию Франция так и не смогла: к
апрелю 1962 года «план Фуше» был окончательно похоронен.
После поражения в лобовой атаке на страны Шестерки гене-
рал возвращается к «особым» отношениям с Германией. В июле
1962 года Аденауэр приглашен приехать с официальным визитом
в Париж, где ему оказывают небывало пышный прием, не идущий
ни в какое сравнение с предыдущими деловыми поездками. А в
сентябре генерал сам отправляется в Германию. И здесь он пре-
восходит самого себя.
Де Голль обладал очень хорошей памятью. Обыкновенно
генерал писал свои публичные выступления и затем заучивал
их наизусть. Теперь, во время визита в Германию, труд его воз-
рос многократно. Почти 72-летний де Голль хотел выступать по-
немецки. Как рассказывал позже его переводчик, сначала он пере-
вел написанную генералом речь на немецкий язык. После чего де
Голль несколько раз прочитывал речь вслух, ставя ударения, а затем
заучивал текст наизусть. Генерал когда-то учил немецкий язык, но
это было так давно. Он знал общий смысл каждой фразы, но, не по-
нимая значения многих слов, пользовался фонетической памятью.
За пять дней визита генерал побывал во многих городах, вы-
ступая перед тысячами собравшихся на немецком языке. Это, на-
ряду с его манерой вести себя на трибуне, произвело огромное
впечатление. Одна британская журналистка писала, что, наблю-
дая поведение толпы в Мюнхене, корреспонденты говорили, что
«таких взрывов энтузиазма они не видели со времен Гитлера».
А 22 января 1963 года в Елисейском дворце был подписан до-
говор о франко-германском сотрудничестве. Де Голль, казалось,
был счастлив: после подписания он расцеловал германского кан-
-631 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
цлера. Про договор принято говорить, что он положил конец ве-
ковому соперничеству двух стран и создал основу д/\я ускорения
процесса европейской интеграции. На самом деле все обстояло,
конечно, гораздо сложнее. Военно-политическое противостояние
двух стран закончилось, по сути, в 1945 году. Что же касается ин-
теграции, то, как уже упоминалось, обе страны видели ее совер-
шенно по-разному.
В подписанном договоре существовали, конечно, конкретные
пункты; в частности, гражданам обоих государств, в определен-
ных случаях и на определенных условиях, предоставлялось право
получения двойного гражданства. Но в целом договор носил тех-
нический характер: в нем перечислялись формы сотрудничества
сторон, но ничего не говорилось о политических принципах. Все,
таким образом, зависело от совпадения позиций обоих государств
в дальнейшем. Для начала договор должен был ратифицировать
немецкий парламент.
* * ♦
Пока де Голль осуществлял прорыв на «германском направле-
нии», у Франции в Общем рынке произошла неприятность: в него
захотела вступить Великобритания. Когда-то англичанам казалось,
что они с большей для себя выгодой смогут существовать внутри
Британского содружества, не беря на себя никаких обременитель-
ных обязательств перед Европой. Но времена меняются, и бри-
танское правительство решило, что теперь будет правильно стать
членом ЕЭС.
Де Голля это совершенно не устраивало. Британия, несмотря
на то, что она больше не являлась сверхдержавой, разрушала
доминирующее положение Франции (чисто, впрочем, теорети-
ческое) внутри Шестерки. С появлением англичан исчезали по-
следние шансы выстроить европейских партнеров «под себя».
Ситуация усугублялась тем, что все остальные пять стран поддер-
жали британскую заявку - именно, не в последнюю очередь, по-
тому, что они уже точно не хотели французского доминирования.
-632-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
Но в Общем рынке действовало правило единогласия, и без со-
гласия Франции решение быть принятым не могло.
Переговоры продолжались весь 1962 год. Де Голль поставил
Англии сложные условия, связанные с созданием собственных,
независимых от НАТО, европейских ядерных сил. Речь, по сути,
шла, о разрушении Североатлантического блока. В это время
между Британией и Соединенными Штатами наметились значи-
тельные противоречия по вопросу о ядерном оружии. Но в дека-
бре 1962 года Макмиллан и Кеннеди встретились в Нассау, столи-
це принадлежавших тогда Великобритании Багамских островов,
и договорились о создании «многосторонних ядерных сил», при-
соединиться к которым они пригласили и Францию.
Существует, впрочем, вполне обоснованное мнение, что
де Голль изначально не планировал предлагать англичанам чего-
то реального. Выдвинув изначально невыполнимый план само-
стоятельной защиты Европы европейцами (то есть, так как речь
шла о ядерном оружии, Англией и еще не имеющей, по сути, сво-
его ядерного потенциала Францией), генерал лишь еще раз хотел
всем показать, что Британия - это не Европа.
Но партнеры Франции по ЕЭС, которые вроде бы тоже были
Европой, не внемлют голосу разума, доносящемуся из Парижа -
отказ Англии от предложений «Коннетабля» их не испугал.
Для близких соратников генерал аргументирует свое негатив-
ное отношение к Британии более откровенно. И без всяких ядер-
ных сил ей нечего делать в Европейском сообществе.
«...Немцы стали нашими врагами только с 1870 года, -
заявляет он в июне 1962 года. - ...Нашим самым главным
наследственным врагом была не Германия, а Англия. Начи-
ная со Столетней войны и вплоть до Фашоды1, она не пере-
1 Городок в Судане, с которым был связан кризис во франко-британских отноше-
ниях. В 1898 году французский экспедиционный отряд занял этот населенный пункт
на Верхнем Ниле. Оказалось, однако, что ранее британское правительство не раз
заявляло о своих претензиях на весь бассейн Нила. Фактически англичане в ульти-
мативной форме потребовали от французов очистить Фашоду. Не готовая к войне,
Франция уступила.
-633-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ставала бороться против нас. Да и после этого ей очень
трудно не противопоставлять свои интересы - нашим. По-
смотрите, как она вела себя в период между двумя война-
ми. Она нам мешала реагировать, когда немцы вновь заняли
Рейнскую область. Она помешала нам противодействовать
перевооружению Германии. Она бросила нас под Дюнкерком.
Она с легким сердцем бомбила наш флот в Мерс-эль-Кебире.
Она предала нас в Сирии. Она систематически блокируется
с Америкой. Она хочет помешать нам довести до конца Об-
щий рынок».
Какая-то правда (Франция и Британия действительно были
конкурентами в течение столетий) сочетается здесь со старыми
обидами, а частью - и прямым вымыслом. Бесспорно, Британия
в XX веке совершила много ошибочных и просто несправедливых
шагов. Но разве не помнил де Голль, как Франция сама ничего
не делала после занятия Рейнской области? А разве не он сам в
июне 1940 года предостерегал Черчилля давать Рейно самолеты
ц^\я спасения Франции?1 Что же касается Мерс-Эль-Кебира, то за
месяц до этого, в мае 1962, генерал в том же кругу говорил, что на
месте англичан «сделал бы то же самое».
14 января 1963 года де Голль созывает пресс-конференцию, в
ходе которой сообщает, что Франция накладывает вето на вступле-
ние Британии в Общий рынок. Вступление Англии в ЕЭС, говорит он,
привело бы к «появлению колоссального атлантического сообще-
ства, находящегося в зависимости и подчинении у американцев».
Этот эпизод в борьбе за раздел Африки вызвал сильнейшее раздражение во
французском обществе. Появились даже голоса, призывающие к франко-гер-
манскому сближению, направленному против Англии.
Фашода до самой Второй мировой войны являлась символом унижения Франции
со стороны Британии.
1 К слову сказать, тема вероломного отказа Англии дать тогда Франции самоле-
ты стала одной из ключевых тем антибританской пропаганды в годы президентства
де Голля: к ней регулярно обращались как сам генерал, так и многие его соратни-
ки. Порой можно было подумать, что отдай тогда Черчилль эти десять эскадрилий
(больше он не мог дать ни при каких обстоятельствах), французская армия не оста-
вила бы камня на камне от германской военной машины.
-634-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
Поль Рейно пишет де Голлю письмо, в котором протестует про-
тив такого отношения к «старому другу и союзнику». Но кто такой
теперь Рейно?
Впрочем, решение «Коннетабля», вместе с одновременным
его заявлением об отказе участвовать в каких бы то ни было мно-
госторонних ядерных силах, повергло в шок очень многих- как за
границей, так и внутри страны. Все партии, кроме ЮНР и комму-
нистов, выступают категорически против этого. О лидерстве Фран-
ции в Европе уже никто не вспоминает. Многие считают, что «Ве-
ликий француз» попросту мстит Британии за «унижения» военных
лет - в 1963 году еще жив Черчилль. Повсюду звучит зловещее
слово «изоляция». Но что такое «изоляция» для де Голля? «Нашли
чем смутить человека, - остроумно замечает Н. Молчанов, - дав-
но убежденного в том, что одиночество - синоним величия».
Лавинообразное обрушение европейской внешней политики
Франции продолжается. 24 января министр иностранных ß,en Кув
де Мюрвиль, только что прибывший с переговоров, докладывает
на заседании Совета министров:
«Все партнеры Франции ста-
ли на сторону Великобритании.
В течение всех пятнадцати меся-
цев, пока длились переговоры,
мы старались сохранить единый
фронт Шестерки. Теперь в еди-
ный фронт снова встали шесть
стран, но это - пять стран ЕЭС
плюс Англия. Седьмой, «черной
овцой», оказались мы». Подпи-
санный два дня назад договор
о сотрудничестве с верной, как
казалось, Германией, продолжал
свой доклад Кув, тоже теперь под
угрозой; если Франция потребу-
ет от немцев солидаризировать-
ся С Ней ПРОТИВ Великобритании, Морис Кув де Мюрвиль
-635-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Бундестаг откажется ратифицировать договор. Об этом предупре-
дил канцлер Аденауэр.
После таких «успехов» на ключевом, по сути, внешнеполити-
ческом направлении, глава дипломатического ведомства должен
был, скорее всего, потерять свою должность. Но это не относится
к Куву: тот лишь выполняет инструкции главы государства. Более
того, министр иногда пытается занимать более умеренную и гиб-
кую позицию, чем президент. Вот и сейчас он сообщает, что есть
два пути: идти на резкий разрыв или попытаться остановить пере-
говоры более мягким способом, поручив специальной комиссии
ЕЭС подготовить доклад. Сам он за второй вариант, но де Голль
предпочитает первый. Премьер Помпиду поддерживает Кува.
Де Голль громко возмущается: «Англосаксы и все их якобы фран-
цузские подголоски в прессе и в политике подняли дикий шум.
Невероятно!». Предположить, что какие-то французские полити-
ки и журналисты искренне, по собственному убеждению, не при-
емлют его линию по отношению к ЕЭС, он не может.
Кув де Мюрвиль как в воду глядел: проблемы с Германией не
заставили себя долго ждать. Заключая франко-германский до-
говор, генерал говорил своим министрам, что они имеет дело с
людьми, «политически не очень зрелыми. Самое лучшее - это
дать им возможность сомкнуться с Францией. Без нас, Бог ведает,
с кем они сомкнутся!».
И вот теперь худшее случилось. В мае 1963 года Бундестаг ра-
тифицировал договор, но с издевательской политической преам-
булой, в которой говорилось, что политика ФРГ лежит в русле во-
енной интеграции в НАТО, военного союза с США и наднациональ-
ной Европы; кроме того, словно в насмешку, приветствовалось
вступление Британии в Общий рынок. Немцы, таким образом,
вставили в договор все те основополагающие идеи, ради борьбы
с которыми «Коннетабль» как раз и добивался его заключения.
В октябре 1963 года Аденауэра на посту федерального канц-
лера сменил «отец германского экономического чуда» Людвиг
Эрхард, бывший до того вице-канцлером и министром эконо-
-636-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
мики. И внешне лояльный Аденауэр-то не был, как выяснилось,
надежным проводником французской концепции европейской
интеграции, но Эрхарда де Голль невзлюбил сразу же, увидев в
нем человека, органически неспособного противостоять влиянию
англосаксов.
Американцы и англичане - люди если не чистогана, то расче-
та. Французы (впрочем, как генерал знал, тоже, увы, не все) - это
нация высоких помыслов, людей великодушных, необузданных и
немного наивных. Они неживутэкономикой; во всяком случае-не
должны ей жить. Будучи экономистом, канцлер Эрхард уже в силу
этого больше склонялся к англосаксам, нежели к Франции, считал
«Коннетабль». Целовать его и рассказывать про совместное вели-
чие было пустой тратой времени - это был человек цифр.
Люди, окружающие Эрхарда в правительстве, были еще хуже.
Герхард Шредер - министр сельского хозяйства, затем министр
иностранных дел Германии, однофамилец и тёзка будущего кан-
цлера - прямой агент влияния англичан и американцев: «Шрё-
дер - человек англосаксов. Это типичный обманщик. У него един-
ственная цель- идти мне наперекор».
* * *
С какого-то момента «Коннетабль» возобновляет атаки на Ко-
миссию ЕЭС и прочих чиновников Общего рынка, получающих
огромные зарплаты и ни за что особо не отвечающих. Так, он лю-
бил повторять, что они месяцами выясняют, каким же должен быть
калибр куриных яиц- видимо, эта метафора очень ему нравилась.
Действительно, проблема бюрократии многочисленных меж-
дународных организаций, начиная с ООН и ЮНЕСКО и кончая раз-
ного рода узкоспециализированными структурами - как была ак-
туальна при де Полле, так осталась столь же злободневна и по сей
день. Но никакого иного пути, кроме общего контроля за расходо-
ванием средств и регулярной ротации, здесь, увы, не было и нет.
«Коннетабль» же поднимал этот вопрос не с тем, чтобы сделать
работу европейских организаций лучше и эффективней, а с тем,
чтобы обосновать их никчемность и вредность.
-637-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Де Голль упорно не желал предоставлять органам, созданным
в ходе европейской интеграции, и, прежде всего, главной из них-
Еврокомиссии каких-либо серьезных полномочий. Он заявлял, что
категорически возражает против того, чтобы Еврокомиссия что-то
решала; например, чтобы она могла распределять отчисления от
сельхозимпорта. «Согласиться -это значит лишить правительства
их прерогатив, придать наднациональный характер всему Евро-
пейскому экономическому сообществу... В Брюсселе находятся не
избранники народа, а люди, которые никого не представляют».
Было, однако, непонятно, зачем тогда - без внятных полномо-
чий - вообще были нужны дорогостоящие европейские структу-
ры. Примечательно, что эту проблему регулярно поднимала лишь
Франция; остальные члены Шестерки не находили ничего страш-
ного в том, чтобы делегированные ими высокопоставленные пра-
вительственные чиновники что-то решали.
Нельзя сказать, чтобы генерал в принципе не любил бюрокра-
тию: он относился к ней вполне положительно, если это была своя,
выстроенная по понятной вертикали, полностью лояльная, короче
говоря - «правильная» бюрократия. Соглашаться же на передачу
реальной власти чиновникам, назначенным разными правитель-
ствами и подконтрольных ему весьма опосредованно, де Голль не
собирался: это никак не усиливало Францию, а, кроме того, он во-
обще не привык отдавать никому никаких полномочий.
* * *
Члены французского правительства не всегда, вероятно, пони-
мали, хочет ли вообще президент бороться за ЕЭС. Так, на заседа-
нии Совета министров 11 декабря 1963 года де Голль несколько
раз повторяет, что у Франции тяжелейшие проблемы со сбытом
сельхозпродукции, ради которого ей и нужен выход на Общий
рынок. А в тот же день после заседания он говорит министру ин-
формации вещь прямо противоположную: «Неужели вы думаете,
что без Общего рынка мы задохнемся? (...) Я и раньше не был сто-
ронником интеграции».
Переговоры, если их не ведет лично де Голль (впрочем, тогда
возникают проблемы иного характера), проводить крайне сложно.
-638-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
Любой шаг министры должны согласовывать со свои президен-
том: «Коннетабль» твердо уверен, что централизованная система
всегда лучше децентрализованной, и во внешней политике -тем
более. На одном из заседаний правительства министр сельского
хозяйства Эдгар Пизани робко жалуется, что на переговорах с гер-
манским коллегой тот может принимать решения самостоятель-
но, ему не нужно предварительного согласия по всем вопросам
канцлера. Министр намекает, что у него такой возможности нет,
он сам ничего не решает. Де Голль, делая вид, что не понимает, о
чем идет речь, отвечает, что канцлер Эрхард как раз ему жаловал-
ся, что его министры иностранных дел и сельского хозяйства при-
нимают решения помимо него; таким образом, он ненавязчиво
давал понять, что всё, разумеется, останется по-старому.
В узком кругу «Коннетабль» периодически подвергает уничто-
жающей критике «режим партий» в Германии, которая напомина-
ет ему Четвертую республику: здесь нет абсолютного и понятного
лидера, с которым можно договариваться. Канцлер боится выбо-
ров, вынужден лавировать; ну что же это за государство?
Провал на «германском направлении» означал, по сути, конец
борьбы за «правильную» интеграцию Европы. Такой итог остано-
вил бы кого угодно, но не де Голля.
Интересно отвлечься на время и попытаться понять: почему
же де Голль так себя вел, почему он избрал именно такую линию
поведения? Ведь, как ни крути, он был реалистом в политике, и
все его победы над многочисленными политическими оппонен-
тами красноречиво говорят об этом.
Так уж получается, что в этой книге мы снова и снова возвра-
щаемся к теме величия. Но тут ничего не поделаешь: эта тема не-
отделима от нашего героя.
Мир со времени окончания войны изменился. Менялось и
представление о величии нации. Если еще недавно оно, как и в
XVII веке, находилось в прямой зависимости от размеров терри-
-639-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
тории, численности населения и военной силы, то теперь его все
больше и больше определяли уровень социально-экономического
развития, политическая стабильность и успехи в научной и куль-
турной областях. Но для де Голля все оставалось по-старому: ве-
личие, основанное на экономике и уровне жизни, было ему непо-
нятно в принципе.
Французское величие в понимании XVII века продолжало оста-
ваться стартовой страничкой политического сознания де Голля все
годы его президентства. Это величие не нужно было обосновы-
вать, оно было аксиомой. Были ли другие великие народы в Ев-
ропе? На этот вопрос трудно ответить исчерпывающе. Во всяком
случае, немцы им точно не были (на этот счет он не раз выска-
зывался), как и англичане, которые полностью подчинились США.
Малые государства не могли быть великими по определению.
Похоже, Франция была все-таки единственной великой стра-
ной в Европе. Она, в отличие от других государств, не могла не
быть великой. Если Франция, говорил де Голль, «не будет обла-
дать форматом великой державы, если у нее не будет великой по-
литики, то она превратится в ничто. Посмотрите на Португалию».
Это, впрочем, известная и далеко не новая формула великодер-
жавия. Португалия, бывшая когда-то мировой колониальной им-
перией и ставшая «обычным», не очень большим государством,
своей историей эту формулу вроде бы опровергает. Но стать Пор-
тугалией... В понятиях «Коннетабля» Франции было бы лучше, ве-
роятно, вообще исчезнуть с географической карты.
Что касается отличительных черт великого народа, то здесь
язык националистов разных стран тоже на удивление схож, хотя
им кажется, что они превозносят свою нацию какими-то особыми
словами. Сила французов, по де Голлю, состоит «в их отваге, вели-
кодушии, бескорыстии, необузданности, любопытстве, изобрета-
тельности, а также в способности приспосабливаться к крайним
ситуациям». Ведь что-то знакомое, не правда ли? Генерал, имев-
ший некоторый литературный дар, сказал об этом лучше и менее
банально, чем говорят обыкновенно о своих народах другие, но
в перечисленном им наборе достоинств есть, без сомнения, что-
-640-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
то универсальное - то, чем обладают все «великие», или просто
«выдающиеся» нации.
Так или иначе, из всех геополитических рассуждений генера-
ла неизменно вытекало одно: непременное величие Франции те-
перь, и ее удивительная роль в будущем.
В то время, когда де Голль был президентом Франции, мир
был, как известно, биполярен. В поиске особого места для своей
страны генерал тоже исходил из этого, но уточнял, что в мире не
два, а три полюса: Америка, Россия и Франция. Правда, Франция
намного меньше первых двух, но зато «она знает, чего хочет, куда
идет, и ей предстоит сыграть громадную роль». От этого-то и сле-
довало отталкиваться.
«Зачем вообще нужна объединенная Европа? - говорил
де Голль. - Она нужна, чтобы не позволить господствовать
над нами ни американцам, ни русским. Вшестером мы будем
обладать таким же весом, как каждая из сверхдержав. И
если Франция сможет стать первой в Шестерке, а это нам
по силам, то у нее в руках будет этот рычаг Архимеда. Она
сможет увлечь за собой других. Европа - это средство для
Франции стать тем, чем она перестала быть после Ватер-
лоо: первой в мире».
Но проблема - ß/\n де Голля и для Франции - заключалась в
том, что европейцы в своем большинстве отнюдь не видели в
еврообъединении задачу борьбы с Америкой: они, к примеру,
находили вполне логичным, что Соединенные Штаты, будучи са-
мой мощной державой, и имеющей к тому же основной ядерный
потенциал, командуют войсками НАТО. Тем более излишне гово-
рить, что задачу объединения Европы они видели вовсе не в том,
чтобы Франция стала первой в мире.
Де Голль это знал, а когда не знал, то чувствовал. И презирал за
это европейских лидеров. О своих европейских партнерах, будь
то Общий рынок или НАТО, генерал был не просто низкого мне-
ния: он нередко и партнерами-то их, по существу, не считал.
-641 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
«Драма Европы состоит в том, что, кроме нас, нет ни-
кого, кто бы по-настоящему стремился быть европейцем.
(...) Правительства, которые я вижу перед собой, -это мни-
мые правительства, которые способны управлять только с
помощью уловок, - излагал он после заседания Совета мини-
стров 16января 1963 года. -Аденауэр вот-вот уйдет. Мак-
миллан вот-вот уйдет. Бельгию изобрели англичане, чтобы
нам досадить. Голландия - английский протекторат. Мы
единственные, у кого есть национальные амбиции...».
О чем можно было разговаривать с такими государствами?
Их лидеры понимали, очевидно, только язык демаршей и ульти-
матумов: только тогда они чуть-чуть пугались и начинали что-то
делать. Только так их как-то можно было сдвинуть с места. Так де
Голль и поступал.
В борьбе с Соединенными Штатами Франция имела, понятно,
тоже совершенно уникальную миссию:
«Другие европейские правительства меньше нас привер-
жены идее независимости Европы... Но не исключено, что в
один прекрасный день эти бедняги голландцы, эти бедняги
бельгийцы, эти бедняги немцы, эти бедняги итальянцы нач-
нут эволюционировать в направлении, которое указываем
мы: к Европе, которая будет Европой».
Но надежды на это, положа руку на сердце, было, конечно,
мало, и в обосновании своей сакральной роли в борьбе с Аме-
рикой де Голль в какой-то момент сделал весьма нетривиальный
логический ход. Так как изо всех стран ЕЭС только Франция воз-
главляется адекватным и европейски ориентированным прави-
тельством, то значит, оно представляет не только французов, но...
и всех европейцев:
«Из шести стран только Франция способна проводить
внешнюю политику. Правительства Италии, Бельгии, Гол-
-642-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
ландии, Люксембурга не могут об этом помыслить; Герма-
ния - калека. Их население, их молодежь стремится к иному,
но руководители остаются глухими к этим стремлениям.
Народы действительно хотели бы поднять голову, но не
могут, потому что их правительства их предают.
Мы единственное государство, способное противосто-
ять американцам. Фактически мы являемся голосом двух-
сот миллионов человек, лишенных голоса, и втайне они бла-
годарны нам за то, что мы говорим вместо них».
Конечно, подобные монологи генерал произносил в узком
кругу, но ход его мысли весьма симптоматичен. Президент Фран-
ции объявляет недееспособными правительства всех стран-
партнеров, и заявляет, что считает представителем чаяний их
граждан исключительно себя.
Примечательно, что при этом де Голль не задумывался, поче-
му это европейские народы, вместо того, чтобы «втайне» благо-
дарить его, попросту не сменят «предающие» их правительства
посредством выборов.
Порой «Коннетабль» апеллировал к традициям Великой фран-
цузской революции и революций XIX века, когда французы пыта-
лись нести свободу другим народам.
«Конечно, пушек и дивизий у нас меньше, чем у двух ма-
стодонтов..., - говорил он. - Но у нас есть ракеты и у нас
есть идеи. Французская государственность основана на мо-
рали. В Африке, в Азии, в Южной Америке наша страна явля-
ется символом равенства рас, прав человека и достоинства
наций. (...)
...Наша страна отличается тем, что ее призвание менее
эгоистично, более универсально, чем у других... Все страны,
развиваясь, стремятся подчинить других своим интересам;
Франция, когда ей удается распространить свое влияние,
делает это в интересах всех... Франция - это светоч мира,
ее призвание - освещать мир».
-643-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
«Наша роль в мире состоит в том, чтобы побуждать
нации гордиться собой....»
Наверное, когда-то подобные слова имели под собой некую
почву, хотя это и небесспорно. Но в 1963 году, когда это гово-
рилось, они не имели никакого отношения к действительности.
Многое из того, что заявлял де Голль, обстояло ровно наоборот.
Так, универсализма во французской политике было куда меньше,
чем в политике любой другой великой державы, включая и Китай;
собственно, со времени войны в этом смысле ничего особенно
не изменилось. Впрочем, националисты нередко уверены, что их
страны несут свет миру, это тоже не ново.
Но иногда из уст де Голля раздавались поразительные откро-
вения, которые объясняли все куда более просто. Как-то Пейре-
фит спросил «Великого француза», какова, на его взгляд, истин-
ная причина того, что партнеры по Общему рынку отказываются
следовать за Францией.
«Они боятся Франции, - ответил генерал. - Боятся ее
руководящей роли. Поэтому они ищут американской помо-
щи и стараются идти против нас, чтобы мы не подчини-
ли их себе. Но ведь это в порядке вещей - чтобы мы были
первыми в Европе. Так не могло быть при Четвертой респу-
блике..., но теперь это так - и будет так во все большей
и большей степени в ближайшие годы. (...) Они ведут игру,
чтобы лишить Францию ее руководящей роли. Но их манев-
ры противоречат естественному ходу вещей».
В этих трех фразах «Коннетабль» перечеркивает много раз с
пафосом произнесенные слова о том, что Франция защищает Ев-
ропу от американской экспансии. Оказывается, что сама Франция
видит себя первой, пытается всех подчинить, и все это для нее «в
порядке вещей». Причем не Франция вообще, а именно дегол-
левская Франция. Европейские же страны, получается, лишь ищут
-644-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
у Соединенных Штатов защиты от французской гегемонии. И это
слова не каких-то врагов «Коннетабля», тайных или явных, а само-
го де Голля.
Исходя из усвоенного с детства франкоцентризма и пытаясь
навязать волю Франции своим партнерам, де Голль неизбежно
сталкивался с их недоуменно-негативным отношением к своим
инициативам. Для Бельгии и Голландии, не говоря уже про Италию
и Германию, было непонятно, почему же Франция должна доми-
нировать в объединенной Европе. Никаких объективных причин
для того не существовало: Франция не являлась донором для их
экономик, никаких иных рычагов воздействия у нее тоже не было.
Поэтому лидеры ЕЭС, стараясь смягчать свои заявления по фор-
ме, не собирались выполнять ультиматумы де Голля. Некоторым
исключением была Германия, которая продолжала, до некоторой
степени, зависеть от французской позиции по внутригерманским
вопросам. Но вскоре и она, убедившись в слабой предсказуемо-
сти французского лидера, и, самое главное, его специфическом
понимании взаимной выгоды, оставила попытки перевести наме-
тившийся в 1958 году диалог в некое конкретное русло. Диплома-
тические провалы «Коннетабля» на европейской арене ни в коей
мере не были, таким образом, случайностью.
Но, какие бы поражения не терпел «Великий француз» на
международной арене, он продолжал оставаться французом.
Миллионы соотечественников смотрели на него через специфи-
ческую призму своего национального самосознания. А самосо-
знание это характеризовалось (да и, во многом, характеризуется
поныне) рядом особенностей.
Во-первых, большинство французов и безо всякого де Голля
уверены в своей уникальности и исключительности, в особом
предназначении Франции. «Если и есть в мире страна, - пишет
современный российский историк Е.О. Обичкина, - для которой
убеждение в своем великодержавном предназначении важнее
реальных фактов, его подтверждающих, то это Франция».
-645-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Величие это тем более вожделенно, что вот уже почти два века
оно ставится под сомнение. Для многих поколений французских
политиков вопрос о мировом ранге Франции составлял главный
предмет озабоченности. Однако после наполеоновских войн ста-
тус Франции как великой державы никогда не был полноценен.
Относительные внешнеполитические успехи Наполеона III были
перечеркнуты франко-прусской войной. Послевоенный импер-
ский блеск 20-х - 30-х годов - катастрофой 1940 года. Не только
политики, но и рядовые французы очень болезненно относились
и относятся к тому, достаточно ли уважительно на них смотрят дру-
гие. «Международный престиж дпя французов, - замечает Обич-
кина, - это одновременно и предмет национальной гордости, и
причина р^я неотступной тревоги». И цитирует известного фран-
цузского историка и социолога Альфреда Гроссера, указывавшего
на едва ли антропологический характер убеждения французов в
собственной избранности: «Франция...-страна, руководители ко-
торой являются частью общественного мнения, видящего нацио-
нальный престиж не в качестве средства достижения конкретных
результатов, но в качестве самоцели, позволяющей испытывать
исключительно сильные чувства самоудовлетворения и снисхо-
дительности к загранице».
Во времена де Голля большинство французов продолжало
верить, что Франция, с политической точки зрения, вообще-то
является центром мира. Франкоцентризм не был изобретением
французского президента; его, в той или иной мере, искренне
разделяло большинство граждан Пятой республики. Выставляя
непонятно из чего следующее императивное требование, чтобы
Париж был столицей объединенной Европы, де Голль наполнял
радостью французские сердца. Большинство французов ведь
тоже не задавали себе вопрос: «С чего бы это?». Среди францу-
зов было широко распространено представление, что существует
какой-то «французский пример», которому другие страны завиду-
ют и стремятся подражать.
-646-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
С другой стороны, французы не могли не замечать, что что-то
изменилось, что руководящая роль Франции как-то поблекла. От-
сюда тоска по былому величию и военной мощи и ущемленное
национальное чувство. Культ де Голля, исповедуемый многими
французами, выражал и выражает ностальгию по почетному ме-
сту Франции в мире.
Причины утраты Францией руководящей роли в Европе и в
мире французы были склонны искать не в каких-то объективных
обстоятельствах, а в происках враждебных сил, в первую очередь
внешних. Средний француз с готовностью принимал такое объ-
яснение внешнеполитических провалов. Они были следствием
враждебных действий Америки и ее агентов влияния в Европе и
самой Франции. При этом никто особо не задумывался, почему
это в предшествующее возвращению де Голля «к делам» десяти-
летие Америка, вроде бы, не была врагом. Оставшиеся в наслед-
ство от Четвертой республики «партийные демагоги» порой ука-
зывали на это противоречие, но версия «Коннетабля» большин-
ству французов была, конечно, ближе.
Кроме Америки, французам постоянно гадил и ее извечный
враг - Британия, то и дело пытаясь устроить ей очередную Фа-
шоду. Для среднестатистического гражданина Франции это тоже
было само собой разумеющимся и понятным.
Поэтому, когда де Голль заявлял, что «чувствует поддержку
нашего народа, который...требует, чтобы Франция оставалась
Францией», он, в общем, не лукавил. Подобно тому, как когда-то,
вопреки своему воспитанию, он воспринял левые идеи в эконо-
мике, генерал всегда чувствовал, чего хотят его сограждане. И, до
поры, до времени, пользовался искренней симпатией большин-
ства из них, не исключая и значительную часть коммунистических
избирателей - им тоже была не чужда идея «Великой Франции»
и ее уникальной миссии.
В связи с левыми избирателями стоило бы, вероятно, доба-
вить и еще об одном удивительном феномене. Очень многие
граждане Франции считали и считают свою страну - впрочем, не
без повода - колыбелью идей прав человека, сформулированных
- 647 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
еще великими французскими философами Просвещения. Более
того: французам со времен Великой революции было свойствен-
но революционное мессианство - вера в историческую роль
Франции, призванной освободить народы, находящиеся под гне-
том феодализма и абсолютизма. Время шло, эта вера несколько
трансформировалась, но сознание того, что Франция несет дру-
гим народам свободу, оказалось неистребимым. Оно, в какой-то
мере, было иррациональным и не опровергалось ни тем, что во
время последней войны Франция не смогла ни дпя кого эту са-
мую свободу отстоять (да и не особо хотела), ни ее богатым коло-
ниальным прошлым. И здесь «Коннетабль» оказался тоже впол-
не адекватен чаяниям большого числа французов. Говоря порой
странные вещи, вроде того, что призвание Франции - освещать
мир и побуждать нации гордиться собой, он вполне вписывался
во французский ментальный мейнстрим.
Возвращаясь к теме интеграции, следует отметить, что «Кон-
нетабль» зачастую отталкивал своих партнеров даже не тем, что он
предлагал, а просто своей манерой вести переговоры. Полагая, что
настоящая внешняя политика должна быть «активной», де Голль
действовал с постоянным напором, никогда при этом не стесняясь
делать резкие заявления, устраивать дипломатические демарши, а
то и скандалы. До самой своей отставки он считал это не слабостью
(как большинство его министров), а достоинством. «Если хочешь,
чтобы твою точку зрения уважали, - поучал он Пейрефита, - надо
говорить громко и твердо. Иначе тебя обязательно обдурят».
Какое-то время спустя упорствующий в своем заблуждении
Пейрифит снова вернулся к этой теме, рискнув высказать мысль,
что, возможно, было бы лучше говорить на том же языке, что ев-
ропейские партнеры Франции. «Возможно, - заметил он, - что
мы напрасно сами себе вредим, создавая о себе неверное пред-
ставление своей слишком резкой манерой поведения».
Де Голль гневно отринул подобное малодушие: «Нет! Вещи
надо называть своими именами. Видимости исчезают, реально-
-648-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
сти остаются...Не надо бояться резких выражений. Нас уважают
за нашу откровенность. Мир не стал бы восхищаться Францией,
если бы имел в ее лице вялого партнера. (...) Как бы там ни было,
благодушие к успеху не приведет. Надо оставаться самим собой и
без колебаний гнуть свою линию».
Постоянные условия, которые он выдвигал, тоже не укрепля-
ли авторитет Франции. Так, де Голль, как уже упоминалось чуть
выше, хотел видеть столицу объединенной Европы только в Пари-
же и нигде больше - если это было понятно и близко французам,
то про остальных европейцев этого сказать было никак нельзя.
Притом, что генерал умел производить впечатление на людей
и был, как правило, вежлив со своими сотрудниками, он, вообще
говоря, слабо представлял себе, что такое дипломатический эти-
кет. Порой его выходки граничат с откровенным хамством.
Накануне 20-летия победы руководители Германии обрати-
лись к де Голлю с просьбой, чтобы один из членов правительства
(сам генерал, резонно предположили немцы, будет на торжествах
во Франции) выступил 8 мая в Бонне и сказал, что речь идет не
о победе французского народа над немецким, а о праздновании
общей победы над тоталитарным режимом. Однако, то, на что
легко согласились бы американцы, раздражило генерала. «Мы
не станем, - заявил он своему окружению, - в связи с 8 мая из-
виняться за то, что одержали победу. Все кончилось тем, что их
разгромили. И поделом».
Вскоре произошел другой, более известный случай. Перед по-
ездкой в Бонн летом 1964 года де Голль, разозленный провалом
на «германском направлении», грозит «поставить Эрхарда на ме-
сто». «Так вот, я им покажу, - грозно говорит он, - что есть разни-
ца между сторонниками Европы и сторонниками [американского]
протектората».
И действительно, во время поездки генерал «наказывает»
канцлера, причем весьма нетривиальным способом. Де Голль и
Эрхард договорились, что до официального заседания встретятся
с глазу на глаз. Канцлер выходит встречать президента на ступени
Федеральной канцелярии. Генерал опаздывает, причем намного.
-649-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Эрхард стоит, весь красный. Наконец, де Голль прибывает и гово-
рит канцлеру с улыбкой: «Я был у Конрада Аденауэра. Я был по-
корен его обаянием. Не заметил, как время пролетело». На самом
деле, как выяснилось позже, де Голля не раз предупреждали, что
пора ехать. Под окнами мотоциклисты сопровождения включали
моторы мотоциклов. Несколько раз подходил начальник протоко-
ла. Наконец, и сам Аденауэр стал просить де Голля ехать. Но гене-
рал сохранял полную невозмутимость и делал вид, что ничего не
слышит. Своей задачи, как он ее понимал, «Коннетабль» добился:
он указал Эрхарду «его место», и вечером за ужином в кулуарах
только об этом и говорили.
С какого-то момента де Голль уже открыто критикует инте-
грацию. Слово «Европа» в его устах превратилось в ругательное:
оно означает европейское объединение на неприемлемых для
него условиях. Европейская интеграция, это, по словам генерала,
сплошной обман. Одни забыли, что проиграли войну, другие - что
они представляют малые государства. Германии отдали ее уголь,
восстановили армию, обеспечили ей место в Европе. Италию обе-
лили «после всего того, что она сделала во время войны». «Им
следует помнить, что мы могли бы поступить иначе». Что касает-
ся малых государств, то «Европа [в плохом смысле] - это способ
сделать так, чтобы малые страны - Бельгия, Голландия, я уж не
говорю о Люксембурге, - оказались в равном положении с боль-
шими державами. В Европейском совете Спаак1 имеет такое же
значение, как генерал де Голль, и даже большее: в собрании лю-
дей, входящих в один с ним клуб, он всегда будет прав. Он знает
волшебные слова».
Не знающий или, точнее, не желающий произносить «волшеб-
ных слов» де Голль обижен на всех партнеров по Евросоюзу и всех
1 Старый знакомый де Голля по лондонской эмиграции Поль-Анри Спаак вновь
был министром иностранных дел Бельгии, как будто и не прошло двадцати с лиш-
ним лет. Спаак был горячим сторонником как европейской, так и атлантической ин-
теграции; с 1952 по 1954 годы он был председателем Европарламента, а в 1957-61
занимал пост генсека НАТО.
-650-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
обвиняет в том, что они получают за счет Франции преференции.
Все должны Франции. Европейское объединение угля и стали -
тоже сплошное «мошенничество», там все делается за счет Фран-
ции. То же самое - и «Евратом», в который «мы вложили 95%».
Но «Общий рынок», как и прочие европейские структуры,
задумывался как организация, сглаживающая различия между
государствами-членами, а не наоборот. Неудивительно, что с та-
кой позицией де Голль снова оказался в изоляции.
Кроме того, «Коннетабль» противоречит сам себе. Что-то
одно: либо все ездят на шее у Франции, получают все за ее счет,
третируют ее и не хотят слышать о ее «руководящей роли», либо
все «восхищаются» ею и ее внешнеполитической линией.
Регулярно оказываясь в одиночестве при обсуждении реше-
ний ЕЭС, Франция пользовалась тем, что, согласно Римским со-
глашениям, первые десять лет действовало правило, при кото-
ром все решения принимались единогласно. Голосование про-
тив какого-либо проекта одной из стран автоматически означало
«вето» - именно так произошло со вступлением в Общий рынок
Великобритании. Но с 1 января 1967 года должна была вступить
в силу иная схема: решения должны были приниматься большин-
ством голосов. Это устраивало всех, но, естественно, не устраива-
ло де Голля. Планируя, видимо, что и дальше Франция будет оста-
ваться в постоянной изоляции, генерал пребывал в уверенности,
что новое правило «навяжет нам волю наших партнеров».
Задолго до наступления роковой даты он начал регулярные
атаки на это заранее согласованное положение. До диалога с, как
он говорил, «брюссельской мафией» генерал не опускался, зато
на каждом заседании глав правительств поднимал этот вопрос,
предписав делать то же самое Куву на встречах министров ино-
странных ßßn. При этом де Голль давал понять, что Франция мо-
жет и выйти из организации, где у нее не будет права вето. Но
главы правительств Шестерки никак не реагировали на его не-
двусмысленные сигналы.
