Экономическая история зарубежных стран. Эпоха феодализма - Полянский Ф.Я.

Author: Полянский Ф.Я.
Tags: экономика феодализм экономическая история
Year: 1954
Similar
Экономическая история зарубежных стран. Эпоха феодализма
Экономическая география зарубежных стран
Экономическая история капиталистических стран
Страны средиземноморья в эпоху феодализма. Выпуск 3.
Text
                    

Ф.Я. ПОЛЯНСКИЙ
------------
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ
ИСТОРИЯ
ЗАРУБЕЖНЫХ
СТРАН
эпоха Феодализма
Издательство
МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
19 5 4
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Московского университета
Под редакцией
проф. А. Д. ГУСАКОВА
ОПЕЧАТКИ
Страница	Строка	Напечатано	Следует читать
11	19 св.	монографии х:	монографии:
И	21 сн.	автором.	авторомх.
43	17 и 18 св.	производительных сил.	производительных сил прокладывал себе дорогу.
213	4 св.	lanegeld	danegcld
214	15 сн.	Саих	Саих
Зак. 1212.
---г.	М.„ 1898—и
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Московского университета
Под редакцией
проф. А. Д. ГУСАКОВА
Введение
Настоящая работа предназначена для экономистов, изучаю-
щих йолитическую экономию феодализма и историю народного
хозяйства в средние века»
Экономическая история Европы была предметом исследования
в ряде специальных монографий и общих работ русских дорево-
люционных историков и экономистов. Несмотря на то, что в этих
работах были правильно и интересно освещены отдельные явле-
ния экономической жизни различных средневековых государств,
все же в настоящее время эти книги в силу ряда причин не могут
удовлетворить советского читателя, не говоря о том, что неко-
торые из них давно уже стали библиографической редкостью.
Попытка всестороннего рассмотрения интересующего нас
вопроса была предпринята М. М. Ковалевским в капитальном
труде «Экономический рост Европы»1, однако эта работа методо-
логически совершенно несостоятельна, так как Ковалевский
ошибочно считал динамику роста населения решающим и конеч-
ным фактором экономических успехов Западной Европы.
Между тем, как известно, плотность населения вовсе не может
быть главной силой развития общества, хотя рост народонасе-
ления имеет известное влияние на развитие общества, облег-
чая или замедляя его эволюцию. Если рост населения и
объясняет многое в эволюции форм землепользования, интенси-
фикации агрикультуры и т. п., то он совсем не объясняет
превращения античного рабства в крепостничество, закрепо-
щения свободного крестьянства, подчинения феодалами общины»
политического раздробления Европы, перехода к оброчной
системе и генезиса капиталистических отношений.
Смену общественно-экономических формаций и крупные сдвиги
в их развитии Ковалевский настолько упрощал, что отождест-
1 М. М. Ковалевский. Экономический рост Европы до воз-
никновения капиталистического хозяйства, т. 1—Ш, М., 1898—1903.
4
Введение
влял их с переходом от переложного хозяйства к трехполью
и далее к плодопеременной системе.
В то же время он сам себе противоречил, признавая, что дина-
мика роста населения зависит от многих явлений экономического
и политического характера, как это обнаружилось во время
«Черной смерти» 1348 г.
Кроме того, Ковалевский чрезмерно преувеличивал значение
«договорных начал» в экономике феодализма, выставляя тезис
о пропорциональности прав и обязанностей сеньора и крепост-
ного. В силу этого он часто рисовал отношения между лордом
и вилланом в розовых тонах, а иногда выступал даже с выводами
монархического характера, прославляя мнимое единение испан-
ских королей с народом. Не поняв феодальной природы и эконо-
мической роли оброчной системы, он слишком рано (уже в XIV—
XV вв.) начал хоронить крепостничество.
Принципиальный эволюционист, чуждый диалектики, он не
смог выявить социально-экономические противоречия феодаль-
ного режима, глубину классового антагонизма средневековья
и остался на позициях традиционных представлений буржуаз-
ной историографии.
Правда, в исследовании узко экономических проблем эпохи
Ковалевский правильно, с материалистических позиций, решал
многие вопросы истории и теории феодализма. Он рассматривал
феодализм как закономерную стадию исторического развития,
свойственную не только Западной Европе; считал основой его
экономики натуральное хозяйство и при решении проблем гене-
зиса феодализма в Западной Европе развивал теорию синтеза,
близкую к высказываниям Энгельса по этому вопросу. Он призна-
вал всеобщее господство крепостничества в Европе (не исключая
Англии) XI—XIII вв., искал закономерные тенденции в эконо-
мической организации феодального поместья, не игнорировал
крестьянских восстаний и разоблачал легенду о социальных
добродетелях экономической политики цехов. Во всех этих вопро-
сах Ковалевский разделял прогрессивные идеи либерально-
буржуазной историографии, и его работы даже сейчас не поте-
ряли своего, значения: они стоят на голову выше буржуазной
историографии нашего времени (особенно допшианского толка),
для которой характерны модернизация экономических условий
средневековья, поиски «вотчинного капитализма», пренебрежи-
тельное отношение к натурально-хозяйственной концепции сред-
невековья и отрицание действительного господства крепостни-
чества.	4	.
Примерно в то же время появились работы П. Г. Виноградова
по экономической истории западного средневековья, которые
.представляли собой серьезный вклад в. историографию. Так,
Введение
5
в 1880 г. была издана его работа «Происхождение феодальных
отношений в лангобардской Италии», в 1887 г.—«Исследования
по социальной истории Англии в средние века», позднее появи-
лась его книга «Средневековое поместье» (на русском языке
в 1911 г.) и ряд исследований на английском языке.
Особое значение имеют работы Виноградова по истории англий-
ского средневековья, в частности по аграрной истории средне-
вековой Англии; эти капитальные исследования доставили ему
славу первоклассного ученого и высоко подняли престиж рус-
ской медиевистики.
Как либерально настроенный буржуазный ученый, Виногра-
дов был противником «Союза русского народа», но искал в поли-
тике и пауке формулу безмятежной эволюции, компромисса
классов, который привел бы к власти русскую буржуазию без
потрясений и революции, подобной революции 1789 г. Ленин
дал замечательную, убийственную характеристику «свободо-
мыслию» Виноградова, когда писал о нем в 1905 г.: «Г. Павел
Виноградов с редкой рельефностью выразил интересы, тактику,
психологию своекорыстной буржуазии», когда он как «...ученый
лакей российской буржуазии выступает... с предостережением
против первого, «французского пути». При этом, говорит Ленин,
«...ученый историк буржуазии не боится восстаний народа. Он
боится победы народа. Он не боится того, чтобы реакция, бюро-
кратия, ненавистная ему бюрократия, была проучена слегка
народом. Он боится свержения реакционной власти народом».
«Он не приветствует революции в России, а лишь старается
смягчить вину ее. Он желает не победоносной революции, а не-
удавшейся революции. Он считает реакцию явлением законным
и правомерным, естественным и прочным, надежным и благо-
разумным». «Он смотрит на революцию, этот «объективный»
историк, не как на законнейшее право народа, а лишь как на
греховный и опасный прием исправления крайностей реакции».
«Он не знает другой «власти», кроме монархической, другого
«порядка» и другой «общественной организации», кроме бур-
жуазных»1.
Свое методологическое кредо Виноградов весьма отчетливо
сформулировал в лекциях «О прогрессе», читанных им в 1898 г.
в Московском Политехническом музее; в них он объявил себя
поборником натуралистического эволюционизма Спенсера. По
его мнению, биологический «закон взаимодействия с окружаю-
щей средой находит себе блестящее подтверждение в истории
обществ», и термины биологии «нам придется переносить...
в биологию общественных организмов», поскольку, например,
1 В. И. Ленин. Соч., т. 9, стр. 218—219.
6
Введение
«совместная деятельность классов, их взаимные услуги и общая
работа иллюстрируют процесс объединения, интеграции»1.
Классовый смысл методологической позиции Виноградова
раскрывает следующая его сентенция: «Но если антагонизм этот
(частей, классов общества.—Ф. П.) возрастает до слишком силь-
ной степени, то плохо будет общественному организму». Поэтому
спасение нужно искать «в воспитании людей и обществ к чело-
вечности и справедливости». Он рекомендует всем недовольным
капиталистической действительностью надеяться на «внутрен-
нее удовлетворение, которое делает человека свободным и счаст-
ливым даже на костре».
В соответствии со своими политическими и методологическими
установками Виноградов во всех основных вопросах историй
английского феодализма, его экономики идет по проторенной
дорожке буржуазных медиевистов.
Его либерализма оказалось достаточно лишь для утвержде-
ния—вопреки Сибому,—что история Англии началась с незави-
симой общины англо-саксонского периода. Но даже это ценное
положение было использовано Виноградовым в своих работах
для обоснования реакционных элементов своей исторической
концепции.
При оценке концепции П. Г. Виноградова следует отметить,
что главное в ней—т езис о компромиссности раз-
нородных элементов в экономике и соци-
альной структуре феодализма, нераз-
рывно связанный с преувеличением кон-
сервативных сил обычая, который представлен
Виноградовым в качестве хранителя древней народной свободы.
Однако это положение неубедительно.
В самом деле, доказывая этот тезис, Виноградов смеши-
вает вопрос о генезисе, об исторических корнях
того или иного явления и о функциях последнего в си-
стеме данного способа производства, в данных конкретных
экономических условиях.
Правильно отмечая, что периоду господства феодального
манора предшествовала эпоха, когда основной ячейкой общества
являлась свободная община, Виноградов однако иска-
жает историческую действительность, когда объявляет з а-
крепощенную общину также носителем свободы, игно-
рируя условия жестокой феодальной эксплуатации крестьянства.
Община могла быть и была источником жизни и свободы для
средневекового крестьянства, но лишь в силу того, что она спо-
1 П. Г. Виноградов. О прогрессе, М., 1898, стр. 41, 43>
45, 52, 54, 58, 62.
Введение
7
собствовала борьбе народных масс против крепостников, а вовсе
не потому, что она была некогда свободной и эксплуататоры
преклонялись перед ее славным историческим прошлым. Точно
так же, простой исторической связи манориального суда с тра-
дициями самоуправления свободных в свое время общин недо-
статочно для вывода, сделанного Виноградовым, будто вотчин-
ный суд был только внешней формой, за которой скрывалась
«таинственная красавица народной свободы». Фактически вот-
чинный суд был дисциплинарным судом, стоявшим на страже
интересов феодалов—поскольку кнут манориальной юстиции гулял
по спине каждого крепостного за малейшие «упущения» в выпол-
нении платежей и отработке барщин. В этом «судопроизводстве»
действительно «участвовали» сами крепостные, но это свидетель-
ствует лишь о политической гибкости крепостников, умевших
использовать народные организации для публичного наказания
сопротивляющихся феодалам вилланов и убедительного по-
учения других. Только идеолог буржуазии может, подобно
Виноградову, приходить в умиление от сообщений источников,
что иногда крепостные тащили в суд нерадивого пахаря господ-
ских земель. Они делали это, очевидно, для того, чтобы избежать
коллективной ответственности или же раболепствуя перед хозяи-
ном. Участие так называемых свободных в манориальном суде
не изменяло природы манориального суда. Наоборот, это возла-
гало на них некоторые крепостнические функции, обязывало
беспокоиться об интересах домениального производства, осуждать
непокорных вилланов, бегущих с барщины, и все это в надежде
самим избежать последней. Феодал стремился опереться на эту
привилегированную группу, противопоставить ее эксплуатируе-
мому вилланству и тем самым разъединить разные группы кре-
стьянства. Все это исчезает у Виноградова в объективистском
описании чисто полицейских функций манориального суда. Сме-
шивая проблему функций и генезиса явлений, Виноградов даже
старосту объявляет носителем крестьянской свободы, хотя,
как известно, от его одиозных обязанностей английские крестьяне
бежали, как от огня.
Наконец, прославляя всесильный обычай, который якобы
был защитником народной свободы, Виноградов любую
форму урегулированной крепостной экс-
плуатации принимает за антитезу кре-
постничества. Он считал, видимо, что полнота классо-
вого господства феодалов может быть признана лишь в том слу-
ьае, когда она сопровождается отсутствием всякого хозяйствен-
ного порядка, всевозможными эксцессами, бессмысленным изде-
вательством над эксплуатируемыми и т. п. Но это—чисто бур-
жуазное представление об отношениях эксплуатации, согласно
8
Введение
которому в пунктуальности правил внутреннего распорядка
капиталистических предприятий заключается признак отсутст-
вия эксплуатации. Поскольку манор не имел точного регламента,
эксплуатация крепостных регулировалась обычаем, определяю-
щим время, место и количество работы. Значит, обычай освящал
и утверждал отношения феодальной эксплуатации, был ее тех-
ническим элементом. Обычай, заставлявший виллана работать
три дня в неделю на феодала, не был детищем народной свободы,
и найти последнюю в нем может только тот, кто своей казуисти-
кой готов защищать любые формы эксплуатации. В общих рас-
суждениях об обычаях Виноградов игнорирует обычай как
нормативный элемент крепостной эксплу-
атации.
Фиксация обычая в XIII в. означала его расширенное и орга-
низованное использование феодалами, а вовсе не отрицание пол-
ноты их классового господства, не ограничение или смягчение
его. Как фиксированный, так и нефиксированный обычай оди-
наково являлись элементами крепостничества, так как исполне-
ние обычая зависело от лорда (штрафы, лишение земельных
держаний).
Многократно печатавшийся (в 1931 году вышло 8-е издание}
учебник И. М. Кулишера «История экономического быта Запад-
ной Европы», хотя и содержит много фактов, явно не соответ-
ствует основным требованиям марксизма-ленинизма.
Кулишер, как экономист и историк народного хозяйства,
создал большое количество разнообразных исследований. В част-
ности, нужно отметить его монографии по экономической истории
Западной Европы—«Эволюция прибыли с капитала» в двух томах
(1906—1908 гг.), «Промышленность и рабочий класс на Западе—
в 16—18 веках» (1911 г.). В 1925 г. им была опубликована спе-
циальная монография по истории античности («Очерк экономиче-
ской истории древней Греции»).
В этих работах сказывается обширная начитанность автора, но
Кулишер обычно писал свои работы на основе лишь историогра-
фического материала, и потому они носят преимущественно обзор-
ный характер, страдают поверхностным рассмотрением вопросов.
По своим классовым позициям Кулишер являлся буржуазным
экономистом; основы его методологии были почерпнуты в бес-
помощных, эклектических компиляциях «исторической школы»
Шмоллера и др. Как показывают его работы по экономической
истории Западной Европы, он был типичным историком «эконо-
мического быта». Он рабски подражал псевдоученым прусского
образца и старательно копировал их компиляции в своих много-
численных работах. Даже в годы советской власти Кулишер*
остался на прежних позициях и открыто выступал против Маркса,.
Введение
9>
обвиняя его в переоценке роли мануфактуры в истории капита-
лизма и т. д.
Работы Кулишера по экономической истории России стра-
дают буржуазным космополитизмом. В них он «доказывал»,,
что Россия всегда лишь копировала экономические формы
Запада, не могла обойтись без иностранцев и потому не сможет,
якобы, удержаться на собственном пути героической борьбы за
социализм. Историографические тенденции Кулишера имели,
свои классовые корни и политическую подоплеку, в годы нэпа
он возрождал буржуазные концепции космополитического
толка.
Д. М. Петрушевскому принадлежит книга о восстании Уота
Тайлера1—крупный вклад в науку и значительное событие в
историографии английского средневековья, но другие работы,
написанные им, заслуживают иной оценки. Чисто политическая
интерпретация феодализма, которую мы находим в сочинениях
Петрушевского, является шагом назад даже по сравнению с кон-
цепцией Виноградова и других либерально настроенных истори-
ков. В кривом зеркале его концепции все явления выступают
в искаженном виде: отношения господства и подчинения, анта-
гонизм классов объявляются разделением труда между класса-
ми, аппарат подавления эксплуатируемых—феодальное государ-
ство—превращается в организатора сотрудничества классов для
разрешения общенародных задач, крепостническая эксплуата-
ция вилланов именуется свободой, тогда как обычай системати-
ческой и регламентированной эксплуатации крестьянства ока-
зывается хранителем народных вольностей. Аргументация Петру-
шевского неоригинальна. Мы вновь и вновь слышим стародавние
рассуждения о «конституционном» лорде, который штрафует вил-
ланов, лишь устроив предварительно судебное разбирательство,
о крепостнике как военном представителе и защитнике народа.
Буржуазные ученые пытаются доказать отсутствие эксплуата-
ции редким применением телесных наказаний, а так как они
все-таки применяются, то виллану предлагают искать утешение
в софизме, что нарушение права не отменяет самого права.
Утверждение, что господство грубой феодальной аристократии
(не говоря уже о цивилизованной буржуазии наших дней)
совместимо с благополучием народа и его свободой,—централь-
ный тезис построений Петрушевского. Во имя этого он объяв-
ляет, что феодальный способ производства, как таковой, никогда
не существовал, рассматривая феодализм как случайное явление
истории и продукт государственной политики.
1 Д. М. Петрушевский. Восстание Уота Тайлера, 4-е изд.,
М.. 1937.
30
Введение
В 1928 г. Д. М. Петрушевский опубликовал работу по общим
вопросам экономической истории средневековья. Однако автор
слишком увлекся «новейшими тенденциями» в западной историо-
графии и пошел по скользкому пути модернизации экономических
условий средневековья с позиций допшианства.
Эта работа нуждается в серьезной критике, и ошибка наших
медиевистов заключается в том, что они до сих пор не отмежева-
лись как следует от школы Виноградова—Петрушевского вообще.
Выступление Петрушевского в качестве допшианца свелось
к популярному изложению «основ» допшианской теории «вотчин-
ного капитализма», даже к еще большей ее вульгаризации. Дока-
зывая капиталистический характер феодального производства,
Петрушевский ссылается на то, что натуральность поместья не
была чистой, стопроцентной, исключительной. Вслед за Дошлем
Петрушевский утверждает, что простых упоминаний о деньгах
и обмене в «Капитулярии о виллах», полиптике Ирминона,
«Книге Страшного суда», описях XIII в. и «Сотенных свитках»
вполне будто бы достаточно для того, чтобы считать экономику
всех эпох средневековья капиталистической. Он не делает даже
попытки произвести детальное исследование с этой точки зрения
хотя бы одного из классических источников и определить относи-
тельную роль обмена и денег в экономике поместья. Он доволь-
ствуется повествовательным изложением «Капитулярия о Вил-
лах» и полиптика Ирминона. Капитализм Петрушевский харак-
теризует как лишенный социальных признаков коммерческий
принцип, не предполагающий существования пролетариата. Он
пытается объявить капитализм вечным. Неустойчивость цен как
раз характерна для начальных стадий товаризации хозяйства,
однако в данных Грэса о росте хлебных цен в Англии за целое
XIII столетие только на 50% Петрушевский ошибочно усматри-
вает след капиталистической структуры манора той эпохи. Сме-
шение простого товарного хозяйства с капиталистическим, послед-
него с крепостническим характерно для Петрушевского так же,
как и для Допша.
Можно и должно учиться у Петрушевского технике истори-
ческих исследований, его конкретные работы еще долго будут
оставаться гордостью русской исторической науки. Но в своих
теоретических обобщениях и допшианских увлечениях он потер-
пел фиаско, в них ярко обнаружилась буржуазная ограничен-
ность его мировоззрения, преклонение перед буржуазной историо-
графией Запада. Между тем эта историография в эпоху империа-
лизма переживает глубокий кризис.
За последние 20 лет советские медиевисты опубликовали ряд
ценных исследований по экономической истории западного сред-
невековья. Монографии Н. П. Грацианского («Бургундская де-
Введение	П
ревня вХ—XIIстолетиях»), Е.А. Косминского («Английскаяде-
ревня в XIII веке»), В. В. Стоклицкой-Терешкович («Очерки по
социальной истории немецкого города в XIV—XV вв.») появились
еще в 30-х годах. Но все они касаются только частных вопросов
и в ряде случаев отличаются тенденцией к модернизации эконо-
мических условий средневековья. В 1940 г. вышла работа
М. В. Левченко «История Византии».
В послевоенные годы советские медиевисты дали науке еще
несколько ценных монографий, в которых вопросы экономиче-
ской истории нашли свое отражение. К ним относятся капиталь-
ные работы Я. Я. Зутиса—«Остзейский вопрос в XVIII веке»,
М. М. Смирина—«Народнаяреформация Томаса Мюнцера и Ве-
ликая крестьянская война», Б. Ф. Поршнева—«Народные вос-
стания во Франции перед Фрондой», В. Ф. Семенова—«Огора-
живания и крестьянские движения в Англии XVI века». В пе-
реработанном виде вышла монография Е. А. Косминского
под названием «Исследования по аграрной истории Англии
XIII века».
За последние годы были опубликованы монографии1:
Н. В. Пигулевская—«Византия на путях в Индию», В. И. Рутен-
бург—«Очерк из истории раннего капитализма в Италии»,
А. П. Каждан—«Аграрные отношения в Византии XIII—
XIV вв.», Н. С. Державин—«История Болгарии».
В той или иной мере эти монографии использованы автором.
Но перечисленные монографии не охватывают всех сторон гене-
зиса, расцвета и упадка феодализма, вообще затрагивают эконо-
мические проблемы лишь отчасти, в целом ряде вопросов некото-
рые авторы придерживаются ошибочных положений старой исто-
риографии.
Советские экономисты, опираясь на труды Маркса, Энгельса,
Ленина, Сталина, а также используя фактический материал, на-
копленный в трудах историков-медиевистов, уже делали попытки
самостоятельно изложить основные этапы экономической истории
средневековья в связи с характеристикой феодального способа
производства. В 1946 г. Московский государственный универ-
ситет издал работу К. В. Островитянова, посвященную эконо-
мике докапиталистических формаций.
Однако эта работа далеко не исчерпывает нашей темы и содер-
жит слишком мало конкретно-исторических сведений, столь
необходимых для экономистов.
Таким образом, в распоряжении экономистов нет работы,
которая дала бы необходимый материал для освещения экономи-
ческой истории средневековья. Создание такой работы весьма
1 Особенно работа М. В. Левченко (ее фактический материал).
j 2	Введение
актуально, и наша попытка ее подготовки имеет свое оправдание.
При этом существенно важные главы о средневековом городе
и аграрном развитии Западной Европы XI—XV вв. опираются
на выводы самостоятельных исследований автора. Вместе с тем
и в других главах, посвященных раннему и позднему средне-
вековью, даже при изложении общедоступного материала, сде-
лана попытка по-новому в некоторых отношениях интерпрети-
ровать многие явления большого исторического значения. Это
тем более необходимо, что учебник «Истории средних веков»,
изданный в 1939 г. Академией наук, отличается слишком боль-
шим пристрастием к традиционным схемам и недостаточной реши-
тельностью в их критике. Повое издание I тома этого учебника,
вышедшее в 1952 г., дало более широкое освещение классовой
борьбы, усилило критику буржуазной историографии, но не
устранило старых ошибок в истолковании экономики феода-
лизма (переоценка роли торговли и т. д.).
Между тем правильное понимание феодализма и конкретное
знание его истории имеют огромное значение для экономистов
и историков. Без этого невозможно правильно осветить проблемы
генезиса капитализма, занимающие большое место в преподава-
нии политической экономии и истории народного хозяйства.
Грандиозная проблема особенностей феодального способа
производства, его экономических возможностей и вместе с тем
противоречий еще ждет своих исследователей. Ф. Энгельс ука-
зывал в «Анти-Дюринге», что для всесторонней критики буржуаз-
ной политической экономии недостаточно «...знакомства с капи-
талистической формой производства, обмена и распределения»,
а необходимо, хотя бы в общих чертах, «...исследовать и при-
влечь к сравнению формы, которые ей предшествовали, или
те, которые существуют еще рядом с ней в менее развитых
странах»1.
Экономическая дискуссия в ноябре 1951 г. показала, что
вопросы экономики феодализма волнуют наших экономистов.
Споры относительно роли внеэкономического принуждения упи-
раются в вопрос об экономической природе феодального способа
производства. Без серьезных исследований на эту тему невоз-
можно выяснить и основные вопросы генезиса капитализма.
Вообще историзм политической экономии останется фразой, если
наши экономисты будут игнорировать вопросы истории и теории
феодализма.
В труде «Экономические проблемы социализма в СССР»
И. В. Сталин, выявляя экономические основы феодализма, вскры-
вая закономерности его развития и историческое место феодаль-
1Ф. Энгельс. Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1952, стр. 14k
Введение
13
него строя, указывает, что «...внеэкономическое принуждение
играло роль в деле укрепления экономической власти помещи-
ков-крепостников, однако, не оно являлось основой феодализма,
а феодальная собственность на землю»1.
Это положение делает беспредметными всякого рода домыслы
буржуазных историков, которые рассматривают феодализм лишь
как чисто политическое и к тому же случайное явление. Работа
И. В. Сталина дает целую программу для экономических иссле-
дований, посвященных выяснению экономических основ и при-
роды феодального способа производства.
И. В. Сталин далее подчеркивает, что «нельзя рассматривать
товарное производство, как нечто самодовлеющее, независимое
от окружающих экономических условий. Товарное производство
старше капиталистического производства. Оно существовало при
рабовладельческом строе и обслуживало его, однако не привело
к капитализму. Оно существовало при феодализме и обслуживало
его, однако, несмотря на то, что оно подготовило некоторые
условия для капиталистического производства, не привело к
капитализму»2.
Между тем некоторые советские историки отдавали дань доп-
шианству, крайне преувеличивая роль товарного хозяйства в
средние века и отождествляя всякие его проявления с капита-
лизмом.
Они вслед за Д. М. Петрушевским даже в начальных формах
коммутации барщин и распространении оброчной системы в
XIII—XIV вв. ошибочно усматривали проявление капитализма.
Вопрос о роли товарного производства при феодализме должен
стать темой новых исследований, свободных от влияний доп*
шианства.
Огромное значение для научной разработки исторических
и теоретических проблем феодализма имеет закон обязательного
соответствия производственных отношений характеру произво-
дительных сил, а также учение об использовании объективных
Экономических законов передовыми классами.
Этот закон помогает раскрыть прогрессивность феодализма
на ранних стадиях его развития, выяснить экономические воз-
можности феодального способа производства, объяснить победу
феодализма над рабовладением, длительность господства феодаль-
ного строя, поражение общины в борьбе с феодальным поместьем,
определить формы разложения феодализма.
, Подвергая уничтожающей критике бухаринское истолкова-
1 И. В. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР,
.Росполитиздат, 1952, стр. 41.
2 Там же, стр. 15.
14
Введение
ние предмета политической экономии, совершенно несостоя-
тельное, И. В. Сталин формулирует целую программу исследо-
ваний проблем истории и теории феодализма. Он указывает, что-
невозможно исключать докапиталистические формации из круга;
проблем политической экономии, так как «.. .общественные форма-
ции не только отделены друг от друга своими специфическими
законами, но и связаны друг с другом общими для всех формаций
экономическими законами»1.
Вместе с тем сами специфические законы феодального способа
производства представляют огромный интерес для марксистско-
ленинской политической экономии, а тем более для историков-
народного хозяйства.
Все более актуальным становится сейчас вопрос о своеобразии1
русского феодализма и особенностях генезиса капитализма в кре-
постной России. Разумеется, его выяснение предполагает кон-
кретное знание истории феодального режима на Западе. Наши
историки крепостной России крайне ослабляют свои позиции тем»
что при сопоставлении феодального периода России и Запада
они судят о западном средневековье слишком поверхностно^,
остаются в рамках односторонних построений Павлова-Сил ь-
ванского. Они забывают, что в России феодализм развивался
очень своеобразно и отождествлять его с западным нет осно-
ваний.
Крепостничество развивалось в России на почве, не подгото-
вленной рабством, и встретило более решительное сопротивление
свободолюбивого народа нашей Родины, чем на Западе. Поэтому
ликвидация крестьянской свободы длилась в России многие сто-
летия, и долгое время бояре вынуждены были довольствоваться
более эластичными формами крепостной зависимости, не исклю-
чавшими право крестьянского перехода.
Только при содействии абсолютизма помещикам удалось
окончательно закрепостить крестьянство, но и в XVI—XIX вв.
крепостничество не смогло охватить все крестьянство России
(как это было в основных странах Западной Европы в период
расцвета крепостничества). Оставались еще миллионы черно-
сошных или. так называемых государственных крестьян, не знав-
ших личной зависимости, хотя и страдавших от фискального
гнета.
Однако и в эту пору крепостничество встретило в России
более широкое сопротивление народных масс. Наиболее гран-
диозные из крепостных войн феодальной эпохи протекали именно
в России.
1 И. В. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР*,
стр. 71.
Введение
15
Своеобразным оказался русский меркантилизм петровского
времени (с его промышленным направлением, широким использо-
ванием экономических ресурсов абсолютизма и крепостничества),
генезис капиталистической мануфактуры в XVIII в. и многое-
другое. Правильно охарактеризовать это своеобразие можно
лишь после предварительного уяснения того, что происходило,
на Западе в средние века и что представлял собой феодальный
режим западного средневековья. Влияния буржуазной историо-
графии в этой области огромны, и потребуется еще много времени,
для их преодоления.
До сих пор недостаточно исследована история феодализма:
в Китае, хотя ее проблемы приобрели сейчас огромную актуаль-
ность для выяснения исторических предпосылок Великой Китай-
ской революции. Но разрешение этих проблем тоже предпола-
гает анализ с позиций марксизма основных этапов развития
западноевропейского феодализма и его основных черт.
Современный империализм и до сих пор использует феодаль-
ные формы эксплуатации для ограбления народных масс коло-
ниальных и зависимых стран. Конкретное знание этих форм—
необходимое условие для борьбы с ними и для разоблачения аген-
туры международного империализма.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
===== . \ ====================
Разбитие
феодализма
в раннее
средневековье



Глава I
РАЗВИТИЕ ФЕОДАЛИЗМА В КОРОЛЕВСТВЕ ФРАНКОВ
§ 1. Политическое развитие Западной Европы
в раннее средневековье (VI—X вв.)
Экономическое развитие Западной Европы в раннее средне-
вековье происходило в своеобразных политических условиях.
В 476 г. окончательно пала под ударами народных движений
и внешних завоевателей Западно-Римская империя. Как указы-
вает И. В. Сталин, это произошло потому, что вместе с рабами
«...не-римляне, т. е. все «варвары», объединились против общего
врага и с громом опрокинули Рим»1. В результате на территории
Западной Европы возникла целая группа королевств, резко изме-
нилась ее политическая карта.
Многие королевства были недолговечными и довольно скоро
исчезли с политического горизонта. Несколько более устойчивым
оказалось Вестготское королевство. Оно возникло
в 419 г. на территории южной Галлии (современной Франции)
после того, как под давлением гуннов готы проникли из причерно-
морских степей на Балканы и в 410 г. их полчища под руковод-
ством Алариха ограбили Рим, столицу мирового государства
и «вечный город» античности. В дальнейшем под натиском фран-
ков центр Вестготского (или Визиготского) королевства пере-
местился в Испанию. В 711—718 гг. оно было завоевано арабами.
В результате Испания попала в орбиту экономического развития
арабского халифата.
Очень недолго просуществовало Вандальское коро-
левство, созданное в 429—439 гг. на территории Северной
Африки вандалами, пришедшими туда из-за Рейна через Испа-
нию. Оно уже через столетие было завоевано войсками византий-
ского императора Юстиниана. Бургундское к о р о-
- 1 И. В. Сталин. Вопросы ленинизма, Госполитиздат, 1952, ^тр« 46&
2*
20
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
л е в с т в о возникло в бассейне р. Роны (ю.-в. часть Галлии),
где обосновались в конце 30-х гг. V в. бургунды, жившие когда-то
по нижнему течению Одры. Не просуществовав и сотни лет, это
королевство пало в 534 г. под ударами франков.
Еще более коротким было существование Остготского
государства в Италии, созданного в результате вторжения
туда в 488 г. остготов во главе с Теодорихом, объединившихся
после падения союза гуннов, под властью которых они ранее нахо-
дились. Теодорих устранил господство в Риме предводителя наем-
ников Одоакра, захватившего власть еще в 476 г. и лишившего
короны последнего римского императора Ромула Августула.
Однако уже к 554 г. Византия окончательно разгромила Остгот-
ское государство. Господство Византии сохранилось все же
только на юге Италии, так как в 568 г. лангобарды, пришедшие
с севера, завоевали основную часть Италии. Их государство про-
существовало только два столетия и в 773—775 гг. было завое-
вано Карлом Великим, королем франков. Провозглашение в 962 г.
немецкого короля Оттона I императором так называемой «Священ-
ной Римской империи», включающей Италию, еще больше
углубило политическую анархию на территории последней.
Население Италии было отдано на разграбление немецким
феодалам.
Как в свое время отметил еще Ф. Энгельс, предки населения
современной Германии в раннее средневековье влачили
весьма жалкое в политическом и культурном отношении сущест-
вование. Они в VI—VIII вв. в политическом развитии были еще
на уровне племенных союзов (саксов, тюрингов, баваров, ала-
маннов), которые лишь в дальнейшем переросли в племенные гер-
цогства—Швабию, Баварию, Франконию и Саксонию с Тюрин-
гией. Будучи экономически и политически более отсталыми, гер-
манские племена часто подвергались набегам франкских королей.
Эти набеги закончились завоеванием германских племен Карлом
Великим в конце VIII в. Лишь распад империи Карла Великого
привел (после Верденского договора 843 г.) к политическому
обособлению зарейнских племен под властью Людовика Немец-
кого. Однако собственно немецкое королевство возникло только
в X в., когда на территории будущей Германии утвердилось гос-
подство Саксонской династии.
В Британии возникло несколько мелких англо-саксон-
ских королевств (Кент, Уэссекс, Сессекс, Эссекс, Восточная
Англия, Нортумбрия, Мерсия), после того как в начале V в.
римляне покинули ее территорию и в середине этого столетия
началось с побережья Северного моря вторжение туда герман-
ских племен—англов, ютов и саксов. Но эти королевства остава-
лись в стороне от политического развития Западной Европы и
£ 1. Политическое развитие Западной Европы в VI—X вв. 2/
очень часто подвергались нашествиям (в IX—X вв.) норманских
пиратов. Это была экономически отсталая и политически мало
влиятельная окраина тогдашней Европы.
Крупную роль в политическом развитии Европы в раннее
средневековье сыграла Византия. Как остаток римской
империи Византия сохраняла свои владения на Балканах, выдер-
живала натиск арабов и выступала связующим звеном между
Востоком и Западом. Ее столица—Константинополь—была горо-
дом мирового значения и одновременно торговым центром всей
Европы. Однако, занятая многовековой борьбой с персами и ара-
бами, Византия почти не вмешивалась в дела Западной Европы,
добиваясь влияния только в Италии и Испании.
Поэтому политическая ситуация в Западной Европе опреде-
лялась главным образом Франкским королевством,
возникшим в конце V в. Еще в III в. началось проникновение
франков из-за Рейна в Галлию. В 486 г. франки разгромили
в битве при Суассоне римского наместника северной Галлии
и создали здесь свое государство, возглавляемое королем Хлод-
вигом из знатного рода Меровингов. Спустя десятилетие Хлодвиг
разгромил аламаннов на восточной границе своих владений и
тем самым укрепил свои политические позиции. В 507—510 гг.
он нанес жестокое поражение вестготам на юге Галлии. Преем-
ники Хлодвига в 534 г. завоевали Бургундию и, получив от остго-
тов в 536 г. Прованс, окончательно подчинили аламаннов, жив-
ших по верхнему Рейну, а также завоевали Тюрингию. Даже
бавары и саксы признали свою зависимость от франков, причем
саксы согласились ежегодно доставлять франкским королям
в виде дани 500 коров. Междоусобная борьба династии Меровин-
гов ослабляла франкское королевство, но тем не менее оно оста-
валось наиболее сильным государством Европы, и когда угроза
арабского завоевания нависла над ней, то в битве при Пуатье
(732 г.) франкский майордом (фактический правитель государ-
ства от имени короля) Карл Мартелл нанес им решающее пора-
жение и тем самым приостановил их дальнейшее продвижение
на север.
В 751 г. в королевстве франков началось господство новой
династии Каролингов. Оно продолжалось до конца X в.,
и в этот период произошло дальнейшее возвышение франкского
королевства. Наивысшего подъема оно достигло во времена Карла
Великого (768—814 гг.). Вслед за тем, как его отец занял у ара-
бов Нарбонну с Септиманией (в 759 г.) и покорил Аквитанию
на юге Галлии (в 760—768 гг.), Карл Великий завоевал Ланго-
бардское королевство в Италии (773—775 гг.), захватил у ара-
бов северо-восточный угол Испании, создав здесь «Испанскую
марку» (в начале IX в.), разгромил аваров на территории Паннонии
22 Глава 1. Развитие феодализма в королевстве франков
(в 795—796 гг.) и в итоге многолетней войны (772—804 гг.) подчи-
нил саксов, живших за Рейном. Он добился господства почти над
всей Западной Европой и в 800 г. был провозглашен римским
императором. Только норманские пираты беспокоили на севере
границы владений Карла Великого.
Однако его империя, возникшая на основе прогрессирующего
закрепощения крестьянства и в борьбе феодалов с последним,
распалась уже через 30 лет после его смерти.
Как указывает И. В. Сталин, подобные «империи рабского
и средневекового периодов», возникавшие в результате завоева-
ний, «не имели своей экономической базы и представляли вре-
менные и непрочные военно-административные объединения»,
которые слабо связывали «конгломерат племен и народностей,
живших своей жизнью и имевших свои языки»1.
Еще при Людовике Благочестивом началась междоусобная
война сыновей последнего, а после его смерти «война трех братьев»
закончилась заключением Верденского договора в 843 г., по
которому империя Карла Великого была разделена на три части.
В результате этого обособилась политически территория буду-
щей Франции под властью Карла Лысого (к западу от Шельды)
и будущей Германии под властью Людовика Немецкого (к вос-
току от Рейна). Лотарь получил Италию и узкую полосу земли
между Шельдой на западе и Рейном на востоке, часть которой
позднее называлась Лотарингией.
Верденский договор сыграл крупную историческую роль—он
ускорил территориальное и политическое размежевание форми-
рующихся народов Западной Европы (французов, немцев, италь-
янцев), и открыл период ее феодального политического раздроб-
ления, достигшего высшей степени в X в., когда на территории
лишь будущей Франции возникло 32 самостоятельных госу-
дарства (герцогства, графства и т. д.).
§ 2. Хозяйство древних германцев
Вопреки демагогическим утверждениям идеологов немец-
кого фашизма, в разгроме Римской империи и социально-полити-
ческом обновлении средневековой Европы крупную роль играли
славяне (особенно на Балканах, в центральной и восточной обла-
стях Европы). Но поскольку германские племена (готы, вандалы,
франки, саксы, англы) преобладали среди «варваров», осевших
на территории Западной Римской империи, то мы начнем с рас-
1 И. В. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, Госполит
издат, 1953, стр. 12.
2.
Хозяйство древних германцев
23
смотрения вопроса о том, каковы были те формы социально-
экономических отношений, которые принесли из-за Рейна гер-
манцы.
Об v экономическом положении и социальных отношениях
древних германцев важные сведения сообщают Цезарь
и Тацит. Уже во время нашествия кимвров и тевтонов (в конце
II в. до н. э.) римляне познакомились с германскими племенами,
которые были тогда кочевниками. Позднее, завоевав Галлию,
Цезарь столкнулся с германскими племенами, когда побывал
за Рейном для рекогносцировки путей дальнейших завоеваний.
В своих знаменитых «Записках о Галльской войне» (58—51 гг.
до н. э.) Цезарь в двух отрывках характеризует германские пле-
мена, жившие за Рейном.
Первый так называемый германский экскурс Цезаря свиде-
тельствует о существовании крупных племенных союзов; Цезарь
утверждал, что, например, свевы владели 100 округами, выставляя
с каждого по 1000 воинов, которых остальные жители снабжали
всем необходимым. В результате чередования военных и земле-
дельческих занятий у них никогда «не прерываются ни земле-
дельческие работы, ни военное дело». Цезарь прямо заявляет,
что земля у германцев «не разделена и не находится в частной
собственности, и им нельзя более года оставаться на одном и том
же месте для возделывания земли». Поэтому «они питаются не
столько хлебом, сколько, и главным образом, молоком и за счет
скота; они много охотятся»; привыкнув «не носить никакой дру-
гой одежды, кроме звериных шкур», они оставляют «значитель-
ную часть тела открытой».
О примитивности экономической культуры германских пле-
мен того времени свидетельствует замечание Цезаря о том, что
купцов они допускают к себе «больше для того, чтобы иметь кому
продать захваченное на войне», а «вино они вовсе не позволяют
к себе ввозить, так как полагают, что оно изнеживает людей
и делает их неспособными к труду». Они довольствуются исполь-
зованием лишь «своих туземных лошадей, низкорослых и невзрач-
ных», полагая, вместе с тем, что «нет ничего более постыдного
и малодушного, как пользоваться седлами». Как утверждает
Цезарь, «они видят самую большуюславу для народа в том, чтобы
как можно более обширные земельные территории вокруг его
границ оставались незаселенными».
Цезарь отмечает культурное влияние соседних народов на
германцев и указывает, что, например, убии, жившие на Рейне,—
культурнее остальных племен, так как они усвоили нравы гал-
лов, и их территорию посещают купцы.
Когда Цезарь перешел Рейн, то сугамбры (одно из германских
племен) «ушли из своей страны, захвативши с собой все свое
24
Глава Г Развитие феодализма в королевстве франков
добро, и укрылись в пустынных местах и лесах». Следовательно,
у них не было больших запасов сельскохозяйственных продук-
тов, инвентаря и домашнего имущества. Точно так же свевы
при появлении Цезаря смогли спрятать своих «детей, жен и все
свое добро в лесах», созвав народное собрание для борьбы с рим-
лянами. Но германцы все-таки занимались земледелием, и Цезарь
«сжал хлеб» в стране сугамбров. Цезарь говорит даже, что он
«сжег все деревни», указывая на существование у них более или
менее прочных поселений.
Во втором своем экскурсе на ту же тему Цезарь отмечает, что,
в отличие от галлов, германцы не имеют друидов (жрецов) и
«не особенно усердствуют в жертвоприношениях», почитая лишь
солнце, огонь и луну. С детства, говорит Цезарь, «вся их жизнь
проходит в охоте и военных занятиях», а потому они «носят
одежду из звериных шкур или из небольших кусков оленьей
кожи». Цезарь вновь утверждает, что «они не особенно усердно
занимаются земледелием и питаются главным образом молоком,
сыром и мясом», причем «никто из них не имеет точно отмерен-
ного земельного участка или владений в частной собственности».
Развивая эту мысль, он указывает, что «должностные лица
и старейшины ежегодно отводят родам и группам живущих
вместе родственников, где и сколько они найдут нужным земли,
а через год принуждают их перейти на другое место». Это делается
для того, заявляет Цезарь, чтобы никто не прельстился «оседлым
образом жизни», не ^стремился к расширению своих владений,
и не возникало бы жадности к деньгам, а «сохранялось имуще-
ственное равенство».
Характеризуя политический строй древних германцев, Цезарь
утверждает, что во время войны их выборные военачальники имеют
«право распоряжаться жизнью и смертью» своих соплеменников,
но в мирное время у отдельных племен «нет общего правитель-
ства», а старейшины по округам «творят суд и улаживают споры».
Вокруг вождей «из первых лиц в племени» периодически возни-
кают дружины, предпринимающие грабительские походы.
Цезарь отмечал чрезвычайное гостеприимство германцев,
считающих личность гостя «как бы священной и неприкосновен-
ной». Однако, говорит он, германцы пребывают в «нужде и бед-
ности», ведут суровый образ жизни.
Таким образом, известия Цезаря совершенно опровергают
демагогию германских фашистов, по мнению которых предки
современных немцев издавна были народом высокой культуры.
Цезарь рисует их народом весьма примитивной культуры, не
знающим существования государства и частной собственности
на землю, еще только переходящим к земледелию и оседлому
образу жизни. Родовые и племенные связи у них играли исклю-
$ 2. Хозяйство древних германцев
25
чительно большую роль, причем сама община в ту пору являлась
еще родовой, так как земля использовалась родовыми группами.
Как указывает Ф. Энгельс, германцы Цезаря были настоя-
щими варварами, так как они еще отнюдь не были оседлыми
и лишь немного занимались земледелием, причем самым диким
первобытным способом, ибо они ежегодно занимали под пашню
новые земли и практиковали подсечную систему земледелия.
Правда, добавляет Энгельс, указание Цезаря на ежегодную смену
пахотной земли не следует понимать буквально, тем более что он
сам приписывает германцам мотивы этой быстрой смены земель.
Через 150 лет после Цезаря описание жизни древних герман-
цев дал выдающийся римский историк Тацит в своем сочинении
«Германия», написанном около 98 г. н. э.; некоторый материал
для характеристики общественного строя древних германцев
содержат также другие его произведения («Анналы» и «История»).
В 1469 г. его сочинения стали достоянием европейской науки
и с тех пор остаются самым ценным документом по истории древ-
них германцев. Исследователи полагают, что Тацит писал на
основе показаний купцов и других наблюдателей, непосредственно
знакомых с бытом древних германцев; кроме того, он исполь-
зовал сочинения своих предшественников. В последнее время
допшианцы, а вслед за ними фашистская историография пы-
таются подорвать авторитет показаний Тацита (как и Цезаря),
совершенно неосновательно доказывая извечность частной соб-
ственности, аристократии и государства.
Сообщаемые Тацитом данные свидетельствуют об отсутствии
государства у древних германцев в конце I в. н. э. Тацит сообщает
о том, что германские племена за Рейном распадались на мелкие
группировки, и называет три десятка племен, которые вели со-
вершенно обособленное существование. Это батавы, маттиаки,
хатты, узипеты, тенктеры, бруктеры, хамавы, фризы, хавки,
"херуски, семноны, лангобарды, квады, маркоманы и многие
другие.
Правда, мы встретим у Тацита упоминание о германских
.«королях», но он подчеркивает, что они были выборными, и при-
'знает, что у королей «нет неограниченной или произвольной
власти», так как «казнить, заключать в оковы и подвергать
телесному наказанию не позволено никому, кроме жрецов».
Как говорит Тацит, германцы своих королей «выбирают по знат-
ности, вождей по доблести»; по его словам, «вожди главенствуют
скорее примером», сражаясь впереди других, оружием добывая
себе авторитет. Тацит отмечает существование королей у марко-
манов и квадов, но одновременно признает, что «сила и власть
этих королей поддерживаются авторитетом Рима». Констатируя,
что готоны управляются королями «несколько строже, чемосталь-
26
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
ные германские племена», он сразу же добавляет: «Однако не
настолько, чтобы совершенно лишиться свободы». Впрочем, Тацит
находил неограниченную королевскую власть у свионов, однако
трудно сказать, насколько это известие достоверно, ибо свионы—
это жители Скандинавии, меньше всего известные римлянам.
Таким образом, говорить о существовании государства и
королевской власти у германцев времен Тацита не приходится,
поскольку «короли» германцев были, по сути дела, вождями
племен или племенных союзов; их права были ограничены и
«действительная власть сосредоточивалась в руках народного
собрания»1. Об огромной роли народных собраний Тацит говорит
столь же определенно, как и Цезарь. Он прямо указывает, что
у германцев «о менее значительных делах совещаются старей-
шины, а о более важных—все», причем они сходятся в определен-
ные дни (в новолуние и полнолуние) и усаживаются вооружен*
ные в назначенном месте; собрание начинается далеко не сразу,
и в течение некоторого времени жрецы водворяют молчание, при-
бегая даже к наказаниям.
Предварительно дела обсуждаются, по свидетельству Тацита,
старейшинами, решения которых на собрании лишь одобряются
стуком оружия или отвергаются шумом. Но сами старейшины
избираются на собраниях, получая судебные полномочия по
округам и деревням. Народные собрания судят только такие пре-
ступления, которые влекут за собою смертную казнь. Участие
в народном собрании считалось почетным правом, и этого права
лишался тот, кто оставил свой щит на поле боя. Характерно заме-
чание Тацита, что в народных собраниях король и старейшины
выслушиваются сообразно «с возрастом, знатностью, военной
славой, красноречием» и что они пользуются властью лишь в
меру убедительности своих речей. Политическое значение народ-
ных собраний обнаруживалось и в том, что именно на них совер-
шеннолетним вручалось оружие.
Тацит подтверждает свидетельство Цезаря о том, что у древ-
них германцев были необычайно сильны пережитки родо-
вого строя, так как в бою они составляли свои боевые отряды—
турмы и клинья «из семейств и родов»; кроме того, оружие
юношам вручали их сородичи, а при заключении браков сородичи
оценивали подарки, доставляемые женихом невесте. Обилие
сородичей с точки зрения германцев делало достойной старость.
Существовала кровная месть, и для германца было «обязательно
принимать на себя как вражду отца или сородича, так и дружбу»;
впрочем, иногда даже убийство выкупалось отдачей скота, кото-
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности
и государства, Госполитиздат, 1952, стр. 148.
$ 2. Хозяйство древних германцев	27
рый поступал в распоряжение родственников убитого. Сородичи
присутствовали при наказании мужем изменившей ему жены.
Исключительное гостеприимство, характерное для древних гер-
манцев, Тацит отмечает вслед за Цезарем.
Следует отметить, что у германцев сохранялись пережитки
матриархата, которые проявлялись и в формах заключения
брака (муж приносил жене приданое—точнее, говоря, предбрач-
ный дар), и в необычайной прочности кровных связей между
сыном сестры и дядей.
Исходя из этих фактов, Энгельс пришел к выводу, что пере-
житки родового строя были сильны у германских племен во вре-
мена Тацита и что община еще не стала сельской, территориаль-
ной. Она являлась, видимо, большесемейной общиной, перестав
быть родовой, как то имело место во времена Цезаря. Новейшие
исследования (например, А. Д. Удальцова) приводят к тому же
выводу.
Далее, Тацит подкрепляет и известия Цезаря о крайней
примитивности агрикультуры древних гер-
манцев. Он констатирует, что они к голоду и холоду приучены
климатом и почвой, так как их страна—это «страшный лес или
отвратительное болото», и ее. почва не годится для садов, хотя
«для посевов она плодородна». Правда, как говорит Тацит, эта
страна «скотом изобильна», и германцы любят, чтобы «скота было
много»,—в этом состоит «единственный и самый приятный для
них вид богатства». Однако их скот малорослый и выглядит
весьма жалким, причем «даже рабочий скот не имеет внушитель-
ного вида и не может похвастаться рогами».
Обращаясь к ремеслу, Тацит указывал, что «в золоте и серебре
боги им отказали», да они «и не одержимы такой страстью к обла-
данию» этими металлами, как другие народы, поскольку у гер-
манцев «серебряные сосуды не в меньшем пренебрежении, чем
глиняные». Кроме того, и «железа у них тоже немного»; в бою
они редко пользуются мечами или длинными копьями, но чаще
довольствуются дротиками «с узким и коротким железным нако-
нечником». Шлемы и панцыри встречаются у немногих, их лошади
«не отличаются ни внешней красотой, ни быстротой».
Как утверждает Тацит, «германские народы совсем не живут
в городах и даже не выносят, чтобы их жилища соприкасались
друг с другом», а селятся вразброд, где кому приглянулся «ручей,
или поляна, или лес». Для построек у них «нет обыкновения
пользоваться щебнем и делать черепичные крыши», бревна они
не обстругивают и только в редких случаях смазывают их гли-
ной. Затона зиму и для хранения продуктов они вырывают «зем-
лянки, наваливая сверху много навозу», потому что «такие места
смягчают суровость холодов».
28
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
Тацит признает, что «над хлебом и другими плодами земли они
трудятся с большим терпением, чем это соответствует обычной
лености германцев», но урожаи получают очень плохие и «тре-
буют от земли только посеянного», в результате чего «дикорасту-
щие плоды, свежая дичь или кислое молоко» составляют их обыч-
ную пищу, причем «без особого приготовления и без приправ».
Правда, «напитком им служит жидкость из ячменя или пшеницы,
превращенная в некоторое подобие вина» (т. е. пиво). Тацит уди-
влялся тому, что германцы «не разводят фруктовых садов, не
отделяют лугов, не орошают огородов», а проводят целые дни
перед огнем у очага. Кроме плащей, германцы и во времена
Тацита носили звериные шкуры. Одежда женщин и мужчин
у них одинакова, хотя женщины «часто носят покрывала из
холста, которые расцвечивают пурпуровой краской».
Тацит сближал венедов с германцами на том основании, что
они «дома прочные строят».
В описании Тацита, говорит Энгельс, «многое выглядит
совсем иначе», чем было при Цезаре, поскольку за истекшие пол-
тораста лет «передвижение племен прекратилось, и они осели
на земле». В это время древние германцы стали строить деревян-
ные дома, не довольствуясь простыми хижинами. Тем не менее
и в эту пору германские племена оставались народом крайне
примитивной экономической культуры, поскольку у них скот
плохой породы все еще оставался главным достоянием, и ели они
«мясо, молоко, дикие яблоки, но не хлеб»1.
Чрезвычайно существенно, что Тацит свидетельствует о глу-
бокой натуральности хозяйства древних гер-
манцев, указывая, что они не знают отдачи денег в рост, штрафы
за всякого рода преступления платят скотом, к золоту не имеют
пристрастия и во внутренних областях страны «пользуются
более простой и древней формой торговли, а именно—меновой».
Со своих рабов, говорит Тацит, германцы собирали натуральные
оброки хлебом, мелким скотом, одеждой. Специализированное
ремесло им было неизвестно.
В показаниях Тацита находит себе подтверждение и тезис
Цезаря о господстве у древних германцев общинного
землевладения: Тацит заявляет, что у них «земля зани-
мается всеми вместе поочередно по числу работников (cultorum)
и затем они делят ее между собой по достоинству», причем «раз-
дел облегчается обширностью земельной площади: они каж-
дый год меняют пашню и (все-таки) еще остается (свободное)
поле».
На истолковании этой фразы выросла обширная историче-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 348—349.
£ 2. Хозяйство древних германцев	29
ская литература, но несмотря на расхождение мнений, мы должны
признать, что текст, бесспорно, свидетельствует об отсутствии
у древних германцев частной собственности на землю во времена
Тацита. Если даже считать, что земля распределялась по домо-
хозяевам (а не по числу работников) и в соответствии с достоин-
ством каждого из них (а не в зависимости от качества самой земли),
как это утверждают допшианцы, то все же несомненным остается
наличие периодических переделов земли, а это возможно только
в условиях общинного землевладения. Такие переделы несовме-
стимы с господством частной собственности на землю.
Одно обстоятельство принципиального значения отличает
аграрные порядки древних германцев, описанные Тацитом, от
того, что было засвидетельствовано Цезарем.
Во времена Цезаря, как это отмечал Энгельс, родовые группы
сообща обрабатывали землю, между тем как в эпоху Тацита гер-
манцы уже индивидуально обрабатывали свои полосы и лишь
периодически перераспределяли их между собой.
Исключительно важны известия Тацита, свидетельствующие
о том, что родовой строй древних германцев был подточен начи-
нающимся развитием процесса социальной диф-
ференциации. Так, он отмечает существование раб-
от в а, не исключавшего порабощения и самих германцев; в част-
ности, они могли проиграть свою свободу в кости, «позволяя
затем связать себя и продать в рабство». При этом «такого рода
рабов они сбывают с рук продажей, чтобы избавиться стыда по-
беды». Тацит даже утверждает, что у германцев убийство раба
оставалось безнаказанным, а вольноотпущенники стояли «немно-
гим выше рабов»; по словам Тацита, они редко «имеют значение
в доме и никогда в государстве, за исключением тех народов,
у которых существует королевская власть». Следовательно,
как свидетельствует Тацит, у германских племен существовало
рабство. Однако, когда он переходит к характеристике экономи-
ческого положения рабов, то фактически приравнивает их
к оброчникам^ признавая, что в отличие от римлян у германцев
«каждый из рабов распоряжается в своем доме, в своем хозяй-
стве» и «господин только облагает его, подобно колону, извест-
ным количеством хлеба, или мелкого скота, или одежды», причем
«лишь в этом выражается его обязанность как раба». Не в пример
римлянам, заявляет Тацит, германцы «раба редко подверга-
ют побоям, заключают в оковы и наказывают принудитель-
ными работами», а убивают только «сгоряча и в порыве
гнева».
Таким образом, описание Тацита дает все основания утвер-
ждать, что древние германцы не знали рабовладения в его антич-
ных формах. Их рабы имели некоторые черты сходства с крепост-
30
Глава /. Развитие феодализма в королевстве франков
ними, и возникавшее у них рабовладение могло позднее эволю-
ционировать в крепостничество, порождая новую, более про-
грессивную форму производства. Во всяком случае, существова-
ние рабства у германцев времен Тацита свидетельствует о нали-
чии в их среде процессов социальной дифференциации.
С другой стороны, Тацит отмечает наличие у древних гер-
манцев родовой знати. Зажиточные люди, по свидетель-
ству Тацита, отличались от остальных и своей одеждой. У свевов
свободные отличались от рабов своей прической, а старейшины
устраивали ее с особенным щегольством. Больше того, как заяв-
ляет Тацит, у германцев «большая знатность или заслуги отцов
доставляют звание вождя даже юношам».
Конечно, Тацит преувеличивал обособленность родовых и
племенных старейшин древних германцев. Ведь он сам отмечал,
что их вожди получают лишь добровольные приношения сопле-
менников и любой «господин не отличается какой-либо роскошью
воспитания от раба», так как дети знатных «живут среди того же
самого скота, на той же земле, пока возраст не отделит свободных
и их не признают по доблести». Тем не менее Тацит засвидетель-
ствовал начавшееся обособление племенной знати у древних
германцев, выражавшее процессы их социальной дифферен-
циации.
Тацит (вслед за Цезарем) засвидетельствовал существование
у древних германцев дружин, группировавшихся вокруг
отдельных представителей племенной знати. При этом, как ука-
зывает Тацит, у многих дружинников нет «ни дома, ни поля, ни-
какой другой заботы», потому что «к кому они придут, у того
и кормятся», и, следовательно, живут, «пренебрегая своим, расто-
чая чужое». Тацит утверждает, что у германцев «самые сильные
и воинственные» ничего не делают, сваливая хозяйство на женщин
и стариков, или в качестве дружинников получают от вождя
коней, оружие и дары—иначе говоря, их кормят «грабеж и
война». Германцы считали, что «нет никакого стыда состоять в
дружине» какого-либо вождя, и Тацит даже уверяет, что у гер-
манцев «вожди сражаются за победу, дружинники за вождя»,
предпочитая терять кровь вместо пота и получать раны вместо
урожая.
Такие дружины позднее сыграли крупную историческую роль
в феодализации Западной Европы, и Энгельс вполне основа-
тельно считал их зародышем «упадка народной свободы», так
как для них «грабеж стал целью» и они содействовали возникно-
вению королевской власти1.
1 См. Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности
и государства, Госполитиздат, 1952, стр. 149—150.
$ 3. Хозяйственный строй франкского государства
31
§ 3. Хозяйственный строй франкского государства
(на рубеже V—VI вв.)
Социально-экономическое развитие германских племен в бли-
жайшие столетия (II—V вв.) после Тацита почти не оставило
следа в документах; только археологические раскопки свиде-
тельствуют о том, что в эту пору их материальная культура стала
богаче и были достигнуты, как отмечает Энгельс, значительные
успехи в обработке железа, гончарном искусстве (освоение гон-
чарного круга) и т. д.1. Но когда в процессе падения Западной
Римской империи возникли «варварские королевства», то нача-
лась кодификация обычного права германских племен, ускорен-
ная их столкновениями с прежним населением римских провин-
ций и обострением социальных противоречий среди самих завое-
вателей. В результате этого и возникли так называемые «правды»
(вестготская, бургундская, салическая, рипуарская, баварская,
саксонская), являвшиеся сборниками обычного права. Соста-
влены они были весьма примитивно и представляли собой простой
перечень штрафов за всякого рода преступления. Тем не менее
они очень ярко рисуют социально-экономические отношения
эпохи.
Например, экономический строй франкского королевства на
рубеже V—VI вв. прекрасно показывает «Салическая
правд а», составленная в начале VI в., перед смертью основа-
теля франкского государства Хлодвига (умершего в 511 г.).
Она представляет собой перечень штрафов за всевозможные пре-
ступления, в том числе и такие, которые затрагивали экономи-
ческие интересы франков. Тем самым предписания «Салической
правды» приобрели значение необычайно ценного исторического
документа, показывающего хозяйственную жизнь эпохи.
Она свидетельствует, что франки в то время были земле-
дельцами и их агрикультура стояла на довольно высоком
уровне. Правда, франки занимались и охотой, причем у них име-
лись особые охотничьи собаки, за кражу которых платился штраф
в 15 солидов. С другой стороны, у них процветало экстенсивное
скотоводство, особенно свиноводство. Стада свиней оставались
круглый год в лесах на подножном корму, часто дичали, и за
поросятами приходилось охотиться как за обыкновенными каба-
нами. Их часто воровали, и потому уже начальные статьи «Сали-
ческой правды» давали классификацию поросят всех возрастов
и категорий, определяя штрафы за их хищения. Охрана таких
стад была делом первостепенной важности, и для этого пастухи
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I,
стр. 373—374.
32
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
использовали особых собак. Существовало и стойловое содержа-
ние свиней, причем за похищение поросенка из хлева взимался
в три раза более значительный штраф (45 солидов), чем за похи-
щение из стада. Если же кто-либо поджигал хлев с находящимися
в нем поросятами, то штраф увеличивался до 63 солидов.
«Салическая правда» охраняет крупный скот, угрожая за
хищение теленка-сосунка штрафом в 3 солида, упряжной лошади—
в 45 солидов, жеребой кобылы—30 солидов.
«Салическая правда» охраняет луга от потравы (штраф 15 со-
лидов) и таким же штрафом наказывает хищение чужого урожая.
Это свидетельствует о том, что обычное земледельческое хозяй-
ство в эту пору имело для франков важное значение. Население
было оседлым и земледельческим, существовала двухпольная,
переложная и огневая системы использования земли. Трехполье
зафиксировано в документах VIII и IX вв., но и тогда оно еще не
получило всеобщего распространения. Во времена «Салической
правды» сеялись обычные для Западной Европы злаки (полба,
пшеница, ячмень) и такие ценные растения, как бобы, горох, лен;
существовали специальные амбары для хранения хлеба, и их
поджог карался крупным штрафом в 63 солида. За кражу хлеба
с мельницы также был установлен штраф в 15 солидов..
Предписания «Салической правды», карающие порчу яблонь,
свидетельствуют о развитии садоводства; при этом порча яблони
в саду наказывалась в три раза более значительным штрафом,
чем уничтожение плодового дерева во дворе или вне его. Следо-
вательно, иной раз яблони высаживались даже в открытом поле,
и в таком случае «садоводство» оказывалось крайне примитивным.
Помимо этого, у франков имелись виноградники, охраняемые
предписаниями «Салической правды». Из нее мы узнаем также
о существовании пчеловодства.
Со времен Цезаря и Тацита германские племена, следова-
тельно, достигли значительных успехов в области агрикультуры.
Тем самым были созданы материальные предпосылки для даль-
нейшего социально-экономического развития франкского обще-
ства. Франки унаследовали некоторые достижения римской агри-
культуры.
Вместе с тем «Салическая правда» дает вполне определенные
показания ио социальном строе франкского коро-
левства того времени. Она свидетельствует о том, что у франков
на рубеже V—VI вв. еще сохранились пережитки родового строя.
В случае убийства свободного франка его сородичи делили между
собою половину вергельда (штраф за убийство). Сородичи высту-
пали соприсяжниками, когда нужно было давать очистительную
клятву в оправдание кого-либо из их рода. Более того, франкам
приходилось расплачиваться за преступления своих сородичей,
§ 3. Хозяйственный строй франкского государства
33
и если преступник не мог сам уплатить вергельда, то выставлял
12 соприсяжников в подтверждение своей бедности, а затем созы-
вал своих родственников (трех по матери и трех по отцу). Проде-
лав позорную процедуру бросания горсти земли через свое плечо
и перепрыгивания через изгородь (босым, в одной рубашке, с ко-
лом в руке), он тем самым обязывал собравшихся сороди-
чей внести по крайней мере половину подлежащего уплате вер-
гельда.
Поэтому обязанности сородича иногда оказывались весьма
обременительными, и многие стремились от них освободиться.
Процедура выхода из рода состояла в том, что франк должен
был в суде перед лицом тунгина (старосты) сломать над головой
три палки и разбросать обломки их в четыре стороны. После
этого его считали отрекшимся от своих сородичей и, в частности,
свободным от соприсяжничества. Он уже не участвовал в насле-
довании их имущества и в получении вергельда за убийство кого-
либо из них, а его собственное имущество (после смерти) посту-
пало не к сородичам, а в казну.
Когда вдова вторично выходила замуж, то жених уплачивал
особую пошлину (reipus), и право на ее получение признавалось
«Салической правдой» за родственниками невесты в порядке
очередности вплоть до шестого колена (сын сестры—его старший
сын—сын двоюродной сестры—дядя по матери и т. д.).
Эти пережитки родового строя весьма показательны для тех
социально-экономических отношений, в которых находилось
общество «Салической правды» на рубеже V—VI вв.
Но особенно важными являются прямые свидетельства «Сали-
ческой правды» о существовании у франков той поры общин-
ного землевладения. Знаменитый 45 параграф ее гла-
сит: «Если кто-нибудь захочет переселиться в виллу к другому,
и если один или несколько из жителей виллы захотят принять его,
но найдется хотя бы один, который воспротивится переселению,
он не будет иметь права там поселиться». При нежелании поки-
нуть занятую землю переселенец теряет «результаты своего
труда и сверх того присуждается к уплате 1200 денариев» штрафа,
что составляет 30 солидов. Переселенец должен был в течение
12 месяцев ожидать возможного протеста со стороны общинни-
ков. Даже за простое приглашение переселенцев в деревню, без
предварительного согласия ее жителей, грозил крупный штраф
в 45 солидов. Только получив специальную грамоту от короля
и предъявив эту грамоту в публичном собрании, переселенец мог
поселиться на общинной земле вопреки требованиям общинников
об его удалении.
Значит, верховное право на землю «Салическая правда» при-
знавала за общиной, и лишь вмешательство королевской власти
3 Ф. Я. Полянский
34
Глава L Развитие феодализма в королевстве франков
могло нарушить это право. Общинные леса находились в нераз-
дельном пользовании крестьян, и простая пометка на дереве
давала крестьянину право на его использование. Только через
год такая пометка теряла значение, и «если кто-нибудь осмелится
взять дерево, помеченное более года тому назад, в этом нет
никакой вины».
О существовании общинных пастбищ «Салическая правда»так-
же говорит вполне определенно, угрожая штрафом в 45 солидов
за кражу быка, являющегося вожаком стада, причем если «бык
этот одновременно обслуживал коров трех деревень, вор уплачи-
вает трижды 45 солидов». Значит, нераздельные пастбища могли
оставаться в пользовании нескольких деревень, что исключало,
конечно, частную собственность на них. «Салическая правда»
допускает выпас скота большими стадами, до 40 голов (овец)
и даже 60 голов (свиней). Характерно, что за кражу всего стада
из 25 свиней она угрожала таким же штрафом в 63 солида, как
и за похищение части более крупного стада, если при этом в руках
владельцев «еще останутся некоторые» животные. Значит, все
стадо как целое защищалось энергичнее, чем его часть, если даже
эта часть была больше похищенного стада.
«Салическая правда» устанавливала ограничения в наследо-
вании земельных наделов. В статье 59 указывалось, что «земель-
ное наследство ни в коем случае женщине не должно доставаться,
но вся земля пусть поступает мужскому полу», т. е. братьям. Веды
женщина могла выйти замуж за человека, живущего в другой
деревне, и тогда потребовалась бы продажа земельного надела
или передача его кому-либо постороннему, чужаку, с точки зре-
ния общины. Община претендовала на то, чтобы земля не выпа-
дала из сферы ее влияния. При отсутствии сыновей у крестья-
нина его надел поступал, видимо, в распоряжение общины, так
как позднее, во второй половине VI в., понадобился специальный
эдикт (закон) короля Хильпериха для отмены наследственных
прав общинников на землю крестьянина, не оставившего сыновей
после своей смерти. В таком случае, заявлял эдикт Хильпериха,
земля должна поступать в распоряжение дочерей крестьянина,
но «не ссседей» (non vicini).
Не случайно поэтому, согласно предписаниям 46 статьи «Сали-
ческой правды» передача имущества должна была производиться
публичным порядком, в судебном собрании, в присутствии пред-
ставителя местной власти (тунгина), при участии трех свидетелей
и с выполнением специальных процедур.
Подводя итоги рассмотрению соответствующих статей «Сали-
ческой правды», мы можем повторить слова Ф. Энгельса, который
писал: «Когда франки поселились здесь в V столетии, у них
еще должна была существовать общность пахотной земли,—иначе
$ 3. Хозяйственный строй франкского государства	35
мы не могли бы находить там теперь дворовые общины и жеребье’
вые участки»1.
Далее «Салическая правда» показывает, что среди самих
франков того времени не суще ствовало привил е>-
гированной аристократии, которая противостояла
бы народу.
Каждого франка она считает свободным и за убийство любого
из них назначает штраф в 200 солидов. Это было серьезное нака-
зание, так как в те времена корова стоила 2 солида, вол—Зсолида,
и потому убийце приходилось отдавать 70—80 коров или волов,
чтобы расплатиться за свое преступление. Деньги оставались
крайней редкостью, и в постановлениях «Салической правды^
они фигурируют лишь в качестве счетной единицы штрафов, кото-
рые на самом деле выплачивались натурой и прежде всего ско-
том. Но вряд ли можно предположить, что рядовой общинник
имел таксе большое количество скота, какое необходимо было
для выплаты вергельда, и поэтому лишь сородичи могли спасти
убийцу от смертной казни. Если убийца не мог расплатиться, он
отвечал своей головой. Значит, жизнь и свобода франка находи-
лись под серьезной защитой. Это тем более следует подчеркнуть
потому, что позднее крестьяне франкского королевства очень
часто теряли свою свободу, сохраняя такой ценой жизнь в обста-
новке грабежей и массовых убийств.
«Салическая правда» защищала не только жизнь, но и честь
свсбодного франка. За похищение свободной девушки взимался
штраф в 30 солидов с каждого из трех участников похищения.
Если число участвовавших было больше трех, то каждый платил
по 5 солидов. За изнасилование невесты в свадебном поезде был
установлен штраф в размере 200 солидов, как и за нападение на
свободную девушку в дороге или за насилие, совершенное не-
сколькими людьми; аналогичный штраф взимался за похищение
жены свободного человека. Убийство беременной женщины (если
она являлась свободной) каралось огромным штрафом в размере
600, а в некоторых случаях—даже 700 солидов. Больше того,
«Салическая правда» устанавливала штрафы за простое оскорбле-
ние свободной женщины: если какой-либо забияка хватал ее за
палец, он платил штраф в 15 солидов; штраф повышался до 30 со-
лидов, если это сопровождалось пожатием ее кисти. Тот же, кто
осмеливался схватить свободную женщину за руку повыше локтя,
присуждался к уплате штрафа в 35 солидов. Убийство свободной
девушки каралось штрафом в 300 солидов; 45 солидов платил
тот, кто обрезал ей косы.
Защищая свободу франка, «Салическая правда» угрожает
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XV, стр. 634.
3*
36
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
штрафом в 200 солидов за похищение свободного человека или его
кастрацию. Если свободный франк был кем-либо связан, то винов-
ный платил штраф в размере 30 солидов. Самоуправство графов
(этот термин обозначал в то время наместников королями их вымо-
гательства строго карались: граф, отказавший свободному чело-
веку в правосудии, подвергался казни или обязан был выкупить
себя. Судебные дела решались с участием присяжных (так назы-
ваемых рахинбургов); это тоже являлось некоторой гарантией
для ограждения свободы франка от посягательств со стороны
феодальной знати. Если кто-нибудь из рахинбургов уклонялся от
выполнения своих обязанностей, то ему грозил штраф вплоть
до 15 солидов.
«Салическая правда» не признавала особых привилегий родо-
вой аристократии, существовавшей у древних германцев времен
Цезаря и Тацита.
Однако это не значит, что общество «Салической правды»
стало однородным в социальном отноше-
нии; в дальнейшем эта неоднородность сыграла важную роль
в процессе феодализации. Многочисленные статьи «Салической
правды» отчетливо свидетельствуют об этом, противопоставляя
свободным франкам различные группы неполноправного населе-
ния, а именно рабов, литов, колонов и так называемых «римлян».
Обычное право франков рассматривало рабов как имущество,
как вещь. Поэтому за кражу раба устанавливался такой же штраф
(30 солидов), как и за похищение коня или вола. Если раб убивал
другого раба, то сам он передавался в распоряжение потерпев-
шего ущерб господина. За похищение рабыни, а также мальчика
или девочки из господской челяди виновный, помимо штрафа
в размере 35 солидов, обязан был столько же уплатить хозяину
рабыни в возмещение его ущерба.
«Салическая правда», устанавливая резкую грань между сво-
бодными и рабами, по существу запрещала брачные связи рабов
и свободных. Если свободная девушка по своему желанию выхо-
дила замуж за раба, она теряла свободу, сама становилась рабы-
ней. Такое же наказание, подчеркивает «Салическая правда»,
ожидало свободного франка, если бы он осмелился жениться на
чужой рабыне. Сожительство с чужой рабыней каралось штрафом
в 15 солидов, причем штраф поступал в распоряжение ее госпо-
дина. Избиение чужого раба почти совершенно не наказывалось:
за это взимался штраф всего лишь в размере Р/3 солида, хотя
речь шла о таких случаях, когда раб в результате побоев должен
был слечь на 40 дней. Если раб убивал свободного франка,
то штраф (половину вергельда) уплачивал господин раба, а сам
убийца передавался родичам убитого в возмещение второй
половины вергельда.
$ 3. Хозяйственный строй франкского государства
37
Весьма показательно, что «Салическая правда» устанавливала
за одни и те же преступления для рабов более тяжелые наказа-
ния, чем для свободных франков. В ряде случаев за одно и то же
преступление свободный присуждался к денежному штрафу, тогда
как раб подвергался телесным наказаниям и даже смертной казни.
Так, за кражу вне дома на сумму в 2 денария свободный франк
платил штраф в 15 солидов, а раб получал 120 ударов плетью.
Если стоимость украденного достигала 40 денариев, то вор—сво-
бодный франк платил 35 солидов штрафа, а рабу грозила кастра-
ция или штраф (при этом его господин обязан был возместить
ущерб потерпевшему). Когда же за совершенное преступление
свободному угрожал штраф в 45 солидов, то раба ждала казнь.
Рабы подвергались пытке во время расследования дела и, если
господин не выдавал своего раба для пытки по истечении двух-
недельного срока, то он сам должен был нести ответственность
за совершенное рабом преступление. Характерно, что «Саличе-
ская правда» определяла даже толщину прутьев, которыми пола-
галось пороть рабов: они не могли быть тоньше мизинца.
Таким образом, общество «Салической правды» знало рабство,
которое частично было унаследовано от Римской империи, частич-
но же выросло из тех форм рабовладения, которые имелись уже
у древних германцев в эпоху Тацита. В дальнейшем эта форма
несвободы явилась важной предпосылкой феодализации франк-
ского королевства, содействовала закрепощению свободных
крестьян.
Кроме рабов, «Салическая правда» противопоставляет свобод-
ному населению (франкам) также зависимых крестьян—л и т о в,
крепостных, занимавших промежуточное положение между сво-
бодными и рабами. Она запрещала смешанные браки свободных
и литов, а потому за женитьбу на чужой литке свободный человек
подвергался штрафу в 30 солидов. Характерно, что лит считался
большей хозяйственной ценностью, чем раб, и если кто-либо
отпускал на свободу чужого лита без согласия господина (процеду-
ра отпуска состояла в том, что он бросал денарий в присутствии
короля), то он присуждался к штрафу уже в 100, а не в 35 солидов,
как это полагалось при незаконном освобождении чужого раба.
Складывающийся крепостной режим «Салическая правда» защи-
щала более энергично, чем интересы рабовладения. В то же время
за ограбление лита взимался штраф в 35 солидов, т. е. почти такой
же, как и за ограбление раба (в этом случае штраф достигал
30 солидов). «Салическая правда» устанавливала очень высокие
штрафы за убийство свободного франка группой преступников.
Однако, если жертвой такого нападения оказывался лит или
раб, то убийцы платили лишь половину вергельда. Подобно рабу,
лит, убивший свободного человека, передавался родственникам
38
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
убитого в оплату половины вергельда, а вторую половину послед-
него платил господин.
Являясь полусвободными людьми, литы по существу были
предшественниками крепостных крестьян последующих веков;
наличие этой формы зависимости во франкском обществе V—
VI вв., равно как и существование рабства, облегчило в дальней-
шем процесс закрепощения свободных франков.
«Салическая правда» свидетельствует о том, что весьма при-
ниженное положение в обществе того времени занимали так назы-
ваемые римляне, т. е. потомки галло-римского населения, завое-
ванного франками в конце V в. Так, за убийство обязанного
уплатой податей римлянина (трибутария) штраф взимался только
в размере 63 солидов, что превышает вергельд раба примерно
в 2 раза. Эти трибутарии, вероятно, были потомками римских
крепостных (колонов); об этом свидетельствует тот факт, что
«Салическая правда» противопоставляла их земельным собствен-
никам (посессорам) римского происхождения, шраф за убийство
которых достигал 100 солидов. Вместе с тем они противо-
поставлялись привилегированной галло-римской знати, так на-
зываемым королевским сотрапезникам, убийство которых кара-
лось штрафом в ЗОЭ солидов.
На положении «римлян» безусловно сказывалась их принад-
лежность к завоеванному франками населению Галлии. Только
этим и можно объяснить, что «Салическая правда» за ограбление
франком «римлянина» устанавливала штраф в 35 солидов, а за
ограбление франка «римлянином»—в 63 солида. Аналогичным
образом за поджог домов или хозяйственных построек взима-
лись штрафы в три раза более низкие, когда пострадавшим
оказывался «римлянин», а не франк. Если «римлянин» осмелился
незаконно связать франка, с него взимался штраф в 30 солидов.
Но если франк скрутил «римлянина» без всякого к тому основа-
ния, то на него налагали вдвое меньший штраф.
За похищение «римлянина» штраф взимался также в два раза
меньший, чем за похищение франка. Вергельд за убийство свобод-
ного франка более чем втрое превосходил вергельд «римлянина».
Если свободный франк был лишен жизни убийцами, напавшими
на него скопом, то штраф за убийство устанавливался в размере
200 солидов; за подобное же убийство «римлянина» взималась
только половина этой суммы, т. е. штраф взимался в том же раз-
мере, как и при убийстве лита или вольноотпущенника.
Значит, общество «Салической правды» не было однородным
в социальном и правовом отношении. Во франкском обществе
существовали многообразные градации и постепенно вызревали
зародыши будущих классов, создавались все необходимые пред-
посылки для развития феодализма.
$ 3. Хозяйственный строй франкского государства	39
Одной из важнейших предпосылок для развития феодаль-
ных отношений явился дуализм франкской общины, которая
уже стала к V—VI вв. поземельной, территориальной, сосед-
ской. По свидетельству «Салической правды», на общинной земле
крестьяне вели частное, индивидуальное хозяйство, являясь
мелкими хозяевами, интересы которых ограждались законом.
Многочисленные предписания «Салической правды» преследовали
хищения скота, пчел, порчу яблонь, виноградников, поджоги
амбаров, принадлежавших отдельным крестьянам. Специаль-
ная статья устанавливала штраф в 15 солидов за сбор чужого
урожая и выпас скота на чужом лугу.
Дуализм сельской общины, проявлявшийся в сочетании
общинного землевладения с частным хозяйством отдельных
крестьян, являлся выражением глубокого внутреннего проти-
воречия, обрекавшего общину на распад, подготовлявшего тор-
жество крепостничества.
Вместе с тем «Салическая правда» свидетельствует о том,
что наряду с общинным землевладением крестьян в королевстве
франков существовали крупные поместья. Так,
35 статья указывает, что тот, «кто украдет или лишит жизни дво-
рового слугу, или кузнеца, или золотых дел мастера, или свино-
паса, или виноградаря, или конюха, и будет уличен», повинен
уплатить 30 солидов. Значит, «Салическая правда» допускала
существование крупного хозяйства, в котором требовались дво-
ровые люди столь разнообразных профессий. Речь шла, оче-
видно, не о крестьянском хозяйстве и не о самостоятельных ре-
месленниках и представителях разных сельскохозяйственных
профессий, тем более что в предшествующем параграфе этой
статьи говорится о преступлениях рабов и литов. Правда,
быть может, данная статья имела в виду дворцовое хозяйство
короля, но и в таком случае бесспорным остается все-таки тот
факт, что в условиях франкского королевства времен Хлодви-
га существовали крупные поместья, где использовался труд
рабов и полусвободных. Видимо, какая-то часть поместий
римских аристократов в Галлии перешла в руки франкского ко-
роля и его окружения. В то же время некоторые из потомков
галло-римской сенаторской аристократии сохранили свои
владения—преимущественно в Южной Галлии, в долине реки
Гаронны.
По свидетельству «Салической правды», у франков интере-
сующего нас периода существовала сильная королев-
ская власть, которая опиралась на служилую ари-
стократию.
Королевская власть династии Меровингов была достаточно
сильной, чтобы распоряжаться общинными землями, держать
40
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
в своих руках администрацию общин (через графов) и вести за-
воевательные войны, опираясь на дружину.
Перед лицом короля можно было отпускать на волю рабов
и литов. Король был высшей судебной инстанцией, и если кто-
либо не являлся на суд рахинбургов, то он должен был предстать
перед королевским судом, а если и в этот раз он отказывался
явиться, то его объявляли вне закона.
Королевских дружинников «Салическая правда» ставила
в привилегированное положение, охраняя их жизнь тройным
вергельдом (600 солидов); высокий штраф (до 300 солидов) был
установлен за убийство «римлянина», который являлся королев-
ским сотрапезником. При вызове в суд человек, состоящий на
королевской службе, тоже пользовался преимуществами. Даже
за похищение простой девушки взимался повышенный штраф, если
она находилась под покровительством короля. Преступная
связь с чужой рабыней каралась шрафом в 15 солидов, но он
удваивался, если это была королевская рабыня.
Если человек, находившийся на королевской службе, был
убит в собственном доме несколькими убийцами или если его
убили тайно и труп бросили в колодец или спрятали в кустах, то
за это преступление взимался огромный штраф—1 800 солидов.
Все это свидетельствует, что в обществе «Салической правды»
складывалась служилая аристократия; существование королев-
ской власти с ее дружиной, графами, рабами являлось серьез-
ным фактором социальной дифференциации населения, ускоряв-
шим развитие феодализма.
Важную роль в процессе феодализации играла католи-
ческая церковь с ее разветвленной церковной иерар-
хией. В конце V в. Xлодвиг вместе со своими дружинниками при-
нял католицизм; «Салическая правда» грозит язычникам за сож-
жение часовен штрафом в 200 солидов, а за убийство епископа
она устанавливает такой же штраф, как за убийство королевского
дружинника.
По привилегированное положение служилой аристократии
(королевской и церковной) еще не означало,что на рубеже V—VI вв.
сложилась у франков замкнутая аристократия феодального
типа; франкская служилая знать формировалась за счет самых
разнообразных элементов населения. Так называемые сацеба-
роны, которые тоже пользовались особыми привилегиями, ре-
крутировались из числа свободных франков, а иногда и из среды
королевских рабов. В 54 статье «Салической правды» говори-
лось, что тот, кто лишит жизни «сацебарона или вицеграфа—
королевского раба», платит штраф в 300 солидов; штраф повы-
шался до 600 солидов, если убийца «лишит жизни сацебарона—
свободного».
£ 4. Причины и формы феодализации Западной Европы 41
Достойно внимания, что «Салическая правда» засвидетель-
ствовала полное господство аграрных форм хозяйственной жизни.
Она ничего не говорит о городах и торговле. В ее предписаниях
все время речь идет о деревне и сельском хозяйстве. Она свиде-
тельствует о том, что ремесленники в ту пору были большой ред-
костью и высоко ценились. Так, согласно 10 статье, за похище-
ние рабыни взимался штраф в 35 солидов, но штраф достигал
85 солидов, если кто-либо похищал кузнеца, плотника. Следо-
вательно, рабы-ремесленники, равно как и специалисты-вино-
градари, считались более ценным имуществом, чем обыкновен-
ные рабы, и охранялись законом более строго.
Изучение экономического строя древних германцев эпохи
Цезаря и Тацита и франков на рубеже V—VI столетий позво-
ляет нам представить основные тенденции общественного разви-
тия этого времени. Родовой строй разлагался, и место объедине-
ний по родовому принципу заняла сельская община с присущим
ей дуализмом, с социальным и правовым неравенством. В недрах
франкского общества эпохи «Салической правды» зарождались
и зрели те группировки, из которых в дальнейшем выросли
основные классы феодального общества.
§ 4. Причины и формы феодализации
Западной Европы
Определяющим явлением экономической истории Западной
Европы в раннее средневековье было становление и развитие
феодализма. Основные черты феодального способа производства
вскрывает И. В. Сталин в работе «О диалектическом и историче-
ском материализме». Как указывает И. В. Сталин, «при
феодальном строе основой производственных отношений
является собственность феодала на средства производства и не-
полная собственность на работника производства,—крепост-
ного...»1.'
Генезис феодализма заключался прежде всего в формирова-
нии его экономического базиса, в становлении и укреплении
феодальной собственности, которая являлась основой феодализма.
Однако к этому не сводился крайне сложный процесс форми-
рования феодального строя. Мы знаем, что всякий базис имеет
свою, соответствующую ему надстройку. В частности базис фео-
дального строя имеет «...свою надстройку, свои политические,
правовые и иные взгляды и соответствующие им учреждения...»2.
1 И. В. С т а л и н. Вопросы ленинизма, Госполитиздат, 1952, стр. 595.
2 И. В Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, Госполит-
нздат, 1953, стр. 5.
42
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
Эта надстройка играла весьма активную роль в утверждении
господства феодального режима. Факторы политического ха-
рактера (возникновение королевской власти, дружинного строя,
феодальной иерархии) и идеологического (экспансия католи-
цизма, использующего суеверия народа) сыграли огромную
роль в образовании феодального землевладения и в закрепоще-
нии крестьянства.
Как указывает И. В. Сталин, «надстройка порождается ба-
зисом, но это вовсе не значит, что она только отражает базис,
что она пассивна» нейтральна, безразлично относится к судьбе
своего базиса, к судьбе классов, к характеру строя. Наоборот,
появившись на свет, она становится величайшей активной силой,
активно содействует своему базису оформиться и укрепиться,
принимает все меры к тому, чтобы помочь новому строю доконать
и ликвидировать старый базис и старые классы»1.
История генезиса феодализма в Западной Европе полностью
подтверждает эти положения И. В. Сталина. В процессе гене-
зиса феодализма большую роль сыграли те элементы феодаль-
ного способа производства, которые вызревали в недрах рабо-
владельческой Римской империи и затем сохранились во вновь
образовавшихся королевствах. Ведь поздняя Римская империя
(III—V вв.) была уже в значительной мере, с экономической
точки зрения, феодальной, ее падение, ускорив устранение
рабовладельческой формы эксплуатации, открывало дорогу для
торжества феодального способа производства. Короли и дружин-
ники унаследовали огромные поместья римской знати и сохра-
нили систему колоната, между тем как римский колон,
по выражению Энгельса, являлся предшественником средне-
векового крепостного. Признавая, что римский колонат
подготовил средневековое крепостниче-
ство, мы, однако, должны отметить, что многие историки (так
называемые романисты) совершенно ошибочно считали, что за-
падноевропейский феодализм вообще был по своему происхо-
ждению чисто римским явлением. Феодальное развитие Западной
Европы в раннее средневековье не может быть сведено исклю-
чительно к развитию «римских традиций», однако тот факт, что
падение Римской империи и образование «варварских» коро-
левств на ее территории не устранили колонат и крупное земле-
владение, имел огромное значение для процесса становления
феодализма.
Феодальное поместье было тогда наи-
более прогрессивной формой производ-
ства, и его экономические преимущества перед рабовладель-
1 И. В. С т а л и н. Марксизм и вопросы языкознания, стр. 7.
$ 4. Причины и формы феодализации Западной Европы 43
ческой латифундией состояли в том, что оно использовало труд
непосредственного производителя, наделенного средствами произ-
водства, владеющего своим хозяйством, и тем самым открывало
большие возможности для развития техники. Далее, в условиях
феодального поместья значительно упрощалась проблема вос-
производства рабочей силы, поскольку процесс воспроизводства
переносился теперь в сферу крестьянского хозяйства, тогда как
в рабовладельческом обществе он осуществлялся за счет войн,
грабежей, пиратства и т. п.
Феодальное поместье упрощало экономические проблемы,
сводя их к организации производства лишь прибавочного про-
дукта, между тем как рабовладельцам приходилось принуждать
рабов к производству также и тех продуктов, которые шли для
их собственного потребления. Больше того, феодальное поместье
могло освободить себя от производства известной части приба-
вочного продукта, возложив это на крестьянское хозяйство.
Закон соответствия производственных отношений характеру про-
изводительных сил.
Банкротство рабовладения исключало возможность его воз-
рождения в «варварских» королевствах.
Но и германские племена своей внутренней историей были
подготовлены к дальнейшему развитию элементов римского фео-
дализма. Если, с одной стороны, «...после франкского завоевания
в Галлии сохранилось много крупных римских землевладельцев,
поместья которых в большинстве случаев обрабатывались сво-
бодными или зависимыми поселенцами, платившими оброк»1,
то, с другой стороны, и сами германцы достигли к этому времени
такого уровня производительных сил, который был несовместим
с родовым строем. Начавшаяся у них социальная дифференциация
вела к феодализму.
Рабство у них существовало еще во времена Тацита и уже
тогда приближалось к крепостничеству. Оно сохранилось и после
образования «варварских» королевств, как об этом свидетель-
ствует «Салическая правда». Однако новая знать находит более
гибкие и прогрессивные формы эксплутации рабов, которые
превращаются в крепостных феодального поместья. Древне-
германское рабство питало средневековое
крепостничество, явилось одним из источников для его
возникновения.
Кроме того, у германских племен еще до завоевания Западной
Римской империи существовали - родовая знать и дружинный
строй. В процессе завоевания территорий империи племенная
знать и дружинники присваивали земельные владения, попол-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 393.
44
Глава /. Развитие феодализма в королевстве франков
няя феодальную аристократию римского происхождения. Ведь
бургунды и вестготы конфисковали у завоеванного населения
2/3 земли, а вандалы в Северной Африке отобрали все земельные
владения у римских собственников. Как поступили франки с
землей галло-римского населения, неизвестно, но вряд ли они
вели себя иначе. Понятно, что распределение конфискованных
земель обогащало прежде всего племенную знать и дружинников.
Награбленная военная добыча всякого рода ускоряла пре-
вращение древнегерманской племенной
знати и дружинников в феодальную ари-
стократию. Поэтому, как указывают Маркс и Энгельс,
происхождение феодализма «... коренится в военной организа-
ции варварских войск во время самого завоевания...» «Феодализм
вовсе не был перенесен в готовом виде из Германии...», так как.
эта военная организация «... лишь после завоевания, благодаря
воздействию найденных в завоеванных странах производитель-
ных сил, развилась в настоящий феодализм»1.
Далее, исключительно важную роль в развитии феодализма
сыграло изменение характера крестьянской
общины, которая в «варварских» королевствах потеряла свой
родовой характер и стала общиной соседской, территориальной,
поземельной. Как говорит Энгельс, германцы «с ростом числен-
ности народа и дальнейшим его развитием все больше и больше
забывали о союзе, основанном на кровном родстве...». Переселение
на римскую территорию и продолжительные походы «переме-
шивали между собой не только племена и роды, но и целые
народы». В результате этого «народ растворился в союзе
мелких сельских общин, между которыми не существовало ни-
какой—или почти никакой—экономической связи...»2. Понятно,
что такая соседская община уже в меньшей степени защищала
свободу крестьянина, чем древняя община сородичей. Ей нехва-
тало внутреннего единства, так как интересы соседей, связан-
ных только поземельными отношениями, оказывались часто
противоречивыми. Между тем уже в эпоху «Салической правды»
сельская община была распространена повсеместно, и в отно-
шениях общинников сохранялись лишь пережитки родовых
связей. Превращение родовой общины в по-
земельную подготовляло закрепощение
крестьянства.
Вместе с тем развитие феодализма подготовлялось в «варвар-
ских» королевствах появлением частной собст-
венности на землю, так называемого аллода. Дуализм
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. IV, стр. 64.
8 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 390—39L
4. Причины и формы феодализации Западной Европы
45
общин, означавший противоречивое сочетание общинного земле-
владения с частным хозяйством отдельных крестьян, порождал
частную собственность на землю. Крестьяне присваивали полу-
ченные от общины наделы в частную собственность всякий раз,
как только для этого появлялась какая-либо возможность.
Расчистки и заимки лесных угодий, в частности, представляли
для этого широкие возможности. По мере интенсификации сель-
ского хозяйства дуализм сельской общины сказывался все более
резко, и расхищение общинных земель прогрессировало в рас-
ширяющихся масштабах. Этот процесс ускорялся тем, что
«...завоевания привели германцев в римские области, где много
столетий земля была частной собственностью...»1.
Но с того момента, говорит Энгельс, как «возник аллод,
свободно отчуждаемая земельная собственность... возникновение
крупного землевладения стало лишь вопросом времени»2.
Ускоряющийся процесс экономической дифференциации кре-
стьянства приводил к тому, что значительная масса крестьян
теряла собственность на землю и, в конечном счете, превращалась
в крепостных. Таким образом, в раннее средневековье ч а-
стная собственность на землю погубила
крестьянскую св о,б оду.
Чрезвычайно важной экономической предпосылкой закрепо-
щения крестьянства, а, следовательно, и развития феодализма
явилась натуральность хозяйства «варварских»
королевств, где «...земледелие и скотоводство были решающими
отраслями производства». Как указывает далее Энгельс, «про-
мышленность и торговля были подорваны уже в эпоху римского
упадка; германским нашествием они были почти совершенно
уничтожены. То, что из этого еще уцелело, было большей частью
в руках несвободных и чужестранцев и продолжало считаться
позорным занятием»3. Между тем господство натурального хо-
зяйства в тогдашней деревне ставило крестьянина под удар пе-
риодически повторяющихся стихийных бедствий (эпидемии,
неурожаи, пожары и т. д.), лишая его в то же время возможности
искать выход из бедственного положения за околицей своей де-
ревни—путем переселения в город или перехода к другим за-
нятиям. Крестьянин при всех условиях вынужден был оставаться
в своей деревне и все тем же крестьянином. Но обращаясь за
помощью к соседям, он вынужден был жертвовать своей свободой,
попадая в долговую зависимость. Будучи экономически изоли-
рованным, крестьянин искал избавления от бедствий натураль-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XV, стр. 633.
г К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 392.
5 Там же.
46
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
ного хозяйства ценой потери своей свободы. Натураль-
ность хозяйства экономически подго-
товляла закрепощение крестьянства, так
как она крайне суживала его экономические возможности.
И. В. Сталин указывал, что «...внеэкономическое принужде-
ние играло роль в деле укрепления экономической власти по-
мещиков-крепостников»1. Открытое насилие феодалов, их по-
литические и судебные привилегии, идейное воздействие като-
лической церкви — все это сыграло роль в образовании круп-
ного феодального землевладения и в закрепощении крестьян-
ства. Католическая церковь раннего средневековья стала
страшным врагом для народа и, используя суеверия, присваи-
вала крестьянские земли. Перед смертью суеверные люди отда-
вали монастырям свои земельные наделы. Поэтому церковники
прямо добивались их превращения в частную собственность,
подрывая основы общинного землевладения. Кроме суеверий,
церковь использовала свои богатства для присвоения крестьян-
ских земель: монастыри назначали пенсии старикам, сиротам,
давали ссуды и даже дополнительные земельные участки тем,
кто обещал после смерти оставить монахам свои земельные-
наделы. Монастыри практиковали так называемые п р е к а р-
ные договора, согласно которым крестьянин, передавая
им право собственности на свой надел, мог пожизненно пользо-
ваться этим наделом. Иногда они практиковали даже так назы-
ваемый «вознаградительный прекарий»; в этом случае крестья-
нин получал в пожизненное пользование не только свой собствен-
ный, но и дополнительный земельный участок. Однако его на-
следники теряли и ту, и другую землю; они могли пользоваться
ею, лишь становясь крепостными монастыря. Суеверия прека-
ристов дорого обходились их потомкам. Церковники использо-
вали экономическую слабость крестьянского хозяйства. Мона-
стыри были первыми ростовщиками средневековой Европы.
Помимо того, монастыри захватывали лесные угодья и свобод-
ные земли, создавая там маленькие монастырьки и кельи от-
шельников, превращавшиеся затем в новые центры крепостной
эксплуатации крестьянства. Монастырская колонизация, которой
так восторгаются буржуазные историки, была экспансией кре-
постного хозяйства, сопровождавшейся расхищением народной
земли и закрепощением крестьянства. Наконец, захватывая
общинные и аллодиальные земли, церковники сплошь да рядом
составляли фальшивые грамоты (дарственные и т. п.), подтверж-
давшие якобы передачу спорных участков в их собственность,.
1 И. В. Сталин. Экон омические проблемы социализма в СССР,
стр. 41.
£ 4. Причины и формы феодализации Западной Европы 41
превращая незаконные дарения в законные, практикуя обман
и жульнические трюки.
Таким образом, черная туча монашества и
властный епископат католической церкви
стали угрозой для народной свободы, сы-
грав крупную роль в расширении феодального землевладения
и закрепощении крестьянства. Обители «святости» становились
застенками крепостной неволи.
Ускорению процесса закрепощения крестьянства немало
содействовала и королевская администрация и в* первую оче-
редь графы, которые широко практиковали судебное и налоговое
вымогательство, а то и обыкновенный грабеж. Они были област-
ными наместниками короля и произвольно отправляли крестьян
в ополчение, судили, облагали налогами, наконец, безнаказанно
грабили и убивали, если кто-либо не отдавал им свою землю
или не признавал себя зависимым. Лишая крестьян земли,
закрепощая их и округляя свои владения, графы добились во
второй половине IX в. наследственности должностей и прав,
превратившись в крупных династов и знатных представителей
феодальной аристократии.
Графы яви.лись главными представите-
лями того феодального разбоя, который
в раннее средневековье сыграл значи-
тельную роль в ликвидации крестьянской
свободы в королевстве франков. Они были носителями вне-
экономического принуждения, ускорившего закрепощение на-
рода. Под угрозой грабежей и насилий со стороны графа кре-
стьяне «добровольно» отдавались в его власть или «комменди-
ровались» (как тогда говорили) ему, а также другим аристокра-
там, даже монастырям. Графы непосредственно закрепощали
крестьян или своим разбоем принуждали их идти под власть
монастырей и различных феодалов (часто своих вассалов).
Деятельность графов по расхищению народных земель и за-
крепощению крестьянства возглавлялась королями, и на-
прасно буржуазная историография изображает последних за-
щитниками народной свободы. По существу сама королевская
власть возникла и укрепилась у франков, как и у других пле-
мен, на базе закрепощения крестьянства и в борьбе нарождаю-
щейся феодальной знати с ним. Уже появление рабства неминуемо
влекло за собой образование органов принуждения; в дальней-
шем создание феодальной собственности наталкивалось на со-
противление разоряемых крестьян: земельные владения феода-
лов не могли бы существовать без защиты от претензий кре-
стьянских общин; крепостная эксплуатация зависимого крестьян-
ства,. а тем более первичный процесс его закрепощения нужда-
48
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
лись в политических гарантиях, юридической санкции, госу-
дарственной поддержке. Власть племенных вождей превращалась
в королевскую вместе с превращением дружинников в крепост-
ников, в крупных и мелких феодалов, объединявшихся вокруг
короля для присвоения народной земли и ликвидации народной
свободы.
Так «наступил момент для превращения власти военачаль-
ника в королевскую власть...»1.
Как отмечает Энгельс, франкам в Галлии достались госу-
дарственные земли, конфискованные территории и лесные мас-
сивы, а потому «первым делом франкского короля... было пре-
вратить это народное достояние в королевское имущество, украсть
его у народа и раздать его в виде подарков или в виде пожалова-
ний своей дружине»2. Затем последовало присвоение королями
общинных земель и массовые конфискации владений так назы-
вемых бунтовщиков. Следовательно, говорит Энгельс, «бла-
годаря захватническим войнам королевская власть сделалась
у всех переселившихся германцев постоянным учреждением
и реальной силой,...она превратила старую народную землю
(Volksland) в королевские домены, а также включила в свои
владения римские государственные земли»3.
Для сельскохозяйственного использования королями их
огромных земельных владений отсутствовали необходимые пред-
посылки, так как агрикультура оставалась крайне примитивной,
хозяйство было глубоко натуральным, а королевская админи-
страция недостаточно развитой. Поэтому короли сплошь да ря-
дом раздавали эти земли алчным монахам, религиозным корпо-
рациям, епископам и аббатам. Этим путем они стремились по край-
ней мере освободиться от избытка своих «грехов» и, жертвуя
церкви болота и пустоши, старались попасть в святые. Таким
образом, за счет народа короли расширяли пло-
щадь церковного землевладения феодаль-
ного типа.
Но чаще всего короли использовали свои земельные фонды
для создания сильной дружины, так как послед-
няя являлась ядром армии и в то же время администрацией ко^
ролевства. В ее усилении каждый король был кровно заинтере-
сован, без дружины у короля не было никакой власти. Между тем
многочисленную и боеспособную дружину можно было приоб-
рести только путем земельных пожалований вассалам. Уже
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности
и государства, Госполитиздат, 1952, стр. 157.
2 Там же, стр. 157—158.
•К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 393.
Д 4. Причины и формы феодализации Западной Европы
49
«Меровинги имели свою дружину в лице антрустионов...»1,
позднее, при Каролингах, дружинников стали называть вас-
салами; возникал вассалитет. При этом «вождь дружины приоб-
ретал и некоторую карательную власть над своими подчиненными,
власть, которая служит исходным моментом развивающейся
впоследствии юрисдикции ленного господина по отношению
к его вассалам»2.
На первых порах короли раздавали земли своим антрустио-
нам и графам в полную собственность в качестве так называе-
мых аллодов. Затем возникает новая форма пожалований, когда
земельное владение вассала было обусловлено некоторыми обя-
занностями (платежи или военная служба) и сроком (обычно
пожизненным). Такие пожалования, которые назывались б е-
нефициями, появились в VIII в. и широко практиковались
при Каролингах. Однако по мере укрепления феодальной соб-
ственности на землю в IX в. бенефиции превращаются в л е н ы,
или феоды, представлявшие собой условное пожалование {
вассалу, которое передавалось по наследству. Военная служба
оставалась условием владения леном, хотя последний и переда-
вался в наследственное пользование. Ленная система—уже раз-
витая форма феодального землевладения. На ее основе склады-
вается вассалитет, феодальная иерархия знати, соподчинение
разных ее категорий.
Раздачей так называемых иммунитетов земельным маг-
натам Каролинги завершали создание крупного феодального
землевладения, превращая магнатов в маленьких государей. По
иммунитетным грамотам феодалы получали сначала свободу от
вмешательства королевских чиновников в жизнь подвластных
Им территорий, а затем и положительные права политического,
характера (фискальные, судебные, военные). Экономической
Основой для этого явилась раздача королями земель.
Следует отметить, что короли раздавали иммунитетные гра-
моты и духовным феодалам, которые получали необходимую им
политическую власть. Приобретая административные, судеб-
ные и податные привилегии, аббаты и епископы получали
новые возможности для закрепощения крестьян. У аббатов на-
чинали искать поддержки экономически обездоленные люди,
которые ценой потери свободы спасали свое
существование или хотя бы часть имущества.
Междоусобные войны, охватившие Франкское королевство во
второй половине VI и в VII вв., также содействовали росту фео-
дальной собственности, разоряя крестьян и принуждая их отда-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. 1, 403.
* Там же, стр. 405.
4 Ф. Я. Полянский
50	Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
вать знатному человеку или монастырю свою землю и свободу,
чтобы тем самым хотя бы спасти часть имущества, дом, скот,
инвентарь и жизнь.
Набеги и грабежи арабов, аваров, норманских пиратов и вен-
гров на отдельные области Западной Европы ускоряли закрепо-
щение крестьянства и общее развитие феодализма. Ограбленный
или стоящий под угрозой смерти крестьянин был вынужден
отдаваться под власть магнатов. Такие набеги усиливали воен-
ное (а, следовательно, и экономическое) значение феодальной
знати. Факторы внешнего порядка ускоряли внутреннее развитие
феодального режима.
Феодальная экспансия в соседние области также ускорила
процесс роста феодальной собственности. Когда в конце VIII в.
Карл Великий завоевал земли саксов, франкские магнаты и попы
активно насаждали там феодализм, конфискуя земли и закрепо-
щая народ. Борьба за новые земли и новых зависимых людей
становится экономической основой феодальных войн. Эконо-
мическая и политическая экспансия феодального режима не была
случайной—она обусловливалась исторической необходимостью,
опираясь при этом на внутренние возможности феодального
способа производства. Феодалы использовали его экономические
законы.
§ 5.	Каролингское поместье в конце VIII в.
Процесс феодализации интенсивно развивался во Франкском
королевстве уже VI—VII вв., во времена Меровингов, а в VIII в.,
при Каролингах, происходит своего рода аграрный переворот.
«Беспрерывные войны Карла Великого,—писал Энгел1с,—
сломили главную мощь свободного крестьянского сословия»1.
Бремя этих войн «сделалось столь непосильным, что массы
мелкого свободного люда, чтобы от него избавиться, предпочи-
тали отдавать не только остаток своих земель, но и лично себя
и своих потомков в распоряжение магнатов, особенно церкви»2.
Войны разоряли не только побежденные народы, но и самих
франков, так как они отрывали крестьянина от его хозяйства
и заставляли отправляться в поход со своим собственным снаря-
жением (включая и продовольствие).
Для борьбы с арабами при Карле Мартелле, для грандиозных
завоеваний Карла Великого требовалась чрезвычайно сильная
дружина. Поэтому раздача земель вассалам стала массовым
1К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XV, стр. 639.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс, т. XVI, ч. 1, стр. 409.
$ 5. Каролингское поместье в конце VIII в.
51
явлением и привела к истощению земельных фондов короля.
Потребовались конфискации даже церковных земель, которые
раздавались дружинникам в качестве бенефициев. Тем самым
церковные владения были использованы для укрепления власти
военно-служилого землевладения. Новые хозяева еще больше
закрепощали крестьян.
Важной предпосылкой ускоренного закрепощения крестьян
и расхищения народных земель в VIII в. явилось усиление
королевской власти при первых Каролингах и осо-
бенно при Карле Великом. Феодалы объединялись вокруг короля,
используя политическую надстройку—государство для укреп-
ления и оформления феодального базиса, феодальных произ-
водственных отношений. Они стремились при помощи королев-
ской власти упрочить феодальную собственность и ускорить
закрепощение крестьян.
Буржуазные историки идеализируют Карла Великого и изоб-
ражают его власть как антитезу крепостничества и как гарантию
народной свободы. Ыа самом же деле эта власть явилась полити-
ческой гарантией закрепощения крестьянства. Империя Карла
Великого, которая представляла собой временное и непрочное
военно-административное объединение, по своему экономиче-
скому строю являлась феодальным государством. Сохранились
чрезвычайно ценные документы, характеризующие феодальное
поместье этого времени.
Важнейшим источником для изучения хозяйства каролинг-
ского поместья является знаменитый «Капитулярий о вил-
лах», разноречивые истолкования которого породили огромную
историческую литературу. Он был опубликован в конце VIII в.
и распространялся на королевские поместья. Капитулярий пред-
назначался для того, чтобы навести порядок в королевских вла-
дениях. Он содержит правила хозяйственного распорядка коро-
левских поместий и в силу этого является исключительно цен-
ным историческим документом, опорочить который напрасно
пытаются многочисленные представители буржуазной историо-
графии новейшего времени. «Капитулярий о виллах» был своего
рода хозяйственным регламентом дворцовых владений Каро-
лингов. Он показывает нам франкскую деревню конца VIII в.,
сложившуюся в итоге того «аграрного переворота», который
происходил в этом столетии.
Капитулярий свидетельствует о том, что агрикультура в ко-
ролевских поместьях конца VIII в. значительно продвинулась
вперед и в экономике деревни решительно преобладало земле-
делие, проблемы которого стояли для авторов капитулярия на
первом плане. Поэтому уже в одной из первых статей управляю-
щие поместьями обязывались своевременно «выполнять наши
4*
52
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
работы—посев или пахоту, сбор жатвы, сена, или винограда»;
далее капитулярий предписывает управляющим заготовлять
«добрые и первосортные семена, покупая или иначе добывая их»,
они должны были контролировать, насколько люди поместья
«поля наши хорошо обрабатывают». В качестве рабочего скота
попрежнему применялись волы, и управляющим предписыва-
лось «ежегодно к рождеству господню» извещать дворцовую ад-
министрацию о том количестве земли, «сколько вспахано во-
лами». Культура льна и конопли находила себе место на терри-
тории каролингского поместья, и управляющие должны были
сообщать о размерах полученной осенью продукции.
Капитулярий неоднократно упоминает виноградники и произ-
водство вина, запрещая «давить виноград ногами» и требуя,
чтобы «все было чисто и честно» и специальные мастера «приго-
товляли бы доброе вино». Управляющим предписывалось в над-
лежащее время «производить сбор винограда», дабы при этом «все
оказалось в полной исправности». Для обработки винограда
имелись особые давильни.
Капитулярий засвидетельствовал существование в королев-
ских поместьях огородов, в которых выращивались различные
овощи, и садов, где, кроме обыкновенных яблонь, груш, слив,
вишневых деревьев, каштанов и т. п., предписывалось выращи-
вать до сотни лекарственных трав и декоративных растений,
перечень которых представляет специальный интерес для бо-
таника.
По показаниям «Капитулярия о виллах», чрезвычайно важ-
ную роль в экономике королевского поместья конца VIII в.
играло скотоводство. Капитулярий требовал, чтобы в каждом
имении управляющие держали «стада коров, свиней, овец, коз
и козлов как можно больше», имея «для выполнения своих служб
рабочий скот», раздавая его зависимым крестьянам для работы,
но следя при этом, чтобы «не уменьшались ни коровьи стада, ни
число запряжек, нужных для господской службы». Согласно
предписаниям капитулярия следовало держать «в каждом име-
нии двух откормленных быков», а жирных баранов и свиней
колоть на сало. При этом для содержания домашнего скота су-
ществовали специальные дворы, которые должны были охраняться
надлежащим образом. Но вместе с тем часть скота, в том числе
и свиньи, откармливались на подножном корму, и капитулярий
предусматривал тот случай, когда управляющие, а также ста-
росты и их люди будут «гонять свиней на выпас» в королевский
лес. Уделяя первостепенное внимание сохранению лесов, капи-
тулярий предписывал: «пусть леса и заповедные рощи наши
Хорошо охраняются»; в то же время он разрешает там, где ока-
жется удобное место для расчисток^ расчищать лес, не позволяя
$ 5. Каролингское поместье в конце VIII в.
53
полям зарастать деревьями. Наконец, капитулярий требовал
хорошо охранять луга от всякого рода потрав, так как заго-
товка сена имела весьма важное значение.
Особого внимания заслуживает свидетельство «Капитулярия
о виллах» о превращении коневодства в специальную отрасль
поместного хозяйства, поскольку создавались особые табуны
кобыл, тщательно охранялись жеребята, заботливо содержа-
лись жеребцы и т. д. Наличие стойлового содержания скота
и охраны лугов также свидетельствует о прогрессивном разви-
тии скотоводства. Однако волы попрежнему оставались основ-
ным тягловым скотом, а свиньи, как и раньше, сплошь да рядом
выгонялись на лесные пастбища.
Кроме скотоводства, капитулярий говорил о птицеводстве,
предписывая откармливать «при мельницах наших кур и гусей
сообразно разряду мельницы» и «чем больше, тем лучше».;
Затем, следовало при житницах и главных поместьях иметь «кур
не менее 100 и гусей не менее 30», а на хуторах соответственно
50 и 12, причем «откормленных гусей и откормленных кур»
предписывалось всегда держать «в достаточном количестве». Боль-
ше того, каждый управляющий был обязан держать специально
для королевского стола всякого рода «особенных птиц», а именно
павлинов, фазанов, уток, голубей, куропаток и горлиц.
Еще более ценные данные содержит «Капитулярий о виллах»
относительно экономической организации кач
ролингского поместья конца VIII в.
Он свидетельствует о том, что в конце VIII в. на территории
Франкского королевства существовало крупное феодальное
землевладение, являвшееся экономической базой королевской
власти, ее дворцового хозяйства, администрации и военной си-
стемы. Особый указ о поместьях был необходим именно для того,
чтобы упорядочить хозяйство в королевских владениях и сде-
лать более эффективным их экономическое использование. Во
главе каждого поместья стоял управляющий, имевший широкие
полномочия и руководивший от имени короля крупным хозяй-
ством. Автор капитулярия хорошо знает о существовании фео-
дальной аристократии, обладающей крупными земельными уго-
дьями, и заботится о том, чтобы она не расхищала королевские
владения. Опасаясь за королевскую собственность, автор капи-
тулярия предписывал назначать управляющими людей незнат-
ного происхождения, избегая властных магнатов. Автор капиту-
лярия прямо заявлял уже в первых параграфах о своем желании,
чтобы «поместья наши... всецело служили вам, а не другим людям»,
а зависимых людей в королевских имениях «никто не доводил
до разорения» Стремясь ограничить самоуправство управ-
ляющих, автор капитулярия запрещал им ставить коро-
54	Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков ’
левских крестьян к себе на службу, требовать от них бар-
щин и даров.
О существовании крупного феодального землевладения
и развитого поместного хозяйства свидетельствует и тот факт,
что сама администрация королевских имений была весьма слож-
ной, и управляющие имели специальных помощников. В коро-
левских поместьях были свои лесничие, конюшие, ключники,
десятские и т. д. Когда в руках управляющего находилось не-
сколько поместий, то во главе каждого из них ставились ста-
росты, что еще больше усложняло поместную администрацию.
Под надзором старост находилась довольно обширная террито-
рия, которая, впрочем, не могла превышать того, что они в со-
стоянии были обойти и осмотреть за один день. Наконец, много-
численные министериалы разного рода (кроме отмеченных выше)
обслуживали королевское поместье.
Чрезвычайно показательны предписания §§ 42, 64 и 68 ка-
питулярия, согласно которым управляющие должны были иметь
«на своей ответственности бранные доспехи, которые берут на
войну», и помимо того «добрые бочки, связанные железными
обручами, кои можно было посылать на войну». Капитулярий
требовал, чтобы «бастерны—повозки наши, которые идут на
войну, хорошо были сделаны» и «при каждой повозке имелись
бы щит и копье, колчан и лук». По окончании похода оружие
опять возвращалось на хранение.
Следовательно, каролингское поместье, по свидетельству «Ка- '
питулярия о виллах», имело определенное военное значение,
являлось элементом военной организации, и это крайне харак-
терно для феодального режима того времени. Поместье конца
VIII в. было не только экономической, но также и администра-
тивной и судебной ячейкой общества. § 52 требует, чтобы «раз-
ным людям из крепостных и рабов наших или из свободных,
в наших фисках и поместьях проживающих», управляющие
«творили полный и правый суд, как каждому полагается». Сле-
довательно, администрация поместья обладала судебными пра-
вами по отношению к крепостным крестьянам, а также поли-
тической властью над свободными держателями наделов. Фео-
дальное господство нуждалось в политической власти. Судебные
штрафы § 62 отмечает как один из источников поместных доходов.
«Капитулярий о виллах» показывает, что хозяйство каролинг-
ского поместья было глубоко натуральным. Рассужде-
ния допшианцев о его коммерческих основах совершенно несо-
стоятельны. Ведь практически даже королевский двор в ту пору
не имел возможности организовать свое потребительское хозяй-
ство на коммерческой основе и вынужден был довольствоваться
продукцией своих имений, предназначенных, как заявляет автор
£ 5. Каролингское поместье в конце VIII в.
55
капитулярия, «обслуживать наши собственные нужды». Повы-
шение доходности поместного хозяйства стояло на первом плане»
и потому управляющим предписывалось зорко следить за ходом
полевых работ, чтобы все «было хорошо и исправно», или «наря-
жать верного человека для присмотра за этим делом». В капи-
тулярии чрезвычайно подробно говорится о натуральных обро-
ках разного рода. Требуя от управляющих хорошего ухода за
виноградниками и надлежащей заготовки вина, капитулярий
предписывает одновременно оброк вином «отправлять в наши
погреба». Натуральный оброк платили даже старосты и другие
служащие поместья, которые должны были давать «поросят за
свои мансы». Не позднее зимнего праздника св. Мартина
предписывалось управляющим присылать ко двору жеребят для
последующего использования их по усмотрению дворцовой
администрации. Король требует поддержания в своих имениях
пчеловодства, предназначенного «для наших надобностей». Ка-
питулярий содержит предписания об откорме гусей и кур, кото-
рые затем отправлялись на королевскую кухню, как и та рыба,
которая вылавливалась в рыбных садках. Показательно пред-
писание о заготовке впрок сушеного винограда и указание, что
«каждый управляющий, когда ему надо поставлять что-либо
к нашему столу, должен быть ответственен за то, чтобы все по-
ставляемое им было в хорошем и отличном состоянии».
Периодически королевский двор поступал на полное содер-
жание того или иного поместья, которое при этом несло так на-
зываемую «службу», снабжая королевских поваров всем необ-
ходимым. В таком случае следовало доставлять к королевскому
столу «ежедневно по две зерном откормленных» курицы, муку,
мясо и многое другое, причем предназначенные для этого про-
дукты подлежали строгому учету. § 44 предписывал присылать
для королевского стола «овощи, рыбу, сыр, масло, мед, горчицу,
уксус, пшено, просо, зелень сушеную и свежую, редьку и еще
репу, воск, мыло и прочую мелочь». Капитулярий напоминал
управляющим, чтобы они доставляли во дворец «ежегодно све-
жепросольную жирную козлятину». Особенно строго требова-
лись поставки воска, столь необходимого для освещения дворца
и церквей.
Основная мысль капитулярия выражена следующим образом:
-«Все, что человек в своем доме и в своих поместьях должен иметь,
и управляющие наши должны иметь в своих поместьях». Эта
формула чрезвычайно ярко отражает натуральность хозяйства
каролингского поместья конца VIII в.
С исключительной отчетливостью натуральность хозяйства
каролингского поместья‘проявлялась в организации ремеслен-
ного производства, служившего дополнением к сельскому хо-
56
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
зяйству. Ведь возросшие потребности поместного хозяйства не
позволяли ему чисто домашними средствами разрешить все эко-
номические проблемы, и потому создание разных видов специа-
лизированного ремесленного производства приобретало огром-
ное значение.
Сообразно этому § 45 «Капитулярия о виллах» предписывал,
что каждый управляющий должен иметь «в своем ведении доб-
рых мастеров, именно: кузнецов, серебряных и золотых дел
мастеров, сапожников, токарей, плотников, оружейников, ры-
баков, птицеловов, мыловаров, пивоваров, хлебопеков, которые
изготовляли бы для наших надобностей белый хлеб; людей,
хорошо умеющих плести тенета для охоты и сети для рыбной
ловли и ловли птиц, а также и других служащих, перечислять
которых было бы долго». Это требование вовсе не рассматрива-
лось как общее пожелание, лишенное практического значения,
так как одновременно капитулярий при перечислении доход-
ных статей требовал представления управляющими к рождеству
отчетов о размере доходов, полученных от «рыбаков, кузнецов,
оружейников и сапожников, от выделывателей квашней и сун-
дучников,... токарей и седельников,...слесарей, от рудников
железных и свинцовых». В том же параграфе говорится о вы-
делке кож, изготовлении пива, вина, факелов и других ремеслен-
ных продуктов. Поместья обязаны были присылать в королев-
ский дворец пивоваров, которые «заготовляли бы там доброе
пиво».
В поместьях существовали специальные мастерские (гинекеи),
в которых работали женщины, и капитулярий предписывает
этим «женским помещениям нашим, как установлено, во-
время давать материал для работы, именно: лен, шерсть,
вайду, алую и красную краски, гребни для чесания шерсти, вор-
сянку, мыло, жиры, сосуды и прочую мелочь, которая нужна
там». Вместе с тем в капитулярии подчеркивалось, что «женские
помещения должны быть в добром порядке», а именно светлицы,
зимние и полуподвальные горницы «ограды добрые кругом
должны иметь, а также крепкие двери», чтобы «дело наше могло
хорошо выполняться».
Разнообразие ремесленных профессий давало возможность
каролингскому поместью самостоятельно обслуживать собствен-
ные потребности в продуктах ремесла; это было связано с нату-
рально-хозяйственной замкнутостью поместья, которому было
присуще автономное разрешение его воспроизводственных проб-
лем. Ремесло, сосредоточенное в поместье, состояло главным обра-
зом в переработке сельскохозяйственных продуктов и являлось,
дополнением к земледелию. При этом не приходится отрицать,
что некоторые виды ремесленного производства бцли органи-
§ 5. Каролингское поместье в конце VIII е.	57
зованы в крупных масштабах: существовали общие помещения
для многих ремесленников, специальные мастерские, и во главе
их стояли особые министериалы, выполнявшие функции над-
зора.
«Капитулярий о виллах» засвидетельствовал существование
торговых связей: так, § 8 обязывал управляющих покупать про-
стое вино, «чтобы снабжать им поместья государевы». Наряду
с этим предписывалось остатки от «всякого рода продуктов хра-
нить до нашего распоряжения», чтобы, «согласно приказу на-
шему», они продавались и лишнего «не оставалось в запасе».
Особо оговаривалось, что «кур и яйца, которые вносят служащие
и держатели мансов», следует продавать, если они не будут
нужны для королевской кухни. Наконец, от управляющих тре-
бовалось, чтобы они ежегодно к вербному воскресенью «достав-
ляли деньги с нашего хозяйства» на королевский двор, соот*
ветственно представленной ими отчетности о доходах того или
иного поместья. Капитулярий упоминал рынки и рыночные
доходы поместья.
Однако ни в коей мере не следует преувеличивать значение
торговли того времени: в капитулярии идет речь только о про-
даже излишков, остатков сельскохозяйственной продукции.
Продажа излишков не стала еще правилом: «Капитулярий
о виллах» обычно упоминает продажу как один из возможных,
способов употребления продуктов, наряду с обыкновенным
хранением их в качестве запаса. Всякий раз оговаривается, что
внутреннее потребление продукции является первоочередным
и продавать остатки можно лишь после удовлетворения соб-
ственных нужд.
Второстепенное значение обмена особенно отчетливо про-
ступает в § 65, который предписывает управляющим своевре-
менно продавать рыбу из рыбоводных садков и сажать «другую
на ее место», чтобы всегда иметь в запасе свежую рыбу на слу-
чай приезда короля. Продавать рыбу полностью разрешалось
лишь в том случае, если король не посещал поместье. Из этого
постановления отчетливо видно, что на продажу шли те про-
дукты, которые не могли быть потреблены в самом поместье.
Наличие обмена, торговли зерном, вином, яйцами и т. п., нали-
чие ярмарок в VIII в. ни в коей мере не может служить аргу-
ментом в защиту тезиса Допша о капиталистической органи-
зации производства в каролингском поместье. Как указывал
Маркс, меновое хозяйство отнюдь не противоречит натураль-
ному хозяйству1; даже там, где «...подавляющая масса продук-
тов, предназначаемая непосредственно для собственного потреб-
1 См. К. Маркс. Капитал, т. II, Гос Политиздат, 1951, стр. 113..
58
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
ления, не превращается в товары...»1, может существовать
товарное производство и товарное обращение.
К VIII в. мы можем отнести лишь зарождение элементов
товарного производства: в эпоху Каролингов сколько-нибудь
зрелые формы товарного производства были большой редкостью.
Чаще встречались разные формы примитивной торговли, скорее
даже товарообмена, между хозяйствами, строй которых в основ-
ном оставался натуральным.
«Капитулярий о виллах» свидетельствует о том, что каролинг-
ское поместье конца VIII в. было крепостническим,
что его хозяйство покоилось на крепостной эксплуатации кре-
стьянства. Если конюхи в поместье, говорится в § 50 капиту-
лярия, «крепостные и имеют мансы, пусть живут доходами
со своих мансов», а кто не имеет надела, тот «пусть получает
содержание» из господских доходов. Значит, в поместьях име-
лись крепостные, так называемые фискалины (fiscalini), обла-
давшие наделом, и дворовые, так называемые провендарии,
получавшие господские харчи (provenda), поскольку они не
имели надела. Крепостные называются также мансуариями,
поскольку они являются держателями земельных наделов (ман-
сов), обязанными платить натуральные оброки курами и яйцами.
Рабами (сервами) назывались в капитулярии крепостные
рабского происхождения; об этом свидетельствует § 67, который
требует от управляющих своевременных донесений о незанятых
мансах и вновь «приобретенных рабах, если не окажется участка,
куда можно было бы их посадить». Отсюда следует, что сервы
получали земельные наделы и становились обыкновенными
крепостными. Самоуправство управляющих по отношению к сер-
вам заходило настолько далеко, что автору капитулярия при-
ходилось ограничивать его. Поэтому одно из его предписаний
гласит, что если «кто-нибудь из рабов наших захочет показать
что-либо на своего начальника», то пусть управляющий «путей
ему к нам не заграждает».
Капитулярий требовал, чтобы в королевских поместьях
труд зависимого крестьянства использовался достаточно интен-
сивно, и потому обязывал управляющих учитывать, сколько
вспахано земли «быками, на которых работают наши погон-
щики», и сколько обработано крестьянами, выполняющими
повинности «с мансов, которые обязаны пахотой». Обязатель-
ным был учет оброков и всех вообще доходов «с тяглых лю-
дей», названных в § 62 трибутариями (tributarii). Управляющим
рекомендовалось требовать «все от своих подчиненных, без
всякого с их стороны недовольства», дабы «люди наши хорошо
1 К. Маркс. Капитал, т. I, Госполитиздат, 1951, стр. 176.
£ 5. Каролингское поместье в конце VIII в.
59
работали и не ходили шататься по рынкам», чтобы они
«воровством и колдовством никоим образом не занимались»,
в частности не укрывали «под землею или где-либо наши се-
мена». Капитулярий запрещал управляющим требовать от
зависимых крестьян барщин, заготовки дров и выполнения
«других работ в свою пользу», которые считались, видимо,
обычными и бесспорными, когда речь шла о пользе самого по-
местья. Ведь если представители поместной администрации
-(старосты, лесничие, конюшие, ключники, десятники и другие
министериалы) обязаны были нести «работы по запашке поля»
и доставлять «поросят за свои мансы», то обыкновенным держа-
телям приходилось выполнять эти работы еще более пунк-
туально и безоговорочно. Управляющим предписывалось не
допускать, чтобы у сервов «рабочие дни в праздности пропадали»
и если кому-нибудь из них «понадобится искать управы на сто-
роне», то поместная администрация сама должна вести его дело,
не допуская, чтобы «из-за этого наш раб утруждал себя». Нако-
нец, капитулярий вменял в обязанность управляющим держать
в поместьях рабочий скот, раздаваемый «для справления их
службы рабам».
Следовательно, «Капитулярий о виллах» дает характерную
для средневековья картину крепостной эксплуатации крестьян-
ства. Процветала барщинная система, и господская запашка
была столь значительна, что обрабатывалась не только трудом
крестьян, которые держали мансы, но и дворовыми (про-
вендариями), работавшими при помощи господского рабочего
скота. В королевских имениях конца VIII в. рабы уже стали
крепостными, и хотя разные прослойки зависимого сельского
населения обозначались неодинаковыми терминами (сервы, фи-
скалины, трибутарии), их экономическое положение было,
вероятно, одинаковым или, во всяком случае, сходным, по-
скольку все они в той или иной форме зависели от поместья
и выполняли установленные повинности. Весьма характерно,
что даже административные проблемы каролингское поместье
этого периода решало на крепостной основе, так как служба
старост, ключников и т. д. рассматривалась как специфиче-
ская форма барщины, и в капитулярии прямо указывалось, что
они «взамен ручных работ пусть хорошо справляют свои долж-
ности». Дворцовая администрация обращалась с ними весьма
бесцеремонно, и если кто-либо из них несвоевременно выполнял
королевское предписание, то был обязан поститься, воздержи-
ваясь «от напитков и мяса», явиться пешим во дворец и полу-
чить там «приговор на спине» или как королю и королеве «будет
угодно».
В предписаниях капитулярия об охране лесов и заповедни-
60
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
ков, о преследовании хищения семян и иного господского добра,
об ограничении возможности тяжб зависимых крестьян и т. д.,
несомненно, отражались классовые противоречия, существо-
вавшие внутри сложившегося уже феодального поместья. Пре-
словутое единство народа и короля отсутствовало, и буржуаз-
ная историография грубо фальсифицирует действительность,
когда объявляет Каролингов защитниками народа. Правда,
в «Капитулярии о виллах» имеется довольно много предписа-
ний, направленных против самоуправства и мародерства упра-
вляющих, но при этом всякий раз речь идет о защите экономи-
ческих интересов самого королевского поместья.
Предписания капитулярия свидетельствовали о том, что
феодализация франкской деревни к началу IX в. была завер-
шена далеко еще не полностью. Капитулярий много говорит
о свободном населении королевских поместий, свидетельствуя,
что процесс закрепощения еще продолжался. Он показывает
также, что между королевским двором и отдельными представи-
телями светской знати возникала борьба за господство над
крестьянством, за феодальную ренту.
§ 6.	Монастырское поместье в конце первой
четверти IX в.
«Капитулярий о виллах», являющийся ценным источником,
показывает нам франкскую деревню на рубеже VIII—IX вв.
несколько односторонне, так как его предписания распростра-
нялись только на дворцовые (королевские) поместья. Поэтому
нам следует обратиться к другим документам, чтобы более полно
охарактеризовать экономику и феодальное развитие тогдашней
деревни. Такие документы сохранились; они касаются по пре-
имуществу монастырских владений и относятся к концу первой
четверти IX в.
Относительно агрикультуры каролингского поместья весьма
интересные сведения содержат статуты Адальгарда, составлен-
ные в качестве хозяйственного устава монастыря Корби. Они
относятся к 822 г. и хронологически близки к «Капитулярию
о виллах». Их ценность заключается в том, что они показывают
агрикультуру и экономический строй церковного поместья,
дополняя данные «Капитулярия о виллах», характеризующие
королевское поместье.
Статуты Адальгарда уже в первом параграфе отмечают нали-
чие в поместье специальных конюшен, огородов, виноградников,
плодовых садов, рыбных садков. Вместе с тем они много гово-
рят об изготовлении «братского пива» на потребу монахам.
$ 6. Монастырское поместье в конце 25-х гг. IX в.	61
В одном из следующих параграфов прямо говорится о заготовке
хмеля и солода. Статуты свидетельствуют о культивировании
в поместьях монастыря Корби пшеницы и полбы, а также ме-
шанки, представляющей собой смесь пшеницы (иногда ржи),
ячменя и овса, которые высевались вместе. Хлеб из полбы при-
равнивался к пшеничному, и оба они предназначались для
монахов и больных, в то время как слуги должны были доволь-
ствоваться хлебными изделиями из мешанки.
Статуты отмечают существование специальных мельниц для
размола зерна, но эта операция производилась, видимо, крайне
примитивно, так как выход муки был очень низким и равнялся
41,5%, хотя зерно предварительно провеивалось, просеивалось
и даже иногда обдиралось.
Статуты предусматривают специальную обработку полевых
земель и огородов плугом, предлагая давать огородникам свое-
временно «плуговую запряжку с кольцом и сбрую»; тем самым
они подтверждают факт широкого распространения плуга в ка-
ролингскую эпоху в господском хозяйстве. Однако и в эту пору
массовое применение находила мотыга, особенно в обработке
огородов; статуты причисляют ее к необходимым орудиям ого-
родника. Тяжелый плуг каролингской эпохи, стоявший на
колесах, имевший резец и лемех, был предназначен для того,
чтобы переворачивать пласт земли. Наряду с ним применялся
старинный плуг, близкий по типу к римскому, более легкий,
состоявший из дышла и стебла с ральником, который только
резал землю, бороздил ее, не поднимая и не переворачивая
пластов. В каролингскую эпоху основные части плуга (лемех,
резец) изготовлялись из железа.
Далее в статутах Адальгарда упоминаются бороны, которые
тогда представляли треугольную раму с железными зубьями.
В статутах говорится о косах и серпах, служивших для заго-
товки сена и уборки урожая. Крестьяне вязали снопы и уста-
навливали бабки, а затем свозили хлеб на специальные гумна,
представлявшие собой утрамбованные площадки, и там обмола-
чивали. О методах обмолота статуты Адальгарда ничего не со-
общают, но, как свидетельствуют другие документы эпохи,
молотили цепами или даже еще более примитивно—простыми пал-
ками. Намолоченное зерно хранилось в специальных амбарах,
и статуты требуют, чтобы монастырская администрация забо-
тилась о хорошем состоянии крыш амбаров.
Весьма ценны свидетельства статутов Адальгарда о культи-
вировании льна, который в каролингскую эпоху являлся наи-
более важным и распространенным техническим растением,
так, например, в монастыре Прюм в 3$ имениях суще-
ствовали оброки, связанные с культурой льна. Статуты тре-
62
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
буют взимания десятины с урожая стручковых (горох и т. п.),
свидетельствуя о культивировании в ту пору этих ценных
растений.
Весьма тщательно во владениях аббатства Корби обрабаты*
вались огороды. Статуты содержат перечень инвентаря огород-
ника, отмечают необходимость своевременно «очищать огороды
от вредных трав», упоминают культивирование лука, чеснока,
порея и других овощей. Много внимания статуты уделяют садог
водству, считая необходимым инвентарем садовода большой
и малый нож для прививок, садовые ножницы и т. д. Значит,,
прививки практиковались садоводами каролингской эпохи»
О значительном развитии садоводства свидетельствует и тот
факт, что в монастырях IX в. существовали специальные сады
для выращивания лекарственных растений.
Впрочем, агрикультура каролингской эпохи была настолько
несовершенной, что урожай часто полностью погибал от стихийных
бедствий; определяя порядок сбора десятины, статуты Адаль-
гарда предусматривают тот случай, когда «не вырастут посевы,
или буря побьет их».
Статуты много говорят о скотоводстве, определяя порядок,
уплаты десятины с приплода кобыл, коров, овец и коз. Деся-
тина платйлась также козьим молоком, овечьими шкурами,,
сыром и т. д. Статуты упоминают о стрижке овец, хотя в ту
пору обычным было простое выдергивание шерсти, после чего-
овца покрывалась кровью.
Статуты Адальгарда свидетельствуют о том, что в каролинг-
скую эпоху экстенсивное свиноводство играло важную роль
в хозяйстве. В счет десятины поставляли откормленных сви-
ней, когда они «полностью нагуляют жиру», причем незави-
симо от того, «будет ли корм в лесу или нет». Свиньи откармли-
вались в основном на подножном корму, хотя в каролингскую
эпоху существовало и стойловое свиноводство.
Бичом скотоводства этого времени были частые эпидемии,
которые сопровождались массовым падежом скота. Так, в облат
стях по Рейну летописи засвидетельствовали в VIП— IX вв.
14 крупных эпидемий, принесших с собой «мор на людей и скот».
О птицеводстве статуты Адальгарда дают мало сведений,
однако упоминают гусей и кур, которые «вскармливаются в гос-
подских птичниках».
Не менее интересными являются известия статутов Адаль-
гарда об экономическом строе монастырского по-
местья каролингского периода. Они свидетельствуют о том,
что монастыри начала IX в. имели весьма крупное хозяйство;
достаточно сказать, что монахи Корби ежегодно получали
со своих поместии одной только полбы 750 коробов и 2000 мо-
$ б. Монастырское поместье в конце 25-х гг. IX в.	63
диев хлеба с одних лишь мельниц1. Основная масса продуктов
потреблялась в самом хозяйстве. В монастыре имелось постоянно
300—400 нахлебников (в основном монахов); на содержание
которых главным образом и расходовался хлеб, поступавший
из различных источников. Кроме монахов, в монастыре име-
лось еще 150 провендариев, занятых в разных отраслях хозяй-
ства и в администрации аббатства. Это были преимущественно
монастырские слуги, среди которых имелось много мирян.
Важнейшей задачей статутов Адальгарда являлось наведение
порядка в распределении печеного хлеба среди монашеской
братии и провендариев монастыря Корби. Статуты производят
впечатление кодекса, составленного для потребительского хо-
зяйства, каким безусловно и являлось каролингское поместье,
далекое от тех «коммерческих принципов», которые ищут в его
практике Допш и его фашиствующие последователи.
Необычайное разнообразие отраслей хозяйства, свидетель-
ствующее об известном разделении труда, ни в коей мере не
противоречит глубокой натуральности производства, так как
все эти отрасли дополняли друг друга и, составляя в сово-
купности замкнутое целое, делали возможным натурально-
хозяйственное разрешение проблем поместного производства
и потребления. Регламентируя распределение хлеба, статуты
предназначают его для людей, занятых при погребе, прачечной,
рыбоводном садке, огороде, винограднике, конюшне, рыбной
ловле, в саду, наконец, охраной господских овец.
Еще более существенным является то обстоятельство, что
монастырь Корби имел весьма большое количество ремеслен-
ных мастерских, крайне разнообразных по своему характеру.
Так, при монастыре работали 5 сапожников, 2 кожевника,
1 сукновал, 6 кузнецов, 2 ювелира, 2 оружейника, 1 перга-
ментщик, 1 токарь, 3 литейщика. Помимо того, статуты
упоминают каменщиков, плотников, мельников, дровосеков,
пекарей, каретников и других мастеровых, получавших хлеб
от монастыря. Специалисты-пивовары готовили пиво для мона-
стыря.
Однако эти ремесленники, повидимому, наряду со своей
специальной деятельностью продолжали заниматься сельским
хозяйством, держали земельные наделы и платили оброки про-
дуктами птицеводства, скотоводства и т. п. Так, мельнику за
содержание мельницы в исправности предоставлялся дом и 6 бу-
нуариев земли; он освобождался от повинностей обычного
характера в пользу монастыря и вместо этого обязан был откар-
1 Короб равнялся примерно 12 модиям, а модий составлял 14 —
21 литр.
64
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
мливать для аббатства поросят, гусей и кур, доставляя мона-
стырской администрации свинину, птицу и яйца. Если один
мельник оказывался не в силах организовать столь сложное
хозяйство и поддержать мельницу в надлежащем состоянии,
то ему предписывалось объединяться с другим человеком своей
профессии. Следовательно, мы не можем говорить даже о начале
процесса отделения ремесла от сельского хозяйства.
Для натуральной организации монастырского хозяйства
чрезвычайно характерно, что статуты Адальгарда очень много
внимания уделяли сбору десятины, объявляя, в частности, что
сено и яблоки являются не результатом труда, а промысла
божия и потому десятая доля их безусловно должна поступать
в распоряжение служителей бога. Уплата десятины давала
монастырскому хозяйству продукты разнообразного назначения
и потому облегчала разрешение весьма многих экономических
проблем чисто домашними средствами. Десятина хлеба должна
была взиматься на полях, когда он оставался еще в снопах.
Чтобы организовать непрерывное и своевременное поступле-
ние продукции из своих поместий, аббатство группировало их
попарно, и близко расположенные к нему поместья должны были
временно расплачиваться за те, которые находились более
далеко.
Статуты Адальгарда допускают наем людей для прополки
огородов, их вспашки и посадочных работ, однако наемный
труд применялся лишь для неотложных работ срочного харак-
тера и, следовательно, в исключительных случаях. В частности,
статуты Адальгарда допускают наем пивовара, но лишь в том
случае, когда в монастыре нехватало пива в надлежащем коли-
честве. Кроме того, даже наемные работники вознаграждались
в натуральной форме; так, для оплаты монастырскому огород-
нику отпускалось 100 хлебов. Показательно замечание стату-
тов, что «наймитов этих нет надобности искать где-нибудь в дру-
гом месте, кроме монастыря»: повидимому, их рекрутировали
из числа монастырских крестьян.
Некоторая часть продуктов, производимых в монастырском
Хозяйстве, могла быть продана. Статуты Адальгарда рекомен-
дуют продажу продуктов, получаемых в качестве десятины,
однако лишь тех, которые доставлялись оброчниками дальних
владений. Статуты разрешали монастырской администрации
продавать жеребят, телят и ягнят. При этом из текста явствует,
что монастырских служащих приходилось принуждать к про-
даже продукции, так как это было крайне трудным делом в усло-
виях господства натурального хозяйства. Поэтому статуты
разрешают не только продажу, но и обмен телят и иного молод-
няка на более подходящий для монастыря скот. В связи с этим
$ 6. Монастырское поместье в конце 25-х гг. IX в.
65
достойно внимания и предписание статутов относительно про-
дажи некоторой части овощей: статуты разрешают продавать
овощи не только за деньги, но и за хлеб. Следовательно, обмен
на хлеб считался альтернативной возможностью для реализа-
ции овощей, так как выгодно продать их можно было крайне
редко.
Перечисляя возможные варианты использования хлеба, по-
ступившего с мельниц, статуты Адальгарда допускают его
затрату «на вдов, или на какое-нибудь иное полезное дело,
или на покупку или продажу, или для пропитания кого-либо».
Благотворительное применение хлеба предусматривалось на-
равне с его продажей.
Чрезвычайно ценные показания статутов Адальгарда об
агрикультуре и экономике каролингского поместья подтвер-
ждаются данными полиптика аббата Ирминона, относящимися
к тому же периоду. Он был составлен в начале IX в. и пред-
ставлял собой опись населения и земель аббатства св. Германа,
владения которого находились на территории современного
Парижа. Так как перепись производилась по предписанию
аббата Ирминона, то и получила отсюда свое название. Опу-
бликованная Гераром в 1844 г., она является историческим
документом огромного значения.
Полиптик Ирминона свидетельствует о широком распро-
странении трехпольной системы и двойной вспашки земли под
озимые посевы, которые чередовались с яровыми. Кроме того,
существовали особые поля, так называемые «культуры», для
высших сортов хлеба—пшеницы и полбы, причем основным
зерном в господском хозяйстве являлась пшеница, хотя посевы
мешанки и овса играли важную роль. Мешанку аббатство полу-
чало и в качестве оброка. О сравнительной ценности каждого
из этих злаков весьма точные показания дает решение франк-
фуртского собора, относящееся к 794 г.; оно запрещает прода-
вать модий овса дороже одного денария, ячменя—двух, ржи—
трех и пшеницы—четырех денариев. В поместьях аббатства
культивировался хмель, а оброк выплачивался иногда горчи-
цей и другими сельскохозяйственными продуктами специаль-
ного назначения.
Полиптик свидетельствует о существовании крупного феодаль-
ного земледелия на территории Франкского королевства в пер-
вой четверти IX в. Владения Парижского аббатства св. Германа
достигали 36 1/2 тысяч га; по своему характеру они являлись
типичным феодальным поместьем, в котором приблизительно
половина земли (так называемый домен) оставалась в распоря-
жении аббатства и составляла территорию господского хозяй-
ства, а другая половина была разделена на мансы (наделы) и на-
5 ф. Я- Полянский
66 Глава /. Развитие феодализма в королевстве франков
ходилась в пользовании зависимого крестьянства, составляя
материальную базу повинностей крепостных. В зависимости от
аббатства находилось 10000 человек крестьянского населения,
а доходы монастыря, по расчету французских исследователей,
в переводе на деньги XIX в. достигали 580000 франков, причем
домениальное хозяйство давало 200000 франков. Это значит,
что монастырское хозяйство на землях аббатства велось в чрез-
вычайно больших масштабах и, в частности, свидетельствует
о первостепенной роли барщинной системы с обширной господ-
ской запашкой. Так, в одном поместье домениальное или гос-
подское хозяйство имело 287 бунуариев1 пашни и еще несколько
специальных участков для посева. На этой площади можно было
посеять 1200модиев пшеницы. Кроме того, здесь в составе господ-
ского домена имелось 127 арипеннов2 виноградника (урожай со-
ставлял примерно 800 модиев вина), 100 арипеннов луга (с кото-
рого можно было собрать около 150 возов сена), лес, пригодный
для того, чтобы прокормить жолудями 50 свиней, и три мель-
ницы, приносившие в год доход в размере 154 модиев зерна.
Всего же пахотной земли во владениях аббатства опись насчи-
тывает 18129 га, и приблизительно одна треть ее была занята
господской запашкой. Аббатство эксплуатировало держателей
1646 тяглых мансов, и его благополучие опиралось на прочную
экономическую базу. При этом следует отметить, что действитель-
ные масштабы господского хозяйства были еще более значи-
тельны, потому что опись сохранилась лишь частично и пока-
зывает положение дел только в 25 поместьях. Хозяйственная
администрация аббатства была почти столь же сложной, как
и в королевских поместьях, поскольку она также имела в своем
составе старост, лесничих, ключников и десятских.
Материал полиптика Ирминона неоднократно использовался
последователями Допша, в том числе и Петрушевским, для соз-
дания антиисторических построений, направленных на отрица-
ние «натурально-хозяйственной концепции средневековой куль-
туры» (Д. М. Петрушевский). Однако на самом деле в поместьях
аббатства св. Германа господствовало натуральное хо-
зяйство.
Об этом свидетельствует прежде всего тот факт, что оброки взи-
мались в натуральной форме: одних только кур аббатство еже-
годно получало 5787 штук, а яиц—30865. Крестьянин должен был
за выпас скота на господских лугах отдавать монастырю овцу
с ягненком каждый третий год, а за выпас свиней в господском
лесу—доставлять в монастырские погреба известное количество
1 Бунуарий приблизительно равен 1,3 га.
2 Арипснн арпан равнялся Vio бунуария.
$ 6 Монастырское поместье в конце 25-х гг. IX в
67
вина (или денег). Дополнением этого были так называемые dona
(дары)—оброк, доставлявший аббатству скот (крупный и мелкий),
кур, яйца, вино, пиво, хлеб, мед, масло и другие продукты.
В нескольких случаях держатели мансов отдавали аббатству
половину урожая. Даже сбор на военные надобности взимался
натурой—быками, повозками, мелким скотом и вином. На
нужды 120 монахов ежегодно шло 2000 модиев вина и много
других продуктов. Определенные мансы доставляли им солод
и хмель, необходимые для изготовления пива. В распоряжении
аббатства имелось много мельниц, и они являлись важным источ-
ником натуральных доходов, так как за помол крестьяне распла-
чивались зерном. Помимо того, с мельниц поступали в распоря-
жение аббатства свиньи, куры, яйца, гуси, даже угри, вино и кони.
Среди оброков зависимого крестьянства полиптик отмечает
также воск, холст, дранку, обручи, клепку, тес, факелы, железо,
топоры, копья, холст, горчицу и т. п. Один ключник обязан был
доставлять таганки, а с лесничего аббатство требовало котелок,
мыло, воск, мед, ястреба, кречета, гусей, сотню свиней и 90 мо-
диев зерна, между тем как денег с него взыскивали всего только
12 денариев. Такое разнообразие натуральных оброков и осо-
бенно наличие среди них ремесленных изделий, свидетельствует
о том, что хозяйство монастырских имений в начале IX в. было,
натуральным. Даже свои промышленные проблемы они пытались
разрешить обычными для натурального хозяйства методами, за
счет своих внутренних возможностей.
Правда, полиптик отмечает наличие денежных платежей дер-
жателей, но общая сумма денежных доходов аббатства была не^
велика и не превышала 60 фунтов, между тем как натуральные
доходы достигали огромных размеров. Денежные платежи крестьян
терялись среди многочисленных натуральных оброков. Конечно,
не исключено, что аббатство торговало вином, так как держате^
лям приходилось отвозить его в Париж, Орлеан, Блуа, Анжу,
Труа и другие места. Но это вино не обязательно предназнача-
лось для продажи, да и аббатство получало его в результате кре-
постной эксплуатаций крестьянства, для которой натуральность
хозяйства являлась очень важной экономической предпосылкой.
Вместе с тем полиптик Ирминона подтверждает и свидетель-
ство статутов Адальгарда о крепостнической органи-
зации монастырского хозяйства того времени. Это хозяйство поко-
илось на эксплуатации крестьян, ибо 2/з Доходов аббатство полуг
чало за счет поступлений с держателей мансов. Основную массу
зависимого крестьянства составляли колоны, число которых пре-
вышало две с половиной тысячи, что составляло примерно 90%
всего числа держателей. Колоны являлись наследственными дер-
жателями монастырских наделов, обычно владевшими «свобод-
5*
68 Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
ними» мансами, которых насчитывалось 1430 (из общего коли-
чества 1646 наделов). Однако колоны фактически являлись кре-
постными крестьянами, находились под частной властью абба-
та, платили поголовный сбор, разнообразные оброки и выпол-
няли барщины. Колон был обязан ежегодно платить военный сбор
в размере 10 модиев вина. Кроме того, ему приходилось за выпас
скота доставлять три модия вина, а также одного поросенка,
стоимостью в один солид. В состав повинностей входила еще
доставка на господский двор 3 кур, 15 яиц и 100 дранок. Вместе
с тем ему приходилось справлять «полевую барщину», произво-
дить «рубку леса», пахать «под озимое 6 пертик1, под яровое
3 пертики», выполнять «подводную повинность» и убирать сено
с 1 арипенна. Над колоном довлел феодальный произвол, так
как, по словам описи, он «возит вино, когда ему прикажут»,
и выполняет «ручные работы, сколько ему прикажут», хотя его
мане считался «свободным», а жена формально относилась к ка-
тегории свободного населения. Наличие хозяйства у крепостного
крестьянина являлось условием его крепостной эксплуатации.
Надел колона мог быть довольно значительным: в состав манса
входило обычно 11 бунуариев пашни, 2 арипенна виноградника
и 3 г/2 арипенна луга.
Далее, среди крестьян, зависимых от аббатства, опись отме-
чает литов, но их было сравнительно мало, и мансами литов
названо только 25 наделов.
Это были потомки зависимого населения, находившиеся в по-
ложении крепостных, так как их повинности совпадали с повин-
ностями колонов. Для обеих категорий крестьян описи отдель-
ных поместий давали общие перечни повинностей. Так, один из
подобных перечней обязывает держателей «свободного манса»,
будь то колон или лит, ежегодно платить 3 солида военного сбора,
4 денария за пользование дровами, 4 денария поголовного об-
ложения, а также доставлять на господский двор 2 модия пол-
бы, х/2 модия зерна в качестве подымного сбора, несколько те-
син, дранок, клепок, обручей, 3 курицы, 10 яиц. Сверх того колон
и лит согласно установившимся нормам «пашут под озимое 4 пер-
тики», под яровые посевы столько же, затем двоят 4 пертики
и «в каждый сезон полевых барщин 3, а также четвертую и пя-
тую с харчами». При этом, «когда они не справляют полевой
барщины, еженедельно несут ручные работы», но если «справляют
полевую барщину, ни одного дня не работают на господское дело,
разве только случится крайняя необходимость». Значит, поле-
вые барщины считались первоочередными и подлежали безуслов-
ному выполнению даже в ущерб повинностям другого рода.
1 Пертика равнялась 1/50 бунуария.
$ 6. Монастырское поместье в конце 25-х гг. IX в:	69
Характерно, что обработка дополнительных участков земли со-
провождалась раздачей пахарям господских харчей. Наконец,
колон и лит, как указывает опись, в счет барщин «огораживают
тыном одну пертику господского двора» и такую же площадь
поля, выставляют подводы «с двумя упряжными животными
с каждого манса» для перевозки вина в указанное место, а в мае
месяце «справляют подводы с досками в Париж, также с двумя
упряжными животными».
Значительное количество имелось с е р в о в, потомков ра-
бов, получивших земельные наделы и ставших крепостными кре-
стьянами. Сервильных мансов насчитывалось 191. Сервы позднее
дали имя крепостному крестьянству Франции вообще и уже
в начале IX в. бесспорно являлись крепостными людьми. Между
тем их повинности были почти аналогичны повинностям колонов
и литов. Образцовый перечень обязанностей серва, являвшегося
держателем половины сервильного манса (в данном случае все-
го 3 бунуариев пашни и 2 арипеннов луга), требовал от него
в пользу аббатства 4 денария денег и 1 барана (в качестве пого-
ловного сбора), доставки железа, дранок, теса, клепки, обру-
чей, хмелю, факелов, кур и яиц. Что же касается барщинных
повинностей, то он, как заявляет опись, «ежегодно вспахи-
вает 6 пертик», «справляет подводную повинность», «огоражи-
вает тыном одну пертику господского двора» и 4 пертики поля,
«несет караул на господском дворе» и «другие службы, какие
понадобятся».
Для практики поместного произвола весьма показательно
это последнее замечание описи, отдающее серва в полное распо-
ряжение поместной администрации.
