ВЕРНИСАЖ
Леонид ЩЕМЕЛЕВ. «Гуляй-Поле». 1989
В истории нашей революции
вряд ли можно найти столь
противоречивую и туманную
фигуру, как Нестор Иванович
Махно. Уже при жизни о нем
ходили самые невероятные легенды и
слухи. Например, когда его крестили,
на попе вспыхнула риза: значит, для
малыша уготована судьба разбойника.
Говорили, что он убил родного брата
и попал за это на каторгу. Что, обо-
брав своих односельчан, будущий
«батька» бежал в Москву и купил там
шикарный дом. И так далее...
Глубоких исследований об этом че-
ловеке в советской историографии
нет. Только журнал «Война и рево-
люция» в свое время проанализиро-
вал «доведенную Махно до совершен-
ства тактику партизанской войны».
Зато все наши историки единодушно
заклеймили его «бандитом» и сдали
в «архив» в надежде, что время вы-
травит из памяти поколений образ
предводителя крестьянской войны на
Украине.
Правда, литература и кинематограф
не обошли вниманием образ Махно —
уж очень колоритной была эта лич-
ность.
В советской живописи, если не оши-
баюсь, первым обратился к его обра-
зу художник Леонид Щемелев. Обра-
щение, на первый взгляд, неожидан-
ное: современный белорусский живо-
писец и вдруг — батька Махно, в об-
щем-то не имевший прямого отноше-
ния к Белоруссии.
Л. ЩЕМЕЛЕВ:
«Нестор Махно — личность в выс-
шей степени трагическая, странная,
мятущаяся, противоречивая, далекая
от той однозначности, которую мы
видим во многих фильмах и книгах.
Нестор Иванович, на мой взгляд, был
типичным крестьянским вождем, за
которым пошли люди самых разных
национальностей. Я сам лично встре-
чался на Витебщине с одним таким
стариком-белорусом, воевавшим под
черными знаменами батьки. Возникает
вопрос: почему же такое мощное дви-
жение, как махновское, пошло враз-
рез с большевистской революцией?
Думаю, что здесь объективных при-
чин больше, чем субъективных, впря-
мую связанных с личностью, пусть
далеко не ординарной...»
...Махно вырос в бедной крестьян-
ской семье. С семи лет служил под-
паском, был батраком. В 16 лет учил-
ся на столяра в родном селе Гуляй-
Поле Екатеринославской губернии,
там познакомился с анархистами и
стал участвовать в так называемых
«экспроприациях». Учителем он ни-
когда не был. Это легенда. В 1907 году
группу анархистов-экспроприаторов
арестовали. Четверо «раскололись» и
взвалили всю вину за убийства на мо-
лодого Нестора. Сам он виновным
себя не признал. Военный суд приго-
ворил его к 20 годам каторги. Потом,
правда, учитывая его возраст — всего
19 лет, каторгу заменили на москов-
ские Бутырки. «За неодобрительное
поведение» закованный в ручные и
ножные кандалы, Махно провел здесь
почти полсрока — девять лет!
Л. ЩЕМЕЛЕВ:
«Кстати говоря, здесь, в Бутырках,
он нажил себе туберкулез, зато по-
знакомился с земляком — «идейным»
анархистом Петром Аршиновым, един-
ственным человеком, которому он впо-
следствии безгранично доверял. Здесь
же написал стихотворение «Призыв»,
напечатанное им позднее в одной из
газет под псевдонимом «Скромный»...
Но Бутырки есть Бутырки. Вспомни-
те у А. Толстого слова, вложенные
им в уста Махно: «На царской катор-
ге меня поднимали за голову, за но-
ги, бросали на кирпичный пол... так
выковываются народные вожди...»
Нестор Махно был освобожден Фев-
ральской революцией и 2 марта вы-
шел из тюрьмы. С недельку жил в
бурлящей, радостной Москве, где с
РОфЮСК
№ 10 1990
ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ
ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ
И ЛИТЕРАТУРНО-
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ
ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ ЖУРНАЛ
ЦК ЛКСМБ
И СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ БССР
Минск, «Полымя»
Издается с января 1988 года
Главный редактор
Владимир НЕКЛЯЕВ
Редакционная коллегия:
Геннадий БУРАВКИН
Алексей ДУДАРЕВ
Леонид ЕКЕЛЬ (заместитель
главного редактора)
Михаил КАТЮШЕНКО
(первый заместитель
главного редактора)
Владимир ЛАБУНОВ
Константин ОСТРИНСКИЙ
Михаил ПОДГАЙНЫЙ
Алексей СКАКУН
Николай ЧЕРГИНЕЦ
Павел ЯКУБОВИЧ
Художественный редактор
Константин ВАЩЕНКО
Технический редактор
Марина МАЛЕЦ
Издается на русском
и белорусском языках
Редакция принимает материалы,
объем которых не превышает
25 страниц машинописи через два интервала.
Рукописи авторам по почте
не возвращаются
ПИШИТЕ: 220807
г. Минск, ГСП,
ул. КИСЕЛЕВА, 11
ЗВОНИТЕ: 36-60-71,
36-61-13, 36-61-42
Издательство «Полымя»
Государственного комитета
Белорусской ССР
по печати
Сдано в набор 13.07.90.
Подписано к печати 13.09.90.
Формат 60 X 901 /л. Офсетная печать.
Бумага офсетная.
Усл. печ. л. 5,5- Усл. кр.-отт. 16.
Уч.-изд. л. 8,85. Тираж 400 000 экз.
Зак. 844. Цена 25 к.
Ордена Трудового Красного Знамени
типография издательства
ЦК КП Белоруссии
Адрес: 220041, г. Минск.
Ленинский проспект, 79
На первой обложке:
слайд Елены АДАМЧИК
Рис. Константина ВАЩЕНКО
С) «Родник», 1990
ВЕРНИСАЖ
Леонид ЩЕМЕЛЕВ. «Утро». 1990 г.
о Махно, как о «среднем выводе укра-
инского народа», что его личность
вполне соответствовала представле-
нию крестьянства об идеальном вож-
де: грамотный, но не интеллигент,
умный, но не искушенный в большой
политике и экономике, отличный так-
тик, но неважный стратег, неприхот-
ливый, не терпящий болтовни, фор-
мализма, полагающийся только на се-
бя да быстрые тачанки с пулемета-
ми и подвижную, маневренную кон-
ницу. И сама власть собственно при-
влекала его больше внешними, так
сказать, эмоциональными атрибута-
ми: коляской, обитой сукном небесно-
го цвета, тройкой прекрасных мыши-
ной масти лошадей, нарядной крас-
ной венгеркой с золотым шитьем,
хлебом-солью, с поклоном, под звуки
духового оркестра, поднесенным на
украинском рушнике. Он очень ценил
титул «батько», присвоенный ему уда-
лыми повстанцами, но не менее —
звание красного командира. Всегда
подписывал приказы и депеши: «Ком-
бриг батька-Махно...»
Однако вскоре он рассорился с боль-
шевиками. Почему же, выступив про-
тив Советской власти, он не перешел
к белым, почему так упорно вел же-
стокую борьбу на разных фронтах —
и с австро-германцами, и с деникин-
цами-врангелевцами, и с Петлюрой,
и с красными?
большим воодушевлением люди празд-
новали победу «бескровной револю-
ции». Кто знает, понимал ли вчераш-
ний арестант, наблюдая шумные ми-
тинги и демонстрации, что это толь-
ко начало, что революция будет дол-
гой, кровавой, что он, молодой, 28-лет-
ний, стоит на пороге разрухи? Навер-
ное, нет, ибо, не найдя себе места,
махнул на все рукой и подался на
юг, в родное Гуляй-Поле. За душой
ни гроша, нет и серьезной профессии.
Но как единственный в селе полит-
каторжанин он сразу же завоевал
авторитет. Его избирают председате-
лем Крестьянского союза, вводят в Об-
щественный комитет, делают главой
Совета крестьянских депутатов.
...Летом 18-го немцы заняли Украи-
ну. Махно прибыл в Москву и здесь,
если верить его мемуарам, встретился
с Лениным, который очень заинтере-
совался рассказом председателя Гу-
ляй-Польского Совета о его ради-
кальных аграрных преобразованиях,
особенно в вопросе организации ком-
мун в бывших помещичьих имениях.
Туда шли все неимущие крестьяне
и рабочие. Махно пытался даже на-
ладить беспосреднический обмен с го-
родом: отправлял рабочим мануфак-
тур муку с просьбой прислать ему тка-
ни. Так сказать, рождался некий ва-
риант будущего НЭПа.
Л. ЩЕМЕЛЕВ:
«Хочу подчеркнуть, что Махно был
анархистом специфическим, «совет-
ским»: другие отрицали и Советы,
и вообще любые иерархические струк-
туры. Он не признавал руководящую
роль партии; для него «низовой», рай-
онный Совет — самостоятельная ор-
ганизация, в которой только и может
быть изъявлена воля народа. Иерар-
хия Советов, на его взгляд,— абсурд;
пролетарское государство — вредная
фикция, ибо «государство олицетво-
ряется чиновниками, и фактически они
являются всем, рабочий класс — ни-
чем» (П. Аршинов)».
Из поездки в Москву Махно вер-
нулся усталым и разочарованным —
и в единомышленниках-анархистах,
которые в своих кружках и подвалах
«проспали» революцию, и в больше-
виках, «оседлавших» революцию. Од-
нако понимал, что ни одна другая пар-
тия, кроме большевистской, не имеет
ни вождя масштаба, ни достаточных
сил для «реорганизации пути рево-
люции». Именно поэтому он, объеди-
нив под своим командованием кресть-
янскую повстанческую армию, вместе
с красными частями освободил боль-
шую часть Восточной Украины от
Петлюры и первых регулярных белых
формирований.
Л. ЩЕМЕЛЕВ:
«Наверное, прав Короленко, кото-
рый в письме к Луначарскому писал
Л. ЩЕМЕЛЕВ:
«Дело в том, что Махно никогда
не отделял себя от крестьянства. Кре-
тьянской меркой он оценивал и все
происходящее на Украине в те годы.
По его мнению, революция ничего не
прибавила к завоеваниям крестьян
Левобережья, которые взяли землю
еще до ленинского декрета о земле.
А возвращение сюда большевиков
обернулось декретом о национализа-
ции этой самой земли, продразверст-
кой, совхозами. В ответ на это крестья-
не просто-напросто распахали все зем-
ли, не оставляя даже клочка для сов-
хозного устройства. И, естественно,
пролетариат видел в крестьянстве
«несознательный», «мелкобуржуаз-
ный класс», «целиком враждебный
новым принципам народного хозяйст-
ва, вытекающим из коммунистическо-
го учения» (по А. Коллонтай). Отсю-
да — жестокость продовольственной
политики, отсюда — тенденция назы-
вать «кулацкими» все крестьянские
выступления против разверстки. И как
следствие — серия мощных стихий-
ных восстаний, которые с лета 18-го
года беспрерывно потрясали, особен-
но на Украине и Дону, молодую рес-
публику. Но понимание того, что ин-
тересы крестьянства нельзя не учи-
тывать, пришло к лидерам Советской
власти лишь три года спустя, после
грома кронштадских пушек и винто-
вочной пальбы на Тамбовщине, в ряде
мест Поволжья и Сибири. Лишь на
2
X съезде партии Ленин признал:
«...Давайте нашу политику по отноше-
нию к крестьянству пересматривать».
Не удивительно, что Махно, имея
мощные военные силы, не допускал
в свой «вольный район» продотряды,
не давал создавать там комбеды. При-
чем все свои решения проводил через
волостные съезды Советов. Все это,
конечно, настораживало большевиков,
заставляло их идти на компромиссы.
К батьке в Гуляй-Поле для перегово-
ров приезжали — и небезуспешно —
с военной миссией П. Дыбенко,
Вл. Антонов-Овсеенко, Бела Кун,
С. Каменев. В феврале 1919 года мах-
новцы вошли в состав 2-й Украинской
армии в качестве сперва бригады, за-
тем — дивизии. Махновцы особенно
храбро проявили себя в боях с бе-
лыми в районе Мариуполя — Волно-
вахи. Однако после одной неудачи
повстанцы батьки ушли без приказа
в Гуляй-Поле на отдых и пополнение.
Л. ЩЕМЕЛЕВ:
«Роковую роль, на мой взгляд, в по-
литической судьбе Махно сыграл пред-
седатель Реввоенсовета республики
Лев Троцкий, который решил раз и
навсегда покончить с «анархо-кулац-
ким развратом». 6 июня он издал при-
каз о ликвидации махновщины и объ-
явил Махно вне Закона. А в это же
время в «вольный район» прорывают-
ся белоказачьи части. Красные вопре-
ки приказу Троцкого срочно посылают
батьке бронепоезд с просьбой дер-
жаться до последнего. Однако 8
июня — новый, еще более строгий при-
каз Троцкого: «Перебежчикам к Мах-
но — расстрел». И — красноармейские
полки с севера вторгаются в Гуляй-
Поле и уничтожают махновские орга-
ны власти. А вскоре в бронепоезде,
где находился совместный штаб Мах-
но и 14-й армии Ворошилова, были
схвачены члены штаба батьки и 17
июля казнены в Харькове...»
Что было дальше? История здесь
не поскупилась на «белые пятна». На-
пример, до сих пор не прояснена роль
Махно в борьбе с Деникиным, хотя
после отступления Красной Армии
с Украины махновцы остались един-
ственной противостоящей ему силой.
Под началом батьки оказалось огром-
ное, хотя и пестрое, войско до 60—
80 тысяч человек. Сначала ему не вез-
ло: отлично вооруженные и обученные
деникинские части теснили махнов-
скую «Революционно-повстанческую
армию Украины» на запад. Но в од-
ном из ожесточенных боев, выходя
немыслимыми маневрами из окруже-
ния, повстанцы умудрились целиком
изрубить два отборных офицерских
полка. А затем, не теряя времени,
Махно совершает молниеносный рейд
на Левобережье по тылам противни-
ка и под Перегоновкой вновь наголо-
ву разбивает белых. Деникину тогда
пришлось бросить против Махно луч-
шие части 2-го корпуса генерала
Я. Слащева.
Л. ЩЕМЕЛЕВ:
«Известна встреча Махно с членом
РВС 14-й армии Серго Орджоники-
дзе. Тот приказал батьке немедлен-
но — шел январь — выступить на
польский фронт в район Ковеля. Мах-
но наотрез отказался: в его армии
было много раненых, к тому же сви-
репствовал жестокий сыпняк, свалив-
ший половину бойцов и самого бать-
ку. Да и отрываться далеко от род-
ных мест он не хотел. За такое «не-
послушание» махновцев вновь объяв-
ляют вне закона. Выхода не было:
Махно распускает свою обессиленную
армию, а сам «уходит в подполье».
Кстати, сохранилась депеша Орджо-
никидзе в ЦК РКП(б), в которой го-
ворится: «...популяризация имени Мах-
но, который по-прежнему враждебно
настроен против Советской власти,
влечет за собой в рядах армии неже-
лательные симпатии к Махно...»
Весной 1920 года он вновь появляет-
ся на горизонте во главе небольшого,
в 8 тысяч сабель, отряда, совершая
дерзкие рейды по всей Советской
Украине и южной России и уничто-
жая регулярные красные части, прод-
отряды, комбеды. Попытки окружить
батьку ни к чему не приводят — его
повстанцы либо молниеносно «раство-
ряются» в селах, либо, пользуясь ак-
тивной поддержкой крестьян, меняют
лошадей и уходят от погони, скры-
ваясь в екатеринославских лесах или
днепровских плавнях.
Л. ЩЕМЕЛЕВ:
«Осенью 1920 года состоялось по-
следнее соглашение Нестора Махно
с Советской властью о совместных
действиях против барона Врангеля.
Командующий фронтом Михаил Фрун-
зе пообещал батьке в случае успеш-
ного наступления на Крым автономию
его «вольному району», в возможность
которой Нестор Иванович наивно ве-
рил. Думаю, что этот договор со сто-
роны Советской власти был просто-
напросто политической хитростью, да-
бы использовать его военные силы,
затем разоружить под каким-либо
предлогом. Так оно и вышло. Когда
Симферополь пал, командиров мах-
новцев арестовали и расстреляли. Чу-
дом удалось уйти через Перекоп в
Гуляй-Поле лишь командиру конни-
цы Алексею Марченко с двумя сот-
нями. Сам батька находился в это
время в своей резиденции. Естествен-
но, он ничего не знал о вероломстве
Фрунзе. И когда его в Гуляй-Поле
окружили, ему пришлось прорываться
с боем. А вырвавшись, он еще неко-
торое время продолжал яростную борь-
бу «с хладнокровием душевнобольно-
го», без страха и без надежды... Но
чем дальше, тем очевиднее становил-
ся кризис. Крестьяне явно устали от
войны, террора и разорения...»
...Последний раз Махно с отрядом
«вольных граждан» в 600 сабель дал
бой Красной Армии в июне 1921 года
под Полтавой. А через три месяца
беспрерывного преследования пол-
ками Фрунзе, раненый в 12-й раз —
в голову, с горсткой оставшихся в жи-
вых повстанцев перешел Днестр и ока-
зался на румынской земле.
Л. ЩЕМЕЛЕВ:
«Зарубежный период жизни Мах-
но — особая страница в его биогра-
фии. Он долго мытарствовал: сидел
в румынском концлагере и польской
тюрьме. Затем перебрался в Париж.
Жил мирно среди тех, против кото-
рых боролся, политической деятель-
ностью не занимался, одно время ра-
ботал плотником на кинофабрике
в Жуанвиле. В Париже написал и свои
мемуары. По словам писателя Льва
Никулина, который встречал Нестора
Ивановича в Париже, Махно «как ни
странно, мечтал о возвращении на Ро-
дину». На родину он не вернулся:
умер в 1934 году в возрасте 45 лет».
Нынче наша история встала во весь
рост. Встала и потребовала суда и глас-
ности. И, как оказалось, на сегодняш-
ний день у нас не написана история
Советской власти за 70 пройденных
лет — героических и трагических, пре-
красных и кровавых лет. Нет у нас
истории подлинной. Нам нужна правда
обо всех, кто участвовал в боях за
лучшую жизнь по обе стороны бар-
рикад.
Л. ЩЕМЕЛЕВ:
«Своей картиной «Гуляй-Поле» я
и пытался вложить маленький, скром-
ный кирпичик в фундамент истории».
2 «Родник» № 10
3
ПЕТР ДОВНАР был в числе первых наших воен-
нослужащих, попавших в Афганистан. Жена и
маленькая дочка, оставшиеся в Костроме, полу-
чили от него 62 письма. Публикуемые выдержки
из переписки* дают возможность услышать жи-
вой голос этого человека, увидеть его душевное состоя-
ние, напоминают о жестких реальностях нашей жизни
в начале 80-х годов. В письмах есть все: и желание считать
свое дело важным и правильным, и попытка разобраться
происходящем, и нарастающее недоумение, чувство воин-
ского долга и долга перед семьей, тоска по родным местам,
дому, надежда на возращение. Нет в них только казенного,
наигранного оптимизма, характерного для редких публи-
каций того времени о нашем участии в афганской войне.
Огромное расстояние не было помехой для тесной духов-
ной связи между любящими людьми. Он как мог берег
и поддерживал жену —прямое признание о смертельной
опасности прорвалось лишь однажды. Кровь, грязь и бес-
человечность войны ему удалось оставить «за кадром».
«Здравствуйте, мои любимые...» — так начинаются пись-
ма гвардии старшего лейтенанта Петра Довнара. Давайте,
не торопясь, прочтем их. Они говорят сами за себя...
Из атгесгяцим! лою листа на при-
своение знания < лейтенант» выпуск
нику Орджо! нкидзснско1 о высшего
общевойсковою командною учили-
ща Довнару Петру Викторовичу
(21 июля 1975 г.):
«-.J/з личи >го < ру'жия cfре опт
отлично. Боев. е машины водит
уверенно. В тактическом отноше-
нии в объеме взвод — рота подго-
товке', может командовать взводом
во всех видах общевойскового боя...
Тяготы и лишения военной службы
переносит легко. Морально устой-
чив, идеологически выдержан. Во-
енную тайну хранить может...»
6 декабря 1979 года.
«...Вот ваш папа уже вдали от
России. Долетели мы хорошо.
3-го декабря были уже в Таш-
кенте. Вышли из самолета, а
здесь еще тепло. Как-то непри-
вычно, у нас лежит уже снег,
а здесь еще зеленые газоны...»
8 января 1980 года.
«...Вчера получил от тебя пись-
мо. Представляешь, в какой мо-
мент я его получил? Вчера лета-
ли на вертолетах в Афганистан
на боевое дежурство. Дело в том,
что афганский артиллерийский
полк перешел на сторону контр-
революции. Поэтому мы его бом-
били с вертолетов и расстрели-
вали из пулеметов... Ты только
не пугайся, ведь это все дела-
лось с воздуха. А техника у нас
надежная, это почти совсем
безопасно. Одним словом, там,
где стоял этот полк, осталось
пустое место. Посмотрел, что это
за страна Афганистан. Нищета
* Письма публикуются с согла-
сия Тамары Ивановны Довнар.
ужасная, одним словом, люди,
по-моему, живут в каменном ве-
ке... Ты только не пугайся и не
впадай в панику. Меньше об этом
говори и не вздумай писать об
этом своим или моим родителям.
От тебя я не могу ничего скры-
вать, поэтому и пишу...»
22 января 1980 года.
«...Сейчас стоим за границей,
в Афганистане. Сюда мы при-
летели 13 января. Одним словом,
найди на карте Афганистана го-
род Кундуз — это то место, где
нахожусь я... Хорошего, конеч-
но, здесь мало. Я имею в виду
саму жизнь. Народ живет здесь
крайне бедно... Крестьяне пашут
землю на волах деревянной со-
хой. Писать и читать почти не
умеют... Ты просила, чтобы я вы-
слал тебе денег. Дело в том, что
я еще не получал денег ни за де-
кабрь, ни за январь. Да и как
я тебе их вышлю? Если Алеська
болеет, то поезжай-ка ты лучше
домой в Белоруссию. Поживи
у своих родителей, потом у моих,
отдохните немного. Чего вы буде-
те маяться в этой голодной Ко-
строме?.. Пишите. Очень жду от
тебя, моя любимая, весточку,
ведь здесь ничего нет родного,
все чужое...»
16 февраля 1980 года.
«...Получил от тебя последних
три письма. Лучше, конечно, та-
ких писем не получать. Да, я
представляю, как ты там му-
чаешься, моя бедняжка. Но чем
я могу тебе помочь отсюда...
Доверенность на деньги за два
месяца я отослал вместе с твоим
письмом. Если там идиот начфин,
я имею в виду в Союзе, то я
обязательно схожу к начальнику
политотдела. По-моему, это по-
рядочная сволочь, если он полу-
чил мою доверенность и еще не
выслал тебе деньги. Ведь я не
получал ничего с декабря меся-
ца... Главное, не вешайте носа.
Мужайтесь, ведь вы тоже воен-
ные. Если пока не получила де-
нег, то возьми где нибудь в долг...
Крепись, моя дорогая. Я пони-
маю, что тебе сейчас очень труд-
но, потерпи немного и скоро
опять будем вместе. По идее,
к марту мы должны быть дома
и я сразу приеду в отпуск. Ведь
ты уже там совсем замаялась
одна. Меньше переживай и вол-
нуйся, будь немного оптимист-
кой...»
7 марта 1980 года.
«...Перерыв в моих письмах
был, причину пока написать те-
бе не могу, расскажу при встре-
че... Народ здесь безграмотный
и забитый... Их абсолютно не ин-
тересует, кто сейчас у власти.
Считают так, вот вы, русские,
приехали и делайте за них рево-
люцию. Когда кончится у них
революция — тоже трудно ска-
зать. Сама пойми, ведь здесь поч-
ти нет рабочего класса, а без не-
го ох как трудно делать какие-
то социальные преобразования.
Но ничего, дела, кажется, идут
на поправку, лет через «надцать»
и здесь будет порядок во всем.
Главное — быстрее передавить
всех душманов (басмачей), и все
станет на свои места...»
14 марта 1980 года.
«...Моя любимая, как я устал
скучать по тебе... Сейчас только
и живу тем, чтобы быстрее до-
4
ждаться апреля месяца *. Да,
сейчас вам труднее, чем мне,
тем более, что ты все берешь
близко к сердцу... Алеську, на-
верное, уже выписали и вы уже
вместе, все-таки вам веселее.
А я по-прежнему как какой-то
отщепенец. Только и живу вами,
что вы у меня есть на этом свете.
Сейчас над кроватью висит ваша
фотография, где вы сняты вдво-
ем, поэтому вы всегда со мной,
я ложусь и поднимаюсь вместе
с вами, мои любимые. Но послед-
нее время совсем что-то не спит-
ся, к чему бы это — не знаю. Ес-
ли бы ты знала, как все осточер-
тело. Никто ничего толком не
может сказать, сколько и за что
мы будем торчать здесь в этом
«чудесном крае» земли. Вот это
больше всего бесит меня, и не
только меня. Вот уже пошел чет-
вертый месяц, как жрешь эту
«чудесную» пищу. Тебе, конечно,
трудновато представить, что это
за пища и кто ее готовит. Но это
все, конечно, мелочи, если все
рассматривать с точки зрения
мировых проблем. А нам, увы,
простым смертным, такая судь-
ба, наверное, должна и быть.
Ладно, что-то я совсем расфило-
софствовался, пускай этим зани-
маются те, чей это хлеб... Ты
совсем не пишешь, как там дела
дома, у нас в Белоруссии. Ведь
ты сама прекрасно знаешь, что я
никому не пишу,— ни своим, ни
твоим. Зачем их там совсем рас-
страивать. Пускай наше нам
останется, нам ьедь, моя дорогая,
вдвоем хлебать надо, они здесь
не причем. Им всем пиши, что
у меня все хорошо...»
6 июня 1980 года.
«...Стоим мы сейчас в Файза-
баде, на востоке Афганистана,
охраняем аэродром... Здесь, ко-
нечно, намного лучше, чем в Кун-
дузе. Более-менее человеческие
условия, даже можно сходить на
речку искупаться, хотя с автома-
тами, но можно. Правда, пита-
ние никуда не годится. А ты все
в отпуске смеялась, что я много
ем, я же знал, что меня здесь
ожидает...»
18 июня 1980.
«...Вчера здесь нахохотались.
За ужином я говорю своему зам-
политу батальона: «Если жена
через неделю не получит деньги,
то я напишу в ООН в отдел «За-
щита прав человека». У него,
бедного, отвисла челюсть. Он по-
думал, что я на самом деле хочу
сделать это!..»
9 июля 1980 года.
«...Насчет вывода теперь уже
нет никаких слухов. Дали нам
уже свою полевую почту... А ведь
мы были здесь больше семи ме-
сяцев без полевой почты. Я ду-
маю, что на 2 месяца ее никто
не давал бы. Поэтому мужайся,
моя любимая, жди меня и я ког-
да-то приеду. Сегодня уже 9 ию-
ля. Через 2 дня мой день рож-
* Имеется в виду предстоящий
отпуск.
дения. Как жаль, что мы с тобой
не вместе. Это первый наш день
рождения в разлуке...»
11 июля 1980 года.
«...Вчера написал вам письмо,
а сегодня пишу опять. Дело в
том, что сегодня стою помощни-
ком дежурного, время есть, и я
решил его не терять даром. Сей-
час по местному ровно без двад-
цати двенадцать ночи, т. е. ровно
через полтора часа наступит мой
день рождения. ...Вот сейчас си-
жу и думаю, где только я не
9 XFMXr/iyiyi . /7роащЙ . opy-Ksi'Z f
22	►*-*<*
встречал свои дни рождения пос-
ле 15 лет. Оказывается, всюду:
и в поезде, и в наряде, и даже
здесь, у черта на куличках. Ну
ладно... будем придерживаться
пословицы: «Все, что ни делает-
ся,— все к лучшему». За пос-
леднее время изменений в моей
жизни существенных не произош-
ло, разве только то, что я опять
в Кундузе. Жара здесь невыно-
симая. Описать ее, конечно, труд-
но, ее надо почувствовать. Дело
прошлое, я думал, никогда не
привыкну к ней, но, как видишь,
ничего не происходит, цел и не-
вредим. Правда, днем ходишь,
как моль в обмороке, сто потов
из тебя выходит, но зато ночью
немного отдыхаешь... Пиши, То-
мочка, что нового у тебя с Але-
сенькой? Как здоровье у моей
дочурки? Алесенька, ты жди па-
пу, я обязательно приеду и при-
везу тебе черепаху. Том, высы-
лаю тебе фотографию, сфотогра-
фировался перед самым отпуском.
Пускай Алеся узнает меня сама,
только напиши — узнала или
нет?.. Вот и наступил мой день
рождения. Вы уже спите глубо-
ким сном. Спокойной вам ночи,
мои дорогие и любимые...»
18 июля 1980 года.
«...Сейчас уже половина две-
надцатого ночи, вся непогода
успокоилась. Можно спокойно
написать письмо. Представля-
ешь, сегодня целый день дул
«афганец» — все в пыли. Так что
не видно неба и даже солнца.
От пыли прямо некуда деться.