-651 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Продолжалась и борьба с Еврокомиссией: генерал никак не
соглашался, чтобы она распоряжалась таможенными отчисле-
ниями по сельскохозяйственному импорту. Кроме того, прибли-
жается введение в действие статей договора об Общем рынке,
предусматривающих окончательное установление принципа над-
национальности. Здесь «Коннетабль» периодически возвраща-
ется к давным-давно отвергнутому партнерами «плану Фуше»; с
неизменным, впрочем, результатом.
И вот грянул гром.
1 июля 1965 года Кув де Мюрвиль, только что возвратившийся
из Брюсселя с заседания, продолжавшегося всю ночь и посвящен-
ному таможенным отчислениям, сообщил на заседании Совета
министров: «Наши предложения были растоптаны. Их не поддер-
жал никто».
В тот же день де Голль принял решение, что Франция больше
не будет участвовать в сессиях Общего рынка. «Наш стул останет-
ся пустым» - заявил он.
В ответ на робкое замечание, что «пятеро наших партнеров
после прошедшей ночи стараются сгладить противоречия, тогда
как мы их драматизируем», генерала прорвало.
«Они позабыли, какая у нас Республика, - кричал он. - Они
никак не могут понять, что это уже не Республика Ги Молле
и Феликса Гайара. Значит, им придется лишний раз в этом
убедиться. Именно они окажутся в глупом положении.
Что касается этой Комиссии, то она должна исчезнуть.
Я не желаю Хальштейна. Я не желаю больше Маржолена.
Я не желаю больше Маншольта1. Я не желаю больше иметь
с ними дело. (...) Вся эта мафия наднационалистов, будь они
комиссары, парламентарии или чиновники, - вот проблема.
Это всё враги. И назначены врагами».
28 июля 1965 года министры иностранных дел пяти членов ЕЭС
собираются в Брюсселе без представителя Франции. Они делают
1 Председатель и два вице-председателя Еврокомиссии.
-652-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
примирительный жест в отношении Франции, но никакой реак-
ции из Парижа не последовало: де Голль дал указание своим ми-
нистрам «хранить устрашающее молчание». Кризис длится полго-
да; только в январе 1966 происходит две встречи министров ино-
странных дел Шестерки -да и то, не в Брюсселе, а в Люксембурге,
«чтобы представители Комиссии не толклись в кулуарах». Фран-
цузский представитель снова выдвигает свои требования, порой
ведя себя вызывающе: позже на заседании Совета министров Кув
будете нескрываемой радостью рассказывать, как в Люксембурге
он «нагнетал давление». В итоге, после бурных прений, был до-
стигнут так называемый «Люксембургский компромисс»: текст
договора между членами Евросоюза остается прежний, но прави-
ло большинства голосов не будет действовать, если одна из шести
стран сочтет, что затрагиваются ее жизненно важные интересы.
Авторитет Франции как ведущей державы, способной прислуши-
ваться к мнению партнеров, пусть и младших, был этим сканда-
лом окончательно похоронен, но «Коннетабль» снова уверен, что
утер всем нос.
* * *
Заключительным аккордом бурной деятельности де Голля на
ниве европейской интеграции или, точнее, борьбы с нею стал его
вторичный отказ согласиться на вступление Великобритании в
Общий рынок.
В 1964 году консерваторы потерпели на выборах поражение;
пришедшие им на смену лейбористы почему-то решили, что к ним
«Великий француз», держащий ключ от запретной двери, будет
более благосклонен. В 1967 году Британия снова подала заявку
на вступление в ЕЭС. Но генерал, как и пять лет назад, начал гово-
рить, что англичане станут там главенствующим элементом и все
переделают на свой манер. На заседании Совета министров он
заявил, что вступление Англии в Общий рынок приведет к тому,
что туда проникнут американцы, которые станут играть в нем ве-
дущую роль. Кроме того, на расширение ЕЭС не будут почему-то
взирать спокойно русские; «они примут ответные меры, произой-
дет рост напряженности, и это не пойдет на пользу разрядке».
-653-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
На ущербность подобной аргументации обратили внимание
даже привыкшие ко всему соратники генерала.
В итоге дело кончилось тем, что в декабре 1967 года, после вы-
ступления на эту тему французского министра иностранных д,ел,
вступление Британии было отложено на неопределенное время.
До конца президентства де Голля заявок на вступление в ЕЭС она
больше не подавала.
* * *
Параллельно с европейской активностью Франции продолжал
развиваться сюжет с НАТО и военной интеграцией. Окончание ал-
жирской войны и новые успешные ядерные испытания позволили
де Голлю существенно радикализировать свою позицию. Он сразу
же повел борьбу против так называемых Многосторонних страте-
гических ядерных сил (МСЯС). Суть этой идеи, принадлежавшей
Белому дому, заключалась в том, чтобы интегрировать весь ядер-
ный потенциал НАТО, не расширяя при этом ядерный клуб. Ад-
министрация Кеннеди предлагала создать для этой цели общие
ядерные силы: несколько сот американских, а также британских
и, в перспективе, французских ракет среднего радиуса действия
с дальностью полета 1500-2000 миль должны были быть установ-
лены на суда под командованием НАТО. Команды ее судов будут
многонациональными, из различных стран-участниц.
Де Голль в категоричной форме отверг эту идею: на той же са-
мой пресс-конференции 14 января 1963 года, на которой он объ-
явил о вето на вступление Британии в ЕЭС, генерал заявил, что
Франция ни в какой форме не будет входить в МСЯС. Франция, со-
общил генерал, будет создавать самостоятельные атомные удар-
ные силы.
Нет ничего удивительного в том, что ядерное оружие изна-
чально воспринималось де Голлем как очевидный артефакт вели-
чия. Став президентом, «Коннетабль» дал указание считать разра-
ботку и производство французской атомной бомбы абсолютным
приоритетом. «Франция - великая держава, - говорил он своим
-654-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
министрам, - все великие державы обладают атомным оружием,
потому и Франция должна его иметь».
Уже с 1960 года де Голль ведет себя, как глава ядерной держа-
вы. Оказалось, однако, что испытать атомную бомбу - это одно,
а создать полноценный ядерный потенциал - это совсем другое.
Только с конца 1963 года французские вооруженные силы начали
получать 50-килотонные атомные бомбы, и лишь с января 1965
началось производство самолетов Мираж-IV, предназначенных
для доставки этих бомб к цели.
После появления у Франции ядерного оружия бойкие газет-
чики стали нередко называть ее «ядерной монархией»; в эту иро-
ничную формулу включалась как роль ядерного оружия в стрем-
лении де Голля играть особую роль в мире, так и его широчайшие
полномочия в области внешней политики и обороны.
Создание собственного ядерного потенциала давалось Фран-
ции исключительно нелегко. Так как она отказывалась сотрудни-
чать вэтой области с другими странами, ей все приходилось делать
самой. При этом Франция не обладала ни ресурсами богатейших
Соединенных Штатов, ни возможностями Советского Союза, с его
государственной централизованной экономикой, работающей
на вооружение. Отказавшись от разделения труда в военной об-
ласти с другими странами Запада, Франции пришлось развивать
еще и смежные сферы. Так, специальные ЭВМ, нужные для разви-
тия ядерной программы страны, американцы начали поставлять
Франции только при Жискар д'Эстене, во второй половине 70-х.
При де Голле приходилось обходиться собственными силами.
О проблемах, связанных с автаркией в области вооружения,
«Великого француза» предупреждал Аденауэр. «Если Франция
станет в одиночку решать проблемы обороны, в том числе раз-
вития ядерного оружия, - говорил он генералу, - она не сможет
обеспечить высокого жизненного уровня населения. Бедность
же- питательная среда для распространения коммунизма».
Но Франция «уверенно шла» по избранному «Коннетаблем»
пути. Еще когда ее небольшой потенциал, состоящий из ракет ма-
лого радиуса действия и бомб, доставляемых самолетами, только
-655^
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
еще создавался, была принята доктрина «обороны по всем ази-
мутам». Она подразумевала возможность нанесения французски-
ми вооруженными силами ядерного удара в любой точке плане-
ты против любого теоретически мыслимого противника. Реализа-
ция этой доктрины была невозможна в принципе, ибо требовала
таких военных расходов, которые Франция, с ее ВВП, никогда не
смогла бы себе позволить. Когда это, еще во время правления
де Голля, наконец, выяснилось, Франция была вынуждена перей-
ти к стратегии «разубеждения» - угрозе ядерных ударов по горо-
дам вероятного противника. Собственно, даже в тот момент всего
имевшегося у французов ядерного оружия хватило бы лишь для
ударов по городам.
С 1963 года борьба с американским проникновением при-
нимает для «Величайшего из французов» уже некую сакральную
форму. «Главная проблема теперь, когда алжирский вопрос ре-
шен, - это американский империализм» - говорит он соратникам
после одного из январских заседаний Совета министров.
Летом 1963 года де Голль выводит из-под командования НАТО
французский атлантический флот. Под командованием НАТО оста-
ются лишь две французские дивизии и несколько авиационных
соединений. Важно, однако, не только выйти из НАТО самому, но
и подвигнуть к этому другие европейские страны, хотя бы какую-
нибудь одну. Неудивительно, что свой выбор генерал, как и в слу-
чае с европейской интеграцией, останавливает на «политическом
инвалиде» - Германии.
Надо отметить, что и у Германии, и у Британии были с Соеди-
ненными Штатами вовсе не безоблачные отношения, и именно
по вопросам, связанным с их взаимоотношениями внутри Севе-
роатлантического блока.
У Британии были серьезные вопросы к США по поводу объе-
диненных ядерных сил. Но в Нассау Кеннеди и Макмиллан суме-
ли найти компромисс. В рамках компромисса англичане переда-
вали закупленные ими новейшие подлодки «Поларис», несущие
ядерное оружие, под командование НАТО, но за исключением тех
-656-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
случаев, когда «на карту ставятся высшие национальные интере-
сы». Поскольку о применении ядерного оружия речь могла пойти
только в том случае, когда действительно ставились на карту эти
самые интересы, Нассауское соглашение на деле передало Ве-
ликобритании посредством консультаций те же самые права на
свободу действий, какие Франция пыталась выторговать путем
конфронтации. Впрочем, здесь проблема во многом упиралась
в целеполагание: Макмиллан, в отличие от де Голля, не считал,
будто европейская безопасность станет надежнее по мере дис-
танцирования от Соединенных Штатов.
Что касается Западной Германии, то она была очень заинтере-
сована, при благоприятной ситуации, получить доступ если пока
не ядерному оружию, то к его разработкам. Соединенные Штаты
были категорически против, так как считали, что обретение ФРГ
ядерной бомбы может быть воспринято Советским Союзом (ли-
деры которого все еще не верили, что Германия стала другой), как
casus belli1.
Де Голль, упирая на установившиеся «особые отношения»,
убеждал немцев пересмотреть свое отношение к НАТО и, уж, во
всяком случае, к МСЯС. Но даже Аденауэр, до поры до времени
готовый поддакивать «Великому французу» по поводу европей-
ской интеграции, в этом вопросе оказался совершенно не скло-
нен этого делать. Англия была далеко, а вот для Германии, на вос-
точной границе которой стояли советские войска, вопрос об аме-
риканском военном присутствии был, резонно полагал федераль-
ный канцлер, вопросом жизни или смерти. Кроме того, участие в
Многосторонних стратегических ядерных силах давало Германии
возможность хотя бы опосредованно держать руку на ядерной
кнопке, что тоже увеличивало безопасность страны. Генерал ки-
пятился, поднимая вопрос о том, как бы выгнать США из Европы
на каждой встрече с немцами. Но в 1963 году, после издеватель-
ской ратификации бундестагом франко-германского соглашения,
а затем и ухода Аденауэра, надежды на благоприятный исход его
увещеваний окончательно рухнули.
1 Повод к войне (лат.)
-657-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Дело, конечно, было не в нелюбви Эрхарда, Шредера или
кого-то еще к «Величайшему из французов»; хотя многих он, без
сомнения, раздражал. То, что де Голль собирался сделать с Евро-
пой, было сродни тому, что Бисмарк когда-то сделал с Германи-
ей. Иными словами, речь шла о формальном или неформальном
объединении государств, одно из которых (Франция) будет играть
ведущую роль, обладая теми же функциями, как и Пруссия внутри
императорской Германии. Но, в отличие от Пруссии в рамках Гер-
мании, Франция не была самым сильным государством Западной
Европы; у нее не было достаточной экономической мощи, чтобы
доминировать над другими, и, в конце концов, она не была в со-
стоянии регулировать соотношение сил между сверхдержавами и
тем их сдерживать.
Многие немцы, в том числе представители политической эли-
ты, были искренне признательны генералу за то, что тот предло-
жил их стране дружбу. Но постепенно, по мере того, как выясня-
лось, что же он хочет взамен, наступило разочарование. Де Голль
требовал от Германии принципиального отдаления от Соединен-
ных Штатов и взамен предлагал покровительство, в том числе во-
енное, Франции. Но, представляя себе всю пропасть, разделяв-
шую военную мощь США и Франции (ядерный потенциал послед-
ней никогда не составлял и 5% от потенциала каждой из сверх-
держав), руководители германского государства не имели ни
малейшего желания оставаться лицом к лицу с СССР, при наличии
поддержки лишь со стороны Франции. Это не говоря уже о том,
что отношения с американцами, при всех возражениях по поводу
каких-то их шагов и действий, были, в общем, вполне предсказуе-
мы, а вот опыт общения с «Великим французом» учил, что от него
легко можно ждать любых неожиданностей. Таких, например, как
его заявление о неизменности существующих границ Германии в
марте 1959 года. Поди, угадай, что, в пылу борьбы за возрожде-
ние французского величия, придет генералу в голову завтра.
Все сказанное применительно к Германии относилось, в той
или иной степени, и к другим европейским членам НАТО. Соб-
-658-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
ственно, их первое раздражение де Голлем было вызвано еще
его меморандумом 1958 года, где он предлагал создать дирек-
торат из трех стран. Получалось, что НАТО формально делилось
на членов первого и второго сорта. А для того, чтобы понимать,
что Франция, случись что, не в состоянии защитить Западную Ев-
ропу, не нужно было быть Аденауэром. Кроме всего прочего, в то
время политическая элита еще прекрасно помнила войну, многие
воевали (по обе стороны фронта), и реальный вклад французов в
победу над странами «оси» ни для кого секретом не был.
Убеждая своих европейских партнеров пересмотреть Севе-
роатлантический договор, генерал, разумеется, не говорил пу-
блично, что, мол, Франция просто хотела бы занять место Соеди-
ненных Штатов, «а защищаться будем вместе». Вместо этого он,
например, обвинял НАТО в том, что за четырнадцать лет оно не
произвело ни одного выстрела, зато (почему-то) ослабляет волю
наций к сопротивлению и «лишает нас мужества». «Командова-
ние армией и защита страны, - развивал де Голль эту же мысль в
другой раз, - это такая ответственность, которую великое государ-
ство не может снять с себя, не переставая быть великим».
Конечно, отнюдь не все члены НАТО претендовали на вели-
чие. Но для того, чтобы быть готовым себя защитить, и не нужно
быть великим. В общем же, конечно, мысль «Коннетабля» была
не лишена очевидного смысла. И за современными примерами
ходить далеко не надо: внешнеполитический инфантилизм боль-
шинства западноевропейских стран, их нежелание и неготовность
себя защищать, возникли, в том числе, из их уверенности, что это
будет делать Америка. Хотя, не всё, конечно, так просто: причина
и следствие здесь причудливо переплетены. Ведь и в начале Вто-
рой мировой войны, когда не существовало никакой американ-
ской защиты, эти страны тоже отнюдь не проявили чрезмерной
воли к сопротивлению. Есть, с другой стороны, и противополож-
ный пример- Британия, военная дееспособность которой отнюдь
не страдает от американского присутствия.
-659-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Наверное, доминирование влюбом военномблокесильнейше-
го неизбежно связано с некоторыми морально-психологическими
проблемами. Но мир, увы, пока ничего другого не придумал.
Самое же главное состояло в том, что в реальной перспективе
результатом всех демаршей де Голля оказалось не поднятие бое-
вого духа и мужества французов - никаких очевидных признаков
их укрепления мир так и не увидел - а попытка занять какие-то
«клеточки» на мировой геополитической доске и наказать Соеди-
ненные Штаты.
* * *
Нежелание европейцев следовать по французской повестке
дня все больше и больше раздражало генерала. Он, как и в сюже-
те с европейским объединением, отказывался признать, что это
собственная позиция европейских стран, что она не продиктова-
на Вашингтоном.
Слово «наднациональность» означало нечто вдвойне нена-
вистное французскому президенту: оно обозначало как европей-
скую интеграцию по неприемлемому ц^я него варианту, так и не
менее неприемлемые Многосторонние силы.
«Вы знаете, что значит наднациональность? - кипя-
тился генерал в разговорах со своими министрами. - Это -
американское господство. Наднациональная Европа - это
Европа под американским командованием. Немцы, итальян-
цы, бельгийцы, голландцы подчиняются американцам. Ан-
гличане тоже... Одна Франция не под господством. Чтобы
и ее подчинить, ее изо всех сил стараются затащить в над-
национальную штуковину под командованием американцев.
Де Голль этого не хочет. Поэтому им недовольны... Но чем
больше они стараются, тем больше Франция становится
центром притяжения».
Но вопрос-то, как и в истории с ЕЭС, как раз и состояла именно
в том, что никто Францию в такой роли не видел. От этого «Кон-
-660-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
нетабль» распалялся еще больше. «Именно мы отказываемся от
того, чтобы Европа растворилась в атлантизме, - говорил он в дру-
гой раз, - который является прикрытием американской гегемо-
нии. Значит, мы ответственны. Я требую этой ответственности».
Когда же, наконец, окончательно выяснилось, что «ответ-
ственным» здесь де Голля никто не видит, а Франция оказалась
в изоляции и по этому вопросу, генерал окончательно перестал
стесняться в выражениях. Самой большой болью была, конечно,
Германия - об остальных государствах Шестерки генерал и рань-
ше ничего хорошего не говорил. Здравицы и похвалы в адрес
Бонна в то время, когда он, как казалось де Голлю, следовал в
фарватере французской политики, сменились уничижительными
эскападами. Когда зашла речь о возможных протестах Германии
по поводу предлагаемого Францией уничтожения МСЯС, генерал
разразился гневным монологом: «Протесты страны с перебитым
хребтом ни на кого не подействуют. Немцы - это несчастная на-
ция, обремененная последствиями своей беды...».
* * *
В отношениях де Голля к самим Соединенным Штатам, хотя их
общая направленность была понятна, происходили разного рода
колебания, в том числе вполне неожиданные. Широко известно,
что генерал поддержал США в Карибском кризисе в октябре 1962
года. Французское правительство приняло написанную лично де
Гол л ем резолюцию:
«Совет министров выразил полное понимание Франции
по поводу обеспокоенности Вашингтона из-за установки на
Кубе советского наступательного оружия... Расценивая со-
бытия на Кубе как региональные, Совет тем не менее отда-
ет отчет в том, какие последствия они могли бы иметь и для
безопасности Европы. В связи с этим наши обязательства по
НАТО есть и останутся основой политики Франции».
-661 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Генерал, кроме того, вызвал американского посла в Париже
и заявил ему: «Мы не будем вмешиваться в это дело. Но если бу-
дет война, мы будем воевать вместе с вами». Генри Киссинджер
пишет, что американская администрация была потрясена безого-
ворочностью поддержки де Голля. Впрочем, в остальном он про-
должал занимать особую позицию: Франция отказалась присое-
диниться к экономическим санкциям против Кубы и весь период
конфликта сохраняла свое посольство в Гаване.
Карибский кризис, несмотря на продемонстрированную
де Голлем поддержку, еще более ухудшил, в итоге, франко-
американские отношения. Генерал не раз вспоминал, что Фран-
ция («единственная» - говорил он) протянула Соединенным Шта-
там руку. И считал, что теперь-то, в благодарность за поддержку,
Америка уж точно должна отказаться от интегрированной струк-
туры НАТО под своим командованием. Соединенные Штаты же
(и не они одни) сделали из этой истории прямо противоположный
вывод: Советский Союз еще на многое способен и необходимо
всемерно укреплять военную интеграцию Запада. Де Голль счел,
что ему отплатили черной неблагодарностью.
Персонально к Кеннеди «Великий француз» относился лучше,
чем можно было бы ожидать; гораздо лучше, чем, например, к
британским премьерам или к Эрхарду. По-видимому, он считал,
что Америка, как и Франция - великая держава, и она может по-
зволить себе то, чего не могут другие. Некоторые авторы пишут
даже о некоторой зависти к американским президентам; говорят,
де Голль как-то произнес: «О, если бы я был президентом Соеди-
ненных Штатов...». Кроме того, Кеннеди, как показал Карибский
кризис, мог, несмотря на молодость, держать удар - и это тоже
нравилось «Коннетаблю».
Так случилось, что Кеннеди убили в день 73-летия де Голля.
Поначалу Госдепартамент Соединенных Штатов просил свои по-
сольства удержать глав иностранных государств от личного при-
езда: появление одних могло стеснить других, а на тщательную
разработку протокола, который мог бы учесть все это, не было
-662-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
времени. Но почти все захотели приехать. И де Голль оказался
первым, кто официально заявил о том, что летит в Вашингтон.
В день его прилета в штаб-квартиру ЦРУ поступило донесе-
ние из женевской резидентуры, в котором сообщалось, что некая
группа, связанная с ОАС, готовит на него покушение. Террористы
якобы собирались убить генерала при входе в собор Святого Мат-
фея. На донесении стоял гриф «A-I-A», означавший на жаргоне
ЦРУ, что сведения «абсолютно достоверны».
Сотрудники американской разведки поспешили во француз-
ское посольство. Де Голлю предложили следовать в траурном
кортеже внутри закрытого автомобиля. Но генерал отказался и
шел за гробом вместе со всеми пешком. Покушение, к счастью,
так и не состоялось.
Прибытие на похороны Кеннеди отнюдь, однако, не означало
отхода Франции от политики противостояния США. Новый прези-
дент Соединенных Штатов Линдон Джонсон генералу активно не
понравился. Он называл его «провинциальным техасцем» и гово-
рил, что не может вести с ним диалог хотя бы из-за разного уровня
интеллектуального развития. Де Голль так и не находит времени,
несмотря на приглашение нового президента Джонсона, для визи-
та в Соединенные Штаты: после похорон Кеннеди они встретятся
единственный раз на похоронах Аденауэра. «Если Джонсон хочет
меня видеть, - заявил «Коннетабль», - то пусть приедет в Фор-де-
Франс, на французскую землю1, где я появлюсь через два месяца».
Зато генерал дважды за 1964 год посещает Латинскую Амери-
ку: в марте он летит в Мексику, а осенью более месяца объезжает
десять стран Южной Америки на крейсере «Кольбер». «Латинская
Америка, - пишет де Голль накануне отъезда, - ненавидит аме-
риканцев. Она страстно желает освободиться от их гегемонии...
Вот такую карту можно прекрасно разыграть». И действительно,
почти везде президент Франции выступает с призывами активнее
бороться против засилья США. Нужно это во имя величия Франции,
как его понимает де Голль. Во время выступлений он этого, разуме-
1 Город на острове Мартиника, заморской территории Франции в Атлантике.
-663-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ется, не говорит, но с соратниками при подведении итогов турне
вполне откровенен, снова и снова видя себя в качестве третьей гло-
бальной силы. «Настанет день, - говорит «Коннетабль», - и страны,
неприязненно относящиеся к господству двух гигантов, поднимут-
ся, чтобы защитить свою независимость, И этот день будет наш».
В том же году де Голль выступает с нашумевшей антиамери-
канской речью на стадионе в Пномпене в Камбодже.
Тогда же Франция заявила об официальном признании ком-
мунистического Китая; никто особо и не скрывал, что это тоже ле-
жит в русле антиамериканской политики и проводимого Франци-
ей нового курса.
В 1964 году планировалось широко отметить высадку союз-
ников в Нормандии. Де Голль заранее категорически отказался
участвовать в торжествах. Он, по-видимому, решил, что такой
шаг одновременно продемонстрирует его негативное отношение
к Соединенным Штатам (а заодно и к их сателлиту Британии) и
напомнит французам, кто в действительности освобождал их от
оккупации. Правда, от столь скандального шага генерала уговари-
вали отказаться Помпиду, министр по делам ветеранов Сентени и
министр информации Пейрефит, но тот остался непреклонен.
«Высадка 6 июня - это была операция англосаксов..., -
гневно излагал де Голль новую, или, точнее, подновленную
версию тех событий. - Они собирались обосноваться во
Франции, как на вражеской территории! Как они это сдела-
ли в Италии, как готовились сделать в Германии!... Они уже
напечатали свои фальшивые деньги... И вы хотите, - кричал
он, - чтобы я отправился праздновать их высадку, которая
должна была стать прелюдией ко второй оккупации стра-
ны? Нет, нет, на меня не рассчитывайте!... И потом, это
укрепило бы убеждение, что мы были освобождены только
благодаря американцам».
-664-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
Далее генерал стал с жаром рассказывать, что он примет уча-
стие в торжествах в Провансе, где французская 1-я армия сыграла
решающее значение в высадке; примет участие в торжествах по
поводу освобождения Парижа и по поводу освобождения Страс-
бурга, «так как это были французские победы». То, что никакого
Парижа без Нормандии не было бы, и быть не могло - об этом де
Голль, понятно, не вспоминал. «Празднование, - подвел он итог, -
должно быть посвящено Франции, а не англосаксам».
В июне 1964, в саму годовщину высадки, «Коннетабль» пустил-
ся рассуждать, что англо-американцы высадились в Нормандии
вовсе не для того, чтобы освобождать Францию. Их замысел со-
стоял втом, чтобы продвинуться вдоль побережья на север, взять
Антверпен и оттуда ударить по Германии. «Париж и Франция их
не интересовали». Но были, к счастью, те, кто когда-то «в Куфре
поклялся освободить Париж и Страсбург1. Вместе с народом Па-
рижа они освободили нашу столицу».
Когда-то, двадцать лет назад, генералу еще приходилось де-
лать какие-то реверансы в сторону союзников, хотя и тогда его
версия заключительного этапа войны уже вполне сложилась. Те-
перь же пустое славословие можно было отбросить. «Освобожде-
ние, заключает де Голль, - это историческое свершение, осущест-
вленное Францией». Просто, понятно, и радостно д/\я ветеранов
«Сражающейся Франции» и Резистанс.
Когда Соединенные Штаты ввязались в войну во Вьетнаме,
Франция выступала посредником между американцами, СССР и
Вьетнамом, причем отнюдь не дружественным по отношению к
США. Де Голль со злорадством вспоминал американское посредни-
чество во время французских бомбардировок Туниса в 1958 году.
Нужно отдать должное - генерал предвидел поражение аме-
риканской армии во Вьетнаме, когда вьетнамская эпопея еще
только началась. Аргументировал он это, впрочем, иначе, нежели
1 Речь идет о символической клятве Леклерка и его офицеров в Ливийской пус-
тыне в 1941 году.
-665-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
советская пропаганда. Азиатским народам, говорил генерал, не
страшны самые новейшие системы вооружения. «Они привыкли
к катаклизмам, голоду, массовой гибели людей. В этом их сила.
Слаборазвитые народы неуничтожимы. Так к ним и надо отно-
ситься, и так они относятся к себе сами».
К войне во Вьетнаме де Голль всегда относился отрицательно
и не стеснялся требовать ее прекращения, регулярно выступая с
этим призывом в своих зарубежных турне. Обыкновенно, клей-
мя «грязную» войну во Вьетнаме, генерал одновременно выска-
зывался за разрядку международной напряженности и развитие
международного сотрудничества. Это со временем тоже стало его
дежурной темой.
Здесь, однако, имелась небольшая проблема. После пере-
говоров, начатых в рамках ООН, СССР, США и Великобритания
подписали в августе 1963 года договор о запрещении испытаний
ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под
водой. Франция же, вместе с Китаем, отказалась присоединиться
к договору. Призывы генерала к «разрядке» выглядели, таким об-
разом, несколько двусмысленно: обе сверхдержавы уже сделали
шаг, на который Франция была пока не готова.
Еще продвигая европейский «интеграционный» проект, де
Голль, случалось, обвинял Соединенные Штаты в «нейтралист-
ской» по отношению к СССР позиции, в том, что американцам нет
дела до судеб Европы. Он порой прозрачно намекал, что амери-
канцы «сдали» после войны Сталину Европу и, самое главное, по
сей день продолжают свой капитулянтский курс. «Коннетабль»
часто повторял, что вина за ялтинские соглашения, разделившие
Европу, лежит на Рузвельте. В этом он был отчасти прав - в Ялте,
действительно, Сталин получил почти все, что хотел. Но мы не
знаем, что произошло бы в Ялте, если бы туда пригласили актив-
но боровшегося тогда за власть де Голля - Запад мог, в принци-
пе, легко потерять еще больше, чем потерял. Все эти логические
несуразности, однако, меркнут на фоне тех «особых отношений»
-666-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
голлистской Франции с СССР, которые возникнут в недалеком бу-
дущем и о которых речь пойдет ниже.
Любопытна версия строительства Берлинской стены, рас-
сказанная «Коннетаблем» Пейрефиту. Когда русские 13 августа
1961 года вдруг начали ее строить, де Голль приказал немедлен-
но снести стену танками, сейчас же, пока ее еще не возвели. Ко-
мандующий французскими войсками решил связаться со своими
американским и английским коллегами, но те не захотели ничего
предпринимать без санкции свыше. Макмиллан же, как оказа-
лось, охотился на куропаток, Кеннеди тоже не удалось разыскать.
В результате прошел день, а русские строили очень быстро; пред-
принимать что-либо потом было уже сложно. «Если бы они послу-
шались меня утром, не было бы никакой Берлинской стены».
История эта вполне фантастическая и стоит в одном ряду с
рассказом о том, что это коммунисты предложили де Голлю во
время войны объединить усилия, а сам-то он этого не хотел: эле-
менты правды или, во всяком случае, реальности сводятся на нет
явными несуразностями. Как могло случиться, что лидеров США
и Британии не могли найти в течение дня, в эпоху телефонов и
радиосвязи, причем сразу обоих? Почему де Голль не отдал при-
каз о сносе строящейся стены французским войскам в зоне их от-
ветственности?
Как-то, развивая тему имитации борьбы с коммунизмом со сто-
роны Америки, генерал заметил, что через двадцать лет Европа
будет столь же мощной, как и Соединенные Штаты. «Тогда Европа
сможет показать зубы Советам, дать им понять, что не потерпит
их дальнейшего продвижения и их угроз. И Америка, склонная за-
ключить союз с русскими, принеся им в жертву статус Германии,
должна уразуметь, что ничего не получит от своей измены нам».
Получалось, что «Коннетабль», пусть и на словах, намеревался
спихнуть США с пьедестала главного борца с коммунизмом и за-
нять его самому. Стоит ли говорить, насколько это противоречило
концепции Франции как «третьей силы», балансирующей между
двумя «мастодонтами». Но что поделаешь, великие люди порой
говорят неожиданные вещи.
-667-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
К реальности все это, однако, имело мало отношения. Разоча-
ровавшись перестроить Европу и НАТО согласно своему плану, де
Голль без колебаний начинает разыгрывать советскую карту.
* * *
9 сентября 1965 года де Голль выступает на пресс-конференции
с заявлением о том, что Франция останется в НАТО лишь до
1969 года, когда истечет 20-летний срок, предусмотренный дого-
вором. Так долго он, однако, ждать не стал. 21 февраля 1966 года,
вскоре после переизбрания на второй срок, президент заявляет,
что Франция, «желая восстановить суверенитет», решила выйти
из военной организации НАТО. Немедленно началось выведе-
ние всех еще оставшихся в Североатлантическом альянсе фран-
цузских воинских контингентов из-под его командования и отзыв
всех французских офицеров из натовских штабов. До 1 апреля
следующего года с французской территории должны были быть
эвакуированы все военные базы и аэродромы блока.
Со стороны, учитывая установленные сроки вывода, это от-
части напоминало истерику. В некотором роде, так оно и было.
«Убрать американских солдат - вот что нам нужно, - инструктиро-
вал де Голль Кува за три месяца до этого, - иначе они могут остать-
ся у нас навечно, как в оккупированной стране». Разумеется, ни
о чем подобном в реальности речи не шло: американцы начали
немедленно выводить свои войска. Линдон Джонсон, узнав о за-
явлении де Голля, поручил госсекретарю Дину Раску поинтересо-
ваться у президента Франции, не нужно ли вывезти с ее террито-
рии также и американские военные кладбища.
На людей, исповедующих идею западной солидарности, про-
изошедшее произвело глубочайшее впечатление. Многие поли-
тики, и в США, и в Европе, так до конца и не верили, что президент
Франции решится выйти из НАТО. Но вот теперь это случилось.
Штаб-квартира блока, находящаяся с самого начала в Париже,
переехала в Брюссель.
-668-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
То, что де Голль выбрал для этого своего демарша именно
1966 год, не было случайностью ни с какой точки зрения. США на-
чали увязать в войне во Вьетнаме, но это была не основная причи-
на. Именно в 1966 году де Голль решился сделать крутой поворот
к «особым отношениям» с СССР. Выход из НАТО был тем козырем,
с которым он спустя несколько месяцев поедет в Москву.
Покидая Североатлантический альянс, «Величайший из фран-
цузов» хотел «наказать» не только Соединенные Штаты, к борьбе
с игом которых он столько лет безуспешно призывал европейских
соседей. Другой страной, которую он хотел «поставить на место»,
была Германия. За ее «предательство» генерал как бы отнимал у
Германии чудесный кубок «особости» в отношениях с Францией
и отдавал его Советскому Союзу. Задолго до 1966 года де Голль
говорил о такой возможности в случае, если немцы проявят не-
достаточный пыл в дружбе и не оправдают его надежд. Так, сразу
после подписания франко-германского договора о сотрудниче-
стве генерал заявил в кулуарах, что если договор не будет ратифи-
цирован бундестагом, то Франция навсегда сменит ориентацию.
В декабре 1963 года, когда стало ясно, что Германия не хочет
двигаться по французской повестке дня, де Голль уже прямо го-
ворит о том, что он переориентируется на отношения с Россией и
другими соцстранами. «Эти изголодавшиеся [то ли в прямом смыс-
ле, то ли в переносном - по дружбе с де Голлем - В.М.] народы
были бы рады сблизиться с Францией... Если немцы просочатся у
нас между пальцами, что ж, мы имеем другие возможности».
В июле 1964 де Голль снова заявляет, что «если в отношени-
ях с немцами не будет наблюдаться никакого прогресса, Франция
переориентирует свою политику на Восток».
Угроза эта не заставила себя долго ждать. В том же году Фран-
ция вдруг начала активно заигрывать с ГДР. Для Западной Гер-
мании это был удар в самое больное место: Бонн провозглаше-
ния ГДР не признавал; в отношении нее действовала «доктрина
Хальштейна», согласно которой ФРГ разрывала дипотношения с
-669-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
любым государством, установившим таковые с ГДР. Исключение
делалось только для Советского Союза.
Формально Париж дипотношения с Восточной Германией не
устанавливал, но в течение 1964 года вдруг началось ее массовое
посещение французскими делегациями разного рода. Это были
парламентарии (за год ГДР посетила почти четверть всего состава
Национального собрания), представители муниципалитетов, мо-
лодежных, профсоюзных организаций.
Излишне говорить, что в таком роде «дипломатическом про-
рыве» не было никакого практического смысла, кроме как «проу-
чить» Бонн, и лично Эрхарда. Цель оказалась вполне достигнута: в
Западной Германии все это вызвало острейшее негодование, и от-
нюдь не только политической элиты.
ГДР в движении Франции «на восток» не стала исключением.
Тогда же начался активный обмен официальными делегация-
ми со странами соцлагеря. Министр иностранных дел Франции
посетил Польшу, Чехословакию, Болгарию, Румынию, другие
страны; представители стран Варшавского договора стали полу-
чать приглашения в Париж. Одна из ежедневных французских га-
зет писала: «Кув де Мюрвиль принимает своих восточных коллег
темпами стахановца, по четыре за неделю».
Для министров из стран социалистического блока встречи с
главой французского внешнеполитического ведомства были, надо
думать, приятны вдвойне. С Кувом они могли не особо стеснять-
ся в выборе тем для беседы, как будто встретились с коллегой из
братской партии. Здесь, например, легко обсуждались отношения
внутри стран Запада, в том числе в рамках Североатлантического
блока. Так, например, на встрече с министром иностранных дел
Чехословакии было высказано «совместное отрицательное отно-
шение к созданию многосторонних сил НАТО».
Не упускал официальный Париж и любую возможность сде-
лать дружеские жесты по отношению к коммунистическому Ки-
таю. Особенно поразила всех позиция французской делегации на
-670-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
открытии в Женеве ассамблеи Всемирной Организации Здраво-
охранения. Обычно на открытии такого рода мероприятий проис-
ходила стандартная процедура: поднимался представитель СССР
или какой-то другой социалистической страны и требовал приня-
тия «народного» Китая в члены соответствующей организации и
изгнания оттуда чанкайшистов. «На этот раз, - писала «Комба», -
ко всеобщему изумлению эту роль взяла на себя французская де-
легация».
Но главным для французского президента были, конечно, от-
ношения с Москвой.
Еще в 1960 году Хрущев приезжал по приглашению фран-
цузской стороны в Париж, но тогда его визит не принес сколько-
нибудь значимых политических результатов. Возможно, тогда еще
сам генерал не был вполне готов к принципиальным изменениям
в отношениях с СССР. Теперь же эти отношения начали заметно
меняться. Находясь до того в рамках обычного сотрудничества
«капиталистических» государств с Советским Союзом, в 1964 году
они уже перестали быть вполне обычными. Было подписано дол-
госрочное торговое соглашение. Из всех систем цветного телеви-
дения СССР выбрал французскую SECAM, предпочтя ее американ-
ской NTSC и европейской PAL. Это, без сомнения, был политиче-
ский шаг; он, в общем, и не особенно скрывался1.
В 1966 году началась подготовка к официальному визиту пре-
зидента Франции в СССР. Готовилась как французская сторона, так
и советская. Спецкор «Правды» в Париже Юрий Жуков получил в
ЦК задание собрать все возможные сведения о будущем высоком
госте, в том числе и неформальные. С этой целью он встречался со
многими деятелями Пятой республики, включая членов кабинета,
и систематизировал их. Так, министры Луи Жокс и Эдгар Фор очень
советовали учесть индивидуальность президента - «одинокого и
1 Кроме поощрения фрондерствующей Франции, у SECAM'a в СССР и странах
«народной демократии» было и еще одно неоспоримое преимущество - несовме-
стимость с западными передачами.
-671-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
гордого мыслителя», не ставить его перед неожиданной инициа-
тивой и не требовать немедленной реакции. Министры напоми-
нали, что де Голль любит, когда в его присутствии публично напо-
минают о его роли в победе над фашизмом (об этом в Москве,
вероятно, помнили и так), Просили не водить генерала в оперу,
так как он не любит оперного пения.
20 июня 1966 года де Голль прибыл с визитом в СССР и пробыл
здесь одиннадцать дней. В ходе визита был подписан советско-
французский договор о сотрудничестве. Но не это, конечно, было
главным. Главным было то, что визит генерала в СССР проходил в
совершенно невиданном для главы западного государства фор-
мате. Можно, по-видимому, сказать, что за всю 70-летнюю исто-
рию Советского Союза ни одного западного лидера не принимали
с такой помпой, как де Голля в 1966 году. Генерала возили по всей
стране: он побывал в Новосибирске, Казахстане, Ленинграде, Ки-
еве, Волгограде. Во время пребывания в Москве де Голля посели-
ли в Кремле. Всюду его встречали тысячи людей с французскими
флажками - в СССР толпы людей не собирались сами по себе, тем
более по такому поводу. Везде де Голль выступал, и везде его слу-
шали десятки тысяч людей. В Москве генерал выступал с балкона
здания Моссовета на улице Горького, что было неслыханно; послу-
шать его в разгар
рабочего дня со-
бралась огромная
толпа трудящихся,
которая, как отме-
чено в передовице
«Правды», встре-
тила речь француз-
ского президента
«бурей аплодис-
ментов».