Таким образом, полиптик Ирминона свидетельствует, что
во франкской деревне конца первой четверти IX в. уже об-
разовалась экономически более или ме-
нее однородная масса крепостных, а преж-
ние различия между разными группировками крестьянства со-
храняли только бытовое значение или формально-юридическое.
Франкский крестьянин, хотя и назывался иногда «колоном»
и «свободным», на деле уже тогда потерял свободу; название
«свободный мане» являлось в это время терминологическим пере-
житком.
Происходившее при этом слияние разных категорий крестьян-
ства ускорялось смешанными браками и частым несовпадением
социального статуса крестьянина с характером его надела. Сво-
бодный держатель сервильного манса экономически уподоб-
лялся серву, поскольку обязан был нести повинности последнего.
Полиптик Ирминона отмечает еще существование гос п и-
т о в, или колонистов, оседавших на землях монастыря, но их
70
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
было очень мало и они не составляли юридически самостоятель-
ной категории крестьянства, потому что в положении госпитов
могли оказаться и рабы, и литы, и колоны. Наконец, на землях
аббатства поселялись всякого рода пришельцы (advenae, ext-
ranei), которые оседали на землях господ, превращаясь со вре-
менем в обыкновенных крепостных.
Рассмотренные нами данные статутов Адальгарда и полип-
гика аббата Ирминона свидетельствуют о том, что монастырское
хозяйство во Франкском королевстве начала IX в. было основано
на крепостном труде. Феодалу принадлежала собственность на
средства производства и прежде всего на землю, а также непол-
ная собственность на крепостного крестьянина. Наряду с этим
существовала и единоличная собственность крестьянина на свое
частное хозяйство, которое, он, видимо, мог передавать по на-
следству.
Несмотря на зарождение некоторых элементов товарного
производства, хозяйство в целом оставалось натуральным. Мо-
настырские поместья представляли, как правило, замкнутые
хозяйственные комплексы, внутри которых производились как
сельскохозяйственные, так и ремесленные продукты. Внутри по-
местья—в отличие от рабовладельческой латифундии—решались
и проблемы воспроизводства рабочей силы.
§ 7.	Франкская деревня в середине IX в.
Сведения о положении франкской деревни в середине IX в.
мы находим в Реймском полиптике, представляющем собой опись
владений аббатства св. Ремигия Реймского; он был издан Гера-
ром в 1853 г. Опись относится к 40-м гг. IX в. и, по мнению
ее исследователей, является чрезвычайно ценным историческим
документом. Изучение этого памятника подтверждает те выводы,
которые были сделаны на основе «Капитулярия о виллах»,
статутов Адальгарда и полиптика Ирминона, а также позволяет
проследить тенденции дальнейшего развития.
Поместья этого аббатства, расположенные в Шампани, были
рассеяны по значительной территории, и в некоторых деревнях
аббатству принадлежали лишь отдельные мансы и даже участки
в 2/2 манса. Аббатство являлось крупным центром феодального
хозяйства: в его поместьях (полиптик описывает всего 24 по-
местья) ежегодно высевалось свыше 10000 модиев зерна, получа-
лось 8 000 ведер вина; только в одном из монастырских поместий
имелось 113 голов крупного скота, 1822 головы мелкого, 415 сви-
ней и, помимо того, свыше 30 рабочих волов. Типичные для каро-
лингской эпохи поместья составляли основу земельных владений
7. Франкская деревня в середине IX в.
71
аббатства, держания бенефициального характера были немного-
численны. Земли каждого поместья распадались на господские
(домен иальные) владения и держания зависимых крестьян.
Агрикультура господского хозяйства стояла на обычном
для того времени уровне, так как полиптик засвидетельствовал
посевы пшеницы, ржи, овса, полбы, ячменя, конопли. Культиви-
ровался виноград, в 12 поместьях имелись фруктовые сады,
а в 10—огороды. В ряде поместий существовали мельницы,
авМонтейле—специальная пивоварня. И здесь культивировалась
мешанка, занимавшая в хлебном балансе господского хозяй-
ства третье место (после полбы и ржи), а в оброчных платежах
крестьян—второе (вслед за полбой). Выпас свиней в лесу счи-
тался столь важным делом, что даже размеры лесных участков
определялись тем количеством свиней, для которых они давали
достаточное пастбище.
В поместьях имелись также птичники, пасеки и другие доход-
ные статьи. Некоторые поместья вели хозяйство в больших мас-
штабах; так, одно из них ежегодно высевало на своей запашке
3 000 модиев зерна. Барщина крепостных крестьян являлась
главным источником рабочей силы. При этом следует отметить,
что поместья были разнообразны по своим размерам и экономи-
ческой организации; некоторые из них, как мы уже говорили,
имели только немногочисленные держания.
Как и в других центрах феодального хозяйства средневе-
ковой Европы, вся земля, за исключением домениальной, распа-
далась на мелкие наделы держателей, причем эти наделы разли-
чались между собой. Опись противопоставляет 430 свободных
и 176 сервильных мансов; в отличие от полиптика аббата Ирми-
нона мансы литов не упоминаются. Наряду с этим опись отме-
чает отдельные земельные участки, которые занимались, видимо,
колонистами, аналогичными госпитам полиптика Ирминона.
Во многих случаях мансы дробились, и весьма распространенными
были держания в х/2 манса. Во всяком случае, нет оснований го-
ворить о равенстве крестьянских наделов.
Среди зависимых держателей преобладали лично свободные
крестьяне; их зависимость от аббатства юридически выражалась
в том, что отказ от надела был возможен только после осуществле-
ния известной процедуры. Эти держатели соответствуют колонам
полиптика Ирминона, они владеют обычно свободными ман-
сами, однако нередко и сервильными. Сервы, столь хорошо из-
вестные по другим документам эпохи, как правило, являлись дер-
жателями сервильных мансов и представляли собой типичных
крепостных. Опись отмечает, что при церковных участках жили
дворовые рабы; иногда, хотя и довольно редко, главным образом
в крупных поместьях, находились различные категории вольно-
72
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
отпущенников. Людей, свободных от какой-либо формы зави-
симости, опись отмечает крайне мало. Отчасти это были пришлые
люди и, с другой стороны, живущие вне пределов поместья
крестьяне. Они противопоставлялись обычным держателям.
О наличии свободного населения свидетельствовала продолжаю-
щаяся миграция крестьянства. В зависимость от аббатства
попадали новые и новые люди, но в то же время некоторые дер-
жатели покидали его владения. Среди зависимых крестьян мы
встречаем некоторые специфические категории церковных лю-
дей: облатов, передававших себя в распоряжение церкви по
нужде, от чрезмерной набожности и другим причинам. Сюда же
следует причислить и церариев, плативших церкви по 4 денария
или доставлявших некоторое количество воска.
Среди зависимого крестьянства шел интенсивный процесс
консолидации его разных группировок; об этом свидетельствует
тот факт, что очень часто в описи не совпадают социальный статус
держателя и характер надела (свободный мог держать сервильный
мане и наоборот); при смешанных браках дети наследовали низшее
социальное положение одного из своих родителей. Часто кре-
стьяне разных социальных категорий держали один и тот же
мане, совместно выполняя повинности. Правда, этот про-
цесс консолидации зависимого крестьянства еще не завер-
шился.
Все категории крестьян, живших во владениях аббатства
св. Ремигия, должны были выполнять многообразные феодаль-
ные повинности, подвергаясь, иными словами, крепостнической
эксплуатации. Так, все крестьяне, находившиеся под патронатом
аббатства, платили поголовную подать или личный взнос в раз-
мере 4 денариев, причем размер взноса не зависел от величины
и характера земельного держания крестьянина. Затем, с каждого
манса следовал военный сбор, который взимался обычно деньгами
(в сумме 5—30 денариев с надела). За выпас свиней, а возможно
и за выпас другого скота крестьяне платили пошлину вином,
пшеницей, ячменем, свиньями, овцами и дровами, причем сер-
вильные мансы платили иногда по ставкам более низким.
За право пользования господским лесом крестьянам приходилось
доставлять на барский двор дрова. Они отдавали аббатству при-
близительно десятую часть всех видов сельскохозяйственной
продукции и, помимо того, должны были платить церковную
десятину с приплода скота, с годовой добычи вина. Больше того,,
с каждого манса в пользу аббатства полагалось известное коли-
чество соли (от до 2 модиев). В некоторых поместьях обро-
ки платились даже красками, досками, дранкой, обручами,,
колючим кустарником, колышками для виноградников, под-
стилкой для скота, факелами. Доставка овец, свиней, ячменя»
£ 7. Франкская деревня в середине IX в.
73
полбы, ржи, хмеля и вина в качестве оброков была обычным
явлением, а кур и яиц аббатство получало огромное количе-
ство (2296 кур и 10012 яиц в год).
Это крайнее разнообразие продуктовых оброков делало воз-
можным натурально-хозяйственное разрешение экономических
проблем аббатства; оно свидетельствует о том, что в середине
IX в. в каролингском поместье господствовало натуральное
хозяйство. Возникшая на базе натурального хозяйства феодаль-
ная рента натурой в свою очередь содействовала консервации,
неподвижности, застойности экономических форм.
Кроме натуральных оброков, крестьянам в поместьях аббатства
св. Ремигия приходилось отрабатывать многочисленные и тяже-
лые барщины. Почти каждый держатель манса обязан был обра-
ботать земельный участок определенных размеров, и таким обра-
зом некоторые поместья за счет крестьянских барщин вспахивали
до половины своей полевой земли. Помимо того, держатель манса
должен был отработать некоторое время (обычно 9 дней) на господ-
ской земле, вспахав ее под озимые и яровые посевы; при этом
опись требовала, чтоб эта повинность была выполнена наилуч-
шим образом. К запашке домениальной земли крестьяне при-
влекались лишь в том случае, если у них имелся рабочий скот.
Далее, крестьянам приходилось работать на господских виноград-
никах. Одни уплачивали аббату треть урожая, другие отрабаты-
вали барщину в течение 15 дней в году с каждого манса.
Свое дополнение эти полевые барщины находили в так назы-
ваемых «ручных работах», которые выполнялись там, где это
было необходимо. Сюда включались разнообразные работы на
господском дворе и поле, в том числе ремонт господских построек,
установка изгородей, заготовка дров, приготовление солода,
караульная служба, унавоживание полей и т. д., причем иногда
крестьяне работали на монастырских харчах. Некоторые из этих
повинностей (например, караульную службу) несли только сервы.
Точно также только сервы обязаны были платить оброк хмелем,
факелами, красками, колючим материалом для изгородей и т. п.
вещами.
Держатели мансов выполняли извозные повинности в пользу
аббатства, перевозя вино, сено, дрова и другие грузы—иногда
на дальнее расстояние (достигавшее 30 лье). В частности, зерно
транспортировалось в Реймс.
Наконец, с держателей взималась и денежная рента, которая
обычно составляла 30 денариев с манса; представление о раз-
мерах этой ренты можно получить, если учесть, что рабочий
день косца оценивался тогда только в 1 денарий, а день обыкно-
венных ручных барщин—даже в х/2 денария. Но денежные об-
роки нехарактерны для владений аббатства св. Ремигия, и
74
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
общая сумма денежных доходов его достигала небольшой сум-
мы, причем половина этой суммы поступала в качестве воен-
ного сбора, не имевшего прямого отношения к поземельным по-
винностям держателей.
Счетной единицей повинностей был мане, и они уменьшались,
если держатель имел только долю манса, так как иначе крестья-
нин все равно не смог бы выполнять, например, полевые или транс-
портные барщины, предполагающие использование рабочего
скота и сложного инвентаря. Поэтому совершенно несостоятель-
ным является утверждение буржуазных историков, будто в
средние века эксплуатировались не держатели, крепостные,
а их земельные держания. На самом деле крепостные, сервы
лишь для того и получали землю, чтобы их можно было эксплу-
атировать феодальными методами.
Насколько крупным, натуральным и крепостническим было
монастырское хозяйство этой эпохи, показывает опись доходов
Прюмского монастыря, находившегося на территории Германии,
составленная в 893 г. Это аббатство ежегодно получало в каче-
стве оброка 6000 модиев хлеба, 600 фунтов льна, 1800 свиней,
4000 кур, 20000 яиц, 4000 модиев вина и только 1500 солидов
денег. Барщинные работы крестьян достигали здесь 70000 рабо-
чих дней.
Феодальное развитие франкской деревни в середине IX в.
зашло настолько далеко, что господство сеньоров (феодалов)
и феодальная зависимость стали нормой, правилом. Оформляя
этот процесс, внук Карла Великого Карл Лысый потребовал
в 847 г. в одном из своих капитуляриев, чтобы «каждый свобод-
ный человек в нашем королевстве признал над собой сеньора,
кого захочет, в нашем лице или в лице наших вассалов». Через
30 лет после этого постановления Керсийский капитулярий
877 г. превратил каждого графа в сеньора подвластного ему ок-
руга и признал наследственность графской должности.
Закрепощение крестьянства вызывало обострение классовых
противоречий и восстания народа, скудные упоминания о кото-
рых сохранились в хрониках. Так, в 841—842 гг. возникло круп-
ное восстание саксонских крестьян, известное под названием
восстания «Спеллинга», что значит «дети древнего закона». В нем
участвовали не только зависимые крестьяне (лаццы), но и сво-
бодные (фрилинги), которым угрожало’закрепощение. Крестьян-
ские восстания охватили в середине IX в. также владения Майнц-
ского епископа.
Характерно, что еще Карлу Великому пришлось опублико-
вать закон «О запрете заговоров и конспираций».
Феодализм был вполне закономерной формацией в истории
Западной Европы, и домыслы буржуазной историографии отно-
£ 7. Франкская деревня в середине IX в.
75
сительно его случайности совершенно нелепы. Робинзонады
так называемой чистой политической экономии Франца Оппен-
геймера исторически беспочвенны, а теоретически представляют
собой бессмыслицу.
История франкской деревни свидетельствует, что факторы по-^
литического и идеологического характера играли в этом процессе'
значительную роль, содействуя экспансии крупного землевла-
дения и закрепощению крестьянства. Но они сами приобретали
реальное значение лишь на определенной экономической базе,
и история франкского феодализма была далека от пресловутой
формулы о «государственном соподчинении сословий», о котором
писал Петрушевский вслед за буржуазными историками, пытаясь
«опровергнуть» марксизм.
На самом деле тут сказывалось активное влияние надстройки
на формирование экономического базиса, как это показал
И. В. Сталин в работе «Относительно марксизма в языкознании».
Надстройка прокладывала дорогу базису, на почве которого
она возникла.
Сущностью процесса становления феодального способа про-
изводства явилось образование феодальной собственности на
средства производства, наряду с которой существовала едино-
личная собственность крестьянина на свое частное хозяйство.
Становление феодализма было закономерным процессом, а не
результатом случайных явлений; феодализм сложился в силу
действия объективных законов, а не был «создан» королями и
графами.
Основной предпосылкой развития феодального способа про-
изводства явился рост производительных сил, который, с одной
стороны, создал у древних германцев экономические возможности
для присвоения прибавочного продукта непосредственных про-
изводителей вождями, знатью, дружинниками; с другой стороны,
рост производительных сил был несовместим^ с рабовладельче-
скими производственными отношениями, которые превратились
в первые века нашей эры в оковы производства.
Следовательно, феодальный способ производства вырастал
в борьбе с рабовладельческой системой и одержал над ней верх
благодаря своим экономическим преимуществам: «... феодаль-
ная система хозяйства,—говорит И. В. Сталин,—доказала свое
превосходство над рабской системой хозяйства...»1.
Элементы феодального способа производства зарождались
еще в предшествующих формациях. Римские колоны были пред-
шественниками средневековых крепостных, равно как и древне-
германские рабы и, может быть, литы. Однако только выделение
1 И. В. Сталин. Соч., т. 9, стр. 136.
76 Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
аллода и разложение сельской общины создало предпосылки
для закрепощения подавляющей массы крестьянства.
Крепостническая форма эксплуатации поддерживалась гос-
подствовавшими в раннее средневековье натурально-хозяйствен-
ными отношениями, когда экономические проблемы поместья
решались, как правило, за счет внутренних ресурсов. Элементы
товарного производства лишь зарождались в это время и не
играли существенной роли.
Глава II
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ ВИЗАНТИИ
§ 1.	Вопросы политической истории
Особое место в экономической истории средневековой Европы
принадлежит Византии. Она сыграла выдающуюся роль в исто-
рических судьбах Европы, особенно в период раннего средневе-
ковья. Как самостоятельное государство Византия возникла
в самом конце IV в. н. э., когда после смерти императора Феодо-
сия в 395 г. восточные провинции Римской империи были окон-
чательно отделены от западных. В состав нового государства
вошло 7 больших областей (Дакия, Македония, Фракия, Азия,
Понт, Восток, Египет); его столицей был город Константино-
поль, основанный на месте старинной греческой колонии Ви-
зантий, куда еще в 330 г. император Константин перенес свою
резиденцию. Поэтому новое государство получило в дальнейшем
название Византии. Оно оказалось более жизнеспособным,
нежели Западная Римская империя, и даже после падения пос-
следней просуществовало еще целую тысячу лет, до 1453 г., когда
было уничтожено турками. Византийская или, лучше ска-
зать, Константинопольская империя первоначально была остат-
ком Римской и сохранила для средневековой Европы античную
культуру. Уже тем самым Византия сыграла исключительно
важную роль в истории средневековой и современной Европы.
В самую глухую пору раннего средневековья Константинополь
оставался городом мирового значения, высокой культуры. Ви-
зантия сохранила римское законодательство, ставшее потом
достоянием народов средневековой Европы. В условиях крайней
аграризации экономической жизни после падения Римской
империи Константинополь оставался центром мировой торговли
на грани трех континентов и связывал Европу с Востоком. Он
поставлял предметы роскоши и искусства для европейских стран
78
Глава IL Экономическая история Византии
в такое время, когда там еще господствовали примитивные формы
натурального хозяйства. Вместе с тем в обстановке крайней анар-
хии и политической раздробленности Западной Европы раннего
средневековья только Византия сохранила централизованную
государственность с ее всесильной бюрократией, постоянной ар-
мией и бесчисленными сборщиками податей. На протяжении ряда
столетий она сдерживала натиск кочевников Азии на Европу,
и многовековая борьба Византии с арабами, печенегами, полов-
цами, турками и т. д. защищала европейскую культуру и сде-
лала возможным ее прогрессивное развитие. Правда, по иронии
судьбы феодальная Европа оказалась крайне «неблагодарной»,
и в апреле 1204 г. именно крестоносные бароны Западной Ев-
ропы под руководством венецианских торгашей подвергли сто-
лицу Византии впервые неслыханному разграблению и поделили
ее владения. Позднее туркам оставалось лишь завершить начатое
крестоносцами дело, вероломный удар с Запада открыл кочев-
никам путь с Востока, и под натиском турецких янычар Визан-
тия окончательно пала в 1453 г. Хозяевами Константинополя
стали турецкие султаны.
За время своего тысячелетнего существования (395—1453 гг.)
Византия сыграла огромную роль в исто-
рии Европы и Ближнего Востока. Конечно, край-
ний деспотизм ее политического режима и необычайный фанатизм
духовенства отравляли атмосферу общественной жизни Визан-
тии. Поэтому ее политическая история внешне кажется длинной
вереницей дворцовых переворотов с вероломными убийствами
коронованных особ, истреблением родственников последних,
ослеплением противников, обрезанием ноздрей и другими видами
чисто византийской хирургии политического назначения. Поли-
тическое бесправие народных масс обрекало их на бездеятель-
ность, устраняло из общественной жизни, а периодически повто-
рявшиеся вспышки народного гнева не изменяли общей поли-
тической ситуации. Даже столь крупное восстание народа в Кон-
стантинополе, каким было так называемое восстание «Ника»
в532г., когда могущественному императору Юстиниану остава-
лось только бежать из столицы, не увенчалось успехом.
С другой стороны, фанатизм духовенства и суеверия народа
заполняли духовную жизнь страны бесконечными распрями рели-
гиозных сект по вопросам, далеким от подлинных проблем куль-
турного прогресса. Сюда относятся, например, схоластические
споры православных с монофизитами относительно природы
Христа и соотношения в ней божественного начала с человече-
ским. Ыо политический деспотизм и религиозный фанатизм вообще
были характерны для средневековой Европы и в Византии
нашли лишь свое крайнее выражение в силу особых историче-
§ 2. Укрепление позиций Византии в V—VI вв.
79
ских условий ее развития. Кроме того, за бесплодной и нелепой,
казалось бы, борьбой религиозных сект скрывались реальные
интересы классов или сепаратизм окраин. В частности, в ереси
павликиан, как и во многих других еретических движениях,
ярко отразился протест народных масс против господства аристо-
кратии и ее самодержавных императоров.
Выдающаяся историческая роль Византии совершенно не-
оспорима и была особенно большой в раннее средневековье.
Многие элементы античной культуры проникли через Византию
в южнославянские страны и Киевскую Русь вместе с предме-
тами роскоши и христианством, сыграв положительную роль
в культурном развитии русского народа.
§ 2.	Укрепление позиций Византии в V—VI вв.
Естественно возникает вопрос, почему Византия и после па-
дения Рима оказалась столь жизнеспособной, что смсгла сохра-
нить культурное наследие античности и сыграть крупную роль
в истории средневековой Европы и Ближнего Востока. Ведь
даже в V в., когда Западная Римская империя распалась под уда-
рами народных восстаний и внешних завоевателей, Византия
оставалась достаточно сильным государством, чтобы отстоять
безопасность своих границ, сохранить свою самостоятельность.
Византии удалось направить Алариха с его полчищами вестго-
тов в Италию, сдержать натиск гуннов ценой единовременной
уплаты 14.000 фунтов золота и обещания в дальнейшем платить
ежегодно дань в размере 2100 фунтов золота. Вместе с тем импе-
ратору Зинону удалось предотвратить угрозу со стороны остго-
тов, направив их вождя Теодориха в 488 г. в Италию по пути
Алариха.
Больше того, в VI в. Византия переживает процесс своей
внутренней консолидации и переходит в наступление на между-
народной арене, пытаясь ликвидировать «варварские королев-
ства» в Западной Европе и восстановить в прежнем виде Рим-
скую империю. В политике императора Юстиниана I (527—565)
это нашло свое реальное выражение. Он оказался в состоянии
приступить к грандиозному строительству укреплений на гра-
ницах империи в Северной Африке, в Армении и Крыму, на Дунае
и Евфрате. Согласно его предписаниям провинциальная адми-
нистрация занялась во многих местах строительством дорог, пло-
тин, водопроводов, мостов, городских стен, бань и т. д. Но осо-
бенно широкий размах во времена Юстиниана I строительство
получило в самом Константинополе, где были построены под-
земные резервуары водопровода, много дворцов и других соо-
80	Глава II. Экономическая история Византии
ружений. Наиболее же замечательным памятником этого строи-
тельства являлся храм св. Софии, представляющий собой ше-
девр византийской архитектуры. Под руководством выдающихся
архитекторов того времени (Анфимия из Тралл и Исидора Милет-
ского) он был возведен в течение пяти лет; к строительству было
привлечено 10000 человек. Храм св. Софии украшали мрамор-
ные колонны, мозаика тонкой отделки и купол на высоте 50 мет-
ров, имевший 31 метр в окружности. Правда, этот купол обру-
шился еще во времена Юстиниана, однако был восстановлен и на
протяжении веков вызывал изумление всех, кто мог его видеть.
Другим проявлением консолидации византийской государ-
ственности при Юстиниане была предпринятая им в 528 г. коди-
фикация римского права, когда правительство создало комис-
сию для переиздания, проверки и дополнения старого сборника
римского законодательства, составленного еще во времена им-
ператора Феодосия в V в. и известного под названием Кодекса
Феодосия. В результате этого в 529 г. уже появился Кодекс
Юстиниана. Затем в 530—533 гг. комиссия под руководством
Трибониана составила сборник извлечений из сочинений рим-
ских юристов в 50 книгах, получивший название Дигесты, или
Пандекты. Тогда же было составлено учебное пособие по рим-
скому гражданскому праву (в 4 книгах) под названием Инсти-
туций. Наконец, императорские указы, опубликованные после
534 г., составили так называемые Новеллы, т. е. сборник новей-
шего законодательства. Так старинное римское законодатель-
ство классической поры стало действующим правом в империи
Юстиниана 1, и это возрождение римского права в полной мере,
его государственное признание на обширной территории Визан-
тии означало укрепление последней как централизованного, бю-
рократического государства. Энгельс считал это право наибо-
лее совершенной формой «... права, имеющего своей основой част-
ную собственность»1. Когда в средневековой Европе началось
возникновение городов, расширение торговли ит. д., то с XII сто-
летия оно сопровождалось рецепцией римского права, коди-
фицированного Юстинианом. Поэтому кодекс Юстиниана полу-
чает признание в странах Западной Европы.
Широкие административные реформы, предпринятые Юсти-
нианом I, объединение в руках правителей отдельных провинций
функций военных и гражданских также в условиях того времени
содействовали укреплению византийской государственности. Идея
божественного происхождения императорской власти, которая
была развита законодательством Юстиниана, укрепляла и оформ-
ляла самодержавный режим в Византии.
1 Ф. Энгельс. Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1952, стр. 97.
§ 2. Укрепление позиций Византии в V—VI вв.	81
Внешняя политика Юстиниана носила агрессивный характер.
Правда, борьба с Персией закончилась неудачно для Византии,
и Юстиниану пришлось по мирному договору 532 г. согласиться
на уплату дани. Но зато после заключения мира с Персией он
начал решительное наступление на Западе. В 533 г. Юстиниан
отправил полководца Велизария с 10000 пехоты и 6000 кон-
ницы для завоевания Африки. В короткое время вандальское
королевство было разгромлено, римские учреждения вос-
становлены, и Велизарий смог вернуться в Константинополь,
где правительство подготовило ему триумфальный прием. Титу-
латура императора украсилась новыми эпитетами (вандальский,
африканский). Вслед за этим Велизарий был отправлен для завое-
вания Италии, и довольно легко занял Сицилию, Южную Ита-
лию и вступил в Рим. Король остготов был отправлен в Констан-
тинополь (в 540 г.), и Юстиниан получил еще один титул, «гот-
ского». Этим, однако, дело не закончилось, так как попытки
Юстиниана реставрировать римские порядки и вернуть аристо-
кратии и церкви землю, колонов и рабов (с правом предъявления
исков в течение трех поколений) вызвали гражданскую войну
как в Африке, так и в Италии. Поэтому борьба с остготами про-
должалась еще 14 лет, но в начале 553 г. в битве у Везувия они
были разгромлены, и Италия оказалась в руках византийского
императора. В 554 г. Юстиниан опубликовал Прагматическую
санкцию; по этому указу прежним собственникам должны были
быть возвращены все земли, которыми сни владели до прихода
к власти короля остготов Тотилы, а колоны должны были вер-
нуться к своим хозяевам. Хотя вскоре после этого (в 568 г.) се-
верная и средняя Италия были завоеваны лангобардами, все же
под властью Византии остались значительные территории в Юж-
ной Италии, Сицилия и область Равенны (Равеннский экзархат).
Наконец, в середине 50-х гг. Юстиниан снарядил экспеди-
цию в Испанию, и ее юго-вссточный угол со многими городами
(Картагена, Малага, Кордова и другие) оказался завоеванным,
хотя вестготское королевство на Пиренейском полуострове
разгромить все же не удалось.
Таким образом, завоевания Юстиниана почти удвоили тер-
риторию Византии, так как привели к захвату значительной части
Северной Африки, Сицилии, Италии, Сардинии, Корсики, Бале-
арских островов, Далмации и юго-вссточных областей Испании.
Византия в ту пору достигла вершины своего могущества, хотя
задача реставрации Римской империи так и осталась неразрешен-
ной. Больше того, в последующие века персы, арабы, славяне
и наконец, турки сумели отнять у Византийской империи зна-
чительные территории, а турки даже окончательно ликвиди-
ровали Византию. Но для этого потребовалось немало столетий.
6 Ф. Я. Полянский
82
Глава II. Экономическая история Византии
Во всяком случае, в опасный период V—VI вв. Византия оказа-
лась вполне устойчивым государством и даже перешла в наступ-
ление во времена Юстиниана, хотя потом в VII столетии она
пережила глубокий кризис и смогла выйти из него лишь в резуль-
тате изменения своей социально-экономической базы.
§ 3.	Экономические уклады
Загадка устойчивости Византии в VI—VII вв. не может быть
разрешена одним лишь указанием на благоприятное сочетание
в ее истории развитой торговли с централизованной государ-
ственностью римского типа. Сила Византии заклю-
чалась в разнообразии ее хозяйствен-
ных форм, в результате чего экономические
возможности одной из них отчасти ком-
пенсировали социальн о-п олитическиепро-
тиворечия другой. Противоречия одной формы хо-
зяйства находили свою границу в экономических возможностях
другой, и такое многообразие экономических форм давало Визан-
тии базу для выхода из самых опасных положений. Византия ран-
него средневековья не знала одностороннего развития какой-либо
одной формы хозяйственных отношений, и ее экономический строй
представлял собой смесь весьма разнородных элементов. Послед-
ние представляли собой уклады, возникшие в разные эпохи,
и сила исторической традиции во многом объясняет, почему
Византия после падения Западной Римской империи оказалась
пестрым конгломератом чрезвычайно разнообразных хозяйствен-
ных форм. Но коренная причина заключалась в том, что ни одна
из известных Византии той эпохи хозяйственных форм не обла-
дала такой способностью к экономической экспансии, которая
приводила бы к вытеснению всех остальных, пережиточных форм
хозяйства.
В истории Византии раннего средневековья преобладало
все-таки натуральное хозяйство, особенно в деревне, несмотря
на все успехи городской торговли. Больше того, даже жители
городов Византии занимались земледелием и свои экономиче-
ские проблемы первостепенной важности решали натурально-
хозяйственным образом. Но, как известно, локальная замкну-
тость таких форм хозяйства делает крайне ограниченной их спо-
собность к экономической экспансии и вытеснению других эко-
номических форм. Поэтому становилось возможным длительное
сосуществование крайне разнородных экономических укладов,
и вся история средневековой Европы дает наглядный этому
пример. В истории Византии раннего средневековья такое много-
$ 3. Экономические уклады	33
образие экономических форм оказалось особенно пестрым, так
как на ее территории взаимодействие Запада и Востока, антич-
ности и средневековья, города и деревни, кочевого скотоводства'
и оседлого земледелия, государственного и частного хозяйства
приобрело в силу исторических и географических условий беско-
нечно разнообразные формы. Общей основой подобного сосуще-
ствования разнородных экономических форм являлась, конечно,
глубокая натуральность хозяйства деревни и медленность ее
социально-экономической эволюции.
Не подлежит сомнению, что рабство в экономике Византии'
V—VI вв. играло очень важную роль. Оно было унаследовано
от поздней Римской империи и сохранилось потом на протяже-
нии многих веков, обогащая византийскую аристократию, да-
вая ей экономическую базу для социального господства и поли-
тического влияния. Жестокая повседневная эксплуатация много-
численных рабов создавала материальную базу для поддержания
византийской культуры и государственности, всего здания гран-
диозной империи.
В восточных провинциях Римской империи, как и в западных
ее областях, рабовладельческая система переживала глубокий
кризис, но пережитки рабовладения здесь прочно сохранялись
и после политического обособления Византии. Так, в V в. рабо-
торговля процветала в Византии, и знать держала в своих двор-
цах огромное количество рабов (сотни и даже тысячи). Рынки рабо-
торговли существовали повсеместно, и Константинополь являлся
ее крупным центром. Рабов привозили из Причерноморья, М. Азии,
Египта; они использовались в промышленности и сельском хо-
зяйстве, хотя значительная масса рабов играла роль челяди.
Больше того, в государственных мастерских работало много ра-
бов, особенно в мастерских по производству шелка и других
текстильных товаров. Правда, убийство чужих рабов уже нака-
зывалось, как и убийство свободных, поскольку с прекращением
завоевательных войн римских масштабов рабов приходилось,
главным образом, покупать, и потому они больше ценились. Та-
ким образом пережитки рабства сохранялись в эту пору, и рабы
широко использовались византийской аристократией для своего
обогащения. Челядь ее дворцов состояла преимущественно из.
рабов, и эксплуатация последних делала возможной роскошную
жизнь аристократов, усиливала их социальные позиции и поли-j
тическое влияние.
Позднее, в VI в. также сохраняются пережитки рабовладе-
ния, и законодательство Юстиниана I попрежнему рассматри-i
вает рабов и свободных как две основные общественные группи-.
ровки. Правда, в эту пору рабство перестает играть в сельском*
хозяйстве ту большую роль, которую играло раньше, но тем*
б*
84
Глава II. Экономическая история Византии
не менее оно продолжало служить аристократии экономическим •
резервом серьезного значения. Реставрируя римские порядки ;
в Италии, Юстиниан I в «Прагматической санкции» признавал ;
рабство нормальным учреждением человеческого общества. Про-
дажа в рабство была узаконенной формой государственных ре-
прессий.
В ходе аграрного переворота VII — VIII вв. значительно
изменился социальный состав населения Византии, но рабство
все-таки сохранялось и в IX столетии, причем рабы находили
себе значительное применение даже в промышленности, а тем
более в домашнем и сельском хозяйстве. Источники рассказы-
вают о некоей Даниэлис (в Пелопоннесе), которая имела несколь-
ко тысяч рабов, часть из которых была занята в ткацких мастер-
ских; в Константинополе (а может быть, и в других городах)
владельцы мелких мастерских, использующие труд немногих
рабов, встречались довольно часто. Работорговля велась в столь
широких масштабах, что для взимания пошлин с нее в пользу
государства был установлен специальный тариф. Помимо того,
государственное законодательство занималось даже таксацией
цен на рабов, и так называемый «Прохирон», опубликованный
в 879 г., определял цену раба в 20 номисм, а детей (моложе 10 лет)
в 10 номисм. Цена рабов, обученных какому-либо ремеслу, уста-
навливалась значительно выше (в 30 номисм), а образован-
ные рабы ценились еще более высоко (писцы в 50 номисм и
врачи в 60).
И в X в. положение остается прежним: в Константинополе про-
цветает работорговля, причем болгары и венецианцы, князья
и купцы Киевской Руси являлись для Византии поставщиками
этого ценного товара. По договору с князем Игорем похищенные
рабы должны были немедленно возвращаться к своим хозяевам.
Так же должны были поступать и с беглыми рабами. Значит, рабы
играли настолько значительную роль в экономической жизни
Византии, что не могли быть обойдены даже в договорных согла-
шениях специального характера. В промышленном производ-
стве Византии продолжалось использование труда рабов, регла-
менты ремесленных корпораций в числе других вопросов опре-
деляли организацию их работы, отношения с хозяевами и т. д.
Следовательно, на протяжении всего раннего средневековья
(и даже в последующие столетия) в Византии сохранялись пере-
житки рабства, которое открывало перед аристократией весьма
значительные экономические возможности. Однако оно не было
господствующим в хозяйственной жизни, и потому его социально-
экономические противоречия не влекли за собой катастрофиче-
ских последствий для Византии. История последней в раннее
средневековье не знала столь одностороннего развития рабовла-
§ 3. Экономические уклады
85
дения, как это наблюдалось в античном Риме. Поэтому эксплуа-
тация рабов не являлась государственной опасностью, и визан-
тийская аристократия могла использовать рабов для своего обога-
щения, не опасаясь, в известных рамках, последствий этого.
Экономические противоречия византийского рабовладения, став-
шего реакционной системой хозяйства, отчасти компенсирова-
лись преимуществами других хозяйственных форм, а классовое
сопротивление рабов беспощадно подавлялось могущественным
бюрократическим государством.
Ведь наряду с рабовладением необычайно широкое распро-
странение в Византии получил колонат, являвшийся смяг-
ченной формой рабства и вместе с тем зародышем средневекового
крепостничества. Он оказался в истории средневековой Визан-
тии, как и поздней Римской империи, более эластичной и гибкой
формой эксплуатации, упрощая экономические проблемы гос-
под, перенося в сферу крестьянского хозяйства процессы вос-
производства рабочей силы и технического прогресса. Посколь-
ку колонат ослаблял личную власть господина, его произвол,
и в то же время усиливал поземельную, экономическую зависи-
мость крестьян от аристократии, он и политически оказывался
более надежным, чем античное рабовладение. Все эти экономи-
ческие резервы и политические преимущества колоната были
широко использованы господствующим классом Византийской
империи. Колонат устранял многие противоречия рабовладения,
и вместе с тем поскольку он не являлся развитой формой фео-
дальных отношений, постольку порождаемый им политический
сепаратизм феодальной эпохи не стал для Византии серьезной
опасностью, по крайней мере, в раннее средневековье.
Византийский колонат был вполне аналогичен поздне-рим-
скому. В V в. колоны составляли целый класс среди земледель-
ческого населения Византии, образовавшийся в итоге раздробле-
ния латифундий, перевода рабов на положение полусвободных
крестьян и постепенного закрепощения свободных арендаторов.
Уже давно прошли те времена, когда первые римские императоры
противодействовали распространению колоната, опасаясь нов-
шеств в области аграрных отношений. Наоборот, византийское
законодательство упрощает формальности освобождения рабов,
смягчает некоторые жестокие положения римского законодатель-
ства о рабах, приравнивая убийство чужих рабов к убийству
свободных людей, активно поощряет развитие системы колона-
та. В IV—V вв. императорами были изданы законы, затрудняв-
шие переход колонов от одного господина к другому, что яви-
лось юридической санкцией их фактического закрепощения.
Количество приписных колонов, прикрепленных к земле госпо-
дина и не имевших права покидать ее, все больше возрастало,
86
Глава П, Экономическая история Византии
и в V в. они составляли многочисленную группу населения.
Беглых колонов насильственно возвращали господам, заковывая
в кандалы. Колоны этой категории не могли свободно располагать
и своим имуществом. От них отличались так называемые «свобод»
ные» колоны, державшие господскую землю на условиях уплаты
оброка. Но налоговый гнет и круговая ответственность крестьян
за платежи податей фактически и их прикрепляли к земле, низво-
дили на положение крепостных.	/
Правительство решительно защищало интересы аристократии,
эксплуатировавшей колонов, и при императоре Зиноне (474—
491) была издана новелла, ограждавшая права господина на того
приписного колона, который уходил в монастырь или избирался
на какую-либо церковную должность. Законодательство V в.
по аграрному вопросу по существу сводилось к попыткам предот-
вратить бегство колонов или заменить их новыми колонистами,
гак как разорение и сопротивление крестьянства (даже пассив-
ное) приводило к запустению господских и императорских зе-
мель. Поэтому Зинон запрещал привилегированным собственни-
кам, имевшим права на сбор налогов, строить частные тюрьмы
исажатьвних за недоимки своих приписных колонов; он пытался
тем самым несколько ограничить политически опасный произвол
аристократии. Широко поощрялась система эмфитевсиса, т. е.
наследственной аренды на льготных условиях платежа фиксиро*
ванного оброка с правом завещания и даже отчуждения участ-
ков. При этом, приступая к обработке пустырей, арендатор-
эмфитевт освобождался на первые два года от оброчных
платежей.
Однако, когда крестьяне стали толковать эмфитевсис как отчу-
ждение господской земли в их пользу и обосновывать свои права
собственности на нее, император Зинон опубликовал специаль-
ный закон «О праве эмфитевсиса», в котором подчеркивал, что
эмфитевсис вовсе не является отчуждением земли и потому кре-
стьяне, имевшие земельные держания на этом праве, обязаны
пунктуально выполнять все свои обязанности в отношении гос-
под. Императорское закондательство обычно стояло на страже
интересов поземельной аристократии. Наступление на колонов
продолжалось, и положение так называемых «свободных» колонов
все более ухудшалось. При императоре Анастасии (491—518)
был издан указ, по которому даже колоны, сохранявшие до сих
пор свободу передвижения, прикреплялись к земле и не могли
ее покинуть, если последние 30 лет являлись арендаторами чу-
жих земель. Так, к концу V в. в Византии завершается закре-
пощение колонов, в результате чего византийское государство
получило в свое распоряжение новые экономические резервы: за*
крепощение колонов делало надежной их эксплуатацию и, обо-;
£ 3. Экономические уклады
87
гащая византийскую аристократию, укрепляло экономические
позиции империи, ее социальный режим.
При Юстиниане I колоны составляли большинство деревен-
ского населения: законодательство поощряло отпуск рабов на
волю, считая колонат более эффективной формой эксплуатации
крестьянства. Перевод рабов на положение колонов и закрепо-
щение свободных крестьян выражали собой коренные изменения
в аграрном строе Византии.
К этому, можно сказать, и сводилась, в основном, эволюция
византийской деревни того времени. Законодательство Юстиниа-
на 1 попрежнему требовало от колонов безусловного выполнения
лежащих на них обязанностей в отношении господ. Их поло-
жение было крайне тяжелым, и не случайно поэтому во время
борьбы Юстиниана за Италию колоны, познакомившись с визан-
тийскими порядками, поддерживали готов. Поскольку Византия
оказалась победительницей, «Прагматическая санкция» Юсти-
ниана I потребовала в 554 г. возвращения беглых колонов на гос-
подскую землю. Это требование распространялось и на тех коло-
нов, которые были в свое время насильственно захвачены дру-
гими собственниками. Выражая интересы поземельной аристо-
кратии, правительство Византии переносило в Италию визан-
тийские порядки, добиваясь реального применения законодатель-
ства о прикреплении колонов к земле.
Осуществление этой политики в значительной мере облегча-
лось хозяйственной и политической изолированностью колонов,
поскольку они являлись поселенцами, оседавшими на землях
вокруг поместий, и не имели общинных связей. В силу этого они
не могли оказать организованное сопротивление аристократии
и чиновничеству.
Однако, если бы в Византии непосредственными производи-
телями были только колоны, централизованное государство рас-
палось бы очень скоро, так как колоны, попадая в частную зави-
симость от господ, переставали быть подданными императора,
налогоплательщиками и солдатами. Вместе с развитием колона-
та, поскольку он питался за счет свободного крестьянства, импе-
рия должна была постепенно терять и свои военные контингенты,
и свои финансовые возможности. В то же время на почве коло-
ната неизбежно возникал политический сепаратизм феодальной
знати. С другой стороны, поскольку колонат развивался за счет
рабовладения, он устранял экономическую необходимость суще-
ствования сильного государства деспотического характера, так
как эксплуатация колонов (в отличие от эксплуатации рабов)
в большей мере опиралась на и^ экономическую зависимость от
господ и в силу этого не требовала централизованной государ-
ственности деспотического характера. В отличие от рабства коло-
88
Глава II. Экономическое развитие Византии
нат мог существовать и при отсутствии политических гарантий
централизованного государства, ему достаточно было ограничен-
ной территориальной власти самих господ.
Поэтому одной из важнейших причин устойчивости Византии
являлось существование на ее территории свободного
крестьянства, которое на протяжении веков являлось
для империи военным, финансовым и политическим резервом.
Конечно, свободное крестьянство непрерывно разорялось, но
его разорение никогда не было полным и окончательным. Ча-
стично оно сохранялось со времен античности, частично же сло-
жилось за счет вторжений так называемых «варваров» на терри-
торию империи. По фискальным и военным мотивам сами импе-
раторы своим законодательством неоднократно пытались поддер-
жать эту категорию своих подданных. Так, еще в 468 г. появи-
лась императорская новелла, разрешавшая общинникам прода-
вать свои земельные участки только членам своей общины (митро-
комии). Следовательно, крестьянская община сохранялась в Ви-
зантии со времен античности и, например, в Египте IV—VI вв.
она была весьма распространенным явлением, регулируя распре-
деление воды, совместное пользование землей и т. д. Остатки об-
щины засвидетельствованы также на Балканах, в Сирии, М. Азии
и в других местах.
Позднее, в VII—VIII вв., славянская колонизация Балкан
и Малой Азии возродила крестьянскую общину, пополнила ряды
свободного крестьянства, и в результате этого Византийская импе-
рия даже расширила свои податные возможности и военные кон-
тингенты. Императоры VIII—X вв. противодействовали росту
крупного землевладения, чтобы спасти свои фискальные и поли-
тические резервы. Путем использования свободного крестьянства
они пытались преодолеть политический сепаратизм феодальной
знати, поддержать централизованную государственность. При
этом они вовсе не становились защитниками народа, так как речь
шла лишь об использовании крестьянства политической организа-
цией его эксплуататоров. Речь шла о борьбе между рентой и налогом.
Таким образом, ценой своих страданий свободное крестьянство
искупало, до известных пределов, экономические бедствия импе-
рии, и смягчало противоречия, обусловленные сохранением
рабства и развитием колоната. Рабство и колонат обогащали ви-
зантийскую аристократию, а свободное крестьянство делало силь-
ной государственность. Тем самым Византийская
империя обретала ту относительную устойчивость, которая по-
зволяла ей поддерживать свое существование на протяжении мно-
гих веков и находить выход из самых опасных ситуаций.
Следует, наконец, отметить,'что это многообразие экономиче-
ских форм в ранней Византии выражалось также в благоприятном
£ 4. Торговля и промышленность в V—VI вв.
89
сочетании товарного производства городов с натурально-хозяйст-
венным строем деревни. Ведь внутренние области обширных владе-
ний Византии оставались деревенскими, и их крестьянское насе-
ление продолжало жить в натурально-хозяйственных условиях.
Торговля и промышленность процветали преимущественно в при-
морских городах, их экономическая экспансия только поверх-
ностно затрагивала аграрную периферию империи, и товаризация
ее хозяйства оставалась частичной.
Поэтому Византия не знала той гипертрофии торговли, кото-
рая оказалась столь опасной для античной Греции, торгово-про-
мышленный подъем которой опирался на слишком узкую аграр-
ную базу, что делало всю экономическую систему древней Гре-
ции крайне неустойчивой. В результате этого временное ослабле-
ние торговых позиций Византии не означало для нее экономи-
ческой катастрофы, так как в распоряжении империи оставались
нетронутыми экономические резервы натурально-хозяйственной
периферии провинций. Византия часто переживала тяжелые по-
трясения и терпела поражения, но тем не менее сохраняла свою
жизнеспособность и потом оживала вновь, возвращая прежние
позиции.
Эта разнородность экономических форм на территории Ви-
зантии давала ее городам возможность эксплуатировать экономи-
чески отсталые области государства и соседние территории.
Собиравшееся же в городах богатство могло быть использовано
потом для дальнейшего развития культуры, торговли, поддержа-
ния византийской государственности.
Больше того, византийские города эксплуатировали некото-
рые экономически отсталые соседние народы. По отношению
к своей периферии Византия выступала как страна городской
культуры и пользовалась преимуществами государства, имев-
шего развитую торговлю и промышленность. Без эксплуатации
своего окружения Византия не смогла бы достигнуть столь боль-
ших успехов в своем экономическом развитии.
Таковы разнообразные причины жизнеспособности Византии,
обусловленные многими особенностями ее экономического и по-
литического развития.
§ 4.	Торговля и промышленность в V—VI вв.
Одна из причин устойчивости Византии
заключалась в благоприятном сочетании
развитой торговли с централизованной
государственностью. Жизненные центры Ви*
зантии находились на Балканском полуострове, побережье
90
Глава II. Экономическая история Византии
Малой Азии, островах Эгейского моря, которые когда-то являлись
жизненной сферой античной Греции с ее исключительно развитой
торговлей. Византийская торговля обладала географическими
преимуществами греческой. Если расцвет греческой был воз-
можен еще в V в. до нашей эры, то тем более естественным следует
считать существование византийской в V в. нашей эры.
С другой стороны, и общеисторическая обстановка Эгейского
бассейна оставалась попрежнему благоприятной для развития его
торговли, так как тут, несмотря на столетия войн и опустошений,
все же соприкасались народы трех континентов (Европы, Азии,
Африки) и влияния разнообразных вариантов материальной куль-
туры. Экономическая специализация отдельных районов и горо-
дов стояла на высоком уровне, давая во времена Юстиниана
прочную материальную основу для международной и внутренней
торговли. Кочевое скотоводство, оседлое земледелие, виногра-
дарство, садоводство, городское ремесло, судостроение и рыбо-
ловство были представлены во владениях Византии. Это разно-
образие отраслей хозяйства создавало экономическую базу для
прогрессивного развития торговли. Все нарушения торговых
связей неизбежно оказывались здесь только временными. Само
направление торговых путей оставалось устойчивым, и Среди-
земное море являлось главной торговой дорогой как античности,
так и средних веков. Эта дорога тысячелетней давности связы-
вала Европу с Востоком, экономически объединяла самые различ-
ные народы. Торговля этого магистрального направления пита-
лась многими источниками. Вместе с тем, как и во времена клас-
сической древности, через проливы (Босфор и Дарданеллы) про-
ходил важнейший торговый путь с юга на север, связывая город-
ские центры восточного Средиземноморья с аграрной периферией
Черноморского бассейна. Столица Византии неизбежно оказы-
валась в центре торговых путей мира, на их перекрестке.
Больше того, византийская торговля превзошла греческую,
гак как тысячелетие, истекшее со времени Пелопоннесской вой-
ны, не прошло даром для экономического развития восточного
Средиземноморья. Торгово-промышленное развитие его городов
в римскую эпоху продвинулось вперед, и византийская торговля
развивалась на более зрелой материальной базе.
После падения Рима государство, сведенное к более узким рам-
кам Византийской империи, обрело большую устойчивость за
счет значительного сокращения своих границ и упрощения своих
военных проблем. Ее границы теперь в большей степени совпа-
дали с экономическими границами старинного района античной
торговли. Константинополь имел весьма серьезные преимуще-
ства перед Римом. Будучи политической столицей огромного го-
сударства, Рим не был его экономическим центром и, господ-
$ 4. Торговля и промышленность в V—VI вв.
91
-ствуя над своими провинциями, он экономически зависел от них.
Наоборот, Константинополь раннего средневековья оказался
-не только политической, но и экономической столицей Византии,
•ее крупнейшим торгово-промышленным центром; это был, по выра-
жению Маркса, «... золотой мост между Востоком и Западом...»1.
Это золото торгового происхождения и поддерживало в равнове-
сии государственный корабль византийской аристократии много
лучше, чем вся доблесть римских легионов.
Конечно, Византия была государством рабовладельцев и фео-
далов, поземельной аристократии—светской и духовной. Но
это своеобразное государство феодального (в основном) типа
смогло найти в доходах и экономических связях византийской
торговли свою хозяйственную базу, подобно тому как в иных
условиях испанский абсолютизм достиг общеевропейского гос-
подства с помощью колониального золота. Само рабовладель-
ческое государство Рима широко использовало экономические
возможности средиземноморской торговли, не переставая быть
государством рабовладельцев. Византия лишь пошла еще даль-
ше в этом отношении.
Эти выводы находят себе подтверждение в истории византий-
ской торговли и промышленности. Как отмечал Маркс, «до от-
крытия прямого пути в Индию Константинополь был огромным
торговым рынком...»2. Даже в V в., когда Западная Римская
империя переживала агонию, многие города восточного Среди-
земноморья экономически процветали, насчитывая сотни тысяч
жителей. Среди них Константинополь, Александрия, Антиохия,
Фессалоника занимали первое место. Население Константинопо-
ля продолжало расти и, так как оно не вмещалось в старые сте-
ны, приходилось расширять городскую территорию. Город был
застроен огромными домами вплоть до 7—9 этажей. Столица
Византии использовала все выгоды своего положения на торго-
вых путях: через Константинополь в Западную Европу проходили
восточные товары—ткани, выделанные кожи, сирийские вина,
египетский папирус, пряности, золото, жемчуг и т. д. Через Еги-
пет и Красное море Константинополь получал ценные товары
из Аравии и Цейлона. При этом торговля отнюдь не ограничи-
валась только предметами роскоши. С другой стороны, Констан-
тинополь торговал не только чужими товарами, так как имел
свою развитую промышленность. Получавшийся с Востока шелк-
сырец перерабатывался в мастерских столицы и затем отчасти
экспортировался как ценнейший товар в другие страны. В распо-
ряжении самого правительства имелось много эргастериев, кото-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. IX, стр. 441.
8 Там же, стр.. 382.
92
Глава II. Экономическая история Византии
рые прежде всего поставляли свою продукцию для император-
ского двора и государственных учреждений. При этом эргастерии
отчасти сдавались на откуп предпринимателям. Промышленные
и торговые монополии правительства были весьма доходными.
По свидетельству кодекса Юстиниана, в Константинополе суще-
ствовали корпорации поставщиков хлеба, скота и т. д. Но на
первом плане стояла, конечно, внешняя торговля, и через Кон-
стантинополь Западная Европа поддерживала свои торговые
связи с Персией, Индией, даже Китаем (при посредничестве
арабов).
Помимо Константинополя, имелись крупные центры торговли
и промышленности также в провинциях. Так, Сирия широко экс-
портировала изделия из стекла и эмали, дорогие ткани, вышивки,
всякого рода ювелирные изделия. Шелковые и льняные ткани
Сирии и Финикии пользовались популярностью на отдален-
ных рынках. Антиохия была крупным городом Сирии и вместе
с тем центром разносторонних торговых связей. Сирийские то-
вары проникали в Среднюю Азию.
Помимо того, в Египте продолжала существовать развитая
промышленность, дававшая большое количество полотна, папи-
руса, стеклянных изделий и других ценных товаров. Алексан-
дрия в эту эпоху была крупнейшим городом Ближнего Востока
и узлом торговых дорог первостепенного значения.
Наконец, в Малой Азии существовало производство шерстя-
ных тканей, металлических и ювелирных изделий.
Правда, закрепощение городских ремесленников и их обыч-
ное для Поздней Римской империи прикрепление к так называе-
мым коллегиям (ремесленным корпорациям), сопровождавшееся
клеймением беглецов и т. п. эксцессами, чрезвычайно затрудняло
развитие промышленности Византии. Между тем еще в IV в.
правительство окончательно закрепостило коллегии ремеслен-
ников, и их положение оставалось неизменным в V—VI вв. Анало-
гичная судьба постигла корпорации торговцев и судовладельцев.
После раздела Римской империи на Восточную и Западную
торговые сношения между ними сначала были затруднены, но
скоро оказались восстановлены, и Константинополь мог торговать
с Италией, ее городами. Успехи византийской торговли в V в.
были столь значительны, что император Анастасий I (491—518)
смог заменить натуральные платежи поземельной подати денеж-
ными и в результате этого к концу своего царствования накопил
огромную массу золота в 320000 фунтов. Эта реформа имела весь-
ма важное значение, поскольку поземельный налог был главным
источником доходов правительства. Кроме того, в 498 г. Анастасий
счел возможным, при наличии значительных доходов правитель-
ства, отменить так называемые хрисаргир, т. е. налог на город-
$ 4. Торговля и промышленность в V—VI ев.	93
ское население. Он был крайне непопулярен и обременителен
для горожан, так как взимался сразу за 5 лет и использовался
правительством для ограничения свободы промыслов, закрепо-
щения ремесленников и торговцев.
Еще большее развитие торговля и промышленность Византии
получили в VI в., особенно при Юстиниане I. В этот период
Константинополь поддерживал самые тесные связи торгового ха-
рактера с бассейном Черного моря, доставляя кочевникам север-
ного Причерноморья пряности, ткани, вино, украшения и другие
товары. На Крымском побережье Византия имела свою опорную
базу в Боспоре (на месте современной Керчи), и правительство
Юстиниана отправляло туда войска для охраны этой торговой
фактории. Вместе с тем был вновь отстроен город Херсонес (около
современного Севастополя), являвшийся важным центром ви-
зантийской торговли с северным Причерноморьем. Через него
в Константинополь шли меха, кожи, рабы и другие товары. Ви-
зантия удерживала за собой южное побережье Крыма и начала
строительство укреплений. При Юстиниане были построены
укрепления на месте современной Алушты (Алустий) и Гурзуфа
(Гурзувиты). Вместе с тем Юстиниан установил дружественные
отношения с ханом гуннов, кочевавших на Таврическом полу-
острове, используя этот союз для поддержания византийской
торговли с северным Причерноморьем. Константинополь вел
в это время торговлю с Лазикой (в Закавказье).
Более того, Византия времен Юстиниана I поддерживала
торговлю с Китаем, и знаменитый «шелковый путь» караванов
с китайскими товарами шел из Китая через Согдиану (современ-
ная Бухара) до персидской границы. Правда, персы препятство-
вали этой торговле, и потому для получения китайского шелка
византийское правительство искало новые пути в Среднюю
Азию через Азовское море и Колхиду (Закавказье), которые дали
бы возможность миновать владения персов и освободиться от их
посредничества. Дело в том, что в период частых войн с Персией
византийская торговля несла большой урон, и снабжение шелко-
ткацких мастерских Константинополя и других городов оказы-
валось под вопросом.
Торговые связи с Индией Византия VI в. поддерживала,
используя морские пути в обход персидских владений. При этом
остров Цейлон (Тапробана) являлся центральным пунктом тор-
говли на Индийском океане, куда товары доставлялись из Индии,
Персии, Китая, Абиссинии. Такие ценные товары, как шелк,
благовония, пряности, хлопок, драгоценные камни и т. д., кото-
рые привозили сюда из Китая и Индии, обычно отправлялись
затем на персидских кораблях по Индийскому океану и Персид-
скому заливу, а отсюда по Евфрату на рынки Византии. Но визан-
94
Глава IL Экономическая история Византии
тийцы и здесь пытались обойтись без посредничества персов,,
использовав свои владения в Египте и Красное море как торговый4
путь на Дальний Восток. В соответствии с этим византийским
правительством были построены специальные порты в северо-
восточном углу Красного моря, около современного Суэца.
Вместе с тем Юстиниан начал переговоры с царем Эфиопии, что-
бы использовать корабли абиссинцев для доставки восточных
товаров из Цейлона в Египет. Правда, эта затея не увенчалась
успехом, так как абиссинцы оказались не в состоянии преодо-
леть персидское сопротивление, и персы остались посредниками
в торговле Византии с Индией. Все это показывает, что торговля
с Дальним Востоком держалась на высоком уровне, и не случайно
в Индостане найдено так много византийских монет V—VI вв.
Одним из наиболее ценных товаров международной торговли
того времени был шелк. Китайцы упорно сохраняли секреты шел-
ководства, однако, несмотря на это, несколько монахов (возможно,
персов) доставили в Византию коконы шелковичного червя, и здесь
в конце царствования Юстиниана были созданы шелковичные
плантации. Таким образом, шелковая промышленность Констан-
тинополя, Антиохии, Тира, Бейрута и других городов стала полу-
чать сырье местного происхождения. Шелк-сырец подешевел,
и персидское посредничество в торговле с Востоком стало менее
опасным, чем раньше. Позднее шелководство все больше расши-
рялось.
Следует, однако, отметить, что фискальная политика прави-
тельства Юстиниана I с ее полицейской опекой, ограничительными
предписаниями, фиксацией цен, императорскими монополиями
и налоговым вымогательством задерживала прогрессивное раз-
витие промышленности. В частности, производство шелка стало
в значительной мере государственной монополией и тем самым
оказывалось во власти чисто фискальной политики, обычно крайне
близорукой. Шелковая промышленность Тира и Бейрута, по
свидетельству современников, была разорена всякого рода огра-
ничительными предписаниями правительства, фиксацией . цен
и т. п. мероприятиями. Торговля разнообразными товарами ока-
залась императорской монополией, а между тем императорская
бюрократия руководствовалась чисто фискальными соображения-
ми. Корабли, посещавшие Константинополь, облагались необы-
чайно высокими пошлинами, и фискальные барьеры затрудняли
расширение византийской торговли.
Тем не менее промышленные возможности Византии остава-
лись чрезвычайно значительными, как об этом свидетельствует
грандиозное строительство крепостей, дорог, дворцов и храмов,
предпринятое Юстинианом I и отмечавшееся выше. Сооружение
Софийского собора иначе оставалось бы необъяснимым.
$ 5. Причины замедленности процесса феодализации
95
Позднее экономический и политический кризис Византии
при преемниках Юстиниана повлек за собой упадок торговли
и промышленности Византии. Уже великодержавная политика
Юстиниана и его многочисленные войны вызвали истощение Ви-
зантии, а после него экономический кризис и политическая анар-
хия, дворцовые перевороты и бесконечные войны с персами, сла-
вянами, арабами довершили опустошение страны, привели к ее
крайнему разорению. Территориальные захваты арабов в Си-
рии и Египте (в 30 и 40-х гг. VII в.) привели к потере богатых
провинций и создали много затруднений для восточной торговли
Византии.
Но в VIII в. при Исаврийской династии (717—802) Византия
на основе обновления своего социального строя в итоге славян-
ской колонизации и ряда экономических мероприятий «солдат-
ских» императоров добилась стабилизации своих позиций. Было
достигнуто равновесие бюджета империи; отвоевание у арабов
М. Азии вернуло византийской торговле ранее утерянные воз-
можности.
Несмотря на то, что фискальная политика императоров за-
трудняла развитие торговли на протяжении многих веков, торго-
вля и промышленность Византии, особенно самого Константи-
нополя, стояли на более высоком уровне, чем в Западной Европе,
и давали византийскому государству огромные экономические
возможности, хотя классовой основой ее режима являлась позе-
мельная аристократия (рабовладельческая и феодальная). Поэто-
му централизованное государство Византии продолжало суще-
ствовать даже в такую пору, когда рабовладельческие отношения
уже отмерли, а феодальное развитие страны еще не создало пред-
посылок для ликвидации феодальной раздробленности и торжества
абсолютизма. Тем самым развитие Византии коренным образом
отличалось от политического развития западноевропейских госу-
дарств, где отмирание рабовладельческих отношений привело
к краху централизованной государственности, и последняя возро-
дилась уже на совершенно новой экономической основе, на по-
следнем этапе существования феодального способа производства.
§ 5. Причины замедленности процесса
феодализации
Коренной особенностью экономической истории Византии
в раннее средневековье была медленность феодализации деревни.
Процесс феодализации растянулся здесь на много столетий,
хотя начался весьма рано, еще до отделения Константинополя от
Рима. Только в IX—X вв. в Византии сложились основные эле-
менты феодального способа производства. Правда, в политическом
96
Глава II. Экономическая история Византии
отношении Византия не только в эту пору, но еще и в XI—XV вв.
оставалась весьма своеобразным государством, так как вплоть до
своей гибели в 1453 г. сохраняла остатки государственного един-
ства, несмотря на развитие феодализма.
Причины замедленности процесса феодализации византий-
ской деревни весьма своеобразны; одной из них была
значительная урбанизация византийской
знати, которая на протяжении многих , веков тянулась в
города и, прочно оседая там, искала в торговле, промышлен-
ности и ростовщичестве серьезный источник своих доходов.
Тем самым ослаблялся интерес аристократии к расширению до-
мениального хозяйства на основе барщинной системы, и полное
закрепощение крестьянства теряло экономическую актуальность.
Византийская знать могла довольствоваться оброчной эксплуата-
цией колонов, не ставя перед собой задач более интенсивного
использования своих земель для создания развитых форм феодаль-
ного хозяйства. Ведь разорение крестьянства и расширение земель-
ных владений знати еще не создавали сами по себе феодального
способа производства, а тем более в его развитых формах. Тре-
бовалась еще организация феодального поместья и создание
всех сопутствующих ему институтов. Однако к этому византий-
ская аристократия не имела достаточных оснований, находя
в торговле, ростовщичестве и государственной службе весьма
ценные источники своих доходов. Поэтому оброчная система,
унаследованная Византией от поздней Римской империи, долго
удерживалась в условиях развитой торговли. Торгово-промыш-
ленные успехи Византии оказывали значительное влияние
на экономическую политику византийской знати. Не случайно
поздняя натурализация хозяйства и упадок торговли Византии
в итоге арабских завоеваний и крестовых походов ускорили
развитие феодализма на ее территории.
Вместе с тем сохранение централизованной
государственности в Византии раннего
средневековья также задерживало ее
феодализацию, создавая политические затруднения для
превращения аристократов в суверенных государей и надлежа-
щего округления их земельных владений. Императоры, при-
дворные сановники и чиновничество с яростью отстаивали свои
политические привилегии, противодействуя самоуправству знати.
Они цеплялись за свою монополию на податную эксплуатацию
крестьянства и мешали расширению патроната, отношений кре-
постной зависимости. Между разными группировками визан-
тийской аристократии и ее политическим центром в лице само-
державных императоров часто разгоралась ожесточенная борьба,
в которой феодальная знать в конце концов оказалась победи-
$ 5. Причины замедленности процесса феодализации
97
тельницей. Византийские императоры вовсе не были принци-
пиальными противниками крупного землевладения, ибо они сами
являлись крупнейшими землевладельцами. Эта борьба была
борьбой между различными группировками в среде господствую-
щего класса, борьбой за формы эксплуатации крестьянства.
Речь шла о предпочтении таких форм эксплуатации (податных
или поместных), которые больше соответствовали интересам
отдельных прослоек господствующего класса. И все же мероприя-
тия правительства, направленные против крупного землевла-
дения, хотя и являлись паллиативами, затрудняли на неко-
торое время развитие феодализма. Так, разгром монастырского
землевладения во времена Льва III и его преемников задержал
торжество феодального режима.
Весьма важным было то обстоятельство, что господство
централизованной государственности в Византии делало излиш-
ней раздачу земельных пожалований дружинникам и другим
категориям служилых людей. Для развития условного земле-
владения, ленной системы и вассалитета политические условия
Византии оказывались до известной степени неблагоприятными.
Постоянная армия и бюрократия императоров действовали ре-
шительно, будучи щедро оплачены золотом. Наемники и чинов-
ники Византии вполне довольствовались этим.
Но, быть может, наиболее важной причиной замедленности
процесса феодализации Византии явилась славян-
ская колонизация Балкан, которая в VII—
VIII вв. принесла сюда жизнеспособную
общину и необычайно укрепила социаль-
ные позиции свободного крестьянства.
Эта колонизация имела огромное значение для Византии и на-
долго определила экономическое развитие последней, вызвав
радикальные изменения в ее социальном строе, можно сказать,
переворот в аграрных отношениях.
Славяне очень рано столкнулись с Византийской империей,
поскольку уже к началу VI в. они осели на левом берегу Дуная,
и притом достаточно прочно. Натиск славян на Византию еще
в VI в. приобрел крупные масштабы, как и вторжения герман-
ских племен за Рейн и Дунай в IV—V столетиях. В VI в. сла-
вяне проникают за Дунай, опустошая Дакию и Иллирик; визан-
тийские войска не могли сдержать их наступление. Однако
прочных поселений на византийской территории славянам
в эту пору создать не удалось. Они были вынуждены отсту-
пить обратно, за Дунай. Некоторую роль сыграли столкно-
вения с аварами. Византия времен Юстиниана I являлась
достаточно сильным государством, чтобы отразить нападе-
ния славян.
7 Ф. Я. Полянски
98
Глава II. Экономическая история Византии
Но его преемники получили в наследство истощенную казну и
расстроенную армию. Поэтому славяне воспользовались обостри-
вшейся борьбой Византии с Персией и в 578 г. переправились
через Дунай, опустошив Фракию, Македонию, Фессалию и
Элладу. Это было массовое нашествие славян, число кото-
рых достигало 100 тысяч; после похода 581 г. они прочно
осели на захваченной территории. Несколько лет спустя со-
временники отмечали, что славяне освоились с новым местожи-
тельством, обзавелись хорошим оружием и большими стадами
скота.
Позднее, в VII в., славянизация европейских провинций
Византии идет все более интенсивно, носит массовый характер;
колонизация захватывает и М. Азию, где славяне насчитывались
десятками и сотнями тысяч. Византийское правительство сна-
ряжало походы для подчинения славян. В 657 г. состоялся круп-
ный поход против славян, осевших в Македонии. На них была
наложена дань; кроме того, с них требовали военных континген-
тов. В 690 г. последовал новый поход для подчинения славян
в Македонии, однако и его результаты не были достаточно опре-
деленными. Больше того, правительство стремится использовать
славян для заселения опустошенных земель: в частности, импе-
ратор Юстиниан II переселяет побежденных славян в М. Азию.
Созданный при этом военный корпус насчитывал до 30000 чело-
век. Всего же при Юстиниане II было переселено в М. Азию
80000 славян. Сохранилась печать одной военной колонии
славян на территории Вифинии (в М. Азии), относящаяся
к VII в.
В VIII в. продолжается политика внутренней колонизации
Византии с использованием славян; в частности, в 762 г. в
М. Азию переселилась огромная их масса в 202 тысячи человек.
Поэтому советские историки справедливо говорят об аграр-
ном перевороте VII в. в истории Византии, начало которого
относится еще к VI столетию. Он засвидетельствован докумен-
тами VIII в. и прежде всего «Земледельческим законом»». Послед-
ний появился, видимо, в VIII в. и отразил изменения в социаль-
ном строе Византии. «Земледельческий закон» свидетельствует
о широком распространении общины в Византии и в то же время
даже не упоминает о колонате и патронате, которые играли столь
большую роль в предшествующий период. Правда, в нем идет
речь о крестьянах, которые обрабатывали чужую землю и платили
ее собственникам натуральный оброк (долю урожая). Но эти
крестьяне пользовались правом перехода на землю других соб-
ственников и были лично свободны. «Земледельческий закон»
предназначался для защиты мелкой крестьянской собственности.
Конечно, это изменение этнического состава населения Визан-
$ 6. Факторы феодализации
99
тии и ее аграрных отношений было прогрессивным событием
в ее истории, ибо оно увеличило ее жизнеспособность.
Вторжение славян и их колонизация византийских террито-
рий стали исходной точкой новых процессов феодального раз-
вития на более высоком этапе. Однако непосредственно феодали-
зация Византии была задержана на некоторое время, как это
имело место и в Галлии V в. Укрепившаяся на Балканском
полуострове и в других местах крестьянская община оказывала
сопротивление феодальной знати, защищала крестьянскую сво-
боду. Но ее успехи были только временными.
§ 6.	Факторы феодализации
Основные причины конечной победы феодализма в Визан-
тии коренились в экономическом превосходстве феодальной систе-
мы хозяйства как над рабовладельческой, так и над первобытно-
общинной системой. Поскольку этот вопрос был уже разобран
в предыдущей главе при изложении экономической истории
франкского королевства, к нему можно не возвращаться вновь,
во избежание повторений.
Но развитие феодализма в Византии отличалось некоторыми
специфическими чертами, и их следует отметить, чтобы свое-
образие процесса феодализации византийской деревни можно
было охарактеризовать с достаточной полнотой.
Исключительно важное значение приобрело здесь то обстоя-
тельство, что Византия унаследовала от поздней Римской импе-
рии пережитки рабства, колонат и крупное землевладение ари-
стократии, которые в новых общественных условиях оказались
важными элементами феодализации. Рабские элементы населения
были весьма многочисленными в Византии. Экономическое бан-
кротство рабовладения (затруднения для воспроизводства ра-
бочей силы, препятствия к развитию техники, политическая
опасность рабства) толкало самих аристократов к переводу рабов
на положение крепостных. Что же касается колоната, то он являл-
ся формой эксплуатации, близкой крепостничеству, Как более
гибкая и прогрессивная форма эксплуатации крестьянства (по
сравнению с рабством), колонат имел свое будущее в Византии
раннего средневековья и давал основу для общей феодализации
византийской деревни. Вместе с тем наличие крупного землевла-
дения в Византии с самого начала ее обособленного существо-
вания создавало благоприятные предпосылки для развития
феодализма. База для последнего всегда существовала, так как
земельные территории, необходимые для феодальной эксплуата-
ции крестьянства, все время имелись в распоряжении византий-
ской знати.
100
Глава JI. Экономическая история Византии
Таким образом, римское наследство в области социально-
экономических отношений, полученное Византией, создавало
такие благоприятные условия для развития феодализма, что
только наличие развитой торговли в V—VI столетиях, центра-
лизованной государственности и усиление позиций свободного
населения в VII—VIII вв. в результате славянской колонизации
целых провинций Византии может объяснить замедленность
развития феодализма в византийской дерейне.
Специфическим фактором феодализации, игравшим огромную
роль в византийских условиях, был налоговый гнет,
который в Византии далеко превзошел все то, что было известно
«варварским» королевствам Западной Европы раннего средневе-
ковья. Конечно, налоговый гнет сам по себе не создает феодализма,
но, разоряя крестьянство, облегчает его закрепощение. Визан-
тийская империя унаследовала финансовую систему Римской
империи и еще больше усовершенствовала ее налоговый пресс;
мировая история знает немного государств, которые бы имели
столь многочисленное чиновничество, как Византия. Табель
о рангах конца IX в. насчитывал 60 одних лишь высших долж-
ностей. Прожорливая бюрократия, которая послужила потом
образцом для самодержавной государственности других стран,
стоила очень дорого. Расточительность императорского двора
с его евнухами и пышными церемониями не знала пределов.
Демагогическая политика подкармливания столичной бедноты,
требовавшей попрежнему «хлеба и зрелищ», тоже стоила очень
дорого. Частые дворцовые перевороты сопровождались заурядным
ограблением государственной казны, и политическая анархия
оплачивалась, в конце концов, податным населением империи.
Но особенно много поглощали государственных денег армия
и флот, дававшие возможность императорам поддерживать су-
ществование деспотического режима и успешно воевать с сосе-
дями. Даже в IX в., когда в Западной Европе лишь франкские
короли имели значительные военные силы, византийские импе-
раторы располагали армией в 120000 человек, о чем властители
«варварских« королевств не могли и мечтать. Точно так же Ви-
зантия обычно содержала сильный флот, который требовал ог-
ромных затрат. Византийский флот оставался сильным и много
столетий спустя; так например, в битве с арабами у о. Самоса в
911 г. участвовало около 200 кораблей с 34000 гребцов и 12700
солдат. Правда, этот могущественный флот, который стоил очень
дорого, потерпел поражение. Войны императоров были разори-
тельны для страны.
Налоговый гнет оставался крайне тяжелым на протяжении
всей истории Византии и разорял ее подданных. Византия унасле-
, довала от Рима систему имущественной ответственности куриалов
£ 6. Факторы феодализации	101
(или декурионов), пополнявшихся из числа землевладельцев,
живших в городах, за сбор налогов, и еще в V в. они, по словам
Маркса, «... бросали свои дома, покидали свои земли, даже про-
давали себя в рабство, только бы избавиться от собственности,
которая стала лишь официальным предлогом для беспощадного
и безжалостного вымогательства»1. Обычно же податное насе-
ление было обременено, помимо традиционных налогов (по-
земельного и т. д.), еще всякого рода «грязными повин-
ностями», включая дорожные работы, поставку строитель-
ных материалов, перевозки всякого рода и т. п. Ремесленники
несли круговую ответственность за выполнение всех повинностей
(литургий) государству. Крестьяне же просто разбегались
от сборщиков налогов и, по свидетельству современников, еги-
петские земледельцы платили налог лишь после того, как их пред-
варительно подвергали порке. Но недоимки систематически
накоплялись, и иногда правительство оказывалось вынуждено
кассировать неоплаченные налоговые обязательства многих лет.
В VI в. войны Юстиниана I с целью восстановления Римской
империи, борьба с персами, обширное строительство и т. д. вы-
звали еще большее усиление налогового гнета, экономическое
разорение восточных провинций Византии. Торговля должно-
стями была дополнена взиманием новых налогов, и их сбор
был настолько трудным делом, что специальными законами
535 и 556 гг. правители отдельных провинций были сделаны
ответственными за их поступление. Чтобы достигнуть цели, намест-
ники правительства свирепствовали в провинциях, заполняя
тюрьмы неисправными налогоплательщиками и широко практи-
куя пытки. Так, один из наместников императора в М. Азии
Иоанн Каппадокийский ограбил целые города. То же самое повто-
рялось в Армении, Африке и других провинциях. В самом Кон-
стантинополе торговые пошлины были столь тяжелыми, что неко-
торые судовладельцы предпочитали сжигать свои корабли,
лишь бы избавиться от вымогательств агентуры император-
ского фиска. Налоги находили себе дополнение в разнообразных
повинностях натурального характера, которые тяжелым бре-
менем ложились на податное население, особенно при осущест-
влении строительных начинаний правительства. Поскольку насе-
ление разбегалось из деревень, Юстиниан использовал практику
так называемой «прикидки», причисляя опустевшие земли к вла-
дениям соседних деревень и обязывая последних расплачиваться
за беглецов.
После Юстиниана налоги продолжали расти, и, например,
в 739 г. император Лев III увеличил поземельную подать на */12
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVII, стр. 685.
102
Глава 11. Экономическая история Византии
под предлогом восстановления стен Константинополя. Однако
и после их реставрации эта добавка взималась неукоснительным
образом. В IX в. сохраняется прежняя налоговая система, и Ники-
фор 1 (802—811) собирал задним числом налоги даже с тех, кто
был освобожден от них его предшественницей (Ириной). Была
введена гербовая пошлина и таким образом пополнен список
многочисленных налогов. При всей значительности торговых
доходов правительства (таможенные пошлины, косвенные налоги,
поступления с мастерских и монополий), основным их источ-
ником оставались все же налоги с крестьянства (поземельный,
подымный, подушный, с пастбищ, скота, пчел и т. д.).
Правда, для сокращения своих военных расходов и по целому
ряду других мотивов правительство практиковало создание
военных поселений, и с VII в. приступило к переводу целых про-
винций на военное положение, размещая в них военные отряды
(фемы). Позднее фемный строй получил широкое развитие,
и возникло целое сословие военных поселенцев, так называемых
стратиотов, военные повинности которых передавались по наслед-
ству. Ностратиоты тоже платили поземельную подать, хотя и осво-
бождались от натуральных повинностей (подводных, строитель-
ных и т. д.).
Таким образом, влияние централизованной государствен-
ности Византии на развитие феодализма было очень противоре-
чивым и, если она ограничивала самоуправство феодальной
знати, то в то же время она разоряла податное население, прежде
всего крестьянство, ускоряя его закрепощение. Ведь это была
государственность деспотического типа, и ее финансовая система
разоряла народ, подготовляла почву для феодализма.
Феодализация Византии ускорялась бесконечными втор-
жениями соседних народов, в том числе кочев-
ников, которые вновь и вновь подвергали владения империи
опустошительным погромам. Последние стали бичом для Визан-
тии, и их экономические результаты часто носили катастрофи-
ческий характер. Волны завоевателей сменяли друг друга, уни-
чтожая каждый раз плоды многолетнего труда крестьянства,
обрекая его на конечное закрепощение.
Так, персы на протяжении многих веков неоднократно опу-
стошали владения Византии. Правда, в V в. их отношения
с империей оставались мирными (если не считать пограничных
столкновений 421—22 гг.), однако в VI в. Византии пришлось
откупаться данью от опасных вторжений персов, как показывает
мир 532 г. Но золото не всегда помогало, и в 540 г. персидский царь
Хосрой I Ануширван учинил в Сев. Сирии страшный погром,
устроив в Антиохии чудовищную резню и разрушив этот богатый
город до основания. Оставшееся в живых население было отправ-
£ 6. Факторы феодализации
103
лено в Персию как ценная добыча. Затем (в 541 г.) он опустошает
Лазику (в Закавказье) и в 544 г. Месопотамию. В VII в. персы
завоевывают восточные провинции Византии, захватив Антио-
хию, Дамаск, и, наконец, Египет. Персы проникли в М. Азию,
дойдя до окрестностей Константинополя. Только в 627 г. импе-
ратору Ираклию удалось вернуть Византии потерянные области.
Когда же под ударами арабов пала персидская держава, то
Византия даже проиграла от этого, потому что персов сменили
новые, еще более воинственные завоеватели. Уже в 635 г. арабы
захватили Дамаск, после поражения византийской армии при
Ярмуке заняли Палестину, Сирию и Месопотамию, а к 642 г.—
Египет. Вслед за этим арабы овладевают Киренаикой, Триполи-
танией, появляются на территории современного Туниса; они
атакуют Кипр, захватывают Родос и некоторые области М. Азии.
В частности, Каппадокия подверглась жестокому опустошению.
Набеги арабов в Закавказье сопровождались такими же грабежа-
ми. Больше того, в 673 г. арабский флот атаковал Константи-
нополь, и на протяжении пяти лет арабы пытались овладеть
столицей Византии. Только выгоды стратегического положения
и прочность стен Константинополя спасли его. Важную роль
сыграл также знаменитый «греческий огонь», изобретение кото-
рого относится к этому времени. Он представлял собой смесь
нефти и других горючих веществ и был способен гореть даже на
воде, сжигая неприятельские корабли.
Потерпев поражение на море и на суше, арабы вынуждены
были заключить перемирие на 30 лет и согласиться на совмест-
ное владение спорными областями (Кипром и Закавказьем), но
их завоевания продолжаются и в VIII—IX вв. В начале VIII в.
арабы проходят вновь всю М. Азию и в 717 г. опять появля-
ются под стенами Константинополя. Захватив в 711—718 гг. Испа-
нию, они стали угрозой для Сицилии и через сотню лет появляются
там (в 827 г.), воспользовавшись восстанием наместника этого
богатого острова. Вскоре арабы овладевают в Южной Италии
Тарентом (839 г.), и Бари (841 г.), в 902 г. в их руки переходит
последний греческий город в Сицилии. С 826 г. Крит становится
гнездом арабских пиратов. Помимо того, и Кипр вновь оказался
в их руках.
В X в. Византия опять овладевает многими территориями.
Никифор Фока, будучи императором Византии, вернул ей Кипр,
Киликию в М. Азии и захватил Сев. Сирию. После него Иоанн
Цимисхий во время экспедиции 974—75 гг. овладел даже Ливаном,
Дамаском и Бейрутом, но его завоевания оказались непрочными.
В целом арабские вторжения на протяжении веков неоднократно
опустошали все провинции Византии и лишили ее ценных тер-
риторий: Византия в итоге арабских завоеваний оказалась
104
Глава 11. Экономическая история Византии
преимущественно греческим государством, а ее международной
торговле был нанесен серьезный удар. Торговые пути на Восток
и даже на Запад (в значительной мере) попали в руки арабов,
поэтому'натурализация хозяйства Византии становилась неиз-
бежной, и для феодализации ее деревни создавались более благо-
приятные условия.
Следовательно, разоряя крестьянство Византии и усиливая
натурализацию ее хозяйства, арабские завоевания ускоряли
феодализацию византийской деревни.
Византия часто подвергалась вторжениям из-за Дуная
гуннов, аваров, венгров, печенегов и т. д. Чрезвычайно разори-
тельными для Византии были многочисленные войны с болгарами,
особенно в X в., когда их царь Симеон достиг даже стен Констан-
тинополя (в 913 г.) и овладел Адрианополем (в 914 г.). Только
с большим напряжением сил Византии удалось в 971 г. разгро-
мить Болгарию и подготовить ее окончательное крушение
в 1018 г. в результате войн Василия II Болгаробойцы. Опусто-
шение балканских провинций значительно ускоряло закрепоще-
ние византийского крестьянства, разоряя деревни и нарушая,
нормальный ход торговли.
Эти вторжения с востока и севера увеличивали значение
военной знати и тем самым подготовляли неизбежное развитие
в дальнейшем феодальных форм условного землевладения.
Исключительно активную роль в развитии византийского
феодализма сыграло монашество, которое, как черная саранча,
поедало плоды народного труда и превращало монастыри в ба-
стионы крепостничества, центры крупного землевладения фео-
дального типа.
Конечно, и в других странах Европы церковь сыграла очень
важную роль в феодализации деревни, но в Византии монашество
оказалось исключительно многочисленным и стало опасностью
не только для крестьянской свободы, но и для византийской
государственности. Уже в V—VI вв. византийская церковь ста-
новится необычайно богатой и города превращаются в резиден-
ции ее сановников (патриархов, митрополитов, епископов).
Еще с IV в. монашество становится все более многочисленным
и монастыри богатеют с невероятной быстротой, так как в период
крушения Римской империи самые разнообразные элементы
населения искали спасения от политической анархии и эконо-
мических бедствий за монастырской стеной. Поэтому уже во вре-
мена Юстиниана I в Константинополе имелось не меньше 62 муж-
ских монастырей, не считая женских. В Александрии, Эдессе,
Иерусалиме и других городах они существовали в большом
количестве. Особенно много имелось их в восточных провинциях
Византии—в Палестине, Сирии, Месопотамии, Исаврии, Арме-
$ 6. Факторы феодализации
105
нии. Борьба Юстиниана с сенаторским землевладением привела
в конечном счете к усилению церковного землевладения в VI в.;
расширение его продолжалось потом в VII столетии. Поэтому
в VII в. почти одна треть земельных владений империи оказалась
в руках церкви и монастырей. Вторжения арабов вызвали мас-
совое бегство монахов на Запад, и их скопление на суженной
территории Византии привело к совершенно невероятному увели-
чению числа монастырей, их уродливому росту. К тому же
политическая анархия VII в. гнала в монастыри всех, кто страдал
от нее в той или иной степени. Будучи центрами массового
паразитизма, монастыри активно и всеми доступными им мерами
расширяли свое землевладение и крепостную эксплуатацию
крестьянства. Ведь о возрождении крупного рабовладельческого
производства в эпоху арабских нашествий не могло быть и речи.
Больше того, к началу VIII в. монашество оказалось го-
сударственной опасностью, так как за монастырской стеной
стало скрываться слишком большое количество потенциальных
солдат и налогоплательщиков. Теряя подданных, империя при-
обретала «святых», но для борьбы с арабами ей требовались не
«благочестивые» монахи, а отважные солдаты. Монастырские же
земли и доходы являлись весьма подходящим источником матери-
альных ценностей, необходимых империи для покрытия роенных
расходов. Что же касается широких народных масс, то они всегда
готовы были поддержать любые мероприятия правительства про-
тив церкви.
Поэтому в конце первой четверти VIII в. в Византии на-
чалось иконоборческое движение, продолжавшееся потом целую
сотню лет и использованное императорами Исаврийской дина-
стии для ликвидации монастырского землевладения. Уже в 726 г.
император Лев III опубликовал эдикт против почитания икон,
так как они особенно широко использовались монашеством для
расширения своего влияния. Вместе с тем он начал частичную
ликвидацию монастырей. Его преемник Константин V (741—
775 гг.) добился запрета иконопочитания на церковном соборе
(753 г.) После этого он> действуя самым решительным образом,
закрывает монастыри, конфискует их богатства, обязывает мо-
нахов жениться, платить подати и т. д. По приказу императора
устраивались коллективные свадьбы: например, в 760 г. монахам
города Эфеса (в М. Азии) было предложено немедленно избрать
себе жен под угрозой ослепления и ссылки на о. Кипр. Мона-
стырские земли раздавались колонистам, военным поселенцам
и военной знати.
Правда, в конце VIII в. прекратилась борьба с монашеством,
и последнее восстановило свои позиции. Но в начале IX в.
при Никифоре I опять начинаются конфискации монастыр-
106
Глава IГ Экономическая история Византии
ского землевладения, возобновляются запреты иконопочитания,
а в 833 г. последовал (при императоре Феофиле) закон о закры-
тии всех монастырей. Тем не менее, через 10 лет (в 843 г.) ико-
нопочитание было окончательно восстановлено и, хотя мона-
стыри не получили своих земель, они в дальнейшем смогли
компенсировать свои потери. Иконоборческое движение до-
стигло только временных побед, и монашество вновь стало округ-
лять свои владения. При Василии I (основателе Македонской
династии) официально было осуждено законодательство преж-
них императоров—иконоборцев; в X в. богатства монастырей
непрерывно растут. Проникая в состав монашества, под защи-
той монастырей население пыталось найти спасение от притес-
нений со стороны феодалов и чиновников, от мародерства солдат.
Ведь монахи вели довольно вольготную жизнь, занимаясь поли-
тикой, торговлей, адвокатурой и т. д. Монастыри получают
так называемые экскуссии (иммунитеты), дающие им подат-
ные изъятия и другие привилегии. В новелле, изданной в 964 г.,
император Никифор Фока жаловался на чрезвычайный рост
монастырского землевладения, считая его опасным для госу-
дарства. Соответственно этому Никифор запретил создание
новых монастырей и приобретение ими новых земель. Этот запрет
распространялся также и на высшее светское духовенство.
Земельную собственность церкви он обложил высокими налогами.
Но все эти паллиативы не изменяли общего положения,
и византийские монастыри росли, как грибы, а их богатства
неизменно увеличивались, дойдя со временем до огромных мас-
штабов.
Коренная причина неудач иконоборческой партии заключа-
лась в том, что сама она опиралась на поддержку феодальной
аристократии, и ее попытки устранить из экономической жизни
одну из форм феодального землевладения, естественно, остава-
лись безрезультатными.
§ 7.	Развитие феодализма и его этапы
Переходя к характеристике развития феодализма в Визан-
тии и его этапов, следует отметить, что оно началось сразу же
после ее политического обособления от Рима. Уже в V в. в Ви-
зантии существовало сенаторское сословие, обладавшее несмет-
ными богатствами и многочисленными привилегиями. Оно было
свободно от городских повинностей, судебной власти провин-
циальных чиновников и т. д. Во второй половине V в. крупное
землевладение в Византии еще больше разрастается, и земле-
владельцы даже создают личные дружины так называемых
«сухарников» (буккелариев), используя для этого рабов и «вар-
$ 7. Развитие феодализма и его этапы
107
варов». В конце V в. император Анастасий передал откупщикам
сбор налогов с мелких землевладельцев и этим еще больше
усилил экономические позиции знати.
Одной из форм создания феодальной зависимости явился
патронат, хорошо известный еще поздней Римской импе-
рии. Экономически обездоленные крестьяне отдавались под
опеку знати и жертвовали своей свободой или частью имуще-
ства, чтобы спасти свое существование. При этом, отдаваясь
под защиту крупных чиновников и земельных магнатов, кре-
стьяне V в. передавали им собственность на свою землю путем
фиктивной ее продажи, завещания, передачи в качестве благо-
честивого дара. В качестве так называемого прекар иста (т. е. вла-
дельца по специальной просьбе) крестьянин и после этого про-
должал пользоваться землей, но был обязан платить своему
покровителю-патрону натуральный или денежный оброк и мог
быть изгнан с надела. В дальнейшем повинности увеличивались,
зависимость крестьян-прекаристов становилась все более тяже-
лой, перерастая в крепостничество.
Так как целые деревни оказывались при этом под частной
властью магнатов и империи грозила потеря ее подданных,
то это обостряло борьбу разных групп знати за эксплуата-
цию деревни. Еще в IV в. были изданы (в 368 г.) постано-
вления, запрещавшие патронат под угрозой штрафа в 25
фунтов золота с патрона. Крестьян же полагалось возвра-
щать к прежнему патрону после наказания. Предписания, на-
правленные против патроната, неоднократно повторялись и позд-
нее, но он попрежнему развивался на все более широкой основе,
хотя по закону 468 г. тяжелым штрафом следовало наказывать
и тех, кто искал себе патрона, и тех, кто принимал крестьян
под свое «покровительство».
Однако само правительство по классовым и фискальным
мотивам практически мирилось с патронатом и пыталось даже
использовать авторитет магнатов и их власть над зависимыми
крестьянами для своевременного сбора налогов. Так, уже в 415 г.
оно признало законными патронатные отношения, возникшие
до 397 г., и сделало патронов ответственными за своевременное
поступление налогов с зависимого от них населения. В VI в.
развитие патроната продолжалось, и робкие попытки запретить
его не помогали делу, тем более, что политика правительства
отличалась крайней противоречивостью. Делая правителей про-
винций ответственными своим имуществом за сбор налогов (за-
коны 535 и 556 гг.),Юстиниан фактически ускорял развитие
патроната.
Правда, в VII—VIII вв. положение в европейских областях
Византии резко изменила славянская колонизация, увеличив
108
Глава 11. Экономическая история Византии
численность свободного населения, тогда как восточные про-
винции империи были завоеваны арабами. С другой стороны,
в ходе аграрного переворота (особенно в конце VII и в начале
VIII вв.) погибло много представителей сенаторской аристо-
кратии; в частности, император Юстиниан II систематически
истреблял знать самым беспощадным образом. Роль крупного
землевладения в экономической жизни Византии значительно
уменьшилась, а расправа в VIII в. иконоборцев с монастырским
землевладением еще больше ослабила его позиции. Широкое
распространение крестьянской общины задержало на некоторое
время развитие феодализма, экспансию крепостничества в Ви-
зантии, но в IX в. феодализация возобновляется на новой основе
и приводит в X—XI вв. к торжеству феодального режима.
Попытки крестьян оказать сопротивление привели в М. Азии
к восстанию их под руководством Фомы Славянина (821—823 гг.)
В 822 г. повстанцы даже осадили Константинополь, но потер-
пели поражение, и спасти свободу крестьянства им не удалось.
Через 20 лет пссле этого поражение иконоборческого движения
значительно облегчило развитие монастырского крепостниче-
ства, а приход к власти Македонской династии в 867 г. (в лице
Василия I) создал благоприятные политические условия для
торжества феодальной системы. Эта династия—при всех раз-
личиях в политике отдельных ее представителей—сознательно
искала разрешения экономических и политических проблем
империи на феодальной основе.
Отражением этого явилось восстановление законодательства
Юстиниана I и отмена законодательства императоров-иконо-
борцев. Вслед за выпуском при Василии I «Прохирона»
(в 879 г.) появились так называемые «Василики», возобнов-
лявшие юстинианово законодательство. «Василики» издал
Лев VI (886—912 гг.) в полном соответствии с интересами
крупных землевладельцев; этот свод законов санкционировав
крепостничество, облегчал закрепощение крестьян. Даже зако-
нодательство Юстиниана было признано слишком радикальным,
поскольку оно запрещало представителям провинциальной адми-
нистрации приобретать землю в управляемых ими областях.
Лев VI смягчил эти запреты. Военная знать приобретает все
большее значение, сменяя в общественной жизни сенаторскую
аристократию времен Юстиниана I. В результате слияния ее
со старой аристократией возникает знать в лице так называемых
динатов (в ластеле й), ставшая в X—XI вв. основ-
ной группировкой господствующего класса.
В X в. феодализация Византии вступает в решающую фазу:
на протяжении этого столетия окончательно определились
социальные категории ее деревенского населения. Крестьянство
§ 7. Развитие феодализма и его этапы
109
этой эпохи находилось в тяжелом положении, и не случайно
крестьяне носили весьма красноречивое название «убогих».
Их образ жизни действительно отличался крайним убожеством.
Правда, среди крестьян, или убогих, попрежнему имелись
жители свободных общин, но они были настолько обременены
налогами, что скорее напоминали государственных крепостных.
Своевременная уплата налогов обеспечивалась посредством кру-
говой ответственности. Свобода этой категории императорских
подданных была довольно призрачной и крайне неустойчивой.
Они закрепощались властелями (динатами), которые присваи-
вали земли общинников под угрозой их полного ограбления
или даже прямого физического уничтожения. По свидетельству
одного сборника судебных казусов («Пира»), относящегося
к первой половине XI в., динаты устраивали специальные напа-
дения на деревни «убогих» с целью их закрепощения. Экспро-
приация крестьянства шла весьма интенсивно. В X в., в силу
ряда благоприятных условий, возникли целые династии фео-
дальной знати (Дуки, Фоки, Малеины, Склиры и другие), гос-
подствовавшие над обширными территориями. Их резиденции
представляли собой неприступные замки и охранялись частными
дружинами. В то же время монастыри округляли свои владения,
и «убогие» бежали под их покровительство, спасаясь от само-
управства властелей и императорских чиновников, от вторже-
ний печенегов, куманов, турок. Процесс закрепощения кре-
стьян приобрел в X в. настолько широкий размах, что властели
закрепощали даже стратиотов, т. е. военных поселенцев.
Поэтому в X в. становятся многочисленными парики,
т. е. зависимые крестьяне, как они стали называться с IX в.
Парики жили на земле властелей и, обрабатывая отведенный
господином надел, несли в пользу земельного собственника фео-
дальные повинности. Их экономическое положение было еще бо-
лее тяжелым, чем положение свободных общинников, так как
оброк и другого рода повинности отнимали огромную долю
труда и продуктов парика.
Конечно, столь интенсивное обезземеливание и закрепощение
крестьянства должно было порождать крестьянские восстания.
Одно из наиболее крупных восстаний вспыхнуло в феме Опсикий
(западная часть М. Азии) около 932 г. Поэтому императоры
X в. пытаются несколько ограничить самоуправство знати
и предотвратить политически опасные эксцессы обезземелива-
ния крестьянства.
Так, еще в 922 г. Роман Лекапин опубликовал новеллу,
которая запрещала динатам присвоение крестьянских земель
в любой форме (дара, завещания, покупки или найма) и возвра-
щала (без компенсации) стратиотам их воинские участки,
но
Глава II. Экономическое развитие Византии
отчужденные за последние 30 лет. Вместе с тем крестьянам
предоставлялось преимущественное право покупки земельной
собственности.
Однако неурожай и голод 928 г. повлекли за собой еще более
массовую скупку крестьянской земли властелями на ростов-
щических условиях, часто за ничтожное количество хлеба.
Поэтому в 934 г. Роман Лекапин во второй новелле распоря-
дился возвратить крестьянам земли, скупленные у них вла-
стелями, начиная с голодного года, причем за ту же цену.
Но присвоение крестьянских земель продолжалось, и новый
император Константин VII Багрянородный (945—959 гг.) выну-
жден был признать это в своих новеллах. Чтобы поддержать
хотя бы военных поселенцев, он объявил неотчуждаемыми их
участки и установил крупный штраф (в 36 номисм) за превра-
щение стратиота в крепостного (парика) и присвоение его
участка. Когда к власти пришел Никифор Фока, один из пред-
ставителей властелей М. Азии, то он отменил признанное ранее
право «убогих» и стратиотов на преимущественное приобретение
земельных владений знати. При нем самоуправство последней
получает особенно широкий размах.
Правда, весьма энергично против самоуправства и безгра-
ничного обогащения динатов выступал Василий II Болгаро-
бойца; в 996 г. он издал новеллу об отмене 40-летней давности
приобретения властелями крестьянских участков, на которую
ссылались аристократы, пытаясь удержать в своих руках при-
своенные ими общинные земли. Но, несмотря на радикализм
предписаний этой новеллы, она признавала за властелями права
на землю, приобретенную у крестьян до 922 г., а для исков,
казны вообще не устанавливала каких-либо сроков давности.
С другой стороны, он в 1001—1002 гг. опубликовал закон о так
называемом «аллиленгии», сделав властелей ответственными
за налоговые обязательства «убогих». Хотя при этом речь,
видимо, шла относительно париков, мероприятие императора
все же, несомненно, усилило крепостничество в византийской
деревне. Вместе с тем в угоду монашеству Василий II в 998 г.
отменил законы Никифора Фоки, изданные в свое время для
ограничения роста монастырского землевладения и запрещав-
шие основание новых монастырей, передачу земли уже суще-
ствующим монастырям и дарения ее митрополитам, епископам
и богадельням. Церковники и монахи могли теперь беспрепят-
ственно округлять свои земельные владения.
Следовательно, ограничительные мероприятия императоров
не отличались последовательностью и достаточной решитель-
ностью, они встречали резкое сопротивление динатов и чинов-
ников, а потому и не дали нужных результатов.
8. Промышленность и торговля в IX—X вв.
111
В XI в. Византия была уже феодальным государством, хотя
и сохраняла свою централизованную государственность. Больше
того, для поддержания своей власти императоры XI в. исполь-
зуют чисто феодальную систему условного землевладения и раз-
дают служилой аристократии так называемые прении. Они
были вполне аналогичны бенефициям Западной Европы и пред-
ставляли собой поместья, передававшиеся за счет государствен-
ных земель в пожизненное пользование прониара. В состав
проний входили замки, пастбища и пашенные земли. Поскольку
государственные земли оказывались розданными, правительство
жаловало крестьянские земли, и свободные общины попадали
в крепостную зависимость, будучи обремененными барщинами
и оброками в пользу прониариев. Правда, они обязаны были
платить подати за крестьян, оказавшихся в зависимости от них,
но это не компенсировало бедствий закрепощения. Владея
своими землями только пожизненно, прониары спешили выжать
из зависимых крестьян как можно больше, не считаясь с послед-
ствиями.
§ 8.	Промышленность и торговля в IX—X вв.
Начиная с IX в., промышленность и торгов-
л я Византии переживают период длительного подъема. Европа
становилась феодальной, и ее аристократия предъявляла все
больший спрос на предметы роскоши. Их поставщиком в значи-
тельной мере и являлся Константинополь, обогащавшийся путем
продажи своих и восточных товаров по баснословным ценам.
Шелк, золотую парчу, ювелирные изделия, украшенные драгоцен-
ными камнями вещи, безделушки из слоновой кости и многие
иные предметы роскоши промышленность Константинополя,
Фессалоник, Патр и других городов производила в большом ко-
личестве. Со времен Юстиниана I шелководство укоренилось
в Византии и получило самое широкое распространение. Полу-
чая местное сырье, шелковая промышленность стала одной из
наиболее доходных, приобрела исключительно важное значе-
ние. Она давала византийской торговле экспортный товар боль-
шой ценнссти и неограниченной транспортабельности. Внешняя
торговля Византии тем самым приобретала прочную материаль-
ную базу.
Владея опорными базами в Италии, Византия поддержи-
вала с ней оживленную торговлю, особенно с городами южной
Италии (Бари, Амальфи). Торгуя византийскими товарами, го-
род Амальфи в IX—X вв. превратился в крупный центр евро-
пейской торговли. Византийские товары проникали в Запад-
112
Глава II. Экономическая история Византии
ную Европу через итальянские города, и экономическое возвы-
шение Венеции в IX—X вв. объяснялось в значительной мере
этим фактом.
Вместе с тем возрождается византийская торговля с побережьем
Черного моря. С возвышением Киевской Руси торговля Визан-
тии с Восточной Европой приобретала все большее значение,
а знаменитый путь «из варяг в греки» по Днепру начал играть
серьезную роль в ее развитии. Он давал Византии прямую дорогу
в Северную Европу и чрезвычайно расширял рынки сбыта для
специфически византийских товаров (см. ниже). Помимо того,
черноморские пути использовались купечеством Византии для
торговли с центральной Азией, Китаем, и в связи с этим город
Трапезунд на побережье М. Азии приобрел крупное торговое
значение.
Правда, развитие торговли Византии с Ближним Востоком
и Индией затруднялось господством арабов в Египте и на сосед-
них территориях. Ведь в результате завоевания арабами Север-
ной Африки, Испании и Сицилии Средиземное море в значи-
тельной мере становилось внутренним арабским озером и внеш-
няя торговля Константинополя оказалась в зависимости от ара-
бов. Кроме того, экономическая политика правящих кругов
Византии попрежнему руководствовалась исключительно фис-
кальными соображениями, что мешало нормальному развитию
торговли и промышленности. Поэтому в Константинополе вывоз-
ные пошлины (как свидетельствует, например, закон 992 г.)
стояли на высоком уровне. Правительство ограничивало тор-
говлю иностранных купцов за пределами Константинополя,
запрещая им покупать товары на месте их производства. Они
могли приобретать эти товары только в Константинополе. Спе-
циальные чиновники шпионили за приезжими купцами, осмат-
ривали привезенные ими товары, определяли условия их продажи,
срок пребывания купцов в Константинополе, а после истечения
этого срока требовали представления счетов на все закупленные
товары. Вывоз товаров строго контролировался, и некоторые
из них вообще не разрешалось вывозить за пределы столицы.
Кроме фискальных мотивов, в ограничительных предписаниях
этого рода сказывались уже и натурально-хозяйственные влияния
на экономическую политику правительства, поскольку феодализа-
ция Византии в IX в. зашла уже весьма далеко.
С другой стороны, правительство регулировало значительную
часть торговли, оставляя за собой исключительное право на
торговлю хлебом, шелком (высших сортов), вином, оливковым
маслом, которые получались в виде податей и сборов. Некоторые
товары можно было купить в Константинополе только в прави-
тельственных складах. Само собой разумеется, что торговля Ви-
£ 8. П ромышленность и торговля в IX—X вв.
113
зантии становилась тем самым объектом всякого рода фискаль-
ных экспериментов и бесцеремонного вымогательства. Возмож-
ности нормального развития торговли в результате этого зна-
чительно сокращались.
. Поэтому доходы правительства Византии дают довольно точ-
ные показания о масштабах ее торговли, свидетельствуя о круп-
ном значении последней в экономике страны. Император-
ская армия была значительной и обычно состояла из 120000 че-
ловек, причем лишь войска восточных провинций поглощали
ежегодно не менее 9 миллионов рублей золотом (на деньги XIX в.).
Между тем правительство в IX в. все же сохраняло равновесие
бюджета, устойчивость монеты, и в его казне иногда собирались
крупные излишки золота. Так, например, запасы золота и се-
ребра, имевшиеся у правительства, оценивались в январе 856 г.
в 35 миллионов рублей (считая на деньги XIX в.). При этом
значительная часть правительственных доходов получалась за
счет промышленности и торговли, в качестве косвенных налогов,
пошлин, поступлений от государственных монополий и казен-
ных мастерских.
Наконец, во времена Македонской династии (862—1056 гг.),
особенно в X в.,торгово-промышленное развитие Византии достиг-
ло новых успехов. Маркс считал, что в эту эпоху, при Василии II
(976—1025 гг.), «... Византия была самой крупной морской держа-
вой в Европе...)»1. Этот вывод находит себе наглядное подтверж-
дение в том факте, что к концу своего царствования Василий II
оставил в казне большие запасы золота, ценость которых (на
деньги XIX в.) приближалась к 100 миллионам рублей, хотя
его войны продолжались весьма долго. Правда, нельзя забывать,
что он ограбил болгарскую казну.
В X в. торговля Византии с Киевской Русью приобрела выда-
ющееся экономическое значение, и путь «из варяг в греки»
стал одной из важных магистралей византийской коммерции.
Константинополь экспортировал в Киевскую Русь парчу,
шелк, вино и восточные пряности, получая оттуда пушнину, ко-
жи, мед, воск, рабов и некоторые другие товары. Торговля с
киевскими купцами стала столь значительной, что потребовалось
ее договорное регулирование, как об этом свидетельствуют до-
говоры Олега и Игоря с Византией, заключенные в 907, 911,
945 гг. Правда, их заключению предшествовали военные походы
киевских князей на Царьград (Константинополь), и потому
договорные соглашения были для Византии одновременно актом
самообороны, вынужденным военной необходимостью. Однако не
1 К. Маркс. Хронологические выписки, Архив Маркса и Эн-
гельса, т. V, стр. 44.
8 ф. я. Полянский
114
Глава II. Экономическая история Византии
случайно торговля стала темой этих договоров, и, видимо, оса-
ждавшие стены Константинополя дружинники русского князя
сплошь да рядом выступали в роли купцов.
Уже договор 907 г., заключенный Олегом, определял усло-
вия торговли Византии с Киевской Русью. Он запрещал купцам,
прибывавшим из Киева, Чернигова, Переяславля и других
«градов», грабить владения Византии или, по терминологии того
времени, «творить пакости». Во избежание эксцессов всякого рода
всех прибывших купцов переписывали; им разрешали жить
только в предместьях города, у монастыря св. Мамы, но не в
самой столице. Больше того, входить в город им разрешалось
только без оружия, группами не более 50 человек, через одни
ворота и в сопровождении императорских чиновников.
Но было бы неправильно сводить все содержание договора
907 г. к попыткам умиротворить воинственных торговых гостей,—
Византия вместе с тем делала серьезные уступки представите-
лям киевской торговли. Им разрешалось торговать беспошлинно,
«не платяче мыта». Это ставило их в весьма выгодное положение.
Помимо того, им гарантировалась выдача содержания; договор
устанавливал, что хлеб, овощи, вино, мясо, рыбу русские купцы
должны были получать в течение 6 месяцев. Согласно торговым
договорам, греки обязаны были снабжать русских купцов не
только провиантом, но и якорями, веревками, парусами.
Правда, в последующих договорах появились оговорки, ко-
торые урезали эти льготы или вводили стеснительные ограниче-
ния для торговли Киевской Руси в Византии. Инициатива тор-
говли с Византией исходила от самих русских купцов, которые
экспортировали туда разнообразные товары. В X в. в Констан-
тинополе имелась русская торговая колония. Киевские князья
активно поддерживали византийскую торговлю русских куп-
цов. Когда в Константинополе греки убили русского купца,
то в 1043 г. Ярослав Мудрый послал целую флотилию против
Византии.
Торговля с Византией была исключительно выгодна для
купцов Киевской Руси. Она делала их посредниками между
Ближним Востоком и различными странами Западной и Север-
ной Европы. Вплоть до крестовых походов Киевская Русь
была поставщиком византийских товаров для Европы. Когда
затем начался упадок Византии, то русские купцы проникают
на Кипр, в Алеппо, Иерусалим, Дамаск и, возможно, в Алек-
сандрию1.
Само собой разумеется, что, вопреки странным заключениям
Ключевского, Келтуяла, Святловского и других, Киевская
1 «История культуры древней Руси», т. I, М.—Л., 1948, стр. 340.
£ 8. Промышленность и торговля в IX—X вв.
//5
Русь вовсе не была «охотничье-торговым» или «примитивно»
торговым» государством. Используя избытки продукции своего
в целом натурального хозяйства, Киевская Русь играла круп-
ную роль в экономическом развитии Византии и других стран
Западной Европы.
Торговая экспансия Византии направлялась также и на
Запад. Одно ее направление дополняло другое. Кроме того,
потеря восточных провинций и господство арабов на Ближнем
Востоке не благоприятствовали развитию левантийской тор-
говли Византии. Через Италию Византия снабжала предметами
роскоши Западную Европу, и связи Константинополя с такими
городами, как Бари, Амальфи и Венеция, были особенно тес-
ными. Доставляя в Константинополь весьма ценные товары,
(корабельный лес, железо, рабов), венецианцы уже в 992 г;
добились от византийского правительства снижения пошлин)
на свои грузы.
Наиболее крупным торговым городом Византии и в эту пору
был Константинополь. В нем существовали специальные колонии
евреев, болгар, итальянцев, русских, хазар, арабов, сирийцев,
и это наглядным образом свидетельствует о значительном раз-
витии его внешней торговли. Вторым по значению был город
Фессалоника (Салоники, Солунь), на знаменитые ярмарки ко-
торого привозились в XII в. товары из Болгарии, Греции, Ита-
лии, Галлии, Германии, Испании, Египта. Транзитная тор-,
говля Византии с Италией шла преимущественно через Фесса-,
лонику. Важными торговыми центрами были также города Ду-'
раццо, Коринф, Димитриада, Родосто, Адрианополь, Селимврия
и некоторые другие в европейских провинциях Византии. Ана-
логичным образом в Малой Азии Трапезунд, Антиохия, Эфес,
Никея, Амастрида, Таре, Атталия, Фокея, Абидос, острова Хиос1
и Родес были центрами крупной торговли.
Само собой разумеется, что и в эту пору торговля Византии
была не только транзитной; она опиралась на значительное
развитие ремесла городов, как на свою базу. Сам Константино-*,
поль был крупным центром ремесла, где производством пред--
метов роскоши была занята огромная масса ремесленников. Осо-/
бенно процветали ювелирное дело, изготовление дорогих тка-
ней, вышитых золотом, обработка слоновой кости, эмали и дру-
гие виды производства предметов роскоши. Наряду с частными
имелось много государственных мастерских, занимавшихся из-
готовлением оружия, тканей высоких сортов (шелковых, пур-
пурных), чеканкой монеты, строительством кораблей и т. д.
Спарта славилась производством шелка. Кроме того, Спарта
экспортировала ковры (в Италию); следовательно, производство.*
ковров было здесь достаточно развито.
8*
116
Г лава II. Экономическая история Византии
Ярким показателем значительного развития византийской про-
мышленности является существование в Константинополе X в.
вполне сложившейся цеховой системы. Так называемая «Книга
эпарха», составленная в 911—912 гг., свидетельствует о суще-
ствовании в Константинополе той поры 22 корпораций, ремес-
ленных и торговых, причем каждая корпорация пользовалась
монополией на производство или продажу определенного товара.
Так,- среди торговцев существовали обособленные корпорации
менял, торговцев шелком-сырцом, свечами, шелковыми тканями
и платьями, благовониями, мылом, свиньями, лошадьми, рыбой,
мясом, хлебом, бакалейным товаром и, наконец, специальные
•корпорации трактирщиков. Уставы этих корпораций строго рег-
ламентировали производство и торговлю, в частности, ограни-
чивали закупку сырья мастерами и не разрешали им приобретать
сырье, необходимое для других профессий. В такой регламен-
тации сказывались, в известной мере, уравнительные тенденции
мастеров и мелких торговцев, характерные для средневековых
цехов. Так, например, булочникам устав запрещал получать при-
быль свыше известной нормы.
Но экономическая политика самодержавных императоров
Византии и в X в. оставалась мало благоприятной для развития
торговли и ремесла. Как и раньше, она сводилась к их фискаль-
ному использованию и мелочной регламентации по мотивам
преимущественно податного характера. Деятельность ремес-
ленных и торговых корпораций протекала под строгим надзором
чиновников, которые фиксировали цены товаров, место их про-
дажи и многое другое. Даже зачисление новичков в корпорации
могло производиться лишь с разрешения властей и после уплаты
значительной пошлины в пользу государственной казны, а не
только корпорации. Корпорации были обязаны выполнять госу-
дарственные повинности. Градоначальник Константинополя и его
чиновники распоряжались хозяйственными возможностями ре-
месленников и торговцев, их корпораций. Правительство регу-
лировало хлебную торговлю, хотя государственная монополия
на торговлю хлебом в столице отпала с отменой при Ираклии
(610—>641 гг.) бесплатной раздачи хлеба.
г	§ 9. Предпосылки падения Византии
Пережив процесс феодализации, Византийская империя оста-
валась сильным государством на протяжении четырех столе-
тий (IX—XII вв ) и в судьбах Европы и Ближнего Востока до
конца XII в. играла выдающуюся роль. Но в XIII—XIV вв.
•она теряет прежнее политическое значение, и византийская ис-
$ 9. Предпосылки падения Византии
117
тория завершается катастрофой 1453 г., когда сам Константи-
нополь стал военной добычей турецких султанов.
Само собой разумеется, упадок Византии в XIII—XV вв.
не может считаться случайностью; он явился результатом
опасного сочетания неблагоприятных условий внутреннего и
внешнего характера. При этом три явления сыграли решающую
роль в подготовке падения Византии.
Коренной причиной крушения Византии как крупного цен-
трализованного государства оказалась, конечно, ее глубокая
феодализация. Когда закрепощение крестьянства в ос-
новном было завершено, динаты и властели уже не нуждались
более в политической поддержке сильного государства, импера-
торской деспотии, их владения и привилегии настолько разрос-
лись, что они сами стали маленькими государями и, используя
поземельную зависимость крестьян, свою политическую власть
над ними, держали крепостных в повиновении. Они не хотели
больше терпеть деспотический режим византийской государ-
ственности, который ущемлял их интересы, и в силу этого тен-
денции феодального сепаратизма сказывались в истории Визан-
тии все более резко.
Последствия феодализации были весьма противоречивыми
и, давая решение некоторых экономических проблем империи,
они увеличивали ее политические затруднения, влекли за собой
распад централизованного государства. Но это не значит, что
феодализм был реакционным в политическом отношении явле-
нием, так как вместе с ним возникала новая государственность,
свободная от бюрократических наростов империи и ее фискаль-
ных экспериментов. Феодальная раздробленность средневеко-
вья вовсе не означала исчезновения государственности, и судьбы
последней отнюдь не связаны с ее территориальными границами.
Городские коммуны средневековья были очень мелкими государ-
ствами, но сыграли исключительно прогрессивную роль в раз-
витии Европы. В Византии, как и везде, крепостничество еще
больше углубило натуральность хозяйства, хотя само оно раз-
вивалось на натурально-хозяйственной основе. Тем самым
феодализация Византии и экономически подготовляла ее полити-
ческий распад. Феодальный сепаратизм питался натурально-хо-
зяйственными тенденциями в ее экономическом развитии.
Вместе с тем крепостничество отняло у империи ее поддан-
ных, и положение оказалось столь катастрофическим, что импе-
ратор Мануил (1143—1180 гг.) специальным указом объявил сво-
бодными всех тех, кто потерял свободу за годы его царствования^
обещая вознаграждение тем феодалам, которые освободят своих
крепостных. Доведенные до отчаяния крепостные переходили
на сторону врагов империи и поддерживали ее завоевателей*
118
Глава If. Экономическая история Византии
как это имело место в 1147 г. на о. Корфу, где «убогие» под-
держали норманских завоевателей.
Тем не менее правительство вновь и вновь пыталось найти
решение проблем империи на феодальной основе, раздавая земель-
ные пожалования прониарам. В XII в. система прений получает
дальнейшее развитие, причем прониары вместе с землей получали
право взимания податей и оброка с зависимого крестьянства,
судебные и административные полномочия разнообразного харак-
тера. Постепенно эти пожалования из пожизненных превращались
в наследственные, и тем самым подготовлялось (экономически
и политически) раздробление империи. Целые династии феодаль-
ной аристократии, возникавшие в Византии (Враны, Кантаку-
зины и т. д.), пользовались значительной самостоятельностью.
Междоусобия, вызванные претензиями одного из Кантакузинов
на императорский престол, породили в XIV в. опустошительную
войну, ослабили Византию и облегчили турецкие завоевания.
Попытки императоров компенсировать потерю подданных ко-
лонизацией своих владений «варварами» и даже выкупом военно-
пленных (как это делал император Мануил, расселяя их на участ-
ках стратиотов) не увенчались успехами. Ведь сами императо-
ры поощряли систему проний и использовали ее для поддержа-
ния своей государственности. Все эксперименты императоров
не могли преодолеть внутренних противоречий феодального
режима.
Второй причинойкрушения Византии ока-
зался упадок торговли, вызванный крестовыми
походами и развитием левантийской торговли итальянских го-
родов. Крестовые походы с конца XI в. открыли итальянским
купцам дорогу на Восток, и уже в результате первого похода
(1096 г.) Венеция и Генуя получили торговые фактории в Па-
лестине. Константинополь потерял с тех пор роль посредника
в торговле Запада с Востоком, и торговые пути по Среди-
земному морю оказались в руках итальянцев. Страны Западной
Европы установили прямую связь с Ближним Востоком помимо
Византии.
Правда, первоначально Византии удалось использовать кре-
стоносцев для борьбы с турками, и в итоге их побед император
Алексей легко овладел западной частью М. Азии. Его преемник
император Иоанн (1118—1143) отодвинул еще дальше на восток
границу турецких владений, вернув Византии значительные тер-
ритории центральных областей М. Азии (во Фригии, Пафлагонии,
Памфилии, Киликии). В конце же своего царствования он по-
ставил перед собой неосуществимую задачу возвращения Визан-
тии Сирии и Палестины, а его преемник Мануил пытался даже
восстановить старую Римскую империю.
$ 9. Предпосылки падения Византии
119
Но эти первоначальные успехи политического характера не
могли компенсировать экономических потерь, вызванных сокра-
щением византийской торговли. Полагают, что уже за ближай-
шие 50 лет после первого крестового похода торговля Констан-
тинополя сократилась на х/3 или даже на х/2, что значительно
уменьшило и доходы императорской казны. Больше того, итальян-
цы овладевают внутренней торговлей Византии, и полученные
ими привилегии вызывают дальнейшее сокращение государ-
ственных доходов. Раздача этих привилегий началась с 1081 г.,
и император Алексей, чтобы получить поддержку венецианского
флота в борьбе с норманнами Сицилии, предоставил венециан-
цам право беспошлинной торговли во всех портах империи.
Это убило внутреннюю торговлю Византии, так как ее купцы
не имели привилегий такого рода. В самом Константинополе
появились экстерриториальные кварталы венецианского купе-
чества. Новый император Иоанн попытался ликвидировать
привилегии венецианцев, но неудачно, так как Византия не имела
достаточно сильного флота, чтобы предотвратить пиратство
венецианцев и ограбление ими прибрежных территорий. После
потери острова Кефалонии в 1126 г. он вынужден был признать
торговые привилегии венецианцев. Деятельность последних на
протяжении всего XII в. вызывала негодование народа, и в 1182 г.,
когда Андроник Комнин поднял восстание, претендуя на пре-
стол, латинские кварталы Константинополя с их 60-тысячным
населением подверглись жесточайшему погрому. Множество
итальянцев было перебито, а оставшиеся в живых 4000 человек
были проданы в рабство туркам. Однако народная ярость не
смогла изменить положение, Андроник был вскоре свергнут,
а новая династия Ангелов в лице второго ее представителя
Алексея III восстановила привилегии венецианцев, обязалась
компенсировать понесенный ими материальный ущерб. После
этого венецианцы, пизанцы и генуэзцы захватывают еще больше
торговлю Византии в свои руки, как в Константинополе, так
и в других городах. Упадок византийской торговли в XI—XII вв.
ярко отразился в уменьшении ее флота. Алексей Комнин и дру-
гие представители династии Комнинов пытались возродить его,
но это не давало нужного эффекта. В борьбе с норманнами и ве-
нецианцами (в XI—XII вв.) морское банкротство Византии стало
совершенно очевидным.
Кроме того, деградация византийской торговли необычайно
резко обнаружилась в дезорганизации денежной системы Визан-
тии. Роковую роль сыграл при этом выпуск Алексеем Комни-
ным монеты, изготовленной из сплава меди и золота (или серебра
и золота), реальная ценность которой составляла только 1/3 стои-
мости золотых номисм прежней чеканки. Это вызвало обесценение
120
Глава II. Экономическая история Византии
византийской монеты, которая оставалась до той поры на протя-
жении многих веков устойчивой и считалась образцовой в Европе
и в значительной части Азии. В довершение всего правительство
требовало уплаты податей полновесной монетой, хотя само
расплачивалось испорченной монетой нового образца. Это еще
больше увеличило хаос в денежном обращении.
Само собой разумеется, что упадок византийской торговли
с давних пор подготовлялся фискальной политикой правитель-
ства и феодализацией империи, углублением натуральности ее
хозяйства, крепостничеством и политическим раздроблением
страны. Но крестовые походы и возвышение итальянских городов
в XII—XIII вв. ускорили крах торговли Византии. При этом
необычайно ярко обнаружилось то огромное значение, которое
имели для государственности Византии ее торговые доходы.
Вместе с торговлей Византия потеряла свои золотые рудники,
источники денежных доходов, армию и флот. Она не могла без
торговли оставаться сильным централизованным государством.
Ближайшим и непосредственным образом падение Византии
объяснялось ее военным разгромом, который издавна
подготовлялся нашествиями персов, арабов, гуннов, аваров,
славян, печенегов, половцев, норманнов и, наконец, турок.
Последние довершили дело, найдя себе поддержку в фанатизме
крестоносцев и торгашеских интересах Венеции. Турки оказались
самым страшным врагом Византии. Их продвижение в М. Азию
началось еще с середины XI в., после того, как в 60-х г. этого
столетия султан Алп-Арслан завоевал Армению, опустошил
северную Сирию, часть М. Азии (Киликию, Каппадокию).
В 1071 г. турки разгромили армию византийского императора
Романа IV Диогена в битве при Манцикерте (севернее Ванского
озера) и овладели М. Азией. Они нашли здесь поддержку кре-
постных и рабов, которые были объявлены ими свободными, обя-
занными только подушной податью. К середине 80-х годов XI в.
под властью Византии остались только прибрежные города
М. Азии. Турецким султанам помогали сицилийские норманны,
король которых Рож ер II в 1147 г. ограбил остров Корфу, Эвбею,
Аттику, такие важные города, как Фивы и Коринф. Грабежи нор-
маннов сопровождались отправкой в Сицилию квалифицирован-
ных ремесленников.
Затем на подмогу туркам выступили мародеры четвертого
крестового похода, которые под руководством венециан-
ского дожа Дандоло учинили 13 апреля 1204 г. чудовищный
погром в Константинополе. Он продолжался целых три дня и
носил систематический характер. Была захвачена несметная
добыча и погибло огромное количество культурных ценностей.
Страшные пожары уничтожили лучшие кварталы столицы.
$ 9. Предпосылки падения Византии
121
Своим варварством крестоносные мародеры превзошли турок.
Больше всего выиграла Венеция, дож которой, по выражению
Маркса, сделал «... из крестоносной глупости торговую опера-
цию»1 *. Венецианцам досталась основная часть награбленной
добычи и наиболее важные торговые города по побережью Бал-
канского полуострова и на островах Эгейского моря. Ценным
для Венеции было приобретение о. Крита. Потерявший 4/б насе-
ления, наполовину сожженный Константинополь уже не мог
быть конкурентом Венеции. Он сам стал ее достоянием. Туркам
осталось лишь подражать подвигам венецианских торгашей
и благочестивых рыцарей христианской Европы.
Возникшая после раздела Византии крестоносцами так на-
зываемая Латинская империя была пародией на импе-
рию и просуществовала только 57 лет. Экономически и полити-
чески эта империя влачила жалкое существование. Крайний
упадок промышленности привел к тому, что жители византий-
ских городов были вынуждены покупать текстильные товары
итальянского происхождения, хотя города Византии на протя-
жении веков славились своим текстильным производством.
В 1261 г. потомки крестоносцев были изгнаны, но возрожде-
ние Византии оказалось невозможным. Под властью новой
династии Палеологов оставались только большая часть Фракии
и Македонии, некоторые острова Эгейского моря и северо-запад-
ная часть М. Азии. Торговля попрежнему находилась в руках
генуэзцев. Между тем турки в XIV в. все дальше продвигались на
Запад, захватив в 1326 г. Бруссу (в М. Азии), затем Адриано-
поль (уже на европейской территории). Наконец, 29 мая 1453 г.
Константинополь стал добычей турецких янычар.
1 К. Маркс. Хронологические выписки, Архив Маркса и Эн-
гельса, т. V, стр. 194.

<Г*О
Глава III
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ АРАБСКОГО
ХАЛИФАТА
§ 1. Предпосылки арабских завоеваний
В экономической истории раннего средневековья огромную
роль сыграли арабские завоевания и созданные арабами обшир-
ные государства. Эти завоевания представляли собой одно из
самых интересных событий средневековой истории и повлекли
за собой разнообразные экономические последствия.
Буржуазные историки дали арабским завоеваниям совер-
шенно превратное истолкование, усматривая в них материал для
опровержения исторического материализма. Они утверждают,
что успехи арабов объясняются исключительно факторами ду-
ховной жизни, что созданная Мухаммедом религия—ислам—
сделала арабов способными завоевать целый мир, хотя кочев-
ники Аравии были народом малочисленным и экономически
отсталым. Известный ренегат Каутский даже доказывал, что
арабские государства возникли вне какой-либо связи с классо-
выми противоречиями эпохи и могут считаться явлением чисто
военного происхождения.
Но в этой демагогии нет даже крупицы исторической истины,
так как общеисторической предпосылкой
арабских завоеваний VII века был тот
кризис рабовладельческого режима в
средиземноморском бассейне, кот о р ы й в V в.
вызвал падение Западной Римской импе-
рии, кризис, сопровождавшийся экономическим упадком рабо-
владельческих государств, революционными выступлениями ко-
лонов и рабов, вторжениями «варваров». С некоторым запозданием
(на два столетия) на Востоке происходило то же самое, что имело
место на Западе, где по причинам аналогичного характера эко-
£ 1. Предпосылки арабских завоеваний
123
комически отсталым, но политически единым племенам вестго-
тов, вандалов, бургундов удалось в V в. разгромить одряхлев-
шую и зашедшую в тупик Западную Римскую империю. Грандиоз-
ные по размаху арабские завоевания явились социальным пере-
воротом на Ближнем Востоке и прямым результатом кризиса
рабовладельческого режима в Персии и Византии, крайнего
обострения всех классовых противоречий в этих государствах,
ухудшения положения трудящихся масс и, в частности, роста
фискального гнета. Сплошь да рядом, когда арабы появлялись
в Сирии, Египте и других византийских провинциях, народ-
ные массы поддерживали их вторжение, надеясь избавиться от
фискального гнета, религиозных преследований и т. д. В Сирии
земли бежавшей византийской аристократии отчасти распреде-
лялись среди колонов. В Египте, где вторжение арабов послу-
жило сигналом для избиения византийских чиновников и ари-
стократов, местные жители непосредственно помогали завое-
вателям, Персидская держава, с ее деспотизмом, фискальным
гнетом, произволом знати и т. п., вообще оказалась колоссом на
глиняных ногах.
Вместе с тем арабские завоевания несомненно опирались на то
экономическое единство Ближнего Во-
стока и средиземноморского бассейна, ко-
торое возникло в рабовладельческую эпоху и находило свое
выражение сначала в развитии вавилонской торговли, затем
финикийской и греческой, а в раннее средневековье—визан-
тийской и, наконец, арабской. Торговля Востока и Запада попреж-
нему оставалась жизненно важной для многих народов, и араб-
ские завоевания явились новой попыткой создать политические
условия для этой торговли путем завоевания обширных террито-
рий. Взаимная борьба византийских императоров и персидских
деспотов мешала достижению политического единства Ближнего
Востока, столь необходимого для развития торговли. Препят-
ствием для нее служила и политическая раздробленность араб-
ских племен в самой Аравии. Опустошения, вызванные на тер-
ритории Аравии войнами Персии с Эфиопией, сокращение тор-
говли по Красному морю и развитие торговых путей в Индию
через персидскую территорию—все это породило упадок араб-
ских городов. «Города южной Аравии, бывшие еще в римскую
эпоху в цветущем состоянии, представляли собой в VII веке
пустынные груды развалин»1. Стремясь восстановить свои эко-
номические позиции, арабская торговая знать выдвигала идею
политического объединения Ближнего Востока, нашедшую свое-
образное выражение в религиозной форме—в исламе. Не слу-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXI, стр. 494.
124
Глава III. Экономическое развитие арабского халифата
чайно монотеизм занимал в учении ислама с его тезисом «нет
бога, кроме бога» центральное положение; именно поэтому ро-
диной ислама оказался наиболее развитый торговый город Ара-
вии—Мекка.
Таким образом, арабские завоевания VII и последующих
веков не были проявлением арабского воинствующего духа, но
представляли собой грандиозное событие
мировой истории; они находят себе объяснение лишь в рамках
последней. Только экономические противоречия и классовый ан-
тагонизм рабовладельческого режима Персии и Византии, поли-
тические претензии левантийских торговцев и экономические
бедствия торговых городов Аравии объясняют эти завоевания в
полном соответствии с основами теории исторического материа-
лизма. Начавшись в Аравии, завоевания. вышли за ее пределы,,
и центр арабских владений переместился сначала в Дамаск (Си-
рия), а затем в Багдад (Месопотамия).
Но и в самой Аравии воинственные выступления фанатиков
ислама были подготовлены экономическими проти-
воречиями кочевого хозяйства арабовУНв.
Огромные территории Аравийского полуострова представляли
собой полупустыню (Неджд) и не могли прокормить бедуинов
в условиях их примитивного кочевого хозяйства. Эти обла-
сти перестали решать экономические проблемы кочевников
Аравии, и они стремились к захвату плодородных, обработан-
ных земель и богатых городов. Экономические пределы кочевого
хозяйства, достигнутые бедуинами к VII в., стали исходной
точкой арабских завоеваний. Торговые города, подобные Мек-
ке, явились только организационными центрами движения ко-
чевников, а ислам дал ему идеологическое
обоснование и сознательную цель. Разу-
меется, ислам сыграл огромную роль, содействуя оформлению
и укреплению того базиса, который его породил.
Исключительно важной предпосылкой начала арабских завое-
ваний оказалось развитие среди арабов социально-экономической
дифференциации и классовых противоречий.
Правда, кочевники аравийских степей и в VI—VIIвв. сохранили
еще родовую организацию, сильные пережитки общинного строя,
коллективное землепользование и т. д. Но родовой строй разла-
гался, выделялась племенная знать, и рядовым бедуинам грозило
порабощение. На южном побережье Аравии, в плодородных
областях Йемена с его субтропическим климатом и развитой агри-
культурой, с давних пор существовало развитое рабовладение.
В торговых городах Хиджаза (Мекка, Ясриб) процветала рабо-
торговля. Поэтому в грандиозных завоеваниях различные груп-
пировки арабского общества преследовали различные цели:
$ 1. Предпосылки арабских завоеваний
125
племенная знать искала обогащения и укрепления политиче-
ской власти, а бедуины надеялись приобрести новые земли и
спасти свою свободу. Следовательно, классовые противоречия
Аравии выносились на международную арену, и «священная
война», объявленная исламом, приобретала огромное значение.
Не случайно выступлению Мухаммеда предшествовало движение
так называемых халифов, которые протестовали против приви-
легий знати, а не только против многобожия. Сам основополож-
ник ислама осуждал ростовщичество, требовал равномерного
распределения богатств, раздачи милостыни и т. д. Классовые
антагонизмы эпохи непосредственно отразились в мусульманстве.
Показательно, что арабские завоевания во многих местах сопро-
вождались истреблением местной знати.
Но недовольство народных масс ислам использовал в инте-
ресах арабской аристократии (племенной, рабовладельческой,
торговой), направив их против соседних народов. Сам Мухам-
мед, родившийся по преданию 20 апреля 571 г., был выходцем
из аристократии (так называемых корейшитов), и его фанатизм
выражал определенные классовые интересы аристократии.
Удачно женившись на богатой вдове, он стал крупным куп-
цом. Поэтому, отвергая ростовщичество, Мухаммед в своих про-
поведях (с которыми он стал выступать в Мекке приблизительно
с 610 г.) объявляет торговлю богоугодным делом. Ислам санкцио-
нирует рабовладение, многоженство (пример чему дал и сам «про-
рок»), требует безусловного повиновения властям и единому богу
Аллаху.
Встреченный сначала враждебно мекканскими ростовщиками
(взимавшими по 400% годовых за свои ссуды) и богатыми куп-
цами, Мухаммед вынужден был в 622 г. бежать в соседний город
Ясриб, переименованный им в Медину, и этот год бегства (хиджры)
стал потом исходным для арабского летоисчисления. Овладев
затем в 630 г. Меккой, Мухаммед из проповедника (пророка)
превращается в воинственного правителя и подчиняет себе всю
Аравию. В 629 г. им были отправлены войска на север и через
год захвачена территория современного Акаба (на Синайском
полуострове).
Правда, Мухаммед скоро умер (в 632 г.), однако его преемники
или халифы Абу-Бекр (632—634 гг.), Омар (634—644 гг.) и Осман
(644—656 гг.) продолжают начатые завоевания. При этом широко
было использовано военное превосходство номадов над землевла-
дельческими народами соседних стран. Родоплеменные связи
арабов являлись политическим резервом в их борьбе с деспоти-
ческими государствами (Персией и Византией).
После разгрома в 637 г. персидской армии при Кадисии арабы
овладели столицей персидского государства—Ктесифоном, ее
126
Глава III. Экономическое развитие арабского халифата
несметными богатствами, а затем обширными территориями
Ирака. Одновременно с наступлением на Персию, арабы вторг-
лись на территорию Византии, разбив 20 августа 636 г. у Ярмука
(левый приток Иордана) армию византийского императора
Ираклия. После этого арабы захватывают Палестину, Сирию,
Месопотамию, Египет, Киренаику, Триполитанию, провинцию
Африка, Кипр, М. Азию, Родос. Во второй половине VII в.
ими было завоевано Закавказье, а в начале VIII в. Туркестан
(до Сыр-Дарьи). В 711 г. арабы проникли в Испанию и в течение
нескольких лет овладели почти всем Пиренейским полуостро-
вом. Только победа франкского майордома Карла Мартелла в
732 г. при Пуатье остановила дальнейшее продвижение арабов
в Западную Европу.	*
Одновременно с этим византийский император Лев III нанес
решительное поражение арабам у Акроина (739 г.), очистив от
них почти всю М. Азию.
Военные неудачи арабов в середине VIII в. были обусловлены
внутренней слабостью огромного арабского государства, прости-
равшегося от Пиренейского полуострова до границ Индии.
Уже с конца VII в. в различных частях арабского государства
вспыхивают сепаратистские движения, которые приводят к вре-
менному отделению некоторых областей. В середине VIII в.
в Испании образовалось независимое арабское княжество. В ре-
зультате всего этого с середины VIII в. арабская экспансия по
существу прекращается, хотя кое-где арабы имели успехи и в это
время: так, к 902 г. в их руки перешла вся Сицилия. Однако с се-
редины X в. византийские правители начинают наступление
против арабов, занимая их владения в М. Азии и Сев. Сирии;
отделение Северной Африки и Египта, успешные войны против
арабов в Испании, захват норманнами Сицилии, наступление
турок с востока,—все это приводит в XI в. к падению полити-
ческого значения арабского государства.
§ 2. Экономические последствия арабских
завоеваний
Экономические и политические последствия арабских завое-
ваний были очень серьезными, так как в результате их возникла
грандиозная империя, превзошедшая по своим масштабам даже
римскую. Владения арабского халифата тянулись от берегов
Инда на востоке до Атлантического океана на западе, от поро-
гов Нила на юге до Сыр-Дарьи на севере. Центром его во времена
династии Омейядов (661—750 гг.) являлся Дамаск в Сирии, а позд-
нее, при Аббасидах (750—1258 гг.),—Багдад на Тигре.
$ 2. Экономические последствия арабских завоеваний 127
Таким образом, арабские завоевания привели к оптимальному
по своим масштабам политическому единству Ближнего Востока
и Средиземноморья, создав благоприятные условия
для развития левантийской торговли. Она
становится монополией арабов на много веков, и эта монополия,
обогащая арабское купечество, препятствует проникновению на
Восток западноевропейских купцов. В своих владениях арабы
создали много новых городов, которые из военных колоний со
временем превращались в крупные центры международной тор-
говли. Такие города, как Басра (при слиянии Тигра и Евфрата),
Куфа (на правом берегу Евфрата), Каир (или Фсстат, в устье
Нила), Багдад (на р. Тигре) и другие были основаны ими в раз-
ное время. Чтобы подвозить египетский хлеб, они восстановили
канал, соединявший Нил с Аравийским заливом. В своих вла-
дениях арабы ввели единую денежную систему серебряных дир-
хемов (стоимостью в 25 золотых копеек) и золотых динаров (стои-
мостью в 5 золотых рублей).
Проникая в далекие страны, арабские купцы доставляли пря-
ности, краски, золото и драгоценные камни из Индии и Восточ-
ной Африки, шелк и фарфор из Китая, меха из Средней Азии,
слоновую кость из Африки. В их владениях развиваются ремесла,
и сами они усваивают техническую культуру завоеванных
народов. Поэтому арабы экспортируют хлопчатобумажные и
шелковые ткани, ковры, стекло, оружие. Само слово «базар»—
арабского происхождения, а торговый вексель—арабское изоб-
ретение.
Важное значение для арабской торговли имели торговые
связи арабов с Закавказьем, Средней Азией и древней Русью.
Длительное политическое господство арабов в Средней Азии
и в Закавказье, естественно, создавало для этого необходимые
политические предпосылки. Широкие просторы Каспийского
моря открывали им торговые пути в безбрежный бассейн рус-
ской реки Волги.
Еще в VII—VIII вв. устанавливаются торговые связи вос-
точных славян с арабами, а в IX—XI столетиях они приобре-
тают широкий размах. По Волге, через владения Хазарского ка-
ганата волжских болгар, арабы проникали на Русь, они хорошо
знали древнюю Русь, и ее описания сохранились во мно-
гих сочинениях арабских путешественников. Не случайно
поэтому серебряные дирхемы арабов оказались в IX—X вв.
столь широко распространенными в Восточной Европе, как
показывают археологические находки в землях восточных
славян.
Продвигаясь на север, арабские купцы посещали Итиль,
Саркел, Керчь, бывали в Киеве, Кракове, Праге. Находка в
128 Глава III. Экономическое развитие арабского халифата
Великих Луках шести с лишним пудов арабской монеты свиде-
тельствует о необычайной интенсивности торговых связей арабов
с древней Русью. На ее территорию арабские купцы привозили
восточные товары разнообразного характера, прежде всего-
ткани, пряности, ювелирные изделия.
Торговля древней Руси с арабами не оставалась чисто пассив-
ной. Русские купцы активно участвовали в ней, и, по свидетель-
ству Ибн-Хордадбеха (писавшего в 847 г.), они торговали не
только пушниной, но и отделанными мехами, выступая в роли
посредников между Западом и Востоком. В X в. арабский пи-
сатель Аль-Мукаддаси засвидетельствовал исключительное разно-
образие товаров, которые по Волге направлялись в Среднюю
Азию (в Хорезм). Среди них были представлены меха, выделан-
ные кожи, воск, мед, шапки, моржовая кость, стрелы, мечи,
рабы и другие товары. В хазарском городе Итиль на нижней Волге
существовали славянские кварталы и там торговали русские
купцы. По Каспийскому морю русские купцы проникали в Дер-
бент, к устью Куры, в район Баку, в Табаристан, Абезгун, Бердаа.
Вполне вероятно, что они посещали Хорезм. В IX—X вв. кас-
пийское направление древнерусской торговли было весьма ожив-
ленным.
Этой торговле благоприятствовало развитие в Средней
Азии в период арабского господства производства тряпичной
бумаги (в Самарканде), выделки хлопчатобумажных тканей
и вообще текстильного производства. Ткани, ковры, оружие
и фрукты Средней Азии были ценным товаром для Восточной
Европы. Через русских купцов они проникали в Западную
Европу.
Но нелепо было бы изображать арабский халифат «торговой
державой», а самих арабов—как «народ промышленников,
ремесленников и купцов». Такая модернизация экономиче-
ских условий халифата совершенно необоснована. На самом
деле арабские завоевания имели лишь косвенное отношение
к торговле, и расцвет последней явился побочным резуль-
татом их.
Эти завоевания привели прежде всего
к необычайно широкой эксплуатации по-
коренных народов в ее военн о-ф е о д а л ь •
ных формах. Арабы отчасти превращаются в военную касту,
паразитически эксплуатирующую покоренные страны. На тер-
ритории последних создавались военные колонии для выкола-
чивания дани; все земли, владельцы которых оказывали сопро-
тивление завоевателям, подлежали конфискации,—они сдава-
лись в аренду, и доход с них поступал в пользу завоевателей.
С «неверных» взимались две подати: поголовная (харадж) и по-
$ 2. Экономические последствия арабских завоеваний
129
земельная (джизия). Освобождались от поголовной подати из
числа покоренных только те, кто переходил в мусульманство, но
в 700 г. специальный закон отменил и эту льготу.
Первоначально арабские завоеватели пытались сделать кол-
лективную эксплуатацию завоеванных народов доступной чуть
ли не для всех участников военных походов. Поэтому первые
халифы противодействовали исключительному обогащению пред-
ставителей провинциальной администрации и поддерживали
лагерные порядки среди арабских гарнизонов. Так, Омар при-
казал сжечь роскошный дворец персидских царей в Ктесифоне,
чтобы его наместник там не «испортился» вследствие роскоши.
Подобная политика была обусловлена военной необходимостью
в начальный период завоеваний, но она не могла быть после-
довательной и долговечной, потому что во главе завоевателей
стояла аристократия разного происхождения, искавшая обога-
щения.
Поэтому руководители завоеваний скоро утрачивают степные
нравы бедуинов и добиваются неслыханного обогащения. Сами
халифы подражают персидским деспотам и создают роскошные
дворцы, особенно в Багдаде. Оседая на землю, завоеватели пре-
вращаются в крупных землевладельцев. Представитель дина-
стии Омейядов халиф Абд эль Малик (685—705) разрешил ара-
бам приобретать земельную собственность в завоеванных стра-
нах. В ходе долгих и обширных завоеваний было превращено
в рабов огромное количество людей, захваченных как добыча.
Поэтому в арабском халифате процветала работорговля (особенно
в Багдаде), которая питалась, конечно, и за счет деятельности
пиратов и купцов в соседних странах. Много рабов вывози-
лось, например, из Занзибара. Рабы использовались для вы-
полнения разных работ. Постепенно они превращались в кре-
постных.
Таким образом создавались экономические и социальные
предпосылки для развития феодализма. Арабский хали-
фат все больше становился феодальной
державой, ив создании условий для развития феодального'
режима состояло одно из наиболее важных последствий арабских
завоеваний.
В 815—837 гг. на территории северо-западного Ирана и
части Закавказья развернулось под руководством Бабека круп-
ное восстание против феодального гнета. В 869 г. около
Басры (на территории Ирака) возникло восстание рабов (зинд-
жиев), продолжавшееся 14 лет. Глубокий процесс феодализации
повлек за собой распад арабского халифата, и к середине X в.
власть династии Аббасидов распространялась только на Баг-
дад и его окрестности.
9 ф. я. Полянский
130 Глава III, Экономическое развитие арабского халифата
Являясь посредниками между Востоком и Западом, арабы
сыграли большую роль в истории мировой культуры. Они уна-
следовали древнегреческую ученость и сделали ее достоянием
средневековой Европы. Они сами явились основоположниками
таких наук, как алгебра, тригонометрия, аналитическая геомет:
рия. Арабы много сделали и для развития медицины.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
-. —..= ==========
феодализм
кл ассического
средневековья


<7*0
I
Глава IV
ТОРЖЕСТВО ФЕОДАЛЬНОГО РЕЖИМА
В XI—XII ВЕКАХ
§ 1.	Экспансия серважа во Франции
В XI—XV вв. феодализм достиг в Западной Европе наиболее
полного развития и универсального господства. Особенности
феодального поместья нашли в эту эпоху свое всестороннее
и самое яркое выражение. Вместе с тем уже тогда обнаружились
новые тенденции в хозяйственном развитии деревни, модифи-
цирующие сложившиеся к концу предшествующего периода
отношения феодального режима.
XI—XV вв. в истории западноевропейской деревни—э п о- !
ха развитого феодализма, но за этот период формы
крепостной эксплуатации крестьянства претерпели значительные
изменения. Поэтому аграрно-исторические проблемы западного
средневековья XI—XV вв. могут представлять специальный ин-
терес даже для широких кругов советских читателей, а само
их изложение естественно распадается на следующие рубрики:
состояние аграрного строя Западной Европы в XI—XIII вв.,
развитие феодализма в славянских странах, хозяйство феодаль-
ного поместья, экономические противоречия последнего и новые
тенденции в его развитии в XIV— XV вв.
Судьба западноевропейской деревни к концу XI в. оконча-
тельно определилась—она стала феодальной. Процесс феодали-
зации деревни, закрепощения крестьянства завершился к концу
XI в. во всех странах Западной Европы. Правда, развитие этого
процесса шло не всюду одинаково быстро и повлекло за собой
не совсем одинаковые последствия для истории отдельных
народов.
Наибольшая полнота и интенсивность этого процесса харак-
терны для Франции, где феодализм нашел наилучшие уело-
134 Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
вия для своего развития. Этому благоприятствовали природные
богатства страны и ее ценное агрикультурное наследство (вклю-
чая и виноградарство), полученное франками от римлян и спо-
собствовавшее развитию земледелия. Но главное значение имело
го обстоятельство, что Франция в истории раннего средневековья
была страной классического синтеза римских и варварских эле-
ментов в развитии феодализма с преобладанием последних. Рим-
ский колонат был одним из исходных моментов в развитии франк-
ского крепостничества. Остатки же римского рабовладения
оказались достаточно значительными для того, чтобы ускорить
социальное расслоение франков путем усиления их патриархаль-
ного рабства, но слишком слабыми для того, чтобы вызвать ре-
цидивы устаревших форм рабовладельческого производства в
широком масштабе и стать тем самым препятствием на пути про-
грессивного развития феодальных отношений. В свою очередь
франкская община, ставшая еще со времен Салической Правды
территориальной, соседской, не смогла, в силу внутренней своей
эволюции и влияния галло-римских отношений, приостановить
процесс социальной дифференциации крестьянства и его по-
следующего закабаления. Однако она оказалась достаточно устой-
чивой и прочной для того, чтобы избежать гибели; община и в по-
следующие века развитого феодализма сохранялась в истории
французской деревни в качестве важнейшего элемента в ее
аграрном строе. Наконец, и старинная дружинная организация
франкской племенной знати, окрепшая в ходе завоеваний галль-
ских. территорий и последовавших за ними междоусобий, не
только не помешала развитию феодальных отношений, но, как
указывал в свое время Энгельс, сыграла весьма важную роль
в утверждении феодального господства. Именно на ее основе
в процессе закрепощения крестьянства и борьбы с сопротивле-
нием последнего возникло широкое политическое и военное
объединение франкской племенной знати (во второй половине
VIII в. и начале IX в.), все более превращавшейся в феодаль-
ную. Это государство, известное в исторической литературе под
громким титулом «империи Карла Великого», создало необы-
чайно благоприятные политические условия для развития кре-
постничества. Королевская власть чрезвычайно ускорила про-
цесс разорения и втягивания в феодальную зависимость свобод-
ных франков бесконечными военными походами, массовой раз-
дачей земель дружинникам, расширением привилегии католи-
ческой церкви, превращением десятины в церковный налог,
реквизициями продовольствия, а главное—решительным по-
давлением малейших попыток сопротивления крестьянства за-
крепощению путем создания тайных объединений (Conjuratio)
и открытых выступлений (восстание Стеллинга). Прославлен-
£ 1. Экспансия серважа во Франции
135
мая буржуазными историками королевская власть первых
Каролингов, выступавшая якобы в качестве защитницы народ-
ной свободы и истинной государственности, являлась на самом
деле орудием закрепощения крестьянства.
Когда же начался 300-летний период крайней политической
анархии (продолжавшийся со времени царствования Людовика
Благочестивого до начала XII в.), существование во французской
деревне свободных крестьян стало немыслимым. Своей высшей
точки, как известно, междоусобицы французских феодалов до-
стигли во второй половине IX и в X вв., когда анархия в Запад-
ной Европе была обострена вторжениями норманских пира-
тов, арабских завоевателей и венгров. Не имея возможности
закрепиться достаточно прочно на захваченных территориях
(за исключением Нормандии), норманны занимались их неслы-
ханным опустошением. Норманны на северо-западе и арабы на
юге в эту тяжелую эпоху заставляли сплошь да рядом крестьян-
ство французских деревень искать защиты у феодальной знати
ценой утраты своей независимости. Именно тогда началось мас-
совое строительство замков—твердынь феодального гнета.
Таким образом, непоправимый ущерб крестьянской свободе
в истории франкской эпохи был нанесен как усилением коро-
левской власти первых Каролингов, так и ее крушением при
последних эпигонах этой знаменитой династии. Как сила пер-
вых Каролингов, так и слабость последних Каролингов и первых
Капетингов одинаково благоприятствовали закрепощению кре-
стьянства, хотя отношения внутри самой феодальной знати
в обоих случаях были весьма различными.
Уже с начала IX в. франкская деревня являлась в своей
основе феодальной. Знаменитый «Капитулярий о поместьях»
•свидетельствует о натурально-крепостной организации хозяй-
ства королевских владений уже в эту эпоху, на основе эксплуа-
тации труда крепостных. Полиптик аббата Ирминона показывает
необычайную обширность земельных владений крупных мона-
стырей и рисует обычную картину натурально-крепостнической
экплуатации парижским аббатством св. Германа огромного
количества зависящих от него сервов, литов, колонов, госпитов
и даже «свободных».
Что же нового внесло последующее историческое развитие
IX, X и XI вв. в положение французской деревни?
Произошла окончательная консолидация сеньории путем
поглощения (местами—полного) аллодиальной земельной соб-
ственности и социальной нивелировки крестьянства. Все разно-
образные прослойки последнего были к началу XII в. подведены
под одну категорию серважа. Серваж стал универсальным
состоянием французских крестьян к этому времени. Все историк
136
Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
французской деревни единодушны в признании того факта, что
огромное большинство ее жителей на севере и в центре современ-
ной территории Франции в конце XI в. состояло из сервов.
Долго сохранявшие обособленное положение вольноотпущен-
ники— colliberti (по-французски—culverts) окончательно сливают-
ся с сервами в период между 1110 и 1140 гг. Culvertage исчезает,
вполне уподобляясь серважу. В Турени и Анжу коллиберты
сохранялись дольше, но и там они не встречаются после 1163 г.
Потомки колонов и литов, вольноотпущенников «cum obsequio»
(обязанных подчиняться своему бывшему господину) и коллибер-
тов находились под гнетом всей совокупности повинностей сер-
важа (право мертвой руки, формарьяж, поголовная пошлина,
произвольная талья); они продавались, дарились с землей и без
земли. Еще в X в. существовала сложная классификация про-
слоек крестьянства, но уже с этого времени ранее свободные кре-
стьяне, становясь в отношения зависимости к феодалам, превра-
щались почти исключительно в сервов (servus), а не становились
литами или колонами, как раньше. По свидетельству докумен-
тов, в X—XI вв. имели место многочисленные случаи «добро-
вольного» подчинения крестьян условиям серважа под давлением
хозяйственной нужды и политической необходимости. Наряду
с этим смешанные браки и пользование сервильными мансами
(наделами) влекли за собой роковые последствия для крестьян-
ской свободы и сыграли важную роль в расширении серважа.
Серьезное значение имел и недостаток обработанных земель,
обнаружившийся к началу XII в. в связи с ростом населения
и прогрессом земледелия, который ведет к освоению новых земель
и в свою очередь предъявляет спрос на эти земли. В таких усло-
виях, конфискация наделов, признание права наследования их
лишь за детьми, живущими вместе с отцом, и другие средства
сеньориального воздействия на крестьян сделались еще более
эффективными. Голодовки, поражавшие французскую деревню
чаще всего в XI в., естественно, использовались сеньорами для
расширения крепостной зависимости крестьянства.
