Григорий Киселев
НЕУДОБНАЯ ПРАВДА
О ВЗЯТИИ РЕЙХСТАГА
ПОИСК, ИССЛЕДОВАНИЕ, РЕКОНСТРУКЦИЯ


Григорий Киселев
НЕУДОБНАЯ ПРАВДА
О ВЗЯТИИ РЕЙХСТАГА
ПОИСК, ИССЛЕДОВАНИЕ, РЕКОНСТРУКЦИЯ


УДК 94(47).084.8
ББК 63.3(2)622.13
К44
Киселев, Григорий Геннадьевич
К44 Неудобная правда о взятии рейхстага. Поиск, исследование, реконструкция / Григорий Киселев. - Калининград: Живём, 2017. - 779 с.: фот. - 500 экз.
ISBN 978-5-903400-54-6
Главная жертва войны - правда. Потому как этому морально-нравственному понятию нет места там, где человеческая жизнь ничего не стоит, где история пишется кровью, а историческая справедливость не представляет исторической ценности. Что сегодня мы помним о последней операции Великой Отечественной - штурме Берлина? Кого, кроме хрестоматийных знаменосцев Егорова и Кантарии, мы можем назвать?..
Книга «Неудобная правда о взятии рейхстага», написанная в жанре историко-публицистической антологии, раскрывает малоизвестные страницы последнего штурма, называя Героев, чьи имена по какой-то причине не вошли в исторические скрижали. Читателю предстоит узнать, как происходило легендарное сражение, кто и когда водружал победные знамена над рейхстагом, другими важными архитектурными памятниками и административными зданиями столицы Третьего рейха. Как и почему была сформирована та официальная версия, которую на протяжении 70 лет преподносили как единственно правдивую историю взятия в центре Берлина здания фашистского парламента. И что за Красное знамя с наименованием в четыре строки хранится в специальном саркофаге в Центральном музее Вооруженных Сил в Москве...
Разговор состоится откровенный, с привлечением мнения сотен участников и очевидцев тех событий, историков и специалистов, с анализом многочисленных документов, большинство из которых (на 96 процентов), по признанию официальной государственной комиссии, сфальсифицированы, а целый ряд до сих пор оставался в тени исследований. Изменение угла зрения на этот исторический эпизод войны буквально накануне капитуляции фашистской Германии не предусматривает переписывание истории и вычеркивание кого-либо из нее. Главная цель - поиск истины и правдивое изложение хода событий в секторе Z столицы Третьего рейха с конца апреля по 2 мая 1945 года. Одна из задач - расширить кругозор соотечественников и рассказать о подвиге забытых Героев, которым по конкретным причинам было отказано в праве на это звание. Кого-либо «перенаграждать» автор считает ненужной затеей. Погибшим, умершим и незаслуженно забытым не это важно. Им важна наша память. Потому что они также верили, что НИКТО НЕ БУДЕТ ЗАБЫТ и НИЧТО НЕ БУДЕТ ЗАБЫТО.
УДК 94(47).084.8
ББК 63.3(2)622.13
Свои отзывы вы можете направлять по адресу: znamjapobedi@mail.ru
ISBN 978-5-903400-54-6
© Киселев Г., 2017
© ООО «Живём», макет, 2017


ОТ АВТОРА
Узнавание правды куца болезненней ее заочного неприятия.
Г. Киселев
«БЕЛЫЕ ПЯТНА» ШТУРМА РЕЙХСТАГА
Поводом для появления многостраничного материала о взятии рейхстага послужили беседы с младшим сыном. Однажды Глеб поделился своим впечатлением от увиденного американского боевика «Братья по оружию», посвященного одному из десантных подразделений (5-й роте 101-й воздушно-десантной дивизии США), которое в составе объединенных войск союзников 6 июня 1944 г. высадилось в Нормандии, а затем с год с плановыми передышками в тылу провоевало с немцами во Франции, Бельгии и Германии. В 11 полноценных сериях, посвященных героическим лишениям американского воинства, включившегося непосредственно в сухопутную операцию вблизи границ Третьего рейха, когда перед англосаксами замаячила опасность завоевания Красной армией всей Европы, я в ходе заокеанского кинорассказа лишь дважды вскользь услышал о том, что где-то там сражаются русские. И всё. На протяжении всего сериала основным рефреном шел показ малых подвигов американских десантников, всегда побеждающих солдат вермахта и ожидающих приказа идти на Берлин.
«И вот 6 июня 1944 года, после полутора лет пустых обещаний, долгожданный второй фронт был открыт, - с сарказмом пишет в книге «Нерассказанная история США» известный американский режиссер Оливер Стоун в соавторстве с историком Питером Кузником. - Более 100 тысяч солдат союзников и 30 тысяч машин высадились на берегу Нормандии. Тем временем советские войска, несмотря на тяжелейшие потери, заняли большую часть Центральной Европы. Теперь союзные силы наступали на Германию с запада и востока. Победа была не за горами. Прежде Советский Союз сражался с немецкими армиями практически в одиночку. До высадки союзников в Нормандии Красная армия вела непрерывные бои с двумя сотнями вражеских дивизий, в то время как американцы и англичане редко сражались с более чем с десятью. Черчилль признал, что именно '‘русская армия вышибла дух из германской военной машины”...» [285, с. 184].
Конечно, не полтора, а два с половиной года англосаксы тянули с открытием второго фронта. Тот же «крутой» Высадка союзников в Нормандии 6 июня 1944 г.


4
ОТ АВТОРА
американский боевик сын посмотрел дважды, и меня задело, что он не видел кинолент, относящихся к классике советского военного кино. Предложив сыну целый список отечественных фильмов, а также книг о Великой Отечественной, всуе поинтересовался, что он знает о героике водружения Знамени Победы. И с огорчением понял, что преподавание истории прошедшей войны не только не изменилось со времени моего ученичества, а скукожилось до той опасной черты, за которой наступает забвение. Но, может быть, я слишком преувеличиваю и драматизирую ситуацию? Беру в руки несколько учебников «Новейшая история. 9 класс», рекомендованных Минобрнауки РФ. Первый учебник - А. В. Шубина. В 4-й главе, посвященной Второй мировой войне, пытаюсь найти информацию по «моей теме» и обнаруживаю всего один абзац, в котором уместилась вся Берлинская операция: «Все силы Германии были брошены против Красной Армии. Несмотря на ожесточенное сопротивление врага, войска под командованием маршала Жукова в апреле 1945 года окружили Берлин. Начался штурм столицы Германии. Немцы сражались за каждый дом. 30 апреля Гитлер покончил с собой. Его примеру последовал Геббельс, чуть позже Гиммлер. 1 мая Берлин был взят. 9 мая остатки немецких войск были разоружены в Праге» [328, с. 137].
Всё, пять строчек, в которых о героизме наших солдат и командиров нет ни слова. А о водружении символа Победы - Красного знамени - вообще нет намека. Может быть, в другом учебнике - Н. В. Загладина, прошедшего экспертизу РАН и РАО, я обрету искомые знания? На с. 102 помещено следующее: «25 апреля 1945 года советские войска начали штурм Берлина. 30 апреля А. Гитлер и его спутница жизни Е. Браун, укрывавшиеся в подземном бункере, покончили жизнь самоубийством. Их приме- ру последовал министр пропаганды Геббельс и его жена Магда, предварительно умертвившие своих детей. 8 мая 1945 года Германия капитулировала» [90, с. 102].
Уважаемый историк, вы чего?! Какое 25 апреля? В этот день армии 1-го Белорусского и соединения 1-го Украинского уже взяли пол-Берлина! Или для «знатока» Второй мировой Загладина встреча частей 5-й гвардейской армии генерала Жадова на Эльбе, вблизи Торгау, с передовыми отрядами 1-й американской армии генерала Ходжеса и есть начало штурма Берлина?!
Открываю книгу «История России за 24 часа» Г. Г. Корсакова, издание предназначено «для выпускников школ, колледжей, техникумов, абитуриентов вузов, учителей-историков». Здесь чуть лучше, при описании Берлинской операции в 15 строчках нахожу: «30 апреля разведчики Егоров и Кантария подняли над рейхстагом Знамя Победы. В этот же день Гитлер покончил с собой» [136, с. 304]. Вот и вся история о битве за Берлин. Но так нельзя! Ведь в том сражении с обеих сторон полегли десятки тысяч человек, сотни тысяч были ранены и изуродованы, тысячи пропали без вести. И над Берлином не американцы с англичанами подняли свои флаги, а мы - Красное знамя, и опять же - не одно.
В мае 1948 г. писатель Борис Горбатов, очевидец штурма рейхстага, написал такие строки: «...Мы всего достигли сами - победы, мира, счастья... Пусть кое- кто хочет забыть это.
Забудет ли мир? Забудем ли мы?
Вспомним же об этих днях в солдатских шинелях, о фронтовых друзьях, о тех, кто сражался рядом, о тех, кто геройски пал, о нашей воинской славе, о нашей победе.
И об этом дне вспомним, о самом величественном дне в нашей солдатской жизни, когда над поверженным Берлином, над зеленовато-черным куполом рейхстага взвилось, наконец, знамя победителя. Не звездное знамя янки, не полосатый флаг британцев, а наше знамя. Алое, как наша кровь. Горячее, как наши сердца. Простое и чистое, как наша правда. Наше знамя. Потому что мы, и никто другой, вошли в Берлин. Потому что это мы победители...» [59, с. 402^403].
Слишком эмоционально? Может быть. Но по-другому нельзя. По-другому означает - предать память. Нет, не собственную, а своего народа. Мне могут сказать, что вместить в краткий курс истории Великой Отечественной войны целый эпизод, когда и так было ясно, чья взяла, - нереально. Согласен, что в подобных учебниках вся история сводится к перечню исторических событий и выводам. Но речь-то не о краткости изложения важного военного эпизода, а о его фальсификации. Может
Легендарная фотография. Фото А. Архипова
Кто хоть немного знаком с официальной историей водружения Знамени Победы, невольно задаст вопрос: почему на этой фотографии рядом с комбатом 380-го сп старшим лейтенантом К. Я. Самсоновым, разведчиками 756-го сп М. В. Кантарией, М. А. Егоровым, старшим сержантом И. Я. Сьяновым и командиром 1-го сб капитаном С. А. Неустроевым нет их замполита - лейтенанта А. П. Береста? Кто считает себя «знатоком» легенды, укажет, что в ряду знаменосцев не хватает командира 1-го сб 674-го сп капитана В. И. Давыдова... Увы, из всех перечисленных фигурантов только, пожалуй, Василий Иннокентьевич имеет к легендарному стягу отношение, и то опосредованное. Другие люди должны были стоять перед объективом «лейки». А вот кто именно и почему именно в таком составе знаменная группа отбыла в Москву 20 июня 1945 г. на Парад Победы? Почему Берест был безоговорочно исключен из списка Героев, а Давыдов, как и остальные, в мае 1946 г. стал им, но публично мало где упоминался? И почему никто из тех, кто устанавливал над рейхстагом первое Красное знамя, не упоминаются в учебниках истории, а соответственно, и никто не знает имен настоящих Героев?.. - На эти и многие другие вопросы (о существовании которых мало кто из нас предполагает) ответит наш поиск. Поиск ПРАВДЫ, благо от тех победных дней 45-го нас отделяет только 70 с небольшим лет.


5
быть, полная информация о последнем штурме помещена в соответствующие военные энциклопедии? Увы, и здесь изложение истории водружения Знамени Победы над рейхстагом явно однобоко, полно противоречий, недомолвок, умолчаний, несовпадений дат и имен, а в итоге - искажено. Но это становится понятно только при вдумчивом изучении темы, а не поверхностном взгляде, как предлагает суперкраткий курс нашей отечественной истории. Не верите? Откроем два тома из 12 совершенно нового издания «Великая Отечественная война. 1941-1945», выпущенного с 2009 по 2015 г. Военным издательством. В 1-м томе под названием «Основные события войны» описанию штурма рейхстага посвящены три страницы (с фотографиями - четыре) - с 569 по 572. В 5-м томе, освещающем завершающие операции 45-го, с некоторыми сокращениями повторяется то же описание на двух страницах (с фотографиями материал занимает с 401 по 405 страницу). Доставая с библиотечной полки темно-бордовые фолианты, я еще тщил себя надеждой на достоверное освещение этого эпизода войны, как видим, отнесенного авторами 12-томного исторического труда к «основным». Но каково было удивление вдруг прочитать: « ...Примерно в третьем часу ночи 1 мая Егоров и Кантария в сопровождении лейтенанта Береста установили на восточной части здания красный флаг Военного совета 3-й ударной армии, прикрепив его к конной скульптуре Вильгельма I. Во второй половине дня 2 мая они же закрепили на куполе Рейхстага большое красное полотнище. Красный флаг № 5 Военного совета 3-й ударной армии уже как Знамя Победы был ими снят. Знамя находилось в штабе 756-го стрелкового полка, а затем передано на хранение в политотдел 150-й стрелковой дивизии...» [40, с. 572]. Что не так? Господи, да почти все! На рассвете они установили «пятый» армейский стяг, и не на Вильгельме I, а на Вильгельме II. И нигде потом флаг Военсовета не хранился: ни в штабе Зинченко, ни в политотделе Артюхова. А вот какое знамя они водрузили на куполе рейхстага во второй половине 2 мая, чтобы 5 мая незаметно снять - это вопрос, который почему-то до сих пор остается никем не освещенным...
Ниже в ходе реконструкции последнего штурма не раз приведу выдержки из этого исторического опуса серьезной команды авторов (судя по перечню имен), изобилующего многочисленными неточностями и закамуфлированной полуправдой. Пока же сделаю ряд второстепенных замечаний - на первый взгляд, но существенных для нашей отечественной идентификации.
Нам на смену приходит поколение, которое не общалось с теми, кто прошел ту войну, как мой дед Григорий Иванович Киселев, с июня 1941 г. по апрель 1945 г. Я его застал, я его помню. Мне дали его имя. Я касался его орденов на полковничьем кителе. Думаю, как передать свои знания и ощущения сыновьям. Пытаться накоротке изменить складывающееся видение близких людей - бесполезно. Поэтому, чтобы не одолевало ощущение какой-то пустоты и безысходности, решаю углубиться в материал и оставить для родных свой поиск правды о последнем штурме Великой Отечественной войны на бумаге. Только правда может противостоять массированной атаке западной культуры, всемерно презирающей основы нашей цивилизации. Только правда им неподконтрольна. Теперь проверим себя: насколько мы готовы к ней.
* * *
В название рукописи в скобках добавлено: поиск, исследование, реконструкция. Избрав жанр исторического очерка или эссе, в дальнейшем вынужден был сконцентрироваться на поиске материала, связанного с темой. Мемуаров о штурме рейхстага издано много, но большинство авторов вынужденно или целеустремленно искажали истинный ход событий. Кто - по субординарной привычке: старший всегда прав, даже если не прав. Кто - в силу необходимости дезавуалировать правду, отвести подозрение от себя, выгородить заинтересованных. Кто лгал от страха и желания сокрыть истину, прикрываясь идеологической конъюнктурой. А кто живописал, синтезируя выдумки предшественников, по заказу. В последнее время приоткрыт доступ к массе документов апреля - мая 1945 г., что также помогло приоткрыть завесу тайны вокруг водружения Знамени Победы. Английский эссеист XVIII в. Самуэль Джонсон говорил: «Где начинается секретничанье или тайна, там не далек порок иль плутовство». Наш поиск, а я предлагаю соучаствовать в нем, не раз будет упираться в подобные человеческие проявления. В силу специфики материала нам придется многократно возвращаться на исходные рубежи, пытаться разложить пасьянс из деталей, без которых события одного дня - 30 апреля - так и будут испещрены «белыми пятнами». Без этого не получится двигаться дальше. Мы будем обращаться к документам оперативного характера - выдержкам из боевых донесений, боевых журналов и формуляров, наградных листов и боевых характеристик. И пытаться найти в них отклонения от действительности. Для проявки «белых пятен» будем придирчиво анализировать воспоминания очевидцев и непосредственных участников героического сражения, чтобы, сопоставив их личный взгляд, приблизиться к реальному изложению отдельных эпизодов. А в дальнейшем и полной реконструкции событий. Нам придется смириться с лексическими погрешностями, явным и не явным нарушениям языка, править первоисточники - не наша прерогатива, авторская лексика, орфография и пунктуация будут сохранены.
Изначально я не ставил цели выявить и диагностировать системный алгоритм, приведший к бессмысленным и часто неоправданным героическим жертвам. По Дидро - «война - вещь жестокая, и не родился еще тот полководец, что станет беречь солдат». Так было всегда, со дня сотворенья. И не это является целью поиска. Реконструировать события нескольких предпобедных дней в Берлине при взятии рейхстага и - всё. Но сам ход поиска, его характер заставил расширить ареал, чтобы не оказаться близоруким на прокрустовом ложе временного и пространственного самоограничения. Как точно сказал русский поэт С. Есенин: «Большое видится на расстоянье». Уверен, взвешенные отступления от частного к общему и наоборот раздвинут событийные рамки до понимания


6
ОТ АВТОРА
особенностей эпохи, закат которой случился десятилетия назад. Поэтому вынужденно короткой строкой будут затронуты исторические факты, события, происходящие вокруг, около, которые своими «нервными окончаниями» и всем ходом Берлинской операции взаимосвязаны с главным и центральным «объектом» исследования - последним штурмом Великой Отечественной. Может показаться, что некоторые из тем, вынесенные, например, в Предисловие, вообще никаким образом не соприкасаются с главным, основным поиском. Однако без уточнения вопросов, связанных с выбранной стратегией и тактикой овладения столицей Третьего рейха Красной армией, а в параллели - с политической подноготной принимаемых решений лидерами воюющих держав - Германии, Англии, США и, соответственно, СССР, - останется за бортом главное - мотивация спускаемых вниз приказов и распоряжений, заложником выполнения которых всегда и во все времена остается простой солдат. Рядовой красноармеец, который в боевых обстоятельствах выступает или в роли героя, или приспособленца к этим обстоятельствам. Генерал армии Андрей Иванович Николаев так говорил по поводу первого: «Обычно подвиги и героические поступки совершают там и тогда, где и когда необходимо собой или чужими жизнями закрыть прорехи чьих-то безумных действий или откровенного головотяпства». К сожалению, как правде сопутствует ложь, так и подвигу - предательство и бесчестие. Нам предстоит самое нелегкое - проявить исторический негатив и узнать правду. Наберемся терпения, помня житейскую мудрость: «Чтобы доплыть до источника, надо плыть против течения». Течения забвения и умышленного замалчивания.
В путь. Путеводитель в ваших руках.
* * *
Но зачем же так много и так долго? Не проще ли было вкратце изложить суть истории, перечислить сомнения, а затем - фактами, фактами. Попробовал, но отказался. В таком случае вы бы решили: либо у автора не все в порядке с головой, либо мир сошел с ума. Поэтому пусть создатели официальной версии сами излагают, как оно «было». Пусть высказываются. Снаружи все-то у них гладко и однозначно, а у некоторых слово в слово, точно по шаблону. Вот только нет-нет а выглядывают из-под него неприметные, на первый взгляд, нестыко- вочки - то по времени, то по людям, а то и вовсе руки невольно тянутся к учебнику формальной логики, дабы восстановить собственный фокус, основательно разбалансированный красноречием военных баталистов да очковтирательством маститых историков. И закрадываются крамольные вопросы, на которые почему-то никто не дает откровенных ответов.
В 2005 г., комментируя итоги Второй мировой войны, военный историк и журналист В. С. Правдюк задал неожиданный, казалось бы, вопрос: «Вопрос, который мы зададим, с одной стороны, может считаться риторическим, то есть не требующим ответа. А с другой стороны - время постоянно вносит в него определенные коррективы, выдвигает новые критерии. Кто победил во Второй мировой войне? Какие здесь могут быть сомнения! И с другой стороны, если главный победитель, которого мы считаем, исчез уже с мировой арены? Но если Советский Союз победитель во Второй мировой войне, то почему у нас так много секретов, связанных с историей Второй мировой войны? И почему мы так много и откровенно о ней врем? И вообще, мне кажется, секреты, связанные с войной, прежде всего, связаны с позором, и не только в Советском Союзе, но и в любой другой стране. Что, например, от нас скрывают секретные британские документы, связанные с прилетом Рудольфа Гесса в Британию в мае 41 года? Какие предполагаемые шаги были сделаны Соединенными Штатами Америки для заключения сепаратного мира с гитлеровской Германией весной и летом 42 года? Кстати, мы как-то быстро забыли, что сегодняшний оплот демократии в годы войны был и страной расизма, страной угнетения людей с черной кожей, и в этом чем- то был похож на гитлеровскую Германию.
А сегодня, живут ли наши русские ветераны достойною жизнью победителей? Или же они превращены в побежденных? Может быть, проблему эту нужно сформулировать так: Возможно ли, что народ в целом одержал Победу, а каждый отдельно взятый человек этого народа стал побежденным? ! » [341, 87-я серия].
Противоречивые мысли вызывают размышления публициста и историка Виктора Сергеевича Правдю- ка. Есть в них обоснованное зерно, проросшее если не из истины, то из правды. Той самой правды, которая не может быть приятна, она - горька. Сладка одна ложь. Именно ею пронизана официальная история с водружением Знамени Победы над рейхстагом. Именно ее мы и попытаемся вычленить из этой самой по-настоящему героической и безумно жертвенной истории.
...В итоге вышло то, что вышло. Разворошил много- много грязного белья, чтобы вывесить, наконец, на свежем воздухе, достав из затхлых конспирологических закоулков. Для чего? Чтобы снять собственные сомнения, назвать тех, чей подвиг забыт или отвергнут вроде как за ненадобностью, и попутно, порой невольно, вытащил наружу имена заинтересованных в историческом подлоге. Почему же я, например, не остановился, ведь по большому счету эта историческая стирка большинству сегодня совершенно не интересна? Можно ответить словами Жан-Жака Руссо: «Видеть несправедливость и молчать - это значит самому участвовать в ней». Но признаюсь честно, вначале любопытство разобрало, а дальше - чувство внутреннего протеста: неужели так будет всегда?! Одни ради победы кладут свои головы, другие их победой пользуются, предавая имена героев забвению.
Поэтому не остановился: отступать некуда, позади совесть! Как три века назад сказал Николай Михайлович Карамзин: «Холодный пепел мертвых не имеет заступника, кроме нашей совести». Очень надеюсь, что у вас то же отношение к нашей истории. Кто бы и как ее, родную, не переписывал, а она остается вне нашей власти и наших желаний, сама собой - русской, неизменной и неисправимой.


7
ПРЕДИСЛОВИЕ
ЭТО НАША ПОБЕДА!
Во время войны правда настолько драгоценна, что... должна сопровождаться телохранителем в виде лжи.
Уинстон Черчилль
БЕЗ СОСЛАГАТЕЛЬНОГО НАКЛОНЕНИЯ
Прежде чем приступить к поиску информации, исследованию документов и, непосредственно, - к реконструкции последнего штурма Великой Отечественной войны, предлагаю коротко обозначить ряд существенных вопросов, которые так или иначе определили характер и «атмосферу» сражения за Берлин. Нам важно составить видение эпохи, «освоить» и понять тот исторический фон, на котором будет происходить центральное событие нашего исследования.
История Великой Отечественной войны, как, впрочем, и всей Второй мировой, изобилует тайнами, о которых мы или не знаем, или знаем не всё. Есть важные периоды, эпизоды, которые по тем или иным причинам до сих пор скрыты от нас в военных и госархивах под грифом «Строго секретно». О том, что они были, мы судим о наличии следствий. Отчего так часто выводы и анализ многих исторических событий оказываются ошибочны. Хуже того, на свет появляются неожиданные заключения, которые не просто ставят под сомнение необходимость важнейших операций той войны, а перечеркивают нужность совершенного русским солдатом и в целом русским народом подвига. Я не хочу даже касаться кощунственной темы, связанной с блокадой Ленинграда, когда либерально-демократический писатель Ерофеев засомневался в целесообразности героической обороны второго по значимости города, дескать, незачем было жертвовать жизнями миллионов ленинградцев. Сдать город, а вместе с ним и путь на Москву - и баста! Не хочу спорить с теми, кто усердно проклинает советское руководство во главе со Сталиным за бездарную подготовку к отражению фашистской агрессии. Сии знатоки отечественной истории даже не пытаются изучить сам ход этой подготовки, а тем более не понимают элементарного, если бы Красная армия «драпала на всех парах», как они преподносят кровопролитные бои на всем протяжении разорванного тысячекилометрового неустойчивого фронта, то немцы - если не через месяц (как во Франции), то к 1 сентября 1941 г. уж точно - гарцевали бы у стен Кремля. Сегодня, читая, слушая историков «новой волны», пытающихся анализировать со своей либерально-демократической колокольни события прошедшей войны с удобной точки зрения post factum, удивляешься, насколько далеки они от глубинного понимания эпохи, насколько близоруко рассматривают по отдельности краеугольные события, вырывая их из общего исторического контекста. Например, беря на вооружение высказывания маршала В. И. Чуйкова о том, что советские войска могли и должны были брать Берлин еще в феврале 45-го, они уверены, что это позволило бы спасти сотни тысяч жизней наших солдат и офицеров. Или другой «модный» вопрос для обсуждения. Зачем нужно было брать Берлин в лоб? Куда проще было окружить его плотным кольцом блокады. Дескать, капитулировал бы тогда Берлин, лишенный продовольствия и подвергаемый жестоким артобстрелам. То есть устроить немцам Ленинград наоборот, что ли?
Любой серьезный исследователь, разбирающийся в вопросах военного стратегического планирования, придет к однозначному выводу: прав был Сталин, прекративший начатую подготовку войск 1-го Белорусского фронта к наступлению на Берлин в феврале 45-го и таким образом спасший тысячи наших солдат и офицеров если не от гибели, то от пленения накануне долгожданной Победы. Не буду пересказывать Г. К. Жукова, который в своей книге «Воспоминания и размышления» в 18-й главе «На берлинском направлении» всесторонне и глубоко рассматривает вопрос, поднимаемый бывшим командующим 8-й гвардейской армией. Георгий Константинович приводит мнение непосредственных врагов - фельдмаршала Кейтеля и генерал-полковника Гудериана, которые сокрушаются, что не смогли устроить русским весомый контрудар по тылам 1-го Белорусского фронта силами мощной Восточно-Померанской группировки, которую в одиночку бы не смог сломить 2-й Белорусский маршала К. К. Рокоссовского. Мало нам было «котлов» 41-го и 42-го или неожиданного Балатонского контрудара под Будапештом? Или, по мнению Чуйкова, наша армия уже была настолько непобедима, что могла себе позволить брать Берлин, попав в окружение?!
17 января 1966 г. в официальном разговоре на эту тему в Главном политическом управлении СА и ВМФ маршал Чуйков заявил: «.„Удары 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов разгромили армии противника в Польше, и мы шли “руки в карманы ”, преследовали противника. Рубежей обороны у немцев было построено много, но они нас не задерживали. Мы их проходили легко и с ходу форсировали Одер. Одна дивизия была у противника свежая, мы ее разгромили. Неверно, что противник остановил нас у Одера.
Командующий 8-й гвардейской армией 1 -го Белорусского фронта генерал армии В. И. Чуйков


8
ПРЕДИСЛОВИЕ
2 февраля Жуков отдал приказ, которым предложил оборудовать две основные оборонительные позиции. Кто же нас задержал? Противник или командование?..
Эти 2,5 месяца передышки, которые мы дали противнику на западном направлении, помогли ему подготовиться к обороне Берлина. Но если бы мы сразу наступали, то сил на берлинском направлении у него бы не было. Наши противники сейчас стараются доказать, что мы били не уменьем, а количеством. И это мы не можем опровергнуть. На берлинском направлении у немцев было 40 дивизий, а у нас - 170» [155].
Читаешь сказанное Василием Ивановичем со свойственным ему запалом и понимаешь, почему генерал армии так и не стал командующим фронтом. Дальнозоркости хватало лишь в секторе собственной 8-й гвардейской. Он, по всей вероятности, забыл, что сам докладывал Жукову 8 февраля 1945 г.: «Обеспечение армии боеприпасами в среднем 0,3-0,5 б/к. Ежедневный расход боеприпасов большой... Автотранспорт армии не в состоянии обеспечить плечо подвоза из районар. Висла... 43-я пушечная бригада двигаться не может. Трактора рассыпались. Ремонт производить невозможно, запасных частей нет» [326, с. 384-385].
«Наша дивизия и немецкая разные по составу, - напомнил Чуйкову в том разговоре маршал Конев. - Когда мы перешагнули через Одер, положение резко изменилось, противник стал оказывать серьезное сопротивление... Войска нашего фронта (1-го Украинского. - Прим. Г. К.) физически устали. У нас были значительные потери в людях, танках. Стрелковые дивизии состояли из 3-4 тыс. человек. Мы имели всего лишь 50-60 процентов боеготовых танков. Тыл растянут на 600 километров. Подвоз ограничен. Бензина на наступление не было. При всей нашей активности, и моей в том числе, нам нельзя было наступать. 1-й Белорусский фронт тоже отказался от наступления. Если бы мы наступали, неизвестно, что было бы» [155].
Ивана Степановича поддержал прежний командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Рокоссовский: « ...Чуйков... пытался доказать, что у немцев в феврале 1945 года не было достаточно войск, почему же 1-й Белорусский фронт долго топтался на берлинском направлении, если сил у противника не было? Нет, Командующий
1-м Украинским фронтом маршал И. С. Конев
Командующий 2-м Белорусским фронтом маршал К. К. Рокоссовский
у немцев было много сил, потому-то они и оказали серьезное сопротивление. Если бы мы в феврале 1945 года повели наступление на Берлин, оно могло бы сорваться» [ЦАМО, ф. 113-а, оп. 1448, д. 30].
Картина была такова: в начале февраля 1-й Белорусский фронт мог наступать на Берлин только четырьмя общевойсковыми из девяти имеющихся и двумя ослабленными танковыми армиями. Его передовые соединения, форсировавшие Одер и захватившие плацдармы на его западном берегу, были обескровлены и измотаны предшествующими боями, с которыми они прошли более 500 км. Полки стали двухбатальонного состава, в ротах насчитывалось 22-45 человек. Тылы отстали катастрофически, не имея возможности доставлять грузы по железным дорогам; поставки шли только силами автотранспорта, и здесь проблему создавала авиация противника, которая в это время господствовала в воздухе. Опираясь на берлинский аэроузел, оснащенный многочисленными аэродромами с твердым покрытием (автомагистрали немцы также использовали в качестве взлетных полос), люфтваффе совершал до 3 000 самолетовылетов силами 3 300 самолетов в любых метеоусловиях. 16-я воздушная армия была скована раскисшими от дождей грунтовыми аэродромами, которые находились в 120-140 км от линии фронта. Какой-то эффективной поддержки сухопутным войскам не могли оказывать и части противовоздушной обороны. Зенитную артиллерию перемещали с других участков фронта или с других фронтов.
Уже с конца января 45-го для противодействия войскам Красной армии, вышедшим на ближайшие подступы к столице Германии, начала формироваться новая немецкая группа армий «Висла» под командованием Гиммлера. В течение двух недель, с 1 по 15 февраля, ее состав увеличился с 20 дивизий и 3 бригад до 40 дивизий и 4 бригад. На ее пополнение противник, кроме использования резерва и новых формирований, перебросил с Западного фронта танковую, две моторизованные и три пехотные дивизии, из Дании - пехотную, из Курляндии - две пехотные и моторизованную, из Восточной Пруссии - пехотную дивизию. И это всего лишь за две недели.
Начать неподготовленной Берлинскую операцию, не будучи уверенным в собственных силах, с риском упустить инициативу, отдать ее противнику и тем самым сорвать план, повторив роковые ошибки вермахта под Москвой, - было по меньшей мере необдуманно, если не сказать более твердо - глупо и неосмотрительно.
Этой «перебродившей» темы коснулся умышленно, чтобы не возвращаться к ней в ходе нашего поиска и реконструкции отдельных эпизодов Берлинской операции, начавшейся в середине апреля 45-го. Чтобы не кивать, вот, дескать, упустили момент в конце зимы, когда немец еще не пришел в себя, так теперь напоролись на хорошо подготовленную оборону. В заключение приведу выводы, озвученные в материале «Падение Берлина, когда оно могло состояться?», опубликованном в «Военноисторическом журнале»: «Таким образом, обстановка, сложившаяся в феврале 1945-го, была сложной и противоречивой, - резюмирует генерал-майор в отставке H. Т. Куницкий. - С одной стороны налицо определенный


Это наша Победа!
9
резон в безостановочном развитии наступления на Берлин, с другой - опасность, связанная с такими действиями. Трудно предположить, что могло бы произойти без предварительного разгрома восточно-померанской группировки противника. Нынешним исследователям этой противоречивой темы необходимо, помимо всего прочего, учитывать и то, что в то время решения принимались в реальной обстановке, когда даже при самой хорошей осведомленности о противнике было очень много элементов неизвестности, приходилось считаться с возможностью тех или иных неожиданных и крупных контрдействий со стороны противника. Историк же, размышляющий сегодня, имеет дело с открытыми картами не только за свои войска, но и противника с уже свершившимися, исторически необратимыми фактами и событиями. Впрочем, и теперь, при всей полноте информации, непросто было бы принять другое решение, чем то, которое принял в феврале 1945 года маршал Г. К. Жуков» [155, с. 6].
Что касается темы «блокады Берлина», которую поднял генерал армии А. В. Горбатов (командовавший 3-й армией, не надо путать с 3-й ударной армией В. И. Кузнецова), то он рассматривал общий замысел Берлинской операции таким образом: «Я держусь того мнения, - говорил А. В. Горбатов на встрече с группой сотрудников журнала «Новый мир» в конце 1963 г., - что с военной точки зрения Берлин не надо было штурмовать. Конечно, были и политические соображения, соперничество с союзниками, да и торопились салютовать. Но город достаточно было взять в кольцо, и он сам сдался бы через неделю-другую. Германия капитулировала неизбежно. А на штурме, в самый канун победы в уличных боях мы положили не менее ста тысяч солдат» [152, с. 311].
В ходе реконструкции штурма рейхстага мы поневоле будем касаться вопросов, выходящих за его рамки, и нам станет ясна несостоятельность или, точнее, ошибочность позиции А. В. Горбатова и тех, кто сегодня придерживается этой «гуманистической» версии. Сейчас же хочу обратить внимание сторонников этого взгляда на следующие объективные обстоятельства. Нельзя забывать, что Берлин - это не Ленинград, обложенный немцами, финнами и даже испанцами («голубая дивизия») со всех сторон. Организовать блокаду столицы Третьего рейха на карте (термин заимствован из мистических учений о «трех царствах, «тысячелетнем» царстве: историческим воплощением первых двух империй объявлялись средневековая Священная Римская империя и Германская империя 1871-1918 гг.) и выдерживать войскам даже трех фронтов не один месяц с внешней стороны отчаянные удары мощных немецких армий, которые как раз находились в непосредственной близости, за исключением востока, плюс изнутри кольца жесточайшее, организованное сопротивление минимум стотысячного берлинского гарнизона (без учета окруженных немецких соединений, таких как 9-я армия генерала Т. Бюссе) - совершенно иное измерение вещей, неподдающееся никакому разумному предсказанию. Немец сражался у себя, так сказать, на родине, а не в сталинградской берлоге, куда загнал себя сам. И кто решил, что, в слу-
Командующий 3-й армией генерал-полковник А. В. Горбатов
Командующий
1 -м Белорусским фронтом маршал Г К. Жуков
чае блокады Берлина, потери наших солдат и офицеров окажутся ниже понесенных при берлинском штурме?! Не забывайте союзнического фактора. Наши заморские «друзья» по оружию уже начали готовиться к решению русского вопроса, страшась большевитизации Европы. Надо учитывать, что главный живой символ Германии и арийского превосходства - Гитлер - в случае блокады столицы однозначно занял бы иную позицию и мог покинуть ее, чтобы организовать освобождение извне от армий русских варваров. А сил у немцев на тот момент еще хватало. Переход от активных действий к пассивным сыграл бы на руку и вермахту и союзникам, между представителями которых уже шли активные переговоры о капитуляции немецкой армии перед англосаксами для разворота против русских. Не предпринимать прямых боевых действий против хорошо укрепленного берлинского форпоста означало упустить инициативу.
В довершение добавлю мнение маршала Г. К. Жукова об одном из главных сражений войны: «Сейчас, спустя много времени, размышляя о плане Берлинской операции, я пришел к выводу, что разгром берлинской группировки противника и взятие самого Берлина можно было бы осуществить несколько иначе.
Слов нет, теперь, когда с исчерпывающей полнотой все ясно, куда легче мысленно строить наступательный план, чем тогда, когда надо было практически решать уравнение со многими неизвестными.
...Взятие Берлина следовало бы сразу, и в обязательном порядке, поручить двум фронтам: 1-му Белорусскому и 1-му Украинскому, а разграничительную линию между ними провести так: Франкфурт-на-Одере - Фюрстенвальде - центр Берлина. При этом варианте главная группировка 1-го Белорусского фронта могла нанести удар на более узком участке и в обход Берлина с северо-востока, севера и северо-запада. 1-й Украинский фронт нанес бы удар своей главной группировкой по Берлину на кратчайшем направлении, охватывая его с юга, юго-запада и запада.
Мог быть, конечно, и иной вариант: взятие Берлина поручить одному 1-му Белорусскому фронту, усилив его левое крыло не менее чем двумя общевойсковыми и двумя танковыми армиями, одной авиационной армией и соответствующими артиллерийскими и инженерными частями.


10
ПРЕДИСЛОВИЕ
При этом варианте несколько усложнилась бы подготовка операции и управление ею, но значительно упростилось бы общее взаимодействие сил и средств по разгрому берлинской группировки противника, особенно при взятии самого города. Меньше было бы всяких трений и неясностей...» [84, с. 616-617].
Историки сегодня утверждают однозначно, что Вторая мировая война стала продолжением нерешенного конфликта между европейскими странами во время Первой мировой, в ходе которой развалилось несколько империй, в том числе и Российская (вот только с Россией у геополитических сценаристов все пошло не по плану: в период развала и распада вдруг возник очаг мирового коммунистического движения - СССР, с которым теперь необходимо было решать, и решать на этот раз кардинально). Но теперь новая война велась на куда большей территории - 40 стран, и в ней принимало участие 72 государства. Нет равных Второй мировой войне и по количеству людских жертв, - по некоторым подсчетам, более 65 млн человек.
За прошедшие десятилетия после окончания той беспощадной войны сложились определенные шаблоны, которые подавляющее большинство людей этой планеты вполне устраивают. Например, в западной историографии вы не встретите вменяемого рассказа о том, какой подавляющий вклад в разгром фашистской Германии внес Советский Союз. Наоборот, все повествование посвящено огромной роли двух великих англосакских держав - США и Великобритании, которые и справились «в одиночку» с коричневой чумой XX в. О роли СССР и Красной армии сказано вскользь, как союзнике на Восточном фронте. Но то, что Германия вместе со своими сателлитами именно на этом фронте держала от 70 до 80 % своих полноценных дивизий и вооружений - этого вы не узнаете. Битве под Москвой, Сталинградскому сражению и Курской дуге отведено пару абзацев. И всякий раз упор западными демократами делается не на массовом героизме Красной армии и многонационального советского народа, а на непредвиденных условиях, которые русским помогали побеждать: отсутствие нормальных дорог, весенне-осенние распутицы и «генерал Мороз». Именно те природные факторы, на которые ссылались гитлеровские генералы, снимая с себя ответственность за проигранные сражения на проклятом Восточном фронте. И в итоге выходит, что более 26 млн погибших россиян - это недоразумение, а не объективный факт, подтверждающий главный вывод всех честных историографов, что основное военное бремя в годы Второй мировой войны - период с 1941 по 1945 г. - выпало на долю русских. Например, вышедшая в 2014 г. в издательстве «АСТ» книга двух английских историков Криса Бишопа и Криса Макнаба «Вторая мировая война: Судьбоносные военные операции». Для несведущего читателя окажется, что судьбоносные операции вершились в противостоянии англосаксов и немцев. Так, главе «Битва за Берлин. Падение Рейха», в которой авторы снисходительно вспомнили о взятии Берлина войсками союзников - Красной армией, всего-то отведено 6 страниц, половину площади которых занимают фотографии. На с. 270 в перечне центральных событий Берлинской операции значится: «30 апреля. Красная Армия взяла рейхстаг, символ государственности Германии» и что Гитлер со своей Евой покончили с собой...
Англосаксы забыли многое и стараются вытравить последние остатки из закоулков исторической памяти. Надо признать, что это им удается сделать. Накануне 70-летия Победы агентство ICM Research провело опрос среди граждан ЕЭС. На вопрос: кто же внес подавляющий вклад в достижение победы над нацизмом? - 43 % опрошенных назвали США, 20 % -Англию и лишь 13 % назвали Россию...
Прошло более 70 лет с окончания той войны, пролитая русская кровь не оставила следа на цветущих полях «цивилизованной Европы», которая, разрушая памятники павшим солдатам-освободителям, теперь не утруждает себя благодарностью за спасение от фашизма. Сегодня Европа занята другим - поиском поводов, чтобы переложить вину за ту войну с фашистской Германии на Россию. А прибалты с украинцами и вовсе требуют от России морально-финансового возмещения за оккупацию своих «независимых демократических государств». Поистине не выкинуть из истории слова, сказанные Генриком Сенкевичем: «Кто не умеет от чистого сердца отблагодарить своего благодетеля, усердно ищет в нем пороков, чтобы оправдать свою неблагодарность».
Впрочем, говорить о полном отсутствии здравомыслия всех поголовно нельзя. Например, такие, как американский кинорежиссер Оливер Стоун и военный историк Питер Кузник, еще пытаются своим соотечественникам напомнить, как считали их англосакские отцы и деды тогда, когда Вторая мировая война была в самом разгаре: «...B апреле 1942 года корреспондент New York Times Ральф Паркер отметил, “как быстро русский народ приспособился к военным условиям ”. Он восхищался самоотверженностью и исключительно высокой трудовой дисциплиной русских: “Весь народ охвачен горячим желанием приносить пользу общему делу”. Паркер признал, что “описать всю героическую стойкость людей, способных на такое, сможет лишь новый Толстой ”. В июне 1942 года, в первую годовщину нападения Германии на СССР, Орвилл Прескотт, ведущий литературный обозреватель New York Times, уже предсказывал Красной армии победу в войне и спасение всего человечества. “Отличное вооружение, воинская доблесть и исключительный героизм Красной армии могут сыграть решающую роль в спасении человечества от нацистского рабства, - восхищался Прескотт. - Мы все обязаны жизнью миллионам русских солдат, которые сражаются и гибнут в этой войне и не остановятся до самого конца. Невозможно словами достойно оценить этот подвиг и выразить глубину нашей признательности ”. Даже генерал Макартур назвал борьбу Красной армии “величайшим воинским подвигом в истории”... Признав, что “русские сражались больше всех и понесли наибольшие потери”, газета Atlanta Constitution отмечала: хотя второй фронт и принесет горе многим американским семьям, “его необходимо открыть ради победы в этой войне ”. Леланд Стоу в напомнил читателям, что Советскому Союзу не выстоять против нацистов в одиночку: “За эти 13 месяцев русские потеряли 4,5 миллиона человек убитыми, ранеными


Это наша Победа!
11
и пленными... Вероятно, в шесть-семь раз больше, чем англичане за почти три года войны... и в 20раз больше, чем потеряла Америка в Первой мировой войне ”. Он подчеркнул: “Советский Союз - именно та великая держава, сотрудничество с которой жизненно необходимо для США, если мы хотим выиграть войну... Если бы миллионы русских вдруг перестали воевать, заменить их не смог бы никто”» [285, с. 177-178].
Чтобы не быть голословным, приведу таблицу, в которой указаны потери стран-участниц той войны (1939— 1945). Кто умеет «читать» цифры, увидит неопровержимое. Не удивлюсь, если очень скоро в строке напротив «СССР» цифры наших потерь вновь вырастут. При Сталине их ограничили 7 миллионами, при Хрущёве - 20. Еще недавно указывалась цифра 26 235 000 жизней. Вчера она подошла к 26 600 000, сейчас называют 27 миллионов.
Потери стран, вовлеченных в войну (в таблицу вошли страны, чьи потери солдат и мирных жителей были наиболее существенными)
Воюющие страны
Население (на 1939 г.)
Мобилизовано
солдат
Потери солдат (все причины)
Ранено солдат
Пленные солдаты
Потери мирных жителей (все причины)
ВСЕГО
1 891 650 493
127 953 371
24 437 785
37 477 418
28 740 052
46 733 062
Германия
69 622 500
17 893 200
4 318 000
5 035 000
11 100 000
1 440 000
Италия
44 394 000
3 100 000
374 000
350 000
620 000
105 000
Венгрия
9 129 000
1 200 000
300 000
450 000
520 000
270 000
Австрия
6 652 700
1 570 000
280 000
730 000
950 000
140 000
Румыния
19 933 800
2 600 000
550 500
860 000
500 000
500 000
Финляндия
3 700 000
530 000
82 000
180 000
4 500
1 000
Япония
71 380 000
9 700 000
1 940 000
3 600 000
4 500 000
690 000
Болгария
6 458 000
339 760
22 000
58 000
2 519
Испания
25 637 000
47 000
15 070
35 000
452
СССР
170 557 093
34 476 700
9 668 400
15 685 593
4 559 000 -
5 700 000
15 760 000
Франция
41 300 000
6 000 000
253 000
280 000
2 673 000
412 000
Польша
34 775 700
1 000 000
425 000
580 000
990 000
5 600 000
Китай
517 568 000
17 250 521
3 800 000
7 000 000
750 000
7 900 000 (репрессии, бомбардировки, голод и т. д) и 3 800 000 (гражданская война)
Югославия
15 400 000
3 741 000
277 000
600 000
345 000
750 000
Великобритания
47 760 000
5 896 000
286 200
280 000
192 000
92 673
США
131 028 000
16 112 566
405 399
652 000
140 000
3 000
Греция
7 221 900
414 000
60 000
55 000
120 000
375 000
Индия
311 820 000
2 393 891
36 300
26 000
79 500
3 000 000
Канада
11 267 000
1 086 343
39 300
53 200
9 000
Австралия
6 968 000
1 000 000
23 395
39 800
11
700
- Население СССР на июнь 1941 г. составило 196 716 000 человек.
- Россия и СССР в войнах XX века: Потери вооруженных сил / Статистическое исследование под общей редакцией кандидата военных наук генерал-полковника Г. Ф. Кривошеева.


ПРЕДИСЛОВИЕ
12
И это без учета потерь в Финской войне и при присоединении районов Западной Украины, Белоруссии и Буковины (некоторые исследователи, в частности зарубежные, утверждают цифру потерь русских во Второй мировой в пределах 40-45 миллионов). Как смущает набор нолей...
«Никакие памятники и мемориалы не способны передать грандиозность военных потерь, по-настоящему увековечить мириады бессмысленных жертв, - написал в своей жесткой книге «Воспоминания о войне» H. Н. Никулин, всю войну провоевавший солдатом на передовой. - Лучшая память им - правда о войне, правдивый рассказ о происходившем, раскрытие архивов, опубликование имен тех, кто ответственен за безобразия.
Говорят, что военная тема исчерпана в нашей истории и литературе. На самом же деле к написанию правдивой истории войны еще не приступили, а когда приступят, очевидцев уже не будет в живых, и черные пятна на светлом лике Победы так и останутся нестертыми. Но так всегда бывало в истории человечества. Отличие лишь в масштабах, но не в сути происходившего, да и нужна ли по-настоящему кому-нибудь память о погибших?
Скорбь близких, какой бы невыносимой она ни была, длится лишь поколение. А если вспомнить историю, войны всегда превращали людей в навоз, в удобрение для будущего. Погибших забывали сразу же, они всегда были только тяжелым балластом для памяти... Вспоминали о боях и победах, лишь руководствуясь интересами сегодняшнего дня... А сами герои тем временем сгнили и ушли в небытие...» [201, с. 335].
P. S. 10 июня 1945 г. в газете New York Times вышла статья «What the Russians Want and Why». Ведущий обозреватель С. Л. Сульцбергер писал, что лишения, которые терпели русские, невозможно даже представить: «Если говорить о горе и страданиях, о болезнях и лишениях, о потерянных из-за войны рабочих днях - в стране, где труд возведен в культ, - то общую величину потерь невозможно подсчитать. Нельзя даже близко сравнить это с потерями американцев, которых тяготы войны едва коснулись. Нельзя сравнивать их даже с англичанами, серьезно пострадавшими от бомбардировок. Возможно, русские даже сами до конца не осознают, что им довелось вынести на своих плечах... Неописуемые страдания и невиданные прежде разрушения неизбежно наложат свой отпечаток не только на советских людей, не только на их страну, но и на будущие политические решения, и на всю психологию народа» [285, с. 202].
Хорошо, согласен. Кто такой этот С. Л. Сульцбергер, чтобы числить его в авторитетах? Тогда послушаем один абзац из речи американского президента Джона Ф. Кеннеди, произнесенной им в июне 1963 г. в Американском университете: «Никакое другое государство в истории войн не несло таких потерь, какие понес Советский Союз в ходе Второй мировой войны. В СССР война унесла по меньшей мере 20 миллионов жизней. Были сожжены или разграблены бесчисленные миллионы домов и крестьянских хозяйств. В пустыню превратилась треть всей территории СССР, включая почти две трети его промышленной базы, - ущерб, соизмеримый с разрушением территории нашей страны к востоку от Чикаго...» [Там же, с. 270].
ПОЧЕМУ МЫ БРАЛИ БЕРЛИН?
«После Ялтинской конференции широко распространился такой, видимо, анекдотического порядка, разговор. Прощаясь с товарищем Сталиным, Рузвельт и Черчилль сказали: “До свидания, до встречи в Берлине”. Товарищ Сталин ответил им: “Милости просим”, - этот анекдот напомнил военачальникам, собравшимся в апреле 1946 года в городе Бабельсберг на военно-научной конференции, посвященной Берлинской наступательной операции, член Военного совета Группы советских оккупационных войск в Германии генерал-лейтенант К. Ф. Телегин. - Анекдот это или нет, но нам было ясно, что наша задача и состояла именно в том, чтобы сказать союзникам: “Милости просим к нам в гости в Берлин ”, а не встретиться с армиями в Берлине. В этом ответе товарища Сталина было выражено чаяние нашего народа, солдат и офицеров и генералов Красной Армии...» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 805, л. 333].
12 апреля 1945 г. произошло одно скорбное событие, которое в высших кругах фашистской Германии вызвало неподдельную радость, ликование и вернуло надежду на счастливый исход войны на два фронта. Находясь на кратковременном отдыхе, скоропостижно скончался американский президент Франклин Делано Рузвельт (президент США с 1933 г.). Министр пропаганды, комиссар обороны Берлина и его гаулейтер Геббельс, узнав о его смерти, в прямом смысле впал в экстаз и кричал: «Несите лучшего шампанского и соедините меня с фюрером!» [288, с. 23]. Все бурно радовались смерти американского президента, считая, что теперь, в последнюю минуту, всевышний спасет Третий рейх от неизбежной катастрофы.
Гитлер и его приближенные в смерти Рузвельта усмотрели тот долгожданный знак, вселяющий надежду на перемену в ход войны. На протяжении своего правления Гитлер прилагал немало стараний к тому, чтобы внушить своим соотечественникам мысль о его духовном сродстве с прусским королем Фридрихом Великим (1712— 1786; прусский король с 1740 г.; с увлечением вел завоПрезидент США с 1933 по 1945 г. Франклин Делано Рузвельт (1882-1945)
евательные войны). В кабинете в фюрербункере висел портрет Фридриха II. Гитлер неустанно вспоминал то место в книге жизнеописания удачливого прусского короля, где терпящий поражение в Семилетней войне от наступающей русской армии Фридрих II решил расстаться с жизнью. Но подоспевшее известие о смерти его врага, русской царицы Елизаветы, принесло королю избавление от позорного поражения, а воцарение Петра III и вовсе


Это наша Победа!
13
Рейхсканцлер Германии, фюрер А. Гитлер (1889-1945) в Граслице после присоединения Судет в 1938 г.
вернуло ему завоеванные русскими земли Восточной Пруссии с ее столицей - Кёнигсбергом. 6 марта 1945 г. Мартин Борман записал такие рассуждения своего патрона: «Пробило без пяти минут двенадцать. Положение серьезно. Оно очень серьезно. Оно кажется почти безысходным... Но положение не может быть безнадежным. Как часто в истории немецкого народа наступали непредвиденные повороты! Старый Фриц в Семилетнюю войну все время находился на грани катастрофы. Зимой 1762
года он решил отравиться и даже назначил день, когда он это сделает, если к нему не придет военное счастье. И вот за три дня до назначенного срока умирает царица! Чудом все оборачивается в его пользу. Как Фридрих Великий, мы стоим перед коалицией мощных врагов. Но и коалиции - дело рук человеческих, держащееся на воле отдельных лиц. Скажем, исчезнет Черчилль - и все изменится. Если его не станет, английская элита увидит бездну, которая открывается перед ней в результате того, что Европа отдана большевизму. Может наступить пробуждение... Мы еще можем победить, приложив последние усилия. Лишь бы нам хватило времени для последней схватки!» [16, с. 22].
Смерть Рузвельта Гитлер рассматривал как знамение, исторический аналог, поворотный пункт в судьбе Германии, знак свыше о предстоящей победе. Уже к вечеру 15 апреля в штабы вермахта стал поступать секретный приказ, датированный 16 апреля: «В данный момент, когда судьба убрала с земли военного преступника всех времен, произойдет поворот в этой войне в нашу пользу», - этим восклицанием заканчивал Гитлер свой приказ войскам. В нем говорилось о новом наступлении Красной армии: «Мы этот удар предвидели, и с января этого года делалось все, чтобы создать сильный фронт. Сильная артиллерия встречает врага. Потери нашей пехоты восполнены бесчисленными новыми подразделениями. Сводные подразделения, новые формирования и фолъксштурм укрепляют наш фронт. На этот раз большевик испытает старую судьбу Азии: он должен истечь кровью и истечет перед столицей германской империи» [250, с. 1101-1103].
Бедный, бедный Адольф, всем своим естеством верящий в свое великое предназначение, а своим подсознанием - в мистическое значение знаков. Он, видимо, запамятовал, что с осени 1760 г. ключи от Берлина хранятся в России, в Казанском соборе Санкт-Петербурга, в советское время - Ленинграда, а значит, все предрешено и все его искренние воззвания к одурманенным соплеменникам уже ничего не исправят. (Впрочем, кто хоть немного серьезно занимался историей, знает, что город Берлин был исконно славянским, как и Шверин, Витцин,
Девин, Альт-Тетерин, Карпин (в славянских топонимах окончание «ин» ударное), как Лаузиц (Лужица), Добра- ниц (Добранецы), Доберюшц (Доброшицы), Добершау (Добруша), Ратцебург (Ратибор), Пренцлау (Прецлавь), Цоссен (Сосны), Бранденбург (Бранибор), Мекленбург (Рарог или Рерик, а позднее - Микулин Бор), Ольденбург (Стариград), Демин (Дымин) и др.)
Но спустимся на землю. Неожиданный уход из жизни Ф. Рузвельта и приход на его место иной правящей элиты, по мнению германской верхушки, - неизбежно должно было привести к конфликту между союзниками. Надо сказать, что надежды Гитлера и его приближенных имели почву под ногами. Между союзниками с первых дней существовали серьезные разногласия по многим вопросам. С первых переговоров о сроках открытия второго фронта в Европе с лета 41-го премьер-министр Великобритании У. Черчилль всячески оттягивал принятие окончательного решения, мотивируя это то отсутствием необходимого количества плавсредств, то недостатком транспортной авиации, то плохой погодой в проливе Ла- Манш, а то и вовсе убеждал Рузвельта высаживать десант на Балканах, чтобы не дать Советам захватить страны Восточной Европы. Вот какую телеграмму отправил английский лорд 5 сентября 1941 г. в Москву, пытаясь оправдать невозможность открытия Второго фронта: «Все наши генералы убеждены в том, что это кончится только кровопролитными боями, в результате которых мы будем отброшены, а если нам удастся закрепиться на небольших плацдармах, то через несколько дней их все равно придется оставить. Побережье Франции укреплено до предела, и у немцев до сих пор больше дивизий на Западе, чем у нас в Великобритании, причем они располагают сильной поддержкой с воздуха. У нас нет такого количества судов, которое необходимо для переброски большой армии на Европейский континент, если только мы не растянем эту переброску на много месяцев.
...Это могло бы привести к проигрышу битвы за Атлантику, а также к голоду и гибели Британских островов» [309, т. 3, с. 207].
В 1942 г. Сталин пригласил английского премьера в Москву для разговора «по душам» после очередного обмана с обещанным вторым фронтом. «Я размышлял о моей миссии в отношении этого угрюмого, зловещего большевистского государства, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь? - философствовал в начале “холодной войны” один из ее главных закоперщиков, как и тогда пряча фиги в карманах и камни за пазухой. - ...Это было все равно что везти большой кусок льда на Северный полюс. Тем не менее я был уверен, что я обязан лично... поговорить обо всем лицом к лицу со Сталиным, а не полагаться на телеграммы и посредников» [Там же, с. 509].
Это на фотографиях с той встречи в Кремле (12- 15 августа 1942 г.) два лидера мило улыбаются друг другу. В разговоре tet-a-tet Сталин с присущей ему убедительностью «объяснил» английскому премьер-министру,


14
ПРЕДИСЛОВИЕ
Встреча У. Черчилля с И. Сталиным в Кремле. Август 1942 г.
что англичане - трусы, раз боятся сражаться. И лгуны, раз не держат слово. А чтобы окончательно отправить потомка герцога Мальборо в моральный нокдаун, за столом в негласном поединке, кто больше выпьет спиртного, довел надменного лорда до свинячьего состояния. Когда Черчилля под руки вынесли с банкета, Сталин, совершенно трезвый, пояснил пораженному маршалу А. Е. Голованову, который оказался одним из немногих свидетелей того застолья: «Ты что на меня так смотрел? Когда решаются государственные дела - голова не пьянеет. Не бойся, России я не пропью, а он у меня завтра как карась на сковороде будет трепыхаться» [312, с. 74].
Сталина кроме отсутствия подвижек в вопросе начала активных действий англо-американских войск на западе раздражала необязательность партнеров по коалиции в выдерживании сроков поставки материальной помощи по ленд-лизу (lend-lease - «дай - возьми взаймы»). Впрочем, кроме их затягивания советскую сторону не устраивал военный ассортимент и качество доставляемой техники, боеприпасов, стратегического сырья и т. п. А также откровенные скрытые попытки обескровить части Красной армии. Как? Приведу только несколько примеров. Так, 16 февраля 1943 г. Советское правительство направило послания президенту США Ф. Д. Рузвельту и премьер-министру Великобритании У. Черчиллю, в которых говорилось, что открытие второго фронта в Европе, в частности во Франции, нельзя откладывать на вторую половину 1943 г., что это необходимо сделать весной или в начале лета 1943 г., чтобы не дать врагу оправиться (имелось в виду от поражения под Сталинградом). Советское правительство отметило, что, по имеющимся достоверным сведениям, немцы за период с конца декабря 1942 г., когда действия англо-американских сил в Тунисе почему-то приостановились, перебросили из Франции, Бельгии, Голландии и самой Германии на советско-германский фронт 27 дивизий, в том числе 5 танковых. «Таким образом, - писалось в посланиях, - вместо помощи Советскому Союзу путем отвлечения германских сил с советско-германского фронта получилось облегчение для Гитлера, который ввиду ослабления англо-американских операций в Тунисе получил возможность перебросить дополнительные свои войска против русских» [213, т. 1, с. 93-94; т. 2, с. 54-55].
Вы думаете, что-то изменилось? 15 марта 1943 г., спустя месяц, правительство СССР направило послание правительству Великобритании, в котором указывалось, что «в самый напряженный период боев против гитлеровских войск, в период февраль - март 1943 года, англо- американское наступление в Северной Африке не только не форсировалось, но и вообще не проводилось. Пользуясь этим, Германия у спела перебросить с запада против советских войск 36 дивизий, из них 6 дивизий танковых, что создало затруднения для Красной Армии и облегчило положение немцев на советско-германском фронте» [Там же, т. 1, с. 104—105].
И в то же время, предваряя июньскую операцию «Оверлорд» - высадку войск союзников в Нормандии, Красная армия весну 44-го начала с освобождения Правобережной Украины, из-за чего вермахт перебросил из Германии и Франции на Восточный фронт около 40 дивизий. Уже 10 июня в ответ на просьбу союзников о поддержке в наступление перешли войска Ленинградского и Карельского фронтов. Спустя две недели, 23 июня, в Белоруссии началась грандиозная операция «Багратион». Гитлер вынужден был перебрасывать со всех западных участков на восток еще 46 дивизий и 4 бригады...
Это к разговору о существовавших противоречиях между членами «дружной» антигитлеровской коалиции. Впрочем, разногласия были и между Англией и США. Главным камнем преткновения между Черчиллем и Рузвельтом оставался нерешенный колониальный вопрос: как сложится судьба нынешних английских, французских и прочих колоний и доминионов...
Одним словом, военные разведки союзнических стран, параллельно с оглядкой на Германию, Японию и прочую фашистскую мелюзгу (типа Италии, Румынии, Венгрии, Словакии, Хорватии и пр., хотя нередко именно там удавалось получить искомый секретный материал), по полной шпионили друг за другом. И надо честно сказать, что Гитлер был прав, считая союз англосаксов с большевиками «противоестественным». Не будем перечислять бесконечный перечень весомых разнокалиберных противоречий, и в первую очередь - идеологических. Скажем о другом, о том, что сближало, по его мнению, немцев и англосаксов и чего фюрер не учел. Уже на закате войны, когда ее исход был предрешен, Борман запишет, как в полете на «Конкорде», который символично назывался «Америка», в разговоре с фюрером он заметил, что у англичан никогда не было достойных композиторов, кроме разве Генделя. «Нет, - возразил Гитлер, - композиторы у англичан, как и у немцев, общие, как и кровь, текущая в их жилах...» [341].
А что касается просчета, Гитлер крепко промахнулся в одном и, как оказалось, в главном: он не учел ментальной «родной» подкожной природы англосаксов, хотя считал свою нацию «общей» с ней по крови. Гитлер упустил ведущий принцип англосаксов - решать свои проблемы за чужой счет. Так было в прошлом, так было тогда, так продолжается сегодня. Возьмите цитатник У. Черчилля, и вы убедитесь, что «война - это когда за интересы других гибнут совершенно безвинные люди». Англосаксам на них всегда было наплевать, потому что есть собственные интересы. Видимо, Адольф Гитлер плохо изучал историю. Красноречивым примером закулисного двурушничества


Это наша Победа!
15
англосаксов может служить тайный договор 1815 г., который был заключен между Англией, Австрией и Францией во время Венского конгресса. Эти страны изо всех сил противились усилению Пруссии и России, которые рассчитывали после разгрома Бонапарта получить: первая - Саксонию, а Александр I - Польшу. Талейран, предавший Наполеона, теперь сговорился с Меттернихом и Кёстльри даже начать войну против России, без побед которой Наполеон по-прежнему оставался бы единовластным правителем Европы. Но вмешалось провидение - с острова Эльба сбежал ненавистный корсиканец. Король Франции Людовик XVIII Бурбон настолько спешил покинуть Париж, узнав о возвращении Наполеона, что на столе забыл экземпляр тайного договора против России (Пруссия на тот момент, естественно, сдалась бы при первом громе пушек войск западной коалиции). Наполеон отправил обнаруженный документ Александру I в расчете поссорить его с союзниками. Разгневанный русский монарх предупредил испуганного Меттерниха и сжег разоблачающий документ. Александр I, узнав о замысле союзников, разгадал также задумку Наполеона. Через несколько месяцев армия Наполеона потерпела окончательное поражение у бельгийской деревушки Ватерлоо. А о том предательском сговоре бывших союзников при активном участии англичан против России сегодня знают разве что специалисты.
Большинство историков видят за обуявшей главарей Третьего рейха безумной радостью в середине апреля признаки психических отклонений и, как всегда, - ошибаются. Со смертью Рузвельта Гитлер связывал не просто начало обострения отношений между англосаксами и русскими, он уже «предвидел» разворот политики Запада, который надо только дождаться. Откуда такое прозрение? Его корни уходят в 1922 г., когда в убогую съемную мюнхенскую квартирку Гитлера с визитом прибыл военный атташе США капитан Трумэн-Смит, которому был поручен, как пишет историк Н. Стариков, «поиск новых политических фигур, которых можно было использовать в зависимости от ситуации: для смены неугодных политиков, для проведения убийств и провокаций... 20 ноября 1922 года... Гитлер с американцем был вполне откровенен. Пока еще безвестный главарь маленькой местной баварской партии говорит о своем намерении “ликвидировать большевизм”, “сбросить кандалы Версаля ”, установить диктатуру, создать сильное государство. Фактически, воспользовавшись редким случаем, когда американский разведчик пришел к нему сам, Гитлер предложил себя в качестве “меча цивилизации ” в борьбе с марксизмом. То есть - с Россией!..» [283, с. 76-77].
С тех пор к будущему фюреру был приставлен «наставник» - резидент американских спецслужб (не надо ухмыляться, у англосаксов разведслужбы с исконных времен были самыми лучшими и подготовленными в мире!) Эрнст Ганфштенгль - полунемец, полуамериканец, выпускник Гарварда. Двухметровый гигант Эрнст, получивший у нацистов кличку «Путци» («малыш»), «сразу проникся симпатией» к Гитлеру и завел с ним теплые дружеские отношения. Ганфштенгль с энтузиазмом включился в раскрутку перспективного лидера, став его «имиджмейкером» и финансистом, успев до посадки Гитлера в апартаменты Мюнхенской тюрьмы за неудавшийся «пивной» путч дважды спасти того от смерти: от самоубийства и самосуда саксонских коммунистов. Именно Ганфштенгль просветил несведущего Гитлера о роли тотальной пропаганды его нацистских идей и параллельно о необходимости их концентрации в книге-манифесте. Так родится «Майн Кампф» (хотя есть серьезные основания автором «Моей борьбы» считать иезуита из Мюнхена Штемпфле. Неспроста же католик и обернацист Франц
Эрнст Франц Зедгвик Ганфштенгль
Резидент американской разведки в Германии в начале 30-х годов. Во время Второй мировой войны Э. Ганфштенгль - советник президента Рузвельта по нацизму.
фон Папен после подписания в 1933 г. конкордата (соглашения) между Ватиканом и верхушкой нацистской
Германии заявил: «Третий рейх является первой властью, которая принимает высокие принципы папства не только к сведению, но претворяет их в дела» [242]. А Гитлер однажды признался: «Я научился больше всего от Иезуитского Ордена... До сих пор не было ничего более внушительного на земле, чем иерархическая организация (Римской) католической церкви. Добрую часть той организации я перенял прямо к моей собственной партии... Католическая церковь должна использоваться в качестве примера... я открою вам секрет. Я основываю орден (Нацистская Секретная служба. - Прим. Г. К.)... В Гиммлере я вижу нашего Иг- натиуса де Лойолу (основатель Иезуитского ордена. - Прим. Г. К.) [310].
Но именно американский наставник Эрнст Ганфштенгль возьмет на себя вопросы публикации и продвижения книги Гитлера, обеспечив типографию новыми печатными станками, а Гитлера - деньгами. Именно «малыш» Ганфштенгль возглавил отдел иностранной прессы в штабе Р. Гесса - заместителя фюрера. Именно «Путци» летом 1932 г. познакомит Гитлера с сыном Уинстона Черчилля Рендольфом, а в феврале 1934 г. приедет в Италию к Б. Муссолини для начала тесного взаимодействия немецкого нациста и итальянского фашиста. Именно с этих пор НСДАП начнет расти как на дрожжах, получив доступ к необычно щедрому финансовому источнику через «нейтралов». Стоит назвать еще одного радетеля - резидента британской разведки виконта Темрлвуда, Сэмюэля Джона Генри Хора, в свое время приложившего немало стараний для организации в России Февраля и Октября. В 1935 г. виконт помогал Гитлеру восстанавливать военную мощь Германии, но уже на сравнительно новом по тем временам технологическом уровне. В 1939 г. он стал британским послом в Испании для чистоты контактов нацистов с западными партнерами...
За сутки до самоубийства, 29 апреля 1945 г., Адольф Гитлер дал свое последнее интервью швейцарскому жур¬


16
ПРЕДИСЛОВИЕ
налисту Курту Шпейделю, которого в фюрербункер, выполняя распоряжение дряхлеющего на глазах патрона, доставили люди Мартина Бормана. Сейчас мы не будем рассматривать все записи журналиста, погибшего при штурме рейхсканцелярии, а послушаем ответы фюрера, стоящего на краю гибели:
«Кор.: - ...Вы сказали, что выиграли идею, но проиграли войну. Закономерный вопрос: нужна ли была эта война?
А. Г: - Вы говорите так, будто от одного меня во всем мире зависело начать эту войну или не начинать. Я знаю, после нашей гибели на нас спустят всех собак. Нас назовут агрессорами и разжигателями войны. Но это неправда, будто я или кто-то другой в Германии хотели этой войны. Новое поколение немцев строило великое государство, и не их вина, что им сплошь и рядом ставили палки в колеса. Англичане, американцы и евреи всего мира сделали все, чтобы начать эту войну, чтобы задушить ростки молодого национал-социалистического движения. Только идиот может думать, что эта война была замыслом наших стратегов. Посмотрите, в 39-м году мы сразу оказались в кольце врагов, превосходящих нас численно и технически. Но даже в таких условиях германский дух явил миру чудеса героизма...»
Опустив напыщенную чушь о величии национал-социализма, приведу еще короткую выдержку из ответа Гитлера на другой вопрос:
«Кор.: - Сегодня 29 апреля 1945 года. Сознаете ли вы, что потерпели поражение?
А. Г: - ...За годы войны я вынужден был пересмотреть свое расовое мировоззрение. Вот что я вам скажу, никто здесь, в Европе, не знает Россию и никогда ее не знал. Я вовсе не идеализирую русских, отнюдь, в русских все-таки много азиатского. Но факт остается фактом, русская нация оказалась сильнее и выносливее в этой безумной войне, и я не удивлюсь, если спасение для белой расы придет с Востока. Это будет логично...» [223].
Для чего я привел выдержки из малоизвестного неопубликованного на Западе, как на то очень рассчитывал лидер обреченного рейха, интервью (записи К. Шпейде- ля нерасшифрованными долгие годы хранились в советских архивах), где он всячески продолжает пропагандировать верность и нужность своих нацистских идей? Гит33-й президент США Г. Трумэн (1884-1972)
лер срывает маски с главных кукловодов мировой бойни, указывая на Запад, намекая тем на предательство.
...13 апреля 1945 г. вице- президент США Гарри Трумэн, в эйфории от свалившегося «счастья», примерил кресло в Овальном зале Белого дома, не будучи в курсе тонкостей соглашений с союзниками. Как оказалось, за несколько месяцев пятого президентского срока Рузвельт не удосужился познакомить своего политического наследника и с ядерным проектом, который вышел на финишную прямую. Рузвельт, реально оценивая способности Трумэна, не считал нужным отягощать мозг недалекого и закомплексованного политика, который путем хитрых махинаций сумел в последнем туре выборов оттеснить с поста вице-президента Генри Уоллеса, замахнувшегося на империалистические основы американского мировоззрения...
Для особо забывчивых, это сенатор Гарри Трумэн всего лишь через два дня после нападения Германии на СССР заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, нам следует помогать России, а если будет выигрывать Россия, нам следует помогать Германии. И таким образом, пусть они убивают как можно больше...» [«New York Times», 24 июня 1941 г.]. (В качестве параллели приведу слова сына Черчилля - Рендольфа, того самого, который летом 1932 г. пересекался с Гитлером при посредничестве Эрнста Ганфштенгля: «Идеальным исходом войны на Востоке, - откровенно высказался сын премьер-министра Великобритании, - был бы такой, когда последний немец убил бы последнего русского и растянулся мертвым рядом» [48, с. 130; 143, с. 30].)
Как видим, еще за четыре года до своего президентства этот сенатор от штата Канзас озвучил главную идею доктрины участия англосаксов во Второй мировой войне. 8 ноября 1942 г., в годовщину «пивного» путча, рейхсканцлер Адольф Гитлер произнес речь, в которой весьма конкретно отразил смысл внешнеполитического курса англосаксов во все времена. Гитлер сказал: «Англичане говорят, что они никогда не проигрывали войн. Они проиграли множество войн, но в каждой войне они воевали до последнего союзника...» (Из речи рейхсканцлера А. Гитлера в годовщину «пивного» путча. Мюнхен, 8 ноября 1942 г.).
Еще одно необоснованное обвинение зарвавшегося фюрера-параноика, как нам пытаются представить историки? Отнюдь. Достаточно вспомнить первопричину или, точнее, повод к началу Второй мировой войны: нападение Германии на несчастную Польшу. С чего это вдруг Гитлер решил расправиться со своим бывшим со-
Рукопожатие польского маршала Эдварда Рыдз-Смиглы и немецкого атташе полковника Богислава фон Штудница на параде Дня независимости в Варшаве 11 ноября 1938 г.
Фотография примечательна тем, что польский парад особо привязывался к захвату Тешинской Силезии месяцем ранее.


Это наша Победа!
17
юзником? Да-да, вы не ослышались. 26 января 1934 г. Германия и Польша заключили Пакт о ненападении сроком на 10 лет (!). Ну и что? А то, что вслед за этим последует целая вереница соглашений и переговоров, главной темой которых будет согласование совместных действий против Советского Союза. Но при чем тут англосаксы, ведь герр Гитлер и пан Пилсудский трясли друг другу руки? Надо знать историю образования Польши, вернее, ее появления на географической карте и, соответственно, на политической арене в начале XX в. Независимость Польши была провозглашена 11 ноября 1918 г., в тот самый день, когда германская делегация в Компьенском лесу подписала перемирие с Антантой, приведшее к Версальскому унижению немцев. От кого независимость? От Пруссии, России и Австро-Венгрии. Кто признал и поддержал возрождение «Великой Польши»? Уже на следующий день - Англия, США и Франция. С тех пор вся внутренняя и внешняя политика польского государства находилась под неусыпным патронажем этих стран. Теперь возрождаемая Польша получала не номинальную, а всестороннюю поддержку - от продовольствия до вооружений, финансовой помощи и не только. Вы думаете, это польские летчики эскадрильи имени Костюшко атаковали эскадроны армии Буденного на Украине, когда Пилсудский решил вернуть ее в польское лоно? Нет. Это действовали американские пилоты под командой полковника армии США Фаунтлероя. Или откуда вдруг на русско-польском фронте появилась хорошо экипированная 70-тысячная польская армия, которая 8 августа 1919 г. захватила Минск? Из Франции. Именно там был сформирован этот польский «легион» из граждан США, выходцев из Германии и Австро-Венгрии польской национальности. Именно поддержка стран Антанты помешала Красной армии взять Варшаву годом позже. Именно «прогрессивный Запад» закрыл глаза на уничтожение поляками евреев в Украине и в Белоруссии, которые Польша желала присоединить к себе. Тогда при отступлении поляков пострадало более 350 тысяч евреев и украинцев. Это «прогрессивный Запад» никак не отреагировал на создание концлагерей в Стшалкове и Тухоли для почти 160 тысяч красноармейцев, из которых выжила лишь половина [183].
Уже тогда Польшу англосаксы начали обкатывать в качестве одного из ведущих военных противников большевистской России. Но, как показала та война, рассчитывать на успех не приходится, кишка у «Великой Польши» тонка. Вот тогда-то англосаксы взялись за выращивание еще одного противника СССР, вооруженного не одной нелюбовью к русским, а целой нацистской идеологией. Уступая немцам в конце 30-х их бывшие области - Саарскую и Рейнскую, отдавая страну за страной - Австрию, Чехо-Словакию, англосаксы неожиданно осознали, что Гитлер вдруг вышел из-под контроля, затеяв свою игру. Это случилось, когда фюрер, оттянув присоединение к рейху Словакии, передал Закарпатскую Украину Венгрии. Хотя по ранее утвержденному плану должен был завладеть этим западноукраинским анклавом бывшей Австро-Венгрии, чтобы иметь весомый козырь для раскручивания сепаратизма на Украине в Советском Союзе. Но при чем тут Польша? - спросите Британский премьер Нэвилл Чемберлен - автор Мюнхенских соглашений
вы. Польша пока еще только номинально числилась в военных союзниках Англии и Франции. Чтобы накинуть удавку на обнаглевшего Гитлера и зажать его между собой и Польшей, западные «сверхдержавы» в начале апреля 1939 г. заключают с Варшавой договоры, согласно которым «в случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и которой поль¬
ское правительство соответственно сочтет необходимым оказать сопротивление» Великобритания и Франция окажут поддержку (из речи английского премьера Чемберлена) [277, с. 290]. Все хорошо, но, заключая эти соглашения, Польша и Англия нарушили условия договоров, которые они прежде заключили с Германией. Оставим за скобками попытки Польши между делом показывать немцам свои бицепсы, объявляя внеурочную мобилизацию, что противоречило условиям Пакта. Она не могла принимать английские гарантии своей безопасности без решения этого вопроса с Германией. А Великобритания не могла брать обязательств перед Польшей в связи с дополнительным соглашением к Мюнхенскому договору, которое Чемберлен заполучил у Гитлера, по которому ни Германия, ни Англия не могут брать на себя никаких политических обязательств без предварительной взаимной консультации. Теперь выходило, что Британия обязывалась объявить войну немцам в случае начала их конфликта с Польшей.
К чему вся эта геополитическая трехомундия, покрывшаяся плесенью? Просто об этом историческом факте наши западные «партнеры», и в первую очередь польские паны, почему-то не любят вспоминать. А надо бы. «Мы могли бы найти место на стороне рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния, - неожиданно откровенно заявил на вопрос корреспондента газеты “Pzeczpospolita” - официального органа Польской республики - о степени дружбы Германии и Польши, профессор Исторического института Варшавского университета П Вечоркевич. - В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск» (28 сентября 2005 г., сайт inosmi.ru). Напомню, Эдвард Рыдз-Смиглы - главнокомандующий польской армией в 1939 г., маршал.
Опущу все грани имевшей место коллизии вокруг Данцига (Гданьска), который, к сведению, к Польше по Версальским решениям не относился, а, получив статус «вольного города», находился под патронажем Лиги Наций. Но поляки вдруг встали в позу, когда немцы предложили провести местный референдум о его судьбе. Впрочем, паны отвергли любые разговоры на эту тему, потому как большинство из 400 тысяч жителей Данцига были этнические немцы. Отвергнув 21 марта 1939 г., как потом гордые поляки назвали, «ультиматум Германии» о передаче ей Данцига и «коридора» вдоль Балтийского моря


18
ПРЕДИСЛОВИЕ
Заключение Пакта между Германией и СССР.
23 августа 1939 г.
к Восточной Пруссии, Польша продолжала действовать по указке Англии и Франции. Но просчиталась. Западные «друзья» сдали ее с потрохами. Почему союзники с некоторой раскачкой «поспешили» на выручку Польше, не сбросив на агрессора ни одной бомбы? Потому что первоочередным для них было не сражаться за поляков, а помочь Гитлеру приблизиться к СССР. Вот только и тут Гитлер со Сталиным обыграли ушлых англосаксов. Накануне нападения на Польшу, 23 августа, в Москву прибыл рейхсминистр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп для подписания Пакта о ненападении между нацистами и большевиками, чего ну просто никак не могли предположить даже самые искушенные в подковерной политике британцы. Этого англосаксы не смогли простить Гитлеру. Нам же до сих пор тычут договором, который позволил Сталину не просто отсрочить войну почти на два года и отодвинуть свои западные границы, а перенаправил удар фашистского вермахта после Варшавы на запад. Весь этот прибалто-польский вой о секретных допсоглашениях к Пакту, как его любят называть «Риббентропа-Молотова», можно спокойно свести на ноль, напомнив данным господам и их западным наставникам о том, как в октябре 1920 г., нарушив Сувалкский договор, польские войска вторглись в независимую Литву и отхватили у нее Вильно (Вильнюс) и Виленскую область. А в первых числах октября 1938 г. Польша вновь отхватила кусок уже территории соседней Чехословакии. «...Немцы были не единственными хищниками, терзавшими труп Чехословакии, - откровенно писал У. Черчилль в книге «Вторая мировая война». - Немедленно после заключения Мюнхенского соглашения 30 сентября польское правительство направило чешскому правительству ультиматум, на который надлежало дать ответ через 24 часа. Польское правительство требовало немедленной передачи ему пограничного района Тешин. Не было никакой возможности оказать сопротивление этому грубому требованию...» [308, т. 1, с. 141]. Через почти полсотни страниц ярый поборник создания независимой от СССР послевоенной Польской республики экс-премьер Великобритании еще более откровенен в оценке действий бывшего тогда сателлита, упоминая, как Польша «...с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства» [Там же, с. 189].
Параллельно 2 ноября 1938 г. с подачи венгерского премьер-министра Имреди 12 тысяч квадратных километров южной Словакии, той самой Закарпатской Украины с населением около 1 млн человек, аннексировала Венгрия. 23 марта 1939 г. под нажимом немцев Литва «добровольно» отдала Германии Мемель (Клайпеду). И никто из их западных патронов на эти аннексии почему-то не реагировал как должно тогда и не вспоминает ныне. А почему? Потому что те незаконные действия освящены решением «сверхдержав», чьими вассалами якобы униженные Россией страны являются до сих пор.
Франция - главный союзник Великобритании - была предана Лондоном менее чем через год, в мае 1940 г. Если вкратце, то наступление, которое Гитлер откладывал в течение полугода (с 12 ноября 1939 г.) 20 раз (!), началось только 10 мая 1940 г. Но первые бои были отвлекающим маневром. 15 мая 1 300 танков Гудериана и Клейста, следуя тактическому плану Манштейна, прорвали французский фронт в Арденнах. Миллионная армия союзников была разорвана танковым клином. Французы еще пытались сражаться. Французский генерал Вейган отдал приказ своей армии начать наступление на вклинившиеся немецкие дивизии на север. Англичане, обладавшие экспедиционным корпусом в 200 с лишним тысяч человек, должны были ударить сверху - на юг. Армиям союзников оставалось преодолеть от 50 до 90 км, чтобы предотвратить разгром Франции. Как откровенно признается лорд Уинстон Черчилль: «Вечером 25 мая лорд Горд принял чрезвычайно важное решение. Он все еще имел указание следовать плану Вейгана, то есть наступать на юг в направлении Камбре силами 5-й и 50-й дивизий при взаимодействии с французами... Теперь Горд отказался от плана Вейгана...» [309, т. 2, с. 342].
Русским языком: англичане отступили. Нет, они очень быстро отступили. Нет, они просто кинулись бегом по направлению к Ла-Маншу, к своим кораблям в порт Дюнкерк. И здесь их и всех будущих исследователей этой войны ожидал сюрприз. Его приготовил Гитлер. Немецкие танки находились в 16 км от безоружного Дюнкерка, когда от фюрера поступил строгий приказ «ни с места». Англичанам до береговой полосы нужно было пробежать 60 км. Никто из немецкого генштаба не мог убедить фюрера войти в город и одним блестящим ударом окончательно разгромить сломленного против-
Посол Литвы в Германии Скирка и министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп подписывают акт о передаче Германии г. Мемель. 23 марта 1939 г.


Это наша Победа!
19
ника. Гитлер был тверд как скала. Он дал возможность отплыть практически всему английскому войску. До сих пор британцы с гордостью вспоминают «успешную» операцию «Динамо». С 27 мая по 4 июня с материка было эвакуировано 215 тысяч английских и 123 тысячи французских, бельгийских и пр. солдат. Причем вначале на корабли были посажены отважные воины туманного Альбиона. Оставшиеся места предоставили инородцам, кому повезло. Все тяжелое вооружение, техника и снаряжение было брошено. Но это было не все. Истинная личина британцев как союзников проявилась 3 июля. В этот день королевские ВМС и ВВС Великобритании огнем палубной артиллерии, торпедами и бомбовыми ударами с воздуха нанесли максимальный урон военно-морскому флоту своего «соратника по оружию» - Франции. Операция англичан под названием «Катапульта» развернулась сразу в нескольких портах: Оране, Мерс-аль-Кебире, Дакаре. Линкор «Бретань» от прямого попадания в пороховые погреба взлетел на воздух и ушел на дно. Линкор «Прованс» с тяжелыми повреждениями выбросило на берег. Линкор «Дюнкерк» сел на мель. Линкор «Ришелье» был выведен из строя самолетами-торпедоносцами. Уйти удалось линейному крейсеру «Страсбург» с пятью эсминцами и несколькими подлодками. От предательского огня в спину на кораблях, стоящих на рейде, погибло около 1 300 французских моряков. Британцам было наплевать на этих бедолаг. (В английских портах Портсмуте, Плимуте и Девоншире англичане вооруженным путем захватили 2 линкора, 4 крейсера, 8 эсминцев, 12 подводных лодок, почти 200 тральщиков и охотников за подлодками. Эти французские суда, захваченные откровенным пиратским способом, англичане включили в состав своих ВМС.) «Нам было важно, - рассуждали британские стратеги типа Черчилля, который благословил военных на этот разбой, - чтобы Гитлеру не достался второй в Европе военно-морской флот». Как говорится, ничего личного...
Конечно, Гитлер не собирался воевать с Англией, Францией, завоевывать ценой крови своих солдат Бельгию, Голландию, Люксембург, Данию, Норвегию, Югославию и Грецию (куда без согласования с фюрером влез Муссолини, пожелавший римских лавров. Когда греки дали по зубам итальянцам и те начали поспешно отступать, то в Ницце на границе вывесили плакат: «Итальянцы, стойте! Здесь уже Франция!» Гитлер вынужден был направить несколько дивизий и авиаэскадр, чтобы спасти дуче от позора). Главной целью для Гитлера был Советский Союз. Но политический армрестлинг с Польшей, возникший из-за твердолобости англосаксов, лишил его западных ресурсов. Поэтому он решил их получить на Востоке по-мирному, пока будет захватывать все, что позволит сосредоточить внимание и усилия на основном. Он очень верил, что его поймут его бывшие хозяева, простят, но главное - присоединятся к его борьбе. Именно поэтому Гитлер пошел на «должностное преступление», отпустив британцев восвояси. Гитлер рассудил: разбей он под Дюнкерком отступающий в панике британский корпус и - все мосты с англичанами будут сожжены. Увы, фюрер заблуждался. Даже когда после перелета Гесса в Англию и полученных оттуда заверений в нейтралитете в войне на Востоке, Гитлер выполнил отведенную ему роль - напал на Советский Союз, - никто из бывших западных патронов не собирался признать его равным себе, а за Германией закрепить «статус» сверхдержавы, равной Великобритании и США. Адольф Гитлер не понял, что англосаксы не умеют быть благодарны. Любая другая страна или народ рассматриваются ими лишь как субъект (или инструмент) для достижения их геополитических целей. Благородство и честь по отношению к остальным в этом мире ими исключены. Такова природа англосаксов, их национальная традиция. И никто ничего не исправит. Так было, так есть и так будет. Это ментальная сущность англосаксов как нации. И все разговоры о том, что народ ни при чем - для неискушенных. Кто бы ни приходил к власти в Англии или США, какие бы партии или политические движения, они будут выстраивать свою политику (внутреннюю и внешнюю) в традиционном ключе: разделяй и властвуй, не допуская появления на международной арене равноправного себе. Понимание этого и есть то трезвое увеличительное стекло, которое позволяет проявить причинно-следственные связи весьма непрозрачных событий мировой истории со Средних веков до наших дней, а также прогнозировать будущие шаги этих, так называемых «западных партнеров», оседлавших беззубых европейских вассалов.
Но вернемся в май 45-го, когда Гитлер, совершив в июне 41-го роковую ошибку, пожинал плоды своего «сотрудничества» с англосаксами. Смена первых лиц в США внесла серьезный разлад в антифашистскую коалицию. Узнав от своего бывшего наставника и госсекретаря Джеймса Бирнса новости о возможностях, которые дает наличие в кармане атомной бомбы, Трумэн с места рванул в карьер. На переговорах с Наркомом иностранных дел СССР нахамил Молотову, обвинив русских в нарушении Ялтинских договоренностей, толком не владея предметом. Вся закавыка заключалась в болезненной теме для Великобритании - в польском вопросе. Соглашение о политическом, государственном и территориальном устройстве Польши после окончания войны было тремя сторонами подписано в Ялте. Но «белые поля» на договоре позволяли русским обойти острые места и поступить по-своему, игнорируя подконтрольное Лондону польское правительство. По наводке Черчилля Трумэн зарвался и наломал дров. Это случится чуть позже. Но о трениях между лидерами трех держав на протяжении всей войны, об этой скрытой от посторонних глаз политической кухне прекрасно знали в Берлине. И очень рассчитывали, что до начала наступления русских между союзниками трения и разногласия перерастут в открытый конфликт. Так, министр ВМС США Форрестол в своем дневнике напротив 16 марта 1945 г., когда состоялось заседание правительства, записал: «Президент (Рузвельт. - Прим. Г. К.) упомянул о значительных трудностях во взаимоотношениях с Англией. Полушутя он заметил, что англичане жаждут, чтобы США в любой момент вступили в войну с Россией, и что, с его точки зрения, если прислушиваться к Англии, именно к такому итогу она нас и приведет» [285, с. 194].
Этот конфликт, в частности, мог возникнуть вследствие реализации союзными войсками плана овладения


20_
ПРЕДИСЛОВИЕ
Американские солдаты, взятые в плен (фото слева) во время наступления вермахта в Арденнах. Конец декабря 1944 г.
столицей фашистского рейха. Наши западные «партнеры» нацелились на Берлин еще осенью 1944 г., когда была освобождена Франция и объединенные войска англосаксов вышли к оборонительному рубежу немцев на западной границе Германии - «линии Зигфрида» (Гитлер оставался верен В. Р. Вагнеру, будучи поклонником его философии и музыки, в том числе оперы «Гибель (или сумерки) Богов»). Но неудача под Арнемом в Голландии, а затем разгром в Арденнах поумерили пыл самоуверенных англосаксов, чья разведка еще недавно оценивала войска вермахта на своем фронте «...не как единую силу, а как большое количество слабых боевых групп, дезорганизованных и даже деморализованных, не имеющих достаточного оснащения и вооружения» [218, с. 246].
Англосаксы тогда обожглись. И очень крепко. Это случилось 16 декабря 1944 г. Ударная группировка вермахта неожиданно предприняла контрнаступление на своем Западном фронте в районе Арденн (на юго-востоке Бельгии). Целью операции (кодовое наименование «Вахта на Рейне» - «Wacht am Rhein») было нанести удар силами 25 дивизий (в том числе 7 танковых) через Арденны на Антверпен, разгромить англо-американские войска в Бельгии и Нидерландах, изменив тем самым ход войны на западе в пользу Германии, и высвободить силы вермахта для борьбы против СССР. Расчеты Гитлера на перелом в войне, как отмечалось, вытекали из надежды на раскол антигитлеровской коалиции.
Наступление началось до рассвета 16 декабря силами 6-й танковой армии СС, 5-й танковой армии и 7-й полевой армии, объединенных в группу армий «Б» (фельдКомандир танковой роты войск СС Отто Кариус, участник наступательной операции в Арденнах
маршал В. Модель). Четыре американские дивизии генерала О. Брэдли, оборонявшиеся на фронте 115 км, оказались застигнутыми врасплох и, понеся большие потери, в панике отступили. Свою лепту тогда внесли специально переодетые в американскую форму диверсанты под командованием знаменитого Отто Скорцени. Гитлеровцы за десять дней продвинулись от 90 до 100 км, создав реальную угрозу охвата с фланга и тыла двум американским, английской и канадской армиям. Как вспоминал Отто Кариус, командир немецкой танковой роты, вначале воевавший на Восточном фронте, а затем переброшенный на Западный: «Мы привыкли к противнику такому, как русские; мы были поражены контрастом. За всю войну я никогда не видел, чтобы солдаты разбегались так, что только пятки сверкали, хотя даже, по существу, ничего особенного не происходило... В конце концов, пятеро русских представляли большую опасность, чем тридцать американцев...» [119].
«...По всем дорогам, ведущим на запад, - писал американский журналист Р. Ингрессол, - бежали, сломя голову, американцы». «Несколько сот американских орудий и грузовиков, - свидетельствовал участник тех драматических событий Б. Уоллес, - были захвачены немцами целыми и невредимыми, и тысячи ящиков с боеприпасами были обращены против нас из наших же собственных орудий» [152, с. 301].
В новогоднюю ночь вновь совершенно неожиданно для англосаксов началось новое наступление войск вермахта, на этот раз южнее Арденн, в Эльзасе. Эта операция имела кодовое наименование «Северный ветер». Накануне, на совещании в Адлерхорсте, Гитлер заявил следующее: «Новогодняя ночь в истории Германии всегда сулила немцам военные успехи... Все неудачи кончились вместе с прошедшим годом, а новый год начался счастливо. Это доброе предзнаменование на будущее. Это второе наступление преследует предельно ясную цель: уничтожение вражеских сил... Оно одно из тех, которые имеют решающее значение» (Выступление Гитлера перед командирами дивизий 28 декабря 1944 г. в «Орлином гнезде» [Там же, с. 301-302]).
Позднее генерал Г. Гудериан так оценит цели, которые преследовал Гитлер: «[фюрер]... рассчитывал таким образом выиграть время, чтобы разрушить надежды его противников на полную победу, заставить их отказаться от требований безоговорочной капитуляции и склонить к заключению согласованного мира» [64, с. 527].
Утром 1 января, когда англосаксы еще не протерли глаза после встречи Нового, 1945 года, более тысячи немецких самолетов нанесли внезапный массированный Генерал Гудериан показывает на карте Гитлеру и Герингу намеченный удар по англо-американским войскам в Арденнах под кодовым названием «Вахта на Рейне».
Конец ноября 1944 г.


Это наша Победа!
11
удар по аэродромам союзников по всему фронту - от Голландии до Саара. Германская авиация, безраздельно господствуя в воздухе, уничтожила 260 англо-американских самолетов. Командующий экспедиционными силами союзников в Европе генерал Д. Эйзенхауэр отдал приказ: войскам 6-й группы армий оставить Северный Эльзас и отойти к Вогезам.
Отвыкшие от серьезных боев, англо-американские части откатывались назад, бросая на горных дорогах военную технику и боеприпасы. К 5 января части вермахта форсировали Рейн, углубившись в направлении Страсбурга на 30 км. Фронт американских войск был прорван. Командующий 3-й американской армией генерал Д. Паттон в своем дневнике в эти дни оставил весьма откровенную запись: «Мы еще можем проиграть эту войну...» [104].
На новогодние праздники из Берлина в Адлерхорст к фюреру приехал Йозеф Геббельс, который встречался со всеми высшими лицами рейха, включая Мартина Бормана. В разговоре с глазу на глаз 4 января Гитлер говорил (запись в дневнике Геббельса):
«Что касается военно-политической ситуации, то она, конечно, настолько отрадна, что и говорить о ней нечего. Фюрер считает, что кризис в лагере противников очень скоро достигнет новой кульминации. Он считает, что 1945 год будет решающим и безусловно приведет к развалу враждебной коалиции. Каким образом и по какому поводу - еще сказать нельзя».
И еще о том же: «Фюрер выражает убеждение, что лето 1945 года принесет великое решение этой войны».
О Рузвельте: «Рузвельт, по мнению фюрера, стремится подобру-поздорову выбраться из европейской войны».
О Черчилле: «В принципе он против большевиков. Если ему представится возможность выйти из игры и снова поставить на ноги британскую мировую империю, то он эту возможность использует. Мы же не упустим случая, чтобы ее создать. Это можно достичь и военным, и политическим путем».
О Сталине: «В этой связке Сталин - “смеющийся третий ”. Он ведет очень хитрую и умелую политику. Но, по мнению фюрера, Сталин когда-либо захочет лишнего и тогда-то пробьет наш час» [16, с. 9].
Как видим, настроения Гитлера были определенными: ждать, пока союзники перессорятся, и держаться всеми силами до этого желанного момента - скажем, до лета 1945 г.
Ну а на Западном фронте 5 января захлебнулось начатое два дня назад контрнаступление 1-й американской армии. Положение становилось критическим. Англосаксы на собственной шкуре ощутили все прелести сражения с гитлеровцами лицом к лицу. И что? А то, что уже 6 января 1945 г. премьер У. Черчилль обратился к И. В. Сталину с посланием, в котором без обиняков умолял о помощи: «На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения... Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января... Я никому не буду передавать этой весьма секретной
Американский генерал Д. Паттон
информации... Я считаю дело срочным...» [213, т. 1, с. 348-349].
Сталин ответил уже на следующий день: «...Учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам» [Там же, с. 349].
Сталин сдержал слово. Вместо 20 января Висло- Одерская операция началась на восемь дней раньше. Как впоследствии писал командующий 1-м Украинским фронтом маршал И. С. Конев: «Те восемь суток, что у нас взяли, по правде говоря, были нам крайне необходимы. Но это необходимое время брали у нас для того, чтобы помочь союзникам... (я говорю о своем фронте, но думаю, что такая же картина была и всюду)...» [133, с. 318].
В условиях крайне неблагоприятной для авиации погоды 12 января после артиллерийской подготовки, без прикрытия с воздуха войска 1-го Украинского осуществили прорыв на Сандомирском плацдарме. А южнее - части правого крыла 4-го Украинского фронта. С плацдармов на западном берегу Вислы наступательную операцию начали и соединения 1-го Белорусского. Войска 2-го и 3-го Белорусских фронтов вгрызались в Восточную Пруссию. На 1200-километровом фронте от Восточной Пруссии до Карпатских гор развернулось самое крупное за годы войны зимнее наступление Красной армии. Но интересно другое. В дни, предшествовавшие наступлению русских, вермахт подготовил следующий удар по союзным войскам: 6-я танковая армия СС была перегруппирована и нацелена на Динан-Живе. Разгром англосаксов был неминуем. Но удара не последовало...
Умышленно привел пример с месячным наступлением немцев (с 16 декабря 1944 г. по 16 января 1945 г.) в Бельгии, чтобы поймать, как говорится, за руку тех, кто на Западе сегодня старается не вспоминать об этом неприятном историческом «инциденте». Прозападные историки считают, что англо-американские войска сами справились с заминкой, указывая до 120 тысяч немцев убитыми, ранеными и пропавшими без вести у голландско-бельгийской границы. Дескать, мы русским, конечно, благодарны, что, как пишет историк Карл Бам, «за несколько дней до провала немецкого наступления советские войска, стремясь облегчить положение Союзников под Арденнами, начали свое самое масштабное за всю войну наступления» [12, с. 18]. Вот только далее профессор истории Колумбийского университета не договаривает о том, что 14 января Гитлер отменил


22
ПРЕДИСЛОВИЕ
свое наступление на Динан-Живе и приказал перебросить главные силы вермахта в Арденнах - 6-ю танковую армию СС - на Восточный фронт. Вскоре за ней последовала 5-я танковая армия генерала Мантейфеля. Только с 15 по 31 января на восток было переброшено 8 немецких дивизий, в том числе 4 танковые и одна моторизованная, в составе которых насчитывалось 800 танков и штурмовых орудий.
Именно это спасло англосаксов от катастрофы - серьезное ослабление ударной мощи немцев, а не лихорадочные контрмеры англо-американцев. Сами они не очень-то спешили с реальной помощью Советам, когда немцы стояли под Москвой, на Волге или пытались срезать Курский выступ. Поэтому, читая, а потом ссылаясь на западную историографию, надо иметь один в уме, что она прямо-таки изобилует подобного рода недомолвками, вплоть до умышленного замалчивания или откровенного извращения исторических фактов. Кто, например, знает цену тех восьми дней, о которых вспоминал маршал Конев? Даже при подготовке ординарной войсковой операции каждый день имеет значение, а неделя бесценна. Здесь же речь о самом крупном за годы войны зимнем наступлении. В пути десятки эшелонов с пополнением, боевой техникой, боеприпасами, ГСМ, военным имуществом, продуктами для обеспечения жизнедеятельности не тысяч, а миллионов военнослужащих. Еще идет перегруппировка частей, еще до нужной кондиции не отработано взаимодействие подразделений, до конца не разведана огневая система переднего края врага, его коммуникации в тылу, резервы. Еще... Каждый день расписан пошагово, распланировано каждое действие в огромном государственном механизме. И вдруг приказ: начать наступление, когда всё, что говорится, на полпути. Одним словом, ради спасения бегущих англосаксов Красная армия опять пожертвовала тысячами жизней своих солдат и офицеров. Чьи памятники на могилах сегодня оскверняют неблагодарные поляки, литовцы, латыши, эстонцы, а их кукловоды - англосаксы - потворствуют этому, забывая прописанную Жан-Жаком Руссо истину: «Нельзя обесчестить того, кто не страшится смерти».
...Потом в 45-м была Ялта (4 февраля). И был заложен фундамент мироустройства, казалось, на долгие времена. Тогда же договорились об оккупационных зонах союзников, о том, что в Берлине будут размещены гарнизоны четырех победивших держав: СССР, США, Великобритании и... Франции. Да-да, той самой Франции, которая чуть больше месяца сдавала свою страну Германии, и все ее участие в войне сводилось к нескольким французским соединениям, причем с обеих сторон. Франция и не помнит, что без участия СССР она бы не вошла в число главных стран-победительниц. Это по настоянию нашей страны Франции была выделена оккупационная зона. Это по настоянию нашей стороны 8 мая представитель Франции - генерал Ж. де Латр де Тасси- ньи - поставил свою подпись под Актом о безоговорочной капитуляции Германии. Англосаксы были против. Главный маршал авиации Великобритании А. Теддер, замещавший Д. Эйзенхауэра, страстно противился. Но в итоге подпись де Тассиньи появилась вместе с автографом американского генерала Спаатса в графе «свидете-
Ялтинская конференция.
Встреча лидеров «Тройки». Февраль 1945 г.
ли». Хотя фельдмаршал Кейтель, увидев рядом с маршалом Жуковым французского генерала, не удержавшись, воскликнул: «Что, и Франция нас победила?!» [341, 80-я серия].
Но это будет в мае, а в начале 45-го, несмотря на разграничение зон операций англо-американских и советских войск, обозначенных в решениях Ялтинской конференции, военное командование Англии и США приступило к разработке военной операции, нацеленной на захват Берлина. Главным сторонником этого замысла был премьер-министр Великобритании У. Черчилль. Война в Европе подходила к концу, ему не удалось продавить свою идею открытия второго фронта на Балканах, чтобы отсечь влияние наступающих большевиков от стратегически и геополитически важных для Великобритании стран Европы, но задача о создании «антикоммунистического барьера» на континенте с участием Германии была им теоретически обоснована. 1 апреля 1945 г. он пишет президенту США Ф. Рузвельту: «Я хочу сказать совершенно откровенно, что Берлин по-прежнему имеет большое стратегическое значение. Ничто не окажет такого психологического воздействия и не вызовет такого отчаяния среди всех германских сил сопротивления, как падение Берлина. Для германского народа это будет самым убедительным признаком поражения. С другой стороны, если предоставить лежащему в руинах Берлину выдержать осаду русских, то следует учесть, что до тех пор, пока там будет развеваться германский флаг,
Командующий экспедиционными силами союзников в Европе генерал Д. Эйзенхауэр
Берлин будет вдохновлять сопротивление всех находящихся под ружьем немцев.
Кроме того, существует еще одна сторона дела, которую вам и мне следовало бы рассмотреть. Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может


Это наша Победа!
23
ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять. Это кажется разумным и с военной точки зрения» [308, т. 4, с. 407].
На следующий день Уинстон Черчилль продолжает свою агитационную работу. На этот раз он пишет генералу Д. Эйзенхауэру: «Я, однако, придаю большее значение вступлению в Берлин - возможность, которая вполне вероятно нам представится... Я считаю чрезвычайно важным, чтобы мы встретились с русскими как можно дальше на Востоке...» [309, кн. 3, с. 579].
Сэр Черчилль знал о том, что Эйзенхауэр стоит на перепутье. Накануне, 27 марта, английский генерал Монтгомери в телеграмме штабу Верховного командования союзных экспедиционных сил (SHAEF) обратился к Эйзенхауэру с просьбой разрешить ему возглавить «единый мощный и энергичный рывок к Берлину». Казалось, сам «Монти» повторяет строки письма американского генерала к нему еще от 15 сентября 1944 г. Тогда в письме к Монтгомери Эйзенхауэр писал: «Ясно, что Берлин является главной целью. По-моему, тот факт, что мы должны сосредоточить всю нашу энергию и силы с целью быстрого броска на Берлин, не вызывает сомнений» [152, с. 310].
Но на этот раз верховный главнокомандующий союзников неожиданно решил попридержать ретивых коней. С чего бы это? По сведениям американской разведки, соединения 1-го Белорусского в начале марта дошли до города Зелов на западном берегу Одера, всего в 45 км от Берлина. Позже выяснилось, что сведения были ложные, но Эйзенхауэр начинает все больше склоняться к стратегии широкого фронта и более осторожного продвижения на восток, хорошо усвоив провал подобного узкого удара под Арнемом в сентябре 1944 г. и зимние уроки Арденн, где потери англосаксов достигли 81 тысячи человек, из них 19 тысяч убитыми, 15 тысяч пропавшими без вести (потери немцев - 82 тысячи человек убитыми, ранеными и пленными). Начальник штаба армии США генерал Дж. Маршалл писал в те дни начальникам британских штабов: «Эйзенхауэр знает, как вести эту войну и как приспосабливаться к изменяющейся ситуации... Психологические и политические преимущества, которые будут результатами захвата Берлина раньше русских, не должны перевешивать очевидные военные императивы, которые, по нашему мнению, заключаются в полном разгроме немецких вооруженных сил» [4, с. 166-167].
Не тут-то было. Не в этой болтовне дело. А в том, что русские поймали англосаксов, что называется, с поличным. Между спецслужбами союзников и фашистской Германии зимой 45-го начали складываться тесные контакты. А уже 8 марта руководитель американской разведки (Управления стратегических служб) А. Даллес (будущий глава ЦРУ) с помощью начальника разведки Швейцарии генерала М. Вайбеля в Цюрихе встретился с обергруппенфюрером СС К. Вольфом - представителем германского военного командования группы армий «Ц» Британский фельдмаршал Б. Л. Монтгомери (1887-1976)
в Италии. Зондировались возможности достижения - по устранении Гитлера - каких-либо взаимовыгодных сепаратных договоренностей между США и германскими властями. Немцы предложили немедленно прекратить военные действия, чтобы отвести свои войска на юг, юго-запад Германии якобы для несения комендантской службы. Тем самым англо-американским войскам открывался свободный путь на север Италии и
в Австрию. А русским перекрывалась возможность освобождения Австрии и обеспечивался захват южных областей Германии ценой огромных потерь.
Спустя десять дней А. Даллес встретился с представителями главнокомандующего союзными войсками в Средиземноморье - английского фельдмаршала Г. Александера, чтобы уточнить детали. В это же время по всему Западному фронту германское командование создает самую благоприятную обстановку для продвижения англо-американских войск.
Чтобы сорвать закулисную игру англо-американского руководства с представителями фашистской Германии, через агентурную сеть была сделана «утечка» информации для разведки США и Англии о том, что в СССР это известно. Именно поэтому 12 марта представители союзников А. Гарриман и А. Керр вынуждены были официально сообщить в МИД СССР о прибытии в Швейцарию немецкого генерала Вольфа с благой целью - обсудить вопрос о капитуляции немецких войск в Северной Италии.
Нарком иностранных дел В. М. Молотов немедленно оповестил послов союзных стран, что Советский Союз желает принять участие в этих переговорах и намерен направить туда своих представителей. Тогда представители западных союзников также оперативно ответили, что их правительства считают такое участие нецелесообразным. Обсудив сложившуюся ситуацию, 16 марта 1945 г. Молотов повторно направляет Гарриману и Керру послания, в которых настаивает на участии в переговорах. При этом открыто дает понять, что игнорирование Советского Союза на переговорах с представителями Германии может быть расценено как нарушение союзнических обязательств. В случае отказа правительство СССР потребовало немедленного прекращения этих переговоров.
В связи с письмом Молотова Гарриману 25 марта президент Рузвельт, дабы смикшировать щекотливую ситуацию, пишет И. Сталину: «...Я уверен, что в результате недоразумения факты, относящиеся к этому делу, не были изложены Вам правильно...» И далее Рузвельт излагает все происходящее в Швейцарии как обычный маневр противника - прийти с белым флагом и провести зондирование, как это могло произойти и на советско- германском фронте.


