Text
                    В. Н. Даниленко
ПОЛИТИЧЕСКИЕ
ПАРТИИ
И БУРЖУАЗНОЕ
ГОСУДАРСТВО
КРИТИКА БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ И РЕВИЗИОНИЗМА

КРИТИКА БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ И РЕВИЗИОНИЗМА

КРИТИКА БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ И РЕВИЗИОНИЗМА 'в
ДЕСТАБИЛИЗАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО МЕХАНИЗМА ДИКТАТУРЫ МОНОПОЛИЙ И БУРЖУАЗНЫЕ ПАРТИИ ИНСТИТУЦИАЛИЗАЦИЯ ПАРТИЙ: ПРЕДПОСЫЛКИ И ЗАДАЧИ ПЕРВЫЕ ШАГИ: СТАНОВЛЕНИЕ И НАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ПАРТИЙНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КОНСТИТУЦИИ И ПАРТИИ СПЕЦИАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО О ПАРТИЯХ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ФИНАНСИРОВАНИЕ ПАРТИЙ
КРИТИКА БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ И РЕВИЗИОНИЗМА В. Н. Даниленко ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ И БУРЖУАЗНОЕ ГОСУДАРСТВО Москва «Юридическая литература» 1984
66.69 Д18 Редакционная коллегия серии: доктор философских наук профессор Н. М. КЕИЗЕРОВ доктор юридических наук М. Н. МАРЧЕНКО доктор юридических наук профессор В. А. ТУМАНОВ Рецензенты: доктор исторических наук Б. И. ДОКЛАД кандидат юридических наук С. А. ЕГОРОВ Даниленко В. Н. Д18 Политические партии и буржуазное государст- во.— М.: Юрид. лит., 1984.— 192 с.— (сер.: Крити- ка буржуазной идеологии и ревизионизма). В книге дан развернутый анализ правовой регламентации дея* тельности буржуазных политических партий, законодательного закреп* ления их роли и места в политической системе буржуазного общества в целом и в государственном механизме, в частности. Автор рассматри- вает основные предпосылки этого явления, его формы, классовую сущ- ность и содержание. Особое внимание уделяется государственному фи- нансированию политических партий, позволяющему монополистическому капиталу подчинять их функционирование своим интересам. Для научных работников, преподавателей и аспирантов гумани- тарных вузов, пропагандистов. 1206000000-021 012(01)-84 57-84 66.69 © Издательство «Юридическая литература», 1984
Введение Одна из важнейших задач, выдвигаемых сегодня партией перед общественными науками, — углубленный анализ социально-экономических и общественно-поли- тических процессов, разворачивающихся в современных капиталистических странах. В материалах XXVI съезда КПСС обращается специальное внимание на необходи- мость «осмыслить некоторые новые явления в мире ка- питализма, в частности особенность нынешнего этапа об- щего кризиса капитализма»1. Конкретизируя установки съезда, июньский (1983 г.) Пленум ЦК КПСС, посвя- щенный вопросам идеологической работы партии, при- звал «убедительно раскрывать антинародную сущность империализма, его политики и идеологии»2. В связи с этим особый интерес представляет иссле- дование специфики политико-правового развития веду- щих стран капиталистического мира, тех новых явлений и процессов, которыми отличается сегодня их общест- венно-политическая и государственная жизнь. Явления и процессы эти многоплановы: ужесточение политиче- ских режимов, концентрация и централизация политиче- ской власти, эрозия традиционных институтов буржуаз- ной демократии, усиление замкнутости, оторванности от народа основных центров подготовки и принятия поли- тических решений и т. д. Принципиально новым является также переход к развернутому законодательному регу- лированию размеров предвыборных расходов, некоторое ограничение возможностей прямой финансовой поддерж- ки крупным капиталом буржуазных партий, введение государственного финансирования партий, в том числе и партий рабочего класса. Отмеченные явления зачастую неоднозначны. В них немало негативных моментов, но есть и такие, которые свидетельствуют об определенной либерализации от- дельных сторон политической жизни. И это вполне объ- яснимо. Во-первых, учитывая новую историческую об- становку, монополистическому капиталу приходится мо- дернизировать формы и методы своего господства, де- лать их менее прямолинейными, более утонченными, маскировать либеральным фасадом. Во-вторых, шаги в демократическом направлении для него зачастую ока- 5
зываются вынужденными, поскольку обострение полити- ческой борьбы, как правило, усиливает «антагонизм между отрицающим демократию империализмом и стре- мящимися к демократии массами»3, порождает ответную реакцию масс, пытающихся не допустить свертывания демократических институтов. Но и вынужденные уступки господствующий класс, где можно, использует к собственной выгоде, маскируя ими реально происходящее нарастание реакции во всех сферах общественной жизни — в политике, социальных отношениях, в идеологии, культуре. Спекулируя на демократических реформах, обеспеченных прежде всего классовой борьбой пролетариата и его союзников, бур- жуазные дельцы от пропаганды жаждут выдавать поли- тические режимы своих стран за образец подлинной демократии, искусно навязывая обывателю представле- ние об их мнимом превосходстве и незыблемости. Углубление реакции по всем направлениям было и остается основной, доминирующей линией политического развития империализма. «Империализм противоречит, «логически» противоречит, всей вообще политической демократии», — подчеркивал В. И. Ленин4. Демократия как политическая форма и как метод осуществления государственной власти в условиях заметного повыше- ния политической сознательности и активности народных масс становится для господствующего класса во многих отношениях опасной. Но, с другой стороны, сохранение демократических форм для него важно в идейно-пропа- гандистском плане. Вопросы демократии, вопросы государственного устройства в эпоху империализма являются «фокусом всех политических вопросов и всех политических споров современности»5. Это тем более актуально на современ- ном этапе, когда, как подчеркивалось на июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС, «идет напряженная, поис- тине глобальная борьба двух идеологий», когда «импе- риализм, прежде всего американский, предпринимает все более массированные, беспрецедентные по своему размаху атаки на наш общественный строй, марксистско- ленинскую идеологию, стремится отравить сознание со- ветских людей, извратить цели нашей внешней политики, блокировать растущее влияние реального социализма—- главного оплота дела мира и свободы народов»6. В ходе идеологической борьбы буржуазные специалисты непре- рывно совершенствуют приемы и методы апологетики 6
капитализма. Одни из них придерживаются более или менее традиционной линии: используя новый фак- тический материал, выборочно его обобщая и система- тизируя, они пытаются строить теоретические конструкции, позволяющие классифицировать буржуаз- ные порядки как демократические. При этом, разумеется, тщательно подбираются подходящие для данных целей критерии классификации и, главное, начисто отбрасыва- ются вопросы классовой сущности демократии. Другие же предпочитают иную методику — критику- ют (порой весьма резко) существующее в буржуазном мире положение вещей, делая акцент на кризисных тенденциях в развитии буржуазных институтов власти. Тем самым они стремятся, с одной стороны, создать ложное представление о политическом механизме дикта- туры монополий, как якобы совсем теряющем свой потенциал, представить буржуазию чуть ли не беспо- мощной, а с другой — теоретически «обосновать» необ- ходимость дальнейшего «закручивания гаек», свертыва- ния демократических институтов, ужесточения существу- ющих режимов. Иначе говоря, речь идет о различных приемах апологетики капитализма. Все сказанное делает актуальным внимательное изучение особенностей эволюции политического меха- низма диктатуры монополий в современных условиях. Особый интерес представляют буржуазные партии. Это — одно из ведущих звеньев данного механизма, свое- образные пружины, приводящие в действие всю машину империалистического государства, согласующие и координирующие функционирование ее составных ком- понентов. Посредством партий интересы господствую- щего класса как бы проецируются на аппарат государ- ственной власти, предопределяя социально-волевое содержание его деятельности. Эволюция буржуазных партий, таким образом, в значительной мере обусловли- вает судьбы эволюции политического механизма дикта- туры монополий, сказываясь и на его эффективности, и на его стабильности в целом. Вместе с тем развитие буржуазных партий — процесс сложный, во многом противоречивый. Практика послед- него периода дала немало нового материала, требующе- го внимательного развернутого анализа и дальнейшего изучения. Прежде всего неоднозначна эволюция общей роли буржуазных партий в политической системе: наря- ду с факторами, содействующими бесспорному повыше- 7
нию их значения, немало и таких, которые оказывают на партии прямо противоположное воздействие. Большой интерес представляет дальнейшее исследование взаимо- связи партий с государственными институтами, их места в деятельности ведущих государственных органов; об- ратных связей, особенностей эволюции самих буржуаз- ных партий в условиях возросшего взаимодействия с империалистическим государством; кризисных тенденций в развитии партий господствующего класса и того, как это отражается на их общем значении в функционирова- нии политического механизма диктатуры монополий, и т. д. Повышенного внимания заслуживает такое принци- пиально новое в политико-правовой практике буржуаз- ных стран явление, как юридическая институциализация партий. В целом законодательство о партиях, разумеет- ся, служит интересам господствующего класса, призвано содействовать укреплению буржуазных институтов влас- ти. Но благодаря активной борьбе рабочего класса и его союзников в законодательство включены положения, не всегда выгодные для буржуазии, являющиеся вынуж- денной с ее стороны уступкой. Это обусловливает во многом непоследовательный, противоречивый характер правового регулирования партийной деятельности и, следовательно, необходимость его пристального крити- ческого анализа. То же самое можно сказать об институте государст- венного финансирования партий, получившем развитие в 60—70-е годы. Механизм подобного финансирования содержит как позитивные, так и негативные, с точки зрения интересов господствующего класса, стороны, т. е. тоже внутренне противоречив и тоже требует повышен- ного к себе внимания, тем более если учитывать, что даже негативные аспекты отмеченного механизма бур- жуазия стремится использовать с выгодой для себя, в борьбе с партиями рабочего класса. Иначе говоря, политико-правовое развитие буржуаз- ных стран последних десятилетий обусловило постанов- ку ряда острых теоретических и практико-политических проблем, продолжающих оставаться предметом жарких дискуссий. В центре их внимания — буржуазные партии как один из основных компонентов политического меха- низма диктатуры монополий. Данные проблемы и рас- крываются в настоящей работе. При этом основная ее задача — исследование правового положения буржуаз- 8
ных партий, самой их трактовки буржуазным законода- телем, того, как определяется их основное предназначе- ние, функции и цели, порядок их создания, регистрации и функционирования; анализ взаимоотношения буржу- азных партий с государством, нормативно предусматри- ваемых форм контроля за партиями со стороны государственной власти, возможностей оказывать на них воздействие и основные направления такого воздейст- вия; наконец, выяснение общего характера законода- тельства о партиях, его классовой сущности и полити- ческого значения как инструмента, используемого в целях стабилизации политического механизма диктату- ры монополий. Подобный анализ немаловажен для рас- крытия основных тенденций политико-правового разви- тия современного буржуазного общества, оценки потен- циала буржуазных институтов власти, их сильных и сла- бых сторон, выяснения тех направлений, по которым осу- ществляется сегодня их модернизация.
Глава I ДЕСТАБИЛИЗАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО МЕХАНИЗМА ДИКТАТУРЫ МОНОПОЛИЙ И БУРЖУАЗНЫЕ ПАРТИИ Эволюция политико-правовой надстройки современ- ного буржуазного общества сложна и многопланова. Ее определяющий фактор — специфичное для новой истори- ческой эпохи — эпохи перехода от капитализма к социа- лизму— нарастающее обострение общего кризиса капи- талистической системы1. «Механизм государственно- монополистической власти, — справедливо отмечается в советской юридической литературе, — испытывает на себе серьезное воздействие углубляющегося общего кризиса капитализма, подъема на новую ступень демо- кратической борьбы народных масс, дальнейшего ослаб- ления позиций империализма и реакции в мировом масштабе»2. Стабильность буржуазных институтов власти серьез- но подрывается углублением кризисных тенденций эво- люции капиталистической экономики. Причем эти тен- денции приняли сегодня хронический и, по сути дела, необратимый характер. Ни традиционные рычаги меха- низма рыночного, стихийного саморегулирования, ни даже методы государственного вмешательства в эконо- мику все очевиднее не справляются с решением возни- кающих задач. Подтверждение тому — учащающиеся и углубляющиеся спады производства, затягивающиеся периоды выхода из них, общее снижение темпов эконо- мического развития, которое привело даже к созданию нового термина — «нулевой прирост»; серьезные потря- сения валютно-финансового механизма; обострение энер- гетических проблем; усиление внешнеторговых противо- речий, нередко выливающихся в открытые торговые вой- ны («рыбные», «куриные», «стальные») и т. д. Буржуаз- ные правительства не в состоянии справиться сегодня с инфляцией, удерживающейся на уровне двузначных 10
цифр. Подлинным бичом повсеместно стала проблема безработицы, показатели которой нередко выходят за 10-процентную отметку. Капиталистическое общество, подчеркивается в документах ФКП, проявляет полную неспособность решить жгучие проблемы социального развития. В этом сущность кризиса буржуазного обще- ства. Это всеобщий кризис, который охватывает одно- временно экономическую, социальную и политическую сферы жизни, идеологию, культуру и мораль3. Экономические неурядицы вызывают обострение социальных конфликтов, активизируют классовую борь- бу пролетариата и его союзников. Ширится забастовоч- ное движение, к которому присоединяются новые слои населения, в том числе и государственные служащие. Организованнее становятся выступления трудящихся в защиту демократии, порой успешно препятствующие нарастанию авторитарных тенденций в политической и государственной жизни. Во все более значительную силу превращается антивоенное движение, с которым волей-неволей приходится считаться правящим кругам всех буржуазных стран. Неудивительны поэтому рост рядов, заметное укрепление влияния и авторитета компартий4 — наиболее последовательных защитников интересов трудящихся, возглавляющих борьбу за мир, демократию и социальный прогресс. Отмеченные факторы не могут не сказываться на характере и темпах трансформации важнейших полити- ческих и государственно-правовых институтов ведущих буржуазных стран. Но нельзя не видеть и внутренних, собственных причин дестабилизации политического ме- ханизма диктатуры монополий. Главная причина — уг- лубляющаяся противоречивость стоящей перед буржу- азными институтами власти двуединой задачи: удержа- ние в сфере своего идейно-политического контроля ши- роких слоев населения и одновременно обеспечение защиты интересов финансово-промышленной олигархии. С одной стороны, по мере углубления антагонизмов меж- ду трудом и капиталом, дальнейшего сужения социаль- ной базы современного империалистического государст- ва актуальность названной задачи все более возрастает. Но с другой — практическая ее реализация в условиях усиливающейся радикализации народных масс, нараста- ния силы и организованности рабочего движения стано- вится все более проблематичной. Направлять политиче- скую активность населения в желательном для господ- 11
ствующего класса направлении, навязывать массам свою волю даже при монополизации средств массовой инфор- мации удается со все большим трудом. Потому-то поли- тическая ситуация все чаще начинает выходить из-под контроля монополистического капитала, что приводит ко все более серьезным срывам в функционировании поли- тического механизма его диктатуры. Данные обстоятельства обусловливают перманентно углубляющийся разрыв между исходными, традицион- ными государственно-правовыми принципами — народно- го суверенитета, представительного правления и др. — и практикой реального функционирования конституцион- ного механизма власти. Причины идейно-пропагандист- ского порядка (тем более в условиях нарастающих успе- хов стран социалистического содружества и расширения притягательного воздействия советского опыта политико- правового развития, обеспечивающего всемерное совер- шенствование демократии) не позволяют буржуазии открыто отказаться от указанных принципов. Потреб- ности же реального функционирования институтов влас- ти вынуждают ее постоянно нарушать данные принципы, искать пути их обхода и фальсификации, что в конечном счете вынуждены признавать даже сами буржуазные теоретики. Американский исследователь Дж. Помпер, например, прямо констатирует, что его наблюдения не подтверждают вымыслы о народном суверенитете5. Ана- логичной точки зрения придерживается и западногерман- ский теоретик А. Катц, утверждающий, что исходное положение официальной доктрины, согласно которой через партии и выборы осуществляется воля граждан, социологически, несомненно, является фиктивным6. Современный политический механизм диктатуры мо- нополистического капитала есть, по сути дела, сложная, разветвленная система институтов, в том числе неюри- дических, мистифицирующих идею народного суверени- тета, обеспечивающих возможность формировать веду- щие государственные органы вопреки воле народа, проводить политику, идущую вразрез с его интересами, при внешнем сохранении народовластия. Другими словами, потребности защиты интересов монополий ставят перед политико-правовыми института- ми буржуазного общества внутренне противоречивые задачи. И сочетать взаимоисключающие начала: прин- цип правления «по воле народа», с одной стороны, и ре- альный механизм подавления этой воли — с другой, в 12 12
обстановке заметного полевения народных масс, повы- шения политической сознательности и активности рабо- чего класса чрезвычайно сложно. Одна из отличительных черт политико-правового раз- вития буржуазного общества на современном этапе — заметное снижение эффективности буржуазных институ- тов власти, обусловливающее усиление неустойчивости политического механизма диктатуры монополистического капитала. Нестабильность политико-правовых институтов бур- жуазного общества — общества, раздираемого антаго- нистическими противоречиями, — в принципе, явление не новое, более того, вполне закономерное. Собственно вся его политическая история — это история политических битв, конфликтов и кризисов. Однако в настоящее время есть основания говорить о некоторых принципиально новых моментах. Прежде всего дестабилизация буржуазных институ- тов власти приняла устойчивый характер, превратив- шись, в сущности, в один из их основных функциональ- ных показателей. В отличие от прежних эпох периоды потрясений теперь уже не сменяются периодами отно- сительной стабильности, взлета политической конъюнк- туры. Далее, кризис буржуазных институтов власти стал всеобъемлющим. Он охватил центральные, жизненно важные компоненты политического механизма диктату- ры монополий, в том числе и ведущие буржуазные пар- тии. Вот почему даже незначительные срывы, которые раньше удавалось локализировать, сейчас болезненно отражаются на этом механизме в целом. Наконец, будучи обусловлены динамикой социально- экономических процессов, срывы в функционировании буржуазных институтов власти в своих конкретных проявлениях все чаще оказываются связанными с осо- бенностями самого политического механизма, с его сла- бостями и недостатками. Иначе говоря, сегодня налицо все больше признаков, подтверждающих, что общий по- литический курс буржуазных правительств противоречит интересам общества, а зачастую и национальным инте- ресам. А это в конечном счете не может не отражаться на исторических судьбах эволюции политического меха- низма диктатуры монополий. 13
Углубление общего кризиса капиталистической сис- темы— процесс сложный, неоднолинейный. Ослабление и даже срывы в функционировании одних ее структур- ных компонентов не исключают, а, напротив, требуют мобилизации ресурсов других компонентов, их модерни- зации (поиск, например, политических средств решения экономических или социальных проблем, использование правовых методов для стабилизации политических ин- ститутов и др.). Иначе говоря, нарастание кризисных тенденций выдвигает на первый план проблему приспо- собляемости буржуазных институтов власти к новым условиям, а это в свою очередь оказывает воздействие на жизнедеятельность отдельных институтов, содействуя повышению относительной роли тех из них, которые в силу своей специфики отличаются наибольшей гибкостью и подвижностью, усиливает взаимодействие между институтами, повышая его значение в качестве фактора трансформации структурных компонентов политическо- го механизма диктатуры монополий, способствует боль- шей подвижности политико-правовой структуры в целом, причем с данным качеством все очевиднее оказываются сегодня связаны исторические судьбы капиталистической системы как таковой. Все это непосредственно отражается на эволюции одного из ведущих компонентов политического меха- низма диктатуры монополий — буржуазных политиче- ских партий. Углубление кризиса политико-правовой надстройки буржуазного общества сказывается на них разнопланово, порождая различные, нередко противоре- чивые тенденции их развития. Отсюда — разночтения в оценках при анализе данного института в трудах как советских, так и зарубежных специалистов. Сложность проблемы состоит в том, что в числе фак- торов, оказывающих воздействие на партии, одновремен- но есть и те, которые содействуют их развитию, укреплению, повышению их значения, и те, которые, напротив, подрывают их роль, способствуют ослаблению как самостоятельного института. Причем соотношение каждой группы факторов нестатично, относительное влияние каждой из них меняется в зависимости не только от конкретных стран, но и специфики условий этих стран в тот или иной период. Общие тенденции эволюции буржуазных партий предопределяются прежде всего характером классовых отношений в современном буржуазном обществе. Углуб- 14
ление социальных антагонизмов, обострение классовой борьбы, «самым цельным, полным и оформленным вы- ражением» которой является борьба партий7, вынужда- ет буржуазию все активнее использовать партийный механизм для поддержания основ своего господства. По мере усиления неустойчивости политического меха- низма диктатуры монополий расширяются и усложняют- ся задачи, выдвигаемые перед буржуазными партиями. При этом известная эффективность последних в реше- нии данных задач дополнительно повышает их значение как института классового господства. Обострение борьбы классов, ареной которой сегодня становятся и важнейшие государственные органы, в частности буржуазный парламент, требует большей подвижности, приспособляемости институтов власти. И это также объективно выдвигает на первое место бур- жуазные партии, обусловливает повышение их роли. Представляя собой наиболее динамичный, сравни- тельно менее формализованный компонент политического механизма диктатуры монополий, буржуазные партии и сами более гибко реагируют на меняющуюся политическую обстановку, и обеспечивают с известной степенью эффек- тивности адаптацию к новым условиям всех его остальных звеньев. С одной стороны, партии выступают своеобраз- ным передаточным звеном, как бы проецируя на консти- туционную структуру изменения, складывающиеся в ходе классовой борьбы, политических и социальных конфлик- тов, которые нередко приводят к ощутимым сдвигам в расстановке сил на внутриполитической арене. С другой стороны, партии служат известным буфером, предохра- няющим конституционные институты от резких потрясе- ний, обеспечивая их определенную стабильность. Иными словами, буржуазные партии имеют первостепенное значение для поддержания жизнеспособности буржуаз- ных институтов власти. «Защищающие капиталистиче- скую систему партии представляют собой важную опору государственно-монополистического механизма господ- ства»,— подчеркивается в программных документах ГКП8. На свой манер, но, по сути дела, о том же пишут и буржуазные исследователи С. Липсет и С. Роккан, от- мечая, что «система соревнующихся между собой партий защищает нацию (господствующий класс. — В. Д.) от недовольства ее граждан: обиды и нападки обращаются не на всю систему в целом, а на преходящую группу дер- жателей власти»9. 15
Играя роль передаточного звена, буржуазные партии, однако, неадекватно отражают реальную политическую ситуацию. Они «преломляют» ее сквозь призму интере- сов господствующего класса. Иными словами, реагируя на изменившуюся ситуацию, партийный механизм стремится как бы «принять удар на себя», например, ограничить невыгодный для буржуазии сдвиг в расста- новке политических сил перераспределением части пар- ламентских мандатов при сохранении общих позиций буржуазных партий в целом, не допуская воздействия наметившихся изменений на конституционные институ- ты. Если же последнее не удается, — а это неизбежно при серьезных переменах в расстановке политических сил, поскольку конституционные нормы в конечном счете всегда предопределяются соотношением классовых сил10, — буржуазные партии стремятся модифицировать конституционную структуру, но таким образом, чтобы интересы господствующего класса затрагивались мини- мально. При этом сохранение формы может сопровож- даться существенным изменением сущности конститу- ционных положений. Достаточно вспомнить о практике функционирования конституционных институтов совре- менной Англии, где из-за воздействия партийного меха- низма взаимоотношения между парламентом и прави- тельством, например, приняли характер, диаметрально противоположный тому, который был задуман перво- начально. Адаптирующий эффект буржуазных партий в данном случае проявляется наиболее рельефно. Отмеченная роль партий для буржуазии принципи- ально важна, ибо позволяет сохранять юридические основы механизма ее господства. Кроме того, при этом обеспечивается и немаловажный идейно-пропагандист- ский эффект. Самый факт неизменности конституции господствующий класс стремится использовать как сви- детельство «стабильности», «проверенности историческим опытом» и, следовательно, «действенности» закрепляе- мых ею институтов. Это дает основание буржуазным теоретикам говорить также о континуитете, преемствен- ности власти, что тоже немаловажно с точки зрения ин- тересов поддержания стабильности политического меха- низма диктатуры монополий. Не случайно господствую- щий класс ряда стран (США, Швейцария, Нидерланды, Бельгия и др.) сегодня так ревностно охраняет консти- туции вековой и даже двухвековой давности. Консерва- ция их без адаптирующего эффекта (разумеется, в сово- 16
купности с другими средствами) буржуазного партийно- го механизма была бы практически невозможной. И чем старше «возраст» конституции, чем очевиднее ее расхож- дения с современной политической жизнью, тем острее ощущается потребность в таком механизме. Впрочем, это справедливо и в отношении новых конституций: чем с большими сложностями сталкивается буржуазия при защите своего господства, тем активнее прибегает она к партиям, фальсифицируя с их помощью конституцион- ные нормы, выхолащивая их определенное демократиче- ское содержание, обеспечиваемое борьбой трудящихся масс. Известное воздействие на эволюцию буржуазных партий оказало также усложнение и разнообразие функций буржуазного государства. Расширение его экономической активности вплоть до определенных попыток программировать развитие экономики, интен- сивное вмешательство в сферу социальных отношений, наращивание идейно-пропагандистского потенциала, усложнение внутри- и внешнеполитических задач, раз- растание административно-управленческого аппарата и т. д. — все это привело к усилению роли империалисти- ческого государства, его укреплению как центрального института в механизме политического господства моно- полистического капитала. Буржуазные партии объективно оказались втянутыми в орбиту данного процесса. Глубоко интегрированные в ткань государственного механизма, они самым непосред- ственным образом ощущают его воздействие. Усиление империалистического государства сыграло своеобразную роль «локомотива», как бы поднимая деятельность пар- тий на новый уровень, расширяя ее масштабы. Ведь при реализации практически всех своих функций, как новых, так и традиционных, современное империалистическое государство опирается именно на партийный механизм, причем не только в общеполитическом и социальном пла- не, что предопределено находящимися у власти буржу- азными партиями, но и в плане их конкретного осуще- ствления теми или иными государственными институтами. Немаловажные предпосылки возрастания общего значения буржуазных партий связаны с теми функция- ми, которые они сегодня осуществляют, с той ролью, которая им отводится в попытках стабилизации полити- ческого механизма диктатуры монополий. 17
Одна из таких функций — приспособление всеобщего избирательного права к задаче сохранения власти в руках монополий. Особая актуальность данной функции предопределяется изменением методов господства, вы* нужденным отказом буржуазии от многих прямолиней- ных цензовых ограничений (которые обеспечивали изве- стную юридическую оформленность ее политической власти, в частности в виде исключительной привилегии крупного собственника участвовать в голосовании). Расширение избирательного корпуса серьезно усложни- ло задачу, объективно выдвигая на первый план буржу- азные партии: именно с их помощью господствующий класс, составляющий меньшинство населения, обеспе- чивает себе в ходе выборов массовую поддержку*. И чем значительней демократические уступки в избира- тельном праве, на которые вынуждает идти буржуазию рабочий класс, тем усиленней буржуазные (совместно с реформистскими, оппортунистическими) партии стре- мятся свести выборы лишь к консервации и воспроиз- водству политической власти монополий. Буржуазные партии являются сравнительно эффек- тивным инструментом, посредством которого господству- ющий класс удерживает в сфере своего идейно-полити- ческого влияния широкие массы избирателей, в том числе трудящихся, используя их «голоса» для проведе- ния в представительные органы «своих» людей. При этом буржуазия, с одной стороны, стремится направить возросшую активность населения в выгодное для себя русло, ограничивая ее рамками своего партийного меха- низма, отвлекая и обманывая народ «посредством эф- фектных и бессодержательных дуэлей» между буржуаз- ными партиями11, а с другой — противопоставить свой партийный механизм фронту коммунистических и рабо- чих партий, подорвать влияние и авторитет партий рабо- чего класса среди избирателей. В итоге буржуазии удается — нередко, правда, со все возрастающими сложностями — удерживать под сво- им контролем ведущие конституционно-правовые инсти- туты. О степени эффективности буржуазных партий в * Разумеется, наряду с широким использованием «тонкостей» избирательной техники — антидемократических избирательных сис- тем, «избирательной географии», «заградительных барьеров» и т. п. 18
данном отношении может свидетельствовать социальный состав большинства буржуазных парламентов. Рабочих здесь, как образно выражается западногерманская профсоюзная газета «Вельт дер арбайт», говоря, в част- ности, о парламенте ФРГ, «надо искать с лупой в руках». В конгрессе США рабочих нет вообще, зато широко представлен крупный капитал. Сенат США нередко называют «клубом миллионеров» — и не без основания: каждый третий сенатор располагает состоя- нием в миллион и более долларов. В тех европейских капиталистических странах, где левые силы периодиче- ски добиваются значительных успехов в ходе выборов, представительство трудящихся в парламентах все же далеко не адекватно их весу в социальной структуре общества. Важная роль буржуазных партий в защите интересов господствующего класса наглядно проявилась в ходе последней реформы избирательного права (снижение возрастного избирательного ценза до 18 лет), осущест- вленной на рубеже 70-х годов в большинстве ведущих капиталистических стран. Как и рассчитывала буржуа- зия, расширение избирательного контингента (в основ- ном за счет молодежной, т. е. зачастую радикальнее настроенной его части) свелось преимущественно к до- полнительному перераспределению голосов между основ- ными буржуазными партиями. Наиболее рельефно зна- чение буржуазных партий раскрылось в странах с двухпартийной системой, где четко разработан механизм оттеснения «третьих» партий: не случайно правящие круги именно этих стран (США, Англии) раньше других (в частности, Франции или Италии) пошли на подобную реформу12. Заметное воздействие на эволюцию общей роли буржуазных партий оказывает их идейно-пропагандист- ская деятельность, те функции, которые они осуществ- ляют как инструмент идеологической обработки трудя- щихся. «Буржуазные партии господствуют в громадной степени благодаря обману ими масс населения»,— подчеркивал, говоря о данной стороне вопроса, В. И. Ле- нин13. В условиях резкого обострения идеологической борь- бы между капитализмом и социализмом, непрерывно расширяющихся технических возможностей воздействия на общественное мнение и, главное, заметно повысивше- 19
гося уровня общей грамотности населения, политической активности и сознательности трудящихся масс борьба за умы людей объективно становится одним из важней- ших направлений в поддержании устоев капиталистиче- ской системы. Идеологическая деятельность буржуазных партий строится по двум направлениям. С одной стороны, они (их «мозговые тресты», руководимые партиями исследо- вательские центры и др.) принимают участие в теорети- ческой апологетике капитализма, разработке новых со- ответствующих интересам господствующего класса кон- цепций и доктрин. С другой стороны, партии представ- ляют собой весьма эффективный инструмент распрост- ранения идей, т. е. непосредственной идеологической обработки населения. При этом важна как сама идейно- пропагандистская продукция — содержание предвыбор- ных программ, манифестов, лозунгов и т. п., с которыми буржуазные партии обращаются к массам и которые идеологически всегда четко ориентированны, так и конкретные средства и методы партийной пропаганды — организация встреч с населением, митингов и манифес- таций, использование партийной печати, выступление партийных лидеров по радио и телевидению и др. Большое значение имеет также специфика структуры и функционирования самого партийного аппарата. «Партия, — отмечает, в частности, американский полито- лог А. Лейсерсон, — уникальна среди политических институтов по своей способности устанавливать контак- ты сверху вниз, снизу вверх, в разных направлениях с отдельными людьми, группами, нацией и общенацио- нальными ассоциациями людей и социальных классов»14. Затушевывая классовую сущность буржуазных партий, автор вместе с тем указывает на одну из действительно сильных сторон их деятельности как средства идеологи- ческой обработки масс. Отмеченные качества позволяют партиям господствующего класса в ряде случаев нала- дить глубокие контакты с обществом, тем самым откры- вая возможности дифференцированного и порой даже индивидуального подхода к идейно-пропагандистской обработке различных категорий населения. А это не может не отражаться на определенной эффективности усилий господствующего класса по внедрению в сознание людей выгодных для него социально-политических уста- новок, содействуя восприятию трудящимися идей и целей монополистического капитала как якобы общена- 20
циональных, государственных, а значит, соответствую- щих их собственным интересам. Немалый идейно-пропагандистский эффект имеет также самый факт сохранения многопартийности как одного из органических институтов буржуазной демокра- тии, исторически уходящего корнями к эпохе первых буржуазно-демократических революций, прочно утвер- дившегося в сознании населения, в политической куль- туре и в политических традициях стран капиталистиче- ского мира. Эксплуатируя эти традиции, буржуазия активно использует многопартийность и на внутрипо- литическом фронте, маскируя с ее помощью классовую сущность институтов власти, обеспечивая себе большую свободу маневра в идейно-пропагандистском и практико- политическом отношениях и на международной арене, сделав проблемы многопартийности одним из важнейших направлений идеологической и политической борьбы с теорией и практикой социализма, превратив многопар- тийность (разумеется, в ее буржуазном понимании) чуть ли ни в универсальный критерий «демократии». Нельзя не упомянуть и о такой функции буржуаз- ных партий, как согласование позиций и урегулирование внутренних, неантагонистических разногласий между различными группами господствующего класса. Функция эта традиционная: она возникла в период утверждения политического господства буржуазии, однако под воз- действием изменений, связанных со становлением госу- дарственно-монополистической системы власти, характер и ее относительное значение претерпели известную эволюцию. Развитие капиталистических производственных отно- шений привело к расслоению самого господствующего класса. В связи с этим государство, оставаясь по своей сущности государством диктатуры буржуазии, комите- том, управляющим «общими делами всего класса бур- жуазии»15, стало сегодня и комитетом, управляющим делами монополистической буржуазии, государством диктатуры монополистического капитала. При этом ин- тересы последнего, конечно же, превалируют, так как именно ему и только ему принадлежит вся полнота политической власти. Во многих конкретных случаях интересы монополий сталкиваются с интересами мелких и средних буржуа, что вынуждает последних создавать свои политические партии для защиты этих интересов. Как правило, такие партии — чаще всего центристского 21
толка — выступают в качестве младших партнеров в коалиционных правительствах. В последнее время изме- нившееся соотношение сил на внутриполитической аре- не ряда капиталистических стран, примерно равное распределение голосов между правым и левым лагерем привело к относительному возрастанию роли мелких, промежуточных партий. А соответственно относительно повысилось значение и рассматриваемой функции поли- тических партий: диалог и сотрудничество с мелкими партиями немонополистической буржуазии в отдельных случаях становятся чуть ли не решающим условием при определении окончательного исхода борьбы между пра- выми и левыми силами*. Наряду с этим нельзя забывать о возможных конф- ликтах между теми или иными (региональными либо отраслевыми) группами самой монополистической бур- жуазии. Неантагонистические по своей классовой сути, они тем не менее могут выливаться в острое политиче- ское противоборство, разворачивающееся опять-таки в рамках партийной системы, в виде конкурентной борьбы партий (как, например, в США), представляю- щих интересы различных групп крупного бизнеса, за овладение ключевыми позициями конституционного механизма власти. При этом победа на выборах одной партии отнюдь не означает, что интересы бизнеса, вы- ражаемые другой, проигравшей партией, полностью игнорируются. Буржуазные партии — универсальный ме- ханизм, который синтезирует, вырабатывает и формули- рует общий политический курс, в известной мере учиты- вающий различные, в том числе частные, групповые интересы (тем более если это достаточно влиятельные группы). Специального упоминания заслуживает и такая функ- ция буржуазных партий, как рекрутирование управлен- ческой элиты. Вопрос о том, какие конкретно лица будут защищать интересы буржуазии, а тем более контроли- ровать ключевые государственные посты, не может не * Конкретным тому подтверждением может служить развитие событий в начале 80-х годов: в ФРГ — выход партии СвДП из ко- алиции с СДПГ и блокировка ее с христианскими демократами обеспечили приход к власти правых консервативных сил; в Анг- лии— создание социал-либеральной коалиции после раскола лейбо- ристской партии в 1981 году явилось немаловажным новым фак- тором, сказывающимся на расстановке внутриполитических сил и т. д. 22
иметь особого значения. При этом важна не просто социальная и политическая ориентация должностных лиц, предопределяющая классовую сущность проводи- мой ими политики. Важен также их профессиональный уровень, опытность, авторитетность: данные качества влияют, конечно, на решение отдельных государствен- ных проблем, но прежде всего это фактор эффектив- ности, а в известной мере и стабильности политического и административного руководства в целом. Сегодня проблеме подбора кадров управленческой элиты уделяется заметно повышенное внимание. И дело не только в общем ослаблении буржуазных институтов власти, объективно требующем более строгого контроля за социальным составом и уровнем профессиональной квалификации сотрудников государственного аппарата, в условиях современного государства существенно повы- шается значение административно-управленческой дея- тельности в целом. Данную тенденцию на государственно-монополисти- ческой стадии развития капитализма отмечал В. И. Ле- нин, который подчеркивал, что «реальная работа управ- ления лежит в руках гигантской армии чиновников»16. Усложнение механизма управления современным обще- ством параллельно с углубляющимся процессом кризи- са буржуазной демократии, затрагивающего в первую очередь представительные институты власти, приводит к возрастанию политического веса и роли государствен- ной бюрократии. А это логически требует от господству- ющего класса более внимательного отношения к отбору чиновников, строгого контроля за социальной структу- рой бюрократии, за ее политическими взглядами. Известное значение имеет также тенденция к персо- нализации власти, что объективно содействует возраста- нию роли политических лидеров, а соответственно и усложнению требований, предъявляемых к претендентам на ведущие партийные и государственные посты. Оши- бочно принятое здесь решение может иметь для партии серьезные политические последствия — подтверждением тому служит опыт предвыборной борьбы последних лет в США, Франции, ФРГ и ряде других стран. Рекрутирование управленческих кадров осуществля- ется по двум основным направлениям: посредством ме- ханизма выборов, если речь идет о представительных институтах, либо путем административных назначений, когда дело касается собственно государственного аппа- 23
рата. В первом случае роль политических партий про- слеживается наиболее отчетливо: именно они подбирают и обеспечивают избрание необходимых для господству- ющего класса кандидатов. Во втором случае значение буржуазных партий хотя не всегда открыто, но тоже вполне конкретно: большинство более или менее важных административно-управленческих должностей имеют партийную окраску, доступны для лиц лишь определен- ной партийной принадлежности, не говоря уже о прак- тике непосредственного распределения наиболее выгод- ных, доходных мест в государственном аппарате среди сторонников победившей на очередных выборах партии. Подобная практика («система добычи») широко рас- пространена, например, в США (при президентских вы- борах), охватывая несколько тысяч ведущих должностей; в той или иной мере ее элементы характерны и для многих других капиталистических стран. Не случайно рассматриваемая функция относится буржуазными специалистами к числу основных партий- ных функций. «В конечном счете политические партии существуют для того, чтобы заполнять вакантные госу- дарственные должности, — подчеркивает английский по- литолог М. Шефтер, говоря о важнейшем, с его точки зрения, предназначении партий, — обращение к выборам лишь помогает придать этой процедуре видимость на- родного одобрения»17. Но буржуазные партии не только подбирают и отфильтровывают управленческие кадры, они их готовят, воспитывая навыки общественно-полити- ческой деятельности, позволяя приобрести известный политический опыт и авторитет, служа, по образному определению одного из буржуазных специалистов, теми «воротами, через которые обязательно должен пройти будущий политический деятель»18. Отмеченные функции играют принципиальную роль в эволюции буржуазных партий как самостоятельного по- литического института. С одной стороны, в условиях общей дестабилизации политического механизма дикта- туры монополий резко возрастает само значение задач, стоящих перед буржуазными партиями, настоятельнее становится потребность в их четком осуществлении — это непосредственно сказывается на возможности бур- жуазии контролировать политическую власть. С другой стороны, решение многих из отмеченных задач без учас- тия партий либо серьезно осложняется, либо становится практически невозможным. Иначе говоря, самый харак- 24
тер функций буржуазных партий в современных усло- виях объективно требует интенсификации их деятельно- сти, создавая предпосылки для повышения их роли в целом. К аналогичным выводам приходит большинство советских государствоведов, анализирующих динамику развития партийного и политического механизма буржу- азных стран. «Возрастание роли политических партий— характерная черта развития буржуазной государствен- ности эпохи империализма, хотя, разумеется, процесс этот не однолинеен и зависит от конкретно-исторических условий отдельных стран», — отмечается в коллективной монографии «Политический механизм диктатуры моно- полий»19. «В современных условиях углубления общего кризиса капитализма и обострения классовых противо- речий,— подчеркивают авторы работы «Политические системы современности», — когда демократическая борь- ба рабочего класса, народных масс поднялась на новую ступень, партии неизменно находятся на авансцене поли- тической борьбы, и монополистический капитал не жалеет усилий для укрепления партийного звена своего механизма»20. Однако эволюция партий в буржуазном обществе внутренне противоречива, непоследовательна. Целый ряд факторов политической жизни оказывает прямо проти- воположное, т. е. сдерживающее, воздействие на разви- тие партий. В числе этих факторов прежде всего необходимо от- метить расширение самостоятельной политической ак- тивности бизнеса, укрепление прямых контактов между деловым миром и государственной машиной. «Развитие прямых, непосредственных связей,— подчеркивают С. П. Перегудов и К. Г. Холодковский, говоря о данном аспекте проблемы,— между государственным аппаратом и организациями, представляющими интересы различ- ных социальных сил и групп общества, неизбежно ока- зывает свое действие на весь традиционный партийно- политический механизм, стимулируя тенденции к умень- шению той роли, которую партии играют в политичес- кой жизни»21. Действительно, механизм взаимодействия крупного бизнеса с государством в условиях государственно-мо- нополистического капитализма претерпел существенные изменения, предопределяемые стремлением монополий к всеобъемлющему контролю над обществом, расшире- 25
нию возможностей воздействия на государственную власть. Параллельно с традиционной системой контак- тов посредством партий со временем были намечены контуры новой системы, центральным компонентом ко- торой являются организации предпринимателей, или, как их охарактеризовал еще В. И. Ленин, «всесильные союзы капиталистов»22. Политическая жизнь ведущих капиталистических стран в настоящее время отличается рядом новых немаловажных моментов. В их числе — активизация прямой политической активности традици- онных организаций бизнеса (объединений промышлен- ников, торговых палат и др.); широкое распространение лоббизма как формы политической активности монопо- лий; интенсивный обмен кадрами специалистов между управленческим аппаратом корпораций и государствен- ным аппаратом; появление нового типа организаций предпринимателей, создаваемых исключительно в поли- тических целях* и др. Все это, разумеется, не может не отражаться на политических партиях, но оснований для вывода об ограничении их роли в целом не дает. Прежде всего усложнение механизма взаимосвязи между бизнесом и государством, появление новых форм и каналов в системе их взаимных контактов при всей эффективности последних вовсе не означает полной пе- реориентации бизнеса исключительно на новые формы и каналы. Об этом свидетельствует политическая прак- тика ведущих стран капиталистического мира. Тради- ционные звенья политической власти монополий, и пре- жде всего буржуазные партии, продолжают активно функционировать параллельно с новыми структурными компонентами. Партии сохраняют многие из своих тра- диционных функций, а в тех сферах, где задачи партий и новых структурных компонентов совпадают, они, как справедливо отмечается в советской литературе, зачас- тую взаимно дополняют друг друга23. * Одним из примеров подобных организаций может являться созданное в Финляндии в 1974 году Представительство промыш- ленно-финансовых объединений (ЕВА). К аналогичным организа- циям относятся также созданные в конце 70-х годов в США по инициативе крупного бизнеса в целях обеспечения в ходе выборов материальной поддержки нужных для него кандидатов многочислен- ные комитеты политических действий; их возникновение, по оценке самой американской печати, есть «одно из самых важных событий в сегодняшней политической жизни страны» (US News and World report, 1979, 30 april). 26
Бизнес не потерял интереса к партиям, используя их в двух аспектах. И в общем плане — как эффективный механизм и основу политической стабильности — важ- ный залог успешной деловой активности, жизнедеятель- ности бизнеса (в США, например, важнейшим факто- ром такой стабильности является деятельность двух ве- дущих партий с прекрасно отлаженной системой оттес- нения «третьих» партий). И в конкретно-прикладном, исторически-традиционном отношении — как канал воз- действия на государственные органы, обеспечивающий доведение конкретных интересов предпринимателей до институтов, их реализующих (законодательных, испол- нительных, административных, звеньев государственной власти). Последнее прослеживается наиболее отчетли- во, когда возникает необходимость в количественной поддержке тех или иных законопроектов при их обсуж- дении в комиссиях и палатах парламента. Кроме того, необходимо проводить различие между ролью партий в политической жизни вообще и их ролью в функционировании государственных институтов, в ча- стности. Нарастание политической активности бизнеса (в связи с чем С. П. Перегудов и К. Г. Холодковский говорят об ограничении роли партий в политической жизни), если как-то и отражается, то во всяком случае ограничено, на том значении, которое буржуазные пар- тии имеют в функционировании государственного меха- низма, на тех важнейших функциях, которые они осуще- ствляют при обеспечении его жизнедеятельности. Созда- ваемые бизнесом учреждения и институты ограничива- ются, по сути дела, как бы внешним воздействием на ме- ханизм государства для более эффективной и гибкой ори- ентации социальной направленности его деятельности, сужения той относительной самостоятельности, которой располагает современное буржуазное государство. Они не ставят своей задачей достижение официального, от- крытого контроля над ключевыми звеньями государст- венного механизма (такой контроль был бы невыгоден и с чисто пропагандистской точки зрения — ведь буржу- азные теоретики стремятся представить государство как социально нейтральный институт). Политические же партии — это внутренние пружины, приводящие в дей- ствие весь механизм буржуазного государства. И в дан- ном смысле они незаменимы, во всяком случае на дан- ном этапе, никакими другими политическими организа- циями и институтами. «В деле управления государствен- 27