Частные войны на территории Франции, бывшие в этот пе-
риод повседневным явлением, усугубляли разорение крестьян.
В связи с этими явлениями находились и массовые переселения
французских крестьян XI в., стремившихся уйти от крепост-
ного гнета, в Испанию, Португалию, Италию и Англию, а также
широкое распространение паломничества на Восток, начиная
с 1033 г.
Важное значение в укреплении феодального режима имело
широкое распространение иммунитетных привилегий в предше-
ствующий период. Число иммунистов необычайно возросло
в IX—X вв., и само содержание иммунитетных привилегий все
$ 1. Экспансия серважа во Франции	1$7
более расширяется: в XI в. запрещается вход на иммунитетную
территорию не только королевских чиновников, но и самого
короля. Поэтому в X—XI вв. частная юрисдикция окончательно
вытесняет государственную. Суд превращается в доходную статью
сеньории и средство подчинения крестьян, вместо того чтобы
служить защитой жителям поместья. Уже с X в. большинство
сеньоров пользовалось баналитетными правами, монополией
на мельницы и иными привилегиями, столь ненавистными для
крестьянства и чрезвычайно усиливавшими крепостной гнет.
Все это вместе взятое привело к исключительному росту
числа сервов во французской деревне интересующего нас периода.
Франция того времени не оставила общих статистических дан-
ных о социальном составе ее населения, но зато сохранились
весьма показательные локальные материалы. Так, в начале IX в.,
во времена составления полиптика Ирминона, в деревне сГ Esmans
(в Senonais), принадлежавшей парижскому аббатству св. Гер-
мана, совсем не было сервов, однако в 1289 г., в момент получения
этой деревней освободительной грамоты, почти все ее жители
являлись сервами. В аналогичном положении находились
в 1249 г. при получении отпускной грамоты крестьяне деревни
Villeneuve s.-George, хотя в годы составления полиптика Ир-
минона в ней жили 112 колонов, только 14 сервов, 1 свободный
и 5 держателей, социальное положение которых осталось неотме-
ченным. Точно так же крестьяне деревни Thia is в 1250 г. почти
сплошь были сервами, в то время как в начале IX в. в деревне
насчитывалось всего только 11 сервов, но зато 190 колонов,
1 свободный, 1 гсспит и 1 житель неустановленного социаль-
ного положения.
Поэтому вполне основательным является вывод Марка Бло-
ка, что в 1200 г. крепостная сеньория доминировала во француз-
ской деревне, и заключение Левассера, что французской деревне
XII в. были известны почти исключительно сервы. Последние
составляли в основных районах Франции до конца XIII в.,
указывает Анри Сэ, большинство населения деревни. О преоб-
ладании крепсстных-мэнмортаблей во французской деревне
XIII в. говорят и другие исследователи.
Конечно, французский серваж уже в XII—XIIIвв. пережил
глубокие изменения. «Освободительные» грамоты получили в
эту эпоху широкое распространение. Но нас не должно обманы-
вать слово «свобода». В глазах людей XI—XII вв. даже фео-
дально эксплуатируемые сеньорией люди считались свободными,
если они находились в поземельной, а не личной зависимости.
Во всяком случае, серваж в его первичных формах являлся
основой феодального режима Франции XI—XIII вв., а в мо-
дифицированном виде он играет роль и в XIV—XV вв.; так на-
138
Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
зываемое «эмансипационное движение», начавшееся в XI в.,
продолжавшееся в XII в. и получившее широкий размах
в XIII столетии, отнюдь не уничтожило основ серважа, но лишь
изменило его формы. В самих городах XI—XII вв. имелось
много сервов.
§ 2.	Лекальные особенности
Положение сервов в различных областях Франции имело
•свои особенности. Единообразным было лишь положение сервов
центра и востока Франции. Наоборот, развитие серважа в ее
западных и южных провинциях оказалось весьма своеобразным,
хотя это своеобразие никоим образом не дает оснований говорить
о господстве, например, в Нормандии и Бретани средних веков
«феодальной демократии», как утверждает Кётчке.
Правда, из исторических документов средневековой Нор-
мандии сервы исчезли до 1050 г., и в развитии ее деревни
важную роль играли так называемые вавассоры—привилегиро-
ванная группа крестьян, свободных от личной зависимости,
имевших даже некоторые политические права, хотя и являв-
шихся держателями господской земли. Но отсюда отнюдь не
следует, что нормандская деревня XII—XIII вв. была свободна
от обычных форм феодальной эксплуатации крестьянства. Даже
вавассоры платили оброк, несли барщину и подчинялись вот-
чинному суду. Крестьянские восстания конца X в. свиде-
тельствуют о значительности феодального гнета, тяготевшего
над Нормандией как в этот, так и в следующий период, ибо
эти восстания, потерпев поражение, не изменили положения в
деревне.
Земельный передел времен герцога Роллона (начало X в.),
переселение части крестьян в Англию и деспотическая политика
нормандских герцогов существенно изменили формы экономиче-
ского и политического господства сеньоров, в частности, отвели
особое место вавассорам в истории Нормандии. Однако осно-
вы ее социально-экономического режима оставались феодаль-
ными.
Точно так же в Бретани уже в X в. черты феодального
строя засвидетельствованы документами. Его развитие ускорили
норманские опустошения, которые в первой трети X в. достигли
невиданных размеров. В результате этого населениеразбежалось,
и позднее началась колонизация страны. С X в. большая часть
населения состояла из таких колонистов. Норманские опусто-
шения продолжались и в XI в., за ними последовала новая волна
колонизации Бретани. Поэтому здесь уже с XI в., раньше чем
-в остальных областях Франции, крестьяне оказались лично
$ 2. Локальные особенности
139
свободными вилланами, а само слово serf не встречается в доку-
ментах по истории Бретани интересующей нас эпохи.
Однако и на ее территории возникли в эту эпоху могуществен-
ные пограничные фьефы-феоды Retz, Ancenis, Chateau briond,
Vitre, Combour, исчезла аллодиальная собственность. Документы
начала XII в. свидетельствуют о распространении принципа
неделимости фьефов. Ассиза 1185 г. графа Жоффруа закрепила
в Бретани господство англо-нормандской системы майората.
На землях могущественных феодалов некоторые категории кре-
стьян приблизились по своему положению к сервам. Так назы-
ваемые mattiers некоторых районов являлись по существу
настоящими сервами. Они платили произвольную талью два
раза в год, лишены были права покидать господскую землю
и подчинены в делах наследования господскому праву мертвой
руки. Правда, они считались свободными от обычного для сер-
вов формарьяжа. Mattiers, как и сервы других областей Фран-
ции, не могли получить сан клирика без разрешения господина,
обязаны были передавать свое держание лишь наследникам
мужского пола, отрабатывать барщины и доставлять на господ-
ский двор известное количество овса. Кроме того, еще с X в.
в Бретани существовали так называемые quoyasiers, обязанные
разнообразными полевыми барщинами, лишенные права без
разрешения господина покидать свое держание, отчуждать его
и ограниченные в делах наследования правом мертвой руки.
Они могли передавать надел лишь младшему из сыновей, а при
отсутствии сыновей—младшей из дочерей.
Таким образом, серваж был известен средневековой Бретани,
и полная картина его развития не может быть нарисована лишь
потому, что документация истории Бретани в XII—XIII вв.
вообще находится в плачевном состоянии. Повидимому,в Бретани
имелись крепостные крестьяне, но они не носили названия сервов.
В предгорьях Пиренеев—Б еарне, Бигорре, Га с-
кон и—существовали крестьяне, приближающиеся по своему
статусу к крепостным,—так называемые hommes questaux, при-
крепленные к земле, лишенные права завещаний, подчиненные
брачным ограничениям, платившие всякого рода повин-
ности. Хотя здесь писаный закон и признавал некоторые права
крепостного, а феодальное господство ограничивалось всякого
рода старинными обычаями (fors) и пожалованными общинам
привилегиями (так называемые bezians), тем не менее бесправие
и крайняя бедность крестьян засвидетельствованы документами.
Более редким являлся здесь серваж, но и он сохранялся даже
до XIV в. Еще в 1371 г. граф Фуа давал освобождение от серва-
жа, а в одном из документов Беарна даже в 1388 г. идет речь
о безземельных сервах.
140
Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
В Борделэ также еще в XIV в. сохранялись сервы, лишь-
называвшиеся questaux, в Бурбоннэ сервы были многочисленны
в XI—XII вв., как и в нижней Оверни, где они носилй назва-
ние rustici, agricultores.
Особое место, как известно, в истории французского феода-
лизма занимал Л а н г е д о к, где формы феодальной эксплуа-
тации были модифицированы пережитками античного рабовла-
дения, ранним развитием торговли и городов, остатками римского
права, последствиями многочисленных завоеваний, а главное—
развитием специальных отраслей агрикультуры (виноградар-
ство), требовавших интенсификации хозяйства. Между тем для
последней обычная практика сеньориальной эксплуатации кре-
стьян в системе домениального производства (господская запаш-
ка) на основе барщин давала слишком мало возможностей. Более
значительное, чем на севере, сохранение в Лангедоке аллоди-
альной собственности и объяснялось тем, что она нашла свою
экономическую опору в ранней интенсификации сельского хозяй-
ства, политическую опору—в сопротивлении богатых городов
возникновению могущественных сеньорий и юридическую под-
держку—в пережитках, а затем, с XII в. в рецепции римского
права, хотя последнее играло во многих районах Западной Евро-
пы иную роль.
Все же и в Лангедоке значительную прослойку крестьянства
составляли homines de Casalagio, которые являлись фактически
обычными сервами и выполняли разнообразные повинности.
В Руэрге и некоторых других местностях этой области сервов
имелось довольно много. Существовали здесь и обычные serfs
de corps.
Для развития серважа на северо-востоке Франции показа-
тельна его история в Шампани, в которой в IX—X вв. имелись
многочисленные феодальные поместья. Огромное большинство
крестьян Шампани было подчинено в X—XI вв. «абсолютному
серважу», и в XI в. крестьяне составляли лишь одну категорию-
serfs или homines de corps.
Следует отметить, что в некоторых областях даже в XII в.
на королевских доменах и в церковных поместьях еще встре-
чались fiscal ini, категория крепостного крестьянства, унаследо-
ванная от далекого прошлого. Это свидетельствует о том, что
процесс слияния разных прослоек крестьянства и в столь позд-
нюю эпоху не достиг своего абсолютного завершения.
О консолидации феодального режима во Франции в начале
интересующей нас эпохи XI—XV вв. свидетельствует также окон-
чательное оформление иерархии господствующе-
го класса. Еще в X—XI вв. ее отдельные градации остава-
лись неустойчивыми, один и тот же феодал именовался тогерцо-
§ 3. Феодализация немецкой деревни
141
гом, то графом или маркизом. Но в XII в. титул герцога делается
более высоким по сравнению с другими, и в состав титула уже
входит название территориальных владений его носителя (напри-
мер, dux Normandiae), хотя в X в. это указание на территорию
отсутствовало. Наследственность владений и титулов сыграла
важную роль в формировании класса феодалов и его иерархии.
Уже с середины IX в. вдова графа наследовала титул графини
(comitissa), а с начала X в. дети графов и баронов наследуют
титул отца даже в том случае, если они не получали по каким-
либо обстоятельствам его земельного владения, лена. Право
возведения в дворянство все более ограничивалось, и в XII в.
им пользовались лишь представители узкого круга непосред-
ственных вассалов короны, а в XIII в.—только король, выгодно
торговавший этим правом (droit d’anoblissement). Наконец, в
XIV в. даже приобретение благородного (рыцарского) лена пред-
ставителем третьего сословия оказывалось недостаточным для
отнесения его владельца к категории дворянства. До XII в.
фьефы делились. Позднее в Нормандии, Бретани и других областях
получила распространение система майората. Насколько дале-
ко зашло развитие ленной системы, показывает распространение
с XI в. субинфеодации. Массовое строительство замков привело
к тому, что уже в начале XI в. были заняты все удобные для их
сооружения места. В более поздний период появилось лишь
небольшое количество новых замковых укреплений (строитель-
ство которых стало теперь лимитироваться королями). Важной
прослойкой французской знати стали авуэ (avoue)—светские
феодалы, наделенные функциями защиты монастырей. Их долж-
ности с XI в. превратились в наследственные и давали им воз-
можность безнаказанно грабить земли подзащитных аббатств.
Именно в XI в. политическое раздробление Франции достигло
высшей точки, и герцоги Нормандии, Бургундии, графы Флан-
дрии, Тулузы, Шампани, невидимому, давали королю Франции
лишь простую клятву верности. Фактически они сохраняли почти
полную независимость от королевской власти. Даже в XII в.
их оммаж (церемония принятия в вассальную зависимость коро-
лю) был исключением. Этот период (до XII в.) явился эпохой
наивысшего могущества французской феодальной знати.
§ 3.	Феодализация немецкой деревни
В Германии феодализм развивался более медленно, чем во
Франции. Слабая романизация и незначительность пережитков
римского рабовладения и колоната, оставивших свой след лишь
в прирейнских и придунайских областях Германии, явились
142
Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
важной исторической предпосылкой необычайной устойчивости,
жизнеспособности германской марки—свободной крестьянской
общины. Насколько упорным было сопротивление крестьянства
закрепощению, показывает история многочисленных и в начале
бесплодных походов против саксов, которые были предприняты
с целью их закабаления франкскими феодалами под руковод-
ством Карла Великого в конце VIII в. Отсталость сельского
хозяйства Германии, обилие вековых лесов также препятство-
вали расширению поместного хозяйства, развитию феодальной
эксплуатации крестьян.
Племенная обособленность мешала возникновению сильной
королевской власти—одного из важных политических условий
закрепощения непосредственных производителей. Такая власть,
способная сломить сопротивление крестьянства, появилась
в Германии лишь на два века позднее, чем во Франции, именно
со времен Оттона I (936—973). Господство Каролингов в Герма-
нии оказалось лишь эпизодическим и слабым.
Поэтому даже в XI—XII вв. крепостничество в Германии
не приняло тех крайних форм, какие оно получило во Франции.
Сохранилась промежуточная социальная прослойка министери-
алов. Еще в конце XI в. имелись группы свободного крестьян-
ства в некоторых областях страны—довольно значительные,
о чем красноречиво свидетельствует крупное восстание саксон-
ских крестьян 1073—1075 гг. Наличием среди них свободных лю-
дей были удивлены участвовавшие в карательных походах швабы
и лотарингцы.
Ленная структура землевладения складывалась в Германии
также медленно. Субинфеодация появилась значительно позднее,
чем во Франции, наследование ленов долго зависело от милости
сюзеренов, сохранялось равное наследование сыновей ленника.
Взнос за лен—рельеф—оставался неизвестным до конца XI в.,
а обычная в эту эпоху во Франции инфеодация государственных
должностей, свидетельствующая о превращении последних в ле-
ны, не практиковалась в Германии до 1100 г. Замки существова-
ли в Германии уже в X в., но они были значительно менее круп-
ными, чем французские: до XII в. они являлись лишь укреп-
ленными господскими дворами; только французские масте-
ра из Лотарингии научили немцев строительству каменных
замков.
Однако и в Германии феодализм развивался издавна, что
нашло свое выражение, в частности, в раннем возникновении
крупных аббатств как центров феодальной эксплуатации кре-
стьянства. В конце VIII в. процесс феодализации будущей Гер-
мании был ускорен завоеваниями Карла Великого и интенсивно
развивался затем в IX—XI вв.
£ 3. Феодализация немецкой деревни
143
Этому процессу содействовали вторжения венгров и норман-
нов, междоусобная борьба феодалов, итальянские походы гер-
манских императоров, деятельность католической церкви, а так-
же наличие в X в. сильной центральной власти, самоукрепление
которой в значительной степени явилось побочным результатом
долгой и ожесточенной борьбы знати с закрепощаемым кресть-
янством. Важным этапом в феодальном развитии германской
деревни было подавление восстания саксонского крестьянства
в 1073—1075 гг. События так называемой «борьбы за инвеституру»
во время Генриха IV и Генриха V усиливали могущество круп-
ных феодалов. После этого, в первой половине XII в., Германия
стала типично феодальной страной. XII—XIII вв. были эпохой
наивысшего расцвета в ней системы феодальных отношений.
Об этом свидетельствует прежде всего история феодального
землевладения в Германии, так как именно к середине XI в.
закончился период наиболее интенсивного роста землевладения
католической церкви. Во второй половине XI в. этот рост почти
прекратился после того, как в предшествующую эпоху так назы-
ваемое клюнийское движение, направленное на освобождение
церкви от власти светских феодалов, привело к значительному
расширению церковного землевладения. С X в. в практике
католических аббатов и епископов получают применение пенси-
онные сделки, гарантирующие им владение известными земель-
ными участками за выплату их собственникам соответствующей
пожизненной пенсии. В XII в. эти сделки становятся повсемест-
ным явлением. Во второй половине XIII в. в монастырях был
фиксирован определенный взнос, уплачиваемый при вступлении
в монахи, что также имело некоторое значение в обогащении мона-
стырей. Церковь широко практиковала покупку земель, за кото-
рой обычно скрывалось их наполовину дарственное приобрете-
ние. Дарение земель в пользу церкви нередко было результатом
прямого давления путем угроз и насилия на мелкого земельного
собственника. Если до середины XI в. в составе имущественных
приобретений церкви преобладала земля, то затем церковные бо-
гатства стали пополняться во все большей степени и имуществом
иного рода. Так, в XIII в. важное значение в приобретениях
церкви имели всякого рода доходные феодальные права.
Все это и сделало возможным существование в XII—XIII вв.
многочисленных центров крупного церковного землевладения.
Среди них, например, аббатство св. Максимина имело в XII в.
около 730 гуф, архиепископство Трирское в XIII в.—620 гуф
одной лишь надельной земли крепостных крестьян. Если к это-
му еще прибавить территорию домена и земли, раздаваемые свет-
ской знати в качестве ленов за военно-политические услуги,
то станет очевидным, насколько значительными были земельные
М4
Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
богатства церкви в Германии XII—XIII вв. Крупные владения
феодалов в эту эпоху насчитывали 1000—2000 гуф, средние-
300—600 гуф; многочисленные мелкие феодалы имели обычно
20—50 гуф земли.
Правда, с XIII в. прекратилась раздача монастырям королев-
ских домениальных земель, и новые монастыри стали возникать
лишь в качестве частных учреждений, принадлежавших основы-
вавшей их крупной феодальной знати. Тем не менее в некоторых
местах ив XIII в. интенсивно росло монастырское землевладение.
Для истории расширения крупного землевладения светской
знати в XII—XIII вв. весьма показательно присвоение ею коро-
левских доменов. Так, уже в годы феодальной анархии в период
малолетства Генриха IV епископы и светская знать захватили
значительную часть королевских земель. Правда, Генрих IV
впоследствии приостановил раздачу лесов и даже запретил
свободное пользование королевскими водными богатствами. Но
начавшееся восстание в Саксонии и междоусобная борьба различ-
ных группировок феодалов, связанная с борьбой за инвеституру,
заставили его покупать союзников раздачей земельных пожало-
ваний. К 1092 г. главная масса королевских доменов попала
в руки знати, и когда в начале XII в. восстание Генриха V против
отца возобновило анархию, расхищение коронных земель дости-
гло крайней степени. Даже мелкие служилые люди—министери-
алы—начали строительство замков на территории королевских
доменов, а в годы царствования Лотаря II (1125—1139) оказав-
шиеся в руках представителей знати королевские поместья рас-
сматривались ими уже как фамильные владения.
Конечно, это разграбление королевских доменов не означало
их полного исчезновения, так как они пополнялись в результате
многочисленных завоеваний X—XII вв., конфискаций и за-
хватов королевскими чиновниками пустопорожних земель. Часто
королевская собственность на лесные территории имела несрав-
ненно более важное значение, чем права короля на другие земли.
Однако и лесные площади королевских владений все больше пере-
ходили в распоряжение знати, а верховное право короля на пус-
тоши являлось для феодалов лишь предлогом для экспроприа-
ции общинных земель в свою пользу. В X—XII вв. площадь
20 крупных королевских лесных массивов была целиком роз-
дана знати.
Во второй половине XII в. агрессивная политика Фридриха I
Барбароссы в Италии повлекла массовые раздачи им королев-
ских доменов своим приближенным. Когда после его смерти
в 1198 г. было выбрано два императора и началась борьба претен-
дентов, один из них—Филипп Швабский—искал в раздаче доме-
ниальных земель спасения для династии Гогенштауфенов. Раз-
$ 3. Феодализация немецкой деревни
145
дача продолжалась затем при Фридрихе II, который жертвовал
своими доменами и королевскими правами (регалиями) в Герма-
нии в угоду итальянской политике. Рудольф Габсбургский и Аль-
брехт I в конце XIII в. пытались восстановить потерянные коро-
левские домены, но серьезных последствий их попытки не имели.
В политике немецких королей и императоров коронные земли пе-
рестали играть сколько-нибудь значительную роль.
Для расширения своих владений светская знать широко ис-
пользовала и земельные богатства церкви. Хотя общие меропри-
ятия по секуляризации церковного землевладения и не предпри-
нимались со времен Оттонов, но светские феодалы получали от
церковных прелатов большое количество ленов или захватывали
церковные поместья самовольно. Так, во второй половине XII в.
земли монастыря св. Бонифация в Фульде имелись в качестве
ленов у 37 князей, графов и других крупных феодалов. Сам
Фридрих I Барбаросса имел от монастыря два лена, а его сын
Конрад—семь ленных владений. Конечно, одновременно часть
земель светской знати переходила к монастырям, и, например,
дарственные приобретения лотарингских монастырей в IX—XI вв.
были сделаны главным образом за счет знатных феодалов.
Наконец, совершенно исключительное значение для расшире-
ния светского и церковного землевладения этой эпохи имело
разграбление общинных земель, продолжавшееся в течение
всех средних веков и встречавшее упорное сопротивление кре-
стьянских общин. Большая часть лесных территорий подверга-
лась с XII—XIII вв. захвату феодалами. При этом важное зна-
чение имели господские заимки, причем расчистка лесов произво-
дилась за счет марки. Эти заимки стали характерным для XII—
XIV вв. методом расширения феодального землевладения, по-
скольку к XI в. значительно сократились дарственные, пре-
кар ные и другие источники его роста за счет крестьянского зем-
левладения по мере исчезновения свободного крестьянства, а так-
же сократилось число королевских доменов.
Все это и объясняет нам существование в XII—XIII вв.
на территории Германии, наряду с церковными, также крупных
светских земельных владений. Так, граф Зигфрид Нордгеймский
имел 100 поместий, граф Люксембургский около 1140 г. владел
35 замками, пфальцграф Фридрих, как свидетельствует его заве-
щание, имел 90 поместий и т.д. Во второй половине XIII в.
существовали светские владения, имевшие по 1000—150Q гуф
земли и много отдельных дворов, лугов, виноградников.
Вместе с тем в этот период было достигнуто значительное
упрочение правовых основ крупного фео-
дального землевладения. С XII в. княже-
ства рассматривались уже в большей степени как патримониаль-
10 ф. Я- Полянский
146
Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
ная собственность их владельцев, чем в качестве имперских ле*
нов. С XI в. широко распространяется субинфеодация ленов
и устанавливается их неделимость при наследовании. Франкон*
ская династия XI в. покровительствовала установлению на след*
ственности мелких ленов; закон 1037 г. о наследственности ленов
мелкого рыцарства, опубликованный Конрадом II, исходил из
наследования их лишь одним из сыновей ленника. Во второй по-
ловине XII в. Фридрих I подтвердил неделимость имперских
ленов. С XI в. получила распространение проникшая из Франции
через Лотарингию специфическая терминология феодального
землевладения: лен начал называться feodum, feudum.
Укрепление феодального строя в Германии XII—XIII вв.
нашло свое выражение в оформлении феодальной иерархии на
основе роста феодального землевладения. Оно состояло прежде
всего в массовом пополнении рядов рыцарей за счет так называ-
емых министериалов (niinisteriales). Социальное возвышение этой
прослойки несвободных господских слуг началось еще в X в.
Так, у богатого Сен-Галленского монастыря их еще не было в на-
чале X в., они появились лишь на протяжении этого столетия,
а в XI в. стали уже сложившейся группой несвободных слуг,
хотя и привилегированных, но подчиненных еще брачным и иму-
щественным ограничениям. Получая за свою службу лены—зем-
ли, населенные зависимыми крестьянами, они превращаются
таким путем в мелких феодалов. Само слово ministeriales в XI в.
получило новое специфическое значение, и в правовых запи-
сях XI—ХИ вв. (из них древнейшая Dienstrecht Бамберга)
их отличие от других категорий населения многократно под-
черкивается. В междоусобных войнах времен Генриха IV ми-
нистериалы еще больше возвысились, и с начала XII в. на-
чалось их массовое вступление в ряды рыцарства (например,
в Вестфалии, затемОстфалии и других областях). В XII в. завер-
шилось образование министериалптета как низшей прослойки
класса феодалов; служба министериала стала наследственной.
Его военная роль все возрастала, и уже армия Конрада III,
участвовавшая во втором крестовом походе, состояла главным
образом из министериалов. Важное значение для социального
возвышения министериалов имел закон Конрада II, относящий-
ся к 1028 г., по которому министериалы, несшие военную служ-
бу, были обязаны приносить господину обычную феодальную
клятву.
Министериалы в качестве военных, административных и лич-
ных слуг господ рекрутировались за счет как свободных, так
и несвободных людей. Правда, из среды последних в их ряды по-
падали обычно так называемые fiscal ini и отчасти dagewardi,
составлявшие привилегированную группу крепостных, обязан-
$ 3. Феодализация немецкой деревни	147.
ных господам лишь специальными службами. Но в первой
половине XII в. следы несвободного происхождения министериа*
лов сглаживаются, они все больше сливались с рыцарством,
и если еще в 1134 г. противопоставлялись «высшая категория
всадников» (ordo equestris major, рыцари) и «низшая категория»
(ordo equestris minor, министериалы), то в 1152 г. это различие
исчезает, а закон 1187 г. свидетельствует об их полном слиянии.
Первое место среди министериалов занимали так называемые
имперские министериалы. Последние проникают с начала XIII в.
в ряды «свободных господ»—вассалов князей и графов, иногда
они устанавливали родственные отношения даже со знатью.
Смешанные браки появились с конца XI в., и если вначале они
были редкостью, то с 1250 г. стали весьма частыми, особенно
в связи с обеднением старой феодальной аристократии.
В результате необычайно возросла численность класса феода-
лов, впитавшего в себя столь большуюсоциальную группу, какой
были министериалы. Около 1150 г. число рыцарских фамилий
еще оставалось незначительным и достигало лишь 2—3 тысяч,
а к 1300 г. оно возросло до 20 000.
В связи с этим было ускорено и развитие рыцарского сословия
вообще, окончательно сложившегося в XII в., хотя при этом
имели существенное значение и другие явления—крестовые
походы, усложнение оружия ит. п. К 1200 г. все тяжеловооружен-
ные рыцари имели уже панцыри. Если с середины XII в. для
сражавшегося на коне служилого человека условием рыцарского
звания являлся лишь обряд посвящения в рыцари, то в начале
XIV в. этот обряд перестал быть обязательным, так как рыцар-
ское звание стало к концу XIII в наследственным.
Такое превращение министериалитета в обширную про-
слойку мелких феодалов, включение его в состав господствующего
класса повлекло за собой серьезную перегруппировку
феодального землевладения. В связи с этим
уже с XI в. в Германии отмечается все более значительное дроб-
ление владений крупных феодалов. Во второй половине XII в.
земельные владения церкви отличались крайней раздроблен-
ностью, хотя чересполосица земель церкви объяснялась в извест-
ной мере и особенностями роста ее владений (приобретение мелких
крестьянских участков и т. д.). Уже около середины XII в.
министериалы осели на землю, получив свои «служебные лены»
(Dienstlehn), с которых полагалась рыцарская военная служба,
за счет городских владений, а часто—из числа обычных гуфов
крепостных. Это далеко идущее раздробление крупных владений
феодальной знати означало укрепление феодального режима.
Современная нам буржуазная историография допшианского.
'юлка ошибочно усматривает в дробности феодальных владений
10*
148 Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
XII—ХШ вв. и «несовпадении границ поместья и подвластной
ему деревни» доказательство того, что феодальный способ про-
изводства не был господствующим в эту эпоху, и поместье не
определяло хозяйственную жизнь деревни. Между тем совершен-
но очевидно, что увеличение числа мелких феодалов означало
расширение феодальной эксплуатации крестьянства, ее интен-
сификацию. При этом возрастала и сама площадь землевладения
класса феодалов, поскольку часть министериалов, выходцев из
остатков свободного крестьянства (его верхушки), превращала
свою землю в составную часть получаемых от господ ленов (пу-
тем предварительной передачи этой земли господам).
Одной из характерных для Германии XII—XIII вв. форм
феодальной собственности явилось фогтство.
Феодальный разбой, бывший повседневным явлением всей
истории средневековой Германии и периодами принимавший фор-
му сильнейшей феодальной анархии, представлял угрозу церков-
ному землевладению. Весьма опасными иногда оказывались для
монастырей некоторые приобретения земель посредством даре-
ний, так как их приходилось с оружием в руках защищать
от претензий сонаследников дарителя. Для охраны и осуще-
ствления иммунитетных прав церковным феодалам также нужны
были лица со специальными полномочиями. В особом аппарате
насилия церковь нуждалась для подавления крестьянского со-
противления феодальному гнету. Такими защитниками господ-
ских интересов, наделенными широкими административными
и судебными полномочиями, часто получавшими даже королев-
скую санкцию, являлись на иммунитетных территориях аббатств
и епископств фогты—светские феодалы. Постепенно фогты
приобрели право суда, управления и т. д. по отношению ко
всей территории церковных вотчин.
Однако вместо защиты аббатств они грабили зависимых от
монастыря людей и присваивали церковные земли и доходы.
Очень рано—уже в IX—X вв.—функции фогта стали наслед-
ственными. В XII в. фогты создают свой аппарат вице-фогтов
и других соподчиненных им административных должностей,
противопоставляя его поместному управлению и добиваясь само-
стоятельности.
Фогты чрезвычайно расширяли свои права: они приобрели
право высшей юрисдикции, административные и финансовые
полномочия графов.
Со второй половины XI в. фогтами являются почти исключи-
тельно представители светской знати, главным образом—графы.
Приобретя значительную власть над монастырями и епископ*,
скими церквями, фогты начали требовать все большую часть
получаемой церковью феодальной ренты. Борьба за ренту между
£ 3. Феодализация немецкой деревни
149
различными группами светского и церковного землевладения
в конечном счете привела к увеличению объема взимаемых
с крестьян повинностей.
Все это свидетельствует о том, что деятельность фогтов сыгра-
ла важную роль в укреплении феодальной иерархии в ГерМа-
нии XII—XIII вв. и в расширении феодальной эксплуатации
крестьянства.
В XII—XIII вв. в немецкой деревне решительно преобла-
дали крепостные. Правда, работорговля в Германии
процветала весьма долго, особенно торговля пленными славяна-
ми, и даже от времен Фридриха II сохранилось свидетельство
о торговле рабами, вывезенными из Венгрии. Однако рабы
давно уже потеряли свое хозяйственное значение. Их наделяли
землей, и в процессе их слияния с потерявшими свободу крестья-
нами еще в начале X в. в некоторых местах образовалась одно-
родная масса крепостных. Обычным названием этих крепостных
делается слово servus, сохранявшееся как технический термин
до XIII в. Пережитки рабовладения оставались весьма сильными
и существенным образом влияли на социальное положение крепо-
стных крестьян. Двумя основными категориями крестьянства
становятся лично зависимые (Leibeigene) и поземельно зависимые
крестьяне (Grundhorige, Grundholden). Наряду с ними продол-
жали существовать разнообразные прослойки полусвободного
крестьянства: чиншевики, оброчники (всякого рода цензитарии—
censuales, чиншевики, уплачивающие небольшой ценз в форме
воска,—cerocensuales и т.д.). Сохранилось даже, как уже ука*
зывалось, определенное количество свободных крестьян.
В результате захвата светскими и церковными феодалами кре-
стьянских наделов—гуф (Ledenhufe или Lathufe, как они назы-
вались в Нижней Саксонии и Вестфалии), а следовательно, пре-
вращения земли в феодальную собственность, основная масса
крестьянства постепенно становилась феодально-зависимой или
крепостной.
Так, по регистру аббатства Верден, в X в. во владениях послед-
него треть крестьян относилась к категории свободных людей,
а через 100 лет они уже полностью отсутствуют в его записях.
Основным содержанием социально-экономического развития не-
мецкой деревни X—XI вв. было складывание крупного феодаль-
ного землевладения и закрепощение крестьянства. В XII в.
господство поместной системы становится всеобъемлющим, боль-
шинство крестьян попадает в той или иной степени в зависимость
от феодалов. В северо-западной Германии, например, к середине
XII в. поместья включают в орбиту своей эксплуатации почти
•Всю территорию крестьянского землевладения, за ее пределами
оставалась в это время лишь малая часть крестьянских наделов,
150
Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
все более сокращающаяся в своем объеме. Grundhorige были
прикреплены к земле и могли отчуждаться только вместе со
своим наделом. Они платили фиксированную ренту. Их статус
характеризуется элементами личной несвободы—они платили
особые взносы при вступлении в брак и при получении наслед-
ства. Lei bei gene бы л и большей частью дворовыми. ВХП—ХШвв.
часть их была посажена на наделы, и они сблизились по своему
положению с Grundhorige.
Если в начале XII в. свободные крестьяне,сохранившие
старинные права и вольности, еще не стали редкостью в немец-
кой деревне, то позднее они исчезают на основной территории
Германии. Правда, часть их вошла в состав свободных арендато-
ров позднего средневековья или в группу министериалов XI—
XII вв. Кое-где они сохранились и в Вестфалии, например,
с XI в. известны под именем Biergelden, позднее Stuhlfreie,
а в Нижней Саксонии—под названием Vogt-und Freidingsmanner.
Но и они фактически являлись эксплуатируемыми людьми, так
как платили чинш в пользу графа, не могли свободно отчуждать
свои земли без его разрешения и т. д.
«Свободные» крестьяне существовали и в юго-западной Гер-
мании XIII в. Однако их положение в качестве чиншевиков
(censuarii) свидетельствует о том, что и они являлись объектом
поместной эксплуатации.
Фактически в XII—XIII вв. разнообразные категории сво-
боды, полусвободы и несвободы, как говорит М. Ковалевский,
окончательно сливаются в одной общей форме крепостничества.
Это нашло свое выражение и в развитии поместного права (Hof-
recht), записи которого, датированные XI—XII веками, ред-
кость, но более поздние—весьма многочисленны. Неслучайно
распространеннее середины XII или начала XIII в. слова rustic!
для обозначения всего крестьянского населения деревни. Именно
в конце XIII в. слово Grundherr делается техническим терми-
ном для обозначения феодалов.
Конечно, локальная терминология укоренилась весьма проч-
но. Во многих местах крепостные назывались латами, в некото-
рых областях—мансионариями, литами и лассами.
Вместе с консолидацией феодального режима в Германии
немецкие феодалы переходят к захватам славянских земель за
Эльбой. Эти захваты были ярким проявлением агрессивной поли-
тики немецких феодалов и рыцарей, военной экспансией феодаль-
ного режима, укоренившегося в Германии. Немецким феодалам
нужны были новые земли для округления своих владений и расг
ширения крепостной эксплуатации крестьян. Пресловутый «Drang
liach Osten», который стал одним из политических лозунгов
германского фашизма для оправдания его империалистического
$ 3. Феодализация немецкой деревни
15
разбоя, был авантюристской политикой, начатой алчными немец-
кими феодалами безотносительно к какой-либо националь-
ной цели или идее. Речь шла только о расширении феодального
землевладения и закрепощении славянского населения за
Эльбой.
Многовековая борьба со славянскими племенами за Эльбой
сопровождалась невероятными жестокостями и сводилась к си-
стематическому истреблению населения захваченных земель.
Она началась еще в X в. при Генрихе I и Оттоне I, но тогда не
дала прочных результатов. Восстание полабских славян в 983 г.
привело к их освобождению от немецкого господства. Однако
в середине XII в. захваты славянских земель возобновляются,
и Генрих Лев (герцог Саксонии и Баварии) завоевал земли сла-
вянского племени бодричей и образовал из большей части этих
земель Мекленбургское герцогство. Вместе с тем тогда же под
руководством Альбрехта Медведя (владельца Северной марки)
немецкие феодалы захватили земли лютичей (другого славян-
ского племени). На их базе образовалось в XIII в. маркграфство
Бранденбургское. Эти территориальные захваты сопровождались
уже в XII в. беспощадным и часто поголовным истреблением ко-
ренных жителей славянского происхождения. Славян сгоняли
с земель, но даже в лесах и болотах они не находили себе спасе-
ния. Немецкие рыцари, объединившись в отряды, охотились
за ними и, поймав, убивали или привязывали к деревьям, остав-
ляя на растерзание зверям. В городах, которые создавались вновь
или онемечивались, славяне также не могли искать выхода из
положения, так как немецкие цехи не принимали их в свой состав,
не разрешали им заниматься ремеслом и торговлей. Все эти жесто-
кости оправдывались фарисейской демагогией о насаждении
христианства среди язычников. Воинствующий католицизм
тогда, как и много раз позднее, служил интересам агрессии, в дан-
ном случае предпринятой немецкими феодалами. Сама католи-
ческая церковь активно захватывала славянские земли, обога-
щалась за счет грабежей и чудовищных жестокостей.
Расширение в XIII в. немецкой агрессии, главным направле-
нием которой стала Прибалтика, приводит к истреблению литов-
ского племени пруссов, земли которых попали к руки Тевтон-
ского ордена, возникшего в конце XII в. и перенесшего в 1226г.
свою деятельность из Палестины в Прибалтику. Используя бли-
зорукость польских князей, при поддержке последних Тевтон-
ский орден начал с 1233 г. кровавое искоренение пруссов и раз-
грабление их земель. Пруссия последующих веков выросла из
владений Тевтонского ордена и возникла на костях исконного
населения как хищническое государство, в результате грабитель-
ских походов немецкого рыцарства.
152 Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
Одновременно с основанием Риги в 1201 г. немецкое рыцар*
ство проникает в восточную Прибалтику, для завоевания кото-
рой был создан (в 1202 г.) орден Меченосцев (или Ливонский ор-
ден). За этим последовало завоевание рыцарями земель ливов.
по Западной Двине (к 1208 г.) и втечение20 лет (в 1208—1227 гг.)—
территории эстов. Героическое сопротивление латышских и эстон-
ских племен было с трудом сломлено немецкими рыцарями-
И здесь территориальные захваты, прямая агрессия немецких
феодалов, их жестокости лицемерно оправдывались интересами
христианства. Однако в 1242 г. новогородское ополчение Алек-
сандра Невского положило предел немецкой агрессии на востоке,
разгромив на льду Чудского озера вторгшихся в русские земли
рыцарей Тевтонского ордена. Тем самым эти «прохвосты,—по
выражению Маркса,—были окончательно отброшены от русской
границы»1.
Само собой разумеется, что все эти территориальные захваты
за Эльбой, в Поморье и Прибалтике сыграли крупную роль
в развитии феодального режима в Германии, они расширили
его территориальную основу. В орбиту феодальной эксплуата-
ции были вовлечены новые земли и новые массы населения,
феодальная система воспроизводилась на все более широкой базе.
Захваченные в XII—XIII вв. земли получали чисто феодальное
применение, на их территориях создавались крупные поместья
и закрепощались остатки населения. Поскольку оно подверга-
лось страшному разгрому и истреблению, немецкие бароны засе-
ляли свои земли колонистами из Западной Германии. Послед-
ние получали земельные наделы на льготных условиях, но тем
не менее становились объектом оброчной эксплуатации для фео-
далов. Их положение стало, начиная с XIV в., все более ухуд-
шаться. Не случайно восточная Германия была в позднее средне-
вековье ареной барщинной эксплуатации крестьянства в ее
самых жестоких формах.
§ 4.	Торжество крепостничества в Англии
Феодальное развитие Англии оказалось замедленным
в’силу тех же причин, которые действовали и в Германии. По-
этому даже по истечении многих веков сложного исторического
развития англо-саксонской эпохи в Англии возникло феодальное
поместье—манор, но в неразвитой форме. Последовавшее затем
в 1066 г. завоевание Англии рыцарской армией нормандских
баронов ускорило завершение феодализации английской деревни,
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Архив, т. V, стр. 344.
$ 4. Торжество крепостничества в Англии
153
усилило манориальную систему и привело к ее расцвету. Это
было достигнуто новым перераспределением феодального землей
владения, насильственным и «законным» закрепощением сокменов
и других прослоек свободного и полусвободного крестьянства.
Декларируются королевские права на всю земельную террито-
рию, а все феодальные владения объявляются ленами, что приво-
дит к упрощению форм землевладения. Нормандские бароны
получили обширные земельные угодья, конфискованные у англо-
саксонской знати. Из разнородных прослоек англо-саксонского
крестьянства различных степеней зависимости (гениты, гебуры,
бор дар и и, коте етл и) возникли на протяжении XII в. двеосновные
группы крепостных—вилланов и коттеров, находившихся на
положении французских сервов. Полнонадельные вилланы (вир-
гатарии и главным образом полувиртатарин, имевшие обычно
15—30 акров земли) отличались только размерами своего хозяй-
ства и соответственно объемом повинностей от малоземельных
и безземельных коттеров. Те и другие являлись лишь хозяй-
ственно обособленными группами социально однородной массы
крепостных, решительно преобладавшей среди населения англий-
ской деревни XII—XIII вв.
Уже знаменитая «Книга страшного суда» 1086 г. свидетель-
ствует о быстром сокращении свободного сельского населения.
Так, по ее показаниям, в Кембриджшире количество сокменов
сократилось к 1086 г. за 20 лет господства нормандских баронов
с 900 до 263. Нормандское завоевание ускорило смешение соки
(судебного верховенства крупных землевладельцев над населе-
нием определенной территории) с патронатом и образование
чисто феодальной юрисдикции. Как известно, переписчики при
составлении переписи 1086 г. в разряд вилланов часто заносили
полусвободных и даже свободных крестьян. Но и после этого
в конце XI и первой половине XII в. продолжало расширяться
крепостничество в английской деревне. Важную роль при этом
сыграли возобновившиеся в 1084 г. Вильгельмом Завоевателем
сборы датской подати (danegeld), продолжавшиеся еще 80 лет
и явившиеся тяжелой формой налогового гнета для крестьян-
ства. Затем последовали междоусобные войны времен Стефана
и Матильды (1135—1154 гг.), крайне ухудшившие положение де-
ревни. Поэтому вполне естественным является вывод о завершении
феодализации английской деревни в конце XI и в XII вв. В по-
следующий период свободные держатели—фригольдеры добились
признания некоторых своих прав (судебных, гражданских и т. д.),
тогда как вилланы оставались полностью бесправными. В част-
ности пастбищные права последних не получили признания
в Мертонском (1235 г.) и втором Вестминстерском (1285 г.) ста-
тутах, санкционировавших захваты общинных пастбищ лордами
154
Глава IV, Торжество феодального режима в XI—XII вв.
Путем их огораживания, однако с оговоркой относительно сохра-
нения для фригольдеров достаточной территории для выпаса
скота. Раздробление общинных земель продолжалось. Так,
например, при Эдуарде I граф Уоренн огородил огромную пло-
щадь в 40 тыс. акров. Это обстоятельство имело существенное
значение в истории дальнейшего развития английского крепост-
ничества и усиления крепостного гнета в XII—XIII вв.
Широко распространенная легенда буржуазной историо-
графии о благотворном влиянии на крепостничество сильной
королевской власти, которая якобы явилась защитницей сель-
ского люда, оспаривается даже некоторыми буржуазными исто-
риками. Каултон справедливо указывает, что права английского
крепостного защищались законом лишь в той мере, в какой со-
временный закон защищает лошадей и волов от похищения,
членовредительства и убийства. Усиление феодального государ-
ства-аппарата классового принуждения—после нормандского
завоевания ускорило исчезновение аллодиальной земельной соб-
ственности и создало политические предпосылки для роста кре-
постного гнета. В XIII в. увеличение последнего засвидетельство-
вано документами Рамзейского аббатства, в манорах которого
некогда добровольные помочи—хлебоуборочные и сенокосные
барщины—стали в этот период обязательными.
Поэтому именно в XIII в. теория вилланского бесправия наш-
ла свою законченную формулировку в юридическом трактате
Брайтона «О законах и обычаях Англии», рассчитанную на санк-
цию самого широкого манориального произвола. Его определение
чистого вилланства (purum vullenagium) как права безграничной
произвольной эксплуатации, в условиях которой виллан не
может знать вечером, что будет делать утром, показывает, что
Брайтон более глубоко понимал природу крепостничества анг-
лийской деревни, чем современные буржуазные историки, пытаю-
щиеся утвердить за ним славу беспочвенного доктринера, нахо-
дившегося целиком под властью римской юридической традиции
и не знакомого с английской действительностью своего века. На
самом деле перечень бесправия виллана в поземельных и судеб-
ных делах вполне отвечал конкретным условиям эпохи. Он от-
клонялся от них лишь в качестве максимальной его нормы, как
и всякий юридический принцип.
Новейшие исследования советских историков (работы
Е. А. Косминского) подтверждают положение об усилении фео-
дальной эксплуатации английского крестьянства в XII в. (всвязи
с начавшейся коммутацией барщины и борьбой феодалов за уве-
личение ренты) и господстве феодального поместья в Англии XII—
XIII вв. По показаниям «Сотенных свитков» 1279 г., маноры,
имевшие господскую запашку и вилланов (крепостных), но
£ 4. Торжество крепостничества в Англии
155
лишенные свободных держателей, охватывали 80% учтенной
территории вообще.
«Сотенные свитки» дают картину более значительного раз-
дробления феодального землевладения и разнообразия форм
манориальной эксплуатации английского крестьянства, чем
это полагала старая историография.
Локальные исследования английских историков последнего
времени подчеркнули особенности социально-экономического
развития в отдельных областях Англии, пестроту форм землевла-
дения и манориальной организации. В восточной Англии имелось
больше свободных крестьян во времена «Книги страшного суда»,
чем в юго-западных ее районах. Несовпадение границ деревни
и манора, согласно данным «Сотенных свитков», свидетельствует
о более высокой степени раздробления земельной собственности
в восточных графствах. Но и в восточной Англии, по признанию
этих исследований, много потомков свободных крестьян, сущест-
вование которых отмечено «Книгой страшного суда», преврати-
лось в вилланов в начале XII в. благодаря росту феодального
гнета и политической анархии. Этот процесс не ограничился лишь
XII веком. В XIII в. в этих графствах продолжается развитие
манориального строя. Оба регистра епископства Или свидетель-
ствуют об увеличении в XIII в. барщинных повинностей в круп-
ных манорах восточной Англии. Точно так же эти исследования
признают расширение крепостничества на протяжении XI в.
и в северном Денло, где многие вилланы того времени являлись
первоначально сокменами или были их потомками, хотя лишь
после нормандского завоевания началось развитие феодализма
во многих местах этой северной области Англии. Правда, эконо-
мическая отсталость и редкость населения мешали здесь разви-
тию домениального хозяйства и закрепощению крестьян, а поэто-
му в северных графствах Англии сохранилось больше свободного
населения, чем в других местах английского королевства. Мано-
риальная организация здесь превратилась в систему оброчных
и административных связей манориального центра с разбросан-
ными по разным местам мелкими держаниями.
Таким образом, тенденциозным является тезис некоторых
английских историков, будто в Англии не существовало типич-
ного феодального поместья и в истории этой страны нельзя найти
век всестороннего господства феодализма. Новые исследования
не опровергли классической теории манора, а лишь показали
крайнюю сложность и разнообразие структуры манора в различ-
ных областях Англии. XII—XIII вв. были эпохой универсаль-
ного господства феодального строя в английской деревне. Вполне
правильным является вывод, что серваж был обще-
европейским явлением в XI—XIII вв. Н е м е ц-
156 Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
кие Leibeigene, французские сервы и ан-
глийские вилланы были типичны для за-
падноевропейской деревни
щего нас периода XI—XIII вв.,
ее социальный облик.
интересую-
определяли
Это положение и должно быть исходным для последующей
характеристики сеньориального хозяйства эпохи его расцвета.
Господство феодального режима в деревне Италии, Испании
и—в неразвитой форме—в Скандинавии XII—XIII вв. не под-
лежит сомнению, но даже самая краткая характеристика его
конкретных форм выходит за пределы настоящей книги. Развитию
феодализма в славянских странах будет посвящена следующая
глава.
ела

Глава V
РАЗВИТИЕ ФЕОДАЛИЗМА В СЛАВЯНСКИХ СТРАНАХ
ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
§ 1. Политические условия экономической жизни
В судьбах средневековой Европы, в том числе и Западной,
огромная роль принадлежала славянству. Как свидетельствуют
известия Плиния (о венедах), Тацита (о винидах) и александрий-
ского географа II в. н. э. Клавдия Птолемея, славянские племена
уже в начале нашей эры занимали обширные территории в бас-
сейнах Вислы и Днепра. Позднее, в IV—V вв., они участвовали
в так называемом «великом переселении народов» и разгроме
Римской империи, радикально изменившем политическую ситу-
ацию в Западной Европе и первоосновы ее экономического раз-
вития. В VII — VIII вв. славянская колонизация на Балканах
существенно содействовала изменению социально-экономического
строя Византии и многое определила в ее дальнейшем развитии.
Последующее возникновение славянских государств на Балканах
и их окончательное обособление от Византии (с конца XII в.)
дают наглядное представление об этом. Правда, турецкие завое-
вания сделали потом (с конца XIV в.) невозможным самосто-
ятельное политическое развитие Сербии и Болгарии, но славян-
ские народы Балканского полуострова оказались достаточно
жизнеспособными для того, чтобы выдержать все ужасы турецкого
господства и не затеряться среди подданных Оттоманской
империи. Через пять веков (в конце XIX столетия) славянские
народы Балкан добились при помощи русского народа освобо-
ждения от турецкого ига.
Уже с V—VI вв. началось политическое обособление западных
славян (чехов, словаков, моравов, лужичан, поляков, поморян
и полабских племен) и вместе с тем возникновение обширных по-
литических союзов и первых государств. Сюда относится отме-
156 Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
кие Leibeigene, французские сервы и ан-
глийские вилланы были типичны для за-
падноевропейской деревни
щ е г о нас периода XI—XIII вв.,
ее социальный облик.
интересую-
определяли
Это положение и должно быть исходным для последующей
характеристики сеньориального хозяйства эпохи его расцвета.
Господство феодального режима в деревне Италии, Испании
и—в неразвитой форме—в Скандинавии XII—XIII вв. не под-
лежит сомнению, но даже самая краткая характеристика его
конкретных форм выходит за пределы настоящей книги. Развитию
феодализма в славянских странах будет посвящена следующая
глава.
ела

Глава V
РАЗВИТИЕ ФЕОДАЛИЗМА В СЛАВЯНСКИХ СТРАНАХ
ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
j
§ 1.	Политические условия экономической жизни
В судьбах средневековой Европы, в том числе и Западной,
огромная роль принадлежала славянству. Как свидетельствуют
< известия Плиния (о венедах), Тацита (о винидах) и александрий-
I ского географа II в. н. э. Клавдия Птолемея, славянские племена
’ уже в начале нашей эры занимали обширные территории в бас-
сейнах Вислы и Днепра. Позднее, в IV—V вв., они участвовали
в так называемом «великом переселении народов» и разгроме
Римской империи, радикально изменившем политическую ситу-
ацию в Западной Европе и первоосновы ее экономического раз-
вития. В VII — VIII вв. славянская колонизация на Балканах
существенно содействовала изменению социально-экономического
строя Византии и многое определила в ее дальнейшем развитии.
Последующее возникновение славянских государств на Балканах
и их окончательное обособление от Византии (с конца XII в.)
дают наглядное представление об этом. Правда, турецкие завое-
вания сделали потом (с конца XIV в.) невозможным самосто-
ятельное политическое развитие Сербии и Болгарии, но славян-
ские народы Балканского полуострова оказались достаточно
жизнеспособными для того, чтобы выдержать все ужасы турецкого
господства и не затеряться среди подданных Оттоманской
империи. Через пять веков (в конце XIX столетия) славянские
народы Балкан добились при помощи русского народа освобо-
ждения от турецкого ига.
Уже с V—VI вв. началось политическое обособление западных
славян (чехов, словаков, моравов, лужичан, поляков, поморян
и полабских племен) и вместе с тем возникновение обширных по-
литических союзов и первых государств. Сюда относится отме-
158
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
ченное в хрониках раннего средневековья государство Само
(623—658), которому были подвластны обширные территории
нынешней Чехии, Моравии, Австрии, Штирии, Каринтии. За-
тем в IX в. возникло Великоморавское государство, распавшее-
ся после смерти князя Святополка (в 894 г.) и вторжения венгров
в долину Дуная (около 906 г.). В IX—X вв. сложилось само*
стоятельное польское государство, в конце XI в. в области Эльбы
и Поморья был создан крупный союз славянских племен под
властью князя бодричей Генриха («Вендского короля»), хотя
и распавшийся после его смерти в 1119 г. Постепенно шло поли-
тическое объединение чешских племен, достигнутое в 996 г.
и повлекшее за собой в 1086 г. провозглашение Братислава II
королем Чехии.
Правда, в лице немецких баронов западные славяне встретили
опасных врагов, и немецкая агрессия в средние века неоднократ-
но ставила под угрозу не только самостоятельное политическое
развитие западных славян, но и самое их существование. Так,
полабские славяне и поморяне были истреблены (в XII—
ХШ вв.) немецкими разбойниками рыцарского происхождения,
или «псами-рыцарями», как их метко охарактеризовал Маркс
в «Хронологических выписках». Угроза онемечивания являлась
вполне реальной для Чехии и Польши.
Вся средневековая история западных славян протекала
в упорной многовековой борьбе с немецкой агрессией. Только
в ожесточенной борьбе с немецким рыцарством—Тевтонским орде-
ном в XIV—XV вв. польское государство смогло отстоять свою
самостоятельность. В начале XV в. Чехия была охвачена гусит-
ским движением, которое в значительной мере было направлено
против засилия немецких феодалов и католических попов.
Но эта борьба западных славян не могла бы иметь успеха, если
бы они не нашли поддержки у восточного славянства, у русского
народа. Уже в XIII в., когда агрессия немецких феодалов достиг-
ла высшей точки, восточные славяне спасли западных славян от
монгольского господства, от опустошения, после которого Поль-
ша и Чехия стали бы легкой добычей немецких баронов. Приняв
на себя тяжелый удар монгольских орд, ведя с ними упорную
борьбу, русский народ избавил западных славян от иноземного
господства (будь то монгольское или немецкое).
Одновременно с этим Александр Невский, разгромив немец-
ких рыцарей на льду Чудского озера (5 апреля 1242 г.), приоста-
новил немецкий «Drang nach Osten». В самом разгроме Тевтон-
ского ордена под Грюнвальдом (15 июля 1410 г.) русские полки
сыграли выдающуюся роль. В дальнейшем захватнические
стремления польских панов (в XVI—XVII вв.) и борьба России
за выход к Балтийскому морю, за исконно русские земли, ослож-
£ 2. Особенности экономического развития славянских народов 159
нили русско-польские отношения, но совершенно ясно, что даже
в конце XVIII в., в период разделов Польши, могущество России
являлось единственной преградой, мешавшей поглощению Поль-
ши Пруссией и Австрией, онемечиванию польского народа.
Через 150 лет гитлеровские фашисты вероломно напали на
государства западных и южных славян, начали их массовое
истребление и включили в состав германской «империи»; их спа-
сли только неисчислимые жертвы нашего народа, всемирно
исторические победы Советской Армии.
Таковы исторические основы нерушимой дружбы славянских
народов, которые под руководством Советского Союза стоят
сейчас во главе прогрессивного человечества и отстаивают дело
подлинной демократии перед лицом мировой реакции, агрессии,
империализма.
§ 2.	Особенности экономического развития славянских
народов в средние века
С VII в. славянские народы Западной и Южной Европы всту-
пили на путь феодального развития. Однако экономическое раз-
витие южных и западных славян отличалось своеобразными
чертами. Поэтому выделение их экономической истории в особую
главу при рассмотрении проблем западного средневековья вполне
обосновано. В частности аграрные отношения развивались у сла-
вян весьма своеобразно, и община держалась у них значительно
дольше, чем среди других народов, в том числе германских.
У южных славян на протяжении всего средневековья сохраня-
лись даже пережитки родовой общины в форме задруги. Подобно
этому у чехов и поляков вплоть до XI в. удерживались остатки
родовых связей. В общем славянская община в средние века
оказалась более жизнеспособной, чем германская, и на ее основе
крестьянство славянских стран значительно дольше и успешнее
сопротивлялось закрепощению. Процесс феодализации этих стран
шел значительно медленнее, и очень долго сохранялись смягчен-
ные формы крепостничества, с характерным для них правом
«крестьянского выхода». Поэтому генезис феодализма оказался
здесь более сложным, а борьба крестьянства за свою свободу
более упорной и решительной.
Причины этого явления разнообразны. Одним из наиболее
важных обстоятельств было то, что славянская община сохрани-
лась в более чистом виде и меньше испытала на себе влияние
римского (точнее—византийского) землевладения, с его частной
собственностью на землю (в Болгарии, Сербии), или вообще оста-
лась свободной от этого влияния (в Чехии, Польше).
160
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
Рабовладение в истории славянских народов не подготовило
надлежащим образом почву для крепостничества и не получило
в раннее средневековье серьезного развития; мы вправе говорить
о работорговле в славянских государствах, но не о широком
хозяйственном применении рабов.
Своеобразными чертами отличалось и экономическое развитие
славянских стран в позднее средневековье: система барщинной
эксплуатации крестьянства в славянских странах Западной
Европы не только сохраняется, но получает даже необычайное
развитие. Наглядное представление об этом дает история фоль-
варочного хозяйства в Польше, расцвет которого относится как
раз к тому периоду, когда в большинстве стран Западной Европы
утвердилась оброчная система. Причины столь важного явления
будут отмечены позднее, сам же факт общеизвестен.
Таким образом, аграрное развитие славянских стран Запад-
ной Европы в средние века было своеобразным со многих точек
зрения и имело много общего с эволюцией феодализма в России.
Судьбы последнего во всех славянских странах почти одинаковы.
Помимо того, своеобразным нужно признать и развитие в сла-
вянских странах Западной Европы городов, которые так же,
как в феодальной России, носили континентальный характер
и потому не могли достигнуть раннего обогащения, как примор-
ские города Италии, Нидерландов, Англии, Франции и даже
Германии. Континентальный характер славянских городов ос-
лаблял их экономические позиции и не позволял им оказывать
столь большое влияние на развитие деревни, какое могли оказы-
вать в других странах на эволюцию аграрного строя богатые
приморские города с их транзитной и внешней торговлей круп-
ных масштабов. В городах Польши и Чехии немаловажную роль
играли чужеземные элементы, и это усиливало разрыв между
городом и деревней, ослабляло влияние городов на аграрную
периферию и уменьшало их политическую роль.
Наконец, своеобразными были и политические условия эконо-
мического развития славянских народов Западной Европы в сред-
ние века, как это уже отмечалось выше. Они являлись неблаго-
приятными для экономики славянских стран. Господство Ви-
зантии с деспотизмом ее императоров задержало в XI—XII вв.
экономический рост Болгарии и Сербии, а турецкое завое-
вание с его жестокостями и варварством явилось еще более
тяжелым ударом для них. С другой стороны, засилие немцев
в Чехии и в дальнейшем господство австрийских Габсбургов меша-
ли ее успешному экономическому развитию. Правда, Польша со-
хранила свою политическую самостоятельность на протяжении
всего средневековья, но режим шляхетской республики с харак-
терной для нее политической анархией, утвердившийся с конца
§ 2. Особенности экономического развития славянских народов 161
XIV в., оказывал крайне неблагоприятное влияние на развитие
польской деревни и особенно городов.
Следовательно, и политическая история славянских стран
Западной и Южной Европы вполне оправдывает выделение их
экономической истории в рамках интересующей нас темы. Кроме
того, это важно и потому, что такое выделение поможет более
четко определить особенности экономической истории славян-
ских народов и выяснить их самостоятельную роль в судьбах
средневековой Европы.
На территории славянских стран в средние века возникло мно-
го оригинальных явлений социально-экономического характера,
и эти явления обогащали содержание мировой истории, имели
важное значение для нее. Не случайно в настоящее время славян-
ские народы оказались во главе борьбы за торжество социализма
и подлинной демократии. Все это имеет свою предисторию,
и освободительная борьба славянских народов с национальным
гнетом турецко-немецкого происхождения не может игнориро-
ваться при выяснении того, почему именно в славянских странах
борьба с гитлеровской агрессией, империализмом и фашизмом
приобрела столь радикальное направление, была беспощадной
и ускорила социальный переворот. Кроме того, огромное значе-
ние для последнего имели аграрные противоречия (особенно
в Польше), а между тем они накапливались на протяжении
столетий, и генезис их нужно искать в средневековье. Традицион-
ная дружба русского народа с западными и южными славянами
также имеет свои корни в далеком прошлом, в истории их совмест-
ной борьбы с монголами, турецкими султанами и немецкими
агрессорами.
Вопросы экономической истории стран Юго-Восточной Европы
приобрели сейчас исключительную актуальность. Правда, сред-
невековый период этой истории разработан крайне слабо, и даже
простая справка по экономической истории Венгрии или Румы-
нии в средние века вызывает большие затруднения. Необычайно
слабо исследованы и вопросы экономического развития в усло-
виях средневековья западных славянских стран. Показательно
в этом отношении, что вузовский курс «Истории средних ве-
ков», изданный перед войной Институтом истории, не ставит
проблемы своеобразия феодализма в этих странах. В новом изда-
нии этого учебника (1952 г.) ее разработка почти не продвинулась
вперед. Опубликованная Госполитиздатом в 1947 г. «История
Чехии» под ред. В. И. Пичета наивно воспроизводит традицион-
ную фразеологию буржуазной историографии, когда речь заходит
о генезисе феодализма в Чехии. Вопроса об этапах его развития
и своеобразии последнего авторы даже и не ставят; проблема
происхождения крепостничества в духе допшианекой историогра-
11 Ф. Я- Полянский
162
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
фии неизменно увязывается со «всеобъясняющим» ростом товарно-
денежных отношений. Задача критики германистской демагогии
о якобы благотворной роли немецкой колонизации в средневеко-
вой Чехии фактически отсутствует в этой книге. Поэтому академик
Державин вполне правильно считает одной из актуальнейших
проблем советских историков проблему «образования и развития
феодальных отношений у славянских народов», так как она до
, сих пор остается или вовсе не затронутой в нашей историографии,
или решается еще весьма примитивно. Но, к сожалению, в сво-
ей «Истории Болгарии»1 он свел эту проблему к этногенезу бол-
гар,—решая этот вопрос в духе антинаучного марровского уче-
ния,—и не высказал даже предположительных заключений
о генезисе болгарского феодализма.
§ 3.	Экономическое развитие средневековой
Болгарии
Развитие феодализма в средневековой Болгарии происходило
в чрезвычайно своеобразных условиях. Византийские владения,
расположенные между Дунаем и Балканским хребтом, были уже
к началу VII в. заняты славянскими племенами. Это были осед-
лые земледельцы и скотоводы, которые обрабатывали свои поля
при помощи плуга с железным сошником, знали гончарный круг
и кузнечное дело. Процесс имущественной и социальной диф-
ференциации имел своим результатом образование племенной
знати и, с другой стороны, появление примитивных форм экс-
плуатации. Зарождающийся классовый антагонизм неминуемо
приводил к образованию государства, являвшегося органом
классового господства.
Первые славянские государства на севере Балканского полу-
острова возникли еще в середине VII в. Это было княжество
Склавиния в Западной Македонии и так называемые Семь племен
в бассейне р. Марица. Однако процесс образования древнейших
южно-славянских государств был осложнен вторжением прото-
болгар, которые в конце VII в. заняли дельту Дуная и подчи-
нили своей власти Семь племен.
В 679 г. протоболгарский хан Аспарух добился заключения
с Византией мирного договора и признания последней своих тер -
риториальных захватов на правобережье Дуная и далее на юг.
Византия обязалась даже платить ежегодную дань болгарам,
и город Плиска стал столицей первого болгарского царства.
В дальнейшем происходит ославянивание протоболгар, и к на-
чалу X столетия в документах эпохи исчезает противопоставление
1 Н. С. Державин. История Болгарии, т. 1, М.—Л.» 1945.
§ 3. Экономическое развитие средневековой Болгарии
163
их славянам. Кочевники-протоболгары растворились среди зем-
ледельческого славянского населения, образовав единый бол-
гарский народ, говорящий на одном из славянских языков.
Первое болгарское государство просуществовало почти три
с половиной века (до 1018 г.) и прошло сложный путь историче-
ского развития. В эту пору основным источником средств суще-
ствования для славянского населения Болгарии было земледе-
лие, давно известное славянству. Культуры пшеницы, проса,
овса, ячменя, гороха, льна были давно известны славянам, так-
же как и разведение обычных для Европы домашних животных.
Археологические раскопки и общеславянская терминология,
обозначающая разнообразные предметы агрикультуры, не оста-
вляют сомнений на этот счет. Конечно, охота, рыболовство и пче-
ловодство играли наряду с этим серьезную хозяйственную роль.
Южные славяне этой поры были тесно связаны с Византией,
торговля которой в раннее средневековье занимала важное место
в экономике всей Европы. В этой торговле участвовали и болга-
ры, как об этом свидетельствуют вполне определенные истори-
ческие факты. Болгария посещалась европейскими купцами, и она
служила поставщиком сырья для многих городов1. Необычайное
расширение территориальных владений Болгарии в X в. (при
Симеоне) создавало благоприятные предпосылки для развития
торговли. Ведь после завоеваний Симеона в состав Болгарии
вошла еще Восточная Румелия, основная часть Македонии. По
заключенному в 927 г. миру византийские императоры подтвер-
дили обязанность платить даже дань в пользу Болгарии и за
князьями последней признали титул царей.
В этот ранний период исторического развития Болгарии в ее
социальном строе были необычайно сильны пережитки родовых
связей. Ко времени образования болгарского государства славян-
ское население сохраняло еще родо-племенную группировку, и во
главе отдельных племен стояли так называемые жупаны, т. е.
представители родовой аристократии. Как и везде, среди
славянских племен господствовало общинное землевладение.
Однако еще в раннее средневековье началось развитие в Бол-
гарии феодализма на основе разложения общинных отношений.
Развивается крупное землевладение и формируется феодальная
знать в лице боярства, в состав которого входят и потомки родо-
племенной аристократии (жупаны). Тесное соприкосновение
с Византией, на территории которой постепенно развивался
феодализм (особенно в IX—X вв.), ускоряло феодализацию бол-
гарской деревни. Принятие христианства в 864 г. царем Борисом
и последовавшее затем подчинение болгарской Церкви констан-
1 Н. С. Державин. История Болгарии, т. I, стр. 119*
11*
164
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
тинопольскому патриарху еще больше усилили влияние Визан-
тии, проводником которого становится духовенство. Свободное
крестьянство попадало в зависимость к боярам и постепенно закре-
пощалось. Феодально зависимые крестьяне (так называемые
парики) становились все более многочисленными. Возникали
крестьянские движения.
Однако экономический и культурный подъем болгарского
государства в IX—X вв. оказался довольно скоро под угрозой.
Развитие феодализма подготовило политическое раздробление
страны, и Западная Болгария обособляется. В 966 г. византий-
ский император Фока прекратил платеж дани болгарам и начал
войну с ними. Восточная Болгария не могла сопротивляться
Византии, которая в 968 г. находит союзника в лице киевского
князя Святослава. Через год после этого Святослав совершает
самостоятельный поход в Болгарию с целью ее завоевания. После
того как в 971 г. он покинул Восточную Болгарию, последняя
была присоединена к-Византии. Это поставило в опасное положе-
ние и Западную Болгарию. Правда, провозглашение правителя
Западной Болгарии Самуила царем и расширение его владений
несколько улучшили положение. Но с начала XI в. византий-
ский император Василий II постепенно захватывает болгарские
территории. Завоевание сопровождалось невероятными жестоко-
стями, за которые Василий II получил прозвище Болгаробойцы
Ослепив 14 000 человек, этот изверг послал их к Самуилу, на
родину. Наконец, в 1018 г. Болгария перестала существовать
как самостоятельное государство, и ее остатки были поглощены
Византией.
С этого момента начался почти двухвековой период византий-
ского господства над Болгарией, продолжавшийся до 1187 г.
Само собой разумеется, что это иноземное господство еще больше
ускорило закрепощение крестьянства, и всевластная бюрократия
византийских императоров содействовала этому фискальным
ограблением народа. Болгарские бояре получают византийские
титулы. На Болгарию распространяется византийское законо-
дательство, греческое духовенство захватывает церковные земли.
Расширение крепостной эксплуатации крестьянства находило себе
выражение в увеличении числа париков за счет свободных кре-
стьян. Среди эксплуатируемого населения имелось значительное
количество холопов или отроков. Вместе с тем усиление крепостно-
го гнета выразилось в обострении классового антагонизма в бол-
гарской деревне. Поэтому в Болгарии широкое распространение
получила ересь богомилов, возникшая еще в X в. Богомилы иска-
ли социальную справедливость, страдая от гнета византийского
деспотизма, и требовали раздела церковного богатства, отвергали
роскошь и поучали сановников православной церкви добродетелям
$ 3. Экономическое развитие средневековой Болгарии
165
аскетизма. Их призывы к неповиновению властям достаточно'
красноречивы и свидетельствуют о том, что богомильство Явля-
лось формой социального протеста народных масс против кре-
постничества. Сотни тысяч сторонников этого движения были рас-
сеяны по всему Балканскому полуострову, и в XII в. на террито-
рии Болгарии имелось много богомильских церквей. Репрессии
не помогали делу, и в начале XIII в. был созван в Тырнове спе-
циальный собор для борьбы со столь опасной ересью. Начались
массовые казни инаковерующих, но и в XIV в. это движение
еще сохранялось в Болгарии.
Тяжелый гнет византийских феодалов—обременительные нало-
ги (зерном, просом, вином и т. д.), которые взимало византий-1
ское правительство, вызывали энергичное сопротивление болгар-
ского народа, и уже в 1040 г. вспыхнуло крупное восстание. Одна-1
ко оно закончилось поражением, и господство Византии не было
сокрушено. Лишь политическое ослабление Византии в резуль-
тате ее феодализации и натиска турок-сельджуков, а также
ослабление экономических позиций Константинополя с развити-
ем левантийской торговли итальянских городов после крестовых
походов облегчили в конце XII в. освобождение Болгарии.
В 1086 г. началось восстание болгар, и под властью династии
Асеней, вышедшей из бояр, возникла самостоятельная Болгария.
В 1087 г. Византия признала независимость Болгарии; столицей
последней стал город Тырново. Владения возрожденного болгар-
ского государства охватывали территорию Мизии (как эта область
называлась в древности), отчасти Македонию и Фракию. Освобо-
ждение страны от господства Византии явилось результатом
широкого движения народных масс, между тем как боярство
сплошь да рядом искало примирения с Византией. Разгром Ви-
зантии крестоносцами под руководством венецианцев в начале
XIII в. укрепил внешнеполитические позиции Болгарии. При
Калояне (убитом боярами в 1207 г.), а затем под властью Ивана
Асеня II (1218—1241) Болгария оказывается наиболее сильным
государством на Балканах.
Как самостоятельное государство Болгария просуществовала
до 1393 г. В XIII—XIV вв. она являлась страной, где господ-
ствовали феодальные отношения. Основная масса земли на-
ходилась в руках боярства, «православной» церкви и монасты-
рей. Гнет крепостной эксплуатации крестьянства становился
все более невыносимым и порождал упорное сопротивление
крестьян. Кровавые междоусобия бояр опустошали страну,
переполняя чашу терпения народа и толкая крестьян на открытые
выступления. В 70-х годах XIII в. возникло крупное крестьян-
ское восстание под руководством пастуха Ивайло. Он овладел
обширными территориями и в 1277 г. провозгласил себя царем.
166
Глава V. Развитие феодализма в славянских, странах
Сама столица болгарского государства—город Тырново—сда-
лась ему без боя. Боярам удалось подавить восстание только при
участии греков и половцев. Ивайло искал помощи у татарского
хана Ногая, но был убит татарами.
С конца XIII в. все больше прогрессирует политическое раз-
дробление Болгарии, и после долгих междоусобиц во второй
половине XIV в. обособляются самостоятельные княжества
(Тырновское, Видинское и Добруджа).
Между тем турки все больше расширяли свои завоевания на
европейском континенте, и политически раздробленная Болгария
не могла сопротивляться турецким султанам. Разгромив в 1371 г.
болгар в Марицкой битве, турки устремляются в Македонию.
Позднее после двухлетней осады пала в 1382 г. София, а в 1393 г.
и город Тырново был захвачен турецкими янычарами. Через
несколько лет последние остатки болгарских земель перешли
в руки турок.
Характеризуя турецкое господство на Балканах, И. В. Сталин
писал: «Турецкие ассимиляторы—наиболее жестокие из всех
ассимиляторов,—сотни лет терзали и калечили балканские
нации...»1. Лишь братская помощь русского народа сделала воз-
можным освобождение Болгарии от турецкого ига в конце XIX в.
В условиях турецкого господства Болгария оставалась стра-
ной жестокой эксплуатации крестьянства—фискальной и крепо-
стнической. Турецкие янычары бесчинствовали в ее деревнях;
в городах оседало значительное количество выходцев из Турции,
пополнявших паразитические элементы населения. О прогрес-
сивном развитии экономики Болгарии не могло быть и речи,
политическое бесправие и экономическое рабство становятся
уделом болгарского народа.
Среди крестьян имелись разные категории (парики, отроки,
работники, зевгаре и пр.), которые находились в неодинаковой
степени зависимости от своих господ. Но все они в той или иной
форме являлись объектом крепостной эксплуатации. Так, парики
были стародавней категорией крепостного крестьянства и еще
до турецкого завоевания не имели личной свободы, хотя и отли-
чались от рабов (отроков) тем, что наследственно владели зем-
лей, вели собственное хозяйство, как это обычно для крепостных.
Зевгаре являлись лишь разновидностью париков. Значительную
часть болгарского крестьянства составляли исполыцики (назы-
вавшиеся исполджиямц), которые получали семена от господ, но
зато обязаны были отдавать им половину жатвы.
К числу крепостных относились так называемые кесимджии,
жившие на господской земле, хотя и в собственных домах. Они
1 И. В. Сталин. Соч., т. 11, стр. 347.
§ 4. Экономическое развитие народов Сербии
167
работали на землевладельцев, несли разнообразные повинности
в их пользу. Однако за ними признавалось право перехода на
земли других господ и получения известной компенсации за
оставляемые дома.
Вместе с тем в Болгарии существовали категории деревен-
ского населения, близкие по положению к батракам. Это были
момки или ратаи, которые обрабатывали землю, целиком отда-
вая урожай землевладельцам и получая определенное коли-
чество продуктов на свое пропитание или небольшой участок
поля. Они являлись своеобразной прослойкой крепостных бат-
раков, близких к дворовым по своему социально-экономиче-
скому положению.
Таким образом, народные массы Болгарии в условиях турец-
кого господства оказались под двойным гнетом крепостной и фис-
кальной эксплуатации. Их положение на протяжении многих
столетий оставалось исключительно тяжелым.
§ 4.	Экономическое развитие народов Сербии
Судьбы народов Сербии в средние века были неразрывно свя-
заны с теми событиями, которые оказали столь большое влияние
на историю Болгарии. Когда в 1018 г. Болгария была разгром-
лена войсками Василия II, то в зависимости от Византии оказа-
лись и народы Сербии: рашане, босняки, хумляне и другие. Но
уже очень скоро западные области Сербии начинают борьбу про-
тив господства Византии; их политическим центром становится
Зета (нынешняя Черногория). Уже около 1043 г. зетский князь
Войнислав одержал победу над греками, однако восточные сербы
оставались в зависимости от Византии. Позднее в 1077 г. зетский
князь Михаил был провозглашен кралем (королем); в его правление
сербская церковь приобретает самостоятельность. При его пре-
емнике Бодине (1081—1101) была подчинена Босния. Столицей
этого государства, которое складывалось в борьбе с Византией,
был город Скодре (Скутари).
Правда, по смерти Бодина Сербское королевство распадается
на три самостоятельных княжества: Зету, Рашку (старая Сербия)
и Боснию. Этот распад был следствием того начального процес-
са феодализации, который происходил в сербских областях уже
в X—XI вв. и выражался прежде всего в закрепощении крестьян
и образовании целого класса родичей великих жупанов или кра-
лей. Возникла прослойка феодальной аристократии за счет ро-
довой знати, появились племичи или властели. В сербской задру-
ге шли глубокие процессы социальной дифференциации, и это
создавало предпосылки для торжества феодальных отношений.
168
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
Борьба с Византией не прекращалась, и в середине XII в.
император Мануил захватил Боснию вместе с Далмацией и Сре-
мом. Но с 60-х годов в Рашке к власти приходит Стефан Неманя.
Он искал укрепления своих позиций на феодальной основе и по-
тому в угоду знати жестоко расправлялся с богомилами, содей-
ствовал строительству монастырей и церквей. Он стремился полу-
чить выход к морю ив 1170 г. завоевал Зету и Крайну. Правда,
Стефан Неманя потерпел поражение в борьбе с Византией
и в 1173 г. вынужден был признать ее верховенство. Но это под-
чинение Сербии осталось только эпизодом, и после смерти визан-
тийского императора Мануила сербский великий жупан, всту-
пив в союз с Венгрией, расширяет территорию своих владений;
в частности он поддерживает болгарское восстание. В конечном
счете ему удалось добиться в 1190 г. признания Византией неза-
висимости Сербии.
В XIII в. самостоятельная Сербия начинает играть крупную
роль на Балканах, и Стефан Первовенчанный провозглашает себя
в 1220 г. кралем. При его преемниках Сербия переживает эко-
номический подъем, завязываются тесные экономические связи
со славянским городом Дубровником на побережье Адриатиче-
ского моря; дубровницким купцам сербские феодалы сбывали
хлеб, скот, лен, мед, воск и другое сырье. В свою очередь оттуда
доставлялись $ Сербию такие товары, как соль, оружие, ткани,
вина, пряности. Дубровник представлял собой богатую торговую
республику, тесно связанную с городами Италии и рынками
Средиземноморского бассейна. Договоры о союзных отношениях
Сербии и Дубровника много раз возобновляются в XIII—XIV вв.
Крупную роль в экономической жизни Сербии играет в это
время также горная промышленность. Добыча руды производи-
лась там с давних пор и получила серьезное значение еще в XII в.
Но лишь в XIII столетии она приобретает систематическую
и правильную организацию. Горняки, бежавшие в XIII в. из Се-
миградья и Венгрии от татарского вторжения, пользовались спе-
циальным покровительством королей. При Стефане I Уроше
была организована разработка золотых, серебряных, оловянных
и медных рудников.
Феодальная система хозяйства в сербской деревне все больше
расширялась в XIII в., хотя она в известной степени отставала
от уровня феодализации Болгарии. Сербия меньше испытала на
себе влияние Византии, и в горных областях ее территории доль-
ше удерживались общинные порядки, вплоть до пережитков
родового строя.
Период наивысшего экономического подъема и политиче-
ского расцвета средневековой Сербии приходится на XIV в.
Этот подъем происходил на феодальной основе. Сербские короли
$ 4. Экономическое развитие народов Сербии
169
и особенно Стефан Дечанский (1321—1331) раздавали монасты-
рям людей и села, в дарственных грамотах-хрисовулах говорит-
ся о пожаловании сотен людей. Светская знать господствовала
в стране, и сама королевская власть являлась лишь игрушкой
в руках властелей.
Ослабленная феодальными смутами Болгария была не в со-
стоянии сопротивляться натиску Сербии, и после битвы при
Вельбудже в 1330 г. Стефан Дечанский захватывает западные
области Болгарии. При его сыне Стефане Душане (1331—1355)
Сербия стала господствующим государством на Балканском
полуострове. Душан вел продолжительные войны с Венгрией,
но главным его противником была Византия. В борьбе с послед-
ней он захватывает почти всю Македонию, Албанию, Этолию,
Фессалию; в 1346 г. принял императорский титул. Таким
образом, он осуществил, хотя и на короткий период, стремление
сербской феодальной знати к захвату земель у Эгейского моря.
Само существование Византии оказалось под угрозой и, лишь
призвав на помощь турок, византийские императоры сохранили
свои позиции.
Стефан завел при своем дворе византийский церемониал, в его
годы делаются попытки летописания, наблюдается подъем серб-
ской культуры.
Подобно своим предшественникам, Стефан Душан пытался
смягчить натурально-хозяйственные противоречия аграрной Сер-
бии путем расширения торговли с Дубровником. Последний нуж-
дался в сербском хлебе, сырье и других товарах первостепенного
значения. Кроме того, Душан стремился оказать влияние на
торговлю Дубровника в интересах своей военной политики.
Поэтому в 1349 г. он добился заключения договора с Дубровни-
ком, запрещавшего дубровницким купцам вывоз оружия во
многие страны.
Специальные грамоты Душана запрещали его подданным чи-
нить какие-либо препятствия торговле купцов, приезжавших
из Дубровника, или крестьянам, продающим хлеб этим купцам.
Он уступил Дубровнику несколько островков и местечек и в на-
граду был избран почетным гражданином города.
Но жизненные центры экономики Сербии находились, конеч-
но, в деревне, и сельское хозяйство имело решающее значение
для ее развития. Богатства феодальной знати создавались преж-
де всего в деревне, и аграрная политика Душана была направ-
лена на укрепление в ней феодального режима.
Крупную роль при этом сыграл знаменитый «Законник», опу-
бликованный им в 1349 г. Он был подготовлен и принят собором
в Скопле, с участием всех властелей и высшего духовенства.
«Законник» представлял собой пеструю смесь обычного права,
170
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
законов сербских кралей и даже византийских правовых норм. Он
предназначался для юридического оформления привилегий фео-
дальной знати и усиления крепостной эксплуатации крестьянства.
Согласно «Законнику» монастыри и церкви получили новые при-
вилегии, а крепостничество обрело свою юридическую санкцию.
В 1354 г. появились дополнения к «Законнику», которые оконча-
тельно прикрепляли крестьян к земле. Остатки свободного кре-
стьянства (так называемые себры) лишались права сходок:
в одной из статей прямо заявлялось, что «себрова собора да несть».
За нарушение столь категорического предписания грозили стро-
гие наказания, включая штрафы и отрезание ушей. За одно и то
же преступление устанавливались разные наказания в зависимо-
сти от социального положения преступника. За убийство себра
властель отделывался штрафом, а если себр убивал властеля, то
помимо уплаты штрафа лишался руки.
Основная масса эксплуатируемого крестьянства относилась
к категории настоящих крепостных, так называемых меропхов,
обязанных еженедельно по два дня работать на господ. Эти кре-
стьяне жили на чужих баштинах, т. е. на землях властелей,
и находились в полной зависимости от них. Формы их феодаль-
ной эксплуатации были обычными для феодального режима.
«Законник» Душана упорядочивал систему крупного феодаль-
ного землевладения, на котором держалась крепостная эксплу-
атация крестьянства. В нем противопоставлялись баштины, как
наследственные вотчины властелей, и Пронин, как форма услов-
ного землевладения. Получая землю во временное пользование,
прониар не имел права продавать или отчуждать ее.
Всю полноту власти на местах «Законник» передавал в руки
властелей и чиновников краля. Неслучайно поэтому он вызвал
недовольство народа и обострение классовых противоречий
в сербской деревне.
Политический подъем Сербии в первой половине XIV в. был
кратковременным: после смерти Душана сразу же начинается
период упадка Сербии, который завершается турецким завоева-
нием. Существенной предпосылкой последнего явилось новое
политическое раздробление Сербии, начавшееся еще при самом
Душане. Он разделил свои владения между 16 родственниками.
После его смерти дробление сербских территорий заходит необы-
чайно далеко, и в руках Стефана V Уроша сохраняется только
северо-восточная часть Сербии. Феодальные усобицы существен-
ным образом ослабляли сопротивление сербского народа усили-
вающемуся натиску турок. Поэтому в 1371 г. в битве при Марице
сербы потерпели жестокое поражение. За этим поражением по-
следовало массовое избиение народа турецкими янычарами,
.распродажа пленников в рабство, разорение страны, голодовки.
£ 5. Экономическое развитие Чехии
171
Правда, через несколько лет была предпринята попытка возро-
ждения сербского государства под властью князя Лазаря, но
в 1389 г. его войска были разбиты в сражении на Косовом поле.
Остатки сербских территорий попадают в вассальную зависимость
от Турции, в стране водворяется политическая анархия. Попытки
консолидации сербского государства вокруг Белграда, а затем
вокруг крепости Смедерево не давали серьезных результатов.
Турки бесчинствовали в Сербии, и сопротивление Юрия Бранко-
вича (1427—1456) не могло изменить общего положения. Пало
Смедерево, которое было ограблено турками; после смерти Юрия
Бранковича постепенно прекращается всякое сопротивление.
В 1459 г. турецкие войска заняли почти все остатки сербских
земель, на месте которых возник Смедеревский пашалык. Правда,
Белград пал лишь в 1521 г.
Турецкое иго принесло народам Сербии крайний экономиче-
ский упадок. Экономические бедствия, неразрывно связанные
с господством турок, вызвали массовую эмиграцию населения,
и численность последнего все больше сокращалась. Путешествен-
ники XVII в. находили в Сербии пустыню. О том, насколько
невыносимым было турецкое иго для народов Сербии в позднее
средневековье, красноречиво свидетельствует знаменитая «дань
кровью», собиравшаяся турецкими султанами. Для пополнения
отрядов янычар сербы должны были отправлять в Турцию ежегод-
но известное количество мальчиков. Только при поддержке рус-
ского народа, сыны которого проливали кровь на Балканах
в борьбе с султанской Турцией, удалось Сербии освободиться
от турецкого ига и вновь обрести государственную самостоятель-
ность. Это тем более следует подчеркнуть теперь, когда фашист-
ская банда титовских предателей клевещет на советский народ
и ищет себе союзников среди турецких поджигателей войны, сре-
ди реакционеров и авантюристов буржуазной Турции.
§ 5.	Экономическое развитие Чехии
На территории Чехии славяне, как полагают некоторые исследо-
ватели, жили еще до нашей эры, и пребывание кельтов (племени
боев, давших имя Богемии), а затем в начале нашей эры герман-
ских племен (маркоманов, квадов) не могло изменить общего
состава населения. С уходом последних на юг и запад в период
падения Западной Римской империи славянский элемент насе-
ления становится безраздельно господствующим, а Чехия и Мора-
вия входят в историю раннего средневековья как вполне славян-
ские страны. Племенные группировки славянского населения
очень долго сохранялись, и даже в X в. источники различали
172
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
чехов (живших в бассейне Влтавы), лучан (по р. Огре), лемузов
(по левобережью р. Лабы или Эльбы), дечан (на севере Чехии),
литомержицов (при впадении Огры в Лабу), пшован (на право-
бережье Лабы), хорватов (по р. Изере), зличан (к востоку от
чехов) и дулебов (в верховьях Влтавы). Моравы жили в бас-
сейне рек Моравы и Вагуна.
Политические условия экономического развития чехов и мора-
вов в раннее средневековье были мало благоприятными, так как
племенная обособленность преодолевалась лишь с большим тру-
дом, и единое чешское государство складывалось медленно. Прав-
да, еще во второй четверти VII в. под руководством Само (623—
658) возник широкий политический союз чешских и моравских
племен, который успешно защищался от нападения аваров и франк-
ского короля Дагоберта. Однако после смерти Само это госу-
дарство распалось.
Через сотню лет, в конце VIII и в начале IX в., чешские и мо-
равские племена попадают в зависимость от империи Карла Ве-
ликого, особенно после того, как он разгромил аваров (занимав-
ших территорию Паннонии). Только с распадом этой империи
в IX в. возникло сильное Великоморавское княжество во главе
с князем Моймиром, преемниками которого были Ростислав
и Святополк. Однако оно неоднократно подвергалось нападениям
немецких феодалов, которые активно вмешивались в политиче-
скую жизнь княжества, преследуя агрессивные цели. В 846 г.
Людовик Немецкий вторгся в Моравию, в 870 г. Моравия на
некоторое время была захвачена им, и уже тогда началась много-
вековая борьба чешских и моравских племен с немецкими феода-
лами. Славянское население Моравского княжества восстало про-
тив Людовика Немецкого, а ставленник последнего Святополк
перешел на сторону восставших. Затем опасное положение для
княжества создало продвижение в 895 г. мадьяр (венгров) в область
Тиссы и среднего Дуная. Ослабленное внутренними междоусоби-
цами после смерти Святополка, Великоморавское княжество не
выдержало натиска мадьяр и распалось; значительная часть
земель Великоморавского княжества (Словакия) в 906 году пе-
решла под власть мадьяр и на много веков была отрезана от
Чехии.
Процесс становления феодальных отношений протекал в Че-
хии несколько медленнее, нежели у франков, болгар и других
народов, осевших на территории Западной Римской или Визан-
тийской империи. Социально-экономические предпосылки для
развития феодализма не были здесь подготовлены античным раб-
ством и колонатом. Феодальный способ производства мог раз-
виваться в Чехии только на базе внутреннего разложения общи-
ны, т. е. крайне медленно и постепенно.
$ 5. Экономическое развитие Чехии
173
Поэтому в раннее средневековье у чешских и моравских пле-
мен очень долго удерживался общинно-родовой строй и населе-
ние жило большими семьями или домашними общинами, которые
в свою очередь объединялись в роды. Во главе последних стояли
родовые старейшины (владыки, воеводы). Более широкой груп-
пировкой родов было племя во главе с жупанами, которые
в то время являлись представителями племенной знати. Важней-
шие вопросы экономической жизни решались на племенных со-
браниях, или вече.
Правда, уже в VII—IX вв. идет разложение родового строя,
и старинная родовая община заменяется сельской, территори-
альной, поземельной. Порабощение военнопленных приводит
к появлению рабства, которое в дальнейшем дает «социальный
материал» для формирования крепостного крестьянства. Возни-
кают классы, в острой борьбе которых происходила узурпация
общинных земель и складывались феодальные отношения. Боль-
шое значение имело при этом постепенное выделение княжеской
власти. Тем самым создавались политические предпосылки для
образования крупного феодального землевладения и ускорялось
превращение племенной (жупаны) и родовой (владыки) знати
в феодальную аристократию.
Но в целом развитие феодальных отношений среди западных
славян в VII—IX вв. не пошло дальше начальных стадий, и кре-
стьянская община, сильная своими родовыми пережитками,
еще прочно удерживала свои позиции.
Исключительно важное значение для экономического развития
западных славян приобрело образование в X—XI вв. чешского го-
сударства, которое стало формироваться еще с конца IX в. как
военнополитический союз чехов, дулебов, хорватов и других пле-
мен. Далее, в X в. все больше усиливается княжеская власть в про-
цессе закрепощения крестьянства и превращения родо-племенной
и служилой знати в феодальную. В середине этого столетия
дважды возникали восстания родовой знати (лехов, владык), но
Болеславу I (935—967) удалось подавить ее сопротивление.
Часть ее была изгнана. Вместе с тем чешским князьям X в.
приходилось вести долгую борьбу за независимость, защищаясь
от агрессии немецких королей (Генриха I и Оттона I). В самом
конце X в. Болеслав II (967—999) захватил город Либице и уни-
чтожил господствовавший там род Славниковичей. Так под
властью династии Пшемысловичей возникло чешское государ-
ство, столицей которого стал старинный город Прага. В дальней-
шем в состав чешского государства была включена Моравия.
Чешские князья должны были признать себя вассалами гер-
манского императора, однако в составе «Священной Римской им-
перии» Чехия фактически сохраняла независимость. Уже в 1086 г.
174
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
один из чешских князей Вратислав II получил титул короля;
в середине следующего столетия германские императоры при-
знали королевский титул наследственным—отныне все чешские
государи именовались королями.
Объединение новой знати вокруг королевской власти создало
политические предпосылки для закрепощения свободного кре-
стьянства и подчинения крестьянской общины феодалам. Но
решающее значение имели факторы экономического характера.
Развитие агрикультуры, в частности распространение трехполья,
усиливало заинтересованность феодальной знати в расширении
господской запашки. Как обычно для средневековой Европы,
чешские князья первоначально давали ‘своим землям преиму-
щественно политическое применение и путем их раздачи увели-
чивали свои дружины. Поэтому всякого рода министериалы
и дружинники попадали в состав феодальной знати, наряду
с владыками и жупанами. Церковное землевладение также рас-,
ширялось в значительной мере за счет земельных пожалований
князей. Обогащение знати (панов и владык) облегчалось тем, что
в княжескую казну собирались значительные доходы, в том чис-
ле ежегодная подать (так называемый мир), специальные сборы,
рыночные пошлины (торжные деньги) и таможенные пошлины,
штрафы всякого рода, выморочные имущества и т. д. Значитель-
ными были доходы княжеской казны от королевских имений, или
панств. Кроме того, горные богатства стали достоянием князей,
и разработка рудников приносила немалые доходы. Наконец,
монополия на чеканку монеты являлась тоже весьма доходной
статьей.
Непосредственной опорой княжеской власти были жупаны,
которые собирали налоги, управляли княжескими имениями,
пользовались судебной властью от имени князя. Они назначались
из представителей местной аристократии и были неразрывно
связаны с ней. Значительная часть княжеских доходов легально
или нелегально попадала в руки жупанов и дружинников, обога-
щая формирующуюся феодальную знать. Специальные пожалова-
ния князей давали политическую санкцию социальным приви-
легиям этой знати. Иммунитетные грамоты, раздача которых
широко практиковалась, предоставляли крупным землевладель-
цам права суда над крестьянством. Вместе с тем эти грамоты
освобождали феодалов от уплаты податей, хотя и не всегда
в полном объеме.
В таких условиях закрепощение крестьянства в Чехии
X—XII вв. приобретает массовый характер. В формировании кре-
постного крестьянства крупную роль сыграло оседание на землю
довольно многочисленной категории несвободного населения,
которая пополнялась за счет неоплатных должников, пленников,
£ 5. Экономическое развитие Чехии
175
осужденных на казнь и т. д. Выступавшие под именем паробков,
отроков, рабов эти элементы населения оказывались в полной
власти от своих господ и становились объектом жестокой эксплу-
атации. Но для развития рабовладельческого хозяйства в Чехии
этой поры не было нужных условий, и потому отроки получали
земельные наделы, оседали на землю. Они превращались в кре-
постных, обязанных платить оброк и отрабатывать барщину. Не
имея права покидать господскую землю, они пополняли низшую
категорию крепостного крестьянства.
Но основная масса крепостного крестьянства формировалась
за счет свободных общинников или так называемых дедичей,
свободников. Юридически они были самостоятельными и зави-
сели только от князя. Однако их экономическое положение было
весьма тяжелым. Прежде всего они должны были платить подати
в пользу князя. Кроме того, на дедичах лежали тяжелые повин-
ности по строительству мостов, дорог и крепостей. Часто дедичи
страдали от малоземелья или недостатка культурных, распахан-
ных земель. Как и в других странах, в Чехии всякого рода воен-
ные столкновения влекли за собой разорение крестьянского
хозяйства.
Поэтому дедичи все чаще селились на господской земле,
надеясь воспользоваться какими-либо—сплошь да рядом вре-
менными—преимуществами экономического характера (напри-
мер, дополнительным земельным участком) или безопасностью
под защитой монастыря, владыки, жупана. Их относительная
независимость гарантировалась специальными договорами, по
истечении которых они могли покинуть господскую землю. Но
возникающая при этом экономическая зависимость в конце кон-
цов влекла за собой потерю права на выход, и зависимые держа-
тели господской земли становились крепостными.
Другой путь, который вел к закрепощению дедичей, состоял
в том, что феодалы получали от князей земельные пожалования,
в состав которых входили свободные деревни. В таком случае
дедичи были обязаны платить оброк и даже отбывать барщину
в пользу своих новых господ, хотя попрежнему считались сво-
бодными, платили подати князю и т. д. Повинности вотчинного
хозяйства со временем все больше увеличивались, и относитель-
ной свободе дедичей наступал конец: они сливались с общей мас-
сой крепостного крестьянства.
Сама крестьянская община при этом изменяет свой характер
и используется феодалами для организации крепостной эксплу-
атации народа. Система круговой поруки при отбывании барщин
и уплате оброков превращала крестьянскую общину из защит-
ника интересов крестьянства в важное звено феодального режи-
ма. Община, как и раньше, коллективно платила штрафы и даже
176
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
разбирала мелкие судебные конфликты, однако она потеряла
свою автономию и ее внутренняя жизнь протекала под надзором
земельных магнатов.
Серьезную роль в укреплении феодального режима в Чехии
сыграла немецкая колонизация, начавшаяся еще в XII в. и полу-
чившая широкий размах в ХШстолетии. Немецкие феодалы жад-
но тянулись к чешским землям и, будучи не в силах захватить
их путем открытого вторжения, проникали в Чехию как аббату,
епископы и другие сановники католической церкви. Католи-
цизм разоружал чешский народ в борьбе с экспансией немец-
ких феодалов. Так как во главе монастырей стояли аббаты не-
мецкого происхождения, то они заселяли монастырские земли
немецкими колонистами. Аналогичную политику начинают
проводить и светские феодалы, в том числе сами короли Чехии,
чтобы расширить хозяйственное использование своих земель.
Немецкие колонисты соглашались платить оброк—натуральный
или денежный, иногда отрабатывать небольшие барщины. По-
нятно, что выходцы из далеких областей Германии соглашались
селиться в Чехии, среди враждебного им населения, лишь на
льготных условиях. Расселение колонистов приобрело в XIII в.
организованный характер: так называемые локаторы специаль-
но занимались розыском желающих, отводили им земли. Как
и в Польше, эти локаторы получали земельные участки в бес-
платное пользование в заселяемых ими деревнях, и часто долж-
ность судьи (солтыса или войта) переходила в наследственное
владение такого локатора. Колонизация затронула и чеш-
ские города. Повсюду возникали немецкие монастыри, нача-
лась германизация чешской знати. Немецкие историки (напри-
мер, Лампрехт) крайне преувеличивают культурно-экономи-
ческое значение немецкой колонизации в Чехии, приписывая
немцам роль проводников культуры, носителей высокой циви-
лизации и т. п. На самом деле значение колонизации было иным:
она ускорила закрепощение крестьянства в Чехии, ослабив
позиции крестьянской общины в борьбе с феодалами. Колонисты
оседали на обособленных участках и подрывали основы общин-
ного строя чешской деревни. Кроме того, колонизация приво-
дила к сокращению фондов свободных земель, усиливала мало-
земелье чешских крестьян и их поземельную зависимость от
господ. Перевод чешских деревень на немецкое право не давал
им льгот, которыми пользовались колонисты (наследственность
землепользования, небольшой размер повинностей оброчного ха-
рактера, судебная автономия), но в то же время разрушал об-
щинные порядки.
В результате всего этого феодальная система хозяйства в
Чехии XIII в. значительно укрепилась: теперь так называемые
5. Экономическое развитие Чехии
177
седляки, составлявшие основную массу чешского крестьянства,
в той или иной форме являлись объектом крепостной эксплуата-
ции. Завершение процесса феодализации в XIII в. совпадает
с политическим возвышением Чехии, особенно при короле Пше-
мысле II (1253—1278), который присоединил к Чехии герцог-
ство Австрию, а также Штирию, Крайну и Каринтию. Однако
агрессия немецких князей помешала Пшемыслу II закрепить
достигнутые успехи; в результате военных неудач были поте-
ряны все присоединенные Пшемыслом земли, которые были за-
хвачены германским императором Рудольфом Габсбургом.
В 1278 г. Пшемысл пал в битве.
Несмотря на феодальные усобицы в XIV в., Чехия пережи-
вает экономический подъем. Она становится центром весьма раз-
витой горной промышленности: ежегодная добыча серебра в Че-
хии достигает 100 000 марок. Разработка рудников Кутной горы
давала значительные доходы. К концу XIV столетия в Чехии
насчитывалось до 100 городов, которые играли большую роль
г» экономической жизни страны. На первом месте среди них стояла
Прага, славившаяся своими ярмарками и транзитной торговлей
широких масштабов. Она с давних пор имела торговые свя-
зи с отдаленными рынками Европы, в том числе с городами Вос-
точной Европы. Кроме Праги, большое экономическое значение
имели такие города, как Вышеград, Брно, Оломоуц, Кутна гора,
Хеб. В XIV столетии большое место в хозяйственной жизни
страны занимали Пльзен, Градец, Кралове, Прахатице, Усти
и другие города. Чешская монета улучшенного качества (гро-
ши) становится образцовой и широко проникает в денежное об-
ращение Германии, Польши, Литвы. Горная промышленность
теряет кустарный характер и попадает в руки городского купе-
чества (пражского, кутногорского). Развитие промышленности
и торговли городов оказывало определенное влияние на эконо-
мическое развитие деревни, ускоряло рост товарного производ-
ства в деревне. Так, в XIV в. Чехия экспортировала сельско-
хозяйственные продукты и, в частности, хмель.
Все это приводит к тому, что Чехия в XIV в. становится ру-
ководящей силой в составе Священной Римской Империи и на-
чинает играть крупную роль в событиях общеевропейского ха-
рактера, особенно при Карле I (1346—1378), который был из-
бран германским императором. Карл I опубликовал в 1356 г.
так называемую Золотую буллу, которая делала Чехию неза-
висимым от империи королевством. С экономическим подъемом
совпадает и культурный подъем чешского народа: так, в частности,
в 1348 г. был основан Пражский университет. Карл I поощрял
развитие торговли и городов, защищая привилегии пражского
купечества от иностранных купцов. Его поддержкой пользова-
12 Ф. Я. Полянский
178
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
лись ярмарки Праги, на которые съезжалось купечество многих
стран. Он принимал меры к улучшению дорог. В Праге при нем
был создан целый пригород для чешских ремесленников, жители
которого освобождались на 12 лет от всех повинностей.
Расширение феодальной эксплуатации крестьянства и рост
городов повлекли за собой необычайное обострение классовых
противоречий и в конечном счете обусловили грандиозные со-
бытия крестьянской войны в первой половине XV века, извест-
ной под названием гуситских войн. Гуситские войны были по-
рождены классовым антагонизмом между крепостным крестьян-
ством и феодалами. Однако в силу того, что значительную часть
феодальной знати Чехии, особенно церковной, составляли немцы,
классовая борьба чешского крестьянства получила антинемец-
кое направление, приобрела национально-освободительный ха-
рактер. Поэтому Маркс и Энгельс, характеризуя гуситские вой-
ны 1419—1434 гг., писали, что это была «национально-чеш-
ская крестьянская война религиозного характера против
немецкого дворянства и верховной власти германского импе-
ратора»1.
Гуситские войны явились реакцией народных масс на агрес-
сию немецких феодалов, на господство онемеченной церкви.
Гуситские войны явились высшей точкой обострения классо-
вой борьбы в средневековой Чехии, когда чешские крестьяне
сводили счеты с немецкими баронами и прелатами католиче-
ской церкви. При этом крестьянское движение в Чехии XV в.
далеко превзошло все то, что было известно Франции (во времена
Жакерии) и Англии (во времена восстания Уота Тайлера). Чеш-
ские крестьяне во время гуситских войн проявили больше
организованности и политического смысла, чем столетие спустя
крестьяне юго-западной Германии в годы крестьянской войны
(1524—1525 гг.). В Чехии в ходе восстания возникла настоящая
политическая партия среди крестьян (табориты) и была создана
хорошо организованная крестьянская армия, которая под руко-
водством Яна Жижки громила немецких и чешских феодалов.
На протяжении 1420—1431 гг. немецкие феодалы при
активном участии римского папы и императора Сигизмунда
организовали пять крестовых походов, но все они потерпели
поражение. Табориты формулировали антифеодальную програм-
му, отрицая королевскую власть, частную собственность, обряды
и догматы католицизма, доказывая греховность барщин и обро-
ков, которых требовала церковь. Табориты бросали вызов фео-
дальному режиму всей Западной Европы, и неслучайно фео-
далы многих стран участвовали в крестовых походах против них.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. VII, стр. 275.
£ 5. Экономическое развитие Чехии
179
В лагере таборитов имелись и более радикальные течения,
революционные требования которых шли еще дальше. Так,
секта адамитов отрицала все социальные и моральные ос-
новы феодального режима, считая божественными все есте-
ственные влечения человека. Гуска и его сторонники предсказы-
вали наступление социальной революции, которая принесет
счастливую жизнь.
В событиях гуситских войн активное участие принимала и
значительная часть горожан, так как засилие немецкого патри-
циата и вымогательства католической церкви стали невыноси-
мыми для подмастерьев, ремесленников и мелких торговцев.
При этом в среде самих горожан шла острая борьба; особенно
острыми были противоречия между немецкими мастерами и чеш-
скими подмастерьями. В Пражском университете против заси-
лия немцев разгорелась ожесточенная борьба. Наконец, мелкое
рыцарство Чехии поддерживало требования о секуляризации
церковных земель, стремясь их присвоить.
Таким образом, социальный состав участников гуситских,
войн оказался крайне сложным, и это привело к расколу их на
два лагеря, предрешившему поражение таборитов. В 1434 г.
последние были разгромлены при Липанах умеренной партией
«чашников», довольствовавшейся лишь церковными реформами
и выражавшей интересы мелкого дворянства и городского па-
трициата . Поражение таборитов было обусловлено той общей огра-
ниченностью и слабостью крестьянских движений средневе-
ковья, которую отмечал И. В. Сталин в беседе с немецким пи-
сателем Э. Людвигом.
Гуситские войны были крупнейшим событием в истории всей
Западной Европы; в ходе этих войн были поставлены проблемы
реформации на сто лет раньше, чем они возникли в Германии,
Франции, Швейцарии и т. д. В революционном движении тог-,
дашней Чехии исключительно ярко обнаружилась прогрессив-
ная роль славянских народов в историческом развитии средне-
вековой Европы.
Поскольку народные массы потерпели поражение, итогами
их революционной борьбы воспользовались чешские паны. Они
использовали в своих интересах секуляризацию церковных име-
ний и тем самым еще больше укрепили свои экономические по-
зиции. Они пытались лишить и горожан прав на участие в сей-
мах. В конце XV в. при короле Владиславе (1471—1516) все
более усиливается крепостной гнет. По грамоте Владислава,
выданной панам, все беглые крестьяне обязаны были вернуться
к своим господам или признать свою зависимость от других
землевладельцев. Покидать поместье крестьяне могли только
с разрешения панов, а в противном случае квалифицировались
12*
180
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
как беглые. Даже городские жители, ремесленники, должны были
возвращаться в деревню к своим бывшим господам. По решению
сейма, относящемуся к 1487 г., устанавливался штраф за укры-
вательство беглых крестьян. Земские судьи перестали принимать
жалобы крестьян, последние оказывались целиком во власти вот-
чинной юрисдикции панов. Грамота 1497 г., изданная сеймом, уста-
навливала монополию панов на высшие должности в государстве
В конце концов крестьяне Чехии были лишены всех гражданских
прав. Паны очень часто превращали их в дворовых, пополняя
за их счет количество господских слуг.
Все это подготовляло экономический и политический упадок
Чехии в позднее средневековье. Под давлением турецкой опас-
ности Чехия в XVI в. попадает в орбиту цепкой политики ав-
стрийских Габсбургов, после того как се королем в 1526 г. был
избран Фердинанд Габсбург. За этим последовали жестокие
репрессии против движения «чешских братьев», отрицавших
крепостное право, хотя и отвергавших насильственную борьбу
с крепостничеством. Религиозные преследования и дея-
тельность иезуитов еще больше обостряли классовые проти-
воречия в Чехии. Политический и религиозный гнет, который
она испытывала под властью германских императоров, привел
к восстанию 1618 г., которое началось с того, что дворянская
оппозиция выбросила из окна Пражского замка членов королев-
ского правительства. Это восстание послужило началом Три-
дцатилетней войны (1618—1648 гг.), в которую были вовлечены
многие государства Европы. В битве у Белой горы (недалеко
от Праги) чехи потерпели поражение, и Чехия осталась вотчи-
ной Габсбургов вплоть до 1918 г. Религиозные гонения после
битвы у Белой горы вызвали массовую эмиграцию населения.
Вместе с тем Тридцатилетняя война сопровождалась страшными
опустошениями и обезлюдением страны, в результате чего насе-
ление уменьшилось в Зх/2 раза.
Земельные владения концентрируются в руках богатых магна-
тов (до 60°о деревень), между тем как церковное, а также мелкое
и среднее землевладение теряют свою роль. После окончания
Тридцатилетней войны в Чехии, как и в Германии, растет гос-
подская запашка и увеличиваются барщины,—паны становятся
поставщиками хлеба для городов Западной Европы.
Экономический и культурный упадок Чехии в позднее сред-
невековье был неразрывно связан с ее политическим крушением,
с господством Габсбургов. Крепостничество парализовало жиз-
ненные силы чешского народа. Торжество иезуитов было несов-
местимо с его прогрессивным развитием. Только теперь при под-
держке советского народа, под знаменем победоносного социализ-
ма чешский народ обрел историческое место и смело идет вперед.
$ 6. Развитие феодализма в Польше
181
Многовековая угроза его онемечивания была ликвидирована
в итоге всемирно-исторической победы Советского Союза над
гитлеровской Германией.
§ 6.	Развитие феодализма в Польше
Польское государство сложилось в IX—X вв. Классовой
основой формирования Польского государства явилось укреп-
ление позиций знати, разложение родоплеменного строя, возник-
новение феодальной собственности и феодальных форм эксплуа-
тации трудящихся. Складывание Польского государства было
ускорено борьбой славянских племен с венграми на юге и нем-
цами на западе. Под властью Метко I (960—992), являющегося
первым исторически достоверным представителем династии Пя-
стов, Польша становится могущественным княжеством. Перво-
начальные границы Польши на западе простирались до реки
Одры (Одера), на юге—до Чехии, а на севере ее территория сопри-
касалась со славянским Поморьем (левобережье Вислы). Не-
сколько позже Болеслав I Храбрый (992—1025) завоевал терри-
торию поморян (между Одрой и Вислой, по южному побережью
Балтийского моря), затем Силезию (зависимую тогда от чешских
королей), земли закарпатских словаков, далее Моравию, землю
лужицких сербов, а на короткое время—даже Чехию и Мейс-
сенскую марку. Насаждая в Польше католицизм, он широко
использовал его для усиления своей власти. Им были созданы
архиепископство в Гнезно и епископства в Кракове, Вроцлаве
(в Силезии), Колобреге (на Поморье), а также ряд монастырей.
В 1025 г. он объявил себя королем. Его экспансия была направ-
лена и в сторону Киевской Руси. Ох захватил Червенские горо-
да (Галицкая земля). Польша становится одним из самых силь-
ных государств в центральной Европе.
Развитие феодальных отношений уже в XI в. подготовило
политическое раздробление страны. В XII в. Польша была раз-
делена на мелкие княжества (уделы) по завещанию Болеслава
Кривоустого, умершего в 1138 г. В результате этого полити-
чески обособляются Краковская земля и Силезия, Мазовия и Куя-
вия, Великая Польша, Сандомирская земля. С этого момента
начинается период так называемого можновладетва, т. е. поли-
тического произвола феодальной аристократии (XII—XIII вв.).
Польские паны уже обзавелись достаточно обширными земель-
ными владениями и добились господства над крестьянством.
Они поэтому не нуждались в сильной королевской власти.
Когда зимой 1241 г. монгольские полчища Батыя докатились
до Польши, то она оказалась в силу своей политической раздроб-
182
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
ленности совершенно бессильной и подверглась страшному опу-
стошению. Сверх того, князь Мазовецкий Конрад пригласил
немецких рыцарей для борьбы с литовским племенем пруссов
и предоставил им Хелминскую и Нешавскую земли, не по-
нимая роковых последствий столь необдуманного шага.
Близорукая политика польских князей XIII в. облегчила
территориальные захваты немецких феодалов, и в 1285 г.
Пруссия была окончательно подчинена Тевтонским орденом.
Завоевание сопровождалось массовым истреблением коренного
населения.
Только в начале XIV в. Владислав Локетек (1306—1333)
предпринимает попытки политического ‘объединения Польши.
Однако долгая борьба с немецкой агрессией из-за Поморья осла-
била страну, вызвав страшные опустошения. В руках поляков
в Поморье сохранился только Гданск. Тем не менее при Кази-
мире III (1333—1370), последнем представителе династии Пястов,
наблюдается усиление королевской власти; Польша переживает
значительный подъем и своего рода культурное возрождение.
Присоединение Галицкой земли на целые века расширило эконо-
мические возможности Польши. При Казимире было кодифици-
ровано земское право, в 1364 г. открыт Краковский университет,
города пользовались поддержкой короля.
Но после смерти Казимира III Польша стала превращаться
в шляхетскую республику, единственную в своем роде. Она
остается ею и в позднее средневековье, когда в Европе господ-
ствовал абсолютизм.
Своеобразие политического строя было обусловлено эконо-
мической слабостью польских городов и их политической разоб-
щенностью. Как говорят Маркс и Энгельс, «...немцы помешали соз-
данию в Польше польских городов и польской буржуазии. Своим
особенным языком, своей отчужденностью от польского населения,
тысячью своих различных привилегий и городских статутов они
затруднили осуществление централизации, этого могуществен-
нейшего политического средства быстрого развития всякой стра-
ны»1. Инонациональный состав значительной части городского
населения сводил к нулю политическую, роль горожан. Судьба
Польши оказалась в руках одной лишь шляхты.
Немаловажную роль сыграло и то обстоятельство, что в борь-
бе за привилегии польская шляхта проявила много энер-
гии и понимания своих интересов. Она претендует на роль
коллективного наследника престола и потом на протяже-
нии четырех столетий успешно торгует им, добиваясь все новых
и новых привилегий. Постепенно король превращается в какого-
гК. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. VI, стр. 370.
6. Развитие феодализма в Польше
183
то магистра шляхетского ордена, призванного шляхтой охра-
нять ее «золотую вольность». Сами сравнительно скромные раз-
меры польской территории облегчали реализацию коллектив-
ных форм политического господства шляхты, с ее системой сей-
миков и сеймов, общепольских съездов и конфедераций.
Кроме того, республиканизм польской шляхты XV—XVIII вв.
объяснялся ее необычайной многочисленностью. Составляя чуть
ли не */б часть населения, она не могла довольствоваться имму-
нитетными привилегиями строго индивидуального характера.
Поэтому коллективные, общеклассовые привилегии делались
лозунгом шляхты.
Внешнеполитические позиции Польши с конца XIV в. значи-
тельно укрепились после династического объединения с Литовско-
русским государством в 1386 г. С этого времени польский король
оказывается также литовским князем. Между тем в конце XIV в.
под властью Литвы находились Брянская, Северская, Черни-
говская, Подольская земли, часть Волынской и Киевской земли,
значительная часть владений полоцких, туровских и смолен-
ских князей. Литва, собственно говоря, затерялась среди
русских земель, и русская народность, ее язык стали преобла-
дающими в Литовско-русском государстве.
Крупнейшим успехом польской внешней политики XV в.
-была победа над Тевтонским орденом. В битве при ГрюнвальДе
15 июля 141Q г. польско-литовские войска (в составе которых рус-
ские полки составляли значительную часть) разгромили тев-
тонских рыцарей. Но только в 1466 г. в итоге новой тринадца-
тилетней войны была закончена борьба, и по Торуньскому миру
Орден потерял самостоятельность. Лишь Восточная Пруссия
(с г. Кенигсбергом) осталась в руках Ордена, ставшего васса-
лом Польши. К Польше отошли Поморье (с г. Гданеком), Хел-
минская земля и Западная Пруссия (с г. Мариенбургом). Огром-
ное значение Торуньского мира состояло в том, что отныне Польша
получала выход к морю.
В период XI—XV вв. Польша оставалась деревенской, аграр-
ной страной. В силу этого основные проблемы ее экономиче-
ской истории этого времени сводятся к выяснению того, в каком
положении находилась деревня, как изменялся социально-эко-
номический строй последней. Определяющим моментом для эво-
люции «аграрного строя» этих столетий, естественно, оказы-
валось развитие феодализма, который уже к кон-
цу XI в. стал господствующим в основных странах Западной
Европы.
Однако в Польше, как и в Германии, Англии и скандинав-
ских странах, феодализм развивался медленно и стал господ-
ствующей системой хозяйства несколько позднее. Причины
184
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
этого явления, общего для многих стран Центральной и Северной
Европы, уже отмечались выше.
Славянские племена на территории будущей Польши не стал
кивались непосредственно с римскими формами собственности,
с римским колонатом и рабовладельческой системой, влияние
которых, несомненно, ускорило распад родовой общины и разви-
тие феодализма в Италии, Галлии, Испании. Вместе с тем для
польских племен в раннее средневековье оставалось недоступ-
ным и римское культурное наследство, так как о какой-либо
романизации бассейна Вислы не может быть и речи. Им во мно-
гих областях агрикультуры и ремесла приходилось начинать
с самого начала, тогда как другие народы Западной Европы могли
воспользоваться достижениями античности.
Правда, мы ни в коей мере не можем принять концепцию
тех историков, особенно немецких, которые крайне преувели-
чивают отсталость польской агрикультуры до начала немецко!!
колонизации (XII в.) и изображают поляков в эпоху раннего сред-
невековья чуть ли не номадами. Эта концепция решительно про-
тиворечит тому факту, что славяне уже в первые века нашей
эры являлись оседлыми земледельческими пародами, знавшими
железный сошник и гончарный круг. Обособление западных сла-
вян произошло в такую эпоху, когда они уже имели оседлые по-
селения, занимались земледелием, скотоводством, пчеловодством,
а не только рыболовством и охотой.
Необходимость освоения целины, расчистки лесов, осуше-
ния болот создавала для земледельческого населения Польши
огромные трудности. На протяжении многих веков после воз-
никновения польского государства его территория оставалась
в значительной мере покрытой лесами, болотами и бесплодными
песками. Организация крупного феодального хозяйства в та-
ких условиях оказывалась крайне трудным делом. Расчистка
леса и мелиорация болот требовали затрат огромного количества
труда, а между тем далеко не сразу давали нужный экономи-
ческий эффект. Подневольный труд рабов и крепостных оказы-
вался при этом мало продуктивным.
В начальный период существования Польского государства
(IX—XI вв.) его агрикультура оставалась на сравнительно
низком уровне, и многочисленные оброки уплачивались сплошь
да рядом продуктами лесного хозяйства и охоты; хлеб среди них
встречается крайне редко. Вплоть до XIII в. луга, пастбища,
рыбные ловли и т. д. имели очень большое значение. Рыцарское
землевладение в этот период занимало скромное место
сравнительно с княжеским или церковным. Крупные земель-
ные собственники до XIII в. не имели своей запашки. В господ-
ском хозяйстве использовались преимущественно холопы из.
£ 6. Развитие феодализма в Польше	/5Л
числа военнопленных, и захват последних являлся одним из
хозяйственных мотивов тех войн, которые велись тогда, столь
часто.
Многочисленные опустошения военного характера (особенно
после раздела страны при Болеславе Кривоустом) затрудняли раз-
витие сельского хозяйства. Вторжения татар в середине XIII в.
вызвали еще более страшные опустошения: после набегов татар
крестьяне часто пахали землю, впрягаясь сами в плуги.
Развитие феодализма в Польше задерживалось также и
тем, что крестьянская община обладала
здесь особенной сплоченностью и потому
долго сохраняла свои позиции в борьбе с крупным феодальным
землевладением. Славянская община оказалась
еще более жизнеспособной, чем герман-
ская марка, и, отстаивая свободу крестьян, препятство-
вала расширению их крепостной эксплуатации. Даже пережитки
родового строя очень долго сохранялись в быту польских
славян.
К сожалению, социально-экономическая история Польши
до X в. мало известна. Бесспорно, что в то время население груп-
пировалось по родам и земля считалась достоянием всего рода.
Земля обрабатывалась индивидуально, и земельный участок каж-
дому назначался сородичами; инвентарь и скот являлись частной
собственностью. Однако не исключено и существование родовых
общин (типа южнославянской задруги), ведущих совместное
хозяйство. Во главе каждой родовой группы стояли старосты,
и важнейшие дела решались родовым вече. Долго сохранявшийся
обычай кровной мести, которая была в дальнейшем заменена
выкупами в пользу рода, прекрасно характеризует пережитки
родовых связей. Родовые группировки объединялись в племена,
занимавшие определенную территорию (слезане, поляне, куя-
ване, лэнчичане, серадзяне, висляне, мазовшане и другие). На
время военных походов избирались племенные вожди, власть
которых имела тенденцию стать постоянной. Так, у вислян уже
в IX в. имелись князья.
Так называемые гроды, укрепленные места, являвшиеся
центрами администрации и культа, строились родами. В ранний
период общины польских славян назывались жупами, а их ста-
росты жупанами, откуда и возникло впоследствии сокращенно;
слово «паны» для обозначения сначала родовой и племенной,
а затем феодальной аристократии. Мелкие общины у поляков
были известны под названием ополья. Это была уже террито-
риальная, соседская община, которая по-латыни называлась
vicinia. Но ополье сохранило свои генетические связи с родо-
вой общиной, и потому обязанность общинников кормить про-
186 Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
езжего князя называлась жупною (или жупою). Суд в опольях
именовался жупным, а сами заседатели—жупниками. Поль-
ская община стала поземельной, соседской, но пережитки родо-
вой общины долго сохранялись.
При этом следует отметить, что общинный строй польских
славян отличался демократизмом, он не знал замкнутой касты
привилегированной аристократии, и внутри общин для всех
обязательными были одни и те же законы и обычаи. Наряду
с общинной рано возникла частная собственность на землю, но
земельные собственники (lechici) не пользовались особыми при-
вилегиями по сравнению с общинниками. Общественные долж-
ности оставались доступными для многих, и сами древние короли
(Попели и Пясты) были, согласно легендам, по своему происхож-
дению кметями. Выборные старшины, старосты, жупаны или
князья, являлись судьями и правителями народа.
В конце IX и в X в., в период формирования Польского госу-
дарства, внутренний строй общины изменился; при этом влияние
римского католицизма и немецкого феодализма сыграло значи-
тельную роль. Развитие крепостничества и вассалитета ради-
кально изменяло социально-экономический строй Польши. Пора-
бощение военнопленных привело к появлению рабов (servi) и
полусвободных вольноотпущенников (liberati). Однако свобод-
ные земледельцы, рольники и кмети, составляли основную массу
деревенского населения.
Процесс феодализации Польши относится к XI—XII вв.
и был вызван теми общими причинами, которые уже рассматри-
вались в первой главе настоящей работы. Правда, в исторической
литературе остается невыясненным исключительно важный во-
прос: почему Польша в эту пору стала феодальной, а не рабовла-
дельческой, иначе говоря, почему оказался возможным поль-
ский феодализм без его предшествующей подготовки рабовла-
дением?
Эта проблема носит общесоциологический характер и да-
леко выходит за рамки экономической истории Польши. Ее
решение возможно лишь на основе материала целого ряда стран,
и прежде всего—на основе изучения генезиса феодализма на Руси.
Следует лишь отметить, что в Польше X—XI вв. при недоста-
точно высоком уровне агрикультуры и глубокой натуральности
экономики для организации крупного рабовладельческого про-
изводства имелось еще меньше условий, чем для создания по-
местного хозяйства со значительной господской запашкой. Труд
рабов был бы недостаточно производительным в польских усло-
виях, где огромное количество рабочего времени приходилось
тратить на расчистку лесов, болот, всякого рода мелиоратив-
ные работы.
' $ 6. Развитие феодализма в Польше	187
Кроме того, к XI—XII вв. в Европе широко были распро-
странены более прогрессивные формы эксплуатации, чем рабо-
владение; они давали господствующему классу возможность
присваивать прибавочный продукт широких слоев населения,
а не только одних рабов, всегда составлявших ограниченную
часть общества. Рабовладение отошло в прошлое, и Польша не
могла быть исключением. Онй развивалась вместе со всей Евро-
пой, и формы феодальной эксплуатации, естественно, находили
себе почву в польской деревне. Рабов сажали на землю и пре-
вращали в крепостных.
К этому можно было бы добавить, что для интенсивного раз-
вития рабовладения за счет внутренних возможностей в Польше
угого периода не было социальных предпосылок, поскольку су-
ществовала сильная крестьянская община. Оберегая свободу
крестьян, она препятствовала их массовому превращению в ра-
бов. Правда, деспотии древнего Востока преодолели сопротив-
ление общины, но они использовали при этом зависимость послед-
ней от ирригационного хозяйства. На востоке община мирилась
с рабством потому, что рабы строили нужные самим крестьянам
ирригационные сооружения. Вместе с тем, чтобы парализовать
сопротивление общины, там широко были использованы внеш-
ние источники рабства: рабы в значительной мере рекрутиро-
вались из пленных «варваров», которых добывали военные экс-
педиции.
Что же касается до Польши XI—XII вв., то она не распола-
гала политическими предпосылками для использования внеш-
них резервов рабовладения. Ее военные возможности были не-
достаточны, и слабые польские князья эпохи можновладства
затерялись среди безбрежных равнин Центральной и Восточной
Европы. Они не могли претендовать на роль деспотов древнего
Востока или римских завоевателей.
Экономические задачи польской знати, формировавшиеся
в XI—XII вв., сводились к расширению площади агрикультуры
и производству прибавочного продукта за счет эксплуатации
крестьянства, путем использования мелкого сельскохозяйствен-
ного производств, подготовленного предшествующим экономи-
ческим развитием, которое создало возможность присвоения
феодалом прибавочного продукта непосредственного произво-
дителя.
Для феодальной эксплуатации требовалась лишь частичная
зависимость крестьянства (личная или только поземельная),
т. е. несравненно меньше того, что необходимо для организации
крупного рабовладельческого хозяйства. Уже натуральный оброк
зависимого крестьянства решал в той или иной степени основные
экономические проблемы феодальной системы, а между тем его
188
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
получение вовсе не предполагало такой ломки аграрных отно-
шений, как развитие рабовладения, и не требовало организации
сложного производства в крупных масштабах. До известной поры
польский пан, как и всякий феодал, мог довольствоваться исклю-
чительно приспособлением к существующим формам производ-
ства, представленным крестьянским хозяйством.
Таким образом, польская знать XI—XII вв. добивалась
оформления феодальной собственности на землю и закрепоще-
ния крестьянства. Того и другого она достигла, использовав
экономические предпосылки развития феодализма. Становление
феодализма в Польше, как и везде, сводилось к образова-
нию крупного феодального землевладе-
ния и крепостного крестьянства.
В польской политической литературе конца XVIII в. выдви
галась теория происхождения шляхты и крестьянства из двух
различных народов (хотя и родственных). В качестве сторонни
ков теории происхождения польского крестьянства из покорен-
ного завоевателями народа выступали многие историки (Нару-
шевич, Коялович и другие). Она находила себе сторонников
и в конце XIX в. Эту точку зрения защищал Мацисвский; Пеко
синский связывал возникновение польской знати с вторжением
около 800 г. полабских славян, осевших в области Гнезно. Однако
эта необычайная теория давно уже оставлена польскими учс
ными, признавшими ее несостоятельность.
Тем не менее немецкие историки вновь и вновь пытаются
возродить в той или иной форме это «решение» проблемы этно-
генеза польской шляхты. Так, в 1916 г. Рудольф Леонгардт утвер
ждал, что наиболее вероятным надо считать восточное, был ь
может, фи нс ко-татарское происхождение польской шляхты,
судя по ее темпераменту и характеру. Он находил черты номадов
в характере польской знати вообще. Демагогический характер
этих домыслов немецких шовинистов совершенно очевиден.
На самом деле польская знать формировалась за счет местно-
го населения, и даже в XII в. в терминологии хронистов (Мартин
Галл) слово nobilis обозначало людей, свободных по своему про-
исхождению. В ее состав вошли два основных элемента—родо-
племенная знать (жупаны) предшествующего периода и служилая
аристократия (дружинники) новой эпохи.
Оба эти элемента группировались вокруг князя, составляя
его свиту, административный аппарат и дружину. В Польше,
как и в других странах, королевская (княжеская) властьсыграла
важную роль в утверждении господства феодализма. Ведь сама
королевская власть создавалась как политическая надстройка,
отражавшая интересы формировавшейся знати, ее задачей было
не только подавление уже имеющего место сопротивления кре-
$ 6. Развитие феодализма в Польше
189
стьянства, но и его дальнейшее обезземеливание, закрепощение,
дальнейшее расширение привилегий знати. Последняя везде
в широких масштабах использовала княжескую или королевскую
власть для своего обогащения, для укрепления феодальной соб-
ственности.
Польские князья нуждались в сильной дружине, которая могла
бы решать актуальные для них административные и военные
проблемы. Поэтому вокруг князей группируются родо-племен-
ная знать и войты, дружинники разного социального происхож-
дения.
По мере того как рыцарство становилось все более многочис-
ленным, его оседание на землю делалось совершенно неизбежным.
Князь не мог прокормить 10—20 тыс. людей, хотя его продоволь-
ственные резервы и отличались изобилием. Поэтому рыцари
получали земельные пожалования, и в Польше формировался
военнослужилый класс.
Кроме того, состав рыцарства пополнялся за счет так назы-
ваемых владык, т. е. богатых крестьян, которые тоже привле-
кались к военной службе вместо выполнения обычных повин-
ностей в пользу князя. Владыки постепенно возвышались, полу-
чая военную добычу и княжеские пожалования, приобретая бо-
гатство и высокое положение. Наконец, старосты (солтысы)
деревень, пользовавшихся привилегиями немецкого права, также
попадали в состав рыцарей, так как несли военную службу.
Уже в XII—XIII вв. старопольская знать группируется во-
круг князей, все больше переходя к ним на службу. В XIII в.
лишь немногие представители польской знати оставались вне
вассальных отношений с князем. Князьям требовались дружин-
ники, и постепенно за счет свободных и несвободных местных
жителей и иноземцев образуется многочисленное рыцарство,
получающее от князей земельные пожалования на условиях воен-
ной службы. Всякого рода земельные магнаты также создавали
свои многочисленные свиты, используя социальные элементы
разного происхождения. В документах XII—XIII вв. все эти
рыцари обозначаются как milites, независимо от их правового
положения.
Уже во второй половине XI в. среди польской знати появ-
ляются фамильные гербы. К 1191 г. в Польше имелось 70 се-
мейств знатных баронов. Начиная с XI в., лица, окружавшие
князя, стали добиваться получения от князей крупных земель-
ных территорий и заселять их рабами, потомки которых станови-
лись крепостными крестьянами. Эти рабы известны историческим
документам как servi, homines illiberti, adscript!, adscriptitii.
Но не только рабов поселяли феодалы на своих землях.Сплошь
да рядом на земле феодала оседали свободные люди, обязанные
190
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
уплатой оброка. Дружинники превращаются в землевла-
дельцев. Сами князья оказываются вынужденными считаться
с ними, и дружинники со временем добиваются наследственных
прав на свои земли. Часть аристократов захватила обширные
земли в XI столетии, во время политических смут при Мешко II,
в результате феодализации должностей: аристократы присвоили
себе феодальную собственность на те области, правителями
которых они были назначены королем. Поэтому, если до XII в.
в экономике польской деревни господствовала община, и круп-
ное землевладение в развитом виде еще отсутствовало, то в
XII столетии процесс образования крупного землевладения необы-
чайно ускоряется одновременно с разделом Польши (в 1138 г.)
на удельные княжества и основанием большого количества мо-
настырей.
Земельным раздачам польских князей этого периода благо-
приятствовало наличие в Польше большого количества свобод-
ных земель и лесов. Однако рост феодальной собственности не
ограничивался только их расхищением, так как земли этой кате-
гории оказывались малопригодными для сельскохозяйственного
использования. Поэтому одновременно с этим шел процесс рас-
хищения общинных земель.
С XIII в. исчезает мелкая земельная собственность. Она
поглощается владениями магнатов и католической церкви.
Это поглощение мелкого землевладения протекало без какого-
либо законодательного акта общего характера.
В XII—XIII вв. бароны и рыцари Польши становятся ма-
ленькими государями, в распоряжение которых переходят почти
все подати и повинности зависимых от них крестьян, равно как
и юрисдикция на своих землях (за исключением наиболее важ-
ных дел). Согласно Jus mill tare, рыцари имели право судить
своих крестьян. Одновременно с этим и князья превращаются
в рядовых феодальных собственников. Правда, и в XII—XIII вв.
они именуют себя «божиею милостью государями и дедичами»
земли, но их политический авторитет значительно сократился.
Князей стало много, их владения измельчали, и постепенно они
должны были поступиться своими правами в пользу прелатов,
баронов, рыцарей. Так, Владислав Тонконогий взял на себя
обязательство творить суд только по совету с епископами и
баронами.
Важную роль в феодализации Польши сыграла католиче-
ская церковь, ставшая серьезной опорой шляхты в борьбе с об-
щинным крестьянством. Христианство проникает в Польшу
в X в., а возможно и ранее. Уже в 965 г. Мешко I крестился
в Гнезно, него дружинники последовали за ним, а при Боле-
славе I христианство восторжествовало. Правда, польские кре
$ 6. Развитие феодализма в Польше
19!
стьяне долго сопротивлялись распространению христианства,
не желая платить десятину и опасаясь закрепощения. Убий-
ство епископов и капелланов, разграбление костелов сопро-
вождали эту борьбу, принявшую особенно большой размах после
смерти Метко II.
Княжеские пожалования земель играли огромную роль
в разрушении общинного землевладения, и духовенство полу-
чало особенно щедрые дары. Уже в конце X в. оно начинает полу-
чать привилегии, дававшие ему право суда над жителями церков-
ных владений. К концу XIII и в начале XIV в. оно почти
повсеместно добилось от князей отмены права апелляций зави-
симого от церкви населения на решения ее судов.
Насколько большую роль в Польше XII—XIII вв. играло
церковное землевладение, свидетельствует тот факт, что архие-
пископы и епископы распоряжались целыми княжествами, поль-
зовались в них княжескими правами. Число монастырей все
увеличивалось: цистерцианцы, францисканцы, доминиканцы,
госпитальеры, тамплиеры владели обширными территориями.
Таким образом, в период можновладства XII—XIII вв. пре-
латы католической церкви превращаются в крупных землевла
дельцев, и, например, архиепископ Гнезненский имел целых две
каштелянии (одну—в Великой Польше, другую—в Мазовии).
В 1180 г. на Лэнчицком съезде князь Казимир II дал духовенству
специальный привилей, согласно которому церковные крестьяне
освобождались от доставки кормов и подвод княжеским гонцам;
кроме того, князь был лишен права претендовать на владения
умершего епископа. На синоде 1215 г. духовенство получило
от князей ряд привилегий, иммунитетов, свободу от многих по-
датей и светского суда, право избрания епископов и т. д.
Как раз в XII—XIII вв. в Польше получили чрезвычайно
широкое распространение изъятия по специальным привиле-
гиям из-под власти общих судов, из-под королевской юрисдик-
ции. Образование особых духовных судов относится к началу
XIII в., когда архиепископ Гнезненский впервые получил на
это королевскую санкцию. Вместе с тем и крестьяне, жившие
на церковных землях, должны были судиться только перед судом
архиепископа, епископа и аббата. В Польше, как и везде в сред-
ние века, духовенство стало опорой феодального режима. Оно
санкционировало самую жестокую эксплуатацию крестьянства
и само активно участвовало в его закрепощении.
Параллельно с возвышением знати (светской и духовной)
шло закрепощение крестьянства, эксплуата-
ция которого составляла экономическую основу благополучия
господствующего класса, основу всего здания феодального ре-
жима Польши.
192
Глава V. Развитие феодализма в славянских, странах
Ряд буржуазных историков держится той точки зрения, что
крепостничество было изначальным явлением в истории Польши.
Так, Бобржинский утверждал еще в 80-х гг. XIX в., что в первые
века существования Польского государства последнему были из-
вестны лишь рабы, чиншевики (подданные князя, стоявшие под его
юрисдикцией и лишенные прав поземельной собственности),
зависимые от церкви люди и свободные, ряды которых попол-
нялись за счет пришлых колонистов и освобожденных князьями
чиншевиков. Эти свободные, с его точки зрения, появились среди
польского крестьянства только в XII в. Но эта теория «искон-
ности» польского крепостничества противоречит истории не
только самой Польши, но и всех европейских народов раннего
средневековья.
Другой разновидностью этой же точки зрения была концеп-
ция Пекосинского, который ошибочно утверждал, что на террито-
рии будущей Польши крестьянство оставалось свободным только
до VIII в., когда оно жило общинами (опольями), однако около
800 г. последовало вторжение полабских славян под руководством
Попелидов, в результате чего польские крестьяне потеряли
•свободу.
Эта теория происхождения крепостничества в Польше путем
завоевания методологически ошибочна и противоречит фактам.
Она не опирается на какие-либо документы и относит закрепоще-
ние крестьянства к слишком раннему времени. В таком случае
оставалось бы необъяснимым, почему Польское государство
возникло только в X в., следовательно, на двести лет позднее.
В. действительности значительную часть польского кресть-
янства X—XI вв. составляли свободные кмети, которых латин-
ские источники именуют haeredes (наследники), подчеркивая
тем самым наличие у них определенных прав на землю. Им про-
тивостояли несвободные, господская челядь, пополнявшаяся
за счет военнопленных и других категорий холопов. Но уже
в это время происходило закрепощение кметей, и их поземель-
ная зависимость превращалась в настоящее крепостничество.
Процессы закрепощения крестьянства вызвали крайнее обо-
стрение классовых противоречий, и около 1035 г., вскоре после
смерти Мешко II, в Польше началось крупное народное восста-
ние, достигшее больших масштабов. Значительное время руко-
водил восстанием Мацлав, являвшийся внуком освобожденного
раба (пленника), и сами представители королевской власти
вынуждены были вести с ним переговоры. Восстание сопрово-
вождалось избиением господ и уничтожением их усадеб. Только
после вступления на престол Казимира I это восстание прекра-
тилось. Сопротивление народа феодальной эксплуатации было
подавлено.
$ 6. Развитие феодализма в Польше
193
Со второй половины XII в. польская деревня становится фео-
дальной, и в стране устанавливается общее господство феодально-
го режима. Но даже в XIII—XIV вв. феодализация польской
деревни еще не была вполне законченной, и крепостничество
не достигло универсального господства, так как сохранялись
значительные категории свободного крестьянства, а зави-
симые крестьяне еще пользовались правом перехода.
В период можновладства в Польше политическая власть при-
надлежала крупным баронам, являвшимся сановниками и входив-
шим в свиту князя. Сюда относятся воеводы, каштеляны, канц-
леры, скарбники, подкомории, стольники, подстолии, подчашии
и т. д. Простое рыцарство в эту пору играло скромную роль.
Господствующий класс в феодальной Польше XII—XIII вв.
не представлял собой однородной группировки. На вершине
социальной лестницы стояли магнаты (бароны), опиравшиеся
на шляхту (nobiles milites), а низшее рыцарство находилось в
зависимости от баронов и шляхтичей. При этом рыцари из сол-
тысов стояли в социальном отношении ниже владык, а эти по-
следние считались только наполовину шляхтичами. В силу
этого штраф за убийство рыцаря из солтысов был в два раза мень-
ше штрафа за убийство полушляхтича (medii nobiles) из числа
владык и в четыре раза меньше, чем за убийство шляхтича.
Низшую группу рыцарства в Польше, как и в Германии,
составляли министериалы, часто несвободного происхождения;
в документах XIII в. эти milites et ministri прямо противопос-
тавлялись баронам. Министериалы все больше обособлялись
от остальной массы несвободного населения, их зависимость
сказывалась главным образом в требовании безусловного под-
чинения господину и в праве последнего на передачу их в рас-
поряжение другим. Эти несвободные рыцари получали земель-
ные пожалования от господ за свою службу, причем уже в XIII в.
их земли становятся наследственным достоянием. Правда, от-
чуждать такие земли министериалы могли только с разрешения
господ. Само собой разумеется, что министериалы, находившиеся
на службе у князя, имели больше возможностей для повышения
своего социального статуса. Часто они получали свободу по
специальным пожалованиям.
Министериалам противостояли свободные рыцари: в доку-
ментах XII—XIII вв. некоторые из них именовались даже бла-
городными (nobiles) в силу своего происхождения, хотя в XIII
столетии они вовсе не пользовались какими-либо привилегиями
по сравнению с другими рыцарями (так называемыми milites
mediocres). В целом рыцарство не представляло собой еще зам-
кнутого сословия, и в его состав проникали свободные люди раз-
ного происхождения, в том числе иностранцы, попадавшие в
13 я, ф. Полянский
194
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
Польшу. Рыцарство XIII в. не было однородным по своему про-
исхождению.
В XIII в. все больше выделяется ближайшее окружение
князей, отличавшихся своими богатствами и знатностью проис-
хождения. В отличие от приближенных князя многие milites
лишь с трудом сводили концы с концами и едва поддерживали
«рыцарский» образ жизни.
Каждый рыцарь в Польше XIII в. обладал землей и, если
она была получена от сородичей, мог отчуждать ее лишь с их
согласия. Земли, приобретенные им путем покупки, составляли
его свободную собственность. Княжескими пожалованиями ры-
царь мог распоряжаться лишь с соизволения самого князя,
так как они представляли собой форму условного землевладе-
ния, хотя и получались в наследственное пользование. Услов-
ными не были лишь те княжеские пожалования, которые самым
актом дарения приравнивались к вотчинным (patrimoniales)
владениям рыцаря. Аллоды жаловались князьями только в ред-
ких случаях. Многообразие этих форм свидетельствует, что ус-
тойчивый тип рыцарского держания еще окончательно не сло-
жился.
Земельные владения рыцарей в XIII в. не были свободны от
платежей и повинностей в пользу князя, от юрисдикции послед-
него. Но князья все чаще раздают привилегии, освобождающие
от этих повинностей, особенно во второй половине XIII в.,
причем привилегии распространяются со временем и на преж-
ние пожалования. Постепенно они захватывают все больше кате-
горий земель: так, во второй половине XIII в. оказались сво-
бодными от всех повинностей земли, получившие немецкое пра-
во. Но и с держаний на немецком праве князья требовали воен-
ной службы с полным снаряжением, причем конная служба
определялась по числу земельных наделов и была точно фик-
сирована.
Многочисленные привилегии XIII в. передавали рыцарям
право высшей юрисдикции; в то же время жалованные грамоты
не упоминали о низшей юрисдикции, которая, видимо, уже при-
надлежала всякому рыцарю.
Уже в XIII в. установилось определенное понятие отно-
сительно рыцарских привилегий, представленное в так назы-
ваемом Jus militare. Оно давало рыцарю право использовать
землю по своему желанию, разрешая устройство мельниц, со-
держание трактиров, владение пасеками, расширение запашки
и т. д.; рыцарю принадлежало право выбора церкви, которой
он будет платить десятину со своих владений. Согласно Jus
militare, рыцарь обязан был нести конную службу соразмерно
своим земельным владениям. В то же время Jus militare освобо-
$ 6. Развитие феодализма в Польше
ждало от других повинностей, обычных для деревень польского'
права, и от княжеской юрисдикции.
В XIII в. рыцарство было почти единственным представи-
телем военной силы и приобрело широкое политической
влияние. Оно поставляло сановников, придворных, в его
руках находилась местная администрация; междоусобия кня-
зей ускоряли его возвышение. Всякого рода чрезвычайные на-
логи и новые повинности с населения устанавливались лишь
с согласия рыцарства. С участием последнего решались и вопросы
относительно земельных пожалований, рыцарство участвовало
в осуществлении княжеской юрисдикции.
Однако экономическое использование зе-
мель, которые уже в XIII—XIV вв. оказались в руках поль-
ских баронов и рыцарей, оставалось еще довольно
односторонним и сводилось преимущественно
к собиранию оброков. Правда, в начальный период
феодального развития Польши некоторые аристократы разво-
дили крупные стада скота, предназначенные для снабжения
господского двора. Но в XIII в. это крупное скотоводческое
хозяйство начинает исчезать и в XV в. продолжает существо-
вать лишь как редкое исключение.
Уже в XII—XIII вв. в Польше кое-где появляется крупная
господская запашка (до 500 га), причем наряду с зерновым су-
ществовало и крупное скотоводческое хозяйство. Но барское
хозяйство встречалось сравнительно редко, и в целом Польша.
XII—XIII вв. оставалась страной мелкой агрикультуры; это
господское хозяйство, существовавшее в тех или иных формах,,,
оказывало сильное влияние на положение деревни. Так, напри-
мер, образование крупного феодального землевладения и закре-
пощение крестьянства ускорило в Польше своего рода специ-
ализацию среди зависимого от вотчинника населения деревни..
Среди держателей господской земли были представлены сбор-
щики меда, рыболовы, охотники, скотники, пастухи для всех
видов скота, виноградари, сокольничие, псари, слуги самого'
разнообразного назначения.
К сожалению, документы дают крайне мало сведений отно-
сительно платежей держателей господской земли до XIII в.
Но уже тогда, кроме денежного оброка, крестьяне доставляли
на господский двор продукцию самых разнообразных отраслей
хозяйства, включая хлеб, солод, лен, сено, лес, птицу, рыбу,
сыр, яйца, мед и т. п. В феодальном поместье возникала широ-
кая специализация держателей. Барщина достигала определен-
ного числа дней в году или сводилась к доставке известного числа
возов сена и леса. Позднее, в XIII—XIV вв., повинности за-
висимых крестьян становятся еще более разнообразными.
13*
196
Глава V. Развитие, феодализма в славянских странах
В имениях польских панов в эпоху Пястов (X—XIV вв.)
кметям приходилось отрабатывать в той или иной мере панщину,
платить чинши, выставлять подводы, поголовно являться на
помочи по уборке урожая, чинить господские постройки, изго-
роди, мосты, дороги, выходить на охоту и облавы, работать по
лайму за пониженную плату, выполнять всякого рода случай-
ные работы по требованию господ. Помимо того, с них требовались
разные подати деньгами и особенно хлебом, домашнею птицей,
яйцами, сыром, пенькою, медом и т. д. Одна грамота 1279 г. заме-
няла все чинши медом и требовала доставки ежегодно по 20 горш-
ков этого лакомства с участка определенного размера. Ко всему
этому надо добавить еще десятину, которую крестьяне платили
в пользу католической церкви.
Правда, нужно отметить, что десятина плохо укоренялась
в Польше, и долго славянское ее население держалось языче-
ских обычаев, чтобы избавиться от вымогательства католиче-
ской церкви. Возникали многочисленные споры, тяжбы, и
первые короли Польши устанавливали весьма строгие наказа-
ния для тех, кто уклонялся от уплаты десятины.
На Польшу были распространены не все виды десятины,
которые взимались в других католических государствах, но
эта льгота не распространялась на крестьянство, с которого
взыскивали неукоснительно десятину со всех видов сельско-
хозяйственных продуктов, отчасти даже с продукции их ого-
родов.
Каждый десятый сноп хлеба шел в распоряжение церкви,
причем в Краковской епархии десятина взималась и с ярового
хлеба. Иногда, как показывает пример Плоцкой епархии, вместо
хлеба десятина уплачивалась мехами (куньими и беличьими).
Кроме того, краковские епископы взимали десятину с рудников
и соляных копей, а в папских буллах упоминаются десятины
с кузниц, пасек и других доходных статей.
Поскольку взимание десятины вызывало конфликты полити-
ческого характера, король Александр включил в 1505 г. в число
законов страны устав Гнезненского архиепископства, по кото-
рому предавался проклятию всякий, кто присваивал десятину
или отказывался платить ее. Но в XVI—XVII вв. даже шляхта
(а, не только крестьяне) все более усиливает сопротивление
вымогательству духовенства.
С давних пор Польша платила в пользу римского папы дена-
рий св. Петра, и еще Болеслав Храбрый извинялся перед Римом
за несвоевременную уплату этой подати. До Владислава Локетка
юна вносилась в размере трех денариев и меры овса с каждого
дома, нос 1318 г. ее стали взимать в размере 1 денария с ка-
ждого крестьянина.
$ 6. Развитие феодализма в Польше
197
В XII—XIV вв. в большинстве королевских имений (ко-
ролевщизн, староств) не было господской запашки, и пото-
му панщина среди крестьянских повинностей играла сравни-
тельно малую роль. Повинности крестьян отчасти устанав-
ливались королями, отчасти старостами, в руках которых нахо-
дились королевские вотчины, причем иногда на основании осо-
бых актов (привилегий). Само собой разумеется, что обычай при
этом играл значительную роль, фиксируя ранее установившиеся
отношения.
Но как бы то ни было, крестьянам королевских имений при-
ходилось платить оброки хлебом (sep, osep), скотом (коровами,
лошадьми, овцами, свиньями), медом, пухом, мехами, голубями,,
кормом для содержания собак.
Для экономических условий тогдашней Польши весьма пока-
зательна судьба доходов, которые доставлялись королевскими
имениями. В эту пору земские должности воевод, каштелянов
и т. д. теряют прежнее значение, и решающую роль на местах
получают с конца XIII в. старосты, являвшиеся областными на-
местниками. В первые десятилетия XIV в. короли оставляют
часть своих имений для содержания каштелянов, а остальные
передают старостам. При этом староста получал имение или с обя-
занностью давать ежегодный отчет относительно доходов, или
в аренду на условиях внесения годового чинша, или, наконец,
в качестве залога, гарантирующего возврат уплаченной им ко-
ролю суммы.
Но во всех этих случаях староста обязан был давать королю-
так называемую «стацию», т. е. снабжать продовольствием ко-
роля и его двор, если они пожалуют в имение или в его окрест-
ности. Поскольку старосты все больше присваивали доходы,
имений,которые получались ими для держания «в верных руках»,
т. е. под отчет, Казимир III опубликовал в 1368 г. устав, по ко-
торому денежные доходы должны были поступать обязательно
в королевскую казну (скарб), а натуральные оброки могли оста-
ваться в распоряжении старосты, и за их счет он должен был вы-
плачивать «стации».
Эти доходы с имений, доставляемых каштелянами, а позднее
старостами, и служили основой княжеского скарба, хотя послед-
ний пополнялся также за счет пошлин, доходов от соляных ко-
пей и т. д. Расходовался же скарб главным образом на содер-
жание княжеского двора, постройку «гродов», замков, костелов.
Княжеское войско и администрация почти не требовали денеж-
ных расходов, так как служилые люди всех категорий возна-
граждались землей или долей в налоговых и оброчных доходах.
Процесс феодализации польской деревни ускорялся благо-
даря активной роли феодальной политической надстройки—
193
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
государства. Раздачи иммунитетных грамот и податная политика
князей содействовали превращению некогда свободных кметей
в феодально зависимых крестьян. Князья раздавали иммуни-
тетные грамоты панам, жалуя им право судить, казнить и пы-
тать крестьян и слуг. Большая часть крестьян превращается
в «крепостных кметей», сливается с посаженными на землю ра-
бами; к концу XIII в. право преследования беглых крепостных
получает правовую санкцию. Пойманный беглец превращался
в раба и мог быть продан, куда угодно. За панами утверждается
право переводить крестьянина с одного надела на другой и т.д.
Разорение свободного крестьянства ускорялось ростом повин-
ностей в пользу князя. Повинности польского крестьянства в
пользу государства и самого короля были крайне разнообразны,
так как смешение публичных и частных доходов в эту пору было
правилом, и до Казимира III в Польше не существовало особого
ведомства финансов. При этом одна часть повинностей общего
характера падала на все крестьянские дворы, а другая выпол-
нялась лишь теми крестьянами, которые жили на королевских
землях.
Среди постоянных податей важное место занимали натураль-
ные платежи живностью и продовольствием всякого рода для
двора, чиновников, войска. Еще Болеслав I установил хлебную
подать. Свита и войска короля пользовались правом постоя во
время своих передвижений. Когда король отправлялся на охоту,
юн тоже пользовался этим правом. Вместе с тем крестьянам при-
ходилось выставлять лошадей, подводы для нужд короля,
и эта повинность уже при Болеславе I считалась стародавним
обычаем.
К этим повинностям примыкали еще такие работы, как по-
стройка и починка военных укреплений, мостов, дорог. Поми-
мо того, крестьянам приходилось помогать королевской охоте,
-ловить воров и разбойников.
Далее, крестьянин платил денежную подать, причем одно-
временно приходилось доставлять и определенное количество
ржи или овса. Во времена Казимира III эта подать взималась
в размере 6 грошей с лана и по 1 корцу ржи и овса. Наконец,
обязательными для крестьян являлись и торговые пошлины,
взимавшиеся на рынках со всякого рода товаров.