24
ПРЕДИСЛОВИЕ
Тогда 29 марта 1945 г. Сталин посылает Рузвельту резкое по тону и убедительное по содержанию следующее послание (привожу его, чтобы зримее стали понятны хитрости англосаксонской политики в отношении русских):
«Лично и секретно от Премьера И. В. Сталина Президенту г-ну Ф. Рузвельту. Я разобрался с вопросом, который Вы поставили передо мной в письме от 25 марта сего года, и нашел, что Советское правительство не могло дать другого ответа после того, как было отказано в участии советских представителей в переговорах в Берне с немцами о возможности капитуляции германских войск и открытии фронта англо- американским войскам в Северной Италии.
Я не только не против, а, наоборот, целиком стою за то, чтобы использовать случаи развала в немецких армиях и ускорить их капитуляцию на том или ином участке фронта, поощрить их в деле открытия фронта союзным войскам.
Но я согласен на переговоры с врагом по такому делу только в том случае, если эти переговоры не поведут к облегчению положения врага, если будет исключена для немцев возможность маневрировать и использовать эти переговоры для переброски своих войск на другие участки фронта, и прежде всего на советский фронт.
Только в целях создания такой гарантии и было Советским правительством признано необходимым участие представителей советского военного командования в таких переговорах с врагом, где бы они ни происходили - в Берне или Казерте. Я не понимаю, почему отказано представителям советского командования в участии в этих переговорах и в чем они могли бы помешать представителям союзного командования.
К Вашему сведению, должен сообщить Вам, что немцы уже использовали переговоры с командованием союзников и успели за этот период перебросить из Северной Италии три дивизии на советский фронт.
Задача согласованных операций с ударом на немцев с запада, с юга и с востока, провозглашенная на Крымской конференции, состоит в том, чтобы приковать войска противника к месту их нахождения и не дать
И. Сталин и У Черчилль на Потсдамской конференции
противнику возможности маневрировать, перебрасывать войска в нужном ему направлении. Эта задача выполняется советским командованием. Эта задача нарушается фельдмаршалом Александером. Это обстоятельство нервирует советское командование, создает почву для недоверия.
“Как военный человек, - пишете Вы мне, - Вы поймете, что необходимо быстро действовать, чтобы не упустить возможности. Так же обстояло дело в случае, если бы к Вашему генералу под Кенигсбергом или Данцигом противник обратился с белым флагом”'. К сожалению, аналогия здесь не подходит. Немецкие войска под Данцигом или Кенигсбергом окружены. Если они сдадутся в плен, то они сделают это для того, чтобы спастись от истребления, но они не могут открыть фронт советским войскам, так как фронт ушел от них далеко на запад, на Одер. Совершенно другое положение у немецких войск в Северной Италии. Они не окружены, и им не угрожает истребление. Если немцы в Северной Италии, несмотря на это, все же добиваются переговоров, чтобы сдаться в плен и открыть фронт союзным войскам, то это значит, что у них имеются какие-то другие, более серьезные цели, касающиеся судьбы Германии.
Должен Вам сказать, что, если бы на Восточном фронте где-либо на Одере создались аналогичные условия возможности капитуляции немцев и открытия фронта советским войскам, я бы не преминул немедленно сообщить об этом англо-американскому военному командованию и попросить его прислать своих представителей для участия в переговорах, ибо у союзников в таких случаях не должно быть друг от друга секретов.
29 марта 1945 года. Сталин» [213, № 283, с. 198— 199].
К этой переписке после некоторого раздумья подключился У. Черчилль. В своем письме от 5 апреля он пишет: «Личное строго секретное послание от г-на Черчилля маршалу Сталину. Президент послал мне письма, которыми Вы обменялись с ним о контакте, установленном в Швейцарии между одним британским и одним американским офицерами из ставки фельдмаршала Александера и германским генералом по фамилии Вольф по вопросу о возможной капитуляции армии Кессельринга в Северной Италии. Поэтому я нахожу уместным послать Вам точное изложение фактов, касающихся действий Правительства Его Величества...»
И далее, как и у Рузвельта, идет описание, так сказать, обычной встречи, которые бывают на войне между отдельными группировками враждующих сторон. Мол, ничего здесь выходящего за рамки союзных отношений нет, информация у Сталина недостаточная, оснований для беспокойства нет. То есть, как и Рузвельт, Черчилль всячески пытается оправдаться, поскольку придание огласке факта таких встреч означало бы падение кабинета - общественность, несомненно, взорвалась бы, узнав, что за спиной Советского Союза пытаются вести сепаратные переговоры. (Сегодня при огласке подобной сложившейся практики общественность в западных странах тише воды, ниже травы.)
В заключение Черчилль пишет: «...Что касается обвинений, которые Вы выдвигаете в Вашем послании


Это наша Победа!
25
Президенту от 3 апреля, которые также чернят Правительство Его Величества, я и мои коллеги солидаризуются с последней фразой ответа Президента.
5 апреля 1945 года» [213, с. 315-317; 309, т. 6, с. 571].
Несмотря на все ухищрения союзников, Сталин своей жесткой позицией помешал эффективным переговорам Даллеса с Вольфом и тем самым исключил сговор союзников с гитлеровскими генералами, которые предполагали перебросить из Северной Италии несколько десятков немецких дивизий на Восточный фронт и открыть все пути в глубь Германии для форсированного продвижения англо-американских войск. А если бы сговор удался, то что было бы в итоге? В итоге - сепаратный мир на англо-американо-германских условиях. Конечно, почва для поиска взаимовыгодного решения против русских немцами и англосаксами была заложена и в дальнейшем дала свои ростки.
Надо сказать, в апреле 1945 г. союзники представляли наши войска измотанными и истощенными, а боевую технику - до предела изношенной. У западных военных аналитиков есть одно неоспоримое преимущество перед нашими - они превосходно осведомлены вплоть до количества портянок на складах вероятного противника. Однако именно это поклонение правильной, но при этом «примитивной» донельзя статистике, например, на базе выработанных моточасов, ограничивающих живучесть любого танка, бронемашины, самолета или низкой динамике восполнения живой силы из-за исчерпаемости людских ресурсов, - практически всегда подводило их, так как статистика не в состоянии измерить силу духа армии, веру народа, против которого планируется нанесение превентивного удара (тотального конфликта англосаксы стараются избегать). Так было тогда, так происходит сегодня.
В исторической литературе часто можно встретить упоминание о решении Дуайта Эйзенхауэра отказаться наступать на Берлин в связи с аналитической запиской штаба, из которой следовало, что взятие столицы Германии англо-американским войскам будет стоить 100 тысяч жизней их солдат. Как позже вспоминал бывший командующий 12-й группой армий в Европе генерал О. Брэдли, что это он в начале апреля получил от Эйзенхауэра поручение подсчитать, какие примерно потери понесут англо-американские войска, если они попытаются первыми овладеть столицей рейха. И будто ответ остудил наступающий порыв американского генерала. Я приведу другое утверждение главнокомандующего объединенными силами англосаксов. 7 апреля Дуайт Эйзенхауэр, информируя объединенный штаб союзников о своем решении относительно завершающихся операций, заявил: «Если после взятия Лейпцига окажется, что можно без больших потерь продвигаться на Берлин, я хочу это сделать. - И далее: - Я первый согласен с тем, что война ведется в интересах достижения политических целей, и если объединенный штаб решит, что усилия союзников по захвату Берлина перевешивают на этом театре чисто военные соображения, я с радостью исправлю свои планы и свое мышление так, чтобы осуществить такую опасную операцию» [207, с. 294].
Командующий 1 -м Украинским фронтом маршал И. С. Конев награждает командующего 12-й группой армий в Европе генерала О. Брэдли. 12 мая 1945 г., Бад-Вилъдунген
В этот день войска союзников на Западном фронте заняли города Меппен, Линген, Гамм, Эйзенах. 9 апреля союзники начинают крупное наступление, которое закончилось 21 апреля развалом немецкого фронта на западе. За один этот день англосаксы заняли 24 города. 10 апреля американские войска заняли Ганновер. 11 апреля вышли к Эльбе в районе Виттенберга, в 120 км северо-западнее Берлина. А 12 апреля в районе «Рурского мешка» союзники заняли город Эссен и вступили в Бохум. Американские части подошли к Магдебургу, приблизившись к Берлину настолько, что до него оставалось 60 км. 14 апреля войска союзников переправились через Эльбу и не дошли до Лейпцига всего 11 км. 14 апреля войска союзников продвинулись на 48 км. В районе «Рурского мешка» очищен город Дортмунд; взято в плен 57 187 немецких солдат и офицеров. «Вряд ли это могло быть названо преследованием, - писал американский историк Ч. Макдональд, - поскольку, в сущности, некого было преследовать» [179, с. 393]. А один из американских корреспондентов так описывал «сопротивление» немцев: «Города падали как кегли. Мы проехали 150 км, не слыша ни одного выстрела. Город Кассель сдался через посредство бургомистра. Оснабрюкк 5 апреля сдался без сопротивления. Мангейм капитулировал по телефону» [207, с. 292].
Почти бескровное, по военным меркам, форсирование Рейна (англосаксы потеряли 125 - убитыми и 606 - ранеными) и стремительный ход Рурской операции красноречиво показали всем участникам битвы, что немцы все силы бросили на Восточный фронт. Видели это и в Кремле. Сталин 7 апреля писал американскому президенту: «У немцев имеется на Восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с Восточного фронта 15-20 дивизий и перебросить их на помощь своим войскам на Западном фронте. Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с ожесточением драться с русскими за какую-то малоизвестную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столь же нужна, как мертвому припарки, но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюкк, Мангейм, Кассель» [213, т. 2, с. 223-224].
Даже эта выдержка показывает, насколько нервничал Сталин и был недалек от истины. Перед танковыми


26
ПРЕДИСЛОВИЕ
дивизиями 9-й американской армии была поставлена задача: «наступать как можно быстрее на Восток - на Берлин»,..
Не совсем уверен, знал ли кто из англосаксов изречение Карла Маркса: «Кто обладает Берлином, тот обладает Германией»? Но есть высокая доля вероятности, что Сталин был в курсе и концовки его не менее важной мысли: «Кто контролирует Германию, тот контролирует Европу». Согласитесь, весьма точно и для прошлого, и для нынешнего XXI в. Не поэтому ли Германия (как, впрочем, и вся Западная Европа) с мая 1945 г. находится под жестким протекторатом США?
Наступление войск западных союзников на восток весной 45-го шло широким фронтом. Казалось, еще рывок и сбудутся мечты начальника оперативного командования 101-й воздушно-десантной дивизии полковника Гарри Киннарда, который считал, что его ребята могут быть в Берлине уже через пять часов после того, как будет дан «зеленый свет». Всего же в планах десантной операции было предусмотрено использование 1 500 транспортных самолетов, 20 000 парашютистов, 3 000 штурмовиков и более тысячи планеров...
Но 15 апреля генерал Брэдли передает командующему 9-й армией генерал-лейтенанту Уильяму Симпсону другое распоряжение Эйзенхауэра: «Вы должны остановиться на Эльбе. Вы не должны продвигаться дальше по направлению к Берлину. Мне очень жаль, Симп, но таков приказ». Как позже вспоминал сам Симпсон, «он был убит горем». Он передал распоряжение дальше, командующему 2-й бронетанковой дивизией генералу Хиндсу, войска которого уже стояли на восточном берегу Эльбы. Как рассказывают очевидцы, Хиндс пришел в такое замешательство, что на миг забыл о военной дисциплине. «Нет, сэр, - воскликнул он, -это неправильно. Мы пойдем на Берлин». Симпсону было очень нелегко оттого, что он был вынужден погасить энтузиазм своего офицера. Он разрешил Хиндсу оставить некоторые из своих частей на занятых ими позициях на восточном берегу, однако добавил, что дальше им идти нельзя. «Для нас война кончена», - сказал он.
Отношения в штабе союзников так накалились, что Эйзенхауэр вынужден был не замечать высокомернообиженного Монтгомери: «Монтгомери стал вести себя так оскорбительно, пытаясь подорвать доверие к американцам - и ко мне в особенности, - что... в конце концов я перестал с ним разговаривать» [12, с. 38-39].
Надо понимать, что американцы и с англичанами играли тонкую игру, прекрасно понимая истинные мотивы страстного желания англичан одним броском прорваться в Берлин с запада и захватить его вперед всех. Черчилль мечтал укрепить влияние Великобритании взятием столицы Третьего рейха и попытаться предотвратить начавшийся процесс рассыпания собственной империи. Английский премьер-министр еще долго негодовал по поводу «личного письма маршалу Сталину» под кодовым названием SCAF-252, которое Эйзенхауэр отправил в конце марта напрямую в Кремль, нарушив, по мнению Черчилля, все мыслимые правила, в том числе и субординацию.
В 8 часов вечера 31 марта посол Соединенных Штатов Америки Аверелл Гарриман и его британский коллега сэр Арчибальд Кларк Керр, сопровождаемые генералом Дином, приехали в Кремль. Они вручили Сталину письмо Эйзенхауэра на английском и русском языке. Эйзенхауэр вполне открыто изложил детали своего плана операций на Западном фронте. «После того, как он (Сталин. - Прим. Г. К.) прочел послание, - вспоминал позднее генерал Дин, - мы показали упомянутые в нем операции на карте. Сталин немедленно отреагировал, сказав, что план ему нравится, но что он, конечно, не может дать развернутого ответа, пока не проконсультируется со своим штабом. Он сказал, что даст нам ответ завтра. Советский лидер, казалось, был чрезвычайно удовлетворен предлагаемым направлением главного удара в центральные и южные районы Германии. Мы подчеркнули также срочность получения ответа от Сталина для того, чтобы должным образом скоординировать наши планы... На Сталина произвело впечатление количество немецких военнопленных, захваченных западными союзниками за март, и он отметил, что этот факт, несомненно, поможет быстрее завершить войну, - приводит слова американского генерала Дина английский историк Э. Бивор и продолжает: - Советский лидер, обратившись к посланию Эйзенхауэра, сказал, что выбранные им основные направления ударов позволят захватить важнейшие пункты Германии и разделить страну на две части. Он также полагал, что “последняя линия германской обороны будет проходить в горах западной Чехословакии и в Баварии ”. Было очевидно, что Сталин не просто согласен, но и пытается всеми силами поддержать идею, что немецкая нация строит свой оборонительный бастион в южных районах страны...» [22, с. 45].
На следующий день Сталин встречался с командующими фронтами - 1-ым Белорусским и 1-ым Украинским. Начальник Генштаба генерал Антонов зачитал информацию о возможных действиях объединенных войск. В ней отмечалось, что на Берлин будут наступать как силы Монтгомери, так и 3-я армия генерала Паттона, которая, захватив Лейпциг и Дрезден, будет продвигаться к германской столице с южного направления. Удар может быть совершен и силами десанта. И все это под видом помощи частям Красной армии.
- Так кто же будет брать Берлин, мы или союзники? - спросил Верховный у Жукова и Конева.
- Берлин будем брать мы, - ответил маршал Конев, - и возьмем его раньше союзников...
Примерно так описывает разговор со Сталиным маршал И. С. Конев в своей книге «Записки командующего фронтом». 1 апреля Сталин, как и обещал, сообщил американскому верховному командованию, что план Эйзенхауэра «полностью соответствует» планам Красной армии. Сталин заверил союзников, что «Берлин потерял свое былое стратегическое значение» и основной удар Красная армия осуществит в южном направлении для встречи с армией союзников. Начало наступления главных сил начнется приблизительно во второй половине мая. Сталин сделал оговорку, что данный план может быть подвергнут изменениям, которые будут зависеть от складывающихся обстоятельств. По мнению западных


Это наша Победа!
27
историков, «это была самая большая первоапрельская шутка в современной истории...» [12, с. 41].
Сейчас не будем вдаваться в нюансы и глубоко анализировать состоявшуюся переписку, которая не могла не сказаться на принятии судьбоносных решений первыми военными лицами. Важно осознать, насколько непрочны и запутаны были взаимоотношения между союзниками. И как они могли сыграть на руку агонизирующей фашистской верхушке в случае даже легкого сбоя в конце войны и нарушения тех решений, которые были утверждены «большой тройкой» - Иосифом Сталиным, Уинстоном Черчиллем и Франклином Рузвельтом - в Ялте.
Значительно позже, уже после своего президентства, Д. Эйзенхауэр, чтобы снять с себя обвинения в отсутствии твердости и решимости не допустить русских в Берлин, напишет: «Естественной целью за пределами Рура являлся Берлин - символ остававшейся немецкой мощи. Его взятие было важно как психологически, так и политически. Но, на мой взгляд, он не являлся ни логичной, ни наиболее желанной целью для войск западных союзников. Когда в последнюю неделю марта мы стояли на Рейне, до Берлина оставалось триста миль. На пути к нему, в двухстах милях от нашего фронта, лежала река Эльба, служившая значительным естественным препятствием. Русские войска прочно закрепились на Одере, захватив плацдарм на западном берегу этой реки, всего в тридцати милях от Берлина. Возможности наших тыловых служб по обеспечению войск, в том числе способность доставки на фронт до 2 тысяч тонн грузов ежедневно средствами транспортной авиации, позволяли обеспечивать продвигавшиеся головные колонны через Германию. Но если бы мы задумали бросить достаточную группировку, чтобы форсировать Эльбу с единственной целью овладеть Берлином, то возникли бы следующие осложнения. Первое: по всей вероятности, русские окружили бы Берлин задолго до того, как мы подойдем туда. Второе: снабжение крупной группировки на таком расстоянии от основных баз снабжения, расположенных к западу от Рейна, привело бы к практическому отключению войск от боевых действий на всех остальных участках фронта. Идти на такое решение я считал более или менее неразумным: оно было просто глупым решением. Помимо окружения Рура нужно было срочно решить еще несколько крупных задач» [331, с. 440].
Сегодня, после рассекречивания десятков и сотен документов, до того скрытых за семью печатями за Атлантикой, не вызывает сомнений верность вывода историка В. Фалина: решение Сталина о штурме Берлина предотвратило третью мировую войну. Вот лишь короткие обобщения из рассекреченных документов, чтобы не занимать место и время.
В конце марта - начале апреля 1945 г., перед самым окончанием Великой Отечественной, У. Черчилль, премьер-министр Великобритании, отдал приказ начальникам своих штабов о разработке операции внезапного удара по СССР - операции «Немыслимое» (через 130 лет после подписания тайного договора между Англией, Австрией и Францией против союзника - России - это уже традиция). План операции премьер-министру был предоставлен 22 мая 1945 г. на 29 страницах. Согласно этому плану, нападение на СССР должно было начаться, следуя принципам Гитлера, внезапным ударом. 1 июля 1945 г. 47 английских и американских дивизий, включая 14 бронетанковых, без всякого объявления войны должны были нанести сокрушительный удар по не ожидавшим такой беспредельной подлости от союзников наивным русским. Удар должны были поддержать 10-12 немецких дивизий, которых «союзники» держали ^расформированными в Шлезвиг-Гольштейне и в Южной Дании, их ежедневно тренировали британские инструкторы: готовили к войне против СССР. Согласно плану, удары наносились одновременно на севере - по оси Штеттин - Шнайдемюль - Быдгощ и на юге - по оси Лейпциг - Котбус - Познань и Бреслау.
Один из определяющих пунктов операции «Немыслимое» носил название «Быстрый успех». Но при этом аналитики признавали: «Если политической целью является достижение определенного и окончательного результата, необходимо добиться поражения России в тотальной войне. Результат тотальной войны с Россией непредсказуем, со всей определенностью можно сказать одно: победа в такой войне - задача очень продолжительного времени» [205, раздел «Тотальная война», заключение 9].
По идее, должна была начаться война объединенных сил западной цивилизации против России - впоследствии в «крестовом походе» должны были участвовать и другие страны, например Польша, затем Венгрия, Румыния... Война должна была привести к полному разгрому и капитуляции СССР. Конечная цель была закончить войну примерно там же, где планировал ее закончить Гитлер по плану «Барбаросса», - на рубеже Архангельск - Сталинград.
Но если в порт Архангельска «союзники» до сих пор доставляли военные грузы для поддержки Красной армии и экономики СССР в рамках ленд-лиза, то теперь сюда должны были войти военные корабли Англии и США с целью захвата территории. Как уже происходило весной 1918 г. Тогда в марте в Архангельск вошел английский крейсер «Кокрен», за ним французский - «Адмирал Об», а в мае американский крейсер «Олимпия». Для тех, кто не знает или подзабыл, интервенты под прикрытием эсеров установили колониальный режим, объявив военное положение и введя военно-полевые суды. За неполные полтора года от рук англосаксов пострадало около 50 тысяч человек, брошенных в тюрьмы Мурманска, Архангельска, Печенги, Иоканги. Только в Архангельской губернской тюрьме 8 тысяч наших соплеменников «ан- тантовцы» расстреляли, более тысячи умерли от голода и эпидемий. Кстати, изобрели концлагеря именно англосаксы. На оккупированном русском Севере ими было устроено несколько концлагерей, предназначенных прежде всего для нейтрализации большевиков, то есть уничтожения. Самым известным стал на острове Мудьюг в Белом море, где содержалось 1 200 человек.
В нашей отечественной истории это малоизвестная страница из-за отсутствия более-менее полноценных документов. В истории США эта военная экспедиция носит название «Полярный медведь». Кроме документов в архивах за океаном хранятся фотографии и кинохрони¬


28
ПРЕДИСЛОВИЕ
ка, на которых американские фоторепортеры запечатлели для своей истории успехи янки по захвату заморской территории: устройство собственного быта, военных блокгаузов, военнопленных русских, содержащихся за колючей проволокой на снегу, и их расстрелы. По признанию непосредственных участников экспедиции «Полярный медведь», «ребята заснуть не могли, если кого- то в этот день не убьют. Для чего выводили нескольких военнопленных к ямам и расстреливали в упор...» [341].
За время оккупации интервенты вывезли тысячи пудов разных грузов на общую сумму около 100 миллионов рублей золотом. Кроме пушнины, леса и полезных ископаемых, добычей захватчиков стал весь военный, торговый и промысловый флот Севера. Но англосаксы вместе с канадцами, французами и прочей заграничной нечистью оккупировали не только Север страны. Англия ввела войска на Дальнем Востоке, в Крыму и Закавказье. Американцы тягались силами с японцами на Дальнем Востоке и в Забайкалье. В Сибирь прибыли канадцы. Румыны оккупировали Бессарабию, французы - Одессу, сюда же явились греки. Итальянцы объявились в Мурманске, а в конце 1918 г. - в Иркутске и Красноярске. Эта многонациональная ватага разбойников наделила себя правом решать, что делать на нашей родной земле. Только Англия дала волю наводить свои «порядки» - грабить и убивать 30 тысячам, а США - 13 тысячам англосаксов, канадцы - 4 тысячам. К началу 1919 г. у этих стран-демократов вызрел план окончательного расчленения России на разрозненные территории. Север отдавался под протекторат Великобритании. Сибирь - американцам, которые ни в какую не хотели делить Дальний Восток с японцами. Последние вовсю хозяйничали на Сахалине. России оставляли территорию вокруг Москвы в тысячу километров с севера на юг и в 500 - с запада на восток. Да, совсем забыл, немцы уже видели себя владельцами Украины и Прибалтики. Турки мечтали о контроле над Крымом и Закавказьем...
Сколько россиян погубили, какой урон нанесли - немыслимо. Вся эта «королевская рать», набивая трюмы своих кораблей и вагоны эшелонов награбленным, без желания покинула территорию РСФСР в 1920 г., задержавшись на Дальнем Востоке до 1922 г., на острове Врангеля до 1924 г., а в северной части Сахалина до 1925 г. Спустя четверть века эта свора (наследники идей и дел своих отцов и дедов) вновь решила напасть исподтишка.
Военно-морские силы Великобритании и США тогда имели абсолютное превосходство над ВМФ СССР: по миноносцам - в 19 раз, по линкорам и большим крейсерам - в 9 раз, по подводным лодкам - в 2 раза. Свыше сотни авианесущих кораблей и несколько тысяч самолетов палубной авиации против нуля со стороны СССР. «Вероятный союзник» располагал четырьмя воздушными армиями тяжелых бомбардировщиков, которые могли наносить сокрушительные удары. Советская дальняя бомбардировочная авиация была несравненно более слабой. Англосаксы готовились сломить нас террором - изуверским уничтожением крупных советских городов: Москвы, Ленинграда, Владивостока, Мурманска и других - бомбовыми ударами волн «Летающих крепостей». Несколько миллионов русских людей должны были погибнуть в отработанных до мелочей «огненных смерчах». Так были уничтожены Гамбург, Дрезден, Кёнигсберг, Токио... Теперь это готовились сделать с нами, с союзниками. Обычное дело: самое гнусное предательство, крайняя подлость и изуверская жестокость - визитная карточка западной цивилизации, ее корифеев - англосаксов, истребивших столько людей, сколько ни один народ в человеческой истории. Американский историк Д. Стэннард в книге «Американский холокост: завоевание Нового Света» убедительно показал, что освоение Америки сопровождалось самой страшной этнической чисткой в истории человечества: за 400 лет пришельцы из Старого Света (плечом к плечу с англосаксами целая россыпь «лучших» представителей из Западной Европы) физически уничтожили около 100 миллионов коренных жителей. Англичане ничем не уступали в колонизации Пятого континента - Австралии, истребив большинство аборигенов и всех (!) тасманийцев.
В февральском номере журнала «Atlantic Monthly» (1946) американский военный корреспондент на Тихом океане Эдгар Джонс так описывал действия своих соотечественников на той войне: «Кстати, как вели войну мы, если штатские об этом не знают? Мы хладнокровно расстреливали пленных, стирали с лица земли госпитали, поливали огнем спасательные шлюпки, убивали немецких и японских мирных жителей или издевались над ними, добивали раненых врагов, сбрасывали умирающих в одну яму с умершими, а на Тихом океане варили головы врагов, пока с них кусками не слезало мясо, чтобы сделать безделушки для возлюбленных, или вырезали из их костей рукоятки для ножей» [285, с. 233].
Один из известных министров обороны США Роберт С. Макнамара, в 1945 г. служивший под началом командующего стратегической авиацией генерала ВВС Кертиса ЛеМея, прозванного сослуживцами Железной Задницей, сделавшего себе имя в воздушной войне в Европе и на тотальном уничтожении городов Японии, согласился с признанием своего военачальника: «Если бы США проиграли войну, их всех судили бы как военных преступников, и они заслуживали обвинительного приговора» [Там же, с. 243].
Однако вернемся к теме планируемого удара англосаксов по русским. 29 июня 1945 г., за день до планируемого начала войны, Красная армия внезапно для коварного врага изменила свою дислокацию. Это было решающей гирей, сдвинувшей чашу весов истории, - приказ войскам англосаксов отдан не был.
Новую дату нападения на СССР назначили на 11 июля. Но за неделю до его начала в Англии сменилась власть: вместо консерватора Черчилля, ярого антисоветчика, кресло премьер-министра занял лейборист Эттли, более лояльно относившийся к Советам. (Не это ли промысел Божий?!)
Но еще до этого взятие считавшегося неприступным Берлина показало мощь Красной армии, и военные эксперты врага засомневались в успехе внезапного удара. Учтите, атомной бомбы в кармане у англосаксов еще не было. Их военспецы оказались сильно удивлены мощью армии, которую она продемонстрировала при взятии Берлина, считавшегося ими неприступным городом, а немецкий вермахт по-прежнему сильной армией, способной долгие месяцы сдерживать напор русских.


Это наша Победа!
29
Англосаксы очень рассчитывали на стойкость гитлеровских дивизий, которые сумеют сдержать натиск ближайшего наступления русских армий. В этом взгляды англосаксов и новоявленных тевтонов совпадали. Как откровенно высказался гитлеровский генерал Бюссе: «Мы будем считать свою задачу выполненной, если нам в спину ударят американские танки» [106, с. 687]. Сущность стратегического плана верховного главнокомандования вермахта состояла в том, чтобы любой ценой удержать оборону на востоке, сдержать наступление Красной армии, а тем временем попытаться заключить сепаратный мир с США и Англией. Гитлеровское руководство выдвинуло лозунг: «Лучше сдать Берлин англосаксам, чем пустить в него русских». В специальных указаниях национал-социалистической партии от 3 апреля говорилось: «Войнарешается не на Западе, а на Востоке... Наш взор должен быть обращен только на Восток, независимо от того, что будет происходить на Западе. Удержание Восточного фронта является предпосылкой к перелому в ходе войны» [ 12, с. 111].
Для тех, кто по-прежнему считает, что в той войне наша страна сражалась один на один с фашистской Германией, должен разочаровать. Наши отцы и деды сражались с Европой, которую оседлала Германия (ныне эту роль мирового гегемона с успехом исполняет США). Напомню, в апреле 45-го наступающим на Берлин частям Красной армии противостояла группа армий «Висла» под командованием генерал-полковника Готхарда Хейн- рици. В резерв группы армий «Висла» входил 3-й танковый корпус СС «Германия» (командир генерал танковых войск X. Мантейфель). Интересен состав этого танкового корпуса: 11-я добровольческая танково-гренадерская дивизия СС «Нордланд» (командир бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС И. Циглер); 23-я добровольческая танково-гренадерская дивизия СС «Нидерланд» (командир бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Ю. Вагнер); 27-я добровольческая гренадерская дивизия СС «Лангемарк» (командир оберфюрер СС Т. Мюлер); 28-я добровольческая гренадерская дивизия СС «Валлония» (командир штандартенфюрер СС Л. Дегрель). Таким образом, советским войскам на фронте «Одер-Ней- се» противостояли не только немцы, но и датчане, норвежцы, голландцы, французы, фландрийцы и валлонцы - жители Бельгии. Настоящий нацистский интернационал. О том же, кто защищал сердце Берлина - сектор Z, мы поговорим куда подробнее.
Опущу перечисление боевых столкновений с союзниками накануне окончания войны, спровоцированных англосаксами. Историки часто рассматривают их как отдельные досадные инциденты, частные конфликты. Но вскрытые документы позволяют осознать глубину пропасти, разделявшую СССР и дуэт США - Великобритания. Правая рука президента Трумэна - госсекретарь мистер Джеймс Бирнс - 5 декабря 1947 г. в разговоре с экс-премьером Англии У. Черчиллем обсуждал план нанесения по СССР атомного удара. Уинстон Черчилль настоятельно требовал, не откладывая, сбросить атомную бомбу на Москву, чтобы предупредить их нападение, дескать, если у русских появится своя атомная бомба, то они ее применят первыми, не задумываясь. Черчилль цинично заявлял, что «русские не заметят потери трех миллионов, а больше будут жалеть о разрушенном Кремле...»
В сейфе американского президента к тому времени уже лежал план операции «Тоталити», на порядок обскакавший английскую операцию «Немыслимое» по жестокости и коварству. Согласно «Тоталити» на 20 крупнейших городов и промышленных центров СССР предполагалось сбросить 196 атомных бомб. Мечты «ястребов» упирались в прагматические выводы военных аналитиков, предупреждавших, что в случае нападения 55 % бомбардировщиков В-29 («Летающих крепостей») будут сбиты. А советские танковые армии, дислоцированные в Восточной Европе, уже через неделю-две выйдут на побережье Атлантического океана. И остров главного агрессора окажется в шаге от реальной оккупации, в отличие от неудавшейся высадки германских войск.
Позднее англосаксонские стратеги рождали «Флитвуд», «Чариотир», «САК ЕВП 1-49», «Троя-ал, «Дроп- шот»... И во всех главным было нанесение первыми внезапного уничтожающего ядерного удара...
Что изменилось после распада Советского Союза и объявления о забвении «холодной войны»? Со стороны США и ее сателлитов, по существу, - ничего. Ставя во главу угла собственное доминирование, все без исключения президенты США в той или иной форме утверждали лидерство своей империи, покоряя очередной неугодный режим, где бы он ни находился. При этом американцы настолько уверовали в собственную исключительность, что теперь любые свои преступления преподносят как манну небесную, свалившуюся на головы непонятливых иракцев, ливийцев, сирийцев и, конечно же, русских. Раньше они тратили усилия, чтобы объяснить свои действия, доказать свою правоту, выжигая напалмом и белым фосфором Вьетнам. С некоторого момента они решили обходиться простой констатацией, не утруждаясь аргументацией, пытаясь втихую перелицевать историю под свои интересы.
«Я считаю, что США - исключительная страна, - так обосновал право Вашингтона на глобальную гегемонию Барак Обама, выступая в ноябре 2014 г. в ООН. - Отчасти это связано с тем, что мы продемонстрировали готовность защищать не только свои интересы, но и интересы всех государств. Лидерство Америки - в интересах всех народов планеты...»
Ну, конечно, США теперь защищают нас от нас самих, определив место России в списке угроз человечеству вслед за вспышкой африканской лихорадки Эбола, упоминания о которой в прессе сошли на нет летом 2015 г. И не удивительно, за четверть века от нее скончалось около 50 тысяч человек, меньше, чем умирает ежегодно от гриппа. Американскому президенту да и всей элите англосаксов стоит напомнить слова, сказанные 17 ноября 1961 г. президентом Джоном Кеннеди на церемонии празднования 100-летней годовщины университета штата Вашингтон: «Соединенные Штаты должны смотреть в лицо проблемам, для которых нельзя найти легких, быстрых и прочных решений. И мы должны учитывать тот факт, что США не являются ни всемогущими, ни всеведущими, что мы не можем всегда навязывать свою волю остальным 94 процентам человечества.


3_0_
ПРЕДИСЛОВИЕ
И что поэтому не может быть американского решения для каждой международной проблемы...» [«Правда», 18 ноября 1961 г., № 323, с. 3].
* * *
Недавно вновь натолкнулся в какой-то статье на мысль, дескать, стоило ли гробить столько советских военнослужащих при взятии Берлина, когда война и так заканчивалась. Ничего себе логика! А кто сказал, что без штурма Берлина война сама сойдет на нет? Это что - простуда, которую можно переждать под одеялом? Приведу мнение военного историка Алексея Исаева («АиФ», 9 мая 2014 г.): « ...Германская армия в целом уже была неспособна к длительному сопротивлению. Однако в ее составе еще имелись боеспособные соединения и даже объединения. К последним можно, безусловно, отнести группу армий “Центр” под командованием Штернера, пытавшуюся отойти через Прагу на Запад. Также сохранялись отдельные боеспособные дивизии.
Поэтому штурм Берлина и последующая капитуляция Германии однозначно сохранили солдатские жизни, которых мог стоить силовой разгром группы армий “Курляндия ”, стотысячной группировки в устье Вислы и группы армий “Шернер ”».
В книге этого военного историка «1945. Последний круг ада. Флаг над рейхстагом» есть такие строки, которые точно передают смысл названия этой главы, поэтому приведу мысль А. Исаева без сокращения: «Участники битвы за Берлин сделали для нас много. Они дали нашей стране не просто победу в одном из бесчисленных сражений русской истории, а символ военного успеха, безусловное и немеркнущее достижение. Может меняться власть, можно рушить с пьедесталов былых кумиров, но поднятое над развалинами вражеской столицы знамя останется абсолютным достижением. Недаром в наше время без устали мечут в Эйзенхауэра копья за то, что он отказался идти на Берлин. Ведь захват столицы противника понятен любому “человеку с улицы ” как свидетельство победы и, безусловно, указывает на первого в списке победителей. От остальных можно лишь выслушивать жалкие оправдания. Это тот исторический факт, на который можно опираться в период безвременья и ослабления страны» [109, с. 336].
P. S. Думал поставить точку, но решил подкрепить ответ на свой вопрос: почему мы брали Берлин? - заключением, которое дает западный историк - немец Карл Бам в своей книге «Битва за Берлин. Расплата»: «Битва за Берлин стала символом не только конца войны, но и войны в той форме, какую приняла Вторая мировая война, и того значения, которое она имела для следующей половины XX века. Однако прежде всего она стала мрачным символом колоссальных потерь и тотального разрушения, которые были характерны для этой войны, особенно на Восточном фронте. Уничтожались целые армейские подразделения, жизни мирных жителей и целые города приносились в жертву в невиданных прежде масштабах. Как у победителей, так и у побежденных были полностью разрушены целые области страны, экономике был нанесен колоссальный урон (автор имеет в виду СССР и Германию. - Прим. Г. К.). Война на востоке ближе, чем когда бы то ни было за историю человечества, приблизилась к определению “тотальной войны ”.
Во-вторых, хотя нельзя отрицать, что, с учетом политической воли, западные Союзники могли добраться до Берлина раньше русских, взятие Берлина советскими войсками все же служит наглядным примером того, насколько важной была роль Красной Армии в победе над Германией. Хотя генерал Эйзенхауэр получил положенные ему лавры и выиграл президентские выборы как “человек, победивший Гитлера ”, немногие историки даже на Западе допускают сомнения в том, что если этот титул должен принадлежать одному человеку, то этот человек - скорее всего Жуков или хотя бы Сталин. На долю СССР в этой войне выпала непропорционально большая доля сражений и потерь: в период с декабря 1941 г. по ноябрь 1942 г. на Восточном фронте, как отмечают Джонатан Хаус и Дэвид Гланц, в боях участвовали около 9 млн советских и немецких солдат, в то время как со стороны Великобритании всего несколько сотен тысяч солдат принимали участие в относительно легких сражениях с немцами и итальянцами в Северной Африке. В одной только Курской битве участвовали 2 млн солдат. Даже когда в июне 1944 г. войска Союзников высадились в Нормандии, открыв Второй фронт, около 2,1 млн немецких солдат (почти 62 % всей численности вермахта) по-прежнему противостояли 6 млн советских солдат на востоке. Самые большие потери немцы тоже несли на востоке: 10,76 млн, или почти 80 % от общей численности потерь личного состава немецких вооруженных сил (13,48 млн), приходились на Восточный фронт. В то время как США и Великобритания потеряли убитыми примерно 400 000 и 430 000 человек соответственно, потери Советского Союза составляли 29 млн человек на фронте и еще 15 млн - среди гражданского населения (как видим, западные историки оперируют куда более серьезными цифрами наших потерь. - Прим. Г. К.). Однако дело было не только в том, что на долю советских людей выпало больше страданий. Не менее важную роль в определении исхода войны сыграли военный талант, храбрость и элементарная выносливость советских солдат.
Тем не менее значимость этой войны для Советского Союза и астрономические потери, которые понесла страна, лишь усугубили раскол между СССР и его западными Союзниками - раскол, который в итоге превратился в “холодную войну ”. Символом ее тоже стал Берлин. С самого начала правительства и вооруженные силы трех стран антигитлеровской коалиции дрались за право завоевать Берлин. В отношениях между СССР и Западом царили взаимное недоверие и подозрительность. Если оставить в стороне геополитические интересы, советское руководство было непреклонно в своем убеждении, что после ужасов немецкой операции “Барбаросса” ни за что нельзя допустить нового вторжения на русскую землю...» [12, с. 219-221].


зятие Берлина нас благодарит великий СтМФРОТГОД¥Л
изуча, «üpHtg родня
CwjTi »»um oiiqwiTial
DUH POAUHbl
Наши войска полностью
КРАСНОАРМЕЙСК АЙ ГАЗЕТА
ЧЕТВЕРГ I 3 »»» 1945
столицей Германии городом Српагм ППУШМР — центром немецкого импе. ö^pül H Upjmriü и очагом йеменкой агрессии
Слава могучим советским 6<K|5ShJS£^^ij^-7*
Герои штурма Берлина
ш Mtum huhtw'*"." «S
БЕРЛИНОМ^
жовного Гл а
По войскам Красной Арм
Болорустош фадт ti«i «we- ®u* liiMTCtOM Опт ar«
Brx 1-ra Ухракксхою ф^нгг» aej Клршм« Сажоига Gitin A’eurtLj t piuui 6w», u»«n»it HVB4 iroau M—«* 1вГга * twu«. I4CTCB О»
темни SopatfM Qouaiaiu Hetoda. rc*tti> Шацком. '. lurrii reaepj »jvibui кем. r*M₽i>DöiK>«iii кем, г<и'ри-пмтн« —“■m. ff/ieerifKO,
КНИ
«I ЯМ*П№ rt₽*iue awiKoi Вейали
Stpiji !|Ю» i 0K.UW
Л-ПОИО чм«< х«рм л
na#pj
л-илОо tenat i bap »cpj. AW I Фа)
1ОЛУПР
I 3«uu n&îtt .
» ПРАВДЕ
■'I
* « ,
&П -t ■


32
Часть I
НА БЕРЛИН.
РОЖДЕНИЕ АРМЕЙСКИХ ЗНАМЕН
Глава 1. В ПРИЦЕЛЕ - БЕРЛИН
Правда имеет обыкновение подниматься даже из пепла. Рано или поздно она скажет, кто виноват, а кто невиновен, а также направит указующий перст на тех, кто по злой ли воле, в чаду ли безумия или тяжких заблуждений повинен в трагедии невинных.
И. Стаднюк
ПОЧЕМУ СИМВОЛ ПОБЕДЫ - КРАСНОЕ ЗНАМЯ?
Ранее я касался нескольких скользких тем Великой Отечественной и Второй мировой. Теперь попыВерховный Главнокомандующий И. В. Сталин
таюсь кратко рассказать об историческом эпизоде весны 45-го - последнем штурме той войны, чтобы ваш «исторический кругозор» не оказался зашорен хрестоматийными инсинуациями, которые сложили партийные летописцы после окончания войны, руководствуясь идеологической целесообразностью, а позже уже не стали изменять из «благих» побуждений, чтобы не раздваивать психику потомков.
Командование I -го Белорусского фронта до назначения его командующим маршала Жукова. Слева направо: В. И. Казаков, М. С. Малинин, К. К. Рокоссовский, К. Ф. Телегин. 1944 г.
Рассказ поведу в порядке временной очередности событий.
Штурм рейхстага. Ключевой момент взятия Красной армией Берлина в апреле - мае. Не буду разбирать нюансы взаимоотношений наших полководцев-маршалов - Жукова, Конева, Рокоссовского - и Верховного - Сталина - накануне и в период битвы за Берлин. Они были непростыми и завершились весьма драматично после одержанной победы: Жуков, по сути, подвергся остракизму и отодвинут от первых ролей в государстве, Конев стал «стукачом» на боевого товарища (и потом в личном послании просил у Жукова прощение, на что тот коротко написал на самом письме: «Предательства не прощаю! Прощения проси у Бога! Грехи отмаливай в церкви! Г Жуков»). А ведь Жуков спас Конева от расстрела. Рокоссовский переживал, что его «родной» 1-й Белорусский был передан Жукову для взятия Берлина, а значит, и вся слава досталась последнему. Это коротко.
Сейчас же я хочу разобрать один из центральных эпизодов девятидневного сражения (запомните, немцы несколько месяцев не могли взять Москву, несколько лет - Ленинград; город-крепость Кёнигсберг пал за четыре дня, Берлин - за девять, без учета боев на Зееловских высотах) - штурм рейхстага.
Собственно, откуда взялся рейхстаг? Точнее, кто и когда определил, что взятие этого правительственного здания и водружение над ним Красного знамени будет символически означать взятие столицы Третьего рейха и победу в войне? Все военные историки сходятся на одной дате - 6 октября 1944 г. Именно в этот день на торжественном собрании Моссовета, посвященном 27-й годовщине Октябрьской революции, И. В. Сталин высказался вполне конкретно: « ...Советский народ и Красная Армия достойно выполнила свой патриотический долг и освободила нашу отчизну от врага. Отныне и навсегда наша земля свободна от гитлеровской нечисти, теперь за Красной Армией остается ее последняя заключительная миссия: довершить вместе с армиями наших союзников дело разгрома немецко-фашистской армии, добить фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над Берлином Знамя Победы» [«Правда», 7 ноября 1944 г, с. 2].
После этого лозунг был подхвачен и постоянно повторялся в обращениях, листовках, на плакатах. Вплоть до подготовки Берлинской операции Красное знамя упо¬


ГЛАВА L В прицеле - Берлин
33
миналось как символ Победы, но какое именно знамя и тем более где в Берлине его следует установить - это не конкретизировалось. По сведениям, которые смог установить старший научный сотрудник Центрального музея Вооруженных Сил, заслуженный работник культуры, полковник в отставке А. Н. Дементьев, на фабрике строчно-вышивальных изделий № 7 в Москве из красного знаменного фая и бархата, обрамленного красочным орнаментом, было изготовлено такое знамя. В центре полотнища разместили большой герб СССР, над гербом - орден «Победа», внизу герба надпись: «Наше дело правое-мы победили». Прекрасно оформленное Красное знамя, можно сказать, парадное, всем знаменам знамя. Однако не судьба была ему стать Победным. По неизвестным причинам это знамя не было доставлено в войска. В настоящее время оно экспонируется в зале Победы Центрального музея Вооруженных Сил РФ.
«Традиция водружения самодельных штурмовых флагов и флажков зародилась в частях Красной армии в ходе наступательных операций при освобождении и взятии городов, населенных пунктов, важных объектов,-пишетвжурнале«Военнаямысль»научныйсотруд- ник Центрального музея Вооруженных Сил полковник в отставке Аркадий Николаевич Дементьев. - Так было и при штурме Берлина. В ходе ожесточенных боев, по мере продвижения к центру города, красные стяги водружались советскими воинами на высоких зданиях, на видных местах. История боев сохранила для нас имена героев, водрузивших красные флаги на зданиях городской ратуши, над рейхсканцелярией Гитлера, над Бранденбургскими воротами и другими важными объектами города. И каждый из этих стягов при определенных условиях мог стать символом нашей Победы. Но судьба уготовила войти в историю Великой Отечественной войны в качестве Знамени Победы Красному флагу Военного совета 3-й Ударной армии (знамени № 5), водруженному над рейхстагом в ночь на 1 мая 1945 года» [7, с. 34-35].
Аркадий Николаевич указал конкретное знамя, признанное Знаменем Победы. Но прежде чем добраться до самого хода его водружения, необходимо уточнить те исторические детали, которые и легли в основу его появления на свет и признания таковым.
Накануне Берлинской операции вопрос о Знамени Победы перешел в практическую плоскость. 9 апреля 1945 г. в районе города Ландсберга (Германия) состоялось совещание начальников политотделов армий 1-го Белорусского фронта. Как вспоминал начальник политотдела 47-й армии в ту пору полковник М. X. Калашник: « ...Каждый постарался прибыть на часок пораньше, чтобы поговорить с друзъя-
М. X. Калашник, во время Берлинской операции - начальник политотдела 47-й армии
Красное штурмовое знамя над площадью Павших бойцов. 2 февраля 1943 г., Сталинград. Фото Г. Зелъмана
ми: совещание совещанием, а из товарищеских бесед порой узнаешь больше, нежели из официальных выступлений. С основным докладом на совещании выступил генерал С. Ф. Галаджев. Говорил он, как всегда, ярко, горячо, высказал много интересных мыслей о том, как строить партийно-политическую работу в предстоящих боях.
Участники совещания поделились накопленным опытом, своими планами на ближайшее время. С содержательной итоговой речью выступил член Военного совета фронта генерал-лейтенант К. Ф. Телегин. Он, в частности, сообщил и об издании специального обращения к войскам фронта.
- Составлено обращение, - сказал Константин Федорович, - на основе указаний Центрального Комитета ВКП(б) и директивы Ставки Верховного Главнокомандования. Речь в нем идет о поведении советских воинов на немецкой земле, о дисциплине и порядке в войсках.
Далее член Военного совета рассказал о порядке работы с этим документом. Порекомендовал, в частности, обсудить его на собраниях партийного актива соединений и в первичных парторганизациях, наметить практические меры по борьбе с отрицательными явлениями. До солдат, сержантов и младших офицеров содержание обращения предлагалось довести путем бесед. Признавалось полезным зачитывать обращение непосредственно перед началом наступления.
В обращении, подписанном Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым и генерал-лейтенантом К. Ф. Телегиным, были такие слова'. “Воин Красной Армии никогда не уронит достоинства советского гражданина... Мы организованно и до конца выполним свою роль армии-ос- вободителъницы. Нас не будет укорять наш народ в мягкосердечности к врагу. Но мы это сделаем так, чтобы еще ярче блистала наша боевая воинская слава, чтобы еще быстрее летела но миру радостная весть о Красной Армии как об армии-освободительнице, как об армии могучего советского народа, спасшей мир от гитлеровского рабства”...» [116, с. 126-127].
Вот тогда-то в ходе совещания армейских «политнаконечников» и всплыл главный вопрос: а где именно следует водрузить в Берлине Знамя Победы?


34
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Член Военного совета фронта генерал-лейтенант К. Ф. Телегин и начальник политуправления фронта генерал-лейтенант С. Ф. Галаджев обратились в Москву с вопросом: что считать в Берлине главным объектом, на котором необходимо водрузить Знамя Победы? Ответили им не тотчас, так как заранее в ГлавПУРе ответа не имели.
Но в короткий срок он был дан. Ответ был однозначен и короток - «здание фашистского парламента - рейхстаг». Кто именно определил объект для водружения? Несомненно, что принять окончательное решение по этому вопросу не мог ни один из политических руководителей страны, за исключением одного - Верховного Главнокомандующего, маршала тов. Сталина. Но вначале, естественно, этот вопрос из политуправления 1-го Белорусского напрямую поступил начальнику Главного политуправления РККА генералу Щербакову. Александр Сергеевич, чья политическая фигура мало кому сегодня известна, занимал этот ответственный пост с середины июня 42-го вместо снятого за керченскую катастрофу и разжалованного до корпусного комиссара Л. 3. Мехли- са. Щербаков заслужил авторитет в критический для Москвы период защиты столицы от немецкого вермахта осенью - зимой 41-го. По свидетельству политработников, Щербаков буквально удивлял всех своей «поразительной работоспособностью». Маршал А. М. Василевский свидетельствовал: «Материалы, согласованные с Александром Сергеевичем или завизированные им, Сталин подписывал без задержки»; «В Москве Щербаков пользовался огромным авторитетом. Его уважали, даже почитали, прислушивались к каждому слову. Многие вспоминали потом о нем как о человеке благороднейшем, духовном аристократе, исключительной личности».
Именно поэтому смею утверждать, что идея о месте водружения Знамени Победы в Берлине могла исходить от генерала Щербакова. Сталин же по достоинству оценил и утвердил именно рейхстаг. А почему - поймем чуть позже. Что касается генерала Щербакова, то еще одна ремарка. Александр Сергеевич скончался неожиданно - в ночь с 9 на 10 мая 1945 г. после шумного празднования Победы. Не выдержало сердце...
А тогда, в первой половине апреля, в пригороде Ландсберга начальникам
Начальник Главного политуправления РККА генерал-полковник А. С. Щербаков
политотделов армий «было дано указание изготовить красные флаги. Количество и их оформление определялось самостоятельно Военными советами армий», - пишет А. Н. Дементьев. Историк В. А. Рунов в книге «Тайны Берлинской операции» отмечает: «...K. Ф. Телегин отдал указание военным советам 5-й ударной, 8-й гвардейской, 69, 1 и 2-й гвардейских танковых армий об изготовлении красных боевых стягов для водружения над правительственными зданиями в Берлине. В частности, он требовал обеспечить изготовление и вручение соединениям первого эшелона красного боевого стяга размером 1,5 на 3 м... предупреждая, что “порядок водружения и оформления этого будет указан дополнительно”» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2307, д. 185, л. 217]. Как далее пишет Валентин Александрович: «Сталин также хорошо понимал значение этого исторического акта. Во время очередного совещания с членами Политбюро он неожиданно долго начал говорить о выдающейся организаторской роли партии большевиков в войне и о необходимости повышения ее авторитета для успешного решения задач послевоенного строительства. В конце ...Иосиф Виссарионович заявил, что именно партийные организации 1-го Белорусского фронта должны взять под свой контроль вопрос с водружением Знамени Победы над поверженным Берлином, а точнее - над рейхстагом. Но о том, как должно выглядеть это знамя, не было сказано ни одного слова. На практике это означало, что Знаменем Победы может стать любое боевое знамя части или соединения, участвующих в штурме рейхстага. Но политработники, как всегда, решили перестраховаться» [248, с. 135-136].
ПОЧЕМУ РЕЙХСТАГ?
Если окунуться в историю Германии, то мы узнаем, что до второй половины XIX в. на ее нынешней территории существовало множество независимых немецких королевств, герцогств, княжеских объединений и просто свободных городов с собственной структурой управления. Почти все они объединились в единое государство только в 1871 г. Это в двух словах, чтобы попытаться объяснить скрытый смысл, заложенный создателями в архитектуру здания рейхстага, который был построен как символ объединенной Германии в 1894 г. (здание возводили девять лет, причем закладывал рейхстаг кайзер Вильгельм I - первый император объединенной Германии).
Архитекторы, проектируя здание парламента единой Германии, показали процесс этого объединения различных немецких земель вокруг немецкой «родины-матери». Так, четыре угла здания, сориентированные по сторонам света, украсили башни, символизирующие основу объединенной Германии - четыре королевства: Пруссию (с-в), Баварию (ю-в), Саксонию (с-з) и Вюртемберг (ю-з). Аллегорией воссоединенной Германии стала женская скульптура (в короне, со скипетром, на коне и в окружении оруженосца с трубадуром), установленная над западным фронтоном. Над восточным царили два прусских короля в рыцарском облачении на конях: Вильгельм I и Вильгельм II. В 1916 г. в ходе Первой мировой войны над парадным входом появилась огромная надпись «Немецкому народу» (Dem Deucschen Volke).
Что касается скульптуры «Богини Победы», то она была сооружена не на рейхстаге, а на Бранденбургских воротах (хотя первоначально по замыслу И. Г. Шадо- ва - автора скульптуры - квадригой управляла богиня Мира. После возвращения из Парижа в 1814 г. богиня


ГЛАВА 1. В прицеле - Берлин
35
Общий вид на Королевскую площадь с крыши юго-западной башни рейхстага. Начало XX в. Основные памятники
и архитектурные достопримечательности Кёнигсплатц
до ее реконструкции в 1938 г.
1 - Королевская площадь - Кёнигсплатц (до 1938 г.);
2 - Прусская Колонна Победы;
3 - Памятник канцлеру
Отто фон Бисмарку;
4 - Королевский драматический театр «Кроль-опера»;
5 - Министерство внутрен¬
них дел («дом Гиммлера»);
6 - Посольство Швейцарии;
7 - Мост Мольтке-младший.
лишилась оливкового венка, но обрела железный крест, созданный Шинкелем. Одним словом, кругом сплошная символика).
Само слово «рейхстаг» в переводе с немецкого означает «имперское собрание». Впрочем, молодой кайзер с неприязнью относился к данному собранию, которое ограничивало финансирование любимого детища монарха - военно-морского флота. Вильгельм II беззастенчиво грозился разогнать этот «рейхсобезьянник». Что ж, идеи германских отцов-основателей воплотил в жизнь несо- стоявшийся художник, ефрейтор, испытавший на себе последствия газовой атаки. Как? - об этом очень коротко.
Свою «природную» госфункцию нижней палаты парламента рейхстаг в годы войны не выполнял, он ее утратил сразу после пожара 27 февраля 1933 г. В поджоге Гитлер обвинил коммунистов, спровоцировав запрет компартии и приход к власти в Германии национал- социализма, а точнее, идеологии нацизма.
После неспешного ремонта здание служило местом проведения пропагандистских выставок «Вечный жид» и «Большевизм без маски», которые открывал лично Иозеф Геббельс. Макет «Столица мира Германия» - новый архитектурный замысел руководства Третьего рейха - тоже разместили здесь. А чтобы не пустовали многочисленные помещения, «прописали» Центральный военно-медицинский архив. Сам же парламент, формально исполняющий при Гитлере свои функции, переместился напротив - через Кёнигсплатц (Королевскую площадь) в здание театра «Кроль-опера». С 1933 по 1942 г. депутаты однопартийного парламента (все члены НСДАП) в партере и ложах встречались 19 раз. Гораздо чаще в театре проходили крупные мероприятия с приглашением, естественно, лояльных представителей арийского народа. Последнее заседание депутатов состоялось в 42-м. В сороковых годах военно-медицинский архив потеснили и отдали часть помещений под госпиталь. Здесь же бочком втиснулось родильное отделение клиники Шарите.
В начале 43-го появились планы перестройки здания рейхстага в башню ПВО (Flaktuerm). В Берлине было возведено три гигантских бетонных 40-метровых сооружения, возникших в связи с систематическими и разрушительными бомбардировками союзников. Это были Flaktuerm I в районе зоопарка, Flaktuerm II во Фридрихсхайне (на востоке столицы), Flaktuerm III в Гумбольтхай- не (на севере города). На крыше этих башен оборудовали установки зенитных орудий до 128-мм калибра. Также башни оснастили 20-мм и 37-мм автоматическими зенитными пушками. Каждая башня могла вместить от 18 до 21 тысячи человек (!). Считалось, что вероятность прямого попадания бомбы в башню ниже, чем в подземное убежище.
Центром штурма в Берлине нашим командованием был выбран рейхстаг, но если быть ближе к истине, то «мозговой центр» Третьего рейха находился за версту юго-восточнее от него. Просто о расположении бункера Гитлера советское руководство точных сведений не имело. Вот что рассказывает бывшая военная переводчица штаба 3-й ударной армии Е. М. Ржевская в своей документальной повести «Берлин, май 1945»: «29 апреля идут бои за овладение рейхстагом. К рейхстагу обращен наступательный порыв сражающихся советских войск. К нему же приковано внимание московской и фронтовой печати.
Рейхсканцелярия. 1938 г.


36
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Башня ПВО Flaktuerm I в районе зоопарка с зенитным расчетом
Имперская канцелярия пока не интересует корреспондентов, выпадает из их поля зрения, поскольку им неизвестно, что там именно, в подземелье, все еще сосредоточена единоличная власть в Германии... Здесь в подземелье - фюрер, рейхсканцлер, главнокомандующий-Гитлер...» [240, с. 21].
Штаб Гитлера располагался в бункере под старой рейхсканцелярией на улице Вильгельмштрассе, 77, и был секретным сооружением комплекса правительственных зданий. Постройка бомбоубежища под имперской канцелярией, известного под обозначением «В207», началась в 1942 г., дополнив старое убежище 1936 г. постройки. Сооружение было двухэтажным и находилось на большей глубине, чем убежище под имперской канцелярией. Начальник личной охраны Гитлера - группенфюрер СС Ганс Ратгенхубер - в своей рукописи, написанной им в плену в СССР, характеризует это убежище так: «Новое бомбоубежище Гитлера было самым прочным из всех выстроенных в Германии - толщина потолочных железобетонных перекрытий бункера достигала восьми метров» [Там же, с. 166]. (Раттен- хубер оказался плодовит, написав еще одни воспоминания, которые назвал: «Гитлер, каким я его знал».)
В бункер вели два входа. Один во дворе рейхсканцелярии, второй из старого бомбоубежища непосредственно в подвале здания. С бомбоубежищем соединялся подземный гараж. В фюрербункере было около 50 комнат (клетушек). Суммарная площадь помещений бункера фюрера составляла около 700 кв. м. И вначале это убежище не предусматривалось для длительного проживания, а тем более как центр управления войсками. С апреля 45-го в бункере постоянно «проживало» ограниченное количество лиц: Гитлер и его приближенные (Ева Браун, Мартин Борман, Йозеф Геббельс, административный персонал). Здесь же складировали продукты, проводили совещания, действовал телефонный узел. По воспоминаниям очевидцев, во всех помещениях бункера В207 оставались голые бетонные стены, источавшие запах мокрого цемента. Постоянным звуковым фоном в бункере был гул системы вентиляции. Местечко, прямо скажем, не очень-то гостеприимное. Германскому фюреру пришлось коротать остаток дней именно в этой подземной бетонной норе, куда он перенес свою ставку 1 апреля...
Это фюрернора, а «логовом зверя» можно по праву считать одно из любимых детищ Гитлера - имперскую канцелярию. Это огромное здание было построено в 1939 г., и на него денег не жалели. Для сравнения: в длину рейхсканцелярия достигала 441 м, в то время как здание рейхстага немногим более 137 (107 м в ширину и массивные угловые башни высотой 40 м). Здесь же, в рейхсканцелярии, на площади в 400 кв. м располагались личные апартаменты фюрера. Именно здесь Гитлером принимались самые ответственные решения, в том числе и о нападении на СССР. Здесь же в 40-м он раскланивался с наркомом иностранных дел товарищем Молотовым.
Забегая вперед, следует отметить, что имперскую канцелярию защищали исключительно части СС, в то время как рейхстаг - «сборная солянка» из эсэсовцев, фольксштурмистов, воспитанников гитлерюгенда, морских курсантов и пр. После окончания войны руины рейхсканцелярии по приказу Сталина были уничтожены. Прекрасные мраморные панели частью вывезены в СССР, и сегодня их можно увидеть в столичных метро Москвы и Берлина...
Между рейхстагом и рейхсканцелярией находился не менее значимый для немцев исторический памятник - Бранденбургские ворота с шестиметровой квадригой наверху (двухколесной колесницей с четырьмя лошадьми), которой управляет богиня Победы. Завоевав Берлин, Наполеон, для унижения немцев, приказал демонтировать


ГЛАВА 1. В прицеле - Берлин
37
сакральный монумент и вывезти в Париж. После победы над Бонапартом богиня Виктория вновь заняла свое место над единственными воротами Берлина. В 1871 г. через Бранденбургские ворота маршировали солдаты- победители, одолевшие Францию. В 1918 и 1920 гг. под воротами триумфально прошли контрреволюционные части, враждебно настроенные к республике. В 30-е здесь, чеканя шаг, шли факельщики-штурмовики, в 40-м восторженные берлинцы встречали победителей Франции, Бельгии и Нидерландов...
В центре Берлина было еще одно для немцев, или даже для арийцев, «святое» место - прусская Колонна Победы. «Бабой с крыльями» прозвали символ германской виктории - колонну с позолоченной статуей наверху - наши бойцы. «Фрау дер Зиг» - так называли сами немцы этот памятник победы прусского оружия в войне с Данией, Австрией и Францией в 1864-1871 гг., расположенный по прямой от Бранденбургских ворот посреди Шарлоттенбургского шоссе.
«Если встать у Бранденбургских ворот и повернуться спиной к Унтер-ден-Линден, то перед глазами, пробивая глушь Тиргартена (парка. - Прим. Г. К.), ляжет широкая магистраль, - пишет в своих заметках «Как кончаются войны» участник событий - в то время корреспондент фронтовой газеты 150-й стрелковой дивизии «Воин Родины» - старший лейтенант Василий Субботин. - На другом его конце цилиндрическая колонна, увенчанная распростершим свои крылья ангелом... По-немецки массивны колонны и широки пролеты Бранденбургертор, огромны стоящие на Шпрее здания, велики каштаны Тиргартена и подавляюще громадна вставшая впереди статуя...» [287, с. 327-328].
Но что нам, русским, до какой-то победы пруссаков над австрияками с французами, когда наши прадеды не однажды и не дважды, а теперь уже трижды победоносно входили в Берлин. Напомню для забывчивых. Первый раз русские войска брали Берлин во время Семилетней войны в 1760 г. Тогда испуганную Пруссию облетела фраза генерал-фельдмаршала П. Шувалова: «Из Берлина до Петербурга не дотянуться, но из Петербурга до Берлина достать всегда можно». Звучит как предсказание. Недаром Фридрих II был на грани самоубийства. Да смерть царицы Елизаветы спасла германского самодержца от позора - наложить на себя руки.
Вторично русские заняли Берлин, преследуя остатки армии первого основателя Евросоюза - Наполеона - в феврале 1813 г. Когда русские войска во главе с царем Александром I победоносно вступали в Париж, прусский генерал- фельдмаршал Август фон Гнейзенау произнес: «Если бы не превосходный дух русской нации, если бы не ее ненависть против чужого угнетения... то цивилизованный мир погиб бы, подпав под деспотизм неистового тирана». До отречения в 1814 г. тем «тираном» цивилизованная Европа считала Наполеона. Когда история повторилась и тот «цивилизованный мир» вновь был спасен от деспотизма другого «неистового тирана» - Гитлера, весной 45-го уже Красная армия брала столицу Третьего рейха.
P. S. Конечно, с прагматической, а точнее, тактической точки зрения финальным аккордом этой войны должен был стать не рейхстаг, а рейхсканцелярия. Подавляющее большинство исследователей в унисон голо-
Марш штурмовиков
Торжественный проезд фюрера
суют за имперскую канцелярию, подтрунивая над выбором «отца народов». Но Сталин, кто бы чего про него не говорил, был стратегом, заглядывающим далеко за горизонт происходящих событий. Он понимал, что последней ставкой Гитлера, фашистского правительства и командования была имперская канцелярия. Но одно дело разрушить военно-политическое гнездо проигравшего фюрера. Другое - вонзить древко Красного знамени в германский символ государственности и целого народа. Что в историческом плане заключает в себе куда более глубокий сакральный смысл. Этот факт не будет смыт с лица истории вместе с разрушенной до основания имперской канцелярией. Сталин оказался сто раз прав: немцы не решились покуситься на архитектурный монумент своей государственности, выдержав почти четверть века после поражения, прежде чем начать «реставрировать» здание рейхстага.
ЗНАМЯ ПОБЕДЫ
2-й ГВАРДЕЙСКОЙ ТАНКОВОЙ АРМИИ
Итак, место водружения Знамени Победы определено - историческое здание немецкого парламента - рейхстаг. Теперь остановимся на символе Победы - Знамени.


38
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Совещание командования 1 -го Белорусского фронта.
Апрель 1945 г., Ландсберг. Фото Я. Рюмкина
9 апреля в районе города Ландсберга на совещании начальников политотделов всех армий 1-го Белорусского было дано указание, чтобы в каждой наступающей на Берлин армии были изготовлены красные флаги, которые могут быть водружены над рейхстагом. Это указывает на то, что при планировании Берлинской операции предпочтений никакой из участвующих в ней армий не отдавалось. Для понимания назовем войсковые соединения, принимавшие участие в штурме Берлина, это армии: 47-я, 3-я и 5-я - ударные; 8-я гвардейская; 1-я и 2-я - гвардейские танковые (1-го Белорусского фронта); 28-я, 3-я и 4-я гвардейские танковые (1-го Украинского фронта). Но в исторических хрониках этой легендарной битвы существует интересный факт, связанный с документальным озвучиванием армии, которой было приказано водрузить Знамя Победы над Берлином еще до ее подхода к пригороду столицы Третьего рейха. Это случилось 20 апреля, когда, наконец, танковые корпуса 2-й гв. армии С. И. Богданова вырвались из лесного массива Плёт- целер Форет и начали наступление на запад, юго-запад (к Берлину двигался 1-й механизированный корпус) и юг. В 21.50 командующий 1-м Белорусским маршал Жуков потребовал от генерала Богданова: «2-й гвардейской танковой армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Лично Вам поручаю организовать исполнение.
Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра 21 апреля 1945 г. любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада т. Сталину и объявления в прессе» [250, т. 15 (4-5), с. 97; ЦАМО, ф. 233, оп. 2307, д. 193, л. 88].
Приказ маршала командарм 2-й танковой выполнил частично. 21 апреля первыми в пригород Берлина - Вейсензее - прорвались танкисты 1-го мехкорпуса генерал-лейтенанта танковых Командующий 2-й гвардейской танковой армией генерал С. И. Богданов
войск Кривошеина. Того самого Семена Моисеевича Кривошеина, который 22 сентября 1939 г. принимал под свою команду город Брест-Литовск от немецкого командования (генерала Г. Гудериана и подполковника Г. Кребса) согласно договоренности между СССР и Германией о демаркационной линии при разделе Польши.
Спустя неполные шесть лет, в эти апрельские дни, генерал Кребс был здесь же, в Берлине. 28 марта он принял дела у отправленного «на лечение» генерала Гудериана после его обмена откровенными любезностями с фюрером при разборе причин провала операции войсками генерала Т. Бюссе, которому ставилась неподъемная задача отбросить русских с их плацдармов за Одер...
За прорыв к Вейсензее С. М. Кривошеин был награжден «Золотой Звездой» Героя Советского Союза. «Я считаю, герой битвы за Берлин, оставшийся в тени, это командир 1-го механизированного корпуса Кривошеин, - считает историк-исследователь А. Исаев. - Его корпус в момент, когда Сталин нервничал, отдавая приказ Коневу о выходе на Берлин с юга, этот корпус как спица проколол Одерский фронт почти на всю глубину. Результат этого прорыва был использован в последующие дни. Примерно на 3-4 день операции уже плотина рухнула и фронт (немецкий)рассыпался...» [107].
Но дальше с прорывом танков дело пошло не столь стремительно. Не буду искать очевидного ответа на вопрос: почему командующий 2-й гв. танковой армией вопреки приказу не стал губить свои лучшие танковые бригады, которые были бы сожжены в пригородах Берлина без поддержки пехоты (тактика ведения уличных боев в принципе была отработана)? Хотя, например, командир 79-го стрелкового Берлинского корпуса генерал- лейтенант С. Н. Переверткин в апреле 46-го на военнонаучной конференции в Бабельсберге при обсуждении проблем взаимодействия танков и пехоты в начале Берлинской операции заметил, «...что совершенно напрасно некоторые товарищи так резко ставили вопрос, что пехота действовала без танков и танки действовали без пехоты и пр. Это совершенно неверно. Должен доложить, что танкисты до канала Фридляндерштром, в частности в полосе корпуса, не могли безусловно войти в прорыв, потому что местность, обстановка и условия этого не позволяли. И только после овладения Кунерсдорф и Меццорф и высотами западнее, действительно встал вопрос о возможности прорыва танков в глубину. 19 апреля я встречался с командиром 1-го мехкорпуса генерал-лейтенантом Кривошеиным перед Протцелъским лесом. Единственное, что помешало Ему мехкорпусу прорваться - это единственная дорога через Протцелъский лес, поэтому мехкорпус проходил лес совместно с пехотой. Когда мы вышли на рубеж Бернхолъц, мехкорпус поднялся на север в полосу 47-й армии и пошел действовать на Бернау...» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 805, л. 106-116].
Впрочем, проблемы взаимодействия танковых бригад с пехотными частями, которые при штурме Берлина все же были, сегодня вне фокуса нашего исследования. Для нас важно, что фактически 20 апреля Жуков своим решением определил, кто именно должен водрузить Знамя Победы. Ими должны были стать воины-танкисты


ГЛАВА 1. В прицеле - Берлин
39
2-й гв. танковой армии генерал-полковника С. И. Богданова. Военным советом 1-го Белорусского был подготовлен флаг и передан в политуправление гвардейской армии. Между тем с детства мы знаем, что в скрижалях истории записаны два разведчика-пехотинца - сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария. С оглядкой на историю Великой Отечественной во всех изданиях утверждалось, что 30 апреля 1945 г. над поверженным рейхстагом Знамя Победы водрузили именно эти
Генерал Гейнц Гудериан
и комбриг Семен Моисеевич Кривошеин
во время передачи города Брест-Литовска частям Красной армии. Слева - генерал Мориц фон Викторин. 1939 г.
В ходе вторжения в Польшу город Брест (в то время - Бресг- Литовск) 14 сентября 1939 г. был занят XIX моторизованным корпусом вермахта под командованием генерала Гудериана. 20 сентября Германия и СССР согласовали временную демаркационную линию между своими войсками, Брест отходил в советскую зону. 21 сентября в Брест вошла 29-я отдельная танковая бригада Красной армии под командованием Семена Кривошеина, которая ранее получила приказ принять от немцев Брест. В ходе переговоров в этот день Кривошеиным и Гудерианом была согласована процедура передачи города с торжественным выводом немецких войск. В 16 часов 22 сентября Гудериан и Кривошеин поднялись на невысокую трибуну. Перед ними строем с развернутыми знаменами прошла немецкая пехота, затем моторизованная артиллерия, потом танки. На бреющем полете пролетели около двух десятков самолетов. Вывод немецких войск из Бреста, при котором присутствовали красноармейцы, часто называют «совместным парадом» войск Германии и СССР, хотя совместного парада не было - советские войска не проходили торжественным маршем по городу вместе с немецкими. Миф о «совместном параде» широко используется в антироссийской пропаганде для доказательства союза СССР и Германии (которого не было) и отождествления нацистской Германии и СССР.
два бойца разведвзвода 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии. И даже номер знамени указан - № 5. Как же так получилось, Жуков «назначил» знаменосцами танкистов Богданова, а водружали пехотинцы Шатилова?
Для ясности. Танкистам Богданова водрузить (официальное) Знамя Победы было не суждено по объективным причинам. Уже на подступах к столице Германии наши танковые армии понесли серьезные потери, если не сказать - огромные. Штурм Зееловских высот дался большой кровью. И даже ворвавшись в столичные предместья, танки и самоходные установки (САУ) не могли успешно действовать на улицах без поддержки штурмовых групп, состоящих из пехотинцев и саперов. В подвалах и первых этажах полуразрушенного города засели фаустники и огнеметчики, которые в первые дни смогли нанести ощутимый урон советской бронетанковой силе. На верхних этажах - снайперы и автоматчики.
В ходе Берлинской операции только танковая армия Богданова потеряла 576 боевых машин, 209 из которых безвозвратно (или 31 % численности танков и САУ к началу боев). Потери на улицах города составили 16 % численности парка машин. Причем до четверти потерь пришлось на применение немцами ручного реактивного оружия - фаустпатрона (от 70 до 80 машин). (Интересующимся рекомендую прочесть книгу военного историка Алексея Исаева «Падение Берлина. Последняя битва Великой Отечественной».)
Несмотря на значительный перевес в живой силе и технике, общие потери 1-го Белорусского в Берлинской операции были серьезными и составили около 186 тысяч человек - несколько больше, чем в 1-м Украинском маршала Конева, наступавшего с юго-востока (Конев
Подбитый на улице Берлина танк Т-34. Апрель 1945 г.


40_
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
таки дождался приказа Сталина на это фланговое наступление), и на порядок больше, чем у Рокоссовского - во 2-м Белорусском, закрывавшего берлинское направление с севера. Почему так велики были потери у армий Жукова? Ответ лежит на поверхности и обусловлен двумя объективными обстоятельствами. Во-первых, основные силы 1-го Белорусского наступали если не в лоб, то на главном направлении через оборонительный вал, который немцы укрепляли два месяца и считали непреодолимым. Во-вторых, установленными жесткими сроками Берлинской операции, утвержденными Генштабом и Верховным. Отсюда и появление в приказах Жукова словосочетания «любой ценой». Оно еще не раз прозвучит в ходе сражения за Берлин. К полудню армии 1-го Белорусского стали стремительно отставать от установленного графика. 20-25-минутный артналет из нескольких тысяч стволов внешне казался сокрушительным, однако не достиг главной цели - не смог подавить огневые точки немцев, которые просто-напросто заблаговременно отвели свою живую силу из-под удара русских.
«К 13 часам я отчетливо понял, что огневая система обороны противника здесь в основном уцелела, и в том боевом построении, в котором мы начали атаку и ведем наступление, нам Зееловских высот не взять», - вспоминал позднее маршал [84, с. 614]. И только ввод Жуковым на свой страх и риск (втихаря от Сталина) двух танковых армий - 1-й гвардейской (М. Е. Катукова) и 2-й гвардейской (С. И. Богданова) - позволил в некоторых местах прорвать фашистскую оборону.
«Важнейшим и решающим, на мой взгляд, историческим элементом в действиях командующего 1-м Белорусским фронтом Г К. Жукова было принятие им решения о вводе в сражение в середине дня 16 апреля сразу двух танковых армий, - считал один из участников Берлинской операции генерал армии В. И. Варенников, а в ту пору капитан, замкомполка по артиллерии 35-й гв. дивизии 8-й гв. армии. - Это был большой риск. На карту ставилась судьба операции. Дело в том, что после мощной артиллерийской подготовки войска первого эшелона первые два-три часа наступали успешно. Для большей наглядности о представлении существа и содержания огневой Заместитель командира полка по артиллерии 35-й гвардейской дивизии гвардии капитан В. И. Варенников
подготовки, которая длилась всего 30 минут, читатель может судить даже по одному факту: за это время было израсходовано 500 тысяч снарядов и мин, что составляет тысячу железнодорожных вагонов!
...Но чем дальше, тем сопротивление противника усиливалось. Опираясь на систему инженерного оборудования высшего класса и вводя все новые и новые резервы, он гасил темпы продвижения 1-го Белорусского фронта. А совершить крупный маневр вправо или влево от Зеловских высот было нелъ-
Начальник оперативного отдела штаба 8-й гвардейской армии майор А. Г Мережко
зя... Надо было протаранить оборону именно на Зеловских высотах и во что бы то ни стало сломить сопротивление фашистов. Сделать это в прежнем построении было невозможно. Вот почему в сражение была брошена главная ударная сила фронта - танковая армада.
1-я гвардейская танковая армия генерала М. Е. Катукова действовала в полосе и совместно с соединениями 8-й гвардейской армии. А 2-я гвардейская танковая армия генерала С. И. Богданова - в полосе 1-й и 3-й ударных армий фронта (3-й и 5-й ударных армий. - Прим. Г. К.). Это было труднейшее испытание. Медленное продвижение 1-го Белорусского фронта, по мнению Ставки ВГК, ставило под угрозу выполнение задачи по окружению Берлина, что было предусмотрено замыслом операции...» [33, с. 380].
Вот как вспоминает один из эпизодов первого дня наступления помощник начальника оперативного отдела штаба 8-й гв. армии, в ту пору майор, ныне генерал- полковник в отставке Анатолий Григорьевич Мережко, отвечавший за подготовку и установку прожекторов: «Прожектора расставляли трое суток. Прилег отдохнуть прямо на столе, только глаза закрыл, толкают в плечо: "Бегом на НП”. Заскакиваю в блиндаж Чуйкова, а там уже Жуков: ""Вот что, майор, отправляйся к командиру корпуса Шеменкову и передай: если не возьмет Зееловские высоты, я его разжалую до сержанта и лишу звания Героя!”
И так - по командиру каждой дивизии: ""Разжалую и лишу! ” И вся речь пересыпана отглагольными прилагательными, которыми так богат русский язык. Жуков требует, чтобы я все это повторил. Я повторяю, но без ""украшений ”.
Жуков поворачивается к Чуйкову: ""Откуда ты такого интеллигентного сталинградца взял, твою в господа- бога-душу-матъ? ” Чуйков на меня глянул исподлобья: ""Ну-ка, повтори, как следует!” В общем, пришлось выдать все до последнего слова...
Бегу в темноту - вокруг темень, снаряды рвутся, грохот. Чудом нашел командный пункт Шеменкова. Докладываю: ""Товарищ генерал, командующий фронтом передал, что разжалует до сержанта и звания Героя лишит, если не ворветесь в полдень на Зееловские высоты... ”
- Так и сказал? - недоверчиво смотрит Шеменков.
- Еще хуже, товарищ генерал, - отвечаю. - Просто не могу все слова повторить...
Генерал покачал головой, подошел к радисту: ""Ну-ка, солдат, дай твою шапку, а ты возьми у меня папаху. Раз такое дело, сам вперед пойду... ”
Впрочем, чуть позже Афанасий Дмитриевич поостыл, стал боем руководить. А я рванул дальше. Добрался к генералу Дуке. А тот уже на Зееловских высо-


ГЛАВА L В прицеле - Берлин
41
max. Говорит: “Видишь, мои танки горят на вершине? Артиллеристы снарядами только низину обработали, а у немцев позиции на обратной стороне холма. Если мы их бомбами не сковырнем, будем дальше людей терять. А насчет того, что звание Героя отнимет, то не он мне его и давал. Пусть идет к такой-то матери... ”
Михаил Ильич был до этого командиром партизанского отряда на Брянщине и маршалов не боялся.
В общем, целый день вели безрезультатные бои. И только 17 апреля начали прорываться вперед. Но из- за того, что фронт Жукова застопорился на Зееловских высотах, Сталин двинул в сторону Берлина Конева. И началось, как вы знаете, соревнование фронтов: кто из них быстрее возьмет столицу Третьего рейха» [185].
В мае 2003 г. Галина Ефимовна Марченко - дочь гвардии полковника Ефима Тимофеевича Марченко, командира 39-й гв. ед, входившей в 28-й гв. ск 8-й гв. армии, рассказала журналистам редакции «Новая газета» об одном из эпизодов в конце войны, о котором ее отец не мог равнодушно вспоминать до самой смерти: «Перед началом боев за Зееловские высоты 39-й гвардейской стрелковой дивизии был придан танковый корпус. Фамилии и имени командира корпуса не помню, я только запомнила характеристику, что это был немолодой, очень интеллигентный, очень знающий военный. Они с отцом стали думать, как брать эти высоты. Поскольку там все доты были нацелены против танков. Специально укреплены. Отец сказал, что танками их брать нельзя. Значит, надо что-то придумать. И придумал создать небольшие, в три-четыре человека, боевые группы, переправить их за линию фронта, и чтобы они забросали доты гранатами. Сколько смогут уничтожить. Чтобы хоть какие-то проходы для танков образовать. Этот генерал с папой согласился. И когда отец говорил с Чуйковым, тот тоже согласился, что это будет разумно. В ночь перед атакой они уже начали готовить эти боевые группы - и вдруг звонок. Просят к телефону генерала. Оказалось, что с НП армии звонил Жуков и стал его ругать матом. Папа вспоминал, что этот генерал в одну секунду стал белым, как бумага. А Жуков орал на него матом, что он предатель, изменник, что он его застрелит собственной рукой: почему не идут в атаку танки? Потом трубку взял Чуйков и то же самое повторил полковнику Марченко. Стал страшно в истерике ругаться. После чего танки пошли в атаку. Папа вспоминал, что утро было на редкость тихое и ясное, и дым от горящих танков ровными столбами поднимался вверх, как будто это стояли деревья... И казалось, что весь этот склон покрыт дымным лесом. Он называл цифру этих танков, превратившихся в черные столбы: где-то 400 единиц. Было видно, что ни один танк не прошел...» (29 мая 1945 г. командир 39-й гв. сд гвардии полковник Е. Т. Марченко «...за прорыв сильно укрепленной позиционной и глубоко эшелонированной обороны противника на р. Одер и стремительного продвижения на запад... личную инициативу и храбрость...в принятии смелых решений по охвату и окружении противника в г. Берлин...» Указом Президиума ВС СССР был награжден орденом Ленина.)
...Как в действительности Жуков лютовал на своем КП или на НП Чуйкова, - об этом мы уже никогда не
Член Военного совета А. М. Пронин (справа) и командующий 8-й гвардейской армией В. И. Чуйков на НП
узнаем. Только к вечеру 17 апреля в 20.30 командующий отдает следующее распоряжение с оценкой действий армий и соединений фронта:
«1. Хуже всех проводят наступательную Берлинскую операцию 69-я армия под командованием генерал-полковника Колпакчи, 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Катукова и 2-я танковая армия под командованием генерал-полковника Богданова.
Эти армии, имея колоссальнейшие силы и средства, второй день действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником.
Командарм Катуков и его командиры корпусов Ющук, Бабаджанян за полем боя и за действием своих войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (10—12 км). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте событий.
2. Если допустить медлительность в развитии Берлинской операции, то войска истощатся. Израсходуют все материальные запасы, не взяв Берлина.
Я требую: А) немедля развить стремительность наступления. 1-й и 2-й танковым армиям и 9 тк прорваться при поддержке 3, 5 и 8 гв. армий в тыл обороны противника и стремительно продвинуться в район Берлина.
Б) всем командующим находиться на НП командиров корпусов, ведущих бой на главном направлении, а командующим корпусов находиться в бригадах и дивизиях первого эшелона на главном направлении.
Нахождение в тылу категорически запрещаю.
Жуков» [250, с. 85].
Спустя четверть века Георгий Константинович так описывал самые первые напряженные дни Берлинского наступления: «В ходе сражений 16 и 17 апреля да и потом я еще и еще раз возвращался к анализу построения операции войск фронта, с тем чтобы убедиться, нет ли в наших решениях ошибок, которые могут привести к срыву операции. Ошибок не было. Однако следует признать, что нами была допущена оплошность, которая затянула сражение при прорыве тактической зоны на один-два дня.
При подготовке операции мы несколько недооценивали сложность характера местности в районе Зееловских


42
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Командующий 1-й гвардейской танковой армией генерал-полковник М. Е. Катуков
высот, где противник имел возможность организовать труднопреодолимую оборону. Находясь в 10—12 километрах от наших исходных рубежей, глубоко врывшись в землю, особенно за обратными скатами высот, противник смог сберечь свои силы и технику от огня нашей артиллерии и бомбардировок авиации... Вину за недоработку вопроса прежде всего я должен взять на себя.
Думаю, что если не публично, то в размышлениях
наедине с самим собой ответственность за недостаточную готовность к взятию Зееловских высот в армейском масштабе возьмут на себя и соответствующие командующие армиями...» [84, с. 616].
Как-то выправить положение и обеспечить прорыв должна была бомбардировочная авиация. Жуков даже отмахнулся от жалоб Катукова на то, что «сталинские соколы» бомбят своих (в местечке Мюнхеберг). И только когда танкисты сбили первого попавшегося «налетчика», которым оказался наш самолет «Бостон» (полученный по ленд-лизу), тогда лишь в штабе 1-го Белорусского фронта поверили. И все равно обматерили, дескать, нечего топтаться на месте, надо идти вперед, и опять же «любой ценой»! Об этом командующий 1-й гв. танковой армией напомнил лишь через год на военно-научной конференции: «Наступила ночь, и вот начался кошмар: идут волны наших бомбардировщиков и сгружают свой груз на мой штаб, на колонны и на боевые порядки... жгут наши танки, убивают людей. (Из-за) этого мы на 4 часа прекратили наступление, которое развивалось очень успешно... Правда, пока доказывали, у меня штаб горит, окна вылетают. Машина загорелась, снаряды рвутся в моем бронетранспортере...» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 805, л. 62-70].
Проблемы с авиационной поддержкой по своим повторялись не раз. «25 апреля бомбовозы 16-й воздушной армии нанесли по центру Берлина два массированных удара, в которых приняли участие в общей сложности 1 489 самолетов. Ночью вышла на цель армада 18-й воздушной армии, - пишет в своем исследовании «1945 год поБеды» В. В. Бешанов. - Наверно, в немцев все-таки попали. Но и танкистам Рыбалко немало досталось от собственной авиации, которая, “спуская бомбовый груз с больших высот, бомбила наши боевые порядки, причем было убито и ранено до 100 человек, сожжено 16 автомашин и 6 орудий. По поводу этих безобразий командарм просил комфронта произвести расследование”. Перепало и танкистам Лелюшенко: “Двое с половиной суток мы были под ударом своей авиации. Над организацией взаимодействия с авиацией надо много работать ”. И пехотинцам Чуйкова: “В Берлине штабу 4-го корпуса здорово всыпала наша авиация, около 100 человек вышло из строя. Штаб 29-го корпуса тоже здорово потрепала своя авиация, в то время как на наблюдательном пункте у меня был генерал Сенаторов - заместитель командующего воздушной армией, и он ничего не мог сделать ”.
В итоге - докладывал начальник штаба 3-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенант Д. Д. Бахметьев: “Пришлось просить маршала Конева, чтобы не было никакой авиации, потому что наши войска стали бояться своей авиации, как только появляется авиация, то разбегаются кто куда”» [21, с. 494-495].
Но вернемся к началу. В тот период командующий фронтом начинает отдавать боевые распоряжения, минуя порой командующих армиями, непосредственным исполнителям. Так, Жуков отправляет приказ командиру 9-го гв. танкового корпуса генерал-майору Веденееву:
«18 апреля 1945 г. 24.00.
9 гв. тк действует очень плохо и нерешительно. За плохие действия объявляю Вам выговор. К исходу 19 апреля 1945 года любой ценой корпусу под Вашу ответственность выйти в район Фройденбурга. Исполнение донести лично мне» [250, с. 95].
Или боевое распоряжение командиру 11-го гв. танкового корпуса полковнику А. X. Бабаджаняну: «Я очень строго предупреждаю Вас о неполном служебном соответствии и требую более смелых и организованных действий.
Любой ценой 19.4. выйти в район Вердер, Беторсха- ген.
Исполнение донести мне лично» [Там же, с. 95].
Заминка в наступлении советских войск на главном направлении вызвала восторг в ставке германского командования. Гитлер с воодушевлением восклицал: «Мы отбили этот удар. Под Берлином русские потерпят самое кровавое поражение, какое только вообще может быть!..»
Фюрер ошибся. Ошибся фатально, в который раз повторяя бездарный опыт предшественников, решивших напасть на Россию и покорить наш народ. К исходу дня 19 апреля Зееловские высоты частями Красной армии были преодолены...
Берлинская операция. На наблюдательном пункте (слева направо)', генерал-полковник В. И. Казаков, генерал-полковник Н. А. Антипенко (начальник тыла фронта), маршал Г. К. Жуков, генерал-лейтенант К. Ф. Телегин.
Апрель 1945 г.


ГЛАВА 1. В прицеле - Берлин
43
В нескольких абзацах, конечно, нельзя передать ход и характер сражения, развернувшегося в нескольких десятках километров от столицы гитлеровской Германии. Нельзя, к сожалению, его почерпнуть и из воспоминаний многих непосредственных участников, так как в их мемуарах вы не найдете упоминания об этих приказах - погонялах, как, например, в книге-очерке о боевом пути 1-й гв. танковой армии «Люки открыли в Берлине».
Для справки: общая численность немецко-фашистских войск достигала 1 миллиона человек. Противник имел на вооружении 10 400 орудий и минометов, 1 500 танков и штурмовых орудий, 3 300 боевых самолетов и более 3 миллионов фаустпатронов [38, кн. 3, с. 269].
К началу наступления оба Белорусских фронта -1-й и 2-й, 1-й Украинский насчитывали 2 миллиона 500 тысяч человек, 41 600 орудий и минометов, 7 500 боевых самолетов, 6 250 танков.
Общая протяженность фронта достигала более 300 км. Окинуть такую безграничную панораму развернувшихся кровопролитных боев и сражений в данном исследовании, перед которым стоят несколько иные задачи, не представляется возможным.
Целью нашего исследования не является анализ Берлинской операции. Поэтому сосредоточимся на 3-й ударной армии, вошедшей в историю битвы за Берлин ярче остальных благодаря участию в штурме рейхстага и водружению над ним Знамени Победы. Но каким образом, не входя в состав главной «корневой» ударной группировки 1-го Белорусского фронта, войска 3-й ударной 29 апреля оказались в сердце Берлина - напротив здания немецкого парламента?
Прежде чем пройти с ней путь от начала до конца, уточним части и соединения, входившие в 3-ю ударную:
- 899-й отдельный десантно-штурмовой батальон;
- 12-й гв. ск (до тяжелого ранения 26 апреля командир - генерал-лейтенант А. Ф. Казанкин, с 27 апреля - генерал-майор А. А. Филатов) в составе: 23-й гв. ед (командир - генерал майор П. М. Шафаренко), 52-й гв. ед (командир - генерал-майор Н. Д. Козин) и 33-й ед;
- 7-й ск (командир - генерал-майор В. А. Чистов, затем генерал-полковник Я. Т. Черевиченко) в составе: 146-й ед, 265-й ед и 364-й ед;
- 9-й танковый корпус (командир - генерал-майор И. Кириченко, затем генерал-майор Веденеев) в составе: 23-й (полковник С. В. Кузнецов), 95-й, 108-й танковых бригад, 8-го сп, 1455-го, 1508-го самоходных штурмовых артиллерийских полков;
- 79-й ск (командир корпуса - генерал-майор С. Н. Переверткин) в составе: 150-й ед (генерал-майор В. М. Шатилов), 171-й ед (полковник А. И. Негода), 207-й ед (полковник В. М. Асафов).
В исследовании штурма рейхстага и его реконструкции особую роль занимают две стрелковые дивизии из состава 79-го ск - 150-я и 171-я. Подразделениям этих дивизий выпала честь и огромная ответственность брать рейхстаг и устанавливать на нем Знамя Победы (а по-настоящему - Знамена Победы). Очертим эти подразделения на начало штурма района рейхстага - 29 апреля.
В составе 150-й ед:
- 756-й сп (командир - полковник Ф. М. Зинченко); с 20 апреля в полк входило два батальона: 1-й батальон (капитан С. А. Неустроев), 2-й батальон (капитан И. В. Клименков);
- 674-й сп (командир - подполковник А. Д. Плехода- нов) в составе: 1-й батальон (капитан В. И. Давыдов - с 28.04.45), 2-й батальон (майор Я. И. Логвиненко);
- 469-й сп (командир - полковник М. А. Мочалов).
В состав 171-й сд также входило три полка:
- 380-й сп (командир - гвардии майор В. Д. Шаталин, назначен на должность комполка после смертельного ранения 26 апреля подполковника В. Ф. Кулькова); 1-й сб (старший лейтенант К. Я. Самсонов);
- 525-й сп (командир - гвардии подполковник И. Г. Николаев);
- 713-й сп (командир - подполковник М. Г. Мухта- ров);
- 357-й артиллерийский полк.
Свою роль в штурме района рейхстага - в захвате здания театра «Кроль-опера», прилегающих домов и построек осуществляли части 207-й сд полковника В. М. Асафова:
- 597-й сп (командир - подполковник И. Д. Ковязин);
- 598-й сп (командир - подполковник А. А. Вознесенский);
- 594-й сп (командир - подполковник А. П. Чекулаев);
- 780-й артиллерийский полк (и. о. командира 420-го оиптад майор А. Н. Бессараб).
В число приданных 79-му ск подразделений входили:
- 86-я тяжелая гаубичная артиллерийская бригада (командир - полковник Н. П. Сазонов);
- 104-я гаубичная бригада большой мощности (командир - полковник П. М. Соломиенко);
- 124-я гаубичная бригада большой мощности (командир - полковник Г. Л. Гутин);
- 136-я пушечная артиллерийская бригада (командир - полковник А. П. Писарев);
- 1203-й самоходно-артиллерийский полк;
- 351-й гв. тяжелый самоходно-артиллерийский полк (командир - гвардии подполковник В. Ф. Герцев);
- 23-я танковая бригада (командир - полковник С. В. Кузнецов);
- танковый батальон (командир - майор И. Л. Ярцев);
- танковый батальон (командир - капитан С. В. Красовский);
- 88-й гвардейский тяжелый танковый полк (командир - подполковник П. Г. Мжачих);
- 85-й танковый полк.
Назвать имена командиров всех частей, к сожалению, не представилось возможным. Одна из причин - частая смена из-за потерь в командном составе.
P. S. Обуреваемый воспоминаниями, накануне третьей годовщины Победы Борис Горбатов напишет: «На долю невысокого коренастого генерала Кузнецова и его армии выпала задача: обойти Берлин с северо-востока, содействуя успеху на главном направлении. Армия Кузнецова не была гвардейской. Просто - третья ударная армия. Было вполне справедливо, что и задача ей досталась поскромнее.


44
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Такая задача - значит, более легкая задача. Значит, меньше ответственности, меньше усилий, да и крови меньше. Отчего же расстроились так и генералы, и бойцы третьей ударной армии, узнав, не им доведется драться в “самом логове“? Это только русский человек поймет, - иностранцу этого понять не дано. Это только советский человек почувствует. Никто у нас не хочет “хаты с краю ”, задач легких и жертв малых. Всякое направление, на котором работает или дерется советский человек, он сделает для себя самым главным и отдаст ему всю свою душу, всю без остатка.
Я был в третьей армии, я прошел с нею весь путь до победы, от Одера до рейхстага. Ия понял, почему мы победили в этой войне. Потому что мы - советские люди. Потому что нет на земле воина лучше, преданнее, беззаветнее, чем наш советский воин.
Армия Кузнецова честно выполнила свою задачу... Бойцы третьей армии сумели сделать свое направление главным. Они раньше других ворвались в пригороды Берлина, и Верховное командование, мудро управляя битвой, по-должному оценило успехи третьей. Курс наступления третьей армии был изменен. Так и вышло, что именно бойцы армии Кузнецова первыми ворвались в центр Берлина, и именно они водрузили над рейхстагом Знамя победы...» [59, с. 404^405].
З-я УДАРНАЯ В НАСТУПЛЕНИИ
(Краткая хронология наступления 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, в том числе хроника хода Берлинской операции)
Согласно плану перегруппировки войск 1-го Белорусского фронта от 9 апреля 1945 г. в тот день «в 7 утра соединения 3-й УА должны оставить свой рубеж у немецких городов Ниппервизе, Пеетциг, Беллинхен, Пар и передать его частям 61-й армии.
К 7 утра 10 апреля соединения 3-й Ударной армии должны сосредоточиться в районе: Вустервиц (15 км юго-западнее Зельдин), Бервалъде, Ноймюлъ, Нейдамм. А затем скрытно в ночь 14.4. и к утру выдвинуться 200 м северо-восточнее Ортвиг, отметка 14.0 Амт Кинитц, западная окраина Зофиенталъ, дамба север-
На Берлин
Генерал-лейтенант в отставке Г Г Семенов, во время Берлинской операции полковник, начальник оперативного отдела штаба 3-й ударной армии
ния о порядке подготовки
нее Зидовсвизе, дамба (1 км юго-восточнее Зидовсвизе). Дивизии 3-й Ударной армии должны сменить 26-й ск 5-й Ударной армии» [ЦАМО, ф. 233, on. 20903СС, д. 2, л. 60-68].
Вспоминает генерал- лейтенант Г. Г. Семенов: « Утром 5 апреля наш командарм, член Военного совета, командующий артиллерией армии и командиры корпусов были вызваны в штаб фронта. Там в течение двух дней проводилась игра на картах: наступательные действия войск 1-го Белорусского фронта на берлинском направлении. После игры маршал Г. К. Жуков поставил армиям задачи и дал указа- к операции...
В первом эшелоне наступали 47-я армия, З-я и 5-я Ударные и 8-я гвардейская армии. За ними, севернее и южнее Кюстрина, сосредоточивались 2-я и 1-я гвардейские танковые армии...
Утром 12 апреля из штаба фронта поступила частная оперативная директива за № 00542/оп. В ней были указаны задачи двум армиям - 3-й и 47-й, которым предстояло действовать севернее Берлина.
Нашей армии нужно было прорвать оборону противника на участке Золиканте, отметка 8.7, в трех километрах юго-западнее Кинитца и, развивая удар в общем направлении Нейтреббин, Мецдорф, Бернау, к концу третьего дня операции овладеть рубежом Алъ- бертсхоф, Таефелъде, Люме. В дальнейшем наступать в обход немецкой столицы с севера, чтобы на восьмой день овладеть районом Геннигсдорф, Фарлянд, Гатов, Шпандау. Армия усиливалась одной артиллерийской дивизией, двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими бригадами, двумя бригадами и двумя полками гвардейских минометов, танковым корпусом, двумя танковыми и двумя самоходно-артиллерийскими полками, четырьмя инженерными батальонами и батальоном химической защиты.
Правее нас начинала наступление 47-я армия генерала Перхоровича. Она должна была на 11 день операции выйти к Эльбе. Слева 5-я Ударная армия, которой командовал генерал Берзарин, наносила удар по берлинской группировке противника непосредственно с востока...
Пожалуй, никогда раньше у нас не насчитывалось столько ресурсов, сколько имели мы перед началом штурма вражеской столицы. Вот несколько цифр: боеприпасов для стрелкового оружия в армии было до 2 боекомплектов, для минометов - до 2,6 боекомплекта, для артиллерии - до 4 боекомплектов, дизельного топлива — 2,6 заправки, автобензина -3,8 заправки...» [265, с. 238-243].


