АКАДЕМИЯ НАУК СССР
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, ФИЛОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ
А.Г. МАЛЯВКИН
БОРЬБА ТИБЕТА С ТАНСКИМ ГОСУДАРСТВОМ ЗА КАШГАРИЮ
Ответственный редактор доктор исторических наук Ю.М. Бутин
НОВОСИБИРСК “НАУК A“
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ 1992


ББК 63.3(5) М12
Рецензенты
доктора исторических наук Е.И. Деревянко, Е.И. Кычанов
Утверждено к печати
Институтом истории, филологии и философии СО АН СССР
М12 Малявкин АХ, Борьба Тибета с Танским государством за Кашгарию. — Новосибирск: Наука, Сиб. отд-иие, 1992, — 288 с,
ISBN 5-02-029645-7.
Монография посвящена изучению истории борьбы Тибета с Танским государством за господство в Кашгарии, продолжавшейся на протяжении почти 150 лет. Данная тема ни в отечественном, ни в зарубежном востоковедении до сих пор не разрабатывалась. Исследованы важнейшие тексты китайских источников, касающиеся этой очень интересной и важной стороны взаимоотношений Тибета и Танского государства, и дана развернутая картина не только противоборства двух стран, но и положения в Кашгарии. Обрисовано положение оазисных государств этого региона, оказавшихся между двумя могущественными агрессивными силами, показаны их попытки уменьшить потери, используя для этого возможности дипломатии.
Книга рассчитана на историков широкого профиля.
0503010000-005
М 56-91 I полугодие ББК 63.3(5)
042(02)-92
ISBN 5-02-029645-7
©Издательство “Наука“, 1992


ВВЕДЕНИЕ
Тибетское государство значительно позже своих соседей вышло на международную арену. Многочисленные тибетские племена жили в гористой стране, связи которой с внешним миром были чрезвычайно затруднены; высочайшие хребты делили ее на районы, изолированные один от другого. Все это существенно замедляло разложение первобытно-общинных отношений и образование классов. В китайских источниках нет четких сообщений о происхождении тибетцев. В Старой танской хронике об этом говорится следующее: “Тибетцы жили к западу от Чанъаня на расстоянии 8 тысяч ли, на землях западных цянов, известных еще в государстве Хань, их происхождение неизвестно. Возможно, они являются потомками Туфа Лилугу“ ЩТШ, гл. 196А, с. 1а, 5—6].
Можно констатировать, что авторы этого сочинения высказывают мнение о возникновении тибетского народа в результате захвата сяньбийскими племенами туфа территории, населенной цянами, и слияния пришельцев с коренным населением. Племенной союз сяньби распался во второй половине III в. Племена, занимавшие территорию автономного района Внутренняя Монголия и частично пров. Ляонин, стали расселяться по разным направлениям. Туфа в конце IV в. вторглись на территории современных провинций Ганьсу (средняя часть) и Цинхай (район Синина). Туфа Лилугу был вторым императором государства, созданного на этой территории и получившего в китайской историографии наименование Южное Лян (397—414). В соответствии с китайской традицией мы именуем его императором, хотя он был главой небольшого, недолговечного и слабого княжества, относящегося к периоду “Пять варваров, шестнадцать царств“. Об этнической принадлежности сяньбий- цев и многочисленных проблемах, возникающих при решении этого вопроса, можно получить полное представление по книге В.С. Таскина. Здесь же помещен и его
3


перевод текста из ЦШу, посвященного этому государству [Таскин, 1984, с. 110—134; ЦШу, гл. 126, с. 1а—116].
В ТХЯ повторяется утверждение, что “происхожде- ние их (сяньбийцев. — AM.) государства неизвестно“. После этих слов помещено следующее примечание: «Говорят, что после гибели государства Южное Лян сын [его правителя] Туфа Лилугу по имени Фаньни бежал на запад в места обитания цянов и создал там государство. Относился к народу с любовью, поэтому его стали называть “Субое“. Говорят, что для наименования государства взято [родовое имя ] туфа. В результате искажения произношения [государство] стало называться Ту- фань. Во время существования государств Вэй (Северное Вэй, 386—534) и Суй (581—618) находились далеко за землями цянских племен и не сносились со Срединным государством» [ТХЯ, гл. 77, т. 3, с. 1729].
После смерти Туфа Лилугу в 402 г. освободившийся престол занял его младший брат Туфа Нутань. В 414 г. государство Южное Лян было уничтожено государством Западное Цинь (385—431), созданным родственным сяньбийским племенем цифу. При этом значительная часть правящей верхушки и вождей племен туфа перешла на сторону завоевателей; сдался победителям и Туфа Нутань. Только сын Туфа Лилугу (племянник Нута- ня) Фаньни со своими сторонниками ушел к западным цянам [Таскин, 1984, с. 118—134; ЦШу, гл. 126, с. 5а—116].
Что касается более поздних источников, например Новой танской хроники, то их авторы, по-видимому, склоняются к мысли, что предками тибетцев являются цянские племена — западные цяны [СТШ, гл. 216А, с. 1а, 5 ]. В подтверждение этой точки зрения составители хроники приводят вполне объективные сведения. Вместе с тем они не забыли и о старых попытках обосновать происхождение тибетцев от сяньби и изложили их с рядом дополнительных подробностей и не совсем точно. Ниже приводится перевод этого текста.
«Тибетский [народ] принадлежит к западным цянам, которых насчитывалось 150 родов (чжун), проживавших на территории между реками [Хуан]хэ, Хуан[шуй], [Чан]цзян и Мин[цзян]. Племена фацян, танмао и другие, хотя и не сносившиеся со Срединным государством, жили к западу от р. Сичжи (р. Датун?). Родоначальника [тибетского правящего дома] звали Хути-Босие, он обладал физической силой, храбростью и был мудр. По¬
4


степенно объединил цянские племена и завладел их землями. Произношение слов “фань“ и “фа“ близко, поэтому его потомки стали именоваться “Туфань“, родовое имя босуе. Говорят также, что после [смерти Туфа Лилугу, князя ] Южного Лян осталось два сына, которых звали Фаньни и Нутань. Нутань занял престол, но был уничтожен Цифо Чипанем. Фаньни с остатками племени подчинился Цзюйцюй Мэнсуню* и был назначен правителем округа (цзюнь) Линьсун*. После гибели [Цзюйцюй] Мэнсуня Фаньни во главе своих отрядов выступил на запад, переправился через [Хуан ]хэ, перевалил через [горы] Цзиши, затем завладел цянскими племенами» [СТШ, гл. 216А, с. 1а, 4—9].
В другом тексте имя родоначальника тибетского правящего дома пишется “Босуе“, что совпадает с прозвищем, полученным Туфа Нутанем, — “Субое“, о котором сообщается в приведенном выше тексте из ТХЯ. По-видимому, в ТХЯ допущена ошибка, выразившаяся в перестановке первых двух иероглифов. Попытки этимологизации этого имени-прозвища нам неизвестны. Возможно, оно обозначает одно из тех достоинств, которыми обладал Хути-Босие.
Процесс консолидации тибетского народа, слияние мелких племен в крупное племенное объединение (княжество) также протекал медленно. Количество княжеств, образовавшихся после завершения этого процесса, в разных тибетских источниках оценивается по-разному. В одной из тибетских рукописей, обнаруженных в пещерах Дуньхуана, говорится, что в VI в. в Тибете насчитывалось 17 княжеств [Богословский, 1962, с. 31 ]. Это, по-видимому, самая большая цифра, известная до сих пор.
Среди исследователей, занимающихся изучением истории Тибета, преобладает мнение, что благоприятные условия для объединения тибетских племен в единое государство сложились к концу VI в. Сообщения китайских источников не противоречат этой точке зрения. В ЦТШ [гл. 196А, с. 1а, 12] и СТШ [гл. 216А, с. 1А, 5] отмечается, что до начала VII в. отдельные тибетские племена не имели сношений со Срединным государством и только после появления на политической арене Намри такие сношения стали возможными.
По сообщению тибетской хроники, обнаруженной в Дуньхуане, цэнпо Так-ри-ньен-сиг и наследовавший ему сын Намри вели ожесточенную и успешную борьбу за объединение племен. Особенно результативными бы¬
5


ли действия Намри, сумевшего к 607 г. создать единое Тибетское государство, которое в китайских источниках стало именоваться Туфань (Тибет). Силы молодого государства настолько возросли, что появилась реальная возможность проводить активную и успешную внешнеполитическую деятельность. Дальнейший расцвет Тибетского государства связан с правлением цэнпо Со- нгцэн Гампо, сына Намри. В китайских средневековых исторических текстах он именуется Лунь-цзань.
В 634 г. ко двору Танского императора Тай-цзуна прибыло первое посольство из Тибета. Начался почти 150-летний период активных взаимоотношений двух стран, носивших по преимуществу враждебный характер. В нашу задачу не входит описание сношений Тибета с Танским государством в полном объеме и за все 150 лет, хотя для полноты раскрытия основной темы мы будем касаться и вопросов, носящих общий характер. В книге совершенно не затрагиваются проблемы из области экономики, культуры, религии и т.п. Нас прежде всего будет интересовать военное противоборство двух стран, начавшееся вскоре после появления при дворе императора Тай-цзуна первого тибетского посольства. Более того, положение на восточных границах Тибета освещается кратко лишь для того, чтобы читатель смог получить общее представление о положении двух стран, основное же внимание мы сосредоточиваем на борьбе за Кашгарию.
Борьба за Кашгарию фактически началась с попыток Тибета захватить Тогон и нарушить коммуникации Танской империи с Западным краем, проходившие вдоль северных склонов гор Наньшань. Ныне Принань- шанье входит в состав пров. Ганьсу и в литературе часто именуется Ганьсуйским коридором. Захват здесь стратегически важных позиций лишал Танское государство единственной удобной дороги, ведущей в Кашгарию. Борьба с Тибетом за Кашгарию закончилась в 750 г., когда танские власти были вынуждены вернуть на родину войска почти всех гарнизонов, еще сохранившихся в Восточном Туркестане. Вывод войск был вызван не только ухудшением внутриполитического положения в стране в связи с мятежом Ань Лушаня, но и постоянно усиливавшимся нажимом тибетцев. Уменьшение, а в отдельных случаях полное прекращение помощи со стороны метрополии дало бы возможность тибетцам без особого труда ликвидировать эти гарнизоны,
6


поэтому танские власти и сочли необходимым уйти из наиболее уязвимых районов.
В заключительной части книги кратко описываются события, происшедшие в Восточном Туркестане после ухода танских войск. Более подробно изложить их в настоящее время не представляется возможным прежде всего потому, что придворные историографы фактически потеряли интерес к этому региону после ликвидации там танского влияния. Некоторые сведения имеются о танских гарнизонах, оставшихся в Куче и Бешбалыке, но их история связана уже с Уйгурским каганатом и его взаимоотношениями с Тибетом, так как после 750 г. они попали под власть уйгуров и сохранение там танских гарнизонов было выгодно уйгурам, боровшимся с Тибетом за господство в Кашгарии.
Описание военных столкновений, походов тибетских и танских полководцев, побед, поражений и занятия тех или иных территорий и городов не являются основной целью настоящей работы. Автор ставил перед собой задачу прежде всего выявить стратегические и тактические приемы танских дипломатов и военачальников в борьбе с Тибетом, выяснить реальное положение на территориях, охваченных соперничеством двух стран, и уточнить влияние внешних сил на развитие их противоборства. К этим силам мы относим тюрок туцзюе, уйгуров, а также отчасти арабов на западе. Будет также уделено внимание итогам и последствиям этой борьбы на различных этапах, ее влиянию на жизнь оазисных государств Кашгарии, на территориях которых она развивалась.
Борьба за господство в Кашгарии протекала не на пустом месте. Здесь с древнейших времен существовали многочисленные оазисные государства, отличавшиеся высоким уровнем развития материальной и духовной культуры. Вторжение первоначально танских наемников, а затем и тибетских войск нарушило установившийся статус-кво. Эти государства, оказавшиеся между двумя мощными агрессивными силами, попали в чрезвычайно трудное положение. Вместе они обладали значительным военным потенциалом, но все же меньшим, чем любой из агрессоров, пытавшихся захватить их земли. Кроме того, серьезные противоречия, существовавшие между сильнейшими оазисными государствами, исключали возможность объединения усилий в масштабах всего региона для организации эффективного отпора. Поэтому владетелям этих небольших государств прихо¬
7


дилось лавировать, признавать зависимость то от одного агрессора, то от другого. Такая тактика не могла быть всегда успешной, и народы Восточного Туркестана несли тяжелые потери.
История оазисных государств Кашгарии изучена недостаточно полно. Требуют дальнейшего уточнения многие вопросы их жизни в мирное время и в условиях перманентной борьбы за главенство. Интересны и тактические приемы, применявшиеся этими государствами в попытках выйти с наименьшими потерями из положения, в которое они были ввергнуты противоборством Тибета и Танского государства. В процессе борьбы за главенство наиболее сильные государства подчиняли слабые, часто возникали недолговечные, по большей части насильственные, объединения. Очень много неясных и спорных вопросов связано с контактами, существовавшими между оседлыми государственными образованиями в оазисах и кочевым миром. Плохо изучены их взаимоотношения с варварскими и ханьскими государствами, возникавшими в северных районах Срединного государства на протяжении четырех веков — с III по VI. С накоплением различными отраслями гуманитарных наук громадного количества новых и интересных материалов появилась возможность на новом, более высоком уровне вновь провести монографическое изучение истории важнейших оазисных государств Восточного Туркестана, заново оценить их вклад в историю взаимоотношений Запада и Востока и в мировую культуру в целом.
Многочисленные цянские племена, населявшие в древности и раннем средневековье громадные территории к западу от ханьцев, имеют непосредственное отношение к истории Тибета. По мере роста военного могущества нового государственного образования и захвата правителями Тибета все новых и новых территорий многие из этих племен влились в состав Тибетского государства и позднее составили единый тибетский народ. Основными территориями, на которых кочевали эти племена, были следующие (по современному административному делению): восточная часть пров. Ганьсу, часть пров. Цинхай (помимо территории, ранее составлявшей государство Тогон), западная половина пров. Сычуань (в старых границах), пров. Сикан (ныне упраздненная), часть пров. Юньнань и ряд других территорий.
Нельзя сказать, что историей цянов никто не занимался. При изучении соседних народов, создавших мощ¬
8


ные государственные образования (например, тангутов), исследователи обращали внимание на историю цянов, но только в той мере, в какой их судьба переплеталась с историей этих государств. Многие из цянских племен продолжали оставаться раздробленными вплоть до VII—VIII вв* На этих территориях кочевали многочисленные мелкие независимые родоплеменные подразделения, иногда находившиеся в зависимости от своих соседей на востоке. В танскую эпоху для таких племен создавались округа цзими [Малявкин, 1989, с. 107—109, коммент. 1 ]. В то же время другие племена, проживавшие в восточных районах современной пров. Ганьсу, уже в первых веках нашей эры пытались создать крупные объединения племен и даже государственные образования. Своеобразная история цянских племен заслуживает серьезного самостоятельного и самого тщательного изучения.
В качестве примера таких цянских племен, находившихся на стадии создания собственной государственности, следует указать племя данчан. Этому племени (союзу племен) посвящено специальное повествование, где оно квалифицируется как “го“ (владение, государство) [ВШ, гл. 101, с. 21а, 6—226, 7]. Его князья “удостаивались“ получения инвеститур от вэйских императоров. По сообщению ВШ, территория, занятая этим союзом племен, простиралась с востока на запад на тысячу ли, а с севера на юг — на восемьсот ли. Можно также упомянуть и племя шаодан, которое особенно усилилось во время существования государства Позднее Хань (25—220) и успешно отстаивало свою независимость [Малявкин, 1981, с. 236, коммент. 416].
В рамках данного исследования невозможно решить все вопросы, о которых говорилось выше, хотя многие из них имеют непосредственное отношение к затронутой теме. Однако при анализе перипетий борьбы Тибета с Танским государством за господство в Кашгарии мы постоянно будем соприкасаться с информацией, содержащей те или иные сведения о судьбе цянских племен, положении и политике оазисных государств, на территориях которых протекала эта борьба. Вся эта информация учитывалась самым тщательным образом, а наиболее важные тексты, помогающие решению поставленных задач, переводились с китайского языка. Публикация таких дополнительных сведений, по нашему мнению, будет способствовать в будущем претворению в жизнь новых монографических исследований по истории
9


и культуре полузабытых цянских племен и оазисных государств Восточного Туркестана.
Тибетское государство достигло наивысшего могущества в середине VIII в. В момент максимального расширения его территории, что, по мнению В.А. Богословского, произошло к 90-м годам VII в., “под властью тибетского цэн-по Три-сонг-дэ-цэна, таким образом, оказалось громадная территория от Ганьсу до Бенгалии, от Гил гита до Юньнани“ [Богословский, 1962, с. 57]. Западные авторы, говоря о территории Тибетского государства, рисуют более впечатляющую картину роста его могущества и влияния. Приведем одно из таких высказываний. «Обширная Тибетская империя в период ее наивысшего расцвета включала в себя помимо собственно Тибета еще государство туюйхуней, Ганьсу, Юньнань и значительную часть Сычуани на востоке, Балти- стан и Гил гит на западе, Непал и часть Индии на юге, а также обширную империю Янтун (тибетское Zhang-Zhang), почти всю территорию Китайского Туркестана и часть территории западных тюрок (так называемых он-ок — “десять стрел“)» [Hoffman, 1970, р. 170—171].
Следует сказать несколько слов об основных китайских сочинениях, использованных при написании монографии. Это прежде всего династийные хроники государства Тан — старая и новая (ЦТШ и СТШ). В этих хрониках были тщательно проработаны следующие главы: “Повествование о Тибете“ [ЦТШ, гл. 196А, 196Б; СТШ, гл. 216А, 216Б], “Повествование о тюрках туц- зюэ“ [ЦТШ, гл. 194А, 194Б; СТШ, гл. 215А, 215Б], “Повествование об уйгурах“ [ЦТШ, гл. 195; СТШ, гл. 217А, 217Б], “Повествование о государствах Западного края“ [ЦТШ, гл. 199; СТШ, гл. 221 А, 221Б]. Также просмотрены все имеющиеся в династийных хрониках жизнеописания многочисленных танских царедворцев, военачальников и других деятелей, имевших то или иное отношение к событиям, связанным с Тибетом. В результате этой кропотливой работы был получен материал, позволяющий воссоздать достаточно цельную и правдоподобную картину противоборства двух стран.
Некоторые дополнительные сведения мы почерпнули из сочинения “Свободное обозрение государства Тан“ (далее — ТХЯ). “Повествование о Тибете“, помещенное в гл. 97 этого трактата [новое издание, т. 3, с. 1729—1742], отличается от текстов, имеющихся в династийных хрониках, прежде всего краткостью и фрагмен¬
10


тарностью. Особенно обращает на себя внимание крайняя незначительность информации о военных действиях между Тибетом государством Тан по сравнению с материалами, имеющимися в династийных хрониках. По нашему мнению, это не случайность, а сознательная линия автора сочинения. По-видимому, такая позиция может быть объяснена с учетом неблагоприятного в целом развития борьбы Танского государства с Тибетом. С другой стороны, в тексте приводится информация о многочисленных посольствах, отправлявшихся обоими государствами в связи с переговорами о мире, для выражения соболезнования по случаю траура, с поздравлениями и т.п. Для иллюстрации высказанного выше мнения достаточно рассмотреть сведения о первых контактах Тибета и Танского государства и их интерпретации в ТХЯ. В этом источнике они изложены предельно кратко. Упоминается о прибытии посольства с просьбой о заключении брака с танской принцессой и предоставлении танскому императорскому двору богатых даров, что было связано с данной просьбой. После этого сразу же дается информация о заключении брачного контракта в 15-м году эры правления Чжэнь-гуань (16.11 641 — 4.II 642). В соответствии с этим контрактом принцесса Вэнь-чэн была отдана в жены тибетскому цэнпо. Отпущены все сведения о нападении тибетских войск, единственной целью которых было заставить танские власти дать благоприятный ответ. Нет сведений и о трудных переговорах, которые вели тибетские и танские дипломаты.
Такой подбор материалов носит явно тенденциозный характер и создает впечатление, что между двумя странами в это время существовали довольно мирные, добрососедские отношения.
Нами также были использованы энциклопедии и некоторые другие средневековые сочинения. Здесь прежде всего следует упомянуть очень популярную среди синологов энциклопедию “Хранилище книг большой черепахи“ (далее — ЦФЮГ), а также энциклопедию “Описание вселенной в годы правления Тай-пин“ (далее — ТПХЮЦ), “Всеобщее обозрение законов“ (далее — ТД), “Энциклопедию, просмотренную императором в годы правления Тай-пин“ (далее — ТПЮЛ) и др.
Политическая история Тибета в древности и в средние века изучена плохо. В отечественной литературе нет ни одной крупной монографии, в которой история этой страны была бы изложена достаточно полно с древ¬
11


нейших времен. Нет и монографических исследований, отражающих ту или иную эпоху страны. Совершенно недостаточно представлены в научных востоковедных публикациях взаимоотношения Тибета с соседними странами, прежде всего со Срединным государством. Это объясняется не слабостью источниковедческой базы, а скорее недооценкой важности изучения истории этой древней и во многом загадочной страны.
Предлагаемая вниманию исследователей монография, написанная практически на одних китайских источниках, свидетельствует о том, что и эти хорошо известные сочинения до сих пор использованы не в полной мере. Более того, в крупнейших научных центрах мира имеется значительное число тибетских ксилографов, еще не введенных в научный оборот. И хотя тибетские летописи переполнены религиозными мотивами, что снижает их информативность, однако более интенсивное изучение их, несомненно, будет сопровождаться и новыми открытиями в области истории.
Китайские источники лишены многих недостатков, присущих тибетским. Так, в них практически не затрагиваются религиозные темы, средневековые тексты содержат минимальное количество фантастических сюжетов. Но вместе с тем они имеют свои специфические недостатки. Важнейшим и практически непреодолимым препятствием будет невнимательное (возможно, пренебрежительное) отношение историографов к внутренней жизни соседей Срединного государства, их сношениям с третьими странами. Эта особенность китайских летописей является универсальной и в полной мере относится и к описаниям Тибета. Что же касается взаимоотношений Срединного государства со своими соседями, в данном случае — с Тибетом, то часто они изложены достаточно подробно. Можно констатировать , что если в источниках нет сведений о контактах, то из этого следует, что таких контактов, скорее всего, не было.
Китайские источники, касающиеся взаимоотношений Тибета с Танским государством, до сих пор никто не использовал в полном объеме для решения многих вопросов, возникающих при изучении связей этих государств (например, для восстановления картины общего положения в Кашгарии, сложившегося в связи с противоборством Тибета и Танского государства). Отечественные и зарубежные исследователи несравненно больше интере¬
12


совались религиозными, философскими и другими проблемами собственно Тибета и в связи с Китаем.
В 1833 г. Н.Я. Бичурин опубликовал свои переводы многочисленных “Повествований о Тибете“, имеющихся в древних и средневековых китайских сочинениях. Книга была названа им “История Тибета и Хухунора“. Ее публикация давала возможность приступить к серьезному изучению взаимоотношений Тибета и Срединного государства с разных точек зрения. Однако прошло уже более 150 лет, но эта возможность не была использована в полной мере. Из отечественных авторов, которые широко использовали труд Н.Я. Бичурина, можно упомянуть В.А. Богословского, чьи “Очерки истории тибетского народа“ (1962) посвящены периоду становления классового общества в Тибете и охватывают три столетия — VII—IX вв.
Еще следует отметить книгу Е.И. Кычанова и Л.С. Савицкого “Люди и боги Страны снегов“ (1975). Хотя она и издана в научно-популярной серии, но является единственной в нашей стране, освещающей историю и культуру Тибета с древнейших времен до наших дней. Вместе с тем эта книга представляет и большую самостоятельную научную ценность, так как ее авторы не принесли в жертву занимательности историческую правду. Позднее Е.И. Кычанов опубликовал небольшой очерк истории Тибета в книге “История народов Восточной и Центральной Азии“ (1986). Он охватывает историю страны со времени становления государственности в Тибете в V—VII вв. Многие сообщения, касающиеся истории этого периода, носят легендарный характер, что отмечает автор. Повествование заканчивается серединой XVIII в., когда впервые за свою многовековую историю Тибет попал в зависимость от государства, возникшего на Центральной равнине, — Маньчжурской империи.
Помимо отмеченных работ в отечественном востоковедении имеются довольно многочисленные монографические публикации и статьи, в которых специально не рассматриваются проблемы Тибета, но в какой-то степени затрагиваются отдельные вопросы его истории или истории сопредельных с ним стран. Часто авторы этих работ относились к сообщениям китайских источников без должной критики, воспринимая их буквально. Интересующие их сведения они черпали или из переводов китайских текстов, главным образом выполненных Н.Я. Бичуриным, или из трудов китайских историков.
13


Использование этих материалов без анализа приводит к серьезным ошибкам и недоразумениям. Мы не будем здесь отдельно разбирать эти ошибки, к тому же о некоторых из них, имеющих непосредственное отношение к теме данного исследования, будет сказано в соответствующем месте настоящей книги. В качестве примеров можно сослаться на “Историю стран зарубежного Востока“ [1957, с. 38], “Историю Китая с древнейших времен до наших дней“ [1974, с. 78], книгу М.И. Сладко- вского [1974, с. 32]. Очень существенное негативное влияние на понимание процессов, происходивших на фронтах борьбы Срединного государства с “варварами“, оказала публикация на русском языке “Очерков истории Китая“, подготовленных преподавателями Народного университета в Пекине (1959). Эта книга в части, затрагивающей взаимоотношения Срединного государства со своими соседями, написана в соответствии с укоренившимися традициями, основной сутью которых является недопустимость критического отношения к письменным источникам.
Мы ограничимся кратким обзором отечественной литературы и в заключение отметим, что исследователи крайне мало внимания обращали на взаимоотношения Тибета с соседями, в том числе с Танским государством. Они не пытались детально проанализировать характер взаимоотношений с оазисными государствами и оценить роль Тибета в истории Центральной Азии.
Что касается зарубежного востоковедения, то вполне естественно, что на Западе и Востоке опубликовано значительно больше работ, представляющих несомненный интерес. Однако даже краткий обзор занял бы слишком много места. Здесь следует отметить, что тема, исследуемая в нашей монографии, как и в отечественной литературе, зарубежными исследователями специально не рассматривалась ни в статьях, ни тем более в монографиях. Отдельные авторы если и затрагивали эти вопросы, то уделяли им не более двух-трех страниц.
*
* *
1. В книге принята сплошная по всем главам нумерация комментариев.
2. Отсылы к источникам оформлены с помощью их сокращенных обозначений. Например: ЦТШ, гл. 86, с.
14


76, 3. Здесь после страницы (76) указан номер строки (3), что позволяет быстро найти оригинал текста. В связи с тем, что автор использовал современное издание ТХЯ, даны двойные отсылы: указываются номер главы традиционного издания, а также том и страница современного.
3. 	Все тексты в указателе сгруппированы по источникам, которые расположены в хронологическом порядке. Тексты, извлеченные из одного источника, помещены в порядке их публикации в книге.


ГЛАВА ПЕРВАЯ
1.1. ПЕРВЫЕ КОНТАКТЫ,
ПЕРВЫЕ СТОЛКНОВЕНИЯ
Наиболее ранние сведения об объединении Тибета под властью правителей из династии Ярлунг и о выходе этого государства на международную арену, по-видимому, изложены в книге Ma Дуаньлина “Вэньсянь тункао“ (далее — ВСТК). В ней говорится, что в эру правления Кай-хуан (581—600) государства Суй (581—618) тибетский цэнпо (князь, царь) Намри значительно расширил свою территорию и овладел страной Поломэнь (Брахмана в Центральной Индии) [ВСТК, гл. 334, т. 2, с. 2624] (см. также: [Bushell, 1880, р. 435]).
Приведенные выше сведения имеются и в книге Е.В. Кычанова и Л.С. Савицкого [1975, с. 33], где можно прочесть : “Его (Намри. — AM.) стотысячная армия на юге вторглась в пределы Центральной Индии, а на севере доходила до владений тюрок“. Эта информация была получена авторами уже из тибетских источников.
Первое посольство, как отмечают обе династийные хроники государства Тан, прибыло ко двору тайского императора в 634 г. Оно было принято благосклонно, и император Тай-цзун счел необходимым отправить в Тибет ответное посольство во главе с чиновником, ведавшим приемом иностранных послов (синжэнь). Фэн Дэ, как звали этого придворного, должен был довести до сведения цэнпо монаршие милости [ЦТШ, гл. 196А, с. 2а]. Однако мирные отношения, установившиеся между двумя странами, продолжались недолго.
После вступления на престол в 629 г. цэнпо Сонгцэн Гампо началось осуществление грандиозной программы расширения территории Тибета. О внешнеполитической активности Тибета в царствование этого цэнпо, продолжавшейся и после его смерти, Е.И. Кычанов и Л.С. Савицкий пишут следующее: “Тибетская армия двинулась на северо-восток в направлении оз. Кукунор и в сопре¬
16


дельные области танского Китая; на восток, подчиняя местные тибето-бирманские племена; на юго-восток в Няньяжао (провинция Юньнань) ; на юг в Непал, Бутан и Бенгалию и на юго-запад в Кашмир. В 50-х годах VII в. были завоеваны дансяны, байланские цяны и другие племена и тибетские войска начали военные действия с государством туюйхуней (аш), в районе Кукуно- ра“ [1975, с. 35].
Что касается взаимоотношений Тибета с Танским государством, то, по сообщению китайских источников, они развивались следующим образом. Члены первого тибетского посольства, посетившие Чанъань, обратили внимание на то, что во взаимоотношениях Срединного государства с соседями существует практика выдачи танских принцесс замуж за вождей крупных кочевых объединений и государей соседних государств. Вернувшись в Тибет, послы доложили, что такие соглашения были заключены с тюрками туцзюэ и с государством Тогон. Одновременно они, по-видимому, информировали, что этот обычай сулит определенные выгоды. Через некоторое время к танскому императорскому двору была направлена специальная миссия с просьбой о заключении брака с танской принцессой, представившая и соответствующие данному случаю подарки. Однако эта инициатива тибетского цэнпо встретила категорический отказ. Танские хронисты отмечают, что этот отказ привел к ухудшению отношений с Тибетом и в конечном счете к военным столкновениям [ЦТШ, гл. 196А, с. 2а,б ].
Вернувшись домой, тибетские послы доложили цэнпо, что отказ императора Тай-цзуна был обусловлен интригами со стороны тогонских послов. Поместив это сообщение, составители хроники присовокупили, что это была преднамеренная ложь тибетских послов. Отказ Тай-цзуна и ложная информация о враждебных действиях тогонских представителей, находившихся при тан- ском дворе, вызвали гнев цэнпо Сонгцэн Гампо. Последовавшее затем нападение на Тогон объясняется желанием отомстить за нанесенное оскорбление. Нам представляется, что вся история со злонамеренными действиями тогонских послов была специально придумана при дворе цэнпо, чтобы оправдать нападение на Тогон.
Тогонцы (туюйхуни) понесли серьезное поражение и, как сообщают источники, бежали в район к северу от оз. Кукунор, а победители захватили их скот и имущество [СТШ, гл. 216А, с. 26, 4]. Это не было концом го¬
17


сударства Тогон, хотя сообщение СТШ и можно трактовать в этом смысле. Война с Тогоном продолжалась, о чем в той же хронике СТШ имеются записи. По-видимому, Тогон окончательно был разгромлен в 663 г.
Вслед за Тогоном нападению подвергались крупные кочевые объединения дансянов и байланьских цянов. Дансяны жили в стране Амдо (юго-восточная часть современной пров. Цинхай), а байланьские цяны — к юго-западу от оз. Кукунор. Значительная часть дансянов (будущие тангуты) и часть байланьских цянов вынуждены были бежать в северо-восточном направлении ближе к своему союзнику — Танскому государству, остальные подчинились тибетцам. О переселении дансянов можно найти подробную информацию в книге Е.И. Кы- чанова [1968, с. 13—14].
В китайских источниках указывается, что причиной всех агрессивных актов тибетского цэнпо относительно туюйхуней был отказ Тай-цзуна породниться с ним, усугубленный ложной информацией о неблаговидной роли в этом вопросе послов Тогона, якобы полученной от собственных послов. Однако подлинной причиной постоянных нападений на соседей был значительный рост военного могущества Сонгцэн Гампо, стремившегося к расширению и укреплению своих владений.
Первое зафиксированное вторжение тибетских войск на территорию Танского государства произошло в 638 г., когда тибетцы вступили в район округа Сунчжоу [СТШ, гл. 2, с. 76, 13 ]. Танский округ Сунчжоу находился в северной части пров. Цзякьнань, а по современному административному делению — в районе уезда Сунпань в пров. Сычуань; уездный город Сунпань отстоит от границы пров. Ганьсу на 70 км. По сообщению СТШ, вторгшаяся армия насчитывала 200 тыс. человек [СТШ, гл. 216А, с. 26, 5]. Это, несомненно, значительное преувеличение, и появилось оно в дворцовых анналах, а затем и на страницах династийных хроник позднее, после того как танские власти получили точные сведения о военных силах и возможностях этого нового противника. В самом же начале контактов с Тибетом таких сведений не было и, скорее всего, при дворе не придавали значения этому новому соседу.
Когда произошло вторжение в район округа Сунчжоу, то представители властей на границе не смогли сообщить подробностей о численности вторгшихся войск. Этим можно объяснить то, что против тибетцев был направлен тутук Хань Вэй во главе небольшого отряда, в
18


задачу которого входило, по-видимому, прежде всего уточнение обстановки на месте. Отряд Хань Вэя был разбит, и это вызвало, как сообщают источники, волнение среди многочисленных цянских племен, кочевавших на территориях, ныне составляющих восточную часть пров. Ганьсу и западную половину пров. Сычуань. Значительная часть этих племен стала переходить на сторону тибетцев [СТШ, гл. 216А, с. 26, 6—7].
Здесь в СТШ речь идет о многочисленных независимых цянских племенах, кочевавших к западу от территории Танского государства, точнее, к западу от пограничной пров. Цзяньнань, почти совпадающей с территорией современной пров. Сычуань (без включенной сравнительно недавно в ее состав пров. Сикан и ряда других районов). На территории, населенной цянскими племенами, танские власти начиная с 1-го года эры правления Чжэнь-гуань (23. 1 627 — 10. II 628) начали “создавать“ многочисленные так называемые округа цзими. Мы предлагаем этот административный термин переводить на русский язык как “округа подавления“. Обширные районы за пределами Срединного государства, где кочевали свободные цянские племена и где “создавались“ округа цзими, не включались в состав территории империи. На всей территории не существовало и стабильного влияния Танского государства. Степень зависимости этих округов колебалась в значительных пределах и, по-видимому, определялась главным образом расстоянием от границ империи. Танские власти не создавали в этих округах каких-либо учреждений, как обычно, правителями здесь назначались вожди соответствующих племен, а территория округа должна была совпадать с территорией, занятой племенем. Фиктивность этого районирования должны были понимать и танские государственные деятели, но писать об этом не принято. Редким исключением, до некоторой степени подтверждающим все вышесказанное, является заявление крупного государственного деятеля, ученого и писателя Ли Цзифу (758—814), который писал: “Хотя в пределах их владений и были утверждены наименования уездов, там не было ни городов, ни селений“ [Кычанов, 1968, с. 12]. Следует отметить, что округа подавления (округа цзими) часто делились на уезды, и вот об этих уездах пишет Ли Цзифу. Далее подробно об округах подавления говорится в нашей книге “Танские географы о государствах Центральной Азии“ [Малявкин, 1989, с. 107—109, 342—343, коммент. 1 ].
19


Выше уже отмечалось, что историей цянских племен ни у нас в стране, ни за рубежом никто специально на занимался. Такое невнимательное отношение к этому многочисленному народу, естественно, является серьезным недостатком и не может не проявляться в трудах ученых досадными промахами. Так, Л.Г. Гумилев писал: “В 634 г. дансяны и кочевые тибетцы-кяны восстали против китайцев и объединились с тогонцами“ [1967, с. 224]. К такому выводу автор пришел на основании выполненного Н.Я. Бичуриным перевода китайского текста, гласящего: “В 8-е лето правления Чжэн-гуань (634)... дансяны, принадлежавшие к цянам, и цяны в Тхао-чжоу, убив китайских губернаторов, пристали к Фуюню“ [Бичурин, 1833, с. 91]. Этот перевод Н.Я. Бичурина неточен. В тексте источника говорится следующее: “В 9-м году эры правления Чжэнь-гуань (24.1 635—11.11 636) дансяны, цяны, подчинившиеся Танскому государству, и цяны, проживавшие в округе Таочжоу, убили правителей округов и подчинились Фу- юню“з [СТШ, гл. 221А, с. 66,7]. В этом тексте речь идет о трех различных группах кочевников, при этом и зависимость их от Тайского государства была различной. Здесь также говорится, что были убиты правители (цыши) округов, но при этом упоминается только один регулярный округ Таочжоу. Возможно, составители хроники подразумевают округа подавления, “созданные“ для “подчинившихся цянов“. Однако нам неизвестны тексты, где говорилось бы о назначении правителей в эти округа, даже о фиктивном пожаловании этой должности вождям племен.
Регулярный танский округ Таочжоу занимал довольно значительные территории в верхнем течении р. Тао- хэ, протекающей в юго-восточной части современной пров. Ганьсу вдоль границы с пров. Цинхай. Что касается дансянов и подчинившихся цянов, то это могли быть отдельные небольшие племена, кочевавшие недалеко от границ Танского государства, для которых, возможно, и были созданы округа цзими. Судя по контексту, все перечисленные в этом тексте племена должны были кочевать между территорией Танского государства и Того- ном. По современному районированию это восточная половина пров. Цинхай и, возможно, соседние районы пров. Ганьсу и Сычуань.
Все изложенное выше свидетельствует о том, что говорить о “восстании против Китая“ можно только относительно цянов, проживавших на территории округа Та-
20


очжоу. Что касается собственно тибетских племен, то ни одно из них вплоть до захвата Китая монголами, а затем маньчжурами не подчинялось ни одному государству, возникавшему на просторах Центральной равни- ны4. Совершенно неправомерно употребление этнонима “кочевые тибетцы-кяны“ как с этногенетической, так и с политической точек зрения.
В СТШ сообщается, что после вторжения в округ Сунчжоу цэнпо отправил посла ко двору танского императора. Этот текст источника представляет большой интерес, и его следует привести полностью. «Приказал послу представить дань, состоящую из золотых лаг, и вместе с тем сказать, что он прибыл за принцессой. Обращаясь к своим приближенным [цэнпо] заявил: “Если принцесса не прибудет, то я глубоко вторгнусь на территорию [Танского государства]“» [СТШ, гл. 216А, с. 26, 5—6]. Предпринимая такой дерзкий военно-дипломатический демарш, тибетский цэнпо должен был быть уверен в своих силах. Кроме того, создается впечатление, что он также имел достаточно полную и достоверную информацию о внешнеполитическом и военном положении Танской империи. Дальнейшее развитие событий показало, что момент для демонстрации силы был выбран удачно.
После поражения Хань Вэя танские власти стали готовиться к большей войне, именно такое впечатление создается при чтении источников. Для этой цели были выделены значительные воинские силы и назначены командующие, которым предписывалось развернуть наступление по четырем направлениям: 1) глава департамента чинов Хоу Цзюньцзи, назначенный одновременно главнокомандующим всеми войсками, должен был действовать в направлении Данми (?); 2) Чжиши Сыли — в направлении кочевий цянов байлан (район Амдо); 3) Ню Цзиньда — в направлении р. Кошуй (в северной части современной пров. Сычуань, в районе, примыкающем к стыку границ пров. Ганьсу и Цинхай); 4) Лю Лань — в направлении р. Таохэ (бассейн р. Таохэ занимает юго-западную часть пров. Ганьсу, вдоль границы с пров. Цинхай). Приведенная краткая диспозиция позволяет предполагать, что танские власти готовились к проведению широкомасштабных операций против Тибета, точнее, против цянских территорий, захваченных тибетскими войсками. Об этом же свидетельствует и назначение на пост главнокомандующего известного военачальника Хоу Цзюньцзи, который успешно воевал с
21


туюйхунями, а позднее разгромил государство Гаочан. Хорошо известен как талантливый военачальник и туц- зюэский вождь Чжиши Сыли, перешедший на сторону Танского государства и воевавший за его интересы.
Последующее развитие событий показало, что все эти крупномасштабные приготовления были демонстрацией силы и предназначались для подкрепления позиций танских дипломатов во время переговоров с тибетцами. Вести большую войну на этом фронте танские власти в то время не собирались. Источники сообщают лишь об одном успешном рейде военачальника Ню Цзиньда в лагерь цэнпо. С этим успешным рейдом связано сообщение об отводе тибетских войск и прибытии к императорскому двору посольства. Послы от имени цэнпо “повинились“ в неправильных действиях и вновь просили разрешения на брак с принцессой. На этот раз император соизволил дать разрешение и были начаты конкретные переговоры [СТШ, гл. 216А, с. 26, 9—12].
Были сосредоточены войска на четырех направлениях, о которых говорилось выше, или дело ограничилось декларациями и сравнительно мелкими военными приготовлениями? В СТШ приводится сообщение лишь об одном сравнительно небольшом сражении, во время которого тибетцы потеряли (опять же по сообщению СТШ) около тысячи человек. Это сражение не могло решить исход всей кампании. Несомненно, танские власти пошли на мирное урегулирование конфликта и согласились на требование цэнпо выдать за него принцессу*
Объявляя о формировании четырех армий, танские стратеги, несомненно, предполагали, что цэнпо, узнав об этом, откажется от своих требований, чего, однако, не произошло. Переговоры, которые, как нам представляется, не прекращались, были продолжены, танские дипломаты проявили уступчивость, и было заключено соглашение, удовлетворившее тибетского государя. Историографы, конечно, не могли записать в свои анналы о неудаче, постигшей танских дипломатов и военных. Вместо этого дело представлено так, как будто цэнпо потерпел фиаско, после успешного рейда танских войск в его лагерь он отвел войска и “повинился“. В свою очередь, танский двор проявил великодушие и представил ему в жены принцессу, против чего до этого категорически возражал.
Брачный конфликт разразился в 638 г., за два года до похода танских войск на Гаочан. Император Тай-
22


цзун в своей внешнеполитической деятельности отдавал предпочтение Восточному Туркестану и недооценивал потенциальную опасность со стороны Тибета. Овладение торговыми путями на запад сулило определенные выгоды, в то время как гористая страна с суровым климатом не привлекала внимания танских правителей. Танские стратеги, по-видимому, считали невозможным в одно время иметь два театра военных действий, поэтому император предпочел пойти на уступки Тибету, с тем чтобы сосредоточить все свои силы для вторжения в Восточный Туркестан, которое было осуществлено в 640 г.
Нам не удалось установить точно, когда император Тай-цзун дал согласие на брак цэнпо с танской принцессой, да это и не имеет большого значения. На оформление брачного контракта, уточнение списков взаимных подарков, решение ряда второстепенных вопросов потребовалось много времени. Поэтому принцесса Вэнь-чэн была направлена в Тибет только в начале 641 г. О дальнейшей судьбе принцессы и ее роли в истории взаимоотношений Тибета и государства Тан подробно писал известный итальянский востоковед Дж. Туччи [Tucci, 1971, р. 605—611].
Мирные отношения Тибета с Танским государством, установившиеся после 638 г., продолжались в течение 20 лет. Это был самый продолжительный отрезок времени, в течение которого сохранялся мир. Начиная с 658 г. возобновились столкновения, которые на этот раз были инспирированы танскими властями. Касаясь взаимоотношений Тибета и Китая, В.А.Богословский писал: “Дружеские отношения между тибетскими и китайскими народами, установившиеся в период правления основателя единого тибетского государства VII—IX вв. Сонг-цэн-гам-по, развивались и укреплялись на протяжении всего этого периода“ [1962, с. 43]. Эта оценка не соответствует действительности. Взаимоотношения между двумя агрессивными государствами никогда не были дружескими, очень редко они были и мирными. Характерной особенностью этих отношений являются: постоянные военные конфликты, длившиеся по многу лет; скрытая ожесточенная борьба за господство на территориях, населенных цянами; попытки привлечь на свою сторону оазисные государства Кашгарии. Длительные военные конфликты перемежались сравнительно мирными периодами, которые использовались обеими сторонами для подготовки к новым войнам.
23


К числу мирных, а тем более дружественных отношений нельзя относить и вмешательство Тибета во внутренние дела Танского государства, хотя участие тибетских войск во внутренней борьбе на стороне правящей династии и даже по ее просьбе помогло правящей группировке сохранить свою власть, сохранить империю. Однако эта “помощь“ очень дорого обошлась стране, ее населению. Воюя с Ань Лушанем и другими мятежными генерал-губернаторами (цзедуши), тибетцы, а также уйгуры, оказавшие еще более значительную помощь, не забывали своих интересов и разоряли страну. Кроме того, за оказание “помощи“ император выплачивал им громадные контрибуции — “подарки“, по терминологии танских историографов, состоящие из шелковых тканей, золота и серебра.
В 658 г. Лу-дун-цзань, регент при малолетнем цэн- по, вновь направил к императорскому двору посольство с традиционными подарками и просьбой о заключении брака с танской принцессой. Однако вскоре, еще до окончания переговоров по этому вопросу, туюйхуни, как сообщается об этом в китайских источниках, поддались Танскому государству. Это вызвало гнев Лу-дун-цзана, и он с отборными войсками в шестом месяце 3-го года эры правления Лун-шо (11.VII — 8.VIII 663) напал на Тогон [СТШ, гл. 3, с. 6а, 11 —12]. Это был последний удар тибетцев, и государство Тогон перестало существовать. Туюйхуньский князь Мужун Но- хэбо с частью своего народа был вынужден бежать к танской границе, где с разрешения танских властей он нашел временное пристанище в округе Лянчжоу [СТШ, гл. 216А, с. За, 11—36,1 ].
Округ Лянчжоу по современному административному делению находился в средней части пров. Ганьсу, в 742—758 гг. он именовался округ (цзюнь)Увэй. Укрепленный окружной город Лянчжоу располагался на самом важном и оживленном торговом пути, ведущем на запад. Его стратегическое значение было велико. В это время здесь уже кочевали туюйхуни, ранее переселившиеся из района оз. Кукунор. Появление здесь Мужуна Нохэбо существенно увеличивало силы туюйхуней в этом районе. Танские власти не чинили препятствий, справедливо полагая, что туюйхуни будут надежным союзником в случае нападения тибетцев на Лянчжоу, а такая опасность уже вырисовывалась. После 670 г. туюйхуни переселились еще далее на восток, в район ок¬
24


руга Линчжоу (район современного уезда Линъу в южной части Нинся-Хуэйского автономного района).
Танские правители в первой половине VII в. не стремились к значительному расширению своих территорий в районе западной границы, где на значительном протяжении страна соприкасалась с владениями цянских племен. Их вполне устраивало, что эта обширная территория была заселена независимыми племенами, раздробленными на множество мелких владений. “Создание“ здесь большого числа округов подавления (цзими чжоу) помимо видимости подчиненности этих племен, а также часто и прямой зависимости преследовало и цель заблаговременного предотвращения возможности их объединения.
Когда произошло объединение Тибета и тибетские правители, расширяя территорию своего государства, стали захватывать соседние земли, это должно было вызвать серьезное беспокойство при императорском дворе. Правители Срединного государства всегда с опасением взирали на усиление своих соседей и по мере своих сил и возможностей препятствовали этому, твердо придерживаясь одного из основополагающих внешнеполитических принципов — “дружить с дальними странами, нападать на соседей“*. Однако в данном случае танское правительство столкнулось с молодым сильным государством, расположенным слишком далеко в неприступных горах, что не давало возможности воспрепятствовать расширению и укреплению Тибета.
Когда тибетцы столкнулись с Тогоном, небольшим государством, основанным потомками сяньбийцев и занимавшим довольно обширную территорию на севере современной пров. Цинхай, вполне закономерной была попытка танских властей использовать Тогон для ослабления Тибета. Чем настойчивее пытались тибетцы ликвидировать это независимое государство, тем значительнее была помощь танской стороны. Такое развитие событий не могло не привести к усилению зависимости Тогона от империи, без помощи которой он не смог бы оказывать сопротивление Тибету. Однако, как об этом подробно говорилось выше, ни разу Танское государство не рискнуло начать большую войну с Тибетом. Не нашло оно возможным в это время оказать действенную военную помощь и Тогону.
Такая тактика правящей верхушки Срединного государства не является чем-то необычным, она полностью соответствует давно установившимся внешнеполитиче¬
25


ским принципам, в соответствии с которыми в интересах империи использовались всевозможные противоречия, возникавшие среди “варваров“. Следует привести великолепный, можно сказать классический, пример претворения в жизнь этой тактической линии. Он относится к более позднему времени, ко времени существования государства Сун (960—1279). Положение, сложившееся в начале XI в. на северо-западных границах государства Сун, полностью повторяет ситуацию на территориях, где протекала борьба Тибета с Танским государством и Тогоном. Тангуты, ведя борьбу за укрепление и расширение своего государства, в течение рада лет предпринимали громадные усилия с целью уничтожения Уйгурского ганьчжоуского княжества и овладения его землями. Су некие же власти “прилагали энергичные усилия поощрить уйгуров“ в их борьбе с тангут- ской агрессией, что осуществлялось с помощью рескриптов, присвоения чинов уйгурскому кагану и его вождям, подарков и т.п. Ни разу не была оказана военная помощь, в которой уйгуры так нуждались [Малявкин, 1983, с. 71—77].
Сообщение источников о том, что туюйхуни поддались Танскому государству, по-видимому, надо рассматривать как констатацию гибели Тогона. Здесь мы употребили слово “поддались“, которое очень часто встречается в переводах Н.Я. Бичурина, и в данном случае в его труде можно прочесть: “Вскоре после сего тогонцы поддались Китаю“ [Бичурин, 1833, с. 135]. В тексте источника слову “поддались“ соответствует словосочетание “нэй фу“, смысл которого довольно точно можно передать как “присоединиться к Срединному государству“. Словосочетание “нэй фу“ обычно употребляется в тех случаях, когда то или иное племя, а также объединение племен (кочковое государство) устанавливает тесные союзнические отношения со Срединным государством, обусловленные необходимостью получения от него помощи. В такой ситуации оно часто становится вассалом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Словосочетание “нэй фу“ нельзя понимать как вхождение в состав Срединного государства и полную потерю независимости, как аннексию. В данном случае территория Тогона была аннексирована тибетцами, а значительная часть народа ушла на территорию Танского государства. Но и в этом случае кочевники не считали, что они утратили свободу. Часто они вновь уходили в степи и становились полностью независимыми.
26


Если учесть все сказанное выше, то станет ясно, что 658 год не был каким-то переломным во взаимоотношениях Танского государства с Тогоном. Процесс усиления зависимости последнего протекал постепенно и достаточно медленно. Следует вспомнить, что танские войска еще до нападения тибетцев сами в 635 г. напали на То- гон и вынудили его признать зависимость. Поэтому все изложенное выше свидетельствует, что у Лу-дун-цзаня не было особых оснований гневаться именно в данный момент. Нам представляется, что все обстояло гораздо проще. В связи с постоянным ростом военного могущества Тибета наступил момент, когда тибетцы сочли возможным окончательно ликвидировать независимый То- гон, а его земли присоединить к своему государству.
В связи с крупномасштабным вторжением тибетских войск в Тогон, происшедшим в 663 г., танские власти сосредоточили крупные воинские соединения в районе упоминавшегося выше округа Линчжоу, а также в районе округа Шаньчжоу (занимал восточную часть современной пров. Цинхай в районе уездов Лэду и Си'нин). Велась серьезная подготовка для выступления в район оз. Кукунор с целью восстановления статус-кво на территории Тогонского государства, захваченной тибетцами. Руководить осуществлением планируемой операции был поставлен известный танский военачальник Су Динфан, прославившийся проведением успешных кампаний на многих фронтах борьбы с кочевниками. Перед этим назначением, а именно в конце 659 г., Су Динфан выполнял ответственное поручение императора в Восточном Туркестане. Там после поражения Ашина Хэлу сложилась новая коалиция во главе с Ас- кель кюль-эркином Тюмэн. Она объединила значительные силы кочевых племен, а также оазисных государств, выступавших против стремления Танского государства не только сохранить завоеванные позиции, но и расширить их. Су Динфан сумел довольно быстро справиться с возникшей опасностью [Малявкин, 1984а, с. 141 — 143 1.
Однако и на этот раз на этом участке фронта борьбы Тибета с Танским государством дело не дошло до большой войны. Начались переговоры. К императорскому двору прибыло посольство из Тибета во главе с Лунь-Чжун-цзуном, который изложил перед императором вину Тогона. В свою очередь, танский двор отправил к цэнпо послов, чтобы выразить порицание властям Тибета за их неправедные действия. Здесь мы употреб¬
27


ляем терминологию китайских источников. На самом деле переговоры проходили между двумя суверенными и равными государствами, что всегда подчеркивали тибетские представители.
После первого обмена посольствами переговоры были продолжены. Новое тибетское посольство, прибывшее в Чанъань для урегулирования мирным путем всех спорных вопросов, просило также уступить пастбища в долине р. Чишуй, на что, конечно, был дан отрицательный ответ. Локализация р. Чишуй вызывает затруднения. Вероятно, ее следует искать в восточных районах современной пров. Цинхай среди левых притоков р. Хуанхэ [Малявкин, 1989, с. 233, коммент. 473]. Мы рассматриваем сосредоточение войск и назначение Су Дин- фана вновь как демонстрацию силы, имевшую своей целью побудить тибетцев к уступчивости. Однако такой тактический прием не увенчался успехом. Тибетцы не позволили обмануть себя и не пошли на уступки. Более того, во время переговоров они предъявили новые требования (по терминологии танских дипломатов — “просьбы“), касающиеся уступки пастбищ в долине р. Чишуй. Все это свидетельствует о том, что цэнпо был уверен в своих силах и даже хорошо знал проблемы, которые собирались решать танские власти. Совершенно ясно одно: Танское государство не собиралось в то время начинать здесь большую войну. Этот вывод подтверждается и тем, что уже в третьем месяце 5-го года эры правления Сянь-цин (16.IV — 15.V 660) Су Динфан был назначен командующим войсками на Корейском полуострове и с экспедиционным корпусом морем двинулся на государство Пэкче [СТШ, гл. 3, с. 5а, 4—6; История Кореи, 1974, т. 1, с. 81].
Танская правящая верхушка начиная со времени правления императора Тай-цзуна постоянно вела агрессивные войны практически на всех границах империи. Однако имеющиеся в распоряжении исследователей китайские источники свидетельствуют, что у империи не было необходимых ресурсов и сил для ведения войн на всех фронтах одновременно.
Во время разгрома Тогона тибетскими войсками Танское государство при осуществлении своей агрессивной политики столкнулось с рядом значительных трудностей, что, несомненно, учитывали тибетцы, планируя свои военные акции. В известной мере многие просчеты внешней политики Танского государства были вызваны недооценкой своих противников. Что касается междуна¬
28


родной обстановки, сложившейся на Востоке в начале второй половины VII столетия, то она характеризуется как неустойчивая и в целом неблагоприятная для империи. На Корейском полуострове события развивались в общем благоприятно, но не так быстро и успешно, как того хотелось танским властям и настоятельно требовала обстановка на других фронтах. В 660 г. пало государство Пэкче, но Когурё продолжало оказывать упорное сопротивление, и для завершения этой кампании требовались все новые и новые войска, снаряжение, оружие и продовольствие. Только в 688 г. государство Когурё пало, но это не означало прекращения войны. Началась борьба населения Когурё, а также Пэкче против захват- чиков, носившая не менее ожесточенный характер. Особенно успешным были действия повстанцев Когурё, которых тайно поддерживало государство Силла. Дело в том, что на первом этапе вторжения танских войск на Корейский полуостров Силла выступила как союзник Танского государства. После разгрома двух других корейских государств тактика Силлы изменилась, и она стала поддерживать когурёсцев. Вскоре и это корейское государство порвало с империей и вступило в открытое противоборство с ее войсками [История Кореи, 1974, т. 1, с. 83—85].
В 647 г. уйгурский вождь Тумиду декларировал создание Уйгурского государства (Первый Уйгурский каганат), а себя объявил его главой — каганом. Историографы императорского двора отметили в анналах этот незаконный и самоуправный акт, не санкционированный Сыном Неба. Позднее эта информация перешла и на страницы династийных хроник. Однако танские власти не предприняли попыток пресечь это вопиющее “нарушение“ ими же созданных для “варваров“ порядков. Такую терпимость можно объяснить, по-видимому, только тем, что уйгуры продолжали предоставлять Тайскому государству свою конницу, являвшуюся наравне с конницей тюрок туцзюэ основной ударный силой во многих военных мероприятиях танских императоров [Малявкин, 1980, с. 118]. К началу 60-х годов уйгуры резко изменили свое отношение к империи Тан. Они перестали сотрудничать с танскими войсками, недвусмысленно дав понять, что порывают с империей. Такой поступок не мог остаться без ответа, и императорский двор был вынужден направить войска для “наказания“ отступников. Война между уйгурами и Танским государством, которое не могло сосредоточить здесь крупные
29


силы, да и к тому же лишилось поддержки вождей и других кочевых племен, продолжалась с 660 по 663 г. и закончилась победой уйгуров [Там же, 1980, с. 118—120). Порывая с империей, уйгуры зн<пи о ее тяжелом положении ввиду непредвиденных осложнений на Корейском полуострове.
Оказавшись перед перспективой одновременного существования трех театров военных действий — в Корее, на восточных границах Тибета и на севере, в районе пустыни Гоби, танский императорский двор не начал большой войны с Тибетом, о чем говорилось выше, и одновременно был вынужден закончить конфликт с уйгурами, пойдя на значительные уступки. Правда, эти уступки относились к сфере великодержавных (китае- центристских) притязаний на руководство всеми “варварами“, а не к сфере реальных прав и привилегий, которых у Танского государства в это время к северу от пустыни Гоби не было.
1.2. НАЧАЛО ВТОРЖЕНИЯ В КАШГАРИЮ И ЕЕ ЗАХВАТ
В сообщениях китайских источников, касающихся борьбы населения Восточного Туркестана против тан- ских завоевателей, тибетцы, по-видимому, впервые упоминаются только в 662 г. В этом году танский военачальник Су Хайчжэн после вероломной расправы с марионеточным каганом Ашина Мишэ [Малявкин, 1984а, с. 144] оказался со своими войсками в районе к югу от г. Кашгара. Здесь он подвергся нападению со стороны тюркского племени гунъюэ, которое вместе с приглашенными вождем племени тибетцами блокировало отряд Су Хайчжэна. Танский военачальник не смог оказать серьезного сопротивления и получил возможность ретироваться лишь после того, как отдал тибетскому командующему все военное снаряжение и имущество.
Весной 665 г. на Хотан совершили нападение объединенные отряды Кашгара (оазисное государство), племени гунъюэ и Тибета. В ЦФЮГ [гл. 955, с. 156, 1—3] по этому поводу связано следующее: “В третьем дополнительном месяце 2-го года эры правления Линь-дэ (20.IV—19.V 665) два государства Кашгар и Гунъюэ
30


вместе пригласили тибетские войска для вторжения в [государство] Хотан“. На помощь Хотану выступил туту к из округа Сичжоу (Турфанский оазис) Цуй Чжи- бянь и военачальник Цао Цзишу [СТШ, гл. 3, с. 66, 12—13). О результатах экспедиции танских военачальников источники не сообщают.
Участие тибетских отрядов в сражении с военачальником Су Хайчжэном, а затем и нападение на оазисное государство Хотан, очевидно, следует рассматривать как первые попытки вмешательства Тибета в события, происходившие в Кашгарии. Это не были самостоятельные военные мероприятия тибетцев. Они вмешивались в междоусобную борьбу оазисных государств, а также в борьбу этих государств и в целом населения Восточного Туркестана с захватчиками на стороне сил, выступавших против империи Тан и по их просьбе. Эти попытки проникновения тибетцев в Кашгарию следует рассматривать как рекогносцировку, ознакомление с театром будущих военных действий.
Весь ход развития событий в это время свидетельствует, что Тибет проводил планомерную и, по-видимому, хорошо спланированную внешнюю политику, предусматривавшую захват соседних территорий. Внешняя агрессия осуществлялась настолько планомерно, что мы не можем привести примеры каких-либо опрометчивых действий. Не спешили тибетцы и с вторжением в Восточный Туркестан. Только после того, как они установили господство на всей территории географического Тибета, обеспечили надежность границ на востоке и западе, они предприняли широкомасштабное вторжение в Кашгарию. О положении на восточных границах ниже будет сказано отдельно и довольно подробно. Что касается западных границ Тибета, то о положении на них мы знаем мало. Некоторые сведения можно почерпнуть из отчетов буддийских паломников. Так, Сюань-чжао сообщает о “проникновении тибетцев на территории южных припамирских областей, которое послужило причиной прекращения связей их с Китаем на длительный период“ [Мандельштам, 1957, с. 121 ]. Здесь термин “припамирские области“ употреблен ошибочно. В оригинальном тексте речь идет о хребте Цунлин (Луковый хребет), а в это понятие в раннем средневековье включались горные системы Каракорум, Куньлунь и Гиндукуш, а не только современный Памир. Нам представляется, что Сюань-чжао писал о мелких государствах, расположенных к югу от Каракорума на территории Се¬
31


верного Пакистана и на севере индийского штата Джамму и Кашмир, Эти сведения приведены в отчете о втором путешествии буддийского монаха Сюань-чжао и относятся ко времени вскоре после 665 г.
Из контекста сообщений о первых проникновениях тибетцев в Восточный Туркестан, упоминавшихся выше, следует, что в 665 г, одно из наиболее сильных оазисных государств Кашгар и кочевое племя гунъюэ не находились в зависимости от государства Тан. Нападение Кашгара на Хотан в это очень трудное время, которое переживали многочисленные оазисные государства Восточного Туркестана, можно рассматривать как стремление принудить Хотан изменить свою протанскую ориентацию и присоединиться к коалиции, ведущей борьбу против танской агрессии. Более подробно этот тезис будет рассмотрен ниже.
Прежде всего следует попытаться реконструировать взаимоотношения Хотана с Танским государством. Сведения китайских источников, характеризующие отношения этих двух государств, фрагментарны и не отличаются достаточной полнотой, однако и они дают воз*мож- ность довольно успешно решить этот вопрос. После разгрома в 648 г. государства Куча танскими войсками, которыми командовал представитель правящего рода тюрок туцзюе Ашина Шэр, хотанский государь очень испугался и немедленно отправил к танскому императорскому двору своего сына и в качестве подарка 300 верблюдов. Примерно в это же время Сюэ Ваньбэй, один из числа военоначальников, находившихся в подчинении у Ашина Шэр, с разрешения главнокомандующего совершил молниеносный рейд на Хотан во главе небольшого отряда легкой конницы, пленил хотанского государя Фушэ Синя и препроводил его к императорскому двору. Фуше Синь и его сын, прибывшей ранее во главе посольства и с подарками, пробыли при дворе в течение нескольких месяцев. Перед возвращением в Хотан им были присвоены высокие придворные чины и вручены ответные дары. Таким образом была оформлена зависимость Хотана. После возникновения угрозы со стороны Тибета хотанской правящей верхушке пришлось маневрировать между двумя агрессивными силами, что до некоторой степени позволяло выходить с меньшими потерями из трудных ситуаций.
Значительные по масштабам военные действия тибетцы предприняли на своих восточных границах сразу после смерти Лу-дун-цзаня (Тонг-цэна у Богословского
32


[1962, с, 48], последовавшей в 667 г. Китайские источники сообщают, что нападение тибетцев было успешным, вражеские войска захватили двенадцать округов подавления, населенных цянами. В 658—659 гг. при дворе очень долго рассматривался проект переселения туюйхуней в округ Лянчжоу. В это же время император обсуждал со своими советниками и военачальниками меры, которые следовало бы предпринять против Тибета. Мнения советников разошлись. Сторонникам принятия немедленных и решительных военных акций возражал выдающийся танский художник Ян Либэнь (? — 673). В государстве Суй он был заместителем начальника дворцового управления, в государстве Тан — начальником департамента общественных работ. Ян Либэнь считал, что бедственное положение народа, изнуренного военными тяготами, не дает возможности в настоящее время предпринять военные действия. Известный военачальник Циби Хэли утверждал, что противник отойдет в неприступные горные районы и военная кампания захлебнется [СТШ, гл. 216А, с. 36, 10—4а, 2].
Н.Я. Бичурин при переводе текстов из главы 216А не обратил внимания на термин “цзими“ (“подавлять, взнуздывать“), оставив его без перевода. Это привело к тому, что части фраз, содержащих это слово, на русский язык были переведены так: “разбил 12-ть областей“, “покорил осьмнадцать областей“ и т.д. [Бичурин, 1833, с. 136, 138]. Вместе с тем, переведя слово “чжоу“ (округ) как “область“, Н.Я. Бичурин дополнительно придал этому успеху тибетских войск значительно большие масштабы. Многие отечественные исследователи, пользовавшиеся трудами Н.Я. Бичурина, отнеслись к этим переводам без должной критики и продолжали писать, да и по сей день пишут, об областях, т.е. так, как перевел Н.Я. Бичурин. Более того, из контекста этих работ можно понять, что речь в источнике идет об областях, являющихся частью Танского государства [Богословский, 1962, с. 47; Гумилев, 1967, с. 252]. Л.Н. Гумилев даже внес “уточнение“, написав: “двенадцать китайских областей“.
Повторение через сто с лишним лет ошибки Н.Я. Бичурина, не смогшего в свое время по вполне объективным причинам понять и правильно интерпретировать термин “цзими“, свидетельствует о том, что до сих пор в отечественном востоковедении нет полного и правильного представления о характере взаимоотношений Срединного государства с миром “варваров“. Поэто-
зз


му фактическое положение на территориях расселения “варваров“ оценивается совершенно неправильно, часто — с точки зрения традиционных принципов, заложенных в древнейшие времена в основу взаимоотношений “Срединное государство — варвары“ идеологами, утверждающими главенствующее положение Сына Неба во всей Поднебесной.
Несколько слов об округах цзими, для которых мы употребляем русский эквивалент “округа подавления“. Они “создавались“ танскими администраторами на закордонных территориях и должны были символизировать имманентное право Сына Неба осуществлять руководство всем миром “варваров“. Большинство “созданных“ таким образом округов цзими оказывалось фиктивными образованиями, существовавшими только в делах императорского двора. Другими словами, на территориях, где они “организовывались“, часто не существовало и тени влияния Танского государства, а народы могли не знать, что они осчастливлены вниманием императора (более подробно об этих специфических образованиях см.: [Малявкин, 1989, с. 107—109, коммент. И).
Что касается местонахождения округов “цзими“, упомянутых выше, то они располагались к западу от Танской провинции Цзяньнань (большая часть пров. Сычуань в старых границах, до включения в ее состав части пров. Сикан) и были населены дансянскими племенами (предками тангуров). Основная масса этих округов “создана“ в 629 и 631 гг. Названия, время “создания“, общая численность и некоторые другие сведения, касающиеся отдельных округов, приведены в танских хрониках [ЦТШ, гл. 41, с. 1а—24а; СТШ, гл. 42, гл. 43Б, с. 26—За]. Здесь же зарегистрирован захват Тибетом 12 округов с указанием их названий, а также отмечено переселение части дансянов на север.
Относительно переселения дансянов на север в источниках нет четких сведений. Известно, что дансяны были вынуждены переселяться с места на место в течение более ста лет, пока во второй половине VII в. окончательно не обосновались на территориях регулярных танских округов Линчжоу, Цинчжоу, Иньчжоу и Сяч- жоу, а также частично на соседних территориях. Таким образом, по современному административному делению дансяны заселили восточную часть пров. Ганьсу, центральные и южные районы Нинся-Хуэйского автономного района, часть южных районов автономного района
34


Внутренняя Монголия, а также западную часть пров. Шэньси. Практически на этой территории дансяны (тангуты) позднее создали свое государство (подробно о переселении дансянов и о некоторых спорных вопросах, возникающих при попытках уточнить сроки и промежуточные этапы перекочевки дансянов, см.: [Кычанов, 1968, с. 12—14]).
В 670 г. тибетцы продолжили наступление на своих восточных границах и вновь захватили 18 округов подавления в районе к западу от пров. Цзяньнань. Почти одновременно началось и первое широкомасштабное вторжение в Кашгарию [СТШ, гл. 216А, с. 4а, 2—3]. В ЦТШ [гл. 5, с. 36, 3—4] относительно занятия 18 округов приведены отдельные детали, опущенные составителями СТШ. Здесь говорится, что был занят округ Байч- жоу и другие, всего 18, при этом не указано, что все они были округами “цзими“. Таким образом, можно констатировать, что на восточных границах Тибета события развивались благоприятно и положение там не должно вызывать беспокойства у тибетских правителей.
Практически в одно и то же время тибетцы предприняли наступление на Кашгарию. Это произошло в четвертом месяце того же года (25.IV—24.V 670). Тибетские войска вместе с войсками Хотана заняли Кучу и Бохуань. Средневековый город Бохуань находился в районе современного уездного города Еэньсу в Синьц- зян-Уйгурском автономном районе КНР, между городами Куча и Кашгар [СТШ, гл. 3, с. 8а, 13—14; гл. 216А, с. 4а, 2—3 ]. Далее в тексте источника констатируется, что таким образом были потеряны все четыре важнейших опорных пункта в Аньси (Кашгария). Здесь подразумеваются главные города четырех крупнейших оазисных государств — Кучи, Карашара, Кашгара и Хотана. В текстах, сообщающих об этом, можно обнаружить противоречие, заключающееся в следующем. Источники, с одной стороны, говорят о занятии тибетцами только двух городов — Кучи и Бохуаня, а с другой — констатируют утрату “четырех гарнизонов“. Мы склонны усматривать в этом свидетельство того, что Карашар и Кашгар в это время не контролировались войсками империи.
В нашем распоряжении имеются материалы, позволяющие довольно подробно охарактеризовать положение в Хотане и те перемены, которые там происходили. Выше отмечалось, что в 648 г. хотанский государь признал свою независимость от Танского государства, даже не
35


предприняв попытки оказать сопротивление. Также указывалось, что в 665 г. войска Кашгара совместно с тибетцами и отрядами племени гунъюэ напали на Хотан, на помощь которому были посланы танские военачальники Цуй Чжибянь и Цао Цзишу. Источники ничего не сообщают о результатах похода этих военачальников, что дает основание предположить, что он закончился безрезультатно. Нам представляется, что факт участия хотанцев на стороне Тибета при захвате Кучи и Бохуа- ня позволяет утверждать, что нападение кашгарцев, гунъюэ и тибетцев на Хотан в 665 г. было успешным и им удалось заставить Хотан изменить ориентацию и перейти на сторону коалиции, выступавшей против Тайского государства. Изложенные соображения позволяют утверждать, что Хотан порвал связи с империей в том же 665 г. О дальнейших событиях, происходивших в Хотане, будет сказано в следующей главе.
Самое крупное и сильное оазисное государство Кашгар оказывало сопротивление танским войскам вплоть до захвата Восточного Туркестана тибетцами. Что касается Карашара, то известно, что танские войска захватили его в 644 г. [СТШ, гл. 221А, с. 86, 6—7], но нам не удалось установить, когда они потеряли контроль над этим важным стратегическим районом. Возможно, танские войска оставили его после занятия Кучи тибетцами, опасаясь дальнейших атак тибетцев.
ГЛАВА ВТОРАЯ
2.1. КАШГАРИЯ ПОД ВЛАСТЬЮ ТИБЕТА
Тибет захватил Кашгарию в 670 г. и господствовал здесь до 692 г. Как известно, при захвате Кашгарии существенную помощь Тибету оказали некоторые оазисные государства. Однако вскоре союзники стали выступать против Тибета, что вполне закономерно, так как господство тибетцев не могло быть более легким и гуманным, чем танских завоевателей. Танское государство, хотя и не контролировало до этого всю Кашгарию, не собиралось смириться с потерей здесь своего влияния и прекращением нормального обмена со странами Запа¬
36


да. Вскоре стали предприниматься попытки взять реванш и изгнать тибетцев. В промежутках между военными действиями, а чаще параллельно между Тибетом и Танским государством велись интенсивные переговоры о заключении мира. Однако условия, которые ставили договаривающиеся стороны, были настолько несовместимы, что достичь соглашения было невозможно.
Проникнув в Кашгарию и ликвидировав там влияние Танского государства, Тибет не смог сразу поставить под свой контроль все оазисные государства этого обширного района. Для установления полного господства потребовались время и значительные усилия. Китайские источники хотя и с достаточной полнотой, но все же дают возможность восстановить основные этапы этого процесса.
Сношения Хотана с Танским государством начались в 632 г., когда хотанский государь Виджая Самграма (Vi jay a Samgrama — Вэйчи Уми) направил к танскому императорскому двору своих послов, а затем и сына для службы при дворе. Виджая Сенка (Vi jay a Senka — Фу- ше Синь) признавший свою зависимость от государства Тан, неоднократно посещал столицу империи Тан и погиб в дороге от рук туюйхуней. В сообщениях китайских источников о порядке престолонаследия после его смерти нет достаточной точности. Прежде всего, нам неизвестны дата его смерти и имя наследника. По мнению японских исследователей, престол был занят несовершеннолетним. Китайский исследователь Яо Вэйюань со ссылкой на хотанские документы и труды ряда европейских ученых указывает, что после смерти Виджая Сенка царствовал Виджая Кирти (Vi jay a Kirti — Фушэ Сюн), при этом он также не приводит дат [Яо Вэйюань, 1958, с. 194]. Отсутствие этих сведений не дает исследователям возможности более четко и аргументированно восстановить события, происходившие в Хотане в 665 г. во время нападения кашгарцев и тибетцев. В стране, несомненно, должны были существовать две группировки, предлагавшие диаметрально противоположные способы решения трудных внешнеполитических проблем. Одна из них, назовем эту группу пораженцами, отказалась от борьбы за независимость и выступала за тесное сотрудничество с Танским государством. Ее представители готовы были идти в этом направлении вплоть до полной потери независимости. Во главе пораженцев стояли государь Виджая Сенка, его родственники и часть высших чинов государства. При малолетнем наследнике востор¬
37


жествовала вторая группа — противники альянса с Тан- ским государством, и Хотан стал союзником Тибета.
Однако вскоре надежды этой группировки на равноправное сотрудничество с Тибетом, на что, конечно, рассчитывали ее представители, потерпели фиаско. Отношения Хотанского государства с Тибетом испортились, о чем свидетельствует следующее сообщение СТШ [гл. 221 А, с. 11а, 14—16]: иВ начале правления
Шань-юань (674—676) хотанский государь лично вместе со своими сыновьями, младшими братьями, вождями и сановниками, всего семьдесят человек, прибыл ко двору. Имел заслуги в военных действиях против Тибета. Император реорганизовал территорию его государства в управление дуду Пиша и разделил на десять округов (чжоу). Пожаловал Виджая Кирти должность тутука“. Это сообщение источника можно трактовать только как свидетельство бегства хотанского государя со всеми своими приближенными и свитой, чему должна была предшествовать какая-то стычка с тибетцами, не обязательно носившая характер военных действий. Несомненно, такое развитие событий явилось следствием стремления тибетцев подчинить себе своего союзника, лишить его самостоятельности. В ЦТШ [гл. 5, с. 6а, 6—7] после сообщения о создании управления дуду Пиша говорится, что пожалование должности тутука явилось наградой за борьбу с Тибетом.
При анализе этого сообщения СТШ обратим внимание на следующие два вопроса, возникающие при чтении текста. 1. Почему в данном сообщении и в текстах других источников не говорится о воинских частях, покинувших Хотан вместе с Виджая Кирти? 2. Соответствует ли действительности впечатление, что тибетцы не препятствовали отъезду Виджая Кирти в Чанъань?
В кратком ‘‘Повествовании о государстве Хотан“ [СТШ, гл. 221 А, с. 11а, 2—116, 3], из которого извлечен приведенный выше текст, ничего не сообщается о возвращении Виджая Кирти в Хотан. В “Повествовании о Тибете“ из ЦТШ (гл. 196) этой информации также нет, но отмечается, что Виджая Кирти в 687 г. вторично посетил императорский двор. Здесь же указано, что он умер в 691 г. Сообщение о вторичном визите Виджая Кирти ко двору танского императора позволяет предполагать, что в Хотане между 674 и 687 гг. произошли серьезные изменения, позволившие ему вернуться домой и вновь стать правителем Хотана. Никаких сведений об этом в нашем распоряжении нет. Далее, в обоих
38


“Повествованиях“ приводится практически один и тот же список правителей Хотана, сменявших один другого, причем без указания дат. Оба текста ничего не дают для раскрытия дальнейшей роли Хотана во взаимоотношениях Танского государства и Тибета, в их борьбе за Кашгарию.
Здесь следует обратить внимание на сообщение о “создании“ на территории Хотана управления дуду Пиша. “Районирование“ территории государства Хотан, предпринятое танскими царедворцами после бегства Виджая Кирти, в то время, когда его страна была оккупирована тибетцами, носит, несомненно, декларативный характер. Это сообщение может служить прекрасной иллюстрацией своеобразной практики, сложившейся при дворе императора, когда правители государства, осуществляя подобные мероприятия в тиши дворцовых канцелярий, мало интересовались реальным положением в мире. Дворцовых чинов не смущало и то, что часто в момент осуществления таких мероприятий районируемые территории были оккупированы враждебными государствами.
В географическом трактате СТШ имеется небольшой раздел, где зарегистрированы управления дуду, созданные в четырех важнейших гарнизонах (сы чжэнь) Каш- гарии [СТШ, гл. 43Б, с. За, 11—36, 1]. Здесь указывается, что Хотан подчинился (признал вассальную зависимость) Танскому государству в 648 г., что соответствует действительности. Тогда же впервые его территория была разделена на пять округов. Мы считаем, что создание пяти округов и в этом случае было чисто формальным актом, даже невзирая на то, что Хотан признавал свою зависимость. Этот акт “районирования“ не повлек за собой каких-либо изменений на местах. “Создание“ управления дуду и десяти округов было уже вторичным “районированием“ Хотана, осуществленным после прибытия хотанского государя ко двору в 674 г. Фиктивность этой последней операции не вызывает сомнений, так как к тому времени тибетцы уже прочно обосновались в Кашгарии, да и в династийной хронике об этом говорится совершенно недвусмысленно: “В 1-м году эры правления Сянь-хэн (27ЛИ 670 — 14.11 671) Тибет захватил Аньси (Кашгария), поэтому четыре гарнизона (сы чжэнь) были упразднены. Восстановлены во 2-м году эры правления Чан-шоу (14.XII 693 —2.XII 694) “6 [СТШ, гл. 43Б, с. 8а, 11]. Проведение “районирования“ в этих условиях следует рассматривать как
39


внешнеполитическую декларацию, имевшую серьезное значение как свидетельство непризнания свершившегося в Хотане, да и в целом в Кашгарии. Это заявка на сохранение за Срединным государством “права“ в будущем вмешаться в дела Хотана и установить там порядки, выгодные для империи Тан.
Приведенные выше сведения о взаимоотношениях Хотана и Тибета крайне скудны. Вообще следует подчеркнуть, что историографы при императорском дворе мало интересовались событиями (мирными, военными и т.п.), происходившими между соседями Срединного государства и третьими странами. Прекрасной иллюстрацией такого отношения могут служить повествования об отдельных оазисных государствах Кашгарии. В течение сравнительно длительного господства здесь тибетцев взаимоотношения Тибета с властями оазисных государств претерпевали радикальные изменения, колеблясь от союзнических и дружеских до явно враждебных. Танские власти не смирились с потерей всех своих позиций в Кашгарии. Они отвергали предложения Тибета, направленные на нормализацию межгосударственных отношений, и вели длительную и упорную борьбу за изгнание тибетцев. Поэтому они должны были хорошо знать положение в регионе, позиции оазисных государств, их отношение к попыткам Танского государства вернуть утраченные позиции. Однако эти сведения впоследствии не попали в официальные хроники и другие исторические сочинения. Краткие повествования о государствах Кашгарии — Карашаре, Кашгаре и Куче — содержат только упоминание о захвате Тибетом того или иного оазисного государства и сведения об уходе тибетцев.
Имеющиеся в нашем распоряжении материалы дают возможность высказать лишь общие сведения о характере взаимоотношений Тибета с местными государственными образованиями, а также уточнить и проанализировать сообщения источников. Заметим, что современным исследователям если и удается что-либо выяснить и прийти к каким-то заключениям, не подкрепленным конкретными сообщениями источников, то главным образом на основе интерпретации косвенных сведений.
Выше отмечалось, что Тибет вторгся в Кашгарию в 670 г. и это привело к потере четырех важнейших гарнизонов (сы чжэнь). В тексте, содержащем сведения об этом, имеется существенная неточность, о которой специально будет сказано ниже. В “Повествовании о Каш-
40


rape“ есть следующее сообщение: “Во время эры правления И-фэн (676—678) Тибет разгромил это государство (Кашгар). Только в 16-м году эры правления Кай-юань (15.11 728—2.II 723) в [Кашгар] был направлен старший судья уголовной палаты (даличжэн) Цяо Мэнсун, по совместительству занимавший должность помощника уполномоченного департамента по приему послов, вручить их вождю Аньдин диплом князя (ван) Кашгара“ [СТШ, гл. 221А, с. 106, 7—8].
Мы уже говорили, что правители Кашгара и вожди племени гунъюэ, пригласив тибетский отряд, предприняли совместные военные акции против союзников и вассалов Танского государства. Приведенное выше сообщение СТШ о поездке Цао Мэнсуна свидетельствует, что после вторжения тибетцев в Кашгарию союзнические отношения с отдельными оазисными государствами продолжали сохраняться и Кашгарское княжество еще в течение нескольких лет оставалось независимым от Тибета. Разгром тибетцами Кашгара можно рассматривать как естественное стремление агрессора ликвидировать еще оставшиеся независимыми оазисные государства и полностью подчинить всю страну.
Такое развитие событий не могло быть неожиданным для правителей Кашгара, и его князь, несомненно, должен был заблаговременно принимать меры предосторожности. Одной из таких предупредительных мер, по-видимому, могло быть стремление заручиться поддержкой со стороны Танского государства. Это подтверждается сообщением ЦТШ [гл. 5, с. 56, 1 ], в котором говорится, что в двенадцатом месяце 4-го года эры правления Сянь-хэн (13.1 — 11.11 675) князь Кашгара и вождь племени гунъюэ вместе прибыли ко двору танского императора и просили разрешения подчиниться Тайскому государству. Последнюю формулировку следует целиком отнести на счет своеобразной внешнеполитической терминологии, характерной для внешнеполитической документации Срединного государства.
Впервые сношения Танского государства с Кашгаром начались в 635 г., когда ко двору императора прибыло первое посольство этого оазисного государства. В “Повествовании о Кашгаре“, помещенном в СТШ, нет сообщений о проникновении сюда танских войск и о вручении его князьям диплома на правление. Впервые “районирование“ этого государства было проведено в 674—676 гг. [ЦТШ, гл. 40, с. 396, 12; Малявкин, 1981, с. 45]. Осуществление этого мероприятия не случайно
41