ным механизмом в интересах финансовой олигархии главным рычагом являются именно партии, а не пред- принимательские союзы»,— справедливо отмечает Б. А. Стародубский, обращая внимание на данный ас- пект проблемы24. Иначе говоря, партии в целом не утрачивают своего традиционного значения. «Малейшее ослабление влия- ния партийно-политической структуры,— подчеркивает В. И. Борисюк,— влечет за собой серьезные нарушения общей системы жинедеятельности бизнеса»25. В против- ном случае трудно было бы объяснить те огромнейшие финансовые вклады, которые делаются бизнесменами всех стран, и в первую очередь американскими, в изби- рательные кампании ведущих буржуазных партий: на поддержку отживающего свой век, теряющего, а тем бо- лее уже утратившего свое значение политического инс- титута предприниматели вряд ли позволили бы себе многомиллионные затраты. В отдельных случаях сдерживающее воздействие на развитие партий может оказывать конкретный курс пра- вящих кругов, предпочитающих обеспечивать господство буржуазии иными, нежели посредством партий, метода- ми. Наиболее характерным примером в данном отноше- нии является опыт политического развития Франции при генерале де Голле. В его лице господствующий класс, по оценке французских специалистов, нашел «своего на- иболее последовательного «антипартийного» теоретика, своего если не самого настойчивого, то во всяком слу- чае наиболее ловкого тактика в этой области»26. Сто- ронник авторитарной системы правления де Голль пред- почитал делать ставки на непосредственные контакты главы государства с населением страны, принципиально отвергая необходимость партий. «Партийный режим не решил, не способен решить,— утверждал де Голль,— и не решит огромных проблем, с которыми мы сталкива- емся». В деятельности партий он и его последовате- ли видели «корень зла», основную причину снижения эффективности системы буржуазных институтов вла- сти27. С одной стороны, подобные установки отразили об- щую объективную на государственно-монополистической стадии развития капитализма потребность господствую- щего класса в жестком эффективном механизме власти, максимально защищенном от воздействия демократи- ческой оппозиции, обеспечивающем возможность опера- 28
тивно, без излишней гласности принимать отвечающие интересам крупного бизнеса решения. С другой сторо- ны, в конкретных условиях Франции они явились свое- образной ответной реакцией национальных монополий на практику функционирования государственных инсти- тутов III и особенно IV Республик, отличавшихся край- ней нестабильностью, частой сменой кабинетов и, глав- ное, неспособностью правящих кругов радикально огра- ничить деятельность имеющих богатые революционные традиции рабочих партий, прежде всего коммунистичес- кой. Явно негативное отношение к партиям со стороны официальных властей (в сочетании с открытым, юри- дическим, наступлением на права парламента) не могло не отразиться на буржуазных партиях Франции того пе- риода: роль их заметно упала, в том числе и в государ- ственной жизни, да и сами они на фоне других западно- европейских буржуазных партий выглядели слабыми, менее организованными и влиятельными. Более того, стало даже меняться отношение к ним со стороны обще- ственного мнения. В ходе проведенного вскоре после смерти генерала де Голля опроса каждый пятый фран- цуз заявил, что партии не нужны либо скорее не нужны, чем нужны. Для страны с давней и сильной традицией активного участия партий в политической жизни подоб- ные показатели следует считать весьма высокими. Исторический опыт Франции интересен в нескольких аспектах. Прежде всего он подтверждает общий вывод о том, что чем активнее господствующий класс ведет наступление на традиционные институты буржуазной демократии, чем, таким образом, жестче, авторитарнее характер политического режима, тем меньшую роль в общественно-политической и государственной жизни иг- рают партии. Это означает, что тенденция к ограниче- нию роли партий потенциально всегда присутствует в любом империалистическом государстве, поскольку им- периализм, как отмечал В. И. Ленин, имманентно свя- зан с поворотом к реакции в политической области, «есть «отрицание» демократии вообще, всей демокра- тии»23. Отмеченная тенденция может проявляться как в открытых формах, в виде прямых юридических ограниче- ний партийной деятельности, так и в виде установления жестких однопартийных систем или в создании такой двухпартийной системы, которая полностью исключала 29
бы возможность участия в общественно-политической жизни партий демократической оппозиции. Однако более важно другое — расхождение между стремлениями господствующего класса и реальной спо- собностью их осуществления. Прямолинейное проявле- ние тенденции к ограничению роли политических партий в современных условиях невозможно, поскольку одним из важнейших факторов политического развития сегод- ня стала классовая борьба пролетариата, сила позиций рабочего класса и его политических организаций, вы- нуждающих буржуазию идти на уступки, и нередко достаточно серьезные. Примером может служить опять- таки исторический опыт Франции, где рабочему классу удается противостоять вековым, по определению фран- цузских коммунистов, авторитарным традициям нацио- нальной буржуазии29, как, впрочем, и опыт ряда других стран капиталистического мира. Французская политическая практика свидетельствует также о сложности реформ партийной структуры, зачас- тую очень живучей, органически связанной, по сути де- ла, со всеми подсистемами буржуазного общества. «Партии, по-видимому, не так легко изменить с помо- щью интеллектуальной формулы,— отмечает один из буржуазных исследователей Л. Эпштейн,— как это час- то полагают партийные реформаторы»30. Субъективные стремления даже очень сильных личностей, пытающих- ся произвольно воздействовать на институты, имеющие глубокие исторические корни и традиции, не всегда да- ют соответствующие результаты. Антипартийные уста- новки генерала де Голля, например, не пережили свое- го автора, что подтверждается результатами уже упо- минавшегося опроса общественного мнения: 72% опро- шенных высказались за необходимость сохранения по- литических партий. Внутренняя сложность, неоднозначность эволюции буржуазных партий отразились на работах буржуазных специалистов, расходящихся в оценке рассматриваемо- го явления. Определенная их часть склонна считать пар- тии чуть ли не анахронизмом XIX века, полагая что в условиях современной политической системы для них просто не остается места. Подобные взгляды, как прави- ло, преобладают в работах, посвященных анализу про- цессов политизации бизнеса, деятельности различных групп давления, лоббизма и т. п.31. Другая группа ав- торов высказывается менее категорично, делая, однако, 30
акцент на признаках и фактор-ах углубления кризиса буржуазных партий32. Наконец, большое число буржуазных ученых утвер- ждают, что значение партий неуклонно возрастает как в политической жизни в целом, так и в функционирова- нии государственного механизма в особенности. При этом чем ближе исходная специализация или объект основных интересов автора к проблемам конституцион- ного права, тем тверже и решительнее его аргумента- ция в поддержку отмеченного тезиса. «Сегодня реалис- тическое изучение действия британской конституции должно начинаться с политических партий, заканчивать- ся ими и быть сосредоточенным на них все время»,— отмечает, например, крупный английский специалист в области конституционного права А. Дженнингс. Анало- гичную мысль развивает М. Дюверже. «Тот, кто знает... конституционное право и игнорирует роль политических партий, имеет ложное представление о современных по- литических режимах». Еще категоричнее высказывает- ся его коллега и соотечественник Ж. Бюрдо, считаю- щий, что положение и функционирование политических партий в современных условиях в большей степени, чем нормы конституционного права, передают характер и своеобразие политической жизни вообще и политичес- кого режима, в частности33. Подобная точка зрения преобладает среди западно- германских исследователей. «Конституционный строй и политика ФРГ,— утверждает, например, профессор X. Траутман,— фактически и юридически решающим об- разом определяются деятельностью партий». «Совре- менная картина западногерманского общества ограни- чена горизонтом его партийной системы,— заявляет К. Зонтхаймер,— так как вся государственная власть «опосредствуется политическими партиями», являющи- мися «выразителями интересов определенных общест- венных, прежде всего экономических сил», причем эти силы «могут действовать только через партии и в пар- тиях». «Анализ отношений внутри и между партиями следует рассматривать как собственно ключевой вопрос политической системы»*,— делает заключение Д. Клас- сене34. * Широкое распространение в западногерманской политико-пра- вовой мыслей отмеченных взглядов привело даже к разработке здесь специальной концепции «государства партий» («Parteienstaat»), 31
Высоко оценивают роль партий и многие американ- ские специалисты. «Несмотря на то, что политические партии и их деятельность сильно критикуются,— отме- чают Дж. Фергасон и Д. Макгенри,— информированное общественное мнение считает, что без них невозможно широкое демократическое правление и что требуется скорее их усиливать, чем ослаблять»35. Иначе говоря, среди буржуазных исследователей, во всяком случае государствоведов, специалистов в облас- ти конституционного права, тоже преобладает мнение о том, что доминирующей в современных условиях яв- ляется тенденция к укреплению, возрастанию роли пар- тий. Наглядным тому подтверждением может служить современный характер взаимоотношений между буржу- азными партиями и государством, то значение, которое партии имеют для жизнедеятельности основных госу- дарственных институтов. Тесная взаимосвязь между буржуазными партиями и государством наметилась уже в момент зарождения буржуазной государственности. Основываясь на прин- ципе представительного правления, она предполагала активное участие партий в формировании ведущих го- сударственных органов, в подготовке и проведении вы- боров*. Со временем, по мере развития буржуазной го- сударственной машины, партии стали играть все более активную роль не только в формировании, но и в фун- кционировании государственных институтов. Сегодня же глубоко, органически внедрившиеся в ткань государст- венного механизма буржуазные партии представляют собой одну из основных его движущих сил, пружину, приводящую в действие все его звенья, предопределяю- щую саму эволюцию государственно-правовых институ- используемой, в частности, при анализе политических систем стран с парламентской формой правления. Данная концепция, разумеется, не может не вызывать возражения, как, впрочем, и сам используемый термин. Он как бы прикрывает реальную власть монополистичес- кого капитала ширмой «партийного правления». Тем не менее са- мый факт появления такой концепции объективно отражает важ- ную роль партий в механизме политической власти, подчеркнуто высоко оцениваемую буржуазной государствоведческой наукой. ♦ Не случайно многие буржуазные специалисты само возник- новение партий как самостоятельного института связывают с вы- борами в представительные учреждения. Впрочем, и сегодня учас- тие партий в избирательных кампаниях нередко рассматривается буржуазной наукой как одна из их основных функций. 32
тов. Другими словами, с партиями сегодня связаны не только жизнедеятельность, но и развитие институтов буржуазного государства. Последнее имеет принципи- альное значение, служит одной из важнейших новых ка- чественных характеристик политико-правовой системы буржуазного общества. Буржуазные партии и импери- алистическое государство взаимозависимы и функцио- нально, и институционно; изменения в одном из компо- нентов этого двуединого организма, своеобразного по- литического1 симбиоза, неизбежно отражаются на вто- ром его компоненте; реформы в одном приводят к по- явлению новых моментов в деятельности другого; сры- вы в функционировании одного из них обусловливают перебои в работе другого. На данное обстоятельство все чаще обращают вни- мание при анализе государственного механизма сами буржуазные специалисты. Развитие партий и государст- венных институтов характеризуется «чрезвычайно ди- намичной взаимозависимостью»,— утверждает, напри- мер, американский профессор К. Лосон36. Переходя к анализу конкретной политико-правовой практики, в ча- стности Франции — страны, отличающейся высокой ин- тенсивностью конституционного развития, он обращает специальное внимание на то обстоятельство, что кон- ституционные реформы здесь всегда «имели глубокое воздействие на партии, которые, в свою очередь, сыгра- ли важнейшую роль в предопределении форм и направ- лений дальнейшего конституционного развития»*. Аналогичные взгляды развивает его коллега и соо- течественник профессор М. Шефтер, анализирующий по- литическую систему США. «В американской политике,— заявляет он,— институционные конфликты представляют собой функциональный эквивалент партийных конфлик- тов». Тесная внутренняя взаимообусловленность партий и государственных институтов зачастую приводит к то- му, что «институционные конфликты служат продолже- нием (курсив мой.— В. Д.) партийной борьбы другими средствами и могут даже заменять ее»37. Учитывая воз- * Пытаясь вскрыть определенные закономерности, автор раз- рабатывает даже целую схему взаимодействия факторов партийной борьбы и институционных изменений. Он прослеживает, как, с од- ной стороны, партии, находящиеся в оппозиции, приспосабливаются к государственным институтам и как, с другой стороны, руководст- во партий, находящихся у власти, модифицирует в выгодном для себя направлении государственные институты. 33
росшую роль партий в жизнедеятельности государствен- ных институтов, законодательство некоторых буржуаз- ных стран сочло целесообразным даже дать прямую ха- рактеристику партий как компонента конституционной организации общества. «Партии представляют собой не- обходимую с .точки зрения конституционного права сос- тавную часть свободного демократического конституци- онного строя»,— закреплено, в частности, в законе о партиях ФРГ38. Данная постановка вопроса, отражая юридически новый характер взаимоотношений между партиями и государством, свидетельствует о серьезных изменениях в традиционном взгляде буржуазных специалистов на партии, открывая новые возможности для дальнейшего расширения и активизации деятельности партий господ- ствующего класса. Специфика современного политико-правового разви- тия буржуазного общества такова, что сколько-нибудь серьезный научный анализ государственного механизма вне учета тесного переплетения партийных и государст- венных институтов сегодня, по сути дела, невозможен. И это регулярно подтверждается практикой. В любой работе, посвященной исследованию партий, значитель- ное место уделяется их функциям, связанным с обес- печением нормальной жизнедеятельности государствен- ных институтов. А при анализе государственных инсти- тутов, в свою очередь, всегда неизбежен акцент на пар- тиях как важном функциональном (а нередко и струк- турном) элементе последних. Трудно себе представить, например, возможность изучения такого традиционного государственно-правово- го института, как выборы, без учета той роли, которую играют в их подготовке партии. Все стадии современной избирательной кампании неразрывно связаны с дея- тельностью партий. «Партии играют решающую роль в избирательном процессе с точки зрения его организа- ции, проведения, воздействия на избирателей в процессе приспособления всеобщего избирательного права к за- дачам господствующих социальных сил,— отмечает В. А. Туманов.— Эта решающая роль партий просле- живается при рассмотрении как выборов в целом, так и всех стадий их практической организации и проведе- ния»39. Именно партии обеспечивают такую важнейшую функцию, как подбор и выдвижение кандидатов в депу- 34
таты, оставляя за избирателями лишь возможность от- дать предпочтение той или иной конкретной кандидату- ре из числа уже утвержденных конкурирующими парти- ями. В одних странах партийная монополия на выдви- жение кандидатов закреплена юридически (Италия, некоторые скандинавские страны), в других — она су- ществует де-факто (в частности, в Англии*). Только такая практика позволяет участвовать в выборах канди- датам, которые никак не связаны с данным избиратель- ным округом,— явление, получившее в буржуазной по- литической науке весьма образное название «парашю- таж». Более того, особенность правого механизма, его тех- нико-юридических деталей (система «связанных» пар- тийных списков, запрещение панаширования и др.) в большинстве случаев такова, что вынуждает избирателя даже в момент голосования делать выбор зачастую не между конкретными кандидатами (отобранными и пред- ложенными ему различными партиями), а опять же между партиями, представляемыми данными кандида- тами. При современном избирательном механизме «го- лосуют не люди, а партии,— вынуждены констатиро- вать некоторые буржуазные исследователи,— смысл сво- бодного мандата теряется»40. Отмеченная система не ограничивается рамками представительных учреждений; в большинстве буржу- азных стран она имеет универсальный характер, рас- пространяется на все выборные должности, в том числе и такие (например, судьи)., которые по конституцион- но-правовой логике никак не должны были бы быть свя- заны с партиями. Между тем действующая, в частности в ряде американских штатов, система выборов судей по партийным спискам вынуждает избирателей, как и при парламентских выборах, голосовать не за конкретных кандидатов, а за поддерживающую их партию. Вряд ли следует говорить о том, что выбранные подобным обра- * Анализируя английскую практику, французский исследова- тель Ж- Шарло, в частности, отмечает: если в 1861 году на парла- ментских выборах партии не участвовали, то в 1951 году в Англии не был избран уже ни один независимый кандидат (см.: Char- iot G. Les partis politiques. P., 1971, p. 4). 35
зом судьи оказываются в сильной зависимости от пар- тийных боссов41. В ходе подготовки и проведения выборов на партии ложится основная тяжесть идейно-пропагандистской об- работки избирателей. Партии создают идеологический фон избирательной кампании (формулируют идеи и кон- цепции предвыборной платформы), определяют самый ее ход (тактическое маневрирование, различные комбина- ции методов избирательного маркетинга и т. п.). Они, как правило, заботятся о финансовой поддержке своих кандидатов, используя для этих целей имеющиеся пар- тийные ресурсы, а также организуя кампании по сбору средств среди своих членов и сторонников. В ряде стран (Франция, некоторые скандинавские страны) партии да- же сами готовят избирательные бюллетени; представи- тели партий всегда присутствуют при их выдаче, под- счете голосов и т. д. Контролируя избирательную кам- панию на всех ее этапах, будучи ее движущей силой, буржуазные политические партии, по сути дела, навя- зывают избирателю кандидатов, добиваясь избрания «нужных» для господствующего класса людей, естест- венно, под видимостью народного волеизъявления. Не случайно М. Дюверже отмечает, что выборы сегодня не есть выборы в точном значении этого слова: речь идет наполовину о кооптации42. Избирательные кампании последних лет, правда, ха- рактеризуются некоторыми новыми моментами. Снижа- ется «партийная лояльность», появляются независимые кандидаты, повышаются личностные факторы в ходе выборов. Приведенные моменты, свидетельствуя об эро- зии буржуазных институтов власти, о наличии кризис- ных тенденций в эволюции буржуазных партий, об ус- ложнении характера самого политического процесса, однако, еще не дают оснований для выводов о сколько- нибудь заметном падении роли партий в подготовке и проведении выборов. На данное обстоятельство спра- ведливо обращается внимание в советской литературе43. Свидетельствуют об этом и многие буржуазные иссле- дователи, в том числе американские, что особенно пока- зательно, ибо именно в США отмеченные процессы прослеживаются наиболее рельефно. Партийные при- вязанности американцев пока рано сбрасывать со сче- тов, утверждают, например, американские политологи Р. Скотт и Р. Хребенар. «Партийные предпочтения все еще являются наиболее надежным показателем при про- 36
гнозировании политического поведения электората. Не имея достаточной информации о кандидате на какой- либо пост, даже независимые избиратели обращают внимание в первую очередь на его партийную принад- лежность»44. «Многие избиратели знают,— подчеркивает Ж. Блондел, развивая аналогичную мысль,— что их взгляды отличаются от тех, которые защищает их пар- тия, и готовы высказать свое несогласие, но тем не ме- нее будут голосовать за нее»45. Такая оценка подтверждается анализом практики избирательных кампаний 70-х — начала 80-х годов. По- казывая возрастающую неустойчивость электората ве- дущих буржуазных партий, эта практика вместе с тем не менее отчетливо говорит и о достаточной социальной и численной стабильности контролируемой ими части избирательного корпуса46. Последнее в значительной ме- ре связано с его традиционной партийной ориентацией, с «партийной лояльностью». Структурно «привязаны» к партиям деятельность и внутренняя организация буржуазного парламента. Без преувеличения можно сказать, что центральное место в его работе занимают парламентские партийные фрак- ции (группы), превратившиеся, по оценке составителя и редактора подготовленного в рамках Межпарламентс- кого союза сравнительного исследования парламентских учреждений М. Амеллера, «в неотъемлемую часть сов- ременной парламентской практики». «Борьба, начатая во время выборов,— отмечает автор,— продолжается в парламенте политическими группами, объединяющими членов парламента, принадлежащих к одной и той же партии или придерживающихся одних и тех же взгля- дов; так образуются отряды, участвующие в битве за политическое господство»47. Партийные фракции воздействуют на все аспекты парламентской деятельности. От них зависят подготов- ка и утверждение повестки дня заседаний палат, пос- ледовательность рассматриваемых вопросов, самый ход дебатов по тем или иным законопроектам и т. д. На пар- тийной основе, как правило, проходят выборы руководя- щих органов палат парламента и замещение вакансий в парламентских комиссиях. С деятельностью партий- ный фракций неразрывно связаны законодательная про- цедура (внесение законопроектов, поправок к ним, го- лосование по ним и т. д.), а также организационно-пра- вовые формы воздействия на правительственную поли- 37
тику (назначение следственно-контрольных комиссий, устные и письменные вопросы к министрам, внесение проекта резолюции порицания, отказ в доверии и др.). Партийные фракции играют важную роль в процес- се подготовки всех парламентских решений. Собственно занятые партийными фракциями позиции по тем или иным законопроектам, их столкновение и борьба предо- пределяют содержание дискуссий в комиссиях и на пле- нарных заседаниях парламента. От того, в какой степе- ни удастся согласовать эти позиции, в конечном счете, как правило, и зависит судьба любого законопроекта. Фракции «разрабатывают общие основные направле- ния, по поводу которых потом на пленарном заседании может быть достигнуто соглашение или компромисс,— пишет один из западногерманских специалистов в об- ласти конституционного права К. Хессе.— С этой целью перед ними поставлена задача обобщения и унифика- ции концепций и зачастую принятия предварительного решения, предрешающего конституционно-правовое оформление, обладающее обязательным характером на пленарном заседании»48. Не случайно партийные фрак- ции иногда характеризуются как «квазигосударственные органы»49. Их доминирующая роль дает основание гово- рить даже о превращении парламента из органа «народ- ного» представительства в орган представительства ства партий50. Тесная институционная взаимозависимость между партиями и государственными органами наглядно прос- леживается при анализе некоторых особенностей эво- люции буржуазного парламента в современных услови- ях, в частности тенденции к определенному оживлению его деятельности, восстановлению им некоторых своих позиций51. Связанную с глубокими социально-полити- ческими причинами эту тенденцию с юридической точки зрения в значительной мере можно объяснить той ро- лью, которую играют в функционировании буржуазного парламента партии. Пока в парламенте безраздельно доминировала од- на (самостоятельно или в коалиции с союзниками) крупная буржуазная партия, он, по сути дела, автома- тически утверждал предлагаемые правительством (т. е. все той же доминирующей партией, сформировавшей правительство) законопроекты. Значение его из-за дея- тельности партийного механизма, таким образом, ока- залось в известной мере ограниченным, подорванным. 38
Ситуация резко изменилась, когда лидирующие позиции ведущей партии монополистического капитала оказа- лись подорванными. Лишившись поддержки твердого, стабильного парламентского большинства, буржуазное правительство уже не может рассчитывать на автома- тическую поддержку со стороны парламента. А это не- избежно означает упрочение роли парламента как само- стоятельного звена в системе государственно-правовых институтов. Кроме того, данная тенденция тесно связа- на с общим возрастанием значения партий. «Усиление роли политических партий в условиях двух- и многопар- тийных систем — также в пользу парламента, ибо про- исходящая в нем конкурентная борьба партий способ- ствует трансформации партийной силы во властно-го- сударственную»52. В некоторых случаях на взаимоотношения парламен- та с исполнительной властью могут повлиять даже та- кие, казалось бы, сугубо частные, технические моменты, как характер организационного построения партий. Де- централизация, отличающая, например, ведущие амери- канские партии, обеспечивает конгрессу в числе прочих факторов относительно самостоятельные позиции по от- ношению к президенту53, что лишний раз наглядно сви- детельствует о теснейшей внутренней взаимообусловлен- ности звеньев партийно-парламентского механизма. Небезынтересна в данном отношении и оживившаяся в конце 70-х — начале 80-х годов в ФРГ дискуссия о структуре западногерманского парламента. Конститу- ция ФРГ, как известно, не называет бундесрат второй палатой парламента. Это было подтверждено при рас- смотрении одного из конкретных дел в 1974 году Феде- ральным конституционным судом. В ходе выборов 1981— 1982 гг. в ландтаги земель оппозиционный в тот период блок ХДС/ХСС добился реальной возможности по- лучить квалифицированное большинство в бундесрате, формируемом на основе представительства земель. Это- то и послужило причиной для возобновления дискуссии о структуре парламента: буржуазной оппозиции в сло- жившейся ситуации стало выгодно считать бундесрат второй, верхней, палатой парламента. Подобная поста- новка вопроса позволяла христианским демократам бло- кировать практически любое неугодное им решение бун- дестага. В ходе конкурентной борьбы и соперничества в парламенте политических партий сугубо юридическая и к тому же далеко не новая проблема, таким образом, 39
приобрела на известном этапе (до прихода к власти блока партий ХДС/ХСС) политическое значение. Институционная взаимосвязь государственных орга- нов с партиями отчетливо вскрывается также в жизне- деятельности буржуазного правительства. Давно уже стало нормой, что практически везде и всегда оно явля- ется партийным. Партии предопределяют не только принципы формирования и содержание деятельности правительства, но и характер функционирования его как государственного института. Партии играют решающую роль в подборе персональ- ного состава правительства. При парламентской форме правления в него входят представители партии (или партий — в случае коалиционных кабинетов), победив- шей на парламентских выборах. В президентских рес- публиках оно состоит только из сторонников той пар- тии, которую представляет президент. Партийной при- надлежностью обусловлено распределение министерс- ких портфелей по степени их важности между участни- ками коалиционных союзов. Более того, расстановка партийных сил может влиять на сам численный состав правительства, а порой и на связанное с этим своеобра- зие форм руководства министерствами и ведомствами. В данном отношении показателен пример Финляндии: когда ни одна партия не получает явного большинства в парламенте, премьер-министр чаще всего вынужден назначать по два министра, представляющих две раз- личные партии, во главе одного ведомства с тем, чтобы удовлетворить требования участников коалиции*. Судьба правительства, сроки его пребывания у влас- ти особенно зависят от политических партий в странах с парламентской формой правления. Подтверждением могут служить все более частые и затяжные правитель- ственные кризисы в тех странах с парламентской фор- мой правления, где существуют многопартийные сис- темы (Бельгия, Нидерланды, Италия и др.). Разумеет- ся, первопричина этих кризисов состоит в хроническом несоответствии проводимой буржуазными правительст- * Сформированное в марте 1978 года правительство Финлян- дии, в частности, включало в свой состав по два министра просвещения, социального обеспечения и здравоохранения; создан- ное в феврале 1982 года — по два министра финансов, внутренних дел, просвещения, социального обеспечения и здравоохранения (под- робнее об этом, см.: Могу нов а М. А. Государственный строй Финляндии. М„ 1979, с. 68). 40
вами политики интересам большинства населения, тру- дящихся масс, а зачастую и национальным интересам. Однако институционной формой их проявления в конеч- ном счете всегда бывают расхождения между полити- ческими партиями. Партии в данном случае выступают в роли передаточного механизма, трансформируя соци- альные противоречия в институционные конфликты. Причем роль политических партий тем выше, чем выше их значение в общественно-политической жизни вообще. Сопоставление политико-правового опыта, в частности III и IV Республик, с одной стороны, и V Республи- ки — с другой, во Франции — убедительная тому иллю- страция*. Немаловажен сам характер межпартийных разног- ласий. Они могут выливаться в конфликт между коали- цией правящих партий, с одной стороны, и оппозицион- ными партиями — с другой. Такой конфликт при обост- рении ведет к отставке правительства, связанной с при- нятием в парламенте резолюции порицания, т. е. к клас- сической для парламентской формы правления разно- видности кризиса правительства. Возможен, правда, и еще один вариант. В отдель- ных, довольно редких, случаях примерно равное распре- деление сил внутри парламента между правящей пар- тией и оппозицией может обусловить своеобразную «патовую ситуацию», когда из-за отсутствия явного пе- ревеса голосов в пользу одной из сторон работа пар- ламента фактически оказывается парализованной**. Ва- * Одна из наиболее характерных черт III и IV Республик — высокая степень нестабильности правительства, «министерская че- харда», обусловливаемая разногласиями среди партий правящей коалиции. В период с 1876 по 1958 год во Франции сменилось 119 правительств, средняя продолжительность нахождения у власти фактически, таким образом, не превышала 8 месяцев (см.: Goguel F. et Grosser A. La politique en France. P., 1964, p. 31). Введение более жесткого режима в V Республике, отрицательное отношение официальной доктрины к партиям и, главное, изменение характера самой партийной системы привели к заметной стабилиза- ции правительства: за 23 года существования V Республики (до 1981 года) сменилось лишь десять правительств (три из которых возглавлял один премьер-министр — Р. Барр). ** Аналогичного рода ситуация сложилась, например, в период легислатуры 1969—1972 гг. в парламенте ФРГ, когда из фракции правящей коалиции СДПГ — СвДП, имевшей перевес только на 12 мандатов, вышло восемь человек, шесть из которых перешли в ла- герь оппозиции; разрешить возникший кризис удалось лишь путем досрочного роспуска (в сентябре 1972 года) парламента. «Патовый 41
риант весьма примечательный для анализа роли партии в функционировании буржуазного правительства. Фор- мально-юридических признаков правительственного кри- зиса при этом не отмечается: резолюция порицания не вотируется. Но само отсутствие явного парламентского большинства лишает правительство возможности про- должать свою деятельность. Другими словами, прави- тельство де-факто оказывается в состоянии серьезного кризиса. Его специфика в отличие от вышеупомянутого случая состоит в том, что нет жесткой необходимости обращаться к процедуре досрочного роспуска парламен- та и организации внеочередных выборов. Разумеется, это тоже не исключается. Однако гораздо чаще правящие круги ищут выхода в искусственном создании перевеса сил в парламенте (переманивая депутатов из оппозиции и т. д.) либо в формировании правительства меньшин- ства*. В любом случае решение кризисной ситуации связано с обращением к помощи партийного механизма. Названный вариант, естественно, противоречит институ- ционной логике парламентской формы правления, может использоваться лишь как исключение, обусловливая существенную дестабилизацию всей системы конститу- ционно-правовых институтов. Рассмотренные разновидности правительственного кризиса в своем большинстве вырастают из стремления партий демократической оппозиции противодействовать нарастающему наступлению монополий на жизненные интересы трудящихся и в этом смысле являются «нор- мальными», объективно неизбежными для функциони- рования политико-правовых институтов надстройки об- щества, раздираемого социальными противоречиями. Наряду с этим разногласия могут возникать непос- редственно между буржуазными партиями — партнера- ми по коалиции. В таком случае правительственный кри- зис не связан с институтом парламентской ответствен- ности правительства и, видимо, поэтому характеризует- вариант» образовался также в результате досрочных выборов в мае 1981 года в западноберлинском сенате: отказ партии, фигурирую- щей под названием «альтернативный список», присоединиться к ко- алиции привел к тому, что ни одна из двух ведущих партий не могла сформировать дееспособный орган городского представитель- ства. * Таким образом вынуждена была поступить, в частности, пар- тия Хейре в Норвегии, когда победивший на выборах 1981 года блок буржуазных партий не сумел договориться о единой плат- форме. 42
ся некоторыми буржуазными исследователями как «вне- парламентский» («extraparlamentari»)54. Данный вари- ант представляет собой особый интерес: институционный конфликт при этом прямо обусловлен партийным конф- ликтом, негативное воздействие срывов в функциониро- вании партийного механизма на нормальную жизнеде- ятельность государственной машины особенно очевидно. В наиболее открытой форме обнаруживается и уяз- вимость буржуазного государственного механизма к та- кого рода кризисам, по существу своему являющимся в отличие от выше рассмотренных примеров экстраорди- нарными, свидетельствующими о внутренней слабости политического механизма диктатуры монополий: ведь их первопричина — в конфликтах между однотипными по классовой сути партиями. Углубление внутри- и меж- партийных разногласий, ослабление прочности коали- ционных союзов вызывают заметно возросшую в пос- леднее время неустойчивость буржуазных правительств, многие из которых зачастую постоянно находятся на грани кризисов, все большую продолжительность кризи- сов, все увеличивающиеся сложности при их разреше- нии. В Нидерландах, например, правительственный кри- зис в 1977 году затянулся на семь месяцев, в 1981 го- ду — более чем на четыре и спустя чуть более месяца разразился повторно, второе правительство не продер- жалось и полгода, столкнувшись весной 1982 года с тре- тьим кризисом. В Бельгии в 1981 году внепарламентс- кий кризис правительства повторялся дважды, заняв в общей сложности несколько месяцев. В Ирландии в 1981—1982 гг. кризис происходил трижды, причем каж- дый раз правительству приходилось обращаться к про- цедуре досрочных парламентских выборов. В Италии правительственные кризисы обусловили досрочный рос- пуск парламента четыре раза подряд (в 1972, 1976, 1979 и 1983 гг.); за четыре года (до последнего внеочередно- го роспуска парламента в 1983 году) в стране пало 6 правительств, а всего в послевоенный период сменилось 44 правительства, т. е. в среднем длительность каждого из них не превышала 10 месяцев. Пример прямой взаимозависимости между партий- ными и государственными институтами представляет со- бой политическая система США, особенно в те периоды, когда конгресс контролирует одна партия, а пост гла- вы государства и соответственно весь механизм испол- нительной власти — другая. В условиях парламентской 43
формы правления с чисто конституционно-правовой точ- ки зрения подобного рода ситуация являлась бы тупи- ковой. В стране с президентской формой правления она приводит к заметному осложнению нормального функ- ционирования системы конституционно-правовых инсти- тутов власти, но не нарушает его полностью. Партий- ный механизм, будучи причиной возникших осложнений, в то же время мобилизуется, чтобы создать условия нор- мальной деятельности конституционно-правовых инсти- тутов. И, как свидетельствует многолетняя практика, достаточно успешно с этим справляется. При этом, в частности, заметно активизируются разные формы меж- партийных контактов (встречи президента с партийны- ми лидерами палат конгресса, взаимные контакты ру- ководства парламентских фракций республиканцев и демократов, их совместные встречи с представителями бизнеса и т. п.). Данный случай может являться приме- ром конструктивной роли политических партий как сос- тавной части государственного механизма, использова- ния их аппарата правящими кругами для урегулирова- ния институционных конфликтов. В Соединенных Штатах Америки складываются и иного рода ситуации, когда межпартийные разногласия обусловливают противоречия внутри механизма испол- нительной власти. Подобное положение возникло, в ча- стности, в 70-х годах в период президентства Р. Никсо- на: на данном этапе администрацию контролировали рес- публиканцы, а контроль над федеральной бюрократией сумели сохранить демократы. Внешне менее броский, такой конфликт тем не менее тоже имеет серьезное кон- ституционно-правовое значение — оппозиционная партия располагает возможностью эффективно противодейство- вать правительству; а не желающий или не умеющий приспособиться к интересам бюрократии президент ока- зывается в положении высокопоставленного, но, по су- ти дела, изолированного лидера. Причем политические формы решения такой ситуации серьезно осложнены: формально оставаясь за рамками прямых взаимоотно- шений между президентом и конгрессом, конфликт поз- воляет оппозиции вести борьбу «за кулисами». Данный случай представляет собой пример использования поли- тических партий для своеобразной корректировки взаи- модействия ведущих конституционно-правовых инсти- тутов в соответствии с особенностями расстановки внутриполитических сил. 44
Существенную роль буржуазные партии играют в процессе подготовки и принятия основных политических решений. Правда, именно в этой области позиции пар- тий были наиболее ощутимо «задеты», в частности, в связи с активизацией непосредственной политической деятельности бизнеса. Однако и здесь говорить об отте- снении партий на второй план все же нет оснований: специфика некоторых функций партий в рассматри- ваемом процессе делает их практически незамени- мыми. Прежде всего, согласуй и обобщая частные, специ- фические интересы отдельных категорий господствующе- го класса, возводя их на политический уровень, буржу- азные партии содействуют выработке общего полити- ческого курса, лишь в рамках которого возможна реа- лизация решений специализированных административ- ных органов, конкретизирующих те или иные направле- ния внутренней и внешней политики правящих кругов. При всей фактической неограниченности влияния вне- партийных организаций монополистического капитала, способных диктовать свою волю правительству, они в силу самой своей природы не могут взять на себя даже частичное решение отмеченной задачи, тем более пол- ностью подменить в данном отношении партии. Далее, партии принимают активное участие в разра- ботке конкретных направлений социально-экономичес- кой, внутри- и внешнеполитической линии буржуазного правительства. Основа ее, как правило, закладывается в подготавливаемых партийным руководством полити- ческих платформах и идейно-программных установках, с которыми партии подходят к выборам. Наиболее от- четливо это прослеживается в странах с парламентской формой правления: ведь получение инвеституры, в сущ- ности, представляет собой обсуждение и одобрение пар- ламентом намеченной партией, сформировавшей прави- тельство (или партиями при коалициях), конкретной программы деятельности будущего кабинета. Собственно вычленять специально роль и функции партий в данном отношении во многих случаях возмож- но сегодня лишь с известной долей условности: столь усложнилась система прямых и обратных связей между звеньями партийного и государственного механизма в процессе разработки общей ориентации и конкретных направлений деятельности буржуазного правительства. Интересно появление накануне парламентских выборов 45
1978 года во Франции работы В. Жискар д’Эстена «Французская демократия», излагавшей наиболее об- щие идейно-политические установки правящих кругов Франции55. С одной стороны, она была написана Пре- зидентом Республики, т. е. формально явилась резуль- татом творчества государственных институтов, а с дру- гой — в ней содержались взгляды, давно развивавшиеся партией независимых республиканцев*, лидером кото- рой до избрания на пост главы государства был В. Жис- кар д’Эстен. Более того, сформулированные тогдаш- ним главой государства концепции, по сути дела, стали предвыборной политической платформой СФД, т. е. фактически приобрели характер партийного документа (в чем, собственно, состояла одна из целей работы, судя по времени ее выпуска), а после выборов — исходной идейно-политической базой деятельности правительства, сформированного СФД в коалиции с голлистами. Опыт политико-правового развития многих буржуаз- ных стран в последнее время привел к внедрению в пра- ктику принципиально новой, весьма интересной формы: предварительные консультации правительства с руко- водством ведущих, в том числе и оппозиционных, пар- тий. Обусловленная изменением соотношения полити- ческих сил как внутри буржуазных стран, так и на меж- дународной арене, подобная практика служит дополни- тельным подтверждением общего возрастания роли пар- тий, и в частности продолжающейся интенсификации процесса взаимопереплетения партийных и государствен- ных институтов. Подобные консультации приняли более или менее регулярный характер во Франции, Португа- лии, Италии, Финляндии и ряде других стран. Консуль- тации с руководством ведущих партий страны были про- ведены, например, президентом Португалии в сентябре 1982 года. В ходе этих консультаций обсуждалось отно- шение партий к осуществленным конституционным ре- формам, возможной отставке правительства, досрочным парламентским выборам и др. Консультации с парти- * Официальное название партии — Национальная федерация независимых республиканцев. В 1978 году на ее основе был создан первоначально избирательный блок, а позже — практически новая самостоятельная партия «Союз за французскую демократию» (СФД). Новое наименование партии, прямо перекликающееся с названием работы В. Жискар д’Эстена, выбрано не случайно: тем самым спе- циально подчеркивалась ее приверженность изложенным в приве- денной работе идейным и политическим установкам. 46
ями проводил президент Франции накануне специаль- ных сессий Генеральной ассамблеи ООН по вопросам разоружения (в 1978 и 1982 годах). Серию консульта- ций с руководством основных партий в 1979 году провел французский премьер-министр в связи с подготовкой за- конопроекта о государственном финансировании партий; президент Финляндии во время визита в СССР в 1983 году включил в состав делегации представителей всех партий, в том числе и оппозиционных, и т. д. Нет нужды говорить о регулярных консультациях главы государст- ва с руководством основных партий при формировании нового кабинета, приобретших в странах с парламент- ской формой правления, по сути дела, конституционный характер. Наконец, и это основное, буржуазные партии высту- пают одним из центральных звеньев в механизме зако- нодательного оформления принимаемых политических решений. При всех особенностях эволюции представи- тельных институтов в условиях углубления идейно-по- литического кризиса буржуазного общества единствен- ным органом, правомочным принимать законы, был и остается парламент. Только обсуждение законопроектов депутатами и голосование по ним в соответствии с пра- вилами парламентской процедуры обеспечивают моно- полистическому капиталу возможность сохранить буржу- азно-демократическую форму руководства обществом — форму для него, как уже отмечалось, важную, поскольку в противном случае самостоятельная, «внесистемная» политизация трудящихся масс вынудила бы его полага- ться исключительно на репрессивно-карательный аппарат. Реализация данной возможности практически пол- ностью лежит на партиях, вернее на триедином меха- низме, включающем: правительство, сформированное партией парламентского большинства; партийное руко- водство правящей партии; руководство парламентской партийной фракции. Не случайно в последние годы в ряде буржуазных стран все чаще стали практиковаться совместные заседания правительства и членов партий- ного руководства правящей партии при решении наибо- лее важных политических вопросов. «Политбюро — ос- новной приводной ремень между правительством и пар- ламентской группой: ему поручена разработка всех воп- росов политического порядка с целью представления их группе,— отмечается в коллективной монографии «Фран- ция» при анализе особенностей функционирования по- 47
добного механизма, в частности, в рамках ОПР в пери- од ее пребывания у власти...—Фактически на... уровне политбюро и происходит слияние представителей пра- вящей партии и правительства в однородную элиту, принимающую решения»56. Представить себе описанный механизм без партийного компонента невозможно: в сов- ременных условиях он оказался бы, очевидно, нежизне- способным. Обобщение практики политико-правового развития ведущих стран капиталистического мира, учет тех новых явлений и процессов, которыми характеризуется функ- ционирование их политической системы в современных условиях, позволили советским исследователям прийти к принципиально важному выводу о глубоком внутрен- нем, органическом единстве партий и государственных институтов. «Будучи важным звеном структуры полити- ческой власти монополий,— подчеркивается в коллек- тивной работе «Политический механизм диктатуры мо- нополий»,— партийная система не просто сосуществует и взаимодействует с государственным механизмом, а стала его органической частью (курсив мой.— В. Д.)> превратилась в конститутивный фактор формирования законодательных органов, правительства и в ряде слу- чаев— главы государства, а также средством воздей- ствия на их деятельность. В этом смысле партийная сис- тема интегрирована в государственный механизм»57. Иначе говоря, современный государственный меха- низм буржуазных стран в известном смысле можно ха- рактеризовать как партийно-государственный механизм. Приведенная оценка интересна в разных аспектах. Она означает, что исследовать механизм буржуазного государства, разобраться во внутренней системе взаимо- действия отдельных его звеньев без учета той роли, ко- торую при этом играют политические партии, сегодня невозможно. Она помогает точнее понять изменения, происходящие в самих буржуазных партиях, так как последние очевидно не могут не испытывать обратного воздействия фактора углубления их взаимосвязи с го- сударством. И главное, она передает специфику эволю- ции политического механизма диктатуры монополий в условиях углубления кризиса капитализма: дестабили- зация буржуазных институтов власти обусловливает не- обходимость мобилизации ресурсов двух ведущих инсти- тутов — империалистического государства и буржуаз- ных партий — во все расширяющемся взаимодействии 48
и взаимоподдержке которых господствующий класс ищет пути приспособления к новой исторической ситу- ации, поддержания жизнедеятельности существующей системы. Дополнительным тому подтверждением может слу- жить известное изменение характера буржуазных пар- тий, длительное время находящихся у власти, пользу- ющихся привилегированными условиями, связанных с государством множеством прямых и обратных, явных и скрытых связей. Такие партии все чаще характеризуют- ся, по сути дела, как государственные партии. Лидеры таких партий, превратившихся из правительственных партий фактически в партии правительства, занимая государственные посты, зачастую отождествляют госу- дарственную политику с политикой партии, подчиняя целям первой задачи второй58. На это обращают внима- ние и многие буржуазные специалисты. Подчеркивая органическую взаимосвязь партий и государства, запад- ногерманский профессор В. Нарр весьма образно харак- теризует партии (в том числе и оппозиционные) как «уд- линенные руки исполнительной власти». Явную тенден- цию к этатизации партий отмечает также его соотече- ственник К. фон Бейме59. О том же пишет и француз- ский автор А. Кампана, подходя, правда, к проблеме с другой стороны, говоря о полном подчинении государ- ства интересам и контролю со стороны одной партии, о фактическом создании во Франции в 60-х годах «госу- дарства ОПР»60. Говоря о расширяющейся взаимосвязи между пар- тиями и государственными институтами, необходимо, однако, не упускать из виду известные пределы разви- тия данного процесса, требующие осторожности в об- щих оценках. Прежде всего, степень взаимопереплете- ния буржуазных партий и государства прямо зависит от приближенности той или иной конкретной партии к вла- сти. Эта степень, очевидно, тем выше, чем шире поддер- жка той или иной партии крупным бизнесом, чем, сле- довательно, больше ее возможности контролировать го- сударственную власть. О тесном, органическом единстве с государством можно говорить лишь в отношении ве- дущих партий монополистического капитала, т. е. пар- тий, объединенных едиными целями и задачами, контро- лируемых теми же социально-политическими силами, что и все буржуазное общество в целом. 49
Далее, даже применительно к ведущим буржуазным партиям, очевидно, оправданнее было бы говорить не о врастании всей партии как таковой в государственный механизм, а о внутреннем единстве верхушки партии, ее руководства, и империалистического государства, его управленческой элиты. Ведь при этом партии не теряют своей специфики как организаций: они охватывают пред- ставителей различных категорий населения, классовые интересы которых могут расходиться с интересами бур- жуазного государства и даже быть антагонистичны им. Такие интересы не могут и не должны быть «включены» (тем более органически) в институты государственной власти. Собственно, степень взаимопереплетения веду- щих буржуазных партий и государства в значительной мере предопределяется степенью самостоятельности пар- тийного руководства, его независимости от давления массы рядовых членов и сторонников партии. Кроме того, признавая преобладающую тенденцию к углублению взаимозависимости между буржуазными партиями и государством, необходимо учитывать, что проявляться она в различных странах и в различные пе- риоды может по-разному, с разной степенью интенсив- ности. Ослабление позиций ведущих буржуазных пар- тий, а тем более потеря ими контроля над правительст- венной властью (вероятность чего тем выше, чем силь- нее противостоящие им социал-демократические партии, чем глубже общая дестабилизация буржуазных институ- тов власти), разумеется, не может не отражаться на вза- имоотношениях буржуазных партий с государством, разрушая сложившиеся связи, обусловливая встречные процессы. Наконец, необходимо принимать во внимание, что углубляющееся взаимодействие между буржуазными партиями и империалистическим государством, содейст- вуя их известному взаимоприспособлению, «притирке» друг к другу, никак не отражается на самостоятельнос- ти каждого из институтов. Буржуазное государство как «совокупный капиталист», как единственный институт, располагающий материальными атрибутами принужде- ния, было и остается центральным звеном политическо- го механизма диктатуры монополий. В данном отноше- нии выводы советских исследователей прямо противо- стоят встречающейся в буржуазной политологии оценке буржуазного государства в качестве «партийного госу- дарства», социально-политический смысл которой сво- 50