Знаешь, я теперь, наверное, са-
мый счастливый человек. Каж-
дый день, когда есть почта, я по-
лучаю от тебя письмо. Знаешь,
как это приятно, что тебя не за-
бывают и ты кому-то нужен...
Насчет нашего вывода отсюда
все успокоилось, по-моему, до
нового года такого не произой-
дет. Ты только совсем не отчаи-
вайся, ведь должно наступить
такое время, когда мы снова
будем вместе...»
29 июля 1980 года.
«...Прилетел в Кундуз, а от те-
бя целых четыре письма, два из
Костромы, одно из Москвы и
Минска — настоящий праздник...
По письму, которое ты написала
из Минска, я понял, что ты была
сильно чем-то расстроена. Даже
письмо было написано каким-то
непонятным почерком. С тобой
такого еще не было. Не надо
расстраиваться из-за различных
пустяков. Вот приснился плохой
сон — и ты начинаешь думать.
Я тебя прекрасно понимаю,
что ты волнуешься за меня, зная,
что здесь я нахожусь не на от-
дыхе. Будь оптимисткой и на-
дейся всегда на лучшее. Рано
или поздно, но когда-то все это
кончится. Только надо набрать-
ся- терпения и ждать. Я пони-
маю, что трудно так жить, но ты
у меня хороший и мужествен-
ный человек. Не все смогут пере-
нести такую разлуку и вообще
нашу жизнь. Но пойми меня
правильно, есть такое слово:
«надо»...»
20 августа 1980 года.
«...Дней пять тому назад я по-
лучил письмо, где была фото-
графия моей дочурки. Все, кому
я ни показывал эту фотогра-
фию, мне говорят так: если ей
сейчас усы — то это будет выли-
тый папа. А знаешь, как мне при-
ятно такое слышать, и даже не
верится, что у меня такая боль-
шая дочка. И такая красивая, кра-
сивая...»
24 августа 1980 года.
«...Здесь дни ничем не отли-
чаются друг от друга. Тоска бе-
рет независимо от дня недели...
Сейчас начинают потихоньку
болеть гепатитом. Боюсь, как бы
не подхватить эту заразу...»
1 сентября 1980 года.
«...Сегодня уже 1 сентября, все
дети пойдут в школу. Представ-
ляешь, через 4 года пойдет в шко-
лу и наша Алесюшка. Конечно,
мы с тобой вместе поведем ее
первый раз в первый класс... Сто-
им сейчас в районе города Мен-
данда. Здесь высокогорье, где-то
2 с лишним тысячи метров. Пред-
ставляешь, ночью температура
доходит до +3°, а днем все 35.
Народ, конечно, при таком пере-
паде температуры немного мерз-
нет... Здесь рядом у нас речка,
горная, хорошая, вопрос с водой
решен. Даже иногда балуемся
рыбкой...»
5
19 октября 1980 года.
«...Ты пишешь, что к 26-му
съезду нас сократят до миниму-
ма. По-моему, все это чепуха.
Сюда мы пришли не для того,
чтобы сразу уйти. Мы все здесь
начинали, а продолжать будут
другие... Ты, конечно, права, что
у меня вырастет дочка, а сам я
этого и не замечу. Думаешь, мне
не обидно, что так происходит,
но ведь это не по моей воле.
Успокаиваешь себя тем, что ско-
ро все это кончится и мы снова
все втроем будем вместе. Откро-
венно говоря, я даже не поверил,
что она сама уже может напи-
сать слово «папа» и рисовать.
Когда я был в отпуске, этого у
нее не получалось. А если поду-
мать, то уже прошло полгода,
как я вас не видел. За это время
много утекло воды, мы с тобою
немного постарели, а наша доч-
ка повзрослела...»
28 декабря 1980 года.
«...Завтра еду в другой ба-
тальон, теперь я стал команди-
ром 9-й роты... Скоро Новый
год. Что он нам принесет,
1981-й?..»
4 января 1981 года.
«...Пишу письмо уже из Ход-
жагара, в своей новой должности.
Принимаю роту, сегодня, нако-
нец, разобрался с оружием...
Мужайся, теперь ты будешь
очень редко получать письма.
Дело в том, что нам завозят про-
дукты на полмесяца,— это един-
ственная возможность отпра-
вить письмо и получить его от
тебя. Завтра отправляю сол-
дата, больного -желтухой, при-
дет машина за ним, вот с ней
и отправлю тебе это письмо...
Самое обидное то, что граница
совсем рядом, даже когда едешь
в Ходжагар, на нашей стороне
видна дорога, по которой едут
простые советские машины...»
18 января 1981 года.
«...Вчера приехали ребята из
Кундуза и привезли мне от те-
бя целых шесть писем, которые
я читаю через каждые пять ми-
нут... Да, я тебя понимаю, моя
дорогая, как тебе плохо и как
обидно, что мы не вместе. Но
ведь я тоже здесь один и мне
ничуть не лучше. Только раз-
ница в том, что я мужчина и
мне не приходится раскисать,
да и работа такая, что не позво-
ляет этого делать. Ты, пожалуй-
ста, меньше расстраивайся из-
за меня. Ты все время думай,
что у меня все хорошо и все в
порядке... Да, кстати, сегодня
ведь у нас с тобой юбилей. Пять
лет нашей совместной жизни.
Вернее, будет четыре года, ведь
последний год мы с тобой, как
ты подсчитала, были вместе все-
го 58 дней. Ничего, моя люби-
мая, будем надеяться, что боль-
ше такого у нас никогда не бу-
дет...»
7 февраля 1981 года.
«...Вот уже больше месяца
прошло, как я ничего не знаю,
что у вас дома... Я прекрасно
понимаю, как ты переживаешь за
меня... Нам с тобой остается
только ждать лучшего будуще-
го. Ведь должен же когда-ни-
будь прийти конец такой жиз-
ни. Ты ведь сама говоришь, что
за расставаньем будет встре-
ча... Ты права, что сейчас у нас
нет настоящего, а живем мы
прошлым или будущим... У ме-
ня, как всегда, нового за это вре-
мя ничего не произошло. Да
и что может здесь быть новое,
до лучших времен здесь, по-мо-
ему, еще далеко...»
7 марта 1981 года.
«...Узнал все ваши новости.
Наконец-то вы выписались и
пошли в садик, смотрите, боль-
ше не болейте, а то мне и без
того плохо здесь, и когда у вас
что-то не в порядке — вообще
не находишь себе места. А Але-
ся, конечно, молодец: надо же
додуматься и заявить такое вра-
чам. Все правильно, дочка долж-
на верить в своего папу и рас-
считывать на его помощь и за-
щиту. ...Пишешь, что эта раз-
лука пойдет нам на пользу. Я

с тобой согласен, что мы луч-
ше стали относиться друг к дру-
гу, даже сильнее любить друг
друга, но уж слишком большая
она, эта разлука. По-моему,
нам и такой уже хватит по гор-
ло... Завтра ваш праздник, 8 мар-
та. Это уже третий праздник,
который проходит лишь бы как.
„..Он погиб 12 апреля 1981 года, в день, когда страна
праздновала 20-летне прорыва в космос. Под боевой ма
шиной взорвалась мина, прошибла днище. Десять минут
он был еще жив. В памяти друзей сохранилась фраза:
«Передайте родным, чтоб не волновались, я буду в по-
рядке...» На кладбище в д. Языль Стародорожского рай-
она Минской области вырос могильный холмик под обе-
лиском с красной звездой» В семье остался орден Крас-
ной Звезды №3654260 и вечная боль...
Я представляю, что для тебя
эти все праздники — точно то
же, что и для меня. Это для ко-
го-то праздники, но только не
для нас. Но ничего, будет и на
нашей улице праздник. У нас,
любимая, будет праздник всю
жизнь. Мне так хочется, чтобы
это было... Спокойной вам ночи,
мои любимые. Сейчас половина
первого ночи...»
3 апреля 1981 года.
«...Вот наконец-то появилась
возможность написать тебе, моя
родная, пару строк. И представ-
ляешь, в какой день: в день тво-
его рождения. Конечно, до слез
обидно, что в этот день я не могу
сделать для тебя что-нибудь хо-
рошее, а так хочется сделать
это... Последнее время ты не по-
лучала от меня писем и очень
волнуешься и переживаешь.
Прости меня, что не смог на-
писать. Это письмо я тебе пи-
шу из Кандагара — юг Афганис-
тана. Посмотри на карту и ты
увидишь этот город и где он на-
ходится. Вот поэтому была за-
держка с письмами. Да и сейчас
с ними будет хуже, чем раньше...
Ты спрашиваешь, что у нас слыш-
но насчет замены. Выступал пе-
ред нами один большой началь-
ник и сказал, чтобы мы не веша-
ли носы и что больше двух лет
ни один офицер здесь не будет.
Кстати, замполиты у нас уже
некоторые заменились. Так что
будем надеяться, что в мае за-
менят и нас, командиров. Мо-
жет, в мае вернусь уже навсегда.
Ежели этого не произойдет, то
приеду летом в отпуск. А вооб-
ще все уже ужасно надоело,
это трудно даже объяснить и
описать. А как соскучился по
тебе, моя родная, по-моему,
нормальный человек не понял бы
меня, если бы ему все начал
объяснять. Слов и ума у меня
уже не хватает, чтобы тебе все
это описать... Как хочется уже
покоя и нормальной человече-
ской жизни...»
6
Un A DUH
МУТАНТЫ
Года четыре назад в одном из сов-
хозов Молодечненского района
стая волков за. несколько дней «за-
резала» больше десятка бычков. Удивило
то, что ни одно из убитых животных не
было съедено. Оказалось, матерые волки
проводили своеобразную тренировку, на-
таскивая годовалых волчат-переярков на
безжалостную охоту.
И еще одно наблюдение из жизни. На
этот раз жизни людей.
На выставку полотен современных ху-
дожников в Минском Дворце искусств при-
шла очередная группа любителей. Увлечен-
ный мальчик, отойдя от засмотревшейся
мамы, дотронулся рукой до картины. Экскур-
совод вежливо сделала замечание, а разъярен-
ная мать подбежала к малышу и с разма-
ху ударила его по лицу.
Около года назад в Слуцке прошел суд
над семнадцатилетним парнем, ранее суди-
мым за кражи, который изнасиловал двух
двенадцатилетних девочек. Одну из них из-
насиловал с жестокостью зверя. Малышку
почти в бессознательном состоянии отпра-
вили на операцию.
Крамова осудили на девять лет. Но осо-
бенно страшит меня не столько совершение
преступления, сколько сам человек, духовно
опустошенный, деградировавший до уровня
гориллы.
Присутствуя на заседании суда, я глядел
в холодные рыбьи глазки Андрея и неус-
танно пытался доискаться до истины и при-
чины совершенного. Все разрешилось после
выступления его матери:
— Знаете,— всхлипывая и дрожа, гово-
рила мать Крамова,— его отец сделал та-
ким. Ведь за малейшую провинность он
брал ребенка за шиворот и бил кулаком
on
в лицо, и так по нескольку раз. Садист вос-
питал садиста... Ведь после этого ребенок
замыкался в себе и по целой неделе ни с кем
не разговаривал. Он не видел в отце и ма-
тери своих друзей, советчиков. Его совет-
чиком постепенно стала улица...
Первое, о чем я думаю и за что пережи-
п ваю,— это культура, ее катастрофическое
падение. Без нее нет ни взаимопонимания,
ни сопереживания, ни демократии, ни вы-
сокой любви... Если хам и сволочь отец, ес-
ли пьяница и тунеядка мать, как правило,
разведеная, а ребенок видит, как она после
пьяных оргий совершает половой акт с не-
знакомым дядей, наивно думать, что малыш
пойдет в читальный зал библиотеки, станет
писать стихи и рисовать, увлекаться музы-
кой. Скорее всего, он станет воровать и гра-
бить, насиловать и убивать. И не надо по-
носить здесь школу, училища, которые за-
дыхаются от роста преступности; инспек-
цию и комиссию по делам несовершенно-
летних, которые порой бессильны проти-
востоять злу и насилию. Улица сильней, она
навязывает свои идеалы, где добро и зло
истолкованы по-своему кратко и ясно: силь-
ный и наглый — значит, всегда прав.
В октябре прошлого года ко мне с заявле-
нием обратился взволнованный мужчина,
водитель Солигорского автобусного парка.
Со слезами на глазах он просил найти и
наказать преступников, выходка которых по
° чистой случайности не окончилась трагедией.
Поздно ночью по шоссе Минск — Мика-
шевичи проходил маршрутный автобус из
Минска в Солигорск. В районе деревни Ква-
сыничи Слуцкого района в лобовое стекло
был брошен булыжник, который, подобно
пушечному ядру, пролетел через весь салон
«Икаруса» и, выбив заднее стекло, упал на'
О
дорогу. Задержать преступников не удалось.
Через несколько дней подобное преступ-
ление повторилось. Снова по чистой слу-
чайности обошлось без жертв.
В это время в Слуцкий ГРОВД обрати-
лись жители деревни Квасыничи: неизвест-
ными преступниками был совершен акт ван-
дализма,— осквепнено деревенское клад-
бище, разбиты памятники и перевернуты мо-
гилы. Просили самым строгим образом на-
казать подлецов, которые посягнули на са-
мое святое — людскую память.
В ходе следствия удалось установить
преступника. В кабинете сидит немолодая
уже женщина, с натруженными и изранен
ными от не 1егкого колхозного труда рука-
ми, и слезно говорит о сыне самые добрые
слова. Он у нее очень хороший и совершить
преступление никак не мог. Заверения нас-
только убедительны, что невольно верилось
в правдивость ее слов. Однако факты были
неопровержимы. И мы арестовали челове-
ка, который в свои 18 лет был законченным
негодяем: заставлял 13-летних подростков
пить водку, громить деревенское кладбище,
воровать и бросать в лобовое стекло авто-
бусов камни... Был суд, и он воздал по заслу-
гам— два с половиной года лишения сво-
боды.
И здесь я чувствую, как читатель про-
комментирует это наказание. «Мало дали,
опять гуманизация, сколько можно...» Одна-
ко, наказывая детей, мы часто оставляем
без «внимания» родителей, чья «заслуга»
в происшедшем очевидна и несомненна.
Константин ЦИБУЛЬСКИЙ,
капитан милиции
Слуцк
7
СНОВА ОБ ИНОПЛАНЕТЯНАХ
Андрей КОЗЛОВИЧ
Фото Михаила ШАБЛЮКА
ила-была на свете девочка
по имени Фая. Любила она
еще телевизор, еще чистое
молоко, еще невырубленные .
леса и родителей, еще не
задавленных ужасом гло-
бальной правды. Такая крепкая, звонкая
и добрая девочка, как Фая, могла родить-
ся только здесь, в центре СССР, в глухой
башкирской деревне, куда, кажется, грязь
ползет со всего мира. Грязь, которую мы,
горожане, кривя душой, высокопарно на-
зываем землей, подразумевая про себя,
что это грязь. Эту грязь Фая, как и все
деревенские жители, вслух простодушно
называла грязью, подразумевая, что это
Земля. Земля, откуда начинается жизнь.
Земля, родившая ее самую — девочку по
имени Фая.
В глубине застойного болота размерен-
но, как в лаборатории, развивалась кресть-
янская личность по имени Фая и не зна-
ла, что придется ей умереть, достигнув
«ПРИЧИНА
СМЕРТИ
НЕ
УСТАНОВЛЕНА...»
8
совершеннолетия, в 18 лет, в середине
весны, переполненной запахами жизни.
Фая Короткова никогда не приковыва-
ла пристального внимания родителей или
врачей какой-нибудь серьезной ущерб-
ностью а здоровье, в психике. Ее могучую
и сознательную суть не раз описывали
советские классики в своих книгах. И она,
Фая, старалась привнести в жизнь этот со-
бирательный образ, обещая здоровье,
какое и подобает иметь будущей матери
четверых или пятерых детей.
Дитя крестьянской среды, девушка во-
семнадцати лет, соприкоснувшись 29 ян-
варя 1990 года с чем-то огромным и не-
ведомым ей, встретила чудо вполне закон-
ным страхом. Возвращаясь домой из клу-
ба в 12 часов ночи, она чувствовала, что ок-
ружающая ее атмосфера, сжавшись и
ощетинившись, превратилась в то, что мы
называем морозом. Но мороз дело привыч-
ное, и Фая мерзла вполне спокойна Ми-
нуя единственный на улице фонарь, минуя
границу его осветительных возможностей,
девушка поняла, что замедляет шаг не по
своей воле. До дома оставалось пройти
200 метров в полнейшей темноте. Ноги
будто наполнились посторонней тяжестью,
еще один с трудом сделанный шаг — и
девушка оказалась парализованной. В сле-
дующее мгновение на том месте, где она
стояла, прямо из-под земли вертикально
вверх вырвался сноп яркого света и запля-
сал вокруг нее языками настоящего пла-
мени двухметровой высоты. Пламя, имея
ярко-красную, белую и желтую окраску
одновременно, неистово переливалось и об-
волакивало тело. Такое горение, во время
которого девушка ощущала только легкое
тепло, продолжалось секунд десять, а по-
том растворилось во тьме, и Фая увиде-
ла, что она стоит в центре яркого плоско-
го круга, лежащего на земле. Этот правиль-
ный круг, имеющий радиус 1,5 метра, из-
лучал свет от своей поверхности или как
парализованная в центре светящегося кру-
га, ощутила легкое прикосновение и, под-
няв глаза, увидела, как с неба из-за тем-
ных туч стремительно упали один за дру-
гим четыре длинных прямых луча разного
цвета и уткнулись в то место, где она на-
ходилась. При этом она ощутила нечто
материальное, шуршащее по ее телу. Лучи,
косо падающие с неба, напоминали лучи
от прожектора, но не рассеивались, были
плотнее и достигали в длину не менее од-
ного километра, а в ширь — два метра.
Выходили лучи из черного тела, похоже-
го на тучу и слабо различимого из-за тем-
ноты. Фая почувствовала весь ужас и
фантастичность происходящего и прохри-
пела от страха. Через несколько секунд
огромные лучи прыгнули обратно в неба
круг неожиданно исчез, и девушка ясно
ощутила свое вдруг освободившееся тело
и яростную необходимость воспользовать-
ся этой свободой после того, как познала
силу, способную так безгранично власт-
вовать над человеком...
Через несколько секунд Фая рассказыва-
ла про чудо своим родным, захлебываясь
от волнения. Отец поверил дочери, пото-
му что сам оказался три месяца назад оче-
видцем явления большого огнедышащего
шара, который висел над лесом, освещая
его. Мать поверила дочери, потому что это
ее Фаичка. А старшая сестра поверила,
потому что поверили родители. С кем еще
могла поделиться девушка распирающей
ее тайною? Наверное, с лучшими подру-
гами. А кому еще поведать про чудо девуш-
ке из села Петровка? Кому еще, кроме
своего села? Может, ей надобно было об-
ратиться в Госплан или Минхимстрой?
Или нужно было дать сигнал в Спортлото?
Где у нас такая организация, в отноше-
нии которой при виде подобных необъяс-
нимых явлений а уме мгновенно вспыхи-
вает цифра, как вспыхивает 03 при сер-
дечном приступе или как вспыхивает 01
при виде пожара? Почему феномен, такой
необъяснимый, такой природносложный,
существующий в нашем государстве не
первый десяток лет, не интересует это го-
сударство, игнорируется им? Но, прости-
те меня, разве государство — это не мы,
взахлеб читающие о «тарелках» и «гума-
ноидах», ворующие в читальных залах га-
зеты со статьями о Кашпировском, разве
государство — это не мы, спрашивающие
фантастику только у кооператоров, пото-
му что в библиотеке она уже вся читана-
перечитана? Разве не мы побежали тол-
пой слушать Павла Мухортова, когда он
вернулся из «Пермского перекрестка»?
Это — мы. Мы побежали. Следовательно,
интересуемся темой. Но тогда как хотите:
мы — это не государство, а государство —
это не мы.
И жила среди нас девушка, и было ей
18 лет, и не ведала она огромного к ней
интереса, как не ведала, что быть ей ос-
талось в жизни, а значит, и в безвестности,
всего лишь два с половиной месяца. Они
пролетели для девушки быстро и легка
без каких-нибудь жалоб на здоровье. И
семнадцатый день апреля, начавшийся с
обыкновенного будильника, обыкновенно-
го солнца, обыкновенного молока, прошел
ровно и быстро и кончился просто необык-
новенной красоты фильмом индийского
производства. Как всегда, Фая пришла из
клуба домой в 12 часов ночи, как всегда,
пересказала фильм и не проявила никаких
признаков беспокойства.
В половине первого в доме Коротковых
погас свет — все легли спать. В час Фая
позвала отца — ей вдруг стало «не по се-
бе». В половине второго в доме Коротко-
вых снова вспыхнул свет — у Фаи приступ
недомогания. Все собрались возле ее посте-
ли. «Что с тобой, доченька?..» Началась
страшная рвота, после которой девушку
сильно откинуло назад и она ударилась
головой о спинку своей кровати. В два ча-
са отец выбежал с фонариком в кромеш-
ную тьму, чтобы найти телефон. Ближай-
шая скорая помощь в 30-ти километрах,
в райцентре, и выехала она в половине
третьего. Девушку, не отвечавшую на воп-
росы, еще три раза с необыкновенной си-
лой тошнило. В три часа ночи она скон-
чалась.
Стоит ли говорить, что в восемнадцать
лет просто так не умирают, тем более
при силе и здоровье. Бригада врачей, доб-
равшихся к деревне, через полчаса после
скоропостижной смерти установить ее при-
чину на месте не смогла. На следующий
день вскрытие и тщательный врачебный
анализ не дали даже намека на предпо-
лагаемое отравление или скрытую болезнь.
«Причина смерти остается неясной»,—
получил ответ отец умершей Михаил Ко-
ротков. Еще два раза посылал он в рай-
центр просьбу о фундаментальном иссле-
довании причины смерти своей младшей
дочери, но ничего нового ему сказать не
смогли.
14 мая, неполный месяц 'спустя после
необыкновенной смерти восемнадцатилет-
ней девушки, я сидел в ее доме перед от-
цом, который до сих пор не знал, отчего
умерла его дочь, и мне не хватало духу
попросить его показать то место столкно-
вения с чудом, которое Фая показывала
ему не раз. Но в погоне за сенсацией я
не заметил, как вышел за рамки челове-
ческой культуры, за рамки приличия, и
предложил Михаилу Короткову записать-
ся на магнитофон. На это он слабо по-
жал плечами. Я поворачиваюсь к своей
сумке, достаю магнитофон — и ненавижу
себя!..
Слава богу, я забыл сетевой шнур. Но
как это просто, однако, расслабиться и
незаметно для себя перешагнуть эти че-
ловеческие рамки приличия. Не выйти за
9
них при соприкосновении с новым, фе-
номенальным, необъяснимым...
...Галя Чернышева в три часа ночи 5
апреля 1990 года вышла во двор. Почти
в зените, на расстоянии 500 метров от бед-
ной Гали, висела горящая планета. Сделав
несколько шагов, Галя почувствовала не-
выразимый страх и умчалась обратно в
дом, громко хлопнув дверью перед «носом»
чего-то нового в ее жизни — жизни убор-
щицы Михайловского сельсовета. Пробыв
на улице не более 10 секунд, кинулась Га-
ля в постель и, спрятав голову под подуш-
ку, дожидалась рассвета. С дрожью вспо-
минала тот невиданный, огромный, раза в
четыре больше луны огненный шар, кото-
рый неподвижно и неслышно висел в небе
и смотрел прямо на нее.
Сколько еще людей сегодня, у порога
нового тысячелетия, по всей стране хло-
пают дверьми перед ликом Неведомого?
Я закрываю глаза и, представляя это
непрерывное глобальное хлопанье, вслу-
шиваюсь — и мне оно живо напоминает
знаменитое захлопывание правды на Съез-
де народных депутатов...
Короче, налицо факт игнорирования го-
сударственным бюджетом такой беспре-
цедентной мировой головоломки, как уфо-
логический феномен, что влечет за собой
отсутствие единого уфологического инсти-
тута, а это и есть окончательный резуль-
тат отношения общества в целом ко всему
новому, лежащему поверх осознанного.
Такое отношение и является тем всеми
разыскиваемым простейшим социологиче-
ским прибором, показывающим на уровень
культуры этого общества.
Нас будоражат сообщения об аномаль-
ных явлениях. Страна, поделенная на «ве-
рующих» и «неверующих», пристально сле-
дит за состоянием НЛО-шных дел и не
знает, что в самом ее центре стоит дерев-
ня, земля которой перенаселена гуманои-
дами, а небо регулярно кривляется раз-
нообразной аномальной чертовщиной. Де-
ревня же стоит себе, терпит и молчит,
наученная этому 70-летней дрессировкой
и еще более старинной поговоркой, вну-
шающей, что в тихом омуте должны чер-
ти водиться и что большого внимания об-
ращать на них не следует, потому как
чёрта в светлое будущее все равно не про-
пустят. И жила в том омуте, в том боло-
те девушка по имени Фая, просвещенная
государством, в котором отрицание неиз-
веданного мира — это, наверное, един-
ственное, что не карается законом. И столк-
нулся девичий уровень восприятия при-
роды с огромной ее частью, оставшейся
за барьером изученного, и не выдержал
этот уровень масштаба и новизны полу-
ченной информации, одно соприкоснове-
ние с божественной силой которой возвы-
сило девушку и обрекло на Одиночество
посреди национального вопроса, экономи-
ческой программы, регламента, милосер-
дия, Чернобыля — всего того, что в целом
есть советская плоскость, советский мате-
рик, находящийся на уровне моря, ниже
которого уже быть нельзя, ибо ниже нет
воздуха, и девушке, переполненной новой
информацией, не хватило своей деревни,
чтоб поделиться с ней новым миром: ей
нужна была вся страна. Но у этой страны
нет телефона! И сам Господь Бог не мо-
жет до нее дозвониться, ибо та каприз-
ная, ревнивая, остервенелая, эмансипиро-
ванная страна не любит чужой инициати-
вы. Эта страна звонит наобум миллионами
своих колоколов, оглушая всю Вселенную.
И она, Вселенная, которую наша мания
величия считает пустой, оказывается, пол-
на Чувствительности как формы разума
и не может не реагировать на Плач, по-
хожий на грохот. И, сгустившись в разум-
ную глыбу, ибо изо всех своих благород-
ных сил Вселенная надрывается в поис-
ках формы контакта с песчинкой цивили-
зации, выискивает она наиболее щадящий
вариант этого контакта при существу-
ющей бесконечной разнице в уровнях созна-
ния. И на каждое божественное прикос-
новение к телу нашей цивилизации мы реа-
гируем, как реагирует дождевой червяк,
задеваемый ногой прохожего. Червяк, у
которого душа, голова, руки, ноги — все
перемешано между собой и перекручено
через мясорубку в однородное длинное
тело, в котором уже нет ни души, ни рук,
ни ног, ни головы, а есть тело, изги-
бающееся в одну-единственную извилину,
которой хватает только на то, чтобы ис-
пугаться.
«Галя, что же это все-таки вас напуга-
ло?»— спрашиваю я. «Как что? Тарелка
была!»—отвечает мне Галя. «Но вы же
описали это тело, как огненный перели-
вающийся шар!»»— говорю я. На что Галя,
на секунду сосредоточившись, отвечает:
«Ну да! Тарелка в виде шара!» «Так!—
говорю я.— А куда вы сообщили про чудо?»
«Я — мужу...»— отвечает Галя в легком
изумлении. Многих здешних жителей,
«застукавших» тарелки в виде шара, луча,
фосфоресцирующего облака, черного тре-
угольника, многих я приводил в изумле-
ние, спрашивая, куда они обращались по
поводу своих «тарелок», пока одна ловкая
старушка не свалила меня вопросом: «А
вы скель дознались про наш фенумен?»
...Я уныло бреду посреди равнодушно
молчащей деревни и понимаю, что это де-
сятилетиями накопленный опыт, это един-
ственный способ не навлечь гнев велико-
го города, способ безразличия по поводу
какого бы то ни было отношения госу-
дарства к селу. Я иду по селу, равнодуш-
ному к самому себе,— я в аномальной
зоне, и у меня равнодушный вид. Пото-
му что это единственная тактика, веду-
щая к успеху, то есть к новому очевидцу
неформального всплеска местного неба.
Я стучусь в очередную дверь, предва-
рительно уняв лихорадочную дрожь, и, зев-
нув, чтоб хозяйка видела, с совершенно
естественной усталостью представляюсь
журналистом, говорю, что мне все это
надоело, и спрашиваю между прочим, где
тут у них кто-то видел в небе какую-то
чертовщину. И получаю-таки фамилию
тракториста П., который видел над лесом
10
Фото Александра УГЛЯНИЦЫ
два огненно-рыжих шара, один из кото-
рых несколько раз входил и выходил из
другого. Тракторист П., не на шутку нап-
рягшись, поднялся мне навстречу и, стре-
мясь не качаться, промямлил про мои до-
кументы и про то, из какого я государ-
ственного органа. Тракторист рассказы-
вает про свои шары, много раз начиная
сначала, прерывая сам себя возгласом:
«А что мне те шары?» И отсылает ко второ-
му свидетелю чуда, потому что он, тракто-
рист П., во время чуда был трезвый и по-
тому сейчас, когда он «поддатый», плохо
все помнит, а Серега — это «другое дело».
