ТРИ
АПЕЛЬСИНА
ИТАЛЬЯНСКИЕ
НАРОДНЫЕ
С К А 3 К И

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
ЛЕНИНГРАД 1969
’ПЕРЕСКАЗАЛИ ДЛЯ ДЕТЕЙ Н. ГЕССЕ И 3 ЗАДУНАЙСКАЯ
ПЕРЕВОД С ИТАЛЬЯНСКОЮ Ю ИЛЬИНА И Э КАЗАКОВОЙ
РИСУНКИ Т ШИШМАРЕВОЙ
ОБЛОЖКА. ТИТУЛ И ИНИЦИАЛЫ в ЗЕНЬКОВИЧ
МАССАРО ПРАВДА
ил когда-то король, и были у него
коза, ягнёнок, баран да рыжая кру-
торогая корова. Король очень гор-
дился своим стадом. Коза, ягнёнок,
баран и круторогая корова паслись
в королевском саду, и король каж-
дое утро кормил их из собственных рук.
Всё было бы хорошо, если бы не придворные дамы. Они
поднимали пронзительный визг при виде коровы, а ягнёнка
так целовали и тискали, что он от этих нежностей начал
хиреть.
Король не знал, что и делать. Тогда главный министр
посоветовал отправить стадо на горное пастбище.
— Это бы неплохо, — согласился король. — Но где же
взять такого пастуха, которому бы я верйл больше, чем своим
министрам? Вы-то всегда у меня на глазах, а пастух день и
ночь по горам бродит.
Принялись искать верного человека. Разослали во все
стороны гонцов. Искали далеко, а нашли близко: у самой
городской стены жил крестьянин, честнее которого не бывало
ещё на свете. Ни разу в жизни этот человек не солгал, он го-
ворил только правду. Его так и прозвали мастером правды —
Массаро Правда. Призвал его к себе король и поручил ему
свою любимую скотину.
— Каждую субботу, — сказал он пастуху, — ты должен
приходить во дворец и докладывать, как идут дела.
Так и повелось. Каждую субботу Массаро Правда спу-
скался с гор, входил в королевские покои, снимал свою вой-
лочную шляпу и низко кланялся.
з
— Здорово, ваше королевское величество!
— Здорово, Массаро Правда! Как поживает моя ко-
зочка?
— Свежа, как розочка.,
— Ну, а мой ягнёнок?
— Резвится, как ребёнок.
— Расскажи скорей про барашка.
— Барашек цветет, как ромашка.
— А моя любимая корова?
— Уж она-то вполне здорова!
Король милостиво кивал головой, и Массаро Правда воз-
вращался опять к стаду.
Раньше королю не с кем было сравнивать своих мини-
стров. А теперь он то и дело подмечал, что министры нет-нет,
да и проврутся. Поэтому король был недоволен своими мини-
страми, а те, конечно, были недовольны королевским пасту-
хом. И вот однажды главный министр сказал королю:
— Неужели вы думаете, ваше величество, что Массаро
Правда всегда говорит правду? Таких людей не бывает на
свете.
— Ну, уж нет! — воскликнул король. — Я готов проза-
кладывать его голову, что он никогда не солжёт.
— А я, — в запальчивости закричал главный министр,—
готов прозакладывать свою голову, что в первую же субботу
он вас обманет!
— Хорошо, — сказал король, — если он обманет, я при-
кажу отрубить голову пастуху, а если не обманет, палач отру-
бит голову тебе.
Министр прикусил язык, но было уже поздно. Принялся
он думать, как заставить Массаро Правду сказать неправду.
Но чем больше думал, тем меньше мог придумать. До суб-
боты оставалось всего три дня, и министр почувствовал, что
голова его не так уж крепко держится на плечах.
В четверг утром жена министра спросила мужа:
— Что с тобой приключилось, чем ты так озабочен?
— Оставь меня в покое, — заворчал муж. — Не хватает
только, чтобы я советовался с женой о государственных делах.
Но если уж женщину разберёт любопытство, она не успо-
4
коится, пока не выведает всё, что ей нужно. Не прошло и
часу, как главный министр рассказал своей жене о споре с ко-
ролём.
— Только и всего?! — сказала жена. — Не беспокойся, я
сделаю так, что твоя голова будет цела.
И она принялась наряжаться. Надела атласное платье
с кружевами, на шею — жемчужное ожерелье, на запястья —
браслеты, на пальцы — кольца. Потом села в карету и по-
ехала в горы. Доехала до горного пастбища и увидела Мас-
саро Правду с королевским стадом.
Тут она вышла из кареты и помахала ему кружевным
платком. Пастух так и разинул рот — никогда ещё он не ви-
дел таких разряженных и красивых дам.
Ах, как здесь хорошо, — заговорила самым нежным
голосом жена министра, — так хорошо, что я готова от ра-
дости расцеловать всех на свете.
— Так поцелуйте меня, ваше сияние. За один ваш поце-
луй я отдам что угодно.
-	Отдай эту козочку. Мне давно хотелось иметь такую.
— Э, — сказал Массаро Правда, — вот этого-то я и не
могу! Попросите что-нибудь другое.
— Ну, тогда ягнёночка.
— Давайте договоримся, ваше ослепительство, — сказал
Массаро Правда, — я отдам всё, кроме козы, ягнёнка, барана
да рыжей коровы. Скотина не моя, — значит, нечего об этом
и толковать.
— Ну и что же! Мало ли в горах крутых обрывов и глу-
боких ущелий, — принялась уговаривать его жена мини-
стра. — Ягнёнок всегда может оступиться.
-	Так ведь он не оступился, — возразил озадаченный
Массаро.
— Но сказать это хозяину ты можешь. А я зато прибав-
лю к поцелую все свои перстни.
Массаро покачал головой.
Напрасно дама снимала кольца, браслеты, брошки,
пряжки, а под конец даже жемчужное ожерелье. Пастух на
всё это и смотреть не хотел. Разгневанная дама села в карету
и укатила.
5
Дома она сказала мужу:
— Ну и упрямец же этот пастух.
Министр схватился за голову и застонал.
Да ты не беспокойся о своей голове, сказала
жена. — Ещё не всё потеряно. Ты должен знать по себе: если
я чего-нибудь захочу, - будет по-моему.
На следующее утро жена главного министра оделась
в лохмотья и побежала на горное пастбище
Горе мне, горе! — начала она причитать, завидев
пастуха.
— Что с тобой, добрая женщина? — участливо спросил
Массаро Правда.
— Умирает мой единственный сын, мой белый цветочек.
Доктор сказал, что ему нужно целый год пить утром и вече-
ром парное молоко. А я так бедна, что могу давать ему вволю
одну только воду.
И она зарыдала ещё громче.
Тут сердце Массаро Правды не выдержало.
— Так и быть, отдам я тебе королевскую любимицу
рыжую корову.
— Спасибо гебе, пастух! — воскликнула женщина -
Да послушай моего совета, скажи королю.
— Ты не беспокойся,—отозвался пастух.— Я сам при-
думаю, что сказать королю.
Вернувшись домой, жена министра объявила мужу:
— Дело сделано. Твоя голова теперь крепко сидит на
плечах. А вот за голову глупца пастуха никто не даст и
сольдо.
— Но самая умная голова у тебя, дорогая жёнушка, ей
бы и быть министерской головой, — сказал главный министр,
целуя жену. — Сейчас я сведу корову во дворец и посмотрим,
что завтра скажет королю пастух.
А тем временем Массаро Правда сидел на камне и ду-
мал, что он скажет завтра королю. Он взял пастуший посох,
воткнул в землю, накинул на него плащ, а сверху нахлобу-
чил свою войлочную шляпу. Потом он отвесил посоху низкий
поклон.
Здорово, ваше величество! — сказал он посоху.
6

— Здорово, Массаро Правда, — ответил он за короля.—
Как поживает моя козочка?
- Свежа, как розочка.
— Ну, а мой ягнёнок?
— Резвится, как ребёнок
— Расскажи скорей про барашка.
— Барашек цветёт, как ромашка.
— А моя любимая корова?
— Корова... Корова. Э, скажу уж вам, ваше королев-
ское величество, корова упала.. . упала, говорю, корова с вы-
сокого обрыва. Нет, не то.. .
Массаро Правда выдернул из земли посох и воткнул его
в другое место. Потом отошёл на три шага и начал всё сна-
чала.
— Здорово, ваше королевское величество!
Пока речь не дошла до коровы, всё выходило гладко.
Но только пастух спросил сам себя королевским голосом:
— А моя любимая корова? — как язык его начал запле-
таться:
— Волки... её съели волки... Нет, опять не то.
Он снова взял посох и воткнул его в третье место. Но и
это не помогло. Слова не ложились ни так, ни сяк.
В конце концов Массаро Правда сорвал с посоха плащ,
завернулся в него поплотнее и улёгся спать.
А когда Массаро открыл глаза, уже наступило суббот-
нее утро и пора было отправляться к королю. Шёл он быстро,
но к полудню ещё не добрался и до половины дороги. И всё
из-за того, что перед каждым деревом он останавливался,
отвешивал поклон и заговаривал с королём. Но из разговора
ничего не выходило, и Массаро отправлялся к следующему
дереву. И вдруг у двадцатого дерева пастух придумал заме-
чательный ответ. Он сразу повеселел и так побежал с горы,
что камешки, которые он задевал ногами, не успевали его
догонять.
Между тем король, окружённый придворными, давно уже
поджидал пастуха. Вот Массаро Правда вошёл во дворец,
снял войлочную шляпу, поклонился и сказал:
— Здорово, ваше королевское величество!
8

— Здорово, Массаро Правда. Как поживает моя ко-
зочка?
— Свежа, как розочка.
— Ну, а мой ягнёнок?
—- Резвится, как ребёнок.
— Расскажи скорей про барашка.
— Барашек цветёт, как ромашка.
— А моя любимая корова? — спросил король и подмиг-
нул главному министру.
Тут пастух и сказал то, что придумал дорогой:
— Эх, ваше королевское величество, нет у вас больше
коровы. Казните меня или милуйте, а только я её отдал одной
женщине. Выслушал я бедняжку, да и рассудил, что ей ко-
рова нужнее, чем вам. И это чистая правда.
Король захлопал в ладоши, а за ним и все придворные.
Не хлопал один главный министр. Ведь он проиграл свою
собственную голову, а этому радоваться трудно.
Король всё рассказал пастуху й под конец добавил:
— За то, что ты не побоялся королевского гнева, можешь
просить королевскую награду.
— А что ж, — ответил Массаро, — и попрошу. Оставь го-
лову главного министра на месте, на его плечах.
— Придётся оставить, раз я тебе обещал, — отвечал ко-
роль. — Но растолкуй мне, почему ты просишь за него.
— Очень просто, — сказал пастух. — Вот уж сколько лет
меня прозывают Массаро Правдой. Однако правду легко го-
ворить, если врать не нужно. Так я и не знал, справедливо это
прозвище или нет. А теперь, спасибо твоему главному мини-
стру, я твёрдо знаю, что я и вправду Массаро Правда.
ДАРЫ ФЕИ КРЕНСКОГО ОЗЕРА
Ниольских горах, где так редко вы-
падают дожди, где от жары камни
рассыпаются в песок, а земля ста-
новится твёрдой, как камень, лепи-
лись к склонам домишки малень-
кого селения. Крестьяне в этом се-
лении жили бедно, хоть и работали много. Если бы они так
трудились где-нибудь в долине, они, пожалуй, жили бы при-
певаючи. И всё-таки даже эта бесплодная земля кое-как кор-
мила их.
Но вот настал тяжкий год в Ниольских горах. Если на
землю и падали капли влаги, то это был только пот, что сте-
кал по лицам крестьян, измученных напрасной работой.
А дождя за всё лето так и не было. В селении начался голод.
Больше всех голодал старый крестьянин, у которого было две-
надцать сыновей и ни одного мешка муки в запасе.
Однажды он сказал:
— Горько мне с вами расставаться, дети, но ещё горше
видеть, как вы голодаете. Идите искать себе счастья в других
краях.
- Хорошо, — ответили одиннадцать сыновей, — только
пусть младший брат, Франческо, остаётся с тобой. У нас силь-
ные ноги, пойдём мы быстро, где ему, хромому, угнаться за
нами.
Тогда отец сказал:
Парни вы рослые и ноги у вас здоровые, только вот
умом вы не богаты. Франческо и ростом не вышел, и хром,
а голова и сердце у него золотые. Пока он с вами, я за вас и
тревожиться не стану. Берегите Франческо, сами целее будете.
и
Старшие не посмели перечить отцу. Поклонились все две-
надцать родному дому и пошли.
Шли они день, другой, третий. Франческо-хромоножка
никак не мог поспеть за братьями и плёлся далеко позади.
Нагонял он их лишь на привале. Но выходило так: только
Франческо доберётся до них, а братья уже отдохнули, встали
и идут дальше. Бедный Франческо опять ковыляет вслед. Со-
всем измучился, чуть не падает от усталости.
На третий день старший брат сказал:
— Зачем нам такая обуза? Пойдём вперёд побыстрее.
Тогда Франческо нас не нагонит.
Так они и сделали. Больше нигде не останавливались, ни
разу назад не оглянулись.
Пришли они к берегу моря и увидели привязанную лодку.
Один из братьев говорит:
— Что, если сесть в эту лодку и отправиться в Сарди-
нию? Там, рассказывают, края богатые, деньги сами в руки
просятся.
— Хорошо, поедем в Сардинию, — сказали осталь-
ные.
Посмотрели братья — в лодке всего места на десятерых,
одиннадцатому поместиться негде.
— Вот что, — приказал старший брат, Анджело, — пусть
один из вас, хотя бы ты. Лоренцо, подождёт здесь, на берегу.
Я потом вернусь за тобой.
— Ну уж нет! — закричал Лоренцо. — Не такой я дурак,
чтобы ждать, пока вы вернётесь. Оставайся сам здесь.
— Как бы не так! — отвечал Анджело. — Оставаться,
чтобы вы бросили меня, как Франческо. . .
И он прыгнул в лодку. Остальные, толкаясь и бранясь,
полезли за ним. Отчалили от берега и поплыли.
В это время задул ветер, нагнал тучи, поднял в море
волну. Не слушается перегруженная лодка руля, захлёсты-
вают её гребни. Потом набежал огромный вал, ударил лодку
о рифы и разбил её в щепки. Все братья один за другим по-
шли ко дну.
А Франческо-хромоножка спешил, как мог. Вот доплёлся
он до Кренского озера. Посмотрел кругом — трава мягкая,
12
деревья тенистые, вода в озере студёная и прозрачная. Прият-
нее места для отдыха не найти. Однако братьев нигде не
видать.
Тут Франческо понял, что его бросили, и горько за-
плакал.
— Эх, братья, братья, зачем вы это сделали! Мне, хро-
мому, без вас плохо, да и вам без меня лучше не будет Были
бы у меня здоровые ноги, не случилось бы такой беды!
Поплакал Франческо и уснул.
И только он уснул, из-за дерева вышла фея Кренского
озера. Она всё слышала от первого до последнего слова.
Фея приблизилась к спящему юноше и дотронулась
своей волшебной палочкой до его больной ноги. Дотронулась
и опять спряталась за толстый ствол дерева. Стала
ждать.
Долго спал измученный Франческо, но, наконец, про-
снулся.
Вскочил он и сам себе не поверил. Вот чудо! Обе ноги
твёрдо стоят на земле, будто он и не был никогда хромым!
Хочешь беги, хочешь пляши!
— Что за чудесный доктор вылечил меня! Я готов разы-
скать его хоть на краю земли, чтобы сказать спасибо! — вос-
кликнул Франческо.
Тут фея показалась ему. Франческо даже глаза зажму-
рил,— такая она была красивая. Косы точно сплетены из сол-
нечных лучей, глаза синие, как вода озера, щёки словно два
лепестка шиповника.
- Что же ты не говоришь мне спасибо? — улыбаясь ска-
зала фея. — Тебе для этого не надо сделать даже шага.
Но юноша не мог выговорить ни слова.
— Слушай, Франческо. Перед тобой фея Кренского озе-
ра. Ты понравился мне, и я решила исполнить три твоих же-
лания. Одно уже исполнено — твоя больная нога стала здо-
ровой, Остаётся ещё два. Скажи, чего ты хочешь.
Франческо ответил:
Ты исполнила не одно, а два моих желания. Когда я
был ещё маленьким мальчиком и слушал сказки, мне всегда
хотелось увидеть фею. Вот я и увидел фею.
13
— Ну, тогда тебе всё-таки остаётся ещё одно желание, —
засмеялась фея.
— Что ж, — сказал Франческо. — Если уж ко мне яви-
лась фея из сказки, так и желание моё будет словно в
сказке: хорошо бы иметь волшебный мешок и волшебную ду-
бинку. Чего бы я ни захотел, пусть мигом очутится в мешке,
а дубинка, что ни прикажу, пусть то и сделает.
Фея взмахнула палочкой. И — хлоп! — мешок и дубинка
лежат у ног Франческо.
Франческо обрадовался, а фея сказала ему:
— Человек, владеющий таким мешком и такой дубинкой,
может сделать много зла и много добра. Смотри, Франческо,
чтобы мне не пришлось пожалеть о своём подарке.
Сказав это, фея исчезла.
А Франческо привязал мешок к поясу, сунул дубинку под
мышку и отправился в путь. Но перед тем он как следует за-
кусил. Во-первых, он был голоден, во-вторых, ему не терпе-
лось испробовать подарок феи. Мешок оказался в точности
таким, каким должен быть волшебный мешок. Франческо
только приказывал, а мешок, не медля ни минуточки, угощал
его и жареной куропаткой, и овечьим сыром, и горячим круг-
лым хлебцем, и бутылкой золотистого вина. Ну, а дубинку
Франческо не стал испытывать. Если первый подарок хо-
рош, — значит, и второй не хуже.
Весело шагает Франческо, распевает песню за
песней.
Солнце перевалило за полдень, когда Франческо уви-
дел бедную хижину в лесу. На пороге сидел мальчик и
плакал.
Франческо решил его развеселить.
— Эй, приятель! — крикнул он. — Видно, лить слёзы твоё
ремесло. Почём берёшь за дюжину солёных капель?
— Мне не до смеху, любезный синьор,—ответил
мальчик.
— А что у тебя стряслось?
— Мой отец — дровосек, — сказал мальчик, — и один
кормит всю семью. Сегодня он упал с дерева и вывихнул
руку. Я побежал в город за доктором, но он и разговаривать
14
со мной не захотел. Доктор ведь знает, что с сухого дерева
не сорвёшь апельсина, а от бедняка не разбогатеешь.
— Ну, это всё пустяки! — сказал Франческо. — Я помогу
твоему отцу.
— А разве вы доктор? — вскричал мальчик.
— При чём тут я? — удивился Франческо. — Тебе нужен
доктор? Сейчас он будет тут. Как его звать?
=— Доктор Панкрацио.
— Прекрасно! — воскликнул Франческо и хлопнул по
мешку. — Эй, доктор Панкрацио, — в мешок!
Не успел мальчик сморгнуть слезу, как в воздухе что-то
загудело. Это нёсся из города в мешок толстый доктор. Бац!
И доктор в мешке. Ого, какой он был тяжеленный — Фран-
ческо так и пригнулся книзу. Хорошо, что он догадался
отвязать мешок от пояса. Доктор шлёпнулся на землю и за-
вопил:
— Я знаменитый учёнейший доктор Игнацио Панкрацио
и не позволю разным голодранцам распоряжаться моей важ-
ной особой. Раз я сказал, что не пойду к дровосеку, — значит,
не пойду.
— Так вам и ходить не надо, — сказал Франческо, — вы
уже на месте. Остаётся только вылечить больного.
— Не буду лечить, — отвечал из мешка доктор.
— Я вижу, — сказал Франческо, — что доктор Игнацио
Панкрацио сам тяжко болен и болезнь его называется упрям-
ством и жадностью. Придётся сначала его полечить. Эй, ду-
бинка,— за дело!
Дубинка не заставляла себя просить дважды. Она приня-
лась барабанить по толстой спине доктора.
— Я уже здоров!—закричал доктор. — Где больной? Ве-
дите меня к больному.
Пока доктор вправлял дровосеку вывихнутую руку,
Франческо велел мешку доставить припасов на целый месяц.
Сложил всё это у порога и зашагал дальше.
Через некоторое время Франческо пришёл в город.
Время было к вечеру, и Франческо первым делом разы-
скал гостиницу. Хозяйка гостиницы подала ему ужин, а по-
том сказала:
15
— Ох, сынок, сынок, жалко мне терять такого хорошего
постояльца. Однако послушайся моего совета: ночь перено-
чуй, а утром пораньше уходи из города.
— Уж не чума ли в городе? — спросил Франческо.
— Чума не чума, да не лучше чумы, — принялась объ-
яснять словоохотливая хозяйка. — Три месяца тому поселил-
ся у нас какой-то чужестранец — чтоб его разорвало на че-
тыре части! Сбил он с толку всех юношей. И чем бы ты ду-
мал? Игрой в кости. Теперь игра идёт с утра до вечера и
с вечера до утра. А кто проиграется дотла, тот и домой боль-
ше не показывается. Двенадцать юношей, скромных и по-
слушных, как голуби, исчезли, словно сквозь землю провали-
лись. И нет о них ни слуху, ни духу.
— Спасибо, добрая женщина, что предупредила меня,—
сказал Франческо, а сам подумал: «Э, кажется, в этом го-
роде найдётся работа мешку и дубинке!»
В восемь часов утра Франческо попросил у мешка бога-
тую одежду и сто тысяч золотых скудо. В десять часов утра
уже весь город говорил, что к ним прибыл принц Санто Фран-
ческо, известный повсюду знатностью и богатством. А в пол-
день в комнату Франческо постучал человек в длинном плаще
и в шляпе с перьями.
— Синьор Санто Франческо, — сказал он, — я живу
в этом городе всего три месяца, но уже успел завести зна-
комство с лучшими молодыми людьми. Почту за великую
честь, если и вы посетите мой дом. До меня дошли слухи, что
вы замечательно играете в кости. Тут вы сможете показать
ваше искусство.
— По правде говоря, — отвечал Франческо, — я даже не
знаю, как держать кости в руках. Но чтобы ближе познако-
миться с таким любезным синьором, я готов играть с утра до
вечера. У столь опытного учителя я, конечно, сделаю быст-
рые успехи.
Гость был очень доволен. Он принялся кланяться так
усердно, что, забывшись, выставил из-под плаща пра-
вую ногу. И что же увидел Франческо? Вы думаете,
туфлю с бантом? Как бы не так! Он увидел чёрное мохнатое
копыто.
16
«Эге-ге! — подумал Франческо. — Оказывается, сам дя-
дюшка чёрт навестил меня. Вот и хорошо, он найдёт тут хле-
бец как раз по своим зубам».
Вечером того же дня синьор Санто Франческо играл
в кости с синьором чёртом. Он сделал быстрые успехи и про-
играл двадцать тысяч скудо.
На второй вечер Франческо научился играть ещё лучше
и проиграл тридцать тысяч скудо.
Ну, а в третий вечер он овладел игрой в совершенстве
и поэтому проиграл пятьдесят тысяч скудо.
Тут чёрт решил, что обыграл юношу дочиста.
— Дорогой синьор Санто Франческо, — сказал он вкрад-
чивым голосом.—Мне очень жаль, что мои уроки стоили так
дорого. Но Я могу помочь вам. Я верну половину вашего про-
игрыша, чтобы вы могли отыграться.
— А если я не отыграюсь? — спросил Франческо.
— А если вы не отыграетесь, будем считать, что вы при-
надлежите мне со всеми потрохами, душой и прочими пус-
тяками.
- Ах ты, чёртов чёрт! — воскликнул Франческо. — Те-
перь я знаю, куда делись двенадцать лучших юношей города.
А ну, марш ко мне в мешок!
Чёрт и опомниться не успел, как голова его уже была
в мешке, а копыта болтались в воздухе. Через миг исчезли
в мешке и копыта.
— Этот весёлый синьор любит шутки шутить, — сказал
Франческо. — Пошутим и мы. Спляши-ка, дубинка, парочку-
другую хорошеньких танцев.
Дубинка начала с тарантеллы. И Франческо нашёл, что
она пляшет прекрасно. Зато чёрту танец дубинки совсем не
понравился.
— Я отдам вам, синьор Франческо, даром половину про-
игрыша! — вопил чёрт. — Нет, я отдам вам весь проигрыш. Ну
ладно, я отдам все деньги, что выиграл в этом городе!
Между тем дубинка кончила тарантеллу и принялась от-
плясывать весёлый крестьянский танец треской.
— Ради самого дьявола, — взмолился чёрт, — заставьте
её остановиться! Скажите, наконец, чего вы от меня хотите?
2
Три апельсина
17
— Отдохни немножко, — приказал Франческо дубин-
ке.— Так вот, слушай меня, чёрт. Прежде всего выпусти
двенадцать юношей, которых ты уволок в преисподнюю.
Потом проваливай сам, чтобы и духу твоего на земле не
было.
— Всё будет исполнено, — закричал чёрт,—только вы-
пусти меня из мешка!
Франческо развязал мешок, и чёрт выскочил оттуда, как
кошка, на которую плеснули кипятком. Он топнул копытом,
подпрыгнул и с треском провалился сквозь землю. А из-под
земли появились двенадцать юношей.
— Ну, что, — сказал им Франческо, — может, сыграем
в кости?
— Что вы, что вы! — закричали разом все двенадцать.—
Мы теперь на эту чёртову игру и смотреть не хотим.
— Это дело! — похвалил юношей Франческо. — Больше
всех выигрывает тот, кто ни во что не играет. Вот вам по ты-
сяче скудо и бегите порадовать родителей. Они, ожидая вас,
все глаза проплакали.
Юноши поблагодарили своего спасителя и разошлись по
домам.
А Франческо подвязал к поясу мешок, сунул дубинку под
мышку и ушёл из города.
18
В каком бы месте ни остановился Франческо, везде нахо-
дилось дело мешку и дубинке. Потому что всюду были оби-
женные, которым надо помочь, и обидчики, которых следует
проучить.
В Италии дорог не счесть, по многим проходил Фран-
ческо, а привели его ноги всё-таки в родное селение.
Тут Франческо узнал, что голод в Ниольских горах стал
ещё злее. Франческо решил помочь своим односельчанам. Он
открыл харчевню. Удивительная это была харчевня — кор-
мили там досыта, а платы не требовали. Всё время ду-
бинка лежала без работы, зато у мешка — хлопот хоть от-
бавляй!
— Эй, цыплёнок на вертеле, живо в мешок! Эй, три круг-
лых хлебца, — в мешок! Эй, бутылка вина, — в мешок! — то
и дело кричал хозяин харчевни.
Так продолжалось три года, пока в Ниольских горах
длился голод. Наконец земля утомилась от безделья, и на чет-
вёртый год она одарила крестьян богатым урожаем.
В каждом доме запахло печёным хлебом, в кладовых на
полках улеглись круги сыра, во дворах заблеяли овцы. А две-
ри в харчевню всё не закрывались.
— Э, — сказал Франческо, — пора моему мешку отдох-
нуть. Довольно ему быть поваром. Кормить сытых — значит
кормить их не хлебом, а ленью.
И он прикрыл харчевню.
Скоро Франческо постигло горе. Старик отец поболел не-
долго и умер.
Тут Франческо затосковал по своим братьям. Хоть и
бросили они его когда-то одного посреди дороги, но Фран-
ческо давно перестал сердиться на них — всё-таки братья
родные.
И вот однажды вечером он сказал:
— Анджело, старший брат мой! Я тебя обижать не хочу,
но иначе нам не свидеться. Иди в мой мешок.
Тотчас же мешок стал тяжелее. Франческо заглянул туда
и отшатнулся. Там лежали лишь полуистлевшие кости. Фран-
ческо понял, что Анджело давно погиб.
— Джованни, брат мой, — позвал он второго брата.
2*
19
И снова в мешке оказались только кости.
И так все одиннадцать раз. Франческо узнал, что остался
один на свете. Тогда он сказал:
— Что ж, мои верные помощники — мешок да дубинка,
пойдём с вами странствовать по дорогам. Кому я сделаю
добро, тот меня и назовёт братом.
От селения к селению ходил Франческо, то горными тро-
пинками, то проезжими дорогами, а то и вовсе без троп и
дорог. А впереди него шла молва. Заслышав весть о прибли-
жении Франческо, тряслись ночами злые начальники, жадные
ростовщики, хитрые монахи. Зато радовались те, кто был не-
счастлив и обижен. Они и вправду называли Франческо
братом.
Текли годы. И вот настало время, когда люди, обращаясь
к Франческо, звали его уже не братом, а отцом. А ещё через
десяток лет его стали звать дедушкой. Волосы у Франческо
побелели, спина согнулась, лицо покрылось морщинами. Но
он всё бродил по Италии со своими верными помощниками —
мешком и дубинкой.
Однажды под вечер Франческо, тяжело дыша, поднимал-
ся в гору. Вдруг он услышал'за собой шаги. Франческо огля-
нулся и увидел, что его нагоняет Смерть. Дышала она ещё
20
тяжелее, чем Франческо, потому что была очень стара. Так
стара, как стар мир. К тому же она толкала перед собой тач-
ку, покрытую рогожей.
Смерть подошла и сказала:
— Наконец-то я тебя догнала! Совсем замучилась. Дев-
чонка я, что ли, за тобой по ста дорогам бегать! Сколько
башмаков истоптала, полюбуйся...
И Смерть откинула рогожу с тачки. На тачке и вправду
были кучей свалены рваные-прерваные башмаки.
Увидел Франческо, какую рухлядь таскает с собой ста-
руха, и улыбнулся.
Смерть опять заворчала:
— Тебе хорошо ходить налегке, а я не могу тачку бро-
сить, пока тебя не догоню. Ну, Франческо, много ты исходил
дорог, теперь собирайся в самую дальнюю, последнюю
дорогу.
— Что ж, — ответил Франческо, — недаром говорится
в пословице: дважды человек не может сказать да или нет —
когда настала ему пора родиться и когда настала пора уми-
рать. Но, видишь ли, мне нужно сперва кое с кем попро-
щаться.
Смерть засмеялась, будто заскрипело ржавое железо.
21
— Э, голубчик, ты, кажется, торгуешься, а я этого не
люблю.
И Смерть протянула к Франческо костлявые руки. Но
Франческо успел крикнуть:
— Смерть, — в мешок!
Ох, и загремели же кости, когда Смерть свалилась
в мешок!
Франческо вскинул мешок на спину и отправился куда
хотел. Путь его лежал к берегам Кренского озера.
Вот пришёл он к Кренскому озеру, выпустил из мешка
Смерть и сказал ей:
— Жалко мне тебя, старуха! Верно, кости у тебя болят
не меньше, чем у меня. Трава тут мягкая, присядь отдохни,
пока я кончу свои дела.
Смерть была так напугана, что не осмелилась перечить
Франческо. Она отошла в сторонку и кряхтя уселась под
деревом.
А Франческо подошёл к берегу озера и крикнул:
— Фея Кренского озера, покажись мне ещё раз!
И фея появилась. Она была так же прекрасна и мо-
лода, как много лет тому назад, когда был молод и сам Фран-
ческо.
— Ты позвал меня, и я пришла, — сказала она при-
ветливо.
— Я хочу рассказать, что я сделал с твоими дарами...
— Не надо рассказывать, — прервала Франческо фея.—
Я ведь вижу твоё лицо, это лицо доброго человека. Твои губы
прячут добрую улыбку, а морщинки на лбу говорят о мудро-
сти. Я рада, что не ошиблась в тебе.
— Я делал, что мог, — ответил Франческо. — Но наста-
ла пора отдать тебе твои подарки. Видишь, там, у дерева,
меня поджидает Смерть.
— Хорошо, что ты подумал об этом, — сказала фея.—
Ведь даже волшебный мешок и волшебная дубинка ничего
сами не могут, может лишь человек, который ими владеет.
Попади они к злому человеку — и злых дел будет не сосчи-
тать. Но феи не берут своих даров обратно. Разведи костёр
и сожги мешок и дубинку. Прощай, Франческо!
22
Фея поцеловала старика и исчезла, будто растаяла.
Франческо собрал хворосту, разжёг большой костёр и
бросил в огонь дары феи Кренского озера. Он придвинулся
поближе к костру, чтобы согреть озябшие руки, и глубоко
задумался.
— Пора, Франческо, — тихонько позвала его Смерть.
Франческо не шевельнулся. От старости он стал плохо
слышать. Тогда Смерть подошла к нему сзади и дотронулась
рукой до его плеча.
В это время пропел петух. Начался новый день. Но Фран-
ческо его уже не увидел.
ПРЯЖКИ ПАДРЕ БОНИФАЧЧО
дышали ли вы когда-нибудь о на-
шем священнике — падре Бони-
фаччо? Неужели не слышали? Как
же это может быть! У нас на
Корсике все от мала до велика
знают падре Бонифаччо, какой он
умный, какой учёный, какой обходительный.
А о доброте его можно рассказывать с утра до вечера.
Стоит узнать нашему падре, что кто-нибудь попал в беду, он
ничего не пожалеет, чтобы помочь пострадавшему. Не день-
гами, конечно, нет, падре Бонифаччо больше всего на свете
не любит развязывать свой кошелёк. Зато у него для каждого
имеется в запасе мудрый совет, благочестивое наставление.
Мимо нищего падре Бонифаччо никогда не пройдёт, не ска-
зав ласкового слова. Если нужно, встанет среди ночи и в лю-
бую погоду потащится по горам, чтобы напутствовать уми-
рающего и получить за это пару флоринов.
Только один совсем маленький недостаток и был у на-
шего падре Бонифаччо. Он без памяти любил свои пряжки.
Да, да, не удивляйтесь, две прекрасные серебряные пряжки,
которые он неизменно носил на туфлях. Когда туфли снаши-
вались, он перешивал свою драгоценность на новую пару.
В кармане сутаны у него лежала небольшая суконка, чтобы
протирать любимые пряжки, едва их припорошит пыль или
забрызгает грязь. И поэтому пряжки у падре Бонифаччо все-
гда сияли так, что глазам смотреть приятно.
Из-за этих-то пряжек и получилась вся история.
Видите ли, Скамбарону... Впрочем, если уж вы не слы-
хали о падре Бонифаччо, то о Скамбарону вы, конечно,
24
и понятия не имеете. Тем более, что и звали его не Скам-
барону.
Придётся и тут начать по порядку.
Скамбарону — это попросту старый башмак. А у нас на
Корсике так прозывают тех, у кого ничего нет, кроме истоп-
танных рваных башмаков. У Скамбарону, о котором идёт
речь, была, правда, жена и куча детей, ну да ведь это не
имущество...
Вот этот самый Скамбарону и позарился на пряжки
падре Бонифаччо, которые тот берёг пуще глаза своего.
И как только у этого бездельника хватило совести! Ведь
наш падре сделал ему так много добра. К примеру, позапрош-
лой зимой у Скамбарону сдох мул. С превеликим терпением
падре Бонифаччо уговаривал его не предаваться нечестивому
отчаянию, быть покорным и не роптать. И вы думаете, это по-
могло? Нисколько.
Послушали бы вы, какими проклятьями сыпал Скам-
барону, таская хворост на своей спине вместо мула. А при-
саживаясь отдохнуть, он размышлял о том, что сереб-
ряные пряжки почтенного наставника стоят не меньше, чем
хороший мул. Однако падре Бонифаччо не спешил ради се-
мейства Скамбарону расставаться со своими пряжками.
И Скамбарону решил, что ему следует позаботиться об этом
самому.
Как же быть? Украсть пряжки? Но Скамбарону вовсе не
собирался из-за каких-то там пряжек до конца дней своих
ходить с нечистой совестью. Надо завладеть ими так, чтобы
ни один человек, даже сам падре, не мог назвать Скамбарону
вором.
Долго он ломал голову и наконец придумал.
Однажды, рано утром, когда все добрые люди ещё сладко
спали, Скамбарону принялся колотить в дверь дома падре
Бонифаччо. На стук выбежала заспанная служанка. Увидев
Скамбарону, она изругала его и хотела было захлопнуть пе-
ред его носом дверь, но куда там! Скамбарону поднял такой
крик, что падре, спокойно почивавший в своей постели, про-
снулся и велел его впустить.
— Падре Бонифаччо, — заговорил Скамбарону, едва
25
переступив порог спальни, — я бы никогда не осмелился по-
беспокоить вас так рано, но мне приснился удивительный сон,
и я скорее побежал к вам.
— Не стоило спешить, — хмуро заметил падре, —
свой сон ты успел бы рассказать и попозже. Могу себе
представить, какую нечисть видит по ночам такой грешник,
как ты!
— Ах, святой отец, да ведь я видел вас. Ну просто со-
всем как живого. Вокруг вашей головы светилось сияние, а
за плечами трепыхались два крыла, вроде куриных, только
побольше. И так вы грустно на меня посмотрели, что я за-
плакал, проснулся и побежал к вам.
Скамбарону знал, что сказать. Всякому лестно услышать
о себе такое, и сердце падре Бонифаччо растопилось, как воск
от жаркого пламени.
— Подойди поближе, сын мой,-—сказал он растроган-
ным голосом. — Сон твой вещий и означает, что грехи пере-
полнили тебя, как тесто, о котором забыла нерадивая хозяй-
ка, переполняет квашню. Покайся, покайся, сын мой!
Скамбарону только этого и надо было.
Он проворно стал на колени у самой постели падре Бони-
26
фаччо и, смиренно опустив глаза, чтобы получше видеть пряж-
ки, — туфли-то стояли под кроватью! — начал свою исповедь.
— Э, святой отец, грехов у меня так много, что не знаю,
с чего и начать.
— Начинай с самых крупных, — посоветовал падре.
— Ну, ладно. С неделю тому вывела у меня голубка
пару голубят. Не прошло и дня, как ваша кошечка задрала
одного голубёнка. Тут я, превеликий грешник, вместо того,
чтобы отдать ей второго голубёнка, поймал эту гадину за
хвост да так настегал, что она целый год на голубей и смот-
реть не захочет.
— Ах, сын мой, — укоризненно сказал падре, — ты не
только согрешил, обидев невинное творение, но грешишь и
сейчас, ибо язык твой произнёс бранные слова.
Вот, вот, — подхватил Скамбарону, — я ещё и не то
говорю. Не дальше как пять минут тому назад я обозвал
вашу почтенную служанку старой перечницей.
— Ай, как нехорошо сын мой, — застонал падре и возвёл
глаза к потолку.
В это самое мгновение Скамбарону одним рывком ото-
драл пряжки с туфель падре Бонифаччо и положил их
в карман.
— Ну, с крупными грехами как будто покончено, —
облегчённо вздохнул он. — Перейдём к мелким. Совсем не-
давно я украл у одного доброго человека пару серебряных
пряжек.
Падре даже привскочил в постели.
— Как, сын мой, и это ты называешь мелким грехом! —
закричал он в ужасе, представив, что было бы с ним самим,
если б пряжки украли у него. — И они не прожгли тебе кар-
ман, нечестивец?!
— Пока не прожгли, — ответил Скамбарону, — но жгут
ужасно. Не возьмёте ли вы их у меня, святой отец?
— Что ты, что ты! Да я никогда в жизни не притронусь
к ним. Сегодня же отдай их законному владельцу.
— Не знаю, как и быть, падре Бонифаччо, — отвечал
Скамбарону, почёсывая затылок. — Я, видите ли, уже пытал-
ся это сделать. Да хозяин их не берёт.
27
— Это дело другое, — рассудил падре, — что же ты рань-
ше не сказал? В таком случае можешь считать, что пряжки
ты не украл, а просто получил в подарок.
— Спасибо вам, падре, — сказал, поднимаясь с колен,
Скамбарону; — Вы облегчили мне душу! Она теперь свободна
от грехов и пуста, словно бурдюк, из которого выпито всё
вино до капли.
— Тогда иди с миром, сын мой, — благословил его падре
Бонифаччо.
Скамбарону ушёл очень довольный. А был ли доволен
наш падре, когда стал одеваться, судите сами.
ДРОЗДЫ И СКВОРЦЫ
идели как-то двое влюблённых на
берегу озера. Вдруг над ними
звонко запели две птицы. Юноша
и девушка прислушались.
— Какой чудесный голос у
этих птичек! — сказала девушка.
Твой голос ещё нежнее, — ответил юноша. — Никакие
дрозды не сравнятся с тобой.
— Ты хотел сказать — скворцы, правда?
— Конечно, скворцы, если тебе так больше нравится,—
сказал юноша.
Разве кто-нибудь на его месте ответил бы иначе?
— Нет-нет, — быстро сказала девушка. — Раз ты гово-
ришь, что это дрозды, пускай будут дрозды.
Тут они взглянули друг на друга и забыли и о дроздах,
и о скворцах, и обо всём на свете.
Скоро влюблённые поженились и зажили душа в душу.
Прошёл ровно год со дня их свадьбы. Ради такого празд-
ника жена решила испечь пирог. Пока пирог пёкся, муж от-
правился выпить стаканчик-другой виноградного вина. Но
едва он дошёл до винной лавки, как навстречу ему попался
старик, весь увешанный клетками, в которых на тоненьких
жёрдочках прыгали разноцветные птицы.
«Вот кстати, — подумал муж. — Обрадую жену, куплю ей
подарок».
