Author: Устинов С.
Tags: биология физиология физиология животных семейство собачьих медведи издательство иркутск
Year: 1987
Text
С. К. УСТИНОВ
С. к. УСТИНОВ
год и вся жизнь
МЕДВЕДЯ
Иркутск
Восточ ро-Снбирекое
KiuDKHoe
издательство
1987
591.5
У 80
Устинов С. К.
У80 Год и вся жизнь медведя. — Иркутск: Восточно-
Сибирское книжное издательство, 1987. — 128 с.,
вклейка.
25 к.
„ 2001050000-8 „„
У М141(03)—87 71 87
591.5
Семен Климович Устинов
ГОД И ВСЯ ЖИЗНЬ МЕДВЕДЯ
Редактор Л. В, Иоффе, Художник В. А. Адов. Художественный ре-
дактор Е. Г. Касьянов. Технический редактор Л. А. Жернова. Кор-
ректор И. В. Стрекаловская
ИБ № 1219
Сдано в набор 30.07.86. Подписано в печать 31.10.86. НЕ 00576. Формат
70X108V32. Бумага тип. № 1. Гарнитура обыкновенно-новая. Высокая печать.
Усл. печ. л. 6,3 (с вкл.). Усл. кр.-отт. 6,83. Уч.-изд. л. 6,7 (с вкл.). Тираж
40 000 экз. Заказ 1695. Изд. № 6078. Цена 25 к.
Восточно-Сибирское книжное издательство Государственного комитета РСФСР
по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 664000, Иркутск,
ул. Марата, 31.
Типография издательства «Восточно-Сибирская правда». 664009, Иркутск,
ул. Советская, 109.
© Восточно-Сибирское
книжное издательство, 1987
ОТ АВТОРА
В последнее время заметно возрос интерес к приро-
доведческой, научно-популярной и краеведческой лите-
ратуре, литературе о жизни диких животных. Ценность
ее очевидна — через знания она воспитывает чувство ува-
жения, а после — и любовь к родной природе, бережное
отношение к животным и растениям, повышает уровень
экологической культуры, жизненно необходимой в наш
технический век. Лозунги и призывы типа «Любите при-
роду» мало что дают, любовь к природе приходит от про-
буждения интереса к ней и последующего уважения.
Представлять читателю медведя нет необходимости.
С детства знаем мы Михаила Иваныча, Топтыгина, Ми-
шу косолапого, Медведя-батюшку, очень популярен он
у многих народов разных стран.
Медведь всегда интересовал людей, он всегда у нас
на глазах — живет в зоопарках, «работает» в цирках, а в
прошлые времена на гуляниях и ярмарках веселил он ду-
шу народную. О нем много написано и правды и выду-
мок. Некоторые «писатели-натуралисты», встречаясь с
медведем, по-видимому, лишь за письменным столом, ри-
суют его этаким добродушным увальнем, «мишкой», ко-
торому, случайно прикормив у таежного зимовья, можно
и лапу пожать. И прикармливают, и «пожимают». Опас-
нейшее, неумное занятие!
Преодоление «порога сближения» — это прямая про-
вокация к нападению. Вот как об этом пишет хорошо
знающий медведей мира профессор С. М. Успенский:
«...Провокацией к нападению следует назвать ставшие
своего рода модой попытки «обласкать» медведей, под-
5
кормить их... ведь именно медведи-попрошайки, или
«помоечники», становятся затем наглыми вымогателями
и, наконец, нередко людоедами».
Прямым следствием такого отношения стало, напри-
мер, необычно активное поведение медведей на одном из
островов Японии — они стали нападать на людей и скот,
держа в страхе несколько селений.
Медведь — зверь строгий, умный, но с неуравнове-
шенной зоопсихикой, невозможно предугадать, как пове-
дет он себя в следующий момент. Это зверь стремитель-
ный, порой свирепый, неукротимо злобный, бесстрашный,
дерзкий, и ему должна быть дана правильная оценка. Из-
вестно, например, что по статистике наибольшее число
несчастных случаев с дрессировщиками в цирках проис-
ходит именно при работе с бурыми медведями. Еще ста-
рые авторы (В. Н. Каверзнев в начале нашего века) от-
мечали, что медведь «достаточно вспыльчив и легко пе-
реходит от добродушия к раздражению».
Но медведь великолепный охотничий трофей, охота
на него многообразна, интересна, высокоэмоциональна,
мужественна, опасна. В Восточной Сибири медведя срав-
нительно много, но и здесь уже сейчас зверь этот нужда-
ется в охране как ценнейший биологический ресурс, ес-
тественное украшение нашей тайги, как неповторимое
творение эволюции, и наша стратегия взаимоотношений
с ним должна строиться только на уважении. Никаких
заигрываний и бравады. Демонстрация храбрости здесь
неуместна.
Предлагаемая книга основана на достоверных знани-
ях жизни бурого медведя, полученных трудом исследова-
телей разных поколений, и собственным многолетним
опытом изучения этого зверя в тайге Восточной Сибири.
ПОРА В БЕРЛОГУ
Подвижным влажным носом Урзус сильно втянул
воздух, и его охватило беспокойство. Побуревшая тайга,
хрусталики замерзших болотец и озеринок, высохшие
травы, синева гор притихли, ожидая снега. Медведь спус-
тился с лесистого склона и ходко зашагал в глубину тай-
ги. Вдали за спиной тихо вздыхали в мертвой осенней
зыби волны Байкала. Зверь уходил в глубину гор, в край
берлог. Черная шерсть переливалась на крепких муску-
лах, па широкой, жирной спине. Тысячелетний опыт пред-
ков безошибочно говорил, что пора укладываться, — кон-
чилась теплая, сытная осень, идут холода. Близость снега
заставляла бросать недоеденные в шишках орехи, поки-
дать брусничные поляны, низинную сырую тайгу.
На пути Урзус сворачивал к сухим пригоркам, выню-
хивал что-то среди камней у подножия скал, скреб лапой
под корнями деревьев. Видимо, это было не то, что надо,
потому что Урзус снова пускался в путь. На сухой теплой
еще терраске как-то он начал редко, нерешительно, но
сильно копать одной лапой под корни толстой полуусох-
шей сосны. Мешающие узлы корней тут же пере-
грызал.
Берлога уже почти готова, но, вернувшись к ней с
охапкой лесного мусора, веток для подстилки, Урзус уви-
дел, что песчаная крыша струится, — он перегрыз лиш-
ние корни. Без видимого огорчения, привстав на задние
лапы, медведь развернулся и пошел дальше. Выше по
склону у него была приготовленная ранее берлога.
А небо изменилось. Из стеклянно-прозрачного оно ста-
ло плотносерым и низко нависло над тайгой. Потемнело.
7
Захотелось залезть куда-нибудь и подремать. Он при-
строился под завалом бурелома и затих. Но откуда-то тя-
нуло сыростью, чувство неустроенности и беспокойства
не покидало. Поворочавшись, медведь выбрался из зава-
ла и снова двинулся в путь. Необыкновенная тишина
в природе снова отозвалась беспокойством в его сердце.
Так и есть! С серого неба медленно поплыли редкие сне-
жинки. Они бесшумно исчезали в кронах деревьев, в тра-
ве, во мху. Все крупнее, все гуще становились они и, на-
конец, оседая в траве, на медвежьей спине и морде, круп-
ными хлопьями повалил снег. Медведь досадливо помар-
гивал, вздрагивал шкурой, изредка мотал мордой, встря-
хивал ушами — хлопья раздражали его — и продолжал
шагать вверх по склону. Бесконечное белое мелькание
перед глазами вскоре надоело ему, он сел, привалившись
к мшелому камню в куртине очень густых сосенок, опус-
тил морду.
Слушая шорох миллионов снежинок, зверь задремал.
Мысли его были бы, наверное, такими: «Ведь говорило
сердце — уходить к берлоге пора, так нет же, еще денек
в этом сытном кедровнике!..»
8
Спег все падал. Стало вечереть, вокруг густо посинело,
потеряло прежние очертания, растворилось в близких су-
мерках. Пришла ночь.
...Утреннее солнце вспыхнуло на снежных шапках
пней и камней, пробежало вниз по влажным стволам бе-
ломраморных деревьев, заиграло цветными огоньками на
снегу первозданной чистоты. На нем четко сипели мед-
вежьи следы, уходящие в густой сосновый подрост. Урзус
хотел обойти эту чащу, но оттуда резко пахнуло берло-
гой, и ее надо было обследовать. Послышался тяжелый
рык, из отверстия показалась бурая лобастая голова.
Губы мелко дрожали и дергались над могучими клыками,
вспыхивали угольки глаз.
Яростная, с ревом драка продолжалась недолго. Как
только пришелец ощутил силу хозяина, он отскочил от
берлоги и, сильно встряхнувшись, пошел дальше. Хозяин,
взволповаппо урча и фыркая, обнюхал снаружи свое убе-
жище, поправил носом подстилку, подгреб кучку хворос-
та ближе к выходу (через несколько дней он закроет ею
изнутри вход в берлогу), тихонько, успокоейно скуля,
потоптался в темноте, свернулся клубком и затих.
9
В эту пору — конец октября, начало ноября — пролег-
ли в тайге последние шаги медведей, пришло время мас-
сового залегания в берлоги.
Удивительна приспособленность некоторых видов жи-
вотных засыпать на зиму! Считается, что она возникла
во времена плейстоцена, сотни тысяч лет назад, когда
климат резко изменился в сторону похолодания. Сон —
адаптация к этим изменениям.
Зимний сон — это оцепенение организма, резкое сни-
жение жизнедеятельности, связанное с падением темпе-
ратуры воздуха, изменением освещенности, истощением
запаса кормов, гормональным, нервным состоянием жи-
вотного. Это закреплено эволюцией как система адапта-
ций. Животные «узнают» об этой ситуации задолго до ее
возникновения и запасают корм: одни в дупла, другие
в норы, медведь же накапливает много жира под своей
кожей. Но если у суслика, например, оцепенение, свя-
занное со снижением температуры тела почти до нуля
градусов, достигает такой степени, что режь его — не
проснется, то медведь спит вполглаза. Он дремлет, ды-
хание его становится слабым, всего двенадцать-тринад-
цать вдохов в минуту. В любой момент он готов стреми-
тельно выскочить из берлоги, наброситься на непроше-
ного гостя или пуститься наутек.
Зимняя спячка животных интересна с точек зрения
медицинской биологии и космической медицины.
Значительное охлаждение применяют, например, в хи-
рургии, при сложных операциях. Экспериментально уста-
новлено, что в период спячки у животных не развиваются
инфекционные болезни, даже такие, как чума, подавля-
ется рост злокачественных опухолей. Это открывает перс-
пективы лечебного применения искуственного охлажде-
ния. Проблемы полетов человека в далекий космос, воз-
можно, будут решаться с помощью временного охлажде-
ния организма космонавтов.
10
КТО ОН, МИШКА ИЛИ МИХАИЛ ИВАНЫЧ?
ПОВЕРЬЯ,
ПРЕДАНИЯ, ВЫДУМКИ И РЕАЛЬНОСТЬ
Обряд почитания медведя уходит в позднепалеолитичес-
кую эпоху, он существовал у народов всей Азии. Особен-
но многое было связано с медведем в быту у юкагиров.
Они считали медведя наполовину человеком, который ког-
да-то занимался колдовством и мог оборачиваться зверем,
да вот однажды не расколдовался... Увы, медведя,
как и нас, посещают несчастья и неудачи. Обращались
к нему возвышенно и всегда иносказательно: «Дед — хо-
зяин Земли», «Большой человек».
По случаю добычи медведя объявлялось пиршество,
участвовать в котором имели право только лица мужско-
го пола. Мальчишкам, чтобы они «были взрослыми», ри-
совали усы. Пировали за пределами стойбища. Сердце,
разрезав на число участников, ели сырым.
До предела оригинальным был способ лечения рев-
матизма у юкагиров: распоров брюхо только что добы-
того медведя, туда голым заталкивали больного, который
лежал в крови до остывания туши. Потом его вытирали
сухим мхом, и больной чувствовал облегчение.
В некоторых случаях шаманам требовалось вызвать
метель, ветер, тогда обязательно надо было трясти мед-
вежью шкуру. Дух медведя был также помощником в
общении с потусторонним миром.
В древности на Востоке остроту зрения воина прове-
ряли по тому, видит ли он маленькую звездочку (она бы-
ла названа звездой Альберта) в хвосте созвездия Боль-
шой Медведицы. Через Полярную звезду это созвездие
почти смыкается с Малой Медведицей. Таким образом,
11
в северном полушарии над древней родиной медведя све-
тятся в ночном небе два созвездия, названием своим име-
ющих отношение к герою нашего рассказа. Без особого
преувеличения можно сказать, что зверь этот известен
народам всей Земли. В Мексике «бог Солнца» — Тецкат-
липока — изображался с головой медведя. Индейцы, на-
селяющие лесные области севера Канады, верили, что мед-
ведь — зверь во всем необычный, у него тело животного,
а душа человеческая.
У профессора Гржимека, Брэма XX века, как называ-
ют его во всем мире, записана легенда северо-американ-
ских индейцев племени схаста о происхождении бурого
медведя.
Великий дух Маниту решил заселить Землю живот-
ными. Из мелких щепочек нижней части своего посоха
он сделал рыб. Сорвав несколько листьев с дерева, по-
ложил их на ладопь и сдул — полетели птицы. Разломав
нижнюю часть посоха на куски, Маниту получил раз-
ных зверей. Остался круглый набалдашник. Поразмыс-
лив, что бы такое из него сотворить, он остановился на
медведе, существе, которое должно стать мощнее и ум-
нее всех остальных. И впоследствии маленькая дочь Ве-
ликого духа, украденная медведем, выросла среди медве-
жат, дав начало роду человеческому.
Очеловечивание медведя обычно в мифологии многих
народов. Даже русские поселенцы Восточного Прибай-
калья, рассказывала мне моя мама, полагали, что медведь
был когда-то человеком, но любил пугать людей — своих
соседей. Вот бог и сделал его зверем — иди теперь
пугай!
«Медведь-человек», «медведь был человеком» — рас-
пространенное мнение у эвенков. По их поверью, люди
размножились на земле от союза медведя с женщиной,
которую он украл в одном из редких тогда стойбищ.
В Норвегии говорят, что у медведя силы на десятерых,
а ума на дюжину. Шведский зоолог А. Педерсен расска-
12
зывает, чтб предпринял однажды преследуемый им п его
собаками белый медведь. Зверь намеренно выскочил на
слабый лед над полыньей и начал высоко подпрыгивать
на одном месте. Вскоре он провалился. Я нисколько не
сомневаюсь, что и наш — бурый — медведь поступил бы
в сложной обстановке не менее остроумно.
Несколько выразительных характеристик медведя есть
в «Песне о Гайавате», народном эпосе северо-американ-
ских индейцев: «...Спал медведь, тяжелый, грузный, как
утес, обросший мохом», «...Медведь великий, страх и ужас
всех народов». «Спи, а то отдам медведю», — грозила
индианка-мать непослушному дитяти.
Надо заметить, что это были справедливые оценки.
Можно вспомнить, как в период заселения Америки евро-
пейцами медведи буквально терроризировали целые ок-
руги. Профессор С. М. Успенский упоминает историчес-
кий факт, когда зверь, которому устрашенные поселенцы
дали кличку Старый Мозес, около тридцати лет держал
их в ужасе, нападая на людей и скот.
Почти все народы северного полушария относились
к медведю с почтением и страхом. Это выражалось, в част-
ности, в том, что прямо медведем медведя даже за глаза
называть было нельзя, только иносказательно, как особо
высокую персону, с трепетным уважением и страхом.
И здесь у медведя названий, смело можно сказать, как
пи у какого другого зверя. Я знаю около тридцати. Вот
некоторые из них: «страшный», «лесной старик» (якуты),
«миша» (кабардинцы), «черный зверь» (эвенки), «при-
искатель», «хозяин», «зверь», «косматый старик», «босо-
ногий старик», «черная немочь», «топтыгин», «косола-
пый», «челдон», «черный зверь» (русские), «черт», «со-
ветчик», «старик», «дедушка» и даже «бабушка», «дру-
гой дикий олень» (юкагиры).
При всем страхе и уважении к грозному зверю отваж-
ные охотники добывали его повсюду, но охота эта была
особенная. Она проходила в обстановке всяческого отвле-
13
чения «духа» медведя от реальности. В. А. Туголуков,
исследовавший быт северных народностей, рассказывает,
что эвенк, например, идя с пальмой на медведя, говорил
ему о добром расположении к нему, вежливо стыдил его
за то, что тот стращает его, ровным, спокойным голосом
старался утихомирить. Эвенки на Байкале, убив медведя,
взмахивали руками, каркали, приговаривая: «Это не мы
убили тебя, это вороны...» Эвенки верховий Лены, подхо-
дя к ранее обнаруженной берлоге, еще издали криком
подражали ворону — отвлекали внимание «духа черной
немочи».
Особым был и ритуал сборов па охоту. К стоянке про-
мышляющей артели эвенк, обнаруживший сегодня берло-
гу, подходил с особенным шумом. Он долго сморкался,
выразительно отряхивал лыжи от снега. Всем становилось
ясно, в чем дело, и назавтра артель, не сговариваясь, мол-
ча отправлялась по его следу. Удачник шел позади всех.
Неподалеку от берлоги все тихо извинялись перед хозяи-
ном, вину за его обнаружение и свои намерения сваливая
па кого-нибудь другого, чаще — на русских охотников:
«Это не мы, это луча (русский)». Шуруя жердью в бер-
логе, выживая медведя, эвенк приговаривал что-нибудь
вроде: «У нас отца-матери нет, мы сироты, ты тихонько
выходи, помаленьку...»
Совершенно обязательным был обычай, убив медведя,
тут же выбросить древко пальмы, после делали новое.
Нетрудно догадаться, что скрывалось под этим обычаем:
древко могло надломиться и привести к несчастью на
следующей охоте.
Русские охотники восточного Прибайкалья (по
А. А. Черкасову) собирались на берлогу тихо, никому
не рассказывая, боже упаси — женскому полу. Примеча-
тельно, что собравшиеся давали друг другу клятву пе
оставить другого в беде, которая может приключиться на
этой охоте.
Обязательной перед охотой была баня. Сборы закан-
14
чивались торжественным прощанием, поклонами на все
стороны. К берлоге шли пешком, стараясь не шуметь,
молча.
В бассейне реки Вятки охотники, собравшиеся на бер-
логу, шли не по улице («сглазят!»), закрывали печную
трубу, а домашние не должны были даже смотреть вослед
уходящим.
Смысл этих обычаев в том, чтобы подчеркнуть серь-
езность грядущего события, постоянно быть во внимании,
помпить об ответственности, соблюдать дисциплину.
В широко известном поверье «сорок первый медведь —
роковой» ясно выражено предупреждение привыкшему
к удачам охотнику, уверенному в себе, что медведь — не
заяц, что нельзя расслабляться, всегда надо быть пре-
дельно собранным, осторожным. Поверье можно принять
также и за некоторую меру, охраняющую численность
медведя.
Популярность медведя на Руси, пожалуй, всегда бы-
ла большей, чем у других зверей: лисицы, волка, зайца.
В пословицах чувствуются симпатия и народное уваже-
ние: «Ты медведь, ты мой батюшка», — поется в старин-
ной народной песне. Медведя называют Топтыгиным, Ми-
хаилом Иванычем. Пренебрежительно — Мишкой — его
стали называть позже люди, не знакомые с крутым нра-
вом, силой, сообразительностью медведя. По-видимому,
именно эти качества зверя привлекли внимание гречес-
ких императоров начала повой эры при организации мас-
совых кровавых зрелищ. Так, император Калигула вы-
пустил однажды на арену одновременно четыреста ра-
зозленных медведей, заставив драться с ними гладиаторов
и их огромных собак. А Гордиан I устроил такое зрелище
даже с тысячей медведей. Русь тоже знала подобные
примеры, но с качественно иным назначением: Иван
Грозный, собираясь в очередной раз жениться, прислал
в Новгород именитого гонца с целью переписать всех
скоморохов и «ученых медведей». Свадьбу Грозного с
15
Марфой Собакиной веселила, таким образом, ватага
скоморохов со множеством ученых медведей.
В славянской мифологии богатыри Вали Гора и Вы-
рви Дуб были вскормлены волчицей и медведицей. Пер-
вая дала им хитрость и выносливость, вторая — силу и
сообразительность. В древней Руси медведь был сим-
волом предусмотрительности и силы, он красовался на
гербах городов Перми и Сергача.
В системе каждой более или менее крупной реки,
особенно в Восточной Сибири, есть приток Медвежий,
есть озера Медвежьи. На Кавказе один из перевалов че-
рез Главный Кавказский хребет называется Медвежьи
Ворота. Широко распространена фамилия Медведев.
В Швейцарии шестьдесят два местечка до сих пор
носят па своем гербе изображение медведя, а название
самой столицы Бери в переводе означает «медведь». Да-
же разменная монета этой страны в переводе значит
«мишка».
Ряд поверий, связанных с медведем, и сейчас еще в
памяти старых охотников Восточного и Западного Саян.
Так, убитый медведь может мстить охотнику. Чтобы
этого не произошло, тувинцу совершенно необходимо
было сначала отрезать от только что добытого зверя го-
лову, концы лап с когтями и кончик носа — чтобы пе
мог чуять — и зарыть все это отдельно, в стороне. Мно-
гие северные народы обожествляли медведя, хвалиться,
насмехаться над добытым медведем было величайшим
грехом. Даже просто неуважительное отношение к зве-
рю непременно должно было навлечь гнев «бога охоты».
Эскимосы Гренландии были уверены в том, что духи
карают охотника за пренебрежительное отношение к
добыче, тем более к медведю.
В чем смысл всех поверий, ритуалов, примет, связан-
ных с медведем? У народов, даже не знающих прежде
друг о друге, они почти одинаковы: обожествление, оче-
ловечивание, почтение, уважение и страх. Подсознатель-
16
ный смысл всех ритуалов — поддерживать психику
охотника па уровне высокой ответственности, дисцип-
лины, собранности перед могучим, серьезным, умным,
порой коварным зверем, поведение которого в момент
схватки непредсказуемо: он либо бросится наутек, либо
на охотников, сколько бы их ни было. Не напрасно, по
свидетельству В. И. Иохельсона, обследовавшего Колым-
ский округ в конце прошлого века, многие якутские
промышленники, собираясь на промысел, молили «хо-
зяина леса» избавить их от встречи с медведем, так его
боялись. Он же сообщает, что в 1893 году медведь заб-
рался в урасу к ламуту и убил всю его спящую семью.
Один из курьезных случаев произошел в прошлом
и у пас в Иркутске. Летопись города свидетельствует,
что в ноябре 1732 года (по старому стилю) в Иркутск
забрел медведь. Некоторое время в пригородных селе-
ниях оп давил скот, затем был убит. Обыватели призна-
ли это посещение недобрым предзнаменованием в отно-
шении ненавистного губернатора Жолобова, который
вскоре «заплатил головой за свои дела». А в 1801 году
летом в мясных рядах нашего города также появился
медведь и «чуть не до смерти изорвал семинариста Си-
зова».
В шестидесятых годах текущего столетия многие во
всем мире всерьез верили, да верят еще и сейчас, в су-
ществование загадочного «снежного человека» Гималаев,
фотография «следов» которого обошла мировую печать.
В 1960 году была организована Международная экспе-
диция, одной из задач которой были поиски йети —
«снежного человека». Ее возглавил один из двух первых
восходителей на высочайшую вершину мира Джомолунг-
му Э. Хиллари. Авторптет Хиллари среди населения Не-
пала был столь велик, что один из местных монастырей
уступил ему величайшую свою реликвию — священную
шкуру йегш. Однако при изучении специалистами было
установлено, ее редчайший нЬше подвид бу-
17
рого медведя — голубой тибетский, живущий на грани-
це вечных снегов и скудной растительности...
Цивилизованная Европа давно уничтожила медведя
в своих угодьях, в Англии последний медведь был убит
в X веке, сто лет назад это случилось в Германии, в
1830 году—в бывшей буржуазной Литве. Уничтожили,
да теперь жалеют. Всюду оценили этого прекрасного
зверя, завозят для расселения, охраняют.
У нас в стране медведей много, только в Иркутской
области, по самым приблизительным подсчетам, живет
около четырех тысяч. Таким образом, у каждого, кто бо-
лее или менее часто бывает в лесу, есть возможность
увидеть хотя бы следы хозяина летней тайги — уважае-
мого «Михаила Иваныча».
ГЕОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОШЛОЕ
МЕДВЕЖЬЕГО ПЛЕМЕНИ
Исследователи-палеонтологи установили, что совре-
менные медведи как вид возникли около 450 ты-
сяч лет назад в умеренном поясе Евроазии, это наши,
если можно так сказать, давние земляки. Геологи то да-
лекое время называют плейстоценом. Но нельзя думать,
что медведь сразу ни с того ни с сего взял да и появился.
Была, конечно, какая-то форма прамедведя, из которой,
однажды возникнув, настоящие медведи продолжали
эволюциоппо формироваться вплоть до голоцена. Напри-
мер, в Усть-Канской пещере на Алтае найдены обломки
костей медведя, жившего в верхнем плейстоцене, но уже
близкого по строению современному бурому. Приспосаб-
ливаясь к меняющимся условиям климата и рельефа,
48
осваивая новые области Земли, за сотни тысяч лет мед-
веди к настоящему времени образовали семь хорошо
различающихся видов, три из которых живут на терри-
тории нашей страны и только один из них — бурый —
у нас в континентальной части Восточной Сибири.
Материал для изучения истории медвежьего рода —
кости медведей — палеонтологи находят в пещерах и на
стоянках древнего человека. В пещерах Южной Сибири,
как писал палеонтолог Н. Д. Оводов, самые ранние ос-
татки таких костей относятся к среднему голоцену —
около 10 тысяч лет назад. Тогда медведи жили здесь сре-
ди зубров, пещерных гиен, росомах, из которых вместе
с медведем только последние дожили до нашего времени.
Специальными поисками и определением костей мед-
ведя в пещерах юга Сибири стали заниматься в первой
половине XIX века. Позднее И. Д. Черский, известный
исследователь Сибири, обнаружил в Нижнеудинских пе-
щерах остатки более шестидесяти медведей, он же на-
шел кости в затопленной ныне Братским морем Балаган-
ской пещере. Грустно терять такие памятники природы,
как эта пещера, кто знает, не ушли ли в вечный покой
глубоких вод еще более далекие таинства природы.
По пещерам юга Сибири ученые биологи и спе-
леологи нашли остатки более двухсот погибших когда-то
медведей. Что же, звери заходили туда от старости, что-
бы умереть? Возможно, было и такое.
Звери разных видов, чувствуя приближение смерти,
забираются в укромные уголки. Велась, конечно, и до-
быча медведей охотниками палеолита, но основная при-
чина скопления костей в пещерах — в другом.
Зимой 1962 года в предгорьях Восточного Саяна шел
я по следу изюбра. Зверь спокойно кормился, но вдруг —
видно было по следам — резко рванулся в сторону, сде-
лал три-четыре больших прыжка, постоял и снова тихо
пошел, собирая корм. Я заинтересовался, что так испу-
гало зверя, и тут почти под ногами в густом подлеске
19
среди валежника услышал зловещий шорох осыпающе-
гося в пустоту снега. Мгновенно стало жарко — я ощу-
тил рядом пропасть, каменные края которой, освобож-
даясь от снега, медленно оскаливались черным рваным
провалом. Отлетев на безопасное расстояние и оглядев-
шись, я стал исследовать пещеру. Передо мной была
типичная почти вертикальная карстовая пещера, неглу-
бокая, с карнизами, из нее, пожалуй, можно было бы
выбраться, медведь наверняка бы вылез. Но из некото-
рых вылезти нельзя, это смертельные ловушки. Там на-
ходят кости не только медведей, но и других зверей,
кабарог, например. Медведи пытаются обследовать та-
кие карсты на предмет залегания в берлогу или по при-
чине своего превеликого исследовательского любопыт-
ства. Наконец из пещеры могло пахнуть погибшим там
каким-нибудь другим несчастным зверем, в испуге ночью
рвавшимся по тайге.