дится к попыткам представить партии носителями влас- ти, тем самым фальсифицируя классовую сущность сов- ременного империалистического государства. Буржуазные партии в свою очередь также сохраня- ют свою специфику как самостоятельный политический институт, продолжая активно действовать во всех тра- диционных сферах и направлениях, в том числе и не связанных непосредственно с функционированием госу- дарственных институтов. Углубление взаимосвязей между буржуазными пар- тиями и империалистическим государством, превращение их в органическую часть государственного механизма принимается во внимание советскими исследователя- ми, анализирующими этот механизм. В последнее время в работах наших специалистов стали встре- чаться новые термины и определения, стремящиеся охватить одновременно и партийные и государственные институты: «партийно-парламентская система»61, «пар- тийно-правительственная олигархия»62 и т. п. Подобные определения, разумеется, не умаляющие значения устоявшихся, общепринятых в советской науке опреде- лений, объясняются стремлением к более точной переда- че разворачивающихся в буржуазном обществе процес- сов во всем их многообразии и взаимодействии. Они возникают в «стыковых» областях, как бы перекрывая привычные грани между традиционными политическими институтами, помогая объяснить эволюцию и особенно- сти одного института через анализ его взаимодействия с другими, расширяя общее представление о специфике эволюции политического механизма диктатуры монопо- лий в современных условиях. Отмечаемые советскими исследователями изменения свидетельствуют об известной гибкости буржуазных институтов власти, о сохранении ими определенного потенциала приспособляемости к меняющейся социаль- но-политической ситуации. А это — одна из важнейших предпосылок воспроизводства условий консервации си- стемы социального и политического господства финан- сово-промышленной олигархии. Далее, они подтверждают, что усилия господствую- щего класса, направленные на поддержание эффектив- ности политического механизма своей диктатуры, не всегда остаются безрезультатными. В углубляющемся взаимодействии партийных и государственных институ- тов монополистический капитал нащупывает пути к 51
определенному повышению гибкости элементов консти- туционно-правовой структуры, к относительной стабили- зации партийных систем и, главное, сохранению еще на некоторый период традиционных атрибутов буржуазной демократии. Разумеется, успехи эти имеют частичный и весьма ограниченный (и по масштабам, и хронологи- чески) характер. Однако их не следует недооценивать, особенно для классовой борьбы пролетариата, опреде- ления ее конкретных форм и тактики на современном этапе. Подтверждая неоднозначность кризисных процес- сов капиталистической системы, их внутреннюю слож- ность, такие частичные успехи не могут противостоять исторической тенденции к общему ослаблению системы буржуазных институтов власти. Наконец, нельзя не отметить тесную взаимозависи- мость между углублением взаимодействия буржуазных партий и империалистического государства, с одной стороны, и эволюцией самих партий господствующего, класса — с другой. Оказывая влияние на функциониро- вание государственных институтов, буржуазные партии в свою очередь вынуждены приспосабливаться к новым условиям жизнедеятельности, что обусловливает их заметную трансформацию. На данное обстоятельство все чаще обращают вни- мание и сами буржуазные специалисты. При этом мно- гие из них склонны относиться к буржуазным партиям критически, считая их бессильными, разваливающимися. Разговоры о «закате» партий стали сегодня своего рода модой. Порой, судя по их работам, создается впечатле- ние, что партии господствующего класса, во всяком случае в отдельных странах, вот-вот вообще прекратят свое существование. Показательны в данном отношении взгляды американского политолога А. Рэнни, доказы- вающего, что, в частности, у американских партий нет будущего. Партийные вывески, по его мнению, еще на некоторое время могут сохраниться, однако значение их ограничивается все более и более узким кругом избира- телей. Основными политическими силами в недалеком будущем, считает он, вместо партий станут организации отдельных кандидатов, женские, негритянские и иные организации и лиги. Средства массовой информации превратятся в единственные «агентства» по отбору кан- дидатов на пост президента; функции же поддержания «консенсуса» в обществе перейдут к школе и церкви. «Дело дошло до того, что политическая партия превра- 52
тилась в США в одну из не очень влиятельных групп, участвующих в выборах, — утверждает, развивая ана- логичную точку зрения, другой американский политолог Г. Помпер. — Ею проделан путь от почти государствен- ной к общественной организации. Если раньше она была одним из источников власти, то теперь стала одним из претендентов на власть в плюралистической системе»63. Подобные оценки не должны вводить в заблуждение и требуют к себе внимательного отношения. Бесспорно, их первоосновой служат реальные факты эволюции по- литико-правовых институтов буржуазного общества в условиях его углубляющегося кризиса*. Однако не менее важно и иное: изложение и оценка этих фактов корректируются социальной позицией исследователя, а в ряде случаев вызваны прямым стремлением спекулиро- вать на них, использовать в идейно-пропагандистских целях с выгодой для господствующего класса. Прежде всего критическое отношение буржуазных теоретиков к существующему положению вещей само по себе не ново. Еще полтора столетия назад француз- ский исследователь А. Токвилль, ссылаясь на углубле- ние кризиса и прогрессирующее падение роли амери- канских партий64, говорил о них примерно то же самое, что сегодня утверждают А. Рэнни и Г. Помпер. Тем не * Буржуазные партии, в частности, действительно сталкивают- ся сегодня с серьезными трудностями. Сложнее становится контро- лировать поведение избирателей: последние все чаще голосуют вне традиционных рамок партийного механизма. В США, например, число избирателей, голосовавших вне партийных списков, составило во время президентских выборов 1964 года 41%, 1968 года — 56%, 1972 года — 62% от общего числа избирателей. В Анг- лии каждый пятый избиратель стремится «выйти из сферы двухпартийной политики». В Италии 10—15% избирателей, или 4—6 млн. человек, не отдают предпочтения ни одной из пар- тий (Diritto Costituzionale. Napoli, 1978, р. 89). Соответственно увеличиваются и показатели абсентеизма, достигающие 40, а по- рой 60 и более (выборы в США 1980 и 1982 годов) процентов из- бирательного корпуса. Усиливается личная конкурентная борьба за власть в руководстве многих буржуазных партий, обостряются про- тиворечия внутри коалиционных союзов. В ряде случаев это . при- водит к существенному подрыву позиций буржуазных партий: во Франции в 1981 году буржуазные партии вынуждены были перейти в оппозицию, в Испании партия Союз демократического центра не только потеряла позиции лидера, но в 1983 году вообще прекра- тила свое существование и др. Все это свидетельствует об углубля- ющемся воздействии идейно-политического кризиса капитализма на буржуазные партии. 53
менее партии в США до сих пор действуют, более того без них сегодня немыслимо функционирование консти- туционно-правового механизма. Работы буржуазных ученых проникнуты заботой о стабилизации буржуазных институтов власти, поддержании их эффективности на необходимом уровне. Они призваны привлечь внимание правящих кругов (не случаен акцент на практико-при- кладном характере теоретических политологических исследований) к весьма тревожному положению, скла- дывающемуся в данном звене политического механизма диктатуры монополий, побудить их к экстренному вме- шательству в это положение, к принятию срочных мер, чтобы устранить критическую ситуацию. Данные «бла- гие» побуждения частенько подталкивают буржуазных исследователей к сгущению красок, драматизации сло- жившегося состояния дел. Далее, резко критический тон многих работ отра- жает недовольство буржуазии существенным, болезнен- но ею воспринимаемым разрывом между реальным поло- жением вещей и потребностью в значительном повыше- нии эффективности политических институтов власти. Другими словами, происходит известный сдвиг «точки отсчета»: партии выглядят слабыми порой не потому, что они стали слабее, чем были когда-то, а потому, что они не стали такими сильными, какими они крайне необходимы господствующему классу в современных условиях. И чем настоятельнее потребность в повыше- нии эффективности политических институтов диктатуры монополистического капитала, тем, очевидно, «слабее» выглядят в глазах отстаивающих его интересы теорети- ков буржуазные партии (даже несмотря на их относи- тельное развитие и укрепление по сравнению с предыду- щим историческим периодом). В этом отношении весьма показательны критические высказывания в адрес своих партий западногерманских исследователей. Казалось бы, где-где, а в ФРГ менее всего оснований говорить об упадке партий. Однако и здесь ставится под сомнение способность современных «партий вообще быть связующим звеном между госу- дарством и гражданином», осуществлять функции «фор- мирования политической воли населения»65. Наконец, рассматриваемые критические оценки не свободны от идеологической нагрузки. Осознанно или неосознанно, но в них пытаются вложить вполне опре- деленный социально-политический подтекст: стремление 54
представить господствующий класс своего рода «раз- оруженным», чуть ли не беззащитным перед лицом демократической оппозиции, особенно в тех странах, где она благодаря активности, наступательному характеру борьбы рабочего класса сильна, представлена крупными и влиятельными организациями. Другие мощные сферы и институты диктатуры буржуазии — государственная администрация, карательно-репрессивный аппарат, сред- ства массовой информации и т. д. — остаются у буржу- азных политологов как бы в тени. Во всяком случае ни один из авторов, критически анализирующих буржуаз- ные партии, никогда даже вскользь о них не упоминает. Подобная узкопрофильность или просто односторонность анализа не может не наводить на соответствующие раз- мышления. Вне зависимости от субъективных целей и взглядов конкретных авторов эта односторонность сама по себе может служить исходной посылкой для утверж- дений о равных (если не больших: ведь буржуазные партии, заявляют данные авторы, совершенно «беспо- мощны») возможностях для деятельности партий де- мократической оппозиции. Отсюда цепь «логических» построений, призванных мистифицировать политический механизм диктатуры монополий, извратить классовую природу буржуазного государства. В трудах же правых, реакционных представителей буржуазной политологии, такая постановка вопроса служит «теоретическим» обоснованием для практических выводов о необходимос- ти дальнейшего ужесточения политического режима, свертывания традиционных институтов буржуазной де- мократии, дополнительных ограничений возможности действий партий демократической оппозиции. Данные выводы тем более небеспочвенны, ибо в буржуазной науке достаточно широко представлена и диаметрально противоположная точка зрения. Многочис- ленные и разнообразные факты, приводимые в работах исследователей второго направления, не могут расцени- ваться иначе, как подтверждение процессов совершен- ствования и укрепления буржуазных партий, в том числе, кстати, и американских, которые нередко рассматрива- ются чуть ли ни как образец кризиса и развала буржу- азных партий. Внутренняя сложность и противоречивость процессов модернизации буржуазных политических партий во многом объясняются противоречивостью самих требова- ний, предъявляемых к ним господствующим классом; 55
разноплановостью задач, которые они призваны решать; неоднозначностью условий, в которых им сегодня при- ходится функционировать. Буржуазия, разумеется, хо- тела бы видеть свои партии такими, чтобы они эффек- тивно обеспечивали реализацию курса, отвечающего лишь ее классовым интересам, и вместе с тем прочно удерживали в сфере своего идейно-политического влия- ния широкие слои населения; активно вовлекали массы в орбиту государственной политики (тем самым препят- ствуя их самостоятельной политизации), но лишь в качестве рядового, послушного «арифметического» боль- шинства, исключительно как орудие выполнения наме- ченных правящими кругами целей. Ей было бы пред- почтительней иметь крупные массовые партии и в то же время сильное, оперативное партийное руководство, не сдерживаемое требованиями рядовых членов; сконцент- рировать все силы в одной партии, не распыляя их в межпартийной борьбе, и обеспечить внутреннее единст- во, сплоченность такой партии и т. п. Нетрудно заметить, что это практически взаимоисключающие требования. Задачи совершенствования политического механизма своей диктатуры, таким образом, постоянно ставят перед господствующим классом сложные дилеммы. Решая их, буржуазия во многих случаях вынуждена сознательно идти на ограничение развития аппарата своих партий в одних аспектах, чтобы получить необходимые для нее результаты — в других, жертвуя, например, внутренним единством и сплоченностью ради создания одной круп- ной доминирующей партии, четкостью организационных структур ради оперативной гибкости и независимости партийного руководства. Разумеется, субъективное, волевое начало в эволю- ции буржуазных политических партий имеет вполне определенные, относительно лимитированные рамки. Господствующий класс зачастую не столько добровольно ограничивает те или иные аспекты развития партийного аппарата, сколько вынужден мириться с неизбежностью такового; не столько жертвует, скажем, внутренним единством ведущей партии, сколько приспосабливается к его отсутствию. Эволюция буржуазных партий тесно связана с разви- тием партийно-государственного механизма, что привело не только к усилению влияния партийных институтов на государственные, но и к известному обратному воздей- ствию государственных институтов на политические 56
партии. Оно выразилось прежде всего в тенденции к определенной формализации политических партий, в некотором роде неизбежной, так как партиям приходит- ся функционировать в условиях четкой, юридически формализованной структуры конституционно-правовых институтов. В советской юридической литературе уже обращалось внимание на данную тенденцию. Был сделан весьма ин- тересный и, бесспорно, справедливый вывод о том, что «понятие «неформальная» может быть ныне отнесено к системе буржуазных политических партий с существен- ными (курсив мой. — В. Д.) оговорками»66. Подобная оценка означает, что процесс формализации партий принял уже достаточно широкие масштабы, привнося новые немаловажные элементы в политико-правовую практику буржуазных стран. О формализации политических партий можно гово- рить в двух аспектах. В первом аспекте под этим про- цессом можно понимать совершенствование, институци- онное укрепление буржуазных партий, приобретающих по форме, организационно и структурно, более четкие очертания. Во втором аспекте имеется в виду процесс формализации партий в собственно юридическом смысле слова. В последние годы этот процесс активно развер- нулся— были заложены основы правовой регламента- ции их деятельности*. Оба отмеченных аспекта в изве- стной степени внутренне взаимосвязаны: во-первых, нор- мативное регулирование партийной деятельности тем легче внедряется в практику и тем с большей эффектив- ностью, чем выше уровень организации его субъектов; во-вторых, и в связи с этим само нормативное регули- рование является своеобразным катализатором процессов более четкого организационного оформления политиче- ских партий. В данном отношении достаточно сослаться на закон о политических партиях ФРГ, в котором наря- ду с общими вопросами о роли и месте политических партий в общественно-политической и государственной жизни законодательно регламентированы ведущие прин- ципы их внутренней организации. Оба аспекта связаны с единой первопричиной — поиском путей и средств укрепления буржуазных партий, повышения их эффек- тивности в защите интересов господствующего класса. * Второй аспект — правовое регулирование деятельности поли- тических партий — подробно рассматривается в следующих главах. 57
Стремление к институционному усилению буржуаз- ных политических партий вызвало целый ряд организа- ционных изменений. Последние, правда, не всегда после- довательны, неравномерно затрагивают различные стороны партийной жизнедеятельности. И это имеет свои причины. Буржуазные партии не склонны уде- лять организационным вопросам большое внимание; для данных партий обычно характерна структурная слабость, что связано как с изначальной привилегированностью их положения, так и с самой трактовкой понятия партий господствующим классом. Буржуазные партии не строятся и никогда не строи- лись по принципу отбора наиболее сознательной части представляемого ими класса (известное ленинское опре- деление партии как авангарда класса, объединяющего его наиболее сознательную и активную часть, относится к партиям нового типа, к марксистско-ленинским пар- тиям67). Буржуазные партии — организации, которыми обычно руководят профессиональные политики и кото- рые отстаивают интересы той или иной категории гос- подствующего класса (чем предопределяются и их основные идеологические установки). Для этого партии стремятся получить контроль над ключевыми звеньями государственной машины и, чтобы получить его, пыта- ются распространить свое влияние на максимально широкий круг населения. Основной объект их внимания — избиратель: реальный — когда они заняты подготов- кой и проведением избирательных кампаний; потенци- альный— если речь идет об идейно-пропагандистской работе в периоды между выборами. Главное в деятельно- сти буржуазных партий — способность удерживать в сфере своего идейно-политического влияния широкие слои населения, пропагандируя буржуазный образ жиз- ни, буржуазную систему социальных и политических институтов, буржуазную демократию. Разрабатываемые для этого идейно-политические установки имеют преиму- щественно утилитарный характер, строятся на прагма- тических началах; узость концептуальной направленно- сти, обтекаемость и расплывчатость программных положений компенсируются все более заметной склон- ностью к эмоциональному воздействию на массы. В отличие от партий рабочего класса, которые, за- воевывая авторитет и поддержку трудящихся масс, один из основных источников своей силы находят в организа- ции, организационно-массовой и пропагандистской дея- 58
тельности низовых партийных звеньев, буржуазные пар- тии, решая данную задачу, располагают гораздо более широким арсеналом возможностей — мощным пропаган- дистским аппаратом государства, контролируемыми буржуазией средствами массовой информации, актив- ным использованием денег в политических целях и т. п. Организационные вопросы, таким образом, для буржу- азных партий (за исключением крайне правых, экстре- мистских) отходят на второй план, а сами партии приобретают характер (если расставлять акценты) не столько «партий-организаций», сколько «партий-влия- ния». Отсюда в буржуазных странах сравнительно широ- ко распространены партии, в том числе крупные, веду- щие, которые принято характеризовать как организаци- онно не оформленные. Неудивительно, что поиски путей усиления партий далеко не всегда подталкивают буржу- азных политиков к решению структурно-организацион- ных вопросов. Весьма показательна в данном отношении позиция одного из бывших лидеров французской партии незави- симых республиканцев (ныне Союз за французскую демократию) М. Понятовского. Когда в связи с победой на президентских выборах 1974 года кандидата этой партии В. Жискар д’Эстена встал вопрос о необходимос- ти создания «сильной партии президента», т. е. серьез- ных ее структурно-организационных преобразований, М. Понятовский выступил решительным противником подобных преобразований, ссылаясь на исторический опыт, политические традиции и не в последнюю очередь на тактические соображения. По его мнению, «контро- лировать несколько примерно равных по силе политиче- ских группировок легче, чем единственную крупную партию, которую всегда могут обвинить в захвате государства»68. Другими словами, в ряде случаев гос- подствующий класс отдает явное предпочтение обеспе- чению своих интересов посредством «партий-влияния», преднамеренно отказываясь от партийной машины в традиционном смысле слова, находя в этом отказе даже известные преимущества. Высокая степень эффективнос- ти подобного типа партий убедительно подтверждается опытом деятельности независимых республиканцев во Франции*, республиканцев и демократов в США и т. д. * Обладая тикой силой, чтобы не только претендовать, но и до биваться успеха в борьбе за президентское кресло, партия независи- мых республиканцев, по сути дела, вообще не имела партийного 59
Приведенные обстоятельства не могли не наложить известный отпечаток на процесс организационной мо- дернизации буржуазных политических партий. Учитывая их, легче понять значение прежде всего самого факта перелома во взглядах господствующего класса, осозна- ния буржуазией необходимости использовать резервы, связанные с наличием структурно четкой партийной организации. Подобный шаг, по сути дела, явился вы- нужденным для буржуазии, чего, впрочем, не отрицают и сами буржуазные теоретики69. К такому шагу буржуа- зию подтолкнула все более очевидная в изменившихся исторических условиях неоправданность расчетов и надежд исключительно на отмеченные выше, не связан- ные с организационными проблемами формы и методы распространения и поддержания влияния своих партий. Организационных реформ требовало и резкое обостре- ние конкурентной борьбы между буржуазными партия- ми. «Вызов, бросаемый партиями друг другу,— подчер- кивает, говоря о данной стороне вопроса, Ж. Блондел, — ведет к большему вниманию к проблемам организа- ции, разработке независимого курса»70. Главное же — изменение взглядов господствующего класса на органи- зационные вопросы — явилось своеобразной его реакци- ей на заметное возрастание социально-политической ро- ли народных масс в современном обществе, на успехи рабочего движения, для которого массовая, структурно четкая и сильная партия стала ведущим средством реа- лизации своих классовых целей. Организационные реформы заметно изменили ха- рактер буржуазных партий, придав им некоторые новые черты, более соответствующие целям и задачам господ- ствующего класса в условиях государственно-монополи- стического капитализма. Прежде всего заметно возрос удельный вес массовых буржуазных партий, стремящих- ся действовать на постоянной основе, не ограничиваясь лишь периодами избирательных кампаний, большее внимание уделять долгосрочным программным установ- кам, ориентируясь на хотя бы в какой-то степени свя- аппарата. «В конечном счете национальная федерация независимых республиканцев — это прежде всего два человека, ведущих борьбу за власть, или, точнее, один человек, лидер — Валери Жискар д’Эс- тен, поддерживаемый преданным и деятельным напарником — Ми- шелем Понятовским». Данная оценка французского журналиста и исследователя А. Кампана образно, но достаточно точно передает характер партии (см.: Сатрапа A. Op. cit, р. 62). 60
занные идеологические концепции, активнее использо- вать непосредственно партийный аппарат и т. п. В принципах организации и функционирования бур- жуазных партий нетрудно проследить известное заимст- вование соответствующего опыта деятельности рабочих партий. Стремление к созданию организационно более четких массовых партий объективно требовало привлечения но- вых их членов и сторонников. Подобного рода деятель- ность активно развернуло в послевоенные годы большин- ство буржуазных партий. В результате были созданы крупные политические организации, включающие сотни тысяч и даже миллионы (христианские демократы — в ФРГ и Италии, консерваторы — в Англии и Японии и т. д.) членов*. Указанная деятельность сопровождалась определенной институциализацией самого членства (вве- дением членских билетов, периодических партийных взносов, более или менее четкой системы учета членов** и т. п.), что, правда, не могло не оказывать некоторого сдерживающего воздействия на численный рост и, види- мо, в связи с этим не получило в буржуазных партиях до конца последовательного и полного решения. Одной из важнейших форм обеспечения массовой поддержки буржуазных партий различными слоями населения явилась быстро и широко распространившая- ся практика создания при партиях разного рода флан- кирующих организаций — молодежных, студенческих, женских, профессиональных, иногда даже спортивных, культурно-просветительных и т. п. Сейчас нет практиче- ски ни одной крупной буржуазной партии, не имею- щей разветвленной сети таких организаций. Функциони- руя под идейно-политическим (а в ряде случаев и непосредственно организационным) руководством пар- * Правда, необходимо учитывать, что партийное руководство в своих отчетах нередко сознательно завышает число членов пар- тии, стремясь представить ее в глазах общественного мнения более крупной, а следовательно, и более влиятельной. «Действительное число членов представляет собой только небольшую часть — воз- можно одну десятую или одну пятидесятую тех сотен тысяч или миллионов, о которых заявляют большие партии»,— отмечает Ж. Блондел (см.: Blondel J. Op. cit., р. 153). О том же пишет французский политолог Ф. Борелла (см.: Borella F. Les partis ро- litiques dans la France d’aujourd’hui. P., 1973, p. 24). ** Руководство западногерманской партии ХДС, например, с 1972 года ведет специальную картотеку, в которой отмечаются возможные сферы привлечения к текущей партийной деятельности на общественных началах десятков тысяч рядовых членов партии. 61
тии, последние выполняют функции своего рода связую- щего звена между партией и массами, помогают гос- подствующему классу оперативней ориентироваться в настроениях различных социальных категорий, профес- сиональных и возрастных групп населения, дифферен- цированней строить идейно-пропагандистскую работу, удерживая в сфере своего влияния значительную часть трудящихся. Стремление к созданию крупных массовых партий буржуазия дополняет активными попытками придать им характер общенародных, национальных организаций. В этом она усматривает один из важнейших резервов дальнейшего расширения партийных рядов, не говоря уже о решении основных задач — распространения сфе- ры своего идейно-политического влияния на различные социальные категории населения и маскировки классо- вой сущности ведущих политических институтов своего господства. Партия «уходит корнями в народные слои нации без различия (курсив мой. — В. Д.) социального происхождения, классов, вида деятельности, возраста и религии. Она является выражением национальной во- ли»— так, в частности, охарактеризовала себя голлист- ская партия во Франции на своем пятом съезде в 1971 году. «Наша партия — не классовая политическая пар- тия, которая представляет интересы только некоторых классов, разделяя нацию на группы, — утверждается в одном из партийных документов японской ЛДП; — она является политической партией, которая, основываясь на духе лояльности и братства, стремится служить подлин- ным интересам, истинному счастью и обеспечению процветания всей нации»71. «Христианско-демократиче- ский союз... является народной партией. Он обращается ко всем людям во всех слоях и группах нашего народа, — записано в новой «Принципиальной программе», при- нятой в 1978 году западногерманской партией ХДС. И далее (п. 2), в развитие этой идеи, констатируется, что «время классовых битв и религиозных войн прошло»72. Аналогичного рода формулировки встречаются в документах многих буржуазных партий. Для большей убедительности в самом названии вместо слова «пар- тия» иногда даже используются термины «объединение», «движение», «союз» и т. д.*. * Интересен в связи с этим пример создания в первые после- военные годы во Франции партии РПФ — Объединение французско- го народа. Новая организация стремилась встать не только над 62
Данная установка, содействуя расширению и разно- образию социальной структуры членов и сторонников буржуазных партий, послужила основой для разработки буржуазными теоретиками новой концепции партии — так называемой «партии для всех» («catch — all party»). Отмечая тяготение к такого рода организации ведущих партий ФРГ («allerweltspartein»), некоторые западно- германские специалисты отмечают следующие характер- ные для нее черты: приверженность к существующей системе социально-экономических и общественно-поли- тических отношений; конкуренция в борьбе за власть с другой, аналогичной по духу «партией для всех»; про- порциональное распределение парламентских мандатов между всеми внутрипартийными течениями и их соот- ветствующее представительство на всех партийных ме- роприятиях; ориентация на все слои населения; отказ в связи с такой ориентацией от четких идеологических концепций и долговременных целей; прагматическая основа деятельности73. Все это действительно присуще сегодня многим буржуазным партиям в различных ка- питалистических странах. Заботясь о широте своей социальной опоры, буржу- азные партии особый интерес проявляют к рабочему классу. «Нет ни одной правовой или центристской пар- тии,— утверждает М. Дюверже, обращая внимание на данный момент,— которая не хвастала бы присутствием в ее рядах рабочих, которая не пыталась включать рабо- чих в свои руководящие комитеты или же в избиратель- ные списки, естественно, там, где это не имеет никакого значения; присутствием «хороших рабочих»... буржуазия пытается одновременно и успокоить себя, и оправдать- ся»74. Автор пишет конкретно лишь о партиях одной страны — Франции, но даваемая им оценка в равной мере применима практически к любой современной крупной буржуазной партии. Объясняется это несложно. Рабочие — значительная часть избирательного корпуса, без поддержки которой буржуазные партии беспомощны. Но, главное, буржуа- зию не могут не беспокоить крупные успехи партий рабочего класса, достигнутые в 60—70-е годы в целом классами, включая в свои ряды представителей всех категорий на- селения, но и над основными существующими политическими сила- ми, о чем, в частности, свидетельствует одно из положений ее ус- тава, в соответствии с которым в РПФ могли входить лица, явля- ющиеся одновременно членами других партий. 63
ряде буржуазных стран. Эти успехи подтолкнули моно- полистический капитал к известной корректировке своих тактических установок: от доминировавшей прежде ориентации преимущественно на традиционно консерва- тивную часть электората он стал переходить ко все более широкому сочетанию подобной ориентации с активными попытками размыва электората левых пар- тий, раскола рядов рабочего класса, переманивая на свою сторону малосознательных и неустойчивых. А это не только потребовало усилить идейно-пропагандист- скую работу, но и активизировало поиск новых форм организационной деятельности в среде рабочих. Весьма показателен в данном отношении опыт пар- тии ОПР во Франции, которая перешла, например, к созданию низовых партийных организаций частично по производственному принципу, на крупных предприятиях. В середине 70-х годов их было создано свыше 600. Инте- ресна практика независимых республиканцев, пытавших- ся наладить работу среди пролетариата посредством специальных «социально-профессиональных комитетов», впервые созданных во время президентских выборов 1974 года. По признаниям М. Понятовского, эти коми- теты «позволяли получать поддержку тысяч избирателей на предприятиях»75. Активно создавали на предприятиях свои пропагандистские группы в 70-е годы христианские демократы в Италии. Нечто аналогичное, разумеется, в специфических формах, пытаются практиковать даже американские партии. «В последнее время, — отмечает В. И. Борисюк, анализируя функционирование ведущих партий США, — ...обе американские партии все активнее используют в своей политической деятельности предпри- ятие как звено социальной организации, и в частности «индустриальную организованность масс»: в повседнев- ной жизни Америки производственная ячейка (завод, учреждение, цех и т. п.) является единственной готовой коллективной формой, позволяющей наиболее эффек- тивно («концентрированно») вести партийно-политиче- скую работу»76. Подобные инициативы, правда, нередко трудно реа- лизовать практически, поэтому преимущественной фор- мой деятельности среди рабочего класса для буржуазных партий остается влияние на него через правые профсою- зы и некоторые другие массовые общественные органи- зации. Интенсификация повседневной политико-пропаганди- 64
стекой работы буржуазных партий обусловила сущест- венную модификацию их пропагандистского аппарата. Именно с его совершенствованием связаны наиболее выразительные количественные показатели и сдвиги в эволюции партийной машины и, кстати говоря, значи- тельное финансовое удорожание ее деятельности. В большинстве буржуазных партий появились новые струк- турные подразделения — своеобразные научные центры («мозговые», совещательные, аналитические и другие комитеты), активно участвующие в разработке про- граммных и тактических установок, предвыборных лозунгов и платформ, изучающие степень эффективности воздействия партийной пропаганды среди различных категорий населения и т. п. Разумеется, зачастую по- добные центры оснащаются и соответствующим, весьма дорогостоящим современным техническим оборудова- нием. Большое внимание уделяется развитию партийной печати, всей материальной базы пропаганды (изда- тельств, типографий, средств распространения печатной продукции и т. п.). Естественно, необходимо иметь в виду не только непосредственно партийные перио- дические и эпизодические, связанные с проведением крупных политических кампаний, издания, но и всю печать буржуазных стран, как, впрочем, и другие сред- ства массовой информации. Их доступность для ведущих буржуазных партий — и исключительно для них — рас- ширяется, а вполне определенная политико-партийная «окраска» становится лишь очевиднее по мере углубле- ния монополизации этих средств крупным капиталом. Общая задача партийной деятельности в данном аспек- те— монополизировать «рынок идей», их производство и распространение как залог сохранения идейно-полити- ческого контроля над основной массой населения, кото- рый особенно значим в периоды подготовки и проведе- ния выборов. Немаловажные изменения при модернизации буржу- азных партий претерпел и собственно партийный аппа- рат. Он стал структурно сложнее, четче, во многих слу- чаях оживилась деятельность его периферийных звеньев. Увеличилось число лиц, обеспечивающих функциониро- вание партийного аппарата, хотя примеров чрезмерного его разбухания, как правило, не наблюдалось. В данном отношении буржуазные партии, даже финансово хорошо обеспеченные, напротив, предпочитают выглядеть под- 65
черкнуто скромно: возникающие потребности в людских ресурсах удовлетворяются преимущественно за счет широкого привлечения активистов, на добровольных началах обеспечивающих значительную часть организа- ционно-технической и подготовительной работы. Послед- нее, однако, не мешает всесторонней бюрократизации буржуазного партийного аппарата, во многом напоми- нающей бюрократизацию буржуазной государственной машины77. И это не удивительно: оба института находят- ся в тесной взаимозависимости и в своей эволюции обусловлены однотипными базисными предпосылками. Бюрократизация партийного аппарата проявляется в углубляющемся разрыве, зачастую выливающемся в прямые противоречия между партийным руководством и рядовыми членами партии, жестко ограниченными, сог- ласно оценке одного из буржуазных специалистов, ролью «манипулируемой солдатской массы»78; в фактической бесконтрольности партийного руководства, социальный состав которого совершенно не отражает социального состава партии; в создании своеобразной касты профес- сиональных партийных функционеров, столь же замкну- той, как и каста высшего государственного чиновниче- ства; в острой конкурентной борьбе за ведущие партий- ные посты, в которой зачастую преобладают не столько политические или идеологические, сколько сугубо личные мотивы, и т. п. Масштабы и глубина развития отмеченных процессов вынуждают все чаще обращать на них серьезное вни- мание самих буржуазных исследователей. «Руководите- ли (партии. — В. Д.) рекрутируются из представителей господствующего класса, — замечает Ж. Блондел, гово- ря, в частности, о партии английских консерваторов.— Организация строго иерархична: консервативная партия — это социальная и политическая пирамида, а ее сос- тавные части интегрированы в партийную иерархию». О серьезном ослаблении связей партийного руководства с рядовыми членами, об укреплении позиций партийной элиты, узурпации ею основных прав, прежде всего права подбора и выдвижения кандидатов, обострении личной конкурентной борьбы за власть, междоусобицах, склон- ности к беспринципным компромиссам и т. п. в практике западногерманских партий пишет К. Бонкош. Его кол- лега А. Катц усматривает в глубоком разрыве между партийной олигархией и массой рядовых членов партий и их сторонников несоответствие в применении к пар- 66
тиям теоретических и нормативных положений с реаль- ной действительностью79. Практически повсеместно бюрократизация партийно- го аппарата сопровождается возрастанием роли цент- ральных партийных органов, упрочением тенденции к концентрации власти в руках узкого круга лиц, прежде всего лидера партии, что способствует развитию автори- тарных начал в партийной организации в целом. О том же свидетельствует и все более широкое внедрение весьма жесткой партийной дисциплины, особен- но в отношении лиц, занимающих выборные госу- дарственные должности*. Обращая внимание на подоб- ные процессы, прочно утвердившиеся, в частности, в английской консервативной партии, А. Дженнингс заяв- ляет: «Партия, не имеющая лидера, находится в безна- дежном положении, партия со слабым лидером занимает слабое положение. В консервативной же партии лидер и есть сама партия, ибо он контролирует деятельность всего партийного аппарата и распоряжается партийными фондами». По сути дела, аналогичная картина характерна для основных западногерманских партий. Так, видный дея- тель СвДП Шелерс откровенно признает господству- ющую в партии практику элитарного принятия решений; то же самое можно сказать о блоке ХДС/ХСС и СДПГ. В предвыборной полемике 1980 года И. Штраус упрекал Г. Шмидта, что его партийная программа — это он сам, готовый «в случае необходимости править страной даже вопреки партийным решениям»80. В равной, если не в большей мере данная оценка справедлива в отношении самих христианских демократов: . управление вопреки официальным партийным декларациям и обещаниям, а уж тем более вопреки интересам и настроениям основной массы членов и сторонников партии давно стало обыч- ным в практике блока ХДС/ХСС, как, впрочем, и боль- шинства других буржуазных партий, когда они возглав- ляют правительство или участвуют в его деятельности. * Не случайно во многих работах, публикуемых в буржуазных странах, сегодня все чаще говорится о фактическом императивном мандате, существующем во взаимоотношениях между партией и избранными от ее имени депутатами (см., например: Kraehe R. Le financement des partis politiques. P., 1972, p. 45; Демишель A., Демишель Ф., Пикемаль P. Институты и власть во Фран- ции. М., 1977, с. 41). 67
О развитии подобных тенденций во французской пар- тии ОПР убедительно свидетельствуют изменения, вне- сенные в устав этой партии во время ее чрезвычайного съезда в апреле 1978 года. Отныне лидер партии полу- чил право смещать руководителей департаментских партийных федераций. Кроме того, председателем обеих палат парламента, а также членам партии, занимающим министерские посты, т. е. лицам, политически авторитет- ным, независимым и, следовательно, потенциально опас- ным для лидера, теперь запрещено участвовать в работе национальных и департаментских руководящих органов партии. Стремление к расширению прерогатив секрета- риата партии за счет Национального совета, прежде всего к повышению роли политического секретаря в направлении деятельности всего партийного аппарата, включая его высшее руководящее звено, отражено в реформе устава итальянской ХДП, осуществленной на рубеже 70-х годов. Аналогичные процессы в той или иной степени прослеживаются сегодня в большинстве круп- ных буржуазных партий. Отмеченные организационные реформы существенно изменили облик буржуазных партий. «За последние тридцать лет крупные политические партии в своем раз- витии намного превзошли уровень просто избирательных машин, — пишет английский исследователь И. Гован, го- воря, в частности, о ведущих партиях Англии... — Они уделяют специальное внимание разработке, публикации и распространению новых идей в областях, представля- ющих государственный интерес, и прежде всего в соци- альной сфере, в экономической, в вопросах обороны. Они создали специальные организации для работы сре- ди женщин, профсоюзов, молодежи и студенчества. Они освоили технику и методику обработки общественного мнения»81. Эта оценка с полным основанием может быть распространена на многие современные буржуазные партии. Модернизация буржуазных политических партий имеет немаловажное политическое значение. Она приве- ла к существенному сокращению удельного веса тради- ционных партий со слабой, аморфной структурой82. Кро- ме того, она в известной мере содействовала повыше- нию эффективности буржуазных партий как орудия манипуляции народными массами, подчинения их идей- но-политическому контролю со стороны господствующего класса. Однако данное обстоятельство не следует пере- 68
оценивать, так как степень повышения эффективности оказалась гораздо меньшей, чем того требуют интересы поддержания незыблемости основ политической дикта- туры монополий. Дело в том, что массовые буржуазные партии не лишены и своих слабых сторон, обусловлива- емых пестротой их социальной опоры, а следовательно, потенциальной внутренней неустойчивостью: обострение социальных конфликтов и противоречий зачастую при- водит к резкому усилению в них центробежных тенден- ций. Вместе с тем не менее ошибочна и недооценка имевших место изменений: она может создать искажен- ное представление о силе и возможностях классового противника пролетариата, о тех условиях, в которых приходится вести сегодня борьбу коммунистическим и рабочим партиям, о тех задачах, которые им необходимо решать. Масштабы и глубина процесса обновления буржуаз- ных партий, разумеется, варьируются в зависимости от конкретных условий той или иной страны. Наиболее решительно и последовательно он разворачивался там, где классовая борьба отличалась особым размахом и напряженностью, другими словами, там, где угроза позициям господствующего класса была наиболее серь- езной, где, таким образом, острее ощущалась потреб- ность в повышении эффективности буржуазных институ- тов власти. Подобного рода ситуация характерна для многих западноевропейских стран. Одним из примеров партии, наиболее полно воплотившей в себе новейшие требования и качества, приспособленной к функциони- рованию в условиях современного буржуазного общест- ва с характерным для него крайним обострением социальных и политических противоречий, можно счи- тать, в частности, партию ОПР во Франции: не случай- но сами буржуазные теоретики рассматривают ее как своего рода модель современной модернизированной партии83. В тех странах, где национальной буржуазии в силу сложившегося соотношения внутриполитических сил удается удерживать контроль над основной массой на- селения, ее политические партии сохранились преиму- щественно в прежней, традиционной форме. Однако и в этих случаях можно проследить определенные шаги, связанные с попытками приспособиться к изменившимся условиям. Выражены они менее четко, но тоже свиде- тельствуют о стремлении буржуазии к известной модер- 69
низации институтов своего господства. Наиболее показа- телен в данном отношении пример американских партий. На них, что уже отмечалось, чаще всего ссылаются как на образец слабых партий, теряющих свое значение как таковых. Многие факты, однако, свидетельствуют об обратном, и, видимо не случайно некоторые американ- ские исследователи более склонны придерживаться иной точки зрения. Обе ведущие партии США, как известно, в 70-е годы предприняли ряд реформ, в том числе и организацион- ных, чтобы расширить массовую базу своих партий, превратить их в более «открытые» и «представительные» организации, усилить роль общенационального партий- ного руководства, укрепить партийные организации в целом. Реформами в демократической партии (демокра- ты выступили инициаторами изменений) занималась специально созданная для этого в 1969 году Комиссия по партийной структуре и правилам выдвижения кан- дидатов (комиссия Макговерна—Фрейзера). В респуб- ликанской партии соответствующие вопросы разрабаты- вались сформированным несколько позже Комитетом по партийной организации и правилам избрания делегатов. Разумеется, далеко не все начинания оправдали возла- гавшиеся на них надежды, но известные результаты тем не менее были достигнуты. По мнению значительной части американских поли- тологов, реформы помогли сделать более четкой внут- реннюю организационную структуру партий, вследствие чего укрепилось национальное партийное руководство, получившее, в частности, возможность определять пра- вила и процедуру отбора делегатов на национальные конвенты. «Никогда в прошлом,—утверждают М. Джу- элл и Д. Олсон, подчеркивая значение данной новеллы, — национальные партии не устанавливали критериев, которыми должны руководствоваться партии штатов». У. Кротти на этом основании пишет даже о тенденции к «централизации власти (в партии. — В. Д.) и к подры- ву значения партий штатов». Проведенные реформы, считает он, расширили возможности национального ру- ководства оказывать воздействие на процесс выдвиже- ния кандидатов на пост президента. Дж. Бибби обра- щает внимание на «возрастание уровня влияния наци- онального комитета на организации партии в штатах»81, говоря о «беспрецедентных программах» по оказанию им помощи со стороны национального руководства. 70
Укрепление национального руководства американ- ских партий привело к образованию в его составе цело- го ряда новых подразделений. В республиканской пар- тии, например, были созданы: отдел по проведению местных избирательных кампаний; институт региональ- ных политических директоров (призванный оказывать помощь местным партийным лидерам в налаживании работы партийного аппарата штатов); институт регио- нальных финансовых директоров (следящий за тем, чтобы финансовые средства партии на уровне штатов расходовались прежде всего в ее интересах, а не в интересах отдельных кандидатов). Серьезным шагом на пути к укреплению централь- ного партийного аппарата в демократической партии, по мнению многих американских специалистов, явились разработка и принятие партийного устава, содержащего декларацию принципов деятельности, учреждающего ряд новых органов (Финансовый совет, Совет по обра- зованию и подготовке, Судебный совет), определяющего их компетенцию и характер организационного соподчи- нения. В уставе явно прослеживается стремление акти- визировать партийную деятельность, чему, в частности, должна содействовать предусмотренная в нем возмож- ность проведения в период между национальными съез- дами конференций партии, позволяющих организо- вать предварительный (перед съездом) обмен мнениями по наиболее актуальным вопросам. Немаловажное зна- чение имело также решение о расширении представи- тельства молодежи, женщин, негров на всех партийных форумах, включая съезды партии, а также в Нацио- нальном комитете. Увеличение числа представителей тех групп, ко все более активному привлечению которых стремится партия, утверждает профессор Ч. Лонгли, превращает национальную организацию в «потенциаль- но более жизнедеятельный форум для выражения широ- кого спектра политических взглядов и также создает основу для разветвленной коммуникационной инфра- структуры внутри партии». В результате реорганизации повысилась роль веду- щих звеньев партийной структуры обеих партий на на* циональном уровне. Говорить о национальных партий- ных организациях как органах, не имеющих власти, не без основания замечает Ч. Лонгли, отныне «было бы неправильным»; влияние национального руководства в сравнении с традиционной характеристикой американ- 71
ских партий как исключительно децентрализованных и аморфных объединений сегодня представляется «весо- мым и значимым»85. Практическим тому подтверждением может служить деятельность Национального комитета республиканской партии в период подготовки президентской избирательной кампании 1980 года. Национальное руководство развило широкую активность, выявляя наиболее перспективных кандидатов на политически важные выборные посты, организуя сбор средств, интенсивно обрабатывая неоп- ределившуюся или колеблющуюся часть избирательного корпуса и т. п., направляя и координируя при этом усилия партийных организаций в штатах и на местах. В ходе подготовки к выборам комитет выступил иници- атором многих нововведений: была создана своеобразная школа (так называемая Конкордская конференция) для стажировки и обучения молодых партийных активистов тонкостям организации избирательной кампании на местах*; основаны центры работы с кандидатами (нечто вроде ситуационных семинаров), где отобранных канди- датов обучали искусству держаться на публике и, в частности, перед телевизионными камерами, давать интервью, вести полемику со своими политическими оп- понентами, отвечать на наиболее сложные и щекотли- вые вопросы. Была введена практика регулярных сове- щаний партийных руководителей и активистов; подго- товлена специальная телевизионная рекламно-пропаган- дистская программа, рассчитанная на наименее актив- ную, обычно не участвующую в голосовании, часть насе- ления (обошедшаяся партии в 5 млн. долларов) и др.86. Предпринятые усилия не остались безрезультатными: и в плане укрепления позиций национального партийного руководства, подтверждая эффективность организацион- ной деятельности партийного аппарата (в данном отно- шении республиканцам явно удалось на рассматривае- * Слушатели школы изучали опыт руководства избирательной кампанией, осваивали приемы: сбора финансовых средств и ведения бюджетной отчетности; политической радио- и телерекламы; связи с общественностью; прямой переписки с избирателями; изучения избирательного корпуса и приспособления кампании к особенностям «нужных» избирателей; привлечения и использования активистов и т. п. Аналогичная школа, подготовившая более 200 квалифициро- ванных специалистов для комитетов за избрание республиканских кандидатов, функционировала в рамках Национального консерва- тивного комитета политических действий. 72
мом этапе обойти демократов), и в практико-приклад- ном плане — они явились одним из важнейших слагае- мых успеха кандидата партии, по сути дела, «меньшин- ства», к тому же представляющего ее правое крыло. Своеобразной реакцией на данный опыт республи- канцев можно рассматривать последовавшие за выбо- рами реформы в демократической партии. Созданная национальным руководством в июле 1981 года комиссия (по правилам выдвижения кандидатов в президенты во главе с губернатором штата Северная Каролина Дж. Хантом) в срочном порядке подготовила соответствую- щий проект, утвержденный Национальным комитетом демократической партии в марте 1982 года и ставший руководством к действию при подготовке к очередным президентским выборам. Основной целью нового регламента, по определению Дж. Ханта, является «укрепление партии как сплочен- ной силы в правительстве и среди избирателей; обеспе- чение подлинной представительности при выдвижении кандидатов от партии; создание предпосылок для вы- движения такого кандидата, который может выиграть выборы, и такого президента, который может эффектив- но управлять страной»87. Сами по себе формулировки конечных целей (абстрагируясь от их пропагандистского аспекта) недвусмысленно свидетельствуют о стремлении, более того, о твердом намерении господствующего клас- са укреплять и совершенствовать партийный аппарат как важнейшее звено механизма подготовки и организации выборов*. Именно это намерение, если рассматривать его с точки зрения общих тенденций развития американ- ских партий, представляет в данном случае наибольший интерес. Реорганизация ориентирована на повышение роли партий в процессе подбора и выдвижения кандидатов в президенты, на обеспечение более, активного участия в этом процессе партийных функционеров и сотрудников государственного аппарата — членов и сторонников де- * Это подтверждается и деятельностью созданной в 1981 году на двухпартийной основе комиссии для разработки рекомендаций по реформе механизма выдвижения кандидатов на высшие выбор- ные посты. Ее задача состояла прежде всего в поиске путей рас- ширения и укрепления роли партий в процессе выборов, более же- сткой регламентации сроков избирательных кампаний, уточнении правил голосования на партийных съездах и др. 73