И он крикнул:
- Эй, птичий хозяин, что просишь за пару птичек в зе-
лёной клетке?
Птички стоили четыре сольди. Но продавец ответил:
29
— Шесть сольди, синьор.
На то он и был продавцом.
— Два сольди, — сказал муж.
На то он и был покупателем. Сошлись, конечно, на че-
тырёх.
— Берите, синьор, эти птички принесут в ваш дом сча-
стье,— сказал продавец, передавая клетку мужу.
Муж взял клетку, выпил стакан вина и пошёл домой.
Тем временем жена чисто убрала в доме и наряди-
лась в своё лучшее платье. Тут и пирог поспел. Только она
поставила его на стол, как муж открыл дверь и крикнул
с порога:
— Посмотри, жёнушка, какой я принёс тебе подарок. Не
правда ли, замечательные дрозды?
— Замечательные, — ответила обрадованная жена.—
Только это не дрозды, а скворцы.
— Нет, дрозды! — заспорил муж.
— Нет, скворцы! — заспорила жена.
— Дрозды! — стоял на своём муж.
— Скворцы! Скворцы! Скворцы!!! — затопала ногами
жена.
— Ах, раз скворцы, так пойду продам моих дроздов на
базаре! — закричал выведенный из терпения муж.
Тут жена вцепилась в клетку.
— Скворцы не твои, а мои! Ты мне их подарил.
— Но я подарил тебе дроздов, — ответил муж и рванул
клетку к себе.
Клетка затрещала и развалилась. Птички выпорхнули
в окно и улетели. Жена громко заплакала от огорчения.
— Зачем ты упустил моих скворцов! —закричала она.
— Если бы не ты, дрозды не улетели бы! — закри-
чал муж.
Помирились они только к вечеру, когда кончился празд-
ничный день — годовщина их свадьбы.
Триста шестьдесят четыре дня они не могли нарадоваться
друг на друга.
Пролетел год, наступила вторая годовщина свадьбы.
На этот раз муж подарил жене букет цветов. Жена поставила
зо
цветы в воду, поцеловала мужа, а потом они сели за празд-
ничный стол.
— А помнишь, — сказала улыбаясь жена, — как год тому
назад мы поссорились из-за сущего пустяка — из-за пары
скворцов?
— Ужасно глупая ссора, — ответил муж. — Но только,
дорогая жёнушка, то были не скворцы, а дрозды.
— Скворцы! — сказала жена.
— Дрозды! — сказал муж.
— Нет, скворцы! — заспорила жена.
— Нет, дрозды! — заспорил муж.
И всё началось сначала.
Так у них и повелось: весь год живут в полном согласии,
а настанет годовщина свадьбы — непременно поссорятся.
Время в сказке проходит быстро. У жены появились мор-
щинки вокруг глаз, у мужа засеребрились виски.
31
В двадцатую годовщину свадьбы жена сказала мужу:
— Сегодня я не стану печь пирог. День такой хороший,
пойдём погуляем.
Они вышли из дому и пошли куда глаза глядят. Шли,
шли и пришли к тому самому озеру, к тому самому месту, где
сидели двадцать лет назад.
— Отдохнём? — спросил муж.
— Отдохнём, — ответила жена.
И они сели под тем самым деревом.
Вдруг над их головами запели две птицы. Может, и не те
самые, но точно такие же.
— А помнишь, — сказала жена, — как перед нашей
свадьбой мы слушали здесь с тобой ск.. скв... птичек?
— Разве я могу забыть таких чудесных др... дроз...
птичек! — ответил муж.
Они посмотрели друг на друга и засмеялись. Оказалось,
что не так уж трудно, чтобы жена уступила мужу, а муж
уступил жене.
С тех пор они никогда -не ссорились, даже в годовщину
свадьбы.
ЧУЧЕЛО У КОЛОДЦА
едалеко от Палермо стоят на двух
холмах две деревни: Изнелло и
Кьяна. Спросите наугад у любого
жителя Кьяны — он вам скажет,
что Изнелло хорошая деревня,
только по воду ходить далеко. То
же самое скажет вам о Кьяне любой житель Изнелло. И это
будет сущая правда.
Известное дело, что повыше, то и к солнцу поближе,
а солнце в тех краях жаркое. Вот оно и высушило холмы,
словно два сухаря. Хоть насквозь их прокопай, до влаги не
доберёшься. За каждой каплей воды и кьянцам и изнеллцам
приходилось спускаться в долину между холмами.
Там был колодец, да такой глубокий и чистый, что воды
в нём хватило бы ещё на три деревни.
Что и говорить, не так уж приятно таскаться в такую
даль — вниз порожняком, в гору с водой. Мулы, как только
к их бокам начинали приторачивать бочонки или бурдюки,
поднимали громкий рёв. Ну а люди? Люди, представьте
себе, не жаловались. Всякому ведь интересно узнать, какие
новости в соседней деревне. Так, запросто, в будни к соседям
не выберешься — времени нет, да по гостям без приглашения
и не ходят. А у колодца что ни день встречались жители обо-
их селений. Женщины судачили о разных женских пустяках,
мужчины, посасывая трубки, обсуждали дела поважнее. Са-
мая ленивая девушка в любую минуту готова была бежать
к колодцу с глиняным кувшином, оплетённым прутьями; са-
мый бездельный парень только и норовил запрячь мула и от-
правиться за водой., Сколько свадеб затевалось подле
з
I pit апельсина
33
колодца, сколько он видел ссор, сколько примирений — и пе-
ресчитать трудно! А для ребячьих игр лучшего места не
сыскать.
Однажды рано утром жители Изнелло первыми приехали
за водой. И что же они увидели? У колодца расположилась
лагерем большая стая ворон. Вороны орали так оглушитель-
но, что если бы и кьянцы и изнеллцы принялись кричать все
разом, они бы не услышали своих голосов. Птицы прыгали,
дрались и хлопали крыльями. Но всё это ещё полбеды!
Самое главное, что на чистой воде колодца плавали перья,
щепки и мусор, а земля вокруг была покрыта птичьим по-
мётом.
Что только ни делали изнеллцы — и уговаривали ворон,
и стыдили, и грозились... Так нет же, проклятые пгицы и не
думали улетать. Тогда кто-то из людей бывалых, повидавших
свет, предложил поставить у колодца чучело.
Сказано—сделано. Изнеллцы не пожалели ни жердей, ни
соломы, ни тряпок. Ох и чучело же получилось! Огромное, вы-
сокое! Оно стояло над колодцем и махало рваными рукавами.
Вороны испугались и разлетелись, а изнеллцы набрали воды
и уехали.
Думаете, этим и кончилось? Нет, с этого только нача-
лось. Едва уехали изнеллцы, с противоположного холма ста-
ли спускаться кьянцы. Издали они увидели страшного вели-
кана. Голова как бочка, туловище с три бочки, руки—что
мельничные крылья. Как тут не испугаться! Кьянцы попробо-
вали усовестить великана:
— Эй, ты! Отойди от колодца. Дай людям воды на-
брать.
Но великан молчал и только размахивал руками, угро-
жая кьянцам.
Под горячим солнцем и люди рождаются с горячим нра-
вом. Гнев ударил в голову кьянским смельчакам. Они сма-
зали заржавленные ружья, залегли на склонах холма и при-
нялись палить. Эхо так и отдавалось между холмами.
Какой переполох поднялся в Изнелло! Видно, враги на-
пали на Кьяну, грабят, разоряют! Не миновать и нам, изнелл-
цам, беды. Надо спасаться, пока не поздно!
34
Мужья приказали жёнам:
— Увязывайте скарб, выводите скотину! Сейчас уйдём.
Тут женщины подняли вой и плач. Всего не унести, а на-
житое горбом бросать жалко.
Женщины вопили, мужчины кричали, и вдруг кто-то до-
думался.
— Зачем бросать нажитое, когда можно отъехать от
страшного места с деревней вместе.
Мигом закипела работа. Связали все верёвки, какие на-
шлись в селении. Пошли в ход и уздечки, и пояса, и шнурки
от ботинок. Едва канат был готов, изнеллцы обвязали холм
и принялись тащить его в сторону моря.
Тем временем кьянцы устали палить, да и порох у них
кончился. А великан как стоял, так и стоит!
— Надо позвать на помощь людей Изнелло, — решили
кьянцы. — Ведь колодец-то общий!
Трое самых отважных и ловких парней отправились из
3*
35
Кьяны в Изнелло, далеко обходя стороной колодец с велика-
ном. Вернулись они бледные, напуганные ещё больше, чем
раньше.
— Всему конец! Совсем беда! — заговорили они, пере-
бивая друг друга. — Никого в Изнелло нет. Холм обвя-
зан толстым канатом, а за холмом слышно: «Тяни дружней,
тащи сильней!» Уходят изнеллцы на новое место. Видно,
этого великана никто победить не может. Надо и нам
уходить.
Взялись и кьянцы за дело. Свили канат и принялись та-
щить свой холм в другую сторону.
Чем бы всё это кончилось, — неизвестно, если бы не
Чикко и Беппо.
Оба прожили на свете, считая на двоих, ровнёхонько во-
семнадцать лет и были парни хоть куда. Чикко жил в Кьяне,
а Беппо в Изнелло, но это не мешало им быть закадычными
друзьями. Если мальчишки нападали на Беппо, Чикко всту-
пался за него. Если нападали на Чикко, вступался Беппо.
Ну, а уж если никто не нападал, друзья дрались между
собой.
Дня за три до страшных событий Чикко и Беппо нашли
вдвоём бесценное сокровище — старый обруч от рассыпав-
шейся бочки. Они его и гоняли, и подбрасывали вверх, и за-
ставляли вертеться волчком. А к вечеру, когда каждому надо
было возвращаться в свою деревню, решили спрятать общее
сокровище, чтобы никому не было обидно. Зарыли они его
в песок неподалёку от колодца.
И вот, как только обе деревни собрались переезжать,
мальчики вспомнили о сокровище.
«Непременно надо захватить обруч с собой!» — подумал
Чикко.
«Как бы не забыть обруч!» — подумал Беппо,
И оба побежали к колодцу. Как же это они не побоя-
лись? Э, в девять лет пугаются совсем не того, чего боятся
взрослые.
Чикко и Беппо сошлись у колодца и заспорили, кому
достанется обруч. Спорили, спорили и, конечно, подрались.
Да так, как ещё никогда не дрались. В конце концов
36
обруч они поломали и каждый с рёвом побежал к своей
матери.
-	Ты где запропастился, когда переезжать надо? —
спросили у Чикко.
У колодца, — ответил Чикко.
-	Как у колодца! И великан тебя не съел? — удивились
кьянцы.
— Какой там великан! Там чучело из соломы. Изнеллцы
поставили ворон отгонять.
Канат выпал из рук кьянцев.
— Ты где был? — спросили у Беппо.
— У колодца, — ответил Беппо.
-	Как у колодца! И вражеские войска тебя в плен не
взяли?
-	Какие там враги! Это кьянцы палили по нашему
чучелу.
Изнеллцы переглянулись и молча разошлись по
домам.
Так все и остались на своих местах: и Кьяна, и Изнелло,
и чучело у колодца.
КОЛА-РЫБА
Мессине, на самом берегу голу-
бого Мессинского пролива, стояла
хижина. Жила в ней вдова рыбака
с единственным сыном, которого
звали Кола.
Когда маленький Кола появил-
ся на свет, его приветствовал шум моря. Когда он впервые
засмеялся, он засмеялся солнечным зайчикам, прыгавшим на
волнах.
Едва мальчик научился ходить, он побежал прямо
к морю. Игрушками его были высохшие морские звёзды, вы-
кинутые приливом на берег, да обкатанные водой блестящие
камешки.
Что же удивительного, что для мальчика море было род-
нее родного дома!
А мать боялась моря. Ведь оно унесло её отца, брата,
а потом и мужа. Поэтому стоило мальчику отплыть хоть не-
много от берега, мать выбегала из дому и кричала:
— Вернись, Кола! Вернись, Кола!
И Кола послушно поворачивал к берегу.
Но вот однажды, когда она звала его, Кола засмеялся,
помахал ей рукой и поплыл дальше.
Тогда мать рассердилась и крикнула ему вслед:
— Если тебе море дороже матери, то и живи в море,
как рыба!
Ничего дурного она не желала своему сыну, просто крик-
нула в сердцах, как многие матери, когда их рассердят дети.
Но то ли этот день был днём чудес, то ли услышал её слова
злой волшебник, только Кола и впрямь навсегда остался
38
в море. Между пальцами у него выросла перепонка, а горло
вздулось и сделалось как у лягушки.
Бедная мать, увидев, что натворили её необдуманные
слова, заболела с горя и через несколько дней умерла.
Хижина, в которой уже никто не жил, обветшала и по-
косилась. Но раз в год, в тот самый день, когда у матери вы-
рвалось нечаянное заклятие, Кола подплывал к берегу и
с грустью смотрел на дом, куда ему уже больше не вернуться.
В такие дни мессинские рыбаки, их жёны и дети не под-
ходили близко к этому месту. И вовсе не потому, что они
боялись человека-рыбу. Кола был их большим другом. Он
распутывал рыбачьи сети, если их запутывал морской чёрт —
скат, показывал, какой стороной идут косяки рыб, предупреж-
дал о вечно меняющихся коварных подводных течениях. Ры-
баки не подходили к старой хижине, чтобы не помешать Кола
одолеть своё горе в одиночку. Они ведь и сами так поступа-
ли — радость старались встретить вместе, горем не делились
ни с кем.
Как-то услышал о Кола-Рыбе король. И захотелось ему
посмотреть на такое чудо. Король велел всем морякам зорко
глядеть, когда они выходят в море, не покажется ли где Кола.
Если увидят его, пусть передадут, что сам король желает
с ним говорить.
На рассвете одного дня матрос с парусной шхуны заме-
тил в открытом море, как Кола играет в волнах, словно боль-
шой дельфин. Матрос приставил ко рту ладони и закричал:
— Эй, Кола-Рыба, плыви в Мессину! С тобой хочет гово-
рить король.
Кола тотчас повернул к берегу. В полдень он подплыл
к ступеням дворцовой лестницы, что уходила прямо в воду.
Начальник береговой стражи донёс об этом привратнику,
привратник — младшему лакею, младший лакей — старшему
камердинеру, а уж старший камердинер осмелился доложить
королю.
Король в мантии и короне спустился до половины лест-
ницы и заговорил:
Слушай меня, Кола-Рыба! Моё королевство богато и
обширно. Всё, что находится на суше, я знаю наперечёт. А что
39
скрыто в моих подводных владениях, не ведомо никому, даже
мне. Я хочу, чтобы ты узнал это и рассказал своему королю.
— Хорошо, — ответил Кола и ушёл в морскую глубь.
Когда Кола вернулся, он рассказал много удивительного.
Рассказал, что видел на морском дне долины, горы и пеще-
ры. Рассказал о рощах из разноцветных кораллов, о холод-
ных течениях и горячих ключах, что бьют из расселин мор-
ских гор. Рассказал о диковинных рыбах, которых никто ни-
когда не видел, потому что они живут далеко внизу, в вечных
зелёных сумерках. Только в одном месте Кола не мог достичь
дна — у большого Мессинского маяка.
— Ах, какое огорчение! — воскликнул король. —Мне как
раз больше всего хотелось знать, на чём стоит Мессина. Про-
шу тебя, спустись поглубже.
Кола кивнул головой и снова нырнул — только легонько
плеснула волна.
Целый день и целую ночь он пропадал в пучине. Вер-
нулся измученный, усталый и сказал королю:
— Слушай, король, я опять не достиг дна. Но я увидел,
что Мессина стоит на утёсе, утёс покоится на трёх колоннах.
Что будет с тобой, Мессина! Одна из колонн ещё цела, дру-
гая дала трещину, а третья вот-вот рухнет.
— А на чём стоят колонны? — спросил король. — Мы не-
пременно должны это узнать, Кола-Рыба.
— Я не могу нырнуть глубже, — ответил Кола. — Вода
внизу тяжела, как камни. От неё болят глаза, грудь и уши.
— Прыгни с верхушки сторожевой башни маяка, — по-
советовал король. — Ты и не заметишь, как опустишься
на дно.
Башня стояла как раз в устье пролива. В те давние вре-
мена на ней, сменяя друг друга, несли свою службу дозорные.
Когда надвигался ураган, дозорный трубил в рог и развора-
чивал по ветру флаг. Увидев это, корабли уходили в открытое
море, подальше от земли, чтобы их не разбило о прибрежные
скалы.
Кола-Рыба поднялся на сторожевую башню и с её вер-
хушки ринулся в волны.
На этот раз Кола пропадал три дня и три ночи Только
40
9
на рассвете четвёртого дня голова его показалась над водой
Он с трудом подплыл к дворцовой лестнице и сел на первую
ступеньку.
— Горе тебе, Мессина, настанет чёрный день, и ты
обратишься в прах!—заговорил он, едва отдышавшись.
— Расскажи же скорей, что ты увидел! — нетерпеливо
воскликнул король. — Что делается на дне?
Кола покачал головой.
— Не знаю. Я и теперь не добрался до дна. Откуда-то
снизу поднимаются дым и пламя. Дым замутил воду, от огня
она стала горячей. Никто живой, ни рыба, ни морские звёз-
ды, не могут спуститься ниже, чем спустился я.
Король рассердился.
— Раньше я тебя просил, а теперь приказываю: что бы
ни было там, внизу, ты должен узнать, на чём стоит Мессина.
Кола-Рыба усмехнулся.
— Слушай, король! Ветер и волны не поймаешь даже
самой частой сетью. А я сродни ветру и волнам! Мне прика-
зывать нельзя. Прощайте, ваше величество.
Он соскользнул со ступенек в воду и собирался уплыть
прочь.
Тут король со злости затопал ногами, сорвал с головы
корону и бросил её в воду.
— Что ты сделал, король! воскликнул Кола. — Ведь
корона стоит несметных сокровищ!
— Да, — согласился король, — второй такой короны нет
на свете. Если ты не достанешь её со дна, мне придётся
сделать то, что делают все короли, когда им нужны деньги.
Я обложу податью всех рыбаков Сицилии, и рано или поздно
мои сборщики выколотят из них новую корону.
Кола-Рыба опять присел на ступеньку лестницы.
— Будь по-твоему, король! Ради детей рыбаков я по-
стараюсь достать до дна. Но сердце говорит мне, что я ни-
когда не увижу больше родного сицилийского неба над го-
ловой. Дайте мне горсть чечевицы, я возьму её с собой. Если
я погибну в глубинах, вы узнаете об этом.
На серебряном блюдечке принесли чечевицу. Кола зажал
плоские зёрна в руке и бросился в море.
42
Король поставил часовых у того места, где погрузился
в воду Кола-Рыба. Семь дней часовые не спускали глаз
с морской глади, а на восьмой день вдруг увидели, что по
воде плывёт чечевица. Тут все поняли, что Кола больше уже
не вернётся.
А вслед за покачивающимися на волнах зёрнами выныр-
нула удивительная рыба, какой никто никогда не видывал.
Верно, одна из тех придонных рыб, о которых рассказывал
Кола.
В зубастой пасти она держала драгоценную королевскую
корону. Рыба высунулась из воды, положила корону на ниж-
нюю ступеньку лестницы и, плеснув хвостом, исчезла в море.
Никто не знает, как погиб человек-рыба, который пошёл
на смерть, чтобы избавить бедняков от беды. Но рассказы
о нём передавались от деда к отцу, от отца к сыну.
И вот вправду настал чёрный день Мессины. Всё кругом
загудело и затряслось. Горы раскалывались на куски и с гро-
хотом рушились вниз. Земля расступалась, и там, где было
ровное место, зияли пропасти.
Вмиг цветущий город превратился в груду развалин.
Сбылось пророчество Кола.
Однако люди не ушли из Мессины. Ведь каждому дороже
всего край, где он появился на свет и прожил всю жизнь.
Оставшиеся в живых выстроили новый город, ещё прекраснее
прежнего. Он и сейчас стоит на самом берегу голубого
Мессинского пролива.
ТРИ СКАЗКИ ПОПУГАЯ
сё, о чём здесь рассказывается,
случилось в давние времена. А в
те времена было так: проедешь
день и попадёшь в одно королев-
ство, проедешь другой день — по-
падёшь в другое королевство.
И, конечно, в каждом королевстве, большое оно или малень-
кое, был свой король. Потому что какое же это королевство,
если в нём нет короля!
Так вот, в те давние годы в густом-прегустом лесу жил
дровосек.
Было у него имущества ни мало, ни много: серый ослик,
острый топор да весёлая песня. Ещё был у дровосека слав-
ный домик на поляне, а в домике приветливая жена.
Как тут не быть счастливым?
Он бы и был счастливым, если б жена не печалилась.
Уйдёт дровосек в лес или повезёт на ослике дрова в город
продавать, а жене скучно, не с кем словом перемолвиться.
Начнёт очаг разжигать — заговорит с огнём, пойдёт к ко-
лодцу — заговорит с водой, примется стряпать — заведёт раз-
говор с ложками и мисками.
А они все слушать слушают, отвечать не отвечают. Хоть
плачь. И жена дровосека частенько вытирала слёзы фар-
туком.
Вот однажды приходит дровосек домой и говорит:
— Смотри, жёнушка, что я в лесу нашёл!
И подаёт жене куклу. Жена дровосека глянула и за-
любовалась. Она и не знала, что бывают на свете такие
куклы. Вся в шелку и бархате, волосы чёрные, глаза голубые,
44
щёчки розовые, губки алые — вот-вот заговорит. Засмеялась
жена от радости.
С тех пор она ни разу больше не плакала. Муж уйдёт
в лес, а жена хозяйничает и всё с куклой разговаривает.
Кукла, правда, тоже только слушала, но зато смотрела голу-
быми глазами и улыбалась алыми губками. Вот женщине и
казалось, что кукла всё понимает.
Время что дорога: впереди всё меньше, позади всё
больше.
Сидели как-то жена дровосека и сам дровосек за столом
в своём домике и ужинали. Кукла тоже сидела за столом и
смотрела на них своими круглыми голубыми глазами.
Вдруг кто-то постучал в окошко.
— Кто бы это мог быть? — удивилась жена дровосека.
А дровосек ничего не сказал, поднялся и распахнул
окошко. В комнату влетела птица и села на середину стола.
Тут и дровосек удивился. Уж птиц-то он перевидал в лесу
великое множество, но такой не встречал ни разу.
Птица отвесила поклон хохлатой головой и заговорила
человеческим голосом:
- Пусть в вашем доме всего будет вдоволь, кроме
слёз и горя.
— Спасибо за приветливое слово, — сказал дровосек,
который часто бывал в городе на базаре и научился там
любезному обхождению. — Но не скажете ли вы, крылатый
синьор, кто вы такой?
Я чудо-птица — говорящий попугай. А прилетел я
к вам вот зачем. Нужна мне кукла, та самая, что сидит у вас
за столом. Хозяйка моя, прекрасная Розалинда, не перестаёт
скучать по ней с тех пор, как её потеряла. Белка, что живёт
на сосне у вашего крыльца, как-то увидала куклу в окошко,
рассказала голубопёрой сойке, та — сороке, сорока же при-
несла эту весть на хвосте прямо ко дворцу, где живёт её
кума — придворная ворона. Ну, а про что знают сорока да
ворона, то известно всему птичьему народу. Вот я и прилетел
за куклой.
Эх, жёнушка, — сказал дровосек, — ведь и впрямь
придётся отдавать куклу, раз нашлась хозяйка.
45
Но жена дровосека схватила куклу и крепко прижала её
к груди.
— И не подумаю отдавать. Я её лелеяла, словно родную
дочку, а теперь вдруг отдай какой-то неведомой Розалинде,
о которой я и слышать никогда не слышала.
— Как? — удивился попугай. — Вы не слышали о мудрой
и прекрасной Розалинде! Ну, так я расскажу вам о её слав-
ных и добрых делах. Слушайте же.
ПЕРВАЯ СКАЗКА ПОПУГАЯ
Жил богатый купец. Была у него дочь, прекрасная, как
месяц и солнце, вышедшие разом на небо. Звали её Роза-
линда.
Однажды купец собрался в дальнее плавание, в замор-
ские страны. Перед отъездом он спросил у Розалинды:
— Дочь моя, что привезти тебе в подарок из далёких
краёв? Может, расшитое золотом платье, может, драгоцен-
ное ожерелье?
— Ах, отец, не надо мне ни платья, ни ожерелья. Если
уж ты решил сделать мне подарок, привези чудо-птицу —
говорящего попугая, что живёт в заморской стране. Ты при-
46
ставил ко мне трёх старых нянек, но они только ворчат на
меня да ссорятся между собой. Есть у меня любимая под-
ружка, красавица кукла, но она не умеет говорить. Так что
ты сам понимаешь, как мне нужен говорящий попугай.
Посмеялся купец над причудами своей дочки, но обещал
исполнить её желание. Потом сел на корабль и отправился
в дальний путь.
Розалинда осталась со своими тремя няньками А надо
вам сказать, что няньки так пеклись о ней, словно она была
неразумным ребёнком. Шагу ей не позволяли ступить, пы-
линке на неё не давали упасть. За два дня надоели они
Розалинде до смерти. Ведь ей уже исполнилось шестна-
дцать лет.
На третий день, когда няньки ещё крепко спали, Роза-
линда взяла свою любимую куклу и тайком убежала в лес
погулять.
На лужайке она увидела глазастую стрекозу и решила
её поймать. Побежала она, а кукла осталась под кустом.
Розалинда — за стрекозой, стрекоза—от Розалинды, всё
глубже и глубже в лес. Наконец стрекозе наскучила эта игра,
она взвилась вверх и исчезла. Тут девушка огляделась —
кругом глухой-глухой лес, ни тропинок, ни следов.
Принялась она искать дорогу к дому и ещё больше заблу-
дилась. Вот и солнце начало клониться к закату. Устала
Розалинда, прилегла у корней дуба на опавшие листья
и заснула.
Село солнце, взошла луна. Закатилась луна, взошло
солнце. Л Розалинда всё спит да спит.
Зато не спал в это раннее утро молодой королевич. Он
скакал по лесу на добром коне в погоне за белым оленем.
Вдруг конь королевича присел на всём скаку на задние
копыта. Королевич рассердился, стегнул коня плёткой, тот ни
с места. Смотрит королевич — у корней дуба спит девушка
невиданной красоты. Разорвалось у него надвое сердце —
одна половина стремится за оленем, другая велит навеки
остаться возле девушки. Но потом королевич рассудил, что,
пока девушка спит, он успеет подстрелить оленя и поднести
красавице в подарок драгоценную добычу.
47
Вынул он шёлковый платок из-за пояса и прикрыл им
лицо девушки, чтобы никто на свете, даже само солнце, не
глядел на её красоту. Потом он снова пришпорил коня и
пустил его вскачь.
Пускай королевич гонится за оленем. Останемся возле
Розалинды. Вот она проснулась и увидела, что лицо её при-
крыто шёлковым платком, а кругом никого нет. Удивилась
Розалинда, спрятала платок и снова отправилась искать
дорогу.
Искала она её не день, не два и, наконец, нашла. До-
рога привела её прямёхонько ко дворцу. Девушка немножко
оробела — никогда раньше не приходилось ей бывать в коро-
левском дворце. Но что было делать? Она так устала и
проголодалась! Поэтому девушка тихонько постучала в чугун-
ные ворота.
Сам король поспешил ей навстречу, взял за руку и, как
дорогую гостью, повёл во дворец.
Три дня Розалинда прожила во дворце и так полюбилась
старому королю, что он принялся её упрашивать:
— Останься со мной, дитя. Вот уже год, как пропала моя
дочь. Ей было бы сейчас столько лет, сколько тебе. Когда
я слышу твой звонкий смех, мне кажется, что она вернулась,
и горе не так терзает моё сердце.
Розалинда спросила:
— Что же случилось с вашей дочерью?
Король, вздыхая, рассказал ей, как год назад явился
во дворец какой-то старик и попросил у короля пристанища.
Король не отказал старику и велел придворным обращаться
с ним, как со знатным гостем. Но старику этого показалось
мало. Он захотел примерить королевскую корону. Разумеется,
король не позволил, ведь корона не старая шляпа. Тогда ста-
рик сказал: «Так не будет у тебя ни короны, ни дочери!»
В тот же день старик исчез, а с ним исчезла и единственная
дочь короля. Сколько её ни искали, так и не нашли.
Розалинда выслушала эту печальную историю и поду-
мала: «Мой отец вернётся ещё не скоро, так что некому обо
мне беспокоиться. Любимую куклу я потеряла в лесу. Зна-
чит, дома меня ждут только ворчливые няньки. Ну и пусть
IR
себе ждут! А этому старому королю я помогу хоть ненадолго
забыть горе».
И она осталась.
Розалинда пела королю песенки или рассказывала смеш-
ные истории, чтобы позабавить его. А когда король занимался
своими королевскими делами или спал — а поспать он лю-
бил,— девушка гуляла по дворцовым садам. Однажды она
забрела в самый глухой угол старого парка, к полуразрушен-
ному пруду. Над прудом стояла башня, закрытая на семь
ржавых засовов. Неровные камни, из которых она была сло-
жена, обросли диким мохом и лишайником.
Розалинда села у пруда и принялась смотреть, как паук
плетёт паутину у двери в башню. Паук работал усердно. Не
прошло и часу, а уже вся дверь была заткана серебристой
частой сетью — ни комар, ни мошка не пролетит. Подивилась
Розалинда мастерству восьминогого ткача и вернулась во
дворец.
Пришла она к пруду и на следующий день. Смотрит^
паутина вся порвана.
«Что за диво, — подумала Розалинда, — видно, кто-то
входил в башню. Да нет, не может этого быть».
Розалинда просидела у пруда до самого вечера, но кру-
гом было тихо и пусто. Другая девушка ушла бы себе, да
и всё тут. Розалинда тоже ушла, но, ступая по траве, рас-
правляла за собой каждый согнутый стебелёк, каждый при-
мятый листик. А на следующее утро трава оказалась при-
топтанной. Значит, всё-таки сюда кто-то приходил. Вот какая
хитрая была Розалинда!
На этот раз она и вечером не вернулась во дворец. Спря-
талась за кустом шиповника и просидела там до самой пол-
ночи. Ровно в полночь послышался свист и на берег пруда
прилетел дракон. Подполз к двери башни, ударился о землю
и превратился в старика. Старик снял с шеи висевший на
длинной цепочке золочёный ключик и повёл им по двери
слева направо. И вот тяжёлая дверь с семью ржавыми
засовами бесшумно распахнулась. Старик вошёл в башню.
А бесстрашная Розалинда на цыпочках проскользнула за ним.
И только она успела проскользнуть, как дверь так же тихо
4
Iрч апельсина
49
закрылась. Розалинда притаилась в тёмном углу и стала
ждать, что будет дальше.
Старик зажёг светильник. Летучие мыши метнулись
в стороны. Тут Розалинда увидела, что на соломенной под-
стилке сидит девушка не старше самой Розалинды.
— Что ты мне сегодня скажешь? — спросил волшебник,
потому что всякому ясно, что старик был волшебник.
Но девушка молчала.
— Э, да ведь я забыл отомкнуть твои уста! — восклик-
нул старик и провёл по губам девушки слева направо золо-
тым ключиком.
— Ну, что же ты скажешь? — повторил он.
— Нет! — сказала девушка.
Волшебник так разозлился, что дважды стукнулся
о землю. В первый раз он превратился в дракона, во вто-
рой — опять в старика.
50
Гадкая, непослушная девчонка!'—закричал он.—
Рано или поздно ты скажешь «да».
— Нет, — сказала девушка.
Ну ладно, ладно, — проворчал волшебник. — Теперь
поедим, я и сам порядком проголодался'.
Он топнул ногой, и на этом месте появился столик, устав-
ленный яствами и напитками. Старик и девушка принялись
за еду.
У Розалинды в тёмном углу просто слюнки потекли, она
ведь тоже целый день ничего не ела.
Наевшись, старик сказал:
После сытной еды меня всегда в сон клонит. Жен-
щины любят поболтать. Если говорить не с кем, они разго-
варивают сами с собой. Поэтому я не стану сейчас замыкать
тебе уста. Болтай, пока я сплю. Но, чтобы ты не убежала,
я замкну тебе руки и ноги.
Волшебник снова топнул, столик исчез, а вместо него
появилось мягкое ложе, покрытое коврами. Потом он взял
свой ключик и провёл по рукам и ногам девушки справа
налево.
И вот уже девушка, словно скованная тяжкими цепями,
не может даже шевельнуться.
Волшебник повалился на ложе и в ту же минуту захра-
пел во всю глотку.
Тут девушка и вправду заговорила. Она принялась горь-
ко жаловаться на свою судьбу:
Ах, я несчастная! Вот уже целый год, как я томлюсь
в этой тёмной башне. Злой волшебник выпустит меня, если
я соглашусь украсть для него корону моего отца. И каждую
ночь я говорю ему «нет». Ведь если я скажу «да», волшеб-
ник примет облик короля, а мой бедный отец превратится
в мула, на котором возят воду. Верно, я тут и умру, потому
что никогда не скажу этого «да».
— Не плачь, сестричка, — прошептала Розалинда и по-
дошла к девушке.
Она тихонько сняла с шеи спящего волшебника цепочку
с ключиком и быстро замкнула руки и ноги старика.
Она ведь всё видела, всё приметила из своего тёмного
4*
51
угла. Потом Розалинда освободила девушку и, открыв тем же
ключиком двери башни, побежала вместе с ней во дворец.
Сколько было пролито счастливых слёз, когда король
увидел свою дочь живой и невредимой!
На следующий день Розалинда сказала королю:
— Теперь у вас есть ваша собственная дочь, и я вам
больше не нужна, Очень прошу вас? дайте мне карету, чтобы
я могла вернуться в дом отца.
Но король и дочь короля до тех пор упрашивали Роза-
линду не покидать их, пока она не согласилась погостить
ещё немного.
Пошли тут балы и празднества. Девушки так подружи-
лись, что стали называть друг друга сёстрами,
А волшебника король велел взорвать вместе с башней
и на этом месте насыпать высокий холм.
Вот и всё.
Попугай важно поклонился и сказал:
- Теперь вы знаете, как умна, добра и прекрасна моя
хозяйка Розалинда.
— Ах, какую интересную историю вы рассказали нам,
синьор чудо-птица — говорящий попугай!—воскликнула жена
дровосека.
Дровосек кивнул головой. Он ведь всегда соглашался со
своей жёнушкой. А та продолжала:
— Конечно, я отдам Розалинде её куклу, но не раньше,
чем услышу, что было дальше. Ведь вы, синьор попугай, ни-
чего не сказали о королевиче. Мы с мужем даже не знаем,
убил ли он белого оленя.
— Ну что ж, — сказал попугай. — Слушайте, что было
дальше.
ВТОРАЯ СКАЗКА ПОПУГАЯ
Испанской королевне, дочери испанского короля, испол-
нилось шестнадцать лет. Пора было выдавать её замуж. Про-
слышали об этом женихи, и съехалось их с разных концов
земли великое множество.
52
Был тут и индийский раджа, и наследник французского
престола, и португальский принц, и персидский шах, а князей
да герцогов не перечесть. Последним приехал турецкий сул-
тан, старый и кривоногий.
Королевна в щёлочку смотрела на женихов, которых
отец принимал в парадном зале, и хохотала до упаду. Толь-
ко дважды она не смеялась. Первый раз, когда увидела
португальского принца, потому что он был статен, красив
и очень понравился королевне. Второй раз она не засмея-
лась, когда увидела турецкого султана — очень уж он был
страшен.
Отец королевны растерялся: все женихи знатны и бо-
гаты— как тут выбрать достойного! Ведь он любил королевну
так сильно, как всякий отец любит свою единственную дочь,
есть у него корона или нет. Думал он три дня и, наконец,
придумал. Пусть королевна бросит наугад золотой мячик.
В кого он попадёт, тот и станет её мужем.
Вот в назначенный день женихи собрались перед двор-
цом. Королевна вышла на балкон, и все женихи разом за-
жмурились, ослеплённые её красотой. Тут королевна и бро-
сила свой золотой мячик. Метила она, конечно, в португаль-
ского принца. Да на беду рядом стоял турецкий султан. Уви-
дев, куда летит мяч, он тесно прижался к португальскому
принцу. Мячик коснулся плеча принца, но — увы! — он кос-
нулся и плеча хитрого турка.
И вот оба предстали перед королём и его дочерью.
Король был в смущении. Ведь всю эту затею с мячом он
придумал, чтобы не надо было выбирать. Да к тому же его
любимая дочка, глядя на двух своих женихов, то плакала, то
смеялась, и король никак не мог понять, за кого же ей хочется
замуж.
— Ваше королевское величество, — сказал португаль-
ский принц, — я люблю вашу дочь и прошу её руки.
— Мне королевна нравится не меньше, — возразил ту-
рецкий султан. — Незачем такой прекрасной девице выходить
замуж за желторотого юнца, который даже ни разу ещё не
был женат. Иное дело я — у меня сто жён, и я хорошо знаю,
как с ними обращаться. Так что не сомневайтесь, ваше коро-
53
левское величество, отда-
вайте свою дочку за меня.
Но тут королевна
твёрдо сказала:
— Моим мужем мо-
жет стать только тот, у
кого я буду одна, как серд-
це в груди.
И она посмотрела на
португальского принца.
Король наконец по-
нял, чего хочет его дочь, и
ответил:
— Ничего не подела-
ешь, ваше турецкое сул-
танство, поищите себе сто
первую жену в других кра-
ях, потому что свою дочь
я вам не отдам.
Турецкий султан стра-
шно разгневался. Он в
ярости топтал свою чалму
и приговаривал, что луч-
шего обращения она и не
заслуживает, если её хо-
зяина могли так унизить.
Под конец он сказал ко-
ролю:
— Коль твоя дочь не
досталась мне, так пусть
не достаётся никому.
С этими словами он
подобрал свою чалму и
ушёл.
А на следующий день
испанская королевна тяж-
ко заболела. Она худела и
бледнела с каждым часом.
54
глаза её глубоко ввалились. Болезнь сводила ей тело, и коро-
левна то и дело сгибалась, словно вязальщица снопов. Лекари
не знали, как назвать болезнь и как её излечить.
Тогда король в смятении ударил в колокол Совета.
— Синьоры Совета! — сказал он. — Моя дочь чахнет день
ото дня. Скажите, что мне делать?
И мудрые синьоры Совета ответили:
-	Мы слышали, что в Италии при дворе одного из ко-
ролей живёт девушка, по имени Розалинда. Она столь же
прекрасна, сколь и мудра. Она разыскала пропавшую дочь
этого короля и спасла её. Пошлите за ней, может быть, она
спасёт и вашу дочь.
-	Прекрасно!—воскликнул король. — Ваш совет, синьо-
ры Совета, пришёлся мне по душе.
55
Король хлопнул в ладоши и приказал тотчас снаряжать
корабли. Послом к итальянскому королю он назначил ста-
рейшего синьора Совета.
Корабли уже поднимали якоря, когда король запыхав-
шись прибежал на берег.
— Ах, старейший синьор Совета, ведь я чуть не позабыл
вручить вам железную перчатку. Если тот король не согла-
сится отпустить Розалинду, бросьте к его ногам перчатку
в знак объявления войны.
Посол поклонился королю, взял перчатку, и корабли
отплыли.
Перчатка и в самом деле чуть не пригодилась. Потому
что король, названый отец Розалинды, наотрез отказался
отпустить свою приёмную дочь в Испанию. И быть бы войне,
если бы сама Розалинда не вбежала в зал. Услышав, зачем
приехал посол, она сказала:
— Не огорчайтесь, дорогой король, я съезжу в Испанию
ненадолго. Может, я и помогу испанской королевне.
И она так уговаривала короля, что он согласился.
Вот приплыли корабли назад в Испанию. Сам испанский
король и опечаленный португальский принц вышли встре-
чать Розалинду.
Только Розалинда ступила на берег, она сказала:
— Ведите меня скорее к вашей дочери.
И было самое время, потому что королевна совсем
истаяла.
«Это не простая болезнь, — сказала себе Розалинда,—
тут что-то есть!»
Она заперлась с королевной в её покоях и велела, чтобы
никто к ним не входил три дня и три ночи. Испанский король
своими королевскими руками наложил на двери, ведущие
в покои дочери, семь больших восковых печатей.
И вот настал вечер. Розалинда хотела зажечь свечу, но
у неё не оказалось ни кремня, ни огнива, ни трута. Она
взглянула в окно и приметила далеко-далеко на холме
тусклый огонёк. Розалинда, недолго думая, взяла свечу,
выпрыгнула в окошко и побежала в ту сторону. Чем дальше
она шла, тем ярче становился огонь. А когда Розалинда по-
с
56
дошла совсем близко, она увидела большой костёр. На ко-
стре стоял огромный котёл, в котором что-то кипело. Ста-
рый кривоногий турок в чалме помешивал варево и приго-
варивал что-то не по-итальянски, не по-испански, а по-своему,
по-турецки.
«Э, — подумала Розалинда, — не в этом ли котле тает
жизнь испанской королевны?»
И она сказала турку:
— Ах, бедняжка, отдохни немножко, ты очень устал.
— Я не могу отдохнуть, — ответил турок. — Я мешаю
уже три месяца днём и ночью, ночью и днём. Осталось уже
недолго. Скоро я уеду в свою Турцию, а то как бы мои сто
жён не перессорились между собой.