Что, как не любопытство, завело однажды медведя
в трубу строящегося газопровода Уренгой — Помары —
Ужгород? Забравшийся в трубу зверь не мог развер-
нуться и полез вперед. С яростным ревом почти всю ночь
медведь продирался более десяти километров. А к выхо-
ду так осерчал, что поцарапал в наказание наружную
изоляцию трубы. Зато обследовал трубу и лично убе-
дился в надежности сварки швов! Об этом веселом слу-
чае сообщил В. Ликсанов в «Комсомольской правде» от
5 июля 1983 года.
В окрестностях Красноярска есть особая пещера-коло-
дец, она не зря называется Ловушкой. Спелеологи наш-
ли в ней останки одиннадцати медведей. Как сообщает
уже упоминавшийся палеонтолог-спелеолог Н. Д. Оводов,
па территории юга Сибири и Дальнего Востока извест-
ны пятьдесят две пещеры, в девятнадцати из них иссле-
дователи нашли древние останки пятидесяти медведей.
Следует сказать еще, что есть горизонтальные пеще-
ры, где в слоях голоцена находят массовые останки мед-
20
водей, в том числе и громадных, давно вымерших — пе-
щерных, добычу человека каменного века. Такова, напри-
мер, пещера Канинская на северном Урале, в ней с
позднепалеолитической эпохи — 12—13 тысяч лет на-
зад — люди совершали религиозно-культовые обряды.
Объектом поклонения был медведь.
Почему бурые медведи не вымерли вместе со своими
современниками: пещерными львами и гиенами, громад-
ным пещерным медведем, саблезубым тигром и другими?
Потому что эта эволюционно прогрессивная форма проч-
но заняла свою экологическую нишу и перешла па все-
ядность. В результате у медведя выработалась своеоб-
разная зубная система: мощные клыки, резцы, сильная
челюстная мускулатура хищпика и широкая бугорчатая
поверхность коренных зубов травоядного. Очень важной
для развития вида медведей адаптацией явилась также
способность к зимнему сну. Благодаря высоким умствен-
ным качествам и гибким адаптивным реакциям зверь
этот освоил многие ландшафты Земли от ее северных,
полярных окраин до жаркого юга.
Медведь — самый крупный наземный зверь северного
полушария. До недавнего времени считалось, что самые
большие бурые медведи живут на Аляске и особенно на
острове Кадьяк. Однако новейшие исследования амери-
канских и канадских ученых этого не подтверждают:
наши — камчатские — им не уступают. Медведи весом
до 600 килограммов встречаются и на Аляске, и у нас,
опи чрезвычайно редки всюду. Гризли и кадьяк весом до
300 килограммов тоже считаются очень крупными, но
такого веса бурые медведи изредка встречаются даже и
в Западном Прибайкалье, на Восточном Саяне. Самый
крупный из известных бурый медведь имел вес 1200 ки-
лограммов, но это был невероятно раскормленный зверь,
жил он в начале нашего века в Берлинском зоологиче-
ском саду.
Окраска шерсти наших медведей обычно бурая, но
21
есть масса вариаций вплоть до светло-желтого. А. А. Чер-
касов упоминает о том, что в Восточном Прибайкалье в
середине прошлого века по городу Нерчинску водили
«обученного князька», т. е. белого медведя, альбиноса.
Д. К. Соловьеву, организатору Саянского заповедника,
в начале нашего века «один карагас» рассказал, что ви-
дел в горах «князька» — белой окраски бурого медведя,
у которого лишь копчики ушей были черными. В горах
Приморского хребта в семидесятых годах мне пришлось
два лета подряд в одном и том же районе видеть очень
светлого, почти белого медведя. У пего был лишь чуть
темный ремень по спине. Любопытно, что медведь этот
жил на обширном горном склоне, по которому была раз-
бросана масса беломраморных глыб. Егерь Н. Шабаго-
ров недавно рассказал мне, что тогда он еще два лета
подряд видел «устиновского», как местные егери назвали
того медведя.
ЖИЗНЬ В БЕРЛОГЕ
...Берлога, расположенная выше по склону, оказалась
в полной сохранности. Она была вырыта под каменной
плитой в сухом грунте. Ночной снег к вечеру кое-где
стаивал, черный овал входа в убежище был бы издалека
виден, и, чего доброго, берлогу мог заметить да и присво-
ить другой медведь. Чтобы этого не случилось, Урзус,
покидая ее весной, в сторонке, как это делают и другие
медведи, наломал тонких деревцев, с озабоченным видом
переломил каждое еще раз пополам и засунул во вход.
На морде проглядывало отражение тонкого дальнего
расчета.
22
Постояв с минуту неподалеку от входа и внимательно
приглядываясь к берлоге, Урзус подошел к челу*, об-
нюхал — никого пет и пе было. Теперь небольшие хозяй-
ские заботы: убрать маскировку, подновить подстилку из
разного лесного мусора. К вечеру он лег на пригорок у
входа в убежище, чтобы погреться в последних слабень-
ких лучах заходящего солнца. А может быть, это было
тихое прощание с ним в этом году, ведь теперь солнце он
увидит лишь в апреле будущего года. Медведю и в сен-
тиментальности не откажешь, такой он зверь.
Тихо в лесу. Лишь изредка прошуршит по коре дере-
ва упавший кусочек коры, крикнет летящий на ночевку
ворон, прошумит в кронах наскочивший со склона ветер.
Медведь проводил солнце за горизонт, дождался темноты,
шагнул к берлоге, лег на брюхо и протиснулся внутрь.
Чудесное жилище! Тепло, сухо. Зверем овладело забытое
умиротворение. Позади остались тысячи пройденных за
лето километров, отсветились в памяти слепящая белиз-
па весенних снегов, серые, ранние еще горные склоны
с сухой травой, разрытые муравейники, долгожданная
вкуспая зелень лета, наконец — сытные ягодники и
орешники осени. Затуманепно вспомнилась середина ле-
та — время свадьбы, теплые июльские ночи в горах и
та короткая драка с соперником, от которой долго не
заживала длинная полоса — рана па плече и шее. Если
не считать также откушенного левого уха и надколотого
клыка, то он — победитель — за право продлить свой род
отделался сущими пустяками.
Прошло несколько дпей. Урзус вылезал иногда нару-
жу, по никуда не уходил. Стало быстро холодать, снова
упал снег, и наконец в начале ноября берлога оказалась
закрытой изнутри пучком леспого мусора, и там, свернув-
шись па левом боку, мордой к выходу — на юго-запад —
спал крупный медведь-самец.
1 Чело — вход в берлогу. Охотничье выражение, бытующее
в Сибири.
23
Предполагают, что слово «берлога» немецкого проис-
хождения. В самом деле: бээр — медведь, лиеген — ле-
жать. Сибирские мужики, я часто слышу это от абориге-
нов, переделали его в «мярлох», теперь звучит по-па-
шенски.
К своей берлоге медведи от районов нагула идут иног-
да почти за сотню километров. Ученые пытались высле-
дить такого медведя. Г. Коротаев на Хамар-Дабане про-
шел около шестидесяти километров, но зверь ушел дальше.
До семидесяти километров преследовали медведя в Яку-
тии и оставили. Автор хорошей книги о тяныпанском
медведе Ю. А. Грачев тоже пытался доследить медведя
до берлоги и тоже не смог: зверь идет, неистово петляя
на протяжении десятков километров, пересекает глубокие
ущелья, выбирает путь по очень тяжелому рельефу.
Увязался однажды за медведем, идущим к берлоге на
Баргузинском хребте, и я. Он прошел около трех часов
впереди меня. Шел зверь — это был молодой самец лет
трех, — явно избирая самый тяжелый путь: если горис-
то — то по самым лихим кручам, если на равнине —
то специально влезая в самые отчаянные чащобы. Учас-
ток почти сплошного ветровала — самый предпочитаемый
путь, и здесь медведь непременно напетляет и натопчет
так, что один километр по прямой будешь выправлять
день. Я удачно обрезал такие участки. В пойме реки
зверь обязательно залезет в самые густые заросли кус-
тарников.
К концу четвертого дня такого пути затащил мепя
мой объект исследования в самую вершину речки. Впе-
реди чуть не стеной поднимались гольцы, а меж ними
узкие ущелья — перевалы в другую систему. И уж, ко-
нечно, именно туда последовал мой медведь... «Иди ты
еще хоть тыщу километров, — со злостью подумал я, —
а мне хотя бы к Байкалу назад до высоких снегов успеть
выбраться...»
24
Я думаю, что в берлоге, которую иногда находят едва
ли не на окраине какой-нибудь деревни, лег уж никак не
местный медведь, а пришел сюда, видно, не из-за одного
перевала. А. А. Черкасов тоже, наверное, походил за мед-
ведем и справедливо пишет, что он «...прибегает к хит-
рости: прячет свои следы — делает петли, как заяц, про-
ходит п'‘Сколько раз по одному месту, скачет в стороны,
иногда через огромные кусты и валежины...» Такое по-
ведение медведя, идущего к берлоге, отмечают все, кто
изучал этого зверя. Нетрудно догадаться, что медведь
инстинктивно стремится обеспечить скрытностью подход,
а затем и покой своего долгого убежища. Человек —
главный, хотя и не единственный виновник беспокойст-
ва медведей за свою судьбу в период спячки. На Даль-
нем Востоке, случается, нападают на обитаемые берлоги
тигры, в других местах известны нападения на медве-
дей в берлогах стаи волков.
Крупный зверь в надежной — среди каменных плит —
берлоге серым налетчикам не поддастся, конечно, но мо-
лодого, да еще в берлоге с возможным подкопом голод-
ные волки взять могут. Следует заметить, что медведи,
отлично прогнозируя погоду, стремятся залечь либо пе-
ред близким снегопадом, либо во время его. Помню, в
период охоты за белкой на Восточном Саяне числа 28—
30 октября под вечер — снег повалил, — «на цыпочках»
подплыла ко мне, оглядываясь, из чащи моя ощетинив-
шаяся собачка. На снежной пороше увидел я свежие
следы такого вот собирающегося залечь медведя. Он
усиленно запутывал свои следы в молодом кедровом
подросте.
В европейской части России в начале нашего века
широко известен был интереснейший охотник — иссле-
дователь жизни медведя и организатор охот на берлогах
А. А. Ширинский-Шихматов. Более четырехсот берлог
обследовал он, к некоторым из них вытропил след (не-
проходимых скал и гор там нет) и много думал над тем,
25
что видел. И он наставляет: «Если след, делая вторую
(особо крупную. — С. У.) петлю, зашел в густую заросль
и, выйдя из заросли, подошел к входному следу, то вни-
мание надо сосредоточить на этом выходном следу, слу-
жащим окончанием петли». Именно здесь, на второй
петле, уверяет автор, зверь часто «выпячивает» (идет
задом наперед) свой след, «осаживая себя задом» в ту
чащу, из которой только что вышел. Если выпятки здесь
пет, а есть обыкновенная чистая петля, лучше все же не
идти следом дальше, а осторожно пробираться стороной,
глазами прослеживая ход зверя невдалеке. Перед тем
как залечь, медведь обычно делает ряд новых петель.
Они очень сложны и тянутся иногда на несколько кило-
метров, в этом я сам убедился. Кроме того, зверь делает
«сметки», «выпятки» (идет пятясь), забирается на ва-
лежины, в бурелом и делает огромные прыжки в чащу.
На «берложном» ходу медведь в ряде бесчисленных ма-
лых петель делает две большие и ложится — замечает
Ширинский-Шихматов — как правило, на второй петле.
Незаурядный исследователь, охотник этот утверждает
интереснейшее: окончательно направляясь к берлоге,
зверь (из нескольких сотен наблюдений) лишь в 2%
двигается не с юга на север. Последний же отрезок раз-
ной, но небольшой длины он идет всегда с юга на се-
вер, т. е. заходит к берлоге с юга. Отклонения входного
истинного следа к берлоге от направления точно на се-
вер может изменяться лишь до 15 градусов. Спугнутый
из берлоги, около трехсот метров идет на юг, почти
точно по своему входному следу, давно занесенному сне-
гом. Этому есть, на мой взгляд, вполне приемлемое объ-
яснение. Обследовав более полусотни берлог на разных
хребтах Восточной Сибири, я заметил, что все они хотя и
па склонах разных экспозиций выходом своим ориенти-
рованы все же па южное паправление. Ложится медведь
всегда головой к выходу, ему необходимо своевременно
уловить весенние изменения в природе и при темпера-
26
туре воздуха около +12°С покинуть свое убежище. Да
и неуютно как-то даже нам, людям, в малом замкнутом
пространстве располагаться, скажем, спиной к выходу.
Впрочем, охотовед А. А. Костин заметил, что на Саха-
лине, в районе очень высоких снегов, выход из берлог
ориентирован на север либо на северо-запад. Складки
рельефа там лежат так, что в иначе расположенную бер-
логу неминуемо подтекала бы весенняя вода, да и за
лето логово сильно отсыревало бы, а в сырое место мед-
ведь не ложится.
Взрослые здоровые звери у нас в Восточной Сибири
при нормальных условиях делают берлоги трех типов:
либо она вырыта в сухом грунте как простая нора у под-
ножия какого-нибудь взлобка, либо — под мощной пли-
той камня (или среди них), либо под корнями дерева.
Главное, но не единственное требование — она должна
быть сухой. Высота снега значения не имеет, зверь ло-
жится и в высокоснежных, и малоснежных районах, по
свидетельству Ю. Грачева, на абсолютной высоте до
3100 метров.
Некоторые участки тайги особо нравятся медведям,
здесь, случается, находят несколько берлог на малой
площади. Однажды след медведя по случайному снежку
ранней осени привел меня в неширокий уютный распа-
док па побережье Байкала. Вокруг стоял спокойный, мо-
гучий, с хорошим подростом кедровый лес. Между дере-
вьями проглядывали невысокие среди серых глыб кам-
ня-плитняка светлые сухие пригорочки. И почти под ка-
ждым из пих в разные годы копались берлоги. Некоторые
брошены недоделанными — они осыпались, медведи не
любят такие: кому всю зиму захочется слушать шурша-
щий с крыши песок? Но около десятка берлог, явно жи-
лых па этом участке, на нескольких гектарах я обнару-
жил. Чем в более суровых местах устроена берлога, тем
толще — до 25 сантиметров — там подстилка. Больные,
старые, голодные звери чаще ложатся в разных слу-
27
чайных укрытиях: под особо густой кроной подроста, на
разрытом муравейнике, в открытой норе на обрыве, в
стоге сена и даже в зимовьях охотников. Такие звери,
по крайней мере большинство из них, зимой гибнут, они
очень опасны для проходящего мимо. Совершенно осла-
бевшие от голода или старости открыто ложатся на му-
равейник и умирают, но это чрезвычайная редкость.
Глубокой зимой шел я однажды вдоль берега Байка-
ла. Справа поднимался высокий песчаный обрыв, я изред-
ка поглядывал туда в надежде увидеть возможность под-
няться на яр. Скоро вижу, что-то непонятное торчит из
песка под самым верхом. На лапу медвежью похоже, да
и верпо — лапа, с чего бы? Кое-как забрался и увидел:
бедный медведишко, прошлогодок, тощий до предела,
мало-мальски выкопал себе в песке па открытом всем
ветрам склоне нору, да и уместиться-то не смог как сле-
дует. Обессиленный и замерз вскоре. Год был голодный,
ничего из осенних — нагульных — кормов не уродилось,
бедствовали медведи несказанно, многие вот так от хо-
лода и голода погибли.
В такие годы нарушается у медведей и представле-
ние об условиях зимовки, искажается требование к бер-
логе — скорее бы куда-пибудь забиться.
О залеганиях медведей в зимовьях надо рассказать
особо. В Сибири они не так уж редки. Вот типичный
случай, о котором рассказал мне охотовед из города
Киренска А. Унжаков. Поздней осенью медведь несколь-
ко раз подходил к зимовью на одном из притоков Ки-
реиги, затем решительно влез в него и начал «благоуст-
раиваться»: не просто выбросил, но оттащил подальше
железную печку, стол, пары, подвеспой мотор «Вихрь»,
посуду, словом, все «лишнее». Надо было видеть его за
этим занятием! Затем, выдрав несколько половиц, оп вы-
копал яму и в ней залег. Нечего и говорить, насколько
опасен для пришедшего на промысел охотника такой
«постоялец».
28
В нормальных условиях одной и той же берлогой
медведь может пользоваться несколько зим. Если по ка-
кой-нибудь причине хозяин ее не занял и она в годном
состоянии, в ней может залечь другой медведь.
По каким-то им одним ведомым признакам медведи
хорошо знают, где должны располагаться берлоги, и
вспугнутый зимой из своей берлоги зверь может «пока-
зать», если идти по его следу спустя несколько дней,
еще три-четыре, случается, и запятых. Такой бродяга
суется к хозяину с намерением выгнать его и занять
берлогу. В 1950 году в Тулупском районе нашей облас-
ти вспугнутый молодой медведь «показал» идущим по
следу охотникам три берлоги.
Я специально изучал медвежьи берлоги, разыскивал,
измерял их, делал описания. Обобщенно они выглядят
так. Вход ориентирован на южное направление, его раз-
меры 30—65 сантиметров по вертикали и 35—50 — по
горизонтали. Сама же камера бывает в глубипу 110—
200 сантиметров, по высоте — 65—80, в поперечнике —
70—150 сантиметров.
Взрослые самцы залегают в одиночку, но самки по-
зволяют зимовать с собой и своим повзрослевшим мед-
вежатам. Поскольку в феврале у матери появляются еще
одип, а то и два-три медвежонка, в такой берлоге зиму-
ют, значит, сразу три поколения. Но такое отмечено
только у нас в Сибири, в европейской части России бе-
ременные медведицы пестунов в берлоги не берут, те
ложатся поблизости. Мать, прогнозируя такое событие,
еще с осени делает берлогу попросторнее. Прошлогод-
ние медвежата лежат в берлоге за мамашей в углу, но-
ворожденные — между теплыми материнскими лапами.
В обеспеченные кормами годы здоровые медведи за
осень накапливают жира до 35% веса своего тела. За
зиму расходуется 15—20% жира, остальной запас при-
рода расчетливо приберегает на самое голодное время
бодрствования с момента выхода из берлоги до появле-
29
ния свежей зелени в мае. Так что неверны встречаю-
щиеся кое-где россказни о том, будто из берлоги мед-
ведь всегда выходит злой и голодный, готовый бросить-
ся на все живое. Конечно, весной он более агрессивен,
чем осенью, но не настолько, не везде и не всегда. Все
определяется главным образом урожаем осенних кормов.
В берлоге медведи лежат, если никто и ничто не по-
беспокоит, около 165 дней. По беспокойства случаются,
и еще какие! Самые непредвиденные. Надо сказать, что
вполглаза спят медведи только с осени, зимой они «об-
леживаются» очень крепко. Бывает, их пе поднимает
громкий лай собак у чела берлоги и даже специальпые
попытки охотников выгнать лежебоку наружу. Хозяин,
конечно, уже не спит, но боится покидать убежище. Ис-
следователь В. Н. Каверзнев рассказывает, что однажды
добыли медведя, шерсть на шкуре которого длинными
дорожками была прострижена и растащена па жилища
мышевидными грызунами. Уже знакомый нам А. А. Ши-
рипский-Шихматов припомпил случай очень крепкого
«лежания» медведя, который устроился под бревенча-
тым настилом проселочной дороги. Всю зиму бревныш-
ки над головой «зимовщика» грохотали от проходящих
возов, и только когда настил в марте проломился, изум-
ленно-перепуганный возница увидел вылетевшего из-под
мостков медведя, который истово удирал к опушке леса.
Но венцом неожиданно срочпых мобилизаций медве-
дя был, пожалуй, такой достоверный случай. Зверь спал
в верховой берлоге. Предвидя теплую снежную зиму (и
это они хорошо прогнозируют), он просто лег, может, и
на муравейник под густую крону молодого дерева. На-
ломал и положил сверху — крышу сделал — еще не-
сколько таких же, и все это завалило высоким снегом.
Глубокой зимой на медведя от порыва сильного ветра
с треском повалилось рядом стоящее дерево. Надо пред-
ставить себе, с какой скоростью от лучезарного сна мед-
ведь должен был перейти к столь жестокой действитель-
30
ности! Было установлено, что одним-единственным
прыжком длиной в четыре метра перепуганный, заспан-
ный Михайло слетел с лежки и по заснеженному лесу
промчался единым духом триста метров. Через восемь
километров, прогулявшись и успокоившись, проклиная,
наверное, все на свете, бедный хозяин тайги снова уст-
роился досыпать зиму. Столь стремительный рывок от
одного состояния к противоположно другому тем более
удивителен, что у спящего медведя число дыхательных
движений всего 12 вместо 35 при бодрствовании. Иногда
две-четыре минуты зверь не дышит. Температура сни-
жается с 38 до 29°С. Обмен веществ понижается до 75%.
Дальнейшие специальные исследования показали, что
реакция в желудке спящего медведя нейтральная, пище-
варительный тракт совершенно пуст. В тонком и толстом
отделах кишечника находят лишь медвежьи шерстин-
ки, опи попадают туда при вычесывании блох перед за-
леганием. Тем не менее во время спячки медведь питает-
ся, он расходует свой подкожный и внутренний жир.
Жир этот, конечно, не поступает в желудок, он окис-
ляется па месте, давая энергию лишь на поддержание
минимума биохимических реакций. При этом продукты
окисления жира, вода в том числе, полностью исполь-
зуются организмом. Часть воды, однако, испаряется при
дыхании, осаждаясь в виде буроватого куржака на верх-
ней части чела берлоги. Кстати, по этому признаку
можно с расстояния определить, жилая ли берлога. Я,
правда, однажды ошибся. Ярким февральским утром на
склоне среди ветровала четко увидел — курится парок
пад выворотом, и там лохматенько кучерявится куржа-
чок. С великой предосторожностью подошел и обследо-
вал. Это оказался крошечный родничок, от мороза он
спасался под могучим заваленным снегом выворотом.
Его дыхание и пробилось сквозь узенькую щелочку ме-
жду корнями упавшего дерева.
В берлоге температура воздуха на несколько граду-
31
сов выше, чем снаружи, — происходит отдача тепла те-
лом медведя. О происходящих физиологических реакци-
ях в организме спящего зверя говорит и то, что содер-
жание аминокислот, белка и мочевины в крови не сни-
жаются, но мочеиспускание и дефекация прекращают-
ся совершенно. Интересно наблюдение исследователя
Рауша. В опытах с черными медведями он заметил, что
при зимнем бодрствовании рост тела зверя не прекра-
щается, но при этом годовые слои в тканях зубов не об-
разовываются. В физиологических отправлениях сезон-
ной жизнедеятельности есть удивительные явления.
Охотники давно заметили, что в берлогах никогда не бы-
вает никаких отправлений зверя. Они же первыми об-
наружили в прямой кишке медведя некую «пробку», ка-
ловый камень, или «втулок». Дальнейшими наблюдения-
ми установлено, что перед залеганием медведь некоторое
время ничем не питается, и желудочно-кишечный тракт,
как и мочевой пузырь, освобождается. Но вместе с тем
в прямой кишке постепенно скапливаются съеденные
раньше непереваримые включения в пищу: шерсть са-
мого медведя, хвоя, листья брусники, черники, кусочки
отвердевшей смолы и т. д. Все это затвердевает и про-
будившегося весной медведя, видимо, очень беспокоит.
Освобождается зверь от «пробки», поев корней перези-
мовавших растений, прошлогодних ягод, мха и др.
Явление это возникло на долгом пути эволюции, ве-
роятно, как приспособление к изменившимся условиям
жизни — резкому похолоданию, связанному с наступле-
нием ледникового периода. Внешне, обычным путем не
питаясь, организм некоторых видов животных переходит
на так называемое эндогенное — внутреннее питание.
Опо сейчас довольно хорошо изучено физиологами. При
умышленном или принужденном длительном голодании
па эндогенное питание переходит и человеческий орга-
низм. При этом усваивается не только запасенный жир,
но и белки.
32
Подозреваю, что читатель давно уже хочет спросить:
а сосет ли лапу медведь в берлоге, как утверждает мол-
ва народная. Нет, в этом смысле не сосет. Но откуда-то
же пошло утверждение! Замечено, что медвежата в не-
воле сосут иногда лапу, так ведь и дети не прочь посо-
сать пальчик. Известно, что в феврале-марте у медведей
начинает трескаться и шелушиться кожа на подошвах.
Это происходит, видимо, от длительного экономного рас-
хода воды в организме и, должно быть, беспокоит зве-
ря, как боль или зуд. Тогда медведь и начинает усиленно
лизать — увлажнять кожу. Известный зоолог С. Огнев
говорит, что медведь делает это настолько звучно, что на
некотором расстоянии от берлоги слышно. Как-то неожи-
данно для себя я сделал наблюдение, позволившее по-
лучить новое толкование этого вопроса — сосания лапы.
Медведь только что передо мной ранним апрельским
утром покинул берлогу. На ее порожке насыпался мел-
кий тоненький снежок, и медведь теплыми лапами вмиг
превратил его вместе с землей в жидкую грязь. Некото-
рое время он топтался здесь, ходил взад-вперед, вход
ь покидаемое жилище маскировал и набрал на лапы
грязи. Дальнейший ход по белому насту состоял из гряз-
ных следов, оставленных явно мокрыми лапами...
Крупный современный исследователь жизни бурых
медведей В. С. Пажетнов, используя разработанные им
полевые методы изучения этих зверей, установил в част-
ности, что гнездостроительное поведение у них прояв-
ляется с 11-месячного возраста. Ученый наблюдал, как
его подопытные медвежата самостоятельно «без науче-
ния через реакцию подражания» устраивали себе бер-
логи (и зимовали в них), не отличающиеся от сделан-
ных взрослыми зверями. Значит, заключает исследова-
тель, «поведенческие акты гнездостроения врожденны».
В февральские морозы в теплом сумраке берлоги рож-
даются медвежата: один, два, реже три (самцов и самок
поровну в популяции). Рождаются будущие хозяева
2 Год и вся жизнь медведя
33
летней тайги до изумления крошечными, всего по 500
граммов! Природа и эволюция и здесь рассчитали пра-
вильно — куда в тесноте девать крупных детенышей, от-
куда матери без питания брать им много молока? Но
растут зверьки быстро, через три месяца они весят по
8 килограммов и, прибавляя в сутки по 1200—1300 грам-
мов, вскоре, по выходе на волю, начинают есть первую
зелень. Рождаются они слепыми с закрытыми слуховы-
ми отверстиями, без зубов, с обязательным белым ошей-
ничком. Чудесный новый мир в виде интерьера мамино-
го жилища открывается медвежатам через 30 дней. Поч-
ти все пространство занимает теплый, мягкий мамин
бок, сверху свисают тоненькие корешки, их можно по-
дергать беззубым ртом. Полагают, что полного роста мед-
веди достигают в 10—12 лет. Продолжительность их
жизни со времен Брема считается 47 лет (в зоопарке).
В природе звери живут, вероятно, не более 35 лет.
У молодых медведиц после восьми месяцев беременнос-
ти рождается обычно один медвежонок, зрелые мамаши
в Восточной Сибири приносят но два, а то и по три. Раз-
множаться медведи у нас начинают не ранее трех с по-
ловиной лет. Исследователь Б. П. Завадский установил,
что медведица может приносить медвежат до восемнадца-
ти лет, и это, видимо, не предел. Известен случай, когда
в неволе медведица родила на тридцать первом
году.
Новым семейством медведица обзаводится не каждый
год, а через год, два и даже три. Одинокой опа бывает
редко, с ней ходят ее старшие дети, так называемые «пе-
стуны». Обычно «пестуны» — это прошлогодки. На пе-
риод спаривания взрослые медведи их отгоняют, но по-
том опи с матерью воссоединяются. Бывает, с ней хо-
дят позапрошлогодние дети, по таких взрослых, если
беременна, в берлогу с собой мамаша не приглашает.
Охотничья наблюдательность не напрасно прип исывает
пестуну «обязанности» по воспитанию прибылых мед-
84
вежат. Конечно, речь идет лишь о подражательных ре-
акциях.
...Завалена тайга снегом, от холодных ветров шумят
кроны деревьев. Но неотвратимы в природе изменения:
прибавилось света, днем стало теплее. А солнышко в пол-
день, пробравшись сквозь дырявую дверь медвежьего
убежища, упирается почти в нос лежебоке. Открыл Ми-
хайло Иваныч один глаз — светло совсем! На улице га-
ичка пиликает: чили-нили-чили! Поползень зарядил-за-
велся: чи-чи-чи-чи-чи!