совпало с прибытием ко двору посольства из Кашгара и от племени гунъюэ. Ситуация, в условиях которой было проведено “районирование“ государства Кашгар, до некоторой степени напоминает положение во время второго “районирования“ Хотана, которое также было проведено в связи с прибытием ко двору хотанского государя. Следовательно, мотивы и цели его были аналогичны.
Все это подтверждает, что Кашгар потерял независимость в 676—678 гг., как об этом говорилось выше. О том, что Кашгар не собирался подчиняться Танскому государству и после ухода тибетцев, свидетельствует вторая половина приведенного текста из СТШ. Поездку танского посла Цяо Мэнсуна следует рассматривать как неоспоримое доказательство тот, что Кашгар до 728 г. оставался независимым государством. Только в 728 г. правителям Танского государства удалось заставить кашгарского князя принять посла с инвеститурой, что обычно рассматривается как формальный акт признания зависимости. Подлинность этой зависимости и ее характер могут быть установлены лишь в результате привлечения новых материалов и проведения дополнительных исследований.
В “Повествовании о государстве Куча“ имеется следующее сообщение: «В 3-м году эры правления Тянь-шоу (26.XI 691 — 14.Х 692) князь [Кучи] Янь- тяньдэ7 прибыл ко двору. Начиная с эры правления И-фон (676—678), когда Тибет атаковал Карашар, четыре гарнизона к западу были уничтожены (“мо“). В 1-м году эры правления Чан-шоу (15.Х — 13.XII 692) главнокомандующий войсками Увэйского направления Ван Сяоцзе разбил тибетцев и вернул земли “четырех гарнизонов“» [СТШ, гл. 221 А, с. 10а, 5—6]. В этом сообщении сказано, что тибетцы напали на Карашар в том же году , что и на Кашгар. Еще два текста из Старой и Новой танских хроник подтверждают, что в 676—678 гг. тибетцы действительно предприняли военные акции для укрепления своего положения в Кашга- рии. Так, в ЦТШ [гл. 5, с. 6а, 7] говорится, что в 675 г. князь Кучи прислал ко двору послов с подарками. Это сообщение позволяет утверждать, что в 675 г. Куча еще пользовалась известной свободой в своих отношениях с соседями. Другими словами, освободившись в 670 г. от навязанной Танским государством вассальной зависимости, Куча еще не была окончательно порабощена Тибетом. Причиной же отправки посольства могла быть боязнь усиления агрессии со стороны Тибета, т.е. та же,
42


что и побудившая князя Кашгара отправить послов в январе — феврале этого же года.
Тибетцы окончательно ликвидировали независимость Кучи, по-видимому, в 677 г. В тексте из СТШ...[гл. 3, с. 10а, 131 об этом событии говорится так: “В этом году (2-й год эры правления И-фэн — 8.II 677 —27.1 678) западные тюрки туцзюэ и тибетцы вторглись в Аньси (Куча)“. В другой главе этого же источника приведенное сообщение повторено в несколько другой редакции: “Объединенные силы Тибета и западных тюрок туцзюэ атаковали Аньси (Кучу)“ [СТШ, гл. 216А, с. 46, 7]. Здесь на первое место поставлены тибетские войска, что полностью соответствует реальной расстановке сил в Кашгарии в это время.
В главе СТШ, посвященной тюркам туцзюэ, есть еще одно сообщение о нападении тюрок и тибетцев на Кучу, позволяющее увязать этот эпизод в перипетиях борьбы за Кашгарию с положением в Джунгарии. Приведем соответствующий текст: “Во время эры правления И-фэн (676—678) [Ашина ] Дучжи сам объявил себя каганом десяти племен (ши син), заключил союз с Тибетом и напал на Кучу“ [СТШ, гл. 215Б, с. 76, 10; Ма- лявкин, 1984а, с. 144—145]. Здесь события описаны так, что ведущей силой в этой военной акции оказываются тюрки туцзюэ, что является серьезной ошибкой. Вождь тюрок туцзюэ, о котором говорится в приведенном тексте, был представителем правящего рода тюрок ашина, часть которого сотрудничала с Тибетом в борьбе против государства Тан. Это была сравнительно небольшая группа тюрок, которая не могла играть значительной роли (подробно об этой группе см.: [Малявкин, 1984а ]).
Выше отмечалось, что в 670 г. Танское государство потеряло контроль над четырьмя важнейшими гарнизонами в Кашгарии и его власть была реальной только в Куче и Карашаре. Далее следует обратить внимание на то, что когда в тексте сообщается о потере четырех гарнизонов, то употребляется глагол “ба“, имеющий значение “прекратить; оставить; забросить“. Это придает тексту оттенок, позволяющий говорить об оставлении гарнизонов по инициативе танских властей. С другой стороны, в “Повествовании о Карашаре“, где зафиксировано занятие четырех гарнизонов тибетцами и выдержка из которого приведена ниже, стоит глагол “мо“ — “быть уничтоженным; погибнуть“.
43


Таким образом, употребление составителями хроник глаголов, предающих различные оттенки значению текста, дает основание утверждать, что вторжение тибетцев в 670 г. в Кашгарию, возможно, рассматривалось местным населением как помощь в борьбе с Танским государством. Это вторжение должно было вызвать подъем освободительного движения в Куче и Карашаре, и тан- ские власти в сложившейся неблагоприятной ситуации были вынуждены эвакуировать своих солдат и административный аппарат из этих двух районов — “ба“. Мы не упоминаем здесь два других важнейших оазисных государства Кашгарии по той причине, что Хотан во время тибетского вторжения выступал как союзник Тибета, а Кашгар устоял еще в борьбе с танской агрессией и сумел сохранить независимость до этого времени. Нам пока неизвестно, произошло ли освобождение Кучи и Ка- рашара мирным путем, что можно предполагать на основании факта употребления глагола “ба“, или все же танское присутствие было ликвидировано населением этих государств с применением военной силы. Мы склоняемся к мысли, что танские гарнизоны оказались совершенно недостаточными для отражения объединенных сил Тибета и местного населения, поэтому и было принято решение оставить эти города без боя.
Что касается приведенного выше текста из “Повествования о Карашаре“ [СТШ, гл. 221А, с. 10а, 5—6], то употребление глагола “мо“ дает основание утверждать, что имеющуюся в нем информацию следует рассматривать как свидетельство окончательной ликвидации Тибетом в 676—678 гг. самостоятельности всех оазисных государств Кашгарии.
В связи с исследуемыми здесь вопросами, от решения которых зависит правильное понимание развития событий в Кашгарии, следует обратить внимание на одно ошибочное утверждение Л.Н. Гумилева, гласящее: “В следующем, 677 г. тибетская армия соединилась с войсками Дучжи и освободила от имперцев Кучу при полном сочувствии и активной помощи жителей“ [1963, с. 165]. Эта фраза может быть прекрасным примером того, как некоторые авторы, используя только один источник или даже лишь один текст из какого-либо источника, приходят к ошибочным выводам. Сведения о “сочувствии и активной помощи населения“, приведенные в заключительной части цитаты, в китайском источнике отсутствуют. Если учесть подлинное положение в этом районе в то время, о чем подробно говорилось выше, то
44


указанная часть цитаты воспринимается как курьез. Получается, что население Кучи “сочувствовало и активно помогало“ тибетцам и западным тюркам уничтожить свое собственное государство.
Приведенные выше данные, касающиеся взаимоотношений оазисных государств Кашгарии с Тибетом, существовавших во время оккупации страны его войсками в 670—692 гт., извлечены из китайских источников. Они сравнительно немногочисленны и дают возможность лишь в общих чертах представить положение, существовавшее на просторах Кашгарии во время господства там тибетцев.
2.2. ТИБЕТ И КОЧЕВНИКИ в 670—692 гг.
После крушения в 657 г. Западнотюркского каганата на его землях продолжали кочевать разрозненные, часто враждебные родоплеменные группы кочевников. Многие из них не признавали над собой никакой власти, в том числе и империи Тан. Правители империи старались держать положение в степях под своим контролем и с этой целью принимали самые разнообразные меры. Нам представляется, что для достижения поставленных целей очень большое значение придавалось марионеткам, и в первую очередь представителям правящего рода тюрок туцзюэ ашина. Некоторые принцы из этого рода, перешедшие на службу к танским захватчикам, с усердием выполняли поручения своих хозяев. Чтобы более эффективно использовать услуги этих князей и придать их деятельности видимость независимости, что должно было обмануть рядовых кочевников, были созданы два марионеточных каганата, между которыми распределили земли бывшего Западнотюркского каганата. Деятельность марионеточных каганов, одновременно назначенных “наместниками“ в Мэнчи и Куньлин — наместничества, территориально совпадающие с указанными “каганатами“, а также реальные результаты осуществления политики марионеток были нами суммированы и изучены в специальной статье [Малявкин, 1984а, с. 135—155]. В ней отмечено, что и тибетцы также стремились проникнуть в Джунгарию и, возможно, в Семиречье. Осуществляя эти планы, они вмешивались в дела западных тюрок туцзюэ, поддерживали группы, выступавшие против Танского государства, и по примеру им¬
45


перии Тан пытались использовать марионеток из того же рода ашина.
В нашем распоряжении очень мало сведений о контактах тибетцев с северными кочевниками вообще и особенно за время с 670 по 692 г. Имеются не совсем четкие сообщения о первых 'столкновениях тибетцев с тюрками туцзюэ в 604 г., когда один из тюркских вождей пытался найти убежище в Тогоне, что вызвало недовольство Тибета [Гумилев, 1967, с. 133, 142; Он же, 1963, с. 159]. К сожалению, Л.Н. Гумилев не уточняет, на основании каких источников или трудов исследователей он пишет о бегстве тюрок туцзюэ в Тогон и о реакции на это со стороны Тибета.
В этом сообщении речь, несомненно, идет о туцзю- эском кагане Тардуше (в китайских текстах — каган Датоу, он же — Дяньцзюэ, Ашина Дяньцзюэ), сыне кагана Шидяньми. В 590 г. он объявил себя каганом с титулом Бильге-каган, а в 603 г. бежал в Тогон. Об этом событии сообщают следующие тексты.
“В 3-м году [эры правления Жэнь-шоу ] (16.11
603—5.И 604) более 10 телеских племен: сыцзе (секиры), фулицзюй (фуцзюй), хунь (кунь), сеса (хуса), аба (авары, надо: аде — эдизы. — А. А/.), пугу (боку) и другие — покинули кагана Датоу и просили разрешения отдаться под власть [Срединного государства ]. Народ [кагана ] Датоу рассеялся, и он бежал к туюйхуням“ [СШу, гл. 51, с. 96, 4—6]. Этот текст повторен в БШ (гл. 22, с. 176, 3—4) с двумя поправками: вместо “сеса“ указана правильная транскрипция “хуса“, а вместо “фулицзюй“ стоит “фуцзюй“.
“Во время правления кагана Циминь каган Дотоу постоянно враждовал [с Циминем ]. Государство Суй постоянно помогало Циминю, поэтому Датоу потерпел поражение и бежал к туюйхуням“ [СТШ, гл. 215Б, с. За, 13—14].
В приведенных текстах нет указаний на реакцию Тибета. Данные тексты, а также другие, описывающие положение в кочевом мире, позволяют утверждать, что к туюйхуням бежала незначительная группа, состоявшая из ближайших сторонников кагана, а основная масса кочевников подчинялась другим каганам. Следовательно, туюйхуни не могли усилиться за счет прибывших тюрок, что, в свою очередь, не угрожало тибетцам.
Во время первого проникновения тибетцев в Кашга- рию и длительного господства их здесь положение тюрок туцзюэ было крайне тяжелым. Некоторые вожди
46


народа, распавшегося на отдельные, часто враждебные, племена, пытались объединить кочевников для организации борьбы с Танским государством, но такие попытки кончались крахом. Помимо Танского государства в дела западных тюрок туцзюэ вмешивались тюргеши, восточные тюрки туцзюэ (после возрождения Восточнотюркского каганата в 682 г.) и тибетцы. В китайских источниках не нашли сообщений, в которых говорилось бы совершенно четко о вторжении тибетских войск в Джунгарию и на другие территории, входившие в состав бывшего Западнотюркского каганата. Распространение здесь влияния тибетцев, а оно не могло осуществиться без вторжения войск Тибета, устанавливается главным образом на основании анализа косвенных данных, имеющихся в текстах. Все доступные нам сообщения, дающие возможность более или менее успешно осветить эту проблему, будут приведены ниже и тщательно прокомментированы.
Как уже отмечалось, китайские средневековые сочинения содержат очень мало сведений о контактах между кочевниками, в том числе и между тибетцами и кочевниками. Поэтому имеет смысл привести здесь все известные нам тексты, не опуская и те, в которых нет никаких подробностей, кроме фиксирования лишь факта наличия контактов.
Выше мы уже подробно писали, что племя гунъюэ, входившее в состав нушибайских племен и в интересующее нас время, по-видимому, кочевавшее в Кашгарии, в 662 г. в районе Кашгара совместно с тибетцами нанесло поражение танскому военачальнику Су Хайчжэну, а в 665 г. вместе с тибетцами и войсками Кашгара осуществило нападение на Хотан.
В ЦФЮГ [гл. 967, с. 116, 2] сообщается, что во 2-м году эры правления Цянь-фэн (ЗОЛ 667 — 17.11 668) остатки народа, находившегося в подчинении у двух каганов, присоединились к тибетцам. Два кагана — это два марионеточных кагана Ашина Мишэ и Ашина Бучжэнь, поставленные танскими властями с целью внесения раскола в среду западных тюрок. Это назначение должно было еще больше усилить вражду, существовавшую между двумя названными принцами. В 662 г. Мишэ был вероломно уничтожен танским военачальником Су Хай- чжэном, поверившим в донос Бучжэня; вскоре умер и Бучжэнь [Малявкин, 1984а, с. 144]. Переход на сторону тибетцев части западных тюрок подтверждается и другими источниками. Так, в ТХЯ [гл. 94, т. 3, с. 1695] го¬
47


ворится следующее: “В десятом месяце 2-го года эры правления Лун-шо (17.XI—15.XII 662) приказано двум каганам Синсиван и Цзиванцзюэ мобилизовать войска и совместно с Су Хайчжэном атаковать Кучу. Цзиванцзюэ (Ашина Бучжэнь) издавна ненавидел Синсивана (Ашина Мишэ). Тайно просил Су Хайчжэна сфабриковать указ, призвать его (Мишэ) и обезглавить. Его (Ашина Мишэ) племя бежало, Су Хайчжэн догнал их, напал и умиротворил. Вскоре умер и Цзиванцзю (Ашина Бучжэнь). Десять племен остались без князей и подчинились Тибету“.
Мишэ и Бучжэнь были крупными фигурами в Западнотюркском каганате. Они принимали активное участие в длительной междоусобной борьбе, раздиравшей страну, и смертельно ненавидели друг друга. Вынужденный переход их на сторону Танского государства следует рассматривать как большой успех танской дипломатии. Гибель Мишэ и почти одновременная внезапная смерть Бучжэня нарушили все планы танских стратегов. Наследники этих марионеточных каганов, проживавшие под бдительным надзором придворных в столице (г. Чанъане) и имевшие жен-китаянок, уже окитаились и растеряли почти всех своих сторонников в степях. Тан- ские власти время от времени вспоминали о них, присваивали им высокие придворные чины и назначали каганами. Однако, не обладая авторитетом Мишэ и Бучжэня среди кочевников, не имели возможности оказать существенную помощь танским правителям.
Переход на сторону Тибета значительной части западных тюрок туцзюэ еще до вступления тибетцев в Кашгарию в 670 г. существенно укрепил позиции Тибета в этом регионе. К сожалению, дальнейшее сотрудничество Тибета с западными тюрками очень скупо освещается в китайских источниках. Имеется несколько текстов, в которых упоминаются каганы западных тюрок, поставленные тибетцами. Вполне естественно, что в китайских источниках они не признаются законными и о них пишут как о марионеточных каганах, “ложных“ — по терминологии источника. Все эти сообщения настолько кратки, что на основании их мы ничего не можем сказать о характере взаимоотношений этих каганов с Тибетом. У нас нет сведений и о времени их “правления“. Поэтому деятельность каганов, сотрудничавших с Тибетом, мы оцениваем по аналогии с каганами, поставленными танскими властями. Подробно этот вопрос
48


рассмотрен нами в специальной статье, там же приведены и переводы текстов [Малявкин, 1984а, с* 150—153].
Сообщения китайских источников о переходе десяти племен западных тюрок туцзюе на сторону Тибета, а также все вышесказанное по этому поводу дают возможность утверждать, что основная масса западных тюрок предпочитала сотрудничать с Тибетом в его борьбе с Танским государством. Это было крупнейшее поражение танской дипломатии, поэтому его и нельзя было просто замолчать или исказить.
2.3. БОРЬБА ТАНСКОГО ГОСУДАРСТВА ЗА ИЗГНАНИЕ ТИБЕТЦЕВ ИЗ КАШГАРИИ в 670—692 гг.
Сразу же после вторжения тибетцев в Кашгарию правители Танского государства решили нанести ответный удар в районе оз. Кукунор (бывшая территория государства Тогон, захваченная Тибетом). Источники сообщают, что для осуществления этого плана сосредоточивались громадные воинские силы, насчитывавшие более ста тысяч солдат. По мысли танских стратегов, в результате осуществления этой военной акции помимо улучшения положения на фронте в Кашгарии надлежало возродить государство Тогон. Ставя такую задачу, власти, несомненно, стремились добиться более активного участия туюйхуней в борьбе с Тибетом.
В СТШ [гл. 216А, с. 4а, 5—6] перечислены военачальники, которым было поручено осуществление этой очень значительной операции. Общее командование было доверено Сюэ Жэньгую, ему были подчинены многочисленные военачальники, в том числе Ашина Даоч- жэнь и Го Шифэн. Последний специально отвечал за осуществление мероприятий, связанных с восстановлением Тогона. Достигнув р. Дафэй, танские войска потерпели сокрушительное поражение от тибетцев, которыми командовал представитель семьи Гар, именуемый в источниках Цинь-лин (Гар Три-дринг). Дафэй отождествляется с р. Бухайн-Гол, впадающей в северо-западную часть оз. Кукунор [Chavannes, 1903, р. 179, 280; Яо Вэйюань, 1958, с. 183—194]. На современных китайских картах это р. Буха.
Поражение, которое танские войска понесли в долине р. Бухайн-гол, по мнению составителей танских хроник, объясняется несогласованностью действий танских
49


военачальников, вызванной скрытой борьбой среди них за превосходство. Го Шифэн, считая себя равным по положению с главнокомандующим Сюэ Жэньгуем, не выполнял его распоряжений. В частности, он отказался выполнить предписание командующего о сосредоточении всех войск в долине р. Бухайн-Гол и самовольно двинул подчиненные ему части в глубь территории противника, где и был разбит. Вскоре сокрушительное поражение потерпели и остальные войска, сосредоточенные в долине р. Бухайн-Гол. При этом они потеряли все снаряжение и обоз [Бичурин, 1833, с. 138—139]. Фактически из-за своеволия Го Шифэна танские войска были разбиты по частям. Неподчинение главнокомандующему, повлекшее столь тяжкие последствия, было очень серьезным воинским преступлением, и за него полагалась смертная казнь, но Го Шифэну она была заменена разжалованием в простолюдины [СТШ, гл. 111, с. 16, 10]. В “Основных анналах“ СТШ [гл. 3, с. 86, 5] уточняется, что сражение на р. Бухайн-Гол произошло в день у-цзы седьмого месяца 1-го года эры правления Сянь-хэн (8.VIII 670).
В день и-ю третьего месяца 3-го года эры правления Шан-юань (6.V 676) было дано указание направить две армии в район р. Таохэ и в округ Линчжоу, которые, по современному административному делению, находились к югу от г. Ланьчжоу, административного центра пров. Ганьсу. Армии были направлены для проведения военных операций, по-видимому оборонительного характера, против тибетцев. Во главе их были поставлены князья из правящего дома, а им были подчинены известные военачальники Лю Шэньли, Циби Хэли и другие командиры. Приказ о выступлении был отдан через несколько дней после вторжения тибетских войск в округа Шаньч- жоу, Кочжоу, Хэчжоу и Фанчжоу. Эти округа находились в крайней восточной части современной пров. Цинхай и непосредственно граничили с бассейном упомянутой выше р. Таохэ. В “Основных анналах“ ЦТШ [гл. 5, с. 66, 14 ] вторжение тибетцев зафиксировано под следующей датой: “В день цзи-сы третьего месяца 3-го года эры правления Шань-юань (20.V 676)“, и его , возможно, следует рассматривать как ответ на попытку тан- ских войск занять район оз. Кукунор. Между отправкой танских войск в район р. Таохэ и вторжением тибетцев прошло всего 16 дней, поэтому есть все основания предполагать наличие непосредственной связи между ними, тем более что танские власти через лазутчиков могли
50


заранее знать о предполагаемом вторжении тибетцев. В конечном счете высокопоставленные командующие не смогли развернуть активных военных действий и отбросить тибетцев [ЦТШ, гл. 5, с. 7а, 1—3].
В 678 г. два танских военачальника, Ли Цзинсюань и Лю Шэньли, сумели проникнуть в район оз. Кукунор, где в сражении с тибетцами потерпели поражение, во время которого погиб Лю Шэньли [СТШ, гл. 3, с. 8а, 5—7; гл. 2I6A, с. 46, 10—11]. В параллельном тексте ЦТШ [гл. 5, с. 8а, 5—7] сказано, что Лю Шэньли был захвачен тибетцами в плен. Значительно подробнее, с любопытными дополнениями, характеризующими нравы императорского двора, борьба с тибетцами в этом районе изложена в “Жизнеописании Ли Цзинсюаня“, помещенном в ЦТШ. Известный танский военачальник Сюэ Жэньгуй враждовал с Ли Цзинсюанем. Прекрасно зная, что тот не обладает способностями, необходимыми для организации обороны границ, а также талантами военачальника, он рекомендовал императору назначить Ли Цзинсюаня командующим обороной одного из важнейших участков западной границы. Здесь речь идет об участке границы, проходившей по территории бассейна р. Таохэ, правого притока р. Хуанхэ, расположенного в современной пров. Ганьсу вдоль границ пров. Цинхай. Надо отметить, что на линии противоборства Тибета с Танским государством не могло быть четко фиксированных границ, к тому же ситуация на местах часто менялась.
Одновременно Ли Цзинсюань был назначен и командующим войсками, развертываемыми в направлении р. Таохэ. Военная карьера его в роли командующего была короткой. Получив сообщение, что тибетцы напали на соединение, которым командовал Лю Шэньли, Ли Цзинсюань в панике бежал. Оставшись без помощи, Лю Шэньли погиб в сражении. Совершенно неожиданно после такого серьезного воинского преступления Ли Цзинсюань был назначен командовать обороной округа Шаньчжоу [ЦТШ, гл. 81, с. 11 —12]. По данным, приведенным в этом “Жизнеописании Ли Цзинсюаня“, Лю Шэньли погиб в 680 г. Во всех других текстах как ЦТШ, так и СТШ указывается 678 г., что дает основание считать, что в “Жизнеописании“ допущена ошибка.
Крайне неблагоприятное развитие событий на тибетском фронте очень беспокоило императора Гао-цзуна (649-683), поэтому в 678 г. он созвал совещание высших чинов двора для обсуждения создавшегося положения и
51


выработки плана мероприятий, которые дали бы возможность оказать эффективный отпор тибетцам. Мнения царедворцев, высказанные во время этого совещания, дают возможность более четко представить положение, существовавшее в это время на фронте, а также понять затруднения, возникшие перед государством Тан в связи с новым натиском Тибета. Поэтому мы решили привести здесь полный перевод текстов краткого отчета, помещенного в ТХЯ.
«В 3-м году эры правления И-фэн (28.1 678-15.11 679) император, в связи с тем, что Ли Цзинсюань только что потерпел поражение и опасность со стороны Тибета угрожающе возросла, созвал сановников и, обращаясь к ним, сказал: “Тибетские мерзавцы постоянно вторгаются на приграничные территории. Если не принимать [действенных ] мер, то на границе день ото дня будет расти страх. Если собираться дать отпор, то мы не слышим стоящих предложений. Надлежит обсудить все противоречивые мнения. Каждый должен изложить то, что он думает“».
«Контролер-секретарь Лю Цзинсянь сказал: “Для осуществления нападения [на Тибет] нет достаточных воинских подразделений; для наведения порядка [на границах ] у государства есть необходимые силы. Поэтому следует готовить бойцов для несения охранной службы на границах“. Великий секретарь императорского секретариата Го Чжэнъи сказал: “Бедствия, причиняемые тибетцами, из года в год становятся все разрушительнее. Постоянная мобилизация войск приводит к людским и материальным потерям. Проведение ограниченных наступательных операций ведет к напрасным тратам военного потенциала, глубокие вторжения [на территорию врага] не смогут привести к уничтожению вражеского логова. Слуга считает необходимым сохранить [численность] мобилизуемых войск; призвать солдат для усиления обороны границ; четко организовать службу сигнальных маяков и передовых небольших опорных пунктов; не допускать отдачи распоряжений о вторжениях [на вражескую территорию] для грабежей; подождать до тех пор, когда у страны будет достаточно ресурсов, и тогда одним ударом уничтожить их“. Контролер-секретарь Хуанпу Вэньлян сказал: “Следует приказать большому (талантливому) военачальнику осуществить [на границе] умиротворение, готовить бойцов; по обыкновению следует отдать распоряжение способному чиновнику заняться возделыванием полей, запасать со¬
52


бранный урожай. Следует подождать, когда в достатке будет вооружение и продовольствие, и тогда можно будет мобилизовать войска и разгромить противника“».
«Император соизволил заметить: “Опытные военачальники в преклонном возрасте, многие уже умерли; если не [найти ] имеющего опыт выдающегося военачальника, то как можно будет одолеть и уничтожить злодеев?“».
«Великий секретарь императорского секретариата Лю Хуэйчжи сказал: “Слуга, изучая [деяния] древних священномудрых владык и просвещенных государей, [обратил внимание], что все они страдали от варваров (и ди). Ныне Тибет творит насилие, не следует рассматривать это как [наш] позор. Прошу временно приостановить применение военной силы и тем облегчить тяготы [нашего] народа“. Контролер-секретарь Ян Сычжун сказал: “Осуществление прерогатив священномудрого драгоценно во благовремении. Ныне свирепые разбойники не помышляют о добродетелях. Не следует впадать в панику. Следует признать, что [предлагаемые] планы мирных урегулирований не подходят“. Помощник начальника императорского секретариата Сюэ Юаньчао сказал: “Следует полагать, что недопустимо попустительствовать врагу; распоясавшийся враг порождает бедствия. Недопустимо лишь оборонять границу; при охране границы происходит старение солдат. Лучше тщательно отобрать бойцов и одним ударом уничтожить врага“».
«Император обратился к заместителю начальника государственной канцелярии Лай Хэн и сказал: “После Ли Цзи действительно не стало хороших военачальников. Ныне Чжан Цяньсюй8 обладает определенными достоинствами, но и он далек от совершенства“».
«Лай Хэн отвечал: “Прежде войск, расквартированных на р. Таохэ, было достаточно, чтобы сдержать врага. Однако вследствие того, что военачальники допустили просчеты в дислокации войск, и не было успехов. Отсутствие ныне хороших военачальников — это поистине указание священномудрого“» [ТХЯ, гл. 97, т. 3, с. 1731 —1732]. Общая картина состояния дел на фронте борьбы с Тибетом, складывающаяся в нашем представлении после прочтения этого краткого отчета, не противоречит ранее высказанному мнению, что Танское государство не имело достаточных сил# для одновременного ведения войны на нескольких направлениях с разными странами. Отдавая предпочтение другим театрам военных действий, танские стратеги, по-видимому, даже не
53


рам военных действий, танские стратеги, по-видимому, даже не пытались сосредоточить здесь превосходящие тибетцев силы, с помощью которых только и можно было добиться решающего успеха. Принимаемые меры носили узколокальный характер и предназначались для решения сравнительно незначительных единовременных задач. В качестве примера можно привести сообщение ЦТШ [гл. 5, с. 76, 8 ] о наборе добровольцев среди местного населения: “В день и-мао двенадцатого месяца [2-го года эры правления И-фэн] (25.1 678) приказано в округах, подчиненных провинциям Гуаньнэй и Хэдун, вербовать храбрецов для организации нападения на Тибет“.
Упомянутые в этом тексте провинции были созданы в Танском государстве в начале эры правления Чжэнь-гуань (627—650). В состав пров. Гуаньнэй по современному административному делению входят часть пров. Шэньси, территория пров. Ганьсу к востоку от хребта Лунди, часть автономного района Внутренняя Монголия (юго-восток бывшей пров. Суйюань). Название пров. Хэдун свидетельствует, что она находилась к востоку от р. Хуанхэ и в основном совпадала с территорией современной пров. Шаньси. Таким образом, мобилизацию предполагалось провести в районах, непосредственно граничащих с территориями, подвергшимися тибетской агрессии. Власти, очевидно, предполагали, что население этих районов должно быть кровно заинтересовано в укреплении обороны и предотвращении возможного вторжения тибетцев.
В 1-м году эры правления Юн-чан (27.1—17.XII 689)9 командующим для осуществления военной компании против Тибета на Парфянском (?) направлении (в китайском тексте — Аньсийским, где Аньси — Парфия) был назначен военачальник Вэй Шицзя, а его заместителем — наместник в Аньси (Куча) Янь Вэньгу [СТШ, гл. 216А, с. 56, 2—3]. В “Основных анналах“ той же хроники это назначение датировано двенадцатым месяцем 3-го года эры правления Чуй-гун (9.1—6.ÏI 688) [СТШ, гл. 4, 36, 8—9].
В приведенном сообщении, хотя и очень кратком, содержится информация, которая, по-видимому, дает основание заключить, что планировалось грандиозное наступление на тибетцев, о чем можно судить прежде всего по указанному в источнике направлению развертывания войск. По нашему мнению, упоминание Парфии как конечного пункта движения войск позволяет пред¬
54


полагать, что придворные стратеги планировали нанесение удара по тибетским форпостам от границ Танского государства до крайнего Запада. Появление здесь топонима “Аньси“ (“Парфия“) нельзя рассматривать как недосмотр составителей или как простую описку еще и потому, что в тексте есть другой топоним “Аньси“, в котором второй иероглиф имеет другое начертание. В русской транскрипции эти два топонима без специального примечания неразличимы. Аньси (Аньсийское направление) является иероглифической транскрипцией названия династии Аршакидов, правившей в Парфянском царстве. В китайских источниках и других сочинениях эта транскрипция превратилась в название государства, отождествляемого с Парфией. Второй топоним “Аньси“, который может быть переведен на русский язык как “Успокоение запада“, является чисто китайским образованием и служит для обозначения города Куча. Часто он употребляется и в более широком смысле — это вся Кашгария, район, по мысли танских стратегов находившийся в ведении наместничества Аньси с резиденцией в городе Куча.
Выше было установлено, что танское присутствие в Куче было ликвидировано вскоре после 670 г., а тибетцы захватили этот важнейший центр только в 677 г., поэтому употребление танскими историографами в 688 г. термина “наместничество Аньси“ на первый взгляд совершенно неправомерно. Однако нам известно, что и раньше, когда танское правительство теряло контроль над опорными пунктами в Кашгарии, в том числе и над городом Куча, органы наместничества переводились в округ Сичжоу, находившийся в Турфанском оазисе, и продолжали функционировать под тем же названием, хотя уже никем и ничем не руководили. Так было во время выступления Ашина Хэлу в 650—657 гг., аналогичная ситуация сложилась в 670—692 гг. Такое упорное стремление сохранить наместничество, хотя бы и номинально, свидетельствует о непризнании властями империи факта потери своих позиций в Кашгарии.
Заместителем главнокомандующего Вэй Шицзя был назначен наместник в Аньси Янь Вэньгу, следовательно, и это свидетельствует о том, что при императорском дворе наместничество Аньси числилось как существующее. Поэтому направление развертывания войск не могло называться Кучарским (Аньсийским). Все вышесказанное, по нашему мнению, свидетельствует об отсутствии в тексте ошибки; другими словами, авторы действи¬
55


тельно писали о Парфии, а в задачу императорских войск входило изгнание тибетцев со всей территории Восточного Туркестана. Что касается употребления в это время топонима “Аньси“ (“Парфия“), то надо отметить, что танские географы в первые десятилетия после становления империи Тан, по-видимому, допускали возможность существования Парфянского царства. В дина- стийной хронике БШ, составление которой было завершено в 654 г. и охватывающей период истории страны с 386 по 581 г., есть отдельное “Повествование о государстве Аньсии (Парфия)“ [БШ, гл. 97, с. 20а, 10—206, 2 ]. Возможно, составители хроники, а ими были танские историографы, считали, что Парфянское царство продолжает существовать в том или ином виде. Это мнение было воспринято и представителями императорского двора, составлявшими планы военных кампаний. В СТШ (гл. 221 Б, с. 2а, 2) отмечается, что во время эры правления Сянь-цин (656—661) в городе Арами- тан/Рамитан, находившемся в районе Бухары, был “создан“ округ Аньси (Парфянский округ). Появление такого названия свидетельствует о том, что и в первые десятилетия существования государства Тан у его правителей не было точного представления о положении на территориях современной Средней Азии.
Создается впечатление, что при императорском дворе, планируя эту военную кампанию, недостаточно хорошо знали фактическое положение в Кашгарии, а также возможности танских военачальников, наличие и боеспособность вооруженных сил. В источнике отмечается, что войска допустили медлительность и потеряли много времени зря. Ответственность за неудачу была возложена на военачальников, и они были сурово наказаны: Янь Вэньгу был приговорен к смертной казни и казнен, а Вэй Шицзя сослан [СТШ, гл. 216А, с. 56, 3]. В “Основных анналах“ уточнено, что Взй Шицзя был сослан в округ Сючжоу (южная часть Гуанси-Чжуан- ского автономного района), а Янь Вэньгу казнен. Это произошло в день бин-цзы 1-го года эры правления Юн-чан (17.VIII 689) [СТШ, гл. 4, с. 46, 11 — 12]. В “Жизнеописаниях“ Вэй Шицзя, помещенных в Старой и Новой танских хрониках, дается более подробное описание этой неудачной военной экспедиции. Они содержат очень интересные детали, позволяющие высказать ряд критических замечаний. В связи с этим приведем здесь переводы наиболее интересных мест из названных “Жизнеописаний“, а также текстов, имеющих отноше¬
56


ние к рассматриваемым событиям, из “Основных анналов“ и “Повествований о Тибете“.
“Тогда [Вэй Шицзя] был назначен командующим экспедиционной армией Аньсийского (Парфянского) направления с подчинением ему еще 36 командиров для осуществления карательной экспедиции против Тибета. Ему присвоено достоинство гуна (княжеский титул. — AM.) фу янского. Когда войска достигли реки Иныпиц- зя, то сразились с тибетцами. Первоначально сражение развивалось победоносно, а затем [танские войска ] потерпели поражение. Кроме того, наступила зима, все замерзло, выпал снег. Многие солдаты умерли, вместе с тем не стало хватать продовольствия. Поэтому [Вэй Шицзя ] вернул войска [в район кочевий племени ] гунъюэ, а затем расквартировал их в Гаочане. Императрица Цзэ-тянь разгневалась. Заместитель командующего войсками Янь Вэньгу, виновный в задержке [при движении войск], был казнен. [Вэй] Шицзя приговорен к лишению чинов и ссылке в округ Сючжоу, где вскоре умер“ [ЦТШ, гл. 77, с. За, 4—7 ].
“Тогда [Вэй Шицзя] был назначен командующим экспедиционной армией Аньсийского (Парфянского) направления с подчинением ему 36 командиров для осуществления карательной экспедиции против Тибета. Пожалован титул гуна. Когда войска достигли реки Иныницзя, то сразились с тибетцами. Успехи и неудачи в сражениях были примерно равны. В это время заместитель командующего войсками Янь Вэньгу промедлил [с продвижением своей части]. Вместе с тем наступили сильные холода, [Вэй ] Шицзя не смог надлежащим образом руководить войсками, многие солдаты умерли, пресеклись пути подвоза продовольствия. Поэтому повернул войска и расквартировал их в Гаочане. Императрица разгневалась, казнила [Янь] Вэньгу, а [Вэй] Шицзя сослан в округ Сючжоу, где он умер“ [СТШ, гл. 98, с. 86, 7—10].
“В пятом месяце [1-го года эры правления Юн-чан] (24.V—22.VI 689)... Вэй Шицзя назначен командующим войсками Аньсийского (Парфянского) направления для проведения карательной экспедиции против Тибета... В седьмом месяце [1-го года эры правления Юн-чан] (22.VII—20.VIII 689) Вэй Шицзя за медлительность и непродвижение вперед, что вызвало голод среди солдат и их гибель, сослан в округ Сючжоу“ [ЦТШ, гл. 6, За, 12, 14—36, 1 ].
57


“В день бин-чэнь пятого месяца [1-го года эры правления Юн-чан] Вэй Шицзя (29.V 689) сражался с тибетцами на реке Иныпицзя, потерпел полное поражение... В день бин-цзы [седьмого месяца 1-го года эры правления Юн-чан] (17.VIII 689) Вэй Шицзя сослан в округ Сючжоу, а Янь Вэньгу казнен“ [СТШ, гл. 4, с. 46, 9, 11 — 12].
“Во время аудиенции императрица Цзэ-тянь назначила Вэй Шицзя командующим войсками Аньсийского (Парфянского) направления, великого наместника Ань- си (Куча) Янь Вэньгу его заместителем. В 1-м году эры правления Юн-чан (27.1—17.XII 689) они выступили во главе войск против Тибета. Медлили и не продвигались вперед. [Вэй] Шицзя приговорен к ссылке в округ Пуч- жоу, [Янь] Вэньгу приговорен к обезглавливанию“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 46, 6—8].
“В 1-м году эры правления Юн-чан (27.Т—17.XII 6890) Вэй Шицзя назначен командующим войсками Аньсийского (Парфянского) направления, великий наместник Аньси (Куча) Янь Вэньгу назначен заместителем командующего для осуществления карательной экспедиции против Тибета. Войска допустили промедление, и [командующие] приговорены к смертной казни и ссылке“ [СТШ, гл. 216А, с. 5Б, 1—3].
В приведенных выше шести текстах имеется много разнохарактерных неточностей и просто описок. Например, в большинстве текстов местом ссылки Вэй Шицзя указывается округ Сючжоу и только в ЦТШ (гл. 196А) речь идет об округе Пучжоу. В доступной нам справочной литературе такой округ не зафиксирован. Мы не будем обращать внимания на неточности, которые не имеют существенного значения для решения задач, поставленных в данном исследовании. Возможно подробнее коснемся только тех, уточнение которых будет иметь значение при том или ином решении неясных вопросов, связанных с противоборством Тибета и Тайского государства.
В приведенных выше текстах, касающихся одного и того же события, трижды упоминается р. Иныпицзя. Нам неизвестны упоминания этой реки в других текстах указанных источников или в других сочинениях, даже в связи с событиями этого времени. Что касается исследовательской литературы, то, по-видимому, только китайский историк Цэнь Чжунмянь пытался идентифицировать этот гидроним, локализация которого, помимо определения места сражения танских и тибетских войск,
58


имеет большое значение для установления границ проникновения Тибета в Центральной Азии.
Цэнь Чжунмянь в связи со своими попытками решить некоторые проблемы, касающиеся племени гунъюэ, упоминает один из приведенных выше текстов, а именно текст из “Жизнеописания Вэй Шицзя“, имеющегося в ЦТШ. Других случаев употребления гидронима “Иныницзя“, в том числе связанных с этой экспедицией, он не отмечает. По поводу иероглифической транскрипции “Иныпицзя“ Цэнь Чжунмянь пишет, что в течение многих лет не было возможности этимологизировать ее. Однако после того, как он познакомился с текстом Абулгази, в котором сообщалось, что до монгольских завоеваний основной базой народа канглы были бассейны рек Иссыккуль (современная Чу) и Талас, стало ясно, что “Иныпицзя“ является иероглифической транскрипцией названия р. Иссыккуль [Цэнь Чжунмянь, 19586, с. 187—188, 192, коммент. 3]. Создается впечатление, что это отождествление сделано лишь на основании некоторого, при этом очень отдаленного, совпадения современного чтения иероглифов.
Здесь определенное недоумение вызывает название реки: Иссыккуль — река озера Иссык (Горячее озеро). Кроме того, р. Чу, с которой отождествляется Иссыккуль, не связана с оз. Иссык, она протекает мимо на небольшом расстоянии. Нам не удалось проверить, как об этой реке говорится в труде Абулгази “Родословное древо тюрок“, перевод которого на русский язык был сделан Г.С. Саблуковым. Что касается Цэнь Чжунмяня, то он в своей книге название реки воспроизводит латинским шрифтом — Issikul.
Таким образом, если согласиться с этой этимологизацией, то надо будет признать, что сражение между тибетскими и танскими войсками произошло в долине р. Чу. Нам представляется, что предложенное Цэнь Чжун- мянем толкование текста абсолютно невероятно. Оставляя в стороне правомерность такой этимологизации с филологической точки зрения, а также другие вопросы, возникающие при чтении текста Абулгази, выскажем ряд соображений, которые, по нашему мнению, полностью исключают возможность проникновения в столь отдаленные районы тибетских и особенно танских войск.
Цэнь Чжунмянь предполагает, что тибетцы проникли в район оз. Иссык-Куль и далее в долину р. Чу с территории Восточного Туркестана. Он приводит мнение
59


японского исследователя X. Мацуда, считавшего, что в средние века путешественники, направлявшиеся из района оз. Иссык-Куль в Кашгар, должны были пересечь горы Терскей-Алатау, переправиться через Нарын; далее, проследовав вдоль берега р. Нарын, переправиться через его левый приток р. Атбаши и выйти на берег оз. Чатыркёль; затем, перейти горы Кашгар-Тау (по-видимому, горы, которые сейчас называются Кокшал-Тау), далее вдоль р. Тоюн(?) (Toyun) проследовать в район г. Кашгара[Цэнь Чжунмянь, 19586, с. 192, примеч. 3]. Этот древний путь, очевидно, полностью совпадает с современной дорогой, идущей от Рыбачьего, расположенного на берегу оз. Иссык-Куль, через Нарын в Кашгар. Приведя сведения о пути, по которому могли пройти тибетцы, Цзнь Чжунмянь ничего не говорит о дороге, по которой танские войска должны были двигаться в западном направлении до предполагаемой встречи с тибетцами. Сведений об этом пути в источниках нет. Если допустить возможность столкновения с тибетцами на р. Чу, то единственной дорогой, которой могли воспользоваться танские войска, будет древний караванный путь из Турфанского оазиса через проход в хребте Тянь-Шань, минуя современный город Урумчи, и далее вдоль северных склонов Тянь-Шаня в долину р. Или, затем южнее оз. Балхаш в долину р. Чу.
Цэнь Чжунмянь в упомянутой выше работе утверждает, что танские войска, проиграв сражение, отступили в район р. Или и далее через Джунгарию в Турфанскую котловину (округ Сичжоу). Единственным основанием для такого вывода могло быть, по-видимому, сообщение СТШ [гл. 77, с. За, 6 ], гласящее, что после поражения войска возвратились в район кочевий племени гунъюэ, издавна находившихся в долине р. Или. С этим утверждением можно было бы согласиться, и прежде всего потому, что другого пути у танских войск не было. В параллельном тексте СТШ [гл. 98, с. 86] и в других текстах племя гунъюэ не упоминается. Несомненно, в то время какая-то часть этого племени могла оставаться в долине р. Или. Вместе с тем значительная часть его уже перешла в Восточный Туркестан, в район Кашгара. В первой главе мы отмечали активное участие племени гунъюэ в междоусобной борьбе оазисных государств, а также в борьбе этих государств с империей Тан.
В пяти текстах из шести приведенных выше совершенно четко говорится, что войска, командование которыми было поручено военачальнику Вэй Шицзя, наце¬
60


ливались против Тибета. Если же согласиться с этимологизацией, предложенной Цэнь Чжунмянем, то нельзя будет понять, почему войска очутились к северо-западу от оз. Иссык-Куль, так далеко от территории Тибетского государства и Восточного Туркестана, захваченного ими. Здесь заключено серьезное логическое противоречие, ставящее под сомнение все выводы Цэнь Чжунмя- ня. Судя по названию направления развертывания войск — “Аньсийское“ (“Парфянское“), армия Вэй Шицзя, конечно, могла направиться и по северной дороге в обход Кашгарии, которой в это время владели тибетцы. Но это уже была бы экспедиция не против Тибета. Трудно представить возможность осуществления в это время походов большой танской армии по дороге, идущей от современного города Урумчи вдоль северных склонов Тянь-Шаня, т.е. вдали от основного района столкновения интересов двух стран, оставляя в неприкосновенности тибетские силы в Кашгарии, которые в любой момент могли перерезать пути снабжения и связи. Не выдерживает критики и предположение, что экспедиция была предпринята для поддержания своих марионеток, действовавших на землях бывшего Западнотюркского каганата. Помимо ненадежности коммуникаций, делавших данное предприятие слишком рискованным, танские стратеги не могли решиться на него и потому, что все население почти от границ империи было настроено враждебно. Это продемонстрировала деятельность здесь танских марионеток из рода ашина [Ма- лявкин, 1984а, с. 138—155].
Поэтому ни в коем случае нельзя предполагать, что сообщение текстов о походе против Тибета “является ошибочным и войска должны были проникнуть далеко на запад, минуя Тибет. Скорее, указание “Парфянского“ направления движения войск является ошибкой. Этимологизация, предложенная Цэнь Чжунмянем, позволяет считать возможным проникновение крупных сил Тибета так далеко от своих границ, что, однако, в конце VII столетия было неосуществимо.
Все события, связанные с этой военной экспедицией, от момента назначения Вэй Шицзя командующим и до дня его ссылки, происходили в 1-м году эры правления Юн-чан, продолжавшийся всего 10,5 месяца (22.1—17.11 689). В династийных хрониках обычно более точные даты приводятся в “Основных анналах“. Так, в ЦТШ (см. перевод текстов, приведенный выше) говорится, что Вэй Шицзя был назначен командующим в пятом месяце, а
61


сослан в седьмом. В СТШ сделана очень существенная поправка и приведены более точные даты. Здесь указано, что в пятом месяце в день бин-чэнь (29 мая по солнечному календарю) произошло сражение Вэй Шицзя с тибетцами, а не его назначение. Сослан он был уже 17 августа этого же года. Отрезок времени между этими событиями равен всего 79 дням. Ясно, что за такой короткий промежуток времени невозможно было осуществить следующие действия: закончить сражение с тибетцами и отвести войска в долину р. Или, в район кочевий племени гунъюэ; затем вновь поднять войска, перевалить через хребет Борохоро, пройти в Турфанскую котловину и там расквартировать войска (здесь речь идет о танском округе Сичжоу, который в текстах почему-то именуется Гаочан. Расстояние от р. Чу до Тур- фанского оазиса по прямой линии не менее 1500 км); после этого получить вызов и направиться в столицу империи г. Чанъань, подвергнуться там судебному разбирательству, узнать приговор и отправиться в ссылку. Надо обратить внимание на то, что в войсках Вэй Шицзя не могло быть конницы кочевников, в основном они, видимо, состояли из ханьских солдат. Скорость движения такой армии, обремененной многочисленными обозами, чрезвычайно мала. Это было время, когда крупные объединения кочевых племен уже перестали сотрудничать с империей.
Заслуживает внимания одно очень серьезное противоречие, имеющееся в текстах. В “Жизнеописаниях“ Вэй Шицзя, помещенных в обеих танских хрониках, говорится о наступлении зимы, снегопаде и сильных холодах. В “Повествовании о Тибете“ и в “Основных анналах“ этих же хроник ничего не сообщается о холодах, более того, в “Основных анналах“ сказано, что все события произошли в течение мая—июля (по солнечному календарю). Нам представляется, что сведения о холодах попали в “Жизнеописания“ случайно, тем более что район р. Чу отличается тепльп^ климатом и мягкими малоснежными зимами. Поэтому за основу следует принять сообщения “Основных анналов“. Обратим внимание также на то, что в “Повествовании о Тибете“ Старой и Новой танских хроник ничего не говорится о сражении с тибетцами, проигранном танскими войсками.
Если взглянуть на эту проблему с точки зрения политической обстановки в Семиречье и Джунгарии, существовавшей в конце VII в., то и в этом случае можно
62


прийти к выводу, что в 689 г. сражение танских войск с тибетцами на берегах р. Чу произойти не могло.
После распада Западнотюркского каганата в 658—659 гг. правители Танского государства предприняли попытку организовать контроль над разрозненными группами западных тюрок и других племен, ранее входивших в состав каганата, с помощью представителей правящего рода тюрок ашина, именуемых в китайских источниках каганами. Этот вопрос был подробно изучен нами в специальной статье с привлечением всех доступных источников на китайском языке [Малявкин, 1984а, с. 138—155]. Во время работы над этой статьей, охватывающей период истории Центральной Азии с 658 по 739 г., нами не было обнаружено каких-либо следов проникновения в то время на территорию Семиречья тибетских и тем более танских войск. Основная задача, которая была поставлена перед первым марионеточным каганом Ашина Бучжэнем, назначенным “каганом“ западной половины бывшего Западнотюркского каганата, состояла в организации проникновения в Семиречье с целью ликвидации там среди местного населения движения за объединение и создание независимого государства. Аналогичные задачи ставились и перед его преемниками. Однако все эти попытки оканчивались провалом, и танские марионетки не смогли помешать тюрге- шам создать собственное государство.
Племена тюргешей, кочевавшие в западных районах Джунгарии и в Семиречье, обрели независимость только после распада Западнотюркского каганата. Среди племен началась борьба за объединение, что вскоре привело к противоборству с Танским государством и его марионетками. Значительное усиление тюргешей произошло в последней четверти VII в., когда политическим центром их, примерно с 690 г., стал город Суяб.
В восьмидесятых годах VII в. марионеточным каганом западной половины территории бывшего Западнотюркского каганата в китайских хрониках значится Ашина Хусэло. Он получил “назначение“ от императорского двора в начале эры правления Чуй-гун (658—689), одновременно “каганом“ восточной половины был назначен сын Ашина Мишэ Ашина Юаньцин. Появление этих марионеток совпало со значительным усилением тюргешей, создавшим определенную угрозу. Однако попытки вновь назначенных “каганов“ поставить население Джунгарии и Семиречья под контроль Танского государства не увенчались успехом. Вскоре
63


они были вынуждены бежать к своим хозяевам в Чанъ- ань. Мы не знаем точно, когда это произошло. Можно высказать предположение, что это случилось не позже 691 г. Дело в том, что уже в 692 г. Ашина Юаньцин был обвинен в участии в дворцовых интригах и казнен [Малявкин, 1984а, с. 146, 148).
Все изложенное выше дает возможность прийти к заключению, что отождествление р. Иньшицзя с р. Чу не может быть признано удовлетворительным и принято. Эта река должна была находиться значительно ближе к танскому округу Сичжоу (Турфанский оазис), скорее всего, южнее Тянь-Шаня, другими словами, в Кашга- рии, в регионе, который был захвачен тибетцами и который все время пытались вернуть танские правители. Здесь существовала твердая власть тибетцев, имелись постоянные гарнизоны, что давало возможность тибетцам быстро и в необходимом количестве сконцентрировать войска и организовать эффективную оборону против вторгшихся танских войск.
Выше уже говорилось, что по мере усиления и ужесточения тибетского господства в Кашгарии отдельные оазисные государства, сохранявшие некоторую свободу действий, стали предпринимать попытки установить контакты с танским императорским двором и найти там помощь в борьбе с захватчиками. Так, в 675 г. из Кашгара и от племени гунъюэ ко двору прибыло объединенное посольство. В том же году аналогичное посольство появилось и из Кучи. Таким образом, можно констатировать, что в этих двух важнейших оазисных государствах существовало стремление заручиться поддержкой Танского государства в борьбе с Тибетом. Поэтому будет вполне логичным предположить, что армия Вэй Шицзя направлялась в район Кучи и Кашгара, стремясь воспользоваться недовольством населения и правителей этих государств для борьбы с Тибетом. Где-то здесь, сравнительно недалеко от Турфанского оазиса, она и потерпела поражение.
В 690 г. была предпринята еще одна попытка напасть на Тибет. В пятом месяце 2-го года эры правления Цзай-чу (12.VI—11.VII 690) главнокомандующим большой экспедиционной армией Увэйского направления был назначен Цэнь Чанцин [СТШ, гл. 216А, с. 56, 3—4; гл. 4, с. 6а, 12—13]. В ЦТШ [гл. 6, с. 4а, 8] сообщается, что это назначение произошло в шестом месяце (12.VII—9.VIII 690). Увэйское направление получило свое название от ханьского округа (цзюнь) У вэй, со¬
64


зданного императором У-ди (141 — 87 г. до н.э.) на территории, которая ныне является средней частью пров. Ганьсу. Это название сохранилось в наименовании современного уезда Увэй. Постоянное упоминание Увэй- ского направления при организации военных экспедиций против Тибета свидетельствует о том, что танские власти придавали громадное значение обладанию крепостью Увэй и прилегающими к ней районами. Это был один из важнейших стратегических пунктов, контролирующих наиболее удобную дорогу, ведущую в Западный край.
В танских династийных хрониках в “Жизнеописаниях“ Цэнь Чанцина о его назначении командующим армией и последующих событиях говорится следующее.
“ Приказано выступить на запад в поход против Тибета в должности командующего экспедиционной армией Увэйского направления. Отозван с полпути, под- вегнут дознанию и казнен“ [ЦТШ, гл. 70, с. 86, 6—7].
“Назначен командующим экспедиционной армией Увэйского направления, сосредоточенной для осуществления карательного похода против Тибета. Еще до прибытия к месту [назначения ] возвращен и брошен в тюрьму. Лай Цзюньчэнь ложно обвинил Цэнь Чанцина, а также Гэ Фуюаня, Оуян Туна и других, всего [представителей ] нескольких десятков родов, в том, что они замыслили заговор. Цэнь Чанцин казнен на городской площади. Пяти его сыновьям пожалована смерть“ [СТШ, гл. 102, с. За, 5—7].
Приведенные выше краткие выдержки из “Жизнеописаний“ Цэнь Чанцина могут служить прекрасной иллюстрацией, характеризующей атмосферу, царившую при императорском дворе, особенно во время правления императрицы Цзэ-тянь. Интриги, заговоры (подлинные и мнимые), сведения личных счетов и т.п. способны были не только сорвать проведение важнейших внешнеполитических акций, но и нанести громадный ущерб стране.
Формула “пожалована смерть“, приведенная в гл. 102 СТШ, означает, что сыновьям Цэнь Чанцина была оказана монаршая “милость“: они не были подвергнуты публичной казни на площади, а должны были расстаться с жизнью с помощью самоубийства.
♦
* *
Выше мы рассмотрели важнейшие мероприятия, предпринимавшиеся танскими властями с целью ликви¬
65


дации господства Тибета в Кашгарии. Можно констатировать, что военные действия носили ограниченный характер и были малоэффективными. Имеющаяся у нас информация не дает основания утверждать, что власти стремились приложить все силы для нового проникновения в Кашгарию. Однако деятельность танских царедворцев не могла ограничиться только посылкой армий. Помимо военных усилий танские власти, несомненно, предпринимали шаги и в сфере тайной дипломатии, традиционно игравшей громадную роль во взаимоотношениях с соседями. Все средства были хороши для нанесения урона Тибету и ликвидации его господства в Кашгарии.
Сведения о достижениях и провалах тайных агентов редко попадают на страницы династийных хроник и других источников, поэтому исследователям приходится судить об этой стороне деятельности чинов императорского двора главным образом на основании косвенных данных и оценки ситуации, складывающейся на линии противоборства двух стран. Ниже приводится перевод текста из “Повествования о Тибете“ ЦТШ, который, по нашему мнению, имеет непосредственное отношение к затронутому вопросу.
“В 1-м году эры правления Жу-и (24.11—14.X 692) тибетский большой вождь (да шоулин)Хэсу вместе с подчиненными ему племенами, а также с племенами из округа Гуйчжоу, просил разрешения добровольно подчиниться Танскому государству. Императрица Цзэ-тянь отдала приказ большому военачальнику правой стражи, у которой рукоятки секир инкрустированы нефритом, Чжан Сюаньюю во главе отборного отряда войск, численностью в 20 тысяч солдат, выступить для встречи в качестве посла-попечителя и принять их. Когда войска прибыли на р. Даду, то намерение Хэсу стало известно и он был схвачен тибетцами. Кроме того, большой вождь Цзаньча вместе с племенами цянов и маней, всего более 8 тысяч человек, прибыл к [Чжан] Сюаньюю и изъявил желание присоединиться к Танскому государству. [Чжан] Сюаньюй для этих племен учредил округ Ечуань, а Цзаньча был назначен на должность правителя округа. Как обычно, на [реке] Даду и у гор Сишань поставил стелу для увековечения подвигов и возвратился“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 46, 10-5а, 1 ].
В параллельном тексте СТШ [гл. 216А, с. 56, 4—7] описание этих событий содержит ряд существенных разночтений, поэтому ниже приводится его перевод.
66


“В следующем году [I-й год эры правления Жу-и (24ЛИ—14.Х 692) тибетский большой] вождь Хэсу во главе племен из местности Гуйчуань вместе с дансяна- ми, всего 300 тысяч человек, добровольно подчинился [Тайскому государству]. Императрица [Цзэ-тянь] назначила большого военачальника правой стражи, у которого рукоятки секир инкрустированы нефритом, Чжан Сюаньюя послом-попечителем, чтобы он во главе двенадцатитысячного войска встретил их. Когда он достиг р. Даду, то тибетцы уже схватили Хэсу и ушли. Вождь Цзаньча сам прибыл во главе цянов и маней. [Чжан] Сюаньюй для его племен учредил округ Ечжоу, а Цзаньча был назначен на должность правителя округа. На горе Даду на камне вырезана надпись для увековечения подвигов“.
2.4. МИРНЫЕ ИНИЦИАТИВЫ ТИБЕТА
После вторжения в Кашгарию и установления там своего господства цэнпо и его министры стали предпринимать попытки склонить владык Танского государства к переговорам о заключении мира. Этот мирный договор, по мысли тибетских руководителей, должен был основываться на признании Танским государством свершившегося факта и права Тибета владеть всеми территориями, захваченными на протяжении нескольких последних десятков лет. С учетом расстановки сил такое требование в это время было вполне естественным. Ниже мы постараемся привести сведения о всех известных нам попытках тибетских дипломатов, предпринимавшихся в данной связи. При этом не должно удивлять то, что в танских династийных хрониках и других многочисленных сочинениях тибетские послы и в это время представлены как просители, что полностью не соответствует реальному положению в интересующем нас регионе. Это дань традиции писать о “варварских“ послах как о просителях, и ей неукоснительно следовали при дворе.
В 672 г. ко двору прибыл тибетский первый советник (да чэнь) Чжун-цун. В тексте отмечается, что он в течение длительного времени находился при императорском танском дворе, где и получил прекрасную подготовку. В СТШ приведена лишь информация о его беседе с императором Гао-цзуном [СТШ, гл. 216А, с. 4а, 7—46,1 ], при этом не указана цель его визита в столи¬
67


цу империи* Нам представляется, что единственной и наиболее важной темой переговоров тибетского посла в это время могла быть только проблема разграничения спорных территорий и установления мирных отношений между двумя странами.
Следующее посольство во главе с советником (лунь) Ту-хуньми10 прибыло через три года, в 675 г. [СТШ, гл. 216А, с. 46, 1—2; ЦТШ, гл. 5, с. 6а, 8]. Об этом визите прямо говорится, что тибетские послы явились просить о заключении мира и урегулировании вопросов, связанных с Тогоном. Император самым решительным образом отказался обсуждать эти вопросы.
Вскоре прибыло еще одно посольство во главе с советником (лунь) Сай-дяо-паном, выполнявшим обязанности советника при принцессе Вэнь-чэн. Об этом посольстве в ЦТШ [гл. 5, с. 86, 11 —12] говорится следующее: “В девятом месяце 1-го года эры правления дяо-лу в день гуй-хай (25.XI 679) тибетского [цэнпо жена] принцесса Вэнь-чэн отправила своего советника (лунь) Сай-дяо-пана с сообщением о трауре и с просьбой о заключении мира и установлении родственных отношений. Разрешения не было дано. [Двор] направил полковника (ланцзян) Лай Ливэня для участия в похоронах цэнпо“.
Это посольство прибыло к императорскому двору с сообщением о смерти тибетского цэнпо Манг-сонг- манг-цэн (китайский вариант его имени неизвестен) и вступлении на престол сына умершего Дуйсонга (Ци-ну-си-цун) [ЦТШ, гл. 196А, с. 46, 4; Богословский, 1962, с. 48]. Помимо оповещения императорского двора о смерти цэнпо и о связанном с этим трауре, послу, по-видимому, было поручено прозондировать возможность проведения переговоров о мире и о “пожаловании“ в жены новому цэнпо принцессы из танского правящего дома. Что касается принцессы Вэнь-чэн, то это та самая принцесса, которая была “пожалована“ в жены цэнпо Сонгцэн Гампо, о чем шла речь в первой главе.
Нам не удалось обнаружить сведений о дальнейших шагах Тибета, которые он, несомненно, предпринимал для заключения мира с Танским государством. Как уже отмечалось, эти усилия были направлены на закрепление за Тибетом завоеванных им позиций. На все мирные предложения танские правители тогда реагировали однозначно: тибетцы получали категорический отказ ве¬
68


сти какие-либо переговоры. Возможно, поэтому в источниках и нет сведений. Такое отношение императорского двора можно рассматривать как свидетельство непоколебимого желания вернуть утраченные позиции в Кашга- рии, а также на западных границах, где непосредственно соприкасались войска двух стран.
Тибетские власти не ограничивались предложениями о проведении мирных переговоров, они пытались подкрепить свои требования серьезными военными акциями на территориях, контролируемых Танским государством. В 676 г., на следующий год после провала миссии (лунь) Ту-хунь-ми, тибетские войска вторглись в округа Шаньчжоу, Кочжоу, Хэчжоу и Фанчжоу. Все четыре округа находились в восточной части современной пров. Цинхай, в районе уездов Гуйдэ, Си'нин и Лэду, захватывая часть территории соседней пров. Ганьсу [Маляв- кин, 1981, с. 252, коммент. 467; с. 226, коммент. 379; с. 223, коммент. 367; с. 136, коммент. 149]. В СТШ (гл. 216А, с. 46, 2—3) об этом направлении говорится следующее. “В следующем году атаковали 4 округа: Шань [чжоу ], Хэ [чжоу ], Ко [чжоу ] и Фан [чжоу ]. Побили и ограбили чиновников, а также угнали более 10 тысяч голов лошадей и рогатого скота“.
В другой главе этого же источника [СТШ, гл. 3, с. 96, 14] уточняется, что нападение было произведено в 1-м году эры правления И-фэн в дополнительный третий месяц11 в день цзы-си (20.IV 676). В параллельном тексте ЦТШ [гл. 5, с. 66, 14] была допущена ошибка — сказано, что нападение произошло не в дополнительный месяц, в просто в третий месяц.
В том же году в седьмом месяце в день и-вэй [1-го года эры правления И-фэн] (13.IX 676) тибетцы напали на округ Дечжоу, находившийся к югу от современного уездного города Линьтань в пров. Ганьсу на границе с пров. Сычуань [СТШ, гл. 3, с. 10а, 5; Малявкин, 1981, с. 210, коммент. 326]. В следующем году в пятом месяце [2-го года эры правления] И-фэн (6.VI—5.VII 677) тибетцы вторглись в округ Фучжоу, находившийся к северо-востоку от современного уездного города Вэньсянь в пров. Ганьсу на границе с пров. Сычуань [СТШ, гл. 3, с. 10а, 11; Малявкин, 1981, с. 212, коммент. 332].
Борьба между Тибетом и Танским государством, по-видимому, не прекращалась ни на один день, но приняла характер отдельных, чаще сравнительно небольших столкновений, вызванных вторжениями тибетцев и ответными ударами танских войск. Несомненно, должны
69


были происходить и сражения, инициаторами которых были танские военачальники.
Наиболее крупное вторжение, на которое следует обратить внимание, произошло в 662 г. В ЦТШ [гл. 5, с. 11а, 11] сообщается, что осенью (седьмой — девятый месяц по лунному календарю) 1-го года эры правления Юн-шунь (9.VIII—4.XI 682) тибетские войска проникли в округа Чжэчжоу, Сунчжоу [Малявкин, 1989, с. 144, коммент. 57], Ичжоу и другие. Перечисленные здесь округа находились в районе современного уезда Сун- пань, а также частично западнее. Уезд Сунпань располагается в северной части пров. Сычуань. В хрониках отмечается, что позднее эти три округа и многие другие быди упразднены вследствие занятия их территорий тибетцами.
Приведенные выше сведения позволяют констатировать, что династийные хроники очень скупо сообщают о попытках Тибета начать переговоры об урегулировании имеющихся разногласий и размеживании территорий. Тибет, достигший значительных успехов в борьбе с Танским государством, был заинтересован в проведении таких переговоров именно в это время, танские же власти, естественно, не хотели согласиться с поражением и готовились к реваншу. Совершенно по-другому отнеслись историографы к освещению переговоров, которые позднее велись по инициативе Танского государства, но об этом речь пойдет ниже.
Заканчивая этот раздел, мы считаем необходимым пояснить, почему здесь с такой уверенностью излагается мысль о стремлении тибетцев вынудить императорский двор начать переговоры и заключить выгодный тибетцам мир. Конкретных указаний на это в китайских источниках нет. К такому выводу мы пришли на основании следующих фактов. 1. Тибет владел почти всей Кашгарией, за исключением. округа Сичжоу (Турфан- ский оазис), который прочно удерживали танские войска. 2. На всех других границах Тибета с Танским государством тибетские войска добились больших успехов и продолжали вести активные военные действия. 3. Косвенным доказательством является и категорический отказ танских властей вести какие-либо переговоры. Политики и стратеги императорского двора прекрасно понимали, что в сложившейся ситуации на фронтах преимущество на стороне Тибета, которым он непременно воспользуется.
70


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
3.1. ПОРАЖЕНИЕ ТИБЕТА В КАШГАРИИ
Как сообщают китайские источники, танские войска под командованием военачальника Ван Сяоцзе вернули четыре крупнейших гарнизона, расположенные в Каш- гарии. Эти гарнизоны (чжэнь) в китайских источниках именуются “сы чжэнь“ (четыре гарнизона) и являются главными городами одноименных важнейших оазисных государств — Кучи, Карашара, Кашгара и Хотана. Употребление историографами Срединного государства собирательного названия “сы чжэнь“ является традиционным и в данном случае не связано с фактическим положением в Кашгарии. В таком понимании этот термин употребляется и нами, с учетом того, что его можно рассматривать и как синоним топонима “Кашгария“. Мы уже об мечали, что даже в первую половину существования государства Тан, когда его могущество достигало наивысшего уровня, не во всех этих городах и не всегда были гарнизоны, состоящие из войск империи.
Следует сказать несколько слов о Ван Сяоцзе, под командованием которого танские войска якобы освободили “четыре гарнизона“. В “Жизнеописании Ван Сяоцзе“, помещенном в ЦТШ [гл. 93, с. 2а, 3—6], в связи с назначением его командующим войсками сказано следующее: «В конце царствования императора Гао-цзуна (649—683) [Ван Сяоцзе] в качестве заместителя командующего войсками сопровождал министр общественных работ Лю Шэньли в походе в западном направлении против тибетцев. В сражении на реке Дафэй (Бу- хайн-Гол) был схвачен врагами. Тибетский цэнпо, глядя на [Ван ] Сяоцзе, прослезился и сказал: “Похож на моего отца“. Отнесся к нему с большим вниманием. Таким образом Ван Сяоцзе избежал смерти и скоро смог вернуться домой. «...» Так как [Ван] Сяоцзе долго жил в Тибете и хорошо знал подлинное положение дел в стране, то в 1-м году эры правления Чан-шоу (15.Х 692—13.XII 693) был назначен главнокомандующим войсками Увэйского направления, чтобы атаковать Тибет вместе с большим военачальником гвардии Ашина Чжунцзе».
В параллельном тексте СТШ [гл. 111, с. 106, 14] об избавлении Ван Сяоцзе от смерти сказано коротко:
71


«Цэнпо, увидя [Ван Сяоцзе], сказал: “Похож на моего отца“, поэтому не предал смерти и отпустил его».
Уход тибетских войск из Кашгарии, который в китайских источниках описывается как результат успешного молниеносного наступления танских войск под командованием Ван Сяоцзе, несомненно, отвечал планам и чаяниям правителей Танского государства. И если не вдаваться в детали, то его вполне можно рассматривать как результат усилий, предпринимавшихся властями империи. В источниках имеются следующие подробности, касающиеся похода войск Ван Сяоцзе.
«В этом году (692) приказано правому военачальнику гвардии орлиного полета Ван Сяоцзе быть главнокомандующим армией Увэйского направления. [Ван Сяоцзе] вместе с подчиненными ему тутуком [округа Сич- жоу ] Тан Сюцзином и большим военачальником воинственной гвардии Ашина Чжунцзе напал на Тибет и нанес сильное поражение его войскам, снова захватил “четыре гарнизона“ (“сы чжэнь“). Наместничество Аньси вновь перенесено в Кучу, где расквартирован гарнизон для защиты. После этого не стало советников, рекомендовавших отказаться от “четырех гарнизонов“» [СТШ, гл. 216А, с. 56, 7—10].
В “Основных анналах“ СТШ [гл. 4, с. 7а, 4] уточняется, что это событие произошло в девятом месяце в день бин-сюй 1-го года эры правления Чан-шоу (9.XII 692). В “Основных анналах“ ЦТШ [гл. 6, с. 46, 10—5а, 1 ] вообще ни слова не говорится об изгнании тибетских войск из Кашгарии. Возникает вопрос: почему такое важное событие, к которому все время стремились и активно готовились танские правители, не получило соответствующего освещения в источниках? Создается впечатление, что тибетцы в силу каких-то причин, не связанных с попытками танского правительства изгнать их, были вынуждены уйти из Кашгарии и их уход был неожиданностью для Танского государства. Причиной, заставившей тибетцев оставить Кашгарию, могли стать только события, происходившие внутри Тибетского государства.
Стремительное и неожиданное изменение обстановки в Кашгарии в пользу Танского государства полностью противоречит и общей обстановке на фронтах борьбы с ним Тибета. Все попытки взять реванш, предпринимавшиеся танскими войсками, до сих пор не приносили успеха. Предпринятое в 689 г. широкомасштабное вторжение в Кашгарию, осуществленное под командованием
72


Вэй Шицзя и рада других военачальников, потерпело сокрушительное поражение. И вдруг к 692 г., всего за три года, Танское государство смогло собрать достаточно сил для изгнания тибетцев.
Китайские исследователи не сомневаются в достоверности этого сообщения и в соответствии с ним описывают события. Так, в “Очерках истории Китая“ [1959, с. 23 ], которые стали широко известны советскому читателю благодаря русскому переводу, можно прочесть следующее утверждение: «В 692 г. императрица Цзэ-тянь направила против них армию под командованием Ван Ся- оцзе, которая нанесла им серьезное поражение и отвоевала “четыре гарнизона“». Многие зарубежные и отечественные авторы не сомневаются в том, что тибетцы были изгнаны из Кашгарии войсками Ван Сяоцзе [Гумилев, 1963, с. 168 ].
Некоторые подробности, касающиеся осуществляемых мероприятий по подготовке новой попытки осуществить вторжение в Кашгарию, можно почерпнуть из “Жизнеописания Тан Сюцзина“, помещенного в ЦТШ [гл. 93, с. 36, 8 ]. Здесь говорится, что после страшного поражения, которое нанесли тибетские войска военачальникам Вэй Шицзя и Янь Вэньгу, Тан Сюцзин собрал остатки их войск и привел их в порядок. В СТШ [гл. 111, с. 116, 10] уточняется, что он собрал “разбежавшихся и деморализованных“, после чего представил доклад императорскому двору и просил разрешения вновь предпринять попытку взять “четыре гарнизона“. Вполне возможно, что Тан Сюцзин, занимая пост наместника не существовавшего в то время наместничества Аньси и находясь в округе Сичжоу, мог знать об ослаблении тибетской власти в Кашгарии. По указу императрицы Цзэ-тянь командующим экспедиционной армии Увэйского направления был назначен Ван Сяоцзе. Составители династийной хроники присовокупляют при этом, что вся эта военная кампания была осуществлена по планам, составленным Тан Сюцзином [ЦТШ, гл. 93, с. За, 9 ].
У нас нет сомнений в том, что в 692 г. тибетцы были вынуждены уйти из Кашгарии. Вызывает недоверие лишь категоричность утверждения источников, что под контроль Танского государства попали сразу все “четыре гарнизона“. Если судить по контексту имеющихся в нашем распоряжении коротких сообщений, касающихся этих событий, то это должно было произойти почти в одно время. В кратких “Повествованиях“, посвященных
73


четырем важнейшим оазисным государствам Кашгарии, помещенных в ЦТШ и СТШ, вообще нет никаких сообщений о занятии танскими войсками главных городов этих государств. Скорее всего, в этих текстах историографы употребляли выражение “сы чжэнь“ (“четыре гарнизона“) как собирательное, обозначающее всю Кашгарию. Информацию в целом следует понимать не как “заняли“, а как “освободили от тибетцев“, что не одно и то же.
Существенное значение имеет факт назначения Ван Сяоцзе командующим войсками Увэйского направления. Это следует рассматривать как свидетельство того, что основные военные действия должны были развернуться в Принаньшанье, на территории, которая ныне является восточной половиной пров. Ганьсу, а не в Кашгарии. Основной целью планируемой военной кампании было освобождение Ганьсуйского коридора и открытие таким образом кратчайшего и наиболее удобного пути в Западный край (Кашгарию). Может быть, уход тибетцев из Кашгарии до некоторой степени оказался неожиданным для танских правителей?
Ниже, основываясь на помещенных в династийных хрониках “Повествованиях“, касающихся четырех важнейших оазисных государств, попытаемся, используя имеющуюся здесь информацию, представить характер взаимоотношений Танского государства с ними, сложившийся после ухода тибетцев из Кашгарии.
В “Повествовании о Кашгаре“ сразу же после сообщения об окончательной ликвидации независимости Кашгара тибетцами, что произошло в 676—678 гг., следует рассказ о путешествии танского посла Цяо Мэнсу- на в Кашгар, совершенном в 728 г. Таким образом, наблюдается перерыв в информации, равный пятидесяти годам. Каими-либо другими сведениями о взаимоотношениях Кашгара и Танского государства за этот промежуток времени мы не располагаем. Выше уже достаточно подробно говорилось о том, что только в 728 г. Кашгар мог признать свою независимость от Танского государства, и эти выводы были получены в результате анализа задач, поставленных императорским двором перед миссией Цяо Мэнсуна [СТШ, гл. 221А, с. 106, 7—81.
В “Повествовании о Карашаре“ также нет сведений о крушении тибетского господства и появлении здесь танских войск. В ЦТШ [гл. 198, с. 9а, 13] описание событий, происходивших в Карашаре, заканчивается сообщением о вступлении в управление этим оазисным госу¬
74


дарством князя Сяньначжунь. Исследователи считают, что это произошло в 648 г. В СТШ [гл. 221А, с. 86, 13] говорится, что князем стал не Сяньначжунь, а младший брат князя Лун Туцичжи, по имени Поцзяли. После смерти князя Поцзяли, точная дата которой, по-видимому, неизвестна, народ просил вернуть князя Лун Туцичжи, находившегося в это время при императорском дворе в Чанъане. Далее, при изложении событий, составители СТШ допустили ряд существенных ошибок.
В СТШ [гл. 221А, с. 86, 14] есть сообщение, что император Гао-цзун (649—683) дал согласие на возвращение Туцичжи, который после этого правил Карашаром недолго и вскоре умер. В тексте источника нет слова “вскоре“, но общий его смысл позволяет говорить о том, что это произошло очень скоро после его возвращения. На место Туцичжи сел Лун Лайту, который умер в 719 г. [СТШ, гл. 221А, с. 86, 16]. Возвращение Туцичжи могло произойти вскоре после смерти Поцзяли, дата которой неизвестна, и до 670 г., когда тибетцы ликвидировали влияние Танского государства в Кашгарии. Таким образом, если верить источникам, то Туцичжи и Лун Лайту в общей сложности правили около шестидесяти лет, а может быть, и несколько больше, что зависит от даты смерти князя Поцзяли. Такое длительное царствование в это смутное время невероятно. Кроме того, князь Лун Туцичжи, являясь ставленником Танского государства, мог править только до установления здесь господства Тибета. Поэтому мы считаем, что в тексте источника не полностью отражена смена правителей Карайзара, происходившая не только во время господства тибетцев в 670—692 гг., но также до и после этого периода. В СТШ [гл. 331А, с. 86, 15] достоверная информация о Карашаре датирована 701—704 гг. Таким образом, для “Повествования о Карашаре“ можно также констатировать наличие длительного перерыва в изложении событий, равного почти сорока годам.
“Повествование о Хотане“ не является исключением, и здесь нет интересующей нас информации. После сообщения о “создании“ на территории этого оазисного государства между 674 и 676 гг. управления дуду Пиша помещены сведения, касающиеся прибытия к императорскому двору из Хотана посольства с подарками. Но это произошло значительно позже, уже во время эры правления Кай-юань (713—741), т.е. и в данном случае имеется перерыв в информации, равный по крайней ме¬
75


ре тридцати семи годам [СТШ, гл. 221 А, с. 11а, 14—16].
Что касается четвертого важнейшего гарнизона (оазисного государства), а именно Кучи, то он был занят танскими войсками не позже 692 г. Танские дина- стийные хроники об этом сообщают следующее: “В 1-м году эры правления Чан-шоу (15.11—7.Х 692) главнокомандующий Увэйского направления Ван Сяоцзе и Ангина Чжун-цзе нанесли сильное поражение тибетцам, вернули четыре гарнизона — Кучу, Хотан и др. После этого в Куче вновь учреждено наместничество Аньси и создан гарнизон, насчитывающий, 30 тысяч ханьских солдат“ [ЦТШ, гл. 198, с. 106, 3—5]. В параллельном тексте СТШ [гл. 221А, с. 10а, 6—7] дана аналогичная информация.
Если суммировать все то, что было сказано о положении оазисных государств Кашгарии после ухода тибетцев, то можно констатировать, что танские власти после занятия Кучи в 692 г. и переноса туда наместничества Аньси не сразу подчинили Хотан, Кашгар и Ка- рашар. В течение довольно длительного времени эти оазисные государства оставались независимыми, и только постепенно и в разное время они, подчинившись нажиму, стали вассалами империи. Так, например, выше уже говорилось, что Кашгар признал свою зависимость, может быть даже номинально, лишь в 728 г. Новое установление протектората над оазисными государствами происходило на фоне общего очень медленного, но необратимого процесса ослабления могущества империи Тан, поэтому он должен был носить не стабильный характер, когда успехи танских политиков чередовались с провалами. Многолетние усилия империи по овладению Кашгарией, потребовавшие громадных жертв, закончились полным крахом после начала мятежа Ань Лушаня.
Все сказанное выше дает основание утверждать, что танским войскам в 692 г. не пришлось вести длительных и упорных сражений с тибетцами, в противном случае в источниках было бы много победных реляций, сообщались бы сведения о числе срубленных голов, количестве скота, захваченного после разгрома тех или иных тибетских отрядов, и т.п. Ничего этого мы в источниках не находим.
Прежде чем коснуться междоусобной борьбы, значительно усилившейся к этому времени в правящей верхушке тибетского общества, следует выяснить, почему в борьбе с тибетцами участвовал тюргешский вождь Аши-
76


на Чжун-цзе, который также именуется Ашина кюль-чур Чжун-цзе, Ашина Кюль-чур, Кюль-чур Чжун-цзе и просто Чжун-цзе. Что касается китайского компонента этой сложной фамилии-титула, а именно Чжун-цзе, то его можно перевести на русский язык -как “беззаветная преданность и честь“. Это один из обычных компонентов в титулах “варварских“ вождей, долженствующий свидетельствовать о наличии отношений вассал — сюзерен.
Ашина кюль-чур Чжун-цзе неоднократно упоминается в различных главах ЦТШ и СТШ только в связи с событиями, происходившими в начале VIII в. Нам не удалось найти других сообщений, подтверждающих или просто повторяющих сведения об участии тюргешского вождя, а следовательно, и тюргешей в борьбе против Тибета в союзе с Танским государством. Однако это обстоятельство не дает оснований утверждать, что в источнике допущена ошибка. Ашина кюль-чур Чжун-цзе был ближайшим сподвижником тюргешского кагана Учлика. После его смерти он стал враждовать с его наследником Согэ и сблизился с танскими вельможами, известны их совместные интриги против Согэ. Нам уже приходилось писать, что в это время за господство в Джунгарии боролись тюргеши, тибетцы, восточные и западные тюрки туцзюэ и Танское государство [Маляв- кин, 1984а, с. 148]. Могли возникать временные коалиции, например тюргешей и Танского государства против Тибета. В рассматриваемом тексте и зафиксирован один из эпизодов совместной борьбы.
Как известно, в это время в Тибете назревал конфликт между официальным главой страны цэнпо (царь, князь) и всесильной семьей Гар, давно уже узурпировавшей власть, ее члены были фактическими правителями страны, они же командовали войсками, прежде всего теми, которые находились на границах и вели агрессивные войны. Отношения между царствовавшей династией и семьей Гар всегда были натянутыми, но до последней четверти VII в. эта семья прочно удерживала власть в своих руках. Переломный момент наступил, по-видимому, когда Дю-сонг, вступивший на престол малолетним, достиг совершеннолетия и, пользуясь поддержкой своей родни и сторонников, возглавил борьбу с узурпаторами [Богословский, 1962, с. 48—49].
Противоборство между двумя лагерями тибетского общества существовало всегда, но незадолго до 692 г. оно значительно обострилось. Такое развитие событий
77