мократической партии, получивших должности благода- ря партийной поддержке. Иначе говоря, предпринята попытка создать известное взаимодействие в процессе выдвижения кандидатов между политическим руковод- ством и рядовыми сторонниками партии. В соответствии с реформой расширено число делега- тов Национального съезда по выдвижению кандидата на пост президента почти до 4 тыс. человек. Из них 548 являются делегатами ex-officio, в том числе две трети конгрессмены, а также руководители партийных органи- заций штатов; все они не связаны никакими обязатель- ствами. Еще 300 должностных лиц, получающих делегатские мандаты тоже автоматически, обязаны заранее объявить о том, какого кандидата они будут поддерживать. Сам съезд, однако, отныне может быть «открытым» (т. е. делегаты при окончательном голосо- вании могут быть освобождены от ранее взятых обяза- тельств поддерживать конкретного кандидата). Кроме того, реформа предусматривает более корот- кие (примерно на месяц) сроки первичных выборов, разрешает проведение выборов в ряде штатов на основе смешанной, мажоритарно-пропорциональной системы. Демократическая партия реорганизовала меха- низм разработки и координации своей политической линии. В феврале 1981 г. был создан Центр за демократи- ческую политику, задуманный как своего рода «мозго- вой трест» либеральных демократов: начало 80-х годов отмечено появлением идеи «нового либерализма», стре- мящейся сочетать реалистический подход к внешней политике, а также учет интересов наименее обеспечен- ных слоев населения с линией на сокращение государ- ственного регулирования экономики. В середине 1981 года сформирован Демократический совет по стратегии, причем впервые в истории партии в него вошли лидеры демократов в Конгрессе (ранее, например, в 1953— 1955 гг., когда существовал подобный орган, парламент- ское руководство демократов в него не входило). С января 1982 года начал функционировать Совет труда, состоящий из демократов-президентов крупнейших проф- союзов; его задача — координировать усилия партии и профсоюзов в борьбе с республиканской партией, кон- тролирующей администрацию. Как бы в ответ на активность демократической пар- 74
тии все отчетливее стали проявляться настроения к дальнейшему укреплению партийного аппарата среди республиканцев. На собраниях партийных лидеров и активистов республиканской партии на местах, в штатах и на национальном уровне все чаще стали раздаваться призывы к введению более строгой партийной дисцип- лины, возвращению к некогда широко практиковавшей- ся системе патронажа; были сделаны рекомендации об изменении существующего законодательства, чтобы усилить двухпартийную систему, укрепить сами партии, в частности путем превращения их в главную силу, поддерживающую кандидатов, и в основной источник их финансирования и т. д.88. Уже осуществленные и еще только планируемые реформы отражают остро ощущаемую в настоящее время потребность американского монополистического капитала упорядочить избирательный процесс посред- ством более четкой деятельности всех звеньев партийной системы. Данные реформы создают предпосылки для активизации работы партийных организаций на всех уровнях, для повышения роли политических партий в подготовке и проведении избирательных кампаний, где им приходится сталкиваться (и это составляет одну из наиболее заметных особенностей политической жизни США) с серьезной конкуренцией различных неформаль- ных групп и организаций. Политическая партия США свидетельствует также о других изменениях, характерных для американских пар- тий на современном этапе. С. Паттерсон, например, об- ращает внимание на отчетливо прослеживающуюся в 70-е годы партийную «окраску» американского конгрес- са, на то, что начиная с 1970 года конгрессмены стали вновь во все возрастающей степени руководствоваться при голосовании партийной дисциплиной. Одну из при- чин подобного явления автор усматривает, в частности, в расширении деятельности кокусов партийных фракций, особенно в палате представителей. А. Рэнни пишет о возрастании роли партийных фракций в конгрессе, чему в немалой степени способствовало, как он замечает, упразднение так называемой системы «сениоритета» (при которой старейшие конгрессмены — чаще всего демократы юга — автоматически становились председа- телями комитетов конгресса) и введение вместо нее практики утверждения председателей комитетов всем составом фракции. Кроме того, автор говорит об изве- 75
Стных успехах партий в мобилизации политической активности населения. Благодаря новым правилам, вве- денным демократами и республиканцами на рубеже 70-х годов, общее число граждан, участвующих в праймериз, кокусах и конвентах, возросло за период с 1968 по 1976 год, согласно его данным, с 11 млн. до 30 млн. че- ловек. Предпосылки создания более четко организованных партийных фракций в конгрессе рассматривает Д. Джонс: эти предпосылки сложились благодаря активным усилиям партийных лидеров обеих палат в последние годы по сплочению и организации членов конгресса, предпринятым как демократами, так и рес- публиканцами. Р. Скотт и Р. Хребенар свидетельствуют о традиционно высокой роли, которую политические партии играют при замещении вакансий в государст- венном аппарате, специально подчеркивая, что, несмот- ря на многие новые моменты во взаимоотношениях между партиями и президентом, последний продолжает рассматривать партии как «резервуар потенциального персонала Белого дома». Д. Броудер обращает внимание на то (и это нагляд- но подтверждается опытом деятельности предыдущей демократической и нынешней республиканской адми- нистрации), что без партийной поддержки при принятии и осуществлении решений президенты в усложнившейся обстановке не могут эффективно выполнять свои обязан- ности и руководить страной. «Президенты, добившиеся выдвижения и избрания посредством собственных уси- лий, без значительной помощи со стороны своей партии, обнаруживают, как бы они ни были сильны, что у них как физических лиц нет необходимых рычагов, чтобы сдвинуть махину федерального правительства в желае- мом направлении»89. Показательны и такие конкретные факты. Добиваясь принятия конгрессом закона о повышении налогов осенью 1982 года, рейгановская администрация прибег- ла к прямому шантажу конгрессменов-республиканцев, угрожая им в случае нарушения партийной лояльности (голосования «против» законопроекта) лишением финан- совой и партийной поддержки в ходе предстоящих вы- боров, т. е. прямо полагаясь прежде всего именно на партийный механизм. Само за себя говорит беспреце- дентно активное личное участие президента в избира- тельной кампании 1982 года — поездки по стране, много- 76
численные интервью, выступления, встречи с избирате- лями и т. п., хотя лично президент не переизбирался. Он вел борьбу за партию, ему было крайне необходимо укрепить партийные позиции в конгрессе и на политиче- ской арене в целом — как базу и для дальнейшего про- ведения намеченного курса, и для борьбы за президент- ское кресло в 1984 году. Наконец, еще один частный, но весьма выразительный пример: в ходе выборов 1982 го- да в сенат от демократической партии был переизбран фактически не существующий Дж. Уилсон — сложившие- ся обстоятельства* поставили избирателей перед необ- ходимостью голосовать не за конкретного кандидата, но оказать, по сути дела, бланковую поддержку партии как таковой. И такая поддержка демократам была ока- зана— поведение избирателей явно детерминировалось сознательным стремлением повлиять на расстановку именно партийных сил в конгрессе. На фоне эволюции многих западноевропейских бур- жуазных партий сдвиги в эволюции американских пар- тий могут показаться относительно скромными, тем бо- лее если их сопоставлять с многочисленными и красно- речивыми показателями кризиса американских партий. И все же это не умаляет значения упомянутых сдвигов как определенного рода тенденции политико-правового развития буржуазных стран, как индикатора тех средств и тех путей, на которых господствующий класс ищет вы- хода из сложившейся ситуации и которые ориентирова- ны на стабилизацию, укрепление, а не на отказ или оттеснение на второстепенные позиции такого традици- онного института власти, как политические партии. Один из важных аспектов организационного укреп- ления буржуазных партий — заметное повышение роли принимаемых их руководящими органами норм и пра- вил, касающихся различных сторон партийной деятель- ности. Это прямо продиктовано потребностями более четкого функционирования партийного аппарата, повы- шения его эффективности. К причинам, содействовав- шим развитию внутрипартийной регламентации, отно- сятся усложнение и увеличение функций буржуазных * Дело в том, что сенатор Дж. Уилсон скончался через день после истечения официального срока внесения изменений в изби- рательные списки; демократам, таким образом, пришлось продол- жать избирательную кампанию, фактически не имея кандидата и полагаясь исключительно на партийную лояльность избирателей. 77
политических партий: потребовалось определение по- рядка деятельности партийного аппарата; характера и последовательности самих процедур, связанных с реали- зацией тех или иных новых функций; места и роли от- дельных звеньев партийного аппарата в их подготовке и проведении; форм и степени участия в них рядовых членов партии, если таковое необходимо, и т. п. Немало- важно само структурное усложнение аппарата буржуаз- ных партий, что связано с необходимостью уточнения объ- ема компетенции каждого из структурных подразделе- ний, более четкого распределения сфер их деятельности, степени соподчинения и т. д. В том же направлении ока- зывал воздействие процесс известного (в ряде случаев весьма существенного) укрепления партийной дисципли- ны и др. В силу отмеченных обстоятельств внутрипартийная регламентация приобрела более или менее системный характер: стала детальнее, расширились ее объем, сфе- ра применения, был поставлен вопрос о санкциях за на- рушение существующих норм и правил. Санкции неред- ко не ограничиваются мерами сугубо морального поряд- ка. Скажем, отказ от партийной поддержки во время очередных выборов того или иного члена парламента при нарушении им, например, дисциплины голосования в условиях современной избирательной кампании, по су- ти дела, означает лишение его возможности быть пере- избранным на новый срок. Несогласие либо открыто критическое отношение к намеченному партийным руко- водством политическому курсу со стороны тех или иных партийных функционеров, занимающих ведущие госу- дарственные посты, нередко приводит к их отставке, а в некоторых случаях даже к исключению из партии. Так, на рубеже 1982 года в ФРГ нашумело «дело» быв- шего подполковника бундесвера, доктора А. Мехтерс- хаймера, исключенного из рядов ХСС, согласно офици- альным формулировкам, за «деятельность, наносящую ущерб престижу партии»— публикацию статей против гонки вооружений в левых изданиях. В январе 1982 го- да за критику партийного руководства по вопросам о * Иллюстрацией могут служить заметно участившиеся в после- днее время перестановки в буржуазных правительствах, чтобы обес- печить большую степень их внутреннего единства, особенно в усло- виях резкого падения популярности проводимого ими курса, как, впрочем, и непосредственно самого их авторитета. 78
размещении в Западной Европе новых американских ракет из партии (правда, уже социал-демократичес- кой— СДПГ) был исключен депутат бундестага К.Т, Ханзен. Широкое применение дисциплинарных санкций, считает западногерманский политолог Р. Ми- хельс, позволяет партийному руководству «душить» оп- позицию, сводить к минимуму активность рядовых чле- нов90. Отмеченные факты свидетельствуют об общем по- вышении роли внутрипартийных норм как средства ор- ганизационного укрепления партийного аппарата, рас- ширения возможностей контроля и более оперативного управления им со стороны руководства, прежде всего ли- дера партии, что в свою очередь не может не стимули- ровать процессы дальнейшей внутрипартийной регла- ментации. По своему содержанию внутрипартийные нормы и правила неодинаковы. Часть их касается исключительно сферы собственно партийной жизни: например, нормы, регулирующие порядок формирования руководящих ор- ганов партии, распределения компетенции между зве- ньями партийного аппарата, характер взаимоотношений центральных органов с периферийными и др. Другая группа норм и правил затрагивает те аспек- ты деятельности политических партий, которые так или иначе связаны с формированием и функционированием государственных институтов. Данная группа представ- ляет особый интерес и в силу своей специфики, и по сво- ему значению в совокупности рассматриваемых настоя- щей работой проблем. Будучи по форме сугубо партий- ными, по своему содержанию и своей роли данные нор- мы и правила объективно выходят за рамки исключи- тельно партийных установлений. Они оказывают воздей- ствие (и в ряде случаев существенное) на жизнедея- тельность отдельных звеньев государственного меха- низма. Так, многие внутрипартийные изменения в американ- ских партиях: переход от системы кокусов к практике первичных выборов, или праймериз; степень «связан- ности» делегатов, выбранных от штатов для участия в съезде или конгрессе партии по выдвижению кандидата на пост президента, обязанностью поддерживать то или иное конкретное лицо, одержавшее победу в данном штате; переход к «открытым» съездам, т. е. к полному освобождению избранных на съезд делегатов от каких- либо обязательств при окончательном голосовании 79
и т. п.— все это в конечном счете оказывает определен- ное воздействие на выборы, на характер и формы учас- тия в них различных слоев населения, наконец, на перс- пективы и шансы тех или иных конкретных кандидатов, а следовательно, и на самый курс (разумеется, в жест- ких рамках двухпартийной системы) будущей админи- страции. Более того, сам съезд — орган сугубо партий- ный, не имеющий правовой основы, — по мнению неко- торых советских ученых, следует рассматривать как важ- нейший государственно-правовой институт, составляю- щий часть неписаной конституции*. Касаясь порядка организации выборов, устав демок- ратической партии, например, обязывает ее обеспечить для всех членов равные возможности в выборе канди- датов, «независимо от пола, расы, возраста (если это избирательный возраст. — В. Д.), религии, экономическо- го положения или этнического происхождения». Для це- лей устава федеральный округ Колумбия и Поэрто-Ри- ко рассматриваются в качестве штатов; право голоса при выдвижении кандидатов предоставляется террито- риям, обычно не участвующим во всеобщем голосова- нии (Пуэрто-Рико, Гуам, Вирджинские острова)91. Пре- дусматривается, что Национальный комитет демократи- ческой партии подготовит и издаст кодекс поведения в избирательных кампаниях и т. д. Нетрудно заметить, что отмеченные положения имеют значение, явно выхо- дящее за рамки внутрипартийной жизни: они фактичес- ки пытаются дополнить и развить существующее зако- нодательство, касающееся гражданских прав и участия отдельных территорий в избирательном процессе. Впро- чем, специфика конституционного законодательства США допускает еще более широкую постановку вопро- са: поскольку в конституции совершенно отсутствуют нормы о порядке выдвижения кандидатов в президенты и данный процесс осуществляется лишь на основе пар- тийных правил и установлений, последние, по логике ве- щей, в известной степени дополняют и развивают саму конституцию. Если предположить, что сегодня амери- канский законодатель попытался бы восполнить отме- ченный пробел конституционного законодательства, он едва ли сумел бы это сделать, не основываясь на сло- * Данной точки зрения придерживается, в частности, А. А. Ми- шин (см.: Мишин А. А. Государственное право США. М., 1976, с. 137). 80
жившихся традициях и практике, отраженной в партий- ных нормах и правилах*. Во многом то же самое можно сказать о нормах и правилах, касающихся порядка формирования и дея- тельности парламентских партийных фракций, характе- ра взаимоотношений рядовых депутатов с руководством фракции, а последнего с партийным руководством и т. д. Влияние внутрипартийных норм на функционирование одного из ведущих звеньев государственного механиз- ма — парламента в данном случае едва ли требует спе- циальных доказательств. Значение рассматриваемой группы внутрипартийных норм тем более высоко, что они не только подлежат строгому соблюдению, будучи поддержаны организаци- онно-подготовительной работой партии, но и зачастую, как свидетельствует практика, приобретают силу, рав- ную правовым актам, а в ряде случаев даже более вы- сокую. В американской практике, в частности, это наш- ло свое отражение в решении Верховного суда, четко констатировавшего в 1975 году, что партийные правила имеют большую юридическую силу, чем законодательст- во штатов: «Съезд (партии. — В. Д.) служит общенацио- нальным интересам при выборе кандидатов на федераль- ный пост, — отмечается в решении Верховного суда, — и эти национальные интересы выше, чем интересы отдель- ного штата». Данная позиция повторно подтверждена Верховным судом США в 1981 году. В связи с этим не- удивительны выводы, к которым приходят американские исследователи: «Правила, диктуемые национальной пар- тией,— подчеркивает, например, А. Рэнни,— сегодня бо- * Одним из наиболее свежих и показательных, в данном отно- шении примеров может являться также английский опыт. Касается этот опыт, правда, лейбористской партии, но механизм взаимо- институтов передает рельефно. Проведенная лейбористами на рубе- же 1981 года реформа ликвидировала монополию парламентской фракции на избрание лидера партии, передав решение этого воп- роса специальной коллегии выборщиков (в которой 70% мандатов резервируется за профсоюзами и местными партийными организа- циями), а также предоставила право решающего голоса при отборе кандидатов- в парламент местным партийным организациям. Подоб- ная реорганизация имеет четкий государственно-правовой аспект, отражаясь на институте выборов, возможностях и формах уча- стия избирателей — членов профсоюзов и местных партийных орга- низаций — в предопределении (разумеется, лишь в узких рамках институтов буржуазной демократии) будущего состава парламента и даже кандидата в премьер-министры. 81
лее значимы, чем не только правила партий штатов, но и законодательство штатов, (курсив мой.—В, Д.)». «На- циональная демократическая партия (в равной мере, ра- зумеется, это относится и к республиканцам.— В. Д.),— пишет, развивая аналогичную мысль, А. Беверидж,— в настоящий момент юридически ограничена в опреде- лении способа избрания делегатов и их обязательств с момента избрания только конституцией США»92. Приве- денные высказывания тем более интересны, что обе аме- риканские партии относятся к партиям, располагающим, как известно, гораздо более слабой партийной органи- зацией, чем большинство западноевропейских буржуаз- ных партий. Развитие отмеченной группы норм и правил по сво- ему значению явно выходит за рамки эволюции только партийного аппарата. Во-первых, оно в известной мере отражает своеоб- разие развития политико-правовой надстройки буржуаз- ного общества в целом, тесно связано с внутренней вза- имозависимостью государственных и партийных инсти- тутов, свидетельствуя, в частности, о расширяющихся возможностях политических партий оказывать эффек- тивное воздействие на государственные институты. Во-вторых,— и это основное — развитие данных норм и правил явилось, по сути дела, практической подготов- кой, первым шагом на пути к становлению правовой регламентации деятельности политических партий, их юридической институциализации*. Взаимосвязь между данными институтами прослеживается довольно ясно. Более четкая внутренняя организация партий, коорди- нирующее и стабилизирующее воздействие на их жизне- деятельность фиксированных норм и правил — в извест- ном смысле их внутренняя институциализация — облег- чали переход к практике правового регулирования пар- тийной деятельности, подготавливая для него почву, при- давая ему характер все глубже и острее ощущаемой не- * Обращая внимание на данную сторону вопроса, отдельные советские исследователи считают целесообразным даже относить названные нормы непосредственно к процессу институциализации политических партий, выделяя два основных метода правового ре- гулирования деятельности партий — внешний и внутренний. Послед- ний, согласно, в частности концепции, излагаемой А. А. Мишиным, собственно, представлен нормами внутрипартийного регламента. Подробнее об этом см.: Ильинский И. П., Мишин А. А., Энтин Л. М. Политическая система современного капитализма. М., 1983, с. 121—123. 82
обходимости. Кроме того, рассматриваемая группа норм и правил заложила исходную базу для нормативного регулирования партийной деятельности. При своем ста- новлении последнее в значительной мере опиралось на внутрипартийный регламент, либо непосредственно сан- кционируя и возводя в ранг правовой нормы отдельные его положения, либо учитывая уже накопленный его опыт при разработке нового законодательства (в том числе и в негативном плане, исключая, например, то, что характерно для рабочих партий, но неприемлемо для партий буржуазии*). Подтверждением тому могут служить общий харак* тер и конкретные положения закона о политических пар- тиях ФРГ. При решении всего круга проблем, связан- ных с организационной деятельностью партий — их структурой, взаимоотношениями между партийными ин- станциями, порядком формирования и функционирова- ния руководящих органов, подготовкой и проведением партийных съездов, сферой прав, возможностей и форм проявления активности со стороны рядовых членов и т. п.,— западногерманское законодательство явно опи- рается на опыт буржуазных партий. Впрочем, и в самой трактовке понятия партии — ее предназначения, особен- ностей как политического института — законодательст- во строится на преобладающих среди буржуазных поли- тиков представлениях о партии. Обращая внимание на прямую взаимосвязь между многими положениями внутрипартийных норм и законо- дательных норм, регулирующих деятельность политичес- ких партий, советские исследователи считают возмож- ным даже первые (в случае их санкционирования законом, например, в порядке общего полномочия), как и вторые, относить в качестве одной из составных час- тей к сравнительно новому юридическому институту, обусловленному институциали^ацией политических пар- тий, который в буржуазной литературе все чаще имену- ют в отличие от избирательного права «партийным пра- вом»93. Сложный, во многом внутренне противоречивый про- цесс эволюции буржуазных партий привел к заметным изменениям в организации форм и методов деятельнос- * Скажем, требование кандидатского стажа при вступлении в партию, закрепление принципа демократического централизма. 83
ти данных партий. Преобладающей тенденцией явилось институционное и функциональное их укрепление. Ра- зумеется, национальные и исторические особенности стран наложили свой отпечаток на данный процесс, на его темпы, масштабы и глубину, на большую или мень- шую степень рельефности проявления отмеченной тен- денции. Однако признаки отмеченной эволюции в той или иной мере прослеживаются практически повсеме- стно. Повышение роли буржуазных партий в обществен- но-политической и государственной жизни, тесное взаи- мопереплетение их с государственными институтами по- ложили начало качественно новому этапу их эволюции. Его отражением явилось изменение отношения к парти- ям со стороны буржуазного государства и буржуазного конституционного права, все настоятельнее ощущаемая потребность перехода к нормативному регулированию их деятельности. Подобный шаг диктовался как объек- тивной логикой политико-правового развития буржуаз- ных стран, так и потребностями защиты интересов мо- нополистического капитала, поиском путей и методов укрепления политического механизма его диктатуры.
Глава П. ИНСТИТУЦИАЛИЗАЦИЯ ПАРТИЙ: ПРЕДПОСЫЛКИ И ЗАДАЧИ Юридическая институциализация партий, создание развернутой правовой базы их деятельности, посредст- вом которой организуется и направляется функциониро- вание партий, фиксируются их задачи и цели, порядок их создания и регистрации, основные направления их деятельности, решаются вопросы их внутренней органи- зации, финансирования и т. д., — явление принципиально новое в практике капиталистических стран. Оно отличает развитие политико-правовой надстройки капитализма на современном этапе его общего кризиса, в условиях неста- бильности политической системы буржуазного общества. Разумеется, нормативное регулирование тех или иных сторон партийной деятельности встречалось и раньше, уходя своими корнями к началу текущего столетия, од- нако по своему характеру оно являлось слишком фраг- ментарным и эпизодичным, чтобы можно было говорить об институциализации в собственном смысле слова. Процесс институциализации партий начался после второй мировой войны, а более или менее развернутое технико-юридическое ее оформление, собственно, даю- щее основания для использования самого понятия «ин- ституциализация», стало наблюдаться лишь в 60—70-е годы. Впрочем, и сегодня процесс этот еще далек от за- вершения. Подтверждение тому — продолжающиеся сре- ди буржуазных специалистов дискуссии по данной проб- леме; критические оценки и предложения поправок к уже принятым законам для их совершенствования; ост- рая политическая борьба вокруг соответствующих зако- нопроектов в тех странах, где они находятся в стадии подготовки или где еще только решается вопрос о юри- дической и политической целесообразности их издания. Дальнейшее развитие правового регулирования деятель- ности партий, бесспорно, выдвинет новые вопросы и даст новые варианты решений. Однако уже в настоящее вре- мя четко прослеживается его общая направленность, 85
социальная и политическая сущность, основные принци- пы, формы и методы осуществления. Становление юридической институциализации пар- тий закономерно и прямо связано с рассмотренными вы- ше особенностями политико-правового развития буржу- азных стран в современных условиях. Институциализа- ция партий обусловлена прежде всего возрастанием роли партий в политической жизни, усилением их взаимосвя- зи с государственными институтами. «Для того, чтобы функционировать в соответствии с нормами и принци- пами конституции, парламентарная демократия нужда- ется в деятельности политических партий, что в свою очередь делает необходимым правовой... порядок»1. Разрыв между огромной значимостью партий в жиз- недеятельности буржуазного государства и отсутствием сколько-нибудь развернутых, а в некоторых случаях да- же элементарных правовых основ их деятельности в пос- ледние десятилетия стал парадоксальным. Обращая внимание на этот парадокс, один из скандинавских го- сударствоведов Даг Анкар указывает: «Несмотря на очевидную взаимосвязь конституционных институтов и партийной системы, в юридическом плане для большин- ства (капиталистических.— В. Д.) стран политические партии остаются понятием неизвестным». Еще более ре- шительно, подразумевая, в частности, Францию, выска- зывается французский исследователь А. Кампана. «Име- ется ли где-нибудь, в какой-либо отрасли нашего права хотя бы одна строка, конкретно говорящая о том, каким образом партии могут «осуществлять свою деятельность свободно»*. Нет. Об этом ничего не сказано ни в публич- ном праве, ни в избирательном кодексе, ни в уголовном праве... Политические партии юридически вообще не существуют (курсив мой.— В. Д.)»,— делает вывод А. Кампана2. Подобная категоричность оценки с сугубо юридической точки зрения едва ли оправданна, однако по существу с известными оговорками ее вплоть до срав нительно недавнего времени можно было бы распрост- ранить на большинство буржуазных стран. Отмеченный пробел потенциально (тем более в условиях общего ос- лабления буржуазных институтов власти) мог сказать- ся на функционировании государственного механизма, что само по себе требовало экстренной ликвидации дан- ного пробела. Кампана цитирует ст. 4 конституции Франции. 86
Сильным катализатором процесса институциализа- ции явились трудности, с которыми сталкиваются сегод- ня буржуазные партии, в известной мере отражающиеся на эффективности осуществления ими своих основных за- дач. Институциализацию партий господствующий класс рассматривал как одно из средств укрепления своих пар- тий, поддержания их эффективности посредством право- вых методов. На институциализацию возлагались надежды, связан- ные если не с ликвидацией, то с ограничениями грубых злоупотреблений и махинаций с финансовыми средства- ми, которыми занимаются и буржуазные партии в целом, и отдельные политические деятели, особенно в периоды подготовки и проведения избирательных кампаний. Наконец, нельзя не сказать еще об одном важном моменте, повлиявшем на процесс институциализации партий,— существенном возрастании влияния комму- нистических и рабочих партий в политической жизни капиталистических стран. Институциализация партий открывает господствующему классу возможность ока- зывать известное влияние на развитие компартий. С ее помощью делаются попытки деформировать общую нап- равленность этого развития, внедряя элементы, которые помогли бы интегрировать компартии в буржуазную систему политико-правовых институтов и тем самым по- дорвать доверие к ним части трудящихся, нанести ком- партиям политический и идеологический ущерб. Отмеченные факторы обусловили необходимость ин- ституциализации; ее возможность в свою очередь пре- допределялась следующими обстоятельствами. Во-первых, развитием самого буржуазного государ- ства. Когда вопрос об институциализации партий был поставлен практически, уже было ясно, что институци- онно и функционально усиленное империалистическое государство не только может успешно вторгаться в раз- личные сферы политической жизни, но и должно де- лать это, чтобы сохранить существующую социально- экономическую систему, защитить интересы господст- вующего класса. К тому времени был накоплен опыт государственного регулирования различных областей общественно-политических отношений, разработаны из- вестные формы и методы такого регулирования, некото- рые организационно-практические приемы. К институ- циализации партий буржуазное государство политически и организационно-технически было подготовлено: дан- 87
ный процесс вписывался в общую, характерную для им- периалистической стадии развития тенденцию к расши- рению и углублению его регулирующей деятельности. Во-вторых, возможность институциализации партий предопределялась развитием непосредственно буржу- азной правовой надстройки. Ее непрерывное усложне- ние и совершенствование, диктуемые потребностями по- литической практики, привели к созданию многоотрас- левой правовой системы. Технически высокий уровень разработки понятий, категорий, норм и санкций, гиб- кость определений неоднократно позволяли господству- ющему классу при необходимости сравнительно опера- тивно распространять действие права на новые области социально-экономических и общественно-политических отношений. Совокупность всех рассмотренных факторов предоп- ределила основные цели, задачи и, главное, саму соци- ально-политическую направленность институциализации партий: в обстановке углубления общего кризиса капи- тализма, активно и широко используя правовые методы воздействия, укрепить политический механизм диктатуры монополий, приспособить его к изменившейся истори- ческой ситуации, по мере возможности стабилизируя од- но из центральных звеньев этого механизма — буржуаз- ные партии; восполнить некоторые очевидные пробелы правовой системы, нейтрализуя их потенциально деста- билизирующий эффект, несколько либерализируя фасад политического механизма, устраняя отдельные наиболее явные злоупотребления финансовыми рычагами воздей- ствия на политическую жизнь, в частности на избира- тельные кампании; ужесточить и разнообразить в усло- виях повышения политической активности масс юриди- ческие формы контроля за деятельностью демократи- ческой оппозиции, прежде всего коммунистических пар- тий. «Юридическая институционализация партий,—спра- ведливо отмечает В. А. Туманов, говоря о ее общем со- циально-политическом предназначении,— служит преж- де всего легализации тех принципов партийно-полити- ческой системы, которые наилучшим образом содейст- вуют сохранению политической власти монополий»3. Ориентированная прежде всего на защиту интересов господствующего класса, институциализация партий представляет собой одно из звеньев в цепи широкомас- штабных мероприятий, направленных на стабилизацию политических основ капиталистического строя. С ней 88
связаны разработка и практическое опробование нового комплекса юридических мер, призванных укрепить поли- тический механизм диктатуры монополий, в частности буржуазные партии. Основные направления регулирующего воздействия законодательства о партиях сводятся к следующему. Во-первых, укрепляются сами буржуазные партии. Данная задача решается в двух аспектах. С одной сто- роны, усилению роли буржуазных партий заметно содей- ствуют, в частности, юридическое закрепление их роли и места в политической системе, а также основных функ- ций и задач, разработка более или менее четкого пра- вового порядка их функционирования, создание норма- тивных гарантий их деятельности. С другой стороны, партии усиливаются организационно. Данная задача ре- шается законодательно повышенными требованиями в структурно-организационном плане, детальным переч- нем нормативно фиксированных условий, которых они обязаны придерживаться, если желают сохранить статус партии, а значит, и право официального участия в по- литической жизни. Во-вторых, регулируются вопросы финансового обес- печения партий. Для этого во многих случаях вводится институт их государственного субсидирования, бесспор- но, выгодный для буржуазных партий. Параллельно при- нимаются меры, направленные на более строгую регла- ментацию частных пожертвований в партийные фонды, усиливается общий контроль за финансовой деятель- ностью партий и др. Перечисленные меры проникнуты заботой о поддержании престижа буржуазных партий, т. е. опять же рассчитаны на их укрепление, выгодны для буржуазии как класса, хотя и могут затрагивать ин- тересы отдельных предпринимателей. В-третьих, законодательство о партиях стремится раз- работать правовую основу стабилизации сложившихся партийных систем, тем самым закрепляя выгодное для господствующего класса соотношение сил на внутрипо- литической арене. Осуществляется это путем жесткой правовой регламентации порядка создания новых пар- тий, юридического их признания в качестве таковых; закрепления преимуществ для ведущих буржуазных пар- тий и т. д. В-четвертых,— и это наиболее важно — институциа- лизация партий сопровождается развернутым правовым закреплением их взаимоотношений с государством, яв- 89
ляется нормативным фундаментом для постоянного разностороннего вмешательства буржуазного государст- ва в функционирование партий в целом и во внутри- партийные дела в частности. Одновременно создается возможность жесткого контроля со стороны государства за партиями, закладываются правовые основы соот- ветствующего контролирующего механизма, становятся более разнообразными сами формы контроля. Ясно, что институциализация партий ориентирована на правовую реорганизацию прежде всего партийной системы, оказание нормативно-регулирующего воздей- ствия в первую очередь на партии. Однако институ- циализация не сводится исключительно к этому. В силу стоящих перед ней задач, а также особенностей самих партий как одного из компонентов политического меха- низма диктатуры монополий, тесно связанного с иными его компонентами, институциализация неизбежно затра- гивает в той или иной мере другие политические, осо- бенно государственные, институты: уточняется характер их взаимоотношений с партиями, компетенция по отно- шению к ним, роль в осуществлении партиями своих функций и т. д. Разнообразны и ее методы. В своей основе институт циализация — продукт нормотворческой деятельности государства. Однако отдельные связанные с ней воп- росы решаются неправовыми социальными нормами (в партийных уставах, инструкциях, положениях и т. п.). В целом регулирование партийной деятельности, та- ким образом, осуществляется всей совокупностью право- вых и неправовых норм, фиксирующих роль и место пар- тий в политической системе, их функции и задачи, рег- ламентирующих порядок их создания, регистрации, вну- тренней организации, финансирования, отчетности, выд- вижения в ходе выборов кандидатов, а также других форм участия в политической жизни. Становление регламентации партийной деятельнос- ти не всегда проходило гладко: нередко возникали проб- лемы, серьезно осложняющие разработку соответствую- щих законопроектов. Не случайно сами буржуазные спе- циалисты вынуждены признавать, что вопрос о широ- ком правовом регулировании партийной деятельности «является скорее политическим, чем сугубо правовым, юридическим вопросом»4. 90
Буржуазное государство никогда прежде не прояв- ляло столь повышенного интереса к партиям, как те- перь. Разумеется, никогда прежде партии не играли та- кой роли, как сегодня. Но дело не только в этом. Отсут- ствие законодательства о партиях имело для буржуазии свои плюсы: тем самым обеспечивалась практически пол- ная свобода действий для приспособления к меняющей- ся политической обстановке. Данное соображение при- нимается во внимание и сегодня. Разрабатывая основы правового положения партий, буржуазный законодатель отдает себе отчет в том, что чрезмерно жесткая регла- ментация партийной деятельности могла бы оказаться, пожалуй, еще менее выгодной господствующему классу, чем ее полное отсутствие. Она существенно ограничила бы возможность маневра для буржуазных партий, ис- пользования противозаконной практики в борьбе с пар- тиями демократической оппозиции. Отношение к коммунистическим партиям — следую- щая политическая проблема, связанная с институциали- зацией партий. Законодатель столкнулся с чрезвычайно сложной, внутренне противоречивой задачей: законода- тельство о партиях должно быть одновременно и отно- сительно гибким с тем, чтобы как можно меньше «свя- зывать руки» партиям, представляющим интересы экс- плуататорских классов, и достаточно жестким, чтобы служить эффективным средством в борьбе с партиями рабочего класса. Совмещение данных взаимоисключаю- щих моментов чисто практически оказалось труднореа- лизуемым. Буржуазное законодательство о партиях, разумеется, имеет общую антидемократическую направленность. Но проблема в том, что уровень его эффективности в данном отношении ниже того, который был бы желателен гос- подствующему классу в условиях современного обостре- ния классовой борьбы. Конституционное и специальное законодательство о партиях не содержит прямых выпадов непосредственно против компартий. С одной стороны, это было бы с идей- но-пропагандистской точки зрения не выгодно самому господствующему классу, а с другой — далеко не во всех случаях осуществимо на практике, если принимать во внимание соотношение внутриполитических сил в ря- де буржуазных стран. Ограничение деятельности ком- партий содержится в общих положениях, имеющих от- ношение к «третьим» партиям либо к партиям, не соб- 91
людающим «принципы демократии», а это лишает за- конодательство необходимой (для буржуазии) жестко- сти. Далее, сами юридические ограничения, особенно ес- ли они адресованы «третьим» партиям, эффективны в борьбе с небольшими партиями рабочего класса, но в силу своего характера оказываются явно недостаточны- ми, чтобы сдерживать крупные, массовые компартии, за- нимающие на политической арене прочные позиции. На- конец, даже в тех случаях, когда соответствующее за- конодательство оправдывает возлагаемые надежды, обеспечивает ограничение действий компартий, ставя их явно в дискриминационное положение, оно все же имеет нежелательные для буржуазии аспекты. Во-первых, при всей ее социально-политической ог- раниченности институциализация партий означает юри- дическую легализацию в числе прочих и коммунисти- ческих партий, признание за ними права, пусть огра- ниченного, участвовать в общественно-политической жизни. Во-вторых, законодательство о партиях создает пра- вовую базу для использования компартиями, особенно в тех случаях, когда они широко поддерживаются из- бирателями, традиционных институтов буржуазной де- мократии, само собой разумеется, в своих классовых ин- тересах. В-третьих, институциализация партий приводит к то- му, что компартии (например, в Италии, Швеции, Фин- ляндии) частично финансируются даже за счет государ- ственного бюджета. Бесспорно, данные негативные с точки зрения инте- ресов монополистического капитала аспекты институци- ализации буржуазия стремится обратить в свою пользу, широко применяя их в идеологической борьбе с парти- ями рабочего класса. Однако это не умаляет большого политического значения данных аспектов и положений, представляющих собой вынужденную уступку со сторо- ны буржуазии, на которую она при прочих равных ус- ловиях, естественно, предпочла бы не идти. Нельзя не сказать и еще об одной проблеме, вызван- ной институциализацией партий. Последняя заметно от- ражается на эволюции самих буржуазных партий, под- рывая их самостоятельность, стимулируя тенденции к их известному огосударствлению. И неудивительно: как считают некоторые буржуазные специалисты, все, что является «предметом конституционного воздействия, сле- 92
дует считать государственным»5. Традиционная специ- фика партий как института, «стоящего между (курсив мой.— В, Д.) обществом и государством»6, в определен- ной мере выхолащивается. «Партии в своей деятельнос- ти не должны ни сращиваться с государством, ни ка- ким-либо образом превращаться в государственный ин- ститут..,— подчеркивает К. Хессе, обращая внимание на возникающую в данном отношении угрозу,— ибо в про- тивном случае они окажутся уже не способными быть носителями и посредниками свободного политического процесса, гарантированного конституцией и политичес- кими свободами»7. Потому-то некоторые буржуазные теоретики относятся к институциализации явно отрица- тельно, полагая, что партии могут справиться со своими задачами, сохраняясь в традиционном виде, без государ- ственного вмешательства в их дела. Отмеченные обстоятельства, попытки решить проти- воречивые в своей основе задачи, активная политичес- кая и теоретическая борьба вокруг институциализации партий предопределили общий характер соответствую- щего буржуазного законодательства. Ему присущи сле- дующие отличительные черты. Прежде всего это неравномерность регулирования разных сторон партийной деятельности законодательны- ми актами. Данная черта отчетливо прослеживалась на этапе становления институциализации. С переходом к практике принятия развернутых законов о партиях по- ложение, хотя и несколько выравнилось, тем не менее, по существу, не изменилось. Сфера регулирования пар- тийной деятельности стала шире, но первостепенное вни- мание по-прежнему уделяется участию партий в подго- товке и проведении избирательных кампаний. Важной отличительной чертой буржуазного законо- дательства о партиях являются его очевидная непос- ледовательность, наличие в нем существенных пробелов. Оно содержит такие положения и статьи, которые, с од- ной стороны, накладывают запреты или ограничения на те или иные действия, с другой — оставляют явные (и нередко широкие) возможности для обхода этих запре- тов и ограничений. Примером может служить законода- тельство, регулирующее финансовые аспекты партийной деятельности. Подобные «технические» недоработки — не следствие рассеянности законодателя, а сознательно проводимая линия, предопределяемая заботой не слиш- ком жестко связывать свободу маневра ведущих буржу- 93
азных партий, не лишать их (наводя определенный внеш- ний порядок) возможностей пользоваться при необхо- димости теми преимуществами, которые вытекают из привилегированного характера их взаимоотношений с деловым миром. Для буржуазного законодательства о партиях — что также вытекает из его общей социально-политической ориентации — характерны многие положения общего по- рядка, нечетки формулировки, не всегда адекватно разработанная система санкций за нарушение содержа- щихся в нем норм (особенно норм о финансировании партий, наиболее часто нарушаемых буржуазными пар- тиями). Подобный подход, типичный для буржуазной правовой системы в целом, обеспечивает довольно вы- сокую эластичность законодательства о партиях. Остав- ляя широкий простор для усмотрения соответствующим инстанциям, он позволяет дифференцированно интерпре- тировать соответствующее законодательство примени- тельно к складывающейся политической ситуации, тем самым повышая его эффективность как инструмента за- щиты классовых интересов монополистического капитала. Еще одна особенность рассматриваемого законода- тельства — сравнительно слабая разработка механизма контроля за его соблюдением. Создание специальных органов контроля зачастую не предусматривается, рав- но как не дается детализированное уточнение полномо- чий традиционных органов и учреждений, осуществля- ющих функции контроля,— представительных, админи- стративных, судебных. Более или менее четко, в част- ности в ФРГ, формулируются лишь компетенция орга- нов конституционного контроля, а также условия и пра- вовой порядок вынесения решения о противоконститу- ционности той или иной партии. Разработка именно этих положений не случайна: они, как свидетельствует прак- тика, адресованы прежде всего партиям рабочего класса. Наконец, нельзя не сказать о практической деятель- ности государственных органов и учреждений по приме- нению законодательства о партиях. Эта деятельность далеко не беспристрастна. Именно в процессе приме- нения правовых норм окончательно определяется соот- ношение уровней либеральности и жесткости рассмат- риваемого законодательства, которое уже в силу раз- ноплановости стоящих перед ним задач не может быть всегда постоянным. Оно может выглядеть при конкрет- 94
ной его реализации органами империалистического го- сударства весьма либеральным, если речь идет о кон- фликтах между самими буржуазными партиями, но, как правило, становится очень жестким, когда речь заходит о борьбе с компартиями. Иначе говоря, практическая деятельность государственных органов — важный допол- нительный регулятор, адаптирующей рассматриваемое законодательство к потребностям защиты интересов бур- жуазии. Полное представление о регулировании партийной деятельности, следовательно, может дать лишь компле- ксное, одновременное исследование как правового ма- териала, так и конкретной политико-правовой практи- ки в рассматриваемой области. При единстве классовой сущности правовое регули- рование партийной деятельности характеризуется изве- стным разнообразием форм. Используемые при этом нормативные акты различаются и по своему юридичес- кому весу, и по степени специализации, и по происхож- дению. Основные формы регламентации партийной дея- тельности, если их брать в историческом развитии, сле- дующие: а) регулирование партийной деятельности норматив- ными актами, касающимися функционирования тех или иных государственно-правовых институтов; при этом, ра- зумеется, регулируются лишь те области деятельности партий, которые связаны с организацией и функциони- рованием конкретных институтов. Избирательные зако- ны, например, регулируют участие партий в избиратель- ных кампаниях, регламенты палат буржуазного парла- мента — их парламентскую деятельность, кодексы муни- ципальной администрации — их активность в муници- палитетах и т. д.; б) использование при определении правового поло- жения партий судебных решений и прецедентов, скла- дывающихся в процессе судебного разбирательства конкретных дел, так или иначе связанных с партиями; в) конституционное закрепление основополагающих принципов создания и функционирования партий; г) разработка специальных нормативных актов (за- конов, декретов, постановлений) о партиях, в которых закрепляются как общие вопросы о роли и месте пар- тий в политической системе, их задачи, основные функ- ции и т. д., так и их финансовая деятельность. 95
Глава III. ПЕРВЫЕ ШАГИ: СТАНОВЛЕНИЕ И НАЧАЛЬНЫЕ ФОРМЫ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ПАРТИЙНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Темпы и масштабы процесса создания широкой сис- тематизированной правовой базы деятельности партий, бурно развернувшегося в послевоенные годы, во многом были подготовлены опытом предыдущего исторического развития. Собственно, в эволюции законодательства о партиях можно выделить два крупных периода, четко дифференцируемых своеобразием качественных харак- теристик, самим подходом, принципами и формами, в которых регулировалась деятельность партий. Водораз- делом между ними являются послевоенные годы. С дан- ного времени начинается становление юридической ин- ституциализации партий в собственном смысле этого сло- ва. Предшествующий же период можно охарактеризо- вать как период доинституциализационного или несисте- матизированного, спорадического регулирования партий- ной деятельности. Он сыграл важную роль в подготовке условий для интенсивного развития институциализации партий в дальнейшем. В данный период сложилась и ут- вердилась сама идея возможности и целесообразности правового регулирования деятельности партий, был на- коплен некоторый опыт такого регулирования и, главное, разработан определенный нормативный материал, пос- луживший отправной точкой для развития институциа- лизации партий. Первые попытки включения партий в сферу норма- тивного регулирования относятся к концу XIX— началу XX века и принимают характер более или менее устой- чивой тенденции в годы после первой мировой войны, по- следовавшего за ней десятилетия. Другими словами, эти попытки практически совпадают с периодом перелом- ных качественных сдвигов в эволюции капиталистичес- кой системы, которая подошла в стадии государственно- 96
монополистического развития. Начавшее проявляться на данном этапе повышение активности буржуазного госу- дарства, общее возрастание его роли в социально-эко- номической и общественно-политической жизни подтал- кивало к попыткам такого рода. Анализ нормативного материала, имеющего отноше- ние к регулированию партийной деятельности, а также политико-правовой практики, свидетельствует о том, что в центре внимания буржуазного законодателя тогда находились отнюдь не партии, а прежде всего само го- сударство. Иначе говоря, отправной точкой для перво- начального опыта правовой регламентации деятельнос- ти партий была забота об укреплении государственных институтов, а не партий. Разнообразие и усложнение за- дач государственной власти требовало существенного расширения возможностей ее деятельности, что в свою очередь заставляло искать пути институционного уси- ления государства. Одним из средств такого усиления явилась более четкая, детальная правовая организация всех его звеньев и органов. Партии оказались в сфере интересов буржуазного законодателя потому, что они взаимодействовали с го- сударством и лишь в той мере, в какой данное взаимо- действие сказывалось на функционировании государст- венно-правовых институтов. В целом, как самостоятель- ный политический институт, на данном этапе (так же, как в период капитализма свободной конкуренции) пар- тии продолжали действовать, по существу, на основе сложившейся практики, опыта прошлых лет, националь- ных традиций, другими словами, оставались институтом де-факто, за рамками конституционно-правовой струк- туры. И буржуазные исследователи того времени, скром- но оценивая значение партий в политической жизни, практически не обращались к их самостоятельному ана- лизу, рассматривали партии нередко как явно чуждое, инородное и даже враждебное по отношению к государ- ству тело1. Иное в условиях рассматриваемого периода было невозможно: государственно-монополистические тенденции в развитии буржуазной государственности еще только набирали силу. Все это предопределило как основные направления, так и конкретные политико-правовые формы, в которых реализовывалась наметившаяся потребность в норма- тивном регламентировании партийной деятельности. За- конодательство охватывало лишь те ее стороны, — да и 97