Даже повинности, имевшие общегосударственное значение,
устанавливались часто князьями и королями под влиянием вре-
менной, но неотложной потребности, сплошь да рядом в связи
с каким-либо торжеством. Так, по случаю брачных сделок коро-
ля или князя крестьянам приходилось платить особый сбор
<godzive). По случаю возникающей войны и* для выкупа князя
из плена они платили «подмогу» (auxilium, adjutorium). Вместе
£ 6. Развитие феодализма в Польше
199
с тем взималась особая плата за проезд, провоз товара или про-
гон скота (gleit, conductus). С девушек и вдов, если они выходи-
ли замуж, тоже взималась особая пошлина. Судебные пошлины
отчасти поступали в распоряжение короля, причем взимались
деньгами, мехами, даже скотом. Принцип—брать сколько мож-
но, чем можно и пока дают—находил себе практическое при-
менение в Польше. В иммунитетных грамотах сами короли име-
новали свои поборы vexationes («тягости»), не будучи в состоя-
нии дать им классификацию, а тем более определить их закон-
ность. Они просто заявляли, что освобождают иммуниста от
всех податей, под какими бы названиями они ни были известны,
«как на языке латинском, так и в обыденной речи».
Несмотря на все эти успехи процесса феодализации, поль-
ское крестьянство XIII—XIV вв. отнюдь не было полностью
закрепощено, сохраняло известные остатки прежней свободы.
Польское крестьянство этого времени не было единым: наряду
с крепостными были в Польше и лично зависимые, и свободные
крестьяне. Крестьяне обозначались в источниках разными
терминами: в качестве названий общего характера в документах
того времени можно встретить ignobiles, rusticani, plebei, при-
чем к этой категории польские летописцы (Мартин Галл, Длу-
гаш) относили все нешляхетское население, включая и горожан.
При этом следует отметить, что в эпоху Пястов несвободные кре-
стьяне (рабы, посаженные на землю) решительно противопоста-
влялись кметям и именем последних никогда не назывались.
Как они именовались в обыденной жизни—остается неизвест-
ным, но в документах этой эпохи их называют adscriptitii, glebae
adscript!. Термином originarii обозначались их потомки, являв-
шиеся крепостными уже по происхождению. В категорию
adscriptitii попадали также и те экономически обездоленные кре-
стьяне, которым приходилось брать господскую землю на тяже-
лых условиях крепостничества.
Уже эта неустойчивость терминологии показывает, что про-
цесс феодализации польской деревни не был завершен. Еще
более существенное значение, нежели многообразие термино-
логии, имеет другой факт: в польской деревне этого периода
еще сохранилось право крестьянского перехода. В польской
деревне было много несвободных людей, но главную массу насе-
ления составляли крестьяне, которые платили оброки (день-
гами или натурой) и пользовались относительной свободой и,
в частности, правом перехода даже в том случае, если они жили
на господской земле. Сохранению относительной свободы зна-
чительной части крестьянства способствовало то обстоятель-
ство, что незначительность господской запашки ограничивала
размеры отработочных повинностей крестьян.
200
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах
Кмети находились преимущественно в поземельной зави-
симости от господ и пользовались правом перехода, обычно около
нового года. Обычай требовал только, чтобы земля оставлялась
господину в надлежащем состоянии и чтобы был подыскан но-
вый держатель, который и покупал двор уходящего кметя.
Землевладелец не имел права произвольно увеличивать повин-
ности кметя и не мог изгонять крестьянина до тех пор, пока он
выполнял их.
Между отдельными прослойками польского крестьянства су-
ществовали серьезные различия социально-экономического ха-
рактера. В Польше ХШ в. наряду с прослойкой мелких земле-
владельцев крестьянского типа существовали многочисленные
категории населения, связанные с крупным землевладением и на-
ходившиеся в разных степенях зависимости—хозяйственной
и правовой. При этом экономические и личные отношения дале-
ко не совпадали, а хозяйственное положение крестьянина не
всегда определялось его происхождением или юридическими
правами. Как свободные, так и несвободные держатели господ-
ской земли обладали наследственными правами на ее исполь-
зование, и границы между разными категориями крестьянства
оставались довольно изменчивыми.
Естественно возникает имеющий огромное значение вопрос
о том, почему в Польше так затянулся процесс феодализации
и почему, в частности, стало возможным право крестьянского
перехода, столь необычайное для Западной Европы. Это вопрос
исключительной трудности, и ответить на него должны в конце
концов историки крепостной России, где право перехода имело
еще более широкое распространение приблизительно в эту же
эпоху (ХШ—XV ви.). Анализируя польские условия, можно
высказать лишь замечания предварительного характера.
Очевидно, что эти явления определялись экономиче-
ской слабостью польского крепостни-
чества, обусловленной неблагоприятным для него наличием
свободных земель, в частности, на юго-восточных окраинах
Польши. Об этом свидетельствует тот факт, что с конца XII в.
польские монастыри, паны и короли всеми средствами, в том
числе и путем уступок социально-экономического характера,
зазывали колонистов, причем даже из Германии. Особенно
интенсивно этот процесс развивался в XIII—XIV вв.
В таких условиях усиление крепостного
гнета находило свою границу в массо-
вом бегстве крестьян на свободные тер-
ритории, в леса или даже за пределы самой Польши.
Польша этих двух веков была «колонизирующейся страной»,
и землевладельцам приходилось идти на известные уступки кре-
$ 6. Развитие феодализма в Польше
201
стьянам, чтобы удержать их на своих землях. В эту пору пере-
ход крестьянства и возможность колонизации новых земель
ограничивали экспансию крепостничества, а наличие свободных
земель оказывало благоприятное влияние на экономическое и
правовое положение польского крестьянства. Это влияние было
тем более возможным, что экономика Польши того времени
оставалась почти исключительно аграрной, и земля была перво-
степенным условием материального производства.
Во всяком случае монополия панов на землю в условиях
Польши XIII—XIV вв. не могла быть достаточно полной, и это
ослабляло их экономические позиции в борьбе с крестьянством,
в борьбе за всестороннее торжество крепостничества. Эконо-
мической основой последнего становилась монополия панов
главным образом на пашню и культурные земли вообще, допу-
скавшие относительно легкое сельскохозяйственное использо-
вание. Не имея достаточно инвентаря и рабочего скота, крестья-
не, естественно, тянулись на эти обжитые земли и попадали
в экономическую зависимость от панов. Но этим последним при-
ходилось довольствоваться сравнительно мягкой и ограничен-
ной формой поземельной зависимости кметей, чтобы избежать
их последующего расселения за пределами вотчин. Короче
говоря, панам приходилось мириться с правом перехода зависи-
мых крестьян из одного поместья в другое.
Далее, славянская община вообще, как показывает тысяче-
летие ее истории в России и на Балканах, оказалась более устой-
чивой и жизнеспособной, чем германская марка. Как отмеча-
лось ранее, это также ослабляло позиции польских панов в борь-
бе за усиление крепостного гнета.
Наконец, и политические условия в Польше XIII—XIV вв.
были неблагоприятными для усиления крепостного гнета. Ведь
в Польше того времени не было абсолютизма, ставшего политиче-
ской предпосылкой для крайнего усиления крепостничества
в России позднего средневековья. Вместе с тем польские паны еще
не создали и той системы внешне республиканских форм полити-
ческого деспотизма, которая была так характерна для Польши
XVI—XVIII вв. и которая в ту пору была препятствием для на-
рушения шляхетских вольностей.
Однако, несмотря на существование права перехода и других
пережитков крестьянской свободы, основной чертой экономиче-
ской истории Польши в X—XIV вв. было развитие феодализма,
оформление и укрепление феодальной собственности, в резуль-
тате чего свободное и несвободное население деревни все больше
сливалось в однородную массу зависимого крестьянства. При
этом известную роль сыграло внеэкономическое принуждение
и, в частности, иммунитетные привилегии, отдававшие крестья-
202 Глава К. Развитие феодализма в славянских странах
нина под бесконтрольную власть католических прелатов и
панов.
Во всяком случае, хотя в конце XII в. и в XIII в. крестьянство
Польши не было однородным, общая тенденция сводилась к обра-
зованию массы зависимых держателей господской земли на усло-
виях платежа оброка и сравнительной ограниченности отрабо-
ток. С другой стороны, формировалась многочисленная группа
зависимых ремесленников, которые сравнительно слабо были
связаны с центрами крупного землевладения. Раздачей иммуни-
тетных грамот князья ускоряли этот процесс.


Глава VI
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ ФЕОДАЛЬНОГО ПОМЕСТЬЯ
И ЕГО ПРОТИВОРЕЧИЯ
§ 1.	Основные черты феодализма
В экономической и социальной истории средневековья сель-
ское хозяйство играло совершенно исключительную роль. Оно
было основной отраслью общественного производства, экономи-
ческим базисом феодального режима. Именно аграрная перифе-
рия, средневековая деревня являлась главной сферой феодаль-
ного господства и крепостной эксплуатации крестьянства. Для
классовой структуры феодального общества отношения феода-
лов и крепостных крестьян были определяющими. Только в итоге
столетий исторического развития—к концу средних веков—город
приобрел доминирующее значение в экономическом развитии
народов Западной Европы, хотя политически он и в эту эпоху
оставался подчиненным классу феодалов, поскольку сохраня-
лось общегосударственное политическое господство последнего.
Однако само развитие средневекового города, особенно на ран-
них этапах, питалось его деревенскими корнями, хозяйст-
венными возможностями и противоречиями феодальной де-
ревни.
Средневековое хозяйство было по преимуществу деревен-
ским, хотя его развитие и не может быть понято без учета огром-
ного значения города (с момента его возникновения) для всех
областей общественной жизни тех веков. Как говорит Маркс,
«...крупная земельная собственность была подлинной основой
средневекового феодального общества»1. Поэтому изучение аграр-
ной эволюции средневековой Европы имеет первостепенное
значение для уяснения особенностей ее истории в целом.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. VII, стр. 253.
204 Глава VI. Э кономический строй феодального поместья
В этом и нужно искать объяснения тому факту, что аграрно-
исторические исследования XIX—XX вв. породили огромную
литературу.
Однако, увлекшись демонстрацией хозяйственных доброде-
телей буржуа и принадлежащих ему «гражданских свобод»,
буржуазная историография ограничилась лишь описанием не-
которых сторон феодального аграрного строя (крепостной регла-
ментации, нагромождения пошлин, бесхозяйственности фео-
далов, нерациональности агрикультурных приемов и т. д.),
которые лучше других оттеняли преимущества буржуазного
режима. В поисках же правового и исторического обоснования
эксплуатации народа буржуазные историки превратили анализ
феодального поместья в его чисто юридическую интерпре-
тацию.
История народных масс, их вековая борьба с феодальным
гнетом не получили должного освещения. В буржуазной медие-
вистике преобладает изложение развития знати и исторических
заслуг католической церкви.
Вместо научного анализа общественного производства фео-
дальной эпохи буржуазная литература дает сводку курьезов
хозяйственной политики сеньориальной администрации, а вме-
сто исследования жестокой крепостной эксплуатации крестьян—
описание правового положения зависимого населения. Больше
того, желание доказать принципиальную совместимость отно-
шений эксплуатации с «благоприятным» положением народа
привело некоторых историков к переоценке роли обычая и даже
прямой апологии феодального режима, якобы дававшего широ-
кое место народной свободе. Наконец, своих крайних форм тен-
денциозность и ограниченность буржуазной медиевистики до-
стигли в модных сейчас «откровениях» допшианства, отрицаю-
щего существование исторической грани между феодализмом
и капитализмом (для обоснования извечности последнего) и гос-
подство крепостничества в аграрном развитии средневековой
Европы.
Только марксистско-ленинская историческая наука на
основе учения об общественно-экономических формациях рас-
крыла сущность аграрного строя средних веков как специфиче-
ского, исторически своеобразного феодального способа произ-
водства, характеризующегося отношениями крепостной эксплуа-
тации народа.
Феодальное общество представляет собой совокупность про-
изводственных отношений, которая составляет определенную сту-
пень исторического развития, более высокую, чем античное ра-
бовладельческое общество. Характеризуя феодализм, Маркс пи-
сал: «...чтобы правильно судить о феодальном производстве,.
§ 6. Основные черты феодализма
205
нужно рассматривать его как способ производства, основанный
на антагонизме»1.
Развивая положение о собственности феодала на средства
производства, которая является основой производственных от-
ношений при феодализме, И. В. Сталин подчеркивает в своем
труде «Экономические проблемы социализма в СССР»: «Конечно,
внеэкономическое принуждение играло роль в деле укрепления
экономической власти помещиков-крепостников, однако, не
оно являлось основой феодализма, а феодальная собственность
на землю2» Итак, принадлежность земли—главного средства
производства в средние века—феодалам является основой фео-
дального строя. Она определяет положение в производстве раз-
личных социальных групп, их взаимоотношение, которое сво-
дится к эксплуатации собственниками земли прикрепленных
к ней непосредственных производителей—крепостных или фео-
дально зависимых крестьян. Феодал получает с крестьян ренту,
которая является экономической реализацией его собственности
на землю.
Генезис и дальнейшее развитие феодальной собственности
на землю является объективно необходимым экономическим
процессом, который зиждется на развитии производительных
сил. Для исследования закономерностей феодальной формации
исключительное значение имеет закон обязательного соответ-
ствия производственных отношений характеру производитель-
ных сил. В XI—ХШ вв., например, несомненно, в истории
Западной Европы наблюдалось определенное единство между
производительными силами и производственными отношениями
феодализма. В этот период феодализм достиг своего расцвета
•и универсального господства. В его рамках шло развитие произ-
водительных сил, на феодальной основе все больше расширя-
лась площадь агрикультуры.
Но изменение характера производительных сил в конечном
счете нарушает это единство. Начинается развитие капитализма
в недрах феодального режима. В самой деревне позднего
средневековья возникают формы капиталистического произ-
водства .
На определенном этапе феодальные производственные отноше-
ния становятся тормозом для дальнейшего роста производитель-
ных сил, феодальная организация земледелия и промышлен-
ности, одним словом, феодальные отношения собственности пе-
рестают соответствовать развившимся производительным си-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. V, стр. 374.
2 И. В. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР,
1952, стр. 41.
206 Глава VI. Экономический строй феодального поместья
лам1. Но для наступления этого момента потребовались целые
века сложного исторического развития, приведшего к необы-
чайному обострению экономических и классовых противоре-
чий феодализма. Центром крепостнической эксплуатации кре-
стьянства и основной ячейкой феодального способа производства
было феодальное поместье, вариантами которого являлись фран-
цузская сеньория, русская вотчина, английский манор и т. д.
Поэтому анализ экономического строя феодального поместья
крайне важен.
Как указывал В. И. Ленин, особенности экономической
структуры феодального поместья состояли в натуральном ха-
рактере хозяйства, наличии у эксплуатируемых самостоятель-
ного производства, их крепостничестве и рутинности техники.
В. И. Ленин писал, что система крепостного хозяйства отличает-
ся от капиталистической тем, что «крепостное хозяйство есть
натуральное хозяйство, капиталистическое же—денежное... В
крепостном хозяйстве орудием эксплуатации является при-
крепление работника к земле, наделение его землей, в капита-
листическом же—освобождение работника от земли»2. В связи
с этим, подчеркивал В. И. Ленин, «наделенный землей крестья-
нин должен быть лично зависим от помещика, ибо, обладая
землей, он не пойдет на барскую работу иначе, как под при-
нуждением. Система хозяйства порождает здесь «внеэкономи-
ческое принуждение», крепостничество, зависимость юридиче-
скую, неполноправность и т. д.»3.
Эти положения характеризуют основные черты экономиче-
ского строя феодального поместья. Экономической основой власти
феодала над крестьянами, экономической основой повседневного
внеэкономического принуждения крестьян, их крепостничества
была феодальная собственность на землю.
§ 2.	Феодальное землевладение
Земельная собственность отдельного феодала не являлась
абсолютной; в качестве формы условного землевладения она
подлежала всякого рода ограничениям. Так, во Франции много-
численные ордонансы XII—ХШ вв. регулировали наследствен-
ные права сеньоров, устанавливая принцип старшинства, не-
делимости сеньорий, исключения женщин из числа наследни-
ков и т. д. В большинстве местностей Европы господствовал
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест Коммунистиче-
ской партии, 1952, стр. 38.
2 В. И. Ленин. Соч., т. 15, стр. 66.
3 Там же, стр. 66.
$ 2. Феодальное землевладение	207
принцип майората: лен переходил старшему сыну. При отсту-
плении от принципа майората старший сын получал обычно
все же 2/3 лена, и только т/3 его делилась между остальными
братьями. Иногда сыновья умершего феодала объединялись
в своеобразный семейный союз (paragium или paraticum) для
совместного владения сеньорией во избежание ее перехода стар-
шему сыну и исключения из наследования его братьев. Этот ин-
ститут получил свое развитие в северной и западной Франции
(в особенности в Нормандии). Отчуждение сеньории встречало,
как мы увидим, серьезные ограничения, и дарения фьефов, осо-
бенно в пользу церкви, были весьма редкими. Чаще их дарили
отдаленным родственникам; продажи и покупки производились
главным образом для округления владений, а к залогам сеньо-
рий прибегали лишь в крайнем случае, опасаясь потери соци-
ально-политических привилегий.
Феодал был обязан личной верностью, советом и помощью
(consilium et auxilium) сюзерену, т. е. участием в суде пэров—
курии сюзерена, военной службой и платежом субсидий (auxi-
lium) в определенных (нередко, например, в северной Франции—
трех) случаях. Впрочем, auxilium вассалов уплачивался не во
всех местностях. Его сбор был обычным явлением в Сицилий-
ском королевстве, Нормандии, Франции и Англии, но довольно
редким в Германии. Военная служба вассала продолжалась
обычно 20—40 дней в году. После смерти вассала от его наследни-
ков требовалось возобновление оммажа (присяги) и уплата релье-
фа (relevium, relief, rachat)—выкупа наследства, причем в некото-
рых областях эти поборы взимались и после смерти сюзерена.
В Германии рельеф платили редко, но во Франции и Англии
он являлся обременительной повинностью и был важным источ-
ником доходов для сеньоров и в особенности для королевской
власти. Во Франции XIII в. он сохранился лишь на территории
между Уазой, Сеной и Эптой; в других местах сыновья уже ни- ч
чего не платили за наследство отца. При бездетности вассала его
земля возвращалась сеньору (в силу droit de reversion). Весьма
сильными являлись семейно-родовые связи феодалов и права
ближайших родственников сеньора на его земельное владение.
Поэтому в дарственных грамотах дарителям приходилось зара-
нее декларировать согласие своих будущих наследников на по-
терю земли. Дарственные акты подвергались публичной рати-
фикации с участием множества свидетелей. Точно так же про-
давец земли давал поручительство за своих наследников, гаран-
тируя признание ими сделки.
О б р азова н не с л ожно й феодальной ие-
рархии означало дробление права соб-
ственности на одну и ту же землю между
208 Глава VI. Экономический строй феодального поместья
рядом лиц. Каждый из группы иерархически соподчи-
ненных лиц (например, герцог, граф, виконт, барон и пр.) пре-
тендовал на долю землевладельческих прав. На этой почве и
возникло учение о разделении собственности на подчиненную
собственность (право пользования, dominium utile) вассала и
верховную собственность (право распоряжения землей, domi-
nium directum) его сеньора. В соответствии с этим вассал полу-
чал свободу хозяйственного использования поместья, но отве-
чал за его сохранность. Каролингские декреты против расхи-
щения вассалами имущества ленов получили свое подтверждение
в законах Фридриха I Барбароссы, а во Франции существовало
особое запрещение уменьшения ценности (abregement) ленов.
Вассалу запрещалось освобождение крепостных и учреждение
коммун в городах сюзерена.
Первоначально вассал не имел права, отчуждать лен. Иногда
во Франции (начиная с X в.), Англии и Германии (с XI в.)
вассалы отчуждали—дарили или продавали'— свои лены, но
только с согласия сеньора.
Отчуждение земель только в Италии и Нормандии не требо-
вало согласия верховного собственника, да и то лишь в случае
продажи части, а не всего лена (в Италии половины, а в Нор-
мандии—двух третей).
С XI в. за согласие сеньора на отчуждение лена вассалы ста-
ли платить особую пошлину. Так, при продаже лена—пошлину,
равную х/5 его цены, иногда с добавком еще х/е с этой пятины.
За сеньором оставалось право выкупа земли.
С развитием товарных отношений продажа ленов стала сво-
боднее. Широкое распространение получили в Германии Schein-
leihe и во Франции jeu de fief, по условиям которых вассал имел
право уступить часть лена в пользу третьих лиц; таким путем
достигался обход строгих принципов неотчуждаемости ленных
владений. Практика субинфеодации, укоренившаяся во Фран-
ции и Германии с XI в., также не требовала согласия сюзерена,
ибо уменьшалась лишь земельная территория поместья (fundus),
часть которого вассал передавал в качестве субфеода другому
лицу—своему вассалу, но не лен (feudum) и связанная с ним
совокупность ленных повинностей, которые сеньор получал
в прежнем объеме.
Полная наследственность ленов не была достигнута и в этот
период; часто они получались лишь в пользование на срок жиз-
ни двух-трех поколений. Наследственные права женщин оста-
вались спорными, например, в Германии.
Как бы то ни было, землевладельческие права сеньора на-
ходили свою границу в домогательствах вассала свободно рас-
поряжаться леном, а права вассала ограничивались верховной
§ 3. Надельная система
209
собственностью его господина. Принцип dominium directum и
dominium utile не давал прочной основы для разграничения прав,
так как сам сеньор—барон, например, оказывался в свою оче-
редь вассалом графа, а этот последний—герцога и так далее—
до короля. Настоящее их разграничение в каждом отдельном
случае определялось лишь конкретным соотношением сил раз-»
ных звеньев иерархии.
Исключение составляли аллоды знати (alleu noble), распро-
страненные на юго-востоке Франции, но остававшиеся редким
явлением на ее северо-западе. Наряду с этим монастыри и церк-
ви владели часто землями на условиях так называемой «свобод-
ной милостыни», т. е. земельного пожалования, свободного
от всех феодальных повинностей и ограничений владельческих
прав. Типичная для феодализма иерархическая структура зе-
мельной собственности была вызвана необходимостью для клас-
са феодалов (связанных таким образом взаимными военными
обязательствами) охранять монопольную собственность на зе-
млю и осуществлять внеэкономическое принуждение по отно-
шению к крестьянам.
§ 3.	Надельная система
Но если иерархическая структура феодальной собственности
ограничивала право отдельного феодала на землю, то по отно-
шению к эксплуатируемому крестьянству он являлся настоя-
щим господином земельной территории. Знаменитый принцип
«нет земли без господина», формулированный в XIII в. Бомануа-
ром как юридическая норма северной Франции, имел вполне
реальное значение, выражая классовую монополию феодалов
на земельную собственность. Сеньория не знала крестьян-
ского землевладения и допускала лишь землепользование кре-
постных держателей в качестве одной из форм хозяйственной
утилизации земельных богатств сеньора. Правда, землепользо-
вание крепостных, как показывает пример французских сервов,
английских вилланов и т. д., было практически наследствен-
ным. Многие буржуазные историки делают отсюда необоснован-
ный вывод, будто в средние века существовала фактическая
собственность крепостного на свой надел. Это утверждение за-
тушевывает характерные для феодализма отношения эксплуа-
тации, господства и порабощения, присвоения феодалами ренты,
вытекающие из монопольной собственности феодалов на землю.
Крестьянский надел в любое время мог быть конфискован
сеньором в порядке репрессий за уклонение от повинностей,
для округления домена и т. д. Наследники же крепостного полу-
14 ф. я. Полянский
208 Глава VI. Экономический строй феодального поместья
рядом лиц. Каждый из группы иерархически соподчи-
ненных лиц (например, герцог, граф, виконт, барон и пр.) пре-
тендовал на долю землевладельческих прав. На этой почве и
возникло учение о разделении собственности на подчиненную
собственность (право пользования, dominium utile) вассала и
верховную собственность (право распоряжения землей, domi-
nium directum) его сеньора. В соответствии с этим вассал полу-
чал свободу хозяйственного использования поместья, но отве-
чал за его сохранность. Каролингские декреты против расхи-
щения вассалами имущества ленов получили свое подтверждение
в законах Фридриха I Барбароссы, а во Франции существовало
особое запрещение уменьшения ценности (abregement) ленов.
Вассалу запрещалось освобождение крепостных и учреждение
коммун в городах сюзерена.
Первоначально вассал не имел права, отчуждать лен. Иногда
во Франции (начиная с X в.), Англии и Германии (с XI в.)
вассалы отчуждали—дарили или продавали'—свои лены, но
только с согласия сеньора.
Отчуждение земель только в Италии и Нормандии не требо-
вало согласия верховного собственника, да и то лишь в случае
продажи части, а не всего лена (в Италии половины, а в Нор-
мандии—двух третей).
С XI в. за согласие сеньора на отчуждение лена вассалы ста-
ли платить особую пошлину. Так, при продаже лена—пошлину,
равную х/5 его цены, иногда с добавком еще Х/Б с этой пятины.
За сеньором оставалось право выкупа земли.
С развитием товарных отношений продажа ленов стала сво-
боднее. Широкое распространение получили в Германии Schein-
leihe и во Франции jeu de fief, по условиям которых вассал имел
право уступить часть лена в пользу третьих лиц; таким путем
достигался обход строгих принципов неотчуждаемости ленных
владений. Практика субинфеодации, укоренившаяся во Фран-
ции и Германии с XI в., также не требовала согласия сюзерена,
ибо уменьшалась лишь земельная территория поместья (fundus),
часть которого вассал передавал в качестве субфеода другому
лицу—своему вассалу, но не лен (feudum) и связанная с ним
совокупность ленных повинностей, которые сеньор получал
в прежнем объеме.
Полная наследственность ленов не была достигнута и в этот
период; часто они получались лишь в пользование на срок жиз-
ни двух-трех поколений. Наследственные права женщин оста-
вались спорными, например, в Германии.
Как бы то ни было, землевладельческие права сеньора на-
ходили свою границу в домогательствах вассала свободно рас-
поряжаться леном, а права вассала ограничивались верховной
§ 3. Надельная система
209
собственностью его господина. Принцип dominium directum и
dominium utile не давал прочной основы для разграничения прав,
так как сам сеньор—барон, например, оказывался в свою оче-
редь вассалом графа, а этот последний—герцога и так далее—
до короля. Настоящее их разграничение в каждом отдельном
случае определялось лишь конкретным соотношением сил раз--
ных звеньев иерархии.
Исключение составляли аллоды знати (alleu noble), распро-
страненные на юго-востоке Франции, но остававшиеся редким
явлением на ее северо-западе. Наряду с этим монастыри и церк-
ви владели часто землями на условиях так называемой «свобод-
ной милостыни», т. е. земельного пожалования, свободного
от всех феодальных повинностей и ограничений владельческих
прав. Типичная для феодализма иерархическая структура зе-
мельной собственности была вызвана необходимостью для клас-
са феодалов (связанных таким образом взаимными военными
обязательствами) охранять монопольную собственность на зе-
млю и осуществлять внеэкономическое принуждение по отно-
шению к крестьянам.
§ 3.	Надельная система
Но если иерархическая структура феодальной собственности
ограничивала право отдельного феодала на землю, то по отно-
шению к эксплуатируемому крестьянству он являлся настоя-
щим господином земельной территории. Знаменитый принцип
«нет земли без господина», формулированный в XIII в. Бомануа-
ром как юридическая норма северной Франции, имел вполне
реальное значение, выражая классовую монополию феодалов
на земельную собственность. Сеньория не знала крестьян-
ского землевладения и допускала лишь землепользование кре-
постных держателей в качестве одной из форм хозяйственной
утилизации земельных богатств сеньора. Правда, землепользо-
вание крепостных, как показывает пример французских сервов,
английских вилланов и т. д., было практически наследствен-
ным. Многие буржуазные историки делают отсюда необоснован-
ный вывод, будто в средние века существовала фактическая
собственность крепостного на свой надел. Это утверждение за-
тушевывает характерные для феодализма отношения эксплуа-
тации, господства и порабощения, присвоения феодалами ренты,
вытекающие из монопольной собственности феодалов на землю.
Крестьянский надел в любое время мог быть конфискован
сеньором в порядке репрессий за уклонение от повинностей,
для округления домена и т. д. Наследники же крепостного полу-
14 ф. я. Полянский
210
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
чали его надел только по специальному соизволению господина,
оформленного, например, в Англии, как особое решение мано-
риальной курии, сопровождавшееся платежом пошлины за до-
пуск (gersuma).
Конечно, конфискацию наделов сеньоры производили лишь
в исключительных случаях, и она была редкостью. Система мел-
ких земельных держаний являлась важнейшим экономическим
преимуществом сеньории перед рабовладельческой латифун-
дией древности. Гарантии землепользования средневековых
сервов заключались лишь в экономических интересах сеньории,
и обычное для буржуазной историографии утверждение, что кре-
постничество было связано с правом крестьян на землю, иска-
жает историческую действительность. Как указывает Энгельс,
«В средние века не освобождение (expropriation) народа от
земли, а, напротив, прикрепление (appropriation) его к земле
было источником феодальной эксплуатации»1.
Крестьянское землепользование и на,
территории сеньории XII—XV вв. оставалось на-
дельным. Надельная система была унаследована поместьем
от свободной некогда общины. Эта система давала крестьянину
минимально необходимое количество земли для организации
хозяйства, а феодалу—податную единицу (надел), размеры
которой гарантировали определенный объем оброка. Поэтому
даже рабы, посаженные на землю, получали наделы. Сильная
своей тысячелетней традицией, имеющая глубокие корни в исто-
рическом прошлом, соответствующая природе феодальной экс-
плуатации крестьянства надельная система стала принципом
поземельных отношений крепостничества, важным элементом
хозяйственного строя сеньории.
Это видно хотя бы из того, что сами крестьяне часто получали
наименование от названия их наделов (мансуарии во Франции,,
виргатарии в Англии). Крепостной был принадлежностью на-
дела, и этот принцип показывает, что совершенно необоснован-
ными являются выводы некоторых буржуазных историков,
считающих крестьянские наделы формой ленного землевла-
дения, а крепостное крестьянство—низшей ступенью вассалов,,
последним звеном феодальной иерархии.
Полного равенства наделов никогда не существовало даже
в пределах одного поместья, а тем более в масштабе целых про-
винций и стран как в XII—ХШ вв., так и особенно в после-
дующие столетия. Поместную администрацию ничто не обязы-
вало давать крестьянину полный надел—немецкую гуфу
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Об Англии, Госполитиздат^.
1952, стр. 10.
$ 3. Надельная система
211
(30 моргенов) или английскую виргату (30 акров). Больше того,
интересам сеньории соответствовало,
как мы увидим ниже, существование на
ее землях крепостных, относящихся к
нескольким группам неодинаковой зе-
мельной обеспеченности. Фактическая площадь
наделов зависела от многочисленных причин: она определялась
силой сопротивления крестьян, степенью их зависимости, проч-
ностью традиций общинного землевладения и его нормами,
обширностью земельных богатств сеньории, характером агри-
культуры, условиями почвы, состоянием техники, общей хозяй-
ственной обстановкой эпохи и, наконец, просто произволом
сеньориальной администрации. Поэтому напрасно буржуазные
историки разнообразие крестьянских наделов считают доказа-
тельством . того, что натурально-крепостническое поместье
никогда не господствовало в экономической жизни Западной
Европы.
Зато относительное равенство крепост-
ных наделов внутри отдельных поместий и даже об-
ширных территорий не подлежит сомнению. Так, типичными
категориями английских крестьян ХШ в. были следующие:
1) вилланы-виргатарии, составлявшие 20—25% населения де-
ревни, имели полные наделы (виргаты), хотя последние не были
одинаковыми: их площадь в разных манорах колебалась обычно
в пределах 30—48 акров; 2) вилланы-полувиргатарии, имевшие
в среднем по 15 акров и составлявшие 40—60% жителей по-
местья; 3) коттеры, численность которых достигала 15—20% по-
местного крестьянства, пользовались, как правило, земельными
участками в 2—5 акров; к этому надо прибавить, что свобод-
ные держатели владели землей, не совсем свободной от «надель-
ной схемы». Эти нормы многократно засвидетельствованы экс-
тентами (описями) и другими документами. Иногда два держате-
ля пользовались одним наделом, совместно отвечая за все
обычные для крепостной семьи повинности.
Следовательно, и в самом крайнем дроблении держатель-
ской земли были соблюдены известные нормы, и в размерах
крестьянских держаний поддерживалась определенная система.
В этой тенденции к нормативности крепостного землепользова-
ния заключалась одна из существенных сторон надельной си-
стемы, судьбы которой вовсе не были связаны с сохранением
равенства наделов. Поэтому массовое дробление мансов во
Франции XI в. нельзя считать уничтожением надельной системы.
Не случайно сеньоры в отдельных случаях даже покровитель-
ствовали коммунам так называемых парсоннериев (pargonniers),
владевших совместно нераздельным имуществом и ведущих об-
14*
212
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
щее хозяйство, коллективно ответственных за выполнение
сеньоральных повинностей. Такие коммуны—хозяйственные об-
щины, главным образом сервов,—часто возникали на семейной
основе, среди сонаследников, и свое официальное признание
получали через 1 год и 1 день совместной жизни парсонне-
риев. Часто они существовали и без формального договора со-
наследников, если последние все же ели из одного горшка, жили
под одной крышей и совместно владели землей. Они встречались
в Анжу, Мэне, Турени, Руссильоне и Гиени, но наибольшее
распространение получили в Берри, Марше, Нивернэ, Бур-
боннэ, Оверни.
Правда, распад системы мансов во Франции был ускорен тем,
что она не нашла необходимой опоры в фискальной политике
правительства, поскольку уже с начала X в. на ее территории
мансов прекратился сбор государственных налогов. Поэтому рен-
тали XIII—XV вв. ведут счет доходов уже по полям, хозяйствам,
а не мансам. Географическая картина распространения разных
форм земельных держаний во Франции интересующего нас
периода была весьма сложной. Так, в Сентонже, Пуату, Лиму-
зене и далее до Оверни наряду с мансами крестьяне имели
побочные владения (bordaria), а на всем юго-востоке от Бургун-
дии до Лимузена встречались так называемые condomines, мел-
кие участки бедняков, не укладывающиеся в систему мансов.
Последняя мешала интенсификации хозяйства, развитию вино-
градарства; в связи с этим на юге Франции важное значение по-
лучили мелкие дополнения к мансам за счет заимок, ставшие
основой виноградарского хозяйства и называвшиеся curtiH.
В XI—XII вв. мане подвергся дроблению, и curtilus, сохранив-
ший свою целостность, поглотил мане. В областях Лиона и Бур-
гундии он—главная форма землепользования в конце XI—XII вв.
Его подобием в тех же областях являлась cabannaria, которая
отличалась от curtilus лишь более значительной площадью, да
и то не всегда. На заимках в диоцезе Клермон, епископстве Пюи
и других виноградарских районах, главным образом в Ланге-
доке и центральной Франции, встречалась apendaria, как по-
бочная форма землепользования или продукт дробления мансов.
На территории Мэна и других областей bardogium был особой
формой надела.
Однако все это означало лишь постепенно приспособление
надельной системы к изменяющимся условиям агрикультуры,
к землеобеспеченности держателей, к своеобразию историче-
ского развития той или иной области. Не исчезая, надельная
система воспроизводилась на новой основе пониженных норм
крестьянского землепользования. Яркий пример подобной
редукции надельной системы дает английская деревня, в которой
$ 3. Надельная система
213
гайда, равная 120 акрам, являлась мерой крестьянского надела
в англо-саксонскую эпоху, настолько близкой к его действитель-
ным размерам, что она даже позднее, до XII в., служила основой
для раскладки податей и в частности—lanegeld. Но в X11—X111 вв.
нормой землепользования виллана являлась уже виргата
(30 акров) или, чаще, полувиргата (15 акров). Это вовсе не озна-
чало исчезновения надельной системы, так как виргаты и полу-
виргаты представляли собой лишь ее модификацию. Впрочем,
английская гайда отмечается и документами XIII в., позднее
она исчезает.
Точно так же и ео Франции после раздробления мансов со-
хранилась нормативность крестьянского землегользования, уча-
сток, надел (mes, meix, mas) и позднее был хозяйственно необ-
ходимой нормой землеобеспеченнссти крестьянина. Геогра-
фические же различия не следует преувеличивать: крестьянские
наделы южной Франции, называвшиеся casalis и honor, были
аналогией манса.
В Германии, как и в Англии, надельная система изменялась
более медленно, чем во Франции, хотя и здесь, начиная с XII в.,
наблюдается крайнее раздробление гуф, широкое распростране-
ние земельных держаний в ^2» 7а и 7в прежней гуфы. Уже со
второй половины XII в. Есе реже документы упоминают о ту-
фах, а в 20-х годах XIV века система старых гуф исчезает пол-
ностью. Но и в данном случае произошло лишь видоизменение
последней, так как в отдельных областях появились новые
формы устойчивых земельных держаний (jassung, mansio, dcmi-
cilium), укоренившиеся в XIV в. Даже в более ранний период—
с середины XII в.—документы аббатства Лорш и некоторые
другие называли туфами земельную территорию в */2, г/4 настоя-
щей гуфы и переносили этот термин на разнообразные по пло-
щади участки земли.
В этих новых формах фактически продолжала существовать
надельная система, и в период колонизации заэльбских областей
в XII—XIII вв. обнаружилась ее необычайная жизнеспособ-
ность. Земельные наделы колонистов измерялись моргенами,
составлявшими определенную долю гуфы. Это территориальное
распространение системы гуф свидетельствует о том, что она явля-
лась существенным элементом феодального поместья в Германии
той эпохи. При этом, поскольку в районах колонизации
морген стал долей гуфы, постольку и в западных областях
Германии начали заново измерять и перекраивать площадь гуф,
так как .в них содержалось весьма разнообразное количество
моргенов земли. Из остатков создавались новые участки, и та-
ким образом надельное землепользование даже на западе Герма-
нии находило новую точку опоры.
214
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
Кроме того, начавшееся усиление крепостного гнета и воз-
росшие фискальные требования вызвали в XV в. новое возро-
ждение системы гуф—единиц обложения и взимания феодальной
ренты.
Большинство поземельных книг XIV в. и многочисленные
рентали XV—XVI вв. ведут счет по гуфам.
Сам порядок наследования крепостными зе-
мельных держаний своих отцов весьма характерен для надель-
ной системы и свидетельствует о ее господстве, так как являлся
Для нее серьезной опорой. Его нельзя считать однообразным,
но принцип неделимости наделов получил широкое распростра-
нение, прокладывая себе дорогу среди многочисленных ис-
ключений.
Так, в Англии господствовало наследование неделимых на-
делов старшим или, весьма часто, младшим из сыновей виллана,
и только в графстве Кент дети крестьян получали равные доли
отцовского наследства. Во Франции в поместьях некоторых
аббатств наделы переходили по наследству лишь к старшему
сыну мансионария или л одному из его сыновей по выбору гос-
подина. Во Франции в раннее время мансы сервов были не-
делимыми хозяйственными единицами. Позднее кутюмы счи-
тали принцип равного наследования сыновей особенностью зе-
мельных держаний, образовавшихся из сервильных наделов,
а также в процессе колонизации. Но и они исключали в Нор-
мандии, Оверни, Нивернэ, Берри, Бурбоннэ и Марше наслед-
ственные права дочерей, которым приходилось довольствоваться
получением приданого. Зато на северо-западе Пиренеев гос-
подствовал майорат без различия пола, и остальные наслед-
ники получали лишь х/3 имущества или х/2, если число детей
умершего достигало пяти и более. В Нормандии господствовал
майорат (особенно в округе Саих), в Бретани соблюдался прин-
цип неделимости наследства, но майорат и миноритет (наследо-
вание младшим сыном) имели одинаковое распространение.
Выбор сеньором одного из сыновей крепостного в качестве на-
следника широко практиковался во Франции. В Эльзасе мино-
ритет был правилом, и дочери получали лишь домашние вещи,
принадлежавшие матери, одежду и т. п.; в пользу лишенных
наследства поступала лишь х/3 наследуемого имущества. В юж-
ной Германии надел и двор крепостного крестьянина также пере-
ходили неделимыми к старшему сыну, дававшему некоторое
вознаграждение своим братьям.
Важный для экономической истории вопрос о размерах пло-
щади землепользования феодально зависимых крестьян остается
в силу недостатка источников без точного ответа. Общие стати-
стические выводы при этом невозможны, и всякого рода арифме-
£ 4. Крестьянская община
215
тические выкладки могут претендовать лишь на локальное
значение или приводиться в качестве примера. Реальная пло-
щадь надела тем более трудно определима, что пользование
им включало и право на общинные пастбища, леса, луга, а так-
же—при известных ограничениях—и на господские угодья.
Неустойчивость терминологии в свою очередь препятствует по-
лучению надежных выводов: один и тот же термин мог обозна-
чать владение разных размеров; в частности, размеры виргаты
колебались во владениях одного только Глостерского аббатства
в пределах от 28 до 80 акров, а немецкая гуфа могла иметь от 30
до 60 и более моргенов. Нормальная гуфа имела площадь 10,45 га,
а виргата—30 акров—12 га. Но это правило знало слишком
много отклонений.
Кроме того, если эту норму и можно взять за основу под-
счетов распределения среди крепостных надельной земли, то
остается еще трудный вопрос о процентном соотношении меж-
ду полнонадельными крестьянами и владельцами долей на-
дела.
Во всяком случае в Англии XII—XIII вв. типичным наделом
виллана была полувиргата или бовата, равная 15 акрам (6 га).
Так, по показаниям Сотенных свитков 1279 г., 44,3% крестьян-
ских дворов из 10 581 имели земельные держания от 6 до
19акров, и 21,3% дворов держали от 20 до 30 акров; свыше30 ак-
ров имели только 0,4% крестьян. В Германии также весьма рано
появились земельные наделы в 1/2, 1/3, 2/3 гуфы. В Вестфалии
и Нижней Саксонии, например, нередко крепостные-латы имели
лишь по 1/2 гуфы, хотя в Нижней Саксонии гуфа обычно состояла
лишь из 30 моргенов, а в Вестфалии—из 30—60 моргенов пашни.
В юго-западной Германии XIV в. отмечены факты совместного
владения несколькими крестьянскими семьями одной гуфой,
с соответствующей раскладкой полагающихся с нее повинностей.
Кроме того, в верхней Германии были широко распространены
мелкие земельные держания (Schupposen), а в нижней Герма-
нии—мелкие участки бобылей—Kotter, Kossaten. В поместьях
монастыря S. Trond (на территории современной Бельгии) обыч-
но мане состоял из 12 бонуариев земли, но мансы и здесь подвер-
гались многократному дроблению.
§ 4.	Крестьянская община
Господству крупного феодального землевладения противо-
стояла крестьянская община. Как говорит Энгельс, получив
распространение после падения Римской империи, «марка
сохранилась на протяжении всех средних веков в тяжелой
216 Глава VI. Экономический строй феодального поместья
беспрестанной борьбе с землевладельческим дворянством»1. Даже
в условиях сеньориального режима «все же старая община-
марка продолжала свое существование, хотя и под господской
опекой»2. Она погибла лишь позднее, в результате полного
разграбления общинных земель светской и духовной знатью
при участии государственной власти, а экономически ее уни-
чтожил лишь прогресс агрикультуры на капиталистической
основе.
Уже сама надельная система была не только элементом сень-
ории, формой поземельных отношений крепостничества, но и
существенным аттрибутом общины, для сохранения которого
решающее значение имело повседневное сопротивление кре-
стьян крепостному гнету. Крестьяне стремились сохранить
надельную систему, дававшую точку опоры их хозяйству, и со-
противлялись произвольному дроблению наделов согласно ка-
призным требованиям хозяйственных интересов сеньора.
Вековое сосуществование сеньории и общины не было обус-
ловлено отсутствием классового антагонизма в феодальном обще-
стве, как утверждал П. Г. Виноградов; они существовали в об-
становке непрерывной классовой борьбы. Конечно, общее господ-
ство сеньории привело к феодализации общины: перестав
быть формой землевладения, община
прочно держалась как форма крестьян-
ского землепользования в виде надель-
ной системы.
Наряду с последней важным элементом общинных распоряд-
ков в аграрном строе сеньории являлась так называемая с и-
стема открытых полей, дававшая крестьянам
право пользования всей домениальной землей и крестьянскими
держаниями как выгоном после сенокоса и хлебоуборки. Эта
система была хорошо известна английскому манору, и обязы-
вала как крестьян, так и поместную администрацию снимать
изгороди с полей по окончании жатвы и уборки сена для того,
чтобы пашни и луга могли служить осенью и ранней весной
общинными пастбищами. Паровое же поле являлось общинным
выгоном почти все лето. Луга, делившиеся лишь на время сено-
уборки, а затем становившиеся общинным пастбищем, носили
в Англии особое название—lot meadows, lammas land. Во
Франции также существовала система открытых полей, крестья-
не имели право выпаса скота на всех полях после уборки урожая.
Открытые поля—vaine pature—существовали не только на севере
Франции, но и на юге, где, как известно, община имела мень-
1К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XV, стр. 638.
2 Там же, стр. 639.
£ 4. Крестьянская община
217
шее значение. Кутюмы XIII в. признают пустоши открытыми
пастбищами, если они не были огорожены с давних пор. Постоян-
ные изгороди устанавливались лишь на участках, занятых вино-
градниками, посевами конопли и садами. Только с XII—XIII вв.
началась постепенная ликвидация этой системы. Аналогичным
образом и в Германии луга служили общинным пастбищем до
1 апреля и даже 1 мая, а с Варфоломеева дня (24 августа) вновь
становились выгоном, если они являлись одноукосными и косьба
отавы (травы, вырастающей вновь после первого покоса) не
производилась. Общинный выпас скота по жнивью и пару
являлся обычным в Германии и использовался главным образом
для откорма овец. Он был наиболее важным элементом повсе-
местно господствовавшего принудительного севооборота.
Но общинные распорядки сохранились и в более непосред-
ственной форме нераздельных земель общего
пользования, известных под названием альменды и ши-
роко распространенных в Западной Европе. В их состав вхо-
дили леса, пастбища, луга и водные угодья, имевшие первостепен-
ное хозяйственное значение в условиях примитивной агрикуль-
туры средневековья.
Правда, феодалы с давних пор и систематически расширяли
свои права на нераздельные земли марки, захватывая сначала
регламентацию пользования ими, а затем—право верховной
собственности на альменду. Так, в бассейне А озеля уже в эпоху
раннего средневековья преобладающая часть общинных угодий
стала собственностью господ, и за пользование ими был установ-
лен особый платеж в пользу феодала; право расчисток феодалы
раздавали по своему усмотрению и с условием платежа особого
чинша (medem или terragium), обычно—седьмого снопа ^вало-
вого урожая. С XII в. в этой области все более частыми стано-
вятся разделы альменды. В XII—XIII вв. значение альменды
возросло вследствие увеличения товарности сельского хозяйства,
и натиск феодалов на общинные земли усилился. В X111 в. в I ер-
мании завершалось оформление специальных прав господина
на альменду, которое было ускорено поглощением общинного
суда поместным. С конца XIII в. все в большей мере общинное-
управление лесами заменялось господским, а в XV в. последнее
стало всеобщим явлением. В XV в. охотничьи права господ рас-
сматривались в Германии как их собственность на лесные богат-
ства вообще. Лесные уставы XV в. объявляли леса Австрии
достоянием князей. Точно так же один из статутов середины
XV в. декларировал, что весь лес и смола в Тироле принадлежат
господам.
Во Франции часто обремененные долгами общины были вы-
нуждены уступить свои угодья местным сеньорам, или же по-
218
Глава VI. Экономический, строй феодального поместья
следние добивались выдела в свое исключительное пользование
2/3 их территории (triage). Феодалы приобретали охотничьи
права, ненавистные крестьянам. Эти права являлись обычной
формой узурпации общинных прав, они не только наносили не-
посредственный ущерб деревне, но обычно оказывались и исход-
ной точкой сеньориального разграбления общинных владений
вообще. В Англии, как мы видели, начиная с XIII в. вся боль-
шая часть общинных угодий присваивалась и огораживалась
лордами. По «Обычаям Барселоны», в Каталонии XI в. (сборник
относится к 1058 г.) признавались права феодалов на леса, воды,
пастбища. Во всех странах захват альменды феодалами вызывал
упорное и длительное сопротивление крестьян.
За пользование захваченными общинными угодьями феодалы
взимали с крестьян особые поборы. Повсеместное существование
во Франции особых платежей крепостных за выпас свиней в лесу
(pannagium), пользование травой (herbaticum) и т. д. свидетель-
ствует о том, что в руках феодалов находились лесные территории
большинства сеньорий. Очень часто в лесах выделялись особые
заповедники для охоты феодалов, разведения кроликов и т. п.,
особенно—в Нормандии. В Нормандии, бассейне Соны и Роны
леса были объектом обмена, а в Бургундии продавались даже
дрова. Земельные пожалования королей феодалам сыграли важ-
ную роль в расхищении общинных лесов во всех странах Европы.
Иногда ограничения крестьянского пользования лесными угодь-
ями устанавливались первоначально в связи с созданием погра-
ничных запретных зон, как это имело место в Чехии.
Однако сеньориальные захваты лесов и пастбищ находили
свой предел в натуральном характере хозяйства (лишавшем
хозяйственного значения избыток дров и дичи), в экономи-
ческой беспомощности феодала, препятствовавшей организации
интенсивной эксплуатации лесных массивов и в ожесточенном
сопротивлении общинников, для которых потеря пастбищ, топ-
лива и т. д. означала утрату важных хозяйственных ресурсов.
Поэтому даже в XII—XV вв. во многих областях Западной Евро-
пы сохранились островки настоящего общинного землевладения,
особенно в слабо феодализированных скотоводческих районах
Норвегии, Дании, Швеции, Штирии, Тироля, Швейцарии, Шварц-
вальда, Фрисландии, Дитмаршена, в горных районах Апеннин
и итальянских Альп.
Но и в областях развитого феодального строя продолжали
существовать нераздельные общинные леса, луга, пастбища,
болота и рыбные ловли, находившиеся в разной степени зависи-
мости от местных сеньоров, или подчиненные совершенно само-
стоятельному общинному управлению. Такие угодья имелись
у огромного числа общин юго-западной Германии, и хотя в се-
$ 4. Крестьянская община
219
верной Германии слово альменда не вошло в употребление,
такие земли существовали все же и здесь под названием gemeine
Mark, известным и южной Германии. На территории Клеве
еще в XIV в. существовали многочисленные общины, воды и
пастбища которых считались леном, полученным «от отца не-
бесного». Общинники избирали здесь лесного старосту (Holzgre-
ve) и общинного судью (Markrichter), а общинный суд до XVI в.
сохранялся как осколок старинной крестьянской независимости.
И в других областях Германии главные вопросы жизни общины
решались ее собранием (Holzdinge) под председательством ста-
росты, которому часто был подсуден в хозяйственных вопросах
и сам феодал. Штрафы уплачивались первоначально натурой,
обычно пивом, и только позднее были переведены на деньги.
По отношению к уцелевшим нераздельным угодьям общинники
имели самые разнообразные права: они могли заготовлять необ-
ходимый строительный лес и дрова для личных нужд, пасти свой
скот, добывать золу, торф, смолу, деготь, заготовлять древесный
уголь, ивовую кору, сено, подстилку для скота, собирать мед,
ягоды, грибы, ловить рыбу и охотиться. Конкретная мера этих
прав определялась исторической традицией и степенью зависимо-
сти общины от феодала. Общим правилом было ограничение прав
пользования общинными угодьями лишь хозяйственными и лич-
ными потребностями крестьянской семьи. Поэтому запрещалось
продавать на сторону общинный лес, дрова и т. д. Крестьянин
обладал правом выпаса на общинных выгонах лишь своего скота.
Иногда существовала определенная норма выпаса скота, принад-
лежащего отдельным хозяйствам, и заготовки дров. Лесные чащи
отводились специально для откорма свиней желудями, и вырубка
дубов строго регламентировалась, а часто вообще запрещалась.
В связи с этим выпас овец в лесу обычно не разрешался, а козы
допускались лишь на специально отведенные для них пастбища.
Выгоны в собственном смысле слова использовались главным
образом для выпаса крупного рогатого скота. Господская моно-
полия на охоту не являлась неограниченной, и крестьянам раз-
решалось охотиться на лисиц. Так, в 1414 г. в Тироле крестья-
нам было запрещено охотиться лишь на медведей, оленей, косуль,
серн, зайцев, фазанов, куропаток. Частыми были запреты опре-
деленных способов охоты—с помощью силков и т. д. Рыболовство
же, как правило, находилось в руках крестьян, причем щуку
и семгу они обязывались доставлять на господский двор как
лучшую рыбу. В соответствии со степенью зависимости общины
от феодала он имел право взимать с крестьян те или иные нату-
ральные и денежные платежи за пользование угодьями. В неза-
висимых общинах крестьяне выплачивали небольшие пошлины
в кассу самой общины.
220
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
Наиболее опасным для существования нераздельной альмен-
ды являлось ценное для общинников право заимок. В бассейне
Мозеля с середины XI в. такое заимочное земледелие на террито-
рии альменды, вне общей полевой системы, получило необы-
чайное распространение. Часто в одной альменде оказывалось
более десяти таких заимок (Beunde, Acht, Culture). Многие из
них принадлежали местным феодалам. Заимки становились
аллодиальной собственностью и приводили к расхищению общин-
ных земель. Чаще заимки производились лишь на 5—6 лет, после
чего их территория опять становилась пастбищем, общинным
лугом или лесом. При этом в некоторых местах юго-западной
Германии практиковались периодические переделы заимок между
общинниками.
Подобного рода нераздельные общинные земли не были явле-
нием, характерным лишь для аграрного развития Германии.
Стереотипной для всей Западной Европы была формула отчужде-
ния наделов cum tern’s cultis et incultis et tern's communibus, сви-
детельствовавшая о повсеместном существовании земель общест-
венного пользования. В Италии общинные леса и пастбища, осо-
бенно на горных склонах, были обычным и важным дополнением
надельной земли в хозяйстве общин. Даже в Лангедоке XIV—
XV вв. признавалась собственность приходов на общинные земли,
и, после многих веков расхищения последних, во Франции со-
хранилось все же к 1793 г. Р/2 млн. га лесов и 22/2 млн. га
нераздельных пустырей общинного пользования. В Англии
такие земли сохранялись на протяжении всего периода
XII—XV вв.
В борьбе общины за свое существование первостепенное
значение имела неизменность ее границ. Поэтому в Германии
они отмечались укладкой камней, посадкой долголетних расте-
ний. В Баварии, Пфальце и других областях к обозначению гра-
ниц общинных владений привлекались мальчики в качестве
надежных свидетелей в будущем. Кроме того периодически устра-
ивались торжественные обходы границ марки с участием священ-
ников. Многочисленные молебны должны был освятить погра-
ничные столбы и сделать их нерушимыми.
Наконец, отнюдь не полным оказалось исчезновение периоди-
ческих общинных переделов самой пашни и лугов,
находившихся в надельном пользовании крестьян. Следы пере-
делов сохранились в документах Англии и Франции интересую-
щего нас периода ее истории. Часто поля делились на внутренние
и внешние, причем полосы первых переходили периодически от
одного общинника к другому. В некоторых районах Германии
переделы были широко распространены, и по документам Х111 в.
этот обычай носил название mos theutonicus. В Германии до
$ 5. Агрикультура
221
XII в. обмеры гуф оставались повседневным явлением. На тер-
ритории Трирского архиепископства существовали в большом
числе настоящие общины, практиковавшие систематические пере-
делы земель, многократно засвидетельствованные документами,
особенно с конца XII и начала XIII вв. Возможная связь этих
общин с расчистками лесов и сокращением господской запашки
не умаляет их важного исторического значения. В Дании
и в некоторых других областях Западной Европы долго сохра-
нялись остатки передельной системы, хотя переделы и не всегда
сохраняли прежнее уравнительное значение.
Наконец, о важной роли общинного элемента в аграрном строе
сеньории говорит широкое распространение крестьянской взаимо-
помощи при выполнении крупных работ, например, в Вестфалии,
Гессене, Нассау (при обработке льна, стрижке овец, возке леса,
уборке урожая). Общинные тенденции крестьянского хозяйства
нашли свое яркое выражение и в развитии французских земле-
дельческих общин, характерными чертами которых являются
совместная жизнь и общее хозяйство ее членов, часто сородичей.
Их значение уже было отмечено выше при характеристике на-
дельной системы.
Следовательно, феодальное поместье
уничтожило общину как форму кресть-
янской собственности на пахотную зем-
лю, заменив ее надельной системой кре-
постного землепользования, но община
продолжала существовать, сохранив иг-
равшие столь важную роль в крестьян-
ском хозяйстве общинные земли. В сфе-
ре землевладения поле битвы осталось
за поместьем, однако община безраз-
дельно господствовала над всей терри-
торией сеньории в качестве своеобраз-
ной формы землепользования. История на-
дельной системы, альменды и системы открытых полей не остав-
ляет сомнений на этот счет.
§ 5.	Агрикультура
Сама агрикультура средневековья нахо-
дилась под влиянием универсального господства общинного
землепользования. В тесной связи с ним сохранялась столь
характерная для средневековой деревни чересполосица, повсе-
местное распространение которой бесспорно. Многозначитель-
ным является тот факт, что и земли домениального хозяйства
222
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
лежали среди полос держателей. Даже характер деревенских
поселений в значительной мере обусловливался существованием:
общины.
Агрикультура домениального хозяйства мало отличалась,
от агрикультуры крестьянской, и повсюду она оставалась в общем
весьма примитивной. Так, в Германии только в отдельных об-
ластях отмечены агрикультурные улучшения со времен Каро.-
лингов и до конца XV в. Развитие сельского хозяйства своди-
лось главным образом к экстенсивному расширению его площади
путем расчисток в альменде и особенно колонизации заэльбских
областей, получившей широкий размах с середины XII в. Раз-
витием интенсивных форм земледелия занимались преимуще-
ственно горожане на принадлежавших им земельных участках,
так как город предъявлял большой спрос на овощи, фрукты,
зелень, красильные вещества, льняное и конопляное семя и т. д.,.
в связи с чем цены на эти товары постепенно повышались. Тех-
нический прогресс и состоял большей частью в улучшении ухода
за виноградниками, фруктовыми садами, огородами, техниче-
скими культурами и в их большем распространении.
В Тюрингии важное значение получила культура вайды, и
в городах Эрфурт, Гота, Мюльгаузен, Веймар, Арнштадт шла
оживленная торговля этим ценным сырьем для получения кра-
сок. Среди садовых культур большое место занимал хмель, необ-
ходимый для выработки пива. Серьезный прогресс отмечен в ви-
ноградарстве и выращивании фруктовых деревьев, и законода-
тельство XIV—XV вв. даже обязывает крестьян посадкой в опре-
деленных случаях известного количества плодовых деревьев.
Отдельные закладки виноградников имели место со времен
Каролингов и даже раньше, но расцвет виноградарства начался
лишь с XIV в. В связи с развитием торговли экспорт вина все
больше возрастал в XIII—XIV вв. Виноградарством особенно
усердно занимались монастыри. Техника садовых прививок,
окапывания, удобрения значительно продвинулась вперед. Лозы
давали урожай через четыре года после посадки. При извлечении
виноградного сока только постепенно специальный пресс, изго-
товлявшийся почти сплошь из дерева, вытеснял старый способ
выдавливания винограда. Сосуды для нового вина обжигались
углем, для вина устраивались специальные погреба.
Однако обработка полевой земли мало изменилась. В струк-
туре инвентаря технический консерватизм эпохи обнаружился
наиболее ярко. Попрежнему пахали плугом, унаследованным от
римлян, или сохой, перенятой от славян. Иногда к дышлу плуга
прикреплялся нож, облегчавший работу лемеха. Последний
долго оставался правильным треугольником и валил землю на
обе стороны. Соха имела один лемех, более широкий, чем у плу--
$ 5. Агрикультура
223
га, или два сошника, стоящие под углом на расстоянии 3—5 см
друг от друга. Пахарю приходилось поддерживать соху на опре-
деленном уровне, и работа была малопроизводительной.
Борона применялась весьма скупо, употребление катков,
видимо, оставалось неизвестным.
В Германии XII—XV вв. господствовало трехполье; в отдель-
ных прибрежных районах северо-запада и в горах было развито
экстенсивное скотоводческое хозяйство. Правда, в самой трех-
польной системе обособление озимого поля от ярового стало более
определенным и в составе яровых культур увеличилось значение
проса, льна, конопли, гороха и т. п. Навоз вывозился на пар,
но лишь после того как он в значительной мере утрачивал свои
качества, долго пролежав в кучах близ конюшен, куда он выбра-
сывался по мере накопления. Иногда его запахивали лишь перед
посевом. Использовались также в качестве удобрения компост,
зола. Поташ, известь, гипс не применялись в качестве удобрения,
зато мергель использовался на Мозеле уже с середины XV в.,,
на нижнем Рейне с конца XII в. и в Люттихе—с 1213 г. Пахали
лишь на глубину 3—4 дюймов, в составе рабочего скота преоб-
ладали волы, коровы и лишь редко использовались лошади.
Рентабельность содержания последних считалась сомнительной,
поскольку конина не могла быть использована в качестве пищи.
Специальный уход за лугами являлся редкостью, лишь в XIII в.
впервые отмечена их осушка. Повторная косьба лугов (отавы)
также впервые началась лишь в этот период. Настоящий сель-
скохозяйственный интерес к лугам появился только с конца
XII в. Они дробятся на парцеллы, последние огораживаются,
сдаются в аренду. Однако их мелиорация оставалась спорадиче-
ским явлением, и существенный прогресс в этом отношении на-
чался не ранее XV в. Отношение площади лугов, пустошей и
лесов к площади пашни было весьма неблагоприятным: луга,
леса и болота занимали в ту пору слишком большую территорию,
что затрудняло нормальное развитие хозяйства. Местами и пар
стал частично засеваться, главным образом в пригородных полях.
Первое известие о кормовых травах на парах относится к 70-м
годам ХШ в.
Господствовал регулируемый общиной принудительный сево-
оборот, которому должен был подчиняться и феодал.
Полевое хозяйство с принудительным севооборотом могло
быть только зерновым. По пару сеяли рожь, яровое поле за-
севалось главным образом овсом. Овса в ту эпоху потребля-
лось больше, чем других хлебных злаков: из него приготов-
ляли хлеб, солод, овсом откармливали лошадей и другой
скот. Ржаной хлеб потреблялся лишь зажиточными людьми,,
а пшеничный хлеб долгое время вообще оставался предметом.
224
Глава VI Экономический строй феодального поместья
роскоши. Ячмень шел преимущественно для приготовления пива
и поэтому в винодельческих районах он получил лишь незначи-
тельное распространение. Озимое и яровое поля огораживались,
но после уборки урожая изгороди снимались и они превращались
в общинное пастбище. Время полевых работ определялось не
календарными датами, а церковными праздниками. Пшеницу
и рожь убирали с помощью серпа, а овес и горох—косой. Снопы
ставились в суслоны и затем увозились с поля.
Пахать приходилось троим, плугарю помогали два мальчика,
из которых один являлся погонщиком, а другой очищал на ходу
плуг от дерна и т. д. Семена очищались плохо, для посевов того
или иного рода выбирались произвольно-, и урожайность, есте-
ственно, оказывалась чрезвычайно низкой. Правда, вместо двух
раз, как это имело место в IX—XI вв., с конца XII в. стали пахать
землю три раза. Под овес пахали обычно в марте или апреле, а
пар поднимали в июне, около Иванова дня, изредка в мае. Пере-
пашка под посев ржи производилась уже в агусте, а иногда она
затягивалась и до октября. Фиксированность барщинных повинно-
стей мешала переходу к более частым перепашкам почвы. Удоб-
рялось обычно озимое поле, да и то не полностью, а частичное
удобрение яровых полей началось только с конца XII в. Ценные
технические растения—лен, конопля, хмель, вайда—оставались
садовой культурой или выращивались на специальных участках
вне обычной полевой системы с ее принудительным севооборотом.
Средневековье оставило сведения главным образом о лошадях
для верховой езды и среди них, кроме обычных, отличались про-
гулочные лошади, военные, турнирные. За лошадью ухаживали
больше, чем за другими домашними животными, во многих по-
местьях имелись специальные конские заводы под руководством
конюших из числа министериалов. С развитием городов увели-
чилось хозяйственное значение лошади для дальних перевозок.
Возросло также значение крупного рогатого скота по сравнению
с ранним средневековьем, так как увеличился спрос на говядину,
молоко, сыр. Часто поместная администрация распределяла мо-
лодняк среди зависимых крестьян, обязывая последних выращи-
вать его в течение зимы, иногда за определенную натуральную
плату. В крупных поместьях имелись специальные стойла, глав-
ным образом для рогатого скота, особенно в климатически благо-
приятных для разведения скота областях южно-немецких Альп.
Но скот оставался мелким; в бассейне Мозеля корова обычно
весила 250—300 фунтов, вол—400—500 фунтов. Выращивание
крупного рогатого скота на мясо было невыгодным; он разводил-
ся в качестве рабочего скота и для получения молочных продук-
тов. Масло вошло в употребление сравнительно поздно, и на
Мозеле впервые оно отмечено в XIII в.; транспортабельность
$ 5. Агрикультура
225
сыра давала последнему существенные преимущества перед мас-
лом; поэтому сыр был важным объектом средневековой торговли;
в составе чиншей крепостных сыр занимал более видное место,
чем масло, особенно в монастырских владениях. Мясо получали
главным образом от свиней, кур, обильной в ту эпоху дичи.
Значение свиноводства уменьшилось по сравнению с эпохой ран-
него средневековья, но все же оставалось немаловажным, особен-
но в тех местностях, где имелись дубовые леса. Часто повинности
крепостных состояли в доставке определенного количества
желудей, откорме господских поросят или рождественских пла-
тежах свининой. Последняя высоко ценилась, так как давала
долго сохраняющийся шпиг. Откорм свиней в лесу начинался
в марте и около Иванова дня прекращался. Затем в конце сен-
тября (около Михайлова дня—29/Х) их опять выгоняли в лес,
а в декабре производился убой.
С XI в. широкое распространение получило овцеводство, да-
вавшее ценные продукты—мясо и шерсть. С конца ХШ в. оно
достигает невиданного в раннее средневековье развития. В ХШ в.
обычным явлением было стадо в 250 овец, а в XIV—XV вв.—до
500 голов. Развитие господского овцеводства привело, начиная
с XIV в., к ограничению общинных прав на пастбище для овец
путем установления нормы выпаса их (25—30 голов) каждым
крестьянским двором. Баранина потреблялась главным обра-
зом летом, из овечьего молока изготовлялся сыр, а из овчин—
зимняя одежда. Но главным продуктом овцеводства была шерсть,
и развитие суконной промышленности городов было основной
причиной расширения овцеводства. Разведение коз в этот период
все больше сокращалось, но встречались крестьянские платежи
козьими шкурами. Много коз имелось лишь в Альпах. Домашняя
птица имелась у всех жителей деревни. Среди них куры занимали
первое место, второе принадлежало гусям, а утки встречались
сравнительно редко. Зато голубятни были весьма многочисленны,
особенно в городах.
Особенности агрикультуры средневековой Европы в значи-
тельной мере определялись решительным преобладанием дере-
вень, как формы общинного поселения. Хутора в Германии полу-
чили широкое распространение лишь в Вестфалии, где они даже
преобладали. Зато в Остфалии и в юго-западной Германии гос-
подствовали деревни скученного типа (так называемые Haufen-
dorf), с обычной чересполосицей, принудительным севооборотом
и т. д. Такие деревни характерны и для южной Германии. В ходе
колонизации заэльбских земель также возникли поселения
деревенского типа, хотя деревни восточной Германии и отлича-
лись большей плановостью расположения дворов и улиц. Полет
вая земля распадалась на три поля, и пашня каждого из них де-
15 ф. я. Полянский
226
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
лилась на многочисленные коны, называвшиеся геваннамю
Площадью геванна (Gewanne) являлся обычно участок пашни,
однородный по рельефу и плодородию, как правило, прямоуголь-
ной формы, но иногда и неправильной или трапециевидной.
В каждом геванне крестьянин имел полосу, что являлось есте-
ственным требованием хозяйственных условий. Совокупность
этих полос в разных геваннах и составляла надел крестьянина.
Все попытки определения типичной величины полос нужно счи-
тать бесплодными, так как количество геванн в поле (а следова-
тельно, и их площадь) зависело от рельефа местности, соотно-
шения между плодородными и неплодородными участками, числа
участников жеребьевки; число полос в каждом геванне соответ-
ствовало числу крестьянских наделов. Геванны и полосы в них
на плодородных и ближе расположенных к деревне землях,
естествен^ о, оказывались более мелкими. При одинаковом пло-
дородии вся земля целого поля могла быть распределена на
полосы как один геванн, т. е. всего имелось в деревне три геван-
на. Иногда же их число достигало 30—40 и даже превышало
сотню. Число их постепенно вырастало за счет лугов и расчистки
лесов по мере увеличения населения деревни. Концы полос
геванна замыкались поперечной полосой (Angewande), служившей
законным местом поворота плуга. Во время обработки земли
пахарь имел право заезжать на чужую полосу для поворота
плуга.
Многочисленность владельцев полос в геванне и самих геванн
в каждом поле, последующее дробление гуф делали полосы крайне
мелкими, и чересполосица становилась непреодолимым препят-
ствием для интенсификации хозяйства. Поэтому господские по-
лосы чаще находились в середине геванн и являлись более
широкими.
В других странах Западной Европы XII—XV вв. агрикульту-
ра и формы землепользования оставались столь же примитивны-
ми, как и в Германии. Так, на северо-востоке Франции господст-
вовали деревни как форма поселений, но на юго-западе широ-
кое распространение получили хутора. Граница между этими
типами поселений проходила по линии, тянущейся от Дьеппа
через Орлеан и Блуа до Лиона. На юге небольшие деревушки
тоже имели первостепенное значение. Большие деревни были
характерны для Лотарингии, мелкие поселения, хутора—для
Бретани. Для агрикультуры Франции этого периода также харак-
терно преобладание зернового хозяйства. Разделение труда раз-
вивалось весьма слабо, и это находило свое выражение в распро-
странении культуры винограда даже в климатически неблаго-
приятных районах. Вино требовалось в большом количестве
повсюду, и даже обедня не обходилась без него. Но перевозка
$ 5. Агрикультура
227
винных бочек оставалась весьма трудным делом. В XI—
XII вв. виноградарство процветало в Нормандии, где оно
сохранялось до XVI в., и в Бретани. Виноградники имели
широкое распространение также на территории Пикардии, Иль де
Франс и других областей, где сейчас их культивируют сравни-
тельно мало. Правда, постепенно возникали и настоящие центры
виноделия, как, например, в Бор делэ, Провансе и других местах,
продукция которых экспортировалась в Англию, Фландрию
и т. Д. Культура винограда в значительной мере оставалась руч-
ной, до XV в. землю обрабатывали преимущественно лопатой.
Подрезка лоз была известна и практиковалась, но прививка,
обычная у римлян, не упоминается в документах средневековья.
Удобрение виноградников строго регламентировалось, а иногда
и совсем запрещалось, так как считалось, что навоз может повре-
дить качеству урожая, сделать его опасным для здоровья людей.
Впрочем, в Бор делэ такие предписания не засвидетельствованы.
Культивирование винограда сопровождалось разведением ивня-
ка, так как к ветвям ив привязывались лозы. Некоторые болезни
виноградных лоз оставались неизвестными в средние века, но
насаждения лоз часто уничтожались морозами, насекомыми,
улитками моллюсков.
Наряду с зерновыми культурами и виноградом имели изве-
стное значение вика, горох, овощи, фруктовые деревья, конопля.
В XIII в. развитие суконной промышленности около Парижа
дало толчок распространению посевов вайды. Интенсивные рас-
чистки лесов в XII—XIII вв. ухудшили условия скотоводства
и тем самым нарушили старинные устои земледелия. Рабочий
скот выглядел весьма жалко, и часто даже плуг тащили ослы.
Сами земледельческие орудия были примитивны, и хорошим счи-
тался урожай сам-пят. Особенность аграрного развития Фран-
ции состояла в сосуществовании двух- и трехпольной системы
полеводства. Чересполосица, принудительный севооборот, об-
щинный выпас скота по пашне—ее неотъемлемые элементы.
Обычно ширина полосы равнялась ’/20 ее длины, но в Провансе
и других южных областях ширина полос достигала 48—77% их
длины. Здесь общинные сервитуты на полевой земле исчезли
значительно раньше.
Даже в XI в. наряду с трехпольем во Франции еще встреча-
лось подсечное земледелие, особенно в горах. Тяжелый плуг,
в который впрягалось несколько пар волов, был более распро-
странен, чем легкий плуг. Лошадь использовалась на полевых
работах преимущественно лишь в хозяйственно развитой области
Макона (юго-восточная Франция). Многие же бедняки той поры
обрабатывали свои земельные участки простой лопатой или мо-
тыгой. Правда, именно с XI в. вошел в употребление механиче-
15*
228
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
ский пресс для обработки винограда и более широкое распро-
странение получило содержание домашнего скота в стойлах,
а не в открытом поле. Кроме того, с XI в. началась ин-
тенсивная расчистка лесов, покрывавших значительную часть
страны.
Но, несмотря на частичные успехи французской агрикуль-
туры, она и в конце XV в. стояла на довольно низком уровне.
Плохой транспорт все еще задерживал сбыт сельскохозяйствен-
ных продуктов, и культура винограда сохранялась в неблаго-
приятных для него районах. Зерновое хозяйство повсюду пре-
обладало, чересполосица не была ликвидирована, на юге гос-
подствовала двухпольная система земледелия, а на севере—
трехпольная. Земледельческие орудия и в конце XV в. остава-
лись такими же самыми, плуг имел очень мало железных частей
(из-за дороговизны железа). Однако многие крестьяне не имели
и такого плуга, обрабатывали землю деревянной лопатой (с же-
лезной обоймой). Удерживалось и общее господство системы
открытых полей с выпасом скота на пашне после уборки урожая.
Правда, эта система уже исчезла в областях огороженных по-
лей, к которым относятся Бретань, Мэн, Перш, частично Пуату,
Вандея, Гасконь. Клевер и люцерну не выращивали. Неурожаи
были частым явлением. Крестьяне питались хлебом из смеси
ржи и овса, пшеничный хлеб считался и в этот период роскошью
богатых. Домашний скот был худородным и часто страдал от
эпизоотий, хотя производством шерсти славились районы Берри,
Нормандии, Пикардии, Артуа, Иль де Франс, Шампани, Анжу,
Пуату и некоторых других провинций.
В Англии XI—XV вв. мы наблюдаем аналогичную кар-
тину состояния сельского хозяйства. В частности, чересполосица
привела здесь к крайнему раздроблению земли. Если во времена
«Книги Страшного суда» (1086) в Норфокском маноре Martham
имелось 68 держаний, то в 1291 г.—уже 107, а относящаяся к ним
земля была разбита на 2 тысячи полос. Луга делились путем
жеребьевки. В Сессексе при этом из урны тянули палочки, в Со-
мерсете мальчик раздавал меченые яблоки. Пользование пусто-
шами в качестве общинных выгонов определялось, как и в дру-
гих странах Европы, размерами пашенной земли у крестьянина.
Коттеры обрабатывали имевшиеся у них клочки земли обычно
вручную, хотя именно они чаще предпринимали агрикультур-
ные нововведения, ибо были менее связаны традицией и нормами
манориальной экономики. Наряду с трехпольем продолжала
местами существовать двухпольная система. Даже поля лордов
удобрялись примитивным способом—путем передвигания ноч-
ных овечьих загонов. Для господских полей собирался навоз
«с рыночных площадей, дорог и т. д., но у крестьян его имелось
$ 5. Агрикультура
229
весьма мало, так как скот кормился плохо; кроме того, лорд
имел право загонять на определенный срок крестьянский скот
на свои поля. Правда, на поля возили мергель и известь. Удоб-.
рения иногда специально приготовлялись путем смешивания
соломы с землей. Пахали по преимуществу легким плугом с упряж-
кой одной пары волов или лошадей, хотя местами использовался
и тяжелый плуг. Сев производился вручную. Коса приближалась
к современной, хотя лезвие было короче и шире; к рукоятке
оно прикреплялось почти под прямым углом. Только пшеница
убиралась серпом, все другие хлеба срезались косой, и пять че-
ловек (1 вязальщик на 4 косца) могли убрать 2 акра в день;
Перепашка пара производилась троекратно: в марте или апреле,
несколько месяцев спустя, наконец в октябре перед посевом озиг
мых. Господский хлеб молотили на больших гумнах, крестьян-
ский же обычно на открытых площадках, с помощью цепов.
Семян на один акр уходило 22/5 бушеля зерна, если он засевался
пшеницей, а урожай собирался в среднем по 8—9 бушелей с акра.
За вычетом семян, после уплаты церковной десятины и повин-
ностей феодалу и расчетов с мельником, у виргатария, получив-
шего в год хорошего урожая по 1Р/2 бушелей с акра, т. е. 230 бу-
шелей с 20 акров (10 акров оставалось под паром), оставалось
приблизительно 153 бушеля зерна—пшеницы, ячменя, овса. Он
мог не только прокормить семью в 5 человек, но даже продать
48 бушелей—оставшуюся у него долю пшеницы. Однако вирга-
тарии составляли меньшинство крестьянства, а его основная
масса вела полуголодное существование. Кроме того, хороший '
урожай был далеко не частым явлением. Минимально необходимые
для крестьянской семьи 36—40 бушелей зерна могли дать толь-
ко 8—10 акров, но многие крестьяне не имели такого количества
пашни и стояли на грани нищеты.
В Италии этой эпохи, по показаниям трактата Пьетро дель
Кресченци «О выгодах сельского хозяйства», появившегося
около 1305 г., встречались почти все современные культурные
растения. Первое место среди зерновых занимала пшеница, рожь
почти не культивировалась. Широко культивировались олива
и виноград, нередко арендаторами-испольщиками. Итальянцы
сеяли кукурузу, которая была известна и до открытия Америки.
Важное значение получила культура южных фруктов—лимон-
ных и апельсиновых деревьев, занесенная арабами в Сицилию
и распространившаяся в южной Италии.
О большом значении садоводства свидетельствует то обстоя-
тельство, что в садах Италии выращивалось 133 разновидности
фруктовых деревьев. Льноводство не получило значительного
развития, за исключением областей Неаполя и Милана. В Калаб-
рии и соседних областях культивировался хлопок, хотя произ;
230 Глава VI. Экономический строй феодального поместья
водство его не удовлетворяло потребностей городов. Культура
тутового дерева, первоначально занесенная в Сицилию арабами,
также получила распространение в Италии. Многие городские
статуты предписывали каждому крестьянину выращивать опре-
деленное количество тутовых деревьев. На искусственно орошае-
мых плантациях близ Палермо выращивался сахарный тростник,
также доставленный в свое время арабами. В отличие от других
стран, леса Италии использовались более интенсивно и для целей
судостроения. Венеция вела рациональное лесное хозяйство.
Скотоводство было решающей отраслью производства в горных
областях Аппенин, по склонам Альп, в болотистых местах
Тосканы, Кампаньи и южной Италии. Свиньи имелись в боль-
шинстве крестьянских дворов, а овцеводство процветало в ок-
рестностях Вероны, в Апулии, в Сицилии. Правда, шерсть
получалась низкого качества. Существовало право зимнего
выпаса на чужой земле (так называемое pensionatco), и име-
лись определенные дороги для перегона овец с летних паст-
бищ на зимние (tratturi). В Неаполитанской области возникли
даже особые союзы овцеводства по образцу испанских союзов—
так называемых Мест. Куры и утки имелись обычно у каждого
крестьянина, но гуси разводились редко. Широкое распростра-
нение получили рыбоводные садки.
Луга в Италии этого периода косились дважды в год и с 11 но-
ября по 15 марта являлись открытым пастбищем, недоступным
лишь для свиней и коз. Единой системы полеводства для Италии
установить нельзя. В Тоскане и Ломбардии обычным являлось
трехполье или примитивное плодопеременное хозяйство. Таково
же было положение и в Пьемонте. Для Кампаньи характерно
трехполье с многолетним паром и свободным выпасом скота по
пару. Удобрения особенно важную роль играли в плодопеременном
хозяйстве. Пар многократно перепахивался и местами засевался
на лето. От античности средневековая Италия унаследовала прак-
тику прививок плодовых деревьев и мелиоративную технику.
Ломбардцы занимали руководящее положение в развитии мелио-
ративной техники и создали сложную систему каналов в долине
р. По. Это подготовило введение здесь в XV в. культуры риса и
ее быстрее распространение.
Таким образом, картина агрикультурного развития Запад-
ной Европы в XII—XV вв. оказывается весьма пестрой. Его при-
митивность состояла в тысячелетней рутине сельскохозяйствен-
ной техники, господстве двух- или трехполья, чересполосицы,
в большинстве областей—принудительного севооборота и системы
открытых полей, в преобладании зернового хозяйства, экстен-
сивности животноводства, ограниченности использования удоб-
рений и сравнительной незначительности экономического эф-
$ 6. Натуральный характер хозяйства
231
фекта лесного хозяйства. Обеспеченность сельского хозяйства
рабочим скотом была весьма низкой. Наконец, производственные
возможности земледелия значительно сокращались, поскольку
отсутствовали искусственные удобрения, посевы клевера и куль-
тура корнеплодов (особенно картофеля). Все эти причины обус-
ловливали низкую урожайность культур.
Однако прогресс сельского хозяйства Западной Европы этого
периода был все же значительным. Он состоял главным об-
разом в экстенсивном расширении площади агрикультуры и
развитии специальных видов земледелия, именно—виноградар-
ства, хмелеводства, садоводства, огородного хозяйства, в обо-
гащении европейской агротехники такими ценными культурами,
как рис, хлопок, сахарный тростник, южные фруктовые де-
ревья. Скотоводство стало более интенсивным, повысилась роль
содержания скота в стойлах. В некоторых районах началась
ликвидация системы открытых полей. Прогрессом являлось
превращение трехполья в господствующую систему поле-
водства.
Все это имело первостепенное значение для эволюции социаль-
но-экономического строя сеньории.
§ 6.	Натуральный характер хозяйства
Существенной особенностью феодального хозяйства было
обособленное существование домениального (господского) и кре-
стьянского производства, что необычайно упрощало технические
проблемы феодального поместья и весьма облегчало воспроизвод-
ство рабочей силы, нужной для феодалов. В этом перенесении
процессов воспроизводства рабочей силы и развития техники
в сферу крестьянского хозяйства заключалось важнейшее эко-
номическое преимущество феодального поместья по сравнению
с рабовладельческой латифундией; на его всестороннем исполь-
зовании покоилось хозяйственное развитие сеньории. Больше
того, даже производство прибавочного продукта в условиях
сеньории частично было перенесено на территорию крестьянского
хозяйства, что явилось базой оброчной эксплуатации крестьян-
ства. Это было удобно для поместной администрации упроще-
нием ее производственных проблем (чем средневековая сеньория
выгодно отличалась от античной латифундии).
Поместье было в основном.организацией для сбора феодаль-
ной ренты. Даже в том случае, когда большую роль играло гос-
подское производство, оно базировалось на барщине, т. е. на
получении феодальной ренты в ее наиболее примитивной форме.
Для ведения домениального хозяйства всегда использовались
материальные ресурсы крестьянского хозяйства—инвентарь и
232
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
рабочий скот, и уже одно это делало поместную экономику нату-
ральной. Кроме того, поместная администрация, естественно,
стремилась к использованию разнообразных и обильных сель-
скохозяйственных продуктов собственного производства и оброч-
ного происхождения, а также лесных и водных богатств для со-
держания семьи феодала, многочисленной дворни и всякого рода
хозяйственных надобностей. Но поскольку крестьянин приобре-
тал хозяйственную самостоятельность, его внеэкономическое
принуждение становилось совершенно необходимым для полу-
чения феодальной ренты. Поэтому натурально-крепо-
стнический строй сеньориального про-
изводства был его существенной осо-
бенностью.
Это положение находит всестороннее подтверждение в доку-
ментальных материалах феодального поместья. Ярким примером
такого поместья являются маноры Рамзейского аббатства
(Англия), обширный картулярий которого дает возможность
детального анализа манориальной организации производства
в XII—XIII вв. Вопрос о характере хозяйственной организации
сеньории не может быть решен статистическими оценками
общеевропейского масштаба, и поэтому задача состоит в том,
чтобы отметить закономерные тенденции в развитии отдель-
ных типичных хозяйственных центров эпохи развитого фео-
дализма.
В этом отношении маноры Рамзейского аб-
батства весьма показательны. Их вла-
дельцы искали разрешения производ-
ственных проблем на натурально-хозяй-
ственной основе, и здесь натурально-хозяйственные
тенденции поместья находили свое выражение в крайнем раз-
нообразии продуктовых платежей кре-
стьянства (пшеница, куры, овес, яйца, шерсть, лен,
овощи, фрукты, гуси, поросята, молоко, печеный хлеб, рабочий
скот, телята, ягнята, семенная пшеница, навоз). Продукты кре-
стьянского хозяйства получались в качестве оброков, посмерт-
ных платежей и церковной десятины, причем последняя являлась
обычной доходной статьей экономической системы аббатства.
Именно потому десятина и стала универсальной формой крестьян-
ских повинностей в пользу церкви, что она соответствовала на-
турально-хозяйственным тенденциям эпохи, давая ее владель-
цам возможность присваивать самые разнообразные продукты
крестьянского производства.
Та же натурально-хозяйственная тенденция манориальной
экономической системы находила свое яркое выражение в необьь
чайном разнообразии барщинных п о в и н-
§ 6. Натуральный характер хозяйства
233
н о с т е й вилланов и коттеров. Так, вилланы обязывались
пахать господскую землю, засевать ее, боронить, полоть посевы,
косить траву, убирать сено, выполнять жатвенные работы,
убирать хлеб с полей и молотить его, разбрасывать навоз по
полосам, устраивать изгороди на господском дворе и поле, чинить
плотину на мельнице поместья, чистить запруду, рыть канавы,
строить стены домов, возводить крышу над ними, пасти господ-
ский скот, отвозить зерно на мельницу, доставляя обратно муку,
перевозить масло и сыр из поместья в монастырский центр или
на рынок, собирать хворост и ветки терновника, доставлять их
на господский двор, рубить лес, собирать орехи, приготовлять
солод, косить и собирать солому после уборки урожая, рабо-
тать на виноградниках. К этому еще надо добавить специальные
повинности коттеров, которые обычно обязаны были носить
кладь на спине, служить погонщиками, стеречь преступников,
сажать бобы, убирать сено, носить хлеб в амбар и т. д. Но даже
этот длинный список барщинных повинностей, отмеченных в экс-
тентах аббатства, нельзя считать исчерпывающим, потому что
экстенты фиксировали конкретную техническую форму только
части барщин, оставляя все другие на произвольный выбор
лорда или его приказчика, обязывая лишь виллана или .коттера
отработать в господском хозяйстве определенное количество
дней.
Следовательно, действительное разнообразие барщинных
работ оказывалось практически безграничным, и тем самым
феодальное поместье обеспечивало себя всеми видами труда, а
следовательно, и его продукта, решая проблемы своего воспроиз-
водства на натурально-хозяйственной основе.
Особо следует отметить повинности кузнецов, обязанных (кро-
ме обычных барщин) производить оковочные работы для поместья
и доставлять необходимое количество железа. Следовательно,
даже наиболее трудную проблему получения продуктов ремесла,
требующего специальных навыков, маноры Рамзейского аббатства
пытались решать за счет своих натурально-хозяйственных воз-
можностей. В свою очередь феодалы—дарители аббатства, усту-
пая ему земли, оставляли за собой участки, занятые держателя-
ми, имевшими технически редкие специальности (золотых дел
мастера).
Попытки аббатства сделать производство в своих
манорах универсальным и самодовлеющим, также
выражали общую тенденцию феодального поместья к разреше-
нию противоречий своего воспроизводства в углублении нату-
ральности хозяйства. Без использования мельниц манориальное
производство оставалось бы незавершенным, и поэтому маноры
Рамзейского аббатства прилагали усилия к тому, чтобы сохра-
234
Глава VI. Экономический, строй феодального поместья
нить имеющиеся у них мельницы. Вилланы обязаны были строить
мельницы и чинить плотины. Но построить мельницу в условиях
локальной, натуральной экономики поместья часто оказывалось
легче (обилие барщинного труда), чем поддержать ее существова-
ние, поскольку весьма узким был круг ее регулярных клиентов.
Поэтому в соответствии с натурально-хозяйственными тенден-
циями эпохи сам помол на мельнице превращался в принудитель-
ную обязанность вилланов. Именно натурально-хозяйственные
противоречия манориального воспроизводства и явились эконо-
мической базой ненавистных для крестьян господских баналите-
тов (монополии феодала на мельницы, пекарни, давильные прес-
сы; ясно, что в Англии баналитеты не могли быть продолжением
тех полномочий публичного надзора за хозяйственной жизнью,
которые, как безосновательно утверждают некоторые буржуазные
историки, были получены в свое время знатью от Карла Вели-
кого и впоследствии стали основой их баналитетных приви-
легий.
Для реализации своего монопольного права на мельницы
манориальная администрация соглашалась на некоторые уступки
организационного порядка, разрешая вилланам увозить свой
хлеб для помола куда угодно, если господская мельница не в со-
стоянии смолоть его в день привоза. Мельница обязывалась уже
в первый день после доставки зерна смолоть столько хлеба,
сколько нужно для одной выпечки. Покупное зерно вообще раз- ‘
решалось молоть на чужой мелышце.
Характерно, что при раздаче земельных держаний аббатство
запрещало получающим их жителям маноров строить свои мель-
ницы в ущерб господским.
В свою очередь мельник, получающий в держание мельницу,
обязывался беспошлинно молоть господский хлеб.
Кроме того, на землях Рамзейского аббатства сельскохозяй-
ственное производство маноров дополнялось серией подсобных
отраслей хозяйства, примером которых может служить рыболов-
ство. Оно играло важную роль в экономике аббатства, и уже
в «Книге Страшного суда» (Domesdaybook, XI в.) доходы аббата от
рыболовства оцениваются весьма высоко. Зависимые крестьяне
платили оброк рыбой, правда, уже коммутированный в XIII в.,
но местами сохранившийся в форме поставки угрей для стола
монастырской братии.
Не случайной являлась и тенденция поместья сделать бар-
щинные повинности вилланов технически
целостными, обязывающими даже одного виллана выпол-
нить весь комплекс дополняющих друг друга работ. Очень часто,
например, виллан не только обязан был вспахать господский
участок земли, но должен был его затем засеять, да к тому же еще
$ 6. Натуральный характер хозяйства
235
собственными семенами, и, наконец, забороновать. Таким путем
достигалось натурально-хозяйственное упрощение производ-
ственных проблем манора, поскольку поместная администрация
получала готовый результат комплексного использования раз-
нородных барщин.
Кроме того, часто виллану специально предписывалось яв-
ляться на барщину с полным техническим снаряжением и, если
он не имел достаточно своего собственного живого и мертвого
инвентаря, ему предлагалось кооперироваться с соседом. Осо-
бенно многократно это предписание повторяется экстентами при
описании пашенных барщин вилланов, так как не у всех вилланов
имелся исправный плуг, и иногда их тягло оказывалось слабо-
сильным.
Следуя по этому пути, маноры противодействовали дробле-
нию земельных держаний и часто объединяли мелкие держания
двух-трех и даже четырех крестьянских семей в виргату, как
технически дееспособную единицу барщинных повинностей.
Надельная система была использована манором для натураль-
но-хозяйственной эксплуатации вилланов и преодоления проти-
воречий воспроизводства. В результате этого взрослым сыновьям
виллана приходилось оставаться дополнением семьи отца или
одного из братьев, так как они не могли получить долю земель-
ного держания своего отца. Отказ от предоставления лишним
крестьянским сыновьям самостоятельных наделов, задерживавший
• расширение сферы поместной эксплуатации крестьянства, не
может быть объяснен какими-либо случайными мотивами или
влиянием обычая, который всегда так мало к чему-либо обязывал
крепостников.
С этой же точки зрения нужно рассматривать и экономическую
роль довольно значительных платежей за допуск (gersuma),
взимавшихся с нового держателя, даже если он был сыном умер-
шего виллана. Они фактически являлись штрафной пошлиной
для вилланов за изменения в личном составе держателей и огра-
ничивали такие изменения лишь случаями смерти держателя.
Тем самым создавались благоприятные условия для консолида-
ции и устойчивости тягловых держаний.
Больше того, в период срочных полевых работ маноры сгоня-
ли все население зависимой деревни на так называемые «помочи»
(precariae), получившие широкое распространение в XIII в.
От них не освобождались даже свободные держатели, подростки
и женщины. Таким путем поместная администрация достигала
важ! ого экономического эффекта, объединяя временно в своих
руках весь инвентарь и рабочую силу целой деревни. Помочи
обычно устраивались во время хлебоуборки и вспашки домена.
Они помогали поместью преодолевать производственные затруд-
236
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
нения, обусловленные ограниченностью его экономических воз-
можностей в условиях натурального хозяйства.
Особенность экономики маноров Рамзейского аббатства нахо-
дила свое выражение ив их политике сохранения
натурально-хозяйственных запасов в ка-
честве гарантии- устойчивости производственного процесса. Так,
манориальная администрация запрещала вырубать дубовые
рощи, часть лесной территории отводилась исключительно для
нужд домениального хозяйства. Аббатство создавало в лесах
кроличьи заповедники и т. д. К этому нужно прибавить и выде-
ление в некоторых поместьях особых участков, урожай с которых
предназначался исключительно для использования в качестве
посевного материала и не мог отчуждаться по тем или иным o6aj
зательствам маноров. Даже викарии не могли получать десятину
за их счет. Таким путем манориальная администрация добива-
лась устойчивости воспроизводства, избегая влияния рынка и
других неблагоприятных условий.
Для того чтобы оказать экономическое давление на зависимое
крестьянство и усилить его эксплуатацию, манориальная адми-
нистрация широко пользовалась своими продуктовыми запасами
в пределах самого манора. Имея много предметов личного по-
требления, не представляющих экономически сколько-нибудь
значительной ценности, манориальные приказчики раздавали
работающим на господском поле вилланам и коттерам хлеб, сыр,
рыбу, мясо, пиво, особенно во время помочей. Существовали
обычно нормы таких подачек (зафиксированные в экстентах);
в других случаях они устанавливались «по воле лорда», и таким
образом администрации манора предоставлялась возможность
воздействия на участников барщинных работ увеличением или
уменьшением раздач продуктов.
Дешевое господское угощение подкрепляло силы барщинни-
ков, сокращало их обеденный перерыв и увеличивало интенсив-
ность использования их рабочей силы. Оно вовсе не было опла-
той крестьянского труда, так как стоимость получаемых вилла-
ном продуктов далеко не компенсировала затрат его рабочей
силы. Вилланы получали господские харчи обычно во время
дальних поездок, что являлось в этих случаях непосредствен-
ным условием барщинной эксплуатации крестьян; при этом
лошади виллана также получали известное количество фуража,
которое вряд ли кто осмелится отнести к категории ее оплаты.
Иногда отрабатывавший барщину крестьянин получал право
обедать вместе с господской дворней.
Но главной формой натурально-хозяйственного использо-
вания продуктовых запасов манора было содержание
его многочисленной дворни, администра-
£ 6. Натуральный характер хозяйства
237
т и в н о г о аппарата и группы подсобных рабочих.
Дворня имела важное хозяйственное значение, так как она
не только обслуживала личные нужды господ, но в ее состав
входили и пастухи, плугари, скотники. Все они кормились за
счет господских кладовых, и их продуктовые пайки нельзя счи-
тать заработной платой, так как труд дворовых людей был кре-
постной повинностью. Становясь старостой, виллан отрывался
от своего хозяйства и поэтому получал в некоторых манорах
1 акр, засеянный пшеницей, и 1 акр овса или право выпаса
своего скота вместе с господским стадом и харчи в осенний пе-
риод полевых работ. Иногда староста получал участок луга
и харчи на целый год. Виллан, обязанный помогать старосте
в деле надзора за господским скотом, иногда получал акр ржи,
меру ячменя, ягненка, самое хорошее руно и мог в определенные
сроки ставить на своей земле загородку для скота, т. е. пользо-
ваться его навозом для удобрения своей земли.
Свое яркое выражение натурально-хозяйственные тенден-
ции манора находили и в раздачах барщинникам
части продукта их труда. Так, работающий на
сеноуборке виллан получал к вечеру охапку травы, которую
можно было поднять на рукоятке косы без ее поломки и не ка-
саясь земли. Кроме того, величина охапки ограничивалась еще
тем, что она могла иметь лишь одну перевязь. В случае поломки
косовища виллан платил штраф в размере 1 пенни, шедший на
покупку лива для его сотоварищей. Во многих манорах целая
деревня получала небольшой участок травы, во избежание слож-
ной процедуры определения размеров охапок. Иногда же косцы
получали целого барана, но обязаны были сначала поймать его
на открытом лугу и только после этого могли приступить к дележу
добычи. Если барану удавалось проскочить сквозь цепь косцов,
они теряли на него право до следующего года.
Во время возки снопов виллан получал лучший сноп из по-
следнего в течение дня воза. В период молотьбы "хлеба в некото-
рых манорах виллан с каждых трех квартеров зерна получал
хлеб обыкновенных размеров и охапку соломы. Социальная дема-
гогия монастырских крепостников принимала своеобразные фор-
мы. В отдельных манорах крепостным разрешалось во время
сеноуборочных барщин кормить своих лошадей на господ-
ском лугу.
Таковы разнообразные натурально-хозяйственные тенден-
ции манориального воспроизводства, не укладывающиеся в рамки
доцшианской характеристики манора как формы «коммерческой
организации» производства, разновидности «вотчинного капи-
тализма». На самом деле весь строй манориального производства
(был натуральным, и в углублении натурального хозяйства, его
233 Глава VI. Экономический строй феодального поместья
развитии манор искал выхода из производственных затруднений.
Натуральное хозяйство было важнейшим экономическим резер-
вом манориальной системы, и тенденциозным является положе-
ние буржуазной историографии, будто возможности ее прогрес-
сивного развития заключались лишь в расширении торговли,
в капиталистических хозяйственных приемах. Само по себе раз-
витие торговли не изменяло экономической природы манора,
если продаваемая поместьем шерсть овец производилась на на-
турально-хозяйственной основе.
Достопримечательным с этой точки зрения является тот
факт, что в некоторых манорах Рамзейского аббатства разре-
шалось вилланам пользоваться лесоматериалами господской
рощи для исправления своих плугов, хотя вообще крестьянская
порубка в таких рощах находилась под запретом. Иногда вил-
ланы получали господскую солому на хозяйственные надоб-
ности.
Даже хозяйство западноевропейского поместья XII—XIII вв.,
торгующего домениальной и оброчной продукцией, оставалось
натуральным в основных проявлениях своей жизнедеятельности
и в своих экономических тенденциях. Этому благоприятствовал
и сам отчетливо выраженный аграрный характер поместного
и крестьянского производства, допускавший разрешение мно-
гочисленных хозяйственных задач чисто «домашними» средст-
вами. Пример натурально-хозяйственной манориальной организа-
ции Рамзейского аббатства нельзя считать исключением, обу-
словленным особенностями хозяйственной политики католиче-
ской церкви, отсталостью ее поместий. Такая организация яв-
ляется типичной для того времени.
Ив Германии крепостные платили натураль-
ные оброки самыми разнообразными про-
дуктами. В состав оброков входили коровы, свиньи, овцы,
гуси, куры, масло, сало, сыр, молоко, рыба, зерно, мука, хлеб,
солод, овощи, мед, воск, лен, пенька, дрова, а также ремеслен-
ные изделия: бочки, котлы, кружки, ножи, ножницы, стулья,
салфетки, мешки, сукно, холст, топоры, косы, *кадки, тарелки,
клещи, подковы, пуховики, перчатки, меховая и кожаная
обувь.
Обычно барщины крепостных были столь же
многообразны, ив определенные дни крестьянам прихо-
дилось работать даже в качестве пекарей, поваров, пивоваров,
нести сторожевую службу, забивать господских свиней и па-
лить их огнем и пр., а крестьянкам—ухаживать за больными,
прясть лен или шерсть, мыть полы и стирать белье. В графстве
Марк аббатства получали с поместий блюда, стаканы, сковороды,
кровати, одежду, шерсть, иголки, мотыги. Платежи воском
$ б. Натуральный характер хозяйства
239
были специфической повинностью целой группы зависимого
населения.
В южной Германии оброки, кроме продуктов полевого хо-
зяйства, доставляли поместьям фрукты, скот, одежду, домаш-
нюю утварь. Важное значение имела при этом десятина, платив-
шаяся не только церковным, но часто и светским феодалам, до-
ставлявшая им разнообразные сельскохозяйственные продукты.
После смерти крепостного конфисковывалась лучшая голова его
скота.
Иногда этот платеж удваивался; местами он взимался и со
«свободных» крестьян. В записях поместных обычаев давалось
пунктуальное определение оброчных платежей, вплоть до опи-
сания густоты молока и достоинств сыра, доставлявшихся кре-
стьянами на господский двор, указания величины оброчного пе-
туха и т. д. Кузнецы обычно платили оброк подковами и могли
рубить нужные для кузнечного дела дрова в общинном лесу,
рыболовы расплачивались рыбой. Во время барщин крестьяне
получали хлеб и 18 снопов на корм лошади, при доставке чинша
получали господское угощение. В некоторых поместьях в состав
угощения барщинников, производившегося на господском поле,
входили хлеб, шпиг, горох, овощи, говядина. Разнообразие бар-
щинных повинностей не поддается перечислению, среди них
встречаются многочисленные строительные и подводные бар-
щины, работы по прокладке и починке дорог и т. п.
В северо-западной Германии крепостные крестьяне платили
поголовный налог (обычно курами) и посмертные платежи, ли-
шавшие крестьянскую семью лучшей скотины или лучшей одеж-
ды. Дворовые жили на господском дворе и получали от поместной
администрации полное содержание, а управляющие (мейеры) воз-
награждались особыми гуфами личного пользования.
В Мозельской и других областях Германии господские мейе-
.<ры имели в своем распоряжении пастухов, мельников, пекарей,
^лесников, плотников, кузнецов, ткачей, рыболовов, угольщи-
ков. Крестьяне платили оброки навозом, хлебом, скотом. Со-
став барщин был весьма разнообразным. Важное место зани-
мала подводная повинность.
Общий список оброчных и барщинных повинностей француз-
ского серва потребовал бы составления особого словаря, на-
столько они были разнообразны. В некоторых районах в состав
разнообразных барщинных повинностей входила даже обязан-
ность крестьян пугать лягушек (мешавших спать сеньору), со-
хранявшаяся в Лотарингии до XVI11 в. Талья, налог на очаг
(fouage), побор на скот и многие другие поборы часто платились
натурой.
В отличие от Англии и Германии так называемое «право
240
Глава VI, Экономический строй феодального поместья
мертвой руки» влекло за собой во Франции присвоение сеньорами
всего имущества умершего серва, если у него не оставалось пря-
мых наследников, живших вместе с ним. Баналитеты во Франции
получили большее значение, чем в других странах. Уже с X в.
большинство сеньоров пользовалось системой принудительного
помола крестьянского хлеба. Давильный пресс для винограда
чаще, чем мельница и пекарня, оставался в руках крестьян.
Сервы пытались избежать уплаты поборов за помол, пользуясь
ручными мельницами. На юге Франции сеньоры запрещали
крестьянам пользоваться ручными мельницами. Широкое гос-
подство баналитетов приводило к значительному увеличению
феодального гнета, так как с хлеба, например, приходилось от-
давать долю зерна на мельницу и, наконец, долю муки в пе-
карню. Правда, в случае неисправности господской мельницы
и во Франции (например, по кутюмам Нивернэ) крестьяне могли
молоть свой хлеб где угодно. Важные натурально-хозяйственные
функции оставались за ненавистным для сервов правом прину-
дительного постоя у них сеньора (droit de gite) и связанном
с ним право реквизиции (droit de prise) у сервов хлеба, лошадей,
повозок, упряжи, посуды, сукна, быков, коров, баранов, кур,
сыров, рыбы, самых разнообразных фруктов и овощей. За выпас
свиней в лесу сеньоры часто получали х/8 стада, а за выпас рога-
того скота—1/1(, стада. Рыночные, дорожные, мостовые, охран-
ные, причальные, въездные и тому подобные пошлины платились
обычно натурой, т. е. долей провозимого товара. Серву часто
запрещалось менять агрикультуру своего хозяйства, например,
превращать пашню в луга; если сеньор разрешал выкопать вино-
градные лозы, то получал при этом х/8 лоз. Натуральные платежи
во Франции, как и всюду, были весьма дифференцированными,
имели сложную номенклатуру: шампар (champart, доля урожая,
называвшаяся также terragium), платеж хлебом (frumentagium),
овсом (avenagium), вином—за виноградники (vinagium), оброки
со скота (bovagium) и многие другие. Совершенно исключи-
тельное значение в системе натурально-хозяйственной эксплуа-
тации крестьянства имел шампар—побор в форме доли урожая
за оброчное земельное держание. Даже и в более поздний
период он имел необычайно широкое распространение, для кото-
рого господство цензивы создавало благоприятные условия.
Нормы платежа шампара были чрезвычайно разнообразны,
чаще 10-й, 11-й или 12-й сноп, реже 1/б, 1/5, х/4 урожая. На юге
Франции он поглощал меньшую долю урожая. В Провансе,
например, были случаи платежа х/13, даже 1/20 урожая, хотя
в Руссильоне встречались платежи и от % до 1/2 урожая. Даже
в XIV—XV вв. натуральные оброки во многих случаях являлись
более тяжелой повинностью оброчного крестьянства (вилланов),
$ 6. Натуральный характер хозяйства
241 -
чем денежные платежи. Крестьяне платили иногда свои оброки
зерном не в виде доли урожая, а в заранее фиксированных коли-
чествах (menagium). В виноградарских районах Бор делэ сеньоры
обычно получали согласно договорам с держателями от г/8 до 1/2
урожая винограда, чаще всего—1/3—г/4.
В Шампани частым явлением были платежи шампара за
овес, пшеницу и виноград; взимались также натуральные по-
боры со скота и домашней птицы, а за нарушение печного банали-
тета следовала конфискация крестьянского хлеба. Список бар-
щинных повинностей сервов был здесь необычайно длинным;
в их состав входили самые разнообразные полевые, строитель-
ные, дорожные работы и другие службы. В натуральных
оброках сеньоры искали спасения от обесценения сеньориальных
доходов. Сами штрафы взимались преимущественно в натураль-
ной форме, и за нарушение, например, баналитета мельниц кон-
фискации подлежали даже ослы, перевозившие муку, а не толь-
ко сама мука. Еще в XI в. поместное ремесло процветало, и
особенное развитие получили пекарное и поварское ремесло.
Важное значение имели плотники, сапожники, мясники, пиво-
вары, среди которых разделение труда зашло весьма далеко.
Во Франции этого периода обычным явлением были запреты
экспорта зерна из одной провинции в другую. Следовательно,
торговля хлебом как форма хозяйственной деятельности часто
ставилась вне закона. Плохое состояние транспорта также за-
держивало развитие торговли, в частности хлебом и вином.
Крестьяне покупали очень мало. Приобретение каких-либо то-
варов на рынке было трудным делом вследствие неразвитости
торговли и взимания многочисленных поборов с торговли;
покупки предпринимались лишь в случае крайней необходи-
мости; многое добывалось феодалами посредством грабежа; ши-
рокое распространение имели дарственные сделки.
Натурально-хозяйственные тенденции отчетливо проступают
даже в экономике наиболее передовых стран классического средне-
вековья. В Италии, несмотря на раннюю модификацию сред-
невековых отношений натурально-крепостнической эксплуатации
крестьянства, натуральные оброки фактически сохранились
и даже получили в связи с этим еще большее значение на основе
широко распространившейся аренды исполу. В Нидерлан-
дах хозяйство таких крупных центров феодальной эксплу-
атации, как аббатство S. Trond, оставалось натуральным. Мона-
стырь получал почти все необходимые продукты со своих
доменов; в частности, для получения вина он сохранял мало
доходные поместья в отдельных местах по Мозелю, дававшие,
однако, весьма ценную продукцию. Разнообразные сельскохозяй-
ственные продукты многочисленных поместий свозились в мона-
Ф. Я. Полянский
242
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
стырский центр для потребления монашеской братией и хозяй-
ственного использования.
Следовательно, натура л ьн о-х озяйствен-
ные тенденции и формы экономики харак-
терны для феодального поместья Запад-
ной Европы, так как в них оно искало разрешения своих
производственных проблем, на них базировалось его существо-
вание и развитие.
§ 7.	Формы крепостной эксплуатации крестьянства
и организации производства на основе
монополии феодалов на землю
Феодальный способ производства означает крепостниче-
ство—систему принудительной эксплуатации экономически
самостоятельных производителей, которая является средством по-
лучения с непосредственных производителей прибавочного тру-
да или продукта этого труда. Поэтому во все более и более же-
стокой эксплуатации крепостного крестьянства сеньория искала
временного выхода из противоречий воспроизводства, практи-
чески достигая лишь их возобновления на более широкой основе.
Имея в виду использование натурально-хозяйственных
ресурсов поместного производства, феодальная администра-
ция решала вопрос о том, что следует взять у крестьян
и с территории домена; используя экономические возможности
крепостничества, администрация поместья добивалась получе-
ния (за счет эксплуатируемого крестьянства) необходимых
элементов воспроизводства и непроизводительного потребле-
ния в достаточном количестве и в нужное время. Если многие
представители новейшей буржуазной историографии отрицают
серьезное значение барщины в экономической истории средне-
вековья, то Маркс и Энгельс, наоборот, выделяли барщину
как одну из основных форм феодальной ренты.
Для уяснения крепостнических основ и тенденций помест-
ного производства хозяйственная практика Рамзей-
ского аббатства в XII—XIII вв. весьма поучительна.
Она свидетельствует о том, что господский произ-
вол являлся фактически нормой повсе-
дневных отношений поместной админи-
страции с крепостными и давал феодалам значитель-
ные экономические возможности. Он состоял в том, что приказ-
чики аббатства могли по своему усмотрению диктовать вилланам
время, количество и характер их работы на домене. Многие
важные виды барщины характеризуются экстентами как произ-
$ 7. Формы крепостной эксплуатации крестьянства
243
вольно определяемые господином. Даже рамки трехдневных еже-
недельных барщин не мешали господскому произволу, давая
возможность приказчикам изменять время работы, заменять
одну работу другой и т. д. Сама юридическая концепция крепост-
ничества, развивавшаяся в XIII в. Брайтоном, санкционировала
этот произвол.
Описи подчеркивают обязанность вилланов во время еже-
недельных барщин выполнять любую предписанную им работу.
На монастырские виноградники виллан обязан был являться
для работы всякий раз, когда последует соответствующее
требование. Собирать терновник виллан-обязан тогда, когда это
будет необходимо, так же как и устраивать изгороди. Замена
трех дневных барщин четырехдневными, устройство помочей
ставилось в прямую зависимость от желания манориальной
администрации. Произвол приказчиков распространялся и на
коттеров, обязанных выполнять во время барщин любую пред-
писанную им работу. Наибольшее значение произвол феодала,
естественно, имел в организации извозных барщин; они обычно
не входили в счет еженедельных барщинных повинностей, и
вопрос о времени поездок, их числе, дальности перевозок, ха-
рактере грузов решался по воле господского приказчика. Если
в некоторых манорах все же фиксировалось количество поездок
виллана для перевозок господского хлеба на дальние расстояния
(не больше шести), то их время отдавалось на усмотрение бейлифа,
а сама дальность определялась весьма суммарно (в пределах граф-
ства и т. д.). Поскольку поездка виллана на рынок с господским
грузом зависела от усмотрения приказчика, даже связь с рынком
устанавливалась манором на крепостнической основе. Вилла-
нам некоторых поместий в любое время могла быть предписана
поездка в «столицу» аббатства—Рамзей, причем, несмотря
на то, что она требовала трех-четырех дней, им зачитывался
лишь день еженедельных барщин.
Время молотьбы господского хлеба зависело от выбора
бейлифа. Виллан мог быть привлечен и второй раз к этой
работе, если этого требовало дело. Время бороньбы озимого
и ярового полей также определялось произволом манориальной
администрации. По предписанию господина виллан был обязан
носить солому, обычную траву или болотную. По желанию
сеньора барщины могли быть заменены • уплатой известного
количества денег. В описях некоторых маноров вилланам
предписывается возить господский хлеб до полного исчерпа-
ния его запасов. Плата наследников виллана за допуск
к пользованию его наделом также определялась произвольно.
В некоторых манорах прополка посевов производилась по про-
извольному требованию манориальной администрации, могла
16*
244
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
продолжаться целых три дня, но не входила в счет еженедельных
барщин. Починка мельниц также производилась сверх регуляр-
ных еженедельных барщин. Число участников осенних помочей
часто устанавливалось произвольно. Переведенные на денежный
оброк вилланы тем не менее обязаны были боронить в некоторых
манорах домениальную пашню в зависимости от нужды в этом
их господина. Иногда фиксированный список осенних хлебо-
уборочных работ экстенты дополняют характерным примеча-
нием, что после их окончания вилланы обязаны выполнять по
требованию господина любую из работ.
Принцип хозяйственной необходимости повсюду выстав-
ляется как достаточное основание для привлечения виллана к
выполнению соответствующих барщин.
Следовательно, решающим моментом в определении времени,
места, количества и характера вилланских барщинных повин-
ностей и продуктовых платежей являлся не обычай, как утверж-
дает буржуазная медиевистика, а крепостнический произвол
господствующего класса. Он был направлен против повседневного
сопротивления крестьянства поместной эксплуатации, и его
экономические функции состояли в расширении возможностей
хозяйственного маневрирования поместья. Путем такого манев-
рирования за счет крепостных крестьян феодальное поместье
решало проблемы своего воспроизводства.
Но свое крайнее выражение манориаль-
ный произвол находил в превращении
экстраординарных барщин в экономи-
ческую норму поместного производства.
Они были известны английской деревне под именем помо-
чей (precariae, lovebones), которые устраивал время от вре-
мени лорд, привлекая вилланов и коттеров своего поместья
для совместной работы по выполнению срочных и наиболее
важных в экономике манора производственных операций. Кроме
того, помочи состояли в увеличении обычных еженедельных бар-
щин в период хлебоуборочных работ. В манорах Рамзейского
аббатства дополнительные дни еженедельных барщин требова-
лись обычно с 1 августа по 29 сентября. Само собой разумеется,
что ни о какой добровольности помочей в XIII в. не могло быть
и речи. Описи подчеркивают обязанность виллана являться на
помочи со всеми работоспособными членами семьи, за исключе-
нием жены. Иногда виллан обязан был присылать фиксирован-
ное число работников: на первую помочь—4, на вторую—3,
на третью же он должен явиться с одним лишь помощником.
В некоторых случаях на все три осенних помочи виллан дол-
жен был являться с тремя помощниками. К участию в помочах
.привлекались и коттеры, хотя их обычные барщины не превышали
$ 7. Формы крепостной эксплуатации крестьянства
245
одного дня в неделю. Во время хлебоуборки (август—сентябрь)
во многих манорах 3—4-дневные барщины возрастали до 8 чело-
веко-дней в неделю, так как с вилла некой семьи требовались
два работника по понедельникам, вторникам, средам и пят-
ницам. К этому следует еще добавить дополнительное участие
2—4 работников семьи в одной из помочей. Следовательно, вил-
ланская семья отдавала поместью в это горячее время 10, а ино-
гда даже 12—14 человеко-дней в неделю. К участию в помочах
привлекались и свободные держатели манора, обязанные нести
функции надзора за работой вилланов и коттеров. Показательно
и неравномерное распределение барщин по дням недели в период
хлебоуборки: то виллан обязан был присылать двух работников
на господскую жатву в течение целого дня, то лишь одного или
вообще оказывался свободным от них, например, в субботу.
Подобным маневрированием в распоряжении рабочей силой по-
местная администрация достигала более полного использования
благоприятных для хлебоуборки дней; помочи устраивались
п в период вспашки домена, а также во время сеноуборки.
Поскольку эти внеурочные, экстраординарные барщины были
широко распространены и практиковались из года в год, они
стали системой, определенной формой хозяйственной политики
манориальной администрации в использовании экономических
возможностей крепостничества. Главное же значение этих кон-
центрированных барщин состояло в расширении рамок хозяй-
ственного маневрирования, с помощью которого поместье при-
спосабливалось к изменчивым условиям воспроизводственного
процесса.
Как показывают отчеты приказчиков (Ministers Accounts),
Рамзейское аббатство упорно держалось за помочи и в XIV в.
В маноре Wistow с 21 виргаты и наделов 2 коттеров в 1351 г.
в обычное время полагалось 50 барщинных человеко-дней в не-
делю, в период сеноуборки (июнь—июль)—70 рабочих дней,
а в жаркую пору хлебоуборки еженедельно 1491/2 барщинных
дней (с 1 августа по 8 сентября). Этот разряд барщин позднее
других подвергся коммутации.
Однако феодалы не ограничивались использованием эконо-
мических возможностей крепостнического произвола в органи-
зации производства. Этому произволу противостояло повседнев-
ное классовое сопротивление в активных и пассивных формах
эксплуатируемого крестьянства. Классовая борьба крестьянства
феодальной деревни ставила известные пределы росту его экс-
плуатации. Фактически манориальная админи-
страция искала гарантий устойчивости
поместного воспроизводства в далеко иду-
щей фиксации и регламентации виллан-
246 Глава VI. Экономический строй феодального поместья
с к и х повинностей, хотя и в общих рамках
крепостнического произвола. Значительная
часть текста экстентов Рамзейского аббатства посвящена этой
фиксации барщинных повинностей вилланов и их платежей,
точно предписывая время, место, количество и характер самой
работы, а также состав и размеры требуемых с виллана средств
производства. Так, все описи повторяют требование трехднев-
ных (иногда—четырехдневных) барщин в неделю, что, естествен-
но, вносило известную регулярность в поступление рабочей силы,
а следовательно, и в движение производства в целом. Описи
указывают даже определенные дни отработки барщин—обычно
понедельник, среду, пятницу. Сверх" того они устанавливают
урочную норму для определенных барщинных работ. Работая
с плугом, виллан обязан вспахать пол-акра, отправляясь в лес
за терновником, должен принести не менее трех связок и доста-
вить их в определенное место на барский двор, причем не позже
вторника на фоминой неделе. Полагающиеся с виллана 12 пен-
сов он должен платить в строго фиксированные сроки, именно
к 30 ноября—4 пенса, к 25 марта—4 пенса и к 25 июня—4 пенса.
Побор за выпас свиней виллан платит не позже 11 ноября. Фик-
сированными являлись и сроки платежей натуральных оброков,
поскольку виллану приходилось, например, отдавать двух кур
именно 25 декабря, двух кур—21 марта и сорок яиц—к пасхе,
а между 25 декабря и 2 февраля—полринга кормового овса.
Виллану предписывается обмолотить ровно 34 снопа пшеницы
или 30 снопов каждого из хлебов другого рода. Канавы он обя-
зан копать определенных размеров, а работая на господ-
ском дворе, он не мог покинуть последний раньше трех часов
дня. В период сенокоса экстенты обязывают его являться на
работу рано утром и работать до вечера. Даже часть извозных
барщин строго регламентировалась, и наряду с обычными повин-
ностями виллану приходилось ежегодно ездить с господским гру-
зом в установленное заранее место, отвозя каждый раз не мень-
ше чем ринг (полквартера) хлеба любого рода и сверх того пол^
ринга бобов. Для поездок в лес держатели каждых двух виргат
должны давать совместно одну телегу и доставлять на господ-
ский двор определенный груз. Установленную норму вспашки
домена (пол-акра) в период с 29 сентября по 25 декабря виллан
обязан также и забороновать. Следовательно, размеры одной
повинности автоматически определяли масштабы другой. Если
изготовленный вилланом в определенном количестве солод для
господской пивоварни не выдерживал требуемых монастырским
пивоваром «технических норм», виллан должен был дать соот-
ветствующее возмещение, практически означавшее уплату штра-
фа. Коттеру, отправленному из манора в центр аббатства—Рам-
$ 7. Формы крепостной эксплуатации крестьянства
247
зей, предписывалась переноска двух гусей или трех петухов
или пяти кур, или двенадцати цыплят или сотни яиц. Описи
некоторых маноров дают целый регламент хлебоуборочных барщин
вилланов, устанавливая время их работы и нормы выработки
в течение пяти недель. Правда, монастырские крепостники не
придерживались строго своей регламентации барщинных и дру-
гих повинностей вилланов, и описи некоторых маноров огова-
ривают, что обычную еженедельную норму вспашки домена
господин может удвоить и утроить за счет барщинной работы
других недель.
Конечно, и вилланы могли использовать в своих инте-
ресах крепостническую регламентацию барщин, борясь при
помощи авторитета «вековых норм» повинностей против их
дальнейшего увеличения. Однако буржуазная медиевистика дает
одностороннюю характеристику этой регламентации, отмечая
лишь ее консервативную сторону. На самом же деле она являлась
орудием феодальной эксплуатации крестьянства, так как воз-
водила произвол в обычай, закон, традицию и тем самым помо-
гала манориальной администрации парализовать сопротивление
вилланов. Она давала манориальному производству необхо-
димый элемент порядка, устойчивости и организации, гаранти-
руя ему своевременное получение нужного количества рабочей
силы и средств производства, определенную степень эксплуата-
ции крепостных. Регламентация и произвол дополняли друг
друга в крепостническом решении различных производственных
задач манора. Характерно, что с помощью регламентации благо-
честивое аббатство заставляло вилланов отрабатывать половину
даже тех барщинных дней, на которые падали церковные празд-
ники (в частности — пахать). От обилия последних страдала
поместная система самой католической церкви. Наконец, рег-
ламентация помогала манориальной администрации пресекать
естественное желание вилланов уклониться от барщин под
предлогом всякого рода случайных мотивов (непогода, неисправ-
ность инвентаря, недомогание, семейные дела, задержка в поезд-
ке и т. д).
Своей крайней формы манориальная регламентация как
способ использования крепостнических возможностей развития
поместного производства достигла в системе особого
рода безусловных барщин, подлежащих отра-
ботке при любых обстоятельствах сельской жизни. Их существо-
вание засвидетельствовано описями всех маноров Рамзейского
аббатства. В качестве примера можно взять пахотные барщины
вилланов. Экстенты объявляют их обязательными, еженедельно
повторяющимися, причем почти всюду для них был отведен осо-
бый день недели (пятница) и гарантирована свобода виллана
248 Глава VI. Экономический строй феодального поместья
в этот день от других барщинных работ. Пахать господскую зем-
лю виллан обязан был по пятницам. Даже назначение виллана
старостой не освобождало его от части пахотных повинностей,
хотя эта должность давала ему свободу от всех других барщин.
В некоторых манорах также приказчики и лесники, свободные
от всех барщин, обязаны были тем не менее пахать господскую
пашню (например, под ячмень). Следовательно, даже низшие
должностные лица манора не освобождались от безусловных бар-
щин. Обычно серьезная болезнь виллана освобождала его от
барщин в течение 1 года и 1 дня, но пахать домениальную паш-
ню семья виллана должна была при любом состоянии последнего.
Ему приходилось за пятницу, совпавшую с праздником, давать
полную компенсацию в объеме целого рабочего дня. Плохая
погода также не освобождала виллана от обязанности вспахать
определенную полосу домена, хотя он и получал обычно свобо-
ду от других барщин по причине непогоды. В осенний период
иногда* вилланы освобождались от всех барщин, и им предписы-
валось лишь пахать господскую землю. При частичной коммута-
ции барщины обычно сохранялись пахотные повинности вилла-
нов, которые требовались в прежнем объеме.
К категории таких безусловных барщин относились и хлебо-
уборочные работы, выполнение которых достигалось, как отме-
чено выше, увеличением еженедельных барщин, устройством
помочей и т. д. В период жатвы вилланы получали свободу от
других барщин, даже пахотных.
Экономические функции этой категории барщин необычай-
но важны. Вспашка должна быть исходным процессом всего
движения манориального воспроизводства, и в зависимости от
нее находились его масштабы, устойчивость, непрерывность.
Она являлась наиболее трудной производственной задачей, и,
естественно, манориальная администрация стремилась перело-
жить ее на вилланов. Поэтому пашенные барщины объявлялись,
безусловными.
Кроме того, весьма характерным для поместного хозяйства
интересующего нас периода является монопольное ис-
пользование манором, на основе экономических воз-
можностей крепостнического господства, всех элементов
производства, находящихся в пределах
его территори и—как материальных, так и людей.
Маноры Рамзейского аббатства вели упорную борьбу за ма-
ксимальное использование всех элементов производства, пуская
в ход средства внеэкономического принуждения.
Поэтому манориальная администрация грубо и произвольно,
вмешивалась в меновые сделки своих вилланов, особенно с людь-
ми, жившими за пределами данного манора. Виллану катего-
$ 7. Формы крепостной эксплуатации крестьянства
249
рически запрещалось продавать без разрешения господина свой
окот. Это касалось прежде всего лошадей и волов, жеребят же
и бычков до двухлетнего возраста виллан мог продавать сво-
бодно. В некоторых манорах ограничения продажи существовали
и для поросят, которых нельзя было продавать без разрешения
приказчика после 29 сентября. В других манорах это разрешение
требовалось и для продажи коров. Во многих же манорах суще-
ствовало право преимущественной и первоочередной покупки
вилланского рабочего скота домениалыюй администрацией, и
виллан обязан был ставить в известность последнюю о своем на-
мерении продать лошадь или вола. Иногда при этом манориаль-
ная администрация пользовалась скидкой в 4 пенса с цены, пред-
лагаемой другими покупателями. Все эти запреты распростра-
нялись на доморощенный рабочий скот, и лишь одна опись
говорит об ограничении продажи покупных лошадей и волов.
Это объясняется тем, что рабочий скот, купленный на рынке,
был редкостью в деревнях того времени.
Больше того, в некоторых манорах виллан не имел права
продать, отдать кому-либо или просто срубить растущие на его
усадьбе дубы, ясеневые и фруктовые деревья (груши); виллан
имел право пользоваться ими только для починки своего дома,
да и то лишь с разрешения господина.
Границы крепостного поместья были вполне реальной эконо-
мической нормой. Средством внеэкономического принуждения
было прикрепление крестьян к земле. Виллан не мог покинуть
свой надел, и ему запрещалось приобретение квалификации,
несовместимой с его крепостным состоянием. Так, манориальные
порядки запрещали виллану становиться священником, а Кла-
рендонские постановления 1164 г. возвели запрет даже в степень
общегосударственного закона. Лорды властно вмешивались в
брачные отношения крестьянства, препятствуя уходу из манора
путем брака вилланских дочерей, а также неравным бракам
(вилланов со свободными), в результате которых потомство
виллана становилось зачастую свободным. Поскольку же абсо-
лютный запрет подобных браков встречал слишком сильное со-
противление крестьян, крепостники довольствовались своим
правом брачных разрешений и сбора брачной пошлины—мер-
кета (Merchet)—как штрафа и одновременного возмещения того
ущерба, который могла бы повлечь для домениального хозяй-
ства свадьба дочери виллана или женитьба его сына. Меркет,
собиравшийся неукоснительно и повсюду, постепенно стал об-
щей брачной пошлиной и начал взиматься даже с участников
внутрипоместных и равных браков. Правда, сохранялась часто
разница в размерах платежа, и в некоторых манорах брачная
пошлина с дочери виллана при ее выходе замуж за виллана дру*
250
Глава 1/7. Экономический строй феодального поместья
того поместья оставалась произвольной, а в случае ее замужества
внутри своей деревни она платила лишь два шиллинга. О се-
рьезном значении меркета в утверждении манориальной монопо-
лии на эксплуатацию рабочей силы крепостных свидетельствует
тот факт, что он иногда уплачивался в размере 5 шиллингов—
крупной по тому времени суммы денег. Эти существенные эко-
номические функции брачной политики феодалов очевидны,
и широкого распространения платежей меркета, живучести
последних не объясняет простая ссылка Виноградова и других
авторов на традицию выкупа невест родовой общиной, исполь-
зованную феодалами для увеличения своих доходов, или на прак-
тику права первой ночи, выкупом которого явился позднее мер-
кет. Хозяйственные функции последнего имели решающее зна-
чение в длительном сохранении меркета.
В Англии, как и в других странах Западной Европы, за лор-
дами признавалось право преследования беглых крепостных,
и оно имело вполне реальное значение в борьбе феодала за
сохранение неполной собственности на работника произ-
водства.
Крупную роль в системе манориального производства иг-
рала штрафная политика манориальной
администрации, направленная против крепостных и пред-
ставлявшая собой форму использования манором крепостни-
ческого господства для разрешения разнообразных хозяйствен-
ных проблем. Она осуществлялась через систему поместной юс-
тиции, и хотя в заседаниях манориальной курии участвовали
вилланы, последняя фактически являлась носителем каратель-
ной политики лордов, находясь в руках господского приказ-
чика—бейлифа, или самого лорда как ее председателя. Главной
функцией курии было определение штрафов, взимавшихся с кре-
постных за уклонение от барщин и оброчных платежей, за нару-
шение манориальных порядков и т. п. Присутствие на заседаниях
свободных держателей не изменяло положения. Хозяйственный
эффект деятельности манориальной курии состоял в укреплении
крепостного режима. Но курия и сама служила специальным
источником доходов. Штрафы пополняли господскую казну
и иногда являлись даже скрытой формой заурядного вымогатель-
ства. О производственном значении штрафов можно судить уже
по тому факту, что в некоторых поместьях Рамзейского мона-
стыря виллан отдавал свой сошник в качестве штрафа за плохую
вспашку господской земли.
Наконец, даже свои административные проблемы маноры
решали на крепостной основе, всесторонне используя экономи-
ческие возможности крепостничества. Старосты английских мано-
ров произвольно назначались лордами из среды крепостных (после
£ 7. Формы крепостной эксплуатации крестьянства
251
предварительных выборов односельчанами), а эта должность
была тяжелой и ненавистной для вилланов повинностью. Следо-
вательно, административные функции низших агентов манори-
ального режима являлись простой разновидностью барщин.
Кроме того, старосты освобождались от большинства обычных
барщинных повинностей, и, следовательно, в создании необхо-
димого аппарата управления поместье маневрировало за счет
своих общих барщинных фондов. Бейлифы—управляющие мано-
рами, которым были подчинены старосты, как лица низшего над-
зора, только частично набирались из крепостных, а глазное
пользовались всякого рода поместными льготами и привиле-
гиями как вознаграждением за свою службу.
Дворовые, игравшие столь важную роль в манориальном хо-
зяйстве, набирались из крепостных, в значительной степени—
из малоземельных коттеров, и эксплуатировались на чисто кре-
постнической основе. Они находились под повседневным над-
зором лорда и могли быть использованы для охраны господ-
ского имущества, выполнения различных работ по хозяйству
феодала, в том числе наиболее ответственных—в качестве плу-
гарей, пастухов, возчиков и т. д. Дворовые составляли настоя-
щий центр домениального производства, его штаб; лорды со-
знательно поддерживали малоземелье одной части крепостных
коттеров, ориентируясь на их использование в качестве дворо-
вых. Феодальному поместью требовались крепостные разной
земельной обеспеченности, и совершенно неосновательно бур-
жуазная историография в разнообразии земельных держаний
средневекового крестьянства усматривает доказательства того,
что феодальное поместье не было господствующим в Западной
Европе даже в XII—XIII вв. Она слишком односторонне и
упрощенно понимает его структуру.
Поместье XII—XIII вв., как ячейка феодального способа
производства, было натурально-крепостническим и имело весьма
сложную, в известной мере гибкую, организацию. Оно развива-
лось путем использования экономических возможностей нату-
рального хозяйства и крепостнического господства. Посредством
применения многообразных методов внеэкономического принуж-
дения с крестьян взималась феодальная рента в форме барщи-
ны—прибавочного труда, или оброка.
Крепостнические приемы хозяйственной политики отнюдь
не были лишь локальной особенностью маноров Рамзейского аб-
батства. Они представляли собой обычное явление в английской
деревне XII—XIII вв. и в хозяйственной жизни Западной Еропы
вообще. О разнообразном использовании французской
сеньорией натурально-крепостнических возможностей в
развитии производства и эксплуатации крестьянства свидетель-
252
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
ствуют широко распространенные во Франции XII—ХШ вв.
хозяйственные сделки относительно сервов. Их дарили, особенно
монастырям (для спасения души), обменивали, продавали, часто
целыми семьями и деревнями; при продаже земель поместья
сервы учитывались как хозяйственное имущество. При обмене
сервами дети обычно оставались у старого владельца. Случаи
обмена сервами, обычные в XI—XII вв., даже учащаются в XIII в.
Таким путем предотвращался, в частности, хозяйственный ущерб
браков крепостных разных поместий. В некоторых случаях про-
давались даже доли прав на серва. Сеньор имел права на кон-
фискацию имущества серва, и такие конфискации производились
систематически. Дворовые имелись в бо'льшом количестве; по
своему положению они приближались к домашним рабам. При
смешанных браках сервов различных господ дети сервов дели-
лись между феодалами как хозяйственная добыча. Брачная пош-
лина—фор марьяж (formariage) на внепоместные и неравные
браки платилась сервами повсюду и в значительных размерах,
в XIII в.—даже в размере 10—20 ливров. Поскольку формарьяж
не полностью компенсировал наносимый такими браками ущерб
хозяйству поместья, между сеньорами заключались договоры
(traites d’entrecours) о соответствующих пропорциях браков тако-
го рода. Эти договоры были весьма многочисленны в X11—X111 вв.
Серв не мог стать клириком или покинуть свое держание без
разрешения сеньора. Сеньор имел право преследования беглых
сервов (droit de suite или droit de poursuite), ареста и заклю-
чения в тюрьму и даже применения пыток. Кое-где кутюмы XII в.
признавали за сервом право ухода из сеньории, но лишь после
предварительного предупреждения сеньора и отдачи последнему
не только земли, но и своего имущества. Сеньоры заставляли сер-
вов давать клятву не покидать поместья и заключали между
собой особые договоры, обязывающие их участников не пере-
манивать на свою землю чужих сервов и не скрывать беглецов.
Появившись в XII в., такие договоры получили широкое рас-
пространение в ХШ в. Граф Шампани, например, заключил
договоры этого рода с герцогом Лотарингии, графом Люксем-
бурга и самим королем Франции. Крупные феодалы в своих
грамотах, выдаваемых городам, лишали последних права предо-
ставлять убежище беглым сервам.
Сеньориальная юстиция всецело находилась в руках феода-
лов и в Бургундии, например, в конце XI в. (и позднее) являлась
обычным источником дохода. Она давала широкие возможности
заниматься вымогательством. Право суда делилось, наследова-
лось, продавалось, дарилось, сеньоры ссорились из-за имущества
осужденных. К XII в. становится более определенным отличие
высшей юрисдикции от низшей (главным образом, поземельные
$ 8. Противоречия сеньориального режима
253
тяжбы), но даже владельцы этой последней могли штрафовать
крепостных на сумму до 60 су; владельцы высшей юстиции
имели право смертной казни. С XIV в. появляются особые
судейские чиновники в сеньории—прокуроры, фискалы, сек-
ретари.
Барщины имели повсеместное распространение во Франции
и отрабатывались как сервами, так отчасти и вилланами (т. е.
освобожденными от личной зависимости крестьянами). Даже
в Провансе в XIII в. местами все крестьяне отбывали барщин-
ные повинности, а лица, не имевшие рабочего скота, работали
вручную.
Управляющие поместьями—мэры—иногда являлись сервами
и на время службы освобождались от платежа ренты, а также по-
лучали в свою пользу часть натуральных и денежных платежей
держателей, часть штрафов и пользовались крупными мансами.
Мэру помогали сержанты, лесники, сторожа и другие мелкие
агенты сеньориальной администрации, набиравшиеся из кре-
постного населения. Они также освобождались за свою службу
от тальи, барщин и т. д. Крупными сеньориями управляли прево,
имевшие в своем распоряжении мэров, интендантов, сержантов
и других подчиненных лиц. Прево, как и бальи—управляющие
крупными барониями и королевскими доменами, пользовались
доходами из обычных натурально-крепостнических источников,
характерных для сеньории.
При уступке или продаже вилланами своего держания дру-
гому лицу в пользу сеньора уплачивалась особая пошлина
(lods et ventes) деньгами или натурой. Больше того, во Фран-
ции важное значение получил так называемый banvin—пра-
во сеньоров запрещать продажу вина до окончания распродажи
господской продукции, обычно—на срок в два месяца после сбора
винограда, в Мэне и Анжу—на 40 дней; иногда сеньор мог уста-
навливать такие запреты четыре раза в год, причем каждый
раз на срок в три недели. Путем такого рода крепостнического
вмешательства в торговлю сеньоры стремились преодолевать
натурально-хозяйственные затруднения производства.
§ 8.	Противоречия сеньориального режима и аграрная
эволюция Западной Европы в XIV—XV вв.
Однако глубокие экономические противоречия сеньории де-
лали по мере изменения отношений производства и обмена, по
мере роста производства, все более затруднительной натурально-
крепостническую организацию ее производства. Хозяйственные
позиции сеньории часто оказывались весьма неустойчивыми.
254 Глава VJ. Экономический строй феодального поместья
Ей была присуща тенденция к нату-
рально-хозяйственной полноте и замкну-
тости производств
ее территории и
пых богатств сис
стижение этой цел
а, но ограниченность
однообразие природ-
темы исключали до-
h. Возможности экономической
экспансии сеньории оставались весьма незначительными и на-
ходили свою границу в натуральном характере ее хозяйства.
Попытки же компенсировать экономическую слабость поместья
политическим господством феодалов давали нужные результаты
лишь до известного предела и встречали ожесточенное сопро-
тивление крестьянства. Поэтому даже В период своего расцвета
в XII—XIII вв. феодальное поместье ни в одной из стран
Западной Европы не добилось полного исчез-
новения свободного крестьянства, которое
все время сохранялось в значительном количестве.
Уже с конца XI в. эта прослойка крестьянства обрела новую
точку опоры в возникающих городах. Рост производительных сил
привел в Западной Европе в X—XI вв. к отделению ремесла от
сельского хозяйства и возникновению городов. Поскольку сеньо-
рия не могла разрешить свои производственные и потребительские
проблемы на чисто натурально-хозяйственной основе, сеньо-
ры сначала даже покровительствовали
возникновению городов, дававших технически со-
вершенное оружие, те предметы производства и потребления, ко-
торые не могли быть изготовлены в самом поместье (в частности—
высококачественные.предметы роскоши), а главное—новые источ-
ники доходов. Но ассимилируя остатки свободного населения,
преимущественно, беглое крепостное крестьянство, западноев-
ропейские города уже в XII—XIII вв. превратились в важные
торгово-ремесленные центры, внутри и вокруг которых шла оже-
сточенная экономическая и политическая борьба социально раз-
ношерстных элементов против феодалов. Победоносные города
Италии даже насильственно освобождали крепостных своей
области от власти феодалов, чтобы достигнуть ослабления своих
врагов—грандов. Такие освободительные декреты были опубли-
кованы в Болонье (1256 г.—о выкупе крепостных, повторенный
в 1282 г.), во Флоренции (в 1289 г.—о запрете продажи крепост-
ных и праве их покупки с целью освобождения) и многих дру-
гих городах. Как бы то ни было, сеньория постелен-
но—теряла городскую территорию и вступа-
ла в сложную систему торговых отноше-
ний с городом на началах равноправия.
Все больше расширялась торговля сельскохозяй-
ственными продуктами. Уже в 1208/1209 хозяйственном году
§ 8. Противоречия сеньориального режима
255
маноры винчестерского епископа продали 1767 квартеров
пшеницы из 3679 квартеров ее валового сбора и 488 квартеров
ячменя из 1750 квартеров 6х/2 бушелей урожая. По свиде-
тельству документов этих маноров, цены на хлеб увеличились
в первой половине X111 в. на 25 %, а во второй половине X111 в. —
на 50%. Уже в XII—XIII вв. в Англии появляются хлеботор-
говцы, и если в документах начала XIII в. о них имеется мало
сведений, то в XIV в. торговля хлебом приобрела большое зна-
чение. Торговля английского манора овечьей шерстью играла
крупную роль. Уже в XII—XIII в. шерсть в значительном
количестве вывозилась на континент, а в XIV—XV вв., в связи
с расцветом суконной промышленности Фландрии, экспорт
шерсти стал важным источником доходов для королевской
казны.
Во Франции, наряду с торговлей хлебом и шерстью, исклю-
чительное значение приобрела виноторговля. Так, вино из Пуату
и других провинций экспортировалось на север фламандцами,
а тамплиерами—даже на Ближний Восток. На протяжении всего
средневековья экспорт вина составлял важную доходную ста-
тью г. Бордо, и в 1154—1453 гг. английские короли всячески
поощряли виноградарство в Борделэ, подчиненном их власти.
Вина Бордо и Ла Рошели находили широкий сбыт в Англии;
по Висле они проникали даже в Польшу. Для всей северной
Европы Франция являлась главным поставщиком вина.
Правда, развитие торговли задерживалось господством фео-
дальной раздробленности, находившей свое яркое выражение
в изобилии таможенных застав. Само товарное производство
имело сугубо подчиненное значение. Оно на протяжении веков
лишь обслуживало феодализм.
На это специально указывал И. В. Сталин в своей последней
работе «Экономические проблемы социализма в СССР» (см. стр. 15).
Но закон обязательного соответствия производственных отно-
шений характеру производительных сил проявлялся и тут.
Такое расширение внутридеревенской торговли, разделение
труда и обмена между городом и деревней, наконец, экспорт
сельскохозяйственных продуктов разрушали старые формы на-
турально-крепостнической организации поместного производ-
ства и требовали изменения хозяйственной политики сеньории,
поскольку перед ней открывались новые экономические возмож-
ности. Развитие производительных сил деревни и города требо-
вало модификации производственных отношений, изменения
формы эксплуатации крестьян.
Между тем сама производственная организация сеньории,
естественно, покоилась на довольно шаткой основе. Иерархи-
ческая структура феодального землевладения не допускала.
256
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
широкого хозяйственного маневрирования земельными богат-
ствами и ставила хозяйство сеньории в зависимость от случай-
ностей политической конъюнктуры. Традиция и крепостническая
регламентация производственной жизни еще больше суживали
рамки хозяйственного маневрирования сеньории. Резко выражен-
ный аграрный характер ее производства ставил доходы сеньории
в зависимость от капризов природы. Чисто потребительские тен-
денции домениального хозяйства затрудняли процесс воспроизвод-
ства..Тенденция к образованию крупного поместного производства
встречала многочисленные затруднения. Чересполосность
домениального землепользования исклю-
чала необходимую централизацию упра-
вления и необычайно затрудняла надзор
за работой крепостных, борьбу с их сопротив-
лением барщинной эксплуатации. Ориентируясь на исполь-
зование главным образом крестьянской техники (инвентаря и ра-
бочего скота), опираясь на примитивное земледелие, сеньория
не могла добиться нужного роста производительности труда и
постепенно исчерпала возможности прогрессивного роста своего
производства. Военные занятия баронов и цер-
ковные обязанности аббатов сводили до
минимума их непосредственное участие
в хозяйственных делах сеньории. Передача
же последних в ведение прево, мейеров и прочих приводила
к расхищению сеньориальных владений и доходных статей,
к превращению их в наследственное имущество мелких по-
местных должностных лиц. Одноообразие продук-
ции домениального производства не
допускало* ее всестороннего хозяйствен-
ного использования в период господства натураль-
ного хозяйства. Феодалы искали выхода из хозяйственных за-
труднений в экстенсивном росте производства и землевладения,
но натурально-крепостнический режим се-
ньории препятствовал даже простому ос-
воению новых территорий. Колонистов приходи-
лось ставить в несколько иные условия, чем обычных кре-
постных, и раздавать им всякого рода льготы, отступая во
многих пунктах от строгих требований сеньориальных кодексов.
Поэтому уже с давних пор госпиты (hotes) или колонисты
занимали во французской деревне более благоприятное общест-
венное положение по сравнению с сервами, а в XII—XIII вв.
их количество необычайно увеличилось в процессе непрерывного
расширения масштаба расчистки лесов, основания многочислен-
ных новых деревень и городов. Но в еще более ярких формах
обнаружилось глубокое влияние колонизации на структуру фео-
§ 8. Противоречия сеньориального режима
257
дальнего поместья в восточной Германии второй половины XII и
XIII вв., когда происходило массовое расхищение славянских
земель за Эльбой, предпринятое немецкими феодалами под зна-
менем креста и с благословения католических прелатов, обильно
политое кровью местного славянского крестьянства. Массовое
истребление и изгнание последнего не подлежат сомнению.
Оно ускорило колонизационное движение, так как уничтоже-
ние славянских поселенцев вынудило немецких феодалов при-
глашать за Эльбу колонистов из соседних и даже отдаленных об-
ластей. Колонисты привлекались при помощи разнообразных
льгот; так, по договору епископа бременского с голландцами, за-
ключенному в 1106 г., каждый голландский колонист получил
земельный надел (гуфу) на условии уплаты десятины со скота,
птицы, меда, льна, одиннадцатого снопа с урожая полей и
ничтожного чинша в 1 пфенниг. Колонисты по этому договору
получали автономию низшего суда, и епископу полагались лишь
1/3 судебных штрафов и право постоя во время его судебных разъ-
ездов. Колонисты часто получали удвоенные наделы (королев-
ские гуфы, фламандские гуфы, лесные). Получающий в наслед-
ственное пользование землю колонист на несколько лет вообще
освобождался от повинностей. Колонисты пользовались правом
отчуждать свое держание. Так, в процессе колонизации Помера-
нии и Рюгена бежавшие в эти области немецкие крепостные ста-
новились полусвободными держателями господской земли с пра-
вами ее наследования и отчуждения; они получали свободу
от полевых барщин и были обязаны платить небольшие оброки,
часто десятины, через 10 лет после водворения.
Точно так же в Верхних Лужицах и других областях немецкой
колонизации наблюдалась аналогичная картина изменения ме-
тодов феодального господства. Повсюду развитие
производительных сил сельского хозяй-
ства оказывалось в конфликте с обычным
режимом натурально-крепостной экс-
плуатации крестьянства, тормозилось им.
Важное значение для изменения форм феодальной эксплуата-
ции имели аграрно-исторические последствия
крупных политических событий эпохи.
Так, крестовые походы заставили многих
феодалов распродавать отпускные гра-
моты, земли и доходные статьи. Нуждаясь в боль-
шом количестве денег для покупки походного снаряжения, они
вместе с тем рассчитывали захватить землю и добычу в замор-
ских краях. Даже в случае благополучного исхода крестоносных
приключений сеньора его крепостные могли просто разбежаться
за долгие годы странствования своего господина. Вот почему
И ф. я. Полянский
258
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
мы можем сказать, что крестовые походы оказали некоторое влия-
ние на весь аграрный строй. Они не только расширили рамки
европейской торговли, познакомили западных феодалов с рос-
кошью Востока и обогатили агрикультуру западноевропейских
стран, но и были использованы крестья-
нами для бегства из-под ярма крепост-
ничества.
Далее, усиление королевской власти из-
менило политическое положение сеньо-
рии. Так, во Франции уже Людовик IX (1226—1270) вмеши-
вался вдела сеньориальной юстиции, и это несколько сокращало
ее хозяйственное использование. Ограничивая феодальную антар-
хию, короли создавали благоприятные условия для развития
торговли городов и, следовательно, для их влияния на аграр-
ный строй. Обычный в эту эпоху государственный дефицит при-
водил временами к массовой и даже принудительной распродаже
крепостным королевского домена отпускных грамот, как это
имело место при Филиппе IV и Людовике X. Вымогательства
Филиппа IV (1285—1314) доходили до требования с крепостных
крестьян королевских доменов в тулузском сенешальстве вы-
купа в размере 33,3% их движимого и недвижимого имущества.
По распоряжению Людовика X в 1315 г. с уклоняющихся от вы-
купа сервов устанавливался даже особый налог.
Финансовая политика королевской власти, сводившаяся, на-
чиная с Филиппа IV, к введению налоговых поборов во все
возрастающих масштабах, ускоряла товаризацию хозяйства
и тем самым влияла на аграрный строй.
Старинные устои сеньории расшатывались
и такими крупными историческими событиями, как Столетняя
война 1337—1453 гг. Она вызвала невиданные опустошения во
Франции, нарушила обычный ход поместного производства,
увеличила феодальный гнет, довела крестьян до отчаяния и толк-
нула их на открытую вооруженную борьбу с господствующим
классом. Вызванная войной анархия облегчила миграцию за-
висимого населения сеньории, что ослабляло экономические
позиции последней.
. Наконец, частые голодовки и эпидемии чрез-
вычайно затрудняли нормальное разви-
тие домениального производства, лишая
его скота и рабочей силы. В бассейне Мозеля голодовки имели
место в 1100, 1101, 1107, 1124, 1125, 1126, 1144, 1145, 1146,
1147, 1151, 1162, 1176, 1195, 1196, 1197, 1198, 1224, 1225, 1269,
1296, 1310, 1313—1315, 1356, 1868, 1373, 1417, 1483 и 1491 по-
короче говоря, на протяжении 31 года за четыре столетия. Свя-
занные с голодом эпидемии были нередким явлением средневеко-
£ 8. Противоречия сеньориального режима
259
вой деревни, нонастоящей катастрофой для нее оказалась страш-
ная эпидемия чумы в 1348—1349 гг., известная под именем Черной
смерти. Погубив часть населения Западной Европы, она резко
сократила сеньориальные резервы барщинного труда и вызвала
дороговизну рабочей силы батраков. Домениальное производ-
ство попало в тяжелое положение, и английские, например, феода-
лы искали выхода из него не только в увеличении повинностей
оставшихся в живых вилланов, но и в расширении овцеводства,
т. е. в частичной ликвидации старых форм хозяйства.
В заключение следует отметить, что и рыночная конъюнктура
постепенно становилась неблагоприятной для сохранения доме-
ниального производства, а тем более для его расширения. Прав-
да, в XIII в. ив первой четверти XIV в. хлебные цены в Ан-
глии и Франции систематически росли. Но с третьей четверти
XIV в. началось их значительное падение, и они держались на
низком уровне во Франции, Англии и некоторые районах Гер-
мании, в Страсбурге, на Мозеле и в других местах до второй по-
ловины XV в., когда вновь обнаружился их постепенный рост.
Цены на рожь в Кенигсберге упали более чем на -50% в 1468—
1508 гг. посравнениюс 1359—1399 гг., а в Нижней Австрии хлеб-
ные цены в XIV—XVbb. понизились на 35%. Тенденция к повы-
шению цен в XIII—начале XIV в. объяснялась главным обра-
зом значительным ростом населения, в частности, ростом город-
ского населения. Так, в 1000—1237 гг. население Мозельской
области утроилось, во Франции оно со второй половины XI в.
увеличилось к середине XIV в. в три раза, а население Англии
с 1,5—2 млн. человек в 1086 г. достигло 4—5 млн. к середине
XIVв. Уже в X11—XIII вв. стали весьма многочисленными горо-
да; в Германии, например, 3000 населенных пунктов имели права
городов. Каждый городок, имея даже только 3 000 жителей, нуж-
дался в продукции 10деревень с общей площадью агрикультуры
в 8,5 кв. км. Но заимочное и колонизационное расширение посев-
ных площадей в XII—XIII вв. и прогресс техники сельского хо-
зяйства увеличили предложение хлеба, а бедствия Черной смер-
ти, Столетней войны и политической анархии в Германии и Ита-
лии приостановили с середины XIV в. рост населения Западной
Европы. Поэтому началось падение сельскохозяйственных цен,
которое уменьшило выгоды домениального производства, свя-
занного с рынком. В Англии рост населения после Черной смерти
начался лишь в XV в., во Франции—в XVI в., а в Германии—
около 1480 г. В результате неблагоприятной сельскохозяйствен-
ной конъюнктуры второй половины XIV— XV в. в Гессене с кон-
ца XIV до начала XVI в. исчезло 44% поселений; в Дании около
1500 г. отмечено существование пустырей на прежних пашенных
землях. Произошло значительное снижение цен на землю. Если
17*
260
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
стоимость 1 га земли во Франции XI—XII вв. принять за 100,
то в 1279—1300 гг. она равнялась 193, во второй четверти XIV в.—
лишь 80, в последней четверти этого века—69, а в третьей чет-
верти XV в.—всего 36.
Все это вместе взятое и вызвало серьезные изменения в аграр-
ном строе Западной Европы интересующего нас периода.
Многие формы натуральн о-к репостной
эксплуатации крестьянства стали ана-
хронизмом в новых экономических и политических усло-
виях. Поэтому феодалы отказываются от неко-
торых крайних форм личного господ-
ства над крестьянами и крепостнического произвола, чтобы
вывести сельское хозяйство из тупика и, гарантируя
крепостным минимальные возможности
развития их производства, расширить экс-
плуатацию крестьян на более прочной
экономической основе его поземельной за-
висимости. В результате уже в XIII в. стал массовым пере-
вод французских сервов на положение вилланов, сопровождав-
шийся освобождением их от произвольной тальи, формарьяжа
и иногда права мертвой руки. Вилланы получили даже возмож-
ность покидать господскую землю. Фиксированная талья и дру-
гие формы эксплуатации поземельно зависимого крестьянства,
естественно, давали более значительный экономический эффект,
поскольку достигалось повышение платежеспособности кресть-
янского хозяйства, освобожденного от произвольных конфиска-
ций и поборов, связанных с личной зависимостью. Уже с начала
XIV в. вилланы становятся большинством населения француз-
ской деревни и крепостничество сохраняется в измененной
форме.