ГЛАВА 1. В прицеле - Берлин
45
Положение войск фронта к утру 14 апреля
zf Положение войск фронта к вечеру 14 апреля
Положение войск фронта к вечеру 15 апреля
О 5 1Окм
Схема разведки боем войсками 1 -го Белорусского фронта 14-15 апреля 1945 г.
Накануне начала Берлинской операции командование 1-го Белорусского фронта для проверки на прочность обороны противника и выявления огневых точек и опорных пунктов перед наступающими армиями поставила задачи по проведению разведывательных действий боем. Жуков и его помощники рассчитывали также развить успех разведки и «малой кровью» преследовать отходящего противника на второй оборонительный рубеж.
14 апреля - 1 393-й день войны (суббота). В полосе наступления, определенной частям 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова, разведку боем начали батальоны 5-й ударной армии генерала Берзарина. Это происходило по причине скрытного выдвижения на Кю- стринский плацдарм дивизий Кузнецова.
В результате трехчасового боя «берзаринцы» продвинулись максимум на 400 м и были остановлены сильным огнем. Предварительные результаты показали, что противник основную массу пехоты и артиллерии держит на втором рубеже.
В 15 часов силами восьми стрелковых полков и трех танковых полков 5-я ударная после 15-минутного огневого налета повторила наступление. За 4 часа ее части продвинулись на 2-2,5 км. Противник, не оказывая упорного сопротивления, отошел на вторую полосу обороны.
15 апреля - 1 394-й день войны (воскресенье). На второй день разведки боем 3-я ударная армия присоединилась к действиям «соседей». Наиболее результативным было наступление на левом фланге армии, на стыке с 5-й ударной. Продвижение за день боя составило 3 км, были заняты первая и вторая траншеи противника. Таким образом, датой ввода в бой частей 3-й ударной армии следует считать 15 апреля 1945 г.
Не буду останавливаться на подготовке артиллерийского удара для прорыва обороны на направлении главного удара 1-го Белорусского. Скажу только, что плотность стволов и установок реактивной артиллерии в полосе наступления войск 3-й ударной составила 266 на 1 км. На один стрелковый полк приходилось до двух артиллерийских полков. Что касается новаторства Жукова с применением зенитных прожекторов, то он не был пионером в использовании подобных средств для освещения поля боя и ослепления противника. Жуков столкнулся с подобной психической атакой еще на Халхин- Голе, когда японцы неожиданно атаковали советскую пехоту, включив прожекторы на своих танках, и в итоге добились результата в скоротечном бою.
В апреле 45-го Жуков стремился также ошеломить противника и облегчить ориентировку наступающим войскам в непростых ночных условиях. Как показала ночь 16 апреля, 143 прожекторные установки не дали столь ожидаемого эффекта. Надежду, что прожекторы смогут осветить в глубину до 5 км, похоронила плотная стена пыли и дыма, которая образовалась вследствие мощнейшего 25-минутного артналета по важнейшим опорным пунктам и узлам сопротивления на первой и второй полосах обороны противника.
В полосе 3-й ударной было установлено 20 прожекторов на удалении 150-200 м один от другого. В нашем распоряжении есть сводка боевого опыта 5-й ударной армии, в которой результаты использования прожекторов описывались так:
«... Прожекторы были введены в действие своевременно, но ожидаемого эффекта они не дали. Причиной этому было:
а) неблагоприятная погода...;
б) после артподготовки передний край противника был окутан сплошным облаком дыма и пыли, которые свет прожекторов не пробивал...» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 776, л. 366].
Можно констатировать, часть прожекторов сразу были выведены из строя пулеметным огнем противника. И свет прожекторов не столько ослеплял обороняющихся, сколько рельефно освещал наступающих. Одно стало неоспоримым: освещение местности на ближайших подступах позволило увеличить световой день. Как считает кандидат исторических наук полковник В. Б. Сеоев: «Однако, чтобы оценить эффективность этого приема, лучше послушать противника. Плененный командир полка из дивизии “Берлин” признался: “Мы... не ожидали, что ураганная артиллерийская подготовка будет проводиться ночью... Когда же она последовала, ее моральное воздействие, а также воздействие в отношении по-


46
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Командующий группой армий «Центр» генерал Г Хейнрици
теръ от нее было огромным и уничтожающим ”. Командир дивизии “Мюнхеберг ” сообщал в штаб: “По нам открыт адский огонь. Связь с войсками потеряна... Непонятный мощный свет... Что такое - не определили. Может быть, новый вид оружия, может быть, химия ”...» [266, с. 11].
Утром 15 апреля командирам корпусов 3-й ударной армии было направлено последнее приказание, касающееся наступления: «Начало артподготовки - 5.00 16.4.45 г. атака пехоты и танков - 5.30 16.4.45 г. Кузнецов, Литвинов, Букшты- нович». Время «Ч», которое держалось в строжайшей тайне, было наконец объявлено.
Для войск 3-й ударной армии исходной позицией была северная часть Кюстринского плацдарма. Армия строилась в два эшелона на фронте 11 км. В первом эшелоне находились 12-й гвардейский и 79-й стрелковые корпуса, а во втором - 7-й стрелковый и 9-й танковый корпуса. В свою очередь, корпуса эшелонировали свои боевые порядки с двумя стрелковыми дивизиями в первой линии и одной-во второй. Участок прорыва в центре построения армии имел ширину 6 км. Непосредственная поддержка пехоты осуществлялась отдельными частями танков и САУ. Основным противником войск 3-й ударной армии были части 309-й пехотной дивизии, полк «Курмарка» и правый фланг 606-й пехотной дивизии.
Прежде чем перейти непосредственно к краткому описанию хода наступления соединений 3-й ударной армии на ее узком фронте, считаю нужным приоткрыть завесу над неудобным вопросом в отечественной историографии: почему получасовая мощнейшая артподготовка из почти 40 тысяч стволов и минометов перед рассветом 16 апреля оказалась не столь эффективна, как принято считать, и не позволила армиям маршала Жукова выполнить задачу дня? Буду короток.
Немецкому командованию и, в частности, генералу Г. Хейнрици не были известны дата и план наступления Красной армии, но отработанная русскими излюбленная тактика военных разведок, о которых упоминалось выше, послужила знаком того, что в течение ближайших 48 часов можно ожидать полномасштабного наступления. Как рассказывали на допросах захваченные в плен немецкие солдаты, командиры говорили им, что основное наступление русских начнется только через день или два. Обманные маневры не только не ввели в заблуждение, а, наоборот, отмели все сомнения. Как пишет историк Карл Бам: «К вечеру 15 апреля самолеты 4-й и 16-й воздушных армий начали бомбить первую полосу обороны немцев. К этому времени, однако, Хейнрици уже понял, что настал подходящий момент. Около 20:30 главнокомандующий группой армий “Висла” внезапно перестал мерить шагами пол своего полевого штаба.
“Это выглядело так, словно он внезапно почуял что-то в воздухе”, -рассказывал его помощник. - “Мне кажется, наступление начнется завтра рано утром ”, - сказал Хейнрици своему штабу и отдал краткое распоряжение генералу Буссе, команд о вавшему 9-й армией: “Отходите назад и займите позиции на второй линии обороны ”. Далеко не все генералы были довольны приказом отойти с передовых позиций: многим казалось, что они вынуждены отступать еще до начала битвы. На такие жалобы “Гифтцверг” (прозвище Хейнрици. - Прим. Г. К.) резко отвечал, что на сталелитейном заводе не подставляют голову под падающий молот, а вовремя ее убирают...» [12, с. 114-115].
Командующий 9-й армией на Одерском фронте генерал Теодор Бюссе так говорил незадолго до начала наступления Красной армии: «Я не могу дать своим войскам этот приказ отскочить назад и уйти из-под удара русской артиллерии, потому что у меня слишком слабые в моральном отношении войска. Если они начнут отходить, это закончится бегством на улицах Берлина». По мнению английского историка Джона Эриксона, советская разведка потерпела неудачу в том, что ни Жуков, ни подчиненные его командиры не поняли, что именно вторая линия немецкой обороны имеет решающее значение. И именно сюда нужно было направить всю губительную мощь артиллерии и «катюш». «Наш артиллерийский огонь попал по всему, кроме противника, - с горечью отмечал командующий 3-й ударной генерал-полковник Кузнецов. - Как обычно, мы делали все по книгам, а немцы к этому времени уже изучили наши методы».
По мнению комбата 3-го сб 756-го сп 79-го ск 3-й ударной армии капитана С. А. Неустроева, артобстрел немецкой передовой линии обороны происходил так: «В пять часов утра 16 апреля предутреннюю мглу прорезал вертикальный луч прожектора. Это был сигнал для артиллерийской подготовки. В ту же секунду зазвучала грозная симфония сотен “катюш ”. К ним присоединились залпы тысяч орудий всех калибров. Образовалось гигантское багровое зарево. Стало светло, как днем.
Земля под ногами содрогалась. Воздушные волны сильными и резкими толчками отдавались в ушах. Тысячи тонн раскаленного металла летели на позиции противника, перепахивая его траншеи, ходы сообщения, разрушая доты и дзоты, уничтожая боевую технику и живую силу.
...Артиллерийская подготовка длилась двадцать минут, но для нас эти минуты остались незабываемыми на всю жизнь. Как только артиллеристы перенесли огонь в глубину обороны немцев, в вышине вспыхнуло множество красных ракет.
- В атаку!..
На гитлеровцев, которые чудом остались в живых, страшно было смотреть: одни сошли с ума, другие, стоя на коленях, молились.
Батальон продвинулся километра на три, не встречая сопротивления, а когда подошел ко второй позиции, завязалась борьба. Фашисты встретили нас организованным огнем...» [196, с. 110-112].
По послевоенным свидетельствам бывших солдат вермахта, выживших под русским огненным смерчем,


ГЛАВА L В прицеле - Берлин
47
артобстрел продолжался не 20 или 30 минут, а от двух до двух с половиной часов. Это не ошибка. На тех участках прорыва, где дело не ладилось совсем, по договоренности с приданными артиллерийскими частями, огонь открывали вновь и вновь, но не столь плотный и продолжительный.
16 апреля - 1 395-й день войны (понедельник).
« ...Призрак Берлина на горизонте звал в бой, - напишет четверть века спустя в своей предельно честной книге «Небо войны» трижды Герой Советского Союза маршал авиации А. И. Покрышкин, в ту пору полковник, командир 9-й гв. истребительной авиадивизии. - Мы дошли, дошли до тебя, чудовище! Ты уже ощущаешь на своих улицах нашу могучую поступь. Это от нее дрожит под тобой земля, осыпается твоя темная позолота, падают на камни и разбиваются вдребезги орлы, опиравшиеся своими когтями на свастику...» [219, с. 455].
Из официальной хроники дня: «Началась Берлинская наступательная операция войск 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов с целью в кратчайший срок завершить полный разгром немецко-фашистской армии, овладеть Берлином и выйти нар. Эльба. Советские войска в ходе операции с воздуха поддерживала и прикрывала авиация 4, 16, 2 и 18-й воздушных армий, имевшая всего до 8 500 самолетов (спустя четверть века количество самолетов выросло на 1 250 машин. - Прим. Г. К.). Ночью перед атакой наших войск 743 дальних бомбардировщика нанесли массированный удар по основным опорным пунктам второй полосы обороны противника - Лечин, Лангзов, Вербиг, Зеелов, Фридерсдорф, Долъгелин. Удар продолжался 42 минуты. Каждую ми-
Советские пехотинцы в окопах
«За отца и мать» - мелом написано на фугасной авиабомбе ФАБ-250, которую загружают в бомбоотсек бомбардировщика
нуту на врага сбрасывалось 22 тонны бомб, преимущественно крупных калибров - Фаб-250, Фаб-500, Фаб- 1000 (фугасно-авиационные бомбы весом в 250, 500 и 1 000 кг. - Прим. Г. К.). С наступлением рассвета начали боевые действия экипажи 16 и 2-й воздушных армий. Войска 1-го Белорусского фронта наносили главный удар силами пяти общевойсковых и двух танковых армий с кюстринского плацдарма на Берлин так, чтобы охватить город с северо-запада и юга. Войска 1-го Украинского фронта главный удар наносили силами трех общевойсковых, двух танковых армий и двух танковых корпусов из района Трибелъ в общем направлении на Шпремберг, Белъциг с целью разгромить противника в районе Коттбуса и южнее Берлина» [278, с. 715].
Первое, с чем столкнулись в этот день соединения 3-й ударной, - это даже не огонь, а вода. Серьезным препятствием для дивизий первого эшелона стал канал Позедин-Грабен, к которому они вышли к середине дня. Успеха в его форсировании в 18.00 добилась 150-я сд генерала Шатилова. 150-я сд стала лидером первого дня наступления, пробившись к дороге Ной-Левин - Ной- Требин. Максимальное продвижение войск 3-й ударной армии 16 апреля составило 8 км. «Однако задача дня была решена не полностью, - указывает Г. Г. Семенов. - Контратаками тактических резервов и огнем артиллерии враг оказывал упорное сопротивление. К тому же одерская пойма, на которой действовали наши войска, изобиловала множеством осушительных каналов, ручьев и речек. Вкупе с противотанковыми препятствиями, возведенными немцами, они очень затрудняли продвижение танков. В этих условиях возросла роль войсковых саперов, которые под огнем врага наводили мосты и переправы... За первый день наступления артиллерией армии было израсходовано 162 тысячи различных снарядов имин...» [265, с. 254]. Потери: 158 человек убито, 483 ранено (здесь и далее число потерь соединениями 3-й ударной армии).
17 апреля - 1 396-й день войны (вторник).
Из официальной хроники дня: «Войска 1-го Белорусского фронта, наступая на берлинском направлении, с упорными боями преодолели ключевые позиции противника, оборудованные на Зееловских высотах. Ком-


48
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Немецкий расчет у 88-мм зенитного орудия (на стволе указано количество пораженных целей - 24)
Гренадеры в окопе с панцерфаустом
сомолец гвардии лейтенант Катков водрузил советское знамя на гребне Зееловских высот. Войска 8-й гвардейской армии овладели г. Зеелов. Войска 1-го Украинского фронта завершили прорыв всей глубоко эшелонированной обороны противника западнее р. Нейсе и вышли кр. Шпрее» [278, с. 716].
З-я ударная сохранила двухэшелонное построение, имея в первой линии четыре стрелковые дивизии из девяти. Командарм Кузнецов берег 7-й ск для действий на ближних подступах и в самом Берлине.
«Против 79-го стрелкового корпуса генерала С. Н. Переверткина появились свежие части 25-й моторизованной и 1-й авиаполевой дивизий (входящих в резерв 9-й армии. - Прим. Г. К.). Ночью они заняли заранее подготовленную промежуточную позицию вдоль канала Фриландер-штром, - отмечает Г. Г. Семенов. - Стремясь не допустить прорыва советских танков на Берлин, немцы усиливали свои пехотные части тяжелой артиллерией и зенитными орудиями, устанавливая их на танкодоступных направлениях для стрельбы прямой наводкой...
На рассвете 150-я стрелковая дивизия с боем заняла Барнимерфелъд и форсировала канал Миттель-грабен.
В 10:30 171-я дивизия штурмом овладела укрепленным пунктом Нойтриббен. Во второй половине дня обе дивизии 7-го корпуса, оттеснив врага, вышли на восточный берег канала Фриландер-штром... Все мосты через канал были взорваны немцами. Наступавшие вместе с пехотой танки 9-го танкового корпуса сразу открыли огонь по противнику, занимавшему противоположный берег. Передовые части, используя подручные средства, переправились через канал и захватили небольшой плацдарм юго-восточнее Кунесдорфа... К счастью, на помощь танкистам прибыл 138-й понтонно-мостовой батальон... За три часа в районе захваченного плацдарма понтонеры построили 30-тонный мост, по которому на западный берег устремились машины 23-й танковой бригады, взаимодействовавшей со 150-й стрелковой дивизией... К полуночи они овладели крупным опорным пунктом противника Готтесгабе...» [265, с. 256-257].
В целом в этот день основные силы армии вышли к реке Фриландер-штром, а 23-я и 33-я ед 12-го гв. ск даже смогли ее форсировать, вклинившись во вторую, главную полосу обороны немцев. Продвижение частей армии в этот день составило от 6 до 8 км. Потери: 113 человек убито, 417 ранено.
18 апреля - 1 397-й день войны (среда).
Из официальной хроники дня: «Войска 1-го Украинского фронта на широком фронте форсировали р. Шпрее» [278, с. 717].
З-я ударная армия смогла форсировать реку Фриландер-штром. Сделать это было непросто, ввиду того что через Фриландер-штром (Альте-Одер) было наведено всего две переправы, которые постоянно подвергались ударам люфтваффе. Вместе со стрелковыми корпусами армии канал пересекли части 2-й гв. танковой армии, танки и САУ непосредственной поддержки и тылы дивизий. А вот переправа артиллерийских частей затянулась. Поэтому лишь к исходу дня артиллерия смогла поддержать войска, и армия продвинулась по фронту от 4 до 6 км. Коротко остановимся на взятии частями 150-й сд Кунесдорфа - крупного, заранее подготовленного к обороне опорного пункта. (Далее в свидетельствах некоторые авторы, описывая боевой путь 150- й сд, этот населенный пункт будут ошибочно называть Командующий 47-й армией генерал-лейтенант Ф. И. Перхорович
«Кунерсдорфом» и даже путать с настоящим городом, расположенным северо-западнее, который в действительности брали части соседей из 47-й армии генерала Ф. И. Перхоровича).
Так, в своих мемуарах генерал-полковник в отставке М. X. Калашник, бывший начпоарм 47-й армии, чьи соединения наступали справа от 3-й ударной армии, вспоминал: «В то время когда главные силы (47-й) армии вели бои уже в районе Берлина, некоторые части действовали далеко на флан¬


ГЛАВА L В прицеле - Берлин
49
гах. Так, например, полки 82-й стрелковой дивизии находились в районе Кунерсдорфа - селения, под которым в августе 1759 года русские войска под командованием генерал-аншефа П. С. Салтыкова наголову разбили прусскую армию Фридриха IL
Политработники воспользовались случаем, чтобы напомнить солдатам об этой странице героической истории нашей Родины. Во многих подразделениях агитаторы провели беседы. В полках дивизии и поддерживавших ее частях состоялись митинги. В 601-м стрелковом полку на митинге выступил полковой агитатор капитан Н. Э. Гелъви.
- Сегодня советские богатыри вновь пришли на то историческое место, где сто восемьдесят шесть лет тому назад наши предки разгромили прусских захватчиков и их кичливого предводителя, короля Фридриха II. А через год русские войска вступили в Берлин. Спустя много лет немецкий канцлер Бисмарк напомнил своим соотечественникам об этом поражении и предупредил, что в войну с Россией лучше не ввязываться. Гитлер, возомнивший себя властителем мира, пренебрег разумным советом, и теперь Германия расплачивается за это. Никому и никогда не удастся поработить наш народ, сломить его железную волю. Мы помним, как били врагов наши предки, и идем той же дорогой к победе.
Замечу сразу, что бой за Кунерсдорф в апреле 1945 года не стал столь знаменитым, как Кунерсдорф- ское сражение 1759 года: на этот раз гитлеровцев вышибли из села всего два батальона 601-го стрелкового полка, которым командовал полковник М. М. Пазухин. Но это нисколько не умалило нашей радости...» [116, с. 129].
«Значение Кунесдорфа заключалось в том, - вспоминал начальник оперативного отделения штаба 3-й ударной полковник Семенов, - что он на нашем правом фланге преграждал войскам выход из приодерской поймы. Вражеский гарнизон его состоял из двух полков 1-й авиаполевой и двух батальонов 25-й моторизованной дивизий... Их поддерживали семь минометных батарей и два артиллерийских дивизиона. Западнее Кунесдорфа возвышалась гряда высот, покрытых лесом. Там размещались огневые точки, прикрывавшие подступы к этому опорному пункту. Командир 150-й дивизии генерал В. М. Шатилов решил использовать для захвата Кунесдорфа все свои части. Двумя полками охватить его с севера и юга, а третьим атаковать с востока. Бой готовился тщательно и прошел весьма успешно. Четкое взаимодействие между пехотой, артиллерией и танками позволило быстро сломить вражеское сопротивление. В 9 часов утра Ку нес дор ф пал» [265, с. 259].
Вот как описывает бой за этот немецкий город сам Василий Митрофанович:
«Кунесдорф - первый город, который на пути к Берлину стал для нашей дивизии серьезным препятствием. Трудно было взять его в лоб, да и с флангов трудно было сломить гитлеровцев. Целый день шли упорные бои. Нужно было что-то придумать, как-то перехитрить врага. Вызвал майора Гука.
- Что будем делать, Василий Иванович?
Гук пожал плечами, промолчал. Наверное, подумал, что у меня есть свое решение и спрашиваю я только для
Саперы в ледяной апрельской воде наводят переправу
формы. Ну что ж, он был прав. Я действительно кое- что придумал.
- Полковых разведчиков пошли в тыл к немцам, оттуда и начнут они наступление на Кунесдорф. Немцы нас оттуда не ждут. И нам это на руку...
На КП дивизии был вызван командир группы разведки полка старший сержант Правоторов (Виктор Николаевич Правоторов. - Прим. Г. К.).
- Вот что, сержант, - обратился я к бывалому воину, - надо с тыла попугать фашистов, посеять среди них панику.
Я показал на карте маршрут, объяснил задачу. И 25 разведчиков, захватив автоматы, по два набитых патронами диска, по шесть гранат, рацию, бесшумно ушли в темноту. Они должны были пройти на стыке вражеских частей, пробраться в тыл и, заняв на опушке леса позиции для ведения огня, ждать условленного часа.
Прошло три часа. От разведчиков получили условный сигнал.
...И вот, едва забрезжил рассвет, едва наметились очертания немецких позиций, в спину врага ударил поток мощного огня, заговорили автоматы, полетели гранаты. Создалось впечатление, что с тыла, к западной окраине города, прорвалась наша часть.
Пока немцы пытались разобраться в обстановке, в лоб на них пошел в атаку батальон Логвиненко, и отсюда ударили пулеметы, орудия, минометы.
Гитлеровцы заметались и в панике стали покидать позиции. Несколько часов дивизия вела бой с противником в сильно укрепленном, каменном городе... Умело организовали наступление батальоны Неустроева и Давыдова... Скоро в город ворвался и полк Мочалова...» [315, с. 29-30].
Намеренно привел рассказ Шатилова о том, как он решил брать Кунесдорф. Именно таким образом 17 июля 1944 г. после оплошности с поспешным докладом о взятии Себежа и двух кровопролитных боев на подступах


50
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
к нему удалось выбить немцев, запустив им в тыл один батальон капитана Ионкина (469-го сп) и тем самым заставив их запаниковать в связи с реальной угрозой быть окруженными.
Теперь же, спустя 10 месяцев, 18 апреля, вслед за 150-й сд 171-я дивизия овладела опорными пунктами Мендорф и Меглин и вырвалась вперед. Это позволило комкору Переверткину ввести в бой второй эшелон корпуса - 207-ю сд полковника Асафова. А 150-я сд была выведена в резерв.
В этот день 79-й ск генерала Переверткина преодолел не только главную полосу обороны, но и ее западное ответвление. На пути армии генерал-полковника Кузнецова оставалась тыловая полоса обороны одерского фронта. Потери: 119 человек убито, 416 ранено.
В 21.00 боевым распоряжением штаба 1-го Белорусского фронта № 10479 9-й гв. танковый корпус 2-й гв. танковой армии был передан в подчинение командующему 3-й ударной армией. Корпусу была поставлена задача: пойти в прорыв на фронте Меглин - Бацлов и наступать на Претцель и Бернау - в общем направлении на Херцхорн.
ШАГ К БЕРЛИНУ
19 апреля - 1 398-й день войны (четверг).
Из официальной хроники дня: «Передовые части 2-го Белорусского фронта форсировали р. Ост-Одер и очистили пойму до восточного берега р. Вест-Одер, сковав силы 3-й танковой армии противника и не допустив переброски ее частей на помощь 9-й армии под Берлин. Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов завершили прорыв вражеской обороны и начали маневр на окружение главных сил берлинской группировки противника. Войска 1-го Белорусского фронта расширили плацдарм на западном берегу р. Одер западнее Кю- стрина. Войска 5-й гвардейской армии овладели городами МускауиВейсвассер. Войска 1-го Украинского фронта на дрезденском направлении форсировали р. Нейсе. Войска 2-й польской армии заняли г. Ротенбург» [278, с. 717].
Первые три дня наступления части 3-й ударной Кузнецова, поддерживая локтевую связь с «соседями», спра-
Танк Т-34 прокладывает путь в лесу
ва - 47-й армией Перхоровича, слева - 5-й ударной Берзарина, двигались сообразно четкому приказу на запад. Согласно разграничительным линиям 3-я ударная никак не выходила на центр столицы Третьего рейха. Ранним утром 19 апреля в войска из штаба фронта пришла директива № 00567/оп. В ней приказом Жукова армии правого крыла фронта - 47-я, 3-я и 5-я ударные - должны были повернуть на юго-запад и наступать непосредственно на Берлин. Разграничительные линии между тремя армиями получили излом в юго-западном направлении и заканчивались в пригородах Берлина. Таким образом, 19 апреля перед войсками 3-й ударной определялось направление главного удара - ворваться в город с северо- востока.
Поворот 3-й ударной на юго-запад, в соответствии с директивой штаба фронта, сопровождался внесением корректив не только в направление наступления дивизиям, но и в постановку задач по блокированию и уничтожению узлов сопротивления и опорных пунктов противника, которые на этот момент оказались за плечами сразу нескольких механизированных соединений, вслед за которыми теперь пробивалась вперед армия Кузнецова. Такая тактика позволила 9-му гвардейскому и 9-му танковым корпусам и 1 -му механизированному корпусу продвигаться вперед смелее, обходя, не тратить времени на уничтожение немецких гарнизонов, оставляя их пехоте 3-й ударной. Чьи стрелковые корпуса к концу дня перешли к преследованию противника в лесу Плётцелер Форет. На плечи «царицы полей» легла вся тяжесть боев по очистке лесных массивов от противника. Большие задержки возникали из-за множества лесных завалов, многочисленных противотанковых рвов и минных полей. «В руках немцев оставалась последняя перед Берлином оборонительная полоса, - проясняет ситуацию Г. Г. Семенов. - Чтобы удержать ее, фашисты в ночь на 19 апреля бросили против нашей армии 11-ю моторизованную дивизию СС и бригаду истребителей танков '‘Гитлерюгенд”. Вражеские части были усилены 111-й бригадой штурмовых орудий. Двумя дивизионами тяжелой артиллерии, одним минометным и двумя зенитными полками. Бригада истребителей танков состояла из четырех батальонов, укомплектованных 15-16-летними юношами, гем евшими на вооружении ручные противотанковые гранатометы “панцер-фа- уст ”. Это были последние оперативные резервы врага на пути 3-й Ударной к Берлину» [265, с. 261-262].
В этот день соединения армии взяли Претцель, Предиков, Франкельфельде, Штернебек.
Вспоминает Георгий Гаврилович: «Как обычно, Бук- штынович (начштабарм. - Прим. Г. К.) был неудовлетворен темпами продвижения.
- Нас могут обогнать соседи, - сказал он. - Надо добиваться, чтобы наша армия первой ворвалась в Берлин. Для нас это самая высокая честь. - Подумал и добавил негромко: - Стоило родиться, жить и умереть только ради того, чтобы сражаться за торжество нашего народа здесь, возле стен Берлина!
Эти слова навсегда врезались в мою память.
Начальнику штаба были известны данные о положении войск 1-го Белорусского фронта. Он сообщил мне,


ГЛАВА L В прицеле - Берлин
51
Немецкий фаустник готовится применить панцершерек (Panzerscherek-43)
что к вечеру 19 апреля оборона противника была прорвана на участке протяженностью 70 километров. За четверо суток войска фронта в среднем продвинулись на 30 километров...
В 22 часа, когда мы с генералом Букштыновичем были на докладе у командарма, ему позвонил по ВЧ Г. К. Жуков. Маршал потребовал ускорить движение дивизий к Берлину, пересечь берлинскую кольцевую автостраду, как можно быстрее достичь немецкой столицы...» [265, с. 264].
Серьезного прорыва в этот день при повороте на юго-запад не произошло. Но «позиция Вотан» в полосе 3-й и 5-й ударных армий начала трещать и была взломана. Потери: 166 человек убито, 594 ранено.
20 апреля - 1 399-й день войны (пятница).
Из официальной хроники дня: «Главные силы войск левого крыла 2-го Белорусского фронта включились в проведение Берлинской стратегической наступательной операции. В общей Берлинской операции войска 2-го Белорусского фронта наносили главный удар севернее Шведта на Нейстрелиц. С тяжелыми боями войска фронта начали форсировать р. Одер. Войска 1-го Белорусского фронта заняли города Бад-Фрайенвалъде, Врицен, Лебус и произвели первые артиллерийские залпы по Берлину. Войска 3-й и 4-й гвардейских танковых армий 1-го Украинского фронта, продвигаясь по южной и юго- западной окраинам Берлина, вышли к первой кольцевой полосе обороны Берлина; другая часть войск фронта обошла с запада коттбусскую группировку противника, прижала ее к р. Шпрее, штурмом овладела г. Гойерсвер- да и подошла к городам Каменц и Бауцен» [278, с. 718].
Прорыв «позиции Вотан» позволил наступающим советским войскам резко нарастить темпы своего продвижения к Берлину. Если в предыдущие дни оно составляло единицы километров, то теперь счет пошел на десятки. Войска армии генерала Кузнецова прошли с боями лес Плётцелер Форет и захватили важный узел дорог на «Рейхсштрассе № 158» - город Вернойхен.
В официальной истории значится: «В 13:30 20 апреля артиллерия 79-го ск генерала Переверткина произвела первый залп по Берлину. З-я Ударная армия сохраняла глубокоэшелонированное построение с четырьмя дивизиями в первой линии». Несколько расширим свой кругозор. В этот день около 13 часов второй дивизион 136-й артбригады произвел первый залп по Берлину, чем испортил день рождения Гитлеру. Когда тому доложили об артобстреле русскими центра Берлина из дальнобойных пушек, он тут же по телефону связался с главным штабом ВВС и приказал «немедленно подавить эту дальнобойную батарею», но его авиация уже не была столь всемогуща...
Вот как об этом вспоминал корреспондент газеты 3-й ударной армии «Фронтовик» майор Ю. Левин: « ...“Фронтовик” вышел с аншлагом через всю первую полосу: “Наши пушки бьют по Берлину! ” Эту новость - радостную и вдохновляющую - прислал из района боев корреспондент Алексей Кузнецов... Вот она: “Сегодня - 20 апреля - у артиллеристов большое торжество. В 16 часов на огневой прозвучала команда: «По логову фашистского зверя Берлину огонь!» Орудие орденоносца сержанта Жирнова первым послало советские снаряды по скоплениям войск на окраине германской столицы ”.
И не только сержант Жирнов ударил по Берлину. Из войск в редакцию прибыл наш корреспондент капитан Савицкий. Он побывал в 36-й армейской пушечной бригаде. Савицкий был на боевой позиции батареи Решетова и видел ее залп по Берлину. Ударили одновременно четыре орудийных расчета, которыми командовали старший сержант Слепчук, сержанты Чупилка, Таякин и Жайдарбеков. Это произошло 20 апреля в 13.50... Вот подарочек-то фюреру! Савицкий видел, как пушкари Решетова белилами писали на снарядах пожелание юбиля- ру. Крепкие слова писали...» [158, с. 613].
В это же время командарм 3-й ударной В. И. Кузнецов получил телеграмму от Жукова, которая заканчивалась категорическим требованием: «утром 21 апреля войскам фронта ворваться в пределы Большого Берлина». Командарм, в свою очередь, определил следующие задачи наступающим в первом эшелоне соединениям армии на 21 апреля:
«1. 79 ск к 5.00 21.4.45 пересечь берлинскую автостраду на участке Каров, исключительно Линденберг и ворваться в Берлин.
2. 12 гв ск к 4.00 21.4.45 захватить Линденберг, Кла- рахе и выслать в Берлин сильные передовые отряды...» [ЦАМО, ф. 317, оп. 29869, д. 4, л. 71].
В период с 10 по 20 апреля войска 3-й ударной армии потеряли 5 863 человека (сюда вошли: убитые, раненые,
Подарок Гитлеру. Фото О. Кнорринга


52
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Эпизод сражения: «Еще снаряд!» пропавшие без вести, заболевшие и так называемые небоевые потери [ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 505, л. 129].
21 апреля - 1 400-й день войны (суббота).
Из официальной хроники дня: «Войска 1-го Белорусского фронта вели наступательные бои западнее р. Одер и завязали бои в северных и северо-восточных пригородах Берлина... Войска 1-го Украинского фронта на дрезденском направлении заняли города Калау, Люк- кау, Ной-Велъцов, Зенфтенберг, Лаутаверк, Каменц, Ба- уцен и завязали бои за Кенигсбрюк. Подвижные войска фронта овладели г. Вюнцдорф, 5-я гвардейская армия овладела г. Шаремберг» [278, с. 718-719].
В ночь с 20 на 21 апреля войска 3-й ударной продолжали наступление, и ранним утром соединения начали выходить на кольцевую автостраду. Первой в 6.30 пересекла Берлинерринг 171-я сд полковника А. И. Негоды (79-го ск) и гвардейцы 52-й дивизии генерал-майора Н. Д. Козина. Передовые батальоны устремились в пригороды Большого Берлина. Г. Г. Семенов отмечает, что 21 апреля «поступил приказ маршала Жукова, изменивший основное направление нашей армии. Вместо продвижения на запад в обход Берлина с севера, как предусматривалось первоначальной директивой, 3-я Ударная поворачивала на юго- запад, чтобы наступать к центру города. Этот приказ был принят нами с большой радостью» [265, с. 267].
Подойдя к северо-восточной окраине Берлина, танковые бригады, приданные соединениям 3-й ударной, столкнулись с весьма серьезной проблемой: танки на зажатых городскими постройками и перегороженными баррикадами площадках были ограничены в маневре и стали удобной мишенью для нового и эффективного оружия - фаустпатронов (по-немецки «панцерфаустов»). Командир 9-го танкового корпуса И. Кириченко отправляет рапорт о необходимости применения сберегающей тактики использования бронетехники в уличных боях. На что командарм В. Кузнецов в боевом распоряжении от 21.04.45 г. среагировал так: «Вы плохо выполняете не только мои приказы, но и тов. Жукова. Прикажите командирам бригад возглавить на головных танках свои бригады и повести их в атаку на Берлин, иначе ни чести, ни славы своего корпуса Вы не завоюете. О “панцерфа- устах” будете потом рассказывать детям. Кузнецов» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 776, л. 126].
Для справки: на вооружении у защитников Берлина было две модификации фаустпатронов - «панцер- фаусты» и «панцершереки». В основном использовались одноразовые фаустпатроны первой модификации. Они были предназначены для поражения бронированных целей в ближнем бою, на дальности до 30 м. Вес фаустпатрона составлял 3 кг, калибр гранаты - 100 мм, начальная скорость полета при выстреле - 28 м/с. Граната пробивала броню до 140 мм. Лобовая броня танков Т-34 составляла 45 мм, тяжелых ИС-2 - 120 мм.
Майор Ю. Левин вспоминает: «Из района боев, который находился на берлинской окраине, “Фронтовик” публиковал репортаж майора Николая Иванова. В нем сказано, что 21 апреля первыми ворвались в Берлин гвардейцы батальонов Шалыгина и Малютина. А в 150-й стрелковой дивизии отличился полк полковника Федора Зинченко. Его батальоны капитана Неустроева и майора Давидова также продвигаются по улицам германской столицы...» [158, с. 613-614]. (Капитан Василий Иннокентьевич Давыдов на тот момент командовал 3-м сб 674-го сп и даже после перевода 28 апреля на должность комбата 1-го сб того же полка никогда не служил в 756-м сп полковника Зинченко. - Прим. Г. К.)
В этот вечер политотделы дивизий получили по знамени Военного совета армии для водружения над рейхстагом. А командарм Кузнецов в 22 часа комфронта Жукову отправляет донесение № 0098 о прорыве соединений 3-й ударной на северо-восточную окраину Берлина:
«1. Противник разрозненными частями 11 мд СС “Нордланд”, 1-й учебной авиадивизии, различными спецподразделениями и личным составом усиления, потерявших матчасть, частыми контратаками силой взвод-рота 4-6 танками и самоходными орудиями в уличных боях пытался задержать продвижение наших войск. Авиация противника одиночными самолетами вела разведку; группами от 4 до 12 самолетов бомбила боевые порядки наших войск.
2. Войска армии, успешно продолжая наступление, сломили сопротивление противника на ближних подступах к Берлину, в 6.00 ворвались на сев.-вост, окраину Берлина и к 20.00 ведут уличные бои в Буххолъц, зап. окраине Бланкенбург, сев.-вост, окраине приг. Вейсензее, 1 км сев.-вост. Хоэмшонхаузен...
3. Потери противника за 21.4.45 г.: уничтожено до 900 и взято в плен 800 солдат и офицеров противника; разбито: орудий -35, самоходных орудий - 3,
Фольксштурмисты получают фаустпатроны


ГЛАВА L В прицеле - Берлин
53
автомашин - 60, мотоциклов -30, винтовок и автоматов - 250; захвачены трофеи: орудий разных -84, самоходных орудий - 3, автомашин -35, мотоциклов - 20, велосипедов - 300, винтовок и автоматов - 350, складов разных - 4,..» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 422, л. 521-522].
По воспоминаниям бывшего начальника политотдела 3-й ударной армии полковника Ф. Я. Лисицына: «Сложная обстановка создалась на участке наступления 380-го стрелкового полка (171-й сд. - Прим. Г. К.)... В районе населенного пункта Линденберг, что находился на пути к автостраде, гитлеровцы сосредоточили до батальона своей пехоты, большое количество артиллерии и танков... неоднократно предпринимали яростные контратаки... Командир... штурмового батальона старший лейтенант К. Я. Самсонов выслал вперед разведчиков. По возвращении те доложили о примерном наличии сил противника в населенном пункте... Комбат связался... с командирами... 351-го гвардейского самоходноартиллерийского и 85-го танкового полков, попросил их устроить засаду поблизости от южной окраины Линденберга. А свой батальон скрытно вывел на фланг. По заранее условленному сигналу... самоходчики и танкисты с места засады открыли по поселку интенсивный огонь... А затем одновременно со штурмовым батальоном ринулись в атаку и... ворвались в Линденберг.
В этом успехе немалая заслуга принадлежала заместителю командира полка по политической части майору Ш. X. Килъкееву... По заданию Килъкеева сержант- комсомолец Никитин установил на расположенной неподалеку бензозаправочной станции красный флаг...
В 52-й гвардейской стрелковой дивизии первым пересек окружную автостраду штурмовой батальон лейтенанта Корзунова... Ворвавшись в пределы Большого Берлина, он с ходу овладел зданием немецкой Палаты мер и весов, над крышей которого его бойцы установили красный флаг» [167, с. 318-319].
22 апреля - 1 401-й день войны (воскресенье).
Из официальной хроники дня: «Войска 1-го Белорусского фронта, развивая наступление на берлинском направлении, заняли города Бизенталъ, Калъберге, Клейн- шенебек, Фридрихсхаген, Фюрстенвальде и пригороды Берлина: Глиникке, Любаре, Бланкенфелъде, Розенталь, Буххолъц, Каров, Бланкенбург, Малъхов, Вейсензее, Мар- цан, Бисдорф, Малъсдорф, Шенэйхе, Фихтенау, Вилъ- гелъмсхаген. Войска 1-го Украинского фронта в ходе стремительно развивавшегося наступления завершили разгром окруженных в районе Коттбуса и Шпремберга крупных группировок противника и заняли города Эссен, Пулъснитц, Рангсдорф, Дидерсдорф» [278, с. 719].
Преодолев Берлинерринг, стрелковые корпуса 3-й ударной завязали бои за пригороды Берлина. А вот две армии - 8-я гвардейская Чуйкова и 5-я ударная Берзарина - вынуждены были приостановить свой ход. Их задержали сбитые с «позиции Вотан» остатки корпуса генерала Вейдлинга. Эта приостановка сказалась потом на сроках выдвижения к Берлину, выведя в лидеры именно 3-ю ударную генерала Кузнецова.
Вспоминает корреспондент газеты 3-й ударной армии «Фронтовик» майор Ю. Левин:
«Сегодня опять радостное сообщение от капитана А. Кузнецова. Суть его информации выражена в заголовке “Наша гвардия в столице Германии”. Корреспондент пишет, что 22 апреля в 11 часов 30 минут на первом доме одной из берлинских улиц гвардии красноармеец Юрий Гусаров установил на крыше красный флаг.
- Где взял флаг? - спросили Гусарова.
- Сам смастерил.
- А кто ж материю дал?
- Трофеи наших войск.
- Еще имеется?
- В “сидоре” спрятано.
- Поделись.
- Самому надо. Вон сколько домов еще брать...» [158, с. 614].
В этот же день части 171-й дивизии ворвались в пригород Берлина - Панков. Парторг 525-го сп М. С.-И. Умаханов, разведчик А. Булатов с автоматчиками В. Полупановым и Р. Минихом установили Красное знамя Военсовета под № 4 на самом высоком здании возле средневекового замка. В дивизионной газете «Защитник Родины» корреспондент М. В. Гурьев публикует об этом информацию «Красный флаг над пригородом Берлина».
P. S. 22 апреля командующий войсками 1-го Белорусского маршал Жуков отдал распоряжение по улучшению организации боев в Берлине и активизации боевых действий [250, т. 15 (4-5), с. 101-102].
В распоряжении констатировалось, что оборона Берлина противником организована очень слабо, а операция наших войск по взятию города развивается очень медленно. Бой организован плохо, и части не организованы для ведения боя в городе в соответствии с инструкцией. Командующий требовал немедленной организации штурмовых подразделений с постановкой им конкретных задач по объектам. Для непрерывности ведения боевых действий и организации круглосуточного боя требовалось иметь дневные и ночные штурмовые подразделения.
Недовольство командующего темпами взятия пригорода Берлина было понятно. Подготовка к штурму Берлина началась, по существу, сразу же после завершения
Командование 1 -го Белорусского фронта: К. Ф. Телегин, Г К. Жуков, М. С. Малинин, И. С. Варенников. Ландсберг, Германия. Фото Я. Рюмкина


54
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Висло-Одерской операции. В 1-м Белорусском фронте к 13 февраля 1945 г. были подготовлены указания по организации и ведению боев за крупные города Германии, имея в виду прежде всего Берлин (см. сборник документов Великой Отечественной войны. Выпуск 17. М., 1952, с. 23-28).
Во многих источниках утверждается о готовности наших подразделений к ведению боев в городских условиях, но при этом не учитывается одна вещь. В ходе недельного наступления существенная часть подготовленных бойцов, накопивших опыт ведения подобных боев, была выбита, а новое пополнение или использование личного состава тыловых частей этим самым опытом просто-напросто не обладало. Стоит упомянуть, что указания штаба бронетанковых и механизированных войск 1-го Белорусского фронта № 1/0139 по борьбе с противотанковыми средствами противника ушли в части только 24 апреля. А памятка командиру штурмового отряда и штурмовой группы по ведению наступательного боя в крупном городе появилась в штабах к 27 апреля 1945 г., когда потери в этих самых уличных боях просто зашкаливали [ЦАМО, ф. 418, оп. 74132с, д. 12, л. 109-116].
ВЗЯТИЕ БЕРЛИНА
23 апреля - 1 402-й день войны (понедельник).
Из официальной хроники дня: «Дивизии 1-й армии Войска Польского во взаимодействии с 61-й армией 1-го Белорусского фронта форсировали канал Гогенцоллерна в районе Ораниенбурга, разбили 3-ю морскую пехотную дивизию, переброшенную из полосы 2-го Белорусского фронта. Войска 1-го Украинского фронта овладели городами Люббен, Треббин и ворвались в Берлин с юга; одновременно на дрезденском направлении войска фронта заняли города Кирххайн, Фалькенберг, Мюлъберг и вышли нар. Эльба северо-западнее г. Дрездена» [278, с. 719].
Соединения 3-й ударной армии генерала Кузнецова вместе со 2-й гв. танковой армией генерала Богданова условно составили северную группировку советских войск, штурмовавших Берлин. 23 апреля они вели бои в северо-восточной и северной частях города. Корпуса 3-й ударной наступали в двухэшелонном построении, с двумя дивизиями в первой линии и одной - во второй. Состав дивизий первого эшелона постоянно менялся. Например, в 79-м ск 23 апреля наступали 207-я и 150-я сд, а 171-я сд была выведена во второй эшелон. Периодически корпуса разворачивали все три стрелковые дивизии в одну линию. Так, были развернуты в линию дивизии 12-го гв. ск в ночь на 23 апреля. 23-я гв. сд этого корпуса в ночь на 23 апреля овладела пригородом Панков и вела наступление в направлении пригорода Рейникендорф. 52-я ск, очистив Вейсензее, вела уличные бои в северо- восточной части Берлина. Но командарм Кузнецов был недоволен темпами наступления, высказав это в шифровке подчиненным командирам: «В ночь на 23.4.45 г. и в течение дня войска армии фактически наступательные действия не вели. Командиры полков, дивизий и корпусов не потребовали от своих частей выполнения приказа на наступление, а их штабы (в особенности 207-я и 150-я сд 79-го ск) потеряли управление частями и до 12:00 23.4.45 г. не знали, что делают войска и где они находятся. За 23.4 в результате плохой организации боя 23-я и 52-я гв. сд 12-го гв. ск продвинулись только на 200-250 метров» [ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 552, л. 280]. Чувствуется ответная реакция командарма Кузнецова в адрес подчиненных на высказанное накануне резкое недовольство комфронта.
Наступление 3-й ударной застопорилось в первую очередь из-за втягивания ее соединений в затяжные уличные бои в плотно застроенном районе. «В первые часы боевые действия наших войск на улицах Берлина носили недостаточно организованный характер: подразделения и части не имели опыта наступательных боев в условиях очень большого города. Сказывались также неполадки в подготовке штурмовых отрядов и групп, необходимых для захвата укреплений и приспособленных к обороне каменных зданий. Среди многоэтажных домов, где не было четко выраженной линии соприкосновения с противником и люди зачастую не видели своих соседей, весьма трудно было налаживать взаимодействие между наступавшими частями и поддерживать их средствами. Старшие начальники теряли управление своими подчиненными, не оказывали им должной помощи при организации боя. Атакам подвергались нередко те объекты противника, которые следовало бы обходить. Все это снижало темп продвижения и вело к неоправданным потерям...» [265, с. 271].
В городской черте фаустпатроны стали универсальным средством борьбы против бронетехники, орудий и наступающей пехоты. Вынужденные идти впереди
Фаустник в проломе стены


ГЛАВА 1. В прицеле - Берлин
55
Расчет гаубицы Б-4 ведет огонь. Фото Д. Чернова
бронетехники, пехотинцы попадали под автоматно-пулеметный огонь и под град выстрелов фаустников. Неоценимую помощь в многодневном штурме города оказала ствольная и реактивная артиллерия. Специфика городских боев заставляла ставить дивизионную и приданную артиллерию на прямую наводку. Как ни парадоксально, но в уличном бою орудия на прямой наводке оказались эффективнее танков. «Применение противником “панцерфаустов” привело к резкому росту потерь в танках - ограниченная видимость делает их легко уязвимыми, - значилось в отчете 44-й гв. пушечной артиллерийской бригады. - Орудия прямой наводки не страдают этим недостатком, их потери, в сравнении с танками, малы...» И это правда: 44-я гв. паб в уличных боях потеряла всего два орудия, одно из них противник поразил фаустпатроном. На вооружении бригады состояли 152-мм пушки-гаубицы МЛ-20. Действия артиллеристов иллюстрирует следующий эпизод боя на Сарландштрас- се, которую перегородила баррикада. Два танка ИС-2, выдвинутые вперед, были подбиты фаустниками. Тогда одна из гаубиц 44-й бригады была поставлена на прямую наводку в 180 м от немецкого укрепления. Двенадцатью снарядами артиллеристы пробили в баррикаде бреши и проход, уничтожив ее гарнизон. Использование артиллерии для разрушения опорных пунктов врага, в том числе строений, в ходе Берлинской операции было повсеместно.
Потери 3-й ударной за 23 апреля: 124 человека убито, 841 ранено. Число бойцов, получивших осколочные ранения, возросло.
Накануне, вечером 22 апреля, в 22.40 командующий 2-й гв. танковой армией генерал Богданов отдал приказ, согласно которому танковые соединения направлялись на юго-запад, в направлении берлинских пригородов. По сути, выполняя приказ, богдановцы потеряли шанс водрузить на рейхстаге определенное им штабом фронта знамя.
24 апреля - 1 403-й день войны (вторник).
Из официальной хроники дня: «Войска 1-го Белорусского фронта северо-западнее Берлина овладели городами Креммен, Флатов, Велътен, Науен; юго-восточнее Берлина форсировали р. Даме и заняли пригороды Берлина - Адлерсхоф, Рудов, Алът-Глиникке, Бонсдорф - и соединились здесь с наступающими с юга войсками 1-го Украинского фронта. В результате соединения войск... группировка противника, обороняющаяся на берлинском направлении, была рассечена на две части. Основные силы 9-й и часть сил 4-й танковой армий были окружены в лесах юго-восточнее Берлина. Одновременно войска фронта вели бои в Берлине, заняв при этом городские районы Тегель, Витенау, Рейникендорф, Силезский вокзал и городские кварталы, расположенные севернее и восточнее Силезского вокзала; южнее Франкфурта- на-Одере войска фронта овладели городами Фюрстенберг и Губен. Войска 1-го Украинского фронта заняли в южной части Берлина городские районы Мариендорф, Ланквиц, Осдорф, Штансдорф и соединились с войсками 1-го Белорусского фронта, форсировавшимир.Даме юго- восточнее Берлина. На дрезденском направлении войска фронта овладели г. Гроссенхайн» [278, с. 719-720].
3-я ударная армия с боями продвигалась к центру Берлина, овладела пригородом Рейникендорф и вышла на северный берег канала Берлин - Шпандауэр - Шиф- фартс в районе Фольке парка. Южнее канала простирался большой парк Сименсштадт, а юго-восточнее - жилой массив района Плётцензее. Канал Берлин - Шпандауэр - Шиффартс при ширине 75 м имел глубину 2-3 м. Усложняли форсирование отвесно опускавшиеся к зеркалу воды бетонированные стены канала. Все мосты через канал были взорваны. В полночь 207-я сд 79-го ск двумя батальонами форсировала канал и ночью вела бои по расширению плацдарма. Другие части предпринимали попытки найти маршрут обхода. В 16.00 150-я сд получила от комкора Переверткина приказ выйти к химическим и газовым заводам, чтобы захватить их и найти переправу. А к исходу следующего дня выйти в район железнодорожной станции в одном километре западнее рейхстага.
По сути, впервые в тексте боевого приказа 150-я дивизия выводилась на главную цель - рейхстаг. Впрочем, пока он служил еще ориентиром для направления наступления. Но «рейхстаг» уже прозвучал.
Быстрого продвижения не получалось. В этот день генерал Кузнецов устроил разнос командованию только что введенного в бой из резерва 7-го ск: «7-й ск в течение
Бойцы 150-й стрелковой дивизии Н. Д. Куров (справа) и П. А. Груздов стреляют с балкона. Фото В. Гребнева


56
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
«Надо отдать немцам должное - не только фанатизм управлял их чувствами и действиями, но и патриотизм - такой, как они его понимали. Не будем разбирать, на какой почве все это зиждилось, но слово “Фагерланд” для каждого немца было священным», - генерал армии В. И. Варенников
истекших двух суток фактически топтался на одном месте. Все это происходило только потому, что лично командиры полков, дивизий и сам комкор по-настоящему бой не организовали и должной требовательности к своим подчиненным не проявили» [ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 552, л. 280].
Ведение боевых действий в городе накладывало свой отпечаток. В Берлине осталось неэвакуированное население, бои были сопряжены с большими трудностями морального и тактического характера. Как отмечалось в журнале боевых действий 3-й ударной армии, «очищение кварталов Берлина от войск противника затрудняется наличием неэвакуированного населения. Снайперы и отдельные группы солдат противника переодеваются в гражданскую одежду и скрываются в массе берлинских жителей. Это затрудняет борьбу с ними и ведет к порядочным потерям (особенно в офицерском составе)» [ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 552, л. 280].
В войска поступила директива командующего 1-м Белорусским фронтом № 00603/оп, в которой детализировалась технология ведения боев в городе. В частности, рекомендовалось включать в состав штурмовых отрядов 8-12 орудий калибром от 45 до 203 мм, 4-6 минометов 82-120 мм. В дальнейшем это сказалось на эффективности штурмовых групп. Маршал Конев так вспоминал о создании штурмовых отрядов: «В каждый такой отряд во время боев за Берлин входило от взвода до роты пехоты, три-четыре танка, две-три самоходки, две-три установки тяжелой реактивной артиллерии, группа саперов с мощными подрывными средствами (а они, надо сказать, играли во время боев в Берлине особенно большую роль) и несколько орудий артиллерии сопровождения для работы прямой наводкой -85- и 122-мм пушки, а также 152- и 203-мм пушки-гаубицы.
Чем дальше, тем крепче и организованнее соединяли мы танкистов с пехотой. Танк в условиях городских боев поставлен в трудное положение. У него ограниченная видимость, особенно на узких улицах, в густонаселенных кварталах. А пехота видит шире, и во многих случаях она выручала танкистов. При всем мужестве танкисты сами по себе не в состоянии были добиться решительного успеха в уличных боях...» [133, с. 446].
«Пытаясь приостановить наше продвижение, гитлеровцы сильно укрепили Берлин, - пишет в неизвестных широкому читателю воспоминаниях «Мы штурмуем рейхстаг» бывший командир взвода 2-й ср 1-го сб 674-го сп младший лейтенант Леонид Петрович Литвак. - Что не могло служить для обороны - минировалось. На перекрестках закапывали танки и самоходки. Получались мощные узлы, способные вести огонь в любом направлении. Из окон и с чердаков на наших воинов выплескивался свинцовый ливень. Дорогу прокладывали пехотинцы. По их указанию артиллерия и танки разделывались с огневыми точками врага. В боях за Берлин взвод не мог действовать как единое подразделение. Дробился он, как правило, на отделения и даже на небольшие штурмовые группы. Так легче проникать в комнаты, подвалы, чердаки. Командирам отделений и штурмовых групп приходилось принимать решения на месте самостоятельно. От их сметки, ума, ловкости зависел общий успех операции взвода...» [171, с. 3].
В этот день на одном из самых высоких зданий в районе Веддинг на Мюллерштрассе гвардейцы 66-го гв. сп 23-й гв. сд 3-й ударной армии генерал-майора П. М. Шафаренко водрузили Красное знамя. Вот как этот подвиг своих героев описывает Павел Менделеевич в книге «На разных фронтах. Записки командира дивизии»: «Врайоне Мюллерштрассе шли тяжелые бои. Вместе с адъютантом И. Г. Козырем и офицером связи мы отправились в 66-й полк, чтобы на месте разобраться с обстановкой. Со своего командно-наблюдательного пункта В. А. Гига (гвардии подполковник) доложил о положении на участке полка и обратил мое внимание на многоэтажное здание, возвышающееся над всем районом.
- Хорошо бы его захватить, - предложил он, - и водрузить на нем знамя. Оно будет видно и нам, и фашистам. Это крепко поднимет боевой дух гвардейцев...
Обсудив с Гигой возможные варианты боевых действий, я согласился с его предложением.
В том бою участвовал весь полк, но непосредственным исполнителем стал гвардеец Сарбек Чилинга- ръян (Сарибек Чилингарян. - Прим. Г. К.). Он и группа бойцов, уничтожив в рукопашной схватке 15 гитлеровцев, прорвались через их боевые порядки и, маскируясь, стали быстро продвигаться к цели. Что дом недалеко, только казалось. Путь к нему под огнем врага был очень длинным и долгим...
Командир 23-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор
П. М. Шафаренко
Осмотревшись, Чилин- гаръян установил, что только нижний этаж занят противником, а выше гитлеровцев вроде бы нет. Бро¬


ГЛАВА L В прицеле - Берлин
57
Герой Советского Союза красноармеец С. С. Чилингарян
сив в ближайшие три окна гранаты, бойцы ворвались в здание. Сарбек, а за ним еще несколько человек побежали по лестнице на чердак. Однако, опомнившись после взрыва гранат, немцы бросились наверх за группой наших солдат, открыв по ним огонь из автоматов и пулеметов. На лестничной площадке Чилингаръян лицом к лицу столкнулся с выбежавшим из квартиры офицером. Короткая схватка - и гитлеровец полетел вниз. На верхних этажах,
оказалось, тоже засели фашисты. Пробиваться приходилось под огнем. В ход пошли и гранаты и ножи. Несколько гвардейцев было ранено в стычках, но они все- таки добрались до чердака и заняли оборону. А Чилингаръян побежал на крышу и укрепил на ней знамя.
Алое полотнище увидели все воины дивизии. В едином порыве они ринулись вперед и вскоре выбили гитлеровцев из дома, где группа Сарбека еще продолжала отбиваться от врага...» [320, с. 274-275].
31 мая 1945 г. стрелку 66-го гв. сп 23-й гв. сд гвардии красноармейцу Сарибеку Сугуловичу (Согомоновичу) Чилингаряну (1925 г. р., армянин, б/п, на фронте с 1943 г., награжден орденом Славы III степени) Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Советского Союза. В его наградном листе записано: «Тов. Чилингаръян своими руками на самом высоком здании в центре Берлина водрузил знамя победы под салюты нашей артиллерийской канонады...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 53].
Частям 12-го гв. корпуса, в состав которого входила 23-я гв. сд генерал-майора Шафаренко не суждено было дойти до рейхстага, несмотря на то что дивизия в ходе всей операции не выводилась во второй эшелон. В ночь на 25 апреля 23-ю гвардейскую повернули на юго-восток, в направлении Штеттинского вокзала, прикрывавшего подходы к району рейхстага с севера. Части 79-го ск генерал-майора Переверткина шли справа - на Моабит.
3 мая командир корпуса гвардии генерал-майор А. А. Филатов представил командира 23-й гв. сд к званию Героя. 29 мая гвардии генерал-майор П. М. Шафаренко был награжден орденом Ленина.
25 апреля - 1 404-й день войны (среда).
Из официальной хроники дня: «Войска 1-го Белорусского фронта перехватили все пути, идущие из Берлина на запад, и в районе населенного пункта Кетцин (северо-западнее Потсдама) соединились с войсками 1-го Украинского фронта, завершив окружение в Берлине группировки войск противника; войска фронта заняли города Элъшталъ, Рорбек, Марквардт и пригороды Берлина - Фалъкензее, Фалъкенхаген, Лагер-Дебериц. Одновременно войска фронта вели бои в северной, восточной и юго-восточной частях Берлина, заняв городские районы Трептов и Бриц. Юго-западнее Франкфурта-на- Одере войска фронта заняли город Мюлърозе. Войска 1-го Украинского фронта в юго-западной части Берлина заняли городские районы Лихтерфельде, Целендорф; севернее г. Коттбус войска фронта заняли более 40 населенных пунктов... Войска 5-й гвардейской армии вышли к Эльбе и в районе г. Торгау вошли в соприкосновение с частями 1-й американской армии» [278, с. 720-721].
Войска 3-й ударной армии вели боевые действия за расширение плацдармов на канале Берлин - Шпандау- эр - Шиффартс. Отправленная в обход, 150-я сд встретила сильное сопротивление и в середине дня вышла к каналу на другом участке. В ночь с 25 на 26 апреля дивизия форсировала канал и занималась расширением захваченного плацдарма. Части 9-го танкового корпуса, танковые и самоходно-артиллерийские полки распределены для непосредственной поддержки пехоты.
79-й ск Переверткина имел в своем распоряжении 42 танка Т-34, 7 - ИС-2, 17 установок ИСУ-152, 10 - СУ-76 [ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 05, л. 18]. Серьезная поддержка оказалась как нельзя кстати.
Наиболее активно действовала 207-я сд, которая продвинулась на 2 км и вышла на рубеж Кёнигсдамм, гавань Вестховен. 171-я сд также переправилась через канал и наступала на правом фланге.
...Сейчас мы должны на короткое время отступить с узкого участка, который занимали соединения 3-й ударной и взглянуть на общую панораму боев, развернувшихся на трех фронтах. Вот хроника этого дня:
Вечером 25 апреля маршал Конев направил в Ставку важное донесение:
«25 апреля сего года в 13:30 в полосе 5-й гвардейской армии, в районе Стрела, на реке Эльба, части 58-й гвардейской дивизии встретились с разведывательной группой 69-й пехотной дивизии 5-го армейского корпуса 1-й американской армии. Того же числа в районе Торгау на реке Эльба головным батальоном 173-го гвардейского полка той
Русский солдат крепит американскому (пока еще) собрату по оружию красную звездочку


58
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
же 58-й гвардейской дивизии встретились с другой разведывательной группой 69-й пехотной дивизии 5-го американского корпуса 1-й американской армии» [133, с. 450].
Надо признать, Верховный крайне нервничал. Поспешность перехода в наступление объяснялась неустойчивостью политической обстановки, изменения которой были вполне возможны с приходом к власти непредсказуемого президента Г. Трумэна. Серьезные задержки в ходе первых дней прорыва гитлеровского Одерского фронта, нарушившие утвержденные сроки наступления, заставляли вносить коррективы в его план в ходе битвы. Еще в 1990 г, отвечая на вопросы корреспондента еженедельника «Ветеран», кандидат исторических наук полковник В. Б. Сеоев, серьезно занимавшийся Берлинской операцией, утверждал: «Окружение Берлина планом Ставки не предусматривалось. Не было этого в планах операций фронтов. Однако сложившаяся обстановка потребовала замкнуть кольцо окружения, так как в соответствии с приказом Гитлера главные усилия сосредоточивались на удержании Берлина. Войска противника и не думали покидать столицу. Напротив, немецко-фашистское руководство сняло с Западного фронта 12-ю армию В. Венка и бросило ее на восток. И если бы Берлин не был окружен, она, вне всякого сомнения, влилась бы в его гарнизон, что еще более осложнило бы борьбу советских войск...» [266, с. 11].
Считайте это ответом послевоенной идее генерала армии А. В. Горбатова о целесообразности блокады Берлина перед его штурмом. Не могло быть блокады, потому что «окружение Берлина планом Ставки не предусматривалось. Не было этого в планах операций фронтов...». Как и времени на организацию и проведение блокады второго по величине города после Лондона, где только железнодорожных вокзалов было около 30, 120 станций, а сеть метро достигала 80 км, что позволяло обороняющимся иметь уникальную по коммуникации систему взаимодействия армии и тыла.
26 апреля - 1 405-й день войны (четверг).
Из официальной хроники дня: «Войска 2-го Белорусского фронта, форсировавшие восточный и западный Одер южнее Штеттина, прорвали сильно укрепленную оборону противника и заняли город и порт на Балтийском море Штеттин, а также города Казеков и Шведт... Войска 1-го Белорусского фронта продолжали упорные бои в Берлине и овладели городскими районами Гартен- штадт, Сименсштадт, в восточной части города заняли Герлицкий вокзал; северо-восточнее Берлина войска фронта заняли населенные пункты Финнов, Финовфурт, Мариенвердер; западнее и юго-западнее Франкфурта-на- Одере - города Кенигс-Вустерхаузен, Нойе-Мюле, Шторков, Бесков, Либерозе. Войска 1-го Украинского фронта продолжали бои в юго-западной части Берлина и заняли армейская групп! Штейнера
9 А(а*)
РЛЙ1
Брамденбур!
69 А
Части
оЦербс
.33 А
1 Л «об|
®галле
ЛЕЙПЦИ1
524
>1.59
ДРЕЗДЕН
Котбус
ГРУППА АРМИЙ ЦЕНТР"\
I БЕЛОРУССКИЙ ФРОНТ
A 1 te ТА >чнфурт-н*-Одере > 2 "К
рАмменбур'
>> о о/1ад<
б«- Ьрг*) il. юл II
ж
1А(а}
69 А
»»орс’вяворг
МАГДЕБУРГ
О Ащерс л«б«и
О 3ûp iy
О ЭЯсл«б9м
ЗА Сам)
Схема Берлинской операции: действия 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов
Госс-Гастрр w
Г УКРАИНСКИЙ
‘рс. X ФРОНТ
Д ÇOJ 35т*
Условные обозначения
Линия Фронта к 16.4 Направление ударов советских войск с 16.4 по 18.4
Линия фронта на 18.4 Направление ударов советских войск с 19.4 по 25.4
Линия фронта на 25.4
Линия фронта на 2.6 Направление ударов советских войск с 25.4 по 8.5
Линия фронта на дрезденском направлении к 6.5 Положение советских войск и войск союзников на 8.5
Узлы сопротивления противника


ГЛАВА L В прицеле - Берлин
19
городской район Далем. В районе Бауцена войска фронта продолжали отбивать контратаки крупных сил пехоты и танков противника. Одновременно с боями в Берлине, войска 1-го Украинского фронта совместно с войсками 1-го Белорусского фронта начали боевые действия по ликвидации группировки войск противника, окруженной в лесах юго-восточнее Берлина» [278, с. 721].
В ночь на 26 апреля над Берлином разразился сильный весенний ливень. Потоки воды погасили многие пожары. Заметно стихла артиллерийская канонада. Но бои в городе не прекращались ни на минуту. Внимание командующего 1-м Белорусским фронтом было всецело приковано к действиям войск 3-й и 5-й ударных армий генералов Кузнецова и Берзарина. Наступающий из района Плётцензее 79-й ск генерал-майора Переверткина, поддержанный 9-м танковым корпусом генерал-майора Веденеева, прорывался к Шпрее. В течение этого дня его правофланговая 207-я сд полковника Асафова овладела станцией Юнгфернхайде, вклинившись до 500 м в городской оборонительный обвод.
Войска 3-й ударной армии, успешно преодолев канал Берлин - Шпандауэр - Шиффартс, вышли к следующей водной преграде - каналу Фербиндунгс. 150-я сд генерала Шатилова в 12.00 после сильной артподготовки атаковала мост через канал, но прорваться через него не смогла. 171-я сд в 3.15 одним полком форсировала Фербиндунгс-канал. Однако после ряда контратак противника, поддерживаемого бронетехникой, красноармейцы отступили. 12-й гв. ск в течение дня выбил противника из нескольких кварталов, но при этом атаки 52-й гв. сд вообще успеха не имели.
Войска 5-й ударной армии, поддержанные 11-м танковым корпусом генерал-майора Ющука, теснили противника в центре Берлина, наступая по обеим берегам Шпрее в направлении парка Тиргартен. Член Военного совета
Советские солдаты спускаются в берлинское метро на станцию «Frankfurter Allee». Эта станция метро находилась в районе городского оборонительного обвода в оборонительном секторе № 2. Окрестности станции были заняты советскими войсками еще до 26 апреля 1945 г.
Фото Г. Капустянского
хорста), канал, Потсдамский вокзал - все пункты для 5-й ударной армии включительно...» [26, с. 219].
Федор Ефимович корректно не упоминает о разграничительной линии с 3-й ударной армией. Однако несколькими абзацами ниже пишет: «Уже через час заместитель начальника штаба армии полковник Л. В. Маслов доложил план дальнейших боевых действий, который после рассмотрения и частичного изменения был утвержден Военным советом. И вскоре офицеры связи развезли на мотоциклах по корпусам боевое распоряжение командующего армией. Стрелковым корпусам было приказано продолжать решительный штурм Берлина: 26-му в направлении площади Александерплац и рейхстага, 32-му в направлении дворца кайзера Вилъ- армии генерал-лейтенант Ф. Е. Боков вспоминал, как 25 апреля «на стол Н. Э. Берзарина положили только что прибывшее боевое распоряжение командующего 1-м Белорусским фронтом. Из него следовало, что основная задача войск 5-й ударной армии оставалась прежней - овладение центром Берлина, в том числе имперской канцелярией, и одновременно в течение дня во взаимодействии с 3-й ударной армией - северной частью Берлина. Нам устанавливалась новая разграничительная линия с 8-й гвардейской армией, а именно: до Карлсхорста - прежняя, далее - южная опушка сада на восточной окраине Трептов, железнодорожный мост у изгиба канала (4 км западнее Карлс-
Схема боевых действий 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии 26 апреля 1945 г.


60
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
гелъма и Бранденбургских ворот, 9-му - в направлении Герлицкого вокзала...» [26, с. 220].
Действуя севернее Шпрее, соединения 26-го гвардейского и 32-го стрелковых корпусов генералов Фирсова и Жеребина встретили такое яростное сопротивление частей берлинского гарнизона, полицейских батальонов и фольксштурма, что смогли продвинуться вперед лишь на 600 м и были остановлены. Это в двух словах. Генерал Боков так по-военному объяснил сложившуюся ситуацию: «Дело в том, что над двумя стрелковыми корпусами, сражавшимися на подходах к правительственным кварталам, все время - а это особенно ощущалось по мере углубления армии с восточного, юго-восточного направлений в центр Берлина - нависал карнизом фронт значительной группировки вражеских войск, обстреливавших с фланга наши наступающие части. Это была одна из специфических особенностей боевых действий 5-й ударной армии в отличие от всех других наших армий, штурмовавших Берлин: вражеская группировка, засевшая в укрепленных пунктах, существовала до 2 мая и начала сдаваться лишь после падения ставки Гитлера. Поэтому боевое распоряжение командования фронта было весьма целесообразным. Ведь одновременный удар по этой группировке с двух направлений - 5-й ударной армии из центра и 3-й ударной с внешней стороны Берлина - не только сковывал противника, но и вел к частичной ликвидации карниза. Отвлечение части наших сил на один-два дня, по сути, было дополнительной, частной операцией, которая, как подтвердилось впоследствии, способствовала выполнению основной задачи 5-й ударной - овладению правительственными кварталами и рассечению окруженной берлинской группировки на Схема боевых действий 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии 27 апреля 1945 г.
две изолированные части с последующим их разгромом общими усилиями двух фронтов...» [Там же, с. 220].
27 апреля - 1 406-й день войны (пятница).
Из официальной хроники дня: «Войска 2-го Белорусского фронта овладели городами Пренцлау, Ангермюнде, Пелитц. Войска 1-го Белорусского фронта входе боев в Берлине заняли городские районы Нейкеллън, Темпельхоф и совместно с войсками 1-го Украинского фронта овладели г. Потсдам... Войска 1-го Украинского фронта овладели г. Виттенберг и продолжали бои в юго-западной части Берлина, заняв городские районы Штеглиц, Шиаргендорф. Одновременно войска фронта успешно отражали попытки противника, стремившегося прорваться из окружения в лесах юго-восточнее Берлина» [278, с. 722].
С целью быстрейшего расчленения Берлинской группировки врага командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков поставил на 27 апреля перед 3-й ударной армией задачу: развивать наступление на юго-восток в общем направлении на парк Тиргартен для установления в этом районе связи с наступающей с юго-востока 8-й гв. армией генерал-полковника Чуйкова.
Выволочка, устроенная командармом Кузнецовым комкору 7-го ск генералу В. А. Чистову, на следующий день привела к его смене на генерал-полковника Я. Т. Черевиченко. Впрочем, смена командования на темпы продвижения корпуса не повлияла. 12-й гв. ск в этот день если и продвинулся, то незначительно. 23-я и 52-я гв. сд заняли несколько кварталов, 33-я сд - буквально несколько зданий. Потерпевшие накануне неудачу в форсировании Шпрее дивизии 79-го ск были развернуты на новое направление. В течение ночи и с утра 27 апреля дивизии корпуса очистили от противника кварталы юго- восточнее Сименсштадта и вышли на берег Шпрее. 171-я сд форсировала Фербиндунгс- канал и заняла исходное положение для штурма Моабита.
В эти сутки у 79-го ск генерала Переверткина, который уже принял решение об отправке двух штурмовых групп (майора М. Бондаря и капитана В. Макова) с задачей первыми водрузить красные корпусные знамена над рейхстагом, появился реальный конкурент на этом поприще в лице гвардейцев-танкистов генерала М. Е. Катукова. Наступая с юго- востока в ночь на 27 апреля и в течение дня, войска 1-й гв. танковой армии во взаимодействии с 8-й гв. армией генерала Чуйкова выбили противника из 80 кварталов Берлина и вышли к железнодорожному узлу южнее Ангальтского и Потсдамского вокзалов (южнее канала). Сразу после этого командую¬


ГЛАВА 1. В прицеле - Берлин
61
щий фронтом маршал Жуков поставил задачу непосредственно М. Е. Катукову: с овладением железнодорожным узлом Ангальтского и Потсдамского вокзалов танковым корпусом форсировать канал западнее Потсдамского вокзала и нанести удар в направлении рейхстага.
В соответствии с возложенной на него Жуковым почетной миссией, командующий 1-й гв. танковой армией приказал: «11 гв. тнк с прежними частями усиления и 274-м батальоном особого назначения с овладением сетью ж.-д. путей южнее Ангальтского и Потсдамского вокзалов и выходом на рубеж Потсдамер штрассе форсировать канал на участке Потсдамский вокзал, Виктория штрассе и нанести удар на север вдоль Херман Геринг штрассе и овладеть рейхстагом» [ЦАМО, ф. 299, оп. 3070, д. 771, л. 32].
Удивительная вещь заключена в этом приказе, который М. Е. Катуков отдает командиру 11-го гв. танкового корпуса А. X. Бабаджаняну. Корпус Амазаспа Бабаджаняна должен был стремительным броском выйти к рейхстагу, пройдя мимо... рейхсканцелярии, а соответственно, - фюрербункера (!). Что это? Неужели подтверждаются догадки некоторых историков, что наша разведка так и не смогла установить, где находится Гитлер. Во всяком случае через 30 лет после войны, уже при написании книги «Дороги победы», А. X. Бабаджанян признался: «В ночь на 30 апреля танки 44-й и 45-й гвардейских танковых бригад били из своих пушек прямой наводкой по имперской канцелярии. Никто из нас не знал тогда, что именно здесь, в бронированных подземельях, прячутся Гитлер, Геббельс, Борман и другие главари фашистской Германии и что именно тут разыграется финальная сцена трагедии, кончившаяся как бессмысленный фарс» [10, с. 277].
От парка Тиргартен 8-ю гв. армию отделял лишь 1 км, а от войск 3-й ударной армии - 2,5 км.
Задача войскам 5-й ударной армии на 27 апреля не претерпела изменений. Ее штурмовые группы буквально вгрызались в оборону противника по обоим берегам Шпрее, увлекая за собой на запад основные силы соединений. И в этот день наибольшего успеха достигли войска 9-го ск. Тесно взаимодействуя между собой, ударные 230-я и 301-я дивизии овладели площадью Белле Аллиансе, огромным зданием Имперского патентного управления и к исходу дня пробились к станции метро «Валльштрассе».
Позже мы узнаем, что артиллеристы в штурме Берлина проявили свои лучшие качества не только возле своих орудий. Но сейчас несколько слов о непосредственном вкладе этого рода войск. Как указывалось в докладе о действиях артиллерии 1-го Белорусского фронта, «...в Берлинской операции, как в ходе самой операции, так и особенно в боях за город Берлин, артиллерия большой и особой мощности имела решающее значение». Всего в ходе штурма германской столицы на прямую наводку выставили 38 орудий большой мощности, то есть 203-мм гаубиц Б-4 образца 1931 г. Эти мощные орудия на гусеничном ходу можно увидеть в кинохронике, на фотографиях, запечатлевших тяжелейшие бои в Берлине. Действовали артиллерийские расчеты Б-4 смело и дерзко. Так, одно из орудий было установлено на перекрестке
Бои ночью
Лиденштрассе и Риттенштрассе в 100-150 м от противника. Шестью снарядами расчет разрушил подготовленный к обороне дом. Доворачивая орудие, командир батареи разрушил еще три каменных здания, где засели гитлеровцы. В Берлине нашлось только одно строение, выдержавшее удар Б-4. Это была зенитная башня ПВО Flaktuerm am Zoo, она же Flaktuerm I. Когда в район берлинского зоопарка вышли части 8-й гв. общевойсковой и 1-й гв. танковых армий, то башня ПВО оказалась для них крепким орешком. Обстрел ее 152-мм артиллерией был совершенно безрезультатным. Тогда по флактурму прямой наводкой выпустили 105 бетонобойных снарядов 203-мм калибра. В результате был развален угол башни, но она продолжала «жить». До последнего момента в ней располагался командный пункт генерала Вейдлинга. Надо заметить, гарнизону Flaktuerm am Zoo повезло, что башня не попала под огонь советской артиллерии особой мощности, 280-мм мортир БР-5 и 305-мм гаубиц Мр-18 образца 1939 г. Эти орудия на прямую наводку не ставили. Они вели огонь в 7-10 км от поля боя. О возможностях этих орудий можно судить по результату, которого добились артиллеристы 34-го отдельного дивизиона особой мощности, приданного 8-й гв. армии. 280-мм мортиры дивизиона били по Потсдамскому вокзалу. Два таких снаряда пробили асфальт улицы, перекрытия и взорвались в подземных залах вокзала на глубине 15 м.
28 апреля - 1 407-й день войны (суббота).
Из официальной хроники дня: «Войска 2-го Белорусского фронта овладели городами Эггезин, Торгелов, Пазевальк, Штрасбург и Темплин. Войска 1-го Белорусского фронта продолжали бои в Берлине и заняли северо- западную часть городского района Шарлоттенбург, западную половину городского района Моабит и восточную часть городского района Шенеберг. Войска 1-го Украинского фронта вели бои в юго-западной части Берлина и заняли городские районы Фриденау, Груневалъд, Руле- бен. Войска фронта соединились в этом районе с войсками 1-го Белорусского фронта, что привело к рассечению Берлинской группировки войск противника на три изолированные части и к потере управления войсками со стороны командования берлинской группировки» [278, с. 723].


62
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
В течение дня важнейшим направлением наступления 3-й ударной армии оставался район Моабит, находившийся непосредственно к северо-западу от рейхстага за Шпрее. 150-я и 171-я сд совместно очистили от противника мрачный символ политического диктата нацистов - тюрьму Моабит (по некоторым источникам, было освобождено около 7 тысяч узников). А к концу дня части 79-го ск очистили от противника весь прилегающий район и вышли к реке Шпрее. 7-й ск в 10.10 после артподготовки попытался наступать, но был остановлен. 12-й гв. ск силами 33-й сд овладел несколькими кварталами, остальные дивизии корпуса продвижения не имели. В частях 3-й ударной повсеместно наблюдалась острейшая нехватка в людях. Вот что докладывал наверх штаб 3-й ударной о потерях противника на своем участке за период 15-28 апреля 1945 г.: « ...войсками уничтожено: до 16 980 солдат и офицеров, винтовок и автоматов - 1 995, пулеметов-382, минометов-114, орудий разных - 285, танков -17, самоходных орудий -40, автомашин - 312, мотоциклов - 90, самолетов - 2, повозок - 49, лошадей - 73, бронетранспортеров - 5, зен. пулеметов - 2.
Захвачены трофеи: винтовок и автоматов - 6 005, пулеметов - 793, минометов -58, орудий разных - 699, танков -17, самоходных орудий - 33, автомашин - 7 030, тягачей и тракторов -31, мотоциклов - 563, велосипедов - 3 311, повозок -14, лошадей - 43, складов разных - 123, бронетранспортеров - 3, паровозов - 203, вагонов и цистерн - 5 408, зен. пулеметов - 5, заводов - 22, электростанций - 2, прожекторов - 5, автоприцепов - 100, вагонов трамвайных - 201, авиамоторов - 850, серебра - 20 тонн, золота - 46 кг.
Захвачено пленных - 8 896 солдат и офицеров.
Вывод:
1. Различные спецподразделения и части фолъкс- штурма г. Берлина, опираясь на заранее подготовленные сооружения, широко используя для борьбы с нашими танками противотанковые средства ближнего боя и зенитную артиллерию, оказывают в уличных боях упорное сопротивление наступлению наших войск.
2. Перед фронтом армии обороняется тридцать один пехотный б-н, примерно равные по своему численному составу четырем пехотным дивизиям.
Начальник штаба 3-й уд. А гвардии генерал-майор Букштынович
Нач-к PO штаба 3-й уд. А подполковник Гвозд» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2352, д. 103, л. 149-150].
Это результаты наступления 3-й ударной, чьи соединения наступали на центр Берлина с севера и северо- востока, постепенно закручиваясь в южном и юго- западном направлении. Что касается действий частей Красной армии с южного направления, то быстрый прорыв к рейхстагу 11-го гв. танкового корпуса не состоялся. 40-я гв. танковая бригада с батальоном 27-й гв. мотострелковой бригады к 13.00 вышли к переправе через Ландвер-канал на Флот-Велльштрассе (непосредственно к югу от комплекса правительственных зданий). Здесь бригаду встретила баррикада, которая была расчищена только... к 22.00. После преодоления баррикады бригада попыталась форсировать канал, но была встречена сильным огнем и успеха не имела. 44-я и 45-я гв. танковые бригады и два батальона 27-й гв. мотострелковой бригады форсировали Ландвер-канал и к вечеру вели бои в районе восточнее Ангальтского вокзала. Но здесь и увязли. Причины? В той же острейшей нехватке в людях и серьезных потерях танков и САУ.
По мере продвижения советских войск к центру Берлина сопротивление противника становилось все более ожесточенным. Остатки берлинского гарнизона упорно защищались, используя водные рубежи (взрывая мосты и переправы), оборонительные сооружения. В этот период бои шли уже не за улицы и кварталы, а за отдельные здания и перекрестки улиц. Бои не прекращались даже после захвата объекта. Отдельные пехотинцы, фауст- ники - члены гитлерюгенда, фольксштурма, используя развалины зданий и действуя поодиночке, выводили из строя технику, наносили потери в живой силе, даже в тылу наступающих частей.
«В системе обороны врага немаловажное значение имели подземные сооружения, которых в городе насчитывалось больше чем достаточно, - анализирует тактику, используемую защитниками Берлина, маршал Конев. - Бомбоубежища, тоннели, метро, подземные коллекторы, водосточные канавы - вообще все виды подземных коммуникаций - использовались и для маневра войск, позволяя перебрасывать группы под землей с одного места на другое, и для доставки боеприпасов на передовую. Пользуясь подземными сооружениями, противник причинял нам чрезвычайно много неприятностей. Случалось, наши войска возьмут тот или иной узел сопротивления, и казалось бы, все здесь кончено, а неприятель по подземным ходам выбрасывает в наши тылы свои разведывательные группы и отдельных диверсантов и снайперов. Такие группы автоматчиков, снайперов, гранатометчиков и фаустников, появляющиеся через подземные коммуникации, вели огонь по автомашинам, танкам, орудийным расчетам, следовавшим по уже захваченным улицам, рвали линии связи и создавали напряженную обстановку позади нашего переднего края...» [133, с. 453].
Махина танковой армии М. Е. Катукова, будучи зажатой в узкой полосе, ограниченной несколькими улицами, была вынуждена действовать ограниченным числом танков и САУ. На фронтовых фотографиях можно наблюдать десятки бронированных машин, выстроившихся на улицах в колонны. Именно здесь танкисты несли ощутимые потери от вражеской артиллерии и фаустников. Расширить полосу, расчистив развалины от фольксштурми- стов и гитлерюгендов с винтовками и автоматами было невозможно из-за недостатка пехоты. К моменту начала боев на улицах Берлина 1-я гв. танковая армия имела в бригадах по 80-100 человек мотопехоты, а в механизированных бригадах - от 300 до 450 человек. В ходе боев количество мотопехоты сократилось в несколько раз. Это привело к тому, что вся тяжесть уличных боев была переложена на танки, САУ и артиллерию. Лишь частично мотопехоту удалось пополнить за счет тылов и частей боевого обеспечения, но их боевые навыки были низкими. Также были изъяты автоматчики из спецчастей - мотоциклетных, химических и т. п.
«Каждый метр берлинских улиц, каждый дом доставался с большим трудом, - вспоминали в книге «Люки


ГЛАВА 1. В прицеле - Берлин
63
открыли в Берлине» бывшие командиры 1-й гв. танковой армии А. X. Бабаджанян, Н. К. Попель, М. А. Шалин, И. М. Кравченко. - Особенно тяжело приходилось танковым бригадам, так как с каждым днем, часом автоматчиков становилось все меньше и меньше, и танки, зачастую наступали без прикрытия, попадали под удар фаустников.
Когда наши подразделения врывались в опорный пункт, его гарнизон в последний момент, используя коллекторы и другие подземные сооружения, перебирался в соседний опорный пункт. Враг также широко использовал метро. Много усилий прилагали наши воины при преодолении сопротивления гитлеровцев, укрывшихся в железобетонных колпаках. Героизм был массовым...» [11,с. 323-324].
Не могу не привести свидетельство кинооператора И. В. Панова: «Никогда, кажется, не изгладится в памяти 29 апреля 1945 года. Я - в районе Потсдамского вокзала.
Танкисты ведут бои уже на улицах, непосредственно примыкающих к имперской канцелярии...
Над крышами домов бушует пламя. От бомбовых ударов, артиллерийской канонады вздрагивают, растрескиваются, рассыпаются стены. Улицы завалены щебнем, запружены подбитыми машинами, орудиями. Все дымится, горит. Танкам продвигаться трудно. Они ползут, расчищая себе путь, подминая что можно гусеницами, и с ходу, в упор бьют из орудий и пулеметов по окнам, подъездам, чердакам, откуда гитлеровцы засыпают их фаустпатронами.
Как уязвимы здесь даже самые маневренные из танков - наши прославленные “тридцатьчетверки”, КВ. Вспыхивает то одна, то другая машина. Танкисты еле успевают выпрыгивать из них. А кто-то и не успевает. На место подбитых из переулков выходят новые и новые машины, упорно пробиваются вперед...
Я тороплюсь... Но аппарат заедает, отказывает. Через пролом разрушенной стены вижу, как из переулка, тяжело перевалив через завал, выползают три наших танка.
Взрыв - и один из них горит. В окне противоположного дома - гитлеровец. Он нагло, буквально на глазах у нас свешивается с подоконника с очередным фаустпатроном.
Вспышка. Взрыв. Горит второй танк.
Из открывшегося люка машины вываливаются друг за другом три дымящихся клубочка, скатываются на землю и, уже горя, катятся по улице в подъезд ближайшего дома.
Идущий следом третий танк разворачивает на врага орудие. Выстрел. Грохот. Окно застилается облаком дыма, обваливается стена...
В темноте подъезда слышу короткий разговор:
-Двумя следующими машинами - по этой же улице!
-На сколько, товарищ капитан, продвигаться?
- Пока не подожгут!
- Есть!
И через минуту из переулка на улицу выходят еще две боевые машины, развернувшись, с ходу начинают вести огонь по окнам домов...» [157, с. 261-263].
СУДЬБА РЕЙХСТАГА РЕШЕНА
Излагая кратко хронологию битвы за Берлин, старался не втягиваться в противоборство двух маршалов - командующего 1-м Украинским фронтом И. С. Конева и командующего 1-м Белорусским фронтом Г. К. Жукова. Зря. Без упоминания попыток, предпринятых Коневым 28 апреля, картина взятия столицы Германии лишится тех красок, которые придают глубину и страсть. А без них она неполна и однобока. Чтобы не особо углубляться в прежние действия 1-го Украинского, затрону именно эту, последнюю, апрельскую субботу 45-го.
Накануне попытка стремительного броска из юго-западных пригородов города в центр Берлина застопорилась. Из всех соединений только 9-й мехкорпус прорвался в район Фриденау и вышел на Хауптштрассе. До рейхстага частям корпуса оставалось около 8 км. Поэтому И. С. Конев делает следующий ход: все корпуса 3-й гв. танковой армии И. С. Рыбалко разворачивает на Берлин и усиливает пехотой 28-й армии. 27 апреля в 20.45 Рыбалко поставил задачу частям армии во взаимодействии с 20-м ск 28-й армии полностью овладеть юго-западной частью Берлина и выйти на Ландвер-канал.
9-й механизированный корпус получил задачу наступать во взаимодействии с 61-й сд в общем направлении на парк Генриха V, Викторияштрассе, к исходу 28 апреля выйти на Ландвер-канал.
6-й гв. танковый корпус получил задачу во взаимодействии с 48-й сд наступать в направлении станций «Шмаргендорф», «Пройсен-парк», «Виландштрассе» и к исходу 28 апреля выйти на Ландвер-канал.
7-й гв. танковый корпус получил задачу во взаимодействии с 20-й сд наступать в общем направлении на Зоологический сад.
С утра 28 апреля после артподготовки части 3-й гв. танковой армии перешли в наступление. На северном фланге армии наступал с запада на восток 7-й гв. танковый корпус. 55-й гв. танковой бригадой корпус преодолел кольцевую железную дорогу у станции «Вест Кройц». 23-я гв. мотострелковая бригада вела бои в районе станции «Халензее». Результаты наступления были умеренными: 52-я гв. танковая бригада не смогла продвинуться вперед у станции «Гогенцол- лерндамм», 51-я и 53-я гв. танковые бригады вышли к исходу дня на Берли- нерштрассе (к юго-востоку от станции «Гогенцоллерн- дамм»). Успешнее действовал 9-й механизированный корпус, но именно из-за его наступления на стыке с войсками 1-го Белорусского фронта возникли трения на самом высоком уровне.
Вечером 28 апреля началось разбирательство от-
Командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал И. С. Рыбалко


64
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
носительно толкания локтями войск двух фронтов на берлинских улицах. В 20.45 Конев направил Жукову просьбу изменить направление наступления (№ 00222/ оп): «Войска армии т. Рыбалко и т. Лучинского сегодня, 28 апреля 1945 г., с боями правым флангом к Ангальтскому вокзалу (правая разграничительная линия фронта), уступом и левым флангом ведут бой за Вильмерсдорф, Халензее.
По донесению т. Рыбалко, армии т. Чуйкова и т. Катукова 1-го Белорусского фронта получили задачу наступать на северо-запад по южному берегу Ландвер- канала. Таким образом, они режут боевые порядки войск 1-го Украинского фронта, наступающих на север. Прошу распоряжения изменить направление наступления армий т. Чуйкова и т. Катукова.
О Вашем решении прошу сообщить» [250, с. 164; ЦАМО, ф. 236, оп. 2712, д. 346, л. 152].
Вроде все верно, только Конев умолчал, что своим наступлением 3-я гв. танковая армия пересекла почти половину соединений 1-го Белорусского фронта, вошедших в Берлин, что не могло не создать опасности при открытии перекрестного огня. По сути, это и происходило, что привело к потерям от своего огня с той и с другой стороны. В этой битве на редкость чаще обычного гибли советские бойцы в неразберихе от несогласованных действий «соседей» своего фронта и наступающих диагонально - другого фронта. Именно неоправданные потери от «своих» стали прямым следствием этого. Так, командармы 1-й и 3-й гв. танковых армий генералы Катуков и Рыбалко с тревогой докладывали во фронтовые штабы об участившихся случаях штурмовых и бомбовых ударов наших авиационных сил «по своим». В войсках эти накладки воспринимались крайне болезненно, драматично. В городских уличных боях вообще очень сложно осуществлять нацеленные удары авиации по конкретным объектам, которые в данный момент сдерживают дальнейшее развитие атаки. В кирпичных и бетонных развалинах все окутано дымом и пылью.
Но вернемся к запросу Конева. Георгий Константинович Жуков прекрасно понял расчет командующего 1-м Украинским фронтом и поступил мудрее. В 22.00 он обратился к И. В. Сталину с докладом (№ 00627/оп), описав свой план действий и возникшие сложности вза-
Танки 7-го гвардейского танкового корпуса в пригороде Берлина
Самоходки СУ-76 в районе Карлсхорст
имодействия фронтов: «...Наступление частей Конева по тылам 8 гв. А и 1 гв. ТА создало путаницу и перемешивание частей, что крайне осложнило управление боем. Дальнейшее их продвижение в этом направлении может привести к еще большему перемешиванию и к затруднению управлением...»
Свое послание Верховному Жуков закончил фразой: «Прошу установить разграничительную линию между войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов или разрешить мне сменить части 1-го Украинского фронта в Берлине» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2307, д. 193, л. 159-161].
Параллельно оперативные отделы армий 1-го Белорусского занимались расследованием «вклинивания» армий 1-го Украинского фронта в их боевые порядки. Что было выявлено - отражено в донесении Военного совета 8-й гв. армии Военному совету 1-го Белорусского фронта от 30.04.1945 г. в 16.45:
«Комиссией, проводившей расследование в соответствии с вашими указаниями № 11532/ш от 29 апреля 1945 г., установлено:
1. Правофланговые части 1-го Украинского фронта с выходом в район Марксдорф действовали в полосе 8 гв. А и проходили по ее тылам. 61 сд 128 ск, двигаясь по тылам 28 гв. ск, пересекая его полосу в северном направлении, к исходу 27 апреля 1945 г. вышла к каналу Ландвер южнее Ангальтского вокзала. Сутра 28 апреля (она) переправилась через канал Ландвер вслед за боевыми порядками 29 гв. ск, который к этому времени вел бой за Ангальтский вокзал с юга. К 12.00 28 апреля 1945 г. 221 сп 61 сд находился южнее Ангальтского вокзала в боевых порядках 29 гв. ск. Остальные части этой дивизии двигались в тылах 28 гв. ск южнее Ландвер-канала...
2. Части 9 мк 3 гв. ТА также двигались в полосе 8-й гвардейской армии, пересекая боевые порядки и тылы 28 гв. ск. К исходу дня 28 апреля 1945 г. 9 тк 3 гв. ТА вышел в боевые порядки 28 гв. ск на рубеже Ландвер-канал в районе улицы Костер Уфер и получил задачу форсировать канал на участке Флот Велъштрассе, Войриштрассе и наступать в северном направлении. Форсирование канала 9 мк не удалось, и он повернул на запад вслед за 39 гв. сд 28 гв. ск.


ГЛАВА L В прицеле - Берлин
65
Тяжелый танк ИС-2 с маскировкой на улице Берлина
3. Движение частей 1-го Украинского фронта в полосе 8-й гвардейской армии объясняется стремлением первыми захватить район центральных учреждений Германии и овладеть рейхстагом. Это подтверждается показанием помощника начальника оперативного отдела 128 ск 28 А о том, что такое распоряжение командиром 128 ск было отдано командиру 61 сд.
Командующий 8-й гвардейской армией гв. генерал- полковник Чуйков
Член Военного совета гв. генерал-майор Пронин
Заместитель начальника штаба 8-й гв. армии гв. полковник Толивнюк» [ЦАМО, ф. 345, оп. 5487, д. 94, л. 113-114].
Эта откровенная толкотня локтями - в масштабе фронтов - шла за первенство в захвате района рейхстага. Впрочем, даже если не знать деталей, то можно, глядя на расположение наших частей в районе сектора Z, коротко констатировать: к этому моменту судьба рейхстага уже была решена. Вечером части 150-й сд генерала Шатилова, 171-й сд полковника Негоды и 207-й сд полковника Асафова 79-го ск 3-й ударной армии уже подтягивались к северному берегу Шпрее в районе моста Мольтке- младший. До рейхстага оставалось примерно 550-600 м. А за 40 минут (в 21.40) до запроса Жукова в Ставке директивой № 11077 разграничительная линия между двумя фронтами была сдвинута на северо-запад, окончательно отрезав армии И. С. Конева от заветного - брать рейхстаг:
«1. С 24 часов 28.4.45 г. установить следующую разграничительную линию в Берлине между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами: до Мариендорфа прежняя, затем ст. Темпельхоф, Виктор-Луизе плац, ст. Савинъи и далее по железной дороге до ст. Шарлоттенбург, ст. Весткройц, ст. Рулебен. Все пункты для 1-го Украинского фронта включительно.
2. Об отданных распоряжениях донести.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин
Антонов» [ЦАМО, ф. 3, оп. 11556, д. 18, л. 113].
P. S. «Телефонныйразговор, который я имел по этому поводу с Павлом Семеновичем, был довольно непрятным, - сглаживая тон разговора с генералом Рыбалко, вспоминает командующий 1-м Украинским маршал Конев. - Он заявил, что ему непонятно, почему корпуса, уже нацеленные на центр города, по моему приказу отворачиваются западнее, меняют направление наступления.
Я хорошо понимал переживания командарма, но мне оставалось только ответить, что наступление войск 1-го Белорусского фронта на Берлин проходит успешно, а центр Берлина по установленной разграничительной линии входит в полосу действий 1-го Белорусского фронта.
Зная Рыбалко, должен сказать, что его недовольство объяснялось не тем, что он рвался взять еще несколько улиц и площадей, чтобы прославить свое имя. Он и так прославил себя. Но, находясь на поле боя, в самой гуще его, и видя прямую возможность еще чем-то помочь быстрейшему очищению Берлина, он буквально должен был пересилить себя, чтобы выполнить мой приказ. И я не склонен его осуждать за эти хорошо понятные мне личные переживания...» [133, с. 461].
Под «личными переживаниями» надо понимать вспышку гнева, которую вызвал приказ комфронта Конева перенацелить танковые бригады 3-й гв. танковой армии с северного направления на северо-западное, в сторону вокзала Савиньи, то есть отказаться от достижения района рейхстага, до которого было рукой подать, и уступить пальму первенства «соседям» из 1-го Белорусского. Павел Семенович, шокированный и возмущенный этим решением, был несдержан в выражениях. Его бурный протест, граничивший с неподчинением, сменился русским посланием всех... за тридевять земель. В итоге 3-я танковая 1-го Украинского фронта свернула влево, вычеркнув себя из списка реальных претендентов на штурм рейхстага.
И отсюда, с этой импровизированной отметки, наш разговор наконец-то примет те искомые очертания, которые были заявлены в самом начале, а в фокусе окажутся победные знамена и их знаменосцы.
«Гвардейцы, слушайте приказ!..»


Глава 2. «ДЕВЯТЬ ЗНАМЕН... СРОК - ТРИ ДНЯ!»
Истинная честь не может терпеть неправду.
Генри Филдинг
МЕЧТА ГЕНЕРАЛА БУКШТЫНОВИЧА
Наполеон I Бонапарт говорил: «В каждом большом деле всегда приходится какую-то часть оставить на долю случая». Так ли было в случае со штурмом рейхстага соединениями именно 3-й ударной? Действительно так масть легла?
Вот как описывает события накануне штурма рейхстага начальник оперативного отделения штаба 3-й ударной армии полковник Г. Г. Семенов в своей книге «Наступает Ударная»: «Начальник штаба Михаил Фомич Букштынович жил одной мыслью: рейхстаг должна захватить 3-я Ударная армия! Он сумел внушить эту идею генералу Кузнецову и штабным офицерам и всю свою энергию отдавал достижению поставленной цели.
Как уже говорилось, 3-я Ударная имела вначале задачу наступать на северные пригороды Берлина. Центр города должны были штурмовать 5-я Ударная армия генерала Н. Э. Берзарина и 8-я гвардейская армия генерала В. И. Чуйкова. Они обе двигались на Берлин кратчайшим путем с востока. Но этот короткий путь оказался не самым успешным.
3-я Ударная продвинулась вперед быстрее других. Мы вообще могли бы “проскочить ” мимо центра Берлина на запад. Но уже в те дни, когда только завязались бои за вражескую столицу, генерал Букштынович начал планомерно проводить в жизнь свою мысль. По его инициативе 79-й стрелковый корпус повернул сначала на юго-запад, потом на юг, а затем на восток. Следом, описывая крутую дугу, поворачивали и остальные соединения нашей армии.
Оставив в стороне вопрос о рейхстаге, надо сказать, что этот маневр сам по себе был смелым и целесообразным. Теперь мы наступали на центр Берлина с запада, то есть оттуда, откуда гитлеровцы меньше всего ждали появления советских войск. Естественно, здесь было меньше укреплений. Чтобы защитить себя с этого направления, фашистам пришлось срочно перебрасывать части из других районов.
Даже после того как 3-я Ударная повернула на центр города, рейхстаг все же не входил в полосу ее действий. Согласно разграничительной линии, брать его должен был наш сосед -5-я Ударная армия. Однако события
Командование 3-й ударной армии: (1) командующий армией гвардии генерал-полковник В. И. Кузнецов, (2) член Военного совета армии генерал-майор А. И. Литвинов, (3) начальник штаба армии гвардии генерал-майор М. Ф. Букштынович
развивались не совсем так, как было предусмотрено планами.
Войска 3-й Ударной наступали стремительнее других. Прогрызая оборону гитлеровцев, дивизии 79-го стрелкового корпуса вышли на северный берег излучины Шпрее против железнодорожных путей Лех- терского вокзала. Таким образом, мы выполнили в этом районе свою задачу. Противоположный берег Шпрее входил в полосу другой армии. Но наши соседи отстали. Мы ближе всех подошли к рейхстагу.
Заручившись поддержкой генерала Кузнецова, Михаил Фомич Букштынович позвонил по ВЧ в штаб фронта, добиваясь разрешения наступать на рейхстаг через Шпрее. В самом деле, не стоять же 79-му корпусу на месте, когда кровопролитные бои в Берлине продолжаются с неослабевающей силой.
Командование фронта приняло разумные доводы нашего начальника штаба, и согласилось с его предложением...» [265, с. 282-285].
Жуков решил двинуть части 3-й ударной на штурм рейхстага, так как соединения 5-й ударной явно отставали, а действия танкистов 1-го Украинского были непредсказуемы. По воспоминаниям очевидцев, командующий 3-й танковой генерал Рыбалко был явно не в восторге от распоряжения маршала Конева отвернуть от намеченной цели на рейхстаг после директивы Ставки № 11077


ГЛАВА 2. «Девять знамен... Срок - три дня!»
67
и двигаться на северо-запад в сторону вокзала Савиньи. Рыбалко, шокированный и возмущенный этим решением, выражался вполне конкретно, но вынужден был подчиниться...
Итак, коротко мы определили причинно-следственные связи, которые вывели соединения 3-й ударной в центральный сектор Берлина вопреки первоначальному плану ее участия в Берлинской операции. На уровне 3-й ударной нам теперь известен самый активный автор идеи со взятием рейхстага и инициатор конкретных военных действий для претворения в жизнь поставленной цели на уровне военачальников армии. Это начальник штаба армии генерал М. Ф. Букштынович. Но прежде чем продолжить, оговорюсь, что Михаил Фомич главной целью для себя ставил взятие или захват здания немецкого парламента, с которым в нашей стране ассоциировался оплот германского фашизма. Красные знамена - это символические образы иных мотиваторов. Это уже зам- политовская атрибутика с соответствующей идеологической базой и пропагандистской риторикой. Я ни в коей мере не пытаюсь преуменьшить или принизить роль политработников, всецело поглощенных выполнением главной задачи - мотивированию военнослужащих беспрекословно выполнять приказы командиров и самоотверженно сражаться с врагом. Мне важно рассмотреть, когда тень Знамени Победы загородила само знамя, а вместе с ним в силу целесообразности скрыла и настоящих заслуженных героев.
У одного из участников штурма сектора Z - полковника в отставке А. Н. Бессараба - есть своя точка зрения на происходящие тогда события. В то время майор, исполняющий обязанности командира 780-го артиллерийского полка (командир 420-го оиптад), приданного 207-й сд полковника В. М. Асафова, управлял несколькими артдивизионами, в состав которых входило по 12 пушек ЗИС-З и 36 расчетов противотанковых ружей. Вот что рассказывает Александр Никитович 69 лет спустя после тех событий: «27 апреля части нашего 79-го корпуса вошли в кварталы Моабита. А к вечеру 28 апреля мы оказались как раз напротив огромного моста Мольтке, который был полуразрушен. За мостом, на той стороне Шпрее, находился рейхстаг. Все пространство вокруг него было забито немецкими войсками (по-видимому, ветеран имеет в виду хорошо подготовленный укрепрайон. - Прим. Г. К.). Подход к нему прикрывало хорошо укрепленное здание германского МВД (наши солдаты называли его “дом Гиммлера ”), с которого хорошо простреливался мост. В нем сидели снайперы, которые стреляли через реку, и личный состав нашей 150-й дивизии нес потери от их огня. (Потери несли и части 207-й сд, в которую входил артиллерийский полк майора Бессараба, вступившего в должность его командира в самом начале наступления. - Прим. Г. К.)
29 апреля Жуков рассердился, видя, что две дивизии - 150-я и 171-я - застыли на месте и не двигаются. Он же хотел Сталину доложить к 1 мая, что все сделано. И тогда Жуков послал к командиру нашего 79-го корпуса генерал-майору Переверткину командующего артиллерией 1-го Белорусского фронта генерал-полковника Казакова (он потом маршалом стал). И тот как раз прошел через мои позиции. Увидев, что я поставил орудия на прямую наводку и бью по “дому Гиммлера”, Казаков хлопнул меня по плечу и говорит: “Молодец, правильно делаешь. Надо прямой наводкой ”.
В этот же день мне поставили задачу огнем по окнам правительственных зданий, находящихся на противоположной стороне реки, прикрыть передвижение нашей пехоты через мост. Я развернул весь свой дивизион и начал обстрел...» [20].
На первый взгляд, малозначащее утверждение и. о. командира артполка, но даже оно подтверждает заинтересованность не только командования 3-й ударной армии в скорейшем достижении главной цели, но и комфронта. Иначе с чего это командующему артиллерией 1-го Белорусского лазить в ста метрах от переднего края в боевых порядках 79-го корпуса.
Не могу не упомянуть еще об одной версии столь стремительного прорыва 3-й ударной в район рейхстага. Исследователи, изучающие ход штурма Берлина, в описании использования танков и артиллерии в уличных боях указывают, что на прямую наводку кроме орудий стали ставить даже «катюши». Рамы крупнокалиберных реактивных снарядов М-31 устанавливали в домах на подоконниках и стреляли по строениям напротив. Оптимальной считалась дистанция в 100-150 м. Снаряд успевал разогнаться, проламывал стену и взрывался уже внутри здания. Это приводило к обрушению перегородок и перекрытий и, как следствие, гибели гарнизона. На меньших дистанциях стена не пробивалась, и дело ограничивалось трещинами на фасаде. В некоторых источниках встречается мнение, что «именно здесь кроется один из ответов на вопрос о том, почему к рейхстагу первой вышла 3-я Ударная армия Кузнецова. Части этой армии проложили себе путь по берлинским улицам 150 выпущенными прямой наводкой снарядами М-31 УК (улучшенной кучности)...» [178; 251]. Позволю не согласиться. Не факт, что все 150 снарядов М-31УК были выпущены именно прямой наводкой и столь эффективно, что части 3-й ударной продвигались к центру Берлина быстрее остальных. Другие армии также расстреля-
Два генерала, два фронтовых друга: командующий 16-й воздушной армией генерал Руденко (слева) и начальник артиллерии 1-го Белорусского фронта генерал Казаков


68
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Гвардейский миномет БМ-31-12 готов к запуску реактивных ракет
Это - модификация знаменитой реактивной установки «Катюша» (по аналогии получила название «Андрюша»). Вела огонь снарядами калибра 310 мм (в отличие от 132-мм снарядов «Катюши»), запускавшимися с 12 направляющих сотового типа (2 яруса по 6 ячеек в каждом). Система размещена на шасси американского грузовика «студебеккер» (Studebaker US6), который поставлялся в СССР по ленд-лизу.
ли десятки снарядов М-31 с прямой наводки и не добились желаемого. Причины успеха соединений армии В. И. Кузнецова, конечно же, не в этом. Прорыв обороны осуществлялся с северо-западного направления - откуда не ждали. И второй немаловажный фактор - Кузнецов со своим штабом жестко требовал от командиров корпусов и дивизий действовать, не оглядываясь на потери...
P. S. Не имею ничего против лично начальника штаба 3-й ударной армии генерал-майора М. Ф. Букшты- новича и его страстного желания первым пробиться к центру Берлина, в том числе чтобы штурмом овладеть рейхстагом. Его прямой подчиненный - начальник оперативного отдела штаба полковник Г. Г. Семенов выделял Михаила Фомича как «выдающегося генерала нашей ударной армии». Георгий Гаврилович отмечал такие его характерные черты, как «деловитость, незаурядные организаторские способности, кипучую энергию». Накануне Берлинской операции генерал Букштынович вообще оказался на больничной койке, потребовалась срочная операция из-за случившегося заворота кишок. Но все обошлось, и начштаба приступил к исполнению своих обязанностей, достигнув в итоге поставленной цели. За что был представлен к званию Героя Советского Союза, но награжден скромнее. Сейчас же есть один факт, который не упомянуть не имею морального права. 19 мая 1945 г. приказом войскам 3-й ударной армии № 092/н среди почти сотни награждаемых встречается имя Михаила Михайловича Букштыновича. «За образцовое выполнение боевых заданий и проявленные при этом храбрость и мужество» 7 мая капитан Букштынович был представлен к ордену Отечественной войны I степени по линии оперативного отдела штаба армии. На тот момент Михаилу Михайловичу исполнилось 20 лет. Он уже был награжден двумя орденами - Красной Звезды и Отечественной войны I степени. Я спросил у своего тестя - кадрового офицера: «Возможно ли со школьной скамьи за три года стать капитаном?» - «Нет!» - однозначно ответил майор авиации. - «А сыну генерала?» - «Да...»
Капитан Михаил Михайлович Букштынович был адъютантом начальника штаба 3-й ударной армии Михаила Фомича Букштыновича. И вскоре после наградной реляции начальника оперотдела полковника Г. Г. Семенова был награжден вторым орденом Отечественной войны I степени (видимо, натянуть «подвиги» сына генерала до Красного Знамени у полковника совесть не позволила). Сам генерал-майор Букштынович за Берлинскую операцию был награжден... орденом Суворова I степени.
ЗНАМЕНА 3-й УДАРНОЙ
О том, как работала пропагандистская машина, повествует А. Н. Дементьев: «Перед началом Берлинской операции политуправление 1-го Белорусского фронта отпечатало массовым тиражом листовку с картой Германии и текстом: “Взгляни товарищ! 70 километров отделяют от Берлина. Это в 8 раз меньше, чем от Вислы до Одера. Сегодня Родина ждет от тебя новых подвигов. Еще один могучий удар - и падет столица гитлеровской Германии... Слава тому, кто первым ворвется в Берлин! Слава тому, кто водрузит наше Знамя Победы над вражеской столицей!” Накануне начала Берлинской операции 15 апреля 1945 года военный совет фронта обратился к воинам с призывом: “Верховный главнокомандующий товарищ Сталин от имени Родины и всего советского народа приказал войскам нашего фронта разбить противника на ближайших подступах к Берлину, захватить столицу фашистской Германии - Берлин и водрузить над ней наше Знамя Победы ”» [73].
Таким образом, возвращаемся к гвоздевой теме разговора - символу Победы. Если победоносный стяг отдали гвардейцам-танкистам 2-й армии Богданова, тогда откуда у бойцов 150-й сд оказалось Красное знамя и с номером? Рассказывает начальник политотдела 3-й ударной армии полковник (в последующем генерал- лейтенант) Федор Яковлевич Лисицын: «Еще до начала Берлинской операции на фронтовом совещании начальников поармов (9 апреля. - Прим. Г. К.) некоторые наши
До Берлина 77 километров. «Давай закурим, товарищ, по одной...» Фото А. Морозова


ГЛАВА 2. «Девять знамен,,. Срок - три дня!»
69
соседи - военные советы армий распорядились изготовить по одному красному знамени для водружения на поверженном рейхстаге. По возвращении с совещания я доложил командарму и члену Военного совета о приготовлениях соседей. Предложил тоже включиться в это дело. Причем изготовить не одно, а девять знамен - по числу входящих тт
z * Начальник политического в состав армии стрелковых отдела 3_й wpH0Ö армии дивизий. Военный совет под- полковник Ф. Я. Лисицын держал мое предложение.
При этом было определено, что эти знамена должны походить на наш Государственный флаг. То из них, которое будет водружено над поверженным рейхстагом, и станет официально считаться Знаменем Победы. Поарму тут же было поручено заняться изготовлением знамен. Получив такое указание, я вызвал к себе начальника армейского Дома Красной армии (майора) Г. Н. Голикова, ознакомил его с решением Военного совета. Уточнили детали: шить знамена работники Дома Красной армии будут из обычного красного материала, по размеру и форме Государственного флага СССР. В левом верхнем углу, у древка, должна быть эмблема серпа и молота со звездой. И закипела работа. Женщины кроили и шили полотнища, художник В. А. Бунтов рисовал эмблемы (рисунок наносил от руки и через трафарет. - Прим. Г. К.), киномеханик Саша Габов изготавливал древки (в основном, из карнизов для штор) и крепил к ним знамена. Древки венчали металлические наконечники.
Наконец работа была закончена. Г. Н. Голиков привез все девять знамен в политотдел. И в ночь на 22 апреля мы от имени Военного совета армии распределили их между соединениями...» [167, с. 319-320].
То есть надо полагать, что начпоарму полковнику Ф. Я. Лисицыну принадлежит авторство насчет девяти армейских знамен 3-й ударной, которые изготовили в небольшом немецком городке Банденфлисе (штаб и политотдел армии до начала наступления располагались в Фюрстенфельде).
В книге «Знаменосцы штурмуют рейхстаг» Василий Митрофанович Шатилов приводит рассказ одного из создателей девяти армейских знамен - бывшего начальника Дома Красной армии 3-й ударной Г. Н. Голикова: «После войны я встретил Георгия Назаровича Голикова, служившего тогда в штабе 3-й Ударной армии, и он рассказал мне историю создания этих знамен:
- Вызвал меня член Военного совета армии генерал
Начальник Дома Красной армии 3-й ударной армии майор Г Н. Голиков
Андрей Иванович Литвинов и говорит: "Вам, товарищ майор, поручается изготовить девять знамен и передать их политотделу армии. Срок три дня. Ясно?”
“Ясно, товарищ генерал-майор ”.
“Ну и хорошо, знамена будем вручать дивизиям на совещании начальников политотделов ”.
Я посоветовался с художником, как лучше сделать знамена, - продолжал Г. Н. Голиков. - Но он и сам не знал толком, каким должно быть Знамя Победы. Помогла моя штабная библиотека. Там оказалась книга, на обложке которой алело развернутое знамя. Его мы взяли за образец. На алом полотнище в правом верхнем углу серп и молот, а над ним звезда. Но у нас не было ни добротного материала вроде бархата, ни инструмента, чтобы выточить древки. Пришлось воспользоваться простой красной тканью. За это и принялись мы, художник В. А. Бунтов, киномеханик А. Г. Габов (Александр Тихонович Габов. - Прим. Г. К.) и я. Разделили обязанности так - один кроил материал, другой обшивал его, третий ножом вытачивал древки и красил их красными чернилами. Знамена, прямо скажу, выглядели слишком скромно. Хотелось увенчать древки металлическими наконечниками, но и их не было. Воспользовались колпачками, снятыми с гардин...» [315, с. 37].
Как видим, распоряжение об изготовлении девяти знамен начальнику армейского Дома Красной армии майору Голикову следует напрямую от члена Военсовета генерала Литвинова. Свидетельство Г. Н. Голикова указывает на отсутствие четких рекомендаций при создании и оформлении красных знамен, предназначенных для роли Победных. Более того, исполнители изготавливают его, ориентируясь по картинке на обложке книги, из подручного материала, который, по большому счету, ничем не богаче того, что использовали для самодельных красных флагов активисты из штурмовых и разведгрупп.
Послушаем мнение еще одного офицера штаба той же 3-й ударной армии - начальника оперативного отделения полковника (в последующем также генерал-лейтенанта) Георгия Гавриловича Семенова: «Весь путь нашей армии от Невеля до Берлина был отмечен красными флажками. Эта традиция родилась как-то сама собой. Перед боем такие флажки вручались лучшим солдатам, лучшим агитаторам, которых у нас называли боевиками (не надо путать с нынешним названием террористов. - Прим. Г. К.). Они шли впереди, увлекая за собой товарищей.
22 апреля, когда перед нами встал Берлин, на самом крайнем доме его взвился красный флаг, установленный солдатом-гвардейцем Гусаровым. А потом так и пошло: от дома к дому, от улицы к улице. Рядом с белыми полотнищами, которые вывесили немцы, повсюду алели наши красные флажки. В боях за город они играли не только символическую роль. На разбитых незнакомых улицах, где легко было потерять ориентировку, флажки довольно точно показывали, какой район освобожден и где проходит линия соприкосновения с врагом.
Член Военного совета нашей армии генерал А. И. Литвинов не раз говорил, что красные флажки боевиков являлись предшественниками учрежденных затем знамен, предназначенных для водружения над главными пунктами вражеской столицы. Военный совет ар-


70
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Слева снимок Л. Морозова. «Орел - наш! 1943»; справа - красный флаг на Мамаевом кургане в Сталинграде, 1942 г.
мии учредил девять таких знамен - по числу стрелковых дивизий. Каждое знамя имело свой порядковый номер.
Например, знамя номер пять было вручено командиру 150-й стрелковой дивизии генерал-майору В. М. Шатилову. А он передал знамя командиру 756-го стрелкового полка полковнику Ф. М. Зинченко, когда тот первым в армии доложил: “Вижу рейхстаг!”
28 апреля по специальному решению Военного совета армии всем бойцам батальонов, выделенных для штурма рейхстага, были розданы красные флажки. Этот акт имел большое вдохновляющее значение. Бойцы словно несли вперед частицу общего знамени, и в то же время каждый из них мог водрузить флажок - свидетельство личного мужества - в самом центре фашистского логова.
Командиры частей получили указание: представить к званию Героя Советского Союза того воина, который первым ворвется в рейхстаг. Но независимо от этого, принять участие в штурме последней гитлеровской твердыни устремились все солдаты и офицеры 79-го стрелкового корпуса и приданных ему средств усиления» [265, с. 286-287].
Георгий Гаврилович Семенов, по сути, подтверждает историю возникновения традиции установки красных флагов во время наступления армии, помогая осмыслить порядок, характер их появления и то глубокое содержание, кроме естественной пролетарской символики, которое флаги несли в ходе боев. Офицер штаба также открывает нам содержание указания о поощрении отличившихся бойцов высоким званием Героя Советского Союза. И главное - за что командиры могли представить храбрецов к этой награде. Интересен факт с передачей знамени Военсовета армии 756-му полку. Сам полковник Зинченко об этом нигде не упоминает, как и генерал Шатилов. Командир 756-го полка так описывает это событие: «Сообщение об учреждении знамени молниеносно облетело все части. В армии между дивизиями, а в дивизиях между полками сразу разгорелось соревнование за право установить Знамя Победы над рейхстагом. В подразделениях состоялись короткие митинги, беседы, партийно-комсомольские собрания. К концу дня 25 апреля о знамени, врученном дивизии, и его назначении знали все» [94, с. 88]. Как политработники информировали личный состав частей, рассказывает комбат Неустроев: «Перед штурмом столицы Германии наш батальон расположился в красивой роще... В ту же памятную ночь на 23 апреля в роще произошло еще одно событие, оказавшее большое моральное воздействие на всех солдат и командиров.
По постановлению Военного совета 3-й Ударной армии каждой дивизии вручили Красное знамя, чтобы одно из них водрузить над рейхстагом как Знамя Победы. Решение Военного Совета было рассчитано на развертывание соревнования в войсках.
Какое из девяти знамен взовьется над рейхстагом? Этот вопрос будет решаться в боях. Какая дивизия первой выйдет к рейхстагу, та и будет водружать Знамя Победы.
Все девять знамен армии были пронумерованы. Алый стяг под номером 5 достался нашей дивизии. С таким известием поздно вечером пришел в батальон заместитель командира полка по политической части подполковник И. Е. Ефимов.
- Комбат, проведем митинг, - сказал он.
Людей собрали на небольшой поляне. У некоторых офицеров горят в руках карманные фонарики. Тут же поставили грузовую машину с открытыми бортами и использовали ее как трибуну. Подполковник Ефимов обратился к бойцам и командирам с краткой речью:
- ...Пусть каждый офицер, сержант и солдат знает, что Красное знамя, врученное дивизии для водружения на рейхстаге в Берлине, будет передаваться в передовой батальон. Нет выше чести для вас, как добиться, чтобы знамя передали в ваш батальон...» [198, с. 78, 81, 82].
Прежде чем резюмировать всю информацию, следует привести слова командарма 3-й ударной армии генерал- полковника В. И. Кузнецова, которые он сказал, вручая армейские красные флаги: «Водружение красного знамени над Берлином будет символом нашей великой Победы и гибели нацизма. Имена тех доблестных бойцов, которые сделают это первыми, останутся в памяти народов нашей великой Родины» [334].
В итоге нашего поиска мы узнали:
Поздним вечером 21 апреля (в ночь на 22 апреля) красные полотнища «ручной работы» - со звездой, серпом и молотом в левом верхнем углу и пронумерованные у древка внизу - от имени Военного совета 3-й ударной армии вручили представителям девяти стрелковых дивизий. На их авторство претендует начальник политотдела 3-й ударной армии полковник Ф. Я. Лисицын, хотя распоряжение об их изготовлении шло напрямую от члена Военсовета генерала А. И. Литвинова. Начальникам политотделов дивизий было сказано: «То из них, которое будет водружено над поверженным рейхстагом, и станет официально считаться Знаменем Победы».
22 апреля в политотделах дивизий замполитов полков проинформировали о цели передачи красных знамен в соединения и поставили задачу провести соответствующую работу в частях. Согласно утверждению начальника оперативного отделения штаба 3-й ударной армии полковника Г. Г. Семенова «командиры частей получили указание: представить к званию Героя Советского Союза того воина, который первым ворвется в рейхстаг».
Такие решения в отношении символа Победы в 3-й ударной армии не являлись чем-то исключительным. Для подтверждения предлагаю оглянуться на практику соседней - 5-й ударной армии, которая так¬