Серега лучше вспомнит сейчас ту исто-
рию. «Но ведь Серега и сегодня «под-
датый», почему же он лучше вспомнит?»—
спрашиваю я. «Как?— изумляется тракто-
рист.— Потому что Серега и тогда тоже
был «поддатый»!..» Я лениво благодарю за
интервью и, поворачиваясь, вдруг пони-
маю, что не хочу я никакого Сереги, что
мне по-настоящему все равно и что я ус-
тал и действительно хочу спать.
Так я воочию убедился в силе обществен-
ного поведения, которое перевернуло да-
же меня с пог на голову, превратив из
фаната в равнодушного и мрачного скеп-
тика. Теперь-то я готов был встретить на
самом государственном официальном уров-
не и черта, и самого гуманоида. Из ме-
ланхолии меня вывело черное тело, про-
несшееся низко над лесом в 11 часов вече-
ра. Тело имело форму треугольника, по-
вернутого вершиной вниз, с тремя мощ-
ными фарами или даже звездами. К со-
жалению, свидетелем этого явления был
не я, а пять человек, 27 марта 1990 года
ехавших домой с позднего партийного со-
вещания. НЛО на неслыханной скорости,
без единого звука пронесся низко над зем-
лей по дугообразной траектории, оставив
в небе два параллельных следа, две крас-
ные яркие длинные полосы, которые све-
тились в небе пять минут, а потом вне-
запно исчезли. Пятеро свидетелей, собрав-
шись с духом, обратились на следующий
день к председателю партийной органи-
зации Тимерхану Шакирову, и он (о чу-
до!), оказавшись тайным энтузиастом НЛО,
отовсюду собиравшим НЛО-шные публи-
кации, страшно обрадовавшись, тут же про-
токольно зафиксировал коллективное сви-
детельство! Воистину — аномальное яв-
ление в природе!
Свидетельство то дальше никуда не
пошло. Оно и по сей день лежит недвижи-
мо в столе сельсовета и мерно плывет вмес-
те со всей планетой по орбите. По этой
же унылой орбите плывет недвижимая мо-
гила девушки по имени Фая, которая не
успела открыть мне свой чудный мир. Меж-
ду могилой и письменным свидетельством
плыву я, путаюсь в направлении и не по-
нимаю, кто из них кого догоняет, ибо они
взаимно напоминают друг друга. Письмо —
это смерть в столе бюрократического ра-
внодушия. а смерть — это письмо-пре-
дупреждение. Я стою между письмом и мо-
гилой и не знаю, куда стать, чтобы перехва-
тить перед могилой письмо следующей Фаи
Коротковой, перехватить ее саму, перепол-
ненную желанием поделиться со мной своей
тайной.
Я стою перед б< сконечностью, смысл ко-
торой не имеет конца. Я — безгранично
продолжаемый блестящими запятыми —
звездами. Я — в поисках ужаса. Ну, зачем
они мне? Что, если они не пролетят ми-
мо, а явятся вплотную к моему задран-
ному носу? Я ведь скорее всего просто
сбегу, ибо я такой же, как все в этой стране,
которая никак не может родить, будучи
беременной страхом. Не может, потому
что ее до сих пор насилует «хор» журна-
листов, кидающих в голодный от недостат-
ка потусторонней информации обществен-
ный рот вместо хлеба объективности мед
сенсационности. Не дай бог, господа-
сладкодатели. кому-нибудь из вас в сле-
дующей жизни родиться пчелой и познать,
что такое капля меда, рассредоточенная
на километрах цветущих полей. А пока
вы, господа, в этом мире. Вы — цветы на-
шей культуры, и я, и все остальные берут
с вас пример, как нужно встречать непро-
шенное чудо. И, встретив его не лицом,
а задом, немедленно отсылают чудо к Боль-
шой науке, которая тоже берет с нас всех
пример, хотя следовало просто сказать,
что дело это- не ее, а культуры, культу-
ры самой обыкновенной, культуры восприя-
тия чужого мира, культуры поведения пе-
ред сверхосознанным.
Было раннее утро мусульманского празд-
ника, когда Разина Карифулина, чтобы
как следут подготовиться к нему, вышла
в безлюдную темноту еще спящей дерев-
ни. Хорошую ее половину предстояло прой-
ти Разине Карифулиной, чтобы добрать-
ся до своей подруги, которая уже под-
жидала ее. 1 марта 1990 года ровно в семь
женщина хлопнула своей калиткой и вышла
на деревенскую улицу. Пройдя двадцать
шагов, женщина остановилась и вскину-
ла глаза. Первым желанием было убежать
обратно в дом. Но Карифулина не смог-
ла этого сделать, она оставалась на месте,
чувствуя себя, как живая рыба, вдруг за-
мерзшая во льду. Тело отказывалось дви-
гаться и оставалось только с ужасом смот-
реть туда, на вершину близлежащего хол-
ма, над которым неподвижно висело огром-
ное, яркое, переливающееся чудовище. Оно
имело вид двух сцепленных одинаковых
глубоких тарелок, одна из которых была
перевернута, и на ее дне стояла другая та-
релка. От нижней тарелки в землю исхо-
дили два луча, красный и белый. Такие же
лучи, но гораздо длиннее, исходили от
верхней тарелки и упирались в темные об-
лака. Вся эта ярко-красная, с желтыми пе-
реливами конструкция находилась в ка-
ких-нибудь 200 метрах от парализованной
женщины и имела визуальный размер,
превышающий визуальный размер луны раз
в двадцать. Карифулина почувствовала,
что ее чуть поворачивает, а нога, как не
своя, поднимается очень медленно и делает
шаг. Карифулина, потерявшая чувство те-
ла, подчиняясь громадной воле, пошла по
улице, как солдат или робот, высоко подни-
мая ноги, делая широкие шаги и взмахи-
вая руками, проделывая все это медленно,
как в первый раз, и не в силах сопро-
тивляться такому принуждению. Как толь-
ко женщина «пошла», она заметила, что
лучи от «тарелок» сделались ярче и шире,
а сама грандиозная машина медленно дви-
нулась параллельно ее движению и плыла
над землей на расстоянии 200 метров все
время, пока женщина совершала механи-
ческий поход по безлюдной улице. Прохо-
дя мимо знакомых домов своих друзей,
Карифулина пыталась свернуть к ним, чтоб
поделиться своим одиноким ужасом, но
сила, ведущая ее, не давала этого сделать,
как не давала крикнуть, блокировав голос.
Когда Карифулину протащило через пол-
деревни, во время чего она ни на секунду
не теряла сознания и самоанализа, ее те-
ло вдруг отпустило, и, почувствовав сво-
боду, женщина побежала в дом своей
подруги, который уже был недалеко. Ког-
да семья подруги и она сама выбежали
на улицу, то могли еще наблюдать в небе
две сцепленные тарелки, которые, подняв-
шись, уменьшились в три раза и удалялись
в темноту таинственности.
А горстка людей, щуря глаза, еще дол-
го оставалась неподвижной на оставшей-
ся в неведении и страхе земле.
Еще один потерянный шанс понять Бога,
а значит, себя. Еще одна искра страха,
вспыхнувшая при соприкосновении двух
противоположных миров, как будто они
не две живые разумные системы, а два
мертвых провода.
Разина Карифулина — существо одной
из этих двух систем. Женщине сорок лет,
она работает директором клуба. Сейчас,
когда я сижу у нее дома, Карифулина
роется в горе посуды и, наконец, найдя
две очень глубокие тарелки, почти чашки,
ставит одну из них на стол вверх дном,
а на нее — вторую тарелку и говорит: «Вот
так оно выглядело». Я смотрю на тарел-
ки и пытаюсь представить их огромными
и огненными. Закрываю глаза — и вооб-
ражаю летящую в небе конструкцию...
Карифулина сидит напротив, смотрит на
фарфоровые тарелки и тоже воображает
их летящими. Воображение — единствен-
ное, что осталось нам от чудесного явле-
ния.
Башкирия — Белоруссия
11
3 «Родник» № 10
КЛАССИКА ОСТРОСЛОВИЯ
я?
на прямой до-
быстро подни-
£
на коня — про
не забудь,
речей,
легкомыс-
достойных
шербетом,
Г знав, что в Генуе родился
Христофор Колумб, соби-
рающийся подарить Старо-
му свету — Новый, турки поспеши-
ли переименовать Константинополь
в Стамбул. Из-за этого Византий-
ская империя канула в прошлое,
а Османская — в будущее. Так, по
воле Аллаха, для этой державы
нашлось неплохое местечко под
луной: и с Азией не расстались, и
в Европе кое-что приобрели. И дол-
го еще их янычары будут участ-
вовать в историческом развитии
ближних и дальних пространств.
А добрые христиане не только
апробируют достоинства ятаганов,
но и загадочную душу Востока.
Арабески витиеватых
обольщавшие не только
ленных красавиц, но и
мужей, подкрепленные
халвой и неземным ароматом чер-
ного кофе,— пришлись по вкусу
европейцам. И в знак благодарно-
сти они помогли империи избавить-
ся от многонациональных тягот и
ненужных пляжей, чтобы показать
впоследствии, как ими пользовать-
ся. А потом, уже вполне само-
стоятельно, турки перестали носить
фески, и рядом с высоченными
минаретами стали возводить не ме-
нее высоченные заводские трубы.
А когда-то стоило турку сесть на
коня — и он думал, что уже стал
беем...
И все же Турция осталась Тур-
цией, с ее неповторимым восточ-
ным колоритом, особым восприя-
тием жизни, над которой ее жите-
ли издавна посмеиваются, с такой
искусной безнаказанностью, что ни-
кого невозможно обвинить в нару-
шении законов. Мягкий юмор обво-
лакивает все окружающее, вторга-
ется в день и ночь людей. Но он не
собирается ничего менять, ибо тогда
не над чем будет подтрунивать.
Даже, боясь оскорбить человека,
избирает своей мишенью какое-ни-
будь домашнее животное. Но есть
просто удивительная неожидан-
ность, которую не встретишь так
часто у других — это роза, прек-
расная роза, шипы которой вежли-
во, а порой и сердито покалывают
тупость или зло. Смешливая муд-
рость на все случаи, когда просто
необходимо что-то сказать, напри-
мер: «Если у тебя нет муки, разве
не найдется у тебя хорошее сло-
во?».
даже для
на краси-
плов не
Присматриваися разумом,
прислушивайся сердцем.
— Все хорошо в небольшом
количестве.
— Любуйся розой, но сры-
вай бутон.
— Видимо, Аллах сотворил
тебя, чтобы хоть чем-то
заполнить свет.
— Когда арба развалилась,
найдутся желающие пока-
зать дорогу.
— Любовь — это море: кто
не умеет плавать, тот по-
тонет.
— Много шелка у китай-
ского императора, но и
он не режет его, не отме-
рив.
— Оружие опасно
своего хозяина.
— Когда смотрят
вую женщину,
едят.
— Если хочешь отдохнуть —
добирайся до собственной
постели.
— У кого штаны целы, тот
садится, где хочет.
— Мясо, купленное по де-
шевке, не имеет вкуса.
— Петуху, поющему некста-
ти, отрубают голову.
— С хромым ослом не при-
соединяйся к каравану.
— Посмотри на ребенка —
увидишь, каким человеком
он станет.
— В хрустальном бокале и
вода вкуснее кажется.
— Верблюда спросили: «Что
выберешь: дорогу в гору
или дорогу под гору?». Он
ответил: «А что, ровную
дорогу Аллах забрал на
небо?»
— Курица у соседа кажется
целой гусыней, жена со-
седа — настоящей краса-
вицей.
— Чтобы узнать человека,
отправься с ним
пощады.
сабля и
бывают.
шествие.
Нагруженный осел не кри-
чит.
Враг врагу не читает Ко-
ран.
Кто упал
роге, тот
мется.
— Садишься
Аллаха не забудь, сле-
заешь с коня — про коня
не забудь.
— Самая худшая бедность —
недостаток ума.
— Этот мир не достанется
ни розе, ни соловью.
— Кто ворует в огороде,
начнет красть и на рынке.
— Холостяк чувствует себя
султаном.
— На связанного льва даже
зайцы бросаются.
— Чужим счастьем не на-
сладишься.
— Голод не знает
— Волк и баран,
шутка вместе не
— Чужую пропажу
песней.
— Наполовину врач — ли-
шает жизни, наполовину
ходжа — лишает веры.
— Не будь слишком мяг-
ким — согнут, не
слишком жестким
мают.
— Дурак все время
что вот-вот хороший день
настанет.
— Если Аллах закрывает од-
ну дверь, он открывает
тысячу других.
— Не смотри на того, кто
говорит,— смотри на того,
кто заставляет говорить.
— Ослу сказали: «Пококет-
ничай» — он стал задней
ищут с
будь
— сло-
ждет,
МД ЛАЯ МИЯ С

ногой ухо себе чесать.
Незаряженного ружья бо-
ятся сто человек, заря-
женного — один.
В собрании укороти язык,
за столом — руку.
Откуда мне знать, что ты
в темноте мне подмиги-
вал?
Верблюда спросили о его
ремесле, он ответил: «Тор-
говля шелком».
Бойся того, кто говорит:
«Не хочу есть!»
— Даже отрезав ослу уши,
не сделаешь его газелью.
— Вчера вылупился из яйца,
а сегодня ему уже скор-
лупа не нравится.
— Сердце подобно ребенку:
хочет того, что видит.
— Просил верховое живот-
ное, а Аллах дал вьючное.
— Кто скрывает свою боль,
тот не отыщет лекарства.
— Я говорил: «Читай!» —
он не читал, а глядишь —
стал халифом.
— Лепешка с медом убла-
жит даже янычара.
— Орехи трясут не при све-
те луны.
— Гнев слаще мёда.
— Дрессированной обезьяне
кнут не нужен.
— Не нужно сжигать все
одеяло из-за одной блохи.
— Принеси мешок сена, за-
при ишака в конюшне, и
пусть он делает, что хо-
чет.
— Кто пьет вино в долг,
вдвойне напивается.
— Посоветуйся с кошель-
ком, а потом уж лезь тор-
говаться.
— Осел и состарится, а ко-
§

в путе-
12

COLD Tl/RKE/.'
нюхом не станет.
— Даже петух ревнует.
— Глашатый бесплатно не
кричит.
— Роза, что расцвела до
срока, быстро вянет.
— Лентяю каждый день
праздник.
— По барабану любой уда-
рит, но не каждый сыграет
на нем.
— У того, кто говорит прав-
ду, голова скорее лысеет.
— Каждому ишаку свой рев
не нравится.
— Аллах сотворил людей
одинаковыми, но кошель-
ки раздал им разные.
— Роза в лесу не вырастет,
невежде советы не помо-
гут.
— У науки больше врагов,
чем друзей.
— Зло сделает всякий, доб-
ро — лишь добрый чело-
век.
— Если ума нет, возраст не
поможет.
— Не падает только Аллах.
— Капризная возлюбленная
быстро надоедает.
— Если бы молодость знала
себе цену, старость бы не
жаловалась.
— Раз в сорок лет и жену
послушать можно.
— Коза сдохнет, а хвост не
опустит.
— Если бы у кошек были
крылья, мы бы не знали
слова «воробей».
— Письмо пьяницы читают
в кабаке.
— Короткий день приносит
мало прибыли.
— Породистый петух еще в
яйце поет.
КУ«ЧК<1/И ERPOflb»
— Лучше уснуть голодным,
чем проснуться должни-
ком.
— Одной голове две руки
служат.
— Когда хозяйка бьет посу-
ду, звона не слышно.
— Чем сорок лет быть кури-
цей, лучше один день по-
быть петухом.
— Ребенку, который не ро-
дился, имя не дают.
— Кто встает со злобой, са-
дится с потерей.
— Дом без свадьбы встре-
чается, дома без смерти
не найдешь.
— Ишак ишака чешет в долг.
— Гость ненавидел гостя, а
хозяин — обоих.
— Как слепой глядит на
Аллаха, так и Аллах гля-
дит на слепого.
— О доходе, полученном во
вторник, узнаешь только
после среды.
— Мулла имеет пять желуд-
ков, и один из них — обя-
зательно пустой.
— Слизывая чернила, не ста-
нешь ученым.
— Никто не украдет бубен,
если прикрыть его сверху
ковром.
— Кто собирается украсть
минарет, должен пригото-
вить укрытие.
— Осел старается убить сво-
его седока, а конь — обра-
довать.
— Люстры не продаются в
квартале, где живут сле-
пые.
— «Зима приближается»,—
сообщили дервишу. «Да,
я уже готов трястись»,—
ответил он.
— Когда шашлык жарится,
спать не следует.
— Нередко виновным бывает
не тот, кто убивает, а тот,
кто умирает.
— Многословие обязательно
где-то солжет.
— Счет, содержащий ошиб-
ку, неминуемо возвратит-
ся, даже из Багдада.
— К котлу ума нужен еще
черпак' счастья.
— Тайной причиной успеха
является выдержка.
— Кто зашел в баню, дол-
жен или раздеться, или
выйти.
— Дела, которые вершатся
слишком поспешно, за-
интересовывают дьявола.
— Слово — драгоценный ка-
мень. Не продавай драго-
ценности глупцам.
— В одной конюшне нахо-
дятся и конь, и осел.
— Рыба начинает думать
только тогда, когда попа-
дает в невод.
— Кто много знает — много
ошибается.
— Слышать — не одно и то
же, что видеть.
— Даже если имаму зане-
сешь деньги, все равно
умрет тот, кто должен
умереть.
— Счастье красавицы обыч-
но не бывает таким кра-
сивым.
— Один отец прокормит де-
вять сыновей, но девять
сыновей не прокормят од-
ного отца.
— Глаза — это окна для
сердца.
— Такова уж судьба: одного
дыней накормит, а друго-
го — неспелым арбузом.
— Кто продает дешево —
продает быстро.
— Породистая собака лю-
дей не кусает.
— Арабского скакуна и в
пустыне узнаешь.
— Красавица верность не
соблюдает.
— Верблюд ест траву, что
поближе, но и на дальнюю
посматривает.
— Своевременное бегство —
победа.
— Не покупаешь, не про-
даешь — нечего околачи-
ваться на базаре!
— Кто не бьет своих де-
тей — бьет самого себя.
— Сказали: «Пей!», но ведь
не сказали: «Осуши весь
родник!»
— Лентяй не прочь съесть
орех, но уж больно неохо-
та разбивать скорлупу.
— Если бы мольбы пса были
услышаны, с неба посы-
пались бы кости.
— Сколько бы верующих ни
собралось, имам все равно
читает то, что знает.
— Лучше воевать с умным,
чем с дураком есть халву.
— Не каждый, кто смеется,
друг.
— От пьяного и сумасшед-
ший удирает.
— Хорошо говорить труднее,
чем ишаку быть акроба-
том.
— У стыдливого детей не
бывает.
— Цену плаща узнают в
дождь.
— Ухаживай за конем, как
за другом, садись на него,
как на врага.
— Человек — враг того, че-
го он не знает.
— Кто видел землетрясение,
тот с удовольствием смот-
рит на пожар.
— Если бы в мире был только
один нищий, он питался
бы только халвой.
Страну и остроумие
ее жителей
представил Л. КОЗЛОВ

Оформление Сергея СТЕЛЬМАШОНКА
13
I

Мирослав ШАЙБАК
Винцент Костровицкий поднял фрамугу и подумал,
что английское окно напоминает гильотину. Хо-
лодный ветер ворвался в комнату и перебросил
страничку настольного календаря. Пятница, 24 де-
кабря 1936 года. Винцент отвернул накрахма-
ленную манжету на левой руке и указательным пальцем
притронулся к холодноватому стеклу часов. Будто от
сквозняка, резко открылась дверь, и Винцент оглянулся.
Нежданный посетитель сжимал в руке короткую алебар-
ду, украшенную рождественской звездой.
— Заходи,— Винцент кивнул в сторону кресла.— На-
прасно вы поссорились, испортили всем праздник.— Он
еще раз взглянул ла часы.— Одиннадцать часов.
— Одевайся, пойдем колядовать,— приказал гость.
— Сейчас,— Винцент подошел к шифоньеру и взялся
за латунную ручку. Гость резко наклонил алебарду и уда-
рил лезвием Винцента по затылку. Удар получился при-
цельным и твердым. Лезвие рассекло шейные позвонки.
Голова Винцента глухо грохнулась в шифоньер. На се-
ребряной рождественской звезде алыми точками легли
брызги крови. А убийца схватил керосиновую лампу и при-
слушался. В коридоре было тихо. Убийца бросил на кро-
вать Винцента керосиновую лампу с огнем, закрыл дверь и
исчез в коридоре. По простыням запрыгали призрачные
огоньки, пламя побежало по кровати и соскочило на пол.
* * *
В субботу в небольшом городке Друскеники около семи
часов утра Адам Костровицкий пожаловал к своему другу
Бруно Чику, частному эксперту. Бруно Чик проработал
больше двадцати лет криминальным экспертом в Голлан-
дии, был известным химиком, увлекался декоративным
искусством. Наконец, когда ему окончательно опротивели
северные морские ветры и жирные амстердамские яства,
он вернулся на родину и открыл в Вильне частную кон-
сультативную контору. Коллекционеры со всей Белорус-
сии приглашали известного эксперта.
Неделю назад Бруно Чик получил приглашение от гра-
фа Пляттера посмотреть коллекцию мелкой пластики, ко-
торую граф решил перевезти в более спокойное место,
чтобы переждать лихолетье. Граф был одним из лучших
клиентов, и Бруно уже через два дня приехал и остано-
вился в гостинице.
Бруно Чик, высокого роста, немолодой, по-европейски
элегантный человек, всю свою сознательную жизнь зани-
мался только тем, что констатировал, оценивал, указы-
вал и выяснял. В молодые годы он женился на синегла-
зой нормандке, но вскоре овдовел, стал автором трех мо-
нографий по классификации фарфоровых и стеклянных
изделий, которые на две трети состояли из математиче-
ских табличек и имели успех у начинающих экспертов, а
также автором популярного учебника «Введение в кристал-
лографию». В свое время Бруно Чик учился вместе с Ада-
мом Костровицким на химическом факультете Сорбонны,
где они, как земляки, подружились. После окончания уче-
бы Костровицкого потянуло в Беларусь, а Чик начал ша-
таться по свету и только через двадцать лет вновь ока-
зался в Вильне.
В прошлом году они несколько раз встречались в Вильне:
то во время молебна в остробрамском костеле Святой Те-
резы, то во время захоронения сердца Пилсудского. Во-
зобновлять старую дружбу все как-то не решались, только
сдержанно кланялись друг другу.
Бруно Чик был приятно удивлен, когда, открыв дверь,
увидел Адама. После приветствий он пригласил пана Кост-
ровицкого вместе позавтракать и в то же время отметил,
что Костровицкий зашел к нему после семи утра только
ввиду исключительных обстоятельств. В темном твидовом
костюме и белой рубашке с высоким воротником, который
затягивала Черная ленточка галстука-бабочкн, Бруно Чик
выглядел респектабельно и официально. А Костровицкий,
когда снял тяжелую шубу и оказался в домашнем бархат-
ном камзоле, одетом на льняную рубашку, только пробуб-
нил извинение, что не успел должным образом одеться.
— Ты служишь в пожарной команде? — попробовал по-
шутить Бруно, но Адам сначала возмутился и успокоился
только тогда, когда увидел черную, перепачканную сажей
полу камзола.
Во время завтрака они перебросились несколькими ни-
чего не значащими фразами о своей студенческой жизни.
Бруно разлил по чашечкам кофе и угостил Адама сигаре-
тою с золотым поясочком на мундштуке. Они устроились
перед столиком, на котором стояли чашечки с кофе, в удоб-
ных соломенных креслах, и Адам, затянувшись аромати-
зированным табаком, начал свой рассказ.
— Дело в том,— нервно промолвил пан Костровицкий,—
что сегодня ночью убилн моего племянника Винцента
Костровицкого в моем имении, тут недалеко, рядом с
Друскениками. Если быть абсолютно точным, имение при-
надлежало моему брату Генриху, но прошлой зимой он
умер, и имение перешло Винценту в наследство. В про-
шлом году Винцесь поступил в Виленский университет,
после смерти отца у него возникли финансовые пробле-
мы. Я помогал ему и, посоветовавшись с Анной, своею же-
ной, оставил Винценту наш виленский дом, а сам приехал
в имение. Если говорить правду, пани Костровицкая была
против этого обмена, но мой знакомый доктор уговорил
ее, рекомендовав ей принимать ванны из минеральных
родников. Летом мы переехали в имение. У брата была
неплохая мастерская, и я получил возможность возобно-
вить свои химические опыты, выписал оборудование, пе-
ределал мастерскую в лабораторию.
Вчера на рождественские каникулы к нам приехал Вин-
цент с компанией друзей-студентов. Они пробовали орга-
низовать рождественский праздник колядки, но между
ними что-то произошло, ребята переругались. Я и пани
Анна не вмешивались в теологические споры молодежи.
Только поужинали вместе. После ужина ребята пели рож-
дественские песни, но праздника не получилось. Я с Фри-
дериком пошел в бильярдную Винцент поднялся к себе.
Вдруг наверху пани Анна заметила, как из-под двери к ней
в комнату заползает дым. Она закричала. Горела Винцен-
това комната. Пламя удалось погасить только чудом. Там
на полу мы нашли Винцента.
Во время своего рассказа Костровицкий не притронулся
к своей чашке с кофе и не сделал ни одной затяжки си-
гаретой, которая вскоре погасла. Наконец он на мгновение
остановился, прикурил новую сигарету и заговорил спо-
койнее:
— Я только что был в полиции, они начали официаль-
ное расследование, а меня попросили, чтобы я не выходил
из имения. Я хотел сразу связаться со своим виленским
адвокатом, но узнал от старого графа, что ты на пару дней
приехал в Друскеники, и решил по старой памяти посо-
ветоваться с тобой, как с человеком безусловно компе-
тентным в криминалистике. Надеюсь, наша дружба позво-
ляет мне это сделать?
— Пожалуйста, Адам,— ответил Бруно Чик и хотел
было прибавить несколько слов сочувствия, но Костро-
вицкий вновь быстро заговорил:
— В городке я человек новый, и у меня есть основа-
ния не доверять местным властям, особенно следователю.
Я уже имел неприятный разговор с ним. Поэтому мне ка-
жется, что ты единственный человек, к которому я могу
обратиться по такому сложному делу. Может, ты дашь
мне консультацию или просто посоветуешь, что делать,
потому что ждать милости от полиции и сидеть сложа ру-
ки нет сил и, наверное, даже опасно. Обстоятельства вы-
нуждают меня действовать, чтобы не оказаться в безвы-
ходной ситуации. В деле замешан Доминик Пляттер, сын
старого графа. У меня с графом в последнее время были
натянутые отношения. И я уверен, что старый граф Плят-
тер начнет давить на инстанции, чтобы обвинить меня.
Кстати, следователь, пан Сокол, уже расспрашивал меня
относительно Винцентового имения. Старый пилсудчик
считает, что я...— Адам Костровицкий не окончил фразу
и одним глотком выпил холодный кофе, а Бруно Чик полу-
чил возможность угостить взволнованного друга рюмоч-
кой бренди.
— Извини за эту путаницу и за мой немного нервный
тон, но после разговора с городскими полицейскими я не
очень хорошо себя чувствую.
Третья рюмочка бренди успокоила Костровицкого, и он,
наконец, смог выкурить сигарету.
— Насколько я понимаю, тебе угрожает арест по обви-
нению в убийстве племянника Винцента. И ты предлагаешь
мне в каком-то смысле взять роль твоего адвоката и по-
мочь тебе избежать ареста? — В голосе Бруно Чика еле
заметно прозвучал немецкий акцент и неожиданный хо-
лодок. Костровицкий попробовал исправить свою ошибку:
— Я очень сожалею, что говорил не про то и не так, как
мне самому хотелось бы, но я надеюсь, что ты выслушаешь
меня и разрешишь мне растолковать тебе одну основную
мысль.
Я не верю в существование высших истин и наивысшей
справедливости. В нашем обществе высший суд по своему
уровню такой же самый, как и все государственные юри-
дические учреждения. А общественное мнение — это су-
дебный приговор такого толка, что обычному человеку
нельзя его опровергнуть и ни в коем случае нельзя ему до-
верять. Мы уже не в том возрасте, когда прощается мак-
сималистский идеализм, и я не собираюсь заниматься
абстрактным гуманизаторством. Жизнь превратила того
романтичного юношу, с которым ты учился в Сорбонне,
в жесткого, целиком избавленного от иллюзий, прагматика.
Вот здесь я тебе объясню, что, кроме Винцента, у меня
никого не осталось. Я на своем жизненном опыте убедил-
ся, что человек не может полностью считать твердой
почвой под ногами авторитет науки, авторитет религии или
идеологии, ему необходимо найти свою точку отсчета, свою
высоту в море одиночества, чтобы прислониться к твердой
почве и найти приют своей исстрадавшейся душе. Самая
сильная, самая мощная привязка человеческой душе —
это Род. А я давно потерял надежду иметь своих детей.
Анна дивная женщина, но после двадцати лет замужества
даже она оставила все свои усилия одолеть судьбу.