Новые времепа грядут. Решается медведь выйти по-
смотреть, как там дела, скоро ли в путь, на прошлогод-
ние брусничные пригорки? Выйдет утром по крепкому
пасту, пройдет сотню метров, вернется к берлоге. На ночь
укроется в ней. Так в иную весну проходит несколько
дней, медведь ждет какого-то сигнала. Этот сигнал — ве-
сенний яркий свет, плюс 12°С дневной температуры воз-
духа. Дольше залеживаются медведицы с медвежатами,
опи по понятной причине (малые детушки) берлоги по-
кидают последними. Но все это в Прибайкалье происхо-
дит в течение месяца. Первыми уходят почти полнос-
тью израсходовавшие запас жира молодые медведи, за-
тем — взрослые, и, наконец,— старые. Накопившие мало
жира поднимаются пораньше, эти вот весной самые аг-
рессивные.
К выходу медведя из берлог весна приготовила два
хорошо заметных фенологических явления: очень проч-
ный по утрам наст и проталины на прогреваемых скло-
нах. Наст обеспечивает зверям сносный ход по тайге к
этим проталинам, на которых голодный зверь только и
может найти пищу, хотя и скудную. Наст, кроме того,
позволяет медведям догнать кого-нибудь из оленьих,
у нас в Восточной Сибири чаще других — лося.
Странно, что медведи ложатся иногда в таких местах,
где поблизости весной ничего съедобного и в помине нет,
даже самих проталин не образуется ко времени выхода
2*
35
зверей из берлог. Таких бродяг выручает только наст,
по нему они и выходят в долины речек, где на террасах
находят ветошь или зеленую осоку. В долину реки Ки-
ренги правые ее притоки спускаются с крутых гор Бай-
кальского хребта. На выходе всех этих речек в широкую
ровную долину водосбора с обоих берегов, как отрезан-
ные, обрываются высокие крутые мысы.
Летим однажды на вертолете в апреле низко над
кромкой киренской долины вдоль этих мысов. По пра-
вому — моему — борту они уходят вверх за пределы ви-
димости из иллюминатора. Издалека заметил — почти
по траверсу чуть не отвесно след чей-то тянется, видно,
что зверь шел вниз. Подлетаем ближе — пу, конечно, та-
кой путь по силам только медведю. Будто негде больше
этому Иванычу залечь было, как только там, в белоснеж-
ной заоблачной выси, среди дикого нагромождения кам-
ня. Поистине права пословица аборигенов Хакасии:
«Есть ли хребет, куда не хаживал бы медведь?»
ЖИЗНЬ НА ВОЛЕ
Подошел день 16 апреля. Урзус уже давпо прислу-
шивался к наружным звукам тайги. Сначала с тяжелым
шорохом стали обрываться с деревьев куски снега —
кухты. В обычном сумраке берлоги днем теперь стало
посветлее. Где-то поблизости в мокрый рыхлый спег сочно
падают крупные капли воды. Мимоходом заглянул в бер-
логу теплый весенний ветерок. Он нашептал хозяину
о легком дрожащем мареве в синеве гор, о теплом полд-
не и новом, ярком свете па снегу.
Осторожно высунувшегося из чела берлоги Урзуса
36
вразнобой приветствовали бодрые песенки гаичек и све-
жие лесные запахи. Прислушавшись и оглядевшйсь, мед-
ведь выбрался наружу. Прохладное синее утро. Самое
время начинать новую жизнь! Первая забота — выбро-
сить постель, затем несколькими елочками, растущими
почти у берлоги, замаскировать вход. А теперь — в путь!
Но почти сразу у берлоги резко хватанули по носу
свежие следы двух лосей. Лоси прошли, проваливаясь
сквозь паст на всю высоту снега, Урзус ясе полетел по
верху. В густом осинничке на берегу реки метались ло-
си, уясе слышавшие стремительно приближающийся
хруст. Зверь с ходу налетел на блияснего — это была мо-
лодая лосиха — и двумя сильнейшими ударами по шее
почти мгновенно убил ее.
Кто сказал, что медведь неповоротливый увалень?
Когда надо, это резкий, стремительный зверь. А. Черка-
сов заметил как-то: «...При неверном выстреле, с окон-
чанием его звука, является уже у ног изумленного охот-
ника». Я бы добавил — и не только изумленного!
Дней десять, а то и больше, медведь, пока останется
хоть одна неразгрызенная косточка, яростно набрасыва-
ясь па любого, кто окаясется поблизости, будет жить
здесь.
Такой медведь очень опасеп для человека. В холод-
ную ночь он может даже устроиться на обрывках шку-
ры своей добычи, а уж отогнать его отсюда сможет толь-
ко сильнейший после свирепой драки.
В другое время года медведи убивают взрослых лосей
редко и лишь случайно, но, обнаружив след раненого,
преследуют очень настойчиво.
Однако лось иногда оказывается вовсе не беззащит-
ным, находили изредка череп медведя, как топором раз-
рубленный копытом передней ноги лесного богатыря.
Я расскажу об одном случае. Стояла короткая летняя
37
ночь. Медленно плывущие разорванные облака то скры-
вали луну, то давали ей возможность немного осветить
спящие байкальские горы и заливы, посмотреть, все ли
спокойно на побережье. Луна с большими, неровными
выдержками фотографировала землю. И она давно уже
следила за крупным медведем, который шел по длинно-
му склону горы к берегу Байкала.
Вот зверь вышел на самый берег, — тихо захрустела
галька, — по вдруг замер и стал внимательно прислу-
шиваться к легким вздохам и всплескам недалеко от бе-
рега. Он беззвучно отодвинулся в тень крутой байкаль-
ской террасы, и теперь с воды увидеть его было невоз-
можно. Зато на узкой серебрящейся дорожке медведь
увидел плывущий прямо на него куст лосиных рогов.
Лось еще не совсем вышел на берег, как на пего метну-
лась бурая рычащая тень. Ударить страшным своим ко-
пытом лось не успел, но быстрым рывком наклонил го-
лову.
Самое убийственное оружие у медведей — это не
мощные клыки, а их длинные кривые кинжалы-когти.
Яростно ударив полураскрытой лапой наотмашь сразу
пятью ятаганами, медведь может наповал убить любого
зверя. Но па этот раз первые удары или схватили пусто-
ту, или скользнули по рогам, которые удачно глушили
страшную мощь. Выгоды внезапного нападепия медведь
лишился. На боку его по шерсти уже расплывалось крас-
ное пятно, но от запаха крови и от боли он разъярился
еще больше. Надо сказать, что в такой борьбе медведи
необычайно, прямо неотвратимо настойчивы, неустраши-
мы, — раз уж ввязались в нее, то стоят до конца, — сво-
его или жертвы.
...Встающее солнце осветило лежащего на самом при-
плеске крупного лося самца. Почти все тело его было в
ранах. Один отросток на правой штапге рога отломлен.
Набегающие маленькие прибрежные волны-рябь крова-
во пенились на гальке. По влажному песку к недалекому
38
лесу уводили неровные следы медведя. По краям их тя-
нулись кровавые полосы. Мертвый медведь лежал за
валуном на краю первой байкальской террасы. Рваных
pan, как у лося, на нем не было, но в нескольких местах
грудь и бока были едва ли не насквозь пробиты рогрми.
Это событие случилось на северо-восточном побережье
моря-озера недалеко от маленького таежного поселочка,
прилепившегося к окраине вековой тайги, и люди слы-
шали эту ночную борьбу.
Что лось делал в Байкале? В одной из своих книг
«Заповедник на Байкале» я говорил об этом подробнее —
лоси заплывают в бухты, видимо, питаясь прибрежными
водорослями, а также спасаясь от гнуса.
Подобное событие может развиваться и иначе. Вот
что наблюдал и рассказывал мне Г. М. Ленинских, из-
вестный в Бурятии знаток, любитель-фотограф и попу-
ляризатор природы.
Среднее течение реки Турки, одного из восточных
притоков Байкала. На горах и северных склонах в апре-
ле еще лежит снег, а по утрам царит крепкий наст. На-
кануне сильного ветра со снегом крупный медведь са-
мец убил лося. Поедая мясо, медведь постепенно завора-
чивает шкуру, и она снимается почти так же гладко, как
ножом. Пошел снег, добытчик собрал в кучу куски «раз-
деланной» туши, закрыл их шкурой и улегся. Вскоре на
запах пожаловал еще один медведь, размерами помень-
ше. Этого «хозяин» тоже убил и, не трогая спрятанной
лосятины, начал есть свеженину. В своем письме
Г. М. Ленинских рассказывает: «Схватка медведей бы-
ла короткой. Хозяин, нападавший сверху по склону, был
в более выгодном положении. Ударом лапы по голове
оп оглушил пришельца. Над правой бровью в черепе у
того оказалась глубокая рана от когтей. Второй удар,
решающий, был нанесен слева — левая глазница проби-
та как картечью. Разорвав грудь побежденного, медведь
съел внутренности, после чего постепенно вгрызался в
39
грудину, полость живота и, выворачивая шкуру наизнан-
ку, съедал остальное мясо. Череп чисто обглодан, он
держался на шкуре за самый кончик носа».
Спрятанные остатки лося медведь, конечно, доел бы
позднее. Кстати, распространено мнение, что медведь
маскирует добычу, чтобы проквасить ее и уж тогда есть,
по в последнее время опо оспаривается. Уже упоминав-
шийся 10. А. Грачев в книге «Тянь-шаньский медведь»
утверждает, что зверь прячет пищу из ревнивого желания
спрятать добычу от посторонних. И делает это, я бы
сказал, даже с выдумкой. В долине реки Сармы как-то
весной я нашел остатки убитой медведем молодой самки
изюбра. Для маскировки добычи медведь содрал толстый
слой мха с площади в пятнадцать квадратных метров!
Это была внушительная куча, и ее издалека было вид-
но — перестарался добытчик.
В старину считали, что 130—140 килограммов мя-
са — «8—9 пудов задавленной скотины» — медведю хва-
тает лишь на пять-шесть «плотных обедов». Возможно,
это некоторое преувеличение. Знакомые мпе сибиряки-
исследователи и я сам в желудках даже у очень круп-
ных зверей не обнаруживали более 10 килограммов.
Как-то в июле медведь скараулил и схватил па бере-
гу Байкала нерпу. За один присест этот не очень круп-
ный самец съел семь килограммов нерпичьего жира
вместе со шкурой. Такую массу этого жуткого «делика-
теса» только медвежьи желудок и печень, наверное, и
смогут перенести! Вообще раз уж зашла речь о медве-
жьих вкусах, могу сказать, что голодные звери эти съе-
дают немыслимое: холщовый мешок, пахнущий техниче-
ским жиром, пачки охотничьих промасленных пыжей, пу-
чок старой шерсти изюбра, вконец сгнивший труп —
одни черви (личинки мясных мух)... Медведь по выходе
из берлоги на длинном пути к местам весенней концент-
рации не оставляет без внимания ничего, что хотя бы
отдаленно напоминало съедобное, пусть это будет какая-
40
нибудь кость, уж на сто рядов обглоданная. Но до тако-
го предела доходят обычно только несчастные шатуны.
Обычно же медведи едят едва высунувшуюся на пригор-
ках зеленую траву, но 10—15 дней апреля и в начале
мая, пока еще и ее нет, звери голодают, чуть подкрепля-
ясь разве что уже проснувшимися рыжими и черными
муравьями. Протаявшие бурые верхушки муравейников
среди еще сплошного снега видны издалека, шум бега-
ющих по ним хозяев, по определению Н. Руковского,
медведь слышит за сотню метров. Они в это время и
очень сильно пахнут муравьиной кислотой, которую мед-
ведь тоже отлично чует. Вообще нос у медведя при его не-
солидных, маленьких, глубоко упрятанных глазках
и поросших густой дремучей шерстью ушах,— выс-
ший авторитет. Стоя под ветром, т. е. когда он тянет на
нас, в полсотне метров от чем-нибудь занятого медведя,
можно довольно громко разговаривать. Он не реагирует.
Он может почти пе отреагировать и на самолет, проле-
тевший над головой.
11 апреля летим над долиной Туколопи — притока
Киренги. Еще издалека вижу на середине озерка что-то
привлекающее внимание округлостью — не коряга, не
выворот. На звук пролетевшего уже Ап-2 медведь толь-
ко чуть поднял голову, ориентируясь в никуда. Он полу-
лежал на брюхе, сжавшись, и что-то делал в высоком
еще снегу передними лапами и мордой — ел или добы-
вал что-то из-под снега. Но стоит ему «поймать» запах!
Я уже говорил, что поведение медведя мало предска-
зуемо. Конечно, может и удрать с поразительной ско-
ростью, как будто его нахлестали, но может и набросить-
ся без всякого предупреждения.
Вот какой была однажды веспой встреча охотника из
Жигаловского района Иркутской области В. Л. Семено-
ва. В письме ко мне он пишет: «Шел я в 11-м часу ве-.
чера (смеркалось) через брошенное поле на глухариный,
ток в четырех километрах от села Чикан. Шел вдоль
41
нижнего края поля, а с верхнего, метрах в ста от меня,
из леса неторопливо выбежал медведь. Я остановился,
думая, что не заметит, убежит обратно. Нет, бежит пря-
мо ко мне и головой раскачивает из стороны в сторону,
па меня смотрит. Подпустив метров на десять, я выст-
релил единственной — была на случай — пулей и убил
его наповал. В желудке было немного зерна и чьи-то ста-
рые кости. Зверь был крупный, а весил пе более ста
килограммов. Видимо, это его не раз видели в начале зи-
мы на поле у соломы, он все убегал. Три-четыре меся-
ца — самые морозные, с грехом пополам перезимовал
где-то». Да, вот этот медведь мог стать убийцей и людо-
едом, так как не накопил с осени жира и до предела го-
лодным дождался весны. Читатель обратил внимание на
то, что голова медведя «раскачивалась». Вечером ток
воздуха, хоть немного нагретый за депь, тяпет вверх по
склону, и медведь скорее всего сначала именно учуял,
а уж затем увидел человека.
Многие, кто наблюдал в лесу медведя, обращали вни-
мание на то, что идет зверь как-то необычно: нос у
земли, голова покачивается в стороны, челноком, будто
оп что-то мелкое под ногами раздраженно ищет. Это идет
поиск запахов на траве, на кампях. Падаль зверь может
учуять за несколько километров и, удерживая таким об-
разом запах, выйти точно па нее. Кстати, и память на
запахи у медведя, как установил В. С. Пажетпов, самая
крепкая.
В поисках корма медведи более активны утром и
вечером, в это время лучше удерживаются и запахи.
Весной звери в движении почти полные сутки. Ко-
нечно, менее подвижна медведица с малышами, но она
не собирается растить сибаритов — почти целый день
крутятся медвежатки подле матери, познавая мир.
Жизнь у подрастающего поколения все же пе очень
безоблачная даже и под покровительством столь могучей
матушки. В. С. Пажетнов полагает, что чаще все-таки
42
рождаются три медвежонка, но один к началу лета по-
чему-либо гибнет. Из двух родившихся один тоже часто
погибает, не достигнув и полугода. Ученые американского
континента считают, что смертность медвежат в возрасте
до года составляет 10%. Сколько же сеголетков, как го-
ворят охотоведы, бывает в медвежьей популяции? Ко-
нечно, в разные годы число это различно, но в Прибай
калье мы заметили, что больше их после хороших уро-
жаев кормов, а также в период нарастания численность
медведей после депрессии по причине сильной голодов-
ки. Охотовед Б. П. Завацкий установил, что медвежье
паселение составляют 40,9% зверей в возрасте до 3 лот,
48% — от 4 до 18 лет и 11,1 % — старых, от 19 до 29 лет.
В восьмидесятых годах на Приморском хребте Байкала
и в других районах Иркутской области я занимался изу-
чением плодовитости и прироста численности медвежьего
населения. Выяснилось, что на одну медведицу с потом-
ством в среднем приходится по 1,5 медвежонка, самих
сеголетков бывает до 37%, а прирост численности состав-
ляет в отдельные годы 10 и более процентов.
Не лишне заметить, что папаша у медвежат не из са-
мых достойных, при случае он, отогнав мать, может и
закусить медвежонком.
...Сижу у бати на коленях, по голове легонько гладит
рука, слушаю захватывающий батин рассказ; «Иду это
я, значит, краем мари под Хухутуйским гольцом. Напро-
тив — калтусишка, а чуть дальше раскидистая сосна и
чё-то на ей чернеет, черновина какая-то. Пригляделся —
вроде росомаха залезла? А надо сказать, гадысь она по-
следняя, по зимовьям лазит, приманку с капканов тас-
кает... Пакосный зверь, словом. Дай, думаю, стрелю. При-
ложился, опа и полетела. Брякнулась об землю, гляжу,
с-под сосны той вылазит эвот-такой медведишша! Подо-
шел к ней, давай потчеватца. Я приложился,— э-эх,
лопнуло! Отскочил, завалился... Подхожу: здоровенный
медведь, а этот-то медвежонок, не росомаха вовсе! Он,
43
значит, саму-то отогнал, а этого караулит, когда слезет.
Ни одного зуба, шерсть клочками лезет, старый».
До полугода медвежата живут, не подозревая, что
они и хищники тоже, не только травояды. С этого возрас-
та у них проявляются хищнические формы поведения, а
в стойке на задних ногах просматривается «ориентиро-
вочная реакция оборонительного поведения», как заме-
тил В. С. Пажетнов.
Медвежата хорошо «знают» каннибальские наклонно-
сти взрослых медведей-самцов. Пажетнов определил, что
до 18 месяцев медвежата панически боятся свежего сле-
да чужого медведя, удирают от него за полтора кило-
метра и влезают на дерево. В возрасте двух с половиной
лет медведь-самец начинает «метить» деревья и, значит,
не боится теперь сородичей, а заявляет открыто о факте
своего существования.
Очень заинтересовал меня однажды медведь своим
необычным поведением. Вечерело. Я сидел с подзорной
трубой на своем наблюдательном пункте, па гребне од-
ной из вершин Приморского хребта. Для меня солнце
уже скрылось, быстро темнело, но весь остров Оль-
хон, лежащий внизу, за Малым морем был почти оран-
жевым от какого-то тревожного освещения уходящим
бордовым солнцем. Красота необыкновенная, но кажет-
ся, приближалась «сарма» и надо было спускаться к сво-
ей палатке.
В последний раз окинул горные дали простым глазом
и увидел — медведь быстро выкатился на поляну, хотел
так же миновать ее, но резко свернул и подскочил к оди-
нокой сосне со сломленной вершиной. Зверь то подходил
к дереву вплотную, вставал на задние ноги, терся головой
и лапами о кору, обходил вокруг ствола и снова терся —
даже спиной. Все это происходило в довольно быстрой
манере в течение нескольких мипут. Затем, с видом пол-
ностью законченного очень важного дела, медведь стал
спускаться в темный уже распадок и вскоре исчез из ви-
44
ду. Я понял, что наблюдаю «маркировку» зверем своего
местообитания.
Даже в молодом возрасте медведь так силен, что, по
свидетельству Ю. А. Грачева, может утащить убитую ло-
шадь метров на 20 вверх по склону. О. К. Гусев приво-
дит еще более впечатляющее свидетельство чудовищной
силы медведя. Мирно кормящемуся на байкальском бе-
регу медведю помешала глыба камня — под ней была ик-
ра бычка. Медведь мимоходом оттащил ее на четыре мет-
ра в сторону. Этот камень трое мужчин не смогли и с
места сдвинуть...
Вскоре после выхода из берлог взрослые медведи —
кажется, это делают только самцы, — проходя по тропе
мимо определенного дерева, останавливаются явно заин-
тересованные. Потоптавшись возле дерева — оно всегда
стоит на тропе, — медведь встает на задние лапы и два-
три раза проводит когтями передних лап по коре, а за-
тем хватает зубами, отрывает солидную щепу и следу-
ет дальше. Иное из таких деревьев — как и держит-
ся! — все изодрано и искусано за годы медведями! Та-
кова, например, всем известпая в Баргузинском запо-
веднике пихта. Она стоит на торной тропе к Горячим
ключам и много лет надкусывается разными медведя-
ми. Они и кору ее дерут когтями. И за что бы? Обыч-
но это не толстая пихта, ель, кедровая сосна, обыкно-
венная сосна, редко — осина. Охотники, конечно, пер-
выми заметили это и смекнули: раз каждый медведь
«как можно выше» старается «закусить» на дереве,
значит пугает сородичей своим ростом и мощью. Появи-
лись даже «очевидцы» того, как небольшой, но хитрый
медведь влезал на дерево, чтобы «закусить» повыше и
таким путем изгнать конкурентов с кормного участка.
Медвежьи метки называют очень выразительно: «за-
кусы», «задиры», «заскребы», а за Байкалом медведь
дерево даже «задания» — чудесно!
Естественно, что это необычное явление заинтересо-
45
вало экологов, В. С. Пажетпов, В. А. Жиряков, 10. А,
Грачев, Н. Н. Руковский специально его изучают. Толь-
ко непосвященному может казаться, что живут себе зве-
ри — те же медведи — да и все. Просто бродят по лесу,
едят, дерутся, размножаются... В общем, верно, но для
упорядочения всего этого существует у каждого вида
животных сложная система связи и взаимоотношений:
что, когда, где и как можно, а чего нельзя нигде и ни-
когда.
Медведи, живущие в относительном соседстве, хотя
и избегают обычно друг друга, по хорошо «знают» бли-
жайшего соседа и где он сейчас находится. Они умеют
«слышать» немой язык друг друга: заломленная или от-
кушенная вершинка деревца на медвежьей тропе, пере-
вернутый камень, разрытая норка бурундука, разворо-
ченный пень — муравьиное жилище, разрытый мура-
вейник, разломанная валежина, экскременты, любая ца-
рапина на колодине... Все это для нас просто следы
жизнедеятельности зверя, для медведей же разного по-
ла и возраста — и точная информация, и коррекция сво-
его поведения.
Усиленно метят свой обитаемый участок медведи-
46
самцы перед временем гона. Тогда-то деревьям-«марке-
рам» особенно достается, а к соседям, особенно зрелым
самцам, проявляется жесткая нетерпимость. Случают-
ся — и довольно часто — серьезные драки между рав-
ными, а явно слабейшие отдаляются добровольно. Де-
рутся медведи яростно, но, как рассказывал мне О. А.
Климашев, охотник-очевидец, «шерсти надерут много,
а крови нету».
Среди деревьев-«маркеров», как я уже говорил, есть
особо значимые, на них много лет подряд медведи «рас-
сказывают» о себе все: тут и царапины, и закусы, и за-
диры, и потертости — все это затекло смолой. А на зем-
ле у ствола еще и «каталище». В. С. Пажетнов благо-
даря своим уникальным экспериментам с дикимц мед-
ведями установил, что в соответствии с размещением
различных меток на деревьях и вблизи них существу-
ют три зоны: нижняя, средняя, верхняя. Нижняя — это
площадка, а также следовая метка, углубления в грун-
те. Средняя — часть закусов, задиров, — запаховая мет-
ка, наносимая холкой зверя (трется спиной, пропиты-
вает своим запахом). Верхняя часть закусов, задиров —
запаховая метка, наносимая головой («башкой трется»).
47
Одна из самых интересных, даже загадочных форм
передачи и получения информации среди медведей —
«следовая метка». Впервые я увидел ее па Байкальском
хребте. Спускаясь по медвежьей тропе с крутой невысо-
кой терраски, я обратил внимание на то, что как раз
в половину моего шага впиз располагаются круглые,
гладко отполированные в земле углубления сантиметров
по 18 в диаметре. В глубину они шли па пять-шесть сан-
тиметров и лежали не точно одно против другого, а не-
сколько вразнобой, так, как ставит лапы взрослый медведь.
Нигде в этом месте, заваленном обломками камен-
ных глыб, больше не пройдешь, и медведи эту тропинку
проложили, наверное, со дня сотворения мира. Ну, и не
было лучшего места поведать что-либо о себе, узпать о
соседях. Следовые метки зверь делает задними ногами.
Он широко расставляет их на ходу, сильно напрягает,
ставит прямо и прокручивает (высверливает) подушка-
ми лап. Молодому, некрупному медведю длины пог так
широко шагать по лупкам не хватит, и он сразу сооб-
разит: «Ого, какой у меня соседище!» Но метку свою
оп здесь тоже оставит, постарается так же широко про-
шагать, покручивая лапами. Все это набор главных
внутрипопуляциоппых механизмов, обеспечивающих
нормальное, без лишних стрессовых ситуаций, сущест-
вование медвежьего сообщества, оптимальное распреде-
ление по обитаемой этими животными территории.
Интерес к деревьям-«маркерам» впервые появляется
у медведей в возрасте полутора лет, они чешутся об
них. Но это еще не все: среди медведей существуют ви-
зуальные, акустические, ольфакторные, тактильные сиг-
налы, как и у других развитых животпых.
...Ровно девять дней жил добытчик около убитой ло-
сихи. Никто его пе потревожил, и от добычи остались
только обрывки шкуры и огрызки костей. Снег уже поч-
48
ти сошел, оголилась широкая речная терраса, и по ней
Урзус отправился дальше. Память его хранила точный
путь. На горизонте среди гор виднелась потемневшая
полоска Байкала. Там, на крутых склонах, много чис-
тых степпых полян и уже появилась слабая зелень. Был
самый конец апреля.
В тот же день Урзус вышел на байкальское побере-
жье. На самом берегу было еще мертво, но ручьи и реч-
ки — каждая по своим размерам — проели ледяную
твердь озера на несколько метров от берега. По мокрой
гальке ходили вороны, с надеждой поглядывая на стру-
ящиеся из-под наледи потоки талой воды — не прине-
сут ли они чего-нибудь съестного? Пока медведю тут
делать было нечего, и он направился к старой гари на
обтаявшем склоне. Зелень уже есть, жить можно. Она о
каждым днем набирает силу, и медведь наш будет те-
перь находиться здесь, на этих горных полянах, почти
полтора месяца. Попозже, с конца мая, он будет выхо-
дить и на берег Байкала, там море приготовит ему
иные лакомства.
Все дальше уходят медведи от берлог, все ближе за-
ветные поляны, берега озер, рек, степные горные скло-
ны. Вот эти последние в жизни медведя Восточной Си-
бири весной и в начале лета играют особенную роль.
На этих полянах рапыпе, чем где-либо в округе, появ-
ляется зелень, медведи знают об этом и собираются сю-
да с большой территории. Только здесь в мае или июне
можно одновременно увидеть четыре-пять медведей. По-
ляпы эти по-бурятски называются марянами или убу-
рами, а эвенки называют их елаканами. Маряны, убуры
и елаканы в жизпи медведей играют важную роль. Ма-
ряна и убур — это участки горной степи со степной или
остепненной растительностью. Елаканы же — нечто
иное, они более увлажнены, растительность на них за-
49
частую почти такая же сочная, как и лесное крупно-
травье.
Елакапы обстоятельно обследовала лучший современ-
ный флорист Прибайкалья профессор Л. Н. Тюлина.
Ио ее мнению, главную роль в образовании этих горных
лугов играют спежные лавины. Луга эти «приурочены
к участкам склонов, на которые навеваются большие
массы снега ветрами северных и западных румбов»,—
пишет автор.
Луга на горных склонах крутизной до сорока и более
градусов составом травостоя бывают похожи на лесные
поляны в долинах рек. На склонах, сравнительно бога-
тых почвой, развиваются разнотравные, злаково-осоково-
разнотравные луга. Травы на них растут семейства ге-
раниевых, аквилегиевых, злаковых — летняя еда медве-
дя. По степени увлажненности и, следовательно, харак-
теру травостоя Л. Н. Тюлина выделяет несколько типов
елаканов. Они порастают геранью, купальницей (жар-
ками), аквилегией, у подножий их иногда скромно по-
селяется крошечная ивка Турчанинова.