то очень неполно,— которые были связаны с непосред- ственным воздействием партий на ведущие государст- венно-правовые институты, все остальное (весьма су- щественное и многочисленное) в партийной жизнедея- тельности оставляя без внимания. Первостепенный ин- терес, разумеется, представляла проблема участия пар- тий в подготовке и проведении избирательных кампа- ний; здесь влияние партий на государственный меха- низм проявлялось наиболее рельефно. Немного позже внимание законодателя обратилось на ту роль, которую партии играли в парламенте и местных органах власти. Гораздо меньше в законодательстве затрагивались воп- росы, связанные с участием партий в формировании и деятельности правительства. По форме, в которой первоначально развивалось за- конодательство о партиях, как правило, это были нор- мативные акты, посвященные тем или иным государст- венно-правовым институтам (избирательные законы, регламенты палат парламента и др.). Уделяя основное внимание жизнедеятельности конкретного государствен- но-правового института, нормативный акт затрагивал и некоторые аспекты деятельности партий, связанные с функционированием данного института. Закладывая ос- новы нормативного регулирования партий, подобная форма вместе с тем оказывала в известной степени сдер- живающее воздействие на его дальнейшее развитие: сама по себе она исключала возможность более широ- кой постановки вопросов, многопланового подхода к ре- гулированию непосредственно партийной деятельности. Тем не менее эта форма создавала исходную правовую базу для вмешательства государства в партийные де- ла, государственного воздействия на партийный меха- низм, его приспособления к меняющимся запросам гос- подствующего класса, что содействовало определенно- му повышению степени подвижности политико-правовой надстройки в целом. Классическим примером может служить правовая практика Англии. Избирательные законы этой страны конца XIX— начала XX века, регулируя отдельные ас- пекты избирательного процесса — основной сферы де- ятельности партий, прямо самих их практически не ка- сались. То же самое можно сказать о таком важнейшем правовом документе, как Акт о парламенте 1911 года. Ни в самом Акте, ни даже в законе от 16 декабря 1949 г. о его изменении (получившем официальное на- 98
именование — Закон о парламенте 1949 года), посвя- щенном институту, формирование и функционирование которого неразрывно связано с партиями, о последних совершенно не упоминали. Разумеется, это не освобож- дало партии от необходимости строго придерживаться зафиксированных в упомянутых нормативных докумен- тах положений. Регулирование партийной деятельнос- ти — а оно в известной мере уже намечалось на данном этапе — в этом случае осуществлялось не в форме не- посредственных предписаний партиям, а опосредованно: путем более четкой правовой регламентации той сферы общественно-политических и государственных отноше- ний, которая представляла собой основной объект дея- тельности партий. Акт о министрах короны 1937 года уже содержит прямые упоминания о партиях. Правда, и здесь им уде- ляется скромное место: о них говорится лишь в связи с решением вопроса о жаловании главе правительства и лидеру оппозиции (соответственно партийным лиде- рам правящей и оппозиционной партии), а также при определении условий, на основании которых партия мо- жет рассматриваться как правящая или, наоборот, как оппозиционная. Другими словами, партии и в данном случае, очевидно, интересовали законодателя только как один из аспектов, причем не главный, рассматриваемого вопроса. Однако даже такая постановка проблемы с ис- торической точки зрения немаловажна, являясь, по су- ти дела, шагом вперед на пути к юридическому призна- нию партий, правовому закреплению их роли в жизне- деятельности государственно-правовых институтов. Во многом аналогично шло развитие законодатель- ной практики в Веймарской Германии. Отдельные ее нормативные акты, в частности избирательные законы, хотя и касались некоторых сторон партийной деятель- ности, но лишь косвенно и только в связи с регулиро- ванием традиционных государственно-правовых инсти- тутов. Правда, о партиях упоминалось в конституции Веймарской республики. Сам по себе факт, бесспорно, интересный — в сущности, это был самый первый в ис- тории буржуазного конституционного законодательства случай упоминания о партиях. Но имел он в общем чис- то символическое значение. Вопрос, в связи с которым в конституции говорилось о партиях, был частным (речь шла о положении чиновников: ст. 130 конституции под- черкивала, что они являются слугами народа, а не ка- 99
кой-либо партии); принципиальных изменений в законо- дательстве, в том числе и конституционном, примени- тельно к партиям, он не внес. «В государственном праве Веймарской республики... сама конституция... игнориро- вала наличие политических партий,— отмечает К. Хес- се, давая общую оценку правового регулирования дея- тельности партий на данном этапе,— и продолжала тра- диции такого развития, которому не удалось интегри- ровать партии в политический строй и в котором поэ- тому партийная система находилась вне рамок консти- туции в отличие от правительственной системы»2. Объективная потребность в углублении регулирую- щей деятельности государства со временем все отчетли- вее накладывала отпечаток на характер эволюции бур- жуазного законодательства. Постепенно объем положе- ний, касающихся партий, в нем увеличивался, они ста- новились более развернутыми, непосредственнее адресовывались партиям. Это прослеживается, напри- мер, уже в американских законах 1890 и 1907 годов о финансировании избирательных кампаний. Более того, в начале XX века появляются нормативные акты, почти полностью ориентированные на партии. Подтверждением тому может служить французский закон от 1 июля 1901 г. о договоре ассоциации, фор- мально сохраняющийся в силе и в настоящее время. С одной стороны, в этом законе не учитываются специфика партий как самостоятельного института, их роль и место в политической системе. Партии рассмат- риваются— и это вытекает уже из названия закона — лишь как одна из разновидностей общественных органи- заций или ассоциаций; различия в принципах норматив- ного регулирования между политической партией и, например, ассоциацией квартиросъемщиков не прово- дятся. Иначе говоря, по своему общему подходу закон остается в рамках, присущих первому этапу развития правового регулирования партийной деятельности тен- денций. С другой стороны, в рассматриваемом законе наме- чены контуры взаимоотношений между партиями и го- сударством. Поскольку практически все его положения адресованы в числе прочих организаций и к партиям, он дает представление о том, в каком направлении шел поиск путей контроля государством партийной деятель- ности, в каких формах предполагалось государственное воздействие на партии. 100
В законе затрагивается достаточно широкий для времени его принятия круг вопросов. В частности, по сложившейся уже в тот период в большинстве буржуаз- ных стран традиции в нем декларировался формально- демократический принцип свободного создания ассоциа- ций, в том числе и партий. Для Франции это было немаловажно, поскольку все еще сохранялось требова- ние, согласно которому необходимо было предваритель- ное разрешение соответствующих государственных орга- нов (по закону 1834 года и ст. 291 УК) на создание ассоциаций политического характера*. Закон предоста- вил партиям статус юридического лица, т. е. право возбуждать иски и быть ответчиками в суде, приобре- тать и владеть недвижимым имуществом, необходимым для достижения предусмотренных уставом целей, соби- рать взносы со своих членов, распоряжаться финансо- выми средствами и т. д. Внешне закон, таким образом, имеет достаточно либеральную окраску, что, однако, не исключает его вполне определенной социально-полити- ческой направленности. Статья 3, например, прямо требует «уважения государственного строя», провозгла- шая недействительной любую ассоциацию, «созданную на незаконном основании или преследующую незакон- ные цели.., нарушающую действующее законодательство, «добрые нравы», а также «посягающую на целостность национальной территории или республиканскую форму правления»3. В данном случае закон частично воспроиз- водит положения, зафиксированные ранее в Граждан- ском (ст.ст. 3 и 6) и Уголовном (ст.ст. 87—89) кодексах. Ассоциации, признанные, согласно ст. 3, «недействитель- ными», подлежат роспуску; попытки нелегального вос- создания распущенной организации караются штрафом (до 18 тыс. франков) и тюремным заключением (до года). Нетрудно заметить, что подобной постановкой вопро- са законодатель стремился ограничить партийную систе- му исключительно партиями существующего режима, буржуазными партиями, создавая юридический инстру- мент борьбы с партиями рабочего класса. Нарочитая * Вопрос об отмене данного ограничения был поставлен еще в 1871 году; собственно, с обсуждения законопроекта 1871 года в Национальном собрании и началась практическая работа по подго- товке соответствующего юридического документа, завершившаяся почти три десятилетия спустя (за это время было рассмотрено бо- лее 30 различных проектов) принятием закона 1901 года. 101
расплывчатость ряда формулировок (требование соблю- дать «добрые нравы») оставляла широкий простор для судебного усмотрения, а значит, и для произвола. Дело не только в возможности несправедливого роспуска той или иной партии (меры чрезвычайной, к которой бур- жуазию могут подтолкнуть лишь особые обстоятельст- ва), но и в произвольном отнесении той или иной партии к категории официально не декларированных, не приз- нанных партий: на последние распространяются все законодательно предусмотренные ограничения, но они не пользуются статусом юридического лица, т. е. оказы- ваются явно в неравном положении по сравнению с партиями, официально декларированными, и потому сталкиваются с дополнительными трудностями в орга- низации повседневной деятельности. Тем же целям — ограничению возможности деятель- ности партий рабочего класса — служит создаваемый законом механизм контроля за партиями со стороны государства, причем контроля многопланового. Прежде всего при организации новой партии ее руководство, согласно ст. 5, должно представить в соответствующие государственные инстанции устав, све- дения о ее целях, месторасположении руководящих органов, имена и адреса партийных руководителей и т. п. Далее, партии обязаны регулярно информировать государственные органы о наиболее важных событиях внутрипартийной жизни. Об изменениях и дополнениях к уставу, программным документам, перестановках в партийном руководстве и т. д. < в 3-месячный срок должно сообщаться государственным чиновникам. Более того, все это должно быть зафиксировано в специальном реестре, который предъявляется в любое время по тре- бованию административных и судебных властей, получа- ющих, таким образом, возможность судить, соответствует или нет деятельность партии целям и задачам, изло- женным в момент ее создания. На основе поступающей информации чиновники заводят досье о «гражданском состоянии» каждой партии, которое в отдельных случаях может представляться для ознакомления и снятия копий заинтересованным лицам. Наконец, уточняя формы административного контро- ля, ст. 27 предусматривает право местной администрации приглашать руководителей местных партийных организа- ций и требовать от них представления в месячный срок в 102
письменном виде сведений, необходимых для установле- ния или уточнения национальной принадлежности чле- нов руководящих партийных органов, месторасположе- ния этих органов, основных целей партийной деятельно- сти и др. Все это, по существу, открывает дорогу прямому полицейскому надзору за деятельностью пар- тийных организаций на всех уровнях. Нарушение обя- занностей, связанных со своевременным представлением соответствующей информации, влечет применение раз- личного рода административных санкций, вплоть до принудительного роспуска допустившей нарушение пар- тии или ассоциации*. Столь суровые меры воздействия не случайны: ведь перебои в поступлении информации затрудняют осуществление контрольных функций со стороны государства, а именно этого, как признают сами буржуазные исследователи, прежде всего и стремился не допустить законодатель4. Французский закон 1901 года свидетельствует о том, что уже на этапе становления в нормативном регулиро- вании деятельности партий более или менее определенно наметились как общая ориентация, так и особенности в подходе господствующего класса к решению данной проблемы. Прежде всего обращают на себя внимание социально- служебная роль соответствующего законодательства, его политико-прикладной характер, выразившиеся в стрем- лении создать преимущества для буржуазных партий, затруднить деятельность партий рабочего класса, огра- ничивая легальные возможности использования ими институтов буржуазной демократии**. * Вопрос о применении максимальной меры наказания — роспус- ка партии — опять же оставляется на усмотрение судебных инстан- ций, располагающих правом в каждом случае решать, насколько злостным является нарушение, а следовательно, и насколько целе- сообразным было бы ограничиться лишь наложением крупного штрафа. ** В связи с этим небезынтересно отметить, что закон 1901 го- да не применялся к основанной в 1905 году Лиге французского действия, открыто выступившей за «установление наследственной, антипарламентской, централизованной монархии», против «всякой республиканской формы правления». Лига была буржуазная, ре- акционная по своему характеру организация, чем, видимо, и объ- ясняется терпимое отношение к ней буржуазного государства и буржуазного законодательства, хотя она преследовала цели, пря- мо запрещенные ст. 3 закона. Лига была распущена только три десятилетия спустя, на основании закона 1936 года (о нем см. ниже). 103
Далее и в связи с этим проявилась тенденция к раз- рыву между внешне либеральной формой и консерва- тивным, а нередко открыто реакционным содержанием, что можно объяснить желанием буржуазии придать видимость объективности, социальной беспристрастности в общем подходе к вопросу и в то же время использо- вать данное законодательство как средство укрепления политического механизма своей диктатуры. Наконец, стало очевидным, что господствующий класс заинтересован юридически закрепить право госу- дарственной власти, контролировать деятельность партий и вмешиваться в нее. Уже на данном этапе речь шла не только об общем идейно-политическом контроле, но и о конкретных административных его формах; о праве государства не только решать принципиальные вопросы (признание или запрет партий), но и контролировать их повседневную жизнедеятельность, в том числе и сугубо внутрипартийную. Все эти особенности не потеряли своего значения в современных условиях и, более того, приобрели характер исходных, принципиальных в подхо- де монополистического капитала к развитию и использо- ванию законодательства о партиях. Общая социально-политическая ориентация закона 1901 года нашла отражение в последующей законода- тельной практике, направленной на расширение возмож- ностей воздействия государства на партии. Так, в 1935 году во Франции был принят закон, конкретизирующий и несколько увеличивающий права трибуналов контро- лировать деятельность ассоциаций (в том числе и пар- тий) и, в частности, принимать решения об их роспуске. В целом он отталкивался от ст. 7 закона 1901 года, да- вая более развернутую, дополненную трактовку ее ос- новных положений. В том же году был принят закон о мерах по поддер- жанию общественного порядка, ощутимо затрагивающий некоторые аспекты деятельности партий. Устанавливал- ся более жесткий регламент организации шествий, манифестаций и собраний граждан на улицах, что позволяло местным властям запрещать (разумеется, под предлогом охраны «общественного порядка») планируе- мые той или иной партией массовые политические мероприятия, а при проведении незаявленных или за- прещенных акций, равно как при неточных или неполных сведениях, изложенных в заявлении о готовящихся ак- 104
циях, прибегать к уголовным репрессиям*. Закон, по сути дела, расширял возможности государства контро- лировать деятельность партий, особенно оппозиционных, наиболее часто использующих данные формы действий в классовой борьбе. Политическая практика последую- щих лет показала, что власти неоднократно прибегали к закону 1935 года для срыва массовых мероприятий французских коммунистов в борьбе за мир, демократию и социальный прогресс. В 1936 году был сделан еще один важный шаг: пра- вительству было фактически предоставлено право рас- пускать отдельные политические и иного характера орга- низации и объединения. Эта мера была направлена прежде всего против организаций типа штурмовых отря- дов и вооруженных дружин (чему, собственно, формаль- но и был посвящен закон 1936 года), однако она могла быть применена также к любому объединению, занима- ющемуся подстрекательством к вооруженным уличным шествиям, посягающему на республиканскую форму правления, территориальную целостность и т. д.**, т. е. при необходимости могла быть использована опять же против партий демократической оппозиции. Реакционная политическая направленность резко проявилась в законе 1941 года (вишистском), заменив- шем закон 1936 года*** и предусматривавшем возмож- ность роспуска политических группировок и ассоциаций на основании гораздо менее четких критериев: в случае, если их деятельность не соответствует общим интересам страны. Уже в современных условиях, в 1971 году, была предпринята очередная, правда, неудачная попытка существенного расширения прерогатив исполнительной власти в области контроля за партиями: принят закон, вносящий изменения в закон 1901 года и позволяющий, в частности, префектуре в некоторых * Крупному штрафу и тюремному заключению сроком до 6 ме- сяцев. Для манифестантов, имевших оружие или предметы, угро- жающие общественной безопасности, предусматривались гораздо более суровые меры наказания (см.: Journal officiel de la Republique Francaise, 1935, 24 oct.). ** В соответствии с законом 1936 года решение о роспуске ас- социации оформлялось указом президента, подлежащим обязатель- ному одобрению Советом министров (см.: France. Assamblee Nati- onale. Recuel des lois. 1955. Jasc., P., 1936, pp. 6—7). *** В 1944 году закон 1941 года был отменен, что означало восстановление действия закона 1936 года. 105
случаях отказывать в регистрации заявления о создании той или иной ассоциации без санкций органов судебной власти*. Среди нормативных актов, принятых в буржуазных странах до второй мировой войны и имеющих отноше- ние к вопросам регулирования партийной деятельности, особое место занимает законодательство фашистской Италии и фашистской Германии. Это законодательство разрабатывалось в исключительных условиях — прямого подчинения государства фашистской партии и т. п., что не могло не сказаться на его общем характере. Оно в известной мере не типично для исследуемого периода, хотя и рельефно отражает общую тенденцию развития буржуазного законодательства в рассматриваемом ас- пекте. Рассматриваемое законодательство полностью посвящено партийным проблемам. Иначе говоря, оно напоминает специальное законодательство о партиях, характерное для послевоенного этапа их институциали- зации, однако по существу своему таковым не является, ибо регулирует частные вопросы организации и деятель- ности партийного аппарата. Законодательство принима- лось в связи с конкретными потребностями становления политического механизма фашистской диктатуры и пред- ставляло собой, по сути дела, подведение юридической базы под фактически развивавшееся сращивание партий с государственным аппаратом. Королевский декрет, принятый в Италии в феврале 1923 года, например, поставил на государственное жало- вание членов добровольной милиции по защите нацио- нальной безопасности («чернорубашечников»), создан- ной незадолго до того Национальной фашистской партией (НФП) из числа своих активистов. Другими словами, последние практически были превращены в государственных служащих. Ноябрьским законом 1926 года (одним из серии чрезвычайных) в Италии были запрещены все партии, кроме НФП, что создало юриди- ческие и политические предпосылки для интенсивной фашизации всех институтов власти. В законе от 9 де- кабря 1928 г. о структуре и полномочиях Большого фашистского совета — руководящего органа НФП — * 16 июля 1971 г. Конституционный совет принял^ решение о противоконституционном характере подобных изменений, расценив их как серьезное посягательство на свободу ассоциации, в связи с чем они были отменены. 106
была закреплена ведущая роль Совета, а соответственно и партии в целом в важнейших сферах государственной жизни: в организации «выборов» и формировании пар- ламента (ст. 11); в создании правительства, назначении его главы, обеспечении его функционирования (ст. 13); в законодательной деятельности (ст. 12) и т. д.5. В 1929 году королевскими декретами программный пар- тийный документ НФП — «Хартия труда» — был возве- ден фактически в ранг новой конституции, партийный символ (ликторский пучок и секира) превращен в национальный герб, а гимн НФП стал официальным гимном страны. Итальянское законодательство 20-х го- дов, таким образом, акцентируя особое внимание на партии в условиях фашистской системы, открывало путь к новой постановке вопроса, не совсем характерной для рассматриваемого периода (но типичной для фаши- стского режима — аналогичным образом развивалось законодательство о партии и в фашистской Германии). Речь шла не столько об усилении государства и, в част- ности, о расширении его прерогатив в сфере контроля за партийной деятельностью, сколько о резком наращи- вании мощи единого, слившегося партийно-государст- венного механизма, о превращении партии в эпицентр власти, тоталитарно контролирующей всю жизнь обще- ства, отметающей традиционные институты буржуазной демократии, подавляющей все права и свободы. Законо- дательная практика периода фашизма в Италии и Германии своеобразно отразилась на последующем законодательстве о партиях в этих странах6. Немаловажную роль в развитии нормативного регу- лирования партийной деятельности сыграли также су- дебные прецеденты. Прежде всего при этом необходимо сослаться на политико-правовую практику США, Кана- ды, Англии. В послевоенные годы данная форма регули- рования партийной деятельности стала все активнее использоваться и на европейском континенте, сыграв, в частности, важную роль в переходе к широкой система- тизированной регламентации деятельности партий в ФРГ. Обращение к судебным прецедентам прежде всего облегчало самый процесс становления нормативного регулирования деятельности партий. В отличие от вы- шерассмотренной, данная форма не требовала парла- ментской процедуры обсуждения законопроектов, доста- точно громоздкой и консервативной. Исходный правовой 107
материал разрабатывался и аккумулировался как бы исподволь, в ходе повседневного функционирования соответствующих судебных инстанций. Переход сначала к эпизодичному, а со временем ко все более регулярно- му активному внедрению его в политико-правовую прак- тику осуществлялся постепенно, не был связан с каким- то единовременным, централизованным юридическим или политическим актом, концентрирующим на себе внима- ние общественности и являющимся поворотным момен- том в подходе к решению вопроса. Вместе с тем, с точки зрения общей сравнительной оценки, речь шла о перехо- де, бесспорно, к качественно новому этапу в разработке правового статуса партий. С данными обстоятельствами в значительной мере связано широкое использование судебных прецедентов как формы регулирования пар- тийной деятельности и в современных условиях. Далее, обращение к судебным прецедентам позво- ляло при разработке правового статуса партий ставить вопросы более широко, нередко в общеполитическом аспекте, выходя за сугубо прикладные рамки (которыми чаще всего ограничивалось законодательство, посвящен- ное регулированию тех или иных государственно-право- вых институтов и лишь в связи с этим затрагивающее деятельность партий). Иначе говоря, сфера правового регулирования заметно расширилась, появилась возмож- ность многопланового подхода; ощутимей становилось его общее воздействие на общественно-политическую жизнь. Разумеется, судебные прецеденты, касающиеся партий, в период до второй мировой войны были еще сравнительно немногочисленны. К их числу можно от- нести некоторые решения Верховного суда США перио- да 30—40-х годов7 и, в частности, — как один из наибо- лее показательных примеров — решение, регулирующее порядок организации и проведения американскими пар- тиями первичных партийных выборов — праймериз, ко- торое в числе прочих вопросов в судебном порядке гарантировало право негритянского населения участво- вать в таких выборах на равных основаниях с белыми*. Специфика внутриполитической жизни США обуслови- ла особое значение данного решения: закрепляя один * Собственно, что было не одно, а ряд решений по несколь- ким делам, впоследствии объединенным под единым названием «White Primary Cases». См. об этом: Марченко М. Н. Полити- ческая система современного буржуазного общества. М., 1981, с. 211. 108
из важнейших принципов функционирования буржуаз- ных партий, оно вместе с тем затрагивало более крупные политические проблемы, фиксируя серьезные завоевания в длительной борьбе негритянского населения за поли- тическое равноправие. Судебно-прецедентная форма регулирования партий- ной деятельности, кроме того, позволяла концентриро- вать внимание на политических партиях. А это в свою очередь открывало возможность детальней, чем преж- де, осуществлять регулирование тех или иных аспектов их деятельности. Подтверждением тому могут служить решения Верховного суда США, связанные с попытками регулирования финансовой деятельности американских партий: решение 1914 года об ограничении предвыборных партийных фондов при формировании различных вы- борных органов штатов; решение 1921 года, касающееся тех же проблем при выборах членов сената; решение 1934 года о размерах финансовой поддержки партий частными лицами и организациями при выборах феде- ральных органов власти и т. д.8. Данные решения наря- ду с общими положениями содержали четко зафиксиро- ванные пределы допустимых пожертвований в партийные фонды, условия их предоставления, определенные адми- нистративные и иного рода санкции на случай наруше- ний и др. Иначе говоря, они обеспечивали уже конкрет- ное, достаточно развернутое юридическое регламентиро- вание вопроса финансирования партий. Постоянно возвращаясь к этому вопросу, американское законода- тельство сделало его чуть ли не ключевым компонентом общей проблемы нормативного регулирования партий- ной деятельности, правда, без серьезно ощутимых ре- зультатов, вследствие того, что сами социально-полити- ческие условия подталкивают буржуазные партии к постоянному нарушению соответствующего законода- тельства и, главное, что монополистический капитал не заинтересован в эффективности последнего, в его стро- гом соблюдении. Судебно-прецедентная форма регулирования партий- ной деятельности создавала подвижный, более гибкий, в сравнении с законодательной формой, юридический инструмент, которым господствующий класс мог произ- вольно манипулировать, приспосабливая его в каждом конкретном случае для защиты своих интересов, не до- пуская сколько-нибудь серьезных ущемлений собствен- ной свободы действий на политической арене. Именно 109
опыт США, как, впрочем, и политическая практика многих других буржуазных стран, наглядно свидетель- ствует об этом. Однако судебно-прецедентная форма не обеспечивала и не могла обеспечить целостности, внутренней согласо- ванности правовой базы деятельности партий. Законо- дательство о партиях оставалось фрагментарным, весь- ма неравномерно затрагивало различные аспекты партийной деятельности, имело существенные пробелы и др. Более или менее разработанными фактически оказались, если судить по американскому опыту, лишь вопросы, связанные с участием партий в избирательных кампаниях, и некоторые аспекты их финансирования из частных источников. Кроме того, в иерархии источников государственного права судебный прецедент, как изве- стно, имеет сравнительно меньшее значение, чем закон. Использование только его, таким образом, в принципе не может обеспечить адекватного решения проблемы. Уровень правового регулирования партийной деятельно- сти, основанного исключительно на судебном прецеден- те, с формально-юридической точки зрения всегда огра- ничен; правовое, а в известной мере и политическое значение такого регулирования менее весомо в сравне- нии с регулированием деятельности партий в законода- тельном, а тем более конституционном порядке. Рассмотренные формы нормативного регулирования партийной деятельности сыграли важную роль в разра- ботке правового статуса партий. Они обеспечили первый законодательный опыт, в свою очередь открывший путь к утверждению новых по своему характеру отношений между государством и партиями. Однако они важны не только чисто исторически. Многие принятые в их рамках правовые акты сохраняют свое юридическое значение и в современных условиях. Так, упоминавшийся француз- ский закон о договоре ассоциации 1901 года при всем его технико-юридическом несовершенстве формально остается в силе, давая представление о правовом поло- жении партий (если их рассматривать как одну из разновидностей политических ассоциаций) в современ- ной Франции. Подтверждением его юридической дейст- венности могут служить некоторые решения и оценки Конституционного совета последних лет. Формально сохраняют свою силу многие решения Верховного суда США, соответствующих судебных инстанций Англии, Канады и т. д., принятые в предвоенный период. ПО
Главное же, сами эти формы продолжают использо- ваться господствующим классом при регулировании партийной деятельности. В настоящее время, правда, они характеризуются рядом некоторых новых моментов. Прежде всего иным стало их общее значение. Рань- ше они были единственными. Сегодня разработано кон- ституционное и специальное законодательство о партиях. И оно стало основным, так как обеспечивает более высокий уровень правового регулирования партийной деятельности. Рассмотренные же формы отошли как бы на второй план: они используются для конкретизации общих принципов и положений, фиксируемых конститу- ционным и специальным законодательством о партиях. При этом сочетание старых и новых форм регулирова- ния партийной деятельности нередко приводит к опре- деленному дублированию. Новые, более широкие по своему содержанию нормативные акты объективно не могут не затрагивать вопросов, уже урегулированных прежде. В конкретном нормативном акте практически не всегда легко полностью отделить общие моменты от частных. Неизбежно возникающее дублирование устра- няется либо путем корректировки ранее принятого за- конодательства, либо прямой отсылкой в новых, специальных законах о партиях к старым законам. В законе о политических партиях ФРГ, например, практи- чески отсутствует третий раздел, посвященный выдви- жению партиями кандидатов во время выборов, — в нем дается лишь отсылка к избирательным законам и уста- вам партий, регулирующим данные вопросы. Далее, рассмотренные формы регулирования партий- ной деятельности ныне существенно эволюционировали в своем содержании: достигнутый сегодня уровень институциализации партий, естественно, не мог не нало- жить отпечатка как на саму постановку вопросов, так и на общий подход к их решению. Объем положений, касающихся непосредственно партий, в соответствующем законодательстве (избирательных законах, регламентах палат парламента, кодексах муниципальной администра- ции и др.) значительно расширился; сами эти положения стали более целенаправленными, развернутыми. В них отчетливее прослеживается стремление регулировать деятельность партий как одного из компонентов, играю- щих ведущую роль в жизнедеятельности того или иного государственно-правового института, юридически отра- 111
зить и закрепить функциональную, а порой и структур- ную его «привязку» к партиям. В современных избирательных законах, например, партиям, по сути дела, принадлежит центральное место. Собственно, самый характер правового регулирования избирательных кампаний, то, в какой последовательнос- ти и как ставятся и рассматриваются конкретные вопросы, наглядно раскрывают тесную внутреннюю зависимость выборов от партийной системы. По-но- вому расставленные акценты придают этим законам в некоторых случаях характер актов, регулирующих уже не столько собственно выборы, сколько партийную дея- тельность в связи с подготовкой и проведением выборов. Факт сам по себе весьма показательный. Практически все стадии данного процесса, в которых активно участ- вуют партии (порядок выдвижения кандидатов; их утверждение в списках для голосования; формирование органов, ответственных за проведение выборов; порядок самого голосования и определения его результатов; форма и способы агитационно-пропагандистской работы и т. д.), детально освещаются в современных избира- тельных законах. Более того, нередко (там, где отсутст- вует специальное законодательство о партиях, призван- ное решать данные вопросы) избирательные законы регулируют даже порядок создания новых партий; условия предоставления им статуса официально приз- нанных партий; порядок утверждения партийных уста- вов и требования, предъявляемые к ним; многие внутри- организационные и структурные вопросы и т. д. Небезынтересно в данном отношении американское законодательство. Поскольку вопросы избирательного права в США отнесены преимущественно к компетенции штатов, остановимся на примере одного из них. В избирательном законе штата Миссури, в частнос- ти, содержится несколько десятков параграфов (подав- ляющая часть раздела, посвященного порядку выдвиже- ния кандидатов), адресованных непосредственно партиям. Неоднократно упоминается о них во многих других частях и разделах (порядок регистрации избира- телей, избирательные машины, муниципальные выборы, выборы выборщиков президента, предвыборная борьба и т. д.). Детально регламентируется процедура создания и функционирования партий, причем в тесной связи с выборами; сами партии трактуются законодателем как важнейший инструмент их подготовки и проведения. 112
Создать новую партию, согласно закону, формально может любая группа лиц. Правда, уточняется, что подоб- ная акция возможна «только в целях включения во вре- мя очередных выборов в бюллетени списка партийных кандидатов на выборные должности (курсив мой. — В. Д.)». Иначе говоря, законодатель четко оговаривает как целенаправленность предусматриваемого за граж- данами права, так и общее, с его точки зрения, предназ- начение партий. Каких-либо специальных политических условий в отношении вновь создаваемых партий закон не предусматривает, кроме запрещения создавать орга- низации, «выступающие за насильственное свержение существующих конституционных форм правления в Соединенных Штатах и в штате Миссури»9. Инициаторы создания новой партии обязаны подать секретарю штата соответствующую петицию, включаю- щую: а) декларацию о самом намерении создать пар- тию; б) название новой партии, которое должно состоять не более чем из пяти слов (при этом оно не должно даже частично перекликаться с названиями уже суще- ствующих партий; аналогичное требование предъявляет- ся к партийным эмблемам, символам и т. д.); в) полный список кандидатов для участия в предстоящих выборах от образуемой партии на все выборные должности той административно-политической единицы, в масштабах которой партия создается. Последний пункт представ- ляет особый интерес, лишний раз подчеркивая специфи- ку взглядов американского законодателя на партии, ибо в большинстве западноевропейских стран соответствую- щее законодательство требует указывать сведения о предполагаемых членах партийного руководства, специ- ально не интересуясь возможными партийными канди- датами. Петиция подписывается избирателями, имею- щими право голоса, число которых должно быть не менее 1% от общего числа избирателей, голосовавших в ходе последних выборов за губернатора штата. Если в ходе выборов, следующих сразу же за теми выборами, когда партия впервые выставляла своих кандидатов, она собирает не менее 2% голосов от обще- го числа принявших участие в выборах избирателей, она получает статус учрежденной политической партии («established political party»). Это открывает возмож- ность создать временное партийное руководство и вре- менную партийную организацию. Постоянное руковод- ство партии и соответственно постоянная партийная ИЗ
организация могут быть созданы лишь в ходе очередных праймериз из числа выдвинутых временным руководст- вом кандидатов. Постоянное руководство имеет право принять устав партии или правила ее внутреннего распорядка. Послед- ние, как оговаривается в избирательном законе, не должны противоречить законам штата Миссури. Поправ- ки и изменения к уставу вносятся при одобрении боль- шинством в 2/з голосов. В течение 60 дней после первого организационного заседания руководящего органа, со- зываемого по окончании праймериз, поправки к уставу могут приниматься простым большинством голосов членов постоянного руководства. Подробно регламентируются структура партийной организации штата, порядок формирования и компетен- ция ее руководящих органов. Одной из важнейших функций последних признается подбор и выдвижение кандидатов на выборные должности. Данное право, спе- циально подчеркивается в законе, не может быть деле- гировано какому-либо лицу или группе лиц. Любое решение о выдвижении кандидатуры, принятое на основе делегации полномочий руководящих партийных органов, считается недействительным. Ограничения накладыва- ются и на решения самих руководящих органов: в слу- чае досрочного открытия вакансии, в частности, они обязаны предложить такую новую кандидатуру, поли- тические взгляды и ориентация которой совпадают со взглядами лица, по каким-либо причинам досрочно освобождающего то или иное место10. Кроме того, в некоторых случаях при выборах в местные органы влас- ти, как уточняется, например, в административном ко- дексе города Канзас-сити — одного из крупнейших горо- дов штата Миссури, требуется, чтобы выдвинутый пар- тийным руководством кандидат был обязательно членом партии11. Определяемая законом структура партийной органи- зации непосредственно «привязана» к избирательному механизму и, по сути дела, представляет собой его неотъемлемую часть. Партийные организации на местах — политические комитеты — создаются преимущественно на основе избирательных округов. Закон довольно под- робно регулирует порядок формирования политических комитетов (особенно тогда, когда избирательные округа по выборам в палату представителей, сенат, местные органы власти, судебные учреждения не совпадают меж- 114
ду собой и с границами графств); сроки их полномочий, численный состав и даже соотношение числа мужчин и женщин в руководстве комитетов*. Более того, законо- датель фиксирует сроки созыва политических комитетов, жестко увязывая их с периодами избирательной кампа- нии, определяя задачи комитетов различных уровней в плане подготовки и проведения выборов12. Иначе говоря, в современном законодательстве о выборах штата Миссури, по существу, содержится раз- вернутая регламентация деятельности партий как в функциональном, так и в структурно-организационном планах, в нем затрагиваются многие вопросы, которые в западноевропейской политико-правовой практике реша- ются в рамках специального законодательства, тем са- мым делается попытка восполнить отсутствие последне- го в американских условиях. Аналогичные по своему характеру избирательные законы, различающиеся по- рядком регулирования деталей, но единые в общем подходе к партиям, существуют в большинстве амери- канских штатов13. Заметную эволюцию претерпели также регламенты па- лат буржуазного парламента. Некогда они лишь вскользь, да и то не во всех случаях, упоминали о пар- тиях, а в современных условиях все чаще вынуждены обращаться к ним, что собственно отражает углубляю- щееся воздействие партий на все аспекты парламентской процедуры. В настоящее время практически все парламентские регламенты ведущих буржуазных стран юридически конституируют сугубо партийные образования, ставшие неотъемлемой, органической частью внутрипарламент- ской структуры, — партийные фракции (группы). Тем самым, как правило, и закрепляются роль и место пар- тий в функционировании парламента. Регламенты определяют само понятие фракции, пред- ставляющей собой, согласно, например, абз. 1 ст. 21 регламента западногерманского бундестага, объедине- ние его членов, принадлежащих к одной и той же пар- тии или к таким партиям, которые, имея одинаковые цели, не конкурируют между собой ни в одной из земель. В регламентах подробно фиксируется порядок создания фракций. Для этого в нижних палатах требует- * Согласно закону, один из постов председателя или замести- теля председателя комитета, а также один из постов секретаря или казначея комитета, как правило, должна занимать женщина. 115
ся, в частности, по итальянскому законодательству — 20, по западногерманскому—15, по французскому—30 депу- татских мандатов. Определение минимума числа мандатов порой преследует определенные политические цели—за- труднить действия партий демократической оппозиции*. Итальянское законодательство (§ 2 ст. 14 регламента палаты депутатов) предусматривает возможность соз- дания партийной фракции и при меньшем числе манда- тов в случае, если та или иная партия выставляла во время выборов свои списки не менее чем в 20 избира- тельных округах и получала в целом по стране не менее 300 тыс. голосов избирателей. Образование сме- шанных фракций, т. е. включающих представителей различных партий, допускается лишь с согласия руко- водства палаты. Партийные фракции, согласно положениям парла- ментских регламентов ведущих буржуазных стран, играют решающую роль при формировании всех основ- ных органов палаты — избрание ее председателя (спи- кера) и его заместителей; бюро палаты; конференции председателей партийных фракций; совета старейшин и др. Фракции предопределяют состав парламентских комиссий и подкомиссий, а также избрание их предсе- дателей. По фракциям распределяется время, отведен- ное для обсуждений стоящих в повестке дня вопросов (зачастую оно пропорционально политическому весу фракции). Практически лишь посредством фракций реализуется закрепленное за депутатами право законо- дательной инициативы. Оно обеспечивается, с одной стороны, требуемым в подавляющем большинстве буржуазных регламентов коллективным внесением зако- нопроектов (регламенты палат американского конгрес- са представляют собой одно из немногих исключений), а с другой — жесткой партийной дисциплиной, как пра- вило, существующей во фракциях. В известной мере * Так, в ФРГ минимум в 15 мандатов был введен регламентом в тот период, когда число представителей компартии сократилось в парламенте до 14 человек, что лишило коммунистов возможности создать свою партийную фракцию со всеми вытекающими отсюда политико-правовыми последствиями. Аналогичные изменения в рег- ламенте нижней палаты французского парламента, проведенные в 1957 и 1959 годах, серьезно отразились на парламентской деятель- ности ФКП в первые годы V Республики (подробнее об этом см.: Политический механизм диктатуры монополий. М.? 1974, с. 235). 116
укреплению партийной дисциплины наряду с внутрипар- тийными документами содействуют и сами буржуазные регламенты, тем, в частности, что регулируют парла- ментскую деятельность партий преимущественно по- средством регулирования деятельности фракций, что неизбежно приводит к ограничению возможностей депутатов. Весьма показательны в данном отношении положения принятого в 1962 году нового регламента нижней палаты бельгийского парламента (в котором, кстати говоря, впервые легализованы парламентские группы), четко фиксирующего, что позиция группы по тому или иному вопросу выражается лишь официальным представителем, и запрещающего членам группы высту- пать по одной и той же проблеме более двух раз. Впро- чем, аналогичного рода положения, лимитирующие число выступлений от фракций, их время, а также пред- усматривающие возможность вообще прекращения пре- ний по усмотрению председателя палаты (иногда и по требованию правительства, когда оно заявляет о сроч- ности законопроекта), содержатся в регламентах многих буржуазных стран. Даже регулирование деталей парламентской про- цедуры, сугубо технических вопросов (определение и утверждение повестки дня, порядок организации деба- тов, внесения поправок и дополнений к обсуждающим- ся законопроектам, постановки вопроса о доверии или предложения резолюции порицания правительства и т. п.) без учета той роли, которую при этом играют партии, практически не всегда возможно или не всегда целесообразно. Парламентские регламенты Франции, Италии, ФРГ, Испании и ряда других стран могут служить наглядным тому подтверждением. Отмеченные изменения, — бесспорно, существенные в сравнительно-историческом плане, — не означают, одна- ко, что в настоящее время все аспекты парламентской деятельности партий нашли полное и адекватное отра- жение в парламентских регламентах. Резервы совершен- ствования последних в данном отношении не исчерпаны. Ряд вопросов, притом весьма немаловажных при анали- зе внутренних пружин законодательного процесса, предусматривается в партийных документах (уставах партий, правилах внутреннего распорядка партийных фракций и т. д.), в различных правовых актах, наконец, регулируется просто посредством сложившихся обычаев и традиций. Более или менее полное представление об 117
этой сфере партийной деятельности, таким образом, мо- жет дать лишь комплексное знакомство с различным правовым материалом, а также с особенностями самой политической практики конкретных стран. Повышенное внимание к партиям — одна из важных отличительных черт эволюции буржуазного законода- тельства на современном этапе. Оно прослеживается (и лишний раз подтверждается) и в нормативных актах, которые, в отличие от рассмотренных, посвящены инсти- тутам, непосредственно с партиями не связанным. В данном случае интерес к партиям предопределяется не столько конституционно-правовой логикой, сколько со- ображениями политического порядка; причем зачастую не явно, а подспудно. Цель таких актов — не просто расширить возможности контроля со стороны государ- ства за деятельностью партий, разнообразить формы административной опеки над ними, а усилить юридиче- ские средства борьбы с партиями демократической оппозиции, их активистами и сторонниками. Примера- ми подобного рода нормативных актов могут служить, в частности, многие законы начала 70-х годов во Франции. Так, закон от 8 июня 1970 г. о борьбе с по- громщиками формально служит защите граждан и их имущества от актов насилия. Но он применяется против манифестаций и собраний, не согласованных с властя- ми, предусматривая возможность уголовного преследо- вания их организаторов и участников, если в ходе таких манифестаций имеют место акты насилия*. Иначе говоря, закон может быть прямо использован против руководителей рабочих партий: достаточно постфактум констатировать акт насилия (который к тому же мож- но инсценировать или спровоцировать). Правительственный циркуляр от 13 февраля 1971 г. вводит различие между радио- и телепередачами поли- тического характера, которые могут сопровождаться политическими дискуссиями, и всеми остальными пере- дачами, которые должны быть свободны от политики. Подобная дифференциация позволяет при необходимос- ти запретить любую передачу журналистов — предста- вителей прогрессивных партий под предлогом, что эта * Тем самым фактически вводится уголовная ответственность за действия, совершенные третьими лицами,— институт, в принци- пе, неизвестный правовой системе буржуазно-демократических стран (см.: Journal officiel, 8 juin 1970). 118
передача может подтолкнуть на политические размыш- ления. Аналогичным образом закон 1967 года, допол- нивший закон 1949 года, в прямом противоречии с прин ципом свободы публикаций, законодательно провозгла- шенной еще в 1881 году, легализует жесткий прави- тельственный контроль над всеми публикациями, пред- ставляющими «опасность для молодежи». По этому закону правительство, усмотрев в той или иной публи- кации соответствующую «опасность», может принять полицейские меры (запрещение рекламы и распростра- нения подобных публикаций), которые фактически при- водят к прекращению существования отдельных перио- дических изданий оппозиционных партий. Можно назвать также закон от 31 июля 1970 г. о борьбе с наркотиками. Задаваясь в целом решением нужной задачи, он вместе с тем позволяет полиции в любое время суток, днем и ночью, без санкции судебных органов, лишь на основании доноса устраивать обыс- ки в местах, где предположительно потребляются наркотики. Тем самым, по сути дела, выхолащивается принцип неприкосновенности жилища, что в любой мо- мент может быть обращено и против представителей рабочих партий. Не менее показателен закон от 17 июля 1970 г., учредивший промежуточное между состояниями свободы и заключения положение — состояние так на- зываемого «юридического контроля», когда подозревае- мое лицо еще не задерживается, но уже подвергается определенным ограничениям в свободе передвижения и в любой момент может быть лишено многих граждан- ских прав. Подобные меры, как справедливо отмечают французские исследователи-коммунисты А. и Ф. Деми- шель, вскрывая их классовую сущность, «могут оказать- ся чрезвычайно опасными, когда дело касается полити- ческих преступлений; ведь власти могут опираться на довольно узкий круг судей, готовых сознательно или бессознательно участвовать в борьбе с «внутренним про- тивником»14. Аналогичного рода законодательство активно исполь- зуется господствующим классом практически всех круп- ных буржуазных стран. Это — подробно рассмотренные в советской литературе многие нормативные акты перио- да маккартизма в США15, закон о радикальных элемен- тах 1975 года в ФРГ, весь комплекс западногерманского чрезвычайного законодательства 1968 года и т. д. Нормативные акты, посвященные государственно- 119
правовым институтам, функционально связанным с пар- тиями, а также судебные прецеденты явились той пер- воначальной формой, в которой на рубеже XX века впервые практически был поставлен вопрос о правовом регулировании партийной деятельности. В рамках этих актов в период до второй мировой войны была заложена определенная правовая база, отражающая специфику и общий уровень развития общественно-политических и государственных отношений данного периода: данная база еще не давала оснований для выводов о юридиче- ской институциализации партий, но уже свидетельство- вала о многих новых моментах в эволюции политико- правовой надстройки буржуазного общества и, в част- ности, в отношениях между государством и партиями, а это, как и накопленный правовой опыт, позволило в послевоенные годы перейти к системному, широкомас- штабному регулированию партийной деятельности, осу- ществляемому в рамках конституционного и специаль- ного законодательства.