было связано не только с появлением лидера, готового возглавить попытку свергнуть узурпаторов, но, несомненно, и с ослаблением могущества семьи Гар, что могло явиться следствием непрерывных войн почти на всех границах Тибета. В связи с неблагоприятным развитием событий внутри страны представители семьи Гар, по-видимому, были вынуждены отвести значительную часть своих войск из Кашгарии, чем должны были воспользоваться танские военачальники. Оставшиеся отряды не смогли одновременно удерживать в повиновении население оазисных государств и отражать натиск танских войск, поэтому они были вынуждены уйти, видимо не оказав серьезного сопротивления.
Между тем события в Тибете развивались крайне неблагоприятно для семьи Гар, и в 698 г. наступила развязка [Богословский, 1962, с. 51 ]. В.А. Богословский приводит пространную цитату из китайских источников в переводе Н.Я. Бичурина [1833, с. 154], в которой, в частности, сообщается: “Дю-сонг, воспользовавшись отсутствием Цинь-лина (Три-дринга), уничтожил более 2 тысяч его родственников и сторонников, и это произошло в 16-е лето (699)“. Нам непонятно, из какого источника Н.Я. Бичурин извлек данный текст. Об этих событиях говорится в СТШ [гл. 216А, с. 7а, 2—5], но, как обычно, в тексте нет даты, нет сведений о числе воинов у Цзань-по и числе аилов у Ман-бу-чжи. Сообщение ЦТШ [гл. 196А, с. 5а, 11 —14] также не соответствует переводу Н.Я. Бичурина. Что касается даты (16-е лето), то дело происходило во время царствования императрицы Цзэ-тянь, которая за 21 год своего пребывания на троне 17 раз меняла девиз правления, и только одна эра правления длилась 4 года — эра Чуй-хун. Упомянутое в книге Н.Я. Бичурина 16-е лето соответствует 16-му году правления императрицы Цзэ-тянь (2-й год эры правления Шэн-ли, 8.XII 698—26.XI 699). Нам неизвестны случаи употребления такого способа летоисчисления в древних и средневековых исторических хрониках, он появился позднее, начиная со времени становления государства Мин (см. коммент. 9).
*
* *
В сообщениях ЦТШ и СТШ, касающихся “освобождения“ Кашгарии от тибетского владычества, имеются разночтения, анализ которых и выводы, полученные при этом, имеют большой интерес. Следует подробнее
78


рассмотреть имеющиеся разночтения и попытаться решить возникающие относительно их вопросы.
Суть этих расхождений заключается в следующем. В ЦТШ в “Повествовании о Тибете“ [гл. 196А, с. 5а, 1—2], в “Основных анналах“ [гл. 6, с. 46, 8—9] и в “Жизнеописании Ван Сяоцзе“ [гл. 93, с. 2а, 7 ], когда говорится об освобождении “четырех гарнизонов“, то везде перечисляются их названия — Куча, Кашгар, Хота н и Суяб. В “Жизнеописании Тан Сюцзина“, помещенном в ЦТШ [гл. 93, с. За, 8—9 ], а также в СТШ — в “Повествовании и Тибете“ [гл. 216А, с. 56, 9—10],в “Основных анналах“ [гл. 4, с. 7а, 4 ] и в “Жизнеописании Тан Сюцзина“ [гл. 111, с. 116, 10—11] это перечисление отсутствует. При этом в“Жизнеописании Тан Сюцзина“ говорится не о взятии “четырех гарнизонов“, как в ЦТШ и ряде других текстов СТШ, а о “занятии Кучи и других городов“. Только в “Жизнеописании Ван Сяоцзе“ составители СТШ по непонятной причине оставили этот перечень [СТШ, гл. 111, с. 11а, 2].
Создается впечатление, что составители СТШ совершенно сознательно убрали из ряда основных текстов наименования “четырех гарнизонов“, якобы освобожденных войсками под командованием Ван Сяоцзе. Что касается присутствия в “Жизнеописании Ван Сяоцзе“ списка “четырех гарнизонов“, то, по нашему мнению, это можно объяснить только недосмотром составителей при редактировании хроники. Сообщение ЦТШ о взятии танскими войсками Хотана, Карашара, Кашгара и даже Суяба находится в вопиющем противоречии с разнообразной и многочисленной информацией, имеющейся в письменных источниках этого периода, которая дает возможность составить довольно точное представление о фактическом положении в этом регионе. Поэтому составители нового варианта танской династийной хроники и были вынуждены внести исправления, в определенной мере отразившие подлинное положение. По нашему мнению, наиболее точно непосредственные итоги всех событий 692 г. изложены в “Жизнеописании Тан Сюцзина“, помещенном в СТШ, где сказано, что были заняты Куча и другие города. Информация о занятии Кучи полностью соответствует действительности и не может быть подвергнута сомнению. Это подтверждается также тем, что сюда вскоре были перенесены органы управления наместничества Аньси и здесь был размещен ханьский гарнизон. Что касается упомянутых при этом “других городов“, то это могли быть сравнительно
79


небольшие населенные пункты, расположенные недалеко от Кучи.
Во второй главе мы подробно говорили о возможности проникновения тибетских войск в это время в район г. Суяб и пришли к заключению, что такого события не было и не могло быть. Это можно рассматривать и как доказательство того, что и освобождать Суяб от тибетцев в 692 г. не требовалось. Таким образом, можно окончательно констатировать, что существующее противоречие между сообщениями ЦТШ о вторжении тибетцев в Кашгарию в 670 г., в которых нет наименований занятых ими “четырех гарнизонов“, и сообщениями этого же источника об уходе тибетцев в 692 г., когда в текстах перечислены названия гарнизонов, было успешно преодолено составителями СТШ, убравшими их наименования.
Закончим эту тему несколькими примерами, свидетельствующими, что словосочетание “четыре гарнизона“ употреблялось только в значении “четыре гарнизона, находящиеся в Кашгарии“. Так, в “Жизнеописании Го Юньчжэня“ из СТШ [гл. 122, с. 146, 10] сказано: «Цинь-лин (Три-дринг) вследствие того, что “четыре гарнизона“ находились близко к Тибету, боялся наших вторжений». Полный перевод этого очень интересного текста будет приведен ниже при изложении хода переговоров о мире.
В географическом разделе СТШ [гл. 43Б, с. 8а, 11—86, 1] приводятся сведения о четырех управлениях дуду, созданных в “четырех гарнизонах“. Эти управления дуду следующие: Гуйцы (Куча), Пиша (район Хо- тана), Яньци (Карашар), Шулэ (Кашгар). В Старой танской хронике [гл. 40, с. 396, 4—40а, 2 ], так же как и в СТШ, упоминаются только эти четыре управления дуду.
В ТХЯ [гл. 73, т. 3, с. 1325—1326] отмечается, что 22-го числа четвертого месяца 1-го года эры правления Сянь-хэн (16.V 670) тибетцы захватили Аньси и “четыре гарнизона“ были оставлены танскими войсками. Затем идет перечисление этих гарнизонов: Куча, Хотан, Карашар и Кашгар. При этом для каждого гарнизона, а на самом деле — для каждого оазисного государства, главными городами которых они являются, приводится краткая историко-географическая справка, в том числе сообщаются сведения о контактах с государством Тан. В конце этого абзаца читаем: «В записках господина Су12 говорится: “В четвертом месяце 1-го года эры правления
80


Сянь-хэн (25.IV—24.V 670) оставили «четыре гарнизона», это : Куча, Хотан, Карашар и Кашгар. В одиннадцатом месяце 2-го года эры правления Чан-шоу (14.XII 692—11.1 693) возвращены «четыре гарнизона», это: Куча, Хотан, Кашгар и Суяб. Два разных списка «четырех гарнизонов». Не знаю, по какой причине“».
3.2. 	ОТНОШЕНИЕ СОВЕТНИКОВ ИМПЕРАТОРА К НОВОЙ ПОПЫТКЕ ЗАХВАТА КАШГАРИИ
Упорное стремление ряда танских императоров проникнуть в Восточный Туркестан и прочно закрепиться на торговых путях не встречало всеобщего одобрения при дворе. Негативное отношение части высших советников императора к агрессивным войнам было традиционным, ведущим началом с древнейших времен. При обсуждении были противники и нового вторжения в Кашгарию, предпринимаемого с целью изгнания тибетцев. В СТШ не излагаются аргументы противников захватнических войск, о них сказано кратко: «То не стало советников, просивших оставить “четыре гарнизона“» [СТШ, гл. 216А, 56, 10]. Эта констатация сделана после ухода тибетцев из Кашгарии, и ею предваряется изложение мнения Цуй Жуна, высказанного уже после успешной акции военачальника Ван Сяоцзе, “вынудившего“ тибетцев покинуть Кашгарию. Во всех источниках уход тибетцев трактуется как результат победоносного наступления танских войск, и мы не будем каждый раз комментировать китайский текст, тем более что выше этот вопрос уже был подробно рассмотрен и выяснено, что дело обстояло не совсем так.
В ЦТШ есть изложение доклада Цуй Жуна, представленного императрице Цзэ-тянь. В нем полностью оправдывается агрессивная политика императорского двора и дается настоятельная рекомендация приложить все усилия для удержания завоеванных позиций. В докладе Цуй Жуна, имевшего придворный чин правого историографа, отражена позиция агрессивно настроенных царедворцев, полностью поддерживавших все мероприятия императора, стремившегося восстановить влияние империи Тан в Восточном Туркестане. Ниже приводится полный перевод этого любопытного текста.
«Жуны ди13 с древнейших времен являются бедствием Срединного государства они не подчинялись ни “Пяти императорам“, ни “Трем князьям“14. В ханьское вре¬
81


мя миллионная орда [сюнну ] окружила в 200 г. до н.э. ханьского императора Гао-цзу (202—195 гг. до н.э.) в городе Пинчэн15. Позднее император У-ди (141—87 гг. до н.э.), преисполненный гнева, с громадным воодушевлением занялся [борьбой с] варварами (сы и). Чжан Цянь16 впервые установил связи с Западным краем. Были учреждены четыре округа (цзюнь) и построены пограничные заставы17, тем отсекли правую руку у сюнну».
“Постепенно перешли за реки Хуанхэ и Хуаншуй18, построили крепость Линцзюй19 и отрезали южных ця- нов20 от сюнну. Таким образом, линия небольших укреплений и сигнальных вышек протянулась за Великую Китайскую стену на несколько тысяч ли“.
“ [Постоянные войны привели к ] опустению государственных хранилищ, пришли в полное истощение солдаты и лошади. Путники и посольства годы и месяцы сновали по дорогам непрерывно. Дошло до того, что стали изготовлять кожаные деньги, ввели взимание торгового налога с каждой связки чохол. Обложили налогами суда и повозки, установили сборы с винной торговли. Как [в этих условиях] можно было не помышлять о твердых, рассчитанных на длительное время планах?“
«Таким образом, сюнну, оставшись в одиночестве, скрылись в дальние края. Затем Ханьское государство [вновь] проникло в Западный край, учредило должности для управления им и охраны. Во время правления императора Гуан-у (Ши-цзу) [в стране] вновь наступило процветание и все [соседи ] опять подчинились государству Хань. [На протяжении ряда лет] ко времени правления Янь-гуан связи с Западным краем трижды прерывались и трижды восстанавливались».
«Император Тай-цзун вэнь-хуан (622—649) последовал по пути, проторенному [императорами] государства Хань, простер свою власть до Южных гор21 и Цунлина22. Создал в стране административную систему (управления дуду и округа), построил укрепленные гарнизоны; установленные вышки для сигнальных огней были одна ввиду другой. Тибет не смел с пренебрежением относиться к Срединному государству».
«Во время правления императора Гао-цзуна (649—683) представители государственной власти были нерадивы, оставили “четыре гарнизона“ не будучи в состоянии владеть ими. Вслед за этим Тибет усилился, его войска проникли в районы к западу от Карашара. Осуществили длительный стремительный рейд в западном
82


направлении, прошли Гоачан, проникли через Чеши23 [в районы, расположенные вдоль северных склонов Восточного Тянь-Шаня]; разгромили [уезд] Чанлэ24, отрезали Мохэяньскую степь25; приблизились к Дуньхуану».
«Ныне [Ван]Сяоцзе одним ударом взял “четыре гарнизона“, восстановил старые пределы, существовавшие при прежних императорах. Если вновь забросить все это, то это будет равносильно самостоятельному отказу от достигнутых успехов и разрушению совершенных планов. Если “четыре гарнизона“ не будут охраняться, то войска варваров непременно войдут в Западный край. Когда Западный край содрогнется от страха, тогда Южные цяны придут в трепет. Когда южные цяны пойдут на союз [с Тибетом], тогда непременно создается опасность для района Хэси26. Вместе с тем Мохэяньская степь простирается на две тысячи ли, здесь нет ни воды, ни травы. Если [народы ] севера соединятся с варварами (тибетцами), то танские войска не смогут пройти в Западный край. Тогда варвары севера, варвары, проживающие в районе Иси (Хами-Турфанский район?)27, Бэй- тине (Бешбалык) и Аньси (Куча), все отпадут» [СТШ, гл. 216А, с. 56, 11—6а, 9].
Ханьский император У-ди (25—57) в связи с неблагоприятным развитием событий на фронтах борьбы с кочевниками, длившейся с небольшими перерывами в течение многих десятков лет, был вынужден отказаться от продолжения действий. Не в последнюю очередь это обусловливалось тяжелым экономическим положением, сложившимся в стране. В связи с этим решением был опубликован указ, известный в литературе как Лунь- тайский. Император констатирует тяжелое положение народа, вызванное многолетними непрерывными военными действиями, и намечает меры, которые могли бы выправить катастрофическое положение, сложившееся внутри страны [Таскин, 1973, с. 117—121].
В самом начале доклада Цуй Жуна кратко излагаются основные этапы истории проникновения ханьцев на запад, в район Таримского бассейна. Автор доклада, несомненно, использовал Луньтайский указ, переписав из него ряд положений, характеризующих негативные явления, вызванные непрерывными войнами. Что касается империи Тан, то военные мероприятия ее правителей в изложении Цуй Жуна носят оборонительный характер.
Мы не можем рассматривать Луньтайский указ как акт миролюбия, как выражение стремления установить мирные и дружеские отношения с соседними странами и
83


народами. Правящая верхушка Ханьского государства, издав этот указ, не стала менее агрессивной. Как писал В.С. Таскин [1973, с. 117], это было вынужденное изменение политики.
Луньтайский указ является цельным и законченным документом, вышедшим из недр императорских дворцовых канцелярий, он не содержит вопиющих противоречий. В нем вполне реалистично представлены тяжелые последствия непрерывных войн, преследовавших одну единственную цель — порабощение соседних народов. Намечено осуществление ряда мероприятий, направленных на оздоровление экономики страны. Этого нельзя сказать о докладе Цуй Жуна. Охарактеризовав этапы продвижения ханьцев на запад и указав на провалы (связи трижды прерывались и трижды восстанавливались), Цуй Чжун, перейдя затем к современной ему эпохе, коснулся успехов, достигнутых в царствование императора Тай-цзуна, и неудач, постигших его наследника Гао-цзуна. Однако при оценке неудач императора Гао-цзуна он поступил необъективно, отнеся их на счет бездарности чиновников. Возможно, среди сподвижников императора Гао-цзуна действительно были бездарные люди, занимавшие ключевые посты, но не это послужило основной причиной неудач. К тому времени престиж империи Тан упал, с ней перестали сотрудничать вожди кочевников, что лишило танские войска ударной силы — конницы. Вместе с тем непрерывные войны не могли не сказаться на экономическом положении страны, народ устал. В конце своего доклада Цуй Жун предлагает приложить все силы для удержания позиций в Кашгарии, восстановленных в результате похода Ван Сяоцзе. Эти выводы Цуй Жуна были сформулированы уже после успешного завершения акций танских войск, они полностью совпадают с агрессивными настроениями, которые господствовали при императорском дворе и не менялись с момента прихода к власти династии, царствовавшей в государстве Тан.
Очень существенные неточности допустил Л.Н. Гумилев при изложении событий, происходивших в 692 г. Он утверждал, что “китайское правительство в панике было готово отказаться от Западного края“, но после того, как историограф Цуй Жун представил императорскому двору доклад, была снаряжена армия Ван Сяоцзе [Гумилев, 1967, с. 255]. Здесь все не соответствует действительности. Из содержания доклада, приведенного выше, ясно, что он был представлен после завершения
84


“освобождения“ Кашгарии войсками Ван Сяоцзе. Что касается “паники“ и т.п., то ничего подобного не было. Более того, танские власти с момента вторжения тибетцев в Кашгарию в 670 г. все время демонстрировали (и не только демонстрировали) твердую решимость вернуть утраченные позиции и даже отказывались от ведения каких-либо переговоров по этому вопросу. Что касается распоряжения властей империи о возвращении армии, направленной под командованием Цэнь Чанцина против Тибета, которое Л.Н. Гумилев приводит как доказательство “панического“ настроения при дворе, то оно было отдано лишь в связи с доносом на командующего, в котором тот обвинялся в организации заговора против императора. Об этом эпизоде подробно говорилось выше. Отмеченные здесь ошибочные положения были повторены Л.Н. Гумилевым в более поздней статье, специально посвященной возвышению Тибета [Гумилев, 1963, с. 168 ].
3.3. 	ПОЛОЖЕНИЕ
НА ЛИНИИ ПРОТИВОБОРСТВА ТИБЕТА И ТАНСКОГО ГОСУДАРСТВА ПОСЛЕ 692 г.
В Тибете усиливалась внутриполитическая борьба. Цэнпо, его родственники и сторонники стремились усилить центральную власть, ликвидировать господство семьи Гар, а также сепаратистские тенденции среди ряда других аристократических родов. Накопив силы, они повели решительное наступление на узурпаторов и в 699 г. одержали полную победу, уничтожив при этом более двух тысяч родственников и сторонников этой семьи. Победа цэнпо Дю-сонга означала, что угроза существованию единого централизованного государства была устранена, и это явилось важнейшей предпосылкой дальнейшего роста его могущества [Богословский, 1962, с. 50—51 ].
Междоусобная борьба внутри страны, особенно усилившаяся в конце VII в., потребовала значительных сил со стороны ее участников, что не могло не отразиться на боеспособности ее войск и, естественно, на положении в пограничных районах. Этим и объясняется то, что Тибет в течение довольно продолжительного времени не
85


проявлял значительной военной активности. Одновременно и танские стратеги и военачальники не пытались воспользоваться переходным моментом в истории страны, вызвавшим существенное ослабление его сил, и попытаться развить успехи, достигнутые в Кашгарии. Последующее развитие событий показало, что Танское государство не обладало необходимыми силами, чтобы в это время начать широкую военную кампанию против Тибета.
Однако все сказанное выше не означает, что военные действия полностью прекратились и наступил мир. Состояние войны сохранялось, продолжались и отдельные стычки, вызванные вторжением тибетских отрядов на территорию Танского государства и ответными мерами танских военачальников. Инициаторами отдельных вторжений уже на территорию Тибета могли быть и командиры отрядов танских войск. Однако все эти действия носили ограниченный характер и не оказали сколько-нибудь заметного влияния на расстановку сил, не изменяли линии разграничения между двумя странами. Ниже мы приводим сведения о наиболее важных военных столкновениях, происходивших в это переходное время и зафиксированных в династийных хрониках.
В начале 694 г. тибетский предводитель Бо-лунь- цзань вместе с каганом Ашина Туйцзы (Воцзы) вторгся в район Лэнцюань, где сражался с войсками военачальника Ван Сяоцзе и потерпел поражение. Каган Ашина Туйцзы был “поставлен“ тибетцами, поэтому в источниках он именуется “ложным“ (марионеточным) каганом. В тексте источника подчеркивается, что вторжение было совершено в южном направлении [СТШ, гл. 216А, с. 6а, 9—10; Малявкин, 1984а, с. 151 ]. В “Основных анналах“ Новой танской хроники [гл. 4, с. 76, 5] уточняется, что сражение произошло в день цзи-мао второго месяца 1-го года эры правления Янь-цзай (3-го года эры правления Чан-шоу) (27ЛII 694). Отряд этого предводителя должен был находиться в районе кочевий западных тюрок туцзюэ, где, по-видимому, поддерживал борьбу отдельных вождей против Танского государства. Сведений о задачах, стоящих перед объединенным отрядом тибетцев и тюрок при вторжении в Кашгарию, у нас нет, мы не знаем и численность этого отряда. Сообщение китайских источников о его сражениях с войсками Ван Сяоцзе позволяет предполагать, что это было внушительное воинское соединение. Нам не удалось уточ¬
86


нить локализацию топонима “Лэнцюань“ (“Холодный источник“).
“В 1-м году эры правления Чжэн-шэн (19.11—13.XII 698) тибетцы вторглись в округ Таочжоу. Приказано [Лоу] Шидэ и начальнику военного приказа28 Ван Ся- оцзе атаковать их. Танские войска сразились с войсками тибетцев, которыми командовали советник (лунь) Цинь-лин (Три-дринг) и его брат Цзань-по, у гор Суло- хань. Правительственные войска потерпели поражение и рассеялись. [Лоу ] Шидэ был понижен в должности“ [ЦТШ, гл. 93, с. 16, 4—6]. Это поражение танских войск отмечено и в другой главе ЦТШ [гл. 196А, с. 5а, 3-4].
В приведенном выше сообщении по недосмотру составителей хроники произошло объединение событий, протекавших в течение сравнительно длительного промежутка времени и в разных местах. Более точная информация приведена в “Основных анналах“ СТШ. Здесь сообщается, что тибетцы вторглись в район Линь- тао29 в день синь-ю седьмого месяца 1-го года эры правления Тянь-цэ вань-суй (31.VIII 695). Для отражения тибетцев командующим войсками Субяньского направления был назначен Ван Сяоцзе [СТШ, гл. 4, с. 8а, 8—9]. Что касается сражения у гор Сулоухань, то в этой главе ниже сказано, что оно произошло в день жэнь-инь третьего месяца 1-го года эры правления Ван-суй тун-тянь (8.IV 696) [СТШ, гл. 4, с. 86, 2]. Это же сообщение описывается и в “Жизнеописании Лоу Шидэ“, помещенном в СТШ [гл. 108, с. 8а, 7—8], где сказано, что сражение произошло в другое время, а именно во время эры правления Чжэн-шэн (21.1—13.Х 695).
Мы здесь не пытаемся внести ясность в неточности, допущенные составителями при датировке военных столкновений. Эти ошибки не могут повлиять на задачи, решаемые в данной работе. Кроме того, этим вопросом уже занимался китайский исследователь Цэнь Чжунмянь [1960, с. 50—52], к книге которого мы и отсылаем всех, кто заинтересуется этими неточностями.
В день дин-сы девятого месяца 1-го года эры правления Вань-суй тун-тянь (20.Х 696) тибетцы вторглись в округ Лянчжоу (средняя часть современной провинции Ганьсу). Во время этого нападения погиб тутук Сюй Цинмин [ЦТШ, гл. 196А, с. 5а, 4—6; СТШ, гл. 4, с. 86, 11].
87


Выше приведены сведения лишь о трех военных стычках, зарегистрированных в танских династийных хрониках для периода 692—696 гг. Это, по-видимому, наиболее важные эпизоды, которые историографы сочли необходимым отметить. Конечно, были и другие столкновения, а также не санкционированные центральной властью рейды отдельных племен, кочевавших на территориях между двумя противоборствующими сторонами и не подчинявшихся ни той, ни другой, и т.п., но о таких инцидентах мы ничего не знаем. Необходимо отметить, что рейд тибетского предводителя Бо-лунь-цза- ня, упомянутый выше, был осуществлен им совместно с туцзюэским вождем Ашина Туйцзы в южном направлении. Под “южным направлением“ мы понимаем вторжение этого объединенного отряда из Джунгарии в Кашга- рию. Это был изолированный эпизод, связанный, скорее, с борьбой тюрок туцзюэ, кочевавших в Джунгарии, против танских марионеток. Отряд Бо-лунь-цзаня должен был значительно раньше проникнуть в Джунгарию, где и остался после ухода тибетских войск из Кашгарии в 692 г. Туцзюэский вождь Ашина Туйцзы (Воцзы) неоднократно упоминается в китайских источниках в связи с попытками танских марионеток установить свое господство на землях бывшего Западнотюркского каганата [Малявкин, 1984а, с. 150—154]. У нас нет никаких оснований предполагать, что этот туцзюэский вождь мог оказаться вместе со своим племенем значительно южнее, на территории Тибетского государства.
Приведенные выше тексты свидетельствуют о том, что основное внимание тибетские руководители в это время обращали на район округа Лянчжоу. Территория, которую занимал округ Лянчжоу, а также укрепленный окружной город Лянчжоу, являлась важнейшим стратегическим узлом, господствующим над наиболее удобной дорогой, ведущей в Кашгарию, Джунгарию и далее в западные страны. Многие исследователи, как правило, называют этот район “воротами в Западный край“. Установление тибетского контроля над округом Лянчжоу создало бы непреодолимые затруднения для Танского государства и фактически лишило бы его связей с округом Сичжоу (Турфанский оазис). Поэтому попытку тибетского нападения на Лянчжоу в 696 г., и особенно рейд, предпринятый тибетским полководцем Цюй- Ман-бу-чжи после установления единовластия в стране (подробно об этом рейде будет сказано ниже), следует рассматривать как часть большого стратегического за-
88


ского замысла, преследовавшего цель прервать связи Танского государства с Западным краем и таким путем облегчить восстановление господства Тибета в Кашга- рии.
3.4, 	ОТНОШЕНИЕ ТАНСКИХ ВЛАСТЕЙ К НОВЫМ ПОПЫТКАМ ТИБЕТА НАЧАТЬ ПЕРЕГОВОРЫ О ЗАКЛЮЧЕНИИ МИРА
Выше мы писали, что после занятия тибетскими войсками Кашгарии все попытки Тибета заставить Танское государство начать переговоры для урегулирования спорных вопросов и заключения мира наталкивались на решительный отказ. После оставления тибетцами Кашгарии, что, как мы выяснили выше, было связано прежде всего с внутренними неурядицами в стране, тактика танских дипломатов диаметрально изменилась. Теперь при императорском дворе охотно принимали тибетских послов, вели с ними длительные переговоры и, в свою очередь, по тому или иному поводу отправляли посольства ко двору цэнпо.
После нападения тибетских войск на Линьтао и Лян- чжоу, о котором подробно говорилось выше, цэнпо прислал послов “просить о мире“, предлагал “договориться об отводе войск из четырех гарнизонов, добивался раздела земель десяти племен“ [СТШ, гл. 216А, с. 6а, 12—13]. В источниках говорится о “просьбе о мире“, но эта “просьба“ никак не вяжется с последующими предложениями, в случае осуществления которых тан- ские войска должны были покинуть “четыре гарнизона“. По современным представлениям, и в то время, когда тибетцы были вынуждены оставить Кашгарию, эта “просьба“ была сделана с позиции силы. В ЦТШ [гл. 196А, с. 5а, 6] после слов “просить о мире“ читаем: “Императрица Цзэ-тянь решила дать разрешение“. Эта фраза была опущена составителями СТШ. Ее ни в коем случае нельзя трактовать как согласие пойти на какие-то уступки, такое толкование противоречило бы реальным настроениям при дворе, а также той настойчивости, которую прежде проявляло руководство, желая вернуть Кашгарию. Слова императрицы следует трактовать как стремление затянуть переговоры и выиграть время, что свидетельствовало об отсутствии у Танского государства в это время необходимых сил для решения всех спорных вопросов военным путем.
89


В разных главах династийных хроник имеются очень интересные материалы, касающиеся завязавшихся переговоров, полный перевод которых мы приводим ниже.
Императрица Цзэ-тянь (У-хоу) повелела заместителю по военным делам (сяньвэй) начальника уезда Тун- цюань (уездный город находился в районе к юго-востоку от современного уезда Шэхун в пров. Сычуань, в средней ее части) Го Юаньчжэню отправиться в Тибет для ведения переговоров о мире. В тексте источника сказано, что Цинь-лин (Гар Три-дринг) встретил Го Юаньчжэня, когда тот следовал по пути в тибетскую ставку. Между ними произошел следующий разговор.
«[Го] Юаньчжэнь сказал: “[Лу]-дун-цзань служил империи [Тан], клялся в вечной дружбе. Ныне ты прервал [дружеские отношения ] и из года в год нарушаешь границы. Отец установил отношения, сын их прервал. Разве это сыновнее почтение? Отец служил, сын изменил. Разве это верность?“ Три-дринг отвечал: “Да, да! Сын Неба соглашался установить мир, [при этом] следовало ликвидировать укрепления на границах двух государств; сделать так, чтобы десять племен тюрок туц- зюэ, а также «четыре гарнизона» самостоятельно назначали себе вождей, чтобы эти государства самостоятельно себя обороняли. Так ли это? [Го] Юаньчжэнь сказал: “У Танского государства нет иной цели, как с помощью десяти племен и «четырех гарнизонов» доставлять спокойствие западным землям, рассматривая их как удельные княжества (ле го). Кроме того, эти племена отличаются от тибетцев и уже давно внесены в податные списки Танского государства“. Три-дринг сказал: “По мнению посла, я намерен отобрать все эти племена, чтобы стать бедствием на границах Танского государства? Если бы я был жаден до земель и богатств, то ведь Цинхай (оз. Кукунор) и р. Хуанчуань ближе, так почему же я оставил их и не спорю? Степи туцзюэских племен обширны, путь от них до Срединного государства слишком далек. Почему же вы спорите о землях, так далеко от вас находящихся? Кроме того, государство Тан подчинило себе всех варваров (сы и) и, хотя их земли находятся за пределами [Танского государства] (хай вай), нет таких, которые не были бы подчинены. Только один Тибет сохранил независимость, и это лишь благодаря [нашей с] братьями осторожности и взаимной выручке. Из числа десяти племен пять племен дулу близки к Аньси ( в данном случае это Кашгария. —AM.) и далеки от Тибета. Эркины30 отделены от нас лишь пустыней.
90


Для молниеносного вторжения коннице потребуется не более десяти дней, чтобы достичь [тибетской ставки J, и это является тем обстоятельством, которое беспокоит меня. Район Ухай, р. Хуанхэ (участок в пределах совре- менной пров. Цинхай. —AM.) и Гуаньюань31 труднодоступны с территории Срединного государства, там много заразных болезней, и танским войскам не следует туда вступать. Если слабые и робкие военачальники [проникнут ], то они станут легкой жертвой фаней (в данном случае подразумеваются, по-видимому, различные сравнительно небольшие племена цянов, сохранившие независимость. —AM.). Поэтому я хочу получить [эти земли ], но не для того, чтобы поставить под контроль племена. [Округа ] Рань [чжоу j и Лян [чжоу ] (район современного уезда Увэй в средней части пров. Ганьсу. —А. МЛ отстоят от гор Цзиши32 на две тысячи ли пути. Эта [территория] достигает в ширину лишь несколько сот ли, в узких местах только ста ли. Если мы вступим в Чжанъе и Юймэнь, то Великое государство (империя Тан) не сможет весной пахать, а осенью убирать урожай (по-видимому, подразумеваются район Принань- шанья и округ Сичжоу —Турфанский оазис. —AM.). Не пройдет и пяти-шести лет, как можно будет отрезать [Танское государство] от Запада. Если ныне эту возможность оставить и не осуществлять, то тогда не будет беспокойства для вас“» [СТШ, гл. 216А, с. 6а, 14—66, 12].
В “Повествовании о Тибете“, помещенном в ЦТШ [гл. 196А, с. 5а], сведений о поездке Го Юаньчжэня в Тибет и его беседе с Три-дрингом нет. Значительно более подробно, с рядом существенных разночтений по сравнению с текстом из СТШ, эта беседа изложена в энциклопедии “Тун дянь“ (ТД). Наиболее существенные дополнительные сведения, разночтения и попытки их согласования мы приводим ниже.
По сообщению ТД, встреча с Три-д рингом произошла на р. Еху (река Дикой лисицы —одно из древних названий р. Таохэ, протекающей по юго-западной части пров. Ганьсу и впадающей в р. Хуанхэ недалеко от областного центра г. Ланьчжоу), другими словами, Три-дринг, несомненно во главе крупной армии, находился на границе Танского государства. Место, где состоялась беседа, нам неизвестно. Возможно, Го Юаньч- жэню не пришлось ехать далеко в глубь территории, контролируемой тибетскими войсками, и переговоры происходили прямо на границе. Обмен мнениями начал¬
91


ся с выступления Три-дринга, опущенного в СТШ. Обращаясь к Го Юаньчжэню, он сказал: “Великая страна (государство Тан) в течение продолжительного времени не давала согласия [Цинь]-лину (Три-дрингу) на заключение мира. [Разве Цинь]-лин в течение длительного времени не отправлял с этой целью [к императорскому двору ] тибетских послов? Так как в течение долгого времени [от послов ] не было сообщений о выполнении поручений, то прошлой осенью были совершены вторжения в [округа] Гань [чжоу] и Лян [чжоу]. В этом действительно вина Цинь-лина. Ныне хочу установить мирные отношения; разве возможно, чтобы при этом не соблюдать предосторожности“ [ТД, гл. 190].
Последняя фраза приведенного выше текста из ТД, по-видимому, сказана в связи с недоумением Го Юаньч- жэня, встретившего на границе армию Три-дринга. Далее в ТД следует изложение переговоров Го Юаньчжэня с Три-дрингом, в целом совпадающее с вариантом, изложенным в СТШ, перевод которого был приведен выше. Однако текст в ТД более пространный и по своей композиции существенно отличается от текста СТШ. О некоторых его особенностях будет сказано ниже. Текст в СТШ заканчивается неприкрытой угрозой Три-дринга захватить важнейшие стратегические районы в Ганьсуйском коридоре и таким путем отрезать Танское государство от Восточного Туркестана. В ТД есть запись продолжения этих переговоров. Перевод этого дополнительного текста приводится ниже.
«“Этого достаточно, чтобы понять помыслы [Цинь]-лина. В прошлом [ваш император] Гао-цзун послал Лю Шэньли, который сражался около оз. Цинхай (Кукунор). Затем направил Хуан Жэньсу и Цзя Шоуи вести [с нами ] переговоры. У высших и низших военачальников [Цинь]-лина не было опасений, поэтому оборона границ не была такой строгой. Еще до окончания мирных переговоров любитель подвигов [военачальник ] Цуй Чжибянь, воспользовавшись [образовавшейся брешью в обороне наших границ, вторгся] по дороге, идущей через земли пяти эркинов, произвел опустошение среди нашего народа, угнал рогатый скот и овец; по-видимому, такой поступок рассматривается как наилучший образ действий. После этого население государств [Цинь]-лина очень опасается мирных переговоров. Ныне, обращаясь с просьбой [о заключении мира, мы лишь] страшимся аппетитов таких ловцов славы. Надеемся, что эти [переговоры ] послужат гарантией.
92


Действительно, у нас нет других сомнений“. [Го Юань] чжэнь сказал: “Это дело великое, имеющее громадное значение, что в состоянии понять и низшие чиновники. Советнику (лунь) Цинь-лину следует отправить посольство, вручив верительную бирку, чтобы решить дело с Премудрым (с императором)“. После этого советник Цинь-лин назначил послом секретаря министерства (ланчжун) по имени Ци-сы-жо. [Го Юань] чжэнь сказал: “После отправления посла государство (Тибет) не должно вновь нарушать ханьские границы. К этому следует сказать, что тибетские послы, в разное время прибывшие к танскому императорскому двору, неожиданно направлялись обратно и именно после их отъезда [в Тибет ] тибетские войска вновь вторгались на ханьские территории. При дворе с раздумьем говорили: «Нас обманули, это были шпионы, а не послы». Поэтому [сановники ] тянули время и не принимали решений. Если ныне по примеру прошлых лет произойдут вторжения через границу, то посланцы будут ввергнуты в беду. Кто может в этом случае сказать, что это мирные переговоры?“ [Цинь]-лин с почтением склонил голову, затем после длительного раздумья сказал: “[Цинь]-лин и жители нашей страны негодуют по поводу прежних поступков Цуй Чжибяня, поэтому [в ответ] часто действовали таким образом, опасаясь вторжений со стороны любителей совершать подвиги. Учитывая реальное положение, мы отобрали 130 тысяч обученных всадников и по разным дорогам отправили войска на позиции. Коль скоро посол затронул этот вопрос, неблагоприятный для развития мирных переговоров, то разве могут быть разногласия в этом деле? Тогда мы отзываем войска и распускаем солдат, даем клятву соблюдать все обязательства, вытекающие из этого [сообщения]“» [ТД, гл. 190]. Перевод выполнен по тексту , опубликованному Цэнь Чжунмянем [1958а, с. 69—70].
Энциклопедия ТД была составлена известным историографом Ду Ю, жившим в конце существования государства Тан (735—812). Составление Новой танской хроники было завершено лишь в 1069 г. Поэтому вполне естественно, что для восполнения пробелов, имевшихся в Старой танской хронике, авторский коллектив пользовался и энциклопедией ТД, заимствования из которой подверглись основательной переработке и значительному сокращению. При таком редактировании основное содержание беседы Три-дринга и Го Юаньчжэня хотя и сохранилось, но текст стал лаконичнее и строже.
93


При этом были удалены или исправлены те фразы, которые, по мысли составителей, могли повредить престижу империи.
После окончания переговоров с Три-дрингом Го Юаньчжэнь одновременно с тибетским послом Ци-сы-жо отбыл в столицу Танского государства г. Чанъань. В нашем распоряжении нет записей бесед, которые вел тибетский посол в Чанъане с высшими чинами империи, и вообще мы не знаем, чем кончились его переговоры в столице. Что касается Го Юаньчжэня, то в “Жизнеописаниях“, имеющихся в ЦТШ [гл. 97, с. За—7а] и СТШ [гл. 122, с. 14а—176], не повторяются материалы, связанные с переговорами с Три-дрингом. Основное внимание уделено сравнительно подробному изложению его доклада императрице, составленного после возвращения в столицу. Доклад представляет большой интерес прежде всего потому, что основная цель поездки Го Юаньчжэня, как ясно из содержания доклада, состояла не в ведении серьезных переговоров, а в выяснении обстановки на месте и сборе сведений о разнообразных обстоятельствах, знание которых было необходимо для выбора тактической линии при проведении переговоров.
Ниже мы приведем выдержки из этого доклада, при чтении которых складывается впечатление, что Го Юаньчжэнь изложил императрице основы политики, которую следует проводить по отношению к Тибету, и предложил конкретные шаги, осуществление которых необходимо для затягивания переговоров и выигрыша времени. Ниже мы приводим перевод этой части “Жизнеописания“, выполненный по тексту ЦТШ, в целом совпадающему с текстом СТШ, однако между ними имеются незначительные расхождения. В необходимых случаях мы будем приводить цитаты из параллельного текста СТШ и сопровождать их краткими пояснениями.
«В то время Тибет запросил мира. Тогда [Го] Юань- чжэню было присвоено звание правого военачальника воинственной гвардии, облаченной в доспехи, и он был назначен послом в Тибет. Тибетский главнокомандующий советник (лунь) Цинь-лин (Три-дринг) просил отозвать войска из “четырех гарнизонов“ и произвести раздел земель десяти племен. Императорский двор посылал [Го] Юаньчжэня для того, чтобы выяснить обстоятельства, связанные с этими проблемами. После возвращения [Го] Юаньчжэнь представил доклад [императрице], в котором говорилось следующее. “Ваш слуга слышал,
94


польза иногда приносит вред, а вред, случается, иногда оборачивается выгодой. Известия о бедствиях, причиненных [Срединному] государству, прежде поступали лишь в связи с Тибетом и Мочо (Мочжо) (Капаган-ка- ган). Ныне Тибет просит о мире, а Мочо принял императорский указ33. Это является большой выгодой для Срединного государства. Если все это не анализировать самым тщательным образом, то непременно последует вред. Ныне Цинь-лин (Три-дринг) стремится разделить земли десяти племен, заставить убрать [наши] войска из «четырех гарнизонов». Это действительно тот случай, когда необходимо решить, действовать или нет; нельзя неосмотрительно принимать меры. Если сразу безоговорочно оборвать их добрые помыслы, то существует опасение, что на границе возникнут бедствия, еще более тяжкие, чем раньше. Если нельзя оставить гарнизоны и недопустимо вывести войска, то следовало бы составить план действий и затянуть [переговоры ]. Завлечь их обещаниями, воспользовавшись ведением переговоров, с тем чтобы у них не пропала надежда на мир, чтобы их злые помыслы не смогли проявиться внезапно. К тому же бедствия, возникающие в связи с «четырьмя гарнизонами», далеки, а [те, которые могут возникнуть] в районе Гань [чжоу] —Лян [чжоу], находятся рядом, поэтому необходимо глубоко продумать планы с точки зрения возможности их применения или отказа от них“» [ЦТШ, гл. 97, с. За, 7—36, 1 ].
В ЦТШ после слов “еще более тяжкие, чем раньше“ говорится о тактике, которой следует придерживаться во время переговоров с тибетцами. В СТШ об этом сказано более лаконично: “Следует избрать тактику затягивания переговоров, чтобы их надежды на мир не пропадали и зло не дало ростков“ [СТШ, гл. 122, с. 146, 6—7].
«Ныне причиной внешних бедствий, испытываемых страной, являются десять племен и “четыре гарнизона“; внутренние бедствия проистекают от округов Гань [чжоу], Лян [чжоу], Гуа [чжоу] и Су [чжоу]. Население провинций Хэси и Л у нъю34 в течение длительного времени несло повинности в военных поселениях и гарнизонах. Это продолжалось тридцать лет, и оно истощило свои силы. При утрате [округов] Гань [чжоу] и Лян [чжоу] возникнут непредвиденные обстоятельства. Как можно будет в широких масштабах перебрасывать войска [в Западный край] и осуществлять материальное снабжение? Ведь для государства полезнее всего прежде решить внутренние проблемы, отложив внешние. [Вме¬
95


сте с тем] пренебрежение решением внешних дел повредит внутренним. Действуя, сообразуясь с этими обстоятельствами, можно будет обеспечить добрые отношения и мир между варварами и государством С я (Срединное государство. — ÆM.)».
«Цинь-лин, к примеру, говорит: “«Четыре гарнизона» и племена граничат с нашими владениями, опасаемся вторжений и грабежей со стороны [военачальников ] Хань (Танское государство), поэтому обратились с такой просьбой“. Это то, что требует Тибет. С другой стороны, Цинхай (оз. Куку нор) и государство туюйхуней (Тогон) находятся вблизи наших [округов ] Лань [чжоу]35 и Шань [чжоу]. Именно эти районы за последнее время стали бедствием для Хань, ведь этот вопрос является важным для государства».
«Ныне следует [сообщить] Цинь-лину: “Государство [Тан] не из-за жадности учредило «четыре гарнизона». Они были учреждены для того, чтобы обороняться от государства Фань (Тибет), для разделения сил государства Фань, с тем чтобы не дать возможность им объединиться и организовать наступление в восточном направлении. Ныне, говоря о росте сил [государства ] Фань и о легкости для него организовать беспорядки на востоке [от Тибета, Тибету] [следует] продемонстрировать отсутствие намерения предпринять вторжение в восточном направлении. С этой целью надлежит вернуть государству Хань [земли] туюйхуньских племен и старые земли у оз. Цинхай (оз. Кукунор), тогда [земли] племен эркинов будут возвращены Тибету“. Таким образом, этого будет достаточно, чтобы заткнуть рот Цинь-лину и не прекратить переговоров полностью. Если Цинь-лин проявит хоть малейшее упрямство, то вина за возникшие несправедливости ляжет на него. Кроме того, государства, находящиеся на [наших] западных границах, с искренностью подчиняются [империи Тан]. Учитывая их дружеские отношения и лояльность, как можно равнять их с Тибетом? Ныне, не зная их интересов, не вникая глубоко в действительное положение, издалека произведем раздел, то появится опасность, что этими действиями будет нанесен ущерб помыслам [населения ] этих государств, они не будут соответствовать длительным планам подчинения их и управления ими“36. Императрица согласилась с этими предложениями».
«[Го Юаньчжэнь] еще сказал: “Слуга предполагает, что население Тибета давно устало от несения повинностей и военной службы, единодушно хочет быстрого за¬
96


ключения мира. Их главнокомандующий советник (лунь) Цинь-лин желает разделить земли «четырех гарнизонов», продолжать командовать войсками и осуществлять единовластие, поэтому и не желает устанавливать добрые отношения с Танским государством. Если [наше ] государство будет ежегодно отправлять посольства с предложениями установить мир и родственные отношения, а Цинь-лин постоянно не будет следовать распоряжениям [танского императорского двора], то ненависть тибетского народа [к Цинь-лину ] будет день ото дня углубляться, надежды на [Танское государство ] будут день ото дня усиливаться. Если [Цинь-лин] вознамерится поднять массы своих сообщников [против Танского государства], то это будет трудно сделать. И тогда постепенное отчуждение непременно приведет к тому, что их [вое] начальники и подчиненные будут таить [взаимные] подозрения“. Императрица Цзэ-тянь полностью одобрила это представление» [ЦТШ, гл. 97, с. 36, 1—4а, 2].
Содержание записей о переговорах, происходивших в 697 г. — во 2-м году эра правления Вань-суй тун-тянь (30.XI 696—20.1 697), а также изложение доклада Го Юаньчжэня свидетельствуют прежде всего о том, что танские власти были довольно основательно осведомлены о напряженном положении в Тибете и о событиях, которые там назревали. Допуская возможность скорых и кардинальных перемен в руководстве страной, танские правители вполне резонно ожидали, что такая смена должна привести к ослаблению военного могущества страны и, следовательно, к укреплению позиций Танского государства. Поэтому императорский двор делал ставку на затягивание мирных переговоров и ожидание более благоприятного момента.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
4.1. ПОЛОЖЕНИЕ НА ФРОНТАХ, СЛОЖИВШЕЕСЯ ПОСЛЕ ЛИКВИДАЦИИ В ТИБЕТЕ ГОСПОДСТВА СЕМЬИ ГАР
Здесь будет рассмотрено положение на линии противоборства Тибета с Танским государством, сложившееся после свержения семьи Гар. В первую очередь мы кос-
97


немея периода, длившегося сравнительно непродолжительное время начиная с 669 г. Это был довольно трудный этап, в течение которого в стране происходила реорганизация тибетской военной машины, обусловленная прежде всего сменой высшего командования и устранением ряда негативных явлений, связанных с многолетним периодом господства семьи Гар.
Сведения, изложенные в китайских источниках, позволяют заключить, что смена высшего командования произошла быстро и сравнительно безболезненно. Однако определенные издержки должны были быть, и сведения о некоторых из них можно обнаружить в сообщениях источников. Уже в следующем году (700 г.) тибетцы возобновили атаки не территории, находившиеся под контролем танских войск. Ниже мы постараемся привести по возможности все сведения о военной активности Тибета в это время, обнаруженные в доступных источниках.
В день дин-ю дополнительного седьмого месяца 1-го года эры правления Цзю-ши (9.1X7 00) главнокомандующий над всеми воинскими соединениями воеводств и округов [пров. ] Лунъю Тан Сюцзин нанес тибетцам поражение в районе долины Хунъюань37 [СТШ, гл. 4, с. 106, 14—lia, 1 ]. В “Жизнеописаниях Тан Сюцзина“, помещенном в ЦТШ [гл. 93, с. 26, 9—4а, 14], а также в параллельном тексте СТШ [гл. 111, с. 11а, 14—126, 9 ] имеется описание этого сражения, в том числе рассказывается об очень интересных и важных обстоятельствах, ставших известными танским военачальникам до начала сражения. Интересующую нас часть текста из Старой танской хроники следует привести полностью.
«Осенью 1-го года эры правления Цзю-ши (21.VII—14.XI 700) большой военачальник тибетцев (да цзян) Цюй-Ман-бу-чжи во главе нескольких десятков тысяч всадников вторгся в округ Лянчжоу со стороны долины Хунъюань и окружил уездный город Чансун (в средней части пров. Ганьсу, к западу от современного уездного города Гулан. — АЛ/.). [Тан] Сюцзин с несколькими тысячами солдат выступил, чтобы атаковать их. Приблизившись к позициям и поднявшись на возвышенность, он увидел, что одежда и доспехи разбойников новые и роскошные. Обращаясь к подчиненным, сказал: “После того как Цинь-лин (Гар Три-дринг) погиб, а Цзань-по перешел на сторону [Танского государства], Цюй-Ман-бу-чжи стал новым командующим вражескими войсками и хочет продемонстрировать свою военную
98


силу. Поэтому за ним последовали дети и младшие братья высших чиновников страны и вождей племен. Хотя люди и лошади выглядят отлично, но у них нет воинской выучки. Я с вами разобью их“. Надел латы и первым ринулся в бой. Шесть раз вступал в сражение и шесть раз побеждал. Нанесли тибетцам тяжелое поражение, обезглавили двух заместителей командующего и две с половиной тысячи солдат» ЩТШ, гл. 93, с. За, 10—36, 1 ].
Касаясь причины неудачи, постигшей войска Цюй- Ман-бу-чжи, составители хроники совершенно четко связывают исход сражения с появлением у тибетцев новых командиров и с отсутствием опыта в военных делах у младших командиров и солдат. Если учесть, что после ликвидации в стране господства семьи Гар должна была произойти смена высшего командования, ранее состоявшего в основном из представителей семьи Гар, а также значительной части среднего и, возможно, низшего командного состава, часть которого, несомненно, была тесно связана с узурпировавшей власть семьей Гар, то такое объяснение вполне правдоподобно и не вызывает возражений. Последующие события, развернувшиеся на фронтах борьбы Тибета с Танским государством, не противоречат таким выводам. Ниже будут приведены свидетельства того, что такое положение сохранялось непродолжительное время и вскоре тибетцы оправились от потрясений и вновь развернули широкое и победоносное наступление на позиции Танскогс государства на всех фронтах.
Поход военачальника Цюй-Ман-бу-чжи продемонстрировал, что новое руководство страны не собирается отказываться от агрессивной внешней политики, проводимой семьей Гар. Что касается направления удара, избранного командующим армией вторжения Цюй-Ман- бу-чжи, то он соответствовал плану, который в виде предупреждения (неприкрытой угрозы) Гар Три-дринг изложил танскому послу Го Юаньчжэню. Он предусматривал ликвидацию связей Танского государства с Западным краем.
В том же, 700 г. в восьмом месяце в день гэн-сюй (22.IX 700) новым главнокомандующим всеми войсками пров. Лунъю был назначен Вэй Юаньчжун, и ему была поручена борьба с тибетскими войсками [СТШ, гл. 4, с. lia, 1—2; гл. 122, с. 4а, 5—6]. Назначение нового командующего можно рассматривать как свидетельство того, что победа Тан Сюцзина не была столь значитель¬
99


ной и ее следует рассматривать как рядовое столкновение, не влиявшее на исход кампании. В ЦФЮГ [гл. 986, с. 156, 4—5] указано, что назначение состоялось в седьмом дополнительном месяце (19.VIII—16.IX 700) и новому главнокомандующему поручалось организовать оборону против тюрок туцзюэ, а не против тибетцев. В “Основных анналах“ СТШ [гл. 4, с. 11а, 2—3] совершенно четко говорится, что Вэй Юаньчжун получил приказ возглавить борьбу с туцзюэ чуть позже, а именно в десятом месяце в день синь-хай (21.XI 700), когда он был назначен командующим экспедиционной армии Сяогуаньского направления. Это направление развертывания войск получило название от уезда Сяогуань, созданного в Танском государстве и находившегося к северу от современного уезда Гуюань в южной части Ни- нся-Хуэйского автономного района. Уезд получил свое название от заставы Сяогуань, одной из четырех застав, существовавших в государстве Цинь (246—206 гг. до н.э.). Местность между этими заставами получила название Гуаньчжун (“Среди застав“, см. коммент. 31).
Общая обстановка, сложившаяся в это время на западных границах империи, а точнее, на территориях, которые ныне входят в состав пров. Ганьсу (крайние восточные районы) и Нинся-Хуэйского автономного района (южная часть), лучше всего может быть понята из анализа информации, содержащейся в небольшом тексте, извлеченном из “Жизнеописания Вэй Юаньчжуна“, помещенного в Старой танской хронике. В этой фразе сообщается следующее: “В это время тюрки туцзюэ и тибетцы неоднократно вторгались на территорию страны. [Вэй] Юаньчжун каждый раз, будучи главнокомандующим, отражал их. [Вэй] Юаньчжун в военных делах проявлял осторожность, придерживался оборонительной тактики. У него не было [громких ] побед, однако также не терпел и [серьезных ] поражений“ [ЦТШ, гл. 92, с. 56, 7—8 ].
Что касается столкновений с тюрками туцзюэ, то источники о таких стычках сообщают отдельно от информации, связанной с тибетскими вторжениями. Нам неизвестны тексты, в которых бы говорилось о вторжении объединенных воинских отрядов тюрок туцзюэ и тибетцев. В текстах, относящихся к 698—702 гг., отмечено довольно много столкновений с туцзюэ, которые вторгались на территорию Танского государства. В 698 г. в ЦТШ и СТШ зарегистрировано шесть вторжений туц- зюэских отрядов в танские округа Динчжоу, Юйчжоу,
100


Чжаочжоу и Сянчжоу. Это были регулярные округа, занимавшие значительную часть территории пров. Хэбэй, и находились они к западу и юго-западу от г. Пекина. В трех сообщениях указывается, что тюрками туцзюэ командовал сам Капаган-каган [ЦТШ, гл. 6, с. 66, 10, 12—13; гл. 6, с. 7а, 1—2; СТШ, гл. 4, с. 96, 8, 12—14; с. 10а, 1 ].
В 702 г. тюрки перенесли активность на северную часть танской пров. Хэдун (северная часть современной пров. Шаньси), где танские войска отражали их нападение в округах Бинчжоу, Дайчжоу и Синьчжоу. В этих сообщениях Капаган-каган не упоминается [СТШ, гл. 4, с. 116, 3—5]. В том же году нападению подверглись и северные районы танской пров. Гуаньнэй, округа Яньч- жоу и Сячжоу [ЦТШ, гл. 6, с. 8а, 9; СТШ, гл. 4, с. 116, 2]. По современному административному делению это южная часть автономного района Внутренняя Монголия (уезды У шин и Оток), а также восточная часть Нинся-Хуэйского автономного района (уезд Яньчи). Оба эти района граничат с пров. Шэньси.
Имеется только одно короткое сообщение, датированное 701 г., в котором говорится, что в двенадцатом месяце в день цзя-инь (21.1 701) тюрки туцзюэ вторглись на территорию пров. Лунъю [СТШ, гл. 4, с. Па, 5 ]. Каких-либо дополнительных сведений об этом вторжении у нас нет.
Можно заметить некоторую закономерность, заключающуюся в том, что активность военных отрядов Второго Восточнотюркского каганата на границах империи Тан постепенно смещалась с востока на запад. Несомненно, эта особенность была замечена танскими стратегами, и поэтому вполне естественными были опасения правителей Танского государства, что вторжения туцзюэ могут распространиться и на пров. Лунъю, которая уже страдала от многочисленных вторжений тибетцев. В связи с этим Вэй Юаньчжуну и было поручено организовать оборону с учетом такой возможности. У нас нет доказательств, которые позволяли бы говорить о согласованности действий тибетцев и тюрок туцзюэ на границах Танского государства. Скорее всего, Тибет и Второй Восточнотюркский каганат воевали с Танским государством параллельно, независимо друг от друга. При этом во избежание взаимных столкновений в основном соблюдалось разграничение сфер интересов двух государств. Тюрки туцзюэ действовали на севере современных провинций Хэбэй, Шаньси и Шэньси (в старых
101


границах к югу от Великой Китайской стены), а тибетцы — в пров. Лунъю (пров. Ганьсу и Нинся-Хузйский автономный район). По-видимому, такое размежевание сложилось стихийно, хотя у нас нет оснований полностью исключить возможность соглашения о разделе “сфер влияния“.
После крупного вторжения тибетских войск под командованием военачальника Цюй-Ман-бу-чжи, описанию которого в китайских источниках отведено довольно много места, наступило некоторое затишье на театре военных действий. В девятом месяце в день жэнь-шэнь 2-го года эры правления Чан-ань (З.Х 702) тибетцы запросили мира. Так в источниках характеризуется эта попытка тибетцев начать переговоры. В “Повествовании о Тибете“ сказано, что с этой целью ко двору прибыл посол советник (лунь) Ми-ca [СТШ, гл. 4, с. 116, 5; гл. 216А, с. 7а, 9—10]. По-видимому, такая инициатива встретила при дворе крайне негативное отношение, хотя об этом прямо ничего не сообщается. Высказанное заключение следует из того факта, что уже в следующем, десятом месяце в день у-шэнь (8.XI 702) сам цэнпо во главе десятитысячного отряда конницы вторгся в пределы округа Сичжоу, но был разбит в четырех сражениях тутуком округа Маочжоу Чэнь Дацы [СТШ, гл. 4, с. 116, 6; гл. 216А, с. 7а, 10]. Танские регулярные округа Сичжоу и Маочжоу находились в пров. Цзяньнань, по современному административному делению это северная часть пров. Сычуань к северо-востоку от г. Чэнду.
Нам представляется, что действия войск против Цюй-Ман-бу-чжи, а позднее и против цэнпо оцениваются составителями династийных хроник слишком оптимистично. Эти вторжения следует рассматривать как эпизодические операции, преследовавшие локальные цели, диктовавшиеся текущим моментом. Тибетцы вторгались, наносили удар по намеченной цели, причиняли более или менее значительный урон, захватывали добычу. Таким образом они демонстрировали свои силы и возможности, но, встретив сопротивление, не вступали в серьезное сражение, а ретировались, сохраняя в полном объеме свою боеспособность. Часто такие вторжения предпринимались, чтобы побудить танских дипломатов к проведению мирных переговоров. Победы танских войск в данной ситуации нельзя рассматривать как достижения, имеющие сколько-нибудь серьезное значение для успешного (с точки зрения танского руководства) противоборства двух стран. Особенно четко эти выводы
102


прослеживаются при анализе вторжения тибетцев, которое они совершили под командованием цэнпо сразу же после отказа танского руководства вести переговоры*
В следующем году в четвертом месяце в день гэн-цзы (29.IV 703) прибыли послы из Тибета, представили богатые подарки, состоящие из лошадей и золотых вещей, и просили разрешения заключить брак с танской принцессой [СТШ, гл. 4, с. 116, 10; гл. 216А, с. 7а, 11 ]. Появление такого посольства через полгода после нападения войск, которыми командовал цэнпо, также свидетельствует о том, что тибетцы выступали не как слабый партнер в переговорах, не как проситель, а как сильная военная держава, руководство которой было уверено в своих силах и возможностях.
Известно, что использование китайских принцесс в качестве инструмента внешней политики в сношениях с “варварами“ с древнейших времен было обычным явлением в практике правителей Срединного государства. Принцессы выдавались за “варварских“ вождей прежде всего в тех случаях, когда с данным государством существовали мирные, даже дружеские отношения, в поддержании кот рых Срединное государство было крайне заинтересовано. В этом случае такой акт рассматривается как поощрение. Принцесс Срединного государства в качестве жен получали и главы враждебных государств (союзов племен), что давало им определенные выгоды. Для “получения“ принцессы враждебные государства должны были обладать силой, которую часто и применяли, чтобы побудить владык Поднебесной дать согласие на их домогательства. Власти империи шли на такое “установление родственных отношений“ в надежде на сохранение мирных отношений и предотвращение вторжений. Часто в ранг принцесс (дочерей императора) возводились дочери сановников, родственников императора. В данном случае обращение тибетцев с просьбой о женитьбе цэнпо на танской принцессе можно трактовать как инициативу враждебного государства, обладавшего соответствующими силами.
В связи с тем, что в 704 г. цэнпо Дуйсонг (Ци-ну-си-нун) погиб во время похода против Непала и других южных мелких владений, а среди его сыновей началась борьба за престол, сношения Танского государства с Тибетом приостановились [СТШ, гл. 216А, с. 7а, И —12; Кычанов, Савицкий, 1975, с. 42]. Наступило затишье и на границах двух стран.
юз


Приведенные выше сообщения китайских источников и наши комментарии к ним дают возможность представить в общих чертах положение, сложившееся в это время на западных границах Танского государства с Тибетом. Тибетцы, чья военная мощь до некоторой степени была ослаблена в результате серьезных внутренних потрясений, в это время не стремились к форсированию внешнеполитической активности, однако, пользуясь результатами прежних побед и опираясь на выгодное стратегическое положение, держались с вызовом и делали все возможное, чтобы получить отдельные преимущества. Одновременно и Танское государство, в котором наблюдались признаки общего упадка, не имело реальной возможности, да, по-видимому, и не намеревалось воспользоваться некоторым ослаблением Тибета и попытаться взять реванш за прежние поражения. Этим можно объяснить и назначение на командный пост Вэй Юаньчжуна, осторожного военачальника, придерживавшегося оборонной тактики.
В отечественной литературе, насколько нам известно, только Л.Н.Гумилев писал о причинах поражения в 700 г. тибетских войск, находившихся под командованием Цюй-Ман-бу-чжи. Однако этот эпизод в борьбе Танского государства с Тибетом и некоторые другие факты, например отказ императорского двора дать согласие на брак танской принцессы с цэнпо, были им использованы для обоснования широких выводов, касающихся взаимоотношений двух стран в целом, которые не соответствуют общей обстановке в регионе. Выше очень подробно говорилось о том, что междоусобица, поразившая страну в связи с ликвидацией господства семьи Гар, гибель Три-дринга и переход его брата Цзань-по со своими сподвижниками на сторону Танского государства — все это должно было внести и, несомненно, внесло замешательство и создало для страны определенные трудности, однако они очень скоро были преодолены и вновь началась война. К тому же танские власти не проявили активности и не попытались воспользоваться благоприятной обстановкой, сложившейся после свержения всевластной семьи Гар, о чем подробно говорилось выше.
Л.Н. Гумилев писал об этом эпизоде так: “Положение переменилось диаметрально, Тибет лишился опытных полководцев и лучших войск. Китай приобрел 8 тыс. закаленных воинов. Естественно, что имперское правительство прервало мирные переговоры с Тибетом и война возобновилась на всех фронтах“ [1967, с. 257].
104


Но его утверждение не соответствует действительности. Такая ошибочная оценка общей ситуации повторена и в другой работе этого исследователя [Гумилев, 1963, с. 170].
Несмотря на приобретение “8 тыс. закаленных воинов“, положение не изменилось к лучшему для Срединного государства. Можно говорить лишь о небольшой передышке. Танское государство по-прежнему придерживалось пассивной (оборонительной) тактики, а Тибет все усиливал и усиливал нажим на него.
4.2. ПЕРВЫЕ ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ ТРИДЭ ЦУГТЕНА МЕАГЦОМА
Китайские источники сообщают, что в 704 г. неожиданно погиб цэнпо Дуйсонг. Это произошло во время похода в Непан и Гималайскую Индию, предпринятого для подавления вспыхнувшего там восстания против тибетского господства. После сравнительно непродолжительной схватки за престол, происшедшей между различными группами высшей знати, поддерживавшими разных сыновей Дуйсонга, на престол был возведен малолетний Тридэ Цугтен Меагцом [ЦТШ, гл. 196А, с. 56, 10—12; СТШ, гл. 216А, с. 7а, 11 —12; Кычанов, Савицкий, 1975, с. 42]. По одним тибетским источникам, новому цэнпо было десять, а по другим — всего семь лет. После вступления Меагцома на престол борьба при дворе продолжалась в течение нескольких лет. Однако после того, как новый цэнпо заручился поддержкой влиятельных семей Ба и Дро, выходцы из которых стали ро главе центральных учреждений столицы, удалось прекратить борьбу и нормализовать положение.
Выше отмечалось, что еще в 703 г. к императорскому двору из Тибета прибыло посольство, представившее просьбу дать согласие на заключение брака цэнпо с тайской принцессой. В связи со смертью Дуйсонга переговоры были прекращены, но возобновились вскоре после восшествия на престол нового цэнпо. Относительно этих переговоров мы располагаем следующими сообщениями китайских источников. “В третьем (должно быть: во втором. — А.М.) месяце в день бин-цзызв 3-го года эры правления Шэнь-лун (5.III 707 — исправленная дата. — А.М.) ко двору прибыл посол цэнпо министр Си-дун-жэ“ [ЦТШ, гл. 7, с. 6а, 8 ]. Далее сообщается, что в этом же году всего через два месяца, в четвертом
105


месяце в день синь-сы (19.V707) было дано согласие на брак принцессы Цзинь-чэн с цэнпо [ЦТШ, гл. 7, с. 6а, 10]. Такое оперативное решение вопроса следует рассматривать как акт доброй воли, долженствующий, по-видимому, побудить тибетцев пересмотреть агрессивную политику, проводимую ими по отношению к Тайскому государству. Интересно отметить, что в Срединном государстве такой союз всегда рассматривался как неравноправный, поэтому в текстах употреблялся иероглиф “цзян“, имеющий значение “выдать замуж за нижестоящего“. В гл. 4 “Основных анналов“ СТШ информации об этих переговорах нет.
В “Повествовании о Тибете“, помещенном в ЦТШ, дана более полная информация о сватовстве тибетского цэнпо, но без указания дат. Приведем перевод этого текста. “Во 2-м году эры правления Шэнь-лун (28.11 705—18.1 706) прибыл тибетский посол с сообщением о трауре. Император Чжун-цзун (683, 705—710) совершил обряд оплакивания умершего и отменил приемы во дворце на один день. Вскоре бабушка цэнпо отправила своего министра Си-сюня с подарками, состоявшими из местной продукции, и попросила о разрешении на женитьбу ее внука [на танской принцессе]. Император Чжун-цзун присвоил дочери [Ли] Шоули князя Юн39, воспитывавшейся при дворе, титул принцессы Цзинь-чэн и дал разрешение отдать ее в жены [цэнпо]. С этого времени в течение ряда лет [тибетцы ] присылали дань и подарки. В одиннадцатом месяце 3-го года эры правления Цзин-лун (6.XII 709—4.1 710) вновь прислала министра Шан-цзань-ту, чтобы принять принцессу“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 56, 12—6а, 1 ].
В ряде текстов, имеющихся в ЦТШ, а также в ТХЯ имеются дополнительные, очень интересные и важные подробности, некоторые из них здесь следует привести. Начнем с ТХЯ, где начальный этап переговоров о браке изложен так: “В 1-м году эры правления Шэнь-лун (28.11 705—18.1 706) умер цэнпо Ци-ну-сы-нун (Дуй- сонг), его сын Ци-ли-су-цзань (Тридэ Цугтем Меагцом) вступил на престол. Ему было всего семь лет. Неожиданно бабка Меагцома прислала [к императорскому двору ] в дар три тысячи лян золота и просила о заключении брака с принцессой танского дома. Согласие было дано. С этого времени [тибетцы ] из года в год представляли дань и подарки, но все же иногда нарушали западную границу“ [ТХЯ, гл. 97, т. 3, с. 1732].
106


Некоторые дополнительные сведения можно получить и из текста “Основных анналов“ ЦТШ. Так, в восьмом месяце в день гэн-инь 3-го года эры правления Цзин-лун (14.IX 709) тибетский цэнпо прислал посла Бо-лу-син, представившего послание от главы тибетского государства [ЦТШ, гл. 7, с. 8а, 11]. Что касается прибытия посла, то здесь сообщается, что он прибыл для приема принцессы несколько позже, а именно в одиннадцатом месяце того же года в день цзя-сюй (27.XII 709) [ЦТШ, гл. 7, с. 86, 7—8]. Его приезд, несомненно, был обусловлен благоприятным ответом императора Чжун-цзуна на послание цэнпо, которое ранее привез Бо-лу-син. В параллельных текстах “Основных анналов“ СТШ (гл.4) сведений о поездках этих послов нет.
В следующем году (4-й год эры правления Цзин-лун) в первом месяце в день дин-чоу (28.11 710) император назначил большого военачальника мужественной стражи Ян Цзюя послом для сопровождения принцессы Цзинь-чэн в столицу Тибета. Через несколько дней, а именно в день цзи-мао (ЗЛИ 710), император удостоил своим посещением [уезд] Шипин для проведения церемонии проводов принцессы Цзинь-чэн в Тибет [ЦТШ, гл. 7, с. 6а, 1—2]. В “Повествовании о Тибете“, помещенном в ЦТШ [гл. 196А, с. 6а, 3—66, 8], это событие описывается значительно подробнее. Прежде всего излагается содержание эдикта, изданного по этому поводу. Затем рассказывается о посещении императором уезда Шипин, где в специально разбитом шатре был устроен банкет для танских и тибетских вельмож. Были оказаны монаршие милости населению уезда, объявлена амнистия для преступников, приговоренных к смерти, и т.п. Уезд Шипин переименован в уезд Цзиньчэн40. В параллельном тексте СТШ отсутствует содержание эдикта, и все мероприятия, связанные с этим торжественным событием, изложены значительно короче. С содержанием сообщения СТШ можно ознакомиться по переводу Н.Я. Бичурина [1833, с. 157].
При описании церемонии проводов принцессы сообщается, что император, говоря о принцессе, назвал ее “дитя, ребенок“. Нам трудно сказать, сколько лет было принцессе в это время (710 г.), по-видимому, не более 10—12 лет. Что касается ее будущего мужа, то ему должно было быть 13—16 лет. Такое расхождение объясняется недостоверностью информации, имеющейся в источниках.
107


Таким образом, переговоры о заключении брака, начавшиеся в 703 г., благополучно завершились в 710 г. Была предпринята попытка по имеющимся в распоряжении автора источникам возможно детальнее проследить весь этот процесс в связи с тем, что значение таких браков, особенно на Востоке, далеко выходило за рамки обычных династийных брачных контрактов. Это были прежде всего дипломатические акты, преследовавшие совершенно определенные внешнеполитические цели, и процесс их оформления всегда отражал постоянно меняющуюся картину взаимоотношений между двумя государствами.
Выше говорилось о причинах, которые могли побудить танские власти так быстро дать согласие на заключение брака. Высказанная мысль, что таким образом предполагалось нейтрализовать сильного и опасного врага, находит подтверждение и в тексте эдикта. В нем говорится, что заключение этого брачного союза дает возможность уменьшить военные тяготы и создать спокойную обстановку на границах. В отечественной литературе в целом правильно оценивается данный эпизод во взаимоотношениях Тибета и Танского государства. Так, Е.И. Кычанов и Л.С. Савицкий [1975, с. 42] писали: “Принцесса была послана в Тибет с одной целью — предотвратить нашествие тибетской конницы на Китай“.
С 703 по 710 г. на линии разграничения между Тибетом и Танским государством, проходившей с севера на юг по западным территориям пров. Сычуань и в районе стыка границ провинций Ганьсу и Сычуань ( здесь указано современное административное деление), было относительно спокойно. Однако это спокойствие нельзя рассматривать как свидетельство полного прекращения противоборства между двумя странами. И в то же время, когда велись серьезные переговоры об установлении мирных и родственных отношений, возникали вооруженные конфликты. Один из таких довольно крупных конфликтов, попавший на страницы танских хроник, возник из-за яочжоуских маней. Эти независимые племена, о которых пишут, что они были родственны тибетцам, жили в северной части пров. Юньнань, к северу от современного уездного города Яоань, возможно, и по соседству, в юго-западных районах пров. Сычуань (в старых границах). Называем мы эти племена по наименованию округа Яочжоу, “созданного“ танскими властя¬
108


ми и относящегося к числу округов цзими (округа подавления) .
Сообщения ЦТШ и СТШ о начале конфликта из-за этих племен имеют серьезные разночтения. В ЦТШ [гл. 7, с. 6а, 13—14] сообщается, что в шестом месяце в день у-цзы 3-го года эры правления Шэнь-лун (25.VI1 707) военачальник Тан Цзючжэн напал на восставших яочжоуских маней, нанес им поражение, захватил в плен в общей сложности три тысячи “разбойников“ (так сказано в источнике) и установил там стелу с описанием подвигов. В параллельном тексте СТШ [гл. 4, с. 146,
12— 	13] сказано, что в шестом месяце в день у-цзы тибетцы и яочжоуские мани вторглись на территорию Танского государства, а военачальник Тан Цзючжэн нанес им поражение. Нам представляется, что составители СТШ более точно отразили политическую обстановку, существовавшую в этом районе.
В “Повествованиях о Тибете“, помещенных в ЦТШ и СТШ, этот конфликт описан с добавлением существенных подробностей. Приведем здесь перевод интересующей нас части текста из ЦТШ: “Цензор Ли Чжигу докладывал императору, что племена в округе Яочжоу подчиняются Тибету, и просил дать указание мобилизовать войска и атаковать их. Затем [Ли ] Чжигу было приказано набрать солдат в [провинции] Цзяньнань (в основном современная пров. Сычуань без присоединенной к ней сравнительно недавно восточной половины пров. Сикан. — AM.) и навести там порядок. Тогда вождь маней Панмин призвал тибетцев, атаковал [Ли ] Чжигу и убил его. Как обычно, [мани] расчленили его тело и принесли в жертву Небу“ [ЦТШ, гл. 196а, с. 66, 8-10]. В параллельном тексте СТШ [гл. 216А, с. 7а,
13— 	76, 3] события изложены без существенных разночтений. Здесь, как и в “Основных анналах“, сообщается, что позднее военачальник Тан Цзючжэн нанес поражение яочжоуским маням. Перевод текста, содержащего описание инцидента с яочжоускими манями, сделал Н.Я. Бичурин [1833, с. 156]. На первый взгляд это отрывок из СТШ, но с дополнениями из другого источника, по-видимому из ТЦГМ. Нам не удалось сравнить текст, переведенный Н.Я. Бичуриным, с текстом из ТЦГМ. Возможно, Н.Я. Бичурин для перевода взял текст из ТЦГМ, как более полный, чем имеющийся в СТШ.
При сопоставлении нескольких текстов, которыми мы располагаем, обнаруживается, что только в “Основ¬
109


ных анналах“ ЦТШ говорится о мятеже маней. Все остальные свидетельствуют, что первыми напали танские войска. Если это так, то нападение танских войск следует рассматривать как превентивную меру. В это время среди многочисленных племен, проживавших на обширной территории (южные районы пров. Сычуань и пров. Юньнань), происходило значительное усиление влияния Тибета. Нанося удар, танские стратеги пытались приостановить этот процесс.
Можно обнаружить очень серьезные расхождения между Старой и Новой танскими хрониками в датировке событий, происходивших в округе Яочжоу. В СТШ [гл. 216А, с. 7а, 13] описание столкновений с манями помещено сразу вслед за сообщением о прибытии тибетского посла Си-дун-жэ-гу (в ЦТШ он именуется Си-дун-жэ), а затем следует информация о событиях, относящихся к 708 г. В ЦТШ [гл. 196А, с. 66, 8] описание этих событий помещено после сообщения о вторичном вступлении на престол императора Жуй-цзуна (684—690, 710—712)41, которое квалифицируется в источниках как “временное занятие престола“ (регентство?). Следовательно, этот источник датирует столкновение с манями первой половиной 710 г. Другими словами, танские войска напали на яочжоуских маней вскоре после отбытия принцессы Цзинь-чэн в Тибет. В “Основных анналах“ обеих хроник указывается шестой месяц 707 г. (4.VII—1 .VIII 707).
Нам представляется, что правильной датой будет шестой месяц 707 г., и не только потому, что этот год указан в трех текстах из четырех. Косвенным подтверждением может служить ситуация, сложившаяся между двумя государствами, а также длительность ведения переговоров о заключении династийного брака — семь лет. Такой продолжительный срок, потребовавший для завершения переговоров, объясняется не только переменами, происшедшими на престоле Тибета, не только объективными затруднениями, связанными с выработкой порядка проведения всех мероприятий, установлением взаимных обязательств, подарков и т.п. Главной причиной, по нашему мнению, были политические затруднения, которые испытывали правители Танского государства. Как было выяснено выше, перед танскими дипломатами была поставлена трудная задача: нейтрализовать сильного и агрессивного противника, предотвратить нападение его неотразимой конницы. Танские дипломаты прекрасно понимали, что в данных условиях
но


это можно было реально осуществить лишь ценой серьезных уступок. Поставленные в такие невыгодные условия, танские правители для усиления своих позиций могли продемонстрировать, что у них есть силы, совершив военную акцию против маней. После заключения брачного контракта и проводов принцессы Цзинь-чэн такой необходимости уже не существовало. Говоря об этих племенах, мы употребляем китайские транскрипции этнонимов и топонимов, других в нашем распоряжении просто нет.
4.3. НАЧАЛО НОВОЙ ДЛИТЕЛЬНОЙ ВОЙНЫ МЕЖДУ ТИБЕТОМ И ТАНСКИМ ГОСУДАРСТВОМ
Сравнительно мирные отношения между двумя странами продолжались недолго. Уже в 714 г. началась новая длительная и изнурительная война. Обе враждующие стороны хотели прекращения войны и предпринимали попытки заключить мир, однако требования Тибета были чрезмерными, а императорский двор еще надеялся собрать силы и не соглашался уступать. Сравнительно небольшие столкновения между странами продолжались практически все время. Не все они могут быть отнесены на счет злоумышленных действий противоборствующих сторон. Часть вторжений следует отнести на совесть вождей небольших племен, кочевавших в обширной зоне контакта двух стран и пользовавшихся удобным моментом для совершения грабежей то на той, то на другой стороне.
В “Повествовании о Тибете“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 66, 11 ] отмечено, что в бытность Чжан Сюаньбяо наместником в Аньси (резиденция находилась в г. Куча) постоянно происходили стычки с тибетцами на их северной границе. Здесь, по-видимому, речь идет главным образом о столкновениях регулярных частей обеих стран. Со стороны Танского государства в них в первую очередь участвовали воинские части зависимых от него оазисных государств. К сожалению, в упомянутом выше очень кратком сообщении нет информации о прохождении этой северной границы Тибета. Неизвестно также, распространялось ли его влияние на отдельные районы Южной Кашгарии. Такой информации нет и в параллельном тексте СТШ [гл. 216А, с. 76].
В период с 710 по 714 г. танские власти, опираясь на соглашение с Тибетом об установлении мирных и родст¬
111


венных отношений, вероятно, стремились не допускать действий, способных провоцировать конфликт. Это подтверждают, в частности, некоторые сообщения источников, касающиеся района Цзюцюй. Так назывался район, находящийся к востоку от оз. Кукунор в бассейне верхнего течения р. Хуаншуй (Си'нин). Тибетцы просили передать им эту территорию, мотивируя свое желание необходимостью создания здесь личного поместья принцессы Цзинь-чэн. Как сообщают источники, этот район славился обилием прекрасных пастбищ и свежей водой. Он находился вблизи Та некого государства, был удобным местом для сосредоточения войск и подготовки к вторжениям [ТХЯ, гл. 97, т. 3, с. 1732].
Со своей просьбой тибетцы обратились к Як Цзюю — тутуку округа Шаньчжоу. Просьба сопровождалась передачей богатых подарков. Ян Цзюй доложил об этой просьбе императорскому двору и передал район Цзюцюй Тибету [ЦТШ, гл. 196А, с. 66, 13—14; СТШ, гл. 216А, с. 76, 9—12]. При описании этих событий автор ТХЯ четко обозначил наличие связи между поездкой Ян Цзюя в Тибет в качестве посла, сопровождавшего принцессу Цзинь-чэн, и получением им позднее от тибетцев подарков (взятки). Другими словами, тибетцы знали, что посол сможет оказать им необходимую помощь. В ТХЯ текст заканчивается словами: “После этого тибетцы восстали, Ян Цзюй испугался, принял яд и умер“ [ТХЯ, гл. 97, т. 3, с. 1732]. Наиболее полное сообщение о нападении тибетцев в 714 г. имеется в ЦТШ, где говорится: “Осенью во 2-м году эры правления Кай-юань (21.1 714—8.II 715) тибетские большие военачальники (да цзян) Фэнь-да-янь и Ци-ли-сюй во главе армии, насчитывавшей более 100 тысяч человек, вторглись в район воеводства Линьтао, затем проследовали в округа Ланьчжоу, Вэйчжоу и др. Ограбили отары овец и табуны лошадей и ушли. Ян Цзюй испугался, принял яд и умер“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 66, 14—7а, 2]. В “Основных анналах“ СТШ [гл. 5, с. 5а, 12—13], по-видимому, об этом вторжении без каких-либо подробностей сообщается, что оно произошло в день и-хай [девятого месяца] 2-года эры правления Кай-юань (1.XI 714). Против вторгшихся тибетских войск были направлены военачальники Сюэ На и Го Чжиюнь.
Следует сказать несколько слов о логическом противоречии, имеющемся в источнике. Из текста ясно, что район находился вблизи границ Танской империи, а тибетцы просят передать его им, другими словами, просят
112


у Танского государства то, чем оно не владеет. Нам представляется, что это была ничейная полоса, на которую претендовали обе враждующие стороны. Возможно, было достигнуто соглашение, что ни та, ни другая сторона не будет занимать эту территорию и создавать там какие-либо посты или укрепления. Ян Цзюй, доложив о просьбе тибетцев, не препятствовал им занять район Цзюцюй; в этом и заключалась его вина. По-видимому, и императорский двор, страшась возможности начала большой войны, не спешил исправить ошибку Ян Цзюя. В “Повествованиях о Тибете“, помещенных в Старой и Новой танских хрониках, инцидент с оккупацией района Цзюцюй упоминается перед информацией, датированной 714 г., без указания каких-либо дат, нет их и в ТХЯ. В “Основных анналах“ обеих хроник это событие вообще не упоминается.
Следует особо остановиться на сообщениях источников о том, что всего через два года после приема в Тибете принцессы Цзинь-чэн тибетские правители стали предпринимать шаги для заключения мира. В связи с этим возникает вопрос: а был ли заключен мир в 709-710 гг.? Скорее всего, между Тибетом и Танским государством в это время были достигнуты определенные договоренности, но не было заключено формального соглашения и стороны не скрепили его соответствующими клятвами. В противном случае незачем было бы отправлять новые посольства с “просьбой“ о мире.
Первое после 710 г. посольство ко двору прибыло в 26-й день десятого месяца 1-го года эры правления Сянь-тянь (29.XI 712) [ТХЯ, гл. 97, т. 3, с. 1732]. Цель его приезда в источниках не указана. Через год, в двенадцатом месяце в день цзя-у 1-го года эры правления Кай-юань (26.XII 713) тибетцы просили о мире [СТШ, гл. 5, 5а, 1 ]. В пятом месяце 2-го года эры правления Кай-юань (17.VI—18.VII 714) к императорскому двору прибыл тибетский министр Бэнь-да-янь-то (в других источниках его имя транскрибируется как Бэнь-да-янь, Фэнь-да-янь или Пэнь-да-янь-то), представил послание от цэнпо и вел переговоры о заключении мира и установлении границы.
В данном случае нельзя говорить о мирных инициативах Тибета, скорее всего, упомянутые выше посольства были направлены для напоминания императорскому двору о необходимости ускорить оформление достигнутого соглашения надлежащим образом. Нам представляется, что соглашение 709—710 гг. давало односторонние
ИЗ