Вместе с тем феодалы становятся на путь
еще болей решительного использования
экономических преимуществ сеньории
перед рабовладельческой латифундией и
•дальнейшего упрощения своих производ-
ственных проблем. Они приступают к ликвида-
ции домен иального хозяйства, заменяя бар-
щинную эксплуатацию крестьян оброчной.
Производственные отношения, оставшись отношениями господства
и подчинения, изменили свою форму, так как закон обязательного
соответствия производственных отношений характеру производи-
тельных сил неизбежно прокладывал себе дорогу, модифицируя
формы ренты. В Германии, найример, в XIII в. все больше сокра-
щалась господская запашка. В северо-западной Германии разви-
валась крупная мейерская наследственная аренда земли поместья
$ 8. Противоречия сеньориального режима
261
зажиточными крестьянами за уплату фиксированных оброков.
В южных и юго-западных районах Германии барщина была ча-
стично заменена оброком. С конца XIII в. оброчная эксплуата-
ция крестьянства стала господствующей в Германии на весь
период XIV—XV вв. В Италии развитие торговли и вмешатель-
ство городов привели в XII—XIII вв. к ликвидации старинных
форм крепостной зависимости крестьян и широкому распростра-
нению юридически ограниченной сроком, но фактически наслед-
ственной аренды исполу (за долю урожая). В XIV—XV вв. она
безусловно была господствующей формой поземельной эксплу-
атации итальянского крестьянства. Во Франции XIV—XV вв.
исключительное распространение получила оброчная система,
хотя одновременно сохранялись и разнообразные барщинные по-
винности, отрабатывать которые приходилось как сервам, так
и вилланам. Шампар—натуральный оброк, исчислявшийся как
доля урожая, становится преобладающей формой присвоения
сеньорами прибавочного труда вилланов на многие столетия,
вплоть до 1789 г.
Таким образом, на исходе XIII в. в Западной Европе имел
место переход от барщинной эксплуатации крепостного кресть-
янства к оброчной, хотя он не был абсолютным, а тем более
равномерным по отдельным странам и провинциям. Как отме-
чает Маркс, «Рента продуктами предполагает более высокий
культурный уровень непосредственного производителя, следова-
тельно, бэлее высокую ступень развития его труда и общества
вообще...»1.
В итоге постепенного развития в XII—XIII вв. товарно-де-
нежных отношений в деревне, появившейся связи крестьяни-
на с рынком и все более возраставшей потребности феодала в
деньгах естественным был частичный перевод как барщинных
повинностей, так и натуральных оброков на денежные платежи.
Растет значение высшей формы феодальной ренты—денежной.
Процесс такой коммутации манориальных повинностей англий-
ских вилланов и коттеров развивался постепенно в течение все-
го XIII в., и к концу последнего денежные платежи крестьян уже
преобладали над натуральными оброками и барщинами во мно-
гих районах, особенно в мелких поместьях светского землевла-
дения. В XIV в. вместе с развитием овцеводства коммутация
ренты происходит еще более интенсивно, и феодальная реакция
XIV в. лишь временно задержала ее распространение. Напуган-
ные грозным крестьянским восстанием в 1381 г. и заинтересо-
ванные в спекуляции овечьей шерстью, феодалы ускоренно лик-
видируют в конце XIV и XV вв. остатки барщинной системы и
1 К. Маркс. Капитал, т. Ш, 1951, стр. 807.
262
Глава VI. Экономический строй феодального поместья
переводят вилланов на положение так называемых копигольде-
ров—наследственных держателей земельных наделов за денежный
оброк. В XV в. копигольдер является центральной фигурой
английской деревни.
В других странах Западной Европы денежная рента получи-
ла меньшее значение, чем в Англии, но в XIV—XV вв. она по-
всюду являлась распространенной формой эксплуатации кресть-
янства господствующим классом.
Таковы те изменения в аграрном строе Западной Европы,
которые начались и происходили уже в XII—XIII вв., но стали
определяющими для хозяйственной и социальной жизни дерев-
ни лишь в XIV—XV вв. Их итогом явилось господство в XIV—
XV вв. модифицированных форм феодальной зависимости, при
которой господствовала оброчная (часто денежно-оброчная)
эксплуатация крестьянства.
Прогрессивное значение этих изменений совершенно оче-
видно и не раз отмечалось Марксом в «Капитале». Они делали
возможным более интенсивное развитие производительных сил
на базе крестьянского хозяйства и приспособившегося к новым
условиям домениального производства, они ускоряли товариза-
цию сельского хозяйства, дифференциацию крестьянства и подго-
тавливали последущее развитие капитализма. История англий-
ского овцеводства в XV в. дает этому наглядный и яркий пример.
Однако буржуазные историки явно переоценивают значение
совершившихся перемен, рассматривая их как крушение фео-
дального строя в западноевропейской деревне, которое будто
бы имело место уже на грани XIII—XIV вв. и даже раньше.
На самом деле натурально-крепостническая сеньория еще не
сошла с исторической сцены в эту эпоху; сеньориальный режим
эксплуатации народных масс пережил важную модификацию,
но сохранился в видоизмененной форме. Сеньория приспособилась
к новой социально-экономической ситуации и продолжала суще-
ствовать. Так называемая эмансипация сервов и других катего-
рий крепостных в XIII—XIV вв. отнюдь не означала ликвида-
ции феодальной эксплуатации—это была лишь замена барщинной
системы оброчной, свидетельствовавшая о приспособлении сеньо-
рии к изменяющимся условиям исторического развития. На-
конец, прославляемая буржуазными историками коммутация
явилась для феодалов одним из способов присвоения денежных
доходов зависимого крестьянства.
Поэтому степень эксплуатации крестьянства в XIV—XV вв.
даже увеличилась, и его экономические бедствия вовсе не иску-
пались приобретенными им преимуществами, которые полностью
могла реализовать лишь небольшая зажиточная часть крестьян-
ства. Основная масса оброчников XIV—XV вв. оказалась даже
§ 9. Крестьянские восстания
263
в более тяжелом положении, чем крепостные предшествующего
периода, и грандиозные крестьянские восстания этой эпохи под-
тверждают такой вывод. Они стояли в тесной связи с коммутацией
и другими новейшими тенденциями экономического развития
сеньории. Вообще в XIV—XV вв. западноевропейская деревня
оставалась феодальной, поскольку земля попрежнему являлась
собственностью феодалов, а следовательно, с крестьян, остав-
шихся держателями земли, взималась феодальная рента (про-
дуктовая или денежная), а также сохранялась поземельная и—
в ограниченной форме—личная зависимость крестьян, а дворян-
ство пользовалось всей полнотой экономических и социальных
привилегий.
Потребовались еще века экономического развития, зарож-
дение и рост новой, капиталистической формы производства и
события буржуазных революций для того, чтобы сеньориальный
режим оказался ликвидированным в деревне Западной Европы.
Буржуазная медиевистика хоронит его слишком рано, стремясь
обосновать тенденциозный тезис об экономической беспочвен-
ности революций XVI—XVIII вв.1.
§ 9.	Крестьянские восстания
Эксплуататорский характер производства при феодализме
порождал классовую борьбу между основными антагонистиче-
скими классами феодального общества. Развитие феодального
способа производства обусловило соответствующие формы клас-
совой борьбы между крепостными или феодально зависимыми
крестьянами—непосредственными производителями этой эпохи—
и феодалами—собственниками земли. В Западной Европе XII—
XIII вв. летописи истории не засвидетельствовали таких круп-
ных крестьянских восстаний, как восстания следующего пери-
ода. Однако и в ту эпоху шла ожесточенная классовая борьба
между крепостными и феодалами. Она лишь происходила в свое-
образных формах мелких столкновений крестьянской общины,
которая была основной ячейкой сопротивления крестьян фео-
1 В этой проблеме есть один сложный вопрос, именно—вопрос об эко-
номической природе цензивы, земельного держания оброчника. Труд-
ности его решения как раз и используются буржуазной историографией
для тенденциозного освещения аграрной истории Западной Европы
в XII — XV вв. как триумфального шествия народов к вратам свободы
и для доказательства того, что только капитализм несет с собой возмож-
ности прогрессивного экономического развития. Поэтому выявлению
феодальных тенденций и элементов в поземельных отношениях цензивы
советские историки и должны посвятить свои исследования. Это—одна
из очередных задач марксистско-ленинской медиевистики.
УЬ4 Глава VI. Экономический строй феодального поместья
далам, с сеньорией, а также в массовом бегстве крепостных за
пределы последней. Крестьяне использовали при этом развитие
независимых городов (скрываясь за их стенами), хозяйственные
интересы сеньории (оседая в качестве колонистов на гвстошах).
Они объективно использовали также противоречия внутри гос-
подствующего класса (находя «защиту» у соседнего сеньора), кре-
стовые походы (эмигрируя из сеньории под предлогом участия в
крестоносном ополчении), политическую анархию, затруднявшую
преследование беглецов. Известная степень экономической обес-
печенности крепостного являлась условием его феодальной экс-
плуатации, но она вместе с тем облегчала его бегство. Реали-
зовав хотя бы часть своего имущества, крестьянин получал воз-
можность обосноваться в другом месте в качестве колониста или
городского ремесленника, мелкого торговца. Само политиче-
ское раздробление Западной Европы весьма благоприятство-
вало миграции крепостного населения. Упорная повседневная
борьба крестьян, хотя и в неразвитых формах (а иногда и в
форме вооруженных выступлений, каким было, например, вос-
стание «пастушков», охватившее в 1251 г. значительную часть
Франции), ограничивала произвол сеньоров, препятствовала по-
вышению феодальных повинностей.
Как уже отмечалось выше, переход к оброчной системе на
определенном этапе развития производительных сил был связан
с усилением эксплуатации крестьянства, в результате чего по
Западной Европе прокатилась волна крупнейших крестьян-
ских восстаний. Уже в 1304—1307 гг. в северной Италии вспых-
нуло крестьянское восстание под руководством Дольчино
(беглого послушника францисканского монастыря). Дольчино
проповедовал общность имущества, считая собственность и бога-
тство причиной всех народных бедствий, ожидал наступления
тысячелетнего «царства божия», не знающего частной собствен-
ности, и призывал всех угнетенных к истреблению духовенства
и богачей. Рогда он появился в Пьемонтских Альпах с отря-
дом своих сторонников, к нему стали стекаться крестьяне,
и образовалось крупное войско. В нем имелся даже отряд кре-
стьянок под руководством бывшей монахини Маргариты.
Повстанцам удалось разбить войска местных епископов.
Феодалы пошли на некоторые уступки под угрозой разгрома
их имений и монастырей. Часть крестьян в связи с этим по-
кинула Дольчино. Между тем папа объявил крестовый поход.
Окруженные в горах крестьяне держались стойко, и только голод
сломил их сопротивление. Часть их была перебита, другие стали
жертвой пыток и казней, в том числе Дольчино и Маргарита.
Во Франции bXIVb. имели место еще более крупные вос-
стания крестьян, непосредственно связанные с переходом к оброч-
§ 9. Крестьянские восстания
ной системе и усилением эксплуатации деревни, повсеместным
наступлением господствующего класса на крестьянство. Так,
уже в 1320 г. вспыхнуло крестьянское восстание, направленное
против феодалов, после того как король и многие сеньоры потре-
бовали большие выкупы с сервов за переход на положение вил-
ланов. Крестьяне, вынужденные искать средств, чтобы собрать
выкуп, попали в сети ростовщиков, и потому восстание было
направлено также против них.
В 1323 г. еще более крупным восстанием крестьян была
охвачена Западная Фландрия. Восстание приобрело весьма ра-
дикальное направление, сопровождалось избиением дворян,
разгромом замков и монастырей. К нему примкнули горожане
Ипра и Гента. Фландрскому графу удалось подавить восстание
лишь с помощью французского короля. Последний нанес пора-
жение повстанцам в битве при Касселе в 1328 г. После этого
началась дикая расправа с ними.
В середине XIV в. крестьяне Франции были поражены бед-
ствиями Столетней войны, начавшейся в 1337 г.	i
Французские крестьяне пострадали от нее больше других
классов общества. Их грабили английские солдаты и наемники
французского короля как во время военных походов, так и во
время перемирий. В отличие от горожан, крестьяне не могли
укрыться за высокими стенами. Дворяне все чаще собирали талью
для выкупа себя и сородичей из плена, укрепления замков,
снаряжения в поход. Приходилось одновременно платить обыч-
ные оброки, десятину, восстанавливались некоторые из старых
повинностей сервов. Чума 1349 г. выбила многих крестьян иа
хозяйственной колеи.
На этой почве и возникла знаменитая Жакерия, крестьян-
ская война 1358 г. во Франции. Начавшись в Бовези в конце
мая 1358 г., восстание охватило затем Иль-де-Франс, Пикардию,
Шампань. В нем участвовала отчасти и городская беднота, от-
крывавшая крестьянам ворота городов. Под руководством Гильо-
ма Каля повстанцы смело громили феодальные замки, истреб-
ляли дворян и документы, в которых были записаны крестьян-
ские повинности. Возникли союзные отношения с парижанами,
бунтовавшими под руководством Этьена Марселя.
Но крестьяне не проявили нужной организованности и по-
нимания своих задач. Обнаружилась обычная слабость кресть-
янских движений. Между тем дворяне успели объединиться под
руководством наваррского короля Карла Злого и нашли поддерж-
ку у воевавших с ними английских феодалов. В кровавой борьбе
с крестьянами феодалы Франции и Англии забыли свои распри.
10 июня 1358 г. феодалы разбили повстанцев. Сам Гильом
Каль был вероломно захвачен и казнен. Париж не оказал под-
266
Г лава VI. Экономический строй феодального поместья
держки крестьянам. Этьен Марсель отозвал свои отряды. После-
довали жестокие репрессии; уже в первые две недели погибло
20 тыс. крестьян. Дворяне свирепствовали целых два месяца,
и возникла даже угроза полного разорения страны. Специальным
указом пришлось объявлять общую амнистию. Всякого рода
штрафы и контрибуции еще больше разорили французскую де-
ревню. Аналогичные события имели место и в Англии.
В середине XIV в. Англию, как и другие страны Европы,
поразила страшная эпидемия чумы, занесенная генуэзцами с
Восюка. Так называемая «Черная смерть» 1348—1349 гг. уничто-
жила большое количество жителей Англии и резко сократила
манориальные резервы рабочей силы. ' Держателей земельных
наделов стало меньше, а батраки отказывались работать за
прежнюю мизерную плату. Все это вызвало своеобразные яв-
ления «феодальной реакции», так как лорды вновь стали обре-
менять своих держателей барщинами. Больше того, начались по-
пытки закрепощения батраков при участии королевской власти,
декретируется так называемое «рабочее законодательство».
В 1349 г. появился ордонанс Эдуарда 111, делающий обязательным
привлечение бедняков (в возрасте до 60 лет) на работу по требо-
ванию любого лорда, если эти бедняки не имели собственного
хозяйства или других источников средств существования. Под
угрозой штрафа они обязывались работать за плату, которая
до чумы была обычной. В Англии стали вводить систему прину-
дительного труда, труд батраков объявлялся достоянием лордов.
Развитием этой тенденции был появившийся в 1351 г. «Статут
о рабочих», грозивший батракам колодками и тюрьмой за укло-
нение от принудительного найма. Через 10 лет новый «Статут
о рабочих» (1361) объявил уклоняющихся от работы вне зако-
на, предписывал клеймить их раскаленным железом.
Все это крайне обострило классовые противоречия в Англии
в третьей четверти XIV в. Известную роль при этом сыграли и
фискальные тяготы Столетней войны (1337—1453), начатой Эду-
ардом 111 с целью приобретения французской короны, а также
рынков сбыта английской шерсти во Фландрии. Она носила фео-
дальный характер и была для английских лордов поводом для
чисто грабительских походов во Францию. Поэтому совершенно
неосновательно сближение ее с «торговыми войнами» XVII в.,
характерное для буржуазных историков.
Ознаменовавшись сначала шумными победами «английского
оружия» над французами (в битвах при Креси в 1346 г., при
Пуатье в 1356 г.) и обогатив лордов, эта война затем вызвала
крупные финансовые расходы. В 1377, 1379 и 1380 гг. трижды
собирался крайне обременительный поголовный налог, сбор кото-
рого и послужил толчком для крупного взрыва классовой борьбы.
£ 9. Крестьянские восстания
267
В 1381 г. началось крупнейшее восстание крестьян. Под ру-
ководством кровельщика Уота Тайлера они на две недели овла-
дели Лондоном. Протест против налогов превратился в общую
борьбу крестьянства против феодального режима. В так называе-
мой Майл-эндской программе, предъявленной королю Ричарду II,
повстанцы требовали отмены крепостничества, барщин, фиксации
поземельной ренты на уровне 4 пенсов с акра, установления сво-
бодной торговли и амнистии для участников восстания. В Смит-
фильдской программе крестьяне Кента (свободные от крепост-
ничества) требовали общей отмены «рабочего законодательства»,
раздела церковных земель, уравнения сословий и возврата кре-
стьянам общинных земель. Она выражала требования крестьян-
ской бедноты. Восстание сопровождалось погромом фламанд-
ских суконщиков и итальянских ростовщиков в Лондоне, раз-
громом дворцов аристократии. Восстание закончилось веролом-
ным убийством Уота Тайлера и общим поражением. Оно дает
прекрасную иллюстрацию правильности того положения, что
«крестьянские восстания могут приводить к успеху только
в том случае, если они сочетаются с рабочими восстаниями
и если рабочие руководят крестьянскими восстаниями»1.
Доверившись вероломным обещаниям короля и лордов,
крестьяне стали расходиться из Лондона, получив соответ-
ствующие грамоты. Между тем английские лорды, которые со-
гласно легендам буржуазной историографии всегда имели якобы
пристрастие к принципам конституционности, подготовляли для
повстанцев чудовищный погром. Он сопровождался массовым
истреблением беззащитных людей, в котором участвовали воин-
ственные епископы. Но этот взрыв народного гнева не прошел
бесследно для истории английской деревни.
Полоса феодальной реакции кончилась. Напуганные гроз-
ным крестьянским восстанием 1381 г., заинтересованные в тор-
говле овечьей шерстью, лорды ускоренно ликвидируют в конце
XIV в. остатки барщинной системы.
• Крестьянские восстания имели своей целью облегчение поло-
жения основного класса трудящихся феодального общества.
Поэтому они играли прогрессивную роль. Движение вперед,
развитие феодального способа производства происходило в оже-
сточенной борьбе между эксплуатируемыми и эксплуататорами.
1 И. В. Сталин. Соч., т. 13, стр. 112—ИЗ.


Глава VII
СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД В XI-XV вв.
В период раннего средневековья торговля и города Западной
Европы оказались в весьма жалком положении. Ведь уже в позд^
ней Римской империи наблюдались такие явления, как натурали-
зация хозяйства, упадок городов, закрепощение их населения
и его рассеяние, несмотря на декретированную наследственность
профессий ремесленников и их обязательную принадлежность
к так называемым коллегиям (ремесленным корпорациям).
Падение Западной Римской империи в V в. и образование «вар-
варских» королевств сделали еще более неблагоприятными условия
европейской торговли и свели на нет экономическое значение
западных городов. Произошло политическое раздробление За-
падной Европы, и дальние путешествия купцов стали опасными
для их жизни и имущества. Преданным забвению оказалось рим-
ское право, когда-то превосходно защищавшее своей казуисти-
кой интересы не только рабовладельцев, но и купцов, и дававшее
юридически точные формулы торговых и кредитных сделок.
Политический хаос, водворившийся в Западной Европе, крайне
затруднял прогрессивное развитие торговли.
Сами «варвары», осевшие на территории западной части рим-
ских владений, еще не преодолели сравнительно примитивных
форм экономической культуры, когда скотоводство и земледелие
являлись господствующим типом хозяйственной деятельности.
Торговцы и ремесленники’среди них были чрезвычайной ред-
костью, и не случайным является то обстоятельство, что «Сали-
ческая правда» упоминала о ремесленниках только среди несво-
бодного населения. Покорители мировой империи оседали в де-
ревнях и даже опасались городов, полагая, что каменные стены
последних слишком тесны для свободного человека. Они больше
унаследовали римскую агрикультуру, чем промышленное искус-
ство римлян.
$ /. Возникновение европейских городов
269
Поэтому в первые века средневековья не существовало в За-
падной Европе даже местного купечества, а торговыми делами
занимались выходцы с Востока, так называемые сирийцы (евреи
и греки). Исключительная аграризация хозяйства того времени
давала их деятельности крайне ограниченные возможности,
а хаос в денежном обращении сводил эти возможности к мини-
муму. Во франкском королевстве, например, чеканилась только
мелкая серебряная монета, а к эпохе Каролингов золото сов-
сем исчезло из обращения. Только в Византии сохранялась
полноценная монета, и ее золотой «бизантий» пользовался обще-
европейской популярностью.
Лишь Константинополь в эти мрачные времена был крупным
городом общеевропейского значения и торговой столицей всей
Европы, между тем как другие ее города превратились в епископ-
ские резиденции и потеряли самостоятельное экономическое зна-
чение.
Бесконечные вторжения аваров, арабов, норманских пира-
тов, венгров, печенегов нарушали европейскую торговлю, де-
лали опасными торговые пути и опустошали города, выбивая
их из нормальной хозяйственной колеи. Особенно опасными
оказались арабские завоевания, превратившие Средиземное море
во внутреннее арабское озеро и отнявшие у европейцев главные
торговые пути на Восток.
В результате всего этого ремесло в раннее средневековье стало
деревенским, а когда возникли крупные феодальные поместья,
оно оказалось поместным. Так обстояло дело, например, в коро-
левстве франков, где уже в конце VIII в. ремесло было помест-
ным. Как известно, «Капитулярий о виллах» предписывал упра-
вляющим королевскими поместьями организацию ремесленных
мастерских с использованием труда дворовых крестьян.
Ремесленное производство существовало в монастыре Корби,
как об этом свидетельствуют статуты Адальгарда, и в других
центрах монастырского крепостничества. Вместе с тем поместья
каролингской эпохи получали, как показывает полиптик Ирми-
нона, ремесленные изделия от крепостных крестьян в качестве
оброка.
§ 1.	Возникновение европейских городов
Возрождение торговли и возникновение городов в Запад-
ной Европе началось только в XI в., и с тех пор они приобрели
огромное значение в ее экономическом развитии. Это—одна из
самых важных дат в экономической истории западного средне-
вековья, поворотный пункт в развитии ее событий. Историки го-
270
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
ворят даже о хозяйственном перевороте XI в., допуская несколь-
ко преувеличенную оценку его значения.
CXI в. оживают города римского проис-
хождения, влачившие ранее жалкое существование. Они
приобретают особенно большое значение в Италии. К числу
таких городов относятся Венеция, Генуя, Пиза, Неаполь,
Амальфи, Флоренция, Милан и сам Рим, который, впрочем, тор-
говал преимущественно «святостью» римских пап, используя
суеверия пилигримов. Во Франции к числу городов римского
происхождения относились многие города юга (Марсель, Нар-
бонна, Арль, Ним, Тулуза, Бордо) и даже севера (Орлеан,
Реймс, Лион), среди которых Париж (древняя Лютеция) занимал
в средние века наиболее выдающееся место. Такие старинные
города имелись в ту пору в Германии по Рейну (Кельн, Майнц,
Вормс, Шпейер) и Дунаю (Аугсбург, Регенсбург), они сохра-
нились также в Англии (Лондон, Йорк), где много городских под-
селений возникло в средние века на месте лагерей римских легио-
нов. Следы такого происхождения сохранились в названиях мно-
гих английских городов (окончание на «честер», от латинского
castrum,—Глочестер, Кольчестер и т. д.).
Но еще более ярко интересующий нас процесс обнаружился
в широком градостроительстве, которым стали с необычайным
рвением заниматься благочестивые аббаты и воинственные герь
цоги, набожные короли Франции и алчные императоры Гер-
мании. Городов было в XI—XV вв. создано так много, что их
перечисление завело бы нас слишком далеко. Особенно много та-
ких новых городов появилось на севере Франции и в северо-во-
сточной Германии. Некоторые из них в дальнейшем приобрели
крупное торговое и политическое значение. Это следует сказать
о таких городах Германии, как Гамбург, Берлин, Любек, Маг-
дебург, Лейпциг, Бремен и некоторые другие.
К изумлению последующих историков, но незаметно для со-
временников рождалась новая городская Европа, хотя и на ста-
рой феодальной основе. Почему же, спрашивается, всесильные
бароны и епископы, сокрушившие в XI в. народную свободу,
допустили ее возрождение на территории городов, экономиче-
ское значение которых в дальнейшем (именно в позднее средневе-
ковье) стало антифеодальным? Ведь города в позднее средневе-
ковье начали подрывать основы феодального режима, а их высо-
кие стены явились вызовом самоуправству сеньоров и убежищем
для их беглых сервов. Столь изумительное явление нуждается
в объяснении, и, давая его, буржуазные историки выдвинули
несколько теорий происхождения средневековых городов.
Так называемая вотчинная теория, развитая еще
в 1816 г. Эйхгорном, а затем Арнольдом, ошибочно отождествляет
£ 1. Возникновение европейских городов
27Г
город с феодальной вотчиной, пытаясь найти прямую филиацию1
учреждений вотчины на городской территории. Она правильно
искала корни городов в развитии поместья, но крайне упрощала
все дело и не смогла объяснить экономическое обособление города
от деревни, формирование городского населения и его ожесто-
ченную борьбу с феодалами.
Авторы этой теории отрицали историческую роль классовой
борьбы и экономические противоречия феодального режима.
Проблему возникновения городов они упрощали, сводя ее к вопро-
су о возникновении городского общественно-политического строя,
городских публичных учреждений. Между тем суть проблемы
заключается как раз в выяснении того, почему с XI в. склады-
ваются средневековые города, которые стали центрами осо-
бого экономического развития, послужившего основой их полити-
ческого влияния, культурного роста ит. д. Вотчинная теория фак-
тически устраняла проблему, подлежащую выяснению. Вотчин-
ная теория игнорировала то обстоятельство, что одного поместья
самого крупного феодала было недостаточно для образования даже
миниатюрного города. Население отдельной вотчины оказывалось
слишком малочисленным, а экономические проблемы ее владельца
крайне узкими. Крепостные других вотчин должны были поки-
нуть своих господ и в ожесточенной борьбе отстоять свою сво-
боду на территории возникающего города. Следовательно, родо-
вые муки нового города оказывались более тяжелыми, чем это
признавала вотчинная теория, отличавшаяся крайним эволюцио-
низмом.
Столь же односторонне понимает проблему происхождения
средневековых городов и общинная, или Маркова я,
теория Маурера, развитая им в пространной «Истории город-
ского строя в Германии» (напечатанной в 1869—1873 гг.) и нашед-
шая затем поддержку в работах Г. Белова. Эта теория правильно
констатировала тот факт, что, попадая в города, крестьяне воспро-
изводили там обычные для общинной деревни политические фор-
мы и цеплялись за общину в борьбе с феодалами. Но это не дает
ответа на вопрос о том, каким образов они попадали в города
и почему возникли последние. Совершенно ясно, что деревенская
община не могла породить город без глубокого кризиса, и общин-
ная организация деревни не давала сама по себе необходимых
элементов для формирования городских институтов. Общинная
теория, так же как и вотчинная, не давала объяснения возникно-
вению средневекового города как экономического явления, центра
ремесленного производства и торговли.
Больше того, в работах Белова марковая теория была исполь-
зована для отрицания господства крепостничества в средневеко-
вой деревне и потеряла преимущества вотчинной теории, которая
272
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
все-таки искала предпосылки для возникновения городов в недрах
феодального поместья, в крепостном режиме.
Тем более несостоятельной должна быть признана так назы-
ваемая рыночная теория Зома, изложенная им в книге
«Возникновение немецкого городского строя» (1890) и дающая
одностороннее, чисто идеалистическое решение проблемы. Зом
считал возникновение городов результатом применения на их
территории рыночного права, новых юридических формул. Ко-
нечно, это право сыграло активную и положительную роль в раз-
витии средневековых городов, но оно явилось только одним из
многих факторов их экономического роста, причем далеко не пер-
востепенным. Чисто юридическая интерпретация истории горо-
дов не выдерживает критики.
Явно неубедительной является и попытка Зомбарта рассмат-
ривать средневековые города как центры потребления феодальной
ренты, адресующаяся фактически к стародавней концепции вот-
чинной теории. Зомбарт не учитывал специфической роли горо-
дов в экономической жизни средневековья и забывал о том, что
лишь становясь ремесленным поселком, усадьба аристократа
или резиденция самого короля превращалась в город. Однако
само по себе потребительское хозяйство того и другого не созда-
вали необходимых экономических предпосылок для этого пре-
вращения. Изолированно существующий барон довольствовался
бы местным ремеслом, а скопление ремесленников на территории
будущего города предполагало уже экономическое обособле-
ние ремесла.
Бельгийский историк А. Пиренн в книге «Средневековые го-
рода и возрождение торговли» (1922) развил теорию торгового
происхождения городов, утверждая, что они возникли в благо-
приятных для торговли местах в результате экономической дея-
тельности купечества. Он правильно искал решения проблемы
в анализе экономического развития городов, а не в юридических
формулах, но ошибочно преувеличивал роль торговли в подъеме
городов. Пиренн действительно затронул, в отличие от своих
предшественников, сущность проблемы, но дал ей все-таки непра-
вильное решение. Он обобщал лишь возможные случаи обога-
щения так называемых торговых городов и произвольно возводил
это в универсальную норму. Кроме того, Пиренн переоценивал
значение вопроса о месте, где возникали новые города или
экономически оживали старые. На самом деле они могли по-
являться в самых разнообразных местах и притом не только
на перекрестке торговых путей.
Наконец, в своей концепции Пиренн игнорировал социально-
экономические противоречия феодального режима.
Трудность проблемы причин возникновения европейских го-
$ 1. Возникновение европейских городов
273
родов заключается как в их многообразии, так и в отсутствии
необходимых статистических материалов, допускающих опреде-
ление их экономической роли. Но буржуазные историки не по-
няли даже самой проблемы, единственно правильное решение
которой дали только Маркс и Энгельс, рассматривавшие форми-
рование городов как процесс отделения ремесла
от сельского хозяйства; они писали, что «город уже
представляет собой факт концентрации населения, орудий про-
изводства, капитала, потребностей и способов их удовлетворения,
между тем как в деревне мы наблюдаем диаметрально противо-
положный факт изолированности и разобщенности»1. Как отме-
чает в «Анти-Дюринге» Энгельс, «первым крупным общественным
разделением труда является отделение города от деревни»2.
Возникновение города предполагает существование товар-
ного производства, но лишь «с разделением производства на две
крупные основные отрасли, земледелие и ремесло, возникает
производство непосредственно для обмена.,.»3.
.Однако каковы же были факторы отделения ремесла от сель-
ского хозяйства и концентрации ремесленников в средневековых
городах?
Общей предпосылкой этого явился прогрессивный
рост производительных сил общества За-
падной Европы в раннее средневековье.
Падение Римской империи и образование «варварских» королевств
вызвали только временный упадок культуры и производитель-
ных сил на Западе, так как они расчистили почву для нового, бо-
лее прогрессивного способа производства—для феодальной си-
стемы хозяйства. Феодальное поместье и мелкое хозяйство сво-
бодных или зависимых крестьян сделали возможным развитие
техники и расчистку лесов, расширение площади агрикультуры,
они изменили отношение к труду и ускорили рост населения.
Как отмечает Энгельс, говоря о раннем средневековье, «за эти
четыреста лет был сделан шаг вперед», потому что «исчезло антич-
ное рабство, исчезли разорившиеся, нищие свободные, прези-
равшие труд как рабское занятие». «Общественные классы IX ве-
ка сформировались не в обстановке упадка гибнущей цивилиза-
ции, а в родовых муках новой цивилизации». За эти 400 лет—ка-
кими бы бесплодными они на первый взгляд ни казались—было
подготовлено развитие современных национальностей. Вместе с тем
эти столетия ознаменовались прогрессивным развитием феода-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. IV, стр. 40—41.
* Ф. Энгельс. Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1952, стр. 274.
3Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности
и государства, Госполитиздат, 1952, стр. 169.
18 ф. я« Полянский
274	Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
лизма и громадным ростом населения. Возникшее соответствие
производственных отношений характеру производительных сил
ускорило развитие последних на феодальной основе1.
Обилие сельскохозяйственного сырья и продовольствия, мас-
совое производство прибавочного продукта в домениальном хо-
зяйстве (на основе барщинной эксплуатации крестьянства) и в
крестьянском (поскольку крепостным приходилось платить
оброк) делали экономически возможной специализацию реме-
сленников и обособленное существование городов. Деревня
в конце раннего средневековья могла дать городу необходимое
сырье и продовольствие, а прибавочный продукт в форме фео-
дальной ренты мог быть достаточной экономической основой
подъема европейской культуры, как деревенской, так и город-
ской. Феодал имел возможность использовать значительную
часть общественного богатства для строительства своих замков,
дворцов, для их украшения, для покупки предметов роскоши,
«заморских товаров», для оплаты хороших оружейников, реме-
сленников, строительных мастеров, художников, поэтов и т. д.
Прибавочный продукт крепостных давал материальную ос-
нову самым разнообразным проявлениям культуры того вре-
мени, в том числе и городской.
Таким образом, развитие феодализма и его
агрикультуры в раннее средневековье
подготовили материальную базу для подъ-
ема европейских городов в XI в. Хронологи-
ческое совпадение вовсе не случайно, так как завершение феода-
лизации Западной Европы в XI в. послужило вместе с тем исход-
ным пунктом расцвета ее городской культуры, оживления ее
городов. Такое совпадение является знаменательным, оно дает
ключ к решению вопроса.
Развитие производительных сил в раннее средневековье про-
являлось не только и не столько в создании новых, технически
более совершенных орудий, сколько в медленном, постепенном,
стихийном росте общественного разделения труда. Разделение
труда содействовало накоплению производственного опыта и со-
вершенствованию продукта производства. Вот почему в крупных
поместьях уже в IX —X вв. появляются специалисты винограда-
ри и скотники и, что особенно важно, профессионалы-ремеслен-
ники: ткачи, оружейники, бочары и т. п. Подобно крестьянам,
эти ремесленники являлись держателями манса или доли манса
и значительную часть труда отдавали сельскому хозяйству, ко-
торое являлось источником их существования. Однако прибавоч-
1 См. Ф. Э н г е л ь с. Происхождение семьи, частной собственности
и государства, стр. 160—161.
$ L Возникновение европейских городов	275
ный труд ремесленников был целиком направлен на создание
изделий, коренным образом отличных от сельскохозяйственных
продуктов, и их рента—первоначально натуральная—состояла из
ремесленной продукции.
Разделение труда между ремесленниками и крестьянами, ко-
торое имело место в пределах крупного поместья IX—X вв.,
создавало экономические предпосылки для возникновения товар-
ного производства, ибо «основой товарного хозяйства является
общественное разделение труда»1. Постепенно профессионалы-
ремесленники начинали обслуживать своими продуктами не
только феодальных господ, но и окрестных крестьян в пределах
крохотной округи, создавая—первоначально очень узкие—*
местные рынки сбыта ремесленных товаров.
Постепенное развитие обмена порождает и товарное обра-
щение, а следовательно, и возможность для ремесленника
сбывать свои товары за деньги. А это в свою очередь создает пред-
посылки для перевода ремесленников на денежную ренту.
Развитие производительных сил и общественное разделение
труда создавали экономические предпосылки для возникновения
товарного производства, для появления городов как центров
ремесла и торговли. Однако этот процесс не может быть понят
без рассмотрения внутренних противоречий феодального режима,,
ибо возникновение городов не представляло собой завершения
эволюции вотчинного ремесла, но явилось результатом опреде-
ленной ломки старых натуральнохозяйственных, экономически
ограниченных форм производства.
Без анализа внутренних противоречий феодального режима
нельзя понять, почему с XI в. экономически ожили старые го-
рода и началось широкое градостроительство в Западной Европе.
Средневековый город был детищем экономических и классовых
противоречий, результатом антагонизмов феодального поместья,
натурально-крепостной организации его производства.
В самом деле, чисто натуральное хозяйство,
к которому стремилось феодальное поместье, было практи-
чески невозможно и экономически недо-
стижимо для самих феодалов. Поместью требовались такие
редкие элементы производства и потребления, как железо, соль/
краски и т. д., получить которые домашним путем оказывался
бессильным самый воинственный барон, поскольку их просто
не имелось на территории его владений.
Эти абсолютно необходимые продукты не в состоянии была
добыть и монашеская братия. Их просто приходилось поку-
пать, причем любой ценой и в самых отдаленных местах, так
1 В. И. Ленин. Соч., т. 3, стр. 15.
18*
276	Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
как для вполне натуральнохозяйственного решения проблем
поместья его территория и экономические возможности были
слишком ограниченными. Территориальная ограниченность
и экономическая бедность сеньории становились пределом нату-
ральности ее хозяйства, и поместной администрации не остава-
лось иного выхода, как купля-продажа; ей многое приходилось
все-таки покупать на рынках, и даже отдаленных.
Феодалы Западной Европы завершили в XI в. закрепощение
крестьянства и стали необычайно богатыми, но их огромные
богатства были крайне односторонними и в условиях натураль-
ного хозяйства могли быть использованы только в ничтожной сте-
пени. В их руках скоплялись несметные количества хлеба, мяса,
яиц, масла, вина, холста и т. д., но мясо портилось, а зерно до-
ставляло удовольствие главным образом мышам. Поэтому самый
заносчивый и богатый барон попрежнему жил в поразительно
примитивных условиях, почти крестьянских. Возникало неиз-
бежное противоречие между обилием богатств феодала и убоже-
ством его жизненной обстановки, между жестокостью эксплуата-
ции крепостных и ее экономической бесцельностью.
Чем больше богатели феодалы XI в., чем больше они усили-
вали гнет крепостничества, тем острее становилось это проти-
воречие. Они тянулись к роскоши и хотели экономически утили-
зировать свое всевластие, свое господство. Естественный выход
из положения давала лишь торговля, ибо поместное ремесло
переставало удовлетворять капризные требования феодальной
аристократии, поскольку его продукция была слишком при-
митивной. Барону требовались роскошное оружие, шелк и пря-
ности, за которые он готов был отдать огромное количество
сельскохозяйственных продуктов, совершенно ему не нужных.
Он был слишком богат и не хотел довольствоваться самодель-
ным оружием или одевать своих дам в самотканную холстину,
или при свете факелов угощать своих гостей мясом без приправы.
Без торговли крепостничество в известной мере становилось
экономически бесцельным, и его торжество в XI в. явилось поэто-
му исходным пунктом подъема городов и расширения торговли.
Несметные богатства феодалов требовали торгового примене-
ния, однако разрешение этой проблемы было крайне трудным
делом.
В период раннего средневековья население было чисто земле-
дельческим и продажа продуктов сельского хозяйства встречала
огромное количество препятствий, так как «деньги получить тем
труднее, чем менее товарная форма является всеобщей формой
продукта»1. Необходимо учитывать то важное обстоятельство,
1 К. Маркс. Капитал, т. Ш, Госполитиздат, 1951, стр. 612.
£ 1. Возникновение европейских городов	277
что даже «в эпоху расцвета феодализма разделение труда было
незначительно»1 и, например, в IX—XII вв. «целых три столетия
понадобились Германии для того, чтобы установить первое круп-
ное разделение труда: отделить город от деревни»2.
Во всяком случае бароны XI в. тосковали о деньгах, достать
которые им иногда оказывалось труднее, чем атаковать замок
соседа, совершить военный подвиг или даже поход в Палестину.
Все доблести и подвиги барона превращались в ничто перед
лицом презренных и неуловимых денег. Приходилось доволь-
ствоваться мелкими грабежами купцов на больших дорогах, и не-
случайно в XI в. этим делом промышляли даже французские
короли.
Следовательно, экономические противоречия
вотчинного хозяйства заставляли фео-
дала торговать и покровительствовать
торговле, но для активного участия в
ней у феодала не было денег и достаточ-
но близкого рынка сбыта. Получение денег и со-
здание торгово-ремесленных центров, т. е. городов, становилось
одной из актуальных задач экономической политики феодалов.
Первым звеном явился перевод поместных ремесленников на
положение оброчников, который стал экономически неизбежным.
Ведь тем самым феодалы решали необычайно много стоящих перед
ними проблем. Теряя малоценную и совсем не нужную продук-
цию поместного ремесла, технически примитивную, они приобре-
тали источники денежных доходов. Из оброчного ремесленника
можно было выколачивать те самые деньги, которые доставляли
феодалу шелк вместо холста и вина вместо кваса. Крепостни-
ческий произвол феодала мог найти себе применение, давая
серьезный экономический эффект и решая проблему денег.
Позднее, в XIV—XV вв., феодалы Западной Европы совер-
шат то же самое по отношению к крестьянам (переводя их на
оброк, весьма часто денежный), как только развитие городов
создаст достаточно емкий рынок для сельскохозяйственных про-
дуктов и у крестьян начнут водиться деньги. Но это уже вторич-
ное явление, обусловленное ростом самих городов и еще невоз-
можное в XI в., когда продукция земледельческого хозяйства
еще не находила себе сбыта. В ту пору получить денежную ренту
можно было только с крепостных ремесленников, потому что,
в отличие от крестьян, они могли все же добыть продажей реме-
сленных изделий те деньги, которые так интересовали их госпо-
дина. В условиях крайнего аграризма экономической жизни
1 К.	Маркс	и	Ф.	Энгельс.	Соч., т. IV, стр. 15.
а К.	Маркс	и	Ф.	Энгельс.	Соч., т. V, стр. 379.
278
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
их изделия находили сбыт среди населения даже в том случае,
когда они были крайне примитивны.
Желая получать с зависимого населения денежную ренту,
феодалы не могли игнорировать тот факт, что она предполагает
самостоятельность неземледельческого производства1, и перево-
дили крепостных ремесленников на положение чиншевиков, так
как в условиях оброчной системы сам «непосредственный про-
изводитель, применяя свой труд, более или менее располагает
всем своим рабочим временем»2.
Несмотря на то, что крепостное право раннего средневековья
заключало «в себе еще много черт древнего рабства»3, оно
было гораздо более гибкой формой эксплуатации, нежели антич-
ное рабство: феодальной системе хозяйства присуща была, по
словам Маркса, «несвобода, которая от крепостничества с бар-
щинным трудом может смягчаться до простого оброчного обяза-
тельства»4. В этом сказывалась несравненно более высокая сте-
пень приспособляемости феодального поместья к новым экономи-
ческим условиям по сравнению с той, которая была свойственна
рабовладельческой латифундии древнего мира.
Переведенные на оброк ремесленники, естественно, отрыва-
лись от земли и выпадали из орбиты феодального поместья, они
отправлялись на заработки в более подходящие места, где можно
было найти дешевое сырье и сравнительно устойчивый сбыт,
технически совершенные инструменты и постоянных заказчиков.
Их господа объективно были заинтересованы в подобной мигра-
ции ремесленников, так как она была необходимым условием
своевременной уплаты денежной ренты. Однако на деле переселе-
ние ремесленников наталкивалось сплошь да рядом на сопроти-
вление феодалов, боявшихся обособления ремесленного произ-
водства и старавшихся попрежнему извлекать хотя бы часть при-
бавочного продукта крепостных мастеров в натуральной форме.
Впрочем, удержать крепостного ремесленника было гораздо
труднее, нежели крепостного крестьянина, ибо земля уже не
являлась основным условием производства для ремесленника: его
несложные инструменты и его производственный опыт легко могли
быть перенесены на новое место, далекое от мощной руки преж-
него сеньора. С согласия феодала или против его воли прежние
поместные ремесленники превращаются в бродячих мастеров,
которые оседают на новых местах. Вот почему мы можем сказать,
что средневековые города по существу были созданы беглыми
крепостными.
1 См. К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 650.
2 Там же, стр. 808.
3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т, XV, стр. 640.
4 К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 803.
§ /. Возникновение европейских городов
279
Так, в Западной Европе XI и последующих веков появилось
большое количество бродячих ремесленников, которые оседали
в торговых местечках, на перекрестках дорог, под стенами фео-
дальных замков и монастырей, на территории старинных городов.
Торговые дороги давали им сырье и надежный сбыт, феодальные
замки—безопасность, а монастыри—то и другое, поскольку перед
«святостью» угодников трепетали самые воинственные феодалы
и торжественные молебствия заканчивались обычно маленькими
ярмарками, во время которых благочестивые пилигримы нагру-
жались товарами после того, как освобождались от груза
своих «грехов». Старинные города привлекали ремесленников
своей безопасностью и материальной культурой.
Следовательно, оброчные ремесленники и
явились той социальной силой, кото-
рая вызывала к жизни начальный про-
цесс формирования городского насе-
ления средневековья. Возникновение европейских
городов с XI в. нужно считать результатом общественного разде-
ления труда и—в соответствии с этим—частичной коммутации
барщин и натуральных платежей, коснувшейся первоначально
лишь поместных ремесленников и происходившей под определяю-
щим влиянием экономических противоречий феодального по-
местья. Вопрос о том, где оседали бродячие ремесленники, имеет
второстепенное значение и не допускает единообразного решения.
Они оседали всюду, где для этого были подходящие условия, но
результат везде был один и тот же: возникал ремесленный по-
селок—основа будущего города. Он экономически обособлялся
от феодального поместья, а предварительным условием этого
обособления была ликвидация поместного ремесла, перевод на
деньги натуральных повинностей крепостных ремесленников.
Конечно, процесс этот протекал весьма медленно, и поместное
ремесло сохранялось во многих местах даже в XIV—XV вв. Но
ведь и экономический подъем городов был постепенным. Поэтому
бесспорным является то положение, что именно частичное исполь-
зование феодалами преимуществ оброчной системы дало первона-
чальный толчок экономическому возрождению европейских горо-
дов с XI в. Последние явились детищем экономических противо-
речий феодального режима, под давлением которых феодалы были
вынуждены смягчить зависимость поместных ремесленников.
Стремясь использовать в своих интересах экономические про-
цессы, совершавшиеся в это время в Европе, феодалы в ряде слу-
чаев поддерживали новые тенденции и вступали на путь градо-
строительства, видя в городах источник денежных средств.
Градостроительство принимало разные формы. Оно варьиро-
вало от простого пожалования привилегий торговым местечкам
278
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
их изделия находили сбыт среди населения даже в том случае,
когда они были крайне примитивны.
Желая получать с зависимого населения денежную ренту,
феодалы не могли игнорировать тот факт, что она предполагает
самостоятельность неземледельческого производства1, и перево-
дили крепостных ремесленников на положение чиншевиков, так
как в условиях оброчной системы сам «непосредственный про-
изводитель, применяя свой труд, более или менее располагает
всем своим рабочим временем»2.
Несмотря на то, что крепостное право раннего средневековья
заключало «в себе еще много черт древнего рабства»3, оно
было гораздо более гибкой формой эксплуатации, нежели антич-
ное рабство: феодальной системе хозяйства присуща была, по
словам Маркса, «несвобода, которая от крепостничества с бар-
щинным трудом может смягчаться до простого оброчного обяза-
тельства»4. В этом сказывалась несравненно более высокая сте-
пень приспособляемости феодального поместья к новым экономи-
ческим условиям по сравнению с той, которая была свойственна
рабовладельческой латифундии древнего мира.
Переведенные на оброк ремесленники, естественно, отрыва-
лись от земли и выпадали из орбиты феодального поместья, они
отправлялись на заработки в более подходящие места, где можно
было найти дешевое сырье и сравнительно устойчивый сбыт,
технически совершенные инструменты и постоянных заказчиков.
Их господа объективно были заинтересованы в подобной мигра-
ции ремесленников, так как она была необходимым условием
своевременной уплаты денежной ренты. Однако на деле переселе-
ние ремесленников наталкивалось сплошь да рядом на сопроти-
вление феодалов, боявшихся обособления ремесленного произ-
водства и старавшихся попрежнему извлекать хотя бы часть при-
бавочного продукта крепостных мастеров в натуральной форме.
Впрочем, удержать крепостного ремесленника было гораздо
труднее, нежели крепостного крестьянина, ибо земля уже не
являлась основным условием производства для ремесленника: его
несложные инструменты и его производственный опыт легко могли
быть перенесены на новое место, далекое от мощной руки преж-
него сеньора. С согласия феодала или против его воли прежние
поместные ремесленники превращаются в бродячих мастеров,
которые оседают на новых местах. Вот почему мы можем сказать,
что средневековые города по существу были созданы беглыми
крепостными.
1 См. К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 650.
2 Там же, стр. 808.
3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т, XV, стр. 640.
4 К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 803.
§ 1. Возникновение европейских городов	279
Так, в Западной Европе XI и последующих веков появилось
большое количество бродячих ремесленников, которые оседали
в торговых местечках, на перекрестках дорог, под стенами фео-
дальных замков и монастырей, на территории старинных городов.
Торговые дороги давали им сырье и надежный сбыт, феодальные
замки—безопасность, а монастыри—то и другое, поскольку перед
«святостью» угодников трепетали самые воинственные феодалы
и торжественные молебствия заканчивались обычно маленькими
ярмарками, во время которых благочестивые пилигримы нагру-
жались товарами после того, как освобождались от груза
своих «грехов». Старинные города привлекали ремесленников
своей безопасностью и материальной культурой.
Следовательно, оброчные ремесленники и
явились той социальной силой, кото-
рая вызывала к жизни начальный про-
цесс формирования городского насе-
ления средневековья. Возникновение европейских
городов с XI в. нужно считать результатом общественного разде-
ления труда и—в соответствии с этим—частичной коммутации
барщин и натуральных платежей, коснувшейся первоначально
лишь поместных ремесленников и происходившей под определяю-
щим влиянием экономических противоречий феодального по-
местья. Вопрос о том, где оседали бродячие ремесленники, имеет
второстепенное значение и не допускает единообразного решения.
Они оседали всюду, где для этого были подходящие условия, но
результат везде был один и тот же: возникал ремесленный по-
селок—основа будущего города. Он экономически обособлялся
от феодального поместья, а предварительным условием этого
обособления была ликвидация поместного ремесла, перевод на
деньги натуральных повинностей крепостных ремесленников.
Конечно, процесс этот протекал весьма медленно, и поместное
ремесло сохранялось во многих местах даже в XIV—XV вв. Но
ведь и экономический подъем городов был постепенным. Поэтому
бесспорным является то положение, что именно частичное исполь-
зование феодалами преимуществ оброчной системы дало первона-
чальный толчок экономическому возрождению европейских горо-
дов с XI в. Последние явились детищем экономических противо-
речий феодального режима, под давлением которых феодалы были
вынуждены смягчить зависимость поместных ремесленников.
Стремясь использовать в своих интересах экономические про-
цессы, совершавшиеся в это время в Европе, феодалы в ряде слу-
чаев поддерживали новые тенденции и вступали на путь градо-
строительства, видя в городах источник денежных средств.
Градостроительство принимало разные формы. Оно варьиро-
вало от простого пожалования привилегий торговым местечкам
280
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
до настоящего строительства новых городов. Даже простое пожа-
лование какому-нибудь аббатству прав на устройство ежегод-
ных ярмарок могло сыграть огромную роль в формировании но-
вого города. Таким градостроительством занимались многие,
крупные феодалы: императоры, короли, герцоги, графы, архи-
епископы, епископы и аббаты, так как оно было крайне выгодным
делом. Дело не только в том, что в новом городе становился воз-
можным сбыт излишков сельскохозяйственных продуктов—горо-
жане и приезжие купцы платили пошлины деньгами, в которых
больше всего нуждались феодалы. Наконец, феодалы могли
покупать в городах предметы роскоши и другие ценные товары.
Создание города на территории владений феодала разрешало его1
экономические проблемы первостепенной важности, обусловлен-
ные натурально-хозяйственными противоречиями феодального
поместья. Так возникающее товарное производство с самого на-
чала обслуживало феодализм.
Помимо того, градостроительство было одной из форм острой
борьбы за территорию и зависимое население, как об этом свиде-
тельствует история «новых городов» во Франции и городов в во-
сточной Германии. В этих случаях создание городов являлось
формой экономической и политической экспансии феодального
режима, попыткой преодолеть его натуральнохозяйственные
противоречия на более широкой основе (территориальной и эко-
номической).
Как бы то ни было, но сами феодалы в XI и последующих ве-
ках содействовали созданию тех городов, которые в дальнейшем
боролись с ними, а в позднее средневековье экономически подры-
вали основы феодального режима. Ведь позднее «феодальная
система везде пришла в упадок постольку, поскольку земледелие
перестало быть исключительным источником пропитания страны,
т. е. поскольку наряду с деревнями возникли города»1. По иро-
нии истории феодалы сами готовили могилу своему господству,
но это объяснялось тем, что города стали играть антифеодальную
роль далеко не сразу и в XI—XIII вв. они в известной мере даже
укрепляли феодальный строй, давая временный исход натураль-
но-хозяйственным противоречиям его экономической системы.
Отдельные феодалы своей политикой градостроительства и комму-
тации натуральных повинностей поместных ремесленников лишь
выражали эти противоречия.
Далее, исключительно важную роль в подъ-
еме европейских городов сыграл клас-
совый антагонизм феодального режима.
Маркс писал, что для правильного суждения о феодальном про-
1 К. Маркс И Ф. Энгельс. Соч., т. V, стр. 521.
$ 1. Возникновение европейских городов
281
изводстве «нужно рассматривать его как способ производства,
основанный на антагонизме»1. И не случайно феодалы столь часто
обращались к внеэкономическому принуждению и прямому наси-
лию над крестьянами, чтобы сохранить свое господство. Ведь
само феодальное государство было органом дворянства для пода-
вления крепостных крестьян.
Крепостной гнет встречал решительное сопротивление кре-
стьянства, и когда в XI в. в основных чертах завершилась феода-
лизация Западной Европы, классовая борьба в деревне стала нео-
бычайно острой. Правда, крепостное крестьянство далеко не
всегда становилось на путь крупных выступлений, сплошь да рядом
крестьяне просто бежали от своих господ за пределы поместья,
оказывая пассивное сопротивление крепостной эксплуатации.
Классовая борьба в эту пору приобретала весьма своеобразные
формы: беглые крепостные «освобождались не как класс, а по-
одиночке»; они «стремились только к тому, чтобы свободно раз-
вить и провести в жизнь свои уже имевшиеся налицо условия
существования», они добивались только свободы труда2.
При этом в бегстве крепостных необычайно ярко обнаружива-
лись внутренние пределы и важные противоречия феодального
способа производства. Дело в том, что «уже необходимость
сохранить существование крепостных и невозможность крупного
хозяйства, которая вела за собой распределение мелких участков
между крепостными, очень скоро свели повинности крепостных
по отношению к феодалам к такому среднему уровню оброка и бар-
щины, который сделал возможным для крепостного накопление
движимого имущества, что облегчало ему побег от своего вла-
дельца и давало ему возможность устроиться в качестве горожа-
нина, а также порождало дифференциацию среди крепостных;
таким образом,беглые крепостные были уже наполовину буржуа».
При этом можно видеть, что «крепостные крестьяне, владевшие
каким-нибудь ремеслом, имели больше всего шансов приобрести
движимое имущество»3, а значит, и для бегства в города.
Крепостной крестьянин имел в этом отношении много преиму-
ществ перед рабом, ибо феодальное поместье по самому своему
существу не могло предотвратить известной самостоятельности
крепостных, поскольку мелкое крестьянское хозяйство и про-
изводство самостоятельных мелких ремесленников составляли
в средние века базис феодального способа производства. В то же
время экономическая полусамостоятельность крепостных слу-
жила материальной основой их бегства в города и они исполь-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. V, стр. 374.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. IV, стр. 67 и 68.
3 Там же, стр. 67, прим.
282
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
зовали в борьбе за свои интересы слабость экономических пози-
ций феодалов. Вместе с тем, несмотря на господство крепостни-
ческого произвола и существование непосредственной власти фео-
далов над крестьянами, феодальное поместье не имело нужных по-
литических возможностей для предотвращения их бегства. От-
сутствие централизованного государства затрудняло преследо-
вание беглых, и за околицей поместья они чувствовали себя в без-
опасности. Всевластие феодала было ограничено узкими рам-
ками его владений, а общегосударственная администрация оста-
валась мало действенной. Сами феодалы переманивали крепост-
ных друг у друга, используя с этой целью, в частности, создание
новых городов и всякого рода привилегированных местечек.
Особенно широко это практиковалось во Франции, где даже ко-
роли не брезгали такими методами. Само собой разумеется, что
крепостные пользовались этими внутренними противоречиями
среди господствующего класса и его политической раздроблен-
ностью.
Политические позиции феодалов в борьбе с бегством крепост-
ных ослаблялись еще и тем, что города зазывали к себе крестьян
и в первый период своего развития защищали их от преследо-
ваний, причем, по словам Маркса, «у мещан XII века проявляет-
ся часто своего рода пафос в обращенных к крестьянам при-
глашениях бежать в города»1.
Длительное время цеховые города служили крестьянам убежи-
щем от притеснявших их сеньоров, хотя позднее (в XIV—XV вв.)
цехи уже стали отгораживаться от крепостных, затрудняя их
оседание на городской территории. Вот почему мы с полным пра-
вом можем сказать, что мещанство средневековых городов вышло
главным образом из среды крепостных крестьян.
Следовательно, средневековый город вы-
рос на почве классового антагонизма фео-
дального режим а, и обострение классовой борьбы в XI в.
в связи с завершением феодализации западноевропейской
деревни ускорило возникновение городских поселений.
Наконец, важным фактором внешнего характера для развития
городов Западной Европы явились крестовые походы. Они нача-
лись как раз в конце XI в. Первый крестовый поход состоялся
в 1095—1099 гг., когда для завоевания Палестины и «освобождения
гроба господня» двинулись сначала крестьяне под руководством
Петра Пустынника, а затем рыцари во главе с Готфридом Бульон-
ским, Боэмундом Тарентским, Танкредом и другими феодалами.
В дальнейшем эти походы повторяются на протяжении целых
веков (в 1147—1149, 1189—1196, 1202—1204 гг. и позднее). Они
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXII, стр. 50.
2. Средневековые крммуны
283
представляли собой нелепую затею и в военно-политическом от-
ношении остались совершенно бесплодными, так как владения
крестоносцев на Востоке (Иерусалимское королевство, Антиохий-
ское княжество ит. д.) были вскоре потеряны; в 1291 г. египет-
ский султан занял последнюю крепость крестоносцев в Палестине.
Только на Кипре им удалось закрепиться до XV в.
Но крестовые походы оказали некоторое влияние на экономи-
ческое развитие Западной Европы, познакомив европейских баро-
нов с роскошью Востока, создав там фактории итальянских горо-
дов, открыв европейскому купечеству пути восточной торговли,
обогатив агрикультуру южной Европы новыми растениями. Вместе
с тем крестовые походы были использованы крепостными кре-
стьянами для бегства от своих господ (под предлогом участия
в благочестивом деле), причем часть этих беглецов оседала в го-
родах. Крестовые походы ускорили распространение оброчной
системы, потому что многие бароны, отправляясь на Восток и
крайне нуждаясь в деньгах, переводили своих крепостных на по-
ложение оброчников, чтобы получить с них выкуп. Многие из
них вообще не надеялись на возвращение и поэтому распрода-
вали свои владения, превращая землю, в предмет купли-продажи.
Все это ускоряло товаризацию хозяйства Западной Европы и тем
самым развитие ее городов.
Крестовые походы нельзя рассматривать как чисто внешнее
и случайное событие в экономической истории Западной Европы,
так как сами они были подготовлены противоречиями феодаль-
ного режима того времени и его прогрессивным развитием. Они
были военно-политической экспансией феодального режима,
поскольку римские папы и западноевропейские феодалы разных
рангов пытались овладеть Ближним Востоком, создать там це-
лые княжества феодального типа. С другой стороны, эти походы
были своеобразным проявлением классовых противоречий эпохи,
так как, становясь крестоносцами, крестьяне пытались освобо-
диться от крепостного гнета. Наконец, торговые интересы
итальянских городов отчетливо проявились во время некоторых
крестовых походов; в частности, четвертый крестовый поход
(1202—1204 гг.), который привел к разгрому Византии, был орга-
низован при самом деятельном участии Венеции.
§ 2.	Средневековые коммуны
Когда в XI в. города Западной Европы окрепли, появились
новые факторы их экономического подъема, обусловленные пред-
шествующим развитием самих городов. Коммунальное движение
и создание рыночного права необычайно ускорили прогрессив-
ное., развитие экономической жизни старых и новых городов.
284	Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
Первоначально городские ремесленники и торговцы селились
на земле отдельных феодалов, будь то смиренный аббат или гроз-
ный барон. Это означало, что пришлые люди вновь попадали
в зависимость от господина города, были вынуждены платить
ему деньги, подчиняться его администрации, юрисдикции и даже
отрабатывать нередко барщину. Горожане, которые по своему
экономическому положению коренным образом отличались от
крестьянства, оказывались столь же бесправными, как и кре-
постные. Поэтому классовые противоречия феодального режима
на территориях городов достигали предельной остроты. Богатые
горожане не хотели терпеть крепостнического произвола феода-
лов, бедные протестовали против барщины и оброка, фискаль-
ного грабежа и судебного вымогательства. Все это привело
к взрыву классовой борьбы: с конца XI в. начались так называе-
мые «коммунальные революции», происходившие затем в XII—
XIII вв.
Это были смелые восстания горожан против сеньоров, сопро-
вождавшиеся вооруженной борьбой, избиением господской стра-
жи, поджогом домов городских феодалов и разграблением их
имущества. Больше всего пострадали от таких восстаний епис-
копы и другие духовные феодалы, которые являлись наиболее
алчными крепостниками средневековой Европы. Феодалы обра-
щались за помощью к соседям и самому королю, как это было,
например, в городе Лан (в северной Франции) в начале XII в.,
но не всегда удачно. В отличие от обыкновенных крестьян горо-
жане были сильны своей численностью, богатством, техническим
искусством, территориальной сплоченностью и корпоративной
организованностью. Поэтому горожане часто выходили победи-
телями из борьбы; надежды сеньоров на обогащение сплошь да
рядом не оправдывались, и города превращались из источников
денежных доходов в арену настоящей гражданской войны.
Таким образом, города освобождались из-под власти сеньоров
и возникали так называемые коммуны, или города-государства,
обладавшие всей полнотой политических прав, а тем более эконо-
мической свободой. Особенно много таких коммун появилось,
в северной Франции (Камбрэ, Суассон, Лан и другие), жители
которых освобождались от крепостной зависимости, избирали
городских советников (эшевенов), строили городские стены, соз-
давали ополчение, самостоятельно собирали налоги и решали
судебные дела. В дальнейшем городские власти приобретали зе-
мельные владения, воевали с соседями и превращали в конце
концов город в своеобразную сеньорию коллективного характера.
Поэтому французские феодалы считали, что «коммуна—новое,
ненавистное слово», так как «коммуны являются гордостью плеб-
са, страхом для королевства и слабостью для священства».
$ 2. Средневековые коммуны
285
В Италии возникли в эту пору настоящие городские респуб-
лики (Венеция, Генуя, Пиза и другие),ставшие самостоятель-
ными государствами общеевропейского значения. Переходя в на-
ступление, они насильственно освобождали крепостное крестьян-
ство в деревнях местных магнатов, как об этом свидетельствует
аграрная политика Флоренции. В Германии появились так назы-
ваемые имперские города (Любек, Нюрнберг, Ульм, Аугсбург,
Регенсбург и т. д.), подчинявшиеся формально лишь императору
и фактически совершенно самостоятельные.
Правда, не все города Западной Европы добились полного
освобождения от господства феодалов или политической само-
стоятельности; например, города Англии попрежнему остава-
лись под властью короля, аббатов и иных феодалов. Даже Лондон
не стал коммуной. Точно так же во Франции существовали так
называемые города буржуазии, не обладавшие политическими
правами, и в Германии имелось много княжеских и епископских
городов, лишенных политических привилегий. Однако и эти
города добились все-таки самоуправления во внутренних делах
и, выплачивая господину города определенную денежную сумму,
они получали право избирать мэра и городских советников,
носивших название эшевенов (во Франции), ратманов (в Герма-
нии), ольдерменов (в Англии), консулов (в Италии). Вместе с тем
они могли самостоятельно собирать налоги в пользу господина
города, без вмешательства и произвола его чиновников. Граждан-
ская свобода постепенно становилась правилом и в этих городах,
крепостничество исчезло на их территории.
Конечно, многие мелкие города еще целые века после этого
прозябали в жалких условиях под гнетом крепостничества, и жи-
тели их не могли сбросить с себя его оковы. Но обычно горожане
добивались свободы оружием или деньгами, и в Германии, на-
пример, получило признание знаменитое правило, согласно кото-
рому «городской воздух делает свободным человека», если только
он смог прожить на городской территории 1 год и 1 день. Во
Франции города укрывали беглых крепостных и служили для них
убежищем. Тем самым города становились антитезой крепост-
ничества, которое находило свою границу в их высоких стенах
и глубоких рвах. Городская башня делалась символом свободы,
завоеванной горожанами с оружием в руках.
Само собой разумеется, что социальная и политическая эман-
сипация городов оказала благотворное влияние на их экономи-
ческое развитие. Благодетельные последствия народных восста-
ний и революционных преобразований обнаружились очень
скоро и необычайно ярко. Ведь города освобождались при этом
от грабежей и вымогательств сеньоров, имущественные права
горожан получали свое признание, самостоятельность хозяй-
286
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
ственной деятельности становилась их достоянием. Экономиче-
ская политика городских властей благоприятствовала развитию
торговли и ремесла, так как они устанавливали умеренные пош-
лины, ограничивали торговлю приезжих купцов (гастов), запа-
сались продовольствием и сырьем, подчиняли окружающую го-
род территорию, используя ее как рынок сбыта и источник сырья
для городской промышленности.
Исключительно важное значение имело то обстоятельство,,
что эти «коммунальные революции» доставили признание так
называемому городскому праву, которое гарантировало городам
всякого рода льготы и привилегии. Их существенным элементом
было также рыночное право, которому Зом придавал столь исклю-
чительное значение, считая его основополагающим элементом
развития городов. На самом деле рыночное право явилось про-
изводным моментом внутреннего роста самих городов, но, сде-
лавшись достоянием последних-, оно ускоряло их экономическое
развитие. Рыночное право устанавливало повышенную ответ-
ственность за преступления во время ярмарок, квалифицируя
их как нарушение королевского мира. Оно гарантировало куп-
цам неприкосновенность товаров, выставленных на рынке, при-
чем даже долговые претензии не распространялись на них. Ры-
ночное право освобождало купцов от необходимости доказывать
свою правоту при помощи поединков и других методов, обычных
для феодального права. Сражаться с заносчивым рыцарем для
торгаша было явно неподходящим делом. Поэтому рыночное
право гарантировало ему скорый суд, и на основании свиде-
тельских показаний присяжные выносили решения в течение
2—3 дней.
Таким образом, экономический и политиче-
ский подъем городов Западной Европы
в XI—ХШ вв. нужно считать результатом
освободительной борьбы горожан и достиг-
нутых ими революционных преобразова-
ний.
§ 3.	Цеховое ремесло
Материальной основой богатства средневековых горожан явля-
лось ремесло, в обмен на изделия которого города получали необ-
ходимое им сырье, продовольствие и т. д. Торговля городов имела
несравненно меньшее значение: она долго оставалась ярмароч-
ной, бродячей, эпизодической; купеческая деятельность подвер-
галась всевозможным ограничениям, поскольку каждый реме-
сленник претендовал на право непосредственной продажи своих
£ 3. Цеховое ремесло
287
изделий на местном рынке и хотел покупать у крестьян нужное
ему сырье без всяких посредников. Деятельность купцов первое
время ограничивалась торговлей дорогими заморскими товарами.
Не купцы, а именно ремесленники составляли подавляющее
большинство городского населения и материальную силу горо-
дов. Ведь последние и не особенно нужны были купцам, так как
покупатели их транспортабельных и дорогих товаров (предметов
роскоши) жили в своих замках, рассеянные по обширным терри-
ториям, и торговля профессиональных купцов не была тесно
связана с городской территорией. Переезды купцов были постоян-
ным явлением, и потому они не могли стать устойчивым слоем
городского населения.
Поэтому характеристика экономической жизни средневеко-
вых городов и их расцвета в XIII—XV вв. естественно сводится
прежде всего к выяснению особенностей организации городского
ремесла того периода. Поскольку же ремесло тогда получило
цеховую организацию, то определение своеобразия последней
следует считать первостепенной задачей при изложении инте-
ресующей нас темы.
Первые шаги цехового строя мало известны, не засвидетель-
ствованы документами, так как цехи создавались ремесленниками
тайно и лишь позднее получали публичную санкцию. Корпорации
ремесленников возникали не сразу, но во всяком случае в XIII в.
их было уже очень много. Так, в Париже, например, по свиде-
тельству «Книги ремесла» Этьена Буало, составившего в 1268 г.
запись кутюмов (обычаев) парижских ремесленных корпораций,
последних насчитывалось около 100, а самих цеховых мастеров—
5х/2 тысяч.
То же самое наблюдалось в Германии того времени, и потому
естественным является предположение, что цехи возникли в XII—
XIII вв. в период коммунальных восстаний и создавались как
боевые организации ремесленников в освободительной борьбе
их с феодалами, с крепостным гнетом. Правда, в Константино-
поле, Венеции и некоторых других городах ремесленные корпо-
рации появились значительно раньше.
Причины возникновения цехов точно определены Марксом
и Энгельсом в их совместной работе «Немецкая идеология», где
они указывали еще в 1846 г., что «необходимость объединиться
против объединенного разбойничьего дворянства, потребность
в общих рыночных помещениях в эпоху, когда промышленник
был одновременно и купцом, рост конкуренции со стороны сте-
кавшихся в расцветавшие города беглых крепостных, феодальный
строй всей страны—все это породило цехи». Вместе с тем «бла-
годаря постепенному накоплению путем сбережений небольших
капиталов отдельными ремесленниками и неизменности числа
288
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
последних при растущем населении развилась система подма-
стерьев и учеников, создавшая в городах иерархию, подобную
иерархии сельского населения»1.
С другой стороны, Энгельс указывал, что цехи средневековья,
каки поземельная община деревень (марка) того времени, были
порождены глубокой натуральностью хозяйства, и ограничен-
ность обмена, ограниченность рынков, устойчивость форм про-
изводства, местная замкнутость от внешнего мира, местная связь
производителей имели при этом решающее значение. Общинные
традиции крестьянства, помимо того, играли выдающуюся роль,
так как в период возникновения городов «Сельская конститу-
ция.... переходит в конституцию города»2 и ремесленники стре-
мятся воспроизвести общинные формы своей организации.
Таким образом, цехи возникли в борьбе ре-
месленников с экономическими бедствия-
ми натурального хозяйств.аи крепостным
гнетом на основе общинных традиций
крестьянства, попадавшего в города и пы-
тавшегося отстоять свою свободу. Они пред-
ставляли собой объединение ремесленников в пределах города
и определенной профессии, причем каждый цех имел свой устав,
выборную администрацию (старшин), установившуюся систему
сбора вступительных и периодических взносов, созыва собраний,
устройства пирушек и молебствий, организации похоронных про-
цессий и свадебных торжеств, формирования городского опол-
чения и несения сторожевой службы.
Напрасно поэтому сторонники вотчинной теории происхожде-
ния цехов считали их простым продолжением поместной органи-
зации ремесленников. Точно так же нельзя считать цехи и видо-
изменением религиозных братств или гильдий взаимопомощи,
существовавших с давних времен, как это делали Вильда, Брен-
тано и некоторые другие. Ошибкой надо признать и попытки Кейт-
гена объяснить возникновение цехов потребностями рыночной
администрации, ее полицейскими мотивами. Все эти концепции
(вотчинная, гильдейская, рыночная) неосновательно принижают
историческую роль цехов в борьбе с крепостничеством, игнори-
руют их экономические функции в условиях натуральнохозяй-
ственной обстановки эпохи.
Весьма сложными были взаимоотношения цехов с городами.
Сохранившиеся документы (цеховые уставы и хозяйственное
законодательство городов) показывают, что, например, в Кельне
XIV—XV вв. цехи были важным резервом жизненных сил
1 К. Маркс и Ф. Энгельс.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч., т. IV, стр. 14—15.
Соч., т. XV, стр. 637.
£ 3. Цеховое ремесло
289
города, источником доходов для него (штрафы, конфискации,
вступительные пошлины и т. д.). Вместе с тем цехи играли
в городах большую организующую роль, облегчая городским
властям проведение всякого рода политических мероприятий
(выборы, сбор налогов и т. д.) и мобилизации населения в город-
ское ополчение.
Но, с другой стороны, экономические претензии цехов (по-
литика обязательного членства, эгалитарная регламентация
производства, использование цеховой монополии на ремесло для
повышения цен, ограничение доступа на рынок дешевых иного-
родних товаров) и политические выступления радикального ха-
рактера встречали противодействие городских властей, служив-
ших классовым интересам купечества и городского дворянства.
Городские власти Кельна настойчиво и упорно проводили поли-
тику опеки над цехами. Однако им не удавалось парализовать
экономическую и политическую активность цехов, ограничить их
борьбу с купечеством и городским дворянством приемлемыми
для последнего рамками. Поэтому, в соответствии с классовыми
интересами и конкретной ситуацией, городские власти широко
использовали репрессии в борьбе с цехами, обостряя еще больше
классовые противоречия эпохи.
Документы показывают, что средневековый цех как органи-
зация был весьма своеобразным явлением. «Книга ремесел»
Этьена Буало свидетельствует, что в Париже ХШ в. прочность
цехового строя покоилась главным образом на традиционных
связях профессионального и локального характера, силе тра-
диции и обычая. Вместе с тем элемент сознательной организации
играл в жизни цехов довольно скромную роль, и цеховые уставы
не оставляют сомнений в том, что сами организационные прин-
ципы цехов заключались во внутреннем применении знаменитого
принципа принудительного членства (Zunftzwang), доведении
его до логического конца. Ведь с помощью этого принципа цехи
вели борьбу за свою консолидацию не только против посторон-
них ремесленников, но и отдельных цеховых мастеров. Сохра-
нившиеся документы и прежде всего цеховые уставы содержат
конкретные данные о хозяйственном строе цехового ремесла.
Они свидетельствуют о том, что регламентация цехо-
вого ремесла выросла на почве натурально-
хозяйственных противоречий городского
ремесла, которое, будучи товарной формой производства,
развивалось в условиях еще натурального в значительной мере
хозяйства. Городские ремесленники с самого начала должны были
производить для обмена, но даже в их хозяйстве многое добыва-
лось домашним путем, поскольку они держали домашний скот,
заготовляли топливо в общинном лесу, имели сады, огороды
19 ф. я. Полянский
290
Глава V/7. Средневековый город в XI—XV вв.
и т. д. Что же касается окружающих город деревень, то нату-
ральность их хозяйства была еще более значительной, и это де-
лало неустойчивым положение городского ремесла. Проникно-
вение на дальние рынки встречало политические, транспортные
и другие затруднения, а местный рынок оставался недоста-
точно емким, ограниченным. Покупка многих видов сырья, как
и продажа готовых изделий, могла производиться только в резуль-
тате специальных мероприятий, путем регламентации торговли
и производства. В этом цеховая регламентация находила свое
экономическое обоснование, и напрасно буржуазные историки
и экономисты считают ее курьезом или простой глупостью средне-
вековья.
В свое время Адам Смит потешался над ней, но фактически
он не понимал ее экономических функций и большого истори-
ческого значения. Энгельсе полным основанием утверждал, что
XVIII век ошибочно видел в средневековье одну только беспоря-
дочную кучу глупостей и зверств.
Цеховая регламентация была экономически рациональной
в XIII—XV вв. и сыграла тогда прогрессивную роль в разви-
тии городского ремесла. Цехи пытались использовать при прове-
дении своей политики натурально хозяйственные возможности,
и потому сама штрафная политика цехов была натуральнохозяй-
ственной, она сводилась к конфискации изделий, приведению их
в негодность, лишению провинившегося мастера цеховых прав,
взиманию натуральных штрафов. Характерно, что работа цехо-
вого мастера над вещью личного потребления ставилась в приви-
легированное положение и освобождалась от некоторых ограни-
чительных предписаний.
Обучение учеников производилось мастерами в домашних
условиях.
Основная задача экономической политики
цехов состояла в предельном использо-
вании местного, городского рынка, так как
борьба за отдаленные рынки встречала бесчисленные затрудне-
ния натуральнохозяйственного порядка и выходила за пределы
экономических возможностей ремесленной мастерской.
Поэтому цехи ограничивали конкуренцию приезжих ремес-
ленников: так, устав парижских ковровщиков в XIII в. прямо
запрещал иногородним мастерам доставлять свои изделия в сто-
лицу для продажи. Каждый цех ревниво оберегал свою монопо-
лию на производство ремесленных изделий, упорно преследовал
нецеховое ремесло.
Цехи стремились к корпоративной замкнутости. Для пришлых
ремесленников устанавливался иногда ценз оседлости или брач-
ных связей, и эти домогательства • цехов находили поддержку
3. Цеховое ремесло
291
со стороны городского законодательства. Зато цехи решительно
покровительствовали в XIV—XV вв. сыновьям и родственни-
кам своих членов.
Наряду с этим цеховые мастера, чтобы полнее использовать
местный рынок, вели ожесточенную борьбу против
взаимной, внутрицеховой конкуренции, и
крупную роль в этом деле играла эгалитарная регла-
ментация торговли. В некоторых цеховых уставах
определялась даже ширина прилавка; деятельность маклеров
иногда вообще запрещалась.
Все это проявлялось и в эгалитарной регламентации самого
производства.
Чтобы устранить конкуренцию иногородних ремесленников
и вполне овладеть местным рынком, цехи пунктуально регламен-
тировали технику производства, пытаясь приспособиться к тре-
бованиям своего города и подвести необходимую техническую
базу под свою монополию на его рынке.
Цеховые уставы выставляли общее требование честного вы-
полнения работы: так, устав парижских замочников, изготовляв-
ших замки для ящиков, грозил уничтожением изделий, если они
окажутся плохими. В соответствии с этим мастерам строго запре-
щалось подменять сырье, полученное от заказчиков. Всякая фаль-
сификация изделий находилась под запретом, и цеховые уставы
точно определяли признаки «фальшивой продукции».
«Фальшивые изделия» парижских пекарей выставлялись
к позорному столбу на посмеяние сотоварищам. Старшины цехов
обязывались своевременно и систематически совершать обходы
мастерских и прилавков, конфискуя «фальшивые изделия»,
преследуя запрещенные методы работы. Посещение (визитация)
мастерских старшинами должно было производиться даже В том
случае, если мастера оказывали ракое-либо сопротивление, за
что они несли серьезную ответственность.
В этом сопротивлении отдельных цеховых мастеров контро-
лю старшин особенно ярко обнаруживается тот факт, что цехо-
вая регламентация была порождена экономической необходи-
мостью, а вовсе не добродетелями цеховых мастеров, вроде
их забот о потребителе, взаимных братских чувств, предан-
ности профессиональной чести, любви к порядку в делах тор-
говли и т. д.
Чрезвычайно разносторонней была превентивная регламент
тация техники цехового ремесла, преследовавшая задачу техни-»
ческого приспособления его к устойчивым, но весьма узким тре-»
бованиям и возможностям местного рынка. Она состояла в пунк^
туальной регламентации ученичества, которое считалось обязан
тельным. Регламентировалось и само окончание ученичества;
19*
292
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
Уже в «Книге ремесел» 1268 г. один раз отмечается изго-
товление шедевра: подмастерья седельных плотников должны
были изготовить образцовую продукцию для того, чтобы засви-
детельствовать свою квалификацию. Во второй половине XIV в.
шедевр получил всеобщее распространение во Франции; он был
известен и в Германии под названием майстерштюк (Meister-
stiick).
Цеховые уставы точно разграничивали профессии, давая
перечисление изделий отдельных корпораций; они содержали
предписания относительно «рабочего места» цехового мастера
и запрещали работать в закрытых и недоступных помещениях.
Исключительное внимание цехи уделяли борьбе за доброка-
чественность сырья. Такая негативная регламентация приводила
к составлению целых списков запретного сырья, которые одно-
временно дополнялись перечислением видов разрешенного сырья.
Некоторые детали цеховые уставы разрешали изготовлять исклю-
чительно из сырья определенного вида.
Уставы строго запрещали всякую фальсификацию сырья,
даже частичную, путем примеси к нему каких-либо малоценных
материалов. Они выставляли принцип материальной однород-
ности изделий. Кроме того, обычно запрещалось применение ста-
рых деталей и обновление целых изделий. Больше того, цеховые
уставы давали законодательное определение признаков добро-
качественности сырья. Цехи контролировали сырьевые закупки
мастеров, опасаясь использования ими недоброкачественного
сырья. Аналогичной была и цеховая регламентация применения
вспомогательных материалов, необходимых в разных видах
производства.
Сверх того, регламентировался состав оборудования мастер-
ской ремесленника. Уставы делали обязательными определенные
технические приемы.
В этом цеховые власти шли настолько далеко, что декре-
тировали определенные технические нормы, требуя, например,
от ткачей, чтобы изготовляемое ими сукно было одинаковым
в кромках, середине и краях. Выставлялся принцип одного куска,
согласно этому принципу для изготовления многих вещей следо-
вало брать целый кусок материала. Фиксировалась даже продол-
жительность процесса производства. Характерно, что цеховые
уставы фиксировали весьма часто размеры изделий. При участии
городских властей создавались специальные образцы готовых
изделий, служившие в качестве моделей для местных мастеров.
Цехи устанавливали определенную последовательность процес-
са производства. Регламентировался даже выход готовых изде-
лий из производства, который превращался в своего рода публич-
ный акт. Готовая продукция осматривалась цеховыми старши-
£ 3. Цеховое ремесло
293
нами, и некоторые виды изделий взвешивались. Продукцию с не*
законченной отделкой запрещалось выставлять для продажи;
Как отмечалось выше, вся эта техническая регламентация
лишь дополняла экономическую и сводилась к техническому обос-
нованию монополии отдельных цехов на местный рынок. Вместо
того чтобы искать разрешения противоречий своего воспроиз-
водства в максимальном расширении торговых связей, увели-
чении сбыта, проникновении на отдаленные рынки мира и пре-
дельной товаризации экономических отношений, цеховое ремесло,
в отличие от развитых форм товарного производства, искало спа-
сения в натуральнохозяйственном самоограничении, в эгали-
тарной регламентации торговли и ремесла, в изгнании внутрен-
ней и внешней конкуренции. Цеховое ремесло ориентировалось
на местный рынок, замыкалось в его рамках, в нем господствовал
«дух монополии», взывающий к цеховым властям и порождающий
грандиозную систему экономической регламентации. В этом
находила свое выражение объективная необходимость делить
местный рынок—вместо того чтобы его расширять, ограничи-
вать производство—вместо того чтобы его развивать. Секрет
столь явного парадокса заключался в натуральнохозяйственном
характере воспроизводственных противоречий цехового ремесла
как товарной формы производства, развивавшейся в недрах фео-
дального режима и обслуживавшей феодализм.
Но монопольное господство на местном рынке не могло быть
достигнуто одними предписаниями цеховых уставов, и потому
возникла техническая регламентация производства, задачи кото-
рой сводились к созданию материальной базы для экономической
политики цехов. Чтобы исключить иногороднюю конкуренцию,
надо было обеспечить городской рынок доброкачественными изде-
лиями. Таким образом, в предписаниях цеховых уставов о добро-
качественности изделий нет следов специальной «заботы о потре-
бителях», и напрасно в буржуазной историографии эти заботы
фигурируют как мотив и объяснение технической регламентации
цехового ремесла.
Само собой разумеется, что эта универсальная система регла-
ментации цехового ремесла влекла за собой важные последствия
для экономической жизни города. В частности, она оказывала
глубокое влияние на технику, и, как показывают цеховые уставы
Гамбурга и других городов XIV—XV вв., в ней, видимо, преобла-
дали технически прогрессивные предписания и много имелось
таких, которые оказывали противоречивое влияние на развитие
техники средневекового ремесла, стимулируя и одновременно
задерживая ее рост.
Конечно, в регламентации цехового ремесла Гамбурга, как
и других городов Западной Европы, имелось много технически
294
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
консервативных элементов, и, например, «вдовьеправо» не могло
оказать благоприятного влияния на технику городского ремесла,
потому что оно допускало к ремеслу вдову мастера, не имевшую
нужной квалификации. То же самое следует сказать и относи-
тельно «сыновнего права», допускавшего сыновей мастеров к за-
нятию ремеслом без специального обучения. Далее, обычная
в Гамбурге фиксация числа мастеров закрывала пути к технически
прогрессивной деятельности для многих знатоков ремесла, спо-
собных к техническому новаторству. Так, ювелиров могло быть
в Гамбурге по дополнению к уставу 1469 г. не больше 12. В этой
же связи нужно отметить и запреты самостоятельной производ-
ственной деятельности подмастерьев, часто под угрозой бойкота,
как показывает устав гамбургских сапожников, относящийся
к 1375 г. Аналогичное влияние на развитие техники оказывали
и ограничения торговли гастов, практиковавшиеся повсюду,
а также ограничения внутренней конкуренции. Возникавшая
при этом монополия цехов на городском рынке не благоприят-
ствовала техническому прогрессу. Иногда гамбургские цехи, как
показывает устав бочаров (1375 и 1415 гг.), запрещали даже пере-
селение мастеров в другие города и создавали препятствия для
освоения ими иногородней техники.
Наконец, в большей или меньшей степени неблагоприятное
влияние на развитие техники городского ремесла оказывали
предписания цеховых уставов, запрещавшие мастерам держать
свои станки в чужом доме и разрешавшие пользоваться ими
лишь в рамках определенной нормы, фиксировавшие уровень
заработной платы подмастерьев и сроки ее выдачи, ставившие под
запрет сдельную оплату их труда, запрещавшие компании масте-
ров и торговлю в разнос, провозглашавшие торговую монопо-
лию ремесленных корпораций и производственную монополию
их подсобных предприятий, определявшие цены и нормы перера-
ботки сырья и т. д. Некоторые же цехи делали обязательным
личное участие мастера в производстве продаваемых им изделий
и этим значительно ограничивали технические возможности
производства. Даже репрессивная политика цехов была небла-
гоприятной для прогресса техники, поскольку она допускала
конфискацию ремесленных прав мастера, нарушая тем самым
нормальный ход производства.
Но зато огромное большинство предписаний цеховых уставов
имело прогрессивное значение для разви-
тия техники. Сюда относятся нормирование числа учени-
ков у отдельных мастеров, фиксация сроков обучения (минималь-
ных), практика удлинения сроков обучения (под разными пред-
логами), публичность договоров ученичества, его окончания и са-
мого обучения, система оплаты труда учеников в соответствии
£ 3. Цеховое ремесло
295
с их квалификацией, обычай скрупулезного обучения учеников.
Все это повышало квалификацию будущих мастеров, делало
высоким их техническое искусство.
То же самое следует сказать и относительно предписаний це-
ховых уставов, делавших обязательным для будущих мастеров
предварительное ознакомление с техникой других городов (це-
ной длительных странствований), декретировавших ответствен-
ность подмастерьев за выполняемую ими работу.
Безусловно, технически прогрессивное значение имело тре-
бование изготовления шедевра, сдачи экзаменов, прохождения
испытательного стажа. Благоприятным моментом для развития
техники были и многие предписания технической регламентации,
поскольку они устанавливали визитацию мастерских и публич-
ный надзор за техникой производства, вводили предварительный
осмотр готовой продукции перед ее продажей и штемпелевание
изделий, требовали создания образцов изделий, служивших нор-
мой для всего города, давали покупателю право обращаться
с претензиями к продавцу недоброкачественных товаров, счи-
тали заказчика правомочным определять некоторые технические
нормы производства, устанавливали способы отделки готовой
продукции в зависимости от ее назначения, воспрещали приме-
нение недоброкачественного сырья, фиксировали рабочее место
мастера, запрещали ему работать при искусственном освещении
(обычно крайне плохом), допускали совместную работу мастеров
при выполнении некоторых заказов и т. д.
Помимо того, многие элементы цехового законодательства ока-
зывали противоречивое влияние на развитие техники городского
ремесла.
Принцип принудительного членства, необходимость санкции
городских властей для предоставления метризы—прав самостоя-
тельного мастера, требование от новичков имущественного цен-
за и обычай троекратного ходатайства о зачислении в состав цеха,
необходимость для иногородних мастеров вновь приобретать
права мастера, политика строгого разграничения профессий—
все это содействовало совершенствованию традиционных техни-
ческих навыков, но в то же время ограничивало инициативу ре-
месленников.
Противоречивым было и влияние на прогресс техники многих
предписаний чисто технической регламентации производства,
ибо они определяли набор инструментов, обрудование мастерской,
размеры и качество изделий, устанавливали обязательность при-
менения определенных видов сырья и вспомогательных материа-
лов, фиксировали число деталей в готовом изделии того или иного
рода, длительность рабочего дня мастера, навязывали ему уза-
коненные технические приемы, предъявляли высокие требования
296
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
к окончательной гарнитуре изделий, выставляли принцип едино-
образия и цельности изделий, запрещали многие технические
приемы под угрозой строгих наказаний.
Цеховое законодательство оказывало крайне противоречивое
влияние на процессы воспроизводства. Оно поддерживало про-
стое воспроизводство, но тормозило расширенное. Поскольку
цеховое законодательство фиксировало количество мастеров
некоторых специальностей, ставило в зависимость от городского
совета и цехов получение ремесленных прав новичками, устана-
вливало для них цензы гражданства, имущественного состояния,
свободного происхождения, национальной принадлежности, за-
конности рождения, санкционировало принцип принудительного
членства, проводило политику дискриминации пришлых реме-
сленников, запрещало подмастерьям самостоятельно заниматься
производством, определяло цены на готовые изделия, запрещало
покупку сырья^в деревне и т. д., оно затрудняло процесс воспроиз-
водства .
ОднаКо несравненно большее число предписаний цеховых уста-
вов оказывало благотворное влияние на движение воспроизвод-
ства, особенно в том случае, если оно не выходило из старых ра-
мок. Ведь цеховая регламентация делала непрерывность произ-
водства принудительной необходимостью, а утверждая семейные
привилегии мастеров на организацию производства, она гаран-
тировала его непрерывность, по крайней мере с точки зрения
личных элементов воспроизводственного процесса. Вместе с тем
она устраняла влияние случайностей, обусловленных существо-
ванием нецехового ремесла, контролировала и ограничивала
связи цеховых мастеров с рынком, особенно внегородским, устра-
няла в некоторой степени спекулятивные нарушения воспроизвод-
ственного процесса, гарантировала доброкачественность его ма-
териальных и личных элементов, требовала разрешения внутри-
цеховых конфликтов без вмешательства посторонних инстанций,
подготавливала рабочую силу подмастерьев к требованиям вос-
производственного процесса, стремилась создать для городского
ремесла собственную сырьевую базу, затрудняла уход мастеров
и подмастерьев из города; в то же время таксация цен давала ре-
месленникам публичные гарантии возмещения издержек про-
изводства, что, естественно, составляло существенное условие
возобновления производственного процесса.
Но цеховая регламентация уже потому тормозила расширен-
ное воспроизводство, что объявляла правилом простое повторе-
ние производственного процесса в прежних масштабах. Больше
того, с ее точки зрения расширенное воспроизводство было нака-
зуемым преступлением, и она решительно ограничивала эконо-
мическую экспансию цеховых мастеров (и торговцев), преследо-
£ 3. Цеховое ремесло
297
вала техническое новаторство. Расширенное воспроизводство
в условиях цехового ремесла осуществлялось только в нарушение
его уставной регламентации. Только капитализм широко раздви-
нул рамки расширенного воспроизводства в противоположность
всем старым способам производства, ограниченным пределами
племени, общины, вотчины, территориального округа или госу-
дарства.
В соответствии с этим традиционные начала в хозяйственном
строе цехового ремесла приобретали исключительно важную
роль. Так, например, регламенты сукноделия Дуэ, относящиеся
к XIII—XV вв., наглядно показывают, насколько медленным
был темп эволюции хозяйственного строя цехового ремесла.
Они свидетельствуют о том, что даже в этой отрасли производства,
наиболее интенсивно развивавшейся в средние века, и притом
в Дуэ, который был центром передового сукноделия, за 150 лет
очень мало изменились цеховые порядки его организации: в су-
щественных своих элементах регламенты сукноделия здесь оста-
вались неизменными со второй четверти XIII в. до последней
четверти XIV в. Так, на протяжении этого длительного периода
техническая регламентация оставалась строгой и пунктуаль-
ной, а вмешательство городских властей в дела суконной про-
мышленности являлось чрезвычайно активным. Регламентация
социально-экономических отношений была весьма разносто-
ронней на протяжении всего этого периода. Она устанавливала
размер оплаты труда сукноделов, фиксировала ее сроки, определя-
ла условия найма подмастерьев, декретировала ответственность
мастеров перед заказчиком, а подмастерьев перед мастерами,,
регулировала место и время торговли сукнами разных сортов,
защищала интересы городского сукноделия в ущерб деревенскому,
ограничивала деятельность иногородних суконщиков, запрещала
праздничную работу, фиксировала ее начало и конец в будни,
делала обязательным строгий надзор за продажей сырья и гото-
вого сукна, преследовала забастовки подмастерьев и мастеров,
объявляла вне закона все их союзы, направленные против го-
рода, запрещала работу мастеров на компанейских началах и спе-
куляцию шерстью, наказывала ткачей за воровство пряжи, раз-
граничивала сферы деятельности отдельных профессий и т. д.
Сама репрессивная политика регламентации сукноделия Дуэ
и в конце XIV в. оставалась прежней, поскольку она широко
практиковала (как и во второй четверти XIII в.) денежные штра-
фы разной величины, конфискацию изделий и ремесленных прав
провинившихся сукноделов, изгнание их с городской территории,
и, таким образом, в ней весьма сильным был полицейский эле-
мент. Зато автономные начала корпоративной организации сукно-
делия представлены необычайно слабо в регламентах даже конца
298
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
XIV в., так как регламенты издавались городскими властями
(хотя с участием представителей суконщиков). При разрешении
конфликтов городские эшевены считались последней инстанцией,
присяжные несли ответственность перед городским советом за
надлежащее выполнение своих обязанностей, а в составе их кол-
легии имелись не только представители сукноделов, но и горожан
вообще.
Правда, в регламентах конца XIV в. проявлено меньше стро-
гости, чем в ранних регламентах; теперь мастерам разреша-
лось изготовлять такие сорта сукна, которые ранее находились
под запретом, снимался старый запрет с торговли гастов (иного-
родних купцов) пряжей, к организации’суконного производства
допускались такие категории населения, которые раньше устра-
нялись от этого дела, наконец, некоторые технические нормы про-
изводства определялись более эластичной формулировкой. Важно
отметить, что регламенты конца XIV в. снимали те ограничения
для деятельности суконщиков, которые касались работы их слуг.
Все эти изменения были обусловлены развитием экспортного
сукноделия и зарождением мануфактуры в Дуэ, в результате
чего суконщики оказывались заинтересованными в более сво-
бодных порядках, чем это было раньше.
Тем не менее даже регламентация сукноделия в таком передо-
вом городе XIII—XIV вв., каким был Дуэ, дает основание для
вывода, что господство традиционных элементов ограничивало
развитие хозяйственного строя цехового ремесла.
Вот почему там, где возникала капиталистическая мануфак-
тура, цеховая регламентация техники оказывалась реакционной.
Такой характер она приобрела в отдельных городах уже в XIV—
XV вв. (особенно в Италии и Фландрии), а повсеместно—
с XVI в. В позднее средневековье цеховая регламентация везде
играла чисто реакционную роль.
Само собой разумеется, цеховая регламентация экономической
жизни городов оказывала значительное влияние на динамику их
населения. Цеховое законодательство Амьена XIII—XV вв.,
состоящее из 120 цеховых статутов, является ценным источником
для выяснения вопроса о том, в какой мере цехи оказывали влия-
ние на движение народонаселения. Детальное сравнение предпи-
саний этих статутов, относящихся ко всем трем столетиям, пока-
зывает, что цехи тормозили рост городского населения и своими
ограничительными требованиями затрудняли иммиграцию дере-
венских ремесленников. Особенно разнообразны были косвенные
влияния цехового законодательства на иммиграцию ремесленни-
ков, поскольку предписания уравнительного и полицейского
характера, придирки цеховой администрации надзора ставили
сплошь да рядом новичков в чрезвычайно затруднительное
§ 3. Цеховое ремесло
299
положение. Получение метризы обусловливалось цензом пове-
дения и нравственности, наличием ученического стажа, изгото-
влением шедевра, сдачей экзамена, уплатой вступительной пош-
лины и покрытием расходов на угощение сотоварищей. Более того,
некоторые цехи Амьена прямо фиксировали число своих членов
и тем самым непосредственно ограничивали рост городского насе-
ления. Во всяком случае, цеховая корпоративность уменьшала
в глазах деревенских ремесленников выгоды их пребывания
в городе и делала еще более высокими те городские стены, кото-
рые отделяли город от деревни. И все же, несмотря на эти ограни-
чительные предписания, деревенские ремесленники XIII—XV вв.
переселялись в города. Убожество экономической жизни тогдаш-
ней деревни и бедствия феодального режима гнали деревенских
ремесленников в города.
Впрочем, влияние цехов на динамику городского населения
было двойственным, и цехи вовсе не создавали для его увеличения
каких-либо непреодолимых препятствий. Более того, в некоторых
отношениях цехи оказывали благотворное влияние на внутрен-
ний рост городского населения, создавая благоприятную обста-
новку для процветания ремесла и экономической деятельности
тех, кому удалось все же стать цеховым мастером. Ограничение
конкуренции укрепляло экономические позиции цеховых реме-
сленников. Поскольку цехи добивались участия в политической
жизни города и т. д., они создавали своей деятельностью благо-
приятную обстановку для роста городского населения. Хозяй-
ственный подъем городского ремесла, естественно, привлекал
деревенских ремесленников на территорию города.
Таким образом, поскольку цехи послужили важной предпо-
сылкой экономических и политических успехов средневековых
городов, их конечное влияние на рост городского населения было
положительным.
Как показывают цеховые статуты Руана (XIII—XV вв.),
цеховое ремесло средневековья очень мало использовало женский
т'РУД» и только в некоторых отраслях производства он находил
себе довольно широкое применение и прежде всего в текстильном
производстве. Больше того, во многих отраслях цехового ремесла
Руана только «вдовье право» делало метризу доступной для жен-
щин. Как правило, цеховые статуты игнорировали существова-
ние самой проблемы женского труда.
Причина этого коренилась в хозяйственных условиях мелко-
товарного производства, каким было цеховое ремесло, потому
что как раз обычная для него гипертрофия домашнего хозяйства,
недостаточность хозяйственной самостоятельности горожанок
и слабость их экономических позиций, ручной труд, требовавший
длительной выучки и большой физической силы от работника,—
300
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
все это ограничивало применение женского труда в системе цехо-
вого ремесла средневековья. Поскольку цехи увеличивали зна-
чение этих факторов, они содействовали устранению женщин из
ремесленного производства средневековых городов. Многочис-
ленные платежи при получении метризы создавали для женщин
хозяйственные затруднения при первичной организации произ-
водства.
Но цеховое законодательство не знало дискриминации жен-
щин, Цехи признавали за мастерицами всю полноту производствен-
ных и корпоративных прав. Больше того, цехи возвышали жен-
щин в социальном отношении.
Цеховой строй был организацией товарного производства,
которое обслуживало феодализм. Он был порождением ограни-
ченности средневековой системы хозяйства, которой присущи
рутинность техники и простое воспроизводство. Цеховая корпо-
ративная собственность была одной из форм феодальной собствен-
ности, а городская иерархия представляла собой своеобразную
аналогию иерархии сельского населения. Цеховые привилегии
также были созданы феодальным строем, присущей ему замкну-
тостью сословий.
Цехи были порождением окружающей феодальной среды,
хотя и противостояли господствующему феодальному классу.
Эта противоречивость положения цехов обусловливала двой-
ственность их политики. Цехи XIV—XV вв. стремились к корпо-
ративной изоляции от крепостничества вместо активной борьбы
с ним и не принимали в свой состав крепостных, устанавливая
для новичков своего рода ценз свободы. Против крепостных было
направлено и требование ценза гражданства, т. е. предваритель-
ного приобретения новичком прав гражданина. Дискриминация
крепостных особенно широко практиковалась в Любеке и дру-
гих ганзейских городах северной Германии.
Цеховые уставы Любека не оставляют сомнений в том, что
свои корпоративные интересы цехи ста-
вили выше задач освободительной борь-
бы с крепостничеством. Ведь их привилегии посте-
пенно становились корпоративной сословной собственностью,
и потому, хотя цехи сложились в борьбе с крепостничеством
(в XI—XIII вв.), в период своего расцвета (в. XIV—XV вв.) они
отказывались бороться с ним и даже бойкотировали деревенских
ремесленников.
Товарное производство в условиях феодализма подготовило
некоторые предпосылки для развития капиталистических
отношений. Уже в XIV—XV вв. спорадически, прежде всего
в отдельных городах по Средиземному морю и во Фландрии, в от-
дельных отраслях производства (в первую очередь в шерсто-
$ 3. Цеховое ремесло
301
ткацком и шелкоткацком деле) стала зарождаться капиталисти-
ческая мануфактура. На первых порах капиталистический
предприниматель ограничивался лишь формальным подчинением
труда капиталу, не революционизируя производства, но используя
старые формы производства—как сельское крепостное ремесло,
так и цехи средневековых городов. В этих условиях цехи долж-
ны были так или иначе реагировать на развитие капиталистиче-
ских отношений. В одних случаях цехи пытались спасти мел-
кого производителя, используя регламентацию как барьер про-
тив наступления капиталистических отношений, в других—пред-
приниматель пытался приспособить цеховую организацию для
своих целей, подчинить ее себе. Капиталистические тенденции
еще рядились в цеховое обличие.
Это противоречивое положение цехов XIV—XV вв. обусло-
вливало противоречия их политики, которая оказалась далеко
не последовательной.
Цеховые уставы Кельна содержали прямые запреты капита-
листического предпринимательства; цеховое законодательство
тормозило накопление капитала, противодействовало регулятив-
ным функциям нормы прибыли. Технические предписания уста-
вов отличались консерватизмом, а эгалитарная регламентация
производства вообще не благоприятствовала развитию капитали-
стического предпринимательства. Это тем более следует подчерк-
нуть, что у кельнских цехов эгалитарная регламентация заку-
пок сырья сочеталась с принудительной локализацией сырьевого
рынка, а регламентация найма подмастерьев возводила локаль-
ную ограниченность рынка рабочей силы в обязательную норму.
Вместе с тем цеховые уставы Кельна ограничивали расширение
сбыта готовых изделий. Социальная политика кельнских цехов
в основном была антикапиталистической.
Но буржуазная историография упрощает и тем самым иска-
жает картину хозяйственной эволюции цехового ремесла, акцен-
тируя только на антикапиталистических тенденциях цеховой
политики. Цеховые уставы содержали очень много предписаний
противоречивого характера, которые делали цеховой «антикапи-
тализм» половинчатым, ограниченным, и это вполне соответство-
вало противоречивости социально-экономической природы
мелких товаропроизводителей—цеховых мастеров—в условиях
зарождения предпосылок капиталистического развития.
Больше того, в цеховых уставах Кельна имелось значи-
тельное число предписаний, содействовавших
процессу экономической дифференциации и вызреванию пред-
посылок для зарождения капиталистических отношений.
Цеховая иерархия (мастер—подмастерье—ученик) была ис-
пользована для того, чтобы обеспечить существование сравни-
302
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
тельно широкого слоя «вечных подмастерьев»—наемных работ-
ников. Цехи ограничивали права подмастерьев, декретировали
обязательность договоров найма для подмастерьев, бойкотиро-
вали беглых кнехтов, запрещали их объединения и все формы
активной борьбы с мастерами, устанавливали опеку над под-
мастерьями, преследовали попытки подмастерьев достигнуть
хозяйственной самостоятельности путем самочинной организа-
ции производства. Сверх того, цеховые уставы делали обязатель-
ным для соискателя звания мастера длительный стаж работы
в качестве подмастерья, т. е. наемного кнехта. Они регулировали
условия труда в неблагоприятном для подмастерьев направлении,
фиксируя лишь максимум их заработной платы, требуя их най-
ма часто на целый год. Кельнские цехи затрудняли проникнове-
ние подмастерьев в состав мастеров, ссылаясь с этой целью на
«предосудительность» их брачных связей, используя религиозные
предрассудки и т. д.
Имущественная дифференциация в среде мастеров была в это
время настолько значительной, что приводила к образованию
двух коренным образом различных типов цеховых ремесленни-
ков. Одни мастера попрежнему оставались мелкими товаропроиз-
водителями, работающими самостоятельно либо при помощи
одного—двух подмастерьев или учеников, другие все шире и шире
эксплуатировали труд учеников, подмастерьев и разоряющихся
собратьев по цеху. Цеховая верхушка приобретала особые при-
вилегии. Так, в составе кельнских цехов существовала привиле-
гированная группа так называемых «заслуженных братьев».
Уставы предоставляли обычно весьма широкие полномочия це-
ховым старшинам и ставили их в привилегированное положение.
Эта цеховая верхушка протестовала против ограничительных
норм найма подмастерьев и других эгалитарных предписаний,
как это показывает пример стригальщиков Кельна, обративших-
ся в 1493 г. со специальной жалобой в городской совет. Этим поль-
зовались городские власти и своими постановлениями ослабляли
практическое значение антикапиталистических тенденций эконо-
мической политики цеха.
Наконец, имело значение и то обстоятельство, что цехи вели
ожесточенную борьбу с поместным ремеслом, ускоряя тем са-
мым разложение феодального режима.
В целом отношение цехов к тенденциям капиталистического
развития городского хозяйства было глубоко противоречивым.
Как указывал в свое время Маркс, «Средневековое цеховое отно-
шение... есть ограниченная, еще неадэкватная форма отношения
капитала и наемного труда», поскольку отношение мастера к под-
мастерьям в эту эпоху «не есть отношение капиталиста как
такового, а... мастера ремесла», и само благоприятное положение-
£ <?. Цеховое ремесло
303
мастера при этом «должно покоиться на его собственном мас-
терстве в ремесле», целью же эксплуатации подмастерьев являет-
ся «.приличное его положению существование...»1.
Ведь средневековые цехи планомерно препятствовали пре-
вращению цеховых мастеров в капиталистов; при господстве
цеховой организации ремесла купец мог купить всякие товары,
но не труд в качестве товара: он выступал лишь в роли скупщика
продуктов ремесла. Поэтому можно сказать, что сами цеховые
организации исключали возможность мануфактурного разделе-
ния труда, так как «в общем и целом рабочий срастался со своими
средствами производства настолько же тесно, как улитка с ра-
ковиной, и, следовательно, недоставало первой основы мануфак-
туры: обособления средств производства, в качестве капитала,
противостоящего рабочему»2.
Однако цехи не смогли предотвратить капиталистическое раз-
витие городского ремесла. Больше того, как говорит Маркс, со
временем «некоторые мелкие цеховые мастера и еще большее ко-
личество самостоятельных мелких ремесленников и даже наемных
рабочих превратились сначала в зародышевых капиталистов,
а потом, постепенно расширяя эксплуатацию наемного труда
и соответственно усиливая накопление капитала, в капиталистов
sans phrase [без оговорок]»3.
Причина этого заключалась во внутренней противоречивости
экономической политики цехов, поскольку в ней находили свое
отражение не только антикапиталистические (основные и господ-
ствующие), но отчасти и другого рода тенденции, допускаю-
щие хотя бы «чисто формальное превращение ремесленного
предприятия в капиталистическое»4. Всякий раз и результаты
этой политики оказывались противоречивыми. Так, например,
цехи противодействовали развитию капиталистической мануфак-
туры, но, конечно, «обособление, изолирование и развитие
ремесл цеховой организацией послужило материальной пред-
посылкой мануфактурного периода...»5.
Эта внутренняя противоречивость экономической политики
цехов исключительно ярко отразилась в нормах цеховой морали
и в их социальной политике. Как показывают уставы рижских
ремесленных корпораций, относящиеся к XIII—XV вв., религи-
озность и благочестие, идея права и справедливости, общей поль-
зы и публичной честности, моральный ригоризм и охрана личного
достоинства мастеров, принцип равноправия женщин с мужчинами.
1 См. «Архив Маркса и Энгельса», т. II (VII), стр. 107—111.
2 К. Маркс. Капитал, т. 1, стр. 366.
3 Там же, стр. 753.
4 «Архив Маркса и Энгельса», т. II (VII), стр. 111.
5 К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 366.
3)4
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
и всесторонней взаимопомощи, широкая благотворительность
и эгалитарные тенденции—все это характерно для официальной
морали и идеологии цехового строя. Идеализируя корпоратив-
ный. строй средневекового ремесла, буржуазные историки ссы-
лаются на эти официальные требования цехов, в которых они
хотят видеть моральные ценности непреходящего значения,
свободные от экономической обусловленности и исторической
ограниченности.
Однако на самом деле религиозность мировоззрения ремеслен-
ных корпораций средневековья не была уже столь глубокой
и полной, как это может показаться с первого взгляда: узаконен-
ное пьянство цехи превращали в настоящую систему, причем
оно обычно сопровождалось ссорами, дебоширством и даже поно-
жовщиной. Вместе с тем в практике рижских цехов идеи общей
пользы, права и справедливости отождествлялись с корпоратив-
ными привилегиями и интересами, причем ханжеская дискрими-
нация «незаконнорожденных» и местного населения возводилась
в закон. С другой стороны, социальная политика цехов в отноше-
нии учеников и подмастерьев отличалась аморализмом и ориенти-
ровалась на чисто хозяйские интересы мастеров. Далее, в ущерб
идее равенства цеховые уставы санкционировали существование
цеховой иерархии и придавали последней необычайно большое
значение. Поэтому иерархические тенденции социальной поли-
тики цехов дают более правильное представление относитель-
но их морали, чем пышные декларации вводных статей цеховых
уставов.
Короче говоря, хозяйственные привилегии—вот что являлось
основой идеологии и морали цехового строя.
Практическая эффективность всей цеховой регламентации
была недостаточно высокой. Специфические особенности ряда
городов порождали те или иные формы отступлений от традицион-
ной политики. В частности, в ярмарочных городах цеховому зако-
нодательству приходилось во многом ограничивать эгалитарные
тенденции. Как показывают документы из Франкфурта-на-Майне,
ярмарки не укладывались в рамки цеховой регламентации, и це-
хам приходилось освобождать ярмарочную торговлю от ряда стес-
нительных ограничений или вообще приостанавливать действие
своих предписаний на время ярмарок. Цеховая система ограничи-
тельных предписаний не выдерживала натиска ярмарочной стихии.
Цеховой регламентации приходилось делать некоторые уступ-
ки экономическим требованиям новых городов XIII—XV вв., так
как главная особенность цехового законодательства последних за-
ключалась в том, что они стремились к увеличению числа город-
ских мастеров, а не к ограничению, как в старых центрах город-
ской жизни. Так, цехи^силезских городов (Вроцлав, Швейдниц,
$ 3. Цеховое ремесло
305
Лигниц, Рейхенбах, Неймаркт, Штригау), по свидетельству их
уставов (XIII—XV вв.), требовали от новичков даже представ-
ления специальных поручительств в том, что, будучи приняты в
состав цеховых мастеров, они не покинут цех и город раньше
года. Следовательно, силезские цехи стремились удержать нович-
ков в составе своих мастеров.
Чрезвычайное развитие экспортной или транзитной торговли
отдельных городов ставило цеховую регламентацию в чрезвычай-
но затруднительное положение. Конечно, буржуазная историо-
графия слишком преувеличивала своеобразие цехового строя
так называемых торговых городов, отрицая всякое
значение цеховой регламентации на их территории. Между тем
даже в Брюгге—одном из крупнейших фландрских городов
XIII—XIV вв.—считались законом традиционные нормы цехо-
вой регламентации, так как противоречие между товарностью
городского ремесла и натуральнохозяйственными условиями его
развития воспроизводилось в «торговых городах» Западной Евро-
пы на еще более широкой основе.
Поэтому в сукноделии Брюгге наблюдалась даже гипертро-
фия технической регламентации, фиксировавшей размеры изде-
лий, их вес, нормы отделки готовой продукции в соответствии
с принципом однородности изделий, а также время их продажи,
длительность рабочего дня и т. д.
Вместе с тем цеховая и муниципальная регламентация брюгг-
ского сукноделия в XIII—XIV вв. отличалась строгостью своих
репрессий, их полицейским характером, причем ответствен-
ность мастера перед заказчиком занимала в ней исключительно
большое место. Кроме того, регламентация в Брюгге отличалась
резкой дискриминацией внегородского сукноделия, подчиненно-
стью администрации надзора, тщательной разработкой социальной
политики, ее полицейским направлением, либеральностью усло-
вий получения метризы, игнорированием принципа принуди-
тельного членства, декретированием цеховых ограничений раз-
вития мануфактурного капитализма.
Последний зарождался в сукноделии Брюгге, но в рамках
цехового режима. В других городах Фландрии (Ипр, Гент) поло-
жение было таким же. Аналогичную картину дает и сукно-
делие Флоренции. Даже капитальные исследования Дорена не
дают оснований для иных выводов. Модернизаторские тенден-
ции буржуазной историографии покоятся обычно на отожде-
ствлении флорентийских цехов с купеческими корпорациями
на том лишь основании, что те и другие имели одинаковое на-
звание (Arte). Фактически и во Флоренции существовала раз-
витая цеховая система регламентации промышленности и тор-
говли, причем традиционная в своих первоосновах.
26 ф. я. Полянский
306
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
Таким образом, особенности цехов «торговых городов» раз-
нообразны, но они все-таки не дают оснований для допшианских
выводов буржуазной историографии. Однако чрезвычайное рас-
ширение внешней торговли этих городов делало беспредметной
эгалитарную регламентацию экспортного сукноделия и торго-
вых связей, ослабляло антикапиталистическое значение ограни-
чительных предписаний цеховой регламентации.
Но корень этого заключался в том, что все строгости
и уравнительность цеховой регламентации средневековой тор-
говли и городского ремесла не могли преодолеть стихийных за-
кономерностей развития мелкотоварного производства и прежде
всего закона трудовой стоимости. Поэтому ферменты капитали-
стического развития постепенно возникали и сами внутренние
противоречия цехового ремесла подготавливали «некоторые усло-
вия для капиталистического производства»1.
Расцвет городов и цеховой системы активно содействовал
проявлению закона стоимости. Хотя господство феодального
режима накладывало определенную печать на ценообразо-
вание, определяющее значение имел закон трудовой стоимости.
По словам Энгельса, закон стоимости Маркса господствовал
на протяжении пяти-семи тысяч лет, в том числе и в период
средних веков. Короче говоря, там, где существует товарное
производство, не может не существовать и закон стоимости2.
Правда, феодализм делал неподвижными людей (прикрепляя
их к территориям и к профессии) и средства производства (фик-
сируя их назначение), феодальный барон грабил простого това-
ропроизводителя (легально и нелегально, организованно и не-
организованно), а феодальное поместье торговало продукцией
барщинного труда и при покупках «заморских» товаров не счи-
талось с какой бы то ни было трудовой эквивалентностью
обмена. Но в то же время феодализм оказался бессильным
прекратить приток рабочей силы (и вместе с ней средств
производства) в города, поскольку противоречия феодаль-
ного воспроизводства подрывали абсолютную натуральность
поместной экономики, и известная степень товарности хозяйства
сама являлась необходимым условием прочности феодального го-
сподства. Феодал в отдельных случаях не мог целиком исполь-
зовать рабочую силу крестьян, так как у него часто не оказы-
валось средств производства, необходимой земли, и тогда даже
крепостные становились подвижным элементом населения,
превращаясь в оброчников. В наличии у крестьянина средств
1 И. В. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР,
1952, стр. 15.
2 См. там же, стр. 19.
$ 3. Цеховое ремесло
307
производства крепостничество находило свою экономическую
границу, а не только базу. В силу натуральности хозяйства
феодальное поместье не обладало достаточными экономиче-
скими возможностями для полного устранения дофеодальных
хозяйственных форм, и остатки свободного населения обла-
дали той степенью подвижности, которая необходима для
товаропроизводителя. Наконец, массовое бегство крепостных
в города и вооруженная борьба последних с феодалами показали,
что феодализм и политически оказался бессильным предотвра-
тить развитие городов. Сама цеховая регламентация на первых
стадиях развития городского ремесла являлась формой сопротив-
ления товарного производства неблагоприятному влиянию фео-
дального окружения и прокладывала путь закону трудовой сто-
имости.
Фискальное ограбление товаропроизводителей путем взи-
мания пошлин не имело отношения к ценообразованию и, будучи
всеобщим, не оказывало влияния на пропорции обмена товаров.
Конечно, нерегулярный вооруженный грабеж вносил неустой-
чивость в движение товарного производства, но он не мог из-
менить природу товарного производства и его законы, являясь
всякий раз случайным для них. Самоуправство феодалов встре-
чало свой экономический предел в том, что они были все-таки
заинтересованы в сохранении доходного для них товарного про-
изводства .
Правда, цены на продукцию феодального поместья были в зна-
чительной мере случайными, так как феодалы торговали продук-
тами дарового, чужого труда. Ведь даже торгующее феодальное
поместье не может быть товарным, так как крепостная фикса-
ция характера, времени и места использования рабочей силы
и средств производства непосредственного производителя пред-
ставляет собой наиболее существенную черту натурального
хозяйства. Но при этом закон трудовой стоимости как закон
более развитых форм обмена должен был играть и играл ведущую
роль по отношению к явлениям случайного обмена, возникаю-
щим на почве товаризации поместного хозяйства.
С другой стороны, даже всесильные бароны не могли безгра-
нично повышать цены, встречая сопротивление городских потре-
бителей, которые регламентировали пропорции обмена, коллек-
тивно закупали сырье и продовольствие, обзаводились собствен-
ным сельскохозяйственным производством. Феодалы не могли
игнорировать крестьянскую конкуренцию и ввоз продовольствия
из других стран. В то же время они имели возможность за-
ставить крестьянина вносить взамен барщинных повинностей
стоимость продукта, создаваемого при их выполнении. Следо-
вательно, владельцу поместья было невыгодно продавать даже
20*
308
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
продукты дарового барщинного труда крепостных по цене ниже
их трудовой стоимости, так как путем замены барщины оброком
он мог получить ее трудовой эквивалент в денежной форме.
Если теперь обратиться к анализу влияния на ценообразова-
ние цеховой и муниципальной регламентации, то следует подчер-
кнуть, что значительная часть ее предпи-
саний не имела никакого отношения к
процессам ценообразования. Как показывают
документальные материалы Парижа и Нюрнберга, никакого
влияния на процесс ценообразования не оказывали предписа-
ния полицейского характера, санитарные, фискальные, бытовые,
противопожарные. Сюда же относятся предписания, которые ре-
гулировали внешний порядок на рынках и в производстве, над-
зор за качеством товаров, преследовали фальсификацию изде-
лий, регламентировали пользование городскими лесами, орга-
низацию охоты, городской обороны, упорядочивали городское
строительство или, наконец, регламентировали некоторые формы
социальных отношений.
Фактически ценообразующая регламентация занимала весьма
скромное место в цеховых уставах и хозяйственном законода-
тельстве средневековых городов. Правда, она была разнообраз-
ной и состояла в прямой фиксации цен вообще или их максималь-
ного уровня, административной локализации рынка, в ограни-
чении миграции рабочей силы (территориальной и профессио-
нальной) и хозяйственной экспансии мастеров и купцов, а также
в фиксации издержек производства, запрета спекулятивного
использования благоприятной хозяйственной конъюнктуры, в де-
кретировании принципа законного рынка и в регламентации
потребления.
Однако преувеличенные представления о роли цеховой и му-
ниципальной регламентации цен покоятся на том странном
предположении, будто цена и стоимость товара неразличимы,
тождественны друг другу. Между тем совершенно ясно, что не
все предписания регламентов относительно цен затрагивали
стоимость. Кроме того, регламентация не имела универсального
значения; поэтому она, не изменяя структуры товарного про-
изводства и оставаясь частичной, не могла овладеть ценообра-
зованием. Вместе с тем внутренняя противоречивость ценообра-
зующей регламентации делала ее бесплодной, так как предпи-
сания городских властей о ценах часто противоречили прямым
требованиям цехов. Далее, сила цеховых и муниципальных ре-
прессий была недостаточной для осуществления регламента-
ции цен, а поэтому необычайно многочисленными были ее на-
рушения и значительными те уступки, которые делались
стихийным тенденциям ценообразования. Больше того, сама ре-
$ 3. Цеховое ремесло
309
гламентация торговли и ремесла неизбежно находила свои
экономические пределы в условиях средневекового города, она
не могла игнорировать издержки производства, и даже прямая
фиксация цен цеховой и муниципальной регламентацией не де-
лала ценообразование авторитарным.
Правда, прямая и косвенная фиксация издержек производ-
ства имела важное значение для ценообразования, но ее влияние
распространялось только на динамику цен, да и то в ограничен-
ной мере. С другой стороны, локализация рынка регламентами
не могла прервать его связи с хозяйственной периферией города
(т. е. с его округом).
Наконец, регламентационные ограничения миграции труда
по отраслям производства могли вызвать уклонение цен от сто-
имости, но только на ограниченное время и в отдельных отраслях,
поскольку степень их монополизации цеховыми общинами была
неодинаковой. Однако они не делали ценообразование целиком
авторитарным, так как закон трудовой стоимости сохранял над
ними свой исторический приоритет и находил в повсеместном,
общегородском распространении этих ограничений опору для
сохранения тех пропорций отраслевого распределения труда,
которые когда-то возникали на почве экономического закона
товарного производства.
Короче говоря, цеховая и муниципальная
регламентация цен стояла на почве су-
ществующего, а именно простого товар-
ного производства, прокладывала ему
дорогу и вносила лишь коррективы в про-
цесс ценообразования, не изменяя его ос-
новы, устраняла эксцессы натуральнохо-
зяйственного происхождения. Ее «справед-
ливая цена» вовсе не противоречила закону трудовой стоимости.
Но, конечно, эта регламентация активно создавала разрыв меж-
ду ценами на сельскохозяйственные и промышленные изделия.
С помощью монопольных цен средневековый город эксплуатиро-
вал деревню и вел борьбу с феодальным поместьем.
Цеховой режим средневекового ремесла не исключал процес-
сов социальной и экономической дифференциации ремесленни-
ков, которая, например, в Париже заметно продвинулась к кон-
.цу XIII в. По свидетельству переписи плательщиков тальи,
составленной в 1292 г., в тогдашнем Париже профессиональная
дифференциация населения стояла на высоком уровне, так как
насчитывалось 130 профессий среди ремесленников и торговцев.
Вместе с тем в Париже конца XIII в. не наблюдалось исключи-
тельного развития какой-либо одной отрасли производства или
торговли. Отраслевая структура парижского ремесла вполне со-
310
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
ответствовала его цеховому строю, и постепенный рост отдельных
видов производства определялся факторами потребительского, а
не капиталистического характера. В частности, отрасли экспорт-
ной промышленности занимали скромное место в экономической
жизни Парижа, торговые профессии были немногочисленны и
представлены главным образом в сфере торговли продоволь-
ствием и сырьем, а промышленное производство в значительной
мере обходилось без посреднической торговли.
«Книга тальи» 1292 г. содержит ценные сведения и относитель-
но имущественной дифференциации торгово-ремесленного населе-
ния Парижа, свидетельствуя о том, что в Париже этого времени
многие торговые профессии располагали почти такими же эко-
номическими возможностями, что и профессии ремесленные.
Городская торговля той эпохи носила безусловно мелкий
характер, и общекупеческая ставка тальи только в два с не-
большим раза превышала среднюю ставку платежей ремеслен-
ников всех категорий.
Среди последних наиболее зажиточными были седельники,
затем идут пекаря, строители, ювелиры, кожевники, мастера,
изготовлявшие предметы культурного и религиозного примене-
ния (пергаментщики, четники, переплетчики и другие), метал-
листы, деревообделочники, текстильщики, далее—профессии лич-
ных услуг (брадобреи, банщики, носильщики), скорняки, воз-
чики, мельники и, наконец, гранильщики, занимавшие 14-е
место по размерам своих платежей.
Внутрипрофессиональная экономическая дифференциация ре-
месленников и торговцев в Париже конца ХШ в. далеко превос-
ходила межпрофессиональную дифференциацию и была исклю-
чительно неравномерной по отдельным профессиям и их группам.
При этом уровень минимальных ставок тальи очень мало коле-
бался от одной профессии к другой. Выше всего минимальные
ставки были у владельцев гостиниц, затем идут пивовары и куз-
нецы, булочники, далее пуговичники, суконщики и привратники.
Следует отметить, что средняя норма минимальных ставок
у торговых профессий только на 1 день превышала такую же
норму платежей ремесленников.
Но максимальные ставки платежей тальи исключительно
разнообразны: больше всего платили менялы, затем шли сукон-
щики, аптекари и виноторговцы, причем в высших прослойках
торгово-ремесленного населения Парижа экономическая диффе-
ренциация сказывалась несравненно более резко. Зажиточные
категории ремесленников превосходили в экономическом отно-
шении бедных торговцев и парижских скотников, конюхов, мо-
лочниц, пастухов, хотя бедные прослойки ремесленников за-
метно уступали этим представителям сельскохозяйственных
£ 3. Цеховое ремесло
311
профессий. Экономическая дифференциация среди зажиточных
ремесленников была более глубокой, чем среди их бедных
прослоек. Итак, цеховая регламентация не исключала явлений
значительной экономической дифференциации мастеров.
Характерная особенность этой дифференциации заключалась
в том, что в условиях цеховой системы Па-
рижа существовали резкие контрасты бед-
ности и богатства, но богачи были ред-
костью, а бедняки не составляли глав-
ной массы как ремесленников, так и тор-
говцев. Яркость проявлений этой дифференциации не соот-
ветствовала ее глубине.
Мы можем говорить о значительной дифференциации ремес-
ленников и торговцев в Париже XIII в. Эта дифференциация
затрагивает ряд чисто ремесленных профессий.
В профессиях высокой квалификации она шла более интен-
сивно, чем в других. Однако богатые мастера исчислялись еди-
ницами, и среди ремесленников преобладали мастера, более близ-
кие к городской бедноте, чем к торговцам. Следовательно, основ-
ная масса цеховых ремесленников жила в неблагоприятных эко-
номических условиях.
Чрезвычайно интересными являются данные переписи 1292 г.
о том, что в Париже конца XIII в. подмастерья (валеты) были
редкостью. С другой стороны, не существовало резкой грани
в экономическом положении валетов и бедных мастеров, поскольку
платежи подмастерьев часто даже превышали ставки мастеров.
Это также подтверждает тот вывод, что значительные массы па-
рижских ремесленников во времена господства цеховой системы
жили в довольно жалких экономических условиях. Тем не ме-
нее средняя ставка мастеров превышала ставку их подмастерьев
в 5 раз и, значит, экономическая дифференциация между масте-
рами, у которых работали подмастерья, и этими последними
зашла много дальше в своем развитии, чем между торговцами
и ремесленниками. При этом степень экономической дифферен-
циации между хозяевами и подмастерьями была у торговцев
в 4 раза более высокой, чем у ремесленников.
Парижские мастера, если можно доверять переписи 1292 г.,
держали, как правило, только одного подмастерья; это значит,
что ограничительные предписания цеховых уставов не оста-
вались бесплодными. Институт подмастерьев в эту пору еще
не получил достаточного развития и они смешивались с масте-
рами или же учениками в терминологии описи. Перепись обо-
значает некоторых плательщиков тальи двойным названием
валета-ученика, отмечает валетов, занимающихся самостоятель-
но своим ремеслом, и причисляет иной раз учеников к плательщи-
312
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
кам тальи. Платежи валетов по своим размерам были столь же
разнообразны, как и платежи мастеров.
Поэтому можно формулировать общий вывод, что сравнитель-
но слабая экономическая дифференциация между мастерами
и подмастерьями в Париже XIII в. находилась в резком несоот-
ветствии со значительной дифференциацией мастеров (и торгов-
цев) в пределах одной профессии.
Показательно, что мастера, имевшие экономические связи
с феодалами, занимали в Париже конца XIII в. более благо-
приятное положение, чем цеховые ремесленники. Правда, они
уступали в экономическом отношении зажиточным мастерам
цеховой системы (в 2,2 раза), но зато превосходили бедные
прослойки цеховых ремесленников в 24 раза.
Таким образом, господство феодального режима оказывало
свое влияние на процессы экономической дифференциации го-
родских ремесленников.
Как показывает перепись 1292 г., работа на компанейских
началах была весьма распространенным явлением в Париже
того времени, так как хозяйственные интересы мастеров, их
родственные связи и экономические затруднения препятство-
вали осуществлению запретительных предписаний цеховых уста-
вов. Но в целом городское ремесло даже в XIV—XV вв. по-
рождало лишь капиталистические тенденции, не приводя к капи-
тализму. История не знала «цехового капитализма». Мануфак-
туры возникали лишь как эпизодическое явление в «торговых
городах» и создавались обычно купцами, а в XI—XIII веках
капиталистические тенденции вообще были чужды ремеслу. Цехи
представляли собой весьма устойчивую форму организации
средневековых ремесленников. При этом роль профессиональ-
ных моментов в модификации цехового строя была ничтожной,
как свидетельствуют документальные материалы Франкфурта.
Франкфуртские цехи сельскохозяйственных профессий имели
обычную для Германии XIV—XV вв. организацию, а их цехо-
вые уставы отличались лишь в деталях технического и полицей-
ского характера. Аналогичным образом и корпоративные обы-
чаи строительных профессий средневекового Франкфурта были
традиционными, хотя сезонность производства являлась отличи-
тельной особенностью строительного дела. Правда, надзор город-
ских властей за корпорациями и производственной деятельно-
стью мастеров строительных профессий во Франкфурте был
более серьезным и мелочным, чем обычно, причем исключи-
тельно пунктуальная регламентация заработков и рабочего дня
строителей, повышенная ответственность мастера перед хозяи-
ном, оплата труда учеников, эластичность норм найма учеников
и подмастерьев, отсутствие элементов патриархальности во
£ 4, Левантийская торговля итальянских городов
313
взаимоотношениях мастеров с кнехтами и крайняя противоречи-
вость политики по отношению к иногородним мастерам отличали
цеховое законодательство строительных профессий. Но все-таки
профессия не являлась определяющим структуру цеха фактором,
она была внешним для цеха моментом. В эволюции цехов профес-
сиональные различия их не имели самостоятельного значения.
§ 4. Левантийская торговля итальянских
городов
Важной группой городского населения уже с XI в. являлись
купцы, хотя они далеко уступали ремесленникам как по своей
численности, так и по экономическому значению. Впрочем,
экономическое значение средневекового купечества несоизмеримо
выше, нежели его удельный вес в составе населения городов,
так как купцы оперировали значительными капиталами, и их
хозяйственная деятельность носила более широкий характер,
чем изолированная работа мастера в его мастерской.
Подъем городов Западной Европы с XI в. опирался не только
-на развитие ремесла, но и на расширение торговли, которая
доставляла городам сырье и продовольствие, реализовала
продукцию городских ремесленников на рынках, иногда отда-
ленных.
При этом совершенно исключительную роль в средние века
сыграла восточная (левантийская) торговля итальянских го-
родов, которые в большей мере унаследовали городскую куль-
туру античности, чем города других областей Западной Европы.
Они стояли на берегах Средиземного моря, которое было глав-
ной торговой дорогой античности и средневековья. Даже араб-
ские завоевания VII—VIII вв. не изменили (вопреки мнению
Пиренна) его значения, хотя торговля по Средиземному морю
и была затруднена, когда арабы захватили Сирию, Египет,
Северную Африку, Испанию и не один раз осаждали Констан-
тинополь. В результате этого могла изменяться политиче-
ская ситуация в бассейне Средиземного моря, но попрежнему
у берегов Италии соприкасались народы разной материальной
культуры. Господство Византии, наиболее культурного государ-
ства средневековой Европы, и торговые связи с Константинопо-
лем облегчали расцвет итальянской торговли. Перед итальян-
скими купцами были открыты пути в страны Востока, манившие
европейцев своими сказочными богатствами. Безбрежное море
было свободно от пут феодального режима и деспотизма баронов,
которые так затрудняли развитие континентальной торговли.
Поэтому мы можем сказать, что развитие морской торговли италь-
314
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
янских городов объяснялось не только их географическим поло-
жением, но прежде всего историческими условиями (традиции
античности, различия материальной культуры соседних народов,
экономические противоречия феодального режима, а также ре-
зультаты крестовых походов и «коммунальных революций»).
Раньше всего на поприще международной торговли высту-
пили купцы города Амальфи, которые уже в первой половине IX в.
имели значительный флот, товарные склады в Сицилии (в Па-
лермо, Сиракузах, Мессине) и успешно торговали с арабами. Они
пользовались поддержкой Византии, как ее подданные; с X в.
они проникают в Каир, Александрию, в порты Сирии; их монета
была популярной на Востоке, а выработанные ими «морские
законы» признавались нормой в бассейне Средиземного моря.
Нов 1131 г. жители Амальфи оказались под властью норманского
завоевателя Рожера II, а в 1135 г. пизанский флот, посланный
германским императором, овладел городом. Опасная конкурен-
ция Венеции окончательно подорвала в XII в. старинную тор-
говлю Амальфи.
Решающую роль в торговле Италии в Западной Европе вообще
приобрели с конца XI в. Венеция и Генуя.
Расположенная на островах у северного побережья Адри-
атического моря Венеция занимала чрезвычайно выгодное поло-
жение для развития торговли. Она оставалась недосягаемой для
морских пиратов и завоевателей с континента, но вместе с тем
все морские пути были доступны для нее. Венеция находилась
недалеко от жизненных центров Запада, а морские просторы от-
крывали перед ее жителями путь к богатствам Востока. Жители
лагун, венецианцы с детства становились моряками, тем более
что их природные богатства ограничивались одной солью.
Уже в IX—X вв. венецианцы вели значительную торговлю
на Средиземном море, вывозя, в частности, в Византию и араб-
ские страны рабов. Они торговали также солью. Венеция была
тесно связана с Константинополем и номинально даже нахо-
дилась в политической зависимости от Византийской империи.
Венецианцы скупали в Константинополе пряности и дорогие
ткани, выгодно продавая их феодальной аристократии Европы.
К концу X в. Венеция превращается в богатую торговую респуб-
лику, и ее зависимость от Византии постепенно теряет всякое
значение.
Республиканский режим создавал политические предпосылки
для экономических успехов Венеции. Венеция использовала кре-
стовые походы для закрепления своих позиций на Востоке и
в бассейне Эгейского моря. По договору 1100 г. Венеция полу-
чила в качестве вознаграждения в каждом городе вновь осно-
ванного Иерусалимского королевства церковь и рыночную пло-
$ 4. Левантийская торговля итальянских городов
315
щадь; кроме того, венецианцы пользовались податными льго-
тами, а в некоторых городах обладали третью городской терри-
тории. Четвертый крестовый поход Венеция использовала не
только для разгрома Византии, но и для изгнания своих сопер-
ников—генуэзцев с рынков Константинополя, с островов гре-
ческого архипелага. Попутно был разграблен на побережье
Далмации город Задар, который венецианские купцы считали
опасным для своей торговой монополии. Они не стеснялись заклю-
чать торговые договора с врагами крестоносцев и по договору
с султаном Иконии получили право на свободную торговлю в его
владениях за пошлину в 10%. В 1231 г. был заключен торговый
договор Венеции с султаном Туниса и в 1238 г. — с султаном
Египта.
На протяжении четырех сотен лет (XII—XV вв.) Венеция
была торговой столицей Западной Европы и ее самой сильной
морской державой, способной снаряжать эскадры в 200 кораблей.
Во время Четвертого крестового похода ее флот смог перевезти
огромную армию в 4 500 рыцарей, 9 000 оруженосцев и 20 000 пе-
хотинцев вместе с необходимым продовольствием и военным сна-
ряжением. В этот период наивысшего расцвета Венеции ее ле-
вантийская торговля приобрела общеевропейское значение,
достигнув чрезвычайно широких масштабов.
В ту пору венецианские купцы торговали со странами Бал-
канского полуострова, Трапезундом, Арменией, Сирией, Егип-
том, Критом, Апулией, Сицилией и т. д. Помимо того, они про-
никают в Крым, создают в устье Дона свою торговую факторию
Тану, заключив в 1333 г. договор с кипчакским ханом, и через
нее достигают рынков Средней Азии. К концу XIV в. венециан-
ский флот насчитывал около 3 000 торговых судов. Венециан-
ские военные корабли (галеры) имели экипаж от 180 до 300 чело-
век; в военном флоте Венеции периода ее расцвета служило
25—30 тысяч человек.
Жизненным нервом левантийской торговли Венеции и осно-
вой ее процветания явилось первоначально использование пре-
восходства материальной культуры Востока, для которого Запад
был обычной варварской периферией, населенной «латинянами»
и «франками». Вместе с тем Венеция использовала вопиющие
противоречия социально-экономической жизни Западной Европы,
где всесильные бароны могли выколачивать из крепостных
огромное количество прибавочного труда и получали груды
сельскохозяйственных продуктов, но жили в примитивной
обстановке, одеваясь в холстину, поедая при свете дымных
факелов огромное количество жареного на вертелах мяса, за-
пивая его плохим вином оброчного происхождения и обыкновен-
ным квасом.	.	.	,
316
Глава VII. Средневе ковый город в XI—XV вв.
Крепостная эксплуатация крестьянства Западной Европы
нуждалась в экономическом использовании, сеньорам Франции и
лордам Англии требовались пряности и драгоценности Востока.
Перед венецианцами это открывало необозримое поле деятель-
ности, и по баснословным ценам они стали снабжать рыцарей,
баронов и прелатов Запада предметами роскоши Востока. Они
получали с Востока большое количество перца, отправляя в
Европу ежегодно сотни тысяч фунтов (иногда 420 000 ф.)
этой ценной приправы, без которой благородным рыцарям
слишком часто приходилось довольствоваться пресным мясом.
Перец (как и корицу) венецианцы получали с Цейлона, Сумат-
ры, из Западной Индии, обычно через Египет.- Помимо того,
они привозили с Востока имбирь (из Аравии, Индии, Китая),
мускатный орех и гвоздику (с Малайских и Молуккских остро-
вов), тростниковый сахар (из Аравии, Персии), драгоценные
камни (из Персии, Индии, с Цейлона), хлопчатобумажные ткани,
бархат, шелк, парчу, атлас, кашемировые шали, благовония,
ладан, стекло, фарфор и другие товары большой ценности и транс-
портабельности. Правда, венецианцы ввозили и некоторое ко-
личество товаров производственного значения, а именно индиго
(из Индии), квасцы, египетский лен, отличавшийся высоким
качеством, но все эти товары играли ничтожную роль в общем
балансе их торговли.
Торговля Венеции стала сопутствующим элементом крепост-
ной эксплуатации европейского крестьянства. Ни в коем слу-
чае не следует преувеличивать ее масштабы, видеть в ней капи-
талистическую торговлю. Венецианская торговля дает яркий
пример того, как в средние века товарное производство обслу-
живало феодализм. Она оставалась преимущественно посред-
нической. Венецианцы цепко держались за свою монополию,
поставщиков предметов роскоши для феодальной Европы. Прав-
да, в Венеции процветало судостроение, имелась развитая шел-
ковая промышленность, изготовлялось большое количество по-
лотна, сукна, оружия, стекла, восковых свечей, зеркал, а с на-
чала XIV в. и бумажных тканей. Для развития своей промышлен-
ности венецианцы принимали весьма радикальные меры и, в
частности, переселяли из Греции в свой город большое коли-
чество шелкоткачей. Они воспользовались и эмиграцией в 1310 г.
шелкоткачей из Лукки для дальнейшего развития своей шелко-
вой промышленности. Большое количество красного сукна соб-
ственного производства Венеция экспортировала на Восток.
Однако экономически бедная Европа вынуждена была при их
посредничестве оплачивать роскошь Востока главным образом
золотом и серебром. Баланс левантийской торговли Венеции на
протяжении веков оставался пассивным, и феодалы Европы
£ 4. Левантийская торговля итальянских городов
317
проедали свои скудные золотые запасы. Помимо того, Венеция
поставляла для гаремов Востока рабов (девушек и юношей)
из Африки, с Черноморского побережья, причем мужчины ис-
пользовались восточными деспотами и в качестве солдат. В хри-
стианской «республике св. Марка», как официально именовалась
Венеция, процветала работорговля, и даже в конце XV в. в ней
имелось 3 000 рабов. Наряду с этим венецианцами вывозилось
на Восток сукно, изготовлявшееся в разных городах Западной
Европы, некоторые металлы и хлеб, но все это оказывалось не-
достаточным для расплаты с восточными купцами. Экономиче-
ские позиции Западной Европы были весьма слабы в торговле
с Востоком, и только даровой труд крепостных давал баронам
возможность платить венецианским купцам баснословные цены
за пряности, ткани и драгоценности восточных стран.
Левантийская торговля превращала Венецию в постоянный
рынок, где со значительным барышом распродавались восточ-
ные товары приезжим купцам. В Германию восточные и вене-
цианские товары попадали сухопутными дорогами: из Вероны
(Северная Италия) через Бреннер (в Альпах) шла торговая
дорога в Инсбрук (Австрия) и далее в Аугсбург—Нюрнберг
(южная Германия) или на Ульм—Франкфурт. Из Милана шла
через Альпы дорога в Констанц и Страсбург или через Сен-
Готтард в Люцерну, а оттуда на Констанц и Базель. Сами
немцы приезжали в Венецию и покупали здесь, помимо пря-
ностей Востока, также венецианские промышленные изделия
(стекло, оружие, бумагу, шелк), доставляя венецианцам золото,
серебро, железо, медь, свинец, олово, меха, кожи и некоторые
другие товары. В XV в. немецкая торговля с Венецией оцени-
валась в 1 миллион дукатов или в 5 миллионов золотых рублей,
что по масштабам того времени нужно считать весьма значи-
тельной суммой. Немецкие купцы в Венеции должны были жить
под строгим надзором, им запрещалось торговать в розницу
или увозить товары обратно, а также заключать торговые сделки
с кем-либо, помимо венецианцев. Немецкие товары подверга-
лись осмотру, за ними следили маклеры, и немцы могли при-
возить товары только из Германии и северо-восточных стран
Европы (пушнину и т. п.). Каждый немецкий купец обязан
был жить в немецком торговом подворье (Fondaco del Tedeschi),
принадлежавшем городу, под < надзором соответствующих
шпионов.
Свои и восточные товары, предназначенные для Франции,
прирейнской Германии, Фландрии и Англии, Венеция в XII—
XIII вв. распродавала на ярмарках в Шампани, куда они доста-
влялись речными путями—по Роне и Соне. Позднее, в XIV—
XV вв. венецианцы посещают Лондон и особенно часто Брюгге.
318
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
Первое упоминание о венецианцах в Англии относится еще
к 1201 г., но регулярными стали их морские рейсы вокруг
Пиренейского полуострова лишь в XIV—XV вв.; в Антверпен
венецианские корабли впервые прибыли в 1318 г.
В эту пору ежегодно один раз из Венеции отправлялась
торговая флотилия к берегам Фландрии и Англии; она шла
под охраной нескольких военных кораблей (галер) и верховной
командой специального капитана, назначавшегося венециан-
ским сенатом. По пути на Запад флотилия посещала порты
Истрии, Корфу, Отранто, Сиракузы, Мессину, Неаполь, Майор-
ку, Испанию и Марокко. Затем часть кораблей шла в Саут-
гемптон и Лондон, а остальные в Слейс, Брюгге, Миддльбург
и Антверпен. В Англии венецианцы скупали шерсть, олово
и свинец, типичные товары английского экспорта в средние
века, а в Брюгге—фландрское сукно высокого качества, метал-
лические изделия Германии, пушнину Скандинавии и другие
ценные товары.
Сама организация венецианской торговли была передовой
для своего времени, так как в Венеции раньше чем где-либо
возникла биржа, находившаяся у моста Риальто, и выработа-
лась техника банковского дела и коммерческого учета. Венеция
оказалась родиной современной бухгалтерии (простой и двой-
ной) и системы государственного долга.
На протяжении всего этого периода соперниками Венеции
были Генуя и Пиза. Между этими городами шла вековая борьба,
отличавшаяся торгашеским вероломством и средневековой же-
стокостью. Торговые успехи генуэзцев и пизанцев далеко усту-
пали достижениям Венеции. Эти города не были достаточно
хорошо защищены с суши, и это ослабляло их экономические
позиции.
Весьма своеобразным оказалось экономическое развитие
Флоренции. Флоренция находилась на реке Арно, устье кото-
рой контролировалось пизанцами, и вплоть до 1421 г. она
не имела морской гавани. Лишь в 1421 г. флорентийские власти
купили у генуэзцев гавань Ливорно за 100 000 золотых фло-
ринов. Флоренция не могла соперничать с Венецией, Генуей
и Пизой на морских путях, левантийская торговля оставалась
для нее недоступной. Но ремесленники и купцы Флоренции
широко использовали развитие торговли итальянских городов
для создания суконной и шелковой промышленности. Их успехи
в делах производства и спекуляции, в развитии материальной
.и духовной культуры казались поразительными для современ-
ников, которые даже считали, что для флорентийцев нет ничего
невозможного. Уже в XIII в. Флоренция стала центром разви-
того сукноделия, а в XIV—XV вв. ее сукна стояли вне конку-
£ 5. Торговля Западной Европы с древней Русью
319
ренции и на рынках Западной Европы и экспортировались
на Восток.
Сукноделы Флоренции перерабатывали овечью шерсть, до-
ставлявшуюся из Испании и Англии, а богатые купцы—члены
цеха Калимала специально занимались организацией отделки
неокрашенного сукна, которое по дешевке скупалось преиму-
щественно в Англии и затем после отделки с большой при-
былью перепродавалось как флорентийское. Техника фло-
рентийского сукноделия (особенно красильного дела) стояла
на высоком уровне, а его социально-экономическое развитие
зашло крайне далеко. Уже в XIV—XV вв. во Флоренции воз-
никли капиталистические мануфактуры, созданные суконщиками
и сочетавшие принцип централизованной и рассеянной ману-
фактуры. Около 1338 г. во Флоренции насчитывалось до
200 крупных мастерских, занятых суконным производством,
а их продукция оценивалась в 80000 кусков сукна.
С другой стороны, общеевропейский размах приобрели
ростовщические операции флорентийских торгово-ростовщиче-
ских компаний, которые с конца ХШ в. добились господствую-
щего положения на денежном рынке Западной Европы. Таких
компаний во Флоренции XIV в. известно свыше ста; из них
в это время особенно широкие операции вела компания Барди,
а в XV в.—династия банкиров Медичи. Как правило, взима-
лись высокие проценты (обычно 20%). Но даже искусные фло-
рентийские банкиры столь же быстро разорялись, как и обо-
гащались, так как они слишком щедро финансировали аристо-
кратов и властителей феодального мира. Компания Барди,
например, кредитовала римского папу (и собирала для него
десятину), орден иоаннитов, королей Неаполя, Франции и Анг-
лии. Между тем эти знатные особы были крайне ненадежными
должниками, и это было причиной банкротства компании Барди
в середине XIV в. Она смогла выплатить своим клиентам только
46% вложенного ими капитала. Кроме того, выдвигались в ходе
конкуренции более мелкие, но зато и более цепкие компании
банкиров.
§ 5. Торговля Западной Европы с древней
4 Русью
Выдающееся значение для развития торговли Западной
Европы классического средневековья имели торговые связи
с древней Русью. В города древней Руси съезжалось купечество
почти всего культурного мира той эпохи, и Киев долгое время
был, наряду с Константинополем, крупнейшим торговым цен-
тром на грани Западной и Восточной Европы. Иностранные
320
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
купцы находились под специальным покровительством киев-
ских князей: Владимир Мономах в «Поучении» рекомендовал
своим сыновьям оказывать им всяческую поддержку. Сами
русские купцы активно участвовали в этой торговле, проникая
в страны центральной Европы и совершая дальние плавания
по Балтийскому морю. Русские купцы—дружинники на грани
раннего и классического средневековья являлись посредни-
ками между Западной Европой и Востоком. По пути из «варяг
в греки» на Запад проникали византийские дорогие ткани
и прежде всего шелк и парча. Кроме Киева, значение крупных
торговых центров приобрели Новгород, Чернигов, Переяславль,
Смоленск, Полоцк, Ростов, Муром.
Подъем древнерусской торговли опирался не только на оби-
лие природных богатств Руси и ее выгодное географическое
положение, но в первую очередь на высокое развитие рус-
ского ремесла XI—XIII вв. Среди экспортных товаров древ-
ней Руси отмечалась и смола, а также лен и льняные ткани.
Об этом свидетельствует один итальянский каталог тканей
XIII в., в котором отмечается «русская ткань». Из Киевской
Руси в X в. экспортировались ювелирные изделия-из серебра,
украшенные филигранью, чернью и зернью, что свидетельствует
о высоком мастерстве киевских ювелиров. Находки археологов
в Польше, Моравии, Чехии, Южной Прибалтике изделий та-
кого рода, сходных с киевскими, не оставляют сомнений на этот
счет. Киевские эмали и серебряные изделия, украшенные чернью,
высоко ценились в Саксонии. Правда, в XI—XII вв. экспорт
ювелирных изделий уменьшается, однако не исчезает, как
об этом свидетельствуют находки в Чехии крестов-складней
киевского происхождения. В то же время договор 1229 г.,
заключенный Смоленском с немцами, предусматривал случаи
покупки последними серебряных сосудов русского производ-
ства. Шиферные пряслица, изготовлявшиеся русскими масте-
рами, сбывались в Польшу, Волжскую Болгарию, Херсонес.
Эмалированные изделия и глиняные игрушки с цветной поли-
вой проникали из Киевской Руси в Швецию. «Рыбий зуб» экс-
портировался не только как сырье, но и в виде готовых изде-
лий. Новгородцы экспортировали выделанные кожи и овчины.
В XI—XII вв. производство трубчатых замков с разъемной
дужкой было поставлено весьма широко и они сбывались на
отдаленные рынки. Позднее в Чехии медные замки особого
рода назывались «русскими», и, вероятно, причиной для этого
явились стародавние торговые связи Чехии с Русью. Наконец,
киевские резные изделия из кости в XII в. славились в Византии.
Кроме ремесленной продукции, купцы Киевской Руси выво-
зили меха, различные виды сырья и продовольствия, а также
§ 5. Торговля Западной Европы с древней Русью
321
рабов. Торговля рабами в IX—XI столетиях приобрела круп-
ное значение. Особенно много пушнины экспортировал в Запада
ную Европу Новгород, получая ее со своих обширных владе-
ний в бассейне Сев. Двины и Печоры. В XII в. новгородцы
проникают на Урал и расширяют базу своей экспортной тор-
говли от Финского залива до Сибири. Ценнейшими экспортными
товарами древней Руси являлись воск и мед, которые вывози-
лись в разные страны крупными партиями.
Как показал Б. А. Рыбаков, на рынки древней Руси в
X—XII вв. ввозились прежде всего ткани (шелковые, золототкан-
ные, сукно, бархат), оружие, предметы художественного ре-
месла (до середины XI в.), церковная утварь (с конца X в.),
стекло и фаянс (до середины XI в.), драгоценные камни, пря-
ности, благовония, фрукты и вино, краски, кони, хлеб (в голод-
ные годы), соль, благородные и цветные металлы. Русские
купцы подрывали монополию Византии на экспорт шелка: при их
посредничестве так называемые паволоки (многоцветные шелковые
ткани) проникали не только на Русь, но и в Западную Европу.
В XI—XII вв. на рынки русских городов попадают фризские
и фламандские сукна, мечи с Нижнего Рейна или Фландрии,
с Дуная; впрочем, уже в XII в. массовый импорт мечей пре-
кратился. Ввозились собственно лишь стальные клинки, от-
делка которых затем самостоятельно производилась русскими
мастерами. Благородные металлы импортировались Русью в зна-
чительных количествах, причем серебро (в монетной форме)
до начала XI в. получалось преимущественно из арабских стран,
а позднее из Западной Европы. Олово и свинец проникали
на Русь из Западной Европы через Новгород, причем свинец
использовался здесь как кровельный материал. Серьезное зна-
чение имел импорт меди, которая шла отчасти из Венгрии.
Значительное место в составе русского импорта занимали пря-
ности, приправы всякого рода, лекарственные растения и кра-
сящие вещества. Зато импорт художественных изделий оста-
вался большой редкостью и они преимущественно попадали
на Русь из Византии. Западные изделия художественной отделки
проникают на Русь не ранее середины XII в.