ГЛАВА 2. «Девять знамен,,. Срок - три дня!»
71
же с тяжелейшими боями с востока наступала к центру Берлина. Вот что вспоминал в своих мемуарах «Весна Победы» член Военного совета 5-й ударной армии генерал-майор Ф. Е. Боков о событиях 21 апреля 1945 г.: «... Политработники передавали из рук в руки обращение Военного совета.,. 5-й Ударной армии: “Товарищи красноармейцы, сержан-
Член Военного совета 5-й ударной армии генерал Ф. Е. Боков
ты, офицеры и генералы!
...Вы ворвались в пределы Берлина - столицы фашистской Германии, Противнику нанесен новый сокрушительный удар. Сегодня враг в предсмертной агонии еще продолжает упорно сопротивляться. Ему больше некуда бежать. Обреченный на смерть, боясь ответственности за свои злодеяния, он старается оттянуть час расплаты. Перед намизадача- докончитъ разгром врага, нанести ему последний и решительный удар. Мы должны с честью и в кратчайший срок выполнить поставленную нам задачу - водрузить Знамя Победы над Берлином...
На решительный штурм Берлина, за окончательную победу! ”
Лозунг “Водрузить Знамя Победы над Берлином”, взятый из приказа Верховного Главнокомандующего, был в те дни самым популярным и хорошо отражал стремления воинов. В приказе не говорилось, на каком здании конкретно его следует установить, но смысл призыва был предельно понятен и близок всем участникам штурма - наголову разгромить врага и полностью овладеть фашистской столицей.
Водружение красных знамен над важнейшими захваченными объектами - одна из славных боевых традиций нашей 5-й Ударной. Делом чести, славы и геройства считалось не только сокрушить врага, но и первым поднять над завоеванным городом наше алое победное Знамя. Те, кто добивался такой чести, законно гордились ею. Еще накануне наступления на Берлин в каждой части было подготовлено по несколько таких флагов.
Первые красные флаги в столице Германии бойцы 5-й Ударной армии водрузили в Марцане... Стремительно продвигаясь вперед, воины штурмового отряда батальона 1008-го сп 266-й сд под руководством майора Модеста Алексеевича Алексеева первыми ворвались в Марцан и водрузили над одним из его зданий алый флаг. В уличном бою Алексеев был вторично ранен, но продолжал командовать батальоном.
В числе первых пробился в Марцан и 283-й сп гвардии полковника А. А. Игнатьева. Над одним из первых отбитых домов, воодушевляя бойцов, взвился красный флаг. Его под огнем противника водрузил младший сержант Анатолий Погребняк. Через несколько часов... на самом высоком здании Марцана появился еще один красный флаг. Его установил командир 2-го сб майор Елсаков.
Это были первые красные флаги, водруженные 21 апреля войсками 5-й Ударной армии над фашистской столицей. Это было только начало. Впоследствии нашими красными флагами, как вехами, отмечался весь победный ход боев в Берлине...» [26, с. 173-174].
СУДЬБА ЗНАМЕНИ № 4
Согласно утверждению бывшего начпоарма Ф. Я. Лисицына: «...в ночь на 22 апреля мы от имени Военного совета армии распределили их (знамена. - Прим. Г. К.) между соединениями...», политотделы 171-й сд полковника А. И. Негоды и 207-й сд полковника В. М. Асафова, чьи части в составе 79-го ск наступали в районе рейхстага, также получили знамена Военного совета 3-й ударной армии и также под номерами. Какие именно - Федор Яковлевич не указывает. Но замечает: «Кстати, эти знамена нередко использовались по своему назначению еще и до штурма рейхстага...»
Об этом же рассказывает бывший помначподив 171-й сд, в ту пору капитан, полковник в отставке И. Б. Рабинович в 48-страничной брошюре «Красные знамена над Берлином», выпущенной тиражом в 500 экземпляров издательством «Рыбинск-Михайлов Посад» к 60-летию Победы.
«...21 апреля знамена были переданы в дивизии. Нашей 171-й дивизии было вручено знамя Военного совета армии под номером 4.
Хорошо помню, с каким интересом рассматривали мы в политотделе это знамя, которое привез начальник политотдела дивизии Александр Тимофеевич Сотников. И когда 22 апреля части дивизии с боем ворвались в пригород БерПомощник начальника политотдела 171-й сд по комсомолу капитан И. Б. Рабинович
лина - Панков, знамя было решено водрузить на самом высоком здании рядом со средневековым замком, превращенным гитлеровцами в сильнейший узел сопротивления. Выполнить эту задачу было поручено парторгу 525-го стрелкового полка Магомед-Саламу (Магомед- Салашу. - Прим. Г. К.) Ильясовичу Умаханову и комсомольцам - разведчику Аркадию Булатову и автоматчикам Владимиру (Георгию. - Прим. Г. К.) Полупанову и Роману Миниху (задание ставил командир полка И. Г. Николаев и его замполит М. П. Пашаев. - Прим. Г. К.).
Командир 171-й сд полковник А. И. Негода


ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
72
Дерзкая атака подразделения полка, в которое входила группа Умаханова, увенчалась успехом, и советские воины ворвались в здание. Знаменосцы, прикрываемые огнем товарищей, забрались на крышу и установили там знамя. Противник открыл по дому со знаменем ураганный артиллерийский огонь. Вспыхнул пожар. Тогда группа Умаханова снова забралась на крышу и сняла знамя. Позже оно было установлено на высокой башне вблизи ремонтных мастерских в районе Берлина Шенхолъц...» [232, с. 30-31].
Это проверенный факт. Впервые о нем пишет в дивизионной газете «Защитник Родины» военный корреспондент Михаил Васильевич Гурьев. «Он вместе с комсоргом 525-го стрелкового полка старшим лейтенантом Николаем Савиновым, - вспоминает И. Б. Рабинович, - написал статью... “Красный флаг над пригородом Берлина”...» Впоследствии журналист напишет книгу «До стен Рейхстага», в которой расскажет о подвиге группы капитана Умаханова. Как указывал полковник в отставке М. П. Пашаев: «Знамя не было обычным флажком, вывешиваемым бойцами на отдельных участках поля боя. Это Знамя было поручено Военным советом 3-й Ударной армии для водружения над Берлином».
Со слов бывшего парторга 525-го сп М. Умаханова, писатель М. В. Гурьев, уточняя эпизод водружения красного знамени в Панкове, записал: «...Знамя водрузили по указанию комдива А. И. Негоды и командира корпуса С. Н. Переверткина в знаменательный день 22 апреля 1945 года -75-ю годовщину со дня рождения В. И. Ленина, когда наш полк первым ворвался в район Берлина Вейсензее, а на следующий день - первым в корпусе в Панков. Это задание было поручено наиболее отличившимся воинам полка, находившимся в тот момент на КП полка» [69, с. 119].
Красноармейца Аркадия Булатова, которому поручили нести знамя, незадолго до этого на партийном собрании приняли в члены ВКП(б). Под огнем противника А. Е. Булатов пробрался на чердак многоэтажного дома и на крыше установил знамя Военсовета № 4.
Уже после войны бывший военный корреспондент газеты «Правда» Мартын Мержанов напишет книгу «Так это было. Последние дни фашистского Берлина», в которой расскажет, как стал очевидцем водружения флага на окраине Берлина: «...22 апреля 1945 года... Проезжали знаменитые бранденбургские инженерные сооружения (в пригороде Панков. - Прим. Г. К.), которые только вчера прорвали 380-й стрелковый полк подполковника В. Кулькова и 525-й стрелковый полк подполковника И. Николаева. По всему видно было - здесь шли горячие бои: много разбитой техники, взъерошенное, перепаханное снарядами поле, трупы, вырванные с корнями вербы и дымок над землей, уставшей от боев и теперь тяжело дышавшей. Нас остановили у шлагбаума. Здесь был расположен командный пункт 171-й стрелковой дивизии. Командир дивизии полковник Алексей Игнатьевич Негода встретил нас прохладно. Леня Коробов пытался ему что-то объяснить, ссылаясь на Букштыновича, но полковник - высокий, несколько грузный человек с утомленным лицом и красными глазами - смотрел куда-то мимо нас и твердил: “Не вовремя, ребята, не вовремя... Горячий бой... Не до вас... ”
Мы молчали. Затем Алексей Игнатьевич вдруг сказал:
- Не боитесь? Поезжайте к окраине Панкова в 380-й полк к Василию Феоктистовичу Кулькову... Там знамя водружают над пригородом.
- Какое знамя?
- Как какое? Знамя № 4, выданное нам Военным советом армии... Сегодня-то день рождения Ленина, вот мы и решили отметить. Давайте, езжайте... Дам вам офицера связи...
Мы поблагодарили, откозыряли и направились к окраине Панкова. Дым его мы видели уже давно, а здесь явственно стала слышна стрельба. На командный пункт Кулькова мы прибыли около десяти часов утра. Василий Феоктистович - кадровый офицер, в прошлом - пограничник, опытный, храбрый командир. Его наблюдательный пункт всегда находился в непосредственной близости от передовых позиций.
Вот и сейчас мы сидим в полуподвальном помещении на окраине Панкова и едва слышим его рассказ из-за орудийной стрельбы, которая, нам кажется, доносится отовсюду. Василий Феоктистович встает.
- Поднимемся по лестнице, и увидите знамя, водруженное на самом высоком здании Панкова.
Мы поднялись. Городок был покрыт дымом, накрапывал дождь. В разрывах дыма видно было знамя дивизии.
Нам рассказали, что его водрузили сначала над старым замком, а затем подняли на самый высокий дом. Парторг полка капитан Магомет Умаханов (в последующем секретарь Дагестанского обкома партии), разведчики А. Булатов, Г. Полупанов и Р. Минин (точнее - М. Миних. - Прим. Г. К.) совершили этот подвиг под огнем противника. Вскоре мы распрощались с подполковником В. Кульковым, надеясь на скорую встречу. Кто из нас мог тогда знать, что Василий Феоктистович через несколько часов будет смертельно ранен...» [187, с. 36, 38-39].
Исполняющим обязанности командира 380-го сп станет начштаба гвардии майор В. Д. Шаталин. Подполковник В. Ф. Кульков скончается от ран 28 апреля, когда его батальоны будут готовиться к штурму района рейхстага. Вот только есть некоторое раздвоение при вдумчивом прочтении информации о водружении знамени ВоенсоКомандир 380-го сп 171-й сд подполковник В. Ф. Кульков
вета № 4 на окраине Панков, и не одно раздвоение, а сразу серия. Во-первых, по свидетельству И. Б. Рабиновича, армейский стяг для рейхстага передали в 525-й сп гвардии подполковника И. Г. Николаева, аМ. Мержанов указывает на 380-й полк подполковника В. Ф. Кулькова. Это - раз. А во-вторых, писатель М. Мержанов, а также бывший помощник дивизионного комиссара И. Рабинович утверждали, что «за водружение первого


ГЛАВА 2. «Девять знамен... Срок - три дня!»
73
красного знамени над Берлином М. Умаханов, А. Булатов, Г. Полупанов и М. Миних были награждены орденами Красного Знамени». Увы, это не так. За водружение первого красного знамени над Берлином в день рождения вождя мирового пролетариата никто из непосредственных участников не награждался. Как так? А вот так. Для этого достаточно поднять наградные документы на упомянутых героев. И мы сделаем неожиданное открытие. Только один из них, а именно парторг полка М. С.-И. Умаханов будет награжден орденом Красного Знамени приказом войскам 3-й ударной армии № 99/н от 24 мая 1945 г. Причем в наградном листе, подписанном 29 апреля командиром 525-го сп гвардии подполковником Николаевым и замполитом подполковником Паша- евым, будут упомянуты героические действия капитана Умаханова и 16 апреля, и 20 апреля, и 21 апреля, и... 23 апреля, когда «в р-не замка Шебголъц значительными силами противник пытался блокировать КП полка... В этом бою капитан Умаханов лично уничтожил двух гитлеровцев и спас жизнь командиру полка гв. подполковнику Николаеву...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5323]. Но нет ни строчки о том, как парторг полка вместе с несколькими бойцами водрузил знамя Военного совета армии № 4. И нет ни в этом, ни в других представлениях. Потому что это было последнее представление на капитана Магомеда Салаш-Ильясовича Умаханова к боевой награде. И в нем изначально отважный даргинец представлялся к ордену Красного Знамени, а не «к ордену Ленина», как пишет М. Мержанов. Свои автографы комдив 171-й дивизии полковник Негода со своим новым замполитом подполковником Бандориным поставили лишь 15 мая. 19 мая соглашается начпоарм полковник Лисицын.
Та же история с награждением разведчика ефрейтора А. Е. Булатова, командира отделения полковой связи Г. А. Полупанова и красноармейца Миниха. Никто из них за участие в водружении Красного знамени над многоэтажным домом в Панкове награжден не был. Последнюю боевую награду Аркадий Егорович Булатов получил на основании представления, подписанного гвардии подполковником Николаевым 28 апреля. Приказом войскам 3-й ударной армии № 022/н от 30 апреля 1945 г. ефрейтор А. Е. Булатов был награжден орденом Славы III степени, но не за водружение первого знамени Военного совета армии под № 4 в пригороде Берлина, а за уничтожение в ночь на 22 апреля огневой точки врага и нескольких фашистов в рукопашной схватке [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6090]. На подступах к рейхстагу Аркадий Егорович был ранен и отправлен в санбат.
Младший сержант Полупанов приказом № 025/н от 8 мая 1945 г. был награжден орденом Красного Знамени. Но в наградном документе от 5 мая командир 525-го сп гвардии подполковник И. Г. Николаев отмечает другие подвиги Георгия Александровича. Так, например, «в боях 23.4.45 года в пригороде Берлина Панков КП полка оказался в окружении противника и был отрезан от своих боевых порядков. Связь КП полка с подразделениями была прервана и тем самым боевые порядки лишились управления. В жарких боях, когда личный состав полка отбивал 3 контратаки противника, Полупанов под оружейно-пулеметным и минометным огнем,
Поединки автоматчиков возникали на каждой улице чуть ли не за каждый дом. Фото Г. Капустянского
рискуя жизнью, обеспечил связь с КП полка и доставку приказаний... в подразделения и тылы полка, а также связался со штабом дивизии, доставив туда важные документы...» Далее в представлении указаны героические действия младшего сержанта при форсировании Фербиндунгс-канала, реки Шпрее и в боях за рейхстаг [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6705].
О награждении красноармейца Миниха документального подтверждения найти не удалось.
Почему же так случилось? Ответ на этот вопрос, спустя 60 лет после Победы, косвенно дает в своей книге «Красные знамена над Берлином» бывший помощник дивизионного комиссара И. Б. Рабинович: «Оно (знамя № 4. - Прим. Г. К.) было установлено на высокой башне вблизи ремонтных мастерских в районе Берлина Шен- холъц» [232, с. 5]. И через несколько абзацев, рассказывая о водружении уже другого красного флага на рейхстаге 30 апреля добровольцами 171-й дивизии (об этом флаге мы еще будем говорить), полковник в отставке Рабинович одной строкой касается судьбы армейского флага: «...знамя Военного совета № 4... осталось в районе Шенхолъца...» Не в этой ли скупой строке скрыт ответ, проясняющий неожиданную забывчивость командования 525-го полка и, соответственно, 171-й дивизии поощрить первых водруженцев? Как мы убедимся позже, это действительно следовало в связи с «оставлением» или отсутствием, а честнее - утерей Красного знамени (№ 4), переданного 171-й дивизии Военным советом армии для водружения над рейхстагом.
Но также мы убедимся в том, что не бывает правила без исключения. И этим исключением стал заместитель командира 525-го сп по политической части подполковник Магомед-Хан-Абдула Пашаевич Пашаев (1902 г. р., лезгин, член ВКП(б), в Красной армии с 1924 г., на фронте с 1941 г., награжден медалью «XX лет РККА» и орденом Отечественной войны I степени). В двадцатых числах апреля (точной даты нет в документе), то есть до штурма рейхстага, начальник политотдела 171-й сд гвардии подполковник А. Т. Сотников, представляя полкового комиссара к ордену Красного Знамени, так охарактеризовал его заслуги (орфография сохранена):


74
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
«...Подполковник т. Пашаев, в результате его неутомимой работы среди личного состава в период подготовки полка к выполнению исторических задач Красной Армии, в водружении знамя победы над г. Берлин и в ходе выполнения этой задачи по разгрому немецких войск на ближних подступах к г. Берлин, провел большую организационную работу по подготовке личного состава, в результате чего личный состав полка с честью выполнил поставленную задачу, первым водрузил Красное Знамя над предместьями г. Берлин. Кроме его общего руководства по выполнению этой исторической задачи, тов. Пашаев на самых ответственных участках боев сам появлялся в боевых порядках пехоты и своим личным участием в боях воодушевлял бойцов и офицеров на боевые подвиги. Будучи легко ранен, тов. Пашаев не покинул поле боя, продолжал сражаться и лично сам уничтожил из своего автомата 15 немецких солдат.
23 апреля 1945 г. в критический момент, когда немцы атаковали КП полка, тов. Пашаев вместе с командиром полка приготовили артогонь на себя...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 719].
Награду 30 апреля утвердил комдив Негода, а 7 мая - начпоарм Лисицын. 16 мая подполковник М. П. Пашаев приказом войскам 3-й ударной армии № 090/н был награжден орденом Красного Знамени. Это был его последний боевой орден.
ЗНАМЯ № 6 - НА КРЫШЕ «НОВОГО РЕЙХСТАГА»
«Известно также о судьбе знамени Военного совета под номером 6, - пишет И. Б. Рабинович. - Его водрузили над Берлином воины 594-го стрелкового полка 207-й стрелковой дивизии (полковника В. М. Асафова. - Прим. Г. К.). Это знамя было поднято на кирху и установлено в одном из оконных проемов...»
Не имея в данный момент доступа к боевым донесениям 594-го сп, обращаемся к воспоминаниям бывшего начпоарма 3-й ударной Ф. Я. Лисицына: «22 апреля 207-я стрелковая дивизия во взаимодействии с артиллерийскими и танковыми частями овладела районом Розенталь. Одно из самых высоких зданий этого района - кирху - занял стрелковый батальон из 594-го полка. Заместитель начальника политотдела подполковник А. Е. Жук прибыл туда со знаменем Военного совета армии. Группа в составе политработника А. Е. Жука, командира полка А. П. Чекулаева, начальника полковой артиллерии А. Ф. Жирякова в сопровождении нескольких автоматчиков поднялась на кирху и установила знамя в одном из оконных проемов. Гитлеровцы незамедлительно открыли по нему артиллерийский огонь. А. Ф. Жиряков, А. П. Чекулаев и несколько бойцов были ранены. Им тут же оказали срочную медицинскую помощь. А через несколько минут наша гаубичная батарея подавила вражеские орудия, стрелявшие по кирхе прямой наводкой. Кумачовое же полотнище продолжало реять в оконном проеме, возвещая о том, что район Розенталь находится в руках советских войск. Позднее, когда части 207-й стрелковой дивизии вели бой в центральной
Панорама: справа - парк Тиргартен, вверху слева - Кёнигеплатц: 1 - рейхстаг; 2 - прусская Колонна Победы; 3 - Бранденбургские ворота; 4 - посольство Швейцарии;
5 - министерство внутренних дел; 6 - театр «Кроль-опера»;
7 - дворец Бельвю
части Берлина, это же знамя было водружено над зданием Кроль-Оперы”...» [167, с. 321].
Тут же вкратце изложу, кто, где и когда установил знамя № 6 Военного совета 3-й ударной армии, чтобы вывести этот красный стяг за скобки нашего поиска, хотя у этого флага до 4 мая 1945 г. оставались шансы стать официальным Знаменем Победы. (Я не оговорился с датой, и вы очень скоро поймете, о чем речь.)
26 апреля 1945 г. 597-й сп подполковника И. Ковязина всю ночь вел бой и к утру вышел к железнодорожному мосту через реку Шпрее. 594-й сп майора А. Чекулаева (документы на присвоение звания «подполковник» уже были подписаны, но приказ не озвучен) воспользовался этим успехом и продвинулся внутрь жилого массива.
К вечеру 597-й и 598-й сп очистили район Шарлоттенбург и Плетцензее. Как отмечалось в донесениях, серьезную опасность для штурмующих бойцов 207-й сд представляли фанатичные «наци», которые по подземным переходам и коммуникациям проникали в тыл; наносили удары в спину по зазевавшимся бойцам и командирам с чердаков, из-за развалин, из канализационных колодцев; смешивались с гражданским населением, стараясь не попадаться на глаза советским бойцам и знакомым немцам...
К 28 апреля части 79-го ск сосредоточились в районе Моабит к северу от реки Шпрее. Подразделения 207-й сд, захватив огромный парк автомобилей, мотоциклов, четыре самоходные артиллерийские установки «Фердинанд», около трех десятков орудий и другую технику, перешли к обороне, уступив место 171-й сд полковника А. И. Негоды. Частям полковника Асафова нужна была передышка после многодневных боев в авангарде корпуса. Дивизия понесла большие потери в людях и технике. Только убитыми - 177 человек (с 19 до 29 апреля).


ГЛАВА 2. «Девять знамен... Срок - три дня!»
75
Но уже ранним утром 29 апреля 207-я сд получила приказ: ударом вдоль Инвалиденштрассе ликвидировать последние очаги сопротивления в северо-восточной части Моабита, перерезать дорогу и железнодорожное полотно севернее Лертерского вокзала, достичь западного берега канала Фербиндунгс-Фридрих и обезопасить действия корпуса от возможных контратак противника с северо-востока.
30 апреля, когда части 150-й сд генерал-майора В. М. Шатилова и 171-й сд полковника А. И. Негоды с утра пытались преодолеть Кёнигсплатц и штурмом овладеть рейхстагом, командарм С. Н. Переверткин направил 207-ю сд западнее «дома Гиммлера» вдоль Шпрее для захвата «Кроль-оперы», удара в парк Тиргартен и соединения с частями 8-й гв. армии. Продвигаясь, подразделения В. М. Асафова должны были выбивать фашистов из окопов, ходов сообщения и бетонированных укреплений, захватить позиции зенитных установок у «Кроль-оперы».
Вот как вспоминает штурм здания «Кроль-оперы», стоящего на восточной границе Королевской площади, А. Н. Бессараб, чей 420-й оиптад в составе 780-го артполка помогал подразделениям 207-й сд овладеть стратегически важным объектом: «Первые две атаки (1 мая. - Прим. Г. К.) на “Кроль-оперу” не имели успеха. Тысячный гарнизон эсэсовских головорезов и парашютистов не хотели складывать оружие (парашютистов на самом деле не было, были морские курсанты из Ростока. - Прим. Г. К.). К нам на НП прибыли комдив Асафов и командующий артиллерией Курашов. К зданию театра подтянули и поставили на прямую наводку всю полковую артиллерию двух стрелковых полков, пушечный дивизион 780-го артполка, около десяти приданных самоходок ИСУ-152 и несколько танков. Разумеется, все стволы противотанкового дивизиона тоже были направлены на здание театра.
В полночь ударом в лоб всеми огневыми средствами и дружной атакой двух стрелковых батальонов полков Ковязина и Вознесенского “Кроль-оперу” наконец взяли штурмом - комната за комнатой, крыло за крылом. Первыми в здание ворвались бойцы капитана Колчанова (2-го сб Колчанова Аркадия Тарасовича. - Прим.
Г. К.). Комсорг батальона младший лейтенант Привалов (Виктор Дмитриевич. - Прим. Г. К.) тотчас водрузил над театром Красное знамя, врученное нашей дивизии Военным советом 3-й Ударной армии.
Гитлеровцы, понеся огромные потери, капитулировали. В плен попали эсэсовский генерал, несколько полковников и 850 солдат Командир 420-го отдельного противотанкового артдивизиона майор А. Н. Бессараб
и офицеров. В их числе были и немки из женской фашистской организации...» [19, с. 153-154].
Это зенитное орудие находилось возле «Кроль-оперы» на перекрестке, где Цельтен Аллее выходила на Кёнигсплатц. На стволе 16 победных колец, орудие разбито. Пушка могла простреливать два опасных направления - мост Лютера и выходы на Кенигсплатц через мост Мольтке-младший. Мост Лютера немцы успешно взорвали в апреле, а мост Мольтке не удалось взорвать полностью. До моста около 470 м
На самом деле это случилось только утром 2 мая. После водружения армейского знамени № 6 бой в здании «Кроль-оперы» продолжался. Гитлеровцев выкуривали из подвалов, забрасывали гранатами. Только около шести утра 598-й сп 207-й сд у Веллево-аллеи соединился с частями 8-й гвардейской.
Настоящая радость охватила бойцов 207-й сд лишь тогда, когда правее «Кроль-оперы» появилась колонна немцев с белым флагом. Гитлеровцы остановились около вышедших на открытое место командиров 598-го сп А. Вознесенского и 420-го оиптад А. Бессараба. Немецкие офицеры приложили руки в воинском приветствии. Советским командирам было уже не интересно разговаривать с фрицами. Майор Бессараб, хорошо знавший немецкий, сказал, чтобы они «проваливали» (матом фрицам указал всем известное направление), и, махнув рукой, направил капитулировавших в сторону Шпрее.
Из письма младшего лейтенанта В. Д. Привалова родным (орфография сохранена):
«Привет Вам из столицы Германии - Берлина!
Сегодня ночью, я с вами разделял общую радость - Берлин взят нашими войсками, за что я и мои товарищи получили сталинскую благодарность.
Сейчас над Берлином водружены знамена победы и стоит полная тишина. Первое мая пришлось встречать в тяжелой борьбе, мы штурмовали последний опорный пункт обороны немцев - новый рейхстаг, или


76
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
как его раньше называли - театр Кроль-оперы. После нашего “представления ” в этом театре, мы временно расположились в нем. От театра кон(ечно) остались одни разрушенные стены. Над этим театром я с одним сержантом водружал знамя...
Пишите чаще. Всех целую. Ваш Виктор».
В конце 2014 г. в Ленино-Снегиревский военноисторический музей Истринского района Московской области пришла сестра фронтовика Виктора Дмитриевича Привалова и передала документы брата. Оказалось, что это документы того самого комсорга батальона 598-го сп младшего лейтенанта В. Д. Привалова (1918-1978), который водрузил знамя Военного совета 3-й ударной армии № 6 на крыше театра «Кроль-опера». Как вспоминал преподаватель Академии гражданской защиты МЧС России профессор кафедры № 24, кандидат юридических наук, доцент, полковник С. Б. Федотов, который в 80-х годах проходил службу в двух полках 207-й мотострелковой дивизии Группы советских войск в Германии, включая 594-й Берлинский стрелковый (впоследствии - 33-й Берлинский мотострелковый) полк: «Кроме фамилии Привалов, к 1980-му в 207-й мотострелковой дивизии, дислоцировавшейся до 1993 года в городе Штендаль (Ггрмания), о герое, водрузившем “Знамя Победы № 6”, практически ничего не было известно».
18 мая командир 598-го сп гвардии подполковник Вознесенский укажет в наградном листе на младшего лейтенанта Привалова: «В ночь с 1.05. на 2.05.45 г. при штурме нового рейхстага в гор. Берлине находился в боевой цепи пехоты, провел большую политическую работу среди личного состава б-на и личным мужеством увлекал бойцов и офицеров вперед, в результате чего батальон имел успешное продвижение вперед и выполнение боевой задачи.
Под огнем противника лично сам залез на крышу рейхстага и поднял знамя победы.
Достоин ордена “Отечественная Война ” I степени» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7069]. 20 июня приказом войскам 3-й ударной эта награда младшему лейтенанту Виктору Дмитриевичу Привалову была утверждена. Словосочетание «новый рейхстаг» не оговорка и не опечатка машинистки. Вот как сформулировал начальник политотдела 207-й сд подполковник К. Н. Косяков перечень заслуг ответственного секретаря дивизионной парткомиссии 207-й сд майора К. И. Алешина для награждения его орденом Отечественной войны I степени: «Тов. Алешин прибыл в дивизию в разгаре боев за Берлин. В этих боях тов. Алешин проявил себя отважным офицером... В дни боев за новый рейхстаг тов. Алешин находился в 594 стрелковом полку. Перед штурмом Комсорг 2-го сб 598-го сп младший лейтенант В. Д. Привалов
рейхстага тов. Алешин доводил до всего личного состава обращение Военного Совета армии. Лично беседовал с бойцами, сержантами и офицерами... воодушевляя их на боевые подвиги...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 690306, ед. хр. 2329].
Как впоследствии вспоминал полковник в отставке А. Н. Бессараб, что «они два дня ждали официального объявления, все-таки рейхстагов было два - сгоревший “старый рейхстаг”, где красное знамя № 5 водрузили А. Берест, М. Егоров и М. Кантария, и “новый рейхстаг” - Кроль-опера, где красное знамя № 6 водрузил младший лейтенант В. Привалов» [20].
«В 207-й стрелковой дивизии теплилась надежда на “свое ” знамя, но решение было в пользу “старого рейхстага”, взятого соседями из 150-й стрелковой дивизии. А вот номер и судьба красного знамени 171-й стрелковой дивизии, первой ворвавшейся в “старый рейхстаг”, до сих пор не освещена - ни в воспоминаниях ветеранов, ни в исследованиях историков и журналистов, так же как номера и судьба красных знамен других стрелковых дивизий 79-го стрелкового корпуса», - считает полковник С. Б. Федотов [форум 207 мед / 207.msd.awardspase.bis].
Наш поиск уже позволил уточнить, какое знамя (под каким номером) было вручено 171-й сд (№ 4), 150-й сд (№ 5) и 207-й сд (№ 6), как и то, что знамя № 4 не могло быть установлено на рейхстаге. Что касается утверждения о первенстве подразделений 171-й сд при прорыве в рейхстаг, то этому мы посвятим отдельный разговор. Сейчас же важно отметить, что из приведенных свидетельств становится понятно, что еще в течение нескольких дней после взятия «старого» и «нового» рейхстагов - здания немецкого парламента и театра «Кроль-опера» - решался вопрос: какое знамя считать Победным? Сегодня такая постановка нам может показаться странной. Чего тут решать? Раз сказано, Знамя Победы водрузить над рейхстагом, так и стяг Победный тот, что установлен над зданием немецкого парламента. Не скажите. Наш последующий поиск выявит столь неожиданные «сюрпризы» со знаменем № 5, что станет понятно: командование 3-й ударной армии, аточнее его политотдел, двое суток был не в своей тарелке - ожидал решения политуправления 1-го Белорусского фронта по поводу судьбы красного флага, развевающегося на куполе «старого рейхстага». И если бы не четкое апрельское решение Верховного, где должен быть поднят победный флаг, то могло статься, что у нашей истории был бы другой, не столь трагичный, как выяснится, конец.
В наградных документах на младшего лейтенанта В. Д. Привалова его командир гвардии подполковник А. А. Вознесенский и на майора К. И. Алешина начпо- див подполковник К. Н. Косяков здание театра «Кроль- опера» именуют сначала «новый рейхстаг», а в конце просто - «рейхстаг». В какой-то мере в этом есть своя доля правды, если формально считать, что с 1933 г. заседания немецкого парламента проходили в стенах «Кроль-оперы». Но и только. В политуправлении 1-го Белорусского хватило мудрости не хвататься за соломинку со знаменем над «новым рейхстагом», дабы избежать скандала (какого? - об этом позже). Театра со Знаменем (в прямом и переносном смысле) Сталин никому бы не спустил...


ГЛАВА 2. «Девять знамен... Срок - три дня!»
77
Позвольте, что за «соломинка» и что за «скандал»? - Вот для этого мы и ведем этот поиск, чтобы выяснить правду про Знамя Победы, чья судьба до сих пор - уже 70 лет - держится в столь строжайшем секрете, что маститые историки не в курсе.
Прежде чем перейти непосредственно к центральному объекту исследования - знамени Военсовета № 5, Командир 594-го сп 207-й сд подполковник
А. П. Чекулаев
вспоминал полковник
еще несколько слов о его близнеце - знамени № 6.
С 7 на 8 мая 1945 г. вся 207-я сд передислоцировалась севернее Берлина. Как
А. Н. Бессараб, «мой 420-й оиптад - в урочище Реух. Тогда в дивизион приехал комдив Асафов, радио передало известие об Акте о безоговорочной капитуляции Германии».
В 1988 г. в беседе с (тогда) майором С. Б. Федотовым генерал-майор в отставке А. П. Чекулаев говорил: «Мне удалось с 1941 от красноармейца-зенитчика до командира 594-го сп дослужиться в одном полку... В начале 20-х чисел апреля 1945-го 594-й сп шел на марше впереди колонн 207-й сд, поэтому дивизионное Знамя Победы № 6 было в полку вместе с Боевым Знаменем полка...»
Что сталось с ним позже? - на этот вопрос должны ответить хранители Центрального музея Вооруженных Сил России.
P. S. Майор Александр Никитович Бессараб за отличные боевые действия, обеспечившие успех наших войск в боях за предместье и центр Берлина, в том числе рейхстаг, был награжден орденом Александра Невского [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 416]. Капитан Аркадий Тарасович Колчанов за прорыв обороны при начале наступления был также награжден орденом Александра Невского. За решительные действия батальона в ходе штурма Берлина командованием был представлен к званию Героя, но 31 мая Указом Президиума ВС СССР награжден орденом Ленина [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 170]. Гвардии подполковник Александр Алексеевич Вознесенский командованием также представлялся к званию Героя, но за действия полка с 16 по 26 апреля приказом войскам 1-го Белорусского фронта № 604/н от 3.06.1945 г. был награжден орденом Суворова III степени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7703]. За сражение в центре Берлина командир 598-го сп награжден не был. Его коллега - командир 597-го сп подполковник И. Д. Ковязин - 27 апреля также представлялся на звание Героя за прорыв Одер- Командир 207-й сд полковник
В. М. Асафов
ского рубежа и высокую боеспособность полка при вступлении в Берлин. Указом Президиума Верховного Совета от 31 мая 1945 г. был награжден орденом Ленина [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 170]. За штурм центра германской столицы и, в частности, театра «Кроль- опера» Иван Дмитриевич не поощрялся. Командир 207-й сд полковник Василий Михайлович Асафов за боевые подвиги своего соединения в ходе Берлинской операции и, в частности, за «содействие соединениям корпуса в овладении Рейхстагом и водружении над ним Знамя Победы» был представлен к званию Героя Советского Союза. 29 мая Указом Президиума ВС СССР был награжден орденом Суворова II степени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 38]. А вот начальник политотдела 207-й сд подполковник Константин Николаевич Косяков за взятие здания «нового рейхстага» никак не поощрен. Хотя накануне приказом войскам 1-го Белорусского фронта № 543/н от 24.04.1945 г. был награжден третьим боевым орденом (на этот раз Красного Знамени) за уничтожение частями дивизии Шнайдемюльской группировки противника и очистки «от немцев побережья Балтийского моря в р-не восточнее г. Каммин...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 717]. Командир 594-го сп подполковник А. П. Чекулаев был награжден... медалью «За взятие Берлина», орден Кутузова III степени 28 мая 45-го был вручен за бой 10 марта у г. Дрезов [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6079].
Что касается стягов, то из трех знамен - № 4, 5 и 6, утвержденных Военсоветом армии для установки над поверженным рейхстагом и переданных соединениям 79-го корпуса генерала Переверткина, чьи соединения штурмовали район правительственных зданий в центре Берлина, только знамя 150-й сд - № 5 - получило все шансы на высокое звание «Знамя Победы». Попытаемся проследить его путь из Карова - пригорода Берлина, где знамя было передано командованию дивизии, до рейхстага - сердца столицы Третьего рейха, где оно было установлено. Кем - общеизвестно. А вот ответить на вопрос: как? - одна из задач нашего поиска.
ЗНАМЯ ВОЕНСОВЕТА
ПОД НОМЕРОМ «5»
Вечером 21 апреля в политотделе армии от 150-й дивизии кумачовый флаг под номером «5» принял начальник ее политотдела подполковник М. В. Артюхов. Напомню, при вручении флагов было объявлено, что Знаменем Победы станет то, которое будет водружено над рейхстагом.
25 лет спустя в своей книге «Знамя над Рейхстагом» бывший комдив 150-й сд В. М. Шатилов, возглавивший дивизию в мае 1944 г., вспоминал: «В тот вечер, вернее, уже в ночь (на 22 апреля. - Прим. Г. К.) Артюхов возвратился с совещания начальников политотделов, на которое их созывал член Военного совета армии (генерал- майор А. И. Литвинов. - Прим. Г. К.). Войдя в коттедж, он с порога объявил:


78
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Командир 150-й сд генерал В. М. Шатилов
- Вот, товарищ генерал, Знамя нам вручили, - и показал скрученный в трубку и обернутый бумагой сверток, из которого торчало длинное древко.
- Что за Знамя?
- Военный совет учредил. Девять знамен - по числу дивизий. Какая дивизия возьмет рейхстаг, та и водрузит над humi Знамя. В знак полной победы.
Почему именно над рейхстагом? Как всякий грамотный человек, я знал тогда, что рейхстаг - это немецкий парламент, что в 1933 году он стал ареной чудовищной провокации - Геринг организовал его поджог и обвинил в этом коммунистов. Эту провокацию смело разоблачил на Лейпцигском процессе Георгий Димитров. Но она к тому времени уже сыграла свою роль - фашисты использовали ее для разгрома компартии и захвата власти. А рейхстаг? Он утратил свое прежнее значение с установлением фашистской диктатуры, когда парламентаризм в стране был фактически уничтожен.
Словно бы угадав ход моих мыслей, Михаил Васильевич добавил:
- Как-никак, а рейхстаг - символ германской государственности. Даже при фашизме.
- Ну что ж, рейхстаг так рейхстаг, - согласился я. - Ну-ка покажи Знамя.
Артюхов снял бумагу и развернул алое полотнище. Оно было шириной около метра и длиной около двух. На нем, как обычно, в верхнем углу выделялись звезда и серп, скрещенный с молотом. Внизу у древка стояла пометка- № 5. Все девять знамен, учрежденных Военным советом, имели порядковые номера.
- Номеру нашего Знамени пятый, - сказал Артюхов, - но это не значит, что нам заказано быть первыми. Так, Василий Митрофанович?
-Конечно так. Кому что брать-не мы решать будем, а командование. Ну а за право быть первыми посоревнуемся. Людям-mo о Знамени когда думаешь объявить?
- Да уже приказал, чтобы замполитов полков вызвали. Вот-вот должны подойти. В подразделениях митинги надо провести. Белову (редактору дивизионки «Воин
Родины». - Прим. Г. К.) дал указание материал в газету подготовить.
- Что ж, все правильно. Действуй, комиссар...
Ночью в батальонах и ротах, где позволяла обстановка, накоротке были проведены митинги, на которых бойцам рассказали о Знамени, о великой чести, которая выпадает на долю тех, кто водрузит его над поверженным Берлином...» [316, с. 254-255].
Из откровений бывшего комдива становится понятно, что до вечера 22 апреля он лично о том, где в Берлине должно быть водружено победное знамя, - не знал, как, впрочем, и член Военного совета соседней, 5-й ударной армии - на 21 апреля. «Ну что ж, рейхстаг так рейхстаг», - принимает распоряжение командования Шатилов и просит показать ему знамя Военного совета. Полковые замполиты получили указание от подполковника Артюхова об информировании личного состава о передаче дивизии армейского знамени уже ночью. И тогда же «в батальонах и ротах, где позволяла обстановка, накоротке были проведены митинги».
Как видим, именно накоротке, потому как, по воспоминаниям участников событий, знамя № 5 было передано в 150-ю сд вечером 21 апреля, в это время соединения 79-го корпуса уже сражались на северо-западных подступах к окраинам Большого Берлина. Читаем воспоминания бывшего армейского комиссара Ф. Я. Лисицына в его книге «В те грозные годы»: «...20 апреля войска 3-й Ударной армии с боями преодолели Претцелъский лесной массив, на его западной стороне овладели крупными населенными пунктами Везов, Вернойхен, Рудольф-Хезе. Отсюда до Большого Берлина оставалось, что называется, рукой подать. Но предстояло еще преодолеть внешний оборонительный обвод фашистской столицы... В Предикое (населенный пункт, куда перебазировался штаб 3-й ударной армии. - Прим. Г. К.) передали командарму телеграмму маршала Г. К. Жукова, которая заканчивалась категорическим требованием - утром 21 войскам фронта ворваться в пределы Большого Берлина. Во исполнение этого требования генерал-полковник В. И. Кузнецов приказал: в течение ночи продолжить вести решительное, безостановочное насту-
Комкор 79-го ск генерал-майор С. Н. Переверткин (справа) и начальник политотдела 150-й сд подполковник М. В. Артюхов


ГЛАВА 2. «Девять знамен,,. Срок - три дня!»
7_9
пление, чтобы к утру 27 апреля перерезать окружную Берлинскую автостраду. Далее в его приказе говорилось, что войска не должны ввязываться во фронтальные бои за населенные пункты и узлы обороны, а обходить их и двигаться только вперед, докладывая об обстановке через каждые три часа,
Я (полковник Ф. Я. Лисицын. - Прим. Г. К.) в свою очередь дал указание заместителю И, В. Алексееву: связаться по телефону с работающими в войсках поармов- цами, сообщить им суть приказа командарма, сориентировать их на оказание помощи политорганам соединений в доведении поставленной задачи до всего личного состава.,, В течение нескольких минут договорились, как быстрее и целесообразнее довести последний приказ командарма,,, Во всех батальонах решили провести краткие митинги. Разошлись по полкам. Важно сообщить людям самое необходимое - до Большого Берлина совсем близко, ночью последний оборонительный рубеж должен быть прорван,
- Выполним! Утром будем в Берлине! - с непоколебимой уверенностью говорили на митингах командиры и политработники,,,» [167, с. 314-315].
Это мы сейчас, читая хронику событий, примерно знаем, как все происходило. В те последние апрельские дни еще ничто не указывало на то, что именно соединениям 3-й ударной выпадет честь участвовать в штурме центра Берлина. Так, дальнейший ход боевых событий указывает: до 26 апреля Василий Митрофанович еще не предполагал о возможности выхода его дивизии в район рейхстага. «Утром 22 апреля.., меня разбудил офицер из штаба корпуса, - вспоминает комдив 150-й сд. - Он привез план и карты Берлина с окрестностями. На одной из них Переверткин обозначил направление, в котором должно было развиваться наступление дивизии. Конечным пунктом было озеро Тегелер-зее в районе северо- западных предместий города.
Честно говоря, я испытал в душе некоторое разочарование. Если условно представить себе Берлин в виде круга, то путь движения нашего корпуса можно было изобразить хордой. Она начиналась с северо-восточной четверти круга и пересекала пригородные районы столицы в юго-западном направлении, не захватывая ее центральных районов. Выходило, что не суждено нам ударить по самому что ни на есть черному логову, откуда двенадцать лет шло управление всей фашистской империей. Выходило, что и полученное нами Знамя вроде бы ни к чему...» [316, с. 256].
Неудивительно, что, в связи с такими боевыми распоряжениями, с самого момента передачи армейского флага в штаб дивизии он находился зачехленным в хозяйстве начподива Артюхова. И вся агитационная работа о нем была также на самом деле свернута, как «вроде бы ни к чему». Во всяком случае, в отличие от соседей - 171-й и 207-й дивизий - объекты, над которыми в ходе наступления к центру армейское знамя под номером «5» водружалось бы, нигде никем не упомянуты. Почему? Ответ заключен в боевом построении соединений 79-го корпуса. В нашем распоряжении есть схема расположения частей 171-й, 207-й и 150-й дивизий на 20 апреля. Именно части полковников Негоды и Асафова действуют в первом эшелоне наступления. Они в лидерах. Они и знамена Военсовета водружают, а полки генерал- майора Шатилова на запятках - в резерве. Пока.
Все начало меняться постепенно, когда дивизии стали «вгрызаться» в кварталы Рейникендорфа, затем через рабочую окраину - Веддинг. 24 апреля соединения корпуса подошли к району, который получил свое название от озера - Плётцензее. Как вспоминает В. М. Шатилов: «События начинали приобретать интересный оборот - оттуда было совсем недалеко и до центра города» [Там же, с. 259]. Однако это замечание Василий Митрофанович делает четверть века спустя, что называется, с высоты не раз переосмысленных событий. А тогда боевая обстановка могла неожиданным образом свернуть движение любого соединения, как это случилось со 171-й сд полковника А. И. Негоды. Или наоборот, вывести вперед 150-ю сд генерал-майора В. М. Шатилова. О том, что случилось с подходом 79-го корпуса к Фербиндунгс-каналу 25 апреля, мы поговорим чуть позже. Пока же, держа в перекрестье прицела знамя Военсовета армии, для нас важно, что на следующий день - 26 апреля - приказом комкора Пере- верткина 150-я сд была выдвинута в первый эшелон вместо 171-й для форсирования Фербиндунгс-канала.
«— Форсируйте канал - будете наступать через Моабит на юг, к Шпрее. А там, не исключено, на восток повернем, к центру города. Понятно? - вспоминает разговор с комкором В. М. Шатилов.
Куда уж понятнее! Теперь перед нами открывалась хоть какая-то надежда принять участие в штурме сердца Берлина, где расположены посольства, правительственные учреждения, имперская канцелярия, рейхстаг,..» [Там же, с. 263].
Эту задачу с захватом уцелевшей переправы через канал комдив Шатилов в свою очередь ставит перед командиром 756-го полка Ф. Зинченко. 674-й сп подполковника А. Плеходанова решением комдива шел вторым эшелоном. Вот тогда-то генерал-майор Шатилов и отдает распоряжение своему начподиву:
«— Товарищ Артюхов, отправь Знамя, предназначенное для водружения на рейхстаге, в полк к Зинченко. Думаю, это повысит дух.
Начальник политотдела понимающе кивнул головой...» [Там же, с. 264].
Далее генерал-майор отмечает, что «наступательный же порыв наших солдат был необычайно высок. За те несколько часов, что велась подготовка к атаке, все бойцы узнали от политработников, агитаторов и коммунистов, что в полк передано Знамя, предназначенное для водружения на рейхстаге, и что наше наступление будет развиваться к центру города. Это удваивало силы людей, приумножало их стремление во что бы то ни стало преодолеть рубеж, преграждавший им путь к намеченной цели...» [Там же, с. 266-267]. Напомню, речь идет о форсировании Фербиндунгс-канала.
Далее в воспоминаниях Василия Митрофановича о боях на улицах Берлина частей его дивизии о знамени № 5 иных упоминаний пока мы не находим вплоть до штурма района рейхстага. Справедливости ради отметим, что 28 апреля около 11 часов на КП Шатилова позвонил Переверткин:


80
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Набережная р. Шпрее у моста Мольтке напротив Лертерского вокзала
«— Василий Митрофанович, слушай, какие дела. Направление твое будет теперь на восток, к Малому Тиргартену. Ближайшая задача - овладеть тюрьмой, последующая - выйти к Шпрее у моста Мольтке. 207-я пойдет за тобой во втором эшелоне. Слева чувствуешь локоть 171-й? Нет? Она подзавязла... Желаю удачи.
Отдавая распоряжение командирам полков, я испытывал чувство радостного волнения. Вот теперъ-то сомнений нет - нам предстоит сражаться в районе рейхстага. От моста до него каких-нибудь полкилометра» [316, с. 272].
Только вот по разграничительной линии между 3-й и 5-й ударными район рейхстага входил в зону боевых действий армии генерал-полковника Берзарина. Не удивлюсь, если генерал-майор Шатилов об этом знал. Может быть, поэтому в последующем разговоре с пришедшим на НП комдива комиссаром Артюховым речи о возможности штурма рейхстага и водружении армейского знамени они не ведут, а обсуждают «Берлинский фронтовой листок» Геббельса от 27 апреля и настроение бойцов:
«— ...Ну а как у наших настроение? - спросил я Артюхова. - Как, штурмовые волны большевиков не разбиваются о защитников Берлина?
- Какое там разбиваются, - засмеялся Михаил Васильевич. - Комбатам и ротным приходится придерживать людей, чтобы не рисковали понапрасну. Я приказал сделать флажки для штурмовых отрядов и групп. Будем их устанавливать на главных зданиях.
- Что ж, это нелишне. Ведь к центру наступаем.
- У людей это еще больший подъем вызовет. Хотя, говоря по правде, трудно даже представить - куда уж выше. В партию, Василий Митрофанович, приток какой! За неделю боев 64 человека приняли. Люди в боях и политические университеты проходят. Правильно понимают, что к победе нас партия привела. А до победы сейчас - рукой подать. Характерно: заявления пишут в первую очередь те, кто на самых горячих участках...» [Там же, с. 273].
Умышленно привожу этот отрывок целиком, где комдив и дивизионный комиссар ведут речь о наступлении к центру Берлина, но ни разу не упоминают ни про вероятность штурма рейхстага, ни про знамя Военсовета.
Уверен, оба знают, что «лакомый кусок пирога» нарезан другой армии. И действуют, как положено - по правилу: на чужой каравай рот не разевай. Разевай не разевай, а прозевать такой момент Шатилов бы себе никогда не простил. Быть в шаге от рейхстага, который назначили для водружения Красного знамени Победы, и не пойти ва-банк - значит жалеть об этом всю жизнь. Тем более, когда соседняя 5-я армия дерется километрах в трехчетырех, а рейхстаг, что называется, в двух шагах.
Следующая ориентировка со знаменем № 5 Шатиловым озвучена после захвата района Моабит и выхода 756-го сп в район моста Мольтке-младший - единственной на тот момент уцелевшей переправе через Шпрее в район рейхстага. Наступила вторая половина 29 апреля.
« ...Требовательный звонок. На этот раз докладывал Зинченко.
- Товарищ генерал, батальон Неустроева пересек железнодорожные пути и вышел на набережную Шпрее в районе моста Мольтке! - Федор Матвеевич выпалил это единым духом и замолк.
- Что еще? Где второй батальон?
- Очищает железнодорожные тупики и Лертерский вокзал. Какие будут приказания?
- Как - какие? Готовься брать мост и выходить на ту сторону. Знамя Военсовета у тебя? У тебя. А рейхстаг там? Там. Чего ж тебе не ясно? - И уже серьезно я добавил: - Готовься к штурму моста солидно. Ставь больше орудий на прямую наводку. Попозже позвоню и все уточню.
Закончив разговор, я по привычке глянул на часы. Было 6 часов вечера. Связался с Семеном Никифоровичем Переверткиным:
- Товарищ генерал, 756-й полк первым батальоном вышел к мосту Мольтке. 469-й полк занимает оборону по северной набережной Шпрее и блокирует невзорван- ные мосты. 674-й пока во втором эшелоне. Мое решение такое: выходить на ту сторону реки, занимать плацдарм и готовить штурм рейхстага. Захват плацдарма возложу на Зинченко, потом введу полк Плеходанова.
- Правильное решение! - после минутного раздумья ответил Семен Никифорович. - 171-я сейчас тоже выходит к Шпрее левее вас. Будем и ее на ту сторону выводить. А как подойдет 207-я - введем и ее. Она будет справа...»
Как пишет Шатилов: «Вот так и было принято решение о штурме рейхстага. Без звона литавр и барабанного боя. Не было торжественных фраз. Никто заранее не отдавал такого приказа, все получилось обыденно и просто. Ведь в те дни и часы командармы думали прежде всего о том, как расчленить силы врага в Берлине на отдельные группировки, не дать им ни сомкнуться, ни вырваться из кольца, а затем разбить их по частям. Этим идеям и были подчинены маневры армий и корпусов. И вдруг обстановка сама подсказала: рейхстаг - вот он. Надо же брать его!» [Там же, с. 278-279].
Все правильно. «Никто заранее не отдавал такого приказа». Потому как не мог своим приказом комкор Пе- реверткин нарушить разграничительную линию между 3-й и 5-й армиями. Не в его компетенции было даже это согласование. А что оно последовало, об этом мы уже


ГЛАВА 2. «Девять знамен,.. Срок - три дня!»
81
знаем из свидетельства начальника оперативного отдела штаба 3-й ударной полковника Г. Г. Семенова. Напомню: «Заручившись поддержкой генерала Кузнецова, Михаил Фомич Букштынович позвонил по ВЧ в штаб фронта, добиваясь разрешения наступать на рейхстаг через Шпрее. В самом деле, не стоять же 79-му корпусу на месте, когда кровопролитные бои в Берлине продолжаются с неослабевающей силой.
Командование фронта приняло разумные доводы нашего начальника штаба и согласилось с его предложением...» [265, с. 283-285].
Ранее мы уже определили одну из причин, почему Жуков не стал сдерживать наступательный порыв соединений 3-й ударной, рвущихся к рейхстагу. Какая разница была Георгию Константиновичу, кто будет брать здание германского парламента - армия Кузнецова или Берзарина, главное, как можно скорее, чтобы безбашенные танкисты Рыбалко (читай - Конева) не вздумали опередить, наперекор приказам, нарушив разграничительную линию между фронтами. Более того, Жуков отправляет к Переверткину командующего артиллерией 1-го Белорусского фронта генерала Кузнецова, чтобы тот на месте мог сконцентрировать силы и управлять всей мощью своей епархии.
Поэтому прежде чем затронуть описание событий на уровне «комдив - комкор - командарм - комфронта», стоит дать слово самому комбату Неустроеву, который служил первоисточником информации наверх: «С утра 28 апреля наш полк (J56-Ü. - Прим. Г. К.) возобновил наступление. Часа через три батальон, которым я командовал, вышел к тюрьме Моабит... Однако штурмовать тюрьму нам не пришлось. Командир полка принял другое решение. Он приказал нашему батальону наступать в направлении реки Шпрее, а ликвидировать вражеский гарнизон, оборонявшийся в тюрьме, поручил второму батальону (капитана Клименкова. - Прим. Г. К.).
Мы вновь пошли вдоль улицы Альт Моабит, и к 19 часам роты достигли Шпрее... На какой-то миг фашисты пришли в замешательство. Они никак не ожидали, что советские солдаты настолько быстро появятся у Шпрее.
Рядом со мной возле подковообразного здания расположился Кузьма Гусев с радистом.
- Разверните радиостанцию и доложите командиру полка обстановку, - приказал я начальнику штаба.
Связь с полковником Зинченко установили быстро. Гусев передал:
- Мы на набережной Шпрее.
- Не может быть! Проверьте, не канал ли это? Еще раз уточните и доложите снова, - потребовал полковник.
После более тщательного изучения прибрежных улиц и реки мне пришлось снова доложить, что батальон вышел к Шпрее. Скоро к нам присоединились батальоны капитана Давыдова и майора Логвиненко. Слева находились боевые порядки частей 171-й стрелковой дивизии.
Сомнений не оставалось. Наши войска подошли с севера к центральной части парка Тиргартен - центральному сектору обороны Берлина. Таков был итог двенадцатисуточного наступления» [198, с. 88, 89].
.. .Уже вечером, согласовав действия всех трех полков и подготовив соответствующий приказ, Шатилов докладывает Переверткину обстановку. «Сообщение о том, что большая часть батальона Неустроева дерется за расширение плацдарма на том берегу в каких-нибудь пятистах метрах от рейхстага, произвело на Пере- верткина большое впечатление. Он несколько раз переспросил фамилию комбата и сказал, что немедленно доложит обо всем командарму.
В завершение разговора Семен Никифорович произнес:
- Уточняю продолжение твоей разграничительной линии: Лертерский вокзал, швейцарское посольство исключительно, рейхстаг включительно. Вопросов нет? Тогда желаю удачи!» [316, с. 282-283].
«МЫ ВЕДЬ НЕ ЗНАЛИ О ЗНАМЕНИ № 5...»
Мы проделали путь от рождения знамени Военсовета под № 5 до его передачи 756-му сп полковника Ф. М. Зинченко, понимая, насколько долго армейский флаг оставался не у дел. Вполне очевидно, что, отодвинутый реальными боевыми заботами на самый задний план, красный стяг был, скорее всего, подзабыт в штабе части, чьи подразделения три дня без передыха должны были зачищать «поле боя» за 171-й и 207-й дивизиями. Да и, собственно, чего это знамя переустанавливать на каждом новом перекрестке? Не для того рождено!
Для уточнения стоит напомнить, каким образом право на знамя получил полк Зинченко. Можно, конечно, вспомнить «мнение» начальника оперативного отделения штаба 3-й ударной полковника Г. Г. Семенова, с его: «Вижурейхстаг!», но, как покажет дальнейший поиск, объект «105» (так на картах значился рейхстаг) полковник Зинченко воочию увидит лишь на рассвете 30 апреля из окна подвального этажа «дома Гиммлера» - объекта «104». Причин для передачи знамени именно в этот полк было несколько. Объективно 756-й полк в составе 150-й сд действует в первом эшелоне. Это точно с 26 до позднего вечера 29 апреля, когда части 150-й выдвинуты вперед. Кроме того, полковника Зинченко Шатилов по праву считал наиболее опытным командиром полка в своей дивизии. В книге «Знаменосцы штурмуют рейхстаг» Василий Митрофанович, будто нарочно, припоминает и другой момент их совместной боевой биографии: «Полк, которым он (Ф. М. Зинченко. - Прим. Г. К.) командовал, не раз показывал свою боевую доблесть. Он первым ворвался в город Себеж и водрузил над ним красный флаг. Высокую организованность и умение брать врага показал он и в болотах Латвии. Я верил, что и здесь он с честью справится со сложной боевой задачей...» [315, с. 16].
Коллега Зинченко - подполковник Плеходанов - не так давно принял командование над 674-м полком, что также служило дополнительным основанием для доверия знамени командиру 756-го сп.
В своей книге «Герои штурма рейхстага» Федор Матвеевич передачу знамени Военного совета его пол¬


82
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
ку объясняет так: «Командир 150-й стрелковой дивизии вручил Знамя № 5 Военного совета 3-й Ударной армии 756-му стрелковому полку не случайно. Наш полк первым вышел на окраину Берлина, первым преодолел Фербиндунгс-канал, пробился сквозь кварталы Моабита, вышел к мосту Мольтке и захватил его. Форсировав Шпрее и успешно закончив бой в здании министерства внутренних дел, 756-й полк в числе самых первых вышел к рейхстагу. Эти победы были добыты дорогой ценой в труднейших боях. И именно это позволило нам ворваться в рейхстаг и водрузить над ним Знамя Победы...» [94, с. 162-163].
Субъективно - о желании Зинченко отличиться при взятии рейхстага упоминали многие. Но эта, прямо скажем, нездоровая страсть на персональное лидерство проявится непосредственно в ходе штурма. И об этом разговор отдельный.
Знамя Военного совета № 5 756-му полку вручил начподив подполковник М. В. Артюхов 26 апреля, флаг принял замполит подполковник И. Е. Ефимов. Вот как вспоминает Ф. М. Зинченко: «В 9 часов (30 апреля. - Прим. Г. К.) собрались командиры батальонов и подразделений приданных частей. Я довел до них задачу и план действий, сообщил время начала артподготовки и штурма рейхстага, а также сигналы. В это время вошел подполковник Иван Ефимович Ефимов и внес Знамя Военного совета армии, врученное нам 26 апреля. Знамя расчехлили и развернули так, чтобы его могли видеть все, кто находился на КП.
Никто тогда, естественно, не думал, что это знамя войдет в историю Великой Отечественной войны как Знамя Победы, но все понимали, что это знамя необычное. Встав у него, я с волнением обратился к присутствующим. Говорил, что право на это знамя наш полк и помогавшие нам части завоевали в жестоких испытаниях мужеством и героизмом своих бойцов и офицеров. Вместе с тем его вручение нам - это огромное доверие, оправдать которое мы должны при любых обстоятельствах. Мы должны водрузить это знамя над рейхстагом! В ответ грянуло “ура” всех, кто был при этом на КП полка. Чувства, вызвавшие это “ура”, различными путями передались всем участникам предстоящего штурма. В сердце каждого росла и крепла уверенность и решимость: приказ Родины будет выполнен!..» [Там же, с. 132-133].
Громкие слова с определенным смыслом записывает комполка и коммунист Зинченко, сообразно идеологическим установкам и собственному мировоззрению. Но вот какой вывод делает исследователь темы, связанной со знаменем № 5 Военсовета 3-й ударной, А. Н. Дементьев: « ...Искажению истории штурма рейхстага во многом послужило и то обстоятельство, что в архивных документах частей, которые принимали участие в этом штурме, главенствовали претензии на первенство в штурме рейхстага и водружении Знамени Победы. И это неслучайно. Подоплека здесь вот какая. Когда Военный совет 3-й Ударной армии учредил девять флагов, один из которых мог стать Знаменем Победы, знали об этом в основном работники политотделов армий и дивизий. В ходе боев за Берлин они должны были провести в войсках соответствующую разъяснительную
Заслуженный деятель культуры, научный сотруцник Центрального музея ВС РФ А. Н. Дементьев
работу. Однако, по признанию бывшего начальника политотдела армии генерал- лейтенанта (на тот момент полковника. - Прим. Г. К.) Ф. Лисицына, из-за сложности обстановки этого сделать не смогли. В результате не только рядовым бойцам, но и их непосредственным командирам мало что было известно. Так что каждый, несущий свой флаг, считал: он-то и будет Знаменем Победы, если его водрузят первым...» [73, с. 40].
Эту точку зрения пытается опровергнуть ветеран Великой Отечественной войны
В. Н. Сапрыков в своей книге «Дважды победное». Он считает, что «политработники частей и подразделений, бравших рейхстаг, ознакомили их личный состав с флагами Военного совета». По мнению В. Н. Сапрыкова, « ...трудно представить, чтобы выданный или самодельный флаг, или флажок может стать Знаменем Победы, даже если он будет водружен первым» [260, с. 26-27].
Пока не буду говорить о морально-нравственной стороне последнего утверждения В. Н. Сапрыкова. Лучше дадим слово непосредственному участнику штурма рейхстага генерал-лейтенанту в отставке, председателю Совета ветеранов 150-й дивизии В. С. Устюгову. В апреле 1945 г. Василий Сергеевич был младшим лейтенантом, командиром взвода 45-мм орудий, приданного роте П. Греченкова (674-го сп), награжденного за штурм рейхстага Золотой Звездой. Приведу выдержку из его материала «Как поднимали Знамя Победы», опубликованного 6 мая 2006 г. в газете «Советская Россия»: «...K этому времени (13 часам по московскому времени 30 апреля. - Прим. Г. К.) в шеренгах появились красные флаги. Солдаты их сделали сами из обивки матрасов и из наволочек, взятых Генерал-лейтенант в отставке, председатель Совета ветеранов 150-й сд В. С. Устюгов
из разбитых домов. Но для нас это были Знамена Победы. Мы ведь тогда не знали о знамени № 5, которое было вручено нашей дивизии, чтобы установить его над Рейхстагом...»
Это говорит даже не рядовой боец или сержант. Это утверждает младший лейтенант, командир низового армейского звена - взвода. Именно эти подразделения выполняли приказ Родины, и в их ограниченном кругозоре Знаменем Победы мог быть и самодельный красный флаг. Как ни старались «политработники частей и подразделений, бравших


ГЛАВА 2. «Девять знамен... Срок - три дня!»
83
рейхстаг, ознакомить их личный состав с флагами Военного совета», а, выходит, знали об этом единицы - в основном сами комиссары и офицеры штабов. Была и другая объективная причина незнания большинством военнослужащих 150-й сд, в основном рядового личного состава. Какая? - станет очевидным позже. Пока же предлагаю поставить точку и вернуться к обсуждению темы о победном знамени, когда в рейхстаге закончатся бои, а мы узнаем истории водружений большинства красных флагов, в том числе и знамени Военного совета под номером «5».
P. S. По воспоминаниям непосредственных участников тех событий, знаменосцы в 756-м сп были «назначены» не тотчас, в отличие от авангардных полков 171-й и 207-й дивизий, куда армейские знамена № 4 и 6 были переданы уже 22 апреля. Лишь в день штурма, если доверять этим источникам (Ф. М. Зинченко, В. М. Шатилову), знаменосцами были назначены разведчики: грузин Мелитон Варламович Кантария и русский Михаил Алексеевич Егоров. На их военных биографиях мы остановимся подробно и отдельно чуть позже. По воспоминаниям других очевидцев, отобраны были не два, а три бойца. Это утверждает Василий Сергеевич Устюгов: «С ними был третий - старший сержант Иванов. Он погиб в перестрелке, когда разведчики пробирались к куполу» [298]. В анналах «Героев» этот старший сержант не упомянут. Даже посмертно. Если не знать кое-каких подробностей, связанных напрямую с легендарными знаменосцами, то можно предположить, что не было никакого старшего сержанта Иванова. Тогда почему о нем вспоминает В. С. Устюгов? Может быть, в памяти Василия Сергеевича слишком глубоко отложился фрагмент из художественного фильма «Падение Берлина» (режиссера М. Чиаурели), вышедшего на экраны страны в 1949 г. Именно здесь на исходе второй серии некий полковник (по-видимому, прообраз Ф. М. Зинченко) в подвале «дома Гиммлера» вызывает к себе трех «гвардейцев-сержантов»: Егорова, Канта- рию и... Иванова, чтобы они выполнили почетную миссию - водрузили над куполом рейхстага Знамя Победы (в фильме полотнище уже исполосовано наименованием 150-й дивизии - вплоть до 1БФ, а древко имеет стандартное металлическое навершие). Алексей Иванов (в исполнении актера Б. Андреева) - главный герой картины, поэтому вполне понятна его «историческая сопричастность» в качестве гвардии сержанта Иванова к установке легендарного флага. Впрочем, сам он остается на крыше, когда на купол утром 1 мая взбираются только двое - Егоров и Кантария. Я не оговорился, именно 1 мая, так как в предыдущем эпизоде в разговоре о капитуляции немцев генерала Чуйкова (в исполнении актера Б. Тенина) и генерала Кребса (в исполнении актера В. Кениг- сона) они указывают на наступившее праздничное утро Первомая. Поразительный просчет сценариста П. Павленко вкупе с тройкой военных консультантов (гвардии полковников X. Богданова, К. Елочкина, К. Острейко), которые должны были строго отслеживать «достоверность» художественного воплощения событий, в частности, взятия Берлина, при условии, что главным смотрящим за кадром был сам вождь - Иосиф Сталин.
45-мм орудие возле танка Т-34. Артиллеристы, несмотря на отсутствие бронезащиты, в бою в городской черте имели преимущество перед танкистами, которые часто действовали вслепую. Фото А. Капустянского
И как фантастически это не прозвучит, а ведь был в действительности старший сержант Василий Иванович Иванов. И никому другому, а ему начальник штаба 756-го полка майор Казаков вручил знамя Военсовета 3-й ударной армии, чтобы опытный разведчик доставил и водрузил его на здании рейхстага. Понимаю, что несколько поспешил с этим сообщением, но как иначе прикажете комментировать слова генерал-лейтенанта в отставке В. С. Устюгова, если это правда? Впрочем, для начала - достаточно...
В книге «Как кончаются войны» писатель В. Е. Субботин упоминает еще одно имя, связанное с сохранностью армейского знамени № 5, находившегося в штабе 756-го полка. «Носил его комсомолец Федоров», - пишет Василий Ефимович. А вот что стало с комсомольцем Федоровым - установить не удалось. Зато мы сможем назвать имя офицера в политотделе 150-й дивизии, который являлся «наконечником» по организации водружения флага на рейхстаге. Но все по порядку...
«Знамя Победы поручили нести Михаилу Егорову, разведчику, партизану Красной армии. Второго знаменосца, Мелитона Кантарию, Егоров выбрал сам - они несколько лет (?) вместе ходили в разведку», - таково мнение комсорга 756-го сп Николая Михайловича Беляева. У него сохранилась фотография, сделанная после установки Знамени Победы на куполе рейхстага. На снимке справа - Егоров и Кантария, слева - Николай Беляев.
Подполковник в отставке H. М. Беляев - один из немногих ныне живущих (на момент написания этих строк Николай Михайлович еще здравствовал), кто принимал участие в штурме рейхстага. Только в книге «Знамя Победы: бой первый - бой последний», в которой знаменосцы на два голоса описывают свой подвиг, М. В. Кантария так отвечает на вопрос полковника Зинченко: « ...Полковник, оглядев нас (Егорова и Кантария) внимательным взглядом, шагнул навстречу.
-Давно вместе воюете? - спросил он меня.
- От самой Вислы, товарищ полковник!..» [80, с. 93].
Это насчет того утверждения, что «они несколько лет вместе ходили в разведку». Со слов Кантарии - с января 45-го. Вроде неважная деталь, но в будущем поможет кое-что прояснить.


84
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Возле рейхстага разведчики 756-го сп во главе со своим командиром капитаном Кондрашовым (в кубанке). За ним (вверху справа) стоят будущие официальные знаменосцы Победы - Кантария и Егоров.
Слева - комсорг полка лейтенант H. М. Беляев
«БОЙ В РАЙОНЕ РЕЙХСТАГА ПРОДОЛЖАЕТСЯ»
Мемуары мемуарами, а есть боевое донесение № 0078 из штаба 79-го ск командующему 3-й ударной армией о штурме рейхстага. Донесение отправлено 30 апреля 1945 г. в 18.00 - в один из самых, как выяснится позже, напряженных моментов штурма. Вот как, по мнению начштаба 79-го ск полковника Летунова, складывался штурм на подступах к рейхстагу, кто и когда ворвался в здание и водрузил Знамя Победы:
«1. Противник с остатками разгромленных 617, 404, 407-го и 421-го батальонов фолъксштурма продолжает оказывать упорное сопротивление наступающим частям корпуса. 28.4.45 г., перебросив на самолетах в район рейхстага сборный батальон СС, состоящий из моряков, летчиков, отборных пехотинцев, оказывает ожесточенное сопротивление, имея железобетонные надолбы, вокруг рейхстага противотанковый ров, залитый водой, проволочные заграждения, траншеи полного профиля с ходами сообщения.
Все здания на подступах к рейхстагу приспособлены для обороны.
По показаниям пленного, 28.4.45 г. офицерский состав сборного батальона СС был на приеме у Гитлера в главной квартире (в) 360 м от рейхстага по Дороте- енштрассе.
Батальон состоит их трех рот общей численностью до 900 чел. Роты разделены на боевые группы по 25-30 человек, задача которых оборонять отдельные окна, подъезды к зданию рейхстага.
Артиллерия противника, особенно зенитная, на прямой наводке, беспрерывно воздействовала на боевые порядки пехоты, мешая их продвижению.
Авиация противника отдельными самолетами вела разведполеты с попутным бомбометанием.
2. 79 ск в прежнем составе при поддержке 22-й 23-й бригады М-31, 104-й, 124-й бригады 203-мм калибра, 86 габр, 40 мптабр, захватив плацдарм на южном берегу р. Шпрее 1 км сев.-зап. рейхстага, в 15:00 29.4.45 г. передовыми отрядами 150 и 171 сд начал штурм района рейхстага. Встречая ожесточенное сопротивление противника, ведя упорные бои за каждый метр земли, части корпуса захватили ряд прилежащих зданий и вышли на рубеж 300—400 м сев-зап. рейхстага.
В 23:00 29.4.45 г., подтянув артиллерию, после сильного артналета, части корпуса начали второй штурм рейхстага. Ведя упорные ожесточенные бои, захватили дом Гиммлера, часть района Кенигсплац и вплотную подошли к зданию рейхстага.
В течение ночи отдельными группами вели разведку в направлении рейхстага, очищали от противника отдельные дома и подвалы, подтягивали артиллерию большой мощности на прямую наводку.
В 11:00 30.4.45 г. после сильной артподготовки части корпуса начали третий штурм рейхстага и прилегающих зданий.
Ведя исключительно ожесточенные бои, преодолев противотанковый ров, залитый водой, 1/380 сп (1-й батальон 380-го полка 171-й дивизии. - Прим. Г. К.) в 14:00 ворвался в рейхстаг, водрузив Знамя Победы.
Одновременно в 14:25 в рейхстаг ворвались части 674 и 756 сп 150 сд.
Бой в районе рейхстага продолжается...
3. Командир корпуса на НП.
Начальник штаба 79-го стрелкового корпуса полковник Летунов» [ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 499, л. 324-325].
Пока не будем давать оценку этому донесению, приняв его содержание к сведению. Небезынтересно будет узнать, что, по свидетельству члена Военного совета 5-й ударной армии генерал-лейтенанта Ф. Е. Бокова: «Вечером 30 апреля, проверяя выполнение требования Военного совета, командарм Берзарин еще раз дал по телефону указание командиру 9-го корпуса:
- Усильте темпы штурма - ведите его напористо и непрестанно, чтобы выйти на рубеж, указанный в приказе на первое мая... Постарайтесь захватить живыми оставшихся главарей фашистской Германии.
В этом приказе войскам армии ставились следующие задачи:
Красноармейцы со станковым пулеметом «Максим» спешат занять удобную позицию


ГЛАВА 2. «Девять знамен... Срок - три дня!»
85
“26-му стрелковому корпусу - одной дивизией выйти к рейхстагу и соединиться с частями 3-й ударной армии, а одной стрелковой дивизией очищать северный берег р. Шпрее, остальными силами прикрывать фланг армии с севера;
32-му стрелковому корпусу - во взаимодействии с 26-м стрелковым корпусом продолжить штурм Берлина и к исходу 1 мая выйти на линию Паризенплац;
9-му стрелковому корпусу - к исходу 1 мая овладеть министерствами юстиции, иностранных дел, военно-воздушных сил, гестапо, дворцом канцлера империи и госпочтамтом» [26, с. 266; ЦАМО, ф. 233, оп. 348100, д. 7, л. 198].
«УРА, ТОВАРИЩ МАРШАЛ!»
А теперь достанем с полки книгу уважаемого мной писателя В. В. Карпова «Генералиссимус» и удивимся некоторым расхождениям с тем, что вначале писал сам Г. К. Жуков о водружении Знамени Победы.
На с. 596 в книге Карпова сказано следующее: «...а в 21 час 5 0 минут 3 0 апреля сержант Егоров и младший сержант Кантария водрузили Знамя на рейхстаге, и командующий 3-й Ударной армией генерал Кузнецов докладывал Жукову:
- На рейхстаге - Красное Знамя! Ура, товарищ маршал!
И Жуков растроганно ответил:
- Дорогой Василий Иванович, сердечно поздравляю тебя и всех твоих солдат с замечательной победой. Этот исторический подвиг войск никогда не будет забыт советским народом!»
Если раскрыть «Воспоминания и размышления» маршала Жукова, окажется, боевой разведчик (в годы войны писатель Карпов был разведчиком) повторяет «правду» Георгия Константиновича, зафиксированную во втором издании его мемуаров. Вполне понятно, не мог бывший комполка Карпов оспаривать слова Маршала Советского Союза. Не мог, хотя со стопроцентной достоверностью знал, что маршал вынужденно лукавил, потому как знал: в озвученное время официального Знамени Победы на рейхстаге еще не было. Почему? Ведь в поздравительном приказе № 06 Военного совета 1-го Белорусского фронта от 30 апреля 1945 г. за подписью Жукова значится «точное» время водружения Знамени Победы. Значится 14 часов 25 минут. И в первом издании книги своих воспоминаний, вышедших в 1969 г., маршал указал это «роковое» время: «...30 апреля 1945 года в 14 часов 25 минут войсками 3-й Ударной армии... была взята основная часть Рейхстага... За этим исторически важным боем лично наблюдал командарм В. И. Кузнецов, который держал со мной непрерывную связь. Около 15 часов 30 апреля он позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил: “На Рейхстаге - Красное знамя! Ура, товарищ маршал!”» [83, с. 654].
Это в первом издании и о хрестоматийных знаменосцах - Егорове и Кантарии - ни слова. А спустя два года опубликовано, что «в 21 час 50 минут сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария водрузили Знамя Победы над главным куполом рейхстага». И далее командарм 3-й ударной возбужденно докладывает маршалу: «...Ура!» [84, с. 628-629].
Что происходит? И почему время «14.25» является «роковым»?
Не буду тянуть с ответами на последний вопрос. Роковое, потому что стоило жизни многим красноармейцам и сержантам. Потому что изломало многим выжившим судьбы. Потому что до сих пор заставляет читать неправду о том подвиге советских воинов. Потому что вычеркивает из людской памяти имена подлинных героев, заслоняя фигурами двух назначенных сержантов. Потому что до сих пор вольно или невольно опять «заставляет» большинство историков следовать в фарватере отредактированной истории штурма рейхстага. Истории, которая от неполного соответствия действительности вызывает глубокое сожаление и внутренний протест, когда знакомишься со свидетельствами непосредственных участников боев за рейхстаг, противоречивыми архивными источниками и непроизвольно сопоставляешь с фактами официальную версию важного для нашего народа события.
Но почему вдруг великий маршал во 2-м издании своих мемуаров время водружения символа Победы сдвинул аж на 7 часов 25 минут, а в тексте его приказа вместо «14.25» стоит отточие? Почему хороший военный писатель, Герой Советского Союза, прошедший огонь и воду Великой Отечественной, служивший в разведке и после академии - даже в Генеральном штабе, хорошо знавший командира 150-й Идрицко-Берлинской ордена Кутузова II степени стрелковой дивизии, тогда генерал-майора, а в отставке - генерал-полковника В. М. Шатилова (по гордому признанию Карпова, «они дружили»), умолчал правду в книге «Генералиссимус» и не назвал тех, кто первым водрузил Красное знамя? Почему в другой своей книге «Маршал Жуков» В. В. Карпов вообще обошел молчанием штурм рейхстага, как будто это был второстепенный, малозначащий эпизод на издохе войны? Почему Знамя Победы, доставленное в Москву 20 июня 1945 г. для его торжественного проноса на Параде Победы, по приказу Жукова отправлено в музей и в параде 24 июня не участвует? Почему с 1965 г. легендарный стяг спрятан за семью печатями и заменен дубликатами? Почему один из участников водружения официального Знамени Победы - лейтенант А. П. Берест - руководитель группы, в которую входили М. Егоров и М. Кантария, - не был награжден Звездой Героя Советского Союза Герои Советского Союза генерал-полковник в отставке В. М. Шатилов и младший сержант запаса М. В. Кантария.
Конец 80-х годов
и до 60-х никак не фигурировал рядом с разведчиками? Почему бойцы штурмовой группы капитана В. Н. Макова признаны знаменосцами первого корпусного Красно¬


86
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
го знамени, поднятого на крышу рейхстага, только спустя 20 лет после Победы? А некоторые историки вообще отводят им первенство в водружении красного флага над рейхстагом. Почему забыт прорыв к зданию одного из первых флагоносцев - рядового Григория Булатова - в составе разведгруппы 674-го сп? Почему очень скоро этот неугомонный 19-летний разведчик оказывается в заключении? Почему практически никто не знает имена всех героев, участвовавших в установке первого самодельного знамени над рейхстагом днем 30 апреля 1945 г.? Почему лишь один из них был удостоен звания Героя Советского Союза за этот подвиг и большую часть своей жизни старался его не афишировать? Почему официальная история в своих анналах в строке «Знаменосцы Победы» вписала имена Егорова и Кантарии и совершенно не спешит изложить правду, как она есть? Почему? Ведь данный шаг не является переписыванием истории. Она как была, так и осталась. На нее наложили иной трафарет, откорректировав с мая 45-го по май 46-го. Теперь же это восстановление справедливости, а в лице официальных товарищей, наделенных полномочиями для принятия ответственного решения, - проявление гражданской позиции по отношению к подвигу рядовых войны, совершенному ими честно, бескорыстно и самоотверженно.
А впрочем, какая может быть справедливость! Для кого? Кто подвиг совершил и был вычеркнут? Им она на кладбище точно не нужна. Кто до сих пор, точно пономарь, вещает про знамя № 5? Она еще больше ни к чему. Не о справедливости речь. О памяти и о правде. И нечего глаза опускать долу, как те два, ерзающих на стульях, журналиста из «Комсомолки», которым по своей наивности приволок эту правду накануне 70-летия Победы. Их очень засмущал морально-нравственный аспект этой самой правды. Раньше правда была не нужна по идеологическим соображениям, а нынче «...неправильно могут понять, и вообще это не наш, а федеральный уровень...».
Оставим в покое журналистов, они, может быть, свободны в своих взглядах, но не в решениях. Ведь потому и зовется она прессой, что она под прессом. В недавнем прошлом под идеологическим, теперь - коммерческим. Вернемся к озвученным вопросам. Прежде чем на них дать исчерпывающие ответы, придется провести поиск материалов, документов, проанализировать мнения историков, вслушаться в воспоминания участников и очевидцев последнего штурма Великой Отечественной. В реконструкции событий конца апреля - начала мая 1945 г., произошедших на небольшом «пятачке» в полкилометра на подступах и в самом рейхстаге, большую помощь окажут фотографии фронтовых репортеров, а также исследования поисковых групп, их аналитические заметки, вышедшие в печати, а также выложенные в сети Интернет. Для объективности необходимо привести мнение всех заинтересованных сторон. Как вы убедитесь, таких заинтересованных сторон окажется не две и не три, а гораздо больше - с добрый десяток. Поиск ответов на поставленные вопросы будет сложным, так как до сих пор остаются «белые пятна», которые не могут закрасить или заслонить никакие авторитетные мнения знатоков в области Берлинской операции, при знакомстве с которыми берет оторопь от мешанины приводимых ими фактов, фактоидов и обыкновенного вымысла. Эти «белые пятна» будут озвучены, как и тот уровень компетенции, который может развеять выдумки и рассекретить тайны, а значит - поставить точку в многолетнем историческом споре (а точнее - молчании). В том неравноценном споре, в котором изначально единственно верной и правильной признавалась утвержденная генеральная линия с расставленными главными героями и некоторыми второстепенными лицами, про которых, дескать, не стоит упоминать. А в случае неопровержимых фактов и свидетельств она, эта официальная и зашоренная «правда» в лице власть предержащих, отворачивается со словами: «Историю не будем ворошить». Как в мае 1980 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев отреагировал на просьбу ветеранов наконец разобраться со штурмом рейхстага и воздать по заслугам. Или вот как сегодня с некоторой долей иронии пишет в своей книге «Война 1939-1945. Мифы СССР» В. Р. Мединский: «То, что знамя над рейхстагом было не одно, то, что их было много, ломает стереотип: стоит мрачное фашистское здание, и над ним развевается алый стяг. Впрочем, зря думаете, что во времена СССР, где и правда любили все зарегламентировать, это скрывали. Равно как скрывали имя третьего героя - лейтенанта Береста. Вот и нет.
Все вроде сказано, но раз за разом пресса преподносит это как сенсацию. “Егоров и Кантария были не первыми ” - “АиФ ”. “Водрузивший знамя над рейхстагом раньше Егорова и Кантария ” - моя любимая “Комсомолка”. “Человек, поднявший знамя над рейхстагом, до сих пор не значится среди героев ”— “Российская газета ”. Ну и так далее. Журналистов можно понять - волка ноги кормят, без броских заголовков газету не продать.
Но если год за годом, - добавляет Владимир Ростиславович, - такие материалы воспринимаются как откровение - это вопрос уже к читателям...» [184, с. 271-272].
Да нет, вопрос как раз не к тем, кто читает и удивляется, а к тем, кто на протяжении 70 лет продолжает рассказывать одну и ту же сказку про последний штурм и про заангажированных героев водружения Знамени Победы. Ведь робкие одиночные попытки отдельных энтузиастов «дотянуться» до правды не больше чем инсинуации. Впрочем, о чем речь, когда для самого министра культуры РФ «воспоминания Зинченко (бывшего командира 756-го сп. - Прим. Г. К.) необычайно точны в деталях и легко опровергают большинство мифов, которыми окружен знаменитый штурм» [Там же, с. 270].
В какой мере воспоминания бывшего комполка «необычайно точны в деталях», мы поймем позже, а также познакомимся с «большинством мифов, которыми окружен знаменитый штурм».
Поэтому к самому министру культуры нет вопросов. Вопрос к тому «высшему партийному сознанию», которое тогда, 70 лет назад, решило, какой быть правде о штурме рейхстага, а сегодня - к хранителям «священной коровы», продолжающим топить в молчании насто¬


ГЛАВА 2. «Девять знамен,,. Срок - три дня!»
87
ящий ход событий и людей, клавших на алтарь Победы свои головы.
Прежде чем закрыть эту страницу, вернусь к тому, с чего начал. В главе «Портреты некоторых победителей» своей книги «Генералиссимус» В. В. Карпов с нескрываемой гордостью рассказывает о своем знакомстве с Героями Советского Союза генералом Шатиловым, полковником Зинченко, младшим сержантом Кантарией. Приведу небольшую выдержку.
«... Последние годы Василий Митрофанович жил в доме на Старой площади, напротив тогдашнего здания ЦК КПСС. Место и дом престижные, здесь жили многие известные люди. На той же лестничной площадке, где была квартира Шатилова, до войны жил маршал Егоров, (Отсюда маршала увезли на Лубянку и вскоре расстреляли, а его квартиру тут же определили очередному достойному марксисту, верному «делу Ленина-Сталина» пока и тот не предстал пред зоркими очами НКВД или МГБ. - Прим. Г. К.)
Я бывал у Василия Митрофановича много раз, и он мне рассказывал подробности штурма рейхстага и водружения Знамени Победы.
В горячке боя едва не получился казус с этим рейхстагом, - улыбаясь, говорил Шатилов. - Звонит мне командир полка Зинченко, которому я поставил задачу брать рейхстаг, докладывает:
- Перед нами какой-то серый дом, он закрывает рейхстаг. Силы на него я тратить не буду, обойду справа, а там уже будет рейхстаг.
Смотрю я на карту, вроде бы большого серого дома в полосе наступления полка нет. О чем он докладывает? Спрашиваю:
- Уточни, что за дом перед тобой? Кроль-опера? Не может быть - она на юго-запад от тебя.
Разобрались. Оказалось - большой серый дом и есть рейхстаг. Вот так, чуть не обошли мы его в дыму сражения. Тяжелые шли бои, каждый метр с боем брали. Жалко было солдат, за несколько часов до конца войны жизни отдавали!
Зинченко докладывает:
- Рота Съянова приближается к главному входу. К нему пошел комбат Неустроев - поторопить.
-А где знамя Военного совета? - спрашиваю.
- Рядом, на моем НП.
- Так его же сразу надо водружать, как ворвутся.
-Да некому этим заниматься, такой бой идет, товарищ генерал!
Я решил его попугать:
- Ну раз тебе некогда, передам знамя в полк Плехода- нова. Он найдет подходящих людей.
Зинченко тут же опомнился и про бой забыл. Как же, знамя хочет комдив забрать. Кричит в трубку:
- Товарищ генерал, уже нашел нужных людей, вот они рядом со мной, боевые, опытные разведчики - сержант Егоров и сержант Кантария. Я им уже задачу ставлю.
- Ну то-то же! - усмехнулся я.
Военный совет армии выдал девять знамен - по одному каждой дивизии, наступавшей в центре города. Кто первый возьмет рейхстаг, тот и будет водружать знамя. Мы тогда его не называли Знаменем Победы... ”
Не стану пересказывать другие перипетии разведчиков и знамени на пути в рейхстаг, - продолжает В. В. Карпов. - Сразу перехожу к тому, что узнал от полковника Зинченко. Мы с ним не только были знакомы, я даже снял о нем телефильм для передачи “Подвиг”...
Герой Советского Союза Зинченко со своим полком брал рейхстаг и был назначен первым его комендантом.
- Бои за рейхстаг были очень тяжелые, и на подступах, и в самом здании. Оно огромное, сюда несколько тысяч гитлеровцев сбгыосъ. Сопротивлялись отчаянно. Бои шли на этажах и в подГерой Советского Союза, командир взвода пешей разведки 629-го сп 134-й сд старший лейтенант В. В. Карпов.
Первый секретарь правления Союза писателей СССР, член ЦК КПСС писатель В. В. Карпов должен был помнить,
что «истина - дочь времени, а не авторитетов»
валах. Кантария и Егоров со знаменем тоже расчищали себе дорогу огнем из автоматов...» [121, с. 606-607].
Пока прервем рассказ писателя Карпова. О том, что, по мнению Зинченко, маршал Жуков делал у рейхстага, о встрече и разговоре писателя с М. В. Кантарией послушаем чуть позже, когда станет более очевидно, где в сказке ложь, а где намек. Хотя очень жаль, что честный писатель, фронтовик и достойный человек встал в монолитный строй тех, кто своим пером и авторитетным мнением, смешав полуправду и миф, выдавал это за истину в последней инстанции. И дело не в том, что бои были тяжелыми. Сражение за рейхстаг, как и за рейхсканцелярию стало квинтэссенцией штурма Берлина. Дело в тех деталях, из которых состоит история, которую Карпову преподнесли под соусом собственного изготовления Шатилов, Зинченко и Кантария, недаром говорят: Бог - в мелочах (как и дьявол). Именно им - судьбоносным мелочам - и будет посвящен наш поиск. Именно они помогут нам максимально достоверно реконструировать последний штурм Великой Отечественной. Именно они помогут нам понять, почему известные и уважаемые люди до конца жизни жили во лжи, когда разговор заходил о последнем штурме Великой Отечественной.
P. S. Заранее прошу прощения у тех, кого не устроит мой подход к изложению событий и их анализ. Может не понравиться сомневающийся тон, а может быть, постоянные ссылки или возвращение к вроде бы уже пройденному и пережеванному. Личное мнение - субъективно, и непредвзятым может оставаться разве только истукан. Но моя точка зрения на события последнего штурма Великой Отечественной независима, не в пример 99 % его участников. Потому и грешить против истины мне нет никакого резона. Потому как, по Блоку, - «только правда, как бы она ни тяжела, - легка».


Глава 3. КОМУ И ЧЕМУ ВЕРИТЬ?
Чем сильнее заблуждение, тем более торжествует истина.
Иоганн Христоф Фридрих Шиллер
«ЗА ОТЛИЧНЫЕ БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ ОБЪЯВЛЯЮ БЛАГОДАРНОСТЬ»
В Центральном архиве Министерства обороны в г. Подольске хранится немало документов, которые прямо или косвенно скрывают тайну последнего штурма Великой Отечественной войны (и не просто скрывают, а делают ее - тайну - еще таинственнее благодаря фальсификации). Обратимся к самым известным из них, которые, как говорится, изначально были на слуху.
30 апреля 1945 г. в 16.00 вышел приказ командующего 3-й ударной армией 1-го Белорусского фронта о поощрении личного состава за взятие рейхстага. Приказ короткий, приведем его полностью.
«Сегодня в 14 часов 25 минут части генерал-майора Переверткина, полковника Негоды, генерал-майора Шатилова после ожесточенного упорного боя штурмом овладели зданием рейхстага в Берлине и водрузили над ним гордый флаг Советского Союза.
Разгромлен оплот немецкого фашизма.
За отличные боевые действия объявляю благодарность всем офицерам, сержантам и рядовому составу
Над столом склонились (справа налево)', член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал К. Ф. Телегин, комфронта маршал Г. К. Жуков, командующий бронетанковыми войсками фронта генерал Г. Н. Орел, начальник артиллерии фронта генерал В. И. Казаков. 11 апреля 1945 г.
соединений генерал-майора Переверткина, генерал-майора Шатилова, полковника Негоды, участвовавшим в бою за овладение зданием рейхстага.
В ознаменование одержанной победы отличившихся генералов, офицеров, сержантов и красноармейцев представить к присвоению звания Героя Советского Союза и к награждению орденами.
Да здравствует Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза товарищ Сталин!
Приказ объявить всему личному составу армии.
Кузнецов
Литвинов
Букштынович» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 739, л. 515].
Через полчаса, в 16.30, Верховному Главнокомандующему отправлено боевое донесение № 00655 командующего войсками 1-го Белорусского фронта о ходе боев в Берлине и взятии рейхстага. Это важный документ, поэтому приведем его полностью.
«Противник оказывает упорное сопротивление нашим войскам, наступающим в Берлине. Каждая улица, квартал, отдельный дом, квартира, комната, подвал упорно обороняются противником и превращены в опорные пункты и очаги обороны.
Особенно упорное сопротивление противник оказывал в районе рейхстага. На лестницах и в помещениях главного здания рейхстага борьба переходила в неоднократные рукопашные схватки.
Район рейхстага обороняли отборные части СС. Для усиления обороны этого района противник в ночь на 28 апреля 1945 г. выбросил на парашютах батальон морской пехоты. Продолжая наступление и ломая сопротивление противника, части 3-й Ударной армии заняли главное здание рейхстага и в 14:25 30 апреля 1945 г. подняли на нем советский флаг.
В боях за район рейхстага и его главное здание отличились войска 3-й Ударной армии генерал-полковника Кузнецова, командира 79 ск генерал-майора Переверткина, командира 171 сд полковника Негоды и командира 150 сд генерал-майора Шатилова.
Наступление в Берлине продолжается, войска продолжают выполнять поставленную Вами задачу.
Командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза Г. Жуков
Член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Телегин
Начальник штаба 1-го Белорусского фронта генерал- полковник Малинин» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 476, л. 24-25].


ГЛАВА 3. Кому и чему е,еу>итъ?
89
ЗАЧЕМ ПОДНИМАТЬ ЭТУ ТЕМУ?
Когда я начал разговор на эту тему с Николаем Федоровичем Трифоновым (тестем, майором авиации, летчиком 1-го класса в отставке с 50-летней выслугой, заслуженно награжденным в мирное время боевыми орденами), то он с гримасой сарказма на лице заметил: «Нужно ли это теперь? Зачем поднимать эту тему, плохое говорить о мертвых? Что это изменит?..» По нему, «это - мышиная возня». Как тут не вспомнить слова историка Виктора Сергеевича Правдюка: «Главным условием любой трагедии является незнание. А если мы не только не знаем и не хотим знать, во сколько раз тогда усугубляется трагедия» [341, 88-я серия].
«Есть поговорка, что о мертвых надо говорить либо хорошо, либо ничего, - говорила Агата Кристи. - По- моему это глупость. Правда всегда остается правдой». Но кое в чем Н. Ф. Трифонов прав. Действительно, для многих оглашение правды ничего не изменит. И в первую очередь для тех, кто брал рейхстаг и пал смертью храбрых; для тех, кто остался в живых и умер своей смертью в мирное время, не узнав той маленькой правды, которую называют истиной; для тех, кто знал эту истину, но ничего не сделал для восстановления справедливости, и, наконец, для тех, кто «пострадал» из-за странной «забывчивости» военной и политической верхушки. Но есть остальные. Это мы - потомки тех забытых Героев, имена которых оказались не столько не упомянуты, сколько, как будто нарочно, вычеркнуты из народной памяти. И восстановление правды нужно сегодня не столько даже им, сколько их внукам и нам. Потому что тогда каждый из нас будет знать одну простую вещь: правду о каждом подвиге народ рано или поздно, но узнает. Узнает, как бы ни пытались облачить профессиональные пиарщики геройский поступок в подходящие моменту одежды из фрагментов полуправды-полулжи, используя отработанный инструментарий прокрустова ложа правящей идеологии. Вы скажете, что настоящий подвиг совершается не ради славы и наград, не ради благодарности державы. Несомненно, потому что герой в мгновение самоотречения мыслит о другом. Но никто не давал никому права забывать ни подвига, ни героя, его совершившего. А тем более подменять имена. Ведь даже в книге известного военного историка А. В. Исаева «Падение Берлина. Последняя битва Великой Отечественной» по-прежнему привязка всех событий вокруг рейхстага делается с оглядкой на приказ № 06 Военсовета Белорусского фронта. Вот небольшой отрывок:
«В 14.20 1-й батальон 380-го сп и 1-й батальон 525-го сп 171-й сд первыми ворвались в рейхстаг и водрузили в окне здания знамя Победы. Как утверждается в журнале боевых действий 3-й Ударной армии, “первым ворвался в здание рейхстага командир 1-го батальона 380-го сп 171-й сд капитан Самсонов”. В 14.25 в здание ворвались подразд ел ения 756-го и 674-го сп 150-й сд.
О водружении флага было немедленно сообщено в штаб фронта шифрограммой № 3453 за подписью начальника штаба 3-й Ударной армии М. Ф. Букштыновича “14.25 30.04.45 частями 79 ск занят район Рейхстага, над зданием Рейхстага поднят флаг Советского Союза ”
Бои за рейхстаг продолжались весь день, и только в 21.30 30 апреля было поднято знамя на его куполе...» [108, с. 292].
Прочитав эти несколько абзацев, посвященных одil
Лейтенант Павел Коган погиб в разведпоиске под Новороссийском 23 сентября 1942 г.
ному из последних боев Великой Отечественной войны, и понимая, как не близко к истине его описание, трудно смолчать. Уже только поэтому я так эмоционален и не могу поставить точку.
И как можно поставить точку, когда читаешь строки поэта Павла Когана, написанные им в начале войны:
Сквозь вечность кинуты дороги, Сквозь время брошены мостки. Во имя юности нашей суровой, Во имя планеты, которую мы... У мора отбили, Отбили у крови...
Во имя войны сорок пятого года...
Ответьте мне, откуда он мог знать о 45-м? Он не брал Берлин, он не освобождал Польшу, Украину и Беларусь. Он не был на Курской дуге. Он погиб под Новороссийском в 42-м...
А вот еще отрывок из его неоконченного стихотворения:
Мальчишки в старых пиджаках, Мальчишки в довоенных валенках, Оглохшие от грома труб, Восторженные, злые, маленькие, Простуженные на ветру.
Когда-нибудь в пятидесятых Художники от мук сопреют, Пока они изобразят их, Погибших возле речки Шпрее...
Откуда такое прозрение? Или Павел Коган был талантлив до гениальности? Утверждается, что прозрение (на языке прозападника - «one's sight») - одна из черт гениальности.
В конце мая 1990 г. в селе Домашлин, что в Крюковском районе на Черниговщине, похоронили солдата - рядового Степана Гавриловича Орешко, прошедшего две войны - Финскую и Великую Отечественную, трижды раненного, награжденного двумя медалями «За отвагу» и двумя орденами: Красной Звезды и Красного Знамени. «Немноголюдными и скромными были похороны солдата. Не звучали над могилой его ни салюты, ни оркестры, ни проникновенные речи. Спустили гроб на льняных рушниках боевые побратимы-фронтовики, выпгши, как полагается, за помин души и разошлись. И только щедрый яблоневый цвет все падал и падал на могильный холмик...» - написал на сороковины журналист газеты «Сельская жизнь» А. Каранда, от души сокрушавшийся, что не успел рассказать людям историю красного флага, который днем 30 апреля 45-го рядовой Орешко вместе


90_
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
с небольшой группой разведчиков смог под огнем пронести в рейхстаг и водрузить над ним. «Да, история “не признала“ первый Красный флаг, водруженный Степаном Орешко в составе штурмовой группы, как Знамя Победы, - пишет А. Каранда. - Она, как мы знаем, назвала другие имена - Михаила Егорова и Мелитона Кантария. Но разве бессмертие подвига одних обуславливает как бы небытие подвига других? Разве славные имена героев тускнеют оттого, что рядом с ними становятся фамилии других, столь же честно выполнивших свой долг? Этого никак не мог понять Степан Орешко за всю свою послевоенную жизнь.
Степан Гаврилович Орешко - красноармеец, разведчик 674-го сп 150-й сд 79-го ск 3-й ударной армии
Письмо сына С. Г. Орешко - Анатолия Орешко (лексика и орфография сохранены)
«Главному редактору газеты "Вятский край"
Уважаемый главный редактор!
К Вам обращается Анатолий Степанович Орешко. Я в газете "Вятский наблюдатель" за 11 мая 2001 года прочитал статью Михаила Коковкина "Герой посмертно". Это статья про фильм Марины Дохматской "Солдат и Маршал".
Я удивился, что в статье автор пишет про такой интернациональный подвиг, но даже не перечислил фамилии знаменосцев Победы: И. Лысенко, М. Пачковского, П. Бреховецкого, С. Орешко, Габидуллина. Мой отец Степан Орешко тоже, как и Булатов за водружение Знамени Победы представлялся к званию Героя Советского Союза...
Я... наградной лист опубликовал в журнале "Нева" № 5 1987 г. Белорус М. Пачковский, тоже водружавший с группой разведчиков Знамя Победы, не получил вообще никакой награды (также не был награжден П. Д. Брюховецкий. - Прим. Г. К.). После журнала "Нева" я напечатал эту правду в журнале "Киев" № 1, 1992 г. Альманах <...> 1996 г. (Издательство "Молодая гвардия" г. Москва) вместо всей моей документальной повести "Знаменосцы Победы" опубликовала пустой мой рассказ. Редакция альманаха без моего ведома выкинула из него все <...> документы, касающиеся подвига разведчиков 674-го сп. Хорошую рецензию на мою повесть "Знаменосцы Победы" написал член Союза писателей Украины Павло Щигольский еще в 1989 г. Бывший завотделом пропаганды бывшего ЦК ВЛКСМ Фронин и член Союза писателей России В. Черкашин. В 1987 г. издательству "Молодая гвардия" и мне писали: "...Издательству следует отнести работу Анатолия Орешко «Знаменосцы Победы» в ряд исключительных по степени важности, и не выпускать ее из зоны своего государственного, общечеловеческого значения. Третье. Откладывать организационную работу вокруг рукописи нельзя. Ведь герою сегодня по меньшей мере 67-68 лет. Успеет ли восторжествовать справедливость при его жизни? Четвертое. ЦК ВЛКСМ по моему твердому убеждению могли бы придать факту, изложенному и документально подтвержденному автором, особое значение. Поручить кому-то из аппарата ЦК изучив его и выйти с ходатайством в Верховный Совет СССР о присвоении С. Г. Орешко звания Героя Советского Союза. Это было бы законно и справедливо". Но моя рукопись была украдена с издательства "Молодая гвардия". Хорошие рецензии о ней написали авторитетнейшие журналы России: "Север", "Таллин", "Урал", "Звезда", "Огонек", "Искусство и кино". Но украинские издательства "Радянський письмен- ник", "Молодь", "Политиздат Украины" посмеялись над великим подвигом разведчиков 674-го сп и без украинского блату не дали мне ее напечатать...
...Прости меня, Солдат! Прости, что не успел при жизни твоей сказать о подвиге твоем. Прости, Солдат, и тех, больших и малых руководителей района, колхоза, лесничества, кто не пришел проводить тебя в последний твой путь, не приметил твою тихую кончину. Так - в “большой занятости ’’ - история, бывает, не примечает своих скромных творцов-героев.
Да, это мы пели: “Когда страна прикажет быть героем - у нас героем становится любой... ’’ Но и стране героев нужна правда. Вся правда. От этого только величественнее и значимее встанет перед грядущими поколениями подвиг каждого солдата Великой Отечествен-
...Я помню: в 1967 году был в Москве у братьев Правоторовых и встречался с Георгием Булатовым (эта встреча с Григорием Петровичем Булатовым могла состояться лишь в апреле 1969 г., когда он приезжал в Москву. - Прим. Г. К.). Он в беседе со мной придерживался справедливой точки зрения, что не он один водрузил Знамя Победы, а честь отдавал семерке разведчиков, как представителям братских славянских народов: Белоруссии, России и Украины. Но на Родине этих разведчиков местные журналисты старались любыми путями показать своего земляка, что он самый лучший Герой. А про остальных участников этого подвига можно и не писать. Таким приемом мы уже разрушили многовековую связь братских народов. Раз Георгий Булатов водружал знамя не сам, с группой, то так и нужно называть и в фильме.
В Москве только увидели, что наша правда всплыла на поверхность, то они повели решительную борьбу по опровержению времени водружения Знамени Победы 30 апреля 1945 года в 14 часов 25 минут. Они через 56 лет после Победы говорят, что все авторы, непосредственные участники тех событий брехали всему миру с водружением Знамени Победы 30 апреля 1945 г. в 14 часов 25 минут. Теперь, чтобы разведчики 674-го сп не стали чемпионами водружения Знамени Победы, то источники Минобороны России выдвинули на главную роль группу капитана В. Н. Макова, старших сержантов Боброва, Загитова, Лисименко. В 1997 году им водрузившим Знамя Победы в 22 часа 50 минут вечером 30 апреля были присвоены звания Героев России. (Капитан В. Н. Маков, старшие сержанты Г. К. Загитов, А. П. Бобров, А. Ф. Лисименко - посмертно и сержант М. П. Минин - последний из живых - были награждены «Золотыми Звездами» Героев Советского Союза. - Прим. Г. К.) Версии на опровержение подвига разведчиков 674-го сп появились в альманахе "Подвиг" № 36 1990 г., в газете "Правда" за 30 апреля 1990 г., в 1997 г. издательство "Советская Кубань" г. Краснодар выпустило в свет новую книжку Степана Неустроева "Русский солдат: на пути к рейхстагу". В первых своих книжках этот автор отстаивал и подтверждал время водружения Знамени Победы 30 апреля 1945 г. в 14 часов 25 минут. А в последней своей книжке он написал, то писалась брехня. Нельзя ему верить, он человек с двойным дном. Я о фальсификации истории этими историками написал много жалоб бывшему Президенту России Б. Н. Ельцину. Ведущий научный сотрудник института военной истории Минобороны России Б. Невзоров в опубликованной своей статье "Знамя Победы: домыслы и факты" опубликованной газетой "Независимое военное обозрение", 1998 № 17, пишет, что в моей статье "Обманутые знаменосцы Победы" все документальные данные на время водружения 30 апреля 1945 г. 14 часов 25 минут достоверные. Но в конце статьи он, как и С. Неустроев, заявляет, что это время водружения преждевременное и ошибочное. Ты им про правду, а они пишут тоже правду, что при штурме рейхстага проявился массовый героизм советских воинов. Цензоры разрешают писать и говорить только про несколько официальных. И эта неразбериха, хаос сделан для того, чтобы никто из нас на этом подвиге не добился никаких привилегий. Чтобы нас посадить на мель, то историки в это соревнование: кто первый из советских воинов водрузил Знамя Победы, выставили 40 знамен. Но наша цель одна - поднять вопрос перед Верховным Советом России о возможности награждения семерки разведчиков посмертно званием Героя России. Это будет "законно и справедливо"... С уважением к Вам Анатолий Орешко. 17 октября 2001 года».


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
91
ной, отдавшего и свою каплю крови на Знамя Победы. Как и Степан Орешко, один из неназванных знаменосцев...» [118].
Эти слова были написаны четверть века назад, написаны как отзвук на смерть одного из восьми героев- разведчиков, водрузивших первое и, как распорядилась история, единственное Знамя Победы. Чуть раньше командир его 150-й сд, той самой, чей номер и имя начертаны на Знамени Победы, генерал-полковник в отставке Василий Митрофанович Шатилов в очередном исправленном и дополненном издании своей книги «Знамя над рейхстагом» написал: «...Если давать ответ на вопрос: “Кто же был первым?” (а вопрос этот вызывает подчас повышенный интерес), я бы ответил: “А так ли это важно? Играют ли здесь роль минуты и секунды? ”»
Пусть генералу и заслуженному человеку ответит равный ему по своему статусу человек его поколения - поэт, фронтовой корреспондент, писатель Евгений Долматовский. «Здесь я позволю себе не согласиться с одним из прославленных участников исторического сражения за рейхстаг, - написал в своей статье «Знаменосцы» в том же 1990 г. в еженедельнике «Ветеран» Е. Долматовский. - Повышенный интерес к тому, кто первым установил Знамя Победы, понятен именно потому, что за последующие годы вопрос был замутнен, а история требует ясности» [78, с. 10].
Мы же, точно манкурты, цепляемся за прежние мифы об утвержденных знаменосцах Победы, подсознательно чувствуя, что не все там чисто и гладко, но ни в какую не хотим снимать повязку с глаз, боясь, нет, не ослепнуть, а признаться, что на протяжении десятилетий слепо заблуждались.
Какой-нибудь ученный-переученный историк от прежней советской или нынешней либерально-демократической (читай «западной») науки, услышав о моих выводах, обвинит меня: «Да как вы смеете! Вы же не историк, а так - журналист-сыскарь!..»
Отвечу словами Михаила Задорнова: «Верно. Я сыщик. Но повторяю: история России украдена! А поэтому заниматься ею должен не ученый... Следователь! Сегодняшние переученные даже не годятся в свидетели: их обучали кривде. Поэтому они никогда не найдут правду. Нельзя найти правду в кривде. Вы задумывались когда-нибудь... почему молодежь сегодня не хочет изучать историю? Да потому, что родовая память им подсказывает, что все это лицемерное вранье. Мне порой кажется, что сегодняшняя молодежь по знаниям обнуляется, дабы произошла перезагрузка. Вот только жаль будет... если ее снова перезагрузят кривдой...» [91, с. 51].
Позднее в нашем поиске будут возникать имена маститых военных историков с еще додемократических времен, кое-что знающих о настоящем происхождении Знамени Победы. Но, увы, никто из них и пикнуть не решился тогда, не решается и сегодня. Так глубоко наступили на горло исторической науке, что до сих пор в подкорке осталась тень от испуга? Вполне может быть. Именно поэтому нельзя ставить точку. Именно поэтому я поднимаю эту тему, «не желая больше жить в Кривде».
При исследовании - анализе документов и сопоставлении доступной информации о последнем штурме Великой Отечественной - цели дискредитации прежних авторитетных свидетельств мной не ставилось. Наоборот, изначально попытка реконструкции боевых действий соединений и частей 3-й ударной армии, штурмовавших район рейхстага, выстраивалась на имеющейся документальной базе плюс воспоминаниях общепризнанных легендарных личностей - Героев Советского Союза, таких как генерал-полковник В. М. Шатилов, полковник Ф. М. Зинченко, полковник С. А. Неустроев, полковник К. Я. Самсонов, сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария. Однако скрупулезное изучение официальной информации выявило многочисленные явные и скрытые противоречия, неопровержимо указывающие на ее недостоверность, необъективность, замалчивание «неудобных» фактов. Этот неожиданный вывод привел наш поиск к необходимости изучения дополнительных источников, которые не всегда подтверждают, а чаще опровергают официальную версию штурма здания немецкого парламента и водружения на нем знамени Военного совета 3-й ударной армии № 5 в конце апреля - начале мая 1945 г. Впрочем, чтобы не быть голословным, для начала необходимо привести и вдумчиво прочесть именно общедоступную утвержденную информацию.
ДОНЕСЕНИЕ ГЕНЕРАЛА ШАТИЛОВА
В 18 часов 30 апреля в штаб 79-го ск (командир - генерал-майор Переверткин) поступило письменное донесение, которое продублировало устное сообщение комдива 150-й сд генерал-майора Шатилова (которое тот озвучивал по радио гораздо раньше, это станет понятно из сказанного ниже). Я приведу его для того, чтобы понимать, какую роль оно сыграло в те часы и потом:
« ...Доношу, в 14.25 30.4.45, сломив сопротивление противника в кварталах северо-западнее здания рейхстага, 1/756 сп и 1/674 сп штурмом овладели зданием рейхстага и водрузили на южной его части Красное знамя.
Знамя водрузили командиры батальонов капитан Неустроев и майор Давыдов.
Очистка здания рейхстага от оставшихся в нем и его подвалах групп противника продолжается.
Штадив 150 СД полковник Дьячков. Верно. Командир 150 СД генерал-майор Шатилов» [ЦАМО, ф. 3 УА, оп. 4316, д. 528, л. 44]. В Подольском архиве имеется и заверенная копия донесения начштаба 150-й сд начштаба Начальник штаба 150-й сд полковник Н. К. Дьячков
79-го ск о взятии рейхстага и водружении Знамени Победы над ним начальником


92_
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Аэрофотосъемка центра Берлина с основными объектами в районе рейхстага: 1 - мост Мольтке; 2 - «дом Гиммлера»;
3 - противотанковая водная преграда на месте котлована и ветки метро; 4 - театр «Кроль-опера»; 5 - рейхстаг;
6 - посольство Швейцарии
общей части политотдела 3-й ударной армии капитана Грехова [ЦАМО, ф. 233, оп. 2374, д.71, л. 210].
Что в донесении генерала Шатилова было правдой? Попробуем разобраться.
По свидетельству многочисленных участников штурма - ни в 14.25, ни в 18 часов наших бойцов в рейхстаге еще не было. Это утверждают и участники обороны рейхстага, то есть выжившие эсэсовцы - профессор Эрнст Битхер, доктора наук Р. Поль и О. Шевалери (г. Берлин). В феврале 2000 г. они так ответили на запрос автора книги «Рассекреченные страницы Второй мировой войны» профессора и военного историка Г. А. Ку- манева: « ...только в ночь с 30 апреля на 1 мая в здание рейхстага проникли советские солдаты» [152, с. 313].
Конечно, как не доверять советскому историку бывшим эсэсовцам (если, конечно, к ним подходит слово «бывший»). Для сведения: рейхстаг и рейхсканцелярию защищали «камфгруппа Монке», а также подразделения СС: скандинавы из «Нордланд», французский батальон Фене из дивизии СС «Шарлемань», латышский батальон 15-й гренадерской дивизии СС (от 600 до 900 человек, без учета других частей, например батальона курсантов 5-й военно-морской школы из Ростока, переброшенных транспортными самолетами на подмогу защитникам правительственных зданий в районе Бранденбургских ворот 27 апреля по приказу Гитлера). Это без учета батальонов фольксштурма и прочих частей, которые были сконцентрированы в центре Берлина или отступили сюда под натиском наступающих частей Красной армии.
Тем страннее звучит донесение генерала Шатилова, сделанное в 18 часов (документ, заверенный подписями штадива 150-й сд полковника Дьячкова и самим командиром 150-й сд генерал-майором Шатиловым). Ведь именно в это время (с 17.50) по зданию рейхстага и его подступам наносился артиллерийский удар из всего имеющегося у комдива тяжелого вооружения. Например, в перечне орудий прямой наводки значатся: три батареи 1957-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, две батареи 328-го артполка, девять 45-мм орудий и два 76-мм орудия 674-го сп, 152-мм и 203-мм гаубицы, и это без танков и САУ. Десятиминутный артналет на какое-то время заставил замолчать гитлеровцев, а отчаянным храбрецам штурмовых батальонов подобраться к стенам «фашистского парламента» на несколько десятков метров ближе, нежели это было утром и днем. Но ворваться в рейхстаг они так и не смогли, оставаясь лежать возле рва с водой.
Суммарно это была как минимум пятая атака, с учетом предваряющей ее артподготовки, предпринятая батальонами Неустроева (756-го сп), Давыдова (674-го сп), Самсонова (380-го сп). До этого к утру 30 апреля ими были заняты здание швейцарского посольства и МВД - «дом Гиммлера». В рядах штурмовавших действовали группы капитана В. Н. Макова и майора М. М. Бондаря, которые несли с собой корпусные красные знамена по приказанию командования 79-го ск (комкор - генерал-майор С. П. Пе- реверткин). Кроме того, в течение дня многочисленные добровольцы-одиночки или малочисленные группы также устремлялись к рейхстагу, неся с собой самодельные красные флаги. Почти все они погибли или были ранены.
Эти факты позволяют по-новому осмыслить стремление бойцов «просочиться» к рейхстагу любой ценой, как признавались потом многие участники штурма, вопреки прицельному огню противника, и первым установить красный флаг хотя бы на фасаде здания. Для чего? Откуда такое рвение идти навстречу смерти в конце войны? Во-первых, накануне штурма рейхстага политработники практически всех уровней провели разъяснительную работу среди красноармейцев и обозначили стимул: первый, кто водрузит Красное знамя на рейхстаге, получит «звездочку» - Звезду Героя. С чего это взяли? Накануне штурма его участникам объявили приказ командующего 3-й ударной армией В. И. Кузнецова, в котором отмечалось: « ...командир части, подразделение которого водрузит флаг над зданием рейхстага, будет представлен к званию Героя Советского Союза» [314, с. 98]. Согласитесь, приказать бойцам водрузить Красное знамя и получить Героя, по сути, в последние часы войны - хороший стимул для командира.
Мост Мольтке. За мостом вдоль Мольткештрассе: слева - здание, в котором разместится посольство Швейцарии, справа - министерство внутренних дел - «дом Гиммлера».
Начало XX в.