преимущества для Тибета, а Танское государство вынуждено было пойти на серьезные уступки, поэтому двор откладывал его оформление, по современной терминологии — ратификацию, выжидал улучшения обстановки. Большие надежды при этом возлагались на предоставление Тибету принцессы, что, по мнению царедворцев, должно было смягчить обстановку.
Выше уже неоднократно шла речь о мирных переговорах, и всегда их инициаторами выступали тибетцы, источники именуют их ‘‘просителями“. Конечно, в истории взаимоотношений Тибета и Тайского государства, временами очень сложных и противоречивых, должны были проявлять инициативу и власти Срединного государства, но источники об этом умалчивают, оставляя за Тибетом право быть “просителем“. Даже в условиях ситуации, сложившейся в 712—714 гг., когда послы из Тибета прибывали для переговоров об ускорении оформления заключенного ранее соглашения, они все же именуются “просителями о мире“.
Через два-три месяца, а именно 2-го года эры правления Кай-юань (15.IX—11.XI 714), тибетские большие военачальники (да цзян) Фэнь-да-янь и Ци-ли-сюй во главе стотысячной армии вторглись в район воеводства Линьтао, затем военные действия были перенесены на округа Ланьчжоу, Вэйчжоу и др. Ограбив отары и табуны, они ушли [ЦТШ, гл. 196А, с. 7а, 1—2; СТШ, гл. 216А, с. 8а, 1—2J. Районы, подвергшиеся вторжению, находятся на территории пров. Ганьсу. Это бассейн среднего и нижнего течения р. Таохэ (воеводство Линьтао), район провинциального центра г. Ланьчжоу (округ Ланьчжоу) и бассейн верхнего течения р. Вэйхэ (округ Вэйчжоу). В задачу тибетской армии, численность которой значительно преувеличена, не входила оккупация территории, рейд был предпринят не в последнюю очередь с целью захвата добычи. Кроме того, тибетцы таким путем пытались заставить танские власти выполнить условия соглашения, заключенного в 709—710 гг., в чем и состояла основная цель. Для отражения этого нападения были назначены следующие военачальники: Сюэ На, Ду Бинькэ, Го Чжиюнь и Ван Цзюнь [ЦТШ, гл. 8, с. 6а, 6 3.
По сообщению источников, объединенные силы тан- ских военачальников настигли тибетцев в районе уезда Вэйюань, находящегося в верховьях р. Вэйхэ и сохранившего свое название до наших дней. Если верить источникам, то тибетцы потерпели крупное поражение,
114


было убито несколько десятков тысяч солдат, возвращен весь угнанный скот и захвачено бесчисленное количество различного военного снаряжения [ЦТШ, гл. 196А, с. 7а, 1—6; СТШ, гл. 216А, с. 8а, 1—5]. Вторжение такой большой армии вызвало серьезные опасения при дворе, что проявилось в желании императора лично возглавить борьбу с тибетцами. Однако в результате быстрых и успешных действий танского военачальника Сюэ На необходимость в этом отпала и уже изданный декрет был отменен [ТХЯ, гл. 97, т. 3, с. 1732—1733].
В ‘‘Жизнеописаниях“ упомянутых выше военачальников, принимавших участие в борьбе с тибетцами на территории к востоку от р. Таохэ, приводятся отдельные не очень существенные детали этой кампании, причем ее результаты оцениваются однозначно — решительная и полная победа. В “Основных анналах“ есть две даты, которые следует привести. В восьмом месяце в день и-хай (З.Х 714) тибетцы вторглись на территорию Танского государства, им дали решительный отпор войска под командованием Сюэ На (главнокомандующий) и Го Чжиюня [СТШ, гл. 5, с. 5а, 12—13]. В десятом месяце в день цзя-цзы (21.XI 714) Сюэ На сражался с тибетцами около почтовой станции Уцзе в уезде Вэйюань [СТШ, гл. 5, с. 56, 1—2].
Таким образом, можно прийти к заключению, что договоренности, достигнутые в 709—710 гг., в той части, которая касалась разграничения территорий двух государств, были настолько невыгодны для Танской империи, что она решила не ратифицировать это соглашение, предпочла вновь вступить в борьбу с Тибетом. Можно констатировать, что, поступив таким образом, император и его советники выиграли 4 года, которые они использовали для подготовки своих сил.
В дальнейшем во взаимоотношениях двух государств не произошло серьезных изменений. Продолжались вторжения тибетских войск и ответные меры танских военачальников. Время от времени ко двору прибывали тибетские послы с предложениями заключить мир. Один из таких послов, а именно Цзун-э-инь-цзы, появился вскоре после окончания боевых действий, связанных с вторжением стотысячной армии. Ему было поручено совершить в районе р Таохэ обряд поминовения погибших здесь тибетских воинов, а также предложить начать переговоры о заключении мира. Однако эта инициатива встретила категорический отказ, и посла даже не пустили в столицу — в г. Чанъань. Далее источники
115


констатируют, что после визита Цзун-э-инь-цзы в течение ряда лет тибетские войска нарушали границы, а генерал-губернатор района Хэси Го Чжиюнь и сменивший его на этом посту Ван Цзюнь успешно отражали их [ЦТШ, гл. 196А, с. 7а, 7—9; СТШ, гл. 216А, с. 8а, 8—12].
Помимо приведенной выше общей констатации отсутствия мира на границах страны в “Основных анналах“ есть и сообщения о конкретных нападениях, осуществленных тибетцами. Так, во втором месяце в день синь-ю 4-го года эры правления Кай-юань (12.III 716) тибетцы вторглись в округ Сунчжоу. Это тот самый округ, с нападения на который в 638 г. началась борьба Тибета с Танским государством. Необходимо напомнить, что этот округ находился в районе современного уезда Сунпань в северной части пров. Сычуань. В источнике вслед за сообщением о нападении на Сунчжоу говорится, что правитель округа Кочжоу Гай Сыгуй напал на вторгшихся тибетцев [СТШ, гл. 5, с. 6а, 1—2]. Здесь какое-то недоразумение. Дело в том, что окружной город Кочжоу находится на левом берегу р. Хуанхэ к юго-западу от Си'нина, главного города современной пров. Цинхай. Таким образом, оказать помощь округу Сунчжоу Гай Сыгуй практически не мог. Существование одноименного округа Кочжоу вблизи Сунчжоу в доступной справочной литературе не зафиксировано. По-видимому, при редактировании текста из него выпал значительный кусок и два разных события оказались объединенными вместе. Такое предположение подтверждается и следующим текстом, в котором ничего не говорится об участии Гай Сыгуя в отражении этого нападения, а лишь сообщается, что в том же месяце в день гуй-ю (23.111 716) с тибетцами сражался туту к округа Сунчжоу Сунь Жэньсянь [СТШ, гл. 5, с. 6а, 2—3]. В следующем году в седьмом месяце в день жэнь-инь (20.VIII 717) генерал-губернатор пров. Лунъю Го Чжиюнь сражался с тибетцами [СТШ, гл. 5, с. 6а, 14].
Затем наступил довольно продолжительный период, в течение которого в источниках не зафиксировано столкновений с тибетцами на западных границах Тайского государства (имеется в виду район современных провинций Сычуань и Ганьсу). Однако это не означает, что Тибет не воевал в это время с Танским государством и другими соседями. В источниках отмечается активность тибетских войск на его западных и северных
116


границах, о чем будет сказано в разделе, специально посвященном этим вопросам.
Сравнительно спокойная обстановка на западных границах Танского государства продолжалась до 724 г. Судя по тексту “Повествования о Тибете“, помещенному в ЦТШ, а также по параллельному тексту из СТШ, перевод которого, с рядом очень ценных дополнений, был опубликован Н.Я. Бичуриным [1833, с. 163—164], обострение отношений с Тибетом произошло по вине танского военачальника Ван Цзюньчо. В СТШ об инициативе, проявленной Ван Цзюньчо, сказано так: “К этому времени [танские войска ] уже в течение нескольких лет не ходили в военные походы. Тогда генерал-губернатор пров. Лунъю Ван Цзюньчо просил разрешения совершить вторжение и взять реванш“ [СТШ, гл. 216А, с. 9а, 1—2 ].
Нам представляется, что у танских стратегов были более серьезные основания, чем отсутствие боевой подготовки войск или удовлетворение своекорыстных амбиций храброго военачальника, вынудившие высшее руководство страны отдать приказ о выступлении против тибетцев. В это время с Тибетом велись мирные переговоры и, возможно, было принято решение использовать военную силу для подкрепления своих позиций. Дальнейшее развитие военных действий продемонстрировало неплохую готовность танских войск к войне, и многие их действия, особенно на первых порах, были успешными.
Что касается личности Ван Цзюньчо, то видный деятель императорского двора Чжан Юэ, характеризуя его, сказал: “Ван Цзюньчо храбр, но не обладает дальновидностью, постоянно стремится к личному благополучию, рассчитывает на удачу. Устанавливаем мирные и дружеские отношения между двумя странами, зачем же [в это время] совершать подвиги?“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 7а, 13—14]. Такую характеристику Чжан Юэ дал талантливому военачальнику в связи с высказанным им мнением о необходимости пойти навстречу предложениям тибетцев заключить мир. В этой оценке совершенно четко прослеживается мысль об авантюристичности Ван Цзюньчо, несомненно способного и удачливого военачальника. Его жизнеописание начинается с отзыва не менее известного военного деятеля Го Чжиюня, который высоко оценивал присущие ему храбрость, искусство наездника и стрелка, говорил о его неоднократных побе¬
117


дах в сражениях [ЦТШ, гл. 103, с. За, И; СТШ, гл. 133, с. 26, 4].
После смерти Го Чжиюня, последовавшей в 721 г., Ван Цзюньчо был назначен на его место — генерал-губернатором района Хэси и Лунъю. Этот обширный район был не только одним из важнейших, где происходила борьба с Тибетом, здесь приходилось отражать нападения кочевников севера, первоначально тюрок туцзюз, а позднее и уйгуров. Любопытна реакция императора Сю- ань-цзуна (712—756) на предложение Чжан Юэ урегулировать отношения с Тибетом мирными средствами. Император отказался обсуждать это предложение до разговора с Ван Цзюньчо [ЦТШ, гл. 196А, с. 7а, 13].
В дальнейшем события развивались следующим образом. Вскоре Ван Цзюньчо прибыл ко двору с докладом о положении дел на фронте и обратился с просьбой разрешить произвести глубокое вторжение на территорию, находящуюся под контролем тибетцев [ЦТШ, гл. 196А, с. 7а, 14—76, 1].
Свой план Ван Цзюньчо осуществил в 12-м году эры правления Кай-юань (31.1 724—17.11 725). В СТШ [гл.216А, с. 9а, 2] сообщение о его походе предельно кратко, сказано, что он разбил тибетцев и пленных представил во дворец. В параллельном тексте ЦТШ, в “Основных анналах“ и “Жизнеописаниях“ военачальников, помещенных в обеих танских хрониках, нет ни слова об этом походе. Отсутствие дополнительной информации наводит на мысль, что данный прожект Ван Цзюньчо не оправдался, вторжение закончилось безрезультатно.
Описания дальнейшего развития событий на фронтах войны с Тибетом во всех известных нам текстах страдают отсутствием необходимой точности и отличаются фрагментарностью. Однако тексты “Повествований“ и “Жизнеописаний“ в Старой и Новой династийных хрониках до некоторой степени дополняют друг друга, что дает возможность нарисовать довольно целостную картину. Это мы и попытаемся сделать ниже.
В 14-м году эры правления Кай-юань (7.11 726—26.1 727) тибетский вождь Си-но-ло вторгся в район долины Дадоуба«2. Затем атаковал окружной город Ганьчжоу и сжег окрестные поселения [СТШ, гл. 216А, с. 9а, 2—3]. Ван Цзюньчо удалось отразить нападение Си-но-ло. Затем он проник в район оз. Кукунор, переправился через замерзшее озеро и нанес тибетскому отряду большое поражение [СТШ, гл. 216А, с. 9а, 2—7]. В “Основных ан¬
118


налах“ ЦТШ [гл.8, с. 146, 7—8] указано, что Ван Цзюньчо разбил тибетцев к западу от оз. Кукунор в первом месяце в день синь-чоу 15-го года эры правления Кай-юань (23.11 727), захватил обоз, табуны и отары, после чего отвел войска. Эта же дата указана и в кратком сообщении, помещенном в “Основных анналах“ СТШ [гл. 5, с. 9а, 1 ].
Ответный удар тибетцев последовал незамедлительно. В том же году в девятом месяце в день бин-цзы (26. IX 727) тибетцы вторглись в округ Гуачжоу [Малявкин, 1981, с. 133, коммент. 141], захватили Тянь Юаньсяня, правителя округа, и Ван Шоу, отца Ван Цзюньчо, ограбили население, забрали военное имущество, все запасы продовольствия и ретировались [ЦТШ, гл. 8, с. 15а, 6—7 ]. В СТШ [гл. 5, с. 9а, 4 ] это сообщение повторено без подробностей. В “Жизнеописаниях Ван Цзюньчо“ указано, что он был родом из округа Гуачжоу, где и продолжал жить его отец. В том же году в дополнительном девятом месяце в день гэн-шэнь (9.XI 727) уйгуры, питавшие враждебные чувства к Ван Цзюньчо, подкараулили его в районе почтовой станции Гу вдунь (Гунби), находившейся к югу от округа Ганьчжоу, напали и убили его со всеми сопровождавшими [ЦТШ, гл. 8, с. 15а, 10]. В сообщениях источников о гибели Ван Цзюньчо имеется ряд неточностей, выяснением которых занимался Цэнь Чжунмянь [1958а, с. 427], они не имеют существенного значения, и мы их не рассматриваем. Дата гибели Ван Цзюньчо не вызывает сомнений (о его действиях, вызвавших гнев уйгуров, см.: [Малявкин, 19846, с. 35]).
В “Жизнеописании Ван Цзюньчо“, помещенном в ЦТШ, очень подробно описывается поход этого военачальника в район оз. Кукунор. Приведем полный перевод соответствующего текста, так как в нем очень много любопытных подробностей.
“Зимой 16-го года (опечатка, надо: 14-го. — AM.) эры правления Кайюань (30.X 726—26.1 727) тибетский большой военачальник (да цзян) Си-но-ло во* главе многочисленного воинского отряда вторгся в район долины Дадоу (Дадоуба), затем перебросил войска в район округа Ганьчжоу, сжигал городки и деревни и ретировался. [Ван] Цзюньчо привел в порядок свои силы и, воспользовавшись усталостью его войск, неожиданно напал. Затем случилось так, что выпал глубокий снег и очень много разбойников замерзло до смерти. Вслед за этим разбойники избрали для возвращения дорогу, иду¬
119


щую в западном направлении от воеводства Цзиши43. [Ван ] Цзюньчо приказал своему заместителю Ma Юаньцину и второстепенному военачальнику (би цзян) Чэ Мэн преследовать [разбойников ], но они не смогли догнать. [Ван ] Цзюньчо дал распоряжение своим людям тайно пробраться на вражескую территорию и выжечь траву на пути их возвращения. Си-но-ло вернулся в долину р. Дафэй, чтобы дать отдых латникам и подкормить лошадей, но пастбищ уже не было. Лошадей пало больше половины. [Ван] Цзюньчо, стремительно преследуя [Си-но-ло], проник в район к западу от оз. Ку- кунор. В это время озеро было покрыто льдом. [Ван ] Цзюньчо и тутук округа Циньчжоу Чжан Цзиншунь воспользовались этим и переправились. Оказалось, что Си-но-ло уже перевалил через горы Дафэй, но обоз и изможденные воины все еще находились на берегу оз. Кукунор. [Ван] Цзюньчо совершил нападение, захватил всех в плен, а также взял десять тысяч голов овец и лошадей“ [ЦТШ, гл. 103, с. За, 13—36, 6].
В доступной справочной литературе горы Дафэй не зафиксированы. Возможно, так назван хребет, простирающийся в юго-восточном направлении вдоль правого берега р. Дафэй (Бухайн-Гол) и южнее оз. Кукунор. На современных картах он носит описательное название “Цинхай нань шань“ (“Горы, находящиеся к югу от оз. Кукунор“).
После гибели Ван Цзюньчо генерал-губернатором (цзедуши) района Хэси был назначен начальник военного департамента (министр?) Сяо Сун, а правителем округа Гуачжоу — видный военачальник Чжан Шоугуй. Назначение на высшие командные должности в этом районе таких видных деятелей правящей верхушки Танского государства свидетельствует о том, что при дворе хорошо сознавали, какое важное значение имеет этот район не только как плацдарм борьбы с Тибетом, к тому же находящийся сравнительно недалеко от столицы страны г. Чанъаня, но и как единственный удобный путь на Запад. Столкновения с Тибетом продолжались, но, судя по сообщениям источников, инициатива перешла к танским военачальникам. Ниже приведем сведения о важнейших военных операциях, предпринятых враждующими сторонами за время с 728 по 730 г.
В седьмом месяце 16-го года эры правления Кай-юань (10.VIII—7. IX 728) тибетцы под командованием вождя Си-мо-лян вновь атаковали Гуачжоу, который к этому времени был восстановлен новым правите¬
120


лем округа. Нападение не увенчалось успехом и было отбито Чжан Шоугуем [ЦТШ, гл. 8, с. 156, 3; гл. 196А, с. 8а, 1 ]. В том же месяце в день и-си (20.VIII 728) Сяо Сун и Чжан Чжилян (в гл. 196А ЦТШ он именуется Чжан Чжунлян) нанесли поражение тибетцам в районе, находящемся к юго-западу от оз. Кукунор, и взяли крепость Мэньчэн (Дамомэнь)44 [ЦТШ, гл. 8, с. 156, 4; гл. 196А, с. 8а, 2—4; СТШ, гл. 5, с. 9а, 10—12]. В восьмом месяце в день цзи-си (13.IX 728) Сяо Сун командировал военачальника Ду Бинькэ напасть на тибетскую крепость Цилянь. Нападение было успешным, Ду Бинькэ взял крепость и при этом уничтожил более пяти тысяч солдат противника [ЦТШ, гл. 8, с. 156, 6; гл. 196А, с. 8а, 5—6; СТШ, гл. 5, с. 9а, 10—12]. Название крепости полностью совпадает с названием гор Цилянь (Небесные горы, хребет Рихтгофена). Возможно, эта крепость находилась на дороге, ведущей через горы, и защищала какой-нибудь перевал.
В 729 г. борьба между Тибетом и Танским государством стала затихать, по-видимому, это было связано с переговорами о мире, которые продолжались и во время ведения боевых действий в течение нескольких лет, то прерываясь, то вновь возобновляясь. В ЦТШ [гл.8, с. 156, 13] сообщается, что танские войска в [третьем месяце] в день цзя-инь (26.IV 729) взяли тибетскую крепость Шипу, которая должна была находиться к западу от современного города Си'нин, недалеко от оз. Кукунор. Войсками командовал внук императора Тай-цзуна Ли И. Некоторые сведения о Ли И имеются в нашей книге [Малявкин, 1981, с. 254, коммент. 476]. В СТШ [гл. 5, с. 96, 3 ] сообщается, что Чжан Шоугуй нанес поражение тибетцам в районе воеводства Датун. Нам известно воеводство Датун, укрепленный город которого (крепость Датун) находился в северной части современной пров. Шаньси, где тибетцы не могли быть. После этого на границе, точнее, на линии соприкосновения двух противоборствующих держав появился тибетский посол, представивший верительные грамоты и послание танскому императору от цэнпо. Ряд последних сообщений, приведенных выше, изложен составителями хроники так, что создается впечатление о значительных успехах танских войск, вынудивших правителей Тибета пойти на ведение серьезных переговоров о мире. Под “серьезными переговорами“ мы понимаем отказ Тибета от чрезмерных требований при сохранении основных целей, поставленных правителями страны.
121


Выше уже говорилось о вторжениях тюрок туцзюэ на территории пров. Хэси и Лунъю. Было отмечено, что имеющиеся в источниках материалы не позволяют рассматривать эти вторжения как действия, которые могли быть согласованы с тибетцами. Однако определенные контакты в этой связи должны были происходить. Ниже приводится текст из ТХЯ [гл. 94, т. 3, с. 1697], который подтверждает такую возможность. “В девятом месяце 15-го года эры правления Кай-юань (20.IX— 18.Х 727) тибетцы вторглись в район округа Гуачжоу. Отправили письмо [кагану] тюрок туцзюэ Бильге45 с предложением организовать совместное вторжение. Бильге представил письмо к императорскому двору. Император одобрил этот поступок“.
4.4. ПОПЫТКИ ТИБЕТА ПРОНИКНУТЬ В КАШГАРИЮ В ТЕЧЕНИЕ ПЕРВЫХ ТРЕХ ДЕСЯТИЛЕТИЙ VIII в.
Постоянные вторжения тибетцев, перемежающиеся предложениями заключить мирный договор и установить границу на востоке, преследовали совершенно определенную цель. Тибет прежде всего стремился заставить Танское государство пойти на серьезные уступки, заключающиеся не только в признании многих территориальных приобретений, но и в установлении между двумя странами подлинно равноправных отношений. Танские владыки должны были отказаться от ими же самими присвоенного статуса владык всего мира, что всегда было наиболее болезненным и на что правители Срединного государства никогда добровольно не соглашались.
Проводя агрессивную политику, Тибет стремился измотать силы Танского государства и таким путем добиться успеха. Руководителей Тибета, по-видимому, не очень смущали и собственные неудачи. Эта война не затрагивала ядра страны, а велась на чужих территориях. Очень сложный горный рельеф создавал непреодолимые препятствия для вражеских войск, которые далее района оз. Кукунор, вероятно, и не проникали.
Попытки заключить мир и установить границу на востоке страны нельзя рассматривать как основную и единственную цель тибетской дипломатии. Мы не сомневаемся, что Тибет стремился установить мир на сво¬
122


их восточных границах, с тем чтобы высвободить силы для расширения экспансии на западе, а в перспективе и для проникновения в Кашгарию. Характер и содержание публикуемых в книге материалов свидетельствует о том, что Тибет не признавал каких-либо прав Танского государства на Восточный Туркестан. Это становится абсолютно достоверным, если внимательно ознакомиться с ходом переговоров о границах между двумя странами.
Таким образом, мы утверждаем, что приоритетными направлениями экспансии Тибета были западное и северное. Такую тактику можно считать разумной, если позволительно применить это слово к осуществлению агрессивных поползновений. Может быть, правители Тибета в своей деятельности учитывали опыт разных “варварских“ народов, ранее вторгавшихся в северные районы Срединного государства? Тибетские правители должны были знать, и в этом нет ничего удивительного, что вторжения малочисленных, но хорошо организованных кочевых племен на территорию Срединного государства и создание там своих государственных образований, в которых завоеватели составляли меньшинство, что было обычным явлением в IV—VI вв., оканчивались для этих племен плачевно. Их в конце концов изгоняли, или, что, пожалуй, случалось чаще, они тонули в “ханьском море“ — ассимилировались коренным населением, что обусловливалось не только многочисленностью ханьцев, но и более высокой культурой коренного населения. Так думали тибетцы на самом деле или нет, сейчас утверждать затруднительно. Единственно, о чем можно говорить смело, это о стремлении тибетцев проникнуть в Восточный Туркестан и там прочно закрепиться. Совершенно другая тактика применялась ими на восточных границах. Здесь они совершали набеги на территорию Срединного государства, грабили население, угоняли скот, жгли города и поселки и быстро уходили. Что касается победных реляций танских военачальников, то они, по нашему мнению, были значительно преувеличены.
Новые вторжения на территорию Восточного Туркестана начались вскоре после свержения господства семьи Гар. Кроме того, как говорилось выше, какие-то тибетские отряды сохранились в районе кочевий западных тюрок и они тоже тревожили танские гарнизоны. Ниже мы постараемся рассмотреть все сведения об активности тибетцев в этом регионе, которые можно было извлечь из доступных китайских источников. В литера¬
123


туре встречаются высказывания о возможности сохранения Тибетом под своим контролем некоторых крайних западных районов Восточного Туркестана и после оставления ими “четырех гарнизонов“. Такие высказывания становятся вполне правдоподобными, если мы примем во внимание, что танские войска не могли сразу восстановить контроль над всей территорией края. У нас вообще нет сведений, что такой полный контроль был в конце концов установлен.
Так, А.М. Мандельштам утверждал, что район небольшого оазисного государства Чжуцзюйбо (Каргалык в долине р. Яркенд) оставался еще долго под контролем тибетцев после того, как Танское государство восстановило утраченные позиции в Восточном Туркестане [Мандельштам, 1957, с. 140]. Этот вывод основывается на том, что владетель государства Чжуцзюйбо в 697 г. получил в жены тибетскую принцессу, что было зафиксировано в тибетских хрониках, использованных автором по публикации Ф. Томаса. Здесь следует обратить внимание на категоричность суждения А.М. Мандельштама, что такой брачный союз свидетельствует о подчиненном положении страны, правитель которой получает в жены принцессу из соседнего и, как правило, более сильного государства. Известно, что правители Срединного государства, откуда тибетцы, по-видимому, заимствовали этот обычай, жаловали принцесс не только вассальным владетелям, но и правителям независимых государств, часто враждебных. Последнее было характерным во взаимоотношениях Срединного государства с Тибетом. Поэтому судить о характере взаимоотношений двух стран, основываясь лишь на факте “пожалования“ принцессы, как это делает А.М. Мандельштам, нельзя.
О наличии у тибетцев довольно крупных сил в районе их западных и северо-западных границ свидетельствуют и китайские источники. Так, в ЦТШ, в “Жизнеописаниях Го Юаньчжэня“, крупного политического деятеля, занимавшего важные посты, связанные с пограничной администрацией, и ведшего длительные переговоры с Тибетом о мире, описан очень интересный эпизод, связанный с деятельностью помощника аньсийского наместника Го Цяньгуаня. О нем упоминает и А.М. Мандельштам. Нам представляется, что это упоминание страдает отсутствием четкости, и мы решили дать здесь перевод этого текста и прокомментировать его. “Жизнеописание Го Юаньчжэня“ в свое время было полностью переведено Э. Шаванном [Chavannes, 1903,
124


р. 179—192 ]. Интересно отметить, что в параллельном тексте СТШ этого эпизода нет, нет его и в “Жизнеописаниях Го Цяньгуаня“, помещенных в обеих танских хрониках, а также в “Основных анналах“.
«Кроме того, есть намерение приказать Го Цяньгуа- ню проникнуть в Баханьну (Фергана) для сбора для нужд армии доспехов и лошадей в качестве налога (дани?). Однако в прошлые годы [Го] Цяньгуань уже вместе с [Ашина кюль-чур] Чжун-цзе самовольно вторгался в Баханьну для сбора доспехов и лошадей. Слуга, будучи в Шулэ (Кашгар) и проводя проверку, не слышал, чтобы хотя бы один комплект доспехов был получен для армии. Баханьнаских ху (согдийцев Ферганы) нельзя одолеть, произведя налет; на юге они договорились с тибетцами, а вспомогательный военачальник (чжу цзян) [Ашина] Туйцзы (Воцзы) вновь сеет смуту в “четырех гарнизонах“» [ЦТШ, гл. 97, с. 56, 14—6а, 3].
Этот текст свидетельствует о том, что вблизи согдийских княжеств имелись значительные силы тибетских войск, наличие которых заставило Го Юаньчжэня быть осмотрительным. Совершенно ясно, что в данном тексте речь идет о планировании вторжения на территорию независимого государства для грабежа. Го Юаньчжэнь, влиятельный представитель императорского двора, занимавший при нем высокое положение, не одобряет это мероприятие лишь только потому, что с военной точки зрения оно в данный момент не сулит успеха. Можно предполагать, что указание в тексте на цель предполагаемого грабительского рейда — добычу доспехов и лошадей, являвшихся объектами торговли согдийцев, — может свидетельствовать и о том, что при проведении подобных набегов дело могло и не дойти до значительных столкновений, если слабая сторона откупалась от грабителей, предоставляя им требуемые предметы. Употребленный здесь иероглиф “шуй“ — “налог, пошлина“ — имеет также значение “взимать налоги, пошлины“. Нам представляется, что такая формулировка не случайна. Танский военачальник, несомненно, был убежден, что он не грабитель, а полномочный представитель Великой страны, осуществляющий ее имманентное право руководить всеми “варварами“ четырех стран света, в том числе взимать с них налоги. И если они добровольно не спешили выполнить эту “обязанность“, то применялась военная сила. Вся эта операция могла осуществляться только в тех случаях, когда у правителей Срединного государства были реальные силы.
125


Сообщение о тибетцах, имеющееся в приведенном выше тексте, можно с некоторой натяжкой рассматривать как свидетельство возможности наличия значительного их влияния (вплоть до военной оккупации) в западных районах Восточного Туркестана, в том числе в районе Каргалыка, о котором шла речь выше* Что касается предположения А.М. Мандельштама, считавшего, что упоминаемые в тексте события произошли между 696 и 705 гг., то такая датировка не соответствует действительности. По нашему мнению, этот текст должен быть отнесен к несколько более позднему времени. Хорошо известно, что все материалы в династийных хрониках, в том числе в “Жизнеописаниях“, располагаются в строго хронологическом порядке. Исключение делается только в том случае, когда при восшествии на престол нового императора в “Основных анналах“ перед описанием событий, происшедших во время его царствования, приводится краткий перечень важнейших событий, связанных с предшествующим периодом его жизни и деятельности. В “Жизнеописании Го Юаньчжэня“ перед интересующим нас текстом дана очень любопытная оценка деятельности марионеточных каганов из рода Ашинов. Один из них, а именно Ашина Хуай-дао, правил в 705 г. Далее идет отмеченный нами текст, а за ним встречается дата — 2-й год эры правления
Цзин-лун (24.1 711 —11.И 712). Следовательно, вторжение в Фергану планировалось провести в промежуток времени между 706 и 711 гг. Перевод отрывка о марионеточных каганах из этого “Жизнеописания“ имеется в нашей стране [Малявкин, 1984а, с. 148—154], там же указаны и даты их “правления“.
Информация о планах вторжения отсутствует в параллельном тексте СТШ, нет ее и в “Основных анналах“ и “Жизнеописаниях Го Цяньгуаня“ обеих династийных хроник. Известно, что составители Новой тайской хроники (работа над нею была завершена в 1060 г.) должны были дать в руки правящего класса Срединного государства пособие, с помощью которого можно было воспитать чиновников, готовых не за страх, а за совесть претворять в жизнь идеи конфуцианского государства. Факты, изложенные в тексте ЦТШ, находились в противоречии с идеей мудрого, справедливого и человеколюбивого Сына Неба, провозглашаемой официальной идеологией. Несомненно, тибетское государство прилагало большие усилия для упрочения своего положения на западе, особенно в западных районах Вос-
126


точного Туркестана. Об этом свидетельствует и сообщение, имеющееся в ЦЧТЦ, о нападении тибетцев вместе с арабами на Фергану. Эта информация принимается исследователями, по-видимому, без критической ее оценки. Во всяком случае, в ряде трудов отечественных исследователей об этом нападении пишут как о совершенно очевидном факте, часто даже без ссылки на источники [Богословский, 1962, с. 54]. А.М.Мандельштам [1954, с. 140] хотя и ссылается при этом на перевод Э. Шаванна, но допускает ошибку, указывая, что эта информация извлечена из танской династийной хроники. В действительности же Э. Шаванн привел перевод отрывка из ЦЧТЦ [Chavannes, 1903, р. 148, not. 3]. В ЦТШ и СТШ эту информацию мы обнаружить не смогли. Текст представляет большой интерес, поэтому приведем здесь его перевод.
«Страна Баханьна (Фергана) в древности была землей усуней. Она подчинялась Срединному государству в течение длительного времени. Тибетцы и арабы решили посадить князем государства Баханьна некоего Аляода и направили войска атаковать [государство Баханьна]. Войска законного князя Баханьны потерпели поражение. Князь бежал в Аньси (Куча) за помощью... Были мобилизованы десять тысяч солдат и племена соседних варваров. Войска прошли в западном направлении от Кучи на несколько тысяч ли, покорили множество городов. Войска продвинулись еще вперед и в том же месяце атаковали войска перед городом Ляньчэн. Чжан Сяосун сам облачился в доспехи, принял командование войсками и предпринял неудержимую атаку, продолжавшуюся с периода времени “сы“ (с 9 до 11 часов утра) до периода времени “ю“ (с 17 до 19 часов)4б. В результате этого сражения население этих трех городов было покорено мечом. Захвачены пленные, обезглавлено более тысячи человек. Аляода в сопровождении нескольких всадников бежал в горы. Чжан Сяосун обнародовал циркуляр по всем княжествам, повествующий об этой победе. Восемь княжеств, среди них Даши (Арабский халифат), Канной (Самарканд), Даюань (Ташкент?) и Цзибинь (Ка- пича), прислали послов с прошениями о желании подчиниться» [ЦЧТЦ, гл. 211, с. 76]. Некоторые дополнительные сведения о перечисленных здесь государствах можно найти в нашей книге [Малявкин, 1979, с. 201, коммент. 355; с. 229, коммент. 456 ]. По мнению Э. Шаванна [Chavannes, 1903, р. 149], здесь “Даюань“ — это Ташкент.
127


В приведенном выше тексте много неясных и противоречивых мест. Прежде всего, нам неизвестна точная дата проведения этой военной экспедиции. В ЦЧТЦ она датирована 715 г. Однако в тексте упоминается наместник Люй Сюцзин, который был назначен на этот пост только в одиннадцатом месяце 3-го года эры правления Кай-юань (1—30.XII 715) [Цэнь Чжунмянь, 1958а, с. 396 ]. Если Люй Сюцзин попал в текст не случайно, то поход на Фергану мог состояться не ранее 716 г. Совершенно неясно, какие племена “варваров“ участвовали в этом набеге. Объединение племен западных тюрок туц- зюэ уже давно распалось, значительная часть разрозненных и ослабленных племен сотрудничала с тибетцами в борьбе против Танского государства. Марионетки из правящего рода западных тюрок Ашина, бывшие в течение нескольких десятков лет послушным орудием Танского государства, на которых оно возлагало большие надежды, уже исчерпали свои силы и растеряли немногочисленных сторонников. Остаются разрозненные группы кочевников, не примыкавшие ни к той, ни к ^другой стороне, но готовые воспользоваться любой возможностью участвовать в таком грабительском походе.
Практически невозможно составить представление о маршруте войск и о месте решительного сражения. Единственный топоним, упоминающийся в тексте, — Ляньчэн. Э. Шаванн высказал предположение, что это не имя собственное, а собирательное название трех анонимных городов, о которых говорится ниже, расположенных один за другим (лянь) на сравнительно близком расстоянии [Chavannes, 1903, р. 148—149, not. 3]. То есть Э. Шаванн трактует это словосочетание в соответствии с тем значением, которое оно имеет в текстах ШЦ и ХШ, где это — значащие слова: “лянь чэн“ — “цепочка (ряд) городов“ [Морохаси, т. 11, с. 82]. Т. Морохаси также приводит сведения о существовании в разные периоды истории Срединного государства уездного города Ляньчэн, но только в пределах страны. В Танском государстве уезд с таким названием существовал на юге, на территории Гуанси-Чжуанского автономного района.
Мы считаем, что Ляньчэн, упоминающийся в приведенном тексте, — имя собственное и в основе его лежит чужеродный топоним, для транскрибирования которого были употреблены не совсем удачные иероглифы, дающие возможность трактовать эту транскрипцию как чис¬
128


то китаеязычное образование. Таких примеров неудачных транскрипций для чужеродных слов, вводящих в заблуждение не только современных исследователей, но и составителей хроник, встречается много. Приведем здесь один пример. Среди многочисленных чжурчжень- ских племен, населявших в древности Маньчжурию, встречается племя у го. Для транскрибирования этого этнонима подобраны иероглифы, означающие “пять государств“, и многие авторы ломают голову над вопросом: что же это за “пять государств“? Подробнее об этом и некоторых других подобных образованиях можно прочесть в упомянутой выше нашей книге [Малявкин, 1989, с. 36].
В тексте употреблены две разновременные транскрипции одного и того же топонима (названия государства) — “Баханьна“ и “Даюань“. Государство Даюань впервые упоминается в ШЦ, а транскрипция “Баханьна“ появилась в раннем средневековье. Если подходить к переводу чисто формально, то “Даюань“ следует заменить словом “Фергана“. Но тогда получится несуразица. Войска громят Фергану (Баханьна), сажают там своего послушного князя, который после этого отправляет послов с изъявлением желания подчиниться. Э. Шаванн обратил внимание на данное несоответствие, поэтому после вторичного упоминания топонима “Фергана“, но в транскрипции “Даюань“, он в скобках указал “Ташкент“ со знаком вопроса. Употребление двух или даже трех разновременных транскрипций для наименования разноличных административно-территориальных образований и городов, существовавших во время проведения “районирования“ территорий независимых государств на Западе, было обычным явлением. Эта практика подвергнута тщательному анализу в нашей книге [Малявкин, 1989, с. 81—82, 342—344], где отмечается, что такой удивительный подбор наименований следует рассматривать как следствие слабого знания истории этих стран и отсутствия достоверных сведений о положении в них при проведении “районирования“. Эти же выводы можно отнести и к исследуемому тексту.
Следует обратить внимание еще на одну фразу из приведенного выше текста: “Войска прошли в западном направлении от Кучи на несколько тысяч ли, покорили множество городов“. Можно только гадать, о каких городах здесь идет речь. Эта фраза находится в вопиющем противоречии с официальной точкой зрения, в соответ¬
129


ствии с которой все “четыре гарнизона“ Кашгарии были освобождены Ван Сяоцзе в 692 г. В более поздних сообщениях источников мы не находим сведений, которые подвергли бы сомнению эту точку зрения. Отмеченную фразу можно толковать только в том смысле, что по крайней мере часть этих городов находилась в Кашгарии, В целом мы рассматриваем эту фразу как дополнительное доказательство того, что еще долго после победы Ван Сяоцзе значительная часть Кашгарии оставалась вне сферы влияния Танского государства. Никаких иных сведений, которые дали бы возможность уточнить неясные моменты и ликвидировать противоречия, имеющиеся в тексте, в других источниках, в трудах исследователей и в справочной литературе нам обнаружить не удалось.
Можно констатировать парадоксальное явление. В западных районах Восточного Туркестана (к западу от Кучи) и даже к западу от Памира совершаются события, имеющие громадное значение для претворения в жизнь планов, направленных на упрочение господства над “варварами“. Одержана большая победа, восстановлен на престоле в Фергане дружественный князь, а в танских династийных хрониках ни в одном из разделов нет ни слова об этом. Между тем враги Танского государства, окружавшие Кашгарию с трех сторон, прилагали энергичные усилия для ликвидации ее влияния и, конечно, опорных пунктов здесь. Э. Шаванн, например, основываясь на западных источниках, пишет, что арабы и тибетцы договорились о разделе сфер влияния, при этом тибетцам предоставлялось право по своему усмотрению действовать в Кашгарии, а арабам — в долине р. Сырдарьи [Chavannes, 1903, р. 291 ]. Есть сведения и о попытках выступить объединенными силами против танских гарнизонов, существовавших в Кашгарии.
Враждебная деятельность тибетцев и других народов, окружавших Кашгарию, была хорошо известна правителям Танского государства и, несомненно, фиксировалась в анналах императорского двора. Но почему тогда эти сведения не попали на страницы династийных хроник? Это, по-видимому, можно объяснить лишь стремлением историографов исключить из текстов наиболее негативные сообщения, могущие исказить искусственно создаваемую картину всеобщего благополучия. Иногда подобные пробелы в династийных хрониках можно восполнить с помощью других сочинений. Большое значение с этой точки зрения имеет труд Сыма Гуана “Цзы чжи
130


тун цзянь“ (ЦЧТЦ). Помимо приведенной выше обширной цитаты из этого сочинения непосредственное отношение к исследуемым событиям имеет следующий текст: «В седьмом месяце 3-го года эры правления Кай-юань (14.VI—12.VII 717) помощник наместника в Аньси Тан Цзяхуэй представил доклад, в котором говорилось, что тюргеши привлекли арабов и тибетцев и намереваются овладеть “четырьмя гарнизонами“, уже осадили города Бохуань (Аксу) и Даши (Уч-Турфан). Далее в его докладе сообщалось, что [Тан Цзяхуэй ] самостоятельно привлек три племени карлуков и [Ашина ] Сяня, чтобы атаковать их» [ЦЧТЦ, гл. 211 ].
Приведем описание этих событий, имеющееся в СТШ [гл. 215Б, с. 8а, 10—13]. «Таким образом тюргеши тайно следили за недостатками в обороне [наших] границ. Поэтому [Ашина] Сянь просил усилить войска и разрешить лично прибыть ко двору [для доклада]. Император Сюань-цзун не дал согласия, а приказал начальнику воинственной отборной стражи телохранителей Ван Хуэй, имея верительную бирку, осуществить умиротворение. Вслед за тем тюргешскому тутуку Ча- пиш-чуру Сулу присвоено звание гуна шунь-го (гун, следующий по пути Срединного государства)47. Однако Туциши уже окружил города Бохуань и Даши, собираясь захватить “четыре гарнизона“. В это время [Тан] Цзяхуэй был назначен помощником наместника Аньси и уже поднял войска трех карлукских племен, которые вместе с [Ашина] Сянем атаковали [тюргешей и их союзников ]».
В параллельном тексте из энциклопедии ЦФЮГ [гл.992, с. 7а, 7], так же как и в ЦЧТЦ, вместе с тибетцами упоминаются и арабы, с которыми тибетцы заключили соглашение о совместном нападении на Восточный Туркестан. Почему составители династийных хроник и на этот раз игнорировали сведения об участии арабов? Нападение на Аксу и Уч-Турфан, на два хорошо известных с древности населенных пункта, локализация которых не вызывает сомнений, было совершено. Но какие силы участвовали в нем? Главной силой и, судя по текстам, инициаторами, по-видимому, были тюргеши, у нас нет оснований сомневаться в сообщениях источников на этот счет. Участие небольшого тибетского отряда вполне возможно. Нам известно, что в районах кочевий западных тюрок туцзюэ действовали сравнительно небольшие тибетские отряды, выступавшие единым фронтом с местным населением против Танского
131


государства. Следовательно, в этих объединенных силах должны были участвовать и тюрки туцзюэ. А вот участие арабов маловероятно. Во всяком случае, мы не располагаем другими сведениями, кроме приведенных выше, подтверждающими такую возможность. Может быть, и составители Новой танской хроники, проверив сообщения об участии арабов, признали их не соответствующими действительности и не включили в свои сочинения?
Известные нам сообщения свидетельствуют лишь об окружении тюргешами и их союзниками Аксу и Уч-Турфана. Н.Я. Бичурин [1950, т. 1, с. 295], а позднее и Э. Шаванн [Chavannes, 103, р. 78 ] так и перевели эти тексты. Нам непонятно, на основании каких данных в работах некоторых отечественных исследователей пишется о захвате Аксу и Уч-Турфана [Богословский, 1962, с. 54]. Кроме того, В.А. Богословский считает, что это была чисто тибетская операция, однако приведенные здесь тексты свидетельствуют, что в осаде названных городов тибетцы играли второстепенную роль. Следует подчеркнуть, что в целом действия тибетцев в Кашгарии в то время не были такими успешными, как это может на первый взгляд показаться при чтении некоторых работ.
Значительно больший интерес Тибет проявлял к положению на южных окраинах Восточного Туркестана, в частности в районе границ государства Малый Болюй. Если на востоке стратегический замысел Тибета состоял в стремлении овладеть ключевыми стратегическими позициями в Ганьсуйском коридоре и таким путем отрезать танские войска, в основном сосредоточенные в округах Сичжоу (Турфанский оазис) и Тинчжоу (район Бешбалыка), а также в некоторых других мелких гарнизонах, от основных баз снабжения в метрополии, то на северо-западных границах они стремились создать плацдарм для последующего проникновения в Кашга- рию и ее захвата. На пути осуществления этих планов стоял Малый Болюй — небольшое государство, находившееся в долине р. Гилгит, правого притока р. Инд. Это должны были прекрасно понимать и стратеги Тайского государства, стремившиеся своим добрым отношением поощрить Малый Болюй к активному сопротивлению тибетцам. Моральной поддержки оказалось недостаточно, и, для того чтобы предотвратить вторжение тибетцев в Кашгарию с этой стороны, танским властям пришлось посылать войска в Малый Болюй.
132


Основные сведения о борьбе с тибетцами на территории Малого Болюя приведены в СТШ. В свое время соответствующие тексты были переведены Н.Я.Бичуриным [1950, т. 2, с. 319—320], а позднее Э. Шаванном [Chavannes, 1903, р. 150—151 ]. Учитывая значение, которое имеют эти тексты, дадим их новый перевод.
“От Малого Болюя до столицы (город Чанъань) 9 тысяч ли. [Это государство] в восточном направлении, с небольшим отклонением к югу, отстоит на три тысячи ли от ставки тибетского цэнпо. На востоке (здесь ошибка, надо: на западе. — AM.) на расстоянии 800 ли находится государство Учан (Удьяна), которому и подчиняется [Малый Болюй ]. На юго-востоке до Большого Болюя 300 ли. На юге до государства Кашмир 500 ли. На север до города Солэ (современный Сархад. — AM.) в государстве Хуми (Вахан) 500 ли“.
«Князь [Малою Болюя] живет в городе Недо на берегу р. Сои (р. Гилгит).На западе на вершине горы есть большой город, который называется Цзябуло (Кабул). Вначале эры правления Кай-юань (713—742) князь Моцзиньмань прибыл к императорскому двору. Император Сюяш -цзун (712—756) принял его как сына, его владение было преобразовано в воеводство Суйюань (Умиротворение дальних стран). [Государство Малый Болюй] находится в опасной близости от Тибета и поэтому терпит притеснения. Тибетцы говорят [его князю]: “Мы не хотим захватывать твои владения, мы хотим только воспользоваться дорогой, [идущей через Малый Болюй ], для нападения на «четыре гарнизона» (Кашга- рия)“. По прошествии длительного времени тибетцы захватили девять [болюйских ] городов (крепостей). Моцзиньмань обратился за помощью [к Танскому государству]. Генерал-губернатор Бэйтина (Бешбалык) командировал заместителя генерал-губернатора в Кашгаре Чжан Сыли выступить [на помощь] во главе отряда отборных войск, насчитывающего 4 тысячи солдат. Моцзиньмань поэтому выступил [одновременно] с войсками, нанес тибетцам сильное поражение, уничтожил несколько десятков тысяч их солдат и освободил девять городов. Императорским указом назначен князем Малого Болюя. Направил [ко двору ] большого вождя (да шоулин) Ча-чжо-на-сы-мо-мо-шэн для выражения благодарности.
“После смерти Моцзиньмана престол занял его сын Наньни; после смерти [Наньни ] князем стал его старший брат Малайей; после смерти [Малайей ] князем стал Сушиличжи. Тибетцы тайком соблазнили [Суши-
133


личжи] своим сватовством, и тот женился на [тибетской] принцессе. Поэтому более двадцати государств, находящихся к северо-западу [от Тибета], все подчинились Тибету. Дань и подарки перестали поступать“ [СТШ, гл. 221Б, с. 56, 7—6а, 2].
Датированные сведения о событиях, описанных в “Повествовании о Малом Болюе“, имеются в “Основных анналах“ только СТШ. Здесь события изложены предельно кратко, что и привело к некоторым неточностям как в тексте источника, так и при его интерпретации в трудах исследователей. “[В девятом месяце] в день гуй-вэй [10-го года эры правления Кай-юань] (297.Х 722) тибетские войска атаковали Малый Болюй. Чжан Сяосун, генерал-губернатор Бэйтина, нанес им поражение“ [СТШ, гл. 5, с. 76, 6—7 ].
В ЦФЮГ также имеется описание этих событий, содержащее очень интересную оценку. значения Малого Болюя для Танского государства, сделанную, согласно источнику, князем этого государства. Приведем перевод этого текста: «В девятом месяце 10-го года эры правления Кай-юань (15.Х—13.XI 722) тибетцы окружили Малый Болюй. Князь Моцзиньман обратился к [Чжан Сяо] суну с просьбой о помощи, сказав: “Государство Болюй является западными воротами в Хань. Если бы Хань потеряла его, то тогда все западные государства попадут в зависимость от Тибета. Хорош ли будет такой поворот событий, [подумайте], наместник“» [ЦФЮГ, гл. 358, с. 106, 4—6].
В другом источнике, который цитирует Л. Джайлс [Giles, 1934, р. 550], приводится высказывание Чжан Сяосуна о значении Малого Болюя для Танского государства. «В 722 г. Чжан Сяосун, ныне занимающий высокий пост генерал-губернатора в Бэйтине, выступил как защитник Малого Болюя (Гилгит), который подвергся нападению тибетцев. Он сказал: “Болюй является западными воротами Китая; если Болюй будет потерян, то тогда весь Западный край станет тибетским“. Благодаря его энергии была достигнута большая победа над тибетцами, было уничтожено несметное количество тибетских воинов, и девять городов, которые они захватили, были освобождены».
Еще одно очень интересное сообщение о попытке проникновения тибетцев в Кашгарию имеется в “Жизнеописании Ду Сяня“. Приведем эту информацию по тексту, опубликованному в ЦТШ [гл. 98, с. 96, 13—10а, 1 ]. “В следующем году хотанский князь Вэйчи
134


Тяо скрытно договорился с тюрками туцзюэ и другими варварскими государствами (фань го) замыслить измену. [Ду] Сянь тайно узнал о их замыслах, поднял войска, схватил [заговорщиков ] и обезглавил их. Одновременно казнил более 50 человек их приспешников. Поставил нового князя. После этого Хотан стал мирным“. Параллельный текст в СТШ [гл. 126, с. 6а, 1—2] отличается от приведенного выше только редакторской правкой, сделавшей его менее конкретным и четким. Из него нельзя извлечь дополнительную информацию для выяснения неясных мест, затрудняющих интерпретацию текста.
Некоторые вопросы, возникающие при анализе этого текста, а именно его датировка, проблема существования упомянутого здесь князя и участие Вэйчи Тяо в этом “заговоре“ тюрок туцзюэ, пытался решить китайский исследователь Цэнь Чжунмянь. По его мнению, это событие должно было произойти в 725 г. Что касается имени и возможности существования договорившегося с тюрками туцзюэ князя, то отсутствие дополнительной информации, подтверждающей действия Ду Ся- ня, дало основание Цэнь Чжунмяню высказать два предположения. 1. Между царствовавшими один за другим князьями Вэйчи Цзин (Виджая Грама) и Вэйчи Фу- ши Чжан (Виджая Викрама) царствовал еще один князь, пропущенный авторами хроник. 2. Имя князя Вэйчи Цзин подверглось искажению, и в нашем тексте он именуется Тяо — Вэйчи Тяо. Однако против этого предположения свидетельствует отсутствие в источниках сведений не только о казни Вэйчи Цзина, но и вообще о казни какого-либо другого хотанского князя [Цэнь Чжунмянь, 1958а, с. 424—425]. Можно дополнительно отметить, что и в книге Яо Вэйюаня, собравшего множество сведений о “варварских“ фамилиях и тщательно проработавшего все, что связано с фамилией Вэйчи, князь Вэйчи Тяо также не упоминается [Яо Вэйюань, 1958, с. 189—198].
Касаясь этнонима “туцзюэ“, Цэнь Чжунмянь нисколько не сомневался, что здесь должны быть западные тюрки туйзюэ [Цэнь Чжунмянь, 1958а, с. 425]. Это утверждение правильно, но, учитывая связи между тибетцами и князьями из рода Ашина, боровшимися вместе с Тибетом против Танского государства, об участии тюрок туцзюэ в “заговоре“ можно сказать значительно больше. Мы уверены, что западные тюрки туцзюэ, переживавшие период крайней раздробленности и вынужден¬
135


ные вести борьбу на четыре фронта — с Танской империей, Вторым Восточнотюркским каганатом, тюргешами и тибетцами, не имели сил и возможностей самостоятельно организовать какое-либо вмешательство в дела оазисного государства, находящегося к тому же так далеко от их кочевий. Вне всякого сомнения описанный составителями хроники “заговор“ следует рассматривать как одну из многочисленных попыток тибетцев с помощью их союзников — западных тюрок туцзюэ — вырвать Хотан из сферы влияния Танского государства и использовать его ресурсы для борьбы за овладение Каш- гарией. Здесь не упомянуты тибетцы, но это еще одна ошибка, допущенная составителями хроник.
Мы уже отмечали, что тибетцы в своих попытках проникнуть в Кашгарию и ликвидировать там влияние Танского государства вступали в соглашение не только с отдельными вождями западных тюрок, но и с другими племенами. Можно привести еще одно сообщение об их контактах с тюргешами. “В день гэн-цзы [девятого дополнительного месяца 15-го года эры правления Кай-юань ] (20.Х 727) вождь [племени ] туцзюэциши (здесь лишний иероглиф, должно быть: туциши — тюр- геши. — AM.) Сулу и тибетский цэнпо окружили Ань- си (Куча). Заместитель великого наместника Чжао Гуй- чжень (должно быть: Чжао Ичжэнь, как в СТШ. — AM.) отбил их“ [ЦТШ, гл. 8, с. 15а, 9]. В параллельном тексте СТШ [гл. 5, с. 9а, 4—5 ] это вторжение описано иначе. “В день гэн-цзы дополнительного [девятого месяца 15-го года эры правления Кай-юань (20.Х 727) [тибетцы ] вторглись в Аньси. Заместитель великого наместника Чжао Ичжэнь нанес им поражение“.
Составители СТШ внесли в этот короткий текст две очень существенные поправки. Прежде всего, убрали участие в нападении тюргешей и их кагана Сулу и не признали возможность участия самого тибетского цэнпо. Кроме того, вместо слов “окружили Аньси“, которые можно понимать только как “окружили г. Кучу“, написали “вторглись в Аньси“. Это исправление предполагает вторжение вообще на территорию Кашгарии. Мы рассматриваем этот поход как стремительный рейд конницы с целью нанесения удара и захвата добычи, поэтому участие самого цэнпо маловероятно и с этой поправкой можно согласиться. Что касается остальных исправлений, то они вызывают сомнения и требуют тщательного анализа.
136


По сообщениям источников, Сулу объявил себя каганом в 710 г. [ТД, гл. 199]. Однако такое нарушение “предопределенных Небом порядков“ не помешало установлению добрых отношений с Танским государством, которые продолжались недолго. Что касается взаимоотношений тюргешей с Тибетом, то можно привести несколько сообщений, подтверждающих существование контактов между этими странами. Так, в ТД (гл. 199) говорится следующее: “Еще отправил послов на юг, в Тибет; на востоке стал союзником тюрок туцзюэ; что касается Тибета, то [цэнпо] дал ему в жены дочь“. Этот текст не датирован, и ЦэньЧжунмянь [1958а, с. 403] предполагает, что он должен относиться к 717 г. В ЦФЮГ [гл. 157, с. 176, 5—7] есть такой текст, датированный шестым месяцем 5-го года эры правления Кай-юань (13.VII—10.VIII 717): “Вождь тюргешей Сулу тайно высматривал [танские ] крепости. Наместник в Аньси Го Цяньгуань и каган десяти племен Ашина Сянь проявляли сильное беспокойство, каждый сделал запрос“. Там же [гл. 992, с. 7а, 4—8 ] в сообщении, датированном седьмым месяцем того же года (11.VIII—9.IX 717), говорится: «Первоначально, когда император хотел направить Ашина Сяня в качестве главы северных варваров (бэй фань), то Сулу воспротивился и не принял [Ашиня Сяня]. «...» В то время поступил доклад Тан Цзяхуэя. По этому поводу советники (министры) Сун Цзин и Су Тин докладывали: “В докладе [Тан] Цзяхуэя говорится, что тюргешский Чапиш [чур Сулу ] вступил в сговор и привлек арабов и тибетцев; намереваются захватить «четыре гарнизона», уже окружили города Бохуань (Аксу) и Даши (Уч-Турфан)“».
Можно констатировать, что в этом регионе к 717 г. сложились напряженные отношения между Тюргешским каганатом и Танским государством. В конфликте между ними от имени Танского государства выступали наместник в Бэйтине (Бешбалык), а также марионетки из рода Ашина. Для ликвидации напряжения и установления нормальных (с точки зрения правителей Танского государства) отношений, несомненно, принимались разнообразные меры. Доступные источники сообщают, что была использована и “дипломатия принцесс“. В ЦТШ [гл. 194Б, с. 76, 14—8а, 1] и СТШ [гл. 215Б, с. 9а, 6—7] сообщается, что император присвоил кагану Сулу ряд высоких почетных титулов. Кроме того, было приказано дочь марионеточного кагана Ашина Хуйадао произвести в принцессы и пожаловать ее в качестве жены тюргеш-
137


скому кагану Сулу. Эта информация в династийных хрониках не датирована, дата есть в ТХЯ (гл. 6), где сказано, что это произошло в двенадцатом месяце 5-го года эры правления Кай-юань (5.1—4.II 718). Таким образом, обнаружив опасные для империи действия тюрге- шей, двор незамедлительно принял меры для их нейтрализации. Без сомнения, одновременно осуществлялись и оборонительные мероприятия, но о них нам ничего не известно.
Создается впечатление, что меры, принятые тански- ми властями, возымели действие, и в течение десяти лет мирные отношения не нарушались. Серьезный конфликт разразился в 727 г., когда объединенные отряды тибетцев и тюргешей вторглись в Кашгарию, о чем сообщают обе танские хроники, переводы из которых приведены выше. Мы считаем, что причины такого развития событий изложены в “Повествованиях о Тибете“, помещенных в обеих хронихах. Они не датированы, но мы не сомневаемся, что они относятся к 727 г. В “Повествованиях“ довольно подробно говорится о последствиях этого вторжения. Ниже дается перевод соответствующего текста по ЦТШ.
«В то время как Ду Синь был наместником в Аньси, принцесса [Цзяо-хэ] отправила посыльного (младшего чиновника) передать тысячу голов лошадей для совершения обменного торга в Аньси. Посыльный объявил [Ду ] Сяню указание принцессы. [Ду ] Сянь разозлился и сказал: “Как может дочь Ашина давать указания мне, наместнику?“. Наказал посыльного палками и не отправил обратно. Эти лошади из-за снега и холода пали все до одной. Сулу рассвирепел, поднял войска и по разным дорогам вторгся на территорию “четырех гарнизонов“. Как раз в это время Ду Сянь был переведен [в столицу ] для участия в управлении. Вместо него наместником Аньси стал Чжао Ижэнь, который в течение длительного времени защищал городские стены, поэтому запасы в “четырех гарнизонах“ (в Кашгарии. — Л.М.), население и скот были разграблены Сулу почти повсеместно в Аньси» [ЦТШ, гл. 194Б, с. 8а, 1—5]. Параллельный текст из СТШ [гл. 215Б, с. 9а, 7—9] был переведен Н.Я. Бичуриным [1955, т. 1, с. 298], он содержит дополнения, подтверждающие участие тибетцев в этой операции. Обе хроники свидетельствуют, что наместник отсиживался в Куче, а вся Кашгария была в руках тибетцев и тюргешей. Ду Сянь выполнял обязанности наместника в Аньси в 725—727 гг. [Цэнь Чжунмянь,
138


1958а, с. 424], что дает возможность датировать это вторжение 727 г.
После изгнания тибетцев из Малого Болюя, осуществленного с помощью танских войск, в Кашгарии как будто наступило затишье. Во всяком случае, в источниках нет сообщений о серьезных попытках тибетцев совершить вторжение. Так продолжалось по крайней мере в течение 15 лет. Мы не принимаем во внимание инцидент в Хотане, рейд на Кучу и вторжение в Кашгарию в 727 г. В этих событиях тибетцы играли второстепенную роль. Затишье можно объяснить началом серьезных переговоров о мире, которые успешно завершились в 730 г.
4.5. ВОЗОБНОВЛЕНИЕ МИРНЫХ ПЕРЕГОВОРОВ И ЗАКЛЮЧЕНИЕ ДОГОВОРА В 730 г.
Свержение семьи Гар произошло в 698—699 гг., на уже в начале VII в. стало заметным возобновление военной активности Тибета и одновременно усиление дипломатического нажима на императорский двор, предпринимаемого с целью заставить начать переговоры. В промежутках между военными действиями тибетцы направляли очередное посольство с “просьбой о мире“. Таким образом, как военная, так и дипломатическая инициатива была в руках тибетцев. Приведем здесь наиболее важные материалы, характеризующие трудный и недостаточно освещенный в источниках процесс переговоров.
В “Основных анналах“ СТШ [гл. 5, с. 6а, 4 ] есть краткое сообщение, гласящее: “В седьмом месяце в день дин-чоу 4-го года эры правления Кай-юань (26.VII 716) тибетцы обратились с просьбой о мире“. Через год, в 718 г., тибетское посольство прибыло в район р. Таохэ для совершения обряда поминовения павших здесь тибетских воинов. Одновременно его глава обратился с просьбой о заключении мира. Источники отмечают, что при этом он вел себя как равный и мир предлагалось заключить между равноправными государствами. Такое поведение послов было более чем достаточным основанием для недопущения их в столицу [Бичурин, 1833, с. 160].
Прибытие следующего посольства зафиксировано в “Основных анналах“ ЦТШ [гл. 8, с. 9а, 9], где говорится: “Весной в первый месяц 7-го года эры правления
139


Кай-юань (26Л—23ЛI 719) тибетцы прислали ко двору посольство и представили дань“. Цель приезда ко двору не отмечена. Скорее всего, здесь зарегистрирован обычный новогодний визит для принесения поздравлений, во время которого могли обсуждаться и проблемы заключения мира. В “Основных анналах“ СТШ этого сообщения нет, но упоминается еще одна просьба о мире, поступившая позднее: “В шестом месяце в день у-чэнь [7-го года эры правления Кай-юань] (2.VII 719) тибетцы просили о мире“ [СТШ, гл. 5, с. 66, 10].
Не все дипломатические контакты нашли отражение в династийных хрониках, их должно было быть значительно больше, и не только на самом высоком уровне. Можно привести сообщение ТХЯ [гл. 97, т. 3, с. 1733], в котором говорится, что с 5-го по 10-й год эры правления Кай-юань (717—722) ко двору прибыло 8 посольств. Посольство, прибывшее позднее, в 13-м году (18.VII 725—6.II 726), с поздравлениями, не было принято.
Таким образом, можно констатировать, что все мирные инициативы Тибета не только не встречали положительной реакции со стороны царедворцев, но и некоторые посольства, прибывавшие с этой целью, вообще не принимались. Однако среди высших чинов императорского двора были и убежденные сторонники урегулирования спорных вопросов с Тибетом мирным путем. Среди них прежде всего следует отметить Чжан Юэ. В “Повествовании о Тибете“ помещена небольшая цитата из его доклада императору, гласящая: “В это время начальник главного императорского секретариата Чжан Юэ, учтя продолжающиеся в течение нескольких десятков лет вторжения и отступления (поражения) тибетцев, констатировал наличие примерного равенства в победах и поражениях у двух государств; [в то же время ] население округов Гань [чжоу], Лян [чжоу], Хэ [чжоу ] и Шань [чжоу] испытывает бедствия из-за наложенных на него фискальных тягот и натуральных повинностей. Желательно прислушаться к мирным предложениям [тибетцев ]. Император, относясь благосклонно к военачальнику. [Ван] Цзюньчо, не послушался совета“ [СТШ, гл. 216А, с. 9а, 7—9].
Н.Я. Бичурин при переводе первой главы “Повествования о Тибете“ пропустил этот небольшой текст. Внимательное изучение труда Н.Я. Бичурина показало, что это был не случайный пропуск, а сознательный и, несомненно, вполне оправданный поступок. Дело в том,
140


что в “Повествовании о Тибете“ из СТШ мнение Чжан Юэ помещено после описания результатов нападения Ван Цзюньчо на Тибет, Эту военную акцию он совершил в 724 г,, предварительно испросив согласие императора, Во всех других известных нам текстах [ЦТШ, гл, 196А, с. 7а, 10—13; СТШ, гл, 125, с. 86, 1—2; ЦТШ, гл. 97, “Жизнеописание Чжан Юэ“, с. 10а, 3—5] обращение Чжан Юэ к императору дается до описания событий 724 г., следовательно, его следует датировать более ранним временем.
Не имея других данных, мы предполагаем, что Н.Я. Бичурин, признав текст СТШ недостаточно точным, изъял его (текст должен был находиться на с. 164 его труда, между строками 7-й и 8-й снизу) и перенес выше (на с. 163, строки 13—18-я сверху). Однако здесь мы сталкиваемся с настоящей загадкой. Почему Н.Я. Бичурин, делая перевод в основном по тексту СТШ, заменил текст из этого источника на параллельный текст из ЦТШ [гл. 196А, с. 7а, 10—И ь хотя он и не содержит существенных подробностей?
Судя по сообщениям китайских источников, приведенным выше, военные действия танских войск в 727—729 гг. были успешными. Составители династий- ных хроник вполне последовательны в своих выводах, когда рассматривают появление в то время на границе тибетских послов с новыми предложениями о заключении мира как следствие этих успехов. В СТШ [гл. 216А, с. 96, 5—-13] приводится выдержка из речи тибетского посла Сян-гу, прибывшего на границу, далее он, несомненно, проследовал в Чанъань, но об этом в тексте не говорится. Здесь же сообщается о высказываниях царедворцев и излагается мнение императора. Перевод этого текста есть у Н.Я. Бичурина [1833, с. 166—167]. В ЦТШ имеется более краткое, но четкое изложение доклада императору по поводу тибетских предложений и описываются последующие события. Перевод текста из ЦТШ следует привести полностью.
«Вслед за этим (подразумеваются победы, одержанные танскими военачальниками. — AM.) тибетцы неоднократно отправляли послов с просьбами о заключении мира. Ю, князь чжун, и Хуанфу Вэймин лично докладывали императору о наличии благоприятных обстоятельств для ведения переговоров о мире. Император сказал: “В прежние годы присылаемые нам послания от тибетского цэнпо были неучтивыми и оскорбительными. Наше мнение — их следует покарать. Как можно гово¬
141


рить о заключении мира?“ [Хуанфу ] Вэймин сказав “В начале эры правления Кай-юань (713—742) цэнпо был малолетним, разве он мог поступить таким образом? Это, несомненно, пограничные военачальники, стремясь заполучить сиюминутные выгоды, сфабриковали эти послания и вызвали гнев вашего величества. Если между двумя государствами начнется война, то мобилизация войск всколыхнет народ. Стремясь к выгоде, появятся пользующиеся случаем и будут воровать открыто и тайно, фальсифицировать победные реляции, надеясь получить награды и чины; потери [среди солдат] будут равны многим десяткам тысяч. Какая в этом выгода государству? Ныне в [пров. ] Хэси и Лунъю народ дошел до полного измождения, и все по этой причине. Если ваше величество направит посла для встречи с принцессой Цзинь-чэн, чтобы [потом посол ] лично обсудил с цэнпо вопросы мира, чтобы тот приветствовал поклоном, признал себя вассалом, чтобы путем [переговоров ] навеки установить спокойствие на границах. Это будет означать установление мира для населения на века“» [ЦТШ, гл. 196А, с. 8а, 10—86, 3].
Император согласился с предложениями, и в ставку тибетского цэнпо были направлены Хуанфу Вэймин и евнух Чжан Фанъюань. Танские послы встретились с цэнпо и изложили ему мнение императора, что было им воспринято, как утверждается в источниках, с радостью [СТШ, гл. 216А, с. 96, 14; Бичурин, 1833, с. 167]. В ЦТШ [гл. 196А, с. 86, 4] и ТХЯ [гл. 97, т, 3, с. 1233] радость цэнпо выражена другими словами: “Цэнпо и его окружение с радостью просили о мире“. Эти расхождения не имеют существенного значения. В обоих случаях составители хроник неукоснительно проводят мысль об изначальном верховенстве Срединного государства и его императора, дарующего мир.
Такую реакцию цэнпо, несомненно, следует отнести и на счет тактики, принятой сановниками императорского двора, убежденными в крайней необходимости заключения мира с Тибетом. Они прекрасно понимали, что без соблюдения традиционного ритуала, предусмотренного во взаимоотношениях Сына Неба с вождями “варваров“, мирные переговоры не продвинутся вперед ни на шаг. Радостная, верноподданническая реакция цэнпо — это ложь, оправданная необходимостью установления мира. Кроме того, эта ложь была запрограммирована в докладе императору, когда сановники гово¬
142


рили о соблюдении тибетским цэнпо ритуала как о само собой разумеющемся* Несомненно, и сам император должен был понимать опасность сложившейся ситуации и потому вместе со своими сановниками разыгрывал этот спектакль.
Фиктивное соблюдение ритуала показывает, что император и его двор в случае крайней необходимости могли пойти и на такую меру* Принципиальное же значение имеет то, что между двумя странами было достигнуто согласие на заключение договора о мире. Однако для заключения договора и подписания соглашения с обеих сторон потребовались еще значительные усилия.
После окончания переговоров в ставке цэнпо танские послы отправились домой и вместе с ними в столицу Танского государства поехал один из высших представителей правящей верхушки Тибетского государства Мин-си-ле. В переводе Н.Я. Бичурина, сделанном по тексту СТШ, указано, что послом был Лунь-Мисиле — советник Ми-си-ле. Это одно и то же лицо. В издании “Бо-на“, которым мы пользовались, приставки “лунь“ нет, как и в СТШ. Ниже приводится перевод послания цэнпо по тексту, опубликованному в ЦТ ILL
“Я племянник (по матери) предыдущего императора, моего дяди, поддерживал родственные отношения. Вместе с тем удостоился получения в жены принцессы Цзинь-чэн. Был в согласии с [Танским государством], как одна семья, а население Вселенной наслаждалось спокойствием. В это время Чжан Сюаньбяо и Ли Чжи- гу48 в двух районах, находящихся на востоке и на западе, первыми двинули войска, вторгались и грабили. Пограничные военачальники Тибета вследствие этого предпринимали ответные нападения, продолжающиеся до сего дня. Вслед за этим начались разногласия. Племянник, учитывая обстоятельства, связанные с прежней принцессой Вэнь-чэн и с нынешней принцессой Цзинь-чэн, всегда относился с глубочайшим пониманием и почтением. Как мог допустить нарушение правил этикета? В юные годы пограничные начальники, используя клевету, породили столкновения и смуту, что вызвало недоумение у дяди. Почтительнейше прошу принять к сведению, что до самой смерти буду благоразумным. До этого [я, племянник ], неоднократно отправлял послов к императорскому двору, но их не пропускали пограничные военачальники, поэтому и не осмеливался обратиться с личным докладом. Прошлой весной принцесса направила своего посла Лоу-чжун-
143


ши-жо, с которым передала письмо. Неожиданно [императорский двор ] снизошел отправить посла навестить принцессу. Племянник был чрезвычайно обрадован этим. Для охраны [танских послов при возвращении ] и для доклада был послан Мин-си-ле и второй посол — начальник охраны ставки Лан-се-хэ-е. [Мин]-си-ле, прибыв к императорскому двору, доложит об упорядочении взаимоотношений двух стран. [Мин j-си-ле знает, что племянник уже дал указания пограничным военачальникам Тибета, запрещающие грабежи. Если окажутся перебежчики-ханьцы, то их следует возвращать обратно. Почтительно надеюсь, что император-дядя глубоко оценит нашу чистосердечность, согласится на установление, как и прежде, добрых отношений, чтобы народы жили в мире и радости. Удостоившись милости премудрого, племянник во веки веков не осмелится первым нарушить клятвенный договор. С почтением подношу один варварский золотой сосуд, одно золотое блюдо, одну золотую чашу, один агатовый бокал, шерстяной (? линъян) отрез...“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 86, 6—9а, 2].
Если сравнить этот отрывок из “Повествования о Тибете“ ЦТШ с параллельным текстом в СТШ, то можно обнаружить, что составители Новой танской хроники значительно сократили пересказ послания цэнпо, приведя из него лишь начало и конец. Сокращению подвергся отрывок текста, следующий за сообщением о неблаговидных деяниях пограничных военачальников Тибета, допущенных ими в дни юности цэнпо, и до заверения, что впредь он не нарушит клятвы. Этот отрывок содержит очень интересные сведения, касающиеся конкретных вопросов, обсуждавшихся представителями Танского государства с цэнпо, и дает возможность составить представление о путях решения некоторых из них. Послание цэнпо составлено как исповедь провинившегося вассала при явном соблюдении китаецентрист- ских традиций, обязательных во взаимоотношениях “варваров“ с владыками Срединного государства. После сокращения текста, выполненного составителями СТШ, эта тенденция становится еще более наглядной. Всего этого в послании главы независимого государства не могло быть.
Необходимо также обратить внимание на почти дословное совпадение некоторых высказываний сановников императорского двора с текстом письма цэнпо. Это прежде всего относится к констатации причин, породивших войну между двумя странами. Выше говори¬
144


лось, что при императорском дворе отдельные сановники выступали за необходимость мирною урегулирования конфликта с Тибетом. Одним из таких сановников был Хуанфу Вэймин, советовавший императору прислушаться к мирным предложениям тибетцев. Изложив негативные последствия, возможные в случае продолжения войны, Хуанфу Вэймин, для того чтобы убедить императора отказаться от стремления покарать цэнпо и Тибетское государство, пытался возложить ответственность за нарушения этикета и за все беды, последовавшие за этим, на тибетских пограничных военачальников, обманывавших малолетнего цэнпо.
Мы не утверждаем, что только “неотразимая“ аргументация, предложенная Хуанфу Вэймином, побудила императора согласиться на ведение серьезных переговоров, хотя из контекста так и можно понять. Уступчивость в этом вопросе императора и его советников объясняется более серьезными и реальными соображениями, связанными, несомненно, с экономическим и военным положением страны. Здесь мы хотим обратить внимание лишь на то, что в послании цэнпо танскому императору указывается та же причина разрыва мирных отношений и начала военных действий. Такая аргументация в устах главы независимого государства, выступающего к тому же при ведении мирных переговоров с позиции силы, невероятна. Можно с уверенностью констатировать, что сами тибетцы так написать не могли.
В этой связи возникает вопрос о подлинности посланий, получаемых императорским двором от “варварских“ правителей, цитаты из которых постоянно приводятся в текстах различных источников. Нет сомнения в том, что главы государств, с которыми правители Срединного государства вели те или иные переговоры, направляли императору и другим высшим сановникам империи различные послания, письма и другие документы. Подавляющая часть этих бумаг составлялась с нарушением норм, диктуемых ханьским этикетом. Кроме того, главы независимых государств не признавали за владыками Поднебесной “верховного главенства над всем миром, врученного самим Небом“. Поэтому перед представлением такого послания императору в его текст необходимо было внести соответствующие изменения и дополнения, в противном случае дальнейшие переговоры, касающиеся вопросов, затронутых в послании, вообще не могли состояться. Возможно, подобные изменения
145


осуществлялись и с согласия иностранного посла, заинтересованного в продолжении переговоров.
Можно поставить и такой вопрос: до каких пределов сановники императорского двора фальсифицировали дипломатические документы? По-видимому, это зависело от конкретной обстановки, подлинного характера взаимоотношений двух стран, содержания просьбы (требования), изложенной в послании, и многих других причин. Вполне оправданно предположение, что при корректировке (составлении) некоторых документов, полученных от иностранных государств, участвовали и послы Танского государства, лучше других знакомые с обстановкой. Такое участие, в данном конкретном случае — танского посла Хуанфу Вэймина, можно обнаружить и в тексте послания цэнпо, перевод части которого был приведен выше. Участие Хуанфу Вэймина усматривается нами в повторении в послании цэнпо версии о самоуправстве пограничных военачальников, фальсифицировавших послания малолетнего цэнпо. Эту версию Хуанфу Вэймин ранее высказал императору, чтобы склонить его пересмотреть жесткую, бескомпромиссную позицию двора и начать мирные переговоры с тибетцами.
В СТШ [гл. 216А, с. 10а, 12] говорится, что хребет Чилин (Улан-Шара-Даба), простирающийся с севера на юг к западу от современного города Си'нина, главного города пров. Цинхай, был признан границей между двумя странами и на нем поставлены каменные стелы с выгравированным текстом мирного договора. В известных нам отечественных работах это сообщение никак не комментируется и не уточняется, а просто пересказывается. В результате у читателей создается впечатление, что после окончания трудных и продолжительных переговоров в том же году была проведена демаркация границы и поставлены стелы. На самом деле все было гораздо сложнее, потребовалось еще несколько лет, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки и началась установка стел.
Следует констатировать, что переговоры между двумя странами не были полностью завершены в 730 г. Есть все основания утверждать, и это подтверждают китайские источники, что тогда стороны согласовали лишь принципиальные вопросы, выработали текст договора, после чего началось согласование деталей и осуществление практических шагов. Приведем важнейшие сообщения китайских источников, касающиеся дальнейших
146


контактов между двумя странами в связи с претворением в жизнь достигнутого соглашения.
Выше отмечалось, что в Чанъань был направлен тибетский посол Мин-си-ле, с участием которою, по-видимому, и были согласованы основные положения мирною доювора. После завершения этого этапа переговоров в Тибет было отправлено ответное посольство во главе с Цуй Линем. Судя по сообщениям источников, в том же 730 г. произошел еще один обмен посольствами. После возвращения из Тибета танского посла Ли Хао, передавшего богатые дары императорского двора, цэнпо с ответным посольством направил танскому императору письмо, в котором предлагалось создать специальную комиссию и командировать ее в пограничные районы для оповещения соответствующего пограничного начальства о состоявшемся заключении мира между двумя великими державами. Танский двор согласился с этим предложением и поручил видным государственным деятелям Чжан Шоугую и Ли Синъи вместе с тибетским послом провести эту важную работу. Районом их действий (на территории Танского государства) должны были быть пограничные округа и уезды в провинциях Хэси и Цзяньнань, протянувшиеся с севера на юг от гор Нань- шань по территории современной пров. Цинхай немного западнее Си'нина и далее по территории пров. Сычуань, примерно вдоль р. Даду до р. Янцзы [СТШ, гл. 216А, с. 10а, 8—12; Бичурин, 1833, с. 168—169].
Контакты между Тибетом и Танским государством продолжались и в 731—732 гг. По-видимому, во взаимоотношениях этих двух стран произошли какие-то негативные изменения, что вынудило принцессу Цзинь-чэн вновь вмешаться в переговоры. Во втором месяце 21-го года эры правления Кай-юань (19.11—20.111 733) она направила танскому императору письмо, в котором просила в 1-й день девятого месяца текущего года (4.Х 733) поставить стелы на хребте Чилин и таким образом определить границу между Тибетом и Танским государством. Это обращение принцессы мы рассматриваем как свидетельство, косвенным образом подтверждающее наличие проволочек со стороны танских властей. В ответ на это послание император издал указ, которым поручалось Чжан Шоугую и Ли Синъи вместе с тибетским послом Ман-бу-чжи завершить это дело [ТХЯ, гл. 97, т. 3, с. 1733]. Приведенные выше сообщения источников, касающиеся дипломатических контактов, происходивших после 730 г., отсутствуют в “Повествовании о Ти-
147


бетеи, помещенном в ЦТШ. Обратим внимание и на то, что задачи, поставленные перед Чжан Шоугуем и Ли Синъи, в ТХЯ изложены иначе, чем в СТШ. По ТХЯ получается, что танские и тибетские уполномоченные должны были завершить все дела по определению границы, в том числе установить стелы, хотя здесь о стелах прямо ничего не говорится. Но возникает вопрос: почему составители СТШ, упомянув раз о достигнутой договоренности поставить стелы на хребте Чилин в сообщении, датированном 730 г., в дальнейшем ничего об этом не пишут? Хотя следует отметить, что принципиальных расхождений с ТХЯ в определении составителями СТШ задач миссии Чжан Шоугуя, Ли Синъи и Ман-бу-чжи нет.
Демаркация границ в 1-й день девятого месяца (4.Х 733), как предлагала принцесса Цзинь-чэн, не состоялась. Только в следующем году для осуществления этого мероприятия был направлен новый посол Ли Цюань [ЦТШ, гл. 196А, с. 96, 14]. В “Основных анналах“ этого же источника приводится точная дата: “В шестом месяце в день и-вэй 22-го года эры правления Кай-юань (10.VII 734) левый военачальник стражи цзинь-у Ли Цюань послан в район хребта Чилин, чтобы с тибетцами провести разграничение и установить стелы“ [ЦТШ, гл. 8,^с. 20а, 6—7]. Это последнее известное нам сообщение, касающееся установления стел на границе Тибета с Танским государством. Остается добавить, что у нас нет сведений о завершении этой операции. Скорее всего, данное мероприятие, предусмотренное соглашением 730 г. и застрявшее на несколько лет на стадии “уточнения и согласования деталей“, не было доведено до конца. Начавшиеся в 737 г. военные действия вообще сделали завершение его ненужным.
В ТХЯ есть сообщение, свидетельствующее об установлении между двумя странами нормальных отношений, что, как нам представляется, можно связать с назначением Ли Цюяня и с началом демаркации границ. В этом сообщении говорится следующее: “Начиная с 22-го года эры правления Кай-юань (9.II 734—28.1 735) ежегодно отправляли послов для поздравления с новым годом, а также с данью и подарками“ [ТХЯ, гл. 97, т. 3, с. 1733]. Появление при императорском дворе тибетских послов, выполнявших столь мирные поручения, может свидетельствовать лишь о том, что началась демаркация границ, в осуществлении которой были прежде всего заинтересованы тибетцы.
148


После сообщения о начале военных действий в 737 г. в ЦТШ и СТШ говорится о разрушении пограничных знаков, предпринятом танской стороной, В ЦТШ [гл. 196А, с. 106, 1—3] перечисляются командующие войсками, направленными против Тибета, и добавляется, что одновременно дано указание разрушить пограничные стелы. По нашему мнению, в этом тексте подразумеваются все пограничные стелы (знаки), существовавшие вдоль западных границ провинций Хэси и Лунъю. В СТШ [гл. 216А, с. 106, 11 ] говорится о разрушении стел только на хребте Чилин, другими словами, на сравнительно небольшом участке границы. Это не очень существенное расхождение между Старой и Новой хрониками дает основание предполагать, что составители СТШ, которые, как об этом говорилось выше, не сообщили никаких подробностей о длительных контактах в связи с установкой стел на хребте Чилин, в данном случае подошли к вопросу совершенно формально. Раз уже было сообщено об установке стел в 730 г., то после начала военных действий следовало сказать об их разрушении на этом же участке. Что касается ЦТШ, то вполне возможно, что на границе, протянувшейся от гор Наньшань на севере до р. Янцзы на юге более чем на тысячу километров, кое-где и устанавливались пограничные знаки, о разрушении которых и идет здесь речь. Эти знаки могли устанавливаться и разрушаться неоднократно.
Во всех источниках речь идет о постановке знаков на хребте Чилин, так как здесь происходили основные контакты (мирные и военные) между Тибетом и Танским государством. Этот район имел особое значение не только с практической точки зрения (установление прочной и мирной границы), но и с идеологической. Соглашаясь на мир и установку пограничных знаков и стел с текстом договора, заключенного фактически на условиях равенства двух стран, танские политики и идеологи нарушали основу основ созданной в Срединном государстве модели Мира, теряли верховное руководство, врученное самим Небом. Поэтому танские правители не спешили с установкой стел на хребте Чилин, и Тибету пришлось приложить значительные усилия, чтобы заставить танских чиновников приступить к выполнению этого пункта соглашения.
149