Глава IV. КОНСТИТУЦИИ И ПАРТИИ Обращение буржуазного конституционного законода- тельства к партиям связано с качественно новым, юри- дически более высоким уровнем развития нормативного регулирования их деятельности. Это открывает возмож- ность для разработки основополагающих принципов пра- вового положения партий, определения и законодатель- ного закрепления их роли и места в политической сис- теме, их основных функций и задач. «Ранее понятие «партия» не встречалось в конституции, — подчеркивает шведский исследователь Л. Рикнель, говоря, в частности, о конституционном законодательстве Швеции... — Вне- сение статьи о. партиях в основной закон означает, что партии признаются конституционно как элемент поли- тической системы»1. А это в свою очередь обеспечивает предпосылки для создания развернутой, более или ме- нее систематизированной юридической базы деятельнос- ти партий, способной оказывать определенное, бесспор- но, ограниченное, стабилизирующее воздействие на политический механизм диктатуры монополистического капитала в целом. Кроме того, конституционная лега- лизация партий не может не содействовать повышению их веса как самостоятельного института, укреплению по- зиций буржуазных партий в государственном механизме. Исторически первые шаги в области конституционно- го регулирования партийной деятельности в капиталис- тических странах были сделаны в условиях широких демократических преобразований, вызванных к жизни разгромом реакции и фашизма, существенным измене- нием соотношения сил на внутриполитической и между- народной аренах. Это не случайно. Реорганизация раз- личных сфер общественной жизни, в том числе политико- правовых отношений, облегчила сам переход к консти- туционному закреплению деятельности партий, помогла преодолеть возникающие сложности (практически пол- ное отсутствие опыта в решении данных вопросов, инер- цию, устоявшиеся традиции и т. д.). 121
Политическая ситуация первых послевоенных лет, особенность расстановки социальных и политических сил предопределили и общий характер соответствующего конституционного законодательства. Оно оказалось явно неоднозначно, компромиссно, что вызвано было острой борьбой между левыми и правыми силами по вопросам государственного устройства. Прочность позиций левых сил, их широкая поддержка трудящимися массами -способствовали закреплению в конституционном зако- нодательстве о партиях ряда прогрессивных, отвечаю- щих интересам трудящихся положений и принципов (отказ от требования предварительного разрешения на создание партий, принцип свободы их деятельности и т. д.). Данные положения, как, впрочем, и сам факт конституционной легализации партий, бесспорно, явля- ются серьезным завоеванием рабочего класса. Вместе с тем под давлением правых в конституции включены мно- гие положения и со скрыто антидемократическим содер- жанием, позволяющие господствующему классу при не- обходимости использовать их в борьбе с партиями ра- бочего класса. Внутренняя противоречивость, двойственность оста- лись в буржуазном конституционном законодательстве о партиях и по сей день, что отражает, с одной стороны, стремление господствующего класса к консолидации своих сил, а с другой — хронически неудовлетворитель- ные попытки решения данной задачи, вынуждающие его приспосабливаться, идти на уступки. Практически во всех буржуазных конституциях, при- нятых после второй мировой войны (конституциях Ита- лии, Франции, Португалии, Испании и др.*), в той или иной мере обязательно затрагивается вопрос о партиях. Более того, явно прослеживается тенденция и к увели- чению в конституциях числа соответствующих статей, и ко все более развернутым формулировкам, касающимся порой также достаточно конкретных вопросов. Под- тверждение тому — конституции Швеции (1974 года), Греции (1975 года), Португалии (1976 года), Испании (1978 года). В отличие от Итальянской или Француз- * Не говоря уже о новых конституциях стран, освободившихся от колониальной зависимости, некоторые из них рассматривают партии как центральное звено конституционно-правового механизма, уделяя им чуть ли не основное внимание. Подробнее об этом см.: Энтин Л. М. Политические системы развивающихся стран (го- сударство и партии в странах Азии и Африки). М., 1978. 122
ской конституций, обращающихся к партиям лишь в одной-двух статьях, Испанская конституция, например, содержит четыре статьи о партиях, Португальская — десять*. Результатом данной эволюции является весьма ши- рокий характер современного конституционного зако- нодательства о партиях, регулирующего практически все основополагающие вопросы, связанные с их жизнедея- тельностью. Форма и последовательность их постанов- ки, своеобразие содержания и степень детализации со- ответствующих норм, разумеется, варьируются в зави- симости от национальных условий, соотношения внутриполитических сил, времени принятия конституции и др. Одна из центральных проблем, решаемых конститу- ционным законодательством, — определение общего предназначения партий, их целей, задач. При этом буржуазные конституции склонны рассматривать партии как важнейший инструмент подготовки и проведения выборов: участие в избирательных кампаниях, содей- ствие формированию воли избирателей, согласно кон- ституционным нормам,— основная функция политических партий. Так, в ст. 4 конституции Франции записано: «Политические партии и группировки содействуют вы- ражению мнений голосованием»**. Партии способствуют «формированию народной воли и организации политиче- ской власти», — гласит п. 1 ст. 47 конституции Порту- галии. Аналогичные формулировки содержатся в п. 1 ст. 21 Основного закона ФРГ, ст. 6 конституции Испании, § 7 гл. III Акта о форме правления Швеции и т. д. Кста- ти говоря, в Шведской конституции предлагается даже нечто вроде определения партии, конструируемого исключительно на ее предвыборной функции: «Под пар- тией понимается любое объединение или группа изби- * Помимо статьи, специально посвященной партиям (ст. 47), о партиях в конституции Португалии говорится в разделах, касаю- щихся прав и свобод граждан (ст. 46), организации политической власти (ст. 117), деятельности парламента (ст. ст. 154, 179, 183), правительства (ст. ст. 190, 197), органов местного самоуправления (ст. 246), а также в переходных и заключительных постановлениях (ст. 311). ** В данном случае и ниже статьи конституций Франции, Ита- лии, ФРГ, Испании и Греции цит, по: Конституции буржуазных го- сударств. М., 1982; конституции Португалии по: Португалия. Кон- ституционные и законодательные акты. М., 1979; конституции Шве* ции по: Швеция. Конституция и законодательные акты. М., 1983. 123
рателей, которые выступают на выборах под особым наименованием». Подобная постановка вопроса неудивительна: она отражает традиционные для буржуазной политико-пра- вовой мысли взгляды, лишний раз подтверждая тот факт, что именно потребность в регламентации пред- выборной активности партий послужила основным толч- ком для развития нормативного регулирования их деятельности. Ее можно рассматривать как свидетельст- во все еще недостаточно высокого уровня развития соответствующего конституционного законодательства, суженно трактующего предназначение политических партий, роль и место которых в политической жизни, конечно же, гораздо шире, чем только участие в подго- товке выборов. Но дело не только в этом. Изложенный подход не лишен и определенного политического подтекста. В нем прослеживается преднамеренная попытка ограничить функции партий, создавая механизм более жесткого контроля над ними со стороны государства. Деятель- ность партий в перерывах между выборами при этом, по сути дела, лишается конституционной основы. Между тем такая деятельность, посвященная организационной и идейно-пропагандистской работе, содействует общему повышению политической сознательности и активности населения. Именно поэтому в отличие от буржуазных партий ей всегда уделяли и уделяют повышенное вни- мание партии рабочего класса2. Лишить их подобной возможности, ограничить деятельность рабочих партий как политических организаторов масс подспудно и стре- мится буржуазное конституционное законодательство, столь узко трактуя задачи партий. Впрочем, буржуазии вообще не выгодна чрезмерно высокая политизация масс, осложняющая контроль над ними. «Число граждан, следящих за общественными делами с желанием принять в них участие, ограниченно. Наше счастье, что это так, — откровенно признает из- вестный французский политический деятель М. Дебре.— Общество, нация, где большое число граждан ежеднев- но обсуждали бы политику, были бы близки к краху!»5. Бесспорно, верное замечание об обществе, расколотом на антагонистические классы. Буржуазной конституционно-правовой доктрине, в принципе, не чужд и более широкий взгляд на партии. Он прослеживается, например, в конституции Италии, 124
в ст. 49 которой сказано, что партии создаются для то- го, «чтобы демократическим путем содействовать опре- делению национальной политики»; в известной мере в конституции Греции, ст. 29 которой предусматривает, что организация и деятельность партий «должны слу- жить свободному функционированию демократического режима». И, пожалуй, наиболее четко этот взгляд выра- жен в конституции Испании (ст. 6), прямо рассматри- вающей партии как «основной элемент политической деятельности». Последняя формулировка представляет особый ин- терес. Собственно, именно так трактуют смысл ст. 49 своей конституции и многие итальянские исследователи4, увязывая ее с положениями ст. 3 конституции, устанав- ливающей, что «задача Республики — устранять препят- ствия экономического и социального порядка, которые... мешают... действительному эффективному участию всех трудящихся в политической и социальной организации страны»*. Трактовка партий как «элемента политической дея- тельности» или инструмента участия в политике логи- чески открывает возможность конституционной легали- зации всех аспектов партийной деятельности и в ходе выборов, и в периоды между ними. Эта трактовка пред- полагает необходимость активного участия партий в по- литическом процессе, их тесное взаимодействие со все- ми звеньями государственного механизма и, главное, ис- пользование партий различными социальными катего- риями населения, в том числе и трудящимися, для за- щиты своих классовых интересов. Иначе говоря, по сво- ему социально-политическому содержанию соответству- ющее конституционное положение, конечно, более де- мократично, оно явилось следствием борьбы широких народных масс. Не случайно подобные конституцион- ные положения разработаны в тех странах и в тот пе- риод, где и когда мощный подъем общедемократичес- кого движения привел к крушению профашистских, дик- таторских режимов. Сказанным, видимо, объясняется и тот факт, что рассматриваемый взгляд на партии не * Не говоря уже о том, что использованный в тексте консти- туции термин «сопсогеге» в итальянском языке имеет два значе- ния — «содействовать» и «участвовать». 125
получил широкого распространения в буржуазном кон- ституционном законодательстве*. Тесно увязывая функции партий с выборами, буржу- азные конституции при этом не всегда однозначно го- ворят только о партиях. В одних странах (конституции ФРГ, Италии, Греции, Испании и др.) вопрос решается достаточно четко: речь идет лишь о партиях. В других (конституции Франции, Португалии и др.)—наряду с партиями упоминаются группировки или ассоциации. Подобная дифференциация, проводимая в ряде случаев конституционным законодательством, политически не- маловажна. Прежде всего она означает, что в выборах наряду с партиями могут принимать участие объединения, груп- пировки избирателей — формирования, организационно менее четкие и устойчивые, зачастую недолговременные, со слабо выраженной идейно-политической ориентацией. При известных обстоятельствах их участие может отра- зиться на самом ходе избирательной кампании, повли- ять на соотношение сил между основными политичес- кими лагерями: ведь при этом возможно выдвижение независимых кандидатов. Именно данный момент ока- зался в центре внимания при обсуждении, например, ст. 8 одного из проектов конституции Франции 1946 го- да, в которой термин «группировка» отсутствовал и было четко записано: «Избиратели отдают голоса за канди- датов, выдвинутых от политических партий, созданных легальным образом». При подобной формулировке воз- можность выдвижения независимых кандидатов с чисто юридической точки зрения оказывалась проблематич- ной5. Другими словами, отмеченная дифференциация, по сути дела, равнозначна юридическому отрицанию на конституционном уровне монополии партий на выдви- жение кандидатов, а следовательно, и их монопольного права на формирование ведущих органов государствен- ной власти. Далее, самостоятельное и, в сущности, равновесомое использование в конституции терминов «партия» и «группировка» объективно приводит к затушевыванию специфики партий как политического института, игнори- рованию той особой роли, которую они играют в госу- * Аналогичный подход к партиям, правда, прослеживается в специальном законодательстве ФРГ, Португалии и ряда другие стран, о чем подробней см. далее. 126
дарственной жизни. А это в свою очередь дополнитель- ная возможность свести функции партий лишь к функ- циям инструмента по подготовке и проведению выборов, т. е. выдержать отмеченную общую в данном отноше- нии ориентацию буржуазного конституционного законо- дательства. Буржуазные конституции большое внимание уделя- ют порядку создания партий. Практически все они зак- репляют формально демократический принцип свобод- ного создания партий, прочно утвердившийся в консти- туционном законодательстве благодаря упорной борьбе рабочего класса. Наиболее развернуто этот принцип сформулирован в ст. 18 конституции Италии: «Граждане имеют право свободно, без особого разрешения объеди- ниться в целях, не запрещенных отдельным лицам уго- ловным законом». «Партии... могут свободно образовы- ваться»,— записано в п. 1 ст. 21 основного закона ФРГ. «Они (партии.— В. Д.) создаются и осуществляют свою деятельность свободно»,— гласит ст. 4 конституции Фран- ции. Аналогичные формулировки содержатся в ст. 47 кон- ституции Португалии, ст. 6 конституции Испании, ст. 29 конституции Греции и т. д. О праве на свободное созда- ние объединений говорится и в тех конституциях, кото- рые не содержат специального упоминания о политичес- ких партиях; в таких случаях об этом чаще всего идет речь в разделах, посвященных правам и свободам граж- дан (ст. 20 конституции Бельгии, ст. 56 конституции Швейцарии, ст. 9 конституции Нидерландов, § 78 гл. VIII конституции Дании, §10 раздела I конституции Финлян- дии и др.). Отмеченный принцип не просто провозглашается, но возводится в разряд одного из наиважнейших, якобы органически присущих буржуазной политической систе- ме. Согласно определению Верховного суда США, нап- ример, сделанному в 1968 году (сама конституция США эти вопросы не рассматривает), «право индивидов на объединение для достижения политических целей» пред^ ставляет собой одну из «наиболее ценных свобод» аме- риканского общества6. Аналогично решение конституци- онного совета Франции, в 1971 году подтвердившего, что свобода ассоциации является частью «основных принципов республики», гарантированных преамбулой конституции, на которые закон не может посягать7. Декларируемая свобода создания партий носит, оц- нако, далеко не абсолютный характер. Содержание со- 127
ответствующих конституционных статей свидетельству- ет о том, что государство стремится не выпускать про- цесс образования партий из-под своего контроля. Под- тверждение тому — целый ряд оговорок и ограничений, которыми, как правило, сопровождается данное право. Разнообразные по форме, все они явно или скрыто име- ют четкий социально-политический подтекст, вытекаю- щий из классовой сущности буржуазных конституций. Конституционное законодательство ряда стран запре- щает или ограничивает деятельность мелких партий. Например, ст. 311 конституции Португалии не разреша- ет создание мелких местных партий; § 7 гл. III Акта о форме правления Швеции отстраняет от распределения парламентских мандатов партии, собравшие менее 4% голосов*. Подобный подход, в принципе, не нов. В неко- торых странах он уже сравнительно давно (до появле- ния соответствующих конституционных статей) нашел свое отражение в избирательных законах в виде введе- ния так называемых «заградительных пунктов». Данную меру буржуазные теоретики объясняют пре- имущественно «техническими» соображениями: стрем- лением ограничить распыление политических сил, огра- дить парламент от мелких, маловлиятельных партий, присутствие которых якобы «имеет негативное воздей- ствие, снижает способность эффективного функциони- рования политической системы»8 и др. Однако в числе «маловлиятельных» зачастую оказываются коммунисти- ческие партии, на подрыв авторитета которых направ- лена вся мощь государственного пропагандистского (и репрессивного) аппарата. Подтверждением тому может служить политический опыт ФРГ, где коммунистам уда- ется получить лишь немногим более 1 °/о голосов, Шве- ции, где компартия собирает от 3 до 5% голосов, США, Англии. Внешне, казалось бы, социально-нейтральная, «техническая» мера на практике приобретает вполне оп- ределенное классовое содержание. Ряд буржуазных конституций запрещает создание крайне правых, реакционных партий и организаций — тай- ных или военного характера объединений, использую- щих подрывные методы деятельности, а также органи- заций открыто фашистского толка. «Запрещаются тай- * Правда, такие партии могут принять участие в распределе- нии закрепленных за избирательными округами мандатов того из- бирательного округа, в котором им удалось получить не менее 12% голосов. 128
ные общества и такие объединения,— записано, напри- мер, в ст. 18 конституции Италии,— которые, хотя бы косвенно, преследуют политические цели посредством организаций военного характера». Аналогичные форму- лировки содержатся в ст. 22 конституции Испании и ст. 46 конституции Португалии, § 14 гл. II Акта о фор- ме правления Швеции. Кроме того, конституции Италии и Португалии специально оговаривают недопустимость функционирования фашистских партий. Приведенные положения носят, бесспорно, прогрес- сивный характер. Их появление в буржуазном консти- туционном законодательстве связано с особенностями исторического и политического развития упомянутых стран, и прежде всего с активной борьбой партий рабо- чего класса. Под давлением этих сил соответствующие конституционные положения позже были даже конкре- тизированы специальными законами, например законом от 14 февраля 1948 г. о запрещении организаций воен- ного характера и законом от 20 июня 1952 г., дополнен- ным в 1975 году, о запрещении фашистских партий в Италии. Специальный закон о запрещении фашистских организаций принят 6 октября 1978 г. в Португалии*. Будучи вынужден из-за расстановки политических сил пойти на конституционное закрепление отмеченных положений, господствующий класс в то же время широ- ко использует их для собственной выгоды, в пропаган- дистских, демагогических целях как одно из свидетельств якобы демократичности существующих режимов. Дан- ные положения, в принципе, не затрагивают интересы буржуазии; при прочих равных условиях она, как изве- стно, предпочитает маскировать свою диктатуру либе- * Согласно итальянскому закону, к категории фашистских пар- тий относятся, в частности, те, которые: преследуют антидемокра- тические цели; апологетизируют режим Муссолини, восхваляя его лидеров и используя методы распущенной Национальной фашист- ской партии; организуют манифестации фашистского толка. Пор- тугальское законодательство, кроме того, указывает на такие приз- наки фашистских организаций, как: пропаганда войны, насилия, колониализма, расизма, корпоративизма; посягательство на консти- туционный порядок и демократические институты; создание угро- зы единству нации. Подобные организации подпадают под действие законов независимо от того, имеют они статус юридического лица или существуют де-факто, действуют постоянно или эпизодически. Нарушение запрета карается тюремным заключением сроком от двух до восьми лет. 129
рально-демократическим фасадом. Кроме того, запре- щая тайные и военного характера организации, правя- щие круги страхуются от возможности реакционных пе- реворотов, не всегда выгодных для буржуазии, создают механизм, который помог бы удерживать действия этих организаций в сфере своего контроля. Надежных гаран- тий при этом правящие круги, правда, не получают. Не- редко они просто не в состоянии контролировать разви- тие событий. Но более важно другое: когда позиции буржуазии серьезно подрываются, она не останавлива- ется перед открытой ломкой своей собственной закон- ности, в том числе конституционной, делая ставку на крайне реакционные силы и насильственные методы. Потому-то разного рода полувоенные, неофашистские организации и партии, как свидетельствует практика, вопреки закону сегодня действуют (и порой активно) в Италии, Португалии, Испании и многих других капи- талистических странах. Нельзя не сказать и еще об одном немаловажном аспекте данного вопроса. Антифашистские, антиэкстре- мистские положения конституционного законодательст- ва монополистический капитал стремится использовать и в диаметрально противоположных целях — в борьбе с компартиями. Исходной же теоретической посылкой для этого служит зачисление последних в разряд экстреми- стских организаций. Большой иллюстративный матери- ал в данном отношении дает политическая практика ФРГ. И конституция, и простые законы, формально при- званные оградить государство от влияния реакционных сил, в частности постановление о «радикальных элемен- тах», известное еще как постановление о «запрете на про- фессии», широко используются здесь для травли и пре- следования в первую очередь членов коммунистической партии. Серьезные ограничения декларируемой буржуазны- ми конституциями свободы деятельности партий связа- ны с требованиями и условиями, выдвигаемыми перед партиями, соблюдение которых обеспечивает право на легальное существование. Развернутого перечня жестких требований в отно- шении партий буржуазные конституции не содержат. Подобный «лобовой» подход не отвечает интересам бур- жуазии и далеко не всегда практически возможен. Соб- ственно основное требование конституций, предъявля- емое к партиям,— не нарушать демократию: быть де- 130
мократичными, действовать на основе демократических методов, уважать демократический порядок. Разумеется, ни одна конституция не уточняет, о какой именно демок- ратии идет речь. Между тем абстрактной демократии и свободы, как известно, не существует. Ленинская поста- новка вопроса «свобода для какого класса? и для како- го именно употребления? равенство какого класса с ка- ким? и в каком именно отношении?»9 раскрывает под- линную цель буржуазного законодательства — ограни- чить партийную систему партиями существующего ре- жима, т. е. действующими на основе буржуазно-демок- ратических методов и готовыми верой и правдой защи- щать буржуазно-демократические порядки. Весьма по- казательно в данном отношении решение вопроса, пред- лагавшееся правыми депутатами в одном из проектов Французской конституции 1946 года: ст. 8 проекта пря- мо запрещала «учреждение единственной партии как противоречащее принципам республиканской свободы»10. Политическая направленность формулировки очевидна, тем более, если учитывать, что первой партией Франции по числу полученных на выборах голосов в тот периоц была компартия. Столь же определенна и постановка вопроса в преамбуле американского закона 1950 года о контроле за подрывной деятельностью (закон Макка- рена — Вуда), безапелляционно обвинявшего компартию в том, что она добивается своих целей не «при помощи демократического процесса системы свободных выбо- ров»11. Иначе говоря, используя термин «демократия», бур- жуазные конституции преследуют вполне определенную цель: ограничить принцип свободы партийной деятель- ности только партиями, служащими интересам господ- ствующего класса, конструируя юридические препятст- вия для функционирования компартий. «Свободная иг- ра политических сил в условиях демократии (конеч- но же, буржуазной.— В. Д.),— откровенно признает К. Хессе, стремясь как-то теоретически оправдать по- добный подход,— должна иметь свои границы, когда противники демократии пытаются средствами демокра- тии ликвидировать саму демократию». Развивая свою точку зрения, автор конструирует даже специальное по- нятие «незаконная оппозиция» (противопоставляя ее «законной», защищаемой основными правами), которая «использует формы легальности, чтобы добиваться ре- ализации антиконституционных целей»; против такой 131
«незаконной оппозиции», считает он, необходимо прини- мать репрессивные меры12. Отмеченная цель отчетливо прослеживается в форму- лировках соответствующих конституционных статей, хо- тя и осуществляется она в различных странах с извест- ными нюансами. В одних конституциях (например, в Италии, Порту- галии) в более или менее общей форме, сравнительно обтекаемо оговаривается, чтобы партии действовали «демократическим путем», не делается каких-либо уточ- нений. Это дает основание относить данное положение в основном, как пишут буржуазные исследователи, к «внешней» деятельности партий: последние «не должны прибегать к какому бы то ни было насилию в целях на- вязать свои идеи и политику» другим партиям и само- му государству. В других конституциях (например, в ФРГ, Испании) требования формулируются более определенно, затра- гивая непосредственно внутриорганизационные пробле- мы. «Внутренняя их (партий.— В. Д.) организация дол- жна соответствовать деморатическим принципам»,— гласит п. 1 ст. 21 конституции ФРГ. При необходимости законодатель аналогичным образом может интерпрети- ровать и ст. 4 конституции Франции, сформулирован- ную, правда, менее конкретно: «Они (партии.— В. Д.) должны уважать принципы... демократии». Аргументи- руя правомерность и даже предпочтительность такого подхода, буржуазные теоретики утверждают, что «не- последовательно требовать от партии соблюдения де- мократического принципа в отношениях с другими пар- тиями, тогда как в самой внутренней организации пар- тии этот принцип не применяется»13. В известной мере данный взгляд, считают, в частности, некоторые италь- янские исследователи14, основан на положениях ст. 2 конституции Италии, гарантирующих «неотъемлемые права человека — как отдельной личности, так и в обще- ственных организациях, где развивается личность». Полу- чается, что государство, мол, даже обязано в соответст- вии с этой статьей обеспечить и проконтролировать степень демократизма внутрипартийной жизни. Против кого направлены эти положения, очевидно — против компартий, строящихся на принципе демократи- ческого централизма, который всегда относился буржу- азными специалистами к принципам, противоречащим демократии (естественно, как они ее понимают). Неслу- 132
чайно, когда в ходе подготовки конституции Италии пра- вые депутаты предложили формулировку «партии дол- жны сочетать демократический метод как во внутрипар- тийной деятельности, так и в деятельности, направлен- ной на определение национальной политики», итальян- ские коммунисты самым решительным образом высту- пили против нее15, справедливо усматривая в ней выпад в свой адрес*, а в более широком плане — закрепление, в принципе, возможности государственного контроля над внутрипартийной жизнью. Одно из важных условий, выдвигаемых перед парти- ями конституционным законодательством,— необходи- мость соблюдать конституцию. Об этом, в частности, говорится в ст. 6 конституции Испании. Казалось бы, политически нейтральное и вполне обоснованное поло- жение, призванное обеспечить режим конституционной законности. В известной мере подобная задача, дейст- вительно, решается. Но самое главное — другое, то, что скрывается за внешним демократизмом формулировки: речь идет о буржуазной конституции, и, следовательно, все партии автоматически обязываются соблюдать зак- репляемые ею основы буржуазной государственности, уважать политико-правовые институты, служащие бур- жуазным порядкам. Это в свое время было четко под- черкнуто социалистической партией Италии, отвергнув- шей при подготовке конституции предложение правых сил дополнить право на свободу объединения (ст. 18 конституции) требованием, чтобы задачи объединения соответствовали «свободам, провозглашаемым конститу- цией». «Среди свобод, провозглашенных конституцией,— заявил в ходе дискуссии по проекту конституции один из депутатов-социалистов, объясняя позицию своей партии,— есть и свобода частной собственности. Социа- листическая партия представляет собой организацию, созданную как раз с целью эту частную собственность сократить или даже уничтожить. Не хотелось бы, чтобы в будущем это привело к запрещению социалистической, равно как и коммунистической, партии на основании не- соответствия их задач закрепленным в конституции сво- бодам»16. Опасения, высказанные итальянскими социалистами, небезосновательны. Они убедительно подтверждаются о * Позиция компартии предопределила отклонение предложен- ной формулировки. 133
политико-правовой практикой ФРГ. Здесь сложилась именно такого рода ситуация. Условия, соблюдения ко- торых требует от партий западногерманская конститу- ция, по сути дела, аналогичны, хотя формулируются.в более категоричной форме и прямо увязаны с санкци- ями. «Партии, которые по своим целям или поведению своих сторонников стремятся причинить ущерб основам свободного демократического порядка, либо устранить его... противоконституционны»,— гласит п. 2 ст. 21 ос- новного закона ФРГ. Сама по себе формулировка до- пускает возможность использования ее против возрож- дения откровенно фашистских организаций (что, веро- ятно, тоже имелось в виду в период разработки консти- туции вскоре после окончания второй мировой войны). Однако в конкретных условиях политико-правового ре- жима ФРГ она приобрела совершенно иное, явно анти- демократическое содержание. Положения данной ста- тьи, в частности, послужили в 1956 году основанием для запрета компартии (КПГ). Серьезным ограничени- ям подвергается сегодня активность и вновь созданной в 1968 году компартии — ГКП. Соответствующие поло- жения основного закона В. Д. Нарр прямо классифици- рует как «конституционное условие антикоммунизма»17. Реальное значение их, однако, еще шире: они влияют на политический климат в целом, усиливая тенденции к агрессивности, репрессиям в отношении инакомысля- щих18. Ссылаясь на них, по сути дела, любую альтерна- тиву политической линии правящей партии можно объ- явить выходящей за рамки «свободного демократичес- кого порядка». Иначе говоря, речь идет об институци- ализации «шкалы подозрений», превратившейся в фак- тическую конституцию, в результате чего, по мнению самих западногерманских исследователей, существую- щая партийная система оказывается заключенной «в рамки однопартийной основы»19. Подобное явление само по себе расценивается как «крайне опасное» для судеб буржуазной демократии20. В конституциях ряда стран (например, Франции) нет специального требования соблюдать конституцию. Условия, предъявляемые партиям, здесь формулируются иначе: «Они (партии.— В. Д.) должны уважать прин- ципы национального суверенитета и демократии»,— за- писано в ст. 4. Суть при этом, однако, не меняется. Под- тверждением тому может служить один из предвари- тельных вариантов данной статьи, звучавший более от- 134
кровенно: «Политические организации и группировки должны руководствоваться демократическими принци- пами и не находятся под иностранным контролем»21. Все еще бытующее в буржуазной пропаганде обвинение компартий в том, что они якобы являются «рукой Моск- вы», делает очевидной политическую направленность данного положения. Впрочем, этого в момент принятия конституции и не скрывала правая буржуазная печать. Отныне «Пятая республика будет вооружена против коммунистической партии,— писала по поводу ст. 4 од- на из буржуазных газет.— Данное изобретение имеет юридическое значение, ибо оно дает возможность прив- лечь к ответственности партию в целом, а не только ее членов»22. При всей внутренней антидемократичности рассмот- ренные положения буржуазных конституций формально не затрагивают ни одной конкретной партии. Тем са- мым обеспечивается решение такой немаловажной для господствующего класса задачи, как сохранение опреде- ленной респектабельности режима, его либерально-де- мократического фасада. В то же время данным обстоя- тельством в известной мере объясняется тот факт, что компартии многих капиталистических стран, опираясь на поддержку трудящихся, могут действовать в легаль- ных условиях. Однако предусмотренный конституциями политико-правовой механизм при необходимости может быть в любой момент приведен в действие. А это рав- нозначно отстранению от участия в политической жиз- ни, опять-таки формально, не преступая буквы закона, любой неугодной монополистическому капиталу партии. Другими словами, конституционное законодательство оставляет право принятия окончательных решений за господствующим классом, перманентно угрожая запре- щением и роспуском компартиям. Данное обстоятельство все чаще вынуждены призна- вать и сами буржуазные специалисты. Обращая вни- мание на фиктивный характер конституционно деклари- руемых «свобод», в частности, в ФРГ, западногерман- ский исследователь К. Зайферт отмечает: «Если срав- нить конституционные принципы права политических партий с политическими реальностями, как они выгля- дят сегодня, то следует констатировать существенное расхождение между правом и действительностью»23. Сам характер правового регулирования, особенно положения избирательного закона с его пятипроцентной оговоркой, 135
по мнению автора, делают иллюзорной свободу созда- ния партий; столь же откровенно фальсифицируется сво- бода их конкуренции — «переплетение» двух ведущих партий с государственным механизмом, прямая юриди- ческая дискриминация «третьих» партий при допуске к средствам массовой информации, возмещении предвы- борных расходов, распределения мест в выборных ор- ганах выхолащивают принцип равенства шансов. К аналогичному выводу приходит и его соотечественник А. Катц24. Весьма красноречива оценка Верховного суда США, который, подтверждая принцип свободы объединений, подчеркивает, что «право создавать партию для дости- жения политических целей стоит немногого, если эту пар- тию можно не допустить к участию в голосовании и та- ким образом лишить ее равных возможностей в деле по- лучения голосов избирателей»25. Немаловажное политико-правовое значение имеет вопрос о том, кто правомочен принимать решения, соот- ветствует или нет деятельность той или иной конкрет- ной партии конституционным требованиям. Наиболее прямолинейно отвечает на него конституции Франции. В ст. 5 сказано, что за соблюдением конституции наб- людает Президент Республики, обеспечивающий «своим арбитражем нормальное функционирование государст- венных органов». С формально-юридической точки зре- ния, таким образом, вопрос о противоконституционно- сти той или иной партии, в принципе, может быть ре- шен единолично главой государства. В большинстве других буржуазных конституций предлагается иной вариант, предусматривающий воз- можность роспуска партий лишь на основе решения со- ответствующих судебных инстанций. Именно таким об- разом решает вопрос конституция Испании, правда, в ней говорится не о партиях, а об ассоциациях в целом: «Деятельность ассоциации может быть прекращена или приостановлена только в соответствии с мотивирован- ным судебным решением» (ст. 22). Аналогичные поло- жения содержатся в ст. 12 конституции Греции, ст. 46 конституции Португалии и т. д. Конституция ФРГ в п. 2 ст. 21 указывает конкретный орган, правомочный прини- мать соответствующие решения: «Вопрос о противокон- ституционности решает Федеральный конституционный суд». Большинство буржуазных стран идет по аналогич- ному пути, закрепляя право общего контроля деятельнос- 136
ти партий за органами, осуществляющими функции кон- ституционного контроля. Наряду с общим, политическим по своему характеру, контролем, призванным удерживать партии в рамках существующего режима, в буржуазном конституционном законодательстве предусмотрена и более конкретная разновидность контроля над партиями — контроль за состоянием их финансовых дел. Не вдаваясь в детали, буржуазные конституции фор- мулируют два основных принципа: принцип самой це- лесообразности финансового контроля за деятельностью партий и принцип публичности отчета партий об источ- никах своего финансирования. Партии «должны пред- ставлять публичный отчет об источниках своих средств»,— гласит, в частности, п. 1 ст. 21 основного за- кона ФРГ. Публичный отчет о предвыборных расходах партий, а также кандидатов на выборные должности предусмотрен в конституции Греции. Более того, в ней затрагивается также вопрос о возможности введения системы финансовой помощи партиям со стороны го- сударства. В конституции Италии ничего не сказано о необходимости финансовой отчетности непосредственно партиями (этому посвящен специальный закон о финан- сировании партий 1974 года), но в ст. 21 о праве граж- дан на свободное выражение мыслей предусматривает- ся общее правило, касающееся «обязательного представ- ления сведений об источниках финансирования перио- дической печати», включая, разумеется, всю партий- ную печать. Аналогичное требование в отношении ис- точников финансирования печати, кстати, фиксируется и в конституции Греции (п. 9 ст. 14). Необходимость «контроля со стороны государства за ресурсами и рас- ходами партий» предусматривалась одним из проектов Французской конституции 1946 года; причем, согласно ст. 8 этого проекта, подобный контроль рассматривал- ся как один из основных признаков легального характе- ра партии26. Финансовый аспект деятельности партий выбран законодателем в качестве объекта специального контро- ля не случайно. С одной стороны, такой контроль мож- но осуществлять, не опасаясь противодействия обще- ственного мнения, которое зачастую даже приветству- ет его: на подобную реакцию едва ли можно рассчиты- вать, если открыто поставить вопрос о политическом или идеологическом контроле над партиями. С другой сторо- 137
ны, в условиях постоянного и резкого роста расходов, связанных с проведением выборов, а также с идейно- пропагандистской работой в целом, данная форма кон- троля, по сути дела, равносильна контролю над потен- циальными возможностями той или иной партии как по- литической силы, как участника предвыборных битв. Полученные путем финансового контроля сведения поз- воляют господствующему классу в известной мере су- дить (в частности, на основе объема и характера член- ских взносов) о широте социальной опоры каждой из партий, а значит, и о предполагаемой поддержке ее из- бирателями, о возможностях ее пропагандистского аппа- рата, о шансах ее кандидатов и т. д. А это в свою оче- редь позволяет более четко ориентироваться в расста- новке внутриполитических сил, корректировать такти- ческие установки, оперативно принимать диктуемые конкретной ситуацией контрмеры. Иначе говоря, кос- венно, в завуалированной форме, но речь в данном слу- чае опять же идет о контроле политического характера, осуществляемом в определенных классовых целях. В буржуазных конституциях рассматриваются не только общие, принципиальные, но и частные вопросы. Как правило, более развернуты и относительно конкре- тизированы конституции, принятые в 70-е годы, что представляет собой отличительную черту развития бур- жуазного конституционного законодательства на совре- менном этапе. Новые конституции уделяют заметно повышенное внимание, например, регулированию парламентской де- ятельности партий, обращаясь при этом прежде всего к функционированию партийных фракций. В первые пос- левоенные годы данный вопрос затрагивался лишь кон- ституцией Италии (ст. 72). В 1968 году в ст. 53-а кон- ституции ФРГ было упомянуто о партийных фракциях. О партийных фракциях говорится также в ст. 68 консти- туции Греции, ст. 78 конституции Испании, ст. ст. 179 и 183 конституции Португалии и т. д. Обычно конституци- онное законодательство закрепляет принцип пропорци- онального представительства партийных фракций в пар- ламентских комиссиях. Даже будучи дано в общем ви- де, это положение немаловажно. Оно закладывает ос- новы для детальной регламентации соответствующих вопросов в регламентах палат парламента, зачастую распространяющих принцип пропорционального предста- вительства практически на все коллегиальные руководя- 138
щие органы палат (например, в Португалии, Италии, Испании и др.). Главное же, оно конституционно инсти- туциализирует сами партийные фракции, тем самым На конституционном уровне подчеркивая большую роль партий в жизнедеятельности парламента. Некоторые конституции, не ограничиваясь закрепле- нием общего принципа, подробно регламентируют круг полномочий партийной фракции. В конституции Порту- галии, например, предусмотрено право каждой парла- ментской группы (фракции) устанавливать повестку дня определенного числа заседаний палаты; вносить пред- ложения о созыве парламента; требовать создания пар- ламентских комиссий по расследованию; выступать с инициативой открытия двух общеполитических дискус- сий на каждой парламентской сессии. Конституция ого- варивает и некоторые технические вопросы, имеющие немаловажное значение для организации деятельности парламентских групп,— право каждой группы на рабо- чее помещение в здании парламента, на привлечение технического и административного персонала, пользу- ющегося ее доверием27. Еще детальнее парламентская деятельность партий регулируется в конституции Швеции, если учитывать в известной мере конституционный характер Акта о Рикс- даге, затрагивающего практически все вопросы, обычно включаемые в регламенты палат. В этом акте подробно рассматриваются: порядок распределения депутатских мандатов между участвовавшими в парламентских вы- борах партиями; процедура создания партийных групп, их задачи и объем компетенции; принципы формирова- ния руководящих органов палаты и та роль, которую при этом играют партийные группы; порядок и формы участия партийных групп в законодательном процессе; фиксируется принцип (§ 10 гл. II Акта о Риксдаге), в соответствии с которым тальман (председатель палаты) проводит консультации с представителями партийных групп по различным вопросам парламентской процеду- ры28; регламентируются формы участия партий в выбо- рах различного рода органов (шведской делегации Се- верного совета, шведской делегации Европейского со- вета и др.), создаваемых парламентом, и т. д. Конституционное законодательство, таким образом, во многом предопределяет содержание регламентов па- лат парламента, обеспечивая для них заметно более ши- рокую, чем прежде, конституционную основу. 139
Аналогичным образом конституции ряда буржуаз- ных государств, принятые в последние годы, институци- ализируют роль партий в формировании правительства. «Когда должен быть избран премьер-министр,— отмеча- ется, например, в § 2 гл. VI шведского Акта о форме правления,— тальман созывает на совещание представи- телей от каждой партийной группы в Риксдаге». Необ- ходимость консультаций короля с «представителями политических групп, имеющих парламентское предста- вительство» в ходе формирования правительства пре- дусматривается в ст. 99 конституции Испании. Подоб- ный вопрос для буржуазных конституций является прин- ципиально новым; никогда прежде, даже косвенно, на конституционном уровне он не затрагивался. Обраще- ние к нему в современных условиях, весьма показатель- ное само по себе, связано с возрастанием роли партий в функционировании государственного механизма, отра- жает давно и прочно утвердившуюся практику в большинстве буржуазных стран, имеющих парламентс- кую форму правления. Нарушение этой практики, даже если она и не закреплена в конституции, как считают некоторые буржуазные авторы, по своему политико-пра- вовому значению все же противоконституционно29. Регламентируя партийную деятельность, принятые в последние годы буржуазные конституции поднимают и целый ряд более мелких вопросов, например, о членст- ве в партиях. В ст. 47 конституции Португалии запре- щается одновременное членство сразу в нескольких пар- тиях. Кроме того, не допускаются преследования граж- дан, ограничения их политических прав за членство в партии, учрежденной на законных основаниях, или за выход из нее. В ст. 29 конституции Греции закреплен своего рода возрастной ценз — членами партии могут быть только граждане, имеющие право голоса; гражда- не, еще не имеющие такого права, могут вступать в мо- лодежные секции партий. В ряде конституций ограни- чивается право состоять в партиях для некоторых ка- тегорий государственных служащих (судей, кадровых военнослужащих, агентов полиции и т. п.). Вопрос об этом был впервые поставлен еще в конституции Италии (ст. 98)*. В ст. 29 конституции Греции запрещается де- * Непосредственно в текст конституции ограничения не вводи- лись: в ст. 98 говорилось лишь о том, что могут быть приняты со- ответствующие законодательные акты, которые наложат подобные ограничения. К настоящему времени приняты акты в отношении кадровых военнослужащих и агентов судебной полиции. 140
ятельность в пользу партий со стороны отмеченной ка- тегории государственных служащих. Буржуазные конституции регламентируют также ре- гистрацию существующих и возникающих партий, ука- зывая, в каких целях вводится подобное требование; ка- саются самих названий партий, предусматривая некото- рые ограничения при их подборе; регулируют даже от- ношение публичных юридических лиц и публичных пред- приятий к партиям и т. д. Перечень достаточно разно- образен, отличаясь в каждом конкретном случае своей спецификой. В этом, равно как в степени детализации и глубины их разработки, проявляется своеобразие кон- ституционного законодательства отдельных стран*. При решении принципиальных, установочных вопро- сов правового положения партий в буржуазных консти- туциях весьма последовательно проводится классовая линия на укрепление и стабилизацию буржуазных ин- ститутов власти. Для этого создается такой политико- правовой механизм, который благоприятствует парти- ям господствующего класса, позволяет воздействовать на партийные системы так, чтобы, с одной стороны, соз- дать привилегированные условия для буржуазных пар- тий, а с другой — ограничить деятельность партий рабо- чего класса. Вместе с тем конституции фиксируют и не- которые общедемократические положения, служащие юридической базой для легальной деятельности компар- тий, для борьбы за сохранение и развитие демократии. Реальность подобных конституционных норм, как и са- мо их появление, конечно же, предопределяется классо- вой борьбой пролетариата и его союзников, вынужда- ющих буржуазию идти на уступки. Разработка конституционных основ правового поло- жения партий содействовала общему укреплению пози- ций буржуазных партий, расширению и разнообразию их взаимосвязей с государственным механизмом, возраста- нию их роли в жизнедеятельности всех его звеньев. Это означало также переход к принципиально новой ступени развития собственно правового регулирования партийной деятельности. Конституционное законодательство о пар- тиях явилось своего рода мостиком, связующим звеном между, предыдущим опытом, опирающимся на накоп- ленный в предвоенные годы юридический материал, и ъ * Развернутому разбору нормативного регулирования партий- ной деятельности посвящена следующая глава. 141
возможностями для дальнейшего укрепления юридичес- кой базы их деятельности. Потребовалось конкретизи- ровать, уточнить, детализировать конституционные по- ложения и принципы, согласовать с ними действующее законодательство, восполнить имеющиеся пробелы. Дру- гими словами, стал необходим уже более или менее сис- тематизированный подход к решению проблемы, собст- венно и означающий юридическую институциализацию партий в полном смысле слова, что вызвало создание специального законодательства о политических партиях.