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
Во-вторых, свою агитационную работу многократно усилили замполиты всех уровней, привлекая агитаторов и парторгов. В подтверждение приведу воспоминание участника битвы за Берлин, командира артиллерийского взвода, младшего лейтенанта, впоследствии генерал-майора в отставке И. Ф. Клочкова: « ...политотдел 3-й Ударной армии рекомендовал командирам рот и батальонов, их парторгам вручать перед боем красные флажки лучшим воинам, прежде всего коммунистам, рассматривая это как важное партийное поручение. Эти флажки алели в цепях наступающих, увлекая в стремительные атаки всех воинов» [128, с. 176].
В-третьих, кроме мотивационных действий верхними командирами предпринимались обычные, то есть повседневные боевые приказы к исполнению. Так, комполка Зинченко вспоминает, как комдив Шатилов в течение 30 апреля неоднократно созванивался с ним по поводу очередной атаки: «В чем дело? Почему задерживаетесь с рейхстагом?.. Почему ничего не докладываете? Ваши люди уже в рейхстаге?.. А если все-таки в рейхстаге действительно наши люди?..»
«ПРАВДА»
ПОЛКОВНИКА ЗИНЧЕНКО
О том, что слово не воробей, кавалер семи боевых орденов, медали Героя Советского Союза полковник в отставке Федор Матвеевич Зинченко должен был бы знать, улетит - не воротишь. Однако на протяжении долгих лет после войны не просил себя долго уговаривать, чтобы рассказать о последнем штурме Великой Отечественной и о Знамени Победы, как все случилось.
В мае 1953 г. в беседе с подполковником, кандидатом исторических наук Борисом Дмитриевичем Дол- готовичем бывший командир 756-го сп поведал следующую историю. Мы опустим всю биографию Федора Матвеевича. Укажем лишь отдельные даты и события. Родился он в 1902 г. в Сибири - в Томской губернии, в деревне Кривошеино на реке Обь. Там прошли его детские годы. В 1924 г. парня призвали в Красную армию, в 5-й Амурский стрелковый полк. Службу начинал конюхом, затем был поваром, пулеметчиком. Учился в школе младших командиров, которую в то время возглавлял Николай Эрастович Берзарин, будущий генерал, командующий 5-й ударной армией и первый комендант Берлина.
Война застала Федора Зинченко в Ленинградском военном училище связи в звании батальонный комиссар. Боевое крещение Федор Матвеевич получил под Старой Руссой только в феврале 1943 г. в должности командира 469-го полка 207-й дивизии (которая в то время не входила в 79-й ск). В ноябре Зинченко воевал в Псковской области. А в августе 1944 г. он принял 756-й сп 150-й Идрицкой дивизии. К тому времени комполка был дважды ранен, был награжден орденом Суворова III степени.
В боях за Латвию Зинченко наградили орденом Красного Знамени. За Северную Померанию - орденом Кутузова III степени.
93
А теперь послушаем, что рассказал Федор Матвеевич в мае 1953 г. о боях за Берлин (задолго до того, как сел за написание своей книги «Герои штурма Рейхстага») военному историку, а тот уже изложил, как услышал. Попутно - в скобках - коротко исправим явные неточности.
«...21 апреля 1945 года 756-й стрелковый полк с боями вошел в предместья Берлина. Первыми вышли на этот рубеж 1-й батальон капитана И. Н. Баева и 2-й батальон капитана С. А. Неустроева. (На самом деле батальон Неустроева считался третьим, но к началу третьей декады апреля из-за потерь полк стал двухбатальонного состава, 1-й и 3-й батальоны были сведены в один - 1-й, а его командиром и был назначен Степан Андреевич Неустроев. - Прим. Г. К.)
...За четыре дня до начала Берлинской операции (12 апреля) полковник Зинченко поставил задачу начальнику разведки 756-го стрелкового полка капитану Кондрашову доставить любой ценой “языка ”. Через сутки эсэсовский унтер-офицер уже давал ценные сведения. После этого Федор Матвеевич решил дать всем разведчикам в качестве поощрения семь дней отпуска. Трудно поверить, но это факт: разведчики отказались! Один из них, Мелитон Кантария, тогда сказал: “Товарищ полковник, до Берлина 60 километров. Мы столько лет к нему шли. Возьмем его, тогда можно и в отпуск!” (Про такое говорят: так создавались легенды. Почему? Потому что накануне предстоящего наступления все отпуска были строго-настрого запрещены. Как утверждает начальник оперативного отдела штаба 3-й ударной армии в ту пору полковник Г. Г. Семенов: «Соединения 79-го стрелкового... корпуса сосредоточивались в лесах в 8-10 километрах к востоку от Одера... Утром
Свидетельство сержанта В. М. Савчена
«...Меня ранило 29 апреля на подступах, осколком чуть не перебило хребет. О том, как брали рейхстаг и водружали знамя Победы, мне рассказал командир (роты, в которой связист В. Савчен, по его словам, служил вместе с Кантарией и Егоровым. - Прим. Г. К.).
- На самом деле было несколько групп, сформированных для этой цели, - вспоминает В. Савчен. - И для каждой из них сделали самодельный флаг: начальник дома офицеров порвал на несколько частей (примерно 80 на 120 см) кусок красной немецкой материи. И пронумеровал. Егорову, Кантарии и третьему разведчику (которого убили еще у входа в рейхстаг) досталось знамя с номером пять.
...Перед штурмом Берлина Жуков издал приказ: взвод, который первым ворвется в рейхстаг, весь получит звание Героев Советского Союза. Героев же по приказу должны были дать и командирам роты, батальона, полка, дивизии и армии, к которым относится этот взвод. Так все и было сделано сразу же после 9 мая. Без награды остались только... Егоров и Кантария! Что-то там проверяли в штабе насчет них очень долго, и Героями отважные разведчики стали только через год после Победы...» [Динец П. Над рейхстагом водрузили знамя Победы с номером 5 Ц Комсомольская правда. - 2010. - 14.05.]
В. М. Савчен


9_4_
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
12 апреля из штаба фронта поступила частная оперативная директива № 00542/оп. В ней была указана задача армии... 13 апреля боевой приказ войскам 3-й Ударной армии был подготовлен... Задачи корпусам были поставлены на первые три дня наступления» [265, с. 239-240]. Так что не мог комполка обещать разведчикам отпуска, а потому и любимец полковника Мелитон Кантария не имел возможности от него отказаться. Более того, если бы подобное поощрение было озвучено командиром полка, то Кантария не преминул бы об этом упомянуть, но в своей книге «Знамя Победы...», вышедшей в 1975 г., Мелитон Варламович вообще ничего не говорит об эпизоде с «языком». Зато Михаил Егоров рассказывает, что было это накануне штурма Кунесдор- фа, то есть во время наступления. Но опять же ни слова об отпуске из уст полковника, так как имели разведчики непосредственные отношения с капитаном Кондрашовым. «Доставили мы фрица в расположение части и сдали командиру взвода, - вспоминает Егоров. - “Язык ” хоть и оказался звания небольшого, а сведения выложил важные...»)
«Военный совет 3-й Ударной армии изготовил девять Знамен Победы для каждой из дивизий, входящих в состав армии, - продолжает свой рассказ Федор Матвеевич Зинченко. - Кто первым дойдет до рейхстага, тот и должен водрузить это знамя. Размер каждого - 180 X 120 см. (Невольно обращает на себя внимание указанный размер, он никак не соответствует тому, который упоминал начальник политотдела армии Ф. Я. Лисицын - 188 X 82 см, под присмотром которого изготавливались все девять флагов; оба эти размера нам еще понадобятся. - Прим. Г. К.)
К рейхстагу подошли почти одновременно три полка: 756-й и 469-й стрелковые 150-й стрелковой дивизии и 380-й стрелковый 171-й стрелковой дивизии. (Здесь, на первый взгляд, нет ошибки, но надо понимать, что вместе эти части с полком Зинченко подошли не к рейхстагу, а к району рейхстага, но на самом деле основную «нагрузку» при штурме рейхстага нес другой - 674-й полк
Рисунок парторга 3-го батальона 698-го полка 146-й дивизии капитана Юрия Александровича Цишевского «Вид с крыши рейхстага». 03.05.45 г.
подполковника Плеходанова, а его Зинченко почему-то не упоминает, 469-й сп прикрывал действия наступающих соседей с северного берега Шпрее. - Прим. Г. К.) В центре оказался 756-й полк Зинченко.
29 апреля командир дивизии генерал-майор Василий Шатилов позвонил Федору Матвеевичу: “Готовьтесь к штурму рейхстага. Спешите, чтобы соседи вас не обогнали”. Гарнизон рейхстага насчитывал около двух тысяч человек. В полку Зинченко было всего восемьсот. (На самом деле в это время в полку Зинченко не было и четверти штыков от озвученной цифры, поэтому комдив Шатилов вечером 29 апреля приказ о подготовке к штурму рейхстага дает не Зинченко, а Плеходано- ву - командиру 674-го полка, но об этом речь позже. - Прим. Г. К.)
Утром 30 апреля Знамя Победы вручили полковнику Зинченко, а он передал его своим любимцам - разведчикам Михаилу Егорову и Мелитону Кантария. Вместе с батальоном Неустроева они должны были водрузить Знамя Победы над рейхстагом.
В 13.30 роты двинулись на штурм. Через несколько часов радист белорус Федор Ерш из г. Березы доложил полковнику Зинченко, что батальон уже в рейхстаге.
Командир полка решил перенести туда свой командный пункт. Кто-то из офицеров штаба дивизии сказал ему: “Там, где бьются врукопашную солдаты, командиру полка делать нечего ”. - “Как знаешь ”, - ответил Зинченко и с группой бойцов ринулся в рейхстаг. С ним шли разведчики и его адъютант младший лейтенант А. Невинский. (Все-таки интересно, кому это из офицеров штаба дивизии Зинченко предлагал переместиться в рейхстаг, где шел бой, и не менее интересно было бы послушать воспоминания адъютанта комполка лейтенанта Александра Васильевича Новинского. - Прим. Г. К.)
“Живы, мои родные ”, - сказал командир при встрече с бойцами. В рейхстаге находились уже батальон Давыдова из 674-го полка, батальон Самсонова из 380-го полка и батальон Неустроева из 756-го полка. («Сам- соновцы», как покажет поиск, вошли в рейхстаг уже заполночь, но Зинченко их уже застал, из чего следует, что Федор Матвеевич прибыл туда позже. - Прим. Г. К.)
Когда в рейхстаг протянули телефонный провод, комдив Шатилов передал поздравление маршала Жукова и приказ о назначении полковника Зинченко комендантом рейхстага.
Около 23 часов по московскому времени разведчики доложили полковнику Зинченко, что Знамя Победы они водрузили над рейхстагом, но не на куполе, а прикрепили к бронзовой статуе. (То есть это случилось около 21 часа по берлинскому времени и не стыкуется с вышесказанным. - Прим. Г. К.) Только через день, 2 мая, Знамя было поднято на куполе. (Это весьма важное признание, как и то, что знамя Военного совета армии № 5 не было водружено на рейхстаге в 14 или в 14.25, как было указано в приказах и в донесениях. - Прим. Г. К.)
2 мая в 9:00 1 200 солдат противника сдались, и первый советский комендант рейхстага полковник Федор Матвеевич Зинченко приступил к изучению своего “хозяйства ”». (В указанное время сдавшийся немецкий гарнизон оставался в рейхстаге, его вывод из здания произойдет


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
95
Мост Мольтке через реку Шпрее
около полудня, а также, если придерживаться истины, то полковник Зинченко был вторым по счету комендантом рейхстага, а вот кто из советских офицеров был назначен первым - об этом чуть позже. - Прим. Г. К.)
Этот рассказ полковника в отставке Героя Советского Союза Ф. М. Зинченко Б. Д. Долготович записал в мае 1953 г. Вот только пятью годами раньше вышла превосходно оформленная книга-летопись «Штурм Берлина» (Воениздат, 1948), в которой есть четырехстраничный очерк Федора Матвеевича, который так и называется - «Со знаменем Победы». Сегодня это издание стало настоящей библиографической редкостью.
«СО ЗНАМЕНЕМ ПОБЕДЫ»
Это действительно уникальная книга, в которую собрали рассказы участников Берлинской операции всех родов войск и всех трех фронтов. Кроме Зинченко, в книге, в разделе, посвященном штурму рейхстага, опубликованы воспоминания комкора С. Н. Переверткина («Решающий удар»), агитатора политотдела 50-й сд капитана И. У. Матвеева («С передовым батальоном»), старшего сержанта И. Я. Сьянова («Как мы штурмовали рейхстаг»), комбата капитана К. Я. Самсонова («Прорыв к рейхстагу»), разведчика сержанта М. А. Егорова («Знамя Победы над рейхстагом»). Именно этот фолиант для будущих писателей на долгие годы станет отправной точкой для создания повестей и рассказов о последнем штурме Великой Отечественной. Для нас же сейчас интересен ракурс, под которым рассказал о тех памятных событиях командир 756-го полка Герой Советского Союза, удостоенный этого высокого звания в первую очередь за действия его подразделений в конце апреля - начале мая 1945 г. в центре Берлина.
«26 апреля командир дивизии вручил мне красное знамя, - так начитает свой рассказ Ф. М. Зинченко, - и сказал:
- Ваша задача заключается в том, чтобы это знамя Победы развевалось над рейхстагом.
Я радостно ответил:
- Есть, товарищ генерал! Приказ товарища Сталина будет выполнен.
Нам не терпелось увидеть этот рейхстаг. Надо сказать, что у всех нас, по вполне понятным причинам, был исключительно большой интерес к нему.
К этому времени мой полк, шедший впереди дивизии, уже подходил к центру Берлина и вел бои в районе Моа- битской тюрьмы... (Форсировав к утру 27 апреля Фер- биндунгс-канал, подразделения 756-го полка несколько дней с боями продвигались в восточном направлении вдоль улиц Альт-Моабит - на юге и Турмштрассе - на севере. Но на тот момент ни о каком штурме рейхстага речи еще не было, да и знамя дивизионный комиссар Артюхов передал замполиту Ефимову. - Прим. Г. К.)
...На следующее утро (29 апреля. - Прим. Г. К.) мы начали форсирование Шпрее. Один из моих батальонов, под командованием капитана Неустроева, устремился на мост и ползком, перебежками переправился на тот берег. Следом за ним под прикрытием сильного артиллерийского огня прошел второй батальон Кчименкова. Батальоны захватит на том берегу сначала только один подвал белого здания (швейцарского посольства. - Прим. Г. К.). Рядом, в красном здании, немцы продолжали сопротивляться (министерство внутренних дел. - Прим. Г. К.). Мой наблюдательный пункт помещался в каменном здании в 120-150 метрах от реки. Когда командиру корпуса генералу Переверткину доложили, что два батальона форсировали Шпрее, он приказал перебраться туда и мне, чтобы самому руководить этими батальонами...
«Я вижу перед собой большое темное здание...»


%
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Полковник Ф.М. Зинченко
Я обосновался в подвале белого дома. Батальоны в это время вели бои за расширение плацдарма. К 8 утра мне доложили, что квартал очищен и в наших руках каменное здание 104, которое немцы особенно упорно защищали. (По утверждению начальника оперативного отдела армии полковника Г. Г. Семенова: «Наши части вышли на Королевскую площадь в 4 часа утра... От Шпрее поднимался туман, но сквозь него уже просматривалось огромное серое здание рейхстага...» [265, с. 290]. Начоперотдела ориентируется по местному времени, в то время как Зинченко - на московское. - Прим. Г. К.)
- Я вижу перед собой большое темное здание, - докладывает мне по телефону капитан Неустроев.
Когда он это сказал, я сейчас же пошел к ним, в здание 104, чтобы принять решение, ознакомившись с обстановкой на месте. (По-видимому, комполка пришел к Неустроеву около 8 часов, когда ему доложили, «что квартал очищен и в наших руках каменное здание 104...» - Прим. Г. К.)
Я взял план, сопоставил его с тем, что видел, - явно рейхстаг! Спрашиваю своих командиров:
- Как вы думаете, далеко ли рейхстаг?
Они говорят :
- Метров триста.
- Ну, так вот, товарищи, это мрачное здание и есть рейхстаг!
Тут поднялось ликование. Красноармейцы бросились к окнам посмотреть на рейхстаг...
- Рейхстаг наш, ура, ура!..
Я говорю, что его еще нужно взять. Противник был кругом рейхстага, справа и слева. А мне отвечают:
- Товарищ полковник, можете докладывать, что мы взяли рейхстаг, все равно мы его возьмем.
В это время раздался телефонный звонок. Звонил командир дивизии:
-Держитесь? Доложите обстановку.
- Обстановка такая, что вижу рейхстаг.
- Как рейхстаг? Вы уже вышли к рейхстагу?
- Он передо мной как на картинке.
- Сопоставьте с картой, как следует, я буду докладывать выше.
Я приказал привести пленного немца, потом другого, и они подтвердили, что это рейхстаг. (Напомню, благодаря поиску мы выяснили, что генерал Шатилов несколько иначе представил доклад Зинченко о готовности... обойти «большое серое здание, чтобы выйти», как тот считал, «к рейхстагу». И это именно Шатилов указал на ошибку с объектом «105» полковнику Зинченко. - Прим. Г. К.)
Начиная с утра 30 апреля у нас шла подготовка к штурму, который был назначен командиром корпуса на 14 часов... (Как видим, Зинченко не упоминает о тех неудачных атаках, которые предпринимали роты батальона Неустроева на рассвете и спустя несколько часов по его же приказу. Но, по признанию самого комполка, его подчиненные, воодушевленные увиденным вблизи рейхстагом, говорили ему: «Товарищ полковник, можете докладывать, что мы взяли рейхстаг, все равно мы его возьмем». - Прим. Г. К.)
...В 14 часов началась артиллерийская подготовка. В 14.25 небольшая группа наших бойцов ворвалась в рейхстаг. Это были бойцы из батальонов Неустроева и Давыдова. Но связь с этой группой прервалась, так как основные силы войти в рейхстаг не успели, противник отрезал их и дальше не пускал.
Обстановка была исключительно напряженная, - знали, что наши люди там, а что с ними - неизвестно. Говорили, что наши входили в рейхстаг, уходили и опять вошли. Я пытался послать туда связного с рацией, но его убили. Я больше никого не посылал. Решил, что, если есть там наши, они будут держаться, а в 21.30 начнем новое наступление... (Очень важный фрагмент. Во-первых, Зинченко указывает на время, когда «в 14.25 небольшая группа наших бойцов ворвалась в рейхстаг». Во-вторых, что «это были бойцы из батальонов Неустроева и Давыдова. Но связь с этой группой прервалась». И «что с ними - неизвестно». Но главное, Зинченко невольно признается: «Говорили, что наши входили в рейхстаг, уходили и опять вошли». Ну, конечно же, ведь Зинченко не может признаться, что с самого начала его людей среди прорвавшихся в рейхстаг в это время не было. Но отдавать пальму первенства «соседям» командир 756-го полка ни в какую не хочет. Поэтому и выдумывает эту «незналовку» про «входили- выходили». А что касается связного с рацией, то убили на ступенях рейхстага младшего сержанта П. Н. Пятницкого, который был отправлен с задачей: прикрепить где угодно красный флаг, только лишь бы он был на рейхстаге. Обратите внимание, Зинченко пока никак нигде не упоминает о знамени Военсовета армии № 5, которое еще 26 апреля ему вручил комдив с целью, чтобы «Знамя Победы развевалось над рейхстагом». А ведь во всех боевых донесениях Зинченко будет указывать это время, как время установки армейского знамени. - Прим. Г. К.)
Я выбрал такой час, так как надеялся провести эту операцию в течение ночи, пользуясь относительной темнотой, - рассказывает дальше Зинченко, прекрасно зная, что в рейхстаге теперь нет ни одного из «наших». - В 21.30 началась новая артиллерийская подготовка, но на этот раз стреляли не по рейхстагу, так как оттуда противник огня уже не вел, а по улицам вокруг рейхстага и по траншеям, которые шли по Шарлоттенбургерштрассе и вдоль канала... (Интересно, а куда же исчез тысячный немецкий гарнизон, с которым еще полтора дня после прорыва в рейхстаг подразделениям батальонов Давыдова и Неустроева пришлось сражаться среди огня и дыма и добиться победы ценой серьезных потерь? - Прим. Г. К.)
В 22 часа эти два батальона прошли в нижние этажи рейхстага. Рейхстаг был разрезан как бы пополам. В нижних этажах наши вели бои, в верхних еще сидели немцы, но над куполом рейхстага уже развевалось советское знамя Победы. (То есть на крыше Красное зна¬


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
97
мя, «в нижних этажах наши», а на верхних этажах немцы. - Прим. Г. К.)
Еще перед штурмом рейхстага я вызвал к себе офицера разведки капитана Кондрашова и приказал ему подобрать двух-трех хороших разведчиков, которые должны пройти вместе с пехотой к рейхстагу и водрузить на его куполе данное нам красное знамя.
Капитан Кондрашов представил мне двух разведчиков - Егорова и Кантария. Я знал их: это были смелые, храбрые люди, прошедшие огонь и воду. Я им сказал, в чем их задача.
Они загорелись:
- Есть, сделаем, товарищ полковник!
Когда пехота наша прорвалась к рейхстагу, в здание вместе с бойцами ворвались знаменосцы Егоров и Кантария. Поздно вечером 30 апреля капитан Неустроев позвонил мне и сказал:
- Наше знамя водружено на куполе рейхстага.
Я посмотрел на часы: было 22 часа 50 минут вечера» [327, с. 398—401].
Вот, наконец, и Знамя Победы. И все бы хорошо, вот только капитан Неустроев не звонил полковнику Зинченко с таким докладом, и никто из указанных разведчиков в озвученное время еще не входил в рейхстаг - и вообще в ближайшие два дня не лазил на купол. И более того, если капитан Кондрашов и представлял полковнику Зинченко разведчиков для водружения знамени Военсовета, то не двоих, а троих. И возглавлял знаменную группу старший сержант по фамилии Иванов, погибший у стен рейхстага в ночь на 1 мая. Откуда я это взял? Из документов, которые раскопал тележурналист Евгений Кириченко (позже мы обязательно познакомимся с тем, что в 1960 г. чистосердечно рассказали об этом Федор Матвеевич Зинченко и Михаил Алексеевич Егоров на закрытой встрече). Только невольно возникает вопрос: почему ни Зинченко, ни Егоров с Кантарией публично не упоминали об этом факте, ну хотя бы в своих мемуарах?..
В 1950 г. Федор Матвеевич Зинченко вышел в отставку. С семьей переехал на Украину - в Золотоношский район Черкасской области. Ему суждено было прожить долгую жизнь. Скончался Герой Советского Союза полковник в отставке Ф. М. Зинченко 15 октября 1991 г., оставив после себя не одну книгу мемуаров и статью, которые до сих пор для многочисленных любителей военной истории служат документальным подтверждением правдивости описываемых в официальной истории событий, развернувшихся в районе рейхстага. Дабы не отступать от общей практики, в нашем поиске мы не раз будем обращаться к воспоминаниям Федора Матвеевича, как одного из ключевых и активных участников тех событий конца апреля - начала мая 1945 г., чтобы выверять глубину погружения от... правды.
ПО ГОРЯЧИМ СЛЕДАМ
Для нашего поиска лишней информации быть не может. Придется перелопатить ворох документов и кипу воспоминаний участников и очевидцев последнего штурма Великой Отечественной. Порой сами рассказчики в ходе повествования лучше любого критика опровергнут сами себя или вступят в контры с таким же соратником по оружию и перу.
В нашем распоряжении есть два интереснейших документа от 1946 г., рожденных, так сказать, по горячим следам.
С 9 по 12 апреля 1946 г. в здании штаба Группы советских оккупационных войск в Германии в городе Бабельсберг под руководством генерала армии В. Д. Соколовского прошла военно-научная конференция, посвященная Берлинской наступательной операции. На ней в ряду таких военачальников, как член Военного совета Группы советских оккупационных войск генерал-лейтенант К. Ф. Телегин, командующий 3-й армией генерал-полковник А. В. Горбатов, командующий 1-й гв. танковой армией генерал-полковник М. Е. Катуков, командующий 2-й гв. танковой армией маршал бронетанковых войск С. И. Богданов, командующий 8-й гв. армией генерал- полковник В. И. Чуйков, начальник разведывательного управления 1-го Белорусского фронта генерал-майор H. М. Трусов и другие командиры высокого ранга, выступили командир 79-го стрелкового Берлинского корпуса генерал-лейтенант С. Н. Переверткин и командир 756-го стрелкового полка 150-й дивизии полковник Ф. М. Зинченко. Полностью предлагать стенограммы их выступлений не имеет смысла, а вот часть, относящуюся к штурму рейхстага, мы рассмотрим.
Командир 756-го сп полковник Зинченко докладывает командованию 3-й ударной армии о том, как его часть штурмом овладела рейхстагом. 2 мая 1945 г.


ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Красноармеец с трофейным фаустпатроном
Начнем с нижестоящего по должности и званию - полковника Зинченко. Вот что он поведал собравшимся военачальникам:
«Я хочу остановиться на том, как стрелковый полк вел бои в таком большом городе, как Берлин. Особенно здесь хочу остановиться на тактике полка, батальона, роты, на тех средствах усиления, которые применялись в уличных боях в Берлине.
После того, как 26 апреля полк форсировал канал Фербиндунгс, он в течение 27-го и 28-го вел бой в городе в районе Моабит с основной задачей форсировать р. Шпрее и штурмом овладеть рейхстагом. Основные средства усиления в полку были: 23-я танковая бригада, батарея СУ-152-мм, гаубичная батарея 152-мм, батарея противотанкового истребительного дивизиона, артдивизион и один артполк. В результате получилось, что артиллерии, танков и СУ было почти столько же, сколько было личного состава пехоты. Естественно, в таких условиях полк мог успешно вести уличный бой.
Как усиливались батальоны: передовые батальоны усиливались одним артдивизионом на прямой наводке. Кроме того, ему придавался танковый батальон не менее 10—12 танков. Мощную артиллерию и СУ я держал лично в своих руках и использовал для подавления или уничтожения сильно укрепленных объектов (укрепленные здания или квартал). В таких случаях батарея 152-мм и батарея СУ подтягивались вплотную, не более 200 м, огнем проделывали проломы в этих зданиях, которые немедленно использовала пехота. Остальные средства усиления действовали в боевых порядках пехоты. (Гзлое из зала: “Сколько человек пехоты прорвалось? ”) Отвечаю - пехоты у меня было 1 200 человек, полк воевал...
(Сколько-сколько пехоты было в 756-м сп на момент штурма? Или полковник Зинченко имеет в виду штатное расписание на момент формирования полка? Или точнее - на момент участия в Берлинской операции? Давайте запомним эти «откровения» Зинченко, чтобы понять, что на самом деле имел в виду комполка. - Ремарка Г. К.)
Полк имел задачу наступать в направлении моста Мольтке и далее на рейхстаг. Полк, встретив сильное сопротивление противника, вынужден был нащупать слабое место и изменить направление. Для этого потребовались средства усиления, чтобы поддержать пехоту, но взять их негде, так как у командира полка имеется небольшой резерв в своем распоряжении».
То есть как «небольшой резерв»?\ В начале своего выступления Федор Матвеевич сам признался насчет средств усиления: «в результате получилось, что артиллерии, танков и СУ было почти столько же, сколько было личного состава пехоты. Естественно, в таких условиях полк мог успешно вести уличный бой...», а потом и вовсе заявил, что «пехоты у меня было 1 200 человек». Это сколько же нужно было Зинченко средств усиления, чтобы он не менял направление? И вообще, о каком вынужденном изменении направления идет речь, если форсирование Шпрее батальоны Зинченко осуществляли прямехонько через мост Мольтке и в районе Кёнигсплатц особого маневра для изменения направления наступления на рейхстаг не имели, так как слева плечом к плечу наступали части 171-й сд, а справа - 207-й сд? Ни на один из этих вопросов в выступлении командира 756-го сп ответов вы не найдете. Сосредоточившись на действиях штурмовых групп после мощного артналета на огневые пункты противника, Зинченко перешел к оценке использования фаустпатронов и «катюш».
«...Когда была форсированар. Шпрее и было занято первое здание - министерство внутренних дел, распространяться дальше было невозможно из-за баррикад, которые были в 20-30 м. Артиллерию и танки применить нельзя было в этом случае, а бой продолжать необходимо и, пройдя это здание, выйти на штурм рейхстага. Здесь были использованы фаустпатроны. Взвод ПТР к этому времени вооружился фаустпатронами. Что делали мы с ними? Я делал так. Подготовил один взвод и 5 фаустников, чтобы овладеть этим зданием. После 3 выстрелов этот взвод ворвался в помещение и овладел им. Бой был удачным, и после этого мы стали применять фаустпатроны...» (То есть на 15 день Берлинской операции комполка Зинченко понял, что фаустпатрон «гораздо эффективнее, чем ружья ПТР», и решил использовать такой вид оружия для штурмовки? И не слишком ли легко его полк взял «дом Гиммлера» «после 3 выстрелов...»?)
«И последнее, на чем я хочу остановиться, - это на применении такого мощного оружия, как М-31, - завершил свой «анализ» командир 756-го сп. - В период подготовки и штурма рейхстага противник прочно закрепился в зданиях и оказывал сильное сопротивление из-за реки Шпрее. Наша артиллерия простреливать его не могла. Тогда минометчики затаскивали отдельные установки М-31 на 2-й этаж здания, как бы на прямую наводку, было произведено 13 выстрелов, что дало большой эффект и громадные результаты, так как противник прекращал вести оттуда огонь...»
О ходе штурма и примененной тактике взятия укрепленного здания немецкого парламента Зинченко не сказал ни слова. Лишь коротко высказался, что «управление боем подразделения необходимо осуществлять, находясь в боевых порядках, потому что здесь только можно правильно оценить обстановку, правильно поставить задачу, конкретно на местности, и видеть, что делается на поле боя.


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
99
Основные средства управления, - подытожил свое короткое выступление полковник Зинченко, - личное общение» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, л. 158-160].
Следующим выступающим был командир 79-го стрелкового Берлинского корпуса генерал-лейтенант С. Н. Переверткин. Семен Никифорович, в отличие от своего подчиненного, постарался представить вышестоящим по должности командирам более углубленный «разбор полетов» достижений своего армейского соединения. Он коснулся таких проблем, как: изучение плацдарма и противостоящего противника; вопросы устойчивого управления и связи; материальное обеспечение; мероприятия по соблюдению военной тайны; артиллерийское обеспечение; штурмовые группы. Основной упор комкор Переверткин сделал на участии корпуса в операции и боях в Берлине. Приведем один из самых значимых для нас отрывков из стенограммы выступления генерал-лейтенанта:
«...28 апреля корпус начал форсировать р. Шпрее и бой за рейхстаг и прилегающие районы. Двое суток понадобилось корпусу для того, чтобы выполнить эту большую и серьезную задачу, несмотря на то, что расстояние было 1,5 км. Условия были чрезвычайно тяжелые - весь этот район занимался противником, все простреливалось пулеметным огнем из ближайших зданий, фаустпатронами и артиллерией. Поэтому все действия приняли здесь, главным образом, характер ночных. 30 апреля, после штурма, в 14 час. 25 мин. первые подразделения ворвались в здание рейхстага, водрузив Знамя Победы. Сначала оно появилось на первом этаже, но бой продолжался в самом здании рейхстага по очистке этажей, и только к 22.00 это знамя было поставлено на самом верхнем куполе. Площадь, которая расположена перед рейхстагом, была усеяна не одним десятком отважных, храбрых бойцов и офицеров, в руках которых застыли маленькие собственные флажки, с которыми части штурмовали рейхстаг.
Бой продолжался в ночь на 1 мая, весь день 1 мая и в ночь на 2 мая. Дело в том, что около 2 000 гитлеровцев было загнано в подземелье рейхстага, и они оттуда делали неоднократные попытки вырваться. Только утром 2 мая они вместе с капитуляцией всего гарнизона сдались. Было взято 1 300 человек пленных. (Насчет «вырваться», Семен Никифорович глубоко заблуждается, и наш дальнейший поиск покажет, насколько глубоко или, наоборот, поверхностно оценили последний штурм и захват здания военные историки. - Прим. Г. К.)
1 мая 150 сд, которая в основном брала здание рейхстага, была выведена здесь во второй эшелон. 207 сд одновременно со взятием рейхстага овладела зданием Кроль-опера и вместе с 171 сд продолжала наступление на юг. 2 мая в 7 часов утра в парке Тиргар- тен произошла встреча с частями 76-го и 85-го полков 8-й гвардейской армии. Эта встреча была оформлена соответствующими актами».
К великому сожалению, и генерал Переверткин не смог обойтись без подтасовки фактов, прикрывая озвученную полуправду весомым аргументом - краеугольным временем, вписанным 30 апреля 1945 г. в жуковский приказ № 06. Но прежде чем окончательно проявить негатив, чтобы яснее стали прошедшие переигранные «как нужно» события, отметим ряд цифр, которым приходится доверять на слово генералу: «За это же время, - сообщил Переверткин собравшимся, - корпус потерял: убитыми и ранеными с 16 по 21 апреля - 2 304 человека (до входа в Берлин. - Прим. Г. К.) и с 21 апреля по 2 мая - 2 693 человека, а в общей сложности за Берлинскую операцию - без трех человек 5 000...» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 805, л. 106-116].
Много это или мало - мы поймем чуть позже. Но для сравнения: согласно приказу «Об усилении пехотного ядра и средств противотанковой обороны в стрелковых дивизиях» № 0052 от 16 марта 1942 г. общий численный состав пехотного соединения с приданными средствами усиления теперь равнялся 12 785 человек [ЦАМО, ф. 4, оп. 11, д. 62, л. 130-131]. Но таких полноценных дивизий что-то я не припомню за всю войну после потерь, понесенных Красной армией в 41-м (за исключением разве частей, переброшенных с Дальневосточных границ, когда стало ясно, что Япония предпочла победить США). Как пишет признанный эксперт-исследователь Великой Оте-
Схема боевых действий 756-го сп 29.04 - 2.05.45 г.


100
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Командир 79-го корпуса генерал-майор
С. Н. Переверткин
чественной войны А. В. Исаев, «...реальная численность личного состава как гвардейских, так и обычных стрелковых дивизий была в 1945 г. едва ли не вдвое ниже штатной. Сам штат стал абстракцией, влиявшей в большей степени на артиллерийское вооружение дивизии. В сущности, Красная Армия в середине войны столкнулась с той же проблемой нехватки личного состава, которая терзала вермахт. Бешеная гонка формирования новых соединений для восстановления фронта после окружения 1941-1942 гг. завершилась, и в полный рост встала проблема поддержания численности имеющихся дивизий. Для решения этой проблемы летом 1943 г. был принят урезанный штат стрелкового полка в дивизии штата № 05/550. Общая численность стрелкового полка снизилась с 2 443 человек до 2 017 человек. Соответственно общая численность стрелковой дивизии по штату № 05/550 теперь составляла 9 380 человек» [108, с. 79-80].
Напомню, командир 756-го сп полковник Зинченко указал цифру в 1 200 человек, то есть еще на начало Берлинской операции в полку людей было меньше штата на 40 % и так же, соответственно, - в дивизии. Из чего можно сделать выводы, что корпус Переверткина в ходе взятия Берлина понес потери, сопоставимые по количеству личного состава с одной реальной стрелковой дивизией, уже не имея оной до начала наступления из-за нехватки личного состава. Это было связано прежде всего с тем, что на начальном этапе 3-ю ударную никто не планировал использовать в том самом качестве, как произошло в ходе осуществления операции.
Выступления на военно-научной конференции двух командиров, чьи части и подразделения брали рейхстаг, несмотря на вскрытый субъективизм в изложении фактов, можно отнести к документальным свидетельствам, чего не скажешь о другом генеральском «отчете» - принадлежащем Семену Никифорофичу Переверткину. Но именно свидетельства, которые историки снисходительно относят к категории «мемуары», часто куда откровеннее и шире раскрывают глаза исследователю на произошедшее. Поэтому не будем сбрасывать со счетов воспоминания, посвященные интересующим нас событиям в Берлине.
«РЕШАЮЩИЙ УДАР»
Так озаглавил свой десятистраничный рассказ (с учетом иллюстраций) об участии 79-го корпуса в штурме Берлина Герой Советского Союза генерал-лейтенант С. Н. Переверткин. Будет неверно обойти вниманием воспоминания комкора, опубликованные в 1948 г. в книге «Штурм Берлина». Тем более, Семен Никифорович не отличался многословием, в отличие от комдива Шатилова и комполка Зинченко. Послушаем комкора.
«Все дрались за право и честь быть впереди и в числе первых ворваться в Берлин, - вспоминает командир 79-го ск. - И вот части корпуса пересекли черту Большого Берлина.
...Ведя уличные бои на северной окраине города, корпус успешно продвигался вперед. Пали районы Каров, Бланкенбург, Розенталь и Тегель...
23 апреля, на исходе дня, меня вызвал к телефону начальник штаба армии генерал-майор Букштынович.
-Деретесь хорошо, - сказал он. - Сегодня в ночь вам приказано перегруппировать корпус и продолжать наступление в юго-западном направлении с задачей к утру 25 апреля овладеть районом Сименштатд и выйти на реку Шпрее. Все ли вам ясно и что нужно?
- ...Задачаясна, приступаю к ее выполнению, но прошу усилить меня переправочными средствами, без них мне будет тяжело форсировать канал (Берлин - Шпан- дауэр - Шиффартс. - Прим. Г. К.), - ответил я.
- Хорошо. Переправочные средства вам будут даны, подробности задачи получите письменно, желаю успеха.
В течение короткой ночи была проведена перегруппировка, и с утра бой возобновился с новой силой. Прокладывая огнем дорогу, обходя и маневрируя по улицам, дворам, заводским территориям, части продвигались вперед районом Райникендорф-Ост и к исходу 24 апреля вышли к каналу Берлин - Шпандауэр - Шиффартс. Первым вышло к каналу соединение полковника Асафова (207-я сд. - Прим. Г. К.).
Переправы все взорваны, ширина канала до 75 метров. На противоположном берегу сплошная траншея, в которой немцы приготовились к обороне. Не теряя времени, части подполковников Чекулаева и Ковязина под покровом темноты, прикрываемые огнем орудий прямой наводки, минометов, танков и самоходок, используя подручные средства и просто вплавь, начали переправу. Саперы приступили к наводке паромов и понтонного моста. Всю ночь длился бой. К утру 25 апреля часть соединения полковника Асафова была уже на том берегу и вела бой в районе Плетцензее. Плацдарм был обеспечен, и корпус продолжал выполнять поставленную задачу...
Младший командир РККА, прячась за каменное украшение моста, высматривает врага на противоположном берегу Шпрее. Фото Б. Шейнина


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
101
25 апреля начальник штаба армии вновь вызвал меня к аппарату.
- Корпусу ставится новая задача - форсировать Фербиндунгс-канал и, наступая на юг, юго-восток, полностью очистить от немцев Моабитский район.
Потребовалась новая перегруппировка корпуса.
26 апреля, в 14 часов, после артиллерийской подготовки части начали форсировать Фербиндунгс-канал. Первая атака успеха не имела. Переправившиеся подразделения залегли на самом берегу канала. Губительный огонь немцев сметал всех, кто пытался продвинуться вперед.
...В 19 часов под прикрытием огня всех видов части полковника Негода и генерала Шатилова начали вторично форсировать канал... Немцы были отброшены от канала. С наступлением темноты саперы навели мост. Были переправлены артиллерия, танки. Теперь бой шел внутри района Моабит, старинной и очень густо заселенной части Берлина. Разрушения от бомбардировок с воздуха здесь были сравнительно незначительные. Бой пришлось вести в тяжелых условиях, штурмовать такие здания, как Моабитская тюрьма.
Преодолев сопротивление немцев, 28 апреля корпус очистил от противника весь Моабитский район и вышел на реку Шпрее, в 500 метрах от здания рейхстага.
Здесь был получен приказ: "Корпусу форсировать Шпрее, овладеть зданием рейхстага и водрузить на нем знамя Победы, выйдя на соединение с частями, наступавшими с юга ”.
Для солдата, сержанта, офицера и генерала всякая задача почетна и важна, но эта задача была особой. В ней мы видели конец тяжелой кровопролитной войны. Весть о том, что нам приказано атаковать рейхстаг и водрузить на нем знамя Победы, быстро облетела все части и соединения. Несмотря на двенадцатидневные непрерывные бои, части рвались вперед...
Главным препятствием для нас была река Шпрее, с ее высокими гранитными берегами. Единственной переправой мог служить забаррикадированный, полуразрушенный мост на Альт-Моабит.
Немцы прикрывали огнем все подступы к мосту. На противоположном берегу стояло здание министерства внутренних дел, так называемый “дом Гиммлера”. Весь этот район занимали отборные эсэсовские части. В ночь на 28 апреля сюда был сброшен на парашютах батальон моряков из Ростока. Допрошенные мною пленные показали, что Гитлер лично в имперской канцелярии производил смотр частей, обороняющих район рейхстага. Им была поставлена задача - обороняться до последнего человека. Предстоял тяжелый бой. (Справедливости ради отмечу, что морские курсанты были переброшены из Ростока на транспортных самолетах, но никто из них не был сброшен с парашюта. Эту неточность мы еще не раз встретим в боевых документах. В очерке «Жду звонка из рейхстага...», опубликованном в книге И. М. Данишевского, Ж. В. Таратуты «Война. Народ. Победа. 1941-1945: Статьи. Очерки. Воспоминания», В. М. Шатилов признался: «...потом я уже узнал, что полк Плеходанова уничтожил последнюю надежду фюрера - курсантов морской школы» [с. 246]. - Прим. Г. К.)
Штурмовая группа атакует, уничтожив расчет немецкого зенитного орудия
В ночь с 28 на 29 апреля части полковника Негода и генерала Шатилова под прикрытием ожесточенного огня начали переправу через мост. Одновременно саперы разбирали баррикады для пропуска артиллерии и танков. Передовые группы ворвались в угловое здание и, действуя огнем, очистили его от немцев.
После тщательной подготовки подразделения атаковали “дом Гиммлера”. Весь день 29 апреля бой шел внутри этого здания. Засевших здесь эсэсовцев уничтожали подразделения полковников Зинченко и Плеходанова (на тот момент А. Д. Плеходанов был в звании подполковника. - Прим. Г. К.). Одновременно очищались от немцев соседние дома.
К исходу дня перед атакующими возникло громадное серое здание рейхстага. Все окна и выходы замурованы, везде бойницы. Вокруг здания и в прилегающем парке Тиргартен сплошные траншеи, зенитные орудия, стоящие на прямой наводке. До рейхстага осталось 200-300 метров. Но что это были за метры! Надо было преодолеть сплошную зону заградительного огня, котлован и ров, наполненные водой, овладеть траншеями.
В ночь на 30 апреля соединения полковника Негода и генерала Шатилова подтянули танки, втащили пушки на верхние этажи домов, в окнах поставили пулеметы. Путь был один. Из окон "‘дома Гиммлера” надо было стремительно преодолеть открытое пространство, накопиться во рву и одним броском ворваться в рейхстаг. Каждое подразделение и часть имели красные флаги. Каждому соединению Военным Советом армии были вручены специальные знамена.
Батальоны капитана Неустроева, Давыдова и Самсонова заняли исходное положение.
В 10 часов 30 апреля началась артиллерийская подготовка. Это был ураган сплошного огня. Тысячи снарядов и мин обрушились на рейхстаг и окружающую его площадь. Под прикрытием огня подразделения преодолевали ров и накапливались для атаки.
И вот в 14 часов, когда огонь достиг своего предела, в сплошном дыму разрывов пехота пошла в атаку.
Нервы были напряжены до предела. ""Ворвутся или не ворвутся, все ли сделано так, как нужно, не напрасны ли будут жертвы, понесенные в этом последнем бою?” С этими мыслями я стоял у телефонного аппарата,


102
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Расчет сержанта Горюнова.
Фото В. Темина
ожидая звонка. (Не знаю насчет «напрасно понесенных жертв», а вот почему Переверткин не был уверен «ворвутся или не ворвутся»? - это мы поймем очень скоро. - Прим. Г. К.)
И вот долгожданный звонок.
- Батальон Самсонова, понеся большие потери, ворвался в рейхстаг; вижу знамя, водруженное над входом. Остальные подразделения залегли под сильным огнем из здания и слева из-за реки Шпрее. Принимаю меры, - доложил полковник Негода.
Звоню генералу Шатилову:
-Доложите, как идут дела.
-Неустроев и Давыдов ворвались в рейхстаг, остальные отсечены огнем из парка Тиргартен и залегли перед зданием. Идет тяжелый бой. Связи с батальонами, ворвавшимися в здание, нет, - волнуясь, ответил генерал Шатилов.
- Знамя, где знамя, видите его или нет? - спрашиваю я.
- Знамя в полку Зинченко и находится в бою.
Докладываю о ходе боя командующему армией. Генерал-полковник Кузнецов требует скорейшего развития достигнутого успеха.
Приказываю: всей силой артиллерии подавить фланкирующие пулеметы и орудия противника, поставить отсечный заградительный огонь вокруг здания, дать сильный огонь по окнам и верхним этажам, не допустить контратак, не медлить, поднять людей и поддержать ворвавшиеся подразделения.
Вторично звонит генерал Шатилов:
- Знамя в рейхстаге. Внутри идет бой. Принимаю меры для выполнения поставленной задачи.
Бой разгорался и внутри здания и вокруг него. Герои штурма загоняли немцев в подвалы. Весь день напряжение не спадало. К вечеру в здание рейхстага вошли новые подразделения, были взяты прилегающие к нему позиции немцев.
Красное знамя медленно, с этажа на этаж, поднималось все выше, и вот на багровом фоне пожаров и заката солнца оно заплескалось на куполе рейхстага. Его водрузили два храбрых солдата. Один из них был русский Егоров, другой - грузин Кантария.
Закрепив за собой рейхстаг, отбивая контратаки немцев, части корпуса пробивались на юг через парк Тиргартен на соединение с войсками генерал-полковника Чуйкова» [327, с. 393-402].
P. S. Оставить без какого-либо комментария приведенные «откровения» комкора Переверткина, думается, неправильно. Стоит обратить внимание на то, что бросается в глаза даже при поверхностном ознакомлении. Выделим несколько моментов, избегая развернутых опровержений. Их время еще не пришло.
Итак, благодаря весьма обобщенному характеру повествования, генералу Переверткину удается избежать конкретики, закамуфлировать настоящий ход сражения за рейхстаг утвержденными штампами.
Что здесь не так? - Все. Из написанного следует, что артналет продолжался три с половиной часа! На самом же деле комкор совместил два обстрела с двумя последующими атаками. Тогда батальон Самсонова не смог ворваться в рейхстаг. И полковник Негода не мог видеть знамя, водруженное младшим сержантом Ереминым и красноармейцем Савенко. Никто из комбатов - Неустроев и Давыдов - днем 30 апреля в рейхстаг также не врывался. Приказ комкора об артобстреле рейхстага и его подступов указывает на то, что в нем и вокруг здания никого из наступающих не было. Знамя Военсовета, врученное полку Зинченко, не находилось в бою. И более того, это знамя не то что на закате, оно так никогда и не «плескалось на куполе рейхстага»...
Есть темы, которые комкор Переверткин обходит вниманием. Например, Семен Никифорович никак не останавливается на эпизоде с формированием и отправкой к рейхстагу по его инициативе двух штурмовых групп - майора Бондаря и капитана Макова - с задачей водрузить Красное знамя. Указывая, что район рейхстага защищали отборные эсэсовские части, Переверткин не считает нужным признать тот факт, что на штурм отправлены обескровленные части, пополненные накануне необученными и необстрелянными бывшими остарбай- терами и узниками тюрьмы Моабит...
Есть и другие вопросы, но даже этого перечня достаточно, чтобы понять, насколько «достоверно», в общих чертах комкор Переверткин постарался представить историю штурма рейхстага и водружения на нем Знамени Победы. Почему именно так поступил опытный и заслуженный военачальник - станет понятно позже.
БОЕВОЙ ОПЫТ 756-го ПОЛКА
В списке важных первоисточников для реконструкции последнего штурма одну из верхних строчек занимает Сборник боевых примеров «Боевые действия стрелкового полка», выпущенный Воениздатом в 1958 г. Ответственным редактором специального издания, анализирующего боевой опыт ряда стрелковых подразделений в течение четырех лет войны, являлся генерал-майор Д. В. Василевский, возглавивший группу авторов - преподавателей Центральных ордена Ленина Краснознаменных стрелково-тактических курсов усовершенствования офицерского состава СА «Выстрел» и работников архи¬


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
103
ва Минобороны СССР. Среди всех стрелковых полков нас интересует глава «Наступление 756-го стрелкового полка в условиях крупного города (г. Берлин) 26-30 апреля 1945 г.». Конечно, из 25 страниц описания боевых действий 756-го сп 150-й сд 79-го ск 3-й ударной армии вычленим лишь те, где внимание сосредоточено на завершающем сражении за центр Берлина и сам рейхстаг.
«Перед полком встала самая ответственная и вместе с тем историческая задача - принять участие в завершающих боях в Берлине...
На р. Шпрее все мосты были разрушены, сохранился лишь один мост Мольтке, позволявший по кратчайшему пути выйти к рейхстагу. К этому мосту вышел 1-й батальон 756-го стрелкового полка. Однако мост был сильно укреплен баррикадами: одна находилась у въезда на мост на северном берегу реки, а другая - на южном берегу. Баррикады и сам мост находились под многослойным перекрестным огнем пулеметов противника, которые были установлены во всех трех этажах северо-западной части здания министерства внутренних дел и в угловом здании на Кронпринценуфер, а также под огнем орудий прямой наводки, установленных в этих зданиях. Надо иметь в виду, что берегар. Шпрее цементированы и возвышаются над уровнем воды до 3 м, что затрудняло форсирование реки на подручных средствах.
Противник занимал оборону по южному берегу р. Шпрее, прикрывая главные подступы к рейхстагу. Основные усилия были сосредоточены в районе моста.
Здания, прилегающие к мосту, массивные здания на Шлиффенуфер, на Кронпринценуфер и министерства внутренних дел были приспособлены к обороне, имели многоярусную систему ружейно-пулеметного, артиллерийского огня и огня фаустпатронов. Дивизион тяжелых пушек, находившийся в районе Кёнигсплац, держал под огнем северный берег р. Шпрее и улицу Альт Моабит. Оборону обеспечивал также дивизион зенитной артиллерии и до дивизиона 105-мм орудий.
Здание министерства внутренних дел было занято гарнизоном в составе двух рот сборного отряда СС. Нижний и полуподвальный этажи здания имели стены толщиной до 2 м. Кроме того, они были усилены земляными насыпями, окна и двери наглухо заделаны кирпичами и забаррикадированы, часть оконных проемов оборудована под бойницы и амбразуры. Ведя из них огонь, немцы держали под обстрелом обе набережные р. Шпрее. Кроме ручных гранат, автоматов, пулеметов, противник имел большое количество панцерфаустов.
Планом командира 79-го стрелкового корпуса предусматривалось захватить мост Мольтке в ночь на 29 апреля. Эта задача возлагалась на подразделения 171-й стрелковой дивизии. Они же должны были форсировать р. Шпрее северо-восточнее моста. Сутра 150-й и 171-й стрелковыми дивизиями овладеть зданием министерства внутренних дел и занять исходное положение для штурма рейхстага.
По занятии “дома Гиммлера“ 207-я стрелковая дивизия должна была захватить здание Кроль-оперы и наступать на юг навстречу соединениям 8-й гвардейской армии, наступавшим на парк Тиргартен с юга.
Тяжелый танк ИС-2 движется вдоль улицы. В небе звено штурмовиков
Командир 150-й стрелковой дивизии с наблюдательного пункта командира 756-го стрелкового полка (в здании министерства финансов) поставил 756-му стрелковому полку задачу переправиться по мосту Мольтке, совместно с подразделениями 171-й стрелковой дивизии овладеть зданием министерства внутренних дел (“домом Гиммлера”) и занять исходное положение для атаки рейхстага.
Командир 756-го стрелкового полка решил возложить задачу по захвату “дома Гиммлера” и уничтожению в нем противника на 1-й (штурмовой) батальон полка, который уже находился в исходном положении. В последующем 1-й батальон должен был захватить Кёнигсплац, чтобы занять исходное положение для штурма рейхст ага...
В порядке организации взаимодействия было установлено, что подразделения 380-го полка 171-й стрелковой дивизии после захвата моста Мольтке будут действовать через дома, что южнее Кронпринценуфер, в направлении северо-восточной части “дома Гиммлера”, а 756-й стрелковый полк атакует противника в западной части “дома Гиммлера” и затем, выйдя через двор, овладеет южной частью дома, после чего выйдет на Кёнигсплац.
Для обеспечения успеха действий при переправе через р. Шпрее к утру 29 апреля на северном берегу р. Шпрее, в районе моста Мольтке, были установлены для стрельбы прямой наводкой три батареи 1957-го истребительного противотанкового полка, в которых насчитывалось: 5 7-мм орудий - 9, 152-мм гаубиц - 3 (из 86 габр), 45-мм противотанковых орудий - 6, 76-мм орудий ДА - 3 (из состава дивизиона 328-го артиллерийского полка). Эта группа артиллерии должна была обеспечивать действия 756-го стрелкового полка с северного берега до занятия “дома Гиммлера ”.
С закрытых позиций действия поддерживались дивизионом 328-го артиллерийского полка (без одной батареи) и частью сил дивизионной артиллерийской группы и корпусной группы (3, 4/86 габр, 1/124 тгабр БМ, дивизион 50 мп и дивизион гвардейских минометов).
С 00 час. 30 мин. до 1 часа 30 мин. 29 апреля 380-й стрелковый полк под прикрытием артиллерийско-


104
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Гвардейский реактивный миномет БМ-31-12 в Берлине. Фото О. Кнорринга
минометного огня захватил мост Мольтке, овладел домом юго-восточнее моста Мольтке и закрепился.
В 7 часов 29 апреля был произведен 10-минутный мощный артиллерийско-минометный налет по “дому Гиммлера^ и зданию Кроль-оперы, а также по всем зданиям, прилегающим к ним. В результате большая часть огневых точек противника была подавлена. Особенно значительные разрушения “дому Гиммлера ” нанес огонь реактивных установок М-31, для чего гвардейцы-минометчики втаскивали мины на второй этаж зданий по улице Альт Моабит и Кронпринценуфер и вели огонь оттуда прямой наводкой. 1-й батальон 756-го стрелкового полка под прикрытием огня быстро переправился по мосту Мольтке и ворвался первоначально в угловое здание на Кронпринценуфер (швейцарское посольство. - Прим. Г. К.), азатем завязал бой в здании министерства внутренних дел.
К 13 часам 1-й батальон 756-го стрелкового полка захватил угловую часть “дома Гиммлера ”, выходящую на Шлиффенуфер, и ворвался во двор здания. К этому времени подразделения 380-го стрелкового полка атаковали северо-восточную часть “дома Гиммлера” и овладели несколькими комнатами первого этажа.
В течение всего дня 1-й батальон 756-го стрелкового полка вел бой с упорно сопротивляющимся противником в “доме Гиммлера ”, в то же самое время 2-й стрелковый батальон вел бой с противником в зданиях, прилегающих к Шлиффенуфер, обеспечивая фланг полка от возможных контратак противника.
Ввиду затянувшегося боя по очищению “дома Гиммлера” в 21 час был введен в бой 674-й стрелковый полк, который занялся очищением от немцев юго-западной части этого здания, в то время как 756-й стрелковый полк очищал восточную и юго-восточную часть его. В это время 380-й полк 171-й стрелковой дивизии вел бой восточнее в траншеях противника, а 525-й стрелковый полк той же дивизии, действуя в кварталах северо-восточнее “дома Гиммлера”, вышел на Алъзен- штрассе. Бой не прекращался всю ночь, и только к 4 час. 30 мин. 30 апреля упорное сопротивление противника было сломлено. “Дом Гиммлера” был полностью очищен от немцев, и подразделения 756-го стрелкового полка закрепились в нем в готовности к дальнейшим действиям против немцев, засевших на Кёнигсплац и в рейхстаге.
Исключительно большое значение в бою 29 апреля имело непосредственное взаимодействие пехоты штурмовых подразделений с артиллерией сопровождения, танками и самоходно-артиллерийскими установками, которые следовали непосредственно в ее боевых порядках, пехота успешно использовала гранаты, автоматы, бутылки с горючей смесью. Как только представилась возможность (ослабление огня из “дома Гиммлера”), все орудия прямой наводки на руках были выдвинуты по мосту на другой берег р. Шпрее и приняли участие в действиях штурмовых подразделений 756-го стрелкового полка...
Перед полком непосредственно встала задача атаки и штурма рейхстага и водружения на нем Красного Знамени Военного совета армии.
Но враг упорно оборонял каждую пядь земли, каждую часть здания, стремясь оттянуть момент капитуляции. Кольцо окружения сжималось, плотность обороны противника увеличивалась. Само здание рейхстага немцы приспособили к круговой обороне. Все оконные и дверные проемы были заделаны кирпичом, оставлены были лишь отверстия для бойниц и амбразур. В нескольких метрах от здания, севернее и западнее него, находились железобетонные доты, а 200 м северо-западнее и юго-западнее рейхстага проходили траншеи с пулеметными площадками и ходами сообщения, соединявшими траншеи с подвалами зданий. Западнее рейхстага проходил противотанковый ров с севера на юг, пересекавший Кёнигсплац. Ров являлся частью трассы метрополитена, строившегося открытым способом. Мосты через ров в виде деревянных настилов на металлических балках были разрушены. Этот ров 28 апреля был заполнен водой. Парк Тиргартен был весь завален обуглившимися стволами деревьев, загроможден разбитыми автомашинами, металлом, во всех направлениях изрезан траншеями и многочисленными воронками от взрывов авиабомб и снарядов. Все это создавало дополнительные трудности при продвижении к рейхстагу.
Рейхстаг оборонялся гарнизоном численностью 1 000 офицеров и солдат различных частей (в основном курсанты морской школы г. Росток, сброшенные на парашютах в район рейхстага). Кроме того, туда входили артиллеристы, летчики, отряды СС и фолъксштур- ма; все они были вооружены большим количеством пулеметов, гранатами и фаустпатронами. Всего было до
Расчет 76-мм пушки ведет огонь по противнику


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
105
2 000 человек. При обороне рейхстага огневые точки и живая сила располагались по этажам здания и в подвалах. Эти огневые средства находились в тесном взаимодействии с огневыми средствами, расположенными по Целътеналлее, Паризенплац (Бранденбургские ворота) и Рейхстагуфер. Рейхстаг вместе с “домом Гиммлера” и зданием Кроль-оперы составлял основной костяк девятого центрального сектора обороны Берлина.
С падением “дома Гиммлера” осталось два очага сопротивления противника - рейхстаг и здание Кроль- оперы, которые еще взаимодействовали между собой.
Задача штурма рейхстага была возложена на 150-ю и 171-ю стрелковые дивизии. В это же время 207-я стрелковая дивизия получила задачу уничтожить противника в здании Кроль-оперы.
До 5 часов 30 апреля 756-й стрелковый полк подтягивал средства усиления, приводил в порядок подразделения первого батальона и пополнял боеприпасы.
Противник, несмотря на понесенные потери, не терял надежды вернуть “дом Гиммлера” и отбросить советские войска за р. Шпрее. Для этого в ночь на 30 апреля он предпринял контратаку с целью вырваться к мосту Мольтке через р. Шпрее и взорвать его, но эта попытка успеха не имела, контратака была отбита.
С 5 часов до 5 час. 20мин. проводился артиллерийско- минометный обстрел противника в здании Кроль-оперы. Воспользовавшись этим, подразделения 1-го батальона, а затем и 2-го батальона 756-го стрелкового полка стали просачиваться в сад, что юго-восточнее “дома Гиммлера” и восточнее здания Кроль-оперы, и залегли перед противотанковым рвом. Левее первого батальона 756-го стрелкового полка перебегали и занимали исходное положение подразделения 1-го и 2-го батальонов 380-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии. Правее подразделения 1-го батальона 674-го стрелкового полка заняли исходное положение также перед противотанковым рвом.
До 12 часов 30 апреля преодолевался противотанковый ров под прикрытием артиллерии сопровождения, танков и самоходно-артиллерийских установок. В этот отрезок времени противник всеми огневыми средствами пытался приостановить продвижение подразделений 756-го стрелкового полка и не допустить занятия ими исходного положения для штурма рейхстага. Противник контратаковал силою до роты при поддержке пулеметного огня и огня зенитной артиллерии, расположенной в рейхстаге, фланг 380-го стрелкового полка с целью задержать его продвижение, но контратака была отбита и успеха не имела.
Приближался решительный момент. В 13 час. 30 мин. началась мощная артиллерийская подготовка штурма рейхстага, которая осуществлялась орудиями прямой наводки (три батареи 1957-го истребителъно- противотанкового артиллерийского полка, две батареи 328-го артиллерийского полка, девять 45-мм орудий и два 76-мм орудия ПА 674-го стрелкового полка, 152- и 203-мм гаубицы). К артиллерийской подготовке прямой наводкой были привлечены танки и самоходно-артиллерийские установки, всего 89 единиц.
Рейхстаг. 2 мая 1945 г. Фото корреспондента газеты «Воин Родины» В. Гребнева
С закрытых артиллерийских позиций вели огонь два пушечных дивизиона и одна батарея 122-мм гаубиц 328-го артиллерийского полка, минометы 674-го стрелкового полка и батарея 152-мм гаубиц 86-й гаубичной бригады. Ввиду плохих условий для ведения огня прямой наводкой часть артиллерии (45-мм орудия) располагалась во вторых этажах зданий и вела огонь через окна зданий.
Реактивные установки М-31 вели огонь одиночными выстрелами из окон “дома Гиммлера ” по кварталу левее рейхстага. Всего таких выстрелов было сделано 13. Эффект их был чрезвычайный. Часть гвардейских минометов с закрытых позиций вела огонь по парку южнее рейхстага.
Действовавшая в составе 1-го батальона 756-го стрелкового полка группа разведчиков полка (Мелътан (МелИтон. - Прим. Г. К.) Кантария и Михаил Егоров) несла Красное Знамя № 5 Военного совета 3-й Ударной армии, чтобы водрузить его на здании рейхстага.
В 13 час. 45 мин. группа со Знаменем вырвалась вперед боевых порядков, ворвалась в 1-й этаж юго- западной части рейхстага и водрузила Знамя в окне 1-го этажа рейхстага с западной стороны фасада здания. В этот момент боевой порядок батальона вынужден был залечь в 120 м от здания рейхстага ввиду сильного пулеметного и артиллерийско-минометного огня и огня фаустпатронов. Задержка была кратковременной. Подтянувшиеся орудия прямой наводки, танки, и самоходно-артиллерийские установки коротким, но мощным огнем по огневым средствам противника позволили пехотным подразделениям перейти в решительную атаку.
В 13 час. 50 мин. солдаты 1-го батальона 380-го стрелкового полка (командир батальона старший лейтенант Самсонов) через северную часть рейхстага, 1-й батальон 756-го стрелкового полка (командир батальона капитан Неустроев) через центральную часть и 1-й батальон 674-го стрелкового полка (командир батальона капитан Давыдов) через южную часть начали штурм рейхстага. Штурмующие подразделения через проломы в стенах ворвались в здание рейхстага, в его круглый вестибюль. Первыми ворвались солдаты 1-й стрелковой роты 1-го батальона 756-го стрелкового полка (командир роты старший сержант Съянов), вто-


106
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Рейхстаг, парадный вход. Май 1945 г.
рыми - батальоны 674-го стрелкового полка; 2-й батальон 756-го стрелкового полка действовал за первым батальоном и обеспечивал его от возможных контратак противника. (Кто именно ворвался около 14 часов по московскому времени через пролом в забаррикадированном окне западного фасада, мы узнаем позже. - Прим. Г. К.)
Таким образом, мощная артиллерийско-минометная подготовка, одновременность атаки нижнего этажа по всей западной стороне рейхстага и высокий наступательный порыв солдат создали условия для успешного начала штурма рейхстага.
Начался бой внутри рейхстага. Задача состояла в том, чтобы разъединить противника в здании. Немцы простреливали из автоматов вестибюль. Бойцы 1-го батальона 756-го стрелкового полка, укрываясь от огня противника за статуями и колоннами, быстро и решительно перебегали от укрытия к укрытию и, используя ручные гранаты, огонь автоматов и ручных пулеметов, вынудили противника ослабить огонь и захватили смежные с вестибюлем помещения. Постепенно, метр за метром, комнату за комнатой очищали они от противника, загоняя одну часть немцев в подвальные, а другую часть в верхние этажи.
Одновременно 2-й батальон 380-го стрелкового полка, ведя бой вне рейхстага, занял полуразрушенные железобетонные постройки северо-западнее его. Противник контратакой роты при поддержке четырех танков от моста на Карлштрассе пытался оказать помощь гарнизону рейхстага, но контратака была отбита огнем противотанкового дивизиона, который быстро занял огневую позицию и вывел танки из строя.
Бои в здании рейхстага продолжались с возрастающей силой в исключительно трудных условиях, так как от разрывов фаустпатронов и ручных гранат в помещениях рейхстага возник пожар. Введены были в действие огнеметы. Ожесточенный бой завязался на втором этаже. Немцы упорно обороняли лестницы, ведущие в верхние этажи. На одной из лестничных клеток вел бой 1-й батальон 756-го стрелкового полка, впереди действовала 1-я стрелковая рота и в ней группа разведчиков со Знаменем. Сержанты Егоров и Кантария гранатами пробивали себе путь по полуразрушенной лестнице к куполу здания и в 15 час. 25 мин. 30 апреля 1945 г. водрузили над рейхстагом Знамя Победы.
В течение ночи на 1 мая 1945 г. верхние этажи рейхстага были очищены от противника.
Во время штурма рейхстага сильный огонь противника из зданий правее рейхстага задерживал выдвижение орудий прямой наводки. Начальник химической службы 756-го стрелкового полка старший лейтенант Кирием вместе с химиками взвода химической защиты полка выдвинулся и поставил дымовую завесу продолжительностью 12 минут. Под прикрытием дыма орудия прямой наводки заняли огневую позицию и подавили огневые точки противника.
В течение 1 мая 1945 г. противник отдельными группами производил вылазки из подвальных этажей, где сосредоточились основные силы уже разгромленного, но еще пытавшегося сопротивляться гарнизона рейхстага. Контратаки осуществлялись и со стороны Бранденбургских ворот, причем по Герингштрассе они осуществлялись при поддержке танков. Противник поджигал часть зданий, занятых нашими подразделениями, и под прикрытием огня переходил в контратаки. Но все эти попытки успеха не имели - это были последние потуги окруженных и обреченных на гибель групп противника.
1 мая 1945 г. командир 756-го стрелкового полка полковник Зинченко получил задачу закончить уничтожение остатков противника, который еще продолжал сопротивляться в отдельных отсеках подвалов рейхстага.
Комендантом рейхстага был назначен командир 756-го стрелкового полка полковник Зинченко, которому было вменено в обязанность сохранить ценности рейхстага и не допустить их расхищения.
2 мая 1945 г., в 7 часов, остатки деморализованного противника полностью капитулировали и борьба в рейхстаге прекратилась.
В результате боев за рейхстаг 756-м стрелковым полком было уничтожено 1 500 солдат и офицеров противника, взято в плен 450 человек, захвачено: орудий разных калибров - 39, пулеметов - 89, винтовок 385, автоматов - 205, самоходно-артиллерийских установок — 2 и большое количество фаустпатронов» [25, с. 218-225].
Намеренно не прерывал описание боевых действий 756-го сп в связке с другими подразделениями 150-й, 171-й и 207-й сд в районе рейхстага, чтобы не вносить дискомфорта от дискредитирующих вопросов. Теперь же сделаю ряд акцентов для прояснения ситуации.


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
107
Раз в центре нашего внимания завершающий этап сражения за район рейхстага, то и вопросы будут в пределах 29 апреля - 1 мая 1945 г. Ограничимся выделенными эпизодами.
1. Подразделения 674-го сп были введены в бой с задачей захватить здание министерства внутренних дел не в 21 час 29 апреля, как указано в данной статье. Время уточним позже.
2. Бой за «дом Гиммлера» действительно не прекращался всю ночь, и только к полпятого утра «30 апреля упорное сопротивление противника было сломлено. “Дом Гиммлера” был... очищен от немцев», но то, что «подразделения 756-го стрелкового полка закрепились в нем в готовности к дальнейшим действиям против немцев, засевших на Кёнигсплац и в рейхстаге» - не вполне соответствует действительности.
3. Также желаемое выдается за действительное, когда утверждается, что «...в бою 29 апреля... как только представилась возможность (ослабление огня из “дома Гиммлера ”), все орудия прямой наводки на руках были выдвинуты по мосту на другой берег р. Шпрее и приняли участие в действиях штурмовых подразделений 756-го стрелкового полка...». Это случилось только сутки спустя.
4. «Перед полком непосредственно встала задача атаки и штурма рейхстага и водружения на нем Красного Знамени Военного совета армии...» - утверждается в статье. Что касается водружения знамени Военсовета- да, но непосредственная задача атаки и штурма рейхстага была возложена на другой стрелковый полк.
5. Из контекста: «...Кольцо окружения сжималось, плотность обороны противника увеличивалась. Само здание рейхстага немцы приспособили к круговой обороне...» - можно сделать вывод, что рейхстаг в ходе штурма был окружен. Это неверно. С северо-востока, востока, юга и даже юго-запада гарнизон, оборонявший рейхстаг, поддерживали гитлеровские подразделения, защищавшие сектор Z, до ночи на 2 мая, а некоторые - до утра.
6. Говоря о численности гарнизона рейхстага, авторы сначала называют одну цифру - 1 000 человек, а затем другую - 2 ООО: «Рейхстаг оборонялся гарнизоном численностью 1 000 офицеров и солдат различных частей (в основном курсанты морской школы г. Росток, сброшенные на парашютах в район рейхстага). Кроме того, туда входили артиллеристы, летчики, отряды СС и фолъксштурма... Всего было до 2 000 человек...» Это не значит, что авторы статьи заблуждались, как, например, со «сброшенными на парашютах в район рейхстага курсантами морской школы».
7. В статье указано, что «группа разведчиков полка (Мелътан Кантария и Михаил Егоров) несла Красное Знамя № 5 Военного совета 3-й Ударной армии, чтобы водрузить его на здании рейхстага», действовала в составе 1-го сб 756-го сп. Это не совсем так. Во-первых, в «группу разведчиков полка» входил третий воин - старший сержант Василий Иванов, он ее и возглавлял. Во- вторых, в 13 часов 45 минут эта группа со знаменем не «вырывалась вперед боевых порядков», и не «ворвалась в 1-й этаж юго-западной части рейхстага», и не «водрузила Знамя в окне 1-го этажа рейхстага с западной стороны фасада здания». И это, к сожалению, неправда.
Мелитон Варламович Кантария и Михаил Алексеевич Егоров у стен рейхстага. 5 мая 1945 г. Фото Б. Мясникова
8. Как неправда следующее утверждение: «В течение ночи на 1 мая 1945 г. верхние этажи рейхстага были очищены от противника».
Пока достаточно. Ахиллесовой пятой данной статьи об успешных действиях 756-го полка в наступлении в крупном городе (Берлине) является сокрытие ряда существенных фактов, отсутствие которых микшировало истинное положение дел в батальонах полка, сложившееся к 30 апреля, то есть накануне штурма рейхстага. В силу военно-политической прерогативы (в целях сокрытия эпизода, связанного с судьбой знамени Военного совета 3-й ударной армии), 756-й сп был не просто так выдвинут в лидеры этого сражения, отчего на протяжении десятилетий вводилось в заблуждение огромное число представителей офицерского корпуса Советской армии, изучавших данный боевой опыт. А историки, хронометрирующие ход штурма, и мемуаристы, взявшиеся за перо, вынужденно выравнивали свои изложения под раз и навсегда установленные каноны.
P. S. Буквально сразу после окончания военнонаучной конференции 150-я стрелковая ордена Кутузова II степени Идрицко-Берлинская дивизия была расформирована...
ДВА ВЗГЛЯДА «СО СТОРОНЫ»
Теперь продолжим поиск частных мнений. Уже вполне очевидно, что вместе с частями 150-й сд генерала В. М. Шатилова район рейхстага штурмовали части 171-й сд полковника А. И. Негоды. В личном архиве писателя Г. А. Куманева есть письмо подполковника в отставке, участника штурма рейхстага в роли командира 380-го сп 171-й сд и участника Парада Победы 24.06.1945 г., в ту пору гвардии майора В. Д. Шаталина (отклик на интервью «Знаменосцы Победы», опубликованное в газете «Правда» 30.04.1990 г.), исполнявшего обязанности вместо смертельно раненного подполковника В. Ф. Кулькова. Вот выдержка из письма В. Д. Шаталина: «30.04.45 г., находясь на своем НП в здании швейцарского посольства (запомним место расположения НП 380-го сп. - Прим. Г. К.), примерно в 14.30 по телефону


108
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Подполковник в отставке, бывший командир 380-го сп 171-й сд В. Д. Шаталин
меня спросил командир 79-го ск генерал Переверткин - вижу ли я Красное знамя (флаг) на крыше рейхстага? Я доложил, что на рейхстаге его нет и быть не может, потому что там немцы, а мои солдаты и соединение справа (150-й сд генерала Шатилова. - Прим. Г. К.) ведут бой еще на подступах к рейхстагу.
Помолчав 2-3 секунды, генерал Переверткин сказал мне несколько “крепких слов“ (обматерил генерал своего комполка. - Прим. Г. К.). Он мне не поверил. Я понял, что кто-то доложил ему преждевременно о водружении знамени.
Продолжая держать трубку телефона у своего уха, я отчетливо слышал, как генерал, кому-то докладывая, говорил о том, что в рейхстаге наши ведут бой и на рейхстаге водружено Красное Знамя. (В течение дня на КП 79-го ск находились командарм Кузнецов и член Военного совета Литвинов. - Прим. Г. К.)
Я был, конечно, удивлен и озадачен услышанным. Еще раз внимательно осмотрев рейхстаг, который я видел от фундамента до макушки, убедился в правоте своего доклада и дополнительно звонить не стал.
Дождавшись наступления полной темноты, я перенес свой КП в рейхстаг в ночь с 30.04.45 г. на 1.05.45 г...
...О разговоре с генералом Переверткиным я рассказал на совещании в ноябре 1961 года в Москве. Возражений и замечаний по моему выступлению не было... (Имеется в виду встреча участников штурма рейхстага, которая состоялась в ноябре 1961 г. в Институте Маркса- Энгельса - Ленина (ИМЭЛ). - Прим. Г. К.)
До вашего интервью... я не знал, кто же преждевременно доложил о якобы захвате рейхстага. Теперь я и все мы знаем, что это генерал Шатилов В. М. Он и в своей книге “Знамя над Рейхстагом ”, мягко говоря, неточен в свою пользу, занимается самовосхвалением...» [152, с. 328-329].
Вот такие дела. Согласно донесению № 0078 начшта- ба 79-го ск полковника А. И. Летунова (18.00, 30.04.45 г.), «ведя исключительно ожесточенные бои, преодолев противотанковый ров, залитый водой, 1/380 сп в 14.00 ворвался в рейхстаг, водрузив Знамя Победы...» А также по документам (журналу боевых действий), на которые ссылается военный историк А. В. Исаев, 1-й батальон 380-го сп под командованием старшего лейтенанта К. Я. Самсонова 30 апреля в 14.20 врывается в рейхстаг [ПО]. А его непосредственный командир В. Д. Шаталин, руководя штурмом аккурат напротив - из «белого дома» (здания швейцарского посольства), об этом ни сном ни духом. И более того, не видит поднятого на рейхстаге красного флага, в отличие от генерала Переверткина, чей КП находится за Шпрее в Моабите...
А вот что видел днем 30 апреля при штурме рейхстага и затем записал в своей книге «В прицеле - танки» Александр Никитович Бессараб, чей 420-й отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион 780-го артполка (командование над которым он принял в ночь на 17 апреля после гибели бесстрашного капитана В. А. Расторгуева) в составе 207-й дивизии 79-го корпуса своим огнем прикрывал наступление пехоты в районе рейхстага только не на восток, а в южном направлении: «Нашей 207-й стрелковой дивизии предстояло обойти “дом Гиммлера“ с запада, овладеть зданием Кроль-оперы и ударом в глубь парка Тиргартен выбить фашистов из окопов, ходов сообщения и бетонированных укреплений, захватить позиции зенитных установок и развивать наступление в южном направлении...
В 13.00 артиллерия и части гвардейских реактивных минометов повторили огневой налет по рейхстагу, Кролъ-опере и примыкающим к ним зданиям. В 13.30 пехотные подразделения снова пошли на штурм рейхстага...»
Далее А. Н. Бессараб утверждает следующее: «Наша дивизия полностью блокировала гитлеровцев в Кролъ- опере и в примыкающих к ней зданиях и, подавив огонь их гарнизонов, обеспечила у спех последнего штурма. Защитники рейхстага лишились огневой поддержки своих соседей. Батарея Георгия Кандыбина била по рейхстагу до тех пор, пока пехота не устремилась на штурм самого здания. Впереди взвились зеленые ракеты - сигнал, запрещающий нам стрелять по окнам и амбразурам полуподвала: там уже находились наши. Орудия тотчас перенесли огонь по окнам второго этажа, но ненадолго. Не отрывая глаз от окуляров стереотрубы, я видел стрелков, которые отдельными группами с красными флагами в руках по-пластунски ползли со всех сторон
Таким гвардии майор В. Д. Шаталин мог видеть рейхстаг с северо-западной стороны


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
109
Наблюдатель с помощью стереотрубы следит за противником, избегая прямого поражения огнем снайпера
к зданию. Перед парадным подъездом рассыпался целый сноп красных ракет - сигнал прекращения огня для орудий прямой наводки. К широкой лестнице со всех сторон устремились штурмующие. На всю жизнь запомнилась картина: первым у колонн показался советский офицер. Он повернулся лицом к бежавшим за ним солдатам, вскинул руку с автоматом вверх и, увлекая за собой людей, скрылся в здании рейхстага. Взбегавшие на лестничную площадку красноармейцы точно так же, как и их командир, салютовали автоматами, затем один за другим исчезали в проломе двери. Еще группа. И еще... Ура! Наши в рейхстаге! Об этом я немедленно доложил по команде. Бой внутри здания длился долго. В вышестоящие штабы поступала, видимо, противоречивая информация, и меня все время переспрашивали.
-Двадцать первый? Наши солдаты действительно ворвались в рейхстаг? - уточнял В. И. Курашов (командующий артиллерией 207-й дивизии. - Прим. Г. К.).
- Совершенно точно, товарищ семнадцатый. Сам видел.
- Ну, хорошо. Я так и доложил.
Не успел я вернуться к стереотрубе, как снова позвали в подвал. Радист подал наушники, микрофон и сказал:
- Товарищ майор, у аппарата комдив.
Недоумеваю, почему комдив В. М. Асафов связался со мною по радио, а не по телефону.
-Двадцать первый слушает.
- Ты видел, как наши бойцы ворвались в рейхстаг?
- Товарищ седьмой, я уже докладывал вам и товарищу семнадцатому, что видел собственными глазами.
- Сколько проникло туда человек?
- Около ста, наверное.
- Учти, это серьезный вопрос. Пойди, посмотри, что там происходит, и доложи. Я жду у рации.
Иду, смотрю, снова докладываю:
- Ошибки нет.
Минут через двадцать о том же самом меня спросил начальник штаба артиллерии корпуса майор Тур- баков.
Наконец все успокоились. Огнем наших пушек теперь управляли с НП штурмовых групп корпуса. Я перешел в полуподвал и не отлучался от рации и телефонов: несколько раз получал команду прекратить огонь, перенести его на позиции зенитных установок...» [19, с. 141, 145-147].
Согласно воспоминаниям бывшего командира артдивизиона, замещавшего командира артполка, А. Н. Бессараба следует, что, после получасового интенсивного артобстрела рейхстага и его подступов, в 13.30 началась атака стрелков, которые небольшими группами смогли подобраться к зданию. Александр Никитович через стереотрубу видел, как внутрь проникло несколько таких групп во главе с офицером. На глаз он определил - до ста человек. Судя по количеству, это до роты пехоты. Об этом майор тогда же (примерно около 14 часов) сообщил своему непосредственному командиру в штаб 207-й дивизии, а затем в течение получаса опять подтверждал увиденное комдиву полковнику В. М. Асафову, начштаба артиллерии корпуса Б. Я. Турбакову. Упоминая о красных флагах в руках стрелков, которые «по-пластунски ползли со всех сторон к зданию», майор Бессараб не видел (или не мог видеть) самого водружения знамени на здании рейхстага. И об этом, то есть о том, что не видел, он не пишет.
Остается вопрос: кого видел майор Бессараб на ступенях рейхстага после окончания артподготовки в 13 часов 30 минут?
СУТЬ ДОКЛАДА -
ПРАВДА ИНОГО СКЛАДА
В нашем распоряжении есть несколько документов из одного штаба - 3-й ударной - донесения в штаб фронта о действиях частей армии при штурме рейхстага, завизированные командармом Кузнецовым и старшими офицерами штаба. Между докладами несколько месяцев. Приведу выдержки с привязкой к событиям, которые в первую очередь нас интересуют (здесь и далее стиль и орфография сохранены).
«...3. ШТУРМ ЦЕНТРА ГОРОДА И ВЗЯТИЕ РЕЙХСТАГА 29-30 АПРЕЛЯ
В ночь на 29 апреля для овладения РЕЙХСТАГОМ и прочими Германскими правительственными зданиями в 79 ск были организованы две штурмовые группы из разведчиков пехоты и артиллерии.
Действия этих групп поддерживались подразделениями 150 и 171 сд и мощной артиллерией.
В 15.00 передовые части 150 и 171 сд при поддержке двух бригад PC М-31 («катюш». - Прим. Г. К.), двух бригад артиллерии 203-мм калибра, одной ГАБр, одного ИПТАБр и дивизионных артминсредств начали штурм РЕЙХСТАГА. К 23.00 пехота вышла на рубеж 300-400 мт. (метров. - Прим. Г. К.) сев.-зап. главного здания, захватила дом Гиммлера и часть КЕНИГСПЛАЦ.
Немцы оказывали ожесточенное сопротивление, используя мощные стены зданий и глубокие подвалы. Оборона самого РЕЙХСТАГА была возложена на три роты курсантов морской школы г. Росток (28.4. они были переброшены в БЕРЛИН на самолетах).
На базе этой школы был сформирован батальон


по
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
ПРДОЕИЛЕ Ь 15 С«яр»тмо еви.й!
3JLEF-H feSSW*
Сйпрт алан - r.æ&ffi 1:25000)
хан spc^natSfiü^öoH ’I Ks^JhJzc^hkS пЪот нал lisa°Еа парк с церкоэьр.Шхщ образам.аеСсБа оакг правды Таннгои гчЬгнмя 79 ск) оздодаа £ Реягсэдуна fScctôïâfix 7C0-90Ö иг;
Оборвал Рейхстага бнлд очень сильно я.Sa блввдпх Gott» стуавх я рейхстагу я радиуов SÛO—'гСО мА Шйлем лоотклотйн- K0?liâJPûr,»npüaca 8-4 нот»,4»по.1Нонне?. водой.уост через в.и,Нл .оезаро-йа.тддние Рейхстага,был приойосоол ея дкп сро- тюоапвовой R epotиэопвхогас? оборош,амо1 затадедся а бнл ецнанироздп. по оба стогчжн каста сборудшалн д>ч:вмвт- ккв пгючадкп и сгылковно окопа дан г сада? ductui ко® и стрел- хол,а танхз создам, спегеиа кадег.о а Sarax^anJt.B с.ютвме
двусе д0 2 хм.м Epzifix вдат' рассооЬхчимсь вгяамо nos:> SR1 ввннгиык бджреп - в чютеостй,^ кдьгшлх домов до всему охукпуггп KsHHœ ЕДЛТЦ аолвзщас*, ахиойатжчегкю вонитян* gffig®?!ад! ?йЖЖЙДйй &ЛЙ ’М1,в-М» й 9^т^*
Порад глаа&аз адаaiou РоЛхстага я гл его ^лонгах балд &wrH храшюв пол йоге дройия.Гйдяои к рейхстагу бШОИ вабапрммдиссэаяи.Зся длЬ^ь rtepS реЗхехагм ooqdt&o- явяалаоь о трех хавшлшей.ошо здание Рвйсотага.с ofo îôi- СТШ12СМЯДМЙ Я ГЛЬОСКШД! ДОДВДГЖММгОЫДО пркоаоообхвно 1 круговой оаорояа.нкаие зтахи и подаадьаио поиохелия.оо cîo- каии до 2 м$ гсдедооМихи уои^ыьн мыкпвымм танг4йн.0грои- is^e окна рейхстага бша заданна ырпичвм ь в вмх устроены ^кгйй^’йувйы^0 9дад“ {вем№ть
Döoposa Psixcrara ш воолотоаа на курсадзон морокой икади а 1Ч ГОСТОВ, моторы« в о мигав о трех роз £6.4 балд опБ- цмкьяо тсброввйа йГюсТок » БЗРПЙН ili ташспЬмнас само- полх-Э. ад <S*a« баа ?+оры<рои«щ ск гадь од «Со&йв чааден-
человек.
иэгому базвдьоау 28.4 лачво Гитлером бша. п«тй»лона задача ао что оы то aft стало удсЬгйть РсЕкогог.Батальон аодпоиивалп одна дйзвзйон 107 и с5-мм да шжтвв а,гаж
а осаисг Р9/4 wslïiEH часть прнлбгасцвд к Рейхстагу аданяйл том число здание хдндсгорстии вдугрозндх да
Ii Чиж rmi✠кагоров почти охиостье разоупоно про- дыду- ;имГ бсыса ддйпоэ лани союзной аа пади и, но лодкогн fere-
зегв cûspàii iumcb ii продета аг язя нсдазйос уйигапв длл цро- KBHiQsa. В'-без не иди В нэ этого здаЁин к 23*00! 29.4,нам адйтупдкцай »дваэДилеадя ожаадшл н доюередежвадной баи- боста к вдадоо Рейхстага - на рубохо 300-400 мт ссэеро- аиелдлй« Pû аде тага. Здас ь в гвиейие нсал яа 30.4-«: вашихлм- ,авлдсъ сй.ш для окончаталыого ахурса рейхстага.
Ддя оеладевня Рейхстагом бил к оргввявованы два атт емових Группы оЛячаого «оагам «дойосЫя Kofojti.c ЛоД- дб ns жались тдраэдакенмлмб 150 е 171 од и когдо/ лртал- jiOMeih
В яочь аа ЭО-4 ела уеялвявон подготовка я лтуриу - ,’вexact реэведа.счлоадяйь от прогмника блввлахагме зданая, отдельная дохв i подвиш.подзжггадхась здгаыврвя за оря- |йуг наводку.К утру з>.4 окоуленке Рейхстага било закончено, г ГОЧОК16 Hoi® з зданию увШтага аа мсотодиие 250-300 ыт .было подтянуто а9 орудий разного здкаБра - ьи.оть до I5>iui WoabMüe .ôbhïs оШцяорямоя в&водзэ аагюдняз&ь бар- ркшдам(,Хстскн9 раа&ирешись под огном прстнвнт.
* участвовали saue в дё£«ш отрос repos aodftuçÿactoi, ходивдооя W лсходаоа wöjse Дм айагл.дгкауисв», под каситмм арталло:лк(быа4эо пмодолыв дсосхиозимвий в/отремлти1по wtnyjiwb Ь »Дано Petooürfc « кегоГТадаааа Мздэадоя вад?гсй)а«й,уаоаи1 бой.квдд- ВЯоаТКО Д0х>ДиС-в1 др су «оплат схЕдгсв.Рроз^ядх oea»j- п’оюозочвяаое оопаоггвлвкги.усосво обороия* аздгП aï,ïàsxn> Кбмлатз,1юдалд,хм1н£иус шг^ло: орздол- ВОА6TÖWK1O тых о теизм часов a cuioiÆatoa :»;iat>2 r йог маоохх ча-з5»Г.Гайэазок ^ксстага Зкх чаотачю Естрзб- la.oorwbXii j^irscb в ;имя.
кай» J^bTjFgJuSI æiaM*o/k^^*ü“Æ:Sb°??Bop 1ХЖПЯ^OtfgSUM.э^одосс P(T|tt«ara,acKCjt>«B яа его вран
Со звдтлем Рейхстага »входила згаеь сила оосийко- >п1п гавндша Емтвтза 1ГгЛптИ.маи^ябрдаад^лго в* m i® г мая. ’
. В сзззд a Тбы.что «ргиллирмДсхао ш&шдазвдьшо nyiiæu а оруд.У1 jpswoa наводи находюсъ s авпворедсгавя- 80 R dxeiûeîit от РйДхсэага.м цаглх /сплетая «йсссеЬота азах* шо пыяаеано: с качадвы атаки а еноты - дачного оос- тшл apTinioEJcTca ЯД м раацагоэ орудий амией даяадяг wa- иокать протаШва аоамос^н? о лшгомй
30 минутам артадл ердйоаад ионгогозка атака со сжила я» го Шцусиор, раЗмги оаудай срдисВ нааадкд а 10 мыусмсго огневого нал ста всеип antuaeoifioxsuii с&хдствами до главной' Адо «о fa а» йога .i пгчиЪгайдйк а мшу здалюл.
U00J5Ç еогцедгооовам в 11.00 ГО. 4 атЛозио гоуппы н сздешаш баШьона 150 t 171 од-передляэчмку.в кото-
Отчет Вой но
Начальник отделения по использованию опыта войны оперативного отдела штаба 3-й ударной армии полковник Н. П. Войно
в 900 чел. Этому батальону 28 апреля сам Гитлер поручил отстоять во чтобы то ни стало РЕЙХСТАГ.
В ночь на 30.4. шла усиленная подготовка к штурму самого здания: велась разведка, очищались от противника близлежащие здания, отдельные дома и подвалы, подтягивалась артиллерия на прямую наводку. К утру окружение РЕЙХСТАГА было закончено...
Войска армии понесли потери: убитыми - 152 чел., ранеными- 551 чел. Было выведено из строя до 2 000 солдат и офицеров противника.
Захвачены трофеи: винтовок и автоматов - 157, пулеметов - 95, орудий - 7, автомашин - 444, тягачей - 4, мотоциклов -19, паровозов -18, складов - 7, заводов - 6, вагонов: трамвайных - 150, железнодорожных -350.
ВЗЯТИЕ РЕЙХСТАГА 30 АПРЕЛЯ
В течение ночи к зданию РЕЙХСТАГА на расстоянии 250-300 мт. было подтянуто 89 орудий разного калибра (вплоть до 152-мм). Действия артиллерии с закрытых ОП (огневых пунктов. - Прим. Г. К.) было весьма затруднено.
До 11.00 30 апреля производилась усиленная подготовка к штурму. В 11.00 после мощного артминогня штурмовые батальоны передовых частей 150 и 171 сд и штурмовые группы отважных разведчиков преодолели ПТ (противотанковые. - Прим. Г. К.) рвы и перешли в атаку.
Ожесточенный, рукопашный бой продолжался в самом здании за каждую залу, за каждый подвал, за каждый этаж в течение трех с лишним часов и закончился полной победой.
В 14 час. 20 мин. 30 апреля 1945 г. первый батальон 380 сп 171 сд под командой капитана САМСОНОВА пер- вым ворвался в здание и водрузил на его крыше Красное Знамя ПОБЕДЫ.
Гарнизон РЕЙХСТАГА был частью истреблен, частью сдался в плен...
В северо-восточной части города соединения 7 ск и 12 гвек в результате упорных боев заняли несколько кварталов.
За 30 апреля соединения армии потеряли: убитыми 239 чел., ранеными 776 чел.
Противник потерял более 1 800 солдат и офицеров.
Нашим огнем уничтожено: пулеметов - 64, орудий - 14, автомашин - 5, минометов - 4.
Трофеи: Пулеметов - 72, орудий - 5, автомашин - 209, тягачей - 3, винтовок и автоматов - 304, мотоциклов - 23, складов разных - 6, заводов - 3...
Вывод: С взятием РЕЙХСТАГА сопротивление противника резко упало.
б) В ночь на 1 мая Начальник обороны г. БЕРЛИН генерал от артиллерии Вейдлинг выслал в штаб 1 БФ парламентеров для переговоров о полной и безоговорочной капитуляции Берлинского гарнизона.
в) Смертельный удар войск армии (79 ск) по центру БЕРЛИНА и занятие РЕЙХСТАГА решило судьбу Германской Столицы.
г) Успех операции по овладению РЕЙХСТАГОМ полностью следует отнести за счет беспримерного в истории геройства солдат и офицеров 150 и 171 сд и мастерского руководства войсками со стороны командира 79 корпуса генерал-майора ПЕРЕВЕРТКИНА, командира 150 сд генерал-майора ШАТИЛОВА и командира 171 сд полковника НЕГОДА.


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
Ш
д) Успеху операции весьма способствовало тесное взаимодействие пехоты с артиллерией всех калибров и умелое ее использование в уличных боях.
е) В уличных боях... за БЕРЛИН с 24 по 30.4.45 широко применялись ФОГи и зажиг. бутылки для поджога зданий, опорных пунктов и ОТ (огневых точек. - Прим. Г. К.) противника и выжигания его живой силы из подвалов и комнат.
За пять дней огнеметчиками сожжено: укрепленных зданий - 102, танков типа “Пантера” - 2, орудий прямой наводки - 2, тяжелых пулеметов и зенитных установок - 9, автомашин - 5, живой силы противника - 263 чел.
На 1 мая войскам приказано:
79 и 7 ск - выполнять поставленную задачу.
12 гвск - наступать в направлении: ШТЕТТИНСКИЙ вокзал, ГАРТЕН ШТРАССЕ, СОФИЭН ШТРАССЕ...»
Пока достаточно. Следующий документ созвучен по смыслу с вышеприведенным. У него есть конкретный автор. Это начальник отделения по изучению и доведению до войск опыта войны полковник Николай Павлович Войно (1894 г. р., русский, б/п, участник Первой мировой и Гражданской войн, на фронте с 1942 г., награжден медалью «XX лет РККА», орденами Красной Звезды, Отечественной войны I степени, Красного Знамени, Ленина). Вот как характеризует своего подчиненного непосредственный начальник оперативного отдела штаба 3-й ударной армии полковник Г. Г. Семенов: «Полковник Войно... отдавая все свои силы, провел большую работу в период подготовки войск к наступательным боям... Неоднократно выезжал в войска по выполнению заданий Военного Совета. Будучи участником мировой войны и участником Брусиловского прорыва, полковник Войно своей самоотверженной работой содействовал выполнению войсками поставленных задач по прорыву обороны противника на западном берегер. Одер, выходу в район Берлина и захвату значительной части города...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3462].
Докладную записку полковника Войно о ходе штурма рейхстага, помеченную грифом «СЕКРЕТНО», визирует полковник Утин. Дабы понимать уровень ответственности данного лица, приведу мнение начальника оперативного управления штаба 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта И. Бойкова о своем подчиненном - начальнике отдела по использованию опыта войны опер- управления штаба 1-го Белорусского фронта полковнике Петре Афанасьевиче Утине (1893 г. р., русский, б/п, участник Гражданской войны, на фронте с августа 1941 г., награжден медалью «За оборону Сталинграда», орденами Красной Звезды, Отечественной войны I степени, Красного Знамени):
«Полковник Утин хорошо грамотный, развитый и культурный офицер штаба. В период проведения операций 1944-1945 гг. работал напряженно и целеустремленно. Настойчиво и кропотливо обеспечивал своевременный сбор материалов по наиболее поучительным боям и операциям войск фронта, проявляя при этом разумную инициативу. Любовно и тщательно обрабатывал материалы по действию войск и всемерно стремился своевременно и высококачественно передать его
Это зенитное орудие стояло в 100 м от фронтальной части рейхстага, напротив правого края парадной лестницы. Пушка прямой наводкой могла вести огонь по мосту Мольтке, от нее до переправы 480 м
войскам для изучения боевого опыта, требуя от своих подчиненных четкости в работе, грамотного оформления документов и добросовестного отношения к порученному делу, т. Утин обеспечил качественное выполнение отделом поставленных задач...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7674].
Итак, два полковника - Войно и Утин, отвечающие за изучение и использование военного опыта, - предлагают «свое» видение штурма рейхстага на трех страницах плюс карта (план г. Берлин 1:25 000).
«ШТУРМ РЕЙХСТАГА
К исходу 28.4.45 г. части 3 Ударной армии, продолжая наступательные бои в г. БЕРЛИН, отбросили противника на рубеж: южн. берег р. ШПРЕЕ, южн. часть ТИРГАРТЕН, юго-вост, берег р. ШПРЕЕ, парк ХУТБОЛЬТХАЙН, завод 42, парк ФРИДРИХСХАЙН... Таким образом, войска армии правым флангом (частями 79 ск) подошли к Рейхстагу на расстоянии 700-800 мт.
Оборона Рейхстага была очень сильной. На ближних подступах к Рейхстагу в радиусе 300-400 мт имелся противотанковый ров шириной 3-4 метра, наполненный водой. Мост через р. Шпрее, северо-западнее Рейхстага, был приспособлен для противотанковой и противопехотной обороны, имел заграждения и был заминирован. По обе стороны моста оборудованы пулеметные площадки и стрелковые окопы для гранатометчиков и стрелков, а также создана система надолб и заграж¬


in
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
дений. В системе обороны Рейхстага насчитывалось до 15 железобетонных ДОТ (дотов. - Прим. Г. К.) с амбразурами для кругового обстрела. В районе Рейхстага, - в радиусе до 2 км, на крышах зданий располагались огневые позиции зенитных батарей - в частности, на крышах домов по всему полукружию КЕНИГС ПЛАТЦ помещались автоматические зенитные пушки, свыше 20 зенитных орудий были размещены в зенитных башнях в парке ТИРГАРТЕН.
Перед главным зданием Рейхстага и на его флангах были отрыты траншеи полного профиля. Подходы к Рейхстагу были забаррикадированы. Вся площадь перед Рейхстагом простреливалась с трех направлений. Само здание Рейхстага, с его толстыми стенами и глубокими подвалами, было приспособлено к круговой обороне. Нижние этажи и подвальные помещения, со стенами до 2 мт толщиной, были усилены земляными насыпями. Огромные окна Рейхстага были заложены кирпичом и в них устроены амбразуры. В комнатах и залах здания размещались пулеметчики, автоматчики, “фаустники”.
Оборона Рейхстага была возложена на курсантов морской школы в г. РОСТОК, которые в составе трех рот 28.4 были специально переброшены из РОСТОК в БЕРЛИН на транспортных самолетах. На их базе был сформирован батальон ССобщей численностью в 900 человек. Этому батальону 28.4 лично Гитлером была поставлена задача во что бы то ни стало удержать Рейхстаг. Батальон поддерживали один дивизион 105 и 85-мм орудий и зенитные орудия, установленные на крышах зданий района КЕНИГСПЛАТЦ и в зенитных башнях парка ТИРГАРТЕН.
Встречая ожесточенное сопротивление, ведя упорные бои за каждую улицу, за каждый дом и квартал, части 79 ск к исходу 29.4 захватили часть прилегающих к Рейхстагу зданий, в том числе здание министерства внутренних дел (“дом Гиммлера”), которое почти полностью разрушено предыдущими бомбардировками союзной авиации, но подвалы которого сохранились и представляли надежное убежище для противника. Выбив немцев из этого здания к 23.00 29.4, наши наступающие подразделения оказались в непосредственной близости к зданию Рейхстага - на рубеже 300-400 мт северо-западнее Рейхстага. Здесь в течение ночи на 30.4 и накапливались силы для окончательного штурма Рейхстага.
Для овладения Рейхстагом были организованы две штурмовые группы обычного состава, действия которых поддерживались подразделениями 150 и 171 сд и мощной артиллерией.
В ночь на 30.4 шла усиленная подготовка к штурму - велась разведка, очищались от противника близлежащие здания, отдельные дома и подвалы, подтягивалась артиллерия на прямую наводку. К утру 30.4 окружение Рейхстага было закончено. В течение ночи к зданию Рейхстага на расстояние 250—300 мт было подтянуто 89 орудий разного калибра - вплоть до 152-мм гаубиц. Перемещение орудий прямой наводки затруднялось баррикадами, которые разбирались под огнем противника.
В связи с тем, что артиллерийские наблюдательные пункты и орудия прямой наводки находились в непосредственной близости от Рейхстага, в целях усиления массовости атаки было приказано: с началом атаки пехоты - 50 % личного состава артиллеристов ИП и расчетов орудий прямой наводки атаковать противника совместно с пехотой.
30-минутная артиллерийская подготовка атаки состояла из 20-минутной работы орудий прямой наводки и 10-минутного огневого налета всеми артиллерийскими средствами по главному зданию Рейхстага и прилегающим к нему зданиям.
После артподготовки в 11.00 30.4 штурмовые группы и штурмовые батальоны 150 и 171 сд перешли в атаку, в которой участвовали также в пешем строю группы артиллеристов, находившиеся на исходном рубеже для атаки. Атакующие, под прикрытием артогня, быстро преодолели противотанковый ров, стремительно ринулись к зданию Рейхстага и ворвались в него. В здании завязался напряженный, упорный бой, неоднократно доходивший до рукопашных схваток. Противник оказывал ожесточенное сопротивление, упорно обороняя каждый этаж, каждую комнату, подвал, лестничную клетку. Бой продолжался в течение трех с лишним часов и закончился полной победой наших частей. Гарнизон Рейхстага был частично истреблен, остальные сдались в плен.
В 14 часов 25 минут 30.4.45 г. бойцы первого батальона 380 сп 171 сд под командой капитана САМСОНОВА, ворвавшиеся первыми в здание Рейхстага, водрузили на его крыше КРАСНОЕ ЗНАМЯ ПОБЕДЫ.
Со взятием Рейхстага резко снизилась сила сопротивления гарнизона противника в г. БЕРЛИН, капитулировавшего в ночь на 2 мая.
п/п нач.отделения по использованию опыта войны оперуотдела штаба 3 Уд. Армии полковник ВОЙНО.
ВЕРНО: полковник УТИН».
В целом все складно. Но, к великому сожалению, вынужден не согласиться с рядом существенных для нашего поиска данных, приведенных в этих документах, несмотря на то что, как считал генерал И. Бойков, «тов. Утин сумел организовать разработку ценных документов по опыту боевых действий, которые нашли одобрение и широкое использование в войсках фронта, в резервных частях и военно-учебных заведениях Красной Армии...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686044, ед. хр. 255]. С чем именно не согласен? - станет понятно очень и очень скоро.
А теперь прочитаем выдержку из другого доклада 3-й ударной армии:
«...B 14.25 лейтенант КОШКАРБАЕВ (кр взвода разведки) и рядовой БУЛАТОВ 674 сп 150 сд подползли к центральной части здания и на лестнице главного входа водрузили второй флаг. Одновременно в северной части западного фасада 674 сп был водружен полковой флаг.
Гарнизон Рейхстага численностью до 1 000 человек, засев в подвалах, и сильным огнем из всех видов оружия (особенно из панцер-фауст) не допускали подхода 2-х эшелонов и резервов.


ГЛАВА 3. Кому и чему верить?
113
Перемещение наших орудий прямой наводки затруднялось баррикадами, их разбирали вручную под огнем противника.
Самоходные установки и танки врага южнее Рейхстага вели непрерывный огонь по нашим боевым порядкам. Отдельные группы наших подразделений вели упорный рукопашный и огневой бой внутри самого здания.
В 18.00 общий штурм здания Рейхстага был повторен: артиллерия и минометы открыли огонь по верхним этажам Рейхстага и дали отсечные огни справа и слева (по зданию театра “Палас” и министерства иностранных дел).
В этом последнем штурме Рейхстага сопротивление немцев было сломлено.
При поддержке танков и СУ первыми ворвались в здание Рейхстага с северо-запада 1 ср, 1/756 сп 150 сд под командованием старшины СЬЯНОВА (комбат капитан НЕУСТРОЕВ), с северо-востока 2 ср 1/380 сп (командир роты ст. лейтенант МЕРЕЦКОВ и командир батальона капитан САМСОНОВ) и взвод 3 ср того же полка под командой ст. сержанта ФУРМАНОВА, а также одна рота 674 сп (комбат капитан ДАВЫДОВ).
Группа разведчиков 756 сп во главе с лейтенантом СОРОКИНЫМ также утвердила на здании Рейхстага красный флаг (ст. сержант ОРЕШКО (рядовой. - Прим. Г. К.) и рядовые БУЛАТОВ, ГАБИДУЛИН, ПАНКОВСКИЙ, БРЕХОВЕЦКИЙ).
Завязался рукопашный бой в самом здании и многочисленных его залах, коридорах и комнатах.
Тем временем сержанты 1/756 сп ЕГОРОВ и КАНТАРИЯ пробились под огнем на разбитую крышу Рейхстага и водрузили на куполе ЗНАМЯ ПОБЕДЫ...»
Даже при поверхностном чтении данных документов не оставляет противоречивое ощущение, что в них что- то не так. Согласно первому докладу, «оборона самого РЕЙХСТАГА была возложена на три роты курсантов морской школы г. Росток... На базе этой школы был сформирован батальон “СС” в 900 чел...» И далее - «в 14 час. 20 мин. 30 апреля 1945 г. первый батальон 380 сп 171 сд под командой капитана САМСОНОВА пер- вым ворвался в здание и водрузил на его крыше Красное Знамя ПОБЕДЫ. Гарнизон РЕЙХСТАГА был частью истреблен, частью сдался в плен...»
Почему в этом докладе пальма первенства в водружении Знамени Победы отдана 380-му сп 171-й сд и нет намека на знамена - полковое 674-го сп и Военсовета - 756-го сп?
В следующем докладе эти флаги упомянуты, но настолько сбивчиво и путано, что, оказывается, первым на лестнице рейхстага штурмовое знамя установили лейтенант Кошкарбаев и рядовой Булатов из 674-го сп в 14.25. «Одновременно в северной части западного фасада 674 сп был водружен полковой флаг...» Но только «в 18.00 общий штурм здания Рейхстага был повто-
Это немецкое зенитное орудие находилось примерно в 140 м от северо-западного угла фронтальной стороны рейхстага. Орудие на колесном «спецприцепе». Спереди лежит невыстреленный снаряд.
На стволе победные кольца. Эта пушка стояла первой на пути наших войск, атаковавших с моста Мольтке. До ближайшей баррикады 375 м.
2 мая 1945 г. Фото Г. Петрусова
рен...» И «в этом последнем штурме Рейхстага сопротивление немцев было сломлено. Тогда «группа разведчиков 756 сп во главе с лейтенантом СОРОКИНЫМ также утвердила на здании Рейхстага красный флаг (ст. сержант ОРЕШКО и рядовые БУЛАТОВ, ГАБИДУЛИН, ПАЧКОВСКИЙ, БРЕХОВЕЦКИЙ). (Если учесть, что на самом деле это группа 674-го сп.) Но «тем временем сержанты 1/756 сп ЕГОРОВ и КАНТАРИЯ пробились под огнем на разбитую крышу Рейхстага и водрузили на куполе ЗНАМЯ ПОБЕДЫ...»
Создается устойчивое мнение, что неспроста доклады носят столь сбивчивый и противоречивый характер. Кто и что помешало командованию 3-й ударной составить однозначный простой и четкий доклад о действиях армии при штурме рейхстага и водружении Знамени Победы? Для чего такая путаница, несвойственная штабному армейскому языку? Или свойственная, и мы заблуждаемся насчет элементарного - адекватности командиров с погонами генералов, подписавших эти доклады (под документами автографы командарма генерал-полковника Кузнецова и члена Военного совета генерал-лейтенанта Литвинова)?
В ходе поиска нам предстоит познакомиться не с одним десятком подобных примеров эпистолярного жанра - штабного фальсификата от полка до фронта. На каком уровне правда перековалась и обрела несвойственные ей черты? Или ей изначально не нашлось места в боевых документах? И суть подобных докладов - правда иного склада?
На эти неожиданные вопросы предстоит получить полные и развернутые ответы.