ГЛАВА ПЯТАЯ
5.1. РАЗРЫВ МИРНОГО ДОГОВОРА ТАНСКИМ ГОСУДАРСТВОМ И ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
В обеих танских хрониках в “ Повествовании о Тибете“ помещено сообщение о нападении Тибета на Болюй (Гилгит). По этому поводу в ЦТШ [гл. 196А, с. 10а, 2—3] говорится следующее: “В этом году (24-й год эры правления Кай-юань — 16Л1 736—3ЛI 737) на западе Тибет атаковал Болюй, [Князь Малого Болюя ] прислал посла с сообщением о бедствии. Император направил посла в Тибет с приказом отозвать войска. Тибет не принял указа, вслед за этим [вновь] напал на Болюй и разгромил его. Император был чрезвычайно разгневан этим“. Этот текст хотя и не датирован, но в целом “Повествование“ дает возможность отнести его к 24-му году. Аналогичное сообщение есть в параллельном тексте СТШ, где оно также не датировано, нет и косвенных указаний на время нападения Тибета [СТШ, гл. 216А, с. 10а, 14; Бичурин, 1833, с. 169]. В “Основных анналах“ обеих танских хроник это важное событие не зафиксировано.
В отечественной литературе констатируется, что мирный договор с Тибетом нарушили танские правители [Кычанов, Савицкий, 1975, с. 43]. Однако известно, и это подтверждается приведенными выше сообщениями ЦТШ и СТШ, что в 736 г. тибетцы захватили небольшое государство Малый Болюй (современный Гилгит), находившееся в союзных отношениях с Танским государством. Поэтому нападение танских войск на Тибет в районе хребта Чилин, совершенное после дипломатического демарша, можно было бы рассматривать как ответную меру, и тогда виновником возобновления войны становится Тибет. При детальном же рассмотрении текстов танских источников не все выглядит так просто и ясно.
Действительно, Танское государство рассматривало Болюй как владение, находящееся под покровительством Сына Неба. Обычно при возникновении аналогичных ситуаций обращение за помощью рассматривалось правителями Срединного государства как выражение покорности, признания подчиненного положения (вассальной зависимости). Что касается Малого Болюя, то ему
150


оказывалась и военная помощь, о чем говорилось в четвертой главе. Учитывая стратегическое значение этой небольшой страны, танские власти не могли равнодушно смотреть на успехи здесь тибетцев и должны были принять меры для их нейтрализации.
Выше мы неоднократно отмечали, что тибетская тактика на востоке, на границе с Танским государством, состояла в стремлении, добившись определенного военного превосходства, заключить мир, установить прочные границы и таким путем развязать себе руки для продолжения агрессии на своих западных или северных границах. Эти цели, несомненно, преследовались и соглашением 730 г. Лучшим доказательством правомерности такой точки зрения является то, что Тибет вскоре после заключения мира в 730 г. и урегулирования пограничных вопросов вторгся в Болюй. К сожалению, мы до сих пор не знаем содержания договора 730 г. Возможно, в нем и были статьи, касающиеся Центральной Азии, может быть даже представлявшие Тибету в некоторых ее районах определенную свободу действий.
Косвенным доказательством такой возможности можно рассматривать данную историографами двора оценку причин возникновения военного конфликта 737 г. Самым существенным здесь является то, что мнение историографов никак не связано с нападением Тибета на Малый Болюй. Интересующий нас в этой связи текст был в свое время опубликован Н.Я. Бичуриным [СТШ, гл. 216А, с. 10а, 13—106, 10; Бичурин, 1833, с. 169—171 ]. Мы считаем необходимым дать и перевод параллельного текста из ЦТШ, хотя его содержание не имеет существенных отличий от текста СТШ. Предлагаемый вниманию читателей текст в ЦТШ следует непосредственно за сообщением о захвате Малого Болюя, перевод которого был помещен выше.
«В это время придворный советник Цуй Сии был назначен генерал-губернатором пров. Хэси, с местопребыванием в окружном городе Лянчжоу (район современного уезда Увэй в пров. Ганьсу. — AM.), для несения военной охраны региона. В это же время тибетцы на [границе] с государством Хань (Танское государство. — AM.) соорудили укрепления, обозначив таким образом границу, произвели назначения командиров мелких гарнизонов. [Цуй] Сии, обратясь к тибетскому военачальнику Ци-ли-сюй, сказал: “Между двумя государствами установлен мир, для чего создавать укрепления и приносить людям вред при проведении ими сельскохозяйст¬
151


венных работ? Прошу вас ликвидировать укрепления. Не лучше ли будет жить как одна семья?“ Ци-ли-сюй в ответ сказал: “Придворный советник — искренний человек, и его слова, без сомнения, правдивы. Однако мы испытываем опасения и считаем, что императорскому двору нельзя во всем верить. Если случайно окажется человек, который составит заговор, воспользуется нашей неподготовленностью и совершит нападение, то не будет пользы в поздних сожалениях“. [Цуй] Сии продолжал настаивать [прекратить оборонные работы ]. Затем, [достигнув соглашения ], направил посла, который вместе с Ци-ли-сюем в качестве клятвы верности заколол белую собаку, и обе стороны отменили осуществление оборонных приготовлений. Таким образом, тибетцы занялись скотоводством в степях».
“Неожиданно чиновник из свиты [Цуй] Сии, по имени Сунь Хуэй, отправился ко двору с докладом. [Сунь] Хуэй хотел выслужиться, поэтому сообщил, что тибетцы не готовы к обороне и если мобилизовать войска и напасть на них, то обязательно будет завоевана победа. Император направил евнуха Чжао Хуэйцуна вместе с [Сунь] Хуэем для расследования этих обстоятельств на месте. Когда [Чжао] Хуэйцун и другие прибыли в Лянчжоу, то, ложно ссылаясь на императорский указ, приказали [Цуй] Сии осуществить нападение [на Тибет]. [Цуй] Сии ничего не осталось, как выполнить этот приказ. Он нанес сильное поражение тибетцам у оз. Кукунор, убил и захватил в плен большое число тибетских солдат. Ци-ли-сюй бежал налегке. [Цуй Си]и, [Чжао] Хуэйцун и [Сунь] Хуэй были удостоены высоких наград. Тибет с этого времени вновь прекратил предоставление дани двору. [Цуй] Сии вследствие нарушения им клятвенного обещания почувствовал неудовлетворенность и потерял интерес к военной службе. Неожиданно был переведен на должность правителя (инь) в провинцию Хэнань. Доехав до столицы, он вместе с Чжао Хуэйцуном увидел белую собаку. Испытав это наваждение, они один за другим умерли. Сунь Хуэй был казнен за совершенные преступления“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 10а, 4—14 ].
В “Основных анналах“ СТШ [гл.5, с. 116, 5—6] сражение Цуй Сии с тибетскими войсками у оз. Кукунор датировано днем синь-мао третьего месяца 25-го года эры правления Кай-юань (21. IV 737). В параллельном тексте ЦТШ [гл. 9, с. 16, 1—2] составители допустили ошибку, указав день и-мао. Однако в третьем ме¬
152


сяце этого года нет дня с таким циклическим обозначением, он приходится на четвертый месяц. Должно быть, как в СТШ.
При прочтении этого текста не остается сомнения в том, что авторы танских династийных хроник всю вину за новую вспышку военных действий на тибетском фронте возложили на коварного царедворца и мелкого честолюбивого чиновника. Чжао Хуэйцун и Сунь хуэй, преследуя своекорыстные цели, обманным путем вынудили благородного военачальника нарушить клятву и совершить неблаговидный поступок. Изложив эту версию, историографы, может быть, невольно, между строк, одновременно признали, что ответственность за возобновление и дальнейшее развитие военных действий ложится на Танское государство.
При оценке значения этого текста несущественно, обманули ли Чжао Хуэйцун и Сунь Хуэй генерал-губернатора пров. Хэси Цуй Сии или действительно представили императорский указ, предписавший воспользоваться благоприятной обстановкой и совершить нападение на Тибет. Второе предположение кажется более вероятным. Цуй Сии не только был опытным военачальником, но и прошел большую школу при императорском дворе, прекрасно знал нравы двора и не мог поверить просто так, без веских доказательств. Здесь следует вспомнить, что тибетский военачальник Ци-ли-сюй не верил прежде всего императорскому двору и опасался его козней.
Можно предположить, что широко задуманная операция против Тибета, сулившая большую и легкую победу, в достижении которой внезапность нападения играла очень важную роль, провалилась, не принеся ожидаемого успеха. Танское государство вновь оказалось втянутым в длительную, изнурительную и бесперспективную войну. В связи с этим и потребовалось сочинить версию, которая снимала бы ответственность с императора и его ближайших советников, и обвинить во всем подлых и лживых чиновников.
Косвенным доказательством серьезного провала этой военной акции может служить и трагическая участь ее инициаторов и исполнителя. Источники сообщают, что сразу после первого успеха они были награждены. Позднее Сунь Хуэй был казнен, Цуй Сии смещен и умер в столице вместе с Чжао Хуэйцуном при таинственных обстоятельствах. Можно не сомневаться, что и они были уничтожены по приказу двора.
153


При чтении текстов, описывающих начало новой войны с Тибетом, возникает и другой закономерный вопрос: почему историографы возложили ответственность на танских чиновников (фактически на Танское государство), а не на тибетцев, за год до этого захвативших Малый Болюй? Нам известно, что стройная и хорошо организованная система сбора информации, а затем и подготовки ее для печати, существовавшая при императорском дворе, функционировала под строгим контролем двора и непосредственно самого императора. Поэтому у нас нет никаких оснований предполагать, что здесь возможно отражение личного мнения авторов, не совпадающего с официальной точкой зрения. Отсюда следует вывод, что изложенная точка зрения была санкционирована верховной властью.
Захват Тибетом Малого Болюя был серьезной угрозой всем экспансионистским планам Танского государства в Западном крае, и, конечно, императорский двор не мог оставить без внимания этот шаг Тибета, Нам представляется, что единственно правильным будет объяснение нападения на Тибет в 737 г. желанием танских правителей не только покарать тибетское руководство, осмелившееся не исполнить императорский указ, предписывавший вывести войска из Болюя, но прежде всего подготовить условия для изгнания тибетцев из Малого Болюя, создав напряжение на восточной границе Тибета, И эта задача была главной. Может быть, власти, учитывая значительное ухудшение внутреннего положения страны, сочли небезопасным объявить народу об истинной причине возникновения новой войны. Причина заключалась в необходимости освободить от тибетских “варваров“ государство, расположенное за тридевять земель и мало кому известное. Это могло вызвать недовольство и повредить военным усилиям. Другое дело, лживые и нерадивые чиновники, своими действиями мешавшие императору распространять добродетели на свою и другие страны. Народ был хорошо знаком с их коварством, и такое толкование не могло вызвать серьезных негативных последствий.
Кроме сообщения о представлении императорского двора, в котором содержалось требование императора отозвать войска из Малого Болюя, в нашем распоряжении нет других сведений, датируемых 735—737 гг., о порицании действий Тибета в связи с вторжением его войск в Малый Болюй. Может быть, в мирном договоре 730 г. все-таки были какие-то положения, развязываю¬
154


щие руки тибетцам в их активности на западных границах?
Н.Я. Бичурин, работая над переводами текстов по истории Тибета, допускал определенные вольности. Можно заметить, что отдельные куски того или иного повествования носят характер пересказа и не являются дословным переводом. В отдельных случаях можно обнаружить и прямое редактирование первоисточника. Один из таких примеров считаем необходимым привести здесь. Речь идет о том месте текста, где излагается суть переговоров Цуй Сии с Ци-ли-сюем. У Н.Я. Бичурина читаем: “Увидевшись с туфаньским полководцем Цилисюем, сказал ему...“ [1833, с. 170]. В оригинале, извлеченном из СТШ [гл. 216А, с. 106, 1], говорится: “Обратился к Ци-ли-сюю, военачальнику (цзян) варваров (лу) жун, и сказал...“ В этой фразе употреблены два слова “лу“ и “жун“, очень близкие по одному из значений, которое с некоторой натяжкой может быть передано русским словом “варвары“. При этом слово “лу“ имеет презрительный оттенок (другое его значение — “раб, военнопленный“) и обозначает варваров вообще. Что касается термина “жун“, то он обозначает западных варваров, которых, по древнейшей классификации, насчитывалось шесть племен, и его можно до некоторой степени рассматривать как этноним. В данной фразе так названы тибетцы. Таким образом, можно констатировать, что в тексте речь идет о “военачальнике тибетских варваров“. Отредактировав эту фразу, Н.Я. Бичурин представил нам составителей СТШ в лучшем свете. Между прочим, составители ЦТШ воздержались от употребления таких уничижительных эпитетов (см. перевод текста из ЦТШ, приведенный выше).
В “Основных анналах“ ЦТШ успешный поход Цуй Сии описан несколько подробнее. Здесь говорится следующее: “В третьем месяце в день и-мао (ошибка, должно быть: в день гуй-сы, что отмечалось выше. — AM.) [25-го года эры правления Кай-юань ] (21.IV 737) генерал-губернатор пров. Хэбэй Цуй Сии, выступив из района, находящегося к югу от окружного города Лянчжоу, проник в глубь территории Тибета на более чем две тысячи ли. В день цзи-хай (29.IV 737) [Цуй] Сии достиг районов, находящихся к западу от оз. Кукунор“.
Выше мы отмечали, что нападение Цуй Сии на Тибет не принесло желаемых результатов, которые могли бы коренным образом улучшить стратегическое положение Танского государства на этом фронте. После этого
155


вторжения события развивались следующим образом. Оправившись от удара и накопив силы, тибетцы через год, также в третьем месяце, в день гуй-сы 26-го года эры правления Кай-юань (18.IV 738), вторглись в пров. Хэси, но были отбиты войсками Цуй Сии [СТШ, гл. 5, с. 116, 14; ЦТШ, гл. 9, с. 2а, 12]. В “Повествовании о Тибете“ ЦТШ этого сообщения нет, а в параллельном тексте СТШ подчеркивается, что это было большое вторжение [СТШ, гл. 216А, с. 106, 7; Бичурин, 1833, с. 171J. Танский императорский двор понимал, что началась война, в связи с чем было признано целесообразным назначить новых генерал-губернаторов в три пограничные с Тибетом провинции — Лунъю, Хэси и Цзянь- нань. Им было дано указание мобилизовать все людские резервы в этих провинциях и возглавить борьбу с тибетскими войсками в подведомственных регионах.
Боевые действия протекали с переменным успехом, результаты их не создавали решающего перевеса ни той, ни другой стороне. Война с Тибетом протекала настолько тяжело, и танские войска несли такие большие потери, что составители двух династийных хроник были вынуждены приводить сообщения о наиболее тяжелых поражениях. Для получения более четкого представления о характере войны с Тибетом следует привести некоторые из этих сообщений. Генерал-губернатор пров. Цзяньнань “...Ван Хао (в СТШ он именуется Ван Юй. — AM.) во главе войск пров. Цзяньнань осадил тибетскую крепость Аньжун49. С двух сторон крепости Ань- жун были построены две [осадные] крепостицы для организации штурма и обороны [от вылазок ]. Часть солдат расположилась вдоль хребта Пэнпо50 для обеспечения транспортировки провианта и припасов из пров. Цзяньнань. В девятом месяце этого же года (19.Х—15.XI 738) подошел отборный отряд тибетских войск для оказания помощи гарнизону крепости Аньжун. Правительственные войска потерпели сильное поражение, обе [построенные Ван Хао] крепостицы были захвачены разбойниками. [Ван] Хао, спасая жизнь, бежал, был разжалован. Несколько десятков тысяч человек, начиная от командиров и кончая солдатами, а также продовольствие, припасы и военное снаряжение пропали, попав в руки разбойников“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 106, 6—10].
В других известных нам текстах, касающихся этого поражения, имеются расхождения. Приведем некоторые из них. В СТШ [гл. 216А, с. 106, 13; Бичурин, 1833, с.
156


171 —172] говорится, что танские войска потеряли убитыми несколько десятков тысяч человек. В “Основных анналах“ ЦТШ [гл. 9, с. 26, 6—7] сказано: “[Ван] Юй бросил доспехи и бежал. Погибших солдат было несколько тысяч человек“. В “Повествовании о Тибете“ ЦТШ речь идет о военачальнике Ван Хао. В “Основных анналах“ СТШ [гл. 5, с. 12а, 5] о поражении танских войск сказано коротко, без подробностей, но указана точная дата — в девятом месяце в день гэн-цзи 26-го года эры правления Кай-юань (22.Х 738).
В 740 г. танский военачальник Чжанцю Цзяньцюн, применив хитрость, взял тибетскую крепость Аньжун практически без боя и уничтожил весь тибетский гарнизон. В двух танских династийных хрониках — в “Повествованиях“ о Тибете — эта операция описана довольно подробно [ЦТШ, гл. 196А, с. 11а, 4—7; СТШ, гл. 216А, с. 11а, 3—7; Бичурин, 1833, с. 172]. В “Основных анналах“ ЦТШ [гл. 9, с. 36, 10—И ] взятие крепости датировано днем жэнь-цзы третьего месяца 28-го года эры правления Кай-юань (26.IV 740). После взятия крепость была переименована в Пинжун, что следует перевести как “Умиротворение варваров (тибетцев)“ [ЦТШ, гл. 196А с. 116, 4]. Предпринятые в том же году попытки тибетцев освободить крепость Аньжун не увенчались успехом. Источники отмечают, что взятие крепости Аньжун танскими войсками было воспринято при дворе и императором с большой радостью.
В следующем году умерла принцесса Цзинь-чэн. В “Повествовании о Тибете“, имеющемся в ЦТШ [гл. 196А, с. 116, 4], сообщается что это произошло весной 29-го года эры правления Кай-юань (21.1—19.IV 741). В “Основных анналах“ этого же источника указана другая, но сравнительно близкая дата — двенадцатый месяц 28-го года (237.XII 740—21.1 741). В СТШ также говорится о смерти принцессы в конце 28-го года и о прибытии послов в начале 29-го года эры правления Кай-юань [СТШ, гл. 216А, с. 11а, 7—8; Бичурин, 1833, с. 173]. Эта информация, по-видимому, соответствует действительности, хотя и нет более точных данных. Еще одна дата указывается в ТХЯ — седьмой месяц 29-го года (16.VIII—14.IX 741). В ТХЯ [гл. 97, т. 3, с. 1733] сказано следующее: “До седьмого месяца 29-го года эры правления Кай-юань умерла принцесса Цзинь-чэн. Были отправлены послы с сообщением о трауре, которые вновь обратились с просьбой о мире. Разрешения не было дано“. В ЦТШ [гл. 196А, с. 116, 5—6] после сообще¬
157


ния о смерти принцессы Цзинь-чэн помещена следующая фраза: ‘'Вновь обратились с просьбой о мире. Император не дал разрешения. Только через несколько месяцев после прибытия послов за дворцовыми вратами Гу- ан-шунь была проведена траурная церемония по случаю смерти принцессы. Были отменены все приемы при дворе на три дня“. Таким образом, становится очевидным, что во всех приведенных текстах, содержащих сообщения о смерти принцессы, имеется в виду одна из следующих дат: конец 740 — начало 741 г. — кончина принцессы, начало (первый — третий месяцы по лунному календарю) 741 г. — прибытие тибетских послов с извещением о трауре, седьмой месяц по лунному календарю 741 г. — траурная церемония во дворце.
Получив категорический отказ на свои мирные предложения, тибетцы предприняли очень большое наступление на пограничные районы Танского государства. В СТШ [гл. 216А, с. lia, 8] совершенно четко прослеживается непосредственная связь между отказом императора вести мирные переговоры и военными мероприятиями тибетцев. Фраза, следующая за сообщением об отказе, начинается со слов: “Тогда варвары...“. Этой связи не прослеживается в переводах Н.Я. Бичурина [1833, с. 173 ].
В ЦТШ в сравнении с текстом СТШ имеются разночтения и существенные неточности в описании нападения громадной тибетской армии. Поэтому дадим здесь полный перевод текста ЦТШ, с тем чтобы можно было сопоставить его содержание с текстом СТШ [гл. 216А, с. 11а, 8—14], который в свое время был переведен Н.Я. Бичуриным [1833, с. 173—174].
“В шестом месяце [29-го года эры правления Кай-юань ] (18.VII—15.VIII 741) четырехсоттысячная армия тибетцев [вторглась на территорию, простирающуюся ] от укрепления Чэнфэн до района к западу от воеводства Хэюань; от места Чаннин до вершины Хуньяй в воеводстве Аньжэнь (надо, как в СТШ: до сигнального поста Хуньяй. — AM.). Командир кавалерийского соединения Шэн Сие (в СТШ — Цзан Сие. — AM.) с пятитысячным отрядом разбил их. В двенадцатом месяце [29-го года эры правления Кай-юань ] (21.1—9.II 742) тибетцы еще атаковали крепость Шипу, генерал-губернатор Гай Цзяюнь не смог ее защитить. Император Сюань-цзун (712—756) разгневался. В начале эры правления Тянь-бао (742—756) приказал Хуан- фу Вэймину и Ван Чжунсы [одному за другим ] быть ге-
158


нерал-губернатором в [пров. ] Лунъю. Оба не смогли добиться победы. В 7-м году эры правления Тянь-бао (5.II 748—22.11 749) генерал-губернатором пров. Лунъю был назначен Гэшу Хань, который атаковал и взял крепость. В крепости Шипу было создано воеводство Шэньу“51 [ЦТШ, гл. 196А, с. 116, 6—10].
Таким образом, можно констатировать, что тибетские послы, прибывшие в столицу Танского государства с сообщением о кончине принцессы Цзинь-чэн, одновременно зондировали возможность ведения мирных переговоров. Получив отказ на мирные предложения, тибетские послы были вынуждены почти сразу вернуться домой. Начавшееся вскоре (в шестом месяце) наступление, конечно, было спланировано заблаговременно и в основном подготовлено. Ведь нельзя за три-четыре месяца мобилизовать и сосредоточить такую громадную армию. Хорошо известно, что военачальники и чиновники Срединного государства, как правило, значительно преувеличивали силы противника, чтобы придать больший вес достигнутым победам, а в случае поражения создать впечатление неизбежности его. Но в данном случае, по нашему мнению, просто резчиком допущена ошибка. Хотя надо отметить, что составители СТШ не усомнились в этой цифре и просто перенесли ее в свой текст [гл. 216А, с. 11а, 8]. Скорее всего, здесь должно быть “40 тысяч“, но и эта цифра может быть признана только с округлением ее в сторону увеличения. Что касается ответных действий кавалерийского соединения Шэн Сие, насчитывавшего 5 тысяч всадников, то это был удар на сравнительно узком участке фронта, а не против всех вторгшихся тибетских войск.
Этот эпизод в нескончаемой борьбе Тибета с Тан- ским государством можно рассматривать как подтверждение высказанной ранее мысли о том, что Тибет на своих восточных границах проводил в течение длительного времени военную политику, нацеленную на создание серьезной угрозы Танскому государству на его западных границах (провинции Лунъю, Хэси и Цзянь- нань), чтобы заставить его правителей заключить мир на условиях, выгодных Тибету, и таким образом развязать себе руки на границах с Восточным Туркестаном.
Упомянутые в этом тексте воеводства Хэюань и Ань- жэнь входят в число десяти воеводств, созданных в разное время на западных границах пров. Лунъю для защиты ее территории от нападений кочевников, и в первую очередь тибетцев и тюрок туцзюэ. Эта была строй¬
159


ная оборонительная система, состоящая из крупных центральных крепостей одноименных воеводств, более мелких оборонительных сооружений — пу (крепостиц) и многочисленных постов сигнализации — фэн. Что касается этих двух воеводств, то, по сообщению СТШ [гл. 40, с, 8а, 6—8 ], они находились на территории округа Шаньчжоу, который (по современному административному делению) занимал примерно территорию уездов Лэду и Си'нин в восточной части пров. Цинхай. Окружной город Шаньчжоу — это современный главный город пров. Цинхай Си'нин. Точное местонахождение этих крепостей с помощью доступной литературы установить не удалось. Возможно, крепость воеводства Хэюань находилась южнее города Си'нина на берегу р. Хуанхэ.
Создается впечатление, что тибетцы в 741 г. добились больших успехов. Об этом свидетельствует прежде всего частая смена генерал-губернаторов пров. Лунъю. За семь лет император трижды менял чиновников на этом посту, причем среди них были и влиятельные деятели императорского двора. Только Гэшу Ханю, вождю туцзюэского племени гэшу, перешедшему на службу Танскому государству, удалось захватить крепость. По-видимому, это произошло в 749 г., о чем говорит следующее сообщение СТШ [гл. 5, с. 146, 1—2]: “В шестом месяце в день и-мао [8-го года эры правления Тянь-бао] (11.VII 749) генерал-губернатор пров. Лунъю Гэшу Хань сражался с тибетцами у крепости Шипу, нанес им поражение“. В “Основных анналах“ ЦТШ [гл. 9, с. 86, 13—14] совершенно четко говорится, что крепость Шипу была взята Гэшу Ханем в шестом месяце 8-го года эры правления Тянь-бао (20.VI—18.VII 749), а в следующем, в шестом дополнительном месяце в день цзи-чоу (14.VIII 749) в крепости Шипу было создано воеводство, получившее название Шэньу (Священные воинские силы). В ТХЯ [гл. 97, т. 3, с. 1733] отмечается, что в течение ряда лет было проведено несколько наступательных операций в западном направлении, в результате которых помимо крепости Шипу был занят и район Цзюцуй, расположенный на берегу р. Хуанхэ. Некоторые дополнительные сведения о племени гэшу и его вожде Гэшу Хане можно найти в книге [Малявкин, 1981, с. 190, коммент. 288].
К 749 г. положение на фронтах борьбы Тибета с Танским государством в районе пограничных провинций Хэси, Лунъю и Цзяньнань, судя по сообщениям танских источников, изменилось в пользу Танского государства.
160


Еще до взятия крепости Шипу танские военачальники добились рада существенных успехов. Приводя сообщения китайских источников о победах, мы, конечно, должны учитывать их определенную односторонность, что лишает исследователей возможности дать вполне объективную картину. Заканчивая описание этого этапа войны, приведем некоторые сведения о деятельности военачальника Хуанфу Вэймина. В 742 г, он одержал победу над тибетцами в районе оз. Кукунор [СТШ, гл. 5, с, 13а, 4], в 743 г, взял тибетскую крепость Хунцзи [СТШ, гл. 5, с. 13а, 10]52. В 745 г. Хуанфу Вэймин пытался взять крепость Шипу, но потерпел неудачу. Во время боев за эту крепость погиб заместитель командующего Чу Чань [СТШ, гл. 5, с. 136, 9—10].
После 749 г. бои с тибетскими войсками на тан- ско-тибетской границе стали стихать, хотя в источниках и имеются отдельные сообщения о победах императорских войск. Так, в 754 г. Гэшу Хань нанес поражение тибетцам и вернул крепость Хэюань, а также занял район Цзюцюй, находившийся к востоку от оз. Кукунор в бассейне верхнего течения р. Хуаншуй (р. Си'нин) [СТШ, гл. 5, с. 156, 7—8].
5.2. БОРЬБА ТАНСКОГО ГОСУДАРСТВА С ТИБЕТОМ ЗА МАЛЫЙ БОЛЮЙ
Изменение ситуации на фронте, проходившем вдоль линии непосредственных контактов между двумя враждующими государствами (в основном вдоль западных границ танских провинций Хэси, Лунъю и Цзяньнань), несомненно, было связано с серьезными событиями, происходившими в Восточном Туркестане и вокруг Малого Болюя. После поражения, нанесенного тибетскими войсками Малому Болюю в 736 г., и последовавшей за этим женитьбой его князя Сушиличжи на тибетской принцессе танское влияние там было практически ликвидировано. Нам не удалось обнаружить в источниках дату женитьбы Сушиличжи, не указывают ее и исследователи, трудами которых мы пользовались. Факт пород- нения двух правящих домов должен был укрепить позиции Тибета, что и отмечают китайские источники. Нам представляется, что в это время Тибет не оккупировал Малый Болюй, а ограничился установлением над ним своего сюзеренитета. Сообщения китайских источников о том, что многие мелкие государства этого региона
161


подпали под власть Тибета, о чем говорилось в разделе 4.4, мы также понимаем как усиление влияния, а не как оккупацию. В этой связи высказанное А.М. Мандельштамом [1957, с. 245] предположение, что после того, как танские правители начали большую войну против Тибета на его восточных границах, Малый Бо- люй освободился от тибетской власти, является ошибочным, если это высказывание понимать как освобождение страны от тибетской оккупации. Об этом ни слова нет в сообщениях китайских источников. Речь, по-видимому, может идти только об ослаблении влияния Тибета и, как следствие, о значительном укреплении независимости этого маленького государства.
Правители Танского государства не могли смириться с укреплением позиций Тибета в этом стратегически очень важном районе. Появление здесь тибетцев, которые, используя свои силы и влияние, вынуждали правителей этих владений свертывать связи с Танским государством, лишало империю возможности поддерживать нормальные контакты с западными странами, затрудняло и ограничивало посещение буддийскими паломниками религиозных центров в Индии, приезды в страну выдающихся вероучителей. Но самая главная опасность состояла в том, что тибетцы, заняв очень важные стратегические районы и изолировав Кашгарию, создали благоприятные условия для осуществления своей давней мечты — овладения Кашгарией. Поэтому сразу же после признания Малым Болюем своей вассальной зависимости от Тибета Танское государство стало энергично готовиться к решительной борьбе с Тибетом на этом фронте. Власти не могли поступить иначе еще и потому, что путь на запад по северной дороге через Джунгарию и Семиречье уже давно был закрыт кочевниками.
Помимо очень серьезного нажима на Тибет с востока, организации военных приготовлений в Восточном Туркестане предпринимались отдельные попытки силой ликвидировать присутствие Тибета в Малом Болюе. Об этих первых попытках будет подробно говориться ниже. Одновременно предпринимались усилия и по дипломатическим каналам. Тибетцы, конечно, со своей стороны также готовились отразить атаки танских войск, возможно, предпринимали и отдельные военные акции, но китайские источники ничего не сообщают об их активности на рубежах Восточного Туркестана в это время. Некоторые сведения об активности Тибета можно обнаружить в тибетских документах. Ф. Томас, анализируя
162


один из тибетских текстов, пришел к выводу, что в начале сороковых годов VIП столетия тибетцы на сравнительно непродолжительное время захватили Хотанский оазис* Однако предложенная интерпретация текста вызывает сомнения и вывод Ф. Томаса многие ученые подвергают сомнению.
Что касается дипломатической активности танского императорского двора и его послов, то единственным результатом ее, отмеченным в династийных хрониках, была, по-видимому, нейтрализация Вахана, ранее сотрудничавшего с Тибетом. В 741 г. князь Вахана Ху Чжэнь- тань53 лично прибыл ко двору танского императора, где он был принят с большим почетом, но, к сожалению, цель его визита в источниках не раскрыта (см. тексты, приведенные ниже). В следующем году его сын Сэцзифу (в ЦФЮГ [гл. 221 Б, с. 8а, 6 ] — Сецзилифу) прислал письмо, адресованное императору, в котором правитель Вахана изъявлял желание порвать с Тибетом и подчиниться Танскому государству. Слово “подчиниться“, несомненно, взято составителями из фальсифицированного при дворе текста послания. Об этой практике подробно говорилось выше. Порывая с Тибетом, правители Вахана (о нем см: [Малявкин, 1989, с. 226, коммент. 452]), по-видимому, рассчитывали на должное понимание этого акта со стороны Танского государства и, конечно, на соответствующую поддержку. В 8-м году эры правления Тянь-бао (28.1 749—10.11 750) Ху Чжэньтань вторично посетил Чанъань [СТШ, гл. 2216, с. 8а, 6].
Ниже приводятся наиболее интересные тексты, касающиеся взаимоотношений Вахана с Танским государством.
“После смерти князя [государства Вахан] его младший двоюродный брат Ху Чжэньтань получил [от Танского государства ] инвеституру. В 29-м году [эры правления Кай-юань] (22.1 741—9.II 742) [князь] лично прибыл ко двору. [Удостоен] банкета во внутреннем дворце, получил чин левый военачальник стражи цзинь-у, пожаловано пурпурное облачение и пояс, расшитый золотом. В начале эры правления Тян-бао (742—756) его сын Сецзифу просил [поддержать] разрыв [Ваханом] отношений с Тибетом. Ему была вручена железная грамота54. В 8-м году [эры правления Тянь-бао] (23.1 749—10.11 750) [Ху] Чжэньтань прибыл ко двору, просил зачислить его в личную охрану императора. Дан указ об этом, и он был назначен правым военачальником воинственной гвардии. Через значи¬
163


тельный промежуток времени отправлен [обратно в Ва- хан ]. Вновь прислал ко двору вождя с данью. В 1-м году эры правления Цянь-юань (14.11 758—2.II 759) князь [Вахана 1 Хэша Ицзюйбиши55 прибыл ко двору, ему пожалована императорская фамилия Лии [СТШ, гл. 221Б, с. 8а, 4—7 ].
В ЦФЮГ [гл. 964, с. 18а, 8—10] сообщение о прибытии Ху Чжэньтаня ко двору датировано 21-м годом эры правления Кай-юань (21.1 733—8.II 734). Это какое-то недоразумение, что же касается его содержания, то оно совпадает с приведенным выше текстом из СТШ.
В “Повествовании о Кашмире“, помещенном в СТШ [гл. 221Б, с. 8а, 14—86, 2], обращает на себя внимание такая фраза: “В стране есть три рода войск — на слонах, кавалерия и пехота. Слуга лично вместе с князем Средней Индии создает препятствия для тибетцев, не дает им двигаться по пяти большим дорогам; сражения нами выигрываются. Если войска небесного кагана (тайского императора) войдут в Болюй, и хотя их будет и 200 тысяч, снабдим их продовольствием, что рассматриваем как оказание помощи“.
“В девятом месяце 1-го года эры правления Тянь-бао (14.Х—1.XI 742) Сецзифу, сын князя [государства] Ва- хан, послал послов, представивших императору доклад, в котором излагалась просьба разрешить порвать с Тибетом и подчиниться Танскому государству“ [ЦФЮГ, гл. 977, с. 21а, 6—7 ]. В другой главе этой же энциклопедии [гл. 981, с. 86, 9—9а, 6] приводятся тот же текст [Chavannes, 1903, р. 212—213] и довольно пространная выдержка из ответного послания танского императора. В ЦФЮГ встречаются три варианта написания имени сына князя (принца). В этом тексте он именуется Сецзи- лифу и Селифу.
В приведенных выше сообщениях о контактах Танского государства с Ваханом почти ничего не говорится об основных целях и задачах, которые ставились вахан- ским князем и его послами. Одно ясно: Вахан собирался диаметрально изменить свою политику по отношению к Тибету и, по-видимому, искал поддержки. Если сопоставить приведенную выше информацию о связях между Ваханом и Танским государством с тем, что говорится в цитате из “Повествования о Кашмире“, то станет ясно, что в этом регионе существовала сильная коалиция, оказывавшая сопротивление тибетской экспансии. Тайское государство, несомненно отправлявшее в Вахан не меньше послов, чем их прибывало, получило возмож-
164


можность установить связи с этой коалицией через Ва- хан и координировать свои действия. Экспедиция тан- ских войск на территорию Малого Болюя направлялась против Тибета в целом, конкретная же задача, поставленная перед войсками, состояла в переориентации Малого Болюя на союз с противниками Тибета. Она, и в этом нет никаких сомнений, была осуществлена с помощью коалиции противников Тибета. В касающихся этого вопроса текстах династийных хроник, важнейшие из которых будут приведены ниже, ничего не говорится об участии других государств.
Важнейшие сведения об экспедиции танских войск на территорию государства Малый Болюй сосредоточены в “Повествовании о государстве Болюй“ (СТШ) и в “Жизнеописаниях“ Гао Сяньчжи, помещенных в Старой и Новой танских династийных хрониках. Ниже приводится перевод интересующей нас части текста “Повествования“ из СТШ. Ранее “Повествование о Болюе“ было переведено и опубликовано Н.Я. Бичуриным [1953, т. 2, с. 320—321 ].
«Аньсигский наместник предпринял три похода [на Малый Болюй ], но не достиг успеха. В 6-м году эры правления Тянь-бао (14.11 747—З.Н 748) императорским указом предписано заместителю наместника Гао Сяньчжи возглавить карательную экспедицию. Он прежде всего послал военачальника Си Юаньцина, чтобы тот быстро, во главе тысячи всадников, направился к Сушиличжи, встретился с ним и сказал: “Прошу разрешить пройти в государство Большой Болюй“. В столице [Малого Болюя] пять или шесть высших вождей были искренне преданы Тибету. [Гао] Сяньчжи условился с [Си] Юаньцином о следующем: “Когда мои войска прибудут, то [их руководители] непременно побегут в горы. Тогда огласи императорский указ, призывающий переходить на нашу сторону и о награждении [в связи с этим] шелковыми тканями. Свяжи старейшин и жди меня“. [Си] Юаньцин поступил так, как было условлено. Сушиличжи, захватив жену, хотел бежать, но не нашел куда. [Гао] Сяньчжи прибыл, обезглавил [вождей], сотрудничавших с Тибетом, разрушил мост через р. Сои (р. Гилгит). Этим же вечером прибыли тибетские войска, но не смогли оказать помощи. [Гао] Сяньчжи договорился с князем [Малого Болюя] о капитуляции, затем умиротворил свою страну. Таким образом, Фу- линь (Сирия), Даши (Арабский Халифат), разных ху
165


(согдийцы?), всего 72 государства, все в страхе подчинились [Танскому государству ]».
“Взяв князя Малого Болюя и его жену, [Гао Сяньч- жи ] возвратился в столицу. Императорским указом название государства [Малый Болюй] изменено на Гуй- жэнь (Возвращение к человеколюбию), учреждено воеводство Гуйжэнь, набрана тысяча солдат для несения гарнизонной службы. Император издал указ о помиловании Сушиличжи и присвоении ему чина правого военачальника храброй стражи. Пожаловал ему пурпурное облачение, расшитый золотом пояс и назначил его в личную стражу императора“ [СТШ, гл. 221Б, с. 6а, 2—10].
Описание успешных действий Гао Сяньчжи в “Повествовании о Тибете“ заканчивается сообщением о том, что 72 государства в страхе подчинились Танской империи. Такое гипертрофированное отображение действительного положения дел в этом регионе, по-видимому, было нормой и не вызывало недоумения у высшего руководства страны. Достигнут пусть значительный, но все же местный успех, касающийся территории маленького государства, а его значение распространяется на громаднейшую территорию вплоть до Средиземного моря.
Сами же китайские источники свидетельствуют о вопиющем противоречии приведенного выше сообщения с действительностью. На том же листе Новой танской хроники в “Повествовании о Карашаре“ совершенно четко говорится о существовании союза ряда государств, направленного против Тибета. Этот союз был прочным образованием, обладавшим реальной военной силой. Его руководители предлагали Танскому государству помощь, и вполне возможно, что не без их содействия влиянию Тибета в этом регионе был нанесен тяжелый удар. В китайских сочинениях не отражены действия, которые предпринимали участники союза, в них нет и намека на то, что ближайшие соседи Малого Болюя поступились своим суверенитетом в пользу Срединного государства.
В “Жизнеописаниях Гао Сяньчжи“ его поход изложен значительно полнее, с массой интереснейших подробностей. Ниже приводится перевод интересующей нас части текста по ЦТШ. Все “Жизнеописание“ было переведено Э. Шаванном [Chavannes, 1903, 152—153]. Наиболее существенные расхождения с текстом СТШ
166


[гл. 135, с. 4а, 6—46, 6] будут отмечены и при необходимости прокомментированы.
“В конце эры правления Кай-юань (713—742) назначен помощником наместника Аньси, главнокомандующим войсками четырех гарнизонов (Куча, Карашар, Кашгар и Хотан). Князь Малого Болюя был завлечен тибетцами при помощи женитьбы его [на тибетской принцессе ]. Более двадцати государств на северо-западе попали под контроль тибетцев. Дань и подарки не стали поступать (в СТШ нет фразы о дани и подарках. — AM.). Наместники Тянь Жэньвань, Гай Цзяюнь, а также [Фумэн ] Линча неоднократно предпринимали карательные экспедиции, но не одерживали побед (в СТШ сказано короче: “Со времени [наместника Тянь ] Жэньвань трижды предпринимали карательные походы“. — AM.). Император Сюань-цзун (712—756) специальным императорским указом повелели [Гао] Сяньчжи во главе десятитысячного отряда конницы и пехоты, в качестве походного генерал-губернатора, осуществить карательную экспедицию против [Малого Болюя]. В это время все аехотинцы имели собственных лошадей“.
«Через пятнадцать дней пути от Аньси (Куча) достигли города Бохуань (район современного уездного города Аксу. — AM.), еще через десять с лишним дней пути достигли Восэдэ (местность между Аксу и Кашгаром, точной локализации у нас нет. — AM.), еще через десять дней достигли Кашгара, еще через десять с лишним дней пути достигли сторожевого гарнизона Цунлин (современный Ташкурган. — AM.), еще через двадцать с лишним дней пути достигли р. Боми (р. Оксу), еще через двадцать с лишним дней пути достигли р. Тэлэ- мань (восточная часть Шугнана? — AM.), это есть территория государства Пяти Шини (Шугнан)5о. Тогда [Гао] Сяньчжи разделил свои войска на три отряда. Направил коменданта крепости Шулэ Чжао Чунпиня (в СТШ он назван Чжао Чунцы. — AM.) во главе трехтысячного отряда конницы через северное ущелье стремительно проследовать к тибетскому укреплению Лянь- юнь; коменданту крепости Бохуань Цзя Чунгуаню пройти по дороге от храма Чифо; [Гао] Сяньчжи вместе с Бянь Линчэном, служителем внутреннего дворцам, шли со стороны государств Хуми (Вахан). Условились встретиться у тибетского укрепления Ляньюнь 13-го числа седьмого месяца (23.VIII 747) в 7—-9 часов утра. В укреплении находилась одна тысяча солдат, кроме того, к югу от укрепления на расстоянии пятнадцати ли,
167


где находилась крепость, сооруженная с учетом рельефа гор, находился гарнизон, насчитывающий 8—9 тысяч солдат. Под крепостью протекала река Полз (Вахан- дарья? — AM.)58, вода в которой поднялась, и не было возможности переправиться. [Гао] Сяньчжи принес жертву реке тремя видами жертвенных животных (корова, овца, свинья). Приказал военачальникам отобрать солдат и лошадей; люди должны иметь с собой трехдневный сухой запас продовольствия и рано утром собраться у реки. Достигнув воды — нет возможности переправляться, все офицеры и солдаты решили, что это безумная затея. Достигнув [противоположного берега], люди не замочили бунчуков, лошади — потников. Переправившись через реку, построились. [Гао] Сяньчжи, обратясь к [Бянь] Линчэну, радостно сказал: “Если бы разбойники напали, когда переправилась лишь половина, то я потерпел бы поражение. Сейчас, когда переправа завершена и ряды построены, это является свидетельством того, что Небо отдало нам разбойников“. Затем поднялись на гору и совершили нападение. В период с времени чэнь (7—9 часов утра) до времени сы (9—11 часов) нанесли сильное поражение, до вечера продолжалось преследование, побили пять тысяч человек, захватили живыми тысячу человек, остальные разбежались. Взяли более тысячи голов лошадей, громадное количество вооружения, снаряжения и припасов».
«Император Сюань-цзун отправил ученого конфуцианца Хань Люйбина оценить обстановку на месте. [Хань Люйбин ] сказал: “Существует опасность, не следует продвигаться“5Q. Бянь Линчэн также боялся».
«[Гао] Сяньчжи оставил [Бянь] Линчэна, а также больных и обессилевших охранять крепость. Сам [Гао] Сяньчжи двинулся вперед и через три дня достиг хребта Таньцзюйм, с него прямо вниз начинался крутой спуск длиной в сорок ли. [Гао] Сяньчжи, поразмыслив, сказал: “Если хусцы а'нуюэ вскоре встретят нас, то это будет добрым предначертанием. Вместе с тем опасаюсь, что солдаты не станут спускаться“. Поэтому заранее приказал более чем двадцати солдатам переодеться в одежду хусцев города А'нуюэ^, подняться на хребет и встретить войско Гао Сяньчжи. Когда поднялись на хребет Таньцзюй, то солдаты действительно не стали соглашаться спускаться вниз, говоря: “Командующий! Куда бы вы ни пожелали послать нас...“. Еще не закончили говорить, как прибыли ранее посланные двадцать человек встречающих и сказали: “Хусцы из города А'нуюэ с
168


чистым сердцем приветствуют вас. Мост Тэнцяо через реку Сои уже разрушен“^. [Гао] Сяньчжи, демонстрируя радость, дал приказ солдатам всем спускаться. Сои — это древняя река Жошуй^з».
«Через три дня после спуска с хребта хусцы юэ (а'нуюэ) действительно вышли встречать. На следующий день [после встречи ] достигли города А'нуюэ. В тот же день [Гао Сяньчжи] приказал военачальникам Си Юаньцину и Хэлоу Юйжуню прежде всего заняться ремонтом мостов и дорог, чтобы [Гао] Сяньчжи смог на следующий день двинуть войска. Кроме того, приказал [Си ] Юаньцину [выступить ] во главе тысячи всадников и прежде всего сказать князю государства [Малый ] Бо- люй: “Я взял ваш город и не разрушил ваш мост, но лишь воспользовался вашей дорогой, чтобы пройти в государство Большой Болюй“. В городе [столице Малого Болюя ] было пять-шесть вождей, которые с искренностью относились к Тибету. [Гао] Сяньчжи, ранее договариваясь с [Си ] Юаньцином, говорил: “Когда прибудут войска, то вожди и народ непременно побегут в горные долины. Для того чтобы захватить их, [опубликуй ] императорский указ о награждении шелковыми тканями и другими ценностями. Когда вожди соберутся, свяжи всех и подожди меня“. [Си] Юаньцин, прибыв в столицу Болюя, все осуществил, как наказывал [Гао] Сяньчжи, и связал вождей. Князь и принцесса бежали и спрятались в пещере, их невозможно было захватить. [Гао] Сяньчжи, прибыв, казнил пять-шесть человек, сотрудничавших с Тибетом^. Срочно приказал [Си ] Юаньцину разрушить мост Тэнцяо (Висячий мост), от которого до [главного города Малого] Болюя было еще 60 ли. К вечеру, когда мост уже был разрушен, пришла большая тибетская армия, но не смогла переправиться. Длина моста равняется расстоянию полета стрелы, восстановить его можно только за год. Этот мост был построен ранее, когда тибетцы обманным путем временно заняли эту дорогу у [Малого] Болюя. [Гао] Сяньчжи постепенно смог убедить [князя Малого] Болюя и принцессу сдаться и вместе с тем умиротворил его государство».
“В восьмом месяце 6-го года эры правления Тянь-бао (9.IX—8.Х 747) с князем [Малого] Болюя и принцессой, взятыми в плен, быстро отвел войска по дороге, ведущей к храму Чифо. В девятом месяце (9.Х—6.XI 747) возвратился в укрепление Ляньюнь на р. Полэ (р. Ва- хандарья), где встретился с Бянь Линчэном и другими^. В конце этого же месяца вернулся на р. Боми (р. Па¬
169


мир) и приказал Лю Даню составить проект победного рапорта. Послал помощника служителя внутреннего дворца Ван Тинфана (в СТШ — Ван Тинфэнь. — AM.) сообщить о победе“.
«Когда возвращающееся войско [Гао] Сяньчжи прибыло в пров. Хэси, то Фумэен Линча даже не послал людей встретить и благодарить за труды. Фумэн Линча, ругая [Гао] Сяньчжи, сказал: “Пожиратель собачьих внутренностей, корейский раб! Кто представил тебя, пожирателя собачьего дерьма, корейского раба, к должности уполномоченного в Хотане?“ [Гао] Сяньчжи отвечал: “Вы, сановник“. — “Кто продвинул на должность коменданта крепости Карашар?“ [Гао Сяньчжи] ответил: “Вы, сановник“. — “Кто продвинул на должность заместителя наместника Аньси?“ — “Вы, сановник“. — “Кто продвинул тебя на должность командующего всеми вооруженными силами Аньси?“ — “Вы, сановник“. [Фумэн ] Линча сказал: “Все это произошло вследствие моих представлений. Не дожидаясь моих распоряжений, ты, корейский раб, демонстративно посылаешь доклад о победах, за такое преступление следует казнить. Однако, учитывая новые большие заслуги, не собираюсь приводить [казнь] в исполнение“. Еще обратясь к Лю Даню, сказал: “Говорят, что ты умеешь составлять победные рапорты?“ [Лю] Дань в страхе просил простить его вину».
«[Бянь] Линчэн, представляя свой доклад императору, сообщил что [Гао] Сяньчжи добился выдающихся успехов, ныне он опасается казни. В шестом месяце этого года (1—29.VII 748?) императорским указом [Гао] Сяньчжи был присвоен придворный чин президента палаты, ведающей приемом послов, и исполняющего обязанности главного цензора. Заменил [Фумэн ] Линча на посту генерал-губернатора “четырех гарнизонов“» [ЦТШ, гл. 104, с. 1а, 9—26,7].
В “Жизнеописании Фэн Чанцина“ из ЦТШ есть такая фраза: “В 6-м году (26.1 747—З.П 748) сопровождал Гао Сяньчжи [в походе, когда был] разгромлен Малый Болюй. В двенадцатом месяце (5.1—З.Н 748) [Гао] Сяньчжи заменил Фумэн Линча на посту генерал-губернатора Аньси“ [ЦТШ, гл. 104, с. 4а, 6—7].
В этих сообщениях, по-видимому, нет противоречий. По нашему мнению, это разночтение может быть успешно преодолено следующим образом. Двенадцатый месяц 6-го года (январь 748 г.) — дата назначения Гао Сяньчжи на эту должность. Что касается шестого меся¬
170


ца 7-го года (июль 748 г.), то в этом месяце ему были присвоены высокие придворные чины и отмечено, что он заменил Фумэн Линча. “Четыре гарнизона“ и “Ань- си“ — в этих текстах синонимы. Мы уже отмечали, что Аньси часто обозначает всю Кашгарию.
При попытках осмыслить информацию, имеющуюся в приведенных выше текстах, возникает ряд вопросов. На некоторые из них мы попытаемся дать ответы.
Прежде всего уточним некоторые даты, что необходимо для выяснения подлинного характера этой военной экспедиции, ее истинных целей и значения для расстановки сил в этом регионе. Историографы предоставили в наше распоряжение только одну точную дату, известную нам по “Жизнеописанию Гао Сяньчжи“, — 23 августа 747 г., время сбора трех колонн у укрепления Ляньюнь перед его штурмом. В “Основных анналах“ обеих танских династийных хроник поход Гао Сяньчжи практически не отражен. Только в СТШ [гл. 5, с. 14а, 8] в конце перечисления событий, которые оказались достойными быть зафиксированными под 6-м годом эры правления Тянь-бао (14.11 747—9.II 748), добавлено: “В этом году заместитель наместника в Аньси Гао Сяньчжи воевал с Малым Болюем и нанес ему поражение“. Такая подача материала для этого раздела династийных хроник необычна, хотя изредка встречается. Вся информация, помещаемая в “Основных анналах“, обычно датирована. Этот факт можно было бы рассматривать как отсутствие у составителей Старой и Новой танских хроник точной информации или как недооценку значения похода Гао Сяньчжи, но подробное описание похода, помещенное в “Жизнеописаниях“ Гао Сяньчжи, а также пространное резюме, имеющееся в “Повествовании о Болюе“ из СТШ, могут свидетельствовать об обратном.
В “Повествовании о Болюе“ [СТШ, гл. 221Б, с. 6а, 2—10] совершенно четко говорится, что это была карательная экспедиция против Малого Болюя. Так она квалифицируется и в 5-й главе “Основных анналов“ СТШ (перевод этого текста приведен выше). В данном вопросе авторы династийных хроник были до конца последовательны и не допустили ни слова о походе Гао Сяньчжи в “Повествования о Тибете“, помещенные в ЦТШ и СТШ. Однако изучение всех касающихся похода текстов свидетельствует о том, что основной задачей, поставленной перед Гао Сяньчжи, была ликвидация тибетского влияния в этом регионе. Такой вывод подтверждается прежде всего сообщениями об интенсивных
171


контактах правителей Вахана с Танским государством, о которых говорилось выше. Тогда мы пришли к выводу, что Вахан, желавший избавиться от тибетского сюзеренитета, обратился за помощью к Танскому государству. Эта задача была успешно выполнена Гао Сяньч- жи, который уничтожил тибетские гарнизоны в укреплении Ляньюнь на р. Вахандарья и в соседней крепости, название которой не указано. Гарнизоны двух крепостей насчитывали более 10 тысяч солдат, что даже с учетом возможного преувеличения, обычного в китайских источниках при округлении их авторами цифр, свидетельствует о присутствии здесь значительного тибетского воинского соединения, контролировавшего Вахан и дороги, ведущие на юг и запад.
Сопоставление текстов из ЦТШ и СТШ позволяет высказать предположение, что ликвидация тибетского гарнизона в Вахане, упрочившая здесь влияние Тайского государства, была основной и, возможно, единственной задачей, поставленной пред Гао Сяньчжи. Поход на Малый Болюй, несомненно, обсуждался при дворе, но он не был запланирован. Возможно, его осуществление оставлялось на усмотрение командующего, который сам должен был, сообразуясь с конкретными условиями, принять решение. Хорошо известно, что с древнейших времен перед осуществлением больших и важных мероприятий придворные прорицатели с помощью самых различных способов совершали гадания об успехе или неуспехе задуманного дела. В тексте из ЦТШ, перевод которого приведен выше, вслед за информацией о победе около укрепления Ляньюнь излагается мнение учено- го-конфуцианца (а может быть, и придворного прорицателя) об опасности предполагаемого похода. По тексту получается, что император направил Хань Люйбина на передовую для оценки обстановки на месте и дачи совета. Другими словами, вопрос о продвижении войск дальше решался после занятия Ляньюня и на уровне императорского двора. Но этого не могло быть. Устанавливать контакты со столицей и ждать указаний не имело смысла прежде всего потому, что ответ мог прийти только к зиме. Поэтому у нас нет сомнений, что гадание (?), если оно проводилось, было совершено перед отправлением войска в поход, как это и должно было быть. В текст из ЦТШ сведения о нем попали случайно, и совершенно правильно поступили составители СТШ, исключив эту информацию.
172


В обеих династийных хрониках говорится, что соглядатай императорского двора Бянь Линчэн, приставленный к Гао Сяньчжи, испугавшись трудностей, не пожелал последовать за войсками в Малый Болюй, а остался в крепости Ляньюнь ждать возвращения Гао Сяньчжи. Вполне возможно, что Бянь Линчэн действительно боялся труднейшего пути через высочайшие перевалы Гиндукуша в долину р. Гил гит, где войска могли подстерегать серьезные опасности. Возможно и другое объяснение нерешительности Бянь Линчэна. Будучи чиновником внутреннего дворца (евнух), он, несомненно, не был специалистом в военной области, но прекрасно разбирался во всех явных и тайных течениях, существовавших при дворе, был закален в горниле придворных интриг. Зная не вполне однозначное отношение к возможности совершения похода на Малый Болюй, существовавшее у императора и его главных советников, он из чувства самосохранения просто не мог следовать за Гао Сяньчжи, ибо такой поступок всегда можно было представить как полное согласие с командующим. Оставаясь же в Ляньюне, Бянь Линчэн в случае неблагоприятного исхода рискованной экспедиции в Малый Болюй мог сказать, что был против этой затеи, а Гао Сяньчжи не прислушался к его мнению и он был вынужден остаться на территории Вахана и ждать возвращения войск.
Таким образом, все сказанное выше прямо или косвенно подтверждает, что экспедиция в Малый Болюй была совершена по инициативе Гао Сяньчжи и под его ответственность. Это стало возможным благодаря тому, что он сумел сохранить необходимые силы. Надо отме тить решительность и несомненный талант этого военачальника, располагавшего сравнительно небольшим отрезком времени, остававшимся до закрытия перевалов. Непредвиденная задержка или промедление грозили неминуемой гибелью всему воинскому соединению.
Отряд Гао Сяньчжи, выступивший из г. Куча, где находились органы управления наместничества Аньси, на сотый день пути прибыл на реку Тэлэмань. Эта небольшая река до сих пор не идентифицирована. Если строго придерживаться смысла текстов, описывающих поход, то р. Тэлэмань должна была находиться сравнительно недалеко от крепости Ляньюнь. Такой вывод сразу напрашивается при ознакомлении с диспозицией, составленной командующим. Приказ о разделе армии на три отряда, дальнейшем движении их по разным дорогам и соединении в нужном месте в точно определенное
173


время не мог быть отдан тогда, когда войска находились на значительном расстоянии от объекта штурма. Отряды должны были соединиться у крепости Ляньюнь 23 августа, и, как отмечалось выше, это единственная точная дата, имеющаяся в нашем распоряжении. У нас нет сведений о дате прибытия войск на р. Тэлэмань, но, учитывая общие соображения, высказанные выше, можно предполагать, что это произошло не ранее 15 и не позже 20 августа, а значит, из Кучи войска выступили, по-видимому 8—13 мая.
Ниже попытаемся составить гипотетический график движения отряда Гао Сяньчжи из укрепления Ляньюнь в долину р. Гилгит и обратно.
1. Взятие укрепления Ляньюнь и соседней крепости — 23—26 августа.
2. Переформирование армии, выделение ударного отряда для нападения на Малый Болюй. Организация гарнизона в крепости Ляньюнь в основном из больных и выбившихся из сил солдат — 27 августа — 1 сентября.
3. Переход от укрепления Ляньюнь до перевала Дар- кот — 2—3 сентября.
4. Спуск с перевала и встреча с представителями племени а'нуюэ (подлинными, а не переодетыми солдатами) — 6—8 сентября.
5. Прибытие в город А'нуюэ — 9 сентября.
6. Занятие главною города государства Малый Болюй, расправа со сторонниками Тибета, разрушение моста через р. Гилгит, переговоры с князем о капитуляции, сборы в обратный путь — 10 сентября — 1 октября.
7. Обратный путь от главного города государства Малый Болюй до укрепления Ляньюнь — 2—14 октября.
Таким образом, составленный нами график движения войск Гао Сяньчжи оставляет в его распоряжении всего 22 дня для завершения значительного объема неотложных дел, связанных с захватом столицы Малого Болюя. Говорить о какой-либо точности этого графика нельзя, это чисто гипотетическое построение. Однако нам известна дата начала экспедиции, и мы можем предполагать, что она должна была закончиться не позлее середины октября, когда закрываются перевалы. То есть в распоряжении Гао Сяньчжи было всего около 50 дней, и срок в 22 дня, который мы “выделили“ Гао Сяньчжи для завершения всех дел после захвата столицы, по-видимому, нереален. На обратном пути отряд должен был двигаться медленнее, так как помимо высо¬
174


копоставленных пленных он, несомненно, был обременен богатой военной добычей. Все это дает возможность утверждать, что поход на Малый Болюй следует рассматривать как набег на территорию независимого государства, с которым танские правители не вели военных действий, но которое посмело установить дружеские отношения с Тибетом. Это нападение преследовало ограниченные цели — нанесение внезапного удара, захват пленных, грабеж и т.п.
Насколько достоверна информация, имеющаяся в некоторых текстах, о создании танского гарнизона в Малом Болюе? В династийных хрониках сообщение об этом помещено только в “Повествовании о Болюе“ [СТШ, гл. 221 Б, с. 6а, 9], где говорится о наборе одной тысячи солдат для несения там гарнизонной службы. Это решение было принято при императорском дворе после прибытия туда пленного князя Малого Болюя (см. перевод соответствующего текста, приведенный выше). Никакой другой информации, в том числе о времени и месте, где должен был быть размещен гарнизон, в нашем распоряжении нет. В ЦТШ сообщения о создании гарнизона вообще обнаружить на удалось. Очень интересный текст имеется в ЦФЮГ. Он был переведен на французский язык Э. Шаванном [Chavannes, 1903, р. 214—215], но не подвергнут анализу и не прокомментирован. Учитывая важность информации, содержащейся в нем, было решено дать новый перевод и попытаться проанализировать его, сопоставив с рядом других текстов.
«В 8-м году эры правления Тянь-бао (22.1 749—10.11 750) тохаристанский ябгу Фули-Чанцзяло66 прислал ко двору посольство, представившее подарки и доклад. В докладе говорилось: “Вблизи границ вашего слуги живут варвары (ху), именующиеся цешуай67, они обитают в глухих горах. Полагаясь на естественные препятствия, поступают вопреки преобразующему воздействию священно-мудрого. Они находятся в дружеских отношениях с Тибетом и помогают ему. Известно, что в Болюе земли мало, а население плотное и нет большого количества пахотных угодий. В связи с недостатком продовольствия для снабжения гарнизона выменивали (покупали) в Кашмире соль и рис и таким путем помогали поддерживать снабжение. Караваны купцов, следовавшие туда и сюда, все проходили через территорию государства Цешуай. Между тем князь этого государства принял от тибетцев подарок, [в связи с тем, что последние] просили
175


разрешения построить на территории государства [Це- шуай ] тибетское укрепление для контроля над важнейшей дорогой, идущей через Болюй. После того как Гао Сяньчжи открыл (освоил) Болюй, еще добавили две тысячи солдат, и Болюй принял их. Князь государства Це- шуай и тибетский [военачальник ], пользуясь слабостью [Малого Болюя ], угрожающе маневрируют войсками и намереваются совершить вторжение. Слуга не имеет другой заботы, как подвергнуть злодеев разгрому. Если завладеть и Большим Болюем, и [территориями, лежащими] восточнее его, то Тибет не посмеет задержаться на линии, идущей прямо до [Юй] тяня (Хотан), Яньци (Карашар), Во [чжоу] (надо: Шачжоу. — AM. )68, Лян [чжоу], Гу а [чжоу ], Су [чжоу]. Надеюсь на то, что войска из Аньси (Куча. — AM.) прибудут в Малый Болюй в пятом месяце будущего года (9.VI—7.VII 750), а в шестом месяце (8.VII—6.VIII 750) пройдут в Большой Болюй. Смиренно жду небесной (императорской) милости относительно доклада, представленного слугой. Если же [мои предложения ] не годятся, то прошу разрубить слугу на семь частей“»^.
«“Вследствие того, что князь государства Кашмир относится к государству Хань (империя Тан) с искренностью и преданностью, к тому же у него есть большая армия, территория обширна, население многочисленно, продовольствие имеется в изобилии, обращаюсь с особой просьбой к императору милостиво пожаловать кашмирскому князю всемилостивый указ (инвеституру) пожаловать комплект платья и драгоценный, тонкой работы пояс, чтобы он в благодарность за милости священномудрого стал еще более предан и искренен“. Император, ознакомившись с докладом, дал согласие» [ЦФЮГ, гл. 999, с. 19а, 5—196, 8].
Более точная дата прибытия посольства из Тохари- стана указана в хронике правления императора Сю- ань-цзуна (СЦШЛ), где сказано: “В одиннадцатом месяце 8-го года эры правления Тянь-бао (14.11 749—12.1 750) тохаристанский ябгу просил послать аньсийские войска против государства Цзеши. Император дал разрешение“ (по тексту, опубликованному в:[Цэнь Чжун- мянь, 19586, с. 99]). В это время Тохаристан как единое государство уже не существовал, он уже давно распался на ряд сравнительно мелких самостоятельных княжеств. Здесь, по-видимому, речь может идти об Удьяне или Куране [Малявкин, 1989, с. 193, коммент. 339; с. 243, коммент. 499; с. 245, коммент. 505 ].
176


В ЦЧТЦ (гл. 216. По тексту, опубликованному в: [Цэнь Чжунмянь, 19586, с. 99]) дано краткое изложение приведенного выше текста, извлеченного из гл. 999 ЦФЮГ, а затем сообщаются сведения о походе Гао Сяньчжи на государство Цзеши. “Во втором месяце 9-го года эры правления Тянь-бао (13.III—10.IV 750) генерал-губернатор Аньси Гао Сяньчжи нанес поражение государству Цзеши, взял в плен князя Ботэмо. В третьем месяце в день гэн-цзы (22.IV 750) Суцзя, старший брат князя Ботэмо, поставлен князем государства Цзеши“. Перевод этого текста есть и у Э. Шаванна [Chavannes, 1903, р. 214, not. 2]. В ЦФЮГ 1гл. 965, с. 46, 3—10] помещена выдержка из указа о “назначении“ Суцзя князем государства Цзеши. В этом тексте (его перевод см.: [Chavannes, 1903, р. 214, not. 2]) нет дополнительной информации и конкретных фактических сведений, которые способствовали бы прояснению общей картины.
Итак, в нашем распоряжении есть несколько текстов, которые свидетельствуют о значительных успехах танских дипломатов и военачальников в долине р. Гил- гит. К числу сообщений, полная достоверность которых на первый взгляд вызывает сомнения, прежде всего следует отнести информацию о создании танского гарнизона в Малом Болюе. Как уже отмечалось выше, сообщение СТШ [гл. 221Б, с. 6а, 8—9] свидетельствует о том, что императорский указ о переименовании Малого Бо- люя и вербовке солдат для несения там гарнизонной службы был издан после возвращения Гао Сяньчжи в столицу. Это сообщение можно рассматривать как свидетельство того, что сам Гао Сяньчжи никаких гарнизонов в Малом Болюе не создавал. Об этом нет сообщений и в обоих его “Жизнеописаниях“.
Сообщением СТШ о создании гарнизона можно было бы и пренебречь, тем более что его нет в ЦТШ, отнеся этот императорский указ к разряду фальшивых актов, издававшихся в большом числе при императорском дворе. К числу таких актов мы относим указы о районировании чужих территорий и многие другие. Однако так просто и быстро решить вопрос не дает информация, имеющаяся в ЦФЮГ и ЦЧТЦ. В этих сочинениях говорится о попытке одного из княжеств, существовавших на территории бывшего Тохаристана, воспользоваться помощью Танского государства в борьбе против государства Цзеши (район современного города Мастудж в Северном Пакистане, см.: [Малявкин, 1989, с. 242, ком- мент. 495]). Эти сообщения дают возможность прийти к
177


заключению, что в Малом Болюе какое-то время действительно существовал танский гарнизон.
Если мы не ошибаемся и гарнизон действительно существовал, то возникает вопрос о времени его создания. Гао Сяньчжи после успешного похода на Малый Болюй возвратился в столицу Танского государства не ранее начала 748 г., возможно, в феврале. Посольство из То- харистана прибыло к императорскому двору во второй половине декабря 749 — первой половине января 750 г. Перед этим в июле 748 г. генерал-губернатор Аньси вместо Фумэн Линча был назначен Гао Сяньчжи. Назначение на такой высокий и ответственный пост давало возможность Гао Сяньчжи в определенных пределах действовать самостоятельно, без мелочной опеки со стороны непосредственного начальства, и проявить свой талант военачальника. Однако в 748 г. он уже не мог предпринять каких-либо действий к югу от хребта Гиндукуш, так как еще не было договоренности с Тохари- станом (?), да и высочайшие перевалы Гиндукуша и соседнего Каракорума становились труднопроходимыми уже в конце сентября. К.П. Шивашанкара Менон, проследовавший из Индии в Восточный Туркестан в 1944 г., писал [1958, с. 48], что уже 15 сентября перевал Минтака (4629 м), находящийся немного восточнее перевала Даркот (4575 м), был покрыт снегом.
Учитывая сказанное выше, следует предположить, что создание гарнизона в Малом Болюе было осуществлено в 749 г. Это мероприятие в источниках не зафиксировано, и вообще никакой информации, кроме нечеткого упоминания о существовании гарнизона, у нас нет. Даже число солдат, расквартированных в нем, варьирует в значительных пределах. В СТШ (гл. 221 Б) говорится об одной тысяче солдат; В ЦФЮГ, которой пользовался Э. Шаванн, указана численность в три тысячи, в издании этой же энциклопедии, которым пользовались мы, — в две тысячи.
Танский гарнизон в Малом Болюе мог появиться только в том случае, если правящий государством князь и его ближайшее окружение были настроены дружески по отношению к Танскому государству. А если быть совершенно точным — в случае, если руководство страны в то время рассматривало зависимость от Танского государства меньшим злом, чем господство тибетцев. В любом другом случае сравнительно небольшой танский гарнизон не смог бы продержаться сколько-нибудь длительное время во враждебной стране, отрезанный от баз
178


снабжения высочайшими горными хребтами по крайней мере на шесть месяцев.
В 747—749 гт. в Малом Болюе, ио~видимому, сложилась ситуация, когда для правящей верхушки стало желательным присутствие танского гарнизона. Возможно, уже во время пребывания отряда Гао Сяньчжи в Малом Болюе, после пленения им князя, к власти пришел новый князь и вместе с поддерживавшей его группировкой предпочел сотрудничество с коалицией противников Тибета, в которую входило и Танское государство. Такое развитие событий объясняется не только насилием со стороны представителей Танского государства, уничтоживших высокопоставленных сторонников Тибета, но, скорее, сильным нажимом со стороны западных и южных соседей Малого Болюя, выступавших единым фронтом против Тибета. Отправка в 749 г. танского воинского отряда в Малый Болюй для “несения гарнизонной службы“, как сообщают источники, а фактически для оказания помощи союзнику, несомненно, была согласована и с другими членами коалиции противников Тибета. Указываемая численность танского отряда варьирует от одной до трех тысяч солдат.
Отправляя Гао Сяньчжи в поход на государство Цзе- ши (Цешуай — Кашкар, см.: [Малявкин, 1989, с. 242, коммент. 495]), правители Танского государства также хотели ликвидировать там влияние Тибета. В результате этого набега был пленен князь и на его место посажен старший брат Суцзя, несомненно изъявивший “желание“ сотрудничать с Танским государством. В данном случае источники вновь “забыли“ отметить, что Танское государство было одним из участников большой коалиции, боровшейся с Тибетом.
А.М. Мандельштам писал, что “в результате событий 747 г. Малый Болюй был ликвидирован как независимое владение и включен в состав Китайской империи“ [1957, с. 148]. Этот вывод базируется на сообщении одного только китайского источника, он ошибочен и не подтверждается при более тщательном изучении всех источников. Речь может идти только об участии Малого Болюя и империи Тан в широкой коалиции, направленной против Тибета, и самое большее — о наличии некоторой зависимости Малого Болюя от Танского государства.
Следует более подробно остановиться на анализе сообщений, связанных с осуществлением второго похода Гао Сяньчжи через Гиндукуш, на этот раз на независи¬
179


мое государство Цзеши. В тексте, извлеченном из ЦФЮГ (гл.999), перевод которого приведен выше, излагается просьба тохаристанского князя (главы одного из государств, образовавшихся после распада Тохаристана) направить танские войска против государства Цзеши, сотрудничавшего с Тибетом. Эту просьбу, по-видимому, следует рассматривать как предложение заключить союз для совместной борьбы с общим врагом — Тибетом, а не как стремление все военные тяготы переложить на танские войска.
Князь одного из небольших государств, расположенных на территории исторической области Тохаристан, предлагал направить аньсийские войска (войска из наместничества Аньси) в пятом месяце (9.VÏ—7.VII 750), однако Гао Сяньчжи осуществил рейд значительно раньше, а именно во втором месяце (13.III—10.IV 750). Данная операция, по мысли ее инициаторов, несомненно, должна была быть совместной акцией одного из то- хари ста неких княжеств, Танского государства и, возможно, Кашмира. Стратеги западных участников коалиции, планируя операцию на пятый месяц, учитывали, что к этому времени перевалы через Гиндукуш освободятся от снега и их можно будет преодолеть без значительных потерь. При этом они не приняли во внимание, что высота перевала Барогиль, который предстояло преодолеть отряду Гао Сяньчжи, всего 3804 м, а войскам тохаристанского княжества предстояло пройти перевал Дора, высота которого достигает 4564 м. То есть Гао Сяньчжи имел возможность проникнуть в государство Цзеши значительно раньше своих союзников. Возможно, при планировании этой операции не учитывались полководческие таланты Гао Сяньчжи, решительность, с которой он осуществлял свои замыслы.
Получив от тохаристанских послов исчерпывающую информацию о положении в районе государства Цзеши, о его военных силах, о наличии или отсутствии на его территории тибетских войск, при императорском дворе, по-видимому, решили, что для Танского государства будет значительно больше пользы, если данный рейд совершит один Гао Сяньчжи без участия тохаристанских и кашмирских войск и значительно ранее планируемого времени. При подготовке и осуществлении этой операции, конечно, учитывался и фактор внезапности, что, несомненно, сыграло немаловажную роль в успешном завершении операции. Переговоры и сроки проведения совместной акции, возможно, были известны правите¬
180


лям Цзеши, поэтому они не были полностью готовы к отражению набега Гао Сяньчжи.
Как сообщают китайские источники, поход на государство Цзеши был совершен во втором месяце 8-го года эры правления Тянь-бао (13.III—12.IV 750). Гао Сяньч- жи, преодолев перевал Барогиль, хорошо известный ему по набегу на Малый Болюй в 747 г., стремительно проследовал вниз по течению р. Ярхун и занял столицу государства Цзеши. Ярхун впадает в р. Кунар, левый приток р. Кабул, и вся эта речная система относится к бассейну р. Инд. В район столицы этого государства Гао Сяньчжи должен был попасть не ранее конца второго месяца, т.е. в начале апреля 750 г. Это заключение вытекает из того, что в следующем, третьем месяце в день гэн-цзы (22.IV 759) уже был посажен новый князь Суцзя, старший брат смещенного и взятого в плен прежнего князя. Сведений о возвращении Гао Сяньчжи у нас нет. Можно лишь предполагать, что он не задержался там и спокойно, не испытывая давления со стороны противника, вернулся в Кашгарию.
Как дальше развивались события в этом регионе, нам неизвестно. В 751 г. Гао Сяньчжи во главе большой разноплеменной армии был направлен в район Семиречья, где добился некоторых успехов в борьбе с местным населением, но в конечном счете потерпел сокрушительное поражение от объединенных сил арабов и местных племен. Имеющиеся в нашем распоряжении немногочисленные сообщения китайских источников позволяют предполагать, что в обширном регионе Южного Припамирья значительно усилилось давление тибетцев с востока и арабов с запада. Это, конечно, не могло не вызывать серьезного беспокойства у правителей многочисленных независимых государств этого региона, и заставляло их принимать меры для организации обороны. Одной из таких мер был поиск союзников.
Хорошо известно, что мелкие независимые государства, расположенные к западу и юго-западу от Восточного Туркестана, по мере расширения сферы арабских завоеваний отправляли к танскому двору посольства и просили оказать помощь в борьбе против арабов, а иногда и против Тибета. К такого рода посольствам можно отнести появление при императорском дворе после 750 г. ряда представителей различных независимых государств.
в 753 г. при дворе появилось посольство из Малого Болюя [Chavannes, 1904, р. 88].
181


В двенадцатом месяце в день дин-хай 12-го года эры правления Тянь-бао ( 18Л 754) прибыло посольство из Хуми (Вахан) [ЦФЮГ, гл. 975, с. 226, 5].
В четвертом месяце в день бин-сюй 13-го года эры правления Тянь-бао (5.V 754) прибыли посольства из Тохаристана, государства Шиханьна (Саганиан [Маляв- кин, 1989, с. 299, коммент. 832]) и государства Цзюй- вэй (см.: [Малявкин, 1989, с. 243, коммент. 504]) [ЦФЮГ, гл. 975, с. 226, 8 ]. В том же месяце в день дин-хай (18.V 754) прибыли посольства из Ферганы и Маймурга [ЦФЮГ, гл. 975, с. 226, 9].
В третьем месяце в день дин-мао 14-го года эры правления Тянь-бао (23.IV 755) ко двору прибыли посольства из Самарканда и Чача [ЦФЮГ, гл. 975, с. 236, 4L
Во втором месяце в день и-мао 1-го года эры правления Цянь-юань (26.III 758) князь государства Хуми (Вахан) прислал ко двору вождя Лоювэнь (?) [ЦФЮГ, гл. 976, с. 16, 5 ].
В седьмом месяце в день гуй-вэй 1-го года эры правления Цянь-юань (21.VIII 758) ко двору прибыл князь государства Хуми (Вахан) Хэ-шэ (Кюр-шад) Ицзюйби- ши. Ему были пожалованы императорская фамилия Ли и имя Чунсинь [СТШ, гл. 221 Б, с. 8а, 7; ЦФЮГ, гл. 976, с. 2а, 6 ].
В восьмом месяце в день жэнь-сюй 2-го года эры правления Цянь-юань (24.IX 759) прибыли послы из Персии и Ферганы [ЦФЮГ, гл. 976, с. За, 1—2].
Характерной особенностью почти всех приведенных выше сообщений является то, что они заканчиваются констатацией факта почти немедленного возвращения послов обратно. Данное обстоятельство можно рассматривать как доказательство того, что это были дипломатические миссии, а не торговые посольства, привозившие “дань“ — так чаще всего именовались товары, предназначенные для продажи. Мы здесь не привели сообщения источников о прибытии ко двору князей, которые потом получили чины и были оставлены при дворе. Это, по-видимому, были беглецы, лишившиеся своих княжеств.
После 759 г. аналогичные посещения Чанъаня, столицы государства Тан, видимо, прекратились. Можно предположить, что к этому времени проблема размежевания в обширном регионе между Тибетом и Арабским Халифатом была в основном разрешена. Государства были ликвидированы или потеряли независимость, и не¬
182


кому стало отправлять послов в Срединное государство. Кроме того, постепенно усиливая нажим на Восточный Туркестан и на западные границы Танского государства, тибетские войска вскоре овладели основными стратегическими пунктами на важнейших торговых путях. Так, например, власть над Дуньхуаном они установили, по-видимому, до 755 г. Это привело к значительному сокращению возможностей поддерживать регулярные связи с западными странами.
Э. Шаванн не стал помещать в своей книге [Chavannes, 1903, р. 152—153] перевод той части жизнеописания военачальника Гао Сяньчжи, в которой подробно рассказывается о гневной реакции генерал-губернатора Аньси Фумэн Линча. В этой части текста нет информации, которая могла бы пролить свет на неясные моменты, но она представляет определенный интерес как иллюстрация нравов и порядков, существовавших в определенных кругах правящей верхушки Срединного государства. Фумэн Линча можно было бы обвинить в великоханьском шовинизме, но... он не был ханьцем, так же как и Гао Сяньчжи. Он был представителем влиятельной семьи западных цянов, перешедшей на службу Танскому государству.
Причины, вызвавшие ярость Фумэн Линча, ясны. Это прежде всего черная зависть бездарного военачальника, облеченного большой властью. Выше говорилось, что он был одним из трех генерал-губернаторов в Каш- гарии, один за другим пытавшихся “освободить“ Малый Болюй от тибетского влияния, но не добившихся никаких успехов. И вдруг какой-то сравнительно мелкий военачальник, не имеющий высоких чинов, с громадным успехом завершает эту операцию. Вторая причина, и может быть главнейшая, заключается в том, что Гао Сяньчжи “посмел“ отправить победную реляцию прямо к императорскому двору (императору), минуя его, генерал-губернатора и непосредственного начальника. Таким образом, он лишил возможности составить отчет так, чтобы была видна “основополагающая руководящая“ роль Фумэн Линча.
“Инспектор“ Бянь Линчэн, оказавший помощь Гао Сяньчжи во время его конфликта с Фумэн Линча, позднее сыграл роковую роль в его судьбе. Во время мятежа Ань Лушаня, когда правящая династия вела тяжелую борьбу за свое существование, Гао Сяньчжи был назначен заместителем главнокомандующего войсками, направленными против мятежника. Вскоре после этого, в
183


755 г., он был казнен по ложному доносу Бянь Линчэна. Кто знает, как протекала бы борьба с Ань Лушанем, если бы этот по-настоящему талантливый военачальник не был устранен таким коварным способом.
Какими мотивами руководствовались “инспектора“ типа Бянь Линчэна и ему подобные? Нам представляется, что государственные интересы играли при этом второстепенную, может быть, даже третьестепенную роль. Под государственными интересами применительно к тому времени, по нашему мнению, следует понимать прежде всего интересы правящего дома. Только при наличии твердой централизованной власти тогда могло существовать сильное и процветающее государство, способное противостоять анархии сепаратизма. Представители правящей верхушки, в том числе и “инспектора“, подавая императору доклады (доносы), в которых выдвигались обвинения, чаще ложные, против того или иного деятеля, обычно преследовали личные, своекорыстные цели. Бянь Линчэн, сообщая о неблаговидных поступках Фумэн Линча, вряд ли боролся за справедливость. Скорее всего, в данном случае произошло случайное совпадение, т.е. доклад был справедливым. Вероятно, Фумен Линча, занимавший высокий пост генерал-губернатора Аньси, мешал ему лично или той придворной группе, которую Бянь Линчэн представлял и интересы которой защищал. В 755 г. уже Гао Сяньчжи кому-то стал мешать и его устранили, обвинив, по-видимому, в намерении изменить. В первом случае защита Гао Сяньчжи совпала с интересами страны, существенно укрепляла ее обороноспособность на важнейшем участке. Устранение этого талантливого и инициативного военачальника в 755 г. нанесло существенный вред государству, и в первую очередь правящей династии, находившейся на краю гибели.
5.3. ПРОТИВОБОРСТВО ТАНСКОГО ГОСУДАРСТВА С ТИБЕТОМ НА ЗАПАДНЫХ ГРАНИЦАХ НАКАНУНЕ МЯТЕЖА АНЬ ЛУШАНЯ
В конце раздела 5.1 было отмечено, что после 749 г. бои на тибето-танской границе приняли менее ожесточенный характер, военное противоборство двух стран пошло на убыль. Несомненно, обе враждующие стороны устали от почти непрерывных военных действий и требовалась передышка. Не последнюю роль в спаде военной активности играло и внутреннее положение в Тан-
184