Торговля Руси с Западной Европой шла по двум направле-
ниям. Одно из них брало свое начало из Киева, откуда шли
торговые пути в Центральную Европу, т. е. в Моравию, Чехию,
Польшу и Южную Германию. Для второго исходным пунктом
являлись Новгород и Полоцк, причем Балтийское море слу-
жило главной торговой дорогой. С IX в. оба пути приобрели
крупное значение для европейской торговли, ибо Киевская Русь
на протяжении почти двух веков являлась основным поставщи-
ком византийских товаров для Северной и Западной Европы.
21 Ф. Я. Полянский
322
Глава VII» Средневековый город в XI—XV вв.
Русские купцы пользовались правом торговли на Дунае,
в ряде городов Баварии. Через Краков и Моравию русские
купцы попадали в Вену, Пешт, Прагу, Регенсбург, Аугсбург.
В XI в. между Киевом и Регенсбургом устанавливаются проч-
ные связи торгового характера: в конце XII столетия там суще-
ствовала особая группа купцов (так называемых рузариев),
торговавших с Русью. Находки в Дрогочине большого количе-
ства свинцовых пломб конца XI и первой половины XII в.
показывают, что у Киевской Руси существовали тесные тор-
говые связи с Польшей.
Северное направление внешней торговли древней Руси шло
по пути «из варяг в греки», т. е. через Новгород, Ладогу, Неву,
Балтийское море или из Полоцка по Западной Двине. Торговые
связи этого направления охватывали Готланд, Швецию, Южную
Прибалтику и Данию. Новгородцы бывали в Гильдесгейме;
известно также, что в 1134 г. караван новгородских судов был
задержан в Дании.
В IX—XI вв. русским центром торговых связей с Прибал-
тикой являлся Киев, который вывозил туда византийские ткани
и свои ювелирные изделия. Славянские города в Прибалтике
(Щецин, Волин и другие) играли при этом значительную
роль.
Затем в XI—ХШ вв. наблюдается возвышение Новгорода;
его торговля пушниной и другими товарами приобретает огром-
ное экономическое значение для ряда стран Западной Европы.
В самом Киеве новгородцы имели представительство, которое
помещалось в церкви св. Михаила на Подоле, а в XII в. через
паломников они ищут новые пути для торговых связей с Визан-
тией, М. Азией, Сирией.
Развитию русского ремесла и торговли был нанесен жестокий
удар в середине ХШ в. Монгольское вторжение, которое по-
влекло страшный погром в русских землях, привело к запустению
многих цветущих городов. Ремесленников монголы уводили
в плен, поселяли в своих владениях. В результате этого в ряде
мест замерло строительство каменных зданий, исчезло про-
изводство поливной строительной керамики, были потеряны
секреты ювелирного производства. Лишь с XV в. мы можем го-
ворить о новом подъеме русского ремесла.
Следовательно, монгольское нашествие оказало пагубное
влияние на развитие русского ремесла и торговли, задержав это
развитие, в то время как средневековое ремесло передовых стран
Европы переживало расцветх.
1 См. Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. Изд. АН СССР,
1948, стр. 694—695.
$ 6. Шампанские ярмарки
323
§ 6.	Шампанские ярмарки
Торговля раннего средневековья была«ярмарочной», поскольку
она являлась профессиональным занятием купцов, и в таких усло-
виях естественно возникали ярмарки, допускавшие временную
концентрацию спроса и предложения, дававшие купцам специ-
альные гарантии безопасности и надежного барыша. Сами
феодалы добивались организации ярмарок, чтобы оживить
выгодную для них торговлю; с этой целью они получали
от короля специальные привилегии. Так, парижское аббатство
Сен-Дени еще в VII в. получило от короля Дагоберта грамоту
на устройство ежегодных ярмарок. Позже ярмарочное право при*
обрело и парижское аббатство Сен-Жермен-де-Прэ. Но в пери-
од раннего средневековья, в условиях крайней политиче-
ской анархии и глубокой натуральности хозяйства ярмарки
оставались редкостью и не получили серьезного экономиче-
ского значения.
Подъем европейских городов с XI в. оказал противоречивое
влияние на ярмарки. Он уменьшил их роль, поскольку торговля
стала с тех пор по преимуществу городской, она сосредоточи-
валась в городских лавках, и купец предпочитал отсиживаться
за городской стеной от бедствий феодального режима. На город-
ском базаре он был свободен от вымогательств сборщиков тамо-
женных пошлин и мародерства баронов. Но, с другой стороны,
эгалитарная регламентация торговли и ремесла имела тенден-
цию устранить купца из внутренней торговли города, так как
цехи не хотели терпеть посредников при продаже своих изде-
лий и при покупке нужного им сырья даже на отдаленных рын-
ках, а тем более у местных крестьян. Цехи коллективно заку-
пали сырье и затем распределяли его среди своих мастеров.
Почти каждый ремесленник был вместе с тем торговцем, и очень
часто купцу нечего было делать в самом городе. Это тем более
следует подчеркнуть, что и местные крестьяне предпочитали
покупать ремесленные изделия непосредственно у цеховых ма-
стеров, а горожане, покупая продовольствие у крестьян, вся-
чески избегали пользоваться услугами торговцев. Поэтому
торговый капитал классической поры средневековья (XI—XV вв.)
естественно искал для себя в свободной торговле ярмарок широ-
кое поле деятельности, свободное от ограничений цеховой и му-
ниципальной регламентации. Кроме того, города этого периода
вызвали общее оживление европейской торговли, несмотря
на то, что сами они замыкались в узких рамках своей хозяйг
ственной периферии и даже в городских стенах. Международ-
ная торговля становилась все более необходимой, однако в орбите
замкнутого «городского хозяйства» ей не оставалось места.
21*
324.
Глава VI]. Средневековый город в XI—XV вв.
На этой основе и появлялись неизбежно ярмарки, как необ-
ходимый корректив к натурально-хозяйственной замкнутости
средневековых городов. Торговый капитал уходил в оптовую,
ярмарочную торговлю.
Наконец, сама консолидация феодального строя в XI—X111 вв.
делала неизбежным расширение ярмарочной торговли. Уси-
ление произвола воинственных баронов, столь опасного для
купцов и их торговли, требовало особого режима для последней.
Поэтому, несмотря на развитие городов, внешняя торговля
по преимуществу продолжала оставаться ярмарочной, нуждаясь
в специальной охране на особой территории и в точно устано-
вленное время. В этой временной свободе от
бедствий феодального произвола и со-
стояла основа ярмарочной торговли. Ярмар-
ки средневековья были порождены экономическими противоре-
чиями феодального режима, обслуживали последний.
Наиболее крупными являлись шампанские ярмарки, имевшие
общеевропейское значение. Их расцвет относится к XII—XIII вв.,
т. е. к периоду господства крепостничества в Западной Европе.
Шампанскими ярмарками мы называем шесть полуторамесяч-
ных ярмарок (по 48 дней), происходивших в четырех го-
родах графства Шампань, а именно в Труа, Провене, в Бар-
сюр-Об и Ланьи. Они продолжались, следовательно, почти круг-
лый год. Их расцвету благоприятствовало пограничное поло-
жение Шампани, территория которой соприкасалась с Герма-
нией, Фландрией, Лотарингией и Францией. Благоприятными
были и политические условия в самой Шампани, графы которой
находились только в номинальной зависимости от французского
короля. Будучи самостоятельными государями, они установили
прочный полицейский порядок в своих небольших владениях.
Заинтересованные в развитии ярмарок графы Шампани гаран-
тировали купцам полную безопасность и даже заключали с со-
седними князьями специальные договоры, чтобы сделать без-
опасными ведущие в Шампань торговые дороги.
Но главное преимущество Шампани заключалось в том,
что она находилась в центре речных путей средневековой тор-
говли. В самом деле, по Роне и Соне сюда легко проникали
итальянские купцы, доставлявшие на север пряности Востока.
Они играли руководящую роль на шампанских ярмарках.
Вместе с тем по Луаре и особенно по Сене и Марне французские
купцы привозили в города Шампани большое количество сукна
и вина.
По Шельде и Маасу купцы Фландрии доставляли сукно высо-
кого качества. По тем же дорогам прибывали английские товары:
шерсть, олово и свинец. Немецкие купцы, привозившие меха
£ 6. Шампанские ярмарки
325
севера и металлические изделия Нюрнберга, полотно Ульма
и вино южной Германии, также пользовались речными доро-
гами Рейна, Эльбы и Дуная. Даже испанские купцы посещали
Шампань, используя морские и речные дороги.
Пряности и предметы роскоши Востока, фландрское сукно
и французские вина, скот были характерными товарами шам-
панских ярмарок. Купцы всей Западной Европы регулярно
встречались на них, и потому ярмарочные циклы стали обыч-
ными для платежей по кредитным обязательствам. Практика
этого рода стала обычной с конца ХШ в. В Шампани смыка-
лась южная и северная торговля Западной Европы, и это при-
давало ярмаркам Шампани особое значение.
Как и всюду, ярмарочная торговля ограждалась тем рыноч-
ным правом, которое с XI в. стало играть важную роль в эко-
номическом развитии Западной Европы. Тяжбы и правонару-
шения разбирались на специальном ярмарочном суде, который
состоял из купцов. Граф Шампани, являвшийся сеньором ярма-
рочной территории, ограничивался по существу лишь взима-
нием пошлин, извлекая таким путем значительные доходы.
Ярмарки открывались специальными богослужениями и затем
сопровождались выступлениями актеров, акробатов, клоунов,
мимов и укротителей диких животных.
Однако в XIV в. шампанские ярмарки потеряли былое зна-
чение, так как политическая ситуация во Франции оказалась
совершенно невыносимой для купцов. С 1300 г. Шампань попала
под власть французского короля Филиппа IV, и на нее стали
распространяться фискальные эксперименты королевской адми-
нистрации. Затем в 1337 г. началась Столетняя война Англии
с Францией, отдавшая последнюю на разграбление мародерам
всех национальностей.
Но главное заключается в том, что французские феодалы
своей жестокой фискальной политикой обесценивали все выгоды
сухопутной торговли. Поэтому итальянские, да и иные купцы
стали на морских просторах искать спасения от феодального
произвола, и уже в XIV—XV вв. произошло частичное пере-
мещение торговых путей Западной Европы на Атлантический
океан.
Однако упадок ярмарок в Шампани не означал исчезновения
ярмарочной торговли вообще; ярмарки устраивались в Брюгге,
Кельне, Франкфурте-на-Майне, Женеве, Лионе. В Англии важ-
ную роль играли две ярмарки—Винчестерская и Стоубридж-
ская. В Испании крупные ярмарки в Саламанке и Гранаде
также имели серьезное значение. Ярмарки оставались наиболее
адэкватной феодальному рФкиму формой средневековой тор-
говли. Но экономическое значение этих ярмарок далеко усту-
326
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
пало той огромной роли, которую в XII—XIII вв. играли шам-
панские ярмарки в хозяйственном развитии Западной Европы.
Прогрессивное развитие ремесла вело к формированию новых
форм торговли.
§ 7.	Ганзейская торговля
Особое место в экономике Западной Европы интересующего
нас периода занимала северная торговля. По Балтийскому и Се-
верному морям проходила вторая основная дорога средневековой
европейской торговли. Правда, вплоть до конца XII в. она
не играла большой роли, так как экономическая культура Север-
ной Европы оставалась крайне примитивной и хозяйство не да-
вало здесь достаточно ценных и транспортабельных товаров,
которые выгодно было бы перевозить на дальние расстояния
в условиях политического хаоса и неразвитости транспортных
средств. Северная Европа в ту пору была чисто аграрной, и ее
торговля не имела сколько-нибудь прочной экономической базы.
Торговые «подвиги» скандинавских викингов явно преувеличены
в националистической историографии. Торговля этих «северных
людей» (норманнов) и в том числе варягов лишь дополняла мор-
ской разбой, ее задачей являлась реализация награбленного.
Деятельность викингов была обыкновенным пиратством,
само необычайное развитие которого свидетельствует о том, что
для настоящей торговли в Северной Европе этой эпохи отсут-
ствовали самые элементарные условия. Правда, в XI—XII вв.
на Балтийском море торговали «готские купцы» (главным горо-
дом которых был Висби на о. Готланд), посещавшие Новго-
род и другие центры тогдашней торговли, но общее экономи-
ческое значение их торговых операций оставалось незначи-
тельным.
Положение изменилось в XIII в., но лишь в XIV—XV вв.
торговля Северной Европы приобрела серьезное значение.
Решающей предпосылкой этого был прогресс агрикультуры (до-
ставивший купцам такие ценные и транспортабельные товары,
как лен, пенька, масло, сало), а главное—рост городов в северо-
восточных областях Германии, в Прибалтике, Скандинавии.
Хотя в этих местах города развивались со значительным запо-
зданием, но все же в XIII—XIV вв. они приобрели серьезное
экономическое значение. Города создавали спрос на продукты
лесного и сельского хозяйства Северной Европы и могли давать
ее деревням необходимые ремесленные изделия. Различия эко-
номической культуры города и деревни создавали и здесь основу
для торговли. Кроме того, сказывалось влияние общего подъема
европейских городов: продовольствие и сырье севера проникали
£ 7. Ганзейская торговля
327
также в города Фландрии и других стран, а из Италии через
южную Германию и шампанские ярмарки пряности и предметы
роскоши Востока попадали на север.
Руководящую роль в северной торговле XII—XV вв. играли
расположенные в устьях рек (Эльбы, Одры, Везера и других)
города северной Германии (особенно Любек, Гамбург, Бремен),
чем необычайно гордятся немецкие шовинисты в исторической
литературе. Но фактически в этом не было чего-либо особен-
ного. Эти города занимали промежуточное положение между
Скандинавским севером и югом Европы, между ее Западом
(города Фландрии и Англии) и славянским Востоком (Новгород,
Польша), что благоприятствовало развитию их посреднической
торговли.
Торговые позиции северных немецких городов были чрез-
вычайно усилены созданием Ганзы, сложившейся окончательно
к середине XIV в. и объединявшей в разное время от 70 до 100 го-
родов северной Европы, преимущественно немецких. Ганза
добивалась в соседних странах торговых привилегий (обычно
свободы от пошлин) защищала интересы купцов, снаряжала
торговые экспедиции под специальной охраной, создавала тор-
говые фактории в наиболее важных для ее торговли местах,
унифицировала торговое право, освобождала купцов от феодаль-
ной юрисдикции (устанавливая свою собственную); наличие
союза городов усиливало позиции купечества при их столкно-
вениях с феодальной знатью и ремесленными корпорациями.
Больше того, во второй половине XIV в. Ганза превратилась
в подобие территориального государства, она имела настолько
крупное политическое значение, что осмеливалась даже воевать
с датскими королями. Во время войны 1368— 1369 гг. объединенный
флот 57 ганзейских городов разгромил Копенгаген и заставил
датчан подписать мир в Штральзунде; п’о мирному договору
Ганза получила право свободной торговли в Дании и ряд дру-
гих привилегий; ни один датский король не мог впредь полу-
чить власть без одобрения Ганзы или без клятвенного подтвер-
ждения ее привилегий.
Роль Ганзы в средневековой торговле была велика, однако
националистическая немецкая историография преувеличивает
значение ее деятельности, ошибочно рассматривая Ганзу как
нечто исключительное, как проявление творческих начал немец-
кого «национального духа». На самом деле корпоративные тра-
диции были вообще чрезвычайно сильны среди купечества (как
и среди ремесленников) средневековой Европы, и гильдии
взаимопомощи существовали повсеместно с незапамятных вре-
мен. С развитием городов и торговли такие гильдии получили
еще большее распространение и стали хозяйственными и поли-
328
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
тическими корпорациями, некоторой аналогией ремесленных
цехов. В Англии, например, особенно с XI в., гильдии суще-
ствовали в каждом городе, и только член гильдии имел право
торговать на городской территории. Торговая монополия гиль-
дий санкционировалась обычно английскими королями за опре-
деленную плату. Впрочем, английские гильдии иногда включали
в свой состав и ремесленников (как показывает пример города
Шрюсбери). На континенте Европы гильдии часто управляли
городами от своего имени; при этом они носили название «ганзы»
(во Фландрии и Франции). Существовала, например, Фламанд-
ская ганза семнадцати городов Фландрии, торговавших англий-
ской шерстью (во главе с Брюгге и Ипром). Она возник-
ла еще в начале XII в. и явилась образцом для немецкой
Ганзы.
С другой стороны, в состав ганзейскаго союза входили
не одни только немецкие города—к нему принадлежало много
нидерландских городов (Нимвеген, Девентер, Гронинген, Дорт-
рехт, Амстердам, Утрехт, Миддельбург, Динант, Флиссин-
ген и другие), а также прибалтийские города (Рига, Ревель,
Дерпт, Пернава и другие), относить которые к числу немецких
нет никаких оснований.
Ганза сложилась постепенно из договоров отдельных горо-
дов в процессе их борьбы с феодальной анархией, и для этого
потребовалось целое столетие. Ее зародышем явился договор
о взаимопомощи, заключенный Гамбургом и Любеком еще
в 1241 г. для поддержания мира и охраны морских путей от
устья Травы до Эльбы. Вслед за тем Любек установил союзные
отношения с Зестом, Бременом, Кельном. Но окончательно
Ганза оформилась только к середине XIV в. Она не может счи-
таться сознательным воплощением какой-либо идеи националь-
ного единства. Правда, в период своего расцвета Ганза при-
обрела облик своеобразного государства; в частности, в XV в.
были приняты постановления, делавшие обязательным участие
союзных городов в общих съездах их представителей. Однако
рыхлое объединение ганзейских городов лишь в некоторой степени
компенсировало политическую раздробленность Германии и ее го-
сударственное бессилие в такую пору, когда во Франции и Анг-
лии возникла уже сильная королевская власть. Кроме того,
многие города Германии, связанные с Ганзой (Кельн и некото-
рые другие), очень неохотно признавали суверенитет последней,
а с Тевтонским орденом ей приходилось вести долгую и упор-
ную борьбу. Ганза упорно не пускала агентуру ордена в Нов-
город, а орден столь же решительно отстаивал свою монопо-
лию на торговлю янтарем, который был ценным сырьем для
изготовления четок.
$ 7. Ганзейская торговля
329
Ганза была политическим союзом городов. Каждый купец
торговал самостоятельно и за свой счет, если даже сама торго-
вая экспедиция снаряжалась на коллективных основах. Ганза
не объединяла капиталы купцов и не являлась хозяйственной
корпорацией в обычном смысле слова.
Фактической столицей Ганзы был Любек—один из новых
городов средневековой Германии, основанный в середине XI в.
и ставший с 1226 г. вольным «имперским» городом с санкции импе-
ратора Фридриха II. В Любеке находился высший суд Ганзы,
и любекские купцы играли руководящую роль в ее торговых
операциях.
Жизненные центры ганзейской торговли находились в фак-
ториях, которые Ганза имела в Новгороде, Бергене, Лондоне
и Брюгге. Это были торговые подворья, каждое из которых
цмело свою церковь, товарный склад, гостиницу для приезжаю-
щих купцов. День и ночь сторожевые собаки и специальная
стража охраняли склады, купцы подчинялись строгой дисци-
плине, их торговля тщательно регламентировалась. Служащим
подворья не разрешалось даже жениться. Такие фактории
возникли в XIII в. и просуществовали довольно долго. Так,
например, «Стальной двор» Ганзы в Лондоне просуществовал
375 лет.
Товары ганзейской торговли были весьма разнообразны;
характер этих товаров свидетельствует о том, что она имела
более положительное значение для экономической жизни сред-
невековой Европы, чем левантийская торговля итальянских
городов. Ведь итальянцы торговали преимущественно предме-
тами роскоши Востока, и их торговля была побочным явлением
необычайного расширения крепостной эксплуатации крестьян-
ства Западной Европы. Ганзейцы тоже торговали пряностями
Востока и другими тканями, проникавшими к ним из Италии
через Брюгге, куда итальянские купцы регулярно приезжали
в XIV—XV вв., или через южную Германию. Но главную роль
в их торговле занимали все-таки продукты массового произ-
водства, сравнительно широкого потребления и часто большого
производственного значения.
Так, в XIV в. ганзейцы вылавливали и скупали у южных
берегов Швеции (Сконии) огромное количество сельди и затем
с большим барышом распродавали этот товар для спасения
душ благочестивой Европы, которая постилась каждую неделю
два дня (не считая других постов) в соответствии с предписа-
ниями «отцов» католической церкви. Кроме того, они вывозили
из Норвегии пушнину, смолу, деготь, корабельный лес уже
с середины XIII в. Из Швеции вывозилось железо и медь, не
говоря уже о мехах и рыбе.
830
Глава VIJ. Средневековый город в XI—XV вв.
В Новгород ганзейцы ежегодно отправляли две экспеди-
ции—одну летом (по Балтийскому морю, Финскому заливу,
Неве, Ладожскому озеру, Волхову) и другую зимой (санным
путем через Псков). Имея там торговое подворье (двор св. Петра
с церковью, баней, пивоварней, больницей и т. д.), они с конца
XII в, вывозили из Новгорода дешевую пушнину, овчины,
кожи, лен, пеньку, смолу, мед, воск и другие товары большого
хозяйственного значения.
В торговле не только Ганзы, но и всей Северной Европы той
эпохи Великий Новгород занимал выдающееся место. Происхо-
ждение этого замечательного в русской истории города теряется
во мраке веков. Уже с давних пор его посещали купцы с острова
Готланд, в том числе и немецкие, обосновавшиеся там в городе
Висби. Затем в XII в. новгородские купцы установили торго-
вые связи с Любеком и другими городами северной Германии,
заключив с ними многочисленные договоры, которые должны
были регулировать торговые операции и облегчать их. В этих
договорах провозглашалось «вольное торгование», причем «без
рубежа» и тем более «без пакости», декларировалось, что для
торговли в Новгород «путь чист». Договоры заключались от
имени Новгорода, но они действовали и во Пскове, который
рассматривался как Новгородский пригород. Немецкие купцы
торговали также на острове Котлине (по пути в Новгород)
и в Кареле; по договору 1260 г. новгородцы гарантировали им
безопасность на пути от Котлина до Новгорода.
С конца XII в. торговля немцев с Новгородом быстро раз-
вивается, и уже в первой половине XIII столетия она достигает
значительного размаха. Немецкое торговое подворье в Новго-
роде существовало, видимо, еще в середине XII в. Позднее,
когда возникла Ганза, организация подворья усложнилась.
Двор святого Петра имел свой регламент (skra), точно опреде-
лявший его внутренний распорядок. Сохранилось 7 списков
этого регламента, из которых наиболее древний относится
к XIII в. Для второй его редакции основой послужило любек-
ское право, которое воспроизводилось с некоторыми измене-
ниями. В разных редакциях этого своеобразного кодекса отра-
жалась борьба Любека, Висби, Риги и других городов за влия-
ние на дела подворья.Согласно «скра» первой половины XIII в.,
немецкие купцы уже в пути (по прибытии в Неву) избирали двух
старшин (ольдерменов), из которых один должен был заведо-
вать подворьем и назначал четырех ратманов—советников,
созывал собрание купеческой общины, представлял ее инте-
ресы и выполнял судебные функции. Другой ольдермен св. Петра
ведал кассой, грамотами, статутами и товарами, которые скла-
дывались в церкви. Последняя использовалась для торговых
$ 7. Ганзейская торговля
331
операций, и вдоль ее стен укладывались тюки с товарами,
причем бочки с вином ставились поближе к алтарю. Имев-
шийся при церкви священник выполнял функции письмо-
водителя.
Немецкие купцы решительно отстаивали свои корпоратив-
ные интересы. С этой целью одна из статей «скра» запрещала
кому бы то ни было привозить товаров больше, чем на тысячу
марок серебра. Запрещалось также пускать русских купцов
в кирху (немецкая церковь), давать им ссуды или кредитоваться
у них. Ганза запрещала создание торговых компаний с участием
иностранцев, преследовала комиссионные операции по отправке
в Новгород товаров, принадлежащих итальянцам, англичанам,
фламандцам. Самостоятельные экспедиции новгородцев в бас-
сейне Балтийского моря встречали упорное противодействие
Ганзы и часто заканчивались их ограблением.
В самом Новгороде ганзейцы настойчиво добивались вся-
кого рода привилегий, однако их домогательства не увенчались
успехом: в Новгороде им приходилось считаться со многими
ограничениями торговли, от которых они были свободны в Лон-
доне, Бергене и Брюгге. Новгород более решительно отстаивал
свою экономическую независимость и использовал для этого
свой республиканский режим. Ганзейцы не пользовались в Нов-
городе правом розничной торговли и свободного посещения
торговых местечек периферии. В XIV в. Новгород даже запре-
щал им ездить через Швецию, Пруссию, Курляндию, Эзель.
Для проезда ганзейцев были установлены только четыре дороги,
из них три сухопутных и одна морская.
Кроме того, купцы Новгорода сами вели активную тор-
говлю на Западе и широко использовали богатства своего края
и выгоды его географического положения. Они успешно торго-
вали в Риге, Ревеле и других ливонских городах.
Таким образом, «господин Великий Новгород» играл серьез-
ную роль в экономическом развитии северо-западной Европы
и вместе с тем прочно удерживал свои позиции в экономической
борьбе того времени.
Он получал от ганзейских купцов не только пряности и шелк
для аристократии, но также вина, металлические изделия,
пиво, сукна городов Германии, тонкое полотно и суконные изде-
лия, соль, ювелирные изделия и иные товары сравнительно
широкого спроса.
Торгуя с Литвой и Польшей, ганзейские города вывозили
оттуда кожи, мясо и т. п. товары.
Из Англии Ганза вывозила через «Стальной двор» в Лондоне
шерсть, сукно, олово, кованое железо в обмен на пушнину, мед
и воск, доставлявшиеся туда из северо-восточной Европы. Ее куп-
332
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
цы пользовались здесь правом свободной торговли по всей стра-
не, в силу специальных привилегий, пожалованных им королем.
Чрезвычайно важным центром ганзейской торговли был
город Брюгге, где в XIV—XV вв. соприкасались пути северной
торговли Европы (по Балтийскому морю) и южной (по Среди-
земному морю), где ганзейцы закупали у итальянцев богатства
восточных рынков, продавая им пушнину севера и иные то-
вары. Они скупали здесь фландрское сукно и французское вино,
чтобы затем распродавать их в бассейне Балтийского моря.
В нидерландские города ганзейцы доставляли сельдь, пиво,
хлеб.
Ганзейская торговля носила столь широкий характер, что
охватывала частично даже Францию: в XV в. ганзейские купцы
часто посещали Ла Рошель и Бордо. Больше того, еще со второй
половины XIV в. установились их торговые связи с Испанией.
В XV в. ганзейцы вывозили из Португалии значительное коли-
чество соли, мяса и фруктов.
Таким образом, ганзейская торговля, безусловно, отражала
прогрессивный рост производительных сил Северной Европы
в XII—XV вв. и в то же время сама содействовала ее экономиче-
скому развитию. Однако, прославляя Ганзу и приписывая ей
культуртрегерскую миссию в северо-восточной Европе, немецкие
историки забывают, что экономическая политика Ганзы была
узко хищнической, прямо грабительской и проводилась обычными
для средневековья методами. Ганзейцы цепко держались за свою
торговую монополию в Норвегии, Новгороде и других местах.
Ганза даже запрещала своим мастерам строить корабли для
посторонних городов. Показательно, что цехи немецких ремеслен-
ников в прибалтийских городах (например, в Риге), пользовав-
шиеся поддержкой Ганзы, не принимали в свой состав местных
жителей и запрещали обучать их ремеслу. В ганзейской торговле
слишком были сильны феодальные элементы и, в первую очередь,
всякого рода привилегии и монополии, что и послужило одной
из причин последующего упадка ее в XVI в.,—послетого как Нов-
город оказался под властью Москвы (с 1478 года), Англия всту-
пила на путь политики меркантилизма (приведшей к ликвида-
ции «Стального двора» в конце XVI в.), а Голландия стала воз-
вышаться в борьбе с испанским абсолютизмом. Экономической
основой упадка ганзейской торговли явилось разорение городов
южной Германии, потерявших вместе с Италией экономическое
значение после великих географических открытий, а также бед-
ствия вторичного расцвета крепостного хозяйства и княжеского
произвола в Германии XVI—XVIII вв. В эту пору ганзейская
торговля почти совершенно сошла на нет, и даже с рынков Бал-
тийского моря Ганза была вытеснена Голландией.
$ 8. Торговля и сукноделие Нидерландов
333
§ 8.	Торговля и сукноделие Нидерландов
Наиболее экономически развитым торгово-промышленным
районом северо-западной Европы в XIII—XV вв. были Нидер-
ланды; их территория охватывала современную Бельгию, Гол-
ландию и часть северной Франции. Передовыми провинциями
Нидерландов были в то время Фландрия и Брабант, где воз-
никли многочисленные города (Брюгге, Ипр, Гент, Брюссель,
Антверпен и другие). Они находились на перекрестке речных
дорог по Рейну, Шельде, Маасу и морских путей по Атлантиче-
скому океану и Северному морю. Эти пути связывали их с Анг-
лией (через пролив), с шампанскими ярмарками (по рекам), а в
XIV—XV вв. с ганзейскими городами (по Северному морю) и торг
говыми республиками Италии (через Гибралтар). Нидерландское
сукноделие славилось еще в IX в.; по удобным морским путям сюда
рано проникает овечья шерсть из Англии,—уже в XI—XII вв.
она ввозилась в большом количестве. Наличие этого ценного
сырья и старинное мастерство фламандских сукноделов доста-
вили фландрскому сукну общеевропейскую славу уже во времена
шампанских ярмарок, на которых оно стояло вне конкурен-
ции и распродавалось в огромных по тому времени масштабах.
Сила нидерландских городов заключалась в том, что они
выросли на базе развития самой важной, можно сказать,
руководящей отрасли средневековой промышленности—сукно-
делия.
Расцвету городов благоприятствовали и политические условия
страны, раздробление которой облегчало их борьбу за свою само-
стоятельность. Экономически растущие города здесь оказались
в состоянии использовать эту раздробленность для получения
привилегий от графов и епископов, вынуждая их к изменению
экономической политики.
Особенно ярко экономический подъем нидерландских городов
проявился в расцвете торговли и сукноделия города Брюгге,
который наряду с Гентом, Ипром и Аррасом на протяжении
нескольких веков оставался одним из важнейших центров про-
славленного сукноделия Фландрии. Брюгге уже в середине XI в.
являлся значительным торговым городом. В 1200 г. он полу-
чил новые рыночные привилегии, в 1270 г. графиня Маргарита
расширила его территорию. Это был крупный город, который
насчитывал до 50 тыс. жителей. Во второй половине XIII в.
Брюгге получил целый ряд торговых привилегий. Так, в 1260 г.
им были получены особые привилегии от Англии, затем король
Франции Филипп Красивый пожаловал ему свободу торговли
в своем государстве и в 1299 г. подтвердил привилегии инозем-
ных купцов, приезжавших торговать в Брюгге. Даже в самой
334
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
Фландрии Брюгге получил в 1302 г. свободу от пошлин согласно
пожалованию фландрского графа.
Показательно, что на протяжении XIV в. в Брюгге суще-
ствовали многочисленные торговые фактории иностранцев, при-
чем фактории флорентийцев, миланцев и французов, вероятно,
возникли еще раньше; существование улицы флорентийцев
можно проследить с 1292 г., а венецианцев—с 1333 г.
Еще в XIII в. жители Брюгге распадались на два противо-
положных класса—патрициат (поортеры) и цеховых ремеслен-
ников (амбохтеры), причем отличительным признаком последних
был собственноручный труд и соответственно с этим принадлеж-
ность к цеху. Число поортеров достигало тысячи, и среди них
суконщики играли выдающуюся роль.
В XIII—XV вв. фламандское сукноделие славилось в Европе,
его изделия были вне конкуренции на ярмарках Шампани,
в портах Англии, в Любеке, Кенигсберге и других городах,
а французские короли не могли обойтись без сукон Фландрии
даже тогда, когда запрещали их ввоз по политическим сообра-
жениям. Брюгге был основным узлом фландрской торговли,
которая уже в начале XIV в. втягивала в свой оборот товары
Франции, Голландии, Германии, Англии, Норвегии, Прибал-
тики, Новгорода, Италии. С упадком шампанских ярмарок тор-
говые центры перемещаются во Фландрию. Выдающееся значе-
ние при этом приобрели регулярные рейсы итальянских купцов
вокруг Пиренейского полуострова (через Гибралтар), ставшие
систематическими с конца XIII в. Неслучайно в торговой прак-
тике Брюгге с конца ХШ в. появились векселя, что свидетель-
ствует о необычайном развитии техники его торговли.
На набережные Брюгге, говорит Пиренн, стекались товары
Севера и Юга, он был общим рынком германских и романских
народов, на котором встречались немцы, англичане, скандинавы,
нормандцы, флорентийцы, португальцы, испанцы, провансальцы.
А одна грамота конца XIII в. упоминает более 30 стран (как
христианских, так и мусульманских), из которых прибывали
товары в Брюгге. Расцвет Брюгге начался с середины XIII в.,
и с тех пор у него установились регулярные сношения с Англией,
Нормандией, Гасконью, Португалией, Испанией, Провансом
и ганзейскими городами, в результате чего Брюгге стал «великим
рынком» Запада.
Чрезвычайно важным было то, что фландрские графы, осо-
бенно начиная с Балдуина IX, покровительствовали внешней
торговле Брюгге. Поэтому в 1252 г. торговые привилегии в Брюг-
ге получили немецкие купцы, в 1262 г.—купцы Пуату, Гиени
и Гаскони, в 1280 г.—испанцы. Иностранцы могли свободно
торговать в Брюгге, владеть домами, объединяться с бюргерами
$ 9. Средневековая металлургия
335
и гастами для торговых целей. Среди многочисленных иностран-
ных колоний XIV в. особенно крупную роль играла фактория
немецких купцов, перешедшая с 1356 г. под руководство Ганзы.
Только розничная торговля запрещалась иностранным купцам.
Характерно, что крупные купцы Брюгге, как и других городов
Фландрии, продавали сукно главным образом иностранцам.
Для этого использовались пять фландрских ярмарок (в Дуэ
и Других городах), хотя в других странах Западной Европы
ярмарочная торговля теряла свое значение. Ежегодно в третий
понедельник после Пасхи начиналась ярмарка в Брюгге, имев-
шая крупное торговое значение. Уже в XIII в. количество сор-
тов изготовлявшегося в Брюгге сукна было поразительно велико.
Оно экспортировалось даже на Восток, и в нормальных усло-
виях спрос на него всегда превышал предложение.
Наивысший расцвет Брюгге относится к XIV и первой поло-
вине XV в., но уже во второй половине XV столетия торговый
центр Нидерландов переместился в Антверпен, расположенный
на р. Шельде недалеко от открытого моря. Одной из причин
начавшегося упадка явилось обмеление канала, соединявшего
Брюгге с морской гаванью Слейс. Но коренная причина заклю-
чалась в начавшемся тогда перемещении экономических центров
на север Нидерландов, где слабее чувствовались феодальные
привилегии дворянства и ограничительные предписания муни-
ципальной или цеховой регламентации сукноделия. В дерев-
нях и торговых местечках севера имелось больше простора для
деятельности суконщиков и создания суконных мануфактур рас-
сеянного типа для развития системы «домашней промышленности».
§ 9.	Средневековая металлургия
Развитие производительных сил Западной Европы в эпоху
классического средневековья нашло яркое выражение не только
в подъеме ее городов, росте городского ремесла, дальнейшем
разделении труда и расширении торговли, успехах итальянского
и фландрского сукноделия. Выдающуюся роль при этом сыграло
также развитие металлургии, особенно в странах Центральной
Европы (в Германии, Чехии, Венгрии, Австрии, Штирии, Ка-
ринтии).
Развитие металлургии стимулировалось многими обстоя-
тельствами и прежде всего тем, что железо было абсолютно необ-
ходимо для феодалов, чтобы господствовать над крепостными,
и этим последним, чтобы работать на своих господ. Без кольчуги,
копья и меча рыцари средневековья так же не могли воевать,
как в свою очередь без лемеха и серпа крестьяне оказались бы
336
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
не в состоянии добывать хлеб насущный. Когда же с XI в. начался
экономический подъем средневековых городов, то их техническая
культура и прежде всего высокая техника цехового ремесла без
железа и стали были бы просто немыслимыми.
Между тем отдельное поместье, как правило, было не в со-
стоянии решить проблему железа, а для многих областей произ-
водство железа оставалось совершенно недоступным. Организа-
ция металлургического производства неизбежно становилась
крайне сложным делом, выходящим за рамки экономических
возможностей поместья. Она предполагала широкие поиски руды
на обширных территориях и уже по одной этой причине не укла-
дывалась в границы изолированного феодального поместья.
Вместе с тем расширение металлургического производства пред-
полагало свободную миграцию населения или во всяком случае
его перемещение из одних центров рудных богатств в другие.
Ведь сырьевая база такого производства многократно переме-
щалась в самых разнообразных направлениях. В дальнейшем,
с усложнением технологии в XIV—XV вв., производство железа
потребовало строительства сложных печей и, следовательно, таких
капитальных затрат, которые оказывались не под силу крепост-
ному крестьянину и не укладывались в узкие пределы экономи-
ческой политики феодалов. Металлургия все больше теряет уже
в XIV—XV вв. характер крестьянских промыслов, и в ее сферах
появляется капиталистическая мануфактура. Купеческий ка-
питал берет инициативу в свои руки и проникает в разные от-
расли горной и цветной металлургии, в эту доходную область
средневековой промышленности. Наглядное представление об
этом дает деятельность династии аугсбургских купцов Фуг-
геров, которые в XV—XVI вв. владели многочисленными мед-
ными и серебряными рудниками в Венгрии, Тироле, Каринтии
и рудниками в Испании, где добывалась ртуть.
В горной промышленности средневековья, наряду с сукно-
делием, раньше всего возникает капиталистическая мануфак-
тура, и производство получает новую организацию, экономиче-
ские возможности которой далеко превосходили все то, чем рас-
полагало феодальное поместье. То обстоятельство, что горная
промышленность развивалась вне границ феодального поместья
и была относительно свободной от произвола крепостников,
давало ей важные экономические преимущества. Рудокопы,
например, пользовались свободой передвижения, создавали
бродячие общины, не подчинялись чудовищным «баналитетам»
и могли молоть зерно и печь хлеб, где им угодно. Они по существу
выпадали из орбиты феодального произвола, и поэтому в горные
промыслы тянулись свободные элементы крестьянства, беглые
крепостные и особенно оброчники. Таким образом, в горных
§ 9. Средневековая металлургия
337
промыслах средневековья труд становится относительно свобод-
ным значительно раньше, чем в земледелии. Крепостничество
оказалось не в состоянии по-настоящему овладеть этой отраслью
производства. В то же время, предъявляя все возрастающий спрос
на железо, сталь, цветные и драгоценные металлы, вотчинное
ремесло и господское хозяйство феодалов ускоряли развитие
горной промышленности.
Очень долго горные промыслы были ареной деятельности
паевых товариществ, которые создавались рудокопами и отда-
вали часть добычи в пользу земельного собственника и владельца
«горной регалии». Однако в этих товариществах все больше уско-
рялся процесс социально-экономической дифференциации:
в общинах рудокопов появлялись, с одной стороны, мастера,
которые работали на паевых началах, будучи мелкими товаро-
производителями, а с другой стороны,—простые рудокопы,
работавшие по найму. Они не имели средств для организации
производства и не могли ожидать итогов реализации добытой
ими руды. Они естественно должны были превратиться в людей,
живущих за счет продажи своего труда, и тем самым создавались
экономические предпосылки для возникновения капиталистиче-
ской мануфактуры. Поскольку с усложнением техники произ-
водства для добычи и переработки руды стали необходимыми
все более крупные затраты капитала, то развитие капиталисти-
ческой мануфактуры еще больше ускоряется. Высокая доход-
ность горных предприятий привлекала алчные взоры богатого
купечества.
Чрезвычайно важное значение имело и то обстоятельство,
что горная промышленность средневековья осталась свободной
в общем и целом от ограничительных предписаний цеховой рег-
ламентации и городского законодательства. Рассеянная по об-
ширным территориям, кочующая с одного места на другое, мно-
голикая и неустойчивая масса рудокопов оказывалась непод-
ходящей средой для торжества цеховых порядков. Конечно,
общины рудокопов имели известное сходство с городскими це-
хами, поскольку генетически они также восходили к общинным
порядкам марки, но скрупулезная регламентация не харак-
’ терна для горной промышленности. Последняя развивалась на
грани города и деревни, используя экономические резервы их
обоих. Оставаясь относительно независимой от произвола крепост-
ников и экономической ограниченности феодального поместья,
горная промышленность средневековья оказалась недосягаемой
и для цеховой регламентации, столь характерной для городов
того времени и мешавшей развитию капиталистической ману-
фактуры во многих отраслях городского ремесла. Горная промыш-
ленность была свободной от технического консерватизма этой
22 Ф. я. Полянский
338
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
регламентации и корпоративной ограниченности экономической
политики цехов. Тем самым становилось возможным осуществ-
ление в ней всякого рода технических нововведений и создание
крупного производства, становилось возможным относительно
раннее возникновение капиталистической мануфактуры.
Это, конечно, не значит, что экономическая политика цехов
была целиком реакционной уже в период их расцвета, т. е.
в XIII—XIV вв. Она, несомненно, сыграла тогда прогрессив-
ную роль в борьбе городов за свою независимость и повысила
техническую культуру мастеров, укрепила социально-экономи-
ческие позиции городских ремесленников. Сама горная про-
мышленность воспользовалась, хотя и косвенно, положительными
результатами деятельности цехов, нашедшими свое выражение в
экономическом подъеме городов. Но даже в период расцвета це-
хов, как это отмечалось ранее, в их технической политике имелось
много консерватизма, а в дальнейшем их борьба с капиталисти-
ческой мануфактурой несомненно носила реакционный характер.
Наконец, у горной промышленности средневековья нашелся
такой сильный покровитель, каким был абсолютизм, фискальные
и военные интересы которого благоприятствовали росту метал-
лургии. Постепенное усиление королевской власти в Англии,
Франции, Испании, зарождение княжеского абсолютизма в Гер-
мании создавали благоприятные политические условия для раз-
вития горной промышленности. Добыча золота и серебра попол-
няла королевские доходы, а металлургия решала проблему ору-
жия, особенно с тех пор, как оно стало огнестрельным (с XIV в.).
Когда затем со второй половины XV в. во многих странах За-
падной Европы установилось господство абсолютизма, содействие
металлургии и горной промышленности вообще становится его
сознательной целью. Для ее развития используются фи-
нансовые и политические возможности целых государств, казен-
ные заказы и самые разнообразные привилегии, приглашение
иностранных мастеров и строительство горных предприятий по
прямому заданию правительства. Даже в Германии с ее мелко-
княжеским абсолютизмом наблюдались эти явления. Борьба
за пушку, стреляющую без отказа, повсюду становится одной из
важнейших задач экономической политики абсолютизма. Само
собой разумеется, что активное вмешательство последнего необы-
чайно ускоряет развитие горной, промышленности и особенно
создание крупных предприятий. Яркий пример этого рода дает
Россия XVIII в., но и везде в Европе позднего средневековья,
исключительный рост горной промышленности был использован
и в то же время ускорен абсолютизмом.
Все это вместе взятое сказывалось на успехах металлургии.
Технические сдвиги в металлургии XIV—XV вв. стали возмож-
$ 9. Средневековая металлургия
339
ными лишь потому, что горная промышленность средневековья
развивалась в особых, благоприятных для нее условиях и рас-
ширение добычи металлов, их удешевление было настоятельно
необходимым, существенно важным для целых государств, а не
только для отдельных ремесленников и предпринимателей.
Разработка рудных богатств Западной Европы велась с не-
запамятных времен: расцвет культуры бронзы относится ко
II тыс. до н. э., а обработка железа начинается с IX в. до н. э.
В римскую эпоху железо добывалось в Галлии, Испании, на тер-
ритории будущей Германии. Британия являлась поставщиком
олова, а в Испании добывались серебро, медь, ртуть. Террито-
рия Штирии и Каринтии (тогдашняя провинция Норик) была
источником разных металлов для Западной Европы.
В раннее средневековье имел место упадок горной промыш-
ленности в силу общих условий экономического развития Европы
после падения Римской империи. Многие рудники оказались за-
брошенными и потеряли свое значение. Но затем с VIII—IX вв.
начинается возрождение горной промышленности Западной Ев-
ропы, ибо для ее развития возникают более благоприятные
экономические и политические предпосылки. Расширение пло-
щади агрикультуры вместе с развитием господского хозяйства
и колонизацией предъявляли все больший спрос на металличе-
ские части сельскохозяйственного инвентаря. Феодальная знать,
становящаяся все более многочисленной, требовала огромного
количества военного снаряжения. Только закованное в коль-
чуги и латы, вооруженное копьем и мечом рыцарство могло
господствовать над сервами и поддерживать все здание феодаль-
ного режима. Даже строительство замков, приобретающее мас-
совый характер с XI в., не могло обойтись без известного коли-
чества металлов (необходимых, напр., для изготовления ворот).
С торжеством крепостничества в XI в. европейская знать
начинает предъявлять большой спрос на золото, серебро и
всякого рода металлические украшения. Показная рос-
кошь становится существенным элементом ее социального гос-
подства над народом. Растущие города (особенно с XI в.) также
требуют большого количества металла для своего ремесла, для
изготовления орудий труда и предметов домашнего обихода.
Поэтому со времен Каролингов возобновляется разработка
старых римских рудников и вместе с тем начинают разрабаты-
вать новые месторождения. Возникают настоящие центры гор-
ной промышленности1; добыча железной руды идет в круп-
1 См. Е. Ч. Скржинская. Техника эпохи западноевропей-
ского средневековья, в кн. «Очерки истории техники докапиталистиче-
ских формаций», М.—Л., 1936, стр. 282 и след.
22*
340
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
ных масштабах на территории Штирии (Эйзенерц), Каринтии
(Хюттенберг), Вестфалии (Штальберг и Зигерланд), Швеции,
Чехии и других областей. В Венгрии добывалось большое
личество золота, серебра, свинца, особенно в Кремнице, золото
и серебро—в Чехии. На территории Германии широкое разви-
тие получила добыча серебра, и еще в X в. в Гарце были открыты
богатые рудники, центром разработки которых стал город Гос-
лар. С конца XII в. в Саксонии на северном склоне Рудных гор
приобрели крупное значение серебряные рудники Фрейберга.
Ценными являлись и рудники в районе Хемница. Постепенно
Германия становится главным поставщиком серебра для средне-
вековой Европы и сохраняет эту роль до великих географиче-
ских открытий. Олово в большом количестве добывалось в Англии,
в XII в. оно было найдено в Саксонии и Чехии.
В техническом отношении горная промышленность и метал-
лургия этой эпохи стояли на весьма низком уровне. Широкое
распространение имели открытые разработки, и рудники часто
забрасывались после поверхностного и хищнического использо-
вания лишь части рудных богатств. Только в некоторых местах
создавались настоящие рудники со штольнями и даже неглубо-
кими шахтами, достигавшими 10 метров глубины. Углублению
шахт мешала угроза их заполнения водой, так как удаление воды
обыкновенными ведрами (с помощью воротов или цепной переда-
чи от одного рабочего к другому) не решало проблемы. Исполь-
зование конного привода, кожаных мешков и т. д. мало изме-
няло положение дел. Специальной вентиляции фактически не
существовало и встряхивание куска полотна четырехугольной
формы давало ничтожный эффект. Масляные светильники и плош-
ки слабо освещали шахты и делали невозможной работу на боль-
шой глубине.
В распоряжении рудокопа рмелись только такие орудия
труда, как кирка, клин, молот, лопата, и часто он оказывался
не в состоянии разломать твердую породу. В этом случае иногда
применялся огневой метод добычи руды: породу накаляли
с помощью костров и поливали водой, в результате чего она
давала' трещины. На поверхность руду поднимали с помощью
ручных воротов, дробили молотками и сортировали ручным спосо-
бом. Только при крупных рудниках устраивались специальные
мельницы (водяные или конные) для дробления руды.
Железо извлекалось из руды на протяжении многих веков
сыродутным способом в открытых горнах или низких шахтных
печах, имевших не больше полутора метров высоты. В таких
горнах без специальной накачки воздуха достигались лишь
довольно низкие температуры и можно было использовать только
чистые, легкоплавкие руды. После плавки получались тестооб-
• $ '$'• Средневековая металлургия	.341
разные крицьй. Последующая обработка таких криц молотами
(в раскаленном виде), давала ковкое железо. Фактически раз-
деления труда не существовало, и в этот период крестьянской
металлургии рудокоп являлся одновременно плавильщиком.
Он сам заготовлял древесный уголь и работал в качестве куз-
неца.
Начиная с XIII в., стали строиться более высокие печи (так
называемые штукофены)—сначала в Штирии и Чехии, а затем
и в других странах. Они достигали 33/2 метров высоты, строились
из песчаника и давали возможность значительно повышать пре-
дельную температуру. В них, кроме ковкого железа (в крицах)
и тонкого слоя стали, получалось известное количество жидкого
чугуна. Однако последний считался еще отбросом производства
и устранялся вместе со шлаком.
Чтобы усилить тягу воздуха, в штукофенах в конце XIV в.
стали применять водяное колесо для оттягивания крышки мехов.
В связи с этим металлургические предприятия в XV в.
в основном возникали по берегам рек.
Технический эффект этих нововведений оказался колоссаль-
ным, так как при высокой температуре становилось возможным по-
лучение жидкого чугуна вместо тестообразной крицы. Постепенно
увеличивается высота печей, и начинают строиться так называе-
мые блауофены, имевшие высоту уже 5—6 метров и допускав-
шие непрерывность плавки руды. Эти поддувные печи можно
было использовать для выплавки как кричного железа, так и
чугуна.
Со временем стали строиться уже печи, специально приспо-
собленные для выплавки чугуна, т. е. домны. Они отличались
сравнительно большой высотой, усилением подачи воздуха
(с помощью мехов) и расширением верхней части печей. В сере-
дине XV в. такие домны появляются в Зигерланде (Вестфалия),
во Франции и Фландрии. В европейской металлургии происхо-
дит настоящий технический переворот, и доменный процесс
предварительной выплавки чугуна для последующей переработки
его в ковкое железо и сталь делается основой современной метал-
лургии.
Эти события находились в самой тесной связи с переворотом
в военной технике, вызванным применением пороха и появлением
огнестрельного оружии в середине XIV в. Уже во второй поло-
вине XIV столетия появились бомбарды и пушки, которые отли-
вались из бронзы или делались из кованого железа. С конца
XIV в. стали отливать чугунные пушки. Это громоздкое и неуклю-
жее оружие требовало огромного количества металла, и потому
его применение стимулировало расширение металлургического
производства. Ядра средней величины и мелкие ядра также де-
342
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
лались из чугуна или железа, что еще больше расширяло спрос
на черные металлы. В середине XV в. во Фландрии отливка
чугунных ядер достигла значительных масштабов. Одновременно
с этим производство ядер развивалось во Франции, тесно связан-
ной с Фландрией.
Для пушек первоначально отливались лишь зарядные камеры,
между тем как ствол попрежнему сваривался из железных полос
и колец или же отливался из бронзы. Таково было положение
на грани XIV—XV вв. Но затем в XV в. во Фландрии, Франции
и западной Германии отливка пушек целиком из чугуна приоб-
ретает широкое распространение. Правда, в Англии, Скандина-
вии и восточной Германии чугунные пушки оставались неизвест-
ными на протяжении всего XV в. Здесь их попрежнему изготов-
ляли из железа и бронзы.
Однако в XV в. чугун был еще очень плохим, и нередко
отлитые из чугуна пушки разрывались при первом выстреле.
Сама литейная техника стояла на низком уровне, а между тем
перед ней ставились крайне ответственные задачи отливки в гли-
няных формах сразу готового ствола с надлежащим каналом.
Отливка сплошных болванок и их сверление стали практико-
ваться лишь позднее. Зато литейное дело с использованием бронзы
получило в средние века необычайное развитие и достигло боль-
ших успехов. Наглядное представление об этом дают превос-
ходные колокола для церквей, которые появились в V в. (в Ита-
лии) и затем в VIII—IX вв. распространились по всей Западной
Европе. Они изготовлялись на месте сооружения церквей по
глиняным шаблонам, и мастера литейного дела странствовали
с одного строительства на другое. В XIV—XV вв. отливка ко-
локолов достигла высокого совершенства (особенно во Фланд-
рии). Само собой разумеется, что это усовершенствование брон-
золитейного дела подготовило последующие успехи чугуно-
литейного производства.
Уже с раннего средневековья олово находило себе широкое
применение, и Англия являлась поставщиком его для всей За-
падной Европы. С X в. началось изготовление бронзы путем
сплава олова с медью, а с XII в. оловянные рудники стали раз-
рабатываться также в Чехии и Саксонии. Происходит сдвиг
и в технике обработки оловянной руды, которая в Англии из-
давна обрабатывалась сыродутным способом. В Германии для
этого стали использоваться шахтные печи.
Большое место в развитии средневекового ремесла занимала
металлообработка, усовершенствование которой стимулирова-
лось спросом самих феодалов на все более эффективное оружие.
Экономический подъем городов, боровшихся за свою независи-
мость, создал еще более благоприятные условия для развития
$ 9. Средневековая металлургия
343
металлообрабатывающей промышленности, предъявляя огром-
ный спрос не только на оружие, но и на металлические инстру-
менты всякого рода, без которых оказались бы невозможными
все технические успехи городского ремесла. Развитие средне-
вековой агрикультуры требовало все больше металлического
инвентаря, а возвышение королевской власти и торжество абсо-
лютизма во многих странах Западной Европы породило еще
больший спрос на оружие. Среди городских мастеров цехи куз-
нецов, слесарей, замочников, ювелиров и т. д. занимали важ-
ное место.
При этом горячая обработка металлов являлась главным
образом делом кузнецов, труд которых оставался ручным и в тех-
ническом отношении примитивным. Но личное мастерство куз-
нецов стояло очень высоко, и они часто изготовляли вещи с пора-
зительной тщательностью и искусной отделкой. Между тем в их
распоряжении имелись только молот и наковальня. Что же
касается холодной обработки металлов, то она производилась
с помощью целого набора напильников, резцов, сверл, клещей,
молотков, щипцов и т. д. Их прогресс в сторону разнообразия
был серьезным техническим достижением средневековья. Хо-
лодная обработка металлов дополняла горячую, и, например,
изготовление оружия начиналось ковкой черного клинка,
затем продолжалась его закалкой, шлифовкой и вторичной за-
калкой, завершаясь полировкой и приделкой рукоятки. Произ-
водство шлемов тоже начиналось ковкой их из целого листа же-
леза. Кольчуги первоначально делались из отрезков проволоки,
которые сплющивались в концах и соединялись заклепкой.
В изготовлении топоров, вил, кос, лемехов, серпов и т. д. сред-
невековые кузнецы играли решающую роль.
Постепенно в области металлообработки были достигнуты
серьезные успехи технического характера. Мастера научились
изготовлять, например, корабельные якоря крупного размера,
используя для передвижения деталей специальные краны. С се-
редины XIV в. начали изготовлять кованые пушки из продольных
полос железа, причем для получения ствола на них сажалось
большое количество колец. В это время появляются все более
крупные молоты, которые существенно изменили технологию
кузнечного дела благодаря применению водяного колеса для их
подъема. В XIV—XV вв. появляются огромные плющильные
молоты до полутора тонн весом и возникают своего рода «моло-
товые заводы» дла расковки колец и переработки чугуна в железо.
Изготовление корабельных якорей не могло обходиться без них.
Важными были изменения и в производстве проволоки, которая
стала изготовляться вместо кузнечных приемов волочением ме-
талла через глазок стальной доски. В XIV в. ручное волочение
344
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
проволоки облегчается использованием водяного колеса или
ворота. Особенного совершенства достигло изготовление золотой
и серебряной проволоки у ювелиров Франции и Италии1.
Вместе с тем значительные успехи были достигнуты и в хо-
лодной обработке металлов. Уже в XV в. засвидетельствовано
применение сверлцльных, токарных, шлифовальных, винто-
резных станков. Все они существенно повышали производитель-
ность труда мастеров.
В позднее средневековье металлургия и металлообработка
идут значительно дальше в развитии своей техники и главное
в увеличении масштабов производства. Влияние капиталисти-
ческой мануфактуры сказывалось при этом самым положитель-
ным образом.
В позднее средневековье центры металлургического произ-
водства перемещаются из Западной Европы в Россию. В рам-
ках феодального режима именно Россия создала наиболее мощ-
ную металлургию в Подмосковье, Заонежье и особенно на Урале.
На Урале в XVIII в. возникли настоящие гиганты металлургии
того времени, которые были превзойдены только в XIX в. после
промышленного переворота в Англии. Достаточно указать на
то, что годовая выплавка чугуна на Гороблагодатских заводах
в середине XVIII столетия достигала полмиллиона пудов. Без
уральского железа в XVIII в. оказался бы невозможным сам
промышленный переворот в Англии, куда оно экспортировалось
в огромных количествах. Не случайно поэтому именно в России,
раньше чем в Англии, появились важные для металлургии изобре-
тения. Так, паровая машина была изготовлена на Урале Иваном
Ползуновым еще в 1763—1766 гг., между тем как технически эф-
фективную модель паровой машины двойного действия Уатт
создал только в 1782 г. Аналогичным образом и в использовании
энергетических ресурсов гидравлики, исключительно важных
для позднего средневековья, дальше всех пошла русская метал-
лургия. Об этом свидетельствует гидравлическая машина гран-
диозных размеров, созданная в 1785 г. русским механиком Фро-
ловым на Алтае для откачки воды на Змеиногорском руднике.
Диаметр ее водяного колеса равнялся 15 метрам.
§ 10.	Феодальные условия средневековой
торговли
Говоря о развитии средневековой торговли, ни в коей мере
не следует преувеличивать ее масштабов. Не только в раннее
средневековье, но и в XI—XV вв. она происходила в необычайно-
1 Е. Ч. Скржинская. Ук. соч., стр. 294.
£ 10. Феодальные условия средневековой торговли
345
тяжелых технических условиях, что находило свое наиболее
яркое выражение в бездорожье. Купцам XI—XV вв. приходи-
лось совершать торговые путешествия по невообразимой грязи,
буквально утопая в ямах. Мостов почти нигде не было. В XI—
XII вв. началось строительство каменных мостов, которые воз-
водились преимущественно в городах. Бездорожье оставалось
столь ужасающим, что затрудняло даже путешествия пилигри-
мов по «святым местам», являвшихся доходной статьей для ка-
толической церкви.
Поэтому на юге Франции в XII в. прелаты церкви оказывали
специальное покровительство строительству мостов, освобождая
от «грехов» путем раздачи индульгенций тех, кто своей работой
или деньгами содействовал столь благочестивому делу. Для этого,
создавались специальные братства строителей мостов; однако
все начинания подобного рода были паллиативами, и дороги
попрежнему оставались безнадзорными, о них никто не беспо-
коился. Ведь рыцарям дороги были не нужны, так как они
ездили без поклажи на верховых лошадях, крестьяне редко-
покидали свою околицу, а суеверные богомольцы возлагали
надежды только на свои собственные ноги и в самых дальних,
путешествиях пешком видели признак высокого благочестия.
Сами купцы очень долго подражали пилигримам и как коро-
бейники ходили пешком, получив в Англии даже специальное
название «пыльноножек». Однако товары купцов представляли
собой нечто более весомое, чем «грехи» пилигримов, и потому
купцам зачастую приходилось странствовать на больших по-
возках, форма и размеры которых были самыми разнообраз-
ными.
Еще больше чем от бездорожья, торговля средневековья стра-
дала от феодального разбоя и отсутствия элементарной безопас-
ности. Ведь ограбление купца бароны средневековья не считали
преступлением и усматривали в этом даже проявление своей
доблести, особенно в том случае, если ограбленный купец был
человеком иудейской или магометанской веры. В XI в. грабе-
жами на больших дорогах занимались даже французские короли,,
да и для мелких рыцарей это дело было не только увлекательным,
но и доходным.
Поэтому в целях самозащиты купцам приходилось путешест-
вовать целыми караванами, так как Европа того времени была-
столь же опасной для путешественников, как и пустыни Азии.
На морских путях их преследовали пираты, и приходилось сна-
ряжать целые флотилии торговых судов под охраной военных
кораблей для того, чтобы устранить опасность ограбления. Так
поступали ганзейские купцы, а Венеция ежегодно снаряжала
три больших флота, которые отправлялись под охраной галер<
346	Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
для торговых целей в разные страны. Грабежи пиратов были
особенно опасными, потому что они сопровождались избиением
самих купцов, а не только присвоением их товаров,—пираты
просто выбрасывали купцов за борт.
Наиболее опасными для купцов были кредитные операции,
так как перевозка золота и серебра давала феодалам еще больше
соблазнов для грабежа. Когда можно было забрать золото и се-
ребро, даже самые знатные представители феодальной аристо-
кратии не останавливались перед оскорблением всех святынь
феодального мира.
Так, в 1263 г. Эдуард I (будущий король Англии) во-
рвался с вооруженными людьми в храм ордена тамплиеров
в Лондоне, открыл сундуки и забрал около 10000 фунтов стер-
лингов, принадлежавших купцам и баронам. Кроме того,
короли, герцоги и архиепископы слишком часто меняли курс
и ухудшали реальное содержание чеканившейся ими монеты,
чем доводили до отчаяния ростовщиков средневековья. Знат-
ные должники, как правило, не считали себя обязанными свое-
временно платить долги, и шпага барона нередко преграждала
путь ростовщику. Апелляции в суд при этом не помогали
делу. Словесные договоры считались недействительными, смерть
должника освобождала его наследников от всяких обяза-
тельств.
Больше того, используя суеверия эпохи, феодальная знать
периодически освобождала себя от уплаты долгов ростовщикам
нехристианского происхождения, так, например, французский
король Филипп II Август освободил в 1180 г. своих подданных
ют долгов евреям, потребовав взамен этого уплатить части долга
в королевскую казну. Точно так же в 1223 г. Людовик VIII кас-
сировал все имевшиеся долговые обязательства евреям, если они
имели пятилетнюю давность. В 1361 г. германский император
разрешил не платить долги евреям, если внесены 10—15% долга
в пользу императорской казны. Римские папы, начиная с Ин-
нокентия III, освобождали обычно крестоносцев от уплаты про-
центов по долгам, если их кредиторами были евреи. Ши-
роко практиковались принудительные займы, и, например, в
1250 г. кельнский архиепископ обязал всех евреев предоставить
ему по 10 марок серебра без начисления каких-либо про-
центов.
Особенно страдала средневековая торговля от феодальных
привилегий баронов, дававших им право на каждом повороте
дороги взимать пошлины с купцов, и притом самые разнооб-
разные. Пошлины были столь многочисленны, что не под-
даются никакой классификации. Они исчислялись десятками и
‘были просто узаконенным грабежом купцов. Пошлины взима-
$ 10. Феодальные условия средневековой торговли	347
лись на мостах и переправах, с воза и колеса, даже за то, что,
проезжая по владениям барона, купец поднимал пыль. Если
тюк товаров падал с телеги на землю барона, то переходил в соб-
ственность последнего, и поговорка «что с воза упало—то пропало»
понималась в буквальном смысле. Если у проезжего купца лома-
лось колесо и ось повозки касалась земли барона, то последний
получал право на всю поклажу. Чтобы это происходило как
можно более часто, бароны специально не чинили дороги, по-
скольку ямы могли стать для них источником доходов. Зато они
возводили мосты там, где последние были совсем не нужны,
исключительно ради взимания мостовых пошлин. Бароны застав-
ляли купцов ездить по таким дорогам, которые вовсе не являлись
кратчайшими, но зато давали владетельным особам право на взи-
мание новых пошлин.
Купцы искали спасения на речных путях, тем более, что
в средние века реки Западной Европы были более полновод-
ными, чем сейчас. На одну большую лодку можно было погру-
зить поклажу, для перевозки которой потребовалось бы
500 вьючных животных. Поэтому считалось выгодным возить соль
из Люнебурга в Бранденбург водными путями через Любек и Ще-
цин, хотя сухопутные дороги были значительно короче. Но и реки,
снижая транспортные расходы, не избавляли купцов от вымо-
гательств со стороны феодалов. На каждом повороте реки фран-
цузские сеньоры создавали заставы для взимания пошлин:
в XIV в. таких застав на одной Луаре имелось 74, на Гаронне—
70 и 60—на Роне и Соне.
В Германии картина была аналогичной—на Рейне, например,
существовало 13 застав только между Майнцем и Кельном. Сред-
невековому купцу приходилось «раскошеливаться» настолько
часто, что в XV в. пошлины удваивали стоимость товаров при их
перевозке по Луаре только от Нанта до Орлеана. В случае
кораблекрушения феодалы пользовались «береговым правом»,
конфискуя выброшенные на берег товары. Феодалы устанавли-
вали ложные маяки, чтобы увеличить число кораблекрушений,
которые и без того не были редкостью, особенно около морских
берегов, поскольку компас вошел в общее употребление лишь
в XIV в., и очень долго звезды оставались единственным ориен-
тиром для мореплавателей. Да и высокобортные парусные суда
стали строиться не раньше XIV столетия, хотя паруса были
изобретены задолго до этого.
Наконец, на пути прогрессивного развития средневековой
торговли стояла натурально хозяйственная политика городов,
крайне затруднявшая торговые операции иногородних купцов.
Им не разрешалась розничная торговля, за ними следили город-
ские шпионы, гасты могли останавливаться лишь в определен-
348
Глава VI1. Средневековый город в XI—XV вв.
вых гостиницах и покупать товары только после городских по-
требителей. Торговля гастов между собой обычно находилась под
запретом, им запрещалось также вступать в компанию с горожа-
нами. Предписания гостинного права были весьма строгими, и за
выполнением их строго следили заинтересованные корпорации
(ремесленные цехи и купеческие гильдии).
Многие города пользовались так называемым штапельным,
или складским правом, согласно которому проезжавшие мимо
купцы обязаны были завернуть на базарную площадь и выста-
вить там свои товары для продажи, независимо от того, выгодно
им это или нет.
В Германии такими правами пользоваля Кельн и некоторые
другие города. В силу этого права корабли, отправлявшиеся из
городов по нижнему течению Одры, могли выходить в открытое
море лишь после того, как они предварительно посетили город
Франкфурт, расположенный вверх по течению этой реки. Гент
в силу складского права принудительно скупал у проезжавших
по Шельде купцов зерно, если даже для них это было совсем
невыгодно.
Средневековые города часто запрещали экспорт продоволь-
ствия, если его нехватало для местных жителей. Так, в 1432 г.
Аугсбург запретил бюргерам и монастырям, имевшим земель-
ные владения, продавать хлеб где-либо вне города. Торговля
купцов ограничивалась уравнительными предписаниями цехового
и городского законодательства.
Поэтому до конца XV в. во всех почти странах Западной
Европы крупные торговые операции оставались большой ред-
костью. Когда, например, в 1391 г. был ограблен караван ба-
зельских купцов, отправившихся на франкфуртскую ярмарку,
то обнаружилось, что каждый из них имел товаров в среднем
лишь на 166 флоринов. Любек был столицей Ганзы, но его экс-
порт даже в 1384 г., т. е. в эпоху расцвета ганзейской торговли,
оценивался только в 293760 любекских марок (металлическое
содержание которых определялось в полфунта серебра). Только
итальянские города были исключением, так как с конца XIII в.
их торговые операции велись часто в необычайно крупных мас-
штабах.
Наконец, сама емкость городских рынков средневековья
оставалась крайне узкой, так как их население было чрезвычайно
малочисленным, а деревня обычно довольствовалась своими
домашними изделиями. Все это показывает, что в эпоху феода-
лизма, обслуживая последний, торговля развивалась в весьма
своеобразных условиях, и нельзя рассматривать товарное про-
изводство как нечто самодовлеющее, независимое от окружаю-
щих экономических условий. •
§ 11. Цеховые восстания и борьба мастеров с подмастерьями 349
§ 11.	Цеховые восстания и борьба мастеров
с подмастерьями в XIV—XV вв.
Острая классовая борьба никогда не прекращалась в городах
средневековья. Она порождалась глубокими экономическими
причинами. Тезис К. Бюхера, будто городское хозяйство того
времени «не допускало слишком резких различий в смысле рас-
пределения собственности и доходов», совершенно неоснователен.
На самом деле купечество средневековых городов уже в
XIV—XV вв. резко отличалось в экономическом отношении от
цеховых ремесленников и (вместе с городским дворянством) со-
ставляло патрициат, который неслучайно именовался во Флорен-
ции «жирным народом», а в Германии «родовитым». Экономиче-i
ская дифференциация городского населения была весьма высо-
кой, и, например, в Штральзунде (один из городов Северной
Германии) больше половины облагаемого налогами имущества
(55,05%) в 1418—1419 гг. сосредоточивалось в руках 5,1%
жителей. Правда, в других городах наблюдалась иная кар-
тина.
Результаты коммунальных восстаний XI—XIII вв. были
использованы прежде всего патрициатом, и в каждом городе
власть оказывалась в руках немногих фамилий. Городские со-
веты широко практиковали кооптацию новых членов и практи-
чески делали городскую администрацию фамильным достоянием
немногих патрицианских родов. Это давало возможность «жир-
ному народу» грабить «тощий» путем выгодного распределения
городских налогов, путем ограничения хозяйственных прав ре-
месленников, а также при помощи судебных вымогательств
и прямого расхищения городской казны, присвоения городских
земель, лесов, спекуляции продовольствием и т. д. В Герма-
нии, например, розничная торговля вином и сукном обычно
являлась монополией патрициата или отдельных его корпо-
раций.
Поэтому в XIV—XV вв., после победы городов над феода-
лами, развернулась ожесточенная борьба между патрициатом
и ремесленниками, известная в исторической литературе под
названием «цеховых революций». Их организующим началом
явились цехи. Эта борьба заканчивалась довольно часто победой
цеховых мастеров. Тогда вся политическая жизнь города пере-
страивалась на цеховых основах, и цехи превращались в полити--
ческие корпорации государственного значения, принадлежность
к которым являлась часто условием приобретения политических
прав тем или иным бюргером.	j
. . Так, во Флоренции уже в 1282 г. приоры (старшины) цехов-
создали новый городской совет (синьорию), который издал.
350
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
в 1293 г. своего рода конституцию, торжественно названную
«Установления справедливости»; по этим «Установлениям»
даже знатные гранды обязаны были вступать в один из цехов,
если они хотели участвовать в политической жизни города.
Затем в XIV в. по городам западной Германии прокатилась
волна «цеховых революций», ниспровергавших господство пат-
рициата (в Кельне, Страсбурге и других городах). Однако в се-
верных городах Германии вмешательство Ганзы и князей, как
это имело, например, место в Брауншвейге (в 1375 г.), ослабляло
позиции ремесленников, бравшихся за оружие. В ганзейских
городах цехи не добились даже временного господства, им про-
тивостояло слишком мощное объединение патрициата. Там же,
где цехи оказывались у власти, они значительно изменяли эко-
номическую политику городов. Так, когда в 1368 г. восстание
ткачей и других ремесленников Кельна лишило власти старин-
ную корпорацию патрициата (Рихерцехе), то были введены по-
вышенные налоги на земельную собственность, установлены ак-
цизы на торговлю вином и т. д. Восстание 1396 г. на длительный,
период утвердило господство цехов, и последние использовали
его для подтверждения своих уставов. Представители 22 цехов
Кельна вошли в единый городской совет, и в заседаниях послед-
него могли участвовать особые уполномоченные цехов при раз-
решении важных вопросов.
Особенной остротой цеховые восстания отличались в городах
Фландрии, где они осложнялись борьбой с французскими коро-
лями за независимость самой страны. Патрициат (поортеры)
искал поддержки у французских королей (Филиппа IV Краси-
вого, затем Филиппа VI), против которых решительно выступали
цехи после того, как в 1300 г. Филипп Красивый объявил Флан-
дрию достоянием французской короны. Вскоре (11 июля 1302 г.)
в знаменитой «Битве шпор» при Куртрэ ткачи Фландрии разгро-
мили французских рыцарей, оставивших на поле боя 4000 золо-
тых шпор, и по Атисскому миру 1305 г. независимость Фландрии
получила признание. Волнения ремесленников Фландрии про-
должались на протяжении всего XIV в. вплоть до битвы при Роз-
беке в 1382 г., когда армия французского короля нанесла страш-
ное поражение фламандцам, сражавшимся под руководством
Филиппа Артевельде.
Однако в городах XIV—XV вв. цехи смогли достигнуть
только временного политического господства, так как они вы-
ступили слишком поздно, когда сама автономия городов стала
анахронизмом и оказалась под угрозой насильственной ликвида-
ции. Во Франции, например, усиление королевской власти исклю-
чало установление господства цехов в городах, так как еще
в середине XIII в. королевская власть начала урезывать права.
£ 1L Цеховые восстания и борьба мастеров с подмастерьями 35t
городских коммун путем ограничения их юрисдикции в пользу
парижского парламента, а вымогательство денег с горожан стало-
системой. После этого Филипп IV Красивый (1285—1314 гг.) стал
безжалостно уничтожать одну коммуну за другой, назначая
в города королевскую администрацию. Политику Филиппа не-
уклонно продолжали его преемники: так, в 1331 г. была уничто-
жена Ланская коммуна. Только на юге Франции коммуны про-
держались вплоть до гугенотских войн второй половины XVI в.,
когда они еще осмеливались бороться с королевским абсолютиз-
мом. Тем более в Англии XIV—XV вв. не было политических
условий для господства в городах цеховой администрации, так
как английские короли еще в XII—XIII вв. оказались доста-
точно сильны для того, чтобы не допустить полной автономии
городов. Правда, в Германии и Италии города использовали
в своих интересах политическую раздробленность этих стран
даже в XIV—XV вв., но и здесь они наталкивались на сопротив-
ление феодалов. Немецкие князья, например, все больше
и больше угрожали городской автономии. Для противодействия
им в 70-х годах XIV в. возник союз швабских городов (объеди-
нивший 89 городов), который слился в 1381 г. с Рейнским сою-
зом городов. Но в 1388 г. война городского союза с князьями
юго-западной Германии за кончилась жестоким поражением. Ганза
не оказала ему поддержки. В XV в. многие города Германии
потеряли свои вольности (в 1442 г. —Берлин, в 1462 г.—Майнц
и т. д.).
Главная причина неустойчивости результатов цеховых вос-
станий и их поражений заключалась во внутренней противоре-
чивости цехового режима средневекового ремесла, уравнитель-
ная регламентация которого в XIV—XV вв., как отмечалось,
ранее, уже не исключала ни процесса социальной дифференциа-
ции ремесленников, ни даже возникновения зародыша капита-
листических отношений.
В суконной, шелкоткацкой и судостроительной промышлен-
ности многих городов (Венеция, Флоренция, Генуя, Милан,
Брюгге, Гент, Кельн, Париж) возникала капиталистическая
мануфактура, подрывавшая основы цехового строя. В этих усло-
виях движение подмастерьев, которые постепенно превращались
в наемных рабочих нового типа, выливалось в крупные народные
восстания. Одним из наиболее крупных среди них было восста-
ние так называемых оборванцев (чомпи) во Флоренции (в 1378 г.),
когда подмастерья и нецеховые ремесленники, работавшие у бо-
гатых суконщиков, подняли восстание, захватили власть и до-
бились изменения состава сеньории (городского совета). Это»
восстание, закончившееся разгромом, ярко обнаружило классо-
вые противоречия того «мануфактурного капитализма», кото-
352
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
рый зарождался в городах Италии XIV—XV вв. В дальнейшем
выступления рабочих Флоренции были ослаблены тем, что они
не находили поддержки ремесленников, ранее примыкавших к
движению, а предприниматели-суконщики организовали своего
рода локаут, эмигрируя из Флоренции и обрекая рабочих на
безработицу и голод.
И в мелких городах с конца XIV в. положение подмастерьев
перестает быть переходным к званию мастера, цехи становятся
все более замкнутыми корпорациями и пытаются за счет подма-
стерьев отстоять свои позиции в борьбе с капиталистической
мануфактурой. С тех вор возник ремесленный предпролетариат
{по выражению Энгельса), и, следовательно, для длительного
политического господства цехов в городах не оказалось достаточ-
ного единства среди самих ремесленников, хотя мастеров
и кнехтов, или валетов (как назывались подмастерья в Герма-
нии и Франции), объединяла их общая ненависть к патри-
циату.
Между мастерами и подмастерьями разгорелась внутренняя
борьба, в ходе которой возникли даже межгородские союзы це-
хов. Как показывают цеховые документы Франкфурта-на-Майне,
такие союзы (например, союз пекарей рейнских городов) заклю-
чались под предлогом забот об общей пользе, но фактически
их главная задача состояла в преследовании строптивых под-
мастерьев и осуществлении уравнительных требований цеховых
мастеров за пределами городской территории. Цехи пытались
выйти за пределы своей территориальной ограниченности, и их
межгородские союзы были настоящим заговором против под-
мастерьев, так как дискриминация подмастерьев стала главной
темой межгородского законодательства тех союзов, в которых
участвовали франкфуртские цехи. В XIV—XV вв. внутренние
противоречия не укладывались в рамки локально изолирован-
ных городов, и это порождало специальные формы политической
организации, задача которой состояла в осуществлении предпи-
саний цехового законодательства на более широкой территории,
чем отдельный город. Однако цехи ставили перед собой слишком
противоречивые задачи, пытаясь стать интерлокальными орга-
низациями и в то же время оставаясь территориально замкну-
тыми корпорациями.
Кроме Рейнской области, межгородские союзы цехов были
распространены в ганзейских городах Германии, и везде они
вели суровую политику преследования беглых подмастерьев.
Последние создавали в борьбе с мастерами свои союзы, прак-
тиковали стачки, бойкот хозяев и, чаще всего, самовольный уход
с работы. Некоторые историки даже отождествляют объедине-
ния подмастерьев с профсоюзами нового времени, но на самом
$ И. Цеховые восстания и борьба мастеров с подмастерьями 353
деле братства средневековых подмастерьев воспроизводили ор-
ганизационную структуру цехов. Так, в создании своих уставов
эти братства (как и цехи мастеров) действовали в известной мере
автономно, а взаимоотношения корпораций подмастерьев и ма-
стеров с городскими властями были в общем одинаковы. Харак-
терно, что обязательные для новичков цензы (бюргерства,
профессии, вероисповедания, законности брачных связей и т. п.)
требовались во Франкфурте не только цехами, но и братствами
подмастерьев, причем тенденции корпоративной замкнутости
обнаруживались в деятельности тех и других. Как в цехах
мастеров, так и в братствах подмастерьев одинаковым был по-
рядок организации общих собраний, старшины избирались на
определенный срок, а должностные лица второстепенного зна-
чения обычно назначались. Для старшин существовали установ-
ленные цензы и их права точно ограничивались, фиксировались,
причем старшины прошлых лет пользовались специальными
правами; обязанности старшин в корпорациях того и другого
рода оказывались одинаковыми. Элемент сознательной дис-
циплины играл в жизни корпораций подмастерьев более значи-
тельную роль, но, подобно цеховой дисциплине/она тоже опира-
лась на всякого рода клятвы и поручительства и подкреплялась
репрессивной политикой чисто цехового характера (те же формы
штрафов и тот же принцип возмещения ущерба). Братства под-
мастерьев взимали со своих членов обычные для цехов взносы
и вели свои финансовые дела традиционным порядком. Сами
формы товарищеского общения подмастерьев и мастеров, трак-
тирные порядки у тех и других были одинаковыми во Франк-
фурте; в богослужебных делах братства подмастерьев проявляли
не меньше усердия, чем цехи мастеров. Наконец, вмешательство
в личную жизнь своих членов, политика взаимопомощи и защиты
профессиональной чести одинаково характерн >1 для тех и других
корпораций.
Таким образом, можно говорить о цеховых формах
организации подмастерьев средневековья,
поскольку организационные принципы и формы деятельности
их братств были традиционно цеховыми.
Конечно, особенности социально-экономического положения
подмастерьев вносили значительные поправки в цеховые формы
их организации, так как хозяйственные проблемы последних были
значительно проще (чем у цехсв), и борьба с мастерами являлась
определяющей для них задачей. Так, в деятельности братств
подыскание работы для странствующих подмастерьев играло
чрезвычайно большую роль, между тем как цехи отгораживались
от пришлых ремесленников. Затем, отличительной особенностью
братств подмастерьев была их большая доступность по сравне-
23 Ф. Я. Полянский
354	Глава VII. Средневековый город в XI- XV вв.
нию с цехами мастеров. Наконец, в организации и деятель-
ности братств подмастерьев сказывалась их зависимость от
мастеров.
Однако организационное развитие корпораций подмастерьев
отставало, и при этом весьма значительно, от изменений их эконо-
мического положения. Подмастерья XIV—XV вв. еще не ото-
рвались в организационном отношении от цехового режима го-
родского ремесла, хотя уже во многом отличались по социально-
экономическому положению от цеховых мастеров.
ЧАСТЬ ТРЕТЬ
1 ' —5=============Z==
Разложение
феодализма
в позднее
средневековье

ВЕЛИКИЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОТКРЫТИЯ И ИХ
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
§ 1.	Предпосылки великих географических открытий
Период XVI—XVII вв. в экономической истории Западной
Европы был переходным от феодализма к капитализму. В эту
эпоху господствующим еще оставался феодальный способ произ-
водства. Превалировавшая в большинстве стран оброчная экс-
плуатация крестьян была следствием того, что класс феодалов
попрежнему оставался собственником основного комплекса
земель. В Польше и Германии имело место даже возрождение
барщинной системы и в связи с этим необычайное усиление
крепостного гнета. Сохранялось и политическое господство
дворянства, диктатурой которого был абсолютизм, как в его
королевском (Испания, Франция, Англия), так и княжеском
(Германия, отчасти Италия) вариантах. В городах Западной
Европы продолжала господствовать цеховая система ремесла
с ее мелочной регламентацией производства и торговли. Широко
распространенные в эту эпоху монопольные компании были
несомненно пережитком типичных для средневековья экономи-
ческих форм.
Однако в недрах феодального строя этой эпохи зарождаются,
на основе развития производительных сил, новые капиталисти-
ческие отношения. Развертываются грандиозные события так
называемого первоначального накопления капитала, наложив-
шие отпечаток на всю эпоху. Сущность этого процесса сводится
к отделению непосредственного производителя—крестьянина
и ремесленника от средств производства. В результате массового
обезземеления крестьян и разорения городских ремесленников
создается класс наемных рабочих. Начальные формы капита-
листического производства прочно укореняются как в городе»
так и в деревне. Об этом наглядно свидетельствует повсеместное
358
Глава VIII. Великие географические открытия
развитие капиталистической мануфактуры—рассеянной и центра-
лизованной—и даже капитализма в сельском хозяйстве наи-
более передовых стран (Голландия, Англия). Сама традицион-
ная деятельность торгового и ростовщического капитала приоб-
рела в этот период новый характер и необычно широкий размах.
Интенсивно формируется класс буржуазии. Купец все чаще
становится мануфактуристом, а средневековый ростовщик—бан-
киром. Эпоха XVI—XVII вв. с полным основанием может быть
названа эпохой мануфактурного капитализма. Маркс писал по
этому вопросу: «Хотя первые зачатки капиталистического произ-
водства спорадически встречаются в отдельных городах по Сре-
диземному морю уже в XIV и XV столетиях, тем не менее начало
капиталистической эры относится лишь к XVI столетию»1.
С другой стороны, и политическая ситуация в странах Запад-
ной Европы существенно изменилась в XVI—XVII вв. Само раз-
витие абсолютизма положило конец феодальной раздробленности,
сохранившейся только в Германии и Италии. Тем самым воз-
никли более благоприятные политические предпосылки для эко-
номического развития и особенно расширения торговли.
Более того, этот период ознаменовался ранними буржуаз-
ными революциями в Нидерландах и Англии, разрушившими
феодальные производственные отношения, пробившими брешь
в феодальном режиме и ставшими исходной предпосылкой эко-
номического подъема Голландии в XVII в. и Англии в XVIII в.
Даже экономически отсталая Германия пережила в 1525 г. кре-
стьянскую войну невиданных прежде масштабов и так назы-
ваемую реформацию, превратившуюся в крупное общественное
движение буржуазного характера. Широкое распространение
лютеранства в Германии, цвинглианства в Швейцарии и кальви-
низма в Нидерландах, Англии, Франции и других странах свиде-
тельствовало о серьезных изменениях также и в идеологии
средневековья.
Все это делало эпоху XVI—XVII вв., которая существенно
отличалась как от предшествующего ей периода развитого феода-
лизма (XI—XV вв.), так и последующих столетий промышлен-
ного капитализма (XVIII—XIX вв.), своеобразным этапом в
истории. Закон обязательного соответствия производственных
отношений характеру производительных сил проявлялся очень
ярко, ускоряя разложение феодализма.
Огромную роль в экономическом развитии Западной Европы
XVI—XVII вв. сыграли географические открытия конца XV
1 К. Маркс. Капитал, т. I, 1951, стр. 720;
§ 1. Предпосылки великих географических открытий
359
и начала XVI вв., которые справедливо считаются великими.
Как указывают Маркс и Энгельс, «открытие Америки и морского
пути вокруг Африки создало для подымающейся буржуазии
новое поле деятельности. Ост-индский и китайский рынки, ко-
лонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества
средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор
толчок торговле, мореплаванию, промышленности и тем самым
вызвали в распадавшемся феодальном обществе быстрое развитие
революционного элемента»1. Разнообразные последствия вели-
ких географических открытий необычайно ускорили внутрен-
ний кризис феодального режима и формирование капиталисти-
ческих отношений в Западной Европе.
Маркс подчеркивает, что «великие революции, происшед-
шие в торговле в XVI и XVII веках в связи с географическими
открытиями и быстро подвинувшие вперед развитие купеческого
капитала, составляют один из главных моментов, содейство-
вавших переходу феодального способа производства в капита-
листический»2.
Само собой разумеется, что географические открытия на ру-
беже XV—XVI вв. нельзя считать случайностью в судьбах
Европы, так как они были подготовлены ее внутренним развитием.
Их предпосылки весьма разнообразны и сводились, в конце
концов, к социально-экономическим противоречиям Европы того
времени, порожденным развитием производительных сил. Рост
последних делал все более актуальными поиски морского пути
в Индию. Эти поиски и являлись центральной задачей тех экспе-
диций, которые привели к великим географическим открытиям.
Важнейшей предпосылкой последних безусловно следует
считать кризис левантийской торговли средневековой Европы.
.Эта торговля оказалась в тупике к концу XV в. Восточные товары
становились для европейских купцов все более недоступными
и дорогими, так как на путях к ним вырастали почти непреодо-
лимые препятствия. Распад Золотой Орды в XV в. сделал опас-
ным великий сухопутный путь из Таны в Китай, игравший в
XIII—XIV вв. серьезную роль в торговле венецианцев и гену-
эзцев с Востоком. Трансазиатский путь в Китай, проходивший
теперь по территории, занятой непрерывно враждующими между
собой ордами кочевников, потерял свое значение. Генуэзские
колонии в Крыму не могли уже играть прежней роли.
Правда, основной магистралью левантийской торговли сред-
невековой Европы являлось Средиземное море, на использовании
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической '
партии, Госполитиздат, 1952, стр. 33.
. 1 К. Маркс. Капитал, т. Ill, 1951, стр. 344—345.
360
Глава VIII. Великие географические открытия
которого со времен первых крестовых походов покоилось эконо-
мическое благополучие итальянских городов. Но итальянским
купцам приходилось пользоваться посредничеством арабов, в ру-
ках которых находились южные торговые пути в Индию: через
Египет и Красное море, а также по Тигру и Евфрату и далее
Персидскому заливу. Монополия арабов на поставку
индийских товаров была крайне обременительной, так как при-
водила к удорожанию последних в 8—10 раз. Однако настоящей
катастрофой для восточной торговли Европы оказались турец-
кие завоевания в Малой Азии и на Балканах, завер-
шившиеся в 1453 г. захватом Константинополя и окончательным
падением Византийской империи. В 1475 г. турки овладели
Крымом, и Черное море стало внутренним турецким озером.
После этого положение на черноморских путях и в восточной
половине Средиземного моря стало совершенно невыносимым,
так как экономическая политика турецких султанов отличалась
крайним произволом и беспримерным вымогательством. Вене-
цианцам приходилось платить в их пользу огромные пошлины
или покидать свои торговые фактории на ближнем Востоке
и в бассейне Эгейского моря, а генуэзцы были просто изгнаны
за пределы турецких владений. Янычары плохо разбирались в ком-
мерции, и турецкие методы бесцеремонных грабежей доводили
итальянских купцов до отчаяния. Турецкие завоевания ускорили
поиски морского пути в Индию, приобретавшие таким образом
первостепенное значение.
В поисках этих путей были заинтересованы не итальянские
города, а купцы и феодалы других стран Западной Европы.
Если итальянцы тяготились монополией арабов, попрежнему
господствовавших на пути в Индию через Египет, то Западная
Европа в свою очередь не без основания считала невыносимой
монополию итальянцев, которые продавали восточные товары
европейской аристократии по баснословным ценам. В результате
этого феодалы теряли большое количество драгоценного золота.
Купцы Испании, Франции и других стран упускали широ-
кие возможности торгового обогащения. Расточительная знать
и пронырливые купцы этих стран были одинаково недовольны
монополией венецианских и генуэзских купцов на торговлю'
пряностями и тканями Востока.
Не случайным поэтому было то упорство, которое проявили
в поисках морских путей в Индию моряки Португалии и Испа-
нии—стран, сыгравших решающую роль во всех событиях тех
великих географических открытий, которые были совершены
народами Западной Европы. Страны Пиренейского полуострова
стремились принять участие в столь прибыльной торговле с Вос-
током и подорвать старинную монополию на нее Генуи и в осо-
§ 1. Предпосылки великих географических открытий	36Т
бенности Венеции. Считая опасными для себя успехи порту-
гальцев и испанцев, итальянские города сами не приняли актив-
ного участия в географических открытиях, в снаряжении необ-
ходимых для этого экспедиций. Хотя многие знаменитые море-
плаватели были итальянцами (Колумб, Америго Веспуччи, Кабот),
однако они руководили экспедициями, снаряженными другими
странами Западной Европы.
Великие географические открытия испанцев и португальцев
нашли свое продолжение в крупных экспедициях французов,
голландцев и англичан, боровшихся в свою очередь как с моно-
полией пиренейских государств на колониальную торговлю, так
и между собой. Во всех случаях географические открытия сти-
мулировались торговым соперничеством отдельных городов и
стран Западной Европы XVI—XVII вв.
Чрезвычайно важной предпосылкой географических откры-
тий была жажда золота, столь характерная для участников
рискованных экспедиций XV—XVI вв. Они искали прежде
всего золото, и Колумб ежедневно молил бога в своем дневнике
ниспослать ему золотоносные земли. С тяжелым грузом этого ме-
талла завоеватели Мексики не расставались даже в знаменитую
«ночь печали», когда, отступая из мексиканской столицы под ру-
ководством Кортеса, они тонули под тяжестью награбленной
добычи. Испанцы XVI в. обозначали на своих картах как бес-
плодные те земли Северной Америки, где они не находили золота
и серебра; «...золота искали португальцы на африканском бе-
регу, в Индии, на всем дальнем Востоке; золото было тем маги-
ческим словом, которое гнало испанцев через Атлантический
океан; золото—вот чего первым делом требовал белый, как
только он ступал на вновь открытый берег»1.
Таким образом, неустранимая «жажда золота» гнала европей-
ских авантюристов в самые опасные плавания. Позднее просве-
щенные экономисты европейской буржуазии XVIII в. времен
Кенэ и Адама Смита много потешались над этим пристрастием
конкистадоров и меркантилистов к золоту, считая его заблуж-
дением. Однако они глубоко ошибались. В действительности
жаждущие золота авантюристы и ученые меркантилисты XVI в.
вполне правильно понимали экономические требования эпохи,,
так как Европе в тот период и в самом деле нехватало золота для
прогрессивного развития ее хозяйства. Баланс левантийской
торговли итальянских городов все время оставался пассивным,
происходила перекачка золота на Восток, и недостаток послед-
него лимитировал промышленное и торговое развитие Западной
Европы. Отсталость некоторых отраслей европейской промыш-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 442.
362
Глава VIII. Великие географические открытия
ценности по сравнению с Востоком все менее компенсировалась
ее золотыми фондами. Кроме того прогрессирующая товариза-
ция европейского хозяйства предъявляла все больший спрос на
золото как средство обращения, поскольку объем товарооборота
не укладывался в старые нормы денежного обращения. Вместе
с тем перед «властью денег» все более теряли значение самые
пышные титулы феодальной аристократии. Капитал начинал
свое движение в форме денег, и под их золотой оболочкой скры-
валась могущественная социальная сила, которая обращала в прах
все добродетели феодального мира. Таким образом, пресловутая
«жажда золота» была исторически обусловленным обоготворе-
нием капитала, начавшего свое победоносное шествие уже в эко-
номических условиях XV—XVI вв. Как фактор географических
открытий, эта «жажда золота» отразила не только противоречия
левантийской торговли, но и потребности прогрессивного разви-
тия в Западной Европе товарно-денежных отношений.
Серьезной предпосылкой великих географических открытий
были также противоречия феодального режима, глубокий кризис
которого к концу XV в. стал почти повсеместным. Феодальная
Европа зашла в тупик и нуждалась в широкой территориальной
экспансии, чтобы найти таким путем хотя бы временное разреше-
ние внутренних противоречий феодализма. Свое практическое
выражение кризис феодального режима находил в прогрессирую-
ще<м дроблении владений феодальной знати, ее измельчании
и экономическом разорении. В Испании и Португалии этот про-
цесс зашел весьма далеко, и разорившихся дворян ко времени
географических открытий оказалось там более чем достаточно для
организации самых рискованных экспедиций и завоевания це-
лых континентов. Обнищавшие идальго готовы были отправиться
куда угодно, лишь бы улучшить свое материальное положение.
В истории географических открытий повторялись в новом изда-
нии сцены крестовых походов. Испанское дворянство попреж-
нему искало чисто военного разрешения своих экономических
проблем за пределами Европы.
Воинственное испанское и португальское дворянство фор-
мировалось в эпоху реконкисты—в ходе многовековой борьбы
с арабами. Выходцы из этого дворянства сыграли роль первых
завоевателей колониального мира. В истории геогра-
фических открытий на грани XV—XVI вв.
был весьма силен феодальный элемент,
с его специфическими интересами. Позднее это обстоятельство
отразилось на судьбе Испании XVI в.
Существенной предпосылкой великих географических откры-
тий нужно признать также развитие абсолютизма в Западной
Европе , к концу XV в. Его возникновение во Франции (при
1. П редпосылки великих, географических открытий 363
Людовике XI), в Испании (после слияния Кастилии с Арагоном)
и в Англии (с воцарением династии Тюдоров) создало политиче-
ские предпосылки для организации крупных морских экспеди-
ций и тем более—для колониальных завоеваний. Эти путешест-
вия и завоевания требовали больших материальных затрат, да-
леко выходивших за пределы экономических возможностей не
только простых феодалов, но даже владетельных князей. Возник-
новение, например, политически объединенной Испании под
властью абсолютной монархии оказалось совершенно необхо-
димым условием для снаряжения экспедиции Колумба и вообще
участия испанцев в колониальном разбое XVI в. Зато полити-
чески раздробленная Германия даже в XVII—XVIII вв. не
была в состоянии участвовать в географических исследог
ваниях.
Возникнув, абсолютизм все время нуждался в деньгах для
оплаты своих наемников и бюрократии, роскоши двора и синекур
аристократии. В результате этого поиски золотоносных земель
и, следовательно, новые географические открытия становились
одной из задач его политики. Далекие морские экспедиции рас-
сматривались как доходная статья первостепенной важности,
и их снаряжение приобретало государственное значение.
Наконец, необходимой предпосылкой великих географических
открытий послужили успехи европейской науки и техники, осо-
бенно кораблестроения и мореплавания. Среди них применение
компаса имело первостепенное значение, так как иначе положе-
ние небольших флотилий и отдельных кораблей _в безбрежном
океане было бы почти безнадежным. Был ли компас китайским
изобретением, занесенным в Западную Европу арабами, или его
заново изобрели нормандцы, как утверждают новейшие авторы,—
это не меняет положения. Во всяком случае с конца XII в. он
стал известен итальянцам, а после 1300 г. входит во всеобщее
употребление. Конечно, применение компаса само по себе еще
не могло породить великие географические открытия, так как
отсутствовали другие условия, но со временем компас сыграл
исключительно важную роль в осуществлении дальних плава-
ний. Использование астролябии для определения положения
звезд (изобретенной греками еще в III в. до п. э.) в сочетании
с компасом приобретало новое значение. Кроме того, в XIV в.
появились новые приспособления, облегчавшие определение
местоположения корабля в открытом море. Сам компас, предста-
влявший собой вначале лишь магнитную стрелку, укрепленную
на куске дерева, плавающего в сосуде с водой, был усовершен-
ствован: сосуд стали закрывать стеклом, стрелку прикреплять
на острие и по окружности вычерчивать розу ветров, делив-
шуюся на четверти.
364
Глава VIII. Великие географические открытия
Уже с давних пор в средневековой Европе изготовлялось
много географических карт, но главным образом на основе астро-
номических и географических сочинений Птолемея (II в. н. э.),
с нагромождением огромного количества ошибок. Однако в XIV в.
карты уточняются в результате использования показаний ком-
паса, а их изготовление приобретает массовый характер. Осо-
бенно в большом количестве стали изготовляться для моряков,
так называемые портоланы, т. е. карты с обозначением портов.
Еще большее значение приобрели успехи кораблестроения.
Уже в X111—XIV вв. в прибрежных городах Средиземного моря
корабли строились в особых морских арсеналах (в Венеции,
например, этим делом было занято 16000 чел.). Все больше сбли-
жаются типы старинных боевых быстроходных гребных кораблей
(узкие и длинные галеры) с парусными, грузовыми кораблями
овальной формы (нефы). Еще с XII в. на галерах появляются
мачты и треугольные (латинские) паруса, а нефы со временем
становятся легче и подвижнее. Возникают новые типы кораблей.
Каравелла, ставшая первым в мировой истории океанским кораб-
лем, была разновидностью устойчивого парусного нефа, с усо-
вершенствованным рулем; небольшие размеры каравеллы увели-
чивали ее подвижность и быстроходность.
Наконец, великие географические открытия в значительной
мере были подготовлены распространением более правильных
представлений о земной поверхности. Еще в древности возникло
учение о шарообразности земли, оно разрабатывалось тогда
школой Пифагора, затем Аристотелем и во II в. н. э. было изло-
жено александрийским ученым Птолемеем. Правда, это учение
противоречило библейским легендам, столь популярным в сред-
ние века, но все же с конца XIII столетия, в эпоху гуманизма оно
получает все большее распространение, хотя и к концу XV в.
не считалось еще бесспорным. Кроме того, даже его сторонники
преуменьшали размеры земного шара и тем самым дезориенти-
ровали мореплавателей. Но, как бы то ни было, Колумб, отпра-
вляясь на поиски западного пути (через Атлантический океан)
в восточные страны—Индию и Китай, руководствовался именно
учением о шарообразности земли, хотя, как полагают новейшие
историки (например, Виньо), он не был непосредственно связан
с крупным флорентийским космографом Тосканелли, который
был сторонником этого учения.
§ 2.	Ход географических открытий
Сама история великих географических от-
крытий представляла собой серию смелых и замечательных по своим
результатам экспедиций. При этом инициатива их организации и
активное участие в них стали делом португальцев и испанцев, зани-
$ 2. Ход географических открытий
365
мавших наиболее выгодное географическое положение и боровшихся
е монополией итальянцев на левантийскую торговлю. В многовековой
борьбе с арабами на Пиренейском полуострове возникло воинствен-
ное дворянство, лишившееся вследствие окончания реконкисты своих
обычных занятий и доходов и готовое участвовать в самых рискован-
ных экспедициях, чтобы поправить свои пошатнувшиеся хозяйствен-
ные дела.
Развитие торговли Барселоны, Севильи, Лиссабона и других городов
Пиренейского полуострова в XIV—XV вв., когда уже началось частич-
ное перемещение торговых путей на Атлантический океан (связанное
с потерей ярмарками Шампани их прежнего значения), создало экономи-
ческие предпосылки для участия Испании и Португалии в борьбе за ми-
ровые торговые пути. Появилась торговая заинтересованность в этом,
возник необходимый для этого флот. Наконец, консолидация королев-
ской власти в Португалии XV в. и возникновение испанского абсолютизма
в конце XV в. создали политические предпосылки для подвигов пиреней-
ских мореплавателей.
Раньше всех поиски морских путей в Индию начали в Западной
Европе итальянцы, тяготившиеся монополией арабов на посредническую
торговлю с Востоком. Еще в 1291 г. генуэзцы Тедизио Дориа и братья
Вивальдо отправились в дальнее плавание по Атлантическому океану
вдоль берегов Африки для поисков морского пути в Индию, но не верну-
лись из своей экспедиции. Позднее смешанной португало-итальянской
экспедицией были открыты в Атлантическом океане Канарские острова,
а в середине XIV в. итальянцами—Азорские. Но эти экспедиции италь-
янцев остались только эпизодом, а открытые ими острова были в XV в.
захвачены португальцами. Итальянцы держали в своих руках пути сре-
диземноморской торговли с Востоком и боялись потерять свою монополию
на торговлю пряностями в Европе, если будет открыта новая дорога
в Индию вокруг Африки.
До Индии итальянцы добраться не смогли. Приоритет в этом отно-
шении остается за русскими путешественниками. Знаменитое путешествие
тверского купца Афанасия Никитина в Индию явилось крупным собы-
тием в этой области. В 1466 г. он отправился в Шемаху и через Иран
проник в Индию. Русский купец пробыл там 3 года и оставил описание
своего путешествия в интересном сочинении «Хождение за три моря»,
которое содержит важные сведения по истории Индии того времени. Таким
образом, русский купец Афанасий Никитин за четверть века до знаменитой
экспедиции Васко да Гамы проник на территорию Индии.
Позднее, с конца XVI в. началось проникновение русских в Сибирь,
и подлинный приоритет в грандиозных географических открытиях на
территории безбрежной и никому неведомой Сибири, Дальнего Востока,
Аляски, Ледовитого и Тихого океанов принадлежит, безусловно, рус-
ским исследователям.
Исходным событием в этой области явилась знаменитая экспедиция
Ермака в 1581 г. Она привела к падению Сибирского ханства Кучума,
освобождению из-под его власти народов Западной Сибири и присоеди-
нению Западной Сибири к Русскому государству. Основание Тюмени
(в .1586 г.), Тобольска (в 1587 г.), Нарыма (в 1596 г.) и других городов
давало опорные базы для дальнейшего продвижения русских на восток.
В начале XVII в. это продвижение идет весьма быстро, несмотря на тяже-
лые природные условия Сибири. Была занята обширная территория
бассейна Оби (в ее верхнем течении). Уже в 1604 г. последовало основа-
ние города Томска.
Далее с низовьев Оби начинается проникновение морем в Обскую
губу и ее восточное ответвление (Мангазейское море), затем в Мангазею
366
Глава VIII. Великие географические открытия
(область к востоку от Обской губы) и оттуда волоком на реку Турухан,
приток Енисея. У впадения Турухана в Енисей в 1607 г. возникло Туру-
ханское зимовье. Кроме того на Енисей русские «землепроходцы» и «про-
мышленные» люди того времени проникали со среднего течения Оби. Это
продвижение также сопровождалось основанием крепостей—Енисей-
ского острога (в 1618 г.) и Красноярского (в 1628 г.).
После этого в немногие десятки лет происходит завоевание Восточной
Сибири, обширного бассейна Лены и основание Якутска (в 1632 г.), назы-
вавшегося первоначально Ленским острогом. Уже в 1649 г. был создан
Анадырский острог на Чукотке, и к концу XVII в. отважные русские
исследователи достигли Камчатки. В 1695 г. Владимир Атласов совер-
шил экспедицию на Камчатку и начал ее завоевание. В 1697 г. был осно-
ван Верхне-Камчатск.
Наиболее замечательным является путешествие Семена Дежнева
и Федота Алексеева (Попова), предпринятое в 1648 г. вторично, после
первой неудачи. Всего лишь на 6 «кочах» с экипажем в 80 человек они
сделали попытку обогнуть Чукотский нос, продвигаясь далее на восток.
Задача была блестяще разрешена,и экспедиция впервые в мировой истории
прошла отделяющий Азию от Америки пролив. Это открытие несомненно
относится к числу великих в истории географической науки, ибо оно
неопровержимо доказало, что Новый Свет отделен от Старого. Коч Дежне-
ва был выброшен бурей на берег южнее устья р. Анадырь. Там смелый
мореплаватель продолжил свои изыскания. Сто лет спустя экспедиция
Беринга дала научное обоснование открытиям Дежнева.
Так русские исследователи вышли на просторы Тихого океана. По-
следующее их проникновение на Курильские и Алеутские острова,
Аляску, тихоокеанское побережье Северной Америки дало много новых
географических открытий. Многие острова Северного Ледовитого и Тихого
океанов были впервые исследованы русскими.
В Западной Европе наиболее активными участниками великих геогра-
фических открытий явились вначале португальцы. В 1415 г. они
захватили на африканском берегу крепость Сеуту. С этого времени почти
ежегодно из бухты Св. Винцента отправлялись на юг вдоль побережья
Африки португальские экспедиции. В их организации крупную роль
сыграл португальский принц Генрих Мореплаватель (сын короля Жуана 1).
Он был не только любителем географии, астрономии и картографии,, соз-
давшим даже своего рода морскую школу, но прежде всего удачливым
купцом, возглавившим купеческие компании, созданные с целью ограбле-
ния вновь открытых областей. Уже в 1419 г. португальцы достигают одного
из островов (Порто Санто) в группе Мадейра, ранее открытой итальян-
цами, и начинают колонизацию островов этой группы, а с 1432 г.—Азор-
ских островов. Затем в 1434 г. португальские мореплаватели обогнули
опасный мыс Боялор и через 11 лет после этого достигли Зеленого мыса
(в 1445 г.), роскошная растительность которого опровергла старинный
миф о необитаемости тропического пояса. Проникая все дальше на юг,
они в 70-х годах исследовали Гвинею и начали разработку золотых рос-
сыпей, все больше расширяя здесь торговлю слоновой костью, золотом,
рабами и отчасти пряностями, доставляя неграм льняные платки, бисер,
оружие, алкогольные напитки. Стремясь упрочить за собой Гвинею, они
в 1482 г. построили на Золотом берегу форт Мина. Завершением всех этих
начинаний явилась экспедиция Бартоломео Диаса, отправленная в августе
1486 г. и вернувшаяся в Лиссабон в декабре 1487 г. Оторванная 13-дневным
штормом от побережья Африки, она, повернув на северо-восток, неожидан-
но обогнула ее южную оконечность. Основная трудность на пути в Индию
была преодолена, и португальский король Жуан II с полным основанием
переименовал мыс Бурь (как Диас назвал южную оконечность Африки)
§ 2. Ход географических открытий
367'
в мыс Доброй Надежды. Только отказ моряков следовать дальше на север
вдоль восточного берега Африки помешал Диасу достигнуть самой
Индии.
; Путешествие Диаса подготовило успех знаменитой экспедиции:
Васко да Гамы, явившейся кульминационным событием в серии откры-
тий португальских мореплавателей и завершившей долгие поиски морско-
го пути в Индию. Эта экспедиция в составе трех кораблей («Сан Габриэль»,.
«Сан Рафаэль» и «Беррио») весьма небольшого тоннажа (120,100и 50 тонн),
и с командой в 160 человек покинула Лиссабон 8 июля 1497 г. под руко-
водством португальского дворянина из знатного рода да Гама, уроженца
г. Синеж (род. около 1460 г.). Она везла с собой трех переводчиков (афри-
канского раба, еврея и португальца, побывавшего в Конго). По совету
Диаса были увеличены размеры кораблей и косые паруса сменены на
четырехугольные. Уже 27 июля флотилия Васко да Гамы достигла остро-
вов Зеленого мыса. Продвигаясь вперед по пути Бартоломео Диаса,.
Васко да Гама стремился держаться дальше от африканского берега,
чтобы избежать прибрежных встречных течений, и едва не был занесен
бурей в Бразилию. 22 ноября—4х/г месяца спустя после отплытия из Лис-
сабона—каравеллы обогнули мыс Доброй Надежды и вышли в Индийский’
океан. Трудности дальнего плавания (из которого позднее вернулось-
в Лиссабон лишь 55 человек) оказались столь велики, что Васко да Гаме
лишь с помощью самых решительных мероприятий удалось подавить-
мятеж моряков и продолжить плавание, избежав таким образом неудачи.
Диаса.
Двигаясь теперь уже на север, флотилия достигла 1 марта 1498 г. само-
го южного арабского города в Африке—Мозамбик. После многих столкно-
вений (в городах Момбаса, Мелинди) с арабами, которые почувствовали в.
португальцах опасных соперников, флотилия получила лоцмана, знав-
шего дорогу в Индию. Под его руководством экспедиция Васко да Гамы
после 23-дневного плавания по Индийскому океану в условиях страшной
жары и большой смертности среди экипажа, попала, наконец, 20 мая
1498 г. в город Каликут на Малабарском побережье Индии—крупнейший
центр индо-арабской торговли.
Переговоры с индусским раджой Каликута, носившим титул «Замо-
рин», все время грозили перейти в обыкновенную баталию, так как араб-
ские купцы встретили португальцев враждебно, естественно усматривая
в них конкурентов, и соответственным образом настраивали индусов.
В результате уже первая встреча европейцев с индусами закончилась-
вооруженным конфликтом, и 30 сентября флотилия Васко да Гамы поки-
нала г. Каликут, стреляя из свох бомбардов. Ограбив в пути встречные
корабли индусов и перебив их экипаж, португальцы направились к бе-
регам Африки, достигнув их 1 января 1499 г. Обратное плавание через-
Индийский океан продолжалось 89 дней и повлекло за собой гибель чрез-
вычайно большого количества моряков от цынги. На кораблях оставалось
лишь по 6—7 здоровых матросов. В дальнейшем пришлось сжечь один
из кораблей («Сан Рафаэль») и лишь 10 марта на двух оставшихся кораблях
удалось обогнуть мыс Доброй Надежды. Наконец, 18 сентября Васко да
Гама совершил торжественный въезд в Лиссабон при огромном стечении
народа, который приветствовал его, как победителя. Сама экспедиция
оказалась весьма прибыльным делом, так как доставленные ею товары—
пряности, шелка, драгоценные камни, изделия из слоновой кости—по-
стоимости в 60 раз превышали расходы на ее снаряжение.
Вековая мечта об открытии морского пути в сказочную Индию была
реализована. Португальцы сразу, же приступили к организации новой*
экспедиции в составе 13 кораблей. Под руководством Кабраля она покину-
ла 9 марта 1500 г. Португалию, была по пути в Индию занесена экваториаль-
368	Глава VII!.. Великие географические открытия
ным течением далеко на запад и 22 апреля причалила к Бразилии. Таким
образом, Кабраль по пути в Индию открыл Бразилию, которую он принял
за остров.
Одновременно с португальскими экспедициями имели место путеше-
ствия испанских мореплавателей, открывших неведомые ранее страны,
совершенно новый континент и осуществивших впервые в мировой истории
кругосветное плавание. Деятельность испанцев развивалась в конкурен-
ции с португальцами и если последние издавна захватили инициативу
в поисках южного пути в Индию (вокруг Африки), то испанцы, естест-
венно, должны были искать его в ином направлении. Они устремляются
на Запад, исходя из предположения о шарообразности земли.
Первым из этих путешествий была экспедиция Христофора Колумба—
-одно из наиболее замечательных событий в истории географических откры-
тий. Уроженец Генуи, сын ткача, Колумб в юности участвовал в дальних
плаваниях и побывал на Ближнем Востоке, в Англии, Гвинее и других
местах. Будучи весьма любознательным, он основательно изучил мате-
матику, астрономию, картографию. Перебравшись в Лиссабон и женив-
шись на дочери моряка Перестрелло, участвуя в морских экспедициях
и занимаясь черчением географических карт, Колумб получил возможность
хорошо ознакомиться с успехами португальских мореплавателей.
Свой гениальный план поисков морского пути в Индию на Западе
Колумб первоначально предложил португальскому правительству, но
не получил поддержки. Когда же король Жуан 11 попытался тайно вос-
пользоваться планом Колумба, то португальские моряки оказались слиш-
ком трусливыми и, напуганные океаном, вернулись обратно в Лиссабон.
Тогда Колумб отправился в Испанию (в 1485 г.) и после долгих перегово-
ров с королевской четой Фердинандом и Изабеллой получил в 1492 г. их
санкцию на организацию столь смелой экспедиции. Сам Колумб брал на
себя восьмую часть расходов, руководство экспедицией и за это получал
наследственный титул адмирала вновь открытых земель, их вице-короля
и генерал-губернатора, а также право на десятую часть драгоценных
камней и металлов, пряностей и товаров, которые короли надеялись найти
за океаном, после вычета всех издержек. В его распоряжении находились
3 каравеллы—«Санта Мария», «Пинта» и «Нинья», водоизмещением всего
лишь в 100, 50 и 40 тонн; из них даже адмиральский корабль имел в длину
только 24,5 м и в ширину 6 м.
На этих-то утлых суденышках, с экипажем в 90 человек, Колумб
3 августа 1492 г. покинул испанскую гавань Палое и, к великому изумле-
нию современников, отправился на Запад по безбрежным просторам Атлан-
тического океана. При попутном ветре экспедиция делала по 120 англий-
ских миль в день и уже на 6-й день достигла Канарских островов. Отре-
монтировав там свои корабли, Колумб 6 сентября двинулся далее прямо
на Запад, параллельно 29° северной широты. Сам Колумб смело шел все
дальше- на Запад, считая, что восточная Азия удалена от Европы лишь
на 2500 миль, хотя Японию, например, отделяет от нее расстояние в
10000 миль. Но попутный ветер не менял своего направляния, и все с ужа-
сом думали о том, каким же образом они смогут вернуться обратно, попав
в неведомые края. Поэтому Колумб, опасаясь бунта, пошел на подлог,
преуменьшая в корабельном журнале пройденное расстояние. Страхи
моряков еще больше увеличивались их верой в существование в Атлан-
тическом океане «непроходимых морей» и таинственных «блуждающих»
островов, и даже сам Колумб был убежден в существовании легендарного
острова Антнлия, на котором, согласно португальским преданиям,
в 711 г. спаслись от арабов католические епископы. 25 сентября ко-
мандир «Пинты» Мартин Пинсон заявил, что он видит землю, но известие
оказалось ложным.
$ 2. Ход географических открытий
369
Несмотря на все трудности, испанские моряки оказались смелее
португальских, экспедиция Колумба пересекла Атлантический океан
и на рассвете 12 октября достигла одного из Багамских островов, рас-
положенного в 200 милях восточнее Флориды. Полагают, что это был
остров Ватлинг, названный Колумбом островом Спасителя (Сан Саль-
вадор), хотя у туземцев он назывался Гуанахани. Водрузив на острове
кастильское знамя, он объявил, что отныне эта территория является
владением испанских королей—Фердинанда и Изабеллы. Отправившись
на юг, Колумб открыл еще несколько мелких островов, окрестив их
Фернандиной, Изабеллой, СантаМарией, и достиг крупного острова Кубы.
Считая берег Кубы побережьем Восточной Азии, он отправил жителям
Кубы письмо короля Фердинанда, адресованное великому татарскому
хану. По указанию индейцев Колумб направился дальше на восток и до-
стиг острова Гаити, который он назвал Эспаньолой, т. е. маленькой Испа-
нией. Здесь он потерял свой флагманский корабль «Санта Марию», наско-
чивший на риф, и из его обломков построил на Эспаньоле укрепленный
форт «Навидад» («Рождество»), оставив в нем колонию в 40 человек. Так
как команда «Пинты» самовольно покинула экспедицию, в распоряжении
Колумба для предстоящего возвращения в Европу остался лишь самый
маленький корабль—«Нинья». Поэтому Колумб оставил поиски изобй-
лующего золотом легендарного о. Сипанго (Япония) и направился 4 янва-
ря 1493 г. в обратный путь, держа курс сначала на северо-восток, чтобы
избежать противного ветра, а затем прямо на восток.
Сильный шторм заставил Колумба причалить к португальскому
берегу около Лиссабона, где ему грозила опасность быть арестованным
в качестве обыкновенного пирата. Однако Колумб отрекомендовался
адмиралом океана, показал письмо испанских королей и был принят
с почетом. Починив в Лиссабоне свой корабль, он отправился в Испанию
и 15 марта 1493 г. прибыл в гавань Палое, куда за несколько часов перед
этим явился и Пинсон на корабле «Пинта». После этого в середине апреля
Колумбу был устроен торжественный прием в Барселоне. Согласно до-
говору Колумб получил титул адмирала, вице-короля Вест-Индии и дво-
рянское звание. Он находился в зените своей славы.
Сам Колумб до самой смерти остался при твердом убеждении, что откры-
тые им земли представляют собой острова и побережье восточной Азии, а не
особый материк, так как во время своих экспедиций он смог обследовать
лишь бассейн Караибского моря, открыв острова Гваделупу, Ямайку,
Пуэрто-Рико (во вторую экспедицию 1493—1496 гг.), о. Тринидад, западное
побережье Южной Америки и устье реки Ориноко (в 1498 г.), наконец,
о. Гуанаху и мыс Гондурас (в 1502 г.). В результате восстания на Эспаньоле
(в 1500 г.) он вернулся из третьей экспедиции закованным в кандалы
и должен был в цепях пройти по улицам г. Кадиса. Хотя Колумб вскоре
был реабилитирован, умер он в бедности 20 мая 1506 г. Смерть столь от-
важного мореплавателя, открывшего новую страницу мировой истории,
осталась незамеченной. Современники его не оценили. Даже открытый
Колумбом новый континент получил название не Колумбии, но Америки,
по имени флорентийца Америго Веспуччи, участвовавшего с 1499 г. в испан-
ских экспедициях в южную часть нового материка и составившего его пер-
вые карты. Уже в 1515 г. вышла из печати первая карта открытых Колум-
бом земель под названием Америки, хотя Антильский архипелаг и Багам-
ские острова до сих пор называются Вест-Индией.
Обуреваемые жаждой золота испанские авантюристы продолжали
поиски новых земель. Так, испанец Бальбоа, бежавший в Америку от
своих кредиторов и возглавивший в центральной Америке мятеж коло-
нистов против испанского наместника, начал в сентябре 1513 г. свой зна-
менитый поход через .Панамский перешеек, чтобы достигнуть обогащения
24 Ф. Я. Полянский
370
Глава VIII. Великие географические открытия
и реабилитировать себя в глазах королевской администрации. С ним отпра-
вилось 200 испанцев, 1000 индейцев (в качестве проводников и носильщи-
ков). Предстояло пройти не более 50 км через невысокий горный хребет,
но сквозь чащу векового леса, увитого лианами, через болота, горные
речки и утесы, с тяжелыми щитами и аркебузами в руках. На двадцать
пятый день пути Бальбоа с вершины горы первым из европейцев увидел
безбрежные воды Тихого океана, который он назвал «Южным морем».
Через три дня он со своими спутниками достиг побережья и с развер-
нутым знаменем Кастилии вошел в воду, объявив, что «во имя королей
Кастилии, как настоящих, так и будущих», вступает во владение «этими
южными морями, землями, берегами, гаванями и островами, со всем, что
в них находится». Вернувшись через 3 месяца к берегам Дарьенского
залива, Бальбоа вскоре снарядил экспедицию, чтобы первым из евро-
пейцев отправиться в плавание по Тихому океану и отыскать неведомую
страну Биру или Перу, обладавшую, по рассказам индейцев, несметными
запасами золота и серебра. Однако наместник «Золотой Кастилии» (т. е.
Панамского перешейка) Педрариас де Авила, видевший в Бальбоа опас-
ного соперника, обвинил его в мятежных замыслах и казнил именем
короля в 1517 г.
Бальбоа отчасти подготовил грандиозное путешествие Магел-
лана, которое завершило успехи мореплавателей Португалии и Испании,
окончательно дискредитировав библейские легенды относительно формы
земли. Экспедиция Магеллана дала общую картину земной поверхности
и своего рода обобщение частным открытиям его предшественников.
Фернандо Магеллан был португальским дворянином и довольно образо-
ванным человеком, автором «Описания царств, берегов, гаваней и островов
Ост-Индии». Считая, что в Тихий океан можно попасть морским путем, обо-
гнув с юга Южную Америку, Магеллан предложил португальскому королю
Мануэлю план дальнейших поисков дороги наВосток—к Молуккским остро-
вам в западном направлении (по примеру Колумба). Однако португальское
правительство опасалось, что испанцы также воспользуются этим путем.
План Магеллана был отвергнут, ив 1517 г. он отправился в Испанию.
Получив от испанского короля Карла I титул адмирала и королевского
наместника всех земель, которые будут открыты по ту сторону Нового
Света, и флотилию из 5 кораблей, Магеллан с экипажем в 265 человек
покинул устье Гвадалквивира в сентябре 1519 г. Подавив вспыхнувший
на Трех кораблях мятеж, Магеллан обогнул восточный берег Южной Аме-
рики. В конце октября 1520 г. эскадра попала в узкий пролив, отделяющий
материк от Огненной земли, названный позднее Магеллановым. Бедствия
экспедиции все возрастали, продовольствие истощилось, и одна каравелла
тайком бежала в Испанию. Через 5 недель пролив был пройден, и флоти-
лия Магеллана вышла 28 ноября 1520 г. в океан, который Магеллан назвал
Тихим. Взяв курс на север, вдоль западного побережья Южной Америки,
чтобы уйти от холода Антарктики, Магеллан повернул затем на запад.
3 месяца и 20 дней флотилия плыла в открытом океане, спокойствие ко-
торого ни разу не нарушалось бурей. Терзаемые голодом и жаждой, от-
важные моряки Магеллана искали для себя спасения лишь в дальнейшем
продвижении вперед. Наконец, в начале марта они достигли островов
Ладронес (или Разбойничьих), покрытых богатой растительностью, и вско-
ре бросили якорь у Филиппинских островов, устроив длительную сто-
янку на о. Себу. Сам Магеллан, вмешавшись в междоусобицы островных
правителей, погиб в стычке с туземцами на о. Мактан (27 апреля 1521 г.).
Испанцы продолжали путь. Уничтожив один корабль, так как моряков
осталось менее 120 человек, они достигли на двух каравеллах острова
Борнео и в начале ноября 1521 г.—острова Тидоре из группы Молук-
кских островов, попав в сказочную страну пряностей. Опасаясь пресле-
3, Экономические последствия географических открытий 57/
дований португальцев, испанцы оставили здесь флагманский корабль
«Тринидад», нуждавшийся в серьезном ремонте. На маленькой каравелле
«Виктория» с большим грузом пряностей они отправились в Испанию через
Индийский океан, вокруг Африки, страДая в пути от голода и цынги,
подвергаясь преследованиям португальцев. 6 сентября 1522 г. оставшие-
ся в живых 18 человек, истощенных до крайней степени, наконец*
достигли берегов Испании.
Первое кругосветное путешествие, являвшееся для того времени труд-
нейшим предприятием, было завершено. Оно окончательно доказало
шарообразность земли, обогатило европейскую культуру и расширило
узкие рамки мировоззрения людей XVI в.
§ 3.	Экономические последствия географических
открытий
Географические открытия были затем использованы с торга-
шеской жадностью и дворянской заносчивостью колониальными
авантюристами для ограбления целых континентов и порабоще-
ния их народов. Эпопея великих географических открытий све-
лась к открытию эпохи первоначального накопления капитала,
история которого, как говорит Маркс, «вписана в летописи
человечества пламенеющим языком меча и огня»1. Обогащений
европейской буржуазии и порабощение колониальных народов
оказались неразрывно связанными между собой, причем р ’а б-
ство африканского негра стало отчасти
материальной основой «свободолюбия»
европейского буржуа. Экономические по-
следствия великих географ ическихоткры-
тий были крайне разнообразны и по своему
значению стали рубежом целой эпохи.
1)	Прежде всего эти открытия расширили терри-
ториальную основу мировой торговли й
хозяйственную периферию европейского капитала. Из 510 млн.
кв. км земной поверхности около 1400 г. европейцам была
известна только 1/1() ее, или 50 млн. кв. км. Но к 1500 г. обсле-
дованная ими площадь достигает уже 110 млн. кв. км, а к 1600 г. —
310 млн. кв. км. Таким образом, к концу XVI в. известная евро-
пейцам часть земной поверхности увеличилась в 6 раз, и орбита
хозяйственных связей оказалась необычайно расширенной.
С тех пор европейский капитал получил несравненно более
широкое поле для своей деятельности.
2)	Поэтому сами товары мировой торговли
стали более разнообразны ми со времени географи-
ческих открытий, и в ее оборот были вовлечены новые продукты,
неизвестные ранее в Западной Европе. Сюда относятся табак,
1 К. Маркс. Капитал, т. I, 1951, стр. 720.
24*
372
Глава VIII. Великие географические открытия
какао, кофе, чай и некоторые другие колониальные товары.
Шоколадное дерево стало известно раньше всего испанцам (в Мек-
сике), которые около 1520 г. ввели какао в употребление в Испа-
нии. Вскоре оно распространилось и в других странах Европы.
С табаком европейцы также познакомились только в Америке.
Уже к 1600 г. употребление табака получило повсеместное рас-
пространение в Европе. Табак стал одним из важных объектов
международной торговли, составляя, например, в конце XVIII в.
половину экспорта из английских колоний в Северной Америке.
Проникший в Западную Европу из Константинополя и с Ближ-
него Востока кофе лишь к середине XVII в. начал широко
потребляться европейцами. Чай стал-доставляться португаль-
цами и голландцами в Западную Европу только после открытия
морских путей в Китай. Важными предметами ввоза в Европу
стали рис и в особенности сахар, ранее мало употреблявшиеся
европейцами.
В результате великих географических открытий впервые воз-
никают действительно мировое разделение труда и мировое хозяй-
ство. Создались экономические связи между самыми отдаленными
областями земного шара и народами крайне разнообразной мате-
риальной культуры.
3)	Для Европы XVI —XVII вв. характерно создавшееся
в результате открытия и колонизации Америки, открытия мор-
ского пути вокруг Африки и появления ост-индского и китай-
ского рынков «увеличение количества средств обмена и товаров
вообще»1. Как известно, перец был одним из наиболее важных
товаров средневековой торговли, а между тем он закупался поста-
влявшими его в Европу венецианцамив Александрии лишь в коли-
честве 210 тонн ежегодно. Однако сразу же после открытия мор-
ского пути в Индию в столицу Португалии ежегодно стало доста-
вляться 7000 тонн пряностей. Торговля XVI в. начинает приво-
дить в движение такие товарные массы, которые оставались недо-
ступными для купцов классического средневековья. Правда,
система колониальных монополий мешала увеличению товаро-
оборота, и те же португальцы лимитировали сбыт пряностей на
рынках Европы, чтобы избежать снижения цен.
4)	Изменяется самый характер торговли. С расширением сферы
международной торговли цены на товары (особенно на коло-
ниальные) оказались зависимыми от сложного комплекса обстоя-
тельств: политической ситуации в Европе и колониях, деятель-
ности торговых компаний, состояния погоды в океане, нападе-
ний пиратов, урожая данного продукта в отдаленных странах
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической
«партии, 1952, стр. 33.
$ 3. Экономические последствия географических открытий $7
и многих других событий, трудно поддающихся обозрению.'
В результате этого колебания цен на товары оказывались необы-
чайно большими, и для деятельности спекулянтов открывались
самые широкие возможности. Спекуляция колониальными това-
рами получает немыслимый ранее масштаб. В ожидании новых
караванов с пряностями Востока в Лиссабоне, Антверпене, Лионе
и других торговых центрах Европы начиналась спекулятивная'
игра на вероятное понижение или повышение цен/Сделки носили
условный характер, и впоследствии проигравший пари выпла-.
чивал партнеру разницу в ценах на пряности, возникшую в силу
колебаний экономической конъюнктуры. Масштабы спекуляции
далеко выходили за узкие рамки цеховых ограничений средне-
вековья, и она приобретала совершенно новое значение.
С другой стороны, европейские купцы начинают оперировать
такими крупными товарными массами, вдобавок, находящимися
в столь отдаленных местах, а часто даже—в пути, что их факти-
ческий осмотр участниками торговой сделки становится невоз-
можным. Поэтому приходилось довольствоваться определением
качества лишь образцов покупаемых товаров, тем более что
многие из них являлись стандартными уже по своей природе.
Сделки подобного рода начинают заключаться в местах обычной
спекулятивной торговли, и последняя концентрируется на спе-
циальных биржах. В Антверпене в XVI в. возникает товарная
и фондовая биржа современного типа—центр международной спе-
куляции векселями, облигациями государственных займов, това-
рами (преимущественно колониальными) и валютой разных
стран. Еще в 1460 г. городские власти Антверпена отвели спе-
циальное место в центре города для биржевых операций купече-
ства, а в 1531 г. выстроили для биржи превосходное здание
с характерной надписью: «На пользу купцам всех языков и стран».
Наряду с ней в городе существовала особая английская биржа,
на которой преобладали товарные сделки, в частности, с англий-
ским сукном. Биржа Антверпена превращается в финансовый
центр международного значения. Ранее всего начали котиро-.
ваться казначейские обязательства Брюссельского государствен-
ного совета, составившие таким образом первый объект спе-
куляции. Вскоре в широкий оборот были пущены облигации зай-
мов большинства европейских государей (в особенности испан-
ских), отдельных городов и т. п. Биржа приобрела решающее
влияние на курс векселей. На товарной бирже Антверпена торго-
вые сделки заключались совершенно свободно, и маклером мог
выступать кто угодно. Больше всего маклерством занимались
сами жители Антверпена, пользуясь выгодами своего местожи-
тельства. В Антверпене уже прекратили свое существование стро-
гие предписания средневекового законодательства относительна
374	Глава VIII. Великие географические открытия
ограничений торговли иностранных купцов, утратившие всякий
смысл в условиях новой торговли мировых масштабов. Характер-
но, что формы ярмарочной торговли оказались наиболее подхо-
дящими для новой торговли спекулятивного типа, и в новых
центрах общеевропейской торговли (Антверпен, Лион) в XVI в.
ярмарки возрождаются вновь, приобретая международное зна-
чение в такую пору, когда знаменитые шампанские ярмарки были
уже давно забыты. Стихия ярмарок оказалась вполне подходящей
средой для свободной спекуляции и международной торговли,
не стесненной ограничительными предписаниями цеховой и муни-
ципальной регламентации.
Но представители торгового капитала XVI—XVII вв. были
плохими фритредерами. Купцы апеллировали к идеям свободы
торговли лишь в борьбе со средневековыми традициями уравни-
тельной регламентации хозяйственной жизни. Овладев же торго-
влей, они стремились стать ее монополистами (фактически или
юридически), создавая торговые компании и добиваясь всякого
рода привилегий, монопольных прав и субсидий от королевской
власти. Поэтому внешняя торговля, особенно колониальная,
становится после географических открытий сферой действия бес-
численных торговых компаний, которые бурно росли повсюду
под золотым дождем колониальных сверхприбылей. Эти компании
коренным образом отличались от типичных для средневековья
купеческих гильдий, в деятельности которых были весьма сильны
цеховые традиции с их уравнительной регламентацией местного
городского рынка. Под защитой гильдий средневековый купец
лишь отстаивал свое существование, стремясь найти защиту от
бедствий феодальной анархии и других препятствий, мешавших
торговле (система пошлин и всевозможных поборов и т. п.). На-
оборот, с помощью компаний XVI—XVII вв. европейскому купе-
честву предстояло овладеть мировым рынком, поработить коло-
ниальные народы и устранить из международной торговли кон-
куренцию нежелательных группировок торгового капитала своей
страны и купцов остальных стран. В результате этого стали воз-
можными в международной торговле, например, Ост-индские ком-
пании (голландская, английская, французская), получившие
от своих правительств важнейшие права, ставшие особого рода
государствами и наиболее полно выразившие характерные черты
торговых компаний нового типа.
Таким образом, после географических открытий весьма про-
тиворечивым оказалось развитие форм европейской торговли.
Овладев мировым рынком, европейский капитал устремился
в безудержную спекуляцию, отстаивая свободу торговли в про-
тивовес средневековой регламентации. Но вместе с тем он созда-
вал монопольные компании, добиваясь монопольного господства
£ 3. Экономические последствия географических открытий 375
национальных группировок купечества в мировой торговле.
Политика спекуляции и политика монополии проводились с
одинаковым ожесточением, хотя одна противоречила другой.
5)	К числу важных последствий великих географических
открытий безусловно относится перемещение торго-
вых путей на океан ы—Атлантический, Индийский, а
в дальнейшем и Тихий. Средиземное море потеряло значение
главной торговой дороги, которое оно имело в древности и в сред-
ние века. В центре мировых торговых путей оказываются теперь
порты Пиренейского полуострова, откуда начиналась (из Лисса-
бона) торговая дорога в Африку и далее вокруг нее в Индию,
Индонезию, Китай, Японию. Отсюда же, из испанских портов (Се-
вилья, Кадис), шла торговая дорога в центральную Америку,
или Вест-Индию, связывавшая Европу с Новым Светом. Вместе
с тем на севере от берегов Франции, Англии и Голландии воз-
никли новые торговые пути по Атлантическому океану в Север-
ную Америку. Понятно, что в таких условиях сохранился и еще
больше увеличил свое значение давно установившийся торговый
путь из Гибралтара вокруг Пиренейского полуострова и вдоль
берегов Франции в порты Нидерландов и Англии. В результате
этого речная и морская торговля средневе-
ковой Европы была вытеснена океанской,
а торговые пути по речным системам Западной Европы (Дунаю,
Висле, Одре, Эльбе, Рейну, Шельде, Сене, Луаре, Гаронне, Ро-
не) и Средиземному морю сохранили только локальное значе-
ние. Тем самым радикально изменялась вся экономическая ситу-
ация в Западной Европе. Океанская торговля ставила по-но-
вому даже традиционные проблемы хозяйственной жизни Европы.
В связи с этим в XVI в. началось перемещение эко-
номических центров Западной Европы.
Итальянские города, утратив свою монополию на левантийскую
торговлю, окончательно вступают в полосу длительного экономи-
ческого упадка. Не случайно поэтому, как свидетельствует в своем
дневнике венецианский купец Джироламо Приули, известие об
успехах экспедиции Васко да Гамы было воспринято в Венеции
как самое худшее из того, что когда-либо могла испытать Вене-
цианская республика. Аналогичной была и судьба городов Южной
Германии, в экономической жизни которых торговые связи
с Италией издавна играли огромную роль. Зато в XVI в. наблю-
дается невиданный экономический расцвет городов Испании
и Португалии, а также Нидерландов, особенно Севильи,
Лиссабона и Антверпена. Позднее, в XVII в. возвышается Гол-
ландия, и Амстердам становится торговой столицей мира. Все
более увеличивается значение Лондона, расцвет которого отно-
сится главным образом уже к XVII—XIX вв.
376
Г лава VIII. Великие географические открытия
6)	Крупнейшим следствием географических открытий была
так называемая «революция цен», вызванная невиданным при-
током в Европу благородных металлов. Под «революцией цен»
в литературе понимается то необычайное их повышение, которое
наблюдалось в XVI в., вызывая изумление и негодование совре-
менников. В средние века цены стояли на очень низком уровне
и на протяжении целых столетий оставались устойчивыми, испы-
тывая лишь временные колебания, обусловленные причинами
случайного характера (войны, неурожаи, эпидемии). Но с 30-х
годов XVI в. началось систематическое повышение цен сначала
на сельскохозяйственные, а затем и промышленные товары.
Раньше всего оно обнаружилось в Испании, получившей львиную
долю колониального золота, и достигло там наибольшей степени.
К концу XVI в. цены в Испании увеличились в 4 с лишним раза,
а увеличение цен на хлеб оказалось пятикратным. Во Франции,
Англии и Германии цены также повысились в XVI в. в среднем
в 2—21/* раза, хотя это повышение происходило с некоторым
запозданием (главным образом во второй половине XVI в.). За
вторую половину XVI в. цены на хлеб в Саксонии увеличились
на 300%, во Франции на 200% и в Англии на 150%. Характерно,
что предметы первой необходимости вздорожали повсюду в боль-
шей степени, чем предметы роскоши, так как предложение послед-
них необычайно возросло в связи с расширением колониальной
торговли после великих географических открытий. С другой
стороны, цены на промышленные товары увеличились значи-
тельно меньше, чем на сельскохозяйственные и даже на про-
мышленное сырье. Так, в Англии, например, цены на шерсть
в 1500—1583 гг. повысились на 38%, в то время как сукно вздо-
рожало только на 6%. Быстрый рост промышленного произ-
водства в Западной Европе, обострявший конкуренцию, сдер-
живал повышение цен на промышленные изделия. Сравнительно
слабо «революция цен» чувствовалась в Италии, но везде обна-
руживались ее проявления с неизбежностью экономического
закона.
Современникам непонятны были причины столь странного
явления, и они объясняли его происками монополий, или же
в Испании—главным образом утечкой золота и серебра за границу.
Испанские кортесы и короли долго пытались бороться с ростом
цен, запрещая вывоз золота и серебра из Испании, но этим они
делали еще более неблагоприятным соотношение на рынке между
массой товаров и количеством драгоценных металлов, ^ускоряя
дальнейшее повышение цен.
Только в 1568 г. французский политический мыслитель Жан
Боден в памфлете «Ответ на парадоксы господина де-Малеструа»
выдвинул более близкое к истине объяснение, указав на чрез-
§ 3. Экономические последствия географических открытий 377
вычайный прилив в Европу золота и серебра, особенно через
Испанию. Правда, он тоже не дал полноценного решения про-
блемы, так как, вопреки выдвинутой им «количественной» теории
денег, цены товаров отнюдь не определяются чисто количествен-
ным соотношением массы товаров и массы драгоценных металлов
как средства обращения на рынке. Единственно правильное реше-
ние вопроса дал Маркс, отмечая удешевление золота и серебра,
которые часто ничего не стоили колониальным авантюристам
и потому за бесценок отдавались ими в Европе за необходимые
им товары. Захваченный Кортесом при завоевании Мексики знаме-
нитый «клад Монтесумы» оценивается историками в огромную сум-
му (10—12 млн. зол. рублей). Когда же испанцы в 1531 —1532 гг.
под руководством Писарро завоевали Перу, то солдаты из серебра
изготовляли даже подковы для своих лошадей.
Последующая эксплуатация дарового труда туземцев в сереб-
ряных рудниках Мексики и в других местах, а также широкое
использование метода так называемого амальгамирования для
выплавки серебра (путем примеси ртути) повлекли за собой даль-
нейшее удешевление благородных металлов, понижение их соб-
ственной стоимости. В 1545 г. были открыты в Боливии знамени-
тые серебряные рудники в Потоси, разработки которых, как и
многих других богатых месторождений, ускоряли дальнейшее
обесценение благородных металлов, как товара, служившего все-
общим эквивалентом для товаров—мерой их стоимости. К концу
XV в. (в 1493 г.) запасы золота в Европе по несколько преуве-
личенным данным историка Зетбера исчисляются в 550000 кг,
а за XVI в. увеличились до 1 192 000 кг. Запасы же серебра соот-
ветственно возросли с 7 млн. кг до 21 млн. кг. Понятно, что приток
столь большого количества дешевых благородных металлов
мог измененить цены тех товаров, которые обменивались
на эти металлы, т. е. вызвать постепенное соответственное по-
вышение товарных цен.
«Революция цен» оказала сильное влияние на экономическое
развитие Западной Европы и положение различных классов
в условиях разлагающегося феодального строя. Ее результатом
являлось «с одной стороны, уменьшение заработной платы
и земельной ренты, а с другой—возрастание промышленной
прибыли. Иными словами: насколько пали классы поземельных
собственников и рабочих, феодальные сеньеры и народ, настолько
поднялся класс капиталистов—буржуазия»1.
Деревенская беднота, отчасти жившая продажей своей рабо-
чей силы, городские поденщики и подмастерья вынуждены были
покупать хлеб и другие товары первой необходимости по неслы-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. V, стр. 386.
378
Глава VIII. Великие географические открытия
ханно высоким ценам, а между тем денежные заработки по найму
повысились всего лишь на 20—30%. Реальная заработная плата
в Испании понизилась в течение XVI в. в среднем на 30%,
а в Англии, Франции, Германии—в еще большей степени. Так,
в Англии цена товаров повысилась в среднем на 155%, а заработ-
ная плата—лишь на 30%, во Франции цены на товары возросли
на 120%, а заработная плата—на 24%. Экономическое положение
городской и деревенской бедноты резко ухудшилось в итоге
«революции цен», и этим категориям населения приходилось
оплачивать капиталистический прогресс Европы XVI в. «Рево-
люция цен», наряду с созданием большой резервной армии труда
в результате массовой экспроприации непосредственных произ-
водителей, была одной из причин понижения реальной заработ-
ной платы наемных рабочих.
В противоположность положению лиц, живущих на заработ-
ную плату, вследствие «революции цен» выиграли представители
нарождающейся городской и сельской буржуазии, так как они
пользовались дешевой рабочей силой пауперов города и деревни,
а между тем продавали свои товары по все возрастающим ценам.
По мере роста товарного производства готовые изделия мануфак-
тур находили все более широкий сбыт, обогащались как ману-
фактуристы, так и занятые их сбытом торговцы.
Кроме того повышением цен в XVI в. воспользовалось зажи-
точное крестьянство, особенно оброчное. Торговля стала более
выгодной, чем раньше, и те крестьяне, которые имели излишек
сверх необходимого продукта, уже не довольствовались домаш-
ним использованием продуктов своего хозяйства, а все больше
сбывали их на рынках с растущей для себя выгодой. Зажиточное
крестьянское хозяйство принимало во все большей степени товар-
ный характер. Так как у зажиточного крестьянства начинали
водиться деньги, изделия городской промышленности стали
доступными для него. Деревенское ростовщичество могло раз-
виваться при этом на более широкой основе. Деревенские тор-
гаши крестьянского происхождения, богатевшие в качестве скуп-
щиков сельскохозяйственных продуктов, становились массовым
явлением. Социальная дифференциация в среде крестьянства
была ускорена в значительной степени, формирование деревен-
ской буржуазии пошло с тех пор необычайно быстро.
Но главное заключается в том, что европейское кре-
стьянство (воФранции и некоторых других
странах) отчасти воспользовалось обес-
ценением денежных оброков. Последние, как
правило, были фиксированными и не изменялись на протяжении
столетий (из поколения в поколение платились одни и те же чин-
ши). Теперь, с удешевлением золота и серебра, чиншевики
£ 3. Экономические последствия географических открытий 3-а
получили возможность расплачиваться с дворянами, отдавая
все меньше и меньше продуктов своего труда. Они платили оброки
дешевыми деньгами, их экономическое положение оказывалось
более благоприятным. Правда, не следует преувеличивать этого,
так как оброчному крестьянству и в XVI—XVII вв. приходилось
платить натуральные оброки, особенно хлебом. Их яркий пример,
дает шампар, платившийся французскими крестьянами хлебом
вплоть до революции 1789 г. Но собирая необходимое количество
денег, поземельно зависимые крестьяне все больше выкупали
свои натуральные повинности. Однако необходимо учитывать
широкое распространение краткосрочной аренды, которая давала
дворянам возможность повышать денежную ренту. Зачастую это
имело место в том случае, когда земля переходила в руки капи-
талистического фермерства, вызывая обезземеление крестьян-
ства (как это наблюдалось в Англии).
Если в предшествующую эпоху наследственность земельных
держаний крепостных и вековая неизменность оброчных платежей
гарантировали феодалам устойчивость экономических резервов,
постоянство воспроизводства рабочей силы и поступления оброч-
ных доходов, которые становились вековой традицией, то теперь
все эти традиционные элементы феодального режима становятся
факторами его разложения. Таким образом, те прослойки класса
феодалов, которые не были в состоянии приспособиться к новым
экономическим условиям путем перевода крестьян на положение
краткосрочных арендаторов и резкого повышения арендных пла-
тежей, разорились. Ликвидация разрыва между арендной платой
и феодальной рентой оказывалась крайне сложным делом, причем
дворяне становились жертвой как раз тех самых привилегий,
на которых столетия держалось их социальное господство и эко-
номическое благополучие. Английские лорды и джентри нашли
выход из положения в развитии овцеводства иочистке своих ма-
норов от держателей.
Но большая часть европейского дворянства в XVI—XVII вв.
разорялась, и кривая его экономического благополучия клони-
лась вниз. Правда, испанские идальго свирепствовали на терри-
тории колоний в поисках золота и обогащения, французские
дворяне блистали при дворе своих королей и добывали доходные
синекуры, а немецкие рыцари грабили на больших и малых
дорогах. Однако все это не спасало положения феодалов и давало
лишь паллиативные средства.
Следовательно, «революция цен» усиливала экономическую
мощь буржуазии, а также тех элементов дворянства и зажиточной
верхушки крестьянства, которые по своим методам хозяйство-
вания сблизились с буржуазией, но была невыгодна тем феода-
лам, которые попрежнему получали фиксированную денежную
380	Глава VIII. Великие географические открытия
ренту. В то же время она усугубляла разорение беднейшей части
крестьянства и городской бедноты, использовавшихся в качестве
наемных рабочих в растущем мануфактурном производстве»
«Революция цен» была одним из факторов первоначального нако-
пления капитала. Она ускорила разложение феодализма и раз-
витие в его недрах новых капиталистических отношений, кото-
рые возникли к этому времени в Западной Европе. Аналогичную
роль сыграли и другие последствия великих географических
открытий. «Внезапное расширение всемирного рынка, умноже-
ние обращающихся товаров, соперничество между европейскими,
нациями в стремлении овладеть азиатскими продуктами и амери-
канскими сокровищами, колониальная система—все это суще-
ственным образом содействовало разрушению феодальных рамок
производства»1.
7)	Наконец, одним из последствий великих географических,
открытий явилось усиление новых тенденций экономиче-
ской политики европейского абсолютиз-
ма, которая приобрела ярко выраженный
меркантилистский характер. Габсбурги в Испа-
нии, Бурбоны во Франции, Тюдоры и Стюарты в Англии XVI—
XVII вв. всеми доступными им методами монополий, налоговых
изъятий, субсидий, раздачи привилегий и дворянских званий,,
создания торговых компаний и мануфактур поощряли торговлю,
промышленность, судоходство и колониальную экспансию. Госу-
дари Европы обнаруживали необычайное пристрастие к разви-
тию торговли и кораблестроения, колониальным авантюрам
и даже к созданию мануфактурной промышленности. Мерканти-
лизм был подготовлен внутренним развитием самой Западной
Европы. Зомбарт явно неосновательно считал его простым про-
должением традиционной политики средневековых городов, лишь
перенесенной на обширную территорию национальных государств.
Меркантилизм был безусловно новым явлением в экономической
истории Западной Европы, порожденным начавшимся разви-
тием капиталистических отношений. Он отражал и дворянские
интересы: абсолютная монархия покровительствовала развитию
национальной промышленности и торговли, чтобы извлечь
средства, в которых нуждалось государство—орган господства
дворянства. Без минимального развития промышленности сохра-
нение социального господства дворянства в XVI—XVIII вв.
было невозможно.
Поскольку же великие географические открытия необычайно
усилили тенденции капиталистического развития, они поставили
в порядок дня переход к политике меркантилизма. Эти открытия
1 К. Маркс. Капитал, т. III, 1951, стр. 345.
§ 4. Возникновение колониальных империй
381
необычайно расширили арену деятельности практических мер-
кантилистов и обещали им чрезвычайно богатую добычу. Теория
меркантилизма в конечном итоге являлась обобщением главным
образом экономических последствий великих географических
открытий. В своей теории меркантилисты лишь подводили итоги
экономическим успехам сначала Испании и Португалии (в XVI в.),
создавая свою монетарную концепцию (отождествление денег
с богатством), а затем Голландии (в XVII в.), развивая идею
активного торгового баланса. В. Петти, например, при обосно-
вании меркантилизма аргументировал ссылками на экономиче-
ские достижения Голландии.
Но, конечно, проблема меркантилизма очень сложна, и влия-
ния географических открытий лишь отчасти объясняют его идей-
ные тенденции.
§ 4. Возникновение колониальных империй
Но ускорив экономическое развитие Западной Европы, вели-
кие географические открытия повлекли за собой ограбле-
ние народов Америки, Африки и Азии, по-
ложили начало их колониальнойэксплуа-
та ц и и. Как говорит Маркс, «открытие золотых и серебряных
приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение
заживо туземного населения в рудниках, первые шаги к завоева-
нию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповед-
ное поле охоты на чернокожих—такова была утренняя заря капи-
талистической эры производства»1. Европейская буржуазия
вступила с тех пор на путь колониального разбоя.
Раньше всего колониальные империи были созданы Порту-
галией и Испанией, вступившими на путь колониальной поли-
тики сразу же после великих географических открытий. Более
того, сами поиски новых путей и земель стимулировались стрем-
лением к грабежу и колониальной экспансии, методы которой,
покоившиеся на грубейшем насилии, были разработаны испан-
скими конкистадорами и португальскими плантаторами. Они
заложили основы современной колониальной системы, здание
которой позднее лишь совершенствовалось «просвещенными»
голландцами и англичанами, но в своих существенных элементах
оставалось неизменным. Поэтому напрасно в наше время идео-
логи «англо-саксонской демократии» иронизируют над испанскими
методами колониальной политики. На самом деле колониальный
разбой XX в. является прямым продолжением того, что делали
португальцы и испанцы в XVI столетии.
1 К. Маркс, Капитал, т. I, 1951, стр. 754.
382
Глава VIII. Великие географические открытия
Уже после экспедиции Колумба возник вопрос о размежева-
нии заокеанских владений Португалии и Испании, причем назре-
вавший конфликт получил свое весьма несовершенное разреше-
ние в договоре 7 июня 1494 г., заключенном в Тордесильясе при
участии римского папы Александра VI в качестве авторитетного
гаранта. Заключению договора предшествовали переговоры
в Барселоне и затем Лиссабоне. Линия раздела была установлена
на расстоянии370 лиг (возможно,'римских, т. е. по 5,92 км) к запа-
ду от островов Зеленого мыса. Она проходила по Атлантическому
океану с севера на юг недалеко от устья Амазонки, вдоль восточ-
ного побережья Южной Америки. Так возник пресловутый «пап-
ский меридиан» (проходивший между 41 и 45 меридианами к
западу от Гринвича), причем все вновь открытые земли к востоку
от него (в Африке и Азии) объявлялись собственностью Порту-
галии, а к западу (т. е. территория Америки и островов Тихого
океана)—достоянием испанской короны. Правда, когда в 1511 г.
португальцы достигли Малакки и через 10 лет столкнулись на
Молуккских островах с остатками испанской экспедиции Магел-
лана, то оказалось, что шарообразность земли делала несостоя-
тельным этот договор, разграничивший владения португальцев
и испанцев только по Атлантическому океану. Возникшие при
этом затруднения Карл I, как король Испании^ удачно исполь-
зовал для пополнения своей казны и за 350 000 дукатов продал
в 1529 г. португальцам по специальному договору свои при-
зрачные права на Молуккские острова. Новый договор установил,
что западная граница испанских владений будет проходить в 17е
к востоку от Молуккских островов.
Колониальные владения португальцев отно-
сятся к числу старейших, и история их образования весьма показательна.
Еще в XV в., в ходе поисков морского пути в Индию, португальцы обос-
новались во многих пунктах западного побережья Африки (в Гвинее и др.),
а после экспедиции Васко да Гамы начали проникать на Восток. Сразу же
по возвращении Васко да Гамы правительство приступило к снаряжению
большой экспедиции Кабраля, а в феврале 1502 г. сам Васко да Гама
отправился вторично в Индию, командуя целой флотилией из 20 кораб-
лей, с отрядом пехоты и пушками. Султан Мозамбика вынужден был
подчиниться португальцам, эмир Килоа—уплатить им дань.
Подкрепив таким образом авторитет португальского короля на восточ-
ном побережье Африки, Васко да Гама отправил 2 каравеллы в Софалу.
Здесь португальцы начали строительство торговой фактории, укрепляясь
на торговых путях. Направившись затем в Индию, португальцы под
руководством Васко да Гамы действуют как жестокие и алчные пираты.
Захватив в Индийском океане один корабль, они безжалостно уничто-
жают более 700 мавров. Появившись у Каликута, Васко да Гама бом-
бардировкой полностью разрушил город, разгромил флот Заморина,
устроил массовое избиение мавров и индусов. Было захвачено много
золота и серебра. Построив в Кананоре и Кочине крепости, Васко да
Гама оставил для поддержания власти португальцев на Малабарском
§ 4. Возникновение колониальных империй
383
побережье Индии 9 каравелл. Так впервые в водах Индийского океана
появилась постоянная эскадра европейцев.