— Ну так давай я за тебя помешаю, — сказала Роза-
линда.
— Мешай, мешай, но, клянусь бородой Магомета, если
ты будешь плохо мешать, я и тебя сварю в этом котле.
57
Турок сел на землю, скрестив ноги, а Розалинда приня-
лась усердно мешать сушёной совиной лапой вонючее
варево.
— Хорошо я мешаю? — спросила она турка.
— Мешай, мешай, — проворчал турок.
— А ты поспи, — сказала Розалинда.
Турок заснул.
Тогда Розалинда взяла да и опрокинула котёл с волшеб-
ным зельем прямо на турка.
Ох, что тут было! Турок сразу стал худым, как щепка,
весь ссохся и наконец превратился в кучу трухи.
А Розалинда зажгла свечу от тлеющих угольков и бро-
силась бежать ко дворцу.
Когда она вернулась, испанская королевна впервые за
много дней спала спокойно, как дитя. На её бледных щеках
проступил румянец.
В назначенный Розалиндой день испанский король со-
рвал семь печатей и открыл двери. На шею ему бросилась
весёлая и здоровая дочь.
Король наградил Розалинду богатыми подарками и
с почестями отправил в Италию. Испанская королевна
крепко обняла её, расцеловала и просила не забывать, что
в Испании у Розалинды есть названая сестра. А португаль-
ский принц, её жених, добавил — и названый брат.
— Вот и всё, — сказал попугай.
— Как всё! — воскликнула жена дровосека. — Нет уж,
как хотите, синьор чудо-птица — говорящий попугай, а я не
отдам куклу, пока не узнаю всё до конца.
— Да, — задумчиво сказал дровосек, — даже на ба-
заре не каждый день услышишь такие чудесные истории.
Так что, пожалуйста, крылатый синьор, расскажите нам, что
было дальше.
— О моей хозяйке я готов рассказывать до утра, — ска-
зал попугай, —Уже как будто начинает светать. Как раз
к восходу солнца я успею поведать вам самую короткую и са-
мую радостную историю о прекрасной Розалинде.
58
ТРЕТЬЯ СКАЗКА ПОПУГАЯ
Жил в одном королевстве на юге Италии король. Был
у него единственный сын, стройный, как кипарис, ловкий и
сильный, как молодой лев, красивый, как месяц на небе.
Больше всего на свете любил он охоту. ’
Вот однажды прослышал он, что на западе Италии, за
десятью горами, за десятью долами, за девятью лесами в де-
сятом лесу живёт белый олень. Взял королевич своих егерей
и поскакал на дальнюю охоту.
Два месяца пропадал королевич, а когда вернулся, то
король, его родной отец, не узнал своего сына. Злой недуг
вселился в королевича и с каждым днём подтачивал его
силы. Королевич не ел, не пил. Целыми днями он лежал на
своей раззолоченной кровати и тяжело вздыхал.
Король -расспрашивал егерей королевича, не случилось
ли с ним чего в пути. Но те ничего не знали. Они лишь ска-
зали, что королевич ускакал от них за белым оленем, а вер-
нулся только к вечеру, опечаленный и без добычи.
— О пресвятая Мадонна! — воскликнул король. — Так
убиваться из-за какой-то лесной твари!
Король пустился на хитрость. Он приказал поймать и
доставить во дворец оленя из ближнего леса. Тайком ото
всех он собственноручно выкрасил этого оленя самой белой
краской, какая только нашлась в королевстве. Потом выпу-
стил его в дворцовый парк и побежал к сыну.
— Сын мой, вставай скорее, иди в парк и ты увидишь
то, к чему рвётся твоя душа.
Королевич вскочил с кровати и, шатаясь от слабости,
выбежал в парк. Когда он издали увидел белого оленя,
стон вырвался из его груди. Что ему олень, если он по
собственной вине потерял прекрасную девушку и своё
сердце!
С этого часа королевичу стало совсем плохо. Жизнь его
таяла, как тоненькая свечка. Все доктора королевства уже
сидели в дворцовой темнице, потому что ни один из. них не
мог вылечить королевича.
И вот в это горестное время дошла до короля весть
59
о мудрой Розалинде, спасшей двух королевских дочерей.
Король снарядил послов, снабдил их на всякий случай же-
лезной перчаткой и отправил за Розалиндой.
— Что за несчастье! — сказал, всплеснув руками, назва-
ный отец Розалинды. -— Видно, все короли решили по оче-
реди показывать, какого покроя у них перчатки! Беспокой-
ное дело быть твоим отцом, дорогая Розалинда.
— Вспомните, как вы сами горевали по дочери, — от-
ветила девушка, — и не удерживайте меня.
И Розалинда отправилась с послами. Дорогой они рас-
сказали ей всё, что знали о болезни королевича. Тут Роза-
линда задумалась: ведь лес, где охотился королевич, был тот
самый, в котором она сама заблудилась.
— А как зовут королевича? — спросила она у послов.
Послы ответили:
— Королевича зовут Габриэль-Джованни-Марчелло-
Альфонсо-Пьетро-Чезаре-Антонио-Карло - Марио - Доменико-
П аоло-Джузеппе.
Розалинда украдкой вытащила из-за корсажа шёлко-
вый платок, тот самый, которым кто-то неведомый прикрыл
ей лицо в лесу. Она взглянула на платок и увидела, что
по краю его были вышиты буквы:
Г. Д. М.А. П. Ч.А. К. М. Д. П. Д.
Розалинда тихонько усмехнулась.
Ехали, ехали послы с Розалиндой и, наконец, приехали.
Розалинду ввели в покои королевича. Сердце доброй
девушки преисполнилось жалости, потому что королевич,
такой молодой и такой красивый, был уже совсем близок
к могиле. Он лежал закрыв глаза, словно мёртвый, и только
по неровному дыханию можно было догадаться, что в нём
ещё теплится жизнь.
— Откройте глаза, дорогой королевич, если хотите
стать снова сильным и здоровым, — сказала Розалинда.
— Я не хочу открывать глаза, — ответил королевич.—
Дай мне умереть спокойно.
— Не дам, — сказала Розалинда, — прежде чем вы не
взглянете на то, что я держу в руке. — И она вынула из-за
корсажа тот самый платок.
60
Но королевич даже не пошевельнулся.
Тут Розалинда лукаво сказала:
— Отгадайте, дорогой королевич, что это: вчера твоё,
сегодня моё, а завтра станет ничьим или нашим.
Как ни болен был королевич, а любопытство одолело
его. Поэтому он приоткрыл один глаз. И что же он увидел?
Свой шёлковый платок. Этим платком он прикрыл в даль-
нем лесу лицо спящей красавицы, которой он любовался
одно мгновение, а потерял навеки.
Тут королевич открыл второй глаз и увидел ту, по ком
томилось его сердце. Глаза у него заблестели, как у здоро-
вого.
Розалинда сказала:
— Теперь вы разгадали загадку и вам надо отдохнуть.
Закройте глаза.
61
— Я не хочу закрывать глаза, — воскликнул коро-
левич, — я боюсь, что опять потеряю тебя! Но я с удо-
вольствием поел бы чего-нибудь, например крепкого
бульона.
С этой минуты Розалинда только и делала, что кормила
королевича бульоном.
По приказанию счастливого короля во дворцовой кухне
всё время варили бульон. За три дня его сварили столько,
что во всём королевстве вздорожало мясо.
Вскоре королевич совсем выздоровел и стал просить
отца готовить всё к свадебному пиру.
Во все края полетела весть, что прекрасная Розалинда
выходит замуж за королевича. Первым на свадьбу прибыл
родной отец Розалинды. Он как раз вернулся из заморских
стран и привёз любимой дочери подарок, который она про-
сила, — чудо-птицу — говорящего попугая. Подарок при-
шёлся как нельзя кстати — всё равно надо было что-то да-
рить на свадьбу.
Приехали и названый отец Розалинды со своей дочерью,
её дорогой сестричкой. Приплыли из-за моря испанский
король и испанская королевна, а с ними португальский
принц, который ни на день не хотел расставаться со своей
невестой.
Пир удался на славу!
— Теперь вы узнали всё до самого конца! сказал
попугай.
— Нет-нет, — закричала жена дровосека, — ещё не
всё!
— Как не всё, — возразил попугай. — Раз дело дошло
до свадьбы, — значит, сказке конец.
— А как поживает сейчас Розалинда?—спросили разом
дровосек и его жена.
— Очень хорошо, но ей не хватает её любимой куклы.
Вот я и полетел её разыскивать.
Жена дровосека поблагодарила попугая за его правди-
вые истории и отдала куклу.
62
Может быть, вам жаль жену дровосека? Вы думаете,
она скучает без куклы? Не беспокойтесь. Она утешилась,
потому что у неё родилась дочка. А настоящая дочка гораздо
лучше даже самой красивой куклы.
Ну что же, скажете вы, значит, куклой играет Роза-
линда. Да ничуть не бывало. У неё родился сын, а сын ведь
ничем не хуже дочки.
А у испанской королевны, что вышла замуж за порту-
гальского принца, родились сразу и сын и дочка.
Куклу отдали первой названой сестре Розалинды. Она
пока ещё не вышла замуж.
КАК ШУТ ГОНЕЛЛА БИЛСЯ ОБ ЗАКЛАД
ерцог Лоренцо Медичи, по про-
званию Великолепный, никогда не
садился за стол в одиночестве.
— Только собака, — говорил
он, — раздобыв кость, забивается
с ней в угол и рычит на всех.
А человеку должно быть приятнее угощать друзей, чем есть
самому. К тому же занимательная беседа — лучшая приправа
к любому блюду.
Поэтому во дворце Лоренцо каждый вечер собирались
к ужину учёные, поэты, музыканты и знатные горожане.
Иные приходили послушать умные речи, другие сами не прочь
были поговорить.
Напрашивались к нему в гости и просто любители вкусно
поесть.
В один из таких вечеров за столом заговорили о том, что
Флоренция богата не только прекрасными зданиями, фонта-
нами и статуями, но и искусными мастерами.
— Больше всего в нашем славном городе суконщиков, —
сказал пожилой судья, который всегда одевался так пышно,
что все над ним смеялись.
— Вздор, — ответил ему молодой дворянин, известный
забияка, чуть что пускавший в ход свою шпагу, — во Фло-
ренции больше всего оружейников.
— Ах, нет, — вмешалась в спор прекрасная дама, вся
увешанная драгоценностями, — больше всего золотых дел
мастеров. Чтобы достать вот это кольцо, я объехала сто два-
дцать восемь ювелиров.
А ты что скажешь, Гонелла? — повернулся герцог
64
Лоренцо к своему шуту, который сидел подле него на малень-
кой скамеечке.
-	Во Флоренции больше всего докторов, — ответил, нё
задумываясь, Гонелла.
Герцог очень удивился.
— Что ты! — сказал он. — В списках горожан Флоренции
значится только три медика: мой придворный лекарь Антонио
Амброджо и ещё два для всех прочих.
— Ай-ай-ай! Как мало знают правители о своих поддан-
ных! Если мессер Амброджо день и ночь печётся о вашем
здоровье, которое и без того не так уж плохо, вам кажется,
что остальные флорентийцы здоровёшеньки. Между тем они
только и делают, что болеют и лечатся. А кто их лечит? Го-
ворю вам, Лоренцо, что во Флоренции каждый десятый —
лекарь!
Герцог, который охотнее смеялся, когда Гонелла подтру-
нивал не над ним, а над его гостями, нахмурился.
-	Твои слова стоят недорого. Я охотно заплатил бы сто
флоринов, если бы ты подкрепил их доказательствами.
-	Идёт! — отвечал Гонелла. — Я докажу вам, что каж-
дое моё слово стоит гораздо больше флорина. Не позже
завтрашнего вечера я представлю вам список лекарей.
Герцог отстегнул от пояса кошелёк, отсчитал сто золо-
тых монет и положил их в серебряную вазу.
Гонелла стал на своей скамье во весь рост и поклонился
сидящим за столом.
— Не хотите ли вы, синьоры гости, участвовать в за-
кладе? Вы так часто набиваете себе животы за столом гер-
цога, что вам не мешает хоть раз заплатить за угощение если
не самому хозяину, то хотя бы его шуту.
Гостям ничего не оставалось, как развязать кошельки.
Серебряная ваза до краёв наполнилась монетами.
На следующее утро Гонелла обвязал щёку толстым
шерстяным платком и вышел йз дворца. Не прошёл он и ста
шагов, как ему повстречался богатый купец, торговавший
шелками.
— Что с тобой, Гонелла? — спросил купец.
— Ох, мои зубы! — застонал Гонелла. — Перец, рас-
Три апельсина
65
плавленное олово, пылающий огонь — вот что у меня
во рту.
— Я тебе посоветую верное средство, — сказал купец. -
В ночь под Новый год ты должен поймать на перекрёстке че-
тырёх улиц чёрного кота и вырвать у него из хвоста три воло-
синки. Эти волосинки сожги и понюхай пепел. Зубную боль
как рукой снимет!
— Благодарю вас, мессер Лючано! Жаль, что Новый год
мы отпраздновали две недели назад. Но если мои зубы добе-
лят до нового Нового года, я последую вашему совету. А пока
разрешите его записать, чтобы я не забыл.
Вторым, кто встретился шуту, был настоятель флорен-
тийского монастыря.
— Ах, святой отец, — заговорил Гонелла, едва завидев
его, — грех произносить вслух бранные слова, но из-за этих
проклятых зубов я всю ночь не спал.
— Хорошо, что ты встретил меня, — сказал настоя-
тель. — Я знаю верное средство. Пойди домой и согрей крас-
ного вина. Набери полный рот и читай про себя молитву. Кон-
чишь молитву, проглоти вино. Потом снова набери в рот вина
и опять помолись...
— И много надо проглотить... я хотел сказать, прочесть
молитв? — спросил Гонелла.
— Да чем больше, тем лучше, — ответил настоятель.
— Ваш совет мне нравится,— сказал Гонелла.— Я очень
люблю красное вино. Пойду молиться.
Гонелла внёс имя настоятеля и его совет в свой список
и отправился дальше.
Советы так и сыпались на него. Учёные, поэты, музыкан-
ты, знатные горожане, ремесленники и крестьяне — все оста-
навливались, завидев обвязанного платком, охающего Гонел-
лу. Как бы эти люди ни спешили по своим делам, они не жа-
лели времени, чтобы растолковать шуту, каким способом из-
бавиться от зубной боли.
Гонелла всех выслушивал и всё записывал. Скоро у него
и в самом деле чуть не разболелись зубы.
Под вечер Гонелла, шатаясь от усталости, вернулся во
дворец. На дворцовой лестнице он встретил самого герцога
66
Лоренцо, который собирался покататься верхом перед
ужином.
— Мой бедный Гонелла! —воскликнул герцог. У тебя
болят зубы?
— Ужасно, ваше величество, — ответил шут. — Я даже
хотел попросить у вас разрешения обратиться к вашему при-
дворному врачу мессеру Антонио Амброджо-.
- Зачем тебе Амброджо? Я понимаю в таких делах
больше, чем он, и сам вылечу тёбя. Возьми листья шалфея,,
завари их покрепче и делай горячие припарки. Хорошо бы ещё
настоять ромашку и полоскать рот. Неплохо помогает нагре-
тый песок в холщовом мешочке. Полезно также. . .
Герцог надавал столько советов, что у Гонеллы, пока он
их выслушивал, начали подкашиваться ноги.
Вечером за столом герцога Лоренцо снова собрались
гости. Герцог сидел во главе стола, а рядом примостился на
своей скамеечке Гонелла. Повязку он уже снял.
— Ну, Гонелла, — сказал герцог, — что-то я не вижу
обещанного списка медиков. Будем считать, что ты проиграл
спор, и заберём назад наш заклад.
Тут герцог придвинул к себе серебряную вазу г увидел,
что она пуста.
- - Не беспокойтесь, ваше величество, — сказал спот ойно
Гонелла, я обменял золотые флорины нз .доказательство
своей правоты. Вот вам список.
5*	07
С этими словами он протянул герцогу длинный свиток.
Герцог Лоренцо развернул его и начал читать вслух:
— Мессер Лючано, флорентийский купец, просвещённей-
ший медик. Советует.. Настоятель флорентийского монасты-
ря, фра Бенедетто.. .
Стены пышного зала, казалось, вот-вот рухнут, так
громко смеялись герцог и его гости. Не смеялся только тот,
чьё имя произносил вслух герцог.
В списке уместилось триста имён и тысяча советов добро-
вольных врачевателей.
Гости уже изнемогали от смеха, когда Лоренцо свернул
свиток, сказав:
— Вот и всё.
— Как всё? — воскликнул Гонелла. — Вы кое-кого за-
были!
Он схватил свиток и прочёл:
— Хоть и последний в списке, но первый из первых меди-
ков нашего славного города — его величество герцог Лоренцо
Медичи — по прозванию Великолепный. Недаром он носит
фамилию Медичи, — значит, в роду его были лекари. Лоренцо
и сам утверждает, что лечит лучше, чем придворный врач
Антонио Амброджо. Да и как может быть иначе, ведь в гербе
его красуется шесть пилюль *. При зубной боли герцог сове-
тует. ..
Тут зазвенели даже хрустальные подвески на люстрах.
Не удержался от смеха и сам герцог.
— Ну, Гонелла, ты выиграл! — воскликнул он.
— А как же иначе! — отвечал шут. — Я не был бы шу-
том, если б не видел людей насквозь. Уж я-то знаю: един-
ственное, что люди любят давать бесплатно, — это советы.
1 Фамилия Медичи в самом деле происходит от слова «медики».
В гербе Медичей помещено шесть кружочков, очень похожих на пилюли.
Шут Гонелла — историческое лицо, герой множества легенд и рассказов.
ПАСТУХ ИЗ КАЛЬТАНИСЕТТЫ
от что рассказывают, вот что пере-
сказывают в наших краях.
В селении Кальтанисетта жил
молодой пастух, по имени Мартино.
Носил он всегда заплатанную курт-
ку из грубого сукна, рваные баш-
маки, старую войлочную шляпу, а через плечо — холщовую
сумку. «Э, — скажете вы, — зачем нам слушать про такого
бедняка. Мы их и без ваших россказней видели немало, да и
у самих в карманах монеты не часто бренчат». Так-то оно так,
да ведь Мартино был красив, как ясное солнце на голубом
небе. Даже, может, красивее. Потому что на солнце и взгля-
нуть больно, а на Мартино смотри, сколько хочешь, пока са-
мому не надоест. Надо ещё добавить, что Мартино к тому же
лучше всех умел играть на пастушьей дудочке и звонче всех
пел песни.
Мартино нанимался в пастухи то в одном селении, то
в другом. И повсюду девушки умирали от любви к нему,
парни — завидовали, а старики ласково улыбались.
Вот Мартино и загордился.
Шёл он однажды из одной деревни в другую и присел
отдохнуть на большом камне посреди полянки. Задумался,
вынул из сумы дудочку и заиграл песенку.
Услышала эту песенку лесная фея, и захотелось ей по-
смотреть, кто так хорошо играет. С маргаритки на клевер,
с клевера на колокольчик, с колокольчика на гвоздичку —
ведь феи порхают, как мотыльки, — добежала она до по-
лянки.
— Ах, какой ты счастливый! — воскликнула фея, увидев
69
Мартино. — Всякий, кто услышит тебя, — заслушается, вся-
кий, кто взглянет, — залюбуется.
Да что ты! Я самый несчастный человек на свете!
Чтобы люди могли посмотреть на меня, мне приходится бро-
дить, словно бездомной собаке, от деревни к деревне. А ведь
я стою того, чтобы люди сами сбегались подивиться на меня.
С такой красотой мне бы статуей быть. Тогда бы я стал счаст-
ливым!
— Ну, так я сделаю тебя счастливым. Мне это совсем не-
трудно.
Тут фея дотронулась до Мартино своей волшебной па-
лочкой. В тот же миг юноша превратился в прекрасную золо-
тую статую. И войлочная его шляпа стала золотой, и запла-
танная куртка, и ольховая дудочка. Золотым сделался даже
камень, на котором сидел Мартино.
Фея захлопала в маленькие ладошки, радостно засмея-
лась и убежала — с гвоздички на колокольчик, с колоколь-
чика на клевер, с клевера на маргаритку, а там и совсем
скрылась в лесной чаше.
А золотой пастух остался сидеть посреди полянки на зо-
лотом камне.
70
Исполнилось желание Мартино. Из ближних и дальних
сёл приходили люди полюбоваться на него. По вечерам на
полянке собирались парни и девушки. Иногда они пели,
иногда кто-нибудь из парней принимался играть на скрипке,
а все остальные плясали.
Только Мартино оставался недвижным. А как ему хоте-
лось петь и плясать со всеми вместе! Он пытался поднести
дудочку к губам, но золотая рука не слушалась его. Пробо-
вал запеть, но из золотого горла не вылетало ни звука. Соби-
рался сплясать с какой-нибудь красоткой, но золотые ноги
не отрывались от золотого камня. . . Даже крикнуть от горя
он не мог, даже заплакать, потому что слёзы не вытекали
из-под тяжёлых золотых век.
Так проходили день за днём, неделя за неделей, месяц
за месяцем.
Ровно через три года на полянку — с цветка на цветок,
с травинки на травинку — прибежала фея.
— Вот сидит счастливый пастух, — сказала фея. — Он
получил всё, что хотел. Скажи мне, ты счастлив теперь? Да?
Статуя молчала.
— Ах, — воскликнула фея, — я и забыла, что ты не мо-
жешь ответить! Не сердись, я на минуточку сделаю тебя снова
живым человеком.
Фея коснулась золотого пастуха своей волшебной па-
лочкой.
И только она это сделала, Мартино соскочил с камня и
бросился бежать вместе со своей ольховой дудочкой и холщо-
вой сумкой.
— Постой! Постой! — кричала удивлённая фея.
Но чем звонче она кричала, тем быстрее мелькали рва-
ные башмаки бедняги Мартино.
КИРПИЧ и воск
ежали рядом на кухонной полке
кирпич и кусок воска. Кирпичу так
и полагалось здесь находиться —
ведь на нём хозяйка точила ножи.
И острые же они становились после
этого! А вот как воск попал на
полку, этого никто не знал. Давным-давно кто-то положил
его там, да и забыл.
По ночам, когда в кухне никого не было, воск и кирпич
вели между собой длинные разговоры. Однажды воск спросил
у кирпича:
— Скажи, сосед, почему ты такой твёрдый?
Кирпич ответил:
— Я не всегда был таким. Я и мои братья сделаны из
мягкой глины. Глину замесили водой, долго мяли, наготовили
кирпичей, а потом сунули в огонь. Там-то мы и стали звон-
кими и твёрдыми.
— Ах, как бы я хотел походить на тебя! — вздохнул
воск. — Когда ты примешься точить нож, приятно смотреть.
Вжиг-вжиг! Только во все стороны искры летят. А попробуй
я подставить ножу спину, он меня мигом изрежет на куски.
Нет, нет, не уговаривай меня, мягким быть очень плохо.
Утром хозяйка растопила очаг. Пламя так и плясало по
поленьям.
Тут воск вспомнил, что кирпич сделался твёрдым, побы-
вав в огне. Он подвинулся к самому краю полки и скатился
вниз на железный лист перед очагом. У, как жарко ему стало!
Он весь обмяк и начал подтаивать. Верно, он растаял бы со-
всем, если бы в эту минуту в кухню не вошёл хозяин. А надо
72
сказать, что хозяин был кукольник. Он ходил по дворам и
давал со своими куклами из дерева и тряпок весёлые пред-
ставления.
Хозяин нагнулся, чтобы разжечь трубку угольком из
очага, и вдруг увидел воск, который хотел стать твёрдым,
как кирпич, но вместо этого чуть не растаял.
— Вот замечательно, — воскликнул хозяин, — из этого
воска я вылеплю новую куклу!
Так он и сделал — вылепил куклу и назвал её Пульчи-
нелло.
Кукла получилась такая смешная, что кто ни взглянет
на её вздёрнутый нос, рот до ушей и лукавые глаза, непре-
менно рассмеётся.
Когда кончалось представление, хозяин выставлял из-за
ширмы Пульчинелло. Пульчинелло раскланивался во все сто-
роны, а хозяин говорил за него тоненьким голосом:
— Уважаемые синьоры! Было время, когда я завидовал
кирпичу только за то, что он твёрдый. Из кирпича, закалён-
ного в огне, можно построить дом, но из него нельзя сделать
Пульчинелло. Из меня, конечно, дом не построишь, да и от
огня меня следует держать подальше. Но зато я весел сам и
веселю вас. Так что вы видите, старые, молодые и даже ма-
ленькие синьоры, что всяк хорош на своём месте.
Потом Пульчинелло прятался за ширму и зрители, до-
вольные, расходились по домам.
А откуда же хозяин Пульчинелло узнал, о чём беседо-
вали кирпич и воск ночью на полке? Да очень просто. Он сам
выдумал эту сказку и рассказал нам. А мы рассказали вам.
ЧЁРНАЯ ЛОШАДКА
ил в деревне, невдалеке от Сан-Ма-
рино, крестьянин Джузеппе Фран-
чози, а попросту Пеппе. Были у
него клочок земли и две работящие
руки. Руки — хорошие помощники
в хозяйстве, но Пеппе всегда хоте-
лось иметь еще и осла. Сольдо да сольдо — два сольди, два
сольди да сольдо — три сольди. Так и копил Пеппе, пока не
скопил столько, что можно было отправляться на базар за
ослом.
В первое же воскресенье Пеппе, наряженный, как на
праздник, с цветком за ухом, зашагал на базар. Идёт он и
распевает во всё горло:
— Я Пеппе,
Джузеппе,
Шагаю я вперёд,
И вместе
Со мною
Всё кругом поёт.
Тружусь я
До пота.
Но жизнь мне мила.
Чтоб лучше
Работать,
Куплю себе осла.
Услыхал эту песенку священник и выскочил за
ворота.
— Сын мой Джузеппе, если верить твоей песне, ты соби-
раешься покупать осла.
— Вы угадали, прете.
74
— Ах, сын мой, ведь на базаре много обманщиков. Про-
дадут какую-нибудь полудохлую скотину, что о каждый ка-
мень спотыкаться будет. Жаль мне тебя. Так и быть, уступлю
я тебе лучшего друга, замечательного осла.
Пеппе обрадовался. Он ведь не знал, что такое осёл
прете.
Они быстро сторговались. Священник вывел осла за во-
рота, а потом поспешно вошёл к себе в дом и заперся на
засов.
Осёл тут же показал, какого бесценного помощника при-
обрёл Пеппе. Он приловчился и в одно мгновение лягнул но-
вого хозяина по ноге и укусил за ухо. Потом он вдруг по-
мчался вперёд, словно добрый скакун.
- Стой, стой! — закричал Пеппе и побежал вдогонку.
Но только Пеппе поравнялся с ослом, тот стал как вко-
панный.
Пеппе его и уговаривал, и понукал, и принимался коло-
тить. Осёл ни с места.
Потом ослу, видно, самому надоело стоять и он опять по-
скакал вперёд. Так они и добрались до дому. Двадцать шагов
бегут, полчаса стоят.
Как же это Джузеппе Франчози дал себя обмануть?
Да вот, говорит же пословица — чтобы раскусить мошен-
ника, нужно полтора мошенника. А Пеппе мошенником ни-
когда не был. Однако оставаться в дураках ему тоже не хоте-
лось.
В следующее воскресенье Пеппе снова отправился на ба-
зар. Только не покупать, а продавать.
Он вёл за собой на поводу маленькую лошадку. Она
была чёрная-пречёрная и блестела, как начищенный сапог.
Проходя мимо дома священника, Пеппе опять запел
песню:
— Серый ослик, чёрная лошадка.
Вот вам, прете, хитрая загадка.
Если угадаете, что ж — моя беда,
А не угадаете, посмеюсь тогда.
Священник выглянул из окошка и увидел прехорошень-
кую лошадку.
75
— Куда ты ведёшь её, сын мой?
— На базар, продавать.
— Пони вороной масти самые резвые, — заметил свя-
щенник.
— Известно, — отозвался Пеппе, — скотину по шерсти
узнают, а на этой не сыщешь ни одного светлого пят-
нышка.
— Я не прочь, пожалуй, купить твоего пони, — сказал
священник.
— Как хотите, прете. Только смотрите, чтобы потом не
обижаться. Тому, кто покупает, ста глаз мало, а тому, кто
продаёт, и одного достаточно. Уж я-то хорошо знаю.
— Всё, что нужно увидеть, я уже увидел, — ответил
священник, — а теперь я хочу услышать, что ты просишь за
лошадку.
Пеппе запросил цену, за которую можно было купить че-
тырёх ослов.
Священник предложил цену, за которую можно было ку-
пить четверть осла.
Принялись торговаться. Продавец уступал, покупатель
набавлял. Не прошло и трёх часов, как они сошлись. Священ-
ник заплатил за вороную лошадку вдвое больше, чем Пеппе
за осла.
Довольный священник решил, что лошадка станет ещё
красивей, если её выкупать.
Он велел слуге вести пони к речке, а сам пошёл рядом,
любуясь на свою покупку.
Вдруг пони брыкнул задними копытами и попробовал
укусить священника.
— Э, — сказал слуга, — если бы этот пони не был таким
чёрным, я бы подумал, что это наш серый осёл.
— Что ты, что ты, — прикрикнул на слугу священник, —
просто лошадке захотелось порезвиться!
Тут они подошли к реке.
Пони вошёл в воду по колена и остановился. Дальше он
ни за что идти не хотел. Пока слуга тянул его за повод, а свя-
щенник подталкивал сзади, вся вода вокруг стала чёрной,
как чернила.
76
— Сдаётся мне, — сказал слуга, — что это всё-таки
наш осёл. Посмотрите, прете, вода-то чёрная, а ноги у него
серые.
— Как это может быть, — заспорил священник, — ведь
я заплатил за него столько, сколько стоят два осла. Знаешь
что, лучше не будем его купать.
Но стоило ему выговорить эти слова, как пони рванулся
вперёд, и все трое окунулись с головой в воду.
Потом они вынырнули — священник, его слуга и... се-
рый осёл.
— Вы только подумайте! — завопил прете. — Этот мо-
шенник Пеппе продал мне моего собственного осла!
Но делать было нечего.
Пришлось мокрому священнику тащить своего упрямого
осла к себе домой.
С тех пор в Сан-Марино и сложили поговорку: обман
возвращается в дом обманщика!
МАТТЕО И М А Р И У Ч Ч А
или в городке Виджанелло девуш-
ка Мариучча и юноша Маттео.
Девушка была так красива, что её
никто не называл иначе, как «пре-
красная Мариучча». А юноша был
среди сверстников самым ловким,
сильным и отважным. Мудрено ли, что, встретившись, моло-
дые люди полюбили друг друга. Ну, а уж раз полюбили, так
и за свадьбой дело не стало.
В доме родителей Мариуччи уже всё было готово для
свадебного пира. Зарезали белого как снег ягнёнка, двух
баранов, зажарили дюжину зайцев и больше сотни куропа-
ток. По старому обычаю возле места, где должны были си-
деть молодые, поставили две плетёные корзинки со сластями.
После свадебного обеда жених и невеста станут осыпать друг
друга конфетами, чтобы жизнь их была сладкой, как мёд, из
которого сварены лакомства.
Родственники и гости сходились к дому со всех сторон.
Вдруг по улице на взмыленном коне проскакал всадник.
Он громко повторял только одно слово. Но слово это вселяло
смятение в сердца горожан.
— Сарацины! Сарацины! — кричал всадник.
И сейчас же с вершины холма, вздымавшегося над Вид-
жанелло, зазвучал голос Коломбо и Пеллико — двух огром-
ных морских раковин. В дни мира они молчали. Но как толь-
ко Корсиканской земле грозила опасность, дозорные подно-
сили их к устам. Тогда Коломбо и Пеллико тревожно пели
над долинами, сзывая на битву сынов Корсики. Все муж-
чины — от безусых юношей до седобородых старцев, — за-
78
слышав их призыв, спешили навстречу врагу. Ни один из них
не уклонялся от священного воинского долга. А если бы и
нашёлся такой презренный, ему не удалось бы смыть позор-
ное клеймо труса до конца своих дней.
Так и на этот раз. Не успели умолкнуть Коломбо и Пел-
лико, как мужчины, покинув плачущих жён и детей, звеня
на бегу оружием, устремились к берегу моря, где высади-
лись сарацины. А впереди всех на добром скакуне мчался
Маттео.
Бой был жестокий. Но мужество защитников не спасло
города, потому что на каждого жителя Виджанелло приходи-
лось десять сарацин. Вражеские полчища ворвались в город,
всё уничтожая на своём пути.
Бедная, бедная Корсика! Лежат в развалинах сожжён-
ные селения, опустошены плодородные долины, а твоих пре-
красных дочерей уводят в рабство.
Не избежала печальной участи и Мариучча. Её красо-
та поразила самого предводителя сарацин. Он схватил де-
вушку и перекинул её через плечо, как волк полузадушенную
овечку.
Скоро сарацины с награбленным добром двинулись назад
к берегу, где покачивались на волнах их корабли.
А в это время Маттео лежал под огромной смоковницей,
что росла у самой дороги. Из ран его струилась кровь, в гла-
зах меркнул свет.
И вот мимо него прошли сарацины с богатой добычей,
с прекрасными пленницами. Среди пленниц Маттео с ужасом
увидел свою невесту.
Юноша вскочил, вытащил до половины острый клинок
из ножен, но силы покинули его, и он упал.
А сарацины прошли, даже не взглянув на несчаст-
ного.
Скоро сумерки спустились над опустевшим Виджанелло.
Настала ночь. И на поле, где днём звенели, скрещиваясь и вы-
секая искры, мечи, появился властитель Царства мёртвых.
Чёрные вороны с карканьем кружили над его головой. Вла-
ститель Царства мёртвых медленно перехочил от одного пав-
шего воина к другому и легко касался их своим жезлом. И те,
79
кого он коснулся, становились его подданными. Приблизился
он и к Маттео, но, заглянув юноше в лицо, сказал:
— Этот пока не подвластен мне. Он скоро оправится от
ран, ему суждено прожить долгие-долгие годы.
— На что мне жизнь, — простонал Маттео, — когда род-
ной город разграблен, а та, что дороже жизни, уведена в по-
зорный плен!
— Не хочешь ли ты сказать, смертный, что любовь тебе
милее солнечного света и тёплого хлеба?
— Без Мариуччи свет мне будет не мил и хлеб не ну-
жен, — ответил Маттео. — И как я посмотрю в глаза сограж-
дан? Ведь я не сумел за них отомстить.
— А если я помогу тебе, ты согласишься умереть раньше
назначенного срока?
— О чём ты спрашиваешь! Конечно, да.
— Так помни, ровно через год ты умрёшь! *— сказал вла-
ститель мёртвых и провёл рукой над распростёртым телом
Маттео.
Тотчас раны юноши закрылись, он вскочил на ноги и рва-
нулся в ту сторону, куда сарацины увлекли Мариуччу.
Властитель мёртвых остановил его.
— Куда ты стремишься, неразумный! Один ты не одо-
леешь сарацин.
Он ударил жезлом по корявому стволу смоковницы. Де-
рево затряслось от корней до вершины, и с ветвей посыпа-
лись плоды и листья. Плоды с глухим стуком ударялись
о землю, и на том месте вырастал воин, облачённый в до-
спехи. Листья становились чеканными щитами, черенки— ост-
рыми копьями. Перед Маттео выстроился отряд в тысячу во-
инов. А старая смоковница тяжело рухнула, подминая и
ломая уже мёртвые ветви.
Маттео махнул рукой, и войско двинулось следом
за ним.
Сарацины, опьянённые победой, расположились лагерем
на берегу в виду своих кораблей. В этот предрассветный час
они крепко спали у походных костров, выставив лишь до-
зорных.
Завидев рать, шедшую на них, дозорные подняли тревогу.
80
Бой разгорелся. Он был жарким, но недолгим. Лишь горстка
врагов успела добраться до кораблей, остальные полегли тут
же на берегу.
Маттео бросился к связанным пленницам. Острым ножом
он перерезал опутывавшие их верёвки. Вот и Мариучча!
Юноша горячо обнял любимую и повернулся, чтобы побла-
годарить своих соратников. Но воины исчезли, будто растаяли
в воздухе.
Горе и радость смешались в городе Виджанелло. Радова-
лись, потому что враг был разбит, потому что девушки верну-
лись в свои дома. Лили слёзы, потому что во многих семьях
за столом во время трапезы пустовало место мужа или брата,
или сына.
Но жизнь текла своим чередом. Забывалось горе, и пе-
чаль на лицах жителей Виджанелло всё чаще сменялась
улыбкой.
И вот снова готовится свадьба Мариуччи и Мат-
тео.
Храброго юношу прозвали сыном Виджанелло, потому
что он спас город. А если у юноши такой отец, какого ни у кого
не бывает, — целый город, то и свадьбу надо отпраздновать
так, чтобы теперешние дети, став стариками, рассказывали
о ней своим внукам.
День для свадьбы тоже выбирали всем городом и на-
значили в годовщину победы над сарацинами.
Маттео был так счастлив, что даже не вспоминал о слове,
которое дал властителю мёртвых. Всё, что случилось в ту
ночь, казалось ему далёким сном.
И вот настал назначенный день.
С самого утра улицы заполнились народом. Горожане
разоделись в лучшие платья, лишь кое-где среди празднич-
ного убранства темнели траурные одежды. Колокола возве-
стили, что свадебный обряд начался.
Маттео надел кольцо на палец невесте и сам протянул
руку, чтобы она надела ему кольцо. Вдруг налетел страшный
вихрь, чёрный смерч пронёсся над Виджанелло, подхватил
Маттео и унёс с собою прочь.
Никто из стоявших вокруг не увидел того, что видела
6
Три апельсина
8 Г.
Мариучча: не смерч, а сам властитель Царства мёртвых по-
хитил Маттео.
— Ах, Маттео, как ты мог оставить меня ни женой, ни
невестой! — воскликнула девушка. — Ведь обряд венчания
не кончен. Но я не уступлю тебя никому. Даже в Царстве
мёртвых я найду тебя.
Девушки Корсики так же отважны и решительны, как и
мужчины. Мариучча отправилась искать своего Маттео.
Вот кончились последние дома Виджанелло. Мариучча
остановилась. Куда же идти? В какой стороне лежит Царство
мёртвых?
Тут к Мариучче — прыг-скок боком — подскакала во-
рона.
— Кр-ра-сивое колечко. Подари мне колечко, девушка.
— Не могу, — сказала Мариучча. — Это кольцо надел
мне на палец мой жених, Маттео.
Но ворона не отставала.
— Дай тогда другое колечко, ведь у тебя два.
— Ах, сестрица, второе кольцо я должна надеть на палец
моему жениху Маттео в Царстве мёртвых. Я лучше подарю
тебе серёжку.
Мариучча вынула из смуглого ушка серёжку и протянула
её вороне.
Ворона схватила серёжку когтистой лапой и улетела. На
лету она обернулась и крикнула:
— Цар-рство мёртвых в той стороне, где заходит солн-
це. Иди прямо на закат солнца, девушка. Никуда не свора-
чивай.
Мариучча повернулась спиной к востоку, лицом к западу
и пошла.
Первые дни на её пути попадались деревни. Потом нача-
лись дикие места. Мариучча шла по спалённой солнцем пу-
стой равнине. Острые камни изрезали ей ноги, горячий песок
жёг их огнём.
День сменяется ночью, ночь — днём, день — снова ночью.
А девушка всё идёт и идёт.
Впереди видны горы. За них садится солнце, из-за них
восходит луна.
82
Скоро или не скоро Мариучча подошла к первой горе,
поросшей весёлым лесом. От дерева к дереву — она и сама
не заметила, как очутилась на вершине. Тут, в неболь-
шой котловине, лежало озеро, круглое и блестящее, как
зеркало.
Мариучча наклонилась над водой, чтобы умыться, и тот-
час же отшатнулась. Из воды на неё смотрела морщинистая
старуха с седыми волосами.
— Да ведь это моё отражение! — вскрикнула Мариуч-
ча. — Неужто минули не дни, а годы, как я покинула родной
дом? А может, горе состарило меня раньше времени. Как я,
такая, покажусь Л1аттео?
Девушка опустилась на прибрежный камень и за-
плакала.
Она не знала, да и откуда ей было знать, что это озеро
волшебное. Оно всё отражало наоборот. Посмотрится в него
старуха — увидит себя молодой и прекрасной. Взглянет де-
вушка — и испугается, как испугалась Мариучча. Будто ей
и впрямь пора нянчить внуков, а не плясать на околице де-
ревни с парнями.
Поплакала Мариучча, потом решила:
— Пусть разлюбит меня Маттео, но я всё-таки разыщу
его в Царстве мёртвых.
Она утёрла слёзы и стала спускаться с горы.
В долннке у корней дерева пробивался родник. Мариучча
не удержалась, посмотрелась в него и звонко засмеялась.
— Нет, Маттео не отвернётся от меня. Я йо-прежнему хо-
роша и молода!
Радость придала Мариучче силы, и она снова пустилась
вперёд.
А сил надо было много, потому что перед ней выросла
вторая гора, выше первой. Гора была каменистая и крутая.