Винцента мы принимали за родного сына. Особенно
после смерти брата Генриха. Меня с Винцентом связыва-
ло чувство Рода. Ты должен меня понять. Это не просто
убили моего племянника, это на роду Костровицких по-
ставили крест. А наша полиция у меня спрашивает про
его наследство. Ты представляешь? Разве им растолкуешь,
объяснишь, что Винцент — это последняя надежда Рода
Костровицких?
Я уже не боюсь ареста и тюрьмы, как и физических
страданий. Мне необходимо найти убийцу и отомстить за
смерть Костровицких. Ты понимаешь, что Костровицких
больше нет. Род Костровицких больше не существует.
Нас нет, нас уничтожили, поубивали. Значит, зря мои деды
носили княжеский титул, чтобы род исчез так бессмыслен-
но. Ты единственный, кому я так искренне могу выска-
зать свои переживания, страдания и муки. И к тому же
попросить помощи. Ты не откажешь мне.— Адам Костро-
вицкий поднял над столом еще одну рюмку бренди, но
его пальцы нервно задрожали и янтарная жидкость про-
лилась на вышитую скатёрку.
15
<к>л>:ул>*у

убийство на рождество
— Должен сразу тебя предупредить,— наконец отве-
тил Бруно Чик,— я не юрист и криминалистикой зани-
маюсь только как эксперт по декоративному искусству.
Однако я искренне тебе сочувствую и попробую распу-
тать это дело. Но я хотел бы уточнить, чем ты тут зани-
мался эти двадцать лет? — Бруно хотел выдавить из себя
улыбку, но увидел, как на измученном лице Адама отра-
зилось недоумение, и потому серьезно добавил: — Меня
интересует, не прячется ли за Винцентовой смертью
месть тебе и твоему роду, если ты это так болезненно
переживаешь?
— Нет, я так не думаю. После окончания универси-
тета я превратил часть своего наследства в деньги и по-
строил стеклозавод, как мне казалось,— лучший в мире.
Новое оборудование из Германии, новые технологии. Кро-
ме того, ты же помнишь, я сам был неплохим химиком.
И скоро превратился в богатого хозяина-фабриканта.
Кстати, выгодно женился, единственное, что жена и ее
родственники все прибыли от имений спускали на поли-
тические авантюры. Теперь, честно говоря, я уже пони-
маю, к чему привели нас эти авантюристы-революционе-
ры типа покойного Дзержинского. Когда две империи на-
чали делить Европу, нам досталось больше остальных.
Как ты понимаешь, Беларусь поделили в самом прямом
смысле. Стеклозавод мой разрушили и национализирова-
ли. А имения жены оказались в довольно символической
ситуации. По моей земле под Столбцами провели границу,
и с обеих сторон образовали заставы, которые распола-
гаются по сегодняшний день в моих домах. С одной сторо-
ны Советы забрали, а тут — пилсудчики, эти хотя бы ком-
пенсацию кое-какую выписали. Да не в этом дело, это бы-
ло давно и особенно меня не тронуло. Я даже был благо-
дарен судьбе, что она избавила меня от никчемных забот,
потому что у меня не было наследников, кому-то чужому
могло перейти все добро. Только теперь я по-настоящему
это понял.
Костровицкий поднял голову, неестественно твердо
выпрямился в кресле, а потом, приложив руку ко лбу, тя-
жело вздохнул. На его смуглое, как пергамент, лицо легла
маска печали, только яркие васильковые глаза светились
неприкрытой ненавистью.
— Теперь мой единственный племянник стал мне вме-
сто сына, но судьба лишила меня даже этого последнего
счастья.
Бруно Чик чувствовал, что Адаму Костровицкому не-
обходимо выговориться, и внимательно прислушивался к
его запутанному течению мыслей.
Когда Бруно увидел на лице друга неподдельную уста-
лость, что наконец стала доминирующей над всеми осталь-
ными чувствами, он вынул из кармана золотые часы, на-
поминающие толстого жука, и отметил:
— Тебе необходимо отдохнуть. Хочешь — оставайся
здесь, поспи, а я тем временем переговорю с Пляттером и
вечером вместе поедем к тебе.
Костровицкий встал, растолковал Бруно Чику, как най-
ти имение, и сдержанно попрощался.
Около пяти часов вечера Бруно Чик свернул с Ви-
ленского тракта и направил «Кадиллак» модели
1928 года в сторону неоготических ворот, кото-
рые замыкали кирпичный забор. В кармане до-
рожного пальто с бобровым воротником лежало
письмо к следователю пану Соколу. Рядом на свободном
сиденье валялся пухлый кожаный саквояж, перчатки, ко-
ричневая шляпа с широкими полями. В машине было жар-
ко, печка гнала теплый воздух, и Бруно Чик немного опу-
стил боковое стекло. Трехарочная конструкция ворот бы-
ла узковатой, геральдические чугунные литые решетки чуть
не зацепили задний бампер «Кадиллака», но Бруно точно
рассчитал широту ворот, прижал акселератор и медленно,
спокойно закатился в парк.
Костровицкие гордились своим парком, который был за-
ложен по проекту французского ботаника Леона Жана
Жильбера. Симметричный партер обрамляли пирамидаль-
ные дубы и декоративные липы. Вдоль дороги, что подби-
ралась к самому имению, из-под белого шероховатого ков-
ра выбивались шароподобные сугробы фигурно подстри-
женных кустарников. По комбинации дорожек угадыва-
лась веерная конструкция. Между ядовито-зелеными
пихтовыми деревьями и елями на периферии парка завяз-
ли в снегу выбеленные беседки. Костровицкие не жалели
денег, и парк даже зимой выглядел тщательно ухожен-
ным.
Двухэтажный дворец с баррокальным фасадом и угловы-
ми шатровыми башнями-алькежами был покрашен в три
цвета и имел декоративно-праздничный вид. Бруно Чик
медленно остановил «Кадиллак» в широком ухоженном
дворике рядом с обшарпанной «Татрой» и засыпанным
снегом «Роле-ройсом». На вычищенном крыльце, возле
открытых дверей, его встретил узкоглазый тридцатилет-
ний с хорошими манерами мажордом. В прихожей экспер-
та ожидали Адам Костровицкий и следователь Богдан
Сокол.
— У меня к пану Соколу письмо,— после приветствий
промолвил Бруно и, передав Соколу сложенный лист, при-
бавил: — Я надеюсь, этого будет достаточно, чтобы пан
следователь познакомил меня с материалами дела?
Богдан Сокол долго разбирал старомодную латинку и,
наконец, немного нахальным тоном сказал:
— Граф Пляттер рекомендует мне, если не ошибаюсь,
пана Чика как одного из лучших криминальных экспер-
тов и советует работать вместе с паном. Но в этом деле за-
мешан его сын Доминик Пляттер. И как все, кто прошлым
вечером находился в имении, Доминик, мягко говоря,
свидетель, а если искренне, то в этом деле каждый сви-
детель может в любой момент преобразиться в злоумыш-
ленника. Я обязан на этом этапе сохранять тайну след-
ствия,— Сокол развел руками, демонстрируя тем самым,
что не стоит спорить.
— Пан Сокол подозревает Доминика Пляттера? — по-
интересовался Адам Костровицкий.
— У меня под подозрением все, кто находился в этом
доме прошлым вечером. Что касается Доминика, я скло-
нен признать его полное алиби, но все может измениться.
— Пусть пан объяснит свою последнюю мысль,— тре-
бовательно сказал Бруно Чик.
— Два дня шел снег, а на Рождество Христово снегу не
было. Ворота на ночь закрываются, а мажордом вчера
отпустил собак. Так вот, я осмотрел парк'и не нашел ника-
ких следов, само собой, кроме тех, что оставили собаки.
Это значит, что ночью никто снаружи не мог проникнуть
в дом. А если так, то Винцент погиб от руки того, кто но-
чевал в этом доме. Понимает ли пан Костровицкий, что
это значит?
— Да,— слегка наклонил голову хозяин.
— Потому я попросил всех пару дней не оставлять
пределов имения,— следователь достал из кармана тол-
стую записную книжку и стал ее внимательно листать,
давая понять, что все разговоры окончены.
— Наш мажордом покажет пану Чику его комнату, и
через час пожалуйте на ужин,— промолвил Адам Кост-
ровицкий и провел друга в гостиную. Следом за ними в
гостиную вошел следователь.
— Мы накрываем в этом зале, за ужином пан Чик пере-
знакомится со всеми, кто ночевал в доме,— уточнил хозяин
и тяжело, немного виновато, вздохнул. Мажордом стара-
тельно складывал дрова у камина. Следователь прошел
через гостиную и устроился в кресле в ожидании ужина.
— Как ваше имя? — спросил Бруно Чик у мажордома,
как только они вместе вышли из гостиной.
— Рафаил Дашкевич,— сухо ответил черный узкогла-
зый мажордом.
— Пан Рафаил — караим?
- Да..
Продолжение на стр. 36.
17
Францппак
СКАРЫНА
ЯК У КАШТОУНЫМ KAMEHI - МОЦ
1
Паведамляе святы 1аан
у сва!м Евангелл!,
што наш збауца
сказау: «Дагэтуль
я гаварыу вам у прыпавесцях,
але настав гадзша,
кал! ужо не буду
у прыпавесцях гаварыць,
а яуна
вам абвяшчу аб ма!м Айду».
2
Гасподзь Бог
раней, чым прыняу
чалавечаства
ад прачыстай
дзевы Марьи,
многа разоу гаварыу
з нам! у прыпавесцях
праз абраных
божых людзей — праз святых
айцоу i прарокау,
а болей за усё
праз прамудрага Саламона.
3
Цар Саламон npaciy
у Госпада Бога,
каб Гасподзь Бог
з ycix cnaix незл!чоных
дарункау
дау яму толыа мудрасць
i розум.
I Гасподзь Бог
яму адказау: «За тое,
што ты не npaciy
Hi MHorix гад оу жыцця,
на багацця, ш душау
ceaix варагоушкау
i супрэчшкау,
a npaciy
сабе толыи мудрасц!, каб умець
судзщь чалавечыя справы,
паводле слова твайго зраблю
i дам
табе разумнае мудрае сэрца —
так што падобнага да цябе
не было прад табой
i пасля цябе не паустане».
4
I Гасподзь Бог
дау дару Саламону
мудрасць вял1кшую, чым давау
кальнебудзь шшаму чалавеку:
таму й называецца ён
пра мудры,
таму й славуты м!ж шшых.
Кал! ж !мя яго растлумачыць
па-нашаму — дык яно
азначае м!рны,
альбо спакойл!вы, бо нездарма
ва усе часы Саламонава
царавання
спакой панавау
i уладарыу Mip.
5
Для нашага навучання
цар Саламон нашсау
тры книг:
першая кшга — «Парабалы»,
ц1, шакш,
«Прыпавесц!», альбо
«Прытчы»;
другая —«Эклез1яст»,
што азначае «Саборшк»,
а трэцяя «Песня песняу».
У ix, у згодзе з Божым загадам,
цар Саламон аб’яв!у
сваю мудрасць, як сам ён кажа
у «Прыпавесцях» пра тэта:
«Xi6a не nicay я табе
тройчы у трох чинах?..»
6
У «Прыпавесцях» цар Саламон
niina пра мудрасць
i пра навуку,
пра добрыя звыча!
! пра запаветы,
пра тое,
як жыць чалавеку на гзтым
свеце
i што рабщь.
Ен сам пра ix сведчыць,
кажучы у самым пачатку:
«Прыпавесц! Саламона,
Давыдава сына,
Гзрагльскага цара —
каб мудрасць спазнаць,
каб навуку уведаць
i словы розуму зразу мець».
7
Шша у «Эклез1ясце»
цар Саламон пра марнасць
клопатау чалавечых,
пра безразважл!васць,
пра нядбальства,
як1я падточваюць моц
i набытк! губяць,
а гэтаксама пра нетрываласць
таго, што ёсць.
8
Ен зазначае: «Словы
Эклез1яета,
Давыдава сына.
1зра!льскага цара.
Марнасць над марнасцю
i усё марнасць».
I ад учынкау згубных,
спрау непатрэбных,
клопатау марных,
як1М1 населены свет, адводзщь
нас гэтаю кшгаю,
каб прывесц!
да вечнага жывога жыцця
i нябеснага свету.
9
У «Пест песняу» гаворыць
цар Саламон пра тую
вялжую уцеху, якую будзе
мець з Госпадам Богам душа
у нябесным царстве,
кал! у любов! Госпада Бога
скончым зямное жыццё,
што поуна зману i тлуму.
Сваю навуку
цар Саламон уклау
у прыгожы прыклад,
паказваючы жашха i яго
нявесту
i прыклад тэты
датрымл1ваючы да канца.
10
Кшга, якую мы тут друкуем,
мае найменавайне
«Прыпавесц!», альбо
«Прытчы» —
яны,
кажучы пра адно,
маюць на увазе другое
! простым! словам! азначаюць,
што не з’яуляецца простым,
i болен, чым абвяшчаюць,
тояць, i мусяць
не гэтак, як мовяцца,
разумецца,
але праз тэта.
11
Дзелнща кшга «Прыпавесцяу»
на тры часткЕ
[ выкладаецца першая частка
так,
бьщцам шматмудры бацька,
што зведау у самых розных
праявах жыццё, навучае сына
мудрасщ,
рупнасц!,
розуму,
бояз! божай
i шшым. цнотам,
першаасноуным у нашым
12	ЖЫЦЦ1-
У частцы другой
гзтай кн!г! апавядае
цар Саламон мноства
прыпавесцяу —
Hi дзеяй,
н! зместам сва!м яны
не лучацца м!ж сабой, ! шчога
не мае агульнага з папярэдняй
насту пная прыпавесць, бо
у сабе
кожная з 1х змяшчае
сваю адметную дзею
i свой адмысловы змест.
13
Змяшчаюцца у трэцяй частцы
прыпавесц!, як!я
казау у свой час Саламон,
а сабрал! мужы,
навучаныя Езевдяй,
што стау царом
пасля Саламонавай смерцЕ
Кал! параунаць
дзве папярэдшя частк!
з гэтай апошняй, дык можна
убачыць,
што прыпавесц! у ён
таемнейшыя, чым у тых
дзвюх першых.
14
Цар Саламон абвясц!у
тры тысячы прыпавесцяу i
склау
пяць тысяч вершау.
Распавядау
ён, апрача таго,
пра уласщвасц! зёлак
i асабл!васц! дрэу — ад кедра,
як! расце
на слыннай тары Jliванскай,
да святаяншку, што ц!хмяна
тулщца ля муроу.
15
А яшчэ таксама
мудра казау пра звяроу,
што ходзяць па улонш зямл!,
i гадау,
што поузаюць пад зямлёй.
пра птушак,
што лётаюць у паднябесс!,
i рыбш,
што плаваюць у марск1Х
i рачных глыбшях,—
як niina пра тэта
трэцяя KHira Царствау
1зра1льск1х цароу.
16
Гэтую кишу чытаць карысна
усякаму чалавеку, бо усяк!
з яе будзе мець спажытак:
разумны i неразумны,
багаты i бедны,
стары i малады,
а найболей тыя,
што хочуць укаранщца
у звычаях добрых,
навуку зведаць,
да мудрасщ прышчашцца.
17
Кал! яны возьмуць у сэрца
i спраудзяць тое,
што прыпавесц! запавядаюць,
дасца !м поушца
дзён i гадоу жыцця,
i м!р увянчае ixHia справы,
i не пакше ix прауда i
м!ласэрнасць,
як кажа пра тэта
сам цар Саламон.
18
Як у каштоуиым камеи! — моц,
як ядро — у арэху,
як золата — у зямл!,
гэтак мудрасць
у прыпавесцях схавана,
i хто яе знойлзе,
той знойдзе ласку Гасподнюю
i здабудзе
Гасподняе блаславенне.
19
Кал! прыйдзе мудрасць
да чалавека — з ёю
прыйдзе усё добрае разам,
i уздасца яму хвала,
i пашана яго акружыць,
i слава яму услугуе,
бо мудрасць —
настаушца усякаму
добраму уМенню i мац!
ус!м добрым справам.
20
У ёй жыве дух:
адзшы,
шма тстайны,
разумл!вы,
сцшлы,
праудз!вы,
дбайны,
гожы,
спагадл!вы,
красамоу ны,
18
чысты,
салодк!,
шчыры,
НЯХ1бЛ1ВЫ,
дабратворны,
дух, як! мае у сабе пялюстак
усякае добрае цноты,
а сам ёсць кветка
ycix незл!чоных цнотау.
21
I вось, разумеючы,
што без сапрауднай бояз»
божай,
звычаяу добрых
i мудрасц!
людз! не змогуць
у згодзе i у пашаноце,
як людзям належыць,
жыць на зямл1,—
я, Францннак,
Скарынау сын, загадау
рускаю моваю друкаваць
Прыпавесц], альбо Прытчы,
прамудрага Саламона,
Давыдава сына,
1зра1льскага цара.
22
Найперш — для ушаны
i для увасхвалення
нашага збауцы,
стваральннса i суцяшальнйса
Госпада Бога,
адзшага у Тройцы,
i найсвяцейшай
прачыстае Божае Мащ Марьи,
а гэтаксама усяго
нябеснага чыну
i ycix святых,
i угоднпсау божых.
23
Тады —
уйм паспалктым людзям
для ужытку i памнажэння
звычаяу добрых:
каб, мудрасщ паспытаушы,
жыл! на свеце,
не чынячы шкоды шкому
i славячы Госпада так,
як таго вымагае
высокасць вял!кая i
вял ьможнасць
яго святога 1мя.
24
Пипа прамудры цар Саламон
у «Прыпавесцях» пра
мудрасць,
пра веды,
пра божую боязь,
пра божую службу,
пра пакаранне норавау
негадз!вых,
пра навучанне звычаям добрым
i цнотам жыццёвым, угодным
Богу i людзям.
25
Iliina пра учынк1,
яюя уводзяць у згубу,
пра справядл!васць,
пра зманы жаношая,
пра благ1х i добрых цароу,
пра суддзяу,
пра хщуцау,
пра марнаслоуцау,
пра розных звяроу i звычк1,
як1М1 яны вызначаюцца, i яшчэ
пра мноНя 1ншыя справы,

f'
^2
сярод ЯК1Х
многа няпростых для
разумения.
26
Гэтая KHira у сабе змяшчае
трыццаць адз!н раздзел
i таксами
парадкуецца, як «Псалтыре,
як «1оу»,
як «Icyc Cipaxay».
Дзелшца кожны раздзел,
у сваю чаргу,
на меншыя падраздзелы,
як!я нагадваюць вершы
альбо выслоу!
i прынавесщ уяуляюць,
што, зрэшты, сам,
чытаючы —- убачыш,
убачыушы — зразумееш.
8 «I<Hiri вершау»,
якую уклау
i на сучасную беларускую мову
перастварыу
Алесь РАЗАНАУ
4 «Родник» № 10
Оззи Осборн — вокал, Терри «Гиизер» Бат-
лер — бас-гитара, Билл Уорд — ударные.
Они выпустили восемь альбомов, причем каж-
дый раскупался в огромном количестве. Рос-
ло мастерство группы, и, казалось бы, все
идет прекрасно. Но летом 1978 года всех
шокировало известие об уходе Оззи Осбор-
на, который, несомненно, являлся в то время
истинным лидером группы. Версий по по-
воду ухода Оззи множество, и все разные —
сам он говорит, что его попросту бросили
«беспомощного и разоренного в каком-то
проклятом лос-анджелесском баре...», ког-
да он тонул в море виски. По другой вер-
сии, Осборн «предательски бросил всех»
в момент неудачного турне по США, когда
их «разыгрывающая» группа «Ван хейлен»
просто «сдувала» «Саббат» со сцены. По
мнению же музыкальных критиков, музы-
ка «Саббат» стала для Осборна слишком
сложной. Сравнение прессой последних аль-
бомов группы с «Квин», известных своей
помпезностью, стало симптомом упадка. Оз-
зи впал в депрессию, начал пить, его увез-
ли в Англию, чтобы Привести в порядок. В
группу он уже не вернулся. Таким обра-
зом, произошла первая замена: в «Саббат»
пришел Ронни Джеймс Дио, незадолго до
этого с большим скандалом изгнанный из
«Рэйнбоу». Долго без работы Ронни не ос-
тавался, и уход Оззи был для него весьма
кстати. «Мой лучший друг Батлер позвал
меня в «Блэк Саббат». Меня всегда инте-
ресовал тяжелый рок, и мне был симпати-
чен «Саббат», поэтому не нужно было мно-
го времени на уговоры,— говорил Дио.—
Мне близка эта музыка, и в моих вещах
можно услышать нотки «Рэйнбоу». Действи-
тельно, два записанных с Дио альбома —
«Небеса и Ад» и «Правила толпы»— стали
эталонами классического «хэви-металла».
В это же время появился и первый, весьма
успешный сольный альбом Дио «Святой
водолаз», который был оценен критикой на-
много выше, чем его последняя работа с «Саб-
бат».
Дио ушел работать над своим сольным
диском, прихватив барабанщика Винни Эп-
писа, который год заменял тяжело заболев-
шего Билла Уорда. Уорд вернулся, а вместе
с ним был приглашен и новый вокалист. Им
стал знаменитый Ян Гиллан, отдыхавший
после развала «Дип Папл».
Как это ни странно, эксперимент Гилла-
на с «Саббат» закончился... воссоединением
«Дип Папл». Однажды где-то в Штатах
Ричи Блэкмор увидел его по телевидению —
шла прямая передача с какого-то благотво-
рительного концерта. «Накануне я плохо
спал, а потому выглядел помятым, был пло-
хо выбрит.-Да, вид я тогда имел наигнусней-
ший,— смеется Гиллан,— полюбовавшись
великим, вероятно, даже более великим, чем
тогда, когда играл с «Саббат». Считающим,
что я вернусь в группу,' необходимо пси-
хиатрическое лечение».
Вновь возникшая проблема с вокалистом
была решена с приходом в группу Глена
Хьюза. Однако Уорд и Батлер покинули
«Саббат» (Батлера мы видели в составе груп-
пы Оззи Осборна во время Московского фес-
тиваля Мира в августе прошлого года). В
таком новом составе плюс Дейв Спитц (бас-
гитара) и Эрик Сингер (ударные) был за-
писан альбом «Седьмая звезда».
И снова после записи альбома ветеран
«Саббат» Тони Аиомми остался один и был
вынужден искать новых музыкантов. И вот
наконец-то появились в группе те самые му-
зыканты, которые вошли в самый послед-
ний состав.
Вокалист Тони Мартин пришел из группы
«Альянс». Его вокал почти идеален для «Саб-
бат» и походит на Дио, может, чуть уступая
ему в мощности.
Бас-гитарист Нил Сюррей — личность
весьма известная в рок-кругах.
Следующего музыканта «новичком» в «Блэк
Саббат» никак не назовешь — Джефф Ни-
кольс уже давно «теневой» участник группы,
который хотя и ни разу не был представлен
ни на одном фото, но уже десять лет(!) с
момента записи альбома «Небеса и Ад» ис-
полняет все партии клавишных инструмен-
тов, как на записях, так и на концертах
группы, довольствуясь лишь упоминанием
о себе на некоторых пластинках.
И, наконец, последний музыкант, чья фе-
номенальная виртуозность игры создала ему
фантастическую славу,— это «Танцор с
дьяволами», ударник Коллин «Кози» Пауэлл,
чье имя сразу заставит вспомнить о мно-
гих великолепных группах, которые сумели
заполучить его в свои ряды. Итак: «Рэйнбоу»,
«Уайтснейк» группы гитаристов Джэффа
Бека, Майкла Шенкера и Гарри Мура — ве-
ликолепное созвездие имен! Проследив твор-
ческий путь этого музыканта с 1969 года,
я подсчитал, что за 21 год своей карьеры
он выступал и записывал пластинки в 19
различных составах! Самое удивительное,
что в 17-ти случаях он играл не больше
одного года, исключая «Рэйнбоу», что поч-
ти во всех интервью после ухода из групп
Кози заявлял журналистам: «Я был практи-
чески изгнан!». Исключением опять-таки стал
уход из «Рэйнбоу», где во время последне-
го концерта Блэкмор устроил на сцене про-
щальный костер из инструментов и усили-
телей. Ну что ж, посмотрим, как долго про-
длится новый альянс и какие будут потом
интервью. Но так или иначе, с приходом ле-
гендарного ударника «Саббат» приобрел но-
вую мощь и новую палитру звуков.
SABBATH
«ЧЕРНОЙ СУББОТЫ»
РАДОСТНЫЙ ПРАЗДНИК
Владимир ЗАЙЧЕНКО
«Детей могилы», «Железно-
«Параноид». Все выступле-
минут. Если кто и надеял-
«Саббат» вновь собрались
обманулся.. Оззи Осборн
История группы началась летом 1968 го-
да в Бирмингеме, где она стартовала под
названием «Земля». Через год, к моменту
выхода первой пластинки, группа уже на-
зывалась «Блэк Саббат». Такое название
имел и нашумевший в тот год фильм ре-
жиссера Бориса Карлоффа.
Это было время «великих находок»— ком-
позиции «Дети могил», «Война свиней»,
«Железный человек», «Параноид» оказа-
ли значительное влияние на весь ход раз-
вития рок-музыки.
Через 10 лет, в 1981 году, критик газеты
«Маунд» напишет: «Снова в музыкальной
печати без конца говорят, что «крестными
отцами» «протестующего рока» были груп-
пы «Степпенвульф» и «Велвит Андеграуд»,
но на самом деле основное влияние исходи-
ло от «Блэк Саббат».
С момента появления и целых десять лет
«Блэк Саббат» играли в неизменном «клас-
сическом» составе: Тони Аиомми — гитара,
на меня такого, Ричи и решил, что «Дип Папл»
пора воссоединиться!»
Затем последовало историческое выступле-
ние английских и американских рок-музы-
кантов в Филадельфии на гигантском ста-
дионе в программе «Реальная помощь»,
где все средства от концерта были предназ-
начены для голодающих Эфиопии, Чада,
Мозамбика, Анголы и Судана. Около мил-
лиарда человек в течение 16 часов смотрели
это шоу по ТВ. Ради такого события «Блэк
Саббат» рискнули собраться в «классическом
составе» с Оззи Осборном во главе. Веду-
щий Чивви Чейс представил группу, и 90
тысяч человек разразились криками и апло-
дисментами в адрес ТОГО «Блэк Саббат».
Группа сыграла
го человека» и
ние заняло 15
ся на то, что
вместе, то он
весьма просто сказал на этот счет: «Я стал

на
Что ни говори, а разбор писем,
присланных на объявленную «Родником»
рок-анкету «Б»,— дело куда более
содержательное и во всех отношениях
приятное, нежели работа с письмами
на предыдущие хит-парады.
Во всяком случае, для меня —
рок-любителя с многолетним стажем.
Ни тебе Серова,
ни «Санкт-Петербурга-П»—
только рок-классика. Строго.
Это приятно: сразу вспоминается
эпоха 70-х, когда каждый новый
альбом «Дип Паплов» или «Пинк Флойда»
воспринимался почти как событие
личной жизни, и все мы (любители
рок-музыки) бегали к знакомым
«чувакам» с плохенькими
отечественными магнитофонами,
а за страшно некачественную запись
свежего «Саббата» или «Слейда»
готовы были тут же, не сходя с места,
стянуть с себя последнюю рубаху.
Только так-
Но — сантименты побоку, ибо
впереди дело необычайной
серьезности и ответственности —
подсчет писем и составление
общего рейтинга.
Редакци.. получила 247 открыток
почти со всей стран! i. Оказывается,
читают нас не только в Белоруссии,
но и в Риге, Ленинграде, Харькове,
Воткинске, Рыбинске, Джамбуле,
Карелии и даже в да 1еком
Владивостоке. Это приятно, и потому
всем, кто отозвался и прислал нам
письма,— огромное спасибо!
А результаты у нас
получились такие:
1. «Лед Зепиелин», IV, 1971
2. «Пинк Флойд», «Стена», 1979
3. «Пинк Флойд», «Оопатная сторона
Луны», 1975
4 «Дженезис», «Продажа Англии
за фунт», 1973
«Лед Зеппелин», III, 1970
«Кинг Кримсон», «Острова», 1971
«Дженезис», «Заклание агнца
Бродвее», 1974
«Блэк Саббат», «Технический
экстаз», 1976
9	«Дип Папл», «Механическая
голова», 1972
10.	«АС/ДС», < Вновь в черном», 1980
Кроме того, наиболее часто
упоминались следующие записи
(их оказалось столь много, что
«десятку» приниюсь расширить
до «двадцатки»):
11.	«Куин», «Ночь
в опере», 1975
12.	«Кинг Кримсон»,
«Красный», 1974
13.	«Эксепт», «Я — бунтар! », 1980
14.	«Дорз», «Лос-Анджелесская
женщина», 1971
15.	«Джетроу Талл»,
«Аквалант», 1971
16.	«Лед Зеппелин», «Дом
святого», 1973
17.	«Куин», «Джаз», 1978
18.	«Лед Зеппелин», «Физические
надписи», 1475
19.	«Блэк Саббат», «Параноид», 1971
20.	«10 СС», «Кровавые
туристы», 1975
Рок-любители «эстетского»
направление могут, очевидно,
пожа :еть, что в результаты
анкеты не попали такие отличные
записи, как «Утренняя звезда»
Брайана Ино и Роберта Фриппа
(про этот альбом вспомнил
только Владимир Зелинский,
вокалист минской группы
«Чистое серебро»)
или же «Тайны
топографического океана» «ЕС».