Маряны же Байкальского и Приморского хребтов про-
изошли и поддерживаются главным образом иссушаю-
щим действием ветров, это как раз зона свирепой «гор-
ной» или сармы. Профессор М. Г. Попов обнаружил
«разительное сходство» степных участков Приморского
хребта со степями даурскими, он утверждал, что мало-
морские степи «являются почти чисто даурскими по сво-
ему составу; западные степные растения, еще сильные
на Ангаре и верхней Лене, здесь уже отсутствуют». За-
мечательно и наличие в этих степях низенького, невзрачно-
го на вид знаменитого представителя высокогорий — эдель-
вейса. Он растет здесь, у самого берега Байкала, и, воз-
можно, это одно из весенних лакомств медведей.
Сильная расчлененность Приморского и Байкальского
хребтов, их глубокие, крутые впадины заканчиваются
к Байкалу конусами выноса, нагромождениями обкатан-
60
ных валупов. Пятна остепнениых участков самых разно-
образных форм и размеров занимают склоны речных до-
лин и сухих распадков.
Маряны могут располагаться на склонах почти всех
экспозиций, но больше всего их на южных от непосред-
ственной близости Байкала и на несколько километров
в глубину гор. Многие маряны прорезаны сосновыми или
березово-осиновыми перелесками, где медведя и в пяти
шагах не увидишь. На марянах нередки останцы, быва-
ют ползущие россыпи из некрупного плитняка или лома-
ного на вид камня. У основания некоторых маряп ис-
ключительно густые заросли спиреи, шиповника, ив.
Восточные склоны Приморского и Байкальского хреб-
тов образуют так называемую снежную тень от господст-
вующих северо-западных ветров. Хребты тяпутся почти
по меридиану, и экспозиция большинства марян южная,
что ускоряет таяние снегов, и всю зиму идет интенсивное
испарение, потому что много солнечных дней. Здесь осо-
бо выражена неравномерность распределения снега: на
южных склонах уже зазеленела трава, а рядом, за ска-
листым гребешком на северном склоне, еще лежит снег
двадцать-тридцать сантиметров высоты. К таким участ-
кам, особенно если на них разбросаны останцы, густые пе-
релески по распадкам, другие затененные места, медведи
питают особое расположение. Словом, природа «специ-
ально» для медведя создала здесь самые благоприятные
условия переживания голодного времени весны.
В высоких долинах хребтов северного и северо-вос-
точного Прибайкалья медведь охотно посещает поляны
с прямо-таки пышным разнотравьем, оно бывает столь
высоким, что скрывает кормящегося там и самого огром-
ного медведя. Л. Н. Тюлина замечает, что на участках
выше границы леса преобладает более скудная расти-
тельность, но медведи и туда заходят.
К середине лета медведи поднимаются еще выше в
горы и попадают на нивальные (снеговые) луга. Они
51
невелики по размерам и располагаются в местах сильно
и долго увлажняемых на берегах каровых (ледниковых)
озер. Флористический состав таких луговин бедный: зла-
ки, осоки, разнотравье. На этих лугах, полянах, лужай-
ках и пустошах медведи находят достаточно своего лет-
него корма.
Следует сказать что, по-видимому, не все елаканы
происхождением своим обязаны снежной лавине. На Бар-
гузинском хребте в долинах Шенгпанды, Томпуды, Ур-
бикана, Ирингды и других, на полуострове Святой Нос,
в долине Верхней Ангары есть елаканы даже совсем
маленькие, но с четкими границами, как бы врезанные
в густой лес. Здесь установилось равновесие с окру-
жающей сплошной тайгой: ни лес па поляну, ни травы
в лес не заходят. Такие луга похожи на древние релик-
ты, они — свидетели других природных условий и друго-
го характера взаимоотношений лугов с темнохвойным
лесом. Лавин здесь не бывает.
Елаканы, пусть и самые маленькие, в один-два гек-
тара, есть в долине любой речки Баргузипского хребта.
Со зверовой тропинки, вьющейся по днищу долины, их
обычно не видно, разглядишь разве что самые крупные,
низко спустившиеся с горы. Но поднимись на склон, ос-
тавив внизу тропинку, и — вот оно, густозеленое, прямо
малахитовое пятно на далеком крутом склоне,' четко вре-
занное в кедровник. А что за черное пятно на елакане,
да порой и не одно? Это медведи, посмотри в бинокль.
Бывает, выйдешь из-за скалы или густого леса на
елакан, а на нем в полсотне метров от тебя вразброс
ходят, кормятся два-три здоровенных хозяина. Замрешь
на опушечке, смотришь, куда отходить незаметно, чтоб
понаблюдать с безопасного места. А наблюдать интерес-
но! Явно знакомые, кормятся они не торопясь, мирно,
но соблюдая некую дистанцию. Самый могучий — на са-
мом кормном, сыром месте. Самый слабый, бывает, что
сидит и на краю у леса, ждет, пока главные уйдут.
52
Я наблюдал однажды, как происходит встреча мед-
ведей на такой поляне. Одну из марян в вершине ключа,
где была моя полевая стоянка, я назвал Медвежьей,! на
Ией всю весну почти каждый вечер можно было наблю-
дать кормящихся медведей.
Сижу на своем наблюдательном пункте. (Это только
ввучит громко, на самом деле — просто удобное место за
ветром, у подножия скалы, лежащей на вершине горы).
Сюда, па самую вершину горы, я поднимаюсь два раза
в день: в 2 часа и в 19 часов.
Наблюдаю по два-три часа за сеанс. Вот солнце се-
ло за ближайший отрог Приморского хребта, вдали на-
против оранжевые в закатном освещении скалистые бе-
рега Ольхопа, Хужир еще не зажег огней. Тихо и теп-
ло, с гор струится синий вечерний ветерок. Видимость
и проходимость звуков необычайные. Уисе несколько
минут наблюдаю за кормящимся на Медвежьей маря-
по медведем средних размеров. Освоился, ходит мягко,
по шумно: то зачавкает громко, то камешки лапами
с хрустом придавит. Около сочных пучков остролодки
ляжет на брюхо и жует, поворачивая башку — то од-
но, то второе ухо едва не касается земли. Вдруг мед-
ведь поднялся на задних ногах и настороженно смотрит
в сторону близкой опушки леса. Опушка ко мне бли-
же, и я оттуда еще раньше услышал легкий хруст.
Прошла минута, и на маряну выскочил медведь. Он
прыжками бросился к первому, но метров с десяти по-
шел медленно, настороженно вглядываясь в недруга,
буквально на цыпочках. Первый уже опустился на все
поги и, ожидая приближающегося, тоже приподнялся
на них, привстал «на цыпочки» и, «ощетинившись»,
тронулся навстречу. Шерсть на холке стоит дыбом.
Звери сближаются, я замираю: либо драка, что меня
совсем не устраивает — близко же, либо это старые
знакомые. Почти мирно они одновременно встают на
задние ноги и около двух минут без остервенения гры-
53
зутся. Размахивают, но бьют слабо, дружески перед-
ними лапами, затем расходятся и кормятся неподалеку
один от другого. Конечно, это старые приятели, может,
даже родичи, и не их ли я наблюдал вчера на этой же
маряне в бинокль с дальнего склона? Маряна со све-
жей зеленью на время подружила их, через несколько
дней они уйдут выше в горы — каждый своим путем.
А однажды, это уже не на Байкале — на Восточном
Саяпе, полянка привлекла сразу трех взрослых медве-
дей. Я увидел их неожиданно, с близкого расстояния,
и оторопел. Этакая на редкость выразительная скульп-
турная группа! Один стоит и что-то жует, второй ле-
жит на брюхе и смотрит перед собой, третий — самый
крупный — сидит на заду, как собака, и без заметного
внимания уставился вниз по склону. Там змеится
струйкой речушка, и шум ее сюда явственно долетает.
Отойдя подальше, я поднял бинокль и нашел, что зре-
лище даже и смешное: этот, сидящий, простецки рас-
ставил уши, вид дураковатый, осталось подбородок ла-
дошкой подпереть, лежащий на брюхе срывает побеги
и жует, как корова, жмурится от наслаждения, а тре-
тий шагнет и снова стоит, мирно поглядывая в никуда.
Удавалось мне наблюдать и медведей, выходящих
из глубины леса к елакану. По мере приближения к
опушке ход зверя становится все аккуратнее, медведь
идет почти бесшумно. Остановится метрах в двадцати
от края поляны, оглядится, принюхается, низко опус-
тив голову, замрет почти на минуту. Все внимание па
лежащее впереди открытое пространство — елакан.
Мало ли что там может быть! Если это самка с мед-
вежатами, те тихо стоят рядом или позади — сознают
важность момента. Если поток воздуха встречный,
медведица (на поляне уже), когда медвежата резвятся,
часто останавливается, плавно, по решительно подни-
мает голову и резко с разных сторон и уровней от зем-
ли внюхивается.
54
Вообще медведь ходит, как говорил мой отец, зве-
ровый промышленник, шоркатно, по если он что-то
подозрительное зачуял и приближается к нему, то
«будьте уверены, — писал Ширинский-Шихматов, — в
том, что как бы вы ни напрягали слуха, вы не услыши-
те медвежьего хода». Так выходит медведь, например,
к приваде в безмолвную темную ночь.
Медвежата, убежавшие из поля зрения (за мысок,
за скалу), очень беспокоят медведицу, с самым реши-
тельным видом она быстро бежит туда, где они исчезли.
Такую строгую мамашу довелось мне наблюдать од-
нажды несколько вечеров подряд, стоило отойти от па-
латки два километра. Ключ с обеих сторон сжимали
крутые склоны, южный с марянами, северный — лесис-
тый. Семья не выходила на открытые участки, но кор-
милась вдоль опушки среди густых зарослей осинни-
ка — там у нее были и дневки. С противоположного, тоже
крутого склона медведи были как на ладони. Что такое
80—100 метров для сильного бинокля? Каждая шерстин-
ка видна. Ходила там очень крупная, почти черная мед-
ведица, и крутились около нее три медвежонка. Шиш-
кинский шедевр! Не дай бог на такую где-нибудь не-
ожиданно в упор вылезти из чащи!
При длительном наблюдении отчетливо видно: харак-
теры у медвежат разные. Все в белых ошейничках, оди-
накового размера, но двое постоянно стремятся вместе
удрать подальше. Там скалисто, участками чаща, и мать
без конца теряет их из виду. Третий, явно маменькин
сынок, дальше десяти метров не отбегает, а все время
трется около и часто лезет к маме за поощрением в виде
добродушного урчания. Покладистое дитятко. Но эти
двое сорванцов! Мне отлично видно, как они, перегоняя
друг друга, подскочили к сухой лиственнице и бодро —
винтом вокруг ствола — толкаясь, полезли наверх. Не
удалось им как следует насладиться обзором раскинув-
шихся далей, только забрались повыше и вроде затихли,
55
а мАть уже потеряла их. По ее поведению было видно,
что она все время контролирует их местонахождение, но
вот не стало слышно возни и шуршания травы от их бе-
готни. Оттолкнув лапой ласкового дитятку, она насто-
роженно с полминуты смотрела в сторону, куда скрылись
медвежата и вдруг резво, рысью взяла с места. Не добе-
гая до дерева, она успокоилась, но видимо что-то «ска-
зала» детушкам, т. к. они поспешно, столбочком стали
также винтом спускаться. Вскоре, забежав за скалу, они
снова исчезли и мать так же решительно бросилась их
разыскивать. Послушное дитя всюду следовало за пею.
И так без конца шалуны нервировали свою мамашу. Со-
всем как у нас, у людей.
В. С. Пажетнов установил, что медведица для кон-
такта с медвежатами и для контроля за ними издает
специфический сигнал-связь, «свистяще-шипящие» зву-
ки. Потеряв мать, медвежата подают голосовые сигналы
различной тональности и продолжительности: что-ни-
будь да долетит!
Медведицы с медвежатами кормятся на марянах
или елаконах обычно по их краю, вдоль кромки леса и
на малой площади. Одиночные звери чаще кормятся на
ходу, переходя с одной маряны на другую.
В особо благоприятных местах Приморского хребта
(ключи Енхок, Сурхайты) медведей на маряны соби-
рается довольно много. На одной и той же площади око-
ло 2000 гектаров наблюдал я в течение июня 1975 года
16 зверей, в июне 1978 года — 20. Собрались они сю-
да, конечно, с очень большой территории, я прикиды-
вал — приблизительно с 200 квадратных километров.
С появлением зелени — приблизительно с 15 мая —
медведи, за исключением отдельных зверей, почти пере-
стают преследовать копытных и довольствуются в основ-
ном травами. Я собрал в Прибайкалье и рассмотрел под
микроскопом фракции от 186 экскрементов медведей,
оставленных имепно весной. Состав их оказался следу-
56
ющим: 87% — остатки травы, 49% — насекомых, 21% —
мелких млекопитающих (в основном полевки и мыши),
14%—птиц.
На маряны и елаканы звери выходят около 18 часов,
ночь проводят на них, а в глубину леса на дневку уходят ут-
ром — около 8 часов. С течением времени на Примор-
ском и Байкальском хребтах эти сроки сдвигаются —
звери следуют за наступлением сумерек, а утром — за
восходом солнца. На освещенном солнцем елакане зве-
ри чувствуют себя неуютно.
По ходу вегетации зелень перемещается все выше
по склонам и дальше по падям — сюда переселяются и
медведи, но по ночам спускаются, как и ранней весной,
к берегу Байкала. Читатель может подумать, что на ма-
ряпе медведь ест всякую траву, что попадется. Нет, мас-
совых съедобных видов лишь несколько, наиболее же
преподчитаемые — сочная и сладкая остролодка шиш-
ковидная, вздутоплодник байкальский и еще два-три ви-
да, главным образом из семейства бобовых и зон-
тичных.
На большой — в несколько сот гектаров — маряне од-
новременно могут кормиться пять—семь медведей, и
здесь сразу устанавливается иерархия: каждый знает,
где и когда ему можно кормиться, а куда соваться не
следует, — там кормится более сильный сородич. При
нечаянном появлении человека такое «стадо» вовсе не
обязательно кинется к нему, наоборот, на маряне звери
более пугливы, нежели в лесу. Они могут и невинный
интерес проявить. Профессор С. С. Туров, один из пер-
вых зоологов на Байкале, подарив мне однажды свою
картину — медведь па маряне, — рассказал, как он пи-
сал ее на полуострове Святой Нос. Закончив писать, про-
фессор случайно оглянулся, а позади почти рядом сто-
ит еще один огромный медведь. Ружье лежало под ру-
кой, и быстрый выстрел в воздух отогнал визитера.
Вспомнился и такой случай. С моего наблюдательно-
57
го пункта хорошо виден весь противоположный склон.
На нем много марян, но мое внимание привлекает од-
на, — уже с полчаса там пасутся три изюбра и медведь.
Медведь пришел позже и изюбров не видел — они были
у самой кромки леса. Звери, увидев медведя, который
вышел на поляну ниже метрах в ста пятидесяти, завол-
новались, но не убежали, а не сводили глаз, видимо,
изучая его намерения. Ноздри, глаза, уши — все насто-
рожено до предела, все на одной линии, на высоко под-
нятой голове. Стоило медведю только заинтересованно
взглянуть в их сторону, и изюбров, наверное, ветром
сдуло бы. Но медведь мирно кормился. В группе изюбров
была молодая самка, ей первой надоела напряженная
неподвижность и, переступив раз-другой, она наклони-
ла голову к траве. Соблюдая осторожность, изюбры на-
чали кормиться, но то один, то другой, то все разом,
время от времени резким рывком поднимали голову, что-
бы удостовериться, что обстановка не меняется, что мед-
ведь на месте.
Желая меньше шуметь, изюбры на ходу как-то вы-
прямляются на ногах, именно так они сейчас и пере-
мещались по маряне.
Вскоре медведя скрыла от изюбров невысокая тер-
раска. Они сразу насторожились. Он лег там, в углуб-
лении, на брюхо и надолго затих. Это больше всего
взволновало изюбров: только что был — и нету! Уж не
ползет ли к ним?! Звери перестали кормиться, стоят
в настороженной растерянности. Вскоре один из них,
высоко поднимая ноги, весь —внимание, медленно подо-
шел к краю террасы, вытягиваясь, стараясь заглянуть
впиз. Не видно! Мне показалось, что изюбры не столько
папугались, сколько разобрало их любопытство. То один,
то другой подходили к краю, заглядывали вниз и отхо-
дили — ну, прямо разводя руками — нету, мол, черт его
знает, куда девался! Начали ориентироваться в разные
стороны и, кажется, собирались покинуть подозритель-
58
ное место. Но тут медведь поднялся и снова начал кор-
миться. Его ход сразу же услышали изюбры, последили
за ним с минуту на слух, и, как по доброму знаку, враз
опустили головы к траве. По-видимому, я это замечал и
за другими животными, звери убегают, лишь удостове-
рившись в агрессивных намерениях хищника, а так они
его могут терпеть и довольно близко от себя. Да оно и
верно, иначе во что же превратилась бы жизнь диких
зверей в лесу! Я не думаю, что медведь не слышал
движения наверху. Слух у медведей отличный, он прос-
то не обращал на это внимание.
Яркий эпизод наблюдал О. К. Гусев. В книге «В го-
рах Северного Прибайкалья», он пишет: «До берега ос-
тавалось не больше двухсот метров, и я решил, что для
моего длиннофокусного объектива это расстояние не бу-
дет препятствием. Глухо щелкнул затвор фотоаппарата,
в тот же миг медведица подняла голову и бросилась в
лес. Сквозь шум мотора, к которому звери успели, по-
видимому, привыкнуть, она услышала такой слабый
звук!» Следует сказать, что на фоне даже и довольно
громкого, но однообразного шума отдельный какой-ни-
будь щелчок сразу привлекает внимание разных живот-
пых, а звуки пад водой в хорошую погоду особенно да-
леко слышны.
Среди маряп, краем своим нависающих над глубокой
долиной, бывают у медведей наблюдительные пункты и
места отдыха, частого и длительного присутствия. Это
окончание какого-нибудь скалистого мыска, с которого
далеко видно и от которого куда ни пойди — всюду ма-
ряпа. Один такой я нашел па Якшале, это правый при-
ток — речечка — знаменитой Сармы. Мысок, прежде чем
скалой оборваться в долину, образовал маленькую сед-
ловину, а на пей ровную площадку размером около
двадцати пяти квадратных метров. Трава на площадке
вытерта, измята, видно, что здесь постоянно присутствие
каких-то зверей, а каких именно, я понял, обнаружив
59
двенадцать куч медвежьих экскрементов, оставленных
в разное время. Я и заинтересовался-то этой седловиной,
Издалека заметив, как с нее, явно избегая встречи со
мной, в лес ушел большой серого окраса медведь.
Особого рассказа заслуживает манера хода медведей
по марянам, в лесу ведь не насмотришься на пего:
мелькнет — и не видать больше. Вот зверь выходит или
выскакивает на открытое пространство. Вдаль смотреть
у медведя пет привычки, это пе изюбр, зрительно ему
достаточно для контроля и сотни метров. И вот он сто-
ит около минуты, низко к земле наклонив голову. Со
стороны кажется — голова трещит от мыслей! На самом
деле он прослушивает окружающее пространство и при-
нюхивается к запахам. Этим он похож на кабана: тот
тоже замрет, опустив голову, и хвостиком перестает
крутить — слушает, не шевельнись, наблюдатель!
Если мало сочной травы, медведь проходит маряпу,
хватая кое-что на ходу и почти не останавливаясь. Ему
надо спуститься в этот глубокий, каменистый, завален-
ный ветровалом распадок, чтобы подняться на маряпу,
лежащую за ним. Нет забот! Однажды около часа за-
тратил я на повторение десятиминутного хода медведя.
GO
Спуск по склону длиной метров пятьсот при крутизне
никак не меньше сорока пяти градусов медведь преодо-
лел за несколько минут. Проделал он это таким остро-
умным способом, что у меня дух захватило от восхи-
щения.
Несколько наискосок от моего наблюдательного пунк-
та появились два медведя, один крупный и черный, вто-
рой поменьше, светлый. Черный хотел пройти вдоль
склона, поверху, по передумал и решительно направил-
ся прямо вниз. Не обходя, а подлезая или перелезая че-
рез колодник, спуская камешки, которые шурша летели
вниз, потрескивая валежником, он быстро, пакатисто
удалялся. Светлый так же важно последовал было за
ним, по вдруг — я подумал, он поскользнулся — задняя
половина тела рывком проскочила вниз и на долю се-
кунды медведь оказался головой вверх по склону. Но в
ту же секунду вниз метнулась передняя часть тела, и
он оказался головой вниз по склону. И началось! Тело
зверя как будто кто бросал вверх-вниз головой, и он,
поднимая пыль, опережая стронутые камешки, летящие
61
следом, буквально слетел со склона. Медведь только ус-
певал подставлять то задние, то передние ноги и сильно
наклоняться боком к склону, чтобы не перевернуться.
Конечно, засоренные, труднопроходимые участки он
преодолевал обычным ходом, но все же далеко опередил
черного, более степенного, может, старого медведя. Если
читатель не совсем представил себе, как именно медведь
спускался (при прочтении рукописи мне говорили об
этом), то я добавлю, что это не было прыжками: при
броске головой впиз задние ноги оставались на месте,
зверь на них лишь прокручивался почти на 180 градусов;
то же и передние, когда задняя часть тела была броше-
на вниз по склону.
В самом низу склона зверя так разнесло, что он про-
несся по дну распадка и уже обычными прыжками вы-
летел метров пятьдесят еще и па противоположный.
Здесь он потолкался, пока не подошел черный, и они
полезли прямо в лоб на вершину горы. Там под голь-
цом была старая гарь, сильный ветровал, высокие трав-
ники, еще лежал снег в плотнейших зарослях кедрового
стланика с примесью кустарниковой березы и ивы. Там
целые поля проходимого только для медведя ломаного
камня. В каменных чашах стоит вода. Если действи-
тельно есть в горах медвежьи углы — то вот один из
них. Туда эти медведи и удалились на дневку. Я же
все еще сидел под впечатлением виденного и думал о
медведе, этой великолепно устроенной биологической си-
стеме, созданной для освоения самых экстремальных ус-
ловий, которые предоставляет ей природа. Л ведь и это
еще не рее адаптации медведя к быстрому преодолению
сложного рельефа.
Во времена, когда медведей еще можно было добы-
вать ле!ом, начал я однажды подходить на выстрел к па-
сущемуся на маряне некрупному зверю. Меня скрывала
от него невысокая скалистая гряда — очень удобный
подход. Но когда я выглянул — медведь пасся всего в
62
сорока-пятидесяти шагах. Он даже не кормился, а стоял
па плоском обломке скалы и смотрел, куда бы спрыг-
нуть. Пуля, выбив облачко серой пыли, ударила в камень
между ног зверя (мой новый карабин сильно низил, а
я, поторопившись, забыл взять повыше). Медведь одно-
временно с выстрелом подпрыгнул на месте на всех че-
тырех ногах, мгновенно развернулся и во всю прыть
рванул прямо ко мне. Но было ясно, что он просто не
понял, откуда опасность. Оставалось метров 20, бурая
прыгающая туша росла на прицеле с ужасающей скоро-
стью, я лихорадочно выстрелил во второй раз и снова
промахнулся. Вот это был маневр! Медведь буквально
врезался лапами в землю, подняв тучу пыли. Но в ту
же долю секунды он, развернувшись, уже летел вниз по
склону. Он исчезал, как в мультфильме, но я успел за-
метить, что прыгал зверь совсем необычно, — как-то
столбиком, и понял: медведь удирал в полусидячем по-
ложении, враз отталкиваясь только одними задними но-
гами. Чтобы не перевернуться через голову на этой кру-
тизне и чудовищной скорости, только так можно было
скакать. Передними ногами он только поддерживался.
Прыжки напоминали стремительный ход кенгуру. Ну,
кто, кроме медведя, может вот так — быстро и без уве-
чий — преодолевать эти страшные склоны?! Конечно, по
силе, смелости, выносливости и, несомненно, смекалке
пет в лесу зверя, равного медведю.
Но этот серьезный зверь зачастую не прочь и поиг-
рать у себя дома, под кронами. Шутя я говорю друзьям:
все, что ученый медведь показывает в цирке, свободно
делает в лесу его необразованный сородич. Он может
изящно крутнуться на камне, забавно попрыгать на нем,
соблюдая равновесие, пройти по наклоненной лесине,
поймать или отбить лапой что-либо к нему летящее,
как-то боком, игриво рвануться с места. Сорок пять ми-
нут наблюдал я однажды двух разыгравшихся взрослых
медведей.
63
В вершине ключа Енхок есть неотвесный водопадик
высотой около восьми метров, зимой он, конечно, замер-
зает и таким остается до начала мая. Весной он днем
подтаивает, а к ночи покрывается рыхлым, мягким, по-
ристым льдом в три-четыре сантиметра толщиной.
Вдоль ручья бредут два медведя, один чуть побольше
и посветлее. Проходят водопад, он яркой белой лентой
сверкает среди хаоса камней, упавших деревьев, зарос-
лей кустарников.
Идущий позади медведь, тот, что поменьше, свернул,
подошел к подножию водопада и, как мне показалось,
заинтересованно оглядел его. Может, он и «окликнул»
спутника, но только тот тоже остановился и оглянулся.
И сразу же, «не сговариваясь», краем водопада малень-
кими прыжками они полезли к его вершине. Осторожно
вышли на лед и начали барахтаться. Потом, упав на
брюхо, поехали вниз. Забавно, что и в этом быстром
скольжении каждый, лежа на боку или на брюхе, про-
должал размахивать передними лапами, стараясь задеть
товарища. Съехав вниз, звери, не мешкая, снова дело-
вито полезли наверх. Теперь они отвалились на спины
друг от друга и заскользили, вращаясь вокруг собствен-
ной оси. Внизу каждый получал хороший толчок об ка-
мень, это останавливало скольжение, звери вставали и
снова прыжками, торопясь, поднимались наверх. Так про-
должалось бесчисленное количество раз, зверей явно ра-
зобрал азарт. Ударившись о камень внизу ледяной ка-
тушки, они вскакивали и опрометью кидались наверх.
Это было уникальнейшее зрелище! В бинокль они вид-
ны были совсем рядом. Игра со временем приобрела по-
рядок: выскочив на лед, звери поднимались на задние
ноги, несколько секунд дружелюбно грызлись, размахи-
вая передними лапами, затем, как бы условившись, ра-
зом отваливались навзничь друг от друга, садились на
зад либо ложились па брюхо, на бок головой вниз или
вверх и в таких позах устремлялись с горки. Иногда они
64
Угодья хозяина
Что за шум?
Соло на буреломе
Шалуны
Голодное время
5
Кочевой путь медведя
Сорок девятый размер
Стол медведя-каннибала
После берлоги
У покоев хозяина
Опочивальня
По насту за лосем
Водные процедуры
Речка Орлинга — край медвежий
Лайки-медвежатницы на берлоге
Вечер на берегу Байкала
Владыка
Ну, погоди!
‘ мм
переворачивались через голову, явно наслаждаясь сво-
бодным скольжением по прохладному льду. Вскоре весь
рыхлый тормозящий слой они свезли вниз, и скольже-
ние стало походить на полет с хорошим ударом внизу
о камень.
Вначале занятие надоело зверю, который был покруп-
нее. Он стал отлынивать — вяло, неохотно подниматься
наверх, мешкать со спуском. Но меньший, наскакивая
сбоку и покусывая его за шею, заставил еще несколько
раз прокатиться. Вдруг оба поднялись на задних ногах
и настороженно посмотрели вверх по распадку. Из-за
скалы вышел и направился к ним очень большой черный
медведь. Игроки, не раздумывая, поспешно направились
в разные стороны: который поменьше, вскочил на приго-
рок и встал за валежину, второй быстро прошел вниз по
распадку и с отсутствующим видом стал кормиться.
Среди людей такое поведение можно было бы истолко-
вать как смущение тем, что их застали за несолидным
занятием, баловством. «Хозяин» подошел к катушке,
немного потоптался и, никак не реагируя на смущенных
игроков, отправился дальше по своим делам.
Игровое поведение взрослых медведей, по-видимому,
большая редкость, во всяком случае я наблюдал такое
лишь один раз. Но Б. Гржимек упоминает о том, что
«любимая игра белых медвежат — это катание с горки.
Мать тоже принимает участие в их играх. Они заби-
раются па склон, ложатся па живот, вытянув задпие но-
ги, и с восторгом съезжают вниз. Медвежата готовы без
конца и самозабвенно предаваться подобным развлече-
ниям».