Глава V. СПЕЦИАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО О ПАРТИЯХ Специальное законодательство о партиях — наибо- лее молодая разновидность буржуазного правотворчест- ва. Его создание относится лишь к 60—70-м годам, т. е. оно не насчитывает еще и двух десятков лет. Своеобра- зие специального законодательства в том, что оно пол- ностью сконцентрировано на партиях, а другим поли- тическим и государственно-правовым институтам в нем уделяется место лишь постольку и в той мере, посколь- ку и в какой мере они связаны с партиями, зависят от их функционирования. Одно это само по себе свидетель- ствует о новом подходе и, главное, позволяет охватить различные аспекты партийной деятельности. Благодаря специальному законодательству стало воз- можным в известной мере согласовать имеющуюся пра- вовую практику, взаимоувязать положения отдельных нормативных актов, касающиеся партий, придав им ха- рактер определенной системы. Однако и это законода- тельство не выходит за рамки общего для буржуазного права подхода. И оно, несмотря на заметно повысившу- юся детализацию и конкретность регламентации партий- ной деятельности, не устраняет всех пробелов, сохраняя свободу маневра господствующему классу. Юридичес- кое признание ряда новых аспектов деятельности партий, оставшихся за рамками правового регулирования, со- провождается, как и прежде, основным акцентом на их предвыборных функциях. Известное значение имеет вопрос о формах специ- ального законодательства. В одних странах приняты сравнительно конкретные акты, решающие преимущест- венно финансовые проблемы,— законы и постановления о финансировании партий Швеции (1965 г.)*, Финлян- * Строго говоря, в Швеции в 1965 году принято два акта: о финансировании собственно партий и о дотациях партийным фрак- 143
дии (1969 г.), Италии (1974 г.), США (1974 г.)* и др.; в других — акты более общего характера: законы о по- литических партиях ФРГ — от 24 июля 1967 г. (допол- нен в 1969 и 1983 гг.), Португалии — от 7 ноября 1974 г. (дополнен в 1975 году), Австрии — от 2 июля 1975 г., Испании — от 4 декабря 1978 г. (дополнен в 1981 го- ду)** и др. Вторая группа актов наряду с финансовыми пробле- мами рассматривает вопросы о роли и месте партий в политической системе, их задачи, функции и т. д. Эти акты появились хронологически несколько позже и от- ражают определенные тенденции в развитии специаль- ного законодательства, стремящегося ко все более ши- рокой постановке вопросов, к более конкретному и раз- вернутому регулированию партийной деятельности. В числе данных актов выделяется западногерманский за- кон о партиях, являющийся образцом наиболее деталь- ного и развитого с технико-юридической точки зрения законодательства о партиях. Развивая общий закрепленный в конституциях взгляд на партии, специальное законодательство конкре- тизирует его в более или менее развернутой формули- ровке самого понятия политической партии. Партии есть «объединения граждан,— записано, например, в п. 1 § 2 закона о партиях ФРГ,— которые постоянно или в течение длительного времени оказывают влияние на формирование политической воли народа в масштабе Федерации или отдельных земель и имеют намерение содействовать представительству народа в немецком бундестаге или ландтаге», если они реально могут на это претендовать, судя «по размерам и прочности их ор- ганизации, по количеству членов и по их деятельности на внутриполитической арене»1. «Под политическими партиями понимаются постоянно действующие органи- зации граждан,— гласит ст. 1 португальского закона о партиях,— основная цель которых — участие демократи- ческим путем в политической жизни страны и содейсг- циям в парламенте; в 1969 году был утвержден еще один акт — о финансировании партий, представленных в органах местного са- моуправления (коммунах и ландстингах). * В США вопросы финансирования партий и выдвигаемых ими кандидатов рассматриваются в рамках закона 1974 года о финан- сировании федеральных избирательных кампаний. ** Испанский закон 1978 года отменил действие аналогичных нормативных актов 1976 и 1977 годов. 144
вие на основе конституционных законов, а также опуб- ликованных партийных уставов и программ формиро- ванию и выражению политической воли народа, участие^ в частности, в избирательном процессе посредством выд- вижения и поддержки кандидатов»2. Основными отличительными цризнаками партии в соответствии со специальным законодательством, таким образом, являются, во-первых, участие в избирательных кампаниях, тесная функциональная взаимосвязь между партией и институтом выборов, во-вторых, такие пока- затели, как степень авторитетности, политический вес, постоянный характер деятельности, соблюдение партией принципов демократии и законности. Другая группа признаков прежде всего позволяет сравнительно четко определить круг организаций, ко- торые следует рассматривать как партии, выделяя их из массы других объединений, действующих на политичес- кой арене, в том числе участвующих в выборах, напри- мер союзы избирателей. «Союз избирателей, т. е. груп- пы, нерегулярно собирающиеся с целью выдвижения своих кандидатов, не подпадают под понятие политичес- ких партий, поскольку в данном случае отсутствует эле- мент временной протяженности (длительности)»3. Ана- логичным образом на основе критерия влиятельности, политического потенциала из категории партий исклю- чаются мелкие местные партии, действующие в масшта- бах коммун и общин. Буржуазное законодательство ли- бо прямо запрещает их деятельность (например, как уже отмечалось, в соответствии со ст. 311 конституции Пор- тугалии), либо отказывает им в праве считаться парти- ями (что закреплено, в частности, в одном из решений Федерального конституционного суда ФРГ). Кроме того, вторая группа признаков свидетельству- ет о более широком, в сравнении с конституционным законодательством, взгляде на партии. Специальные за- коны о партиях трактуют важнейшие задачи и функции партий более широко, чем конституции. Так, опираясь на конституционную формулу, «партии содействуют фор- мированию политической воли народа» (п. 1 ст. 21 Ос- новного закона), закон о партиях ФРГ, например, уточ- няет, что данную функцию они осуществляют «во всех областях общественной жизни (курсив мой.— В. Д.)» и действуют на основе конституционных полномочий, выполняя общественную задачу, возлагаемую на них и гарантированную Основным законом. 145
Закон содержит весьма развернутый перечень глав- ных направлений деятельности политических партий. В частности, упоминается о воспитательной и политико- просветительной работе (партии «воспитывают граждан, способных взять на себя ответственность перед общест- вом», «стимулируют и углубляют политическое образо- вание»), об идейно-пропагандистской деятельности (партии «оказывают влияние на образование общест- венного мнения»), об участии партий в выборах «путем выдвижения кандидатов», об их роли в функционирова- нии государственных институтов (посредством того вли- яния, которое они «оказывают на политическое разви- тие в парламенте и в правительстве», а также на сам «процесс формирования государственной воли»). Во многом схожая трактовка общего предназначе- ния и конкретных задач партий содержится в порту- гальском законе о партиях. Согласно ст. 2, партия дол- жна способствовать общему светскому и политическому образованию граждан; изучать и обсуждать вопросы национальной и международной жизни, определяя при этом свои позиции; критически оценивать действия и программные установки правительства; участвовать в выборах, в работе центральных и местных органов вла- сти; вносить вклад в развитие политических институтов4. Другими словами, в специальном законодательстве зат- рагиваются различные сферы идеологической, идейно- пропагандистской деятельности партий — данная функ- ция партий находит развернутое нормативное закреп- ление. Достаточно подробно в законах о партиях говорит- ся и об их политической роли. При этом деятельность партий ориентируется на сферу «политического волеизъ- явления»— формирование политической воли в процес- се воздействия на общественное мнение, ее выражение в ходе голосования, институциализированное волеизъ- явление в парламенте и правительстве и т. п. Вне этих рамок никаких прерогатив за партиями не признается. Иначе говоря, законодательство весьма недвусмыслен- но отказывает партиям в праве вторгаться в область государственного, административного управления, а также судопроизводства. По вполне понятным причинам в специальном зако- нодательстве гораздо меньше упоминается о партии как коллективном организаторе масс. Интерес буржуазных партий к данному аспекту деятельности слаб: господст- 146
вующему классу важней удерживать массы в сфере сво- его идейно-политического воздействия, чем заниматься их организацией. Лишь партии рабочего класса уделя- ют этой деятельности большое внимание: перед ними стоит задача не только политически просвещать, но и организовывать трудящиеся массы на борьбу за ликви- дацию господства монополий. Естественно, в западно- германском законе вскользь, в самой общей форме, к тому же со значительной долей демагогии говорится о том, что партии «заботятся о постоянной живой связи между народом и органами государства» и что они со- действуют «участию граждан в политической жизни». В португальском законодательстве упоминается о необ- ходимости для партий «способствовать осуществлению гражданами политических прав и определению нацио- нальной политики». По тем же, видимо, соображениям, говоря об идеологической деятельности, буржуазные за- коны обходят молчанием такие важнейшие ее направ- ления, как воспитание классового сознания, содействие развитию мировоззренческих взглядов и идейной убеж- денности, пропаганда определенного образа жизни и т. п. (хотя некоторыми из этих направлений буржуаз- ные партии занимаются, и весьма активно). Развернутый подход к трактовке задач партий, их об- щего предназначения, конечно, более реалистичен: он вернее отражает политическую действительность. Изве- стное позитивное значение такая постановка вопроса имеет и с политико-правовой точки зрения — создается нормативная основа для постоянной деятельности пар- тий, в том числе и в периоды между выборами. Это под- тверждается и общей характеристикой в законе основ- ных направлений идеологической работы партий, и мно- гими его конкретными положениями. Так, в западногер- манском законе (§ 4 разд. 1) проводится различие меж- ду «общей агитацией» и «предвыборной агитацией»; в португальском законе (ст. 2) указывается на то, что свои задачи в плане содействия осуществлению гражда- нами политических прав партии могут осуществлять не только посредством выборов, но и «привлекая какие-ли- бо иные демократические средства». Вместе с тем в рассматриваемых положениях специ- ального законодательства очевиден определенный соци- ально-политический смысл: широко задачи партий трак- туются лишь в тех случаях и постольку, когда и пос- кольку это выгодно господствующему классу, отражает 147
особенности организации и деятельности его партий. Одновременно юридическая легализация некоторых но- вых для буржуазного права функций политических пар- тий означает распространение на них государственно- го контроля: ведь, как оговаривает сам закон, регули- руемая и гарантируемая им деятельность партий долж- на быть ориентирована на осуществление выдвигаемой конституцией общественной задачи (о последней речь шла выше — соблюдение «основ свободного демокра- тического порядка»). Развернутая трактовка партий и их основных задач, таким образом, в значительной мере связана со стремле- нием буржуазного законодателя расширить сферу госу- дарственного контроля за деятельностью партий, в той или иной форме включить в нее также основные нап- равления идеологической партийной работы, что, разу- меется, не может не иметь антидемократического содер- жания. Внешне, казалось бы, выигрышное для рабоче- го класса положение, обеспечивающее юридическую воз- можность постоянной партийной деятельности, к чему стремятся его партии, по существу скрывает именно ан- тирабочую, антикоммунистическую направленность. К тому же, если говорить о конкретном, в частности, за- падногерманском законе, то в самом правовом акте за- фиксировано положение, предусматривающее возмож- ность запрещения партий, чьи цели не соответствуют конституционным, и детально регламентируется порядок осуществления подобной меры. Более широкий взгляд на партии не исключает того, что основное внимание уделяется их участию в подго- товке и проведении избирательных кампаний. Тесная взаимосвязь партий с институтом выборов в рамках спе- циального законодательства осуществляется по следую- щим направлениям, конкретизирующим исходные, прин- ципиальные установки буржуазных конституций. Во-первых, в трактовке определения партии, из са- мой внутренней логики которого вытекает, что партии представляют собой важнейший инструмент проведения выборов. Такие их признаки, как постоянство и демок- ратизм деятельности, их политический вес, внутренне «привязаны» к этой центральной функции, являются ус- ловием успешного участия в избирательных кампаниях. Тесная взаимосвязь между партиями и выборами в от- дельных случаях отражается на решении даже некото- рых организационных вопросов, в частности при опре- 148
делении в западногерманских партиях состава такого партийного органа, как собрание представителей*. Во-вторых, определением условий, при которых пар- тия может пользоваться известным правовым статусом. В западногерманском законодательстве, например, пря- мо устанавливается, что, если та или иная партия в те- чение шести лет не выдвигает своих кандидатов при проведении избирательных кампаний, она лишается пра- вового статуса партии. По сути дела, аналогично реша- ется вопрос и в португальском законе о партиях. Имен- но право участия в выборах, а также в деятельности центральных органов власти является ведущим призна- ком, в соответствии с которым в законе проводится диф- ференциация между организациями, обладающими ста- тусом политической партии, и организациями, не обла- дающими таковым (политические ассоциации). Кроме того, португальский закон о партиях предусматривает определенные санкции в отношении партий, не участву- ющих в выборах. Если та или иная партия не выдвига- ет своих кандидатов в ходе общенациональных (парла- ментских или президентских) выборов или если она со- бирает в масштабах страны менее 100 тыс. голосов, та- кая партия, согласно ст. 22, лишается права на нало- говые льготы, которыми пользуются все остальные пар- тии, впредь до выдвижения на очередных выборах своих кандидатов и получения соответствующего минимума голосов. В-третьих, посредством нормативных предписаний, как правило, развернутых, нередко занимающих основ- ное место в соответствующем законодательстве, регули- рующих: круг проблем, которыми должны заниматься партии при подготовке выборов; самый порядок их де- ятельности; обязанности государственных органов и уч- реждений, призванных оказывать партиям содействие (регистрируя партийных кандидатов, предоставляя им * Собрание представителей, или съезд партии в территориаль- ных организациях более высокого уровня (в территориальных орга- низациях более низкого уровня — общее собрание), является выс- шим органом соответствующей территориальной организации. Его состав, согласно закону о партиях (§ 13 разд. 2), обусловлен чис- лом представляемых каждой территориальной организацией членов партии и частично (до 50% всех мандатов) распределяется между территориальными организациями в соответствии с числом получен- ных в районах их деятельности в ходе последних выборов голосов, иначе говоря, прямо зависит не только от самого факта участия в выборах, но и от конкретных их результатов. 149
право пользоваться средствами массовой информации, компенсируя их предвыборные расходы и т. п.). В-четвертых, характером и формами финансовой под- держки партий со стороны государства. Само введение такой поддержки объясняется именно тем, что партии берут на себя основную работу по подготовке выборов. Финансовая поддержка, как правило, имеет целевое наз- начение — компенсировать партийные затраты, связан- ные с предвыборной кампанией. Ее общий объем и фор- ма распределения между участниками предвыборной борьбы зависят от выборов, вернее, от тех результатов, которых удастся добиться каждой партии в ходе голо- сования. Применительно к выборам в специальном законода- тельстве рассматривается большинство вопросов, свя- занных с организацией и функционированием политиче- ских партий. При этом много места отводится техни- ко-юридическим деталям, в силу своего конкретного ха- рактера находящимся вне сферы конституционного ре- гулирования, но весьма важным для повседневной по- литико-правовой практики. Степень детализации тех или иных законодательных положений варьируется в зави- симости от особенностей национального законодательст- ва. Но всегда неизменна классовая линия, заложенная в конституционных принципах, являющаяся исходной базой для специальных законов о партиях. В большинстве случаев специальное законодательст- во предусматривает необходимость обязательной реги- страции партий. Этим, как правило, обусловливается правовой статус политической партии, статус юридичес- кого лица, а зачастую и право участия в выборах. Ре- гистрация осуществляется преимущественно министер- ством внутренних дел (Испания, Италия, Франция и др.), реже — министерством юстиции (Бельгия, Нидер- ланды и др.)*. При регистрации партии обязаны представить исчер- пывающие сведения о своих политических целях, копии основных партийных документов, списки членов партий- ного руководства и т. п. Регистрация нередко сопровож- дается рядом специальных требований и условий (по- * В некоторых странах данные функции осуществляются ины- ми учреждениями: в Португалии, например, регистрацией партий занимается Верховный суд, в Швеции — государственное налоговое управление. 150
мимо общеполитических и конституционных, о которых говорилось выше). Португальский закон о партиях, нап- ример, вводит при этом определенную численную квоту членства (необходимо, чтобы в партии состояло не ме- нее 5 тыс. человек, проживающих в континентальной части страны, а также на прилегающих островах — Азорских и Мадейре — в возрасте старше 18 лет и поль- зующихся всей полнотой гражданских и политических прав)*, требует, чтобы партия была структурно оформле- на, регулярно сообщала сведения об источниках своего финансирования и не получала субсидий из-за грани- цы**. В Швеции при регистрации нужно, чтобы партия нас- читывала не менее 1,5 тыс. членов, обладающих правом голоса, а также чтобы она не являлась частью иного политического объединения. Западногерманский закон, помимо публичной финансовой отчетности, развернутых внутриорганизационных требований, устанавливает, чтс большинство членов партии и ее руководства должны быть немцами — гражданами ФРГ; само руководство должно находиться на территории, подконтрольной фе- деральному правительству; в партии не должно быть коллективных членов и т. д. Довольно строгие условия при регистрации ставят- ся в отношении названия партии: необходимо, чтобы оно было сравнительно коротким, четко отличалось от названия уже существующих партий***. В предвыборной агитации, как уточняется в законодательстве, разреша- ется употреблять только то название, которое закрепле- но в партийном уставе. Казалось бы, в целом логически оправданное данное требование, по существу, представ- ляет собой один из многочисленных технических элемен- тов, содействующих консервации существующей партий- * Все они должны поставить свои подписи под петицией с просьбой о регистрации партии. ** Небезынтересно отметить, что в Португалии после ликвида- ции в 1974 году диктаторского режима первой партией, выполнив- шей все формальные требования и добившейся официального приз- нания, явилась партия португальских коммунистов. Активность ком- партии, доверие к ней со стороны народных масс предопределили демократический характер политического развития первых послере- волюционных лет, в том числе многих положений как конституции в целом, так и законодательства о партиях. *** Специфичен также порядок использования официального наз- вания партии и возможных к нему дополнений территориальными партийными организациями, подробно регулируемый, например, законом ФРГ. 151
ной системы. Оно создает дополнительные сложности для новых партий, поскольку все наиболее популярные, «выигрышные» с сугубо пропагандистской точки зрения (а для новой партии это особенно важно) названия, как правило, оказываются употребленными, не говоря уже об использовании буржуазией этого требования как тех- нической уловки в открыто классовых целях с тем, что- бы помешать деятельности рабочих партий. В Швеции, например, именно на этом основании отказано в регист- рации Рабочей партии — коммунисты*,— представляю- щей интересы трудящихся масс5. В ряде случаев, например в португальском законода- тельстве, партиям, кроме того, запрещается использо- вать в своем названии терминологию, имеющую прямое отношение к какой-либо религии и церкви, употреблять эмблемы, сходные с национальными и религиозными**. Данные положения учитывают национальные особенно- сти страны — сильные позиции католической церкви, а также известную политическую отсталость значительной массы населения, длительное время преднамеренно под- держивавшуюся салазаровской диктатурой. Они приз- ваны ограничить влияние некоторых партий и группиро- вок, зачастую мелких, реакционных, склонных к злоупот- реблению демагогией, в корыстных целях играющих на национальных и религиозных чувствах избирателей. Ина- че говоря, в конкретных условиях отдельных стран от- меченные положения могут иметь известное позитивное содержание. Большое внимание в специальном законодательстве уделяется внутриорганизационной стороне партийной деятельности, т. е. вопросам внутрипартийной жизни, ко- торые, казалось бы, представляют собой сугубо «внут- реннее» дело каждой партии и по логике должны ре- шаться в партийных документах. В законе о партиях ФРГ этому посвящен весь второй раздел, кстати говоря, самый объемный. Нормативное регулирование внутри- организационных вопросов осуществляется по различ- ным направлениям. Прежде всего законы о партиях указывают, на осно- ве каких документов оформляется и действует партия. * Дело в том, что в Швеции уже действует коммунистическая партия с похожим названием: «Левая партия — коммунисты». ** Аналогичные требования существуют и в Италии; они содер- жатся в специальном декрете президента от 30 марта 1957 г, 152
Речь идет о документах не только «внешних» (уведом- ление центральной избирательной комиссии или иного аналогичного органа, занимающегося организацией вы- боров; заявление об определении и выплате сумм по воз- мещению предвыборных расходов; финансовый отчет; ревизионное заключение по проверке финансовой отчет- ности и т. д.), но и сугубо «внутренних»—уставе пар- тии, ее бюджете и др. Далее, законы прямо предписывают, как необходимо оформлять эти документы, каковы они должны быть по своему содержанию. Предписания даются в императив- ной форме. «В уставе должны присутствовать установления (кур сив мой.— В. Д.)»,— записано, например, в § 6 разд. 2, касающиеся... закона о партиях ФРГ. И детально пере- числяются все вопросы (шестнадцать пунктов), которые необходимо предусмотреть в уставе, т. е., по сути дела, жестко предопределяются как его схема, так и само со- держание: порядок вступления и выхода членов из пар- тии; права и обязанности членов; возможные дисцип- линарные меры в отношении членов партии, а также от- дельных ее территориальных объединений; общая струк- тура партийного аппарата; состав и полномочия руково- дящих партийных органов; порядок принятия решений на собраниях членов партии; условия, формы и сроки созыва таких собраний и т. п. Столь же конкретно пред- определяется структура и многих других партийных до- кументов. В португальском законе о партиях закреплено, что руководящие партийные органы должны быть избраны всеми членами партии или собранием, представляющим его членов; партийные устав и программа подлежат одо- брению всеми членами партии или соответствующим собранием их представителей; устав не вправе допус- кать отказа в принятии в члены либо исключении из членов партии тех или иных лиц на основании их наци- ональной принадлежности или пола; в нем должен быть закреплен принцип гласности партийной деятельности, предполагающий обнародование программы и устава, сообщение о персональном составе руководящих орга- нов, публичную отчетность об источниках финансирова- ния и использовании финансовых средств, информацию о деятельности партии на внутриполитической и между- народной арене и т. д.6. 153
Во многом схожи требования ст. 4 закона о партиях Испании. В итальянском законе о финансировании партий, хо- тя и более узком по своим целям и содержанию, содер- жатся аналогичные императивные требования: включе- ние в партийный устав положений, касающихся, в част- ности, порядка оформления запросов в адрес председа- теля палаты депутатов на получение государственных дотаций (§ 1 ст. 2), процедуры их получения соответст- вующими партийными инстанциями (§ 5 ст. 3), учреж- дения специальных партийных должностей по вопросам государственного финансирования (§ 1 ст. 5). Разумеет- ся, и финансовый отчет партии также должен состав- ляться по форме, определяемой законом. Наконец — и это, пожалуй, наиболее показатель- ное — специальное законодательство включает предпи- сания, непосредственно регулирующие формирование и функционирование звеньев партийного аппарата, тем самым в известной мере подменяя собственно партий- ный устав. В западногерманском законе о партиях, например, четко закреплена вся структура партийного аппарата; подробно изложен порядок формирования, сроки полно- мочий, круг компетенции и характер соподчинения всех его органов, начиная с президиума правления и кончая общими партийными комиссиями, партийными арбитраж- ными судами и даже таким конкретно партийным функ- ционером, как финансовый контролер, избираемый съез- дом партии раз в два года (§ 11—14, разд. 2). Законода- тельно регулируются порядок и сроки проведения съез- дов партии и собраний ее членов, отбор представите- лей на партийные съезды, такие сугубо процедурные вопросы, как порядок внесения предложений, характер голосования и принятия решений на съездах и собрани- ях и др. (§ 9, 15 разд. 2). Структура партийного аппарата, компетенция его ор- ганов, порядок действия некоторых его руководящих звеньев и даже конкретных партийных функционеров закреплены в соответствующем законодательстве Ита- лии, Испании, Португалии и т. д. Португальское зако- нодательство, кстати говоря, наряду с отмеченным ре- гулирует: порядок создания при партиях фланкирующих организаций (молодежных, женских и др.); формы и ха- рактер сотрудничества партий с профсоюзными и коопе- ративными организациями (не допуская, в частности, 154
вмешательства в их дела со стороны партий, но не зап- рещая членам партии участвовать в работе их руково- дящих органов); формы контактов партий с междуна- родными общественными организациями, а также пар- тиями других стран (подчеркивая, что национальные партии должны сохранять полную самостоятельность, правоспособность и что они не могут подчиняться при- казам и директивам из-за границы); некоторые аспекты деятельности партий как юридических лиц (затрагивая их отношения с нанятым техническим персоналом) и т. п. Нормативные положения, регулирующие внутриорга- низационные партийные отношения, свидетельствуют о стремлении буржуазного законодателя к правовому зак- реплению достаточно жесткой, бюрократически цен- трализованной партийной организации; среди этих поло- жений встречаются и такие, которые идут вразрез с нор- мами внутрипартийной демократии. Примером служит предусмотренная законодательством о партиях в ФРГ возможность роспуска и исключения из партии не просто конкретных лиц, а целых ее территориальных ор- ганизаций (§ 16 разд. 2); недопустимость того, чтобы направляемые на партийные съезды представители тер- риториальных организаций были связаны решениями этих организаций, как и решениями каких-либо других партийных органов (§ 15 разд. 2). Все это явно рассчи- тано на то, чтобы усилить позиции партийного руковод- ства в буржуазных партиях, сделать партийный аппа- рат более «управляемым» для буржуазных лидеров, а значит, и более эффективным при защите интересов гос- подствующего класса. Регулируя внутрипартийную жизнь, законодательст- во не ограничивается предписаниями непосредственно в адрес партий. Оно содержит отсылки к другим право- вым актам (к гражданскому кодексу, акционерному за- кону, закону о союзах и др.), в сферу действия которых попадают те или иные аспекты партийной деятельности. Более того, в отдельных случаях в нем содержатся пря- мые указания на необходимость разработать дополни- тельные правовые акты. Так, в законе о партиях ФРГ предусмотрено издание положений об арбитражном су- де (рассматривающем конфликты между партией или ее территориальной организацией и отдельными члена- ми, а также конфликты, связанные с толкованием уста- ва); о возмещении партийных расходов по выборам в 155
ландтаги. Данные факты отражают стремление господ- ствующего класса к совершенствованию самого правово- го механизма, чтобы повысить эффективность его воз- действия на партии, обеспечить возможность более пол- ного и жесткого контроля государства над ними. В рассматриваемых разделах специального законо- дательства, особенно в западногерманском законе о пар- тиях, по сути дела, закреплены такие положения, кото- рые обычно предусмотрены в партийных уставах. Это означает придание им универсального, общеобязатель- ного характера и, главное, поддержку их авторитетом государственной власти. Разумеется, речь идет об уставных положениях буржуазных партий. В законода- тельстве не нашли отражение такие, например, положе- ния, как требование кандидатского стажа при приеме в партию, периодической отчетности партийных органов всех уровней перед своими партийными организациями и др., на основе которых строится деятельность компар- тий и которые обеспечивают им немаловажные органи- зационные преимущества по сравнению с буржуазными партиями. Реализация указанных положений компарти- ями, таким образом, фактически лишается юридических оснований и в случае необходимости может использова- ться господствующим классом как повод для обвинения их в противозаконности со всеми вытекающими послед- ствиями. Большое внимание в специальном законодательстве уделяется вопросам, связанным с порядком выдвижения и регистрации кандидатов во время выборов в предста- вительные учреждения. При этом в ряде случаев (на- пример, в ФРГ) оно ограничивается лишь упоминанием о данной группе проблем, ссылаясь на более детальную их разработку в других нормативных актах*. Это, с од- ной стороны, свидетельствует о том, что специальное за- конодательство считает данные вопросы относящимися к той сфере регулирования, которой оно занимается; а с другой — подтверждает внутреннее единство специ- * В законе о партиях ФРГ, например, данным вопросам по- свящается специальный раздел — это акцентирует их значимость в совокупности регулируемых законом проблем. Вместе с тем весь раздел ограничивается лишь одним коротким параграфом (§ 17, разд. 3), содержащим отсылку к тем актам, в которых данные вопросы находят развернутое решение (к избирательным законам и уставам партий). 156
альных законов о партиях и других нормативных актов, касающихся партийной деятельности. В числе задач, решаемых буржуазными партиями, подбор и выдвижение кандидатов в ходе выборов явля- ются, пожалуй, самым важным и ответственным, ибо на данном этапе предопределяется, какие конкретно лица могут оказаться у ключевых рычагов государственной машины. Вот почему понятна особая заинтересованность господствующего класса в надежном, жестком механиз- ме контроля за процессом выдвижения кандидатов. Го- воря о правовых компонентах этого механизма, необхо- димо отметить следующее. Юридические средства воз- действия непосредственно на процедуру отбора будущих кандидатов сравнительно ограниченны. Контроль осу- ществляется преимущественно в политических формах, путем использования потенциала, заложенного в самом партийном аппарате, в его взаимосвязях с деловым ми- ром. Юридические средства, разумеется, тоже использу- ются активно, но играют, скорее, подсобную роль, кос- венно влияя на рассматриваемую процедуру. Одним из правовых средств является регулирование вопросов внутрипартийной жизни. Содействуя усилению позиций партийного руководства, о чем говорилось вы- ше, такое регулирование облегчает проталкивание, «на- вязывание» всей партии одобренных прежде всего пар- тийным руководством кандидатов. Причем эту свою привилегию партийные лидеры «весьма ревностно обе- регают», поскольку, как справедливо отмечают сами бур- жуазные исследователи, фактически «партии контроли- руются теми, кто контролирует их деятельность по вы- движению кандидатов в государственные органы»7. Средством правового воздействия служит закреплен- ный в законодательстве ряда стран принцип партийного по своему характеру отбора кандидатов. Политический смысл данного принципа сводится к тому, что контроли- ровать процесс выдвижения кандидатов в традиционных рамках партийного аппарата для господствующего клас- са сравнительно легче: механизм подобного контроля в ведущих буржуазных странах уже достаточно отла- жен, тогда как внепартийное выдвижение кандидатов чревато непредвиденными осложнениями, в целом ме- нее надежно. Законодательно оформляется этот принцип по-раз- ному. 157
В одних случаях в законе прямо говорится об иск- лючительной монополии партий на выдвижение канди- датов. Особый интерес в данном отношении вызывает португальское законодательство*: оно в отличие, напри- мер, от итальянского, где правом выдвижения канди- датов располагают тоже лишь партии (ст. 14 и ст. 8 избирательных законов по выборам соответственно па- латы депутатов и сената итальянского парламента), не исключает возможности участия в выборах и беспартий- ных кандидатов, но предложить их и добиться вклю- чения в избирательные списки могут только партии. В других случаях аналогичный результат вытекает фактически из многих предусмотренных законом «дета- лей» избирательного механизма (введение жестких пар- тийных списков, запрещение панаширования, преферен- ций и т. п.), вынуждающих избирателя выбирать не между кандидатами, а между теми или иными парти- ями. В третьих — в законодательстве некоторых стран, в частности, в США на уровне штатов, оговаривается не- обходимость соблюдения кандидатами партийной лояль- ности и предусматривается возможность исключения в ходе праймериз из партийных списков тех лиц, чьи по- литические взгляды расходятся со взглядами партийно- го руководства8. Правовое воздействие осуществляется также путем юридического закрепления разработанной партиями той или иной конкретной разновидности технических форм выдвижения кандидатов, практически уже опробован- ной и устраивающей господствующий класс, например практика утверждения выдвинутых кандидатов в ка- честве таковых путем голосования членами и сторонни- ками партий, так называемое предварительное голосо- вание или праймериз, фиксируемые законодательством большинства американских-штатов. Нельзя не упомянуть о требованиях, которые законо- дательство предъявляет к кандидатам. Их общий смысл сводится к тому, чтобы ограничить, если не исключить вообще, выдвижение кандидатов от «нежелательных» * В законе предусматривается исключительное право на выдви- жение кандидатов партиями только при парламентских выборах (ст. 154 конституции); при выборе органов местного самоуправле- ния таким правом располагают и группы избирателей (ст. 246 кон- ституции). 158
для буржуазии социальных групп населения. В резуль- тате борьбы трудящихся масс, обусловившей демокра- тизацию буржуазного избирательного права, роль по- добных законодательных требований существенно сни- зилась*, тем не менее некоторые из них (ценз оседлос- ти**; сохраняющиеся кое-где «моральные» цензы***; ли- шение пассивного, впрочем, как и активного, избиратель- ного права лиц, осужденных за бродяжничество, на- ходящихся под опекой, содержащихся в домах призре- ния или получающих пособия от органов местного са- моуправления, и т. п.) все еще не потеряли своего зна- чения и имеют вполне определенное социально-полити- ческое содержание. То же самое можно сказать о такой юридической мере, как лишение избирательных прав на основе судебного решения. Приговоры с поражением в правах на несколько лет применяются в судебных про- цессах зачастую над прогрессивно настроенными деяте- лями, став, по сути дела, одной из форм борьбы с де- мократической оппозицией, что наглядно подтверждается политико-правовой практикой ФРГ и ряда других бур- жуазных стран. Одна из особенностей правового воздействия на про- цесс выдвижения кандидатов в современных условиях состоит в перенесении основных акцентов с цензовых ограничений на жесткую и детальную регламентацию * Для сопоставления отметим, что во Франции, согласно кон- ституции 1791 года, разделившей граждан на «активных» и «пас- сивных», в разряд первых, обладающих правом участвовать в выбо- рах, попало лишь 15% населения; в Англии до реформы 1832 года избирательными правами пользовалось не более 3% населения; в США ограничения избирательных прав по признаку расы и цвета кожи были сняты лишь в 1870 году. Женщины право голоса в ря- де стран (Франция, Швейцария и др.) получили только после окон- чания второй мировой войны. Одной из крупных реформ в ведущих капиталистических странах, демократизировавшей избирательное право, явилось в конце 60-х — начале 70-х годов снижение возраст- ного избирательного ценза до 18 лет, приведшее к новому расши- рению избирательного корпуса. Масштабы действия цензовых огра- ничений, таким образом, сейчас стали скромнее. ** В различных странах он колеблется сегодня, как правило, от нескольких месяцев до одного года. *** Например, требование «доброго характера», «хорошего пове- дения», «здравого смысла», предусмотренное в законодательстве некоторых американских штатов. Подобного рода формулировки не могут не открывать широкого простора для злоупотреблений со стороны государственных чиновников. Такими анахронизмами (впро- чем, далеко не безобидными) богато американское законодатель- ство. 159
порядка регистрации предложенных кандидатур. Цель буржуазного законодательства остается той же са- мой — помешать активным действиям демократической оппозиции. Однако если в первом случае методы обес- печения этой цели имеют, как правило, открыто полити- ческий характер и, следовательно, их эффективность, как и самая возможность сохранения, заметно снижается по мере роста политической активности и сознательности широких масс населения, то во втором случае использу- ются более тонкие приемы, упор делается на деталях якобы чисто юридической «техники». Порядок регистрации кандидатов, предусмотренный законодательством, сопровождается всевозможного ви- да оговорками и требованиями, существенно ограничи- вающими шансы тех кандидатов, которые представля- ют «нежелательные» для монополистического капитала партии. Так, в США кандидаты двух ведущих партий — республиканской и демократической — регистрируются в избирательных бюллетенях, по сути дела, автоматичес- ки. В отношении всех других партий выдвигаются пред- варительные условия, важнейшее из которых — сбор подписей избирателей под петицией при регистрации кандидатов. Число необходимых под петицией подписей высоко, нередко достигает 5% и более, от общего числа зарегистрированных избирателей, т. е. десятков и даже сотен тысяч человек. Выдвижение же кандидатов во всех 50 штатах требует около 2,2 млн. подписей*. Кроме того, закон ограничивает сроки сбора подписей, оговаривает необходимость свидетелей при их сборе, их нотариальное утверждение, получение специального разрешения для сборщиков подписей. Из-за ограничений, например, в ходе президентской избирательной кампании 1980 года американская компартия сумела добиться официальной регистрации своих кандидатов лишь в 21 штате и феде- ральном округе Колумбия. При этом в ряде случаев создавались явно искусственные помехи: отказ считать действительными те подписи, в которых не полностью указано имя (штат Калифорния); отказ в регистрации кандидатов-коммунистов в связи с тем, что петиция с * Сбор такого числа подписей занял бы более 100 тыс. рабочих часов. См.: США: консервативная волна (пер. с англ.). М., 1984, с. 264. 160
подписями и заявление о выдвижении кандидатов пода- ны в разное время (штат Огайо), и др. Аналогично регулируется порядок выдвижения и ре- гистрации кандидатов в ФРГ. Правом свободного выд- вижения кандидатов пользуются лишь те партии, кото- рые уже представлены в федеральном или земельном парламентах (причем, как минимум, пятью мандатами). Для всех остальных партий выдвигаются предваритель- ные условия, в том числе, помимо сбора подписей изби- рателей, требование представить должным образом оформленные программу и устав партии и даже дока- зательства того, что руководящие партийные органы, формируются демократическим путем. Ограничением, направленным преимущественно про- тив партий с лимитированными финансовыми возмож- ностями,— а именно таковы коммунистические и рабо- чие партии, — является небходимость внесения при реги- страции кандидатов избирательного залога. Во Франции, например, при парламентских выборах сумма залога со- ставляет 1 тыс. франков, в Канаде — 200 долларов, в Ан- глии— 150 фунтов стерлингов, в Японии— 100 тыс. иен. Подобный размер залога для партии, выдвигающей кан- дидатов во всех избирательных округах, равнозначен единовременному взносу, в частности, во Франции почти в полмиллиона франков, в Англии — около четверти миллиона долларов, что ставит перед коммунистами сложные, не всегда разрешимые материальные проб- лемы. Не лишена скрытого политического смысла и такая «техническая» деталь, как учреждение института дуб- лерства (Франция, Швеция и др.) при выдвижении и ре- гистрации кандидатов. Наличие дублера позволяет бур- жуазным партиям избежать риска новых выборов при досрочном открытии вакансии парламентского мандата (что особенно важно в странах с неустойчивым соотно- шением сил между правыми и левыми партиями). Кро- ме того, данный институт нередко используется буржу- азными политиканами в качестве своеобразного тарана для проталкивания малопопулярных, но необходимых партийному руководству кандидатов*. * В таких случаях протежируемый кандидат «пристегивается» в качестве дублера к какому-нибудь авторитетному политическому деятелю, собирающемуся уходить на пенсию. Добровольная отстав- ка последнего после выборов позволяет дублеру получить парла- ментский мандат. 161
Логическим дополнением ограничений являются ио- литико-правовые особенности буржуазных выборов, приз- ванные на последующих этапах избирательного процес- са «отсеить» нежелательных господствующему классу кандидатов, которым все-таки удалось пройти через ро- гатки регистрации. Это — техника «избирательной ге- ографии», или создание таких избирательных округов, в которых обеспечивается преднамеренный перевес голо- сов в пользу буржуазных партий; использование нес- праведливых антидемократических избирательных сис- тем, выгодных находящимся у власти партиям; «загра- дительные барьеры», или «процентные оговорки», отст- раняющие от участия во втором туре голосования либо непосредственно от распределения парламентских ман- датов партии, не собравшие определенного минимума го- лосов (5%—при распределении парламентских манда- тов в ФРГ, 12,5%—при участии во втором туре голо- сования во Франции, 17%— при участии во втором туре в Греции)* и т. п. Все перечисленные технико-юридичес- кие особенности и приемы детально регулируются бур- жуазным избирательным правом9. Большую роль в практике партийной деятельности по подготовке к проведению выборов играет правовая регламентация порядка ведения предвыборной борьбы. Повышенный интерес к данным вопросам составляет одну из отличительных особенностей развития буржуаз- ного права последних лет. Известное внимание уделяет- ся им и в специальном законодательстве о политичес- ких партиях. Не затрагивая частных аспектов, данное законодательство намечает основные принципы подхода к решению проблемы. Их общий смысл четко изложен, например, в самом названии одного из параграфов (§ 5 разд. 1) закона о партиях ФРГ — «Равное отношение к партиям». «Если агент публичной власти предоставля- ет в распоряжение одной из партий те или иные поме- щения, службы или другие виды общественных услуг,— ♦ Между тем 5% в условиях современной ФРГ (парламент- ские выборы 1980 года) — это 2,16 млн. избирателей, во Франции 12,5% (парламентские выборы 1981 года) равнозначны 3,6 млн. избирателей, голоса которых просто пропадают. А ведь эти пока- затели необходимо еще в несколько раз увеличить, поскольку под действие подобных «оговорок» зачастую попадает не одна партия. Данные цифры дают наглядное представление о масштабах свя- занной с отмеченными требованиями дискриминации, о глубине обусловливаемых ими искажений волеизъявления избирателей. 162
гласит этот параграф,— то равное отношение должно быть проявлено и ко всем остальным партиям». Данная формула законодательно фиксирует два ис- ходных принципа в подходе государства к партиям в це- лом и к правовой регламентации избирательных кампа- ний в частности: принцип, обеспечивающий формальное равенство шансов для всех участников избирательной борьбы, и принцип беспристрастного, нейтрального от- ношения государства, его органов, учреждений и долж- ностных лиц к различным партиям. Иными словами, за- прещаются оказание особой поддержки тем или иным политическим партиям и одновременно их дискримина- ция представителями государственной власти. В законодательстве ряда стран второй принцип зак- реплен в виде прямого запрещения каких бы то ни бы- ло действий государственных служащих, публичных юридических лиц, государственных предприятий и орга- нов местного самоуправления в пользу политических партий, тем более их открытой поддержки. Манифес- тации, в какой бы форме они ни проводились в поддер- жку политических партий, безусловно запрещены для всех судей, всех военнослужащих, всех служащих орга- нов госбезопасности, а также для государственных слу- жащих,— записано, например, в п. 3 ст. 29 конституции Греции.— В равной мере запрещается всякая деятель- ность в пользу политических партий для служащих ор- ганов юридических лиц публичного права, государствен- ных предприятий и органов местного самоуправления10. Аналогичное положение предусмотрено в п. 2 ст. 20 пор- тугальского закона о партиях. Законодательно декларируемые принципы равенства и нейтральности даже чисто формально далеко не абсо- лютны. Подтверждением тому может служить целый ряд оговорок, содержащихся в соответствующих право- вых нормах. В законе о партиях ФРГ, например, пря- мо сказано, что данные принципы распространяются только на те партии, которые принимают активное учас- тие в выборах или, используя терминологию закона, «внесли в ходе предвыборной борьбы предложения по кандидатурам». Далее, законодательство предусматривает равное от- ношение лишь к равным по политическому весу партиям. «В зависимости от значения партий объем (государст- венной.— В. Д.) помощи может быть сокращен до ми- нимума»,— сказано в законе о партиях ФРГ. Соответ- . 163
ствующее значение каждой из партий определяется по результатам предыдущих выборов. Партии, располага- ющие в бундестаге собственной партийной фракцией, могут получить от государства помощь и различные ус- луги по проведению избирательной кампании в два раза большие, чем остальные партии. Необходимо иметь в виду, что речь идет лишь о под- держке, оказываемой либо непосредственно государст- венными органами и учреждениями, либо организаци- ями, контролируемыми государством (радио, телевиде- ние, официальные государственные издания и др.). Воп- рос о помощи со стороны частных лиц и организаций, со стороны делового мира (а именно она-то и является причиной резких контрастов в уровне материального обеспечения партий) в специальном законодательстве не затрагивается. Более того, даже в отношении собст- венно государственной помощи делается оговорка, сог- ласно которой принцип «равного отношения» охваты- вает все ее виды, кроме сугубо финансовых аспектов. Действие положений § 5, как специально оговорено в партийном законе ФРГ, не распространяется на систе- му государственного субсидирования партий*. Законодательно провозглашаемое «равенство шан- сов», таким образом, при ближайшем рассмотрении ока- зывается тонкой, хорошо продуманной системой полити- ко-правовых средств и методов, обеспечивающих скры- тые и притом существенные преимущества партиям гос- подствующего класса. «Нейтралитет» же буржуазного государства на практике означает обеспечение предста- вителям крупного бизнеса возможности использовать свой экономический потенциал в политических целях, воздействуя на партийную систему в выгодном для се- бя направлении. «Юридическое равенство шансов пар- тий не может гарантировать их фактического равенст- ва,— вынужден признать К. Хессе, анализируя соответ- ствующие положения западногерманского законодатель- ства,— поскольку неодинаковой является степень под- держки их финансирующими органами или лицами, со- юзами или частично прессой, не поддающаяся правово- му регулированию». * Последнее осуществляется строго в соответствии с числом собираемых во время выборов каждой партией голосов, о чем под- робней см. далее. 164
Дополнительным тому подтверждением служит еще одна законодательная оговорка. «Предоставление об- щественных услуг... может быть связано с некоторыми соответствующими условиями, которые должны быть выполнены всеми партиями (курсив мой.— В. Д.)»,— отмечается в § 5 закона о партиях ФРГ. Нарочитая не- определенность формулировки в сочетании с категорич- ностью требований отчетливо передает замысел авторов закона: предусмотреть еще одну возможность «коррек- тировки» принципа «равного отношения» применительно к складывающейся политической ситуации. Едва ли не- обходимо оговаривать, что «соответствующие условия» диктуются исключительно интересами монополистичес- кого капитала. Закрепленные в специальном законодательстве нап- равляющие принципы конкретизируются в нормативных актах, посвященных регулированию отдельных сторон порядка ведения предвыборной борьбы (единого право- вого документа ни в одной из ведущих буржуазных стран не разработано). Анализируя данную группу ак- тов, можно выделить следующие основные направления, по которым осуществляется регулирование. Во-первых, буржуазный законодатель стремится бо- лее или менее упорядочить формы ведения агитацион- но-массовой работы в предвыборный период. При этом он идет преимущественно по пути запрещения наиболее дорогостоящих, шумных, сомнительных этически, по его мнению, приемов: электрической и моторизированной рекламы, а также рекламы с воздуха; организации шум- ных предвыборных «караванов», как и вообще шумовых эффектов; разбрасывания листовок; «дикой» расклейки предвыборных афиш и плакатов помимо специально от- веденных для этого мест; использования методов чисто коммерческой рекламы в предвыборных целях; обхода домов избирателей, вручения им подарков, посулов про- движения по службе и т. п. Объем таких ограничений, равно как степень жест- кости их соблюдения различны в конкретных странах. В большинстве стран многие из отмеченных норматив- ных положений, правда, даже по признанию самих бур- жуазных исследователей, не соблюдаются11. Во-вторых, буржуазный законодатель пытается как- то воздействовать на поведение самих участников пред- выборных баталий, сформулировать определенные «пра- 165
вила игры», в соблюдении которых заинтересована бур- жуазия как господствующий класс в целом: эти «прави- ла» позволяют поддержать видимость респектабельнос- ти политического процесса. К числу таких правил отно- сится прежде всего требование лояльного отношения кандидатов к своим политическим оппонентам — не при- бегать к фальсификации, не допускать открытых оскор- блений в связи с происхождением, полом, расовой или этнической принадлежностью, религиозными убеждени- ями и т. п., не распространять порочащие слухи, воздер- живаться от «не относящихся к делу» выступлений. Данные требования, как свидетельствует практика предвыборных кампаний, в большинстве случаев тоже соблюдаются весьма относительно. Есть немало возмож- ностей обойти законодательство, допуская выпады и да- же оскорбления не в адрес конкретного кандидата, а в адрес представляемой им партии. В-третьих, буржуазный законодатель пытается регу- лировать порядок и формы использования в предвыбор- ных целях средств массовой коммуникации, прежде все- го радио и телевидения. Как правило, в законодатель- стве устанавливаются общий объем эфирного времени; порядок его распределения между участниками избира- тельных кампаний (чаще всего непосредственно между партиями, реже — между кандидатами); условия, при которых тот или иной участник может воспользоваться предоставляемыми возможностями. Чисто формально за основу берется уже упоминавшийся принцип «равенст- ва шансов», т. е. равной стоимости каждой минуты эфирного времени для всех кандидатов, если за него приходится платить (например, в США, где радио и те- левидение частные), или равная его продолжительность, если оно предоставляется бесплатно (в большинстве за- падноевропейских стран). В отдельных случаях доступ к контролируемым государством средствам массовой ин- формации представителям различных политических те- чений предусматривается и гарантируется даже на кон- ституционном уровне, в частности в конституции Испа- нии (п. 3 ст. 20)12. «Равенство», однако, на практике оказывается явно фиктивным. Сам закон обеспечивает открытые преиму- щества буржуазным партиям, когда в качестве предва- рительных условий предоставления бесплатного эфир- ного времени выдвигает требование обязательного при- сутствия партии в предыдущем составе парламента 166
(Италия, Швеция, Австрия) или выдвижения ими кан- дидатов в определенном, зачастую весьма высоком ми- нимуме избирательных округов (Нидерланды, Англия, Франция)13. Подобные оговорки прежде всего отража- ются на коммунистических и рабочих партиях, особенно в тех странах, где коммунисты не могут широко раз- вернуть свою деятельность (ФРГ, Англия, Австрия и др.). Западногерманские коммунисты, например, в ходе предвыборной кампании получают в 150 раз меньше времени на телевидение, чем партии, представленные в бундестаге. Реально, однако, диспропорция выражается еще более крупной цифрой, если принять во внимание ежедневно распространяемую телевидением ФРГ анти- коммунистическую информацию, искажающую харак- тер деятельности ГПК. Нельзя не учитывать и того, что законодательство нередко оставляет буржуазии возможности для обхода закона, формально не нарушая его, или даже само пре- дусматривает обходные пути. Так, во многих западно- европейских странах члены правительства могут прак тически свободно пользоваться средствами радио и те- левидения. Выступают они, разумеется, от имени впол- не определенных партий, но их выступления не включа- ются в «равные» квоты эфирного времени. То же самое можно сказать и о выступлениях главы государства, ко- торые к тому же порой организуются даже после офици- ального закрытия избирательной кампании14. В США в 1959 и 1975 годах были приняты специаль- ные поправки к соответствующему закону, фиксирующе- му принцип «равенства шансов», которые сначала иск- лючили программы новостей на радио и телевидении из положения о предоставлении равного времени всем кан- дидатам, а позже установили, что пресс-конференции и дискуссии между кандидатами являются «новостями» и, следовательно, тоже исключаются из положения о ра- венстве эфирного времени. В ходе избирательных кам- паний последних лет эта очевидная юридическая уловка эффективно использовалась и республиканцами, и де- мократами в борьбе против кандидатов «третьих» пар- тий, в том числе коммунистов. О тех же тактических установках — стремлении обес- печить дополнительные преимущества буржуазным пар- тиям — свидетельствуют попытки в некоторых западно- европейских странах если еще не отказа, то во всяком случае сокращения общественной системы радио и теле- 167