Как писала
«Правда», пере-
говоры с высоким
В Ленинграде с Председателем Президиума
Верховного Совета СССР Н.В. Подгорным
-672-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
французским гостем проходили в «теплой, дружественной обста-
новке» и «в атмосфере откровенности и сердечности». Понятно,
что с обычными лидерами буржуазных стран не могло быть ни-
какой «сердечности». Собственно, более превосходные эпитеты
советская пресса употребляла только по отношению к лидерам
компартий. Так, закончившиеся как раз в день приезда де Голля
переговоры с делегацией КНДР проходили «в атмосфере брат-
ской дружбы и взаимопонимания». Впрочем, некоторые эпитеты,
употреблявшиеся в адрес де Голля, уже вплотную приближались
к «братскому» градусу. Так, статья в «Правде», описывающая его
приезд в Киев, была озаглавлена «По маршруту дружбы», будто
речь шла о Кадаре или Ульбрихте.
На мероприятиях в разных городах президент Франции перио-
дически надевает форму бригадного генерала, а советские СМИ
не устают, конечно, напоминать, что генерал де Голль - один из
руководителей антигитлеровской коалиции.
В своих выступлениях, помимо исторической дружбы России
и Франции и их боевого братства (про эскадрилью «Нормандия -
Неман» в СССР знали все), генерал особенно налегает на тему раз-
рядки международной напряженности. И дело даже не в том, что
этот сюжет был дежурной жвачкой советской пропаганды и одно-
значно воспринимался слушателями как критика США и НАТО -
кто же еще мог угрожать разрядке? Де Голль почувствовал, что
это именно та беспроигрышная тема, сев на которую, он сможет и
дальше балансировать между двумя «мастодонтами».
О том, что Франция отказалась подписывать Московский до-
говор о запрещении атомных испытаний в трех средах и продол-
жала ядерные испытания в атмосфере, в столь торжественный
момент, понятно, ни одна из сторон предпочла не вспоминать.
Какой вывод сделала из визита высокого французского гостя
советская сторона? Однозначный: что мировая капиталистиче-
ская система дала серьезную трещину - и не где-нибудь на пе-
риферии, а в самой Европе. Что Североатлантическому альянсу
-673-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
нанесен тяжелейший удар. И что советская внешняя политика
одержала блестящую победу и находится на верном пути.
Когда пять с половиной лет назад президентом США стал покой-
ный теперь Джон Кеннеди, де Голль во время очередной встречи
с Аденауэром вспомнил о своей миссии защитника Старого Све-
та от коммунизма и поделился с канцлером опасениями: как бы,
мол, Хрущев не перехитрил молодого президента и не добился
неоправданных уступок в Европе. «За американского президента
можно не волноваться, - ответил Аденауэр, - но вот особая по-
зиция Франции в отношении НАТО дает Хрущеву определенные
надежды». Не нужно было обладать мудростью Аденауэра, чтобы
понимать это. Теперь же Франция преподнесла Кремлю куда бо-
лее приятный сюрприз.
Кто знает, каким по счету аргументом был выход Франции из
НАТО и установление «особых» отношений с СССР для советских
вождей, когда они два года спустя принимали решение о втор-
жении в Чехословакию? Наверняка не первым, но вряд ли и по-
следним.
Существовало еще одно обстоятельство, которое, некоторым
образом, дает дополнительное объяснение избранной «Конне-
таблем» внешнеполитической линии. К этому времени де Голль,
надо думать, искренне, полагал, что СССР ни на что уже не спо-
собен и конец его великодержавию не за горами. Рассуждая о
«трех реалиях современного мира» (это, как мы знаем, Вашинг-
тон, Москва и Париж), он добавлял, что Россия - реальность уже
уходящая: «практически она отказалась от руководства миром и
понимает, что ее время прошло». А раз так, то, следуя внешнепо-
литической логике XIX века, дружить нужно против сильнейшего.
В 1965 году генерал в частном разговоре выразил уверен-
ность, что советские блок уже отжил, и русские это прекрасно по-
нимают. Он не раз повторял, что СССР теперь стал слабее, стал
менее уверенным в себе, боится возрождающейся Германии.
А восточноевропейские страны, как ему казалось, хотели бы про-
демонстрировать свою независимость от русских. Но ведь в этом
-674-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
была значительная доля истины, скажем мы: двадцать пять лет
спустя социалистический блок действительно распался, как и сам
Советский Союз.
Но дело в том, что такими сроками генерал не оперировал:
речь шла о том, что СССР уже радикально ослаблен и с ним мож-
но себя вести «посмелее». А почвы под такой позицией было не
очень много: де Голль явно преувеличивал и советскую немощь
в те годы, и степень боязни советских лидеров ФРГ, и, тем более,
уровень независимости соцстран.
Кроме того, ряд авторов справедливо указывают, что в Москве
генерал искал противовеса не только Вашингтону, но и быстро на-
биравшей силу Германии.
Де Голль, которого до выхода Франции из НАТО советская
пресса называла «оплотом капитализма» и «прислужником аме-
риканского империализма», уезжал из Москвы если не другом,
то «надежным партнером». В этом не было слишком большой
гиперболы: вскоре он порадует советских политобозревателей и
их партийное руководство новыми антиамериканскими и антина-
товскими демаршами.
Следует добавить, что формально Франция вышла не из Севе-
роатлантического пакта, а из его военной структуры: в 1969, пе-
ред своей отставкой и накануне истечения предусмотренного до-
говором 20-летнего срока, генерал подтвердил принадлежность
Франции к альянсу. Но этот нюанс был малопонятен большинству
людей и, по большому счету, не имел большого значения. Ведь
даже ребенок знает, что в любом военном блоке страна участвует
своими войсками. Если же она отказывается давать войска, уча-
ствовать в совместных учениях, посылать своих специалистов в
объединенные штабы -то в чем же ее участие? Впрочем, и сам
«Коннетабль» это прекрасно понимал, еще до 1966 года призна-
вая, что в НАТО «мы присутствуем, скорее, номинально, но по-
настоящему мы не интегрированы».
-675-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Выступая в Москве, де Голль снова заговорил о Европе «от Ат-
лантики до Урала».
Все годы президентства он, собственно, и не расставался с
этой своей старой идеей, многократно повторяя магические слова
о европейском единении. «Именно Европа - вся Европа, от Атлан-
тики до Урала, - определяет судьбы мира!» - заявил, например,
генерал в Страсбурге в ноябре 1959 года. Каким образом разде-
ленная Европа эти судьбы определяет, оставалось по-прежнему
загадкой.
Вот и на этот раз трудно было сказать, что же вынесли участни-
ки митинга в Москве из слов «Великого француза». Может быть
то, что скоро вся Европа будет социалистической, а может что-то
еще. В любом случае, видение самим генералом этой идеи, увы,
не прояснилось.
Как и раньше, многие на Западе раздраженно удивлялись этой
формуле «Коннетабля»: как можно игнорировать разделение Ев-
ропы на две части?
Посол США в Париже Чарльз Болен как-то спросил у Помпиду,
почему де Голль все время говорит о Европе от Атлантики до Ура-
ла. Помпиду ответил: «Потому что он прочел эту формулировку
в учебнике по географии, когда был ребенком. Не ищите ничего
другого». Это шутливое объяснение не кажется, однако, совсем
уж не имеющим отношения к истине. Де Голль видел себя вели-
ким историческим деятелем, причем не французской истории,
а мировой; и не XX века, а истории вообще. И ему, по-видимому,
просто нравилась эта формула. А то, что Европа сейчас разделе-
на: так что ж, не всегда так будет. Почему же великий европеец
(а может- кто знает- и самый великий) должен отказывать себе
в произнесении полюбившейся ему фразы?
Кроме того, традиционно выступая на международной арене
от имени Европы и расширяя эту самую Европу до Урала, де Голль
в собственных глазах получал как бы дополнительную легитим-
ность, представляя в какой-то мере теперь и Москву. Так ему, во
всяком случае, казалось.
-676-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
Был у де Голля и еще один любимый лозунг- «выход из Ялты».
Имелось в виду, что в Ялте, куда де Голля не пригласили (о чем
отдельно не напоминалось, но что, разумеется, имело сакраль-
ное значение), Европа была разделена между СССР и англо-
американскими союзниками. Франция должна отказаться призна-
ваь этот раздел, став мостом, соединяющим Восток и Запад. Ве-
ликая миссия эта, наряду с другими предназначениями Франции,
оправдывала ее особое место на международной арене. Стоит ли
говорить, что это была чистой воды демагогия, сродни Европе от
«Гибралтара до Урала». Проблема состояла не в том, что англича-
не и американцы о чем-то договорились со Сталиным тридцать
лет назад, а в том, что до сих пор существовал железный занавес,
тщательно оберегаемый с Востока, безотносительно - признает
его Франция или нет. Впрочем, во время визита в Москву прези-
дент политкорректно не поднимал эту тему.
* * *
Внешняя политика Франции при де Голле ни в какой момент,
как мы видим, не «стояла на месте». Она подразумевала посто-
янное движение, «прорывы» на разных направлениях, смену
приоритетов, партнеров. «Коннетабль» не слишком воспринимал
дипломатию, как нечто отражающее реальную расстановку сил в
мире, влияние. Для него она, как заметил французский полито-
лог Ф. Моро Дефарж, «представлялась чем-то вроде планетарной
шахматной игры, в которой выигрыш зависит от способностей
игрока». С какого-то момента генерал, кроме того, а возможно -
именно поэтому - активно старался сделать Францию посредни-
ком при улаживании разного рода международных конфликтов-
реальных или мнимых.
За последние четыре года пребывания у власти «Коннетабль»
совершает несколько откровенно экстравагантных поступков,
широко обсуждаемых во все мире. Самые, пожалуй, извест-
ные - это борьба с долларом, осуждение Израиля и визит в Кана-
ду в 1967 году.
- 677 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
* * *
По крайней мере, с 1963 года де Голль обеспокоился пробле-
мой ничем, по его убеждению, не обеспеченного доллара. Он уже
тогда решил «опрокинуть» доллар; Помпиду, Кув де Мюрвиль и
Жискар д'Эстен его отговаривают.
Суть замысла состояла в том, чтобы предъявить Соединенным
Штатам все имеющие у Франции наличные доллары р,ля обмена
их на золото по установленному правительством США курсу. При-
меру Франции, имевшей к концу 1964 года всего 1,3 миллиарда,
последуют, возможно, другие страны, и тогда доллар рухнет.
Генерал везде говорил, что существующая система, когда дол-
лар является мировой валютой, плоха не тем, что она американ-
ская, а тем, что она несбалансированна и несовершенна. Переход
к золотому обменному стандарту сразу решит многие проблемы,
в частности уничтожит колебания курсов валют под влиянием по-
литической или иной конъюнктуры.
Де Голля, впрочем, предупредили, что в случае радикальной
девальвации доллара у самой Франции возникнут серьезные
проблемы. В частности, это поставит в тяжелое положение фран-
цузских экспортеров, так как французские цены сразу окажутся
слишком высокими по отношению к американским. Но проблемы
«буржуазии» не были, разумеется, настолько важны, чтобы отказы-
ваться от столь заманчивой идеи. Де Голль твердо стоял на своем:
он хотел наказать Америку, и никакие аргументы не могли заставить
его отказаться от своего замысла. Генерал всегда восхищался людь-
ми, которые борются не из расчета, а из стремления к идеалу.
Против введения «корзины валют», которая смогла бы заме-
нить доллар как резервную валюту, генерал тоже возражал, пола-
гая, что все это уловки, «призванные оставить нас в дураках».
4 февраля 1965 года де Голль объявил на пресс-конференции,
что больше не считает доллар эквивалентом золоту. Вскоре к
берегам Америки отправился первый «денежный» пароход с
750 миллионами долларов для обмена их по действующему
курсу - 1,1 грамма золота за доллар. Федеральная резервная
-678-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
система США была вынуждена произвести обмен. После этого
последовал второй транш, затем третий. «Коннетабль» призвал
и другие страны последовать его примеру. Некоторые страны
(например, Западная Германия) поменяли часть долларовых ак-
тивов, но вполне спокойно, без всемирного скандала.
В США прошли антифранцузские демонстрации, в ходе кото-
рых у бутылок с французским вином отбивали горлышки, а вино
сливали в сточные люки.
Американской администрации пришлось маневрировать: в
марте 1968 года она впервые ограничила свободный обмен дол-
ларов на золото. А 15 августа 1971 года президент США Ричард
Никсон объявил о полной отмене золотого обеспечения доллара.
Но доллар, вопреки надеждам «Коннетабля», так и не рухнул.
Более того: несмотря на кризис Бреттон-Вудской системы1, он
так и остался главной мировой резервной валютой. Только спу-
стя треть века доллар в этой роли потеснила валюта, появление
которой могло привидеться генералу разве что в страшном сне.
Это было порождение европейской наднациональности в самом
ужасном ее варианте - евро.
Практически до самой своей отставки де Голль ведет с долла-
ром арьегардные бои, вновь и вновь призывая другие страны вы-
ступить за отмену «долларового эквивалента». 29 марта 1968 года
этот вопрос поднимается на совещании министров экономики
стран ЕЭС в Стокгольме. Франция снова оказалась в изоляции - ни
одна из стран Шестерки ее не поддержала. На сообщение об этом
Дебре генерал отреагировал так: «Наша политическая позиция
является одновременно великолепной и трудной».
В 1967 году «Коннетабль» успел дважды удивить мир своими
внешнеполитическими демаршами.
1 Международная система валютного регулирования, при которой ключевая ва-
люта - доллар США - была жестко фиксирована к золоту. Со второй половины 70-х
ее сменила Ямайская система, основанная на плавающих валютных курсах; эта си-
стема действует и поныне.
-679-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Во время Шестидневной войны 1967 года Франция безогово-
рочно поддержала арабов. Впрочем, д/]я тех, кто следил за ближ-
невосточной политикой Франции, ничего особенно удивительно-
го в этом не было.
Когда-то де Голль сочувственно отнесся к французскому уча-
стию в событиях 1956 года и был возмущен лишь тем, что коман-
довали десантом англичане, бездарно провалившие всю опера-
цию. Но с тех пор утекло много воды. Теперь «Коннетабль» видел
себя главным другом стран третьего мира, призванным опекать
их от притязаний сверхдержав. И, в частности, защитником и пар-
тнером арабских государств. Кроме того, именно от арабов Фран-
ция получала нефть.
С другой стороны, конфронтация с Соединенными Штатами и
выход из НАТО предполагали негативное отношение к Израилю,
выступавшего в глазах как всего «прогрессивного человечества»,
так и многих французов своего рода филиалом США на Ближнем
Востоке.
И, наконец, в-третьих, практически все правительства Четвер-
той республики поддерживали с Израилем дружеские отноше-
ния, в том числе и в военной сфере. По известной логике, согласно
которой от Четвертой республики в принципе не могло исходить
ничего хорошего и полезного для Франции, де Голль должен был
эти отношения сломать.
Так или иначе, вскоре после прихода к власти де Голль начи-
нает сворачивать военное сотрудничество с Израилем. Начал он
с прекращения взаимодействия военных разведок, а в 1959 году
«Рено» и «Эр Франс» были вынуждены разорвать контракты на
поставку в Израиль военных материалов.
Когда 5 июня 1967 года началась Шестидневная война, де Голль
фактически выступил единым фронтом с СССР. Он распорядился
немедленно прекратить какие бы то ни было поставки оружия
Израилю. Примечательно, что 16 июня в Париж приехал предсов-
мина СССР Алексей Косыгин, который на полном серьезе объяс-
нял главе крупного западного государства, что война серьезно
-680-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
изменила баланс сил на Ближнем Востоке в пользу Америки и ин-
тересы Советского Союза поставлены тем самым под угрозу. Гене-
рал безоговорочно принял советскую позицию, и представитель
Франции в ООН вместе с советским представителем голосовал за
резолюцию, осуждающую Израиль. На заседании же правитель-
ства де Голль вполне в духе советской конспирологии заявил, что
существует прямая связь между американской агрессией во Вьет-
наме и новым арабо-израильским конфликтом.
Внутри страны большинство политиков и журналистов видели
в этом какой-то театр абсурда. Даже при всех возможных вопро-
сах к Израилю занятая Францией позиция была, казалось, за рам-
ками объяснимого. На многих она произвела впечатление боль-
шее, чем выход из НАТО.
Кроме государственных телевидения и радио, в поддержку
официальной позиции Парижа высказались лишь голлистские га-
зеты, а также многочисленные и мощные печатные органы ФКП,
спонсируемые Москвой. Излишне говорить, что они же шумно
поддерживали выход Франции из НАТО, Как и в дни борьбы про-
тив Европейского Оборонительного Сообщества, де Голль снова
обрел в лице коммунистов устойчивых союзников.
На этот раз зароптали даже верные голлисты. В неофициаль-
ных беседах они высказывали свою «озабоченность»; что-то из
их «сомнений» попало в печать. Впрочем, «естественный отбор»
в предыдущие годы дал о себе знать: ни из правительства, ни из
фракции ЮНР никто не вышел.
28 декабря 1968 года израильские спецслужбы предприняли
атаку на международный аэропорт в Бейруте. Рейд был прове-
ден в ответ на совершенное за три дня до этого нападение па-
лестинских террористов на самолет израильской авиакомпании
«Эль-Аль» в афинском международном аэропорту. Тогда только
по счастливой случайности удалось избежать массовых жертв: са-
молет загорелся и чудом не взорвался на взлетной полосе; погиб
только один человек. До этого, в июле того же года, группа пале-
-681 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
стинских террористов захватила в воздухе израильский граждан-
ский самолет и посадила его на территории Алжира. В ходе ответ-
ной операции израильтяне уничтожили 13 стоящих в бейрутском
аэропорту самолетов арабских авиакомпаний, правительства ко-
торых спонсировали террористов1.
Узнав о случившемся, де Голль немедленно принимает ре-
шение о строжайшем эмбарго на поставку Израилю самолетов
«Мираж», за которые Тель-Авив уже заплатил деньги. Отношения
Франции и Израиля оказались надолго испорченными.
Именно с эпохи де Голля в ближневосточной политике Фран-
ции, при всех ее колебаниях, присутствует тренд на умиротворе-
ние исламских экстремистов и создания проблем Израилю «на
зло» Америке.
Если эпизоды с антиизраильскими демаршами и, тем более,
с атакой на доллар лежали, так или иначе, в общем русле про-
водимой де Голлем внешней политики, то его канадская эпопея
удивила, пожалуй, даже тех, кто совсем уже потерял способность
удивляться.
В июле того же 1967 года «Коннетабль» отправился на Всемир-
ную выставку в Монреаль. Путешествие в Новый Свет он решил
предпринять морем, на крейсере французских ВМС «Кольбер».
Ничего вроде бы не предвещало бури. По дороге в Канаду генерал
посетил острова Сен-Пьер и Микелон -те самые, на которых флот
«Свободной Франции» одержал в 1941 году блестящую победу,
не допустив на французскую землю американцев и канадцев. На-
конец крейсер вошел в устье реки Святого Лаврентия и встал на
рейде Монреаля. Здесь-то и произошел грандиозный скандал.
Квебек, самым крупным городом которого является Монре-
аль-не просто самая большая провинция Канады. Будучи когда-то
французской колонией, перешедшей к Британии после Семилет-
1 Позже правительство Израиля приняло решение выплатить авиакомпаниям
компенсацию за понесенный ущерб.
-682-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
ней войны 1756-1763 годов, франкоговорящий Квебек оставался с
новой метрополией в непростых отношениях. Здесь сохранились
сепаратистские тенденции, время от времени обострявшиеся, и
усугублявшиеся относительной экономической отсталостью про-
винции.
В Монреале на обеде, данном в его честь, «Коннетабль» вдруг
заявил, что Квебек - это «часть нашего народа..., отделенная по-
сле того, как суверенитет Франции над его территорией был уни-
чтожен двести лет тому назад». Хотя канадцы, в том числе и фран-
коговорящие, вроде бы не жаловались - во всяком случае, де Гол-
лю - на покушение на их суверенитет со стороны США, эту тему
генерал проигнорировать тоже не смог. Жители французской ча-
сти Канады, выразил уверенность «Коннетабль», полны желания
организовать «совместно с другими канадцами механизмы обе-
спечения... собственной независимости в сношениях с огромным
государством, которое является их соседом». Впереди было вы-
ступление де Голля перед жителями Монреаля, и такая преамбу-
ла однозначно обещала, что там что-то должно произойти.
В Монреале, июль 1967
-683-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
24 июля на площади перед ратушей собрались сотни тысяч лю-
дей. Де Голль выступал, как всегда, энергично, вскидывая время
от времени вверх руки, и в конце речи произнес: «Да здравствует
Квебек!». И, помедлив мгновение, добавил: «Да здравствует сво-
бодный Квебек!».
Это и в самом ß,ene было неслыханно, даже принимая во вни-
мание всем известную экстравагантность «Великого француза».
Приехать с официальным визитом в чужую страну и публично под-
держать сепаратизм одной из ее провинций -такого не позволя-
ли себе даже советские вожди эпохи раннего Коминтерна, когда,
казалось, можно было все. Сепаратисты, понятно, обрадовались,
но подобные призывы французского президента оскорбили даже
многих квебекцев. Канада была самостоятельным государством,
и подобные заявления президента другой страны выходили за
все мыслимые рамки. Мэр Монреаля Жан Драпо сразу же заявил,
что де Голль не имел никакого права вмешиваться во внутренние
дела другой страны. Франкоговорящие федералисты - члены ка-
бинета министров Пьер Трюдо (будущий премьер) и Жан Мар-
шан тоже выразили свое негативное отношение к выходке главы
французского государства.
Правительство Канады официально высказало недоумение по
поводу заявления своего французского гостя. Премьер-министр
Лестер Пирсон заявил, что сказанное президентом Франции «не-
приемлемо». Правда, он тут же дал понять, что мосты не сожже-
ны, добавив, что переговоры с генералом де Голлем продолжатся
в конце недели в Оттаве.
Но в Оттаву, поездка в которую была предусмотрена протоко-
лом, «Коннетабль» не поехал. Никакая оливковая ветвь ему была
не нужна; он обиделся и решил прервать свой визит и лететь в Па-
риж. Погуляв по Монреалю, вечером генерал и его свита выехали
в аэропорт.
Квебекские сепаратисты очень воодушевились речью прези-
дента Франции и долго на нее ссылались. Следует отметить, что
сепаратизм в Квебеке вовсе не был безобиден. Куда менее из-
-684-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
вестный, чем баскский или североирландский, он, тем не менее,
имел свои террористические организации. Так, например, лево-
радикальный Фронт Освобождения Квебека совершил за период
с 1963 по 1970 годы около двухсот вооруженных акций, включая
взрывы и похищения людей. Наибольшая активность этой органи-
зации была, кстати, еще впереди. Она пришлась на 1970 год, когда
члены Фронта похитили ряд крупных государственных служащих и
убили вице-премьера и министра труда Квебека Пьера Лапорта.
Впечатление от поступка «Великого француза» было таково,
что его советники и министры пытались позже представить дело
так, что генерала не правильно поняли. Он, дескать, имел в виду
свободу Квебека (и Канады в целом) от иностранных военных бло-
ков, то есть от того же НАТО. По другой версии, президент как бы
обращался к квебекским соратникам по Второй мировой войне,
боровшихся вместе с ним за свободу всего мира от нацизма.
Но сам де Голль никогда не пытался как-то скрасить впечатле-
ние от своего выступления. По дороге домой он по очереди вызы-
вал в свой салон сопровождающих его лиц и спрашивал, каково
их впечатление от произведенного демарша. Сказать правду со-
ратники не могли, большинство говорили что-то невнятное. Один
из подающих надежды чиновников ответил: «Мой Генерал, вы
отдали долг Людовика XV1». «Я понимаю, что что-то должен был
сделать, - ответил де Голль. - Я больше не был бы де Голлем, если
бы не сделал этого».
Вернувшись во Францию, генерал вел себя с присущим ему
достоинством и отнюдь не демонстрировал никаких признаков
раскаяния, ставя своих непрошенных адвокатов в идиотское по-
ложение. 10 августа он выступил по телевидению и радио с вызы-
вающей речью, говоря о всеобщем и неописуемом стремлении к
свободе, которое Французская Канада продемонстрировала пре-
зиденту Французской республики. А в ноябре де Голль на пресс-
конференции прямо заявляет о необходимости перехода Квебека
«в разряд суверенных государств».
1 При Людовике XV была потеряна Французская Канада.
-685-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Впрочем, скоро выяснилось, что денег на сколько-нибудь ощу-
тимые вливания в квебекскую экономику во французском бюд-
жете нет, а что касается слов, то все главное «Коннетабль» уже
сказал. Квебекская истерия потихоньку сошла на нет, а вскоре ге-
нералу стало уже не до Квебека.
Демарш, предпринятый де Голлем, был, по сути, почти немо-
тивированным. О том, что канадские солдаты когда-то освобож-
дали Францию, лучше не вспоминать: эта же «каинова печать»
лежала и на США с Британией. Но Канада никогда не была не то
что врагом, а и каким-то сложным ц,пя Франции партнером. Она
не имела никаких амбиций во внешней политике, вотчине «Кон-
нетабля» - то, за что он так не любил Соединенные Штаты и Анг-
лию. Главным ее «пороком» была исторически сложившаяся по-
литическая и экономическая близость с этими двумя странами, но
стоило ли так ее за это «наказывать»?
Сам де Голль в «Мемуарах надежд» объясняет свои действия
тем, что судьба французских канадцев оказалась ему очень близ-
ка, так как они «являлись жертвами американского диктата». «Вот
почему, вто время как сама Франция освобождается от гегемонии
Соединеных Штатов в Европе, она считает правильным, что и на
Американском континенте есть элементы, противопоставляющие
себя США».
Оставалось, впрочем, неясным, являются ли англоязычные ка-
надцы пособниками американских гегемонистов, либо их жерт-
вами. Ведь призывая Квебек биться против засилья англоязычной
Канады, де Голль одновременно призывал всех канадцев бороть-
ся против гегемонии США. В этой дихотомии и жителям-то Кве-
бека было непонятно, что делать, ибо оставалось неясно, где же
главный враг. А уж англоязычным канадцам и вовсе оставалось
развести руками.
Кроме того, с историческими корнями, на которые так любил
ссылаться де Голль, тоже все обстояло непросто. Во время Первой
мировой войны жители Квебека выступали в массовом порядке
против участия Канады в войне и в массовом же порядке укло-
-686-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
нялись от призыва. Их пафос состоял в том, что они, французские
канадцы, не обязаны защищать британские интересы на другом
конце света. Слово «Квебек» стало тогда в Канаде синонимом
предательства. Все бы было ничего, если бы Франция, историче-
ская родина квебекцев, сохраняла нейтралитет; но она тоже сра-
жалась, причем ее потери были существенно выше британских.
Бог бы с ним: Первая мировая война давно отгремела. Квебек-
цы, однако, сумели отличиться своей особой позицией и во время
Второй. Если Канада была, в общем и целом, за «Сражающуюся
Францию», то Квебек твердо стоял на стороне Виши.
Реакция на все произошедшее, как во Франции, так и за гра-
ницей, была, конечно, предсказуемой, но в этот раз масштаб не-
довольства и возмущения был такой, с каким «Коннетабль» еще
не сталкивался. Все более-менее приличные французские газеты
выступили с категорическим осуждением выходки главы государ-
ства; писали, что он «не способен отвечать за свои слова», что он
вел себя «возмутительно» и «развязно». Неприятным предзна-
менованием было то, что статусные соратники генерала опять в
основном предпочитали помалкивать, в частных разговорах при-
знавая, что «на этот раз он зашел слишком далеко». «Думающий
голлист» Жискар д'Эстен, возглавляющий фракцию «независимых
республиканцев», впервые заговорил о необходимости «подгото-
вить Францию к ее будущему».
Реакция зарубежных СМИ была еще более радикальной. Про
президента Франции писали, что он невменяем. На английском
телевидении сняли передачу, в которой актер, загримированный
под де Голля, произносил речь с характерными для генерала ин-
тонациями и жестами, после чего два санитара скручивали ему
руки и увозили со сцены в инвалидной коляске.
С Канадой отношения оказались, разумеется, испорченными.
Трудно сказать, на что рассчитывал де Голль, прося канадское пра-
вительство, во время того же злосчастного турне, поддержать его
позицию по НАТО. Стоит ли удивляться, что оно ее не поддержа-
ло?
-687-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Впрочем, посильную информационную поддержку оказали
своему новому партнеру советские средства массовой инфор-
мации, которые рассказывали о двухвековом гнете британцев
в Квебеке и задавались риторическим вопросом, почему запад-
ные газеты не волнуются так по поводу войны во Вьетнаме. Сам
де Голль в ходе канадского турне тоже не забыл сделать Москве
реверанс. Он больше часа провел в советском павильоне, назвав
его «изумительным»1, тогда как в английском провел пятнадцать
минут, а в американский не пошел вообще.
* * *
В сентябре 1967 года «Коннетабль» посетил Польшу, где вы-
сказался в поддержку существующей западной границы по рекам
Одеру и Нейсе. Это был, наряду с отторгнутой Восточной Герма-
нией, еще один больной вопрос в ФРГ, и генерал, конечно, мог
бы промолчать, но он, похоже, уже похоронил свои «особые» от-
ношения с Бонном. Здесь же де Голль снова заговорил про набив-
шую всем оскомину Европу «от Атлантики до Урала», но первый
секретарь ЦК ПОРП Гомулка не проявил достаточной политиче-
ской гибкости, ответив, что Польша вполне счастлива своей друж-
бой с Советским Союзом.
* * *
Степень неуважения де Голлем международного права, когда,
как ему казалось, речь шла о французском величии, демонстриру-
ет еще один эпизод.
В Боливии в апреле 1967 года, за несколько месяцев до раз-
грома там отряда Че Гевары, военными был захвачен активный
его участник, французский гражданин Режи Дебре. Было установ-
лено, что он прибыл с Кубы и что его неоднократно видели с ору-
жием в руках. Дебре был приговорен к тридцати годам заключе-
ния. Еще до вынесения приговора де Голль выступил с резкими
заявлениями против действий боливийцев и потребовал выдать
1 Павильон по окончании выставки был разобран и вывезен в СССР. Он и по-
ныне находится на ВВЦ в Москве.
-688-
Глава Xli. ВЕЛИЧИЕ
Дебре Франции. Следует, конечно, учитывать, что боливийский
режим не был демократическим и что международное право пол-
века назад было несколько иным, чем сейчас. Вместе с тем такой
демарш никак не лежал в русле этого права: во-первых, у Фран-
ции были с Боливией дипломатические отношения и, во-вторых,
был захвачен не французский музыкант с несколькими граммами
ЛСД в кармане, а член вооруженных отрядов, терроризировавших
население, и призванных установить в стране коммунистическую
диктатуру сродни кубинской1.
Ни оДин человек со времен Наполеона III не располагал во
Франции такой властью: принимая решения по международным
вопросам, генерал мог делать это, ни кого не оглядываясь. Внеш-
нюю политику, которую де Голль проводил на посту президента
государства, сам он оценивал весьма высоко. «Коннетабль» не
раз говорил, что никогда еще со времен войны Франция не имела
столь прочных позиций в мире.
В действительности же, когда де Голль пришел к власти, Фран-
ция являлась самой влиятельной страной Западной Европы, ис-
ключая, разве что, Великобританию. Но в английской политике
всегда были сильны изоляционистские тенденции; она, имея Бри-
танское содружество, стояла несколько особняком от континен-
тальной Европы. Все же остальные страны, и, в первую очередь
страны ЕЭС, были вынуждены рассматривать Францию как стар-
шего партнера, даже и при слабой Четвертой республике.
При таком раскладе у избавившейся от изнуряющих прави-
тельственных кризисов Франции были все возможности стать
действительным лидером Европы. Прояви она гибкость, толе-
1 Дебре ждала впереди необычная для такого начала биография. Его освободили
в декабре 1970 года, он перебрался в Чили (там как раз к власти пришел Альенде),
а затем вернулся на родину. Здесь он сблизился с Миттераном, и тот, став прези-
дентом, назначил Дебре своим советником по Латинской Америке. Позже президент
Ширак поручал ему разного рода специальные дипломатические миссии.
Недавно, однако, выяснилось, что именно Дебре первым дал показания, что ко-
мандиром боливийской герильи является скрывающийся под псевдонимом Че Ге-
вара.
-689-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
рантность, готовность вникать в проблемы малых стран - Фран-
ция естественным ходом событий окончательно стала бы «первой
среди равных». Но ничего подобного не произошло.
Де Голль хотел, чтобы Франция стала главной в Европе сейчас
и немедленно; сам он не раз делал на это счет недвусмысленные
заявления, везде об этом говорил, ущемляя национальные чув-
ства лидеров других европейских государств.
Но самое главное заключается в том, что деголлевская Фран-
ция и все остальные европейские государства строили разную
Европу. Сама идея интеграции, появившаяся более чем за десять
лет до прихода «Коннетабля» к власти, подразумевала посте-
пенный отказ национальных правительств от ряда своих полно-
мочий и передачу их на межъевропейский уровень. Для де Голля
это было абсолютно неприемлемо. Европейскую интеграцию он
видел таким образом, что главы европейских правительств будут
собираться вместе и что-то решать, причем «Спаак не будет равен
де Голлю». Собственно, речь шла не об интеграции, а о политиче-
ском блоке под французским доминированием. Если бы генерал
узнал о существующих ныне интеграционных институтах - общей
валюте, проектах Европейской конституции - он, верно, потерял
бы дар речи от ярости: такого надругательства над национальным
суверенитетом он не мог себе и представить. Разумеется, разные
страны ЕЭС - и тогда, и сейчас - неравнозначны. Конечно, есть
объективные и субъективные противоречия между отдельными
ее членами. Но вся политика европейских институтов построена
так, чтобы сгладить эти различия и противоречия. Да, в Евросоюзе
периодически возникают кризисы, связанные с отсутствием кон-
троля за финансовой дисциплиной некоторых его стран-членов
со стороны неповоротливой и во многом инертной евробюрокра-
тии; но общей стратегической направленности это не отменяет. Де
Голль же проводил совершенно иную, противоположную линию.
При этом даже в той системе координат, в которой он действо-
вал, требуя, чтобы его страна была в Евросоюзе главная, лидер-
ство Франции отнюдь не было очевидным.
-690-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
Картина усугублялась совершенно хамской манерой ведения
«Великим французом» переговоров. Как сказал один из его со-
ратников, де Голль поставил с ног на голову известный принцип
Клаузевица, который в его понимании звучал: «Дипломатия -это
война, ведущаяся другими средствами».
Нет поэтому ничего удивительного, что поведение «Коннета-
бля» производило эффект абсолютно обратный изначально за-
думанному. Понимая, что государство-лидер так вести себя не
должно, Бельгия, Голландия и Люксембург, имевшие в Шестерке
половину голосов, поспешили дистанцироваться от претенциоз-
ного «старшего партнера». С ними солидаризировалась Италия,
отнюдь не считавшая себя малым государством. В этой ситуации
и Германии, находившейся в какой-то момент в более тесных от-
ношениях с Францией, не было никакого резона поддерживать
ее против всех. Тем более что в глубине души кто-кто, а немцы уж
точно Францию «старшим братом» не видели. Да и как это мог-
ло быть, если она все годы президентства де Голля экономически
впрямую зависела от ФРГ. Ведь, например, главной расходной ста-
тьей бюджета ЕЭС было фиксирование цен на сельскохозяйствен-
ные товары, причем Западная Германия выступала здесь основ-
ным донором, а Франция - основным получателем субсидий1.
Во время принятия решений Франция постоянно оказывалась
в одиночестве. При де Голле она постепенно превращается, по
сути, в маргинала во внутриевропейских делах.
Внешнее проявление падения влияния Франции заключается,
например, в том, что именно при де Голле французский язык окон-
чательно перестает быть международным языком интеллектуаль-
1 В 1962 году французское правительство с немалым трудом навязало партне-
рам по ЕЭС общую сельскохозяйственную политику (ПАК), из которой Франция до
сих пор извлекает наибольшие выгоды. Основой ПАК служит особый фонд, финан-
сирующий сельскохозпроизводство за счет тех государств-членов, которые ввозят
продукты питания их третьих стран. Это, прежде всего, Германия, и, после ее всту-
пления в ЕЭС, Великобритания. Из фонда регулируются цены на те или иные виды
продукции - как в виде прямых субсидий, так и через закупки. И Франция здесь -
основной бенефициар.
-691 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ной и политической элиты всех цивилизованных стран1. Начался
этот процесс во время войны или даже до нее, и с «Коннетаблем»
связан не был. Но в Европе французский язык продолжал играть
роль международного, борясь с английским, еще в 50-е годы.
Но при де Голле, с его «особой» позицией в ЕЭС и НАТО, Франция
окончательно проиграла эту борьбу. Именно при нем дискуссии
между министрами стран-участниц стали вестись на английском
языке вместо французского. При де Голле же французы начали ак-
тивно терять посты в международных организациях, причем не
только европейских.
Возможно, он был великим французским политиком; францу-
зам виднее. Но то, что де Гол ль считается многими, причем отнюдь
не только во Франции, великим европейским политиком, - в этом,
конечно, очевидный парадокс человеческого восприятия. Действи-
тельно, будущее Европы, если не брать крайностей, в интеграции -
это очевидно сейчас, но было, в общем, понятно и тогда. Но имен-
но против интеграции последовательно выступал де Голль.
* * *
Борьба с НАТО тоже не принесла «Великому французу» ника-
ких дивидендов. Как ни уверял он своих соратников, что все во-
круг завидуют мужеству Франции, ни одна из стран-участниц бло-
ка не последовала ее примеру.
Атлантическая солидарность была ц/\я него пустым звуком. Он
твердил, подобно обывателям в странах третьего мира, никогда
демократии не видевшим, что за всем этим кроется гегемония
США. При всех великодержавных амбициях Соединенных Шта-
тов это было, разумеется, не так. Североатлантический блок был
свободным союзом свободных государств. Из него, в отличие от
Варшавского договора, вполне можно было, при желании, выйти:
пример Франции это наглядно подтвердил.
1 Единственным дипломатическим языком французский перестал быть после Пер-
вой мировой войны, оставаясь таковым в течение двух столетий, с 1714 по 1919 годы.
-692-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
Чуть завуалированные заявления де Голля, что, теперь, мол,
Франция примет на себя роль европейского ядерного щита, были,
по сути, пустым сотрясанием воздуха. Во всех европейских сто-
лицах прекрасно осознавали, что французские ядерные силы по
американским и советским стандартам являются примитивны-
ми и никого защитить не в состоянии. Поэтому, когда «Великий
француз» призывал к свертыванию американского ядерного при-
сутствия, рекламировал французские силы и требовал себе за это
исключительных прав в Европе, к нему не могли относиться се-
рьезно. Попытки же с какого-то момента везде, по поводу и без,
«кусать» Америку привели к тому, что многие вообще перестали
воспринимать «Коннетабля» как адекватную фигуру: ведь не со-
шелся же, в самом ßßne, свет клином на Соединенных Штатах.
На основании того, что в НАТО недостаточно уважаются права
Франции, де Голль попытался вызвать тотальную конфронтацию
между Европой и Америкой. Но европейские страны такой кон-
фронтации отнюдь не хотели. Собственно, они не заинтересова-
ны в ней и сейчас, когда им ничего не угрожает, а в те годы - не
были тем более. Поэтому, как только Франция ставила их перед
жесткой необходимостью выбирать между собой и Америкой,
они выбирали США. «Да, - пишет Киссинджер, - Франция обла-
дала способностью нанести ущерб тем или иным американским
планам, но никогда не была до такой степени сильной, чтобы на-
вязать свои собственные».