10. Грачев наблюдал, как «...на крутых склонах со
спегом медвежата часто падают, это их, видимо, забав-
ляет и, расставив лапы, уткнув морду в спег, они съез-
жают вниз. К их спуску таким же образом присоеди-
няется и мать, оставляя широкую полосу. Взрослые то-
же играют, но реже. Так, после водопоя зверь вдруг
3 Год и вся жизнь медведя
65
начинает подпрыгивать на месте или пускается вскачь.
На снежной лавине можно увидеть медведя, бегущего
вниз: он переворачивается через голову или катится на
спипе, комично болтая всеми лапами».
Охотовед А. А. Костин наблюдал на Сахалине, как
молодые медведи, досыта наевшиеся кетой, идущей па
икрометание, выбрасывают жертву па берег и заинтере-
сованно следят за ее «пляской». Кто еще из лесных оби-
тателей живет столь эмоционально насыщенной жиз-
нью?!
Заканчивая описание весенней концентрации медве-
дей на марянах и елаканах, следует сказать и о регу-
лярных выходах зверей на берег Байкала. Это заметное
явление в экологии медведя, яркий эпизод в региональ-
ной фенологии байкальских побережий, особенно северо-
западных и северо-восточных. Сезонные концентрации
численности в особо благоприятных местах происходят
у многих животных, но проходят они обычно скрытно,
медведь же выходит на открытые далеко просматривае-
мые участки. Таковым является и берег Байкала. Регу-
лярное, массовое появление медведей весной па берегу
Байкала отметили и объяснили еще организаторы Бар-
гузинского заповедника. Выходят медведи сразу после
освобождения от льда прибрежной полосы Байкала, в
это время на самом мелководье идет икрометание у быч-
йов-подкамепщиков. Медведи заходят в воду, отворачи-
вают камни и сдирают буроватые лепешки склеившейся
икры, а при удаче ловят и самих ее хозяев. Войдя в
азарт, медведь сильно плещется, и в бухте его бывает
далеко слышпо.
В это же время начинается на Байкале массовый
вылет бабочек одного из видов ручейника. Черно окра-
шенные незатейливые летуны в невообразимых количе-
ствах собираются на ночь под камнями на самом урезе
воды. Отвернув камень, медведь загребает лапой сразу
сотни вяло расползающихся на холоде сонных насеко-
66
мых. Кроме этих лакомств, почти уже освободившийся
от льда Байкал выкачивает па берег погибших подран-
ков нерпы после весеннего промысла этого зверя. На-
блюдали также, что в это время поедает медведь, захва-
тывая пастью, и плавающие у берега комки зеленых во-
дорослей улотрикс зоната и фрагилларии.
Конечно, массовый выход медведей нельзя представ-
лять себе так, будто по берегу бредет сразу сотня зве-
рей. Выходят они, кроме самок с потомством, как пра-
вило, в одиночку. Массовым выход можно назвать в том
смысле, что почти все медведи определенной местности,
скажем, западного склона Баргузинского хребта, стяги-
ваются к побережью.
В широкой — километра три-четыре — бухте вдали
один от другого кормятся два-три медведя, и здесь они
довольно насторожены. Малейший подозрительный звук
с воды или с берега, и зверь, фукая, опрометью удира-
ет в стоящий рядом лес. Для переходов вдоль побере-
жья медведями натоптаны торные тропы, особенно мощ-
ные па мысах в узких местах. На этих тропах байкаль-
ские охотники строили в старину солидные — из бревен
и камней — сооружения для ловли медведей — кулёмы.
...Прошло голодное время. Трав сочных Урзус наел-
ся, но зеленый стол не был исключительно вегетариан-
ским: каждый день случалось разнообразие в виде все
тех же многострадальных муравьев и прочих насекомых,
изредка крупно везло: он находил птичьи гнезда, ново-
рожденных лосят и изюбрят. А однажды, раскапывая
склад бурундука, откуда вкусно пахло кедровыми оре-
хами, добрался и до квартиры хозяина, где было шесть
новорожденных бурундучат.
Любопытно, что перед раскапыванием норы мед-
ведь вырвал (выполол!) траву нА площадй, где собирал-
ся копать. Примерно то же проделал он, раскапывая в
8*
67
горах пору черношапочного сурка. Перед этой трудной
работой медведь отбросил с площадки несколько кам-
ней, которые мешали бы ему.
В. А. Жиряков также наблюдал на Тяпь-Шане, как
медведь перед раскапыванием норы серой полевки вы-
рывал траву па предполагаемом «фронте работ».
Нарвался Урзус и на гнездо ос. Несомненно, зная их
крутой нрав, он с остервенением раскидал и прихлопал
его, успев съесть десяток пестрых хозяек, но остальные
все же хорошо проводили его, приложившись к копчику
носа, к ушам и паху. К этому времени — концу июня —
шерсть зверя сильно поредела, шла линька.
К вечеру небо затянуло. Смеркалось. Стало тихо и
пошел слабый, теплый дождик. Пылью он беззвучно
падал па воду. Самое хорошее время для выхода на бе-
рег Байкала. Урзус, выпрямляясь и чуточку приподни-
маясь на ногах, спустился по распадку к байкальской
террасе и несколько минут неподвижно стоял, прослу-
шивая невидимый пока берег. С террасы сквозь деревья
просматривалась темнеющая полоса моря, стояла ред-
костная тишь, даже вода на песке не шуршала. Она
тихо лежала, как па маленьком лесном озере. Медведю
послышалось, будто в глубине бухты на воде что-то
скрипнуло. Около десяти минут зверь, беззвучно поха-
живая по террасе, держал этот звук во внимании, но
темнеющая даль не приносила больше ни звуков, ни
подозрительных запахов, и Урзус, скрипя галькой, по-
дошел к воде. Дождь закончился, небо посветлело, и
наклонившийся над водой медведь увидел свою лохма-
тую голову с широко расставленными ушами, похожи-
ми на кочерыжки. Тут же, натыкаясь на камушки и от-
чаянно работая плавниками, от уреза воды бросилось
несколько бычков. Медведь хлопнул лапой и оглушил
их. Это была первая добыча. Но бычков оказалось ма-
ло, и зверь паправился к знакомой гряде крупных,
плоских камней у мыса в глубине бухты.
68
Под этими камнями на берегу было много липачана
(по-местпому, это те черные бабочки ручейника), а под
камнями, лежащими в воде, встречались лепешки быч-
ковой икры. Теперь медведь смело шел вдоль берега, но-
вею гремел камнями, плескался в воде, гоняясь за быч-
ками. Эта его работа была слышна за полтора-два ки-
лометра. Он вполне освоился на берегу и забыл о сла-
бом звуке — скрипе в глубине бухты, куда сейчас на-
правлялся. А в полсотне метров от берега навстречу ему
медленно, беззвучно скользила маленькая деревянная
лодка, и в пей одними губами разговаривали двое.
— Подай ишо малепько.
— Гляди, вылезем в упор, удерет.
— Тссс!
— Может, тут подождем, сам же идет?
— Не, однако он за мыском, надо маленько подать-
ся, он там может остановиться.
— Ладно.
— Все, стой. Да не журчи ты веслом, где-то близ
ко же!
Кормящиеся на берегу медведи на водное простран-
ство перед собой, если там тихо, не смотрят, и к зата-
ившейся лодке Урзус подошел метров на двадцать. От-
сюда была видна, хотя и очень слабо, движущаяся в
прибрежной полосе тень.
Подняв лапой один край каменной плиты, из-под ко-
торой пахло икрой, Урзус хотел заглянуть под нее, но
боковым зрением увидел слепящую вспышку справа от
себя, па воде. Что-то ударило в загривок, и с воды раз-
дался короткий ужасающий рев. Он эхом еще летел над
бухтой, когда медведь, часто исспугапно рюхая, уже
ломился прыжками через кедровый стланик в полсотне
метров от берега.
Эта ошеломляющая скорость, с которой папугапные
медведи срываются с места, говорит о том, что далее ос-
69
поившиеся на открытом пространстве звери все-таки по-
стоянно настороже и готовы к стремительному исчезно-
вению в спасительной темноте леса. Отбежав с полки-
лометра, медведь пошел быстрым шагом, затем снова
прыжками, но вскоре остановился. Больно жгло загри-
вок, и в ярости медведь несколько раз пытался зубами
достать это место. Постепеппо боль притупилась, она
остановилась на ровном ноющем уровне и постоянно
держала зверя в озлобленном состоянии. Он прошел уже
много километров, инстинкт вел куда-то в определенное
место, все дальше в горы от браконьерского выстрела.
Чрезвычайно опасна встреча с раненым медведем.
Говорят, оп мстит за причиненную обиду. Но вероятнее,
что в нападении на любого появившегося человека (не
виновного в ранении зверя) находит выход неистовое
озлобление от неутихающей боли.
К утру Урзус увидел то, что искал. В узкой глубокой
долине реки у подножия одной из ее террас из-под ска-
лы сочилась очень холодная, прозрачная, необычно пах-
нущая вода. Родничок спускался на два-три метра, и
здесь образовалось махонькое озерко с синеватой грязью
на дне. Медведь потоптался на берегу и вдруг полез в
озерко. Грязь была глубокая, он почти полностью погру-
зился в нее. Его охватила приятная прохлада, и боль
стала утихать. В следующие дни Урзус короткое время
кормился Поблизости и часто лез в грязь. Досаждали му-
xrf — они будто крошечными ножичками резали зажи-
вающую рану. Дней через десять-пятнадцать медведь
покинул «лечебницу» и, постепенно отдаляясь, стал все
вьйпе подниматься по долине реки. Вдали толпились
темные вершины гольцов, у их подножий располагалось
летнее пристанице медведей, место новой их концентра-
ции после ухода с марян и побережья Байкала.
70
Выход на берег Байкала как крупного водоема,— не
уникальное явление в экологии медведей, то же делают
и не только весной, а и осенью, медведи на Сахалине и
Камчатке, — они выходят на берега Охотского моря и
Тихого океана собирать их выбросы.
На хребте Хамар-Дабан, по наблюдениям Г. Корота-
ева из Байкальского заповедника, весенняя концентра-
ция медведей выглядит иначе: звери не спускаются к
Байкалу — там железная дорога, — а держатся в под-
гольцовом и верхних частях горно-лесного поясов. Более
того, весной многие звери приходят не на южные бес-
снежные склоны, как обычно, а на северные, где еще
с осени остается и уходит под снег пышная зеленая рас-
тительность. Медведи знают об этом.
Профессор Б. Гржимек описывает интересные на-
блюдения за концентрацией бурых медведей на нересто-
вых реках Аляски (это явление известно и у нас на
Дальнем Востоке, Сахалине, Камчатке). Он говорит о
том, что самые удобные места на берегах рек в период
хода лососей занимают самые сильные самцы и самки
с медвежатами. Как только медведица лишается медве-
жат (выросли, например, или она прохолоставшая), она
все ниже съезжает по иерархической лестнице. Медве-
жата и их матери теряют друг друга: при многочислен-
ном сборище медведей на местах нереста лососей, случа-
лось, видели при одной медведице до двенадцати медве-
жат. Они не смогли отличить в сутолоке своей матери,
а та — различить их. Проходит рыба, и медведи рассеи-
ваются по всей Аляске. У пас в Прибайкалье, покинув
маряпы и байкальское побережье, медведи тоже разбре-
даются по тайге, по путь большинства из них лежит все-
таки вверх по долинам рек и гребням гор, куда ведут
особенно заметные в прижимных местах довольно хоро-
шо натоптанные тропы. Набор потребляемых трав рас-
ширился за счет лесного крупнотравья: борщевика, дуд-
71
ника, осок, лука медвежьего, кандыка, вики, чемерицы.
Да, и чемерицы, этого ядовитого растения. Ядовитые рас-
тения медведь ест, как полагают, в качестве глистогон-
ного средства.
Г. А. Соколов, внимательно изучавший жизнь медведя
в кедровых лесах Сибири, говорит о том, что медведи
мигрируют в поисках корма сезонно. В высокогорной
воне Западного и Восточного Саяпа миграции более про-
тяженные, из мест зимовок звери поднимаются на суб-
альпийские луга, что совпадает с началом вегетации
травянистой растительности.
Профессор С. И. Огнев писал, что на Урале, напри-
мер, по неизвестным причинам медведи мигрируют на
расстояния до трехсот километров. У нас далекие мигра-
ции медведи совершают при повсеместном неурожае
осенних кормов, а также спасаясь от больших пожаров.
В конце июля, с усыханием трав вблизи истоков рек,
медведи спускаются в тайгу, па ягодники. В середине
августа при урожае кедра опи собираются в кедровни-
ках. Г. А. Соколов рассказывает, как однажды медведи-
ца с двумя медвежатами на одном километре хода обло-
мала вершины у двенадцати молодых кедров. Несомнен-
но, и медведица была молодая, зрелые, а тем более ста-
рые звери па деревья не влезают. Кстати, такое разбой-
ничье поведение свойственно также медведям па Кавказе
и Тянь-Шане.
Подобным образом медведь перемещается в прибай-
кальской горной тайге, только кедры паши медведи ка-
лечат несравненно реже. Интересные сведепия о тянъ-
ша неком медведе получил зоолог Алма-Атинского запо-
ведника В. А. Жиряков. Оп заметил, что взрослые мед-
веди умеют встряхивать плодоносящие деревья: встают
па задние ноги и передними лапами сильно бьют по
дереву. Особенпо достается боярышнику. Влазит медведь
на дерево (на Тянь-Шане растет древовидная форма это-
го кустарника) и устраивается на сучьях. Затем подтя-
72
гивает концы ветвей с плодами, объедает их, а ветви,
заламывая, сует под себя. Получается так называемое
«кормовое гнездо». Этот исследователь обнаружил, что
семена, даже и не имеющие твердых оболочек, пройдя
желудочно-кишечный тракт медведя, сохраняют всхо-
жесть, иногда лучшую, чем контрольная в опыте. Таким
образом, медведь является невольным сеятелем яблони,
боярышника, барбариса, рябины, абрикоса, шиповника.
Определено, что за один раз медведь съедает до десяти
килограммов абрикосов. Рацион наших медведей менее
экзотичен: травы, листья кустарников, ягоды, кедровые
орехи, различная живность. О количестве съедаемого
медведем за один раз корма существуют разные мнения.
На Дальнем Востоке наблюдали, как за утро и вечер
один взрослый медведь съедал 7—8 горбуш, это около
тридцати килограммов. В другом случае такое количест-
во этой же рыбы медведь съедал за один присест. По
наблюдениям в Прибайкалье, наши медведи съедают за
один раз не более десяти килограммов разной еды, но мя-
са, кажется, намного больше.
В различных уголках Восточной Сибири замечено, что
летом медведи приходят на выстрел. Регулярно это слу-
чается на солонцах, где охотятся на изюбров-пантачей.
Медведи быстро поняли, что с выстрелом для них остают-
ся на этом месте некие деликатесы в виде головы, шку-
ры, кишок и желудка, а точку, откуда долетел звук, мно-
гие животные определяют па удивление точно. Надо
сказать, что со звуком выстрела возможность закусить
увязали не только медведи. Это отлично поняли, напри-
мер, вороны и даже вараны па острове Комодо.
Медведи могут дружелюбно прикормиться и к неко-
торым особенно полюбившимся им охотничьим зимовьям.
Такое водится повсюду в Сибири, отмечалось и на Саха-
лине. Охотовед Е. И. Випников рассказывал мне, что не
проходит и лета, чтобы ему пе приходилось «поделиться»
с медведями продуктами в зимовьях, расположенных в
73
долине Сармы. Ведут опи себя вполне корректно, не вы-
ламывая окон и дверей, да и гостеприимный хозяин
«доверяет» гостям, не закрывая их — «иначе все разворо-
чают!»
Надеюсь, что читатель простит мне эту маленькую
сухую табличку, какие не принято помещать в подобных
изданиях. В ней я представил свои материалы по пита-
нию медведей в Прибайкалье в течение всего активного
их периода.
Интенсивность использования кормов
по месяцам (% от общегообъема проб)
май июнь июль октябрь
Орехи 30 22 13 100
Разнотравье 40 70 52 0
Ягоды 4* 5 30 0
Муравьи 10 2 3 0
Позвоночные животные 16 1 2 0
* Перезимовавшая брусника
На таблице видна зависимость состава кормов от
времени (с мая по октябрь), определенно заметно также
изменение уровня хищничества медведей (16% в мае,
О % — в октябре, когда довольно и самого ценного кор-
ма — орехов кедра или стланика). Следует оговориться,
что материал собран в период двух следующих друг за
другом урожаев кедра, иначе откуда взялись бы орехи
в рационе медведя и в мае, и в октябре?
Ягоды занимают важное, иногда главное место в на-
боре осенних, так называемых нажировочпых кормов
медведя, и вовсе не потому, что ...«если у медведей пло-
хо работает кишечник, они едят как можно больше ди-
ких ягод, действие которых не хуже патентованных сла-
бительных», как писал однажды некий автор.
Давно замечено, что медведи бывают разные: корот-
кий и толстый, длинный и тонкий, высоконогий и под-
74
жарый, у них наблюдается и разница в избирательности
кормов. На основе этого народная «систематика» так име-
нует эти формы: муравьятник, стервятник, овсянник.
Повсюду в Восточной Сибири небольшого, шустрого,
«кровожадного», иногда с белым ошейником медведя
считают особой формой — муравьятником или стервятни-
ком. На самом деле это все тот же обычный бурый мед-
ведь, почему-либо недоразвитый. В. Н. Каверзнев, один
из исследователей жизни медведей европейской части
России, называл таких недомерками. Лапы у них могут
быть огромными, а сами звери — небольшие. Стервят-
ник, по miiqjihio этого исследователя, «зверь высокопо-
гий, сухой, вечно голодный. Он лют и опасен, скот Сло-
мает». Овсяипик — средних размеров, обычно светлого
окраса, мирный». В какой-то мере все это верно, но вер-
но также и то, что при слабом урожае нажировочиых
кормов все перезимовавшие медведи, по моим наблюде-
ниям, весной выглядят тощими и длинноногими, и доб-
рых порывов души ждать от пих не приходится, но го-
воря уж о шатунах: «На вид большой, а за ухо до зимо-
вья дотащить можно — пичё не весит».— говорил мне
одни охотник, убивший шатупа, который напал на него.
В связи со всем этим придется разочаровать некото-
рых следопытов: крупный след пе всегда принадлежит
крупному медведю. Главное — расстояние между отпе-
чатками лап и глубина продавливания, скажем, глины
или грязи, где прошел зверь. Исследователи из Якутска
приводят усредненные линейные размеры отпечатков
лап, соответствующие полу или возрасту медведей. По
их данным, ширина «ладони» сеголетка 6,8 сантимет-
ра, прошлогодка — 8,5, взрослой медведицы — 12,3, взрос-
лого самца — 14,1 сантиметра. Однако, повторяю, все
это — индивидуальные характеристики.
Однажды, работая в составе исследовательского отряда
на Восточном Саяне, я покинул поселочек, где мы размес-
тились, и перебрался со своей палаткой в глубину Леса.
75
Из-под речной терраски выбивался люто холодный род-
ничок, поляна поросла богатейшим лесным крупнотра-
вьем, а по краям ее стоял древний сосновый лес. Медве-
жий угол. Вдоль берега реки Белой и на отмелях ее ста-
рицы лежали длинные песчаные пляжи, па которых я в
первый же день увидел свежие следы медведя. Они бы-
ли огромные! Сейчас, вспомнив этот эпизод, я разыскал
дневник той поры. Там записано: «Выше поселка Сахир
па отмели Белой след медведя, ширина передней лапы
16,5 см! Что же это за гигант здесь ходит? Надо быть
осторожнее». Я пе обратил тогда внимание на глубину
продавливания песка, а теперь вспоминаю, что след-то
едва погружался в него, лапы буквально налепили от-
печатки на песок. Я так ничего и пе понял, когда дня
через два страшно напугал на своей поляне небольшого
светло-бурого медведя. Тот удрал вверх по Белой, и ог-
ромных следов на песке больше не стало.
ВРЕМЯ МЕДВЕЖЬИХ СВАДЕБ
...Шло лето. В лесу, в подгольцовье, на берегах та-
ежных рек и озер — всюду полно было сочного крупно-
травья. Урзус забыл о своей рапе, он жил па берегу вы-
сокогорного озера, и теперь, в середине июня, голос
природы звал его покинуть обжитый край и посмотреть,
что делается в соседней долине. Едва спустившись с пе-
ревала, па сырой траве медведь учуял следы, запах ко-
торых возбудил в нем странный прилив энергии и одно-
временно необъяснимую ярость. Низко пригнув голову
к траве, покачивая ею, зверь быстрыми частыми прыжка-
ми пошел по следу и увидел тех, чьи следы его так
76
взволновали. Неподалеку друг от друга ходили два егр
сородича. При виде одного из них все существо его
радостно напряглось, второй же медведь вызывал только
злобу. К нему он и направился, шерсть дыбом встала на
загривке. Второй медведь поднял голову, «ощетинился».
Приподнявшись на ногах, сверля глазами соперника, зве-
ри стали напряженно сближаться. Оставалось полтора-
два метра между пими, как звери бросились друг к дру-
гу, в прыжке поднимаясь па дыбы и нанося передними
лапами ужасающей силы удары. Однако, если бы это
было возможно, мы заметили бы, что удар наносился
«открытой» лапой. Когти были отведены вверх-назад,
растопырены, и значит, самое страшное — убийственное —
оружие оставалось в ножнах. Это была схватка на пробу
сил, турнирный бой, и хотя звери не жалеют сил, серь-
езные раны в таких боях — редкость. Вот откусить ухо,
йолоснуть неглубоко по шее или по боку, отвесить пол-
новесную оплеуху и заорать во все горло для устраше-
ния — это можно.
Несколько раз медведи расходились и снова броса-
лись друг на друга. Предмет вожделения Урзуса в виде
крупной, почти черной медведицы, насторожившейся
при появлении постороннего, а теперь равнодушно пас-
шейся неподалеку, почти пе обращал внимания на драку.
Вскоре стало ясно, что Урзус сильнее. Он тверже
выносил удары, а сам нанес несколько таких оплеух, что
Соперник стремительно крутнулся па задпих лапах и
словно на крыльях взлетел па россыпистый пригорок и,
не оглядываясь, медленно побрел вдоль склона, изредка
встряхивая головой. Победитель проскакал за пим мет-
ров двадцать и остановился. Теперь оставалось деликат-
но наладить знакомство с той, ради которой все это про-
исходило.
Медведи, оказывается, очень вежливые, «интелли-
гентные» ухажеры. Всемирно известный французский
77
зоолог профессор Марсель Ковтуриер написал полную,
почти в тысячу страниц, книгу-монографию о жизни мед-
ведей всего мира, труд всей жизни. Подарив мне экземп-
ляр своей книги, с топким французским юмором про-
фессор предпослал подарку такое изречение: «Следуйте
медведю, он во многом пример для настоящих мужчин».
В национальном парке Глацер американские зоологи
заметили, что до спаривания у медведей проходит целый
месяц «ухаживания».
«Познакомившиеся» самец и самка, как рассказывает
зоолог 10. Грачев, долго ходят поблизости друг от друга.
Сближаясь, они трогают друг друга лапой. Знакомство
укрепилось, и теперь звери неразлучны. По его мнению,
период ухаживания длится не меньше месяца. Самка идет
всегда впереди и вначале огрызается на идущего позади
самца, если он проявляет знаки внимания. Где-нибудь
пеподалеку следуют один или два пестуна (это медвежа-
та прошлого года рождения). Близко к матери они не
подходят, но всегда знают, где она, и с окончанием гопа
объявляются. Самец же остается один, он покидает по-
другу, которая теперь в нем тоже не нуждается.
Наши подружившиеся медведи остались в этой же до-
лине. Они явно держались ограниченной территории, мно-
го отдыхали. При отдыхе медведи ложатся не только
на брюхо, как все себе это представляют, но и на бок,
а валяясь — даже и на спине, раскинув ноги.
У Урзуса немного болела старая рана на загривке, по
которой соперник при драке задел лапой, но какой же
рыцарь обращает внимание на такие мелочи? Отношения
медведей с каждым днем становились все доверительнее,
интимнее. Больше их никто не тревожил, и семейное
счастье они испытали полностью. Через много дней Ур-
зус увидел неподалеку еще одного небольшого медве-
дишку, который удирать не собирался, а дружелюбно по-
78
глядывал на него с каменистого пригорка. Странно, но
вражды к пришельцу Урзус не почувствовал. К этому
времени самец и самка уже несколько раз довольно дале-
ко кормились и отдыхали друг от друга, заметно охладе-
вая. Молодой медведишка с белым ошейником появился
еще ближе, он нарочно вылез на видное место и с от-
сутствующим видом стал кормиться. Сам же зорко сле-
дил за реакцией взрослых медведей. Они проявили рав-
нодушие к его появлению, и тогда оп смело подошел к
матери. Это означало, что брачная пора окончилась, са-
мец должен покинуть бывшую подругу. Они снова могут
встретиться теперь только через год, самка, имеющая
сеголетка, в брачпые отношения не вступает. Размно-
жаются медведицы через год.
Время наступления гона в разных регионах различ-
но, но округленно aYo июль. Спаривание происходит в
конце периода и продолжается несколько дней. Однако
замечено, что в последние годы брачный период стал
приходиться на июнь. Охотовед Е. И. Винников наблю-
дал спаривание медведей даже второго июня (мыс
Ледянка на' Байкале, Байкальский хребет, 1975
год).
Это вполне возможно в связи с общим изменением
климата, ведь многие фенологические фазы и явления
календаря природы в последние годы заметно сдвину-
лись во времепи на более ранние или, наоборот,— позд-
ние сроки.
Беременность медведицы продолжается, по разным
наблюдениям, от 6 месяцев и 16 дней до 8 месяцев (в
зоопарках), рождается в январе или феврале от одного
до пяти — исключительно редко — детепышей. Известен
случай обнаружения у медведицы шести зародышей.
Впрочем, наблюдение в природе пяти медвежа!' еще не
означает, что все пять родились у этой медведицы,
79
вспомните наблюдение на Аляске, описанное Б. Гржи-
меком.
Встреча с такой группой — матерью с медвежата-
ми — для человека очень опасна. Если потревоженная
в берлоге медведица с легкостью может бросить новорож-
денных, то на свободе, бывает, ее легче убить, чем ото-
гнать от медвежат. До недавнего времени так и делали.
Иногда этим грешили всегда вооруженные геологи.
Медведица с медвежатами так же опасна, как оди-
ночный зверь возле крупной добычи и, конечно, шатун.
Такие звери бросаются часто без предупреждения, не де-
лая обычных пугающих выпадов. И особенно опасно с
визгом удирать от наседающей медведицы.
Я расскажу несколько достоверных, в том числе тра-
гических историй встречи человека с медведем, слу-
чившихся в разные годы и по разным причинам. Пусть
не покажутся читателю они слишком запугивающими,
природа назидает, не принимает во 'внимание наших эмо-
ций, она поучает внемлющих.
ВСТРЕЧИ
1968 год па всей территории Восточной Сибири не
принес урожая кедровых орехов и лесных ягод — ос-
новных кормов медведя. Приближающийся голод звери
почувствовали еще в начале августа. Опи стали появ-
ляться в необычных местах, совершали далекие перехо-
ды, придерживаясь в основном долин рек.
Взрослой — четырех-пятилетней медведице с нынеш-
ним медвежонком после длительного блуждания по тай-
ге приглянулась Солнце-падь, что на западном берегу
80
Байкала за северными воротами Малого Моря. На скло-
нах пади и по дну ее кое-где сохранилась еще не сов-
сем засохшая трава, под камнями можно было добыть
насекомых, море выбрасывало иногда дохлую рыбу.
Работники метеостанции «Солнечная» несколько раз
видели этих двух медведей, собирающих скудную свою
пищу. Медведица вела себя смирно и, заметив людей,
уходила. Да ее никто и пе преследовал — медведи на
берегах Байкала в подавляющем большинстве случаев
по отношению к человеку ведут себя мирно.
Но числа 7—8 сентября в Солнце-пади вечером грох-
нул выстрел. Неподалеку стоял отряд геологов, и работ-
ники метеостанции решили, что выстрел их. Кроме ма-
ленькой бригады рыбаков, которые жили у метеостан-
ции, и их людей па многие километры вокруг никого не
было. В пустыппых местах люди всегда знают, кто из
них где находится и что делает.