видения, перевода ее на рельсы частного предпринима- тельства. Это равнозначно подрыву механизма бесплат- ного пользования эфирным временем в предвыборных целях. Весьма симптоматична в данном отношении про- веденная в 1980 году реорганизация крупнейшей в ФРГ радиотелевизионной станции НДР, обслуживающей все северные районы страны. «Договоренность о судьбе НДР ставит стрелки дальнейшему развитию средств информации,— писала по этому поводу газета «Вельт».— Радиостанция сохраняется, но общественно- правовая система упраздняется. Путь для частного ра- диовещания открыт»15. Наконец, нельзя не отметить и еще одной детали. Регулируя использование в предвыборной борьбе средств массовой коммуникации, буржуазное законода- тельство практически не затрагивает печатную продук- цию — газеты, журналы и т. д. Между тем данный канал информации представляет собой мощный инстру- мент воздействия на общественное мнение, и здесь буржуазные партии располагают огромными преимуще- ствами. Несмотря на это, буржуазия, когда позволяют обсто- ятельства, активно использует правовые средства даль- нейшего ограничения возможностей коммунистической печати. Подтверждением тому служит принятый в 1979 году в Греции специальный закон, дающий правитель- ству право произвольно повышать цены на все газеты и определять их тиражи. Демократическая общественность справедливо расценила этот закон как выпад прежде всего против печатного органа компартии «Ризоспастис». В-четвертых, одним из сравнительно новых направ- лений регулирования порядка проведения избиратель- ных кампаний является стремление к известной право вой регламентации опросов общественного мнения для выяснения степени популярности тех или иных канди- датов. Собственно делается попытка регулировать не столько сами опросы, в которых, в принципе, нет ниче- го предосудительного, сколько порядок использования их результатов. Интерес законодателя к данной проб- леме обусловлен двумя обстоятельствами. С одной сто- роны, как выяснилось со временем, опубликование ре- зультатов таких опросов может оказывать негативное воздействие на выборы наиболее высокопоставленных должностных лиц при попытках их переизбрания. С по- добным явлением столкнулись, в частности, в ходе пре- 168
зидентских выборов 1980 года в США. Дж. Картер и 1981 года во Франции В. Жискар д’Эстен. С другой сто- роны, все чаще стали встречаться случаи недобросовест- ного отношения к опросам, подтасовки, преднамеренное снижение уровня их репрезентативности и, главное, ис- пользование полученных таким образом результатов для манипулирования избирательным корпусом, воздействуя на его наименее устойчивую или еще четко не опреде- лившуюся часть. Снизить эффект этих негативных явле- ний — задача, которая и стоит перед соответствующим законодательством. Решается она либо путем ограниче- ния числа допустимых публикаций результатов опросов в ходе избирательной кампании, либо путем запрещения их публикации в течение определенного отрезка времени, непосредственно предшествующего голосованию (две не- дели— в ФРГ, одна неделя — во Франции*), либо толь- ко в день голосования (Англия), либо даже полного за- прещения предания гласности результатов таких опросов (Япония). В-пятых, буржуазный законодатель пытается хотя бы в какой-то мере ограничить разного рода махинации и явно противозаконные действия как отдельных лиц, так и буржуазных партий в целом в период предвыбор- ной борьбы. Самый факт специального обращения за- конодателя к этому явлению свидетельствует о масшта- бах, которые оно приняло сегодня в буржуазных стра- нах. Законодательство вынуждено запретить практику покупки или продажи голосов, применения угроз во вре- мя голосования, административной власти, насилия, причинения физического или морального ущерба, вре- да, убытков и т. п. Английское законодательство вводит даже определенную классификацию противоправных действий, различая «нечестную» (подкупы, взятки, уго- щения, угрозы и др.) и «незаконную» («злоупотребления в финансовой области при аренде или сдаче в наем иму- щества, самоотводе кандидатур в корыстных целях и др.) практику**. Американское законодательство, основы- * Французский закон от 19 июля 1977 г., регулирующий дан- ные вопросы, не запрещает, однако, в течение последней недели перед голосованием организовывать опросы общественного мнения для «личной осведомленности кандидатов» (Journal officiel. Lois decrets, N 166, 20 juin, 1977, pp. 3837—3838). ** Статьи 87, 88, 91 —101 Акта о народном представительстве 1949 года (Конституции буржуазных государств Европы. М., 1957, с. 301—310). 169
ваясь на опыте своей страны, запрещает также подслу- шивание, шпионаж за конкурентами, похищение изби- рательных материалов, распространение фальшивой ли- тературы и дезинформации о конкурентах и т. п.16. Небезынтересно, что, помимо административных и уголовных мер воздействия, в буржуазном законодатель- стве в ряде случаев предусматриваются санкции по- литического характера. В Финляндии, например, где, кстати говоря, данные вопросы решаются даже на кон- ституционном уровне, махинации при голосовании ка- раются лишением права голоса сроком до шести лет (п. 5 ст. 6 Сеймового устава)17. В Англии нечестная и незаконная практика наказуема (помимо штрафа) ли- шением пассивного избирательного права сроком до де- сяти лет, права занимать государственную или судей- скую должность сроком до пяти лет и даже права быть просто зарегистрированным в качестве избирателя на различные сроки*. Однако эффективность данного законодательства крайне невысока, поскольку причины, приводящие к по- добным злоупотреблениям, коренятся в природе бур- жуазного общества, постоянно генерируются самой со- циально-политической действительностью. Неудивитель- но, что практически ни одна сколько-нибудь крупная из- бирательная кампания не обходится без очередных поли- тических скандалов. В законах о партиях регламентирован и порядок прекращения деятельности партий, признанных проти- воконституционными. В зависимости от того, насколько конкретно сформулированы соответствующие положе- ния конституций, специальное законодательство уточня- ет условия, свидетельствующие о противоконституцион- ном характере партии. Португальский закон о партиях, например, указывает на противоречие подлинных целей партии закону или общественной морали; использова- ние партией средств, не соответствующих закону, созда- ющих угрозу общественному порядку или приводящих к нарушению дисциплины в армии; сокращение числен- ности членов партии до 4-х тысяч человек и менее18. Статья 5 закона о партиях Испании к таким усло- виям относит несоответствие организации и деятельнос- * См. Акт о народном представительстве 1949 года, ст.ст. 139—140. 170
ти партии демократическим принципам, установленным конституцией в ст. 4 самого закона (в ней говорится о выборности руководящих органов партии, о праве из- бирать и быть избранным на различные партийные дол- жности всех ее членов, о гласности партийной деятель- ности и др.), а также несоблюдение партией положений Уголовного кодекса. Согласно Основному закону ФРГ, противоконституционными считаются партии, стремящи- еся причинить ущерб основам свободного демократичес- кого порядка, либо устранить его, либо поставить под угрозу существование Федеративной республики. В специальном законодательстве установлено, что ни законодательная, ни исполнительная власти не право- мочны решать вопрос о противоконституционности той или иной партии. Право подобного решения является исключительной компетенцией органов судебной власти. В некоторых случаях данный принцип фиксируется не- посредственно в конституции: «Никакой союз не может быть распущен правительственным распоряжением»,— гласит, например, §78 гл. VIII конституции Дании. За- тем, правда, следует уточнение: «Однако союз может быть временно запрещен с тем, чтобы против него не- медленно было возбуждено судебное преследование с целью его роспуска»19. В статье 5 закона о партиях Ис- пании предусматривается возможность даже временно- го приостановления деятельности партии только на ос- нове постановления соответствующего юридического ор- гана. Подобное постановление может быть принято в период, когда рассматривается вопрос о роспуске дан- ной партии, и остается в силе, пока не будет оконча- тельно решен вопрос возможности ее легального суще- ствования. В западногерманском конституционном законодатель- стве более четко дифференцируется регулирование дея- тельности союзов и обществ, с одной стороны, и полити- ческих партий — с другой. Первые — относятся к сфе- ре действия п. 2 ст. 9 основного закона, не уточняющей порядок запрещения союзов и, следовательно, не иск- лючающей возможность решения данного вопроса в су- губо административном порядке. Вторые — подпадают под действие упоминавшегося п. 2 ст. 21. Применение к политическим партиям положений п. 2 ст. 9. противоре- чило бы букве и смыслу конституции. При этом поло- жения п. 2 ст. 21 распространяются как на сами пар- 171
тийные организации, так и на официально разрешенную деятельность штатных функционеров и сторонников пар- тии. Но они не распространяются на самостоятельные фланкирующие организации партии (молодежные, женс- кие и др.), которые по своему правовому положению приравниваются к союзам, т. е. могут быть запрещены органами исполнительной власти. Принятие конкретных административных мер по осу- ществлению роспуска партии, таким образом, возможно лишь на основе решения соответствующей судебной ин- станции (Федеральный конституционный суд — в ФРГ, Верховный суд Государства — в Дании, Конституцион- ная комиссия — в Португалии* и др.) и только с момен- та принятия такого решения. Общий контроль за его ис- полнением возложен либо непосредственно на судебную инстанцию, принявшую решение о запрете, либо на ми- нистра внутренних дел**. Возражения и обжалования по поводу самого решения, а также в связи с формами и методами его осуществления рассматриваются в су- дебной инстанции, принявшей это решение, однако они, как правило, не приостанавливают его исполнения. Роспуск партии приводит к автоматической потере ею всех депутатских мандатов в представительных уч- реждениях. Кроме того, он может сопровождаться (на основе дополнительного решения судебной инстанции) конфискацией партийного имущества. В отношении фа- шистских партий португальское законодательство предус- матривает автоматическую конфискацию их имущества. Особое внимание специальное законодательство уде- ляет пресечению возможностей воссоздания запрещен- ной организации. Для этого иногда вводится даже осо- бое понятие «заменяющая организация» (Ersatstorga- nization), используемое, например, в законе о партиях (§33), а также в законе о Федеральном конституцион- ном суде (§ 46) ФРГ. Создание и функционирование «заменяющих организаций», т. е. «преследующих анти- конституционные цели и продолжающих деятельность партии, запрещенной в соответствии с п. 2 ст. 21 Основ- ного закона», не допускаются. Такие организации не * В отношении фашистских партий в Португалии соответству- ющее решение, согласно специальному закону о запрещении фаши- стских организаций, принимается Верховным судом. ** В ФРГ, когда решение о роспуске касается партии (или ее части), действующей в рамках одной земли, контроль за его ис- полнением может быть поручен парламенту или правительству зем- ли (п. 1 § 32 закона о партиях). 172
могут ссылаться ни на ст. 21, ни даже на ст. 9 консти- туции; они подлежат непосредственному контролю со стороны административной власти, которая, собственно, и определяет их характер как «заменяющих организа- ций». Лишь в том случае, если организация существо- вала еще до запрещения партии или участвует в дея- тельности представительных органов власти (Федера- ции или земли), требуется дополнительное решение Федерального конституционного суда, которое должно установить, что речь идет именно о «заменяющей орга- низации». Активные попытки буржуазного законодателя при- дать процедуре роспуска объявленных противоконсти- туционными партий определенные демократические чер- ты, приглушая некоторыми юридическими деталями (требование обязательного участия судебных инстанций и др.) общий реакционный политический смысл данного института, рассчитывать на сколь-нибудь серьезный ус- пех не могут. Предопределяемые социально-служебным назначением рассматриваемого института конкретные детали порядка осуществления решений о запрете и рос- пуске партий преимущественно тоже имеют антидемок- ратическую направленность. Сами формулировки усло- вий, в соответствии с которыми решается вопрос о про- тивоконституционности той или иной партии (анализ ее целей, порядка организации внутрипартийной жизни, учет поведения не только членов, но и сторонников и т. п.), свидетельствуют о превентивном характере дан- ной меры. Этого, впрочем, и не отрицают буржуазные исследователи, теоретически оправдывающие подобный подход, считающие, что «антиконституционные партии должны быть по возможности заблаговременно устра- нены». Правда, в данном случае оказываются подор- ванными сами принципы, на которых зиждется «сво- бодный демократический порядок». Будучи не в силах устранить такую непоследовательность, буржуазные те- оретики, как правило, ограничиваются ее констатацией. «Внешняя защита свободной демократии должна быть куплена ценой ограничения политической свободы, т. е. основной предпосылки для этой демократии, — вынуж- ден признать К. Хессе. — Она несет в себе опасность су- жения партийной системы... может вести к стагнации политической жизни, к потере импульсов, энергии и ди- намики», поскольку исключает конфронтацию официаль- но разрешенных партий с «потусторонними» партиями 173
(такой оригинальный, но весьма выразительный термин предлагает автор для коммунистических и рабочих пар- тий.—В. Д.)»20. Регулируемый специальным законодательством по рядок роспуска запрещенных партий, вопреки букве закона, оставляет сравнительно широкие фактические возможности для действий органов исполнительной вла- сти. Значительный простор для произвола администра- ции связан, например, с предоставленным ей правом принимать меры против «заменяющих организаций». Наконец, и это весьма показательно, специальное законодательство вообще не затрагивает вопроса о порядке снятия запрета на деятельность той или иной партии. Юридически подобная задача не решена ни в одной ведущей буржуазной стране, что создает серьез- ные дополнительные сложности при урегулировании соответствующих проблем в некоторых странах, в част- ности в ФРГ*. Данный «пробел» едва ли можно расце- нивать лишь как техническую недоработку или недо- смотр буржуазного законодателя. Развитие специального законодательства о партиях позволило существенно расширить рамки правового регулирования их деятельности. Самостоятельно либо в сочетании с другими нормативными актами специальное законодательство охватывает практически все более или менее важные аспекты функционирования партий. Во многих случаях в нем прослеживается стремление к при- знанию партий как постоянно действующего института. Иначе говоря, оно обеспечивает более или менее систе- матизированную правовую базу деятельности партий. А это, в свою очередь, заметно расширяет возможности буржуазного государства, с одной стороны, довольно жестко контролировать деятельность партийна с дру- гой— воздействовать на партии и на партийные системы в целом, модифицируя их в соответствии с интересами господствующего класса. Разработка специального зако- нодательства о партиях, таким образом, обеспечила бур- жуазии новый, более тонкий и совершенный политико- правовой инструмент классового господства, активно ис- пользуемый ею в интересах стабилизации и укрепления политического механизма своей диктатуры. * Несмотря на легальное существование . компартии — ГКП, вопрос о снятии запрета с Коммунистической партии Германии (КПГ) остается в повестке дня и имеет принципиальное политичес- кое и немаловажное юридическое значение. 174
Глава VI. ГОСУДАРСТВЕННОЕ ФИНАНСИРОВАНИЕ ПАРТИЙ Специальное законодательство значительное место уделяет вопросам финансовой деятельности партий, и в частности их поддержке государством за счет бюджет- ных средств. О том, что именно эти вопросы нередко оказываются в центре внимания, можно судить уже по самому названию соответствующих нормативных актов*. Финансовая деятельность партий — важнейшее на« правление их функционирования. Разумеется, ее нельзя сопоставлять, например, с идейно-пропагандистской или политико-воспитательной работой. По своей природе фи- нансовая деятельность является, скорее, организацион- но-технической. Но именно от нее очень часто зависит ус- пех такой работы, осуществление партиями своих основ- ных функций как особых общественно-политических ор- ганизаций: ведь масштабы и эффективность пропаганды в конечном счете предопределяются ее материальной ба- зой. Конкретное регулирование повседневной деятельно- сти партий было бы неполным без включения в сферу этого регулирования финансовых аспектов. Более того, поскольку финансовой, материальной стороной в значи- тельной мере предопределяются многие другие стороны партийной деятельности, господствующий класс объек- тивно заинтересован в детальной и четкой ее регламен- тации. Данный путь открывает возможности косвенного контроля со стороны государства политической и идео- логической деятельности партий, что особенно важно в отношении партий рабочего класса. Нельзя не учитывать также общего значения пробле- мы использования в политической области финансовых средств воздействия. Эта проблема в 60—70-е годы практически повсеместно в буржуазном мире приобрела особую остроту и актуальность. Нарастающая полити- * Многие из них, как уже отмечалось, так и называются — «законы о финансировании политических партий». 175
зация бизнеса, приведшая к широкомасштабным поли- тическим «инвестициям», активному участию представи- телей различных фирм и корпораций в финансировании выборов; резкое удорожание избирательных кампаний, общее повышение роли денег в политике; участившаяся практика откровенной купли-продажи голосов и даже кандидатов; крупные финансовые махинации, коррупция ведущих государственных и партийных деятелей — все это потребовало экстренного вмешательства законода- теля. И неудивительно: все это не могло не отразиться на буржуазных институтах власти, подрывая и без того не слишком высокий их авторитет, дополнительно деста- билизируя политический механизм диктатуры монопо- лий. Не случайно некоторые буржуазные исследователи прямо увязывают проблему использования денег в поли- тике с проблемами демократии, справедливо усматривая в возрастании их значения угрозу традиционным буржу- азно-демократическим институтам1. Именно партии и поддерживаемые ими в ходе вы- боров кандидаты являются основным объектом финан- совых пожертвований со стороны бизнесменов, в их распоряжение поступают деньги, и они их расходуют, трансформируя денежные суммы в конкретные цифро- вые показатели — число собранных голосов, завоеванных представительских мандатов и т. д. Задача специального законодательства в рассматри- ваемой области заключается, с одной стороны, в углуб- лении и детализации политико-правового регулирования одного из ведущих политических институтов буржуазно- го общества — политических партий; а с другой — в общей регламентации использования финансовых средств воздействия в политических целях. Социально-политиче- ские установки, преследуемые при этом, сводятся к тому, чтобы усилить основные буржуазные партии путем укрепления, в частности, их финансовой базы и общего положения на политической арене; поддержать дряхле- ющий механизм традиционных институтов буржузной демократии, маскирующих всесилие финансово-промыш- ленной олигархии; разработать новые юридические средства ужесточения контроля за деятельностью пар- тий демократической оппозиции; несколько ограничить масштабы политической коррупции, отражающейся на авторитете буржуазных институтов власти; стабилизи- ровать, поддержать снижающуюся в целом эффектив- ность политического механизма диктатуры монополий. 176
Конкретные пути решения отмеченных задач в раз- личных буржуазных странах неодинаковы. Соответству- ющие нормативные акты во многих случаях весьма специфичны, отличаются между собой не только част- ностями, деталями, но и некоторыми принципиальными положениями, порой даже самим подходом к решению поставленной проблемы. Тем не менее можно выделить несколько общих направлений, по которым буржуазное законодательство осуществляет регулирование финансо- вой деятельности партий и, в частности, регламентирует их поддержку за счет государственного бюджета. Прежде всего законодательство обосновывает право- мерность самого принципа государственного вмеша- тельства в рассматриваемую область. Так, в США ос новной акцент делается на необходимости обеспечить демократичность механизма выборов, ликвидировать или хотя бы уменьшить искажающий эффект, связанный с воздействием на выборы крупных экономических инте- ресов. Именно таким образом ставил вопрос еще в 1907 году американский президент Т. Рузвельт (никем, правда, в тот период не поддержанный), предлагая ввести систему государственного финансирования расхо- дов, связанных с подготовкой и проведением выборов— не политических партий, а именно выборов. В западноевропейских странах, напротив, на первый план выдвигаются прежде всего политические партии, подчеркивается их роль в выборах, в общественно-поли- тической и государственной жизни в целом. Наиболее четко это видно на примере законодательства ФРГ. «Поскольку проведение выборов является политической задачей и поскольку конституция отводит решающую роль в ее осуществлении партиям,— говорится в одном и|з решений Федерального конституционного суда,— необходимо, чтобы государственные финансовые средст- ва не только использовались для подготовки непосред- ственно самих выборов, но и были доступны для партий, участвующих в их организации и проведении»2. В той или иной интерпретации подобная аргументация при- сутствует в соответствующем законодательстве боль- шинства западноевропейских стран. При этом государственное финансирование зачастую распространяется исключительно на партии. Иногда данное положение фиксируется открыто, юридически. «Возмещение расходов на избирательную кампанию — это собственно финансирование партий, предопределяе- 177
мое вытекающим из ст. 21 Основного закона публичным значением партий»*, — признается, в частности, в за- ключении по одному из дел Федеральной судебной палатой ФРГ3. Но оно может обусловливаться и сугубо фактическим положением дел, характером тех требова- ний, которые предъявляются к независимым кандидатам. Далее, законодательство о финансировании партий подробно регулирует вопрос о субъектах государствен- ного субсидирования, т. е. какие партии могут получить материальную поддержку со стороны государства. Здесь классово-служебная сущность института государственно- го финансирования, его консервативно-охранительная функция раскрываются наиболее рельефно. Разумеется, ни в одной из буржуазных стран нет прямой дискриминации тех или иных партий по полити- ческим или идеологическим причинам. Формально все партии равны и могут одинаково претендовать на бюд- жетные субсидии. Однако конкретные условия предос- тавления субсидий сформулированы таким образом, что создают явные преимущества для ведущих партий гос- подствующего класса; рабочие партии оказываются в менее благоприятном положении, а нередко и вовсе лишаются возможностей пользоваться государственными дотациями. Так, в США формально-юридически субсидии могут получать в ходе президентских выборов кандидаты лю> бой партии и даже независимые кандидаты. Но в пер- вую очередь для этого необходимо, чтобы в ходе предыдущих президентских выборов они собрали не менее 5% голосов. Кроме того, сумма выделяемых суб- сидий определяется пропорционально полученным ими голосам, т. е. всегда гораздо ниже, чем для двух основ- ных партий. Наконец, материальная поддержка предос- тавляется кандидатам «третьих» партий в виде компен- сации расходов после голосования, тогда как республи- канцы и демократы фактически авансируются. Даже завоевав право на государственную помощь, что крайне трудоемкая задача, кандидаты «третьих» партий, таким образом, в любом случае не получают равных с веду- щими партиями возможностей. * Отмеченный вывод явился, в частности, основанием для от- каза в праве на государственные субсидии бывшему обербургоми- стру города Бонна Даниэлю, хотя последнему удалось в ходе пар- ламентских выборов 1969 года собрать более 20% «первых» голо- сов. 178
В ФРГ право на государственные дотации оговари- вается необходимостью собрать не менее 10% голосов при голосовании по персональным кандидатурам (так называемые «первые голоса») или не менее 0,5% при голосовании по партийным спискам («вторые голоса»). Партии, представленные в парламенте, могут получать субсидии в виде авансов (до 60% общей суммы) на основе результатов предшествующих выборов, т. е. опять же оказываются материально гораздо в более выигрыш- ном положении по сравнению с внепарламентскими оппозиционными партиями. Неудивительно, что ни в ФРГ, ни в США компартии бюджетных субсидий не получают. Как правило, специальное законодательство подроб- но регламентирует конкретную целевую направленность государственных дотаций. В одних случаях бюджетная помощь выделяется для строго предопределенных це- лей— лишь на покрытие предвыборных затрат (США, ФРГ); свобода действий партий при расходовании полу- ченных средств при такой постановке вопроса сущест- венно ограничена; объективно лимитированы и функции партий (лишь участием в подготовке и проведении выбо- ров). В других случаях финансирование осуществляется на более широкой основе, партии могут покрывать за счет казны свои текущие расходы (Швеция, Финляндия, Дания). Для партий это, бесспорно, выгодней, ибо свя- зано с более хорошим их материальным обеспечением. Такая система финансирования свидетельствует о более высоком уровне институциализации партий, о более широком признании их функций, а соответственно и их общего значения в политической жизни. Иногда финан- сирование текущей деятельности партий сочетается со специальным выделением в период выборов средств на проведение избирательной кампании (Италия). Большое внимание в законодательстве уделено по- рядку предоставления государственных субсидий, фор- мам их распределения между партиями. В одних странах субсидии распределяются пропор- ционально числу собранных партиями в ходе выборов голосов, например 5 марок за каждый голос в ФРГ; в других — в соответствии с числом полученных партия- ми парламентских мандатов (Швеция, Финляндия* и ♦ В данных странах нормативно жестко фиксированных квот нет; они периодически пересматриваются и изменяются с учетом 179
др.). Встречаются и более сложные, комбинированные схемы распределения дотаций. Так, в Италии финанси- рование предвыборных партийных расходов осуществля- ется пропорционально числу собранных голосов — таким образом распределяется 85% от общей суммы в 15 млрд, лир, выделяемой для этих целей; оставшаяся ее часть (15%) распределяется равными долями только между крупными партиями (выставлявшими партийные списки в двух третях округов и получившими по стране не менее 2% голосов). Иначе говоря, крупные партии, т. е. преж- де всего партии господствующего класса, имеют опре- деленные финансовые льготы. Субсидирование же теку- щей деятельности партий (на это ежегодно ассигнуется 45 млрд, лир) реализуется в соответствии с числом парламентских мандатов: формально деньги поступают в распоряжение партийных групп в парламенте пропор- ционально численности каждой группы, а уже последние 95 % полученных сумм передают своим партиям. Рассмотренные формы распределения бюджетных дотаций имеют скрыто антидемократическую направ- ленность, позволяя господствующему классу варьировать объемы помощи, предоставляемой тем или иным пар- тиям. Ограничивая, например, пропагандистские воз- можности партий рабочего класса, мешая им использо- вать средства массовой информации, раздувая антиком- мунистическую истерию, буржуазия добивается сниже- ния числа собираемых этими партиями голосов и, соот- ветственно, уменьшения объема помощи, распределяе- мой пропорционально голосам избирателей; используя антидемократические избирательные системы, избира- тельную географию, заградительные барьеры и т. п., она лимитирует представительство рабочих партий в парла- менте, что приводит к тем же результатам при распре- делении субсидий по числу мандатов. Пресловутое «ра- венство шансов», таким образом, приобретает сугубо ил- люзорный характер. Важное место в законодательстве о финансировании партий занимает контроль со стороны государства за использованием выделенных средств. Зачастую предус- поправок на инфляцию. В результате первоначально введенные цифры (60 тыс. крон за каждый мандат в Швеции, 50 тыс. ма- рок — в Финляндии) сейчас выросли более чем вдвое. В ФРГ перво- начальная квота составляла 2,5 марки за голос, указанная квота (5 марок) введена с 1 января 1984 г. 180
матривается достаточно жесткий механизм контроля; соответствующие нормативные положения сопровожда- ются порой весьма детальной его регламентацией. Осо- бенно характерно это для западногерманского законо- дательства. Здесь закон четко фиксирует сроки финан- совой отчетности партий, порядок ее представления, проверки и обнародования; содержит развернутую схему такой отчетности, перечисляя все основные под- пункты, по которым она должна составляться. Более того, в законе подробно уточняется, что следует пони- мать под поступлением в партийную кассу, каков мате- риальный размер услуг, подлежащих отражению в отче- те, в каких случаях обязательно указание источника поступлений, когда в отчет включаются сведения о кредитах и др.*. Указывается даже на необходимость «аккуратного ведения бухгалтерского учета» и фикси- руется срок хранения бухгалтерских документов (5 лет). За несоблюдение нормативных предписаний установлена жесткая санкция — лишение права на государственные дотации. Во многом сходно лишь с разной степенью детализации законодательство большинства других бур- жуазных стран. Говоря о механизме контроля, нельзя не отметить одну любопытную деталь. Государство нигде не берег политические партии на свое содержание полностью. Выделяемые им средства составляют лишь часть пар- тийного бюджета, но детальный отчет требуется по всему бюджету, всем источникам финансирования, всем направлениям расходования партийных средств. Разу- меется, это дает правящим кругам возможность получать немало сведений о партиях демократической оппозиции, которые могут быть использованы в ущерб последним, чтобы ограничить их воздействие на политическую жизнь. Посредством системы бюджетного субсидирова- ния обеспечивается достаточно высокая эффективность контроля за партиями со стороны буржуазного государ- ства — за состоянием их финансовых дел, а косвенно и за общим положением отдельных партий, их пропаганди- стскими резервами, не говоря уже о том, что, выделяя бюджетные средства, государство оставляет за собой * Изменения, внесенные в закон в декабре 1983 года (вступили в силу с 1 января 1984 г.), еще более расширили предъявляемые к партиям требования: отныне они должны отчитываться не только об источниках своих средств, но и об их использовании и об общих размерах своего капитала. 181
последнее слово при решении вопроса, каким партиям они будут предоставлены, а каким нет. Упоминавшиеся обтекаемые формулировки об обязанности соблюдать демократию и т. п. при необходимости позволяют при- дать «законную» форму любому произвольному реше- нию, направленному против партий рабочего класса. Введение института государственного финансирова- ния партий имеет немаловажное практико-политическое значение, отражаясь на функционировании политическо- го механизма диктатуры монополий в целом. Прежде всего укрепляется финансовая база и тем самым создаются предпосылки для повышения общей активности одного из ведущих звеньев данного механиз- ма— буржуазных партий. Не секрет, что именно они получают львиную долю соответствующих государствен- ных средств. Предполагается, что в конечном счете это должно отразиться на уровне и эффективности органи- зационно-массовой и идейно-пропагандистской работы буржуазных партий. Иначе говоря, государственное фи- нансирование призвано стать фактором своеобразного саморегулирования, жизнеобеспечения политического механизма диктатуры монополий. Один из компонентов этого механизма — государство, отражая интересы круп- ного бизнеса, поддерживает своими бюджетными сред- ствами другой компонент — политические партии, рас- считывая на то, что их укрепление окажет обратное воз- действие, стабилизирует всю систему буржуазных инсти- тутов власти, в том числе и империалистическое государ- ство, которое сможет еще эффективнее защищать интере- сы крупного бизнеса. Основной выигрыш, таким обра- зом, должен получить реальный «хозяин» буржуазного общества, его ключевая сила — монополистический ка- питал. Государственное финансирование партий, далее, представляет собой инструмент воздействия не только на конкретные партии, но и на партийные системы в це- лом, содействуя закреплению выгодного господствую- щему классу соотношения сил на внутриполитической арене. На это прямо обращает внимание французский исследователь Р. Краэ, подчеркивающий, что «фактиче- ские суммы, выделяемые партиями... служат отчасти для финансирования следующих выборов. А это приводит к явному неравенству между участниками предвыборной борьбы, неравенству, которое способствует консервации соотношения сил в парламенте»4. Правовой механизм 182
предоставления государственной помощи позволяет в ходе выборов обеспечить явные или скрытые преимуще- ства основным буржуазным партиям, помогая им удер- жаться у власти. Наконец, институт государственного финансирования является немаловажным пропагандистским козырем. Не случайно на данной стороне вопроса акцентируют вни- мание многие буржуазные специалисты5. Государствен- ная помощь рассматривается ими как свидетельство «демократизации» политической жизни, ее известного «оздоровления». При этом чаще всего приводятся три основных аргумента: создание более благоприятных возможностей для деятельности всех политических сил, в том числе и оппозиционных, в ряде случаев тоже по- лучающих дотации; ограничение воздействия на поли- тику частных интересов; сокращение возможностей коррупции. При ближайшем рассмотрении ни один из этих аргументов, однако, не выдерживает критики. Соответствующее законодательство действительно дает определенный эффект, улучшая положение оппози- ционных партий. Но это касается только буржуазных оппозиционных партий, да и то ограниченно. Ликвиди- руется лишь монополия ведущей правящей партии на почти повсеместно практикуемую негласную материаль- ную помощь со стороны правительства. Иначе говоря, несколько сглаживаются, приглушаются внутриклассо- вые неантагонистические противоречия. Но даже их устранить полностью невозможно, так как скрытая поддержка правительством «своей» партии, обеспечива- ющая ей многие дополнительные преимущества в меж- партийной борьбе, все равно сохраняется. Применительно к компартиям положение гораздо сложнее. С одной стороны, получаемые ими субсидии (например, в Италии, Швеции, Финляндии и др.) пред- ставляют собой отнюдь не благотворительность буржу- азного государства, а ту уступку, которую оно не могло не сделать в желании помочь «своим» партиям, т. е. та- кие субсидии предопределяются прежде всего силой позиций самих компартий. С другой стороны, эти суб- сидии активно используются господствующим классом в собственных целях, в борьбе с самими компартиями, для подрыва доверия к ним со стороны политически недос- таточно грамотной части избирателей (ведь деньги по- ступают от буржуазного государства), для тщательного контроля за состоянием их финансовых дел, источника- 183
ми финансирования, кругом их сторонников и сочувст- вующих и т. д. Иными словами, в руках буржуазии институт государственного финансирования при всем его внешнем либерализме есть новое юридическое средство борьбы с политической оппозицией. Совершенно не соответствует действительности тезис о том, что государственные дотации ликвидируют зави- симость буржуазных партий от частных интересов. Дота- ции далеко не покрывают всех потребностей партий в деньгах, составляя меньшую (менее половины) часть партийных бюджетов. И уж тем более они не покры- вают всех расходов, связанных с подготовкой и проведе- нием выборов. В ФРГ, например, бюджетные субсидии в ходе парламентских выборов 1976 года составили око- ло 150 млн. марок, а общие расходы партий достигали 280 млн. марок; в США во время президентской избира- тельной кампании 1980 года государство предоставило партиям и их кандидатам немногим более 100 млн. дол- ларов, а выборы в целом обошлись в 250 млн. долларов. Иначе говоря, и при государственном финансировании (в том виде, в каком оно существует сегодня) буржуаз- ные партии продолжают ощущать острую потребность в деньгах, а это неизбежно приводит к сохранению их за- висимости от частного капитала. Беспочвенными оказались и надежды ограничить с помощью государственного финансирования политиче- скую коррупцию. Наглядным подтверждением тому слу- жат крупные финансово-политические скандалы 70-х — начала 80-х годов в Италии, ФРГ, США и т. д. Пробелов и недостатков в специальном законодатель- стве, разумеется, немало. Данный факт признается и многими буржуазными теоретиками6. Но дело не только в этом. По своему социально-политическому содержанию рассмотренные меры направлены не столько на борьбу с существующим злом, со всепроникающим влиянием денег в политике, сколько на определенное упорядочение их использования частным капиталом в политических целях, т. е. на защиту интересов буржуазного государ- ства как совокупного капиталиста. Закон стремится лишь приспособить к новым историческим условиям политический механизм диктатуры монополий, оставляя в неприкосновенности его святая святых — всевластие денег. И это предопределяет хроническую неэффектив- ность любых нормативных мер, какими бы позитивными они ни выглядели с первого взгляда. 184
Примечания Введение 1 Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981, с. 79. 2 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 14—15 июня 1983 года. М., 1983, с. 74. 3 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 71. 4 Там же, с. 97. 5 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 39, с. 80. 6 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 14—15 июня 1983 года, с. 29. Глава I 1 См.: Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981, с. 20, 4. 2 Политические системы современности (очерки). М., 1978, с. 156. 3 См.: XXIV съезд Французской коммунистической партии. М., 1982, с. 15. 4 См.: Материалы XXVI съезда КПСС, с. 16. 5 См.: Pomper G. Elections in America. N.-Y.-L., 1980, p. 224. 6 См.: Katz A. Grundkurs im offentlichen Recht. I. Staatsrecht. Konigstein, 1980, S. 123. 7 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 12, с. 137, 8 Мангеймский съезд Германской коммунистической партии 20— 22 октября 1978 года. М., 1979, с. 253. 9 Lip set S. and Rokkan S. An Introduction.—In: Party Systems and Voter Aligments. Cross-National Perspectives. N-Y.-L., 1967, p. 4. 10 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 17, с. 345. 11 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 22, с. 193. 12 См.: Партии и выборы в капиталистическом государстве. Практика 70-х годов. М., 1980, с. 35. 13 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 40, с. 21. 14 Leiserson A. Parties and Politics. An Institutional and Behavioral Approach. N.-Y., 1958, p. 359. 15 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 426. 16 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 34, с. 202. 17 Political Parties: Development and Decay. L., 1978, p. 146. 18 Sorauf F. The Political Party.—In: Gelb J., Pa Hey M. (eds). The Politics of Social Change. L., 1971, p. 37. 19 Политический механизм диктатуры монополий. М., 1974, с. 112. 20 Политические системы современности, с. 152. См. также: Пар- тии и выборы в капиталистическом государстве, с. 16; У р ь я с Ю. П. 185
Политический механизм ФРГ. Социал-либеральная коалиция у вла- сти. М., 1978, с. 9. 21 Перегудов С. П., Холодковский К. Г. Усложнение механизма связи буржуазного государства с господствующим клас- сом.— В кн.: Новые явления в механизме политического господства монополий, ч. I. М., 1975. 22 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 33, с. 3. 23 См.: Политический механизм диктатуры монополий, с. 112. 24 Стародубский Б. А. Буржуазная демократия: миф и действительность. М., 197*7, с. 85. 25 Б о р и с ю к В. И. Усиление политической активности амери- канского бизнеса.— В кн.: Новые явления в механизме политичес- кого господства монополий, ч. I, с. 78—79. 26 France nounvelle, 1971, 21—27 sept. 27 De Golle Ch. Memoires de guerre, t. 3. P., 1957, p. 21; L’Annee economique et politique. 1958. P„ 1959, p. 534; Deb re M. Ces princes qui nous gouvernent. P., 1957, p. 91. 28 Л e н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 93. 29 См.: XXIV съезд Французской коммунистической партии. 30 Е р s t е i n. L. D. Political Parties in Western Democracies. L„ 1967, p. 9. 31 Cm.: New Trends in British Politics. L., 1977; Caws on A. Pluralism, Corporatism and the Role of the State.— Government and Opposition, 1978, N 2; Lehmbruch G. Liberal Corporatism and Party Government. A Paper prepared for the Edinburgh IPSA Cong- ress, 1976. 32 В том числе: Political Parties: Development and Decay. SAGE Publications. L., 1978; Crotty W., Jacobson G. American par- ties in decline. Boston — Toronto, 1980; N i e N., V e r b a G., Petro- cik J. The Changing American Voters. Cambr. (Mass). L., 1977; The future of political parties. Beverly Hills (Calif). L., 1975. 33 Jennings I. The British Constitution. Cambr., 1950, p. 31; Du ver ger M. Les partis politiques. P., 1951, p. 388; Burdeau G. Traite de science politique, t. 4. P., 1952, pp. 265, 446. 34 Tr au tm a nn H. Innerparteiliche Demokratie im Parteien- staat, 1975, S. 23; S о n t h e i m e г К. Grundzuge des politischen Sys- tems der BRD. Mun., 1971, S. 109, 75—76; Claessens D., Klon- ne A., Tschoeppe A. Sozialkunde der Bundesrepublik Deutschland. Dusseldorf — Koln, 1979, S. 63. 35 Ferguson J., McHenry D. The American system of government. N.-Y.—Toronto — L., 1963,, p. 191. 36 Political Parties: Development and Decay..., p. 148. 37 Ibid., pp. 149, 255—256. 38 Bundesgesetzblatt, 1967, S. 773. 39 T у м а н о в В. А. Буржуазные партии и выборы (некоторые взаимосвязи).— В кн.: Политические отношения: прогнозирование и планирование. Ежегодник. 1977 г. Советская ассоциация полити- ческих наук. М., 1979, с. 142. 40 Diritto constituzionale. Napoli, 1978, р. 89. 41 См.: Ковалев В. А, Буржуазная юстиция: с кем и против кого? М., 1981, с. 78. 42 См.: Duverger М. Les partis politiques. Р., 1951, р. 408. 43 См.: Партии и выборы в капиталистическом государстве, с. 20—21. 44 Scott R., Hrebenar R, Parties in crisis: party politics in America. N.-Y..— Wiley, 1979, p. 279. 186
45 Blondel J. Voters, parties and leaders. L., 1974, p. 20. 46 См.: Партии и выборы в капиталистическом государстве, с. 21. 47 Парламенты (под ред. М. Амеллера). М., 1967, с. 173, 172. 48 Хессе К. Основы конституционного права ФРГ (пер. с нем,). М., 1981, с. 279. 49 Katz A. Op. cit., S. 121. 50 См.: Политический механизм диктатуры монополий, с. 226— 227. 51 См.: Политические системы современности, с. 173—174. 52 Там же, с. 172, 53 См.: Мишин А. А. Государственное право США. М., 1976, с. 81—83; Государственный строй США (отв. ред А. С. Никифо- ров). М., 1976, с. 193—196. 54 См.: Diritto costituzionale. Simone — Napoli, 1978, p, 151. См. также: G a 1 i z i a G. Crisi di Gabinetto.— In: Enc. del Diritto, XI. 55 Cm.: d’Estaigne Valery Giscard, La democratic francaise. P., 1978. 56 Франция (отв. ред. Ю. И. Рубинский), М., 1973, с. 323. 67 Политический механизм диктатуры монополий, с. 111. 58 См.: Ильинский И. П. Партийная система ФРГ. М., 1983. 59 N аг г М. D, Parteienstaat in der BRD — ein KoloB auf to- nernden Fiipen, aber mit stahlernen Zahnen. — In: Auf dem Weg zum Einparteienstaat. Opladen, 1977, S. 9. K. von Beyme. Das politische System der Bundesrepublik Deutschland. Munchen, 1979, S. 75. 60 Cm.: Campana A, L’argent secret. Le financement des partis politiques. P., 1976, p. 62. 61 См.: Партии и выборы в капиталистическом государстве, с. 145. 62 См,: Унгвицкий В. В. Особенности политической демок- ратизации в развитых капиталистических странах. Канд. дисс. М., 1979, с. 37. 63 R a n п е у A. The political parties: Reform and decline.— In: The new american political system. Wash., 1978, p. 247; Pom- pe r G. The decline of partisan politics. — Ih: The impact of electoral process, L., 1977, p. 15. 64 Cm.: De Tocqueville A. Democracy in America. Vitage books. N.-Y., 1955, p. 9. 65 Katz A. Op. cit., S. 123; С a r c i n e 11 i U. Etablierte Parteien und «Parteienverdrofienheit.— In: К a a c k H., R о t h R. Handbuch des deutschen Pateiensystems. Bd. 2. Opladen, 1980, S. 296. 66 Политические системы современности, с. 175. 67 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 24, с. 37. 68 Цит. по: Сатрапа A. Op. cit., р, 62. 69 См.: Party renewal in America: Theory and Practice. N.-Y., 1980, p. 41. 70 Blondel J. Political Parties: a Genuine Case for Discontent? L., 1978, p. 83. 71 The Rules on the Election of the President. The Liberal De- mocratic Party. Tokyo, 1955, p. 3. 72 Grundsatzprogramm der Christlich-Demokratischen Union Deutschlands. Bonn, 1978. 73 Cm.: Schmallinger H., Stoss R. Sozialstruktur und Parteiensystem. — In: D. Staritz (Hrsg.). Das Parteiensystem der Bundesrepublik. Opladen, 1980, S. 249. 187
74 Duverger M. Partis politiques et classes sociales en France. P., 1955, p. 24. 75 Poniatowski M. Conduire le changement. P., 1975, pp. 77—78. 76 Борисюк В. И. Указ, работа, с. 79. 77 См.: Партии в системе диктатуры монополий, с. 60. 78 Palombara I., Weiner М. Political Paties and Po- litical Development. Prine., 1966, pp. 199—200. 79 В 1 о n d e 1 J. Voters, parties and leaders, p. Ill (это же ут- верждает другой английский исследователь Дж. Круп — см.: Crewe G. Party identification theory and political change in Bri- tain.— In: Party identification and beyond Representations of vo- ting and party competition. Wiley, 1976, p. 42). Bonkosch K. Die Bundesrepublik auf dem Wege in den Verbande und Parteienstaat?— In: Konservative Bilanz der Reformjahre. Wurzburg, 1981, SS. 411— 413; Katz A. Op. cit., S. 121. 80 Jennings I. The British Constitution. Cambr., 1961, p. 157; К a a c k H., Roth R. Handbuch des deutschen Parteiensystems. Bd. 2, S. 390; Schtern. 27.03.1980. 81 Gowan I. The Role and power of political parties in Local government.— In: Political Parties in Modern Britain. An organiza- tional and functional guide. L., 1972, p. 145. 82 См.: Перегудов С. П., Холодковский К. Г. Услож- нение механизма связи буржуазного государства с господствующим классом.— В кн.: Новые явления в механизме политического господ- ства монополий, ч. I, с. 42. 83 См.: Chariot I. L’UNR. Etude du ponvoir an sein d’un parti politique. P., 1970, p. 304. 84 Jewell M. E., Olson D. M. American state political parties and elections. Homewood. 1978, p. 323; Party Renewal in America: Theory and Practice. N.-Y., 1980, pp. 46, 107—110. 85 Ibid., pp. 74, 70. 86 Cm.: New-York Times Magazine, 1980, 13 July. 87 Remarks by Governor Games B. Hunt at the Conference on the Parties and the Nominating Process. Wash., 1981, p. 1. 88 Cm.: Washington Post, 1981, July 2. The New American po- litical system (Ed. by King A.) American Enterprise Institute for public policy research. Wash., 1979, p. 177; Ranney A. Op. cit., p. 223. 89 Cm.: Scott R. К., H r e b e n a r R. I. Parties in crisis: party politics in America. N.-Y.— Wiley, 1979, 271; Broder D. The Poli- tical Parties.— In: Political Profiles. Wash., 1980, p. 28. 90 Cm.: Michels R. Soziologie des Parteiwesens in der moder - nen Demokratie. Stuttg., 1957, S. 154. 91 Cm.: The Charter and By-Laws of the Democratic Party of the United States. Wash., 1978, pp. 1, 8. 92 Cousins v. Wigoda, 419 U. S. 477 (1975); The New American political system (ed. by King A.), p. 227; Memorandum from A. G. Beveridge. Counsel to Commission on Presidentional Nomina- tions. Wash., 1981, p. 8. 93 См.: Партии и выборы в капиталистическом государстве, с. 19. 188
Глава II 1 Хессе К. Основы конституционного права ФРГ (пер. с нем.). М., 1981, с. 90. 2 Anka г D. Analys av partiers beteende: en fallstudie partis- trategi. Abo, 1974, s. 7; Campana A. L’argent secret. Le finance- ment des partis politigues. P., 1976, pp. 36—37. 3 Политические системы современности. M., 1978, с. 175. 4 Aik in Ch. The Negro Votes. San-Fr., 1962, p. 49. 5 Henke W. Das Recht der politischen Parteien, Gottingen, 1964, S. 86. 6 L en ger s El. Rechtssprechung bei Parteiausschliissen. Bo- chum, 1973. 7 Хессе К. Указ, работа, с. 97. Глава III 1 См.: Michels R. La sociologia del partito politico nella democrazia moderna. Torino, 1911. 2 Хессе К. Основы конституционного права ФРГ (пер. с. нем.). М., 1981, с. 90. 3 Brichet R. Les associations de la loi de 1901. P., 1957, annex I, p. 191. 4 Cm.: Trouillot Ch. Du contrat d’associations. P., 1902, pp. 74—76. 5 См.: Конституции буржуазных стран. T. I. М. — Л., 1935. 6 См.: Traverse С.-Е. Partito politico nella Constiturione italiana. Milano, 1965. 7 Cm.: Developments in the Law. Elections.— Harvard Law Re view, 1975, № 6, pp. 1155—1157. 8 Подробнее об этом см.: Марченко М. Н. Политическая система современного буржуазного общества. М., 1981, с. 210—211. 9 Election laws of the state of Missouri 1969—1970. Published by J. C. Kirkpatrick, secretary of State. Von Hoffmann Press. Jeffer- son City. Mo, 1970, § 120, 160, § 248; § 120, 140, p. 248. 10 § 120, 750, p. 257. 11 Cm.: The Charter, Administrative Code and Code of general ordinances of Kansas City, Missouri. Tallahassee (Florida), 1967, §418, p. 667. 12 § 120, 800, 120, 820, 120, 840, p. 259. 13 См., например: State of New York. 1976 Election Law. Albany, 1976; Primary and General Election Laws of the State of South Dacota. Pierre, 1972, Election Laws of West Virginia. Charleston, 1971; Ohio Election Laws. Columbus, 1972 и др. 14 Демишель А., Демишель Ф., Пикемаль М. Инсти- туты и власть во Франции. М., 1977, с. 215. 15 См., в частности: Чибиряев С. А. Закон Маккарена и борьба за его отмену. М., 1975. 189
Глава IV 1 Ricknell L. Statsskick. Hur vart statsskick fundgerar. Stockholm, 1975, SS. 52—53. 2 Подробнее об этом см.: Богорад В. А., Матвеев Р. Ф. Работа коммунистов капиталистических стран в массах. М., 1976; Коммунисты в массах (ред. Зародова К. И.). Прага, 1981. 3 Debre М. Ces princes qui nous gouvernent. P., 1957, p. 47. 4 См., например: Traverse С. Il partito politico nella constituzione italiana. Milano, 1965, pp. 63—64; La Constituzione della Republica Italiana ilustrata coni lavori preparation. Roma, 1976, p. 158. 5 Cm.: Comptes rendus analitiques imprimes en execution de la resolution votee par I’Assamblee le 25 avr. 1946. P., 1946, pp. 425—426. 6 Цит. по: Положение в области прав человека в США. Публи- кация Коммунистической партии США (пер. с англ.). М., 1978. 7 См.: Демишель А., Демишель Ф., Пикемаль М. Институты и власть во Франции (пер. с франц.). М., 1977, с. 209. 8 См.: R i с k n е 11 L. Op. cit., S. 48. 9 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 41, с. 425—426. 10 Comptes rendus analitiques.., р. 425. 11 См.: Положение в области прав человека в США, с. 82. 12 См.: Хессе К. Основы конституционного права ФРГ (пер. с нем.). М., 1981, с. 334, 333. 13 Diritto costituzionale. II manuale, 1978, pp. 71, 72. 14 См.: ibid., p. 71. 15 См.: Constituzione della Republica Italiana illustrata coni lavori preparation, p. 158. 16 Ibid., pp. 75—76. 17 N a г r W. D. Parteienstaat in der BRD ein Kolop auf tonernden Fiipen, aber mit stahlernen Zahnen. — In: Auf dem Weg zum Einparteienstaat, Opladen, 1977, S. 17. 18 См.: К a a c k H., Roth R. Handbuch des deutschen Parteiensystem. Bd. 2. Opladen, 1980, S. 290. 19 Narr W. D. Op. cit., S. 17. 20 См.: К16 n n e A. Lebendige Verfassung — das Grundgesetz in Perspektive. Neuwied, 1981, S. 60. 21 Avis et debats du Comite constitutionnel consultative. La Republiqne Frangaise. P., 1958, p. 62. 22 Paris —presse — 1’Intransigeant, 1958, 2 sept 23 Cm.: Seifert К. H. Die politichen Parteien im Recht der Bundesrepublik Deutschland. Koln — Berlin, 1976, SS. 55, 156—157. 24 Cm.: Katz A. Grundkurs im offentlichen Recht. 1. Staats- rccht. Konigstein, 1980, S. 123. 25 Цит. по: Положение в области прав человека в США, с. 78— 79. 26 См.: Comtes rendus analitiques... р. 425. 27 См.: Португалия. Конституция и законодательные акты. М., 1979, с. 146—147. 28 См.: Швеция. Конституция и законодательные акты. М., 1983, с. 106—107. См. об этом же: Broome В., Eklund С. Ny regeringsform— ny riksdagsordning. Stockholm, 1973, SS. 184, 190—191. 29 Cm.: Galli G. Il difficile governo. Un analisi del sislenja politico italiano. Milano, 1972, pp. 102—104. 190
Глава V 1 Bundesgesetzblatt, 1967, 1, S. 774. 2 Diario do Governo, 1 serie, № 259. 1974, 7 nov. 3 Хессе К. Основы конституционного права ФРГ (пер. с нем.). М., 1981, с. 91. 4 См.: Diario do Governo, 1 serie, № 259, 1974, 7 nov. 5 См.: Norrskensflamman, 1979, 7 nov. 6 Cm.: Diario do Governo, 1 serie, № 259, 1974, 7 nov. 7 Ober J. Intraparty Democracy and the Selection of Parlamentary Candidates: the Belgian Case. British Journal of Political Science, 1974, vol. 4, part 2, p. 163. 8 Cm.; Developments in the Law. Elections. — Harvard Law Review, 1975, № 6, p. 1175. 9 См. об этом: Политический механизм диктатуры монополий. М., 1974, с. 245 и сл.; Стародубский Б. А. Буржуазная де- мократия: миф и действительность. М., 1977, с. 34—55; Партии и выборы в капиталистическом государстве. М., 1980, с. 16 и сл. 10 Конституции буржуазных государств. М., 1982, с. 355. 11 Diritto costituzionale. Il manuale. Napoli, 1978, p. 89. 12 См.: Конституции буржуазных государств, с. 281. 13 Подробнее об этом см.: Партии и выборы в капиталисти- ческом государстве, с. 63—65; Стародубский Б. А. Указ, ра- бота, с. 36—38. 14 См.: Демишель А., Демишель Ф., Пикемаль М. Институты и власть во Франции (пер. с франц.). М., 1978, с. 85. 15 Известия, 1980, 31 июля. 16 Подробнее об этом см.: F е 1 k п е г В. Dirty Politics. N.-Y., 1966. 17 См.: Конституции буржуазных государств Европы. М., 1957, с. 909 и с. 318—320. 18 См.: Diario do Governo, 1 serie, n® 259, 1974, 7 nov. 19 Конституции буржуазных государств Европы, с. 403. 20 Хессе К. Указ, работа, с. 335. Глава VI 1 См.: Сатрапа A. L’argent secret. Р., 1976, р. 37; Ada- many D., Agree G. Political money. Baltimore — L., 1975, pp. VII, 221. 2 Die Neue Juristische Wochenschrift, 1958, p. 1131. 3 Frankfurter Allgemeine Zeitung, 1974, 2 Febr. 4Kraehe R. Le Financement des partis politiques. P., 1972, p. 44. 5 Cm.: Adamany D., Agree G. Op. cit, p. 43—44, 221; Le Figaro, 1979, 20 sept. 8 См.: Хессе К. Основы конституционного права ФРГ, с. 97; Kraehe R. Op. cit., pp. 66, 73; Smith S. A. (ed.). Constitutional and Administrative Law. L., 1971, p. 264. 191
Оглавление Введение................................................. 5 Глава I. Дестабилизация политического механизма диктатуры монопо- лий и буржуазные партии................................. 10 Глава II. Институциализация партий: предпосылки и задачи .... 85 Глава III. Первые шаги: становление и начальные формы регламентации партийной деятельности.................................. 96 Глава IV. Конституции и партии................................... 121 Глава V. Специальное законодательство о партиях................. 143 Глава VI. Государственное финансирование партий.................. 175 Примечания ............................................ 185 Виктор Николаевич Даниленко «ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ И БУРЖУАЗНОЕ ГОСУДАРСТВО» («Критика буржуазной идеологии и ревизионизма») Редактор Л. А. Плеханова Художник серии В. В. Кулешов Художественный редактор Э. П. Батаева Технический редактор М. В. Гридасова Корректоры Т. Й. Липатова, Т. В. Шпякина ИБ № 1356 Сдано в набор 21.12.83. Подписано в печать 28.04.84. А-08369. Формат 84Х108’/з2. Бумага типографская № 1. Гарнитура литературная. Печать высокая. Объем: усл. печ. л. 10,08; усл. кр.-отт. 10,40; учет.-изд. л. 11,0. Тираж 9000 экз. Заказ 7461. Цена 1 руб. 30 коп. Издательство «Юридическая литература», 121069, Москва, Г-69, ул. Качалова, д. 14. Областная типография управления издательств, полиграфии и книжной торговли Ивановского облисполкома, 153628, г. Иваново, ул. Типографская, 6.
1 р. 30 к. КРИТИКА БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ И РЕВИЗИОНИЗМА Каким образом буржуазия при- спосабливается к новым истори- ческим условиям, как меняются политический механизм ее диктату- ры, формы и методы ее господства на современном этапе — этим и многим другим вопросам посвяща- ется настоящая работа. Центральное место в ней уделяется двум веду- щим институтам буржуазного об- щества — империалистическому го- сударству и буржуазным партиям. Подробно рассматриваются такие принципиально новые вопросы, как правовое регулирование деятельно- сти партий, их юридическая инсти- туциализация, система государ- ственного финансирования партий, и т. п. S. > о о 2 S. КРИТИКА БУРЖУАЗНОЙ идеологии и ревизионизма