И, как ни странно,
почти никто не упомянул панков
«Клеш» и «Секс Пистолз».
Неужели их столь плохо знают?
И, наконец, последнее:
прошедший 1989 был не просто
прошедшим годом,
но и замыкающим годом
целого десятилетия,
а потому — анкета «В».
Назовите, пожалуйста,
десять наиболее интересных,
на ваш взгляд, альбомов
с 1981 год по 1990 год
в порядке убывания симпатий.
Писать, желательно, на открытках.
Ждем!

SRS
ALICE COOPER
МОИ МЕЧ
R_..................
В менована появлением, пожалуй,
наиболее значимого труда за
всю предшествующую историю раз-
вития права в нашей стране —
екатерининского Наказа 1767 года.
В названном документе нашли свое
отражение философско-этические, по-
литические и правовые взгляды Ека-
терины II. Наказ не имел практическо-
го значения, ибо ему не была прида-
на сила законодательного акта. Вмес-
те с тем он представляет для нас оп-
ределенный интерес, поскольку в нем
императрица с другими вопросами
исследует проблемы уголовного на-
казания вообще И смертной казни в
частности.
Необходимо отметить, что на миро-
воззрение, вероятно, просвещенней-
шей из российских монархов суще-
ственное влияние оказали виднейшие
мыслители того времени Д’Аламбер,
Продолжение. Начало в № 7, 8, 9.
ГОЛОВА
Рис. Константина ВАЩЕНКО
Вольтер, Дидро, Монтескье, Бекка-
риа, многие из ид'ей которых воспро-
изведены в Наказе Екатерины II.
Ряд положений екатерининского
труда в области уголовного права
вполне соответствует требованиям се-
годняшнего дня. В частности, автор
Наказа подчеркивает необходимость
соответсгьия наказания тяжести прес-
тупления, причем- формулирует свою
мысль, на мой взгляд, блестяще: на-
казание, по ее мнению, должно быть
«скорее потребное для общества, уме-
ренное сколь можно при данных об-
стоятельствах, уравненное с преступ-
лением и точно показанное в законах».
Как видно из приведенной цитаты,
Екатерина говорит не только о со-
размерности наказания содеянному,
но и возможности наказания только
по существующим законам, что явля-
ется одним из важнейших признаков
правового государства, который был
попран буквально в первые же дни
существования «самого гуманного об-
щества».
Сергей ЛУЧИНОВИЧ,
прокурор
Цель наказания, по мнению Ека-
терины, состоит не в том, «чтобы му-
чить тварь, чувствами одаренную», а
в том, «чтобы воспрепятствовать ви-
новному, дабы он впредь не мог вре-
дить обществу, и чтобы отвратить граж-
дан от соделания подобных преступ-
лений».
Чтобы читатель мог по достоинству
оценить современность учения этой
женщины, я приведу без сокраще-
ний текст ст. 20 Уголовного кодекса
БССР «Цели наказания»:
«Наказание не только является ка-
рой за совершенное преступление, но
и имеет целью исправление и пере-
воспитание осужденных в духе чест-
ного отношения к труду, точного ис-
полнения законов, уважения к пра-
вилам социалистического общежития,
а также предупреждение совершения
новых преступлений как осужденным,
так и иными лицами.
Наказание не имеет целью причи-
нение физических страданий или уни-
жение человеческого достоинства».
Об эффективности «исправления»
и «перевоспитания» уголовным нака-
занием, которые упустила умнейшая
из женщин своего времени, вы може-
те судить сами по многочисленным
публикациям в нашей периодике.
Мне кажется, что эти понятия нес-
колько надуманы и не совсем соот-
ветствуют действительности.
Размышляя о целесообразности
смертной казни в человеческом обще-
стве, Екатерина отмечает: «Опыт сви-
детельствует, что частое употребле-
ние казней никогда людей не делало
26
лучшими: чего для если Я докажу,
что в обыкновенном состоянии обще-
ства смерть гражданина ни полезна,
ни нужна, то Я преодолею восстаю-
щих против человечества».
Подчеркивая «в обыкновенном сос-
тоянии общества», императрица име-
ла в виду и спокойствие страны, за-
щищенность против внешних врагов,
наличие самодержавной власти. При
отсутствии этих условий она допуска-
ла смертную казнь: если преступник,
не будучи казнен, сможет из мест сво-
его заключения «возмутить народное
спокойствие», если «самые беспоряд-
ки заступают место законов», то есть,
когда отсутствует государственная
власть, что, по мнению автора Нака-
С ПЛЕЧ!
за, бывает во время «безначалия».
Глубоко понимая профилактическое
значение уголовного наказания, Ека-
терина II приходит к выводу, что ли-
шение свободы, в том числе и пожиз-
ненное, имеет большее влияние на
предупреждение преступности, нежели
смертная казнь. «Не чрезмерная жес-
токость и разрушение бытия челове-
ческого производит великое действие
в сердцах граждан, но непрерывное
продолжение наказания... Смерть зло-
дея слабее может воздержать без-
закония, нежели долговременный и
непрерывно пребывающий пример че-
ловека, лишенного своей свободы для
того, чтобы наградить работаю своею
черезо всю его жизнь продолжающею-
ся вред им сделанный обществу... Итак,
Я смело утверждаю, что нет челове-
ка, который бы хоть мало подумавши,
мог положить в равновесии с одной
стороны преступление, какие бы оно
выгоды ни обещало, а с другой все-
цело и со жизнию кончающееся ли-
шение вольности».
Вместе с тем Екатерина признает,
что «смертная казнь есть некоторое
лекарство больного общества».
На мой взгляд, нельзя не восхи-
щаться мудростью, прогрессивностью
и гуманностью идей этой женщины.
Как отмечалось выше, Наказ 1767
являлся лишь научным трудом и не
повлиял на уголовно-правовое зако-
нодательство того времени и практи-
ку его применения.
Гуманизм Екатерины не помешал
учинить кровавую расправу в 1775 го-
ду над Емельяном Пугачевым и его
сподвижниками.
Вот как описана эта казнь очевид-
цем: «Не успела колесница подъехать
с злодеем к эшафоту, как схватили
его с ней и взведя по лестнице на верх
оного, поставили на краю восточно-
го его бока, против самих нас. В один
миг наполнился тогда помост мно-
жеством палачей, узников и к ним
приставов, ибо все наилучшие его на-
персники и друзья долженствовали
жизнь свою кончить вместе с ним на
эшафоте, почему и приготовлены уже
были на всех углах и сторонах оно-
го плахи с топорами... Как скоро все
установилось, что и началось чтение
сентенции (приговора.— С. Л.). Но
нас занимало не столько слушание чи-
таемого, как самое зрение на осуж-
ПРАВОВОЙ ЛИКБЕЗ
денного злодея. Он стоял в длинном
нагольном овчинном тулупе, почти в
онемении и сам все себя и только что
крестился и молился. Вид и образ его
показался мне совсем не соответству-
ющим таким деяниям, какие произ-
водил сей изверг. Он походил не столь-
ко на зверообразного какого-нибудь
лютого разбойника, как на какого-
либо маркитантщика, или харчевни-
ка плюгавого. Бородка небольшая, во-
лосы всклокоченные и весь вид ниче-
го не значущий и столь мало похо-
жий на покойного Императора Пет-
ра III, которого случалось мне так мно-
го раз и так близко видеть, что я, смот-
ря на него, сам себе несколько раз
в мыслях говорил:
— Боже мой! До какого ослепле-
ния могла дойти наша глупая и лег-
коверная чернь, и как можно было
сквернавца сего почесть Петром III!
...Как скоро окончилось чтение, то
тотчас сдернули с осужденного на
смерть злодея его тулуп и все с него
платье, и стали класть на плаху для
обрубания, в силу сентенции, наперед
у него рук и ног, а потом и головы.
Были многие в народе, которые дума-
ли, что не впоследствует ли милости-
вого указа и ему прощения, и бездель-
ники того желали, а все добрые того
опасались. Но опасение сие было нап-
расное: преступление его было не так
мало, чтобы достоин он был какого
помилования; к тому же и Императ-
рица не хотела сама и мешаться в это
дело, а предала оное в полное и само-
властное решение Сената; так должен
он был неотменно получить достой-
ную мзду за все его злодейства.
Со всем тем произошло при казни
его нечто странное и неожиданное, и
вместо того, чтоб, в силу сентенции,
наперед его четвертовать и отрубить
ему руки и ноги, палач вдруг отру-
бил ему прежде всего голову, и Богу
уже известно, каким образом это сде-
лалось: не то палач был к тому от
злодеев подкуплен, чтоб он не дал ему
долго мучиться, не то произошло от
действительной ошибки и смятения
палача, никогда еще в жизни своей
смертной казни не производившего...
В самый тот момент пошла стукот-
ня и на прочих плахах и вмиг после
того очутилась голова Пугачева, взо-
ткнутая на железную спицу на верху
столба, а отрубленные его члены и
кровавый труп, лежащий на колесе.
А в самую ту же минуту столкнуты
были с лестниц и все висельники, так
что мы, оглянувшись, увидели их всех
висящими и лестницы отняты прочь.
Превеликий гул от аханья и много-
го восклицания раздался тогда по
всему несчетному множеству народа,
смотревшего на сие редкое и необык-
новенное зрелище.
Надлежало потом все части трупа
сего изверга развозить по разным
частям города и там сжигать их на
местах назначенных, а потом прах
рассевать по воздуху»1.
Хотя казни производились не по
императорскому указу, а по сенатско-
му, но все же это происходило при
Екатерине II, спустя менее 10 лет пос-
ле написания ею Наказа.
В отличие от религиозной Елиза-
веты Петровны, в двадцатилетнее
царствование которой не было ни од-
ного приговоренного к смертной каз-
ни, Екатерина II, несмотря на свой
гуманизм, руководствуясь не эмо-
циями, а трезвым расчетом, исходя
из интересов государственности в стра-
не, не препятствовала Сенату в казни
Пугачева и его сподвижников.
Прогрессивные идеи екатеринин-
ского Наказа имели огромное влия-
ние на формирование и развитие уго-
ловно-правовой теории ряда последу-
ющих поколений.
К сожалению, при подготовке ны-
не практикующих правоведов изуче-
нию данного основополагающего фи-
лософско-правового труда второй по-
ловины XVIII века уделялось явнс? не-
достаточно внимания. Иллюстрацией
этого может служить учебник «Исто-
рии политических учений» под редак-
цией Кечекьяна С. Ф. и Федькина Г. И.,
объемом более 750 страниц, в кото-
ром екатерининскому Наказу посвя-
щено чуть более одной страницы, где
раскрыты: «либеральная фразеология»,
«фальшивость и искусственность»,
«сущность либеральных заигрываний
Екатерины».
Окончание следует.
1 Жизнь и приключения Андрея Болотова, опи-
санные самим им для своих потомков. М„ 1931.
27
LIFE
Александр ЛУКАШУК
В КЕННЕДИ ЦЕЛИЛИСЬ
ИЗ МИНСКА?
СЕКРЕТНЫЙ «РУССКИЙ» ДНЕВНИК
ЛИ ХАРВИ ОСВАЛЬДА-
КТО АВТОР?
То, что Ли Харви Освальд,
предполагаемый убийца Джона Фицджералда Кеннеди,
в 1959—62-м годах жил в Минске,
я знал и до поездки в Америку.
Но весной этого года воочию убедился,
что до сих пор там звучит эхо выстрела,
который 22 ноября 1964 года
оборвал жизнь 35-го президента США.
И не случайно —
слишком много неясного в официальной версии
об «убийце-маньяке».
И ..
В В прыгивая» с одной из
| четырех десятков теле-
программ на другую, я нат-
кнулся на интервью, которое
давал угрюмого вида детина,
как выяснилось, кубинец из
«контрас». Кончился срок
подписки о неразглашении и
из eiW ответов на вопросы ре-
портера следовало, что убий-
ство президента — чуть ли не
совместная акция Фиделя
Кастро, коммунистических
спецслужб и ЦРУ. Версия не
то чтобы совсем новая — в
свое время «советский пе-
риод» Ли Харви Освальда был
предметом множества догадок
и объяснений американской
прессы. В нашей отечествен-
ной литературе, впрочем, про
это почти повсеместно стыд-
ливо умалчивалось, и я решил
восполнить пробел в знаниях
в библиотеке Конгресса США.
Но когда компьютер начал
выдавать то ли пятый, то ли
шестой десяток названий книг
об Освальде, пришлось нажать
кнопку «откл.» — даже бегло
ознакомиться с этим масси-
вом было невозможно. Но
кое-что, в том числе книгу
жены Освальда Марины (они
вступили в брак в Минске),
я заказал и даже ксерокопи-
ровал около сотни страниц —
бладц^цилццовю1ьные маш ины
в свобоммпм достае плати
Щце«<гов ЯД стрвИичу
снимай хоть весь книжный
фонд (и, как оказалось, не
напрасно). Однако главно-
го — дневника Освальда, ко-
торый он вел в Минске, не
было. Тогда Стив Петрен,
родственник и неутомимый
гид, с которым мы проеха-
ли две тысячи миль по Амери-
ке, связался со своим прияте-
лем — фанатом расследова-
ния убийства в Далласе. Че-
рез пару дней почта принесла
объемистый пакет — копию
дневника Ли Харви Освальда.
Первая запись датирована
октябрем 1959 года, когда Ос
вальд прибыл в Москву, по-
следняя сделана в марте
1962-го, перед возвращением
в Америку. (Освальды покину-
ли СССР в июне 1962 г.).
По просьбе жены Освальда
Марины в тексте изменены
имена и фамилии минских
знакомых, дабы не навлечь на
них неприятностей. Также по-
ражает обилие грамматиче-
ских и орфографических оши-
28
OSWALD CALLED IT MY HISTORIC
бок (при переводе исправ-
лены).
Приводимый ниже доку-
мент — первая в СССР публи-
кация так называемого «исто-
рического дневника» Осваль-
да.
«ИСТОРИЧЕСКИЙ
ДНЕВНИК»
16 ОКТ. Приехал из Хельсин-
ки поездом, был встречен пред-
ставителем Интуриста. Едем ма-
шиной в гостиницу «Берлин».
Зарегистрировался как «студент»
на 5 дней.
Встретил своего интуристовско-
го гида Ольгу. Объясняю ей, что
хочу получить русское гражданст-
во, она удивляется, но соглаша-
ется помочь. Консультируется со
своим шефом в управлении Инту-
риста; потом помогает мне отре-
дактировать письмо в Верховный
Совет с просьбой о гражданстве,
пока ее шеф звонит в ОВИР и
ставит в известность о моем при-
езде.
17 ОКТ. Ольга встречает ме-
ня, уверяет, что мы должны пой-
ти на экскурсию; я нервничаю
из-за ее уверенности в том, что
я скоро получу ответ. Расспра-
шивает обо мне, почему я делаю
это, я объясняю, что я комму-
нист и т. д. Она сочувствует
мне, старается относиться по-
дружески. Я что-то новое для нее.
ВОСКР., 18 ОКТ. Мой день
рождения, мне 20 лет. Утром
идем на выставку, днем — в мав-
золей Ленина — Сталина. Ольга
дарит мне «Идиота» Достоевско-
го.
19 ОКТ. Туризм. Нервничаю.
У меня виза только на 5 дней, а
ответа на мое письмо еще нет.
20 ОКТ. Ольга сообщает, что
ОВИР передал в Интурист, что
они хотят меня видеть. Я очень
взволнован.
21 ОКТ. (УТРО). Встречаюсь
с официальным представителем.
Низкого роста, лысеющий, в тем-
ц^акостюме, прекрасный англий-
праин 
гражданств
во». Спрашивает, почему. Я гово-
рю что-то о «великом Советском
Союзе». Он говорит мне: «СССР
великая держава только в области
литературы», хочет, чтобы я уехал
домой. Я ошеломлен, повторяю
снова то же самое. Он отвечает,
что проверит и ответит мне, про-
длят ли визу. Вечер, 18.00. По-
лучаю сообщение из полиции. Я
должен покинуть страну до 20.00,
т. к. заканчивается срок моей ви-
зы. Меня вышвырнули. Мечты!
Возвращаюсь к себе в номер.
Осталось 100 долларов. Два года я
ждал, чтобы меня приняли. Мои
самые заветные мечты разбиты
мелким чиновником; а я плани-
ровал так много! В 7 вечера я
решаю покончить с этим. Погру-
жаю руку в холодную воду, что-
бы не чувствовать боли. Потом
рассекаю левое запястье. Потом
в горячую воду. Я думаю: когда
придет Ольга в 8 часов и найдет
меня мертвым, это будет боль-
шим ударом. Где-то играет скрип-
ка, пока я гляжу, как усколь-
зает моя жизнь. Думаю про се-
бя: «Как легко умереть, приятная
смерть под звуки скрипки». Око-
ло 8 Ольга находит меня без со
знания (вода в ванне ярко-крас-
ного цвета), она кричит (я помню
это) и бежит за помощью. При-
езжает скорая помощь, меня уво-
зят в больницу, где мне накла-
дывают 5 швов на кисть. Бедная
Ольга стоит рядом со мной и пе-
реводит, я еще плохо говорю по-
русски. Поздно вечером я гово-
рю ей: «Идите домой» (у меня
плохое настроение), но она оста-
ется, она «мой друг», у нее силь-
ная воля, и только в этот момент
я замечаю, что она красивая.
22 ОКТ. Больница. Я в малень-
кой палате. Со мной 12 больных,
2 санитарки и медсестра. Палата
темная, завтрак плохой. После
длительного 2-часового наблюде-
ния за другими больными я заме-
чаю, что я в палате для сума-
сшедших, это меня очень беспо-
коит. Днем меня навещает Ольга.
Она входит с двумя докторами.
Ей приходится задавать мне ме-
дицинские вопросы. «Вы знали,
что вы делали?» Отвечаю: «Да».
«Теряли сознание?». «Нет». Ит.д.
Потом я жалуюсь на плохую еду.
Врачи смеются, это, видимо, хо-
роший знак. Потом они уходят.
Я остаюсь один с Ольгой (среди
душевнобольных). Она пытается
ободрить меня, говорит, что по-
может перевести меня в другую
палату (не для сумасшедших),
где хорошее питание.
23 ОКТ. Переведен в обычную
палату (проветренная, с хорошей
едой), но медсестры следят за
мной (они знают обо всем). Днем
меня навещает Катерина, сотруд-
ница интуристовской ги^шшты,
вежливо интерес^|^^^^ИИ
0д00|^М*^^^фЗсивая7пр^
красно владеет английским^ очень
веселая и добрая, я чувствую, что
рад, что остался жив. Позже при-
ходит Ольга.
24 ОКТ. Больничные проце-
дуры. Днем приходит Ольга.
25 ОКТ. Больничные процеду-
ры. Днем приходит Ольга.
26 ОКТ. В больнице пожилой
американец, видимо, стал по-
дозревать меня в чем-то, т. к. я
сказал ему, что в посольстве я не
зарегистрировался, как все тури-
сты, и вообще я уклончив в отно-
шении своего пребывания в Моск-
ве и в больнице. Днем приходит
Ольга.
27 ОКТ. Сняли швы.
28 ОКТ. (УТРО). Уезжаю из
больницы на интуристовской ма-
шине с Ольгой, едем в гостини-
цу «Берлин», из нее переезжаю
в «Метрополь». Вещи сложены,
все деньги (до последней копей-
ки) возвращены, часы и кольцо
тоже. Вера, начальник бюро Инту-
риста, и Катерина пригласили ме-
ня зайти и посидеть с ними. Мне
одиноко в новой гостинице. Они
мне сочувствуют. Ольга сооб-
щает, что меня хотят видеть в
ОВИРе и поговорить о моем буду-
щем. Потом мы едем с Ольгой в
ОВИР. Меня там ждут четверо
незнакомых мне сотрудников,
спрашивают, как моя рука. Гово-
рю: «Все хорошо». Спрашивают:
«Хотите поехать на родину?» Го-
ворю: «Нет, я хочу получить со-
ветское гражданство и хочу жить
в Советском Союзе». Они гово-
рят, что позаботятся об этом. По-
том они спрашивают меня о том
человеке, с которым я говорил
сначала (наверное, он не передал
мое письмо с просьбой о граж-
данстве совсем, а хотел упростить
все и избавиться от меня, не
продлив мне визу на время). Я
описываю, как он выглядел (они
делают пометки). Какие бумаги
вы ему показывали? Кто вы и
чем занимаетесь? Я показываю
им свой документ об увольнении
в запас из флота. Они говорят:
«Ждите нашего ответа». «Как
долго ждать?». «Не скоро». При-
ходит Ольга. Я чувствую себя
обиженным и обижаю ее.
OSWALD. ИДН STAH0IHG ОН RIGHT IN FIGURE» SHIRT
PHOTOGRAPH TAKEN IH MINSK, U.S S.R УТ AH AMERICAN
TOURIST IH AUGUST, ISO,
IKRAmER pEPOSITIVH 11
29 ОКТ. Номер 214 в «Метро-
поле». Я жду. Волнуюсь. Ел толь-
ко раз, стою рядом с телефоном
полностью одетый.
31 ОКТ. Я принял решение.
Получаю паспорт в 12.00. Встре-
чаюсь с Ольгой, говорим не-
сколько минут. Она мне советует
оставаться в своей комнате, хоро-
шо поесть. Я не говорю ей о своем
решении, знаю, что не одобрит.
После того, как она уходит, я жду
несколько минут, потом заказы-
ваю такси. «Американское по-
сольство»,— называю	адрес.
12.30. Прибываю к американско-
му посольству. Вхожу и говорю
секретарше: «Я хочу видеться с
консулом». Она указывает на
большую тетрадь и говорит: «Если
вы турист, пожалуйста, зарегист-
рируйтесь». Я достаю свой амери-
канский паспорт и кладу его на
стол. «Я пришел отказаться от
американского гражданства»,— я
говорю это как само собой разу-
меющееся. Секретарша встает и
идет в кабинет Ричарда Снайде-
ра, главного американского кон-
сула в Москве. Он приглашает
меня войти. Он заканчивает печа-
тать письмо, спрашивает, чем мо-
жет помочь. Я говорю, что решил
принять советское гражданство
и хотел бы отказаться от амери-
канского. Его помощник (сейчас
главный консул) Мак Викерс
смотрит на меня. Снайдер запи-
сывает мои данные, задает вопро-
сы, предупреждает не предприни-
мать ничего, пока советские не
приняли меня, называет меня
глупцом и говорит, что докумен-
ты требуют длительной подготов-
ки. (Другими словами, он не да-
ет мне возможности в этот раз
отказаться от американского
гражданства). Я заявляю: «Мой
выбор сделан, и с сегодняшнего
дня я не считаю себя граждани-
ном США».
В посольстве я провожу 40 ми-
нут, прежде чем Снайдер гово-
рит: «Ну, если не хотите сейчас
пропагандировать свои марксист-
ские убеждения, можете идти».
Я хочу отказаться от амери-
канского гражданства. Я ухожу
из посольства окрыленный.
Возвращаюсь в гостиницу.
Чувствую, что усилия не пропа-
ли даром. Уверен, что после
этой демонстрации преданности
русские примут меня. 2 часа
дня. Стук в дверь. Репортер
Гольдштейн. Хочет взять у меня
интервью. Я удивлен. «Как вы
узнали?» «Нам позвонили из по-
сольства»,— отвечает он. Я прого-
няю его и начинаю понимать,
что это попытка оказать давле-
ние на меня, напечатав в газетах
о моих связях в Штатах. Хотя они
ЦЖвш^^казать, что это для ин-
формироНМкг'Э»Ч" ,<rRI нност |.
Через полчаса п ’«КМЙ^щеодна
журналистка, мисс
вечаю на несколько вогдЯсов и
отказываюсь от интервью. Я удив-
лен их интересом ко мне. Вече-
ром мне звонят из «Тайм», зво-
нят из Штатов. Я отказываюсь
говорить, даже не выясняя, кто
это. В 10.00 ложусь спать.
1 НОЯБ. Опять журналисты,
3 телефонных звонка от брата и
матери. Теперь я чувствую себя
слегка возбужденным и не таким
одиноким.
2—15 НОЯБ. Дни полного
одиночества. Отказываюсь от
встреч с журналистами, телефон-
ных звонков. Сижу в своей ком-
29
нате. Страдаю от дизентерии.
15 НОЯБ. Решаю дать ин-
тервью. У меня есть визитная
карточка мисс Мосби, звоню ей.
Она сразу же приезжает. Я рас
сказываю ей все, разрешаю фо-
тографировать, Мой рассказ по-
является в искаженном виде, без
моего разрешения. Но я чувстую
себя чуть лучше из-за внима-
ния ко мне.
16 НОЯБ. Ко мне в комнату
приходит русский представитель
и спрашивает, как я. Сообщает,
что я могу оставаться в СССР
до тех пор, пока решат, что со
мной делать. Это утешительное
известие. Для меня.
17 НОЯБ,—30 ДЕК. Купил
себе 2 самоучителя русского
языка. Заставляю себя занимать
ся по 8 часов в день. Сижу в
своей комнате, читаю, учу сло-
ва. Питаюсь здесь же. Ольга
организовала это. Очень холодно,
годарю и ухожу. Днем встречаю
Ольгу. Она спрашивает: «Ты
счастлив?». «Да».
5 ЯНВ. Еду в Красный Крест
в Москву за деньгами с перевод-
чиком (новым). Получаю 5000
рублей. Огромная сумма!! Позже
в Минске я буду зарабатывать
70 рублей в месяц на заводе.
7 ЯНВ. Еду из Москвы в Минск
поездом. Мой счет в гостинице
составил 2200 рублей, а билет в
Минск 150 рублей. У меня оста-
лось много денег. Я пишу брату
и матери письма, в которых со-
общаю: «Я не буду писать вам.
Я начинаю новую жизнь и не
хочу ничего из старой».
7 ЯНВ. Приезжаю в Минск,
встречают 2 женщины из Крас-
ного Креста, идем в гостиницу
«Минск». Получаю комнату, зна-
комлюсь с Тамарой и Валенти-
ной, сотрудницами Интуриста,
которые говорят по-английски.
Валентине за 40, красивая, за-
мужем, есть маленький ребенок.
Тамаре около 23, блондинка,
привлекательная, не замужем,
прекрасный английский, мы сра-
зу друг другу понравились.
8 ЯНВ. Встречаюсь с мэром
города товарищем Шараповым,
который приветствует меня и
обещает найти вскоре для меня
квартиру, предупреждает о «не-
культурных людях», которые
иногда оскорбляют иностранцев.
Мой переводчик — Алексей.
10 ЯНВ. День в моем распоря-
жении. Брожу по городу, очень
красиво.
12 ЯНВ. Иду на радиозавод,
где буду работать. Там знаком-
люсь с Андреем Б., ему за 40,
с приятными манерами, похоже,
хочет мне что-то сказать. Пока-
зываю ему свои временные до-
кументы и говорю, что скоро по-
лучу русское гражданство.
13—16 ЯНВ. Работаю контро-
лером, получаю 700 рублей в ме-
сяц. Работа легкая. Быстро учу
русский. Все очень добры ко мне.
Встречаюсь со многими русски-
ми рабочими моего возраста, все
очень разные, все хотят знать
обо мне все, даже предлагают
провести собрание, чтобы я на
нем выступил и рассказал о себе.
Вежливо отказываюсь. Вечерами
хожу с Тамарой в театр, кино
или в оперу почти каждый день.
Очень доволен своей жизнью.
Получаю «помощь» от Красного
Креста каждый месяц 5 числа.
Это 700 рублей. Всего у меня
выходит 1400. Почти как у ди-
ректора завода. Андрей все время
наблюдает за мной. Мне не нра-
вится: портрет Ленина на почет-
ном месте и зарядка с 11.00 до
11.10 каждое утро. (Обязатель-
но.) Для всех. (Призраки Г. Уэл-
са!)
16 МАРТА. Получаю неболь-
шую 1 комнатную квартиру, кух-
ня, ванная. Рядом с заводом (8
минут ходьбы). Прекрасный вид
с двух балконов на реку. Почти
бесплатно (60 руб. в месяц).
Это мечта для русских.
17 МАРТА —30 АПР. Рабо-
таю. Потерял связь с Тамарой
после переезда в свою квартиру.
Знакомство с Владимиром Г. Мо-
лодой человек моего возраста,
дружелюбный, очень умный,
прекрасный радиоинженер, его
отец — генерал Г., дважды герой
во время войны.
1 МАЯ. Мой первый праздник.
Все заводы и т. д. не работают.