Однако недаром Мариучча родилась на Корсике. Где прой-
дёт горная коза, там пройдёт и корсиканская девушка. Вот
уже близка вершина, ещё два три уступа, и Мариучча
одолеет гору. Вдруг послышался гром и из-под земли подня-
лось стеной пламя. Тщетно Мариучча металась в поисках
прохода. Она нигде его не находила,
6*
83
Мариучча была храбрая девушка, но всё-таки девуш-
ка. Поэтому она снова горько заплакала. Одна её слезинка
капнула в огонь. Огонь зашипел, прижался к земле и
погас.
Мариучча достигла вершины и увидела, что за этой, вто-
рой, горой поднимается третья гора. Стоит она, как угрюмый
великан, и голова её спряталась в тучах. Нет, никому не
пройти по такой крутизне. Перелететь бы, да крылья за пле-
чами у Мариуччи не выросли.
Тут Мариучча услышала жалобный крик. Посмотрела —
это белый голубь бьётся в траве, запутался лапкой в длинной
травинке, никак ему не распутаться. А над голубем кружит
голубка, то припадёт к земле, то опять взовьётся и так жа-
лобно кричит, будто плачет.
— Ах, бедняжка, — сказала Мариучча голубке, — у нас
с тобой одно горе. Ты хочешь вызволить своего голубя, а я
своего Маттео. Я помогу тебе, а мне, видно, никто не
поможет.
Девушка нагнулась и осторожно разорвала травинку.
Голубь взлетел, сделал большой круг рядом с голубкой и вер-
нулся к Мариучче.
— Чем помочь тебе, девушка? — спросил он.
— Вы не можете помочь мне, — печально ответила Ма-
риучча. — Мне надо вон за ту высокую гору.
Голубь взвился вверх и пропал. Не прошло и минуты, как
воздух затрепетал от взмахов быстрых крыльев. Прилетела
тысяча голубей. Они ухватили красными лапками Л1ариуччу
за пояс и перенесли её через гору. Там они опустили девушку
на землю у входа в ущелье.
— Счастливого пути! Счастливого пути!—закричали они,
улетая.
Мариучча вступила в узкий проход между скалами.
Идёт девушка тесниной. Встали по бокам каменные утё-
сы, заслонили солнечный свет, сыро и темно в ущелье. Высоко
над головой бежит дорожка неба, ведёт Мариуччу дальше и
дальше. Всё уже ущелье, всё глубже уходит вниз. Еле видна
вверху дорожка неба.
Вдруг расступились скалы, и девушка вышла на берег
84

реки. Река не струилась, не журчала, воды её тяжело колы-
хались, будто чёрная ртуть.
Мариуччу мучила жажда. Она хотела напиться, но вдруг
вспомнила, что рассказывали у них в Виджанелло. Есть такая
река, разделяющая Царство живых и Царство мёртвых: вы-
пьешь глоток воды и сразу забудешь всё, что было. Может,
это она, река забвения. И А1ариучча не стала пить.
Тут к берегу причалила лодка. Вёл её старый-престарый
старик-перевозчик.
— Здравствуй, дедушка, — сказала Мариучча, -- пере-
вези меня на ту сторону.
Старик ответил:
— Живым нечего делать в Царстве мёртвых. Я не повезу
тебя
— Но ведь я ищу своего Маттео, — стала просить его
st,
девушка. Посмотри сам, вот это кольцо он надел мне на
палец, а вот это кольцо я должна надеть ему на палец. Как
же ты говоришь, что мне нечего там делать!
— Ну что же, — сказал старик, — садись в лодку. Да
запомни мой совет: когда найдёшь своего жениха и поведёшь
назад, молчи и не оглядывайся.
Старик поднял тяжёлое весло и, медленно загребая, по-
вёл лодку поперёк реки. Весло поднималось и опускалось,
но плеска воды не было слышно.
Когда Мариучча вышла из лодки на том берегу, она уви-
дела ворота, а над воротами надпись: «Этот порог дважды не
переступают!»
Но девушка не испугалась. Она перешагнула через порог
и очутилась в Царстве мёртвых.
Тут её обступили тени. Они были так похожи друг на
друга, что Мариучча растерялась.
«Пресвятая Мадонна, — подумала она, — как я найду
моего Л1аттео, как я его узнаю?»
Долго скиталась Мариучча по сумрачному Царству
мёртвых. Там не было ни дня, ни ночи, ни пения птиц, ни ду-
шистого запаха трав. Вдруг сердце девушки дрогнуло. Перед
нею остановилась тень, такая же серая, как все другие, но
что-то знакомое проступало в неясных чертах.
Мариучча быстро надела кольцо на палец тени. И вот
чудо, — перед нею стоит не тень, а Маттео, её Маттео! Де-
вушка схватила его за руку и побежала к выходу из Царства
мёртвых.
Вот впереди завиднелся яркий свет дня, блеснули тяжё-
лые воды реки. Ворота были открыты, но выход стерегло чу-
довище о семи головах. Каждая из голов изрыгала дым и
пламя.
Мариучча прижалась к Маттео, и они проскользнули
мимо. Ещё три — четыре шага, и они вернутся в мир
живых.
Вдруг девушка почувствовала за спиной палящее дыха-
ние. Она оглянулась и увидела, что чудовище подняло сред-
нюю, самую большую голову и тянется к Маттео, чтобы на-
пасть сзади и проглотить его.
87
— Берегись, Маттео, любимый мой! — закричала в смер-
тельном испуге Мариучча.
Ах, зачем она оглянулась, зачем крикнула! Тотчас чары,
охранявшие их обоих, распались. Захлопнулись тяжёлые во-
рота, Маттео и Мариучча стали тенями. Буря подхватила их
и закружила, словно опавшие листья.
Так и носятся они, гонимые ветром, не думая о будущем,
не вспоминая о прошлом. Но они всё-таки вместе, они крепко
держат друг друга за руки. На пальце Мариуччи сияет коль-
цо Маттео, а на пальце Маттео — кольцо Мариуччи.
ЧТО ВАЖНЕЕ
оспорили однажды два друга: от
чего зависит счастье.
— И думать тут нечего! —
воскликнул один. — Счастье прино-
сят деньги. Ты ведь знаешь, как я
стал поэтом. Никто не хотел печа-
тать моих стихов. А вот умерла моя тётушка, оставила мне
наследство, я сам их напечатал. С тех пор от издателей отбою
нет. Если б не тётушкины деньги, никто и сейчас бы не знал,
что я поэт.
Вздор, перебил его второй. — Всё решает судьба.
Я теперь считаюсь лучшим певцом Италии. А давно ли меня
и слушать никто не хотел. Вот я и пел только рыбам на бе-
регу моря. Судьбе было угодно, чтобы сам граф Луиджи ка-
тался в этот час на лодке. Граф услышал меня и пригласил
петь на балу в честь его невесты. С этого всё и пошло. При
чём же тут деньги? Судьба, друг мой, судьба!
Спорили, спорили поэт и певец, ни до чего не доспори-
лись и пошли гулять.
Вышли они из дому и побрели, куда глаза глядят. На
самой окраине города они увидели полуразвалившуюся
хижину.
На пороге хижины сидел юноша, весь в лохмотьях, и
играл на гитаре.
- Послушай, приятель, ты, я вижу, превесело живёшь!—
окликнул юношу поэт.
— Какое тут веселье, — ответил тот, — когда человек
второй день ничего не ел.
— Так зачем же ты играешь на гитаре? — спросил певец.
89
— Да видите ли, гитара — это всё, что мне оставил в на-
следство отец!
Друзья переглянулись, потому что оба разом подумали:
«Это, пожалуй, то, что нам нужно! Тут-то мы и узнаем, что
важнее».
Каждый вытащил из кармана по пятьдесят золотых мо-
нет и отдал их гитаристу.
— Целых сто скудо! — воскликнул юноша. — Спасибо
вам, добрые синьоры.
— Прибереги свою благодарность. Ровно через год мы
придём узнать, помогли ли тебе эти деньги, — сказали друзья
и пошли назад.
. Только они скрылись за поворотом дороги, Альчиде —
так звали юношу — сказал сам себе:
— Для начала я куплю столько сосисок, сколько поме-
стится в моём животе. А потом уже подумаю, как распоря-
диться нежданным богатством.
Он положил деньги за подкладку своего берета и отпра-
вился в лавку.
Не успел Альчиде пройти и десяти шагов, как вдруг
90
неслыханное дело! с ветки оливкового дерева слетела боль-
шая лохматая ворона, вцепилась когтями в берет Альчиде и
вместе с беретом взвилась вверх.
Воровка! Отдай деньги! -- закричал бедняга Альчиде.
Но ворона только быстрее захлопала крыльями и скоро
скрылась из глаз.
Миновал год. Поэт и певец снова пришли к хижине Аль-
чиде. Им и стучаться не пришлось, потому что Альчиде, как и
в первый раз, сидел у порога и играл на гитаре.
-	Как, — воскликнули друзья, — ты всё ещё бренчишь
на гитаре?
— А что мне остаётся делать, — уныло ответил Альчи-
де, - если лохматая ворона унесла моё счастье вместе со ста-
рым беретом.
И он поведал короткую, но печальную историю.
-	Ну, — повернулся к поэту певец, — разве я не гово-
рил, что счастье и несчастье посылает судьба? Пускай какой-
то там вороне захотелось спать в гнезде не на голых сучьях,
а на мягкой тряпице. Но объясни мне, почему ей понадобился
берет Альчиде именно в ту минуту, когда тот положил в него
деньги.
Вздор! — прервал певца поэт. — Если бы ворона не
утащила деньги, Альчиде зажил бы припеваючи. Нет, дру-
жище, деньги — это всё.
С такими словами поэт полез в карман, вытащил ещё
сто скудо и протянул Альчиде.
Альчиде принялся горячо благодарить друзей, но те мах-
нули рукой, пообещали прийти ровно через год и ушли.
На этот раз Альчиде решил быть умней. Отправляясь
в лавку за сосисками — не забывайте, что год тому назад ему
так и не удалось полакомиться сосисками, — он засунул за
щёку одну монету, а остальные девяносто девять хорошенько
припрятал. Куда бы вы думали — в старый башмак, валяв-
шийся в углу.
Уж теперь никакая ворона не доберётся, — сказал он,
очень довольный своей хитростью. — Да и вор на такое старьё
не польстится.
А между тем, пока Альчиде ходил в лавку, случилось вот
91
что: в хижину забрела соседская кошка, которую хозяева
кормили только тогда, когда сами были сыты, а такого ни-
когда не случалось. Кошка обшарила всю комнату, но, разу-
меется, ничего съестного не нашла. Тут вдруг из норки вы-
скочила мышка. Кошка за ней. Мышка заметалась и юркнула
в старый башмак. В тот самый, где Альчиде припрятал день-
ги. Кошка мигом перевернула башмак, монетки раскатились
по полу, а мышка улизнула в норку. Тогда кошка принялась
играть монетами. Она катала их лапой до тех пор, пока не
закатила все до последней в ту же норку, в которую спрята-
лась мышка.
Когда Альчиде вернулся из лавки, оказалось, что он не
богаче, чем был вчера, — пропали деньги, да и только! Хо-
рошо ещё, что он успел купить сосиски.
Поэтому нет ничего удивительного, что певец и его друг,
явившись через год, застали Альчиде на пороге старой хи-
жины за старым занятием.
— Ну, — воскликнул поэт, — это уже слишком! Может
быть, ты станешь нас уверять, будто вторые сто скудо ута-
щили мыши?
— Увы, мои добрые синьоры, — вздохнул АлЬчиде, — я
не стану вас ни в чём уверять, потому что сам не знаю, куда
делись деньги.
— Теперь ты, наконец, убедился, — сказал певец по-
эту, — что всё решает судьба, а не деньги.
— Наоборот, — ответил поэт, — я уверился ещё больше,
что только деньги делают человека счастливым. Но доказы-
вать свою правоту я уже не стану. Это обходится слишком
дорого. Теперь доказывай ты.
— Попробую, — сказал певец.
Он порылся в карманах и вытащил небольшой свинцо-
вый шарик. Признаться, певец и сам не помнил, что это за
шарик и как он попал к нему в карман.
— Возьми, бедняга, сказал певец, протягивая шарик
Альчиде. — Может, он тебе пригодится больше денег.
Друзья попрощались и ушли.
Шарик долго лежал в кармане певца, но ещё дольше он
провалялся в кармане Альчиде Вспомнил он о шарике только
42
тогда, когда у него совсем подвело живот от голода. Даже
гитара перестала его веселить.
Вытащил Альчиде шарик, покатал на ладони и заду-
мался:
«Продать? Да за него ни единого сольдо не дадут. Но
раз кто-то его сделал, — значит, он на что-то годится».
Тут Альчиде хлопнул себя по лбу
— Как же это я раньше не догадался! Ведь из него вый-
дет отличное грузило.
Он срезал гибкую, длинную ветку с ивы, согнул булавку
крючком, подвесил на крепкой нитке шарик... Словом, через
час Альчиде сидел на большом камне у моря и удил.
Только рыба, как назло, не клевала. Альчиде просидел
на берегу всё утро и весь день. Другой бы на его месте давно
бросил эту затею. Но не таков был Альчиде. Если уж он за
что брался, то держался крепко. Альчиде решил переупря-
мить рыб. И переупрямил.
На закате рыба стала ловиться. Молодой рыбак только
успевал вытаскивать и вновь закидывать удочку. Ох и вкус-
ная же получилась уха из наловленной рыбы! Нам бы такую
попробовать!
Рыбы было так много, что половину её Альчиде
рано утром продал на базаре. Потом он опять побежал
к морю.
Так и пошло: целые дни Альчиде просиживал у моря со
своей удочкой. Через полгода он завёл небольшую сеть. Ешё
через полгода — лодку и стал заправским рыбаком.
А что же поэт и певец? О, у них было так много дела,
что они совсем забыли о бедняге гитаристе. Оба уехали
в дальние путешествия — один на запад, другой на восток —
и встретились в родном городе только через пять лет. Тут-то
они вспомнили об Альчиде и решили его навестить.
Пришли на старое место.
Смотрят — хижины нет. Вместо неё стоит приветливый
домик. У домика играют двое ребятишек. А с порога улы-
бается детям молодая хозяюшка..
Подошли друзья поближе и спросили у женщины:
— Не знаете ли, куда делся гитарист Альчиде?
93
— Как не знать! — ответила женщина, обернулась и
крикнула: — Эй, муженёк, к тебе тут в гости пришли два важ-
ных синьора.
Муженёк вышел на зов, и друзья увидели, что это
и вправду сам Альчиде. Начались расспросы. Все уселись
на пороге, и Альчиде принялся рассказывать по поряд-
ку всю свою историю. Всё с самого начала мы слушать не
станем, нам это уже известно. А то, чего не знаем, послу-
шаем.
— ... Итак, дорогие синьоры, завёл я себе лодку, доб-
ротную сеть и стал заправским рыбаком. Потом пригляну-
лась мне Джованна, ну и я, конечно, ей приглянулся. При-
знаться, немножко в этом деле помогла мне гитара... Словом,
не прошло и трёх месяцев, как мы поженились. Ну, а молодой
жене жить в развалившейся хижине не пристало. Задумали
мы на этом месте поставить домик. Стали ломать хижину. . .
Слушайте теперь внимательно, дорогие синьоры, это и вас
касается. В старой трубе оказалось брошенное воронье гнездо,
в гнезде берет, а в берете сто скудо. И я очень рад, что могу,
наконец, отдать свой давнишний долг.
Альчиде сбегал в комнату и принёс рваный берет, в кото-
ром позванивали монеты. Он отдал певцу и поэту по пятьде-
сят скудо и продолжал свой рассказ.
— Это ещё не всё. Только в хижине сломали пол, как
в углу, в мышиной норке, нашлись девяносто девять скудо
Сотый скудо я ведь тогда успел истратить на сосиски. Теперь
я положил этот недостающий скудо обратно.
При этих словах Джованна, жена Альчиде, вынесла
деньги в красиво связанном кошельке, и Альчиде отдал его
поэту.
— Ну, а шарик, — сказал он, — я оставлю себе на па-
мять.
Едва Альчиде кончил, между друзьями разгорелся ста-
рый спор. «Судьба!» — кричал певец.— «Деньги!» — перекри-
кивал его поэт. Пошли в ход все старые доводы — и наслед-
ство тётки и знатный вельможа граф Луиджи.
Альчиде слушал, слушал и наконец вмешался в
спор.
94
- Позвольте и мне сказать своё слово. Деньги деньгами,
судьба судьбой, но поверьте мне, что главное - это труд и
упорство. Может быть, и вправду тётушкино наследство вам
помогло, синьор поэт, но ведь долгие годы вы были бедны и
безвестны, однако не бросали писать стихи. Вас, синьор певец,
прославил граф Луиджи, но ведь вы не переставали петь свои
песни и до того счастливого часа, когда он проехал мимо вас
на своей лодке. А что до меня, то всё, чего я достиг, — дело
моих собственных рук.
Певец и поэт помолчали немного, потом разом восклик-
нули:
Клянёмся Мадонной, кажется, он прав!
королевский сокол
ту историю рассказал мне один
крестьянин за стаканом доброго
вина. Слышал он её от своего деда,
а дед слышал от своего деда. А уж
от кого тот дед слышал, никто не
знает. То ли это с ним самим слу-
чилось, то ли с его братом, то ли с соседом. Ну да всё равно!
А история презанятная. Если хотите, послушайте.
Жил когда-то король, и был у него любимый ловчий со-
кол. Любил его король за сильные крылья, зоркие глаза и
крепкие когти. Три года служил сокол своему господину и ни
разу не возвращался без добычи. И за это повесил ему король
на шею маленький колокольчик, наполовину из золота, напо-
ловину из серебра. Как только птица поворачивала голову,
колокольчик звенел то золотым, то серебряным звоном.
Однажды захотелось королю отдохнуть от своих королев-
ских забот. Вот он и отправился на охоту. Сокол, как всегда,
сидел у него на вытянутом пальце. Доехал король до ровного
поля и выпустил сокола. Выпустил в первый раз, тот принёс
ему перепела. Во второй раз сокол принёс куропатку. А в тре-
тий раз взлетел и больше не вернулся. Может, вспомнила
птица вольную жизнь, может, погналась за быстрым голубем
и улетела далеко прочь. Так или не так, а пришлось королю
возвращаться в свой замок без любимого сокола.
На поиски птицы король послал семь оруженосцев. Иска-
ли они семь дней, а на восьмой вернулись с пустыми руками.
Тогда король повелел глашатаям объявить по всему ко-
ролевству такой указ. Кто найдёт сокола и принесёт в коро-
левский замок, тот получит награду — двести золотых флори-
96
нов, а кто найдёт сокола и утаит, тоже получит награду — ве-
рёвку на шею.
Пока король горевал о любимой птице, пока глашатаи
скакали из конца в конец королевства, сокол долетел до даль-
них гор и опустился на дерево.
И надо же так случиться, чтобы как раз неподалёку от
этого дерева пахал своё поле крестьянин. Он-то и был не то
дедом деда того, кто рассказал мне эту историю, не то бра-
том деда, не то соседом. Шагал он по борозде за ослом, за-
пряжённым в плуг, и рассуждал вслух.
У крестьянина была жена и двое дочерей. Если в доме
три женщины, так мужчине лучше молчать. Из женщин слова
сыплются, как из рваного мешка мякина. Их не перекричишь.
А на беду, крестьянин и сам любил поговорить. Приходилось
ему отводить душу в поле, с самим собой или со своим ос-
ликом.
— Хорошо тебе, длинноухий, — рассуждал он,— никаких
у тебя забот нет. А мне двух дочерей пристраивать надо. Де-
вушки они тихие, скромные, не больше десяти раз на дню
ссоры затевают. Да вот женихи нынче стали слишком раз-
борчивы. Красоты нет, так приданое им подавай, а где я его
возьму, это приданое.
Вдруг крестьянин услышал тихий звон. Обернулся и уви-
дел на дереве птицу. Крестьянин поднял руку и в шутку пома-
нил птицу пальцем. И как же он удивился, когда птица раз-
махнула широкие крылья и слетела к нему на палец, зазве-
нев колокольчиком.
— Э, — сказал крестьянин, — да ты птица не простая.
Небось моему работяге ослу никто на шею золотых побря-
кушек вешать не станет.
Тут он присмотрелся повнимательнее и разглядел на ко-
локольчике тонко вырезанную корону.
— О такой шапке мы слыхали. Зимой она не греет, ле-
том от солнца не укрывает. И поди ж ты, кто раз её на голо-
ву напялил, ни за что снимать не хочет. Бывает, конечно, что
теряют эту шапку, да только вместе с головой. Ну, об этом
лучше помолчать. Словом, птица, я тебя признал. Ты тот
самый сокол, о котором неделю тому назад объявлял на
7
Три апельсина
97
деревенской площади глашатай. А ведь это неплохо, что ты
попался мне в руки!
С этими словами крестьянин отправился домой, неся
сокола перед собой на пальце.
— Ну, дочки, — сказал он, — вот ваше приданое, — и
показал им птицу.
— Ты, отец, видно, смеёшься над нами! — разворчались
дочери. — Сулишь в приданое какую-то птицу, которая и ку-
рицы хорошей не стоит.
— Много вы понимаете, — сказал крестьянин, повернул-
ся и крикнул жене: — Эй, жена, собирай мужа в дорогу! Иду
я в королевский дворец, а путь туда не близкий. Дай мне с со-
бой три лепёшки, три маслины да три луковки.
Пока жена укладывала три лепёшки, три маслины да три
луковки в мешок из-под овса, крестьянин снял недоуздок со
98
своего ослика, один конец обмотал вокруг лапки сокола, дру-
гой вокруг руки. Потом вскинул мешок за спину и отправился.
День шёл, два шёл, на третий пришёл к королевскому
дворцу.
В крестьянской лачуге двери всегда настежь — только
порог переступи — и всё. А в королевском дворце каменные
стены, чугунные ворота всегда на запоре. Но крестьянина это
не смутило. Он подошёл поближе и принялся колотить по во-
ротам ногой, потому что руки у него были заняты — одна
придерживала мешок, на другой сидел сокол.
Ворота распахнулись, крестьянин уже хотел войти, но
не тут-то было. Двое стражников преградили ему путь длин-
ными копьями, а третий стражник забил в колокол, будто на
пожар сзывал. Тут из дворца выбежал толстый начальник
стражи и стал допрашивать крестьянина.
— Куда идёшь, деревенщина?
— К королю иду, — отвечал крестьянин.
— А что у тебя на руке?
— Сокол.
Начальник стражи, конечно, сразу узнал птицу, но бы-
стро успел смекнуть, что тут можно поживиться.
— Сокол-то сокол, а чей сокол? — спросил он.
— Королевский, — сказал крестьянин.
— Ах, негодяй! — закричал начальник стражи. — Да
знаешь ли ты, что король от тоски по своему любимому со-
колу не ест, не спит. Наконец-то я изловил тебя, бессовест-
ного вора. Эй, стража правой половины ворот, исполняй своё
дело!
Стража потащила крестьянина направо, и он увидел
прямо перед собой виселицу с болтавшейся наготове петлёй.
«Чего доброго, и впрямь повесят!» — подумал бедняга и
завопил:
— Да что вы, совсем с ума спятили? Где это видано, что-
бы вор краденое добро назад хозяину приносил!
— Подождите вешать, — приказал начальник стражи. —
Так ты что же — этого сокола королю принёс?
— Конечно, королю, — отвечал обрадованный кре-
стьянин.
7*
99
— Ну так давай его мне, — сказал толстый начальник
стражи, — а я снесу королю.
— Э, нет! Сокол-то мой!
— Ах, твой! — опять закричал начальник стражи..— Зна-
чит, ты всё-таки хочешь утаить королевскую птицу. Стража
левой половины ворот, исполняй своё дело!
Крестьянина снова подхватили и поволокли налево. На-
лево тоже стояла виселица, видно, родная сестра правой.
Крестьянину она понравилась не больше, чем первая. Поэто-
му он вырвался из рук стражников и подбежал к началь-
нику.
— Милостивый господин, — заговорил он, низко кланя-
ясь. — Что-то не хочется мне болтаться между небом и зем-
лёй. Не сговоримся ли мы как-нибудь иначе?
Начальнику только этого и надо было. Он подкрутил свои
усы и важно сказал:
— Королевская служба не шутка. Что ни случись, за всё
начальник стражи в ответе., Мне свою голову даром терять
тоже неохота.
— Зачем же даром, господин начальник, — сказал кре-
стьянин.
— Вот это разговор другой. Так и быть, пойдём вместе
к королю. Только смотри, уговор такой: сокола мы поймали
вдвоём. А раз вдвоём, так и награда на двоих.
— Будь по-твоему, — сказал крестьянин. — Идём к ко-
ролю.
Король даже вскочил с трона, увидев своего любимого
сокола. Крестьянин размотал ослиный недоуздок, и сокол пе-
релетел с его пальца на палец хозяина. Тогда король спросил:
— Кто поймал?
— Я... — начал крестьянин, — и... он тоже.
— Да, я тоже, — подхватил начальник стражи.
— А кто же увидел моего сокола первый?
— Ну, увидел-то я первый, — ответил крестьянин. — Но
поскольку ловили мы вдвоём, то всё, что ваше королевское
величество пожалует, причитается нам поровну. Об одном
только прошу у вашей королевской милости — не давайте нам
награду золотыми монетами.
юо
-	А чем же? — спросил король.
— Я бы хотел получить плетьми. И сдаётся мне, что по
пятьдесят ударов каждому будет в самый раз.
Король очень удивился. Но королю не полагается выка-
зывать удивление. Он позвал придворного палача и велел от-
пустить по пятьдесят ударов и тому и другому.
Крестьянин подставил свою спину сам, и вид у него был
предовольный. Зато начальника стражи тащили к палачу
шестеро слуг, потому что от страха ноги его совсем подги-
бались.
А король тем временем просто умирал от любопытства,
и так как король всё-таки человек, то он не выдержал и ве-
лел привести к себе крестьянина.
-	Теперь, когда вы оба получили то, чего просил ты
один, — сказал ему король, — объясни мне, почему ты выбрал
такую удивительную награду.
101
— Потому что оба мы её заслужили, — принялся объ-
яснять крестьянин. — Я за то, что дал себя провести, а гос-
подин начальник вашей стражи за то, что провёл меня.
— Как так?
Тут крестьянин рассказал всё по чистой правде.
— Конечно, — добавил он, — я бы предпочёл что-нибудь
другое, тем более, что я бедный землепашец и у меня две
дочки на выданье. А битая спина незавидное приданое. Но я
человек справедливый и рассудил так: кто что заработал, то
и получай.
Король расхохотался. Потом сказал:
— Ну, и я человек справедливый. Поэтому рассужу ина-
че. Начальнику моей стражи я велю прибавить ещё пятьдесят
плетей. А ты возьми себе вот этот кошель. В нём ровно двести
золотых. Неплохое будет приданое у твоих дочерей.
— Ну, если так, побегу их обрадую, — сказал крестья-
нин. Взял кошель, поклонился королю и пустился, весело рас-
певая, в обратный путь.
ОГОНЬ, ВОДА И ЧЕСТЬ
ому, что тут рассказывается, може-
те верить, можете не верить. Но
дослушайте до конца и вы согласи-
тесь, что это самая поучительная
история, какую вам когда-либо до-
водилось узнать.
Однажды повстречались в пути Огонь и Вода. Огонь не
любит сидеть на месте. Даже когда его запирают в печке или
очаге, он только и думает, как бы выскочить. Вода тоже непо-
седа, вечно куда-то стремится. Вот они и решили прогуляться
в свободную минуту.
Только они поздоровались, видят — идёт Честь.
Удивились Огонь и Вода, никогда они раньше Честь на
дороге не встречали. Не такая это легкомысленная синьора,
чтобы бегать с одного места на другое да бродить по дорогам.
Они ведь не знали, что сегодня ей пришлось покинуть одного
знатного кавальере, совершившего бесчестный поступок.
— Синьора Честь, — сказали Огонь и Вода, — не ока-
жете ли вы честь погулять с нами?
— Спасибо за приглашение,— отозвалась Честь.—Я уве-
рена, что это будет приятное путешествие. Но, простите,
в моих правилах всегда знать, чем занимаются мои спутники.
— О, не беспокойтесь, синьора Честь, — зажурчала
Вода, — вам не придётся стыдиться того, что вы идёте со
мною рядом. Я утоляю жажду путников, мою, стираю, оро-
шаю поля и верчу мельничные колёса.
Вода журчала истинную правду. Она умолчала только
о том, что иногда её журчанье превращается в оглушительный
рёв и тогда она рвёт плотины, заливает селения и разбивает
103
в щепки корабли. Но кому же приятно говорить о себе такое,
да ещё при первом знакомстве?
— А я, — сказал Огонь, — освещаю и согреваю жилища,
варю обед и помогаю кузнецам ковать железо.
Огню не хотелось выглядеть перед Честью хуже Воды.
Поэтому он тоже кое о чём умолчал. Например о том, что,
разгулявшись, может сжечь целую деревню или, упав с неба,
расколоть для забавы почтенный старый дуб, что простоял бы
ещё лет триста.
Честь, которая была весьма щепетильна, но доверчива,
пришла в восторг от таких спутников.
— Так пойдёмте же, друзья, гулять втроём! — восклик-
нула она.
— Постойте, — сказал Огонь, — в пути кто-нибудь из
нас может свернуть в сторону или отстать. Надо условиться,
по каким приметам мы разыщем друг друга. Меня вот издали
можно узнать по дыму, потому что, как известно, нет дыма
без огня.
Вода сказала:
— Не ищите меня там, где растения пожелтели и по-
никли, где земля растрескалась от зноя. Я там, где плакучие
ивы, ольха, тростник и высокая зеЛёная трава.
— А что касается меня,— промолвила Честь,- то у меня
нет особых примет. Если хотите дружить со мной, неустанно
следите, чтобы я не потерялась. Берегите меня, как кривой
бережёт свой единственный глаз. Потому что таково моё
удивительное свойство, синьоры: кто меня потеряет, тот ни-
когда не обретёт вновь.
И Честь, единственная из троих, сказала истинную прав-
ду, ни о чём не умолчав.
ВЕСЁЛЫЙ САПОЖНИК
ил на свете сапожник с большим-
пребольшим горбом. Было у него
семеро сыновей. Звали их Пер-
ротто, Джианотто, Ринальдотто,
Эрминотто, Арриготто, Амбро-
джиолотто и маленький Пеппи-
но. Да ещё семеро дочерей. Звали их Нинетта, Джилетта,
Джованетта, Эрмеллинетта, Лауретта, Гелизетта и малень-
кая Кателлина.
Сосчитайте-ка — семь да семь, это будет четырнадцать
детей. А сколько же у этих детей ног? Ух ты, целых двадцать
восемь. А сколько же нужно 'башмаков? Думаете, двадцать
восемь? Как бы не так. А самого сапожника и его жену сосчи-
тали? На всю семью нужно тридцать два башмака. Вот
сколько!
Сапожнику приходилось тачать так много башмаков для
своей семьи, что едва хватало времени шить на заказ. По-
этому семья ела один день хлеб с водой, другой день — воду
с хлебом.
Но сапожник не унывал. Это был очень весёлый сапож-
ник. Работает — поёт, отдыхает — пляшет. Он и песенку про
себя придумал:
Я молотком стучу — тук-тук —
Не покладая рук.
Работу кончу и тотчас
Пущусь в весёлый пляс.
Однажды весёлый сапожник сшил три пары башмаков и
решил их продать в соседнем городке на ярмарке. Закинул
105
он башмаки за спину и зашагал по дороге. Идёт, а башмаки
стук-бряк по горбу, стук-бряк по горбу.
«Всё бы хорошо, — думает сапожник, — только горб мне
ни к че,му».
Пришёл на ярмарку — с одним поговорил, с другим по-
смеялся. . . И забыл про горб.
Башмаки у него мигом расхватали. На вырученные день-
ги сапожник накупил кучу подарков своей семье, сложил их
все в мешок, закинул за спину и пустился в обратный путь.
Идёт, а мешок с подарками стук-бряк по горбу, стук-бряк по
горбу.
«Нет, — думает сапожник. — всё-таки горб мне ни
к чему».
Тем временем начало смеркаться. А до дому ещё далеко.
Решил сапожник свернуть в лес и пойти к своему селению
прямиком. Пока шёл лесом, совсем стемнело. Хорошо ещё,
что луна взошла. И вот при свете луны сапожник увидел...
Кого бы вы думали? Лесную фею. Она была маленькая-ма-
ленькая. Фея сидела на пенёчке и плакала.
— Отчего ты плачешь? — спросил её сапожник.
— Мне скучно, — ответила фея.
— Скучно? А вот мне никогда скучно не бывает
И он запел:
Я молотком стучу — тук-тук —
Не покладая рук.
Работу кончу и тотчас
Пущусь в весёлый пляс.
Фея утёрла слёзы и улыбнулась.
— Но это ещё не всё, — сказал сапожник. — Слушай
дальше:
Тружусь, танцую — столько дел,
Что некогда скучать...
Кто башмаки мои надел.
Тот будет век плясать.
— Так сшей мне скорей башмачки! — воскликнула фея.
— Мигом сошью, — ответил сапожник.
106
Он сорвал два листика подорожника, вместо дратвы в
дело пошёл сухой стебелёк, вместо иголки — сосновая хвоин-
ка. Скоро башмаки были готовы. Фея начала их примерять.
Сапожник посмотрел, а феи нет.
— Ой! — послышался голосок из левого башмака. —
Они мне, кажется, велики.
— Да, немножко велики, — сказал сапожник. — Ну, ни-
чего. Я сейчас сошью тебе другие.
Он нагнулся, сорвал два маленьких листочка клевера
и сшил башмачки точно по ножке феи. Только она их на-
дела, как сапожник запел свою песенку, и фея пустилась
в пляс.
Всю ночь танцевали фея и сапожник. А когда занялась
заря, фея сказала:
— Ох, и наплясалась же я! Славно ты меня повеселил.
Скажи, что тебе дать за это?
— Дать? — удивился сапожник. — Да мне ничего не
надо.
Потом он подумал немножко и сказал:
— А не можешь ли ты у меня взять? Я бы с удоволь-
ствием избавился от моего горба.
— Так за чем же дело стало! ответила фея..
Она вскочила на пенёк и дотронулась волшебной палоч-
кой до горба сапожника. Горб мигом исчез, словно его и не
бывало.
— Вот спасибо! — воскликнул сапожник, расцеловал
фею и отправился домой.
Едва он вошёл в селение, навстречу ему попалась ста-
руха соседка. У неё тоже был горб. Только не сзади, а спе-
реди. Увидела она сапожника, и глаза у неё разгорелись от
зависти.
— Э, куманёк! Ты это или не ты? Где твой горб?
Тут сапожник рассказал старухе, как всё произошло.
На следующую ночь старуха отправилась в лес.
— Как хорошо, что ты пришла! — закричала фея, уви-
дев старуху. — Мне не с кем сегодня поплясать.
— Только у меня и заботы, что плясать с тобой, — сер-
дито ответила старуха.
107
— А сапожник co мной плясал, — сказала фея. — Но
если ты не хочешь, давай споём песенку.
— Ещё что выдумала! — проворчала старуха.
— А сапожник со мной пел, — сказала фея.
— Бездельник твой сапожник, да и ты бездельница.
Вам бы всё петь да плясать. Поработай лучше своей волшеб-
ной палочкой.
— Хорошо, — согласилась фея. — Только знай: моя па-
лочка может дать, может и взять. Так что же — дать или
взять?
«Скажу — взять!» — подумала старуха.
Раскрыла рот и крикнула:
— Дать! Дать! - Недаром она слыла самой жадной
женщиной в селении.
— Ну что ж! Получай, — усмехнулась фея.
Она вскочила на пенёк и дотронулась до старухи вол-
шебной палочкой. На спине старухи мигом вырос горб.
Старуха и кричала, и бранилась, — ничего не помогало.
Так и осталась старуха жить с двумя горбами — один
спереди, другой сзади.
КАК КОРТЕЗЕ ЗАПЛАТИЛ ЗА ОБЕД
лучилось это лет сто тому назад,
уж никак не меньше.
Шёл по дороге из Поло в
Попильяно благородный каваль-
ере. Звали его Кортезе. Почему
шёл? Да очень просто — коня у
него не было. На голове у кавальере шляпа с пером, на ногах
туфли с пряжками, на плечах бархатный камзол, а в кармане
камзола — ни одного сольдо. Со знатными господами это ча-
стенько бывает. Однако не только в кармане у Кортезе было
пусто, пусто было у него и в животе. До того пусто, что он,
пожалуй, съел бы печёный камень.
То-то он обрадовался, когда увидел при дороге хар-
чевню.
— Пербакко! Неплохо бы тут перекусить, — сказал он
сам себе и открыл дверь харчевни.
Хозяин бросился знатному гостю навстречу, усадил его
на лучшее место и принялся подавать одно блюдо за другим:
спагетти — длинные тонкие макароны, голубей в соусе, жа-
реного поросёнка, бутылку белого вина и бутылку красного
вина.
Съев всё это, Кортезе закинул ногу на ногу, открыл
табакерку и, сделав добрую понюшку, громко позвал хо-
зяина.
— Не знаешь ли, любезный, — начал он, — какие поряд-
ки в ваших краях? Если один человек даст другому хорошую
затрещину, что скажет об этом судья?
Хозяин ответил:
- Хорошая затрещина стоит одного скудо штрафа.
109
— А сколько стоит обед, который я съел? — продолжал
спрашивать Кортезе.
— Без двух сольди скудо, — ответил, кланяясь, хозяин и
протянул руку за платой.
— Так за чем же дело стало! — вскричал благородный
кавальере. — Дай мне скорее затрещину, а два сольди оставь
себе на чай.
Хозяин побагровел от злости.
— Хватит шутки шутить, синьор голодранец, плати за
обед, а не то плохо придётся! — И хозяин стал засучивать
рукава на своих огромных ручищах.
Однако Кортезе ничуть не испугался.
— Отнеси свой гнев в погреб, где ты хранишь своё про-
кисшее вино, — сказал он спокойно. — Там твоя злость поос-
тынет. А не то я заставлю тебя бегать.
— То есть как это бегать?! — запыхтел хозяин.
— Да так. Как зайца. Или ещё быстрее.
— Пятьдесят тысяч дьяволов, я не буду бегать!
Но Кортезе стоял на своём.
ио
Клянусь кровью поросёнка, которым я только что за-
кусил, ты будешь бегать.
А если нет?
— А если да?
-	А если я ни разу в жизни не бегал?
— Ну так побежишь в первый раз.
А если я не хочу?
— Сейчас захочешь.
-	Бьюсь об заклад на стоимость твоего обеда, что я не
сдвинусь с места!—заревел выведенные нз терпения хозяин.
Тогда благородный кавальере Кортезе поднял кулаки,
вскочил и бросился. .. в открытую дверь.
- Держи его, держи! — закричал хозяин и устремился
вслед за Кортезе.
Но кавальере отсчитывал плату за обед пятками с такой
быстротой, что хозяин всё время оставался далеко позади.
Когда Кортезе насчитал таким образом целый скудо, он оста-
новился, поджидая хозяина.
Ну что, куманёк, — сказал кавальере, — а ведь за-
клад-то выиграл я. Ты бежал побыстрее зайца. Так что не
сердись, а понюхай лучше моего табачку.
И он поднёс раскрытую табакерку к носу хозяина.
Хозяин рассмеялся. Что же другое оставалось ему де-
лать?
ЛЕГЕНДА О СОКРОВИЩЕ КЬЯПАЦЦЫ
самого селения Кьяпаццы, там,
где кончается его единственная
улица, поднимается холм. На холме
стоит старинный замок. Сейчас от
него остались одни развалины и
в его тёмных башнях гнездятся
только совы да летучие мыши.
Жители селения рассказывают об этом замке удивитель-
ные истории. Лет сто тому назад, каждый день ровно в две-
надцать часов отодвигался ржавый засов. Тяжёлые двери со
скрипом растворялись, и на порог выходил старик. Его длин-
ная белая борода спускалась ниже пояса. Он был одет в курт-
ку с пышными рукавами, короткие штаны, на голове у него
был красный колпак, на ногах — туфли с пряжками. Старик
кряхтя усаживался на ступенях лестницы, чтобы погреть на
солнышке свои кости. А кости были очень-очень старые —
никто не знал, сколько ему лет, да он и сам не смог бы их со-
считать.
В этот час к замку сбегались все дети селения Кьяпаццы.
Они влезали старику на колени, теребили его бороду, стаски-
вали с головы красный колпак. Но старик не сердился на де-
тей. А иногда, когда солнце припекало особенно жарко и кости
старика переставали ныть, он лукаво подмигивал ребятам,
и те начинали, приплясывая,просить:
— Покажи, дедушка!
— Пусти нас, дедушка!
— Дай, дедушка, поиграть!
Старик поднимался и входил в тёмные двери, ребята
на цыпочках шли за ним. Они проходили гулкими залами
112
сводчатыми коридорами, потом долго спускались по узкой
лестнице. Старик с трудом отодвигал железную дверь. Ребята
переступали порог, и дверь захлопывалась за ними. И каждый
раз рты и глаза их широко раскрывались от восхищения.
Ведь в подземелье хранились сокровища Кьяпаццы. Груда-
ми лежали золотые и серебряные старинные монеты, сундуки
с откинутыми крышками были доверху полны драгоценными
камнями. От камней шло такое сияние, что в тёмном подзе-
мелье казалось светло, как днём.