«Де Голль поставил себе задачу возвратить Франции то поло-
жение, которое она занимала среди стран, одержавших победу в
Первой мировой войне» - справедливо замечает Жискар д'Эстен
в одной из своих книг. Он не решил эту задачу; да она и в принципе
была не решаема. Его конфликт с Соединенными Штатами и Ве-
ликобританией имел, в принципе, именно эту природу-де Голль
пытался вернуть Франции то влияние, какое она имела перед вой-
ной, когда была с ними на равных. Для этого он был вынужден
постоянно бросать вызов двум мощнейшим державам Запада. Но
попытки деголлевской Франции вернуть себе имперскую мощь
Людовика XIV или Наполеона были обречены на провал.
-693-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Дружба с СССР оказалась, на первый взгляд, единственным
удачным крупным внешнеполитическим проектом «Коннетабля».
Он оседлал, наконец, вожделенного «конька» - стал «третьей си-
лой» при двух сверхдержавах; в этой роли США и их союзникам,
ничего не поделаешь, приходилось с ним считаться. Оказалось,
однако, что и тут существует немало издержек.
Во-первых, роль друга советского блока, пусть и «думающе-
го», серьезно подорвала репутацию Франции в западном мире.
Ведь с какого-то момента основной набор внешнеполитических
сюжетов пресс-конференций де Голля во многом совпадал с глав-
ными международными темами советских газет: американский
гегемонизм, НАТО, агрессивная политика Израиля, война во Вьет-
наме, засилье доллара...
Один из политических оппонентов «Коннетабля» сказал как-
то, что де Голль исходил из принципа, что самый короткий путь
приобрести уважение врагов - это предать друзей. Это очевидное
преувеличение: ни страны Западной Европы, ни, тем более, США
друзьями он не считал. Но то, что в попытке выстроить «особые»
отношения с Советским Союзом де Голль приблизился к некой не-
приемлемой для многих черте, так это, пожалуй, точно.
Во-вторых, оказалось, что и с точки зрения перспективы по-
добная политика лишена будущего: паразитировать на советской
военной угрозе, заигрывая с СССР и его сателлитами, можно не
бесконечно. Крушение биполярного мира и воссоединение Гер-
мании лишили французскую дипломатию возможности маневра
между Востоком и Западом.
К концу правления де Голля у Франции, в сущности, не оста-
лось друзей и преданных союзников среди развитых стран. Отно-
шение с Соединенными Штатами были разрушены. С Британией,
во многом-тоже.
Медовый месяц в отношениях с Германией также не привел к
стратегическому партнерству. Де Голль не видел Германию полно-
-694-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
ценной частью объединенной Европы. Голлистская логика Europe
des états1 подразумевала, что Франции следует контролировать
Германию при помощи доминирования в политической и дипло-
матической областях. Мало того, что объединение Германии по-
казало полную несостоятельность этой конструкции. Ирония судь-
бы заключается в том, что, если абстрагироваться от нынешней
европейской интеграции (которую де Голль видел тоже не иначе,
как при французской гегемонии), он оставил после себя Францию,
неспособную, без применения ядерного оружия, самостоятельно
противостоять Германии. Союз, способный это сделать - с Англи-
ей или с США - был д/]я голлистской Франции невозможен: лич-
ная враждебность главы государства к обеим этим державам не
оставляла шанса для такого союза.
Италия, Бельгия, Нидерланды - отдельно взятый альянс с каж-
дой из этих стран ничего не решал, но и с ними никаких особо
хороших отношений у «Коннетабля» не сложилось.
Никаким общепризнанным лидером стран третьего мира Па-
риж при де Голле тоже не стал. «Великого француза» принимали,
слушали, собирали стадионы, чтобы он выступил с антиамерикан-
скими речами, но дальше этого дело не шло. Никаких серьезных
инвестиций в экономику этих стран (какие делает сегодня Евро-
союз) Франция самостоятельно сделать не могла; да и не могла,
кроме того, и предложить им ничего интересного. Быть «третьей
силой» и получать помощь одновременно от СССР и Соединенных
Штатов третий мир был способен и сам, а в качестве какого-то по-
литического вождя Францию здесь никто не видел: среди «непри-
соединившихся» было и так полно лидеров.
Что касается бывшей империи, то задачу сохранить Француз-
ское сообщество решить тоже не удалось. Почти все его члены по-
кинули содружество в 1960 году: Камерун, Того, Мали, Мадагаскар,
Дагомея (соврем. Бенин), Нигер, Верхняя Вольта (соврем. Буркина
Фасо), Берег Слоновой кости (Кот д'Ивуар), Чад, Центральноаф-
риканская республика, Конго, Габон и Мавритания один за дру-
гим провозгласили свою полную независимость. Таким образом,
1 Европа государств (фр.)
-695-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
«обновленная» французская колониальная империя в Тропиче-
ской Африке прекратила свое существование. Франция сохрани-
ла за собой лишь Коморские острова (до 1975 г.), Французский
Берег Сомали (до 1977), Новые Гебриды (до 1980), Гвиану, Новую
Каледонию, Французскую Полинезию, острова Реюньон, Гваделу-
па, Мартиника, Сен-Пьер и Микелон, Майотта, Уоллис и Футуна,
Клиппертон и несколько необитаемых островов в южной части
Индийского океана. За некоторые из этих оставшихся за метро-
полией осколков колониальной империи «Коннетабль», как мы
помним, отчаянно боролся во время войны.
Иногда приходится слышать, что после I960 года продолжало
функционировать некое еще более обновленное Французское со-
общество, по типу Британского содружества. Это не так: несмотря
на нечастые заявления французских официальных лиц, что что-то
такое существует, никакой организации, отдаленно напоминающей
Британское содружество, Франции создать не удалось. Да это было
бы и невозможно - у Франции, как мы помним, были совсем иные
отношения со своими бывшими колониями, нежели у Британии.
В этой связи характерен пример архипелага в юго-западной
части Тихого океана Новые Гебриды (соврем. Вануату). Здесь
с 1906 года осуществлялось совместное колониальное владение
(кондоминиум) Франции и Британии.
С 1960-х годов, когда на архипелаге усилилось движение за
предоставление независимости, Британия быстро взяла курс на
ускорение процесса деколонизации. Франция же пошла по совер-
шенно иному пути. Французская администрация препятствовала
административным преобразованиям на островах, расширила свое
военное присутствие на архипелаге. Результат, впрочем, был один
и тот же: в 1980 году Новые Гебриды получили независимость.
Неде Голль, конечно, был причиной распада французской ко-
лониальной империи, хотя произошло это в значительной степе-
ни при нем. Но в том, что империя эта рушилась, разрывая зача-
стую все связи бывших колоний с метрополией - была и его леп-
та. Но это, скорее, относится к первому его приходу во власть: в
1958 году уже мало что можно было изменить.
-696-
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ
* * *
Сверхактивная внешняя политика Франции не принесла ожи-
даемых результатов. Не основанная, во-первых, на экономиче-
ском могуществе, во-вторых - на достаточной военной мощи и,
самое главное, на какой-то универсалистской идее, она не стала
для Франции «точкой прорыва». Оказалось, что невозможно уве-
личивать свой вес на международной арене, просто придумывая
изящные дипломатические комбинации и предлагая себя в по-
средники во всех концах мира. Более того, выяснилось, что попыт-
ка быть независимым от партнеров, в сочетании с гиперактивной
внешней политикой приводит к болезненному перенапряжению
сил и унизительным провалам на политической арене.
Был ли у де Голля во внешней политике другой путь? Ведь при-
мерно в это же время, в начале 60-х годов, произошел оконча-
тельный отказ от роли сверхдержавы другой бывшей империи -
Великобритании. Именно при Макмиллане, которого де Голль не
пустил в ЕЭС, закончился ее переход «от могущества к влиянию».
У «Коннетабля» были, конечно, и объективные причины для
подобного поведения. Генри Киссинджер пишет, что перед де Гол-
лем стояла проблема, «как восстановить ощущение собственной
значимости у страны, охваченной чувством проигрыша и уязвимо-
сти. В отличие от Америки Франция не обладала всеподавляющей
мощью; в отличие от Великобритании она не рассматривала Вто-
рую мировую войну как опыт национального сплочения, и даже
как опыт поучительного характера».
Мы, впрочем, не стали бы преувеличивать комплекс неполно-
ценности французов в связи с войной - об этом уже говорилось
выше. Напротив, генерал всегда считался с менталитетом фран-
цузов. А большинству из них политика франкоцентризма была, в
общем, близка. Французам приятно было слышать про величие
Франции; тем более что воевать за него теперь, похоже, было уже
точно не нужно. Многим французам до сих пор свойственна но-
стальгия по эпохе де Голля.
-697-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Но дело, конечно, и в самом главе французского государства.
Де Голль хотел, чтобы Франция стала первой в мире. Национализм
и реваншизм - вот два столпа, на которых воспитывался будущий
президент. Эти две ценности он и реализовывал всю свою жизнь.
Конечно, теперь реваншизм не мог состоять в том, чтобы просто
готовиться к следующей войне; поэтому генерал пытался осуще-
ствить реванш дипломатическими методами.
Де Голль был склонен к ксенофобии. Он не уважал существую-
щее международное право - подобно тому, как не слишком ува-
жал собственную конституцию. И, самое главное, он не принимал
никакое устройство мира, в котором одна из ключевых ролей не
принадлежала бы Франции. Наверное, генерал де Голль мог бы
частично поступиться всем этим и завоевывать признание своих
партнеров в других странах иными путями. Но тогда это бы был
уже не де Голль.
Стала ли Франция при де Голле ближе к величию? Она, без
всякого сомнения, стала привлекать к себе больше внимания.
Но синоним ли это величия?
Впрочем, Франция и до возвращения де Голля во власть имела
в мире весьма высокий статус. Она была постоянным членом Со-
вета безопасности ООН, мощной экономической державой, без
пяти минут членом ядерного клуба. Но все это она имела (или, как
в случае с ядерным оружием, имела бы) и без де Голля, и всего
этого ему было мало.
Де Голль сделал политику Франции более непредсказуемой.
Правда и в том, что при нем она стала более независимой. Но для
страны, которая со времени франко-прусской войны не может
в одиночку, без мощных союзников, обеспечить даже собствен-
ную безопасность-такое ли это достоинство? Автаркия далеко не
есть синоним величия. В любом случае, говорить, что при де Голле
Франция «встала с колен» - это рассматривать только одну сторо-
ну медали.
-698-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
Глава XIII.
ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
Биографы и просто историки не раз сравнивали де Голля с раз-
ными историческими персонажами: как современниками, так и
деятелями XIX столетия. Нет, однако, никакого сомнения, что ни
на одного из тех, с кем его принято сравнивать, от Наполеона и
Клемансо до Черчилля со Сталиным, де Голль похож не был. Бу-
дучи вроде бы как спасителем родины, он пришел в XX веке к вла-
сти в демократическом государстве, имея авторитарные амбиции
века предыдущего, если не XVII-ro. Черчиллю, с которым генерала
сравнивают особенно часто, де Голль был абсолютной противо-
положностью уже в этом - тот был плоть от плоти парламентской
демократии. С другой стороны, какой смысл сравнивать хоть и ав-
торитарного, но лидера демократического государства с заведо-
мым диктатором, отправлявшим на смерть сотни тысяч людей?
Но был, пожалуй, в европейской истории XX века человек, чей
жизненный путь и судьба имеют с биографией «Великого фран-
цуза» на удивление много общего. Человек этот жил в Польше и
был старше нашего героя на двадцать три года. Звали его Юзеф
Пилсудский.
После трех разделов Польши в конце XVIII-ro века польские
земли находились под властью трех корон: австро-венгерской,
российской и прусской (позже - германской). Польские патриоты
боролись за независимость, но все было тщетно: восстания одно
за другим подавлялись. При этом польская аристократия вполне
неплохо жила в роли подданных всех трех империй.
Первая мировая война дала Польше шанс. Воюющие госу-
дарства, кто раньше, а кто позже, декларировали полное или
частичное восстановление польского государства после победы.
- 699 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Польские национальные формирования воевали по обе сторо-
ны фронта - не столько за победу одной из коалиций, сколько за
свою будущую независимость.
Юзеф Пилсудский родился в 1867 году близ города Вильно.
Принимал участие в революционном движении; за участие в за-
говоре, направленном на убийство царя, был приговорен к сибир-
ской ссылке. После ссылки Пилсудский вступил в создававшуюся
Польскую социалистическую партию - ППС, постепенно став од-
ним из ее вождей. В 1906 году ППС раскололась, причем «Зюк»
(такова была его партийная кличка) возглавил то ее крыло, кото-
рое видело главной целью независимость Польши, а не социаль-
ную революцию.
С началом Первой мировой войны на территории Австро-
Венгрии под командованием Пилсудского были сформированы
так называемые Польские легионы, воевавшие в составе австро-
венгерской армии на русском фронте. В 1917 году стало, однако,
ясно, что Центральные державы войну не выиграют. «Комен-
дант» - так называлась должность Пилсудского во времена ле-
гионов - начал фрондерствовать, что выразилось, в частности,
в данном им указании польским военнослужащим не приносить
присягу на верность Германии и Австро-Венгрии. В результате
легионы были распущены, а сам Пилсудский посажен под арест
в германской крепости Магдебург, где в его распоряжении, впро-
чем, был отдельный дом с прислугой.
После революции в Германии Пилсудский был освобожден.
Выходило, что он был крупным, по польским меркам, военным
деятелем, посаженным, кроме того, потерпевшими поражение
немцами под арест: это дополнительно увеличивало его популяр-
ность и перечеркивало недавнее активное сотрудничество с по-
бежденными.
С прекращением боевых действий в ноябре 1918 польское
государство явочным порядком возродилось, хотя его будущие
границы были далеко еще не ясны. 10 ноября Пилсудский с три-
умфом возвращается в Варшаву. Биография его была такова,
-700-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
что он оказался самым очевидным претендентом на должность
главы возрожденного польского государства, несмотря вроде бы
на обилие формальных конкурентов: лидеров партий, аристокра-
тов, генералов-поляков, воевавших по обе стороны фронта.
В Варшаве некими временными властными полномочиями
обладал образованный еще при немцах Регенцийный совет. Поч-
ти все политические силы, от крайне правых до левых, требовали
от него передать власть Пилсудскому. Это и произошло: 14 ноября
Регенцийный совет назначил Юзефа Пилсудского временным На-
чальником государства, после чего самораспустился. То же самое
сделало и Временное правительство Польской республики, соз-
данное в ночь с 6 на 7 ноября 1918 года в Люблине. Таким образом,
в течение нескольких дней «Комендант» получил почти диктатор-
скую власть над страной, причем сразу из нескольких конкуриру-
ющих источников. В январе 1919 года состоялись выборы в пар-
ламент - Законодательный сейм, который утвердил Пилсудского
главой Второй Речи Посполитой -так теперь называлось польское
государство. Спустя год с небольшим он стал Маршалом Польши.
Уже с февраля 1919 начались столкновения польских регу-
лярных войск с частями Красной армии, двигавшимися на запад
вслед за покидающими фронт немцами. Вялотекущие боевые
действие на советско-польском фронте с тех пор уже не прекра-
щались, но, пока в России шла Гражданская война, Пилсудский
не торопился на помощь сторонникам «Единой и неделимой»
России, которых он не без основания видел в Деникине и Колча-
ке. Весной же 1920 года польские войска предприняли крупно-
масштабное наступление на Украине и заняли Киев - началась
кампания, которой будет суждено стать центральным событием
в военной биографии Пилсудского. Но, по мере дальнейшего про-
движения, дела шли все хуже и хуже. После серии поражений от
большевиков польские войска откатились к исходным рубежам, и
продолжали отступать уже на исконно польские территории.
К августу 1920 года большевики, создав у себя в обозе «рабоче-
крестьянское правительство Польши», уже угрожали самому су-
-701 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
ществованию польского государства; их войска вышли к Данциг-
скому коридору и вплотную подошли к Варшаве. Однако здесь их
ждала катастрофа: в результате тщательно спланированного поль-
ского контрнаступления более 60 тысяч бойцов Красной армии
попало в плен, еще около 50 тысяч было интернировано немцами
в Восточной Пруссии. Большевистские войска беспорядочно по-
катилась назад. Поражение Красной армии было столь грандиоз-
ным и столь неожиданным, что она так и не сумела перехватить у
поляков инициативу, продолжая оставлять один город за другим.
По Рижскому мирному договору советско-польская граница ока-
залась так далеко на востоке, что польская элита совсем недавно
не могла об этом даже мечтать.
Поляки, вполне, стоит признать, обоснованно, упивались сво-
ей победой над вечным геополитическим противником. Это был
и триумф Пилсудского, бывшим не только главой государства, но
и главнокомандующим польской армией. Впрочем, вопрос о том,
кто был главным «архитектором победы» так и не был до конца
разрешен. Некоторые полагали автором идеи блестящего манев-
ра начальника Генерального штаба Тадеуша Розвадовского, неко-
торые - генерала Вейгана (в составе миссии которого как раз и
прибыл в Польшу капитан де Голль). Как бы там ни было, оконча-
тельное решение все равно было за Пилсудским. Многие, однако,
не могли ему забыть само начало этой военной авантюры, едва
не закончившейся национальной катастрофой.
После победоносной войны, в марте 1921 года, была приня-
та конституция Польши, серьезно ограничивавшая власть главы
государства; по сути, Польша стала парламентской республикой.
Пилсудский отчаянно сопротивлялся, но проиграл. После этого на-
чалась позиционная борьба Начальника государства с большин-
ством Сейма: Пилсудский некоторое время продолжает бороться
против, по его мнению, чрезмерных прав парламента.
После неудачных для его сторонников парламентских выборов
в ноябре 1922 года Пилсудский решает уйти: в декабре он заявля-
ет, что отказывается снова баллотироваться на пост Начальника го-
-702-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
сударства, хотя большинство депутатов Сейма и сенаторов готовы
за него проголосовать (во Второй Речи Посполитой, как и в Четвер-
той республике во Франции, главу государства избирал парламент).
Он, правда, продолжает некоторое время занимать две ключевые
должности в армии, но в 1923 году подает в отставку и с них.
Их биографии начинались совершенно по-разному. Де Голль -
лоялист (хотя и с роялистской составляющей), католик и боевой
офицер. Пилсудский - социалист, боевик и клиент тюрем и цен-
тралов. Но начало их биографий - не самое, по-видимому, для
нас любопытное. Куда интереснее продолжение.
И «Великий француз», и один из трех самых знаменитых по-
ляков1 обязаны своим взлетом войне. Казалось бы, они почти упу-
стили свой шанс: Пилсудскому было 46 лет, когда началась Пер-
вая мировая война, де Голлю - 48, когда началась Вторая. Только
война дала им возможность занять свое место на пьедестале вла-
сти быстро и ни с кем системно не договариваясь. Война дала им
повод считать себя символом борьбы за независимость, со всеми
производными из этого редкого статуса. Без войны это были бы,
даже будучи наделенными властью, совсем другие люди.
Оба они оказались вынесены на вершину власти во время
войны самим, так сказать, течением жизни. Про де Голля это мож-
но сказать в меньшей степени, про Пилсудского - в большей; ча-
стично это связано с тем, что Первая мировая война закончилась
куда более неожиданно, чем Вторая. Оба они не боролись за власть
на выборах: как Пилсудский в 1918 году, так и де Голль в 1944 были,
по сути, безальтернативны. «Коннетабль» был избран на свою
должность единогласно, «пан Комендант» - почти единогласно.
После того, как они «завоевали» для нации независимость,
оба они уже не хотели управлять никак иначе, кроме как едино-
лично - это естественным образом вытекало из их уникальной
1 Пилсудский делит это почетное звание с Папой Иоанном Павлом II и Николаем
Коперником. Впрочем, в самой Польше в 1986 году он был признан самым извест-
ным поляком во все времена.
-703-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
миссии. Пилсудский, правда, реально командовал войсками в
драматической войне с Советской Россией и, как бы там ни было,
привел страну к победе; «Коннетабль» же имел за плечами лишь
победу «общую».
Можно подметить и другие черты сходства генерала де Голля
с будущим диктатором Польши; так сказать, второго порядка. Бу-
дучи, если можно так выразиться, «статусными нонконформиста-
ми» во время войны, оба они имели прямое отношение к армии.
При этом у обоих, с точки зрения формальной военной карьеры,
присутствовала некая неполноценность. Де Голль был временным
бригадным генералом, а, став вождем «Свободной Франции»,
уже не воевал, целиком отдавшись политике. Пилсудский, поли-
тик изначально, закончил Первую мировую в аналогичном звании
бригадира - этого было тоже недостаточно д/\я главы государства-
военного. При этом он весьма ценил военную иерархию. Подобно
тому, как де Голля соратники называли «мой Генерал» (то, что он
был самым младшим, бригадным, генералом, да еще и времен-
ным, при этом естественным образом опускалось), к Пилсудскому
близкие подчиненные обращались «пан Комендант» - по послед-
ней должности во времена легионов. Пилсудский, став главой го-
сударства и имея скромное воинское звание, полтора года носил
серую форменную куртку стрелка-легионера без знаков отличия.
Маршалом он стал не простым, а «Первым маршалом Польши»,
что означало, что если появятся другие маршалы, Пилсудский все
равно будет выше. Де Голль же так и остался бригадным генера-
лом, но он не командовал армиями и вообще гораздо раньше
стал чистым политиком.
Оба они быстро испортили отношения с законодательной вла-
стью. Пилсудский, как и де Голль, изначально не слишком высоко
ставил парламент. Он весьма скептически относился к мнению, что
депутаты парламента способны представлять подлинную волю на-
рода, всегда считая, что сам он может делать это куда лучше.
-704-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
В системе парламентской демократии Пилсудский, как и де
Голль, себя не видел. В принципе, он тоже мог оставаться на своей
должности если не сколько угодно, то весьма долго, будучи, од-
нако, ограниченным строгими рамками конституции. В декабре
1922 года большинство депутатов Сейма и сенаторов было готово
снова проголосовать за действующего Начальника государства.
Но Пилсудскии попросил не выдвигать его кандидатуру, выступив
с витиеватой речью, в которой обвинял правых, имевших в Сейме
большинство, что они «недостаточно уважительно» относятся к
главе государства. Испытав вкус «настоящей» власти, Маршал не
прельщался уделом «статиста».
Что касается партий, то нападал «Комендант» на правых вовсе
не случайно: здесь между двумя знаменитыми политиками было
одно существенное отличие. Если де Голля, при всех его полити-
ческой всеядности, всегда больше поддерживали правые - с со-
циалистами и тем более коммунистами и него были, как правило,
безнадежно плохие отношения, -то Пилсудскии, по своему поли-
тическому происхождению и по специфике популистской риторики,
наоборот, традиционно опирался на поддержку левых. Главными
же его врагами были правые партии; в этот период он еще крайне
редко распространял свой гнев на весь депутатский корпус.
Примечательно при этом, что Пилсудскии, борясь за власть,
тоже, как и де Голль, не пытался создать в Сейме отдельную,
«свою» партию: это было недостойно той роли, в которой он себя
видел. Его сторонники были вынуждены действовать в рамках
уже существующих партий. В какой-то момент, совсем накануне
выборов 1922 года, была создана «Национально-государственная
уния», ориентирующаяся исключительно на Пилсудского, но она
потерпела сокрушительное поражение.
Примечательно, что оба ушли от власти в одном и том же воз-
расте - в 55 лет.
Пилсудскии, как и де Голль, «ушел, чтобы вернуться». Ушел,
отказавшись от полномочий, данных парламентской республи-
кой, чтобы прийти и управлять так, как хотелось ему.
-705-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
«Переходил через пустыню» «Комендант» тоже вдали от сто-
личной суеты. У него, как и у де Голля, было небольшое имение - в
местечке Сулеювек, в 20 километрах от Варшавы. Но если «Конне-
табль» приобрел свои загородные апартаменты еще задолго до
того, как стать знаменитым, то Маршал обзавелся своим домом
гораздо позже - в 1923 году, тщательно копив на него деньги и
получив дотацию от ветеранских организаций. Отсюда, из Сулею-
века, он и наблюдал за происходящим в стране; сюда приезжали
его соратники (им, на их счастье, приходилось проделывать путь
куда короче, нежели сподвижникам «Великого француза»).
Что касается соратников, то здесь между Пилсудским и де Гол-
лем была некоторая разница. Никакого опыта, похожего на опыт
РПФ, у Маршала не было. Он традиционно пользовался поддерж-
кой левых, но никогда не старался сформировать преданную себе
депутатскую фракцию. Пилсудский вообще не искал поддержки
среди политических партий. Опорой д/\я себя он видел армию.
Точнее, не всю армию, а тех генералов и офицеров, которые вос-
принимали его своим вождем, независимо от занимаемых Мар-
шалом постов. Пилсудский мобилизовывал своих сторонников че-
рез объединения бывших легионеров и прочих ветеранов войны.
Уйдя на временный покой и став частным лицом, «отшельник
из Сулеювека» отнюдь не стал менее авторитарным. Его отноше-
ния с соратниками строились, как и раньше, по строго вертикаль-
ной схеме. Иногда он принимал их у себя в доме. «Во время этих
собраний, - вспоминал давний соратник Пилсудского и будущий
премьер-министр Польши Фелициан Славой-Складовский, - не
было никаких дискуссий. Комендант отдавал четкие, деловые
распоряжения и приказы, которым мы беспрекословно подчиня-
лись».
Жил «Комендант», как и «Коннетабль» во времена «перехода
через пустыню», скромно. Подобно тому, как де Голль отказался,
по сути, от генеральского звания и, соответственно, генеральской
-706-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
пенсии1, Пилсудский отказался от пенсии маршальской. Правда,
он не оставил положенную ему сумму в государственной казне, а
поручил ежемесячно переводить ее на благотворительные цели.
Жил же Маршал в основном литературным трудом и публичными
лекциями.
Во время проведения политических совещаний соратникам
Маршала приходилось искать для него автомобиль, чтобы он мог
добраться до Варшавы, причем не всегда удавалось добыть до-
статочно хороший. По железной дороге бывший глава государства
часто путешествовал вторым классом. Бывало и так, что после по-
сещения какого-либо города обратный билет в Варшаву ему поку-
пали почитатели. На публике он появлялся, как правило, в старой
куртке стрелка.
Следует, впрочем, отметить, что скромный образ жизни Мар-
шала и, особенно, его отказ от пенсии энергично пиарились пил-
судчиковской прессой.
Выйдя на время в отставку, Маршал далеко не сразу устал
от частной жизни: этим он, без сомнения, отличался от «Конне-
табля». Некоторое время он наслаждался общением с семьей. У
него была вторая жена, на которой он совсем недавно официаль-
но женился, и две дочери -трех и пяти лет. Вставал, по воспоми-
наниям жены, «Комендант» не рано, около десяти часов, затем,
почитав газеты и выпив чаю, засыпал снова до полудня. Про-
снувшись окончательно, отправлялся в сад. После обеда играл с
детьми или читал. Лишь по вечерам он занимался писательскими
трудами, и то далеко не всегда: Маршал, как и де Голль, любил
раскладывать вечерний пасьянс-с Магдебурга, где он сидел под
арестом - и до конца жизни.
«Я отдыхаю, - говорил он одному из своих сторонников,
призывавшему к энергичным действиям, - впервые за до-
брый десяток лет, отдыхаю по-настоящему, отдыхаю от
1 Речь, конечно, идет не о всей пенсии - полковничью пенсию де Голль исправно
получал, отказавшись лишь от той разницы, которая ему причиталась, если бы он
был утвержден в звании бригадного генерала.
-707-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
государственной власти, от политики, дышу прозрачным,
чистым воздухом, радуюсь в этом маленьком саду подарен-
ному мне уголку природы, радуюсь моей награде. (...) Я жур-
налист, публицист или историк, как вы желаете, и получаю
высокие, почти на европейском уровне, гонорары. Это мне
импонирует».
Пилсудский, судя по всему, говорил это вполне искренне. Это-
го никогда бы не сказал де Голль - он устал жить без власти на
второй день после отставки.
Впрочем, Пилсудский говорил все это, тоже будучи уверен-
ным, что страна неизбежно снова призовет его, причем скорее
рано, чем поздно.
Отдельно следует сказать о страсти Маршала к самовозве-
личиванию, с какого-то момента захлестнувшей его с головой.
Пилсудский был, без сомнения, умным человеком. Он мог быть
убедителен, тонок, мог производить впечатление на собеседника.
Но, как и генералу, в деле восхваления самого себя ему отказыва-
ли все тормоза.
Главным литературным трудом «Коменданта» периода от-
шельничества является книга «1920 год». Здесь Пилсудский со-
вершенно безудержно и беспардонно восхваляет себя и свою
роль, не чувствуя периодически возникающего у читателя ощуще-
ния самопародии.
«Скажу только, - пишет Пилсудский в выводах к книге, -
что с моей стороны оба года войны были отмечены победа-
ми. Каждый раз, когда я лично руководил военными действи-
ями, я одерживал победы, которые в истории этой войны
становились эпохальными».
В том же ключе «Комендант» не стеснялся выступать в прессе.
Так, в интервью газете «Курьер поранны» 10 февраля 1926 г. он
заявил:
-708-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
«Я - человек, заставляющий своим трудом вызывать
к себе уважение, независимо от вытекающего по тем или
иным соображениям отношения ко мне. Я был Начальником
государства и сумел в 1918 году обеспечить спокойствие и
развитие государства, несмотря на всеобщие блуждания
в водовороте событий, перед лицом которых одичавшее
в трусости и опустившееся в неволе общество выглядело
так, что впадало в дрожь от самой мысли о существовании
Польши как независимого государства. Я сумел прославить
наши знамена столь великими победами, которых не знали
даже наши прадеды, и добиться их тогда, когда трусость
делала нашего белого орла желтым от страха».
А вот что говорил Пилсудский в октябре 1925 г. на заседании
комиссии, изучавшей состояние оперативных планов в 1920 году:
«<Мы испытывали > ...постоянный нажим государств-
победителей; все, кроме меня, поддавались этому нажиму; я
же постоянно вынужден был следить, чтобы не произошло
предательства. Такая угроза существовала и в Генеральном
штабе, и среди генералов, и в Сейме, и в Министерстве ино-
странных дел. (...) Я победил вопреки полякам - с такими по-
лячишками я был вынужден постоянно бороться».
Можно, впрочем, возразить, что по данному пункту сравнение
Маршала с будущим президентом Франции выглядит натянутым.
Мало ли политиков, действующих и отставных, были в разное вре-
мя обуреваемы страстью к безудержному самовосхвалению? Это
и так, и не совсем так. Вряд ли можно найти так уж много европей-
ских политических деятелей новейшего времени, стоявших во гла-
ве нетоталитарных государств, которые говорили и писали о себе
в таком ключе. Для этого, как минимум, нужно было «даровать»
нации независимость, и, кроме того, иметь особый склад души.
-709-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Возвеличивал себя Маршал не просто из любви к искусству-он
мечтал вернуться. Сначала ему, как и «Коннетаблю», казалось, что
это произойдет естественным путем, причем весьма скоро. Ситуа-
ция в Польше была неустойчивой, и пилсудчики и их вождь рассчи-
тывали, что очередной кризис приведет к тому, что нация снова об-
ратится к «Коменданту». Но время шло, а ничего не происходило.
В какой-то момент соратники Пилсудского потеряли терпе-
ние и стали всерьез задумываться о перевороте. Они обратились
к нему с просьбой возглавить тайную организацию, но «Комен-
дант» отказался: он, во-первых, вовсе не был уверен в успехе и,
во-вторых, всегда хотел быть спасителем отечества, отцом всех
поляков. Вариант прихода к власти на армейских штыках ему во-
все не импонировал. Вожделенный плод должен был сам упасть
ему в руки. В этом «Комендант» вел себя абсолютно так же, как
и де Голль 30 лет спустя.
Впрочем, в отличие от последнего, Пилсудский имел реальные
рычаги для военного переворота. В армии продолжали служить
его сторонники, в том числе и на весьма высокопоставленных
должностях. Все эти люди не просто преклонялись перед Марша-
лом, но и воспринимали его как непререкаемого вождя.
Шансы вернуться к власти у Пилсудского изначально были
очень серьезные. Четвертая республика во Франции была неста-
бильна, но это компенсировалось прочной демократической тра-
дицией в стране. В межвоенной же Польше все было куда хуже.
В стране свирепствовал финансовый кризис. Усилились радикаль-
ные элементы, прежде всего коммунисты; все это накладывалось
на нерешаемые проблемы национальных окраин. А так как рес-
публика была парламентской, парламент стал многими воспри-
ниматься как не очень удачное заимствование, инородное тело.
Возникло общественное ожидание диктатуры как единственно
возможного способа выведения страны из постоянного кризисно-
го или полукризисного состояния. Непрерывная критика «отшель-
ником из Сулеювека» партийного эгоизма и чрезмерного влияния
-710-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
Сейма на жизнь страны ложилась на вполне подготовленную по-
чву.
Когда представлялся случай, сторонники Пилсудского всегда
были рады раскачать лодку чужими руками. Осенью 1923 года
произошли волнения в Кракове. Стачка железнодорожников пе-
реросла в вооруженные беспорядки, общий итог которых соста-
вил 30 убитых и более 100 раненых с обеих сторон. Пока события
еще развивались, в Краков прибыли вооруженные люди, задачей
которых было дальнейшее обострение конфликта, занятие вос-
ставшими Кракова и организация марша на Варшаву.
Падение в декабре 1923 правительства В. Витоса могло от-
крыть пилсудчикам, как в какой-то момент показалось, дорогу
к власти. Но пришедшее к власти правительство В. Грабского су-
мело справиться с валютным кризисом. После этого сторонники
Пилсудского снова вернулись к обсуждению планов переворота.
Маршал, однако, и теперь не хотел жертвовать образом на-
ционального символа. Когда один из его приближенных снова
изложил ему проект создания тайной организации, «Комендант»
ответил, что не поддерживает этих планов и уж, во всяком случае,
не станет такую организацию возглавлять.
Но время шло, и Маршал сам начал проявлять нетерпение.
В какой-то момент он стал грозиться провести в следующий Сейм
триста своих депутатов, выдвинув «негативную» программу, под
общим лозунгом «бить шлюх и воров». Но в это как-то не очень ве-
рилось. Во-первых, он вряд ли бы был способен это сделать. А, са-
мое главное, контроль над парламентом все равно не давал, в рам-
ках конституции 1921 года, возможности авторитарно управлять
страной; а править вместе с партиями Пилсудский не собирался.
Что касается отношений с действующей властью, то здесь Пил-
судский придерживался, как правило, той же линии, какую про-
водил де Голль в 1958 году, уже после начала алжирского мятежа.
Оба они, если можно так выразиться, вели с правительством игру
на повышение ставок; только у де Голля было на это три недели,
а у Пилсудского - около трех лет.
-711 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
В правительстве Грабского военным министром стал старый
соратник Пилсудского по легионам и его умеренный сторонник
Казимеж Соснковский. Он связал свое назначение на этот пост с
согласием премьер-министра на возвращение Пилсудского в ар-
мию. Но условия Пилсудского противоречили конституции, поэто-
му президент Войцеховский не согласился с назначением Мар-
шала начальником Генерального штаба. В январе 1924 года сам
«Комендант» изложил в интервью свои обновленные условия, из
которых четко явствовало, что конституция ему не указ. Президент
его условия не принял, и Маршал прекратил переговоры.
Тогда Соснковский подготовил новый проект закона об органи-
зации вооруженных сил, попытавшись максимально совместить
в нем соответствие действующей конституции с требованиями
Маршала, но Пилсудскии и его отверг как непригодный. В февра-
ле 1924 года Соснковский подал в отставку.
Пилсудскии, таким образом, избрал следующую тактику: как
только правительственная сторона соглашалась на его требова-
ния, он тут же выдвигал новые, заводя переговоры в тупик. Сорат-
ник Маршала и будущий премьер Казимеж Свитальский заметил
по этому поводу: «Комендант идет на углубление кризиса, желая
освободить Польшу от сволочи и дать возможность работать силь-
ным личностям. Иначе все и дальше будет гнить».
Год спустя эта история почти повторилась: было назначено со-
вещание под руководством премьера, посвященное обсуждению
проекта закона о высших военных властях. Это была еще одна по-
пытка компромисса с Маршалом. Сам он был, разумеется, тоже
приглашен и обещал «быть гладким, как атлас».
Проигнорировав, несмотря на обещание, запланированный
завтрак, Пилсудскии приезжает на обсуждение и в казарменных
выражениях буквально втаптывает проект в грязь. Попытки воен-
ного министра Владислава Сикорского разрядить ситуацию вызы-
вают у Маршала поток еще более грубых ругательств.
13 ноября 1925 года правительство Грабского пало. Началась
предпоследняя фаза возвращения Маршала к власти. На сле-
дующий день Пилсудскии явился к президенту Воицеховскому и
-712-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
письменно предостерег его от назначения на должность военного
министра генералов Сикорского и Шептицкого. Это было ничем
иным, как открытым и наглым давлением на главу государства.
Еще день спустя состоялось мероприятие, призванное проде-
монстрировать, кому на самом деле подчиняется армия. Несколь-
ко сот офицеров и около десятка генералов приехали в Сулеювек
под предлогом семилетней годовщины возвращения Пилсудского
из Магдебурга (хотя годовщина была за пять дней до этого). Один
из генералов выступил с приветственной речью, заверив не за-
нимавшего никаких государственных и военных постов Маршала,
что «...кроме благодарных сердец мы несем тебе и отточенные в
боях сабли». Это был еще один неприкрытый вызов власти.
В ближайшие дни пилсудчики вели активные конфиденциаль-
ные разговоры относительно того, что делать дальше. Многое го-
ворило о том, что они готовы поднять мятеж. Но Маршал на этот
раз так и не решился начать путч. Возможно, его остановило то,
что Сейм неожиданно быстро сформировал новый коалицион-
ный кабинет.
Продолжавший до формирования нового правительства ис-
полнять обязанности военного министра генерал Сикорский на-
ложил на участников сборища в Сулеювеке дисциплинарные
взыскания, часть из них была отправлена служить в провинцию.
Но в качестве наказания за подготовку мятежа это было смешно и
никого, разумеется, особо не напугало. В то время как Пилсудский
наносил парламентской республике один удар за другим, его оп-
поненты, как и в случае с де Голлем, не могли ответить ему тем
же. Они были вынуждены заигрывать с пилсудчиками, чтоб не
взорвать ситуацию. Не было, разумеется, и речи, чтобы привлечь
Маршала к ответственности - ровно так же, как это будет с «Ве-
ликим французом»; теперь это распространялось и на его сорат-
ников. Под прямым давлением Пилсудского военным министром
в новом правительстве стал один из названных им кандидатов -
генерал Люциан Желиговский. Пилсудчики заняли ряд ключевых
должностей; участники ноябрьского демарша были немедленно
возвращены в столицу.
-713-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Ближайшие пять месяцев пилсудчики активно наращивают со-
циальную базу, ведя переговоры как с левыми (что им было отно-
сительно привычно), так и с правыми. Маршал теперь особенно
жарко клеймит режим партий, «сеймократию».
20 апреля 1926 года с выходом из правительственной коали-
ции социалистов пал кабинет А. Скшиньского- последний кабинет
парламентской Польши. Кризис длился почти три недели: левые в
парламенте упорно блокируют попытки сформировать правитель-
ство. Однако 9 мая «Коменданта» и его соратников ждет шокиру-
ющее известие: после длительных переговоров и в полном соот-
ветствии с процедурой было создано коалиционное правительство
во главе с Винценты Витосом. Реакция Пилсудского 10 мая близка
к беспомощной. Создание кабинета, заявляет он, еще не означает
окончания правительственного кризиса по причине... «игнориро-
вания Витосом моральных интересов государства».
В итоге Пилсудский, в отличие от де Голля, так и не смог обой-
тись без настоящего, «собственного» военного переворота. Все
его телодвижения последних месяцев так и не привели к тому,
чтобы власть упала ему в руки.