После зрелищного военного па-
рада — демонстрация трудящих-
ся с флагами, транспорантами и
портретами Хрущева. Я при-
держиваюсь американской тра-
диции — не отмечать праздник,
а спать утром. Вечером иду в
гости к дочерям Андрея. 40
гостей, многие из них аргентин-
ского происхождения. Танцуем,
поем, веселимся до 2-х часов
ночи. Наташа, старшая дочь. 26
лет, ранее замужем, сейчас в
разводе, талантливая певица. Га-
лина 20 лет, очень веселая, не
такая привлекательная. Ее друг
Борис — венгр, молчаливый и
нудный, совсем не такой, как
Галина. Андрей советует мне
вернуться в США. Это первое
противоположное мнение. Я ува-
жаю Андрея, он видел мир. Он
рассказывает много о Советском
Союзе, чего я не знаю. Я начи-
и я редко выхожу. За эти'полто-
ра месяца никого не вижу, ни с
кем не разговариваю. Иногда при
ходит Ольга. По моей просьбе
звонит в министерство. Они забы-
ли обо мне? За декабрь не
оплачена гостиница. Ольга им
сказала, что скоро мне пришлют
много денег из Штатов. Осталось
28 долларов. В этом месяце
меня вызывали в ОВИР, ветре
чался с 3 новыми сотрудниками.
Задавали те же вопросы, что и
месяц назад. Похоже, что они
совсем не знают ничего обо мне.
31 ДЕК. Новый год. Встречаю
его с Катериной в гостинице «Бер-
лин», она на дежурстве. Сижу с
ней за полночь, она дарит мне ма-
ленького Буратино. Мне очень
приятно. Только недавно я узнал,
что она замужем, что у нее ма
ленький сын, который родился ка-
лекой. Вот почему она так нежна
и привлекательна.
1—4 ЯНВ. Ничего необычного.
4 ЯНВ. Вызвали в ОВИР, да-
ли советские документы. Не граж-
данство, как я хотел, а вид на
жительство. На документе было
написано: «Для тех. у кого нет
гражданства», даже не для ино-
странцев. Все равно я счастлив.
Мне сказали, что посылают меня
в город Минск. Я спросил: «Это
в Сибири?» Они рассмеялись. Мне
также сказали, что дадут немного
денег и Красный Крест оплатит
гостиницу и мои расходы. Я бла
30
наю себя чувствовать неуверен-
но, это так!
ИЮНЬ — ИЮЛЬ. Красивые
летние месяцы, сосновый лес.
Я провожу выходные в окрест-
ностях Минска с Б., у которого
«Москвич». Борис всегда ездит с
Галиной. У Натальи, кажется,
нет постоянного друга, но много
поклонников. У нее красивая
испанская фигура, длинные чер-
ные волосы, как у Галины. Я ни-
когда не обращаю внимания на
нее, она слишком стара для меня.
И ей, кажется, не нравится
отсутствие внимания с моей сто-
роны. Я привык к маленькому
кафе, где я ужинаю по вечерам.
Еда там обычно плохая и одно-
образная, как и в каждом кафе
в городе. Еда дешевая, но я не
обращаю внимания на качество
после 3 лет службы во флоте.
АВГУСТ — СЕНТ. По мере
улучшения моего русского я все
больше понимаю, в каком обще-
стве я живу. Массовая физкуль-
тура, обязательные собрания
после работы, обычно — полит-
информации. Обязательные по-
сещения лекций и выезд всем
цехом (кроме меня) на уборку
картошки по воскресеньям в кол-
хоз. «Патриотический долг»
участвовать в уборке урожая.
Мнение рабочих (негласное) —
это обуза. Не похоже, чтобы они
были очень оптимистично на-
строены по поводу «обществен-
ресная, Нина, Алиса и Светла-
на — тоже. Я обычно хожу в
общежитие со своим другом, ко-
торый очень хорошо говорит по-
английски. Иван, 22 лет, студент
4 курса мединститута. Очень
умный парень. В общежитии мы
вшестером сидим и разговари-
ваем часами по-английски.
I ДЕК. У меня легкий роман
с Ларисой.
I ЯНВ. Новый год встречаю в
доме Анны. Мне кажется, что я
ее люблю. Она отвергла мои
«бесстыдные» притязания, мы
ужинаем вместе с ее семьей в
очень приятной обстановке. По-
том я иду домой пьяный и счаст-
ливый. Иду вдоль реки, решаю
сделать Анне предложение.
2 ЯНВ. После приятной, рука в
руке прогулки в местный кино-
театр мы приходим домой. Пря-
мо у входа я делаю предложе-
ние. Она колеблется, затем отка-
зывается. Моя любовь к ней на-
стоящая, а она меня не любит.
Кроме отсутствия взаимности
есть еще иные причины: я амери-
канец и могу когда-нибудь быть
арестован из-за этого. Пример:
польская интервенция в 20-х,
когда все лица польского проис-
хождения были арестованы в Со-
ветском Союзе. «Ты понимаешь,
обстановка в этой стране пол-
ностью против тебя, ты даже не
знаешь этого». Я удивлен, она
и пытается
пользуе^ся^оментом
О
вом ожидания отъезда в Штаты.
Рассказал об этом Андрею, он
поддерживает меня, но преду-
преждает, чтобы я ничего не рас-
сказывал русским о своем жела-
нии уехать. Теперь я понимаю,
почему он так сказал.
17 МАРТА. Иду с Иваном на
танцы. Скучно, но за час до кон-
ца знакомлюсь с девушкой с
французской прической, в белых
туфлях. Танцую с ней. Прово-
жаю ее домой с 5 другими ее
приятелями. Ее зовут Марина.
Мы понравились друг другу с
первого взгляда. Она дает мне
свой телефон в такси, я ухожу
домой.
18—31 МАРТА. Гуляем. Рас-
сказываю о себе. Немного. Она
о себе говорит много. Ее зовут
Марина Прускова.
I—30 апреля. Постоянно
встречаемся. Я думаю, что уже
пора наступать нашей близости.
Она не соглашается. 15 апреля
делаю ей официальное предло-
жение, она принимает.
30 АПРЕЛЯ. Через 7 дней
ожидания после подачи доку-
ментов в ЗАГС из-за моего не-
обычного паспорта нам разре-
шают зарегистрироваться. Две
подруги Марины присутствуют
как свидетельницы. Мы пожени-
лись. В доме ее тети для нас
устроен праздничный обед на 20
человек гостей и соседей. Все
желают нам счастья (несмотря
реключиться с Анны на Марину,
т. к. вижу Анну почти каждый
день на заводе. Но с течением
времени умом все больше при-
выкаю к жене. Я все еще не ска-
зал ей о своем желании вернуть-
ся в США. Она сумасшедше
меня любит. Катания на лодке
по озеру, прогулки в парке ве-
чером, гости у тети Вали — вот
наши занятия в мае.
ИЮНЬ. Продолжение мая.
Мы становимся ближе и ближе,
уже почти не думаю об Анне.
В последние дни этого месяца
рассказываю о своем желании
уехать. Жена удивлена. Но тут
же соглашается со мной.
ИЮЛЬ. Решил взять 2-недель-
ный отпуск и съездить в Москву
(без разрешения милиции) в
американское	посольство,
узнать, как получить американ-
ский паспорт и оформить доку-
менты на жену.
8 ИЮЛЯ. Лечу самолетом
ИЛ-20 из Минска 2 часа 20 ми-
нут. После тяжелого, со слезами
расставания с женой. В Москве
еду автобусом в центр города из
аэропорта. В 2 часа дня я уже у
посольства. Суббота. Что, если
они не работают сегодня? Вхожу.
Действительно, пусто. Но мне
удается поговорить со Снайде-
ром по телефону (т. к. сотрудни-
ки посольства живут в том же
здании). Он спускается ко мне,
мы разговариваем, он пожимает
ных» нагрузок. Естественное
чувство. Я все больше ощущаю
присутствие во всем Лебизина,
партийного секретаря цеха, тол-
стого, в возрасте после 40, общи-
тельного и жизнерадостного. Это
не какой-нибудь чепуховый парт-
работник.
ОКТ. Наступает осень, боязнь
новой русской зимы смягчается
золотом белорусской осени. Сли-
вы, персики, абрикосы и вишни
в большом количестве в эти по-
следние осенние дни. Я здоро-
вый, загорелый. Съел за лето
много фруктов (что невозможно
в другие поры года).
18 ОКТ. Мой 21-й день рожде-
ния. Приглашаю Тамару. Влади-
мира, Анну ко мне в гости. Ан-
на — очень привлекательная
русская еврейка, за которой я
ухаживаю в последнее время.
Она тоже работает на радиоза-
воде. Тамара и Анна ревнуют
друг друга, мне это приятно. Обе
у меня впервые. Анна и Влади-
мир курят (я не курю), смеемся.
НОЯБ. Приближается зима.
Меня переполняет одиночество,
несмотря на мой роман с Сарой,
девушкой из Риги, студенткой
консерватории в Минске. После
нескольких недель мы расстаем-
ся.
15 НОЯБ. В ноябре знаком-
люсь с 4 девушками, которые
живут в 212-й комнате общежи-
тия иняза. Лариса очень инте-
уйти (я слишком долго разду-
мывал). Начинаю понимать, что
она никогда не относилась ко мне
серьезно, а только пользовалась
тем, что я американец, ч'|обы
подразнить других девушек, ко-
торые думают, что я чем-то отли-
чаюсь от русских парней. Я
отвержен!
3 ЯНВ. я несчастен. Я люблю
Анну, но что поделаешь? Состоя-
ние страха всегда было в Совет-
ском Союзе.
4 ЯНВ. Через год после полу-
чения разрешения на житель-
ство я приглашен в ОВИР и у
меня, наконец, спрашивают, хочу
ли я получить русское граждан-
ство. Говорю: «Нет, просто хочу
продлить разрешение на жи-
тельство». Соглашаются. Оно
продлено до 4 января 1962 года.
4—31 ЯНВ. Начинаю пере-
осмысливать свое желание ос-
таться. Работа скучная, деньги
негде потратить. Нет ночных клу-
бов, кегельбанов, мест отдыха, кро-
ме профсоюзных вечеров с танца-
ми, которыми я уже сыт по горло.
1 ФЕВ. Посылаю свое первое
заявление в американское по-
сольство в Москве о пересмотре
моего прошения. Я указал: «Я
хотел бы вернуться в Америку!».
28 ФЕВР. Получаю ответ из
посольства. Ричард Снайдер со-
общает, что я могу в любое вре-
мя приехать для разговора.
1—16 МАРТА. Живу с чувст-
ва мое происхождение и акцент).
Мой акцент до сих пор вызывает
беспокойство у русских, т. к.
иностранцы очень редки в Совет-
ском Союзе, даже туристы. Весь
вечер ели и пили, дядя Мозер
затеял драку. Потом мы пошли
домой. Это 15 минут ходьбы. В
полночь мы уже были дома.
1 МАЯ 1961 г. Я в раздумье
о своем будущем. Несмотря на
то, что я женился на Марине,
чтобы отомстить Анне, я обна-
ружил, что люблю Марину.
МАЙ. Очень трудно было не-
мце руку, приглашает прийти в
понедельник.
Собеседование. 9 июля полу-
чаю паспорт, вызываю Марину
в Москву.
14 ИЮЛЯ. Я и Марина возвра-
щаемся в Минск.
15 ИЮЛЯ. Марина идет на ра-
боту. Она в ужасе от того, что
все знают, что она ездила в аме-
риканское посольство. Им позво-
нили из Москвы! Проводят
собрание и воспитывают Марину.
Это первая из многих прорабо-
ток.
31
15 ИЮЛЯ—20 АВГ. Узнали,
какие документы нужны для по-
лучения визы, их почти 20. Сви-
детельства о рождении, фото и
т. д. 20 августа мы отдаем доку-
менты. Сказали, что узнаем ответ
не ранее чем через три с поло-
виной месяца. В это время Мари-
не пришлось выдержать четыре
собрания на работе, которые
организовало начальство по
звонку сверху. Из райкома ком-
сомола ее тоже вызывали, «бе-
седовали» полтора часа. Цель
(выраженная) убедить ее не
ехать в США, результат негатив-
ный: она еще более укрепилась
в решении ехать. Марина бере-
менна. Мы надеемся, что визы
скоро будут.
АВГ. 21—СЕНТ. 1. Постоян-
но хожу в ОВИР, МИД, МВД
в Минске, от которых зависит
решение о визе. Я получил обе-
щание быстрого возврата в США.
СЕНТ. — ОКТ. Никакого
ответа из министерства (обеща-
теперь есть американский пас-
порт, мне дают новый документ.
«Паспорт для иностранцев».
Поскольку нам дали разрешение
на выезд и знают, что уедем до
5 июля 1962 г.
15 ЯНВ,—15 ФЕВР. Дни хо-
лодной русской зимы. Но мы
чувствуем себя прекрасно. Мари-
на собирается рожать 1 марта.
15 ФЕВР. Рассвет. Марина бу-
дит меня. Ей пора. В 9 часов
приезжаем в больницу. Оставляю
ее с медсестрой, сам ухожу на
работу. В 10.00 Марина родила
девочку. Прихожу к ней в 5,
после работы. Мне сообщают но-
вость. Мы обое хотели мальчика.
Марина и ребенок чувствуют се-
бя хорошо.
23 ФЕВР. Марина выписы-
вается из больницы. Я впервые
вижу Джуну.
28 ФЕВР. Иду регистрировать
ребенка (положено по закону).
Хочу назвать ее Джун Марина
Освальд. Но эти бюрократы го-
ворят, что отчество ребенка
должно быть таким, как мое имя.
Обещают узнать, можно ли оста-
вить так, как я хочу, т. к. я аме-
риканец.
28 ФЕВР. Мне ответили, что
никто не знает точно, что делать.
Но все соглашаются, что назвать
ребенка следует по-русски. Джун
Ли.
МАРТ. Последние контакты с
посольством. Приходят письма
от матери и брата. Я еще не ска-
зал Ивану, моему самому старо-
му здесь приятелю, что уезжаю
в США. Он хороший парень, но
боюсь, слишком хороший ком-
сомолец, поэтому подожду до
последней минуты.
МАРТ. (Может быть 24).
Марина официально увольняется
с работы.
MAPI. (Примерно 26). Полу-
чил письмо из иммиграционной
службы Сан-Антонио, Техас, что
Марине подтвердили ее визу.
Это ее последний документ. Те-
перь остается только ждать, пока
копию получит посольство и даст
нам официальное разрешение.
МАРТ. (Приблизительно 27).
Получил письмо от мистера Фил-
леса (работодатель моей мате-
ри) с обещанием поддержать же-
ну в случае необходимости.
Когда комиссия Уоррена
вела расследование обстоя-
тельства убийства президен-
та, дневник Освальда был
изучен и приобщен к делу.
Сомнений в его достовер-
ности не возникало. Тогда
же отрабатывалась и версия
о том, что Освальд — агент
КГБ. Ход рассуждений был
примерно таков: Освальд слу-
жил на флоте, во время пре-
бывания в Японии имел дос-
туп к совершенно секретной
информации о самолете-
шпионе У-2 (эти самолеты
беспрепятственно совершали
разведывательные полеты
над территорией СССР на
высотах, недоступных совет-
ским истребителям и зенит-
чикам. Только 1 мая 1961 ра-
кетой был сбит У-2, пило-
тируемый Пауэрсом). Ос-
вальд не раз заявлял о своих
симпатиях к коммунистам,
в Японии общался с левы-
ми — и был завербован КГБ.
Впрочем, доказать это не
удалось, что и не удивитель-
но. Эксперту, пожелавшему
проехать по «освальдовским»
местам в Советском Союзе,
было отказано в визе. Совет-
ский перебежчик, якобы
знавший Осва. ьда в Минске,
оказался, по оценке ЦРУ,
«дезинформатором». Кроме
показаний Марины, которая
познакомилась с Освальдом
лишь год спустя после его
пояачения в СССР, ключом
к «советскому периоду» бы-
ли письма родным в Америку,
рукопись под названием
«Коллектив» и дневник.
Поэтому, хоть с опозда-
нием, был предпринят естест-
венный шаг — графологичес-
кая экспертиза. Естествен-
ный, потому что к услугам
графологов в США прибе-
гают службы ЦРУ и врачи-
психотерапевты, крупные
компании при найме на рабо-
ту, полиция. Доступ к днев-
нику в Национальном архи-
ве в Вашингтоне получила
доктор Tea Левинсон, психо-
лог венской школы. Первый
же ее вывод ошеломил: фаль-
шивка! По свидетельству
Левинсон, в первой части
дневника нарастает уста-
лость почерка, затем — крат-
кий отдых и вторая часть
написана уже с новой энер-
ли позвонить). Марина уезжает
на Урал. Она едет в отпуск к тете
на 7 недель. Мне одиноко. Мы с
Иваном ходим на танцы. Я давно
уже не занимался этим. Свой
день рождения отмечаю один,
смотрю свою любимую оперу
«Пиковая дама» по телевизору.
Мне 22 года.
12 НОЯБ. Приезжает Марина,
веселая, с полными сумками
подарков от тети.
НОЯБ.— ДЕК. Нас волнует за-
держка с отъездом. Марина уже
согласна отказаться от поездки.
Это, наверное, от постоянного
напряжения и ее беременности.
Мы ссоримся. Дела не слишком
хороши. Приближается суровая
русская зима.
25 ДЕК. Рождество. Марину
вызвали в ОВИР, ей дали наши
визы. Она заполнила последние
бланки. Приходит домой с этой
новостью. Прекрасно (по-мое-
му?)! Новый год встречаем у
Б. среди гостей.
4 ЯНВ. Меня вызывают в пас-
портный стол. Сегодня истекает
срок моего разрешения на жи-
тельство. Но поскольку у меня
32
AS I WACTH MY LIFE WHIRL AWAY’
Еще одно открытие при-
несло изучение американ-
ской адресной книги Осваль-
да. Против фамилии Джогар-
са Стована, владельца фир-
мы в Далласе, где работал
Освальд, стояла пометка:
«микроточка». На языке раз-
ведки это означает техноло-
гию уменьшения фотографии
до размеров точки, которая
затем пересылается в обыч-
ном конверте в любой конец
света. По мнению графолога,
написание показывало, что
это — незнакомое Освальду
слово, запись произведена в
состоянии эмоционального
стресса — будто он получил
очень трудное ответственное
задание.
Джогарс Стован, как вы-
яснилось впоследствии, вы-
полнял секретные заказы для
армейской топографической
службы — там фигурировали
объекты, снятые с У-2, к ко-
торому имел доступ в свое
время Ли Харви Освальд...
Когда графолога Левинсон
спросили, был ли Освальд
гией. При последующем ана-
лизе она напрочь исключила
возможность того, что Ос-
вальд на самом деле вел за-
писи на протяжении 3 лет.
В таком случае в почерке
появились бы различные на-
строения, напряжение, физи-
ческое состояние.
Последняя дневниковая
запись датирована апрелем
1962 года, но графолог не
сомневалась: Освальд делал
записи в состоянии напря-
жения, под давлением и за
короткое время. Вызвало по-
дозрение то обстоятельство,
что текст был написан скорее
печатными буквами, чем про-
писными, в отличие от других
документов. Если гипотеза
была верна, выходило, что
«дневник» Освальда — «кры-
ша», легенда о пребывании
в СССР, специально изго-
товленная перед возвраще-
нием в США.
Неожиданное подтвержде-
ние нашлось и в самом днев-
нике. В записи от 31 октября
1959 года Освальд, говоря
о посещении американского
посольства в Москве, заме-
чает, что Джон Мак Викерс
заменил Ричарда Снайдера
на должности «главного кон-
сула». На самом деле смена
произошла лишь в августе
1961-го — т. е. через 20 меся-
цев после «дневникового»
визита в посольство! И еще
один катастрофический про-
мах. 5 января 1960 года
Освальд приводит размер
своей зарплаты на Минском
радиозаводе в новых руб-
лях — за год до денежной
реформы!
Интересные результаты
дало изучение еще двух пись-
менных документов без даты.
В первом кратко излагалась
политическая философия,
марксистская, но антисовет-
ская — своего рода объясне-
ние, почему он покинул Со-
ветский Союз. Второй пред-
ставлял собой перечень во-
просов, которые после воз-
вращения могли задать Ос-
вальду американские офици-
альные лица. Когда и при
каких обстоятельствах все
это было написано?
По заключению Левинсон,
оба документа появились
одновременно. Более того,
эксперт пришла к выводу,
что они писались во время
путешествия на большом
корабле: в почерке отрази-
лись качка и вибрация от
двигателя. Нажим, соедини-
тельные черточки, ширина
и некоторые другие харак-
теристики указывали на на-
пряжение и раздраженность
пишущего. Частые перерывы,
разорванность точек напря-
жения свидетельствовали,
что Освальд изменял ответы
на вопросы, получив какую-
то уточняющую информа-
цию.
Кто-то диктовал ответы?
Надо сказать, что в ориги-
нале	графологической
экспертизы отсутствуют ка-
тегоричность: эксперт не
утверждает истину, а лишь
интерпретирует косвенные
данные. «Возможно», «может
быть», «вероятно» — вот не-
пременные оговорки в заклю-
чении.
Тем более ценно полное
подтверждение выводов Ле-
винсон, которое обнаружи-
лось в книге Присцилы Мак-
милан «Марина и Ли», напи-
санной через 15 лет в резуль-
тате долгих бесед автора и
жены Освальда. Марина под-
твердила, что Ли вел записи
на борту теплохода «Маас-
дам», на котором они плыли
из Европы в Америку. Более
того, она вспомнила, что Ли
часто беседовал с каким-то
русским, кажется, по фами-
лии Диденко, о чем не упо-
минала при показаниях ко-
миссии Уоррена! Кстати, в
списке пассажиров Диденко
не значился, а судовая
роль — список экипажа —
была уничтожена...
единственным организато-
ром и исполнителем убий-
ства или он действовал в
группе, она ответила так:
«По-моему, Освальд нуж-
дался в поддержке и управ-
лении со стороны, чтобы
осуществить сложный план,
такой, как побег в СССР и
возврат в США или убий-
ство. Освальдом было легко
манипулировать, его «пре-
данность» переключалась на
того, кто его поддерживал.
Возможно, слово «поддерж-
ка» — ключевое: он действо-
вал в этой динамике, он при-
надлежал тому, кто поддер-
живал его».
Деятельность секретных
служб современности по тра-
диции остается терра инког-
нито. Мы привыкли рассмат-
ривать их исключительно в
режиме противостояния. Но
в тайном мире, где высший
критерий — целесообраз-
ность, разве можно пол-
ностью исключить вольный
или невольный союз двух
могущественных организа-
ций? К сожалению, прихо-
дится высказывать только
предположения...
Апрель — май 1990 г.
Вашингтон — Минск.
33
АРЕНА
Четыре года назад Эдуарда Ва-
сильевича Малофеева неожи-
данно вызвали на ковер Госком-
спорта. Не поднимая глаз от
бумаг, руководители советского
спорта объявили тренеру сборной страны
о том, что он уволен.
— Позвольте,— попытался что-то
сказать Малофеев.
— Не позволим,— ответили ему руко-
водители.
Кажется, ему не позволили даже по-
прощаться с командой. Хотя Эдуард Ва-
сильевич не очень-то и рвался видеть не-
которых: Блохина, Демьяненко, Зава-
рова. Сейчас он окончательно убедился
в том, что сделанная под нажимом ру-
ководства инъекция в сборную киевских
игроков имела далеко идущие послед-
ствия. Киевляне получили численное
большинство, и, естественно, Малофеев
им был не нужен.
Вряд ли какой футбольный Нестор при-
помнит аналогичную ситуацию. Коман-
да прошла горнило отборочных игр,
вышла в финал чемпионата, а тренера
отстраняют от работы.
Но что нашему начальству Несторы?!
Начальству законы не писаны. Начальст-
во, если захочет, способно бросить вы-
зов даже здравому смыслу и поменять
коней на переправе.
Сборную возглавил Валерий Василь-
евич Лобановский.
Малофеев наблюдал за чемпионатом
по телевизору.
Фото Тимура ГРИБА
Вместе с нами он увидел, что в Мекси-
ке киевские динамовцы показали себя
куда слабее, чем в Москве в кабинетных
интригах. Команда провалилась с трес-
ком. Но вспомним, как захлебывались
газеты, комментируя досрочный отъезд
сборной домой. Репортеры и телеком-
ментаторы из числа тех, кто «прописан»
на чемпионатах, повернули дело так, что
получилось, будто не Марадонна с Билар-
до, а Лобановский с Белановым были
главными героями чемпионата.
По-моему, тогда и родился анекдот.
На Красной площади, у Мавзолея, среди
гостей военного парада — Батый, Нев-
ский и Наполеон. Идет пехота.
— Эх,— вздыхает Невский,— мне б
таких ребят. Я бы крестоносцев от Чуд-
ского озера до Берлина гнал бы.
На площадь вступают бронемашины.
— Ой,— кричит Батый,— мне б таких
коней, весь бы мир покорил.
А Наполеон читает «Правду» и молчит.
— Что вы молчите, император? —
интересуются хан и князь.
— Эх, друзья,— печалится	Бона-
парт,— мне бы такую газету, и никто бы
никогда не узнал про Ватерлоо...
Четыре года назад Лобановский вер-
нулся триумфатором, и робкие голоса
тех, кто пытался честно проанализиро-
вать истоки беспрецедентного пораже-
ния, затерялись в хоре подхалимов и
конъюнктурщиков. Так родилась еще
одна легенда о выдающемся футбольном
архистратиге.
Я «прервусь» и сразу попрошу читате-
лей, склонных использовать в полемике
козырной аргумент «Сам дурак!», на
мгновение удержаться от возмущения и
призадуматься.
Я знаю, что пишу.
Я был на чемпионате Европы и видел,
как наша сборная становилась вице-
чемпионом континента. Я не пропустил,
наверное, ни одной игры с участием киев-
ского «Динамо», которые в течение деся-
ти лет проходили в Минске либо тран-
слировались по ТВ. Я прекрасно помню
выдающегося левого крайнего Валерия
Лобановского с его «сухим листом» при
корнере. Мне смешно сейчас (пять лет
назад было страшно!) читать письма из
Сум и Днепропетровска, которые прихо-
дили в «Знамя юности» и «директивные
органы», где меня объявляли «врагом
украинского народа».
Валерий Лобановский, безусловно, вы-
дающийся тренер, но он сделал все, что-
бы угробить советский футбол.
Как на международной арене, так и
внутри страны.
И никакой швед Фредириксон здесь
ни капельки не виноват.
Вам хочется поспорить?
Ну что ж!
Будем считать, что безнравственное
«оттирание» Э. Малофеева от руля сбор-
ной случайность, на которую Лобанов-
ского натолкнули Грамов и Колосков.
Допустим. Спортивные руководители
профаны в своем деле, но знатоки аппа-
ратных игр. Выгнав Малофеева, они по-
лучили уникальную возможность выйти
сухими из воды. Проиграет сборная —
мы предвидели и освободились от Мало-
феева, но, к сожалению, для исправле-
ния ошибок оказалось мало времени.
Объективные причины. Выиграет сбор-
ная — мы вовремя усилили команду
опытным тренером. В. Лобановский, ко-
нечно, здорово помог начальству и полу-
чил карт-бланш на полное самоуправле-
ние.
Давайте вспомним, как разваливались
интересные команды. Забрав в Киев Бе-
ланова, Лобановский поверг в прах «Чер-
номорца». Выхватив из «Днепра» Литов-
ченко и Протасова, он превратил команду
в группу старательных (но не более того)
футболистов. Да, «Днепр» делал отчаян-
ные попытки вернуть зрителей на ста-
дион, но, несмотря на определенные успе-
хи, так и не воспрял. А что представляет
из себя «Зенит» без Саленко?
И все это под заклинания о некоем
«профессионализме».
Сейчас мы немножко знаем, что такое
контракты и все с этим связанное. Поэто-
му, если бы досужий человек прочитал
34
Павел ЯКУБОВИЧ
РАТИГ, или ДОИГРАЛИСЬ
интервью Валерия Васильевича пятилет-
ней давности, то сегодня ему были бы
просто смешны сентенции о «пользе» для
главной команды республики «базовой
команды сборной» и тому подобная га-
лиматья. Впрочем, не такая уж и безо-
бидная. Мало кто из тренеров мог вос-
препятствовать узаконенному рэкету, при
котором на скамейке киевского «Динамо»
протирали «адидасы» звезды первой ве-
личины. Другие команды вынуждены бы-
ли выставлять на поле квалифицирован-
ных середняков и бороться между собой
за призовые и иные места. Вопрос о чем-
пионе не стоял десятилетиями. Публи-
ке это, естественно, надоело, и стадионы
стали пустеть.
Вы не согласны? Вы станете убеждать
в том, что игроки сами вольны выбирать
свою судьбу и одно дело повышать мас-
терство в Мукачево, другое — в Киеве?
Но это не спор, а профанация.
Кому, спрашивается, тепло от того, что
сборная Советского Союза по хоккею
вновь стала чемпионом мира? Вам?
Поздравляю. Для меня этот факт никак
не превалирует над  унылым зрелищем
пустующих дворцов спорта в Москве,
Минске, Ижевске и даже Новосибирске.
«Кадровые» поборы Тихонова, перекачка
звезд в ЦСКА привели к деградации
массового хоккея, и, кто бы что ни гово-
рил, мы сегодня являемся глубокой
хоккейной провинцией. По сравнению с
Канадой и США. Чемпионат страны
вял, тренеры работают кое-как, престиж
игры пал. Так что: будем радоваться
дюжине жетонов желтого цвета? Ну еще
годик-другой порадуемся, а дальше?