Старик позволял детям играть сокровищами. Мальчики
в шутку устраивали сражение. Одни размахивали мечами
с золотыми рукоятками, другие прикрывались огромными щи-
тами с затейливым узором. Девочки украшали себя самоцве-
тами, надевали дорогие уборы. Платьица были у них старень-
кие, но девочки сразу превращались в маленьких принцесс.
А старик, глядя на всё.это, тихонько посмеивался. Потом
он брал в руки серебряный колокольчик и звонил. Принцессы
снова становились маленькими оборванными девочками,
храбрые воины — простыми мальчишками. Все быстро клали
драгоценности на место и выходили из подземелья. И никогда
никто из детей не уносил с собой ни одной монетки, ни одного
камешка. Только один раз семилетний мальчик, который по-
пал в подземелье впервые, положил в карман монету с квад-
ратной дырочкой, чтобы сделать из неё грузило для удочки.
И удивительное дело, железная дверь ни за что не хотела от-
крываться. Тогда старик сказал:
— Кто взял, — пусть отдаст.
Мальчик, покраснев, бросил монету в кучу монет. Дверь
тотчас распахнулась.
Но в одну тёмную ночь в замок всё-таки пробрались три
вора. Эти воры болели страшной болезнью — их сжигала
жажда богатства. Пришли они издалека, потому что в тех
краях, откуда они были родом, стало нечего красть. Всё, что
можно было украсть, они уже украли.
Воры эти были ловкие, любые двери могли открыть без
шума. Башмаки они обмотали войлоком, лица прикрыли
масками. Но всё-таки старик проснулся. Он вышел им на-
встречу и спросил:
8 Три апельсина
из
— Что вам нужно здесь, добрые люди?
Воры, увидев, что имеют дело с дряхлым, безоружным
стариком, осмелели.
— Говорят, что в этом замке хранятся сокровища! —
закричали они.
— Это правда, — ответил старик. — А зачем вам сокро-
вища?
— Я построю себе дворец в сто комнат, заведу сто слуг
и буду жить в нём один, — ответил первый вор.
Второй вор сказал:
— А я куплю большой корабль и объеду все страны.
И в каждой я буду есть только то, что ест сам король, правя-
щий этой страной.
114
-	Ну, а я не так глуп, — сказал третий вор. — Я не стану
растрачивать попусту свою долю богатства. Я спрячу золото
и буду счастлив тем, что им владею.
-	Позвольте и мне сказать слово, — заговорил старик. —
Напрасно вы делите то, чего никогда не получите. Уходите,
пока я не рассердился.
— Зачем мы даром теряем время, слушая бредни этого
старого дурня! — крикнул первый вор. — Что он нам
сделает!
— Сейчас узнаешь что!
И вор с ужасом почувствовал, какие могучие руки у этого
дряхлого на вид старика. Старик сгрёб за шиворот всех троих
и выволок за дверь. Словно неведомая сила подхватила пер-
вого вора и швырнула вверх. Хорошо ещё, что ему удалось
ухватиться за тучу, проплывавшую мимо. Вернулся он на
землю только через три дня, когда туча пролилась дождём.
Второго вора старик закинул ещё выше — на молнию.
Так он и слетел вниз, сидя верхом на этой молнии, когда
через неделю разразилась гроза.
А третьего вора старик забросил так высоко, что он до
сих пор не вернулся на землю.
Откуда же появились сокровища в замке Кьяпаццы? Кто
был старик, охранявший эти сокровища, и куда они делись?
И об этом могут рассказать жители селения, если их очень
попросить.
Говорят, что некогда замок Кьяпаццы принадлежал знат-
ному роду владетельных синьоров. Последний в роду хозяин
замка жил там редко и неподолгу. Он не задавал весёлых,
шумных пиров, его не прельщали улыбки красавиц, не зани-
мали беседы с учёными старцами. Больше всего на свете он
любил скакать на добром коне с копьём наперевес навстречу
врагу и скрестить свой меч с мечом противника в жаркой
схватке. Одним словом, синьор владетель замка был
воином.
Однажды до синьора дошла весть о том, что сарацины
высадились на побережье и напали на приморский город.
Хозяин замка без промедления собрал отряд своих солдат
и поспешил туда. Но было уже поздно. Сарацины разграбили
8*
115
город, сожгли его дотла и уплыли на своих кораблях, увозя
богатую добычу.
Синьор в мрачной задумчивости ехал по разрушенной
пылающей улице, как вдруг услышал жалобный плач, до-
носившийся словно из-под земли. Синьор соскочил с коня и
огляделся кругом. Не скоро он догадался заглянуть в забро-
шенный, пересохший колодец. При свете факела он увидел на
дне его маленького мальчика. Как он туда попал, испуган-
ный мальчик и сам не мог рассказать. Синьор пожалел ребён-
ка, посадил его перед собой на коня и увёз в свой замок.
Когда мальчик подрос, синьор сделал его своим оруже-
носцем. И не было у него слуги вернее и преданнее.
Ринальдо — так звали найдёныша — сопровождал своего
господина во всех походах. Он всегда сражался бок о бок
с синьором. Счастье изменчиво в жарких битвах. Но когда
двое заботятся друг о друге, смерть пролетает мимо. Не раз
Ринальдо прикрывал синьора своим телом, не раз синьор
своим мечом отводил меч недруга, занесённый над головой
Ринальдо.
Так продолжалось много лет. Однажды воины синьора
преследовали в далёких горах врага. Вражьему отряду уда-
лось скрыться в ущельях. Между тем спустилась ночь. Место
было незнакомое, и синьор решил дождаться рассвета.
Ринальдо приметил у подножия крутого утёса пещеру, ната-
скал туда веток и устроил удобное ложе для своего госпо-
дина. Сам же Ринальдо улёгся поперёк входа в пещеру, по-
ложив рядом с собой оружие.
Ночью синьору, верно, не спалось. Оруженосец слышал
его беспокойные шаги по каменному полу пещеры, а при-
подняв голову, видел дымное пламя факела, метавшееся в глу-
бине под низкими сводами.
Утром синьор вышел из пещеры хмурый и озабоченный.
Вместо того, чтобы преследовать врага, он повернул отряд
обратно.
С тех пор жизнь Ринальдо потекла по-иному. Той ночью
синьор открыл в пещере несметные богатства. Семь лет под-
ряд он перевозил клад на белом хромом муле из пещеры в
дальних горах в подземелье своего родового замка. А так как
116
у синьора не было слуги вернее и преданнее Ринальдо, он
поручил ему стеречь сокровища.
Ринальдо с грустью замечал, что нрав его господина,
дотоле великодушный и благородный, круто изменился. Он
стал скупым и недоверчивым, не спешил больше на выручку
обиженным, забыл о ратной славе. Когда синьор бывал
в замке, он целые дни проводил один, запершись в подзе-
мелье, где лежали сокровища.
На восьмой год синьор снова собрался в горы на своём
белом хромом муле. Уезжая, он сказал Ринальдо:
— Помни: что бы со мной ни случилось, ты должен бе-
речь сокровище. Заклинаю тебя огнём, который сжёг твой
родной город и пощадил тебя, заклинаю тебя мечом, которым
я трижды три раза отводил смертельный удар от твоей го-
ловы,— береги сокровище! Если хоть малая частица его уви-
дит свет дня, ты умрёшь!
Синьор уехал и не вернулся. Ринальдо ждал его долго,
потом перестал ждать. Он потерял счёт дням, месяцам и
годам. Внизу под холмом, в селении Кьяпацце, умирали ста-
рики, женились молодые, рождались дети. Ринальдо издали
видел то похороны, то крестины, то свадебный поезд.
Только для него самого ничего не менялось. Он хранил
сокровище.
Как-то ночью он услышал свист бури и вой ветра. Де-
ревья трещали и ломались. За всю свою долгую-долгую жизнь
Ринальдо не видел такой бури. Дождь лил не каплями, не
струями, а потоками. Думы о том, что делается там, внизу,
в Кьяпацце, не давали уснуть дряхлому оруженосцу.
Едва над землёй поднялся хмурый рассвет, старик встал
и выглянул из бойницы. То, что он увидел, было страшнее
поля битвы после долгого сражения. Там, где стояла
Кьяпацца, бушевали мутные воды. Они крутили обломки
брёвен и остатки домашней утвари. Кое-где над водой ещё
чернели развалины домов. А на холме, у стен замка, толпи-
лись несчастные продрогшие жители селения.
Старик широко распахнул двери замка. В каминах, в ко-
торых столько лет не разжигался огонь, затрещали поленья.
Согревшись, дети с весёлыми криками принялись бегать по
117
гулким залам, но лица их отцов и матерей оставались по-
прежнему хмурыми. Одна бурная ночь унесла то, что нажи-
валось целыми поколениями в тяжком труде. Они лишились
крова, погиб урожай, утонул их скот.
Старый оруженосец молча смотрел на плачущих женщин.
Потом он заговорил:
— На сокровище Кьяпаццы лежит заклятье. Я охранял
это сокровище много-много лет, потому что так мне велел мой
синьор. Оно никому не принесло счастья — ни моему госпо-
дину, ни мне самому, ни тем, кто владел им раньше. Но, мо-
жет быть, настал час, когда золото и драгоценные камни
помогут людям, которые этого заслуживают. Я не раскрою
вам двери подземелья, это значило бы раскрыть двери за-
висти, грабежам и убийствам. Я дам вам столько, сколько нэ-
пе
добно для того, чтобы построить заново Кьяпаццу. Уезжая,
синьор сказал: если хоть малая частица сокровища увидит
свет дня, я умру. Ну и что ж! Ведь мне моя старая жизнь
давно ни к чему.
Старик спустился в подземелье и вынес оттуда мешок зо-
лота. Женщины утёрли слёзы, мужчины расправили плечи.
Старый оруженосец улыбнулся им и сказал:
— А всё-таки я недаром хранил сокровище.
И это были его последние слова. В ту же минуту он упал
на каменные плиты зала и умер.
Старый оруженосец подарил людям лишь малую часть
сокровища. А что же сталось со всем кладом? Никто толком
не знает. Говорят, оно превратилось в черепки и угли. Замок
обветшал и почти разрушился. В нём никто не бывает. Лишь
изредка какой-нибудь крестьянин посмелее спрячет там сено,
чтобы его не намочили зимние дожди.
ГЕНЕРАЛ ФАНТА-ГИРО
ассказывают и пересказывают уди-
вительную историю, что случилась
в давние времена.
Жил король, у которого не
было ни одного сына, зато было
три дочери. Старшую звали Бьян-
ка, среднюю — Ассунтина, а о младшей стоит поговорить
отдельно. Только она родилась на свет и открыла чёрные-
пречёрные глаза, все так и ахнули — такая она была краса-
вица. И решили её назвать самым красивым именем, которого
никто никогда на свете не слыхивал, — Фанта-Гиро.
Кроме трёх дочерей, у короля было три трона. Один го-
лубой, другой чёрный, а третий пурпурный. На голубом троне
король восседал, когда был весел, на чёрном — когда был
чем-нибудь недоволен, а на пурпурном никогда не сидел.
Вот однажды утром дочки прибежали поздороваться
с отцом и увидели, что он сидит на чёрном троне и смотрит
в окно.
— Чем вы недовольны, отец? — спросили дочки и тоже
посмотрели в окно.
Ничего нового они не увидели. Перед дворцом рассти-
лался луг, немного подальше блестела река, потом подни-
малась роща, за рощей стояла гора. А за горой начиналось
соседнее королевство, только его не было видно.
— Чем же вы недовольны, ваше величество? — опять
спросили дочки.
— Как мне быть довольным, если в соседнем королев-
стве солнце встаёт на целых полчаса раньше. И всё из-за
проклятой горы! Я прожил семьдесят лет и никогда этого не
120
замечал. Но сегодня я это заметил и теперь ни за что не сойду
с чёрного трона.
Дочки опечалились. Они знали, что во дворце не будет
ни балов, ни праздников, пока отец не пересядет на голу-
бой трон.
Поэтому старшая, немного подумав, сказала:
— Если перетащить дворец на триста шагов правее, гора
не будет загораживать солнце.
Король молча покачал головой.
Тогда средняя дочь сказала:
— Если вы не хотите перетащить дворец направо, можно
перетащить его налево.
Тут король чуть не заплакал от огорчения.
— Вот и видно, что вы девчонки! — сказал он. — Ваш
брат, мой сын, которого никогда и не было, не стал бы давать
такие глупые советы. Он ведь прекрасно знает, то есть знал
бы, что королевский дворец не собачья будка, которую можно
перетаскивать с места на место. Там, где жил мой прапрадед,
мой прадед, мой дед, мой отец, должен жить и я.
— Есть о чём печалиться, дорогой отец, — весело ска-
зала Фанта-Гиро. — Раз нельзя перенести дворец, прикажите
срыть гору.
— Ах, дочь моя, — закричал обрадованный король,—
ты почти так же умна, как твой брат... Если бы он был.
Король тут же отдал приказание срыть гору.
Конечно, срыть гору нелегко, но возможно. Потому что,
как говорит пословица, нельзя разрушить только тот дом,
который нарисован на бумаге. Гора, правда, не дом, однако
скоро или не скоро, а дело было сделано, и дочки пришли
поздравить отца.
Что же они увидели! Отец сидел не на чёрном троне,
но и не на голубом. Король сидел на пурпурном троне.
Такого с королём ещё ни разу не бывало.
— Что случилось, синьор отец? — спросили дочери.
— Мне грозит война, — ответил он. — Соседний король
недоволен тем, что у него пропало эхо.
— А куда же оно делось, дорогой отец, и при чём тут
вы? — воскликнули дочери.
321
— Да вот, видите ли, гора, которую я повелел срыть,
стояла на нашей земле и принадлежала нам. А эхо, которое
отдавалось от горы, было собственностью соседнего короля.
Когда срыли гору, куда-то пропало и эхо. Соседний король
собрал войско и требует, чтобы ему вернули его королевское
эхо, иначе он объявит войну. Вот я и сел на пурпурный
трон—трон войны.
— И вы будете воевать? — спросили дочери.
— Уж не знаю, как и быть, — ответил, вздыхая, ко-
роль. — Во-первых, я ни разу не воевал и не знаю, как это
делается. Во-вторых, я стар и немощен. А в-третьих, у меня
нет генерала. Вот если бы у вас был брат, он и был бы
генералом.
— Если вы разрешите,— сказала Бьянка, старшая
дочь, — генералом буду я. Неужели я не сумею командовать
солдатами!
— Не женское это дело, — проворчал король.
— А вы меня испытайте, — настаивала Бьянка.
— Испытать, пожалуй, можно, — согласился король.—
Но помни, если ты в походе начнёшь болтать о разных жен-
ских пустяках, — значит, ты не генерал, а просто королевская
дочка. Изволь тогда немедленно возвращаться домой вместе
со всем войском.
Так и порешили. Король велел своему верному оруже-
носцу Тонино ни на шаг не отходить от королевны и слушать,
что она говорит.
Вот Бьянка и Тонино поскакали на войну, а за ними всё
войско. Миновали луг и подъехали к реке, поросшей трост-
ником.
— Что за чудесный тростник! — воскликнула Бьянка. —
На обратом пути с войны обязательно нарежем его побольше
и наделаем прялок.
— Можете резать тростник хоть сейчас, — сказал То-
нино, — потому что вы уже возвращаетесь.
Он подал команду, и всё войско сделало налево кругом.
Так и не удалось Бьянке стать генералом.
— Теперь испытайте меня, — сказала королю средняя
дочь, Ассунтина.
122
Войско выступило во второй раз. Впереди скакали
Ассунтина и верный оруженосец короля.
Проехали тростник. Ассунтина не сказала ни слова.
Въехали в рощу. Ассунтина заговорила:
— Что за чудесные каштаны! Каких жердей можно на-
рубить для веретён!
— Стой! — скомандовал войску Тонино. — Поехали
домой.
И всё войско — кавалерия, артиллерия, пехота и обоз —
двинулось в обратный путь.
Тогда к отцу прибежала младшая дочь — Фанта-Гиро.
— Нет, нет, — сказал король, — ты слишком молода.
— Дорогой отец, неужели вы любите меня меньше, чем
сестёр?
Король не устоял. Он издал третий указ и назначил гене-
ралом Фанта-Гиро.
— Если уж быть генералом, так настоящим, — сказала
себе девушка.
Она надела доспехи, подобрала длинные косы под шлем,
опоясалась мечом да ещё прибавила два пистолета. Генерал
получился хоть куда.
Двинулись походом в третий раз. Проехали тростник —
Фанта-Гиро ни слова; проехали каштановую рощу — Фанта-
Гиро будто воды в рот набрала. Вот и граница, а по ту
сторону границы стоит вражеское войско. Перед войском
разъезжает на вороном коне молодой король, красивый и
статный.
Тут Фанта-Гиро остановила свои полки и сказала Тонино:
— Прежде чем начать сражение, я поговорю с соседом.
А ты скачи туда, где стояла гора, и спрячься в кустах. Если
я подъеду к тому месту и заговорю, повторяй за мной каж-
дое моё последнее слово. Да погромче, слышишь?
Будь Фанта-Гиро, как раньше, младшей королевской
дочерью, Тонино, может, попробовал бы с ней спорить. Ведь
он не кто-нибудь, а верный оруженосец самого короля. Ему
ли, словно зайцу, прятаться в кустах. Но теперь Тонино стоял
перед генералом. Поэтому он сделал налево кругом и отпра-
вился в кусты.
123
А Фанта-Гиро подъехала к вражескому королю и ска-
зала:
— Ваше королевское величество, моё войско готово
к бою. Кони сыты, пушки заряжены, ружья начищены, сабли
наточены. Но давайте поговорим — из-за чего мы будем вое-
вать? Ведь король, мой повелитель, мог делать со своей горой
всё, что ему угодно.
— С горой да, — возразил молодой король, — но ведь он
посягнул на чужую собственность — на моё эхо.
— Ах, ваше величество, я уверен, что вам это показа-
лось. Поедем к тому месту, и вы убедитесь, что эхо никуда
не исчезло.
— Поедем, — согласился король.
Они пришпорили коней и скоро очутились там, где ещё
недавно возвышалась гора. Тут они остановились, и генерал
Фанта-Гиро запел нежным голосом:
Жило долго маленькое эхо
На горе высокой и крутой.
Слыша песню, людям на потеху
Отвечало песенкой простой...
— ... Простой-ой-ой! — завопил из кустов Тонино, да так,
что король вздрогнул.
Но он тут же забыл про эхо, потому что генерал про-
должал свою песенку:
Говорят, теперь пропало эхо,
Больше нет ни песенок, ни смеха...
Только правды в том ни капли нет.
Спой лишь звонче — эхо даст ответ.
— Ого-го! — заревел оруженосец. — Да ещё как да-аст!
— О, пресвятая мадонна! — воскликнул король, затыкая
уши. — И из-за этого я, безумец, хотел воевать!
— Я могу спеть ещё, — любезно предложил генерал.
— Только не здесь, — поспешно сказал король. — Мне
очень нравится ваше пение, но эха я не желаю больше слы-
шать. Забудем все наши раздоры и станем друзьями. Не
согласитесь ли вы погостить в моём замке?
124

— Охотно, ваше величество, — сказал генерал.
Едва они приехали в королевский замок, король побежал
в покои своей матери.
— Матушка, я привёз с собой в гости неприятельского
генерала. Но он совсем не похож на усатого вояку. Ах, какие
глаза, какой ротик, какой нежный голос! Сдаётся мне, что это
не генерал, а переодетая девушка. Вы мудрая женщина, по-
советуйте, как мне узнать правду.
— Сведи генерала в оружейную палату, — ответила ко-
ролева.— Если генерал и впрямь девушка, она и внимания
не обратит на оружие.
Молодой король послушался совета матери. Но, едва
генерал переступил порог оружейной палаты, он вскрикнул
от восхищения. Он хвалил длинноствольные пищали, пробо-
вал, хорошо ли наточены мечи, заострены ли шпаги. Он схва-
тил саблю и принялся размахивать ею перед самым носом
короля.
Тогда король снова поспешил к королеве.
— Матушка, — сказал он, — генерал ведёт себя, как на-
стоящий мужчина, но я ещё больше, чем раньше, уверен,
что это девушка. И девушка с каждой минутой нравится мне
всё больше.
— Что ж, сынок, — ответила королева. — Поведи гене-
рала в сад. Если это девушка, она сорвёт розу или фиалку
и приколет к груди. Если это мужчина, он сорвёт веточку
жасмина и заложит её за ухо.
Молодой король пригласил Фанта-Гиро погулять в саду.
Он глаз не спускал с генерала. А тот и не глянул ни на
пышные розы, ни на стыдливые фиалки. Зато, проходя мимо
цветущего куста жасмина, генерал небрежно сорвал веточку
и сунул себе за ухо.
Король в третий раз постучался в покои старой коро-
левы.
— Матушка, по всем вашим приметам генерал — муж-
чина, а сердце моё говорит, что это девушка. Что же мне
делать?
— Вот тебе мой последний совет. Пригласи генерала
к обеду. Да смотри повнимательней. Женщина отрезает лом-
126
тики, прижимая хлеб к груди, мужчина же режет хлеб
на весу.
Начался обед. Генерал взял нож и на весу отхватил
большой ломоть хлеба.
А после обеда мать сказала сыну:
— Теперь ты окончательно убедился, что генерал —
мужчина.
— Нет, матушка, это девушка. И я сам испытаю её.
Подойдя к Фанта-Гиро, молодой король сказал:
— Я так подружился с вами, генерал, что хочу позна-
комить вас с моей невестой. Сейчас мы немного отдохнём,
а к вечеру, если вы согласны, велим оседлать коней и поедем
к ней в гости.
Ох, что сделалось с генералом! Он побледнел, потом по-
краснел и ответил дрожащим голосом:
— Охотно, ваше величество. Увидеть вашу невесту будет
для меня самым большим удовольствием.
Потом король проводил генерала в отведённые ему покои.
127
Когда же часа через два. он пришёл снова, генерала и след
простыл. Молодой король, не медля ни минуты, вскочил на
коня и поскакал в соседнее королевство.
А Фанта-Гиро в это время обнимала своего отца, сидев-
шего снова на голубом троне.
— Ах, дорогой отец, — говорила она, горько плача, —
я поехала на войну, а привезла с собой мир.
— Так о чём же ты плачешь, милая дочь? — спросил
её отец.
— Я потеряла там своё сердце! —отвечала она, заплакав
ещё жалобней.
Вдруг под окнами дворца послышался топот копыт, а че-
рез минуту в тронный зал вбежал молодой король. Он подо-
шёл прямо к Фанта-Гиро и сказал:
— Генерал, прошу вас стать моей женой.
— А ваша невеста? —спросила девушка.
— Милая Фанта-Гиро, когда я вам рассказывал о не-
весте, вы были генералом. А неприятельского генерала обма-
нуть, право же, не грешно. Никакой невесты у меня нет, кроме
вас,, если вы на то согласны.
— Согласна, она согласна, — ответил старый король за
свою дочь.
Скоро сыграли свадьбу. Фанта-Гиро, забросив боевые
доспехи, надела платье с длинным шлейфом и приколола
к груди розу. Молодой король весь сиял, глядя на свою кра-
савицу жену. А старый король и старая королева так отпля-
сывали тарантеллу, что любо было смотреть.
ТРИ АПЕЛЬСИНА
I
о всей Италии рассказывают исто-
рию о трёх апельсинах. Но вот
удивительно — в каждой местности
её рассказывают по-своему. Гену-
эзцы говорят одно, неаполитанцы —
другое, сицилийцы третье. А мы
выслушали все эти сказки и теперь знаем, как всё случилось
на самом деле.
Жили когда-то король и королева. Был у них дворец,
было королевство, были, конечно, и подданные, а вот детей
у короля и королевы не было.
Однажды король сказал:
— Если бы у нас родился сын, я поставил бы на пло-
щади перед дворцом фонтан. И била бы из этого фонтана
ровно семь лет высокая струя, да не воды, а доброго вина.
— А я бы приказала поставить рядом с этим фонтаном
другой фонтан, — сказала королева. — И било бы из него не
вино, а золотистое оливковое масло. Семь лет приходили бы
к нему женщины с кувшинами и благословляли бы моего
сына.
Скоро у короля и королевы родился прехорошенький
мальчик. Счастливые родители выполнили свой обет, и на
площади забили два фонтана. В первый год фонтаны вина и
масла вздымались выше дворцовой башни. На следующий
год они стали пониже. Словом, королевский сын, что ни день,
становился больше, а фонтаны — меньше.
На исходе седьмого года фонтаны уже не били, из них
по капле сочилось вино и масло.
Как-то королевский сын вышел на площадь поиграть
9
Три апельсина
129
в кегли. А в это самое время к фонтанам притащилась седая
сгорбленная старушонка. Она принесла с собой губку и два
глиняных кувшина. По каплям губка впитывала то вино, то
масло, а старуха выжимала её в кувшины.
Кувшины почти наполнились. И вдруг — трах! — оба раз-
летелись в черепки. Вот так меткий удар! Это королевский
сын целился большим деревянным шаром в кегли, а попал
в кувшины. В тот же миг иссякли и фонтаны, они уже не
давали ни капли вина и масла. Ведь королевичу как раз в эту
минуту исполнилось ровно семь лет.
Старуха погрозила скрюченным пальцем и заговорила
скрипучим голосом:
— Слушай меня, королевский сын. За то, что ты разбил
мои кувшины, я положу на тебя заклятье. Когда тебе минет
трижды семь лет, на тебя нападёт тоска. И станет она тебя
терзать, пока ты не найдёшь дерево с тремя апельсинами.
А когда ты найдёшь дерево и сорвёшь три апельсина, тебе
захочется пить. Тогда-то мы и посмотрим, что будет.
Старуха злорадно засмеялась и поплелась прочь.
А королевский сын продолжал играть в кегли и через
полчаса уже забыл и о разбитых кувшинах и о старухином
заклятье.
Вспомнил о нём королевич, когда ему исполнилось три-
жды семь — двадцать один год. Напала на него тоска, и ни
охотничьи забавы, ни пышные балы не могли её развеять.
— Ах, где найти мне три апельсина! — повторял он.
Услышали это отец-король и мать-королева и сказали:
— Неужели мы пожалеем для своего дорогого сына хоть
три, хоть три десятка, хоть три сотни, хоть три тысячи
апельсинов!
И они навалили перед королевичем целую гору золотых
плодов. Но королевич только покачал головой.
— Нет, это не те апельсины. А какие те, что мне нужны,
я и сам не знаю. Оседлайте коня, я поеду их искать.
Королевичу оседлали коня, он вскочил на него и поехал.
Ездил, ездил он по дорогам, ничего не нашёл. Тогда свернул
королевич с дороги и поскакал напрямик. Доскакал до ручья,
вдруг слышит тоненький голосок:
130
— Эй, королевский сын, смотри, как бы твой конь не
растоптал моего домика!
Посмотрел королевич во все стороны — никого нет. Гля-
нул под копыта коню — лежит в траве яичная скорлупка.
Спешился он, наклонился, видит — сидит в скорлупке фея.
Удивился королевич, а фея говорит:
— Давно у меня в гостях никто не бывал, подарков не
приносил.
Тогда королевич снял с пальца перстень с дорогим кам-
нем и надел фее вместо пояса. Фея засмеялась от радости и
сказала:
— Знаю, знаю, чего ты ищешь. Добудь алмазный клю-
чик, и ты попадёшь в сад. Там висят на ветке три апельсина.
— А где же найти алмазный ключик? — спросил коро-
левич.
— Это, наверно, знает моя старшая сестра. Она живёт
в каштановой роще.
Юноша поблагодарил фею и вскочил на коня. Вторая
фея и вправду жила в каштановой роще, в скорлупке каш-
тана. Королевич подарил ей золотую пряжку с плаща.
9*
131
— Спасибо тебе, — сказала фея, — у меня теперь будет
золотая кровать. За это я тебе открою тайну. Алмазный
ключик лежит в хрустальном ларце.
— А где же ларец? — спросил юноша.
'— Это знает моя старшая сестра, — ответила фея. — Она
живёт в орешнике.
Королевич разыскал орешник. Самая старшая фея
устроила себе домик в скорлупке лесного ореха. Королевский
сын снял с шеи золотую цепочку и подарил её фее. Фея под-
вязала цепочку к ветке и сказала:
— Это будут мои качели. За такой щедрый подарок я
скажу тебе то, чего не знают мои младшие сёстры. Хрусталь-
ный ларец находится во дворце. Дворец стоит на горе, а та
гора за тремя горами, за тремя пустынями. Охраняет ларец
одноглазый сторож. Запомни хорошенько: когда сторож
спит — глаз у него открыт, когда не спит—глаз закрыт.
Поезжай и ничего не бойся.
Долго ли ехал королевич, не знаем. Только перевалил
он через три горы, проехал три пустыни и подъехал к той
самой горе. Тут он спёшился, привязал коня к дереву и огля-
нулся. Вот и тропинка. Совсем заросла она травой, — видно,
в этих краях давно никто не бывал. Пошёл по ней королевич.
Ползёт тропинка, извиваясь, как змея, всё вверх да вверх.
Королевич с неё не сворачивает. Так и довела его тропинка
до вершины горы, где стоял дворец.
Пролетала мимо сорока. Королевич попросил её:
— Сорока, сорока, загляни в дворцовое окошко. По-
смотри, спит ли сторож.
Сорока заглянула в окошко и закричала:
— Спит, спит! Глаз у него закрыт!
— Э, — сказал себе королевич, — сейчас не время вхо-
дить во дворец.
Подождал он до ночи. Пролетала мимо сова. Королевич
попросил её:
— Совушка, сова, загляни в дворцовое окошко. Посмо-
три, спит ли сторож.
Сова заглянула в окошко и проухала:
— Ух-ух! Не спит сторож!. Глаз его на меня смотрит.
132
— Вот теперь самое время,— сказал себе королевич и
вошёл во дворец.
Там он увидел одноглазого сторожа. Около сторожа
стоял трёхногий столик, на нём хрустальный ларчик. Коро-
левич поднял крышку ларчика, вынул алмазный ключик,
а что открывать им — не знает. Стал он ходить по дворцо-
вым залам и пробовать, к какой двери подойдёт алмазный
ключик. Перепробовал все замки, ни к одному ключик не
подходит. Осталась только маленькая золотая дверка в са-
мом дальнем зале. Вложил королевич алмазный ключик
в замочную скважину, он пришёлся, как по мерке. Дверца
сразу распахнулась, и королевич попал в сад.
Посреди сада стояло апельсиновое дерево, на нём росли
всего-навсего три апельсина. Но какие это были апельсины!
Большие, душистые, с золотой кожурой. Словно всё щедрое
солнце Италии досталось им одним. Королевский сын сорвал
апельсины, спрятал их под плащ и пошёл обратно.
Только королевич спустился с горы и вскочил на коня,
одноглазый сторож закрыл свой единственый глаз и про-
снулся. Он сразу увидел, что в ларце нет алмазного ключика.
Но было уже поздно, потому что королевич скакал во весь
опор на своём добром коне, увозя три апельсина.
Вот перевалил он одну гору, едет по пустыне. День зной-
ный, на лазурном небе ни облачка. Раскалённый воздух
струится над раскалённым песком. Королевичу захотелось
пить. Так захотелось, что ни о чём другом он и думать не
может.
«Да ведь у меня есть три апельсина! — сказал он себе. —
Съем один и утолю жажду!»
Едва он надрезал кожуру, апельсин распался на две
половинки. Из него вышла красивая девушка.
— Дай мне пить,— попросила она жалобным голосом.
Что было делать королевичу! Он ведь и сам сгорал от
жажды.
— Пить, пить! — вздохнула девушка, упала на горячий
песок и умерла.
Погоревал над ней королевич и поехал дальше. А ког-
да оглянулся, то увидел, что на том месте зеленеет
133
апельсиновая роща. Королевич удивился, но назад возвра-
щаться не стал.
Скоро пустыня кончилась, юноша подъехал к лесу. На
опушке приветливо журчал ручеёк. Королевич бросился
к ручью, сам напился, вволю напоил коня, а потом сел от-
дохнуть под раскидистым каштаном. Вынул он из-под плаща
второй апельсин, подержал его на ладони, и стало томить
королевича любопытство так же сильно, как недавно томила
жажда. Что скрыто за золотой кожурой? И королевич над-
резал второй апельсин.
Апельсин распался на две половинки, и из него вышла
девушка. Она была ещё красивей, чем первая.
— Дай мне пить, — сказала девушка.
— Вот ручей, — ответил королевич, — вода его чиста и
прохладна.
Девушка припала к струе и мигом выпила всю воду из
ручья, даже песок на дне его стал сухим.
— Пить, пить! — опять застонала девушка, упала на
траву и умерла.
Королевич очень огорчился и сказал:
— Э, нет, уж теперь-то я и капли воды в рот не возьму,
пока не напою третью девушку из третьего апельсина!
И он пришпорил своего коня. Проехал немного и огля-
нулся. Что за чудо! По берегам ручья стеной встали апельси-
новые деревья. Под густой зеленью их веток ручей напол-
нился водой и опять запел свою песенку.
Но королевич и тут не стал возвращаться. Он поехал
дальше, прижимая к груди последний апельсин.
Как он страдал в пути от зноя и жажды, — и рассказать
невозможно! Однако, рано или поздно, доскакал королевич
до реки, что протекала у границ его родного королевства.
Здесь он надрезал третий апельсин, самый большой и спелый.
Апельсин раскрылся, и перед королевичем появилась девушка
невиданной красоты. Уж на что были хороши первые две,
а рядом с этой показались бы просто дурнушками. Королевич
взора не мог от неё отвести. Лицо её было нежнее цветка
апельсинового дерева, глаза зелёные, как завязь плода, во-
лосы золотые, словно кожура спелого апельсина.
134

— Пить, пить! — попросила девушка
Королевский сын взял её за руку и подвёл к реке. Де-
вушка наклонилась над рекой и стала пить. Но река была
широка и глубока. Сколько ни пила девушка, воды не
убывало.
Наконец красавица подняла голову и улыбнулась коро-
левичу.
— Спасибо тебе, королевич, за то, что дал мне жизнь.
Перед тобой дочь короля апельсиновых деревьев. Я так долго
ждала тебя в своей золотистой темнице! Да и сёстры мои
тоже ждали.
— Ах, бедняжки, — вздохнул королевич. — Это я вино-
ват в их смерти.
— Но ведь они не умерли, — сказала девушка. — Разве
ты не видел, что они стали апельсиновыми рощами? Онц
будут давать прохладу усталым путникам, утолять их жажду.
Но теперь мои сёстры уже никогда не смогут превратиться
в девушек.
— А ты не покинешь меня? — воскликнул королевич.
— Не покину, если ты меня не разлюбишь.
Королевич положил руку на рукоять своего меча и
поклялся, что никого не назовёт своей женой, кроме дочери
короля апельсиновых деревьев.
Он посадил девушку впереди себя на седло и поскакал
к родному дворцу.
Вот уже заблестели вдали дворцовые башенки. Коро-
левич остановил коня и сказал:
— Подожди меня здесь, я вернусь за тобой в золотой
карете и привезу тебе атласное платье и атласные туфельки.
— Не надо мне ни кареты, ни нарядов. Лучше не остав-
ляй меня одну.
— Но я хочу, чтобы ты въехала во дворец моего отца,
как подобает невесте королевского сына. Не бойся, я посажу
тебя на ветку дерева, вот над этим прудом. Тут тебя никто
не увидит.
Он поднял её на руки, посадил на дерево, а сам въехал
в ворота.
В это время хромоногая, кривая на один глаз служанка
136
пришла к пруду полоскать бельё. Она наклонилась над во-
дой и увидела в пруду отражение девушки.
— Неужели это я? — закричала служанка. — Как я стала
прекрасна! Верно, само солнце завидует моей красоте!
Служанка подняла вверх глаза, чтобы посмотреть на
солнце, и заметила среди густой листвы девушку. Тут слу-
жанка поняла, что видит в воде не своё отражение.
137
— Эй, кто ты такая и что тут делаешь? — со злобой крик-
нула служанка.
— Я невеста королевского сына и жду, когда он приедет
за мной.
Служанка подумала: «Вот случай перехитрить судьбу».
— Ну, это ещё неизвестно, за кем он приедет, — отве-
тила она и принялась изо всех сил трясти дерево.
Бедная девушка из апельсина старалась, как могла, удер-
жаться на ветвях. Но служанка раскачивала ствол всё силь-
нее и сильнее. Девушка сорвалась с ветки и, падая, превра-
тилась опять в золотистый апельсин.
Служанка живо схватила апельсин, сунула за пазуху и
полезла на дерево. Только успела она примоститься на ветке,
как подъехал королевич в карете, запряжённой шестёркой
белых коней.
Служанка не стала дожидаться, пока её снимут с дерева,
и спрыгнула на землю.
Королевич так и отшатнулся, увидев свою невесту хро-
моногой и кривой на один глаз.
Служанка быстро сказала:
— Э, женишок, не беспокойся, это всё у меня скоро прой-
дёт. В глаз мне попала соринка, а ногу я отсидела на дереве.
После свадьбы я стану ещё лучше, чем была.
Королевичу ничего другого не оставалось, как везти её
во дворец. Ведь он поклялся на своём мече.
Отец-король и мать-королева очень огорчились, увидев
невесту своего любимого сына. Стоило ездить за. такой кра-
соткой чуть не на край света! Но раз слово дано, надо его
выполнять. Принялись готовиться к свадьбе.
Настал вечер. Весь дворец так и сиял огнями. Столы
были пышно накрыты, а гости разряжены в пух и прах. Все
веселились. Невесел был только королевский сын. Его томила
тоска, такая тоска, будто он и не держал никогда в руках
трёх апельсинов. Хоть снова садись на коня да поезжай неве-
домо куда, неизвестно за чем.
Тут ударили в колокол, и все сели за стол. А во главе
стола посадили молодых. Слуги обносили гостей искусно при-
готовленными кушаньями и напитками.
138
Невеста попробовала одного кушанья, попробовала дру-
гого, но каждый кусок так и застревал у неё в горле. Ей хоте-
лось пить. Но, сколько она ни пила, жажда не унималась.
Тогда она вспомнила про апельсин и решила его съесть.
Вдруг апельсин выкатился у неё из рук и покатился по столу,
выговаривая нежным голосом:
Кривая кривда сидит за столом,
А правда с нею проникла в дом!
Гости затаили дыхание. Невеста побледнела. Апельсин
прокатился вокруг стола, подкатился к королевичу и рас-
крылся. Из него вышла прекрасная дочь короля апельсино-
вых деревьев.
Королевич взял её за руки и подвёл к отцу и матери.
— Вот моя настоящая невеста!
Злую обманщицу тотчас прогнали прочь. А королевич
с девушкой из апельсина отпраздновали весёлую свадьбу и
прожили счастливо до глубокой старости.
ПАСТУХ И МЕСЯЦ МАРТ
ри года пас пастух помещичьи ста-
да. А когда кончился срок, поме-
щик дал ему козу и козла, овцу
и барана.
Тут пастух сказал:
— Больше не буду батрачить.
У меня теперь целое стадо — коза и козёл, овца и баран.
Стану сам себе хозяином.
Как он за своим стадом ухаживал, — и рассказать не-
возможно. По травинке собирал корм и приносил в полах
куртки — корзины-то у него не было! А воду таскал из даль-
него ключа в своей шапке — ведра-то тоже не было!
И вот через год коза принесла ему двух козлят, а у овцы
родились два ягнёнка.
Ещё через год каждая из трёх коз принесла по два
козлёнка и каждая из трёх овец — по два ягнёнка.
Так и пошло: что ни год — растёт и множится стадо.
Стал пастух богачом Живёт в новом хорошем доме,
с бедными соседями и здороваться перестал
Раньше пастух был и на шутку скор, и на помощь друго-
му щедр. А теперь ходит надутый, как индюк, всё время гу-
бами шевелит — про себя барыши подсчитывает.
Если и слышал от него кто ласковое слово, так это только
братья месяцы. Известно — какая погода на дворе, такая и
у пастуха на сердце.
А откуда погода берётся? Да говорят, братья месяцы
с собой в котомке её приносят.
Вот пастух и старался братьев задобрить. Каждому вы-
ходил навстречу, низко кланялся, перед каждым в похвалах
140
рассыпался. Похвалит, похвалит, да и попросит, что ему
нужно. То ему месяц Май должен траву погуще и повыше
вырастить, то Июль жары поубавить, чтобы овцы не худели,
то Январь морозы придержать, чтобы козы не дрогли. По-
просит, а потом опять нахваливает.
И удивительное дело — верили, что ли, месяцы, будто он
и впрямь их так любит, только были к нему всегда благо-
склонны. Чего он просил, то ему и посылали.
Но страшнее всего пастуху переменчивый месяц Март.
Март для скота — месяц недобрый: польёт дождями, рас-
сыплется градом, а не то и мор на стада нашлёт. Вот пастух
и улещивал его больше, чем других.
Так и в тот год, о котором сказка рассказывает, как
наступил месяц Март, пастух за своё принялся:
— Ты, месяц Март, и силён и красив. А уж долог как —
ну куда до тебя Февралю!