Медведицу стали видеть одну, медвежонка с нею пос-
ле того утра пе было. Прошел слух, что кому-то из от-
ряда геологов потребовался такой трофей. Зверь при
встречах с человеком, как и прежде, уступал дорогу, но
Солнце-пади не покидал.
Утром 15 сентября одип рыбак на берегу Байкала
обрабатывал рыбу для засолки. Он сидел на замоине —
выброшенном когда-то волной дереве, почти замытом
песком и галькой при штормах. Утро тихое, ясное. День
будет хороший. У пог тихонько лижет песок маленькая
волна — зыбь Байкала. Рядом лежит кучка только что
пойманной рыбы. Рыбак берет по одной рыбе, кладет
ее па доску, вскрывая, солит и аккуратно укладывает в
бочку. Рыбак увлечен делом и не смотрит по сторонам.
Чего оглядываться — рядом люди, дома близко, да и что
может грозить человеку на берегу Байкала?
Шорох волны почти заглушал другой, более легкий,
доносившийся сзади. Но рыбак не обратил на него вни-
мания, а может, не слышал его. Медведица подкралась
81
совсем близко и мгновенно оказалась рядом. Рыбак был
сброшен с бревна, зверь несколько раз схватил пастью
голову, поцарапал лицо, поранил глаз. На крики прибежал
товарищ пострадавшего с дробовым ружьем и выстрелом
в упор наповал убил медведицу. Один клык у нее оказал-
ся сломаппым, будь он целым, рыбаку пришлось бы ху-
же. Через два месяца лечения в больнице рыбак попра-
вился.
Охотники Восточного Прибайкалья конца прошлого—
начала нашего века в результате длительного опыта,
охотясь в местах заметной агрессивности медведей, вы-
работали и твердо усвоили самую выгодную с точки зре-
ния быстрейшей готовности к выстрелу манеру ношения
оружия па охоте. Охотники относились пренебрежитель-
но к тем, кто ходил во время охоты вдвоем. Такие счи-
тались либо трусами, либо совершенно не опытными.
Наилучшей считалась охота скрадом, когда и один-то
крадущийся по тайге охотник производит досадно много
шума, не говоря о двоих.
. Идущий в одиночку охотник должен быть предельно
внимательным, должен все видеть и слышать, всегда
должен быть готов к выстрелу. Поэтому считалось (да
так оно есть и па самом деле), что лучшая манера но-
шения нарезного ружья — когда опо висит на одном
правом (левша носил па левом) плече стволом вперед
й поддерживается за конец ствола рукой. Из такого по-
ложения ружье при хорошей реакции охотника можно
бросить к плечу за долю секунды.
* ♦ ♦
Стояли теплые дни конца июля 1933 года. В вер-
шине Хайла, притока Курбы, еще лежали снега. Они ро-
ждали светлую, холодную воду, которая, постепенно па-
82
бирая силу, к устью речки прибегала уже просторным
шумливым потоком. Его неумолчный говор приглушал
другие звуки тайги, и догадливые охотники устроили
здесь у небольшого порога солонец.
К нему изредка — за весну один-два — приходили
пантачи, которых охотники терпеливо ждали в скрадке-
«засидке». Зверей этих почти не оставалось в тайге в те
времена, высокие цены на панты и никакого контроля
за охотой сделали свое дело.
Хубутька, низкорослый, чахлого вида бурят, умелый
и удачливый охотник, с товарищем три дпя горбатились
в седлах, чтобы попасть на Хайл. И вот сезон пантовкй
кончается, глаза ночью во всякой коряге изюбра видят,
а он, зверь, все не идет.
Хубутька не привык возвращаться в улус без добычи.
Немногие буряты любили охоту в те времена, по тот, кто
рождался охотником, становился таким, которого знали
далеко по долине Селенги. Хубутька решил использо-
вать все возможности для успешной охоты. Завтра утром
он после бессонной ночи на солонце пойдет искать пан-
тача на маряне. Они там пасутся ночью и с восходом
солнца уходят в глухомань. Надо постараться застать их.
Хубутька пойдет завтра, товарищу надо идти па следую-
щее утро. Потом еще сходить вечером. Спать
днем.
Солнце едва показалось из-за гор, а товарищ Хубуть-
ки уже варил чай на таборе — маленьком наспех сделан-
ном шалаше-балагане. Незачем в тайге хорошие юрты
ставить, другие охотники сразу поймут — тут, наверное,
охота удачная, может солонец близко есть. Не напрасно
же куда-то на Хайл два ойбоптовских бурята ездят
каждую весну. Правильно Хубутька балаган спрятал,
хороший, однако, охотник Хубутька. Скоро придет, чай
готов будет.
Свежий ветерок, струящийся вниз по Хайлу, припас
издалека слабый голос Хубутькипой берданки. Однако,
83
хорошо! Хубутька не научился «давать мимо». Надо чай
погуще заварить.
Еще не закипела в чайнике вода, а даль снова при-
несла ему звук выстрела. А вслед затем — о-о-о! Беда,
однако! — Хубутька заревел как раненый медведь.
До следующего утра ждал Хубутьку его трусливый
товарищ, потом сел в седло и поехал... в улус за наро-
дом.
...Ай, какая плохая нынче охота. Много лет такой не
было. Зверя совсем мало. Может, итапчипские буряты
вверху по Хайлу свои солонцы стали делать, зверь туда
отошел. Дня два тут посидим, потом надо заседлать и
сходить в верховья посмотреть. От него, Хубутьки, пе
спрячут солонец итанчинские. Своих речек мало, зачем
через голец ходят? В прошлом году чуть пе до устья
Хайла на трех конях след оставили. Чего искали?
Тяжело ждать — пе спать по ночам целый месяц.
Хубутька устал. Идет сегодня назад, на табор, пустой,
зверя и на марянах нету. Задумался Хубутька, глаза
опустил, под ноги себе смотрит. Но уши все слышат. Вот
кто-то на сучок наступил — треснул. А, медведь. Ладно,
желчь русским продам, шкуру давно Митька заготови-
тель Курбинский просит. И охотник выстрелил. Но Ху-
бутька только ранил медведя и стал преследовать его.
Зверь, чуя погоню, исключительно умело срезал свой
ход, немного вернулся и за единственной валежиной в
редколесье искусно затаился. Хубутька, остерегаясь в
сорных местах, беспечно подошел к нему почти на от-
крытом месте на несколько шагов.
Медведь даже пропустил немного охотника, он лежал
в совсем незаметной яме у комля валежипы и налетел
сзади. Хубутька успел выстрелить, но смертельно ранен-
ный зверь в клочья разорвал охотника.
Люди нашли его. От Хубутьки на месте трагедии ос-
талось несколько затасканных, изорванных, истоптанных
тряпок.
84
В этом рассказе, по-видимому, две причины привели
прекрасного охотника к столь пеленой гибели. Каждая
встреча с медведем должна быть для любого, даже и са-
мого опытного охотника событием, требующим предель-
ного внимания. Опытный охотник привыкает к удачному
исходу, и в конце концов наступает время, когда встреча
с медведем становится для него обычным явлением, до
конца не мобилизующем внимания. Охотник теряет не-
обходимую осторожность. Именно от этого предостере-
гает охотника известное поверье, что особенно надо осте-
регаться сорок первого медведя.
Хубутька издали, по-видимому, скользнул взглядом
по единственной па его пути валежине. Опытный глаз
оценил: медведя за пей не спрячешь, и охотник, глядя
уже дальше, беспечно прошел мимо затаившейся в не-
обычно большом углублении у вывороченных корней ва-
лежины своей смерти.
Второй причиной можно считать усталость и угнетен-
ное состояние охотника от бессонных, очень напряжен-
ных ночей и длительной безрезультатности охоты. Время
пантовки подходило к концу, это нервировало охотника,
притупило его осторожность.
Изредка случается в жизни медведей такое, что
объяснить однозначно я не берусь. Охотник М. Мешков
в июне — в период гона — обнаружил на речке Ши-
рильды (северо-восточное побережье Байкала) свежий
труп задранной медведем жирной яловой медведицы,
около которой был и убийца — крупный самец. Он яро-
стно бросился па охотпика и был убит. Подобные слу-
чаи гибели медведей от сородичей не в голодное время
тоже бывают, но чтобы в период гона самец загрыз сам-
ку, это необъяснимая редкость.
85
Курбинские буряты, те, кто родился в рубашке охот-
ника, пи одной весны не пропускали, чтобы не съездить
на паптовку. Эта прекрасная охота приносила много ра-
достных минут настоящему охотнику и давала хороший
заработок — папты в те времена ценились очень дорого.
Шел июнь 1928 года.
Арабдын с двумя товарищами пробрался таежными
тропами к верховьям Суналея, притока реки Курбы, в
свои заветные охотничьи места.
Арабдын любил бывать на Су пал ее. Голубая речка
с прозрачной водой, чистые светлые леса, сосны стоят
яркие, священпо-желтые, как залай на голове ламы из
Бильчирского дацана. Зверя всякого тут много, горы с
белыми вершинами словно в шапках из белых мер-
лушек.
Между товарищами охотничьи обязанности Арабдын
распределил так: двое ночь на солонце сидят, один па
маряны утром и вечером ходит. Потом меняются, но на
солонце обязательное двое сидеть должны, буряты не лю-
бят ожидать зверя в одиночестве.
В Восточном Прибайкалье существовали только две
возможности добыть пантача: подкараулить у солонца и
встретить на маряне. В лесу не добыть зверя, чуток он
беспредельно, да еще в чащу на день прячется — не по-
дойдешь бесшумно.
Выпало Арабдыпу идти искать зверя на горных по-
лянах. Едва утренний свет начал сметать сумерки с гор
в распадки, Арабдын уже крался по опушкам маряп.
Охотник он старый, опытный. Знает, где и как идти
лучше. Между полянами по лесу можно быстрее, време-
ни мало, а обойти хочется побольше. Да в это время зве-
ря тут и не бывает, он на маряне кормится. Арабдын
подходит к маряне как тень. Остановится, слушает,
всматривается в густые синие сумерки. Трудно увидеть
86
зверя, трудно отличить его, если он замер, прислушива-
ясь, от какой-нибудь коряги или камня. Все одинаково
синее в предрассветных сумерках.
А ступишь неладно, хрустнешь веточкой — только и
услышишь топот скрывшегося в чаще зверя. Снизу по
кромке маряна идти утром тоже неловко, хуже видно
против света, горы светлеют с вершип.
Идет Арабдын узким гребнем горы, внимательно
смотрит направо — там тянется цепь маряп. Налево си-
вер, чаща, туда охотпик внимания почти не обра-
щает.
Ночью был заморозок, утром еще прижало. Охотник
раздосадован: ипей осел па листиках брусники, никак
бесшумно не пройдешь — шуршат под ногами. Арабдын
решает — дойду до вон того камня, хорошенько слушать,
смотреть буду. Не успел додумать до конца, как слева,
из-за большого камня, вихрем выскочил медведь, перед-
ними лапами — как собака ударил в грудь, сбил охот-
ника с ног. Арабдын упал за валежину, ружье рядом
лежит. Медведь отошел шагов на пять, лег на брюхо,
передние лапы вытянул, морду положил на них. Лежит,
па охотника смотрит.
Арабдын совсем в себя пришел. Надо, однако, стре-
лять. Стал тихонько руку к ружью тянуть. Медведь
вдруг одним-двумя прыжками подскочил, схватил пастью
руку, тянущуюся к ружью, перекусил ее, сломал ниже
плеча. А затем, пе торопясь, не оглядываясь, ушел
прочь.
Оправился от страха Арабдын, встал, поднял ружье
и медленно, стопая от боли, вернулся па стоянку.
Медведь услышал ход охотника по шороху замерз-
ших листьев брусники и затаился. Он, по-видимому, был
не голодным и схватил Арабдына без злобы. Любопыт-
но, что зверь устроил наблюдение за поверженным
охотником. Было в этом что-то похожее на игру кошки
с пойманной мышью. Это случай не единичный.
•87
* ♦ ♦
Иван Мартынов, один из многих хасурских мужиков,
с нетерпением ждал осени. А она в Восточном Прибай-
калье прекрасна. Стоит сухая, тихая, прохладная погода.
Поспели хлеба, просветлели реки, сначала робко, мало-
заметно, затем все смелее желтеют сивера. Поспевают
в кедровнике орехи. Не за горами белковье. Ну как тут
усидеть дома?
Иван — мужичонка хитрый, решает: орехи теперь в
цепе, надо загодя разведать место хорошего урожая, об-
бить1 участок, чтоб другие орешники (тоже на днях ки-
нутся в кедровники) видели — занято.
У Ивана своя лошаденка (он работает лесником)
и за день доехал он верхом до Хаима, притока Кики на
хребте Улан-Бургасы.
В долине Хаима, у чистых светлых сосновых лесов
кое-где по сиверам — северным склонам гор — отвоева-
ли себе небольшие участки кедровники. Они тянутся по
склонам километр-два-три, затем прерываются сосняком
или лиственничником, далее снова захватывают неболь-
шую территорию. Словом, такого простора, как на Вос-
точном Саяне, на хребте Улан-Бургасы, например, кед-
ровникам и не снится.
Один кедровничек прошел Иван (лошадку оставил
на таборе — наспех сделанном шалаше), другой. Уже
полдень. Мало шишки, да и бадан разросся — из сотни
сбитых шишек десяток найдешь, да и то па коленях пол-
зать надо — так и норовят под широкий лист спрятать-
ся. А то — мхи глубокие, сбитые шишки с маху влетают
в мох, ищи-свищи. Нет, надо уж такое место разведать...
Шагнул Иван на край небольшой полянки, просто редин-
ки среди кедровника, и замер: в десяти-пятнадцати ша-
* Застолбить, сбить шишку с деревьев по периметру уча-
стка для дальнейшей работы.
88
гах здоровенный медведь азартно, мощно роет под кедр.
Не берут когти, зубами с хрустом рвет корни. Рядом
трется медвежонок. Глубоко зарылся медведь, головы,
шеи, груди не видно. Иван решает стрелять по спине
в надежде попасть в позвоночник.
В Восточном Прибайкалье в то время многие охотни-
ки, и Иван в том числе, имели высоко ценившиеся
крупнокалиберные нарезные ружья берданки. Патрона-
ми заводской зарядки эти ружья хорошо били на сто
пятьдесят-двести метров, своей же самодельной заряд-
ки — намного хуже.
После выстрела медведица пулей вылетела из ямы,
а Иван, как чучело, стоит на виду. Медведица стреми-
тельно накоротке обежала вокруг охотника, схватить пе
решилась. А он остолбенел, пет сил затвор передернуть.
На втором кругу налетела, сбила с пог, схватила зубами
за лицо и раздавила, почти вырвала нижнюю челюсть
охотника. Все произошло за несколько секунд. Жил Иван
недолго и умер от этой раны через год. Он нашел тогда
силы добраться до людей и попал в больницу.
Стоило ли стрелять в этого зверя? Конечно, стоило.
Медведь и в наше время при наличии разрешения, до-
бытый вовремя, представляет большую ценность. Особен-
но ценны жир и желчь, очень популярные в восточной
медицине как целебное средство. Но вот стрелял охот-
ник без должной осторожности, как в любого безобид-
ного зверя. Прежде всего ему следовало встать за бли-
жайшее укрытие, медленно, не сводя с медведя глаз по-
даваться назад, вправо или влево — к стволу достаточно
толстого дерева или камня. Затем можно было выждать,
рано или поздно медведь показал бы «убойное» место.
♦ ♦ ♦
Июль в Прибайкалье — месяц непостоянный. В од-
ном году сухой и горячий, — хлеба горят, трава на лу-
й!
гах жухнет, горные поляны, и без того-то реденько по-
росшие травами, уже в июне угасают. Более или менее
сочными травы остаются лишь узкими полосками вдоль
тенистых сырых и прохладных берегов таежных речек и
ключей. А то июль придет вдруг тусклый, уныло мокрый.
День и ночь сыплет мелкий, то теплый, то прохладный
дождишко, отлично знающий себе цену — от такого ни-
что сухим не остается. Он и реки поднимает до небы-
валого уровня. Текут опи медленно, не шумят, как мас-
ло. Несут всякую всячину, складывают ее на берегах.
Бывает же, июль проносится в сухих и дождевых
грозах. Какие раскаты тогда гремят в горах! Осыпаются
россыпи, брызгами летят в стороны золотые стволы сосен
от ударившей молнии. В детстве в нашем бору под Уны-
гытэем я много видел таких разгромленных столетних
сосен.
Особенно часты в Прибайкалье сполохи зарниц. До
чего яге прекрасны эти зарницы! Наверное, нет более
точного слова, так хорошо, романтично отражающего яв-
ление. Его очень любил К. Паустовский.
То на юге, то на западе или востоке в сумерках
вслед уходящему дню вспыхивает и горит мгновение-два
мерцающая линия горизонта. А то — осветит алым пол-
неба, подрожит — даже тени деревьев пляшут, и не то что-
бы разом, но медленно исчезнет. Угаснет зарница, а мы,
ребятишки, сидя па вершинах школьных тополей, счи-
таем, за сколько секунд гром прилетит. Особенно нра-
вились нам зарницы далекие, от которых гром не доле-
тал до нас. Такие сполохи были таинственными, незем-
ными — померцает далеко-далеко часть неба и безмолв-
но погаснет, оставив в душе радостно-тревожное стремле-
ние унестись туда, где она вспыхнула, и узнать, что с
пей сталось. Зарницы оставили у меня одно из самых
ярких воспоминаний о юности и о родных местах в Вос-
точном Прибайкалье.
В один из таких вечеров сидели мы с батей на крыль-
90
це и молча любовались зарницами, которые, как сейчас
помню, вспыхивали одна за другой вдали над склонами
в вершипе ключа Поперечного (как все уныгытэйские
охотники, отец называл его Поперешным, так он и за-
помнился мне), притока Большой Шибирки, теряющей-
ся в увалах по пути к пашей речке Курбе.
Потом сполохи кончились, по так красивы были су-
мерки, так свеж воздух, что уходить в избу не хотелось,
и я попросил батю рассказать что-нибудь из его жизни
зверового промышленника. Он рассказывал.
«Года три назад июль был почти таким же — сплош-
ные зарницы, грозы, а дождя мало. Травы в горах сохра-
нились только по ключам. Всякий копытный зверь, да
и медведь тоже кормился в таких местах. Ограничений
в охоте пе было, и мужики открыто ходили на три-четы-
ре дня в Поперешпый, па Апгир, в Шибирку.
А июль, как ты, наверно, знаешь, — время медвежьих
свадеб. Иной раз за ней два, а то и три самца ходят,
ревут, дерутся — лес гудит. Правда, чтобы задавили, не
слышал, но шерсти надерут кучу.
Егор Потемкин и отправился как-то в Поперешный.
В вершипе Шибирочки у огопька ночевал, утром чуть
свет перевалил в Поперешпый и серединой склона ти-
хонько пошел вниз по ключу. Думает, дойду до Ши-
бирки, а там вниз и через день — дома, если добычи
не случится.
Лес чистый, далеко все видно, и увидел Егор трех
медведей: два больших, одип маленький, прошлогодок,
видно. Большие идут один за одним вплотную, малень-
кий сзади метров двадцать, и все время ноет: пяв-пяв-
ня-я-яв. Задний из двух больших время от времени обо-
рачивается, приостанавливается и скалится, огрызается
на пего. Молодой послушно останавливается, потом сно-
ва семепит за ними, не приближаясь. Медведи поравня-
лись с Егором метрах в семидесяти. Он встал к валуну
и негромко крикнул — чтоб остановились.
91
Передний медведь, судя по всему медведица, как
увидела Егора, не приостановившись, во весь дух понес-
лась к нему. А Егор оторопел и никак на мушку поймать
зверя не может. Выстрелил уже метрах в десяти и пере-
бил переднюю ногу. Медведь, сильно хромая, налетел,
сбил охотника с пог, что тот упал навзничь. Ружье от-
летело в сторону. Зверь схватил Егора зубами за лицо,
прокусил и сломал скулу. Глаза не пострадали. Затем
схватил за руку выше кисти — перекусил, сломал кость.
На том бросил и ушел. Через какое-то время Егор при-
шел в себя, поднялся весь в крови и побрел в улус Ши-
бирку. Люди перевязали его и доставили домой. Егор
выжил. Он после вспоминал, что когда бросилась к нему
медведица, два других — за ней. Но после выстрела он
их не видел, когда поднялся — тоже. Значит, выстрел
напугал их, и они удрали».
Отец сказал мне тогда, что перед медведем до выст-
рела ни к чему себя обнаруживать, медведь — не заяц.
Да, медведь — не заяц.
♦ ♦ •
В годы Великой Отечественной войны в охотничьих
районах из людей пожилого непризывного возраста бы-
ли организованы бригады для добывания мяса диких ко-
пытных животных. Охотники были вооружены хорошим
оружием — винтовками армейского образца. Бригаде вы-
делялась одна-две тощенькие лошаденки, и люди подолгу
жили в тайге на промысле. Это были старые опытные
зверовщики-охотники, которым и в самых розовых меч-
тах не грезилось лучшей доли. В одной такой бригаде
охотился и мой отец.
В 1942 году бригада охотников — их было трое —
хорошо потрудилась, и настало время вывозить мясо,
которое солили в бочках на стоянке, — в зимовье.
Отец решил пе упускать еще одного утра, — послед-
ней за этот месяц возможности поохотиться.
92
В долине речки Ангир есть местами чистые, светлые,
пологие, далеко просматриваемые сосновые склопы. Вер-
шины же их — гривы — каменистые, узкие. Травы на них
растут и все усыпано толстым слоем золотистых, аромат-
ных хвоинок, по-местному — «шшигола» В таких мес-
тах, по шшиголу бесшумно можно идти только при росе
да после дождя. В иное время оп неизбежно шуршит и
хрустит под ногами, хотя и тихо.
В то утро росы не выпало и охотпику пришлось идти
крайне медленно и осторожно — хвоя шуршала.
Он шел по гребню горы и, немного спускаясь то па
ту, то на другую сторону склонов, внимательно осматри-
вал их и прослушивал. Впереди виднелся крутой гре-
бень, взобравшись на который интересно заглянуть за
него. При этом осторожность нередко бывает вознаграж-
дена. Этот прием используют и хищники, рысь прежде
всего, кстати, это она научила наблюдательных охотни-
ков такому способу удачпо охотиться.
Отец метра два не дошел до гребня, как вдруг совсем
рядом за ним услышал резкий, тяжелый шорох по коре
дерева. Чьи-то когти с хрустом врезаются в дерево, со
звоном летит кора, это не белка! Догадка озарила сразу:
медвежонок. Вот он влез повыше, и теперь его стало
видно. За ним лезет второй. Оба взбираются винтом —
по спирали вокруг ствола. Дело плохо, «сама» ря-
дом, а обзора нет. Учует запах, с пяти метров выле-
тит. Охотник стал очень медленно подвигаться к вершине.
Медвежата почти пад головой. Вот они, повозившись в
кроне, начали спускаться — видно боковым зрением.
Выглянув из-за гребня, охотник увидел маленькие
круглые глаза, почти в упор настороженно рассматрива-
ющие его. Дыхание остановилось, все четыре глаза не-
подвижны. Прошла вечность. Затем в маленьких круг-
лых настороженность исчезла, бурая голова равнодушно
’Ш ши г о л — хвоя (бур.).
аз
отвернулась, медведица стала боком и пошла вдоль
гребня.
Отец считает, что медведица могла принять лицо его
за сову, и это ' Не угрожало ее медвежатам.
♦ ♦ ♦
В сороковых годах по притокам верховий Лены бро-
дили многие охотники. Это были жители верхнеленских
деревень Кодогопа, Дудовки, Чапчура и рыбацких посел-
ков па побережье Байкала между Замой и Покойниками.
Для охотников этих байкальских поселков наиболее
удобным охотничьим районом был Чанчур — крупный ле-
вый приток Лены. Река эта начинается на западном скло-
не Байкальского хребта и десятки километров течет поч-
ти точно па юго-запад вдоль его подножия, параллельно
береговой линии Байкала. Поэтому байкальским охотни-
кам стоило лишь перевалить узкий гребень хребта, чтобы
оказаться в необозримых, богатых угодьях по Чанчуру.
Охотники, нриходившие летом с Байкала и из верхпе-
лепских деревень, стремились заготовить себе на месте
рыбы к промысловому сезону. Для этого достаточно было
захватить с собой лесу, сплетенную из волос лошадиного
хвоста, и несколько крючков — хариуса на Чанчуре в те
времена было предостаточно. Затратив пару дней наг ры-
балку удилищем, охотник обеспечивал себя рыбой на пред-
стоящий охотничий сезон. Поэтому рыбак с удилищем
на берегу Чанчура был фигурой хотя и редкой, но обычной.
Еще дед Ивана Шелковникова облюбовал себе про-
мысловый участок на Чанчуре и около устья небольшого
светлого ключика, впадающего в реку, поставил зимовье.
Иван пришел к зимовью, чтобы заготовить черемши
и рыбы. Отец его остался на зимовье выше по Чанчуру
около десяти километров. Сын с отцом договорились, что
встретятся через три дня в верхнем зимовье.
Шел июнь. Весна была холодная, затяжная, и травы
запаздывали. Изюбры, а особенно медведи, которые на
94
Чанчуре всегда считались обычным зверем, испытывали
недостаток кормов.
Черемша была еще совсем маленькая, и Ивану остава-
лось заняться рыбалкой. Поправив крышу зимовья, сде-
лав кое-какие работы по хозяйству, к вечеру Иван, за-
бросив за плечи берданку, стал рыбачить.
Начинало темнеть, и Иван повернул назад к зимовью,
продолжая изредка забрасывать в падежных местах.
Чуть-чуть сгустились сумерки, и уже видна была
сквозь лес серая крыша зимовья. Рыбак решил забросить
в последний раз. Здесь удобнее было сесть на толстую
валежину. Одного за другим он выбросил несколько ха-
риусов, когда мощно, неотвратимо с ревом навалилась
сзади на него тяжелая туша. Медведь смял рыбака, схва-
тил зубами и лапами и поволок от берега.
Медведь оттащил добычу метров на пятьдесят, поло-
жил. Стоит рядом, сопит, обнюхивает. Рыбак понял — не
двигаться. Потом слышно — захрустел медведь, пошел в
сторону. Эх, ружье оторвалось с плеча, осталось где-то.
Вот возвращается медведь. Притащил сучья, бросил на
добычу. Вскоре Иван оказался заваленным лесным хла-
мом. Хорошо, не нашел медведь тяжелой валежины, сучья
почти пе придавили рыбака.
Время тянулось бесконечно. Иван чувствовал, что
медведь где-то неподалеку. Ночью он несколько раз под-
ходил к добыче, прислушивался, долго с легким храпом
нюхал воздух. А с рассветом ушел, слышно было,— даль-
ше, чем отходил ночью.
Иван начал осторожно выбираться из-под завала. Вы-
брался, прислушался, огляделся, встал. Нет медведя. Кра-
дучись, тихо дошел до ружья. Затем — на зимовье. От-
делался охотник только испугом, ран не оказалось. Но
рыбалка, конечно, больше не интересовала Ивана и уже
к полудню он рассказывал отцу о своих приклю-
чениях.
95
Мне известно несколько случаев заваливания летом
убитых или покалеченных медведем людей. Есть их опи-
сания в литературе и в других регионах страны. Н. С. Ни-
кишов, известный охотовед из города Бодайбо, рассказал
совсем свежий случай, который произошел в июле 1983
года на берегу Апангры. Женщина-геолог с рабочим в пол-
день промывали пробу. Вдруг из прибрежных кустов выс-
кочил медведь и напал на рабочего. Женщина, вооружен-
ная пистолетом, убежала на базу. Вскоре прибежали лю-
ди, но медведь уже заваливал лесным хламом убитого.
Неподалеку от Иркутска, на берегу Иркута, 25 мая
1979 года медведя прижали три собаки. Но зверь оказал-
ся столь проворным, что одну убил, второй нанес легкую
рану на холке, и опа убежала. Третья собака вернулась
домой через сутки. У нее оказались три сквозные раны
на бедре (удар лапой, расстояние между отверстиями от
когтей по четыре сантиметра). Одна скользящая цара-
пина, лишь содрал шкуру на голове. Собака притащилась
еле живая, вся в грязи, мокрая. Хозяин не сомневался,
что медведь завалил ее «квасить», но она нашла силы
вылезти и уйти.