Как и в 1958 году во Франции, действия военного министра
Польши были направлены не на защиту конституционного строя,
а на его свержение. В майском путче 1926 года его роль, правда,
была куда активнее. Еще 18 апреля, то есть до начала кризиса, во-
енный министр Желиговскии отдал приказ о концентрации 10 мая
в Рембертове близ Варшавы частей д/\я проведения военной игры
под личным руководством Пилсудского. После формирования
правительства новый военный министр генерал Мальчевский от-
менил приказ своего предшественника и распорядился вернуть
войска в места постоянной дислокации. Но приказ был проигно-
рирован почти всеми командирами подразделений. Это было от-
крытое неповиновение.
-714-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
В ночь на 12 мая Пилсудский начинает военный мятеж, отдав
приказ верным ему частям двигаться на Варшаву. Утром он при-
казывает захватить мосты через Вислу.
Президент Войцеховский, склонный, вроде бы, в последнее
время к компромиссам с «Комендантом», однозначно выступил
против переворота и обратился к армии с призывом сохранять
верность законному правительству. Бои длились до 14 мая, хотя
уже в первый день мятежники захватили все ключевые узлы Вар-
шавы. 14 мая Войцеховский подал в отставку, а правительствен-
ные войска капитулировали.
Вскоре Пилсудский переехал в Бельведер-дворецXVIII века,
служивший резиденцией наместникам Царства Польского. Во
время первого пребывания у власти он уже жил здесь, последние
же годы дворец служил столичной резиденцией главы государства.
Теперь президенту был предоставлена другая резиденция, а Мар-
шал вернулся в Бельведер - здесь он будет жить до самой смерти.
Режим санации (такое название он получил), установленный
в Польше в 1926 году, ничем уникальным не являлся; это была
обыкновенная умеренно-авторитарная диктатура.
Сам Пилсудский (или, как его теперь еще называли, «Дедуш-
ка») отказался занять пост главы государства; в течение девяти лет,
вплоть до своей смерти, он занимал разные должности, но всег-
да при этом оставался военным министром. Все члены кабинета,
да и новый президент, были не слишком известными в политике
людьми, полностью обязанными своей карьерой Пилсудскому. Ни-
кто из известных деятелей парламентской республики, в том или
ином виде поддержавших переворот, в правительство приглашен
не был - «Дедушка» тоже не считал себя никому обязанным.
Центр принятия любых решений переместился в правитель-
ство, отбросив парламент в сторону как пустую и никому не нуж-
ную говорильню. «Парламентдолжен отдохнуть,-заявил Пилсуд-
ский, - позвольте членам правительства отвечать за то, что они
делают». Используя узкие места в действующей конституции и
-715-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
слегка подправив ее в нужную ему сторону, Маршал не упускал
случая дискредитировать и унижать оппозиционный Сейм, пре-
вратив, по сути, его работу в профанацию.
Как и спустя 30 летде Голль, «Комендант» предупредил перво-
го же своего премьера, что он будет интересоваться исключитель-
но внешней политикой, да еще армией. Рутинная повседневная
работа по руководству правительством, а тем более экономиче-
ские вопросы, занимали его мало. Впрочем, периодически «Де-
душка» пытался вникать в самые разные частные проблемы, но,
как правило, быстро уставал и утрачивал к ним интерес.
Следует добавить, что установление режима санации проис-
ходило в достаточно благоприятной экономической обстановке.
Уже в начале 1926 года в ряде отраслей наметилось оживление
хозяйственной конъюнктуры, велись переговоры о внешних зай-
мах. Затянувшаяся стачка английских горняков повысила в Запад-
ной Европе спрос на польский уголь.
В 1928 году в стране предстояли парламентские выборы, и для
обеспечения контроля над будущим Сеймом загодя начал созда-
ваться правительственный блок. Как всегда бывает в таких случаях,
от желающих стать депутатами заведомо проправительственной
фракции (ибо Маршал и его правительство ни при каком резуль-
тате выборов никуда исчезнуть не могли), не было отбоя. Шутили,
что наряду с легионерами и прочими соратниками «Дедушки» на
всех этапах его деятельности, было особенно много представите-
лей «четвертой бригады» (легион состоял из трех бригад), то есть
всякого рода карьеристов.
Новая структура получила говорящее название Беспартийного
блока (ББ). Избирательной программы у него не было. Как и ЮНР
во Франции, новый блок был, по сути, вообще лишен какой-либо
внятной политической идеологии, а лишь декларировал, что он
поддерживает режим Маршала Пилсудского как наиболее при-
емлемый и адекватный для Польши. Впрочем, как опять же бы-
вает с такими структурами, сам Маршал не преминул дистанци-
роваться от своего детища, дабы возможная неудача не сказалась
на его рейтинге.
-716-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
Неудача и произошла. При всех нарушениях и перекосах в из-
бирательной кампании ББ получил в Сейме лишь 123 мандата из
444; это, в том числе, сделало крайне затруднительным принятие
новой конституции, к чему стремились пилсудчики.
Только в 1930 году, распустив обе палаты парламента, аресто-
вав часть депутатов, а часть запугав, и только тогда проведя новые
выборы, режим санации добился большинства в обеих палатах.
У режима санации были принципиальные различия с Пятой
республикой де Голля. Во-первых, он был установлен с помощью
откровенного военного переворота, не прикрытого никакими
юридическими формальностями. Отказ президента республики
пойти на поводу у мятежников перечеркнул их надежду сделать
свой приход к власти квазилегитимным. Во-вторых, во время пе-
реворота погибли люди. И хотя Маршал распорядился похоронить
погибших с обеих сторон вместе, об их смерти никто не забыл.
И, наконец, в-третьих, режим Пилсудского еще не раз прибегал
к насилию. Вскоре после мятежа был арестован ряд генералов и
офицеров, оставшихся верными прежнему правительству. До сих
пор неизвестна судьба арестованного после переворота генерала
Влодзимежа Загурского; наиболее вероятно, что он был убит. Ско-
ропостижно умер, вскоре после освобождения из тюрьмы, гене-
рал Тадеуш Розвадовский; ходили слухи про его отравление.
Позже в том же 1926 году начались избиения неизвестными
людьми в офицерской форме недовольных депутатов и публици-
стов. Самым громким было избиение в собственной квартире де-
путата Ежи Здзеховского, активно настаивавшего на сокращении
расходов на армию. Ни по одному из эпизодов виновные найдены
не были. Такие избиения происходили и позже, и никогда никого
из нападавших не задерживали.
Самым массовым в применении политического насилия стал
1930 год. 30 сентября президентом были распущены обе палаты
парламента и назначены новые выборы. Через несколько дней
полиция арестовала два десятка бывших депутатов, в том числе
трижды бывшего премьер-министром Витоса. Арестованных от-
-717-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
правили в военную тюрьму в Брестской крепости и выпустили под
денежный залог только после выборов. На проходивших затем про-
цессах выяснилось, что все время пребывания в тюрьме арестован-
ных жестоко избивали. Часть из них была приговорена к реальным
тюремным срокам, некоторым удалось укрыться за границей.
Разумеется, ничего похожего не происходило и не могло про-
изойти в деголлевской Франции.
Как и де Голль, «Дедушка» не стал уважать парламент, даже
получив в нем послушное большинство. Ни в грош не ставил он и
членов своей фракции. Так, когда ББ вносил в феврале 1929 года
проект, ни много ни мало, изменений в конституцию, сами депу-
таты проправительственной фракции ознакомились с ним за час
до начала заседания. Впрочем, вряд ли квазипартия, готовая по-
слушно выполнять любые указания диктатора, была вправе рас-
считывать на что-нибудь иное.
* * *
Размышляя над биографией Пилсудского, еще раз задумыва-
ешься о том, что само возвращение де Голля стало возможным
в огромной степени потому, что природа отпустила ему столько
лет жизни и работоспособности. Оба они ушли от власти в 55 лет,
но «Комендант» вернулся к ней через три года, а «Коннетабль» -
через двенадцать. Если бы Маршалу пришлось ждать двенадцать
лет, то он попросту не дожил бы до возвращения во власть. Ведь
де Голль вернулся «к делам» в 67 лет - ровно в том возрасте, в
каком Юзеф Пилсудский умер.
И, конечно же, нельзя не сказать о ключевом различии в фина-
ле их биографий. Де Голль, так или иначе, ушел от власти по соб-
ственной воле. Пилсудский же так никому и не отдал ее до самой
смерти.
У Маршала проблемы со здоровьем начались достаточно
рано. В 1928 году, в 60 лет, у него случился инсульт. «Комендант»
прошел реабилитацию, но работа правой руки так полностью и
-718-
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ
не восстановилась. С этого времени он все чаще стал говорить о
смерти и о том, что будем после него с Польшей. И здесь намети-
лась удивительная закономерность, характерная, впрочем, почти
д/\я всех людей такого склада.
В марте 1928 года Маршал заявил, что когда он умрет, то вер-
нутся воровство и власть партий. «Когда Коменданта не станет, -
произнес он в другой раз, - Польша должна будет уступать за гра-
ницей в вопросах, которые вообще не требуют уступок...». В этой
фразе, с характерным и для «Коннетабля» переходом в разговоре
о себе на третье лицо, заложено постоянно воспроизводящееся
противоречие: «Комендант» вроде бы привлекал к управлению
государством лучших из лучших, а все равно - Польшу с его смер-
тью ждала сплошная катастрофа. Эта же проблема преследовала,
как мы увидим, и де Голля.
«Дедушка» периодически говорил о необходимости подго-
товить себе преемника, но, кто бы мог подумать, преемник этот
так и не появился. Маршал, завоевавший, как он был уверен, для
своего народа независимость, никого себе равным не видел.
В 63 года Пилсудский был почти развалиной. Врачи настоя-
тельно рекомендовали ему радикально снизить нагрузки. Питая
устойчивую нелюбовь к врачам, он, вроде бы, пытался это делать,
передавая часть своих полномочий сподвижникам и призывая на
совещаниях и в частных разговорах соратников брать на себя все
больше и больше ответственности. Но, чуть что, оказывалось, что
он хочет держать руку на пульсе едва ли не всех проблем.
Что касается людей, занимавших ключевые должности при ре-
жиме санации, то в основном это были соратники «Коменданта»
по легионам. Пилсудский был глубоко уверен, что только те, кто
вовремя встал под его знамена и добился вместе с ним воссозда-
ния Польши, имеют моральное право управлять возрожденным
государством. Неудивительно, что режим санации практически не
выдвинул по-настоящему сильных личностей.
Маршал искренне хотел и после своей смерти сохранить ту,
как он был уверен, недосягаемую высоту, на которую вознеслась
-719-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
при нем Польша. Именно на это была направлена работа по при-
нятию новой конституции, начавшаяся вскоре после обретения
пилсудчиками контроля над обеими палатами парламента. Эта
конституция, гарантировавшая сохранения власти в руках группи-
ровки Пилсудского, вступила в силу 24 апреля 1935 года, за две с
половиной недели до смерти Маршала. Но лично, персонально
ему, эта новая конституция была не нужна - он и так прочно удер-
живал власть.
Ко всему сказанному стоило бы, вероятно, добавить, что «Ко-
мендант», как вспоминают многие его соратники, в последние
годы часто думал о смерти. Но к своей чести, он, как и генерал
де Голль, совершенно не страдал навязчивым и постоянным стра-
хом за свою жизнь, столь свойственным большинству диктаторов.
У Пилсудского была, разумеется, охрана, но он часто ходил на ра-
боту пешком, с одним только адъютантом. А отправившись в де-
кабре 1930 года на трехмесячный отдых на португальский остров
Мадейра, Маршал, фактический глава государства, вообще не
взял с собой никакой охраны - ее обязанности были возложены
на местную полицию.
* # *
Говорят, наличие сильной личности во главе государства было
необходимо ß,/)9\ Польши в те тревожные годы. Возможно, это и
так. Но подобно тому, как авторитарное президентство де Голля
вряд ли добавило Франции вожделенного величия, установление
режима санации во главе с Пилсудским не спасло Польшу от ка-
тастрофы 1939 года, причем то, чем он реально занимался, были
как раз армия и внешняя политика.
В любом случае, авторитарный режим, установленный
в 1926 году в Польше, для Восточной Европы тех лет, где демо-
кратическим государством была разве что Чехословакия, оказал-
ся, без сомнения, более естественным, чем правление де Голля
в 1960-х-для Европы Западной.
-720-
Глава XIV. 1968
Глава XIV.
1968
Французская система высшей школы была, да и во многом
остается поныне, весьма необычной среди всех западных стран.
Здесь действовало правило, согласно которому любой обладатель
диплома бакалавра1, в том числе и иностранец, мог быть зачис-
лен на первый курс безо всяких вступительных экзаменов. Плата
за обучение при этом практически отсутствовала. Таким образом,
студентами становились здесь в том числе и те, кто в другой стра-
не никогда бы ими не стал.
Количество студентов в стране неуклонно и необоснованно
росло. Если накануне Второй мировой войны во Франции было
всего 73 тысячи студентов, а в 1945 - 118 тысяч, то в 1963 - уже
326 тысяч. В 1967 году число студентов превысило полмиллиона.
Удельный вес студентов среди молодежи 19-24 лет увеличился ме-
нее чем за 30 лет в десять раз: с 1,4% в 1939 году до 14,1% в 1967.
По процентной доле студентов в общей численности населения
Франция занимала пятое место в мире, уступая лишь нескольким
соцстранам, отличавшимся, как известно, весьма специфическим
подходом к высшему образованию.
Экзамены, правда, существовали в ряде престижных выс-
ших учебных заведений, так называемых высших школ (grandes
écoles). Таких как Политехническая школа, Центральная, Горная,
Мостодорожная, Высшая Нормальная школы, парижский Инсти-
тут политических наук и Национальная школа администрации
(ЭНА). Выпускники этих школ до сих пор и составляют подлинную
элиту французского общества. Для подготовки ко вступительным
экзаменам сюда нужно было отучиться один-два обязательных
1 Бакалаврами становятся все успешно сдавшие единый госэкзамен выпускники
лицеев.
-721 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
дополнительных года на специальных курсах, что материально
было весьма накладно.
Правительство с трудом справлялось со все увеличивающимся
потоком желающих получить высшее образование - не хватало
преподавателей, оборудования, помещений. «В результате, - пи-
шет Юрий Рубинский, сам преподававший в те годы во Франции, -
первые курсы университетов оказывались непомерно перегру-
женными. Нередко, для того чтобы попасть на лекцию, надо было
за несколько часов до ее начала занимать очередь в аудиторию,
куда набивалось в десятки раз больше студентов, чем она когда-
то обычно вмещала». Кроме дополнительных финансовых затрат,
существовала и росла очевидная проблема невозможности удо-
влетворить высокие запросы всех будущих выпускников.
Власти Пятой республики пытались ограничить число студен-
тов, но любые попытки ввести вступительные экзамены наталки-
вались на отчаянное сопротивление, объявлялись социальной
сегрегацией.
Конечно, экзамены в каждом семестре многих отсеивали: ди-
плом получало менее трети поступивших на первый курс. Никто,
однако, не мешал провалившим сессию снова возвращаться на
тот же курс: многие сидели на одном курсе по два, по три года,
где-то подрабатывая при этом.
* * *
Студенческие волнения начинаются с Нантерра, пригорода Па-
рижа, где располагался университетский городок, являвшийся со-
ставной частью Парижского университета, Сорбонны. Массовые
акции проводятся здесь еще с осени 1967 года. Проходят они под
лозунгами изменения правительственного курса в сфере образо-
вания и «мира во Вьетнаме». Проводятся собрания, распростра-
няются листовки. Все при этом выглядит так, будто это Франция,
а не Соединенные Штаты, ведет во Вьетнаме войну. Кроме того,
студенты требуют права свободно посещать женские общежития.
-722-
Глава XIV. 1968
9 ноября 1967 года несколько тысяч студентов проводят ми-
тинг в Париже, требуя отставки министров образования и культу-
ры и изменения правительственного курса в сфере образования.
По ходу дела акция протеста превращается в митинг в память уби-
того месяц назад в Боливии Эрнесто Че Гевары. Студенты сканди-
руют: «Че - герой, буржуазия -дерьмо! Смерть капиталу, да здрав-
ствует революция!». С этого момента Че Гевара становится одним
из главных кумиров участников студенческих беспорядков.
В декабре во многих крупных городах Франции прошла «Не-
деля действий студентов». Но по телевизору акций протеста поч-
ти не показывают: власть предпочитает замалчивать эти высту-
пления, дабы «не пропагандировать дурные примеры».
В январе 1968 года при открытии университетского спортивно-
го центра в Нантерре студенты устроили небольшую демонстра-
цию, выкрикивая оскорбительные лозунги в адрес приехавшего
на открытие министра по делам молодежи и спорта Франсуа Ми-
соффа. Тогда-то и появляется в первый раз infant terrible будущих
майских событий 22-летний Даниэль Кон-Бендит, в вызывающей
форме потребовавший положить конец раздельному прожива-
нию студентов и студенток. «Постройка спортивного центра, -
вещал Кон-Бендит, - это гитлеровская уловка, чтобы увлечь мо-
лодежь спортом и отвлечь от реальных проблем, в то время как
необходимо обеспечить половое равновесие студента». Мисофф,
правда, за словом в карман не полез и ответил, что если у кого
проблемы с сексом, то ему точно хорошо бы поплавать в бассей-
не. Но Кон-Бендит снова взял слово и ответил, что эта реплика -
типично гитлеровская.
Выясняется, что Кон-Бендит - гражданин Германии1. Осно-
вополагающий принцип учебы иностранцев в европейских уни-
верситетах состоял (да и сейчас состоит) в том, что они должны
1 Кон-Бендит родился в 1945 году во Франции; его родители, немецкие евреи,
бежали сюда после прихода нацистов к власти. Детство провел в Париже. В 1958
году семья Кон-Бендита вернулась в Германию, где он закончил одну из престиж-
ных школ. По достижении восемнадцати лет Кон-Бендит получил гражданство ФРГ и
Франции. От французского гражданства будущий вождь майских событий, однако, от-
казался, дабы избежать призыва в армию, оставшись лишь гражданином Германии.
- 723 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Даниэль Кон-Бендит
оставаться политически
нейтральными. Поэтому
министерство образова-
ния начало процедуру
высылки Кон-Бендита.
Студенты, однако, высту-
пили с протестом. Наибо-
лее радикальные из них,
получившие, по аналогии
с Великой французской
революцией, прозвище
«бешеные»1, собрались
во дворе университета и
громко требовали, чтобы
процедура была прекращена. Декан факультета вызвал полицию,
но та, оказавшись в окружении враждебной толпы, поспешила
убраться восвояси.
В феврале вялотекущие беспорядки продолжаются. Кон-
Бендит заявляет, что их задача не реформировать общество, а
его разрушить. К студентам присоединяются лицеисты, то есть,
по сути, старшие школьники; повсюду создаются «комитеты дей-
ствия». Во имя «мира во Вьетнаме» они шумно требуют права на
проведение политических демонстраций в стенах лицеев.
Студенческими организациями активно раскручиваются три
темы: сексуальная свобода, именуемая «свободой циркуляции»
или «правом на посещение»; требование стать хозяевами во
внутреннем пространстве университета и, наконец, пресловутая
вьетнамская проблема.
С какого-то момента становится ясно, что происходящее вы-
звано не просто недовольством студентов какими-то конкретны-
1 «Бешеные» - леворадикальное направление во время Великой французской
революции, во главе которого стоял оставивший служение священник Жак Ру.
Фракция «бешеных» была разгромлена якобинцами, большинство ее лидеров были
казнены или подверглись репрессиям.
-724-
Глава XIV. 1968
ми нарушениями - реальными или мнимыми - их прав, а имеет
политическую окраску. Оказывается, что значительная часть орга-
низаторов беспорядков принадлежит к политическим группиров-
кам. Это были троцкисты и так называемые коммунисты-ленинцы,
реально - маоисты. Компартия вроде бы непричастна ко всему
происходящему. Мэр Нантерра - коммунист заявил декану соци-
ологического факультета, в стенах которого находится основной
очаг недовольства, что компартия не имеет никакого отношения
к манифестациям.
22 марта «бешеные» переходят к решительным действиям:
они на несколько часов захватывают помещение Совета факуль-
тета. В честь этого события возникает «Движение 22 марта». В его
манифесте, в частности, говориться, что главные проблема, сто-
ящая перед обществом - это «наступление капитализма, охва-
ченного жаждой модернизации и рационализации, и репрессии
господствующего класса». По сути, нормально работать универ-
ситет уже не может: те, кто хочет ходить на занятия, лишены та-
кой возможности. Часть преподавателей, в основном молодых,
поддерживает студентов-радикалов.
Верховодит всем по-прежнему Кон-
Бендит.
Министром народного образо-
вания недавно назначен Ален Пей-
рефит. Он обсуждает с министром
внутренних дел Кристианом Фуше
(тем самым, именем которого когда-
то был назван провалившийся дегол-
левский план «ненаднациональной
интеграции») как бы, во-первых, очи-
стить университет от манифестантов
и, во-вторых, выслать Кон-Бендита.
Оказывается, что и то, и другое ле-
жит за пределами их возможностей.
Кристиан Фуше
-725-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Территория университета еще со средневековья - это едва ли не
сакральное место, войти сюда полиция может только после пись-
менной просьбы Совета факультета. Без нее Фуше отказывается
что-либо предпринимать. Деканы же и профессора факультетов
тоже не желают брать на себя инициативу «попрания» демокра-
тических свобод, особенно после недавнего неудачного опыта.
С Кон-Бендитом ровно такая же ситуация: выслать его можно
только после исключения из университета, а это процедура дли-
тельная. Кроме того, она, без всякого сомнения, спровоцирует но-
вую волну беспорядков.
Безусловно, все было не так безнадежно. Но министры, с
одной стороны, свято верили в крепость созданного Генералом
государства, а с другой - совершенно не привыкли принимать
самостоятельные решения. Де Голль же на этот раз оказался со-
вершенно не склонен вмешиваться. Это было внутреннее дело, то
есть не его епархия, но в другой раз он мог бы и вмешаться - как
он вмешивался в куда менее значительные вопросы. Но сейчас
«Коннетабль» был занят настоящим делом - организацией мир-
ных переговоров между США и Вьетнамом, которые должны были
состояться в Париже, и на которых ему удалось взять на себя роль
посредника. По поводу же бесчинствующих студентов генерал так
и сказал Помпиду: «Выпутывайтесь».
* * *
Принято считать, что беспорядки во Франции весной 1968 года
были частью некого мирового процесса: в это же время проходи-
ли студенческие волнения в США, ФРГ, Чехословакии, в других
странах. Это, с одной стороны, так: настроения и лозунги студен-
ческой массы передавались и влияли на студентов в других стра-
нах. Но не следует, конечно, и преувеличивать эту связь. В Соеди-
ненных Штатах манифестации 1968 года проходили, во-первых,
под флагом реального протеста против войны во Вьетнаме, где
погибали американские солдаты, в том числе вчерашние студен-
ты, и, во-вторых, за равноправие негров. При этом оба движения
-726-
Глава XIV. 1968
не слишком соприкасались. В Чехословакии манифестации сту-
дентов были частью борьбы за свободу, независимость, частью
«пражской весны». Студенческое движение в ФРГ, было, пожа-
луй, наиболее близко к тому, что происходило во Франции. Нотам
оно имело заметную антиреваншистскую составляющую и, кроме
того, оказалось несопоставимым по своим масштабам.
Ясно, к чему стремились участники демонстраций в Чехос-
ловакии. Можно относиться по-разному к вьетнамской войне и
к вопросу о равноправии черных, но, во всяком случае, понятно,
чего хотели люди, выходящие на антиправительственные мани-
фестации в США. С Францией же все обстоит куда сложнее. Здесь,
как ни в одной другой стране мира, события 1968 года носили
характер культурного бунта нового поколения. И хотя француз-
ские «гошисты»1 и заявляли о своей ненависти к буржуазии, их
выступления никак не назовешь классовыми. Вряд ли кто-то из
них жаждал занять место крестьянина или рабочего в империи
своего кумира Мао, портреты которого повсюду расклеивали де-
монстранты. Так же как вряд ли они хотели бы жить в обществе,
подобном тому, что построил другой их кумир - Че Гевара, вместе
с Фиделем Кастро. С другой стороны, о жизни французских рабо-
чих эти люди тоже знали немного. Впрочем, они и не особо де-
кларировали, что борются за интересы рабочих. Герои 1968 года
сражались за свои странные права: право не сдавать экзамены,
право студентов управлять университетом, право в любое время
посещать женские общежития и т.п. Впрочем, с какого-то момента
они уже и не хотели ничего конкретного: из каждого предыдуще-
го требования возникало несколько новых-еще более радикаль-
ных. Выполнить их никакая власть не могла в принципе.
Так, 2 апреля Кон-Бендит говорил на митинге:
«Декан требует, чтобы работа университета и подго-
товка к экзаменам проходила нормально. На это мы отвеча-
ем - нет! ...Принять культуру, навязанную нам буржуазным
университетом, значит согласиться участвовать в капи-
10т слова gauche (фр) - левый.
-727-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
талистической эксплуатации. Разве наука нейтральна, ка-
кой бы нейтральной ее не провозглашали? Она участвовала
во всех бойнях нашего времени, при Гитлере, при Сталине,
при Джонсоне, - безразлично. Нейтральность служит бур-
жуазии, поскольку она подтверждает верность существую-
щей социальной системе. Надо разоблачать циничный и ре-
прессивный характер буржуазной науки».
Эти люди захлебывались от счастья иметь власть над дека-
ном, над университетом, где никто не мог с ними ничего сделать;
в какой-то степени над министрами, которые будут приезжать
к ним на переговоры. Почувствовав запах власти, пусть и призрач-
ной, различные группировки студентов-радикалов начали стычки
между собой.
Многие исследователи указывают на то, что в радикализации
студенческих волнений весной 1968 года виноват сам голлистский
режим. Его авторитаризм, монополизация телевидения и радио,
бесконечный националистический угар вызвал, мол, протест мо-
лодежи. Да и сам «Великий француз» с его бесконечной повестью
о своем величии и с рассказами о том, что он сделал д/]я соотече-
ственников, надоел студентам: многие из них и не помнили ни-
кого другого во главе государства. Это вроде бы подтверждается
будущими майскими антиголлистскими лозунгами.
Наверное, все это так, но лишь отчасти. Де Голль им, может,
и надоел, но «гошисты», однажды ощутив свою безнаказанность,
вели бы себя точно так же при любом другом правительстве.
Скорее, субъективная роль де Голля в разрастании беспоряд-
ков состояла в том, что он осточертел подавляющему большин-
ству журналистов - как государственных СМИ, так и частных. Как
только стало ясно, что студенты-радикалы вполне могут создать
«Коннетаблю» серьезные проблемы, пресса, в том числе и ре-
спектабельная, стала к ним весьма лояльна. Так, газета «Комба»,
еще недавно называвшая Кон-Бендита «ходячей кучей навоза»,
вскоре описывала «лицо юного Дантона с германскими чертами,
-728-
Глава XIV. 1968
из уст которого раздается мелодичный голос, удивительно кон-
трастирующий с резкостью выражений».
Что касается государственного телевидения и радио, то жур-
налисты, раздраженные цензурой и списками «рекомендуемых»
тем, охотно приглашали, под предлогом непредвзятого освеще-
ния событий, лидеров «бешеных» в эфир, предоставляя им обще-
национальную трибуну.
У Помпиду была давно запланирована десятидневная поезд-
ка в Иран и Афганистане Ничего страшного в происходящем он не
видит и 2 мая отбывает в зарубежное турне. Вместо себя он остав-
ляет министра юстиции Луи Жокса.
В тот же день, 2 мая, принимается решение закрыть факульте-
ты в Нантерре. Но уже слишком поздно: волнения перекидывают-
ся на остальные факультеты Сорбонны, находящиеся собственно
в Париже. Взамен «дискредитировавшего» себя старого руковод-
ства университета избирается новый руководящий орган - «окку-
пационный комитет». Подобные же события происходят и в ряде
других городов Франции.
В Сорбонне митингующие «бешеные» устраивают поджог и
выворачивают камни для строительства баррикад. 4 мая ректор
официально обратился к министру внутренних дел с просьбой
ввести на территорию университета силы полиции. Впервые за
много лет полицейские входят на территорию старейшего универ-
ситета Европы. После ожесточенного сражения с мятежниками
территория Сорбонны была очищена, а сам университет закрыт.
Четверо активных участника беспорядков, кидавшие в полицей-
ских булыжники, арестованы и приговорены уголовным судом к
двум месяцам заключения.
После такой «немотивированной жестокости» властей с «бе-
шеными» солидаризируются все новые и новые люди: студенты,
лицеисты, некоторые преподаватели. Национальный профсоюз
преподавателей ВУЗов, возглавляемый 28-летним леваком Але-
ном Жейсмаром, принимает решение о всеобщей забастовке по
всем университетам. Бульвар Сен-Мишель и прилегающие улицы
-729-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Латинского квартала превращаются в поле сражения. Мятежники
строят баррикады, переворачивают и поджигают машины, бьют
витрины - кадры происходящего в те дни в Париже облетают весь
мир.
Три члена кабинета, отвечающие за ситуацию - и.о. премьера
Жокс, Фуше и Пейрефит- не в состоянии выработать какую-то по-
следовательную линию: они то склоняются к силовым действиям,
то уверены, что необходимо вести переговоры.
В этой ситуации де Голль занимает удивительную позицию.
Еще начиная с апреля, на заседаниях Совета министров он высту-
пает с жесткими заявлениями, призывая «проявить твердость»:
«Никаких колебаний! Нам не впервой оказывать сопротивление
тем, кто желает покуситься на Государство и нацию». Но никаких
прямых указаний, что же нужно делать конкретно, генерал не
дает. Он выступает как бы умудренным опытом советником пра-
вительства.
Теперь, когда нет даже Помпиду, а министры привыкли, что
все принципиальные вопросы решает за них «Коннетабль», тот,
как ни странно, продолжает занимать все ту же позицию. Утром
7 мая он вызывает Пейрефита, накануне в своем выступлении по
телевидению заикнувшегося о диалоге, и сурово наставляет его:
«Диалог! Как вы собираетесь вести диалог с «бешеными»,
которые хотят взорвать все к чертям? Когда на улице происхо-
дит бунт, единственно правильный тон - это тон команды! Ког-
да бушует мятеж, не время пускаться в объяснения. Вы должны
коротко и решительно заклеймить смутьянов, воззвать к разуму
и привлечь в свидетели публику». Из всего сказанного министр,
однако, вряд ли понял, что же делать конкретно. Как можно «за-
клеймить» левых радикалов - они плевать на это хотели? И к чье-
му разуму взывать? Что касается привлечения в свидетели «пу-
блики», то здесь, как выяснится очень скоро, все обстояло вообще
совершенно иначе, чем представлял себе де Голль: значительная
часть населения Франции испытывала своего рода злорадство от
-730-
Глава XIV. 1968
того, что у генерала возникли неприятности, а другая часть скоро
с готовностью этими неприятностями воспользуется.
Беспорядки тем временем охватывают весь Латинский квартал
и выходят за его пределы. В тот же день многотысячная процессия
с Кон-Бендитом во главе с пением «Интернационала» доходит
вдоль Елисейских полей до Триумфальной арки. Здесь несколько
«бешеных» весело мочатся на могилу Неизвестного солдата, при-
чем никто не пытается им помешать.
Между тем 7 мая происходят весьма тревожные вещи. Студен-
тов поддержали почти все профсоюзы преподавателей, учителей
и научных работников; профсоюз работников телевидения высту-
пил с заявлением протеста в связи с полным отсутствием объек-
тивности при освещении студенческих волнений в СМИ.
Наблюдается и еще одна тревожная метаморфоза.
Студенты-бунтовщики агрессивно настроены не только к «бур-
жуазной социальной системе», но и к советскому коммунизму и
его французскому филиалу - ФКП. «Оккупационный комитет»
Сорбонны посылает в Политбюро ЦК КПСС телеграмму:
«Трепещите, бюрократы! Скоро международная власть
рабочих Советов выметет вас из-за столов! Человечество
обретет счастье лишь тогда, когда последний бюрократ
будет повешен на кишках последнего капиталиста! Да
здравствует борьба кронштадтских матросов против
Троцкого и Ленина! Да здравствует восстание Советов Бу-
дапешта 1956 года! Долой государство! Да здравствует ре-
волюционный марксизм!».
Неудивительно, что с начала беспорядков коммунисты пу-
блично дистанцируются от их организаторов. Еще 3 мая генсек
ФКП Жорж Марше призывает на первой странице «Юманите»
«сорвать маску с мнимых революционеров». Но манифестации
и погромы продолжают разрастаться, и теперь компартия уже не
-731-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
может оставаться в стороне от «борьбы трудящихся». Четыре дня
спустя в «Юманите» уже нет ни слова против ультралевых; вся
вина возлагается на правительство, которое «стремится к эскала-
ции полицейского насилия».
8 мая де Голль снова поучает министров, ответственных за на-
ведение порядка: когда разразилось восстание, нечего пытаться
задобрить восставших, - их надо усмирять. Все это, вероятно,
было правильно, но это снова были лишь «полезные советы».
Видя, что его министры не в состоянии справиться с ситуацией, де
Голль, обладавший по конституции огромными полномочиями,
вполне мог взять усмирение мятежа в свои руки. Он мог вызвать
префекта парижской полиции, который, как жаловался Фуше,
нечетко выполняет его указания, и сам отдать ему приказ. Еще
раньше он вполне мог санкционировать немедленную высылку
из страны злополучного Кон-Бендита; пусть и с некоторым нару-
шением процедуры, но генерал ведь не останавливался перед на-
рушением закона, когда речь шла о борьбе за власть. Президент
мог, наконец, вызвать войска.
Но ничего этого де Голль не делает, а продолжает инструкти-
ровать «тройку», призывая «не экономить ни удары дубинкой, ни
гранаты со слезоточивым газом».
После столь, казалось бы, недвусмысленного инструктажа
никакой сверхъестественной твердости министры все равно не
проявили. Очевидно, они не воспринимали слова президента как
прямой приказ. Возможно, ждали, что «Великий француз» сам
возьмет бразды управления ситуацией в свои руки. Все проис-
ходящее показывало, что это была уже какая-то другая Франция и
какой-то другой де Голль.
Во второй половине дня путешествие по Зазеркалью продол-
жилось: Национальное собрание специально посвятило студен-
ческим манифестациям отдельное заседание. И вот в ходе дис-
куссии оказалось, что почти все выступающие, в том числе и из
правящей партии, высказались о недопустимости вторжения по-
-732-
Глава XIV. 1968
лиции в Сорбонну, то есть выразили мнение, противоположное
мнению де Голля.
В тот же день Пейрефит, опять же вопреки всем наставлениям
«Коннетабля», заявляет что, если спокойствие будет восстановле-
но, занятия могут начаться со второй половины завтрашнего дня.
Но радикалам такой вариант, разумеется, неинтересен. Они тре-
буют открыть факультеты, так как им нужно чего-то требовать, но
возобновлять, как ни в чем не бывало, учебу они не готовы.
Радио передает призывы Кон-Бендита и вице-президента На-
ционального союза студентов Франции Жака Соважо: «Мы не
хотим возобновлять занятия и сдавать экзамены как примерные
студентики! Мы хотим занимать Сорбонну днем и ночью, чтобы
проводить там Культурную Революцию! Завтра мы снова собе-
ремся здесь и возьмем Сорбонну штурмом».
Правительственный «триумвират» пытается через посредни-
ков вести переговоры со студенческими лидерами, но они закан-
чиваются ничем: в сущности, «бешеным» не о чем договаривать-
ся с правительством.
К вечеру 10 мая ситуация накаляется до предела. Латинский
квартал начинает покрываться баррикадами. В происходящем
активно участвуют лицеисты; нередко их сопровождают препо-
даватели, особенно преподаватели-коммунисты. Студентов под-
держивают разного рода радикалы и люмпены. Кон-Бендит при-
зывает толпу устраивать беспорядки «повсюду в столице», чтобы
полиция не знала, куда ей сунуться.
При этом репрессии против студентов не поддерживает на-
селение Парижа и большая часть СМИ. Члены «триумвирата», с
одной стороны, понимают, что нужно что-то делать, но с другой,
особенно Жокс и Пейрефит, склоняются к тому, чтобы выполнить
текущие требования зачинщиков беспорядков: освободить четы-
рех заключенных, удалить из Латинского квартала полицию и от-
крыть закрытые факультеты.
Наконец в два часа ночи отдается приказ очистить город от
баррикад. Полиция, жандармерия и республиканская гвардия на-
-733-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
чинают штурм. В центре Парижа разворачивается настоящее сра-
жение.
Де Голль не участвует в принятии решения. В 10 часов вече-
ра он отправляется спать и никто не смеет его беспокоить. Утром
11 мая ему докладывают, что порядок восстановлен. «Победите-
ли», однако, уверены, что теперь нужно выполнить три требова-
ния мятежников. Генерал запрещает им это, но что же делать кон-
кретно, не говорит.
11 мая прилетает Помпиду. Еще в самолете он подготовил
речь, в которой объявлялось, что Сорбонна будет открыта с по-
недельника. «Мое решение принято, - сообщает Помпиду ми-
нистрам. - Мне остается получить одобрение Генерала и сделать
его достоянием гласности». Теперь члены «триумвирата» сами
испугались такой смелости. Но, самое главное, они не верят, что
премьер сможет убедить де Голля, мнение которого по этому во-
просу абсолютно иное. Но Помпиду не обращает на них внима-
ния. Каково же было удивление Фуше, Жокса и Пейрефита, когда
Ален Жейсмар, Жак Соважо и Даниэль Кон-Бендит
на пресс-конференции 11 мая 1968
-734-
Глава XIV. 1968
вечером они видят по телевизору выступление премьера, в кото-
ром тот говорит ровно то, что собирался сказать. Это означает, что
де Голль за два часа изменил свою позицию на прямо противопо-
ложную. Людей, знающих генерала, это поражает: как такое мог-
ло произойти?
14 мая де Голль должен лететь с официальным визитом в Ру-
мынию. Он колеблется; правительство делится по этому вопросу
на две «партии». Помпиду советует генералу ехать: «Если Вы не
полетите, французы решат, что история не закончена». Похоже,
он хочет попробовать свои силы в установлении порядка. Его под-
держивает Кув. Против - Дебре, который терпеть не может Пом-
пиду, и министр внутренних дел Фуше. Де Голль в конце концов
решает лететь.
Выступившему в роли миротворца Помпиду кажется, что ему
все удастся начать с чистого листа. Но он ошибается. Универси-
тет открыт, арестованные манифестанты освобождены, объявле-
на амнистия для всех участников беспорядков. Но «бешеные» и
не думают успокаиваться. Сутки спустя после вывода полиции из
Сорбонны мятежники снова захватывают ее аудитории; Сорбон-
на объявлена «свободным народным университетом, постоянно
и круглосуточно открытым для всех трудящихся». Никаких заня-
тий, разумеется, не проводится. День и ночь идут митинги. Стены
заклеены и исписаны лозунгами: «Будьте реалистами -требуйте
невозможного!», «Запрещается запрещать!», «Долой экзамены,
инструмент отбора!», «Границы - это репрессии», «Университе-
ты - студентам, заводы - рабочим, радио - журналистам, власть -
всем!», «Оргазм - здесь и сейчас!», и т.д.
Одновременно с Сорбонной захвачен Страсбургскии универ-
ситет. В крупных провинциальных городах проходят многотысяч-
ные демонстрации солидарности.
16 мая, почувствовав, что власть ничего не предпримет, «бе-
шеные» захватывают здание находящегося неподалеку от Сор-
-735-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
бонны театра «Одеон». Продолжаются захваты зданий и в других
городах.
Полиция не может справиться с беспорядками - ее сил не хва-
тает одновременно на Париж и на регионы. Армию использовать
опасно: солдаты срочной службы вполне могут перейти на сто-
рону мятежников, а профессионалы-парашютисты, дай им волю,
легко могут устроить кровавую бойню прямо в городе.
Но теперь мятеж хулиганствующих студентов - уже не главная
проблема правительства.