С утра до вечера пастух Март выхваляет, а Март и
уши развесил. Разразится градом — град стороной пройдёт,
у соседей половину овец покалечит, а у пастуха всё стадо
целёхонько. Разбушуется Март бурей — у соседей стада
по горам размечет, пойди собери их потом! У пастуха та же
буря овец и коз в кучу собьёт, им тепло, ни одна не поте-
ряется.
Так и прошёл Март, ещё один последний денёк ему
остался — тридцать первое.
Решил Март разгуляться напоследок. Засвистел, завыл
на разные лады, закрутил снежные вихри.
Проснулся пастух, глянул в окно и даже затрясся от
злости. А вышел на порог — сладко улыбнулся.
— Ох, и шутник же ты, месяц Март! Люди на тебя оби-
жаются. А я всегда всем твержу: глупые вы, как такому
богатырю не потешиться, не поиграть на воле.
Понравились Марту такие слова. Он ещё пуще разы-
грался.
Вот и день кончился, вечер наступил. Скоро полночь,
а Март не унимается. Тут пастух не выдержал.
— Ну чего ты бесишься! Ведь ты почти прошёл. Ох и
надоел же ты, Март, за этот месяц март! Скажу тебе
141
напрямик: самый ты что ни на есть дрянной месяц. И злю-
ка-то ты, и пакостник. Поскорей бы ты проваливал!
Услышал это месяц Март, и от гнева у него дух захва-
тило, даже метель сразу утихла, ветер улёгся.
А когда опомнился Март, ему и вправду уже уходить
пора!
Взял он свои пожитки — ветры да метели, мокреть да го-
лоледицу, сложил всё в котомку и отправился восвояси.
А навстречу ему Апрель идёт. Встретились братья на
дороге ровно в полночь.
Тут Март и говорит:
— Апрель, младший брат мой, уступи старшему брату
три своих дня. У тебя нрав мягкий, весенние подарки ты
успеешь раздать и за двадцать семь дней.
Месяц Апрель был и впрямь добрый, а уж для старшего
брата и совсем ничего не жалел. Очень он его уважал за
твёрдый характер.
Получил Март от Апреля три дня в подарок и принялся
за дело.
Мало ему показалось того, что в котомке за спиной ле-
жит. Мигом облетел он землю. На вершинах гор разбудил
уставшие от зимних трудов бури, погнал перед собой тучи
с градом и ливнями. А как пролетал над гнилыми болотами,
прихватил лихорадку. И всё, что собрал, обрушил на стада
пастуха.
142
В первый день поливал их дождём, бил градом. Треть
стада погибла.
Во второй день послал Март на работу бури. Засвистели
ветры — разметали овец и коз по скалам и ущельям. Про-
пала ешё треть стада.
Под конец напустил Март лихорадку.
Вот кончился последний призанятый день, пришёл весен-
ний месяц Апрель. Согрел землю, вырастил траву, повеял
тёплым ветерком. Да к чему всё это пастуху? Ведь остались
у него всего-навсего коза да козёл, баран да овца. .
С чего пастух начал, при том и остался.
ГАРПАЛИОНУ — ВЛАДЫКА ЛЬВОВ
ил на свете ослёнок. Его никак не
звали, потому что от роду ему
было всего три дня и хозяин ещё
не успел придумать ему имя. Ослё-
нок был очень весёлый, очень
любопытный и постоянно совал
свой нос куда надо и куда не надо.
На четвёртый день своей жизни он гулял по двору и
увидел маленькую ямку в песке. Это показалось ослёнку
очень странным Он расставил пошире копытца, наклонился
и понюхал, чем тут пахнет. Вдруг из песка выскочило страш-
ное чудовище — брюхо круглое, лап много-много и все так
к ослёнку и тянутся! Это был жучок-паучок, муравьиный лев,
что сидит в песчаной ямке, муравьёв поджидает. Ослёнок,
конечно, не муравей, но всё равно он перепугался и закричал
во всю глотку. На крик прибежал его хозяин. Увидел, в чём
дело, и принялся хохотать.
— Вот так храбрец, букашки, муравьиного льва, испу-
гался! Ну, теперь я знаю, как тебя назвать. Будешь зваться
Гарпалиону — владыка львов.
Так ослёнок получил имя.
Время шло, ослёнок рос, рос и вырос, наконец, в боль-
шого осла. Однажды стоял он в стойле и жевал сено. А пока
жевал, в его ослиной голове бродили разные мысли.
«Наверно, я всё-таки необыкновенный осёл. Вот, к при-
меру, одного моего знакомого зовут Длинноухий, другого —
Серый. Но нет на всей земле такого осла, которого бы звали
Гарпалиону. Ослу с таким именем не пристало таскать кладь
на спине да слушать понукания».
144
И наш осёл решил пойти по свету поискать лучшей доли.
Он дёрнул головой — оборвал недоуздок, лягнул копы-
тами — разбил дверь сарая и выбежал на волю.
• Бежит осёл по полям и равнинам. Трава кругом высокая,
чертополоху хоть отбавляй! Остановился он, замахал хвостом
и заревел от радости так, что далеко кругом эхо раскатилось.
Проходил мимо лев, услышал ослиный рёв и захотел
узнать, у кого это такой прекрасный голос. Выскочил из
кустарника, увидел осла и удивился.
Никогда он такого зверя не встречал. Голос почти что
львиный, хвост с кисточкой совсем как у льва, а всё-таки
не лев!
— Ты кто такой? Как тебя зовут? — спросил он у осла.
— Гарпалиону, — ответил осёл.
— Гарпалиону? — оторопел лев.
— Да, — с достоинством подтвердил осёл. — Я ведь силь-
нее всех на свете и умнее всех на свете.
— Очень рад с тобой познакомиться, если так. Давай
будем товарищами, — предложил лев.
— Это мне подходит, — ответил осёл.
И они пошли дальше вдвоём.
Скоро путь им преградила река.
— Сейчас начнётся самое неприятное, — сказал лев,
поёживаясь. — Придётся замочить шкуру!
— Пустяки! — фыркнул осёл. — Только блохи боятся
воды.
Лев рыкнул от обиды и бросился в реку. Осёл не торо-
пясь тоже вошёл в воду. Ему частенько приходилось пере-
таскивать кладь вброд через мелкие речушки. И на этот раз
всё было хорошо, пока он чувствовал под собой твёрдое дно.
Но вот холодная вода защекотала ему брюхо, потом при-
шлось задрать морду, а дальше уже совсем худо — дно ушло
из-под ног. Осёл сразу погрузился с головой и чуть не
захлебнулся. Забил копытами, вынырнул, опять окунулся,
опять вынырнул.
А лев тем временем давно уже выскочил из воды, от-
ряхнулся и с недоумением смотрел на своего нового това-
рища, который всё ещё барахтался на середине реки.
10 Три апельсина
145
Наконец и осёл выбрался на берег. Он сипел, хрипел,
фыркал, кашлял и чихал.
— Что с тобой? — спросил лев. — Ты же говорил, что
плавать — сущие пустяки!
— Так и есть, — сказал Гарпалиону. — Но видишь ли, я
приметил в воде рыбу и подцепил её хвостом, чтобы угостить
тебя обедом. Глупая рыба не могла понять, какую ей оказы-
вают честь, и упиралась изо всех сил. Вот и пришлось с ней
повозиться.
— Где же рыба? — спросил лев.
— Да у самого берега я разглядел^ что это всего-навсего
костлявая щука, и бросил её.
Друзья немножко обсохли и отправились дальше. Шли,
шли и подошли к высокой стене. Лев, недолго думая, пере-
махнул её одним прыжком. А бедняга осёл сначала поднял
передние ноги, забросил их на верх стены, оттолкнулся
задними и повис на брюхе — передние копыта по одну сто-
рону, задние — по другую.
Лев очень удивился.
• — Что ты там делаешь? — закричал он.
— Разве ты не видишь, что я взвешиваюсь? — еле вы-
говорил осёл.
Тут он отчаянно брыкнул задними ногами и свалился
на землю.
— Удивительное дело, — сказал он своему спутнику, —
сколько раз ни взвешиваюсь, всегда одно и то же — пере-
тягивает голова, да и только. Впрочем, это и понятно, у кого
так много ума...
— Умён-то ты умён, — согласился лев, — а вот... Ты не
обижайся, но силой ты, кажется, похвастал понапрасну.
— Ну знаешь, — возмутился осёл, — силы во мне не
меньше, чем ума. Да зачем далеко ходить, давай померяемся
силой на месте. Попробуй-ка разрушить эту стену
Лев кивнул косматой головой, поднял лапу, размахнулся
и ударил по каменной стене. Стена как стояла, так й осталась
стоять, а лев пребольно расшиб себе лапу.
За дело принялся осёл. Сначала он внимательно осмо-
трел кладку и приметил камень внизу стены, державшийся
146
не очень прочно. Потом повернулся задом, примерился и
лягнул стену раз, другой. Камень вылетел, и большой кусок
стены рухнул, зашибив льву вторую лапу.
— Да, — сказал с уважением лев. — До сих пор я думал,
что сильнее льва зверя нет. Оказывается, я ошибался. А что
ты умеешь ещё делать? — спросил он почтительно.
— А ещё я умею есть колючки, — сказал осёл, который
к этому времени сильно проголодался.
— Ну, уж этому невозможно поверить!—воскликнул лев.
Гарпалиону огляделся кругом, выбрал самый пышный
куст чертополоха и с удовольствием принялся жевать колю-
чие листья и колючие цветы.
— Теперь я вижу, ты действительно необыкновенный
зверь и имя своё носишь недаром, — сказал лев. — Ты ро-
ждён, чтобы царствовать над всеми зверями. Идём скорее,
я познакомлю тебя с моими сородичами. Уверен, что они
будут счастливы назвать тебя своим владыкой.	•
— Это мне подходит, — согласился осёл.
ю*
147
Лев пустился огромными прыжками вперёд. Осёл еле
поспевал за ним.
Скоро они достигли пустынной местности, где среди
жёлтых песков вздымались скалистые утёсы. Лев взбежал на
самый высокий и оглушительно зарычал. В ответ послыша-
лось такое же грозное рычание, и со всех сторон стали соби-
раться косматые сородичи.
Наш осёл, признаться, оробел при виде львиного пле-
мени. Но потом вспомнил, что его зовут Гарпалиону, и при-
осанился— захлопал ушами и отставил хвост в сторону.
Лев сказал:
— Собратья, я привёл к вам удивительного зверя. Ду-
маю, что лучшего владыки нам нигде не найти.
— А зачем нам владыка? — спросили львы.
— Но вы не знаете, что он умеет делать. Он ловит рыбу
хвостом, он так умён, что голова его всегда перевешивает
зад, и так силён, что от удара его могучих ног рушатся
каменные стены. Но самое главное — это то, что он может
есть колючки. К тому же его зовут Гарпалиону.
— Ну, если так, — сказали львы, — пусть будет нашим
королём.
И осёл Гарпалиону стал владыкой львов.
ЭЙ, ВВОДИ ЛОШАДЬ!
енился возчик Петруччо. Привёл
после свадьбы в дом молодую
жену и говорит ей:
— Теперь мы с тобой, Рози-
на, хорошо заживём! Я буду ра-
ботать, ты хозяйничать. Работы
я не боюсь. Хоть с рассвета дотемна прикажи мне лошадь
погонять — и то ничего. Но уж зато как приеду домой —
баста! Всё остальное твоё дело. Только остановлю повозку
у ворот да крикну: «Эй, вводи- лошадь!» — ты скорее
выбегай.
— Вот ещё! — сказала Розина. — Стану я с лошадью
возиться.
— Как же с ней не возиться, ведь её распрячь, накор-
мить, напоить нужно! Так вот, только я крикну: «Эй, вводи
лошадь!..»
— Да говорю тебе, — перебила мужа Розина, — что я
к лошади и не притронусь. Не этому меня в доме у отца
с матерью обучали.
— Ты не беспокойся, — сказал Петруччо, — я тебя всему
обучу. Введёшь ты во двор лошадь...
— Не введу!
-	То есть как это не введёшь, если я крикнул: «Эй,
вводи!..»?
— Ты крикнешь, а я ни с места.
-	- Ох, Розина, — сказал Петруччо, — не серди меня,
лучше введи лошадь.
— Не введу! — закричала Розина.
Тут закричал и Петруччо.
149
— Вводи сейчас же!
— Не введу!
— Вводи!
— Не введу!
На шум прибежали соседи и принялись расспрашивать
молодожёнов:
— Что это у вас делается? Из-за чего спор?
Петруччо начал объяснять соседям:
— Да вот жена не хочет мне помогать. Я ей говорю:
«Введи лошадь», а она говорит: «Не введу...».
— И не стыдно вам из-за этого ссориться? — сказал
старый Джузеппе. — Давайте я введу вашу лошадь. Где она
у тебя?
— Да, видите ли, — замялся Петруччо, — пока ещё
лошади у нас нет. Я её только собираюсь купить.
БУЙВОЛ И БАРАБАН
стретились как-то два приятеля.
Завернули в харчевню, уселись за
столик и заказали по стакану
вина.
— Э, — заговорил первый, —
давненько мы с тобой не видались.
А за это время случилось мне побывать в Неаполе. Столько
я в пути всякого насмотрелся, что и удивляться перестал.
А один раз всё-таки удивился. Шёл я, шёл по дороге, вдруг
вижу—барабан. Огромный-преогромный! Я его едва за три
дня кругом обошёл. А на барабане выстроена деревня. Ког-
да жители этой деревни выгоняют скот на пастбище,
копыта коров такую дробь выбивают, что на пятьсот миль
слышно.
— Бывает,— отвечал, зевнув, второй приятель. — Кое-
что и я повидал. Сам знаешь, я заправский охотник. Дичи
перестрелял — и не сосчитать. А однажды случилось мне
убить буйвола. Вот это был буйвол! Передние его копыта
упирались в вершину одной горы, а задними он стоял на
другой горе. Вместо травы этот буйвол жевал вековые де-
ревья со всеми сучьями и корнями...
— Ну! — возмутился первый. — Уж это ты приврал. Не
может быть такого буйвола.
— Как так не может быть! Ведь барабан, о котором ты
рассказывал, как раз и сделан из шкуры этого буйвола.
Пришлось вралю прикусить язык.
151
ЗЛАЯ СУДЬБА
или когда-то семь сестёр, семь ко-
ролевских дочерей. Росли сёстры
во дворце, не зная заботы и горя.
Недаром говорит пословица: бога-
тому да счастливому и свеча, как
солнце, светит. Но едва старшей
дочери исполнился двадцать один год, а младшей, Сантине,
пошёл пятнадцатый, счастье покинуло королевскую семью.
На королевство напало вражеское войско. Король потерял
свою армию, потом свой трон, а потом и самого его взяли
в плен. А королеве с семью дочерьми пришлось бежать в чу-
жое королевство и укрыться в глухом лесу, в тёмной хижине,
в которой когда-то жил угольщик.
Теперь королевская семья узнала вторую половину по-
словицы— бедному да несчастному и солнце, как сальная
свечка, чадит. Вместо мягких пуховиков и атласных одеял
у них были голые доски, чуть прикрытые сухой травой. Вме-
сто золотых и серебряных блюд — одна глиняная миска и
восемь деревянных ложею А в миске что? Иногда похлёбка
из грибов, а иногда и вовсе ничего. Так вот и жили.
Однажды вечером королева-мать вышла из хижины по-
сидеть у порога. Тут к ней подошла старая-престарая ста-
рушка с корзиной в руках и спросила:
— Не купите ли вы у меня немного винных ягод?
— Ах, добрая женщина, — ответила, вздохнув, коро-
лева, — ещё недавно я могла бы купить у тебя хоть сто таких
корзин. Но сейчас у меня нет ни одного сольдо. Возьми этот
гребень и дай мне за него семь винных ягод для моих семи
дочерей.
152
— Не надо мне гребня, — сказала старушка, — я и так
дам тебе ягод. Поведай мне о своём горе. Может, я и сумею
помочь.
Королева рассказала старушке обо всём, что случилось
с ними за последний год.
Старушка выслушала, покачала головой и сказала:
— Бедная королева! У одной из твоих дочерей злая
судьба. Все ваши несчастья от этого. Пока с вами девушка
Сфортуна — девушка Неудача — не ждите удачи.
— У которой же из моих дочерей злая судьба? — спро-
сила королева.
— У той, что спит, скрестив на груди руки, — ответила
старушка. — Прогони её, и всё пойдёт хорошо.
Потом она подняла с земли корзину и исчезла за
деревьями.
Королева вошла в хижину, зажгла свечу и склонилась
над старшей дочерью. Та спала, вытянув руки. Вторая дочь
закинула их за голову, третья подложила ладони под щёку,
четвёртая — под подушку, пятая рукой прикрывала глаза,
у шестой рука свесилась вниз.
И всякий раз королева облегчённо вздыхала.
Но вот мать поднесла свечу к младшей дочери, Сантине,
и чуть не вскрикнула, — младшая дочь спала, скрестив на
груди руки.
Королева стала на колени у её постели и горько зары-
дала. Слёзы так и капали из её глаз. Одна горячая слеза
упала на щёку девушки. Она проснулась и услышала, что
говорит мать.
— Ах, моя доченька! Ты такая любящая и ласковая,
неужели ты и вправду можешь приносить несчастье! Нет,
нет, моя бедная Сантина, никогда я не назову тебя Сфорту-
ной, что бы ни говорила старуха. Я никогда не прогоню тебя.
Лучше мы будем делить с тобой всё, что накличет твоя злая
судьба.
Горько было слышать это юной королевне, но она ле-
жала тихо, как мышка, и ничем не показала, что проснулась.
Когда же мать, наплакавшись, задремала, Сантина встала,
связала в узелок свои пожитки — старенькое платьице, гре-
153
бёнку да деревянную ложку, глянула в последний раз на
спящих сестёр и мать и покинула хижину.
До самого рассвета шла она лесом, а чуть поднялось
солнце, вышла на равнину. Куда ни глянь, ни холмика, ни
кустика, только один дом и возвышался на равнине. Коро-
левна приблизилась к дому и заглянула в окно. Она увидела
трёх женщин, которые сидели за ткацкими станами и ткали.
Одна ткала золотыми нитями, другая — серебряными, а тре-
тья ткала алой нитью по синей основе. Под искусными паль-
цами мастериц нити ложились такими красивыми узорами,
что королевна не могла отвести глаз.
Вдруг та, что ткала золотом, подняла голову и заметила
девушку. Ткачиха встала и открыла дверь.
— Не хочешь ли войти? — спросила она.
— Если позволите, — ответила королевна.
— А как тебя зовут?
Королевна подумала: «Если я и вправду приношу не-
удачу, пусть меня и зовут Неудачей — Сфортуной».
Так она и сказала ткачихам, а потом добавила:
— Оставите меня в этом доме, — буду вам прислуживать.
А не оставите, — пойду дальше.
— Ну что ж, — сказали ткачихи. — Оставайся.
И Сфортуна принялась за работу. Она подмела пол, раз-
вела огонь в очаге и начала стряпать.
К полудню обед был готов. Ткачихи поели, похвалили
искусную повариху и снова уселись за станы.
Когда солнце стало клониться к закату, старшая из ма-
стериц, та, что ткала синие и алые узоры, сказала:
— Сегодня мы приглашены в гости. Путь туда не близ-
кий, и вернёмся мы только к утру. Хорошенько охраняй без
нас дом. Ведь пряжа наша сделана из серебра, золота и
шёлка, а ткани, что сходят с наших станов, заказал сам
король для свадебных нарядов невесты. Запри дверь за нами
на засов, а мы ещё снаружи навесим большой замок.
Ткачихи надели праздничные платья и ушли.
Сфортуна всё чистенько прибрала, вымыла посуду,
потом положила в угол соломенный тюфячок и, задув свечу,
заснула.
154
Проснулась она ровно в полночь. Ей показалось, будто
кто-то ходит по комнате. Что-то звякало и шуршало.
— Кто там? — вскрикнула девушка.
В ответ из темноты послышался скрипучий старушечий
голос:
— Это я, твоя судьба. Утром увидишь, какой хорошень-
кий подарочек я тебе приготовила.— И судьба пронзительно
захихикала.
Потом всё стихло. Сфортуна подумала: «Дверь крепко
заперта изнутри и снаружи, никому не войти в дом. Верно,
мне это снится».
Подумала так, повернулась на другой бок и закрыла
глаза.
Утром вернулись ткачихи и громко застучали в дверь.
Королевна вскочила и открыла хозяйкам. Луч солнца
ворвался в комнату. Сфортуна побледнела, ткачихи так и
ахнули. Дорогая пряжа была спутана и изорвана, а золотые
и серебряные ткани изрезаны на куски. Вот что наделала злая
судьба Сфортуны.
— Ах, негодница! — закричали ткачихи на бедную
девушку. — Так-то ты платишь за нашу доброту! Убирай-
ся вон!
Пинки и толчки посыпались градом.
И вот снова молодая королевна бредёт, сама не зная
куда.
К вечеру пришла она в какое-то селение. Во всех окнах
уже светились приветливые огоньки. В этот час семья соби-
рается у очага за ужином после дня, проведённого за рабо-
той. Но ни в одном из этих домов нет места для Сфортуны.
Она так и не решилась постучаться в какую-нибудь дверь.
Сфортуна добрела до площади и села на каменную ступень-
ку крыльца богатого дома.
Скоро хозяин вышел закрывать ставни и увидел де-
вушку.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
— У меня больше нет сил идти, — ответила Сфортуна.—
Пожалуйста, не прогоняйте меня.
— Ты, девчонка, видно, не знаешь, с кем имеешь
155
дело. Ведь я поставляю вино самому королю. Я не могу
позволить тебе сидеть здесь на ступеньках. Вставай и вхо-
ди в дом.
Сфортуна вошла.
— Залезай на эти бочки с вином и спи, — сказал хо-
зяин.— Им ничего не сделается, это простое вино. А то, что
приготовлено к свадьбе короля, запечатано в десяти бочонках
и хранится вот тут, в погребе.
И хозяин хвастливо постучал по дверце люка в полу.
Уставшая Сфортуна крепко заснула. Под утро ей при-
снился удивительный сон. Будто она сидит над ручьём. Ру-
чей бежит по камешкам, журчит и лепечет, как ребёнок. Его
бы песенку слушать да слушать, а Сфортуне почему-то
страшно.
Тут она проснулась в испуге и вдруг услышала, как
кто-то бормочет скрипучим голосом:
— Десять красных ручейков, собирайтесь в озеро! Я своё
дело знаю, а девчонке от меня не отвязаться.
Бедная Сфортуна поняла, что её злая судьба опять на-
творила беды. Королевна громко закричала:
— На помощь! На помощь!
Прибежал заспанный хозяин со свечой. И что же он уви-
дел? Никого в лавке нет, кроме девушки. Крышка люка
откинута. В погребе так и плещется вино. Десять пустых
бочонков плавают сверху.
Что могла сказать бедная Сфортуна! Молча она вытер-
пела брань и побои.
Вдоволь накричавшись, хозяин вытолкал её за дверь.
Заливаясь горькими слезами, Сфортуна опять побрела,
куда глаза глядят. К полудню она вышла на берег речки и
увидела женщину, стиравшую бельё.
— Э, — сказала женщина, — к прачке Франчиске при-
шла помощница. Не так ли, девушка?
— Если вы позволите, — ответила Сфортуна, — я охотно
помогу вам.
— Ну, так берись за дело, — сказала прачка Фран-
чиска. — Я буду намыливать, а ты полощи.
Живо пошла у них работа. Солнце ещё не устало при-
156
пекать, а бельё уже было всё развешано. Только оно под-
сохло, Сфортуна уселась на траве и начала штопать дырки.
Принялась помогать ей и Франчиска, но у неё выходило
куда хуже.
— Подумать только, — сказала прачка, — двадцать лет я
стираю и штопаю бельё нашему молодому королю и всегда
думала, что никто на свете не может сделать это лучше меня.
А теперь я вижу, что гожусь тебе в подмастерья. Вот что,
дитя, оставайся жить со мной.
- Ах, добрая женщина,— ответила девушка,— я не
смею даже переступить порог твоего дома. Недаром я прозы-
ваюсь Сфортуной. Моя злая судьба насылает несчастья на
меня и на дом, в который я вхожу.
— Ну, это пустяки! — сказала Франчиска. — Судьба,
конечно, особа важная. Да ведь и человек не флюгер, чтобы
вертеться, куда ветер подует. Можно и против ветра повер-
нуть, можно и злую судьбу подобрее сделать. Посиди здесь,
я скоро вернусь.
Не прошло и часа, как прачка вернулась. Она принесла
два больших румяных кренделя.
— Возьми эти крендели, — сказала она Сфортуне,—
и иди вниз по течению речки. Речка приведёт тебя к морю.
Стань на берегу моря и позови мою судьбу.
— Как же можно позвать судьбу? — удивилась Сфор-
туна.
— Да очень просто. Крикни погромче: «Ого-го-го!
Судьба Франчиски-и-и!» И так три раза. Тут моя судьба и
покажется. Ты с ней обойдись повежливей, ну да, впрочем,
тебя этому учить не надо... Отдай моей судьбе один крен-
дель, поклонись от меня да расспроси её, как разыскать твою
судьбу. Второй крендель подари своей судьбе.
Шла, шла Сфортуна и вышла к берегу моря. Три
раза позвала она судьбу Франчиски, и та появилась пе-
ред ней.
— Синьора судьба Франчиски! Франчиска посылает вам
привет и вот этот крендель. И ещё, если будет на то ваша
милость, научите, как мне разыскать мою судьбу.
— Научить я тебя могу, — сказала судьба Франчиски. —
157
Только ты этой встрече не обрадуешься. Твоя судьба презлая
старушонка. Но, если хочешь, слушай. Видишь вьючную
тропинку, ведущую в горы? Ступай по ней. Как дойдёшь до
ущелья, сверни в первую расселину между скалами. В самом
тёмном углу стоит печка, у печки хлопочет старуха. Это и
есть твоя судьба. А уж разговаривай там, как сама знаешь,
потому что с ней и сам чёрт сговориться не может.
Сфортуна поблагодарила судьбу Франчиски и пошла
искать свою судьбу.
Вот и ущелье, вот и расселина, вот и печка. А вот и
судьба Сфортуны. Ох, что у неё был за вид! Седые волосы
висели грязными космами, крючковатый нос перепачкан
в саже, платье изодрано в клочья. Молодой королевне было
уже почти шестнадцать лет, и можно было поклясться, что
за все эти годы её судьба ни разу не умывалась.
— Зачем пришла? — заворчала старуха, увидев Сфор-
туну. — Когда мне понадобится, я и сама тебя разыщу. А пока
убирайся прочь.
— Я сейчас уйду, дорогая синьора моя судьба. Возьмите
только в подарок вот этот крендель.
— Очень мне нужны твои подарки! — сказала судьба
и повернулась спиной к девушке.
Но Сфортуне показалось, что голос старухи стал чуть
помягче.
Девушка положила крендель на печку и тихонько
ушла.
А тем временем прачка Франчиска отнесла бельё королю»
Молодой король посмотрел на бельё и воскликнул:
— Нья Франчиска...
Король называл прачку нья Франчиска — кума Фран-
чиска — потому, что сколько помнил себя, столько помнил и
её, ведь она стирала ещё его пелёнки. Так вот, увидев бельё,
он воскликнул:
— Нья Франчиска, никогда вам не удавалось выстирать
лучше, чем сегодня. Какое оно белое! А штопки! Они краси-
вее кружев на моих рубашках. Вот вам десять скудо сверх
положенной платы.
Франчиска очень обрадовалась и накупила на эти
158
деньги всякого добра — платье для Сфортуны, башмаки для
Сфортуны, а на голову ей чёрную кружевную шаль.
Целую неделю прожила Сфортуна у прачки Франчиски.
Вот прошло воскресенье, настал понедельник, а по понедель-
никам у Франчиски всегда бывала большая королевская
стирка. Они принялись за дело вдвоём. К полудню всё
выстирали, а потом Сфортуна ночь напролёт штопала и
гладила.
Наутро, когда прачка принесла королю бельё, тот
сказал:
— Э, нья Франчиска, с каждым разом ты становишься
всё искуснее. Как заглажены складки! А белые воротнички
вздымаются, словно морская пена.
И король дал прачке целых двадцать скудо сверх поло-
женной платы. Нья Франчиска поблагодарила короля и снова
отправилась за покупками. На этот раз она опять купила
платье, башмаки, красивый головной платок. Но это ещё не
всё, она купила мыло, губку, гребёнку и целый пузырёк
с драгоценным розовым маслом.
Прачка принесла покупки домой и сказала Сфортуне:
— Смотри, какие подарки я приготовила твоей судьбе.
Сейчас я испеку крендель, и ты пойдёшь к ней в гости. Одень
её во всё новое, да сперва вымой хорошенько.
Судьба Сфортуны была такой же грязной, как и раньше,
но встретила она девушку поприветливей.
— Крендель принесла? — спросила она, завидев Сфор-
туну.
— Конечно, принесла, дорогая синьора моя судьба.
И она протянула старухе крендель.
Только судьба подошла к Сфортуне, девушка крепко
схватила её за руки и потащила к ручью. Ну и вопила же
старуха, когда Сфортуна тёрла её намыленной губкой.
— Не хочу мыться! Не хочу мыться! — кричала она, вы-
рываясь.
Но Сфортуна не обращала внимания на её крики. Она
чистенько вымыла свою судьбу, причесала её, надела новое
красивое платье, обула в новые скрипучие башмаки и вылила
на неё весь пузырёк с розовым маслом.
159
Ах, какая милая добрая старушка стояла теперь перед
ней! А пахло от неё, как от десяти кустов роз. Известное дело,
все женщины, даже самые старые, любят новые наряды.
Судьба налюбоваться на себя не могла. Она то и дело оправ-
ляла оборочки на юбке, поскрипывала новыми ботинками,
примеряла шаль.
— Умница ты моя, — сказала она Сфортуне. — Так уж
повелось: если у человека злая судьба, он только и знает, что
жалуется да клянёт её. Вот она и становится ещё злее. Ни-
кому и в голову не придёт, что надо самому постараться сде-
лать свою судьбу краше. Ты, моя голубка, так и поступила.
Теперь всё у тебя пойдёт хорошо. Спасибо тебе за подарки,
прими и от меня подарочек.
И судьба дала Сфортуне маленькую коробочку. Девуш-
ка расцеловала старушку в обе щёки и побежала к Фран-
чиске.
Вместе с Франчиской они открыли коробочку. И что
160
же там лежало? Всего-навсего кусочек галуна, длиною
с палец.
— Не очень-то щедрая у тебя судьба, — сказала Фран-
чиска и засунула коробочку в ящик комода.
Ну, а в понедельник, как всегда, Сфортуна с Франчиской
выстирали бельё, и во вторник прачка понесла его во дворец.
На этот раз король даже не взглянул на бельё, так он
был озабочен
— Ваше величество, — сказала прачка, — нья Франчиска
осмеливается спросить вас, чем это вы обеспокоены?
— Ах, нья Франчиска, у меня тысяча бед и сто неприят-
ностей. Видишь ли, советники подыскали мне невесту в за-
морском королевстве. Невесту я никогда и в глаза не видал,
и жениться мне вовсе на ней не хочется. Но если советники
что-нибудь вобьют себе в голову, они ни за что не отстанут.
Я и согласился.
— Что ж тут плохого? — сказала Франчиска. — Свадь-
ба— дело весёлое.
— Ну, а мне совсем не весело. Во-первых, у меня
к свадьбе нет вина. Какая-то девчонка забрела к моему по-
ставщику и выпустила всё лучшее вино из бочек...
— Это ещё не беда! — сказала Франчиска. — Когда го-
сти напляшутся, они не разбирают, каким вином утоляют
жажду.
— Во-вторых, — продолжал король, — невеста потребо-
вала, чтобы я подарил ей три платья — из золотой, сереб-
ряной и сине-алой парчи. Три ткачихи наткали парчи. А ка-
кая-то девчонка забрела к ним и изрезала все драгоценные
ткани.
— Э, ваше величество, — сказала Франчиска, — самый
красивый наряд для невесты — это белое платье.
— Так я и сам решил. Платье из белого шёлка уже го-
тово. По подолу его обшили галуном. Но вот горе! Представь
себе, нья Франчиска, галуна не хватило. Совсем маленького
кусочка, этак с палец длиной. А такого галуна нет больше
во всём государстве.
— Ваше величество! — вскричала прачка. — Подождите,
я сейчас вернусь.
и
Три апельсина
161
Франчиска побежала домой, порылась в комоде и при-
несла королю коробочку с галуном. Его и не отличить было
от того галуна, которым обшивали платье невесты.
— Ну, нья Франчиска! — воскликнул король. — Ты спас-
ла меня от позора перед заморской королевной. За это я от-
вешу тебе столько золота, сколько весит твой галун.
Стали взвешивать кусочек галуна. Сперва на маленьких
весах, потом на средних, потом на самых больших. Но, сколь-
ко ни сыпали золота, галун оказывался тяжелей.
— Нья Франчиска, — спросил король, — скажи правду:
чей это галун?
Франчиска рассказала о Сфортуне. Король пожелал
взглянуть на девушку.
И вот Сфортуна в своём новом платье пришла во дворец.
Только король и Сфортуна увидели друг друга, как сразу
влюбились. И нечему тут удивляться, ведь оба они были мо-
лоды и красивы.
Король тотчас же позвал советников и сказал:
— Вы искали мне невесту за морем. А я нашёл её в соб-
ственном королевстве. Если кому-нибудь из вас боль-
ше нравится заморская королевна, пусть женится на
ней сам.
И король приказал готовить всё к свадьбе.
Потом он велел позвать трёх ткачих и поставщика вина.
Те так и обмерли, увидев невесту короля.
Король заплатил им за изрезанную парчу и пролитое
вино и отпустил с миром.
Теперь королевну никто не называл Сфортуной, ведь она
уже не была девушкой-Неудачей. Звали её теперь тем име-
нем, которое дали ей отец и мать, — Сантина.
За три дня до свадьбы Сантина сказала своему же-
ниху:
- - Ах, ваше величество, как бы мне хотелось уз-
нать о моей дорогой матери и сёстрах, о моём несчастном
отце.
— Успокойтесь, милая Сантина, — отвечал король,—
в тот день, когда я впервые увидел вас, я послал гонцов
в соседнее королевство. Сегодня гонцы вернулись и привез-
ли радостную весть. Король, ваш отец, бежал из плена,
собрал войско и вернул себе трон. Королева, ваша мать,
и королевны, ваши сёстры, находятся сейчас в пути. Они едут
сюда.
Радости Сантины не было конца.
Настал день свадьбы. За пышным столом на самом
почётном месте сидели молодые, а по бокам отец, мать
и шестеро сестёр Сантины. Была тут, конечно, и нья Фран-
чиска.
А за креслом невесты стояла ещё одна гостья. Она радо-
стно кивала каждый раз, когда слышала смех Сантины. Но
никто не видел эту гостью, кроме молодой королевны, потому
что это была её собственная судьба.
КАК МОНАХ СПАСАЛ СВОИ УШИ
или муж и жена. Во всём бы у них
было полное согласие, если бы...
Стоило жене приготовить на обед
что-нибудь повкуснее, как муж
выскакивал на улицу и тащил
первого попавшегося прохожего
за стол. Такой уж он был человек, что кусок, не приправлен-
ный разговорами и шутками, не лез ему в горло.
Ну, а жена? Чего ж ей радоваться, когда на её долю до-
ставались от обеда только обглоданные косточки. Приправу-
то она получала наравне с мужем, да одними шутками сыт
не будешь. Она и уговаривала мужа, и сердилась, и грози-
лась. Но муж ей только отвечал:
— Дорогая жёнушка, разве я виноват, что ты такая
хорошая хозяйка? Мне всему свету хочется показать, как ты
чудесно стряпаешь.
Какая женщина устоит перед такой похвалой! Услышав
эти речи, жена переставала сердиться.
Но вот однажды она купила на рынке пару прежирных
перепелов. Вернулась домой и говорит мужу:
— Сегодня, пожалуйста, никого не зови. Перепелов толь-
ко два, как раз нам с тобой. Сейчас я их распотрошу, наточи
мне нож поострее.
— Хорошо, жёнушка, будь по-твоему, никого не по-
зову,— ответил муж, взял нож и вышел на улицу, чтобы
отточить его о камень у крыльца.
Как на грех, проходил мимо толстый монах. Муж не
удержался и пригласил его на обед.
Он ввёл его в комнату и сказал:
164
— Займи, жёнушка, святого отца достойной беседой,
пока я доточу нож.
Тут терпению жены пришёл конец, и она решила про-
учить мужа.
— Ах, святой отец, — сказала она тихонько монаху,—
страшно и подумать, что сейчас вы лишитесь лучшего вашего
украшения. Вы знаете, зачем этот злодей точит нож? Он
зазывает невинных людей в дом, отрезает им уши, жарит
и ест.
Услышав такое, монах подхватил полы сутаны и, хотя
был жирнее борова, понёсся по улице, как легконогий олень.
— Что с ним случилось? — закричал удивлённый муж.
— С ним-то ничего не случилось, — отвечала жена, — за-
то перепела наши улетели. Унёс их с собой монах, даже спа-
сибо не сказал.
Тогда муж бросился догонять монаха.
— Эй, святой отец, — кричал он на бегу, — разве это
по-честному! Зачем тебе одному два? Отдай хоть штучку!
Но монаху не хотелось лишаться даже одного уха. По-
этому он припустил ещё быстрее.
— Послушай, святой отец, я помирюсь хоть на поло-
винке!
Напрасно кричал бедняга. Монах скоро совсем скрылся
с глаз.
Муж был так огорчён, что сел на камень у дороги и про-
сидел до самого вечера. А жена тем временем зажарила пере-
пелов и съела всё до последней косточки.
С тех пор муж стал приглашать к обеду только добрых
друзей, да и то по праздникам
ОТВЕТ
ПАПЫ РИМСКОГО
или в Сан-Марино два дурака.
Сами-то они не считали себя дура-
ками, да жители Сан-Марино каж-
дый день говорили им об этом. Но
дураки всё не верили.
Вот сошлись как-то оба и при-
нялись советоваться, как бы им узнать — дураки они или нет.
Думали они, думали — у кого спросить...
— У судьи, — предложил первый дурак.
— Э, нет, — ответил второй. — К судье я не пойду. При-
мерно этак с месяц назад я подал жалобу на соседа за то,
что тот избил меня палкой. А судья вместо того, чтобы нака-
зать негодяя, обозвал меня дураком и прогнал прочь.
— А за что тебя бил сосед? — спросил первый дурак.
— Не знаю. Это, видишь ли, мне приснилось. Я только
хотел соседа спросить, за что он меня колотит, да в эту
минуту и проснулся. Пойдём-ка лучше к лавочнику.
Про него говорят, будто он так умён, что самого чёрта пере-
хитрит.
— Э, к лавочнику я не пойду, — ответил первый ду-
рак.— Прошлое воскресенье захотел я купить себе башмаки.
Дал мне лавочник башмаки. Поглядел я, они разные: у од-
ного носок в одну сторону смотрит, у другого — в другую. Нет,
думаю, меня не проведёшь. И попросил у него два одинако-
вых башмака. Тут лавочник и говорит: «Если тебе вздума-
лось два левых носить, так плати и за два правых. А не
хочешь, пошёл вон, дурак». Ну, я и пошёл.
— Что же нам делать? — сказал второй дурак.
Стали опять думать. Думали, думали и решили отпра-
166
виться к самому папе римскому. Ведь падре в церкви гово-
рил, что папа римский никогда не ошибается.
Пошли дураки в Рим к папе римскому.
Поцеловали у него туфлю по обычаю и принялись жа-
ловаться.
— Пресвятой папа, рассуди ты нас с жителями Сан-
Марино. Прозвали нас дураками, а мы не верим. Если мы и
вправду дураки, — значит, дураки, а если не дураки, так вели
соседям называть нас умными.
— Ну что ж, рассужу, — согласился папа римский.—
Только ты мне скажи, — повернулся он к одному из дура-
ков,— за что тебя в первый раз назвали дураком.
— А вот за что, — ответил тот. — Лет пять тому назад
послала меня утром мать за водой. Взял я ведро, пришёл
к ручью и стал наливать воду палкой. Окуну палку —
стряхну капельку, окуну палку — стряхну капельку. До са-
мого вечера набирал воду, а ведро всё ещё не полное. Тут
167
прибежала мать и изругала меня дураком. Ну, а соседй и
услыхали. С тех пор и пошло: дурак да дурак! А что же мне
было — пальцем наливать? Да я бы его в холодной воде со-
всем заморозил.
— А тебя за что в первый раз дураком назвали? — спро-
сил папа римский у второго.
-— Э, такой пустяк и вспоминать неохота. Послала меня
бабушка в погреб за кувшином молока. Отправился я, да
дверца там оказалась низкая. Весь прохожу, а голова не про-
ходит. Я попросил бабушку двери в погребе повыше сделать.
А она вместо этого обозвала меня дураком. С того и пошло.
Выслушал их папа с самого начала до самого конца и
подумал:
«Дураку объяснять, что он дурак, — всё равно, что на
ветру муку просеивать. Но недаром я зовусь папой рим-
ским — я их не отпущу без ответа».
Он велел своему прислужнику поймать мышку и поса-
дить её в шкатулку. Шкатулку он дал дуракам и сказал:
— Вот вам мой ответ. Не заглядывайте в шкатулку, по-
ка не вернётесь в Сан-Марино. Но знайте: если упустите
ответ, — значит, вы последние дураки.