Удачливый медведь-убийца и каннибал описан
Ф. Картавых. Весил этот самец 402 килограмма, но пока
предоставилась возможность узнать его массу, он успел
убить и съесть несколько медведей. Погиб один человек.
Добывала его специальная бригада. Зверь имел тупые
зубы, но очень мощные, острые когти, что решало исход
борьбы в его пользу. Несмотря на обилие рыбы и ягод,
он предпочитал медвежатину. У жертв, даже равных ему
по силе, вырывал ударами лап ребра за лопаткой и вы-
дирал когтями внутренности. У самого обгрызены уши,
ружейная рана, ножевые удары (он убил одною из бра-
коньеров, но тот успел ударить), передняя часть тела
вся в ранах и рубцах, шкура на шее и лопатках пробита
когтями жертв. Он был очень упитанным. По-видимому,
96
зверь тот усвоил несколько очень сильных ударов в жиз-
ненно важные участки тела жертв, они же его били тур-
нирпо, традиционно в шею и по лопаткам.
Я с умыслом привел несколько случаев агрессивного
поведения медведей из хорошо знакомых мне мест. Осо-
бой агрессивностью известны медведи хребта Улан-Бур-
гасы, упирающегося в низовья Селенги справа. На сосед-
нем хребте — Большом Хамар-Дабане, богатом кормами
(рядом Байкал, много осадков, пышные травы, обширные
кедровники и урожайные ягодники), таких случаев не-
сравненно меньше. В нашей Иркутской области по при-
чине особой агрессивности медведей почти ежегодно бы-
вают несчастные случаи на реке Орлинге в Жигаловском
районе или реке Чечуе — в Киренском.
По сообщению охотоведов А. Гилева, С. Омолоева,
А. Сафонова, в Киренском районе па реке Киренге и ее
притоках только за лето 1961 года было отмечено 21 на-
падение на людей.
Агрессивность медведя определяется главным образом
обеспеченностью кормами, а в ряде случаев и нашим
к нему отношением.
Давпо замечено, что вблизи населенных пунктов без-
наказанность медведей, скажем, за нападение на скот
переходит в безбоязненное отношение к человеку — зве-
ри па глазах у людей нападают сначала па домашних
животных, а затем и на человека. В этом же ряду стоит
и привычка прикармливать медведей у рыбозасольных
пунктов, столовых, рабочими на лесосеках (был случай
в Киренском районе), выращивать медвежат дома и еще
хуже — держать их в местах отдыха или пионерских
лагерях. Последнее — свидетельство нашего (опасного
невежества. Еще в прошлом веке было известно, что до-
веряться прирученному медведю нельзя, он иногда ста-
новится опасным «без всякой разумной причины».
Как уже говорилось, медведь более изучен, чем мно-
4 Год и вся жизнь медведя 97
гие другие дикие животные. Тема интересная, многим
хочется из самых добрых побуждений написать о нем.
Иной же автор не приводит свое желание в соответствие
с пониманием ответственности за достоверность повест-
вования, и приходится читать досужие, а то и просто
вредные выдумки. Грешат этим, как правило, те авто-
ры, которые, пожелав написать, забираются в укромное
лесное место, общаются с местными жителями, «при-
кармливают» медведей. А после размножают многоты-
сячными тиражами вредные байки какого-нибудь хит-
роумненького деревенского повествователя из «охотни-
ков». Такой старичок может попасть и в герои! «Живет
в лесу охотник, ставит на медведя петли из стального
троса», — пишет Г. Снегирев, в книге «Тунгус и Вер-
ный» (Москва, 1967 год). Давить медведей тросом —
варварство, и этот браконьерский способ давно запре-
щен. А. Аганесов, побывавший на Байкале («Байкаль-
ской тропой», Москва, 1971 год), даже «участвовал» в
освобождении разъяренной медведицы из такого тро-
са!
Показать бы этому «очевидцу» действительно сидя-
щего в петле медведя! Близко подойти к нему можно,
только когда он уже мертвый.
Медведи особоохраняемых территорий, как свидетель-
ствует зоолог Баргузинского заповедника Е. М. Черни-
кип, перестают остерегаться человека и на глазах лезут
в зимовья, таскают рыбу из коптилок. До нападения —
один шаг. В этом заповеднике звери уже нападают на
домашний скот, чего ранее никогда не было. Чрезвычай-
но опасны медведи прикормленные, раненые, старые,
голодные, побывавшие в браконьерской петле или капка-
не, с «сорванным поведением», по выражению проф.
С. М. Успенского. Преднамеренное или неумышленное
сближение с ними, преодоление «порога сближения» —
провокация к нападению. При въезде в некоторые на-
98
циональные парки США висят инструкции о цоведении
туристов в них. В ряду прочих, есть такие указания:
не подходить к медведю ближе пятидесяти метров, из-
бегать неожиданного сближения, не пытаться угощать,
при встрече накоротке не стремиться убежать, наоборот,
при крайней опасности притвориться мертвым.
Сейчас время покровительственного отношения к мед-
ведям, время охраны их, но одновременно хищник те-
ряет «уважительное» отношение к человеку. Восстанов-
ление и поддержание необходимой реакции зверя на лю-
дей — задача ученых и практических работников охото-
ведения. В атом деле очень вредят различные сомнитель-
ные по достоверности примеры «дружбы» с диким мед-
ведем.
Уже несколько дней Урзус бродит по тайге один, путь
его лежит вниз по долине, в предгорья. Подошел август.
Па сырых берегах укромных ручьев и речек поспела смо-
родина, здесь под пологом густого леса стоят все еще
сочными поздно созревающие травы, вдоль троп в лист-
веннично-сосновых редколесьях видны рыжие крыши
огромных — три метра в диаметре — муравейников, а на
сырых полярах вдоль калтусов спрятаны в траве серые
шапочки совсем маленьких муравейничков. Сдернешь ла-
пой макушку — сразу горсть кисловатой еды. Повсюду
на речных террасах валежник, в нем живут большие
по злые черные муравьи. Еды сколько хочешь! И все-
таки это еще не то, истинное благоденствие наступит
через десяток дней, когда созреет голубика, черника, а
потом и царь-ягода брусника. По настоящий рай придет
еще позже, в самом-самом конце августа, когда созреет
кедровый орех, особенно если — легко доступный — уро-
жай кедрового стланика.
Урзус вышел в долину Иликты, там уже синели от
голубики длинные склоны. По днищам сырых распад-
4*
99
ков, склоняя тонкие веточки, на кустах висели кисти
черной смородины. Все здесь было удобно для жизни, и
порядком истощенный Урзус стал быстро нагонять вес.
Рано утром и вечером, а то и днем, особенно если пого-
да была хмурой, он кормился ягодами. Росистыми утра-
ми далеко проглядывалась в голубичнике путаная тем-
ная дорожка от сбитой росы — его кормный след. Отды-
хал медведь обычно па соседнем склоне, поросшем гус-
тым тоненьким лиственничником, конечно, не в одном
и том же месте. Нравилась ему, как место отдыха, и
старая гарь с ее обильным валежником на противопо-
ложном склоне, но здесь росла густая трава, и в теплые
ночи из нее поднимались тучи мельчайшей мошки-пыли.
Мокрец проникал к коже в паху, вокруг глаз, на
шее, ушах, — медведь досадливо помаргивал, тер лапа-
ми разъеденные места, тряс головой. Но мошки воисти-
ну нет числа и нет на нее управы, опа торопится от при-
роды взять свое, чтобы оставить потомство. Мошка не
оставляет свои жервы вплоть до чувствительных холодов.
Сколь ни серьезны ночные осенние заморозки, а при-
греет днем солнце, и к вечеру снова туча паразитов вьет-
ся в лесу над зверем.
Урзус пожил бы на этом ягоднике еще дней пять-
семь, затем снова потянуло бы его в самую вершину
речки, чтобы подняться в край камня, в заросли кедро-
вого стланика — северные джунгли. Пожил бы, но слу-
чилось непредвиденное.
— Гляди-ка, только што прошел.
— Здоровенный, лапишша-то!
— Вылетит где...
— Не, оне счас сытые.
— Пулю заряди, черт их, этих медведей, знает...
Эти странные звуки Урзус услышал, лежа неподале-
ку от тропы за валежиной. Они не испугали его, но за-
интересовали, и он молча встал на задние лапы, высоко
100
поднявшись над ерником. Почти па пего шли два то-
неньких существа, тоясе на одних задних ногах. И сразу
же один из них, остановившись, неожиданно громко-
знакомо, громко-оглушительно рявкнул! Голос этот вмиг
опустил Урзуса на все четыре, и он с треском и уханьем
проложил «дорогу» в сухостойном чащовнике...
— Надо поглядеть, может, задел.
— Пошли, one теперь справные, жир должон быть.
— Да, такая добыча не помешала бы.
— Ты пройди — погляди вдоль вон тех ерников, а я
тут. Кровь не на земле гляди, на ернике скорей может
намазать. Да в чащу не лезь, затаится, если раненый.
— Во! Шерсть — клочок. Его?
— Дай-ка. Хм, с боку чуть стригнула, обочил, зна-
чит. На ладошку бы...
Урзус все еще мчался вверх по долине речки, ку-
да скоро и сам пошел бы добровольно.
Промчавшись вдоль хребта по сорному склону кило-
метра два, он несколько раз переходил на шаг, легкую
рысцу, снова шел прыжками, наконец спустился в доли-
ну и вышел на знакомую тропу, которая повела его пря-
мо в горы. На тропе уже был след одного из сородичей,
но тот шел, кажется, еще не в верховья, кормился яго-
дой здесь. Урожай кедрового стланика бывает не каж-
дый год, а нынче маленькие буроватые шишечки усеи-
вали почти каждый куст.
Урзус остановился среди горных пологих вершин в
неглубокой лощине, сплошь заросшей стлаником. Кус-
тарник был высоким и почти полностью скрывал даже
встававшего на задние ноги медведя.
Внизу под кустами царил сыроватый полумрак, в нем
мелькала всякая мышевидная мелочь, бурундуки, пи-
щухи, которых Урзус иногда — для разнообразия — ус-
певал йрихлопнуть лапой или выкопать из убежища.
В каменных чашах стояла холодная вода, которую час-
101
то it помногу пил медведь, наевшийся маслянистых
орешков. Урзус пастью брал шишку или сразу несколь-
ко, раздавливал их и языком сортировал орешки, разже-
вывая и проглатывая. Шелуху выбрасывал. Много ореш-
ков проглатывалось целиком, и опи — помните опыт
зоолога В. А. Жирякова? — дадут потом всходы.
И в стланиках медведи встречаются с сородичами, но
чем богаче урожай, тем миролюбивее встречи. Конечно,
и здесь слабые не лезут па глаза сильным, кормятся по-
дальше, хотя не возбраняется и в пределах слуха.
В стланике звери ветвей почти не ломают — опи гибкие.
Не узнать сейчас было бы в Урзусе того длинного,
сухого, на высоких ногах шустрого зверя, каким вышел
он из берлогп и догнал лосиху. Зверь заматерел, стал
толстым. На коротких мощных ногах неторопливо, косо-
лапя, ходил он между кустами кедрового стланика и ел
уже не с той жадностью,, как две недели назад. Шерсть
лоснилась, переливалась, она отросла, стала густой и
плотной, очень теплой. Теперь с прежней легкостью Ур-
зус не пролетел бы на крутом склоне и ста метров, пото-
му что более одной трети массы его тела составлял жир,
накопленный для зимовки.
Шла третья декада октября. Несколько раз пролетал
снежок, днем от стаивал, но в подгольцовом поясе уже ле-
жал прочно. Следов кормящихся медведей в подгольцовье
уже не было. Звери по тропам, которые проложили они
сами вместе с таежным северным оленем (вернее, мно-
гие их поколения) спустились в нижний лесной пояс и
стали подтягиваться к берлогам. Эти переходы были не
прямолинейны, совершались они постепенно, зверь мог
зайти как бы случайно куда-нибудь на плоский сырой
водораздел, в гарь, в пойму реки. Но в «подсознании»
был конкретный план, зверь так или иначе, но вовремя,
в последних числах октября — Начале ноября, оказывал-
ся у своей берлоги, старой или недавно выкопанной.
102
Урзус, петляя на своем следу, всячески хитроумст-
вуя, «чтоб не выследили», попав точно под время сне-
гопада (оп, конечно, об этом не думал — все делала эво-
люция), подошел к своей старой берлоге. Весной после
его ухода в сильный ветер па берлогу легла сырая пе
толстая береза — ее придавил рухнувший рядом сухой
ствол толстой сосны. Крыша не пострадала, лишь пе-
ред входом торчали сучья с завядшими листьями. Урзус
вынул из него оставленную с весны маскировку, отбро-
сил ее в сторону и обследовал камеру. Там было все в
порядке, новая, сухая подстилка — мелкие сучья, и
мох — заготовлена несколько раньше, она ле?кала непо-
далеку, и сейчас он, загребая лапами в охапку, встал
на задние ноги, поднес к входу и просунул в камеру.
Ночью пошел сильный снег.
Через несколько дней с установлением довольно мо-
розной погоды ничто не говорило о том, что здесь уст-
роился па зимовку крупный медведь. Толстая, сухая
подстилка и хорошо закрытый вход говорили о том, что
зима будет морозной и малоснежной, в этом медведи не
ошибаются.
Я рассказал о лучшем, даже идеальном времени в
жизни сильного и здорового медведя, об урожайней# го-
де. А ведь в жизни этих прекрасных животных случа-
ются страшные бедствия, в неурожайные годы они люто
голодают.
ШАТУНЫ
Работая на Байкале в Баргузинском заповеднике, от
охотников я слышал о медведях — грабителях зимовий,
103
людоедах, каннибалах. Мне думалось, что, наверно^,
охотничья молва «раздувает» такие истории. Неужели
способны на такое эти добродушные, порой трусоватые
увальни?
С тех пор я стал собирать, записывать случаи напа-
дения медведей на человека. Я отбирал только те, ко-
торые стали известными или имели очевидцев.
Теперь у меня в этом страшном списке около ста
случаев... Я расскажу некоторые из пих, чтобы еще раз
предупредить всех, кто идет по тайге: медведь — не заяц.
* * *
В середине ноября 1968 года два охотника Киренско-
го коопзверопромхоза Рэм Григорьевич Верещагин и Ва-
силий Васильевич Емельянов вертолетом были забро-
шены в отдаленные охотничьи угодья по речке Средней
Рассохе системы реки Чечуй, правого притока Лены.
19 ноября они разошлись с базы по своим зимовьям,
договорившись встретиться на базе 22 ноября. В этот
день на место встречи пришел только Емельянов. Он
ждал товарища до 25 ноября. Ночи были тревожными —
23 и 24 ноября несколько раз приходил медведь. Он
хрустел снегом в кромешной тьме за степами зимовья,
взволнованно сопел совсем рядом, но в жилье человека
не ломился. Чтобы выстрелить, надо было выйти из убе-
жища, а в темноте это было чрезвычайно опаспо, и охот-
ник, разумно оценив положение, затаился в зимовье.
25 ноября Емельянов с величайшей предосторожностью
покинул базу, и 29 ноября, ночуя в пустующих зимовьях,
вышел в деревню Петропавловск. Медведь его не пресле-
довал. Лишь 4 декабря из Киренска мог вылететь верто-
лет — стояли густые туманы.
20 ноября Верещагин, сделав кое-какие хозяйственные
дела на зимовье, отправился по ближайшему путику рас-
ставлять капканы на соболя. Прислонив ружье к стволу
104
Дерева, охотник занялся установкой первого капкана.
И в этот момент стремительно и неотвратимо навалилась
сзади огромная туша медведя. Охотник, не успев схватить
ружье, не дотянувшись до ножа, от сильнейшего удара
и навалившейся тяжести потерял сознание...
Высадившиеся из вертолета у зимовья Емельянова че-
тыре человека и три собаки 5 декабря нашли останки
Верещагина. По следам было установлено, что медведь, из-
дали заметив человека, осторожно догнал его и тихо под-
крался сзади. Следов борьбы не было. На снегу лежал че-
реп и ступня в чирке — все, что осталось от Верещагина.
Люди решили дойти до базы, куда ночью к Емельяно-
ву приходил медведь. Охотники не напрасно были насто-
рожены — навстречу им из развороченного зимовья стре-
мительно выскочил крупный медведь. Он был тут же сра-
жен несколькими выстрелами.
По-видимому, в первую же ночь после ухода с базы
Емельянова, медведь решился вломиться в его зимовье.
В этом, а также и в других постройках базы зверь хо-
зяйничал десять-одиннадцать дней. За это время во всех
постройках он переломал окна, двери, печи, раскидал
крыши. Съел, рассыпал, растаскал все продукты, сливоч-
ное масло, сахар, сухари.
♦ ♦ ♦
...В десяти километрах от поселка Неляты, что стоит па
берегу Витима, построена заимка, куда летом пригоняют
скот для нагула. Заимка — дом с различными хозяйски-
ми постройками во дворе. Хозяин заимки в свободное вре-
мя охотился, в вершине небольшого ключа — четыре ча-
са хода от заимки — он построил охотничье зимовье.
Осенью 1968 года охотник зашел в угодья, но, побро-
див три дня, убедился, что пушного зверя совсем мало,
нечего напрасно «ноги бить», да и шатуны ходят, на ред-
кость голодное нынче для медведей время. Решил завтра
105
идти домой, надо пригнать из Нолят купленую корову.
Жена охотника, не ожидая мужа, ушла в Иеляты, и
вдвоем с бывшей хозяйкой коровы они привели ее на за-
имку. Возвращаться было поздно, и женщина осталась
ночевать.
К вечеру пришел хозяин, все поужинали и легли спать.
На столе еще горела керосиновая лампа. Вдруг во дворе
отчаянно залаяли-заревели собаки, затем одна дико за-
визжала. Хозяин едва приоткрыл дверь, как в дом пулой
влетела собака, за которой во весь дух гнался медведь.
Охотник успел перед самым его носом захлопнуть дверь.
Но медведь тотчас обежал дом и, выломав раму, ввалился
через окно. Поднялась суматоха — стол упал, лампа отле-
тела в угол, погасла.
Обе женщины успели спуститься в подполье, пробрав-
шись под полом, они быстро поднялись через второй люк
в другую половину дома и укрылись в платяном шкафу.
Медведь кинулся в подполье вслед за ними, а охотник
выскочил во двор за ружьем. Услышав крик в другой по-
ловине дома, он ворвался туда и убил зверя.
Но за эти одну-две минуты медведь, проскочив под по-
лом, настиг женщин в шкафу. Он оторвал дверцу, схватил
гостью и мгновенно задавил се.
В желудке медведя обнаружили мешочки из-под ос-
тавленных в зимовье продуктов. Медведь пришел к зи-
мовью по следам охотника.
Я рассказал только о двух из многих собранных мною
страшных встречах медведей с человеком в результате го-
лода. Последовательное сочетание многоснежной зимы,
холодной, сырой весны, холодного с заморозками лета,
как правило, делает год неурожайным па ягоды и кедро-
вые орехи. Если к этому присоединяется морозное, мало-
снежное начало зимы — вот причины, обуславливающие
бедствия медведей на огромных пространствах тайги. Уже
в августе такого года чувствуется неладное в медвежьем
населении: звери даже среди бела дня появляются в пе-
106
свойственных им местах, суточные переходы их coeepnia-
ются почти по прямой—зачастую вприпрыжку на многие
десятки километров. Появляясь на окраинах поселков,
медведи первое время только ночью, а позже и днем хва-
тают свиней, собак, задирают коров. В тайге в это время
они неутомимо преследуют копытных, нападают друг па
друга, становятся каннибалами — поедают сородичей.
Приходит осень. Напряжение в медвежьем сообществе
нарастает. Встретившееся охотничье зимовье зверь гра-
бит самым основательным образом, — примеров много,
особенно в Киренском районе. Чувствуется возрастающее
озлобление: все из зимовья выбрасывается наружу, все,
что можно разломать, зверь разломает, даже отнесет по-
дальше. Бывают и курьезы: один такой, видимо, еще не
совсем обезумевший от голода медведь, попав в зимовье
па речке Ломовке в Киренском районе, все разворочал,
выбросил, а почти полное ведро с кормом для собак, не
разлив, отнес за полсотни метров и поставил за куст...
Собачью посуду отнес в другую сторону. Замечена пора-
зительная память у таких медведей: даже зимой опи воз-
вращаются и находят место, где еще весной был добыт
лось или изюбр, хотя там давным-давно не осталось ни-
чего съедобного.
В голодные осени, когда медведи подходят к деревням
и начинают по ночам хватать домашних животных, люди,
понимая, чем дело может кончиться к зиме, усиленно пре-
следуют хищников. В осень 1975 года жители только од-
ной приленской деревни Копошановой убили двадцать
семь медведей. Л в ноябре того же года в долине Улька-
на, к устью которого позже пришел БАМ, случилось вот
что. Житель поселка Карам М. С. Потапов с товарищем
промышлял белку. Пятого ноября Потапов в лодке цере-
плыл Улькан па правый берег и углубился в тайгу. Това-
рищ тоже охотился. Не дождавшись Потапова к ночи,
он утром пошел по его следу. Дошел до реки, на той сто-
107
роне лодочка, а около нее — собака товарища. Кое-как пе-
ребрался, пошел дальше по следу и видит — па след че-
ловека вышел шатун и бросился по нему прыжками. То-
варищ быстро вернулся, собрал в деревне восемь охотни-
ков р собаками.
Йеподалеку от реки собаки обнаружили берлогу, а в
ней медведя, след же Пота-
пова прошел рядом. У до-
бытого медведя вся морда
была в свежих ранах. По
следам охотники разобра-
лись, что несколько дней на-
зад к берлоге подходил боль-
шой медведь и пытался вы-
гнать хозяина, по по сумел*
Ушел и бродил поблизости
с явным намерением повто-
рить попытку.
Километра через полто-
ра собаки с визгом ринулись
в чащу, но оттуда, разгоняя
их в разные стороны, к лю-
дям бросился медведь. Сра-
зу из нескольких стволов
ударили пули. В чаще лежа-
ли останки Потапова. Рядом
оба ружья, патронташ, тело-
грейка — их сложил в куч-
ку ч лежал па всем этом
убийца. Подкравшись сзади,
медведь мгновенно убил
охотника, но прежде чем по-
жирать, оттащил его на рас-
стояние с полкилометра. Но
вот что двигало медведем,
когда оп, по-видимому, вер-
108
нулся и захватил с места добычи и ружья, чтобы сложить
все вместе?
Изучая поведение таких «озверевших» медведей, я
увидел, что стремление стащить вместе все вещи убитого
и расположиться именно на них — пе случайная черта
одного медведя-убийцы, так делают и остальные. Однаж-
ды на речке Ухагне в Киренском районе шатун убил сра-
зу трех братьев Сухановых.
Братья белковали и жили в
«хвоянке» — легком шалаше
из зеленых ветвей сосны.
Ночью горел костер, но это
не остановило медведя, он
навалился и тут же убил од-
ного из охотников. Второй
схватил топор, но ударить
не успел, тоже погиб. Спи-
ридон — младший — отбе-
жал метров сто и полез бы-
ло на дерево, но и его зверь
успел схватить. Затем стас-
кал всех в одно место, зава-
лил лесным мусором и залег
на добыче. О такой же ма-
нере поведения шатуна рас-
сказал известный путешест-
венник Азии П. К. Козлов.
Медведь в Цайдаме однаж-
ды задавил семью номада,
завалил трупы принадлеж-
ностями разрушенной юрты
и «расположился на этой
куче отдыхать».
Шестидесятые годы, как
я уже говорил, были необыч-
ными в том смысле, что при-
109
несли в тайгу Восточной Сибири три неурожая ягод и
кедровых орехов. Два из них — 1961 и 1968-й — имели
размах катастрофы. Медведи, как и некоторые другие
звери, голодали.
Уже в конце лета медведи стали появляться в несвой-
ственных им местах, например, на стенных участках, в
окрестностях крупных населенных пунктов. Редкие в
обычные годы случаи нападения на домашний скот, ди-
ких копытных животных и тем более на людей резко
участились. Охотники находили останки загрызенных со-
родичами или просто погибших от истощения медведей.
Звери поздно залегали или становились шатунами. Бер-
логами служили случайные укрытия вроде копны сена,
зимовья охотника. Ослабевшие звери приходили в такие
крупные города, как Иркутск, Чита. Медведи бросались
на идущие автомашины. Так, на селенгинском тракте (в
Бурятии) в течение осени 1962 года было четыре таких
случая. На БАМе шатуны набрасывались па работаю-
щие дорожные машипы.
Залегание медведей, рассказывает охотовед А. Гилев,
было не полным, поздним и растянутым. Отмечены три
случая залегания в охотничьих зимовьях.
Ослабевшие от голода звери пе делают берлог и на
зиму устраиваются во всевозможных иных укрытиях. Из-
брав для укрытия на зиму охотничьи зимовья, медведи
«благоустроили» их по своему вкусу — железные печи,
столы, дрова и скамейки выбросили и натаскали
мха и ветоши. Эти случаи произошли в охотничьих
угодьях по рекам Чае и Чечую, правым притокам
Лещл.
$а осень 1968 года в угодьях Киренского коопзверо-
промхоза добыто девяносто три медведя, один обнаружен
мертвым.
Несколько зверей добыты на берлогах, эти медведи на
каком-то скудном корме все же накопили немного жира
и были упитаны. Мясо же шатунов было до того тощим,
110
что его «даже собаки не ели», кишечник зверя сплошь
был заражен «мелкими червями».
♦ ♦ ♦
...Старая медведица одиноко бродила по безжизнен-
ным, пустынным просторам тайги в долине реки Чаи.
Много дней прошло с тех пор, как выпали снега, а еды
не попадалось. Медведица уходила в верховья ключей,
поднималась па водоразделы, спускалась в долины боль-
ших и малых речек. Ничего съестного не было ни высо-
ко в горах, ни на берегах низинных речек. Зверь обошел
все знакомые ему с детства места, где всегда было что
съесть.
Где-то в глубине память хранила горные луга с соч-
ными травами, красные брусничные редколесья, желто-
ватые аппетитно пахнущие кедровые шишки. Зверь ис-
кал их.
Побуревшая тайга, хрусталики замерзших болотец, вы-
светленные реки, сухие уже травы ждали снега. Медве-
дица спустилась с каменной гряды и зашагала в темноту
молчаливого, пустынного кедровника. Бурая шерсть бол-
талась на боках, па выхудавшем загривке.
Небо потемнело. Из стеклянно-прозрачного оно стало
серым и низко нависло над вершинами угрюмо молчащих
деревьев. Теперь зверь ушел далеко, в новые края, но и
тут было голодно. Инстинкт тянул медведя в берлогу, на-
двигалось время больших снегов и морозов, голод же гнал
его по тайге все дальше от родных рек и гор. День ото
дня становилось холоднее, замерзли и реки.
От нестерпимого голода зверь постепенно наливался
злобой, но от этого не терял осторожности и вниматель-
ности. Кое-что ему все же удавалось пайти. Однажды это
были оставленные охотником на зимовье старые изношен-
ные ичиги и кучка сухарей, подвешенная в мешочке к
потолку.
111
В зимовье совсем недавно было мясо, оно пахло не-
обычно, на нем было много других — противных запахов,
но все же это было мясо и ничто иное. В злобе медведица
оторвала дверь, выдавила лапой окошко, свернула
печку и, потоптавшись у зимовья, пошла по следам чело-
века.
...Штатный охотник Кирепского коопзверопромхоза
Иван Малышев зашел в охотничьи угодья по реке Чае.
он прошел по своим зимовьям, кое-что в пих подправил,
оставил понемногу сухарей на случай своего непредви-
денного прихода с основной базы и занялся подъемом
(установкой) кулемок на соболя.
Пустынно в тайге. Копытные звери откочевали из
этих мест, они слишком многоспежны. Белки было очень
мало. Лишь встречались кое-где следы соболя. У соболя
нынче одна надежда — на мышей, но и их очень мало.