Так вот, в Канаде, в НХЛ, невозможно
представить себе деятелей типа Лобанов-
ского (сюда, кстати, я отнесу Тихонова
и Бескова), которые готовы ради усиле-
ния своего клуба ослабить лигу.
У нас это возможно.
У нас возможен чемпион, который во-
лен диктовать всем, даже футбольному
календарю. Что-то не подходит Лобанов-
скому в расписании игр чемпионата —
что ж, тем хуже для расписания. Сколько
их было, переносов и перекроек, хотя бы
за последние четыре года. Киевское «Ди-
намо» (читай сборная страны) отправля-
ется на коммерческий турнир по мини-
футболу, где за все платят конвертируе-
мой валютой. Послушная и подкормлен-
ная пресса немедленно сообщает о гло-
бальной важности данного турнира для
всего советского футбола, а остальным
командам приходится заполнять паузу
изнурительными тренировками, участием
в надуманных турнирах вроде загадоч-
ного приза федерации и ждать, когда
вернутся из очередного вояжа Чанов со
товарищи... И что характерно? Раньше
хотя бы Николай Николаевич Озеров
мог воскликнуть: «Нет, такой хоккей нам
не нужен!» (правда, он стенал по друго-
му поводу), а сейчас ни у кого не хватило
смелости трезво проанализировать ситуа-
цию, которая сложилась в результате
монополизации футбола в руках Валерия
Васильевича Лобановского.
И опять прошу возможных оппонентов
не горячиться.
Я понимаю, что один в поле не воин.
Даже, если он и главный тренер сборной
страны.
О том, что большой всесоюзный фут-
бол стал ареной схватки мафиозных
групп, известно каждому болельщику,
кроме разве тех, кто ничего не хочет за-
мечать. Безобразные скандалы в судей-
ском корпусе, где, кажется, остались
считанные люди, достойные носить гор-
дое имя «рефери». Так называемые до-
говорные матчи, а попросту говоря, жуль-
ничество, укоренившееся в среде игро-
ков. Вот только Базилевич, ближайший
сподвижник Лобановского (кстати, его
имя вдруг всплыло в качестве претенден-
та на пост главного тренера сборной —
вот уж тогда пришли бы времена!), так вот,
только Олег Базилевич со страниц «Со-
ветского спорта» метал молнии в тех, кто
пытался разобраться в «странных» ре-
зультатах игр. Любой игрок дубля знает,
что «странного» в них ничего нет, а есть
договоры и твердые тарифы цен на два
очка либо одно, но необходимое.
А безжалостная сеча с привлечением
руководства ФИФА, которая разверну-
лась между Колосковым и Понедельни-
ком, представляющими враждующие
группировки? Для непосвященных в ход
шли высокие слова. Посвященные знали,
что схватка идет за власть. Футбольная
власть — это бесконечные поездки за
границу, южные сборы и еще многое дру-
гое, что делает жизнь даже в годы напря-
женной перестройки интересной и осмыс-
ленной.
До футбола ли тут?
Я диктую эти строки в июле, еще про-
должается чемпионат в Италии. Кстати,
вроде бы в эти дни где-то играет и люби-
мое минское «Динамо». Где? С кем? Мало
кто знает, мало кто интересуется.
Спасибо футбольным архистратигам
за все, что они сделали для нас, любите-
лей этой замечательной игры.
А что произошло в Италии?
Собственно говоря, то, что и должно
было произойти. Нашу команду, как де-
тей, не пустили на действо «до шестна-
дцати». Шестнадцать команд продолжи-
ли турнир, а сборная СССР вместе с егип-
тянами, южнокорейцами, командой Объ-
единенных арабских Эмиратов и люби-
телей из США осталась за бортом.
Игры вы видели. Камерун не в счет.
Слишком много здесь чудес. Я лично
убежден, что необходимый для нашей
команды счет отнюдь не соответствует
реальной силе сборной СССР и Камеру-
на. Но здесь ни с кем спорить не буду.
Хотя бы потому, что все, так или иначе
связанное с Валерием Васильевичем Ло-
бановским, всегда адекватно по силе
«установкам» его земляка «терапэвта»
Кашпировского.
Команда играла так плохо, что и для
румын, и для аргентинцев она была лег-
кой добычей. Вы видели все. И если го-
товы спорить, то попробуйте убедить
меня, что для сборной необходимы были
находящиеся в основном в запасе Дасаев,
Хидиятуллин и Заваров. Убедите в необ-
ходимости привлечения в команду Бессо-
нова и Демьяненко, людей средних лет,
давно не появлявшихся на поле. Уверяю,
что найти вразумительные аргументы на
эти диковинные «установки» Лобанов-
ского вам будет так же трудно, как на-
шей пожилой сборной добиться успе-
хов в чемпионате.
Кажется, все ясно. Сборная покрыла
себя позором, клубные команды вызвали
горестный смех своим участием в евро-
пейских кубковых турнирах, первенство
страны из веселого аттракциона превра-
тилось в нудный чумацкий обоз, вяло
плетущийся по серой дороге.
Но чудо!
Через день после фиаско в Италии и
Перетурин, и Орлов, и другие аккреди-
тованные журналисты вдруг стали в один
голос уверять нас, что ничего страшно-
го не произошло, что «футбол — это все-
го лишь игра...»
А кто-то, кажется, тот же Орлов, вдруг
поразил меня заявлением о том, что «Ло-
бановский не виноват» и вообще «ему на-
до сказать спасибо».
За что? За все вышеперечисленное? За
скандал, которым одарила футбольный
мир наша сборная, отказавшись лететь
домой без оплаты ее бесславных игр в
Италии? За разгул продажи оптом и в
розницу наших ведущих футболистов во
второстепенные клубы Европы? За опус-
тевшие стадионы нашей страны?
За непреклонность в общении с прес-
сой, которая, когда наконец смогла лич-
но лицезреть Валерия Васильевича, то
услышала от него «Мы были готовы к
борьбе за чемпионские медали, но судьи
поставили на нас эксперимент»?
Опять «судьи», опять виноват кто-то...
А как же оценить весь грандиозный
«эксперимент», который провел с нашим
футболом Лобановский и те, кто был
рядом с ним?!
Спасибо тем, кто подскажет мне ответ
на этот вопрос.
35
Продолжение.
Начало на стр. 14.
— Пан женат?
— Моя жена служит горничной у пана Костровицкого.
— Давно?
— Уже много лет.
Наконец они поднялись по винтовой лестнице на второй
этаж, и Дашкевич открыл перед Бруно Чиком дверь его
комнаты.
— Я попросил бы пана Рафаила показать мне комнату
покойного пана Винцента.
— По коридору дальше, третья дверь с левой стороны.
Пан сам увидит,— мрачно пробубнил Дашкевич и, покло-
нившись, пропал, скрылся в башне.
Ужинали за длинным столом, застланным самотканой
скатертью. Адам Костровицкий познакомил Бруно Чика с
тремя молодыми паничами, среди которых он сразу узнал
молодого Пляттера по характерным, как и у старого графа,
чертам: длинный большой нос, узкие нервные губы и ти-
пичные аристократические манеры. Пани Костровицкая
приветливо протянула Бруно Чику руку и попросила про-
щения за свой внешний вид. Хозяин предложил помя-
нуть Винцента и наполнил рюмки коньяком. Молодые лю-
ди встали, за ними последовали и все остальные.
— Весь ужас в том, что за этим столом находится убий-
ца,— тихо промолвил хозяин.
— Адам, не стоит об этом думать, я не верю в это,—
устало заметила хозяйка.
— Это факт,— запротестовал следователь. •
— А я считаю, что пан следователь ошибается, и все
еще выяснится,— начала было спор хозяйка.
— После ужина я еще раз уточню ваши показания и не
позже двенадцати часов убийца будет арестован,— сле-
дователю хотелось окончить спор и все пререкания; он
наклонился над тарелкой.
— Пан Сокол считает, что подозрение падает на кого-
то из присутствующих, и один из нас будет арестован? —
не унималась пани Костровицкая.
— Да, это бесспорно,— уверенно бросил в ответ следо-
ватель.
— Так как же пан следователь может ужинать за одним
столом с убийцей? — спросила пани Костровицкая.
Следователь отложил прибор и отодвинул тарелку.
— Я прошу у пана Сокола прощения, моя жена пере-
утомилась,— Адам Костровицкий положил ладонь на ру-
ку жены.
— Китай, восемнадцатый век,— отметил Бруно Чик и
дзынкнул серебряной вилкой по тарелке.— Извините, про-
фессиональная болезнь.
Горничная Юзэфа убрала тарелки и принесла десерт.
Хозяйка разлила чай и предложила ликеры. Студенты во
время ужина перешептывались между собой короткими
фразами. Бруно Чик выкурил папиросу, выпил несколь-
ко рюмочек земляничного ликера и, с позволения хозяи-
на, решил посмотреть библиотеку и семейный архив. В ко-
ридоре его перехватил следователь и пригласил к себе в
комнату.
— Если пану Чику интересно, я познакомлю пана с не-
которыми моментами этого дела. Но это должно оставать-
ся между нами. Я не хотел говорить при Костровицких.
Есть некоторые сомнения. Во-первых: почему убийца под-
жег комнату Винцента? Как пан считает? — следователь
поднял вверх указательный палец и предоставил возмож-
ность Бруно Чику собраться с мыслями.
— Чтобы точно отметить время преступления,— от-
ветил спокойно эксперт.
— Отлично, пан Чик! — обрадовался Богдан Сокол.—
Если бы не этот фейерверк, то мы, возможно, не смогли бы
точно определить время преступления, а теперь я имею
полную хронометрию. Винцента убили в промежутке с де-
сяти тридцати до одиннадцати. Кто-то хочет нас убедить,
что Винцент погиб именно в это время. Вы меня понимае-
те? Это первое, что вызвало сомнения. Потому что все
именно на одиннадцать часов, плюс-минус три минуты,
имеют алиби. Все, кроме Рафаила Дашкевича и Казимира
Кушаля, который, кстати, первым заметил пламя и первым
нашел труп. Казимир Кушаль и Рафаил Дашкевич в первую
очередь вызывают подозрение. Если все официально под-
твердят сейчас свои предыдущие показания, мне придет-
ся арестовать Казимира. И я бы сделал это с большим удо-
вольствием, если бы...— следователь вновь поднял вверх
указательный палец и едва ли не шепотом спросил: —
Верит ли пан Чик в предчувствия?
— Пожалуй, нет,— ответил Бруно Чик.
— Отлично, и я не верю ни предчувствиям, ни интуи-
ции, я аналитик, профессионально занимался шахмата-
ми, изучал новые модные теории физики. Но в этом деле
есть что-то, что меня тревожит. Я не нахожу причин. И
еще тревожное предчувствие смерти... Пан меня пони-
мает? — следователь наклонился и заглянул Бруно Чику
в глаза.
— Смерть — это состояние, а не ощущение.
— А я чувствую ее всеми фибрами, как животное чувст-
вует опасность. Смертью веет от всего в этом доме, осо-
бенно от этих так называемых студентов. Хочется все
бросить и бежать отсюда. Тяжело в этом признаться, мне
приходилось иметь дело с разной публикой, но чтобы на
меня так давило, так парализовало волю... Что-то неве-
роятное.
— Я так же считаю, что пану не надо спешить и необ-
ходимо еще раз перепроверить все показания.
В библиотеке Бруно Чик полистал подшивки мест-
ных и виленских газет, нашел коробку со стары-
ми письмами Генриха Костровицкого и начал
внимательно их просматривать, и тут в дверь
заглянул Доминик Пляттер.
— Пан Пляттер желает что-нибудь взять почитать?
— Не имею привычки читать на ночь, чтение — это
труд, для которого необходима свежая голова.
— Приятно слышать это от молодого человека. Но
позволю себе спросить, что интересует пана в библиотеке?
— Я ищу Фридерика, мы договорились на несколько
партий в бильярд.
— Как пану известно, я частный эксперт. Приехал сю-
да по рекомендации вашего отца, которого беспокоит эта
история.
— Для экспертов убийство — это история? —въедливо
поинтересовался Доминик Пляттер.
— Давайте немного переменим тон. У меня имеется
к пану один вопрос. Что привело вас, четырех кавалеров,
в этот дворец? Вы ведь имели возможность провести
праздники в городе.
— Праздник,— ответил Доминик.
— Рождество? — уточнил Бруно.
— Да, и именно языческое Рождество, в этом весь ци-
мус!
— Винцент изучал богословие, а на каникулах собирал-
ся устроить языческий праздник? — Бруно сделал удив-
ленный вид.
— Да, я и говорю пану, что в этом весь смысл! — вновь
повысил тон Доминик.
— Тогда, если можно в двух словах, что произошло
вчера вечером? — Бруно механически вытащил из шкафа
книгу и прочитал название: «Сады, или Искусство укра-
шать деревенские пейзажи».
— Разве что в двух словах,— в отчаянии промолвил
Доминик.— Мы приехали в Друскеники утром, позавтра-
кали у отца (он приобрел здесь бывшую дачу Пилсудско-
го для зимней охоты). Винцент посоветовал, что лучше
праздновать в его имении. Мы прихватили с собой празд-
ничные наряды колядников. Разучивали рождественские
песни, интересовались обрядовыми играми. Здесь я обра-
щаю внимание пана, что празднество мы готовили для
себя. И лучшего места для этого, чем имение, предста-
вить нельзя. Пана, возможно, удивляет, что мы не хотели
присоединиться к какой-нибудь компании из городка и
не пошли по домам колядовать? А это потому, что мы
иначе относились к язычеству. Я надеюсь, что с возрож-
дением мифологии, когда вернутся на нашу землю ее
исконные боги, это будет нашим Ренессансом с большой
буквы, Ренессансом Белорусского Духа. Мы восстанем как
великий народ — сильными, непоколебимыми. Когда у нас
появится свой Бог, мы начнем верить в себя, и он объеди-
нит нас в монолитный кулак,— Доминик гордо поднял
голову и, смерив эксперта взглядом, подошел к окну.—
Теперь для обычных колядников нет никакой тайны в
этом мире. Праздник Рождества представляется как тра-
диционный обряд, в котором нет ни идейных, ни культур-
ных, ни религиозных начал. Наша мифология безнадеж-
но испорчена христианскими байками и анекдотиками.
Закройщики от богословия давно переделали все народные
праздники на свой христианский манер.— Доминик рез-
ко повернулся и подошел к Бруно.— Но мы научим всех
уважать наш народ и научим белоруса уважать самого
себя. Потому меня интересует только исконная, древняя
форма празднования Рождества и только ее культовое
содержание. А дешевая водка, копчености и колбасы,
идиотские шуточки и остальное в этом стиле меня не вол-
нует. Нас занимает, какой смысл вложен в звезду, мед-
ведя, козу, волка. Через животные формы к человеку и
вновь дальше к звёздам. Связь с космосом.— Доминик за-
ложил руки за борт пиджака.— В этом я вижу единствен-
ный путь образования и существования нашего народа,
который, пан это хорошо знает, перестал существовать
и давно превращен, с одной стороны, в окатоличенный
скот, а с другой — в русифицированный. Мы разделены,
разорваны, кажется, между противоположными религия-
ми, а на самом деле это одно и то же христианство. Это
оно переделало наши храмы в архитектуру, а наших бо-
гов — в каменных баб.
Бруно Чик поставил книгу на полку и перебил Доминика:
— Германия и Россия давно занимаются мифологи-
ческими поисками, только с той разницей, что немцы куль-
тивируют старых богов, а русские — новых. Вас не шоки-
рует, что оба государства имеют при этот тоталитарные
режимы? Давайте вернемся к началу нашего разговора. Что
произошло вчера вечером? — спросил Бруно Чик.
— Если пана интересует только ход действий, а не их
идейный смысл, то пан напоминает следователя. Мы вчера
немного поспорили. Беседа пошла на высоких нотах. Мы
предупреждали следователя, и я повторяю это вам, что
Винцент Костровицкий не принимал участия в нашем спо-
ре. Он занимал нейтральную позицию или, вернее, вообще
не занимал никакой позиции. Разговор шел о путях и спо-
собах возрождения пантеона славянских богов, который в
988 году сожгли христиане. Празднество у нас не лади-
лось. За ужином мы долго говорили и, естественно, пере-
брали вина и наливок. Около одиннадцати хозяин, пан
Костровицкий, подговорил Фридерика Стрельченю сыграть
в бильярд. Хозяйка первой оставила зал и поднялась к
себе. Следом за ней ушел Винцент. В зале оставались я и
Казимир Кушаль. Я посоветовал Казимиру одеться в убор
колядников и исполнить несколько колядных песен. Он
взял алебарду с бумажной звездой и пошел наверх.
— С алебардой? — уточнил Бруно.
— Да, из-за этой алебарды он у следователя на подо-
зрении. По дороге Казимир встретил в библиотеке мажор-
дома. Наверху Казимир оставил алебарду в коридоре и по-
шел переодеться, а когда через пару минут вышел, то але-
барда исчезла, а комната Винцента горела. Вот так.—
Доминик окончил свой рассказ и разочарованно посмотрел
на Бруно, который, казалось, совершенно его не слушал,
а взял с полки работу французского садовода и рассмат-
ривал линоритные вклейки.
— Благодарю за подробное объяснение,— эксперт по-
ставил книгу на полку, поклонился и вышел из библиоте-
ки, прихватив коробку с письмами Генриха Костровицко-
го. В зале около камина Бруно увидел мажордома и спро-
сил, в какой комнате остановился Фридерик. Мажордом
только пожал плечами и ответил, что не знает имен моло-
дых людей, кроме молодого Пляттера.
Окончание следует
37
Всеволод ИГНАТОВСКИЙ
КРАТКИЙ ОЧЕРК
ИСТОРИИ БЕЛОРУССИИ
Собор был созван в Берестье в
октябре 1596 года. На собор прибыли
представители двух восточных патри-
архов: Константинопольского и Алек-
сандрийского. Как и следовало ожи-
дать, сразу же начался разлад. Фак-
тически состоялись два собора. Один
составляли сторонники унии под пред-
седательством львовского латинского
архиепископа Суликовского, второй —
православные — противники унии под
председательством львовского восточ-
ного епископа Гедеона Балобана с
присутствием представителей восточ-
ных патриархов. У ниатский собор засе-
дал в берестейской соборной церкви, а
православный — в частном доме, так
как Потей, епископ Владимирский, в
чью епархию входило Берестье, прика-
зал закрыть для противников унии все
церкви в городе. Представители собо-
ров несколько раз звали на свои засе-
дания своих соперников, но ничего из
этого не вышло. Каждый из соборов
Продолжение Начало в №№ 1—9
вел дело обособленно и остался при
своем мнении. Униаты объявили ана-
фему и лишили сана епископов, не со-
глашавшихся с унией, а православные
сделали то же самое по отношению
к своим соперникам. Несмотря на та-
кое завершение собора, польское пра-
вительство 1 и римский папа начали
считать унию свершившимся фактом.
На православную веру правительство
смотрело как на секту, «Схизму». У
православных начали отнимать церкви
и монастыри, забрали Софийскую со-
борную церковь в Киеве.
Православные удержали за собой
Киево-Печерский монастырь и пре-
стол митрополита в Киеве. Позже
среди киевских митрополитов своей
деятельностью прославился человек с
большой эрудицией, Петр Могила.
Еще в бытность свою архимандритом
Киевской лавры он основал при ней...
духовную школу, которую преобразо-
вал позже в академию. Сюда он вы-
писал с востока известных в то время
профессоров и собирал вокруг акаде-
мии и в академии молодежь, искав-
шую просвещения. Эта школа дли-
тельное время была центром просве-
щения как для западных русских зе-
мель, так и для Москвы 2.
Акт Берестейской унии имеет не
столько церковное, сколько нацио-
нально-политическое значение. Эта
уния — продолжение Люблинской.
Дело было не только в том, что пра-
вославный бросал свою веру и стано-
вился униатом или католиком, но и
в том, что он принимал политическое,
культурное и даже социальное влия-
ние Польши. После Берестейского
собора в Белоруссии появились две
веры: одна католическо-униатская,
другая — православная, схизматичес-
кая, которую правительство всеми си-
лами старалось упразднить. Что каса-
ется униатов, то их положение не-
долго было привилегированным. Сама
по себе уния не была нужна ни иезуи-
там, ни Польше. Она имела своей
целью соединение вероисповеданий.
Когда же со временем обнаружилось,
что уния, как мост, не переводит ши-
рокие массы под польско-католичес-
кое влияние так быстро, как надея-
лись,— ее перестали считать нужной 3.
Наконец, уния принесла в Белорус-
сию не мир, а разлад, и вызвала рели-
гиозную борьбу. Она, как и Люблин-
ская уния, была направлена на то,
чтобы упразднить независимость Ли-
товско-Белорусского государства. По-
нятно, что на этой почве в дальней-
шем началась борьба, которая при-
несла вред как Литве и Белоруссии,
так и Речи Посполитой 4. Творческие
силы тратились на ненужную общест-
ву религиозную войну.
Как и прежде, здесь В, Игнатов-
ский часто отождествляет названия
Речь Посполитая и Польша. Это объ-
ясняется тем, что он не избавился от
влияния старой русской и польской
науки. Польские историки, чтобы об-
основать право Польши на земли от
Балтийского до Черного моря, объяв-
ляли польскими бывшие владения Ве-
ликого княжества Литовского, кото-
рое действительно в отдельные перио-
ды простиралось от Балтики до Пон-
та. Русские историки также утверж-
дали, что земли Белоруссии и Литвы
находились под абсолютным польским
контролем. Это делалось для того,
чтобы доказать, что царизм был осво-
бодителем этих народов. На самом
деле абсолютного польского контроля
не было: как мы знаем из параграфа
«Люблинская уния 1569 года», Вели-
кое княжество Литовское имело свое
правительство, свое войско, свои фи-
нансы, границы, таможни, законы,
суды. Король Речи Посполитой (он
же король польский, великий князь
литовский, русский, прусский, же-
майтский и проч.) мог быть избран
на сейме только единогласно — как
38
послами и сенаторами от Польши,
так и от Великого княжества. Из этого
мы делаем вывод, что Речь Посполитая
была не унитарной, а федеративной
державой.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ
И СОЦИАЛЬНЫЙ СТРОЙ
РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ
Унии 1569 и 1596 гг. были актами,
по которым Белоруссия вошла в сос-
тав Польского государства. Литовско-
Белорусская держава перестала жить
своей отдельной от Польши жизнью;
открылась широкая дорога для запад-
ного, польского влияния. Это влияние
беспрепятственно расширялось по
Литве и Белоруссии, которая с момен-
та заключения унии стала частью Речи
Посполитой. В связи с этим мы долж-
ны познакомиться с тем, что происхо-
дило в Польше, оказывавшей на нас
свое влияние.
Прежде всего познакомимся с поли-
тическим строем Речи Посполитой.
Законодательной властью в госу-
дарстве обладал двухпалатный Баль-
ный Сейм, состоявший из сената
(рады) и из депутатской (посоль-
ской) избы (палата депутатов). Се-
нат-рада был высшей палатой сейма.
Сюда входили знатнейшие люди
польской 5 шляхты, высшие должност-
ные лица центральной и провинци-
альной администрации. Число сена-
торов достигало 150 персон. Это число
могло увеличиваться и уменьшаться.
Оно уменьшалось с сокращением тер-
ритории государства и увеличивалось
с ее расширением. Клерикальный ха-
рактер власти чувствовался сразу:
первое место в сенате занимает Гне-
зненский архиепископ, примас като-
лической церкви в Речи Посполитой.
С ним сидят по порядку и по чину
епископы, и только за ними идут свет-
ские урядники — каштеляны, воево-
ды и т. д. Старшие сенаторы сидели
в креслах, а младшие — на скамьях.
Раньше сенат был частным советом при
короле °, и только потом, по мере рас-
ширения прав шляхты, он стал госу-
дарственным учреждением и вошел в
состав сейма как его высшая палата.
Пережитком прошлого был обычай,
в соответствии с которым сейм избирал
из состава сената 28 человек в коро-
левскую раду (совет) на 2 года. Сена-
торы — советники короля — делились
на четыре группы, по 7 сенаторов в
каждой. Отдельная группа сидела в
королевской раде шесть месяцев.
Нижнею палатой сейма была По-
сольская изба. Сюда входили депу-
таты — послы от шляхты отдельных
поветов государства; в небольшом ко-
личестве входили также послы от ме-
щан наиболее видных городов. По-
сольская изба со временем становит-
ся главной частью сейма, отодвигая
на задний план высшую палату —
сенат. Послы в избу избирались шлях-
той на поветовых сеймиках, которые
созывались за шесть недель до Баль-
ного Сейма. (...) После того, как Баль-
ный Сейм прекращал свои занятия...,
послы созывали в поветах так назы-
ваемые реляционные сеймики, на ко-
торых они рассказывали о работе
сессии Бального Сейма и давали отчет
о своей деятельности перед своими
избирателями. Число депутатов По-
сольской избы зависело от территории
Речи Посполитой. В XVI и XVII ве-
ках оно достигало 200 персон. Пред-
ставительства от мещанства городов в
более поздние времена мы уже не
наблюдаем.
Бальный Сейм созывался королем
через каждые два года. Два раза его
заседания проходили в Польше, в Вар-
шаве, и один раз — в Литве и Бело-
руссии, в Городне. Обычно сейм со-
зывался осенью «после дня св. Марти-
на», когда уже окончены важнейшие
сельскохозяйственные работы. Это
объясняется тем, что члены сейма
были землевладельцами. Обычно сейм
продолжался шесть недель. Начинал-
ся он, как подобает в клерикальном
государстве, торжественным богослу-
жением, после которого происходят
выборы маршалка, председателя сей-
ма. Когда сейм проводился в Польше,
его председателем избирался поляк,
когда в Белоруссии — белорус '.
Избранный председатель объявлял о
начале работы сейма. Прежде всего,
как и всегда, происходила проверка
мандатов послов, после чего сенат и
изба собирались на совместные засе-
дания, на которых правительство
отчитывалось о проделанной работе и
вносило предложения о дальнейшей
деятельности. Выслушав это, обе па-
латы расходились и работали каждая
отдельно. За неделю до окончания
сейма снова начинались совместные
заседания избы и сената. Они взаимно
знакомились с принятыми в палатах
постановлениями. Постановления
идентичные и утвержденные королем
обретали силу законов. Из истории...
мы видим, что сейм обычно интере-
совался только теми вопросами, кото-
рые непосредственно или опосредо-
ванно касались шляхты, из предста-
вителей которой состоял сейм. Вопро-
сы общегосударственные мало инте-
ресовали, а то и вовсе не интересовали
послов и сенаторов. Здесь король8 и
его правительство9 могли работать
бесконтрольно. Все вопросы как на
сеймиках, так и на Бальном Сейме
решались при единогласном принятии
постановлений. Надо отметить, что
сначала это единогласие часто дости-
галось довольно легко. Но со време-
нем принцип единогласия все более и
39
Всеволод ИГНАТОВСКИЙ
более мешал нормальной работе сей-
ма 10. Достаточно было одному послу
не согласиться с постановлением боль-
шинства и наложить свое вето, «не
позволяю», и постановление не прини-
малось. Ничего не сделав, сейм вы-
нужден был разъехаться. Такие бес-
плодные сеймы со временем происхо-
дили все чаще и чаще. По подсчетам
Костомарова, из пятидесяти послед-
них сеймов Речи Посполитой без вся-
ких препятствий состоялось только
семь. Срыв работы сеймов стал источ-
ником доходов отдельных шляхтичей
и сделал невозможным государствен-
ный порядок. Не зря о Речи Поспо-
литой того времени сложилась посло-
вица «Polska nieradem stoi».
Во главе исполнительной власти
стоял король, с конца XVI века —
избираемый. Ни король при своей
жизни, ни сейм при жизни короля не
могли назначить ему преемника.
Этим обеспечивалась полная свобода
шляхты при избрании короля. Систе-
матически после смерти каждого
короля начиналась избирательная
борьба, продолжавшаяся от несколь-
ких месяцев до нескольких лет. Для
времен междуцарствия существовала
особая должность интеррекса, кото-
рую обыкновенно занимал примас —
архиепископ Гнезненский. Избирал
короля так называемый элекционный
сейм...; избрание короля тоже должно
происходить единогласно. Права поль-
ского короля 11 незначительные, они
больше напоминают обязанности, чем
права. Король имел право созывать
Бальный Сейм и определять время
для его заседаний. От его имени тво-
рился суд в государстве |2. Король
назначал на важнейшие государствен-
ные должности; но должности дава-
лись пожизненно, и отнять их король
мог с большим трудом, только за ка-
кие-либо политические проступки.
Король стоял во главе шляхетского
ополчения, но и это фактически стало
потом правом коронного гетмана13.
Король осуществлял сношения с ино-
странными государствами, назначал и
принимал послов. В своей внешней
политике он отвечал перед Бальным
Сеймом. Каждому королю перед его
избранием шляхта ставила условия,
которые он принимал и подписывал.
Если король нарушал какие-либо из
этих условий, шляхта имела законное
право отказать ему в послушании и на-
рушить данную ему присягу на вер-
ность. Вся жизнь короля была под
контролем. Даже такие частные со-
бытия, как женитьба, развод, поездка
за границу и т. д,, были подконтроль-
ны сейму. Польский король (4, сидя
на троне и имея корону, был скорее
пожизненным президентом, нежели
королем.