* * *
С самого начала беспорядков «гошисты» пытались вовлечь в
них профсоюзы. В этом они не преуспели, но теперь на 13 мая
профсоюзы объявили всеобщую забастовку. Непосредственный
повод- разгон студенческих манифестаций в ночь с 10 на 11 мая.
Но на самом деле профсоюзным лидерам, да и рабочим в целом,
нет особого дела до проблем бесчинствующих студентов, требую-
щих сексуальной свободы и не желающих сдавать экзамены. Про-
фсоюзы сочли, что сложилась исключительно удобная ситуация
для того, чтобы выставить свои экономические требования. Кро-
ме того, левые профсоюзы, прежде всего близкая к компартии
Всеобщая конфедерация труда (ВКТ), и в политическом смысле не
могли больше оставаться в стороне от происходящего.
Демонстрация 13 мая в Париже, по случайному совпадению
проходившая в день десятилетнего юбилея алжирского путча, от-
крывшего де Голлю дорогу к власти, собрала сотни тысяч участни-
ков. Многие несли плакаты и транспаранты с политическими ло-
зунгами: «Десять лет-достаточно!», «13 мая 1958- 13 мая 1968,
поздравляем с годовщиной!», «Де Голля - в архив!», «Де Голля - в
богадельню!». Такого во Франции еще не бывало. Впрочем, ради-
кализм демонстрантов не стоит и преувеличивать. Примкнувшие
к рабочим «гошисты» призывают переправиться на левый берег
Сены и взять штурмом Елисейский дворец, но никто не торопится
следовать их призывам: пройдя до конца заявленного маршру-
-736-
Глава XIV. 1968
Сорбонна захвачена студентами
та, люди рас-
ходятся по до-
мам.
В тот же
день крупные
демонстра-
ции проходят
в других горо-
дах. На следу-
ющий день
рабочие ком-
пании «Сюд-
Авиасьон» в Нанте захватывают свое предприятие. С этого момен-
та захваты рабочими заводов и фабрик стали распространяться по
всей Франции; заняты ряд крупных государственных предприятий,
в том числе заводы «Рено». Над воротами фабрик и заводов по-
являются надписи «Занято персоналом», над крышами - красные
флаги. К 17 мая число захваченных рабочими крупных предприя-
тий достигло полусотни. Разрастается стачечная волна: начавшись
с металлургии и машиностроения, она быстро распространяется
на другие отрасли. К 19 мая бастуют 10 миллионов рабочих по
всей стране. Вокруг антиголлистские лозунги, плакаты и карикату-
ры: существующий режим люди полностью ассоциируют с лично-
стью «Великого француза». Забастовали телеграф, телефон и по-
чта. На какой-то период прекращают работать транспорт, радио
и телевидение. В Париже людей перевозят в кузовах армейских
грузовиков.
Де Голль возвращается на полдня раньше, 18 мая вечером.
Приняв парад почетного караула, он бросает Помпиду: «Итак, вы
позволили им захватить «Одеон»? Повсюду кавардак?». У Помпи-
ду жалкий вид. Впервые де Голль делает ему внушение в присут-
ствии других министров. В ближайшие часы генерал снова настав-
ляет министров, что нужно действовать жестко, произнеся при
-737-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
этом свою знаменитую фразу: «Реформам - да, хаосу - нет»1. Но
в «хаосе» уже участвуют десятки миллионов человек. Выясняется,
что никаких конкретных рецептов выхода из ситуации у «Конне-
табля» нет. Выступая на заседании Совета министров, де Голль
утверждает, что главное в протестах работающей части манифе-
стантов - не стремление улучшить свое материальное положе-
ние, а острое «желание участвовать». Он уверен, что если бы его
идеи по внедрению «участия» рабочих в управлении и владении
производством были бы вовремя реализованы, то и забастовок,
скорее всего, никаких бы и не было. Профсоюзы, организовавшие
забастовку, ни о каком «участии» не заикаются, но профсоюзам
генерал не верит: «участие» - одна из его idée fixe и переубедить
его в этом вопросе невозможно.
Объявлено, что вечером 24 мая де Голль выступит по телеви-
дению. Когда речь записывается, все - и советники, и телеопера-
торы - видят, что президент чувствует себя плохо. Все разочарова-
ны. Но генерал просматривает запись и, ко всеобщему недоуме-
нию, не требует второго дубля. Вечером вся Франция собирается
у телевизоров.
Набор вялых фраз и истрепанных метафор, прозвучавших из
уст президента, вверг аудиторию в небывалое разочарование.
Ничего нового он не сказал, лишь объявил о проведении в бли-
жайшее время референдума по дальнейшей государственной по-
литике в распределении доходов.
Многие вспоминают, что в те дни де Голль выглядел измож-
денным и потерянным, в совершенно подавленном состоянии
духа. Такого, пожалуй, не было с ним никогда.
26 мая Помпиду начинает переговоры с профсоюзами в ре-
зиденции на улице Гренель. Он полон решимости подписать со-
1 Если быть точными, де Голль сказал: «Реформам - да, Chienlit - нет»; окружаю-
щие сразу и не поняли, что он имел в виду. Оказалось, «Коннетабль» употребил в
новом и неожиданном значении слово, ранее обозначавшее гротескного персонажа
парижского карнавала, чье наименование Le Chienlit - можно перевести как «гадить
в кровать». Острые на язык гошисты немедленно окрестили де Голля «генералом
Chienlit».
-738-
Глава XIV. 1968
глашение во что бы то ни стало. Начав встречу, премьер выяснил,
что профсоюзы требуют невозможного: повысить минимальную
зарплату на 35%, а в среднем на 15%. Это не говоря о радикаль-
ном повышении всякого рода субсидий и выплат.
Такие претензии в такой момент вызывают, разумеется, не-
которое удивление. Ведь не хотели же профсоюзные лидеры, в
самом деле, поставить производство на грань рентабельности и
добить существующую социальную систему.
Вероятно, в большинстве, не хотели, но здесь мы имеем дело
с некоей особенностью французского менталитета. Многими от-
мечено, что среди жителей стран Запада французы выделяются
специфической чертой - неадекватно высокими ожиданиями
разного рода благ от государства. Справедливости ради следует
сказать, что в последние десятилетия подобные настроения во
Франции заметно ослабли, и французов опередили здесь гражда-
не некоторых других западноевропейских государств; но в годы
правления де Голля до этого было еще очень далеко.
Среднестатистический француз, как правило, не задумывался,
если представлялся случай выбить из государства разного рода
льготы, в том числе и за чужой счет. Этим, в большой степени,
объяснялись и небывалые для Западной Европы численность и
влияние коммунистической партии. Страстная привязанность
французских граждан к денежной помощи со стороны государ-
ства была воспитана давней традицией.
Эту специфику, естественным образом, приобрели и француз-
ские профсоюзы, одни из наиболее мощных в Западной Европе,
особенно в госсекторе. Де Голль, с его культом государства, склон-
ностью к госрегулированию и неприязнью к «буржуазии», хотя
и не жаловал профсоюзы, ментально, скорее, поддерживал эту
традицию.
Понятие «государственные финансы» для француза - это, по
словам Жискар д'Эстена, своего рода «коллективная кубышка,
которую незаконно прячут от граждан, хотя она является их соб-
ственностью». В отношении частного капитала граждане проявля-
ли еще меньшую щепетильность.
-739-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Поэтому французские трудящиеся, в лице профсоюзных лиде-
ров, называя цифру в 35%, не требовали чего-то, по их мнению,
запредельного, невозможного для реальной рыночной экономи-
ки; они хотели получить причитающееся им «по праву».
* * *
27 мая после 26 часов переговоров Помпиду соглашается на
небывалые условия. Но спустя несколько часов выясняется, что
рабочие ряда крупных предприятий не собираются выполнять
соглашение - полученных от французского правительства усту-
пок им недостаточно. Теперь уже непонятно, с кем разговаривать
дальше.
В тот же день проходит заседание Совета министров. Де Голль
снова призывает к жестким силовым действиям: напрасно осво-
бодили четырех арестованных, напрасно открыли Сорбонну; нуж-
но арестовывать бунтовщиков «по 500 человек каждый вечер».
Министры с удивлением слушают: ведь проблема уже далеко не
исчерпывается «бунтовщиками». Неожиданно генерал разража-
ется пространным монологом о философских вопросах, о приро-
де власти, вспоминает 40-й год. Министры выходят с ощущением,
что он не вполне адекватен. Ведь роль президента именно в том,
чтобы в критические минуты брать всю ответственность за при-
нятие решения на себя, а не призывать к этому других. Пейрефит
в своих рассуждениях отразил, вероятно, тогдашние ощущения
большинства членов кабинета:
«Почему Генерал, всегда такой волевой и быстрый на ре-
шения, ведет себя с такой пассивностью, в которой сам же
он упрекает свое правительство? Почему он не использует
особые полномочия, не прибегает к чрезвычайным мерам,
которые, при любом демократическом строе, напрашива-
ются в данной ситуации? Почему не прибегает к судебному
преследованию за покушение на внутреннюю безопасность
государства? Почему не вводит в действие статью 16 кон-
ституции, кажется, специально созданную для ситуаций
-740-
Глава XIV. 1968
такого рода? Он более, чем кто-либо, размышлял об обязан-
ностях и прерогативах власти по отношению к нации и Ре-
спублике - так почему же он оказался таким растерянным
перед лицом этого потопа?».
Тем временем к студентам и рабочим присоединяется полити-
ческая оппозиция. Миттеран заявляет, что де Голль вот-вот уйдет и
что он готов стать кандидатом в президенты. Мендес-Франс при-
нимает его предложение возглавить временное правительство. К
радикальной антидеголлевской оппозиции примыкают, в той или
иной степени, совершенно разные люди; в их числе Жан Леканюэ,
Феликс Гайяр, Антуан Пине.
Окончательно перестраиваются коммунисты. До какого-то
момента они, понимая, что все равно не смогут взять власть, не
предпринимали никаких усилий ц/\я того, чтобы отстранить от нее
«Великого француза». Но теперь, когда власть, кажется, уже ле-
жит на земле, коммунисты более «не вправе молчать»: так мож-
но остаться ни с чем. После отказа рабочих ряда крупных заводов
заключать с правительством соглашение «Юманите» вышла с за-
головком «К народной власти!». А 29 мая заголовок «Юманите»
через всю первую полосу гласит: «Народное правительство демо-
кратического единства при участии коммунистов». Де Голль уве-
рен, что ФКП близка к тому, чтобы решиться на восстание. Это,
впрочем, вряд ли было так, но генерал испытал тяжелейшее разо-
чарование: ведь Москва вполне могла бы одернуть своих млад-
ших товарищей, но явно не захотела этого делать.
28 мая Жокс, Фуше, Пейрефит и министр информации Горе от-
правлены в отставку.
* * *
На 29 мая была заявлена многотысячная демонстрация оппо-
зиции. В этот день президент де Голль неожиданно исчезает из
Парижа.
-741 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
В этой истории до сих пор немало загадочного. Утром генерал
неожиданно переносит заседание Совета министров, назначен-
ное на 10 часов, на следующий день. Это происходит настолько
внезапно, что часть членов кабинета не успевают предупредить,
и они прибывают в Елисейский дворец. Помпиду де Голль успе-
вает сообщить, что он совершенно измучен и летит в «Буассери»
отсыпаться. Вскоре, однако, выясняется, что генерал зачем-то
вывез с собой все архивы. Но самое удивительное еще впереди.
В два часа дня члены кабинета узнают поразительную новость:
в Коломбэ де Голль не прибыл. Оба его вертолета куда-то исчезли.
Министры обмениваются предположениями, но ничего не про-
ясняется. Связи с главой государства нет.
Жорж Помпиду тоже не знает, куда исчез президент респу-
блики. Он звонит «генеральному секретарю» Елисейского дворца
Бернару Трико. «Я прекрасно понимаю, - говорит премьер, - что
вы ничего мне не скажете, если обещали Генералу хранить секрет.
Но вы видите, в каком положении находится Франция, вы должны
мне, по крайней мере, сказать, что вы знаете, где он». Но Трико
вынужден ответить отрицательно: он действительно не знает, где
находится президент.
Наконец, ближе к вечеру, министр обороны Пьер Мессмер
докладывает Помпиду, что силы ПВО напали на след Президен-
та Республики: он в Западной Германии, в Бадене. Оказывается,
де Голль уже в воздухе приказал изменить маршрут и лететь в
штаб французских войск в ФРГ. Связались с командующим фран-
цузским контингентом в Западной Германии Жаком Массю, теперь
уже генералом армии; тот подтвердил - да, президент Франции
действительно у него. Де Голль прилетел в Баден с женой; туда же
с места службы был срочно вызван его сын Филипп.
Вечером «Коннетабль» сам, наконец, связался с Матиньон-
ским дворцом и сообщил: пообщавшись с Массю, он прибыл-таки
в Коломбэ и завтра днем будет в Париже.
Однозначного объяснения поступка генерала не существует
до сих пор. Разные авторы выдвигают разные предположения.
-742-
Глава XIV. 1968
Во многом они совпадают, но во многом и нет. Ряд возможных при-
чин исчезновения президента лежит, впрочем, на поверхности.
Во-первых, 29 мая должна была состояться грандиозная де-
монстрация. Ее маршрут проходил в 800 метрах от Елисейского
дворца и де Голль вполне мог опасаться штурма - позже он сам
это подтверждал. Генерал и раньше не раз говорил, что нельзя
«дать себя связать», имея под этим в виду невозможность само-
стоятельно принимать решения, оказаться в беспомощном поло-
жении. Начать штурм президентской резиденции могли, теорети-
чески, как «гошисты», так и коммунисты, организовывавшие ма-
нифестацию: в Париже распространялись слухи, что активисты ВКТ
получат оружие. За несколько дней до этого в Тулузе мятежники
едва не захватили префектуру, префект оказался в беспомощном
и унизительном состоянии.
Во-вторых, де Голль, вероятно, действительно хотел пообщать-
ся с Массю. В ситуации, когда в стране могло произойти все, что
угодно, было важно рассчитывать на лояльность боевых частей.
Кроме того, в Бадене, после разговора с бывшим командиром
10-й парашютной дивизии, президент принимает решение об ам-
нистии всех участников алжирского мятежа - это очевидный шаг
навстречу военным, не забывшим деголлевских кульбитов по ал-
жирскому вопросу.
Стоило бы еще добавить, что «Коннетабль», едва ли не впер-
вые после драматических событий 1940 года - Мерс-эль-Кебира
и Дакара - был в совершенно подавленном состоянии - возмож-
но, некоторые странности в данной истории объясняются этим.
Массю был ветераном «Сражающейся Франции», но степень их
близости с де Голлем не стоит преувеличивать: в 1945 году он был
всего лишь подполковником. «Коннетабль» же по прилете произ-
нес: «Все пропало, Массю». Впрочем, представить себе эти слова
из уст де Голля вообще сложно, кому бы они не адресовались.
Все это, однако, не объясняет той таинственности, с которой
была проведена вся операция, когда никто, включая ближайших
сотрудников, не знал, куда подевался глава государства.
-743-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Ряд авторов, включая и тех, кто знал «Коннетабля» лично, го-
ворят, что де Голль специально придумал свое исчезновение, что-
бы усилить свои позиции, вселить тревогу в сердца своих врагов:
не зря он так часто советовал своим соратникам «хранить устра-
шающее молчание». Это, в общем, похоже на правду, но каких
врагов хотел напугать «Великий француз»? Ведь не Миттерана
же с Мендес-Франсом. Для них вся история с его исчезновением
стала лишь еще одним публичным аргументом того, что де Голль
окончательно выжил из ума и что ему давно пора «в архив». Скорее
всего, генерал хотел вселить ощущение тревоги в сердца собствен-
ных соратников, и, прежде всего, премьер-министра Помпиду.
Дело в том, что отношения де Голля с Помпиду в последнее
время изменились; возможно, это и не было слишком заметно
внешне, но это было так. Во-первых, за шесть лет своего премьер-
ства изменился сам Помпиду. Имея за плечами опыт управления
крупным банком, он достаточно быстро вник в суть основных эко-
номических проблем и чувствовал себя здесь достаточно твердо.
Его, соответственно, не мог не раздражать самоуверенный диле-
тантизм де Голля, который в перерывах между внешнеполитиче-
скими демаршами требовал реализовывать свои идеи защиты от
проникновения иностранного капитала, «участия» и прочие про-
екты, очевидно идущие в разрез с рыночной экономикой. Если
когда-то Помпиду был склонен соглашаться с генералом, то с
какого-то момента он старался спустить все экономические ини-
циативы президента на тормозах. А в апреле 1968, когда де Голль
снова заговорил о необходимости серьезно реформировать ка-
питализм во имя нового социального порядка, премьер открыто
выступил против.
Во-вторых, и сам де Голль начал испытывать заметное раз-
дражение в отношении своего премьер-министра. Не первый год
Помпиду считался «дофином», теневым преемником де Голля.
Уже в 1964 году вышла книга М. Бромберже «Секретная судьба
Жоржа Помпиду», изображающая его в такой роли. Понятно, что,
например, Миттерана такая ситуация не устраивала, но большин-
ство политической элиты относилось к «дофинству» Помпиду с
-744-
Глава XIV. 1968
пониманием. Он был добродушным, компетентным, культурным
и предсказуемым человеком, всегда старался не навязать свое
мнение, а убедить. Всегда улыбался. Премьер был достаточно по-
пулярен в парламенте, включая и оппозиционные фракции. Его
любил средний класс.
Де Голль к популярности премьера относился спокойно до тех
пор, пока в стране не начались проблемы и не заговорили о его
уходе. Из гипотетического преемника Помпиду превращался в че-
ловека, к которому вот-вот перейдет власть, выпадающая из сла-
беющих рук генерала.
Стоит заметить, что впервые червь сомнения относительно
Помпиду закрался в душу де Голля задолго до майских событий -
по крайней мере, с последних президентских выборов. Помпиду
не достаточно активно уговаривал «Коннетабля» остаться, когда
летом 1965 года тот обсуждал с членами правительства вопрос о
своем втором сроке. То, что сам Помпиду победил бы тогда, оче-
видно, уже в первом туре, участвуй он в выборах вместо де Гол-
ля, тоже не могло радовать «Коннетабля» - ведь говорилось, что
только он может спасти Францию от хаоса. Теперь же «Конне-
табль» превращался, по сути, в «хромую утку»: с началом кризиса
в Париже многие ждали, когда же генерал уйдет. Многие голли-
сты уже готовы присягнуть Помпиду - клиентела, как известно,
легко предает забвению своих авторитарных властителей, У Пом-
пиду, как у наиболее вероятного преемника, появилось собствен-
ное окружение. Да и в аппарате Матиньонского дворца многие
слишком громко рассуждают, что хорошо бы отправить генерала
на покой. Всего этого де Голль, даже если он действительно рас-
сматривал возможность уйти, потерпеть не мог.
Некоторые авторы уверены, что и сам Помпиду всеми силами
подталкивал уход «Великого француза». Не зря он уже несколько
месяцев вел конфиденциальные разговоры с министрами о том,
что «генерал уже не тот», что он постарел и не всегда точно ощу-
щает последствия своих действий и инициатив.
Конечно, Помпиду был не прочь стать президентом и с этой
точки зрения не возражал бы против того, чтобы де Голль поско-
-745-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
рее ушел в отставку. Но плести какие-либо интриги ему вряд ли
было нужно: в случае ухода генерала он самой волею обстоя-
тельств становится естественным преемником. Какими-либо за-
кулисными комбинациями он лишь мог поставить себя под удар.
Так или иначе, своим исчезновением де Голль поставил пре-
мьера перед выбором. Тот должен был либо сказать, что не знает,
куда подевался президент, либо что-то выдумывать. Промолчать
премьер не мог: в 14.30 29 мая он встречался с группой депута-
тов правящего большинства. Помпиду избрал, в мягком варианте,
первый путь, выразив при этом свое недоумение по поводу ис-
чезновения генерала и заявив, что, судя по тому душевному со-
стоянию, в котором пребывал в последние дни президент, не ис-
ключен его уход. Этого де Голль ему не простит.
Сказанное премьером было, тем не менее, правдой. Позже
генерал признавался, что, садясь в вертолет, не знал, вернется ли
он президентом. «Когда я пересек Восточную Францию, мужество
вернулось ко мне»; «Массю вернул мне веру в армию и в меня
самого».
Утверждение, что своим исчезновением де Голль хотел поста-
вить в тупик своих оппонентов, в целом, по-видимому, верно. Но
следует добавить, что результат получился существенно иной, не-
жели он предполагал. Попытка стареющего «Коннетабля» «хра-
нить устрашающее молчание» таким экстравагантным способом
вызвало у политической элиты недоумение. Вместо того что-
бы еще раз убедиться в нетривиальности мышления «Великого
француза», она увидела его усиливающуюся непредсказуемость;
теперь все больше и больше людей во власти уже не связывали
свое будущее с де Голлем, ожидая только, когда он уйдет. Получи-
лось, что «Коннетабль» перехитрил самого себя.
Соратники, впрочем, еще не знали, что в тот день генерал все-
рьез рассматривал идею перенести управление государством в
Мец или Страсбург, вызвать туда министров и оттуда восстанав-
ливать «целостность Государства и его институтов».
-746-
Глава XIV. 1968
* * *
30 мая де Голль возвращается в Париж. Он выглядит воспря-
нувшим духом. Немедленно начинается заседание Совета мини-
стров. Генерал сообщает, что никуда не уходит; референдума не
будет, вместо этого он распустит Национальное собрание.
В 16.30 де Голль выступает по радио. От выступления по теле-
видению пришлось отказаться - он, со своей феноменальной па-
мятью, не может выучить шестьдесят строк текста. Но голос его
звучит твердо. «Я принял решение, - говорит генерал. - При ны-
нешних обстоятельствах я не покину своего поста... Я принял ман-
дат от народа, и я его выполню... Я распускаю Национальное со-
брание». Далее он обрушивается на коммунистическую партию,
призывая сделать все, чтобы не допустить диктатуры и «тотали-
тарного коммунизма».
Коммунисты были возмущены этим обращением и неблаго-
дарностью де Голля: ведь они честно выжидали, подключившись
к атаке на правящий режим только в последние недели; они так и
не предприняли попытку захвата власти - а их все равно выбрали
козлами отпущения.
В тот же день вечером, как бы в противовес прошедшей на-
кануне демонстрации оппозиции, в Париже состоялась гранди-
озная манифестация в поддержку президента и правительства.
Ее готовили заранее, но никто точно не знал, сколько людей на
нее придет. Пришло и приехало много - больше полумиллиона.
Пришло много тех, кто никогда не участвовал ни в каких демон-
страциях - но слишком устал от происходящего. Демонстранты
несли лозунги: «Де Голль не одинок!», «Франция, на работу!»,
«Коммунизм не пройдет». В первой шеренге манифестантов шли
члены правительства.
«Красный май», едва, казалось, не перевернувший устои
французского государства, закончился даже более неожиданно,
чем начался. Еще бесчинствовали где-то «бешеные», еще прокли-
нала голлистский режим неутомимая «Юманите», но было ясно,
-747-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
что мятеж позади. Оказалось, что еще 22 мая был депортирован
бесноватый Кон-Бендит- отныне его политическая деятельность
будет проходить в другом государстве1. 14 июня без малейшего
сопротивления был очищен «Одеон». В университетах начались
экзамены. Профсоюзы призвали рабочих вернуться на производ-
ство. Радикалам на предприятиях пришлось признать Гренель-
ские соглашения - впрочем, по ним рабочие и так получали не-
бывало много.
Выборы в Национальное собрание были назначены на 23-
30 июня.
Еще до выборов стало понятно, что старых отношений между
де Голлем и Помпиду уже не вернуть. Рубиконом оказалось путе-
шествие генерала в Баден и реакция на это премьера.
Де Голль инициирует перестановки в правительстве. Число от-
правленных с начала кризиса в отставку министров достигает де-
вяти. Дебре и Кув де Мюрвиль меняются местами: первый стано-
вится министром иностранных дел, а Кув назначается министром
экономики и финансов. Министром юстиции и одновременно
заместителем премьера вместо Жокса становится Рене Капитан -
левый голлист и горячий приверженец доктрины «участия»; Пом-
пиду его не выносит. Сам премьер пока остается, но его судьба
под большим вопросом.
Голлистский Союз за новую республику трансформировался
в Союз демократов за республику (Union des Démocrates pour la
République - UDR). Это была снова аллюзия на тему того, что Пя-
тая республика - это республика голлистов, на которую нападают
ее враги, и соответственно, враги всех «добрых французов». ЮДР
выступала, разумеется, под брендом «партии порядка». Избира-
1 Активность «юного Дантона» в столице закончилась еще раньше: 11 мая он уе-
хал из Парижа в Сен-Назер и задержан был уже там. Дальнейшее участие в полити-
ческой жизни этого человека связано с германской партией «зеленых»; в 1994 году
Кон-Бендит стал депутатом Европарламента.
-748-
Глава XIV. 1968
тели, в подавляющем большинстве, хотели порядка - даже часть
из тех, кто еще недавно участвовал в антиправительственных про-
фсоюзных манифестациях. Опросы обещали внушительную побе-
ду голлистов.
Но ощущение того, что что-то изменилось, уже витало в возду-
хе. Говорили, что де Голль ненадолго, что он не досидит до конца
своего срока. Многие воспринимали лидером партии власти не
де Голля, а Помпиду: это он «разруливал» ситуацию в Париже, это
он договорился с профсоюзами. Да и фактически выборами руко-
водил премьер: он был формальным лидером ЮДР, выступал по
телевидению и радио. И хотя генерал перед первым туром при-
звал избирателей сплотиться «вокруг президента», ЮДР уже не
воспринималась как однозначно партия де Голля.
Перед выборами с ОРТФ было уволено более ста наиболее
«скомпрометировавших» себя журналистов.
Выборы принесли небывалую победу Союзу в защиту респу-
блики. Он получил 293 места из 485, а вместе с союзниками по
коалиции - 358. ФДСЛС сократила свое представительство впо-
ловину, потеряв более 60 депутатских мандатов. Коммунисты по-
лучили 33 места вместо 72 годом раньше. Это, формально, был
триумф, но триумф как-то не очень ощущался. Во всяком случае,
де Голлем. До конца своей жизни он уже не сможет забыть, как
поступили с ним французы.
После выборов пути де Голля и Помпиду, наконец, разошлись:
10 июля премьер-министр по требованию президента уходит в от-
ставку, а его место занимает Кув де Мюрвиль.
Формально основной причиной отставки Помпиду были за-
ключенные им Гренельские соглашения. Де Голль прямо заявлял:
«Помпиду все сдал... на улице Гренель. Не было необходимости
уступать во всем. Профсоюзы довольствовались бы половиной
или даже четвертью. А теперь экономика раздавлена и отброше-
на на годы... Он нанес чудовищный удар по экономике, по финан-
сам, по валюте».
-749-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Действительно, обязательства по повышению зарплат, на-
вязанные правительством французскому бизнесу, оказались со-
вершенно неподъемными. К этому, впрочем, генерал отнесся бы
мужественно, но и сам государственный бюджет взвалил на себя
колоссальную ношу: повышение зарплат в госсекторе, пенсий,
всякого рода пособий.
Де Голля раздражало, что премьер выступил в эффектной роли
успешного переговорщика - за счет государства. До этого он, вер-
нувшись из заграничного турне, пытался быть добрым с «бешены-
ми», позволил занять Сорбонну безо всяких условий, что вызвало,
как был убежден генерал, эпидемию захватов по всей стране: по-
чему студентам можно захватывать здания, а рабочим нельзя?
Все это накладывалось на и без того сильное раздражение
президента «кронпринцем», которого значительная часть (а мо-
жет, и большинство) избирателей воспринимало как лидера пар-
тии правящего большинства. Не забыл, разумеется, генерал, как
повел себя Помпиду 29 мая, когда он, де Голль, летал к Массю
восполнять запасы мужества.
Но теперь уже и сам Помпиду не был уверен, что он хочет даль-
ше руководить правительством. Ситуация действительно была
сложная, и было понятно, что де Голль собирается активно вме-
шиваться в экономические проблемы лично, а значит, возможно-
стей премьера на что-либо влиять будет все меньше и меньше.
Действительно, на этот раз все говорило о том, что «Конне-
табль» взялся за экономику всерьез. Он публично рассуждает о
том, что в условиях капитализма происходит отчуждение тех, кто
не участвует в прибылях, о «подавлении и порабощении людей
капитализмом». Выход из этого, как несложно догадаться, состоит
в давно лелеемых генералом «партнерстве» и «участии». Совер-
шенно не понимая предпринимательского духа и не представляя,
как принимаются решения в бизнесе, де Голль хочет таким образом
сплотить общество. Он уверен: если бы «участие» было введено
вовремя, никаких масштабных волнений не было бы и в помине.
1 июля, когда Помпиду приходит к президенту с докладом о
результатах выборов, де Голль спрашивает его, как тот намерен
-750-
Глава XIV. 1968
реализовывать идею «партнерства». Премьер никак не намерен
ее реализовывать, он прекрасно понимает, что атака на частный
бизнес с целью принуждения его к «участию» может иметь ката-
строфические последствия, тем более - после таких потрясений.
Он отвечает неопределенно, но понимает, что сейчас президент
не отступится. Помпиду бросает двусмысленную фразу, которую
можно понять и так, что он не уверен, что ему стоит оставаться на
посту премьера.
На ближайшем заседании Совета министров де Голль заявляет,
что «рассматривает результаты выборов как большой шаг на пути
страны к партнерству». Вскоре Помпиду дал понять Бернару Три-
ко, что устал на посту главы кабинета, а тот передал это де Голлю.
«Коннетабль» уже и сам устал от Помпиду. В последний момент
Помпиду склонился к мысли, что ему, возможно, стоит остаться
на посту премьера, но было уже поздно. Де Голль вывел его, как
он выразился, «в резерв Республики» и назначил на его место на
все готового Кува.
Вопроса о том, почему же случился «красный май», мы уже
коротко касались. Без сомнения, сказать, что в нем был виноват
только де Голль и его авторитарная власть, означало бы серьезно
отклониться от истины. Но, безусловно, многие участники мани-
фестаций и других форм протеста приняли в них участие потому,
что их не устраивала политическая практика голлизма. Никакие
«бешеные» и никакие профсоюзы не смогли бы создать ситуа-
цию, при которой были поколеблены сами основы режима. Про-
тив де Голля с его властной «вертикалью» оказалась настроена
значительная часть того активного меньшинства, от которого за-
висит любой политический режим, особенно в период неурядиц.
«Великий француз» надоел политической и культурной элите,
в широком смысле этого слова.
Действительно, почему ничего похожего не произошло ни в
США, ни в Англии, ни, наконец, в Германии, где тоже происходи-
ли студенческие волнения? Как же так получилось, что именно во
-751 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Франции, где де Голль выстроил, по его убеждению, эффективную
систему управления, без «демагогии» в парламенте и с монопо-
лией на телевидение и радио - как же так получилось, что все это
произошло именно здесь?
Первая, очевидная причина лежала на поверхности, и она
заключалась в самой личности де Голля. Глубокий знаток фран-
цузской политической жизни, обозреватель газеты «Монд» Пьер
Виансон-Понте уже в 1968 писал:
«Основной недостаток голлизма с самого его зарожде-
ния заключается в том, что он опирается на одного опре-
деленного человека. Чем более старел человек, тем менее
надежным становилось здание, державшееся только на нем
одном (...).
Те, кто осмеливались сомневаться, спорить, возражать,
естественно представляются в лучшем случае заблужда-
ющимися и несознательными, а в худшем - предателями.
Мало склонный по темпераменту к скромности и терпимо-
сти, будучи все более решительным сторонником порядка,
доверяя движению, уверенный в том, что никто - ни пред-
шественник, ни наследник - не смог бы решать более му-
дро, говорить более величественно, управлять лучше, чем
он, - так мог ли он терпеть дискуссии, допустить малей-
шее ограничение своего всемогущества?»
Режим удалось спасти, но, как справедливо пишет Н. Молча-
нов, «это только подчеркнуло тот факт, что именно при де Голле
его вообще понадобилось спасать отчаянными средствами. Го-
сударство, возглавляемое де Голлем, обнаружило свою роковую
слабость из-за того, что все традиционные предохранительные
клапаны, то есть партии, парламент, министры, правительство, не
действовали. Лишенные какой-либо самостоятельности, они не
несли и ответственности».
-752-
Глава XIV. 1968
Известный французский политолог Филипп Бро также говорит
о разрушенных предохранительных клапанах в условиях возник-
шего недовольства, вполне нормального для любого демократи-
ческого общества.
«Выкованная де Голлем вертикаль власти,-пишет Бро, -
не давала этому недовольству выхода. Сломав прежний пар-
ламентский механизм постоянного поиска компромиссов
внутри злит, Пятая республика парализовала и присущую
ему систему обратной связи между верхами и низами, заку-
порила необходимые предохранительные клапаны, которые
облегчали диалог государства с гражданским обществом.
Пирамида выборных представительных органов, сверху
донизу, служившая раньше противовесом централизован-
ной административной машине, работала на холостом
ходу...».
При этом де Голль и голлисты не собирались уступать оппози-
ции ни грана власти.
«Навязчивая идея обеспечения политической стабильно-
сти, авторитета государства, необходимости подавления
любых феодальных кланов побуждала главу государства
брать крайне резкий тон в отношении любого намека на оп-
позицию в конституционных рамках. Принижая парламент,
стремясь подавить классические «промежуточные звенья»
между верхами и низами, без конца грозя общественному
мнению альтернативой - голлизм или хаос, власть вызы-
вает все более широкую реакцию агрессивности, питаемую
всеми накопившимися обидами, испытанными унижениями,
плохо переносимым бессилием».
Проблема усугублялась персональным составом высшей вла-
сти. Если при Третьей и Четвертой республиках ее составляли
главным образом представители региональных элит, прошедшие
-753-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
через органы местного самоуправления коммун и департамен-
тов, то при де Голле основную роль стала играть кадровая бюро-
кратия.
Кроме того, де Голль, как уже говорилось, мало думал о
реальных, живых людях из плоти и крови. Его «французы и фран-
цуженки» были чем-то абстрактным, какой-то идеальной субстан-
цией, которой надлежало беспрестанно думать о величии страны.
Если же граждане вдруг задумывались о собственности, налогах,
ценных бумагах и прочей вредной ерунде - это неизменно раз-
дражало генерала. И когда он принимал какие-то решения - он
практически никогда не представлял себе реальных людей. С го-
дами интуитивная способность нравиться французам ослабева-
ла: де Голль все реже и реже задумывался о том, как отнесутся
к очередному его шагу избиратели. К концу своего правления он
откровенно раздражался необходимостью хоть как-то считаться с
их волей. «Французы недостойны жить в столь прекрасной стра-
не» -заявил «Коннетабль» как-то. «Как хороша была бы Франция
без французов» - произнес он в другой раз.
Находясь у власти, «Коннетабль» одержал слишком много по-
бед; и среди граждан Франции оказалось слишком много побеж-
денных. «Вот уже десять лет, - замечает по этому поводу Пейре-
фит, - как де Голль всем дает уроки. Но слишком многих он настро-
ил против себя. Сторонники французского Алжира, репатрианты,
профсоюзники, крестьяне, хозяева, именитые граждане, армия,
сторонники американцев, сторонники Израиля, сторонники еди-
ной Европы - слишком уж много получается».
Понимал ли все это де Голль? Во всяком случае, понял ли после
майских событий 1968 года?
Он, без сомнения, кое-что понял, но совсем не это.
7 июня, сразу после майских событий и еще до выборов, теле-
видение транслирует продолжительную беседу президента с Ми-
шелем Друа. Де Голль даже не намекает на какую-то свою вину во
всем произошедшем. Взрыв, заявляет он, произошел «вопреки,
а может быть, вследствие огромных успехов, достигнутых за де-
-754-
Глава XIV. 1968
сять лет мира, который был полностью восстановлен, и бесподоб-
ного международного положения». Он вспоминает о 40-м годе,
рассуждает о своей миссии, о своей судьбе: «Более 30 лет я имею
дело с Историей. Иногда я спрашиваю себя, не пора ли мне с ней
расстаться». Но, нет, вопрос этот риторический; «Коннетабль» тут
же отвечает: не пора. 29 мая, добавляет генерал, он хотел уйти
в отставку, но понял, что если он уйдет, «республика может по-
гибнуть».
Но теперь это уже точно не был прежний де Голль. Если пер-
вый удар по самолюбию и уверенности в своей особой миссии
он получил в 1962 году, а второй - в 1965, то теперь он оказался
в нокдауне. После 1968 года, по меткому выражению одного пу-
блициста, «между ним и Францией что-то сломалось».
Генерал и раньше высказывал диаметрально противополож-
ные мнения о способности соотечественников что-либо решать.
Он то с удовлетворением отмечал, что французы «теперь способ-
ны формулировать собственное суждение и принимать важней-
шие решения», то заявлял: «Французы - бараны... Эта страна не
способна подчиняться дисциплине». Все зависело оттого, насколь-
ко избиратели поддержали его партию или его самого. Но теперь
де Голль навсегда разочаровался во французах-до конца жизни
он в узком кругу ни разу не скажет о них ничего восторженного.
И это несмотря на небывалый успех на парламентских выборах.
Генерал окончательно уяснил, что большинство французов -
неблагодарные люди. Он не понимал, как они могли так посту-
пить с человеком, который несколько раз спасал страну.
Вокруг все чаще говорят о его уходе. Де Голль будет еще де-
лать жесткие заявления, проклинать врагов французского вели-
чия - внешних и внутренних. Но значительную часть веры в са-
мого себя он утратил навсегда; он будет доживать жизнь другим
человеком.
-755-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Глава XV.
УХОД
Когда генерал говорил Мишелю Друа о «бесподобном между-
народном положении» Франции, то это была лишь фигура речи -
«бесподобным» оно никак не выглядело. Германия окончательно
вывалилась из «уз дружбы» с Францией, выступив с противопо-
ложной позицией по всем ключевым европейским проблемам.
Впрочем, к 1968 году это ни д/\я кого уже не было неожиданно-
стью. Все без исключения страны «Общего рынка» выражали
крайнее недовольство последним французским «вето» на всту-
пление Британии в ЕЭС. Франции под водительством де Голля
было не привыкать оставаться на заседаниях «Общего рынка» в
одиночестве, но в этот раз дошло до того, что партнеры по ЕЭС
предъявили ей ультиматум. Если вопрос с членством Великобри-
тании не будет решен до конца 1969 года, то будут пересмотрены
договоренности о поддержке сельского хозяйства, по которым
Франция была основным в Евросоюзе получателем субсидий.
В августе 1968 произошла еще одна неприятность - советские
войска вошли в Чехословакию. Оказалось, что де Голль зря вы-
страивал «особые» отношения с Советским Союзом, восхищался
советской экономикой и тряс руку Брежневу: СССР оставался все
тем же тоталитарным монстром, каким был при Хрущеве. Кро-
ме того, ерундой оказались и рассуждения генерала о том, что,
во-первых, Советский Союз слаб и, во-вторых, что страны «народ-
ной демократии» проявляют якобы все большую независимость
от «большого брата». Попытка Чехословакии действительно до-
биться такой независимости окончилась печально.
Таким образом, ввод войск дезавуировал сразу два внешне-
политических проекта «Великого француза». Во-первых, теперь
было бы совсем странно пропагандировать «особые» отношения
-756-
Глава XV. УХОД
с Советским Союзом. И, во-вторых, не менее странными выгляде-
ли рассуждения о бесполезности и вредности НАТО.
Впрочем, сам «Коннетабль» продолжал, как ни в чем не быва-
ло, придерживаться раз выбранной линии. С самого начала втор-
жения французское правительство воздержалось от каких-либо
высказываний с его осуждением. 9 сентября де Голль созвал по
этому поводу пресс-конференцию, на которой он (словно свалив-
шись с луны) несколько раз повторил тезис, что раздел Европы на
два блока - это угроза миру. Далее президент заявил, что фран-
цузская внешняя политика является совершенно правильной и
что он, генерал де Голль, не считает события в Чехословакии до-
статочным основанием для изменения своей политики.