ском государстве и Тибете. Борьба между отдельными кликами как в столице — г. Чанъане, так и на периферии, которая практически никогда не прекращалась, в конце 40-х — начале 50-х годов значительно усилилась. Кризис разразился в 755 г., когда генерал-губернатор (цзедуши) Ань Лушань поднял мятеж. Под его командованием находилась большая, хорошо обученная армия, закаленная в многочисленных боях с киданями. Создалась серьезная угроза самому существованию империи Тан.
В то же время в Тибете разразился кризис на религиозной почве. Ожесточенная борьба ревнителей религии бон с буддизмом привела к тому, что в 755 г. два высших чиновника страны (советники, иногда их именуют министрами) убили цэнпо Меагцома и в стране восторжествовала религия бон. Об этих драматических событиях достаточно подробную информацию можно почерпнуть из книги Е.И. Кычанова и Л.С. Савицкого [1975, с. 43—46].
Вызывает удивление совпадение по времени кризисных явлений в столь различных по своей организации государствах. Да и причины, вызвавшие потрясения, также носили различный характер. Можно ли отнести это совпадение к числу простых случайностей? Танское государство в середине VIII в. предстает перед нами дряхлеющей империей, которую мятеж Ань Лушаня потряс до основания. Правящей верхушке удалось ликвидировать опасность ценой унизительных соглашений с кочевниками, громадных потерь как внутри страны, так и за ее пределами. Государство лишилось всех позиций на торговых путях, за которые оно боролось в течение первого столетия своего существования, отстаивая их всеми доступными средствами. Более того, в международных делах на просторах Центральной и Восточной Азии Танская империя перестала играть ведущую роль, уступив Тибету, Уйгурскому каганату. Позднее им на смену пришли другие могущественные кочевые империи — киданей, чжурчженей и др.
Совсем по-другому развивались события в Тибете, где религиозный конфликт не затронул широкие народные массы и войска. Подавляющее большинство простого народа исповедовало религию бон, и конфликтовать было не с кем. В конфликте участвовала правящая верхушка тибетского общества, среди которой появились многочисленные приверженцы новой религии. В их числе был и глава государства цэнпо. После убийства Ме-
185


агцома буддизм был запрещен, но не надолго. Новый цэнпо Трисонг Децэн (755—797) покончил с оппозицией буддизму, вновь стал прилагать усилия для внедрения распространения новой религии. При этом цэнпо страна достигла выдающихся успехов, в том числе в осуществлении агрессивной внешней политики [Кыча- нов, Савицкий, 1975, с. 43—45].
Возвращаясь к вопросу о совпадении во времени серьезных кризисных явлений, поразивших два соседних государства, находящихся в состоянии почти непрерывных войн, можно в качестве рабочей гипотезы высказать предположение, что оно не было случайным. Ревнители религии бон, занимавшие высокие посты советников цэнпо и другие важные должности, были прекрасно осведомлены о положении в мире. Они понимали, что внутренние неурядицы, вышедшие из-под контроля, могут нанести серьезный удар стране, серьезно ослабить ее и в военной области, создав тем самым благоприятные возможности для врагов, которые не преминут воспользоваться ослаблением страны для нанесения удара. Поэтому для сведения счетов со сторонниками буддизма ими был выбран момент, когда Танское государство, являвшееся основным противником тибетцев, не могло и мечтать об использовании в своих целях ситуации, чреватой возникновением взрыва в Тибете. Поэтому убийство цэнпо и гонения на буддизм были приурочены к 755 г. Точной даты убийства цэнпо у нас нет. Что касается мятежа Ань Лушаня, то он начался в конце 755 г., точнее, в одиннадцатом месяце в день бин-инь 14-го года эры правления Тянь-бао (18.XII 755). Возможности мятежа одного из генерал-губернаторов ожидали давно, он не мог быть неожиданностью. Положение в стране было известно тибетцам, и ревнителям религии бон оставалось готовиться и терпеливо ждать благоприятного момента.
Многие исследователи отмечают, что религиозная борьба в Тибете тесно переплеталась со стремлением ряда аристократических семей, сторонников религии бон, ограничить власть цэнпо. Таким образом, борьба за буддизм превращалась в борьбу за единое централизованное Тибетское государство.
В рассматриваемый нами сравнительно небольшой отрезок времени танские правители столкнулись с серьезными неприятностями и на юге, в районе современной пров. Юньнань, где возникло и крепло государство ма- ней Наньчжао?о. Это государство часто выступало про¬
186


тив господства империи Тан в союзе с Тибетом. В “Основных анналах“ ЦТШ [гл. 9, с. 96, 11 —12] есть такая запись: “В четвертом месяце 10-го года эры правления Тянь-бао (30.IV—29.V751) генерал-губернатор пров. Цзяньнань Сяньюй Чжунтун во главе шестидесятитысячной армии атаковал Юньнань, где сразился с юнь- наньским князем Гэлофэн на р. Лучуань. Правительственные войска потерпели страшное поражение, погибших в водах р. Лучуань нельзя было сосчитать“.
Более подробно, с рядом интересных деталей, ярко характеризующих нравы, царившие в кругу представителей господствующего класса страны, эти события изложены в “Жизнеописании Ян Гочжуна“, троюродного брата Ян Гуйфэй — фаворитки императора Сюань-цзу- на. Родословная и деятельность этого сановника подробно описаны в книге Э.Г. Пуллиблэнка [Pulleyblank, 1955, р. 92—93, 164—175]. Ян Гуйфэй часто упоминается в книге Э. Шефера “Золотые персики Самарканда“ [1981, с. 17 и др. ]. Приведем наиболее интересные выдержки из этого “Жизнеописания“.
“Гэлофэн, [находившийся при дворе в качестве] заложника южных маней, бежал домой и не был схвачен. Император страшно разгневался и пожелал совершить нападение на [маней]. [Ян] Гочжун, рекомендовавший Сяньюй Чжунтуна, происходившего из округа Ланчжоу, на должность старшего делопроизводителя (чжанши) в округ Ичжоу71, приказал ему во главе отборной армии, насчитывавшей 80 тысяч солдат, выступить с карательной экспедицией против южных маней. Сражение с [вождем маней Гэ]лофэном?2 произошло к югу от р. Лу- [шуй]7з, и вся армия погибла. [Ян] Гочжун скрыл доклад [о поражении ], почему и его (Сяньюнь Чжунтуна. — А.М.) действия расценил как боевые заслуги74. Затем приказал [Сяньюй] Чжунтуну представить доклад императору с просьбой назначить [Ян] Гочжуна руководителем района округа И [чжоу]. В 10-м году [эры правления Тянь-бао] (1ЛI 751—20.1 752)... [Ян] Гочжун вновь послал помощника правителя округа по военным делам (сыма) Ли Ми во главе семидесятитысячной армии вторично атаковать южных маней75ф Ли Ми переправился через р. Лушуй. Мани заманили его в район крепости Хэчэн (крепость Хэ)7б, и войска, не вступая в сражение, проиграли кампанию. Ли Ми погиб на поле боя. [Ян] Гочжун вновь скрыл его поражение. В победном рапорте императорскому двору он писал, что, с тех пор как [Сяньюй ] Чжунтун и Ли Ми дважды поднима¬
ет


ли войска для проведения карательной экспедиции против маней, их мобилизация и отправление были полезны для Срединного государства. Между тем, вследствие неблагоприятных географических и климатических условий, войска попали в болота, страдали от ядовитых испарений и эпидемий, от недостаточного снабжения продовольствием, поэтому из каждых десяти человек погибли восемь-девять. Всего 200 тысяч мобилизованных были брошены в это гиблое место, и ни одно колесо от колесницы не вернулось. Люди затаили злобу, но не смели говорить“ [ЦТШ, гл. 106, с. 6а, 8—11, 12—66, 3].
В приведенных выдержках из “Жизнеописания Ян Гочжуна“ ничего не говорится о взаимоотношениях южных маней (государства Наньчжао) с Тибетом. Сведения об этом и некоторые другие интересные детали можно обнаружить в кратком “Повествовании о государстве Наньчжао“ [ЦТШ, гл. 197, с. 66, 14—10а, 5; СТШ, гл. 221А, 221Б ]. Ниже приводятся все наиболее интересные дополнительные сведения, позволяющие более полно представить положение в этом районе, роль Тибета и Танского государства.
Упоминающийся в тексте Гэлофэн был сыном наньч- жаоского князя Пилогэ, которому танский императорский двор в 738 г. “пожаловал“ имя Гуйи (“С искренностью подчиняющийся“). В “Повествовании“ далее сообщается, что Пилогэ умер в 748 г. и на его место был “назначен“ его сын Гэлофэн [ЦТШ, гл. 197, с. 7а, 12]. Имеющееся в “Жизнеописании Ян Гочжуна“ сообщение о том, что Гэлофэн в это время находился при дворе и для того, чтобы занять престол в собственном государстве, вынужден был бежать, в тексте “Повествования о государстве Наньчжао“ отсутствует. Нет этого сообщения и в параллельном тексте СТШ [гл. 222А, с. За]. Что касается “Жизнеописания Ян Гочжуна“, имеющегося в СТШ [гл. 206, с. 66, 6—96, 11 ], то здесь, как и в ЦТШ, изложена версия о бегстве Гэлофэна, находившегося при дворе.
В обеих танских династийных хрониках в “Повествовании о государстве Наньчжао“ вместо сообщения о пребывании при дворе Гэлофэна говорится, что при императорском дворе служил его сын Фэнцзяи. Он был направлен ко двору дедом Пилогэ и определен в личную охрану императора. Это произошло в 4-м году эры правления Тянь-бао (6.11 745—25.1 746) [ЦТШ, гл. 197, с. 7а, 10; СТШ, гл. 222А, с. За, 6—7]. По-видимому, в
188


обоих “Жизнеописаниях Ян Гочжуна“ допущена ошибка и при дворе находился не Гэлофэн, а его сын Фэнц- зяи, который и покинул двор без разрешения императора. Бегство Фэнцзяи, несомненно, было связано с тем, что Гэлофэн, став правителем Наньчжао, решил порвать узы, связывающие его с Танским государством, и проводить впредь самостоятельную политику. Осуществлению этих планов мешало пребывание сына при императорском дворе в качестве заложника. Проведение самостоятельной политики вызвало бы конфронтацию с Танским государством, а это грозило смертельной опасностью для Фэнцзяи.
Высказанные выше предположения подтверждаются событиями, развернувшимися вскоре в этом районе. Уже в 750 г. начались столкновения с войсками Тайского государства. Был окружен и убит тутук Чжан Цяньто [ЦТШ, гл. 197, с. 76, 2; СТШ, гл. 222А, с. За, 12]. Во время этой операции войска Наньчжао захватили значительные территории, находившиеся под контролем Танского государства, в том числе и ничейные территории, только числившиеся танскими. В СТШ [гл. 222А, с. За, 12—13] дана более точная информация, до некоторой степени отражающая действительное положение. Здесь сказано, что были потеряны округ Яочжоу, а также 32 округа небольших племен варваров “и“77.
События, происходившие в Наньчжао, не могли остаться без внимания со стороны тибетцев. В “Повествовании о Тибете“ СТШ есть сообщение, в котором говорится не просто об их заинтересованности в том, что происходит у соседних маней, но о прямом участии в развернувшейся борьбе Наньчжао с Танским государством. Этот интересный текст помещен сразу вслед за сообщением о действиях Гао Сяньчжи, датированным 10-м годом эры правления Тянь-бао <1.11 751—20.1 752), а за ним следует информация, относящаяся к 12-му году (8.II 753—27.1 754). Значит, его можно датировать 10-м или даже 11-м годом (21.1 752—7.II 753). Приведем перевод этого важного текста.
“В это время тибетцы объединили силы с [вождем] маней Гэлофэном и напали на район к югу от р. Лу [шуй]. Генерал-губернатор пров. Цзяньнань Ян Гочжун представил двору лживый доклад, в котором сообщалось, что он разбил в Юньнани шестидесятитысячный корпус маней, взял древний окружной город Хунчжоу и другие, всего три города, представил пленных“ [СТШ, гл. 216А, с. ПА, 14—116, 2].
189


Где происходили события, указанные в этом тексте? Как будто в самом тексте есть на это совершенно определенный ответ — на территории современной пров. Юньнань, скорее всего в северных ее районах. Упоминание в тексте округа Хунчжоу, по-видимому, дает возможность дать более точный ответ. Что касается местонахождения этого округа, то в доступной справочной литературе зарегистрирован только один танский регулярный округ Хунчжоу, находившийся в пров. Цзяннань (не путать с пров. Цзяньнань), в районе г. Нань- чан в современной пров. Цзянсу [Лю Цзюньжэнь, 1930, с. 569; Морохаси, т. 6, с. 1108 J. Этот округ не имеет никакого отношения к данному тексту. В указанных справочниках не указывается, что в интересующем нас районе когда-либо ранее существовал округ Хунчжоу. Однако в “Географическом трактате“ СТШ [гл. 43Б, с. 76, 3] удалось обнаружить следующее сообщение: “Округ Пэнчжоу {Первоначально округ Хунчжоу, создан в 3-м году эры правления Чжэнь-гуань (ЗОЛ 629—17.11 630). В 7-м году (14.11 633—13.11 634) переименован, имеет 4 уезда: Хунчуань,...}“*. Регулярный танский округ Пэнчжоу находился в районе современного уезда Пэнсянь к северо-западу от г. Чэнду в пров. Сычуань [Лю Цзюньжэнь, 1930, с. 344; Морохаси, т. 4, с. 799]. В тексте явная неточность. Мани и тибетцы атакуют Танское государство к югу от р. Лушуй (юг современной пров. Сычуань), а Ян Гочжун освобождает город, находящийся далеко к северу. Возможно, “победная“ реляция была специально составлена так, чтобы запутать сановников при дворе? Скорее всего, здесь объединены два разных сообщения, не связанные друг с другом.
При рассмотрении всех ранее приведенных текстов создается впечатление, что тибетцы подключились к борьбе ^против Танского государства на этом фронте только после двух неудачных экспедиций, осуществленных танскими войсками в 751 и 753 гг. Однако текст из гл. 216А СТШ свидетельст ует о том, что тибетцы значительно раньше стали оказывать помощь Наньчжао. Эта информация заслуживает большего доверия, так как вряд ли маленькое неокрепшее государство рискнуло бы начать борьбу с Танской империей один на один.
Информация, касающаяся шестидесятитысячной армии, имеющаяся в этом тексте, отсутствует в других текстах. В 751 г., как об этом подробно говорилось вы-
*3десь и далее в фигурные скобки взят текст, вырезанный в ксилографе мелким шрифтом.
190


ше, танские войска под командованием Сяньюй Чжун- туна напали на Наньчжао. Факт этого нападения подтверждается еще одним сообщением, имеющимся в “Основных анналах“ СТШ [гл. 5, с. 15а, 2—4 ]. Оно гласит: “В четвертом месяце в день жэнь-у [10-го года эры правления Тянь-бао] (29.V 751) генерал-губернатор пров. Цзяньнань Сяньюй Чжунтун сражался с юньнань- скими манями на р. Сиэр7«, потерпел сильное поражение, войска рассеялись. Большой военачальник Ван Тяньюнь погиб. Наместничество Юньнань было захвачено врагом“. В доступной справочной литературе, в других текстах и в трудах исследователей нам не встречалось наместничество Юньнань. Не упоминается и ту- тукство (дудуфу) Юньнань. Вызывает недоверие совпадение численности маней (60 тысяч) с численностью солдат у Сяньюй Чжунтуна. Скорее всего, этого сражения вообще не было, а вся информация просто выдумана, в том числе и цифра 60 тысяч, случайно совпавшая с информацией, имевшейся в прежних сообщениях. Во всяком случае, именно так мы понимаем заявление историографа о лживости сообщения Ян Гочжуна.
Следует отметить, что приведенное в “Основных анналах“ СТШ [гл. 5, с. 15а, 10—11 ] сообщение о победе Ян Гочжуна было повторено в “Повествовании о Тибете“ [СТШ, гл. 216А, с. 11а, 14—116, 2]. Авторы этого раздела, по-видимо^, не были знакомы с мнением своих коллег, считавших доклад Ян Гочжуна лживым, а скорее, не обратили на него внимания.
Выше был приведен перевод текста, описывающий неудачный поход Сяньюй Чжунтуна на юньнаньских маней. Этому событию предшествовали события более серьезные, чем бегство из Чанъаня наньчжаоского принца, не отраженные в “Жизнеописании Ян Гочжуна“.
После того как мани убили тутука Чжан Цяньто и захватили часть территории, на которую претендовало Танское государство, танские власти снарядили большую армию, во главе которой поставили Сяньюй Чжунтуна. В следующем году (10-й год эры правления Тянь-бао — 1 .II 751—20.1 752) эта армия выступила в южном направлении из округов Жунчжоу и Суйчжоу [ЦТШ, гл. 197, с. 7а, 2—3]. В параллельном тексте СТШ [гл. 222А, с. За, 13—14 ] добавлено, что далее она по двум направлениям двинулась в округа Цюйчжоу и Цзинчжоу79.
Цель этой военной акции очевидна: отомстить ма- ням и вернуть утраченные позиции. Угроза была доста¬
191


точно серьезной, поэтому Гэлофэн отправил посла, который передал его заявление о признании вины и извинения. Более того, немного позже он просил разрешить ему вернуть захваченных пленных и награбленное имущество, добавив при этом: «“Крупные военные силы тибетцев угрожают [нашим ] границам. Если не дадите согласия, то тогда подчинимся Тибету. Земли Юньнань не являются собственностью государства Тан“. [Сяньюй] Чжунтун не дал согласия [на это ] и бросил посла в темницу. Двинул войска к крепости Дахэ, где и был разбит наньчжаосцами. С этого времени Гэлофэн порвал с [Танским государством] и подчинился Тибету. Тибетцы в указе назвали Гэлофэна младшим братом цэнпо и дали прозвище “Восточный император“, вручили золотую печать. У маней младший брат именуется “чжун“» [ЦТШ, гл. 197, с. 76, 4—7]. Здесь “чжун“ — китайская иероглифическая транскрипция тибетского слова, означающего “младший брат“. Составители хроники были вынуждены сделать примечание, без которого фраза “назвали цэнпо чжун“ осталась бы непонятной.
В параллельном тексте СТШ [гл. 222А, с. За, 14] после информации о принесении Гэлофэном извинений приведены следующие его слова: “Хочу вернуть взятых в плен, должен исправиться; к тому же построить стену в окружном городе Яочжоу“. В этих предложениях Гэлофэна ни слова не говорится о намерении вернуть занятые территории. Мани обещают лишь вернуть пленных, трофеи и восстановить разрушенные стены крепости Яочжоу. Все это, конечно, должно быть выполнено при условии заключения соответствующего соглашения. Попытке завязать переговоры, предпринятая Гэлофэном, несомненно, имела своей целью выиграть время и подготовиться к отражению танских войск.
Установление тесных отношений с Тибетом и признание зависимости от него подтверждается и неофициальными документами. Китайский ученый Сян Да [1957, с. 364], в течение многих лет изучавший дуньху- анские материалы, пришел к выводу, что ряд документов из этого собрания неоспоримо свидетельствует, что после эры правления Тянь-бао (742—755) Гэлофэн признал зависимость от Тибета.
В послании князя Наньчжао Гэлофэна, приведенном выше, говорится, что если не будет достигнуто соглашение с Танским государством, то Наньчжао будет вынуждено подчиниться Тибету. Эти слова мы расцениваем как желание Гэлофэна, играя на противоречиях между
192


двумя агрессивными государствами, попытаться сохранить независимость. Подчинение же Тибету следует рассматривать как выбор из двух зол меньшего. Эта точка зрения признана большинством исследователей. Так, В. Штотт, что писал, что атаки китайцев толкнули Наньчжао на союз с Тибетом, хотя такою развития событий и не хотели правители этою государства [Stott, 1963, р. 200].
Остается уточнить вопрос, что было основной причиной, породившей конфликт между Наньчжао и Танским государством. Мы считаем, что единственной причиной такого развития событий могло быть значительное укрепление государства Наньчжао, в том числе рост его военного потенциала. В связи с этим у правителей Наньчжао появилось желание включить в сферу своего влияния или даже присоединить земли соседних мелких независимых или полунезависимых родственных племен. Однако задолго до того, как государство Наньчжао стало осуществлять эту политику, танский императорский двор в разное время “создал“ громадное количество так называемых округов цзими.
Первая успешная попытка наньчжаоского князя расширить свои владения вызвала гнев императора, и немедленно было дано указание покарать “зарвавшегося варвара“. Бегство наньчжаоского принца не было причиной военного конфликта, оно свидетельствовало о нарастании напряженности, о возможности разрыва отношений. Текст из “Жизнеописания Ян Гочжуна“ нельзя трактовать так, что военные действия будто бы начались лишь по инициативе танского императора. Танские власти, рассматривая все спорные земли и даже территорию Наньчжао как сферу своего влияния, оказались перед необходимостью принять решительные меры для его сохранения. Иной образ действий грозил потерей престижа.
Следует коснуться существующих в литературе ошибочных представлений о причинах возникновения войны между Танским государством и Наньчжао. В известной книге Э. Пуллиблзнка, посвященной анализу обстановки в Танском государстве накануне мятежа Ань Луша- ня, дается следующая оценка событий в этом районе. По мнению автора, в течение многих лет Танское государство было в хороших отношениях с Наньчжао и даже содействовало его укреплению, как силы, способной противостоять Тибету. Такая оценка положения, суще¬
193


ствовавшего до 750 г., в целом не вызывает возражений. Далее Э. Пуллиблэнк пишет: “Теперь преимущества этой политики были отброшены и под незначительным предлогом была послана армия, чтобы попытаться покорить страну. Естественным выводом будет, по-видимому, то, что Ян Гочжун и его друзья пытались создать в пров. Цзяньнань базу своего влияния и могущества в противовес положению, занятому Ань Лушанем и другими военными губернаторами“ [Pulleyblank, 1955, с. 99 ]. Здесь инициатива начала войны приписывается танским придворным и военачальникам, которые в угоду своим корыстным побуждениям разрушили добрососедские отношения, существовавшие между двумя странами. Нет надобности защищать Ян Гочжуна, коварство и многочисленные интриги которого прекрасно описаны в этой же книге Э. Пуллиблэнка, но в данном случае не он был причиной возникшей войны, он и его сторонники были вынуждены мобилизовать войска и организовать ряд экспедиций против маней.
В книге В. Самолина также проводится мысль, что инициаторами начала военного конфликта были представители Танского государства, т.е. тот же Ян Гочжун и его приспешники. Этот автор писал: “Король Наньч- жао имел расхождения с китайскими официальными лицами в Сычуани, которые хотели открыть торговый путь через Юньнань в Тонкин. Китайский экспедиционный корпус был разбит у озера Сиэр и потерял 60 тысяч человек“.
Следует обратить внимание на критические замечания В. Самолина, касающиеся численности солдат, погибших во время второго похода на Наньчжау. Говоря об этой военной экспедиции, автор ссылается на Э. Ша- ванна, отмечавшего, что к югу от округа (фу) Даливо погибло 200 тысяч солдат [Chavannes, 1903, р. 298]. Комментируя это сообщение, В. Самолин считает его абсурдным. Такая армия не могла быть развернута в той местности, да к тому же должны быть еще и многочисленные отряды снабжения [Samolin, 1964, р. 67, not. 43]. Замечание справедливое, но оно основано на недоразумении. Дело в том, что такую громадную армию танские военачальники не посылали. В текстах из ЦТШ, приведенных в настоящей работе, совершенно четко говорится, что под командованием Ли Ми было более 100 тысяч человек, не считая носильщиков [ЦТШ, гл. 197, с. 76, 8 ]. Что касается цифры “200 тысяч“, то она встречается в “Жизнеописаниях Ян Гочжу-
194


на“, где ее следует рассматривать как итоговую, характеризующую общие потери танских войск во время двух кампаний [ЦТШ, гл. 106, с. 66, 3]. Мы должны помнить, что при округлении цифр составители хроник часто допускали преувеличения, иногда значительные, что, несомненно, произошло и в данном случае. Вместе с тем трудно представить армию и в 100 тысяч в этом гористом и труднодоступном районе.
Мы не сомневаемся, что приведенные выше цифры подверглись округлению. Но в какую сторону? Речь идет о потерях танской армии, и как будто следует комментировать это округление в сторону уменьшения действительных потерь, но тогда фактические потери окажутся еще значительнее, еще невероятнее. Поэтому склоняемся к мысли, что здесь все же следует говорить о преувеличении. Такая необычная подача материала может быть объяснена только существованием при дворе сильной группы противников этого фаворита, стремившихся подорвать его влияние.
Л.Н. Гумилев, в отличие от упомянутых выше авторов, совершенно правильно оценил обстановку вокруг Наньчжао. По этому поводу он писал: “Его энергичные правители объединили разрозненные племена и в 748 г. смогли занять независимую позицию по отношению к Китаю. До открытого конфликта дошло к 751 г.“ [1967, с. 361 ].
Выше мы так подробно рассмотрели положение в этом районе южной границы Танского государства по двум причинам. Нас прежде всего интересовало развитие событий здесь в связи с общим противоборством Тибета и Танского государства. Было выяснено, что позициям Танского государства здесь был нанесен сильный удар и “виновниками“ его были местные племена, вступившие на путь объединения и создания своего собственного государства. Их поддержали тибетцы, кровно заинтересованные в привлечении союзников для усиления борьбы с Танским государством.
Вторая причина повышенного интереса к событиям в этом районе состоит в том, что в приведенных текстах хорошо показано разложение, господствовавшее в среде правящей верхушки Танского государства, когда троюродный (?) брат фаворитки имел практически неограниченную возможность плести интриги и обманывать государство. Интриги, доносы, расправы с неугодными людьми приводили к гибели талантливых военачальников,
195


приносили громадный ущерб стране, и в первую очередь ее усилиям по борьбе с внешними врагами.
Положение на других участках фронта борьбы с Тибетом было более благоприятным. Здесь танские войска одержали значительные победы. Вооруженная борьба велась в пров. Хэси и в северных районах пров. Цзянь- нань. По современному административному делению это крайние восточные районы провинций Ганьсу и Цинхай, а также прилегающие к ним северные районы пров. Сычуань. Здесь все время происходили столкновения, не оказывавшие существенного влияния на общее стратегическое положение сторон. Однако среди ряда успешных действий танских войск следует обратить внимание и остановиться подробнее на операциях, проведенных генерал-губернатором провинций Хэси и Лунъю Гэшу Ханем.
В ‘‘Повествовании о Тибете“ СТШ [гл. 216А, с. 116, 2—3 ] об успешных действиях Гэшу Ханя сказано следующее: “Гэшу Хань разгромил крепости Хунцзи, Да- момэнь и другие, вернул прежнюю территорию района Цзюцюй, учредил здесь округ (цзюнь) и уезды“. В параллельном тексте ЦТШ [гл. 196А, с. 116] этого сообщения нет. В “Жизнеописании Гэшу Ханя“ СТШ [гл. 135, с. 16, 12—13] есть информация о его победах, при этом добавлено, что учрежденный округ был назван Та- оян. Округ с таким названием в доступной справочной литературе не зафиксирован. По-видимому, он существовал непродолжительное время и вскоре его территория вновь попала под контроль тибетцев.
Все упомянутые здесь крепости и другие пункты, за небольшим исключением, уже встречались в книге в других текстах. Чаще это были сообщения о взятии их танскими войсками, реже — о занятии тибетцами. Вся имеющаяся информация позволяет еще раз и с полной определенностью сказать, что борьба между Тибетом и Танским государством в этом регионе носила очень упорный характер. Тибетские войска то продвигались далеко на восток, почти до современных границ пров. Ганьсу с Нинся-Хуэйским автономным районом и пров. Шэньси, то, наоборот, танские войска оказывались в районе оз. Кукунор. Именно такое положение сложилось в 754 г., когда Гэшу Хань предпринял наступление на тибетские позиции в этом районе. В “Основных анналах“ военная операция, предпринятая Гэшу Ханем, точно датирована. Так, в СТШ [гл. 5, с. 156, 7—8 ] об этом сообщается следующее: “В третьем месяце [13-го
196


года эры правления Тянь-бао] (29.III—26.IV 754) генерал-губернатор провинций Лунъю и Хэси Гэшу Хань нанес поражение [тибетцам ], вернул [крепость ] Хэюань и [район] Цзюцюй“. Этот текст до некоторой степени дополняет приведенные выше сведения об успехах Гэшу Ханя. Совокупность всех имеющихся в нашем распоряжении сведений дает возможность констатировать, что Гэшу Хань ликвидировал присутствие тибетцев в районе современного города Си'нина. Это заключение вытекает из того, что крепость Хэюань, по-видимому, находилась к югу от города Си'нина, а довольно обширный район в верхнем течении р. Си'нин (р. Хуаншуй) назывался Цзюцюй. Что касается крепостей Хунцзи и Дамо- мэнь, находившихся значительно западнее района г. Си'нина — к югу от оз. Кукунор, то они не были заняты войсками Гэшу Ханя, но в той или иной степени пострадали от рейда танских войск, “были разгромлены“, как сказано в одном из текстов.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
6.1. ВОЗОБНОВЛЕНИЕ АКТИВНЫХ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ ПРОТИВ ТАНСКОГО ГОСУДАРСТВА
Новому цэнпо Трисонг Децену (756—797) сразу после вступления на престол пришлось начать борьбу с могущественными первыми советниками (министрами), приверженцами религии бон, представлявшими сепаратистски настроенные круги аристократических фамилий. Естественно, Тибетское государство в этих условиях не имело возможности в первые годы правления нового цэнпо предпринимать значительные военные усилия за пределами государства, тем более с агрессивной целью. Борьба Трисонг Децена с вождями оппозиции Мишан Домпа Кэ и Такра Лугонгом подробно описана в книге Е.И. Кычанова и Л.С. Савицкого [1975, с. 44—46], к которой мы и отсылаем читателей. Здесь следует еще раз подчеркнуть, что в источниках уделяется много внимания религиозной борьбе, что было лишь внешним, но очень ярким проявлением внутренних противоречий, раздиравших тибетское общество. В действительности религиозная борьба была использована для решения политических проблем. По этому вопросу в отечественной
197


востоковедной литературе, по-видимому, нет разногласий. “Основное значение борьбы Три-сонг-дэ-цэна с группой Ма-шанга состояло не столько в том, какая религия — бон или буддизм — будет господствовать в духовной жизни страны, сколько в том, кто будет господствовать в политической жизни страны — вожди аристократических родов или цэн-no“ [Богословский, 1962, с. 55].
Междоусобная борьба в правящей верхушке тибетского общества привела к затишью в вооруженной борьбе между двумя странами. Однако из этого не следует делать вывод, что бои полностью прекратились и появилась надежда на мирное урегулирование разногласий. Можно привести ряд примеров, свидетельствующих, что военные действия продолжались и инициаторами их были тибетцы. Конечно, в это трудное время Танское государство в связи с мятежом Ань Лушаня не могло дать надлежащий отпор и практически все нападения тибетцев были успешными.
“В этом году (1-й год эры правления Чжи-дэ — 1 .VIII 756 —24.1 757) тибетцы заняли округ Суйчжоу“ [СТШ, гл. 6, с. 2а, 10]. Как отмечалось выше, этот округ находился в южной части современной пров. Сьпг - ань, недалеко от границы с государством Наньчжао. Занятие его, несомненно, было связано с борьбой Наньчжао за объединение всех родственных племен и укрепление независимости государства. Об этом этапе развития Наньчжао говорилось выше. В следующем году (757 г.) тибетцы провели еще ряд успешных операций, в том числе заняли округ Бачжоу, находившийся к северу от территории государства Наньчжао. По современному административному делению округ Бачжоу располагался в северной части пров. Сычуань, к юго-западу от уездного г. Сунпань, т.е. в том же районе, который впервые подвергся нападению тибетцев в 638 г. К концу этого же года относится следующее событие: “В десятом месяце 2-го года эры правления Чжи-дэ (16.XI—15.XII 757) тибетцы заняли округ (цзюнь) Сипин“81 [СТШ, гл. 6, с. За, 8 ].
В источниках отмечаются довольно значительные успехи тибетских войск и в восточной части современной пров. Цинхай, граничащей с пров. Ганьсу. Им удалось вернуть крепости Хэюань, Момэнь и Шипу, а также занять танский регулярный округ Кочжоу, находившийся в районе современного уезда Гуйдэ в восточной части пров. Цинхай [СТШ, гл. 216А, с. 116, 10]. Несколько
198


ранее в этом же районе была занята крепость Вэйу [СТШ, гл. 216А, с. 116, 8 ]. В параллельном тексте ЦТШ [гл. 196А, с. 12а] крепость Вэйу не упоминается, нет здесь и перечисления других крепостей и округов, потерянных Танским государством в то время. Существование крепости Вэйу в этом районе не отмечается и в других текстах. Вместо нее везде указывается крепость Вэйжун (“Устрашать жунов величием Срединного государства“). О ней, в частности, говорится в СТШ [гл. 216А, с. 106, 8; гл. 40, с. 8а, 7]. Иероглифы “у“ и “жун“ достаточно близки по написанию, поэтому и появилась крепость Вэйу вместо Вэйжун82.
Тибетцы осуществили некоторой нажим и на южные районы современной пров. Ганьсу. Так, одновременно с захватом округов Кочжоу и Бачжоу был занят и округ Миньчжоу [СТШ, гл. 216А, с. 116, 10]. Этот округ находился в районе современного уезда Миньсянь в юго-восточной части пров. Ганьсу. В юго-западном направлении от округа Миньчжоу до границы с пров. Сычуань около 100 км. Если не принимать во внимание современное административное деление, то округа Бачжоу, Кочжоу и Миньчжоу находились на территории одного обширного района и между ними не было серьезных препятствий. Характерной особенностью этих округов было то, что на их территориях проживало большое число разрозненных цянских племен. Династийные хроники, фиксируя успехи тибетцев в это время, ничего не сообщают об ответных мерах, предпринимавшихся тан- скими войсками. Создается впечатление, что танские войска практически не пытались дать отпор тибетским захватчикам, предпочитали отступить и давали возможность противнику постепенно занимать город за городом. В подтверждение этого предположения можно привести следующую цитату из ЦТШ [гл. 196А, с. 12а, 10—11]: “Начиная с эры правления Цянь-юань (758—760) тибетцы, используя наши внутренние неурядицы, изо дня в день захватывали пограничные крепости, одних хватали, грабили и убивали, других угоняли, и они гибли в дороге“. Некоторые из утраченных в это время территорий, например район округа Миньчжоу, давно были включены в состав территории империи Тан, следовательно, агрессия Тибета уже распространилась и на районы, формально включенные в состав Тайского государства.
Тибетцы по своему обыкновению и на этот раз наряду с проведением успешных операций неоднократно
199


предлагали тайскому императорскому двору начать переговоры и заключить мир, или, как пишут историографы Срединного государства, “просили о мире“, “Так, в ТХЯ [гл. 97, т, 3, с. 1733] сообщается, что в третьем месяце 2-го года эры правления Чжи-дэ (25.III—22.IV 757) тибетцы вновь прислали послов с просьбой о мире и предлагали оказать помощь в борьбе с мятежниками. Имеется в виду мятеж Ань Лушаня. Во втором месяце следующего года (14.111—12.IV 758) опять прибыли послы из Тибета с “просьбой“ об установлении союзнических отношений. Это предложение было принято императором, и даны соответствующие указания для его осуществления.
Что касается династийных хроник, то в “Основных анналах“ ЦТШ имеется интересное сообщение, дополняющее сведения ТХЯ об активности и настойчивости Тибета, стремившегося заключить мир, используя при этом благоприятную обстановку на фронтах борьбы с Танским государством. Здесь отмечен приезд уйгурских и тибетских послов, которые в восьмом месяце 1-го года эры правления Чжи-дэ (30.VIII—28.IX 756) один за другим прибыли ко двору с просьбой об установлении мира и родственных отношений, одновременно они высказали пожелание оказать помощь империи в борьбе с мятежниками [ЦТШ, гл. 10, с. 36, 11]. Сообщение ТХЯ о прибытии послов из Тибета в 757 г. также повторяется в ЦТШ, где, однако, сказано, что они прибыли с просьбой не только о заключении мира, но и об установлении при этом родственных отношений [ЦТШ, гл. 10, с. 5а, 11 ].
Домогательства Тибета установить “мир и родственные отношения“, предъявленные в 756—757 гг., были отвергнуты. В то же время аналогичная просьба уйгуров увенчалась успехом, и в 758 г. в жены уйгурскому кагану была определена принцесса Нин-го [ЦТШ, гл. 10, с. 9а, 14—96, 1 ]. Решив таким образом этот вопрос, императорский двор недвусмысленно дал понять, что он не желает идти на значительные уступки Тибету, как это следовало бы из факта согласия на брак. Что касается только что возникшего Второго Уйгурского каганата, то он находился сравнительно далеко, взаимоотношения с ним были пока нормальными и его можно было попытаться использовать в борьбе с Тибетом.
В “Основных анналах“ СТШ, а также в “Повествованиях о Тибете“, помещенных в ЦТШ и СТШ, не перечисляются отдельные тибетские посольства, прибы¬
200


вавшие ко двору с предложениями о заключении мира. Вместо этого в “Повествованиях“ дана общая оценка подобных предложений и приведены мотивы, в соответствии с которыми танские власти в конце концов согласились вести переговоры. В Новой танской хронике сказано: “Несколько раз [из Тибета] прибывали послы с просьбой о мире. Император хотя и принимал во внимание их коварство, но, учитывая существующую необходимость ослабить бедствия [народа], издал указ советникам Го Цзыи, Сяо Хуа и Пэй Цзуньцину83 заключить с ним мир“ [СТШ, гл. 216А, с. 116, 10—12].
Это сообщение имеется и в ЦТШ, где приведены дополнительные сведения, включающие упоминание церемониала, сопутствующего заключению подобных соглашений. Учитывая, что подобная информация в официальных сочинениях встречается не так часто, дадим перевод и этого текста. “Тибетцы прислали послов ко двору с просьбой о заключении мира. Император приказал советникам Го Цзыи, Сяо Хуа и Чжан Цзуньцину устроить банкет в дворцовом секретариате, затем прибыть в храм Гуанчай84 для совершения клятвенного обряда, сопровождающего заключение союза, скрепив его кровью трех жертвенных животных85. Нет необходимости [повторно ] совершать жертвоприношение в буддийском храме. На следующий день необходимо провести церемонию по варварскому (фаньжун) обычаю в департаменте, ведающем приемом послов“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 12а, 12—126, 1 ].
В “Повествовании о Тибете“ ЦТШ [гл. 196А, с. 11 —12] приводится и общая оценка положения в западных районах империи, сложившегося в результате наступательных операций тибетских войск, которые были предприняты вскоре после начала мятежа Ань Лушаня. Здесь говорится, что через несколько лет к западу от округа Фэнсян86 и к северу от округа Биньчжоу вся территория была занята тибетцами, уничтожено несколько десятков округов. Округ Фэнсян находился в районе современного уезда Фэнсянь в 225 км к западу, а округ Биньчжоу — в 110 км к северо-западу от Чанъаня. Таким образом, тибетцы, захватывая все новые и новые территории, неуклонно приближались к столице Тайского государства.
Оба приведенные выше текста из ЦТШ и СТШ, касающиеся переговоров о заключении мира и союза, не датированы. Нет сведений об этих переговорах и в “Основных анналах“ обеих хроник. Однако можно с досто¬
201


верностью утверждать, что банкет и все прочие церемонии произошли при императорском дворе в 758 г. Этот вывод делается нами на основании следующих соображений* В СТШ перед интересующими нас сообщениями говорится о предложении тибетцев оказать помощь в борьбе с мятежниками. В связи с получением этого предложения для выражения благодарности был направлен, несомненно, ко двору цэнпо, контролер-секретарь Нань Цзюйчуань [СТШ, гл. 216А, с. 11а, 9—10]. Этот текст также не датирован. В "‘Основных анналах“ ЦТШ [гл. 10, с. 5а, 11] зафиксировано прибытие в третьем месяце в день синь-ю 2-го года эры правления Чжи-дэ (6.IV 757) тибетского посольства с предложением установить мир и родственные отношения. Тот же Нань Цзюйчуань был направлен с ответом. Тибетцы, по-видимому, получили отказ, поэтому они в том же году совершили крупный набег на танскую территорию, чтобы подтолкнуть Танское государство к большей сговорчивости. Следовательно, в 757 г. переговоры о заключении мира и установлении союзнических отношений не могли состояться и тибетские послы с этой целью могли прибыть не ранее 758 г. Это подтверждается и сведениями из ТХЯ, где очень кратко сообщается, что во втором месяце 3-го года эры правления Чжи-дэ/1-м году эры правления Цянь-Юань (14.III—12.IV 758) ко двору прибыли тибетские послы с предложением заключить союз между двумя странами.
Все приведенные выше тексты как будто совершенно четко говорят о заключении союзнического договора между Тибетом и Танским государством. Однако каких-либо других сведений, подтверждающих это, в китайских источниках нам найти не удалось. Нет ничего об этом договоре и в специальной литературе. Создается впечатление, что все ограничилось банкетом, распоряжением императора и подготовкой к проведению соответствующих церемоний. По-видимому, требования тибетцев были настолько обширными и дерзкими (с точки зрения правителей Поднебесной), предполагали такие значительные уступки со стороны империи, что даже в условиях разрухи, когда страна стояла на пороге гибели, император и его двор не смогли принять их. Таким образом, если договор и был подписан, то он оказался мертворожденным (не был ратифицирован), а банкет, императорский указ и все прочее преследовали единственную цель — выиграть время. Это подтверждается тем, что вскоре тибетцы вновь начали нападать на тер¬
202


риторию страны и заняли ряд крупных населенных пунктов. Почти одновременно ко двору стали прибывать тибетские посольства с предложением заключить мир.
В исследованиях отмечается, что новая экспансия Тибета началась в 760 г. [Мандельштам, 1957, с. 150]. Однако все сказанное выше свидетельствует о том, что экспансия Тибета фактически не прекращалась. Лишь в течение сравнительно непродолжительного времени до и после убийства цэнпо Меагцома, которое произошло в 755 г., внешнеполитическая активность Тибета значительно сократилась. В это время наблюдались лишь незначительные по масштабам военные действия на границах, по-видимому предпринимавшиеся самостоятельно пограничными военачальниками, без контактов с центром. Нам представляется, что можно говорить лишь о том, что с начала 60-х годов произошло значительное усиление тибетской экспансии.
Провал происходивших в 758 г. переговоров о союзе, о которых у нас нет достаточно точной информации, и начало новых наступательных операций заставляют только так рассматривать характер взаимоотношений Тибета с Танским государством в это время. Усиливая нажим на Танское государство, тибетцы обратили внимание на район танской провинции Лунъю (часть современной пров. Ганьсу и восточная часть пров. Цинхай). В течение непродолжительного отрезка времени в 1-м году эры правления Бао-ин (29.IV 762—18.1 763) тибетские войска заняли следующие округа: Линьчжоу, Таоч- жоу, Циньчжоу87, Вэйчжоу и Чэнчжоу [СТШ, гл. 216А, с. 116, 12]. Все эти округа (по современному административно-территориальному делению) находились в юго-восточной части пров. Ганьсу, в бассейне рек Таохэ и Вэйхэ, вплоть до границы с пров. Цинхай. Нет сомнения, что в планы тибетского командования входило стремительное продвижение далее на восток и занятие столицы Танского государства г. Чанъаня.
6.2. ВЗЯТИЕ СТОЛИЦЫ ТАНСКОГО ГОСУДАРСТВА Г. ЧАНЪАНЯ И ПЛАНЫ ТИБЕТСКИХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ
Решительное наступление на столицу Танского государства г. Чанъань тибетцы предприняли в 1-м году эры правления Гуан-дэ (14.VIII 763—6.II 764). Наиболее полно, с указанием дат эти события изложены в “Основных анналах“ ЦТШ. При этом приведенные в тексте ЦТШ даты занятия некоторых окружных городов су ще-
203


ственно отличаются от дат, указанных в “Повествовании о Тибете“ СТШ. В параллельном тексте ЦТШ и в “Основных анналах“ СТШ имеются значительные пропуски при освещении событий, предшествовавших занятию Чанъаня. Ниже сведения о занятии этого города излагаются по тексту, извлеченному из “Основных анналов“ ЦТШ.
В седьмом месяце (14.VIII—11ЛХ 763) тибетцы предприняли наступление на широком фронте в провинциях Хэси и Лунъю и заняли округа Циньчжоу, Чэнч- жоу и Вэйчжоу. Вступили на заставу Дачжэнь««. В разное время тибетцы оккупировали округа Ланьчжоу, Кочжоу, Хэчжоу, Шаньчжоу, Таочжоу, Линьчжоу и другие^ [ЦТШ, гл. 11, с. 46, 6—7]. В десятом месяце в день и-чоу (5.XI 763) ад тибетцы вторглись в округ Цзинчжоу. Правитель округа Гао Хуэйд1 сдал окружной город тибетцам и в дальнейшем был у них проводником [ЦТШ, гл. И, с. 46, 9].
Зимой, в девятом месяце в день синь-вэй (11.XI 763), тибетцы, ведомые Гао Хуэем, вторглись в столичный округ и разграбили уездные Фэнтянь, Угун, Чжо- учжи и др. Ровно через неделю, в день у-ин (18.XI 763), тибетцы вступили в столицу Танского государства город Чанъань [ЦТШ, гл. 11, с. 46, 9, 14].
В “Повествовании о Тибете“ СТШ очень подробно описываются боевые действия двух армий около столицы, происходившие за несколько дней до ее захвата. Этот текст заслуживает того, чтобы привести здесь его полный перевод. “Еще разгромили округ Биньчжоу и вторглись в [уезд] Фэнтянь. Заместитель главнокомандующего Го Цзыи оказывал им сопротивление. Тибетцы и 200 тыс. туюйхуньских и дансянских (тангутских) солдат на востоке ограбили [уездный город] Угун. Командующий экспедиционной ставкой корпуса, расквартированного к северу от р. Вэйхэ, Люй Жицзян сражался с тибетцами к западу от [уездного города ] Чжоучжи и нанес им поражение. Во втором сражении, произошедшем у гор Чжуннань°2, потерпел поражение и отступил. Император Дай-цзун отбыл в округ Шань [чжоу ]. [Го ] Цзыи спешно отошел в округ Шанчжоудз. Гао Ху эй, который был проводником у разбойников, провел их в Чанъань“ [СТШ, гл. 216А, с. 12а, 1—3].
В “Основных анналах“ СТШ приведены точные даты сражений, проведенных Люй Жицзяном, а также дата занятия г. Чанъаня тибетскими войсками. Первое сражение произошло около уездного города Чжоучжи в
204


день гуй-ю (13.XI 763). По сообщению, имеющемуся в этом же тексте, второе сражение также произошло около этого уездного города9« в день и-хай (15.XI 763), а тибетцы вступили в Чанъань в день у-инь (18.XI 763).
При сравнении приведенного выше перевода части текста из “Повествования о Тибете“ СТШ, где говорится о занятии тибетскими войсками Чанъаня, с текстом, помещенным в книге Н.Я. Бичурина [1833, с. 177], сразу бросается в глаза, что это разные тексты, хотя основные сведения совпадают и нет противоречивых сообщений. В предисловии к своей книге Н.Я. Бичурин отмечает, что в ней собраны переводы текстов, касающихся тибетцев, извлеченные главным образом из династий- ных хроник. В качестве дополнительного источника он пользовался сочинением “Тунцзянь ганму“ (ТЦГМ). Вообще, в книге нет ссылок на источник, даже основной, из которого извлечен тот или иной текст. Интересующее нас сообщение, если судить о нем по книге Н.Я. Бичурина, представляет собой сводный текст, составленный, по-видимому, на базе текста СТШ. Скорее всего, этот текст извлечен из ТЦГМ, но нам не удалось проверить это. Вряд ли сам Н.Я. Бичурин занимался выборкой текстов о тибетцах из других глав династий- ных хроник, прежде всего потому, что эта работа чрезвычайно трудоемкая.
Тибетцы заняли Чанъань в день у-ин (19.XI 763). Не мешкая ни одного дня, возвели на престол Ли Чэнхуна, одного из представителей правящей династии. Ли Чэн- хун, князь гуан-у, был правнуком императора Гао-цзу- на (649—683). После ухода тибетцев он попал в руки танских войск и был сослан в округ Гочжоу9*, где вскоре умер [ЦТШ, гл. 86, с. 3—6; СТШ, гл. 81, с. 46, 1—5а, 3].
В некоторых текстах говорится, что марионеточный император был посажен на престол не “тибетцами“, а тибетским военачальником Ма-чун-ином [ЦТШ, гл. 86, с. 76, 3; гл. 196А, с. 126, 8]. Нам представляется, что в этом нельзя усмотреть противоречия. Вряд ли военачальник в таком важном деле мог действовать по собственной инициативе, без согласия цэнпо. Фамилия этого тибетского сановника напоминает китайские фамилию и имя — Ma Чунъин. Мы уверены, что он не мог быть китайцем или тибетцем с китайской фамилией, поэтому и пишем его имя через дефис — Ма-чун-ин. Так же писал это имя и К. Маккеррас [Mackerras, 1972, р. 144, not. 116]. В текстах наблюдается разнобой в определе¬
205


нии его положения в государстве. Его йменуют то первым советником (министром-цзайсян) [ЦТШ, гл. 86, с. 76, 3 ], то большим военачальником (да цзян) [ЦТШ, гл. 197А, с. 126, 8 ], а иногда и большим вождем (да цю) [СТШ, гл. 216А, с. la, 3]. В этих неточностях нет взаимозаключающих противоречий. Ведь вождь большого, сильного, а поэтому и влиятельного племени вполне мог быть первым советником цэнпо — главы Тибетского государства, выполнявшим в данной военной кампании обязанности командующего экспедиционным корпусом тибетских войск.
Тибетцы не ограничились возведением на престол своего марионеточного императора, одновременно они позаботились об организации высших органов власти. Был выбран и утвержден девиз правления (“нянъ-хао“) Да-шу, который можно перевести на русский язык как “Всеобщее прощение“. Установлена соответствующая система императорских указов и распоряжений, набран штат чиновников для оказания помощи советникам императора. Сановник Цуй Гуй, ведавший при танском императорском дворе присвоением титулов, получил назначение на пост первого советника императора, другие сановники были утверждены на посты советников. Их имена в доступных текстах не указываются [ЦТШ, гл. 196А, с. 126, 9]. В “Жизнеописании Ли Чэнхуна“, помещенном в ЦТШ [гл. 86, с. 76, 5], а также в параллельном тексте СТШ [гл. 81, с. 5а, 3 ] указана другая фамилия главного советника марионеточного императора — Хо Гуй.
Можно констатировать, что тибетцы, сумевшие в течение нескольких дней создать марионеточную центральную власть во главе с императором и с необходимым штатом придворных чиновников, должны были заблаговременно провести основательную подготовку. Кроме того, чтобы заранее подобрать подходящего кандидата на пост императора, а также заполнить штаты марионеточного императорского двора, надо было хорошо знать обстановку при дворе и настроения отдельных царедворцев.
Попытка создать марионеточное государство свидетельствует о том, что в политике Тибета произошли серьезные изменения, вызванные прежде всего катастрофическим ослаблением Танского государства. Если раньше восточный фронт для Тибета имел второстепенное значение и служил для отвлечения сил империи от Кашгарии, то теперь он приобрел и самостоятельное
206


значение. Цэнпо и его ближайшее окружение планировали отторгнуть часть Танской империи, создать здесь марионеточное государство, во всем послушное Тибету, и таким путем обезопасить свою восточную границу.
Имеющиеся в нашем распоряжении материалы пока не дают возможности установить, насколько добровольно сотрудничали с Тибетом марионеточный император и его двор. Вполне возможен вариант, при котором тибетские войска, захватив некоторых высших чинов императорского двора, силой вынудили их участвовать в создании марионеточного государства.
Это показывает, что правители верхушки Тибета неплохо знали историю своего восточного соседа, с которым вели постоянные войны. Им было известно, что соседи Срединного государства (северные и северо-восточные варвары) ранее неоднократно вторгались на его северные территории и создавали там свои “варварские“ государства. Все это также свидетельствует о том, что в то время в Тибете было сравнительно много лиц, получавших хорошую подготовку в сфере дипломатии и военного дела, знавших историю, обычаи и язык своего восточного соседа. Без основательных знаний ни дружить, ни воевать, ни торговать было бы нельзя. Надо сказать, что тибетцы уже имели некоторый опыт использования марионеток в своих интересах. Здесь прежде всего следует обратить внимание на участие тибетцев в борьбе западных тюрок туцзюэ против танских захватчиков, проходившей главным образом на просторах Джунгарии. Тогда, в противовес танским властям, тибетцы также ставили марионеточных каганов во главе тюрок туцзюэ, ими были представители правящего рода тюрок Ашина. Все немногочисленные сведения, касающиеся борьбы с Танским государством в Джунгарии, изложены в данной монографии. Что касается тибетских марионеток, то о них можно прочесть в специальной статье [Малявкин, 1984а, с. 150—154].
Тибетские войска недолго оккупировали столицу Танского государства. Уже в день гуй-сы того же десятого месяца (З.ХИ 763) они оставили город. Таким образом, оккупация продолжалась всего пятнадцать дней. О причинах столь быстрого ухода тибетских воинских частей источники сообщают очень мало. Мы попытаемся высказать свои соображения, предварительно приведя наиболее важные сообщения.
В “Повествовании о Тибете“ ЦТШ [гл. 196А, с. 126, 10] об этом чрезвычайно важном для страны событии
207


сказано очень кратко: “Тибетцы ушли, иробыв в городе пятнадцать дней. Правительственные вбиска заняли столицу“. В “Основных анналах“ СТЩ [гл. 6, с. 86, 11] сказано еще короче: “Тибетцы потерпели поражение. Го Цзыи вернул столицу“. В кратком “Жизнеописании“ марионеточного императора Ли Чэнхуна сведения об уходе тибетцев имеются только в тексте ЦТШ [гл. 86, с. 76, 5—6]: “Через десять с лишним дней разбойники отступили, Го Цзыи во главе войск вступил в город“.
“Затем сагитировал бывшего военачальника Ван Фу завлечь испорченную молодежь столицы, чтобы они вместе били в барабаны на улице Чжуцюэ96. Среди ти ¬ бетских войск распространились неуверенность и страх, и они в панике бежали“ [ЦТШ, гл. 11, с. 5а, 3—4].
“Инь Чжунцин — главный советник, ведающий питанием при дворе, во главе одной тысячи солдат укрепился в [уездном городе] Ланьтянь^?. Отобранные им двести всадников переправились через [реку] Чань [шуй ]98, обманывали народ, распуская слухи, что вот-вот прибудет Го [Цзыи] во главе правительственных войск. Тибетцы очень испугались. В это время младший командир (шао цзян) Ван Фу с испорченными молодыми людьми в парке били в барабан. Разбойники испугались и ночью ушли“ [СТШ, гл. 216А, с. 12а, 5-7].
Наиболее полно освобождение столицы Танского государства г. Чанъаня описано в “Повествовании о Тибете“, помещенном в ЦТШ. Ниже приводится полный перевод этого текста.
«Бывший главный сановник, ведающий питанием при дворе Инь Чжунцин, спасавшийся бегством из столицы, был ограблен дочиста разбойниками^, которые забрали у него сбрую, лошадь и одежду. [Инь] Чжунцин, прибыв в [уезд] Ланьтянь, объединил отбившихся от своих частей солдат и храбрецов (добровольцев). Пожелавших следовать за ним набралось более ста человек. [Они] на юге охраняли [уездный город] Ланьтянь, оказывали сопротивление тибетцам. Постепенно численность его отряда возросла до одной тысячи человек. [Го] Цзыи, прибыв в Шанчжоу, не знал о действиях Инь Чжунцина, подбирал людей для посылки разведать положение разбойников. Военачальник из личной гвардии императора Чжансунь Цюаньсюй просил разрешения выступить с подчиненными ему двумястами всадников. [Го Цзыи] еще приказал воспитателю наследного принца Диу Ци, временно исполняющему обязанности ко-
208


мендакта столицы, вместе с другими участвовать в возвращении [столицы] г. Чанъаня. [ЧжансуньЩюакьсюй достиг местности Ханьгундуй днем, чтобы напугать тибетцев, ударил в барабаны, широко развернул знамена, ночью зажег много огней. [Инь] Чжунцин, разведав, что положение правительственных войск улучшается, сообщил [Го] Цзыи о том, что их взаимное положение можно рассматривать как внешнее и внутреннее. Патрульный отряд [Инь] Чжунцина в количестве двухсот всадников переправился через реку Чакьшуй. Тибетцы с испугом наводили справки у населения. Жители, обманывая их, говорили: ‘То [Цзыи] приказал командирам выступить из округа Шанчжоу во главе войск, чтобы вернуть Чанъань. Армия большая, не знаем ее численности“. Разбойники приняли это за правду и вследствие этого отвели войска, но часть их еще оставалась в городе. Армейский командир Ван Фу и главный цензор Ван Чжуншэн, сконцентрировав войска в парке, выступили с барабанным боем и громкими криками. Отряд [Инь] Чжунцина в это же время вступил в город. Все тибетцы бежали. Таким образом вернули Верхнюю столицу (Чанъань)» [ЦТШ, гл. 196а, с. 13а, 14—136, 9].
Приведенные здесь тексты, касающиеся освобождения Чанъаня, не дают возможности со всей четкостью установить, что заставило тибетцев оставить город практически без сопротивления. Ведь деятельность их противников вокруг Чанъаня, описанная в текстах, носила характер партизанской борьбы и операций отдельных отрядов разведчиков. Все это не могло напугать тибетцев. Должны были быть очень серьезные причины, чтобы тибетцы так быстро ретировались, бросив при этом своего марионеточного императора, а этих причин в приведенных текстах нет. Быстрый уход тибетцев не согласуется и с той бурной деятельностью, которую они развернули в Чакъане в связи с созданием марионеточного государства. Быстрота и организованность, проявленные при возведении на трон Ли Чэнхун и создании аппарата при нем, свидетельствуют о серьезной подготовке, что можно объяснить только тем, что тибетцы планировали оставаться здесь недолго.
В приведенных текстах нет противоречий, они в известной мере дополняют друг друга. Только в тексте, извлеченном из СТШ, можно обнаружить фразу, которая в целом хотя и не расходится со смыслом других текстов, но воспринимается как курьез. Мы имеем в виду фразу: “В это время младший командир Ван Фу с
209


испорченными молодыми людьми в пёрке бил в барабан“. Слово “эшао“ в современных сёоварях трактуется как “испорченные молодые люди; хулиганы“. Н.Я. Бичурин понял этот текст как свидетельство того, что Ван Фу пьянствовал с хулиганами, поэтому и перевел его таким образом, несколько смягчив смысл: “Офицер Ван Фу, веселясь в своем саду, начал бить в литавры“ [1833, с. 177]. Мы не можем сказать, какими соображениями руководствовались составители нового, “улучшенного варианта“ танской династийной хроники — СТШ, помещая эту странную информацию.
Сопоставление всех параллельных текстов, имеющихся в ЦТШ и СТШ, дает возможность прояснить подлинный смысл, скрывающийся за этой вызывающей удивление фразой. Учитывая, что все остальные тексты свидетельствуют не о случайном происшествии (пирушка безответственного мелкого чиновника в занятом вражескими войсками городе), а о заранее спланированной акции, преследовавшей цель внести смятение в ряды тибетцев и блестяще осуществленной Ван Фу, следует признать, что данный текст СТШ, скорее всего, следует рассматривать как попытку бросить тень на активного борца с оккупантами. Такой вывод можно сделать после знакомства со следующими двумя небольшими текстами.
“ [Чжансунь ] Цюаньсю послал бывшего военачальника императорской гвардии Ван Фу, чтобы он, проникнув в город, тайно вступил в сношения с героической молодежью с целью получения поддержки изнутри [города]. В один день они все вместе стали бить в барабаны на улице Чжуцюэ. Варварские войска испугались и ушли. Большой военачальник Ли Чжунъи заранее сконцентрировал воинский отряд в парке. Генерал-губернатор районов, находящихся к северу от р. Вэйхэ, Ван Чжуншэн держал оборону в Чаотанеюо. [Го] Цзыи с большой армией постепенно продвинулся до районов, расположенных к западу от р. Чань [шуй]. Ван фуки, военачальник стражи, стреляющий по живым целям, самовольно назначил себя командующим столичным округом, собрал отряд в две тысячи солдат и творил безобразия в столице. [Го] Цзыи призвал [Ван] Фу и казнил его“ [ЦТШ, гл. 120, с. 56, 6—9].
«В это время бывший военачальник Ван Фу объединился с доблестной молодежью, и ночью на улицу Чжуцюэ били в барабаны и выкрикивали: “Прибыл отряд
210


Вана“» [СТШ, гл. 216А, с. 4а, 2—3]. Далее текст в основном совпадает с параллельным текстом из ЦТШ.
Приведенная нами информация в основном касается сравнительно мелких мероприятий и событий, сопутствовавших освобождению столицы. Что касается деятельности Го Цзыи на посту заместителя главнокомандующего на этом участке фронта, в обязанности которого входило планирование всех необходимых мероприятий и осуществление конечной цели — изгнания тибетцев, то она прослеживается недостаточно четко. Между тем в его “Жизнеописании“ [ЦТШ, гл. 120, с. 1а, 5—126, 8; СТШ, гл. 137, с. 1а, 4—76, 5] отмечается, что все мероприятия, связанные с освобождением Чанъаня, осуществлялись по указанию и под общим руководством Го Цзыи.
Известно, что перед занятием тибетскими войсками Чанъаня только что назначенный заместитель главнокомандующего вооруженными силами пров. Хэси вынужден был уходить в район округа Шанчжоу, имея под своим командованием всего три тысячи всадников. Это свидетельствует о крайне опасном положении, создавшемся в районе столицы страны, а также о том, что тибетцы, вероятно, застали врасплох танское командование, не предвидевшее возможности прорыва тибетских войск в район столицы.
Отход тибетских войск из Чанъаня, несомненно, был связан со значительным улучшением обстановки в стране, что позволяло перебросить к столице подкрепления. Тибетцы, планируя захват Чанъаня и создание марионеточного государства, не учли этого. В начале 763 г. Ши Чаои, последний вождь мятежников, которые в 755 г. во главе с Ань Лушанем предприняли попытку свергнуть правящую династию, покончил жизнь самоубийством [СТШ, гл. 6, с. 8а, 11 ]. Это событие рассматривается большинством исследователей как окончание организованной смуты, в течение девяти лет сотрясавшей Танское государство. Однако потребовалось еще много времени для того, чтобы все мятежные вожди были уничтожены, перешли на сторону законной власти или разбежались. Только после этого в разрушенной и обезлюдевшей стране наступило относительное спокойствие.
Когда тибетцы в 755 г. резко усилили наступательные военные операции против Танского государства, они, несомненно, рассчитывали, что военачальники империи не смогут сконцентрировать значительные силы и
211


оказать должный отпор агрессорам. Эти планы имели под собой реальную основу, так как значительная часть наиболее подготовленных воинских соединений была переброшена для борьбы с мятежным Ань Лушанем. Прорыв глубоко внутрь территории страны и захват Чанъа- ня также планировались в расчете на продолжение разрухи, хотя со смертью Ши Чаои организованный мятеж и прекратился. Однако эти прогнозы полностью не оправдались. Страна хотя и медленно и с большим трудом, но оправлялась от разрухи, и у властей постепенно росла возможность сконцентрировать довольно значительные силы для борьбы с тибетцами. Конкретно на данном участке фронта это должно было проявиться в усилении армии Го Цзыи.
Все сказанное выше, по нашему мнению, вполне достоверно объясняет, почему тибетцы были вынуждены поспешно ликвидировать “Чанъаньский выступ“, глубоко вклинившийся в территорию противника, оставив город практически без боя. Промедление грозило серьезными неприятностями, вплоть до окружения в городе. Удержать этот громадный город с враждебным населением, защитить его было непосильным делом для сравнительно небольшой и очень мобильной тибетской армии, привыкшей сражаться на открытых пространствах. Город Чанъань занимал громадную территорию, был разбит на правильные кварталы, но внутри кварталов имел хаотическую планировку. Если учесть, что значительная часть более чем полуторамиллионного населения не смогла покинуть город и,конечно, не сочувствовала тибетцам, то решение тибетского командования об оставлении города и выравнивании линии фронта было совершенно правильным.
Войска Тибета отошли на территорию округа Фэн- сян, соприкасающуюся с территорией современной пров. Ганьсу, и осадили окружной город Фэнсян, который во время их стремительного рейда на Чанъань оставался в руках танских войск. Таким образом, уход тибетских войск из Чанъаня не означал прекращения военных действий и даже не сигнализировал о появлении возможности мирного урегулирования спорных вопросов. Тибетцы продолжали военные операции по захвату территорий Танского государства, но теперь, если попытаться взглянуть на их операции со стратегической точки зрения, их действия стали носить более продуманный и последовательный характер.
212


В отечественной литературе преобладает мнение, что тибетцы, захватив Чанъань, произвели в нем страшные опустошения. Это мнение основывается, по-видимому, главным образом на сообщениях китайских источников, доступных по переводам Н.Я. Бичурина [1833, с. 177]. Китайские исследователи также некритически используют свои источники. Например, в “Очерках истории Китая“ [1959, с. 240] говорится, что туфани (тибетцы) “ в течение 15 дней жгли и грабили город“. Авторы умалчивают о своеобразной “созидательной деятельности“ тибетцев в Чанъаие. Здесь имеются в виду попытки посадить в столице империи Тан своего императора и создать марионеточное государство, послушное Тибету. Мы не сомневаемся, что в те времена при занятии любого города, в том числе и такого богатого, как Чанъань, происходили грабежи и насилия, иногда санкционированные командованием. По нашему мнению, в данном случае при занятии столицы Танского государства никакого организованного грабежа и разорения города не должно было быть. Рейд тибетцев на город Чанъань преследовал более серьезные и далеко идущие планы, нежели просто грабеж. Тибетцы, наоборот, должны были пресекать стихийно возникающие случаи грабежа и т.п., чтобы не повредить осуществлению основной задачи — создания марионеточного государства на территории Танской империи. Мы не сомневаемся, что значительно больший урон был нанесен городу и окрестностям со стороны мародеров и банд грабителей, о чем довольно подробно сообщают китайские источники.
6.3. ПОЛОЖЕНИЕ В ВОСТОЧНОМ ТУРКЕСТАНЕ ВО ВРЕМЯ МЯТЕЖА АНЬ ЛУШАНЯ
Когда в Танском государстве начался мятеж Ань Лу- шаня, то под угрозой оказались танские гарнизоны, имевшиеся в округах Сичжоу (Турфанский оазис) и Тинчжоу (район Бешбалыка к северу от Турфанского оазиса), а также за пределами Танского государства в Куче и ряде других более мелких населенных пунктов, расположенных вдоль важнейших торговых путей, проходящих через Кашгарию. В источниках сообщается, что было принято решение вернуть расквартированные там войска в метрополию. Судя по контексту, это решение было выполнено, сохранились гарнизоны только в Куче (Аньси) и Бешбалыке (Бэйтин), в двух важней¬
213


ших стратегических пунктах, обеспечивавших поддержание влияния в этом регионе.
Это решение было принято не только в связи с необходимостью перебросить подкрепления для борьбы с мятежниками, но главным образом из-за боязни гибели гарнизонов под ударами местного населения. Без снабжения продовольствием и всем другим необходимым для несения гарнизонной службы, а также без помощи воинскими частями при возникновении критических ситуаций небольшие гарнизоны не могли держаться даже непродолжительное время. Мы считаем, что в условиях разрухи, очень быстро охватившей всю страну, осуществить эвакуацию организованно и полностью не удалось. Какая-то часть солдат успела вернуться на родину, другая была вынуждена отойти и сконцентрироваться в наиболее крупных центрах в Аньси (Куча) и Бэйтин (Бешбалык).
В китайских источниках о всех районах, где были расквартированы эти гарнизоны, говорится как о территориях, находившихся под властью Танского государства. При этом не уточняется характер этой власти. Такое утверждение безоговорочно можно признать только в отношении танских регулярных округов Сичжоу (Тур- фанский оазис) и Тинчжоу (Бешбалык). После 755 г., когда оба гарнизона (в Аньси и Бэйтине) подпали под власть уйгуров, исчезли и основания говорить о наличии в Западном крае каких-либо танских территорий. Однако в сообщениях китайских источников не произошло изменений. Китайские исследователи в своих трудах обычно не подвергают сомнению сообщения источников и поэтому пишут, что эти земли все еще принадлежали Танскому государству. В “Очерках истории Китая“ по поводу нашествия тибетцев говорится следующее: “С этого времени туфани постоянно совершали набеги на Китай. Протектораты Аньси и Бэйтин пали“ [1954, с. 241].
Эта точка зрения проникла и в труды европейских ученых. В качестве примера можно привести мнение И. Эчеди. “Около 790—791 гг. китайцы, несмотря на помощь уйгуров, потерпели неудачу в их борьбе с тибетцами. В результате этого поражения Китай потерял свои укрепления в Восточном Туркестане, другими словами, территорию к северу от Тянь-Шаня, центром которой был Бэйтин, а также полностью изолированный Турфан, находившийся до сих пор под защитой Аньси.
214


Эти территории попали в руки тибетцев“ [Ecsedy, 1964, р. 83 ].
Сообщения о занятии тибетцами Бэйтина (Бешбалы- ка) и Кучи относятся к более позднему времени, отстоящему от мятежа Ань Лушаня и эвакуации гарнизонов и частичного их сосредоточения в Аньси (Куча) и Бэй- тине (Бешбалык) на 35 лет. Нам приходилось специально изучать ситуацию, сложившуюся в Куче и Бешбалы- ке после 755 г. Мы пришли к заключению, что вскоре после мятежа Ань Лушаня танские гарнизоны, сосредоточенные в этих городах, подпали под власть Уйгурского каганата и были использованы им для борьбы с Тибетом. Поэтому нет никаких оснований говорить о них как о танских гарнизонах, о существовании здесь власти Танского государства. К началу 90-х годов шато перестали поддерживать Уйгурский каганат в его борьбе с Тибетом, что привело к серьезному поражению уйгуров и ликвидации этих гарнизонов [Малявкин, 1983, с. 137—140]. Это был успех Тибета в его войне с Уйгурским каганатом, к которой Танское государство в это время не имело никакого отношения. Таким образом, можно констатировать, что во всех трех цитатах, приведенных выше, допущена одна и та же ошибка. Их авторы рассматривают занятие Кучи и Бешбалыка как поражение Танского государства в борьбе с Тибетом, хотя известно, что в 737 г. между этими государствами был заключен мирный договор и установились более или менее нормальные отношения. Положение, сложившееся в Восточном Туркестане после начала мятежа Ань Лушаня, было тщательно исследовано нами, и полученные результаты подтвердили мнение Т. Мориясу, писавшего, что Бешбалык и Куча попали в зависимость от уйгуров [Мориясу, 1973, с. 68—71 ].
Когда и при каких обстоятельствах Уйгурский каганат установил свой контроль над этими важнейшими стратегическими районами и как далеко в глубь Кашга- рии распространялось его влияние? Китайские источники, насколько нам известно, об этом ничего не сообщают. Имеющиеся в СТШ отдельные “Повествования“, посвященные ряду оазисных государств Восточного Туркестана, также не содержат интересующих нас сведений. Более того, во всех без исключения “Повествованиях“ изложение истории соответствующих государств не охватывает период VII—IX вв., т.е. эпоху существования государства Тан. О периоде истории, в той или иной степени отраженном в каждом таком “Повествова¬
215


нии“, можно получить сведения из нижеследующих текстов.
Государство Гаочан: информация об истории этого княжества заканчивается сообщением о его захвате и создании регулярного округа Сичжоу [СТШ, гл. 221А, с. 1а—26];
государство Карашар: последняя фраза “Повествования о государстве Карашар“ гласит: “До эры правления Тянь-бао (742—756) [послы княжества] являлись к императорскому двору с поздравлениями“ [СТШ, гл. 221 А, с. 9а, 2];
государство Куча: информация об этом государстве заканчивается следующим сообщением: “В 18-м году [эры правления Кай-юань] (13.1 730—10.11 731) [ку- чарский князь Доцзя ] прислал ко двору младшего брата Сяо-н“ [СТШ, гл. 221А, с. 10а, 9];
государство Кашгар: информация об этом государстве заканчивается сообщением о том, что в 12-м году эры правления Тянь-бао (8.II 753—22.1 754) ко двору прибыл вождь Пэйголян (Пэй Голян?) [СТШ, гл. 221 А, с. 106, 8];
государство Хотан: в конце “Повествования о государстве Хотан“ помещен текст, имеющий непосредственное отношение к теме, рассматриваемой в данном разделе. Ниже приводится его перевод.
«В начале эры правления Чжи-дэ (756—758) [князь Хотана Виджая Самбхава ] отправился с войсками для оказания помощи [Танскому государству], вслед за тем просил оставить его при дворе в личной охране императора. В 3-м году эры правления Цянь-юань (23.1—31.V 760) его младший брат, [имеющий чин] левого военачальника отряда, охраняющего ворота императорского дворца, стоящий во главе ябгу [Вэйчи] Яо (Виджая Бохан) назначен сверхштатным главным конюшим, одновременно заместителем генерал-губернатора “четырех гарнизонов“ (“Сы чжэнь“ в Аньси) и исполняющим обязанности главы своего государства (Хотана). Есть отдельное “Жизнеописание [Вэйчи ] Шэна (Виджая Самбхава)“» [СТШ, гл. 221 А, с. 116, 2—3].
Рассмотрим более подробно сведения, приведенные выше. Завершение “Повествования о Гаочане“ сведениями о его завоевании вполне закономерно. Захват и уничтожение этого независимого государства империей Тан, а также создание здесь регулярного округа Сичжоу с пятью уездами свидетельствуют о фактическом включении этой территории в состав Танского государства.
216


Дальнейшие сведения о ней должны были бы содержаться в “Географическом трактате“, но там их нет. Сообщается только об административном устройстве и населении этого района, перечисляются виды местной продукции, приводится краткая историческая справка, охватывающая время до создания округа Сичжоу. Имеются очень интересные дополнительные географические сведения — и ни слова о дальнейшей судьбе этой административно-территориальной единицы после ликвидации танского господства [ЦТШ, гл. 40, с. 376, 9—38а, 6; СТШ, гл. 40, с. 106, 8—11 ].
В “Повествованиях“, рассказывающих о трех оазисных государствах (Карашар, Кашгар и Хотан), последняя информация датируется эрой правления Тянь-бао (742—756), что можно рассматривать как косвенное, но неоспоримое доказательство полного прекращения связей Танского государства с ними, вызванного мятежом Ань Лушаня. Общую картину нарушает “Повествование о государстве Куча“, в котором последняя информация датирована 730 г. Оазис Куча в системе танской оккупационной администрации играл особую роль. Здесь в течение длительного времени, но со значительными перерывами размещались органы управления наместничества Аньси, имелся большой гарнизон. Более подробно о положении в этом оазисе и о судьбе наместничества будет сказано ниже.
Особый интерес представляет концовка “Повествования о Хотане“. Сам факт посылки воинского отряда для борьбы с мятежниками как акт оказания помощи своему сюзерену — явление обычное. Во главе такого отряда мог встать и сам глава государства. Необычным является то, что хотанский князь Виджая Самбхава, выполнив свои обязанности вассала, просил оставить его при дворе в личной охране императора. Это могло быть только в том случае, если он по той или иной причине потерял престол в своей стране. Некоторую ясность в этот вопрос могут внести сообщения, имеющиеся в его “Жизнеописаниях“, помещенных в ЦТШ и СТШ. Ниже приводятся наиболее интересные, с нашей точки зрения, выдержки из этих “Жизнеописаний“.
«В начале эры правления Чжи-дэ (756—758), узнав о мятеже Ань Лушаня, [Вэйчи] Шэн (Виджая Самбхава) приказал младшему брату [Вэйчи] Яо (Виджая Бохан) осуществлять руководство государством, а сам во главе отряда, насчитывавшего пять тысяч солдат, выступил на помощь [Танскому государству]. Население го¬
217


сударства не пускало [Вэйчи 1 Шэна. Он выступил в поход, оставив маленькую дочь в качестве заложницы. «...» [Император] приказал ему вернуться домой. [Вэйчи] Шэн настойчиво просил оставить его во дворце в личной охране. «...» [Вэйчи ] Шэн просил назначить князем его страны [Вэйчи] Яо (Виджая Бохан). В соответствии с этой просьбой издан императорский указ“. «...» В начале эры правления Чжэнь-юань (786—805) [Вэйчи] Яо прислал императору доклад, в котором говорилось: “Со времени, как вступил в управление страной, я заменил законного наследника, по причине отречения старшего брата [Вэйчи] Шэна. Прошу передать власть сыну [Вэйчи] Шэна [Вэйчи] Жую (Виджая?)“. Император приравнял Вэйчи Жуя по званию к главному сановнику, ведающему питанием при дворе, по совместительству назначил его помощником правителя округа Пиша (такое название получил Хотан после его “реорганизации“ в 675 г.) и дал ему указание вернуться [в Хотан]. [Вэйчи] Шэн настойчиво возражал против этого, говоря: “ [Вэйчи ] Яо уже давно управляет страной, население с радостью подчиняется ему. [Вэйчи] Жуй родился в столице Срединного государства, не знает обычаев нашей страны, его нельзя посылать“» [ЦТШ, гл. 144, с. 86, 13—9а, 7]. “Жизнеописание Виджая Самбхава“, помещенное в СТШ [гл. 110, с. 10а, 9—106, 4], не совпадает с приведенным выше текстом, но и не содержит материалов, которые противоречили бы ему.
“Жизнеописание Виджая Самбхава“ повторено с рядом сокращений в энциклопедии ЦФЮГ [гл. 902, сл. 21а, 2—216, 2]. В целом оно содержит те же сведения, что и ЦТШ и СТШ. Единственное и довольно существенное различие заключено в первой фразе. В ЦФЮГ изложение начинается со слов: “Вэйчи Шэн — хотан- ский заложник“. Это утверждение ЦФЮГ следует признать ошибочным. Институт заложников широко использовался правителя Срединного государства, но ими обычно были дети или младшие братья правителя страны, вынужденной пойти на этот шаг. Здесь же заложником назван сам хотанский князь. Вся его деятельность, описанная в танских династийных хрониках, противоречит такому утверждению. Он участвовал в походах Гао Сяньчжи, несомненно, во главе хотанского отряда. С большим хотанским военным соединением он прибыл для борьбы с Ань Лушанем. Не можем же мы признать все эти сообщения за вымысел и согласиться с мнением
218


составителей ЦФЮГ. Он был вассалом танского императора, и в этом нет сомнений.
Приведенные выше выдержки из источников, а также наши комментарии свидетельствуют совершенно определенно о том, что Виджая Самбхава был вынужден покинуть Хотан и отказаться от престола в пользу своего младшего брата. В источниках мы не нашли указаний на причину такого развития событий в этом княжестве. По-видимому, ситуация, сложившаяся в Хотане в середине пятидесятых годов VIII в., в основном повторяет положение, сложившееся здесь после 670 г., когда тибетские войска впервые вторглись на территории Восточного Туркестана. Эти события описаны в главе второй. Тогда в Хотане образовались две группировки. Одна из них выступала за сохранение дружеских, а по сути дела вассальных отношений с Танским государством. Во главе ее стояли князь Виджая Сенка и все высшие чиновники страны. Вторая группировка выступала за союз с Тибетом против Танского государства. В тот момент сила была на стороне тибетцев, и Виджая Сенка со своими сторонниками был вынужден ретироваться в столицу Танского государства, что произошло в 674 г.
В 50-х годах VIII в. вновь появилась реальная опасность вторжения тибетских войск в Восточный Туркестан. Здесь мы подразумеваем крупномасштабную акцию, направленную на завоевание всей страны, а не отдельные мелкие рейды. Небольшое оазисное государство не могло и помышлять об оказании сколько-нибудь успешного сопротивления столь мощному противнику. Поэтому и на сей раз в стране сложились условия для образования двух группировок. Князь Виджая Самбхава в течение длительного времени сотрудничал с Танским государством и поэтому не имел возможности выступить за союз с Тибетом, он вынужден был покинуть страну. К власти пришла партия, выступавшая за союз с Тибетом. Поэтому он и просил убежища при императорском дворе. Его сын вырос при дворе, потерял связь с родиной, не знал ее законов и обычаев, поэтому возражения Виджая Самбхава были вполне оправданны.
Описывая события в Хотане, происходившие в 70-е годы VII в. и в 50-е годы VIII в. и приведшие к смене власти, китайские источники ничего не сообщают о столкновениях между этими двумя группировками. Сторонники союза с Танским государством совершенно спокойно покидают страну и находят убежище при дворе танского императора. При чтении сообщения о поступ¬
219


ках князя Виджая Самбхава создается впечатление, что все совершалось добровольно, с полным сознанием необходимости поступать именно так, не чувствуется элементарного антагонизма. Опубликованные переводы и некоторые соображения, высказанные по поводу их содержания, позволяют утверждать, что отсутствие информации о столкновениях и беспорядках, которые обычно происходят при переходе власти от одной группы правящего класса к другой, — явление не случайное. Этот пробел нельзя объяснить ни “забывчивостью историографов или тенденциозностью, ни отсутствием у них необходимой информации. В Хотане происходили события, непосредственно затрагивающие интересы Тайского государства, а в источниках фиксируется мирный отъезд его сторонников — большой группы правящей верхушки во главе с князем; или не менее мирная передача престола старшим братом младшему. После отказа от престола бывший князь с пятитысячным отрядом отправляется помогать танскому императору бороться с Ань Лушанем.
Все эти перемены не были случайны, они инспирировались коренными изменениями в положении двух враждующих держав — Тибета и Танского государства. Хотя изменения, происходившие в Хотане, были вызваны внешними силами, они не носили стихийного характера. Ниже предпринимается попытка объяснить механизм этих изменений и ответить на возникающие вопросы. Это делается с учетом специфического положения оазисных государств Восточного Туркестана, и в первую очередь Хотана, в ту бурную эпоху. Хотан с этой точки зрения представляет особый интерес, так как он первым подвергался нападениям тибетцев. Вместе с тем китайские источники уделяют ему значительно больше внимания, чем остальным оазисным государствам, что дает возможность более уверенно и достоверно судить о событиях, происходивших там.
В 648 г. Хотан впервые столкнулся с агрессивными поползновениями Танского государства. Учтя реальное соотношение сил, правители страны еще до появления танских наемников на территории Хотана решили отказаться от сопротивления и вступили в переговоры. В связи с этим было направлено специальное посольство в Чанъань к императорскому двору. О дальнейшем развитии событий подробно говорилось в главе первой. Вскоре на юге, за хребтом Куньлунь, появился новый страшный враг — Тибет. Оказавшись между двумя грозными
220