Дураки взяли шкатулку, поцеловали папе туфлю по обы-
чаю и отправились той же дорогой назад.
Вернулись домой — заперлись в комнате, наглухо закры-
ли двери и окна. Потом приподняли крышку шкатулки, а от-
туда что-то как выскочит! Бросились дураки ловить ответ
папы римского, а мышка юркнула в норку — и нет её.
— Слушай-ка, — говорит один дурак,- какой же это
ответ? Это, кажется, мышь.
— Мышь? Вот уж не знаю, — сказал второй дурак.—
Я никогда мыши не видал. А ты?
— Я видал. Она маленькая, серенькая, с хвостиком и
сзади у неё кошка.
— А тут маленькое было, серенькое было и хвостик был.
А кошки не было. Выходит, это не мышь.
Посмотрели дураки друг на друга и говорят:
— Ничего не поделаешь. Упустили мы ответ папы рим-
ского. Значит, мы и вправду дураки.
ШЕСТЕРО БРАТЬЕВ
одного отца было шестеро сыновей.
Пять глупых, а шестой дурак. Отец
на них нарадоваться не мог. Вот
однажды отец говорит:
— Пойдите в город, купите,
что понравится.
Пошли братья в город. Зашли в лавку. Стали покупать.
Пятеро братьев купили ружья без ствола, а шестой — без
дула. Повесили ружья на плечо, пошли назад.
Вдруг, откуда ни возьмись, бегут им навстречу шесть
зайцев. У пяти зайцев ушки на макушке, а у шестого торч-
ком. Завидев братьев, пять зайцев помчались прочь, а шестой
пустился наутёк.
Братья мигом вскинули ружья и прицелились. Пятеро за-
крыли глаза, а шестой зажмурился. Выпалили все, как один,
только пятеро промахнулись, а шестой не попал.
Тогда братья бросились за зайцами вдогонку. Пятерых
схватили, а шестого поймали. Вот так удача!
Пришли домой. Решили зайцев в напёрстке варить. Пять
зайцев в напёрстке не помещаются, а шестой не влезает.
Отец сказал:
— Сходите к соседям, попросите шесть кастрюль, чтобы
всех зайцев сварить разом.
Пошли братья к соседям. Пятеро соседей были скупые, а
шестой жадный. Дали соседи, что кому не жалко — пять каст-
рюль дырявых, а одну без дна.
Принесли братья кастрюли домой и поставили зайцев
варить. Под пятью кастрюлями огонь забыли развести, а под
шестой и не разжигали.
169
Варились зайцы, варились. Пять не сварились, а шестой
остался сырым.
Стали зайцев есть. Пятеро братьев разжевать не могут,
а шестому и не откусить.
Принялись братья отца угощать. Отец пять зайцев съел,
шестым подавился.
Привели братья шесть докторов. Пять докторов невеж-
ды, а шестой и совсем ничего не знает. Осмотрели доктора
отца и заспорили. Пятеро сказали, что он нездоров, а шестой,
что болен.
А чем же дело кончилось? Пока неизвестно. Доктора ещё
спорят. Вот как придут к согласию, тогда и дальше можно
рассказывать.
НОВАЯ ЮБКА
или муж и жена. Жили не то, что-
бы богато, а просто сказать — бед-
но. У жены была одна-единствен-
ная юбка, драная-предраная, ноше-
ная-переношеная. Целыми днями
она только и делала, что ставила
на нее заплаты. Под заплатами и юбки не видно.
Вот пришёл муж домой, а жена плачет.
— Посмотри — опять дыра на юбке! И залатать нечем.
На следующий день муж на все заработанные деньги ку-
пил жене новую юбку. Принёс домой и сказал:
— Хоть без ужина, да с обновкой.
Жена очень обрадовалась.
Муж лёг спать, а она принялась за дело.
Проснулся муж, видит — жена всю новую юбку на куски
изрезала, на старую юбку новых заплат наставила. Ахнул он,
а жена говорит:
- Спасибо тебе, муженёк, все прорехи я починила да
ещё вон сколько кусков осталось, на целый год хватит.
ПОХЛЕБКА ИЗ КАМНЕЙ
или две сестры — Анна-Мария и
Виттория. Анна-Мария вышла за-
муж за богатого лавочника, Вит-
тория — за угольщика. Уголь
жечь — не то, что товары в лавке
продавать да барыши подсчиты-
вать. Угольщик работает много, зарабатывает мало. Но в ма-
леньком домике, что стоял на опушке леса, всегда было весе-
ло, потому что угольщик вставал с песней и спать ложился
с песней, да не с одной и той же, а всё с разными. И откуда
он их брал! Дети у Виттории — две девочки и три мальчика —
росли румяные, послушные и весёлые.
А у Анны-Марии был всего один сын, да и тот злой и
плаксивый. Как мать ему ни угождала, как ни баловала, он
только худел и бледнел от злости. Вот богатая Анна-Мария и
завидовала бедной Виттории.
Настал год, когда в местности, где жили сёстры, появи-
лась чёрная лихорадка со своей подругой — костлявой
смертью. Они заглядывали то в один дом, то в другой. Не ми-
новали страшные гостьи хижины угольщика, постучались и
в дом лавочника. В один день сёстры вышли замуж, в один
день стали вдовами.
Осталась Виттория с пятью маленькими детьми. Уголь
обжигать не женское дело, а другой работы Виттория, как
ни искала, найти не могла. Тогда решила она пойти к своей
сестре Анне-Марии.
— Помоги мне, сестра,— попросила Виттория. — Дай
хоть немного хлеба, чтобы накормить детей.
— Навязались на мою голову, дармоеды! — закричала
172
Анна-Мария. — Ну, так и быть, бездельница, прибери в доме,
вычисти хлев, накорми скотину, выполи огород, тогда и про-
сить будешь.
Виттория прибрала в доме, вычистила хлев, задала корм
коровам, подоила их, все сорняки в огороде выдергала.
— А теперь испеки хлеб, — приказала Анна-Мария.
Когда хлеб испёкся, она выбрала самый маленький хле-
бец и дала сестре.
— Можешь приходить завтра опять, — сказала лавоч-
ница, а про себя подумала: «Недолго же будут румяными
твои дети, если ты разделишь на пятерых такой хлебец!»
Виттория пришла и на следующий день. Сестра задала
ей работу ещё тяжелей, а вечером положила перед ней хле-
бец меньше вчерашнего. Только на этот раз Виттория оказа-
лась похитрей — вымесила тесто, а руки мыть не стала. При-
шла домой, поставила котёл на огонь и всю приставшую к ла-
доням муку стряхнула в воду. Получилась вкусная мучная
похлёбка. Дети поели её и почти сытые легли спать.
Так и стала делать Виттория. И румянец на щеках её
детей разлился ещё ярче, чем раньше.
Однажды Виттория во дворе у сестры молола на ручной
мельнице зерно. Вдруг в ворота вошёл нищий старик.
— Дай мне кусочек хлеба, добрая женщина, — сказал
он, — я голоден.
Виттория ответила:
— И рада бы накормить тебя, да я здесь не хозяйка.
Попроси у моей сестры.
Тут Анна-Мария выбежала из дома и принялась бра-
ниться:
— Убирайся, бродяга, пока я собаку на тебя не на-
травила!
А за Анной-Марией выскочил её сыночек. Он собрал ка-
мешки под ногами и давай швырять их в старика.
Нищий повернулся, чтобы уйти, но Виттория успела шеп-
нуть ему:
— Вечером жди меня у поворота дороги, где растут боль-
шие оливы.
Виттория кончила работу и пошла домой. На камне у по-
173
ворота дороги сидел нищий и ждал Витторию. Она выну-
ла из корзинки свой хлебец, разломила его на шесть
равных частей и одну протянула старику. Старик взял хлеб и
спросил:
— Чью же долю ты мне отдала, женщина?
— У меня пятеро детей, — ответила Виттория, — шестая
я сама. Вот я и отдала свою долю. Ты не беспокойся, я сего-
дня много поработала и скоро усну. А во сне человеку есть
не хочется.
— Что ж, спасибо. Может, и я тебе когда-нибудь по-
могу, — сказал старик.
Прошло ещё немного времени. Как-то сын Анны-Марии
увидал парящего в небе орла и захотел с ним поиграть. Анна-
Мария так любила сына, что будь у неё крылья, она непре-
менно полетела бы за орлом. Однако крыльев у неё не было,
и она стала уговаривать милого сыночка поиграть другими
игрушками. Но милый сыночек хотел только орла. Он рази-
нул свой большой рот и принялся вопить. Да так, что к вечеру
все в доме оглохли от его крика, а сам он заболел.
— Ну, а твои дети. — спросила Анна-Мария у Витто-
рии,— здоровы?
— Здоровы, — ответила Виттория.
И тут Анну-Марию начала грызть чёрная зависть. Она
послала сестру работать в поле, а сама побежала к ней в дом.
Когда Анна-Мария увидела, какие румяные и весёлые дети
у Виттории, она чуть не заплакала от огорчения
— Э, милые племянники, добра бы вам не видать, чем
кормит вас мать, что у вас такие круглые щёки? — И она
больно ущипнула младшего мальчика.
— Мы едим мучную похлёбку, — ответил старший.
— Мучную похлёбку? А где же мать берёт муку?
— Как только мама приходит домой, она стряхивает над
котлом муку, приставшую к ладоням, — сказала девочка.
«Ах вот оно что!» — подумала Анна-Мария.
В тот же вечер она велела своей сестре хорошенько вы-
мыть руки перед уходом и прогнала её, не дав ни кусочка
хлеба.
Виттория пошла домой с пустой корзинкой На повороте
174
дороги она остановилась и задумалась. Что она скажет голод-
ным детям, чем их накормит?
Тут Виттория увидела у обочины три камня. Она подня-
ла их, положила в корзинку и сверху прикрыла передником.
К её возвращению дети, как всегда, наносили воды, вы-
мыли котёл и разожгли огонь в очаге. Когда Виттория при-
шла. вода в котле уже закипала.
Ну, детки, — сказала она, — сегодня у нас будет по-
хлёбка, да не мучная, а из хорошего мяса.
С этими словами Виттория опустила в котёл три камня.
— А мясо долго варится? — спросили дети.
- Долго, детки, видите, какое оно твёрдое, — и Виттория
постучала деревянной ложкой по камням в котле. — Ког-
да оно станет мягким, похлёбка будет готова. А пока по-
играйте.
Дети побежали играть. Мать села у котла, в котором ва-
рились камни, и горько заплакала.
«Час уже поздний, — думала она, — дети поиграют и
175
уснут, позабыв о еде. Сегодня я их обманула, а что с нами
будет завтра? Удастся ли мне найти работу?
Но вот двери распахнулись и в комнату вбежали дети.
Они привели с собой — кого бы вы думали? того самого
старика-нищего, которого Виттория недавно накормила
хлебом.
— Мама, мама, — закричал старший сын,- дедушка
сказал, что он тоже голоден! Накорми и его нашей мясной по-
хлёбкой.
— Почему же не накормить? — проговорила Виттория.
Но мясо ещё твёрдое. Пусть дедушка погреется у очага и
подождёт, а вы побегайте немного.
Дети убежали. Тогда женщина сказала старику:
— Не сердись, добрый человек. В прошлый раз я отдала
тебе свою долю. А сегодня у меня ничего нет.
— Что же варится в котле? — спросил старик.
— Камни, — отвечала печально Виттория.
— Зачем ты обманываешь меня? Я чувствую запах
мяса.
— Клянусь тебе, там нет ничего, кроме камней, — ска-
зала бедная женщина и, подбежав к котлу, черпнула из него
большой деревянной ложкой.
Как же она удивилась, увидев в ложке большой кусок ва-
рёного мяса!
— Я же говорил, что пахнет мясом, — сказал старик.—
Зови детей ужинать.
— Но похлёбку ещё нужно посолить, а у меня нет соли.
— У тебя красные глаза. Значит, ты плакала. Может,
одна слезинка попала в котёл. Нет ничего солонее материн-
ских слёз.
Виттория попробовала похлёбку. И правда, она была
солона в меру.
— Детки, идите есть!—закричала она обрадованно и
налила похлёбку в большую миску.
— Дай детям по куску хлеба к похлёбке, — сказал
старик.
Виттория покачала головой.
— В доме нет хлеба.
176
— Ты опять меня обманываешь, — ответил старик, усме-
хаясь. — Посмотри на полке в шкафу.
Виттория послушно открыла дверку шкафа и увидела,
что на полке лежат семь паньолу — маленьких круглых
хлебцев.
Все сытно поели. Потом старик сказал:
— Теперь неплохо бы выпить стаканчик доброго вина и
закусить ломтиком броччо. Спустись-ка, женщина, в погреб.
Виттория, не говоря ни слова, спустилась в погреб, хотя
знала, что там совсем пусто, даже мышам поживиться нечем.
Но чудеса не кончились. В погребе стоял бочонок вина,
и рядом лежали головки броччо — солёного овечьего сыра, а
с толстого крюка на потолке свисали копчёные окорока и
гроздья колбас.
После ужина ребятишки уснули.
— Ах, синьор нищий, — воскликнула Виттория, — да вы,
видно, волшебник!
— Так оно и есть, — ответил старик. — Сделать всё, что
я сделал, сущие для меня пустяки. Видишь ли, за последнюю
тысячу лет я порядком устал. В лесу в горах стоит старый
дуб, мой ровесник; в его дупле я всегда отдыхаю, когда мне
хочется. Сейчас я решил немножко вздремнуть, годков этак
сто. А перед тем как отправиться в горы, хочу рассчитаться
со всеми долгами. Всё, что я подарил, останется при тебе.
В котле не переведётся мясо, в шкафу — хлеб, в погребе —
вино, сыры и колбасы. А теперь я пойду. Есть у меня ещё один
должок — твоей сестрице и её сынку. Платить его не так при-
ятно, но что поделаешь!
И старик, кряхтя, поднялся со скамейки. Виттория до-
гнала его у двери и схватила за край одежды.
— Ах, добрый синьор волшебник, прошу вас, пощадите
мою сестру!
— И рад бы, да не могу. У нас, у волшебников, тоже
свой закон — за всё платить по заслугам. Кто чего заслужил,
то и получит.
Старик ушёл.
А Виттория так и не заснула до света. Хоть и злая у неё
сестра, а всё-таки сестра. Утром побежала она к Анне-Марии.
12
Три аиельсина
177
Смотрит — Анна-Мария, целая и невредимая, вышла
встречать её на крыльцо.
— Беда, сестрица! — закричала она. — Вчера вечером
приходил ко мне тот самый проклятый ста... Ой, ой, ой! — и
Анна-Мария схватилась за щёку. — Тот самый добрый ста-
ричок и сказал, что всякий раз, когда я начну браниться,
у меня заболят зубы. А как не браниться, чтоб его черти
уне... Ой, ой, ой! Храни его пресвятая Мадонна!
Тут вбежал во двор и сынок Анны-Марии с палкой в руке.
У крыльца спокойно сидела собака. Милый сынок хотел
было замахнуться на собаку палкой, но палка извернулась
змеёй и ударила его по лбу.
— Золотой мой персик, — стала причитать, увидев это,
Анна-Мария, — и тебя не пощадил старый ду... Ой, ой, ой!
Подумай только, сестрица, бедному ребёнку теперь и по-
играть нельзя! Камень бросит — в себя же попадёт. То и дело
к его синякам и царапинам примочки прикладываю.
Виттория засмеялась и повернула домой.
Тут бы можно и кончить сказку, да вот что надо ещё
сказать.
С той поры, как случилась эта история, прошло без ма-
лого сто лет. Скоро проснётся в своём дупле старый волшеб-
ник и опять пойдёт бродить по свету. Может, и вы, ребята,
встретитесь с ним. Вы его не бойтесь. Он старик хороший. Не
забывайте только, что он за всё платит по заслугам: кто чего
заслужил, то и получит.
Н Ы ГУАЛТЬЕРО
ил некогда во Флоренции молодой
дворянин, по имени Гуалтьеро. Был
он здоров, красив и не беден, так
что, как говорится, друзья за него
не тревожились, а враги ему зави-
довали. Однако, если бы Гуалтьеро
рассказал о себе побольше, друзья опечалились бы, а враги
обрадовались.
А всё потому, что несчастный Гуалтьеро каждую ночь
видел страшные сны. Дошло до того, что он боялся ложиться
спать. С прогулки верхом он, шатаясь от усталости, отправ-
лялся на бал, после бала снова шёл гулять... Но без сна
человек жить не может. В конце концов Гуалтьеро, словно
подкошенный, валился на свою постель.
И тут его начинали мучить кошмары. Гуалтьеро кричал
во сне, обливался холодным потом, просыпался со стоном и
больше не мог заснуть.
Однажды юношу навестил старый друг его отца, синьор
Рикардо. Синьор Рикардо жил в загородном доме, вдали от
шумной Флоренции, и очень редко приезжал в город. Он
так ласково заговорил с Гуалтьеро, что тот рассказал ему
о своей беде. Внимательно выслушав юношу, синьор Рикардо
сказал:
— Видишь ли, в моём уединении я часто читаю старин-
ные рукописи, и мне открылись тайны, неведомые другим.
Иные назвали бы меня волшебником, однако это совсем не
так — я ведь никогда не пользуюсь тем, что узнал. Но твоего
отца я любил, как брата, а тебя люблю, как сына. Поэтому
я попробую помочь тебе. Слушай же: дождись ночи, когда
12*
179
нарождается молодой месяц, и сорви в лесу три ветки папо-
ротника. Одну брось в текучую воду, вторую — в пылающий
огонь, а третью, перед тем как уснуть, положи под подушку.
Что бы тебе ни привиделось, не бойся. Будь во сне таким же
храбрым, как наяву. Да вот ещё что... Ты ведь знаешь —
в самом страшном сновидении нам подчас является что-то
прекрасное. Дотронься до этого и скажи:
— То, что я вижу, — я вижу во сне,
Но ты наяву приходи ко мне!
Вот всё, что я могу тебе посоветовать. А там посмотрим,
что будет...
С этими словами синьор Рикардо попрощался со своим
юным другом и уехал.
Гуалтьеро в точности исполнил всё, что велел ему Ри-
кардо. И в ту же ночь ему приснился такой сон. Он очутился
на балу, в большом, пышно убранном зале. Тут собралось
множество разодетых дам и кавалеров. Все они пели, танце-
вали, смеялись, но, едва к ним подходил Гуалтьеро, они отша-
тывались, словно он был шелудивой собакой. Дамы брезгливо
подбирали шлейфы, а мужчины так и норовили дать ему
пинка. Ах, каким несчастным и униженным чувствовал себя
Гуалтьеро!
Вдруг дамы и кавалеры расступились, и Гуалтьеро ока-
зался перед высоким синьором. В зале было очень светло, но
Гуалтьеро, как ни силился, не мог разглядеть лица этого че-
ловека. И это было так страшно, что юноша покрылся холод-
ным потом. Человек сказал глухим голосом:
— Пора покончить с этой тварью!
Он вытащил из золочёных ножен меч с рукояткой, осы-
панной драгоценными камнями. Гуалтьеро, точно заворожён-
ный, не смел отвести глаз от меча, который медленно и неот-
вратимо поднимался над его головой. Ещё мгновение—и
смертельный удар обрушится. Тогда Гуалтьеро собрал всё
своё мужество. Он бросился вперёд, дотронулся до блистаю-
щего лезвия и сказал:
То, что я вижу, — я вижу во сне,
Но ты наяву приходи ко мне!
180

Тотчас же всё исчезло. Погасли огни в зале, словно рас-
таяли дамы и кавалеры, сверкнул и пропал меч..
Гуалтьеро спокойно проспал до утра.
А утром... Гуалтьеро не мог поверить своим глазам. Меч
с рукояткой, осыпанной драгоценными камнями, висел у его
изголовья.
На следующую ночь Гуалтьеро приснилось, что он бежит
по бесконечному полю, как загнанный заяц. А за ним скачет
на вороном скакуне всадник в развевающемся плаще, с копь-
ём наперевес. Ноги у юноши подкашивались, сердце стучало
о рёбра. Всадник настигал его. «Сейчас мне конец!» — поду-
мал юноша и упал на колени, покорно ожидая своей участи.
Тут он вдруг вспомнил наставления синьора Рикардо. Гуалть-
еро вскочил на ноги и обернулся к преследователю. Лицо
всадника было закрыто плащом, но конь... Пресвятая Ма-
донна, как хорош был конь! Чёрный, без единой отметины,
тонконогий, с пышной гривой! Гуалтьеро дотронулся до него
и быстро произнёс своё заклинание. И опять всё исчезло.
Гуалтьеро проснулся утром. Он оглядел комнату — ни-
что не изменилось. Но, когда юноша выглянул в окно, он уви-
дел, что у крыльца бьёт копытом чёрный, без единой отме-
тины, конь, тонконогий, с пышной гривой.
— Зачем мне конь! Зачем мне меч! — воскликнул Гуалть-
еро. — Ведь я не мечтаю о воинской славе. Моё сердце
хочет только покоя, а сны продолжают мучить меня, как и
раньше.
Однако он всё-таки решил ещё раз исполнить совет
синьора Рикардо. Когда пришло время спать, он снова поло-
жил под подушку лист папоротника.
В ту ночь ему приснилось, что он бродит в тёмной пе-
щере. Гуалтьеро хотел из неё выбраться, и не мог найти вы-
хода. Он шёл в одну сторону и натыкался на глухую камен-
ную стену. Шёл в другую — и снова попадал в тупик. Ему
казалось, что он провёл под этими низкими сводами целую
вечность. Тогда он в отчаянии ударил по стене кулаком. Кам-
ни раздвинулись, и на Гуалтьеро потоком хлынули ослепи-
тельно сиявшие драгоценности — золотые монеты, рубины и
изумруды. Они сбили Гуалтьеро с ног и всё сыпались и сыпа-
182
лись. Задыхаясь под их тяжестью, юноша из последних сил
прокричал заклинание.
Едва Гуалтьеро открыл утром глаза, как тотчас снова
зажмурил их: так ярко играли солнечные лучи в груде само-
цветов. Целая куча их, словно насыпанная после молотьбы
пшеница, лежала посреди его комнаты.
Гуалтьеро, приподнявшись на локте, смотрел на красные,
зелёные и синие переливающиеся огни. Вдруг в дверь посту-
чали. И не успел Гуалтьеро крикнуть: «Войдите!» — как дверь
медленно раскрылась и в комнату вошёл маленький важный
человечек. У него была такая длинная борода, что кончик её,
словно метла, подметал пол, нос похож был на сосновую
шишку, а глазки — как два буравчика. Одет человечек был
с такой пышностью, что ему позавидовал бы любой придвор-
ный щёголь.
Как ни удивился Гуалтьеро, он не мог удержаться от
смеха.
А человечек тем временем ловко, словно белка, влез по
J83
ножке на кровать и взобрался на колено Гуалтьеро. С этого
высокого места он отвесил поклон и заговорил пронзительным
голосом:
— Синьор Гуалтьеро! Мой властелин, его величество ко-
роль страны сновидений, весьма обеспокоен тем, что проис-
ходит в его королевстве. Вы присвоили себе меч такой кра-
соты, какая только может присниться во сне! Вы увели
скакуна, который скачет быстрее мысли. А сегодня ночью вы
опустошили королевскую сокровищницу, и она теперь пуста,
как сон новорождённого младенца, который ещё не умеет
видеть снов. Так дальше продолжаться не должно. Мой ко-
роль прислал меня, чтобы договориться с вами.
— Ах вот как! — закричал в ярости Гуалтьеро.— А как
ваш король обращается с несчастными людьми, которые про-
тив своей воли попадают в королевство сновидений! Наконец-
то я расквитаюсь с ним! Столько лет я боялся закрыть глаза
по ночам, а теперь пусть он дрожит, когда я ложусь спать.
Гот, кто пляшет, должен платить волынщику, кто разрезал
дыню, должен купить её, кто доит корову, тот её и кормит.
Не было ещё собаки, которая укусила бы меня и не получила
бы от меня пинка. А ваш король дразнил, изводил, терзал,
мучил меня, пил кровь из моего сердца и слёзы из моих глаз.
Осиное гнездо — вот что такое ваше королевство! В ваших
реках течёт не сладкая вода забвения, а луковый сок!..
Тут Гуалтьеро остановился, чтобы перевести дыхание.
Тогда человечек, оглушённый этой бурей слов, быстро сказал:
— Но мой король обещает не посылать вам больше
дурных снов.
— Дёшево же он хочет от меня отделаться! — отвечал
Гуалтьеро.
— Ну, так мы можем договориться иначе, — сказал по-
сол. — Вы отдадите всё, что уже забрали у моего короля, и
поклянётесь не уносить у него никогда ни одной вещи. А ко-
роль взамен будет вам посылать самые отборнейшие снови-
дения, из тех, которые любит смотреть он сам.
— Идёт! — ответил, развеселившись, Гуалтьеро.
— В таком случае приятнейших снов! — пискнул челове-
чек и мигом исчез.
184
Вместе с ним исчезли драгоценные камни, не стало меча,
опустела конюшня.
С этого времени Гуалтьеро зажил спокойно. Он весело
проводил дни, а ложась спать, заранее радовался снам. Сны
и вправду были самые приятные. Иногда смешные, так что
юноша, вспомнив их днём, вдруг начинал смеяться; иногда
такие чудесные, что жалко было проснуться.
Так прошло три года. И вот Гуалтьеро однажды ночью
увидел себя на цветущем лугу. Рядом с ним шла девушка.
Никогда Гуалтьеро не был так счастлив, как сейчас. Он слу-
шал её нежный голос, глядел в лучистые глаза и чувствовал,
что сердце его согревается горячей любовью. Внезапно он
вспомнил, что это только сон, и опечалился. Он сказал:
— Идём помедленнее! Я боюсь, что когда мы дойдём до
края луга, ты исчезнешь. Я всегда с радостью ждал наступле-
ния дня, но сегодня мне хотелось бы, чтобы солнце не всхо-
дило и ночь не кончалась. Словом, я люблю тебя...
— Ведь в твоей власти сделать так, чтобы мы не расста-
вались!— воскликнула девушка. — Что же ты медлишь? Ско-
рее дотронься до меня и скажи свои волшебные слова.
— Но я поклялся вашему королю никогда не уносить из
его страны ни одной вещи.
— Разве я вещь? — удивилась красавица. — Я лёгкое
облачко, тающее в вышине, сонная грёза, уходящая с зарёй.
И если ты дотронешься до меня, я ведь тоже не стану вещью.
Я буду живой девушкой, которая любит тебя.
— Ты любишь меня! — вскричал Гуалтьеро.
Позабыв обо всём на свете, он крепко обнял свою люби-
мую и проговорил:
— То, что я вижу, — я вижу во сне,
Но ты наяву приходи ко мне!
Тающая в небе тучка, сонная грёза стала явью. Гуалть-
еро женился на девушке, и они зажили счастливо.
Но вот удивительное дело — Гуалтьеро с той поры не ви-
дел снов, ни плохих, ни хороших. Верно, король страны сно-
видений повелел стражам не впускать его в своё королевство.
Однако Гуалтьеро не печалился. Ведь с ним была та, которую
он встретил во сне и любил наяву.
ТАЙНА ФЛОРИО
лучилась эта история в славном го-
роде Флоренции. В каком же дру-
гом городе она могла случиться?
Речь в ней пойдёт о прекрасных
статуях. А ведь как раз Флоренция
и прославилась на весь мир вели-
кими ваятелями, художниками и зодчими.
Так вот, жил в славном городе Флоренции молодой
скульптор Флорио. За статуи, высеченные его резцом из мра-
мора или отлитые из бронзы, платили огромные деньги.
А между тем Флорио оставался жалким бедняком, чуть ли не
нищим. Да и имени его почти никто не знал.
Зато не сходило с уст ценителей искусства имя его учи-
теля, мастера Фабиано. Фабиано и впрямь был когда-то хо-
рошим ваятелем и живописцем.
Со всех концов Италии к нему приезжали молодые худож-
ники, чтобы учиться у него мастерству. Но слава вскружила
голову Фабиано. Он слишком много думал о блеске своего
имени и о богатстве. Дружбу он старался водить только со
знатными синьорами и добился знаков внимания даже от са-
мого герцога. Всё реже он брался за резец или кисть. В эту
пору и поступил к нему в ученики пятнадцатилетний юноша
Флорио.
— Скажи, мастер, — спросил он в первый день, — как
изваять статую, чтобы она была прекрасной?
— Очень просто! — засмеялся Фабиано. — И очень труд-
но. Я отвечу тебе словами величайшего из мастеров — слова-
ми самого Микеланджело. Возьми глыбу мрамора и отсеки
от неё всё ненужное.
186
Флорио много думал над этим советом, а ещё больше
трудился.
Прошёл год, второй и третий. Как-то Фабиано, поздно
вечером вернувшись с шумного карнавала, заглянул в свою
мастерскую. В дальнем углу горела одинокая свеча. При её
свете работал Флорио. Фабиано неслышно подошёл сзади и
замер восхищённый, так прекрасно было изваяние, вышед-
шее из-под резца юноши. Фабиано с горечью подумал, что
ученик опередил его. Восхищение сменилось завистью, по-
том страхом. Он словно слышал, как повсюду говорят о Фло-
рио, а о нём, Фабиано, молчат. Весёлая карнавальная маска
выпала у него из рук. Флорио вздрогнул и обернулся. Увидев
Фабиано, он поклонился и сказал:
— Взгляните, мастер! Достиг ли я чего-нибудь?
— Что ж, работа неплоха, — ответил небрежно Фаби-
ано.— Ты не напрасно трудился. Но доверься моей опыт-
ности. На творения безвестного художника, как бы хороши
они ни были, никто и смотреть не захочет. Толпа поклоняется
громким именам. Но я помогу тебе. Я согласен вырезать своё
имя на пьедестале статуи. Я сделаю больше: я уплачу тебе
за неё сто флоринов, хотя никакой прорицатель не скажет,
выручу ли я даже десятую часть этого.
— Спасибо, учитель! — воскликнул простодушно Фло-
рио. — Как вы добры ко мне! Лучшая для меня награда, что
мою статую увидят люди и, может, она принесёт кому-нибудь
радость.
— Если ты будещь работать не хуже, я, пожалуй, согла-
шусь поставить своё имя и на других статуях. И за каждую
из них я буду щедро платить тебе по сто флоринов. Но помни,
никто не должен знать о нашем договоре.
- Клянусь своим резцом, — ответил юноша,— из моих
уст никто об Этом не услышит.
Вот почему Флорио оставался нищим и безвестным, а
слава Фабиано засияла новым ярким светом.
У Флорио был друг — молодой поэт Симоне. Хотя один
работал резцом, а второй сплетал слова в причудливые узоры
стихов, мыслями они были близки, как кровные братья. Дол-
гие часы они проводили вместе, гуляя в окрестностях Фло-
187
ренции. Симоне часто читал свои стихи и стихи иных поэтов,
Флорио же всегда говорил о творениях других мастеров и
никогда о своих. И Симоне не раз спрашивал себя, почему
Флорио, который, как чуткая струна, отзывается на прекрас-
ное, прозябает в подмастерьях и сам, как видно, ничего не
создаёт. Удивлялся он и другому.
— Во имя Вакха — бога веселья, объясни мне, как этот
придворный блюдолиз Фабиано может извлекать из мрамора
полные жизни и мысли статуи! Говорю тебе, Флорио, тут
кроется какая-то тайна.
Флорио только грустно улыбался в ответ.
Но однажды случилось так. Флорио условился встре-
титься с Симоне, но тот не пришёл в назначенный час. А Си-
моне как раз сочинил новый сонет и непременно хотел про-
честь его другу. И вот, недолго думая, Симоне отправился
в мастерскую Фабиано. Однако двери мастерской были за-
перты. Тогда Симоне вспомнил о том, что как будто в доме
есть ещё и второй ход, для слуг. Он прошёл во внутренний
дворик с фонтаном, поднялся по узкой лестнице на галерею
и через кухню вошёл в дом. Навстречу ему не попалось ни
одной живой души, да и в мастерской было пусто. И всё же
Симоне чувствовал, что в доме кто-то есть. Пройдя множество
комнат и коридоров, он вошёл в пристройку, находившуюся
в самом отдалённом углу здания.
Наконец Симоне разгадал тайну Флорио и Фабиано.
Флорио стоял перед статуей. Она, казалось, была уже
закончена. Но Флорио снова и снова касался резцом белого
камня. И каждый раз Симоне поражался необходимости про-
черченной линии. Статуя изображала девушку, почти девоч-
ку, смотрящуюся в зеркало. Её лицо, руки, плечи — всё гово-
рило о том, что она предчувствует счастье, сама ещё не зная,
каким будет это счастье. Статуя не была похожа ни на одно
творение, когда-либо виденное Симоне, и в то же время она
была будто родной сестрой всех тех статуй, которые принесли
настоящую славу Фабиано и на которых стояло его имя.
— Теперь я знаю правду! — воскликнул Симоне. — Какой
же он негодяй!
Флорио оглянулся и побледнел.
188
— Молю тебя, молчи, если Ты не хочешь сделать меня
бесчестным человеком. Я поклялся ему свято соблюдать до-
говор.
— Но ведь ты мне ничего не говорил. Я увидел сам,—
возразил Симоне.
— Фабиано этому никогда не поверит, — покачал голо-
вой Флорио.
И он так просил своего друга хранить случайно раскры-
тую тайну, что Симоне согласился.
Спустя неделю Фабиано объявил флорентийцам, что он
закончил новую статую и что каждый, кто хочет, может прий-
ти на неё посмотреть. В среду, ровно в двенадцать часов, он
снимет с неё покрывало.
В среду, ровно в двенадцать часов, в мастерской Фабиано
собралось много народу. Тут были художники, музыканты,
знатные горожане. Сам герцог с придворными пришёл по-
смотреть новую работу ваятеля. Был здесь, конечно, и Си-
моне. А в стороне от всех стоял безвестный подмастерье
Флорио. Многие из присутствующих даже не знали, как его
зовут.
189
Вот Фабиано сдёрнул холст, закрывавший статую. Тол-
па, собравшаяся в мастерской, замерла в восхищении. Пер-
вым заговорил герцог, ведь он был самым знатным и ему
подобало сказать первое слово.
— Благодарю тебя, мой Фабиано, за доставленную нам
радость. Лукавая прелесть этой девушки возвращает нас
к далёким дням нашей юности, когда всё ещё было у нас впе-
реди и всё было неведомым и манящим. Твоя статуя полна
жизни. Не хватает только, чтобы она заговорила.
— О, ваше величество, я счастлив вашей похвалой, — от-
вечал, низко кланяясь герцогу, Фабиано. — Льщу себя надеж-
дой, что это заслуженная похвала. Если бы статуя и в самом
деле могла заговорить, она рассказала бы, скольких бессон-
ных ночей и дней, полных труда, она стоила своему соз-
дателю.
Все разразились рукоплесканиями в ответ на эту корот-
кую речь, полную скромного достоинства. Не рукоплескал
один Симоне. Он смотрел на своего друга. Глаза Флорио бы-
ли полны слёз. Тогда Симоне шагнул вперёд и обратился
к статуе:
— От нежного лица струится тихий свет...
Ты — юность, и мечта, и тайна,
Ты тщетно ищешь в зеркале ответ,
Разгадку красоты твоей нежданной.
А мы стоим смущённою толпой,
На мраморное глядя изваянье.
Скажи нам, молчаливая, открой:
Чьё ты созданье?
И вдруг статуя заговорила. Она не сделала ни одного
движения. Только чуть приоткрыла изогнутые, словно лук
стрелка, губы. Статуя сказала:
— В тиши ночей медлительный резец
Меня из камня вывел к свету.
Не Фабиано, нет, мне Флорио отец.
Безвестный Флорио, хоть он молчит об этом.
Произнеся эти слова, статуя сомкнула губы. Но тут гнев-
ными голосами закричали другие статуи, её сёстры и братья:
190
— Сотрите с нас неслыханный позор!
Нас создал Флорио! А Фабиано — вор!
И снова в мастерской наступила тишина. Все стояли
словно поражённые громом. Потом огляделись по сторонам,
ища глазами Фабиано. Но его уже не было в комнате. Бежал
ли он от упрёков своей нечистой совести, испугался ли заслу-
женного гнева герцога и презрения сограждан — неизвестно.
Только никто никогда его больше не видел.
— Флорио! Эввива Флорио! Да здравствует Флорио! —
дружно закричали собравшиеся в мастерской.
А герцог сказал:
— Кто пасёт своих овец на чужом пастбище, рано или
поздно потеряет всю отару. Все лисы когда-нибудь да встре-
тятся в лавке меховщика. Если чёрт прикроет рога, его вы-
даст хвост, если он подберёт хвост, его узнают по копытам.
Пусть негодяй Фабиано теперь твердит про себя эти поговор-
ки. Но объясни мне, Симоне, какой силой ты заставил загово-
рить мрамор? Я думал, что в наш просвещённый век чудес
не бывает.
Симоне ответил:
— Но тут и не было чуда! Посмотрите на статуи, ваше
величество. Они безмолвны, но и сейчас они кричат о том, кто
их изваял. Всякое истинное создание искусства, будь то кар-
тина, скульптура, музыка — говорит голосом своего творца.
Я постарался лишь сделать этот язык более внятным.
ОЗЕРО ГАНДЗИРРИ
риехал как-то в Мессину богач. Он
был так богат, что и сам толком не
знал, сколько у него богатства. По-
шёл он прогуляться на берег озе-
ра Гандзирри и залюбовался его
красотой. А у богачей такая при-
вычка — уж если им что-нибудь понравится, они непременно
захотят купить.
Стал богач спрашивать:
— Чьё это озеро?
— Королевское, — отвечают ему.
Богач пошёл к королю.
— Ваше величество, не продадите ли вы мне озеро?
— Отчего не продать! — сказал король. — Если сойдёмся
в цене, продам.
— Какая же будет цена?
— Да я возьму недорого. Устелите дно Гандзирри
золотыми монетами. А потом поделимся — монеты мне, озе-
ро вам.
— Идёт! — воскликнул богач.
Увидев, как легко согласился покупатель, король испу-
гался, что продешевил. Поэтому он поспешно добавил:
— Но я сказал ещё не всё. Монеты должны стоять
ребром.
— Нет, ваше королевское величество, это слишком до-
рого. Пусть монеты лежат плашмя.
— Ребром!—заупрямился король.
— Плашмя! — заупрямился богач.
Так в этот вечер они и не сошлись в цене. Но утром бо-
192
г.ач увидел восход солнца над озером Гандзирри и прямёхонь-
ко побежал к королю.
— Э, ваше королевское величество, пускай будет по-
вашему.
А ещё через день богач начал возить монеты. Караван
в сто мулов, каждый с двумя перемётными сумками на спине,
приходил утром и уходил вечером ровно двадцать дней. На
берегу озера выросли золотые горы. Потом монеты стали
укладывать на дно.
Король сам следил, чтобы их ставили ребром, плотно
одна к другой. Золотые горы быстро таяли, а дно озера Ганд-
зирри сияло теперь, как чешуя золотой рыбки.
И вот в последний день, в последний час, в последнюю
минуту, когда богач уже считал озеро своим, оказалось, что
не хватило одной-единственной монетки.
— Ну, да это неважно, — сказал богач. — Что там один
золотой!
— То есть как это неважно! — воскликнул король. — Вы
что же, думаете, что я отдам такое великолепное озеро даром?
Подавайте сейчас же монету!
А по правде говоря, у богача от его богатства ровным
193
счётом ничего не осталось. Однако признаваться королю он
не хотел.
— Не стану я гонять целый караван мулов из-за одной
монеты, — сказал он. — Если вы так настаиваете, одолжите
мне эту недостающую монету.
Теперь уж придётся открыть всю правду до конца. У ко-
роля тоже не было ни одной золотой монеты. Пиры да ма-
скарады, да богатые подарки придворным дамам опустошили
казну. Королевская казна была пуста, как большой барабан.
Но король-то тем более не мог в этом признаться. И он
сказал:
— Я король, а не какой-нибудь грязный меняла, чтобы
давать в долг. Когда нет денег, не покупают озеро Гандзирри!
Богач очень рассердился.
— Ну, раз так, — крикнул он, — то мне и не нужно ваше
озеро Гандзирри! За такую цену я, пожалуй, куплю себе не-
большое море.
И богач велел вытащить со дна монеты и погрузить их
обратно на мулов.
Так у них ничего и не вышло.
Купил ли богач себе море, — неизвестно. А вот король до
самой смерти жалел, что у него в казне не было одной-един-
ственной золотой монеты. Только подумать, ведь он мог стать
богатым королём!
ДУРМАН-ТРАВА
астала ночь бродячего торговца в
пути. Вот он и свернул в деревен-
скую тратторию. Торговец поста-
вил в угол короб, в котором носил
товары, и попросил хозяйку приго-
товить ужин.
Хозяйка отправилась в кухню, чтобы зажарить яичницу
со свининой. Разжигает хворост в очаге, а сама думает: «Хо-
тела бы я знать, что у постояльца в коробе».
Жарит яичницу, а про себя приговаривает: «Короб-то,
видно, полон всякой всячиной. Когда его торговец в угол ста-
вил, пол так и задрожал».