А в середине ноября в Брюсселе состоялось совещание мини-
стров иностранных дел стран - членов НАТО, специально созван-
ное для обсуждения событий в Чехословакии. Министр иностран-
ных дел Франции Мишель Дебре оказался единственным, кто не
настаивал на ужесточении позиции по отношению к СССР. Дебре,
непонятно к чему, заявил, что НАТО должно содействовать про-
должению процесса разрядки, и что единственная альтернатива
улучшению отношений между Востоком и Западом - это продол-
жение «холодной войны». И добавил, что выполнение странами
Варшавского договора своих обязательств по отношению к Чехос-
ловакии как к члену этой организации является выражением их
долга и поэтому вполне законно.
Нужно отметить, что некоторые высказывания де Голля о втор-
жении можно понимать так, что это, вероятно, было не очень хо-
рошо. Но все фразы на этот счет были очень неопределенны и
двусмысленны. С другой стороны, как-то он заявил, что в совет-
ском вторжении отчасти виноваты... западные немцы. Восполь-
зовавшись временной прозрачностью границ, они бросились
сбывать в Чехословакию свою продукцию, чем спровоцировали
Советы на вторжение1.
1 Кстати, в этой фразе желающие увидеть осуждение СССР как раз могли бы
его найти. Ведь в самом деле, не рад же президент тому, что случилось; ищет вот
виновных.
-757-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
«Пражской весне» симпатизировало подавляющее большин-
ство французов, включая и тех, кто участвовал в недавних митин-
гах и манифестациях; кроме, разве что, коммунистов, да и то да-
леко не всех. Так что внутри страны для «Коннетабля» это был еще
один жирный минус.
Кстати, другая ведущая страна «победившего социализма»,
Китай, тоже не отплатила генералу добром за то, что четыре года
назад он, в пику американцам, признал КНР. Во время майских
событий через китайской посольство в Париже среди бунтующих
студентов активно распространялась специально завезенная
маоистская литература, причем в огромных количествах.
На пресс-конференции в сентябре 1968 года де Голль заявил о
начале реализации плана «партнерства». Вскоре с подачи ново-
го министра образования Эдгара Фора Национальное собрание
приняло закон, получивший название «Закон об ориентации».
Согласно новому закону во всех 23 университетах страны ликви-
дировалась администрация, а вместо нее создавались выборные
комитеты из студентов и преподавателей, которые и принимали
все важнейшие решения: распределение получаемых универ-
ситетом финансовых средств, избрание ректора, расписание за-
нятий, содержание и методы обучения. При этом вступительных
экзаменов, как и раньше, не предусматривалось.
Более того: все это, оказывается, было не просто реформой
высшей школы, а объявлялось «партнерством»: идея «участия»
апробировалась на университетах, и теперь нечто аналогичное
предстояло ввести и на производстве. Рабочие, даже и без всяких
акций, становились своего рода акционерами: администрация
должна была периодически «принимать их предложения и дей-
ствовать в соответствии с ними». Контролировать выполнение та-
кого соглашения должен был суд.
Предпринимательское сообщество было в состоянии, близком
к шоку. Совсем недавно закончились беспорядки, действовали но-
-758-
Глава XV. УХОД
вые трудовые тарифы, а тут еще «партнерство». Было совершенно
понятно, что если предложения де Голля начнут реализовываться,
ни один здравомыслящий человек не станет вкладывать во Фран-
ции деньги в производство. «Этот человек опасен» - заявил Поль
Ювелен, глава Федерации работодателей Франции.
Примечательно при этом, что «участие» не приветствовали
как коммунисты, так, еще в большей степени, и профсоюзы.
Все, однако, говорило о том, что в этот раз генерал взялся за
идею «участия» всерьез и надолго. Приход в правительство Рене
Капитана был тому лишним свидетельством. Де Голль продол-
жал пребывать в уверенности, что именно непоследовательность
в деле борьбы за внедрение «партнерства» и стала основной при-
чиной того, что недавние беспорядки приняли такой размах.
Сюжетом с «партнерством» проблемы французской экономи-
ки отнюдь, увы, не исчерпывались. После майских событий пра-
вительство, дабы выполнить взятые на себя неподъемные обяза-
тельства, включило печатный станок. В октябре оно вдруг пере-
шло к жесткой налоговой политике. Выросли налоги на доходы,
правительство инициировало серьезное увеличение налога на
наследство. Последняя мера оказалась настолько непопулярна,
что ее, в конце концов, заблокировало Национальное собрание.
Создавалось ощущение, что правительство уже не контроли-
рует экономическую ситуацию. Французский бизнес с тревогой
ждал, что же будет дальше. Что еще придумает «Великий фран-
цуз»?
Вскоре после прихода к власти де Голль провел деноминацию;
вместо старого франка появился новый, так называемый «тяже-
лый» франк. И вот, после десяти лет правления генерала, замая-
чила угроза девальвации; явная несбалансированность француз-
ского бюджета делала ее, как казалось, неизбежной. Утечка капи-
талов из Франции только с мая по сентябрь 1968 года составила
12,5 млрд. франков. Золотовалютные резервы Франции начали
резко сокращаться: с конца 1967 по июль 1969 года они уменьши-
лись почти вдвое: с 7 до 3,6 млрд. долларов.
-759-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Те, кто имел свободные деньги, старались перевести их в дру-
гую валюту. В какой-то момент, в ноябре, бегство от франка при-
няло обвальный, панический характер. Франки переводили
главным образом в немецкие марки и доллары, но сделать это
во Франции, в серьезных количествах, было сложно. Чемоданы
с деньгами стали возить через швейцарскую границу.
В принципе, девальвация была выгодна французскому биз-
несу: после всех забастовок, потрясений и, самое главное, обяза-
тельств серьезно поднять зарплату, она делала французские то-
вары более конкурентоспособными на внешнем рынке. Так, без
«красного мая» и захвата предприятий, поступила Великобрита-
ния: в ноябре 1967 года фунт стерлингов был девальвирован на
14,3%. Но де Голль не мог пойти на девальвацию - незыблемость
«тяжелого» франка была своего рода символом его успешной эко-
номической политики. Франция обращается с просьбой о сроч-
ном стабилизационном кредите к международным финансовым
организациям. Кредит в два миллиарда долларов предоставляют.
24 ноября генерал выступает по радио с заявлением, что франк
не будет девальвирован ни при каких обстоятельствах1. Предпри-
нимательское сообщество воспринимает эту новость с крайним
раздражением.
Сам де Голль считал виновным во всем произошедшем фран-
цузский бизнес, заявив о «денежном путче» и «отвратительных
спекуляциях». Действия французских предпринимателей (хотя от
франков избавлялись отнюдь не только они) и вправду, очевид-
но, усугубили кризис, но вряд ли здесь стоит искать их вину. Тем
более, после всех странных заявлений, сделанных главой государ-
ства.
Наглядное представление о том, как «Великий француз» видел
ситуацию в стране, дает разговор, состоявшегося у него в январе
1969 года с Пейрефитом и подробно пересказанный последним
1 Впрочем, это лишь отсрочка - девальвация произойдет в августе 1969, уже
после отставки де Голля
-760-
Глава XV. УХОД
в его книге. Пейрефит, потерявший министерское кресло и зани-
мавший теперь скромную позицию председателя парламентской
комиссии по культуре, мог, по старой памяти, получить аудиен-
цию у генерала, хотя и не часто.
Бывший министр призывает главу государства в максимальной
степени делегировать полномочия в частную сферу. «Государство
слишком бессильно, потому что оно слишком могущественно. Оно
хочет все делать, во все вмешиваться, а оно на это не способно».
Де Голль, как несложно догадаться, с этим согласиться никак
не готов. Точнее, теоретически, так, может, и должно быть, но для
этого нужны правильные промышленники. Государство подмени-
ло собой частный сектор не потому, что очень этого хотело, а по-
тому что «частный сектор оказался несостоятельным».
«Прозревший» Пейрефит продолжает упорствовать: это, мол,
заколдованный круг. Государство мелочно опекает промышлен-
ность, а частный бизнес не идет туда, потому что там государство.
Де Голль снова объясняет: государство вынуждено было взять
дело в свои руки, потому что никто, кроме него, не брался. «Если
бы мы передали телефон частным компаниям, американцы бы
нас колонизировали».
Подход де Голля - суть своего рода перевернутая теория за-
говора. И так во всем. В ответ на возражение, что рабочие не хо-
тят «участия», а их организации об этом прямо говорят, генерал
неизменно отвечает, что не хотят «участия» профсоюзы и прочая
номенклатурная элита, которой интересно быть посредниками
между рабочими, предпринимателями и государством. А рабо-
чие как раз хотят, только их голос не слышен.
* * *
Отношения де Голля с Помпиду не были особо хорошими уже
к моменту ухода последнего из правительства. Но через какое-то
время между ними произошел окончательный разрыв.
1 октября 1968 года полиция обнаружила расчлененный труп
некоего Стефана Марковича, эмигранта из Югославии, бывшего
телохранителя Алена Делона. Из его конфиденциальной перепи-
-761 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
ски явствовало, что он имел отношение к организации фриволь-
ных закрытых вечеринок, которые посещали и статусные лица Пя-
той республики. Начали распространяться слухи, что в скандаль-
ных вечеринках участвовала жена бывшего премьер-министра,
хотя никаких внятных доказательств этому не было.
Помпиду узнал об этой истории только тогда, когда она вы-
плеснулась на страницы прессы. Вскоре ему стало ясно, что ведет-
ся кампания по его дискредитации. В ней участвовала подключив-
шаяся к расследованию контрразведка СДЭКЭ. Но самую бурную
активность в распространении слухов о Клод Помпиду проявили
давние недруги экс-премьера - «левые голлисты» Луи Валлон
и Рене Капитан.
Помпиду обратился к де Голлю, но тот хранил то ли «угрожаю-
щее», то ли просто равнодушное молчание. По ряду свидетельств,
Помпиду до самой своей смерти так и не простил «Коннетаблю»
этой истории. Она стала, по сути, точкой окончательного разрыва
между Помпиду и де Голлем; отношения между ними прекрати-
лись.
В январе 1969 года экс-премьер отправился в Рим. На обычный
вопрос одного из журналистов, собирается ли он выдвигать свою
кандидатуру на выборах президента Франции, Помпиду ответил,
что сейчас этот вопрос нет смысла обсуждать. Но затем вдруг до-
бавил: «Если генерал де Голль соберется подать в отставку, то я,
разумеется, выдвину свою кандидатуру».
Это был скрытый вызов. Совсем недавно, на сентябрьской
пресс-конференции, «Коннетабль» сам развивал тему «инфант-
ства» Помпиду. Дав несколько лестных оценок его деятельно-
сти, генерал заявил, что тот «находится... в запасе у республики и
должен быть готов принять тот мандат, который нация однажды
ему вручит». Но то, что позволено Юпитеру, не позволено, как из-
вестно, быку. Спустя три дня после выступления экс-премьера де
Голль, не называя имени Помпиду, делает официальное заявле-
ние о том, что он твердо намерен выполнять свои обязанности до
истечения семилетнего срока.
-762-
Глава XV. УХОД
Помпиду отвечает новой дерзостью - на сей раз на женевском
телевидении. На вопрос журналиста о своем политическом буду-
щем он ответил: «Политического будущего, в том смысле, кото-
рый вы в это вкладываете, у меня нет; у меня есть политическое
прошлое и будет, если угодно Богу, государственное будущее!».
После всего этого «ближний круг» президента тотчас начал искать
компромат на экс-премьера. Впрочем, совсем не факт, что это
было сделано по приказу де Голля.
Так или иначе, разрыв «Коннетабля» со своим многолетним
премьер-министром, популярность которого оставалась весьма
высокой, стал достоянием общественности.
2 февраля 1969 года де Голль заявляет о своем намерении
провести референдум.
О возможном референдуме речь шла уже давно: о том, что
правительство инициирует какие-то изменения государственной
власти, генерал заявлял еще до майских событий. Во время сен-
тябрьской пресс-конференции де Голль заговорил о предстоящем
референдуме и о том, что он будет связан с «партнерством». Те-
перь, однако, выяснилось, что к «партнерству» «Коннетабль» на-
мерен двигаться не самым простым путем: начать он решил с ре-
формы Сената и реорганизации регионального устройства стра-
ны.
Если изменение регионального устройства еще было как-то
связано с темой «партнерства» (кое-какие полномочия предпо-
лагалось передать на места - в этом и состоял первый шаг к «уча-
стию»), то связь с ним реформы Сената вызывала у неискушенно-
го человека лишь недоумение. Сенат предполагалось объединить
с консультативным органом - Экономическим и Социальным со-
ветом. Теперь он должен был состоять из двух категорий сена-
торов: выбранных территориальными советами и назначенных
организациями. Будучи частично сформированным из неизбран-
ных, Сенат низводится до уровня советчика: он лишь высказывал
свое мнение Национальному собранию перед тем, как тот будет
-763-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
принимать решение. Упразднялось право законодательной ини-
циативы Сената.
На самом деле, идея ликвидации Сената, как неконтролируе-
мого исполнительной властью органа, имела, разумеется, и само-
стоятельную ценность; она преследовала «Коннетабля», как мы
помним, с 1962 года. Все семь лет он периодически возвращался
к этой мысли. И вот теперь Рубикон перейден. Де Голль сразу же
заявил, что если он проиграет, то немедленно уйдет в отставку.
Это было куда как серьезно. Вся ситуация во Франции прини-
мала совершенно новый оборот. Де Голль проводил референду-
мы уже четыре раза - и всегда выигрывал. Но каждый раз - в 1958,
1961 и два раза в 1962 году генерал, выставляя на референдум тот
или иной вопрос, в общем и целом был уверен в успехе. Неудача
могла быть лишь относительной. Теперь все было иначе: исход го-
лосования был изначально неясен. В один вопрос объединялись
две плохо сочетаемые темы. Их связь, во-первых, между собой
и, во-вторых, с «партнерством» была большинству французов со-
вершенно непонятна.
Почти все министры уговаривали де Голля отказаться от его
идеи. Ему твердили, что собственно «участие», то есть изменение
отношений между предпринимателем и наемным работником,
не нуждается ни в каком референдуме. Реформу можно было
провести через парламент; таким же образом можно изменить и
региональное устройство. Но генерал никого не хотел слушать.
19 февраля правительство определило конкретную дату рефе-
рендума - 27 апреля.
Первые же опросы показали, что исход голосования будет от-
рицательный. Понятно, что против генерала выступили все его
традиционные оппоненты слева. Выступил, разумеется, Сенат;
в октябре 1968 года Гастона Моннервиля на посту председателя
верхней палаты сменил Ален Поэр, но и он оказался не менее по-
следовательным оппонентом «Величайшего из французов».
Но все это было и раньше. Проблема на сей раз заключалась
в соратниках. Разумеется, они взяли под козырек и начали агита-
-764-
Глава XV. УХОД
цию, но все меньше и меньше грандов голлистской бюрократии
верило теперь в звезду де Голля. Министры все чаще думали о
том, что будет после его ухода. Партии властного большинства,
ЮДР, этот референдум был совершенно не нужен - он мог лишь
скомпрометировать ее заоблачный результат на парламентских
выборах.
На сей раз против президентского проекта открыто выступили
и недавние участники правительственной коалиции - «независи-
мые республиканцы» во главе с Жискар д'Эстеном. Становилось
ясно, что шансов на победу у де Голля очень немного.
* * *
Возникает закономерный вопрос: зачем же де Голль, человек
опытный и весьма прагматичный, пошел на риск референдума,
результат которого он не мог предвидеть? На этот счет существу-
ют разные объяснения.
Главная версия заключается в том, что генерал пытался пере-
ломить существовавшую к тому моменту тенденцию, когда власть
ускользала у него из рук. Он оставался президентом и вполне мог
исполнять свои обязанности до конца срока. Но это была уже не
вполне настоящая власть, во всяком случае- в его понимании. Его
влияние, его авторитет были подорваны. С простыми французами
генерал сталкивался мало, но он не мог не знать, что его популяр-
ность серьезно упала. Но и для значительной части своего окру-
жения он перестал быть полубогом. Министры думали, что будет
после него, прикидывали, кто придет на его место. 78-летний
«Коннетабль», сам когда-то непревзойденный мастер интриги, не
мог этого не чувствовать. Прозябать три года в роли полустатиста
он не хотел. Победа на референдуме восстановила бы, если мож-
но так выразиться, его неформальную легитимность.
Указывают, кроме того, что де Голль обещал референдум в
мае, а потом от него отказался. А вот теперь возвращался к свое-
му обещанию.
Ни первая, ни, тем более, вторая версия не объясняют, одна-
ко, почему генерал избрал для референдума столь проигрышную
- 765 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
тему. Он вполне мог бы придумать что-то, с одной стороны, менее
спорное и, с другой - более простое. Что касается обещания, то
заставить его выполнить де Голля никто не мог; тем более, всегда
можно было объяснить, что граждане уже высказались на парла-
ментских выборах (проголосовав, кстати, за ЮДР).
Некоторые авторы считают, что генерал пошел на своего рода
политическое самоубийство. Еще в начале года он говорил сыну:
«Французы устали от меня, да и я утомился от них». Май 1968 года
подкосил генерала; он разочаровался во французах, находился в
глубоко угнетенном состоянии и потерял волю к власти. Он не ви-
дел больше перспектив -только трудности. Наверное, в этом есть
доля истины, но тогда непонятно, зачем де Голль обставил свой
уход столь нелепо - ведь он так много размышлял о том, как дол-
жен уходить человек, вылепленный Историей.
По-видимому, истина лежит где-то посередине. «Де Голль
словно замер, - пишет М. Арзаканян. - Он говорил, что ему боль-
ше нечего предложить французам. Складывалось впечатление,
что президент устал и просто не знал, что ему дальше делать со
своей властью. Но, тем не менее, он надеялся до последнего и не
хотел верить опросам».
Действительно, было совершенно не похоже, чтобы «Великий
француз» шел на заведомое заклание. Придумав проигрышный
для себя вопрос референдума и заявив, что в случае поражения
он уйдет, де Голль теперь сражался, как ни в чем не бывало, за
победу. 10 апреля в телеинтервью с Мишелем Друа он снова объ-
ясняет все преимущества предложенного законопроекта. За два
дня до голосования, 25 апреля, генерал в последний раз обраща-
ется к согражданам с призывом ответить «да». Но ни то, ни другое
выступление не производит большого впечатления.
Заблаговременно президент дает распоряжение вывезти его
личные архивы из Елисейского дворца. 25 апреля он и сам уезжа-
ет в Коломбэ.
В воскресенье 27 апреля 1969 года состоялся референдум.
Опросы не сулили ничего хорошего. Вечером из Елисейского
-766-
Глава XV. УХОД
дворца генералу сообщили, что первые результаты неблагопри-
ятные. А ночью стали известны окончательные итоги: 52,5% при-
шедших на голосование сказали «нет». Вскоре по радио было
передано заявление де Голля: «Я прекращаю исполнение обязан-
ностей президента республики. Это решение вступает в силу се-
годня в полдень».
Среди его соратников были и такие, кому казалось, что это
какой-то хитрый ход, что никогда не проигрывавший «Конне-
табль» держит про запас какой-то сюрприз. Не мог же он при-
думать всю эту историю с референдумом, чтобы вот так нелепо
уйти. Самое удивительное, что не верил во все это, кажется, и сам
генерал - существуют свидетельства того, что в нем еще просыпа-
лась надежда, что его могут позвать.
Но ничего такого произойти, конечно, уже не могло. Эра де Гол-
ля заканчивалась навсегда.
После ухода с президентского поста генерал прожил еще пол-
тора года.
Вскоре после его отставки были назначены новые выборы пре-
зидента - первый тур должен был состояться 1 июня. Свою канди-
датуру выдвинул Помпиду, и его единодушно поддержала ЮДР;
экс-премьер был на будущих выборах очевидным фаворитом. От
социалистов на этот раз баллотировался Гастон Деффер, от ком-
мунистов - Жак Дюкло. Наиболее сильным оппонентом Помпиду
стал председатель Сената «независимый» Ален Поэр. Но особен-
ных неожиданностей ждать не приходилось.
10 мая в прессе появилось сообщение, что генерал де Голль
с супругой вылетел в Ирландию. Там в гостинице на берегу моря
он прожил почти сорок дней почти без связи с внешним миром и
вернулся во Францию уже после окончания выборов.
Генерал никогда не был в Ирландии и давно хотел побывать
там. Но главной причиной его спешного отъезда и затворничества
-767-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
почти сразу после отставки было то, что он не хотел давать ника-
ких комментариев относительно президентских выборов.
Здесь стоило бы отвлечься и задать вопрос: а кого де Голль
видел своим преемником и видел ли он его вообще? Ведь, каза-
лось бы, для генерала, главным для которого в жизни было Госу-
дарство и его величие, эта проблема должна была стать одной из
самых мучительных: он не мог умереть спокойно, зная, что все
сделанное им пойдет прахом.
Вопрос о преемнике уже вставал перед французской полити-
ческой элитой в 1965 году. Но тогда де Голль пошел на выборы
сам. Многие годы естественным наследником генерала был Пом-
пиду. Это получилось само собой, но де Голль, как мы помним,
давал понять, что относится к этому с пониманием. Теперь о Пом-
пиду речи не шло - не для того де Голль отправлял его в отставку,
чтобы благословлять в президенты. Собственно, отъезд генерала
в Ирландию реально означал то, что он не хочет поддерживать
Помпиду- из существовавшего списка претендентов больше под-
держивать ему было некого.
Помимо Помпиду, «Коннетабль» туманно упоминал в каче-
стве своего гипотетического преемника другого экс-премьера -
Мишеля Дебре. Генерал говорил как-то, что сразу после отставки
Дебре рассматривал его как возможного преемника. Но вместо
того, чтобы на время уйти в тень, добавил де Голль, Дебре снова
окунулся в политику, безвозвратно растратив свои шансы.
В серьезность таких рассуждений верится с трудом. Совер-
шенно понятно, что в тогдашних реалиях лучший способ обеспе-
чить Дебре (или кому бы то ни было) будущее - это оставить его
на посту премьера.
Буквально на последних страницах первого тома «Мемуаров
надежд» де Голль снова обращается к теме наследования, но
дальше он привычно уходит в перечисление успехов, которых до-
билась при нем страна, и к этой теме больше уже не возвращает-
ся - ни в первом томе, ни в только начатом втором. Так что прямо-
го ответа на наш вопрос генерал нам не дает.
-768-
Глава XV. УХОД
Когда де Голль решил пойти на второй срок, ему было уже
74 года, и было непонятно, сможет ли он исполнять свои обязанно-
сти все семь лет. Соратники предлагали генералу пойти на выборы
вместе с вице-президентом (конституция Пятой республики после
референдума 1962 года правилась сравнительно легко). Тогда в
случае ухода «Великого француза» вице-президент автоматиче-
ски занял бы его место до конца семилетнего срока, а затем имел
бы преимущество перед соперниками. Вероятно, с точки зрения
сохранения всего того, что де Голль ставил себе в заслугу, это был
неплохой вариант; его недемократичность, и то - относительная,
вряд ли бы его остановила. Но генерал категорически отказался.
Вероятно, он не мог представить кого-то - нет, не рядом с собой,
но легитимно стоящим на ступенях к его пьедесталу. Де Голль был
де Голлем, и никаких заместителей у него быть не могло.
В сущности, «Коннетабль» не питал особых иллюзий относи-
тельно любых своих преемников. Он, начиная еще со своего пер-
вого президентского срока, то и дело говорил, что «без меня этого
никто не доделает», «такое-то дело должно быть закончено, пока
я здесь» и т.п. Так, говоря о водородной бомбе, де Голль заявил
Гейрефиту: «Если первый взрыв не будет произведен до моего ухо-
да, все будет брошено». При этом у генерала не было, в общем,
причин сомневаться, что после его ухода власть перейдет к кому-то
из его соратников, а не к каким-то агентам влияния атлантизма.
Все это свидетельствует о том, что «Великий француз» не так
уж заботился о судьбе всех тех реформ в государстве, которые он
осуществлял. Несмотря на все разговоры о том, какой катастро-
фой будет для Франции «возвращение к нравам Четвертой респу-
блики», ему, как и большинству людей его склада, было, в общем,
все равно, что там будет после него. Если будет как-то не так - с
тем большим основанием он предстанет в глазах потомков вели-
ким человеком. Из Ирландии он прямо пишет об этом сестре:
«Случилось то, что должно было случиться. Французы в
настоящее время в своем большинстве еще не стали тем
-769-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
народом, который способен отстаивать утверждение
Франции, за которое от их имени я боролся тридцать лет.
Но то, что было сделано, сначала во время войны, а потом
в течение последних одиннадцати лет, имеет такой раз-
мах, что только будущее его оценит. Тот посредственный
период, в который теперь вступает наша страна, лишний
раз докажет это».
Перефразируя известную характеристику, больше всего в жиз-
ни де Голль любил себя в борьбе за величие Франции. После его
ухода эта борьба в огромной степени теряла смысл. Генерал был
не из тех политиков, кто заранее готовит свой уход, чтобы сорат-
никам было легче продолжать начатое им дело.
* * *
В первом туре с колоссальным отрывом победил Помпиду; он
набрал 44,5% голосов, а занявшие второе и третье места Поэр и
Дюкло - 23,3 и 21,3% соответственно. Во втором туре неожидан-
ностей не произошло: Помпиду получил 58% голосов и стал пре-
зидентом Франции.
Уйдя на покой, де Голль почти все время проводит в Коломбэ:
за все время после отставки он лишь однажды коротко побывал в
Париже. Иногда генерал с женой совершал автомобильные про-
гулки по окрестностям; смотрел телевизор, раскладывал пасьянс.
Общался с внуками, изредка принимал посетителей из числа ста-
рых соратников. 11 декабря к генералу приезжает Мальро; они
разговаривают четыре часа. «Коннетабль» полон горечи и разо-
чарования.
«Поймите, что у меня был контракт с Францией, - ска-
зал он своему бывшему министру. -Дела могли идти хоро-
шо или плохо, но страна находилась со мной... Контракт
был разорван... Французы не имеют больше национальных
устремлений. Они не хотят больше ничего делать ради
-770-
Глава XV. УХОД
Франции... То, что происходит сейчас, меня не касается. Это
совсем не то, чего я хотел... С величием покончено».
Главным делом жизни генерала теперь были мемуары. Он на-
звал их «Мемуары надежд»; в этой книге мы не раз их цитиро-
вали. Де Голль собирался в трех томах рассказать о годах своего
президентства. За несколько месяцев он написал первый том и
приступил ко второму.
Летом 1970 генерал отправился в свое последнюю поездку за
границу. Он решил побывать в Испании, где никогда не был. Вме-
сте с женой много проехал по дорогам Испании; в Мадриде его
принимал Франко.
9 ноября 1970 года вечером генерал де Голль сел за ломбер-
ный столик и в ожидании теленовостей начал раскладывать па-
сьянс. Вдруг карты выпали у него и из рук, и он упал. Через не-
сколько минут де Голля не стало. Врач констатировал разрыв аор-
ты. Генерал не дожил двух недель до своего восьмидесятилетия.
На следующий день президент Помпиду в телеобращении со-
общил стране о случившемся: «Французы, француженки, генерал
де Голль умер, Франция овдовела».
Де Голль-давно, еще в 1952 году, написал завещание; до кон-
ца своих дней он не внес в него ни одной поправки. «Я хочу, - пи-
сал он,-чтобы меня похоронили в Коломбэ-ле-дёз-Эглиз... рядом
с моей дочерью Анной, там, где однажды будет похоронена и моя
жена. Надпись: Шарль де Голль (1890 -...). И ничего другого. Я не
хочу национальных похорон. Не должно быть ни президента, ни
министров. Присутствовать могут лишь представители армии, но
только сами по себе..., без музыки и фанфар...».
12 ноября 1970 года Шарль де Голль, в соответствии с его во-
лей, был похоронен на кладбище в Коломбэ. Он был одет в форму
бригадного генерала. Официальные лица, хотя и немногие, все-
таки присутствовали: генерал упомянул в завещании еще и «со-
ратников по Сопротивлению», и некоторые министры во главе с
премьером Шабан-Дельмасом и его предшественником Кувом
-771 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
были склонны тракто-
вать эти слова расши-
рительно. Гроб несли
десять юношей из де-
ревни. Вдоль дороги,
по которой следовала
процессия, везде стоя-
ли люди.
Брат жены де Голля
Жак Вандру говорил
Пейрефиту после по-
хорон о своем убежде-
нии, что генерала сло-
мило горе. Аневризма,
от которой он умер,
была у него очень дав-
но. Но пока он был уверен, что французы нуждаются в нем, видят
в нем высшего арбитра - все было нормально. Профессор-медик
якобы сказал ему: «Это - психосоматическая смерть. В его орга-
низме существовал врожденный дефект, к которому он прекрас-
но приспособился. Но он перестал с ним справляться, когда им
овладела эта неотступная печаль».
Траурная процессия в Коломбэ
-772-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
Глава XVI.
НАСЛЕДНИКИ
Термин «голлизм», возникший еще в период первого пребы-
вания де Голля у власти, используется и поныне. Обычно голлиз-
мом называют политическую доктрину, характеризующуюся тре-
мя главными идеями. Во-первых, это идея сильной власти, или,
точнее, сильной исполнительной власти. Во-вторых, идея «нацио-
нального величия». И, в-третьих, практика дирижизма, государ-
ственного планирования и «участия».
Несложно увидеть, что под это определение могут попасть са-
мые разные режимы. Тем более что гипертрофированная, ущем-
ляющая другие ветви исполнительная власть как раз обыкновен-
но и сочетается с провозглашением национальной «особости» и
«величия» - именно якобы ради их защиты и выстраивается эта
властная вертикаль. Тут же почти всегда появляется и госрегули-
рование: авторитарная власть, даже если она уважает частную
собственность, любит регулировать.
В таком контексте, чем не голлист, например, бывший президент
Венесуэлы Уго Чавес? Но его вроде бы не принято так называть.
Чем больше мы задумаемся над значением этого термина, тем
отчетливее поймем, что к трем перечисленным идеям необходи-
мо добавить еще какие-то признаки. Например, наверху властной
пирамиды должен стоять генерал: какой же это голлизм во главе
со штатским? Кроме того, когда мы говорим о голлизме, то имеем
в виду все-таки страны с определенной демократической тради-
цией: не может быть голлизма в Индонезии или Судане.
Порой голлизм определяют как разновидность феномена, на-
званного по имени другого знаменитого француза. Голлизм, чи-
таем в работе Ю. Рубинского и Т. Белик, это «типично бонапар-
тистское сочетание авторитаризма с культом величия Франции и
плебисцитарной "прямой демократией"». На референдумы, про-
-773-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
водимые главой государства, указывает, как на важный признак
голлизма, и известный французский политолог Рене Ремон.
«Голлизм, подобно бонапартизму, - пишет он, - вопло-
щает определенную идею прямой демократии, находящей
выражение в практике референдумов. ...Стремясь к эффек-
тивности, страстно приверженный идее единства, он ис-
пытывает недоверие к любым институтам, способным
стать посредниками между верхами и низами, затянуть
принятие решений, подорвать сплоченность нации, поста-
вить групповые интересы выше общих, определять кото-
рые власть хочет только сама».
Действительно, практика референдумов была заимствована
голлистами из Второй империи еще одного Бонапарата - Напо-
леона III. Вообще, ряд авторов указывают на разительное сход-
ство, с поправкой на время, между голлистским режимом и вто-
рой половиной правления Наполеона III -так называемой «либе-
ральной империей». Раймон Арон в своей книге «Неизменная и
меняющаяся» находит, что Пятая республика походит скорее на
республиканский период правления «принца-президента» Луи
Бонапарта (1848-51 гг.). А другой знаменитый французский поли-
толог Морис Дюверже в работе «Пятая республика», написанной
еще в 1959 году и целиком посвященной разбору только что при-
нятой конституции, отсылает еще дальше: «...Нынешняя респу-
блика приобрела орлеанистские черты, т.е. она более всего по-
ходит на Июльскую монархию, основанную в 1830 году».
Можно, конечно, долго рассуждать о характерных чертах гол-
лизма и бонапартизма. Но рано или поздно мы придем к одной
простой мысли. Если бонапартизм, при некотором воображении,
можно поискать за пределами Франции, то никакого нефранцуз-
ского голлизма не существует. Это феномен, целиком и полностью
относящийся к Франции XX столетия. Более того - он связан с име-
нем одного-единственного человека. В этой связи наиболее, на-
-774-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
верное, интересным является определение, данное голлизму тре-
тьим президентом Пятой республики Валери Жискар д'Эстеном.
«По сомой своей сути режим, который воплощал генерал
де Голль, - пишет Жискар, - являлся просвещенным деспо-
тизмом, ограниченным во времени, ибо его функциониро-
вание должно было сразу же прерваться в тот день, когда
большинство народа откажет ему в своей поддержке».
Но ведь были же многочисленные голлисты во власти - они,
очевидно, никуда не делись с уходом «Коннетабля». Наконец,
было, да и есть, то, что принято называть «политикой голлизма».
Как быть с этим? Или зададим другой вопрос: в какой степени и
как долго наследники де Голля шли по пути, начертанном «Вели-
ким французом»?
* * *
Помпиду, считавшийся, несмотря на разлад последних лет,
голлистом, уже в своей предвыборной речи в мае 1969 года за-
явил: «Я не буду подражать стилю генерала де Голля; я и не смог
бы этого, да и потом, вы видите, я другой человек. Я ставлю перед
собой задачу вести политику открытости и диалога». Новый пре-
зидент старался подчеркивать преемственность своей внешней
политики с политикой де Голля, но на практике стал весьма бы-
стро от нее отходить. Уже в декабре 1969 года на саммите ЕЭС он
согласился с планом европейского экономического и валютного
союза, а также с возобновлением переговоров о вступлении в ЕЭС
Британии. Тогда же проведенные среди французов опросы пока-
зали, что 60% граждан выступают в поддержку европейского пра-
вительства, даже если его возглавит не представитель Франции.
Генерал, внимательно следивший за происходящим в стране, еще
застал эти страшные новости (не случайно он говорил Мальро:
«С величием покончено»). В 1972 году вступление в ЕЭС Британии
(и, вместе с ней, Ирландии и Дании) было утверждено общефран-
цузским референдумом.
-775^
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
Начали нормализовываться отношения и с другим «сакраль-
ным врагом» Франции деголлевского периода - Соединенными
Штатами. Хотя в 1970 году Помпиду объявил, что Франция не вер-
нется в военную структуру НАТО, он всячески старался восстано-
вить франко-американское сотрудничество.
При Помпиду Франция присоединялась к Договору о запре-
щении испытаний ядерного оружия в трех средах. Последний раз
Франция провела атмосферное испытание в 1974 году.
Выступая перед французами, Помпиду порой говорил о вели-
чии и уникальности Франции, но делал это куда реже, чем его зна-
менитый предшественник. И совсем редко он говорил это перед
аудиторией иностранной.
В области внутренней политики и экономики преемник де Гол-
ля тоже весьма быстро отошел от практики голлизма. При Помпи-
ду французское правительство отказалось от доктрины «участия»
и пошло на существенное смягчение дирижизма, стремясь при-
дать французской экономике «международный и европейский
масштаб». Причем государственное вмешательство в экономику
продолжало снижаться как при первом премьере Жаке Шабан-
Дельмасе, так и при его преемнике Пьере Мессмере.
Постепенно установились нормальные отношения между ис-
полнительной властью и Сенатом. Наконец, Помпиду отказался от
голлистской монополии на телевидение. Президент мог сделать
это потихоньку, но он предпочел выступить со специальной де-
кларацией о свободе и независимости телеинформации: в неко-
тором смысле, он публично демонтировал важную часть создан-
ной де Голлем системы. Национальное управление радио и теле-
видения получило автономию.
В апреле 1974 года Жорж Помпиду скоропостижно скончался.
Придя в 1958 году к власти, многие голлисты были уверены, что
это очень надолго (Мальро говорил - на тридцать лет). Но ока-
залось, что уже через пять лет после ухода своего основателя
и вождя голлистская партия потеряет ключевой пост президента
республики: на выборах 1974 года ЮДР раскололась, и ее канди-
дат Жак Шабан-Дельмас получил всего 15% голосов, не пройдя во
-776-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
второй тур1. Президентом в результате стал лидер «независимых ре-
спубликанцев» Валери Жискар д'Эстен. Если Помпиду еще называют
«неоголлистом», то Жискар д'Эстен был уже не голлистом, а либера-
лом, мыслящим не столько национальными, сколько европейскими
и глобальными категориями. При нем еще активнее продолжилось
свертывание дирижизма. Жискар заявлял, что Франция должна стре-
миться к построению «передового либерального общества».
Во внешней политике новый президент продолжал курс на
сближение с Соединенными Штатами. При нем Франция посте-
пенно начала возвращаться в военные структуры НАТО, поддер-
жав решение Совета НАТО развернуть в Европе американские ра-
кеты средней и малой дальности. Франция отказалась от разгра-
ничения в Европе на «французскую» зону и зону НАТО. Француз-
ские войска после более чем пятнадцатилетнего перерыва снова
стали принимать участие в маневрах НАТО. Была пересмотрена
французская ядерная доктрина.
Начиная с 1975 года, ежегодно стали проводиться встречи
«большой семерки»; президент Франции стал одним из инициа-
торов создания такого формата.
Что касается евроинтеграции, то здесь Франция выступала од-
ним из главных ее локомотивов. Вместе с германским канцлером
Гельмутом Шмидтом Жискар д'Эстен стал автором идеи создания
единой европейской валюты. В период его президентства суще-
ственно расширились полномочия наднациональных органов
ЕЭС. С 1979 года депутаты Европарламента стали избираться все-
общим голосованием.
Мог ли генерал де Голль хоть на минуту представить себе, что
его министр экономики будет вытворять такое?
В 1981 году Жискар д'Эстен проиграл выборы2-даже не оппо-
ненту, а многолетнему врагу «Коннетабля», лидеру социалистов
1 Значительная часть руководства ЮДР во главе с министром внутренних дел
Жаком Шираком выступило в поддержку Жискар д'Эстена.
2 Перестав быть президентом, Жискар д'Эстен продолжал служить злому делу
европейского объединения. В 2001 году он стал председателем так называемого
Конвента - нового коллегиального органа Евросоюза, занимавшегося подготовкой
проекта европейской конституции.
-777-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
Франсуа Миттерану. Именно при Миттеране было предпринято
наиболее крупное вмешательство в экономику в духе голлизма.
Была проведена третья крупная национализация: госсектор уве-
личился почти в два раза. Одновременно были серьезно увеличе-
ны зарплаты и социальные выплаты, сокращена рабочая неделя,
расширены права профсоюзов и усилено планирование.
Но, разумеется, Миттеран и не думал выполнять экономиче-
скую программу своего великого предшественника, которого он
вовсе и не считал великим. Просто он пришел к власти как ли-
дер левых сил, да еще и при поддержке коммунистов (четыре
представителя которых впервые после 1947 года вошли в прави-
тельство). Это был обычный популизм; «голлизма», как какой-то
специфической доктрины, в действиях Миттерана и его первого
главы кабинета Пьера Моруа было столько же, сколько в эконо-
мической программе, например, британских лейбористов.
Впрочем, экономический эксперимент французских социа-
листов закончился довольно быстро. Страну захлестнула инфля-
ция; снова, как когда-то при де Голле, началось бегство капиталов
заграницу. Все надбавки к зарплатам и пенсиям были съедены
обесценением франка. А безработица даже превысила уровень,
существовавший к моменту начала реформ. В итоге Миттеран и
правительство Моруа совершили весной 1983 резкий поворот к
по существу либеральной политике «жесткой экономии». Комму-
нисты вышли из правительства, а сам Миттеран больше уже не
возвращался клевой риторике.