силами, каждая из которых стремилась захватить Восточный Туркестан, правители Хотана были поставлены перед дилеммой: присоединиться к одной из них и таким путем превратить территорию страны в арену военных действий или найти какой-то способ выйти из создавшегося положения с наименьшими потерями.
Наличие двух мощных агрессивных сил оказывало деструктивное влияние на внутреннее положение такого небольшого и миролюбивого государства, как Хотан. ГхОд влиянием этих внешних сил в правящей верхушке его должны были возникнуть две группировки, каждая из которых выступала за союз с одним агрессором против другого. Можно предположить, что существовала и третья группа, выступавшая за сохранение независимости и оказание сопротивления обоим агрессорам. Последнее, однако, было настолько нереальным, что не могло получить одобрения сколько-нибудь значительной группы населения.
Раскол страны на две противоборствующие группы вполне мог перерасти в открытое противоборство и междоусобную борьбу. Ничего подобного в Хотане не произошло. Как в 70-х годах VII в., так и в 50-х годах VIII в. правители страны, симпатизировавшие Такскому государству, оставили свои посты, и им на смену в обоих случаях пришли руководители, готовые сотрудничать с Тибетом. После такой смены высшего руководства страны тибетцам уже не было необходимости начинать военные действия против Хотана. В 50-х годах VIII в., когда вновь произошла почти полная ликвидация тайского присутствия в Центральной Азии, эта смена совершилась четко и совершенно безболезненно, что следует из содержания соответствующих текстов китайских источников. Отрекшийся от престола за себя и своего сына князь Виджая Самбхава отправился к императорскому двору ждать лучших времен, когда изменение обстановки в регионе позволило бы ему вернуться назад. В VII в. аналогичная смена руководства в Хотане происходила в несколько иных условиях, поэтому можно обнаружить существенные различия.
О положении в Хотане в 60-х и 70-х годах VII в. подробно говорилось в главе второй. Здесь мы кратко прокомментируем важнейшие события того времени в связи с попыткой понять политический механизм, несомненно существовавший в Хотане, который давал возможность лавировать между агрессорами и избегать громадных потерь. После смерти князя Виджая Сенка к
221


власти в Хотане пришла группировка, выступавшая против союза с Танским государством. Эти изменения произошли главным образом под нажимом со стороны другого оазисного государства — Кашгара, вооруженные силы которого были поддержаны тибетским отрядом. Тибетской оккупации пока не было. Затем политика Хотана изменилась и к власти пришел князь Виджая Кирти, сотрудничавший с Танским государством. После вторжения тибетских войск в Восточный Туркестан в 670 г. взаимоотношения Тибета с Хотаном стали ухудшаться. В 674 г. хотанский князь Виджая Кирти вместе со своей родней, вождями и сановниками был вынужден уехать в столицу Танского государства, а к руководству страной пришла протибетская группировка. Через некоторое время Виджая Кирти смог вернуться в Хотан и в 687 г. вновь прибыл ко двору танского императора. Умер он в 691 г. Во взаимоотношениях Виджая Кирти с Тибетом и Танским государством много неясного. Мы не знаем, почему после отъезда из Хотана в 674 г., а отъезд со всеми родственниками и ближайшими сотрудниками можно рассматривать даже как бегство, князь вновь вернулся в Хотан, хотя в это время Восточный Туркестан все еще был оккупирован Тибетом. Возможно, тибетская оккупация уже ослабела и оазисные государства получили некоторую самостоятельность. Единственное, что, по-видимому, можно смело утверждать, это отсутствие в Хотане серьезных внутренних конфликтов и ожесточенной борьбы внутри правящей династии.
Положение в Восточном Туркестане в последней четверти VII в. было значительно более запутанным и опасным, чем в середине VIII в. Хотя Танское государство и потеряло здесь все свои позиции в 670 г., однако оно все еще оставалось мощным в военном отношении и не прекращало систематических попыток восстановить утраченные позиции. В этих условиях оазисные государства имели возможность маневрировать и оказывать некоторое влияние на развитие событий в регионе. К сожалению, в распоряжении историков слишком мало сведений, касающихся прежде всего политической деятельности правителей оазисных государств на протяжении VII—VIII вв. Поэтому мы не в состоянии с достаточной полнотой восстановить роль Хотана в этой борьбе. Несомненно, однако, что правящая верхушка Хотана стремилась балансировать между двумя агрессорами, не доводя при этом дело до сколько-нибудь серьезных внеш-
222


них и особенно внутренних конфликтов, бесконтрольное развитие которых могло вызвать гражданскую войну.
Подводя итоги, можно констатировать, что в среде правящей верхушки сложились две группировки, которые, в зависимости от развития внешнеполитической обстановки, сменялись у кормила власти в стране. Такая смена, проходившая без крупных внутриполитических конфликтов, обеспечивала Хотану возможность без серьезных потерь переживать нашествия агрессивных соседей. Сказанное выше не означает, что такая своеобразная модель организации самосохранения в условиях агрессивных поползновений соседей была создана быстро и ее авторство можно приписать какой-то группе деятелей Хотана. Она должна была сложиться постепенно за многовековую историю этого небольшого государства, как единственное и действенное средство избежать потерь в борьбе с противником, обладавшим превосходящими силами. Особенно полезным и эффективным этот прием стал в VII—VIII вв., когда Хотан оказался между двумя могущественными противоборствующими державами.
Заканчивая этот раздел можно констатировать, что кроме общих рассуждений, касающихся возможности и даже неизбежности вторжения тибетцев, мы не смогли представить конкретных указаний источников, затрагивающих изменения в Восточном Туркестане, происходивших в 755—783 гг. У нас нет сомнений, что Тибет воспользовался разрухой в Танском государстве и вновь предпринял значительные усилия для установления своего контроля над этой территорией. Вполне возможно, что Тибету не потребовались значительные воинские силы, необходимые для успешного завершения борьбы с Танским государством на Востоке.
Что касается китайских источников, хранящих полное молчание о событиях в Кашгарии в 50—70-х годах VIII в., то это связано не только с мятежом Ань Лушаня, лишившим историографов многих каналов получения информации. Отсутствие сведений о зарубежных странах объясняется и тем, что летописцы Срединного государства (да и не только его) часто не придавали значения событиям, происходившим у ближних и дальних соседей, если они не затрагивали Срединное государство либо так или иначе не были связаны с его интересами или деятельностью его представителей.
223


6.4. ДАЛЬНЕЙШЕЕ УСИЛЕНИЕ ВЛИЯНИЯ ТИБЕТА В КАШГАРИИ (783 — 791)
Когда в 755 г. в Танском государстве разразился мятеж Ань Лушаня и Ши Сымина, то, как сообщают об этом китайские источники, императорский двор для борьбы с повстанцами был вынужден отозвать из Восточного Туркестана почти все еще оставшиеся там гарнизоны. Не были эвакуированы только два важнейших гарнизона, базировавшиеся в г. Аньси (Куча) и Бэйтине (Бешбалык). Скорее всего, это произошло независимо от воли императорского двора. События в стране развивались так стремительно, что эвакуировать эти крупнейшие центры просто не успели. Выше, в разделе 6.3, об этом говорилось более подробно. Там же мы пытались собрать сведения из доступных нам источников, подтверждающие усиление экспансии Тибета в это время на территории Кашгарии. Тибет в течение более ста лет предпринимал усилия с целью установления своего господства в Восточном Туркестане, поэтому вполне закономерно предполагать, что тибетские руководители должны были воспользоваться благоприятной обстановкой, сложившейся после начала мятежа Ань Лушаня, и последовавшей за этим ликвидацией здесь танского влияния.
Попытка восстановить деятельность Тибета в Восточном Туркестане после 755 г. осложняется тем, что ликвидация танского влияния здесь привела и к исчезновению информации об этом регионе со страниц та неких хроник. Как обычно, придворные историографы потеряли интерес к событиям там, поскольку они не затрагивали непосредственно интересы Танского государства. В источниках можно встретить лишь упоминание намест- ничеств Аньси и Бэйтин, да и то только в связи с очередными “назначениями“ или, точнее, присвоением танским военачальникам титулов (должностей), в названиях которых в той или иной форме упоминаются гарнизоны, существовавшие ранее в Восточном Туркестане. В качестве примера можно привести ряд текстов с такими титулами.
Хорошо известно, что после начала мятежа Ань Лушаня танские гарнизоны, расквартированные в Куче и Бешбалыке, оказались полностью изолированными и власти империи в течение длительного времени ничего не знали о их положении. Только через 25 лет в 781 г. Го Синь и Ли Юаньчжун, командовавшие гарнизонами
224


в этих крепостях, получили возможность кружным путем через территорию Уйгурского каганата отправить своих представителей в столицу империи и информировать двор и императора о событиях, происшедших здесь за последние 25 лет. В связи с этим оба военачальника получили повышение и им были присвоены княжеские достоинства. Го Синь, который до этого в документах двора числился как исполняющий обязанности генерал-губернатора “четырех гарнизонов“. (Куча, Карашар, Кашгар, Хотан), получил “назначение“ на пост Великого наместника Аньси (Кашгария) и генерал-инспектора “четырех гарнизонов“. Ли Юаньчжун (Цао Линчжун), бывший генерал-инспектором района Иси (см. коммент. 27) и Бэйтина (Бешбалык), получил назначение на пост Великого наместника в Бэйтине [ТХЯ, гл. 73, т. 3, с. 1329; ЦТШ, гл. 12, с. 76, 4—6].
Почему только через 25 лет Го Синь и Ли Юаньчжун получили возможность послать своих представителей к императорскому двору? В тексте говорится, что представители были отправлены двумя командующими, другими словами, авторы подчеркивают, что это была обычная поездка ко двору для представления отчета нижестоящей административной единицы. Однако мы рассматриваем этот факт как подтверждение точки зрения тех исследователей, которые отрицают возможность существования какой-либо реальной власти Танского государства в данный отрезок времени в этом районе. Возможность связаться с танским императорским двором через территорию Уйгурского каганата существовала и до 781 г., но бывшие танские военачальники не воспользовались ею, а точнее, не имели возможности совершить такой шаг. Находясь в полном подчинении у уйгуров, они не могли и мечтать о каких-либо самостоятельных действиях. Что касается уйгуров, то им в то время такая поездка не была нужна.
Что же могло измениться к 781 г.? После 755 г. Тибет стал постепенно расширять сферу своего влияния в Кашгарии, но одновременно с севера сюда проникли и уйгуры, установив свое господство над бывшим танским гарнизоном в Куче. Началась длительная и изнурительная борьба за этот регион. Мы предполагаем, что к 781 г. уйгуры, почувствовав, что собственными силами им не справиться с тибетцами, решили выяснить возможность установления контактов с Танским государством. Для этой цели и были посланы представители Го Синя и Ли Юнчжуна, фактически же они выполняли
225


поручение Уйгурского каганата. Из этой затеи ничего не получилось, и к 790—791 гг. уйгуры были вытеснены тибетцами.
В западных и местных источниках также практически нет сведений об этом периоде истории Восточного Туркестана. Так, Е.И. Кычанов и Л.С. Савицкий [1975, с. 49 ], отмечая это обстоятельство, пишут, что какие-то неясные сведения об усилении тибетского влияния на территории Восточного Туркестана имеются в арабских источниках.
Нам уже приходилось подробно писать о положении, сложившемся на территории бывших наместничеств Аньси и Бэйтина после начала мятежа Ань Лушаня. Было безоговорочно подтверждено ранее высказывавшееся мнение, что никакого военно-политического влияния, тем более контроля со стороны Танского государства здесь не было. Оба гарнизона продолжали существовать лишь только потому, что они были взяты уйгурами под свой контроль, и сохранившиеся там воинские части и ресурсы использовались для борьбы с Тибетом, пытавшимся оккупировать эти районы [Малявкин, 1983, с. 136—1411. Фактически это была территория, подвластная Уйгурскому каганату.
В танских хрониках сравнительно много материалов, касающихся уйгуро-тибетских войн за Бешбалык (Бэй- тин), которые позволяют составить достаточно полное представление об их развитии и конечной победе тибетцев. Этому вопросу была посвящена специальная статья И. Эчеди [Ecsedy, 1964, с. 83—104]. Можно констатировать, что уйгуро-тибетские столкновения начались вскоре после того, как тибетцы заняли южные районы Кашгарии. К концу VIII в., когда развернулась борьба за Кучу и Бешбалык, значительная часть Кашгарии была уже тибетской, а после победы над уйгурами в 790—791 гг. тибетцы стали единственным гегемоном в этом регионе. В настоящее время нет возможности сказать что-либо определенное о подчинении Тибетом отдельных оазисных государств, об их дальнейших взаимоотношениях.
В свое время при рассмотрении проблем, возникших в связи с попыткой интерпретировать сообщения источников, касающихся переселения племен, населявших Уйгурский каганат, после его распада, мы коснулись и борьбы Тибета с уйгурами в конце VIII в. Нами были проанализированы основные источники и высказаны некоторые соображения, позволяющие объяснить успехи
226


тибетцев и поражение уйгуров. Эти события не имеют прямого отношения к теме данного исследования, поэтому они здесь и не освещаются [Малявкин, 1983, с. 136—146 J.
Выше говорилось о том, что историографы, работавшие при императорском дворе, потеряли всякий интерес к событиям в Восточном Туркестане после ликвидации там влияния Танского государства. Наличие в источниках сведений- о наместничествах Аньси и Бэйтин не противоречит этому утверждению. В текстах, касающихся этих наместничеств, говорится лишь о гарнизонах, сохранившихся в этих центрах, и до некоторой степени прослеживается их дальнейшая судьба. Последняя информация о Куче как о центре одноименного оазисного государства, а не о гарнизоне наместничества Аньси, находившемся в этом городе, датирована 730 г. Несколько больше сведений имеется о Бэйтине (Бешбалыке), но они касаются главным образом борьбы тибетцев с уйгурами за господство в этом районе. Более подробно о прекращении поступления информации об отдельных оазисных государствах Восточного Туркестана мы говорили в разделе, посвященном положению в этом регионе во время и после мятежа Ань Лушаня. Следует обратить внимание на то, что в и гл. 221Б СТШ, где собрана информация о странах, расположенных еще далее на Запад, последние сведения о происходивших в них событиях датированы 40—50-ми годами VIII столетия.
Нам неоднократно приходилось отмечать, что власти Танского государства не спешили признать неблагоприятные для страны изменения, происходившие на закордонных территориях. При дворе продолжали делать вид, что там ничего не изменилось, и соответствующим образом составлялись различные бумаги и отчеты. Такая позиция официальных властей нашла отражение в материалах, собираемых придворными историографами, а затем эти записи попали в династийные хроники и другие официальные сочинения. Сказанное в равной мере относится и к наместничествам Аньси и Бэйтин, которые еще долго упоминались в хрониках. В качестве примера можно привести “Жизнеописание Ли Дэюя“, видного танского государственного деятеля, главного советника императора. В этом “Жизнеописании“ говорится о нападении кыргызов на наместничество Аньси и Бэйтин [ЦТШ, гл. 174, с. 9а, 10—11 ], которое якобы произошло в 843 г. Наместничество Бэйтин даже упоминается в ЛШ [гл. 30, с. 46, 9 ] в связи с эпопеей Елюй Даши, ос¬
227


нователя государства каракитаев, занявшего в 1124 г. Бешбалык. В тексте ЛШ говорится, что он ‘‘занял наместничество Бэйтин“. Появление почти через 400 лет этого наименования, да еще в киданьской хронике, следует рассматривать как недоразумение, порожденное тем, что исполнителями при написании этой хроники были историографы-ханьцы, которые по традиции взяли это старое название, не пытаясь вникнуть в коренные изменения, происшедшие в Центральной Азии.
В заключение можно констатировать, что борьба Тибета с Танским государством за Кашгарию закончилась в 755 г. эвакуацией танских войск. Этот уход не был связан с нажимом Тибета, он обусловливался необходимостью усиления воинских сил правящего дома в связи с возникновением грандиозного мятежа Ань Лушаня. Оазисные государства Кашгарии вряд ли могли оказать тибетцам серьезное сопротивление, путь в Восточный Туркестан был открыт. Все события, которые затем происходили в Кашгарии, а также в соседней Джунгарии, уже не имели никакого отношения к противоборству двух агрессивных сил — Тибета и Танского государства.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В настоящей монографии основное внимание уделено изучению китайских источников с целью выявления по возможности всех материалов, имеющих отношение к борьбе Тибета за установление своего господства на территории Кашгарии. Выделить отдельно этот регион и не касаться борьбы на других фронтах мы посчитали нецелесообразным. Борьба в Кашгарии, несомненно, теснейшим образом была связана с положением на западной границе Танского государства. Под “западной границей“ в этой книге понимается достаточно обширная и неопределенная зона, включающая в себя (по современному административному делению) следующие районы: западные части пров. Шэньси и Нинся-Хуэйского автономного района, восточные части провинций Ганьсу и Цинхай, среднюю часть пров. Сычуань. Здесь не было четкой границы даже во время непродолжительных перерывов между боевыми действиями. На этой полосе, простирающейся с севера на юг на расстояние более 1500 км, с небольшими перерывами велась ожесточенная борьба между Тднским государством и Тибетом. Борьба протекала с переменным успехом, но в целом тибетские войска чаще одерживали победы, и фронт постепенно смещался с запада на восток. Здесь, конечно, не было линии фронта в современном ее представлении.
Географическое положение противоборствующих сторон благоприятствовало Тибету. После того как тибет¬
229


ские руководители в основном завершили объединение страны и вошли в непосредственное соприкосновение с войсками Танского государства, они оказались сравнительно недалеко от коренных земель империи. Вначале борьба протекала на территориях, населенных небольшими разрозненными цянскими племенами и племенами маней на юге. Фактически они были самостоятельными, хотя до начала экспансии Тибета многие из них признавали свою зависимость от Танского государства. Находясь между двумя противоборствующими державами, эти племена оказались в очень тяжелом положении, вождям приходилось лавировать, иногда переселяться на другие места. Хорошо известно одно из таких крупных переселений, а именно уход дансянов на север [Кыча- нов, 1968, с. 11 —14]. Положение на этих территориях стабилизировалось, когда тибетские войска вышли к границам Танского государства.
Тактика тибетских военачальников заключалась в организации рейдов их конницы на территории, находящиеся под контролем танских войск. Обладая превосходной конницей, тибетцы имели возможность очень быстро сосредоточить необходимые силы на нужном направлении, осуществить глубокое вторжение и нанести существенный урон войскам и особенно населению. Если же они встречали организованный отпор значительных сил, то сразу отходили, не ввязываясь в длительные бои.Такая тактика не приводила к большим потерям в тибетских войсках и вместе с тем позволяла захватить богатую добычу.
В источниках при описании вторжений тибетских войск встречается много победных реляций танских военачальников. В части из них, несомненно, речь идет о тех случаях, когда тибетские отряды, разграбив какой-нибудь район, наталкивались на сопротивление и„ почувствовав невозможность одержать легкую победу, уходили, не вступая в сражение. Такие “победы“ дорого
230


обходились стране, но награды за них военачальники, по-видимому, получали своевременно, и немалые.
Танские войска не только отбивали атаки тибетцев, но и совершали более или менее длительные походы против тибетских опорных баз, важнейшие из которых находились в районе оз. Кукунор. Часто эти походы были успешными и тибетские войска терпели поражение, после чего отходили еще дальше внутрь страны, их крепости подвергались разрушению. Танские войска не пытались укрепиться в районе оз. Кукунор и обычно сразу же отходили в район своих баз. Далее района оз. Кукунор танские войска не проникали, и основные территории страны, ее метрополия не испытывали бедствий, связанных с военными действиями.
В книге, как уже отмечалось выше, основное внимание уд ел я ;тся событиям, развертывавшимся в Восточном Туркестане. Два важнейших фронта, на которых в течение почти двухсот лет Тибет вел трудные агрессивные войны, а именно Кашгария и восточная граница с Танским государством, несомненно, были тесно связаны друг с другом. Однако задачи, которые тибетские руководители пытались осуществить на этих фронтах, существенного различались.
Закончив оккупацию земель, населенных цянскими племенами, тибетцы вплотную подошли к границам Срединного государства. Танские правители не могли спокойно взирать на успехи Тибета и должны были предпринимать соответствующие меры. Возникновение длительной и ожесточенной борьбы между двумя странами было неизбежно. Характер взаимоотношений Тайского государства и Тибета на начальном этапе (вторая половина VII в.) дает основания предполагать, что правители империи недооценивали потенциальную опасность этого нового противника. Косвенным доказательством правильности данного предположения может слу¬
231


жить политика Тайского государства по отношению к Тогону.
В 635 г. танские полководцы Ли Цзи и Ли Далян разгромили Тогон и посадили на престол угодного империи князя. Это произошло за три года до первого зафиксированного в источниках вторжения тибетских войск на территорию Танского государства, в район округа Сунчжоу (северная часть современной пров. Сычуань). Нападение танских войск было не случайным, ему предшествовала довольно длительная борьба, в процессе которой тогонцы (туйхуни) неоднократно совершали нападение на приграничные территории империи. Последствия поражения 635 г. были настолько тяжелыми, что Тогон уже не смог оправиться от них и стал вассалом Танского государства. Военная мощь туюйхуней была сильно ослаблена, и вскоре они стали легкой добычей тибетцев.
Танские правители, нанося удар по Тогону в 635 г., по-видимому, не могли предвидеть, что вскоре это небольшое государство станет союзником империи в противоборстве с Тибетом. Однако туюйхуни, ослабленные борьбой с Танским государством, не смогли оказать тибетцам серьезного сопротивления, и к 633 г. Тогон прекратил свое существование, а население бежало на восток, к границам империи. Императорский двор не пожелал оказать туюйхуням военной помощи, предоставив им один на один сражаться с тибетцами. Император ограничился милостивыми рескриптами и подарками, заняв позицию наблюдателя того, как “варвары уничтожают варваров на благо Срединного государства“. Такая близорукая позиция, основывавшаяся на древнем внешнеполитическом принципе “руками варваров подавлять варваров“, не учитывала долговременных интересов Срединного государства и, как правило, приводила к серьезным поражениям и потере ранее завоеванных позиций.
232


Занятие территории Тогона значительно улучшило стратегическое положение Тибета. После этого успеха основной базой в длительной борьбе с Танским государством стал район оз. Кукунор. Здесь в прекрасных плодородных долинах тибетцы сосредоточивали войска, откармливали лошадей. Оз. Кукунор и прилегающие территории не только находились сравнительно недалеко от границ Танского государства, но и не были отгорожены от него непроходимыми горами, поэтому отсюда совершались все наиболее крупные военные экспедиции на восток, в пределы империи.
Все этапы длительной борьбы Тибета с Танским государством подробно описаны в соответствующих разделах книги. При этом проводится мысль, что основное внимание тибетцев было обращено на Кашгарию, которую они стремились оккупировать и, несомненно, присоединить к своему государству. Тибетцы стали переселяться в Кашгарию вскоре после начала мятежа Ань Лушаня. В нашем распоряжении нет сведений о масштабах этой колонизации, однако известно, что после распада Тибетского государства создалась ситуация, в которой тибетцам пришлось покинуть Кашгарию. Так, например, известно, что основатель тибетского княжества в районе оз. Кукунор Цзуйсыло переселился сюда из Турфанского оазиса [Малявкин, 1983, с. 80—81 ].
Подобных планов относительно коренных территорий Срединного государства, по нашему мнению, у тибетского руководства не существовало, хотя основные военные столкновения с танскими войсками часто происходили на землях империи и довольно значительные территории ее оказывались в руках тибетцев, иногда на длительное время. Как мы уже говорили, военные действия тибетских войск чаще носили характер молниеносных вторжений и основная их цель состояла в отвлечении сил империи на этот фронт с тем, чтобы заста¬
233


вить танских правителей отказаться от защиты своих позиций в Восточном Туркестане.
Значительное изменение в политике и целях, преследуемых тибетцами на восточном фронте, произошло в начале второй половины VIII в. и было связано с мятежом Ань Лушаня, поставившего империю Тан на край гибели. При дворце цэнпо появился грандиозный проект раз и навсегда покончить с опасным соседом на востоке, создав на части его территории марионеточное государство во главе с послушным императором. Для этой роли был избран Ли Чэнхун, правнук императора Гао-цзуна (649—683), объявленный императором в ноябре 763 г. в занятой тибетцами танской столице — г. Чанъане. Этим планам не суждено было осуществиться, уже через 15 дней тибетские войска были вынуждены уйти из Чанъа- ня, бросив при этом своего императора. Борьба между двумя государствами продолжалась, предпринимались новые попытки захватить Чанъань.
Последней большой войной, которую вел Тибет с Танским государством в течение 786 — 20-х годов IX столетия, была вооруженная борьба на восточных границах Тибета. Активные боевые действия, характеризующие начальный этап, постепенно ослабевали. После 804 г. взаимоотношения между двумя странами приняли затяжной характер. Перманентные столкновения перемежались поездками дипломатов, зондированием возможностей установления мира. Военная активность постепенно сходила на нет, но это не было связано с урегулированием спорных вопросов и последующим улучшением взаимоотношений. Такое развитие военной активности объясняется прежде всего ослаблением военной мощи обеих стран и одновременным ухудшением внутриполитического положения. В сложившихся условиях Тибет и Танское государство уже не имели сил продолжать военное соперничество, поэтому в 821—822 гг. между ними был заключен мирный договор, которым
234


предусматривалось прекращение всякой военной деятельности, была определена граница и решены некоторые другие спорные вопросы.
К середине IX в. внутренние противоречия в Тибете достигли такого напряжения, когда антагонизм между влиятельными аристократическими фамилиями перерос в военное противоборство и некогда единое Тибетское государство распалось на множество мелких враждующих владений. При этом центральная власть в Лхасе сохранилась, но уже не играла никакой роли. После распада Тибетского государства тибетцы были вынуждены постепенно уходить с захваченных ими территорий, где стали возрождаться ранее существовавшие государственные образования [Там же, с. 145].
Аналогичный процесс происходил и на восточных границах Тибета, где Танское государство, практически без применения силы, постепенно вернуло ранее утраченные коренные земли империи. Для правителей Тайского государства создалась благоприятная обстановка, когда можно было взять реванш, отомстить за все поражения и значительно расширить территорию империи. Однако этого не произошло. Танское государство также переживало жесточайший внутренний кризис и практически не могло воспользоваться представившейся возможностью.
К концу IX в. соседями Танского государства на западе от Ордоса и до крайнего юга оказались тибетские племена, кочевавшие на территориях, которые ныне входят в состав следующих провинций: восточная часть пров. Ганьсу, северо-восточная часть пров. Цинхай и западная часть пров. Сычуань. Сразу же после распада Тибетского государства на этих территориях не возникло государственности, здесь стали кочевать отдельные независимые племена. Начавшийся процесс объединения племен постепенно завершился образованием независимых княжеств, которые уже в начале X в. заявили
235


о своем праве на существование. Наибольшие значение и известность приобрели два княжества — Силянфу и Кукунорское [Там же, с. 78—82].
Данная книга в основном посвящена решению ряда проблем, связанных со взаимоотношениями Тибета с оазисными государствами Центральной Азии (Кашга- рии). Поэтому при описании военных столкновений на восточном фронте и мирных переговоров мы стремились сделать это возможно короче, без детальной проработки вопросов. Отсюда некоторая фрагментарность и определенная неполнота в изложении событий. Надо сказать, что борьба Танского государства с Тибетом, проходившая на территории империи, получила отражение в многочисленных и разнообразных источниках. Имеющееся громадное количество самых разнохарактерных материалов дает возможность провести тщательный и всесторонний анализ их, выявить и правдоподобно изложить фактические обстоятельства протекавшей здесь вооруженной борьбы; понять тактику танских военачальников и последствия ее применения, имевшие громадное значение для судьбы династии, правившей в стране.
Автором не предусматривалось выявление и описание периодов, когда между двумя странами сохранялись мирные взаимоотношения. Более или менее подробное знакомство с доступными источниками показало, что это не простая задача. Источники, которыми мы пользовались, переполнены сообщениями о военных столкновениях, описанием (подробным или кратким) бесконечных переговоров о мире. Материалов же, касающихся мирных взаимоотношений, чрезвычайно мало. По большей части это информация о визитах послов, из числа которых к чисто мирным можно отнести взаимные посещения в связи с праздничными датами или по случаю траура. Практически нет сообщения о торговых связях, хотя мы не сомневаемся, что и в условиях, когда на протяжении почти двухсот лет шла война, торговля
236


между двумя странами все же должна была существовать.
Некоторые авторы при описании взаимоотношений между Тибетом и Танским государством переоценивают значение мирных связей для успешного проникновения элементов ханьской культуры в Тибет. Особо подчеркивают, что первостепенное значение имели браки цэнпо с танскими принцессами. Обычно принцессы прибывали в Тибет в сопровождении большой свиты, в которую помимо персонала, непосредственно обслуживавшего принцессу, включались различные мастера, артисты, музыканты и т.п. За два века, рассмотренных в данной работе, только две принцессы были “пожалованы“ в жены цэнпо: в 641 г. принцесса Вэнь-чэн и в 710 г. принцесса Цзинь-чэн. Мы не станем отрицать, что это имело совершенно определенное значение в деле ознакомления тибетцев с ханьской культурой. Однако в период с конца VII в. и до начала IX в.,когда две страны находились в условиях военного конфликта, гораздо большее значение должны были иметь военная добыча и захват пленных, полезные знания которых использовались в народном хозяйстве страны.


КОММЕНТАРИИ
Щзюйцюй Мэнсунь, по сообщению ВШ, был “хусцем из района Лушуй [округа цзюнь] Линьсун, его предок, [представитель народа] сюнну, занимал должность левого цзюйцюя. Затем наименование должности превратилось в фамилию“ [ВШ, гл. 99, с. 14а, 7—8]. Некоторые китайские исследователи оспаривают сообщение источника, считая, что предками Цзюйцюй Мэнсуня были малые юечжи, оставшиеся на своих прежних землях после ухода основной массы юечжи на запад. Ныне этот район в средней части пров. Ганьсу [Малявкин, 1989, с. 225, коммент. 445]. Цзюйцюй Мэнсунь был основателем государства Северное Лян (401—439), одного из шестнадцати мелких варварских царств периода “У ху ши лю го“ (304—436).
2Округ (цзюнь) Линьсун. Создан в государстве Раннее Лян (314—376), упразднен в Северном Чжоу (557—581 гг.). Находился на территории современной пров. Ганьсу к югу от уездного города Чжанъе.
3По материалам, имеющимся в ВШ, предками туюйхуней являются сяньбийцы. Этот источник сообщает, что у сяньбийского вождя Шэгуя было два сына — Туюйхунь и Жологуй. После смерти Шэгуя Туюйхунь откочевал со своими соплеменниками на запад, в район оз. Кукунор, где и обосновался, значительно усилился и создал самостоятельное государство. В ВШ имеется совершенно четкая информация о том, что Жологуй, оставшийся на старых кочевьях, образовал отдельный род Мужун [ВШ, гл. 101, с. 9а, 4]. Это же сообщение повторено в СШу [гл. 96, с. 1а, 5] и СуШ [гл. 16, 7—8] — см. переводы указанных текстов у В.С. Таскина [1984, с. 216, 235, 246]. Таким образом, составители перечисленных здесь хроник утверждают, что родовое название “мужун“ появилось после смерти Шэгуя, вождя сяньбий- цев, кочевавших в районе Тухэ (территория в нижнем течении р. Да- лин, протекающей в современной пров. Ляонин), и после ухода Туюй- хуня на запад. Другими словами, единое племя Шэгуя разделилось на два рода, которые стали родоначальниками двух народов — туюйхуней и мужу нов. Нам представляется, что в источниках допущена серьезная неточность (или пропуск) и этноним “мужун“ должен был появиться значительно раньше. Если бы это было не так, то тогда трудно объяснить, как и когда он попал в государство Тогон, где его зарегистрировали танские хроники как фамилию Мужун. Речь идет о послед¬
238


нем периоде истории государства Тогон, составленной по материалам, собранным танскими придворными историографами. Они пишут о князьях Мужун Фуюнь (? — 635), Мужун Шунь (635—640), Мужун Нохэбо (640—788), а также о других, более мелких вождях. Указанные здесь даты носят приблизительный характер, надо также помнить, что тибетцы уничтожили Тогон в 663 г., после чего Нохэбо вместе со своими сторонниками переселился на территорию Та некого государства, где “царствовал“, конечно, совершенно формально.
4В середине IX в. Тибет распался на ряд самостоятельных княжеств, в дела которых до XIII в. не вмешивались государства, возникавшие на Центральной равнине. В XIII в. Тибет оказался в зависимости от монголов, которая прекратилась с падением монгольского государства Юань. В начале XVIII в. на Тибет обратили внимание императоры маньчжурского государства Дай Цин. Началась длительная борьба тибетского народа за независимость (более подробно об этом см.: (Кычанов, Савицкий, 1975, с. 77—117; Peters, 1988, р. 140—153; и др].
^“Дружить с дальними странами — нападать на соседей“ (“Юань цзяо — цзинь гун“). По-видимому, впервые сведения о применении этого внешнеполитического принципа зарегистрированы в источниках, касающихся периода Чжаньго (403—221 гг. до н.э.). Этот принцип был использован циньским князем Чжао-сяном (306—251 гг. до н.э.) в междоусобной борьбе раздиравшей страну (о правлении циньского князя Чжао-сяна см.: [Сыма Цянь, 1975, с. 44—51]). Позднее, когда страна объединилась, этот принцип стал господствовать уже во внешней политике Срединного государства. В качестве одного из наиболее ранних примеров его применения можно привести попытки ханьского императора У-ди (141—87 гг. до н.э.) во время войны с сюнну воспользоваться помощью больших юэчжи (эсфталитов). Несколько позже для борьбы с сюнну были привлечены усуни. В более близкое к нам время государство Сун (960—1279) дважды пыталось с помощью этого тактического приема исправить катастрофическое военно-политическое положение страны. Первый раз правители государства Сун заключили соглашение с чжурчженями против киданей, которые владели шестнадцатью округами к югу от Великой Китайской стены. Эта попытка закончилась потерей северной половины страны, которую пришлось уступить бывшим союзникам чжурчженям. Второй раз аналогичное соглашение было заключено с монголами против чжурчже- ней. В результате все государство Сун было завоевано “союзниками“ монголами. Здесь приведены наиболее характерные примеры, имевшие жизненное значение для государства. Однако применение этого принципа не ограничивалось попытками решить в пользу империи лишь крупномасштабные военно-политические вопросы. Он применялся и при решении мелких задач.
^Императрица Цзэ-тянь (684—705) в 689 г. провела реформу календаря, заключавшуюся, в частности, в том, что очередной год стал
239


начинаться на два лунных месяца раньше. Нововведение было узаконено с эры правления Цзай-чу, когда 1-й год ее был сокращен на два месяца и продолжался с первого по десятый лунный месяц (по солнечному календарю с 27.1 по 17.XII 689). Все последующие годы стали начинаться с ноября — декабря по солнечному календарю. Так продолжалось в течение двенадцати лет, когда с 1-го года эры правления Цзю-ши (23.1 700—12.11 701) был восстановлен старый порядок.
Реформа календаря, проведенная в конце царствования императора Су-цзуна (756—762), в чем-то перекликается с реформой императрицы Цзэ-тянь, но имеет свои особенности. Одиннадцатый месяц 2-го года эры правления Шан-юань (2—ЗОЛ 761) был объявлен первым месяцем 1-го года новой эры, но без девиза. Одновременно упразднялась старая система наименования месяцев с помощью порядковых числительных. По новой системе первый месяц года стал называться “цзянь-цзы“, второй “цзянь-чоу“, третий “цзянь-инь“ и т.д. В этом сложном названии первая половина “цзянь“ имеет значение “лунный календарный месяц“, а вторая представлена циклическими знаками двенадцатиричного цикла (ди-чжи —“земные ветви“). Таким образом, название месяца “цзянь-цзы“ может быть переведено на русский язык как “первый лунный месяц“, так как “цзы“ является первым циклическим знаком в этом ряду. Это была попытка возродить один из древнейших — иньский календарь (1401 —1122 гг. до н.э.). “Нововведение“ просуществовало немногим более пяти лег и было отменено после восшествия на престол нового императора Дай-цзуна (761—779) в месяц “цзянь-сы“ (четвертый лунный месяц). По традиционному летоисчислению это стал четвертый месяц 1-го года эры правления Бао-ин (29.IV—27.V762), первой эры правления, установленной новым императором.
7В СТШ [гл. 221 Л, с. 10а, 5] сообщается, что в Куче правила местная династия, фамилию которой историографы передают иероглифом Бай (Бо). Далее в тексте при упоминании князей этого государства историографы приводят их имена, но без указания фамилии. Только в ЦТШ в “Жизнеописании“ танского военачальника Ашина Шэр сообщается о пленении князя Кучи Бай Хэлибушиби [ЦТШ, гл. 109, с. 26, 6—7]. В СТШ [гл. 221 А, с. 9а, 10] этот князь упоминается без фамилии Бай. Яньтяньдэ, несомненно, происходил из этой же семьи, правившей в Куче.
«Нам непонятно, почему в речи императора был упомянут этот деятель, да еще как способный военачальник. Дело в том, что в танских династийных хрониках нет его “Жизнеописания“. О нем ничего не сообщается в справочной литературе и энциклопедиях. Его не включили и составители Указателя фамилий и имен, встречающихся в династийных хрониках (1-е издание).
9Известно, что императрица Цзэ-тянь (У-хоу; 684—705) поставила своеобразный рекорд по числу девизов эр правления, смененных ею за время царствования. Их насчитывается семнадцать. Импера¬
240


тор Гао-цзун (649—683) менял девизы правления пятнадцать раз. Некоторые эры правления продолжались менее года. К таким непродолжительным периодам относятся и упоминающиеся в тексте эры Юн-чан и Жун-и. В связи с тем, что эти эры правления не указываются в некоторых таблицах перевода дат лунного календаря в даты солнечного, необходимо о них сказать более подробно.
Эра правления Ю н-н а н- В таблицах Сюэ Чжунсана и Оуян И эта эра правления не указана, вместо нее приведен 1-й год эры правления Цзай-чу. Однако, как указано в книге Жун Мэнъюаня [1957, с. 58], эра Цзай-чу была объявлена только в одиннадцатом месяце (в конце 689 г. по солнечному календарю), а до нее с первого месяца по десятый существовала эра правления Юн-чан (27.1—17.XII 689).
Эра правления Ж y-и. В таблицах Сюэ Чжунсаня и Оуян И также не зарегистрирована эра правления Жу-и. Вместо нее указан 1-й год эры правления Чан-шоу, которая длилась не два года, как указано в таблицах, а три, правда неполных, года (15.Х 692—29.V 694). До второго месяца включительно шел 3-й год эры правления Тянь-шоу (26.XI 691—23.III 692). Затем произошла смена девиза и наступил 1-й год эры правления Жу-и, продолжавшейся всего семь месяцев (24.III—14.Х 692). Затем объявляется о новой смене девиза правления и наступает 1-й год эры правления Чан-шоу (15.Х—13.XII 692). Смена девизов правления не была приурочена к какому-то определенному месяцу или дню месяца, она могла происходить в любом месяце и в разные числа. Мы учитываем такую смену с точностью до одного месяца. Указание конкретного дня смены девиза не имеет существенного значения для данного исследования.
Поводом для смены девиза правления могли быть самые разнообразные причины. Такой причиной могли стать стихийные бедствия, обрушившиеся на страну, неблагоприятное развитие событий на войне или кризисные явления внутри государства, “появление“ мифических существ, небесные знамения, просто капризы императора и т.п. Частая смена девизов создавала большие затруднения и, несомненно, была связана с дополнительными расходами. Поэтому начиная с правления первого императора государства Мин (1368—1644) было решено не менять девиз правления в продолжение всего царствования каждого императора. Новый порядок летоисчисления был воспринят и рядом других государств на востоке и юго-востоке Азии, пользовавшихся китайской системой летоисчисления. Запрет неукоснительно выполняется вплоть до свержения маньчжурской династии в 1911 г. За прошедшие после этого нововведения 550 лет такой порядок был нарушен только дважды, но эти нарушения были обусловлены существенными причинами. Так, минский император Ин-цзун, захваченный в плен ойратами в 1449 г., вновь вступил на престол в 1457 г. В связи с этим он сменил старый свой девиз Чжэн-тун на Тянь-шунь. Второй случай произошел в 1636 г., когда Абахай, наследник Нурхаци, возродив¬
241


шего государство чжурчженей Цзинь, в 1636 г. изменил его название на Цин. В связи с этим одновременно был изменен и девиз правления Тянь-цун на Чун-дэ [Жун Мэнъюань, 1957, с. 108, 113]. Вскоре после этого маньчжуры вторглись в Китай и захватили его. Считается, что маньчжурская династия стала царствовать в Китае с 1644 г.
юЛунь, тиб. лон — советник. В западной литературе этот административный термин переводится “ministre“ [Hamilton, 1955, р. 20, not. 5]. В ЦТШ о названиях высших чинов в Тибетском государстве сообщается следующее: «Их государь именуется “цзаньпу“ (цэнпо), советник (сян) — “да лунь“ (великий советник) и “сяо лунь“ (малый советник)» (ЦТШ, гл. 196А, с. 1а, 12—13]. В СТШ дана более развернутая информация: «У них сильные и мужественные люди называются “цзянь“, а мужчина — “пу“, поэтому государь именуется “цзаньпу“ (цэнпо), супруга цэнпо именуется “момэн“. Из чинов есть великий советник, именующийся “лунь-чжи“, второй советник (помощник) “лунь-чжи-ху-ман“, каждого по одному человеку. Они также именуются “да лунь“ (великий советник) и “сяо лунь“ (малый советник)» [СТШ, гл. 216А, с. 1а, 9—11]. Что касается многочисленных имен тибетских официальных лиц, встречающихся в текстах, то в книге употребляются или их иероглифические транскрипции, или этимологизации, предлагаемые отечественными исследователями.
^Существенным недостатком лунного календаря была невозможность с его помощью фиксировать сезонные изменения, что стало необходимым в связи с появлением и развитием сельского хозяйства. С целью преодоления этого весьма существенного недостатка были предложены различные комбинации лунного и солнечного календарей, так называемые лунно-солнечные календари. Солнечный год содержит около 12,4 лунного месяца, поэтому с целью сопоставления солнечного года с лунными месяцами в соответствии с одной из предложенных систем стали дополнительно прибавлять к лунному году один полный лунный месяц раз в несколько лет, что привело к появлению более длинных годов, содержащих 13 лунных месяцев. Эта система была принята и в Китае, где дополнительный лунный месяц, вставлявшийся после лунного, имел ту же нумерацию, но с добавлением слова “до-
полнительный“
(жунь юэ). Ниже указаны
годы,
содержащие допол-
нительные месяцы за время с 627 по 662 г.:
1-й год эры правления Чжэнь-гуань
(627)
3-й дополнит.
месяц
3-й »
»
» »
(629)
12-й
»
»
6-й »
»
» »
(632)
8-й
»
»
9-й »
»
» »
(635)
4-й
»
»
12-й »
»
» »
(638)
2-й
»
»
14-й »
»
» »
(640)
10-й
»
»
17-й »
»
» »
(643)
6-й
»
»
20-й »
»
» »
(646)
3-й
»
»
22-й »
»
» »
(648)
12-й
»
»
2-й год
эры правления Юн-хуэй
(651)
9-й
»
»
242


5-й >► » » »
(654) 5-й »
»
2-й год эры правления Сянь-цин
(657) 1-й »
»
4-й » » » »
(659) 10-й »
»
2-й год эры правления Лун-шо
(662) 7-й »
»
Как видно, дополнительный месяц может быть вставлен после любого из двенадцати лунных месяцев. Наблюдается определенный цикл, равный 17-ти годам, по истечении его начинают повторяться лунные месяцы, после которых вставляются дополнительные. При этом сохраняется один и тот же порядок, но с небольшими отклонениями в ту или иную сторону. В приведенном выше перечне повторения начинаются после 643 г.
123десь, несомненно, имеется в виду известный китайский поэт и прозаик, видный политический деятель эпохи Сун Су Дунпо (1036—1101). Его литературное наследие обширно и разнообразно, оно содержит и исследования по древней и средневековой истории Китая. К сожалению, нам не удалось обнаружить эту цитату в его трудах.
13Жуны — общее название западных, а ди — северных соседей Срединного государства. Значение этнонима “ди“ мало менялось на протяжении столетий, чего нельзя сказать о “жун“. Более подробно о варварах “жун“ сказано в нашей книге [Малявкин, 1981, с. 137, ком- мент. 156]. Собирательное название для всех “варваров“ — “сы и“ — “варвары четырех стран света“.
НПять императоров и три вана — “У ди сань ван“. Пять мифических императоров, первых правителей Срединного государства. Существует несколько различных списков этих правителей, приведенных в некоторых древнейших сочинениях. Один из них имеется в “Исторических записках“ Сыма Цяня, начавшего изложение истории страны с описания мифов, связанных с их “деятельностью“. Более подробно об этом можно прочесть в русском переводе названного сочинения [Сыма Цянь, 1972, т. 1, с. 133—149 и комментарии к тексту].
Что касается “трех князей“ (“сань ван“), то здесь имеются в виду легендарные князья, основатели трех древнейших государственных образований на Центральной равнине: Ся (XXI—XVI вв. до н.э.) — князь Юй, Инь (1401 — 1122 гг. до н.э.) — князь Чэн-тан, Чжоу (1027—315 гг. до н.э.) — князь Вэнь-ван. Наиболее подробно их деятельность описана в труде Сыма Цяня, переведенном на русский язык. Там же приводятся сведения и о достоверности тех или иных дат [Сыма Цянь, 1972, т. 1, с. 150—217 и комментарии к тексту].
15Ханьский уездный город Пинчэн. Находился на севере современной пров. Шаньси к востоку от уездного города Датун. Император попал в окружение на горе Байдэн около Пинчэна. Есть описание этого события у Сыма Цяня [ШЦ, гл. 110, с. 12а, 3] (перевод на русский см.: [Таскин, 1968, с. 41—42]).
243


1<>Чжаи Цянь (? — около 103 г. до н.э.). Китайский дипломат и путешественник. В 138 г. до н.э. был послан на запад с целью найти союзников в борьбе против сюнну. Это была попытка осуществления внешнеполитического принципа, зафиксированного в источниках формулой ‘‘дружить с отдаленными странами, враждовать с соседями“. Попал в плен к сюнну, освободился через 10 лет и продолжил свой путь на запад. В целом его поездка была успешной, особенно в расширении знаний древних китайцев о своих соседях на западе. Полученные им сведения не потеряли своего значения до наших дней.
17Четыре округа — Цзюцюань, Чжанъе, Дуньхуан и Увэй — и две заставы — Юймэнь и Янгуань. Округ Цзюцюань был создан в 104 г. до н.э. ханьским императором У-ди после перехода на сторону Ханьского государства сюннуского князя Куньсе. Позднее территория этого округа подверглась разделу и из нее было выделено еще три самостоятельных округа — Чжанъе, Увэй и Дуньхуан. Все они располагались в Принаньшанье, на территории, входящей ныне в состав пров. Ганьсу. Дробление территории округа Цзюцюань, создание новых округов и строительство укрепленных окружных центров преследовали цель усиления обороны этих сравнительно недавно захваченных земель. Примерно в это же время на крайнем западе узкой плодородной полосы предгорий горной системы Наньшань были построены две пограничные заставы (крепости) — Юймэнь и Янгуань. Они сохранили названия до наших дней и находятся в западных районах пров. Ганьсу.
18Хэ и Хуаншуй. В тексте источника говорится: “Перешли Хэ-ху- ан“. Хэ-хуан является сокращением, и оно раскрыто нами в переводе. Хэ — это Хуанхэ. Очень часто, начиная с древнейших времен, река Хуанхэ именуется сокращенно — Хэ (Река). В тексте речь идет не о всей р. Хуанхэ, а лишь об участке примерно от пункта пересечения ею границы современной пров. Цинхай до Великой Китайской стены. Река Хуаншуй — это левый приток р. Хуанхэ, берущий начало в горах к северу от оз. Кукунор. Фразу в целом следует понимать как констатацию проникновения ханьцев на земли многочисленных цяп- ских племен, кочевавших в восточных районах современных провинций Ганьсу и Цинхай.
!дУкрепленный город Линцзюй был построен при ханьском императоре У-ди (141—87 гг. до н.э.) как опорный пункт на границе с ця- нами. Развалины города находятся в средней части пров. Ганьсу к северо-западу от уездною города Юндэн.
203десь южными цянами названы цяны, кочевавшие в районе Цайдама. Это название, по-видимому, связано с сюнну, южнее которых они проживали [Малявкин, 1989, с. 216, комменг. 422].В действительности это, пожалуй, самая северная группа цянских племен. Нам непонятно появление такого названия.
213десь под Южными горами (Наньшань) подразумеваются горы, ограничивающие Таримский бассейн с юга. Это западная часть со¬
244


временного Куньлуня и хребет Алтынтаг. Название описательное, констатирующее, что горы находятся к югу от Кашгарии. Возможно, название Наньшань распространялось и на горные цепи, примыкающие к хребту Алтынтаг на востоке, — современный Наньшань. Если это не так, то тогда непонятно, каким образом возникло современное название горной системы Наньшань.
22Цунлин — Луковые горы (хребет). Сейчас так называется только современный Памир. В древности и в средние века это название распространялось и на прилегающие хребты Куньлуня и Гиндукуша. Признаком, который объединил эти разные горные системы под одним названием, было наличие в верхней зоне высокогорного лука, достигавшего в высоту 2 м.
23Чеши — наименование государства, существовавшего, по-видимому, со II в. до н.э. Центр его находился в районе Турфанской котловины. В середине I века до н.э. оно распалось на два самостоятельных владения — Переднее и Заднее Чеши. Заднее Чеши охватывало значительную территорию, расположенную к северу от Турфанской котловины вдоль северных склонов хребтов, составляющих восточную оконечность Тянь-Шаня. Заднее Чеши не было единым государством, оно состояло из ряда мелких самостоятельных владений (княжеств), известных в китайских источниках под собирательным названием “Шесть государств, расположенных к северу от гор“. Вместе с тем каждое из этих мелких владений имело самостоятельное название. Нам представляется, что государства Заднее Чеши вообще не существовало. Это название появилось в хрониках после того, как выделилось Переднее Чеши, а северная половика одновременно распалась на ряд самостоятельных владений. Историографы не смогли сразу разобраться в этом и назвали эту группу княжеств Заднее Чеши. Позднее, когда все выяснилось, название Заднее Чеши сохранялось по традиции. Упоминание об этих мелких государственных образованиях исчезли со страниц хроник в начале VII в. Что касается названия Чеши, то оно, по-видимому, сохранилось также до начала VII в., но уже как название всего этого района. Следовательно, данный текст можно рассматривать как свидетельство возможности проникновения тибетцев в это время от Тянь-Шаня в район Бешбалыка.
24Танский уезд Чанлэ располагался в 75 км к западу от современного небольшого города Аньси в западной части пров. Ганьсу.
25Мохэяньская степь — обширный район к северо-западу от заставы Юймэнь и к югу и юго-востоку от г. Хами. Значительная его часть занята невысокими пологими горами Бэйшань.
2бТопоним “хэси“ на русский язык переводится “к западу от реки“, подразумевается река Хуанхэ. В древности так назывался обширный район, расположенный к западу от участка реки Хуанхэ, которая, обогнув Ордос, течет с севера на юг. Можно сказать, что тогда район Хэси совпадал с современной пров. Шэньси и частью автономного района Внутренняя Монголия. В Танском государстве произошло
245


изменение и так стал называться район, расположенный к западу от р. Хуанхэ, но уже на участке, где она, огибая Ордос, течет в северо-восточном направлении.
27Японский ученый Т. Абе, приведя цитату из книги X. Коногава о том, что тибетцы за оказание помощи в борьбе с мятежником Чжу Цы требовали передачи им районов Иси и Бэйтин, сделал примечание, что в данном случае допущена ошибка и вместо Иси должно быть Аньси (Куча) [Абе, 1955, с. 157]. В это время тибетцы вели ожесточенную борьбу с Уйгурским каганатом за Бешбалык (Бэйтин) и Кучу (Аньси), в которых после ликвидации танского господства остались изолированные гарнизоны, существовавшие только благодаря помощи уйгуров и шато. Поэтому поправка Т. Абе в целом не противоречит положению в этом районе. Если признать ее правильной, то тогда смысл требований тибетцев не заключается в передаче территорий Тибету. Танские правители не были в состоянии сделать это, так как они уже потеряли контроль над ними. Тибетцы могли лишь требовать капитуляции ханьских войск, находящихся в городах Куча и Бешбалык, что значительно улучшило бы позиции Тибета в его борьбе с Уйгурским каганатом. В “Жизнеописании Ли Би“ [СТШ, гл. 139, с. 5а, 16] говорится о требовании тибетцев передать им Аньси и Бэйтин, что можно рассматривать как подтверждение возможности поправки Т. Абе.
В нашем тексте не все может быть решено так просто. Если “Иси“ должно быть исправлено на “Аньси“, то тогда топоним “Аньси“ в одном тексте повторяется дважды. Между тем контекст не допускает этого, и тогда можно предположить, что топоним “Иси“ попал в текст случайно, его следует просто выбросить. Прежде чем высказать по этому поводу какое-то мнение, следует привести и другие известные нам случаи употребления его в источниках. В “Жизнеописании Го Синя“ (ЦТШ, гл. 120 с. 166, 5—6] упоминается генерал-губернатор района Иси — Бэйтин Ли Юаньчжун. И. Эчеди [Ecsedy, 1964, р. 104, not. 65] считает, что здесь вместо “Иси“ должно быть “Аньси“. Эта поправка ошибочна. Прежде всего хорошо известно, что генерал-губернатором в Аньси (Куча) был Го Синь — младший брат известного танского сановника и талантливого военачальника Го Цзыи. В “Повествовании об уйгурах“ [СТШ, гл. 217А, с. 96, 7] также говорится о генерал-губернаторе района Иси-Бэйтин (перевод текста из “Повествования об уйгурах“ см. в: [Mackerras, 1972, р. 103]). Топоним “Иси“ встречается в сочинениях и как название дороги (Исилу), идущей из Хами (Ичжоу) в Турфанский оазис (Сичжоу) — дорога (лу) Иси. В данном случае это обычное в китайском языке сокращение двух каким-то образом связанных слов [Цэнь Чжунмянь, 19586, с. 163—164]. В одном из старых комментариев к сочинению “Чжэнь-гуань Чжэнъяо“ ЦэньЧжунмянь [1958а, с. 992, примеч. 43] обнаружил упоминание округа Иси, что было расценено им как ошибка, так как в указанном районе такого округа не зарегистрировано. На основании
246


изложенного выше можно констатировать, что в нашем тексте нет ошибки, а Иси (округа Ичжоу и Сичжоу) — это Хами-Турфанский район, что и указано в нашем переводе. Такая интерпретация не противоречит и общему положению в регионе.
Возвращаясь к мнению Т. Абе, изложенному в начале данного комментария, следует признать, что он допустил ошибку, изменив “Иси“ на “Аньси“. В это время тибетцы господствовали почти на всей территории Кашгарии, за исключением города Кучи и Турфанского оазиса, поэтому не было никакого смысла требовать лишь капитуляции двух гарнизонов. Это была бы слишком малая цена за ту “великую услугу“, которую они оказали императорской фамилии, сохранив ее представителя на престоле. Вознаграждение должно было быть более существенным, и мы считаем, что значению “заслуг“ полностью соответствовала бы передача такого важного района, как Хами-Турфанский. Что касается замечания И. Эчеди, считавшей, что занятие тибетцами Хами может служить доказательством ошибочности употребления в тексте топонима “Иси“, то это не так. Хорошо известно, что правители Поднебесной не спешили в аналогичных ситуациях приводить титулы и названия должностей в точное соответствие с положением, сложившимся в том или ином районе.
28Сягуань шаншу. Императрица Цзэ-тянь в 690 г. объявила себя императором Срединного государства (с 684 г. она была регентом при малолетнем императоре), одновременно название государства было заменено на Чжоу. За время своего царствования она непрерывно проводила различные реформы, например календаря (см. коммент. 6), меняла названия правительственных учреждений, населенных пунктов. Особенностью большинства таких реформ было стремление возродить существовавшие в древности установления. Военное ведомство Тайского государства (приказ, министерство), до воцарения Цзэ-тянь называвшееся “син бу“, было переименовано в “сягуань“. Это название появилось в эпоху Чжоу, и в соответствии с традицией считается, что младший брат У-вана, основателя государства Чжоу, известный под именем Чжоу-гун (жил в XI столетии до н.э.), создал новую административную систему, а также учредил военный приказ, назвав его “сягуань“. Термин “сягуань“ сохранился до XX века и употреблялся в Маньчжурской империи как одно из обозначений военного министра [Бруннерт, Гагельстром, 1910, с. 407, № 936].
290круг (цзюнь) Линьтао — это тот же округ Таочжоу, неоднократно упоминавшийся выше. Дело в том, что в 742 г. в административно-территориальной номенклатуре страны слово “чжоу“ было заменено на “цзюнь“. В это время оба слова имели значение “округ“. Сделанная замена потребовала переименования всех округов, так как в соответствии с традицией названия всех регулярных округов “чжоу“ должны были быть односложными, а “цзюнь“ — двусложными [Ма- лявкин, 1981, с. 70]. Нам не удалось локализовать горы Сулохань и
247


топоним “Субянь“, упоминающийся при указании направления движения войск.
зов ТД (гл. 190) в этом месте сказано более точно: “племена Эркинов“, что следует понимать как “племена, во главе которых стоят эркины“. Как известно, западные тюрки туцзюэ, состоявшие из десяти племен, делились на два союза — дулу и нушиби, каждый из который состоял ид пяти племен, при этом дулу кочевали к востоку от р. Чу, а нушиби — к западу [Бартольд, 1963, с. 33]. Следовательно, в этом тексте речь идет о племенах, входивших в союз племен дулу, которые кочевали ближе к Срединному государству. Здесь следует вспомнить текст ЦТШ [гл. 194Б, с. 46, 14—5а, 4], в котором приведены список племен и имена-титулы их вождей. В этом тексте все вожди пяти племен дулу имеют титулы, оканчивающиеся на “чур“, например Чуму- кунь люй-чур. Титулы вождей племен, входивших в союз нушиби, оканчиваются на “эркин“. Перевод этого текста см.: [Малявкин, 1989, с. 168, коммент. 248]. По публикуемому здесь тексту получается, что и вожди племени дулу могли иметь титул Эркина. Имело ли это какое-либо значение в кочевом обществе? Трудно предполагать, что составители ЦТШ допустили ошибку, скорее всего, неточность усматривается в тексте СТШ.
31В ЦТШ топоним “Ухай“ упоминается в следующем контексте: “Разбили туюйхуней у Нюсиньдуя. В пятом месяце в день и-вэй (20.VI 635) вновь нанесли им поражение в местности Ухай, преследовали до Ухай“ [ЦТШ, гл. 3, с. 36, 8—9]. В комментарии дайцинского ученого Ван Миншэна по поводу этого текста сказано: «В старой хронике (ЦТШ) говорится, что в пятом месяце 9-го года эры правления Чжэнь-гуань (20.VI—19.VII 635) Ли Цзин разбил туюйхуней у Ухая, преследовал их до Ухая... В исправленном издании (“Сяо бэнь“) упоминающийся первым топоним “Ухай“ изменен на уезд Усянь» [Ван Миншэн, 1959, т. 2, с. 741]. В доступной справочной литературе уезд Усянь не зарегистрирован, следовательно, и исправление, сделанное в издании “Сяо бэнь“, может оказаться ошибочным. В приведенном тексте упоминается еще один топоним, а именно “Нюсиньдуй“. В СТШ в описании боевых действий, предпринимавшихся танскими войсками во время кампании против туюйхуней в 635 г., говорится, что сражение произошло около населенного пункта Нюсиньдуй в верховьях р. Чишуй. Далее сообщается, что другой воинский отряд “поднялся на горы Ханьку и сражался у озера Ухай“ [СТШ, гл. 221 А, с. 66, 14—15]. Наступление на Тогон шло по разным направлениям, поэтому можно только утверждать, что все эти пункты находились на его территории. Имеющаяся в нашем распоряжении справочная литература не позволяет даль более точную локализацию. Что касается топонима “Гуань-юань“, то в словаре Т. Морохаси он объясняется так: “Истоки р. Хуанхэ в Гуаньчжуне“ [Морохаси, т. XI, с. 772]. Топоним “Гуаньчжун“ соответствует современной пров. Шэньси [Цы юань, т. IV, с. 3253]. В таком понимании топоним “Гуань-юань“ не может
248


иметь отношения к оз. Ухай, и его значение в данном тексте осталось непонятным.
32Существовали две горные системы, называвшиеся Цзиши. Это Большие и Малые Цзиши. Горная система Большие Цзиши простирается в юго-восточном направлении вдоль левого берега р. Хуанхэ в юго-восточной части пров. Цинхай. На современных китайских картах эти горы именуется Ани-Мачин. Малые Цзиши находятся значительно севернее, в северо-восточной части пров. Цинхай и отчасти в пров. Ганьсу. Простираются с востока на запад вдоль левого берега р. Хуанхэ. Если основываться на расстоянии, указанном в тексте источника, то речь должна идти о Больших Цзиши, так как расстояние от Малых Цзиши по крайней мере в два раза меньше. Против такого толкования текста можно возразить, лишь учитывая то, что район Больших Цзиши труднодоступен и малонаселен, а Малые Цзиши находились в самом центре территории, являющейся одним из важнейших театров противоборства Тибета с Танским государством.
ззСловосочетание “шоу мин“, которое мы перевели как “принял императорский указ“, свидетельствует о том, что составители дина- стийной хроники зафиксировали принятие Капаган-каганом указа, свидетельствующего о наличии вассальной зависимости от Танского государства. В параллельном тексте СТШ эта фраза изложена следующим образом: “Бедствием для страны являлись только Мочо (Капа- гап-каган) и Тибет, ныне они добровольно присоединились (хэ фу)“ [СТШ, гл. 122, с. 146, 4). Нет надобности доказывать, что возрожденный Восточно-Тюркский каганат никогда не был вассалом Танского государства, тем более при Капаган-кагане. Здесь следует обратить внимание на то, что современные китайские исследователи используют информацию своих источников, не утруждая себя анализом имеющейся в них информации. Приведем один пример. В “Очерках истории Китая“ можно прочесть следующее: “Западный Тюркский каганат неоднократно терпел поражение от империи Тан. В результате нападения войск кагана Мочо, перешедшего на сторону Тан, он был почти целиком уничтожен“ [Очерки..., 1959, с. 212]. Западно-Тюрский каганат распался примерно в 660 г. и более не возрождался. После этого в течение пятидесяти лет Танское государство стремилось проникнуть на его земли и поставить их в зависимость с помощью марионеток из правящего рода тюрок туцзюэ ашина [Малявкин, 1984а, с. 138—155]. Таким образом, если верить авторам “Очерков“, Мочо, перешедший на сторону Танского государства, воевал со ставленниками Танского государства. Некоторые отечественные авторы также некритично относятся к источникам и трудам китайских авторов. Так, например, М.И. Сладковский, со ссылкой на “Очерки“, писал: “Танские войска с помощью перешедшего на их сторону кагана Мочо сумели нанести поражение Западному каганату и установить контроль над большей частью территории Восточного Туркестана“ [1974, с. 32]. Здесь не только повторена версия танской хроники, но и добавлена собственная ошиб¬
249


ка. Как могла победа над не существовавшим в то время Западно-Тюркским каганатом помочь Танскому государству установить контроль над Восточным Туркестаном?
34Пров. Лунъю — одна из десяти провинций, созданных в Тайском государстве в 627 г. В состав этой провинции входила обширная территория, расположенная к западу от гор Луншань, пограничного хребта между провинциями Шэньси и Ганьсу, простирающегося с севера на юг. Позднее северные районы пров. Лунъю были выделены в самостоятельную пров. Хэси.
350круг Ланьчжоу появился в государстве Тан в результате переименования суйского округа (цзюнь) Цзиньчэн. Управление округа находилось в городе, который сейчас называется Гаолань и находится к северо-востоку от современного г. Ланьчжоу. Название последнего совпадает с названием средневекового округа. Упомянутый здесь округ Шаньчжоу находился к западу от округа Ланьчжоу, на территории современной пров. Цинхай.
^“Длительные планы осуществления управления и подчинения“. Эта фраза, в которой изложена суть политики Танского государства, проводимой по отношению к его соседям, не нуждается в комментариях. Однако отметим два момента. 1. Из текста фразы следует, что тан- ские власти имели довольно смутное представление о странах, которые им “подчинялись“. 2. Невзирая на трудное положение страны, власти не изменяли традициям, требовавшим всегда помнить о предопределенном Небом подчиненном положении “варваров“. В связи с этим они боялись необдуманных действий, которые могли бы затруднить подчинение соседей в будущем. Здесь мы усматриваем наличие объективной оценки ситуации.
37Э. Шаванн локализует долину Хунъюань к северо-западу от уезда Пинфань округа Лянчжоу (современный уезд Увэй) [Chavannes, 1903, р. 183, not. 1]. Впервые уезд в этом районе был создан в государстве Раннее Хань (206 г. до н.э. — 24 г. н.э.) и назван Чжиян. На протяжении двух тысяч лет он неоднократно реорганизовывался и переименовывался, после возникновения Маньчжурской империи получил название Пинфань (“Умиротворение варваров“). В 1928 г. он был переименован в уезд Юндэн. Это название сохранилось до наших дней.
^Циклическое обозначение дня бин-цзы имеет порядковый номер 13, а дни третьего месяца в этом году обозначаются циклами, имеющими номера с 36-го по 4-й. Дни, обозначенные циклами бин-цзы, имеются во втором и четвертом месяцах. Поэтому следует признать, что при издании текста была допущена ошибка и вместо цифры 2 поставлена цифра 3. Аналогичные описки в текстах встречаются довольно часто. В данном случае нельзя предположить, что должен быть не второй месяц, а следующий четвертый, так как императорский двор не смог бы принять такое важное решение всего на пятый день после прибытия тибетского посла.
250


39В тексте ЦТШ указано, что имя этого князя было Цзунли, при переводе текста оно было исправлено на Шоули, как указано в СТШ [гл. 217А, с. 7б, 5]. Ли Шоули был внуком императора Гао-цзуна, и в его кратком “Жизнеописании“, помещенном в ЦТШ [гл. 86, с. 66, 13—76, 3], а также в СТШ [гл. 81, с. 46, 3—14] его имя пишется “Шоули“.
40В доступной справочной литературе уезд Шипин в Танском государстве зарегистрирован только на юге страны, на территории, входящей ныне в состав пров. Цзянси. В более ранние эпохи уезд с таким названием существовал и севернее, в том числе на территориях, входящих сейчас в состав провинций Шэньси, Сычуань и др. [Лю Цзюньжэнь, 1930, с. 216; Морохаси, т. 3, с. 663]. Что касается уезда Цзиньчэн, то впервые уезд с таким названием был создан в государстве Хань в районе к юго-западу от современного уезда Гаолань в пров. Ганьсу. Позднее он неоднократно реорганизовывался и переименовывался, но с образованием государства Тан было восстановлено первоначальное название, уезд включен в состав округа Ланьчжоу пров. Лунъю [Лю Цзюньжэнь, 1930, с. 953]. Т. Морохаси указывает, что в государстве Тан существовали еще два уезда Цзиньчэн — на территориях, вошедших в состав современных провинций Цзянсу и Шаньси [Морохаси, т. И, с. 465]. Ни в одном из доступных нам справочников ничего не говорится о переименовании в связи с передачей принцессы. По-видимому, это переименование осталось только в императорском приказе.
4Шосле смерти императора Гао-цзуна в 684 г. на престол был возведен его сын, получивший храмовое имя Чжун-цзун. Через три месяца он был низложен императрицей Цзэ-тянь и императором стал его младший брат, сын Цзэ-тянь, получивший храмовое имя Жуй-цзун. В 690 г. и он был низложен, а императором Цзэ-тянь объявила себя. В 705 г. на престол вновь был возведен Чжун-цзун, но в 710 г. и его отравила императрица Вэй. Сын Жуй-цзуна Ли Лунцзи поднял войска, казнил императрицу Вэй и вторично возвел на престол Жуй-цзуна. Через три года Жуй-цзун отрекся от престола в пользу своего сына, получившего храмовое имя Сюань-цзун (712—756).
42упомянутая здесь долина Дадоуба, именуемая в ЦТШ [гл. 196А, с. 76, 3] долиной Дадоу, находится к югу от современного уездного города Шаньдань в средней части пров. Ганьсу [Морохаси, т. 3, с. 432]. Из долины Дадоуба тибетские войска продвинулись в западном направлении и атаковали окружной город Ганьчжоу — современный уездный город Чжанъе. В 728 г. в этом районе было создано воеводство Дадоу, крепость которого, по сообщению ДШФЮЦЯ, находилась в 200 ли к западу от округа Лянчжоу [Pulleyblank, 1955, р. 148]. Окружной город Лянчжоу — это современный уездный город У вэй.
43Воеводство Цзиши получило свое название от гор Малые Цзиши (см. коммент. 32). Это одно из десяти воеводств, находившихся в ведении генерал-губернатора пров. Лунъю. В “Географическом тракта¬
251


те“ СТШ [гл. 40, с. 9а, 11] говорится, что воеводство находилось на территории уезда Дахуа в округе Кочжоу. По современному административному делению уезд Дахуа находился к югу от города Си'нина в пров. Цинхай. Позднее в государстве Мин (1368—1644), по-видимому в этом же месте, была создана пограничная застава Цзиши. О ней говорится, что она находилась к северо-западу от уездного города Линь- ся [Морохаси, т. 8, с. 626].
44В ЦТШ |гл. 196А, с. 8а, 4] в “Повествовании о Тибете“, в параллельном тексте СТШ [гл. 216А, с. 9а, 14] и в “Основных анналах“ СТШ [гл. 5, с. 9а, 11] крепость Мэньчэн везде именуется Дамомэнь (Большая крепость Момэнь), и только в “Основных анналах“ ЦТШ [гл. 8, с. 156, 4] она названа Мэньчэн. В доступной справочной литературе крепость Мэньчэн не зафиксирована, нам неизвестны и другие тексты, где бы она упоминалась. Поэтому мы считаем, что в гл. 8 ЦТШ допущена ошибка, пропущены два первых иероглифа в ее названии. Представление о местонахождении крепости Дамомэнь можно получить из содержания следующего текста, извлеченного из “Повествования о Тибете“ ЦТШ [гл. 194А, с. 8а, 1—4]. “Генерал-губернатор пров. Лунъю [Ду Бинькэ], тутук округа Шаньчжоу Чжан Чжунлян с войсками вступили в долину Кэбо, находящуюся к юго-западу ог оз. Кукунор. Сразились с тибетцами и разбили их. Неожиданно прибыл объединенный отряд войск из двух воеводств Цзиши (см. коммент. 43) и Момэнь. Соединившись с [войсками Чжан] Чжунляня, бросились преследовать [тибетцев], разгромили город Дамомэнь, взяли в плен более 1000 человек, захватили 1000 голов лошадей, 500 яков и громадное количество оружия, снаряжения, одежды и припасов. Затем сожгли мост Лото (Верблюжий мост) и вернулись“. Упомянутое здесь воеводство Момэнь — одно из десяти воеводств, находившихся в подчинении пров. Лунъю. Обращает на себя внимание совпадение названий тибетской крепости и танского воеводства.
453десь говорится о кагане восточных тюрок туцзюэ Бильге-кагане (Могилянь), правившем во Втором Восточно-Тюркском каганате с 716 по 734 г.
^Циклические знаки, имеющие самое разнообразное применение, употребляются также для обозначения частей суток. С этой целью используется двенадцатеричный цикл (дичжи — двенадцать земных ветвей), каждому из знаков которого соответствует определенная двенадцатая часть суток, равная двум часам. Первому знаку цикла “цзы“ соответствует время с 23 до 1 часа, второму — с 1 до 3 часов и т.д.
47После гибели кагана Согэ и его брата Чжэ ну власть в Тюргеш- ском государстве перешла к Сулу, появление которого во главе тюрге- шей в источниках описано так: “Сулу, предводитель племени (бу цзян. — Л.М.), находившегося в подчинении у Согэ, собрал остатки народа и сам себя поставил каганом“ [ТД, гл. 199]. В СТШ [гл. 215Б, с. 9а, 2] о нем говорится как о главе отдельного племени (бе чжун). Следовательно, для танских чиновников, до захвата им власти, он был
252


сравнительно незначительным вождем, поэтому его и называют “ту- тук“. О “трех карлукских племенах“ см.: [Ecsedy, 1980, р. 23—37].
^Деятельность танских военачальников Чжан Сюаньбяо и Ли Чжигу практически не отражена в источниках. Справедливость упреков цэнпо в нарушении мира со стороны Ли Чжигу не вызывает сомнений. В китайских источниках мы постоянно встречаемся с информацией, содержащей сведения о вторжении “варваров“ на территорию Срединного государства. У нас нет никаких оснований подозревать историографов в необъективности и фальсификации таких сообщений. Другое дело — масштабы вторжений и их последствия. Здесь могут быть значительные искажения, но вина за эту дезинформацию лежит на пограничных чиновниках и военачальниках. Инициаторами таких вторжений не всегда были правители соседних государств (союзов племен). Очень часто вторгались небольшие племена, никому не подчинявшиеся, и целью их был грабеж, который не оправдывался какими-либо политическими или военными соображениями. Аналогичная тактика использовалась и пограничными властями Срединного государства, но она, как правило, была санкционирована императорским двором.
493десь употреблено чисто китайское название крепости, которое на русский язык можно перевести как “Успокоение жунов (тибетцев)“. Эта крепость была построена в 677 г. властями Танского государства, для того чтобы прервать сообщения тибетцев с племенами ма- ней на юге. В 680 г. Тибет сумел захватить ее и с тех пор держал в ней сильный гарнизон. Крепость находилась к западу от танского уездного города Моасянь (современный автономный уезд Маовэнь) на р. Миньцзян, к северу от г. Чэнду в пров. Сычуань. Новое название Пинжун, которое получила крепость, мы переводим как “Умиротворение жунов“. Иероглиф “пин“ в этом названии имеет значение “подавлять, усмирять с помощью силы“, в то время как иероглиф “ань“ трактуется как “успокоение“, т.е. достижение тех же целей мирными средствами.
50Этот хребет также называется Сюэшань (Снежные горы). Он находится к югу от современного уезда Сунпань в пров. Сычуань, севернее упомянутого в коммент. 49 уезда Маосянь, на той же р. Миньцзян. Топоним Сюэшань очень распространен в Китае. В словаре Т. Морохаси (т. 12, с. 10] зафиксировано 10 гор Сюэшань, находившихся в разных районах страны. В источниках также упоминаются горы Сюэшань, находившиеся за пределами Срединного государства.
51Более подробно о взятии крепости Шипу говорится в энциклопедии ЦФЮГ 1гл. 992, с. 16а, 2—4]: “В шестом месяце 8-го года эры правления Тянь-бао (20.VI—18.VII 749) генерал-губернатор пров. Лунъю Гэшу Хань во главе 63-тысячной армии, набранной в Хэдуне, Хэси, Лунъю, а также [отрядов вождя] тюрок туцзюэ Абусы атаковал тибетскую крепость Шибао (ошибка, надо: Шипу. — А.М.) и взял ее. Кроме того, приказал воеводству Шэньу выделить солдат для несения
253


гарнизонной службы [в ней]“. Вождь Абусы, по-видимому, был представителем токуз-огузов, а не тюрок туцзюэ (о нем см.: [Малявкин, 1989, с. 173, коммент. 260]). Крепость Шипу должна была находиться к западу от современного города Си'нин недалеко от оз. Кукунор.
52В гл. 4 “Географического трактата“ СТШ {гл. 40, с. 9а, 10] сообщается, что в округе Кочжоу, который находился к югу от современного уездного города Хуанъюань в пров. Цинхай, недалеко от берега р. Хуанхэ, существовал населенный пункт Мост Хунцзи, где размещалось воеводство Цзиньтянь. Это, по-видимому, та же крепость Хунцзи. В источниках сообщается, что Мост Хунцзи находился на расстоянии 140 ли к юго-западу от окружного города. Возможно, это теснина Лунъян на р. Хуанхэ, а крепость Хунцзи охраняла проход через нее.
533десь дана разбивка этого сложного имени в соответствии с текстом источника. Транскрипция “чжэньнять“, встречающаяся и в других текстах, передает санскритское слово Chandra [Хатани, 1956, с. 89]. Что касается слова “ху“, которое в китайском тексте является фамилией, то его происхождение установить не удалось. Возможно, оно является сокращением какого-то местного родоплеменного наименования, что является обычным для китайских средневековых источников. Использование родоплеменных наименований в полной или сокращенной форме — явление обычное.
54Железные грамоты изготовлялись из железа. Они выдавались чиновникам и военачальникам за особые заслуги. Имеющим такие грамоты в случае совершения ими преступлений снижалось наказание, или они вообще освобождались от него.
55М. Мори [1971, с. 629] предлагает рассматривать иероглифы “хэ“ и “шэ“ как титул и реконструирует их Qur?/Kûr?—Sad. Интересно отметить, что Н.Я. Бичурин [1950, т. 2, с. 325] выделил эти два иероглифа, по-видимому, рассматривая их как фамилию, у него получилось Гэше Ипойбиши. Э. Шаванн [Chavannes, 1903, р. 165] этого не сделал. Он объединил обе части и написал все иероглифы через дефис — Ho-cho-i-kiu-pi-che.
56В СТШ [гл. 135, с. 4а, И —12] указан этот же маршрут, но с некоторыми разночтениями. Вместо “достигли сторожевого гарнизона Цунлин“ сказано “поднялись на хребет Цунлин“. Кроме того, не указано время, затраченное на переход от одного пункта до другого, но в конце описания маршрута говорится, что на весь путь потребовалось сто дней.
57В СТШ [гл. 135, с. 4а, 13] Бянь Линчэн — “цзяньцзюнь“ (военный инспектор). Основная задача этих “инспекторов“ заключалась не в инспектировании армии, а в наблюдении за военачальниками [Таскин, 1979, с. 423, примеч. 4].
58Река в восточной части афганской пров. Бадахшан, ниже, после слияния с р. Памир, она именуется Пяндж и является пограничной
254


рекой между СССР и Афганистаном [Малявкин, 1989, с. 290, ком- мент. 771].
59В СТШ [гл. 135, с. 4б, 2] ничего не говорится о поручении Сю- ань-цзуна и о заключении Хань Люйбина. Сказано короче и яснее: “[Гао] Сяньчжи хотел проникнуть дальше. [Бянь] Линчэн боялся и не хотел следовать“.
бОНа дороге, идущей из Афганистана в Индию, в долину р. Гил- гит, пересекающей хребет Гиндукуш, есть два перевала — Барогиль и Даркот. Здесь речь идет о перевале Даркот (4575 м над уровнем моря), что давно было установлено А. Стейном. В тексте источника этот перевал именуется хребтом Таньцзюй.
^Возможно, это современный г. Гупис на р. Гилгит [Фэн Чэнц- зюнь, 1955, с. 31]. В ЦТШ и СТШ говорится о хусцах (варварах ху) а'нуюэ и о хусцах из города А'нуюэ. В обеих хрониках встречается еще один вариант — хусцы юэ, который мы рассматриваем как coL кращение от а'нуюэ. Вне данного контекста “юэ“ является обычным сокращением от “юэнань“ —Вьетнам.
62Э. Шаванн [Chavannes, 1903, р. 153] переводит “Тэнцяо“ как “pont de rotin“, по-видимому подразумевается висячий мост. Т. Моро- хаси [т. 9, с. 990] считает, что это имя собственное и приводит примеры существования таких населенных пунктов на территории провинций Юньнань и Гуандун. Это следует понимать как констатацию того, что около данного населенного пункта имеется висячий мост. В СТШ [гл. 135, с. 46,-5] Тэнцяо не упоминается, сказано “мост через р. Сои“. В другом тексте СТШ [гл. 40, с. 8а, 11] упоминается мост Тэнцяо через р. Ли'ню (верховья Янцзы).
бЗМифическая р. Жошуй неоднократно упоминается во многих древних сочинениях и помещается их авторами в самых разных районах. В словаре Т. Морохаси [т. 4, с. 708] перечисляются девять рек Жошуй, при этом все они локализуются за пределами собственной территории Срединного государства; р. Жошуй, упоминаемая в тексте, в этот список не попала.
64В СТШ [гл. 135, с. 46, 8—9] сообщается, что вожди в городе были искренними друзьями Тибета и все они были казнены.
65В СТШ [гл. 135, с. 46, 12] в этом месте добавлена следующая фраза: “Тогда Фулинь (Сирия), Даши (Арабский Халифат), разные ху (согдийцы?), всего 72 государства, все в страхе подчинились Тайскому государству“. Эта информация повторена и в “Повествовании о Тибете“ [СТШ, гл. 221 Б, с. 6а, 7—8]. Такие добавления, имеющиеся в СТШ, показывают, как ее составители быстро и просто “возвеличивали“ владык Танского государства, что одновременно должно было возвышать и представителей династии, правившей в Сунском государстве (960—1279).
663десь явная описка, должно быть: Шили-Чанцзяло. Ошибка произошла из-за “потери“ иероглифом “ши“ всего одной черты, в результате чего получился иероглиф “фу“. Имеются и другие варианты
255