Глава 4. ВСЕ СНАЧАЛА И ПО ПОРЯДКУ
Если имена будут названы неправильно, то слова не будут иметь оснований. Если слова не будут иметь оснований, дела не будут осуществляться, и народ не будет знать, как себя вести.
Конфуций
«ПРАВДА ВСЕГДА ОТВАЖНА»
Даже столь поверхностное обращение к доступным публичным материалам о последнем штурме Великой Отечественной показало, насколько они противоречиво описывают боевые события в районе рейхстага и более того, вольно или невольно искажают ход сражения. Для упрощения, чтобы повествование не загружать «лишними» деталями? Нет, а впрочем, - да, потому как эти «лишние» детали здорово мешали. По забывчивости из-за давности лет? Нет, ясна их память, когда есть необходимость досконально представить тот или другой бой. По незнанию правды? Тем более нет! Авторов даже в скромности нельзя обвинить, потому как недоговаривают себе на пользу - о собственных неблаговидных поступках и делах. Впрочем, не для того эти книги писались, чтобы каяться в грехах совершенных...
Чтобы выбраться из клубка противоречивых, на первый взгляд, утверждений и необоснованных высказываний, давайте плясать от печки. Уберем восклицательные знаки громких рапортов и вместо них расставим точки над i, чтобы практически по минутам проанализировать, кто и какие действия совершал накануне 30 апреля на подступах к рейхстагу и в день штурма. Очертим круг участников. И посмотрим, как происходили сам штурм и водружение знамени (или знамен) на рейхстаге. Нам важны действующие лица, время и те детали, которые помогут узнать хоть часть правды. Идти придется вроде по проторенной дорожке, и не по одной сразу, но не спешно, порой на ощупь и, кажется, вслепую. Уж слишком много наносного и неправдоподобного прилепилось за прошедшие 70 лет к описанию последнего штурма. В своей книге «Как кончаются войны» бывший корреспондент дивизионной газеты 150-й сд «Воин Родины», тогда старший лейтенант, позже писатель В. Е. Субботин напишет так: «Трудно установить последовательность событий в этом бою, разобраться в их кажущейся беспорядочности. Людей было так много, очагов схваток столько, что все тут сменялось и мелькало с кинематографической быстротой. Много было пунктов, откуда можно было видеть происходящее. Каждый об этом расскажет по-своему, назовет своих героев...» [287, с. 82].
Да, главных героев, многократно озвученных и увековеченных, мы знаем хорошо. Теперь бы узнать хоть что-то про тех, которых забыли практически тогда же, в мае 45-го. Непросто будет продраться сквозь частокол утвержденных правд, которые истине седьмая вода на киселе, а порой и жиже. Не удивляйтесь, если покажется, что ходим кругами и часто возвращаемся на исходную. Иначе трудно доискаться, докопаться, дознаться. Мешанина такая, что и рогатый ногу сломит. Помните, как у Ч. Диккенса: «Правда всегда отважна». Это и будет служить маяком в нашем поиске.
БЕРЛИН В ОБОРОНЕ
Прежде чем окунуться непосредственно в события вокруг штурма рейхстага и продираться сквозь противоречивые строки боевых донесений, приказов, воспоминаний участников этих боев, взглянем с высоты птичьего полета на обороняющуюся столицу Третьего рейха и попытаемся осознать общий масштаб бедствия. Не будет лишним использовать знания военного историка А. В. Исаева. Вот как он описывает Берлин 45-го в своей книге «Падение Берлина. Последняя битва Великой Отечественной»:
«Это был один из крупнейших городов мира. По своей площади (88 тыс. гектаров) Берлин уступал только Большому Лондону. Наибольшее протяжение города с запада на восток - до 45 км, а с севера на юг - свыше 38 км. Эта огромная площадь, так называемый Большой Берлин, застроена только на 15 процентов. Остальная часть территории города была занята садами и парками. В центре города находился крупный парк Тиргартен, к которому примыкал Зоологический сад. Большой Берлин делился на 20 районов, из них 14 относились к внешним. Застройка внешних районов была разреженной, малоэтажной, большинство домов имело толщину стен 0,5-0,8 м. Границей Большого Берлина была кольцевая автострада (Берлинерринг. - Прим. Г. К.), поэтому ее пересечение можно считать началом боев за город. Внутренние районы города - в черте окружной железной дороги - застроены наиболее плотно... [108, с. 232].
...Примерно по границе области плотной застройки проходил периметр разделенной на девять секторов системы обороны города. Средняя ширина улиц в этих районах 20-30 м, а в отдельных случаях до 60 м. Строения каменные и бетонные. Средняя высота домов


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
115
В-17 - «Летающая крепость» - в небе Германии
4-5 этажей, толщина стен зданий до 1,5 м. К весне 1945 г. большинство домов было разрушено бомбардировками союзников...
Бомбардировки союзников привели в городе к появлению... башен ПВО (Flaktuerm) (о них уже упоминалось. - Прим. Г. К.). Помимо... в городе было несколько десятков наземных убежищ (Luftshutzbunker) меньшего размера. Это были железобетонные сооружения высотой 18 м с квадратным основанием, с маленькими узкими окошками, а часто вовсе без них, разбросанные по всему городу» [108, с. 234]. (В Калининграде - бывшем Кёнигсберге, мне самому не нужно далеко ходить за примером такого Luftshutzbunker. Одно такое сооружение примыкает к моей девятиэтажке 1980 г. По всему Калининграду до сих пор раскидано примерно с полдюжины таких массивных наземных бункеров. Несколько лет назад при прокладке автомагистрали в центре города строители затеялись снести одну из небольших башенок, оказавшихся на пути. Больше месяца потребовалось дорожникам на демонтаж, чтобы добраться до основания немецкого железобетонного сооружения, и то благодаря применению тяжелой спецтехники.)
Нацистское руководство самонадеянно называло столицу «крепостью Берлин» (фестунг Берлин). На этот город у Гитлера со Шпеером были грандиозные планы. Последний намеревался полностью перестроить столицу Третьего рейха; в самом центре должно было располагаться здание-монумент под огромным медным куполом, под которым могли бы уместиться 180 тысяч человек. Новый город должен был получить название «Германия» и стать символом торжества и победы нацизма. Теперь же, весной 45-го, город величественных монументов превратился в город трюм-менхауфен («куч обломков»), как с сарказмом замечали берлинцы.
«...Берлин пересекают множество естественных и искусственных водных рубежей и препятствий, - пишет А. В. Исаев. - К ним относятся р. Шпрее шириной до 100 м, протекающая через город с юго-востока на северо-запад, а также большое количество каналов, особенно в северо-западной и южной частях города. В связи с этим в городе много мостов. Городские наземные дороги проходят по стальным эстакадам и насыпям высотой до 10 м.
В 1939 г. в столице Третьего рейха проживало 4 321 000 человек. Однако гибель людей вследствие бомбардировок союзников, призыв на военную службу как мужчин, так и женщин и бегство почти миллиона горожан... сократили эту цифру более чем на треть. В январе 1945 года население города оценивалось в 2 900 000 человек. В середине апреля в городе насчитывалось около 2—2,5 млн человек.
Разрушения от бомбардировок в какой-то мере сыграли на руку обороняющимся. Так, впоследствии пленный командир 569-го батальона фолъксштурма капитан Этелъмайер утверждал, что его солдаты “особенно уверено оборонялись в районах, разрушенных бомбардировками, так как они могли в любом месте дома выбирать себе места для стрельбы и не опасаться, что своей стрельбой привлекут огонь русской артиллерии на цивильных жителей ”...
Готовил Берлин к обороне с января 1945 г. штаб III военного округа. 6 марта 1945 г. комендантом Берлина был назначен генерал-лейтенант Гельмут Рейман...» [Там же, с. 235].
Уже через три дня командующий Берлинским оборонительным районом генерал Г. Рейман направляет Приказ о подготовке к обороне имперской столицы. Приведем основные положения:
«Оборонительный район Берлина. Оперативный отдел №> 400/45
Берлин - Грюнвалъд, 9.3.1945. Секретно.
Основные положения настоящего приказа должны стать достоянием командиров всех действующих частей и подразделений (включая командиров фолъксштурма) (...)
2. Задача.
Оборонять столицу до последнего человека и до последнего патрона.
3. Способ ведения боевых действий.
С увеличением количества фольксштурмистов германское командование стало испытывать нехватку снаряжения и одежды. Чтобы восполнить дефицит, власти организовали Фольксоп- фер - кампанию по сбору одежды и обуви. Надпись гласит: «Фюрер надеется на ваши пожертвования для армии и ополчения. Если вы хотите, чтобы ополченец ходил в форме, опустошите свой шкаф и несите одежду сюда».


116
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Исходя из количества сил, имеющихся в распоряжении для непосредственной обороны столицы, борьба за Берлин будет вестись не в открытом сражении, а в основном носить характер уличных боев.
Эту борьбу войска должны будут вести с фанатизмом, фантазией, с применением всех средств введения противника в заблуждение, военной хитрости, с коварством, с использованием заранее подготовленных, а также обусловленных трудностями момента всевозможных подручных средств на земле, в воздухе и под землей.
При этом необходимо максимально использовать преимущества, вытекающие из того, что борьба будет вестись на немецкой территории, а также то обстоятельство, что русские в массе своей предположительно будут испытывать боязнь перед чуждыми для них огромными массивами домов. Благодаря точным знаниям местности, использованию метрополитена и подземной канализационной сети, имеющихся линий связи, превосходных возможностей для ведения боя и маскировки в домах, оборудованию комплексов зданий - особенно железобетонных строений - в укрепленные опорные пункты обороняющийся становится неуязвимым для любого противника, даже если он обладает огромным численным и материальным превосходством!
Противнику нельзя давать ни минуты покоя, он должен быть ослаблен и обескровлен в густой сети опорных пунктов, оборонительных узлов и гнезд сопротивления. Каждый утраченный дом или каждый утраченный опорный пункт должен быть немедленно возвращен контратакой. При этом следует засылать в тыл противника с использованием подземных ходов штурмовые группы, которые должны внезапно нападать на него с тыла и уничтожать его.
Однако предпосылка для успешной обороны Берлина это - удержание во что бы то ни стало каждого квартала, каждого дома, этажа, каждой изгороди, каждой воронки от снаряда!
Речь идет вовсе не о том, чтобы каждый защитник германской столицы во всех тонкостях овладел техникой военного дела, а прежде всего о том, чтобы каждый боец был проникнут фанатической волей и стремлением к борьбе, чтобы он сознавал, что мир, затаив дыхание, следит за ходом этой борьбы и что борьба за Берлин может решить исход войны.
Генерал-лейтенант Гельмут Рейман
4. Командная власть.
Руководство мероприятиями по подготовке обороны германской столицы возложено на меня как на командующего оборонительным районом Берлина.
В этой должности я непосредственно подчинен фюреру со всеми обязанностями и правами коменданта крепости.
Я сознаю, что эта задача военного руководства может быть решена лишь в теснейшей связи с полити-
Строительство баррикад на улицах Берлина
ческим руководством, и требую от всех своих подчиненных безусловного товарищеского, основанного на доверии сотрудничества со всеми организациями и инстанциями партии, государства и вооруженных сил. (...)
д) Народная война в тылу противника. Решающее значение приобретает борьба в тылу противника. Для этой цели следует использовать прежде всего добровольцев, проникнутых фанатизмом и ненавистью и готовых превратить немецкую землю в ад для большевиков.
В борьбе в тылу противника задача состоит в том, чтобы использовать все средства военной хитрости и коварства и нанести противнику максимальный вред и урон. Не вступая в открытую борьбу, необходимо прежде всего в ночное время нападать из засады на железнодорожные эшелоны, на отдельных связных, на автомашины, атаковать слабо охраняемые склады, мосты, участки железной дороги, командные пункты, проводить диверсионные акты против линий связи противника.
Ни минуты покоя противнику!
Укрытием для этих диверсионных групп могут служить леса, окружающие Берлин. Они буквально как будто специально созданы для ведения малой войны в тылу противника.
Эта борьба в тылу противника трудна. Она требует от каждого бойца, который при определенных обстоятельствах вынужден будет действовать совершенно в одиночку, больше мужества, выдержки и решимости, нежели когда он вместе с товарищами принимает участие в наступлении под твердым руководством командира. Тот, кто, находясь в глубоком тылу противника, в одиночку ведет, невзирая ни на что, беспощадную борьбу против врага, наносит ему урон, где это только возможно, и тем самым защищает отчизну и государство, тот выполняет высший солдатский долг. (...)
Командующий Берлинским оборонительным районом генерал-лейтенант Гельмут Рейман» [70].
Как видим, это своего рода инструкция к действию, настоящий приказ-манифест, обращенный ко всем нем¬


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
117
цам для начала «Народной войны в тылу противника». Причем на основе «фанатизма и ненависти к большевикам». По мнению военного историка А. Исаева, «в распоряжении коменданта Берлина были только 92 батальона фолъксштурма и отдельные части. Вообще сражение за Берлин характеризуется участием в нем целого “зоопарка “ различных немецких частей. В частности, только 1-я гв. танковая армия по опросам пленных выявила среди противостоявших немецких войск около 70 (!!!) различных частей и подразделений. Среди них были батальоны фолъксштурма, полицейские участки, полицейские группы по откапыванию засыпанных после бомбардировок, охрана Берлинской тюрьмы, батальон шоферов, батальоны связи, строительные батальоны, батальон аэродромной комендатуры, крепостные противотанковые и пулеметные батальоны. Немецкая армия в Берлине была словно вывернута наизнанку, в бой пошло множество вспомогательных и учебных подразделений.
Система подготовки города к обороне была достаточно типичной для немецких “фестунгов” - массивные баррикады, подготовка зданий к обороне. Баррикады в Германии сооружались на промышленном уровне и не имели ничего общего с грудами хлама, которыми перегораживали улицы в период революционных волнений. Берлинские баррикады, как правило, имели 2-2,5 м в высоту, 2—2,2 м в толщину. Сооружались они из дерева, камня, иногда рельс и фасонного железа. Часть улиц была полностью перегорожена баррикадами, не было оставлено даже проезда... Подходы к баррикадам минировались. Все железнодорожные и автогужевые путепроводы были забаррикадированы. Подходы к мостам через каналы и выходы с мостов также имели баррикады. Одной из “находок“ в обороне Берлина была танковая рота “Берлин ”, состоявшая из неспособных к самостоятельному передвижению танков. Они были вкопаны на перекрестках улиц и использовались как неподвижные огневые точки. Всего в состав роты “Берлин “ входили 10 танков “Пантера“ и 12 танков Pz. IV.
...23 апреля Гитлер заменил Реймана на 27-летнего подполковника Эриха Беренфангера... С 24 апреля комендантом Берлина был назначен командир отошедшего на улицы города LVI танкового корпуса генерал артиллерии Гельмут Вейдлинг. Командный пункт Вейдлинга расположился в башне ПВО в Зоологическом саду.
По приказу Вейдлинга дивизии его корпуса постепенно распределились по секторам обороны города... В итоге к 25 апреля силы обороны были разделены следующим образом:
Сектора А и В (восточный Берлин): фолъксштурм, гитлерюгенд и батальон СС Мругаллы под общим командованием подполковника Эриха Беренфангера;
Однодневный комендант Берлина 27-летний подполковник Эрих Беренфангер
САУ Sturmgeschütz III на Фридрихштрассе
Сектор С: 11-я танко-гренадерская дивизия СС “Нордланд ”;
Сектор D (Темпелъхов и Штеглиц): танковая дивизия “Мюнхеберг” ;
Сектор Е (юго-запад Берлина и Груневалъд): 20-я танко-гренадерская дивизия;
Сектор F (Шпандау и Шарлоттенбург) : гитлерюгенд, фолъксштурм под общим командованием подполковника Эдера;
Сектора G и Н (север Берлина): 9-я парашютно- десантная дивизия;
Сектор Z (центр Берлина): боевая группа генерал- майора войск СС Монке и части люфтваффе из министерства авиации под командованием подполковника Зейферта.
В резерв Вейдлинг выделил 18-ю танко-гренадерскую дивизию. Вне зависимости от наличия в секторе обороны регулярных частей, в них присутствовали подразделения фолъксштурма. Дивизия “Мюнхеберг“... к 25 апреля ввиду изменения обстановки была переведена в сектор D.
Какова же была численность защитников Берли- «я?..» [108, с. 236-239].
Прежде чем заняться расчетами, предупрежу, что существует несколько диаметрально противоположных взглядов на оценку численности берлинского гарнизона. Один - традиционный для отечественной исторической литературы, где цифры до недавнего времени колебались вокруг 200 тысяч человек. Но уже в последнем, 12-томном историческом труде «Великая Отечественная война. 1941-1945» (2009-2015 гг.) в 5-м томе в статье, посвященной Берлинской операции, значится: «Исключительно ожесточенный характер носили бои по ликвидации 300-тысячной группировки противника, окруженной в самом городе (Берлине. - Прим. Г. К.)...» [40, с. 398].
В книге кандидата исторических наук, профессора, полковника запаса, автора 120 опубликованных книг и статей по истории военного искусства В. А. Рунова «Тайны Берлинской операции» указано: «Всего же, по официальным советским источникам, окруженный гарнизон Берлина к 25 апреля насчитывал 300 тысяч человек, 3 тысячи орудий и минометов, 250 танков и штурмовых орудий...» [248, с. 106].
Другое мнение звучит со стороны западной историографии. Остановимся на основных взглядах.


118
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Участник сражения за Берлин капитан В. И. Варенников, впоследствии генерал армии, писал: «Наши войска еще стояли на Висле, англо-американское командование пока не видело выхода из ситуации, сложившейся в Арденнах, а гитлеровское командование уже организовывает инженерные мероприятия по созданию неприступной обороны Берлина, проводит тотальную мобилизацию мужского населения и ставит в строй всех, кто способен стоять на ногах и держать любое оружие.
Принципиально это была круговая оборона. Она состояла из внешнего, внутреннего и городского оборонительного обводов. Кроме того, в центре города, начиная от рейхстага, был ряд объектов, которые в свою очередь готовились автономно к обороне, как крепость.
Внешний оборонительный обвод проходил по окрестностям столицы. Он состоял из системы опорных пунктов, имеющих единую систему огня. Этот обвод считался как бы передовым краем обороны города, и ему уделялось особое внимание.
Внутренний оборонительный обвод проходил по набережной реки Шпрее и канала. Он тоже состоял из опорных пунктов, а их ядром были мощные каменные здания, нашпигованные автоматическими пушками, крупнокалиберными пулеметами и фаустниками (стрелками фаустпатронов).
Все пригороды и дачные поселки между оборонительными обводами также были превращены в опорные пункты. А все то, что находилось уже в самом внутреннем оборонительном обводе, максимально рассматривалось только с позиций обороны - от метро, коллекторов, водосточных каналов и подвальных помещений до заводских труб, чердаков зданий, вышек и различных высотных сооружений. Внутренний оборонительный обвод уже имел на каждой улице каскад баррикад, а городской оборонительный обвод вообще имел сплошные заграждения на всех улицах. Из каждого или почти каждого окна полуподвального помещения торчал ствол орудия.
Берлин, фактически превращенный в гигантскую крепость, состоял в свою очередь из множества самостоятельных крепостей. Всю эту махину оборонял 200-тысячный гарнизон отборных войск, в основном члены нацистской партии и гитлерюгенда (не считая тотально мобилизованного населения города и его окрестностей). Подразделения гитлеровских войск имели очень конкретные задачи. Когда кто-то из них попадал к нам в плен, то показывал одно и то же: “Мне приказано вместе с (перечисляет) оборонять квартиру на третьем этаже дома ”, а в этой квартире у него был необходимый запас боеприпасов, продовольствия, воды, медикаментов, керосина um. д.» [33, с. 381-382].
Оценивая бои в самом Берлине, маршал Жуков писал: « ...берлинская группировка врага общей численностью более 400 тысяч человек оказалась рассеченной на две изолированные группы: берлинскую и франкфурт- ско-губенскую...» [84, с. 619]. Бывший командующий 1-м Украинским фронтом маршал И. С. Конев считал: «Непосредственно в самом Берлине оказалась окруженной довольно большая группировка немецко-фашистских войск численностью не менее 200 тысяч человек.
Начальник оперативного отдела LVI танкового корпуса майор Зигфрид Кнаппе
Она состояла из остатков шести дивизий 9-й армии, одной охранной бригады СС, многочисленных полицейских подразделений, десяти артиллерийских дивизионов, бригады штурмовых орудий, трех танковых истребительных бригад, шести противотанковых дивизионов, одной зенитной дивизии, остатков еще двух зенитных дивизий и нескольких десятков батальонов фолъкс- штурма. К тому же группировка каждый день боев в большей или меньшей степени пополнялась за счет населения.
Все население Берлина, которое можно было поднять на борьбу против наших наступающих войск, было поднято. В оружии оно недостатка не испытывало. Кроме того, гражданское население использовалось на оборонительных работах, а также в качестве подносчиков боеприпасов, санитаров и даже разведчиков.
Говоря о людях, сражавшихся с нами на улицах Берлина в гражданской одежде, следует отметить явление, характерное для самых последних дней войны и периода капитуляции: часть солдат и офицеров немецко-фашистской армии, стремясь избежать плена, переодевалась в гражданское и смешивалась с местным населением.
А в общем - в этом случае я опираюсь на данные органов разведки 1-го Белорусского фронта - цифра участников обороны Берлина в двести тысяч человек, думаю, не совсем точна. Вероятнее всего, она не выше, а ниже действительной» [133, с. 448-449].
Есть кардинально иной взгляд на число защитников Берлина. Так, бывший майор вермахта, служивший начальником оперативного отдела LVI танкового корпуса, Зигфрид Кнаппе опускает планку до 60 тысяч личного состава и примерно до 60 танков. Он объясняет это тем, что реальное состояние пяти дивизий его «родного» танкового корпуса к началу штурма Берлина было сопоставимо с двумя комплектными дивизиями. В книге «The fall of Berlin» английские историки Энтони Рид и Дэвид Фишер пытаются на цифрах разложить состав берлинского гарнизона. По их расчетам складывается следующая картина: на 19 апреля в распоряжении военного коменданта Берлина было 41 253 человека. Еще в случае необходимости в течение шести часов под ружье вставал призыв «Clausewitz Muster» численностью 52 841 человек [Fisher D., Read A. The fall of Berlin. London: Hutchinson, 1992. P. 336]. Кроме того, в Берлине дислоцировалось элитное подразделение «Караульный полк Великая Германия Берлин». Усилил берлинский гарнизон отход к столице LVI танкового корпуса, чей численный состав качественно изменил соотношение фольксштурмистов к регулярным войскам. Только корпус генерала Вейдлин-


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
119
га насчитывал до 15 тысяч человек. Добавим стоящую особняком личную охрану А. Гитлера в 1 200 эсэсовцев...
Вскладчину набегает за 115 тысяч. Но даже такой расклад состояния обороны германской столицы Рид и Фишер называют «крепостью с бумажными стенами». Громко и метафорично, если бы не то количество потерь с обеих сторон - вермахта и Красной армии - и вдобавок естественных жертв среди цивильных немцев. Были бы у Берлина «бумажные стены», прошили бы их насквозь советские танковые армии Катукова, Богданова, Рыбалко, Лелюшенко и не потеряли столько машин. Так, в боях за Берлин безвозвратные потери 1-й танковой составили 232 танка и САУ, 2-й - 104; 3-й - 114; 4-й - 120. Под 600 машин! Ничего себе «бумажная крепость»! (А ведь я не считал танки и САУ, которые были подбиты, но были восстановлены.)
Все очень просто. За рубежом изначально возникла и в дальнейшем всемерно поддерживалась тенденция к недооценке германского сопротивления на подступах и в столице рейха, опирающаяся на упрощенное понимание цифр, характеризующих силы, мобилизованные для отпора наступающей Красной армии. Как очень верно заметил доктор исторических наук А. С. Орлов: «Берлинская операция может быть правильно оценена лишь в том случае, если читатель ясно представит себе, что у фашистской стороны она была связана с последним отчаянным взрывом фанатизма гибнущей нацистской системы. Требуя защищать Берлин до последнего человека, гитлеровская верхушка смогла в последний раз заставить солдат, генералов и офицеров вермахта сражаться с безумием обреченных» [208, с. 14].
Есть другая математика. 25 апреля в плен был захвачен начальник оперативного отдела участка «Б» подсектора 2 сектора «С» обер-лейтенант Фридрих Арендт. При допросе он раскрыл секреты обороны Берлина, в том числе численность защитников: «По плану намечалось, что каждый сектор будет оборонять до 24 000 человек. В действительности же на 20 апреля наш сектор “С” насчитывал 12 тысяч (прежде всего фолъксштурм второго призыва, заводские охранные батальоны и рабочие, разбронированные с некоторых военных заводов). Другие сектора также насчитывали около 12 тысяч человек...» [ЦАМО, ф. 368, оп. 6476, д. 504, л. 95].
Допрос пленных в те дни подтверждал эти цифры. Число защитников Берлина в разных его секторах колебалось от 12 до 15 тысяч человек. В итоге выходило, что в девяти берлинских секторах войскам Красной армии противостояло от ПО до 130 тысяч человек (без учета отступивших частей с Одерского фронта).
Если немецкие историки склонны объяснять недолгую, по нашим меркам, оборону своей столицы малым числом защитников, а не боеспособностью советских частей, то и это говорит не в пользу их теории. Выходит, на защиту родного Берлина встали единицы, а в свете их 60 тысяч - это менее 4 % населения столицы Третьего рейха. Что ж, пусть пребывают в подобной иллюзии. Эта теория лишний раз подтверждает мысль о деградации к концу войны немецкого военного стратегического планирования и параличе немецкого самосознания. Это показывает, что Генштаб во главе со Сталиным на голову превосходил нацистскую верхушку, а сила духа советского солдата несопоставимо крепче гитлеровского гренадера. Неслучайно генерал-фельдмаршал Г. фон Клейст признавался: «Их командиры (Красной армии. - Прим. Г. К.) моментально усвоили уроки первых поражений и в короткий срок стали действовать на удивление эффективно».
Одной из подсказок о примерной численности защитников может служить сводка о пленных. Так, только 2 мая в Берлине частями 1 -го Белорусского было пленено 100 тысяч человек, а войсками маршала Конева - еще 34 тысячи. Всего же в ходе Берлинской операции было взято в плен около 480 тысяч немецких солдат и офицеров. Оппоненты могут сказать, что в число пленных нередко попадали гражданские лица. А как же иначе, если часть берлинского гарнизона составляли отряды фолъксштурма и гитлерюгенда, преимущественно облаченных в цивильную одежду? Эти люди участвовали в обороне своего города не с рогатками, и выносить их за скобки исследования по меньшей мере глупо, так как урон Красной армии и Войску Польскому в ходе уличных боев они наносили ощутимый. Вот какие цифры приводит немецкий исследователь Карл Бам, то ли в качестве «бальзама» для раненого самолюбия западного читателя, то ли в качестве этакой «компенсации»: «Потери советской стороны были... колоссальными: три советских фронта в общей сложности потеряли 304 887 человек убитыми, ранеными или пропавшими без вести; было уничтожено 2 156 танков и самоходных орудий, 1 220 полевых орудий и минометов, 527 самолетов. Кроме того, в ходе битвы за Берлин погибли еще 56 480 солдат Польской армии и советских солдат других воинских формирований. В целом потери составили порядка полумиллиона человек» [12, с. 215].
Напомню, что эвакуация жителей из города была запрещена еще в январе 45-го. Тогда же все мужчины в возрасте от 16 до 60 лет были зачислены в отряды фолъксштурма. По архивным данным, было сформировано до 200 батальонов фольксштурма. По своей готовности фолъксштурм подразделялся на четыре категории. Первую составляли лица, освобожденные от работы
Основу батальонов фольксштурма составляли мужчины старшего возраста, многие из которых были участниками Первой мировой войны


120
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
и размещенные в казармах. Вторую - те, кто не освобождался от работы. К третьей категории относились члены организации гитлеровской молодежи - «Гитлерюгенд». Четвертая объединяла лиц с физическими недостатками. В последнее время западные историки с некоторой досадой указывают на плохое вооружение берлинского ополчения. Как будто хорошее материально-техническое обеспечение стариков и детей винтовками, автоматами и боеприпасами меняло морально-нравственную сущность происходящего. Или подобная бессмысленная жертвенность на алтарь Третьего рейха могла спасти его от неизбежного краха?
Поэтому мы примем для себя более реальную цифру численности берлинского гарнизона - в пределах 160-180 тысяч человек, или примерно 7-8 % от населения города (в 2-2,3 миллиона человек), с оговоркой - «условно». Подчеркиваю, в пределах этих тысяч и в пределах Берлина, то есть внутреннего - третьего оборонительного обвода, и цифры варьировались день ото дня в сторону увеличения за счет отступающих частей к столице. По данным на 26 апреля, советские войска, штурмовавшие Берлин, насчитывали 464 тысячи человек. Это с учетом армий, которые участвовали в отсечении от Берлина главных сил 9-й армии Бюссе и в их уничтожении в Хальбском «котле». А также наших войск, которые сдерживали наступление с севера армейской группы генерала войск СС Феликса Штайнера и на западе и юго- западе блокировали 12-ю армию генерала танковых войск Вальтера Венка. Например, 12-я армия Венка включала 10 дивизий (по стандартам 1944 г. каждая состояла из трех полков по два батальона): 2 танковые, 1 танкогренадерскую и 7 пехотных. Если взять в зачет и эти внешние войсковые группы вермахта, а не какого-то там фольксштурма, то окажется, что мы невольно не тольГауптштурмфюрер СС, командир 57-го батальона добровольческой дивизии
Waffen SS «Шарлемань» А. Фене
В конце жизни 80-летний эсэсовец продолжал отстаивать свое кредо: «Мы совсем не думали о смерти, мы думали лишь о том, что должны сражаться. Сражаться до конца. Быть верным до конца...»
ко приблизимся все к тем же 200 тысячам защитников, от которых отказались, а и переплюнем их вдвое. Поэтому сосредоточимся лишь на внутренних резервах берлинского гарнизона. Кстати, для сведения западных историков, с поворотом с запада на восток 12-я армия Венка 23-24 апреля оставляла на позициях у американского плацдарма лишь два велосипедных строительных батальона, которые линию обороны могли только минировать. Это для того, чтобы понимать, насколько «усердствовали» немцы в противостоянии с англосаксами.
В качестве иллюстрации, кто наряду с немцами защищал столицу Третьего рейха, приведу несколько абзацев из восторженных воспоминаний одного фран-
В строю гитлерюгенд, пожалуй, самая преданная Гитлеру фашистская когорта
цуза - гауптштурмфюрера СС, командира 57-го батальона французской добровольческой дивизии ваффен-СС «Шарлемань» Анри Фене, которому на тот момент было 26 лет. Его батальон держал оборону возле штаб- квартиры гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, в 100 м от них - в районе станции метро «Кохштрассе» - остатки полка «Дания»; на левом фланге - на Лейпцигштрассе и Шпительмаркте - позиции - «Норвегия».
«25 апреля, перед полуднем, 57-й французский батальон, еще насчитывавший 300 человек, пересек Берлин с запада на восток, от реки Хафель до района Хазен- хайде, неподалеку от Темпельхофа, - писал позднее А. Фене. - Эти добровольцы ехали примерно на десятке грузовиков, пели песни и добродушно махали руками берлинцам, которые, улыбаясь, махали им в ответ...
26 апреля наш батальон и танки дивизии войск СС “Нордланд” нанесли удар от муниципалитета Нойкельна, чтобы отбросить русские войска, угрожавшие центру Нойкельна. Мы продвинулись примерно на километр, прежде чем русские у спели среагировать. Однако затем их сопротивление усилилось, и они яростно атаковали соседние участки, где им удалось прорвать нашу оборону...»
Далее идейный французский фашист делится своими впечатлениями о подчиненном ему воинстве: «...Две трети, если не три четверти, бойцов составляли члены гитлерюгенда и фольксштурма, необученные и вооруженные тем, что попалось под руку. Тем не менее молодежь из гитлерюгенда неплохо проявила себя, подбив множество танков из “панцерфаустов”. В Нойкельне я получил подразделение гитлерюгенда в качестве подкрепления. Ребята прекрасно сражались весь день. Регулярные части армии и войск СС насчитывали менее 20 тысяч человек при менее чем 100 танках, а артиллерия уже расстреляла почти все снаряды. (20 тысяч регулярных бойцов и 60 тысяч идейных юнцов, беззаветно преданных своему фюреру, - на 25 апреля это немалое войско. - Прим. Г. К.)
Но, несмотря ни на что, они сражались с невероятным азартом, - продолжает свой рассказ французский приверженец нацизма. - Противник отдавал в этом от¬


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
12J
чет: сам Сталин перед сражением за Берлин говорил, что предстоит очень тяжелое сражение. Маршал Конев в своих воспоминаниях писал, что Советская армия потеряла в Берлине 800 танков - это четыре или пять дивизий. Генерал Попелъ, начальник штаба Жукова (Николай Попель был членом Военного совета 1-й гв. танковой армии, а начальником штаба 1-го Белорусского фронта был генерал-полковник Михаил Малинин. - Прим. Г. К.) говорил: “На нас набросился лев“. Генерал Чуйков утверждал позднее: “Что я могу сказать? Этот орешек разгрызть было труднее всего“. То же самое Чуйков говорил Жукову, отчитавшему его по телефону: “Я не могу идти дальше. Эсэсовцы на своих «тиграх» храбро дерутся “».
По мнению Анри Фене: «Этих эсэсовцев с “тиграми“, сдерживающих наступление Чуйкова, было всего 3 000 человек: немцы из “Лейбштандарта” из казарм Лихтерфельде, отбившиеся от своих частей бойцы дивизий СС, пробравшиеся к нам, 300 человек из штабов войск СС, финны, датчане, шведы и норвежцы из 11-й моторизованной дивизии “Нордланд”, солдаты танкового полка “Герман фон Зальца“ и 503-й тяжелый танковый батальон СС III танкового корпуса СС (8-10 “королевских тигров“ под командованием оберштурм- банфюрера Кауша, подбившие за двенадцать дней 480 танков), 300 французов из батальона “Шарлеманъ ”, уничтожившие “панцерфаустами“ 62 танка, латвийцы, испанцы и венгры. Здесь на последнюю встречу собралась вся Европа...» [299, гл. «“Тигр” и “Панцерфа- уст” - последний бой за Берлин»].
Что ж, кто бы сомневался. Это насчет европейской поддержки нацистов против нашей страны. Что касается более полутысячи подбитых русских танков, то французский нацист, вручавший эсэсовцам ночью 1 мая Железные кресты в подвале полуразрушенного здания РСХА, явно загнул. Просто у Чуйкова не было столько танков.
P. S. Приведу свидетельство Карла Вольфа. Да-да, того самого обергруппенфюрера СС, что вел «закулисные» переговоры с англосаксами о взаимодействии в Северной Италии, о которых якобы не знал Гитлер. Вот что поведал заслуженный эсэсовец на пенсии журналисту Л. Безыменскому, бывшему переводчику, капитану отдела разведки штаба 1-го Белорусского фронта, долгое время собиравшему материал для своей книги «Человек за спиной Гитлера. Мартин Борман и его дневник»: «Беседа в ночь с 17 на 18 апреля началась с того, что Гитлер задал Вольфу вопрос о его встрече с Даллесом, которую он уже провел за минувшие дни. Тогда обер-группенфюрер произнес такую тираду:
Мой фюрер! Разрешите напомнить, что когда я был у вас 6 февраля и на беседе присутствовал господин имперский министр иностранных дел, я вас спросил: когда же, наконец, появятся новое секретное оружие и реактивные истребители? Я тогда доложил, что ко мне засылают посланцев Ватикан, англичане и американцы. Я доложил об этом и попросил указаний. То обстоятельство, что вы не запретили контакты, я истолковал как активное их узаконение. В равной мере вы не запретили их имперскому министру, и он таким же образом истолковал вашу реакцию. Мне было ясно, что если я провалюсь, то вы от меня в интересах рейха должны будете отказаться. Я решил действовать. Теперь я явился к вам, хотя вы меня и не звали. Однако я пришел к вам как к высшему авторитету, вершителю судеб Германии!
Эта тирада, как вспоминал Вольф, произвела должное впечатление. Гитлер сказал:
- Вы, Вольф, конечно, знаете только ваш южный участок фронта. Он по-своему важен. Однако Восточный и Западный фронты еще важнее. Мне некогда посвящать вас и других командующих во все подробности. Да вам это и не так важно. От вас я ожидаю одного: вы должны держать в своих руках ситуацию на итальянском театре военных действий со всеми тамошними интригами и предательством. Вы это делали безупречно. Я рад, что вы добились успеха!
Сразу после этого Гитлер отложил продолжение разговора на вторую половину дня. Совещание продолжалось в саду имперской канцелярии в паузе между бомбежками. Хотя Гитлер и пообещал Вольфу, что даст ему указания относительно контактов с Даллесом, он начал совсем с другого - с описания боев за Берлин. Это и понятно: 18 апреля Красная Армия была уже на окраине города, и грохот орудий был слышен весьма явственно. Сначала Гитлер стал объяснять Вольфу, что теперь у него вместо Гудериана новый и очень способный начальник генштаба - Кребс, который “понимает, чего я хочу ”. С некоторым удивлением Вольф услышал такую оценку боев:
На Одере прошли крупные бои. Мы подбивали в день по 150, 200, даже по 250 русских танков. Такого кровопускания не выдержит даже Россия. Ведь она в значительной мере зависит от американских и английских поставок, прибывающих морским путем...
С 18 февраля 1943 г. верховный руководитель СС и полиции в Вероне (Северная Италия). С 23 сентября 1943 г. верховный руководитель СС и полиции Италии, с 26 июля 1944 г. одновременно уполномоченный вермахта при правительстве Итальянской социальной республики. По поручению Гиммлера и Шелленберга установил контакт с американцами через посредство Папы Римского Пия XII. 8 марта 1945 г. встретился в Асконе (Швейцария) с группой американских представителей во главе с Даллесом, с которым обсудил вопрос о капитуляции итальянской армии.
Карл Фридрих Отто Вольф - обергруппенфюрер СС и генерал войск СС
Во время переговоров постоянно находился под давлением Гиммлера и Кальтенбруннера - с одной стороны и Аллена Даллеса - с другой. Американцы выражали сомнение в полномочиях К. Вольфа и в способности СС организовать капитуляцию немецких войск в Италии, находящихся в подчинении армейского командования (фельдмаршал Алберт Кессельринг). Вольфа неоднократно отзывали в Берлин, где от него требовали полной отчетности о переговорах. Лишь 24 апреля 1945 г., после успешного начала наступления союзников в Италии, Карл Вольф получил полномочия на заключение перемирия. 29 апреля 1945 г. вместе с Фитингхофом подписал условия капитуляции германских войск в Италии. В итоге испортил отношения с Гиммлером, но сохранил доверие к себе Гитлера.


in
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Я переспросил Вольфа:
-Гитлер действительно так думал?
- Не знаю, верил ли в свои слова Гитлер, - ответил мой собеседник. - Но точно так им было сказано. “Россия не вынесет таких потерь - повторил он.
Дальше последовала концепция заключительного этапа войны. Вот она:
- Я намеренно создал три основные зоны сопротивления, - сказал Гитлер. - Первая - имперская столица Берлин. Я останусь здесь и буду ее оборонять. Вторая - в Альпах, под командованием Кессельринга. Третья - в Дании и Норвегии, под командованием Буша. Немецкие войска концентрически будут отходить в три зоны. При этом я преднамеренно оставляю между зонами свободные пространства - от Гамбурга до Берлина, от Берлина до Альп. Там столкнутся противоестественные союзники - коммунистические Советы и сверхкапиталистические американцы. Конечно, Сталин не удовольствуется тем, что было условлено в Ялте. Он захочет ринуться вперед и всеми своими войсками перейдет условленную демаркационную линию. Вот тогда-то англо-американцы дадут отпор. Американцы и без того слишком далеко запустили русских в Европу. Они будут вынуждены их отбросить назад. И тогда настанет момент, когда я получу наивысшую плату за мое участие в войне!..» [16, с. 23-24].
«НАСЛАЖДАЙТЕСЬ ВОЙНОЙ...»
«Наслаждайтесь войной, - говорилось в одной немецкой шутке, - поскольку мир будет ужасен».
Немецкий историк Карл Вам так характеризует обстановку, царившую в Берлине накануне сражения: «Напуганные неиссякающей лавиной нацистской пропаганды и рассказами беженцев, хлынувших в город с востока, берлинцы отчаянно боялись русских. Их считали кровожадными дикими азиатами, которые мучают мирных жителей, получая от этого садистское удовольствие. Ходили слухи о сожженных заживо священниках, о групповом изнасиловании монахинь, которых потом заставляли проходить по улицам обнаженными, о людях с прибитыми гвоздями к столу языками. Слухи еще больше разжигались собственной пропагандой СССР,
Казненные немцы, обвиненные в трусости и предательстве. Фото Я. Рюмкина
целью которой было поддержать боевой дух Красной Армии и запугать немецкое население. Самыми ужасными были антигерманские манифесты, написанные Ильей Эренбургом. “Германия - это ведьма... Мы теперь в Германии. Немецкие города горят; я счастлив... Германия, теперь ты можешь кружиться, горя, и выть в предсмертной агонии: настал час возмездия!”
...Те, кому пришлось своими глазами видеть жестокость, проявленную красноармейцами на завоеванной территории, - пишет далее Карл Бам, - и те, кто не понаслышке знал о зверствах, совершенных немецкими войсками во время продвижения по территории России, опасались самого худшего.
Впрочем, значительная часть этих историй была сфабрикована возглавляемым Геббельсом министерством пропаганды, которое стремилось путем запугивания заставить население поддержать военные усилия. “Наша пропаганда относительно того, что из себя представляют русские и чего может ждать от них население Берлина, была так успешна, что нам удалось привести берлинцев в состояние откровенного ужаса - признавал референт Геббельса, доктор Вернер Науманн, в конце 1944 г.» [12, с. 59].
Этот страх всех немцев без исключения перед наступающими русскими не только сковывал, он и «укреплял» оборону германской столицы. Отчасти и этот психологический фактор внес свою лепту и объясняет, почему такой безумной кровью дался Красной армии штурм Берлина.
Действовал и страх иного рода, заставлявший немцев крепче удерживать в руках оружие. 22 апреля в немецких газетах вышел последний короткий призыв Гитлера:
«Запомните:
Каждый, кто пропагандирует или даже просто одобряет распоряжения, ослабляющие нашу стойкость, является предателем! Он немедленно подлежит расстрелу или повешенью!
Это действительно также и в том случае, если речь идет о распоряжениях, якобы исходящих от гаулейтера, министра д-ра Геббельса или даже от имени фюрера.
Адольф Гитлер» [240, с. 99-100].
Это обращение-приказ привело к сотням расстрелянных и повешенных фольксштурмовцев, солдат вермахта, обвиненных эсэсовцами в малодушии и предательстве для устрашения остальных. «В Берлинском городском архиве есть письменное свидетельство очевидца, - пишет Е. М. Ржевская, приводя его дословно: - “Как рабски и подло «маленькие гитлеры» вели себя во исполнение жуткого приказа фюрера, может подтвердить каждый пассажир метро или подземки, или прохожий, шедший 23.4. мимо вокзала Фридрихштрассе. Там два юных немецких военнослужащих были повешены на решетке магазина с помощью новехонькой пеньковой веревки. Варварство этого мнимого суда подчеркивалось тем, что обоих повешенных свеже выбрили, брюки отутюжили, сапоги начистили. Но чтобы их было нелегко опознать, форменные кители были с них сорваны. В качестве основания наказания бесчестные руки намалевали на доске: “Я повешен, потому что я не содержал свое штурмовое оружие в таком порядке, как приказал фюрер“» [Там же, с. 100-101].


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
123
Но кроме страха перед русскими варварами было и другое. Кроме фанатичной веры немцев в гениальность фюрера, который, как вещал Геббельс: « ...Подлинный гений всегда предчувствует и может предсказать грядущую перемену. Фюрер точно знает час, когда это произойдет. Судьба послала нам этого человека, чтобы мы в годину великих внешних и внутренних испытаний могли стать свидетелями чуда...» [240, с. 92]
Какого еще чуда? Именно чуда от секретного оружия, которое вермахт должен был применить 20 апреля, в день рождения их великого и неподражаемого А. Гитлера. В своих фантазиях немцы доходили до абсурда. В записях жительницы Берлина Вольтер упоминается «час икс дня 20-го». По ее рассказу, один немецкий академик-физик на лекции охарактеризовал это чудо- оружие так: «Мы обладаем средством, которое при его применении образует температуру 300 градусов ниже нуля. Вся материя, как живая, так и мертвая, обращается в лед и при малейшем сотрясении раскалывается на мелкие куски, как хрупкое стекло» [Там же, с. 94].
О другом «чудо-оружии». На Нюрнбергском процессе на вопрос об осуществленных нацистской Германией исследованиях в области атомной энергии министр вооружения А. Шпеер ответит: «К сожалению, мы не достигли еще таких успехов в этой области, так как лучшие сипы, которые занимались изучением атомной энергии, выехали в Америку. Мы очень отстали в данном вопросе. Нам потребовалось бы еще один-два года для того, чтобы расщепить атом».
Главный обвинитель от США Р. Джексон тогда спросил: «Значит, сообщения о новом секретном оружии были весьма преувеличены для того, чтобы поддержать в немецком народе желание продолжать войну?» - «Да, - ответил Шпеер, - в последнюю фазу войны это было действительно так» [Там же, с. 95].
Надо честно признать, что Германия, как ни одна другая страна в мире, обладала уникальным научно- техническим потенциалом, а главное - «мозгами» в области изучения атомной энергии. По окончании войны только в СССР в департаменте И. В. Курчатова под присмотром Л. П. Берии, отвечавших за советскую атомную бомбу, энергично занимались данной проблематикой сразу четыре группы немецких ученых, доставленных из Германии. Всего было вывезено порядка 2 000 чеМинистр вооружения и личный архитектор фюрера А. Шпеер
ловек, имевших отношение к ядерным исследованиям. Среди них были специалисты мирового уровня, такие как профессор Густав Герц (лауреат Нобелевской премии по физике в 1925 г. «за открытие законов соударения электрона с атомом»), профессоры М. Фольмер, Р. Доппель, X. Позе, П. Тиссен, доктора М. Штеенбек, В. Шютце, X. Барвих, Н. Риль. Например, долгие годы имя барона Манфреда фон Арденне (1907-1997) было под грифом «секретно». И не по¬
тому, что штандартенфюрер СС, кавалер Рыцарского Креста с дубовыми листьями после войны жил в Союзе, но не в заключении, как другие плененные эсэсовцы, а словно сыр в масле - на Черноморском побережье, и спустя годы вернулся на родину в почете и уважении. А потому что этот сподвижник фюрера имел некоторые физико-математические наклонности, которые позволили многократно упростить получение основных компонентов атомной бомбы в нужной концентрации и тем самым ускорить ее испытание в Семипалатинске. За что немецкий барон стал лауреатом двух Сталинских премий - 1947 и 1953 гг. Его, как и многих других немецких ученых, отправили в Сухуми на объекты НКВД «А» и «Г», где были созданы условия для эффективного проведения научных исследований в области разделения изотопов урана. Впоследствии там был организован Сухумский физтех. Профессор X. Позе возглавил в Обнинске на объекте «В» отдел, занимающийся разработкой ядерных реакторов и общей теорией ядерных процессов (ныне - Физико-энергетический институт имени А. И. Лейпунского). И наконец, четвертая группа оказалась в тайге на границе Свердловской и Челябинской областей на одной из секретных площадок (№ 21) - на объекте НКВД «Б» санатория «Сунгуль», возле которой на берегу живописного озера Синара впоследствии вырос закрытый городок Снежинск, где мне посчастливилось родиться, так как отец напрямую был связан с производством и испытанием «изделий».
Последняя опора фюрера


124
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Впрочем, это отдельная тема. Что же до немцев, то в апреле 1945 г. во время битвы за Берлин они с какой-то упорной одержимостью верили в скорый прорыв к столице 12-й армии генерала Венка, и не только. Вот выдержки из книги бывшего солдата вермахта Хельмута Альтнера, успевшего в 17 лет пять недель провоевать на Восточном фронте (с марта по 3 мая) и заслужить Железный крест и звание обер-гренадер, - «1945. Берлинская “пляска смерти”»:
«15 апреля 1945 г.
...К нам подходит лейтенант и помогает чистить картофель. Он сообщает о том, что через несколько дней начнется наше наступление, приуроченное ко дню рождения Гитлера. По телефону якобы звонил генерал и сказал, что получил телеграмму от фюрера. В ней говорится о скором прибытии пятисот танков и одной тысячи длинноствольных пушек. Должны быть подготовлены траншеи для специальных дивизий с новым оружием, которые прибудут к нам в качестве подкрепления... Лейтенант продолжает рассказ и повествует нам о том, что англичане предложили Германии мир. Пушки на западе замолчат, и мы вместе с англичанами вступим в бой против большевиков.
19 апреля.
...В нашу траншею приходит командир батальона и обращается к нам:
- Продержитесь еще двадцать четыре часа, товарищи! - говорит он проникновенным голосом. - Гитлер издал приказ: "Продержаться еще двадцать четыре часа, и в войне настанут большие перемены!
Подкрепление готово. Скоро прибудет чудо-оружие. Пушки и танки разгружаются тысячами. Товарищи, продержитесь еще двадцать четыре часа! Мир с британцами. Армия Запада идет вам на помощь... Тысячи британцев и американцев предлагают присоединиться к нам, чтобы уничтожить большевиков. Сотни британских и американских самолетов готовы принять участие в сражении за Европу. Товарищи, продержитесь еще двадцать четыре часа! Черчилль уже в Берлине, он ведет со мной переговоры”.
20 апреля.
Ребята (гитлерюгенд) входят и уходят, они в сущности такие же дети, как мы сами. Все говорят, что
Бойцы гитлерюгенда осваивают пулемет МГ-42
американские самолеты сбросили листовки, в которых просят нас держаться. Они скоро подойдут, чтобы нам помочь...
23 апреля.
Пригород Берлина. Справа Темпельхоф.
...По улице бежит стайка мужчин. По улицам катят моторизованные патрули СС. Они то здесь, то там останавливают мужчин, кого-то забирают и увозят с собой. Фолъксштурм, одетый главным образом в эсэсовскую форму, закрывает за ними проходы противотанковых заграждений. Мальчишки из гитлерюгенда горделиво расхаживают с панцерфаустами.
Справа находится большая площадь, где высятся фасады разрушенных домов. Двое мужчин в форме СА стоят под фонарным столбом, на котором раскачивается повешенный на красном электрическом проводе гражданский. Провод глубоко врезался в его шею. Лицо синее, глаза выкатились из орбит. На груди повешенного картонная табличка. На ней красными чернилами написано корявым почерком: “Я, Отто Мейер, проявил трусость и побоялся воевать за свою жену и детей. Вот поэтому я вишу здесь. Я - трусливая свинья ”. Чувствую, что меня сейчас стошнит. Хочу отвернуться в сторону, но не могу отвести глаза от этого жуткого зрелища. Люди из СА смеются, глядя на повешенного, тело которого медленно покачивается на ветру. Проходящий мимо гражданский, понизив голос, рассказывает нам, почему повесили солдата. Подобно нам, он вернулся домой смертельно усталый и обожженный боями с врагом, вырвавшись из окружения на окраине Берлина. Он был совсем молод. Жена упросила его остаться с ней. Он послушался, но соседи выдали его. Пришли эсэсовцы и убили солдата в присутствии жены и детей. Перед этим они в насмешку заставили его написать под их диктовку этот текст, прежде чем повесить. Петля, стягивавшая горло, скоро умертвила его. В это время жена солдата лежала без сознания. Эсэсовцы уехали, а дело доделали люди из СА...
24 апреля.
Рулебен. Шпандау.
...На стене казарменного здания висит огромный пропагандистский плакат, из которого явствует, что русские непременно убьют нас, если возьмут в плен... Другой плакат, на котором еще не успела высохнуть типографская краска, словами Геббельса провозглашает: “Самый жуткий и темный час - предрассветный! ”
Карта Берлина, включающая пригороды до самого Одера (все еще показаны позиции на Одере), явно свидетельствует о безнадежности сложившейся ситуации. Сегодня линия фронта проходит по станциям берлинского метро. Эркнер - это Восточный фронт. Ораниенбург и Фрохнау - Северный. Потсдам и Вердер - Южный. Только западный Шпандау все еще в наших руках, вот только неизвестно, как долго он будет оставаться немецким...
2 7 апреля.
На столе валяется геббельсовская листовка. Я читаю: “Любой, кто способен носить оружие, должен немедленно явиться в берлинскую комендатуру. Даже раненые нужны нам по причине их опыта и умения ее-


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
125
«Берлин останется немецким» - такими надписями были исписаны стены домов столицы Третьего рейха
сти за собой других!” Ниже подпись: Йозеф Геббельс, комиссар обороны Берлина.
Нежная музыка по радио обрывается, и незримый голос объявляет: “Внимание. Говорит радио Великой Германии. Мы зачитываем вам обращение рейхсминистра и комиссара обороны Берлина, которое опубликовано в боевом листке «Панцербэр».
Мы не сдадим Берлин большевикам. Вскоре в нашу битву вольются новые силы. Наступление русских захлебнется в море крови. Предатели, которые вывешивают белые флаги на своих домах и общественных зданиях, лишаются права на защиту со стороны общества. Все жители таких зданий, причем не только предатели, будут рассматриваться как предатели. Как и в предательской Прирейнской области, которая недостойна того, чтобы именоваться частью Германии, тяжесть возмездия падет на предателей в этой битве за Берлин. Берлинцы! Вся нация смотрит на вас. Подумайте об этом! Час перед утренней зарей самый темный. Настанет новый день, и наш победоносный орел взлетит к солнцу, сияя оперением в его лучах... ”
Голос обрывается, и из динамика доносится гимн, а после него - песня “Хорст Весселъ ”...
28 апреля.
Бункер у зоопарка.
...Поговаривают также о каком-то секретном оружии, которое вот-вот должны применить, оно якобы изменит ситуацию в нашу пользу. Если верить слухам, это какая-то новая бомба, которую можно сбросить на Америку, причем она обладает такой разрушительной силой, какую трудно себе представить... Из рук в руки передают газету, в которой говорится, будто к Берлину движется некая резервная армия, которая вскоре вступит в бой.
Геббельс приказал защищать бункер до последнего солдата. Ходят слухи, что в отношениях между русскими и американцами наметился раскол... Противоестественный союз между западными плутократами и большевиками вот-вот распадется. Их преступный заговор сокрушен самой судьбой. Той самой судьбой, которая позволила Гитлеру 20 июля 1944 года встать во весь рост целым и невредимым среди развалин, среди мертвых и тяжелораненых людей. Я ни разу не видел его колеблющимся или потерявшим присутствие духа. Он всегда и во всем идет до конца и ждет того же от нас, своего народа. Нет, не крушение ждет нас впереди, а новый подъем немецкого духа и счастливое процветание Германии...
29 апреля.
...“Панцербэр”, боевой листок защитников Большого Берлина. В глаза сразу же бросаются заголовки, набранные красной краской. “Мы выстоим!” “Наступают часы свободы ”. “Оплот борьбы с большевизмом ”. “Берлин - братская могила для советских танков”. “Берлин сражается за рейх и Европу ”. Передовая статья подписана доктором Геббельсом. Газетный логотип изображает берлинского медведя с двумя панцер- фаустами в лапах.
...В другой заметке рассказывается об армии Венка, приближающейся к Берлину. Заголовок такой - “Резервные части движутся к Берлину со всех сторон ”. Эта армия уже должна была выйти к Николасзее со стороны Потсдама и принять участие в боях на подходе к столице. Новая армия, как сказано в газете, была сформирована в Померании под прямым командованием гросс- адмирала Деница. Через несколько дней она примет участие в боях за Берлин. Со стороны Котбуса выступила еще одна армейская группировка, состоящая из частей, прибывших из чешского протектората...
Мы вслух прикидываем, когда армия Венка сможет освободить нас из вражеских тисков, и приходим к выводу, что это будет 3 мая. Нам необходимо во что бы то ни стало продержаться до этого дня. Численность войск, спешащих нам на выручку, воодушевляет меня...
Даже если врагу и удастся добраться до бункера Гитлера, расположенного под зданием рейхсканцелярии, то он все равно не узнает, какие подземные ходы сообщения выходят наружу и в какой части города... Если армия Венка успеет прийти нам на помощь, то легко освободит районы города между Шпандау и Рулебеном, а затем двинется в центр Берлина. Это будет нетрудно, особенно при наличии нового оружия и новых боеприпасов. Уже давно ходят разговоры о том, что использование некоего боевого газа поможет нам одержать победу...» [3, с. 63-124].
P. S. В заключение, для понимания, почему немцы так одержимо и фанатично ный и разрушенный город, приведу запись из дневника 16-летнего берлинца Дитера Борковского, который, будучи уже авиационным помощником, был мобилизован и участвовал в боях за Берлин:
«Гриммштрассе, 17; 15 апреля 1945 г. (...)
В полдень мы отъехали в совершенно переполненном поезде городской электрички с Анхалътского вокзала.
Убитые: командир роты фольксштурма и его подчиненный
С нами в поезде было много женщин - беженцев из занятых русскими восточных


126
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
районов Берлина. Они тащили с собой все свое имущество: набитый рюкзак. Больше ничего. Ужас застыл на их лицах, злость и отчаяние наполняло людей! Еще никогда я не слышал таких ругательств. (...)
Тут кто-то заорал, перекрывая шум: “Тихо!” Мы увидели невзрачного грязного солдата, на форме два железных креста и золотой Немецкий крест. На рукаве у него была нашивка с четырьмя маленькими металлическими танками, что означало, что он подбил 4 танка в ближнем бою. “Яхочу вам кое-что сказать! ” - кричал он, и в вагоне электрички наступила тишина. “Даже если вы не хотите слушать! Прекратите нытье! Мы должны выиграть эту войну, мы не должны терять мужества. Если победят другие - русские, поляки, французы, чехи - и хоть на один процент сделают с нашим народом то, что мы шесть лет подряд творили с ними, то через несколько недель не останется в живых ни одного немца. Это говорит вам, кто шесть лет сам был в оккупированных странах! ” В поезде стало тихо, что было бы слышно, как упала шпилька» [325, с. 137-138].
Дитер Борковский служил в статусе Luftwaffenhelfer (об этой категории «помощников» СС мы еще поговорим), остался в живых, был пленен и в конце лета 45-го отпущен.
НА ПОДСТУПАХ...
Вернемся к краткому описанию боевых действий дивизий 79-го ск генерала Переверткина, которым в последний день апреля 45-го выпало штурмовать район рейхстага. От передовых частей 8-й гвардейской генерала В. И. Чуйкова и 1-й гвардейской танковой генерала М. Е. Катукова армий, которые наступали навстречу с юга, соединения 3-й ударной армии отделяло 2-2,5 км. Примерно на том же удалении находились подразделения 5-й ударной армии генерала Н. Э. Берзарина и 11-го танкового корпуса, которые с трудом прогрызались на запад по 500-600 м в сутки.
От сухих строк военных сводок перейдем к описанию событий их участниками.
Вечер 28 апреля - 1 407-й день войны (суббота).
В этот день тяжелых боев за тюрьму Моабит, двигаясь вдоль Альт-Моабитштрассе, дивизии 79-го корпуса вышли к северному берегу реки Шпрее. Дадим слово комдиву В. М. Шатилову. Вот как в книге «Знаменосцы штурмуют рейхстаг» Василий Митрофанович описывает действия его частей: «К 19 часам 28 апреля после тяжелых уличных боев в районе Моабит наша 150-я и соседняя 171-я дивизии вышли на северо-западный берег реки Шпрее - набережную Фридрихсуфер. За рекой громадой вставали здания правительственных учреждений Германии.
Гитлеровцы, отступая на южный берег Шпрее, не успели взорвать мост Молътке-младший. Это облегчало наше наступление. Однако мост был заминирован и находился под прицельным огнем боевых групп эсэсовцев, специально подготовленных фаустников, опытных снайперов, отобранных в пехотных и зенитных подразделениях авиационных частей.
Пересечь мост Мольтке-младший по Мольткештрассе было возможно лишь стремительным броском до следующего укрытия
Немцы, обрушив ураган огня по мосту, думали взорвать его. Но это у них не вышло, лишь один тяжелый снаряд угодил прямо по центру моста...
Как только стемнело, по мосту перебрался на ту сторону Шпрее весь первый батальон 756-го полка и несколько танков из приданной нам 23-й танковой бригады. Комбат Степан Неустроев развернул НП в одной из комнат верхнего этажа швейцарского посольства.
Вслед за первым через мост Мольтке переправился и второй батальон 756-го полка - батальон капитана И. В. Клименкова. За ним орудия, которые сразу же выкатывались на позиции, с которых прямой наводкой открывали огонь по вражеским позициям.
Скоро к мосту Мольтке подошли подразделения левого фланга полка Плеходанова, которые своим огнем поддерживали переправу остальных подразделений полка Зинченко...» [315, с. 49].
В нашем распоряжении есть параллельный взгляд «соседей» - бывшего помначподива по работе среди комсомола 171-й сд капитана И. Б. Рабиновича: «В рейхстаге засели отборные немецкие части. Дивизии готовились к штурму. Необходимо было разведать силы противника. Разведчикам 380-го полка была поставлена задача уточнить систему обороны противника у моста “Молътке-младший” на реке Шпрее и захватить контрольного пленного. На выполнение задачи пошли самые смелые и опытные разведчики. Старшим был назначен красноармеец Александр Иванович Опарин...
Под покровом ночи разведчики вышли к реке Шпрее и стали наблюдать. На противоположном берегу возле моста заметили станковый пулемет противника - немцы время от времени вели огонь короткими очередями. Разведчики ползком преодолели мост. Вот и противоположный берег. На фоне ночного неба мелькнуло два силуэта. Гранаты полетели туда, где засели пулеметчики. Короткая очередь из автомата... Один из солдат противника упал, сраженный наповал. Ударом приклада Опарин свалил второго гитлеровца. Быстро отошли, волоча пленного. Он оказался сапером и рассказал, что мост заминирован, что он имел задачу охранять его, а в случае необходимости - взорвать. Пленный дал ценные данные о гарнизоне рейхстага. Командир дивизии гвардии полковник А. И. Негода вызвал к себе отважного разведчика,


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
127
сердечно поблагодарил за успешное выполнение задания и вручил ему орден Славы III степени» [232, с. 28].
Илья Борисович в целом изложил этот эпизод верно, ошибся в «деталях». Разведчика 380-го сп звали Александр Иванович, но по фамилии - Апарин. И действовал он в составе разведгруппы, стараясь не шуметь: «Разведчик Апарин и еще один, преодолев завалы и заграждения, обходом справа вышли к реке Шпрее. Наблюдением заметили на противоположном берегу пулеметчика противника. Нужно было снять часового. Бесшумно и быстро т. Апарин переправился на противоположный берег, подполз незаметно к часовому и набросился на него. По допросу пленного выяснилось, что он сапер и имел задачу до указанного ему времени охранять мост и затем подорвать его...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 28887]. Гвардии майор Шаталин представлял разведчика к ордену Славы III степени. Комдив 171-й сд полковник Негода своим приказом № 029/н от 22.05.1945 г. наградил А. И. Апарина орденом Красной Звезды.
В ходе поиска мы еще не раз обратимся к свидетельствам Ильи Борисовича. Поэтому коротко в виде справки о боевом пути помощника начальника политотдела 171-й сд по комсомолу капитана Рабиновича: 1922 г. р., еврей, член ВКП(б), на фронте с 1942 г., награжден медалью «За отвагу», орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, имеет четыре ранения. 22 апреля начподив 171-й сд подполковник Сотников подписал представление на капитана Рабиновича к ордену Отечественной войны I степени, в котором особо подчеркнул: «Тов. Рабинович в должности помощника начальника политотдела по работе среди комсомольцев с июня 1944 года. Дисциплинирован, инициативный и энергичный политработник. За время наступательных боев находился в частях, где практически помогал партпо- литработникам и комсомольским организациям в мобилизации личного состава на выполнение боевых задач.
В сложной обстановке боя, находясь непосредственно в боевых порядках пехоты, непосредственно личным примером («примером» написано дважды. - Прим. Г. К.) воодушевлял бойцов на выполнение боевого приказа командования. В бою смел и решителен, политически подготовлен и работает над повышением идейно-теоретических знаний. Авторитетом среди личного состава пользуется...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7150].
Приказом войскам 3-й ударной армии № 074/н от 7.05.1945 г. капитан И. Б. Рабинович был награжден третьим боевым орденом. За взятие рейхстага Илья Борисович отмечен не был. Почему? - поймем позже.
Теперь слово непосредственному участнику форсирования Шпрее через мост Мольтке: «28 апреля в 18 часов командир полка передал мне приказ: начать форсирование Шпрее, - вспоминает комбат С. Неустроев. -Brno время я находился в роте Гусельникова и, ожидая этот приказ, в направленных думах искал ответы на два вопроса: '‘Как форсировать реку? Где переправиться через нее?”
...Три стрелковые роты, выйдя к реке, лежали сейчас перед железобетонным мостом Молътке-младший. Путь к нему преграждали минированные баррикады, переплетенные колючей проволокой. Дорога на тот берег была одна - через мост!
Батальон занял исходное положение правее моста, вдоль отвесного гранитного берега Шпрее. Слева располагались подразделения батальона К. Я. Самсонова. Вокруг рвались фашистские снаряды и мины. Набережная была в дыму.
К нам в батальон пришли представители вышестоящих штабов, политорганов, корреспонденты московских газет... Ко мне в большую воронку от фугасного снаряда сполз адъютант командира корпуса майор Бондарь, за ним наблюдатели с рациями.
- Товарищ Неустроев, - переводя дыхание, проговорил он хриплым, простуженным голосом, - генерал Переверткин устанавливает здесь свой наблюдательный пункт. Всем частям приказано быть в готовности к форсированию Шпрее.
- Наш батальон готов.
...Все надежды возлагал только на мост, через который надеялся прорваться со своими ротами на тот берег. И вдруг... раздался страшный грохот. Воздух потряс оглушительный взрыв, высоко взлетел огненный столб. Сверху в реку полетели камни, куски металла, обломки досок. Фашисты взорвали мост Молътке- младший.
Но когда рассеялся дым, мы обнаружили, что средняя часть моста только провисла, искрилась и осела на полуразрушенные опоры. Гитлеровцы явно просчитались. Мало подложили взрывчатки, и им не удалось разрушить мост полностью.
Мое решение о переправе осталось прежним. “Кто пойдет первым? ” После некоторого раздумья я пришел к твердому решению, что следует послать младшего сержанта Петю Пятницкого... Петр был моим ординарцем. Но когда требовалось выполнить особо важную задачу, я смело поручал ему. А тут минут десять назад ранило командира резервного взвода сержанта Тита Порфирьевича Аникина... Ия решил временно назначить Пятницкого командиром взвода...
Сплошная стена огня преградила дорогу взводу Пятницкого. Солдаты залегли у баррикады при входе на мост... Я доложил обстановку командиру полка. Полковник Зинченко сообщил мне, что немедленно поддержит батальон усиленным огнем артбатарей...
Советский автоматчик. 2 мая 1945 г., Берлин. Фото Б. Шейнина


128
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Изрешеченные пулями и осколками стены, разрывы от гранат и мин. Преодолеть эту стену огня удалось не всем. Кадр кинохроники
Взвод под командованием младшего сержанта Пятницкого, поднявшись, снова бросился вперед... Для поддержки смельчаков двинулись вперед бойцы роты старшего лейтенанта Панкратова. Тем временем Пятницкий уже перебрался на другой берег реки. Преодолев последнюю баррикаду, бойцы ворвались в угловое здание и завязали рукопашный бой в коридорах и многочисленных комнатах.
На тот берег перешла вторая стрелковая рота. За ней - пулеметчики, минометчики и остальные подразделения моего батальона. В штурме этого моста также участвовали и подразделения 1-го батальона 380-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии старшего лейтенанта Константина Яковлевича Самсонова. И мост был взят...
Всю ночь на 29 апреля шла ожесточенная борьба за расширение плацдарма. Немецкая артиллерия беспрерывно обстреливала мост Молътке-младший... Рота старшего лейтенанта Панкратова и взвод младшего сержанта Пятницкого ворвались в здание швейцарского посольства, из окон и бойниц которого фашисты вели пулеметный и автоматный огонь... Расчищая путь гранатами, пехотинцы завязали рукопашный бой... К утру батальон полностью овладел всем помещением швейцарского посольства» [198, с. 92-95].
Из воспоминаний командира взвода 2-й ср 1-го сб 674-го сп младшего лейтенанта Леонида Петровича Литвака: « ...Батальоны 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии, захватив мост через Шпрее, завязали упорные бои за овладение домами на другом берегу. Гитлеровцы оборонялись упорно... На помощь воинам 756-го стрелкового полка был брошен наш пополненный батальон. (В тот день в тюрьме Моабит полк Плеходанова пополнил личный состав за счет узников, большей частью из пленных советских граждан. - Прим. Г. К.) Первый взвод ворвался в один из домов, и завязался бой с обороняющимися гитлеровцами. Для наших молодых солдат это был первый бой... После я узнал, что мы сражались в доме швейцарского посольства в Германии» [171].
29 апреля - 1 408-й день войны (воскресенье).
Захват плацдарма на южном берегу Шпрее - здания швейцарского посольства - позволил сосредоточить силы для броска через Мольткештрассе к объекту «104». В материале «Стяг Победы» комдив 150-й сд так описывает действия его батальонов в этот день: «Наступило утро. С новой силой грянули залпы орудий. Заскрежетали гвардейские минометы. Пехота дивизии двинулась в атаку. Цель - “дом Гиммлера’’. Это последняя преграда на пути к рейхстагу. А через мост Мольтке шли и шли танки, орудия, подразделения нашей и соседней, 171-й дивизии. “Идем на рейхстаг! ” - с воодушевлением говорили бойцы. В бой вступили батальоны 674-го полка. Совместно с 756-м полком, выбив врага из “белого дома”, они ведут штурм “дома Гиммлера”. Первыми из подразделений нашей дивизии ворвались туда батальоны Давыдова и Неустроева. Всю ночь длился в доме тяжелый бой. Действовать приходилось мелкими группами. Дрались за каждую комнату, за каждый этаж. Здание поминутно сотрясалось от взрывов, часто возникали пожары. Рядом сражаются бойцы 171-й дивизии. Они освобождают от гитлеровцев дома северо- восточнее швейцарского посольства...» [317].
Все бы хорошо в этом рассказе, только вечером накануне немцы смогли хоть и не целиком, но нарушить целостность полотна, взорвав середину моста Мольтке. И по нему не то что танки, даже орудия вначале не могли перетащить. И если генерал Шатилов мог видеть танк на этом мосту со своего НП, то только накануне подбитый фаустником Т-34, который, проскочив середину переправы, полностью не смог снести вторую немецкую баррикаду, уткнувшись в нее, сгорел вместе с экипажем.
Вспоминает заместитель командира 88-го гв. отдельного тяжелого танкового полка прорыва гвардии майор Ф. М. Жаркой: «Вечером 28-го апреля подразделения 150-й дивизии при поддержке средних танков 23-й танковой бригады 9-го танкового корпуса попытались с ходу после гаубичного обстрела преодолеть мост. Танк Т-34 сделал проход в обеих баррикадах на мосту, но сразу был подбит на южной стороне реки. Обстрел немцев был настолько сильным, что форсировать реку не удалось. В это же время среднюю часть моста Мольтке немцы частично взорвали, она накренилась и осела на полуразрушенные опоры...» [82, с. 181].
На подступах к Берлину 88-й гв. тяжелый танковый полк гвардии подполковника П. Г. Мжачих (четыре роты тяжелых танков ИС - по
Заместитель командира 88-го гвардейского отдельного тяжелого танкового полка прорыва гвардии майор Ф. М. Жаркой
пять машин в каждой) поддерживал части 23-й гв. сд (12-го гв. ск). «...B уличных боях за Берлин 24.4.45 года тов. Жаркой, находясь вместе с командиром полка в боевых порядках танков, со взводом танков выдвинулся вперед и проложил остальным путь, уничтожив 2 орудия и 7 фаустников. В результате стремительного продвижения полк совместно с 66 гв. стрелковым полком 23 гв. стрел, дивизии первыми в армии водрузили красный флаг в полосе на линии Рейхстага...» За отвагу и мужество в период боев с 16 по


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
129
25 апреля замкомполка гвардии майор Файвиш Менделеевич Жаркой командованием был представлен к ордену Ленина. Приказом войскам 1-го Белорусского фронта № 64/н от 30.05.1945 г. Ф. М. Жаркой был награжден орденом Красного Знамени [ЦАМО, ф. 33, оп. 690306, ед. хр. 2266]. Это был уже пятый боевой орден командира-танкиста и третий орден Красного Знамени.
К утру 30 апреля несколько танков ИС-2 88-го тяжелого танкового полка были перенацелены на поддержку стрелковых частей 79-го ск и заняли позиции на набережной у моста Мольтке. Танки участвовали в общей артиллерийской подготовке и открывали огонь прямой наводкой по рейхстагу, но в единичных случаях.
По состоянию на 28.04.1945 г. 150-й сд были приданы 30 Т-34 23-й тбр 9-го тк, 10 Т-34 85-го тп и 6 ИС-2 из того же подразделения; напополам со 171-й сд 16 ИСУ-100, а также дивизии полковника Негоды выделялось 7 СУ-76 1203-го сап [ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 05, л. 36]. Вся эта мощь вынуждена была сосредотачиваться на северном берегу Шпрее, не имея возможности форсировать реку.
Есть несколько свидетельств о частичном повреждении середины моста Мольтке вследствие подрыва. Чтобы окончательно убедиться в том, что наступающие подразделения при форсировании Шпрее действовали без непосредственной поддержки танков и САУ, возьмем на вооружение воспоминания адъютанта комкора Переверткина майора М. М. Бондаря. В 1966 г. в № 1 «Военно-исторического журнала» были опубликованы воспоминания командира штурмовой группы тогда майора, а в отставке - полковника М. М. Бондаря «К Рейхстагу!» (О том, что это за штурмгруппа, мы поговорим чуть позже.) Позволю короткий отрывок о форсировании реки Шпрее: «Вскоремы (Михаил Михайлович ведет повествование от третьего лица, имея в виду свою штурмовую группу. - Прим. Г. К.) совместно с другими подразделениями 380-го стрелкового полка достигли берегов Шпрее. Но огонь гитлеровцев был настолько сильным, что форсировать реку не удалось. Ночью мы неоднократно в разных местах пытались переправиться, но безуспешно. Противник огрызался всеми огневыми средствами. В реке и на ее берегах рвались снаряды и мины. Враг организовал оборону непосредственно на берегу, понастроив доты и дзоты и превратив “дом Гиммлера” и здание “Кроль-опера ” в сильные узлы сопротивления.
Примерно в середине ночи взрыв большой силы потряс воздух. В небо взлетел огненный столб, в реку и на ее берега посыпались камни, куски металла, обломки дерева. Когда дым рассеялся, мы увидели, что средняя часть моста “Мольтке”, около которого мы находились, накренилась, провисла в воду и осела на полуразрушенные опоры. Короткими перебежками бойцы стали приближаться к мосту. Наша группа наступала в общей массе подразделений батальона К. Я. Самсонова. Было темно, но все освещалось заревом пожаров. За мостом баррикады. Проскакиваем первую, подходим ко второй. Делаем небольшую передышку, чтобы сориентироваться.
Первыми из нашей группы баррикаду преодолевают Лядов, Канунников, затем остальные. Рядом затрепе-
Два подбитых танка Т-34 на Мольткештрассе (один танк, что на противоположной стороне улицы, сгорел полностью)
тали трассы пулеметных очередей. Гитлеровцы вели огонь с угла “дома Гиммлера”. Неужели нас заметили? Надо было, не мешкая, ворваться в ближайшее здание. Открываем огонь по окнам, амбразурам. Под его прикрытием врываемся в подвал здания, соседнего с “домом Гиммлера”...»
Из приведенных свидетельств участников и очевидцев следует, что повреждение немцами единственно пригодного моста через Шпрее смогло на время застопорить переправу приданных пехотным частям танков, САУ и орудий. Таким образом, непосредственную огневую поддержку действиям пехоты прямой наводкой они могли осуществлять с противоположного берега и только до момента форсирования ею моста. Затем огонь велся практически вслепую, так как опорные пункты и огневые точки врага на Кёнигсплатц, у Бранденбургских ворот и в парке Тиргартен еще не были определены.
Немцы же могли вести адресный прицельный артиллерийский огонь постоянно с разных сторон, эффективно поражая наступающие советские части на мосту. Следствием этого были серьезные потери в батальонах 171-й и 150-й дивизий. Это с учетом того, что еще 20 апреля полки из трехбатальонного состава были вынуждены переформироваться в двухбатальонные. (Накануне, 29 апреля, потери в 150-й сд составили: 18 убито, 50 ранено; в 171-й сд - 14 убито, 31 ранен.)
«ДОМ ГИММЛЕРА»
Реконструируя пошагово продвижение частей 79-го ск в район рейхстага, мы последовательно обращаемся к исследованиям, описывающим подробно боевые эпизоды. Вот как представляет действия «неустроевцев» в эти часы уже на другом берегу Ю. И. Галкин, автор книги «Лейтенант А. П. Берест в штурме рейхстага и главный при водружении Знамени Победы на нем», ориентируясь на свидетельства очевидцев и документы Центрального архива Министерства обороны, где он одно время работал: «Лейтенант Берест (замполит 1-го сб 756-го сп. - Прим. Г. К.) повел группу автоматчиков


130
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Панорамный снимок
На фотографии корреспондента О. Кнорринга, снятой им с самолета По-2, можно хорошо рассмотреть подступы к району рейхстага: 1 - мост Мольтке; 2 - квартал правительственных зданий, в том числе посольство Швейцарии; 3 - неприступное здание министерства внутренних дел; 4 - котлован, заполненный водой; 5 - здание немецкого парламента. Открытое пространство до него - Кёнигсплатц - от 350 до 400 м
к зловещей тюрьме Моабит. Пройдя под огнем через трамвайный парк, группа Береста вышла к реке Шпрее, к мосту Молътке-младший. Вместе с основными подразделениями первого батальона лейтенант Берест с группой перебежали на другой берег и залегли на мостовой. Вокруг рвались снаряды. На Береста, лежащего у самой реки, кто-то навалился. Это был младший сержант Пятницкий. Берест отчитал его и приказал ему передать по цепи бойцам, что по сигналу они атакуют белый дом, оказавшийся швейцарским посольством. Замполит подал сигнал, и солдаты стремительно бросились через набережную. Бросив гранаты в подвал и нырнув в клубы дыма, Берест свалился вниз и очутился лицом к лицу с четырьмя немцами. Но следом за ним прыгнул еще один солдат, и гитлеровцы подняли руки. Пленные сообщили, что “дом Гиммлера” обороняют эсэсовцы и моряки подводники, сброшенные сюда на парашютах в ночь на 28 апреля по приказу самого Гитлера. Эсэсовцы, засевшие в здании МВД, узнав, что русским удалось захватить дом напротив - посольство Швейцарии, были настороже. Когда они увидели связистов, бегущих с катушками, открыли по ним сильный огонь. Им пришлось залечь. Он приказал солдату пробраться в угловую комнату и крикнуть связистам, чтобы те привязали кабель к камню и бросили в окно. Они все так и сделали. Берест соединил его с немецким полевым телефонным аппаратом. Сразу же на другом конце провода он услышал голос полковника Зинченко: “«Дом Гиммлера» пробовали? ” - “Будем пробовать, но нас мало, поддержите артиллерией ”. - “Хорошо, жду от вас донесений из «домаГиммлера»”...» [52, с. 8].
Таким образом, потихоньку начинает проясняться картина, как шли бои в зданиях, находившихся в районе Королевской площади, которая с северо-запада на юго- восток простиралась от зданий швейцарского посольства и «дома Гиммлера» до подножия рейхстага, а на юге граничила с парком Тиргартен, одним из крупнейших парков Берлина. Юрий Галкин продолжает: «В ночь с 28 на 29 апреля к сражающимся в посольском квартале бойцам Неустроева, Самсонова и группы Макова добавился батальон Давыдова. В здании швейцарского посольства разместился командный пункт Неустроева. К нему прибыл командир полка Зинченко и сообщил, что сегодня в наш полк командир дивизии передал знамя Военного совета, чтобы установить его на Рейхстаге. Он приказал Неустроеву атаковать “дом Гиммлера” и ворваться в него. “Дом Гиммлера ” пришлось штурмовать дважды. Завязался тягучий встречный бой. Только когда подошли подразделения старшего лейтенанта Давыдова (капитана В. И. Давыдова. - Прим. Г. К.), группа Береста ворвалась в подвальное помещение. 29 апреля в помещение первого этажа “дома Гиммлера ” батальон Неустроева и группа Макова пробились только в 13.00. Комбат сразу же переместил свой штаб сюда. Бои в здании МВД шли весь день 29 апреля. К 6 часам утра, когда в бой вступили свежие силы 674 стрелкового полка, “дом Гиммлера” удалось очистить от противника. Из канцелярии Гиммлера хорошо была видна Королевская площадь, сплошь покрытая надолбами, завалами и баррикадами. В глубине ее стоял Рейхстаг...» [Там же, с. 9].
Пусть сам капитан С. А. Неустроев расскажет.
«В 7 часов утра дивизионная артиллерийская группа произвела огневой налет на канцелярию Гиммлера, Кролъ-опере и по другим зданиям. Наиболее эффективным был огонь реактивных установок.
Когда лучи восходящего солнца осветили центральные кварталы Берлина, прямо перед собой на противоположной стороне улицы мы увидели большое шестиэтажное здание - министерство внутренних дел...
Дом оборонялся батальоном эсэсовцев. С чердаков, из окон и подвалов били крупнокалиберные пулеметы. Фашисты стреляли из фаустпатронов...
К нам пришел командир полка...
- Убитых и раненых много?
- Человек сорок, товарищ полковник, доложил я. - Ранены два командира роты - капитан Гусельников и старший лейтенант Панкратов...
Полковник молча выслушал мой доклад, достал из кармана кисет, набил трубку.
-Крепись, Степан, теперь уж цель близка...
Первым начал штурм “дома Гиммлера” батальон капитана Давыдова... Впереди всех вел в атаку свой взвод лейтенант Кошкарбаев...» [198, с. 98, 99].
Если реконструировать тот почти суточный бой за овладение «домом Гиммлера» беспристрастно, то действовали батальоны Зинченко и Плеходанова - капитана Неустроева и Давыдова оторванно друг от друга. Степан Андреевич признавался: «Как я узнал, в тот же день, 29-го, Давыдов послал Кошкарбаева. Они заходили справа, а мы - слева, через дорогу. Но не знали о них и, когда стрелял Давыдовский батальон, мы думали, что это немцы...» То есть некоторое время штурмующие канцелярию Гиммлера с разных сторон действовали несогласованно, что приводило к потерям от своих...
«Мы несли большие потери, но неуклонно шли вперед, захватывая комнаты, коридоры, лестничные клетки.


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
131
В здании возникли пожары - горели мебель, шкафы с бумагами, ковры... Лишь глубокой ночью шум и грохот на первых этажах начал стихать и удаляться на верхние этажи. Напряжение боя постепенно ослабевало, сопротивление противника было сломлено. Наши подразделения овладели “домом Гиммлера”. Перед утром батальон сосредоточился в трех больших комнатах, похожих на казематы...» [198, с. 100].
Послушаем мнение непосредственного участника этого боя - командира взвода 2-й ср 1-го сб 674-го сп младшего лейтенанта Литвака.
«Рано утром (29 апреля. - Прим. Г. К.) по дому Гиммлера был произведен короткий артналет, - восстанавливает ход боя Леонид Петрович. - Это здание стояло вблизи только очищенного от гитлеровцев швейцарского посольства. Лейтенант Греченков (командир 2-й ср. - Прим. Г. К.) крепко пожал мне руку - “на дорогу ”. Но едва мы пошли в атаку - из дома Гиммлера по нам открыли сильнейший огонь из стрелкового оружия. Откуда-то издали стали долетать мины. Заградительный огонь заставил залечь наших бойцов за разбитыми машинами, в развалинах зданий, в воронках.
Громадное здание ожило огневыми точками всех шести этажей. Создалась тяжелая обстановка. Пули жужжат, рикошетят от камней мостовой, высекая искры. Казалось, невозможно продвинуться ни вперед, ни назад. И все-таки улавливали нужный момент, успевали преодолевать два, три метра и снова укрывались. За нашими спинами захлебывались пулеметы, поддерживая нас огнем.
Бойцы взвода лейтенанта Кошкарбаева первыми ворвались в здание. Взводы лейтенанта Лушкова и мой решительным броском преодолели двадцать метров. Штурмовые группы и отделения стали проникать внутрь дома... “обработав” предварительно гранатами...
Весь день в доме Гиммлера не прекращались жестокие схватки, часто переходившие в рукопашный бой... Часто одна и та же комната переходила из рук в руки по несколько раз. Эсэсовцы лезли напролом. Непомерно трудно приходилось и оттого, что мы не знали планировки комнат, коридоров, переходов, поэтому не представляли, откуда можно ждать вылазки врагов...
Бой не прекращался до глубокой ночи, вспыхивая то в одном, то в другом месте... Поздно ночью на 30 апреля дом Гиммлера был полностью в наших руках...
Мы собрались в комнате второго этажа. Только теперь все почувствовали, как хочется есть и пить. Но стоило сесть на пол, как еда и все другое отходило на задний план. Ребята падали, засыпали с оружием в обнимку...» [171].
Намеренно полно, с небольшими купюрами привожу эти свидетельства участников начавшегося штурма района рейхстага, чтобы снять провокационные вопросы о преимуществе наступающих батальонов в численности личного состава перед осажденными гарнизонами зданий, окружавших Королевскую площадь. Обескровленные более чем наполовину, несколько батальонов силами передовых штурмовых рот брали штурмом опорные пункты не отступающих в панике отрядов фольксштурма, а заранее подготовившихся к долгой и упорной обороне подразделе-
Стремительная атака вдоль горящих домов. Фото В. Темина
ний эсэсовцев. Без самоотверженности и безмерной отваги пробиться к швейцарскому посольству и «дому Гиммлера», ворваться внутрь и захватить здания, совершенно в них не ориентируясь, сломив сопротивление их фанатичных защитников, было просто невозможно. Может быть, озвучиваю очевидные вещи, но в том и последующем многочасовом бое определяющим было не количество воинов с той или иной стороны, а их боевой дух и внутренняя вера каждого в правоту дела, за которое он готов умереть. Недаром говорится, смелым Бог владеет.
КОНТРАТАКА МОРСКИХ КУРСАНТОВ
В ту ночь у обороняющихся был шанс если не вернуть полностью утраченные позиции, то взять в клещи несколько сотен смельчаков, подорвав мост Мольтке. Об этом рассказывает генерал В. М. Шатилов: «Бой в красном здании («дом Гиммлера» был построен из красного кирпича. - Прим. Г. К.) продолжался всю ночь. Оборонявшийся там эсэсовский батальон дрался очень упорно.
Под утро над нашими частями нависла внезапная угроза. Из кварталов, расположенных к юго-востоку от швейцарского посольства, вырвалась монолитная масса людей. Растекаясь между домами, они подняли неистовую пальбу из автоматов. Пули градом стучали по асфальту, по стенам домов. Это бросились в отчаянную контратаку курсанты-моряки, прибывшие из Ростока. Они пытались прорваться к мосту Мольтке. Однако застать врасплох наших командиров, искушенных всяческими неожиданностями, было не так-то просто. Плеходанов быстро вывел часть людей из “дома Гиммлера ”, Клименков двинул своих бойцов из белого здания. Грянули орудия прямой наводки и минометы, уже успевшие перебраться на противоположный берег Шпрее.
Бой получился очень скоротечным. Ошеломленный, зажатый в клещи отряд не смог даже по-настоящему сопротивляться. Около трехсот пятидесяти незадачливых курсантов оказались в плену. Половина остальных устлала своими трупами улицы, другие столь же стремительно, как и наступали, откатились назад.
На НП ко мне привели несколько пленных моряков. Это были рослые, статные ребята, лет восемнадцати¬


132
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
девятнадцати, в черных бушлатах и брюках клеш. При виде их мне припомнилась контратака немецких матросов на латвийских холмах. Эффектное было зрелище! А этим внешний эффект не помог - свой прорыв они предприняли в темноте.
Курсанты были обескуражены всем происшедшим. Еще несколько минут назад они мнили себя спасителями третьего рейха, а теперь вот неловко и опасливо переминались с ноги на ногу в блиндаже русского комдива. На вопросы они отвечали довольно обстоятельно.
Вчера утром их высадили в Темпелъгофе 600 человек. Строем прошли они пятикилометровый путь до рейхсканцелярии. Там их построили около бункера. Вышел Гитлер со свитой. Вид фюрера их удивил. Пятидесятишестилетний мужчина, он выглядел глубоким стариком. Сначала Гитлер вручил Железный крест подростку, подбившему фаустпатроном русский танк. Потом обратился с короткой речью к морякам. Он назвал их героями и надеждой нации, призванными спасти Германию в трудный для нее час. Для этого требовалось всего-навсего отбросить небольшую кучку русских, которые прорвались на этот берег Шпрее, и пресечь их попытки овладеть рейхстагом и Бранденбургскими воротами. Продержаться нужно совсем недолго - вот- вот появится оружие возмездия огромной силы и новые самолеты. Это вопрос дней. С юга подходит армия Венка. Русские будут не только выбиты из Берлина, но и отброшены до Москвы.
Гитлер ушел. Его место перед строем занял Геббельс. Он говорил долго и манерно, развивая мысли фюрера о чудодейственном оружии, о слабости большевистских
Вместо смерти они выбрали жизнь. Фото А. Морозова
позиций и о скорой победе. Все это перемежалось откровенной лестью в адрес моряков. “Гитлер еще покажет свою силу всему миру! ” - патетически восклицал маленький колченогий человек. В заключение он сказал, что отряд моряков получает наименование “батальона СС особого назначения”, и дал приказ немедленно выступать.
Курсанты направились к рейхстагу, до которого было несколько кварталов, и расположились в траншеях. Там и сидели они, пока их не подняли в ночную контратаку с задачей пробиться к мосту Мольтке и взорвать его, чтобы отрезать и уничтожить форсировавших Шпрее русских.
Допрос помог нам уточнить представление о силах, обороняющих рейхстаг. Меня, признаться, больше всего поразила вера этих мальчишек в сказки о “сверхоружии” в скорой победе над большевиками. В этой вере было что-то мистическое, настолько противоречила она явным, совершенно очевидным фактам.
К рассвету 30 апреля весь “дом Гиммлера” был нашим. Но, понятно, далось это ценой немалых потерь. Батальоны Давыдова и Неустроева поредели. Сложили свою голову и многие артиллеристы, выводившие орудия на прямую наводку по рейхстагу...» [316,с.293-294].
В дополнение не могу не привести воспоминание командира взвода 45-мм орудий младшего лейтенанта В. С. Устюгова: «Перед тем как выйти к рейхстагу, части нашего 79-го корпуса понесли крупные потери намосту Мольтке. Особенно большие потери были у 171-й дивизии, которой командовал полковник Негода. Немцы сильно укрепили так называемый “дом Гиммлера” (на самом деле это был целый квартал зданий) и, несмотря на нашу сильную артподготовку, они довольно долго сдерживали наши атаки на этом мосту. Войска были сильно измотаны боями. Ведь по приказу маршала Жукова наступление шло днем и ночью. И так две недели, с 16 апреля. По сути дела, в каждом полку оставалось по одному батальону неполного состава. Но тем не менее к вечеру 29 апреля, с наступлением сумерек, нам удалось захватить плацдарм на другом берегу Шпрее. Немцы никогда не были любителями ночных боев. Они любили ночью спать. Это была хорошо обученная армия. На ночь они выставляли боевое охранение и спали. Поэтому в “доме Гиммлера” мы не понесли больших потерь, ибо вошли туда ночью. Немцы отошли к рейхстагу, который был лучше укреплен и приспособлен для обороны. Все окна были заложены кирпичом с амбр азурами, вокруг рейхстага - на Королевской площади и в Тиргарте- не - были крытые траншеи и бронеколпаки.
Возле “дома Гиммлера” мы впервые увидели немецких моряков-курсантов, батальон которых перебросили с Балтийского моря самолетами. Я столкнулся с двумя из них при осмотре подвала дома. Они, видимо, не успели отойти с остальными, и выскочили на меня. Я их положил очередью из автомата в упор и только после этого разглядел, что на них матросские бескозырки...» [298].
10 мая 1945 г. командир 674-го сп подполковник Плеходанов подписывает представление к присвоению звания Героя Советского Союза на младшего лейтенанта, командира взвода 45-мм пушек 674-го сп 150-й сд


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
133
Глава «Гитлерюгенд» рейхсляйтер А. Аксман и А. Гитлер отправляют на смерть последнюю надежду нацистской Германии
Василия Сергеевича Устюгова. Алексей Дмитриевич в наградном документе отметил следующие заслуги двадцатилетие го артиллериста: «В бою 16.4.45 г., прорвав оборону пр-ка с плацдарма на зап. берегу р. Одер, в р-не Гросс-Нойендорф, орудия т. Устюгова, поддерживая один из взводов штурмовой стр. роты, стремительно продвигались параллельно отступающих немецких подразделений. Рота вошла в соприкосновение с пр-ком в момент вступления его передовых частей на переправу. Орудия ПТО выдвинулись и открыли интенсивный огонь по пехоте и обозам, следовавшим через мост. Две автомашины пр-ка загорелись на посту (мосту. - Прим. Г. К.) и затормозили движение. Немецкие танки, прикрывающие отход своих подразделений, развернулись и пошли на сближение с нашей батареей. Огневые средства немцев, подтянутые ими на линию обороны канала, открыли сильный огонь с флангов. В расчете т. Устюгова вышли из строя командир орудия и наводчик, не обращая внимания на непрерывные разрывы снарядов врага в расположении орудия, т. Устюгов стал к орудию и открыл огонь по приближающимся немецким танкам.
Шестым снарядом т. Устюгов зажег головной танк, почти одновременно был подбит второй танк соседним орудием. Два задних, отстреливаясь, попятились назад. Тов. Устюгов перенес огонь по переправе. Немцы в панике бросились вдоль канала, где попали под удар нашего второго подразделения и были уничтожены.
В бою 29.4.45 г. т. Устюгов одним из первых на сделанном им плоту под огнем пр-ка переправился через р. Шпрее и, ломая ожесточенное сопротивление врага, 30.4.45 г. вышел к рейхстагу и открыл огонь прямой наводкой по огневым точкам обороны рейхстага. За дни наступательных боев на Берлин и в уличных боях Берлина он огнем орудия уничтожил и вывел из строя более 250 солдат и офицеров, 2 танка, 1 самоходное орудие, 12 пулеметов, 1 - 73-мм пушку и 4 автомашины с боеприпасами...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7070].
14 мая предложение комполка о награждении младшего лейтенанта Звездой Героя поддержали командующий артиллерией 150-й сд гвардии полковник Со- сновский и командир 150-й сд генерал-майор Шатилов. 2 июня командующий артиллерией 79-го ск полковник Васильков утвердил орден Ленина. 5-го числа с этим согласился командарм Переверткин. 14 июня командующий артиллерией 3-й ударной армии гвардии генерал- майор артиллерии Морозов решил: «Достоин награждения орденом Красного Знамени». 15 июня приказом войскам 3-й ударной армии № 127/н младший лейтенант В. С. Устюгов был награжден уже вторым боевым орденом после ордена Отечественной войны II степени.
P. S. Из описания боевых действий частей 150-й и 171-й сд при форсировании моста Мольтке и захвате ряда правительственных зданий у северо-западной оконечности Кёнигсплатц понимаем, что гитлеровцы не просто отступают, а предпринимают контратаки и ведут сильный интенсивный огонь по наступающим. Но инициатива и боевой дух на стороне атакующих. Ценой серьезных потерь части 79-го корпуса занимают исходные рубежи на южном берегу Шпрее для подготовки штурма здания немецкого парламента.
КТО ШЕЛ НА РЕЙХСТАГ?
Если быть точным, рассветать в тот день - 30 апреля - стало в 5.58 (по берлинскому времени). Вместе с батальоном Неустроева бок о бок сражаются бойцы Самсонова и группы Макова, Бондаря плюс батальон Давыдова. Именно эти части и подразделения на острие. Про первых двух комбатов понятно: С. А. Неустроев (1-й сб 756-го сп 150-й сд), К. Я. Самсонов (1-й сб 380-го сп 171-й сд). Кто такие Маков, Бондарь и Давыдов?
По инициативе командира 79-го ск генерала Пере- верткина и начальника политотдела корпуса полковника И. С. Крылова 27 апреля были созданы две штурмовые группы из добровольцев (хочу заострить внимание на дате формирования штурмовых групп, так как на этот момент речь о штурме района рейхстага частями корпуса еще не шла). Одну возглавил старший офицер связи капитан Владимир Николаевич Маков (в группу попали добровольцы из 136-й и 86-й артбригад), другую - личный адъютант комкора майор Михаил Михайлович Бондарь (в эту группу вошли бойцы 40-й артбригады и некоторых других частей).
Несколько слов о каждом из командиров штурмовых групп. Михаилу Михайловичу Бондарю 24 года. На фронте с августа 41-го. Участвовал в обороне Москвы, 10 января 42-го был тяжело ранен. Украинец, с 1944 г. член ВКП(б), награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени. Будучи адъютантом командира 79-го ск, неоднократно выполнял боевые поручения, находясь в частях на передовой.
Владимиру Николаевичу Макову 22 года. В звании капитана он служит при штабе 79-го ск офицером связи. Русский, комсомолец. На фронте с августа 41-го. Уже буквально на следующий день был ранен. К концу войны, пройдя пять фронтов - Юго-Западный, Западный, Северо-Западный, 2-й Прибалтийский и 1-й Белорусский, был четырежды ранен, награжден орденами Красной Звезды и Красного Знамени.
На их две группы командованием корпуса возлагались задачи: вести разведку переднего края противника, докла¬


134
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
дывать обо всем в штаб корпуса и... водрузить красный флаг над рейхстагом. В книге «Третья Ударная: Боевой путь 3-й Ударной армии» (Пятков В. К., Белов К. С., Фролов С. С. М.: Воениздат, 1976) на с. 224 авторы указывают одну из задач «докладывать... о ходе штурма рейхстага». Но это была не первостепенная задача. Главной целью, ради которой были они созданы и направлены в район рейхстага, было водружение Красного знамени, хотя Семен Никифорович прекрасно был осведомлен о всех трех имеющихся на тот момент в его дивизиях знаменах Военного совета армии: № 4 - в 171-й полковника Негоды, № 5 - в 150-й генерала Шатилова и № 6 - в 207-й полковника Асафова. Знал Переверткин и другое, что брать рейхстаг должны части 5-й ударной. Именно поэтому и созданы две группы, чтобы хоть одна, но сумела выполнить задачу. С целью опередить «берзаринцев».
Это мы сейчас знаем о том, какие части раньше остальных подошли в район рейхстага и кому досталась честь и ответственность водружать победные знамена. А в двадцатых числах апреля насчет этого, как говорится, бабушка надвое сказала.
По воспоминаниям знаменосца группы капитана В. Н. Макова сержанта М. П. Минина, начальник политотдела корпуса полковник И. С. Крылов вручил каждой группе по свертку красной материи и сказал: «Что под Знаменем Победы надо понимать первый красный флаг или красное знамя, водруженное над рейхстагом. Таких знамен можно изготовить много, если найдется красный материал...» [190]. Макову было поручено действовать в составе 150-й сд, а Бондарю - 171-й сд. Знаменосцем в группе майора Бондаря стал гвардии ефрейтор разведчик-наблюдатель В. Т. Казанцев. Знаменосцем у капитана Макова стал парторг второй батареи сержант М. П. Минин. Кроме корпусного знамени, под гимнастеркой он нес флаг 136-й артбригады, из которой были его товарищи-добровольцы. Кстати сказать, 136-я армейская пушечная артиллерийская бригада была сформирована на базе 455-го артиллерийского полка, который в Бресте 22 июня 1941 г. встретил врага огнем своих батарей, а потом с боями, сохранив боевое знамя, отступал до Подмосковья. Командир 136-й артбригады генерал-майор А. П. Писарев, когда на боевом горизонте замаячил шанс оказаться рядом с рейхстагом, подключился к воплощению идеи водрузить «свой» флаг. Это он поручил Красное знамя бригады старшим сержантам
С легендарным оружием - винтовкой Мосина и станковым пулеметом «Максим» - советский солдат дошел до Берлина
Здание театра «Кроль-опера». Май 1945 г.
Г. К. Загитову, А. Ф. Лисименко, А. П. Боброву, сержанту М. П. Минину. Это он их напутствовал на ответственное дело и отправил в штаб 79-го стрелкового корпуса, где шло формирование штурмовых групп майора М. М. Бондаря и капитана В. Н. Макова.
Добровольцы обеих штурмовых групп, сосредоточившись в политотделе корпуса, располагавшегося в здании тюрьмы Моабит, услышали от начальника политотдела полковника И. С. Крылова и такие многообещающие слова (из воспоминаний знаменосца М. П. Минина): « ...Первые, кто водрузит знамя на рейхстаге, будут представлены к званию Героя Советского Союза, вместе с ними и их прямые начальники - от командира взвода до командира дивизии. - Политработник закончил свое выступление словами: - Если кому-то из вас суждено будет в этом бою погибнуть, то его подвиг Родина никогда не забудет, она позаботится о семье погибшего...» [334].
8 апреля 1960 г. в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС состоялся «круглый стол» (подробнее на нем мы остановимся чуть позже). На этой встрече генерал Переверткин сказал, что каждой группе выдали две радиостанции, в каждую направили по четыре радиста, до 20 артиллеристов-добровольцев. «Это был мой “глаз ” там, группы обязаны были докладывать все перипетии боя... Донесения Шатилова и Негоды дополнялись могши собственными глазами через моих офицеров» [РГАСПИ, ф. 71, оп. 22, д. 98, л. 77, 78].
Донести и водрузить знамя корпуса над рейхстагом, как мы уже говорили, была одна из задач. Другой - «докладывать перипетии боя». На самом деле, создание двух штурмовых групп - следствие, вызванное застарелой «болезнью» подчиненных командиров. Какой? Назвать диагноз нам поможет один документ, который за несколько дней до штурма рейхстага проливает свет на ту невысокую меру ответственности командиров частей, которая стала все явственнее проявляться накануне скорой победы над врагом. В этот день, 27 апреля, из штаба корпуса в штабы 150-й, 171-й и 207-й дивизий ушел приказ за подписью Семена Никифоровича, в котором отмечалось, что «командиры полков, дивизий в отчетах часто докладывают обстановку неправильно, а части 150-й и 207-й СД не ведут разведку противника» [ЦАМО, ф. 972, on. 1, д. 195, л. 162]. Данный приказ появился после эпизода на переправе через Фербиндунгс-канал накануне: обострилась хроническая тяга к поспешным докладам (об этом чуть ниже). Приказ требовал от командиров дивизий, полков, батальонов и других подразделений сообщать в донесениях лишь о реальном положении, без каких либо натяжек,


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
135
приписок, предположений, что именно так и произойдет. Таким образом, комкор Переверткин, не в полной мере доверяя докладам нижестоящих командиров, был вынужден перестраховаться и отправить на передний край свои «глаза» и «уши». Недаром одним из командиров групп им был назначен личный адъютант. А начпокор полковник Крылов вручил каждой группе по красному флагу с воодушевленным наказом, прекрасно зная о тех армейских знаменах Военного совета, которые раньше были переданы в стрелковые дивизии, в том числе и 79-го корпуса. На это следует обратить внимание, так как становится понятно, что до и в ходе штурма при постановке задачи бойцам политработники не говорили о том, какое Красное знамя приоритетнее по своему статусу: армейское - Военсовета перед корпусным, или полковым, или штурмовым. Главное для комиссаров всех уровней было водрузить красный флаг над рейхстагом, а какого он «разлива» - это на тот момент было неважно. Но это пока, а после драки их политответственные головы примут нужное и единственно верное решение без оглядки на собственные обещания.
Что касается капитана В. И. Давыдова, он на момент реконструкции событий тех дней командовал 1-м сб 674-го сп 150-й сд. Его назначили на эту должность за день до штурма района рейхстага - 28 апреля, после гибели одного из лучших комбатов полка - майора Алексея Семеновича Твердохлеба. Еще ранее Василий Иннокентьевич воевал в соседнем - 469-м сп, где командовал 3-м сб, как и затем в 674-м сп. Потерю майора А. Твердохлеба переживали все командиры и бойцы полка. Василию Иннокентьевичу предстояла нелегкая задача стать достойным его памяти командиром. Вместе с ним на должность батальонного комиссара этого подразделения был назначен его однополчанин - замполит 3-го сб 469-го сп старший лейтенант А. Н. Васильчиков. Комполка Плеходанов с назначением Давыдова на должность павшего майора Твердохлеба объединил личный состав 1-го и 3-го батальонов в связи с серьезными потерями, решив в дальнейшем действовать в двухбатальонном составе (2-й сб возглавлял капитан Логвиненко). Капитану Давыдову шел 26-й год, русский, комсомолец, на фронте с марта 42-го, через год (15 февраля) был ранен. Награжден орденами Отечественной войны II степени и Красного Знамени. Александр Николаевич Васильчиков был постарше, ему исполнилось уже 39 лет. Член ВКП(б),
Пулеметчики В. П. Чернушников (слева) и Г И. Кравченко пытаются подавить сопротивление противника. Фото В. Гребнева
русский, на фронте с октября 43-го, награжден орденом Отечественной войны II степени.
Для чего такие «тонкости» боевой биографии этих батальонных командиров - станет ясно чуть позже.
В итоге, согласно официальной версии, перед броском на рейхстаг по центру и справа сосредоточились два батальона 150-й сд (генерала В. М. Шатилова) - 1-й сб 756-го сп (капитана С. А. Неустроева), 1-й сб 674-го сп (капитана В. И. Давыдова и, по мнению Шатилова, 2-й сб капитана Я. И. Логвиненко) и штурмовая группа В. Н. Макова, а слева батальон 171-й сд (полковника А. И. Негоды) - 1-й сб 380-го сп (старшего лейтенанта К. Я. Самсонова) и штурмовая группа М. М. Бондаря. Что касается наличия личного состава в данных подразделениях, то поговорим и об этом. Во всяком случае, для выполнения задачи в штурмовые группы вошло по 25 человек.
ШТУРМОВАЯ ГРУППА МАЙОРА БОНДАРЯ
Почему генерал-майор Переверткин назначил командиром одной из групп своего адъютанта? Ответ очевиден. Во-первых, майор Бондарь был одним из самых опытных боевых офицеров штаба корпуса. Во-вторых, Семен Никифорович говорил: «Это был мой “глаз” там...» То есть он доверял своему адъютанту. Чтобы не быть голословным, сошлюсь на содержание наградного листа, составленного 7 мая 1945 г., практически сразу же после окончания боев в Берлине, подписанного самим комкором генерал-майором Переверткиным. Итак: «БОНДАРЬ Михаил Михайлович, майор, адъютант командира 79 стрелкового корпуса» защищал Родину с самого тяжелого момента Великой Отечественной - обороны Москвы.
В кратком изложении личного боевого подвига или заслуг записано следующее:
«В период подготовки соединений корпуса к наступательной Берлинской операции, тов. БОНДАРЬ систематически находился в частях, проверяя выполнение приказов командования, о готовности соединений к предстоящим боям.
С 18.4.45 г. по 21.4.45 г. тов. БОНДАРЬ находился по приказу командования корпуса и фронта в передовых подразделениях 2 батальона 713 сп 171 сд, с задачей ускорить пересечение окружной Берлинской автострады.
Тов. БОНДАРЬ скрытно провел свой батальон, обойдя сильно укрепленные пункты противника, и первым пересек окружную Берлинскую автостраду, и упорно удерживал ее до подхода главных сил 171 сд. Таким образом, важнейшая магистраль 21.4.45 г. была в наших руках. Приказ был выполнен - отлично.
В проведении этой операции 2 батальон взял 15 пленных, давших командованию исключительно ценные сведения, которые необходимы были для успешного дальнейшего наступления. В этом бою взяты трофеи: зенитных орудий - 2, пулеметов - 2, минометов - 1, уничтожена полностью рота немецких солдат.