Уйдет соболь, миграция будет куда-нибудь в долины рек.
Вот старый след медведя, зверь ушел в направлении
верховья Чаи. Наверно заляжет где-нибудь там. А может,
бродит до сих пор. Голодняки ныпче бродят, ружье с со-
бой всегда иметь надо.
Наклонился над кулемкой охотник и вдруг совсем
близко услышал шум. Не успел даже оглянуться. Мед-
ведь подкрался сзади по следам. Сбил охотника, рванул
когтями голову, лентами содрал кожу. Ударилась острая
мысль: «Хоть бы собаки...» Упустили момент собаки, от-
бежали от охотника и не успели предупредить его о пре-
следовании. Но напал медведь, поднялась возня, услыша-
ли собаки, и уже вот они — рвут шерсть медведя, злобно
лают. Оставил медведь человека, собак начал гонять. При-
шел в себя Иван, выстрелил. Медведица снова подлетела
к нему, снова подмяла. Собаки опять оторвали медведя
от хозяина. Угнали зверя, оттянули дальше в лес. Кое-
как сильно пораненный охотник добрел до зимовья, пере-
ночевал и назавтра дошел до стоянки других охотников.
112
Друзья доставили его в Киренск, а оттуда самолетом — в
Иркутск.
Покинувшие зимой берлогу от голода (после неуро-
жайной осени) медведи отличаются крайней степенью
дерзости и яростного возбуждения. Они необычайно нас-
тойчивы в преследовании жертвы, исключительно внима-
тельны, идут на любой шум, любой запах. Заметив жерт-
ву, такой зверь, сообразуясь с обстановкой, избирает ту
или иную форму нападения: стремительно нагоняет, за-
таивается или терпеливо подкрадывается. Без собак охот-
ник почти беззащитен против рассчитанного нападения
шатуна, и сколько же раз собаки спасали охотников! Вот
случай с 10. Шестаковым из Усть-Удинского госпромхоза.
В поябре 1974 года поблизости от зимовья подскочил к
нему па пять метров медведь и остановился, в упор глядя
на охотника. Л у того в стволе беличий заряд, он со лба
медведя лишь «шерсти клочок выбил». Зверь ударом ла-
пы вышиб ружье, сбил охотника, взял в охапку и понес
в чащу. Но налетели две собаки охотника, одна «даже на
спицу медведю запрыгнула», другая «штаны» рвет. Бро-
сил шатун человека, с ревом убежал.
В голодные годы па ослабленный организм медведей
наваливаются и разные болезни, чаще всего — глистные
инвазии. Мясо, внутренние органы, даже кишечник бы-
вают сплошь поражены нематодами, цестодами, трихинел-
лами. Эти паразиты почти всегда живут в организме мед-
ведя, попадая в пего из поедаемого мяса разных живот-
ных — добычи зверя, но обильно развиваются они в пе-
риод сильнейшего его истощения. Известны случаи
заболевания медведей энтеритом и другими болезнями,
Весной нападают на них иксодовые и гамазавые клещи. По-
раженное гельминтами мясо шатуна не едят даже вороны.
Кстати, даже свежее, упитанное мясо медведя есть мож-
но только очень хорошо проваренным: круглые личинки
трихинелл, которыми человек может заразиться, развива-
113
ются в стенках кишечника и кровью доставляются в мыш-
цы, где, развиваясь, и размножаются. Чтобы избавиться
от них, медведи, по замечанию охотоведа А. Костина,
«едят синюю глину».
Последним годом, когда в тайге Восточной Сибири
появлялись шатуны, был 1982-й. «Восточно-Сибирская
правда» писала тогда о нападениях на домашний скот в
Усть-Кутском районе. Заведующий Восточно-Сибирскогс
отделения Всесоюзного научно-исследовательского инсти-
тута охотничьего хозяйства и звероводства, охотовед
Ю. П. Мурашов рассказал, как в конце ноября па реке
Ивде в Жигаловском районе шатун забрался в зимовье,
все разворочал, раздавил стеклянную банку и порезал
осколками лапу. Он жил в округе до 8 декабря, затем вы-
шел на след лося и бросился его догонять. Преследовал
очень долго, но результат погони не установлен.
Следует заметить, что звери, не доведенные голодом
до отчаяния, иногда при встречах с человеком проявляют
полное равнодушие.
Охотник Г. Г. Сизых из Киренского района промыш-
лял на известной агрессивностью медведей речке Чечуй.
В конце ноября 1974 года вдвоем с другим охотником они
пошли за мясом добытого накануне лося. Подходят охот-
ники с собаками, у добычи медведь лежит и па лай собак
внимания не обращает. На людей, довольно близко подо-
шедших, посмотрел — не встал даже. Это тем более не-
обычно, что у добычи медведи всегда агрессивны.
В той же долине в осень 1977 года охотник увидел на
своей тропе лежащего за валежиной медведя. Выстрелил,
но промахнулся. Медведь поднял голову, посмотрел и пе
двинулся с места. Охотник тихо удалился.
10 января 1977 года охотник Кузаков возвращался на
охотничью базу «Красненькая». Вдруг мимо него пулей
проскочила его молодая собачка, и сразу же он увидел
перед собой медведя. Мгновенно выстрелил, да неудачно.
114
Зверь налетел, ударил ладой по левому боку, и охотник
«отлетел к ели, по не упал, а только зашибся о
тонкие сучья, потом уж сел. Медведь же повернулся и
ушел».
Зимой 1977 года в одной из деревень Киренского райо-
на хозяин услышал вечером легкую возню в кладовке и
вышел с фонариком. В луче его он увидел стоящего на
задних лапах медведя, который не торопясь ел из таза
мерзлые котлеты. Рассказывают, что медведь мирно огля-
нулся на остолбеневшего хозяина.
Охотовед А. А. Унжаков из города Киренска расска-
зывал, как однажды нашли временно залегшего в старом
заваленном снегом зимовье молодого медведя. Он сидел
там до того прочно, что выживали его дней десять. Кос-
тер рядом горит, собаки лают, люди чай пьют. Медведь —
слышно — ходит в зимовье, но не показывается. И если
бы он не был шатуном, добывать его, конечно, нельзя
было бы.
О редком случае миролюбия и интереса медведей к
людям рассказала «Восточно-Сибирская правда» от 29 ав-
густа 1984 года.
Два мирно настроенных медведя некоторое время со-
провождали двух людей, несколько раз выходя им на-
встречу и позволяя мужественному человеку приближать-
ся буквально на полтора-два метра.
Но закончим о шатунах. В особо тяжелые годы у них
от истощения выпадают клыки, а если они идут издалека,
бывают стерты и до крови растресканы подошвы лап,
когти выгнуты и обломаны. Такие бросались на автомо-
били, трактора, столь истощенных находили в лесу и
мертвыми.
Шатунов оправданно добывают всюду. За осень и на-
чало зимы 1968 года в деревнях Киренского и Казачин-
ского районов было убито более 270 медведей, а за 1978
год, по сообщению главного охотоведа Бодайбинского
115
пром хоз а Н. С. Никишова, в этом районе убито боле$.
350 зверей. И так почти во всех таежных районах Иркутг
ской области.
Вот уже три года повсеместно в Восточной Сибири
численность медведей растет, их стало пампого больше,
чем волков. Это обстоятельство благоприятно лишь па
первый взгляд, в ближайшие годы следует ожидать бес-
кормицы, и медвежья катастрофа может повториться.
Егерьская служба должна быть настороже. В Восточно-
Сибирском отделении ВНИИ охотничьего хозяйства (в
Иркутске) существует группа исследователей, прогнози-
рующих урожай ягод и кедровых орехов, опа первой мо-
жет предсказать неурожай.
Появление медведей в несвойственных им местах в
августе — безошибочный показатель надвигающейся бе-
ды, об этом немедленно должно быть оповещено населе-
ние. Кстати, заметки с описанием «курьезов» — подходов
медведей к деревням сразу появляются в районных га-
зетах. Управление охоты, областное общество охотников,
трест коопзверопромхозов обязаны в таком случае прини-
мать неотложные меры по сокращению численности мед-
ведей.
Изучая материалы о нападениях медведей на челове-
ка, полученные из разных регионов, я обратил внимание
на то, что в некоторых из них несчастья случаются почти
ежегодно независимо от урожая кормов. Думается, что
живут там какие-то особо злобные, агрессивные медведи.
В Иркутской области это Кирепский, Казачинский, Жи-
каловский, Бодайбинский районы. На Третьем Всесоюзном
совещании специалистов, изучающих медведей, которое
состоялось в 1984 году, в результате обмена мнениями
с коллегами, мы пришли к выводу о существовании в
медвежьем населении особо агрессивных генетических
линий. Едва ли в этом стоит сомневаться, ведь у тех же
медведей доказано существование и разных характеров,
116
и индивидуально различающихся вкусов даже в предедах
одной семьи.
Что делать с шатунами? Пока видится только один
путь — добывать; надо только не откладывать промйсел
на позднюю осень и начало зимы, когда от добычи и шку-
ры не получишь. Добычу надо начинать силами органи-
зованных охотников с августа, это облегчит условия пе-
резимовки хоть какой-то части популяции, в ином случае
обреченной на смерть от самих медведей-каннибалов, да
еще с возможными человеческими жертвами, гибелью
скота и домашних животных.
ПРОМЫСЕЛ И ОХОТА НА МЕДВЕДЯ
Специальной медвежьей охоты у пас нет, промысла
тоже. Знаменитые богатые и эмоциональные медвежьи
охоты, когда-то бытовавшие па Руси, зачахли. Неплохо
было бы возродить их. И начинать надо, наверное... с
ружья. Поскольку нет охоты, пет и доброго специального
ружья. Можно, конечно, добыть медведя и из гладко-
ствольного ружья — накоротке, можно из карабина. Но
существующий калибр 7,62 миллиметра недостаточно эф-
фективен на мощного, живучего зверя. У него могучая
мускулатура, прочные, толстые кости. На медведя нужен
патрон с тяжелой, около 15 граммов, пулей большого —
не менее 9 миллиметров — калибра (старые охотоведы
считали лучшим калибром даже 10,75 миллиметра) с не
очень высокой начальной скоростью. Такая пуля создает
необходимое останавливающее действие. Зверь же, «про-
шитый» быстрой пулей, да еще малого калибра, даже и
по самому убойному месту, может уйти, а то и напасть
117
на охотника. Я знаю случаи, когда медведи при ране даже
в сердце бежали до двухсот метров, им ничего пе стоило
на этом пути прихватить с собой на тот свет и стрелявше-
го (что и бывало!).
Вовремя добытый медведь всегда представлял для
охотника большую ценность. Первой ценностью среди
местного населения в Восточной Сибири с давних времен
считались медвежьи желчь и жир как лечебное средство.
Жир — признанное народом средство лечения заболеваний
органов дыхания, открытых ран, ревматизма. Желчью
лечат органы пищеварения, особенно печень — биохими-
ческую «лабораторию» организма.
В древнем Тибете желчь имела более широкое при-
менение. В одном из древпетибетских трактатов говорит-
ся, что желчь имеет семь качеств и семь названий. Желчь,
добытая летом, самая ценная, опа называлась «золотис-
той». Ею лечили нагноения, омертвение тканей, опа спо-
собствовала наращивапию «мяса».
Интересно, что байкальские эвенки считали, будто су-
ществует связь между фазами луны и степенью наполне-
ния желчью желчного пузыря: «Проверь сам, полная лу-
па — полный мешок, не полная — пет», — говорил мне
эвенк Филипп Черных. Проверить это любопытное ут-
верждение мне еще не удалось.
Желчь и жир высоко ценились. За один высушенный
желчный пузырь в начале нашего века в Прибайкалье
давали до трех рублей, на Тянь-Шане, по свидетельству
Ю. Грачева, две-три шкурки соболя или лошадь.
Для лечения ревматизма население корейского полу-
острова в старые времена использовало порошок из ко-
ленных чашечек медведя.
На Сахалине и сейчас у местного населе-
ния (главным образом корейцев) желчь ценится
очень высоко. Ею они лечат желудочные бо-
лезни, заболевания печени, ревматизм. Внутренний жир
118
используется для лечения ожогов, простудных заболева-
ний, болезней легких.
Охотовед А. Костип утверждает, что и сейчас кое-
где медведей бьют только ради желчи и жира, все ос-
тальное бросают в лесу.
Медвежья шкура у местного населения особой цены
пе имела — иногда она была лишь культовой принадлеж-
ностью у шамана. Это позже на нее стали смотреть как
на дорогой охотничий трофей. В начале нашего века на
Байкале за нее платили уже около 15 рублей, что немало.
Шкура же площадью более 1600 квадратных сантимет-
ров стоила около тридцати рублей.
Мясо зверя, добытого осенью в благополучный с
кормами (особенно кедровым орехом) год и даже добыто-
го весной следующего года, представляет известную цен-
ность. Ио вкусовым качествам оно напоминает баранину,
однако во многих районах местное население его в связи
с религиозным запретом в пищу не употребляет. Так
поступали староверы Восточного Прибайкалья и на Ал-
тае. Источник такого запрета (нельзя было также есть
мясо зайца, тарбагана) заключался в том, что все эти
животные — носители массовых гельмиптозных заболе-
ваиий, лечения от которых пришлое с запада население —
семснскис — не знало.
Средних размеров медведь дает около 130 килограм-
мов мяса, по встречаются гиганты и до 400 килограммов.
Одной из предпосылок создания организованного про-
мысла медведя явилось издапие Главохотой РСФСР в 1981
году «Инструкции» о порядке добычи этих животных.
В этом документе говорится, что возможный размер до-
бычи не должеп превышать 10% от учтенной численности
зверей в определенном регионе. Как и па копытных зве-
рей, на медведя введена лицензионная система; стоимость
одного разрешения для районов па восток от Алтая сос-
тавляет пятьдесят рублей. Штраф за незаконную добычу
119
равен двумстам рублям. На основании этой «Инструк-
ции» «Правилами» охоты на территории Иркутской об-
ласти установлены сроки охоты — с 1 октября по 31 де-
кабря. Вся продукция добытого промысловиком медведя,
кроме головы и в отдельных случаях шкуры, подлежит
сдаче государству (череп и шкура — трофеи). Мясо при-
нимается по цене 3 рубля 20 копеек за килограмм, сред-
няя стоимость шкуры 10 рублей. Добывание медведицы
с медвежатами запрещено.
При добыче выдающихся трофеев (шкура 250 и более
баллов, череп более 50 баллов по шкале оценки «Поло-
жения об охотничьих трофеях») охотник обязан сохра-
нить их и зарегистрировать в областном управлении охот-
ничьего хозяйства для использования в качестве экспона-
та па выставках охотничьих трофеев.
Следует заметить, что охота на медведя должна про-
изводиться не только ради получения продукции. Добы-
вание медведя иногда необходимо для ликвидации шату-
на, опасного для человека хищника. Регулярная охота
па медведя необходима, как это поняли совсем недавно,
и для поддержания в популяциях «запретительного на
человека механизма». Иначе говоря — для поддержания
в звере страха перед человеком, который ныне в силу не-
грамотного нашего отношения к нему он начал терять.
Оказывается, подобные примеры в истории уже были,
Гризли долгое время являлись препятствием при колони-
зации Северной Америки иммигрантами из Европы. Лишь
с последующим хорошо организованным уничтожением
медведей, у них выработался и эволюционно закрепился
рефлекс боязни и избегания человека.
Сейчас наши медведи, тоже хорошо «воспитанные»
мужественными охотниками прошлого, начинают терять
спасительную осторожность. Правильному пониманию
общественностью «медвежьей» проблемы мешают изред-
ка случающиеся неграмотные публикации в газетах.
120
Я хочу вспомнить нашумевшее в Иркутске несколько
лет назад событие как пример вредных для экологическо-
го образования последствий такой публикации.
За подписью П. Добробабы в 1978 году появилась
статья «По медведям в вольере». В ней рассказывалось,
как иркутские охотоведы В. Г. Курбатов и Б. М. Лиха-
чев во главе с заместителем начальника управления охо-1
ты Б. А. Погудиным «кровожадно, на глазах у людей»
расстреляли в клетке двух медведей. Медведи, «любимцы
детворы», безбедно жили на радость и взрослым в пио-
нерлагере «Искра». Они могли даже выходить из клетки
и свободно гулять в соседнем лесу! (Потом их с опаской
водворяли обратно.)
Автор не пожелал ознакомиться с документами, не
встретился со специалистами, написал статью по слухам
и грубо оболгал сотрудников управления (не напрасно
впоследствии требовали его наказания).
А дело обстояло совсем иначе. Двух медведей вырас-
тили в одной тесной клетке. По мере взросления звери
стали опасны, они несколько раз уже доставали когтями
неосторожно приблизившихся людей. Убирать за ними
перестали, кормить — тоже. Надвигалась осень. Сидели
голодные бедняги под дождем и ветром, дрожа от холода.
Цирк, зоокомбипат зверей не принимали — они стали
взрослыми. Может, кто-нибудь скажет: «Нашли, мол, над
чем голову ломать, отвезли в лес подальше, да и выпус-
тили бы на свободу!» К сожалению, ее произнесли бы тог-
да, да, наверное, и сейчас еще очень многие. Но делать этого
было нельзя и вот почему. Дикие звери,’ выросшие в нево-
ле, пе получают навыков добывать себе пропитание. Бо-
лее того, онп боятся, не понимают нового окружения, оно
чуждо для них, и зверь снова ищет человека. А. М. Лав-
рова нисала в журнале «Охота и охотничье хозяйство»
(№ 6, 1984 год), что выросшие в неволе медвежата боятся
леса, не могут, не умеют даже влезть на дерево, что для
121
диких сородичей в их возрасте составляет сплошное удо-
вольствие. Публикация П. Добробабы и организованные
па нее отклики нанесли большой вред формированию эко-
логического мышления, а доброе имя специалистов понес-
ло серьезный моральный урон.
Голодный, выброшенный в лес некогда нежно любя-,
щими воспитателями, медведь может натворить много бед.
И у выросших в неволе, в разных там «Искрах», домах
отдыха, профилакториях «любимых Мишек» один конец —
его должны будут убить, и именно в клетке, так как к не-
му не подойдешь более никак, что и оставалось сделать
иркутским охотоведам.
К сожалению, неминуемая трагедия выросших в не-
воле диких зверей все еще неизвестна большинству лю-
дей. Не держите в клетке диких детенышей, пусть хоть
как-нибудь, по живут они на свободе! Да и сомнительное
это удовольствие — любоваться тоской узника по свобо-
де. Об этической, воспитательной стороне такого зрелища
и говорить пе приходится.
Главное орудие добывания медведей — ружье. В ста-
рое время зверей этих добывали и различными самолова-
ми: кулемами, капканами, петлями — все они теперь зап-
рещены. Отдельно надо сказать об охоте с помощью паль-
мы. Было это давно, еще А. Черкасов в середине прош-
лого века писал, что теперь нет охотников, которые бы
ходили на медведя даже «сам-друг с собакою». Однако
в Европейской части России отдельные храбрецы ходили
па медведя с пальмой еще совсем недавно. Таков был
широко известный в охотничьих кругах уже упоминав-
шийся здесь А. А. Ширинский-Шихматов. Его пальму
я видел. Это клинок из закаленной стали длиною около
60 сантиметров (само «перо» — 36 сантиметров) и 8 сан-
тиметров шириной, насаженный на рукоятку высотой око-
ло двух метров. Рукоятка из рябины (делалась и из че-
ремухи), обмотанная сыромятным ремнем на клее. Серь-
122
езиое оружие, но к нему требуется отважное сердце, креп-
кие руки. И точный глаз!
Все охоты на медведя представляют собой добывание
па берлоге, па приваде, на маряне (убуре, елакане), на
берегу Байкала, с притравленными собаками, на овсах
(в Сибири последняя пе распространена, у нас медведи
овсы не жалуют, хотя падо бы провести специальные
опыты).
Самые интересные со спортивной точки зрения охо-
ты — на маряпе и на берегу Байкала, по они ограничены.
Охота на берлоге мало спортивна, кроме того, здесь ^воз-
можна добыча медведицы с медвежатами (пусть еще не
рожденными).
Жил на Байкале один бурят-охотник, звали его Ни-
колай Монхонов. Много было в окружающих горах мед-
ведей, и бил их Николай круглый год.
— Да, здоровый медведь был, — говорил я, измерив
четвертью длину шкуры, висящей на стене сарая, — 16
четвертей!
— Однако, центнеров под пять весил...
— Как добыл?
— Мярлох нашел.
- Где?
— На Каракасуне.
— Добывал, как всегда, один?
— Не, Петька Цивилев помогал.
Позже я узнал, как именно добывали этого гиганта.
Заломили берлогу, медведь высунулся, выстрелили -г- за-
тих. Николай полез привязывать веревку, чтобы вытащить
зверя. Затем из чела показалась рука Монхонова, дн не-
терпеливо пошевелил пальцами, послышался тихий спо-
койный голос:
— Подай-ка ружье, тут ишо один, однако...
Вот такое могучее сердце было у Николая Монхонр-
ва — старого баргузинского промышленника из деревни
123
Катуни в Чивыркуйском заливе Байкала. За свою дол-
гую жизпь добыл он «однако, двести ли, больше ли» мед-
ведей. Такие люди надолго внушили медвежьему роду
чувство «запретительного механизма» на человека.
Добывать медведей трудно, и не в том лишь смысле,
что охота опасна. Медведь зверь скрытный, будучи сытым
ц нераздраженным, он редко обнаруживает себя вблизи.
Я уже упоминал о том, что самая захватывающая охо-
та — добыча с собаками-медвежатницами. Три-четыре на-
тренированные лаечки остановят любого медведя. Только
пусть читатель не подумает, что собаки могут схватить
и держать зверя, скажем, за шею; захочет — он мигом
раскидает и десяток их. Собаки, забегая вперед, неистово
лая, крутятся под ногами, хватают сзади за «штаны», и
зверь останавливается, чтобы расправиться с назойливы-
ми псами. Но у медведя остается полная возможность
удрать, что иногда он и делает, напутанный охотником,
неосторожно себя обнаружившим. Иногда же, обозленный
привязавшимися собаками, он бросается и на попавшего
в поле зрения охотника.
Подход к медведю, остановленному собаками, требует
крайней осторожности: огрызаясь на непрерывно лаю-
124
щих и мелькающих псов, медведь пе упускает из-под
контроля и окружающее пространство.
Слов нет, хороша эта охота! Да вот беда, собачек та-
ких единицы остались. И не просто научить их, слишком
храбрую, по неосторожную собаку зверь убьет, трусова-
тая его пе задержит. Метод обучения и прост, и сложен
одновременно, он основан на натаске опытными собаками
молодых по принципу «делай, как я». В собачьих питом-
никах пытаются притравливать их к ограниченно под-
вижному — на цепи — медведю, но кажется, ни одной
дельной медвежатницы оттуда не вышло. Остается взять
па учет всех известных в регионе медвежатниц и, при-
ставив к ним молодых собачек, учить в деле. Из молодых
собак отбираются самые быстрые, с отличной реакцией,
лучше — если они родственники опытных псов.
Таким образом, дело это кропотливое, долгое, но дру-
гого пути возродить охоту на медведя из-под собаки не
видно.
Охота с подхода интересна, но малоперспективна. Кор-
мящийся зверь необычайно подвижен, догнать его почти
невозможно. Удача — дело случая: издали заметив зверя,
выйти ему навстречу или наперехват. В разрешенный
125
период охоты, осенью, на открытые места медведи обычно
не выходят, и остается еще одна возможность поохотить-
ся на них — привада, но этот способ в Сибири чаще ис-
пользуют для уничтожения «скотипника», и то редко.
ОХРАНА МЕДВЕДЕЙ
Судя по состоянию охоты и численности медведя в
Прибайкалье, зверю этому пока ничто не угрожает. Тем
пе менее основной принцип охраны — развитый на науч-
ной основе промысел — пока бездействует. Медведей до-
бывают либо попутно, либо вынужденно — шатунов.
А между тем спортивная охота на медведя весьма перс-
пективна и как форма охраны, потому что прежде всего —
вто контроль за популяцией. Вторая, абсолютная, форма
охраны медведей — это заповедники.
В Восточной Сибири их уже пять: Баргузпнскпй, Бай-
кальский, Сохондипский, Витимский и создаваемый Бай-
кало-Ленский. Последний наиболее интересен, будет за-
поведана часть северо-западного побережья Байкала, са-
мый медвежий угол, может быть, во всей Восточной
Сибири.
Надо еще сказать, что помимо самих зверей, здесь
сохраняются и места пх обитания. Это очень важно, так
как во многих районах идут крупномасштабные рубки
леса, являющиеся местами обитания медведей.
Вот, пожалуй, все, что я хотел рассказать о медведе.
Кроме одного: почему в природе почти не находят мед-
вежьих скелетов? И вот сейчас вдруг подумалось, а кап
умирают эти могучие, сильные, не имеющие, кроме бо-
лезпей и человека, врагов животные?
126
В САМОМ ДЕЛЕ,
КАК УМИРАЮТ МЕДВЕДИ?
Несмотря на то, что медведи — самые сильные звери,
они все же чаще гибнут, чем умирают естественной
смертью. И первая по значимости причина — гибель в го-
лодные годы. Такие годы подметают всех старых, всех
слабых и ослабленных животных. Звери замерзают в сво-
их случайных убежищах, до последнего стараясь найти
хоть что-то съедобное в мертвой для них тайге. Это те
шатуны, о которых я довольно много рассказывал в этой
книге. И в такие годы, и в другие — благополучные, мед-
ведей бьют при случайных встречах люди, так, что есте-
ственной смертью умирают, пожалуй, немногие. И по-ви-
димому, чаще всего звери умирают в берлогах, которые
постепенно осыпаясь, становятся их могилами.
Я хочу успокоить себя тем, что мой герой, которого я
провел по книге в течение года от выхода до залегания
в берлогу, Урзус (по латыни это и означает «медведь»)
умер от старости своей естественной смертью, и произо-
шло это — можно думать — так.
Осень того года была не особенно богата кормами, но
здоровые, сильные звери все же накопили для зимовки
необходимое количество жира. Старые же медведи долго
бродили — почти до крепких морозов, но жира запасли
мало. Стояла глубокая осень, ягодники закрыло снегом,
травы давно увяли, погибли, муравейники опустели, все
насекомые пропали. Шуба, уже не столь теплая, как в
молодости, грела плохо. Урзусу шел тридцать тре-
127
тий год. Для дикого медведя это глубокий возраст.
Я намеренно не поставил на долгом жизненном пути
Урзуса страшного голода, охотника или браконьера —
они убили бы его. А мне очень хотелось продлить ему
жизнь, чтобы рассказать о многом, что умеют делать мед-
веди. С его смертью остановился бы и мой рассказ.
Медленно поднимаясь по знакомому с давних пор кру-
тому и сорному склону с колодником и крупполоманой
россыпью камня, медведь держал в памяти одну из своих
самых укромных берлог. Лапы с почти разогнувшимися
и обломанными когтями, ступив на плоский, будто сма-
ванный мокрым снегом камень, соскальзывали, и идти
от этого было еще труднее. Зверь шел вяло, почти на пря-
мых ногах — от старости суставы потеряли подвижность,
болели. Небо совсем потемнело, и горизонт сузился до
близкой, очень густой сосновой чащи. Там, под вершиной
па южном склоне в укромном уголке среди обломков ска-
лы было надежное убежище. Только бы не нашел ее дру-
гой — сильный зверь! Но берлога оказалась свободной.
Нерешительно потоптавшись возле нее, как бы си-
лясь вспомнить что-то, старый зверь побрел в сторону,
походил там и, догадавшись, зачем он пришел сюда, стал
собирать кое-какой лесной мусор для подстилки. Так
делают обычно старые звери в свою последнюю зиму, мо-
лодые готовят берлогу загодя.
Полежать перед готовой берлогой, как заведено у мед-
ведей, было некогда — надвигался большой снег. Урзус
лег на брюхо и вполз внутрь. Было сухо, уютно, и им ов-
ладело знакомое умиротворение. Но что-то все же меша-
ло — в бок уперся сучок от подстилки, и зверь раздражен-
но отжевал его беззубой десной. Выход он кое-как закрыл
изпутри и, наверное, подумал бы: «Ну, вот, слава богу.
Доживу ли до весны?»
Это была последняя его осень.