иероглифической транскрипции фамилии (имени) этого ябгу (Маляв- кин, 1989, с. 242, коммент. 496].
б7Чаще это небольшое государство именуется Цзеши и локализуется в районе г. Мастуджа на севере Пакистана, недалеко от границы с Афганистаном. На севере Цзешуй (Цзеши) граничило с Ваханом [Малявкин, 1989, с. 242, коммент. 495].
68В тексте стоит иероглиф “во“, имеющий значение “ложиться отдыхать; спать“ и т.д. В переводе, выполненном Э. Шаванном [Chavannes, 1903, р. 215], в этом месте текста указано “округ Шач- жоу“, но не отмечено, что в источнике есть ошибка. Возможно, в издании, которым пользовался Э. Шаванн, этой ошибки нет.
б9“Прошу разрубить слугу на семь частей“ — образное выражение, означающее “уничтожить, стереть с земли“. Для китайского языка характерно самое широкое употребление чисел, и не только простых, в различных идиоматических выражениях, так называемых “чэн юй“ (“готовые выражения“).
^Государство Наньчжао в основном занимало район современной пров. Юньнань. Оно возникло в VII в. и погибло в XIII в. под ударами монголов. В танских хрониках есть специальное “Повествование“, посвященное государству Наньчжао. Из известных нам текстов название этого государства упоминается только в “Повествовании“, да и то в форме “мани Наньчжао“. Обычно говорится о “южных манях“, или чаще, как в приведенном выше тексте при описании похода на Наньчжао, его название подменяется параллельно существовавшим наименованием этого района — “Юньнань“. Например, “сразился с князем Юньнани Гэлофэном“. В этом можно усмотреть явное игнорирование со стороны историографов существования независимого государства.
Наименование государства Наньчжао широко употребляется современными исследователями. Что касается его происхождения, то В. Штотт предполагает наличие в нем двух частей. Первая половина — это китайское слово “нань“ (юг), а вторая — местное, в языке ма- ней “чжао“ имеет значение “принц“. В танское время правящая династия именовалась “Мэн“, столицей был город Мэнхуа. Позднее правитель (князь) Дуаньсыпин объявил себя императором, а династию переименовал в Дали, перенеся столицу в г. Тайхэ. Это произошло около 937 г. Мэн и Дали употреблялись и как название страны [Stott, 1963, р. 191]. И. Эчеди в статье, посвященной Наньчжао, именует одного из князей Мэн Гэлофэн [Ecsedy, 1984, р. 170—171].
710круг Ланчжоу входил в состав танской провинции Шаньнань, которая (по современному административному делению) занимала южные части провинций Шэньси и Хэнань, восточную часть пров. Сычуань и северную пров. Хубэй. Указанный округ находился в северной части современной пров. Сычуань на расстоянии 130 км к югу от стыка границ провинций Ганьсу и Шэньси [Лю Цзюньжэнь, 1930, с. 985]. Округ Ичжоу, созданный в государстве Хань, в государстве
256


Тан был переименован в округ 1-го класса Чэнду (район современного г. Чэнду в пров. Сычуань) [Морохаси, т. 8, с. 110].
72Составители хроники поступают с именем этого князя как с китайскими фамилией и именем — при повторении опускают первый слог, т.е. фамилию. В результате, если судить формально, по внешнему виду, получаются китайские фамилия и имя — Гэ Лофэн.
^Сравнительно небольшая река на юге современной пров. Сычуань, левый приток р. Янцзы, в которую она впадает восточнее уездного г. Лусянь [Морохаси, т. 7, с. 338]. В некоторых текстах именуется Лучуань.
74В параллельном тексте СТШ [гл. 206, с. 7а, 16] добавлено, что только Сяньюй Чжунтун проявил мужество (!) и избежал гибели.
75В “Повествовании о государстве Наньчжао“ [ЦТШ, гл. 197, с. 76, 8] говорится, что армия Ли Ми насчитывала более ста тысяч солдат, не считая носильщиков, переносивших продовольствие и все необходимые для армии.
76В “Повествовании о государстве Наньчжао“ [ЦТШ, гл. 197, с. 1а, 10] эта крепость названа Дахэ (Большая крепость Хэ). Здесь же сообщается, что в 27-м году эры правления Кай-юань (13.11 739—1.11 740) князь государства Наньчжао Пилогэ переехал в эту крепость (город). Следовательно, для того периода времени крепость Дахэ следует рассматривать как столицу государства. Ниже в этом же тексте сообщается, что войска Сяньюй Чжунтуна потерпели поражение после того, как приблизились к крепости Дахэ и стали ей угрожать. Таким образом, можно констатировать, что обе экспедиции были направлены на столицу государства Наньчжао. Многие исследователи отмечают, что при князе Пилогэ государство Наньчжао значительно окрепло и усилило экспансию, что привело к значительному расширению территории [Stott, 1963, р. 197, 201].
77Регулярный округ Ячжоу (и управление дуду в нем) был учрежден в Танском государстве и входил в состав пров. Цзяньнань. В конце эры правления Тянь-бао (742—756) территория округа вошла в состав государства Наньчжао. Старый окружной город находился на территории современной пров. Юньнань, к северу от уездного города Яоань [Морохаси, т. 3, с. 677], недалеко от крайней южной части пров. Сычуань. Что касается 32 округов небольших племен варваров (“и“), то здесь, несомненно, речь идет об округах цзими (округах подавления), создававшихся в большом числе в районах, населенных различными “варварскими“ племенами (об этих округах см.: [Малявкин, 1989, с. 107, коммент. 1]).
78Река Сиэр берет начало к северу от уездного города Дэнчуань в пров. Юньнань и впадает в оз. Эрхай. В ДШФЮЦЯ отмечается, что эта река имеет много названий, и в том числе название Сиэрхай [Морохаси, т. 6, с. 1116], которое встречается в источниках, его приводит Э. Шаванн [Chavannes, 1903, р. 298].
257


790круг Жунчжоу был создан в конце танской эры правления У-дэ (618—627), позднее неоднократно переименовывался. Находился в районе современного уезда Ибинь в южной части пров. Сычуань [Морохаси, т. 5, с. 6]. Уездный город лежит на берегу р. Янцзы немного выше впадения в нее р. Миньцзян. Округ Суйчжоу был создан одновременно с округом Жунчжоу, также неоднократно переименовывался. Находился в районе современного уезда Сичан в южной части пров. Сычуань [Лю Цзюньжэнь, 1930, с. 296, 863] к югу от упомгчу- того выше округа Ибинь, на расстоянии 25—30 км. Округ Цзинчжоу находился в районе современного уезда Сюйюн (Юннин) в пров. Сычуань [Лю Цзюньжэнь, 1930, с. 1035], примерно на расстоянии 100 км к юго-востоку от упомянутого выше уезда Ибинь. Все четыре округа подчинялись пров. Цзяньнань.
80Топоним “Дали фу“ появился во время существования государства Мин (1368—1661). “фу“ в это время обозначало промежуточную административную единицу между провинцией и округом. В ведении “фу“ находилось несколько округов. В русской административно-территориальной номенклатуре нет эквивалентного термина, поэтому “фу“ оставлено без перевода. Дали фу — район современных уездов Дэнчуань, Биньчуань, Дали и других, расположенных вокруг оз. Эр- хай в восточной части пров. Юньнань [Морохаси, т. 3, с. 452]. Употребление этого сравнительно нового топонима Э. Шаванном, а вслед за ним и В. Самолином неправомерно.
813десь допущена серьезная ошибка в применении территориально-административной номенклатуры, вместо “цзюнь“ должно быть “чжоу“. Округ (чжоу) Сипин был “создан“ танскими властями как округ подавления (цзими чжоу), по-видимому, для какого-то местного племени. Он находился в районе современного уезда Чжаньи в 120 км к северо-востоку от главного города пров. Юньнань — г. Куньмин [Морохаси, т. 10, с. 300], примерно в 50 км от границы с пров. Гуйчжоу. В Танском государстве существовала совершенно четкая система в применении терминов административно-территориальной номенклатуры и связанных с ними наименований территориальных единиц. Названия регулярных округов “чжоу“ всегда были односложными. В период с 12.Ш—9.IV 742 г. по 14.1—1.11 758 г., когда “чжоу“ были заменены на “цзюнь“ (округа), все односложные названия округов были заменены на двусложные. В то же время все округа, “создававшиеся“ на варварских территориях для независимых племен, имели двусложные названия, но при этом они были округами “чжоу“, а не“цзюнь“. Многие названия этих округов были иероглифическими транскрипциями иноязычных слов.
82В “Географическом трактате“ СТШ [гл. 40, с. 8а, 7] о крепости Вэйжун говорится следующее: “В 350 ли к северо-западу [от Шань-чжоу] есть воеводство Вэйжун“. Округ Шаньчжоу находился в районе современных уездов Лэду и Си'нин в восточной части пров. Цинхай. Прежде эта крепость именовалась Синьчэн (Новая крепость)
258


и владели ею тибетцы. Возможно, наименование Синьчэн является иероглифической калькой тибетского топонима. В 738 г. танский военачальник Ду Сиван взял эту крепость и здесь было создано воеводство Вэйу (Вэйжун) [ЦТШ, гл. 196А, с. 106, 3—4]. В этом сообщении ЦТШ употреблено неправильное название, тогда как в параллельном тексте СТШ [гл. 216А, с. 106, 8) сказано правильно — Вэйжун.
83В параллельном тексте ЦТШ [гл. 196А, с. 12а, 13] вместо фамилии Пэй указана фамилия Чжан и то же самое имя Цзуньцин. В “Указателе имен к двадцати пяти династийным хроникам“ отмечено, что в гл. 216А СТШ, так же как и в ЦТШ, речь идет о Чжан Цзунь- цине [Эршиу..., 1957, с. 95]. Указатель составлен для издания двадцати пяти династийных хроник “Кай-мин“, следовательно, с изданием “Бо-на“ здесь наблюдается расхождение. Отдельных “Жизнеописаний Чжан Цзуньцина“ в хрониках нет, нам не удалось обнаружить упоминаний о его деятельности и в других текстах. Что касается Пэй Цзуньцина, то в “Жизнеописаниях“ этого советника [ЦТШ, гл. 113, с. 4а, 14—5а, 3; СТШ, гл. 140, с. 4а, 6—46, 5] нет сведений о его участии в переговорах с тибетцами. Однако, принимая во внимание очень высокое положение Пэй Цзуньцина при дворе, можно предполагать, что именно он участвовал в этих важных переговорах.
вихрам Гуанчжай был сооружен во 2-м году эры правления И-фэн (8.Н 677—27.1 678) в квартале Гуанчжай столицы Танского государства г. Чанъань. Слово “гуанчжай“ имеет значение “распространяться повсюду“, при этом подразумевается распространение “добродетели (дэ) священномудрого“. Место для сооружения храма (зала для проведения церемоний?) было указано геомантом. Слова указа о том, что нет надобности проводить церемонию в буддийском храме, скорее всего, свидетельствуют о том, что это был не храм в полном смысле этого слова, а специальный зал для проведения церемоний в соответствии с требованиями господствовавшей в стране идеологии.
85Этот обряд был широко распространен, и без него, по-видимому, не обходилось сколько-нибудь серьезное дело. Три вида жертвенных животных — корова, овца, свинья — уже упоминались выше, когда во время похода на Малый Болюй их принес в жертву реке военачальник Гао Сяньчжи.
86В Танском государстве для обозначения регулярных округов обычно употреблялся термин-индикатор “чжоу“. Только в 742 г. “чжоу“ были заменены на “цзюнь“, т.е. последний термин для тайской эпохи рассматривается как синоним “чжоу“. В 758 г. был восстановлен старый порядок [Малявкин, 1981, с. 70]. Округа, на территории которых находились важнейшие города, в том числе и столица, именовались большими округами или — чаще — фу. После переноса Западной столицы в окружной город (округ) Цичжоу он был переименован в округ (фу) Фэнсян [Там же, с. 245].
870круг Линьчжоу находился в районе современного уезда Линь- тао в бассейне нижнего течения р. Таохэ, округ Циньчжоу — в райо¬
259


не современных уездов Циньань и Тяньшуй в бассейне верхнего течения р. Вэйхэ, округ Чэнчжоу — в районе современного уезда Чэнсянь недалеко от границы с пров. Шэньси, округ Вэйчжоу — в верховьях р. Вэйхэ, в районе современного уезда Лунси. Все пять округов располагались компактной группой в юго-восточной части современной пров. Ганьсу.
^Застава Дачжэнь (по современному административному делению) находилась к западу от уездного города Лунсянь, в предгорьях Луншаня (хребет Люпань), на границе с пров. Ганьсу. Здесь имелись две заставы — старая и новая. Новая застава была построена тански- ми властями и получила название Аньжун (“Умиротворение жунов“). Другая застава — Дачжэнь — находилась в 25 км к востоку от современного уездного города Циншуй в пров. Ганьсу, в тех же горах, сравнительно недалеко от первой.
893десь перечислены округа, находившиеся в самых различных районах восточной части обширной пров. Лунъю. Занятие Тибетцами танских округов изложено в той последовательности, в какой сведения об этом даны в источнике. Округа Ланьчжоу, Кочжоу, Хэчжоу, Шаньчжоу, Таочжоу и Миньчжоу были потеряны Танским государством в разное время, а не после заставы Дачжэнь, что следует из контекста. Этот перечень похож на сводку успехов тибетцев, достигнутых ими ранее. По современному административному делению все перечисленные здесь округа находились в восточной части пров. Цинхай и в прилегающих районах пров^ Ганьсу.
°0В тексте указан цикл цзи-чоу (29-й), это явная ошибка. В девятом месяце этого цикла нет. В СТШ [гл.6, с. 86, 6] ошибка исправлена и указан правильный цикл — и-чоу (2-й), этому циклу соответствует приведенная нами дата.
дЮкруг Цзинчжоу находился в районе современного уезда Цзин- чуань в пров. Ганьсу на р. Цзинхэ, левом притоке р. Вэйхэ. Окружной город располагался к северо-востоку от заставы Дачжэнь. Имя правителя округа Цзинчжоу (Гао Хуэй) в разных текстах варьируется. Так, в этом же источнике допущена ошибка и употреблен другой иероглиф — “хуэй“ [ЦТШ, гл. 196А, с. 126, 8].
д2Горы Чжуннань находятся к югу от современного города Сианя, недалеко от которого сохранились развалины бывшей танской столицы — города Чанъаня. Эти горы имеют и другие названия: Циньшань, Циньлин, Дифэй и т.д. В данном тексте речь идет не о хребте Цинь- лин, простирающемся в широтном направлении от границ пров. Ганьсу до границы пров. Хэнань, а об одной из его вершин, расположенной к юго-востоку от Сианя на расстоянии 25 км и до сих пор именующейся Чжуннань.
9Юкруг Шаньчжоу — это район современного уезда Шаньсянь в пров. Хэнань на правом берегу р. Хуанхэ, примерно 220 км к востоку от Сианя (Чанъаня). Не путать с округом Шаньчжоу (другое написание), находившимся в районе современных уездов Си'нин и Лэду в
260


восточной части пров. Цинхай. Округ Шанчжоу находился в районе современного уезда Шансянь в пров. Шэньси, примерно в 100 км к юго-востоку от Сианя.
94Упоминающиеся здесь уезды Фэнтянь, Угун и Чжоучжи находились к западу, северо-западу и юго-западу от Чанъаня. Уездный город Фэнтянь отстоял от Чанъаня на 75 км к северо-западу. Развалины древней крепости находятся недалеко от современного уездного города Цяньсянь. Уездный город Угун отстоял от Чанъаня на 95 км к западу. Приблизительно в этом же районе находится современный уезд Угун. Уездный город Чжоучжи отстоял от Чанъаня на 80 км к юго-западу. По-видимому, это район современного уезда Чжоучжи, хотя название этого уезда ныне пишется совершенно другими иероглифами. Название древнего уезда произошло от наименования гор и писалось редкими знаками, что, несомненно, и послужило причиной их замены. Древний уездный город Чжоучжи находился далеко от гор Чжуннань, поэтому вторичное его упоминание в приведенном нами тексте можно .рассматривать как ошибку.
950круг Гочжоу, получивший свое название по наименованию одного из уделов, существовавших в эпоху Чжоу (XI в.—771 г. до н.э.), находился на территории современной пров. Хэнань в районе уезда Луши, недалеко от границы с пров. Шэньси. В параллельном тексте СТШ [гл. 81. с. 5а, 3) местом ссылки указан округ Хуачжоу — район современного уезда Хуасянь, находящегося в пров. Шэньси, сравнительно недалеко от Чанъаня, всего в 80 км к северо-востоку.
9<>Улица Чжуцюэ начинается от ворот Чжуцюэ императорского города и делит Чанъань на две части [Mackerras, 1972, р. 33]. На этой улице обычно совершалась казнь важных государственных преступников.
^Уезд Ланьтянь сохранил свое название до наших дней. Современный уездный город Ланьтянь находился в 40 км к ют-востоку от г. Сианя в пров. Шэньси.
98Река Чаньшуй, правый приток р. Вэйхэ, берет начало в трах к юго-западу от уездного города Ланьтянь.
"Здесь в тексте стоит слово “туцзэй“, означающее “бандиты, разбойники“. Имеется в виду нападение своих, отечественных разбойников, а не тибетцев.
100В доступной справочной литературе такой населенный пункт не зафиксирован. В современных словарях словосочетание “чан тин“ трактуется как “императорский двор (правительство“) [Большой китайско-русский словарь, 1984, т. 3, с. 167; Морохаси, т. 5, 1064].
Ю13десь дважды упоминается фамилия и имя — Ван Фу, но не совпадают имена, написанные различными иероглифами. В точном соответствии с правилами транскрибирования китайских слов оба имени в русском переводе звучат совершенно одинаково. Составители указателя фамилий, встречающихся в династийных хрониках [Эр- шиу..., 1957, с. 58], утверждают, что это один и тот же человек.
261


СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Источники
БШ — Ли Яньиюу. Бэй ши (Хроника северных государств). — Пекин: Бо-на, 1958.
ВСТК — Ma Дуаньлин. Вэньсянь тункао (Всеобщее обозрение источников). — Пекин, 1958.
ВШ — В эй Шоу. Вэй ши (Хроника государства Вэй, Тоба Вэй).
— Пекин: Бо-на, 1958.
ДШФЮЦЯ — Гу Цзуюй. Ду ши фанъюй цзияо (Географические комментарии для читающих исторические сочинения). — Пекин, 1958.
ЛШ — Тото (Токто). Ляо ши (Хроника киданьского государства Ляо). — Пекин: Бо-на, 1958.
СТШ — Оуян Сю. Синь Тан шу (Новая хроника государства Тан). — Пекин: Бо-на, 1958.
СуШ — Шэнь Юэ. Сун шу (Хроника царства Сун, 420—479). — Пекин: Бо-на, 1958.
СЦШЛ — Сюань-ирун шилу (Хроника царствования императора Сюань-цзуна). — Б.м., б.г.
СШу — Вэй Чжэн. Суй шу (Хроника государства Суй). — Пекин: Бо-на, 1958.
ТД — Ду Ю. Тун дянь (Свод общих установлений государственного управления: Энциклопедия). — Шанхай, 1935. — (Сер. “Ши тун“).
ТХЯ — Ван Во. Тан хуэйяо (Сводное обозрение государства Тан).
— Шанхай, 1958.
ТЦГМ — Чжу Си. Тунцзянь ганму (Систематизированное и сжатое изложение сочинения ЦЧТЦ). — Пекин, 1959.
ХШ — Бань Гу. Хань щу (Хроника государства Раннее Хань). — Пекин: Бо-на, 1958.
ЦТШ — Лю Сюй. Цзю Тан шу (Старая хроника государства Тан). — Пекин: Бо-на, 1958.
ЦФЮГ — Цэфу юаньгуй (Собрание книг большой черепахи: Энциклопедия). — Пекин, 1958.
262


ЦЧТЦ — Сыма Гуан. Цзычжи тунцзянь (Всеобщее обозрение, управлению помогающее). — Шанхай, 1957.
ЦШу — Фан Сюаньлин. Цзинь шу (Хроника государства Цзинь, 265—420). — Пекин: Бо-на, 1958.
ШЦ — Сыма Цяны Ши цзи (Исторические записки). — Пекин: Бо-на, 1958.
ЮХЦСЧ — Ли Цзифу. Юань-хэ цзюнь сянь чжи (Описание округов и уездов, существовавших в годы правления Юань-хэ, 808—821). — Шанхай, 1957.
Литература на русском языке
Абулгази. Родословное древо тюрков / Пер. и предисл. Г.С. Саб- лукова // Известия о-ва любителей археологии, истории и этнографии при Казанском ун-те. — Казань, 1905—1906. — Т. 21, вып. 5/6.
Бартольд В.В. Очерки истории Семиречья // Соч. — М., 1963. — Т.2, ч. 1. — С. 21 — 106.
Бичурин Н.Я. История Тибета и Хухунора с 2282 года до Р.Х. до 1277 года по Р.Х. С картою на разные периоды сей истории. — Спб., 1833. — T. 1.
Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена: В 3 т. — М.; Л., 1950—1953.
Богословский В.А. Очерки истории тибетского народа (Становление классового общества). — М., 1962.
Бруннерт И.С., Гагельстром В.В. Современная политическая организация Китая. — Пекин, 1910.
Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье: Очерки истории. — М., 1988.
Гумилев Л.Н. Величие и падение древнего Тибета // Страны и народы Востока. — М., 1963. — Вып. 8. — С. 153—182.
Гумилев Л.Н. Древние тюрки. — М., 1967.
Гумилев Л.Н. Величие и падение древнего Тибета // Страны и народы Востока. — М., 1969. — Вып.8. —С. 153—182.
История Китая с древнейших времен до наших дней. — М., 1974.
История Кореи (С древнейших времен до наших дней ). — М.,
1974. — T. 1.
История народов Восточной и Центральной Азии. — М., 1986.
История стран зарубежного Востока в средние века. — М., 1957.
Кычанов Е.И. Очерки истории Тангутского государства. — М., 1968.
Кытнов Е.И. Тибет // История народов Восточной и Центральной Азии. — М., 1986. — С. 247—260.
Кычанов Е.И., Савицкий Л.С. Люди и боги Страны снегов. — М.,
1975.
263


Малявкин AS. Тактика Тайского государства в борьбе за гегемонию в восточной части Центральной Азии // Дальний Восток и соседние территории в средние века. — Новосибирск, 1980. —
С. 103—126.
Малявкин А.Г. Историческая география Центральной Азии (материалы и исследования). — Новосибирск, 1981.
Малявкин AS. Уйгурские государства в IX—XII вв. — Новосибирск, 1983.
Малявкин AS. Марионетки из рода ашина // Восточный Туркестан и Средняя Азия. —М., 1984а. — С. 135—155.
Малявкин AS. Вожди древних уйгуров // Проблемы реконструкции в этнографии. — Новосибирск, 19846. — С. 25—38.
Малявкин AS. Танские хроники о государствах Центральной Азии. (Тексты и исследования). — Новосибирск, 1989v.
Мандельштам А.М. Материалы к историко-географическому обзору Памира и припамирских областей с древнейших времен до X в. н.э. — Сталинабад, 1957.
Очерки истории Китая: С древности до “Опиумных войн“ / Под ред. Шан Юэ. — М., 1959.
Сладковский М.Л. История торгово-экономических отношений народов России с Китаем (до 1917 г.). — М., 1974.
Советская Историческая Энциклопедия: В 16 т. — М.,
1961 — 1976.
Сыма Цянь. Исторические записки (“Ши цзи“) / Пер. с кит. и коммент. Р.В. Вяткина и В.С. Таскина. — М., 1972. — T. 1.
Сыма Цянь. Исторические записки (“Щи цзи“) / Пер. с кит. и коммент. Р.В. Вяткина и В.С. Таскина. — М., 1974. — Т. 2.
Таскин В.С. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). — М., 1968. — Вып. 1.
Таскин В.С. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). — М., 1973. — Вып. 2.
Таскин В.С. Комментарии к переводу книги Е Лунли “Цидань го чжи“ (История государства киданей) // Е Лунли. Цидань го чжи. — М., 1979.
Таскин В.С. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. — М., 1984.
Шефер Э. Золотые персики Самарканда: Книга о чужеземных диковинках в империи Тан / Пер. с англ. — М., 1981.
Шивашанкара К.Л. Менон. Древней тропою. (Путевые заметки). — М., 1958.
Литература на китайском языке
Ван Миншен. Шици ши шанцюэ (Уточнение текстов семнадцати династийных хроник). — Пекин, 1959. — Т. 2.
Жун Мэнъюань. Чжунго лиши цзинянь (Хронология истории Китая — эры правления). — Пекин, 1957.
264


Лю Цзюньжэнь. Чжунго димин да цыдянь (Большой словарь географических названий Китая). — Пекин, 1930.
Сюэ ЧжунсанЬу Оуян. И. Лян цянь нянь чжун си ли дуйчжао бяо (Китайско-западный календарь на две тысячи лет). — Пекин, 1956.
Сян Да Тандай Чанъань юй Сиюй вэньмин (Чанъань и культура Западного края в танскую эпоху). — Пекин, 1957. —С. 337—372. (Статья “Си чжэн сяоцзи“ (“Заметки о путешествии на запад“) впервые опубликована в июле 1950 г. в издании “Госюэ цзикань“. — T. 1, № 1. — С. 1—24.)
Фэн Чэнцзюнь. Сиюй димин (Географические названия Западного края). — Пекин, 1955.
Хатани Р. Сиюй чжи фоцзяо (Буддизм в Западном крае) / Пер. с яп. — 2-е изд. — Шанхай, 1956. (Первое издание на китайском языке вышло в 1933 г. Японское издание, с которого сделан перевод, опубликовано в Токио в 1914 г.).
Цы юань (Истоки слов: Энциклопедический словарь): В 4 т. — Пекин, 1984.
Цэнь Чжунмянь. Туцзюэ цзиши (Материалы по истории тюрок): В 2 т. — Пекин, 1958а.
Цэнь Чжунмянь. Си туцзюэ шиляо. Буцюэ цзи каочжэн (Материалы по истории западных тюрок. Дополнения и исправления). — Пекин, 19586.
Цэнь Чжунмянь. Тан ши юй шэнь (Дополнительные сведения по истории государства Тан). — Пекин, 1960.
Эршиу ши жэньминь соинь (Указатель имен к двадцати пяти ди- настийным хроникам). — Пекин, 1957.
Яо Вэйюань. Бэй чао ху син као (Исследование варварских фамилий, существовавших во время Северных династий). — Пекин, 1958.
Литература на японском языке
Лбе Т. Ниси уйгуру кокуси-но кенкью (Исследования по истории западных уйгуров). — Киото, 1955.
Мори М. Кодай торуко миндзоку си кенкю (Исследования по истории древних тюрок). — Токио, 1971. — T. 1.
Мориясу Т. Уйгуру то Тибето-но хокутэй сбдассен оёби ато-но Сэйики дзёсей-ни цуите (Война уйгуров с Тибетом за Бэйтин и последующее положение в Западном крае) // Тоё гакухо. — 1973. — Т. 55, № 4.
Морохаси Т. Дай кан-ва дзитен (Большой китайско-японский словарь): В 12 т. — Токио, 1966—1968.
Литература на других языках
Bushell S. W. The Early History of Tibetan From Chinese Sources // The Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland. New Ser. — 1880. — V. XII. — P. 435—541.
265


Chavannes E. Les religieux eminents qui allèrent characher la loi dan les pays d'occident. — Paris, 1894.
Chavannes E. Documents sur Tou-kiue (Turks) Occidentaux. — Spb., 1903.
Ecsedy H. Uigurs and Tibetans in Pei-t'ing (790—792 A.D.) // Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. — 1964. — V. 17, fasc. 1. — P. 83—104.
Ecsedy H. A Contribution to the History of Karluks in the Tang Period // Acta Orientalia Scientiarum Hungaricae. — 1980. — V. 34, fasc. 1—3. — P. 23—37.
Ecsedy I. Nanchao: An Archaic State between China and Tibet // Tibetan and Buddhist Studies. — Budapest, 1984. — P. 165—189.
Giles L. A Topographical Fragment from Tunhuang // Bulletin of the School of Oriental Studies, London Institution. — 1934. — V. 7, part 3. — P. 545—572.
Kolmas Josef. Four Letters of Po Chu-i to the Tibetan Authorities (808—810) //Archiv Orientals. — 1966. — V. 34. — P. 375—410.
Li Fang-kuei. The Inscription of the Sino-Tibetan Treaty of 821—822 // T'oung Pao. — 1956. — V. 44. — P. 1—99.
Mackerras C. The Uighur Empire. According to the T ang Dinastic Histories. A Study in Sino-Uighur Relations 744—840. — Canberra, 1972. — (Asian Publicational Series; N 2).
Pelliot P. Histoire ancienne du Tibet // Oeuvres posthumes de P. Pelliot. — Paris, 1961. — V. 5.
Peters W. The Unresolved Problem of Tibet // Asian Affairs. — June, 1988. — V. 19, part 2. — P. 140—153.
Pulleyblank E.G. The background of the Rebellion of An Lu-shan. — London; New York; Toronto, 1955.
Samolin W. East Turkistan to the Twelfth Centure. A. Brief Political Survey. — London; The Hague; Paris, 1964.
Stott W. Expansion of The Nan-chao Kingdom between the years A.D. 750—860 and the causes that lay behind it as shown in the T'ai-ho Inscription and the Man shu // T'oung Pao. — 1963. — V. 50, fasc. 1—3. — P. 190—220.
Su Ying-Hui. Tun-Huang the last Stronghold of Hosi: Couses of its fall to the Tibetans in A.D. 787 // 28 International Congress of Orientalists. — Canberra (Australia), 6—12 January, 1971.
Tomas F.W. Tibetan Literary Texts and Documents Concerning
Chinese Turkestan. — L., 1935. — V. 1.
Tomas F.W. Tibetan Literary Texts and Documents Concerning
Chinese Turkestan. — L., 1935. — V. 1.


УКАЗАТЕЛЬ ТЕКСТОВ
Вэй шу (ВШ)
Гл. 99, “Повествование о Цзюйцюй Мэнсуне“, с. 14а, 7—8 Синь Тан шу (СТШ)
Гл. 3, “Основные анналы“, с. 10а, 13
Гл. 4, “Основные анналы“, с. 46, 9, 11 —12
Гл. 5, “Основные анналы“, с. 6а, 4
Гл. 5, “Основные анналы“, с. 66, 10
Гл. 5, “Основные анналы“, с. 7а, 6—7
Гл. 5, “Основные анналы“, с. 9а, 4—5
Гл. 5, “Основные анналы“, с. 146, 1—2
Гл. 5, “Основные анналы“, с. 15а, 2—4
Гл. 5, “Основные анналы“, с. 156, 7—8
Гл. 6, “Основные анналы“, с. 2а, 10
Гл. 6, “Основные анналы“, с. За, 8
Гл. 6, “Основные анналы“, с. 86, 11
Гл. 6, “Основные анналы“, с. 13а, 8—9
Гл. 7, “Основные анналы“, с. 36, 14
Гл. 43Б, “Описание округов цзими“, с. За, 1
Гл. 43Б, “Описание округов цзими“, с. 76, 3
Гл. 98, “Жизнеописание Вэй Шицзя“, с. 86, 7—10
Гл. 102, “Жизнеописание Цэнь Чанцина“, с. За, 5—7
Гл. 111, “Жизнеописание Ван Сяоцзе“, с. 106, 14
Гл. 122, “Жизнеописание Го Юаньчжэня“, с. 146, 6—7
Гл. 137, “Жизнеописание Го Цзыи“, с. 5а, 1—2
Гл. 215Б, “Повествование о западных туцзюэ“, с. За, 13—14
Гл. 215Б, “Повествование о западных туцзюэ“, с. 76, 10
Гл. 215Б, “Повествование о западных туцзюэ“, с. 8а, 10—13
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 1а, 4—9
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 26, 5—6
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 4а, 2—3
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 46, 2—3
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 46, 7
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 56, 1—3
267


Гл. 216А, ‘‘Повествование о Тибете“, с. 56, 4—7
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 56, 7—10
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 56, 10—6а, 9
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 6а, 13—66, 12
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 9а, 1—2
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 9а, 7—9
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 106, 1
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 11А, 14—116, 2
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 116, 2—3
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 11 Б, 10—12
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 12а, 1—3
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 12а, 5—7
Гл. 216А, “Повествование о Тибете“, с. 126, 3—9
Гл. 216Б, “Повествование о Тибете“, с. 1а, 14—15
Гл. 216Б, “Повествование о Тибете“, с. 1а, 16—1б, 1
Гл. 216Б, “Повествование о Тибете“, с. 2а, 16
Гл. 221 А, “Повествование о Туюйхунях“, с. 66, 7
Гл. 221 А, “Повествование о Кара шаре“, с. 86, 16—9а, 2
Гл. 221А, “Повествование о Карашаре“, с 9а, 2
Гл. 221 А, “Повествование о Куче“, с. 10а, 5—6
Гл. 221 А, “Повествование о Куче “, с. 10а, 9
Гл. 221 А, “Повествование о Кашгаре“, с. 106, 7—8
Гл. 221А, “Повествование о Хотане“, с. 11а, 10—14
Гл. 221А, “Повествование о Хотане“, с. 116, 2—3
Гл. 221 Б, “Повествование о Малом Болюе“, с. 56, 7—6а, 2
Гл. 221 Б, “Повествование о Малом Болюе“, с. 6а, 2—10
Гл. 221 Б, “Повествование о Вахане“, с. 8а, 4—7
Гл. 221 Б, “Повествование о Кашмире“, с. 8а, 14—86, 2
Гл. 222А, “Повествование о Наньчжао“, с. За, 14
Суй шу (СШу)
Гл. 51, “Жизнеописание Чжансунь Шэна“, с. 96, 4—6 Тан хуэйяо (ТХЯ)
Гл. 73, т. 3, с. 1326 Гл. 77, т. 3, с. 1729 Гл. 94, т. 3, с. 1795 Гл. 97, т. 3, с. 1731 — 1732 Гл. 97, т. 3, с. 1732 Гл. 97, т. 3, с. 1732 Гл. 97, т. 3, с. 1733 Гл. 97, т. 3, с. 1733 Тун-дянь (ТД)
Гл. 190 Гл. 190 Гл. 199
Цзычжи тунцзянь (ЦЧТЦ)
Гл. 216
268


Гл. 211, с. 76 Гл. 211, с. 10 Гл. 224
Цзю Тан шу (ЦТШ)
Гл. 5, “Основные анналы“, с. 6а, 14
Гл. 5, “Основные анналы“, с. 76, 8
Гл. 6, “Основные анналы“, с. За, 12, 14—36, 1
Гл. 8, “Основные анналы“, с. 9а, 9
Гл. 8, “Основные анналы“, с. 15а, 9
Гл. 8, “Основные анналы“, с. 20а, 6—7
Гл. 9, “Основные анналы“, с. 16, 1—3
Гл. 9, “Основные анналы“, с. 26, 6—7
Гл. 11, “Основные анналы“, с. 5а, 3—4
Гл. 11, “Основные анналы“, с. 27а, 11 —12
Гл. 11, “Основные анналы“, с. 276, 9
Гл. 12, “Основные анналы“, с. 15а, 10—12
Гл. 70, “Жизнеописание Цэнь Чанцина“, с. 86, 6—7
Гл. 77, “Жизнеописание Вэй Шицзя“, с. За, 4—7
Гл. 86, “Жизнеописание Ли Чэнхуна“, с. 76, 5—6
Гл. 92, “Жизнеописание Вэй Юаньчжуна“, с. 56, 7—8
Гл. 93, “Жизнеописание Лоу Шидэ“, с. 16, 4—6
Гл. 93* “Жизнеописание Ван Сяоцзе“, с. 2а, 3—6
Гл. 93, “Жизнеописание Тан Сюцзина“, с. За, 10—36, 1
Гл. 97, “Жизнеописание Го Юаньчжэня“, с. За, 7—36, 1
Гл. 97, “Жизнеописание Го Юаньчжэня“, с. 36, 1—4а, 2
Гл. 97, “Жизнеописание Го Юаньчжэня“, с. 56, 14—6а, 3
Гл. 98, “Жизнеописание Ду Сяня“, с. 96, 13—10а, 1
Гл. 103, “Жизнеописание Ван Цзюньчо“, с. За, 13—36, 6
Гл. 104, “Жизнеописание Гао Сяньчжи“, с. 1а, 9—26, 7
Гл. 104, “Жизнеописание Фэн Чанцина“, с. 4а, 6—7
Гл. 106, “Жизнеописание Ян Гочжуна“, с. 6а, 8—11, 12—66, 3
Гл. 120, “Жизнеописание Го Цзыи“, с. 56, 6—9
Гл. 144, “Жизнеописание Вэйчи Шэна“, с. 86, 13—9а, 7
Гл. 194Б, “Повествование о Сулу“, с. 8а, 1—5
Гл. 195, “Повествование об уйгурах“, с. 7а, 11—76, 3
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 1а, 2—3
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 1а, 5—6
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 46, 6—8
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 46, 10—5а, 1
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 56, 12—6а, 1
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 6а, 8—10
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 7а, 1—2
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 7а, 13—14
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 8а, 10—86, 3
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 86, 6—9а, 2
Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 10а, 4 — 14
269


Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 106, 6—10 Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 116, 5—6 Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 116, 6—10 Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 12а, 10—11 Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 126, 10 Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 12а, 12—126, 1 Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 13а, 14—136, 9 Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 14а, 2—5 Гл. 196А, “Повествование о Тибете“, с. 14а, 10—12 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 1а, 6—7 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 1а, 10—11 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 1а, 11 —13 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 1а, 14 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 16, 1—2 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 16, 2—8 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 2а, 5—8 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 2а, 8—9 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 2а, 10—12 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 2а, 12—36, 6 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 36, 14—4а, 6 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 46, 4—5 Гл. 196Б, “Повествование о Тибете“, с. 46, 9—10 Гл. 197, “Повествование о Наньчжао“, с. 76, 4—7 Гл. 198, “Повествование о Куче“, с. 106, 3—5 Цэфу юаньгуй (ЦФЮГ)
Гл. 157, с. 176, 5—7 Гл. 358, с. 106, 4—6 Гл. 977, с. 21а, 6—7 Гл. 992, с. 7а, 4—8 Гл. 992, с. 16а, 2—4 Гл. 995, с. 156, 1—3 Гл. 999, с. 19а, 5—196, 8


УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН, НАЗВАНИЙ И ТЕРМИНОВ
Аба см. Авары Авары 46 Аде см. Эдизы Азия Восточная 185 Азия Центральная 58, 151, 185, 221, 227, 233
Аксу, г. 35, 36, 131, 132, 137,
167
Аляода, соб. 127 Амдо 18, 21
А'нуюэ, г. 168, 169, 174 А'нуюэ, пл. 168, 169, 174 Ань Лушань 6, 24, 76, 183—185, 193, 194, 198, 200, 201,
211—213, 215, 217, 218, 220, 223, 224, 226, 227, 231, 232 Аньдин, соб. 41 Аньжун, кр. 156, 157 Аньжэнь, воеводство 158, 159
Аньси см. Кашгария Аньси см. Куча Аньси см. Парфия Аньси, окр. см. Парфянский округ
Аньсийское направление, см.
Парфянское направление Арабский халифат 127, 165, 182 Арабы 7, 127, 130—132, 137, 181 Арамитан 56 Аршакиды 55
Аскель кюль-эркин Тюмэн 27 Атбаши, р. 60 Аши, пл. 17
Ашина, правящий род тюрок 45, 46, 63, 126, 128, 135, 137, 207 Ашина Бучжэнь 47, 48, 63 Ашина Воцзы см. Ашина Туйцзы Ашина Даочжэнь 45, 49 Ашина Дучжи 43, 44
В указателе приняты следующие сокращения:
авт. — автономный адм. — административный термин г. — город, населенный пункт гос. — государство, княжество ддф — дудуфу (управление дуду) кр. — крепость, застава, укрепление, гарнизон
миф. — мифологический оз. — озеро
окр. — округ пл. — племя, род пров. — провинция р. — река
соб. — имя собственное
ст. — станция
соч. — сочинение,
энциклопедия
тит. — титул
топ. — топоним
271


Ашина Дяньцзюэ 46 Ашина кюль-чур Чжун-цзе 71, 72, 76, 77, 125 Ашина Мишэ 30, 47, 48, 63 Ашина Сянь 131, 137 Ашина Туйцзы 86, 88, 125 Ашина Хуай-дао 126, 137 Ашина Хусэло 63 Ашина Хэлу 27, 55 Ашина Цюэ-чо см. Ашина кюль-чур Чжун-цзе Ашина цюэ-чо Чжун-цзе см. Ашина кюль-чур Чжун-цзе Ашина Чжун-цзе см. Ашина кюль-чур Чжун-цзе Ашина Шэр 32 Ашина Юаньцин 63, 64
Ба, влиятельная семья 105 Байлань, пл. см. Цяны байланьские Балтистан 10 Балхаш, оз. 60 Барогиль, перевал 180, 181 Баханьна, гос. 125, 127, 129 Бачжоу, окр. 198, 199 Бешбалык, г. 7, 83, 132—134,
137, 213—215, 223, 224, 226, 227
Бильге-каган, тит. 46, 122 Бинчжоу, окр. 101 Биньчжоу, окр. 201, 204 Бичурин Н.Я. 13, 26, 33, 50, 78, 107, 108, 117, 132, 133,
138—143, 147, 150, 151,
155—158, 165, 205, 210, 213 Блон (В1оп; Советник), адм. см. Лунь
Богословский В.А. 5, 10, 13, 32, 33, 68, 77, 78, 85, 127, 132, 198
Боку, пл. 46
Бо-лунь-цзань, соб. 86, 88 Бо-лу-син, соб. 107 Болюй 150, 151, 164, 176 Болюй Большой, гос. 133, 165,
169, 176
Болюй Малый, гос. 132—134,
139, 150, 151, 154, 161, 162, 165—167, 169—179, 181, 183 Боми, р. 167—169 Бон, религия 185, 198 Борохоро, хребет 62 Босие, пл. 5 Босуе, пл. 5 Ботэмо, соб. 177
Бохуань, г. 35, 36, 131, 137, 167 Брахмана, гос. 16 Буддизм 185, 186, 198 Буддийские паломники 31 Буддийский храм 200 Буку см. Боку Бутан, гос. 17 Буха, р. см. Бухайн-гол Бухайн-гол, р. 49, 50, 71, 120 Бухара, гос. 56 Бучжэнь см. Ашина Бучжэнь Бэй фань см. Варвары северные Бэй ши (БШ), соч. 46, 56 Байтин, г. см. Бешбалык Бэнь-да-янь, соб. 113 Бэнь-да-янь-то, соб. 113 Бянь Линчэн 167, 168, 170, 173, 183, 184
Ван Сяоцзе 42, 71, 72, 74, 76,
79, 81, 83, 87, 130 Ван Тинфан см. Ван Тинфэнь Ван Тинфэнь 170 Ван 'Гяньюнь 191 Ван Фу 208—210 Ван Хао см. Ван Юй Ван Ху эй 131 Ван Цзюнь 114, 116 Ван Цзюньчо 117—120, 140, 141 Ван Чжунсы 158 Ван Чжуншэн 209, 210 Ван Шоу 119 Ван Юй 156, 157 Варварские вожди см. Вожди племен
Варварское государство см.
272


Фань го
Варвары 96, 103, 123, 127, 130, 144, 155, 175, 189 Варвары западные 155 Варвары северные 37 Вахан, гос. 133, 163—165, 167, 172, 183
Вахандарья, р. 168, 172 Великая Китайская стена 82, 102 Верблюды 32 Взятки 112
Виджая Бохан 216—218 Виджая Викрама 135 Виджая Грама 135 Виджая Кирти 37, 38, 39, 222 Виджая Самбхава 216—221 Виджая Самграма 37 Виджая Сенка 32, 37, 219, 221 Военнопленные (пленные) 155 Вожди племен 30, 103/142 Вооружение 53
Восточнотюркский каганат 47, 101, 136
Восточнотюркский каганат Второй 101, 136 Восточный Туркестан 6—8, 10, 23—27, 30—32, 36, 56,
59—61, 81, 92, 123, 124, 126, 127, 130, 159, 161, 162, 178, 182, 183, 214, 215, 219—224, 226, 227, 229, 23Г Восэдэ, топ. 167 Вочжоу, окр. 176 Вэй Северное (386—534) 4 Вэй Шицзя 54—56, 57—62, 64, 73
Вэй шу (ВШ), соч. 9 Вэй Юанъчжун 99, 100, 101, 104 Вэйжун, кр. 199 Вэйу, кр. 199
Вэйхэ, р. 114, 203, 204, 210
Вэйчжоу, окр. 114, 203, 204
Вэйчи Жуй 218
Вэйчи Тяо 134, 135
Вэйчи Уми см. Виджая Самграма
Вэйчи Фуши Чжан см. Виджая
Викрама
Вэйчи Цзин см. Виджая Грама Вэйчи Шэн см. Виджая Самбхава
Вэйчи Яо см. Виджая Бохан Вэйюань, уезд 114, 115 Вэньсу 35
Вэньсянь тункао (ВСТК), соч. 16 Вэнъ-чэн, принцесса 11, 23, 68, 143, 234
Гай Сыгуй 116 Гай Цзяюнь 158, 167 Ганьсу, пров. 3, 6, 8—10, 18, 20, 21, 24, 34, 50, 51, 53, 54. 64, 69, 74, 87, 91, 98, 100, 102, 114, 116, 151, 196, 198, 199, 203, 212, 228, 233 Ганьсуйский коридор 6, 74, 132 Ганьчжоу, окр. 91, 118, 119, 140 Гао Сяньчжи 165—174,
176—181, 183, 184, 189 Гао Хуэй 204
Гао-цзу (Хань, 202—195 до н.э.) 92
Гао-цзун (Тан, 649—683) 57, 71, 84, 92, 205, 232 Гаочан, гос. 22, 23, 57, 62, 83, 216
Гар, влиятельная семья 49, 77,
78, 88, 97—99, 104, 123, 139 Гар Три-дринг, соб. см.
Три-дринг
Географический трактат 39, 190, 217
Гилгит, гос. 10, 134, 150 Гилгит, р. 132, 133, 165, 173,
174, 177
Гиндукуш, горы 31, 173,
178—180 Го Синь 224, 225 Го Цзыи 201, 204, 208, 212 Го Цяньгуань 124—126, 137 Го Чжиюнь 112, 114, 115—118 Го Чжэнъи 5 Го Шифэн 56
273


Го Юаньчжэнь 90—94, 96, 97,
99, 124, 126 Гоби 30
Горы южные см. Наньшань Государства варварские 8 Государства оазисные 7, 14, 41, 60, 74, 76, 80, 136, 220, 222, 233
Государство туюйхуней см. Тогон Гуанси-Чжуанский авт. район 128
Гуан-у, тит. 82 Гуанчай, храм 201 Гуан-шунь, ворота 158 Гуаньнэй, пров. 54, 101 Гуаньчжун, топ. 100 Гуань-юань 91
Гуачжоу, окр. 25, 119, 120, 122, 176
Гуйдэ, уезд 69, 198 Гуйжэнь, воеводство 166 Гуйжэнь, гос. 166 Гуйи, имя 188 Гуйцы ддф 80 Гуйчжоу, окр. 66 Гуйчуань, пл. 67 Гулан, уезд 98
Гумилев Л.Н. 20, 33, 44, 46, 73, 84, 85, 104, 105, 195 Гун см. Дань Гунби, почтовая ст. 119 Гундунь, почтовая ст. 119 Гунъюэ, пл. 30, 32, 36, 41, 42,
47, 57, 59, 60, 62, 64 Гуюань, уезд 100 Гэ Лофэн см. Гэлофэн Гэ Фуюань 65 Гэлофэн 188, 189, 192, 193 Гэше Ипойбиши см. Хэ-шэ Ицзюйбиши Гэшу, пл. 160
Гэшу Хань 159, 160, 196, 197
Дадоу, долина 119 Дадоуба, долина 118, 119 Даду, горы 66
Даду, р. 66, 67, 147 Дай-цзун (761 — 779) 204 Дай-чжоу, окр. 101 Дали, уезд 194 Дамомэнь, кр. 121, 196, 197 Данми, направление 21 Дансяны, пл. 17, 18, 20, 35, 67, 204, 229 Данчан, пл. 9 Даркот, перевал 174, 178 Датоу каган 46 Датун, р. 4 Дафэй, горы 120 Дафэй (Бухайн-гол), р. 120 Дахэ, кр. 192 Дачжэнь, застава 204 Даши см. Арабский халифат Даши см. Уч-Турфан Даюань 127—129 Десять племен (ши син) 43, 48, 49, 89, 90, 94, 95 Десять стрел 10 Дечжоу, окр. 69 Джамму и Камшир, окр. 32 Джунгария 43, 45, 47, 60, 62, 63, 77, 88, 162, 207, 227 Ди см. Варвары северные Динчжоу, окр. 100 Дипломатия китайская 102, 110 Дипломатия тайная 66 Дипломаты тибетские 67, 89 Диу Ци 208 Доцзя 216
Дро, влиятельная семья 105 Дружить с дальними странами, нападать на соседей 25 Ду Бинькэ 114, 121 Ду Сянь 134, 135, 138 Ду Ю 93
Дуйсонг (Ци-ну-си-нун) 103, 106 Дулу, пять племен 90 Дуньхуан, окр. 83, 183 Дуньхуан, уезд 5, 83 Дучжи см. Ашина Дучжи Дю-сонг (Дуй-сонг) 68, 77, 78,
85
274


Дяньцзюэ см. Ашина Дяньцзюэ
Елюй Даши 227 Еху (Дикая лиса), р. 91 Ечжоу, окр. 67 Ечуань, окр. 66
Жошуй, р. 169
Жуй-цзун (684—690, 710—712) 110
Жун (варвары западные; тибетцы) 155
Западнотюркский каганат 45, 47, 48, 61, 63, 88
Западный край, 6, 74, 82, 83, 88, 89, 95, 99, 134, 154, 214 Золотая утварь 103
И и чжи и см. Руками варваров подавлять варваров Или, р. 60, 62
Император Срединного гос. 93 Инд. р. 132, 181 Индия 10, 78 Индия Гималайская 105 Индия Средняя 164 Индия Центральная 16 Инь Чжунцин 208, 209 Иньчжоу, окр. 34 Иньшицзя, р. 57, 58, 64 Иси, район 83, 224 Иссык-Куль, оз. 59—61 Иссыккуль, р. 59 Ицзюйбиши см. Хэ-шэ Ицзюбиши Ичжоу, окр. 70
Кабул 133, 181 Каган десяти племен 63 Каганы марионеточные 126 Канглы 59
Канпой см. Самарканд Капаган-каган 95, 101 Капича, гос. 127
Каракорум, горы 31, 178 Карашар, гос. 35, 40, 42, 43, 71, 74—76, 79—82, 166, 167, 170, 176, 216, 217, 224 Каргалык 124, 126 Карлуки, три племени 131 Кашгар (Шуле), гос. 30, 32, 35, 40, 43, 44, 47, 60, 64, 71, 74, 76, 81, 125, 133, 167, 216, 217, 222, 224
Кашгария 6—9, 12, 23, 30, 31, 35—37, 39, 40, 43—45,
47—49, 55, 61, 64—66,
70—76, 78, 80, 81, 84-86, 88—90, 123, 125, 130, 132,
133, 136, 138, 139, 162, 171, 181,206, 213, 215, 223, 225—228, 230, 231, 233 Кашгария южная 111 Кашгар-Тау 60 Кашкар 179
Кашмир, гос. 17, 133, 164, 175, 176, 180 Кидани, пл.185 Китайский Туркестан см.
Восточный Туркестан Когурё 29
Кокшаал-Тау, горы 60 Конница 91
Конница кочевников 62 Конница туцзюэская 29 Конница уйгурская 29 Корейский полуостров 28, 30 Корея 29, 30
Кочевники 26, 27, 45, 47, 123, 159
Кочевники Севера 46, 118 Кочевой мир 8
Кочжоу, окр. 50, 69, 116, 198, 199, 204 Кошуй, р. 21
Кровь жертвенных животных 201 Кукунор, оз. 16, 17, 18, 24, 27, 49—51, 90, 92, 96, 118—122, 152, 155, 161, 196, 197, 229, 231
275


Кукунор, топ. 112 Кукунорское княжество 233 Кунар, р. 181 Кунь, пл. 46
Куньлунь, горы 31, 220, 31, 220 Куран, гос. 176 Куча, гос. 7, 32, 35, 36, 40, 42—45, 48, 54, 55, 58, 64, 71, 72, 76, 79—82, 111, 127, 129—131, 138, 139, 167, 170, 173, 174, 176—178, 183, 184, 213, 215, 216, 217, 223, 224, 226
Кыргызы 227
Кычанов Е.И. 13, 16, 18, 19, 35, 103, 108, 150, 185, 186, 197, 225, 229 Кюр-шад 182
Лай Линвэнь 68
Лай Хэн 55
Лай Цзюньчэнь 65
Лан-се-хэ-е 144
Ланьтянь, уезд 208
Ланьчжоу, г. 112, 114, 204
Ланьчжоу, окр. 58, 204
Латы золотые 21
Ли, фамилия 164
Ли Далян 230
Ли Дэюй 227
Ли И 121
Ли Ми 187, 194
Ли Синъи 147, 148
Ли Хао 147
Ли Цзи 53, 230
Ли Цзинсюань 51
Ли Цзифу 19
Ли Цзунли см. Ли Шоули
Ли Цюань 148
Ли Чжигу 109
Ли Чжунъи 210
Ли Чунсинь 182
Ли Чэнхун 205, 208, 232
Ли Шоули (князь Юн) 106
Ли Юаньчжун 224, 225
Линцзюй, кр. 82
Линчжоу, окр. 25, 34, 50, 203, 204
Линъу, уезд 25
Линъян см. Материя шерстяная Линьтань, уезд 69 Линьтао, окр. 87, 89, 112, 114 Ло Ювэнь см. Лоювэнь Лоу Шидэ 87 Лоу-чжун-ши-жо 144 Лошади 103, 120 Лоювэнь, соб. 182 Лу см. Варвары
Лу-дун-цзань, соб. 24, 27, 32, 90 Луковый хребет 31 Лун Туцичжи, князь 75 Лунди, хребет 54 Лун-цзань 6
Лунъю, пров. 95, 98, 99, 101, 102, 116—118, 122, 142, 149, 156, 159—161, 196, 197, 203,
. 204
Лунь-ми-са см. Ми-са Лунь-сай-дяо-пан см. Сай-дяо-пан
Луньтайский указ 83, 84
Лунь-ту-хунь-ми см. Ту-хунь-ми
Лунь-чжун-цун 27
Лучуань, р. см. Лушуй
Лушуй, 187, 189, 190
Лхаса, г. 232
Лэду, уезд 69, 160
Лэнцюань, топ. 27, 86
Лю Дань 170
Лю Лань 21
Лю Хуэйчжи 53
Лю Цзинсянь
Лю Цзюньжэнь 190
Лю Шэньли 50, 51, 71, 92
Люй Жицзян 204
Люй Сюцзин 128
Лянчжоу, окр. 24, 33, 87—89,
92, 95, 96, 98, 140, 151, 152, 155, 176
Ляньчэн, г. 127, 128 Ляньюнь, кр. 167, 171 — 174 Ляо ши (ЛШ), соч. 227
276


Ma Дуаньлинь 16 Ma Чунъин см. Ма-чун-ин Ma Юаньцин 120 Маймург, г. 182 Маккерас К. 205 Малайей 133
Малявкин А.Г. 9, 10, 27—30, 34, 41, 43, 45, 47, 49, 61, 63, 64, 69, 70, 77, 86, 88, 119, 125—127, 129, 160, 163, 176, 177, 179, 182, 207, 215, 225, 226, 231
Ман-бу-чжи, вождь 78, 147, 148 Манг-сонг-манг-цэн, соб. 68 Мандельштам А.М. 30, 124, 126, 127, 162, 179, 203 Мани (Мань), пл. 66, 67, 110, 111, 186, 188, 191, 192, 228 Мани южные 188 Мани юньнаньские 191 Мани яочжоуские 108—111 Манчжоу см. Маочжоу Маньчжурская империя 13 Маньчжуры 21, 129 Маочжоу, окр. 102 Марионетки 61, 63, 128, 137, 207 Марионетки танские 48, 63, 88 Марионетки тибетские 48, 207 Марионеточное государство 211, 213, 232 Мастудж, г. 177 Материя шерстяная 144 Мацуда X. 59 Ма-чун-ин 205
Ма-шанг см. Мишан Домпа Кэ Меагцом см. Тридэ Цугтен Меагцом 185
Менон, К.П. Шивашанкара 178 Мин (1268 — 1644) 78, 178 Мин-си-ле, соб. 143, 144, 147 Минтака, перевал 178 Миньсянь, уезд 199 Миньчжоу, окр. 199 Мир и родство, отношения 200, 202
Мирные переговоры (просьбы о
мире) 89, 102, 114, 117, 200 Ми-ca, соб. 102 Мишан Домпа Ко 197, 198 Момэнь см. Дамомэнь Монахи буддийские 32 Монголия Внутренняя, авт. район 3, 35, 101 Монголы 21 Мориясу Т. 215 Морохаси Т. 128, 190 Мост висячий (Тэнцяо) 168, 169 Мохэяньская степень 83 Моцзиньман 133, 134 Мочжо см. Капаган-каган Мочо см. Капаган-каган Мужун Нохэбо 24 Мужун Фуюнь 20 Мэнчи 45 Мэньчэн, г. 121
Налоги 82 Наместник 137
Наместничество Аньси 55, 72, 73, 76, 79, 111, 137, 138, 165, 173, 180, 217, 224, 225, 226, 227 Наместничество Бэйтин 224, 225—227
Наместничество Куньлин 45 Наместничество Мэнчи 45 Намри 5, 6, 16 Нань Цзюйчуань 202 Наньчан, г. 190
Наньчжао, гос. 17, 186, 188, 189, 191 — 193, 198
Наньшань, горы 6, 147, 149 Нарын, г. 68 Нарын, р. 60
Небесные горы см. Тянь-Шань Небесные горы см. Рихтгофена хребет
Небо 109, 137, 149, 168 Недо, г. 133
Непал, гос. 10, 17, 103, 105 Нин-го, принцесса 200 Нинся-Хуэйский авт. район 25, 34, 100—102, 196, 228
277


Нутань см. Туфа Нутань Нушиби 47 Нэй фу 26 Ню Цзиньда 21, 22
Оазисы 7, 14, 60, 64, 217 Овцы 120
Округа подавления 19, 25, 33, 34, 108
Округа цзими см. Округа подавления Оксу, р. 167 Он-ок см. Десять стрел Опорные пункты небольшие 52 Отары 119 Оток, уезд 100 Оуян Тун 65
Пакистан 31, 177 Памир, горы 31, 130 Памир, р. см. Боми Парфия 54—56 Парфянский округ 56 Парфянское направление 54, 57, 58, 61
Пекин, г. 14, 101 Персия 182 Пилогэ, соб. 188 Пинжун, кр. 157 Пинчэн, кр. 82 Пиша, окр. 218 Пиша ддф 33, 39, 75, 80 Племена варварские см. Варвары Племена кочевые см. Кочевники Подарки 32, 75, 110, 134 Поднебесная 34 Поле, р. 168, 169 Поломэнь см. Брахмана Послы варварские (иностранные) 42, 67
Послы танские 89, 93, 105 Послы тибетские 68, 89, 90,
92, 200
Послы тюргешские 137 Послы уйгурские 200 Поцзяли, князь 75
Премудрый см. Император Срединного гос.
Принаньшанье 67, 74, 91 Принцессы танские 11, 17, 21, 22—24, 103, 104, 106, 107, 114, 137, 144, 234 Принцессы тибетские 124, 134,161, 167
Припамирские области 30, 181 Продовольствие 53 Пугу см. Боку
Пуллиблэнк Э.Г. 187, 193, 194 Пучжоу, обл. 58 Пэй Голян см. Пэйголян Пэй Цзуньцин 201 Пэйголян 216 Пэкче, гос. 29 Пэнпо, хребет 156 Пэнсянь, уезд 190 Пэн-да-янь-то, соб. 113 Пять императоров и три князя см. У ди сань ван Пять племен см. Нушиби Пять Шини см. Шугнан Пять Эркинов 90, 92
Районирование 39, 42 Ремитан см. Арамитан Рихтгофена хребет 121 Род 4
Родственные отношения 103 Руками варваров подавлять варваров 231 Рыбачий, г. 60
Саблуков Г.С. 59 Савицкий Л.С. 13, 103, 108, 150, 185, 197, 225 Саганиан, гос. 182 Сай-дяо-пан, соб. 68 Самарканд, г. 127, 182 Самолин В. 193 Сархад, г. 133 Священиомудрый 175 Седе, пл. см. Эдизы Секиры, пл. 46
278


Селифу, соб. 164 Семиречье 45, 62, 63, 162, 181 Серебро 24 Сеса, пл. см. Хуса Сецзилифу, соб. 163, 164 Сецзифу, соб. 163 Си Юаньцин 165, 169 Сигнальные огни 82 Сигнальные посты 52 Си-дунь-жэ, соб. 105, 110 Си-дунь-жэ-гу, соб. 110 Сикан, пров. 8, 19, 37, 109 Силла, гос. 29 Силянфу, княжество 233 Си-мо-лян, соб. 120 Синжэнь, адм. 16 Си нин, г. 116, 121, 146, 147,
197
Си'нин, р.см. Хуаншуй Си'нин, уезд 3, 27, 69, 160 Си-но-ло, соб. 118—120 Синсиван, тит. 48 Синь Тан шу (СТШ), соч. 4, 5, 10, 17, 18, 19, 21, 22, 24, 28, 33, 34—36, 38, 39, 41—44, 46, 49-51, 54, 56, 57, 58, 60—62, 67—69, 71—79, 81, 83, 86, 87, 89, 91, 92, 94, 95, 98-103, 105, 106, 109, 119, 121, 125—127, 132—142, 144, 146—152, 155—161, 164—167, 170—172, 175, 177, 178, 182, 188, 189—192, 196, 198—206, 208—211, 215—218 Синьцзян-Уйгурский авт. район 35
Сипин, окр. 198 Сирия 165 Сичжи, р. 4
Сичжоу, окр. 31, 55, 60, 62, 70, 72, 73, 88, 102, 132, 213, 214, 216, 217
Сишань, горы 66 Сиэр, оз. 194 Сиэр, р. 191 Сладковский М.И. 14
Собаки белые 152 Согдийцы 125, 166 Согэ, вождь 77 Сои, р. 133, 165, 169 Соле, г. 133
Сонг-цэн-гам-по (Сонг-цэн Гам-по ?), соб. 6, 16, 17, 23,
68
Союзнические отношения 202 Ставка тибетская 91 Су Динфан 27, 28, 80 Су Тин 137
Су Хайчжэн 30, 31, 47, 48 Субое, соб. 4, 5 Субяньское направление 87 Суй (581-618), гос. 4, 18, 46 Суйчжоу, окр. 191, 198 Суйюань, воеводство 133 Суйюань, пров. 54 Сулохань, горы 87 Сулу, каган 131, 136—138 Сун (960—1279), гос. 26 Сун Цзин 137
Сунпань, уезд 18, 70, 116, 198 Сунчжоу, окр. 18, 70, 116, 230 Сунь Жэньсянь 116 Сунь Хуэй 152, 153 Суцзя, соб. 177, 179, 181 Сучжоу, окр. 95, 176 Сушиличжи, соб. 133, 161, 165, 166
Суяб, г. 63, 79—81, 90 Сы и см. Варвары Сы чжэнь см. Четыре гарнизона Сыма Гуан 130
Сын Неба 29, 34, 90, 126, 142, 150
Сырдарья, р. 130 Сыцзе, пл. см. Секиры Сычуань, пров. 18, 19, 34, 69,
70, 90, 102, 108—110, 116,
147, 190, 194, 196, 198, 228, 230, 233
Сюань-цзун (712—756) 118, 133, 158, 167, 168, 176, 187 Сюань-цзун шилу (СЦШЛ) соч.
279


Сюань-чжао, соб. 31, 32 Сюй Цзиньмин 87 Сюнну, пл. 82 Сючжоу, окр. 56—58 Сюэ Ваньбэй 32 Сюэ Жэньгуй 49—51 Сюэ На 112, 114, 115 Сюэ Юаньчао 53 Сян Да 192 Сянчжоу, окр. 101 Сяньбийцы 25 Сяньначжунь, соб. 75 Сяньюй Чжунтун 187, 191, 192 Сяо Сун 120, 121 Сяо Хуа 201 Сяогуань, застава 100 Сяогуань, уезд 100 Сяо-и, соб. 216 Сячжоу, окр. 34, 101
Табуны 119 Тай-пин хуаньюй цзи (ТПХЮЦ), соч. 11 Тай-пин Юй лань (ТПЮЛ), соч. 11
Тай-цзун (626—649) 6, 16, 23, 28, 82, 84, 121
Тай-цзун вэньхуан см. Тай-цзун Такра Лугонг 197 Так-ри-ньен-сиг 5 Тан Сюцзин 72, 73, 79, 99 Тан хуэйяо (ТХЯ), соч. 4, 5, 10, 11, 15, 51, 53, 80, 106, 112, ИЗ, 122, 138, 140, 142, 147, 148, 157, 200, 202 Тан Цзючжэн 109 Тан Цзяхуэй 131, 137 Тангуты 9, 34, 35, 204 Танмао, пл. 4 Таньцзюй, горы 168 Таохэ, р. 20, 21, 50, 51, 53, 91, 114, 115, 139, 203 Таочжоу, окр. 20, 203, 204 Таоян, окр. 196 Тардуш 46
Таримский бассейн 83
Таскин В.С. 3, 4, 83, 84 Ташкент (Даюань) 127—129 Ташкурган, г. 167 Терскей-Алатау, горы 17, 60 Тибетцы-кяны 20, 21 Тинчжоу (Бешбалык) 132, 213, 214
Тогон, гос. 6, 8, 17, 18, 20, 24—28, 46, 49, 68, 96, 230 Тогонцы см. Туюйхуни Томас Ф. 124, 162, 163 Тонг-цэн, соб. 32 Тонкин, г. 194 Торговля 234
Тохаристан, гос. 175, 176, 178, 180, 182 Тоюн, р. 60
Три вана (князя) см. У ди сань ван
Три-Дринг, соб. 49, 78, 80,
$0—99, 104
Тридэ Цугген Меагцом, соб. 105, 106, 185, 203 Три-сонг-дэ-цэн (Трисонг Децен), соб. 10, 186, 197,198 Тумиду, соб. 29
Тун-дянь (ТД), энциклопедия 11, 91—93, 137
Тунцзянь ганму (ТЦГМ), соч.
109, 205
Тунцюань, уезд 90 Туркестан Китайский см.
Восточный Туркестан Турфанский оазис 31, 60, 62, 64, 70, 88, 91, 132, 213, 214, 231 Тутук, адм. 38 Туфа, пл. 3, 4 Туфа Л и лугу 3, 4 Туфа Путань 4, 5 Туфа Фаньни 4, 5 Туфань, гос. 4—6,
Ту-хунь-ми 68, 69 Туцзюэ, пл. 7, 10, 17, 22, 45, 46, 61, 77, 86, 88, 90, 100, 101, 118, 122, 132, 135, 137 Туцзюэ восточные 47
280


Туцзюэ западные 43, 45, 47—49, 77, 86, 123, 131, 135, 136, 207 Туцзюэциши см. Тюргеши Туцичжи см. Лун Туцичжи Туциши, соб. см.
Тюргеши Туччи Д. 23 Туюйхуни, пл. 17, 20, 22, 24, 26, 29, 33, 37, 48, 49, 204, 230 Тэлэмань, р. 167, 173, 174 Тэнцяо, топ. см. Мост висячий Тюмэн, соб. см. Аскель кюль-эркин Тюмэн Тюргеши 47, 63, 77, 130—132, 136—138
Тюргешский каганат 137 Тюрки 16
Тюрки западные см. Туцзюэ западные
Тюрки туцзюэ см. Туцзюэ Тянь Жэньвань 167 Тянь Юаньсянь 119 Тянь-Шань 60, 63, 64, 121 Тянь-Шань Восточный 83
У ди сань ван 81 Увэй, уезд 65, 151 Увэй, окр. 24, 64, 65, 90 Увэйское направление 65,
71—74, 76 У го, пл. 129 Угун, уезд 204
Удельное княжество см. Ле го У-ди (141—87 до н.э.) 82 У-ди (25—57) 83 Удьяна, гос. 133, 176 Уйгурский каганат Второй 200, 215, 224—226
Уйгурский каганат Первый 7, 29 Уйгурское ганьчжоуское княжество 26
Уйгуры 7, 29, 30, 118, 185, 214, 215, 225, 226 Укрепления 90
Улан-Шара-Даба см. Чилин Урумчи, г. 61 Усуни, пл. 127
Ухай, топ. 91 У-хоу см. Цзэ-тянь Уцзе, почтовая ст. 114 Учан, гос. см. Удьяна Учлик, вождь 77 Уч-Турфан 131, 132, 137 Ушин, уезд 101
Фа 5
Фимилия императорская см. Ли
Фанчжоу, окр. 50
Фанчжоу, окр. 69
Фань 5
Фань, пл. 91
Фань (Тибет), гос. 85
Фань го, гос. 135
Фаньни см. Туфа Фаньни
Фацйн, пл. 4
Фергана, гос. 125, 127—130, 182 Фулинь, гос. см. Сирия Фулицзюй 46 'Фули-Чанцзяло соб. см. Шили-Чанцзяло
Фумэн Линча 167, 170, 171, 178, 183
Фуцзюй см. Фулицзюй Фушэ Синь см. Виджая Сенка Фушэ Сюн см. Виджая Кирти Фуюнь, соб. см. Мужун Фу-юнь Фэн см. Сигнальные посты Фэн Дэ 16 Фэн Чанцин 170 Фэнсян, округ 201, 212 Фэнсянь, уезд 201 Фэнтянь, уезд 204 Фэнцзян, соб. 188, 189 Фэнь-да-янь, соб. 112—114
Хай вай 90
Хами-Турфанекий район 83
Хань, гос. 3, 82—84
Хань (Танское гос.) 134, 151, 176
Хань Вэй 18, 19, 21
Хань Люйбин 168, 172
Хань шу (ХШ), соч. 128
Ханьгундуй, топ. 209
281


Хо Гуй 206
Хотан (Хотанский оазис), гос. 31, 32, 35, 36, 38—40, 42, 47, 71, 75, 76, 79, 80, 134—136, 139, 163, 167, 170, 176, 217, 219—224 Хоу Цзюньцзи 21 Хроника киданьская см. Ляо ши Ху см. Варвары Ху (хусцы), пл. 168, 169 Ху Чжэньтань 163, 164 Хуайдас см. Ашина Хуай-дао Хуан Жэньсу 92 Хуанфу Вэймин 52, 158, 161 Хуанфу Вэньлян 141, 142, 145, 146
Хуанхэ, р. 4, 5, 28, 51, 54, 82, 90, 91, 97, 116, 160 Хуанчуань, р. 90 Хуаншуй, р. 4, 82, 112, 161, 197 Ху ми см. Вахан Хунцзи, кр. 161, 196, 197 Хунчжоу, окр. 189, 190 Хунчуань, уезд 190 Хуньяй, вершина 158 Хуньяй, сигнальный пост 158 Хунъюань, долина 98 Хуса пл. 46 Хути-Босие, соб. 4, 5 Хухунор, топ. см. Кукунор Хэ, р. см. Хуанхэ Хэбэй, пров. 101, 155 Хэдун, пров. 54, 101 Хэлоу Юйжунь 169 Хэнань, пров. 152 Хэси, пров. 83, 116, 118, 122, 142, 147, 149, 151, 153, 156, 159—161, 170, 196, 197, 204 Хэсу, вождь 66, 67 Хэчжоу 50, 69, 140, 204 Хэчэн, кр. 187 Хэ-шэ Ицзюйбиши 164, 182 Хэюань, воеводство 158—161, 197, 198
Цао Линчжун см. Ли Юаньчжун
Цао Цзишу 31, 36 Центральная равнина 21 Цешуай, гос. 176, 179 Цзан Сие (Шэн Сие) 158 Цзань-по, соб. 78, 86, 98, 104 Цзаньча, соб. 67, 68 Цзеши, гос. 176, 177, 179—181 Цзешуай 179 Цзибинь, гос. см. Капича Цзиванцзюэ, тит. 48 Цзими, адм. 33 Цзими чжоу, адм. см. Округа подавления 33, 34 Цзинчжоу, окр. 191 Цзинь-чэн принцесса 106, 110—113, 142, 143, 147, 148, 157, 158, 234 Цзиньчэн, уезд 107 Цзиши, горы 5, 120 Цзуйсыло, соб. 231 Цзунли, соб. см. Ли Цзунли Цзун-э-инь-цзы, соб. 115, 116 Цзычжи тунцзянь (ЦЧТЦ), соч. 127—131, 177
Цзэ-тянь, императрица 57, 58, 65—67, 73, 78, 89, 90, 97 Цзю Тан шу (ЦТШ), соч. 3, 5, 14, 16, 17, 32, 35, 38, 41, 42, 50, 51, 54, 56—59, 61, 62, 65, 66, 68, 70, 72—74, 76—79, 80, 85, 94, 97, 98, 100, 101, 105—108, 110—115, 118—121, 125—127, 134, 136—139, 141, 142—144, 148, 149—152,
155—160, 165, 166, 170—172, 175, 177, 187—189, 191, 194, 195, 196, 199—211, 217, 218, 227
Цзюйвэй, гос. 182 Цзюйцюй Мэнсунь 5 Цзюцюй, район 112, ИЗ, 160, 161, 196, 197 Цзя Чунгуань 167 Цзя Шоуи 92 Цзябуло, г. см. Кабул Цзяннань, пров. 102, 109, 190
282


Цзянсу, пров. 190 Цзяньнань, пров. 18, 19, 35, 147, 156, 159—161, 187, 189—191, 196
Цзяо-хэ, принцесса 138 Циби Хэли 33, 50 Ци-ли-сюй, соб. 112, 114,
151 —153
Ци-ли-су-цзань, соб. см. Тридэ Цугтен Меагцом Ци-ли-цзань, соб. 186, 197 Цилянь, горы 121 Цилянь, кр. 121 Циминь, каган 46 Цин, гос. см. Маньчжурская империя
Ци-ну-си-нун, соб. см. Дю-сонг Цинхай, пров. 3, 8, 18, 20, 21,
25, 27, 28, 50, 51, 69, 91, 116, 146, 147, 160, 196, 198, 203, 228, 233
Цинхай см. Куку нор
Цинхай нань шань 120
Цинчжоу, окр. 34
Цинь, гос. (246—207 до н.э.) 100
Цинь-лин, соб. см. Три-Дринг
Циньчжоу, окр. 120, 203, 204
Ци-сы-жо, соб. 93, 94
Цифо Чипань 5
Цуй Гуй см. Хо Гуй
Цуй Жун 81, 83, 84
Цуй Линь 147
Цуй Сии 151 —153, 155, 156 Цуй Чжибянь 31, 36, 92, 93 Цунлин, гарнизон 167 Цунлин см. Луковый хребет Цэ фу юань гуйй (ЦФЮГ), соч.11, 30, 47, 100, 131, 134, 137, 164, 175, 176, 178, 182, 218, 219
Цэнь чанцин 64, 65 Цэнь Чжунмянь 58—61, 87, 93, 119, 128, 135, 137, 138, 177 Цюй-ман-бу-чжи, соб. 98, 99,
102, 104
Цюйчжоу, окр. 191 Цюэ-чо Чжун-цзе см. Ашина кюль-чур Чжун-цзе Цяны, пл. 3—5, 8—10, 19, 20, 21, 23, 33, 66, 67, 228 Цяны байланские 18 Цяны байланьские 17 Цяны западные 3, 4, 183 Цяны южные 82, 83 Цяо Мэнсун 41, 42, 74
Чанлэ, уезд 83 Чаннин, соб. 158 Чансун, уезд 98
Чанъань, г. 3, 28, 38, 62, 63, 94, 115, 120, 133, 147, 182, 185, 191, 201—205, 208, 209, 211—213, 220, 232 Чаньшуй, р. 4, 208, 210 Чаотан, топ. 210 Чапиш-чур 131, 137 Чач, гос. 182 Ча-чжо-на-сы-мо-мо-шэн
(Чачжонасы-Момошэн ?) 133 Чатыркёль, 60
Четыре гарнизона 35, 39, 40, 42, 71—74, 79—82, 90, 94—97, 124, 125, 130, 131, 133, 138, 170, 171, 216, 224 Чеши, гос. 83 Чжан Сыли 133 Чжан Сюаньбяо 11 Чжан Сюаньюй 66, 67 Чжан Сяосун 127, 134 Чжан Фанъюань 142 Чжан Цзиншунь 120 Чжан Цзуньцин 200 Чжан Цянь 82 Чжан Цяньсюй 53 Чжан Цяньто 189, 191 Чжан Чжилян 121 Чжан Чжунлян 121 Чжан Шоугуй 120, 121, 147, 148 Чжан Юэ 117, 118, 140, 141 Чжансунь Цюаньсюй 208—210
283


Чжанцю Цзяньцюн 157 Чжанъе, окр. 90 Чжао Гуйчжэнь, 136 Чжао Ичжэнь 136, 138 Чжао Хуэйцун 152, 153*
Чжао Чунпинь (Чжао Чунцы) 167
Чжао Чунцы (Чжао Чунпинь) 167
Чжаочжоу, окр. 101 Чжиши Сыли 21, 22 Чжоу, адм. 33 Чжоучжи, уезд 204 Чжун см. Род Чжун, 4, 192
Чжун-цзе см. Ашина кюль-чур Чжун-цзе
Чжун-цзун (683, 705—710) 106, 107
Чжун-цун 67 Чжурчжени 185 Чжуцзюйбо, гос. 124 Чжуцюэ, улица 208, 210 Чжэчжоу, окр. 70 Чилин 146—150 Чифо, храм 167, 169 Чишуй, р. 48 Чохи 82
Чу, р. 59, 60, 62, 64 Чу Чань 161 Чэнфэн, кр. 158 Чэнчжоу, окр. 203, 204 Чэнь Дацы 102 Шаванн Э. 49, 125, 127—130, 132, 133, 164, 175, 177, 181, 183, 194
Шанчжоу, окр. 204, 208, 209, 211
Шаньси, пров. 101, 121 Шаньчжоу, окр. 50, 51, 69, 95, 140, 160, 204 Шаодан, пл. 9 Шачжоу, окр. 176 Шёлк (Шёлковые ткани) 24
Шефер Э. 187 Ши син см. Десять племен Ши син кэхань см. Каган десяти племен
Ши Сымин 223 Ши цзи (ШЦ), соч. 128, 129 Ши Чаои 211, 212 Шибао, кр. см. Шипу Шидяньми, каган 46 Шили-Чанцзяло (Фули- Чанц- зяло) 175 Шипин, уезд 107 Шипу, кр. 158—161, 198 Шиханьна см. Саганиан Ши-цзу 82
Шоули см. Ли Шоули Штотт В. 193 Шу см. Сычуань Шугоан, гос. 167 Шулэ см. Кашгар Шунь-го гун, тит. 131 Шэн Сие (Цзан Сие) 157, 159 Шэньси, пров. 35, 51, 54, 101, 196, 228
Шэньу, воеводство 159, 160 Шэхун, уезд 90
Эдизы 46
Эркин 90, 96
Эчеди И. 214, 215, 216
Ю, князь чжун 141 Юань цзяо — цзинь гун см. Дружить с дальними странами, нападать на соседей Юймэнь, кр. 91 Юйтянь, гос. см. Хотан Юйчжоу, окр. 100 Юн, князь см. Ли Шоули Юньнань, пров. 10, 17, 108, 110, 186, 187, 189, 191, 194 Юэ, пл. см. А'нуюэ
Ябгу, тит. 175, 216 Ян Гочжун 187—191, 194 Ян Гуйфэй 187
284


Ян Либэнь 23 Ян Сычжун 53 Ян Цзюй 107, 112, 113 Янтун, топ. 10 Янцзы, р. 147, 149 Янь Вэньгу 54—58, 73 Яньтяньдэ, соб. 42 Яньци, гос. см. Карашар Яньци ддф 80
Яньчжоу, окр. 101 Яньчи, уезд 101 Яо Вэйюань 37, 49, 135 Яоань, уезд 108
Яочжоу, окр. 108—110, 189, 192 Яркенд, р. 124 Ярлунг, династия 16 Ярхун, р. 181


ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
ГЛАВА ПЕРВАЯ 16
1.1.. Первые контакты, первые столкновения —
1.2. 	Начало вторжения в Кашгарию и ее захват 30
ГЛАВА ВТОРАЯ 36
2.1. Кашгария под властью Тибета —
2.2. Тибет и кочевники в 670—692 гг 45
2.3. Борьба Танского государства за изгнание
тибетцев из Кашгарии в 670—692 гг 49
2.4. Мирные инициативы Тибета 67
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 71
3.1. Поражение Тибета в Кашгарии —
3.2. Отношение советников императора
к новой попытке захвата Кашгарии 81
3.3. Положение на линии противоборства
Тибета и Танского государства после 692 г 85
3.4. Отношение танских властей к новым
попыткам Тибета начать переговоры о заключении мира 89
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 97
4.1. Положение на фронтах, сложившееся после
ликвидации в Тибете господства семьи Гар —
4.2. Первые годы правления Тридэ Цугтена Меагцома 105
* 4.3. Начало новой длительной войны между Тибетом и
Танским государством 111
4.4. Попытки Тибета проникнуть в Кашгарию в течение первых трех десятилетий VIII в 122
4.5. Возобновление мирных переговоров и заключение договора в 730 г 139
ГЛАВА ПЯТАЯ 150
5.1. Разрыв мирного договора Танским государством
и возобновление военных действий —


5.2. Борьба Танского государства с Тибетом за
Малый Болюй 161
5.3. Противоборство Танского государства с Тибетом
на западных границах накануне мятежа Ань Лушаня... 184
ГЛАВА ШЕСТАЯ 197
6.1. Возобновление активных военных действий против
Танского государства —
6.2. Взятие столицы Танского государства г. Чанъаня
и планы тибетских руководителей 203
6.3. Положение в Восточном Туркестане во время мятежа
Ань Лушаня 213
6.4. Дальнейшее усиление влияния Тибета в Кашгарии
(783—791) 224
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 229
КОММЕНТАРИИ 238
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 262
УКАЗАТЕЛЬ ТЕКСТОВ 267
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН, НАЗВАНИЙ И ТЕРМИНОВ 271


Научное издание
Малявкин Анатолий Гаврилович
БОРЬБА ТИБЕТА С ТАНСКИМ ГОСУДАРСТВОМ ЗА КАШГАРИЮ
Редактор издательства И.Г. Зыкова
Художник НА. Пискун
Технический редактор Л.П. Минеева
Корректор ЛЛ. Щербакова
Оператор набора НЛ. Проаенко
Оператор электронной верстки Е.В. Костина
ИБ № 42565
Сдано в набор 04.04.91. Подписано к печати 10.12.91. Формат 84х1081/з2* Бумага типографская № 2. Гарнитура тайме. Офсетная печать. Уел. печ. л. 15,1. Уел. кр.-епт. 15,4. Уч.-изд. л. 16. Тираж 1350 экз. Заказ № 741. Цена 4 р. 40 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство “Наука“, Сибирское отделение. 630099 Новосибирск, ул. Советская, 18. Оригинал-макет изготовлен на настольной издательской системе. 4-я типография издательства “Наука“. 630077 Новосибирск, ул. Станиславского, 25.


4-т5ТЖГкГ
«НАУКА»
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