136
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Группа советских пехотинцев на крыше здания. Командир ведет наблюдение за противником
Развивая дальнейшее наступление, было занято два крупных населенных пункта...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5812].
О том, как действовала группа майора Бондаря в передовых частях 171-й сд полковника А. И. Негоды, а точнее - при первом батальоне старшего лейтенанта К. Я. Самсонова 380-го сп майора В. Д. Шаталина, узнаем из воспоминаний полковника в отставке М. М. Бондаря: «Всего в группе было около 20-25 человек. (Кроме добровольцев-артиллеристов в группе было четыре радиста с двумя радиостанциями плюс сам командир. - Прим. Г. К.) Проверив экипировку и вооружение, я доложил командиру корпуса о готовности группы. Не теряя времени, мы выступили к передовой линии. Перед нами лежал разрушенный город, местами бушевали очаги пожаров. Воздух был наполнен копотью, пахло гарью, улицы и переулки перекрыты баррикадами из металлических ежей, железобетонных балок, камня, бочек, мешков с песком. Всюду слышалась стрельба. Мы начали продвигаться по правой стороне Биркенштрассе - кратчайшему пути к намеченной цели. Вскоре попали под огонь просочившейся в наш тыл диверсионно-разведывательной группы противника, которая обстреляла нас из дома, превратив его в узел сопротивления. Группа залегла среди развалин. В разведку был послан Казанцев, который знал немецкий. Через полчаса он доложил, что до двадцати гитлеровцев с двумя пулеметами и фаустпатронами засели там и держат под огнем всю улицу, но к дому есть скрытый подход слева.
Под прикрытием огня сковывающей группы И. М. Лядова мы выскочили на тротуар, ползком преодолели улицу и вышли в переулок. Из него скрытно подошли к дому, забросали гитлеровцев гранатами и с криком “ура” атаковали их. Короткая схватка закончилась нашей победой, засевшие в доме фашисты были уничтожены.
Часа через полтора показались развалины одного из берлинских вокзалов, где проходила линия фронта. Здесь отчетливее слышалась перестрелка. На улицах рвались снаряды и мины. За вокзал сражались воины 380-го стрелкового полка под командованием майора В. Д. Шаталина. В дальнем углу находился наблюдательный пункт командира 1-го стрелкового батальона старшего лейтенанта К. Я. Самсонова. На вопрос, в чем причина задержки, Самсонов сообщил, что у противника на этом участке очень много огневых средств. Кроме того, перед батальоном была еще и река. Самсонов решил подождать артиллерию, минометы, танки и под покровом ночной темноты продолжить наступление.
Вскоре мы совместно с другими подразделениями 380-го стрелкового полка достигли берегов Шпрее. Но огонь гитлеровцев был настолько сильным, что форсировать реку не удалось. Ночью мы неоднократно в разных местах пытались переправиться, но безуспешно. Противник огрызался всеми огневыми средствами. В реке и на ее берегах рвались снаряды и мины. Враг организовал оборону непосредственно по берегу, понастроив доты и дзоты и превратив “дом Гиммлера ” и здание “Кроль Опера” в сильные узлы сопротивления...» [28].
О том, что гитлеровцам не удалось успешно подорвать мост Мольтке, а лишь повредить среднюю часть, мы уже говорили. Группа Бондаря находилась около и приняла участие в форсировании Шпрее. «...Короткими перебежками бойцы стали приближаться к мосту. Наша группа наступала в общей массе подразделений батальона К. Я. Самсонова. Было темно, но все освещалось заревом пожаров. За мостом баррикады. Проскакиваем первую, подходим ко второй. Делаем небольшую передышку, чтобы сориентироваться.
Первыми из нашей группы баррикаду преодолевают Лядов, Канунников, затем остальные. Рядом затрепетали трассы пулеметных очередей. Гитлеровцы вели огонь с угла “дома Гиммлера”. Неужели нас заметили? Надо было, не мешкая, ворваться в ближайшее здание. Открываем огонь по окнам, амбразурам. Под его прикрытием врываемся в подвал здания, соседнего с “домом Гиммлера”. По развалинам достигаем улицы Кронприн- церштрассе, откуда уже были видны рейхстаг и вся площадь Кёнигсплац. Она изрыта траншеями, исковеркана воронками, усеяна остовами сгоревших машин. Из парка Тиргартен ведут яростный огонь зенитные орудия...» [Там же].
«Вперед, сталинградцы, Победа близка!» - зовет в бой плакат. Но заставить себя выйти на площадь Мерингплатц, простреливаемую врагом, - нелегко, ведь победа так близка... Фото Е. Халдея


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
137
В воспоминаниях бывшего командира отсутствуют детали, эпизоды описаны общими словами, события нескольких дней сжаты в несколько абзацев. Свой материал «К Рейхстагу!» Михаил Михайлович написал через 20 лет после боев в центре Берлина и приводил свидетельства увиденного и пережитого через призму переосмысленного. Ограниченность описываемых соСержант П. П. Кагыкин - наводчик орудия 1955-го истребительнопротивотанкового артполка 79-го ск
бытий также, может быть, объясняется редакторской правкой и тремя страницами - отведенным объемом издания. Поэтому в данном случае для нас принципиально важна последовательность событий, а также имена тех бойцов, кто под началом майора Бондаря действовал среди наступающих 380-го сп 171-й сд. Это военнослужащие-добровольцы 1955-го и 1957-го истребительно-противотанковых артиллерийских полков 79-го корпуса. Из 25 бойцов, благодаря воспоминаниям Бондаря, теперь известны: старшина А. Г. Будил- кин, старшие сержанты - В. Д. Зубарев, А. Ф. Стенников, И. М. Лядов, сержанты - С. И. Докин, П. П. Кагыкин, В. П. Канунников, Цуканов, ефрейторы - В. Т. Казанцев, Лященко, бойцы - Н. Сыстерев, А. Цыганков. О других бывший командир не упоминает.
В воспоминаниях бывшего командира 420-го оиптад полковника в отставке А. Н. Бессараба, чьи орудия и ПТР прикрывали саперов, ремонтирующих мост Мольтке, и первыми открыли огонь по опорным пунктам гитлеровцев в швейцарском посольстве, «доме Гиммлера», а после их захвата - по рейхстагу и театру «Кроль-опера», есть подробности, которые дополнят наши знания о составе штурмгруппы майора М. Бондаря. « ...Еще утром (29 апреля. - Прим. Г. К.) объявили, что из добровольцев формируется корпусной штурмовой отряд. Нашему дивизиону приказывалось выделить в эту группу около шести человек... Пришлось выбрать самых достойных, наиболее крепких и выносливых. Во главе с командиром орудия коммунистом младшим сержантом Александром Сивковым, высоким статным здоровяком, все шесть человек убыли в распоряжение адъютанта командира корпуса майора Бондаря. - Как пишет Александр Никитович: - Мне пока не удалось установить фамилии остальных товарищей из этой группы. Известны только имена Михаила Грибушен- кова и Федора Винокурова. По рассказам Александра Сивкова и его товарищей, добровольцы дрались рядом со стрелковыми подразделениями и на подступах, и в самом рейхстаге. В дивизион они вернулись вечером 1 мая, когда там еще шли ожесточенные бои. Александра Сивкова ранило в обе руки, но эвакуироваться в медсанбат он не захотел... (Ф. Винокуров был ранен в правую ногу. - Прим. Г. К.)
Участие в штурме рейхстага добровольческих групп воинов артиллеристов 79-го корпуса, к сожалению, до сих пор не нашли должного освещения в литературе», - сокрушался А. Н. Бессараб [19, с. 139-140]. В качестве дополнения приведу короткие справки о названных Александром Никитовичем добровольцах.
Младший сержант Михаил Яковлевич Грибушен- ков - командир орудия 420-го оиптад, русский 1926 г. р., член ВЛКСМ, на фронте с 30.12.1942 г., дважды ранен. 30 мая 1945 г. майор Бессараб так отметил героические действия своего подчиненного: «...B боях за Берлин тов. Грибушенков... ведя огонь из своего орудия в районе переправы через Шпрею, дал возможность продвижению нашей пехоте. При этом подавил три немецких орудия и 4 пулемета противника и уничтожил до 20 солдат и офицеров. Сам работал за наводчика...» Приказом войскам 79-го ск № 065/н от 07.06.1945 г. младший сержант М. Я. Грибушенков был награжден орденом Отечественной войны II степени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4803].
Ефрейтор Александр Васильевич Сивков - командир орудия 420-го оиптад, русский, 1923 г. р., б/п, на фронте с 12.05.1944 г., имеет ранение. В представлении ефрейтора к награждению отмечено: «...Тов. Сивков, как отважный воин был направлен на штурм Рейхстага и водружение Знамя Победы. В составе штурмовой группы он участвовал при взятии Рейхстага, где огнем из личного оружия и в рукопашной схватке уничтожил 4 гитлеровцев...» Приказом войскам 207-й сд № 056/н от 10.06.1945 г. ефрейтор А. В. Сивков был награжден орденом Красной Звезды [ЦАМО, ф. 33, оп. 690306, ед. хр. 2465].
Младший сержант Федор Петрович Винокуров - командир орудия 420-го оиптад, русский, 1913 г. р., член ВКП(б), на фронте с 12.09.1941 г., имеет ранение, награжден медалью «За отвагу», орденом Славы III степени. В наградном документе отмечено, что «...30 апреля 1945 г. в районе Штеттинского вокзала орудие тов. Винокурова огнем прямой наводки прикрывало постройку переправы через р. Шпрее. Противник яростно сопротивлялся. Тов. Винокуров, выкатив свое орудие на дистанцию 150м от противника, уничтожил 2 пулеметные точки и до 20 солдат противника. Задача была успешно выполнена...» Приказом войскам 79-го ск № 054/н от 22.05.1945 г. награжден орденом Отечественной войны II степени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6718].
Надеюсь, имена добровольцев этой штурмовой группы будут, в конце концов, названы все. Пока же остановимся в чтении мемуаров М. М. Бондаря, А. Н. Бессараба и оглянемся на действия армейских подразделений, которым было поручено после форсирования Шпрее наступать на рейхстаг.
P. S. К великому сожалению, мой частный поиск фотографии бывшего командира штурмовой группы майора Михаила Михайловича Бондаря не увенчался успехом. Он точно есть на групповом снимке среди участников ноябрьского совещания 1961 г. в Институте марксизма-ленинизма, но сама фотография в крайне слабом разрешении. Удалось найти снимки нескольких участников его группы.


138
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
«А ГДЕ ОН, РЕЙХСТАГ-ТО?»
Захват моста Мольтке через Шпрее и ключевых опорных пунктов гитлеровцев - зданий швейцарского посольства и МВД - открывал возможность начать наступление непосредственно на рейхстаг. В воспоминаниях «О рейхстаге на склоне лет» Герой Советского Союза полковник в отставке С. А. Неустроев (тогда капитан и командир 1-го сб 756-го сп) описывает события исторического дня (ночи, дня и ночи) достаточно откровенно: « ...Перед утром (30 апреля в «доме Гиммлера». - Прим. Г. К.) батальон сосредоточился в трех больших комнатах, похожих на казематы. Через полуподвальное окно смотрю вдаль. Ночное небо заволокло дымом. По самой земле стелется мрак. Впереди - никаких строений...
По рации слышу голос Зинченко: “Где находишься? Где находишься? Прием. Прием ”.
Докладываю не со всем уверенно:
- Нахожусь в торце дома.
Сам же думаю: “А может, это не торец дома, может, здание еще уходит куда-нибудь вглубь? ”
Полковник приказывает:
- Наступай на рейхстаг. Выходи быстрее к рейхстагу!
Я кладу трубку. В ушах все еще звучит голос Зинченко.
А где он, рейхстаг-то? Черт его знает! Впереди темно и пустынно...
Поднимаю батальон. Иду в темень, под зарево. Справа, совсем близко, застрочил пулемет. Куда он стреляет - не пойму. В цепи кто-то застонал. Батальон залег. Ночная атака успеха не имела.
Я вернулся в здание, на свой НП. Не прошло и пяти минут, как из полка поступил новый запрос:
- Вышел, что ли, к рейхстагу? Когда выйдешь? Ведь рейхстаг, Неустроев, от тебя близко, совсем рядом...
Наконец мы сориентировались. Вызываю по рации командира полка:
-Дайте огонь правее...
Заговорили наши минометы, за ними пушки. Вспышки разрывов слегка осветили местность, но затем видимость стала еще хуже. Вокруг черно, как в пропасти.
Командир 1-го сб 756-го сп 150-й сд 79-го ск капитан С. А. Неустроев и его начштаба (адъютант старший) старший лейтенант К. В. Гусев
С тревогой я думал о том, что между ротами нет никакой локтевой связи. Во мраке легко сбиться с нужного направления. К тому же люди сильно устали. Наступать в такой обстановке было очень рискованно...» [195, с. 132].
Даже из этого фрагмента понятно, что комбат Неустроев не знает, где находится рейхстаг, и, объективно оценивая, понимает, насколько рискованна ночная атака вслепую. Комполка Зинченко, наоборот, пытается ускорить предрассветную атаку. Полковник знает, что с другой стороны к рейхстагу наступают части 5-й ударной армии генерал-полковника Н. Э. Берзарина (кстати, уже коменданта Берлина). Но даже не это на самом деле заставляет Федора Матвеевича поторопить комбата Неустроева. А что? А то, что в первую линию выведен уже другой полк, но об этом позже...
После неудачной атаки Неустроев решается сомкнуть глаза на час-другой. За старшего - его начштаба (адъютант старший) старший лейтенант К. В. Гусев. Через час Кузьма Владимирович будит комбата.
« ...Наступило утро 30 апреля 1945 года. Перед глазами изрытое, перепаханное снарядами огромное поле. Кое-где стояли изуродованные деревья. Чтобы лучше разобраться в обстановке, мне пришлось подняться на второй этаж.
Глубина площади, если можно было так назвать поле, составляла метров триста (точнее - 350-360 м. - Прим Г. К.). Площадь на две части рассекал канал, залитый водой. За каналом немецкая оборона - траншеи, дзоты, зенитные орудия, поставленные на прямую наводку. Около орудий копошатся люди. В конце площади небольшое серое здание с куполом и башнями.
Гусев, мой начштаба, высказал предположение: это рейхстаг! В первый миг я даже вздрогнул. Шли к нему четыре года, и рейхстаг представлялся каким-то необыкновенным: обязательно огромным, черным, страшным... А тут вдруг видим серое и только трехэтажное (считая цокольный этаж) здание.
У меня закралось сомнение: нет, это не рейхстаг! Тем более, что за серым зданием, метрах в двухстах, виднелся громадный многоэтажный дом. И из него валил густой черный дым.
Я спустился в подвал, в голове сомнения, перед глазами серое здание и в глубине большой горящий дом... По рации доложил обстановку командиру полка. Он выслушал спокойно и коротко приказал:
- Наступай в направлении большого дома, если ты считаешь, что это рейхстаг!
Я поставил перед ротами задачу: наступать левее серого здания, обойти его, выйти к горящему дому и перед ним окопаться. Батальон приготовился к атаке. Орудия капитана Винокурова, старшего лейтенанта Челемета Тхагапсо и орудийные расчеты дивизиона майора Тесленко были поставлены в проломах “дома Гиммлера” на прямую наводку. Батареи лейтенанта Сорокина и капитана Вольфсона заняли огневые позиции в боевых порядках стрелковых рот.
Наконец наша артиллерия открыла огонь. Площадь за каналом и серое здание затянуло дымом и пылью...


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
139
Таким выглядел рейхстаг в годы войны до наступления Красной армии на Берлин. 1941 г.
Взвилась серия красных ракет - сигнал атаки. Роты с криком “ура ” бросились вперед. Но не успели пробежать и пятидесяти метров, как противник обрушил на нас сотни тяжелых мин и снарядов. Наше “ура ” потонуло в грохоте. И вторая атака так же, как и первая, захлебнулась...» [195, с. 132-133].
Это вторая неудачная атака, но уже после артналета по тем целям противника, которые удалось выявить. Батальон Неустроева по-прежнему действует вслепую и, по всему, - в одиночку, точно не зная, где рейхстаг и что он из себя представляет. К тому же в его рассказе нет и намека на взаимодействие с соседями справа и слева.
Вот как вспоминает рассвет 30 апреля артиллерист Василий Сергеевич Устюгов: «Это было на рассвете 30 апреля. Из полуподвальных окон “дома Гиммлера” мы разглядели на противоположной стороне площади обгорелое, разбитое здание. Смотреть, однако, нужно было осторожно, чтобы не поймать пулю. Мы тогда еще не знали, что это за дом. Еще только рассветало, город незнакомый. Доложили командиру 150-й дивизии генералу В. М. Шатилову по телефону, что впереди какое-то очень большое здание. А нам говорят, что это Рейхстаг и что задача дня - взять его.
Первая атака была на рассвете. Пошли без всякой артподготовки. Ведь для нее нужно получить разведданные, собрать артиллерийскую группу и так далее. А тут ни батареи 76-мм орудий не подтянулись, ни СУ-152, которые очень помогали преодолевать сопротивление немцев. Тем не менее решили попробовать ворваться в Рейхстаг с ходу. Пехота рванула вперед. Пробежали метров 15-20, и тут заговорила оборона. Пехота залегла, азатем отошла обратно...» [298].
Как видим, с рассветом бывший командир взвода из двух 45-мм орудий также не сразу идентифицирует в «большом обгорелом и разбитом доме» рейхстаг. О том, что перед ними, он с товарищами узнает по телефону из штаба дивизии.
Бывший начальник оперативного отдела штаба 3-й ударной армии полковник Г. Г. Семенов в своей книге «Наступает Ударная» озвучивает примерное время первой слепой атаки батальона Неустроева - короткой строкой и последующую повторную попытку атаковать: «Наши части вышли на Королевскую площадь в 4 часа утра. Огонь противника косил все живое. После мощной артиллерийской подготовки атаки повторились. Но и на этот раз штурм не удался. Немцы опять встретили наши подразделения сильным пулеметным огнем. Вражеская артиллерия ставила на подступах к рейхстагу завесы заградительного огня...» [265, с. 290].
Таким образом, можно с полной достоверностью утверждать, что первая атака в направлении рейхстага была предпринята примерно в четыре - начале пятого утра. То есть действительно еще до рассвета. Причем время указано не московское, а местное - берлинское. В ином случае говорилось бы о глубокой ночи, так как четыре часа по московскому времени соответствуют двум часам ночи по местному. Неустроев вспоминает, что «перед утром батальон сосредоточился в трех больших комнатах, похожих на казематы», а в атаку пошли «в темень, под зарево». С другой стороны, на это время указывает и упоминание, когда роты Неустроева и Давыдова смогли полностью подавить сопротивление эсэсовцев в «доме Гиммлера». Это случилось глубокой ночью, ближе к утру. Неустроев не рискнул бы начать атаку рейхстага, имея в тылу опорный пункт немцев, способный ударить в спину наступающим.
Для чего такой въедливый разбор первых двух атак батальоном Неустроева вслепую, тем более таких коротких и совершенно неудачных? Теперь для нас начинает иметь значение время, практически каждый час. Согласитесь, разница в два часа в реконструкции событий одного решающего дня штурма может оказаться ключевым обстоятельством для раскрытия явных и скрытых искажений и несовпадений.
Пока же для себя отметим, что после первой неудачной попытки выйти на Кёнигсплатц перед рассветом Неустроев успел часок поспать и затем, когда наступило утро, после короткой артподготовки последовала еще одна попытка обескровленных рот Неустроева (о взаимодействии с соседями у Степана Андреевича нет ничего вразумительного) прорвать оборону гитлеровцев на подступах к рейхстагу, но вновь безрезультатно. Две неудачные попытки подняться в атаку интервалом в два - два с половиной часа.
МНЕНИЕ «СОСЕДА»
Действительно, а что думают «соседи», к примеру, комбат 380-го сп из 171-й сд полковника Негоды - старший лейтенант Самсонов? Ведь его батальон также находился на острие атаки на рейхстаг. И забегая вперед, скажу, что «негодницы» бок о бок штурмовали его с «ша- тиловцами», только левее, то есть севернее. И к рейхстагу подходил батальон Самсонова через Кёнигсплатц, только с его северо-западной стороны. И если комбат Неустроев вообще не знал, где же этот проклятый рейхстаг, и, уставившись на серое приземистое с полуподвалом трехэтажное здание, выглядывал за его спиной «настоящее» здание фашистского парламента, то комбат Самсонов сомневался в другом. Вот как, со слов Самсонова, описывает его размышления очевидец того штурма Василий Ефимович Субботин, в те дни корреспондент ди- визионки «Воин Родины», в своей книге «Как кончаются войны»:


140
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Командир 1-го сб 380-го сп 171-й сд 79-го ск (во время штурма) старший лейтенант К. Я. Самсонов
«... Самсонов спрашивал себя: “Рейхстаг-то рейхстаг, да тот ли это?.. ” Пленные говорили - если он их верно понял, - что они не знают, какой рейхстаг нужен...
- Звоню полковнику Не- годе, спрашиваю: “Говорят, есть еще один рейхстаг. Может, это не тот?., какой мне брать?”
Комдив помедлил и ответил мне, смеясь: “Берите этот, а если окажется, что это не тот, - берите другой... ”
Самсонов вызвал солдата Савенко и младшего сержанта Еремина, дал им флаг и сказал: “Поставьте, как возьмем рейхстаг”. Когда началась общая атака, они действовали в боевых порядках. Одного из них - Еремина - ранило, но вместе с Савенко он все-таки воткнул флаг в пробоину в стене. (Это случится значительно позже - при последней успешной атаке на исходе 30 апреля. - Прим. Г. К.)
- Но нам повезло, - продолжает Самсонов, - этот рейхстаг оказался тем самым, какой нам был нужен...» [287, с. 105].
Смешливый комбату достался комдив: «Берите этот, а если окажется, что это не тот, - берите другой...» Легко приказать, да нелегко будет выполнить. А что касается Самсонова, просто не понял комбат, допрашивая пленных о рейхстаге, что имели в виду немцы. Как и те, в свою очередь, ведь прежний рейхстаг «переехал» еще в 33-м напротив - в «Кроль-оперу». И зачем русским рейхстаг, ведь их фюрер со своими верными наци руководит из рейхсканцелярии. Так может, Советам нужна штаб-квартира Гитлера?..
В 1948 г. Воениздат выпустил в свет добротную книгу (в плане полиграфии) «Штурм Берлина». Среди сотен рассказов участников битвы с трудом, но находим двухстраничное сочинение гвардии старшего лейтенанта К. Самсонова (к тому времени Героя Советского Союза) под названием «Прорыв к рейхстагу». Константин Яковлевич несколько неожиданно преподносит начало штурма здания немецкого парламента:
«29 апреля, в десять часов утра, мы увидели огромное темное здание. У главного входа висел большой флаг с фашистской свастикой. Среди бойцов прошел шепот: “Рейхстаг ”.
Мне доложили, что первая стрелковая рота без всякого приказа пошла в атаку. Я дал команду и остальным ротам. Позднее я понял, что немного погорячился. Сперва немцы не стреляли, затем открыли огонь из всех видов оружия, и нам пришлось приостановить атаку. Мы пополнились боеприпасами, согласовали свои действия с артиллеристами, уточнили направление каждой роты и лишь затем приступили к делу.
Удивляться тому, что первая рота бросилась вперед без приказа, не следует. С тех пор как бои развернулись в Берлине, такие случаи бывали. Все рвались вперед, и удержать людей было чрезвычайно трудно...» [327, с. 403].
Далее комбат рассказывает о героизме своих воинов при взятии «дома», не называя его, но из контекста ясно, что очередь до рейхстага еще не дошла. И понятно почему, на рейхстаг «самсоновцы» поднялись утром 30 апреля. Но в этом рассказе этому штурму гвардии старший лейтенант Самсонов отвел всего 13 строк, посвятив их в основном Красному знамени, которое «водрузили младший сержант Ерёмин и боец Савенков» (Савенко. - Прим. Г К.). Но об этом мы поговорим более подробно.
«РЕЙХСТАГ ПЕРЕД ТОБОЙ!»
Неустроев готовит батальон к атаке и продолжает сомневаться: «Где рейхстаг?..» Нет, конечно, Степан Андреевич не знал о том, что немецкий парламент в рейхстаге давно не заседает. К чему такие нюансы? Ему была поставлена задача: взять здание, указанное как «объект 105», и точка. Вот как он это помнит: «Вскоре ко мне на НП пришел полковник Зинченко. Я доложил ему, что к рейхстагу никак не могу пробиться - мешают серое здание, из которого ведется стрельба, и очень сильным огнем справа.
Федор Матвеевич подошел к окну. Ему под ноги кто- то подставил патронный ящик. Он долго изучал карту. Потом смотрел в окно и опять на карту. И вдруг лицо Зинченко осветилось улыбкой. Он был взволнован:
-Неустроев, иди сюда... Смотри!
Я встал на ящик рядом с комполка, но не понимал, чему радовался Зинченко.
-Да смотри же, Степан, внимательно! Перед нами рейхстаг!
- Где? - невольно переспросил я.
- Да вот же, перед тобой. Серое здание, которое тебе мешает, и есть рейхстаг!
Мы с Гусевым смущенно переглянулись. Полковник Зинченко ушел на КП полка докладывать обстановку командиру дивизии генералу Шатилову. На прощание сказал:
-Готовь батальон к штурму.
После его ухода я снова прильнул к окну. Серое здание поглотило все мое внимание. Теперь это было уже не простое здание, а что-то очень значительное, конечная цель наших боев и походов. Наших страданий и мук. По внешнему виду рейхстаг был неказист. Три этажа, окна и двери замурованы красным кирпичом, но в них оставлены амбразуры. Я приложил к глазам бинокль - в амбразурах стволы пулеметов. Насчитал их до двадцати...» [195, с. 133].
А вот что он рассказал об этом эпизоде при личной встрече писателю В. Е. Субботину 12 лет спустя после Победы - в 1957 г.:
«Говорят мне -рейхстаг. А я- ни в какую! Сомнения у меня. Не знаю, что на меня нашло. Уж очень близко, да и по виду вроде не рейхстаг - не похоже... Тогда я решил спросить пленных. Их во дворе держали. По обстановке нельзя никуда их было отправить. Привели.


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
141
“Что впереди за здание?” (По-немецки Пятницкий у нас лучше всех говорил... Ему, бедняге, пришлось и в плену побывать).
“Рейхстаг ”, - говорят. А я опять не верю. У меня же решение было обходить! Привели пленного из другой партии, но и он - рейхстаг. Что тут будешь делать.
Показываю Давыдову Васе из окна: “Вон высокие дома горят, - за ним...” Долго мы так сомневались. Пришел Зинченко. “Куда ты наступал? ” - “Вот на это здание”. И мне: “Карту!” Посмотрели, сверили. Он в карте хорошо разбирается. “Штурмуй! Перед тобой - рейхстаг! Я сейчас подготовлю артиллерию! ”
В это время Шатилов еще включился в рацию. Комдив сам.
“Двадцать пятый! Двадцать пятый! Перед тобой - рейхстаг! Говорит «семьдесят седьмой»”. У меня сердце заколотилось, глаза обожгло даже...» [287, с. 123-124].
У себя на новом НП, который находился неподалеку от тюрьмы Моабит в кирпичном доме у восточной оконечности Кляйн Тиргартен, комдив Шатилов внимательно изучал карту: «Вот излучина Шпрее - дуга с вершиной, обращенной на север. Внутри дуги, у самого основания ее, - прямоугольник с фигурными сторонами, вытянутый с севера на юг. На плане он помечен цифрой “105”. На легенде, приложенной к плану, против этой цифры написано : “рейхстаг”.
Слева, ближе к вершине дуги, - мост Мольтке. Если провести через мост прямую, она под острым углом упрется в западную стену рейхстага, в его фасад. Расстояние от моста до него - 550 метров.
У основания улицы, как бы продолжающей мост, на северо-восточной ее стороне обозначено крупное угловое здание.
- Белый дом, - авторитетно, с видом знатока говорит Гук (начальник разведки, майор Василий Иванович Гук. - Прим. Г. К.). - В нем швейцарское посольство размещалось.
Напротив посольства, по другую сторону улицы, - еще большее здание какой-то неправильной формы. У него каждая сторона - квартал. Гук поясняет:
Конечно, так хорошо разглядеть здание немецкого парламента в то апрельское утро никто из штурмующих не мог
- Это красный дом. В нем министерство внутренних дел. Его тут все “домом Гиммлера ” называют.
Ниже и левее дома со зловещим названием обозначено еще одно строение. Его фасад смотрит на фасад рейхстага. Это - Кроль-опера. Оперный театр. Между ним и рейхстагом квадраты зелени и описанный циркулем круг - Кёнигсплатц. Королевская площадь. Если верить плану, там тоже растут деревья. От красного дома до рейхстага -360 метров на юго-восток. И еще один приметный ориентир. Южнее рейхстага, метрах в двухстах, изображена прямоугольная скобка. Бранденбургские ворота. Они замыкают улицу Унтер-ден- Линден, идущую с востока на запад...» [316, с. 278-279].
ОБЪЕКТ «105»
Вот он - рейхстаг! Прямо перед наступающим батальоном Неустроева. Цель после внимательного изучения карты наконец-то комполка Зинченко определил, когда утро 30 апреля подходило к девяти часам. То есть комполка с подсказки комдива сам только-только сориентировался на местности. Никто из соседей на этот момент энергичного штурма здания не предпринимал. А что генерал Шатилов? В своей знаменитой книге «Знамя над рейхстагом» он так описывает этот период: «...Итак, значительная часть орудий, предназначенных для стрельбы прямой наводкой по вражеской твердыне, заняла свои позиции. Стрелковые полки получили приказ сосредоточиться в южной оконечности “дома Гиммлера” и занять исходное положение для атаки рейхстага: Зинченко - на левом фланге, Плеходанов - на правом. Артподготовка назначалась на тринадцать часов, штурм - на тринадцать тридцать. (Запомним время. - Прим. Г. К.)
Связавшись с Переверткиным, я доложил ему о своих намерениях. Он одобрил их. Потом я попросил:
- Разрешите перенести наблюдательный пункт в “дом Гиммлера”. А то отсюда мне невозможно вести личное наблюдение за ходом боя. (Запомним это признание комдива. - Прим. Г. К.)
- Нет, нет, - возразил командир корпуса, - ни в коем случае. Вы тогда оторветесь от своего правого фланга, утратите руководство им. А для корпуса и для армии этот участок очень важен. Допустить прорыв немцев на север ни в коем случае нельзя! (Интересно, о каком прорыве говорит Переверткин? Уж не о том ли, что случится ровно через сутки? Налицо поразительное предвосхищение событий. - Прим. Г. К.)
-Да, но командный пункт дивизии останется на северной стороне Шпрее, в Моабите... - начал я.
Но Переверткин перебил:
- Нет, Василий Митрофанович, переходить на южный берег запрещаю.
Тогда мне этот приказ показался обидным и не очень обоснованным. Лишь много позже я понял, что Семен Никифорович был прав.
Утро занималось все такое же - дымное, пропитанное гарью и оттого вроде бы пасмурное. С четвертого этажа, куда я забрался понаблюдать за обстановкой,


142
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
было видно, как по мосту проскакивают, стараясь не угодить под вражеские снаряды, конные упряжки с орудиями. Огонь по мосту не прекращался. На набережной, на той стороне, чернело несколько тридцатьчетверок, подожженных вчера вечером. Танкистам нашим досталось крепко!
Едва я спустился, раздался звонок. Зинченко докладывал:
- Батальон Неустроева занял исходное положение в полуподвале юго-восточной части здания. Только вот ему какой-то дом мешает - закрывает рейхстаг. Будем обходить его справа.
- Постой, постой, какой еще дом? Кроль-опера? Так она от вас на юго-запад.
- Нет. Это на юго-восток.
Я мысленно воспроизвел план. Что за чертовщина! Перед рейхстагом ничего не должно быть.
- Что-то ты путаешь, Зинченко. План у тебя есть? - Есть.
- Ну-ка взгляни на него. - Я тоже на всякий случай придвинул к себе карту. - Какое расстояние до здания? Каким оно номером обозначено на плане? - продолжал допытываться я.
-Расстояние... метров триста. Номер сто пятый...
- Так ведь это и есть рейхстаг!
- Да, выходит, что так, - смущенно проговорил Зинченко. - Из подвала он нам как-то не показался. Да и расстояние вроде скрадывается...
- В следующий раз внимательнее будь и комбатов своих проверяй. А то, чего доброго, возьмут какой-то не тот рейхстаг...
На этом маленькое недоразумение было исчерпано.
Сосновский тем временем готовил огневой налет по основным узлам сопротивления: Бранденбургским воротам, рейхстагу и домам восточнее его. Сосредоточенная в этих пунктах артиллерия сильно мешала движению по мосту и выходу на исходные позиции танков и орудий, еще не успевших занять свои места.
К “дому Гиммлера/’ подошли последние наши резервы. Это были бывшие узники Моабитского лагеря - наши русские люди, оказавшиеся в фашистской неволе. Не все из них были подготовлены как бойцы, но огромное желание сражаться владело каждым. Конечно, я бы с большим удовольствием отправил сейчас в полки бывалых, обстрелянных солдат - как бы пригодились они во время последнего штурма! Но приходилось довольствоваться тем, что было. В ротах ведь насчитывалось по 30-40 человек» [316, с. 295-296].
Дополнительную информацию о наличии личного состава в батальонах 150-й сд узнаем от В. С. Устюгова: «В это время пехота - 70-80 солдат и офицеров - построилась во дворе “дома Гиммлера ”. Получая боеприпасы, командиры ставили задачи, принимали пополнение. Полки-то были - одно название: в 756-м, в батальоне капитана Неустроева было человек 35, в нашем 674-м подполковника Плеходанова было чуть больше - 75-80. В одном из батальонов был только комбат майор Логвиненко и два солдата. В других батальонах было не намного лучше. Но боевые задачи ставились, и их нужно было выполнять.
Что до пополнения, то частью это были белорусы - бывшие партизаны, отличные бойцы. Они и составили костяк штурмовых групп. Были бывшие военнопленные, которые после соответствующих проверок вновь вернулись в строй. А были и совсем необстрелянные ребята из тех, кого еще подростками угнали в Германию. К этому времени они уже повзрослели и полевые военкоматы призвали их в армию. Этих ребят, по сути дела, учили обращению с оружием прямо здесь...» [298].
Невольно подумалось, что большинство из пополнения о дивизионных традициях с красными флагами если и узнали, то накануне предстоящей атаки. Что касается армейского знамени, то о нем тем более новички ничего не знали. Да и какое знамя?.. Им бы оружие получить и научиться им владеть... перед смертью. Некоторые исследователи безоговорочно относят новобранцев к «штрафникам». Это заблуждение считать, что все освобожденные повально относились к названной категории лиц, которые должны были теперь искупить «вину» кровью.
«В 9 часов утра начался наш артналет, - продолжает свое повествование комдив Шатилов. - Снаряды, видимо, достигли цели. Противник на время замолчал. Потом возобновил стрельбу, но она не была такой интенсивной и точной, как прежде. Однако и этот огонь причинял немало неприятностей. Я приказал Сосновско- му не прекращать методического обстрела обнаруженных огневых позиций врага...» [316, с. 296-297].
Постойте, какой-то сумбур получается. Вначале комдив говорит о подготовке к штурму рейхстага, который
Это немецкое зенитное 88-мм орудие располагалось приблизительно в 100 м от фронтальной части рейхстага, напротив парадной лестницы.
Пушка могла вести огонь в сторону моста Мольтке, от пушки до баррикады около 480 м


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
143
назначен на 13.30 после 30-минутного артобстрела гитлеровской твердыни прямой наводкой, а затем вдруг помогает сориентироваться командиру 756-го сп Зинченко, который, как и его комбат Неустроев, с утра не может понять, где находится рейхстаг. Затем опять о подготовке огневого налета по опорным пунктам врага, о пополнении за счет угнанных на работу, а также освобожденных соотечественников - узников тюрьмы Моабит, и вдруг... о начале артподготовки в 9 часов. Что-то не стыкуется. По всему, силы и средства (артиллерия и танки), приданные 150-й сд, к 9 часам еще не все вышли на исходный. Еще не были выявлены многочисленные опорные пункты и огневые точки противника, расположенные на подступах к рейхстагу - на Кёнигсплатц, в самом здании и в здании «Кроль-оперы», в парке Тиргартен и у Бранденбургских ворот. Сам противник продолжал обороняться и в примыкающем квартале, расположенном через улицу на юго-востоке от «дома Гиммлера», и посольский квартал на северо-востоке продолжали удерживать многочисленные группы эсэсовцев. А вот к полудню - как раз. Выходит, вольно или невольно, генерал Шатилов собрал в кучу события разницей по крайней мере в несколько часов. Зато мы теперь знаем о первой неудачной атаке рейхстага вслепую - до рассвета, попытке атаковать сразу после артподготовки через два - два с половиной часа, которая также была, по всему, в белый свет, и о третьем штурме, назначенном на... 13.30. Или мы что-то пропустили?
«...11.30. - ОГОНЬ!»
В своих воспоминаниях «В прицеле - танки. Последние залпы» бывший командир 420-го отдельного истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона, усиливающего 598-й сп 207-й сд 79-го ск, майор Александр Никитович Бессараб помогает заполнить «белые пятна», которые возникают в нашем поиске, между атаками после артподготовок в 9.00 и 13.30 по рейхстагу и огневым позициям на его подступах. Все-таки четыре часа затишья в сердце Берлина в момент накала боев - это из области бреда. Поэтому поглядим на происходящее глазами артиллериста, чей 598-й полк наступал с севера на здание театра «Кроль-опера» с примыкающими сооружениями и имел задачу, уничтожив его гарнизон, поддержать штурмующих рейхстаг, подавляя огневые средства противника, выдвинуться к парку Тиргартен. Вот его видение происходящего до и после полудня 30 апреля 1945 г.: «...Перед вводом в бой нашей дивизии (207-й сд. - Прим. Г. К.) состоялось совещание командиров стрелковых и артиллерийских частей, а также других поддерживающих средств усиления. Определили задачи в предстоящем штурме рейхстага, разработали сигналы огневого взаимодействия между штурмовыми отрядами и поддерживающими их артиллерийскими и танковыми подразделениями. 420-му отдельному истребительно-противотанковому артиллерийскому дивизиону предстояло прямой наводкой подавить огневые точки в северо-западной части рейхстага и воспрепятствовать действию зенитных орудий, расположен-
Вдоль фриза портика надпись: «Немецкому народу»...
ных у самых колонн здания. К восьми часам утра 30 апреля мы хорошо оборудовали все позиции, запаслись боеприпасами, наладили связь. Цели тоже были разведаны и распределены, а огневые задачи доведены до каждого расчета. На рейхстаг нацелились первая батарея и два взвода противотанковых ружей, а на Кроль-оперу - два уцелевших орудия второй батареи и один взвод ПТР. Наблюдательный пункт я выбрал в одной из комнат южного крыла. Отсюда хорошо просматривался рейхстаг и дома, лежавшие восточнее его. В объективе стереотрубы медленно проплывали вражеские позиции зенитных пушек, расположенные на бетонированных площадках. На стволах орудий белели поперечные полосы. Я догадался: каждая на них, по-видимому, означала сбитый самолет. На одном стволе я насчитал двадцать две такие полоски. Значит, нелегко давалась летчикам бомбежка Берлина! Сейчас расчеты этих орудий были обречены на неминуемую гибель: зенитки стояли на виду, без какого-либо прикрытия. Только около некоторых из них прислуга возвела за последнюю ночь невысокие кирпичные стены. Тем не менее, фашистские зенитчики причинили нашим войскам очень много неприятностей: подожгли несколько танков и самоходных орудий. От “дома Гиммлера” до рейхстага около трехсот метров. С помощью стереотрубы я рассмотрел фасад здания: окна всех этажей замурованы, только у самых подоконников темнеют по две бойницы. Стены и крыша избиты снарядами, исклеваны пулями, башни на углах и в центре полуразрушены. От купола рейхстага остались только стальные ребра. Но вот в поле зрения парадный подъезд. К высоко поднятому портику ведет широкая, захламленная битым кирпичом и камнями лестница. Дальше шесть закопченных колонн на высоких пьедесталах поддерживают массивный лепной фронтон. Вдоль фриза портика надпись: “Немецкому народу“. В глубине подъезда входная дверь в несколько створок. Она тоже замурована снизу доверху, продырявлена бойницами... За рейхстагом в дыму пожаров новый массив городских развалин. Несколько южнее за жалкими обрубками голых деревьев виднеются Бранденбургские ворота. Правее нашего НП, совсем рядом, белое строение Кроль-оперы. Как и рейхстаг, здание имперского театра рябит пятнами копоти, зияет раковинами выбитой штукатурки и темными пробоинами в стенах. От Бранденбургских ворот на запад тянется


144
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
широкая свинцовая лента Шарлоттенбургерштрассе, которую фашисты использовали под взлетную дорожку. Ревя моторами, там поднимались и приземлялись самолеты. Импровизированный аэродром обстреливали с закрытых позиций советские орудия и минометы. Один самолет, настигнутый при взлете снарядом, на наших глазах рухнул вблизи статуи Победы. Дать бы по этому “летному полю ” несколько хороших залпов всем дивизионом! И ничего-то бы там не летало. Да только нельзя демаскировать свои позиции. В десять часов утра к нам прибыл А. А. Вознесенский со своим штабом. Вместе с ним подоспел и стрелковый батальон его полка под командованием капитана Колчанова. Пехотинцам предстояло очистить от гитлеровцев окопы между “домом Гиммлера ” и Кролъ-оперой и, взаимодействуя со стрелковой ротой 597-го полка, овладеть зданием театра. Вознесенский расположился на моем НП. С этого часа и до конца операции мы с Александром Алексеевичем не разлучались ни на минуту. На Королевской площади стояла относительная тишина. Лишь изредка у Кроль-оперы и в парке Тиргартен раскатисто гремели разрывы тяжелых снарядов: наши артиллеристы заканчивали пристрелку целей. Рвались мины, рассыпалась дробь пулеметных очередей. И опять наступала напряженная тишина. Но малейшее неосторожное движение - и немедленно следовал выстрел снайпера, а по танку или самоходному орудию - фаустника или зенитной пушки. Наблюдая в стереотрубу за рейхстагом, я заметил огонь из нескольких амбразур верхнего этажа. Подозвав командира роты ПТР младшего лейтенанта Носова, указал на эти гнезда. Тот понимающе кивнул. - Как думаете выполнить эту задачу? - Закреплю за каждым расчетом по две амбразуры. - Правильно. И расскажите бойцам, что в данном случае огонь противотанковых ружей - самое эффективное средство. Ведь орудиям прямой наводки неудобно вести стрельбу по таким высоким целям с короткой дистанции. Поэтому каждый расчет несет полную ответственность за свои две амбразуры. То же самое надо сделать и с Кролъ- оперой. - Есть! Я любовался работой наших петеэров- цев: стоило только гитлеровцу застрочить из пулемета, как у самой кромки амбразуры жирными кусками
Останки самолета «Фокке-Вульф» Fw-190 на границе парка Тиргартен и Кёнигсплатц
летела штукатурка. Раз, второй, а на третий, глядишь, в самой амбразуре вспыхнет оранжевый огонек, обрамленный клубочком голубоватого дыма... И одним фашистом-пулеметчиком становилось меньше. Другие после этого редко и с большой опаской повторяли попытки вести огонь с того же места. Час атаки приближался. У нас все было готово. Здесь же во дворе, задрав вверх рамы боевых направляющих, расположились М-31. Десять машин. Значит, и “катюши ” с нами. Но на этот раз честь открыть артиллерийскую подготовку предоставлялась орудиям прямой наводки: цели необходимо было расстрелять до того, как их закроет дым и пыль от разрывов снарядов. Одиннадцать часов двадцать минут. Комбаты Кандыбин и Батышев доложили о готовности к бою. Одиннадцать двадцать пять. Даю команду: - Зарядить! Одиннадцать тридцать... - Огонь! Началась мощная тридцатиминутная артиллерийская подготовка. Сперва работали пушки прямой наводки, затем на ставку Гитлера и подступы к ней обрушилась огневая мощь... орудий и минометов. (Как видим, рейхстаг для наступающих представлялся «ставкой Гитлера». - Прим. Г. К.) Артподготовка кончилась. В атаку двинулись штурмовые отряды, батальоны, роты. Где-то среди них и добровольцы нашего дивизиона во главе с младшим сержантом Александром Сивковым. Артиллеристы образовали вокруг рейхстага огневое кольцо, воспрепятствовали гитлеровцам вести огонь по атакующим. Орудия двух батарей, которыми управляли офицеры Батышев и Вежливцев, в упор расстреливали огневые точки в здании Кроль-оперы. Расчет младшего сержанта Александра Чистова уничтожил группу фаустников, пытавшихся поразить две самоходные установки ИСУ-152. Бой частей 79-го стрелкового корпуса за правительственные здания повсюду носил ожесточенный характер. Огонь советской артиллерии был настолько плотным и точным, что сопротивление противника несколько ослабло. Передовые цепи подразделений 150-й и 171-й стрелковых дивизий воспользовались этим и продвинулись вперед на 100-200 метров, заняли исходное положение для атаки. В 13.00 артиллерия и части гвардейских реактивных минометов повторили огневой налет по рейхстагу, Кролъ-опере и примыкающим к ним зданиям. В 13.30 пехотные подразделения снова пошли на штурм рейхстага...» [19, с. 142-146].
Теперь становится понятно, что в 12 часов батальоны вновь предприняли атаку на подступах к рейхстагу после 30-минутной артподготовки. Александр Никитович, подчеркивая силу удара, тем не менее не указывает, что подойти вплотную к зданию не смогли. Немцы открыли ответный огонь по атакующим, когда те поднялись в атаку. Чтобы представить вражескую огневую мощь по атакующим, приведу еще одну выдержку из воспоминаний заместителя командира 88-го гв. отдельного тяжелого танкового полка прорыва майора Ф. М. Жаркого: «Для поддержки 150-й дивизии штурма рейхстага к мосту Мольтке подошла 23-я танковая бригада -21 танк Т-34. (29 апреля саперам удалось укрепить мост Мольтке, и танкистам 30 апреля было приказано помочь штурмующим рейхстаг пехотинцам. - Прим. Г. К.) Три танка


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
145
Рейхстаг без всяких идеологических дополнений. Фото Е. Халдея
переправились под обстрелом через мост и пошли было вперед, к рейхстагу, но один провалился в залитый водой ров, а два немцы тут же сожгли у дома министерства внутренних дел. Из трех экипажей выжил только один танкист...» [82, с. 181].
Об этом также упоминает знаменосец штурмовой группы капитана В. Макова сержант М. Минин в своей книге «Трудные дороги к Победе», которую он с огромным трудом издал в 2001 г. в Пскове мизерным - однотысячным - тиражом: «На наших глазах утром 30 апреля под землю провалился танк. Вместе с экипажем исчез в глубине. Как стало ясно потом, на этом месте проходила вновь разрабатываемая трасса метрополитена. Ближе к рейхстагу она выходила на поверхность...» [190, с. 208].
В итоге мы выяснили, что до рассвета роты батальона Неустроева предпринимали неудачные попытки вслепую выдвигаться из «дома Гиммлера» по Кёнигсплатц. Это случилось в районе 4.00^4.30. Через несколько часов последовала короткая артподготовка по тем целям, которые удалось уточнить к этому времени, в основном на самой площади силами артсредств, приданных 756-му сп. Но подняться в атаку бойцы Неустроева смогли до ближайшего укрытия. С 11.30 до 12 часов следует более мощная артподготовка по выявленным целям. И вновь атака, в ходе которой лишь немногие бойцы смогли продвинуться вперед на 100-150 м. В 13 часов следует новый получасовой артиллерийский артналет. И вновь роты батальонов Давыдова и Неустроева пытаются атаковать. Четыре атаки. Все неудачные?
P. S. Прежде чем перейти к поиску ответа, вернусь немного назад, к упомянутому майором Бессарабом «младшему сержанту Александру Сивкову», возглавлявшему, как пишет командир 420-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона, «добровольцев нашего дивизиона» (из шести человек). 30 мая Александр Никитович ходатайствует о награждении ефрейтора, командира орудия Александра Васильевича Сивкова (1923 г. р., русский, б/п, на фронте с мая 1944 г., имеет ранение) орденом Красной Звезды за конкретные заслуги. «...Тов. Сивков, как отважный воин, был направлен для штурма рейхстага и водружения знамени победы. В составе штурмовой группы он участвовал при взятии рейхстага, где огнем из личного оружия и в рукопашной схватке уничтожил 4 гитлеровцев» [ЦАМО, ф. 33, оп. 690306, ед. хр. 2465]. Своим приказом (№ 056/н от 10 июня 1945 г.) командир 207-й сд полковник Асафов наградил артиллериста за участие в штурме «фашистского логова», с одной стороны, не подтверждая факт, что среди победных знамен на здании немецкого парламента командир орудия ефрейтор Александр Васильевич Сивков закрепил штурмовой флаг своего 420-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона. С другой, есть точные данные об участии воинов-артиллеристов этого подразделения во взятии рейхстага.
СЛОВО ГЕНЕРАЛУ ШАТИЛОВУ
Из статьи «Стяг Победы»: «В первой половине дня 30 апреля батальоны Неустроева, Клеменкова, Давыдова, Логвиненко 674-го и 746-го полков заняли исходное положение для штурма рейхстага. 1-й батальон (Неустроева. - Прим. Г. К.) изготовился для атаки на главный вход, а батальон Давыдова - на депутатский. Севернее Кенигсплац вышли истребительный противотанковый дивизион И. М. Тесленко, 328-й артиллерийский полк Г. Г. Гладких, 1957-й истребительный п/т артполк Героя Советского Союза К. И. Серока, изготовились к стрельбе два дивизиона 22-й и один дивизион 50-й гвардейских минометных бригад. Заняли места на огневых позициях 3-й и 4-й дивизионы 86-й тяжелой артиллерийской бригады, 1-й и 2-й дивизионы 124-й гаубичной бригады и два дивизиона 136-й артбригады (из которой были бойцы группы Макова. - Прим. Г. К.). Вместе с артиллерией вышли танки 23-й бригады и самоходные артиллерийские установки 351-го полка. Втянули на второй этаж “дома Гиммлера” свои сорокапятки батареи Виноградова и Романовского. 89 стволов были выведены на серое массивное здание рейхстага. Левее наступала 171-я стрелковая дивизия полковника А. И. Негоды, подразделения которой тоже штурмовали рейхстаг. Наконец, в боях за него участвовали также штурмовые группы 79-го стрелкового корпуса.
К этому времени боевая задача была доведена до всего личного состава полков дивизии. Каждый командир знал, где ему вести атаку, какой брать этаж, кто обеспечивает фланги, какие орудия и танки идут вместе с пехотой. В ночь перед штурмом никто из офицеров не спал. У всех была одна забота - овладеть рейхстагом, и по возможности малой кровью!
Все ожидали условного сигнала - залпа “катюш ”. И вот в 13.00 “заговорили“ гвардейские минометы, началась артиллерийская подготовка. Все орудия, танки самоходно-артиллерийские установки вели огонь прямой наводкой. По рейхстагу стреляла и тяжелая артиллерия с северного берега реки Шпрее. Наши солдаты пустили в ход даже трофейные фаустпатроны. В единый мощный гул слились выстрелы. Дрожала земля, воздух был горячим и дымным, фонтаны взрывов поднимались до неба, над площадью бушевало море огня.
Я стоял на четвертом этаже около окна и наблюдал в бинокль за происходящим. Полчаса клокотал огненный буран, полчаса гремела канонада, и едва она стихла, как новый гром потряс площадь. Сотни героев с криком


146
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Иллюстрация из книги «Штурм Берлина» (М.: Воениздаг, 1948)
“Ура!” устремгшисъ в атаку, на штурм гитлеровской цитадели. Каждый метр пространства пронизывали пули, осколки мин и снарядов. Наши воины бежали, падали, вскакивали и снова бежали вперед. Шаг за шагом они брали приступом последние метры перед рейхстагом...» [317].
То, что описывает Шатилов, так и просится на холст в виде легендарной баталии, чтобы запечатлеть мощь и силу оружия Красной армии. Вот только обескровленный батальон капитана Клименкова не участвовал в штурме, оставаясь в «резерве», наравне с батальоном майора Логвиненко. А комбат Неустроев об этой атаке написал коротко: «В середине дня, часов в тринадцать, была предпринята еще одна, третья по счету, атака, также успеха не имевшая... » [ 195, с. 133].
Видимо, утреннюю попытку рот своего батальона выйти на Кёнигсплатц и вслепую нащупать проклятый рейхстаг, Неустроев за атаку даже не считает. Но подобное немногословие в отношении мощного артобстрела из сотни стволов говорит о его низкой эффективности, так как «атака также успеха не имевшая...». Но это мнение комбата, наблюдавшего из «дома Гиммлера», что напротив рейхстага. А что видит из окна четвертого этажа дома на другом берегу Шпрее с помощью бинокля генерал Шатилов?
«Еще 26 апреля я вручил командиру полка полковнику Зинченко знамя, которое должно было быть установлено на куполе рейхстага...
...И вот подразделения в атаке. А где-то рядом должны нести это знамя. Со своего наблюдательного пункта я его не вижу. Может быть, из-за пыли и дыма? Но все-таки надо позвонить Зинченко.
- А где же знамя? Ведь, как ворвутся, его сразу водружать надо!..
- Знамя у меня, на НП. Все ушли на штурм.
- Хорошо, тогда передам его сейчас Плеходанову (надо бы запомнить эту реплику комдива. - Прим. Г. К.), - и положил трубку. Но аппарат тотчас настойчиво загудел.
- Товарищ генерал, - послышался голос Зинченко. - Из взвода полковой разведки сейчас отправляю вперед со знаменем сержанта Егорова и младшего сержанта Кантария. Следите, они появятся на площади в боевых порядках батальона Неустроева.
(Может быть, предвосхищаю наш поиск, но эти двое - Егоров и Кантария - еще не были сержантами, и находились они при штабе 756-го сп, а не на КП. - Не может быть! Кто же доверит знамя Военного совета армии рядовым? - А им его никто не доверял. Знамя доверили старшему сержанту коммунисту Иванову, о котором по пока невыясненной причине никто не вспоминает. - Прим. Г. К.)
Егоров и Кантария со знаменем в чехле выскочили из окна “ дома Гиммлера”, пробежали по площади, перескочили через ров с водой по металлическим трубам и догнали роту Съянова, шедшую впереди атакующих. Тут их встретил заместитель командира первого батальона по политчасти лейтенант А. П. Берест, на которого была возложена задача по охране и организации водружения знамени Победы над рейхстагом. Под ураганным огнем врага рота Съянова 756-го полка ворвалась в главный вход рейхстага. Первыми вступили на его массивные плиты Николай Бык, Петр Щербина, Иван Богданов, Иван Прыгунов, Василий Руднев, а за ними в разные проемы стены хлынула вся рота...» [317].
Можно я остановлю генерала Шатилова? Потому что ничего подобного днем со знаменем Военного совета 3-й ударной армии в руках М. Егорова и М. Кантарии ни в дыму и пыли перед рейхстагом, ни на его «массивных плитах» не происходило. И лейтенант А. П. Берест никакой задачи «по охране и организации водружения Знамени Победы над рейхстагом» еще не получал. Хотя эта озвучка возложенной на него задачи не противоречит истине. Это случится значительно позже, а для реконструкции событий, их четкой последовательности это имеет значение.
На самом деле наступающие успели преодолеть часть пути до рейхстага - приблизиться к рукотворному «каналу», когда площадь утонула в разрывах немецких снарядов и мин. (Метро в то время копали открытым способом, и этот штрек, выкопанный фрицами к метро как нельзя кстати, стал им в помощь - серьезным и противопехотным и противотанковым препятствием. Если взглянуть на аэрофотоснимок, то можно увидеть это водное препятствие на пути наступающих. В северной Герой Советского Союза старший сержант
И. Я. Сьянов при штурме рейхстага исполнял обязанности командира 1 -й стрелковой роты (вместо тяжело раненного капитана Гусельникова) l-ro сб 756-го сп
части Кёнигсплатц находился котлован, оставшийся от приостановленного строительства здания Volk shalle и ветки метро - по проекту А. Шпеера. Котлован был выкопан еще до войны.)
Бойцы батальонов Неустроева и Давыдова мелкими группами и в одиночку пытались двигаться вперед, но им пришлось залечь, а затем большинство отступило на исходную позицию. Удалось не всем. Уцелевшие посреди Кёнигсплатц укрылись в воронках. Тяжело раненным, истекающим кровью бойцам шансов выжить не было. Вжавшимся в землю счастливчикам предстоя¬


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
147
ло долгое ожидание новой атаки своих или возвращение на исходную под прицелом немецких снайперов.
Если начистоту, то комдив Шатилов никак не мог увидеть в цепи наступающих ни старшего сержанта Сья- нова, ни приданную ему роту, так как, по воспоминаниям капитана Неустроева, ветеран за два дня до описываемых событий был легко ранен. А сбежал из санбата дивизии, где лечил ранение, и сумел добраться до родного батальона только часов в 16-16.30. (По признанию самого старшего сержанта: «Еще утром все тыловые подразделения дивизии облетел слух, что батальон Неустроева уже чуть ли не взял рейхстаг, вот он и заторопился поспеть» [195, с. 134].) А сотню пополнения (точнее, 83 человека) из-за Шпрее Сьянов привел в расположение батальона Неустроева вечером - после семи часов. Например, сам Илья Яковлевич Сьянов, будто почувствовав угрызения совести после «чистосердечного» молчания по утвержденному отцами-генералами шаблону на ноябрьской встрече участников штурма в Институте марксизма-ленинизма (ИМЭЛ) в 1961 г., позднее припоминал, что «30 апреля на исходный рубеж для атаки рейхстага его рота прибыла в 20.00, а сама атака началась в 22.00...» (Эта признательная запись, сделанная рукой Ильи Яковлевича, хранилась в личном архиве научного сотрудника института И. Д. Климова, и время здесь указано местное.)
Но это «чистосердечное» было сделано Сьяновым в 60-е, что не стало помехой генералу Шатилову отстаивать свою «кровную» правду, мол, именно этот смелый старший сержант с группой солдат ворвался в рейхстаг около 14 часов и был там заблокирован немцами, но со своей ротой прикрывал знаменосцев, которые сначала воткнули флаг на втором этаже, а уже в 14.25 и на крыше рейхстага. Почему боевой генерал так настаивает на том, что именно в этой атаке бойцам его 150-й дивизии удалось прорваться к рейхстагу и пробиться внутрь со знаменем Военного совета? На этот вопрос мы ответим чуть позже. А для очистки совести и искоренения возникших сомнений от мысли: неужели больше никто не заметил столь явного противоречия в описании штурма того же комдива Шатилова? - перебираю записки по данной теме людей, которые могли быть очевидцами тех событий, но не были связаны по рукам и ногам элементарной субординацией перед, например, Василием Митрофановичем, раз уж мы взяли за ориентир его многочисленные мемуары, выпущенные в совокупности миллионным тиражом.
«...B МЕМУАРАХ КОМДИВА УЖАСНАЯ НЕРАЗБЕРИХА»
В еженедельнике «Ветеран» (№ 26, 1990) за четыре года до своей кончины известный прозаик, поэт, а во время войны фронтовой корреспондент (газеты 1-го Белорусского фронта «Красная Армия») Евгений Долматовский опубликовал неожиданный материал «Знаменосцы», высказав свое мнение о том, кто и когда водружал победные знамена на рейхстаге. Имел ли Евгений Долматовский на это право? Конечно, он был
Корреспондент газеты 1 -го Белорусского фронта «Красная Армия» майор Е. А. Долматовский.
Май 1945 г. Фото Е. Халдея
в Берлине во время его штурма (не на передовой, правда), встречался с его непосредственными участниками и мог не понаслышке судить о том, что происходило при взятии рейхстага, и давать свою оценку тем, кто в дальнейшем брался за описание тех далеких событий. Поэтому дадим слово бывшему военному корреспонденту майору Е. А. Долматовскому, неоднократно раненному и награжденному боевыми орденами «Знак Почета», Красной Звезды, Отечественной войны I степени, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда» и др.
«Я подошел к зданию рейхстага утром второго мая (через три дня, 5 мая, Е. Долматовскому исполнилось 30 лет. - Прим. Г. К.) и был поражен обилием флажков и флагов, ими буквально истыканы были и этажи, и башни, возвышающиеся по углам. Это было удивительное зрелище.
Когда установили Знамя Победы? 30 апреля! Точнее даты нет, эта останется в истории.
А вот относительно времени - часа и минут - сопоставление всех документов, фактов, воспоминаний, мемуаров приводит к выводам, противоречащим некоторым опубликованным данным. Надо уточнить и точку, на которой было водружено знамя.
Разговор на эту тему возникает не впервые. Без малого тридцать лет тому назад в Москве, что называется, на высоком уровне созывали участников Берлинской битвы и историков. (Долматовский имеет в виду несколько таких встреч в Институте марксизма-ленинизма, произошедших весной 1960-го и осенью 1961 г., о них разговор будет отдельный и весьма непростой. -


148
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
...Вскоре после боя командование 1373-го сп 416-й сд решило собрать митинг, который должен был открыть комсорг полка И. Вул. В это время по разбитой улице подъехали на «Виллисе» два офицера. Один из них представился Вулу: «Корреспондент армейской газеты майор Долматовский». Известный фронтовой фотокорреспондент Евгений Халдей запечатлел этот митинг.
Прим. Г. К.) Найдено было немало интересных подробностей, но к окончательным выводам не пришли.
Многие из участников той конференции (15-16 ноября 1961 г. - Прим. Г. К.) ныне уже завершили свой жизненный путь. Но исследования продолжаются. Заслуживают внимания поиски сотрудника Института военной истории Министерства обороны СССР полковника В. Сеоева - историка из нового, современного поколения. (Позже выслушаем и его мнение. - Прим. Г. К.)
Известно, - переходит Е. Долматовский к теме, которая волнует нас в первую очередь, - что командующий 3-й Ударной армией доложил командующему 1-м Белорусским фронтом маршалу Г. К. Жукову 30 апреля, будто бы на рейхстаге Красное знамя установлено в 14 часов 25 минут.
Рапорт в штаб фронта лег в основу приказа 06, в котором была названа эта дата. Давайте сверим ее с воспоминаниями ближе всех причастного к этому историческому событию генерала В. М. Шатилова. Его мемуары выходили неоднократно, я позволю себе цитировать по второму исправленному и дополненному изданию книги “Знамя над рейхстагом ”.
Шатилов командовал той самой 150-й дивизией, чей номер и имя начертаны на Знамени Победы.
С часами и минутами в мемуарах комдива ужасная неразбериха. Судите сами:
В 14 часов (около 14 часов) мемуарист сообщает, что знамя не с кем было направить, что ищут, кто понесет знамя.
В 14.20 пулеметчики заняли позиции “около самого фасада ”.
В 14.25 солдаты бросились к депутатскому входу.
В 15.30 “у правой колонны вдруг зарделось алым пятнышком знамя ”.
Описывается как бы личное впечатление, но комдив только что поведал нам, что находится на противоположном берегу Шпрее на своем наблюдательном пункте. Можно ли оттуда увидеть рейхстаг?
Комдив делится с читателями своими сомнениями: а в рейхстаге ли уже его роты? Он описывает дальше страшные залпы нашей артиллерии по рейхстагу. То есть по своим? “Тут и там лежат крохотные фигурки бойцов, прижатые огнем к земле. Знамя по-прежнему стояло у колонны, справа у входа в рейхстаг”.
Дальше опять засечено время:
“Я велел в 17 часов 50 минут подготовить артиллерийский налет (это заговорили сто с лишним стволов дивизии и корпуса) ”. Значит, опять по своим? Нет, это артналет еще перед атакой.
Потом комдив сообщает комкору, что знамя все еще у главного входа.
И новое указание на время. “Часы показывали около половины восьмого вечера ”. Бой идет за второй этаж. Повествователь продолжает: “Знамя у главного входа в рейхстаг”, - докладывает комдив командиру корпуса после 17 часов 50 минут.
Но мы уже знаем, что ложный рапорт относился ко времени 14.30! (Насколько этот рапорт был ложным и преждевременным - это мы узнаем позже. - Прим. Г. К.)
В книге полно несоответствий.
“Часы показывали около половины восьмого вечера”, - обозначает время мемуарист. “Знамя, - он рапортует комкору, - на втором этаже в окне ”. И через строку сообщает, что окна замурованы...
“Перевалило за восемь вечера ”, - сообщает он опять.
И вот мы читаем рассказ, как “бойцы полезли по ребрам каркаса”. Без десяти одиннадцать комдиву докладывают: “Знамя Военного совета укреплено на куполе рейхстага в двадцать один час пятьдесят минут по московскому времени! ”
Чтобы окончательно не потеряться среди этих путаных сообщений, хочется вернуться к началу описанных подробностей.
Известен приказ № 06 по 1-му Белорусскому фронту, в который вошли данные, исходившие от командира 150-й дивизии и переданные далее “наверх”:
“Войска 3-й Ударной армии... сломили сопротивление врага, заняли главное здание рейхстага и сегодня 30.04.45 г. в 14.25 подняли на нем наш советский флаг”.
Мемуары генерала В. М. Шатилова, к сожалению, опровергают сведения, им же запущенные в исторический оборот.
Зачем понадобилось все эти данные о хронометраже? Увы, для удовлетворения тщеславных убеждений о первенстве 150-й стрелковой дивизии. Спору нет: всем участникам завершающей битвы хотелось быть первыми. Но бой - не спортивный марафон с секундомерами. Даже из мемуаров генерала Шатилова явствует, что информация была весьма неточная...
Я не хочу подлавливать столь уважаемого мной генерала на несоответствиях и ошибках. Но считаю необходимым сказать об одной опасности, которая подстерегает бывалых людей, она подстерегла и его. Книга “Знамя рад рейхстагом” имеет примечание: “литературная обработка текста ”.
Вот какими красками и завитками разрисованы страницы книги:


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
149
“Появившееся над крышами солнце пригревало совсем по-летнему. В его лучах четко вырисовывается каркас купола над рейхстагом и венчавшее его Красное знамя. Эта картина была чрезвычайно величественной. Еще бы!”
Поскольку речь идет о 1 Мая, заметим, что была холодная не по-майски погода и шел дождь. Я бы не посмел вспомнить об этом, если бы не фото- и кинодокументы - все наши в шинелях, преобладают серые тона. Ладно, согласимся с этими словесными украшениями. Но как могло солнце осветить знамя, если знамя № 5 перенесли на купол рейхстага второго мая, первого мая его еще не было там.
Так “литературная обработка текста” превращается в искажение фактов...» [78, с. 10].
Фу ты - выдохнул. Не я один оказался столь придирчив, что увидел явные несоответствия в описаниях генералом ключевых эпизодов последнего штурма. А ведь я еще не подобрался к водружению и могу с полным основанием спрятаться за спину уважаемого Евгения Ароновича, написавшего к 30-летию Победы известную книгу «Автографы Победы».
«НАСТУПИТ ВРЕМЯ... КОГДА... ВОСПОМИНАНИЯ... ПРОСЕЮТ ЧЕРЕЗ РЕШЕТО ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРАВДЫ...»
За 15 лет до статьи Е. Долматовского, в год 30-летия Победы, журналисту А. Кочукову удалось встретиться с генералом В. М. Шатиловым (в то время в ряде издательств друг за другом вышло сразу несколько его книг - «Стяг Победы», «Знамя над рейхстагом», «Знаменосцы штурмуют рейхстаг», и добиться аудиенции молодому корреспонденту у Василия Митрофановича было непросто), а также с бывшим начальником штаба 1-го батальона 756-го полка старшим лейтенантом К. В. Гусевым, проживавшим в Подмосковье. Материал Кочукова «Штурм Берлина» в разделе «Самое памятное» был напечатан в скромном журнале «Волга» (№ 6 за 1976 г.). И что поразительно, предваряя беседу с журналистом, Василий Митрофанович, как пишет А. Кочуков, «твердо заявил:
- Я так думаю, наступит все же время, когда все воспоминания очевидцев и участников штурма Берлина будут сведены воедино. Авторитетная комиссия просеет их через решето исторической правды, и потомки наши будут знать предельно точно, как проходил решительный штурм фашистского логова...» [140, с. 158].
Удивительное заявление генерала на общем «железобетонном» фоне полного совпадения его воспоминаний с утвержденной в отечественной военной истории версией о штурме рейхстага. Для нашего поиска этот короткий пятистраничный рассказ о сражении за рейхстаг особенно ценен воспоминаниями Шатилова и Гусева, а также выдержками из писем Ф. М. Зинченко, С. А. Неустроева и Р. Кошкарбаева. Ответы участников тех событий на вопросы неискушенного журналиста позволяют четче проявить грани мифотворчества, весьма размытые, а потому неясные в многостраничных книгах легендарного комдива, но легших в основу фундамента официальной легенды о последнем штурме.
«— Бой за овладение рейхстагом, - сказал Василий Митрофанович, - начался 30 апреля. По давней уже традиции первыми “заговорили ” наши орудия.
- Сколько их насчитывалось?
- Включая танки и самоходки, по рейхстагу открыли огонь 89 стволов. Били не только орудия прямой наводки, но и батареи с закрытых позиций на северном берегу Шпрее. Кенигсплац... заволокло дымом и пылью. Вперед устремились батальоны капитанов Давыдова и Неустроева. От “дома Гиммлера”, откуда выскочили наши бойцы, и до рва, преграждающего путь атакующим к рейхстагу, метров 250-300. Каких-нибудь полторы- две минуты бега. Но какие это минуты! Фашисты открыли ураганный огонь...
Добежали солдаты до этого препятствия и залегли. Мосты через ров - деревянные настилы - были разрушены. К тому же сплошная стена заградительного огня. Но не лежать же под ливнем свинца и ждать смерти. Что делать?
Перво-наперво приказал дивизионной артиллерии усилить огонь по рейхстагу, надежнее прикрыл фланги, где гитлеровцы пытались контратаковать. Связался с командиром полка полковником Александром Дмитриевичем Плеходановым (Алексеем. - Прим. Г. К.): “как батальон Давыдова? ” Отвечает, что рота лейтенанта Греченкова сумела преодолеть ров и ведет бой у правого крыла рейхстага. Командир другого полка Федор Матвеевич Зинченко своим докладом не порадовал, но вскоре именно его бойцы, а точнее первая рота батальона Неустроева, прорвались к триумфальному входу в рейхстаг.
Командовал ротой старший сержант Илья Съянов. К сожалению, главным силам дивизии не удалось вслед за передовыми подразделениями прорваться к рейхстагу. Хуже того, фашисты с нескольких направлений предприняли контратаки и отрезали сильным огнем ворвавшихся в здание наших бойцов от своих подразделений. И других частей дивизии...
Понимаете, какое дело: смельчаки заскочили в самое логово врага и сцепились с ним в смертельной схватке, а мы пока не могли оказать им непосредственной помощи.
- Сколько же было наших?
- До роты из полка Зинченко и до полутора рот из полка Плеходанова. Они ворвались в рейхстаг примерно в 14 часов 30 минут и до 18 часов вели бой, не имея связи с главными силами дивизии. Впрочем, если желаете обо всем узнать из первых уст, то советую съездить к Кузьме ВладимиГерой Советского Союза полковник в отставке Ф. М. Зинченко.
Май 1965 г.


150
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
ровичу Гусеву - бывшему начальнику штаба батальона Неустроева... Ворвавшись вместе с ротой Съянова в рейхстаг, он управлял боем внутри здания с 14 часов 30минут до 18 часов...» [140, с. 159].
Прежде чем дать слово бывшему адъютанту старшему, как правильно звучит должность К. В. Гусева, замечу: в указанном прорыве к рейхстагу в районе 14 часов роты полка Ф. М. Зинченко (756-го сп) не участвовали, а потому первая рота батальона Неустроева, команду над которой вечером того дня принял старший сержант Сьянов, не прорывалась к триумфальному входу в рейхстаг. Но более того, никакие «роты из полка Зинченко и до полутора рот из полка Плеходанова... с 14 часов 30 минут и до 18 часов» не вели бой внутри здания. То есть как? А вот так. Именно поэтому не мог старший лейтенант Гусев управлять в те часы боем в рейхстаге, так как сам находился в «доме Гиммлера». А как же «смельчаки», которые «заскочили в самое логово врага»! А вот таковые были. Кто именно и как разворачивались события в те часы в рейхстаге и на его подступах, мы обязательно узнаем. А сейчас слово журналисту А. Кочукову, весьма своеобразно дополнившему рассказ комдива отрывками из писем Ф. М. Зинченко и С. А. Неустроева:
«...Когда устремившийся в атаку первый эшелон бойцов батальонов Давыдова и Неустроева залег перед рвом под сильным огнем, командир полка Ф. М. Зинченко, посоветовавшись с комдивом В. М. Шатиловым, вызвал к телефону Неустроева и спросил:
- Что намерен делать дальше, Степан Андреевич?
-Думаю вводить в бой второй эшелон, товарищ полковник.
- Решение правильное. Во втором эшелоне много у тебя людей?
- Целая рота. 83 человека. Беда лишь в том, что выбыли из строя все офицеры. Подразделение поведет парторг старший сержант Сьянов. В цепи роты будет и мой замполит лейтенант Берест... Еще посылаю с ротой своего начальника штаба - старшего лейтенанта Гусева...
Бросок съяновцев был стремительным и дерзким. Бойцы вслед за Съяновым, Гусевым и Берестом одним махом достигли злополучного рва... Балансируя как канатоходец, ротный первым перебрался на ту сторону рва. Солдаты... устремились за своим командиром, за Гусевым и Берестом. До окутанного дымом и пылью здания оставалось несколько десятков метров, как вдруг фашисты открыли кинжальный фланкирующий огонь... Вот- вот захлебнется атака. И захлебнулась бы, не помоги вовремя лейтенант Греченков. Оценивая обстановку, Петр Греченков, пробившийся с ротой к юго-западному углу здания, приказал пулеметчикам поддержать съяновцев огнем. Усилила огонь дивизионная артиллерия. В результате - почти одновременно рота Съянова ворвалась в триумфальный вход рейхстага, а бойцы Гре- ченкова и группа Ивана Лысенко - в депутатский вход. Бой закипел в самом рейхстаге...» [Там же, с. 159-160].
В этом небольшом отрывке, повествующем о прорыве «шатиловцев» в рейхстаг в районе 14.30 дня, увы, практически все не соответствует действительности. За пять лет до состоявшегося разговора журналиста с бывшим комдивом и затеянной переписки с другими участниками в Краснодарском книжном издательстве 50-тысячным тиражом вышла книга полковника в отставке С. А. Неустроева «Шли мы к рейхстагу». В ней бывший комбат совершенно иначе описывает то, что происходило в тот день на Кёнигсплатц:
«...Из штаба полка пришел старший сержант Сьянов (в своих книгах Степан Андреевич пишет фамилию своего подчиненного через «ъ». - Прим. Г. К.). На окраинах Берлина его ранило, но ранение оказалось легким, и он находился в санбате дивизии... Он мне рассказал, что сегодня утром все тыловые подразделения облетел слух, что батальон Неустроева уже чуть ли не взял рейхстаг. И тогда он просто-напросто сбежал.
Позвонил начальник штаба полка майор Казаков и потребовал немедленно направить в штаб кого-нибудь из офицеров, чтобы получить пополнение. Капитан Яру- нов и замполит лейтенант Берест находились в ротах и лежали на Королевской площади. Отозвать их было невозможно... На НП со мной находился только старший лейтенант Гусев. Но он был нужен мне. Я решил направить Съянова... Через час Съянов привел около восьмидесяти солдат. В это время в батальоне насчитывалось не более ста пятидесяти человек. (Сразу уточню: столько людей в батальоне стало вместе с 83 «пополненцами» Сьянова, то есть до сих пор - около 70, меньше двух взводов. - Прим. Г. К.)
...Наступал вечер. Зинченко по телефону приказал:
- Через пятнадцать минут атака. Жду доклада из рейхстага. Вы назначены его комендантом. Это приказ генерала Шатилова.
- Задачи ротам поставил? - спросил у меня агитатор политотдела дивизии Матвеев.
- Поставил.
Я подмигнул Гусеву...» [198, с. 105-106].
Отложим в сторону книгу С. А. Неустроева, обескураженные целым набором несоответствий, и вернемся к рассказу А. Кочукова, который в качестве основного свидетельства использует воспоминание К. В. Гусева после того, как побывал в гостях в подмосковном городе Электросталь.
С. А. Неустроев по фотографиям рассказывает Леониду Утесову о штурме рейхстага.
За ними сидят Ф. М. Зинченко и И. Я. Сьянов «Голубой огонек» в Останкино 9.05.1975 г. Фото Б. Вдовенко


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
151
«— В кромешной тьме продвигались вперед ‘на ощупь”, - вспоминал Кузьма Владимирович Гусев. - ...Вести бой в крупных зданиях было не впервой, а потому Съянов, взводные и командиры отделений сделали все, чтобы захватить узловые точки, откуда могла исходить опасность. Блокировали углы коридора, взяли под контроль лестницу, ведущую в подвал. С ходу удалось выбить фашистов из двух комнат слева от входа. В одной из них я решил устроить НП батальона.
- Какие потери понесла рота Съянова к тому времени?
- И убитых, и раненых оказалось порядочно. Но ведь в рейхстаг через триумфальный вход ворвались не одни только сьяновцы. Вскоре ко мне на НП прибыл командир взвода противотанковых ружей лейтенант Козлов, командир роты капитан Яру нов, подошел заместитель командира батальона по политической части лейтенант Берест. Я отправил своего посыльного Петра Щербину за Съяновым и потом все вместе выработали план наших дальнейших действий. По предварительным прикидкам нас было человек сто. Решили прочно удерживать захваченные комнаты и коридор. Эту задачу выполняла рота Съянова, взвод ПТР во главе с Козловым и группа автоматчиков держали под обстрелом вход в подвал. Капитан Яру нов со своими людьми обнаружил забитую фанерой лестницу, которая вела на второй этаж. Фанеру выбили, сняли оставленную гитлеровцами охрану, и бой перекинулся на второй ярус здания.
- Пытались ли вы связаться с комбатом или командованием полка?
- Связь нам нужна была, как воздух, но, к сожалению, радист погиб на подступах к рейхстагу, разбило осколками рацию. Направляли на связь Щербину, других посыльных, однако ни один из них не добрался до комбата. Так без связи, отрезанные от главных сил, продолжали вести бой.
- А ворвавшаяся в рейхстаг с депутатского входа рота Греченкова и группа Лысенко?
- С ними установили контакт незадолго до того, как к нам пробились главные силы батальона и полка.
- Когда же пришла помощь?
- Спустя три с половиной часа с момента нашего “вторжения” в рейхстаг. Это произошло уже после 18 часов и, конечно, было как нельзя кстати. У нас почти совсем иссяк запас боеприпасов, не оставалось перевязочных средств...» [140, с. 160].
Вот такие дела. Неустроев утверждает, что Гусева оставил при себе, Ярунов с Берестом лежали на Кёнигсплатц, и Сьянов привел пополнение к вечеру, когда поступил приказ Зинченко готовиться к атаке. А Гусев свидетельствует, что с 14.30 до 18 часов с теми же командирами воевал в здании, только к вечеру установив контакт с «плеходановцами». И Шатилов с высоты своего генеральского авторитета подтверждает: «...После сильной десятиминутной артиллерийской подготовки мы в 18 часов 30 минут продолжили общий штурм рейхстага. На этот раз основные силы дивизии пробились к своим передовым подразделениям, которые более трех часов вели неравный бой с многотысячным гарнизоном врага.
Таким виделся рейхстаг днем с верхнего этажа рейхсканцелярии
- И все же, каким образом смельчаки сумели выстоять? Ведь у фашистов было более чем десятикратное превосходство в силах.
- Во-первых, гитлеровцы не знали, сколько наших ворвалось в рейхстаг. Во-вторых, подступы к нему были блокированы советскими войсками, которые вели интенсивный артиллерийский огонь по зданию, и, в-третьих, очень грамотно организовали бой внутри здания Кузьма Гусев, Петр Греченков, Иван Лысенко и другие командиры... [Там же, с. 160-161].
Очень жаль, что уважаемый военачальник опустился до откровенного обмана. Какого? Василий Митрофанович прекрасно знал, что днем подступы к рейхстагу не были блокированы советскими войсками, а потому они «вели интенсивный артиллерийский огонь по зданию». Знал он, что никого из перечисленных им командиров в рейхстаге на тот момент не было. Но ведь Кузьма Владимирович самолично рассказывал журналисту о бое в рейхстаге без поддержки основных сил полка. А вы знаете, если не брать в расчет указанное им время, то бывший начштаба батальона говорил чистую правду. Потому как именно так сложилось сражение в здании, но не днем 30 апреля, а на следующий день - 1 мая. Сейчас с ходу нам не разобраться в хитросплетениях мотиваций, которыми руководствовались Шатилов, Зинченко, Неустроев, Гусев, когда таким образом преподносили перипетии взятия рейхстага. Сейчас нам интересно другое: как бывший комдив - «простодушный, скромный, весьма и весьма доброжелательный человек», с первых минут знакомства завоевавший доверие журналиста, ответил на его главный вопрос:
«— Василий Митрофанович, где находилось Знамя Победы, когда главные силы вашей дивизии ворвались в рейхстаг? В печати этот вопрос сильно запутан.
- Примерно через полчаса боя главных сил дивизии в рейхстаге (то есть выходит, около 19 часов. - Прим. Г. К.) я посоветовал командиру полка Зинченко перенести свой НП в само здание. Он отправился туда и минут через пятьдесят, докладывая обстановку, сообщил, что знамя установлено в окне, на втором этаже, но он помнит данное ему указание и принимает меры, чтобы победный стяг поднять на самый купол рейхстага.
- И поднимали его сержант Егоров и младший сержант Кантария?


152
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
- Они были знаменосцами. Но гремел бой. Поэтому полковник Зинченко и капитан Неустроев создали еще группу обеспечения, в которую вошли два автоматчика и пулеметчик. Ответственность за сохранение и водружение Знамени Победы над куполом рейхстага возложили на заместителя командира батальона по политической части лейтенанта Береста. Много пришлось испытать и знаменосцам, и группе обеспечения.
- Фашисты пытались завладеть знаменем?
- Наши воины несколько раз натыкались на гитлеровцев. Одна из стычек была особенно ожесточенной... Когда знамя подняли на третий этаж, то обнаружили, что ведущая наверх лестница разбита. Тут быстро сориентировался Мелитон Кантария. Метнулся по сторонам, побежал вниз и вскоре вернулся с деревянной стремянкой...
Забравшись на крышу, воины хотели прикрепить знамя к громадной статуе всадника. Однако командовавший группой Берест напомнил приказ - победный стяг должен быть на куполе здания. Посмотрели вверх - лестница перебита в нескольких местах. Но это не остановило знаменосцев. Они начали карабкаться по ребрам каркаса купола. Достигли верхней площадки и прикрутили ремнем к металлической перекладине Знамя Победы. Полковник Зинченко торжественно доложил мне по телефону: “Товарищ генерал, знамя укреплено на куполе рейхстага в двадцать один час пятьдесят минут по московскому времени! ”
- Но на этом борьба в рейхстаге не прекратилась?
- К сожалению, кровь лилась еще долго...» [140, с. 161-162].
Все. Достаточно. Прервем повествование. Почему? Потому что не мог полковник Зинченко такое доложить. И не потому, что в это время передовые отряды не успели ворваться в здание. И не потому, что знамя Военного совета находилось в штабе 756-го полка за Шпрее рядом с полковым. И не потому, что в действительности армейский флаг Кантария с Егоровым, взобравшись с плеч Береста, установили на той самой «громадной статуе всадника». А потому, что никто до сдачи в плен немецкого гарнизона рейхстага на его купол не поднимался. Но об этом никто из «собеседников» так и не рассказал незадачливому журналисту. Да и нам об этом еще предстоит узнать в тех деталях, от которых остается весьма и весьма неприятный осадок на душе.
«У ВОЙНЫ ЕСТЬ... ЛИЦЕВАЯ И ПАРАДНАЯ СТОРОНА...»
До материала военного журналиста А. Кочукова мы познакомились с мнением ветерана войны Е. Долматовского. Но это взгляд бывшего корреспондента армейской газеты, который если и бывал на переднем крае, то в штыковую не ходил и высоты не брал. «Поразительная разница существует между передовой, где льется кровь, где страдание, где смерть, где не поднять головы под пулями и осколками, где голод и страх, непосильная работа, жара летом, мороз зимой, где и житъ-то не-
Сержант H. Н. Никулин
возможно, - и тылами, - вспоминал об окопной правде ветеран войны Николай Николаевич Никулин (1923— 2009). - Здесь, в тылу, другой мир. Здесь находится начальство, здесь штабы... расположены склады, медсанбаты... Те, кто в тылу, останутся живы... вернутся домой и со временем составят основу организаций ветеранов. Отрастят животы, обзаведутся лысинами, украсят грудь памятными медалями, орденами и будут рассказывать, как геройски они воевали, как разгромили Гитлера. И сами в это уверуют! Они то и похоронят светлую память тех, кто погиб и кто действительно воевал! Они представят войну, о которой сами мало что знают, в романтическом ореоле. Как все было хорошо, как прекрасно! Какие мы герои! И то, что война - ужас, смерть, голод, подлость, подлость и подлость, отойдет на второй план. Настоящие же фронтовики, которых осталось полтора человека, да и те чокнутые, порченные, будут молчать в тряпочку. А начальство, которое тоже в значительной мере останется в живых, погрязнет в склоках: кто воевал хорошо, кто плохо, а вот если бы меня послушали [201, с. 186-187].
...И политработники. Последние - сталинисты по сути и по воспитанию. Они воспринять войну объективно просто не в состоянии. Тупость, усиленная склерозом, стала непробиваемой. Те же, кто о чем-то думает и переживает происшедшее (и таких немало), навсегда травмированы страхом, не болтают лишнего и помалкивают. Я и в себе обнаруживаю тот же неистребимый страх. В голове моей работает автоматический ограничитель, не позволяющий выходить за определенные рамки. И строки эти пишутся с привычным тайным страхом: будет мне за них худо!.. [Там же, с. 307].
Но самую подлую роль сыграют газетчики. На войне они делали свой капитал на трупах, питались падалью. Сидели в тылу, ни за что не отвечали и писали свои статьи - лозунги с розовой водичкой. А после войны стали выпускать книги, в которых все передергивали, все оправдывали, совершенно забыв подлость, мерзость и головотяпство, составлявшие основу фронтовой жизни. Вместо того, чтобы честно разобраться в причинах недостатков, чему-то научиться, чтобы не повторять случившегося впредь, - все замазали и залакировали...» [Там же, с. 187-188].
В конце 70-х после почти 30-летнего молчания заговорил бывший окопный пехотный ротный (по последней должности помощник начальника штаба по разведке 48-го гв. сп 17-й гв. сд 5-го гв. ск) гвардии капитан Александр Ильич Шумилин (1921-1983). Взводным в 20 лет после пехотного училища оказался он на фронте подо Ржевом в начале октября 41-го, а спустя пару недель при отступлении к Москве уже командовал ротой.


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
153
В 42-м он этот Ржев долгие месяцы брал. Прошел Великие Луки, Витебск, Смоленск, был четырежды ранен. Пока в апреле 44-го в ходе рейда за «языком» множественное осколочное ранение в области головы, груди, живота и ног не поставило крест на его боевой биографии. Устав слушать трафаретную генеральскую ретушь о войне, ее инвалид написал книгу «Ванька-ротный», которую за правдивость автора, в частности за критику роли и места вышестоящего командования, долгое время отказывались печатать. Откровенное до самых потаенных уголков слово пехотного офицера о войне и пишущих о ней штабных «фронтовиках» считаю уместным привести, дабы отрезвить тех экспертов, что для вескости опираются в своих выводах на свидетельства этих «знатоков» при званиях и высоких должностях.
«Очень многие из вас, имея поверхностное представление - что такое война, самоуверенно считают, что они в достаточной степени осведомлены. Про войну они читали в книжках и смотрели в кино.
Меня, например, возмущают “книжицы про войну”, написанные прифронтовыми “фронтовиками ” и “окопниками ” штабных и тыловых служб, в литературной обработке журналистов.
А что пишут те, которых возвели до ранга проповедников истины? Взять хотя бы К. Симонова с его романами про войну. Сам К. Симонов войны не видел, смерти в глаза не смотрел. Ездил по прифронтовым дорогам, тер мягкое сидение легковой машины. Войну он домысливал и представлял по рассказам других, а войну, чтобы о ней написать, нужно испытать на собственной шкуре! Нельзя писать о том, чего не знаешь. О чем может сказать человек, если он от войны находился за десятки километров...
Война - это живая, человеческая поступь солдата, - навстречу врагу, навстречу смерти, навстречу вечности, - писал Александр Ильич Шумилин, автор откровенной книги «Ванька-ротный». - Это человеческая кровь на снегу, пока она яркая и пока еще льется. Это брошенные до весны солдатские трупы. Это шаги во весь рост с открытыми глазами - навстречу смерти. Это клочья шершавой солдатской шинели со сгустками
Помначштаба по разведке 48-го гвардейского полка 17-й гвардейской дивизии гвардии капитан А. И. Шумилин (в центре)
Лицо войны
крови и кишок, висящие на сучках и ветках деревьев. Это розовая пена в дыре около ключицы - у солдата оторвана вся нижняя челюсть и гортань. Это кирзовый сапог, наполненный розовым месивом. Это кровавые брызги в лицо, - разорванного снарядом солдата. Это сотни и тысячи других кровавых картин на пути, по которому прошли за нами прифронтовые “фронтовики ” и “окопники ” батальонных, полковых и дивизионных служб.
Но война - это не только кровавое месиво. Это постоянный голод, когда до солдата в роту доходила вместо пищи подсоленная водица, замешанная на горсти муки, в виде бледной баланды. Это холод на морозе и снегу, в каменных подвалах, когда ото льда и изморози застывает живое вещество в позвонках. Это нечеловеческие условия пребывания в живом состоянии на передовой, под градом осколков и пуль. Это беспардонная матерщина, оскорбления и угрозы со стороны штабных “фронтовиков ” и “окопников ”.
Война - это как раз то, о чем не говорят, потому что не знают. Из стрелковых рот, с передовой, вернулись одиночки. Их никто не знает, и на телепередачи их не приглашают, а если кто-то из них и решается сказать правду о войне, то ему вежливо закрывают рот...
Напрашивается вопрос: кто из оставшихся в живых очевидцев может сказать о людях, воевавших в ротах? Одно дело - сидеть под накатами, подальше от передовой, другое дело - ходить в атаки и смотреть в упор в глаза немцам. Войну нужно познать нутром, прочувствовать всеми фибрами души. Война - это совсем не то, что написали люди, не воевавшие в ротах!..
...Тех, кто был во время войны приписан кДКА (действующей Красной армии. - Прим. Г. К.), - из письма Александра Ильича от 4 марта 1976 г. «Что такое война», - я делю на две группы, на фронтовиков и “участников ”, - на тех солдат и офицеров, которые были в ротах, на передовой во время боя, и на тех, кто сидел у них за спиной, в тылу. Война для тех и других была разная, поэтому и говорят о ней те и другие по-разному.
...У войны есть две стороны, это лицевая, или парадная, сторона, о ней прифронтовые “фронтовики”, как правило, сочиняли байки с небылицами. Никто не захотел выставлять себя в неприглядном виде. И оборотная. Все зависит, с какой стороны посмотреть...» [330].


154
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
В книге «Записки пожилого человека» литературного критика и литературоведа Лазаря Ильича Лазарева (Шинделя, 1924-2010) есть глава «Без ретуши и глянца». В ней бывший комроты сначала разведки морской пехоты, а потом - стрелковой, контуженный в 42-м, а накануне своего 20-летия израненный тремя пулями в упор - в 100 м от немецкой траншеи на Саур-Могиле, пишет, словно бьет наотмашь, о царившей практике в советской литературе. Пусть инвалид войны, который составлял основу Красной армии, называемой «кубарями» (на них - на «кубарях», с лейтенантскими квадратиками в петлицах - держалась наша армия в 41-м и 42-м), расскажет, как помнит свой фронт. Пусть человек, знающий эту тему изнутри, сам поставит диагноз действовавшей системе, сняв с нас розовые очки.
«Угодливаяложь, раболепие, казенный восторг стали частью советского государственного устройства и образа жизни. Сейчас уже известны подробности беспримерного нажима ЦК и ГЛАВПУ (Главного политуправления. - Прим. Г. К.) на Жукова, заставивших маршала вставить в свои мемуары смехотворное упоминание о Брежневе. Впрочем, что оно смехотворное, в этом ни объект восхваления, ни его организаторы отчета себе, конечно, не отдавали... После снятия Хрущева стали наводить порядок в истории, заделывать бреши, пробитые докладом о “культе личности” на XX съезде КПСС. Учредили дополнительные фильтры для мемуаров. Воспоминания о войне были поставлены под контроль Главного политического управления армии и флота, которое по части политической бдительности стремилось перещеголять не нуждавшийся в подстегивании Главлит. Воениздат стал монополистом и выпускал одну за другой серые, безликие, казенно-лживые генеральские книги-близнецы. Видимо, занималась этим небольшая группа бездарных и поэтому готовых на все журналистов...
Впрочем, мемуары известных военачальников не только кромсали, не только вычеркивали нежелательное, но и вписывали туда то, что считали нужным. Спрашиваю как-то у Константина Симонова (они дружили. - Прим. Г. К.) - не без примеси риторики:
- Вы ведь хорошо знаете этих людей. Почему они позволяют так обращаться со своими рукописями? ПоИнвалид войны, командир роты лейтенант Л. И. Лазарев
чему идут на это? Неужели не надеются, не верят, что рано или поздно их воспоминания будут напечатаны в том виде, в каком они их написали?
- Хотят рано, а не поздно, - Симонов отвечает серьезно, не реагируя на мою обличительную риторику. - Во-первых, хотят свой кусок славы получить при жизни, опасаясь, иногда зря, а иногда не без оснований, что находящиеся нынче в фаворе другие военачальники кое-что отгрызут от их куска. Во-вторых, семья, дети, внуки, хочется их обеспечить, материальный интерес, гонорар тоже может играть свою роль... А потом, многие из них привыкли, что пишут за них, что они только подписывают то, что им предлагают, а предлагают им то, что требуется, то, что надо. Ни цены словам они не знают, ни ответственности за написанное слово...» [156].
Общая практика и политика приведения воспоминаний седовласых полководцев всех родов войск и рангов к единому знаменателю, отраженному в официальной истории, теперь нам понятна. Вот только я не согласен в попытке литератора Долматовского свалить всю ответственность за хронологические нарушения на тех литпо- мощников, которые все приукрасили и понапутали. Чепуха! Василий Митрофанович Шатилов не настолько глуп, чтобы не заметить явные несоответствия и нарушения ради красного словца. Ведь и в прочих своих книгах, которые мы также приводим в нашем исследовании, он неожиданным образом допускает целый воз и немаленькую тележку подобных «искажений фактов». А вот для чего он это «допускает» и про то, когда именно Красное знамя прописалось на куполе рейхстага и на сколько, - придется поломать голову. Но прежде отлистаем фронтовой календарь примерно на 10 месяцев назад - в июль 1944 г.
СЕБЕЖСКИЙ СИНДРОМ?
Удивительная вещь - совесть. Чем больше у человека власти, тем меньше этой самой тонкой необъяснимой формы человеческого подсознания. Так опростоволосился генерал с реляцией о победе не первый. И до него случались поспешные доклады о маленьких и немаленьких победах. Неспроста комкор Переверткин за несколько дней до штурма напоминает своим подчиненным командирам, что «командиры полков, дивизий в отчетах часто докладывают обстановку неправильно...». Не буду гадать, сколько раз за войну Шатилов, да и его «соседи» спешили с подобными донесениями. Но точно знаю об одном. (Между нами говоря, этим грешили командиры всех уровней, но в нашем фокусе ответственные лица из командования 79-го корпуса.)
В июле 1944 г. при взятии Себежа полковник А. И. Негода - командир 171-й дивизии, командир 207-й полковник И. П. Микуля, а с ними и еще полковник В. М. Шатилов - командир 150-й дивизии - сильно промахнулись с докладом о Себеже. Как вспоминал Василий Митрофанович: «Командир корпуса Семен Никифорович Переверткин связался со мной и с командирами 171-й и 207-й дивизий...
- Надо брать Себеж с ходу! - сказал он. - Неприятель серьезного сопротивления не окажет. Чье соединение первым ворвется в город - будет Себежским!» [316, с. 60].
Только вот с ходу не вышло. Немец уперся рогом, и сразу два комдива - Шатилов и Микуля, наперегонки рванувшие на своих «Виллисах» к «захваченному» городу, на его окраине попали под прямую наводку вражеской артиллерии и целы остались каким-то чудом.
Три соревнующихся между собой комдива удачно накануне брали поселки на подступах к столице Латвии.


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
155
В этом же районе, только в небе, воевали - 990-й, бывший дедовский нбап, и 225-я шад, в которой с апреля 44-го мой дед - майор Г. И. Киселев - исполнял обязанности начальника штаба, будучи начальником оперативно-разведывательного отделения. Именно поэтому я в курсе тех ключевых событий, которые происходили и на земле в боевых порядках 2-го Прибалтийского фронта. Потому знаю, что попытка 15 июля с ходу взять Себеж не удалась. Однако Негода, чья 171-я дивизия поначалу довольно лихо ворвалась на окраины, поспешил доложить о взятии города. Не остался в стороне и комдив Ми- куля. В штабе Шатилова командиру корпуса также подтвердили, что и их 150-я дивизия вошла в Себеж. Обрадованный Переверткин тут же доложил командующему армией, видимо желая порадовать новое командование 2-го Прибалтийского успехами своего корпуса. И только потом, по следующим докладам из дивизий, понял, что Себеж как был за немцами, так и остался. А наверх - с подачи подчиненных и его стараниями - ушла «липа». Вот что сказал по радио Переверткин тогда Шатилову: «Командиры 171-й и 207-й доложили, что ворвались в Себеж... А в вашем штабе тоже сказали, что вы выехали в Себеж. Поэтому я и доложил командующему о взятии города. Что же теперь делать?
Вот ведь правда: поспешишь - людей насмешишь! - пишет четверть века спустя генерал Шатилов. - И кто торопил командира корпуса с победными реляциями? Меня так и подмывало на иронический ответ Переверт- кину...» [316, с. 62]. Но тогда, по словам Шатилова, он предложил Семену Никифоровичу «передоложить, сказать правду». Но Переверткин возражал: «Атаковать будем сегодня...»
Тогда, по воспоминаниям Шатилова, обошлось без заслуженного гнева и ругани в верхах. А вот по воспоминаниям начальника политотдела армии полковника Ф. Я. Лисицына это было не так. «Когда по возвращении они (начальник оперативного отдела полковник Г. Г. Семенов и зампоарм подполковник И. А. Алексеев. - Прим. Г. К.) доложили генералам Юшкевичу и Литвинову (командарму и члену Военсовета. - Прим. Г. К.) о действительном положении дел в районе Себежа, командарм тут же отдал распоряжение о строгом наказании виновных, сообщивших неверные сведения. Одновременно еще раз предупредил всех командиров соединений и начальников политорганов, что необъективность в докладах и боевых донесениях впредь будет рассматриваться как воинское преступление.
В тот же день Военный совет и поарм (сам Лисицын. - Прим. Г. К.) направили в войска шифровку, в которой резко осуждались случаи неправдивого информирования командования. Политорганам рекомендовалось провести в штабах партийные собрания на эту тему, пресекать случаи дезинформации.
Это напоминание было своевременным и нужным. Особенно тем командирам, а порой и политработникам, которые подчас без достаточных на то оснований стремились приукрасить начальные успехи.
Утром 16 июля мне позвонил из 79-го стрелкового корпуса мой помощник по комсомольской работе майор Игнатов. Доложил, что противник вытеснил подразделения 525-го стрелкового полка из Себежа...» [167, с. 183].
Поначалу Шатилов с Не- годой пробовали взломать себежскую оборону немцев, опять же напролом и с ходу. Естественно, народу положили зазря. Остановились, благо новый командующий 2-м Прибалтийским фронтом генерал армии А. Еременко не стал строго карать провинившихся, а приказал отойти и как следует подготовиться...
Как брали Себеж - отдельный разговор. Здесь важны не детали сражения, которое продолжалось за сам город несколько дней, а практика поспешных рапортов, которая нет-нет да и проявлялась в корпусных, дивизионных и полковых штабах, а следовательно, и в армейских. Когда важный населенный пункт с ходу не взяли, но доложить поспешили. Потом брали нахрапом. Не вышло. Включили мозги и продавили. Был грех за командирами? Был. Пронесло? Да. Уму-разуму научило? Отвечу без обиняков, - нет. Почему столь уверенно и безапелляционно это заявляю. Есть основания.
Начну с полковника А. И. Негоды - командира 171-й сд (полковник И. П. Микуля погиб 19 августа 44-го на подступах к реке Огра). На эпизод боевых действий 25-26 апреля 45-го в Берлине я уже ссылался. Пришло время рассмотреть, что тогда произошло и почему на следующий день ком- кор Переверткин выпускает жесткий приказ по корпусу, Командир 171-й стрелковой дивизии полковник А. И. Негода
Командир 207-й стрелковой дивизии полковник И. П. Микуля
Командир 150-й стрелковой дивизии полковник В. М. Шатилов
предупреждая подчиненных командиров впредь не торопиться с необоснованными докладами. Вот что вспоминает комдив 150-й В. Шатилов: «...Только я собрался уходить с НП, как раздался звонок командира корпуса. Семен Никифорович взволнованно сообщил, что наш левый сосед - 171-я дивизия - пытается форсировать Фербиндунгс-канал близ его слияния с каналом Берлин - Шпандауэр - Шиффартс. Подразделения дивизии захватили уцелевший мост и ведут за него кровопролитный


156
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Колонна солдат вермахта поднимается по улице Красной.
1943 г., Себеж
бой, но продвинуться дальше не могут. Им надо немедленно помочь.
- Подсобишь Негоде выбить немцев с моста, форсируешь канал и будешь наступать на юг, через Моабит, - приказал Переверткин. - Дальнейшие указания получишь утром.
Я тут же вызвал Зинченко (756-й сп), велел ему поднимать полк и выступать на помощь соседям. Вслед за ним был направлен полк Молчанова (469-й сп). Ему ставилась задача выйти на берег правее того места, где шел бой, и подготовиться к форсированию канала.
Теперъ-то можно было и отдохнуть...
Проснулся я от громких голосов. За освещенным аккумуляторным фонарем столом стояли Офштейн (начальник оперативного отделения штаба дивизии. - Прим. Г. К.) и Переверткин и возбужденно разговаривали.
- Помначштаба полка Логвинов лично ходил в разведку намост, товарищ генерал, - услыхаля слова Офштейна. - Он утверждает, что мост не взят и что там нет никого из наших. У меня нет оснований не верить ему.
- Вас ввели в заблуждение, а вы вводите меня, -раздраженно отвечал Семен Никифорович. - Мне докладывали, что мост взят, что там бой идет! А вы до сих пор не подключились!
Сон с меня как рукой сняло. Сразу поняв, что к чему, я вступил в разговор:
- Товарищ генерал, ясно, что один из двух докладов неверный. Но здесь мы не установим истину. Давайте подъедем на место и там посмотрим. Тогда и увидим, кто прав.
- Ну вот еще, этого не хватало, - произнес, остывая, Переверткин. - С какой стати нам туда ехать?
- А что? - настаивал я. - Самый быстрый способ разобраться и принять решение. Чем ждать, пока штабы будут проверять да перепроверять...
- Ну ладно, - согласился Семен Никифорович, - поехали.
Через несколько минут мы сели в машину и в сопровождении взвода автоматчиков помчались по разбитым, словно вымершим улицам. Путешествие наше было недолгим. Минут через восемь машина остановилась. Дальше пришлось идти переулками, в которых притаилась предутренняя мгла, на редкие звуки выстрелов. Встретившийся солдат провел нас на НПразведчиков.
С чердака полуразрушенного дома хорошо были видны мост, канал и баррикада вдоль него. На асфальте темнели неподвижные пятна - тела сраженных пулями бойцов. Мост был пуст. А за ним, на той стороне, просматривались позиции вражеских орудий, поставленных на прямую наводку.
Картина, в общем-то, становилась ясной.
- Были на мосту? - обратился я к разведчикам.
- Так точно, товарищ генерал, были, - ответил черноглазый сержант - он тут оставался за старшего.
- А кто еще туда ходил?
- Наши саперы. Они мост разминировали, прикидывали, как укрепить его. Немец-mo подорвал, да не до конца. Все на соплях, то есть, извините, на рельсах трамвайных держится. Пехота пройдет, а артиллерия и танки - нет.
-А соседи не пытались мост захватить?
- Как же, пытались. Только немец их сразу же оттуда шуганул. Когда мы подошли, их уже там не было.
-А “языка” брали? Кто тут оборону держит?
- Был “язык ”. В обороне находится учебная рота запасного пехотного батальона и боевые группы фолъксштурма. Всего человек четыреста. За мостом - семь орудий на прямой наводке. В поддержке - два тяжелых дивизиона. Танков нет. А пулеметов много. Огневые точки и на той стороне, и здесь, на баррикаде. Мы их позасекали. Сейчас продолжаем наблюдение.
- Хорошо, товарищ сержант, - вступил в разговор Переверткин. - Занимайтесь своим делом. У вас есть боец, который проведет нас на энпэ 171-й дивизии? Пошли, Василий Митрофанович.
Дворами и переулками пробрались мы в дом, до которого было метров двести. Правда, там оказался не дивизионный, а полковой НП. Семен Никифорович приказал вызвать Негоду. Тот явился быстро, чувствуя, что его ждет разговор не из приятных.
- Поторопился с докладом - полбеды, - взялся за него Переверткин. - Но почему потом не доложили, что не взяли моста?
- Сил не хватило удержать, товарищ генерал. Люди кровью заливались. Решил с атакой до утра повременить.
- Не о том речь! Я спрашиваю: почему не доложили, почему меня в заблуждение ввели?..
Поисковые отряды на месте перезахоронения останков сотен советских воинов, павших под Себежем. 9 мая 2008 г.


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
157
Дело кончилось тем, что Негоде было приказано отвести дивизию восточнее, к гавани Вестхафен, образованной слиянием каналов Фербиндунгс и Берлин - Шпан- дауэр. Весь северный берег Фербиндунгс-канала входил теперь в полосу сто пятидесятой.
В заключение командир корпуса сказал мне:
- Форсируете канал - будете наступать через Моабит на юг, к Шпрее. А там, не исключено, на восток повернем, к центру города. Понятно?..» [316, с. 262-264].
Вот такой достаточно показательный эпизод с поспешным рапортом, после которого 150-я дивизия получила карт-бланш и была выведена на острие наступления 79-го корпуса. А 171-я дивизия полковника Негоды теперь шла вторым эшелоном. Так сказать, на запятках, и была использована вплоть до штурма района рейхстага как вспомогательная для прикрытия левого фланга.
Впрочем, очень скоро, через четыре дня, генерал Шатилов на порядок обскачет своего боевого соратника, поспешно докладывая о водружении знамени Военного совета и взятии рейхстага. Только если эпизод с необоснованным докладом полковника Негоды история быстро позабудет, то своим донесением Василий Митрофанович неожиданно для самого себя введет в заблуждение не одного комкора Переверткина, а и командарма Кузнецова, и комфронта Жукова, и самого Верховного - товарища Сталина, не говоря уже о мировой общественности, которой через все средства связи Совинформбюро объявит: «...Войска 1-го Белорусского фронта овладели рейхстагом и в 14 часов водрузили на нем знамя победы» [275, с. 195-196]. Самое существенное, что во всех сообщениях будет иметь место только доля правды. Правда, она сразу же обрастет спасительным командирским вымыслом. В дальнейшем как снежный ком из заблуждений и недомолвок будет формироваться официальная точка зрения на последний штурм Великой Отечественной и ее героев, которая настолько врастет в нашу историю, что превратится в незыблемую и единственно верную версию. Как говорил Адам Смит: «Заблуждения, заключающие в себе некоторую долю правды, самые опасные».
P. S. Боевой опыт, полученный при взятии Себежа, генерал-майору Шатилову пригодился 10 месяцев спустя, когда его дивизии 18 апреля выпало брать крепкий опорный пункт немцев Кунесдорф.
ПОЧЕМУ «ИДРИЦКАЯ»?
В дополнение - в двух словах о том, где, когда и за что 150-я сд генерала Шатилова получила название «Идриц- кая». Ведь именно это наименование сокращенно легло белой надписью в мае 45-го на легендарном Знамени Победы. А случился этот именной боевой эпизод еще за несколько дней до себежских событий.
10 июля 1944 г. войска 2-го Прибалтийского фронта перешли в наступление, прорвав в этот день оборонительную линию «Пантера», считавшуюся немцами неприступной, и устремились в направлении поселка Идрица и города Опочка. Прорыв линии «Пантера» произошел неожиданно для командования фронта, которое еще не знало планируемого Ставкой Верховного Главнокомандования направления главного удара и времени начала наступления. Поэтому все командиры частей и соединений в полосах действия своих войск в это время вели активную разведку с целью получения максимально подробных сведений о противнике. Командир 150-й сд В. М. Шатилов решил в полосе действий своей дивизии 10 июля провести разведку боем. Для этого были силы и средства, так как накануне дивизия получила две штрафные роты. Штабом дивизии был разработан план ее проведения, утвержденный командиром 79-го корпуса С. Н. Переверткиным и командующим фронтом А. И. Еременко. Непосредственно в полосе действий дивизии находился сильный узел, обороняемый войсками идрицкой группировки противника, в состав которой входили 32-я и 23-я пехотные немецкие дивизии и 15-я латышская дивизия СС. Штаб 150-й дивизии располагался в это время в сожженном дотла селе Долгое в 50 км северо-восточнее Идрицы. С утра 10 июля оперативная группа штаба дивизии расположилась на НП, оборудованном на склоне высоты Заозерной. Ровно в 11.00 началась 10-минутная артиллерийская подготовка, после которой по сигналу красных ракет две штрафные роты пошли в атаку...
Не буду сейчас вдаваться в подробности трехдневных боев, скажу только, что к полудню 12 июля противник, напуганный обходным маневром советских войск, который мог завершиться окружением, поспешно оставил поселок Идрица без боя ровно через три года после его оккупации. В этот день Совинформбюро легендарным голосом Левитана сообщало: «Войска 2-го Прибалтийского фронта, перейдя в наступление из района северо-западнее Но во сокольников, прорвали оборону немцев и за два дня продвинулись вперед до 35 километров, расширив прорыв до 150 километров по фронту. В ходе наступления войска фронта овладели городом и крупным железнодорожным узлом Идрица и освободили свыше 1 000 населенных пунктов...» - среди них поселки Юхо- вичи, Россоны, Клястицы. Наступавшая в Белоруссии 4-я ударная армия в этот день освободила Борковичи
Командиры частей 79-го ск: командующий артиллерией полковник И. В. Васильков, заместитель командующего 3-й ударной армией генерал-майор Г. И. Шерстнев, командир 207-й сд полковник И. П. Микуля, командир 150-й сд полковник В. М. Шатилов. 1944 г.