Подаёт хозяйка сковородку постояльцу, а сама на короб
косится. «Какой кому прок от этого короба! Одна хозяйка
ленточку купит, другая — пряжку... Весь товар и разойдёт-
ся по мелочам. А если бы всё это да в одни руки... В мои,
например!»
Тем временем постоялец съел яичницу, вытер сковороду
коркой хлеба и задремал тут же на скамье.
А хозяйка побежала к своему мужу и зашептала:
— Ох, если б ты знал, чего только нет в коробе у торгов-
ца! И тебе на куртку да штаны хватило бы, а обо мне и гово-
рить нечего! Уж я бы себе нашила платьев! Как сделать, что-
бы торговец ушёл, а короб остался?
— Ничего нет проще, — ответил муж. — Подлей ему на-
стоя дурман-травы. Кто хоть каплю этого настоя выпьет,
у того память так и отшибёт. Постоялец уйдёт, а короб за-
будет. Вот он нам и достанется.
Жена очень обрадовалась. Побежала она на луг,
13*
195
нарвала дурман-травы, заварила её в чайнике и влила
в стакан вина три капельки настоя.
А торговец всё спит да спит на скамейке. Хозяйка рас-
толкала его и говорит:
— Проснитесь, синьор, я вам принесла стакан вина.
— Так ведь я вина не заказывал, — удивился торговец.
— У нас в траттории такой порядок, — объяснила хозяй-
ка,— кто закажет яичницу, тот бесплатно получает и вино.
— Хороший у вас порядок! — воскликнул торговец и зал-
пом осушил стакан.
Потом он лёг поудобнее и захрапел опять.
Хозяин и хозяйка тоже улеглись, но сон к ним не шёл.
Всю ночь они шептались, как распорядятся нежданным богат-
ством. Заснули оба только под утро. А проснулись от того, что
солнце так и било им в глаза.
Хозяйка встала, заглянула в комнату, где спал постоя-
лец, и принялась бранить мужа.
— До седых волос дожил, а всё чужим россказням ве-
ришь и мне голову морочишь. Старый ты дурак! Скажи, что
твоя дурман-трава стоит! Нет ведь короба, унёс его по-
стоялец.
— Ну, короб унёс, — значит, что-нибудь другое забыл, —
сказал муж. — Дурман-трава своё дело непременно сделает.
— Да говорю тебе, — ничего он не забыл! — закричала
жена.
— Не может этого быть, — твердил муж, — раз отвара
хлебнул, должен забыть.
Тут жена хлопнула себя по лбу.
— Так оно и есть!
— Вот видишь, я прав, — сказал довольный муж. — Что
же он такое забыл?
— Забыл заплатить за ужин и ночлег, вот что он забыл!
БОГАТОЕ ПРИДАНОЕ
ахотела Метелица-Бореа выйти за-
муж. Полетела она к Сирокко —
южному ветру — и говорит:
— Дон Сирокко, не хочешь ли
на мне жениться?
А Сирокко о женитьбе и не
думал. Он любил вольную жизнь. То в Африку слетает, то
над морем носится — на что ему жена! Поэтому он ответил:
— Э, донна Бореа, когда два бедняка женятся, они бо-
гаче не становятся. У меня ничего нет, да и ты приданым не
богата.
— Как это не богата! — обиделась Бореа. — У самого бо-
гатого короля нет столько золота, сколько у меня серебра.
И тут Бореа принялась дуть изо всех сил, так что у самой
дух захватило. Ну, а всякому известно, что бывает, когда за-
дует Метелица-Бореа. Дула она три дня и три ночи. Покрыла
снегом холмы и долины, припорошила крыши домов и де-
ревья. Блестят на солнце снежинки, искрится иней, словно
чистое серебро.
— Ну, что, дон Сирокко, разве бедное у меня приданое?
Разве мало у меня серебра?
Сирокко ничего не ответил, только усмехнулся и тоже
принялся дуть. Дул он всего один день и одну ночь. И расто-
пил весь снег до последней снежинки. А потом спрашивает:
— Так как же, донна Бореа, пойдёшь за меня замуж?
— Что ты! Что ты! Мне нужен муж бережливый. А ты
всё моё приданое за одни сутки промотал. Не пойду за тебя.
С тех пор Бореа рассыпает своё серебро только тогда,
когда Сирокко носится где-то далеко.
197
УЧЁНЫЙ КОТ
ассказывают и пересказывают, что
некогда жил в Палермо принц, ко-
торый похвалялся, что может весь
свет переделать по-своему. И прав-
да, во дворце его творились дико-
винные вещи. Лошадь он научил
есть мясо, собака у него жевала сено, а осёл плясал таран-
теллу, колотя по бубну копытом.
Но больше всего гордился принц своим котом.
Десять учёных в пышных париках и чёрных мантиях по-
тратили десять лет, чтобы обучить принца всем наукам, при-
личествующим его высокому званию. А принц положил ещё
больше труда, чем десять учёных за десять лет, чтобы кот по-
забыл о том, что он кот. Когда принц наконец достиг, чего
хотел, он сказал своим друзьям:
— Приходите ко мне завтра на ужин и вы убедитесь, что,
если очень постараться, можно превозмочь природу. Это до-
кажет вам мой учёный кот.
Друзья приняли приглашение. Один из них, человек ум-
ный и Догадливый, подумал так: «Если речь идёт о коте, то
не плохо на всякий случай запастись мышкой!»
Так он и сделал.
На следующий день все собрались в парадном зале двор-
ца. Там был накрыт пышный стол. А посреди стола неподвиж-
но, как деревянная статуя, стоял на задних лапах учёный кот
и держал зажжённую свечу.
Когда гости уселись за стол, слуги начали вносить на
золочёных блюдах кушанья, приготовленные из мяса, дичй
и рыбы. От блюд поднимался такой вкусный запах, что у при-
198
глашённых потекли слюнки. А кот? Кот даже усом не повёл.
Не шелохнувшись, он продолжал держать горящую свечу.
Принц обвёл всех торжествующим взглядом.
— Ну, что я вам говорил! — воскликнул он. -Не правда
ли, искусство выше природы!
— Конечно, конечно! — закричали восхищённые гости.
Только один из них промолчал. Он положил рядом с со-
бой широкополую шляпу, украшенную перьями, и незаметно
пустил под неё мышку.
Мышка, почувствовав себя на свободе, живо высунула
из-под шляпы остренькую мордочку. Едва кот завидел мыш-
ку, как забыл разом всё, чему обучил его принц с таким тру-
дом. Свеча полетела в сторону, зазвенели разбитые бокалы,
а кот схватил мышку и убежал с ней, задрав хвост.
Так принцу и не удалось не то что весь свет, а даже ко-
шачью природу переделать на свой лад.
КОРОЛЕВСКИЕ УЗНИКИ
давние времена в Италии было так:
что ни город, то королевство, а что
ни королевство, то и король.
Вот в одном таком городе умер
старый король и его корону надел
сын. Первым делом молодой ко-
роль решил осмотреть свои владения.
В сопровождении первого министра и главного советника
он объехал на белом коне своё государство, благо оно было
невелико. Выехал он в полдень, а вернулся в замок, когда
солнце ещё не закатилось.
Молодой король сел на трон и спросил:
— Всё ли мы осмотрели?
— Нет, не всё, — ответили первый министр и главный
советник. — У вашего королевского величества есть ещё коро-
левская темница, а в ней королевские узники.
— Я непременно должен сейчас же осмотреть её! — вос-
кликнул король, вскакивая с трона.
— Но ведь уже стемнело, — возразил первый министр.
— Вздор, — ответил король, — если это настоящая тем-
ница, то в ней и днём темно. Прикажите слугам зажечь фа-
келы и ведите меня.
Гремя цепями, оборванные, измождённые узники выстро-
ились в ряд перед королём.
— За что ты осуждён? — спросил король у первого.
— О, ваше королевское величество, я ни в чём не вино-
ват. Меня схватили на улице и бросили в темницу.
— Какое преступление совершил ты? — спросил король
у второго.
200
— Никакого, — ответил узник, обливаясь слезами.—
Меня схватили, когда я мирно обедал в кругу своей семьи, и
бросили в темницу.
— Ну, а ты? — спросил король у третьего.
— Небо видит, что я заточён понапрасну. Меня подняли
среди ночи с постели и бросили в темницу.
Четвёртого, пятого, десятого спросил король, и все они
клялись, что не знают за собой никакой вины.
Наконец король подошёл всё с тем же вопросом к по-
следнему узнику.
— Ваше королевское величество, — сказал тот, — я со-
вершил много преступлений. Я крал, грабил и убивал...
— Ах, негодяй! — закричал король. — Как же ты смеешь
находиться среди хороших, честных людей. Я не позволю
тебе портить моих королевских узников. Убирайся из тем-
ницы!
И король приказал снять с него цепи и выгнать вон.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ИСКАЛ
БЕССМЕРТИЕ
ил некогда в великом городе Риме
учёный. В голове у него умещалось
столько премудростей, что называ-
ли его не иначе, как «Грантэста»,
а это значит «Большая голова». Три
года он изучал медицину. Он знал
названия всех болезней на свете, даже таких, которыми ни-
кто никогда не болел, и названия всех лечебных трав, даже
таких, которые нигде не росли. Три года он изучал историю
и мог без запинки сказать, что произошло в такой-то
день, в такой-то час тысячу лет, пятьсот лет и триста лет
тому назад. Но если кто-нибудь пробовал рассказать ему,
что случилось вчера или сегодня в Риме, Грантэста заты-
кал уши.
— Какое мне дело до всех этих мелочей, — говорил он.—
Это станет интересным через триста лет.
Три года он изучал астрологию1 и мог дать ответ, под
какой звездой лучше родиться, чтобы быть удачливым, а с ка-
ким небесным светилом не стоит даже и связываться.
Потом Грантэста изучал географию и математику. Он
постиг бы ещё много других наук, если бы не случилось
вот что.
Грантэста вспомнил однажды, что в далёком горном се-
лении живёт его старая мать и что он лет десять не видался
с ней. Он нехотя оторвался от книг, велел оседлать мула и
поехал.
1 В средние века верили, что по расположению звёзд можно пред
сказать судьбу человека. В те времена существовала даже такая
«наука» — астрология.
202
Путь был не близким. Грантэста ехал не спеша и думал
о том, что он постиг все тайны мира вещей и мира живых.
Сердце его было преисполнено гордости, а ум — покоя. К ве-
черу мул поравнялся со стариком, медленно бредущим по
дороге.
— Куда едешь, сынок? — спросил старик.
— Зачем тебе это знать? — неприветливо отозвался
Грантэста.
— Видишь ли, я устал и хотел бы хоть часть дороги
пройти, держась за стремя твоего мула.
— И ради этого ты прервал размышления великого
Грантэсты? — надменно сказал учёный. — Не тревожь меня,
ступай прочь.
Старик спокойно ответил:
— Пусть так. Я не буду больше тревожить тебя. Но про-
летят годы, как быстрые птицы, ты станешь старым и немощ-
ным. Может, тогда ты поймёшь, что мудрость и доброта хо-
дят рука об руку. Но окажется поздно. Страшно тебе будет
умирать, глупый Грантэста, считающий себя умным.
Грантэста проехал мимо старика и вдруг остановил
мула.
— Что такое болтал этот нищий о смерти? — воскликнул
он. — Он сказал: ты умрёшь. И ведь это правда. Зачем же я
столько учился? Я не хочу умирать.
Тут Грантэста повернул своего мула, хлестнул его и по-
ехал назад, в Рим. О матери он даже не подумал.
С тех пор Грантэста забыл обо всех науках. Как крот,
он рылся в пожелтевших рукописях, в полуистлевших пер-
гаментах. И вот в одной старинной книге он прочёл о до-
лине бессмертия и об озере бессмертия. Грантэста вы-
учил наизусть всё, что там было написано, и отправился на
поиски.
Он странствовал так долго, что потерял счёт дорогам, не-
делям и месяцам. Мул его пал, сапоги истоптались, одежда
обветшала. Но Грантэста всё шёл и шёл вперёд.
Наконец, одолев горный перевал, он спустился в долину.
Она лежала среди диких скал, как в согнутой ладони, зелё-
ная, весёлая, прохладная. В ней пели птицы и журчали ручьи.
203
— Э, — сказал Грантэста,— не это ли место я ищу? Мо-
жет, здесь не умирают!
— Не умирают... — откликнулось ему в ответ.
Грантэста не знал — эхо это или голос гор. Так или иначе,
но он остался в долине.
С каждым днём он убеждался, что это и впрямь та до-
лина, о которой он прочёл в старинной книге. Трава тут не
увядала, листья не желтели и не падали, даже синий моты-
лёк, чья жизнь измеряется часами, порхал и порхал над од-
ним и тем же цветком.
Незаметно текли дни, месяцы, годы. Грантэста не ску-
чал. Он вёл с собой длинные беседы, задавал себе мудрые
вопросы и придумывал мудрые ответы, — словом, был вполне
доволен своим собеседником.
Но вот однажды, в жаркий день, когда солнце стояло
в зените, на долину налетел чёрный вихрь. Небо потемнело
и затянулось низкими сизыми тучами, апельсиновые деревья
гнулись под натиском бури, вода в ручьях покрылась мутной
пеной.
Грантэста в растерянности озирался кругом.
Ветер затих так же мгновенно, как налетел. Тучи рас-
сеялись в одно мгновение, и солнце снова ярко засияло
на небе.
И тут Грантэста увидел что-то, что показалось ему
страшнее бури. К долине приближалось чудовище, летевшее
быстрее, чем луч света. У него были кожистые крылья, боро-
давчатый мягкий живот и огромная пасть с торчащими
зубами.
Чудовище облетело долину и опустилось на скалу. Оно
подобрало своей пастью одну-единственную песчинку и снова
взмыло вверх.
Грантэста закричал вслед:
— Что тебе нужно было здесь, мерзкая тварь? Ты напу-
гала меня; Стоило ли поднимать такой шум из-за ничтожной
песчинки!
Но чудовище уже улетело. А на вопрос Грантэсты мед-
ленным гулким голосом ответила самая высокая гора.
— Всё идёт своим чередом. Раз в тысячу лет прилетает
204

посланец времени и уносит с собой одну песчинку. Когда
все горы, что вздымаются выше облаков, по песчинке будут
рассеяны во все четыре конца света, погибнет эта цветущая
долина.
— Как?! Значит, здесь нет бесмертия? — воскликнул
Грантэста.
— Не тревожься, человек. Миллионы миллионов лет про-
текут, прежде чем ты увидишь, как посланец времени уно-
сит последнюю песчинку. Только тогда твои глаза закроются
навеки.
— Нет, — сказал Грантэста, — мысль о смерти — уже
смерть. Мне нужно настоящее бессмертие, В книге было на-
писано ещё про озеро, пойду его искать.
Как он его искал, — долго рассказывать. По пути он ви-
дел много озёр. Но всё это были обыкновенные озёра, только
на то и годились, чтобы рыбу в них ловить. Наконец он подо-
шёл к озеру, огромному, как море. Три реки катили в него
воды, и каждая из них принимала по пути тысячу притоков.
На берегу озера рос старый дуб, тень которого могла бы по-
крыть целое селение. Под этим дубом Грантэста сел от-
дохнуть.
Вдруг дуб заговорил скрипучим голосом:
— Эй, ты, человек внизу, уходи отсюда. Смертным здесь
нечего делать. На этих берегах не умирают!
Ох, как обрадовался Грантэста! От радости он даже рас-
целовал шершавую кору.
— Не ворчи, старик! — сказал Грантэста дубу. — Мы
тут с тобой заживём превесело. Я ведь это озеро давно
ищу!
Едва он успел договорить, как небо разом потемнело.
Озеро вздыбилось, словно спина дикого зверя, а дуб затрясся
всеми ветками и всеми листьями.
И вот Грантэста увидел, как в нескольких шагах от него
село страшное чудовище — посланец времени. Оно взяло
в свою пасть одну-единственную каплю воды из озера и,
взмахнув крыльями, устремилось ввысь.
Грантэста сжал кулаки и погрозил дубу.
— Отвечай, деревянный чурбан, зачем прилетало чудо-
206
вище? Ты сказал, что здесь не умирают. Значит, ты обм’анул
меня?
— Миллионы миллионов лет протекут, прежде чем
посланец времени унесёт последнюю каплю воды и
жизнь замрёт на этих берегах. Это ли не бессмертие,
смертный?
— Нет! — закричал Грантэста. — Оставайся здесь со сво-
ей жалкой вечностью, которой рано или поздно придёт конец.
А я ухожу отсюда искать настоящее бессмертие.
И Грантэста снова отправился в путь.
Он спускался в глубокие ущелья, поднимался на верши-
ны гор, пересекал пустыни. Вот он добрёл до берега моря.
Дальше идти было некуда. Грантэсту охватило отчаяние и
злоба. Он сорвал с пальца золотое кольцо и швырнул его
в волны, воскликнув:
— Говорят, за морем живут феи. Уж они-то наверно бес-
смертны. Пусть та фея, которая найдёт моё кольцо, покажет
мне дорогу в свою страну.
Грантэста сидел на берегу до самого вечера. Когда су-
мерки уже сгустились, мимо него прошла женщина с вязан-
кой хвороста. Она сказала:
— Ты, видно, идёшь издалека. Если хочешь, можешь пе-
реночевать в моей хижине. Я бедная вдова рыбака, но клок
соломы, чтоб не так жёстко было спать на полу, у меня най-
дётся.
Грантэста отправился за женщиной в её жалкую хижину,
где она жила со своим маленьким сыном.
Усталый Грантэста быстро уснул. Ночью ему приснилась
фея. Она молча показала орлиное перо и исчезла.
Скоро Грантэста проснулся и услышал плач. Это плакала
вдова рыбака.
— Ах, добрый прохожий, — сказала она, увидев, что
Грантэста уже не спит, — заболел мой сыночек Не знаешь ли
какого-нибудь снадобья против злой болезни?
— Я знаю все снадобья на свете, женщина, — ответил
Грантэста. — Сейчас я посмотрю твоего сына.
Он хотел подойти к мальчику, как вдруг взгляд его упал
на орлиное перо, лежавшее возле него на полу.
207
«Конечно, это то самое перо, что держала в руках фея!»—
подумал Грантэста и спросил у женщины:
— Скажи, нет ли у вас в окрестностях орлиного
гнезда?
— Есть, синьор, — ответила вдова рыбака, — направо от
двери вьётся тропинка. Если пойти по ней, придёшь к утёсу.
На утёсе и живёт орёл! А что, синьор, орёл может помочь
моему мальчику?
— Не приставай ко мне с пустяками. Мне не до тебя.
— Но мой бедный сыночек! Он горит, словно в
огне...
Однако Грантэста ничего уже не хотел слушать. Он за-
жал в руке перо и выбежал из хижины. Свернув по тропинке
направо, Грантэста дошёл до утёса и принялся карабкаться
вверх, цепляясь за выступы и расселины. На вершине он и
вправду увидел орлиное гнездо. Сейчас гнездо было пусто,
Грантэста сел на камень и стал ждать.
Орёл прилетел в полдень. Ещё издали он приметил не-
прошеного гостя и грозно заклекотал. Он растопырил когти-
стые лапы, чтобы расправиться с человеком, осмелившимся
приблизиться к его одинокому жилищу. Но Грантэста поднял
высоко над головой подарок феи — орлиное перо. И орёл
смирился.
— Друг феи — мой друг, — сказал он. — Что тебе надо
от меня?
— Я хочу в страну фей, — ответил Грантэста.
— Хорошо, я отнесу тебя туда, — согласился орёл.—
Садись ко мне на спину.
Грантэста сел на спину птицы, крепко уцепился за перья
на её шее, и они поднялись в воздух/
Путь их был долог. Они пронеслись над морем, проле-
тали над высокими горами и широкими равнинами, над река-
ми и озёрами.
Потом Грантэста снова увидел под собой море. Орёл за-
медлил полёт и опустил свою ношу на цветущем острове
посреди океана.
Грантэсту встретила фея, та самая, что приходила к нему
во сне. На пальце у неё блестело кольцо, которое Грантэста
208
бросил в море. Так Грантэста попал, наконец, в страну бес-
смертия.
Что за чудесный это был край! Цветы пели здесь, как
птицы, а нежное оперение птиц напоминало лепестки цветов.
На тиграх ездили верхом, с волками и медведями играли
в прятки. Фея и её сёстры жили превесело. С утра до ночи
они распевали песенки и плясали, а в лунные вечера водили
хороводы.
Сколько прошло так времени, Грантэста не знал, по-
тому что в краю бессмертия незачем считать минуты, часы
и дни.
Но вот, хотя всё кругом было полно безмятежности и
покоя, в душу Грантэсты запала тревога. Может, её принесло
ветром с земли людей, которых он покинул, может, она роди-
лась в нём самом. Грантэста вдруг вспомнил о матери, ради
которой пустился в путь из великого города Рима. Он захотел
увидеть её.
Фея долго отговаривала его, но он стоял на своём. Тогда
фея подвела к нему крылатого коня и сказала:
— Конь отнесёт тебя, куда ты пожелаешь. Но помни, что
твоя нога не должна касаться земли.
Грантэста, радостный, вскочил на коня, и они по-
мчались.
С трудом узнал родную деревню Грантэста, так она
изменилась. Подъехав к первому дому, он спросил,
где живёт старая Джованна, его мать. Но крестьянин
ответил:
— Что? Старая Джованна? У нас в селе такой нет. Но
что-то, помнится, я о ней слышал. Спроси кого-нибудь из ста-
риков, может, они знают.
Привели самого древнего старца.
Грантэста повторил свой вопрос.
Старик долго припоминал, потом кивнул головой.
— Я слышал о ней от своего деда. Хорошая она была,
говорят, женщина, добрая и сердечная. Вырастила она сына,
а тот уехал и, видно, позабыл о ней. Так она, бедная, и умер-
ла в слезах и горе.
— А как звали её сына? — спросил Грантэста.
14
Три апельсина
209
— К чему помнить имя дурного человека, — ответил
старик.
— Но ведь он великий учёный.
— А что он сделал доброго для людей?
— Он искал и обрёл бессмертие.
— Для одного себя? Мудрено ли, что люди не помнят его
имени, если он не думал о них. Он ничтожнее мухи.
— Глупый старик! — закричал учёный.—Меня, Гран-
тэсту, ты осмелился сравнить с ничтожной мухой!
Не помня себя от гнева, он спрыгнул с коня, чтобы про-
учить обидчика.
Но в тот же миг крылатый конь исчез, а Грантэста рас-
сыпался в прах, стал горсткой пыли. Налетел лёгкий ветерок
и развеял пыль. Не осталось и следа от бессмертного Гран-
тэсты.
КОЧАН КАПУСТЫ
самого моря стояла старая-преста-
рая хижина, а в хижине жил ста-
рый-престарый рыбак со своей же-
ной. Были они бедняки. Наловит
старик рыбы, старуха сварит уху —
тем и сыты.
Вот однажды вернулся старик вечером с рыбалки домой,
принёс десяток макрелей. Старуха уже и котелок на уху при-
готовила, да вдруг посмотрела на рыбу и разохалась:
— Каждый день рыба да рыба! Как же она мне надоела.
До смерти мне капустки хочется.
— Не дури, жена! Есть рыба, и то хорошо.
Вздохнула старуха и принялась раздувать огонь
в очаге.
Тут заговорил старик:
— Мне и самому капустки до смерти хочется...
— А где её взять! — отозвалась старуха. — Был бы у нас
огород... Вон у соседки какие кочаны на грядках сидят, боль-
шие да круглые,, что поросята!
— Так то у соседки! А море не огород, его не вспашешь,
волны — не грядки, их не засеешь. Э, да что с тобой говорить!
Пойду сети на просушку развешивать.
Вышел старик из хижины, остановился за дверью и раз-
думался: «Жалко мне мою старуху. Хоть бы раз её капусткой
побаловать. А не забраться ли мне в соседский огород? Вечер
тёмный, кто меня там увидит».
Решил так старик и пошёл по тропинке.
А старуха тем временем тоже раздумалась: «Жалко
мне моего старика. Хоть бы раз его капустой побаловать.
14*
211
У соседки капуста хороша уродилась. Одним кочаном меньше,
она и не заметит».
Подумала так старуха и побрела к соседскому огороду.
Немного прошло времени — вернулся старик домой, хму-
рый, как осеннее море. А следом за ним и старуха пришла,
дрожит вся, что пожелтевший лист на ветру.
Старик на старуху набросился:
— Я из-за тебя чуть со стыда не умер! Капусты ей, ви-
дишь, захотелось! А я, старый дурак, и отправился в чужой
огород за капустой. Нагнулся кочан сорвать, гляжу — жен-
щина над грядкой наклонилась, не иначе, как хозяйка. Пус-
тился я назад, едва меня ноги домой принесли. И всё ты
виновата!
— Я же у него и виновата! Да я сама от страха опом-
ниться не могу. Зашла я в соседский огород для тебя кочан
срезать, гляжу—мужчина на грядке копошится, не иначе,
как хозяин. Я бежать... До сих пор ноги подгибаются.
Тут отворилась дверь, и в хижину вошла соседка, та са-
мая, у которой в огороде капуста на диво уродилась.
Рыбак и его жена так и обмерли. А соседка сказала:
— Каждый день у нас капуста да капуста. До смерти
нам с мужем рыбы захотелось. Не дадите ли нам на уху?
Старик обрадовался.
— Бери, бери, сегодня хорошая макрель уловилась!
Взяла соседка рыбу и сказала:
— Не обидьте и вы нас. Принесла я вам капустки, самый
лучший кочан выбрала.
Рыбак и его жена переглянулись.
Сварила старуха на ужин душистую капустную похлёб-
ку. Начал рыбак есть и вдруг опустил ложку.
— Постой, постой, жена! Ты с какой стороны зашла на
огород?
— С левой.
— Ну, значит, нам обоим стыд старые глаза застлал.
Я-то на чужой огород справа заходил. Вот и не узнали мы
друг друга. Только страху натерпелись. А чего бы проще —
пойти попросить капустки. Соседка-то умнее нас оказалась!
ХРАБРЫЙ МАЗИНО И ВЕДЬМА
лучилось всё это в Покапалье—
маленьком горном селении. Его до-
мишки толпятся на самой макушке
высокого холма. Склоны холма до
того круты, что, когда курам при-
ходит время нести яйца, жители
Покапальи каждой несушке подвязывают полотняный мешо-
чек. А не подвяжи — яйца так и покатятся вниз по склону,
прямо к подножию холма, поросшему густым лесом. По од-
ному этому видно, что жители Покапальи вовсе не такие
лежебоки, какими они слывут.
О беднягах вообще много чего рассказывают. Сложили
даже поговорку: «В Покапалье всё наоборот — осёл пого-
няет, хозяин ревёт». Но поговорку эту придумали крестьяне
из долины. Ведь жители долин только и ищут случая посме-
яться над жителями гор. А над покапальцами смеялись осо-
бенно охотно. «За что же?» — спросите вы. Да только за то,
что те были людьми покладистыми и никому ни в чём не пере-
чили.
— Э-э, — отвечали они насмешникам, — дайте срок, вер-
нётся наш Мазино, посмотрим тогда, кто заревёт громче —
мы или вы!
Но покапальцы знают, кто такой Мазино, а вы не знаете.
Ну так вот. Мазино — это любимец всего селения. Не поду-
майте, что он какой-нибудь богатырь. Вовсе нет.
Мазино родился сущим заморышем, маленьким и хилым.
Мать испугалась, что он совсем раздумает жить на свете, и
решила выкупать его в тёплом вине. Отец Мазино докрасна
раскалил на огне подкову и сунул её в лохань с вином, чтобы
213
оно нагрелось. После такого купанья Мазино и стал хитрым,
как вино, и крепким, как железо. А в люльку маленького Ма-
зино положили скорлупки незрелого каштана. Ведь всякому
известно, что горькие зелёные каштаны делают человека ум-
ным. И верно, Мазино ума занимать не надо было — своего
хватало.
Вот каков Мазино! Откуда же он должен был приехать?
Из Африки. Он там служил в солдатах.
А между тем в Покапалье начало твориться что-то не-
понятное. Каждый вечер ведьма Мичиллина похищала из ста-
да покапальцев то корову, то быка.
Страшная ведьма Мичиллина жила в лесу у самого под-
ножия холма. Стоило ей только дунуть, и коровы как не бы-
вало. Крестьяне, слыша, как с наступлением темноты ведьма
шуршит и возится в лесу, стучали от страха зубами и падали
на колени, призывая всех святых. Они даже стихи сложили:
Осёл погоняет,
Хозяин ревёт,
Внизу под горой
Мичиллина живёт.
Мы ночью боимся
Ступить на порог:
Чихнёт Мичиллина —
Мы валимся с ног.
Глухими ночами
Всё снова и снова
У нас исчезают
Быки и коровы.
Ужасная ведьма
Всех бедствий причина!
Дрожите, бегите, —
Идёт Мичиллина!
Раньше в Покапалье коровы паслись, сколько хотели и
когда хотели, а ночевали, где придётся. Теперь их на ночь
сгоняли на полянку, выставляли дозорных и разводили огром-
ные костры. Но и это не помогало. Потому что стоило прокля-
той ведьме Мичиллине зашевелиться в кустарнике, как дозор-
214
ные жались к костру, затыкали себе уши пальцами и зажму-
ривали глаза. А чуть рассветёт, глядь — опять в стаде не хва-
тает одной, а то и двух коров. Тут дозорные принимались
вопить и плакать, трясли кулаками и посылали ведьме про-
клятья.
Не подумайте, что коров не искали. Крестьяне Покапальи
устраивали даже облавы, только, разумеется, днём. Но ни
коров, ни самой Мичиллины они так ни разу и не видели.
С наступлением дня Мичиллина исчезала, оставляя только
следы огромных сапог на сырой земле да пряди длинных
чёрных волос на колючих ветках кустарника.
Пришлось бедным покапальцам запереть своих коров
в хлевах и ни на шаг не выпускать оттуда.
Шли недели и месяцы. Коровы взаперти совсем захирели.
Они так отощали, что вместо скребницы их можно было чис-
тить граблями — зубья грабель как по мерке приходились
между торчавшими рёбрами.
Никто не отваживался водить скотину на пастбище, ни-
кто не ходил в лес, и грибы, которых никто не собирал, выра-
стали величиной с зонтик.
Жители Покапальи каждый вечер сходились на деревен-
ской площади, чтобы решить, что же им делать. Вечера в го-
рах холодные, и покапальцы разводили костёр. Сидя у огня,
они чесали затылки и на все лады кляли свою несчастную
судьбу, а заодно и ведьму Мичиллину.
Чесали они затылки семь дней, чесали дважды семь
дней, чесали трижды семь дней и, наконец, надумали просить
защиты у самого графа.
Граф жил в круглом замке на вершине соседнего холма.
Замок был обнесён высокой каменной стеной, густо утыкан-
ной поверху гвоздями и битым стеклом.
Вот в одно прекрасное утро покапальцы подошли к воро-
там замка. Они сняли свои круглые рваные шляпы и только
потом осмелились постучать в ворота. Им открыли, и пока-
пальцы очутились во дворе замка. Они увидели множество
графских наёмных солдат. Солдаты сидели на земле и маза-
ли свои пышные рыжие усы оливковым маслом. А посреди
двора в бархатном кресле восседал сам граф. Четыре
215
солдата, могучие, как молодые дубы, старательно расчёсы-
вали графу его длинную-предлинную чёрную бороду че-
тырьмя гребешками. Чесали они её с самого верху до
самого низу, а потом опять с самого верху до самого низу.
Старший из покапальцев долго переминался с ноги на
ногу, наконец набрался храбрости и заговорил:
— Мы пришли, чтобы просить у вашей светлости
помощи.
Граф не промолвил ни слова.
— Проклятая ведьма Мичиллина, — продолжал ста-
рик,— совсем нас замучила.
Граф не промолвил ни слова.
— Мы хотим, — добавил старик, — просить вашу свет-
лость о великой милости. Прикажите своим солдатам изло-
вить ведьму Мичиллину, чтобы мы спокойно могли пасти
наших коров.
Тут граф открыл рот.
216
— Если я пошлю в лес солдат, мне придётся послать и
капитана... — Крестьяне радостно заулыбались. — Но если
я пошлю капитана, — сказал граф, — с кем же я буду играть
по вечерам в лото?
Крестьяне упали на колени.
— Смилуйтесь, синьор граф, помогите нам!
А солдаты вокруг зевали во всю глотку и мазали рыжие
усы оливковым маслом.
Граф сказал:
— Я граф, и стою троих. Поэтому скажу вам — нет, нет
и нет. Да и вообще, раз я не видел вашу ведьму Мичилли-
ну, — значит, никакой ведьмы нету.
Тут солдаты зевнули в последний раз, взяли ружья на-
перевес и стали медленно наступать на покапальцев. Те
пятились, пятились и сами не заметили, как очутились за
воротами.
Ничего другого не оставалось покапальцам, как снова
217
собраться вечером на площади, развести костёр и чесать за-
тылки. Через час кто-то из крестьян сказал:
— А не написать ли нам Мазино?
Все обрадовались. Написали письмо и отправили.
И вот как-то вечером Мазино явился на побывку.
Сколько тут было шуму и радости! Мазино обступили
со всех сторон. Его расспрашивали наперебой и рассказы-
вали наперебой. Через каждые два слова поминали ведьму
Мичиллину.
Мазино всех выслушал, а потом заговорил сам:
— В Африке я видел людоедов, которым приходилось
питаться саранчой, потому что люди не соглашались, чтобы
их ели. В море видел я рыбу, обутую в туфлю и башмак; она
хотела стать царицей рыб только потому, что у её подруг
не было ни туфли, ни башмака. Видел я в Сицилии женщину,
у которой было семьдесят сыновей и всего один котелок для
супа. Видел, как в Неаполе люди мчатся по улице, не двигая
ногами, потому что если двое неаполитанцев остановятся по-
судачить на углу, от их крика поднимается такой ветер, что
во всех четырёх улицах невозможно устоять на месте. Видел
людей чёрных и белых, жёлтых и красных, видел худыхг как
буйвол, и толстых, как щепка, видел немало храбрецов,
а ещё больше трусов. Но таких трусов, как в моей родной
Покапалье, я ещё не встречал.
Односельчане слушали речи Мазино, развесив уши и
разинув рты. Однако, когда он дошёл до конца, рты их за-
хлопнулись, и они в первый раз призадумались, не следует ли
им обидеться.
Но Мазино не дал им времени подумать об этом как
следует. Он заговорил снова:
— Сейчас я задам вам три вопроса, а когда пробьёт
полночь, я отправлюсь ловить вашу ведьму Мичиллину.
Где уж тут было обижаться!
— Спрашивай! Спрашивай! — хором закричали пока-
пал ьцы.
— Пусть первым отвечает цирюльник. Много ли бород
пришлось ему брить и стричь за последние полгода?
И цирюльник ответил:
218
— Бороды мягкие, бороды жёсткие,
Бороды длинные, бороды плоские,
Холёные бороды, бороды грязные,
Курчавые бороды, бороды разные
Стригу я и брею без счёта, —
Такая уж наша работа!
— Так я и думал, — сказал Мазино. — Теперь пусть
скажет сапожник. Много ли сапог заказывали тебе за послед-
ние полгода?
— Айме!—вздохнул сапожник.
Я звонкие цокколи
Делал, бывало,
И туфли
С резным каблуком..
Видать, Покапальи
Совсем обнищала:
Сижу я без дела,
Хожу — босиком!
— И это похоже на правду! — сказал Мазино. — На тре-
тий мой вопрос пусть ответит верёвочник. Много ли верёвок
продал ты за последние полгода?
И верёвочник ответил:
— Верёвки прочные, плетёные.
Верёвки крепкие, кручёные,
Бечёвки, дратву и канат,
Тесёмки, нитки и шпагат
За прошедшие недели
У меня скупить успели...
- Теперь, пожалуй, всё, — сказал Мазино. — Очень уж
я устал с дороги. Вздремну часок-другой. Разбудите меня
ровно в полночь, и я схожу за ведьмой.
Мазино улёгся у костра, надвинул на глаза свою солдат-
скую каску и захрапел. До самой полночи покапальцы сидели
не шевелясь, даже вздохнуть боялись, чтобы не разбудить
солдата.
Ровно в полночь Мазино вскочил на ноги, выпил коте-
219
лок тёплого вина, трижды сплюнул в костёр и, не взглянув
ни на кого, зашагал по дороге к лесу.
Односельчане принялись ждать. Понемножку все поленья
в костре превратились в уголь. Потом все угли превратились
в пепел. Потом пепел стал чернеть, чернеть...
К этому времени и вернулся Мазино. Он тащил...
Кого бы вы думали? Самого графа! Мазино тащил его за
длинную чёрную бороду, а граф просил, вопил, упирался
и лягался.
— Вот вам ваша ведьма! — сказал Мазино и, оглядев-
шись кругом, озабоченно спросил: — А куда же вы поставили
горячее вино?
Хотя от костра ещё шло тепло, граф весь сжался в ко-
мочек, словно муха в осеннюю стужу.
А покапальцы смотрели то на графа, то на Мазино и
слова не могли выговорить от удивления.
— Ну чему тут удивляться!?—прикрикнул на одно-
220
сельчан Мазино. — Всё очень просто. У ведьмы Мичиллины
была длинная борода. А цирюльник сказал, что все вы
исправно бреетесь. Значит, ни один из жителей Покапальи
не мог быть ведьмой Мичиллиной и оставлять на кустах
клочья бороды. Ведьма Мичиллина обувалась в добрые са-
поги. А сапожник говорил, что покапальцы забыли, как баш-
маки надевают на ноги. Значит, опять-таки, никто из вас не
был ведьмой Мичиллиной и не оставлял на земле следов
огромных сапог, подбитых гвоздями. А если бы ведьма Ми-
чиллина была и вправду ведьмой, зачем бы ей, скажите на
милость, покупать столько верёвок? Ведь нечистой силе
не надо привязывать краденую скотину... Да куда же запро-
пастилось горячее вино?!
Тем временем граф пытался спрятаться в свою собствен-
ную бороду, потому что прятаться больше было некуда.,
Мазино спросил:
— Что же с ним сделать?
Покапальцы, которые до сих пор молчали, теперь при-
нялись кричать все разом:
— Удавить его собственной бородой!
— Поставить в огород вместо пугала!
— Посадить в мешок с шестью собаками и шестью
кошками!
— Э, — сказал Мазино, — от всего этого мало толку.
Прежде всего, пусть вернёт всех украденных быков и коров.
Пусть вычистит хлева, в которых из-за него заперт скот пока-
пальцев. Ну, а потом пусть пасёт стадо до тех пор, пока рёбра
коров не покроются мясом и жиром.
Так и сделали.
А Мазино, устроив дела односельчан, снова отправился
служить в солдатах.
СОДЕРЖАНИЕ
Массаро Правда	.	3
Дары феи Кренского озера	11
Пряжки падре Бонифаччо	24
Дрозды и скворцы ..........................................  29
Чучело у колодца	.	33
Кола-Рыба................................................... 38
Три сказки попугая	44
Как шут Гонелла бился об заклад	64
Пастух из Кальтанисетты	. . . .	69
Кирпич и воск	72
Чёрная лошадка	74
Маттео и Мариучча	78
Что важнее	89
Королевский сокол ........	96
Огонь, Вода и Честь	103
Весёлый сапожник	.105
Как Кортезе заплатил за обед	109
Легенда о сокровище Кьяпаццы	112
Генерал Фанта-Гиро	120
Три апельсина	129
Пастух и месяц Март........................................ 140
Гарпалиону — владыка львов	144
Эй, вводи лошадь! ...	......... ...	149
222
Буйвол и барабан	151
Злая судьба................................................ 152
Как монах спасал свои уши	164
Ответ папы римского	166
Шестеро братьев	169
Новая юбка	171
Похлёбка из камней	.	172
Сны Гуалтьеро	179
Тайна Флорио	186
Озеро Гандзирри . .	.	. . . .	192
Дурман-трава	195
Богатое приданое	......	197
Учёный кот	.198
Королевские узники	200
Человек, который искал бессмертие	.	202
Кочан капусты	211
Храбрый Мазино и ведьма ........................... .	.	213
ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ!
Отзывы и пожелания о книге присылайте
по адресу: Ленинград, наб. Кутузова, 6.
Дом детской книги Детгиза.
ДЛЯ МЛАДШЕГО ВОЗРАСТА
ТРИ АПЕЛЬСИНА
Итальянские народные сказки
Пересказали для детей
Гессе Наталия Викторовна
и
Задунайская Зоя Моисеевна
Ответственный редактор Р. И. Филиппова.
Художник-редактор В. В. Куприянов.
Технический редактор Л. Б. Куприянова.
Корректоры
К- Д. Н емкое с кая и Г. М. Ш у к а н.
Подписано к набору 16/XI 1968 г. Подписано к пе-
чати 27/1 1969 г. Формат 70x92,/i6. Бум № 2.
Печ. л. 14. Усл. п. л. 16.38. Уч.-изд. л. 11.28.
Тираж 100 000 экз. ТП 1969 № 476. Ленинградское
отделение издательства «Детская литература».
Ленинград, наб. Кутузова, 6. Заказ № 449.
Фабрика «Детская книга» № 2 Росглавполиграф-
прома Комитета по печати при Совете Министров
РСФСР. Ленинград, 2-я Советская. 7.
Цена 55 коп.