Таким образом, мы видим, что
Польша ls, несмотря на наличие ко-
ролевской власти, была скорее респуб-
ликой, чем монархией-королевством.
Так рассматривало устроение Поль-
ши 16 и государственное право, кото-
рое дало ей наименование «Речь Пос-
политая», что в переводе означает
«республика» 17. Вся власть в этой
республике принадлежала Бальному
Сейму и поветовым сеймикам, кото-
рые состояли исключительно из пан-
ства и шляхты. Низкие сословия го-
сударства никаких политических прав
не имели и являлись безгласной,
бесправной массой. В силу этого
Польская республика была панской
шляхетской республикой безо всяких
признаков демократизма.
Высшим сословием в республике...
являлась шляхта. Численность ее в
Польше 18 была большой. Наиболее
богатые паны, князья и магнаты вхо-
дили в состав шляхетского класса и
не имели никаких преимуществ перед
обыкновенными шляхтичами. Они и
шляхта считали себя братьями. Боль-
шинство шляхтичей были землевла-
дельцами, но связь с землей не была
для них19 обязательной; много было
и таких, которые уже не имели земли.
Они служили в дворцах... магнатов,
составляли их свиту. (...) Шляхетский
класс с особым тщанием сохранял
чистоту белой кости и благородной
крови.
Высокой стеной отгородился этот
класс от иных классов и превратился
в касту. Шляхетство передавалось по
наследству от родителей. Правда,
можно было стать шляхтичем через
усыновление, но только тогда, когда
на усыновление согласен весь род и
сейм. Шляхетство мог пожаловать и
король. Дарование шляхетства коро-
лем тоже осуществлялось через усы-
новление. Лишиться шляхетства мож-
но было по суду и за неподобающие
шляхтичу поступки. Такими поступ-
ками считались, например, занятия
торговлей и принятие в род просто-
людина.
Получать свои права шляхта нача-
ла еще с конца XIV века. Из разви-
тия шляхетских привилегий мы видим,
что для получения их шляхта поль-
зовалась своим правом избирать коро-
ля и утверждать налоги. Избирая ко-
роля и утверждая в сейме налоги,
шляхта никогда не упускала из виду
своих интересов. Права ее были боль-
шими.
Шляхта была правящим сословием
в государстве. Шляхтичи и только
шляхтичи избирали послов на сейм
и сеймики. Шляхта избирала короля
поголовно; каждый шляхтич имел
право быть избранным королем. Выс-
шие государственные должности зани-
мали только шляхтичи. Так же обсто-
яло дело и с духовными должностя-
ми: сан прелата, например, мог полу-
чить только шляхтич.
Римский папа особой буллой за-
крепил это право за шляхтой. Толь-
ко шляхтич обладал и граждански-
ми правами: правами на свободу сло-
ва, свободу собраний, неприкосно-
венность личности, жилища и имуще-
ства. Только шляхтич имел право
владеть имениями с приписанными к
нему крестьянами. Что же касается
мещан, то они могли владеть землей
только в пределах городов. Все земли
шляхты свободны от государственных
налогов и повинностей. Вообще, все
финансовые обязанности шляхты пе-
ред государством были только добро-
вольными и зависели от ее согласия.
(...) Правда, на шляхте довольно про-
должительное время лежала обязан-
ность участвовать в «посполитом ру-
шении», поголовной службе в опол-
чении, но и эти ополчения созыва-
лись не очень часто. Кроме того, эта
обязанность давала шляхте право
быть вооруженным сословием и соби-
раться с оружием в руках не только
для защиты государства, но и для за-
щиты своих... прав, если их нарушал
король.
Были у шляхты и различные мелкие
вольности. Шляхтич был свободен от
уплаты таможенных пошлин. Только
шляхта имела право винокурения,
право иметь мельницы, кузницы и т. д.
Короче, шляхетскому сословию жи-
лось в Польше 20 очень хорошо. Зато
очень плохо жилось крестьянину.
В XIV и XV веках положение хло-
пов в Польше было еще более-ме-
нее сносным. Иногда случались короли
демократического направления (напр.,
король хлопов Казимир Великий),
40
которые понимали всю важность бла-
госостояния хлопов для государства.
Но со временем шляхта стала всемо-
гущим классом, с которым король не
отваживался бороться. Кроме того,
возникли и некоторые экономические
причины, приведшие к ухудшению по-
ложения мужиков.
В конце XV века обнаружилась
непригодность для защиты государст-
ва посполитого шляхетского рушения.
Короли часто вынуждены были поль-
зоваться наемными войсками, со-
стоявшими из шляхтичей и нешлях-
тичей, поляков и неполяков. Военное
значение шляхтича-рыцаря снизи-
лось, и он получил возможность сесть
на землю и заняться ... хозяйством 21.
К этому времени к Польше были при-
соединены земли в устье Вислы. Те-
перь появилась возможность вывозить
за границу сельскохозяйственные про-
дукты, что приносило немалый доход.
Понятно, что шляхта была заинтере-
сована землевладением. Но земля са-
ма по себе... не дает ни хлеба, ни до-
ходов и является мертвым капиталом.
Шляхтич знал, что работать на земле
трудно и неприятно и что куда прият-
нее, если земледельцем будет мужик,
а надсмотрщиком и опекуном будет
он, шляхтич. Мужики в прежние вре-
мена имели права беспрепятственного
перехода с места на место. От пана,
шляхтича... мужик мог уйти со своей
движимой собственностью или на
вольную, никем не занятую землю,
или на землю другого пана, который
не так жестоко эксплуатирует мужиц-
кий труд. Понятно, что первой и не-
отложной целью шляхетской клас-
совой политики было прикрепление-
хлопа к земле, чтобы он не мог от
нее оторваться и перебраться в другое
место. Достигнуть этой цели было
легко, так как законодательным орга-
ном государства являлся сейм, состо-
явший из представителей шляхты...
Поначалу... переходы мужиков с
места на место ограничиваются, а по-
том и вовсе запрещаются. Тогда хло-
пы, увидав, что выхода нет, начали...
бежать с панской земли. Сейм, со
своей стороны, стал развивать зако-
нодательство в этом направлении и бо-
роться с бегством мужиков. За бегство
назначались штрафы, побои и возвра-
щение мужиков к прежнему месту.
Штрафы и другие наказания ужесто-
чались, ибо мужики по-прежнему
бежали. Возьмем для примера рост
штрафов: в конце XVI века мужик
платил 10 гривней, а в 30-е гг. XVII
века — уже 500 гривней...
Затем сейм постарался отнять у хло-
па право тягаться со шляхтичем в
суде. Вышло постановление, в соот-
ветствии с которым мужик имел пра-
во выступать в суде как жалобщик
только тогда, когда в суд явился пан.
Понятно, что в тяжбе с паном мужик
никогда не мог предстать перед судом,
ибо пану не было никакого резона
являться в суд. Через некоторое время
сейм принял постановление о том, что
мужикам вообще запрещается жало-
ваться на своего пана в суд. (...)
Отняв сеймовыми законными по-
становлениями у мужика всякую воз-
можность защищаться, шляхта могла
нещадно эксплуатировать попавшее в
ее руки крестьянство. Мужик стал для
нее рабочим скотом.
Прежде всего он платил чинш за
ту землю, которую пан позволил ему
взять для его мелкого хозяйства. Кро-
ме того, мужик должен безвозмездно
работать на панской земле... отбывать
панщину, которая начиналась с не-
скольких дней в неделю. Потом она уве-
личилась. Мужику оставалось все мень-
ше времени для своего хозяйства. Не-
которые паны оставляли мужику для
работы в собственном хозяйстве толь-
ко праздничные дни. Кроме чинша и
панщины, мужик должен был выпол-
нять натуральные повинности: он по-
ставлял панскому двору различные
продукты, нужные пану и его дворо-
вым, например, хлеб, мясо, грибы, яго-
ды, лыко и т. д.; он со своей лошадью
исполнял пожизненную извозную по-
винность; он ремонтирует дороги, дам-
бы, мосты; он сажает деревья вдоль
грунтовых дорог и вдоль порог к име-
ниям. Всех повинностей мужика в то
время нельзя было перечесть. А тут еще
из года в год начинало расти число ма-
лоземельных. У некоторых мужиков
уже не было даже огородной земли.
Положение таких (как их именовали
тогда) холупников совсем пло-
хое. (...) 22
Положение мещан в сравнении с
крестьянством было лучшим. С XIV ве-
ка мещане считались под личной за-
щитой короля и магдебургского пра-
ва. Эта защита давала городам опре-
деленную независимость от шляхетско-
го класса и начала для развития го-
родской жизни. В городах даже нача-
лась внутренняя борьба между соци-
альными группами городского населе-
ния. Наряду со старыми органами го-
родского самоуправления, как, напри-
мер, городская рада, возникли новые
органы, как комиссия 20-ти, 30-ти и
т. д. Эти новые органы возникли в
результате борьбы представителей
большого капитала, с одной стороны,
и представителей мелкого капитала и
труда — с другой. Городские низы, ча-
сто недовольные самовластным правле-
нием городской рады и бурмистра, тре-
бовали признания контроля со своей
стороны. Крупная буржуазия, патри-
циат города, опасаясь оппозиции, вы-
нуждены были идти на сотрудничество
с «поспольством», с простолюдинами
В результате образовались зти вроде
бы контрольные комиссии, половина
41
Всеволод ИГНАТОВСКИЙ
которых состояла из патрициев, бога-
тых купцов, цеховых мастеров и по-
ловина из «поспольства»...
Но со временем процесс демократи-
зации был остановлен, так как жизнь
вокруг городов развивалась в направ-
лении аристократизации. Шляхта,
ставшая всесильной во всем государ-
стве, не могла не влиять на город-
скую жизнь. Начиная с середины XV
века, она принялась упразднять город-
скую независимость и самоуправле-
ние Постепенно исчезали из соста-
ва сеймов послы от городов, мещане,
которые могли бы защищать интере-
сы тех городских групп, которые посла-
ли их на сейм. (...) Король, считав-
шийся защитником мещан, все в боль-
шей степени становился заложником
в руках шляхты и превращался в за-
щитника не мещанских, а шляхетских
интересов.
Прежде всего шляхта, имевшая зем-
лю в городах, добивалась права так на-
зываемой юридики. Сущность юридики
была в том, что на землю шляхтича
в городе не распространялась власть
городского самоуправления. Шляхтич
на своей земле в городе мог делать
все что угодно. Понятно, это вноси-
ло дезорганизацию в политическую и
гражданскую жизнь города. Кроме то-
го, право юридики имело и полити-
ческий аспект. Шляхтич, обладавший
юридикой, был освобожден от всяче-
ских городских налогов..., какое бы
предприятие он ни заводил на своей
земле. А это наносило урон как го-
родским ремесленникам, так и город-
ской казне.
Потом шляхтичи начали вмешивать-
ся в городскую жизнь, пользуясь тем,
что они были землевладельцами в го-
роде. Кроме того, в жизнь города
вмешивалась государственная власть,
например, поветовые старосты, кото-
рые считали город одной из частей их
повета. Сеймы, со своей стороны, одоб-
ряли такие постановления, которые
унижали город, отнимали у него поли-
тические права и ущемляли его эконо-
мические интересы. Купцам, например,
возбранялось иметь непосредственные
сношения с заграницей. Часто шляхта
добивалась таксировки товаров, чтобы
торговцы не могли продавать их по
свободной цене. Из товаров не такси-
ровался только хлеб, потому что он был
товаром, поставляемым на рынок
шляхтой. Чтобы шляхтичи не слились
с мещанством, им запрещено было за-
ниматься торговлей. С другой стороны,
торговцам запрещено было покупать
недвижимое имущество за пределами
города, дабы они не стали землевла-
дельцами. Таким образом между эти-
ми друмя классами образовалась безд-
на.
Таков был политико-социальный
строй Речи Посполитой в те времена,
когда под ее влияние попала Белорус-
сия. Понятно, что Белоруссия должна
была принять этот уклад жизни, ибо
она была инкорпорирована в госу-
дарственный организм Речи Посполи-
ПОЛОЖЕНИЕ БЕЛОРУССИИ
ПОСЛЕ УНИИ С ПОЛЬШЕЙ
В 1569 году в Люблине была заклю-
чена уния между Польшей и Литов-
ско-Белорусским государством. Она не
являлась союзом равного с равным.
Польша использовала тяжелое положе-
ние Белоруссии и Литвы и наложила
свою руку на территории, которые до
тех пор были независимыми. Уже само
наименование нового государства —
Польская Речь Посполитая 25 — свиде-
тельствует об этом. Политическая не-
зависимость Литвы и Белоруссии на ос-
новании Люблинского акта была
упразднена. У Великого Литовско-Бе-
лорусского княжества были отняты и
насильно присоединены к Короне (так
называли Польшу) такие богатые зем-
ли, как Подолия, Волынь, Киевщина
и Подляшье... (...)
Тем не менее независимость Ли-
товско-Белорусского государства фак-
тически еще продолжительное время
сохранялась, что видно даже из юри-
дических актов. Статут Великого кня-
жества, изданный уже после Люблин-
ской унии в 1588 году, удовлетворял
нуждам Литовско-Белорусского госу-
дарства как самостоятельной державы.
Самостоятельность Литвы и Белорус-
сии особенно проявлялась во времена
междуцарствий. Очень часто Белорус-
сия в эти времена имела даже сноше-
ния с чужеземными государствами.
Магнаты Литовско-Белорусского го-
сударства были не довольны Люблин-
ской унией. Они считали, что уния
42
принесла государству урон. В этом
смысле интерес представляет произве-
дение, широко распространенное в Бе-
лоруссии и известное под заголовком
«Речь Ивана Мелешки, каштеляна смо-
ленского, на Варшавском Сейме в при-
сутствии короля Жигимонта III в
1589 году». Исходя из содержания это-
го произведения. ...мы должны при-
знать, что оно является скорее поли-
тическим памфлетом, политической и
бытовой сатирой, нежели речью в сей-
ме. Автор протестует против польско-
го давления — как культурного, так и
политического. Он сравнивает преж-
ние и новые времена, прежних людей
со своими современниками и говорит,
что прежде было лучше. Прежде госу-
дари Литвы и Белоруссии заботились
о своей земле, собирали территории
и сокровища, свое отечество любили;
память о них сладкая. Последнего ли-
товско-белорусского господаря Жиги-
монта II Августа26, отдавшего го-
сударство в неволю, автор не считает
даже человеком. (...)
Как видно из... «речи» Мелешки, бе-
лорусские магнаты долго не могли при-
мириться с потерей полной независи-
мости.
Вместе с ограничением независимо-
сти Люблинская уния ускорила раз-
витие в Белоруссии шляхетских приви-
легий не только в отношении к ко-
ролю, но и к крестьянам"'. Усили-
лось социальное угнетение мужиков.
(...) В Белоруссию пришла республи-
ка панов, которых ничто не могло
удержать. Вся власть была в их ру-
ках. Они держали в руках сойм,
соймики28, центральную и местную ад-
министрацию, вооруженные силы. Их
«золотая вольность» была тяжкой нево-
лей для горемычного простого наро-
да, который должен был кормить пра-
вящий класс... Полная зависимость от
пана, безысходная бедность и нужда
унижали его и превращали во врага
того социального строя, в котором
он жил. К этому нужно присовоку-
пить, что, кроме пана, мужик на каж-
дом шагу должен был считаться и при-
спосабливаться к панской администра-
ции. которая состояла из мелкой шлях-
ты и даже простолюдинов... Эти, как
называл их мужик, подпанки были не
менее опасными для мужика, чем пан.
(...)
Зависимость мужика от пана прояв-
лялась не только в том, что он был
прикреплен к панской земле. Пан, кро-
ме того, захватил в свои руки и суд
над своими подданными. Сложилось
это не сразу. Прежде отдельными по-
становлениями сойма было сделано
все, чтобы мужик не мог стоять в суде
как равный со всеми гражданин госу-
дарства. Панам давалось право судить
мужиков по их личным делам, семей-
ным и экономическо-гражданским. Но
уже в 1573 году был издан закон,
предоставлявший пану право судить и
наказывать своих подданных во всех
случаях по личному усмотрению. Этот
неясно изложенный закон толковался
панами так, что он позволяет им ка-
рать мужиков самым строгим образом,
в том числе и смертью20.
Короче, та социальная несправедли-
вость, которая в это время возоблада-
ла в Польше, стала господствовать и
в Белоруссии. Мужик не мог найти
защиты от пана. Бороться с паном
активно он также еще не мог. И он
искал способы пассивного протеста.
Одним из таких способов были бега
с отчизны к казакам на Украину.
Окончание следует.
1 Король Речи Посполитой и подчинявшиеся
ему правительства Польши и Великого княже-
ства.
2 Выпускником этой академии был иеромо-
нах Симеон Полоцкий, выдающийся поэт и мыс-
литель, руководивший воспитанием Петра I и
бывший одним из основателей Славяно-греко-
латинской академии в Москве — первого высше-
го учебного заведения в России. В «Журнале
Московской Патриархии» можно прочесть, что
современная Русская православная церковь не
считает взгляды преподавателей академии —
выходцев из Белоруссии и Украины — «истинно
православными», ибо украинско-белорусское
православие попало, мол, под латинское влия-
ние. Напомню, что взгляды Симеона были объ-
явлены еретичными.
1 В. Игнатовский в этом абзаце не сумел из-
бавиться от влияния старой русской историо-
графии. Сказав, что греко-католическая (уни-
атская) церковь переводит трудовые массы под
«польско-католическое влияние», он не вполне
точен. Греко-католики признали власть папы,
некоторые догматы, обряды и каноны запад-
ной церкви, но сохранили, в отличие от рим-
ских католиков и православных, национальное
лицо религии. Богослужение, мало чем отличав-
шееся от православного, совершалось на
живом языке народа, а не по-латински или ста-
рославянски. Вот почему простой белорусский
народ не был ассимилирован.
’ Здесь В. Игнатовский вновь отождествляет
Польшу с Речью Посполитой.
3	И литовско-белорусского.
ь В Великом княжестве Литовском была ве-
ликокняжеская рада (паны рада).
Либо литовец.
И великий князь литовский.
Правительств было два: коронное (поль-
ское) и Великого княжества.
10	Этот чисто польский принцип стал, к со-
жалению, принципом федеративного государст-
ва.
11	Короля Речи Посполитой.
12	В Великом княжестве — на основе своих
законов.
13	Коронный гетман был в Польше. В Вели-
ком княжестве — гетман литовский.
14	Король Речи Посполитой.
15	Речь Посполитая.
16	Речи Посполитой.
'' Слово «республика» значит «вещь общая».
Речь Посполитая именовалась Речью Посполи-
той обоих народов, что можно перевести и
как «республика обоих народов», и как «вешь
общая обоих народов», т. е. Польши (с Украи-
ной) и Великого княжества (Белоруссии и Лит-
вы).
|в В Великом княжестве тоже.
19 Для белорусского и литовского также.
2	,1 В Речи Посполитой, т. е. в Польше (с Укра-
иной) и Великом княжестве.
21	В то время шляхта Великого княжества Ли-
товского таких прав не имела.
22	К сожалению, В. Игнатовский не пока-
зывает специфику в положении белорусских и
литовских крестьян. Несмотря на то, что их
положение и повинности напоминают положе-
ние и повинности польских крестьян, отЛичия
все-таки были.
23	В Великом княжестве в это время наблю-
дается прямо противоположный процесс.
24	Инкорпорированной в состав Польши была
Украина. Литва и Белоруссия оставались авто-
номным Великим княжеством Литовским.
25	Мы знаем, что государство называлось
Речью Посполитой обоих народов.
2ь	Как великий князь он был Жигимонтом III.
2'	В Западной и центральной части Белорус-
сии закрепощение крестьян произошло до Люб-
линской унии — так называемая волочная поме-
рз, проведенная в соответствии с Уставой на
волоки 1557 г.
28	Сейм и поветовые сеймики в Белоруссии
и Литве именовались сеймом и соймиками.
Применительно ко всей Речи Посполитой здесь
употребляются слова «сейм», «сеймики».
29	Статут 1588 г. предусматривал ответствен-
ность шляхтича за убийство крестьянина.
43
ЮМОР 
СЕРГЕЙ КРЛПИЕ4Л44
Мои пдпдтА-
В пятницу вечером мой папаша швырнул в угол атта-
ше-кейс. Сорвал галстук, костюм-тройку и туфли «Сала-
мандра». Напялил майку-соколку и галифе, а босые ступ-
ни сунул в галоши.
С субботнего утра он перестал бриться, причесываться
и чистить зубы. Встречаясь с соседями, говорил не «Здрав-
ствуйте», а «Здорово». Или даже так: «Здорово, старый
хрен!». И при этом почесывал под мышками.
Курил он теперь не дорогой «Космос», а дешевую «При-
му». Сигарету держал в горсти — на манер киношного
пейзана с завалинки — и после каждой затяжки сплевы-
вал под ноги собеседнику.
Занимаясь делом, папаша бормотал частушки, в кото-
рых обязательно что-то куда-то плыло. Например: «По
реке плывет топор из города Чугуева». Или «Как по Вол-
ге-речке плыли три дощечки». Или еще: «Издалека-близ-
ко течет рекой «Плиска».
По надобности папаша обходился без носового платка
и так же вольно и естественно ковырял в ушах, зубах и
между пальцами ног. Руки вытирал о галифе.
Перед воскресным обедом он первый раз за прошедшие
полтора суток умылся. Но зато весь — окатившись из цин-
кового ведра. В ванне папашина подруга в это время ку-
пала вечно линяющего курцхаара. За стол папаша сел,
облачившись в сатиновые трусы. Мог бы и совсем без
ничего, но тогда, по опыту знал, влажные ягодицы при-
липали бы к табуретке.
Ел он много и шумно. Особенно занимали телячьи мос-
лы. Обстучав и просвистев кость со всех сторон, папаша
метал ее в отворенное окно. Внизу сразу же учинялась
собачья грызня.
— Цыц, кабыздохи! — восклицал довольный папаша.
Насытившись, он похлопал подругу ниже спины, что
означало: «Спасибо, дорогая». Затем похлопал по ляжкам
себя же, немного поразмыслил и в простых выражениях
заявил о желании половой близости.
Получив отказ, папаша не очень обиделся и лег отды-
хать, укрывшись от мух газетой. Смог прочитать две строч-
ки: «Принятие развернутой программы обновления обще-
ства...». Вяло проговорил:
— Понапишут черт знает что. Голову сло...а-ах...маешь...
...Проснувшись, папаша заглянул в буфет и обнаружил
стакан с остатками портвейна. Просветлел лицом и одним
махом опрокинул в себя напиток. Портвейн оказался про-
горклым жиром, который, как припомнилось, подруга на-
кануне слила из гусятницы...
Вечером «на телевизор» пришел сосед. У соседа не было
телевизора, но зато имелась бутылка водки. Закусывали
черной редькой, молодым чесноком, старым салом.
Политический обозреватель Бовин вытер на экране усы,
вздохнул и продолжил разговор о ракетах средней и мень-
шей дальности.
Бовина переключили на заграничный кордебалет. И по-
вели беседу:
— Ты бы — вон той, а?..
— Нет, а ты бы — вон той?..
Потом смеялись.
Не вот так:
— Ха-ха-ха!
А вот так:
— Го-го-го!
И даже вот так:
— Гы-гы-гы!
К полуночи сыграли тридцать девять партий в дурака.
По сумме выйгрышей победу одержал сосед: двадцать
раз лупил папашу колодой по носу, тогда как он совер-
шил лишь девятнадцать экзекуций. Для морального уси-
ления эффекта у каждого имелась своя особенная при-
сказка. Замахиваясь колодой, сосед произносил:
— Алексей, ты не прав.
Когда же наступал черед папаши, то он, сделав оттяж-
ку, утверждал:
— Наше деле правое!
Простившись с соседом на крыльце, папаша помочил-
ся в анютины глазки, приценился к луне («Сто ватт, не
меньше!») и меланхолично подумал об ушедшем госте:
«Как это у него так получается: электронасос день и ночь
включен, а платит за свет всего тридцать копеек в месяц?
Просигналить, что ли...»
А потом папаша с тоской вспомнил, что завтра поне-
дельник. Надо бриться, смазываться одеколоном «Консул»,
надевать галстук и спешить к себе в управление — инст-
руктировать и учить деятелей культуры и науки, встре-
чать зарубежных гостей, готовить декорации и фестивали. 7
К УА*з Г Ур	Mi! ЛЬ Г,у
44
cepveu Булыга
{эоДьшок КА&(^~А'А
Сняли меня. В понедельник, конечно. Я им одно, а они...
Ну не обидно ли это?! Я ж за дело горел, я старался, хо-
тел...
Ладно, могу по порядку. Кто я такой? Капитан на Боль-
шом Каботаже. На землевозе ходил. Три дня дома, полго-
да в дороге. Платят прилично, супруга довольна, работа
не пыльная. Кочегары в машинном стараются, уран да
плутоний лопатами в топку бросают — корабль плывет. И я
на шканцах в белом кителе. Рядом, за бортом, чайки,
акулы, дельфины. Романтика! В порт заходишь, под выгруз-
ку станешь — неделю свободен. А почему? Да у меня такие
трюмы, что их быстрей не вычерпать. Там черноземы, су-
глинки, подзолы, пески-плывуны и всякие скалы, торфяни-
ки. Одним словом — родная земля. Продаем. У нас-то это-
го добра навалом, а у них — не скажи. Мы им в порядке
долговременной шефско-коммерческой помощи ввозим, и
они из этой бросовой земли добывают нефть, уголь, пшени-
цу, компьютеры и прочие предметы роскоши. Но, ясное
дело, не даром. Мы в обмен у них берем то, что нам всего
необходимее и, конечно, лопаты. Без лопат нам дома нечем
будет загружаться. Вот что такое Большой Каботаж.
Вас что-то смутило? Напрасно. Что из данного обмена
имеют обе стороны? У них — разгул эксплуатации, ибо
обработка бывшей нашей земли требует больших усилий
и классовых насилий. А у нас, исключая Большой Кабо-
таж плюс землеройные роты,— сплошной выходной. Сво-
бодное же время, как известно, является богатством на-
ции.
Ну а теперь о главном. Вернулись мы в родную аквато-
рию, бросили якорь. Я в белом кителе на белом катере —
к пирсу и там рапортую: так, мол, и так, привезли...
Начальник порта по списку сверяет, бормочет:
— Лопаты, игральные карты, сонеты, сигареты, неглиже...
— И возмутился: — А это зачем? — И тычет сто четвер-
тую позицию.
— А это,— отвечаю,— керосин.
Ну, не вам объяснять, что мы с повсеместной добы-
чей земли так в недра свои углубились, что кругом днем
и ночью темно, словно в яме живем. Оттого и ввозим пя-
тый год подряд керосиновые лампы. А про керосин-то
забыли! Вот и подумал: не худо...
А мне:
— Кто просил? Без приказа! Без плана! Народные день-
ги на ветер! Немедленно сдайте команду старшему помощ-
нику и следуйте за мной.
Снял я белый китель, сдал катер. Сижу с керосиновой
лампой, но без керосина. Как и все, в темноте. Ну не обид-
но ли это?! Как рыть дальше будем? Куда?!
ПОМОГИТЕ
НАШЕЙ МАФИИ!
Письмо
в редакцию журнала «Наш современник»
из Италии
Уважаемые господа! Проблемы культуры, поднимаемые
вашим журналом, глубоко взволновали и заинтересовали
нас. Мы обращались в различные инстанции и адреса,
но нигде нам не смогли дать координаты масонских лож
в вашей стране. В министерстве строительства нас компе-
тентно заверили, что вольных каменщиков у вас нет. Так
же, как и циркулей и линеек.
Мы обращаемся к вам за помощью, т. к. нашу благотво-
рительную организацию «Пе-2» глубоко заинтересовали ра-
бота и достижения коллег из вашей страны, так интерес-
но освещаемые на страницах вашего журнала. Сделать ма-
рионеткой сначала царя, подсунув своего секретаря к его
личному экстрасенсу, затем генсека, тоже внедрив своего
министра путей сообщения, взяв все нити правления в
такой огромной стране, как ваша. Создать для этого новое
направление в музыке — рок и в искусстве — авангард.
У нас таких достижений нет. Не смогли бы вы нам по-
мочь наладить контакты с вашими масонами (общество
дружбы, обмен опытом, совместные предприятия)?
С уважением
адвокат Таразини,
банкир Аттенария,
Челена,
графиня Печчи-Шалое
и др.,
всего 500 подписей.
Р. S. Наш друг Коррадо Каттани передает пламенный
привет Тельману Гдляну и Н. Иванову. Он восхищен
не меньше нашего.
Письмо доставил
Сергей НОСОВ.
25 к.
«Родник», 1990, № 10, 1—44
Индекс 74825
ХЛЕБ—БОГАТСТВО НАРОДА
БЕРЕЖНО ХЛЕБ РАСХОДУЙ!
Взрослому человеку необходимо в день 350—400 г хлеба.
Приобретая его, выбирайте такие булки, батоны,
чтобы полностью их использовать.
Если целиком они для вас велики, возьмите половину, четверть.
ПОМНИТЕ!
Черствым и невкусным хлеб становится
только в черствых руках.
Рекламная фирма «БЕЛОР»