В остальном никакого «голлизма» в политике Миттерана не
было и в помине с самого начала: он был убежденным атлан-
тистом и сторонником всемерного углубления европейского со-
трудничества. Миттеран активно поддерживал идею создания
валютно-экономического и политического союза стран Европей-
ского сообщества, ратовал за всестороннее развитие отношений
Франции с США и Германией. Хотя Франция по-прежнему оста-
валась вне военной структуры НАТО, она одобряла все решения
НАТО в области военной стратегии. В начале своего президентства
Миттеран пошел на существенное свертывание контактов с Со-
-778-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
ветским Союзом: политических, научных, культурных, из-за вво-
да войск в Афганистан. Переизбравшись на второй срок, он под-
держал Соединенные Штаты в ходе войны в Персидском заливе в
1990-91 годах; направил туда французский воинский контингент.
Франция выступала вместе с США и европейскими государствами
единым фронтом по вопросу о войне в Боснии и Хорватии после
распада Югославии. В 1991 году Франция подписала Маастрихт-
ский договор о дальнейшей интеграции стран Евросоюза (теперь
их было уже двенадцать). В рамках ЕЭС теперь устранялись остав-
шиеся препятствия ц^я передвижения людей, товаров, капиталов
и услуг. В следующем году Миттеран инициировал референдум
по этому вопросу; французы, правда, поддержали договор лишь
незначительным большинством - 51, 04%.
Во внутренней политике социалисты тоже успели сделать
шаги, прямо противоположные голлизму: усилилась децентрали-
зация, расширились полномочия местных органов власти.
За четырнадцать лет президентства Миттерана несколько
раз проходили парламентские выборы - и далеко не всегда на
них побеждали левые. Это привело к тому, что при президенте-
социалисте премьером стал лидер правой оппозиции Жак Ширак
(1986-88), а затем - соратник Ширака Эдуар Балладюр (1993-95).
Такая практика получила название «сосуществования» или, если
быть точнее, «сожительства»1.
Победа социалистов, а затем чередование правых и левых пра-
вительств при Миттеране привели к тому, что во Франции впервые
после де Голля возникла полноценная ротация властных элит.
Конечно, Миттерану, как и его преемникам, не была чужда ри-
торика «величия» и особости Франции - эта идея была и остает-
ся неотъемлемой частью национальной политической культуры.
При Миттеране, кроме того, мир перестал быть биполярным, и
теперь атлантическая солидарность больше не являлась вопро-
сом выживания.
1 Cohabitation (фр.) - имеет во французском языке то же значение, что и факти-
ческий, незарегистрированный брак.
-779-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
В приходе в Елисейский дворец Жака Ширака (1995-2007) мож-
но увидеть какой-то ренессанс голлизма. Действительно, при нем
Франция нарушила существовавший мораторий на ядерные испыта-
ния, до некоторой степени дистанцировалась от США и Британии, а в
2003 году не поддержала военную операцию НАТО в Ираке. Время от
времени Ширак критиковал «англосаксонский ультралиберализм».
Возможно, не случайно именно при Шираке (в 2003 году) по-
явился вызвавший жаркую дискуссию памфлет адвоката и публи-
циста Никола Бавареза «Падающая Франция». В нем он упрекает
Францию, точнее - ее правящую элиту ровно в том, что до сих
пор прочно ассоциируется с политикой де Голля. «Разрыв между
великодержавной риторикой, - пишет Баверез, - и средствами,
на которые она может рассчитывать, углубляется. Франция знает,
чего она не хочет- гегемонии Соединенных Штатов над демокра-
тическими державами или лидерства Великобритании в Европе.
Но она не знает, чего хочет. В итоге страна переживает явный упа-
док в Европе...». Многие, однако, пафос книги Бавереза отвергли,
призывая не делать столь далеко идущих выводов.
Что касается экономики, то здесь Ширак (или точнее, прави-
тельства правого большинства при нем, так как в годы его прези-
дентства тоже имело место «сосуществование» -только теперь с
левыми) никакого «участия» не насаждал и последовательно про-
водил либеральную политику. При нем была проведена масштаб-
ная массовая приватизация госсектора. Можно сказать, что в этой
области Ширак демонтировал плоды голлистских усилий времен
еще первого прихода во власть, 1945 года. В сфере же евроинте-
грации называть Ширака голлистом тоже можно лишь с какой-то
недоброй иронией: он был активным сторонником разработки
и принятия Евроконституции, направленной, в числе прочего, на
ликвидацию права вето. Того самого вето, за которое так яростно
сражался де Голль1.
1 Конституция ЕС, договор о принятии которой был подписан в Риме в октябре
2004 года, должна была вступить в силу только после ратификации этого решения
всеми странами-участницами. Проект был, однако, отвергнут на референдумах во
Франции и Голландии, после чего эта идея была временно похоронена. Лиссабонский
договор, подписанный в 2007 году, утвержденный всеми членами ЕС и вступивший
в силу 1 декабря 2009 года, стал, по сути, облегченным вариантом Евроконституции.
-780-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
Иначе говоря, Ширак мог быть Шираком безо всякого гол-
лизма: мало ли политических лидеров в мире дистанцируются
от США и критикуют безудержный либерализм? Скорее, поня-
тия «голлизм» и «неоголлизм» выступают здесь инструментами
самоидентификации: «Объединение в поддержку республики»
Ширака как бы освящалось авторитетом вождя французского Со-
противления и первого президента Пятой республики. Быть «не-
оголлистом» - вовсе не значит реально разделять принципы вну-
тренней и внешней политики, которые исповедовал сам де Голль.
Кроме того, политическая система Франции в последние десяти-
летия движется в сторону двухпартийности, и так сложилось, что
одну из партийных ветвей, время от времени меняющую назва-
ние, принято называть неоголлистской.
Что бы там ни говорили французские лидеры, и как бы ни на-
зывали политологи французские политические партии, Франция в
значительной мере преодолела наследие де Голля.
При преемниках Ширака Николя Саркози и Франсуа Олланде
Франция, при всей разнице между этими политическими фигура-
ми, окончательно, кажется, отказалась от радикализма в отстаи-
вании своей «особой» роли среди стран Запада. Саркози решил
формально вернуть страну в военные структуры НАТО.
Франция сегодня - полноценная часть западной цивилизации.
Французская политическая и культурная элита, и - шире - францу-
зы вообще, и сегодня не упускают случая поговорить о своей осо-
бости и уникальности. Но все это остается в неких рамках. Фран-
ция может, например, так или иначе относиться к вступлению в ЕС
балканских государств или Турции, но ее позиция все равно будет
находиться в сфере понятной и разумной аргументации. Трудно
себе сегодня представить, чтобы президент Франции, приехав с
визитом в чужую страну, публично призывал к отделению от нее
какой-то области. Франция, случалось, участвовала в торговых
войнах, но вряд ли обитателям Елисейского или Матиньонского
дворцов пришло бы голову бороться с долларом методами де Гол-
-781 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
ля, даже с поправкой на время. И самое главное, Франция больше
не является той «третьей силой», которая, если ей это кажется вы-
годным и важным для укрепления своего «величия», может под-
держивать на международной арене кого угодно. Хотя, конечно,
и для де Голля это было справедливо с известными оговорками.
Преодоление наследия голлизма происходило отчасти есте-
ственным путем. К примеру, стало ясно, что Франция (впрочем,
не она одна) не готова проводить масштабных боевых операций
в мире. Не давая моральную оценку американским кампаниям в
Афганистане и Ираке, можно, тем не менее, констатировать, что
французы, как, впрочем, и подавляющее большинство европей-
цев, на нынешний момент не в состоянии проводить операций
такого уровня. События в Косово наглядно показали, что европей-
цы без участия США не могут сегодня эффективно разрешать кри-
зисные ситуации даже у себя дома, в Европе.
События в Ливии в 2011 году, где Франция была едва ли не
основным инициатором военного вмешательства, и где цель, вро-
де бы, была в итоге достигнута, еще раз подтвердили это: фран-
цузы исчерпали свой небольшой запас высокоточного оружия
задолго до того, как в нем отпала надобность; его срочно при-
шлось пополнять в других странах. Но при всех вопросах к целе-
полаганию этой операции, важно отметить, что Франция выступа-
ла в ней неотъемлемой частью западного альянса. То же можно
сказать и о высадке французского военного контингента в Мали
в 2013 году. Хотя Мали - бывшая французская колония, и Франция
принимала решение о вторжении самостоятельно, у мирового со-
общества, не говоря уже о НАТО, не возникло серьезных вопро-
сов по поводу целесообразности предпринятой военной акции.
Более того, ряд экспертов высказались в том духе, что этим, очень
скромным пока по масштабу, походом французы показали, что го-
товы брать на себя ответственность за общее дело.
Сегодня деголлевская позиция безоглядного антиамерика-
низма выглядела бы еще более странной, чем в годы правления
-782-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
«Коннетабля». Претензии на политический патронаж со стороны
Франции над Германией, теперь уже объединенной, тоже, веро-
ятно, вызвали бы в наши дни неподдельное удивление. Стреми-
тельное развитие азиатских стран заставляет европейцев и, в том
числе, французов мыслить уже не столько национальными, сколь-
ко континентальными категориями.
Многое, однако, сделано Францией, ее политической элитой
вполне осознанно. Нынешнее поколение французских политиков
вполне, кажется, искренне не хочет больше сражаться за гегемо-
нию в Европе - во всяком случае, в том смысле, в каком это виде-
лось когда-то «Великому французу».
Конечно, французы бы не были французами, если бы отказа-
лись от «величия» и от своих мессианских притязаний - это отно-
сится как к общественному мнению, так и к политикам. Все без ис-
ключения преемники де Голля, справедливо отмечает Е.О. Обич-
кина, были едины в стремлении подчеркнуть особую роль Фран-
ции в мире. В условиях американского военно-политического
превосходства, Франция, как и много лет назад, стремится обо-
сновать свою глобальную роль моральными факторами, высту-
пая в роли глашатая прав человека. Так, например, министр ино-
странных дел и будущий премьер Франции голлист Ален Жюппе
говорил в 1995 году: «На нас возложена особая задача - сохра-
нять бдительность, ибо наша роль всегда состояла в том, чтобы
наводить мосты, утверждать идеалы свободы, терпимости, демо-
кратии». Аналогичных цитат французских политиков разных лет
можно, вероятно, найти сотни и сотни.
Но насколько все это является голлизмом? Ведь французской
политике, дипломатии и общественному мнению уже почти два
века свойственны трепетное отношение к своей национальной
идентичности и специфические подходы к болезненной теме ве-
личия. Можно относиться к этому с раздражением, можно - с со-
чувственным пониманием, но в любом случае странно искать в
этом признаки «голлизма»: все это возникло задолго до де Голля
и существовало и существует после его ухода.
-783-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
* * *
Говоря о «наследии» де Голля, нельзя не заметить видимое
сходство его режима с современной Россией - среди крупных ми-
ровых держав именно наша страна более всего походит сегодня
на деголлевскую Францию.
Исторически между французской и российской государствен-
ностью немало общего. Это и вертикально структурированная ад-
министративная машина, и централизаторская традиция, и важ-
ная роль бюрократии во всех сферах жизни общества, включая
экономику. К этому можно добавить традиционное российское
франкофильство. Франция, в понимании большей части элиты
и населения, не является для России конкурентом и, скорее, всег-
да выступает союзником. Ее политические институты, в отличие
от американских, британских или даже германских, никогда не за-
зорно копировать.
Не удивительно поэтому, что, еще начиная с позднесоветско-
го времени, французский политический режим совершенно осо-
знанно копировался российской властью. Уже горбачевская ре-
дакция советской конституции во многом повторяла статьи основ-
ного закона Пятой республики1. Авторы же конституции 1993 года
открыто взяли за образец причудливое сочетание президентской
и парламентской республик, характерное для Франции.
Что касается собственно де Голля, то определенное сходство с
ним можно видеть уже у Ельцина: оба были не слишком предска-
зуемы, оба были готовы действовать не вполне легитимно. Другой
известный харизматик и кандидат в российские лидеры - генерал
Лебедь- всячески поощрял разговоры журналистов о своем сход-
стве с «Великим французом».
Но истинным «наследником голлизма» стал в России, конеч-
но, путинский режим. Уже утверждение того и другого у власти
было в чем-то схоже: оба пришли к власти при острой потребности
1 Там, правда, был еще и введен функционально не очень понятный пост вице-
президента.
-784-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
общества в немедленном разрешении колониальных проблем и
при росте националистических настроений в обществе. Приход и
Путина, и де Голля положил конец мнимому хаосу в стране и при-
вел к построению авторитарной властной вертикали.
Все основные признаки этой вертикали тоже, в общем, иден-
тичны. Здесь и недемократичность принимаемых решений, и их
непрозрачность, при соблюдении формальных конституционных
свобод. Здесь и постоянный тренд к централизации власти, за
счет ограничения полномочий власти региональной и местной.
Здесь и отсутствие какой-либо коллективной политической ответ-
ственности кабинета министров: ведь министры - это всего лишь
чиновники, но никак не политики. Тут и отсутствие реальной ро-
тации властных элит: чиновники-бюрократы лишь сменяют одно
начальственное кресло на другое. Хотя окружение Путина и не
спаяно совместным участием в подпольной борьбе и руководстве
Сопротивлением, дух корпоративизма и клановая солидарность
у него едва ли не сильнее, чем у «баронов»-голлистов.
В обоих случаях авторитарный режим ведет перманентную
шумную кампанию, превозносящую восстановление разрушен-
ного при предшественниках авторитета государства. И тут, и там
проявляется навязчивая идея обеспечения политической ста-
бильности, необходимости подавления феодальных кланов - ре-
альных или мнимых.
В обоих случаях правящий режим исходит из постулата, что
вообще-то, может, демократия и хороша, но в данной стране
слишком тяжелое историческое наследие и слишком несовер-
шенное население, которое вряд ли справится с чрезмерной по-
литической ответственностью.
Де Голль, участвуя в выборах, ни разу не принял участие в теле-
или радиодебатах. Точно так же в них никогда не участвовали ни
Путин, ни Медведев; это же, впрочем, относится и к Ельцину.
Оппозиция, как и во времена де Голля, формально существу-
ет; она представлена в парламенте, но реально претендовать на
власть не может, а потому не воспринимается всерьез. Все зако-
-785-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ны в парламенте легко проводятся популистской и идеологически
аморфной «партией власти», в которую объединены очень разные
люди, постоянно, однако, твердящие, что они «проводят курс Пути-
на» -точно так же, как другие люди неустанно претворяли в жизнь
«курс де Голля». Впрочем, само парламентское большинство в обо-
их случаях никаких серьезных решений не принимает- все важные
вопросы депутатам доводятся в уже готовом виде. Реально в пар-
тии власти все решает авторитарный лидер, формально выступаю-
щий в роли надпартийного национального арбитра. Партийные же
съезды являются сугубо декоративными мероприятиями.
Государственная монополия на телевидение, цензура про-
грамм, политический инструктаж главных редакторов СМИ -дру-
гой важнейший элемент сходства двух режимов. Оппозиционные
же СМИ объявляются агентами иностранного влияния.
С временным уходом Путина с поста президента формально-
го сходства России с деголлевской Францией несколько, конечно,
поубавилось, но авторитарная сущность действующей власти ни-
куда, увы, не делась.
Что касается внешней политики, то здесь схожесть современ-
ной России с Францией 60-х годов бросается в глаза еще больше.
Основная сближающая их черта состоит в том, что обе страны
являются, во-первых, бывшими сверхдержавами и, во-вторых,
бывшими империями. Обеим им свойственен комплекс вели-
кой державы, которая больше не в состоянии поддерживать свой
статус; при этом обе оказались категорически не готовы сменить,
как когда-то это сделала Британия, «могущество на влияние». На-
против, и там, и здесь мы видим активное насаждение мнимой
альтернативы между величием и вырождением нации. «Франция
л ишь в том случае является подлинной Францией, - писал когда-то
де Голль в «Военных мемуарах», - если она стоит в первых рядах...
Наша страна перед лицом других стран должна стремиться к вели-
ким целям и ни перед кем не склоняться, ибо в противном случае
она может оказаться в смертельной опасности. Короче говоря, я ду-
-786-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
маю, что Франция, лишенная величия, перестает быть Францией».
Исходя ровно из той же максимы, действуют (а еще чаще - публич-
но выступают) представители современной российской элиты.
В век, когда экономика является главным показателем места
страны в мировой иерархии, д/\я России, как когда-то для Фран-
ции, обладание ядерным оружием остается первым бесспорным
символом ее величия. В сфере же обычных вооружений она отста-
ет уже не только от Соединенных Штатов, но и от Китая, уступая
ему по большинству ключевых показателей. Недостающий эконо-
мический и военно-экономический потенциал Россия стремится
компенсировать за счет динамичной внешней политики. Она, как
и деголлевская Франция, порой пытается быть арбитром в самых
далеких и экзотических регионах, но ничем, кроме слов, подкре-
пить свои претензии не может. Такая позиция вызывает у между-
народного сообщества лишь раздражение.
В обоих случаях претензии на лидерство не подкрепляются не
только экономически, но если можно так выразиться, и идеоло-
гически. Ведь обыкновенно никому не понятно, почему Россия
должна получить какие-то особые права на том только основа-
нии, что она считает себя великой державой и уверена, что не-
что ей по праву принадлежит. Это, как правило, худший способ
убедить партнеров в справедливости своих требований. И здесь
российская власть наступает на те же грабли, на которые в свое
время не раз наступал де Голль.
Существенной чертой сходства России с деголлевской Фран-
цией является, конечно же, антиамериканизм. Природа его в обо-
их случаях понятна: за то, что страна больше не входит в число
сверхдержав, должен кто-то отвечать. В этом и виновата Амери-
ка, подточившая, с помощью внешних и внутренних агентов влия-
ния, жизненные силы нации. Сегодня многим в России, включая ее
правителей, «Коннетабль» симпатичен именно своим антиамери-
канизмом. В обоих случаях официальный антиамериканизм не пе-
реходит, впрочем, неких границ. Британия, как основной союзник
США в Европе, тоже не пользуется симпатией обоих режимов.
-787-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
В какой-то момент Россия пыталась заигрывать с рядом евро-
пейских стран, выстраивая «оси» и «треугольники», направлен-
ные против Соединенных Штатов. Результат, однако, был ровно
тот же, что когда-то и уде Голля: при всем, зачастую, раздражении
какими-то элементами американской политики, Россию никто не
воспринимает как надежного и предсказуемого партнера.
Как когда-то Франция «назло» США и Израилю активно сотруд-
ничала с сомнительными арабскими режимами, так современная
Россия упорно защищает на международной арене разного рода
маргинальные автократии, продает или угрожает продать им ору-
жие или ядерные технологии.
Важнейшим в сходстве деголлевской Франции и нынешней
России является то обстоятельство, что, при всех своих притяза-
ниях, обе страны не в состоянии предложить или тем более навя-
зать миру собственную позитивную повестку дня. Но, как когда-то
Франция, Россия вполне может создавать проблемы другим стра-
нам; в первую очередь наиболее развитым и богатым. Это, увы, и
составляет основной источник ее влияния в современном мире.
Этот же путь выбрал ^я своей страны полвека назад де Голль.
Результат известен: к концу его правления у Франции не было ни
одного преданного союзника среди развитых стран. Ровно к это-
му же, кто бы удивлялся, пришла и путинская Россия.
* * *
Конечно, сходство двух режимов объясняется в первую оче-
редь курсом, избранным политическим руководством. Но, спра-
ведливости ради нужно отметить, что и в менталитете французов
и русских исторически очень много общего. По своим взглядам на
окружающую действительность россиянам среди всех западно-
европейских народов ближе всего именно жители Франции; осо-
бенно, если мы говорим о французах 60-х годов прошлого века.
Во-первых, и французу, и русскому свойственна идея нацио-
нального величия. О франкоцентризме, уверенности, что Фран-
ция - совершенно особая страна, мы уже говорили. Подобное же
представление о себе и своей стране свойственно и сегодняшне-
-788-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
му среднестатистическому россиянину. К этому добавляется им-
перский комплекс, или, точнее, тоска по утраченной империи.
Сюда же можно добавить и специфическое, противоречи-
вое мессианство. Французы всегда колебались между страстным
утверждением особой национальной идентичности своей страны
и ее историческим призванием нести всему человечеству высо-
кие идеалы демократии, светскости, прав человека. Среди значи-
тельной части российской интеллектуальной элиты представле-
ния о России, как о совершенно особом, уникальном мире, до сих
пор соседствуют с верой в ее универсалистскую духовную миссию
и особое мировое призвание.
Утрату когда-то Францией, а теперь Россией руководящей роли
в мире население склонно объяснять не какими-то объективны-
ми обстоятельствами, а происками внешних сил, при поддержке
«пятой колонны» внутри страны. Здесь официальная пропаганда
ложится на хорошо унавоженную почву. Тоска по былому вели-
чию зачастую выливается в ревнивую зависть к ушедшим далеко
вперед постиндустриальным странам.
С ощущением утраченного величия связаны разного рода по-
бочные комплексы. Так, в исторической памяти обоих народов
сохранилось воспоминание о своей огромности, колоссальной
численной мощи. Средний россиянин знает, что русских «очень
много», но вряд ли задумывается, что по численности населения
Россия находится уже на 9-м месте в мире. Удивительно, но этот
же комплекс был свойственен и французам. Ведь еще совсем, по
историческим меркам, недавно, Франция располагала в Европе
(а именно там делалась тогда мировая политика) самым мощ-
ным, наряду с Россией, демографическим потенциалом. В эпоху
де Голля ощущение населением Франции своей особой многочис-
ленности должно было, вроде бы, уже уйти в прошлое. В действи-
тельности же французы очень не любили вспоминать, насколько
мало их осталось: упоминание неприятных ц^\я себя цифр миро-
вой демографической статистики они часто трактовали как вы-
пад в свой адрес. Этот феномен сохранился и в постдеголлевские
времена. Так, когда в 1997 году Жискар д'Эстен как-то заявил, что
-789-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И ГОЛЛИСТЫ
через три года население Франции будет составлять всего 1% на-
селения Земли, это вызвало обвинения в том, что он намеренно
пытается принизить Францию.
Россияне, правда, склонны указывать еще и на огромную тер-
риторию своей страны - при этом редко кто помнит о том, что две
трети нашей территории приходится на районы вечной мерзлоты.
К сожалению или к счастью, французам, после распада колони-
альной империи, этот аргумент в доказательстве своей нацио-
нальной исключительности не свойственен.
Ю.И. Рубинский указывает на еще одну любопытную черту
ментального сходства французов и русских. Оба народа похожим
образом относятся к государству, проявляя здесь весьма занят-
ную двойственность.
С одной стороны, французы, подобно русским и в отличие от
англосаксов или тех же немцев, склонны относиться к государству с
хроническим недоверием, видя в нем некую враждебную силу, по-
стоянно покушающуюся «на их права, достоинство и кошелек».
С другой стороны, госслужба традиционно считалась во Фран-
ции не особо обременительным, престижным, а главное - надеж-
но гарантированным от превратностей судьбы родом занятий.
Поэтому французский лавочник или крестьянин зачастую старал-
ся не передать сыну свое дело, а дать ему такое образование,
которое позволило бы тому вступить на чиновничью стезю. Это
вполне характерно и для сегодняшнего россиянина, для которо-
го место чиновника или сотрудника силовых структур в среднем
куда привлекательнее, чем должность менеджера среднего звена
или тем более удел начинающего предпринимателя.
Говоря о другой стороне той же самой национальной черты,
сам де Голль однажды метко заметил, что доминирующими и
противоречивыми чувствами французов всегда являлись стрем-
ление к привилегиям и приверженность к равенству - свойство,
очевидно характерное и для россиян.
Рассматривая сходство деголлевской Франции и современной
России, не стоит, тем не менее, его преувеличивать. Как похожи
-790-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
друг на друга тоталитарные режимы, так и «цивилизованные» ав-
торитарные режимы имеют неизбежные сходные черты. Конечно
же, нынешняя российская элита не копировала голлистскую власт-
ную систему целенаправленно: сочетание авторитарной исполни-
тельной власти, идеи национального величия и государственно-
го вмешательства в экономику отнюдь не является, как мы уже
выяснили, каким-то французским ноу-хау. А курьезные элементы
сходства в мелочах неизбежно добавляются к главному.
* * *
Между двумя режимами существуют, однако, и весьма суще-
ственные различия.
Во внешней политике де Голль был, безусловно, более радика-
лен. Российским лидерам, в рамках созданной ими системы, ни-
когда бы не пришло в голову совершать демарши в духе самых зна-
менитых выходок «Великого француза», наподобие выступления в
Монреале или вывоза в США наличных долларов; даже ради того,
чтобы порадовать ксенофобски настроенную часть населения.
Но это с лихвой компенсируется куда меньшим радикализмом
«Коннетабля» в политике внутренней.
Де Голль никогда не ставил под сомнение права человека и
основные гражданские свободы. Выборы при де Голле, при всех
законодательных и фактических перекосах в пользу «партии вла-
сти» и неоднократных нарушениях им самим статей конституции,
нельзя было все-таки назвать фарсом; что очень важно - честно
подводились итоги.
При этом оппозиционные политические партии не были но-
минальными или встроенными в существующую властную систе-
му. Оппозиция не имела, по видимому, реальных шансов прийти
к власти, но она совершенно реально атаковала и голлистский ре-
жим, и самого де Голля, используя для этого, в том и числе, парла-
ментскую трибуну.
Конечно, все это не является исключительно заслугой «Великого
француза». Нужно учитывать здесь и разницу сложившихся веками
политических культур двух стран, отношения населения и элиты к
принципу разделения властей, независимости правосудия и СМИ.
-791 -
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛЛЬ И РОЯЛИСТЫ
Важнейшее различие лежит и в целеполагании. Де Голль, по-
ставив себе задачу возвратить Франции ее довоенное положение,
старался решить ее абсолютно искренне. «Коннетабль» на разных
этапах мог придумывать - как для избирателей, так и для своих
оппонентов - какие-то угрозы и вызовы, но в целом он верил в ту
цель, к которой стремился. Современная российская власть отли-
чается от де Голля тем, что ее внешнеполитическая активность в
огромной степени призвана поддерживать иллюзию деятельно-
сти. Зачастую российские политические инициативы в действи-
тельности направлены лишь на укрепление своих позиций внутри
страны и на то, чтобы получить от своих партнеров по «большой
восьмерке» какие-то экономические преференции.
Безусловно, бросается в глаза и вопиющая разница в отноше-
нии власти к государственной собственности и проблеме корруп-
ции. Если «Коннетабль», и сам не интересовавшийся «презрен-
ным металлом», жестко пресекал любые поползновения бюро-
кратии конвертировать власть в собственность, то в нынешней
России для чиновников совершенно осознанно создана своего
рода система «кормлений».
Де Голль, как бы там ни было, ушел от власти сам. Получив от
проваливших референдум избирателей сигнал, устав или разоча-
ровавшись во французах, он не стал цепляться за власть или пы-
таться передать ее удобному для себя - в личном, меркантильном
смысле-преемнику. И в этом-его неоспоримая заслуга перед на-
цией. И вряд ли дело здесь только в возрасте: мало ли существует
примеров, когда авторитарный лидер, даже тяжело заболев или
впав в старческое слабоумие, никуда не собирается уходить. Жи-
скар д'Эстен, вспоминая, как де Голль оставил свой пост, говорит,
что он поступил, «следуя логике своей политической системы.
Если он нередко и действовал подобно просвещенному деспо-
ту, то в его поведении не было ничего от узурпатора...». Вряд ли
мы сможем сказать это про современных лидеров России. Как и
сложно было бы себе представить, что они устали от власти.
Конечно же, при всех неоспоримых сходных чертах, нынеш-
ний российский режим можно назвать «голлистским» только с из-
вестной долей иронии.
-792-
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ
* * *
Конституционно весьма схожие, политические режимы де-
голлевской Франции и постсоветской России эволюционировали
в совершенно противоположных направлениях. В первом случае
президентская гегемония постепенно смягчалась, уступая место
реальному, а не номинальному разделению властей. Начала про-
исходить ротация власти на всех уровнях, ставшая с приходом
к власти Миттерана всеобъемлющей и регулярной. В России си-
туация менялась в прямо противоположном направлении, Прези-
дентская власть продолжала планомерно подминать по себя все
остальные институты государственной власти, выстроив, в итоге,
жесткую авторитарную вертикаль.
Во Франции уже с 1974 года президент избирается в ходе тяже-
лой борьбы, исход которой никогда заранее не известен. В России
смена главы государства происходит путем «наследования», а ре-
зультаты президентских выборов ни у кого не вызывают ни ма-
лейшего сомнения.
Во Франции господство ЮДР, контролировавшего две трети
нижней палаты, сменилось реальной многопартийностью; теперь
мы наблюдаем движение к двухпартийности, не отменяющей,
однако, принцип политической конкуренции. В России многопар-
тийная система 90-х годов сменилась в несколько этапов полным
доминированием единственной «партии власти».
За последние десятилетия французская республика сделала
немало принципиальных шагов в сторону децентрализации вла-
сти; были, в частности, серьезно расширены права выборных ор-
ганов департаментов и сокращены полномочия назначаемых из
Парижа префектов. В путинской России происходили, как извест-
но, совершенно противоположные процессы: были отменены вы-
боры губернаторов, шло активное наступление на институт выбор-
ности мэров крупных городов. Некоторый отход от этого тренда по-
сле парламентских выборов 2011 года не отменяет, однако, общей
ориентации действующей власти на жесткую «вертикаль». При-
мечательно, что, стремясь в изменившихся условиях не допустить
-793-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГО Л Л ИСТЫ
реальной демократизации избирательного процесса, российские
власти в 2012 году снова обратились к примеру Французской респу-
блики. На сей раз объектом заимствования стал так называемый
«муниципальный фильтр»: уникальная для Европы практика, при-
меняемая во Франции исключительно на президентских выборах и
получившая в России совершенно иное практическое наполнение.
И, наконец, в совершенно противоположных направлениях
эволюционировала внешняя политика обеих стран. Франция, как
сказали бы советские публицисты, «трудно, но уверенно изживает
наследие прошлого», постепенно отказываясь от практики усиле-
ния собственной роли за счет создания сложностей своим партне-
рам. Какие бы проблемы не стояли теперь перед страной, Фран-
ция сегодня - полноценный член клуба развитых государств.
Россия же, напротив, вяло продолжает пестовать свою «осо-
бость» и периодически ищет недругов среди больших и малых го-
сударств. Выступая в сомнительной роли защитницы маргиналь-
ных режимов перед международным сообществом, она время
от времени продолжает удивлять мир своими заявлениями и де-
маршами.
Как бы там не было, современная Франция, Франция XXI сто-
летия, даже расставшаяся с голлизмом, все равно во многом оста-
ется страной, созданной де Голлем. Де Голль подарил ей самое
главное - славное прошлое, которым можно гордиться. Нынеш-
ние французы обязана генералу прежде всего легендой о великой
стране, служащей источником гордости, оптимизма и уверенности
в завтрашнем дне. Это не только ореол славы и память о победе
над могучим и страшным врагом, которые, благодаря де Голлю,
Франция несет наравне с державами-победительницами. Это и
предание о мужественном и нестыдном расставании с импери-
ей. Это, наконец, легенда о великом человеке, создавшем госу-
дарство и удалившемся на покой, как только он почувствовал, что
перестал быть этому государству нужен.
-794-
Краткая библиография
КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
Голль Ш. де. Военные мемуары. Т.1. Призыв. М., 2003.
Голль Ш. де. Военные мемуары. Т.2. Единство. М., 2003.
Голль Ш. де. Военные мемуары. Т.З. Спасение. М., 2003.
Голль Ш. де. Мемуары надежд. М., 2000.
Голль Ш. де. На острие шпаги. М., 2006.
Голль Ш. де. Профессиональная армия. М., 1935.
Антюхина-Московченко В.И. Шарль де Голль и Советский Союз.
М., 1990.
Арзаканян М.Ц. Генерал де Голль на пути к власти. М., 2001.
Арзаканян М.Ц. Генерал де Голль (серия ЖЗЛ). М., 2007.
Арзаканян М.Ц. Великий де Голль: «Франция -это я!». М., 2012.
Арон Р. Мемуары. М.; 2002.
Астье Э. д'. Семь раз по семь дней. М., 1961.
Астье Э. д'. Боги и люди. 1943-1944. М., 1962
Верт А. Франция. 1940-1955. М., 1959.
Жискар д'Эстен В. Французы. Размышления о судьбе народа. М.,
2004.
Жискар д'Эстен В. Власть и жизнь. Кн. 1-2. Mv 1990; 1993.
Зуева К.П. Советско-французские отношения и разрядка между-
народной напряженности (1958-1986). М., 1987.
Канинская Г.Н. Радикалы и радикализм в послевоенной Фран-
ции. М., 1999.
Курлански М. 1968. М., 2008.
Лоу К. Жестокий континент. Европа после Второй мировой вой-
ны. М., 2013.
Михеев B.C. США, Франция и европейская безопасность (1958-
1992). М., 1993.
Молчанов H.H. Генерал де Голль. М., 1973; 1986; 1988.
Наринский М.М. Борьба классов и партий во Франции. 1944-
1958 гг. М., 1983.
-795-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
Новиков Г.Н. Голлизм после де Голля: идейная и социально-
политическая эволюция 1961-1981. М., 1984.
Обичкина Е.О. Франция в поисках внешнеполитических ориенти-
ров в биполярном мире. М., 2004.
Пейрефит А. Таким был де Голль. М., 2002.
Ратиани Г.М. Франция: судьба двух республик. М., 1980.
Рубинский Ю.И. Национальная идея в политической культуре
Франции. М., 2004.
Рубинский Ю.И. Французы у себя дома. М., 1989.
Рубинский Ю.И., БеликТ.В. Политическая система Франции: нео-
конченная модернизация. М., 2006.
Рыкованов П.Я. Франция: телевидение и власть. СПб, 2001.
Смирнов В.П. Движение Сопротивления во Франции в годы Вто-
рой мировой войны. М., 1974.
Смирнов В.П. «Странная война» и поражение Франции (сент.
1939 г. - июнь 1940 г.).М., 1963.
Смирнов В.П. Франция: страна, люди, традиции. Mv 1989.
Симычев М.К. Соседи по Рейну: вчера и сегодня. Очерк истории
франко-германских и франко-западногерманских отношений. М,
1988.
Уильяме Ч. Последний великий француз. Жизнь генерала де Гол-
ля. М.,2003.
Франция в поисках новых путей. Под редакцией Ю.И. Рубинско-
го. М., 2007.
Червяков А.Н. Военная политика Франции. 1958-1993. М., 1994.
Черкасов П.П. Распад колониальной империи Франции: Кризис
французской колониальной политики в 1939-1985. М., 1985.
Черкасов П.П. Судьба империи: Очерк колониальной экспансии
Франции в XVI-XX вв. М., 1983.
Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 1-3. Mv 1991.
Шарль де Голль. К 100-летию со дня рождения. Французский
ежегодник. 1988., М., 1990.
Шарль де Голль. К 110-летию со дня рождения. М., 2000.
Эйзенхауэр Д. Крестовый поход в Европу. Смоленск, 2000.
-796-
Список основных сокращений
СПИСОК ОСНОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
АС1 (AS, L'Armée secrète, Тайная армия) - общее командование во-
енными подразделениями Сопротивления на юге Франции
БСРА (BCRA, Bureau Central de Renseignements et d'Action) - Цен-
тральное бюро разведки и действия, спецслужба «Сражающейся
Франции»
ДГЕР (DGER, Direction générale des Études et Recherches, Генераль-
ная дирекция изучения и расследований) - французская спецслужба
ЕОС - Европейское Оборонительное Сообщество
ЕОУС - Европейское объединение угля и стали
МРП (MRP, Mouvement Républicain Populaire) - «Народно-
республиканское движение»
МЮР (MUR, Mouvements unis de la Résistance, Объединенное дви-
жение Сопротивления) - общее командование Сопротивлением на
юге Франции
НСС (Национальный Совет Сопротивления) - верховный руково-
дящий орган Сопротивления
ОАС (OAS, Organisation de l'armée secrète) - «Секретная армейская
организация»
ОСМ (Organisation civile et militaire, Организасьон сивиль э мили-
тер) - организация Сопротивления
ПРЛ (PRL, Parti Républicain de la Liberté) - «Республиканская пар-
тия свободы»
РПФ (RPF, «Rassemblement du peuple français») - «Объединение
французского народа»
СДЭКЭ (SDECE , Service de documentation extérieure et de contre-
espionnage, Служба внешней документации и контрразведки) -фран-
цузская спецслужба
СФИО (SFIO, Section Française de l'Internationale Ouvrière) - «Фран-
цузская секция Рабочего Интернационала», официальное название
Социалистической партии до 1969 г.
1 Аббревиатура дается так, как это обыкновенно принято в отечественной лите-
ратуре: исходя из названия на французском или на русском языках.
-797-
Владлен Максимов. ДЕ ГОЛ ЛЬ И ГОЛ Л ИСТЫ
ФДСЛС - Федерация демократических и социалистических левых
сил
ФКНО - Французский комитет национального освобождения
ФНК-Французский национальный комитет
ФНО- Фронт Национального Освобождения (Алжира)
ФТПФ (FTPF, Les Francs-Tireurs et Partisans français; Французские
франтиреры и партизаны) - организация Сопротивления, подкон-
трольная ФКП
ФФИ (FFI, Forces françaises de l'intérieur) - «Французские внутрен-
ние силы» - официальное название внутреннего сопротивления
ФФЛ (FFL, Forces françaises libres) - «Свободные французские
силы» - вооруженные силы ФКНО
ЮДСР (UDSR, Union Democratiqueet Socialists do la Resistance) -
«Демократический и Социалистический Союз Сопротивления»
ЮДР (UDR, Union des Démocrates pour la République) - «Союз де-
мократов за республику»
ЮНР (UNR, Union pour la nouvelle République) - «Союз за новую
республику»
ЮСРАФ (USRAF, Union pour le salut et renouveau de l'Algérie française) -
«Союз за спасение и обновление французского Алжира»
LVF (Legion des Voluntaire s Français contre le Bolshevisme) - «Леги-
он французских добровольцев против большевизма»
ОФИЦЕРСКИЕ И ГЕНЕРАЛЬСКИЕ ЗВАНИЯ
ВО ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ
Младший лейтенант (Sous-Lieutenent)
Лейтенант (Lieutenent)
Капитан (Capitan)
Майор (Commandant, Chef de bataillon)
Подполковник (Lieutenent-colonel)
Полковник (Colonel)
Бригадный генерал (Général de brigade)
Дивизионный генерал (Général de division)
Корпусной генерал (Général de corps d'armée)
Генерал армии (Général d'armée)
Маршал Франции (Maréchal de France)
-798-
СОДЕРЖАНИЕ
Глава I. НАСЛЕДНИК СЕНЕШАЛЕЙ 5
Глава II. ПАДЕНИЕ ФРАНЦИИ 52
Глава III. ВО ГЛАВЕ «СВОБОДНЫХ ФРАНЦУЗОВ» 71
Глава IV. ВОЙНА 117
Глава V. ОТ НОРМАНДИИ ДО ПАРИЖА 212
Глава VI. ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА 260
Глава VII. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ 369
Глава VIII. АЛЖИР 429
Глава IX. К ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ 498
Глава X. АЛЖИР - 2 520
Глава XI. СУВЕРЕН 560
Глава XII. ВЕЛИЧИЕ 617
Глава XIII. ГЕНЕРАЛ И МАРШАЛ 699
Глава XIV. 1968 721
Глава XV. УХОД 756
Глава XVI. НАСЛЕДНИКИ 773
Краткая библиография 795
Список основных сокращений 797
Владлен Максимов
ДЕ ГОЛЛЬ
и голлисты
«Коннетабль» и его соратники
Формат 60x90 1/16. Печать офсетная.
Бумага офсетная. Усл.печ.л. 50
Тираж 1400 экз. Заказ № С-2879.
ЗАО «Книжный мир»
Тел.: (495) 720-62-02
www.kmbook.ru
Отпечатано в полном соответствии с качеством
предоставленного электронного оригинал-макета
в типографии филиала ОАО «ТАТМЕДИА»
«ПИК «Идел-Пресс».
420066, г. Казань, ул. Декабристов, 2.
E-mail: idelpress@mail.ru