В марте 1505 г. в Индию отправился ее первый португальский вице-
король д’Альмейда с флотилией в 22 корабля. Для утверждения порту-
гальского господства на побережье Восточной Африки он применяет
разбойничьи методы Васко да Гамы, сжигает до основания Момбасу
и захватывает находившиеся в городе богатства, строит форты в Килоа,
Мозамбике, Софале. В Индии он действует с помощью таких же приемов.
Появившись в Кочине, д’Альмейда вмешивается в династические распри,
коронует молодого раджу, обещающего быть более послушным, чем его пред-
шественник. Но решающим моментом в португальской захватнической
политике был разгром португальцами под руководством своего вице-короля
около Диу соединенного флота турок, арабов и индусов, насчитывавшего
до 200 кораблей (февраль 1509 г.). После этого князьки индусов (вместе
с Заморином) вынуждены были признать себя вассалами португаль-
ского короля, арабская конкуренция была устранена, и господство пор-
тугальцев на Малабарском побережье Индии стало бесспорным.
Альбукерке, сменивший в 1509 г. д’Альмейду, продолжил экспансию
португальцев. Он захватил на Малабарском побережье город Гоа и устроил
там в ноябре 1510 г. страшный погром мусульманского населения;
поголовная резня продолжалась три дня. Объявив Гоа столицей порту-
гальских владений в Индии, Альбукерке построил там крепость и снаб-
дил ее сильным гарнизоном. Затем он отправляется далее на восток, где
еще д’Альмейда случайно наткнулся во время своих странствований на
богатый пряностями (корицей) о. Цейлон. Альбукерке проникает в Индо-
незию и в 1511 г. берет штурмом, после ожесточенной борьбы, город
Малакку, на Малайском полуострове. Малакка была международным
центром дальневосточной торговли, главным рынком пряностей, и Альбу-
керке построил тут сильную крепость, явившуюся опорным пунктом
португальцев у входа в Тихий океан. Вместе с тем он отправил три корабля
дальше на Восток, и эта маленькая экспедиция посетила острова Зонд-
ского архипелага (Суматру, Целебес, Яву, Борнео) и чуть было не
попала в Австралию. Повернув же на север, она достигла Молуккских
островов—той сказочной «страны пряностей», о которой на протяжении
веков мечтали европейцы. Когда через десять лет участники экспедиции
Магеллана появились на Молуккских островах, там уже существовали
фактории португальцев.
Выйдя таким образом на просторы Тихого океана, португальцы
с 1517 г. установили торговые связи с Китаем и с 1548 г.—с Японией,
берегов которой достигли за 6 лет до этого. Позднее (в 1557 г.) порту-
гальцы учредили на побережье Южного Китая, на полуострове Макао
(вскоре признанном за ними китайским правительством) торговую фак-
торию, которую они использовали для торговли не только с Китаем,
но и с Японией.
Чрезвычайно важным было укрепление позиций португальцев на
путях, ведущих из Индийского океана на Ближний Восток. Здесь еще
в 1506 г. Альбукерке (находясь в подчинении у д’Альмейды) захватил
о. Сокотру у входа в Красное море и в 1508 г. о. Ормуз у входа в Персид-
ский залив (имевший большое торговое и стратегическое значение), пере-
резав таким образом торговые связи арабов с Индией и Индонезией.
В течение двух лет (с 1506 г.) Альбукерке, плавая вдоль южного берега
Аравии, подвергал систематическим погромам арабские города. В 1513 г.
он попытался захватить Аден, надеясь овладеть далее Меккой, Меди-
ной и обменять гроб Магомета на гроб Христа, чтобы таким путем
разрешить вековой спор христиан с магометанами. Однако штурм кре-
пости Адена не увенчался успехом, и планы Альбукерке провалились.
384
Глава VIII. Великие географические открытия
Так возникла в начале XVI в. «колониальная империя» португаль-
цев, создателями которой были Васко да Гама, д’Альмейда и Альбукерке.
В 30—40-х гг. XVI в. маленькая Португалия достигает высшей точки
своего подъема и превращается в мировую державу, торговые фактории
и крепости которой были разбросаны на берегах трех континентов от
Мадейры и Бразилии до Китая и Японии. На западном побережье Африки
они обосновались в Конго (откуда были затем изгнаны восставшим насе-
лением), Анголе, Бенгуэле, Моссамедеш, а на восточном ее берегу про-
никли в Занзибар, Мозамбик, Килоа, Мелинди, Момбасу и Софалу. Их
базы на островах Сокотре и Ормузе прикрывали с севера подступы к Ин-
дийскому океану, а торговые фактории на Камбайском (Диу), Малабарском
(Гоа, Каликут, Кочин) и Коромандельском побережье Индии, а также
на о. Цейлоне (Коломбо) делали португальцев хозяевами всего бассейна
этого океана. Если в водах Индийского океана появлялись арабы или
европейцы (не из Португалии)—они объявлялись вне закона, их топили
или захватывали в плен португальские военные корабли. Даже корабли
самих индусов могли плавать лишь по специальным разрешениям пор-
тугальской администрации. Далее, Малакка, торговые фактории на
Целебесе, Яве, на Малых Зондских и Молуккских островах, наконец,
в Китае (в Макао) давали опору для португальской торговли на Дальнем
Востоке. Такова сфера колониальных владений португальцев в XVI в.
Не имея возможности захватывать обширные территории,
португальцы создавали лишь опорные пункты для своего гос-
подства на побережье Африки, Индии и на островах. Эти владе-
ния были использованы португальцами для развития своей
внешней торговли, захвата путем насилия, подкупа и обмана
ценнейших колониальных товаров. В первый период их экспан-
сии превалировал неприкрытый грабеж. Пиратство в открытом
море они превратили во вполне узаконенное явление. Подобно
испанцам, португальцы искали золото повсюду и действовали
самым бесцеремонным образом. Поэтому за XVI столетие (с 1493
по 1600 г.) португальцы вывезли из одной лишь Африки 276 000 кг
золота. Почти каждая экспедиция в Индию сопровождалась
пиратством и ограблением прибрежных жителей, если для этого
появлялся подходящий случай. В результате этого, например,
четвертая экспедиция, расходы на организацию которой соста-
вили сумму в 200 000 дукатов, доставила товары стоимостью
в 1 млн. дукатов. Добыча Альбукерке, полученная в 1511 г. при
завоевании Малакки, оценивается в 1 млн. дукатов.
Однако пиратство и прямой грабеж не могли дать полное удо-
влетворение алчной политике как Испании, так и Португа-
лии по отношению к захваченным колониям. Там, где порту-
гальцы добивались общего политического господства, упроче-
ния своей власти, они начинали широко практиковать налоговой
грабеж туземного населения. Так, на о. Цейлоне ими был уста-
новлен налог в г/з имущества, передаваемого по наследству. Тузем-
цев заставили выращивать убыточные культуры и отдавать 12%
валового урожая, а кроме того платить 7-процентную пошлину
$ 4. Возникновение колониальных империй
385
с товаров, которые экспортировались или импортировались ими.
Налоговое вымогательство португальцев доводило туземцев до
отчаяния. Такую же политику португальская администрация
проводила на островах Индонезии.
Главное значение для португальцев, естественно, получила
эксплуатация колониальных народов с целью приобретения у них
товаров для ввоза в Европу. В развитии плантационного хозяй-
ства не ощущалось надобности, так как португальцы добрались,
наконец, до сказочно богатых источников драгоценных пряно-
стей, и задача сводилась лишь к доставке их в Европу, где эти
товары можно было продавать по баснословным ценам.
Так, например, из Африки португальцы вывозили рабов,
золото, слоновую кость, черное дерево и другие товары, приобре-
таемые ими за бесценок. Главным торговым центром восточного
побережья Африки был Мозамбик; больше всего золота порту-
гальцы получали на берегах Софалы. Чрезвычайно ценные
товары португальцы доставляли из Индии, скупая по дешевке
индиго, опиум, драгоценные камни, рис, сахар, шелковые и хлоп-
чатобумажные ткани (в Диу), перец (в Гоа и Каликуте), имбирь
(в Кананоре), корицу, рубины и жемчуг (на Цейлоне) и многие
другие товары (парчу, ковры, сандал, камфару, черное дерево).
При этом вывоз перца имел наибольшее значение. Проникнув
в Индонезию, португальцы стали вывозить оттуда в Европу,
кроме перца, еще гвоздику, мускатный орех, амбру, камфару,
сандаловое дерево, имбирь, рис. Из Ормуза вывозился жемчуг,
из Китая и Японии—чай и фарфор. Особенно доходной оказа-
лась работорговля—уже с 1442 г. начался вывоз негров-рабов
в Португалию.
Для оплаты колониальных товаров португальцам приходилось
привозить в колонии некоторое количество золота и серебра,
а также европейских товаров. В Индию, например, они отпра-
вляли шерстяные ткани, шляпы, оружие, сухие фрукты, соле-
ную рыбу, вино, масло и другие продукты. Но в основном коло-
ниальные товары получались по дешевке или даже совсем бес-
платно: в Индии, на Цейлоне и в других местах португальцы при-
сваивали их в виде дани. С неграми португальцы часто расплачи-
вались бусами, зеркалами и другими безделушками, получая
взамен товары большой ценности. Используя военную силу и
политику угроз, вероломно нарушая принятые обязательства,
португальцы добивались еще большего снижения и без того
крайне низких цен на пряности и другие товары. По торговым
соглашениям, первоначально заключенным португальцами
с князьками Индии, предусматривалось договорное определение
цен на паритетных началах. Но после разгрома д’Альмейдой
в 1509 г. египетского и индусского флота у Диу португальцы
25 Ф. Я. Полянский
386
Глава VIII. Великие географические открытия
стали бесцеременно и односторонне диктовать цены на индийские
товары, стирая грань между торговлей и конфискацией местных
продуктов.
Кроме того португальцы дешевым африканским золотом
оплачивали еще более дешевые индийские товары, и прибыль
в 400% была обычным явлением. Центнер перца, стоивший в
Индии 21/2—3 дуката, продавался в Лиссабоне за 40 (позднее за
20) дукатов, а то количество гвоздики, которое на Молуккских
островах во времена экспедиции Магеллана можно было купить
за 2—5 дукатов, продавалось в Англии за 336 дукатов.
Скупая восточные товары по баснословно дешевой цене, пор-
тугальцы вовсе не ставили перед собой з’адачи доставлять евро-
пейцам дешевые пряности. Наоборот, став монопольными постав-
щиками этих товаров, они начали доставлять на рынки Европы
лишь такое количество пряностей, которое можно было сбыть
по максимальным ценам. Особенно крупные барыши португальцы
получали от торговли перцем и не без основания считали, что
монополия на эту торговлю является для них более ценной, чем
все сокровища Бразилии, ее алмазные и золотые прииски. Перец
часто продавался в Европе по цене в 7—8 раз более высокой,
чем уплаченная за него сумма. Избыток пряностей португальцы
сжигали и доставляли в Европу ежегодно лишь 5—6 кораблей
с ценным грузом, т. е. только в 2—3 раз более того количества
пряностей, которое до великих географических открытий доста-
влялось на европейские рынки венецианцами, хотя спрос на
колониальные товары необычайно вырос.
Поэтому в начале XVI в. цены на пряности в Европе оказа-
лись значительно более высокими, чем в XV столетии, и евро-
пейский потребитель этих товаров даже проиграл от прославлен-
ных молвой подвигов португальских мореплавателей. С 1514 г.
сами венецианцы стали покупать пряности в Лиссабоне, так
как их поступление из Индии в Египет и Сирию резко умень-
шилось уже к концу первого десятилетия XVI в.
В первых торговых экспедициях португальцев на Восток еще
участвовали итальянские и немецкие торговые дома. Так, напри-
мер, в седьмой экспедиции участвовали купцы Флоренции и
Генуи, а также Аугсбурга и Нюрнберга (Фуггеры, Вельзеры,
Гохштеттеры, Имгофы, Велины), причем из 6 ее кораблей 3 при-
надлежали немецким купцам, выручившим при этом 150—175%
барыша на затраченный капитал. Но затем ост-индская торговля
была объявлена бесспорной монополией португальцев и защи-
щалась самым решительным образом. Туземцам невязывались
договоры, обязывающие их продавать пряности исключительно
португальцам, во избежание иностранной конкуренции. Тор-
говля самих португальцев была сконцентрирована преимуще-
§ 4. Возникновение колониальных империй
387
ственно в руках короля и носила централизованный характер.
Португальская флотилия ежегодно отправлялась в феврале-с-
марте из Лиссабона на королевских кораблях и под охраной воен1-
ной эскадры. На этом основании участники торговых экспедиций
в Индию отдавали португальскому королю 30% стоимости доста-
вленных ими товаров. В экспедициях мог участвовать каждый
португалец, но торговать перцем, т. е. наиболее прибыльным
товаром, имел право лишь король, двор которого в Лиссабоне
стал настоящей торговой конторой. Торговля же с Мозамбиком,
Ормузом, Малаккой, Китаем и Японией вообще являлась моно-
полией португальского короля. Да и на Молуккских островах
с 1530 г. португальские купцы могли покупать пряности только
через королевского агента.
Более того, колониальные товары не могли попасть в Европу,
минуя Лиссабон; последний был сделан общеевропейским скла-
дом восточных товаров для их централизованной распродажи
иностранцам по монопольным ценам. Уже довольно скоро пор-
тугальским купцам было запрещено продавать эти товары в Лис-
сабоне ниже определенной цены, и с 1504 г. они стали поступать
в специальные королевские магазины для последующей пере-
продажи их европейским купцам по цене, установленной королем.
Из Лиссабона левантийские товары направлялись главным обра-
зом в Антверпен, превратившийся в XVI в. в торговую столицу
всей Западной Европы. По объему своей торговли Антверпен
далеко превзошел торговые обороты Венеции и Брюгге, так как
он опирался на более широкую экономическую базу. Одна-
ко торговля пряностями между Лиссабоном и Антверпеном
оказалась также монополизированной иностранными торговы-
ми компаниями и отдельными купцами, что еще больше повы-
шало цены, по которым они доставлялись конечному потре-
бителю.
Таковы общие контуры колониальной системы португальцев,
почву для которой непосредственным образом подготовили вели-
кие географические открытия португальских мореплавателей.
Ее расцвет относится лишь к XVI в. Она оказалась недолговеч-
ной, так как слишком сильны были ее внутренние противоречия
и неблагоприятны внешние обстоятельства. Крайняя мало-
численность населения самой Португалии (не больше
1 млн. человек), слабость ее экономики оказались в вопиющем
противоречии с необычайной обширностью ее колониальных
владений. Поэтому португальцы не смогли достаточно прочно
закрепиться в них путем массовой колонизации, а их «точечная
колонизация» создавала лишь небольшие торговые фактории,
бессильные развивать дальше колониальную экспансию порту-
гальцев и даже защищать уже занятые ими позиции. Вместе с тем
25*
386
Глава VIII. Великие географические открытия
стали беспеременно и односторонне диктовать цены на индийские
товары, стирая грань между торговлей и конфискацией местных
продуктов.
Кроме того португальцы дешевым африканским золотом
оплачивали еще более дешевые индийские товары, и прибыль
в 400% была обычным явлением. Центнер перца, стоивший в
Индии 2х/2—3 дуката, продавался в Лиссабоне за 40 (позднее за
20) дукатов, а то количество гвоздики, которое на Молуккских
островах во времена экспедиции Магеллана можно было купить
за 2—5 дукатов, продавалось в Англии за 336 дукатов.
Скупая восточные товары по баснословно дешевой цене, пор-
тугальцы вовсе не ставили перед собой з'адачи доставлять евро-
пейцам дешевые пряности. Наоборот, став монопольными постав-
щиками этих товаров, они начали доставлять на рынки Европы
лишь такое количество пряностей, которое можно было сбыть
по максимальным ценам. Особенно крупные барыши португальцы
получали от торговли перцем и не без основания считали, что
монополия на эту торговлю является для них более ценной, чем
все сокровища Бразилии, ее алмазные и золотые прииски. Перец
часто продавался в Европе по цене в 7—8 раз более высокой,
чем уплаченная за него сумма. Избыток пряностей португальцы
сжигали и доставляли в Европу ежегодно лишь 5—6 кораблей
с ценным грузом, т. е. только в 2—3 раз более того количества
пряностей, которое до великих географических открытий доста-
влялось на европейские рынки венецианцами, хотя спрос на
колониальные товары необычайно вырос.
Поэтому в начале XVI в. цены на пряности в Европе оказа-
лись значительно более высокими, чем в XV столетии, и евро-
пейский потребитель этих товаров даже проиграл от прославлен-
ных молвой подвигов португальских мореплавателей. С 1514 г.
сами венецианцы стали покупать пряности в Лиссабоне, так
как их поступление из Индии в Египет и Сирию резко умень-
шилось уже к концу первого десятилетия XVI в.
В первых торговых экспедициях португальцев на Восток еще
участвовали итальянские и немецкие торговые дома. Так, напри-
мер, в седьмой экспедиции участвовали купцы Флоренции и
Генуи, а также Аугсбурга и Нюрнберга (Фуггеры, Вельзеры,
Гохштеттеры, Имгофы, Велины), причем из 6 ее кораблей 3 при-
надлежали немецким купцам, выручившим при этом 150—175%
барыша на затраченный капитал. Но затем ост-индская торговля
была объявлена бесспорной монополией португальцев и защи-
щалась самым решительным образом. Туземцам невязывались
договоры, обязывающие их продавать пряности исключительно
португальцам, во избежание иностранной конкуренции. Тор-
говля самих португальцев была сконцентрирована преимуще-
§ 4. Возникновение колониальных империй
387
ственно в руках короля и носила централизованный характер.
Португальская флотилия ежегодно отправлялась в феврале—
марте из Лиссабона на королевских кораблях и под охраной воен^-
ной эскадры. На этом основании участники торговых экспедиций
в Индию отдавали португальскому королю 30% стоимости доста-
вленных ими товаров. В экспедициях мог участвовать каждый
португалец, но торговать перцем, т. е. наиболее прибыльным
товаром, имел право лишь король, двор которого в Лиссабоне
стал настоящей торговой конторой. Торговля же с Мозамбиком,
Ормузом, Малаккой, Китаем и Японией вообще являлась моно-
полией португальского короля. Да и на Молуккских островах
с 1530 г. португальские купцы могли покупать пряности только
через королевского агента.
Более того, колониальные товары не могли попасть в Европу,
минуя Лиссабон; последний был сделан общеевропейским скла-
дом восточных товаров для их централизованной распродажи
иностранцам по монопольным ценам. Уже довольно скоро пор-
тугальским купцам было запрещено продавать эти товары в Лис-
сабоне ниже определенной цены, и с 1504 г. они стали поступать
в специальные королевские магазины для последующей пере-
продажи их европейским купцам по цене, установленной королем.
Из Лиссабона левантийские товары направлялись главным обра-
зом в Антверпен, превратившийся в XVI в. в торговую столицу
всей Западной Европы. По объему своей торговли Антверпен
далеко превзошел торговые обороты Венеции и Брюгге, так как
он опирался на более широкую экономическую базу. Одна-
ко торговля пряностями между Лиссабоном и Антверпеном
оказалась также монополизированной иностранными торговы-
ми компаниями и отдельными купцами, что еще больше повы-
шало цены, по которым они доставлялись конечному потре-
бителю.
Таковы общие контуры колониальной системы португальцев,
почву для которой непосредственным образом подготовили вели-
кие географические открытия португальских мореплавателей.
Ее расцвет относится лишь к XVI в. Она оказалась недолговеч-
ной, так как слишком сильны были ее внутренние противоречия
и неблагоприятны внешние обстоятельства. Крайняя мало-
численность населения самой Португалии (не больше
1 млн. человек), слабость ее экономики оказались в вопиющем
противоречии с необычайной обширностью ее колониальных
владений. Поэтому португальцы не смогли достаточно прочно
закрепиться в них путем массовой колонизации, а их «точечная
колонизация» создавала лишь небольшие торговые фактории,
бессильные развивать дальше колониальную экспансию порту-
гальцев и даже защищать уже занятые ими позиции. Вместе с тем
25*
388
Глава VIII. Великие гееграфические открытия
португальцы не смогли использовать природные богатства
тех стран, куда они проникли, и создать экономиче-
скую базу для своего господства, дать ему
какое-либо экономическое обоснование. Сами колониальные аван-
тюристы не ставили перед собой такой задачи, предпочитая хищ-
нический грабеж местного населения и массовый вывоз ценных
товаров. Их вице-короли действовали с большой жестокостью,
увеличивая ненависть туземцев и вызывая их восстания. Индусы
даже уверяли, что бог поступил очень хорошо, создав, порту-
гальцев в столь небольшом количестве, так как иначе они уничто-
жили бы весь человеческий род. Португальцы насаждали в своих
владениях католицизм, переносили сюда деятельность кровавой
инквизиции. В одном Гоа насчитывалось 80 церквей и монастырей
с 30 тысячами особ духовного звания. Методы колонна ль-
н о г о господства португальцев носили фео-
дальный характер. Свою экономическую слабость пор-
тугальцы пытались компенсировать всякого рода зверствами,
колониальным разбоем.Этим позднее занимались также голландцы
и англичане, однако их колониальный разбой нашел себе опору
в дешевизне и массовом производстве товаров крупной капита-
листической промышленностью. Но Португалия в XVI в. не
имела сколько-нибудь развитой промышленности и вывозила на
Восток случайные товары. Многие промышленные изделия она
сама покупала за границей. Таким образом, Португалия
оказалась не подготовленной в промышлен-
ном отношении для создания прочной колониальной
империи. Голландцы и англичане в XVII в. превзошли порту-
гальцев в торгово-промышленном развитии, а потому колониаль-
ная экспансия Голландии и Англии дала более прочные резуль-
таты. Голландцы смогли вытеснить португальцев и надолго обос-
новаться в Индонезии, хотя в самой Индии им пришлось усту-
пить место англичанам.
Другой причиной непрочности колониальной системы Порту-
галии являлось крайне неблагоприятное географическое поло-
жение португальских колониальных владений. Уже в начале
XVI в. обнаружилось бессилие португальцев завоевать столь
обширные и густо населенные страны, как Индия. В отличие от
испанцев, они встретили на путях своей колониальной экс-
пансии области более высокой культуры, обладавшие к тому
же многочисленным населением. Чтобы избежать возникших
при этом затруднений, они шли все дальше и дальше на Восток,
компенсируя свою военную слабость обширностью установленных
ими торговых связей. Но, добравшись, наконец, до Японии, порту-
гальцы так растянули свои линии коммуникаций, что их защита
стала практически невозможной. Сама разбросан-
§ 4. Возникновение колониальных империй
389
ность колониальных владений и торго-
вых факторий По ртугалии делала безна-
дежной их оборону.
Помимо того, в Европе внешнеполитическая ситуация сло-
жилась неблагоприятно для Португалии. Рост политической
мощи Испании в XVI в. стал для нее угрозой и привел в 1580 г.
к гибельным для Португалии последствиям. Испанский король
Филипп II воспользовался прекращением португальской дина-
стии, объявил себя законным претендентом на португальский
престол и для подкрепления своих претензий послал в Португа-
лию герцога Альбу с сильной армией. Так Португалия со всем
своим колониальным достоянием стала собственностью испанской
короны. Филипп II поспешил использовать все попавшие в его
руки финансовые возможности и, пользуясь прерогативами пор-
тугальского короля на монопольную торговлю перцем и прочими
товарами, ежегодно извлекал из Индии около 413 млн. мараведис
для пополнения своей казны. Однако испанское правительство
было занято войнами в Европе и ничего не делало для защиты
колониальных владений португальцев на Востоке. Между тем
туда с конца XVI в. устремляются голландцы и в ожесточенной
борьбе вытесняют оттуда португальцев. Торговля последних
с Востоком все больше сокращалась.
Когда, наконец, в 1640 г. Португалия освободилась от испан-
ского господства, она уже не смогла восстановить свою колони-
альную империю на Востоке, где прочно укоренились голландцы
и англичане. К 1661 г. у Португалии оставались лишь Гоа и Диу
в Индии и Макао в Китае. Правда, в 1654 г. португальцам уда-
лось изгнать голландцев из Бразилии, завоеванной последними
в 1624 и последующих годах. Португальцы изменяют свою эко^
номическую политику, и если в XVI в. Бразилия являлась для
них преимущественно местом.ссылки, то теперь они создают там
плантации сахарного тростника и становятся поставщиками
сахара для Европы XVII—XVIII вв. Все больше расширялись
посевы какао, риса, хлопка, табака и маиса, давая весьма ценные
продукты. Огромное значение приобрело открытие в Бразилии
с конца XVII в. золотых приисков, приведшее к появлению даже
провинций «сплошных рудников». Золото привлекло в Брази-
лию иностранцев, хотя селиться на ее территории разрешалось
только тем из них, кто не занимался торговлей и был женат на
португалке. К середине XVIII в. добыча золота в Бразилии до-
стигла максимальных масштабов. Ею было занято 80 000 человек.
Важную роль играли также богатейшие алмазные прииски, осо-
бенно с 1720 г. На плантации Бразилии все в большем количестве
доставлялись негры. В XVII—XVIII вв. бразильская торговля
Португалии увеличилась в 20 раз.
390
Глава VIII. Великие географические открытия
Разграбление Бразилии, несмотря на сильное сопротивление
местного населения, вызвало его обнищание и вымирание. Оно
не выдерживало каторжного режима плантационной системы..
С 70-80-х гг. XVII в. начался ввоз в эти области рабов-негров,
оторванных от родины и лишенных возможности оказать столь
стойкое сопротивление.
Но с начала XVIII в. Португалия сама во все большей степени
превращалась в колонию английского капитала, аграрный прида-
ток промышленной Англии. Даже бразильская торговля Порту-
галии попала в руки иностранцев, преимущественно англичан.
По Метуэнскому договору 1703 г. Англия стала монопольным
поставщиком шерстяных тканей для Португалии, освобожденных
от пошлин, снизив взамен лишь на одну треть пошлины, взимав-
шиеся с ввозимых в Англию португальских вин (в ущерб фран-
цузским, пошлины с которых оставлялись неизменными). Порту-
галия попала в полную экономическую и политическую зависи-
мость от Англии. В 1754 г. Португалия две трети необходимых
ей $ продуктов самого разнообразного характера получала из
Англии, и к концу XVIII в. превратилась в поставщика вино-
градных вин для английской аристократии.
Наряду с Португалией после великих географических откры-
тий к созданию колониальной империи приступила в XVI в.
Испания, а затем в XVII столетии на арену борьбы за колонии
вступили Голландия, Англия и Франция.
В связи с этим развитие капитализма в Западной Европе
вступает в новую фазу на основе закона обязательного соответ-
ствия производственных отношений характеру производительных
сил. Мелкотоварное производство в городах XIV—XV вв. не
привело к капитализму, хотя породило капиталистические тен-
денции, подготовило некоторые условия для капиталистического
производства. Но развитие последнего было необычайно ускоре-
но ограблением колоний и экспроприацией европейского крестьян-
ства (особенно в Англии), разными проявлениями «первоначаль-
ного накопления» капитала. Все шире с XVI в. стала распро-
страняться капиталистическая мануфактура, ускорено было со-
зревание предпосылок для промышленных переворотов и буржу-
азных революций, приведших, наконец, к торжеству капитализ-
ма в XVIII —XIX веках.
Глава IX
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ ИСПАНИИ
В XVI-XVII вв.
Наряду с Португалией, Испания раньше других стран Запад-
ной Европы воспользовалась результатами великих географи-
ческих открытий и испытала на себе противоречивое влияние
их экономических последствий. Она возвысилась в XVI в. до поло-
жения мировой державы благодаря использованию этих откры-
тий и стремительно пала затем до уровня одной из второстепен-
ных стран Европы, оставаясь в этом положении и по сие время.
Как величие Испании (в XVI в.), так и ее падение (в XVII столе-
тии) были одинаково неизбежны. Все это делает экономическую
историю Испании XVI—XVII вв. особенно интересной, и не слу-
чайно поиски разрешения ее проблем создали обширную лите-
ратуру.
§ 1.	Причины экономического подъема
Испании в XVI в.
Эти причины носили двоякий характер и были, с одной сто-
роны, связаны с теми общественными процессами, которые про-
исходили в этот период в большинстве стран Западной Европы,
а с другой стороны, были обусловлены особенностями историче-
ского развития самой Испании. Их выяснение представляет зна-
чительный интерес.
Возникновение единой Испании и кон-
солидация испанского абсолютизма в кон-
це XV в. сыграли значительную роль в под-
готовке экономического подъема Испании
в XVI столетии. Создание единого испанского государства
было следствием внутреннего развития самой Испании. Вместе
с тем оно представляло собой явление общеевропейского харак-
392 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
тера. В других странах Западной Европы в эту эпоху также
происходила ликвидация политической раздробленности (напри-
мер» во Франции) и утверждалось господство абсолютизма (во
Франции, в Англии).
В классическую эпоху средневековья Испания не предста-
вляла собой единого государства. После того, как в 711 и после-
дующих годах арабы завоевали на Пиренейском полуострове
королевство вестготов, началась многовековая реконкиста—
отвоевание занятых арабами территорий, продолжавшаяся целых
восемь столетий. В ходе этой борьбы возникла целая группа мел-
ких королевств (Астурия, Наварра, Леон, Галисия, Кастилия,
Португалия, Арагон, Каталония и Валенсия). В течение длитель-
ного периода времени они не могли объединиться и устранить
свою политическую разобщенность, хотя к середине ХШ в.
основная территория Пиренейского полуострова оказалась осво-
божденной от арабов, у которых остался только Гранадский эми-
рат на юге полуострова. Эта политическая раздробленность и
бесконечные войны с арабами отнюдь не благоприятствовали
экономическому процветанию средневековой Испании.
Однако в конце XV в. произошли важные события, коренным
образом изменившие политическую ситуацию на Пиренейском
полуострове. Одним из них было возникновение политически еди-
ной Испании, с централизованной государственностью абсолю-
тистского характера, хотя Португалия так и осталась обособлен-
ной. Основой объединенной Испании явилась Кастилия, поглотив-
шая Леон и основные территории бывшего Кордовского халифата
на юге Пиренейского полуострова. С другой стороны, объедини-
тельные тенденции в северо-восточных его областях привели еще
в XIV в. к созданию Арагоно-Каталонской федерации, в состав
которой входили Арагон, Каталония и Валенсия.
Это развитие создавало широкие и прочные экономиче-
ские связи. Само собой разумеется, что испанская торговля
опиралась на развитие географического разделения труда
и промышленный рост городов. Наглядное представление об
этом Дает развитие промышленности Барселоны, Кордовы и дру-
гих городов. Тем самым возникало экономическое единство стра-
ны, на базе которого и складывалось ее политическое объединение.
Усилившиеся города оказали активную поддержку королев-
ской власти в ее борьбе со своеволием феодальной знати. Союз
с городами «помог королевской власти одержать окончатель-
ную победу»1 в деле подрыва могущества крупных феодалов.
Король смог, использовав значительную военную силу союзов
городов—германдад, лишить испанских грандов независимости.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.. т. XVI, часть 1, стр. 445.
$ 1. Причины экономического подъема Испании в XVI в.
393
Но развитие централизованной государственности в усло-
виях феодального режима приводит на определенном этапе со-
циально-экономического развития к торжеству абсолютизма.
Вопрос сводится к тому, почему испанское дворянство отказа-
лось в позднее средневековье от своего политического сувере-
нитета в пользу королевской власти. Объяснить это заботами
дворянства о поддержании коммерции или военной мощи нель-
зя, дворяне Испании слишком бесцеремонно третировали купе-
чество. Возникновение абсолютизма было
связано с обострением классовых про-
тиворечий, антагонизма основных клас-
сов дворянства и крестьян.
Решающее значение при этом имел переход к оброчной си-
стеме, допускавшей миграцию эксплуатируемого крестьянства,
ослаблявшей его крепостную зависимость от господ и вместе с
тем усиливавшей степень эксплуатации. Оброчная система поро-
ждала экономические связи, выходящие за рамки изолированной
сеньории, и классовые конфликты, которые делали недостаточной
репрессивную систему отдельных феодалов, страдавшую локаль-
ной ограниченностью. Крестьянин часто оказывался за околицей
поместья, и европейскому дворянству требовался абсолютизм
как гарантия бесперебойного поступления оброков.
В Испании, как и везде в Европе, дворянство жертвовало
в пользу короля своими привилегиями на непосредственную
политическую власть, чтобы спасти свое социально-экономи-
ческое господство над крестьянством. Особенно заинтересован-
ным в создании такой государственности, характерной для позд-
него средневековья, было мелкое дворянство, повсеместно слу-
жившее социальной основой абсолютизма, так как сфера поли-
тического влияния мелкого дворянина и доступных ему полицей-
ских репрессий оказывалась всякий раз совершенно недостаточ-
ной для подавления сопротивления крестьян и получения об-
рока. Испанские идальго или кабальерос не составляли исклю-
чения из этого правила, хотя могущественные гранды, естест-
венно, проявляли меньше энтузиазма при создании полицей-
ской государственности, и закладывать ее основы в Испании,
как и в других странах Западной Европы, приходилось в же-
стокой борьбе с ними. Кроме того, идальго с созданием центра-
лизованного государства получали широкие возможности лич-
ного обогащения за счет государственной казны. Быть постоян-
ным наемником богатого короля (в качестве офицера или чинов-
ника) становилось более выгодным, чем служить в качестве вас-
сала обедневшему аристократу. Опираясь на города, мелкое дво-
рянство и церковь, послушную королю, королевская власть укре-
пила свои позиции, и в Испании воцарилась абсолютная монархия.
394 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
Объединение Испании было ускорено заключением брака
между представителями двух королевских династий—Ферди-
нандом Арагонским и Изабеллой Кастильской в 1469 г. Когда
через 10 лет после этого Изабелла была признана королевой
Кастилии, а Фердинанд наследовал арагонский престол, про-
изошло окончательное объединение Кастилии с Арагоно-ката-
лонской федерацией.
Первым королям единой Испании—Фердинанду и Изабелле
удалось стать вместе с тем и основоположниками испанского
абсолютизма. Для пополнения своей казны они конфисковали
королевские земли, расхищенные грандами во время смут пред-
шествующего царствования, и использов'али доходы духовно-
рыцарских орденов, магистром которых стал сам Фердинанд.
Вместе с тем они использовали образовавшийся в 1480 г. общий
союз всех городов Кастилии (так называемую «Святую герман-
даду») и в 1488 г.—союз арагонских городов, поставившие перед
собой целью борьбу с феодальными войнами. Ликвидируются
многочисленные дворянские разбойничьи банды, разрушаются
замки грандов—оплот их политической самостоятельности. Была
создана постоянная армия и ее численность доведена до 40000 че-
ловек. Но особенно полезной для королевской власти оказалась
«святая инквизиция», с помощью которой Фердинанд и Изабелла,
удостоившиеся славы «католических государей», приступили
к истреблению своих политических врагов. Обвинение в ереси
было настолько неопределенным, что при желании инквизитор
мог предъявить его кому угодно, отправив свою жертву на кос-
тер, а конфискованное имущество предоставив королю. Уже в
1481 г. состоялся первый «акт веры» (ауто-да-фе), как именовалось
варварское сожжение еретиков, а затем эта процедура повто-
рялась множество раз при огромном скоплении народа и в тор-
жественной обстановке, с участием высокопоставленных лиц,
вплоть до короля. В 1483 г. генеральным инквизитором был на-
значен жестокий изувер Торквемада, и зловещие костры запы-
лали по всей Испании. За ближайшие 15 лет Торквемада сжег
около 9 000 человек и около 90 000 человек приговорил к раз-
личным другим карам. Инквизиция стала верным
союзником испанского абсолютизма и сы-
грала исключительно важную роль в укреплении его позиций,
так как «благодаря инквизиции церковь превратилась в самое
страшное орудие абсолютизма»1.
В таких условиях настал, наконец, момент для окончатель-
ного изгнания мавров из Испании иликвидации в ее юго-
восточном углу того Гранадского эмирата, который
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. X, стр. 720.
§ 1, Причины экономического подъема Испании в XVI в. 395
возник там в 1238 г. и оставался единственным владением арабов
на Пиренейском полуострове. В результате 10-летней войны
в январе 1492 г. пала Гранада, и восьмивековая реконкиста
закончилась полным торжеством испанцев. В том же году после-
довало насильственное изгнание евреев из Кастилии и Арагона,
в результате чего из Испании эмигрировало около 165 000 чело-
век, а 50 000 человек приняло католичество. В 1499 г. крести-
лось 50 000 побежденных мавров—жителей Гранады, а в 1502 г.
политика насильственного обращения мавров в правоверных като-
ликов была распространена на всю Кастилию. Все отказавшиеся
креститься должны были покинуть Испанию. Во владениях ис-
панского абсолютизма остались лишь так называемые мориски,
т. е. обращенные в христианство мавры.
Эти два крупных события—начавшаяся консолидация аб-
солютизма и победоносное завершение реконкисты—создали
благоприятные политические предпосылки для экономического
развития Испании в XVI в. и определили в значительной мере
ее судьбу. С этих пор начинается небывалое по своим масштабам
политическое возвышение Испании, еще больше расширявшее
ее экономические возможности. Испания превращается в миро-
вую державу и начинает доминировать в политической жизни
Западной Европы.
В этот ранний период в истории испанского абсо-
лютизма его экономическая политика была благоприятной
для развития хозяйства страны, как об этом свидетельствует
помощь, оказанная правительством мореплавателям при снаря-
жении экспедиций в Америку.
Для Кастилии еще в ХШ—XIV вв. были характерны смяг-
ченные формы крепостничества, отличавшиеся большой эластич-
ностью. Это объяснялось тем, что в опасных местах пограничной
полосы отвоеванных у арабов областей колонисты соглашались
селиться только на льготных условиях, получая свои фуэрос
(обычаи), в которых фиксировались их права и привилегии.
Поэтому в Кастилии имелось значительное количество свобод-
ных и полусвободных крестьян, феодальные повинности которых
сводились главным образом к уплате оброка. В XV в. положе-
ние кастильских крестьян начало ухудшаться вследствие все
большего развития овцеводства на плоскогорьях Кастилии.
Овцеводство нуждалось в обширной территории, и в то же время
охрана овец не требовала большого количества рабочей силы.
В Кастилии начался процесс сгона крестьян с земли, особенно
усилившийся в XVI в.
В северо-восточном углу Испании, в Арагоне и Каталонии
укоренилось крепостничество в его худших формах, аналогич-
ное французскому серважу. Феодал имел даже право умерщвлять
396 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
своих крепостных. Кроме феодальной ренты за землю, кресть-
стьян еще мучали «дурные обычаи» (отдача значительной
части наследства, оставленного умершим крестьянином, побор
в случае пожара и пр., включая «право первой ночи»
и обязанность крестьянок быть кормилицами детей сеньора).
Положение крестьян оставалось крайне тяжелым и в XV в.,
ибо так называемые ременсы—крепостные крестьяне все еще со-
ставляли значительную часть сельского населения. В 1462—
1472 гг. в Каталонии развернулась крестьянская война крупных
масштабов, направленная против «дурных обычаев» и крепост-
ничества вообще, нашедшая отклик также.в восстании крестьян
на о. Майорке (в 1462—1463 гг.). Крестьяне потерпели поражение,
но повторное восстание каталонских крестьян в 1484 г. напугало
арагонское правительство, и вскоре (через 2 года) последовало
издание знаменитой «Гвадалупской сентенции» (решения) ко-
роля Фердинанда об отмене «дурных обычаев». За выкуп кре-
постным предоставлено было право покидать участок, на котором
они жили, и уносить с собой свое движимое имущество. Они
превратились в лично свободных крестьян. Земля осталась
собственностью феодала.
Таким образом, в концу XV в. в Испании пережило
сильную модификацию «классическое крепостничество» с (ха-
рактерной для него личной зависимостью крепостных и бар-
щинной эксплуатацией последних. Повсеместное распростране-
ние оброчной системы, со свойственной ей поземельной зависи-
мостью крестьян, расширяло экономические возможности испан-
ской деревни, а следовательно, и всей страны. Прогрессивное
значение общеевропейских явлений аграрной эволюции обна-
руживалось затем в Испании XVI в. так же, как и в других
странах. И в Испании оброчная система открывала перед крестья-
нами некоторые возможности хозяйственного маневрирования,
она увеличивала их заинтересованность в развитии техники сель-
ского хозяйства и расширении площади агрикультуры. В усло-
виях оброчной системы становилась возможной более глубокая
товаризация экономики деревни и значительная дифференциа-
ция крестьянства. Как отмечалось ранее, эта система оказала’
прогрессивное влияние даже на политическое развитие Испании,
сделав экономически необходимым ее государственное единство.
Правда, все это покупалось усилением эксплуатации кресть-
янства, ухудшением его экономического положения. Кресть-
янские восстания во второй половине XV в. наглядно свидетель-
ствуют об этом.
Наконец, крупную роль в экономическом подъеме Испании
XVI в. сыграло перемещение к ее берегам тор-
говых путей, начавшееся уже в XIV—XV вв.
$ 2. Колониальная экспансия
397
и ускоренное затем великими геогра-
фическими открытиями. В классическую пору
средневековья мелкие королевства Пиренейского полуострова
не играли сколько-нибудь серьезной роли в европейской тор-
говле, за исключением Каталонии. Они были слишком отсталыми
экономически и раздроблены политически, а пути европейской
торговли времен расцвета шампанских ярмарок оставляли их
в стороне от больших торговых центров. Только арабские горо-
да этой эпохи славились роскошью своих изделий, и через них
в Западную Европу проникали многие товары восточного про-
исхождения или продукты неведомой для Запада агрикультуры,
развитой у арабов,—рис, сахар, хлопок.
Однако, как отмечалось ранее, под влиянием феодальных бед-
ствий континентальной торговли и Столетней войны началось
частичное перемещение торговых путей на Атлантический океан
уже в XIV—XV вв. Установившаяся тогда связь между север-
ной и южной Европой через Гибралтар ставила испанские горо-
да в весьма выгодное положение, так как они оказывались на
торговых путях общеевропейского значения. В результате этого
шерсть испанских мериносов стала одним из важнейших товаров
•европейской торговли, а Барселона выросла еще до великих гео-
графических открытий в один из первоклассных торговых го-
родов-юго-западной Европы. Ее «морские обычаи» получили ши-
рокое признание и стали своего рода морским кодексом. Правда,
возвышение Барселоны опиралось на предшествующее развитие
•ее торговли.
Когда затем великие географические открытия вызвали окон-
чательное перемещение торговых путей на Атлантический океан,
то Испания оказалась на их перекрестке, и выгоды ее географи-
ческого положения еще больше увеличились, были закреплены
на долгий период. Перед Испанией открылись необозримые воз-
можности океанской торговли и колониальной экспансии, она
раньше других испытала на себе влияние великих географиче-
ских открытий, сыграла в их истории активную роль и восполь-
зовалась их последствиями.
§ 2.	Колониальная экспансия
Экономическое благополучие Испании XVI в. покоилось
прежде всего на ограблении и эксплуатации, ее американских
колоний, но эта колониальная экспансия Испании того времени
<была не только предпосылкой или причиной ее экономических
успехов, но в определенной степени и следствием предшествую-
щего экономического развития страны. Колойиальные владе-
398 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
ния Испании являлись в ту пору составной частью ее экономиче-
ской системы, а не только плодом достигнутого ею экономиче-
ского подъема. Поэтому колониальные захваты должны быть
особой темой, изложение которой неразрывно связано с выяс-
нением вопроса о специфических особенностях экономики Испа-
нии XVI в.
Прежде всего следует отметить одну существенную особен-
ность экономического развития Испании XVI в., заключающуюся
в том, что многие ее экономические успехи этого периода были
достигнуты военными средствами. Это объясняет наиболее пора-
зительное явление экономической истории Европы этого периода:
превращение Испании, несмотря на довольно слабое развитие ее
промышленности и сельского хозяйства, в великую евро-
пейскую державу и властительницуог-
ромной колониальной империи.
Внутренняя экономическая история Испании XVI в. срав-
нительно бледна, и в распоряжении историков нет фактов, ко-
торые свидетельствовали бы о серьезных изменениях социально-
экономического строя страны, о возникновении новых форм
производства, бурном росте промышленности или внутренней
торговли. Испания попрежнему оставалась страной оброчной
эксплуатации крестьянства, отсталого земледелия, слабо раз-
витой промышленности, преимущественно ремесленной и лишь
в небольшой степени мануфактурной. Только в развитии внеш-
ней торговли и судоходства произошли необычайные сдвиги,
и их океанские масштабы превзошли все, что было известно
классическому средневековью.
Но зато внешняя история Испании XVI в. полна драматизма
и захватывающего интереса. Выгодное географическое положе-
ние, рост торговых городов, их соперничество с Италией, поли-
тическое объединение страны и завершение реконкисты, господ-
ство абсолютизма, наличие многочисленного нищего мелкого
дворянства, жадно стремившегося к обогащению, создавали
благоприятные предпосылки не только для участия Испании
в великих географических открытиям, но и в последующей коло-
ниальной экспансии. С падением Гранады воинственные идальго
теряют вековую арену своей деятельности и устремляются
в Америку, становясь колониальными авантюристами. Алчная
бюрократия испанского абсолютизма искала в колониях все
новые и новые источники доходов, активно поощряя авантюры
конкистадоров.
В результате этого колониальная экспансия Испании началась сразу
же после первой экспедиции Колумба в Америку. Уже в ближайшие годы
испанцы овладели бассейном Караибского моря, освоив так называемую
Вест-Индию. Правда, созданная Колумбом на о. Эспаньоле (Гаити) во
§ 2. Колониальная экспансия	399
время первой экспедиции маленькая колония погибла, но в 1493 г. он
отправился в Америку вторично с флотилией из 17 кораблей, с 2000 эки-
пажем и вновь создал на этом острове более прочное поселение, назвав
его Изабеллой.
При этом уже Колумб во многом определил экономическую политику
испанцев в Америке. Он настойчиво искал золото и, не находя его, обя-
зывал индейцев доставлять в предписанные сроки определенное количе-
ство золота. Вместе с тем под руководством Колумба испанцы начали
порабощение туземцев, с исключительной жесткостью подавляя их сопро-
тивление. Избыток невольников Колумб отправлял даже в Испанию.
Во время третьей своей экспедиции в Америку (начатой в 1498 г.) Колумб
для успокоения мятежных испанских колонистов начал раздавать им
крупные земельные участки и права на эксплуатацию подневольного
труда индейцев. Таким образом, еще в конце 1499 г. и при участии самого
Колумба были заложены основы плантационного рабства. Вскоре намест-
ник Эспаньолы де Овандо создал на этом острове целый ряд укреплен-
ных поселений и обширные плантации сахарного тростника, еще более
расширив эксплуатацию порабощенных туземцев. Для контроля над
колониальной торговлей в 1503 г. была создана в Севилье торговая
палата, а в 1511 г.—Совет по делам Индии для надзора над всей дея-
тельностью колониальной администрации. Крупные доходы доставляла
ловля жемчуга у берегов Венесуэлы, куда проникла одна испанская
экспедиция (с участием Америго Веспуччи) еще в 1499 г. Все же в этот
начальный период экспансии в Испании мало имелось желающих отпра-
вляться в опасное путешествие за океан, и даже арестанты предпочитали
оставаться обитателями тюремных казематов. Объяснялось это тем, цто
испанцы не сразу достигли тех сказочных богатств, которые потом были
найдены ими в более далеких областях и разграблены самым беспощад-
ным образом. На островах Вест-Индии их жажда золота не получила
удовлетворения, а организация плантационного хозяйства представля-
лась колониальным авантюристам весьма скучным и малоприбыльным
делом.
Свой настоящий размах колониальная экспансия Испании полу-
чила несколько позднее, после географических открытий Бальбоа, Магел-
лана и др. С тех пор испанцы проникают в области старинной и богатой
культуры, попадают в то сказочное Эльдорадо, поиски которого продол-
жались столь долго.
В 1511 г. под руководством Веласкеса началось завоевание острова
Кубы, открытого еще Колумбом. Завоевание большой территории обо-
шлось без крупных сражений. Оно сопровождалось всякого рода жесто-
костями и, в частности, сожжением туземцев. Их ненависть к завоевате-
лям была столь сильной, что когда одного из туземцев уже на костре
испанцы стали склонять к принятию христианства, чтобы он смог попасть
после смерти в рай, тот отказался, опасаясь встретиться там с белыми
людьми. В ближайшие два-три года испанцы прочно обосновались
на Кубе, создав здесь большое количество своих поселений и чисто коло-
ниальный режим.
Вслед за этим началась подготовка новых экспедиций, одной из кото-
рых явилась экспедиция Бальбоа на Панамский перешеек. В том же
году (1513 г.) губернатор острова Пуэрто-Рико Понсе де Леон открыл
большой полуостров, названный Флоридой (цветущий) и расположен-
ный к северу от Эспаньолы. В 1517 г. с острова Кубы отправилась экспе-
диция Фернандо Кордовы, приведшая затем к проникновению испанцев
на полуостров Юкатан. Вскоре Грихальвой был обследован почти весь
западный берег Мексиканского залива. Так был проложен путь для
завоеваний известного конкистадора Кортеса.
400 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
Фернандо Кортес является одним из наиболее типичных представи-
телей колониальных авантюристов того времени. Он был сыном идальго,
капитана пехоты, и прибыл в 1504 г. в Сан-Доминго (главный город
Эспаньолы) в поисках приключений и легкой наживы. Получив здесь
прекрасные плантации, он превратился в богатого плантатора и жесто-
кого эксплуататора. Наконец, Кортес смог расширить арену деятельно-
сти, получив от губернатора Веласкеса назначение в качестве «капитан-
генерала армады», направлявшейся для исследования и колонизации
земель к северу от Юкатана. Кортес был так увлечен предстоящей экспе-
дицией, что истратил на ее снаряжение даже свое собственное имущество
и все полученные им займы. Он широко рекламировал предпринятый им
поход и набирал волонтеров от своего имени, обещая им добычу и ком-
менды (земельные владения) с индейцами. Этими необычайными мето-
дами ему удалось снарядить армадилью из 11 кораблей с экипажем всего
в ПО моряков, 508 пехотинцев и 200 индейцев. - Флотилия имела 14 мед-
ных пушек и 16 лошадей.
В середине февраля 1519 г. армадилья двинулась к берегам Юка-
тана, и начался фантастический поход с целью покорения Мексики,
явившийся в значительной мере самочинным предприятием Кортеса.
Пристав к берегам острова Косумель (у северо-восточного побережья
Юкатана), Кортес приступил к насаждению христианства и истребле-
нию идолов. Обогнув затем Юкатан, он проник в страну Табаско, встре-
тив здесь ожесточенное сопротивление 30000 индейцев, вооруженных
стрелами, дротиками и камнями. Однако, когда 16 испанских всадников
во главе с Кортесом атаковали с фланга индейцев, последние приняли
;у)шадей за сверхъестественные существа и в панике разбежались. В честь
победы Кортес основал город Санта Мария дела Виттория и отправился
дальше. Достигнув владений мексиканской конфедерации индейских
племен, он заложил на морском побережья город Вера-Крус. Кортес
начал вести тонкую дипломатическую игру, рассчитанную на распад
этой конфедерации. Подкупами, обещаниями и угрозами ему удалось
привлечь на свою сторону вождей некоторых племен, подчиненных гос-
подствующему племени ацтеков. Он уничтожил свою армадилью, чтобы
отрезать пути отступления и предотвратить назревавшие мятежи
среди своих солдат. После этого Кортес двинулся в страну, населенную
ацтеками, направившись в ее столицу—город Мексике, расположенный
в центре крупного озера на небольшом островке, соединенном с берегом
длинной дамбой. Пользуясь суевериями индейцев и их страхом перед
огнестрельным оружием, Кортес проник в крепость, казавшуюся непри-
ступной, лишил свободы верховного вождя ацтеков Монтесуму и 6 меся-
цев правил страной от его имени, собирая подати, назначая чиновни-
ков и пр. Во дворце верховного вождя испанцы получили знаменитый
«клад Монтесумы», состоящий из самородков золота, золотых изделий,
сосудов с драгоценными камнями. Ценность только одного золота этого
сказочного клада достигала 10—12 млн. зол. рублей. Отделив пятую
часть добычи в пользу испанского короля, Кортес вполне вознаградил
себя, взяв такое же количество драгоценностей в свое распоряжение
и выделив вдобавок сумму для покрытия личных расходов на снаря-
жение экспедиции. После этого испанцы приступили к дележу остав-
шейся добычи среди участников похода.
В 1520 г. в Мексико вспыхнуло народное восстание против испан-
цев. Осажденным испанцам пришлось бежать темной ночью из озерного
города. Атакованные ацтеками на дамбе, они потеряли свою добычу,
кавалерию, пушки и большую часть солдат. Сам Кортес в эту «ночь
печали» был тяжело ранен, но через год вернулся для осады Мексико.
имея в своем распоряжении бригантины, построенные испанцами на
§ 2. Колониальная экспансия
401
противоположном берегу озера. Блокировав город и лишив его продо-
вольствия, а затем пресной воды (путем разрушения водопровода), Кор-
тес в августе 1521 г. овладел столицей Мексики. Посредством самого
свирепого террора, насаждая насильственными методами христианство,
Кортес подчинил Мексику своей власти. Это древнее царство, с его огром-
ной территорией и многочисленным населением, старинной и оригиналь-
ной культурой, стало номинально достоянием испанской короны, а фак-
тически—вотчиной буйной шайки отчаянных авантюристов.
В 1522 г. Кортес был назначен королевским наместником Новой
Испании (Мексики), получив фактически неограниченную власть в стране.
Но в 1529 г. испанское правительство, опасаясь чрезмерного могуще-
ства Кортеса, оставило в его руках только военную власть. Получив
обширные поместья в Мексике, Кортес стал крупнейшим плантатором.
Алчный покоритель мексиканской империи сделался владетельным кня-
зем, пройдя опасный путь колониального авантюриста.
Кортес необычайно расширил колониальные владения Испании
XVI в., и его поход в Мексику явился вторым, после экспедиции
Колумба, этапом в образовании колониальной империи испанцев.
Третьим этапом этого процесса были походы Франсиско Писарро, завое-
вавшего Перу.
Последний был весьма характерной для испанских конкистадоров
XVI в. фигурой, а в его деятельности нашла свое яркое отражение коло-
ниальная политика испанского абсолютизма. Он был внебрачным сыном
пехотного офицера и простой крестьянки, в молодости был пастухом
и вплоть до своей смерти оставался неграмотным человеком. Поэтому
даже в Америке Писарро с трудом добился офицерского чина, а полу-
ченная им небольшая комменда не могла удовлетворить его алчного
аппетита. Между тем еще во время экспедиции Бальбоа по Панамскому
перешейку до испанцев дошли через туземцев слухи о существовании
на юге страны Биру, сказочно богатой золотом. Путешествие в столь
многообещающую страну стало заветной мечтой Писарро, участвовав-
шего в экспедиции Бальбоа. Дело, начатое Бальбоа, нуждалось в завер-
шении, и тихоокеанское побережье Америки манило на свои просторы
испанских конкистадоров.
Найдя финансовую поддержку у богатого католического священ-
ника Люке, Писарро в 1524 г. отправился на юг из Панамы вдоль запад-
ного берега Южной Америки. Вслед за ним в том же направлении дви-
нулся его соучастник Альмагро. Оба они имели всего 2 каравеллы
и 200 человек экипажа, а потому им удалось ограбить лишь одну деревню
на колумбийском побережье. Вся экспедиция свелась к разведке. Но тем
не менее испанцам удалось проникнуть в богатую страну древнего куль-
турного племени—инков. Через два года разведывательная экспедиция
была повторена, и Писарро окончательно убедился в исключительности
богатств Южной Америки. Весной 1528 г. он отправился в Испанию,
взяв с собой 3 перуанцев, живых лам и различные перуанские изделия.
Ему удалось добиться у Карла I разрешения на организацию большой
экспедиции в Перу, а также полномочий губернатора подлежащих завое-
ванию территорий. Сам Писарро и все участники второй экспедиции
в Перу получили дворянское звание.
Вернувшись в Панаму, Писарро в 1531 г. направился на трех кара-
веллах в Перу. Его отряд состоял лишь из 200 человек, причем огне-
стрельным оружием были снабжены весьма немногие. Правда, экспе-
диция имела в своем составе грозных для инков всадников, по их насчи-
тывалось всего только 50. Достигнув города Тумбеса весной 1532 г.,
он вмешался в династические распри инков и двинулся в глубь страны
по направлению к городу Кахамарке, приглашенный туда перуанским
26 Ф. Я- Полянский
402 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
верховным вождем Атахуальпой. Через безводную пустыню, страдая
от зноя и жажды, затем через Анды испанцы двинулись для завоевания
крупного государства, имея только 110 пехотинцев и небольшое число
всадников. Прибыв в Кахамарку, Писарро внезапно захватил силой
ее правителя под предлогом отказа последнего принять христианство.
Став правителем страны от имени плененного вождя, Писарро потребо-
вал с него выкуп, и целых два месяца по приказанию самого Атахуальпы
в Кахамарку свозилось золото и серебро со всей территории его владе-
ний. Ценность собранных сокровищ достигала 150 млн. зол. рублей.
Отделив королю Испании пятую часть добычи, Писарро разделил остатки
ее среди участников похода, причем каждому из них достались сокро-
вища ценностью до 10 000 зол. рублей. Огромная часть выкупа попала
в руки самого Писарро и его братьев. Затем была инсценирована гнус-
ная комедия «суда» над властителем инков с обвинением его в заговоре
против испанцев, идолопоклонстве, многоженстве, и в августе 1533 г.
Атахуальпа был казнен. Через месяц после этого Писарро занял, не встре-
тив серьезного сопротивления, город Куско, являвшийся столицей всего
государства инков, и посадил на престол одного из претендентов (Манко),
признавшего свою зависимость от испанского короля.
Испанское правительство санкционировало завоевания Писарро
и переименовало Перу в Новую Кастилию. Писарро получил должность
наместника и титул маркиза. Этот неграмотный солдат становится вла-
стелином целой страны. Вспыхнувшее в 1536 г. восстание туземцев
во главе с Манко было подавлено.
Завоевание Перу открыло дорогу испанцам далее на юг. В 1535 г.
Альмагро отправился на завоевание Нового Толедо, как была названа
территория современного Чили, а через 5 лет Писарро направил туда
вторую экспедицию де Вальдивиа, завершившего в основном покорение
Чили. Сам Альмагро, являвшийся опасным соперником Писарро, был
им казнен в 1538 г., а три года спустя Писарро в свою очередь был убит
сторонниками Альмагро. Таким образом в центральной и южной Америке
была создана «колониальная империя» под властью Испании, сыгравшая
огромную роль в экономическом развитии последней.
§ 3.	Формы эксплуатации колоний
Первоначальное использование американских колоний
испанцами было весьма примитивным и чисто хищническим,
истощавшим ресурсы захваченных областей. В ходе их за-
воевания и в последующие годы испанцы попросту грабили все,
что им попадалось под руку и считалось достаточно ценным.
Приключения Кортеса и Писарро дают наглядное представле-
ние о том, какими способами осуществлялось «первоначальное
накопление» капитала. Испанцы искали главным образом зо-
лото и серебро, для присвоения которых они не останавливались
перед любым преступлением и вероломством, грабя, убивая и
расхищая украшения туземных храмов.
Однако непосредственный грабеж не удовлетворил полностью
алчность колониальных авантюристов, так как мог быть источ-
ником лишь случайных и ненадежных доходов. Поэтому испанцы
уже со времен Колумба начинают торговать с индейцами Нового
§ 3. Формы эксплуатации колоний	40$
света, снабжая их всякого рода безделушками, бесполезными*
или малоценными вещами, используя подобную «торговлю^
как средство для беззастенчивого вымогательства сокровищ-
Доставленные из Испании товары распределялись принудитель-
ным образом среди туземцев при участии коррехидоров по необы-
чайно высоким ценам, которые гарантировали получение при-
были в 100—300%, а часто даже 400—500%. Туземцы обязы-
вались при этом покупать ненужные им пуговицы, кружева.Л
бритвы, непонятные для них книги. Наиболее же ретивые кор-
рехидоры обязывали всех подвластных им туземцев носить очки^
чтобы выгодно распределить среди них доставшийся им по де-
шевке товар.
Постепенно столь прибыльная торговля получила правильную
организацию и прочно укоренилась «система двух флотилий»
одна из которых отправлялась весной (в апреле—мае) из Севильи
в Вера-Крус, доставляя товары для Вест-Индии и Мексики (Но-
вой Испании). Вторая флотилия отправлялась из Севильи в кон-
це лета (в августе—сентябре), направлялась в Порто Белло
на побережье Панамы. Доставленные ею товары везли далее
по суше через Панамский перешеек, а затем на кораблях по
Тихому океану в Перу и Чили. Часто обе флотилии объединялись
вместе, отчаливая из Испании одновременно, так как опасность
нападения пиратов была слишком велика. В общей сложности.
Испания ежегодно отправляла в Новый Свет до сотни кораб-
лей водоизмещением в 300—500 тонн, нагруженных военным?
снаряжением, солдатами, колонистами, торговцами и конями,
а также сукнами, шелковыми тканями, полотном, металличе-
скими изделиями, железом, вином, предметами роскоши, олив-
ковым маслом и другими товарами. При деятельной поддержке
коррехидоров испанские монахи выгодно торговали четками,
и потому этот душеспасительный товар доставлялся в Америку
крупными партиями.
Отправляясь в обратный путь, испанские корабли везли не-
сравненно более ценные товары, в первую очередь—золото*
и серебро. Так, с 1521 по 1544 г. в Испанию ежегодно доставля-
лось из Америки, по несколько преувеличенным подсчетам,
2 900 кг. золота и 30 700 кг. серебра, а с 1545 по 1560 г. уже
5 500 кг. золота и 246 000 кг. серебра. В результате к концу
XVI в. до 83% мировой добычи благородных металлов посту-
пало в распоряжение Испании1. Даже в середине XVIII в. из»
1 По новейшим уточненным данным, на протяжении XVI в. в Европу
поступило из Америки через Севилью 7439 тонн серебра, а концу этого*
столетия 78,6% мировой добычи благородных металлов приходилось,
на долю американских рудников.
26*
404 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
испанской Америки золота и серебра ежегодно вывозилось
в 31/2 раза больше (на 18 млн. пиастров), чем сельскохозяйствен-
ных продуктов, вывоз которых достигал лишь 5 млн. пиастров,
а об экспорте промышленных изделий не могло быть и речи.
Кроме золота и серебра, испанцы вывозили из Америки сахар,
какао, бразильское дерево, драгоценные камни, жемчуг, коше-
ниль, табак, хлопок, индиго, бальзам, кожи и некоторые дру-
гие товары.
Подобно португальцам, испанцы решительно запрещали в ко-
лониях иностранную торговлю, которая считалась контрабан-
дой. Товары иностранных купцов подлежали конфискации вме-
сте с их кораблями даже в том случае, если они попадали туда
в результате кораблекрушения. Иностранные же моряки обре-
кались на казнь или пожизненную каторгу. В самой Испании
вплоть до 1717 г. корабли для отправки в Америку можно было
снаряжать только в Севилье. Только с 1717 г. это право было
предоставлено Кадису, а позднее и другим городам. Поэтому
арагонцам, например, было весьма затруднительно участвовать
в этой торговле. Отдельные купцы имели право отправлять свои
корабли в Америку лишь в составе разрешенных флотилий,
обладая соответствующей торговой привилегией. Вся колони-
альная торговля контролировалась торговой палатой в Севилье,
подчиненной Индийскому совету. Непосредственная торговля
между Мексикой и Перу и вообще всякие торговые отношения ме-
жду колониями также были запрещены. Подобно португальским
королям, и короли Испании имели монопольное право на торговлю
некоторыми товарами—жемчугом и драгоценными камнями.
Когда нагруженные драгоценными товарами испанские ко-
рабли направлялись обратно в Европу, то они, естественно, ста-
новились объектом нападения пиратов. Поэтому они объеди-
нялись в порту Гаванна (на Кубе) в одну флотилию и отправля-
лись в Испанию под охраной военных кораблей.
Однако и торговля не решала стоящих перед колониальными
авантюристами экономических проблем, так как для надлежа-
щего расширения торговой эксплуатации индейцев испанцы не
имели достаточно развитой промышленности, и даже в середине
XVIII в. они экспортировали в Америку почти в два раза боль-
ше иностранных товаров, чем своих собственных. Конечно, с
помощью коррехидоров и их полицейских методов можно было
с барышом распродать среди индейцев все, что угодно, не исклю-
чая четок и реликвий. Однако это давало только паллиативное
решение вопроса и не устраняло коренных трудностей, мешав-
ших развитию колониальной торговли Испании. С другой сто-
.роны, сами индейцы в завоеванных испанцами областях жили
в условиях натурального хозяйства. В экономике индейцев от-
§ 3. Формы эксплуатации колоний
405
сутствовали необходимые предпосылки для надлежащего раз-
вития торговли.
Все это толкало испанцев на организацию непосред-
ственной эксплуатации туземного населения в сфе-
ре производства. Такого рода попытки были предприняты очень
рано. Принудительный труд становится уделом туземного на-
селения, которое низводится на положение крепостных и даже
рабов. Начало этому делу было положено еще в 1499 г., когда
испанцы разделили остров Эспаньолу на доли (репартимиенто),
обязав жителей каждой из них работать на ее владельца. В 1503 г.
правительство Испании санкционировало эту систему. В неко-
торых местах испанцы использовали уже существовавшие там
формы зависимости и эксплуатации населения, как это имело
место, например, в Перу, где традиции государства инков с его
развитой системой общественных работ и различного рода по-
винностей давали колониальным авантюристам основание для
принудительной эксплуатации перуанцев.
Широко распространенной формой эксплуатации индейцев
была так называемая м и т а—трудовая повинность, которая
выполнялась путем ежегодной поставки в распоряжение испан-
ских властей определенного процента взрослых мужчин. Эта
повинность давала испанским властям право мобилизации
на принудительные работы до 14% мужского населения в Перу
и до 4% в Мексике. Фактически коррехидоры забирали значи-
тельно больше людей, широко практикуя произвол. Такого рода
митайос, как они назывались, часто отправлялись в далекие ме-
ста и должны были выполнять самые тяжелые работы: они ис-
пользовались на рудниках, принадлежавших королю, в частно-
сти—на серебряных рудниках Потоси.
Еще более важной формой эксплуатации индейцев (особенно
с конца XVI в.) являлась система так называемой э н к о м и-
е н д ы, или попечительства, состоявшая в прикреплении тузем-
ного населения целых округов к определенным испанским коло-
нистам. Энкомиендерос, или попечители, должны были забо-
титься о спасении душ индейцев, превращая их в правоверных
католиков, а индейцам полагалось отрабатывать барщину и пла-
тить оброк в пользу своих спасителей. Приписанные к энкомиен-
дерос туземцы формально считались свободными, однако не
могли покидать свое местожительство и фактически попадали
в положение крепостных. Являвшиеся первоначально пожиз-
ненными владения, связанные с правом энкомиенды, со време-
нем стали наследственными, превратились в своего рода фео-
дальные поместья. Испанцы таким образом переносили в Аме-
рику крепостничество и возрождали в Новом Свете те формы про-
изводства, которые отжили свой век в Старом Свете.
406 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
Крупную роль в эксплуатации туземцев сыграли так назы-
ваемые редукции католической церкви, представлявшие
собой обширные поместья ее прелатов и монастырей. Редуци-
рование индейцев состояло в насильственном поселении их в та-
ких поместьях, после чего они теряли право покидать террито-
рию своих господ. Под видом церковной десятины духовенство
облагало индейцев огромной данью. Чрезвычайно многочислен-
ными были церковные поместья в Мексике, где насчитывалось
«30 000 одних монахов, и в Парагвае, где иезуиты создали (с
конца XVI в.) своего рода теократическое государство с принуди-
тельным трудом индейцев, жизнь которых находилась под постоян-
ным надзором и подвергалась пунктуальной регламентации.
Не довольствуясь этим, испанцы широко практиковали обра-
щение индейцев в рабство, считая их своей военной добычей.
Захваченные авантюристами индейцы перепродавались затем
плантаторам как весьма доходное имущество, и возникала на-
стоящая работорговля. Изданный в 1504 г. королевский закон,
разрешавший порабощение лишь «караибов» (людоедов) и при
том не иначе, как захваченных на поле боя, фактически не выпол-
нялся. Несколько позднее (в 1520 г.) испанцы объявили караи-
бами жителей почти всех Антильских островов и значительного
числа прибрежных областей американского континента. Когда
ж в 1542 г. Карл I, вследствие массового вымирания туземцев,
вынужден был издать несколько законов, запрещавших пора-
бощение индейцев, ограничивающих барщинную эксплуатацию
-последних и признававших лишь пожизненную зависимость
-индейцев, уже приписанных к определенным владельцам, то
это вызвало даже восстания конкистадоров, протестовавших
против нарушения своих «свобод». Восставшие колонисты Перу
добились в 1545—1546 гг. отмены тех статей «новых законов»
Карла I, которые требовали немедленной ликвидации рабства
индейцев. Впрочем, политика самого правительства оставалась
крайне непоследовательной, и оно довольствовалось чисто фор-
мальными декларациями. С другой стороны, сами же короли
Испании активно содействовали порабощению индейцев, и,
например, не мог остаться без последствий указ того же Карла I,
-объявивший в 1524 г. всех индейцев-язычников наследственными
рабами испанцев и разрешавший сделки по купле-продаже ин-
дейцев между испанцами. Начавшееся уже при губернаторе
Овандо (преемнике Колумба) насаждение системы энкомиенды
происходило при непосредственном участии королевской адми-
нистрации и поддержке правительства Испании. Рабство индей-
цев прочно укоренилось в испанской Америке, и только во
второй половине XVIII в. завершилось его превращение в кре-
постничество.
$ 3. Формы эксплуатации колоний
407
Принудительный труд индейцев был использован испанцами
для развития таких отраслей производства, которые
давали ценные продукты для экспорта в Европу. Поэтому еще
Колумб привез с Канарских островов сахарный тро-
стник, и с тех пор плантации последнего все больше расши-
рялись на территории Вест-Индии. Необходимая для этого земля
отбиралась у туземцев, права которых грубейшим образом на-
рушались. Плантаторы наделялись землей самым щедрым обра-
зом. Границы участков точно не определялись, пограничные
знаки фиксировали объем владений плантатора обычно лишь
вдоль большой дороги, реки или морского побережья, а в глубь
территории ему предоставлялось «право» присваивать сколько
угодно земли.
В результате этого захудалые испанские кабальерос пре-
вращались в Америке в магнатов, а их потомки (так на-
зываемые креолы), владевшие огромными латифундиями, стали
богатой колониальной аристократией. Так, Кортес после завое-
вания Мексики получил огромные поместья с населением около
20 000 человек. Крупное плантационное хозяйство развива-
лось преимущественно на островах Вест-Индии.
Таким образом, испанские колонии в Америке стали постав-
щиками сахара для Европы, а доходные плантации сахарного
тростника приобрели наиболее важное значение для эксплуата-
ции туземного населения в сфере сельского хозяйства. Созда-
вались и плантации других ценных культур. Но особенно ши-
рокое применение принудительный труд индейцев нашел . в
добыче золота и серебра, в получении которых
испанцы были заинтересованы более всего.
В необычайно большом количестве серебряные рудники по-
явились в Мексике, а затем и в Перу, Боливии, Чили. Добы-
ча руды велась самым примитивным образом, и даже обыкно-
венные лебедки для подъема ее на поверхность не полу-
чили применения. Но при обработке серебряной руды был
использован открытый испанцами метод ее амальгамирования,
состоявший в примешивании к ней ртути, что чрезвычайно
ускоряло получение чистого серебра. В связи с этим добыча
благородных металлов все больше увеличивалась, и американ-
ские колонии Испании стали основным поставщиком золота
и серебра для Европы. На рудниках работали преимущественно
митайос и рабы.
Жесточайшая эксплуатация подневольного труда туземцев
привела к физическому вымиранию краснокожих. Последние
не выдерживали каторжного труда, особенно на рудниках, и
массами гибли. Серебряные рудники становились кладбищем для
митайос, и, провожая их, сородичи заранее совершали похорон-
408 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
ные обряды. За еще свободными или беглыми туземцами испанцы
устраивали постоянную охоту, а всякое сопротивление подавля-
лось ими с невероятной жестокостью. Распятие, сожжение на
костре, истязание раскаленным железом были обычным для
туземцев наказанием. За убийство одного испанца уничтожалось
50—60 туземцев. Частым явлением стали эпидемии, туземцы
спаивались водкой, заражались венерическими болезнями, уми-
рали от голода. Массовыми стали потрясающие сцены коллек-
тивных самоубийств, красочное описание которых оставил
Лас Касас.
По мнению самих испанцев, было истреблено 12—15 млн.
туземцев. Особенно ужасным оказалось положение индейцев на
островах Вест-Индии, бежать откуда они не могли. Если на
Эспаньоле (Гаити) при появлении испанцев насчитывалось 60 000
индейцев, то к 1548 г. осталось только 500 человек, а на Кубе
к 1548 г. вообще исчезло туземное население. Вымирание индей-
цев, принявшее прямо катастрофические масштабы, стало опас-
ным для всей колониальной системы испанцев. Само правитель-
ство Испании признало положение тревожным, однако «новые
законы» Карла I не изменили его сколько-нибудь существенным
образом и вскоре были отменены.
В XVI в. имело место несколько крупных восстаний индей-
цев: в Мексике (1576 г.), в Перу (1580 г.) и других местах, сви-
репо подавленных конкистадорами. Радикальное решение вопроса
о рабочей силе было найдено испанскими колонизаторами в ис-
пользовании африканских негров, которые оказались несрав-
ненно более выносливыми, чем индейцы, и, очутившись в чужой
стране, имели меньше возможностей оказать сопротивление, чем
туземцы. Ввоз негров из Африки начался еще в 1501 г., вначале
на Антильские острова, Кубу, Гаити, Пуэрто-Рико, а затем и на
континент. Негры использовались главным образом на планта-
циях в Вест-Индии. Сама работорговля оказалась крайне при-
быльным делом, так как негры покупались на побережье
Гвинеи за несколько дукатов или какую-нибудь безделушку,
часто доставались даром, а в Америке продавались за сотни ду-
катов. Испанское правительство периодически разрешало спе-
циальными договорами (ассиенто), первый из которых относится
к 1518 г., частным лицам монопольное право поставки негров-
рабов. Работорговля использовалась правительством для попол-
нения своей казны, и первоначальная пошлина в 2 дуката с
каждого вывезенного негра была повышена затем до 30—40 ду-
катов. Ежегодно ввозилось 4000—6000 рабов. Первоначально
торговля неграми находилась в руках испанцев, генуэзцев
и немцев, затем стала монополией португальцев и испанцев,
наконец, французов и с 1713 г.—англичан.
§ 4. Подъем Испании ,
409
Много негров гибло во время их перевозки (от голода, жажды,
эпидемии, побоев) по Атлантическому океану. Во время нападе-
ний пиратов работорговцы безжалостно выбрасывали свой живой
товар за борт, чтобы облегчить ход корабля. На протяжении
веков работорговля оставалась крайне прибыльным делом и
питала плантационное рабство в Америке. Торговля неграми
повлекла за собой последствия огромного исторического зна-
чения.
§ 4.	Подъем Испании
Само собой разумеется, что ограбление Нового Света,
создание колониальной империи в Америке и последующая
эксплуатация цветных рабов оказали сильное влияние на эконо-
мическое и политическое развитие Испании. Они ускорили
на первых порах рост товарного произ-
водства, подъем сельского хозяйства и
промышленности и укрепили испанский
абсолютизм.
Испания раньше других стран стала ареной «революции
цен», вызвавшей, в частности, вздорожание сельскохозяйствен-
ных продуктов. Далее, торговля с колониями увеличивала спрос
на сельскохозяйственные продукты. Таким образом, производство
последних стало более выгодным. Первоначальное влияние
колониальной экспансии и «революции цен» на сельское хозяй-
ство было несомненно благотворным: в деревне развивались
товарно-денежные отношения, расшатывались натуральнохозяй-
ственные основы феодализма.
Еще более сильным и благотворным было это влияние на
промышленность Испании, которая в первой половине XVI в.
добилась значительных успехов, использовав благоприятную
экономическую конъюнктуру. «Революция цен» вызвала вздо-
рожание промышленных изделий (хотя и с некоторым опозда-
нием), в связи с чем прибыль владельцев промышленных пред-
приятий значительно повысилась. В Испании появляется больше
капиталов, необходимых для организации крупных предприя-
тий. Сами колонии предъявляли массовый спрос на многие товары
и оплачивали их достаточно щедро. Теперь могло развиваться
на достаточно широкой основе кораблестроение, и в XVI в.
Испания создала первоклассный флот, одержавший в 1571 г.
победу над турками при Лепанто. Уже в начале XVI столетия
в Испании насчитывалось до 1 000 торговых судов, а испанские
галеры и каравеллы того времени являлись образцовыми для
Европы. Еще с 1500 г. обязательной для испанцев стала пере-
возка грузов на испанских кораблях, если они имелись в гавани.
410 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
Оружейная промышленность также могла теперь все больше
увеличивать производство, получая многочисленные крупные
заказы, так как% колониальные авантюристы, ‘нуждавшиеся
в оружии больше, чем в хлебе, готовы были платить за него
любую цену. Оно требовалось и королевской армии во все уве-
личивающихся количествах. В Испании издавна существовали
крупные центры оружейного производства (Толедо и другие),
славившиеся высоким качеством своих изделий. Испанская пе-
хота в XVI в. считалась лучшей в Европе и была сильна не толь-
ко отвагой или дисциплиной своих солдат. Доброкачествен-
ность ее оружия имела при этом, естественно, первостепенное
значение.
Необычайное развитие, особенно в первой половине XVI в.,
получила суконная промышленность Испании,
для роста которой сложились самые благоприятные условия.
Перед ней также открылись широкие возможности сбыта. Кроме
того, развитие овцеводства в Испании давало ее сукноделию
превосходное сырье, из которого можно было изготовлять сукно
самого высокого качества. С 1462 г. Испания ограничивает экспорт
этого ценного сырья, запрещая вывозить больше 2/3 его годовой
добычи. Испанский абсолютизм покровительствовал развитию
суконной промышленности. Во второй четверти XVI в. (при
Карле I) Севилья являлась ее крупным центром, имея до 16 000
текстильных мастерских с 130 000 рабочих. Цветные сукна
Куэнки экспортировались в Турцию и Северную Африку. Сукон-
ное производство процветало также в Сеговии, Гранаде, Вален-
сии, Саламанке, Барселоне, Сарагоссе и в других городах Испа-
нии. Суконные мастерские были повсеместным явлением, и эта
область промышленности имела общенациональное значение.
Наряду с этим крупное значение в экономике Испании при-
обрела шелковая промышленность, созданная
в свое время арабами и дававшая весьма ценные товары для
экспорта. Шелковая промышленность получила настолько силь-
ное развитие, что ей нехватало местного сырья, имевшегося в
Андалусии, Валенсии, Гранаде, Мурсии, и его приходилось вво-
зить с Востока. В Толедо в середине XVI в. имелось 3000 мастер-
ских, вырабатывавших шелковые ткани, в которых было занято
30 000 рабочих.
Наконец, керамическая промышленность таких
городов, как Севилья, Малага, Толедо, Талавера и другие,
а также кожевенное производство Толедо, Кордовы и
других его центров в этот период тоже пережили полосу своего
подъема.
Все это постепенно вызвало исключительное расширение
внешней торговли Испании, которая стала для Европы
§ 4. Подъем Испании
411
поставщиком американских товаров, сбывая их фактически по
монопольным ценам и, конечно, с огромным барышом. Помимо
того, Испания XVI в. вывозила в большом количестве шерсть,
особенно в Нидерланды, доставляя сюда ежегодно.36 000—40 000
тюков. Наряду с этим в европейские города она вывозила фрук-
ты, вино и другие сельскохозяйственные продукты. Наконец, Ис-
пания экспортировала промышленные изделия собственного про-
изводства (сукно, шелк). Ее торговля с Италией (особенно Сицили-
ей и Неаполем), Ближним Востоком (Малой Азией и Сирией) и Се-
верной Африкой была весьма оживленной. Портовые города
Испании—Севилья, Кадис, Малага, Картахена, Валенсия, Бар-
селона и другие—стали крупными торговыми центрами, а неко-
торые из них приобрели общеевропейское значение. Торговые
обороты ярмарок в Медине-дель-Кампо, Бургосе и Вальядолиде
значительно возросли, в них участвовало не только испанское,
но и иностранное купечество.
С экономическим подъемом Испании XVI в. было связано ее
политическое возвышение. С тех пор как Испа-
ния превратилась в единое государство и у королей появились
значительные средства, испанские короли начали играть в поли-
тическом развитии Западной Европы все большую роль. Уже
войны Фердинанда Арагонского с французскими королями
(Карлом VIII и Людвиком XII) за господство в Италии привели
к победе Испании, и в 1504 г. были подтверждены права испан-
ского короля на Неаполитанское королевство (т. е. на всю южную
Италию). Округляя территорию самой Испании, Фердинанд
захватил у Франции в 1493 г. Руссильон и Сер данью, а в 1512 г.—
большую часть Наварры (к югу от Пиренеев). Вместе с тем поли-
тическому возвышению Испании благоприятствовали династиче-
ческие связи ее королей. В 1516 г. умер Фердинанд Арагонский,
и в 1517 г. испанским королем был признан внук Фердинанда
и Изабеллы—Карл I, являвшийся одновременно внуком гер-
манского императора Максимилиана I Габсбурга, а поэтому—
герцогом Нидерландов. Таким образом богатые и экономически
развитые области Нидерландов оказались под властью испанской
короны, и политические возможности испанского абсолютизма
необычайно возросли. Вскоре после этого, в 1519 г. Карл I купил
при содействии немецких банкиров (Фуггеров) германскую
корону и стал императором под именем Карла V. Испанский
король приобрел политическое влияние в центре Западной
Европы, на обширной территории Германии. В качестве пред-
ставителя династии Габсбургов он имел родовые владения в
Австрии, Штирии, Каринтии, а его победоносные войны с Фран-
циском I (королем Франции) еще более расширили итальянские
владения Испании/С 1535 г. под власть испанской короны окон-
412 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
чательно перешло Миланское герцогство, т. е. значительная
часть Северной Италии. Франция со всех сторожи была
окружена владениями Габсбургов, Германия коснела в состоя-
нии политической раздробленности, в то время как Англия
оставалась в стороне от крупных конфликтов общеевропей-
ского значения или не могла быть достаточно сильным про-
тивником Испании.
Империя Карла V представляла собой довольно пестрый
и непрочный конгломерат европейских и американских владе-
ний, но она действительно была грандиозна. Карл в самом деле
имел право с гордостью утверждать, что в его владениях «никогда
не заходит солнце». Правда, после отречения Карла V осенью
1555 г. испанские короли потеряли корону германских импера-
торов, но сохранили все остальные владения. Поэтому Испания
всю вторую половину XVI в. доминировала над политической
жизнью европейского континента, а ее мрачный король Филипп II
(сын и преемник Карла V в 1556—1598 гг.) считал себя попечи-
телем Западной Европы и хранителем ее правоверия. Он бесце-
ремонно вмешивался в дела самых разнообразных стран под
благовидным предлогом истребления еретиков и насаждения орто-
доксального католицизма.
Одновременно с подъемом экономики Испании шел интенсив-
ный процесс внутренней консолидации испанского абсолютизма
и устранения препятствий для его безраздельного господства.
Еще «католические государи» (Фердинанд и Изабелла) запретили
частные войны. Они унифицировали монету, устранив существо-
вавший ранее хаос в денежном обращении, и начали чеканить пол-
новесную золотую, серебряную и медную монету. При Карле V
абсолютизм стал угрозой для старинных вольностей испанских
городов, и в 1520—1521 гг. городские коммуны Кастилии вос-
стали. Но восстание «коммунерос» закончилось их разгромом.
Торжество абсолютизма над своими бывшими союзниками сде-
лало его господство еще более полным. Старинные кортесы, как
форма сословного представительства, потеряли при Карле V
свое значение, особенно после того, как в 1539 г. он удалил из
них оппозиционных грандов. В дальнейшем кортесы, состоявшие
отныне только из представителей городов, созывались очень
редко, и их компетенция ограничивалась только формальным
вотированием субсидий. Как указывает Маркс, «недостаток
единства между провинциями парализовал их отдельные усилия;
однако главную услугу Карлу оказал резкий антагонизм клас-
сов—дворянства и горожан, помогший ему унизить тех и дру-
гих»1. Когда позднее, в 1591 г., при Филиппе II восстала Сарагосса
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. X, стр. 720.
£ 5. Экономическое истощение
413
(древняя столица Арагона) в защиту своих старинных вольно-
стей—фуэрос, то ее выступление осталось безрезультатным и было
без особого труда подавлено Филиппом II.
Как орудие устрашения и истребления врагов абсолютизма,
крупную роль в укреплении последнего на протяжении всего
XVI в. играла «святая инквизиция», основавшая свою систему
массового террора на тайных доносах и диффамациях, кострах
и конфискациях имущества.
§ 5.	Экономическое истощение
Однако экономическое могущество и политическое величие
Испании XVI в. оказалось сравнительно кратковременным эпи-
зодом в истории Западной Европы. Уже к концу этого столетия
экономическое истощение Испании было доведено Филиппом II
до крайней степени. Начиная с 1557 г., приблизительно каждые
20 лет (в 1557, 1575, 1595, 1607, 1627, 1647 гг.) испанские короли
объявляли о своем банкротстве, временно освобождаясь от долгов
за счет разорения кредиторов. Затем долги накапливались вновь,
так как королевская казна оставалась все-таки пустой, и в
1693 г. пришлось понизить на 1/3 оклады всех чиновников, не
исключая и министров. Когда же в 1700 г. умер Карл II, послед-
ний представитель испанских Габсбургов, то в государственной
казне не нашлось денег даже для организации его похорон.
Политическая гегемония Испании в Европе погибла в бесплодной
борьбе Филиппа II с Нидерландской революцией (начавшейся
восстанием 1572 г.), а ее морское могущество исчезло с гибелью
«Непобедимой Армады», посланной Филиппом И в 1588 г. для
покорения «еретической» Англии. С тех пор оказались откры-
тыми дороги в испанские колонии для голландских и англий-
ских пиратов, испанской монополии на колониальную торговлю
настал конец.
Особенно поразительным является то обстоятельство, что самой
Испании, получившей больше, чем другие страны, драгоценных
металлов, нехватало золота даже для внутреннего товарооборота.
Испания систематически страдала от недостатка монеты, несмотря
на строгие запреты ее вывоза за границу, многократно издавав-
шиеся королями. Население Испании разорялось, и пауперизм
достиг невиданных масштабов. Никогда ранее в Испании не
было так много нищих, как в начале XVII в. (при Филиппе III).
Население разоренной страны быстро уменьшалось. В 1619 г.
в Испании насчитывалось только 6 млн. человек, между тем как
во времена Карла V, как полагают историки, численность ее насе-
ления была значительно большей. В одной Кастилии, например,
414 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
в 1594 г. имелось 6,7 млн. жителей, а в 1723 г.—только 4 млн.
Обезлюдение городов все больше прогрессировало, и население
Толедо, например, за XVII в. уменьшилось в 3 раза. Другие
крупные города потеряли за XVII в. половину своего населения,
а некоторые даже 3/4. Что же касается торговых местечек и дере-
вень, то многие из них полностью исчезли с лица земли, вызывая
изумление современников. Ярмарки в Сеговии, Бургосе, Медине,
Сарагоссе и других местах лишились своего значения или прекра-
тились вовсе. Правительство приступило к фальсификации даже
медной монеты, удваивая ее номинальный курс, как это делал
всемогущий министр Лерма в XVII в. Однако дезорганизация
денежного обращения еще больше ослабляла позиции испанского
купечества, и в XVII в. оптовая торговля Испании на 5/6 попала
в руки иностранных купцов, а ее колониальная торговля—да-
же на 71Л.
Такое истощение и ослабление Испании после Филиппа II
повлекло за собой потерю ее внешних и некоторых внутренних
владений. По Вестфальскому миру 1648 г., закончившему Трид-
цатилетнюю войну, испанские Габсбурги окончательно признали
независимость северных Нидерландов, во главе с Голландией.
Результаты Нидерландской революции были санкционированы.
Вместе с тем в 1640 г. в результате крупного восстания от Испа-
нии отпала Португалия, а согласно Пиренейскому миру 1659 г.
Испания потеряла Ямайку, захваченную Англией, и уступила
Франции Руссильон, Артуа, Люксембург, а также несколько
городов Фландрии. Аахенский мир 1668 г. передал Франции
некоторые города Фландрии—Лилль, Турнэ и др., а Нимвер-
генский мир 1679 г.—Франш-Конте. Когда затем со смертью
Карла II прекратилась династия испанских Габсбургов, то воз-
никла целая проблема дележа «испанского наследства». Поэтому
в 1700 г. началась общеевропейская война за испанское наслед-
ство, продолжавшаяся 13 лет. Она привела фактически к раз-
делу их владений. По Утрехтскому мирному договору 1713 г.
и Раштадтскому договору 1714 г. испанская корона переходила
к французскому принцу (внуку Людовика XIV)—Филиппу V,
Австрия получала южные Нидерланды (Бельгию последующего
периода), Неаполитанское королевство, Миланское герцогство
и Сардинию, к герцогству Савойе отходила Сицилия. Испания
окончательно потеряла свои внешние владения в Европе (в Ита-
лии и Нидерландах), и остатки империи Карла V были полностью
ликвидированы. Больше того, Испания начала терять свою соб-
ственную территорию, так как по Утрехтскому миру Англия
захватила Гибралтар и заперла Испанию на замок. Тем самым
Испания была окончательно низведена на положение той второ-
степенной «державы» Западной Европы, какой она вошла в исто-
£ 6. Причины упадка Испании
415
рию XVIII—XIX вв. В XIX в. Испания потеряла также все
свои колониальные владения. От прежнего величия Испании
XVI в. не осталось и следа.
§ 6.	Причины упадка Испании
Итак, Испания XVI в. ограбила целый континент в Новом
Свете и обогатила европейскую буржуазию, пустив в оборот
огромные массы золота и серебра, но сама разорилась, и ее при-
зрачное величие оказалось поверженным в прах.
Естественно возникает вопрос о причинах столь поразитель-
ного явления. Этот вопрос тем более заслуживает внимания, что
в исторической литературе делались попытки объяснить паде-
ние Испании лишь фанатизмом ее населения, безрассудной поли-
тикой испанских королей (Мотлей, Прескотт) и даже природной
ленью самих испанцев (Бонн). В действительности причины паде-
ния Испании в XVII и последующих веках нужно искать глубже:
они коренились в особенностях ее социально-экономического
строя, сложившегося к началу исследуемой нами эпохи.
Основной причиной явилось то, что ко
времени великих географических откры-
тий Испания была еще аграрной страной,
в которой безраздельно господствовал
феодальный способ производства. Поэтому
колониальная экспансия Испании определялась в значительной
мере феодальными интересами, и колониальные грабежи пошли
на пользу почти исключительно феодальным элементам страны.
В самом завоевании американских земель дворяне неизменно
играли руководящую роль. В результате этого колониальные
владения и богатства Испании оказались в руках безгранично
господствовавшего в стране дворянства, которое и дало им пре-
имущественно феодальное применение.
Не случайно поэтому испанские конкистадоры насаждали
в Америке крепостничество (и рабство), а их колонии оставались
обычно лишь военными поселениями. Когда же награбленные
в Америке колониальные богатства попадали в Испанию, то они
и здесь находили себе главным образом некапиталистическое при-
менение, попадая в руки феодальной аристократии, которая рас-
ходовала их в соответствии с традиционными принципами своей
экономической политики. Колониальное золото, оплаченное
кровью индейцев и страданиями негров, испанские гранды тра-
тили непроизводительным образом, покупая предметы роскоши,
украшая свои дворцы и т. п. Торгово-промышленная деятель-
ность оставалась презренным, с их точки зрения, занятием,
416 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
в соответствии с традициями средневековья, и развитие капита-
лизма в сельском хозяйстве встречало непреодолимые препят-
ствия в сословных привилегиях дворянства и католической
церкви. Обладавшие огромными земельными владениями гранды
не имели оснований интересоваться вопросами аграрного пред-
принимательства, поскольку оброчные доходы, получавшиеся
с крестьянства, были достаточно велики, чтобы удовлетворить
интересы потребительского хозяйства, хотя и крупных масшта-
бов. Малоземельные же дворяне, даже нагруженные американ-
ским золотом, не могли приобрести нужных земельных владений,
так как в Испании господствовала система майората в наследова-
нии дворянских имений и они редко становились предметом
купли-продажи. Сами идальго вели чисто паразитический образ
жизни, цеплялись за феодальные формы хозяйства и оставались
чуждыми капиталистическому предпринимательству. Для обур-
жуазивания дворянства в Испании XVI в. не было условий.
Огромные же земельные владения католической церкви оста-
вались «в мертвой руке», т. е. были вообще неотчуждаемы, и
земля оставалась вне торгового оборота, недоступной для капи-
тала. В той мере, в какой испанские дворяне все-таки занимались
организацией своего хозяйства, они довольствовались лишь
экстенсивным использованием природных богатств страны и своих
земельных владений. Примитивное овцеводство, порой кочевое,
при котором овцы круглый год содержались на подножном корму
и бродили летом по пастбищам на плоскогорьях Кастилии и
Леона, а на зиму перегонялись в долины Эстремадуры и Анда-
лусии, вполне удовлетворяло их. Для охраны овец не требовалось
много рабочей силы, а для их разведения не нужны были
крупные капитальные вложения. Необходимые пастбища, были
принадлежностью поземельных владений знати или предо-
ставлялись знатным овцеводам королями за счет пустырей и даже
лугов и посевов королевских подданных. С давних пор суще-
ствовала могущественная корпорация дворян-овцеводов, так
называемая «Места», имевшая, в силу королевских пожалований,
важные привилегии и, в частности, право кормить за ничтожную
плату на придорожных лугах своих овец, когда огромные стада
последних перегонялись с севера на юг и обратно по широким
дорогам (каньядам). Крестьянам запрещалось огораживать свои
луга и поля, и последние вытаптывались во время периодических
перегонов овец. «Места» арендовала обширные пастбища Эстре-
мадуры и Андалусии и пользовалась ими в ущерб местному насе-
лению. Поэтому, хотя в Испании в середине XVI в. насчитыва-
лось до 7 млн. овец, ее овцеводство не могло стать основой для
прогрессивного развития капитализма, как это имело место
в Англии. Испанское овцеводство славилось высоким качеством
£ 6. Причины упадка Испании
417
шерсти мериносов, но оно оставалось привилегированным и экстен-
сивным, феодальным и кочевым по своей организации. Шерсть
главным образом вывозилась за границу, что давало огромные
доходы испанским грандам, а не служила сырьем для националь-
ной промышленности.
Колониальное золото не изменило экономической политики
испанских грандов. Наоборот, они использовали его для консер-
вации сохранившихся в Испании отношений феодального режима,
так как, оставаясь классом феодалов, они нашли в нем новую
экономическую базу для своего политического влияния и, сле-
довательно, сохранения унаследованных от средневековья при-
вилегий. В связи с этим Маркс, определяя основную причину
упадка Испании XVI в., указывал, что в ней «аристократия
приходила в упадок, не потеряв своих самых вредных привиле-
гий»1. Американское золото лишь позоло-
тило фасад феодального режима Испании,
но не изменило природы ее социально-экономических отношений.
С другой стороны, и крестьянство Испании не могло своей
деятельностью создать необходимые предпосылки для развития
капитализма в сельском хозяйстве. Церковная десятина, оброч-
ные платежи, высокие королевские налоги, малоземелье и при-
митивность агрикультуры—делали его нищим, и инертным.
У испанских крестьян не было самых элементарных возможностей
для широких экономических начинаний, и преимущества оброч-
ной системы далеко не компенсировали общие бедствия его
существования. Эксплуатация феодалами, государством и цер-
ковью доводила крестьян до пауперизма и мешала росту дере-
венской буржуазии. Более того, мериносы, вытаптывавшие и
уничтожавшие самым безжалостным образом придорожные посевы
и луга, отбивали у крестьян всякую охоту даже к обыкновенным
улучшениям агрикультуры или расширению ее площади. В ре-
зультате этого крестьяне предпочитали опасную жизнь королев-
ского солдата, бездомного бродяги или беспечное существова-
ние монаха, если к тому представлялась хоть какая-нибудь воз-
можность. Тот, кому не удавалось затеряться в пестрой толпе
королевских наемников, монахов, лакеев, бродяг и других тунеяд-
цев, очень часто был вынужден просто «сидеть на солнцепеке»,
не имея возможности обрабатывать бесплодную для него почву
Испании.
В Испании не производилось даже достаточного количества
хлеба для удовлетворения потребностей городов.
Кроме того крайняя неразвитость промышлен-
ности Испании препятствовала экономя-
т К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. X, стр. 721.
27 ф. я. Полянский
418 Глава IX. Экономическая история Испании е XVI—XVII вв.
ческому использованию великих геогра-
фических открытий. Конечно, в Испании еще со вре-
мен римского господства существовали города, материальная
культура которых позднее была обогащена арабами. Однако
и ко времени географических открытий Испания оставалась
еще аграрной страной. Испания вступила слиш-
ком рано на путь колониальной поли-
тики.
Поэтому колониальные захваты Испании XVI в. не находили
достаточного экономического обоснования в ее промышленном
развитии. Прогрессивное расширение географического разделе-
ния труда между метрополией и принадлежащими ей колониями
не смогло возникнуть, так как Испания не имела необходимых
колониям промышленных изделий, а в ее сельскохозяйственных
продуктах колонии не нуждались. Завоевав колонии, Испания
экономически не смогла овладеть ими, ее господство над Вест-
Индией, Мексикой и Перу сохраняло по преимуществу военный
характер. Но и сама испанская промышленность оказалась не
в состоянии надлежащим образом использовать благоприятные
для нее последствия колониальной политики Испании. Про-
мышленный подъем последней был временным явлением и остался
незначительным эпизодом в экономической истории Западной
Европы. При этом позиции испанской промышленности ослабля-
лись тем, что, как это отмечалось выше, в результате «революции
цен» последний выросли в Испании значительно сильнее, чем
в других странах. Иностранным купцам становилось выгод-
ным экспортировать на испанские рынки более дешевые голланд-
ские, английские и французские товары и продавать их там по
крайне высоким ценам. Поэтому очень рано началось проникно-
вение в колонии иностранных товаров контрабандным путем.
Для голландских и английских пиратов в XVII в. нашлось не-
обычайно широкое поле деятельности. Вместе с тем и сами испан-
ские купцы постепенно стали доставлять в свои колонии все боль-
ше иностранных товаров, пытаясь приспособиться к спросу
плантаторов, требовавших доставки изделий высокого качества.
Испанская промышленность не могла удовлетворить высокие
требования грандов и в самой Испании. Они в свою очередь
покупали на колониальное золото более доброкачественные изде-
лия иностранного происхождения. На рынки Европы Испания
экспортировала сырье (шерсть), отчасти—фрукты и вина, и
баланс ее европейской торговли был пассивным.
Все это означало, что американское золото, не задерживаясь
в Испании, попадало в карманы иностранных мануфактуристов,
и приток в Испанию золота мало помогал развитию ее промышлен-
ности. Оно шло мимо жизненных центров последней, и экономи-
£ 6, Причины упадка Испании
419
ческая система Испании, в силу своей аграрной природы, не
смогла усвоить колониальные богатства. Все приобретения кон-
кистадоров в конечном итоге остались экономически бесплодны-
ми и не послужили толчком к развитию капиталистических
отношений.
К этим коренным причинам экономиче-
ского упадка Испании с конца XVI в.
присоединились крайности реакционной
экономической политики испанского аб-
солютизма, вымогательства которого
стояли на грани безрассудства. Последнее
следует сказать прежде всего о налоговой политике испанских
королей, которая совершенно игнорировала интересы прогрессив-
ного развития экономики Испании. Бюрократия испанского абсо-
лютизма руководствовалась чисто фискальными соображениями,
не считаясь с экономическими последствиями своих финансовых
экспериментов. Яркий пример этому дает знаменитая алькабала,
состоявшая в том, что при продаже всех товаров в пользу короля
взималось 10% их стоимости (а при продаже недвижимости—5%).
Даже простая перевозка товаров через улицу из одного помеще-
ния в другое влекла за собой взимание 10% их стоимости под ви-
дом алькабалы. Короли часто повышали размер последней. Несмот-
ря на протест городов, которые, например, в петиции Карлу V
в 1520 г. (в период восстания) требовали ее снижения до прежнего
уровня времени Фердинанда и Изабеллы, королевский произвол
оставался неустранимым. Алькабала душила внутреннюю тор-
говлю и промышленность. Был введен ряд новых налогов. Бремя
валового обложения было усилено благодаря широко применяв-
шейся системе откупов на сбор податей. Вдобавок в Испании
очень долго сохранялись внутренние таможенные пошлины,
и в Андалусии они взимались даже после их официального уни-
чтожения в 1718 г. К концу XVI в. подданные испанского короля
теряли при уплате налогов до 30% стоимости продаваемых това-
ров, а некоторые отрасли промышленности даже до 40—60%
стоимости производимых ими товаров. Но особенно алчной была
колониальная политика испанских Габсбургов, которые обязы-
вали каждого испанца, возвращавшегося из Америки, отдавать
в королевскуюказну 2/б приобретенного там золота и л/10 осталь-
ного имущества. Помимо того, из колоний в казну поступали
алькабала, налоги, взимаемые с индейцев, пошлины с ввозимых
товаров в размере 9,5% стоимости, если они доставлялись из
самой Испании, и29%, если импортируемые товары являлись
продуктами иностранной промышленности. Королю поступала
пятая часть всех доходов, получаемых колонистами с рудников,
плантаций или прямого грабежа туземцев.
27*
420 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
Таким образом в руках испанских королей собирались огром-
ные богатства метрополии и ее колоний, а также налоги, взимае-
мые с Нидерландов, но их использование оказывалось непроиз-
водительным. Получая из колоний золото, испанский абсолютизм
и господствующий класс феодалов (в особенности—его высший
слой), на который опиралось абсолютистское государство, совер-
шенно не интересовались судьбами промышленности. Государство
не поощряло ее развитие раздачей субсидий, авансов или
другими формами материального поощрения мануфактуристов.
В колониях же добыча железа квалифицировалась как уголовное
преступление, и даже развитию сельского хозяйства ставились
преграды, поскольку под запретом было разведение винограда,
льна, оливок, шелковичных червей. Следовательно, испанский
абсолютизм поглощал жизненные силы страны, но отнюдь не
насаждал в ней промышленности, как это имело место в других
странах Западной Европы (например, во Франции), в то время
как слабая испанская промышленность особенно остро нуждалась
в государственной поддержке. Его финансовые вымогательства
лишались всякого экономического обоснования и влекли за собой
более катастрофические последствия, чем в других государствах
абсолютистского типа. Его экономическая политика стала реак-
ционной. Зато непроизводительные расходы испанских королей
не знали пределов, и роскошь двора поглощала огромные суммы.
Одно строительство Эскуриала близ Мадрида при Филиппе II
вызвало колоссальные расходы, так как одновременно сооружа-
лись дворец, монастырь и усыпальница для царствующей дина-
стии. Еще больше жизненных сил Испании поглощала королевская
бюрократия. Едва ли не каждый пятый кастилец превратился
в чиновника. Это объяснялось тем, что создание новых должностей
и их распродажа давали призрачное обогащение королевской
казне. Жадная толпа коррехидоров и других чиновников все
более увеличивалась, эксплуатируя народ с помощью органов
государства, расширяя легальный и нелегальный грабеж насе-
ления Испании.
Но большую часть денег испанские короли тратили на столь
же бесплодные, как и бесконечные войны в Европе, преследовав-
шие реакционные цели. Они неизменно участвовали почти во всех
крупных войнах XVI—-XVII вв. Уже Карл V, участник 40 похо-
дов, постоянно воевал с французскими королями (за экономически
бесплодное господство в Италии), с турецкими султанами (спа-
сая за счет испанцев Европу от турецкого натиска) и немецкими
протестантами (насаждая в Германии правоверный католицизм).
Испания в ту эпоху затерялась среди владений Карла V, и ей
дорого обошлись его попытки создания мировой империи. Испа-
ния становилась жертвой его честолюбия, несла бремя затеян-
$ 6. Причины упадка Испании
421
ных им войн, никоим образом не связанных с интересами ее эко-
номики. В то время как испанская пехота отличалась на различ-
ных театрах военных действий, сама Испания разорялась.
Позднее Филипп II, продолжая военную политику своего,
отца, довел ее до абсурда в бесконечных войнах с революцион-
ными Нидерландами и протестантской Англией, с французскими
гугенотами (кальвинистами) и турецкими янычарами. Он повсюду
насаждал ортодоксальный католицизм и богатствами Испании,
кровью ее народа оплачивал свои безрассудные авантюры.
Поэтому к началу XVII в. долги испанской короны достигли
100 млн. дукатов, и для уплаты одних процентов приходилось
тратить безвозмездно значительную часть годовых доходов коро-
левской казны. Финансовая катастрофа становилась неизбежной,
о капиталистическом использовании колониального золота не
могло быть и речи. Так как войны испанских королей велись
обычно за пределами Испании, промышленность последней
не могла воспользоваться даже военными поставками и заказами
для расширения своего производства. Необходимое им военное
снаряжение и продовольствие испанские полководцы покупали
на месте, а их войны не влекли за собой для экономики Испании
благоприятных последствий, связанных с расширением рынка.
Даже самые блестящие победы испанского оружия, как показы-
вает пример разгрома турецкого флота при Лепанто в 1571 г.,
оставались экономически бесплодными. Между тем каждая экспе-
диция стоила весьма дорого и для снаряжения одной лишь «Непо-
бедимой Армады» 1588 г. (с 30 000 моряков и 63 890 солдат)
потребовалось 3 800 000 дукатов.
В результате этой политики абсолютной монархии в Испании
«города утратили свою средневековую мощь, не получив
современного значения»1, и после царствования Карла V
«политический и социальный упадок Испании обнаруживал
все позорные симптомы медленного разложения, напоминающие
худшие времена Турецкой империи»2.
Наконец, экономический и политический
упадок Испании безусловно был усугуб-
лен деятельностью католической церкви,
в особенности — инквизиции. Правда, католиче-
скую церковь нельзя считать специфически испанским явле-
нием, так как она сохранила в XVI—XVII вв. свои господствую-
щие позиции во многих странах Европы. Но в Испании много-
вековая борьба с инаковерующими мусульманами довела фана-
тизм до крайней степени, и католическая церковь использовала
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. X, стр. 721.
2 Там же, стр. 720—721.
422 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI-XVII вв.
это для утверждения своей безграничной власти и обогащения,
сделавшись источником неисчислимых бедствий для испанского
народа. Церковная десятина собиралась неукоснительно. Като-
лическое духовенство все больше округляло свои земельные вла-
дения, которые оставались неотчуждаемыми и, следовательно,
недоступными для капиталистических элементов.
В 1668 г. в Испании уже насчитывалось 200 000 священников,
700 000 монахов и 300 000 монахинь, т. е. чуть ли не четверть
населения страны состояла из представителей белого и черного
духовенства. За монастырской стеной скрывались, во избежание
тягот жизни в разоренной стране, сотни тысяч тунеядцев всякого
рода, уклоняясь от производительного-труда вообще и повинно-
стей всякого рода в особенности. В практике католической церкви
паразитизм стал своего рода нормой экономической жизни,
вызывая прогрессивное омертвение жизненных тканей Испании.
Церковь консервировала здесь устарев-
шие экономические формы в эпоху, когда
в других странах Западной Европы про-
исходила секуляризация ее владений.
Больше того, католическая церковь с помощью грозной инкви-
зиции активно разрушала в XVI—XVII вв. про-
изводительные силы Испании, истребляя ее
экономически активные слои населения. Еретики чаще всего
встречались среди торгово-промышленного населения городов,
и их истребление практически означало уничтожение капита-
листических элементов, с деятельностью которых неразрывно
были связаны новейшие тенденции в экономическом развитии
Испании. Инквизиция была прямо использована испанским
абсолютизмом для конфискации капиталов богатых купцов и
промышленников и обогащения своей казны.
Репрессии инквизиции приобрели в Испании исключительно
массовый характер, превратившись в систематическое истребле-
ние целых народов, что не имело места в других странах Западной
Европы. Сразу же после падения Гранады началось преследова-
ние мавров как мусульман; их обязывали креститься под угро-
зой вечного изгнания. Церковь использовала абсолютизм для
насаждения правоверного католицизма, в то время как абсолю-
тизм использовал инквизицию для утверждения своего господ-
ства. В 1526 г. появился закон, ущемлявший права даже мори-
сков—тех мавров, которые после падения Гранады приняли хри-
стианство, лишь бы не покидать солнечные долины Испании.
Этот закон обязывал морисков обучать своих детей в христиан-
ских школах, запрещал им носить оружие, национальную одежду
и даже говорить по:арабски. Тайно мор иски, конечно, продол-
жали соблюдать мусульманские обряды, и это было использовано
$ 6. Причины упадка Испании
423
инквизицией для массового уничтожения целого народа. Во
славу католической ортодоксии мориски сжигались на кострах,
пылавших при Филиппе II по всей Испании. Филипп прямо
заявлял, что он готов сжечь сто тысяч еретиков и своего собствен-
ного сына, если того потребует католическое правоверие. Поэтому
с 1565 г. в Испании появляется новая серия законов, усиливаю-
щих репрессии против морисков. Когда в 1568—1570 гг. они
восстали, доведенные до отчаяния, то богатая Андалусия была
превращена в пустыню, будучи отдана солдатам и всякого рода
мародерам на поток и разграбление. Наконец, в 1609—1610 гг.
последовало окончательное изгнание морисков из Испании,
которые получили разрешение взять с собой лишь столько иму-
щества, сколько можно было унести на собственных плечах.
Однако и это имущество у них отняли в пути солдаты или обык-
новенные грабители.
Испания стала более правоверной, но потеряла при этом не
менее 500 000 своих подданных, трудолюбие и культура которых
в свое время были залогом ее экономического процветания.
Обезлюдение Испании прогрессировало; теряя свое население,
она лишалась наиболее существенного элемента производитель-
ных сил. Одновременно интенсивные формы хозяйства вытесня-
лись экстенсивными, и стада овец начинали бродить также в тех
областях южной Испании, где ранее были роскошные сады ара-
бов. Шелковая промышленность южной Испании прекратила
свое существование.
В Испании XVI в. «зловеще горело зарево костров инкви-
зиции»1.
Эта изуверская деятельность инквизиции и католический фа-
натизм самих королей дорого обошлись Испании, ее народу. Они
ускорили ее падение, хотя коренная причина последнего заклю-
чалась в том, что ко времени великого переворота в миро-
вой торговле она оставалась еще феодальной и аграрной
страной.
Итак, в XVI—XVII вв. экономика Испании была оконча
тельно подорвана, «города прозябали в состоянии непрерыв-
ного упадка... По мере упадка торговой и промышленной жизни
городов внутренний обмен становился реже, взаимное общение
жителей разных провинций слабее, средства сообщения забра-
сывались, большие дороги пустели. ...Между тем как абсолют-
ная монархия нашла в Испании материал, по самой своей природе
не поддающийся централизации, она сделала все от нее завися-
щее с целью не допустить роста общих интересов, возникающих
из национального разделения труда и многообразия внутреннего
1 К. Маркс и Ф, Энгельс. Соч., т. X, стр. 721.
424 Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVJI вв.
обмена, которые и являются подлинным фундаментом для единой
системы администрации и господства общего закона. Таким
образом, абсолютная монархия в Испании, имеющая лишь чисто
внешнее сходство с абсолютными монархиями Европы ...подобно
Турции, осталась скоплением дурно управляемых республик
с номинальным сувереном во главе»1.
Феодальная система производственных отношений в Испании
позднего средневековья оказалась в явном несоответствии с воз-
можностями развития производительных сил на капиталисти-
ческой основе, которые открывались с ограблением колоний,
ускорением накопления капитала, невиданным расширением
мировой торговли. Между тем закон* обязательного соответ-
ствия производственных отношений характеру производительных
сил имел реальное значение и для владений испанского абсо-
лютизма. Поэтому разорение и упадок Испании были неизбежны
уже в силу объективных экономических законов, устранить
действие которых не могли произвольные предписания абсолю-
тизма. Монетаризм последнего страдал крайним волюнтаризмом.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. X, стр. 721—722.
ВЯИМВ*

(TWO
Глава X
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ФРАНЦУЗСКОГО
АБСОЛЮТИЗМА В XVI—XVII веках
§ 1. Условия экономического развития
В экономической истории Западной Европы XVI—XVII вв.
Франция играла выдающуюся роль, хотя в развитии промышлен-
ности ее превзошли Англия и Голландия, а в развитии торговли
и колониальной экспансии-—Испания и Португалия (в XVI в.),.
Голландия (в XVII в.) и Англия (в XVIII в.). Хозяйствен-
ная эволюция Франции этого периода интересна и своеобразна
потому, что экономическая политика абсолютизма получила
здесь законченные формы, и кольбертизм естественно оказы-
вается узловой проблемой настоящей главы. Но сам он явился
результатом двух столетий сложного развития экономической
и политической жизни Франции и не может быть понят без харак-
теристики основных этапов этого развития. Прежде всего подле-
жат выяснению исторические корни французского мерканти-
лизма, нашедшего при Кольбере свое классическое выражение.
Экономическое развитие Франции XVI—
XVII в в. происходило в крайне противо-
речивых условиях, одни из которых оказывали благо-
приятное влияние, а другие, наоборот, отрицательное. При этом
благоприятные условия были столь многочисленны, что относи-
тельное отставание Франции позднего средневековья от других
стран на первый взгляд кажется совершенно необъяснимым.
В самом деле, территориальные резервы
Франции были грандиозны и далеко превосходили европейские
владения Испании и Англии, а тем более Португалии и Голлан-
дии. Французам отнюдь не приходилось воевать с морем за неболь-
шие клочки земли, подобно голландцам. Высокое плодо-
родие почвы и удобный рельеф делали возможной интен-
47.6 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
сивную агрикультуру, между тем как в Испании, например,
экстенсивное скотоводство очень долго удерживалось в силу при-
родных условий, которые в значительной части Испании (Касти-
лия, Леон) были неблагоприятными для развития более высоких
форм хозяйства. Виноградарство давало ценную продукцию для
экспорта, и французское вино даже в раннее средневековье поль-
зовалось популярностью и вывозилось в Англию и Нидерланды.
Аграрные резервы Франции также были, следовательно, весьма
значительными, и ее города, внешняя и внутренняя торговля
могли развиваться на прочной экономической основе. В отличие
от Голландии, Франция могла, в обычных условиях нормальных
урожаев, не ввозить хлеб, а экспортная продукция ее виногра-
дарства давала валюту, которую можно было использовать
в целях развития торговли и промышленности.
С другой стороны, природные богатства про-
мышленного значения также имелись во Франции.
В распоряжении Франции имелись неисчерпаемые резервы
морской соли, которая на протяжении всех средних веков явля-
лась одним из первостепенных товаров европейской торговли.
Ее экспорт и в XVI—XVII вв. занимал видное место в экономи-
ческой жизни Франции, открывая перед ней широкие экономи-
ческие возможности.
Вместе с тем в распоряжении Франции имелись прекрасные
торговые пути, значение которых особенно возросло
после великих географических открытий. Все ее крупные реки
(Сена, Луара, Гаронна, Рона) судоходны и на протяжении сред-
них веков служили торговыми дорогами для европейского, а не
только французского купечества. Не случайно поэтому Шампань
в свое время стала ареной ярмарок международного значения.
Речные пути внутренней торговли были тесно связаны с морскими
и океанскими: они давали выход французским товарам
в бассейн Средиземного моря и Атлантического океана. Когда же
великие географические открытия передвинули пути мировой
торговли на Атлантический океан, положение Франции стало
еще более выгодным. Франция в полной мере обладала географи-
ческими преимуществами стран западного побережья Европы
(Испании, Португалии, Голландии и Англии). Пути в колонии
были открыты для нее, и широкие возможности колониальной
экспансии находились в распоряжении Франции с самого начала
XVI в. Уже тогда имелись у Франции необходимые для этого гео-
графические предпосылки.
Помимо того, людские резервы Франции были
настолько значительны, что ее промышленное развитие не могло
лимитироваться недостатком рабочей силы. Население Франции
в первой половине XVI в. достигало 15 млн. человек и далеко
£ 1. Условия экономического развития
427
превосходило по своей численности население соседних стран.
Как свидетельствуют отзывы современников, французам XVI в.
оставалась неизвестной «героическая лень» испанцев, и трудолю-
бие французского крестьянина вызывало изумление иностранцев.
Многочисленность населения Франции делала и внутренний ее
рынок достаточно обширным и емким даже при слабой товар-
ности хозяйства. Во всяком случае многочисленное население
являлось важной предпосылкой для экономических успехов
Франции в XVI—XVII вв., хотя сам по себе рост населения от-
нюдь не может объяснить темпов ее экономического развития,
как и любой другой страны.
Далее, в самом экономическом строе Франции
XVI—XVII вв. имелись существенные предпосылки для ее про-
грессивного развития. Так, оброчная система прочно
укоренилась во Франции уже в XIV—XV вв. и, как везде,
открыла перед французской деревней новые экономические воз-
можности. Цензива являлась более гибкой формой эксплуатации
крестьянства и допускала, в известных пределах, развитие
крестьянского хозяйства, связанное с расширением товарных
отношений и распространением денежной ренты. Вся экономи-
ческая жизнь Франции могла в таких условиях развиваться
на более прочной основе, чем раньше. Появились исходные пред-
посылки для развития производства в сельском хозяйстве, по-
скольку произошла модификация серважа—личная крепостная
зависимость крестьян стала значительно слабее.
Наконец, несомненно более благоприятными, чем раньше,
были и политические условия экономического раз-
вития Франции XVI—XVII вв. Отличительной особенностью
этой эпохи являлось господство абсолютизма. В середине XV в.
закончилась победой французов Столетняя война, поставившая
в свое время под угрозу государственную самостоятельность
страны. Она была опасным кризисом в истории средневековой
Франции, но привела к совершенно неожиданным результатам,
ускорив консолидацию централизованной государственности в ее
абсолютистской форме. Со времени Людовика XI (1461—1483 гг.)
во Франции возникает абсолютная монархия и короли приобре-
тают неограниченную власть. Людовик XI завершил в основном
политическое объединение Франции и собирание ее земель под
властью династии Валуа. После его смерти была присоединена
Бретань (в 1491 г.)—последнее самостоятельное герцогство на
французской территории. Привилегии отдельных областей сохра-
нились и в следующий период, но уже в первой половине XVI в.
Франция являлась централизованным государством абсолютист-
ского типа и Франциск I (1515—1547 гг.) мог заканчивать свои
ордонансы формулой «ибо таково наше соизволение». Со времени
428 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
смерти Людовика XI сословное представительство Франции—
Генеральные штаты,—собравшиеся в 1484 г., более не созывались
в течение 70 лет, а парижский парламент являлся судебным
учреждением, лишенным законодательной власти. Правда, он
занимался регистрацией законов и имел право протеста против
их статей, но в присутствии короля парламент терял даже это
право. Заполненный легистами, или законниками, находящимися
на королевской службе, он в XVI в. оставался преданным королю
учреждением.
Хотя «религиозные войны» второй половины XVI в. и обна-
ружили живучесть феодального сепаратизма, но абсолютизм
вышел из этих войн победителем, и новая династия Бурбонов,
довела его развитие до апогея. Уже в конце XVI в. во Франции
появляются теоретики абсолютизма, и Клод де Сейсель доказы-
вает, что воля короля выше закона, являясь источником послед-
него. Подчеркивая божественное происхождение королевской
власти, легисты выставляли в качестве лозунга знаменитую
формулу—«один бог, одна вера, один король и он источник,
закона».
Политическая история Франции XVI—XVII вв. сводилась»
к постепенному усилению абсолютизма. Наконец, во второй
половине XVII столетия Людовик XIV смог резюмировать этот
процесс в своем известном заявлении: «Государство—это я».
«Король-солнце», как именовали его льстивые представители
придворной челяди, действительно стоял на вершине королев-
ского могущества.
Понятно, что ликвидация феодальной раздробленности во
Франции (как и повсюду) оказывала благоприятное влияние на
ее экономическое развитие, водворив правопорядок и сделав,
безопасными торговые пути. Новые явления в экономической
жизни Франции получали необходимые для их развития полити-
ческие гарантии. Становились возможными широкая колониаль-
ная экспансия и государственная защита интересов француз-
ского купечества на международной арене. Новая политическая
ситуация создала возможность решения актуальных для позд-
него средневековья экономических проблем. В этот период
во Франции централизованная государственность делала воз-
можным накопление капитала, давая большие гарантии для фор-
мирования буржуазной собственности, даже в условиях дворян-
ского господства и при сохранении первооснов феодального
режима. Абсолютизм делал возможной экономическую экспан-
сию, далеко выходящую за рамки феодального поместья. Вместе
с прогрессирующей товаризацией хозяйства все существенные
элементы феодального хозяйства приходили в движение. Стано-
вилась необязательной мелочная опека феодалов над ними, устра-
£ 1. Условия экономического развития
429
нялись крайности феодального произвола и т. д. Полицейский
режим абсолютизма благоприятствовал этому.
Более того, экономическая политика фран-
цузского абсолютизма была меркантилистической
и сводилась к поощрению торговли, промышленности, покрови-
тельству купцам и мануфактуристам. Ее благоприятные на пер-
вых порах экономические последствия естественно обнаружива-
лись в истории Франции XVI—XVII вв. и ускоряли прогрессив-
ное развитие хозяйственной жизни страны. Меркантилизм эко-
номической политики абсолютизма явился предпосылкой многих
начинаний Франции этого периода в области торговли и про-
мышленности.
Даже некоторые войны французского абсолютизма уско-
ряли экономическое развитие Франции. Так, например, итальян-
ские походы конца XV и первой половины XVI в. при Карле VIII,
Людовике XII, Франциске I и Генрихе II ознакомили Францию
с культурой Италии и, в частности, способствовали развитию
в самой Франции производства предметов роскоши.
Само собой разумеется, что и во Франции обнаруживалось
благоприятное влияние на прогрессивное развитие экономической
жизни страны таких событий общеевропейского масштаба, как
«революция цен». Она и здесь ускоряла в XVI в. това-
ризацию хозяйства деревни, углубляла социальную дифференциа-
цию крестьянства, разоряла феодальную аристократию (усили-
вая кризис феодального режима) и обогащала купцов, мануфак-
туристов, деревенских богатеев. Впрочем, этот прогресс в эконо-
мике оплачивался, как мы увидим дальше, экономическими бед-
ствиями народа—деревенских поденщиков и городских под-
мастерьев.
Таким образом, для экономического процветания Франции
в XVI—XVII вв. имелось так много благоприятных условий, что
объяснение ее хозяйственных успехов этого периода не вызывает
каких-либо затруднений. Наоборот, возникает даже вопрос,
почему эти успехи оказались сравнительно скромными и в силу
каких причин Франция не смогла превзойти в развитии внешней
экономической экспансии другие страны, даже отставала от них
в темпах экономического развития.
Причины этого относительного отста-
вания Франции позднего средневековья в деле экономи-
ческой экспансии неоднократно будут отмечены в дальнейшем,
но уже сейчас нужно подчеркнуть, что они носили соци-
ально-политический характер и коренились
в особенностях ее социального строя и политического режима.
Основной из них явилась прочность социальных позиций
дворянства, которое сохраняло свое господство даже в тот-период
430 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
(например, в XVIII веке), когда оно стало реакционным, превра-
тилось в настоящий анахронизм. Объяснялось это обстоятельство
тем, что средневековая Франция была страной классического
феодализма, его законченных форм. Ее феодализация уже в ран-
нее средневековье оказалась наиболее глубокой, и с IX в. фео-
дальный строй достиг во Франции полного господства.
Следующий период в истории Франции был эпохой господства
феодализма в его наиболее развитых формах.
Поэтому и в XVI—XVII вв. Франция остается дворянским
государством, несмотря на все успехи торгово-промышленного
развития ее городов. Дворянство даже ассимилирует наиболее
богатых представителей буржуазии, и во* Франции происходит
нобилитация буржуазии вместо обуржуазивания дворянства.
Потеряв с утверждением абсолютизма политическую самостоя-
тельность, французские аристократы приобрели надежные гаран-
тии своих привилегий и новый источник доходов. Французский
абсолютизм был образцовой формой дворянской диктатуры,
и буржуазные тенденции развития поощрялись лишь в рамках
дворянских интересов. Меркантилизм, даже в его наиболее
развитой форме—при Кольбере,—сохранял чисто дворянский
характер.
Таким образом, абсолютизм в течение длительного периода
времени (вплоть до революции 1789 г.) консервировал отношения
феодального режима, сложившиеся во Франции еще в XIV—
XV вв. на базе оброчной эксплуатации крестьянства, и его роль
становилась реакционной. Революция пришла много позднее
(только в 1789 г.), и во Франции XVI—XVII вв. господствовал
феодальный режим в отличие от Голландии XVII в., всту-
пившей в период своего подъема после нидерландской буржуазной
революции, или Англии, расцвет которой в XVII—XVIII вв. был
подготовлен событиями ее революции (середина XVII в.).
Следовательно, сохранение неприкосновен-
ности дворянских привилегий тормозило
экономическое развитие Франции в позд-
нее средневековье. Занимая более прочные экономи-
ческие позиции, французский дворянин предпочитал блеск коро-
левского двора колониальным авантюрам обедневших испанских
идальго. Вместе с тем синекура представлялась ему более
надежным и почетным источником доходов, чем грязная коммер-
ция английских лордов и джентри, предававшихся спекуляции
шерстью и мукой. Гордое своими привилегиями французское
дворянство предпочитало скорее погибнуть, чем опуститься до
положения буржуазии. Став придворным и служилым, оно обрело
в абсолютистском государстве новый источник своих доходов
и новую санкцию своих социальных привилегий. Цепляясь за
$ 2. Экономические сдвиги в первой половине XVI в. 431
них, оно сковывало жизненные силы французского народа,
играло реакционную роль.
Если к этому еще добавить экономические бед-
ствия религиозных войн, а позднее крайно-
сти меркантилизма и финансовые вымо-
гательства абсолютизма, то причины известного'
отставания Франции XVI—XVII вв. в экономическом развитии,
ее неспособности использовать имевшиеся возможности для про-
грессивного развития своего хозяйства будут исчерпаны. Их
более подробная характеристика явится темой дальнейшего1
изложения.
§ 2. Экономические сдвиги в первой
половине XVI в.
Франция позднего средневековья прошла за два столетия
(XVI—XVII вв.) в своем экономическом развитии несколько
определенных этапов. Первым из них был период 1500—1562 гг.,
когда Франция достигла значительного укрепления своих эко-
номических позиций и, по признанию всех историков, пользо-
валась относительным экономическим благополучием. В эту
пору Франция не знала внутренних войн, и благоприятные для
ее экономического развития последствия ликвидации феодальной
раздробленности обнаружились необычайно ярко. Правда, италь-
янские походы французских королей (1494—1559 гг.), боров-
шихся с Габсбургами за господство над Италией, занимали весьма
большое место в политической жизни страны, но они частично
оплачивались награбленной добычей, не вызывали серьезных опу-
стошений во Франции и мало затронули ее экономическую жизнь.
Разгром испанцами в 1525 г. французской армии при Павии
(Северная Италия) и пленение короля Франциска I вызвали пере-
полох во Франции, но король был вскоре выкуплен и все верну-
лось в норму. Многолетняя борьба закончилась в 1559 г. миром
в Като-Камбрези, по которому Франция признала господство
Испании над Италией, однако, это наносило ущерб скорее пре-
стижу Франции, чем ее экономическим интересам. Попытки
Франции проникнуть на Ближний Восток через Италию не могли
иметь серьезного экономического значения в эпоху, когда
Средиземное море утратило свою прежнюю роль в мировой тор-
говле и города Италии переживали глубокий упадок. Вместе
с тем Франция XVI в. йогла установить торговые связи с Тур-
цией, начать проникновение на Ближний Восток и помимо
Италии, поскольку в распоряжении французского купечества
имелся Марсель и торговые пути Средиземного моря оставались
открытыми для французов.
432 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
Поэтому в первой половине XVI в. экономическое благополу-
чие Франции бросалось в глаза иностранцам. Так, например,
венецианский посол Андреа Новагеро восхищался в 1528 г.
величием ее городов (Парижа, Орлеана, Бордо), отмечая необы-
чайную активность их экономической жизни. Бордо он рисует
как крупный центр виноторговли, а Париж—как красивейший
город в Европе. Ведь Париж той поры насчитывал свыше
300 000 жителей и естественно производил впечатление выдающе-
гося города. Через несколько лет (в 1546 г.) другой итальянец-^-
Джованни Микиэль находил во Франции изобилие зерна, вина,
мяса, рыбы, соли и других ценных продуктов. Показательно,
что в конце XVI в., когда Франция была разорена так называе-
мыми религиозными войнами, времена Людовика XII (1498—
1515 гг.) представлялись французам как период экономического
-благополучия народа.
Во французской деревне этого периода господствовала
так называемая ц е н з и в а: наследственное земельное держа-
ние крестьян на условиях платежа денежного (преимущественно)
оброка—ценза (чинша). Господство привилегирован-
ного, дворянского землевладения оста-
валось попрежнему повсеместным и моно-
полия дворянства на землю—фактически незыблемой. Правда,
разбогатевшая буржуазия вносила некоторые поправки в пра-
вило «нет земли без сеньора» и скупала земли у разорившихся
дворян. Поэтому происходила довольно интенсивная мобилиза-
ция земли в руках буржуазных элементов, и за XVI в. цены на
землю увеличились в 3 раза. Имела место даже спекуляция
землей. В Пуату и других областях буржуазия скупала как
крестьянские наделы, так и дворянские феоды. Но земельные
приобретения отдельных буржуа приводили к их одворянива-
нию посредством покупки дворянских титулов. В само использо-
вание земли эти землевладельцы буржуазного происхождения
не вносили серьезных изменений: они не приступали к органи-
зации крупного хозяйства предпринимательского типа, а пред-
почитали по-старому сдавать землю в аренду испольщикам.
Торговля землей процветала, но она не означала развития аграр-
ного предпринимательства. Последнее не выходило из рамок
эмбрионального состояния. Конечно, батраки широко использо-
вались в крестьянском хозяйстве разбогатевшими мужиками
и предпринимателями буржуазного происхождения, но все же
Франция далеко отставала в развитии капитализма в сельском
хозяйстве от Англии XVI в. Унаследованное от классической
поры средневековья дворянское землевладение попрежнему гос-
подствовало во Франции и являлось определяющим моментом
для экономического положения деревни.-
§ 2, Экономические сдвиги в первой половине XVI в 433
Как и в XV в., крестьяне продолжали оставаться на положе-
нии держателей господской земли и платить соответствующий
ценз в пользу сеньора. Поэтому цензитарии XVI в., подобно
своим предкам—вилланам XIV—XV вв., оставались в позе-
мельной кабале. Абстрактные же рассуждения юристов отно-
сительно цензивы как разновидности крестьянской собствен-
ности на землю (поскольку сеньоры допускали передачу крестья-
нами своих земельных держаний третьим лицам, при условии
платежа прежнего ценза) не изменяли положения французских
-крестьян и их поземельной зависимости. Это положение опреде-
лялось реальной монополией дворянского землевладения. Цен-
зива как форма оброчного держания являлась коститутивным эле-
ментом всего аграрного строя Франции.
Правда, во Франции XVI в. еще во многих местах сохрани-
лись общинные пастбища, которые при обилии лесов и пустошей
имели серьезное экономическое значение для крестьянского
хозяйства. После покоса луга также обычно становились паст-
бищем общинного характера. Само землепользование, являвшееся
чересполосным, регулировалось общинными распорядками.
Поэтому и пахотная земля становилась общинным выгоном после
жатвы или на то время, пока она оставалась под паром. В неко-
торых местах крестьяне имели право охоты и рыбной ловли
в соответствии с традициями далекого прошлого.
Но общинные отношения уже с давних пор существовали
наряду с господством крупного дворянского землевладения.
Община сохранялась на протяжении всего средневековья в рам-
ках поместного землевладения.
Франция XVI в. не знала массовых огораживаний общинных
земель, вроде английских. Это обстоятельство также является
показателем того, что в сфере землевладения за это столетие не
произошло каких-либо коренных перемен.
Более того, во Франции XVI в. еще сохранилось во многих
местах обычное крепостничество; в экономически отсталых
областях восточной Франции (Бургундия), частично центральной
Франции (Берри, Нивернэ, Овернь, Марш) и даже некоторых
провинциях севера продолжала существовать прослойка сервов.
В XVI в. крепостное право удерживается еще в предгорьях
Пиренеев, как об этом свидетельствуют местные кутюмы (Fors)
Беарне, относящиеся к 1520 г. Даже около Бордо в XVI сто-
летии не исчезло полностью личное крепостничество.
Французские дворяне XVI в. стремились ликвидировать
домениальное хозяйство, так как его организация в крупных
масштабах оказывалась крайне трудным делом, требовала
сложного и дорогостоящего бюрократического аппарата. Вместе
с тем она была и экономически бесцельной в условиях развитой
28 ф. Я. Полянский
434 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
локальной торговли XVI в., ибо у крестьян водились деньги, и,
присваивая их в форме ценза, дворянин мог купить все, что ему
требовалось. Производство же сельскохозяйственных продуктов,
в большом количестве на экспорт не сулило во Франции крупной
выгоды. Поэтому французские дворяне этого времени жили
большей частью за пределами своих владений, в городах, осо-
бенно в Париже, и мало занимались своим хозяйством. Так
называемый абсентеизм аристократии был массовым явлением.
Только бедные дворяне оставались в деревне.
В силу этих причин господская запашка во Франции XVI в.
не играет серьезной экономической роли, и дворяне раздают
также господскую землю крестьянам* в наследственную аренду
на условиях уплаты денежного и натурального оброка. Среди
натуральных повинностей, взимаемых за наследственное дер-
жание—цензиву, крупную роль играл шампар, означавший
уплату в качестве оброка части урожая зерновых культур.
С середины XVI в. широко распространенной формой аренды
стала испольщина (metayage), при которой арендатор отдавал
х/2 урожая (иногда 1/3 и даже меньше), но зато получал от земле-
владельца скот и семена. Наряду с ней была повсеместно рас-
пространена система чисто денежной аренды (fermage), причем
держатель мог сохранять за собой землю на любой срок, пока он
уплачивал ренту.
Подавляющую массу крестьян составляли лично свободные
цензитарии, экономическое положение разных группировок
которых было далеко неодинаковым. Во многих местнсстях дво-
ряне сохранили баналитетные права, и личная «свобода» кре-
стьян терпела большой ущерб. Положение крестьян зависело
во многом от плодородия почвы, характера агрикультуры, вели-
чины земельных держаний, размеров оброка и пр. В среде кре-
стьянства происходит глубокий процессе социально-экономиче-
ской дифференциации. Выделяется прослойка пашенного кре-
стьянства (laboureurs); зажиточное крестьянство и основная
масса среднего крестьянства противостоят деревенским батра-
кам (journahers), имевшим незначительный земельный надел
и вынужденным продавать свою рабочую силу. Эти процессы
были необычайно ускорены «революцией цен», которая обогащала
зажиточное крестьянство и еще больше ухудшала положение
деревенской бедноты, частично работавшей по найму. На протя-
жении XVI в. цены на хлеб возросли в 5 раз, и богатые крестьяне
могли продавать продукцию своего хозяйства по все более высо-
ким ценам. Между тем ценз на землю был фиксирован традицией,
и экономическое положение таких крестьян оказывалось
весьма благоприятным. Они начали широко прибегать к найму
батраков.
£ 2. Экономические сдвиги в первой половине XVI в.
435
Во французской деревне XVI в. большой размах получила
деятельность ростовщиков’. Необходимость уплачивать оброк
(большей частью в денежной форме) и высокие государственные
налоги, а также различные хозяйственные нужды заставляли
крестьян, сидевших на тесных наделах и собиравших весьма
низкий урожай, обращаться к ростовщику—представителю дере-
венской или городской буржуазии. Крестьяне все более запуты-
вались в долгах. Ростовщики практиковали ипотеку—давали
займы под залог земли, причем ипотечная задолженность вела
ко взиманию процентов в форме так называемого сверхценза,
т. е. дополнительного оброка, еще более отягощавшего положение
крестьянина.
Общий уровень жизни крестьянства был крайне низким, так
как оброк и различные дополнительные платежи сеньору, налоги
и церковная десятина поглощали значительную часть плодов
его труда. У крестьян нехватало рабочего скота, и земля часто
обрабатывалась вручную—просто перекапывалась. Жили кре-
стьяне в небольших мазанках или деревянных домах, иногда
каменных (в Гаскони и Беарне), часто вместе с домашним скотом,
в одном с ним помещении (особенно зимой).
Крестьяне Франции XVI в. часто объединялись в небольшие'
группы, чтобы сообща выполнять повинности по отношению
к сеньору, королю и церкви. Только общими силами и совместным
ведением своего хозяйства они оказывались в состоянии свести
концы с концами. Такие группы или товарищества, напоминавшие-
собой большие семьи, получили распространение преимуществен-
но в центральных областях Франции.
И в XVI в. во Франции встречались автономные крестьянские
общины, аналогичные знаменитым коммунам. Однако в усло-
виях абсолютизма они стали большой редкостью. Впрочем,,
выборы синдиков (старост) и решение многих местных вопросов-
оставались делом деревенских сходок. Большинство деревень,
находилось еще под властью сеньориальной администрации,
и в них крестьяне не имели даже права избирать своих старост»
Весьма своеобразным оказалось положение французского
дворянства в XVI в. Оно было крайне многочисленным:
(до 1 000 000 человек), политически влиятельным, обладало важ-
ными социальными привилегиями и обширными земельными богат-
ствами. Однако фиксация наследственного оброка крайне ослаб-
ляла экономические позиции дворян в условиях прогрессирую-
щей революции цен. Приток испанского серебра все больше нара-
стал, и за XVI в. французская монета значительно обесценилась.
В результате экономическое оскудение дворянства стало массо-
вым явлением, и к середине XVI в., по свидетельству одного
современника, оно уже на 80% погрязло в долгах. Кое-
436 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
где и французские дворяне, по примеру английских лордов,
искали выход из положения в обезземелении крестьянства и раз-
витии аграрного предпринимательства. Так называемые труажи
(насильственный раздел общинных земель между сеньором и кре-
стьянами) были французским вариантом английских огоражива-
ний. Но попытки этого рода носили эпизодический характер и не
имели серьезного экономического значения. Гораздо чаще дво-
ряне устремляются в Париж, пополняют ряды придворной челяди
и живут за счет налогоплательщиков, получая всякого рода
синекуры и пенсии. Помимо того, они находят для себя достаточно
много доходных мест в провинциальном административном аппа-
рате и в королевской армии. Наконец, дворяне с давних пор
пополняют иерархию католической церкви, и ее огромные богат-
ства становятся фактически их достоянием. Ценность же этих
богатств была весьма значительной, так как церкви принадле-
жала */4 обрабатываемой земли, и ее доходы равнялись 2/5 госу-
дарственного бюджета.
В целом французское дворянство становится преимуще-
ственно придворным и служилым, реализуя, таким образом,
хозяйственные выгоды абсолютизма, своей политической дик-
татуры. Королевские налоги в этих условиях приобретают
в известной мере характер централизованной феодальной ренты,
взимавшейся с крестьянства в пользу дворян политическим аппа-
ратом абсолютизма. Не случайно поэтому они все больше увели-
чивались, и талья при Генрихе II собиралась уже в размере
5 840 000 ливров (в 1559 г.), между тем как раньше, во времена
Франциска 1(1515—1547 гг.), она давала только 3 400000 ливров.
Этот прямой налог, ставший еще в XV в. общегосударственным
налогом, превратился с утверждением абсолютизма в первооснову
его финансовой системы. Государственные расходы непрерывно
росли, и дефицит стал хроническим явлением. К 1561 г. государ-
ственный долг достиг огромной суммы в 42 млн. ливров, хотя
многие расходы были вызваны итальянскими походами и не
имели прямого отношения к политике подкармливания дво-
рянства.
Но все эти паллиативы далеко не всегда давали действитель-
ное разрешение экономических проблем французского дворян-
ства. Большая часть централизованной феодальной ренты попа-
дала представителям высшего дворянства, близкого ко двору
и занимавшего высшие должности в государственном аппарате
и высшие посты в системе церковной иерархии. Постепенное
разорение основной массы дворянства продолжалось, и распро-
дажа дворянских земель все чаще оказывалась неизбежным его
завершением. Дворянская земля попадает во все больших масшта-
бах в руки буржуазных элементов, но это ведет к совершенно
§ 2. Экономические сдвиги в первой половине XVI в.
437
неожиданным результатам,-—к одворяниванию буржуазии, стре-
мящейся приобрести дворянские привилегии, и усилению со-
циальных позиций дворянства за счет выскочек плебейского
происхождения. Сила исторической традиции и привлекатель7
ность дворянских привилегий оказываются еще значительными.
Этот процесс усиливался нобилитацией судей и других чиновни-
ков, покупавших должности. Во Франции позднего средневековья
возникла целая прослойка—«дворянство мантии», игравшая
крупную политическую роль.
Если французская деревня, в отличие от английской, мало
продвинулась вперед в своем экономическом развитии за первую
половину XVI в. и не приобрела капиталистического облика,
то несравненно ярче прогрессивные сдвиги выступают в эту
эпоху в развитии промышленности и торговли.
Правда, в основном французская промышленность первой
половины XVI в. ос таете я все еще ремесленной и преимущественно
цеховой. Больше того, наблюдается своеобразная экспансия
цеховой системы с тех пор, как Людовик XI в XV в. наделил
цеховые власти функциями королевской полиции. Лион долго
не знал цеховой системы, но в XVI в. там возникают корпора-
ции ювелиров, брадобреев, аптекарей, замочников и золотых дел
мастеров. В Бордо и других городах ремесленные корпорации
получают широкое распространение, хотя раньше цеховая регла-
ментация в них не играла большой роли. Кроме того, с середины
XV в. во все большем количестве в более или менее значитель-
ных городах свободные цехи превращаются в закрытые, привиле-
гированные корпорации (так называемые jurandes), доступ в кото-
рые был крайне трудным для посторонних ремесленников. Обя-
зательное изготовление шедевра, казуистический экзамен, пла-
тежи высоких вступительных пошлин и родственные связи тре-
бовались от новичка при получении метризы. Парижские же
мясники вообще допускали в свой состав только сыновей масте-
ров, хотя с них требовалось изготовление шедевра. Фискальные
требования королевской администрации делали получение метризы
еше более затруднительным. Так, по уставу ковровщиков Парижа
новичку, не связанному родственными узами с членом цеха,
приходилось платить при получении метризы королевскую пош-
лину в 440 ливров и еще дополнительные сборы в пользу самой
корпорации. Даже сыновья мастеров должны были платить
в пользу королевской казны 220 ливров в том случае, еслисоиска-
тель метризы родился раньше, чем его отец стал членом цеха.
По фискальным мотивам, а равным образом—стремясь подчи-
нить своему контролю всю промышленность, абсолютизм актив-
но насаждал цеховую систему. Ордонанс 1560 г. требовал рас-
пространения парижских цеховых уставов на всю территорию
438 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
Франции. Затем последовали ордонансы 1581 и 1597 гг., которые
сделали обязательной для всей французской промышленности
корпоративную организацию. Таким образом, цеховая система
средневековья получает во Франции XVI в. поддержку государ-
ственной власти и достигает формально универсального гос-
подства.
Во многих городах существовали даже цехи сельскохозяй-
ственных профессий, и в Париже, например, корпорация виноде-
лов имела обычную для ремесленных цехов организацию. То же
самое следует сказать и относительно цеха парижских садов-
ников.
Но фактически этот апофеоз цеховой системы был призрач-
ным, так как на самом деле она во Франции XVI в., как и в дру-
гих странах Западной Европы этой эпохи, переживала глубокий
внутренний кризис. Неслучайно поэтому королевские ордонансы
1581 и 1597 гг. не имели почти никаких практических послед-
ствий. Социально-экономическое расслоение ремесленников все
больше углублялось; подмастерья и ученики становились
фактически наемными рабочими своих мастеров. Фиксация
максимума их заработной платы затрудняла ее приспособление
к условиям «революции цен», и поэтому за XVI век номинальная
заработная плата увеличилась лишь на 1/3, а реальная понизи-
лась на 50%. В конце XVI в. подмастерья Франции жили в 2 раза
хуже, чем в конце XV в. Их перспективы на получение мет-
ризы стали безнадежными, экономические возможности сокра-
тились, а между тем рабочий день продолжался 12—14 часов.
Так, согласно королевскому ордонансу 1567 г., он должен был
у строительных профессий начинаться летом в 5 часов утра и за-
канчиваться в 7 часов вечера, а зимой соответственно в 6 часов
утра и 6 часов вечера. Поэтому даже обилие праздников не ком-
пенсировало подмастерьям необычайно длинный рабочий день.
Период кризиса цехового строя был временем широкого рас-
пространения капиталистической мануфактуры, особенно—рас-
сеянной, как показывает пример суконной промышленности
Пуату, Лангедока, Пикардии, Берри, Иль-де-Франса и некото-
рых других областей Франции, а также производства полотен
в Бретани и Нижнем Мэне. Раздаточная система использовалась
мануфактуристами для самой беззастенчивой эксплуатации наем-
ных рабочих, работавших на дому, и деревенских пауперов.
Развитие централизованной капиталистической мануфактуры
во Франции XVI в. было чрезвычайно ускорено возникновением
или дальнейшим расширением новых отраслей промышленности,
унаследованных Францией от XV в. Сюда относится прежде
всего шелковая промышленность, которая насаждалась еще
Людовиком XI в XV в. Особенно значительное развитие она полу-
£ 2. Экономические сдвиги в первой половине XVI в.
439
чила в Лионе, где в 1536 г. насчитывалось 12 000 мастеров и под-
мастерьев, занятых изготовлением шелка. Крупным центром
шелковой промышленности в эту эпоху являлся также Тур, где
в середине XVI в. имелось 8000 самостоятельных мастеров, рабо-
тавших в этой области производства. Точно так же книгопечата-
ние в Париже, Лионе, Бордо и других городах приобретает
крупные масштабы; в одном лишь Париже в первой половине
XVI в. насчитывалось 800 типографов и книгопродавцов. Все
больше расширялось на новой основе производство ковров и дру-
гих предметов роскоши, особенно в Париже. Стекольная и фаян-
совая промышленность и зеркальное производство также прочно
укоренились во Франции и давали товары большой ценности.
Такие крупные мануфактуры, прежде всего в новых отраслях
промышленности, пользовались специальным покровительством
королевской администрации, которая поощряла иммиграцию
опытных мастеров из Италии, раздавала мануфактуристам вся-
кого рода субсидии и привилегии. Правительство покровитель-
ствовало производству предметов роскоши, в получении кото-
рых был заинтересован прежде всего королевский двор. Оно ста-
новится на путь скрупулезной регламентации промышленности,
-особенно текстильной, и в 1540 г. им были введены так называе-
мые «королевские меры»—единообразные меры, которые должны
были применяться во всем текстильном производстве. Прави-
тельство проводит политику протекционизма и запрещает ввоз
текстильных товаров из Фландрии (ордонанс 1537 г.), парчи
из Испании. В 1572 г. последовал запрет ввоза во Францию
сукна, полотна, бархата и других текстильных товаров и экспорт
текстильного сырья (шерсти, льна, пеньки).
В 1572 г. была сделана попытка даже создать государственные
предприятия крупных масштабов (рудники), но она оказалась
неудачной.
Таким образом, развитие капиталистической мануфактуры
подрывало экономические основы цеховой системы, и промышлен-
ная политика французского абсолютизма уже в XVI в. оказы*
валась крайне противоречивой. Она ставила перед собой несов-
местимые задачи—поддержания цеховой системы и одновремен-
ного развития капиталистической мануфактуры. Классовые про-
тиворечия последней привели к борьбе подмастерьев, превратив-
шихся в наемных рабочих, со своими хозяевами. Союзы подма-
стерьев теперь получили необычайно широкое распространение,
и их тайные объединения—компаньонажи—стали представлять
политическую опаснссть для абсолютизма. Они подготовляли
крупные стачки подмастерьев, например, длительную забастовку
печатников Лиона (в 1539—1542 гг.) и стачку в 1571—1572 гг. Под-
мастерья требовали сокращения рабочего дня, увеличения зара-
440 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
ботков ит. д., хотя одновременно предлагали сокращение числа?
учеников (в которых они видели своих конкурентов). Поэтому
последовал специальный ордонанс 1539 г. относительно общего
запрета союзов подмастерьев. Однако запрет, несмотря на свои
последующие подтверждения (в 1561, 1566, 1579 гг.), не давал
нужных результатов. Даже жестокие репрессии и запрещения
ухода с работы не смогли прекратить их деятельности.
Еще более ярко новые явления в экономической жизни Фран-
ции XVI в. выступают в сфере торговли. Ее внутренняя
и внешняя торговля переходит в новую фазу своего развития.
Марсель попрежнему сохраняет свое крупное торговое значение,
как важнейший порт Франции на Средиземном море. Через него
шла торговля с Испанией, Африкой, Италией и Турцией. Его
левантийскую торговлю всячески поощряют короли Франции, и в
1536 г. Франциском 1 был заключен с Турцией торговый договор,
облегчивший проникновение французского купечества на Ближ-
ний Восток. Средиземноморская торговля Франции даже увели-
чивается в XVI в., несмотря на открытие морского пути в Индию,
а Марсель явился, в известной мере, наследником левантийской
торговли итальянских городов классического средневековья.
В условиях хозяйственной разобщенности областей к Марселю
экономически тяготели целые районы Южной Франции, и это
сказывалось даже в политическом сепаратизме южных городов.
Таким образом, традиции средиземноморской торговли были
использованы Францией весьма интенсивно. Но и географические
открытия, повлекшие за собой перемещение торговых путей на
Атлантический океан, пошли на пользу Франции, ускорив разви-
тие ее торговли. Ее портовые города Атлантического побережья
приобретают крупное торговое значение, и среди них особенно—
Нант, Бордо, Ла-Рошель, Дьепп. Более того, создаются новые
порты. Основанный при Франциске I Гавр стал позднее крупным
портом Франции. К этому времени относятся и первые приобре-
тения колонии: французская экспедиция 1534 г. под руковод-
ством Жака Картье обследовала район Канады.
Наряду с этим и на востоке Франции в XVI в. наблюдается
необычайное расширение внутренней и внешней торговли. Ес
крупнейшим центром становится Лион, достигший невидан-
ного расцвета. Он вырос на торговле предметами роскоши и уна-
следовал торговые связи шампанских ярмарок. Его географиче-
ское положение было весьма благоприятным, и ярмарки Лиона
приобрели в XVI в. общеевропейское значение. Купцы Германии,
Нидерландов, Англии, Италии, Испании и самой Франции встре-
чались здесь, как и во время шампанских ярмарок, доставляя
сюда самые разнообразные товары по речным дорогам Франции,
прежде всего—Сене и Роне.
$ 2. Экономические сдвиги в первой половине XVI в.	44f
Как ярмарочный город, Лион в это время превратился в арену
международной спекуляции и крупный финансовый центр. На
его территорию перебираются итальянские банкиры, покидаю-
щие опустошенную (в результате франко-испанских войн)
Италию, где уже сказывались неблагоприятные последствия
великих географических открытий. Банкирский дом Сальвиати
играет крупную роль в финансовых операциях Лиона, в то время
как значение французских банкиров остается довольно скром-
ным. Ярмарки облегчали финансовые расчеты купечества,
поэтому погашение кредитов приурочивалось к их срокам.
Это возрождение шампанских ярмарок на территории Лиона
в XVI в. стало возможно лишь в условиях политического гос-
подства абсолютизма, устранившего анархию и мародерство вре-
мен Столетней войны. В возвышении Лиона чрезвычайно ярко
проявлялось благоприятное влияние абсолютизма (в первый
период его развития) на экономический рост страны.
Показательно, что само развитие кредита во Франции этого
периода было тесно связано с политическим режимом абсолю-
тизма, его финансовыми задачами. Расходы королевского двора
прогрессивно росли; если в 1485 г. они равнялись 200 000 лив-
ров, то в 1518 г. уже достигают 1 000 000 ливров, составляя
г/б всего государственного бюджета (отчасти—вследствие огром-
ных затрат, связанных с итальянскими походами Франциска I).
Несмотря на то, что налоги быстро росли и на протяжении
XVI в. увеличились в три раза, королевская казна оставалась
все же пустой. Поэтому королевские займы у банкиров Лиона,
Парижа и других городов открывали широкое поле деятельности
для спекулянтов денежным капиталом. Так, в 1522 г. Франциск!
получил у парижских банкиров 250 000 ливров на условиях
платежа 10% годовых. При этом были выпущены облигации этого
займа и произведена их продажа. Таким образом во Франции
появился первый внутренний заем государственного назначения.
Поскольку в 1522—1537 гг. правительство аккуратно выплачивало
проценты, ему удалось в 1537 г. получить через лионских банки-
ров еще более крупный заем. Затем выпуск рентных бумаг ста-
новится все более широким, однако их курс резко колеблется
в соответствии с изменением политической ситуации в стране
и за ее пределами. Спекуляция на разнице курсов стала массо-
вым явлением и приводила к разорению мелких вкладчиков, так
как крупные спекулянты имели свою агентуру по всей Франции
и были хорошо осведомлены о предстоящих событиях политиче-
ской и экономической жизни. Наконец, в 1559 г. курс этих бумаг
упал на 50%, разорив многих держателей государственной ренты.
В самом составе экспортных товаров в XVI в. не произошло
каких-либо радикальных изменений. Оставаясь аграрной стра-
442 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
ной» Франция вывозила преимущественно сельскохозяйствен-
ные товары—вино (в Англию и Нидерланды), хлеб, соль, лен
и пр. (в Англию, Нидерланды, Португалию).
Из промышленных товаров только экспорт грубого сукна и
полотна играл значительную роль во внешней торговле Франции.
Предметами импорта были промышленные товары и металлы:
свинец, железо и некоторые другие товары из Англии, сукно
высокого качества и ковры из Нидерландов, медь, серебро и дру-
гие товары из Германии, колониальные товары из Португалии,
пряности и дорогие ткани из Леванта, предметы роскоши из
Италии.
Внутренняя торговл я-Франции стала более ожи-
вленной. Так, например, купцы из Пуату отправлялись в Бре-
тань закупать полотна и в Лион, Тулузу, Бордо, Ла-Рошель—
для покупки сукон. Но развитие внутренней торговли крайне
тормозилось незавершенностью ликвидации экономической раз-
дробленности страны. Ее отдельные провинции сохраняли свои
таможенные границы, несмотря на политическое объединение
страны и общее господство абсолютизма. Кроме того, во время
частых голодовок правительство запрещало отправку хлеба из
одной провинции в другую, что еще больше увеличивало затруд-
нения внутренней торговли, а тем самым и внешней. Политиче-
ская централизация страны не подкреплялась в должной сте-
пени ее экономическим объединением, хотя сам абсолютизм опи-
рался на предварительные успехи такого объединения.
Но для политического сепаратизма городов, для средневеко-
вых коммун в условиях абсолютистской Франции не оставалось
места, и в XVI в. они не пользовались, как правило, автономией.
Только на юге страны сохранились независимые города. Лишь
во время гугенотских войн второй половины XVI в. эти города,
получившие поддержку дворянства, стали угрозой для абсолю-
тизма.
Несмотря на все успехи французской торговли и промышлен-
ности, Франция XVI в. далеко отставала и от Испании (своего
главного соперника) и от Португалии в масштабах колониальной
экспансии.
§ 3.	Экономические последствия гугенотских войн
Последующее экономическое развитие Франции было задер-
жано опустошительными гугенотскими войнами второй поло-
вины XVI в., которые представляли собой целую серию граждан-
ских войн огромных масштабов. Они начались в 1562 г. после
так называемого «убийства в Васси», когда отряд герцога Гиза
£ 3. Экономические последствия гугенотских войн
443
перебил значительное количество собравшихся на богослужение
гугенотов(как назывались во Франции кальвинисты, протестанты)»
и продолжались с перерывами более 30 лет. Лишь вступление
в Париж в 1594 г. Генриха IV, основавшего новую династию Бур-
бонов, его договор с Испанией в 1595 г. и, наконец, Нантский
эдикт 1598 г. закончили эти многолетние войны. Последние ве-
лись с необычайным ожесточением. Особенной жестокостью отли-
чалась королевская партия ортодоксального католицизма, тайно
подготовившая знаменитую «Варфоломеевскую ночь» 24 августа
1572 г., когда в Париже и других городах Франции было пере-
бито около 30 000 безоружных гугенотов. Благочестивые круги
католической церкви после этого звонили в колокола всей
Европы и прославляли парижский погром, как богоугодное дело
и достойное возмездие отступникам. Иезуиты неизменно играли
значительную роль в событиях этой эпохи, даже монахи станови-
лись активными соучастниками политических убийств. Так,
в 1589 г. доминиканский монах Жак Клеман заколол кинжалом
французского короля Генриха Ш—последнего представителя
династии Валуа.
Формально при этом шла борьба ортодоксальных католиков
с инаковерующими гугенотами, но фактически за ней скрывались
более серьезные столкновения экономических и политических
интересов различных классов и прослоек. В ходе борьбы необы-
чайно ярко обнаружилась оппозиция режиму абсолютизма,
представленная сначала гугенотами, а затем и католиками.
Социальный состав участников гугенотского движения был
очень сложным, они выступали против абсолютизма под лозун-
гом средневековых вольностей дворянства и городов. ,
Представители знати претендовали на прежнюю политиче-
скую независимость. В событиях религиозных войн ярко ска-
зались также результаты «революции цен», повлекшей за собой
разорение значительной части дворянства. Поэтому последнее
переходит в лагерь гугенотов, надеясь после секуляризации
земель католической церкви поживиться ее богатствами. Города
юга стремились к возрождению своих средневековых вольностей:
в политическом сепаратизме Нима, Монпелье, Монтобана и дру-
гих южных городов, с давних пор экономически тяготевших
к Средиземному морю, обнаружилось экономическое обособле-
ние от остальной Франции.
В последний период гугенотских войн (80 и 90-е годы) нача-
лись массовые выступления народных масс. В Париже, напри-
мер, движение мелких ремесленников и городской бедноты
>с 1588 г. отличалось значительным радикализмом. Вместе с тем
по стране прокатилась волна крестьянских восстаний, особенно
в 1593—1596 гг., когда выступления так называемых «кроканов»
444 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
имели место в провинциях Лимузен, Ангумуа, Пуату, Сентонжг
Перигор, Марш и других местах. Они сопровождались избие-
нием дворян. В ходе борьбы возникали крестьянские ополчения,,
достигавшие 40 000 человек. Но еще ранее, в 1579 г., крупные
крестьянские восстания отмечены в Дофинэ, а в 1586 г.—в Нор-
мандии. Эти народные восстания носили антифеодальный харак-
тер и были направлены против дворян обоих враждующих лаге-
рей. Они значительно изменили природу гугенотского движения
и гугенотских войн в целом и побудили испуганных феодалов
и буржуазию прийти к соглашению, положившему конец войнам..
Католический лагерь объединял дворянство Северной Фран-
ции, буржуазию Парижа, королевских чиновников, духовенство,,
наемников короля и другие, крайне пестрые, социальные эле-
менты.
В дальнейшем его социальный состав менялся.
В экономическом отношении эти войны вызывали большие
опустошения. Крайнее истощение королевской казны превзошло
всякую меру, и у Генриха 111 во второй половине 80-х годов не-
хватало денег даже на мелкие расходы личного характера.
Налоговый гнет был доведен до предела, и пресловутая талья
собиралась во все возрастающих размерах. В 1576—1588 гг. она
увеличилась с 7,2 до 18 млн. ливров. Тем не менее бюджет фран-
цузского королевства оставался дефицитным, а государственный
долг Франции достиг к началу 90-х гг. огромной суммы в 300 млн.
ливров. Промышленность и торговля были парализованы гра-
бежами, общей политической анархией и преследованиями
гугенотов. Городское население обнищало. В Амьене, например.
6000 человек собирало милостыню. Преследование же гугенотов
вызвало массовую эмиграцию их за пределы Франции. Уже
в начале религиозных войн 15 000 гугенотов эмигрировало в Гер-
манию и Эльзас, а после ужасов Варфоломеевской ночи 6000 каль-
винистов бежало в одну только Англию. Между тем как раз среди
гугенотов имелось много квалифицированных мастеров и бога-
тых предпринимателей. Поэтому в таком промышленном центре
Франции, каким был Тур, резко сократилось число самостоя-
тельных хозяев и исчезли подмастерья. Городское население
разбегалось.
Но города все же находились под защитой своих стен, и много-
численное, политически организованное население могло ока-
зывать сопротивление грабителям. Между тем деревенская Фран-
ция была лишена даже этих во можностей и пострадала еще
больше городов, становясь повседневной добычей всякого рода
мародеров. Войска противников одинаковым образом добывали
себе продовольствие и военное снаряжение путем реквизиций
и обыкновенных грабежей. Дворяне часто, по свидетельству
£ 4. Экономическая политика абсолютизма
446
современников, участвовали в этих грабежах, чтобы поживить-
ся за счет крестьян. Обычно при этом пожары довершали разоре-
ние деревни. Кроме того, в условиях политической анархии
и полной безнаказанности дворяне обременяли крестьян всякого
рода повинностями и платежами, используя как поземельную
зависимость, так и экономическую нужду цензитариев. Часто
население целых деревень исчезало, разбегаясь по лесам или
уходя за границу. Французские короли теряли своих подданных.
Запустение Франции приняло настолько широкие масштабы,
что уже в 1565 г. венецианский посол констатировал повсеместное
распространение нищеты и деморализации населения. Позднее
положение стало еще более тяжелым. Особой остроты экономи-
ческие бедствия достигли в начале 1590-х гг. Поэтому Генрих IV,
оказавшись у власти, вынужден был заявить в 1595 г., что даже
смерть для Франции менее ужасна, чем продолжение ее стра-
даний.
Правда, бедствия религиозных войн повлекли за собой по-
следствие, благоприятное для экономического развития Фран-
ции. Они ускорили разорение того самого дворянства, которое
намеревалось ценой этих войн расширить свои экономические
и политические возможности. Опустошение дворянских владений
-было беспримерным, а война потребовала огромных расходов.
В результате этого к концу XVI в. задолженность дворянства пре-
взошла всякие пределы, и оно приступило к массовой распро-
даже своих земель. Происходит мобилизация земельной собствен-
ности в невиданных ранее масштабах; значительная часть
дворянской земли попадает в руки буржуазных элементов. Тем
самым ослаблялись экономические позиции феодального дворян-
ства, и опустошительные события гугенотских войн в известной
мере приобретали прогрессивное значение.
Но Франция мало выиграла от этого. Поскольку социальные
привилегии дворянства были весьма ценными, новые землевла-
дельцы вступали в его ряды. Буржуа хотел быть дворянином
и активно добивался этого, его честолюбие не знало пределов.
Путем брачных контрактов, получения чинов и покупки титу-
лов он достигал своей цели. Поэтому инертная сила дворянских
привилегий неизменно в определенной степени нейтрализовала
во Франции все тенденции буржуазного характера—тенденции
прогрессивного развития экономической жизни.
§ 4.	Экономическая политика абсолютизма
Политически «гугенотские войны» не смогли поколебать аб-
солютизм и закончились его победой. Они даже укрепили в конеч-
ном итоге позиции абсолютизма, особенно ослабив феодальную
446 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
знать, подорвав ее сепаратизм, и тем самым сделали возможным
хозяйственное восстановление Франции. Ее новый король Ген-
рих IV (1594—1610 гг.) использует экономические возможности
абсолютизма. Централизованная государственность оказывает-
ся в эту эпоху активным фактором эволюции экономической жиз-
ни. Таким образом, экономическое развитие Франции на грани
XVI—XVII вв. вступило в новую фазу.
Чтобы успокоить гугенотов, составлявших 1/10 часть населения
Франции, Генрих IV опубликовал Нантский эдикт, по которому
в 3000 дворянских замках признавалась свобода богослужения.
Так было достигнуто соглашение с гугенотами дворянского про-
исхождения. Вместе с тем кальвинистическое богослужение раз-
решалось в 2 городах каждого округа бальяжа и в тех деревнях,
в которых оно установилось еще до 1597 г. Эти уступки бур-
жуазии и, в меньшей мере, крестьянству (среди которых насчи-
тывалось небольшое число гугенотов) также благоприятствовали
умиротворению страны. Более того, за гугенотами признавалось
право на вооруженную защиту, и на ближайшие 8 лет в их рас-
поряжении оставалось 200 крепостей и замков (в том числе «Ла-
Рошель, Сомюр и Монтобан), гарнизоны которых должны были
содержаться за счет государства. Гугеноты получили равные
с католиками политические и имущественные права. Ценными
подарками, земельными пожалованиями и синекурами Генрих
покупал своих врагов из лагеря гугенотов и католиков. Таким
путем он добивался политического успокоения страны, но
эта политика угрожала до крайности истощить государст-
венную казну. Неотложные экономические проблемы встают
перед правительством и настоятельно требуют своего разре-
шения.
В связи с этим экономическая политика французского абсолю-
тизма вновь приобретает крупное значение и более отчетливую
направленность.
Ее проводником выступает герцог Сюлли, наиболее влиятель-
ный министр Генриха IV. Оба они прославляются буржуазной
историографией, как спасители Франции и благодетели ее наро-
да, но фактически речь шла лишь о ликвидации экономических
последствий гугенотских войн, вызванных ими опустошений.
Правда, Генрих IV хвастливо заявлял, что хотел бы видеть кури-
цу в воскресном горшке крестьянина, но в действительности его
политика имела своей целью защиту чисто дворянских интересов,
задачу укрепления позиций абсолютизма. Беспорядочный гра-
беж крестьян в предшествующие десятилетия отнимал у короля
налогоплательщиков, а у дворян—держателей, способных исправ-
но уплачивать оброк. Экономической базой французского дво-
рянства было сельское хозяйство, между тем оно оказалось к кон-
§ 4. Экономическая политика абсолютизма
447
цу XVI в. после многократных опустошений деревни бандами
мародеров в крайне жалком состоянии. Поэтому в своих мемуа-
рах «Здравые принципы государственного, хозяйства» Сюлли
доказывал, что земледелие и скотоводство являются двумя
сосцами, питающими французское королевство, первоисточника*
ми ее богатств. Предвосхищая физиократов XVIII в., он тре-
бовал поощрения сельского хозяйства, вывоза сельскохозяй-
ственных продуктов и т. д.
Сообразно этому была уменьшена талья с 16 млн. ливров до
14 млн. в год и кассированы недоимки прежних лет в сумме
20 млн. ливров. Вместе с тем Генрих IV уничтожил некоторые
налоги, произвольно установленные губернаторами провинций.
Была запрещена распродажа крестьянского инвентаря и рабочего
скота за долги. Помимо того были начаты во многих местах дре-
нажные работы для осушки болот, особенно многочисленных
в Гаскони и Пуату. С этой целью Генрих IV выписал голландцев,
хорошо знающих столь сложное дело, и предоставил специально
созданным компаниям право на 1/г площади осушенных болот;
протесты собственников болот не принимались во внимание.
Правительство поощряло коневодство, и Генрихом IV были со-
зданы коневодческие заводы. Наряду с этим поощрялись посадки
тутовых деревьев, дававших ценное сырье для шелковой про-
мышленности. Агрономический трактат Оливье де Серр «Театр
земледелия», вышедший в 1600 г., пропагандировал разведение
хмеля, кукурузы и т. д., давал много советов об использовании
удобрений, уходе за скотом и выращивании хлеба. Наконец,
были сделаны попытки ограничить право дворян на повинности
крестьян путем их фиксации королевской властью.
Но все эти мероприятия не изменяли сколько-либо существен-
ным образом положения в деревне, так как налоговый гнет оста-
вался попрежнему тяжелым; косвенные налоги, в том числе—не-
навистная габель, т. е. налог на принудительно распродаваемую
соль, не подверглись изменениям. В дальнейшем косвенные нале*
ги были даже увеличены. В условиях же испольщины, господ-
ства феодального землевладения и крайней нищеты крестьянства
всякого рода агрикультурные начинания не давали экономиче-
ского эффекта. Их осуществление встречало слишком серьезные
затруднения.
Более значительными оказались успехи правительства Генри-
ха IV в области торговли и промышленности, так как его мер-
кантилистические мероприятия в этой сфере могли быть более
решительными, не затрагивая при этом коренных интересов
дворянства. Расширение же торговли и развитие промышленности
непосредственно увеличивало доходы казны, вполне соответствуя
фискальным интересам правительства.
448 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
Поэтому Генрих IV покровительствует развитию внешней тор-
говли Франции, заключая торговые договоры с Англией (в 1606 г.),
Ганзой (1607 г.) и Испанией (1607 г.). Он кассирует права коро-
ны на выморочное имущество иностранцев, поощряя торговлю
последних. В соответствии с политикой меркантилизма он
в 1599 г. запретил вывоз столь ценного сырья, как шелк и шерсть,
и одновременно ввоз текстильных товаров. Правительством при-
нимаются меры для колонизации Северной Америки, и француз-
ские поселения в Канаде становятся многочисленными.
Ограничивая ввоз иностранных товаров, правительство Ген-
риха IV всячески поощряет развитие французской промышлен-
ности, создавая крупные казенные мануфактуры, насаждая во
Франции посредством субсидий и привилегий частные шелковые
и гобеленовые мануфактуры, производство фаянсовой посуды
и стекла, зеркал, тонкого полотна, золоченой кожи, обоев
и других предметов роскоши. Шелковое производство Лиона
и Тура достигает значительных масштабов. Лувр получает про-
мышленное значение как дворцовый центр производства предме-
тов роскоши. Специальный эдикт 1608 г. гарантировал мастерам
Лувра свободу от цеховых ограничений, предоставив им право
держать любое количество учеников. Иностранные мастера
(скульпторы, художники, ювелиры, часовщики, всякого рода
инструментальщики) и новые отрасли производства пользовались
в Париже широкой свободой промыслов, им разрешалось техни-
ческое экспериментирование и т. д. В эту эпоху корпоративная
организация ремесла задерживала развитие промышленности,
и города, в которых эта организация преобладала, заметно отста-
вали в своем экономическом развитии. Поэтому, сохраняя неиз-
менным общее господство цеховой системы, Генрих IV облегчает
законодательным порядком прием в члены цеха.
Правительство пыталось возобновить разработку запущенных
рудников; специальный эдикт 1601 г. обязывал собственников
соответствующих земель приступить к этой разработке. При
этом они должны были платить в пользу короля 7ц, своей при-
были, что весьма характерно: все вопросы экономической поли-
тики абсолютизм неизменно решал с фискальной точки зрения.
Стремясь достигнуть расширения своего контроля над торговлей
и промышленностью, правительство создало в 1601 г. торговую
комиссию, явившуюся зародышем позднейшего департамента
торговли.
Наконец, правительство приступило к созданию почты, свя-
зывающей Париж с Лионом, Руаном и Орлеаном, причем были
установлены определенные тарифы за перевозку товаров и людей.
Многие реки были сделаны судоходными. Более того, Генри-
хом IV и Сюлли была разработана целая схема строительства
£ 4. Экономическая политика абсолютизма
449
каналов, предназначенных для того, чтобы связать Луару с Се-
ной и Соной, Мозель с Соной, причем канал между Соной
и Луарой был почти закончен. Остальные каналы были соору-
жены много позднее и нашли свое завершение лишь в XVIII в.
Строительство и благоустройство дорог были поставлены на
широкую ногу, и правительство принимало специальные меры
к удешевлению транспорта, как об этом свидетельствует эдикт
1597 г. Было произведено частичное снижение пошлин.
Таким образом, экономическая политика Генриха IV носила
ярко выраженный меркантилистский характер, и при ее
проведении король в некоторых вопросах встретил возражение
даже герцога Сюлли, столь влиятельного при его дворе. Сюлли,
например, возражал против расширения производства предметов
роскоши, опасаясь распространения расточительности среди
французов, в ущерб государству. Однако неслучайно король так
решительно покровительствовал производству предметов роско-
ши: в этом сказывался дворянский характер французского мер-
кантилизма как экономической политики абсолютизма. Целью
этой политики было укрепление дворянского государства и раз-
решение чисто дворянских экономических проблем, сводившихся
к получению дешевых предметов роскоши, военного снаряже-
ния и т. д.
Конечно, многие начинания меркантилистского характера
оказались эфемерными, но щедрые субсидии и раздачи всякого
рода привилегий мануфактуристам дали все же значительный
экономический эффект. Во всяком случае, весьма многочислен-
ными становятся во Франции привилегированные мануфактури-
сты, игравшие позднее в XVII—XVIII вв. крупную роль в ее
экономическом развитии.
Следует, наконец, отметить, что Сюлли удалось несколько
упорядочить финансовую систему Франции после ее развала
в годы гугенотских войн. Часть государственных долгов была
кассирована за счет поставщиков, многие из них оплачены береж-
ливым Сюлли. Указ 1594 г. сократил процентные платежи прави-
тельства по долгам, накопившимся за предшествующие десяти-
летия. Соглашения с откупщиками налогов стали заключаться
на более выгодных для королевской казны условиях. Кроме того,
значительные успехи были достигнуты Сюлли в сокращении
расходов—безудержных трат придворной камарильи.
Но в целом финансовая система французского абсолютизма
и после реформы Сюлли оставалась весьма архаической, так как
сдача налогов на откуп попрежнему сохранялась и торговля
должностями была усовершенствована и даже расширена.
В 1604 г. пожизненные должности был признаны наследствен-
ными за их покупателями, если потомки последних соглашались
29 ф. Я. Полянский
450 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
ежегодно платить так называемую полетту, т. е. налог в размере
1/60 стоимости этих должностей. Габель не была ликвидирована;
налоговая реформа свелась лишь к передаче ее распределения
администрации приходов, которая лучше знала экономические
возможности налогоплательщиков. Поскольку разные провинции
платили габель по различным ставкам в зависимости от того,
относились ли они к категории областей большой или малой
габели, между ними процветала контрабандная торговля солью.
Цена на соль была даже увеличена правительством. Дворянство
шпаТи неизменно пользовалось свободой от уплаты налогов,
и архаизм финансовой системы французского абсолютизма имел
вполне определенный классовый смысл. Ее примитивность не
может считаться простым курьезом или экономической бессмыс--
лицей. За пережитки прошлого цеплялись политически влиятель-
ные группы господствующего класса.
§ 5.	Мероприятия Ришелье. Укрепление
абсолютизма
Смерть Генриха IV, заколотого в 1610 г. в одном из переулков
Парижа агентом иезуитов фанатиком Равальяком, не помешала
дальнейшему укреплению абсолютизма.
Наоборот, весь XVII век был триумфальным шествием фран-
цузского абсолютизма. Даже малолетство Людовика XIII и вы-
нужденный созыв Генеральных Штатов в 1614 г. не ослабили
политических позиций абсолютизма. Это собрание, являясь пред-
ставительством трех сословий, из которых первое и второе—
духовенство и дворянство—были враждебны третьему—буржуа-
зии, поспорило и разошлось, не приняв каких-либо решений.
Оно смогло собраться вновь только через 175 лет (в 1789 г.),
когда банкротство абсолютизма стало очевидным и предстояла
его революционная ликвидация.
Исключительно важную роль в консолидации режима абсолю-
тизма сыграл епископ, позднее кардинал Ришелье, дворянин из
Пуату, ставший в 1616 г. государственным секретарем, а с 1624 г.
на целых 18 лет первым министром Людовика XIII, всевластным
фаворитом и временщиком. Вплоть до своей смерти в 1642 г.
он оставался некоронованным королем Франции. Ришелье считал
своей главной задачей укрепление абсолютизма, как об этом
свидетельствует его «Политическое завещание». Он поставил
перед собой задачу подавить оппозицию гугенотов, восставших
против королевской власти и восстановивших на юге страны свою
протестантскую республику. Ришелье разгромил военные силы
гугенотов в 1625 и 1628—1629 гг. и после падения (в 1628 г.
Ла-Рошели, главного оплота гугенотов, издал в 1629 г. так назы-
$ 5. Мероприятия Ришелье. Укрепление абсолютизма
461
ваемый «Эдикт милости», по которому гугеноты утратили право
иметь свои войска, особые суды, созывать политические собрания
и пр. Все гугенотские крепости переходили в распоряжение госу-
дарства. Вместе с тем Ришелье энергично боролся со своеволием
сеньоров. Он запретил дуэли, являвшиеся продолжением феодаль-
ных войн, и систематически, основываясь на изданных им законах
1626 и 1629 гг., уничтожал феодальные замки, которые были
твердыней независимости знати. Многочисленные заговоры и мяте-
жи аристократии беспощадно подавлялись. Он сделал послушным
королю парижский парламент, терроризируя его членов ареста-
ми и всякого рода угрозами. Ришелье превратил своевольных
губернаторов провинций в .чиновников короля и ликвидировал
еще сильный в провинциях феодальный сепаратизм, назначая
всевластных агентов центральной власти—интендантов провин-
ций, вербовавшихся из людей незнатного происхождения.
Полномочия интендантов (финансовые, судебные и администра-
тивные) были столь обширны, что не случайно в XVIII в. их
сравнивали с персидскими сатрапами. Вместе с тем при Ришелье
они были послушным орудием абсолютизма, проводниками его
политики на местах. С большой жестокостью подавлял Ришелье
крупные крестьянские и городские восстания: восстание 1636—
1637 гг., охватившее огромную область (Гасконь, Гиень, Перигор,
Лангедок, Сентонж, Ангумуа, Пуату, Берри и другие провинции),
и крупнейшее народное восстание «босоногих» в Нормандии
в 1639 г.
Внешняя политика Ришелье также была рассчитана на даль-
нейшее усиление Франции как централизованного, абсолютист-
ского государства. Будучи католиком, он поддерживал в Гер-
мании протестантов и, вмешавшись в Тридцатилетнюю войну,
подготовил ослабление Габсбургов и округление территориаль-
ных владений Франции. По Вестфальскому миру 1648 г. (заклю-
ченному уже после смерти Ришелье) значительная часть Эльзаса
отошла к Франции.
Экономическая политика Ришелье вполне
соответствовала установившимся традициям французского абсо-
лютизма и, как обычно для того времени, была меркантилист-
ской. Он не интересовался положением деревни, так как в ее
аграрном строе не произошло за первую половину XVII в. каких-
либо серьезных изменений, и оброчная система эксплуатации
крестьянства удовлетворяла наиболее существенным интересам
дворянства. Поэтому фактический глава дворянского государства
не имел оснований начинать аграрные преобразования в широком
масштабе или приступать к осуществлению даже отдельных меро-
приятий в этой области. Зато в интересах королевского фиска
Ришелье довел налоговый гнет до небывалой степени, увеличив
29*
452 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
талью в 4 раза. Эта фискальная политика правительства, увели-
чивавшая разорение основной массы налогоплательщиков—кре-
стьян, оказывала чисто отрицательное влияние на развитие дерев-
ни и не могла создать там новых экономических форм. Правда,
в интересах того же фиска Ришелье посягнул даже на владения
самой католической церкви, кардиналом которой он являлся.
Специальные законы 1635—1639 гг. превращали собственность
церкви в условное владение, в соответствии с чем избытки ее
доходов должны были поступать в распоряжение государства
для их использования сообразно интересам правительства. Но
в положение деревни это перераспределение доходов церковников
не вносило каких-либо изменений. Вместе с тем ликвидация фео-
дальных замков уменьшила лишь политическое самоуправство
дворян, однако не затронула их социальных привилегий. Поли-
цейский режим абсолютизма и без этих замков гарантировал
дворянам незыблемость оброчной эксплуатации крестьянства,
охранял дворянские привилегии.
Центральное место в экономической политике Ришелье зани-
мали фискальные проблемы, так как бюрократия абсолютизма
и его войны поглощали слишком много народного богатства. Бу-
дучи тонким политиком и дипломатом, Ришелье плохо разбирался
в финансовых делах и действовал слишком опрометчиво, руковод-
ствуясь чисто политическими соображениями, совершенно не
считаясь с экономическими интересами страны. Его финансовая
система отличалась крайней расточительностью. Так, например,
чтобы выручить 200 млн. ливров на неотложные расходы, он
продал 40 млн. годового дохода, получив таким образом заем
из 20% вместо обычных 8%. Подкармливание придворных туне-
ядцев попрежнему продолжалось, и королевский двор отличался
крайней расточительностью. За период 1624—1640 гг. государст-
венный долг вырос с 24 млн. до 47 млн. ливров. Ришелье не
интересовался судьбой налогоплательщиков и цинично заверял,
что «народ—это мул», уделом которого является работа.
Позитивные задачи Ришелье ставил перед Францией лишь
в области торговли и промышленности, выражая тревогу дворян-
ства по поводу промышленной отсталости страны, недостатка
предметов роскоши и военного снаряжения. Само собой разумеет-
ся, что и в этом случае Ришелье не забывал фискальные мотивы
правительства, не без основания считая, что дальнейшее расши-
рение промышленности и торговли Франции даст ценные доходы
для королевской казны.
Ришелье продолжал меркантилистские начинания Генри-
ха IV и поощрял развитие капиталистической мануфактуры обыч-
ными для абсолютизма методами раздачи субсидий, привилегий
и налоговых изъятий. Продажей дворянских званий он сразу ре-
$ 5. Мероприятия Ришелье. Укрепление абсолютизма
453
шал две важные задачи, покровительствуя буржуазии ив то же
время пополняя государственную казну. Вмешательство
бюрократии в экономическую жизнь становилось все более на-
стойчивым; с помощью различного рода законодательных пред-
писаний правительство пыталось решить самые разнообразные
проблемы торговли и промышленности. Опубликованные в XVI в.
законы о цеховой организации сохранили свою силу. Как и ра-
нее, больше всего поощрялись новые отрасли промышленности,
производившие военное снаряжение и предметы роскоши. Тамо-
женная политика Ришелье ориентировалась на защиту француз-
ской промышленности от иностранной конкуренции.
Завидуя морскому могуществу маленькой Голландии, Рише-
лье начал строительство флота, и его мероприятия в этой области
приобрели важное значение. Ведь французам того времени прихо-
дилось плавать под голландским флагом, настолько слаб и без-
защитен был их флот. Ришелье объявил себя в 1626 г. даже адми-
ралом, чтобы лично руководить столь важным делом судострое-
ния и развития судоходства. Он запретил французским купцам
пользоваться иностранными судами для перевозки своих товаров,
а каботажное плавание вдоль берегов Франции объявил монопо-
лией подданных французского короля.
Еще более широкий размах получили колониальные меропри-
ятия Ришелье, заложившие основы колониальной империи Фран-
ции. Он действовал характерными для меркантилизма методами
и создал многочисленные компании для развития внешней торго-
вли и овладения колониями. Так, в 1627 г. была создана компания
с весьма обширными привилегиями: ей предоставлялось право
географических исследований, создания колоний, разработки
рудников, организации плантаций и т. д. Для эксплуатации ту-
земцев Мартиники, Гваделупы и других островов Центральной
Америки, захваченных французами, была создана «Островная
компания». Проникновение французов на Антильские острова
и вообще в Вест-Индию (где ранее обосновались флибустьеры)
получило с 1635 г. государственную поддержку. Приобретение
колоний в Южной Америке (в Гвиане) означало дальнейшее
расширение колониальной экспансии Франции. Всего с 1599 по
1649 г. было создано ,22 торговых компании для торговли
с Канадой, Вест-Индией, Гвинеей, западным побережьем Африки,
Мадагаскаром и т. д. Весьма энергичные меры принимались для
колонизации Канады («Новой Франции») и островов Вест-Индии,
куда отправлялись принудительным образом отставные солдаты,
преступники всякого рода и т. д. Французское население в Кана-
де постепенно росло, и если в 1600 г. оно насчитывало только
2500 человек, то через 20 лет уже 10 000 человек. Основанная
еще в 1608 г. колония Квебек становилась теперь значительной
454 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
торговой факторией. Ришелье настойчиво требовал участия в тор-
говле с Канадой не только купцов, но даже знати, гарантируя
аристократам сохранение прежнего социального статуса.
Но для осуществления экономической программы мерканти-
лизма Франция экономически еще была недостаточно подготов-
лена и потому многие начинания Ришелье остались простой
бюрократической затеей. Тем не менее его торгово-промыш-
ленная политика ускоряла экономическое развитие Франции
XVII в.
Своего наивысшего развития французский абсолютизм достиг
во второй половине XVII в., при Людовике XIV (1643—1715 гг.).
Правда, во время так называемой Ф ро-нды в 1648—1653 гг.
полицейский режим абсолютизма встретил серьезное сопротив-
ление: 26 августа 1648 г. Париж покрылся баррикадами, а пре-
емнику Ришелье и новому властелину Франции Мазарини (управ-
лявшему страной в малолетство Людовика XIV) пришлось бежать
из столицы. Движение охватило ряд провинций (Нормандию,
Гиень, Пуату и др.). Новая гражданская война вызвала значи-
тельные опустошения (в том числе и в окрестностях Парижа).
Однако абсолютизм вновь одержал победу над народной и ари-
стократической оппозицией. С тех пор его господство упрочи-
лось и продолжалось целые полтора столетия (вплоть до револю-
ции 1789 г.). Вернувшийся кардинал Мазарини, будучи фавори-
том королевы, еще 10 лет оставался самодержавным правителем
Франции. Его экономическая политика руководствовалась
принципами, характерными для Ришелье, и налоговый гнет
попрежнему был бичом народа. Так, в 1646 г. правительство
посадило в тюрьму 3000 неисправных плательщиков налога.
Мазарини решительно подавлял всякое сопротивление населения
требованиям королевской администрации. Протесты против нало-
гового гнета и самоуправства интендантов оставались бесплод-
ными, и всесильный Мазарини мог попрежнему издеваться над
народом, отвечая на ядовитые насмешки—«пусть смеются... лишь,
бы платили». Между тем хищения финансистов из государствен-
ной казны приняли необычайно широкий размах. Во главе их
стоял Фуке, являвшийся с 1654 г. сюр интендантом финансов.
Его расточительность была безмерной. Когда он был в 1661 г.
отдан под суд, ценность конфискованного у него королем имуще-
щества достигла 100 млн. ливров.
В 1661 г. Мазарини умер, и властный Людовик XIV,
опасаясь господства временщиков, объявил себя первым мини-
стром, государственная машина абсолютизма была «в полном
ходу», и новому королю оставалось лишь использовать ее. Он
опирался на мощную армию в 150 000 человек (иногда она дости-
гала 250 000) и правил Францией, не зная никаких ограничений
$ 5. Мероприятия Ришелье. Укрепление абсолютизма
455
своей власти и практически осуществляя свое знаменитое изре-
чение: «Государство—это я». Сообразно этому он делил все иму-
щество Франции на три категории, из которых одна находится
в шкатулке короля, вторая пребывает в кассах государственного
казначейства и третья, по милости короля, остается в кошельках
его подданных. Он столь безрассудно швырялся деньгами, что его
фаворитка Монтеспан проигрывала в карты сотни тысяч ливров
в день, а построенный им роскошный дворец в Версале обошел-
ся в 150 млн. ливров при официальной стоимости его в 60 млн.
ливров. Королевская агентура занималась финансовыми вымо-
гательствами везде, где только для этого появлялся случай, и
даже поклонение мощам становилось объектом налоговых экспе-
риментов. Так, еще Людовик XI установил налог в 10 ливров
с тех богомольцев, которые являлись на поклон мощам св. Мар-
кульфа (в деревне Корбени на территории округа Суассона).
При Людовике XIV этот налог был доведен (к 1684 г.) до 50 лив-
ров, а интендант Суассона предложил повысить его до 900 лив-
ров. Король бойко торговал должностями, считая, что как толь-
ко он создает новую должность, бог немедленно создает дурака
для ее покупки. Цехи и города обременялись выкупом новых
и старых муниципальных и цеховых должностей, причем у одной
Тулузы накопилось долгов на 2 млн. ливров. Провинциальные
штаты при Людовике XIV лишаются права обсуждать вопрос
о налогах, теряют значение, перестают созываться или же путем
подкупов и угроз становятся послушными. На собрании, напри-
мер, штатов Бретани в 1663 г. было роздано 60 000 ливров взя-
ток. Парижский парламент был лишен в 1673 г. своего основного
права ремонстрации—представления возражений на королевские
законы. Реальная власть на местах фактически находилась
в руках 34 интендантов, а в центре она сосредоточивалась в коро-
левском совете из 3—5 лиц с участием самого короля. Попасть
в тюрьму подданным Людовика XIV было довольно легко, так
как на места рассылались так называемые «закрытые письма»
короля относительно ареста всякого, чье имя интендант захочет
вписать в них по своему усмотрению. За годы своего господства
над Францией Людовик XIV казнил 30—40 тысяч человек. Он
стал бичом даже для соседних народов Европы, так как его вой-
ны вызвали страшные опустошения. Правда, они доставили
Франции политическую гегемонию на европейском континенте,
а территориальные приобретения Эльзаса по Вестфальскому
миру (1648 г.), Артуа и Руссильона по Пиренейскому миру
(1559 г.), ряда пограничных городов (Лилль и др.) по Аахенскому
миру в 1668 г., графства Бургундии (Франш-Конте) по Нимве-
генскому миру 1678 г. и, наконец, захват Страсбурга в 1681 г.
расширили ее экономические возможности.
456 Г лава X. Экономическая политика французского абсолютизма
Соответственно этому придворная челядь именовала Людови-
ка XIV «королем—солнцем», а теоретики абсолютизма доказы-
вали божественность происхождения его власти, как об этом
свидетельствует знаменитый трактат Боссюэ «Политика, извле-
ченная из священного писания», вышедший в 1709 г.
§ 6.	Кольбертизм
Абсолютизм во времена Людовика XIV получил свои закон-
ченные формы, и поэтому его экономическая политика в эту
эпоху окончательно определилась. Она была последовательно
меркантилистской, и ее решительным* проводником явился
знаменитый Кольбер. Людовику XIV, несмотря на его стремле-
ние править единовластно, не удалось обойтись без первого мини-
стра, по крайней мере в вопросах экономической политики, и в те-
чение 20 с лишним лет (1661—1683 гг.) незнатный сын сукнотор-
говца из Реймса являлся диктатором экономической жизни
Франции, особенно с 1665 г., когда Кольбер получил должность
генерального контролера финансов. Этот период—до середины
80-х годов—был временем подъема французского абсолютизма,
его развития по восходящей линии, и экономическая политика
Кольбера сыграла крупную историческую роль, ускорив торго-
во-промышленное развитие Франции. Кольбер превзошел своих
предшественников последовательностью и решительностью меро-
приятий, настойчивостью в их проведении. Он располагал несрав-
ненно большими сложившимися в итоге консолидации абсолю-
тизма политическими и экономическими (вместе с ростом государ-
ственных доходов) возможностями для осуществления своей
программы, чем Ришелье или Генрих IV. Поэтому кольбертизм
и стал синонимом меркантилизма в его наиболее законченных
формах, причем в условиях социального господства дворянства
последнему верно служил даже сын сукноторговца, когда он
поощрял приобретательскую деятельность буржуазии.
Само собой разумеется, что финансовые проблемы
стояли в центре мероприятий Кольбера, и добыванием денег
для короля он занимался больше всего, ибо все его экономиче-
ские начинания обычно предполагали крупные затраты, раздачу
субсидий ит. д., а финансовые требования королевского двора,
бюрократии и армии непрерывно возрастали. Поэтому расходы
королевской казны достигают в 1661 г. 93 млн. ливров, в 1674 г.—
109 млн. ливров и в 1693 г. уже 180 млн. ливров, причем больше
всего средств поглощал ни. военные статьи. Талья при Коль-
бере давала 40 млн. ливров, доходы с королевских доменов
приближались к 10 млн. Центр тяжести финансовой системы
£ 6. Кольбертизм
457
абсолютизма Кольбер перемещает на косвенные налоги, но
основные черты этой системы остаются неизменными. Ее характер-
ными особенностями были талья, габель и откупа. Специальный
эдикт 1666 г. уменьшил размер тальи для тех, кто женился рано
и потому был обременен семьей. Однако обнищавшему населению
было тяжело платить талью, и сбор ее встречал очень энергичное
сопротивление. Не случайно поэтому Кольбер писал в 1679 г.
о возможности применения солдат для ее сбора. Весьма часто
Кольберу приходилось изыскивать экстраординарные средства
и обращаться к ростовщикам. В начале своей деятельности Коль-
беру удалось снизить сумму государственных долгов с 11 до
8 млн. ливров, но уже после 1672 г. он сам вступил на путь за-
ключения новых займов. В год смерти Кольбера бюджет был
сведен с дефицитом в 35 млн. ливров, и правительству пришлось
прибегнуть к займам из 15% годовых. Война 1672—1678 гг. с Гол-
ландией финансировалась в значительной мере за счет продажи
новых должностей, гербового сбора, пошлин за утверждение
цеховых статутов, обесценения монеты и т. д.
Даже промышленная политика Кольбера моти-
вировалась в значительной мере фискальными соображениями.
Часть доходов от развивающейся промышленности и торговли
посредством системы обложения попадала в руки дворянского
государства. Кроме того, дворянству нужны были предметы рос-
коши, а дворянскому государству—совершенное военное снаря-
жение. Кольбер решал экономические вопросы с политической
точки зрения. При этом у него имелась определенная экономи-
ческая концепция меркантилистского характера, дававшая
теоретическое обоснование его практическим мероприятиям. По-
мнению Кольбера, количество цмеющихся в стране денег опре-
деляет богатство страны, ее военно-политическую мощь. Между
тем в Западной Европе обращалась одна и та же сумма денег,
а потому Франция может разбогатеть, лишь отняв их у какой-
либо другой страны. Примером для него служила Голландия,
устранившая португальцев из европейской торговли. Кольбер
считал необходимым добиться активного торгового баланса, т. е.
превалирования вывоза нал ввозом, рассматривая внутреннюю
торговлю лишь как подспорье для внешней. Поэтому он стремил-
ся к развитию экспортных отраслей промышленности для снаб-
жения Индии и других стран французскими товарами.
Поощряя развитие французской промышленности, Кольбер
пускал в ход все доступные ему средства феодального или капи-
талистического происхождения, государственного или частно-
хозяйственного характера. Общая тенденция экономической по-
литики Кольбера сводилась к насаждению капиталистической
мануфактуры, однако одновременно он широко использовал
458 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
цеховую систему средневековья для контроля над промышлен-
ностью, ускорения ее развития и финансовых вымогательств.
Поэтому в 1673 г. им был опубликован специальный ордонанс,
распространяющий цеховую систему на всю промышленность
Франции. Так, при Кольбере появляется много женских цехов,
и в Руане, например, возникла корпорация портних. Цеховые
уставы приобретали силу государственного закона и подлежали
утверждению королевской администрации.
Вместе с тем Кольбер еще более широко использовал экономи-
ческие возможности абсолютизма, довольно щедрым образом
финансируя мануфактуристов за счет налогоплательщиков.
С 1664 по 1690 г. правительство подарило крупным мануфактури-
стам 2 млн. ливров. Промышленникам часто раздавались за счет
государства долгосрочные ссуды, которые потом далеко не всегда
возвращались. Кроме того, правительство раздавало земли, леса
и другие элементы производства, существенно важные для про-
мышленности. Особенно широко финансировались всякого рода
авансами те мануфактуристы, которые являлись поставщиками
королевского двора. За время деятельности Кольбера на под-
держку производства шелка, кружев и художественных ковров
было истрачено 5,5 млн. ливров и на поддержку суконного про-
изводства—2 млн. ливров. Кольбер приступил к созданию
многочисленных «королевских мануфактур», используя финан-
совые возможности правительства. Это название носили не только
казенные, но и некоторые частные мануфактуры, пользовавшие-
ся специальными привилегиями. Насаждая, например, в Оверни
пушечное и ружейное производство, правительство гарантиро-
вало мануфактуристам сбыт изделий. Сам Кольбер имел свои
мануфактуры (чулочную и др.).
Чрезвычайно активно Кольбер использовал политическйе
возможности французского абсолютизма для ускорения промыш-
ленного развития Франции, тем более что это стоило очень
дешево. Они представлялись ему неисчерпаемыми, и он пытался
найти авторитарное решение самых разнообразных проблем эко-
номической жизни, добиваясь активного влияния на ее развитие.
Поэтому мануфактуристам раздавались дворянские звания, моно-
полии на производство и продажу определенных товаров, судеб-
ные полномочия в пределах определенной округи. Все эти при-
вилегии имели для мануфактуристов реальную ценность, и, при-
ближая их в отношении социального статуса к дворянству,
Кольбер пытался решить промышленные проблемы Франции
без потрясения основ дворянского государства. Вместе с тем
мануфактуристам и их рабочим предоставлялись разнообразные
льготы: они освобождались от налогов, рекрутского набора,
снабжались дешевой солью и пр. Стремясь улучшить качество
$ 6. Кольбертизм
459
товаров, Кольбер всесторонне регламентировал промышленное
производство и возлагал большие надежды на свою всесильную
бюрократию при разрешении технических проблем французской
промышленности. Существовало около 150 регламентов для
разных ее отраслей, а в 1669 г. были изданы 4 общих ордонанса
для регламентации текстильной промышленности. При этом одна
только инструкция об окраске сукон содержала 317 статей. Спе-
циальные постановления 1666 и 1671 гг. пунктуально определяли
способ окраски тканей, ширину сукна, его специальные качества
и грозили нарушителям строгими наказаниями. Недоброкаче-
ственные ткани должны были вывешиваться у позорного столба,
а если это не помогало—к такому столбу приходилось становиться
самим мастерам. Специальная агентура занималась проверкой
выполнения этих регламентов, выясняя качество изделий и до-
стоинство технических приемов мастеров. Таким образом, Коль-
бер на государственной основе использовал унаследованные от
средневековья цеховые методы технического контроля над про-
мышленностью. Он значительно расширил хозяйственное законо-
дательство Франции и в 1673 г. опубликовал торговый кодекс.
Столь широкое вмешательство королевской администрации в тор-
гово-промышленную жизнь страны потребовало создания спе-
циального совета по делам торговли, учрежденного в 1664 г.
по инициативе самого Кольбера.
Кольбер запрещал эмиграцию французских мастеров и ману-
фактуристов за границу; когда несколько мануфактуристов
с 30 ткачами шелка решили перебраться из Парижа в Испанию,
они были арестованы и посажены в тюрьму. Зато он поощрял
иммиграцию иностранных мастеров и принимал специальные
меры для переселения во Францию горнорабочих из Швеции,
Чехии, Германии, мастеров стекольного и зеркального произ-
водства из Венеции, смолокуров из Швеции, английских и гол-
ландских мастеров.
Весьма серьезные мероприятия были проведены Кольбером
для облегчения внутренней торговли Франции. Внутренние пош-
лины и в XVII в. крайне затрудняли ее; так, южные и восточные
провинции были обособлены от остальных областей страны в та-
моженном отношении. Многочисленными были местные пошлины;
например, при перевозке вина со швейцарской границы в Париж
их приходилось платить 16 раз. На реках Франции и в XVII в.
сохранилось большое количество таможенных застав, причем на
одной лишь Луаре от Орлеана до Нанта их насчитывалось 28.
Поэтому в 1661 г. Кольбер предпринял специальное расследова-
ние правовых оснований для сбора частных пошлин, и в 1662 г.
многие из них были уничтожены. Вместе с тем Кольбер увеличил
таможенные округа и свел их к 5 большим «фермам», унифициро-
460 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
вав тарифы. Само собой разумеется, что эти реформы в области
таможенного законодательства значительно облегчали развитие
промышленности и торговли Франции.
Кольбер защищал с помощью централизованной государствен-
ности французскую промышленность от иностранной конкурен-
ции, особенно голландской и английской. Его торговая политика
носила ярко выраженный протекционистский характер. Это обна-
ружилось уже при выработке первого тарифа пограничных
пошлин на иностранные товары, относящегося к 1664 г. Но через
три года Кольбер опубликовал (в 1667 г.) еще более суровый про-
текционистский тариф, удвоив пошлины на английское и голланд-
ское сукно (с 40 ливров до 80 па одну штуку сукна), увеличив
в два раза сборы с галантерейных товаров (кружева, тесьма)
и т. д. Эти протекционистские мероприятия Кольбера вызвали
переполох в Европе. Голландия, против которой они были преж-
де всего направлены, ответила запретом ввоза французских това-
ров. Только после двух крупных войн с Голландией и ее союзни-
ками (Англией, Швецией, Бранденбургом, Австрией и Испа-
нией) французское правительство отказалось в 1678 г. по Ним-
вегенскому миру от тарифов 1667 г. и вернулось к тарифам
1664 г.
Но, решительно ограничивая доступ иностранных промышлен-
ных изделий во Францию, Кольбер вместе с тем поощрял ввоз
нужного для промышленности сырья (шерсти, железа, олова,
свинца и пр.), особенно в том случае, если оно доставлялось на
французских кораблях. Кроме того, Франция нуждалась в таких
колониальных товарах, как сахар, и это находило свое отраже-
ние в тарифах.
Таким образом, промышленная политика Кольбера ориентиро-
валась сразу на использование как пережитков прошлого (цехо-
вой системы), так и элементов будущего (капиталистической ма-
нуфактуры). Но главным образом он использовал для разрешения
промышленных проблем Франции XVII в. экономические и осо-
бенно политические возможности абсолютистского государства.
Его промышленная политика была внутренне противоречивой,
однако она все же ускорила развитие промышленности Франции.
Число крупных королевских мануфактур за 20 лет деятельности
Кольбера увеличилось во Франции с 68 до 113. Франция стала
поставщиком ценных товаров, преимущественно предметов рос-
коши, для многих стран Европы. Париж превращается в крупный
центр производства предметов роскоши и искусства. Полотно»
Бретани, шелк Лиона и Труа, тонкое сукно Лангедока, мыло,
кожи, сахар, стекло, кружева и другие товары находили сбыт
как во Франции, так и за ее пределами. Наиболее промышлен-
ными областями Франции в эту пору были районы Фландрии,
£ 6. Кольбертизм
461
Пикардии, Нормандии, Турени, Лионнэ, Дофинэ, Прованса,
Лангедока. Во Франции появились крупные предприятия ману-
фактурного типа, как об этом свидетельствует знаменитая ману-
фактура Ван-Робе, созданная для производства сукна в 1665 г.
в Аббевилле (около Амьена). В начале XVII в. на ней работало
более 6000 человек, хотя многие из них оставались на положении
кустарей. На ее организацию были затрачены крупные капиталы,
так как одни субсидии и подарки со стороны правительства достиг-
ли 100 000 ливров. В стране начала развиваться металлурги-
ческая промышленность.
Но свое наиболее яркое выражение меркантилизм Кольбера
нашел в его политике поощрения судоходства
и внешней торговли. Начатое при Ришелье строитель-
ство флота не было поддержано Мазарини, и Кольберу пришлось
действовать весьма энергично, чтобы добиться превращения
Франции в морскую державу. В 1669 г. он стал государственным
секретарем морских дел и смог непосредственно заняться пробле-
мами судостроения. В результате осуществленных Кольбером
мероприятий Франция построила флот, который во время войн
Людовика XIV осмеливался сражаться с объединенным флотом
Англии и Голландии, рассчитывая на победу. Еще в 1663 г. у
Франции имелось только 20 военных парусных судов, а в 1677 г.—
уже 270, причем многие из них имели значительный тоннаж.
Росло и вооружение флота: число пушек на французских кораблях
в 1661—1670 гг. увеличилось с 1000 до 6000. На Средиземном море
Франция имела 40 больших галер, игравших роль во время
военных действий, причем в качестве гребцов использова-
лись уголовные преступники и пленные (турки, арабы и пр.).
Был создан большой торговый флот. Кольбер значительно благо-
устроил такие порты, как Марсель, Рошфор, Гавр и Дюнкерк,
построил арсеналы в Бресте и Тулоне. Был расширен порт Шер-
бура, а Брест из деревни с сотней жителей превратился в круп-
ный город с 6000 населения. Строительство каналов было постав*
лено при Кольбере на широкую ногу, ив 1681 г. был закончен
большой Лангедокский канал, соединивший Атлантический океан
со Средиземным морем.
На основе развития промышленности и судостроения Коль-
бером были впервые предприняты серьезные попытки вывести
французских купцов на международную арену. Кольбер толкает
Францию на путь колониальной экспансии и чрезвычайного рас-
ширения океанской торговли. Он вновь использует при этом эко-
номические и политические возможности абсолютизма, испытан-
ные методы субсидий и раздачи привилегий. Создание торговых
компаний было поставлено в порядок дня. Наибольшее внимание
было обращено на расширение колониальных владений в Америке®
46'2 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
Проникновение французов в Канаду продолжалось: туда насиль-
ственно отправляли солдат, сирот, проституток, пополнявшие
там ряды мелких арендаторов, в которых остро нуждались коло-
ниальные авантюристы, захватившие крупные земельные терри-
тории. Еще при Мазарини в 1648 г. французы захватили несколь-
ко островов в Караибском море, а с 1678 г. начались их обширные
территориальные захваты в бассейне р. Миссисипи (область поз-
днейшей Луизианы). В 1660 г. была реорганизована Вест-Индская
компания, получившая монополию торговли на 40 лет с Канадой,
островами Вест-Индии и Западной Африкой (от Зеленого мыса
до мыса Доброй Надежды). Влияние Франции в Северной Аме-
рике стало весьма широким, а вывоз пушнины из Канады при-
обрел крупное экономическое значение.
Более того, во времена Кольбера французы с запозданием
пытаются проникнуть в Индию, и в 1664 г. для этого была создана
Ост-Индская компания, получившая разнообразные привилегии
и 4 млн. ливров за счет государства в качестве субсидии. Ком-
пании было предоставлено право монопольной торговли всеми
товарами между мысом Доброй Надежды и Индией. Ее опорной
базой стал остров Мадагаскар, она получила право войны и ми-
ра. Были завязаны даже торговые связи с Японией, и Кольбер
предлагал японцам иметь дело с купцами любой веры, даже гу-
генотами, если они предпочитали последних правоверным като-
ликам. В 1683 г. французы обосновались в Пондишери, на вос-
точном побережье Индии, оспаривая монополию англичан на
ограбление индусов. Но в целом деятельность этой компании
оказалась малоэффективной. Компания систематически терпе-
ла крупные убытки, и только в 1675 г. она впервые выдала
своим пайщикам дивиденд в 10%, да и то фиктивный. Сопер-
ничать с Англией и Голландией Франция была не в состо-
янии.
Вместе с тем была сделана попытка овладеть торговлей Север-
ной Европы. В 1669 г. с этой целью французы создали северную
компанию для торговли с Норвегией, Швецией, Россией, Данией,
Пруссией. Однако она просуществовала недолго, оказавшись не
. в состоянии преодолеть голландскую конкуренцию.
Неудачи монопольных компаний были учтены при создании
в 1670 г. Левантийской компании для торговли с Ближним Восто-
ком, тем более что ее монополия встретила бы резкую оппози-
цию южных городов. Компанию создали 20 купцов Марселя,
Парижа и Лиона, причем ей была гарантирована премия за
каждый кусок экспортированного сукна, но в 80-х годах и эта
компания разорилась, не добившись успеха.
Судьба других компаний (Сенегальской, Гвинейской и т. д.)
оказалась аналогичной. Кольбер принимал всякого рода
£ 7. Экономическое банкротство Франции	46\У
экстраординарные меры и широко практиковал принудительную
подписку на акции среди буржуа» чиновников и аристокра-
тов; даже сам король был сделан акционером многих
компаний.
После смерти Кольбера экономическая политика мерканти-
лизма попрежнему продолжалась. Но она не смогла обеспечить
Франции того экономического расцвета, который пережили Гол-
ландия в XVII и Англия в XVIII столетиях. Возможности
кольбертизма были весьма ограничены. Французская буржуазия
избегала вкладывать свой капитал в промышленные и торговые
предприятия, не дававшие больших доходов и зачастую связанные
с риском, предпочитая извлекать прибыль из откупов, покупки
должностей, земель или государственных займов. Искусственно
созданные мануфактуры и заморские торговые компании не
могли привести к расцвету экономики Франции, не знавшей
необходимого соответствия производственных отношений харак-
теру производительных сил.
§ 7.	Экономическое банкротство Франции
Наоборот, с середины 80-х годов XVII в. начинается экономи-
ческий упадок Франции, и ее отставание приводит в XVIII в.
к потере колоний и политического верховенства в Европе, В итоге
Семилетней войны, закончившейся Парижским миром 1763 г.,
Франция потеряла Канаду, свою основную базу в Северной Аме-
рике, и вместе с тем опорные пункты в Индии (Пондишери).
Франция зашла в тупик; ко времени буржуазной революции
1789 г. банкротство экономической политики французского абсо-
лютизма стало совершенно очевидным. Революция ока-
залась совершенно неизбежной, ее не
в силах был предотвратить реакционный
полицейский режим абсолютизма.
Коренной причиной этого было сохранение во Франции так
называемого «старого порядка»: господство аграрных отношений,
базировавшихся на поземельной зависимости крестьян, их оброч-
ной эксплуатации и на крупном землевладении дворянства,
неприкосновенность социальных привилегий дворянства и его
политического господства. Правда, Кольбер пытался несколько
ограничить произвол дворянства, и в 1667 г. был издан закон,
по которому общинные земли, проданные (или сданные в аренду)
после 1630 г., подлежали возврату общинам за соответствующее
возмещение, которое разрешалось выплачивать с рассрочкой.
Если же общинные земли были присвоены сеньором после 1630 г.
путем их труажа—принудительного раздела между сеньором
464 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
и крестьянами, то они подлежали безвозмездному возврату
в распоряжение общины. Кроме того, Кольбером были возобно-
влены предписания времен Сюлли о запрещении распродажи (за
недоимки по налогам) крестьянского инвентаря. В 1663 г. после-
довал запрет дворянам отбирать у крестьян больше х/5 рабоче-
го скота, предоставленного им для обработки арендованной зем-
ли. Через год после этого (в 1664 г.) Кольбер кассировал все
пожалования дворянских званий, сделанные после 1631 г., что
увеличило число налогоплательщиков, а следовательно, несколь-
ко сократил долю государственных поборов, взимаемых
с крестьян.
Но все эти мероприятия паллиативного характера не затра-
гивали основ феодального режима французской деревни, и все-
властный Кольбер пасовал всякий раз, как только его экономи-
ческие мероприятия ставили под угрозу дворянские привилегии.
Не случайно поэтому уже в 1669 г. последовала отмена радикаль-
ных постановлений 1667 г. и были узаконены разделы общинных
земель. Под гнетом дворянских привилегий капитализм в сель-
ском хозяйстве мог развиваться во Франции XVI—XVIII вв.
лишь крайне медленно. Даже агрикультурные начинания всякого
рода в условиях испольщины пробивали себе дорогу лишь с боль-
шим трудом, и не случайно в XVIII в. необычайная отсталость
французской агрикультуры вызывала изумление английских
путешественников. Поэтому во Франции Людовика XIV торгово-
промышленные начинания Кольбера не находили себе опоры
в социально-экономической эволюции деревни. Как отмечает
Маркс, «финансовая, торговая и промышленная социальная
надстройка или, вернее, фасад общественного здания... выглядел
насмешкой над отсталым, косным состоянием главной отрасли
производства (сельскохозяйственного) и над голоданием произ-
водителей»1. Торгово-промышленное развитие Франции лими-
тировалось феодальным строем ее деревни, а между тем он
оставался незыблемым до конца XVIII в. Дворянские привиле-
гии стояли поперек пути прогрессивному развитию экономической
жизни Франции XVI—XVIII вв., а экономическая политика
абсолютизма сводилась в конечном итоге к укреплению этих
привилегий, углублению несоответствия производственных отно-
шений характеру производительных сил.
В отличие от Англии во Франции деревня застряла на стадии
оброчной системы вплоть до буржуазной революции 1789 г.,
изменившей ее положение. В результате этого экономическое
возрождение Франции становилось невозможным, несмотря на
все эксперименты кольбертизма. С конца XVII в. влияние фран-
1 К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVII, стр. 34.
§ 7. Экономическое банкротство Франции	465
цузского абсолютизма на экономическую жизнь становится чисто
реакционным и тормозит развитие капиталистического уклада.
Только грандиозная буржуазная революция 1789 г., уничтожив-
шая преграды на пути капиталистического развития страны,
спасла Францию XVIII в. от печальной судьбы Испании.
Франция в конце XVII века становится жертвой религиоз-
ного фанатизма, возведенного в государственную доктрину.
В качестве «христианнейшего короля» в Европе Людовик XIV си-
стематически преследовал гугенотов. За период 1665—1685 гг.
было издано почти 200 эдиктов, ограничивавших их права. В част-
ности, гугенотам даже было запрещено быть аптекарями, мо-
скательщиками, наборщиками, издателями, адвокатами, хирур-
гами. Поэтому из Тура, являвшегося крупным промышленным
центром Франции, еще до 1685 г. выбыло 3000 протестантов, эми-
грировавших в более безопасные места. При помощи знамени-
тых драгоннад—постоев драгун в домах гугенотов—королевская
администрация насильственно обращала протестантов в католи-
ков. Наконец, в октябре 1685 г. Людовик XIV окончательно
отменил Нантский эдикт 1598 г., дававший гугенотам свободу
вероисповедания. Отныне только для дворян делалось исключе-
ние, но для остального населения французского королевства
обязательным стало исповедание католической религии. Это
вызвало массовую эмиграцию гугенотов, которые переселялись
в Голландию, Англию, Ирландию, Пруссию, Швейцарию. За
ближайшие 15 лет Франция потеряла г/4 млн. населения,
а общее количество эмигрантов, как полагают некоторые исто-
рики, достигло 2 млн. человек. Так, Ним потерял почти всех
ткачей шелка, из Тура ушло 9/10 ремесленников, в Реймсе
половина станков не могла быть использована, а из Дофинэ
ушло 10 000 протестантов. В эту эпоху кальвинизм стал уже
«мещанской верой», и преследования гугенотов вызвали эми-
грацию как раз экономически наиболее активных и ценных
элементов населения. Франция теряла своих богатых мануфакту-
ристов и искусных мастеров. Успехи ее благочестия оплачива-
лись слишком дорого. Торгово-промышленное население поки-
дало Францию. Только для семейства Ван-Робе было сделано
исключение.
Франция XVII столетия была разорена бесконечными война-
ми ее королей и их реакционной экономической политикой.
Людовик XIV целых 32 года воевал почти со всей Европой,
и его четыре больших войны (1667—1668, 1672—1678, 1688—1697
и 1701—1714 гг.) дорого обошлись Франции. Особенно разори-
тельной оказалась война за «испанское наследство», продолжав-
шаяся более 10 лет (1701—1714 гг.) и затеянная Людовиком XIV
по чисто династическим мотивам. Эта тяжелая война поставила
30 ф. Я. Полянский
466 Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
под угрозу и колониальные владения Франции, которая потеряла 1
по Утрехтскому миру Ньюфаундленд, земли по Гудзонову зали-
ву и Новую Шотландию. Потребовались чрезвычайные меры для
покрытия военных расходов, которые только в 1705 г. составляли
170 млн. ливров, вызвав бюджетный дефицит в 100 млн. ливров.
В 1708 г. из государственных доходов в 1441/2 млн. ливров,
после покрытия срочных долгов и уже произведенных расходов,,
в распоряжении правительства оставалось лишь 44 млн. лив-
ров, между тем для продолжения войны требовалось затратить
200 млн. ливров. Чтобы спасти положение в следующем году,
правительство приступило к сбору натуральных налогов, и было
собрано 500 000 мешков муки. Помимо того, пришлось пере-
плавить в монету королевскую посуду и прекратить платежи
процентов по государственным рентам. В 1710 г. правительство
изобрело новый налог, потребовав с подданных короля так
называемую «королевскую десятину». Но это не спасло Францию
от частичного государственного банкротства в 1713 г. и дальней-
шего роста государственного долга. Еще в 1699 г. государствен-
ный долг Франции составлял 460 млн. ливров, а в день смерти
Людовика XIV (в 1715 г.) равнялся уже 2х/2 млрд, ливров.
Современники справедливо полагали, что в государственной
«лампе не осталось больше масла», как говорил Буагильбср.
Промышленность Лиона была парализована вследствие прекра-
щения доставки шелка-сырца из Италии. Крестьяне были пол-
ностью разорены невыносимым налоговым бременем (тальей,
габелью, акцизами) и резко увеличившимися в эпоху Людови-
ка XIV повинностями в пользу сеньоров. Бедствия народа были
увеличены неурожаями 1685—1688, 1693—1695, 1699—1700
и особенно 1708—1709 гг. Вследствие голода жители деревень
массами вымирали. В Бургундии крестьяне питались травой;
они повсеместно грабили государственные склады, голодные
люди появились в 1709 г. даже на улицах Версаля. Как утвер-
ждал маршал Вобан (современник событий), в эту эпоху во
Франции доходность земли уменьшилась (с 1660 по 1710 г.) на
l/3; х/ю часть населения страны собирала милостыню, половина
его стояла на пороге нищеты, 3/ю французов жилось очень пло-
хо, так как они были обременены долгами, и только Vio всего
населения жила в достатке.
Эпоха царствования Людовика XIV была временем крупных
народных восстаний. В 60-х годах имели место значительные кре-
стьянские восстания в Гаскони, Руссильоне, плебейские восста-
ния в Орлеане, Бурже, Монпелье и некоторых других городах.
В 1670 г. вспыхнуло восстание в Лангедоке, в 1674—1675 гг.—
в Гиени и Бретани. Восставшие крестьяне Бретани, поддержан-
ные народными массами Бордо, в своей программе—так называе-
§ 7. Экономическое банкротство Франции	467
мом «Крестьянском кодексе»—требовали отмены всех феодальных
поборов. Еще более грозный характер приняло разразившееся
в 1702 г. в Лангедоке крестьянское восстание камизаров, с тру-
дом подавленное в 1705 г. королевскими войсками.
«Блестящее царствование» Людовика XIV завершилось для
Франции экономической катастрофой. Это в значительной мере
определило то направление, в котором шло социальное развитие
Франции XVIII в., и подготовку экономических предпосылок для
буржуазной революции 1789 г. Со времен Людовика XIV экономи-
ческая роль абсолютизма становится чисто реакционной.
Глава XI
ВОЗРОЖДЕНИЕ КРЕПОСТНИЧЕСТВА В ГЕРМАНИИ
XVI-XVII веков
§ 1. Экономическое отставание Германии
Центральным фактом экономической истории Германии в
XVI—XVII вв. было ее отставание, все более прогрессировавшее,
в социально-экономическом развитии от Голландии, Англии
и даже Франции. В предшествующий период (XI—XV столетия)
немецкие города играли серьезную роль в экономическом разви-
тии Северной Европы. Более того, немецкое цеховое ремесло
этих веков считалось образцовым в Европе и качеством своих
изделий успешно конкурировало с развитой промышленностью
других стран. В XIV—XV вв. немецкая Ганза держала в своих
руках торговлю почти половины европейского континента и гос-
подствовала на торговых путях Балтийского и Северного морей.
Города Южной Германии вели оживленную торговлю с Италией
и являлись посредниками между северными и южными областями
Европы. Они снабжали Северную и Центральную Европу италь-
янскими и восточными товарами. В немецкой деревне в XIV—
XV столетиях господство барщинной системы сменилось широ-
ким распространением оброчной эксплуатации крестьянства, как
и в других странах Европы.
Характеризуя экономическое состояние Германии в XIV—
XV вв., Энгельс указывал, что в эту эпоху промышленность
Германии переживала подъем. Цеховое ремесло работало во
многих городах на экспорт, как показывает пример суконной
и полотняной промышленности Аугсбурга и других городов.
Энгельс особо отмечал высокое развитие в Германии этого
периода скульптуры, ювелирного и граверного искусства, ору-
жейного дела, токарного производства, горной промышленности,
в результате чего немецкие рудокопы XV в. оказались самыми
£ 1. Экономическое отставание Германии
469
искусными в Европе. На основе этого промышленного подъема
и стало возможным изобретение книгопечатания, которое, по
выражению Энгельса, составило наряду с изобретением пороха
наиболее блестящую страницу в истории изобретений. Энгельс
признавал большую роль в истории Германии этих веков Ганзы,
которая, используя свою торговую монополию, вывела Север-
ную Германию из состояния средневекового варварства. Наконец,
он констатировал, что немецкие города того времени оказывали
прогрессивное влияние на экономическое развитие деревни,
стимулируя распашку пустырей, посевы красильных трав и дру-
гих вывезенных из чужих стран растений и т. дА
Но Германия позднего средневековья решительно отстает
в своем экономическом развитии от Голландии, Англии, Франции.
В этом факте первостепенной важности нашли свое концентри-
рованное выражение все особенности экономической эволюции
Германии, прогрессивные возможности которой оказались крайне
ограниченными. Вместе с тем экономическая отсталость опреде-
лила многое в ее истории, оказав сильное влияние на все стороны
ее социальной, политической и духовной жизни, обрекая Гер-
манию на политическую и духовную отсталость. Не случайно
поэтому в XVII столетии, в годы Тридцатилетней войны Герма-
нию смогли безнаказанно грабить мародеры всей Европы. На
заре так называемого «нового времени», капиталистической эпохи,
Германия была страной крайнего политического бессилия.
Во время промышленного переворота в Англии и французской
буржуазной революции конца XVIII столетия Германия стала
своеобразным анахронизмом с точки зрения сложившейся тогда
в Западной Европе экономической и политической ситуации.
Гренадеры Бонапарта в свое время бесцеремонно топтали ее
своими каблуками. Наполеон исколесил ее территорию, и только
русский народ своими подвигами Отечественной войны 1812 г.
спас Германию от полного крушения.
Германия позднего средневековья не смогла обогатить эко-
номическую историю Европы какими-либо новыми хозяйствен-
ными формами, открыть новую страницу в летописях экономи-
ческой эволюции Запада интересующей нас эпохи. На ее тер-
ритории наблюдались преимущественно лишь рецидивы давно
устаревших экономических форм.
Центральной проблемой экономической истории Германии
этих столетий, естественно, становится выяснение причин ее
отсталости, экономического упадка, которое будет темой после-
дующего изложения. Эта проблема представляет большой инте-
рес, ибо отсталость Германии на исходе средних веков определила
1 См. Ф. Эн ге л ьс. Крестьянская война в Германии, 1952, стр. 20—21.
470
Глава XI. Возрождение крепостничества в Германии
своеобразие аграрного развития Германии в XIX в., а равным
образом то обстоятельство, что в Германии промышленный капи-
тализм стал развиваться с большим запозданием.
§ 2. Причины экономического упадка Германии
Причин для экономического упадка Германии в конце сред-
них веков имелось довольно много, и их констатация не вызывает
особых затруднений. Но зато необычайно трудным является
установление их известной субординации и последовательности,
выяснение коренных факторов экономической и социальной
деградации Германии этого периода’. Поскольку внутренние
тенденции переплетались с внешними влияниями, а последствия
в свою очередь оказывали влияние на сами причины упадка, по-
стольку картина экономического развития Германии оказывалась
крайне мозаичной, и необходимое выделение коренных факторов
ее столь своеобразной эволюции становится трудным делом.
Кроме того, почти каждый из этих факторов предполагал на-
личие других и только вместе с ними мог оказать серьезное влия-
ние на экономическое развитие Германии. Лишь вся совокуп-
ность многих условий, их неблагоприятное для Германии соче-
тание объясняют ее экономическое падение на грани средневе-
ковья и «нового времени».
Не подлежит сомнению, что общеевропейской
предпосылкой экономической деградации
Германии в интересующую нас эпоху оказались
великие географические открытия. Они вы-
звали перемещение торговых путей на океаны, и торговля юж-
ных городов Германии, как ответвление левантийской торговли
итальянских городов, потеряла прежнее значение. Ее падение
стало столь же неизбежным, как и разорение Венеции, Генуи,
вообще торговых городов Италии.
Правда, в первой половине XVI в. отдельные представители
и целые группировки торгового капитала принимали весьма дея-
тельное участие в колониальных начинаниях испанцев, и немец-
кие историки не упускают случая отметить это, как крупное до-
стижение Германии того времени. Они указывают при этом на
значительную роль немцев уже в самой подготовке великих
географических открытий, ссылаясь на изготовление первого
глобуса в 1492 г. Мартином Бегаймом, жителем Нюрнберга, на
космографические исследования Рингмана, Вальдземюллера,
Себастиана Мюллера и даже участие трех немцев в знаменитой
экспедиции Магеллана вокруг света. Южные города Германии
(Нюрнберг, Аугсбург, Ульм, Регенсбург и другие) сразу же
£ 2. Причины экономического упадка Германии
471
после начала географических открытий с конца XV в. завязали
торговые связи с Пиренейским полуостровом, и торговый дом
Вельзеров уже в начале XVI в. имел своих представителей в Пор-
тугалии. Они участвовали в организации торговых экспедиций
в Индию и были представлены даже в большой экспедиции
д’Альмейды, отправившейся в Индию в 1505 г. С 1503 г. в Лис-
сабоне появились специальные маклеры для обслуживания
немецких купцов, так как в Португалии обосновалась много-
численная агентура немецкого купечества.
Еще более энергичным оказалось проникновение немецких
купцов в Испанию, где в первой половине XVI в. они создавали
даже торговые подворья, чтобы использовать торговлю Испании
с Вест-Индией. В 1519 г. торговый дом Фуггеров, стремясь укре-
пить свои позиции в Испании, помог испанскому королю Карлу I
купить корону Германской империи. Якоб Фуггер финансирует
испанскую экспедицию на Молукские острова. Вместе с тем
Фуггеры делали попытки торгового использования западного
побережья Южной Америки. Весьма далеко в этом отношении
пошли Вельзеры и Эхингеры, которые финансировали завоева-
ние южного берега Караибского моря и основание новой коло-
нии—Венесуэлы. По договору 1528 г. они получили право на
ввоз туда негров, на эксплуатацию рудников, приобрели земли
для создания поселений и контроль над соляными промыслами
и выплавкой металлов. В Сан-Доминго Эхингеры и Вельзеры
.арендовали медные рудники. Немцы эксплуатировали медные
рудники на Кубе и серебряные месторождения во многих местах.
Однако все эти начинания носили эпизодический характер
и не повлекли за собой каких-либо серьезных результатов. Гер-
мания XVI в. была слишком слабой в экономическом и полити-
ческом отношении, чтобы создать колониальную империю по
образцу испанской или португальской. Сами попытки немецких
купцов извлечь прибыль из колониальных экспедиций порту-
гальцев и испанцев свидетельствовали о бессилии самой Гер-
мании предпринять что-либо самостоятельно и даже предполагали
ее политическую зависимость от испанских Габсбургов. Вклю-
чение Германии во владения Карла V давало немецким купцам
некоторые преимущества, делая доступными для них рынки
Испании, Италии, Нидерландов.
Однако испанские операции торгового капитала Герма-
нии закончились полным банкротством. Так, Вельзеры уже
в 1556 г. потеряли Венесуэлу, а в 1614 г. совсем обанкротились.
Фуггеры много потеряли на периодических банкротствах испан-
•ской короны, и за один лишь 1603 г. их потери достигли Зх/4 млн.
гульденов. Финансирование королей оказалось слишком риско-
ванным делом; к середине XVII в. эта династия знаменитых куп-
412
Глава XI. Возрождение крепостничества в Германии
цов Аугсбурга постепенно прекратила свои денежные операции.
Фуггеры стали землевладельцами.
Во второй половине XVI и далее в XVII в. упадок городов
Южной Германии становится все более очевидным, и в этом круп-
ную роль, несомненно, сыграли великие географические откры-
тия, подорвавшие левантийскую торговлю Италии.
Но не менее опасными оказались эти открытия и для торговли
северных городов Германии. Ганза осталась в стороне от колони-
альных авантюр за океаном, так как она имела Слишком много
привилегий в соседних странах, легко доступных для нее. Торго-
вые преимущества, которыми располагала Ганза в бассейне Бал-
тийского и Северного морей, оказались непреодолимыми препят-
ствиями для ее экономической экспансии за океаном. Торговля
со странами Северной Европы не требовала снаряжения дорогих
и опасных экспедиций, а потому Ганза довольствовалась балтий-
ской торговлей в такое время (XVI столетие), когда другие го-
сударства (Испания и Португалия) создавали колониальные
империи грандиозных масштабов.
Правда, во второй половине XVI в. Ганза потеряла свои основ-
ные привилегии. Еще в 1494 г. ганзейские купцы были изгнаны
из Новгорода. Затем в 1548 г. Ганза потеряла торговые приви-
легии в Швеции, в 1563 г. была ликвидирована ее торговая кон-
тора в Бергене (Норвегия); далее последовала кассация ее при-
вилегий в Англии (1578 г.) и, вслед затем, закрытие так называе-
мого Стального двора (ганзейского подворья) в Лондоне.
Эта потеря привилегий была неизбежным следствием роста
промышленности и торговли в Англии и Нидерландах, соперни-
чества которых Ганза не смогла выдержать. Раздоры между вхо-
дящими в Ганзейский союз городами, связанными между собой
только внешней торговлей, восстания в этих городах ремеслен-
ников против патрициата увеличили внутреннюю слабость Ганзы.
Великие географические открытия (и многие другие причины,,
о которых шла речь выше) вызвали расцвет английской торговли
в XVI—XVII вв. и голландской—в XVII в. Уже с 1553 г. англи-
чане устанавливают торговые связи с московским государством
через Архангельск, подрывая в корне ганзейскую торговлю
пушниной и другими ценными товарами Восточной Европы.
С другой стороны, голландцы в XVII в. захватывают балтий-
скую торговлю Ганзы, оказавшись для нее более опасным кон-
курентом, чем датчане и шведы.
К концу XVI в. в Ганзе, полностью утратившей экономическое
и политическое значение, осталось только 3 крупных города—
Гамбург, Любек и Бремен. Хотя Гамбург в XVII в. превратился
в крупный центр хлеботорговли и складочное место английской
компании купцов-авантюристов (после восстановления их гам-
$ 2. Причины экономического упадка Германии
473
бургской конторы в 1616 г.), он все-таки не смог стать центром
мировой торговли (вроде Амстердама). Даже создание банка
в 1618 г. (по образцу амстердамского) и биржи в середине XVII в.
не смогло поставить его в центре европейской торговли.
Более того, Голландия, в соответствии со своими торгаше-
скими интересами, не только блокировала устье Шельды, погубив
торговлю южных Нидерландов, но и в значительной мере подо-
рвала торговлю по Рейну, резко увеличив пошлины с проходящих
по нему судов (в 6—8 раз). В результате этого был нанесен очень
существенный ущерб немецким городам по Рейну, всей торговле
северо-западной Германии.
Следовательно, в начале XVI в. Ганза не стремилась к экспан-
сии во вновь открытых землях, ибо она обладала рядом близких
рынков, широкими привилегиями на которых пользовались ган-
зейские купцы, а в конце этого столетия такая экспансия оказа-
лась уже невозможной, так как появились новые, слишком опас-
ные конкуренты (в лице Голландии и Англии), и сама Ганза
настолько ослабела, что не могла приступить к каким-либо
серьезным мероприятиям. Во времена Тридцатилетней войны
(1618—1648 гг.) Ганза не в состоянии была играть активной роли,
и при заключении Вестфальского мира с ней никто не считался.
Великие географические открытия ухудшили торговые пози-
ции не только Ганзы, но и всей Германии, поскольку торговые
связи средневековья потеряли свое значение, а установить новые
Германия не смогла. Невыгодность ее географического положе-
ния и политическая раздробленность сделали невозможным
использование Германией новых путей мировой торговли, а ста-
рые были обесценены.
Но если немецкая торговля позднего средневековья была
дезорганизована великими географическими открытиями, то п р о-
мытленность Германии стала жертвой
средневековой цеховой системы. В немецких
городах XIII—XVвв. последняя укоренилась сильнее, чем в дру-
гих странах, и цехи Германии того времени создали наиболее раз-
витое законодательство. Именно в Германии этих веков знамени-
тый Zunftzwang, т. е. принцип принудительного членства, про-
водился цехами наиболее последовательно и настойчиво. По-
этому и позднее (в XVI—XVII вв.) традиции цеховой системы
оказались наиболее сильными в Германии. В Англии они были
преодолены мощным развитием капиталистической мануфактуры
или даже использованы торговым капиталом для эксплуатации
ремесленников и подмастерьев (на основе так называемой амаль-
гамации цехов, т. е. поглощения цехов купеческими компаниями).
Во Франции цеховая система была в значительной мере обезвре-
жена ее фискальным использованием королевской администра.
474
Глава XI. Возрождение крепостничества в Германии
цией (для торговли метризами). Кроме того, насаждая крупные
мануфактуры, французский абсолютизм в большей степени ней-
трализовал вредные последствия цеховых монополий. В Герма-
нии же цеховая система оказалась более прочной, и сила цеховых
традиций даже в позднее средневековье имела здесь крупное
экономическое значение. Запоздалые предписания 1686 и 1688 гг.
пытались несколько реформировать промышленное право Прус-
сии путем отмены пробной работы, запрета фиксации числа ма-
стеров корпорациями отдельных профессий й т. д., но это не
вносило радикальных изменений в цеховую систему организа-
ции немецкой промышленности. Цехи попрежнему преследовали
нецеховых ремесленников, споры корпораций относительно раз-
граничения сфер их деятельности продолжались, и тенденция
цехов к замкнутости оставалась неустранимой. Конечно, в Гер-
мании, как и в других странах Западной Европы, уже в XVI—
XVII вв. существовала довольно развитая «домашняя промыш-
ленность»—разновидность капиталистической мануфактуры.
Но прогрессивное развитие последней встречало на своем пути
слишком серьезные препятствия, которые, как и само сохранение
цеховой системы, были обусловлены общим экономическим и по-
литическим положением Германии. В рамках цеховой системы
мелкотоварное производство средневековья обслуживало феода-
лизм многие столетия.
Еще более опасной для экономического
развития Германии оказалась ее полити-
ческая раздробленность, унаследованная от клас-
сического средневековья.
Германия и в конце средних веков оставалась попрежнему
раздробленной на сотни мелких княжеств (светских и духовных),
владения отдельных епископов, крошечные территории импер-
ских городов и т. д. Об этом свидетельствует тот факт, что в Гер-
мании имелись в конце XVII в., помимо 9 курфюрстов (т. е. кня-
зей, имевших право избирать императора), еще 62 светских
и 36 духовных князей, около 100 имперских рыцарей, 50 импер-
ских городов и владельцы других политически обособленных
территорий.
Возникает вопрос, почему же в Германии не нашли надлежа-
щего проявления те тенденции социально-экономического раз-
вития, которые в других странах—Испании, Франции, Англии—
привели к торжеству абсолютизма и политическому объединению
целых народов. Ведь Германия XV в. вряд ли многим отличалась
от Франции в социальном или экономическом отношении. Между
тем последующее политическое развитие этих стран в XVI—
XVII вв. оказалось совершенно различным, и в XVII столетии
Франция стала страной образцового абсолютизма. Следует выяс-
$ 2. Причины экономического упадка Германии	475
нить, почему Германия стала страной беспримерного политиче-
ского хаоса, в то время как в соседних странах возникли сильные
централизованные государства абсолютистского типа.
Путь к решению столь важной проблемы указал Энгельс,
отметив в своей работе «Крестьянская война в Германии», что
в немецких государствах с давних пор существовала экономи-
ческая разобщенность отдельных обла-
стей. «Юг имел совершенно иные торговые связи и рынки сбы-
та, чем север; между востоком и западом почти вовсе не существо-
вало обмена»1. Отдельные области Германии развивались нерав-
номерно и экономически тяготели к соседним странам. Так,
жизненные интересы северных городов Германии находились
в бассейне Балтийского моря, южные ее города были тесно
связаны с бассейном Дуная, Италией, а западные области,
прирейнские города, находились в экономической зависимости
от Нидерландов. Экономически отсталые области Восточной Гер-
мании имели очень мало общего с областями старинной городской
культуры ее юго-запада.
Таким образом, неравномерность экономического развития
отдельных областей Германии и их тяготение к разным экономи-
ческим центрам Европы позднего средневековья порождали поли-
тический сепаратизм, который и консервировал феодальную раз-
дробленность Германии. Экономическое развитие Германии не
создавало предпосылок для политического ее объединения, для
возникновения централизованной государственности.
Но, конечно, необычайная устойчивость политической раз-
дробленности в Германии позднего средневековья объяснялась
и некоторыми особенностями ее политической
истории. Есть все основания полагать, что значительную
роль в ее политической эволюции сыграла пресловутая фикция
«Священной Римской империи немецкой нации», которую так
превозносят немецкие шовинисты всех оттенков. На протяжении
многих веков империя влачила жалкое существование, не давая
Германии реального политического единства и в то же время
затрудняя все попытки его достижения. Эфемерная и бессильная,
эта империя мешала политической консолидации Германии во-
круг одного центра под властью государя, имеющей реальное
значение. Империя нивелировала князей в политическом отно-
шении и затрудняла их объединительные попытки. Каждому из
князей противостояла коллегия курфюрстов. Выборные импера-
торы не обладали в Германии реальной властью. Являясь типично
средневековым образованием, эта империя стояла на пути про-
грессивного развития политической жизни Германии.
1 Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии, 1952, стр. 21.
476
Глава XI. Возрождение крепостничества в Германии
Все попытки имперской реформы оставались безрезультатны-
ми и не могли возродить одряхлевший организм империи, лик-
видировать существовавшую в Германии систему княжеского мел-
кодержавия. В конце XV в. император Максимилиан пытался
усилить свою власть путем государственных реформ, но он встре-
тил сильное сопротивление князей, представивших на Вормском
сейме 1495 г. свой проект имперских преобразований, целью кото-
рых было усиление зависимости императора от князей. Назна-
ченный сбор общеимперского налога, так называемого «общего
пфеннига», не дал сколько-нибудь серьезных результатов, по-
скольку к осени 1497 г. было собрано лишь 14 000 гульденов.
Императоры Германии попрежнему оставались без денег даже
в XVI—XVII вв., когда товарность европейской экономики до-
стигла уже высокой степени. Но это означало, что у них не могло
быть сильной армии и постоянно действующей бюрократии, без
которых политическое объединение страны и создание централи-
зованной государственности оказывались невозможными. Когда
после Максимилиана императорскую корону купил испанский
король Карл I, то он оставался для Германии иноземцем и, ко-
нечно, не мог осуществить какие-либо реформы, усилить центра-
лизацию политической жизни Германии.
Крайне невыгодным для Германии оказа-
лось ее центральное положение в Европе,
что облегчало политическое вмешательство соседних государств
в ее внутренние дела. Поэтому все международные конфликты
неизбежно затрагивали Германию и раскалывали ее на несколько
враждебных лагерей, каждый из которых отражал влияние ино-
странных группировок, непосредственно заинтересованных в уси-
лении политической раздробленности Германии. Иностранные
вмешательства, конечно, усиливали в Германии политический
сепаратизм феодальной знати и консервировали политическую
раздробленность страны. Это особенно ярко обнаружилось во
времена Тридцатилетней войны, когда вмешательство европейских
государств в дела Германии достигло апогея, и по Вестфальскому
миру 1648 г. немецкие князья получили даже право заключать
союзы с иностранными государствами. Тем самым политическое
раздробление Германии получило международную санкцию. Хао-
тическое состояние немецкой государственности нельзя объяснить
без учета иностранных влияний на ее развитие. В Германии
XVI—XVII вв. упрочился княжеский абсолютизм отчасти пото-
му, что политические домогательства всякого рода мелких деспо-
тов на роль самостоятельных государей встречали весьма энер-
гичную поддержку за границей.
Кроме того, опасным для немецкой государственности оказал-
ся половинчатый результат реформации,.
$ 2. Причины экономического упадка Германии
477
поскольку в Германии силы лютеран и католиков оказались поч-
ти равными, а война между ними, начавшаяся в 1546 г., закон-
чилась Аугсбургским миром (1555 г.) компромиссного характера.
Каждый князь получил право определять веру своих подданных.
Борьба ка.толиков с протестантами лишь усилила мелкокняже-
ский абсолютизм. Позднее, в XVII в., борьба католиков с проте-
стантами ускорила катастрофу Тридцатилетней войны и содей-
ствовала окончательному превращению князей в самостоятель-
ных государей. Во Франции религиозные войны XVI в. тоже
закончились компромиссом—Нантским эдиктом, но торжество
абсолютизма Бурбонов дало впоследствии решительный перевес
католикам, и Ришелье удалось нейтрализовать новый взрыв
борьбы разгромом гугенотов. Поэтому во Франции религиозная
борьба была даже использована абсолютизмом для консолидации
своих позиций, а в Германии она усилила политическую раздроб-
ленность, довела ее до крайней степени политического падения.
Если в Испании «святая» инквизиция католической церкви
послужила столпом абсолютизма, превратившись с конца XV в.
в его наиболее страшное оружие, то в Германии, напротив, аген-
тура римских пап решительно сопротивлялась любым попыткам
политического объединения страны.
Само собой разумеется, что политическая раздро-
бленность Германии обусловливалась ее
экономической отсталостью. Повсюду распро-
странение оброчной системы создавало экономические и классо-
вые предпосылки абсолютизма. Однако в Германии позднего
средневековья наблюдалась экспансия барщины, нуждавшаяся
в политической власти каждого юнкера.
Политическая распыленность оказывала крайне неблагопри-
ятное влияние на экономическое развитие Германии и, как отме-
чалось выше, сделала невозможным ее участие в географических
открытиях, а главное, в последующем ограблении колоний. Не-
мецкий капитализм XVI—XVII вв. не получил крупных вложе-
жений, приобретенных путем ограбления колониальных народов,
и отчасти поэтому он оставался очень долго слабым и развивался
крайне медленно.
Вместе с тем Германия позднего средневековья оказалась бес-
сильной в борьбе за международные рынки. Немецкие купцы не
пользовались государственной поддержкой в борьбе со своими
конкурентами. Германия не в состоянии была навязывать сосед-
ним странам торговых договоров, выгодных для ее купечества.
Последнему приходилось лишь за свой страх и риск вести ком-
мерческие операции за границей, как об этом свидетельствует
пример Ганзы или купцов Южной Германии (Фуггеров, Вельзе-
ров и (т. д.). Империя, влачившая призрачное существование, не
478
Глава X/. Возрождение крепостничества в Германии
могла защищать интересы купечества, если бы даже императоры
и пожелали этого.
Более того, в самой Германии промышленность и торговля
оставались беззащитными от иностранной конкуренции, и кольбер-
тизм с его протекционизмом был, конечно, невозможен. Из Венг-
рии и Польши в Германию ввозился даже скот, хотя в самой
Германии он имелся в большом количестве. Экономическая поли-
тика меркантилизма была неразрешимой задачей для империи,
так как последняя не имела для этого финансовой базы и доста-
точно сильной бюрократии. Правда, после Аугсбургского мира
1555 г. немецкие князья проявляют необычайный интерес к во-
просам экономического характера, но заботятся преимущественно
о расширении своих родовых владений, секуляризируя и при-
сваивая церковные земли. Их экономическая политика носила
строго династический характер. Интересы торговли и промышлен-
ности стояли у них на втором плане, и если что-либо предпри-
нималось для их оживления князьями, то результат получался
совершенно обратный. Княжеский меркантилизм неизбежно выро-
ждался в карикатуру, коль скоро все владетельные особы начина-
ли проводить политику торгового баланса и возводить таможен-
ные барьеры на границах своих владений. Практически это
означало дезорганизацию немецкой торговли, нарушение ее
коммуникаций и ликвидацию даже того экономического единства
страны, которое было все же достигнуто к этому времени.
В условиях необычайного раздробления
Германии даже прогрессивные мероприя-
тия меркантилизма превращались в свою
противоположность. Следовательно, Германия не
могла воспользоваться преимуществами меркантилистической
политики абсолютизма, которая в других странах, особенно
в Англии, сыграла весьма положительную роль.
О том, насколько неблагоприятными были политические усло-
вия торгово-промышленного развития Германии в позднее
средневековье, дает наглядное представление хаос в ее
денежном обращении, наблюдавшийся в эту эпоху.
Правда, в 1559 г. был издан новый монетный устав и сделаны
попытки регулирования монетного дела. В 1566 г. началась че-
канка имперских талеров (9 талеров из 1 марки чистого серебра),
но порча монеты продолжалась, и к началу Тридцати летней вой-
ны она зашла очень далеко, причем золото все больше уходило
в Венгрию, в Нидерланды (для оплаты пряностей и других коло-
ниальных товаров, доставлявшихся голландцами), в Италию
(папам). Положение несколько выравнивалось лишь тем, что
добыча серебра в Германии стояла на высоком уровне, и в 1493—
1640 гг. она оценивается в 247 400 кг, в то время как в осталь-
$ 2. Причины экономического упадка Германии	479
ной Европе она за этот период составила только 68 000 кг. Но
уже с 1580 г. отмечается упадок доходов от рудников, и их про-
дукция не могла компенсировать расстройства денежной систе-
мы. Императоры, князья и спекулянты изощряются в порче моне-
ты, скупают по деревням монету старой чеканки для переплавки.
Поэтому широко распространенной становится чеканка монеты
из меди и даже цинка, золотую же и серебряную монету Герма-
ния начинает получать из соседних стран. К концу XVII в.
хаос в денежном обращении Германии достигает прямо неслы-
ханных масштабов, так как в этот период на ее территории функ-
ционировало около 6000 сортов разных монет.
Уже одно это обстоятельство могло парализовать немецкую
торговлю и прогрессивное развитие ее промышленности.
Но дело осложнялось еще больше тем, что немецкая государ-
ственность XVI—XVII вв. не могла гарантировать торговцам
и промышленникам даже минимальный полицейский правопоря-
док, поскольку самоуправство князей и мародерство
рыцарей (особенно имперских) не знали границ. В XVI в.
ограбление проезжего купца или мужика считалось похвальным
для рыцаря делом и воспевалось в песнях, как наилучшее сред-
ство устранения финансовых затруднений для человека благо-
родного происхождения. Знаменитый руководитель рыцарского
восстания 1522—1523 гг. Франц фон-Зиккинген занимался обык-
новенным грабежом, опустошал окрестности г. Вормса и истязал
захваченных пленников. Купцы в Германии считались источни-
ком доходов рыцарей, а замки последних являлись центрами
разбоя. Идеолог рыцарства поэт Ульрих фон Гуттен оправдывал
рыцарей, считая их разбойниками лишь четвертой категории
(после князей, попов и купцов), причем наименее вредными.
Как говорит Энгельс, рыцарь XVI в. «с городами ... жил
в вечных раздорах; он был их неоплатным должником, кормился
грабежом их территорий, ограблением их купцов, выкупом за
пленников, взятых в войнах с ними»1.
Немецкие рыцари позднего средневековья пробавлялись гра-
бежом на больших дорогах в такую пору, когда создавались коло-
ниальные империи и могущественные государства Европы.
Настоящей катастрофой для экономического развития Герма-
нии XVI—XVII вв. оказались многочисленные войны на
ее территории, обусловленные в значительной мере политиче-
ской раздробленностью страны. Особенно катастрофические по-
следствия для экономической жизни Германии имела Тридцати-
летняя война 1618—1648 гг. За годы этой войны на территории
Германии побывали солдаты почти всех государств Европы,
1 Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии, 1952, стр. 24.
480
Глава XL Возрождение крепостничества в Германии
и максимальному опустошению подвергались как раз экономиче-
ски наиболее развитые области в Саксонии, Тюрингии, Верхнем
Пфальце. Одни только шведы сожгли 18 300 деревень и 1629 го-
родских поселений, а общие потери Германии превосходят все
нормы средневековых войн. В областях, являвшихся постоянной
ареной военных действий, к моменту окончания войны осталось
очень мало населения. Так, например, в Саксонии, Бранденбурге
и Пфальце население сократилось в два рзза. Целые деревни
исчезли с лица земли, значительное количество пахотных земель
превратилось в пустыни. Некоторые города, в том числе Магде-
бург, долго оставались в развалинах.
В Аугсбурге, Мюнхене и других- городах в результате этой
войны резко сократилось ремесленное производство. Весьма
серьезно пострадала также горная и металлургическая промыш-
ленность, разрушением которой специально занимались шведы,
чтобы устранить возможность конкуренции с металлургическим
производством Швеции. Германия была резко отброшена назад
в своем экономическом развитии.
Наконец, в довершение всего эта война повлекла за собой
потерю Германией экономически ценных территорий. По Вест-
фальскому миру 1648 г. Швеция получила значительную часть
Померании, город Висмар в Мекленбурге, архиепископство
Бременское и епископство Верденское. Таким образом, в руках
шведов оказались устья рек—выходы к Балтийскому морю, и пос-
ле Тридцатилетней войны ганзейская торговля окончательно
теряет свою базу. В 1669 г. состоялся последний съезд некогда
могущественной Ганзы. Наряду с этим Франция по Вестфаль-
скому миру получила Эльзас и подтверждение своих прав на
епископства Мец, Туль, Верден, которые уже находились под
ее властью.
Таким образом, консервация политической раздробленности
Германии очень дорого обошлась ее народу. Она необычайно за-
держала процесс экономического развития Германии в позднее
средневековье и явилась политической предпосылкой возрожде-
ния крепостничества. Политическое самоуправство рыцарей, об-
ращенное против крестьян, приводило к усилению крепостного
гнета. Поскольку же политическая раздробленность Германии
была обусловлена ее экономической отсталостью и еще более
усугубляла последнюю, наибольшее значение в возрождении
крепостничества имели его экономические предпосылки.
Помимо того, необычайно важной предпо-
сылкой усиления крепостной эксплуата-
ции крестьянства в Германии XVI—XVII вв.
явилось поражение крестьянской войны
1524—1525 гг. Крестьянская война была ответом немецкого кре-
§ 2. Причины экономического упадка в Германии
481
стьянства на уже начавшееся усиление крепостного гнета, так
как еще в конце XV и затем в начале XVI в. рыцарство,
духовенство и князья Германии все больше расширяли эксплу-
атацию крестьян, используя его крепостную зависимость.
Крестьянская война завершила серию более мелких выступлений
крестьянства против крепостничества. В Швабии, Франконии,
Саксонии и Тюрингии были созданы крупные отряды повстанцев,
и в марте—апреле 1525 г. они превратились в грозную силу. Со-
ставленные в Швабии «12 статьей», являвшиеся программой уме-
ренных вождей движения, отражавших интересы зажиточных
крестьян, требовали выборности священников, отмены малой
десятины, использования части большой десятины (после оплаты
местного священника) на общественные нужды, уничтожения кре-
постного права и поборов с наследства держателя, ограничения
чрезмерных налогов, повинностей и барщин, возврата общинам
пастбищ, лесов, права охоты и рыбной ловли, искоренения судеб-
ного и административного произвола.
Следовательно, даже умеренные требования крестьян носили
антифеодальный характер. Несравненно более радикальный
характер носит составленное более решительными участниками
движения под влиянием Томаса Мюнцера «Письмо-тезисы»,
призывавшее к захвату всех земель князей, рыцарей и духовен-
ства и к борьбе с ними. Как отмечает Энгельс, «в этом радикаль-
ном манифесте... речь шла прежде всего о революции, о достиже-
нии полной победы над еще господствующими классами...»1.
В Германии 1525 г. обнаружились необычайно ярко все сла-
бые стороны крестьянских восстаний средневековья. Победа
крестьян оказалась невозможной прежде всего вследствие локаль-
ной раздробленности и порождаемой ею ограниченности круго-
зора крестьян.
Как говорит Энгельс, крестьяне «действовали в каждой про-
винции на свой собственный страх и риск, постоянно отказывая
соседним восставшим крестьянам в помощи... Объединение отдель-
ных отрядов оказалось возможным не в силу большего или мень-
шего единства их собственных действий, а исключительно потому,
что они сталкивались с общим, своеобразным врагом, от которого
терпели поражение...»2. Это обычное для крестьян неумение
возвыситься над местными и провинциальными интересами, а так-
же стремление зажиточных крестьян к компромиссу с феодалами
привели все движение к гибели, причем одной из предпосылок
этой ограниченности была политическая раздробленность Гер-
мании. Далее, крестьяне не получили достаточно энергичной
1	Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии, 1952, стр. 76.
2	Там же, стр. 108.
31 Ф. Я. Полянский
482 Глава XI. Возрождение крепостничества в Германии
поддержки городов. Правда, многие бюргеры и отдельные города
примкнули к крестьянскому движению, причем появившаяся
в мае 1525 г. так называемая Гейльброннская программа отразила
как раз специфические требования горожан. Она требовала поли-
тического объединения Германии, уничтожения внутренних та-
моженных пошлин, создания единой монеты, унификации мер
и весов, секуляризации церковных владений, лишения духовен-
ства светской власти и т. д. Однако крестьянство, вследствие
трусливости и непоследовательности немецкого бюргерства,
осталось в основном изолированным и не смогло получить от
городов нужного политического руководства, использовать их
военную технику и прочные городские стены для обороны и на-
ступления. Городские же плебейские элементы, активно высту-
пившие в Саксоно-Тюрингенском районе, были еще слишком
слабыми, чтобы возглавить крестьянское восстание. Изолирован-
ное выступление крестьян не могло победить.
Крестьянская война экономически разорила и политически
ослабила рыцарство, но не уничтожила его. Она была использо-
вана князьями для усиления своей власти и консервации поли-
тической раздробленности Германии. Оппозиционность рыцар-
ства и бюргерства, напуганных крестьянской войной, исчезла.
Социально-экономические и политические реформы в условиях
княжеского абсолютизма стали невозможны, Германия обре-
калась на целые века экономической отсталости и княжеского
деспотизма.
Больше того, разгромленное Трухзесом крестьянство не мог-
ло уже сопротивляться усилению крепостной эксплуатации, и в ее
расширении дворяне, утратившее прежнее политическое значе-
ние, ищут разрешения своих экономических проблем. После того
как, по выражению Энгельса, «самая величественная революцион-
ная попытка немецкого народа»1 потерпела поражение, само-
управство крепостников по отношению к крестьянам становится
совершенно безграничным, и усиление крепостного гнета делает-
ся массовым явлением. Экономическое разорение крестьян мно-
гих районов в результате военных операций непосредственно
облегчало усиление крепостничества. Кровавая расправа
с крестьянством в 1525 г., сопровождавшаяся массовым избие-
нием, создала благоприятные условия для последующего возрож-
дения крепостничества, расширения крепостной эксплуатации
крестьянства.
Но если поражение крестьянской войны 1525 г. создало соци-
альные предпосылки для возрождения крепостного хозяйства,
то экономической основой для него послужило преимущественно
1 Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии, 1952, стр. 10а.
$ 2. Причины экономического упадка Германии

феодальное использование Германией
торгово-промышленного подъема Западной
Европы (особенно Голландии и Англии)
после великих географических открытий.
Ко времени великих географических открытий в Германии (как
и Испании) господство феодального строя было еще почти без-
раздельным, и зачатки капиталистических отношений, возник-
шие прежде всего в горной и текстильной промышленности,—
слишком слабыми. Между тем в Западной Европе возникла новая
экономическая ситуация, существенной (для Германии) особен-
ностью которой было повышение цен на хлеб и сырье, резкое
увеличение спроса на них со стороны городского населения.
Эту благоприятную ситуацию Германия использовала лишь
доступным для нее типично феодальным способом, подобно тому,
как Испания XVI в. использовала свои колониальные владения.
Колониальное золото усилило экономические позиции испан-
ских грандов, а экспорт хлеба из Германии XVII—XVIII сто-
летий укрепил положение юнкеров и привел к возрождению кре-
постного хозяйства на ее территории. Для организации произ-
водства этого хлеба на капиталистической основе в Германии еще
не было подходящих условий, и дворянство использовало труд
крепостных крестьян. Его социально-экономическое господство
оказалось роковым для Германии, в особенности для ее дерев-
ни, так как, обладая землей, дворяне расширяли господскую
запашку и экспорт хлеба ценой усиления барщинной эксплуата-
ции крестьянства.
Германия оказалась экономически неподготовленной для
капиталистического использования новой обстановки в Запад-
ной Европе, и немецкое дворянство захватило в свои руки связи
Германии с мировым рынком. Оно контролировало экономическую
жизнь страны и смогло направить ее хозяйственное развитие лишь
по традиционным путям. Поэтому в Германии позднего средне-
вековья и наблюдается рецидив барщинной системы вместо подъ-
ема торговли и промышленности, вместо прогрессивного развития
капитализма, как это имело место в Голландии и Англии.
Трагедия Германии заключалась в том, что даже прогрес-
сивные тенденции в экономическом развитии Европы позднего
средневековья вызывали в немецкой деревне возрождение уста-
ревших экономических форм на новой основе. Классовые инте-
ресы дворянства сыграли при этом роковую роль, так как они
в значительной мере обусловили направление экономической
эволюции Германии, для которой создалась весьма неблагопри-
ятная обстановка, как международная (после великих геогра-
фических открытий), так и внутренняя (после поражения
крестьянской войны).
484
Глава XL Возрождение крепостничества в Германии
§ 3. Расширение барщинной системы
Таковы разнообразные причины, которые обусловили эконо-
мическую отсталость Германии в конце средних веков.
Наиболее ярким проявлением особенно-
стей экономического развития Германии
этого периода было расширение господ-
ской запашки и барщинной эксплуатации
крестьянства. Не довольствуясь оброчной эксплуатаци-
ей крестьянства на основе крупного землевладения (Grundherr-
schaft), помещики значительной части Германии расширяют до-
мениальное хозяйство и доводят систему так называемой Guts-
herschaft, основанную на барщине, до крайних размеров, орга-
низуя массовое производство сельскохозяйственного сырья и
продовольствия на экспорт.
Этот процесс, начавшийся еще в конце XV в., усилился после
Крестьянской войны 1525 г., а во второй половине XVI века
стал массовым явлением. Уже в конце XVI в. барщинная экс-
плуатация крестьянства настолько усилилась в Германии, что
саксонским курфюрстам приходилось издавать запреты барщин-
ных работ по воскресеньям. В XVII в. после катастрофы Три-
дцатилетней войны крепостничество достигает своего наибольшего
развития: в Германии с этой эпохи опять настало время неогра-
ниченных повинностей. Как говорит Энгельс, на ее территории
«крепостное состояние стало теперь всеобщим; свободный
крестьянин стал теперь такой же редкостью, как белая во-
рона»1.
В XVII в. барщинная система достигла безраздель-
ного господства. В ней синтезировались все особенности эко-
номического развития Германии этого периода, она являлась
результатом и фактором ее отсталости
одновременно.
Особенно далеко развитие домениального хозяйства зашло
в северо-восточной Германии за Эльбой, где в предшествующие
века происходила колонизация захваченных у славян земель.
Раньше колонисты селились в этих областях на льготных усло-
виях, но теперь колонизация закончилась, и помещики ориенти-
руются на усиление эксплуатации местного крестьянства, уже
достаточно многочисленного. Широкое распространение здесь
хуторов облегчало задачи помещиков, так как территориальная
рассеянность крестьянства ослабляла его сопротивление. Даже
в бурные годы крестьянской войны оно осталось спокойным
в северо-восточных областях Германии, и, конечно, дворяне
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XV, стр. 643.
§ 3 Расширение барщинной системы
485
учитывали это. Кроме того, дворяне Пруссии, Померании и Мек-
ленбурга имели обширные поместья, которые допускали орга-
низацию весьма крупного хозяйства. Сами условия землевладе-
ния оказались в северо-восточной Германии более благоприят-
ными для расширения домениального хозяйства, чем в других
местах. Наконец, здесь имелись доступные для помещиков тор-
говые пути по внутренним рекам Германии и Балтийскому морю,
необходимые для экспорта хлеба за границу. Даже климатиче-
ские условия были наиболее благоприятными как раз для произ-
водства продуктов массового сбыта, нуждавшегося в большом
количестве крепостной рабочей силы.
Расширение барщинной системы в Восточной Германии нахо-
дилось в прямой связи с ее превращением в житницу Западной
Европы, с экспортом хлеба, льна, скота, пеньки и других сель-
скохозяйственных продуктов в Голландию, Англию, Фландрию.
Районы юго-западной Германии не участвовали в этом экспорте,
и потому там барщинная система господского хозяйства не
получила столь широкого развития. Кроме того, распространение
садово-огородных культур в этих районах затрудняло создание
крупного господского хозяйства, а крайнее раздробление земель-
ной собственности еще более увеличивало возникающие при
этом затруднения. Наконец, сохранение общины несколько огра-
ничивало произвол помещиков, а революционные выступления
крестьянства в 1525 г. напугали их.
Разрыв между Западом и Востоком становится характерным
для Германии позднего средневековья и все больше углубляется
в результате его аграрной эволюции. В областях юго-западной
Германии преобладающей осталась оброчная система, близкая
к сеньориальному режиму Франции. Большая часть крестьян
попрежнему являлась держателями своих мелких наделов,
за которые они платили феодалам натуральную и денежную рен-
ту. Но и на юге Германии (например, в Баварии) встречались
крупные поместья с большой господской запашкой и развитым
барщинным хозяйством.
Экспорт хлеба и расширение барщинной системы стимулиро-
вались также (помимо других причин) самим состоянием хлеб-
ных цен. В XVI в. они стояли на высоком уровне вследствие
«революции цен», и потому производство зерна на рынок пред-
ставляло значительную выгоду для помещиков. Когда же с конца
XVI в. началось падение хлебных цен в Германии, продолжав-
шееся до 80-х годов XVII столетия, то условия сбыта сельско-
хозяйственных продуктов оказались на внутреннем рынке менее
благоприятными, чем на внешнем, и потому экспорт сырья и про-
довольствия попрежнему оставался выгодным для помещиков.
Поскольку затем к началу XVIII в. цены опять поднялись до
486 Глава XI. Возрождение крепостничества в Германии
высокого уровня XVI столетия, производство хлеба продолжа-
лось в возрастающих масштабах.
Но дворяне Германии отнюдь не ограничивали свое собствен-
ное хозяйство землями домена. Прежде всего они присваивали
пустующие наделы, используя обезлюдение деревни в годы
Тридцатилетней войны для округления своих владений. Далее,
помещикам потребовались надельные земли крестьян, которые
издавна находились в пользовании последних. Поэтому обез-
земеление крестьян в Германии становится массовым явлением,
хотя оно приводило к другим результатам, чем в Англии,
укрепляя еще больше барщинную систему крепостного
хозяйства.
Рост господской запашки, расширение барщинного хозяйства
повсеместно сопровождается насильственным удалением кре-
стьян с наделов и сносом крестьянских дворов (Bauernlegen).
Особенно широкий размах эта операция получила в Мекленбур-
ге. Там резко сократилось число крестьянских дворов, при-
чем ликвидация последних была ускорена (как и в Англии)
развитием здесь скотоводства. В Бранденбурге сгон крестьян
с наделов также принял массовый характер, и только за 50 лет
конца XVI и начала XVII вв. (1568—1618 гг.) площадь господ-
ских имений увеличилась здесь за счет надельных земель кре-
стьянства почти на 50%.
Как и в Англии, в Померании и некоторых других местах для
обезземеления крестьян была использована система кратко-
срочной аренды, получившая в позднее средневековье значи-
тельное распространение.
Перевод крестьян на барщину (связанный с расширением
барской запашки) сопровождался усилением крепостной за-
висимости.
Для превращения оброчников в обыкновенных крепостных
монастыри не брезгали даже изготовлением подложных гра-
мот, как об этом свидетельствует пример Кемптенского аббатства.
Не менее бесцеремонно действовали дворяне. В Пруссии основ-
ную массу крестьян составляли так называемые ласситы. Номи-
- нально их земельные держания считались пожизненными,
и они юридически имели на них права, однако юнкера
присваивали их наделы, обременяли их барщинами. Что же
касается холопов, то ими юнкера распоряжались по своему
усмотрению.
В результате массового обезземеливания крестьян в немецкой
деревне появляется большое количество крепостных батраков,
всякого рода бобылей, обезземеленных крестьян, нередко наделен-
ных лишь клочком огорода. Они носили разные названия, но
их экономическое положение было одинаково тяжелым. Эти
£ 3. Расширение барщинной системы	487
прослойки деревенского населения страдали одновременно и от
крепостничества и от его разложения.
Характерно, что княжеский абсолютизм непосредственным
и активным образом насаждал крепостничество в Германии,
санкционируя претензии дворянства на произвольное обезземели-
вание крестьян, обременение их барщинами и оброками всяко-
го рода. Помещики получали у князей право вотчинного суда—
эффективное орудие в деле ограничения или полной ликвидации
имущественных и личных прав крестьян. В Мекленбурге в 1607 г.
был издан специальный закон, по которому крестьяне обязыва-
лись возвращать земли помещикам по первому их требованию,
в середине же XVII в. появилось особое «Положение о челяди
и поденщиках», санкционирующее крепостничество. Аналогич-
ным образом ландтаг Бранденбурга неоднократно издавал в
XVI в. постановления о прикреплении крестьян к земле. При
этом законодательство Бранденбурга специально запрещало
крестьянам приобретать землю за пределами своей деревни
или в городах. В XVII в. законодательство Бранденбурга пошло
еще дальше: законом 1637 г. курфюрст обязывал крестьян еже-
дневно являться на господское поле со своим рабочим скотом
и работать там на собственных харчах, если, конечно, этого
требовал помещик.
Таким образом, произвольная барщина получала государ-
ственную санкцию, и экономическая политика крепостников под-
креплялась полицейской государственностью княжеского аб-
солютизма.
Больше того, делались попытки разрешения на основе кре-
постничества экономических проблем не только сельского хозяй-
ства, но и промышленности. В Бранденбурге, например, издан-
ный в 1686 г. Фридрихом Вильгельмом закон прикреплял к ману-
фактурам бродяг и нищих, пытаясь обеспечить промышленность
крепостным трудом.
Крепостничество задерживало развитие промышленного про-
изводства Германии в конце средних веков. Ф. Энгельс писал,
что «повсеместное восстановление крепостного права явилось
одной из причин, помешавших развитию промышленности в Гер-
мании bXVIIhXVIII веках. ...Здесь в Англии произошло пере-
селение промышленности в не знающую цехов деревню; в Гер-
мании этому препятствовало превращение сельских жителей
и обитателей торговых местечек, занимающихся земледелием,
в крепостных»1.
Следовательно, выгодное юнкерам «второе издание крепост-
ничества» в Германии позднего средневековья обрекало всю
1 К. М аркси Ф. Энгельс. Избранные письма, 1948, стр. 361.
488
Глава XL Возрождение крепостничества в Германии
страну на экономическую и политическую отсталость, которая
первоначально сама являлась предпосылкой возрождения бар-
щинной системы. Для крестьянства Германии этот рецидив кре-
постничества повлек, конечно, неисчислимые бедствия. В Мек-
ленбурге, Голштинии, Померании и некоторых других местах
торговля крепостными процветала, и продажа их без земли счи-
талась вполне законным делом. «С того времени стали господ-
ствовать в стране палка и кнут. Как и вся Германия, германский
крестьянин дошел до крайней степени приниженности»1.
Германия позднего средневековья была страной крайнего
унижения народа, настоящего холопства и наглого солдафонства
господствующих классов. Традиции прусского милитаризма
с его паролем «Не рассуждать!» и сложились в условиях этого
универсального холопства. Последующее возвышение Пруссии
в XVIII в. не изменило ситуации в Германии, и ее крепостной
режим сохранялся до начала XIX столетия. Но характеристика
экономического развития Германии в эту пору уже выходит за
хронологические рамки нашей темы.
Таким образом не только в Испании и Франции позднего
средневековья возникло значительное несоответствие производ-
ственных отношений характеру производительных сил. В Гер-
мании оно оказалось особенно резким и привело к ее эконо-
мическому упадку. Лишь на основе объективного экономиче-
ского закона обязательного соответствия производственных
отношений характеру производительных сил, раскрытого мар-
ксизмом, можно дать научное объяснение экономического упад-
ка Германии в XVI—XIX веках.
1К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XV, стр. 643.
ело

Глава XII
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ПОЛЬШИ
В XVI—XVII вв.
§ 1.	Предпосылки расширения господского
хозяйства в Польше
Доминирующим фактом экономической истории Польши
в позднее средневековье было необычайное расширение господ-
ского—фольварочного хозяйства. В Польше происходило то же
самое, что в России, Прибалтике и восточной Германии. Это
явление может считаться почти общеевропейским. Буржуазные
историки слишком рано сдают в архив феодализм, относя XVI—
XVII вв. к эпохе так называемого «нового времени». Они отдают
при этом дань своему преклонению перед капитализмом и торо-
пятся отмечать его «заслуги» уже в эти столетия. Они необосно-
ванно перемещают центр европейской истории на атлантическое
побережье и изображают Европу XVI—XVII вв. каким-то остро-
вом пиратов и коммерсантов, игнорируя ее континентальный
характер и огромную историческую роль народов Центральной
и Восточной Европы.
Наивысший расцвет фольварочного хозяйства в Польше отно-
сится к XVI и первой половине XVII вв. Его развитие было сти-
мулировано экспортом хлеба через Гданьск, через который в пер-
вой половине XVI в. ежегодно проходило не свыше 10 тыс. ластов,
а на исходе этого столетия—уже 90 тыс. ластов. В первой же
половине XVII в. экспорт хлеба через Гданьск достигает 100 тыс.
ластов в год.
По мнению некоторых историков, исходным пунктом для
экспорта польского хлеба послужила «революция цен» в Запад-
ной Европе, вызвавшая неравномерное обесценение денег в раз-
ных странах. Но «революция цен» XVI в. сказывалась и в Поль-
490 Глава XII. Экономическое развитие Польши в XVI — XVII вв.
ше. Как отмечает Рутковский, стоимость рогатого скота в сред-
нем увеличилась с 1497 по 1590 г. на 66%, масла—на 100%,
сена—в 3 с лишним раза. Вместе с тем на 40% увеличилась зара- .
ботная плата деревенских поденщиков и на 100% городских
(например, плотников в Кракове). Уже в середине XVI в. Поль-
ша переживала «революцию цен», но не она вызвала вывоз хле- \
ба из Польши.	/
Конечно, экспорт хлеба стимулировал в позднее средневе-
ковье развитие фольварочного хозяйства в Польше. Однако судь- ,
ба фольварочного хозяйства вовсе не была неразрывно связана
с внешней торговлей. В XVIII в. оно процветало попрежнему,
а между тем экспорт хлеба из Польши тогда резко сократился.
В 1737 г. вывоз хлеба стоял на уровне лишь 2392 ластов. Правда,
в последующие десятилетия он опять несколько увеличивается.
Экпорт был обязателен для панов лишь в объеме их расходов
на покупку предметов роскоши иностранного происхождения.
Производственных расходов у них почти не было.
Далее необходимо учитывать, что в своей глубокой основ<
хозяйство панов и шляхтичей XVI—XVIII вв. оставалось на-
туральным, и неслучайно они заставляли своих хлопов продавать
продукты и покупать нужные изделия только в господской усадь-
бе. Используя свою власть над хлопами, паны принудительным
образом заставляли их покупать пиво и водку.
Характерно, что в Польше XVIII в. должностные лица, как
правило, получали натуральное вознаграждение (землей и ее
доходами), и только в виде исключения некоторым из них пола-
галось денежное жалование. Что же касается польских городов,
то они пребывали в состоянии упадка и не могли быть крупным
рынком сбыта для хлеба.
Панам нужен был хлеб прежде всего для домашнего потреб-
ления. Современники считали, что в Польше XVII в. шляхта
составляла х/б часть населения. При дворах магнатов кормились
не сотни, а даже тысячи людей. Придворный штат Потоцкого
насчитывал 400 человек, литовский магнат Радзивилл в 1764 г.
имел 6000 человек надворной стражи. Хлебосольство польских
панов было беспредельным. Связь с рынком, которую так пре-
увеличивали поклонники теории «торгового капитализма», име-
ла для фольварочного хозяйства польской шляхты второстепен-
ное значение даже в позднее средневековье.
Не подлежит сомнению, что в развитии фольварочного хозяй-
ства Польши сказывались и успехи агрикультуры. Уже при двух
последних Ягеллонах (Сигизмунде 1,1506—1548 гг.иСигизмунде II
Августе, 1548—1572 гг.) в Польше наблюдается систематическое
расширение площади агрикультуры. В особенно широких масшта-
бах оно происходит в Червонной Руси, затем, после Люблин-
£ 2. Экономические привилегии шляхты	49!
'ской унии 1569 г.,—на Волыни и в Подолии, а в XVII в. на
Украине. Показателем интереса к развитию сельского хозяй-
ства явилось издание специальных книг. В 1542 г. был переведен
известный трактат итальянца Кресченци о сельском хозяйстве,
а в 1588 г. опубликовано знаменитое сочинение пана Гостом-
ского относительно рациональной организации сельского хозяй-
ства и эксплуатации крепостных.
§ 2.	Экономические привилегии шляхты
По существу экспансия фольварочного хозяйства в Польше
позднего среднего средневековья, как и в XV в., была победой
шляхты над крестьянством. Эю был результат многовекового
процесса классовой борьбы, в ходе которого огромную роль
сыграли п о л п т и ч е с к и е п р и в и л е г и и шляхты, за-
воеванные ею еще в XIV—XV вв. Расширение политических
привилегий польской шляхты было неразрывно связано с ро-
стом экономических привилегий. В XVI в. неоднократно под-
тверждалось постановление 1496 г., согласно которому мещанам
(горожанам) и крестьянам запрещалось владеть шляхетскими
землями. Вместе с тем надельная земля крестьян как держателей
стала рассматриваться в качестве полной собственности панов.
Исключительное право шляхты на владение землей сохрани-
лось и в XVII в. Только мещане Кракова, а позднее и Львова
(1658 г.), Вильны (1678 г.) и Люблина (1703 г.) пользовались
исключением из этого правила. Вместе с тем «генриховы арти-
кулы» 1573 г. передавали собственникам земли, т. е. шляхтичам,
ископаемые богатства (металлы, соль, серу) и их добычу.
Еще «Кошиикий привилей» 1374 г. освободил домениальные
земли панов и шляхты от налогов, а поземельный налог с кре-
стьян, зависимых от шляхты, фиксировал на уровне 2 грошей
с лана. В XVI в. продолжается раздача шляхтичам в аренду
королевских имений за весьма незначительный оброк или в за-
лог, до их выкупа.
В этот период шляхта пользовалась свободой от уплаты пош-
лин, и обязательной для нее была лишь так называемая «гене-
ральная таможенная пошлина», которая устанавливалась время
от времени. В XVII столетии она взималась несколько раз. Уже
Петроковский ста гут 1496 г. разрешил шляхте беспошлинно
экспортировать за границу сельскохозяйственные продукты
и ввозить иностранные товары для собственных нужд.
С конца XV в. в силу права пролинации шляхтичи пользо-
вались монопольным правом производства и продажи спиртных
напитков. Развитием этой тенденции было постановление 1507 г.,
492 Глава XII. Экономическое развитие Польши в XVI—XVII вв.
запрещавшее всякую торговлю крестьян. Исключение допуска-
лось только для торговли хлебом и скотом.
Таксация цен на продукты была важной привилегией шлях-
ты. В каждом воеводстве создавались с этой целью специальные
комиссии. Цены на хлеб, однако, не таксировались и в XVI в.
Весьма широкие привилегии шляхты открывали простор для
ее произвола. Богатые паны и даже шляхтичи средней руки
бесчинствовали в Польше и, разъезжая со своей свитой, грабили
деревни, забирали продовольствие, отказывались платить ре-
месленникам и купцам. Всякого рода судебные иски оставались
без последствий. Поэтому известная формула «кто не шляхтич,
тот нуль» вполне адэкватным образом выражала всестороннее
господство шляхты в социальной жизни Польши. Право возве-
дения в дворянство утратил даже король; это право стало моно-
полией сейма, т. е. той же шляхты. Не случайно один шляхтич
XVIII в., вразумляя своих хлопов, осмеливавшихся жаловаться
на его произвол, кричал не без основания: «Я пан, я староста,
я воевода, я гетман, я король...».
Таким образом, расширение шляхет-
ских привилегий (политических, социаль-
ных, экономических), а не внешнего и вну-
треннего рынка, явилось решающей пред-
посылкой интенсивного развития фоль-
варочного хозяйства в Польше XVI и по-
следующих столетий.
§ 3.	Усиление крепостного гнета
Конечно, шляхта интересовалась рыночными проблемами
и выгодно торговала хлебом, лесом, водкой, добиваясь монополи-
зации в свою пользу доходных статей. Но центральной
задачей ее экономической политики бы л О'
полное подчинение крестьянства. Даль-
нейшее усиление крепостного гнета да-
вало шляхте ключевую позицию для раз-
решения всех ее экономических проблем.
Поэтому расширение шляхетских привилегий ударило преж-
де всего и особенно сильно по крестьянству Польши. Оно поста-
вило польского хлопа XVI—XVIII вв. на грань настоящего
рабства. Так было ликвидировано старин-
ное право крестьянского перехода. Уже
в начале XVI в. конституции 1501, 1503, 1510 и 1511 гг. усили-
вают предписания, направленные против ухода крестьян, и со
времени этих конституций польский крестьянин не мог поки-
дать деревню без разрешения господина.
$ 3. Усиление крепостного гнета
493
Раньше беглый крепостной мог избавиться от власти своего
господина, если последнему уплачивал известную сумму денег
тот пан, которому крестьянин впредь собирался служить. Но
конституции 1532 и 1543 гг. отменили это право. Только сам пан
мог освободить хлопа. Унизительное слово «хлоп» начинает
обозначать однородную массу крепостного населения польской
деревни.
В 1523 г. впервые появилось предписание об аресте беглых
крестьян; статуты 1532 и 1543 гг. предусматривали их обратное
водворение вместе с домочадцами и со всем имуществом.
Деспотизм шляхты становился совершенно невыносимым.
Уже конституции 1496 и 1501 гг. запретили вызов хлопов на
городской (или гродский) суд, а Сигизмунд I с 1519 г. дает
в судебных решениях правовые основания к отказу рассматри-
вать иски хлопов против своих господ.
В 1496 г. паны были объявлены ответственными за долги
крестьянина—кметя, и мещанам приходилось взыскивать свои
долги с крестьян через поместные суды, с соизволения ясновель-
можных панов. В 1571 г. Мазовецкий статут вообще запретил
хождение по судам крестьянам как юридически бесправным
людям.
. Когда же в 1573 г., после смерти Сигизмунда-Августа, шлях-
та собралась в Варшаве на генеральную конфедерацию, то она
декларировала свою неограниченную власть над крепостными
хлопами. Фактически шляхтичи получили право жизни и смерти
в отношении своих хлопов. Убийство последних наказывалось
(согласно конституции 1496, 1581, 1631 гг.) денежным штра-
фом, да и то лишь в случае, когда хлопа убивал посторонний
шляхтич.
Только сам пан мог освободить хлопа, монополия панов на
землю попрежнему составляла основу феодального режима
Польши в позднее средневековье.
Поземельные права крестьян все боль-
ше ущемлялись, их наделы уменьшались, так как за
счет крестьянской земли феодалы расширяли барскую запашку.
Если при Ягеллонах кмети имели целые ланы (наделы) иди
в крайнем случае пол уланы, то теперь хлопы сидят, как прави-
ло, на четверти ланов. В XVI в. и позднее быстро растет в поль-
ской деревне малоземельное или совсем безземельное население.
Это были загродники (имевшие усадьбы с огородом, садом),
халупники (владевшие только жильем) и коморники (снимавшие
жилье у местных крестьян).
Наследственность крестьянских наделов была ликвидирова-
на, поскольку паны пользовались так называемым правом вы-
купа наделов и в любое время с его помощью могли присвоить
494 Глава XII. Экономическое развитие Польши в XVI—XVII вв.
земли своих хлопов. К концу XVII в. массовым явлением ста-
новится насильственное переселение крестьян на новые места
(особенно в Малой Польше).
Польский хлоп находился в крайне тяжелом экономическом
положении.
Современники утверждали, что польские хлопы XVIII в.
жили часто в землянках и шалашах, спали на гнилой соломе,
а питались почти исключительно хлебом из непросеянной муки
и 3—4 месяца в год—одной мякиной. Сам хлоп с облегчением
отмечал тот день, когда ему удавалось «заработать на кварту
соли». Что же касается литовского крестьянина, то он был еще
беднее и приниженнее польского хлопа.
Все более возраставшие повинности хлопа стали
невыносимыми. В польской деревне позднего средневе-
ковья очень долго сохранялись натуральные оброки,
являвшиеся разновидностью поземельных повинностей. Так,
паны получали седьмой или десятый сноп урожая, и польская
Scopzyzna близко напоминала французский шампар. Кроме того,
паны получали 1/20 часть с приплода поросят и ягнят, долю меда
(если у крестьянина водились пчелы), часть улова с рыболовов
и т. д. Эти платежи были обычны во многих местах. Во всех
областях хлопам приходилось платить в пользу панов деньгами
и продуктами военную подать, так называемое обеденное, опра-
ву (на свадьбу дочери пана), стацию (при поездке пана по име-
ниям). С каждого хлопа полагались, кроме оброков холстом,
яйцами, курами, еще и так называемые «данины»—приношения
продуктами, включая ягоды, орехи, хмель, грибы и т. д.
Но больше всего польских хлопов XVl^
XVIII вв. душили барщины, исключительн ый
рост которых и был определяющим момен-
том, их экономического положения. Рост
отработочной ренты был обусловлен увеличением барской
запашки.
Раньше в Польше барщины не превышали 2—3 дней, иногда,
самое большее, 6 дней в год с надела (лана). Но уже в XV в.
началось законодательное расширение прав шляхты на барщин-
ную эксплуатацию крестьянства. Наконец, в 1519—1520 гг.
Бромбергский (Быдгощский) и Торуньский статуты дали домо-
гательствам панов общую санкцию.
По свидетельству воеводы А. Гостомского, в XVI в. 204 бар-
щинных дня считались нормой годовых повинностей хлопа
(т. е. около четырех дней в неделю). К концу XVI в. даже шести-
дневные барщины в неделю от восхода до заката солнца становят-
ся нередким явлением. По вычислениям Любомирского, немно-
гим более чем за столетие барщины увеличились в 32 раза.
§ 4. Фольварочная система
495
Тяжесть барщины увеличивалась еще больше прогрессивным
уменьшением земельных наделов. В конце XVI в. барщина требо-
валась панами даже с безземельных и малоземельных крестьян,
а держатель целого лана должен был нести барщины вместе
с членами своей семьи, отрабатывая 24 человекодня в не<-
делю.
Очень часто паны переносили зимние барщины на лето и за-
ставляли хлопов отрабатывать их в самый жаркий период поле-
вых работ. Даже болезнь не освобождала крестьянина от бар-
щинных повинностей, так как отрабатывать их должна была
жена. Фиксированные барщины в польской деревне XVI1
и XVIII вв. дополнялись чрезвычайными. Хлопы вынуждены
были работать в течение 4—12 дней во время сенокоса и жатвы,
причем их в таком случае угощали пивом и водкой. Затем сле-
довали осенью специальные барщины по отделке льна и пеньки,
копке картофеля. Иногда хлопы обязывались, помимо обычных
барщин, стеречь овец, ловить рыбу, чистить пруды и т. д.
Наконец, на них лежала обязанность по починке дорог и мо-
стов.
В XVII в. крепостная эксплуатация польских хлопов ель
новится столь обременительной, что вызывает крайний упадок
крестьянского хозяйства.
§ 4.	Фольварочная система
Конечно, структура фольварочного:хозяй-
ства была неодинаковой в разных областях Польши и в по-
местьях различных категорий шляхты. В эпоху Ягеллонов.пре-
обладали фольварки, состоявшие из одной или нескольких дере-
вень. Однако позднее образуются латифундии (прежде всего—
в Литве и на Украине), владельцы которых давали целые дина-
стии так называемых «королевят». Зато весьма многочисленная
прослойка шляхты—«голота»—вообще не имела земли. . Но в. ад-
министрации фольварочной системы польских панов имелось
много однообразия.
Характерно, что функции надзора уже в XVI в. занимала
непропорционально большое место, в системе господского хозяй-
ства. В конце XVII в., как отмечают исследователи, во главе
комплекса земельных владений пана .стоял обычно подстароста
(vicecapitaneus), в руках которого и находилась вся администра-
ция. Во главе же отдельного поместья стоял «дворник» или упра-
вляющий, обычно из горожан или даже из крестьян,;пользовав-,
шийся значительной самостоятельностью. «Дворнику» приходи-
лось вести ежедневный и точный учет барщинных работ, выпол-
496 Глава XII. Экономическое развитие Польши в XVI—XVII вв.
нявшихся хлопами. Существенным обстоятельством было то,
что «дворник» одновременно являлся, арендатором господского
скота, включая коров, птиц и т. д. При этом на каждом господ-
ском дворе предписывалось держать определенное количество
скота. Эти ненавистные для хлопов арендаторы сами нажива-
лись и, выколачивая из крестьян значительно больше ценностей,
чем отдавали панам, довершали разорение крестьян.
Неявка на барщину считалась серьезным, преступлением
крестьянина и каралась соответствующим образом.
Раньше феодальная эксплуатация крестьянства опиралась
на крестьянское хозяйство. Но господская запашка в Польше
XVI—XVIII вв. настолько разрослась/что паны потеряли вся-
кий интерес к сохранению крестьянского хозяйства. Они застав-
ляли отрабатывать барщины загродников и халупников, превра-
щая обезземеленных хлопов в крепостных батраков. В этом
и состояло существенное своеобразие фольварочной системы
в Польше позднего средневековья. При этом фактически лишь
особой формой барщины являлся принудительный наем хлопов
в период хлебоуборки за весьма низкую оплату—по 12 грошей
за целый день и 18 грошей за дневную работу со своим тяглом.
Самим крестьянам приходилось платить наемным работникам
значительно больше (по 1 злотому в день).
Наконец, в развитии агрикультуры фольварочного хозяй-
ства панов имелись вполне определенные тенденции. С XIII в.
в Польше наблюдается тенденция к вытеснению скотоводства
зерновым хозяйством, и в позднее средневековье (особенно
в XVI в.) она проявляется необычайно ярко. Скотоводство в Поль-
ше этого периода являлось крестьянским занятием, а фольва-
рочное хозяйство ориентировалось на производство хлеба.
Только на Украине и в Подолии встречались крупные скотовод-
ческие хозяйства панов.
Однако уже с середины XVII в. экономическая эффектив-
ность фольварочного хозяйства становится все более сомнитель-
ной, а в Польше XVIII в. наблюдается даже упадок сельского
хозяйства вообще. Крупную роль при этом сыграли военные
опустошения середины XVII в., вызвавшие обезлюдение дере-
вень Польши и еще большее сокращение посевных площадей.
Но решающей причиной упадка. сельского хозяйства явилось
внутреннее противоречие фольварочной системы, зашедшей в ту-
пик. Как система феодального хозяйства, она предполагала
существование в Польше экономически дееспособного крестьян-
ства. Между тем польские паны XVI—XVII вв. разрушали
крестьянское хозяйство посредством обезземеливания крестьян
и обременения их барщинами. Это разрушение крестьянского
хозяйства подрывало первоосновы фольварка. Последний терял
§ 4. Фольварочная система
4<Г?
феодальную основу своего существования, хотя был неспособен
обрести капиталистическую базу, так как система наемного труда
и крепостничество оказались несовместимыми. В результате
этого прогрессивное развитие фольварка становилось невоз-
можным.
В социальном отношении крепостничество хлопов явным
образом перерастало в рабство. Поэтому единственным спасением
для польского хлопа XVI—XVII вв. было бегство из деревни,
особенно на юго-восток, к вольному казачеству. Несмотря на
неоднократно повторявшиеся законы о розыске и наказании
беглых крепостных, бегство крестьян не прекращалось. Количе-
ство так называемых «гультаев» («бездельников») и «лузьных»
(вольных людей) все возрастало. Естественно, что уход хлопов
ослаблял экономические позиции фольварочного хозяйства
и затрагивал коренные интересы панов, не случайно питавших,
такую ненависть к вольному казачеству Украины.
Картина развития фольварочного хозяйства в Польше XVI—
XVIII вв. была бы неполной без характеристики ее экспансии
на соседних территориях.
С конца XVI в. началось настоящее разграбление польской
шляхтой плодородных земель Украины, сопровождавшееся наса-
ждением там крепостничества. При этом многие захудалые поль-
ские шляхтичи получали обширные земельные владения, целые
латифундии и превращались в богатых панов. Вся система фео-
дального режима шляхетской Польши воспроизводилась на,
все более широкой основе. Закрепощение ранее свободного насе-
ления панами, тяжелый социально-экономический и националь-
но-религиозный гнет вызвали уже в конце XVI в. целый ряд вос-
станий. Украина была потрясена народными восстаниями под
руководством Косинского, Лободы, Наливайко, а в первую
половину XVII столетия — восстаниями под предводительством
Жмайло, Тараса Трясило, Сулимы, Павлюка, Гуни и Остря-
ницы. Наконец, в 1648 г. последовало грандиозное выступление
Богдана Хмельницкого, в котором крестьянство Украины, наряду
с казачеством, приняло самое активное участие. Это восстание
превратилось в настоящую освободительную войну украинского
крестьянства против польских панов. В результате этого восста-
ния шляхетская Польша потеряла в 1654 г. Левобережную
Украину, обратившуюся за помощью к Москве. Воссоедине-
ние украинского народа с русским сыграло уже тогда безуслов-
но положительную роль. Оно способствовало дальнейшему поли-
тическому и экономическому развитию Украины, обезопасило
ее от польской агрессии, отсрочило торжество крепостничества
в украинских деревнях на целое столетие и избавило украинцев
от религиозных преследований.
32 ф. Я. Полянский
498 Глава XII. Экономическое развитие Польши в XVI—XVII вв.
§ 5. Торговля и города Польши в позднее
средневековье
В позднее средневековье торговля Польши достигала значи-
тельного размаха, а между тем ее города оказались в крайне
тяжелом положении и все больше теряли свои экономические
позиции. В этом обнаруживались глубокие противоречия соци-
ально-экономического строя шляхетской Польши, несостоятель-
ность ее феодального режима.
Весьма оживленной с давних пор была торговля Литвы с Мо-
сквой. Огромную роль в этой торговле играл Новгород, купцы
которого посещали Вильно с момента его основания. Новгород-
цы имели свои конторы также и в Ковно и снабжали Литву даже
ганзейскими товарами. С падением ганзейской торговли до сере-
дины XVI в. западноевропейские товары шли в Москву через
Литву, и московские купцы посещали ее для их закупки. В кон-
це XV в. эта торговля достигла крупного размаха, но в XVI сто-
летии ее развитие задерживалось слишком частыми столкнове-
ниями внешнеполитического характера. В Литву из Русско-
го государства шли кожи, меха. Наоборот, в московские земли
отправлялось золото, серебряные и золотые изделия, сукно
и тонкие шерстяные ткани, соль.	•
Значительного развития достигла в XVI в. русс ко-польская
торговля. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что Ива-
ном Грозным был заключено Польшей особый торговый договор
(наряду с другими странами). Из Польши в Русское государство
экспортировались преимущественно промышленные изделия
местного и западноевропейского происхождения, особенно
шерстяные ткани и металлические изделия.
События так называемой Смуты начала XVII в. подорвали
торговлю Москвы с Польшей и ганзейскими городами, а затем
проникновение голландцев в Москву нанесло этой торговле еще
более тяжелый удар.
С Германией торговля Польши шла по сухопутным направ-
лениям, особенно через Вроцлав, Франкфурт-на-Одре и
Щецин.
Внешняя торговля Польши все больше переходила к Гдань-
ску, который стал центром не только польской, но и общеевро-
пейской торговли. В XVI в. Гданьск был наиболее крупным
торговым портом Прибалтики. Во второй половине этого сто-
летия более половины судов, проходивших через Зунд, напра-
влялось в Гданьск. Гданьск оставался преимущественно постав-
щиком польского хлеба и сырья для скандинавских стран, Ни-
дерландов, Франции, Англии, и его торговля носила сезонный
характер. Кроме того, через Гданьск развивалась посредниче-
$ 5. Торговля и города Польши в позднее средневековье
499
екая торговля между странами Западной Европы и Восточной
Европой. Перевозка товаров производилась главным образом
голландцами.
Гданьская торговля в сильнейшей степени зависела от поли-
тической обстановки в Польше и за ее пределами. В частности,
на ней тяжело отразились разорительные войны Польши с Шве-
цией в XVII в. Но особенно важной причиной последующего
упадка Гданьска было то обстоятельство, что его торговля,
несмотря на весь свой размах, покоилась на базе средневе-
ковых привилегий. В частности, Гданьск имел право
закрывать свой порт и использовал это право для понижения
цен на хлеб. Кроме того, в нем запрещалась торговля иногород-
них купцов между собой.
Польская торговля страдала от обилия пошлин,
которые приходилось платить купцам. Однако самым сла-
бым местом в системе польской торговли
было то, что она закрепляла аграрный
характер страны и превращала Польшу в аграр-
ный придаток торгово-промышленных районов Западной
Европы.
. Наглядное представление об этом дают списки това-
ров, которые экспортировались Польшей, так
как среди них хлеб стоял на первом месте. Крупную роль играл
экспорт леса, золы, смолы. Правда, вывоз полотна достигал зна-
чительных масштабов. Вместе с тем Польша экспортировала
некоторое количество свинца, меди, железа и стали. Однако даже
в конце XVIII в. экспорт хлеба (несмотря на сокращение его
абсолютного объема) и вывоз леса попрежнему стояли на пер-
вом плане.
Таким образом, польская торговля позд-
него средневековья была крайне одно-
сторонней, и ее роль состояла лишь в эко-
номической реализации результатов б а р-
щин.ной эксплуатации крестьянства. Эта
торговля не имела под собой промышленной базы и поэтому
консервиров' та в Польше устаревшие
формы феодального производства. Она уси-
ливала экономическую зависимость Польши от стран За-
падной Европы, нуждавшихся в хлебе и лесных мате-
риалах.
Польские города не смогли занять надлежащее положение
в шляхетской республике. Они потеряли свои сред-
невековые вольности, не став опорой аб-
солютизма и, следовательно, не приобре-
тя в его лице политических условий для
32*
500 Глава XII. Экономическое развитие Польши в XVI—XVII вв.
своего прогрессивного экономического
развития.
Конечно, жившие в городах евреи, немцы, армяне были,
хорошими ремесленниками и торговцами, но если бы польские
города в большей мере заселялись местным, деревенским
населением, то они смогли бы оказать более сильное влияние
и на экономическое развитие деревни. Миграция населения в
город из деревни во всех странах влекла за собой огромные эко-
номические последствия, а между тем в Польше она была весьма
ограниченной. Ее лимитировало господство крепостничества в
деревне, всевластие шляхты.
Далее, экономическая политика городов не выходила за рам-
ки средневековых традиций, и это тоже ослабляло
позиции городов в экономике Польши. Особенно прочно эти
традиции держались в политике цехов. Такие тради-
ции были тем более опасны потому, что польские города и в позд-
нее средневековье в значительной мере сохраняли аграрный ха-
рактер, а их сравнительно слабая промышленность нужда-
лась в политической поддержке для своего прогрессивного раз-
вития.
Но больше всего развитие польских городов в XVI—XVIII вв.
задерживалось общим господством крепостничества и особыми
привилегиями шляхты. Эти последние вообще погубили города
Польши, а господство крепостничества сделало их слабыми даже
в экономическом отношении. Польские шляхтичи не нуждались
в городах, установив непосредственные связи своих имений
с международным рынком. Поэтому натурально-хозяйственные
противоречия фольварочной системы Польши находили свое
временное разрешение на международной арене, а польские горо-
да не могли их использовать для своего развития и даже в позд-
нее средневековье влачили жалкое существование. Классовые
же противоречия этой системы вызывали бегство хлопов главным
образом в степи Приднепровья, а не в города, и последние
не смогли использовать их для концентрации населения. Они
заселялись в большей степени пришлыми, иноземными элемен-
тами.
Вообще господство крепостничества в Польше резко сокра-
щало поле экономической деятельности городов, так как в позд-
нее средневековье продолжало существовать поместное ремес-
ло, и крепостной труд широко использовался во многих отра-
слях промышленности.
Социально-экономические и политиче-
ские привилегии шляхты стояли на пути
прогрессивного развития польских
городов.
§ 5. Торговля и города Польши в позднее средневековье
501
Существенный ущерб городам наносили так называемые «юри-
дики», т. е. территории, расположенные внутри города, но изъя-
тые из-под его власти. Владельцы «юридик»—паны покровитель-
ствовали «штурариям», т. е. нецеховым ремесленникам, и, поль-
зуясь правом «пропинации», занимались шинкарством в ущерб
городам. Последние протестовали (особенно Краков), но безре-
зультатно.
В своей долгой борьбе с мещанством шляхта очень широко
использовала свое право таксации цен, которая стала практи-
коваться еще в XIV в. Это мешало горожанам приспосабливать-
ся к экономической конъюнктуре и серьезно ущемляло их интере-
сы. Вместе с тем шляхетская таксация цен затрудняла развитие
польской промышленности. Так, например, шляхта пользова-
лась правом покупки дешевой соли по цене, установленной кон-
ституцией 1520 г., которая оставалась долгое время неизменной,
хотя на рынке соль дорожала. Серьезным препятствием для раз-
вития польской промышленности являлись свобода беспошлин-
ного импорта шляхтой иностранных товаров и запрещение выво-
за за границу польских ремесленных изделий (с 1565 г.).
Но, быть может, наиболее чудовищным ограничением прав
польского купечества явилось постановление сейма 1565 г.,
согласно которому польским купцам запрещалась внешняя
(импортная и экспортная) торговля. Ею могли заниматься толь-
ко иностранцы, чтобы шляхтичи имели возможность покупать
непосредственно у них иностранные товары, т. е. по дешевке.
Экспорт хлеба находился главным образом в руках шлях-
ты, и в XVI в. только 25—33% хлеба экспортировалось при
участии купцов мещанского происхождения. Эта экспортная
торговля шляхты и представляла собой самое поразительное
явление в экономической истории Польши позднего средневе-
ковья. Таким образом, города были в значительной мере лише-
ны как внутреннего, так и внешнего рынка.
Все это вместе взятое и повлекло за собой упадок поль-
ских городов. С середины XVII в. этот упадок прогрес-
сирует особенно интенсивно. Спасти Польшу могла только рево-
люция, а частные реформы не давали нужных результатов, тем
более непосредственных. Экономический и политический упадок
феодальной Польши предопределил ее последующую судьбу—
во второй половине XVIII в. Польша, как самостоятельное госу-
дарство, прекратила свое существование на длительный период
времени. Только в наши дни, при активной поддержке русского
народа и ценой его величайших жертв в борьбе с гитлеровской
Германией в Польше была ликвидирована язва шляхетства.
Господству панов настал конец, и не случайно это обстоятель-
ство приводит в бешенство международную реакцию. Амери-
502 Глава XII. Экономическое развитие Польши в XVI—XVII вв.
канские империалисты и английские лейбористы не могут себе
представить Польшу без ее знаменитых панов. Но освобожденный
Советской Армией польский народ идет своей дорогой, и под-
линно демократическая Польша занимает подобающее ей ме-
сто в семье славянских народов, на международной арене. Про-
шли те времена, когда Польша, при содействии ее панов, и реак-
ционеров всякого толка, была яблоком раздора, объектом дележа
и (после первой мировой войны) предметом торга для империали-
стов, орудием их антисоветской игры. Польский народ теперь
взял свою судьбу в собственные руки. Он вместе с народами
Советского Союза и стран народной демократии идет в авангарде
всемирно-исторического прогресса.
ало (TV*1
СОДЕРЖАНИЕ
Введение ...•........................................ 3
Часть I
РАЗВИТИЕ ФЕОДАЛИЗМА В РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Глава I. Развитие феодализма в королевстве франков
§ 1.	Политическое развитие Западной Европы в раннее сред-
невековье (VI—X вв.) ...................................... 19
§ 2.	Хозяйство древних германцев....................... 22
§ 3.	Хозяйственный строй франкского государства (на рубеже
V—VI вв.).............................................. 31
§ '4	.	Причины и формы феодализации Западной	Европы	...	41
§ 5.	Каролингское поместье в конце VIII в.............. 50
§ 6.	Монастырское поместье в конце первой	четверти	IX в.	.	60
§ 7.	Франкская деревня в середине IX в................. 70
Глава II. Экономическая история Византии
§ 1.	Вопросы политической истории......................... 77
§ 2.	Укрепление позиций Византии в V- -VI вв.............. 79
§ 3.	Экономические уклады ................................ 82
§ 4.	Торговля и промышленность в V—VI вв.................. 89
§ 5,	Причины замедленности процесса феодализации.......... 95
§ 6.	Факторы феодализации ................................ 99
§ 7.	Развитие феодализма и его этапы....................	106
§ 8.	Промышленность и торговля в IX—X вв................. 111
§ 9.	Предпосылки падения Византии........................ 116
Глава III. Экономическое развитие арабского халифата
§ 1.	Предпосылки арабских завоеваний..................... 122
§ 2.	Экономические последствия арабских завоеваний......	126
504
Содержание
Часть II
ФЕОДАЛИЗМ КЛАССИЧЕСКОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Глава IV. Торжество феодального режима в XI—XII вв.
§ 1.	Экспансия серважа во Франции........................ 133
§ 2.	Локальные особенности..............................  138
§ 3.	Феодализация немецкой деревни............./	... .	141
§ 4.	Торжество крепостничества в Англии ................. 152
Глава V. Развитие феодализма в славянских странах Западной
Европы
§ 1.	Политические условия экономической жизни ............. 157
§ 2.	Особенности экономического развития славянских народов
в средние века.............................................. 159
§ 3.	Экономическое	развитие	средневековой	Болгарии ....	162
§ 4.	Экономическое	развитие	народов	Сербии................ 167
§ 5.	Экономическое	развитие	Чехии......................... 171
§ 6.	Развитие феодализма в Польше.......................... 181
Глава VI. Экономический строй феодального поместья и его про-
тиворечия
§ 1.	Основные черты феодализма............................ 203
§ 2.	Феодальное землевладение............................. 206
§ 3.	Надельная система.........................• ....	209
§ 4.	Крестьянская община.................................. 215
§ 5.	Агрикультура......................................... 221
§ 6.	Натуральный характер хозяйства....................... 231
§ 7.	Формы крепостной эксплуатации крестьянства и организа-
ции производства на основе монополии феодалов на землю 242
§ 8.	Противоречия сеньориального режима и аграрная эво-
люция Западной Европы в XIV—XV вв......................... 253
§ 9.	Крестьянские восстания..............................  263
Глава VII. Средневековый город в XI—XV вв.
§ 1.	Возникновение европейских городов........• ....	269
§	2.	Средневековые коммуны..................................................... 283
§	3.	Цеховое ремесло............................................. 286
§	4.	Левантийская торговля итальянских городов. 313
§	5.	Торговля Западной Европы с древней Русью ......	319
§	6.	Шампанские ярмарки ......................................................... 323
§	7.	Ганзейская торговля............................................. 326
§	8.	Торговля и сукноделие Нидерландов. 333
§	9.	Средневековая металлургия............................................. 335
§	10.	Феодальные условия средневековой торговли.. 344
§ 11.	Цеховые восстания и борьба мастеров с подмастерьями
в XIV—XV вв................................................ 349
Содержание	505
Часть HI
РАЗЛОЖЕНИЕ ФЕОДАЛИЗМА В ПОЗДНЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Глава VIII. Великие географические открытия и их экономические
последствия
§ 1.	Предпосылки великих географических открытий.......... 357
§ 2.	Ход географических открытий.......................... 364
§ 3.	Экономические последствия географических открытий . .	371
§ 4.	Возникновение колониальных империй................... 381
Глава IX. Экономическая история Испании в XVI—XVII вв.
§ 1.	Причины экономического подъема Испании в XVI в. . . .	391
j 2.	Колониальная экспансия............................... 397
§ 3.	Формы эксплуатации колоний........................... 402
§ 4,	Подъем Испании....................................... 409
§ 5.	Экономическое истощение.............................. 413
§ 6.	Причины упадка Испании............................... 415
Глава X. Экономическая политика французского абсолютизма
в XVI—XVII вв.
§ 1.	Условия экономического развития...................... 425
§ 2.	Экономические сдвиги в первой половине XVI в......... 431
§ 3.	Экономические последствия гугенотских войн........... 442
§ 4.’	Экономическая политика абсолютизма.................. 445
§ 5.	Мероприятия Ришелье. Укрепление абсолютизма ....	450
§ 6.	Кольбертизм.......................................... 456
§ 7.	Экономическое банкротство Франции.................... 463
Глава XI. Возрождение крепостничества в Германии XVI—XVII вв.
§ 1.	Экономическое отставание Германии.................... 468
§ 2.	Причины экономического упадка Германии............... 470
§ 3.	Расширение барщинной системы......................... 484
Глава XII. Экономическое развитие Польши в XVI—XVII вв.
§ 1.	Предпосылки расширения господского хозяйства в Польше 489
§ 2.	Экономические привилегии шляхты...................... 491
§ 3.	Усиление крепостного гнета........................... 492
§ 4.	Фольварочная система................................. 495
§ 5.	Торговля и города Польши в позднее средневековье . .	498

Редактор А. П. Каждая
Техн, редактор И. А. Моторина
*
Сдано в производство 31 /VIII — 1953 г.
Подписано в печать 16/1—1954 г.
Т-00422. Тираж 5000. Формат бум.
60х92/1в Печ. л. 313/44-4 вклейки.
Бум. л. 157/в. Уч.-изд. л. 31,9.
Издат. № 251. Заказ. № 1212.
Цена 20 р. 65 к.
*
16-я типография Союзполиграфпрома
Главиздата Министерства
культуры СССР.
Москва, Трехпрудный пер., 9.