158
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Начальник оперативноразведывательного отделения 225-й штурмовой авиадивизии майор Г. И. Киселев.
Апрель 1944 г., 2-й Прибалтийский фронт
и Дриссу (Верхнедвинск), а 22-я армия очистила от оккупантов районный центр поселок Освея. Так было завершено освобождение территории, получившей во время войны название «Братский партизанский край». Овладев Идрицей, наши войска расширили прорыв по фронту до 150 км и с боями продвигались к городу Себеж. Идрицкое направление исчезло из оперативных сводок. Приказом Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина № 207 от 23.07.1944 г. 150-й и 171-й стрелковым дивизиям 79-го стрелкового корпуса, 219-й стрелковой дивизии 93-го стрелкового корпуса, 29-й отдельной гвардейской танковой бригаде, 227-му отдельному танковому полку и другим воинским частям было присвоено наименование «Идрицкая». Мой дед - начальник оперативно-разведывательного отделения 225-й штурмовой авиадивизии майор Г. И. Киселев за участие в Идрицкой операции был награжден орденом Красной Звезды. А поселок городского типа Идрица на один день - 12 июля - стал «городом» (за взятие городов воинским частям присваивалось почетное наименование с их именами). Так менее чем через год на Знамени Победы, водруженном над рейхстагом, в надписи кроме номера дивизии «150 стр. ордена Кутузова II ст.» появилось сокращенно «Идрицк. Див...».
Для полноты картины. Орденом Кутузова II степени дивизия была награждена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26.04.1945 г. за ночной бой у озера Вотшин-зее в Восточной Померании. Это случилось со 2 на 3 марта у города Фрайенвальде. Дивизия, обтекая 10-километровый водоем батальонами 469-го сп по левому берегу, 674-го - по правому, неожиданным вклинением в тыл врага предупредила контрудар сильной немецкой группировки во фланг 3-й ударной. Тридцать лет спустя В. М. Шатилов вспоминал: «Наши атаки оказались для немцев неожиданными. Узнав, что в тыл им выходят, как показалось командованию противника, крупные силы русских (а ночью неприятельские силы в тылу всегда кажутся крупными), оно решило, что его опередили, и отказалось от контрудара. Вот и получилось, что результаты нашего скромного тактического замысла повлияли на весь ход всей операции. Что ж, это было приятно. Нас хвалили. Хвалили даже чересчур, как людей заранее предвидевших...» [316, с. 196].
Впрочем, не эта маленькая и важная победа 150-й сд в начале марта 45-го нас интересует сейчас. А дата награждения части орденом Кутузова II степени - 26 апреля. В этот день в Берлине начальник политотдела дивизии подполковник М. В. Артюхов по решению комдива В. М. Шатилова передал знамя Военного совета армии № 5 в штаб 756-го сп полковника Ф. М. Зинченко. Естественно, никто еще не знал о награждении соединения, что является неопровержимым объективным доказательством: известная надпись на красном полотнище стяга, ставшим Знаменем Победы, была нанесена позже - после окончания боев. А вот кто стал инициатором этого, кто наносил надписи, когда, в какое время и... на каком знамени? - на эти и многие другие вопросы нам предстоит ответить.
P. S. Удивительно, но никто сегодня не задается вопросом: почему через год, летом 46-го, легендарная 150-я стрелковая Идрицко-Берлинская ордена Кутузова II степени дивизия, военнослужащие которой водрузили символ Победы над рейхстагом, была расформирована? По документам - в декабре. Но распределение личного состава началось раньше - в конце лета.
В историческом формуляре 33-го мотострелкового полка 207-й мед (в 45-м - 594-го сп 207-й сд) есть запись (ее обнаружил служивший в полку в 80-е годы майор С. Б. Федотов): «В августе 1946 г. в состав 594-го сп переданы 480 человек из расформированной 150-й стрелковой дивизии».
«Видимо, для поддержания традиций были перекреплены ветераны 150-й дивизии, - считает ныне полковник С. Б. Федотов. - До передислокации дивизии в СССР, в спальном помещении казармы 1-й мотострелковой роты 1-го мотострелкового батальона 33-го Берлинского мотострелкового полка находилась торжественно убранная солдатская кровать Почетного солдата Героя Советского Союза младшего сержанта Кантарии Ме- литона Варламовича. На вечерней поверке в этой роте, как положено, называлась его фамилия, а заместитель командира первого взвода отвечал, что герой находится в отставке» [форум 207 мед / 207msd.awardspace.biz]. (9 июня 2016 г. в телефонном разговоре Сергей Борисович подтвердил эти слова - с интернет-форума его родной 207-й мотострелковой дивизии.
Обратите внимание, расформировали 150-ю сд, а 207-ю - нет. Ну и что, мало ли какие части в те годы расформировывали... На эти «что» и «почему» ответы мы получим, конечно, не сразу, когда поймем первопричину и разглядим расходящиеся круги, совершенно незаметные невооруженному глазу на советском безбрежном Профессор кафедры Академии гражданской защиты МЧС, доцент, полковник С. Б. Федотов
пропагандистском поле.
Пока же еще одна ремарка. «Почетный солдат Герой Советского Союза младший сержант в отставке» М. В. Кантария не раз приедет в ГДР и по приглашению немецких товарищей, которые решат двух знаменосцев облагодетельствовать статусом «Почетный гражданин Берлина», и по приглашению командования советских воинских частей, в том числе 33-го мсп 207-й мед, чтобы увидеть отдельно стоящую с почетом аккуратно заправлен-


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
159
Таким в 1949 г. показан знаменосец Победы младший сержант М. Кантария в художественном фильме режиссера М. Чиаурели «Падение Берлина»
ную койку и в двух словах (не более) рассказать о своем с Егоровым подвиге. Но вот только не «для поддержания традиций были перекреплены ветераны 150-й дивизии» в августе 46-го в соседнюю часть, как красноармеец М. Е. Егоров годом ранее - в соседнюю 12-ю гв. сд в составе все той же 3-й ударной армии. Цель была другая...
«ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!»
Об этих событиях июля 1944 г. в Прибалтике я вспомнил не случайно. Обратите внимание: вначале успешное овладение важным опорным пунктом и станцией - Идрицей. Последовавшая Благодарность на уровне Верховного. Естественно, награды и кое-кому повышение званий. Но спустя несколько дней «оплошность» с захватом Себежа наперегонки. Поспешный доклад о взятии уже как по привычке. Ничего не напоминает?..
Пролистаем 10 неполных месяцев вперед. Весна 45-го. Центр Берлина, куда волею судеб попала З-я ударная армия генерал-полковника Кузнецова. И именно 79-му ск генерала Переверткина выпала большая удача пройти северо-западнее Берлина, где немцы не ожидали столь стремительного прорыва русских. А потому, завернувшись улиткой к центру города, корпус фактически направил острие главного удара с запада на восток, то есть зашел в тыл зверя против ветра, а тот не сразу учуял. Этим и объяснялось его стремительное продвижение к рейхстагу, когда остальные армии - 5-я ударная и 8-я гвардейская, взламывая оборону гитлеровцев, двигались черепашьими темпами, неся большие потери. Причем именно мост Мольтке немцы не успели вовремя подорвать, как поступили с другими переправами северо-восточного и восточного направления. Так как, во-первых, эта переправа через Шпрее имела особое значение в плане обеспечения коммуникаций, более того, гитлеровцы надеялись сохранить ее на «черный день». Во-вторых, немцы не рассчитывали получить удар отсюда - в спину.
Итак, на календаре последний день апреля. Вот что вспоминает комбат 1-го сб 756-го сп капитан С. А. Неустроев: «Около трех часов дня (30 апреля по местному времени. - Прим. Г. К.) ко мне на наблюдательный пункт (в «доме Гиммлера». - Прим. Г. К.) пришел Зинченко и сообщил:
“Есть приказ маршала Жукова, в котором объявляется благодарность войскам, водрузившим Знамя Победы, в том числе всем бойцам, сержантам и офицерам, генералам 171-й и 150-й стрелковых дивизий. В письменном виде приказ маршала Жукова в войска Его Белорусского фронта, очевидно, поступит завтра ”, - смущенно закончил полковник...
Я спросил командира полка: “Рейхстаг не взят, знамя не водружено, а благодарность уже объявили?” - “Так выходит, товарищ комбат ”, - в задумчивости ответил Зинченко и тут же спросил меня: - “А может быть, кто-нибудь из наших все-таки вошел в рейхстаг? Может быть, ты через разрывы снарядов и мин не заметил, что происходило на ступеньках парадного подъезда? ” (Давайте запомним эти слова Федора Матвеевича, сказанные им в задумчивости. - Прим. Г. К.)
На такой вопрос ответить мне было тяжело. “Может быть, кто-нибудь действительно вошел, - мелькнула мысль, - а может, и нет ”...
Тут на мой наблюдательный пункт позвонил генерал Шатилов и велел передать трубку командиру полка. Командир дивизии требовал от Зинченко: “Если нет наших людей в рейхстаге и не установлено там знамя, то прими все меры любой ценой водрузить флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда. Любой ценой!” - повторил генерал и добавил, что “если Жуков узнает, что знамя не водружено, то гнев его обрушится на наши головы”...» [197, с. 134-135].
Я намеренно привел приказ генерала Шатилова и время его отдания полковнику Зинченко. Федор Матвеевич и Василий Митрофанович даже намеком не упоминают об этом разговоре и распоряжении «Любой ценой!» в своих мемуарах. Оно и понятно. Ни к чему о грешном вспоминать. Почему с Зинченко Шатилов так откровенен насчет Жукова? Вот-вот, именно поэтому - о чем вы подумали. Другим словом как сговор это не назовешь. А ведь это только начало начал...
Одно «подзабытое» командирами распоряжение, одна оброненная фраза: «если Жуков узнает...» - полностью заставляет пересмотреть «правду» о взятии рейхстага, которую на протяжении полувека отстаивал заслуженный и боевой генерал. «Правду», которую с некоторыми оговорками до сих пор ежегодно озвучивают официальные средства массовой информации в праздничные майские дни. «Правду», которая перечеркнула подвиги и судьбы бойцов и командиров, выполнивших генеральский приказ, но забытых генералами из-за несоответствия их настоящего подвига - подвигу, нарисованному в донесениях «наверх».
В ноябре 1961 г., на злополучном для Шатилова, Лисицына, Зинченко и иже с ними совещании в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, вдруг объявилось несколько неудобных высокопоставленных свидетелей, мнение которых так просто не задвинешь, как, к примеру, солдатское. Бывший командир 26-го Померанского гвардейского стрелкового корпуса 5-й ударной армии гене-


160
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Командир
26-го Померанского гвардейского стрелкового корпуса 5-й ударной армии генерал-лейтенант П. А. Фирсов
рал-лейтенант П. А. Фирсов напомнил генералу Шатилову: «30 апреля днем я звонил вам и предлагал совместными усилиями брать рейхстаг. Но вы мне тогда в ответ не только нагрубили (послал генерал генерала. - Прим. Г. К.), но и сказали неправду, сообщив, что рейхстаг уже взят. Ведь я потом лично наблюдал со своего КП, как с наступлением темноты (часов в 9-10 вечера) с вашей позиции была произведена артподготовка и батальоны пошли на штурм...» [334, с. 182].
Подлил масла в огонь
горячих дебатов участников штурма и его зрителей вопрос бывшего собрата по оружию командира 171-й сд полковника А. И. Негоды: «Расскажите-ка лучше, как и для чего днем 30 апреля на вашем КП в подвале расстреливали флажок?» Шатилов проигнорировал заданный вопрос. А зря. Оказалось, полковник Негода, прибыв 30 апреля на командный пункт 150-й сд для координации совместных боевых действий по овладению рейхстагом, случайно стал свидетелем такой сцены: в одной из комнат начальник политотдела шатиловской дивизии подполковник М. В. Артюхов из пистолета палил в какой- то флаг. (Более того, продырявленный стяг подкоптили над горящей шиной; давайте и этот факт не выбрасывать в корзину.) Было ли это знамя Военсовета армии или нет - полковник Негода не знал. Но высказал свою твердую уверенность, что выстрелы были нужны для имитации пробоин, якобы полученных в ходе его водружения...
Если бы не откровенность на сей счет бывшего комдива А. И. Негоды, то никто и никогда бы не узнал о прецеденте с флагом. (Не потому ли М. В. Артюхов отсутствовал на встрече?) Теперь в ином свете предстает смысл приказа «Любой ценой!», прозвучавший из уст командира 150-й дивизии, который осознал свою незавидную участь, если не окажется «флажка хотя бы на колонне парадного подъезда... если Жуков узнает...».
«Выполняя приказ старшего командования, - вспоминает С. Неустроев, - из батальонов Якова Логвиненко, Василия Давыдова, а также из 171-й дивизии Константина Самсонова стали с флажками направлять одиночек-добровольцев, храбрейших людей, к рейхстагу с задачей установить флажок на колонне парадного подъезда, или на фасадной стене, или на углу здания рейхстага, где угодно, лишь бы на рейхстаге! Из разных батальонов в разное время побежали с флажками люди к рейхстагу и... Никто из них до цели не добежал, погибли. Из моего батальона был направлен Петр Николаевич Пятницкий, который также погиб, не достигнув колонн парадного подъезда...» [195, с. 134].
Горько вспоминается комбату. Горько и обидно за погибших боевых товарищей, вроде как добровольно выполнявших безумную задачу упрямого комдива (а может, испуганного). Тем более горько, что накануне младший сержант Петр Николаевич Пятницкий невольно спас командиру жизнь: хоронясь от смертельного огня во время перебежек от швейцарского посольства к «дому Гиммлера», неожиданно для себя зацепился Неустроев новенькой плащ-палаткой, «организованной» ординарцем, за прут, торчащий из стены, и свалился с ног на миг раньше пулеметной очереди, которая высекла искры над головой упавшего капитана. А сам, выходит, отправил младшего сержанта на смерть, зная заранее, что выполнить это задание днем под шквальным огнем нет никаких шансов...
Корить комбата - последнее дело. Над ним вертикаль командиров с комиссарами, и все в один голос: «Любой ценой! Любой ценой!» Знают, что поспешили с докладом, потому и неспокойно на душе. А людей им не жаль. Что люди? Окончание бы своей спины от маршальского пинка прикрыть. А воткнет какой-нибудь боец-везунчик красный флажок на рейхстаговой стенке, глядишь, и пронесет. Главное, чтоб ткань где-нибудь повыше алела и была видна. А там кто станет солдатскую правду слушать? Солдат знать должен только: Есть! Так точно! Ура! А об остальном - не его забота думать. На то есть генералы и их «генеральская правда» об этой войне. Кстати, все без исключения наши генералы любят цитировать А. В. Суворова. Только вот подзабыли, как относился к правде русский фельдмаршал. «Я люблю правду без украшений», - четко формулировал свою позицию Александр Васильевич.
Другой ответственный, чином повыше, но равный званием Шатилову - командир 79 ск генерал-майор Переверткин - в те же злополучные 15 часов по местному «пытал» другого капитана - В. Макова (командира штурмовой группы). Свидетелем их разговора стал сержант М. Минин. Переверткин сам вышел на связь по рации для очередного уточнения обстановки. Вопрос генерала волновал один: действительно ли взят рейхстаг? Когда Маков доложил, что рейхстаг не только не взят, но там нет ни одного нашего солдата, а передовые подразделения прижаты к земле в 300 м, то Переверткин не сдержался: «Хреново! (Уверен, генерал выразился на порядок круче. - Прим. Г. К.) Следите за обстановкой! - и с нажимом добавил: - Уже есть приказ по фронту № 06 о взятии рейхстага в 14.25». Это рассказывает М. Минин, а есть свидетельства другого участника, которому Переверткин доверяет больше, - М. Бондаря: «...Второй день ведутся бои в кварталах, непосредственно прилегающих к рейхстагу. Части полковника Ф. М. Зинченко и подполковника А. Д. Плеходанова уже очистили “дом Гиммлера“ и ведут бой за Кёнигсплац. Воины этих частей, вырвавшись вперед, залегли перед рвом. Здесь же, прижатые к земле огнем противника, лежат добровольцы группы В. И Макова. Левее, несколько впереди здания швейцарского посольства, среди развалин, в боевом порядке залегли бойцы майора В. Д. Шаталина из 171-й стрелковой дивизии, готовые в любую минуту перейти в атаку. Рядом с ними и наша группа.
В этот момент меня вызвал по рации командир корпуса. Оказывается, ему доложили, что воины генерала В. М. Шатилова водрузили красный флаг на бункере у рейхстага. Я сказал, что это не красный флаг, что


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
161
в том бункере гитлеровцы развернули госпиталь, и флаг на нем поставлен ими как указатель для раненых.
- Требую активизировать действия группы и выполнить задачу, - сказал С. Н. Переверткин. (Теперь понятно, какую именно задачу ставил перед штурмовыми группами Переверткин? - Прим. Г. К.)
После разговора с генералом подхожу к Самсонову. С ним несколько офицеров его батальона обсуждают создавшееся положение. Перед батальоном противник, прикрытый оборонительными сооружениями. Я сообщаю Самсонову, что наша группа будет продвигаться несколько правее...» [28].
Как видим, майор Бондарь находится на НП комбата Самсонова. Командир корпуса пытается получить сведения ото всех, кто находится на переднем крае, перепроверяя доклад генерала Шатилова. Озадачивает вопрос Переверткина про красный флаг на... бункере у рейхстага, обращенный к Бондарю. У других командиров он спрашивает про красный флаг на рейхстаге, а у своего адъютанта - на каком-то бункере. То ли в шуме майор не расслышал вопрос своего командира, то ли и 20 лет спустя Михаил Михайлович пытается смикшировать «оплошность» своего командования с поспешным докладом наверх и преподнести суть своих переговоров с комкором под другим ракурсом. Мол, да, Переверткин вызывал его по рации и спрашивал про флаг. Но то был доклад про флаг на бункере, в котором «гитлеровцы развернули госпиталь, и флаг на нем поставлен ими как указатель для раненых». Но постойте, а откуда на тот момент майор Бондарь знает, что там немецкий госпиталь? Ведь ни он сам, ни его бойцы еще не подбирались к рейхстагу. Могут сказать, что об этом сообщили два пленных немецких генерала. Да, был такой факт, и о нем будет еще разговор, но ведь сам Бондарь упоминает об их пленении гораздо позже, якобы при последней успешной атаке рейхстага. Прежде чем представить, как это описывает командир штурмгруппы 20 лет спустя, хочу акцентировать ваше внимание на распоряжении, которое Переверткин дает своему адъютанту: «Требую активизировать действия группы и выполнить задачу». Стоит напоминать - какую? Вот именно, водрузить корпусное
Счетверенный 20-мм крупнокалиберный автоматический пулемет на самоходном лафете располагался возле юго-западного угла рейхстага. Расчет во время артобстрела имел возможность переждать налет в расположенных рядом окопах полного профиля
Эти бетонные сооружения с вентиляционной башенкой располагались в северо-западной части Кёнигсплатц. Во время штурма рейхстага гитлеровцы оборудовали здесь госпитальный пункт и пункт снабжения
знамя. Обращаю ваше внимание, что этот приказ следует после доклада комдива 150-й сд Шатилова о водруженном красном флаге. А теперь давайте познакомимся с фрагментом из воспоминаний майора Бондаря о том, как развивалась успешная атака рейхстага: «...Наша артиллерийская подготовка началась одновременным залпом многих сотен орудий и минометов. Добровольцы группы дозаряжают автоматы, готовят гранаты, выбирают наиболее удобное направление движения. И когда артиллерия всю мощь своего огня переносит в глубину вражеской обороны, мы поднимаемся в атаку. Кагыкин еще в период артиллерийской подготовки перекинул через ров балки и первым перемахнул через него. За ним устремляются и его товарищи. Кенигсплац оглашается могучим “ура” сотен наступавших правее и левее нас советских воинов.
Мы бежали по площади вместе с воинами полков В. Д. Шаталина, А. Д. Плеходанова, Ф. М. Зинченко. Истребители танков С. А. Никитина и майора А. Н. Бессараба ведут огонь в промежутки и через наши головы, поражая противника за оконными и дверными проемами. Разведчик 1957-го истребительно-противотанкового полка старшина А. Г. Будилкин с сержантом Цукановым, уничтожив прислугу у одного из орудий противника, повертывают его в сторону врага и открывают огонь по пулеметным точкам возле главного входа в рейхстаг.
Все ближе и ближе к цели. Вот и бугор, о котором было так много разговоров. Это убежище с перекрытием толщиной до двух метров. Кто-то вскакивает на бункер и срывает полотнище.
- Товарищи, смотрите, а ведь это действительно флаг, но только с черным крестом.
Врываемся в сооружение. Резкий специфический запах лекарств, крови и гноя. Стоны раненых. Помещение слабо освещено несколькими свечами. Подземелье напоминает широкую штольню. По левую сторону ее устроены двухъярусные нары. Раненые лежат все вместе - и генералы, и офицеры, и солдаты. Вперемешку с ними трупы, испускающие страшное зловоние.
Обслуживающего персонала не видно. Все сбежали, бросив раненых на произвол судьбы. В левом дальнем углу слышны громкие голоса: два гитлеровских генерала потрясены появлением советских воинов. Это были начальник военно-санитарных учреждений Берлина и ведущий генерал Красного Креста Берлина и провин-


162
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Расчет старшего сержанта Стенникова ведет огонь из арки «дома Гиммлера». Фото В. Гребнева
ции Бранденбург. Мы предложили им сдаться в плен. Капитан С. А. Неустроев выделяет трех воинов, которые берут пленных под охрану» [28].
Из описания атаки совершенно непонятно, когда это случилось: днем или вечером. Если Зинченко, Шатилов и Неустроев хоть как-то устанавливают часовые ориентиры или о времени действий частей и отдельных лиц можно судить по другим реперным отсечкам, то Бондарь на этот счет максимально сдержан и скуп, точно эквилибрист, он аккуратно ведет рассказ, никак не расставляя предательских вешек, чтобы не нарушить официальную версию штурма рейхстага. Но, увы, в истории с госпиталем прокалывается. В чем именно? Нет, конечно же, его группа при прорыве к рейхстагу натолкнулась на этот бункер у подножия здания. Но вот пленение здесь двух гитлеровских генералов произошло задолго до этого, и капитан Неустроев если и выделял трех воинов для охраны пленных, только не тех, которых называет Бондарь. Эти оба - «начальник военно-санитарных учреждений Берлина и ведущий генерал Красного Креста Берлина и провинции Бранденбург» уже несколько часов как допрошены подполковником А. Д. Плеходановым, и с ними успел побеседовать комдив В. М. Шатилов. Кто их пленил, когда и как доставил в штаб 674-го сп - об этом не сейчас.
Сам Неустроев про этот факт с госпиталем вообще нигде не упоминает. Может быть, все-таки потому, что бойцы батальона Неустроева ворвались в рейхстаг гораздо раньше «самсоновцев», с которыми шла группа Бондаря. А сам майор вошел в рейхстаг еще позже, ведь в отличие от капитана Макова - командира другой штурмгруппы, он не действовал непосредственно в цепи наступающих, а вел управление группой с НП комбата Самсонова. Сам капитан Неустроев также прибыл в рейхстаг лишь после оборудования там КП. Об этом ему сообщил его начштаба старший лейтенант К. В. Гусев из рейхстага по радио.
Вот такой неожиданный подтекст можно обнаружить в воспоминаниях М. М. Бондаря.
В нашем распоряжении есть другое упоминание о немецком госпитальном пункте, расположенном в бункере неподалеку от рейхстага. Об этом рассказывает В. С. Устюгов, который в качестве командира взвода 45-мм орудий прибыл ночью в рейхстаг, нашел командира роты П. А. Греченкова: «Я его разбудил, мол, уточните задачу. Он рассердился: “Устюгов, куда ты лезешь со своей сорокапяткой ”. Но приказал мне поставить ее у входа в рейхстаг на случай контратаки немцев. Побежал назад. Мы с белорусами Микуличем и Халабой, которых Греченков мне раньше выделил, покатили пушку с двумя ящиками снарядов к рейхстагу. У меня ведь к этому времени не только погибло второе орудие, но и выбило всех солдат-артиллеристов. Поэтому я был и за командира взвода, и за командира орудия, и за наводчика. Перетащили пушку через мост, подкатили к входу в рейхстаг, развернули туда, откуда следовало ожидать контратаки. А тут - какие-то ступеньки вниз. Решил пойти, посмотреть, что там такое. Поскольку мои пехотинцы пушку могли только катать, то я зарядил ее, нацелил в сторону Тиргартена и приказал им в случае чего выстрелить. А сам начал спускаться в бункер. Вхожу - вижу такую картину. Это фактически госпиталь для тяжелораненых немцев. Они лежали на полу, на матрацах, и было их там до сотни. Возле них было две медсестры. Одна ко мне спиной, поит раненого немца. А другая лицом ко мне. Увидела меня - у нее в глазах ужас. Подняла руки. Тут меня увидел тяжелораненый немец, весь замотанный бинтами. И у него глаза квадратными стали от ужаса. Оглянулась вторая сестра и тоже подняла руки. Сказал им: “Руих, руих нихт шиссен” (“Спокойно, спокойно, стрелять не буду”. - В. С. У.). Прошел по бункеру, никакой охраны не было. Развернулся и ушел...» [298].
Вот такая история насчет всеми брошенных раненых немецких солдат и офицеров в подземном бункере, и не общими словами штабного офицера, а личное свидетельство непосредственного участника.
А где же орлы-знаменосцы - Кантария и Егоров? Среди героев рассказа Бондаря их мы не заметили. Судя по пылкому рассказу Шатилова четверть века спустя, он их из-за Шпрее еще днем лицезрел на Королевской площади впереди наступающих со знаменем в руках. Между нами, этих ребят в то время там точно не было. Их «боевые порядки» расположились, конечно, не прямо возле знамени Военного совета 3-й ударной армии в штабе 756-го полка, но поблизости (они защищали тыл полка). И никто, тем более Зинченко, - никуда их не отправлял. Слава богу, у комполка хватило ума не рисковать. Нет, не «опытными» разведчиками, а знаменем. Это не солдат, которого можно заменить. А вот другого знамени Военсовета взамен точно не выдадут. Хотя, как сказать...
Немецкая 150-мм тяжелая полевая гаубица - 15 cm sFH18. Орудие располагалось примерно в 18 м от юго-восточного угла «дома Гиммлера» - здания МВД. Судя по фотографии, советские артиллеристы произвели не один выстрел из грозного трофейного орудия по рейхстагу


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
163
P. S. В своих воспоминаниях о боях за рейхстаг Василий Сергеевич Устюгов вспоминает: «На подступах к рейхстагу рядом со мной у последнего 45-мм орудия моего взвода остались лишь два пехотинца, которых выделил командир роты, Герой Советского Союза лейтенант Петр Греченков. Это были совсем молодой рядовой Халаба и Иван Петрович Микулич из-под Минска. Микулич всю войну воевал в партизанском отряде. Так что боевой опыт у него был. Должен вам сказать, что мы перед штурмом рейхстага получили пополнение из белорусов - бывших партизан. Вот это были настоящие солдаты...» [298].
6 мая подполковник Плеходанов представляет к званию Героя Советского Союза наводчика орудия ПТО 674-го сп красноармейца И. П. Микулича, получившего ранение при форсировании канала Фридландерштром, но не покинувшего орудие. «...B бою 29.04.1945 года он одним из первых на сделанном им плоту переправился через р. Шпрее и смело выдвинулся вперед, в числе первых открыл огонь прямой наводкой по очагам сопротивления рейхстага. За дни боев на подступах к рейхстагу и за само здание рейхстага он подавил четыре зенитных орудия, 6 пулеметных точек, истребил более 200 немецких солдат и офицеров» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7069]. Комдив Шатилов и комкор Переверткин поддержали выдвижение Плеходанова. По решению командующего артиллерией 3-й ударной армии гвардии генерал-майора артиллерии Морозова приказом войскам армии № 125/н от 12.06.45 г. Иван Петрович Микулич был награжден орденом Красного Знамени.
Ящечный взвода ПТО 1-го сб 674-го сп красноармеец Дмитрий Викторович Халаба, «будучи в расчете 45-мм пушки замковым, работал отлично и своим огнем... заставил замолчать две пулеметные точки... трех снайперов, уничтожил миномет противника... Из автомата убил 3-х, а 2-х немцев забрал плен» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5511]. Приказом войскам 150-й сд № 081/н от 15.06.1945 г. рядовой Д. В. Халаба был награжден орденом Славы III степени.
С РУБЕЖЕЙ АТАКИ
УТРОМ 30 АПРЕЛЯ
Своим скоротечным описанием событий М. М. Бондарь завел нас уже практически к дверям в рейхстаг. Чтобы не запутаться в хронологии, сделаем шаг назад.
Описывая попытки советских бойцов атаковать рубежи противника перед рейхстагом и само здание, как- то в стороне остается одна из причин их неудач - что из себя представляла оборона рейхстага? Послушаем Ф. М. Зинченко: «...K 7 часам утра (30 апреля. - Прим. Г. К.) 2-й батальон капитана Клименкова полностью выбил гитлеровцев из северной части “дома Гиммлера” и закрепился метрах в 120 от него вдоль рва. От рва до рейхстага оставалось приблизительно 250 метров. Этот ров и вал земли возле него стали для наших бойцов хорошим прикрытием и удобной исходной позицией для штурма рейхстага. 1-й батальон продолжал сражаться в “доме Гиммлера”. (Странно, утром батальон
Санитарка смывает кровь с лица бойца. Кадр кинохроники
Клименкова закрепляется у рва, а батальон Неустроева продолжает сражаться в здании МВД. Но, по воспоминаниям Степана Андреевича, на рассвете, в начале пятого утра, только он двинул на рейхстаг свои поредевшие роты по приказу все того же полковника Зинченко, при этом совершенно не представляя, где он, этот рейхстаг, впрочем, как и сам Зинченко. А остатки батальона Клименкова вообще не выводились на площадь. Они оставались в резерве, может быть, оттого, что от батальона остались единицы в штыках. И последовавшая через пару часов повторная атака рот Неустроева после короткой артподготовки без людей Клименкова также закончилась ничем. - Прим. Г. К.)
Наконец совсем рассвело. При свете дня мы могли теперь детально рассмотреть рейхстаг и подступы к нему. Он был, казалось, совсем рядом. У парадного входа - массивные колонны. Сверху - огромный каркас купола. Окна в рейхстаге заложены кирпичом. В них оставлены лишь небольшие отверстия, служившие гитлеровцам амбразурами.
...Перед самым зданием проходили две траншеи, соединенные между собой и с рейхстагом ходами сообщения. Дверь парадного входа не была забаррикадирована. Стены рейхстага изрядно поковырены снарядами, минами, пулями. Площадь перед фасадом сплошь изрыта воронками от бомб и снарядов, загромождена разбитыми, обгоревшими автомашинами, орудиями, танками, бронетранспортерами. От северо-восточной части центрального парка Тиргартен почти повсеместно остался только перепаханный воронками пустырь, усеянный обугленными обломками деревьев, так и неуспевшими зазеленеть.
Правее от рейхстага виднелись Бранденбургские ворота. До них от нас метров 600. В этом районе мы заметили зарытые в землю танки и пулеметные точки под железобетонными колпаками. Левее рейхстага - метрах в 500 от нас, за излучиной Шпрее, - квартал иностранных посольств. Там также были зарыты танки и самоходки. Справа от нас метрах в 600, на южной окраине Тиргартена, установлены три зенитные батареи -18 орудий, приспособленных для стрельбы по наземным целям. Все эти огневые средства прикрывали подступы к рейхстагу.
В 300 метрах южнее Бранденбургских ворот - имперская канцелярия. Там, в бункере, еще досчитывал свои последние минуты фашистский преступник - Гитлер. Всего лишь 800 метров от нас. Но тогда, 30 апреля, мы этого не знали. А жаль. Могли бы попробовать и туда


164
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Юго-западные подступы к рейхстагу
постучаться. Сил для этого у нас имелось вполне достаточно. (Эти громкие слова написаны Ф. М. Зинченко десятилетия спустя. Если вспомнить оценку В. С. Устюгова: «полки-то были - одно название», под иным углом зрения начинаешь читать его мемуары. - Прим. Г. К.)
Утром 30 апреля в руках гитлеровцев еще находилась значительная часть центра города. В полосе наступления 79-го корпуса наиболее серьезными очагами сопротивления оставались рейхстаг, театр Кроль-опера, район Бранденбургских ворот, северо-восточная часть Тиргартена и квартал иностранных посольств. Все эти пункты еще довольно эффективно взаимодействовали между собой. (Вот это истинная правда. - Прим. Г. К.)
На подступах к рейхстагу и в самом его здании оборонялись остатки разгромленных батальонов фолъкс- штурмистов и переброшенных сюда сборный батальон эсэсовцев, моряков-курсантов, летчиков и пехотинцев. Их напутствовал лично Гитлер. Общая численность вражеских войск, оборонявших рейхстаг, составляла более 1 000 человек, хорошо вооруженных и обеспеченных боеприпасами. Командный пункт противника находился в подвальном помещении южной части рейхстага. В подвалах также укрывались резервные подразделения.
Расположение наших частей к 7 часам 30 апреля было таково: 380-й полк 171-й стрелковой дивизии - сосед слева - вел бой в квартале северо-восточнее здания министерства внутренних дел, локтевой связи с ним у нас не было. Еще дальше, влево от него, наступал 525-й полк этой же дивизии. 2-й батальон нашего 756-го полка, как я уже писал, еще затемно вышел ко рву перед рейхстагом. (Зинченко не противоречит своему комдиву, а ведь его 2-й батальон настолько малочис- ленен, что остается в резерве до пополнения людьми. - Прим. Г. К.) 674-й полк Плеходанова дрался в доме министерства внутренних дел и одним батальоном прикрывал свой правый фланг на случай контратак со стороны театра Кроль-опера. 469-й полк нашей дивизии расположился широким фронтом по северному берегу Шпрее. 207-я дивизия как раз переправлялась через мост Мольтке и занимала исходные позиции для атаки театра Кроль-опера. (В целом же, без некоторых нюансов, полковник местоположение и задачи батальонов указал правильно. - Прим. Г. К.)
Наши саперы в это время расчищали мост Мольтке, чтобы как можно быстрее пропустить танки и артиллерию.
Решение командира корпуса на 30 апреля: 150-я стрелковая дивизия во взаимодействии со 171-й штурмом овладевает рейхстагом. 207-я стрелковая дивизия должна была уничтожить противника в театре Кроль-опера и выйти на южную окраину Тиргартена, где ей надлежало соединиться с частями 8-й гвардейской армии...» [94, с. 126-128].
Все время упираясь взглядом только на восток - в сторону рейхстага, не охватить всей панорамы последнего штурма. О том, с чем пришлось столкнуться на юге района рейхстага, в книге «В прицеле - танки» рассказывает бывший командир 420-го отдельного истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона 598-го сп 207-й сд 79-го ск А. Н. Бессараб: «Нашей 207-й стрелковой дивизии предстояло обойти “дом Гиммлера“ с запада, овладеть зданием “Кроль- оперы ” и ударом в глубь парка Тиргартен выбить фашистов из окопов, ходов сообщения и бетонированных укреплений, захватить позиции зенитных установок и, развивая наступление в южном направлении, соединиться с частями 1-го Украинского фронта. (Как видим, 207-я, по Бессарабу, должна была встретиться не с 8-й гвардейской армией, а с соединениями 1-го Украинского. - Прим. Г. К.)
Получив приказ полковника Василькова (замкоманди- ра 79-го ск по артиллерии полковнику И. В. Василькову Указом Президиума Верховного Совета СССР 31 мая 1945 г. будет присвоено звание Героя Советского Союза. - Прим. Г. К.), я вместе с комбатами (598-го сп. - Прим. Г. К.) и Александром Голобородъко переправился через мост Мольтке на южный берег Шпрее. За рекой, вокруг Королевской площади и парка Тиргартен, пылали правительственные здания, а между их крышами вырисовывался ребристый купол рейхстага.
Сразу за рекой высилось большое здание только что отбитой у противника канцелярии министерства внутренних дел, или “дома Гиммлера ”, как его уже успели окрестить наши солдаты. Корпуса дома образовывали замкнутый четырехугольник. Он пересекался еще одним корпусом, делившим огромный двор канцелярии на две неравные части, соединявшиеся между собой арочным проездом. В южном дворе (он больше северного) еще шел бой с гитлеровцами, засевшими в комнатах. На северной половине было пусто. Окна здания располагались здесь очень низко, поэтому мы сразу же решили установить в их проемах пушки. Разбив подоконники, разобрали кирпичную стену и подготовили небольшой сектор обстрела в сторону рейхстага. Тут же, в подвале, я обосновал свой командный пункт. К трем часам ночи две батареи дивизиона полностью сосредоточились во дворе МВД и приступили к оборудованию позиций. Работать приходилось с соблюдением необходимых мер предосторожности: гитлеровцы беспрерывно обстреливали здание ружейно-пулеметным огнем и фаустпатронами.
К четырем часам утра мы выбили противника со второго двора. Теперь в руках гитлеровцев находились только окопы, протянувшиеся вдоль западной и юго-за¬


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
165
падной сторон дома. Здесь мы и установили фронтом на юг орудия второй батареи.
В 6:00 полки Ковязина и Вознесенского переправились на южный берег Шпрее и изготовились к атаке на кварталы, расположенные западнее Королевской площади. Восточную часть парка Тиргартен, “Кроль-оперу” и прилегающие к ней здания обороняли два саперных батальона гитлеровцев, отдельные группы Пельцер- Шеффер и Реденат, несколько наспех сформированных батальонов фолъксштурма, зенитный дивизион и парашютный полк. Каждое здание, соединенное с другими домами ходами сообщения, было превращено в опорный пункт с круговой обороной. На улицах фашисты построили дерево-земляные заграждения, хорошо организовали наблюдение и сигнализацию. Особенно упорное сопротивление наступающим оказывали отряды фаустников и зенитные установки, ведущие огонь прямой наводкой.
Рейхстаг, окружавшие его здания и укрепления возле них обороняли зенитные подразделения, саперные части, несколько батальонов фолъксштурма, а наиболее ответственные участки (северное и западное крыло) - сборный батальон СС общей численностью около девятисот моряков, летчиков и отборных пехотинцев. Батальон состоял из трех рот, разбитых на боевые группы по двадцать пять - тридцать человек в каждой. Боевым группам приказывалось оборонять отдельное окно, проем или проезд рейхстага...» [19, с. 141-142].
Сошлюсь на свидетельство еще одного участника штурма - артиллериста, в ту пору разведчика- наблюдателя штабной батареи 328-го артполка 150-й дивизии старшего сержанта А. М. Шипиловских (в документах военной поры «Агика Михайловича Ше- пеловского»), после войны сменившего настоящее имя Адик на Александр. Его письмо опубликовал писатель В. Е. Субботин в книге «Как кончаются войны». Вот что написал Адик Михайлович, пытаясь восстановить в памяти эпизоды штурма: « ...Получил снимок “дома Гиммлера”... За давностью лет выветрились... лица боевых товарищей, не только здания, так что не грех и ошибиться. Основное меня смущает - арка. Она, по-моему, была высокой и без надстроек и колонн. Я это хорошо помню, ибо там стояла пушка 122-мм. В этой арке лежал сожженный танкист и несколько пехотинцев. Танкиста принесли свои же в аккурат во время утренней артподготовки 30 апреля. Он сначала очень стонал, но был без памяти. Я стоял тут же возле него. Друзья его очень переживали за него, но, видать, сами были ранены или контужены. Танкист умер, а их увели. Все они были в комбинезонах и шлемах. А подбитый танк стоял недалеко от “дома Гиммлера”, его хорошо было видно. А вот откуда пришли пехотинцы, я не знаю. В процессе боя я пробегал тут несколько раз, и они все еще лежали, покрытые кирпичной пылью.
Если в этой арке повернуться спиной к рейхстагу, то направо со двора будет первый подъезд, в который мы и вошли. На третьем этаже установили свою стереотрубу. Примерно во втором или в третьем окне от угла. Комнаты сплошь завалены бумагами, битым кирпичом, стояли массивные столы, на которых также был битый кирпич и штукатурка, полы были деревянные. “Дом Гиммлера” был расположен буквой “Г”. Перед вечерней артподготовкой наш командир полка майор Г. Г. Гладких в одном из Г-образных помещений обосновал свой КП. Это была просторная комната канцелярского типа, расположенная недалеко от КП полковника Зинченко, который находился в подвале. Здесь сначала расположены были и КП нашего полка. Но мы были приданы батальону Неустроева. А у Зинченко было и без нас достаточно мощных приданных средств. Все подвалы были забиты КП - полков, бригад, дивизионов PC. Нас Зинченко в подвал не пускал, наблюдали за этим разведчики 756-го полка, по-моему. И мы довольствовались комнатой на первом этаже, которая была, как аэродинамическая труба. Ибо не было ни одного стекла, да и дыр было достаточно, и ветер гулял... Мы курсировали от НП до КП, так что расположение дома я помню хорошо...
Сейчас я все по крупицам собираю и записываю. Раньше все это было как-то забыто и за давностью выветрилось. Как мы на рассвете первого мая заскочили в рейхстаг в левую комнатушку, метров 14 кв. Но Неустроев тоже нас выгнал. “Марш в вестибюль отсюда! ” Когда совсем рассвело, пришло много командиров. И Зинченко спорил с подполковником (полковник Зинченко спорил с подполковником Плеходановым. - Прим. Г. К.), чьи вперед ворвались в рейхстаг...» [287, с. 330].
Сбивчивый, но интересный некоторыми подробностями рассказ бывшего артиллериста, награжденного за взятие Берлина орденом Отечественной войны II степени, позволяет уяснить, каким напряжением сил давался последний штурм. Возьмем свидетельство А. М. Шипиловских на вооружение, чтобы в дальнейшем использовать при уточнении некоторых важных эпизодов.
ГИТЛЕРОВЦЫ КОНТРАТАКУЮТ
В воспоминаниях майора Бондаря есть эпизод: «...Вскоре мы достигли небольшого оврага, который тянулся правее трансформаторной будки. Рейхстаг как на ладони. Град снарядов обрушивается на наши позиции. Обстановка все более обостряется. Кругом разрывы, пулеметно-автоматная трескотня, пожары. Упорные бои шли и на соседних участках. Батальон капитана Плахотнюка, действовавшего на левом фланге 380-го стрелкового полка, уже более трех часов отражал контратаки с танками. Плахотнюк просил помощи у командира полка: противник угрожал прорывом в тыл. Скрепя сердце В. Д. Шаталин дает ему свой последний резерв» [28].
Это упоминание немецких контратак на левом фланге 380-го сп в воспоминаниях Михаила Михайловича следует в контексте с его решением о переносе действий группы справа от батальона Самсонова. Такое решение Бондарь принимает сразу после разговора с Перевертки- ным. Чтобы выполнить поставленную комкором задачу, майор вынужден отвести своих бойцов с позиции на левом фланге наступающих на рейхстаг, которая подвергается или может подвергнуться новым атакам немцев.
«Особенно трудно пришлось 380-му полку 171-й стрелковой дивизии, которым временно командовал


166
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Тяжело раненный танкист. Кадр кинохроники
начальник штаба майор В. Д. Шаталин, - вспоминает офицер штаба армии Г. Г. Семенов. - Полк понес большие потери. Воспользовавшись этим, гитлеровцы предприняли контратаку. Фашистов поддерживали несколько танков. Основной удар пришелся по 5-й стрелковой роте. Завязалась рукопашная. Командир роты старший лейтенант И. Я. Щиголъ, несмотря на контузию, не покинул поле боя. Оставшись с бойцами, он уверенно руководил их действиями. Командир взвода младший лейтенант И. И. Афанасьев гранатами уничтожил 10 гитлеровцев и продолжал драться до тех пор, пока его не сразила вражеская пуля. Много фашистов уничтожили пулеметчики младший сержант Г. Е. Федоренко и рядовой Бакун. Отразив контратаку, подразделения полка подошли во второй половине дня к глубокому рву, преграждавшему путь к рейхстагу...» [265, с. 290-291].
Когда и где гитлеровцы пытались 30 апреля контратаковать, находим и у Ф. М. Зинченко в мемуарах «Герои штурма рейхстага»: «...13.30. Взлетает серия красных ракет, и командир 1-20 батальона капитан Неустроев дает команду: "В атаку! Вперед! ”
Вокруг рейхстага оседает пыль, рассеивается дым. Становится видно, что наши артиллеристы поработали неплохо. Вместо заложенных кирпичом окон тут и там зияют черные проломы.
Казалось бы, сделано все необходимое. До рейхстага - всего каких-то 250 метров. Но не успели атакующие пробежать и 50 метров, как шквальный перекрестный огонь со стороны квартала иностранных посольств и Бранденбургских ворот бросил их на землю. Батальон залег в ямах и воронках, за разбитой техникой. Ожили и огневые точки в рейхстаге. Не то, что встать во весь рост - голову поднять невозможно.
Потянулись томительные минуты выжидания и поисков выхода из сложившегося положения. Еще одна отчаянная попытка атаковать. Поднятые наступательным порывом и примером самых отважных, вновь бросаются вперед роты и вновь вызывают на себя смертоносный огонь. И снова приходится залечь.
15 часов, а подразделения не продвинулись ни на метр. Срочно нужны решительные меры. В это время из-за северо-восточной части рейхстага гитлеровцы вновь перешли в контратаку. Они развернулись двумя ровными цепями человек по 500 в каждой при поддержке танков и самоходок. Шли во весь рост, непрерывно стреляя из автоматов. Шли с исступленностью фанатиков, не обращая внимания на наш огонь. Шли на неминуемую и абсолютно бессмысленную гибель...
Позже мы узнали, что это были эсэсовцы из личной охраны Гитлера, его последний резерв.
Артиллерия и минометы вместе ударили по гитлеровцам, 2-й батальон Клименкова приготовился встретить врага. В это же время разгорелся бой справа. Это полк Плеходанова отбивал контратаку противника с южной части Тиргартена. Снаряды и мины кромсали вражеские цепи, но гитлеровцы шли и шли вперед, будто загипнотизированные, будто лунатики.
Снова зовут к телефону. Звонит комдив:
-В чем дело? Почему задерживаетесь с рейхстагом?
- Противник контратакует, товарищ генерал. И рейхстаг сопротивляется отчаянно...
- Отбить контратаку, и не мешкая - вперед!
Беспокойство комдива понятно. Победного завершения штурма рейхстага с нетерпением ждали не только в штабе дивизии...
Основной удар гитлеровцев пришелся на 4-ю роту, прикрывавшую левый фланг полка и занимавшую позицию вдоль рва перед рейхстагом. Командир роты старший лейтенант Печерских, перебегая от одного бойца к другому, подбадривал каждого. Он приказал приготовиться к рукопашному бою, назад - ни шагу... В этот момент старшего лейтенанта Печерских настигла вражеская пуля. Ранение оказалось очень серьезным, но командир продолжал руководить боем, приказал пулеметчикам сменить позицию. Тяжело ранены командиры взводов Кабдулла Кускенов и Асет Кемиреков, но по примеру Печерских поля боя не оставляют...
Атака гитлеровцев, натолкнувшись на стойкость наших воинов, на наш массированный огонь, стала выдыхаться и вскоре совсем захлебнулась...
Тем временем на правом фланге полк Плеходанова также отразил контратаку... Батальон капитана В. И. Давыдова из этого полка вышел справа к 1-му батальону нашего полка. Слева к рейхстагу вышел батальон старшего лейтенанта К. Я. Самсонова из 380-го стрелкового полка 171-й дивизии... Все как-то вдруг стихло. Только дымились свежие воронки на поле боя...
Снова звонит генерал Шатилов:
- Почему ничего не докладываете? Ваши люди уже в рейхстаге?
- Наших людей в рейхстаге пока еще нет, - несколько озадаченный вопросом генерала, отвечаю я. - Батальоны лежат в 150 метрах от него. И мой полк, и полк Плеходанова все это время отражали контратаки, а 380-й полк только что вышел к нам слева, - докладываю обстановку. - Лишь сейчас появилась реальная возможность продолжать штурм. Но необходима поддержка артиллерии. Нужен 10—15-минутный, но сильный артналет. Прошу разрешения провести его.
- А если все-таки в рейхстаге действительно наши люди?


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
167
- Их там нет, товарищ генерал.
-Хорошо, 10-минутный артналет разрешаю. Начало в 17.50. Готовьтесь к штурму...» [94, с. 141-143].
Излагаю воспоминания участников боев на подступах к рейхстагу пока без комментариев.
« ...Рейхстаг был хорошо подготовлен к обороне, - вспоминал в 2014 г. полковник в отставке А. Н. Бессараб. - Все окна нижних этажей были замурованы, оставлены только бойницы, из которых немцы стреляли и бросали гранаты. Мы били в первую очередь по этим бойницам, потому что для меня самым важным было подавить огневую систему Рейхстага. Кстати, все мои 36 противотанковых расчетов остались живы. Но ранения были. Сколько снарядов мы выпустили по Рейхстагу, я уже и не помню, но пушки были настолько горячими, что дотронуться было нельзя. Я уже после боя измерил расстояние: от его стен до нашей ближайшей к нему пушки было 250 метров. Пока мы штурмовали Рейхстаг, немцы несколько раз пытались контратаковать от Бранденбургских ворот. Поэтому я часть своих пушек и противотанковые ружья использовал для отражения этих контратак...» [20].
В книге Героя Советского Союза генерал-майора в отставке И. Ф. Клочкова «Мы штурмовали рейхстаг», который в звании младшего лейтенанта командовал огневым взводом, находим продолжение описания разворачивающихся событий: «Однако гитлеровцы все еще не намерены были сдаваться. Около семи часов вечера силами до полка (в основном эсэсовцы) с танками и самоходками фашисты предприняли контратаку из района Бранденбургских ворот и южной части Тиргартена. Прорываясь в сторону рейхстага, противник стремился отрезать от главных сил дивизии находившиеся внутри наши батальоны, чтобы во взаимодействии с гарнизоном рейхстага их затем уничтожить...
Наша артиллерия продолжает с закрытых огневых позиций контролировать Кёнигсплац, Бранденбургские ворота, Тиргартен, северную часть рейхстага. Под прикрытием огня своих подразделений начинают перемещать орудия поближе к зданию младшие лейтенанты В. Устюгов и Е. Куц, капитаны Д. Романовский, С. Винокуров, И. Кучерин, А. Овечкин, А. Дрыгвалъ. Пере-
Герой Советского Союза генерал-майор в отставке И. Ф. Клочков, при штурме Берлина командир огневого взвода (45-мм орудий) артбатареи, приданной 469-му сп 150-й сд
мещение на новые позиции, к сожалению, прошло не совсем благополучно. От вражеского снаряда, угодившего в 45-мм орудие из взвода младшего сержанта В. Устюгова, погиб весь расчет.
Из Тиргартена гитлеровцы вновь начинают контратаку. Цель все та же: отсечь наши подразделения, ведущие бой внутри рейхстага, а заодно и артиллерию, занявшую огневые позиции вокруг здания. Чтобы сорвать этот замысел, генерал-майор В. М. Шатилов приказывает полковым и дивизионной артиллерийским группам принять необходимые меры. По просьбе комдива к отражению вражеской контратаки подключается корпусная артиллерийская группа. Через несколько минут по изготовившемуся к бою противнику из-за Шпрее и Моабита ударили батареи 136-й армейской пушечной бригады, 86-й тяжелой гаубичной бригады, 124-й гаубичной бригады, 22-й и 50-й гвардейских минометных бригад, 328-го артиллерийского полка.
Снаряды рвались в гуще врага, среди дубов Зигесал- лее, на парковых дорожках у Бранденбургских ворот. Неприятельская контратака, подавленная артиллеристами, снова, как и предыдущая, не имела успеха...» [129, с. 138-139].
В качестве уточнения. Непосредственно сам командир огневого взвода младший лейтенант Иван Фролович Клочков со своим подразделением в штурме рейхстага не участвовал, так как находился в составе артбатареи старшего лейтенанта H. М. Фоменко, приданной 469-му сп полковника М. А. Мочалова на дальнем от рейхстага правом берегу Шпрее, в районе улицы Альт-Моабит. Артбатарея по мосту Мольтке не переправлялась на противоположный берег, где был рейхстаг, так как в ночь на 30 апреля 469-й сп блокировал близлежащие переправы через Шпрее, соединяющие район Шарлоттенбургер- шоссе с основными объектами центрального сектора Берлина - «Кроль-оперой» - Кёнигсплатц - рейхстагом - парком Тиргартен и Бранденбургскими воротами. В рейхстаге младший лейтенант Клочков побывал во второй половине 2 мая. Вот что он пишет в главе «Автографы на рейхстаге»: «Первая наша группа возвратилась из рейхстага, полная впечатлений. Товарищи наперебой рассказывали о том, как его осматривали, оставляли на стенах надписи. Теперь посты у орудий заняли они, а следующая группа под моей командой отправилась к рейхстагу...» [Там же, с. 158].
Поэтому интересно выслушать непосредственного участника противоборствующей стороны. В книге В. Фея «Танковые сражения войск СС» находим описание хроники боев в центре Берлина унтершарфюрера, командира экипажа «Королевского тигра» (3-я рота 503-го тяжелого танкового батальона СС) Георга Дирса. «...29 апреля - ... русские сосредоточили огонь артиллерии на Потсдамер- Плац и правительственном квартале. Их танки пытались прорваться со стороны вокзала Ангалътер, но без успеха. Помимо прочего, мы подбили ИС-2, появившийся из-за здания гостиницы “Хаус Фатерланд ”, и несколько Т-34, перекрыв ими Заарландштрассе.
30 апреля - Приказ по радио днем прибыть к Рейхстагу. По пути засекли усиление переговоров русских. Вероятно, они подслушали полученный нами приказ.


168
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Между Бранденбургскими воротами и рейхстагом находился «Тигр» с номером 323 из дивизии «Мюнхеберг»
Здание Рейхстага уже было сильно разрушено, зал заседаний полностью выгорел. Перед Рейхстагом мы обернулись в сторону здания “Кроль-оперы ” и увидели множество Т-34, около тридцати машин, направивших орудия на Рейхстаг, на нас. После короткого совещания с экипажем, мы решили выскочить из-за угла и открыть огонь, несмотря на их многочисленность, и успешно выполнили это решение.
1 мая - Район боев: здание Рейхстага, от Бранденбургских ворот до Триумфальной колонны. Контратака вдоль центральной оси рядом с “Кроль-опер ой”. Перед “Кролъ-оперой ” заняли позиции русские танки; внутри еще оставались раненые немцы. Нам удалось очистить площадь. Радист Алекс Зоммер ранен упавшим кабелем.
В этот день штурмовая группа русских ворвалась в Рейхстаг и закрепилась в центре здания.
Через вентиляционные шахты и лестничные колодцы они вели огонь по немецким солдатам. Несколько наших пулеметов еще продолжали вести огонь с верхнего этажа здания, но один за другим вскоре замолкли. На нижнем этаже располагался немецкий командный пункт. Наша попытка контратаковать привела только к появлению нескольких новых дырок в замурованных окнах.
Около 19.00 поступил приказ на прорыв. Мы приняли боеприпасы на вилле Геринга на Вилъгелъмштрассе. Я получил приказ явиться в Рейхсканцелярию, где... увидел, как во внутреннем дворике пытаются что-то сжечь, поливая бензином (это было тело Адольфа Гитлера. - Г. Дире). С каждой попыткой в небо поднимался столб дыма, и русские тут же открывали огонь из орудий и минометов...» [299, гл. «Дневник унтершарфюрера Георга Дирса, командира экипажа 503-го тяжелого танкового батальона СС»].
Бывший танкист-эсэсовец спустя годы, конечно, кое- что путает, в чем-то заблуждается. К примеру, «усиление переговоров русских» было связано не с выдвижением к рейхстагу танка Дирса, а в связи с энергичными попытками наших командиров всех уровней организовать скорейший захват здания, которое, согласно докладу наверх, уже было взято. Далее, немецкий танкист указывает, что «в этот день штурмовая группа русских ворвалась в Рейхстаг и закрепилась в центре здания», имея в виду 1 мая. В отличие от советского командования, Дире ориентируется на местное время. Согласно берлинскому времени, несколько рот 674-го и 756-го полков смогли ворваться в рейхстаг не 1 мая, а 30 апреля поздно вечером. Это указывает, что Дире от танка в рейхстаг не отлучался и лишь 1 мая узнал, что русские пробились в здание. Также к моменту прибытия командира «Королевского тигра» к рейхсканцелярии, на исходе дня, во дворике уже никто не пытался сжечь тело Гитлера (и Евы Анны Паулы в девичестве фон Браун), так как соратники уже сожгли их, как смогли, более суток назад. Зато установлено, что Геббельс со своей женой Магдой, умертвив шестерых детей с помощью врача Гельмута Кунца и ампул с цианидом от профессора Тео Морреля - личного врача фюрера, между 20 и 21 часом покончили с собой по примеру четы Гитлер. Танкист Г. Дире утверждает, что «Геббельс отдал мне приказ: “Собраться у станции на Фридрихштрассе рядом с мостом Вайдендаммер. Там будет прорыв наших войск. Могут присоединиться три- пять танков. Прорываться на Ораниенбург, соединиться с группой Штайнера и продолжить движение в сторону Шлезвиг-Гольштейна. Там установить контакт с канадцами и приготовиться к контратаке на восток”». Приказ с весьма интересной концовкой, если учесть, что в группе прорыва находился личный секретарь фюрера, а после его смерти - глава НСДАП Мартин Борман. Впрочем, о «задумках» наших «верных» союзников мы уже говорили. Нам же, благодаря короткой памяти унтершарфюрера Георга Дирса, удалось подтвердить информацию об организации и проведении гитлеровцами весомых контратак в районе Кёнигсплатц, понять, что еще 1 мая на верхних этажах рейхстага находились его защитники, а боезапас экипаж «Тигра» пополнил на вилле Геринга. (Спустя несколько часов «Королевский тигр» Дирса, по его свидетельству, подорвется на немецкой мине. Это случится возле станции подземки «Шонхаузер-Аллее» в Гумбольдхайме при попытке вырваться из Берлина. Оставшийся в живых экипаж взорвет машину. Впрочем, очень может быть, что все было куда банальнее и танк Pz. Kpfw. VI «Tiger II» был подбит.)
«Я вспомнил события 29, 30 апреля ul, 2 мая 1945 года, своих боевых друзей, капитана Давыдова и Неустроева, которых мы, артиллеристы и минометчики, капитаны Винокуров, Романовский, Васькин и другие, сопровождали своим огнем до купола рейхстага, - пишет в письме писателю В. Е. Субботину бывший командир батареи из 674-го сп капитан С. Сагитов. - Только мои полковые дали по рейхстагу около сотни выстрелов. Вспомнил героиче¬


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
169
ски погибших товарищей по оружию... Это заставило меня посмотреть на зональную карту Берлина, где изображены “дом Гиммлера“, рейхстаг, Бранденбургские ворота, парк Тиргартен - где моя батарея 30-го, 1-го и 2-го отбивала фашистские контратаки по семь- восемь раз в день. Причем пьяных и взбешенных фрицев расстреливали прямой наводкой, картечью. Батарея смогла ворваться на площадь к рейхстагу, установить орудия возле “домаГиммлера“ к подвальным окнам.
Вы знаете, что в батальонах Давыдова, Логвиненко и Неустроева оставалось очень мало сил, и нам, артиллеристам, пришлось брать на себя большую тяжесть... Ведь 674-й полк был в первом эшелоне, из всех окон подвалов и двора отбивал атаки гитлеровского гарнизона, а также из парка Тиргартен, Александерплаца и от Бранденбургских ворот. Уже на крыльце рейхстага в расчете 57-мм противотанковой пушки, где командиром был капитан Дмитрий Романовский, пали смертью храбрых и командир орудия Кекало, и наводчик Казачок. А сколько других героев погибло из батальона Давыдова, Неустроева» [287, с. 309]. (Сержант Николай Иванович Кекало, наводчик 45-мм пушки, 1923 г. р., украинец, б/п, на фронте с мая 1943 г., дважды ранен, награжден медалью «За отвагу» и орденом Отечественной войны I степени, последний свой боевой орден - Славы III степени - в начале мая 45-го лично получить не сможет, так как погибнет 1 мая при попытке пронести товарищам в рейхстаг еду и чай.)
Вычленив описание контратак, предпринятых немцами в течение 30 апреля, понимаем, почему в течение всего дня штурмующие не могли оказывать давление на осажденные гарнизоны по нарастающей. Именно постоянными контратаками немцам удавалось срывать наметившиеся подвижки в наступлении наших батальонов и сдерживать их передовую линию на удалении от рейхстага. Со всей очевидностью ясно, что до вечера этого дня установить полный контроль над Кёнигсплатц частям 150-й и 171-й сд так и не удалось. А вынужденное использование нашей артиллерии крупного калибра и с закрытых позиций из-за Шпрее и Моабита указывает на то, что задача - ворваться и захватить рейхстаг - не выполнена. Именно это объясняет постоянное беспокойство комдива Шатилова, который уже успел получить поздравления командования за взятие рейхстага и водружение на нем Красного знамени. Именно это толкает его на отдание преступного приказа «Любой ценой!», стоившего неоправданных потерь наших солдат и сержантов, которых в качестве «добровольцев» комбаты отправляли с красными флажками к рейхстагу.
P. S. Следует учесть особенность штурма района рейхстага, точнее, характер действий наступавших частей Красной армии и оборонявших его сборных батальонов СС, вермахта (вперемешку с морскими курсантами), фольксштурма и гитлерюгенда. Если все без исключения советские бойцы и командиры стремились овладеть рейхстагом, выбранным Сталиным в качестве фашистского символа германской государственности, и установить на нем Знамя Победы, то с точки зрения самих фашистов, а обороняли сектор Z, в который входило это здание, несомненно, идейные немцы, рейхстаг для них утратил тот смысл, который вкладывал советский политпроп. По плану фюрера, на месте старого Берлина должен быть построен Новый город - «столица Германского мира» - Welthauptstadt Germania. Проект министра вооружения и придворного архитектора Альберта Шпеера как раз и демонстрировался в рейхстаге в виде макета. Для самих фашистов оплотом их «Тысячелетнего рейха» был никакой не полузаброшенный после пожара 1933 г. рейхстаг, а комплекс зданий имперской канцелярии, а в апреле 45-го непосредственно фюрербункер, которые находились от здания парламента юго-восточнее метрах в 600-700. Учтите, гитлеровцев никто не предупреждал, что именно русские связывают со взятием здания, где 12 лет назад заседал германский парламент. Никто из защитников рейхстага ничего не знал о значении установки Красного знамени над рейхстагом, как символа Победы русских в Великой Отечественной войне, хотя, естественно, общее представление о знаменной символике противника они имели. Тогда почему на подступах к рейхстагу и в нем части 79-го корпуса 3-й ударной армии встретили столь упорное сопротивление? По сути, район правительственных зданий вдоль южного берега Шпрее должен был стать тем непреодолимым редутом, который остановит наступление русских на последний оплот Гитлера - рейхсканцелярию - с северо-востока. Обратите внимание, немцы ожесточенно и небезуспешно защищали не только рейхстаг, но и здание театра «Кроль-опера». На Кёнигсплатц, в парке Тиргартен, у Бранденбургских ворот были установлены зенитные батареи, вкопаны противотанковые машины, вся система огневых точек, соединенных линией траншей и окопов, была обращена на север и северо-восток, то есть «спиной» по направлению к рейхсканцелярии. При организации контратак гитлеровцы использовали танки. Что касается противотанкового рва, который пересекал Кёнигсплатц с севера на юг, то никто не копал его накануне специально для защиты рейхстага. Это, как уже отмечалось, был ранее отрытый открытым способом тоннель метро, который немцы, естественно, использовали теперь, заполнив водой Шпрее.
Именно поэтому нельзя сводить число защитников, например, того же рейхстага только к его гарнизону. В ходе приближения советских частей количество защитников района пополнялось, а после форсирования русскими Шпрее и захвата швейцарского посольства и
«Королевский тигр» Г Дирса, брошенный экипажем у станции «Шонхаузер-Аллее» в Гумбольдхайме


170
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
министерства внутренних дел сюда отступили остатки немецких батальонов из этих зданий. В то же время полки всех трех дивизий 79-го корпуса - 150-я генерал-майора Шатилова, 171-я полковника Негоды, 207-я полковника Асафова - были серьезно обескровлены. Форсировав Шпрее и вклинившись в передовую линию обороны ядра сектора Z с северо-запада, подразделения этих дивизий оказались под концентрированным перекрестным вражеским огнем с трех направлений - восточного, южного и юго-западного. Здания «Кроль-оперы» и рейхстага, как близкостоящие опорные узлы сопротивления противника, были превращены в настоящие крепости с продуманной системой обороны, снабжения и коммуникации, которая вплоть до капитуляции их гарнизонов не была нарушена, так как окружить здания и нейтрализовать систему коммуникации наступающим частям 79-го ск не удалось. Площадь Кёнигсплатц, которую немногочисленные роты советской пехоты пытались неоднократно безрезультатно преодолеть, прекрасно простреливалась, в том числе с позиций, расположенных в Тиргартене и у Бранденбургских ворот. Выполняя преступный приказ командования «Любой ценой!», вызванного поспешным докладом о взятии рейхстага, советские воины в те часы сражались по-суворовски, беря не числом, а уменьем. Они брали штурмом цитадель гитлеризма. Их дух и отвага были высоки и несгибаемы. А понесенные напрасные жертвы навсегда останутся на совести военачальников, пытавшихся скрыть свой командирский грех от вышестоящего командования.
«УДОБНЫЙ... ИСХОД»
За день до начала Потсдамской конференции премьер- министр Великобритании сэр Уинстон Черчилль и внезапно занявший кресло президента США (после скоропостижной кончины Франклина Рузвельта 12 апреля) мистер Гарри Трумэн осматривали разрушенный (на 90 % англосаксами с воздуха) Берлин. Остановившись у здания рейхсканцелярии, они с любопытством заглянули в логово своего нацистского врага, умилившись той подобострастной радости, с какой встретили их толпы
Премьер-министр Великобритании У. Черчилль на экскурсии: возле входа в бункер Гитлера
Имперская канцелярия Адольфа Гитлера особенно пострадала в марте 1945 г. от массированных бомбежек Берлина англо-американских ВВС
берлинцев, «внезапно» оказавшихся вокруг. Позднее Черчилль откровенно поделился мыслями, которые посетили его тогда: «Исход, избранный Гитлером, - написал уже бывший премьер, - был гораздо более удобным для нас, чем тот, который я опасался. В любой момент в течение последних месяцев войны он мог прилететь в Англию и сдаться со словами: “Делайте со мной, что хотите, но пощадите мой введенный в заблуждение народ”. Я не сомневаюсь, что он разделил бы участь Нюрнбергских преступников. Моральные нормы современной цивилизации, видно, предписывают победителям казнить руководителей нации, понесшей поражение в войне...» [341, 82-я серия].
Может быть, вспомнил сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль спустившегося с неба, как снег на голову, в мае 1940 г. заместителя Гитлера - Рудольфа Гесса (неупомянутого соавтора манифеста «Майн Кампф», редактором которого был американский резидент в Германии Эрнст Ганфштенгль, выведший будущего фюрера и его малоизвестную НСДАП на политическую арену благодаря «пожертвованиям» Великобритании и США). «Нацист № 2» своей, до сих пор тщательно скрываемой Англией, миссией окончательно подтвердил англосаксам истинные мотивы поведения и стратегические цели фюрера и тем самым «помог» перенаправить основной вектор войны с Запада на Восток. (О том, как на самом деле ефрейтор кайзеровской армии, художник-неудачник, склонный к половым извращениям и зарабатывающий на жизнь порнографическими рисунками, но с задатками оратора, Адольф Гитлер смог подняться на вершину власти в Германии, превратив просвещенное государство в нацистский рейх, рекомендую узнать из книги серьезного историка Н. Старикова «Кто заставил Гитлера напасть на Сталина. Роковая ошибка Гитлера».) Но Гесс не столько «помог» нацистам, сколько сыграл на руку англичанам. Те же, как у них принято, по обычаю, заверили Гитлера в своей всемерной поддержке, то бишь нейтралитете, и, как у них принято, по обычаю, обманули...
«Когда мы со Сталиным прочитали об этом (о Гессе), то прямо ошалели! - в приватной беседе уже на пенсии признался В. Молотов. - Это же надо! Не толь¬


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
171
ко сам сел за управление самолетом, но и выбросился с парашютом, когда кончился бензин. Его задержали, это было близ имения какого-то герцога... кажется, Дунгвела-Кастл. Гесс назвал себя чужим именем. Чем не подвиг разведчика?! Сталин спросил меня, кто бы из наших членов Политбюро мог решиться на такое? Я порекомендовал Маленкова, поскольку он шефствовал от ЦК над авиацией. Смеху было!.. Сталин предложил сбросить Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть, мол, усовестит его не нападать на СССР! А тут как раз и Маленков зашел в кабинет. Мы так хохотали, будто умом тронулись... Да, у Гесса были замыслы героические: он надеялся уговорить своих друзей в Англии заменить Черчилля другим премьером, создать при помощи небольшой группы английских аристократов античерчиллев- ское правительство, которое заключит мир с Германией и Италией, а затем они все вместе пойдут войной против нас... Лорд Бивербрук многие подробности мне рассказал. И это не бредни, Германия тогда даже на какое-то время прекратила бомбардировки Лондона...» [И. Стандюк, очерк «Сталин и начало войны»].
Вспомнил сейчас эти мысли Черчилля и Молотова, потому что другие знаковые события последних чисел апреля, значительно позже всплывшие на историческую поверхность из подземелья на Бендерштрассе, несомненно, также заслуживали всеобщего внимания, параллельно с генеральским соцсоревнованием на Кёнигсплатц.
О них так очень коротко писал Мартин Борман в своем дневнике:
«Воскресенье, 22 апреля
Фюрер остается в Берлине! Вечером - Шернер в Берлине...
Вторник, 24 апреля
Ген. Вейдлинг назначен комендантом обороны Берлина.
Среда, 25 апреля
Геринг исключен из партии! Первый крупный налет на Оберзалъцберг.
Берлин окружен!
Четверг, 26 апреля
Гиммлер и Иодлъ задерживают дивизии, марширующие нам на выручку.
Пятница, 2 7 апреля
Мы стоим за фюрера и погибнем вместе с ним. Верны ему до смерти. Другие думают, что должны действовать из “высших побуждений“. Они жертвуют фюрером, а их неверность - черт их побери! - похожа на их “честь ”!
Суббота, 28 апреля
Наша имперская канцелярия превратилась в кучу обломков. “Мир стоит на краю гибели ”!
Государственная измена - безоговорочная капитуляция -об этом сообщает иностранная печать. Фегеляйн разжалован - пытался трусливо бежать из Берлина в штатском. День во второй раз начинается ураганным огнем.
Воскресенье, 29 апреля
В ночь с 28 на 29 апреля иностранная печать сообщает о предложении Гиммлера о сдаче рейха. Обручение Адольфа Гитлера с Евой Браун.
Фюрер диктует свое политическое, а затем личное завещание. Предатели Иодлъ, Гиммлер и генералы оставляют нас в руках большевиков. Снова ураганный огонь! По сообщениям противника, американцы проникли в Мюнхен!
30 апреля - вписано рукой Бормана, без указания дня недели (это был понедельник) «Адольф Гитлер - А Ева Г. - А» (рунический знак «А» обозначает смерть) [250, с. 501-502].
В эти самые минуты, когда первый красный флаг взметнулся над еще не поверженным рейхстагом, по какому-то мистическому совпадению Гитлер заканчивал отдавать последние распоряжения из своего убежища. И происходило это не так уж далеко от штурмующих рейхстаг - менее чем в километре. Впрочем, и 100 м в ожесточенном городском бою тогда было смертельно непреодолимым расстоянием.
Около 15 часов (по признанию генерала Кребса генералу армии В. И. Чуйкову - в 15.50) 30 апреля в бункере имперской канцелярии Адольф Гитлер подводил «достойный» итог своей недостойной жизни, успев, однако, напоследок отменить предыдущий свой приказ генералу Вейдлингу - армии прорываться из Берлина. Гитлер приказывал оборонять Берлин до последнего человека. Приказ о бессмысленной бойне поступает к Вейдлингу около 18 часов, когда фюрер уже основательно обосновался в преисподней. Но об этом никто кроме приближенных фюрера не знал. И пока еще не узнает.
Вот что рассказал военным разведчикам Главного разведуправления Красной армии 17 мая 1945 г. адъютант Гитлера штурмбаннфюрер СС Отто Гюнше (эту запись начальник ГРУ Ф. Ф. Кузнецов представил И. В. Сталину, о чем свидетельствуют им сделанные пометки): «...Позже нам стало известно, что фюрер в ночь с 28 на 29.4.1945 г. женился на Еве Браун, которую он знал уже с давнего времени. 29.4.45 г. в бетонированном убежище фюрера вообще было спокой-
Мартин Борман (слева) - начальник штаба заместителя фюрера Рудольфа Гесса (справа) (Гесс надзирал за партаппаратом, а Борман - за бухгалтерией и финансами партии, в том числе Фондом немецкой экономики имени А. Гитлера - ФАГ). После «выезда» Гесса в Англию штаб «заместителя фюрера» был преобразован в «партийную канцелярию», которую возглавил М. Борман, став, по выражению Г. Геринга, «Мефистофелем фюрера»


172
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Адъютант Гитлера штурмбаннфюрер СС Отто Гюнше
Камердинер фюрера штурмбаннфюрер СС Хайнц Линге
но. После прорыва русских моторизованных частей в районе Ангалътвокзала и Кенигсплаца фюрер стал беспокоиться о том, чтобы не упустить момента покончить жизнь самоубийством. Я лично был того мнения, что фюрер в этот день принял решение лишить себя жизни, ибо остались считанные часы до момента внезапного появления русских танков перед бетонированным убежищем фюрера. Вечером в убежище прибыл боевой комендант Берлина генерал артиллерии Вейдлинг и сообщил фюреру о безнадежной обстановке в Берлине. Главным образом в отчаянном состоянии было гражданское население. Он предложил фюреру прорваться вместе с ним и оставшимися войсками гарнизона. Это предложение фюрер отклонил в исключительно категорической форме. Вечером 29.4.45 г. фюрер приказал отравить свою собаку; по моему мнению, он это сделал с целью проверить действие яда - цианистого калия. Отравление собаки осуществил обслуживающий собаку фюрера фельдфебель Торнов. По его заявлению, смерть собаки наступила моментально. Утром в 3.00 30.4.1945 г. я отправился в свое бетонированное убежище, расположенное под имперской канцелярией, и лег спать. Я приказал разбудить меня в 10.00 30.4.45 г. Проснувшись, я отправился на завтрак в помещение офицерского клуба бетонированного убежища фюрера, расположенного рядом с передней жилой комнаты фюрера. Там я встретил рейхслейтера Бормана, генерала артиллерии Кребса и генерала от инфантерии Бургдорфа. Они обсуждали обстановку в Берлине; некоторое время я пробыл вместе с ними, затем ушел из этого помещения. Когда я снова вошел в это помещение примерно в 12.30-13.00, то вышеназванные лица все еще находились вместе, были в очень возбужденном состоянии, и из их разговора я узнал, что фюрер попрощался с ними. Затем они оставили помещение, и я остался один в этой комнате. Через некоторое время в комнату вошли начальник имперской службы безопасности груп- пенфюрер и генерал-лейтенант полиции Раттенхубер и пилот фюрера группенфюрер и генерал-лейтенант полиции Баур. Немного погодя в это помещение вошел фюрер и сказал: "После моей смерти мой труп должен быть сожжен, ибо я не желаю, чтобы позже мой труп был выставлен напоказ, на выставку ”. После этого он пристально посмотрел на нас и вернулся в свою комнату. Я отправился к генерал-майору Монке и поделился с ним о том, что фюрер теперь имеет намерение лишить себя жизни.
В 14.30 я снова вошел в переднюю, затем прошел в комнату для совещаний и встретил там рейхслейтера Бормана, доктора Геббельса, генерала Кребса, генерала Бургдорфа и рейхсюгендфюрера Аксмана, который во время моего отсутствия прибыл также в бетонированное убежище фюрера. Они вели разговор по поводу прощания фюрера и были в очень возбужденном состоянии.
В 15.15 я ушел из этого помещения и встретил в другой комнате начальника эсэсовской команды сопровождения фюрера штурмбаннфюрера Шедле и шофера оберштурмбаннфюрера Кемпка. Я сообщил им о том, что сказано было фюрером мне, Раттенхуберу и Бауру. После этого некоторое время мы простояли на одном месте. Внезапно дверь передней была приоткрыта, и я услышал голос главного слуги фюрера штурмбаннфюрера Линге, который сказал: “Фюрер умер“. Хотя я и не слыхал выстрела, я сейчас же отправился через переднюю в комнату совещаний и сообщил находящимся там руководителям буквально: “Фюрер умер“. Они поднялись, вышли со мной в переднюю, и тут мы увидели, как выносили два человеческих трупа, один из них был завернут в одеяло, другой был также завернут в одеяло, но не полностью. Трупы несли штурмбаннфюрер Линге, хауптшарфюрер Кноге, оберштурмфюрер Линдлоф и еще один эсэсовец, которого я не узнал. Затем стали помогать нести трупы оберштурмбаннфюрер Кемпка и штурмбаннфюрер Шедле. Из одного одеяла торчали ноги фюрера, их я узнал по башмакам и носкам, которые он всегда носил, из другого одеяла торчали ноги и видна была голова жены фюрера. Оба трупа были вынесены через запасной выход бетонированного убежища фюрера в парк. Там они были облиты заготовленным рейхслейтером Борманом бензином и зажжены. Это все произошло в 16.00. Оба трупа сопровождались рейхслейтером Борманом, генералом Бургдорфом, генералом Кребсом, рейхсюгендфюрером Аксманом, доктором Геббельсом и мною. Затем я помог оттащить труп жены фюрера от двери бетонированного убежища. Я не могу утверждать, были ли Раттенхубер, Баур при этом, но вполне возможно, что они были там, потому что на лестнице было очень тесно и сравнительно темно.
Таким выглядел покоритель Европы 20 апреля 1945 г.


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
173
После того, как трупы, облитые бензином, были зажжены, дверь убежища тотчас же была закрыта из- за сильного огня и дыма...
Штурмбаннфюрер СС Гюнше.
Перевел:
пом. начальника следственного отдела Разведуправ- ления Генштаба Красной Армии гвардии капитан Широков» [Ф. К-1 ос, on. 4, д. 14, л. 3-9].
В середине мая 45-го личный камердинер - штурмбаннфюрер СС Хайнц Линге - также расскажет об увиденном им в апартаментах четы Гитлер следователям советской военной контрразведки СМЕРШ: «В левой стороне дивана сидел Гитлер. Он был мертв. На правом виске было ясно видно кровавое пятно - место, куда попала пуля. На полу лежали оба его пистолета (калибра 6.35 и 7.65). Правая рука свисала со спинки дивана. На краю дивана и на ковре были брызги крови. Рядом с Гитлером сидела, поджав ноги, его жена. Она тоже была мертва. На полу стояли ее ботинки. На ее трупе не видно было раны...» [121, с. 594].
На самом деле все это попытка хоть как-то «приукрасить» смерть своего фюрера, дескать, как подобает неписаному кодексу офицерской чести, Адольф Гитлер застрелился. Он что, сначала пустил себе пулю в правый висок, а потом отложил на пол пистолет аккурат рядом с другим? Гитлер, прежде чем принять яд, проверил его на собаках, умертвив свою любимую овчарку Блонди с ее щенком, а затем дал ампулу своей Еве. Из его же обезображенной огнем пасти извлекут осколки стекла с остатками цианида калия. А вот щенок долго мучился, и его пристрелили (именно его кровь бросилась в глаза Линге). Опасаясь, что яд заставит долго мучиться, Гитлер отдаст распоряжение одному из своих доверенных зайти в кабинет фюрера через некоторое время, чтобы в случае необходимости помочь...
Правда и то, что найдут их тела совершенно случайно. 4 мая около полудня красноармеец И. Д. Чураков полезет в полузакиданную, с выгоревшей от пролитого бензина землей яму - след от глубокой воронки - и наткнется на пару ног - женскую и мужскую. Под двумя обгоревшими трупами окажется две сдохших собаки. Раздраженный начальник отдела контрразведки СМЕРШ 79-го ск 3-й ударной подполковник Иван Исаевич Клименко, одетый для конспирации в форму лейтенанта, прикажет обернуть одеялами и зарыть поглубже, потому как неподалеку в небольшом бассейне обнаружат труп немца точь- в-точь, что их Гитлер (правда, в штопаных носках). Вот что рассказал полковник КГБ в отставке И. И. Клименко незадолго до своей смерти своему товарищу одесситу Юрию Работину. Это интервью спустя два десятилетия, 26 апреля 2007 г., опубликует «Московский комсомолец» под заголовком «Исповедь после смерти»: « ...Откровенно говоря, тогда я этой находке вообще не придал никакого значения. Вот если бы Гитлер оказался живым, то это было бы делом чекиста - его допрашивать. А так я считал ниже своего достоинства возиться с чьими- то останками. Поэтому везде, где можно было, скажу честно, я посылал своего помощника или солдат...»
О той находке у входа в фюрер-бункер 29-летний подполковник СМЕРШа Клименко вспомнил в ходе допроса военнопленного эсэсовца Гарри Мюнгесхаузена, который первым дал показания о самоубийстве фюрера и его жены и способе их захоронения. До этого все найденные прежде тела «двойников» фюрера уже будут опознаны, и смершевцам придется довольствоваться только обгорелыми трупами четы Геббельс с их несчастными детьми.
«Они оба лежали голые, - вспоминал Иван Исаевич. - Их вытащили из воронки, куда Чураков случайно залез, и замотали одеялами. Из гуманных побуждений: зачем же выставлять обнаженНачальник контрразведки СМЕРШ 79-го ск 3-й ударной армии подполковник И. И. Клименко
ную женщину всем на обозрение?..
Если бы я заранее знал, что выкапываю Гитлера, ну, тогда, возможно, обошелся бы с ним понежнее. А так - показались две ноги, одна женская, одна мужская. Вот и все, дальше не трогали. Следов пулевых ранений я не заметил. Да я и не рассматривал их в тот момент. Это уже когда определи, что труп, что лежал в бассейне, - не Гитлер, то я подумал: а может, хоть в воронке - он? Посоветовались мы и решили на всякий случай и этих, из воронки, тоже на опознание привезти. Собрались и поехали обратно, где мы их оставили, в четыре утра...
Мы не пошли к коменданту для того, чтобы получить официальный пропуск, потому что такого разрешения без веских оснований нам бы не дали. Это же территория 5-й Ударной армии, и надо было докладывать: что мы там делаем? Так что перебрались через забор, минуя охрану. Когда трупы до конца выкопали - смотрим, там еще и собаки лежат. Ну и собак заодно выкопали. Так, на всякий случай. В деревянный ящик (ящики из-под реактивных снарядов. - Прим. Г. К.) положили всех вместе и привезли туда, где наш отдел контрразведки был. Спрятали в сарай. Я, если честно, даже не пошел смотреть. Мне неинтересно было. Но мы их не специально ото всех скрывали. Просто никому не рассказывали, что они у нас есть. Чтоб над нами не смеялись. Так в сарае и держали эти трупы. Потом нас передислоцировали в северную часть Берлина, а эсэсовец Мюнгесхаузен дал показания, что Гитлера сожгли... Только тогда я поехал руководству докладывать, Шевченко, начальнику особого отдела армии, что имеются в наличии два обгоревших тела...»
Был составлен следующий акт:
«г. Берлин. Действующая армия. 1945 г. Мая месяца, 5.
Мною, гв. старшим лейтенантом Панасовым Алексеем Александровичем, и рядовыми Чураковым Иваном Дмитриевичем, Олейником Евгением Степановичем и Сероухом Ильей Ефремовичем в г. Берлине в районе рейхсканцелярии, вблизи места обнаружения трупов Геббельса и его жены, были обнаружены и изъяты два сожженных трупа, один женский, второй мужской.


174
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Трупы сильно обгорели, и без каких-либо дополнительных данных опознать невозможно. Трупы находились в воронке от бомбы, в 3-х метрах от входа в гитлеровское бомбоубежище, и засыпаны слоем земли. Трупы хранятся при отделе контрразведки “СМЕРШ” 79-го стрелкового корпуса».
«Было свидетельство Мюнгесхаузена о том, что труп сожгли, - продолжает свой рассказ И. И. Клименко. - Но оно не доказывало, что тот “погорелец ”, которого мы нашли, - Гитлер. А по внешности узнать его оказалось невозможно. Потом адъютантов допрашивали. Врача, который опознал своего пациента по зубам. Ну и один интимный момент: по истории известно, что у фюрера не было одного яичка, он в период гражданской войны (Первой мировой. - Прим. Г. К.) его лишился в результате ранения. И у нашего трупа одного яйца тоже недоставало. На основании всего этого и составили акт. То есть сперва это были как бы косвенные доказательства того, что перед нами фюрер, но после подробного описания челюстей стоматологами последние сомнения отпали. Кстати, это длительный процесс был опознания. Врачи чуть ли не 14 раз акт переписывали: внешний осмотр тела, возраст, причина смерти, отравили или застрелили... Все до мельчайших подробностей. Но лично я этим уже не занимался. Даже акт опознания Гитлера я не подписывал, а подписывал только то, что его нашел...» [233].
Предполагаемые останки фюрера были помещены в подвал особняка при клинике-госпитале тихого городка Бух. В той самой клинике немцы впервые по черепам, по основанию носа начали выявлять лиц еврейской национальности, предназначая их для ликвидации. Теперь сюда, по воле рока, для анатомирования трупа Гитлера прибыла особая комиссия. Председатель - главный судебно-медицинский эксперт 1-го Белорусского фронта полковник Фауст Иосифович Шкаравский. Члены: судебно-медицинский эксперт 3-й ударной армии майор Ю. И. Богуславский, майор медицинской службы А. Я. Маранц, патологоанатом Ю. В. Гулькевич, главный патологоанатом Красной армии полковник Н. А. Краев- ский (тот самый, который, будучи академиком, подпишет официальные сообщения о смерти Брежнева, Андропова).
И теперь непонятно, почему я вдруг так подробно коснулся темы смерти Гитлера и рассказал обстоятельства
Доктор Г Фриче удостоверяет труп своего шефа - Й. Геббельса
Экспертная комиссия в подвале клиники-госпиталя г Бух: судебно-медицинский эксперт 3-й ударной армии майор Ю. И. Богуславский, майор медслужбы А. Я. Маранц, главный судебно-медицинский эксперт 1-го Белорусского фронта полковник Ф. И. Шкаравский, патологоанатом
Ю. В. Гулькевич, главный патологоанатом Красной армии полковник Н. А. Краевский его «неудачной» кремации, случайного обнаружения и перечислил тех, кто занимался анатомированием его трупа?
Хорошо, еще одна подсказка.
Представьте мрачный подвал, холодные темные стены, люди, точно призраки, в белом, склонившиеся над обугленным бесформенным трупом, чей величественный портрет висит здесь же. И запах, тошнотворный ужасный запах разлагающегося поджаренного трупа. И доктор Фауст блестящим скальпелем кромсает расползающиеся останки посланца Сатаны. И вокруг эти печальные еврейские глаза, устремленные на вывороченные внутренности того самого арийца, первейшего из первых, который обрек на смерть тысячи и миллионы «недочеловеков»...
А ведь это не мистика. Доктор по имени Фауст и с отчеством Иосифович (имя тов. Сталина не напоминает?) и фамилией сына израилева. Еще скажите, что это простое совпадение. Это то самое необъяснимо-мистическое, с чем мы столкнемся, когда узнаем, где, когда и как водружались победные стяги над рейхстагом. Потому что все в этом мире предопределено, и совсем не людьми.
Не верите? А то, что фанат Рихарда Вагнера, ассоциирующий себя с Парсифалем, возродившим германскую расу, в легендарном Байрете (баварском городке, где с конца XIX в. ежегодно проходил вагнеровский фестиваль) в последний раз смотрел оперу «Гибель богов», где пламя погребального костра пожирало тела любимых героев Гитлера - Зигфрида и Брунхильды, - ни о чем не говорит? Он смотрел это пророческое действо накануне развязывания мировой бойни. Глядя в мистическом экстазе на погребальный костер символов германского эпоса, мог ли посланник Сатаны предполагать свой позорный конец? Через пять лет миф о сверхчеловеке закончится на дне воронки в 3 м от «норы». От жара огня, лижущего пропитанные бензином два трупа, - останки фюрера и его жены - будут приобретать неестественный цвет и позу боксера.
...Заключение медиков, анатомировавших бывшего фюрера, было довольно обширным. В акте о вскрытии


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
175
трупа «предположительно Гитлера» сказано, в частности: «Во рту обнаружены кусочки стекла, составляющие часть стенок и дна тонкостенной ампулы».
Причина смерти - «в результате отравления цианистыми соединениями». Никаких других признаков, которые могли вызвать смерть, установлено не было. Главным аргументом для идентификации личности исследуемого являлись его сохранившиеся зубы. Чекистам Андрею Севастьяновичу Мирошниченко и Василию Ивановичу Горбушину были переданы золотой мост верхней челюсти с 9 зубами и сильно обгоревшая нижняя челюсть с 15 зубами. Историю болезни обнаружили в клинике профессора Блашке - личного врача фюрера (сам профессор улетел из Берлина туда, куда должен был отправиться сам фюрер, - в Берхтесгаден).
И это настоящее чудо, что спустя 10 дней - 9 мая - ассистентка профессора Кете Хойзерман в зубоврачебном кабинете в убежище под рейхсканцелярией нашла рентгеновские снимки и несколько коронок Гитлера. «Кете Хойзерман привела нас в маленький закуток (фюрербун- кера), где недавно помещался ее шеф, профессор Блашке, - вспоминает события того исторического следствия военный переводчик Елена Моисеевна Ржевская. - Карманный фонарик неярко выхватывал из темноты зубоврачебное кресло, софу с откидывающимся у изголовья валиком, крошечный столик. Что-то валялось на полу - фотография: покойная овчарка фюрера на прогулке с его адъютантом. Было сыро, пахло плесенью.
Мы искали в ящике с картотекой, в столе, в какой- то тумбочке, тоже оказавшейся здесь. С помощью Хойзерман мы нашли рентгеновские снимки зубов Гитлера и золотые коронки, которые не успели надеть ему. Нам повезло, нам отчаянно повезло, что ураган, пронесшийся несколько дней назад здесь, в подземелье, не задел этого закутка» [240, с. 156].
Зубной техник Фриц Эхтман и ассистентка Кете Хойзерман подробно описали зубы Гитлера по памяти. Их описания коронок, мостиков и зубных пломб точно совпали с записями истории болезни, с рентгеновскими снимками. Челюсти, взятые у мужского трупа, немецкие врачи опознали безоговорочно. Потом эти зубы - «решающий аргумент - непреложное доказательство смерти
Красноармейцы указывают место, где были обнаружены сожженные трупы А. Гитлера и его жены, а также двух собак
Гитлера, - ведь во всем мире нет двух человек, чьи зубы были бы совершенно одинаковы» - в темно-бордовой коробке при себе держала Е. М. Ржевская. Слушая голос Левитана, зачитывающего акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил, она вдруг подумала: «Господи, со мной ли это все происходит? Ведь это же фантасмагория! Неужели это я стою тут в час капитуляции Германии с коробкой, в которой сложено то, что остаВоенный переводчик Е. М. Ржевская
лось неопровержимого от Гитлера?..» [Там же, с. 146].
Из письма бывшего главного судебно-медицинского эксперта 1-го Белорусского фронта полковника Фауста Иосифовича Шкаравского: «11 мая 1945 года в тот же ХППГ№ 496 в Бух мне были представлены история болезни Гитлера и ассистент стоматолога Гитлера - профессора Блашке - гражданка Хойзерман Кете. Она как специалист-стоматолог принимала участие в протезировании зубов Гитлера.
Помню, как сейчас, ее страх на допросе. Но допрос был весьма мирным, простая врачебная беседа. Я, советский врач, беседовал с немецким врачом. При беседе, конечно, присутствовал работник “СМЕРШ” и участвовала переводчик-женщина. Не помню, возможно, это и была тов. Ржевская. (Я сам недостаточно знаю немецкий язык.)
В процессе беседы, которая продолжалась 2-3 часа, гр. Хойзерман курила и охотно ела наши конфеты; ее страх скоро прошел. Она точно описывала особенности протеза зубов Гитлера и сама зарисовала их. Мне пришлось с ней даже спорить, ибо при изучении зубов я пропустил одну деталь, ошибся в подсчете стальных штифтиков. Она оказалась права. По окончании теоретической части нашей беседы мы пришли к практической части, т. е. я решил проверить правильность ее показаний на самих протезах, которые у меня были спрятаны в письменном столе. Я вынул их из стола и показал Хойзерман. Реакция была естественной - слезы, истерика. Она теперь только поняла, что Гитлера уже не было в живых. Прошло несколько минут, она успокоилась, и наша мирная беседа продолжалась.
Хойзерман еще раз детально повторила, авторитетно заявив, что представленный ей протез действительно есть протез зубов Гитлера.
Картина была абсолютно ясной и Хойзерман, и мне, суд-медэксперту...» [Из письма Ф. И. Шкаравского 1965 г. Л. А. Безыменскому].
«У кого сомнения?- спрашивает пожилой чекист И. И. Клименко. - У тех, кто там не был. А я был. И другие были. И ни у кого, кто находился в Берлине в мае 45-го, кто принимал непосредственное участие в операции, даже вопросов никогда не возникало. Другое дело, что легенды о “воскрешении” фюрера появились


176
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Генерал-полковник
В. С. Абакумов
сразу. Особенно их любили англичане и французы. Но мы на это смотрели так: большая политика. Журналисты Борис Горбатов и Мартын Мержанов сразу подготовили материалы о том, что мертвый Гитлер найден. Передали в Москву. А Москва - промолчала. 9 июля 1945 года маршал Жуков сообщил Эйзенхауэру: 'Гитлер нами не обнаружен”. Сталин клялся об этом же на Потсдамской конференции. Какую-то цель они преследовали своим молчанием, разумеется. Я не допускаю мысли о том, что Сталину и Жукову не доложили... » [ 15, с. 103].
Напрямую Сталину докладывал Абакумов и Владимир Успенский, непосредственно присутствовавший при анатомическом вскрытии. Все люди, причастные к этому расследованию, обязаны были молчать.
«...Семья Геббельсов и чета Гитлеров были захоронены на территории управления контрразведки группы войск в Германии, в Потсдаме, - говорит полковник КГБ в отставке. - Году в 55-м или даже позже зав. отделом ЦК Николай Романович Миронов... будучи в Москве... он мне поведал, что через какое-то время, видимо, появилась опасность, что кто-то проберется на территорию и выкрадет трупы. И тогда было принято решение: выкопать останки, сжечь, развеять над рекой...» [233].
Это было десятилетия спустя, а 23 мая 1945 г. заместитель Берии генерал Петр Мешик, прихватив с собой челюсти Гитлера и Евы Браун, секретную папку допроса X. Линге, Мюнгесхаузена, Фосса, доктора Фриче и других свидетелей вместе с заключением патологоанатомов доставит Сталину, который по-прежнему будет спрашивать у Жукова: «Где Гитлер?» А Жуков, оставаясь в неведенье, будет только пожимать плечами. («Окончательный рапорт» о смерти А. Гитлера (Шикльгрубера) (20.04.1889-30.04.1945) опубликуют накануне 50-летия Победы. Да, и фамилию «Шикльгрубер» Гитлер никогда не носил...) Не верите? Читаем у Георгия Константиновича в «Воспоминаниях и размышлениях»: «Обстоятельства вначале побудили меня усомниться в правдивости версии о самоубийстве Гитлера, тем более что нам не удалось обнаружить и Бормана. Я тогда подумал: а не удрал ли Гитлер в самый последний момент, когда уже не было надежды на помощь Берлину извне?
Такое предположение я высказал в Берлине на пресс- конференции советских и иностранных корреспондентов...» [84, с. 636].
Лев Безыменский в книге-расследовании «Человек за спиной Гитлера. Мартин Борман и его дневник» весьма категоричен: «Подчиненные Лаврентия Берия и его уполномоченный при Жукове генерал Иван Серов с пристрастием следили за тем, чтобы все, что касалось судьбы главарей нацизма, шло только через них, через органы НКВД. Недаром расследование судьбы Адольфа Гитлера было немедленно изъято из ведения военных - и настолько решительно, что даже самого Жукова по этому вопросу не информировали. Даже самого Жукова!..» [16, «Введение. Как записки Бормана попали на стол Сталина»].
Вот какой разговор писательницы Елены Моисеевны Ржевской (Коган) (переводчицы капитана В. И. Горбушина, который вел дознание немцев в Берлине) состоялся с маршалом Жуковым 2 ноября 1965 г. Прежде чем привести отрывок состоявшейся беседы из воспоминаний Елены Моисеевны, опубликованных в журнале «Знамя» (№ 12, 1986) к 90-летию со дня рождения великого маршала под названием «В тот день, поздней осенью», объясню, что подвигло Георгия Константиновича пригласить Е. М. Ржевскую к себе на подмосковную дачу. Жуков уже несколько лет работал над книгой мемуаров. К осени 65-го «дошел до Берлина», но перед ним встала одна неприятная дилемма: «Я не знал, что Гитлер был обнаружен, - признался Жуков своей собеседнице. - Но вот я прочитал об этом у вас и поверил. Хотя ссылок на архивы и нет, как принято делать. Но я верю вам. Вашей писательской совести. Я пишу воспоминания... И сейчас как раз дошел в них до Берлина. И вот я должен решить, как мне об этом написать... Я этого не знал. Если я об этом так и напишу, что не знал, это будет воспринято так, что Гитлер найден не был. Но в политическом отношении это будет неправильно. Это будет на руку нацистам... Как это могло случиться, что я этого не знал?..» [241, с. 163].
Бывший командующий 1-м Белорусским фронтом сбит с толку и обескуражен, что такое вообще могло случиться. Про Знамя Победы все доложили, как положено, а про найденный труп Гитлера сочли возможным не поставить в известность? Послушаем, что произошло полвека назад на госдаче маршала в Сосновке.
«...B самом деле, как это могло случиться, что командующий войсками, штурмовавшими Берлин, не знал, что его воины, овладев имперской канцелярией, в подземелье которой находился Гитлер с остатками своего штаба, нашли Гитлера, покончившего с собой? Такой важный и престижный факт для полководца, приведшего свои войска в Берлин.
Он вправе был спросить и так: как смели не доложить ему об этом? Было с чего впасть не то что в недоумение, а в самый яростный гнев...
Маршал Г. К. Жуков за работой над мемуарами на даче в п. Сосновка. 60-е гг.


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
177
Я знала, что все, связанное с обнаружением и опознанием трупа Гитлера в те майские дни, держалось в строгом секрете и докладывалось прямо Сталину - по его распоряжению - минуя командование фронтом, то есть маршала Жукова. Почему было так, это мог бы объяснить только Сталин.
-Неможет быть, чтобы Сталин знал, -решительно отверг Жуков. - Я был очень близок со Сталиным. Он меня спрашивал: где же Гитлер?
- Спрашивал? Когда?
- В июле, числа девятого или одиннадцатого.
- К этому времени Сталин уже давно все знал, провел проверку и удостоверился.
- Но ведь он меня спрашивал: где же Гитлер?
- Очевидно, не хотел дать понять, что знает. -Зачем?..» [241, с. 164].
Георгий Константинович недоумевает и сомневается через 20 лет после описываемых нами событий. А тогда, 30 апреля 1945 г., в 16.30, когда в фюрербункере его хозяин сводил счеты с жизнью, Жуков, не сомневаясь, отправил в Москву товарищу Сталину боевое донесение № 00655, в котором торжественно сообщал: «...Район рейхстага обороняли отборные части СС. Для усиления обороны этого района противник в ночь на 28 апреля 1945 г. выбросил на парашютах батальон морской пехоты. Продолжая наступление и ломая сопротивление противника, части 3-й ударной армии заняли главное здание рейхстага и в 14.25 30 апреля 1945 г. подняли на нем советский флаг». И далее маршал перечисляет «заслуженных именинников»: «В боях за район рейхстага и его главное здание отличились войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова, командира 79 ск генерал-лейтенанта Переверткина, командира 171 сд полковника Негоды и командира 150 сд генерал-майора Шатилова. Наступление в Берлине продолжается, войска фронта продолжают выполнять поставленную Вами задачу» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 476, л. 24-25].
Этот эпизод весьма показателен для нашего поиска, так как помогает понять, что мог знать Жуков, а какие вопросы оказывались вне его поля зрения или влияния. Вопрос смерти и обнаружения останков Гитлера был вне его компетенции. На это неопровержимо и однозначно указывает то, что сказали друг другу Жуков и Ржевская. А вот тема штурма рейхстага и водружения над ним Знамени Победы никак не могла оказаться за чертой его досягаемости. Это его сфера компетенции. Тут Сталин, Берия и Щербаков (на тот момент глава ГлавПУРа) не будут отдавать распоряжения скрыть от Жукова, если что-то пойдет не так. Согласны?
2 мая 1945 г. газета армии США «The Stars and Stripes» вышла с заголовком на полполосы «HITLER DEAD», цитируя сообщение немецкого радио. В советской прессе об этом еще молчали. 1 мая в «Известиях» напечатана карикатура Бориса Ефимова «Май в Германии», где Гитлер и Геббельс сидят по ноздри в воде в своей «норе». И лишь 4 мая в «Известиях» на последней полосе появилось два материала: репортаж корреспондента Л. Кудреватых «Сегодня в Берлине» и официальная информация ТАСС «Германское радио о Гитлере». В своем репортаже специальный корре-
Тело «Гитлера» было обнаружено среди убитых гитлеровцев, сброшенных в небольшой бассейн неподалеку от входа в фюрербункер. Как выяснилось, убитым оказался двойник Гитлера портье Г Веллер
спондент «Известий» приводит ответ коменданта Берлина генерала Г. Вейдлинга о том, что Гитлер и Геббельс «покончили самоубийством». В информации ТАСС сообщалось: «Указанные сообщения германского радио, по-видимому, представляют собой новый фашистский трюк: распространением утверждений о смерти Гитлера, германские фашисты, очевидно, надеются предоставить Гитлеру возможность сойти со сцены и перейти на нелегальное положение».
Не сразу слуга Гитлера X. Линге признается: «Мне пришлось выполнить самый тяжелый приказ фюрера в своей жизни». Все почему-то считают, что камердинер фюрера все сводит к сожжению тела шефа. На самом деле он сделал контрольный выстрел в голову Гитлера после того, как тот принял яд («prussic acid» - производная форма цианида; яд был идентичен тому, что нашли в полости рта Адольфа и Евы Гитлер и четы Геббельс), на что у ослабевшего фюрера не хватило то ли мужества, то ли сил из-за начала действия смертельного препарата. Только через год подручные Берии провели дополнительные расследования и раскопки того места, где были найдены сожженные тела Евы и Адольфа Гитлер. Операция носила красноречивое название «Миф». В течение года после победы над фашизмом западная пресса усиленно муссировала слухи об удивительном спасении германского диктатора. Сталин поручил еще раз все перепроверить.
Тщательно протрусив грунт, насквозь пропитанный «шлаками» недавней бойни, советские сыщики обнаружили затылочную часть черепа с пулевым отверстием. Из затхлого бункера был изъят подлокотник дивана фюрера со следами запекшейся крови. Экспертиза показала: это кровь Гитлера. Подлокотник и кости Комендант Берлина генерал артиллерии Г. Вейдлинг


178
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
черепа долгое время находились в секретном хранилище КГБ, а затем были переданы на хранение в спецотдел Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ). Челюсти фюрера по сей день хранятся в архиве ФСБ и представляют историческую ценность.
В 1995 г. останки черепа Гитлера были исследованы. Для этого пригласили самого авторитетного судмедэксперта, краниолога («краниоп» - по-гречески «череп») В. Н. Звягина. Для исследования представили четыре фрагмента (один с выходным пулевым отверстием). Вот что Виктор Николаевич рассказал корреспондентам «Комсомольской правды»: «Я вместе со своими помощниками проводил независимую медицинскую экспертизу останков костей черепа, изучал многочисленные фотографии Гитлера и членов его семьи, сделанные в разные годы его жизни...
Тот череп, который я изучал, принадлежал человеку, страдающему повышенным внутричерепным давлением сильными головными болями... Если череп меньше объема головного мозга, то возникают сильные головные боли. Такую патологию я обнаружил, исследуя фрагменты черепа Гитлера. Его череп по размерам меньше общепринятых стандартов. Кроме того, я обратил внимание, что цвет костей черепа Гитлера был не желтым... а таким серо-голубым! Такой цвет свидетельствует о том, что человек не ел мяса, был вегетарианцем. (По свидетельствам личной поварихи в фюрербункере фрейлен Констанции Манциали, она готовила фюреру исключительно вегетарианские блюда. - Прим. Г. К.)
...У меня не возникло никаких сомнений по поводу изученных останков черепа. Этот череп мог принадлежать только Гитлеру. Структура черепных костей с рентгенограмм Гитлера и черепа, который я держал в руках и изучал, - одна и та же. Это позволило однозначно заключить, что фрагменты черепа принадлежат Адольфу Гитлеру», - поставил точку в многолетнем споре доктор медицинских наук В. Н. Звягин, ныне профессор ФГБУ «Российский центр судебно-медицинской экспертизы» Минздрава РФ [37].
P. S. Еще несколько свидетельств, чтобы больше не возвращаться к этой теме.
Полковник медслужбы США Ховард Бюхнер и его немецкий коллега Вильгельм Бернхарт в книге «Прах Гитлера» считают, что эсэсовская охрана фюрера все предусмотрела и специально подложила в яму два трупа - женский и мужской, в то время как прах Адольфа и Евы Гитлер был заботливо уложен - аж в 22 специальные урны! - и вывезен из Берлина на специальном самолете. Некий полковник СС Хартман приказал группе берлинских беспризорных найти два трупа: «изуродованных, неузнаваемых, мужской и женский, приблизительно как у фюрера и его жены, нужных размеров, веса и возраста, с наличием зубов и протезов. Эти ложные г-н и г-жа Гитлер были сожжены, а затем найдены Советами. По чистому случаю полковник Хартман выбрал мужской труп с одним яичком и женский с ранениями...» [15, с. 137].
Слушайте, чушь несусветная. Особенно - про берлинских беспризорников, которые шмыгают меж сражающимися в поисках подходящих трупов, и случайный выбор мертвецов: мужского трупа с одним яичком, а женского -
Судмедэксперт, краниолог В. Н. Звягин
с ранениями (вплоть до шрама на шее, как у Евы, стрелявшей в себя на заре влюбленности в фюрера). Интересно, а когда же в таком случае заботливая эсэсовская охрана успела сжечь своего обожаемого фюрера с его женой, чтобы потом по урнам пропорционально прах разложить? То есть они это сделали заранее, а живого Адольфа все это время изображал его двойник Густав Веллер? Так и прикончили бы Веллера, заранее оскопив, чтобы сопротивляющегося фюрера против его волюшки вывезти из-под носа русских. Ему-то уж лучше так немецкой отчизне послужить, чем попусту пулю - в лоб...
Труп немецкого гражданина Густава Веллера обнаружили в небольшом бассейне неподалеку от входа в бункер. Его поначалу и приняли за Гитлера, но не все немцы признали в нем своего кумира. О том, что труп двойника отправили в Москву, свидетельствует дипломат А. А. Смирнов. Именно Смирнов, работавший до войны в посольстве СССР в Берлине и неоднократно видевший Гитлера, опознал двойника как Густава Веллера, который был старше «оригинала» на три года (1886 г. р.). В рейхсканцелярии Г. Веллер трудился в качестве портье, и нередко фюрер подшучивал над своими соратниками, заставляя того выдавать себя за Гитлера, шокируя неожиданными распоряжениями. Так вот, труп «фюрера»- портье генерал МГБ Серов отправил в Москву.
Писатель Юрий Краснощек, работавший в конце 60-х в газете «Советский спорт», через ее главного редактора В. Новоскольцева «вышел» на отставного генерала, который на условиях анонимности раскрыл тайну одной необычной и короткой прогулки Сталина в Кремле возле парадного подъезда накануне Парада Победы. Если верить источнику в отставке, то по приказу Сталина «труп лже-Гитлера» доставили в Москву. И глухой ночью, по заведенной привычке бодрствующего вождя, 23 июня 1945 г. в Кремль без всякого обыска въехал крытый брезентом грузовик. Он остановился у парадного подъезда здания, где в своем кабинете долгими ночами не смыкал глаз Иосиф Виссарионович. Смершевцы вытащили из кузова черный ящик, поставили на землю, сняли крышку и отошли от греха за угол здания. (По воспоминаниям моей бабушки, одно время поработавшей в секретариате Поскребышева, чтобы избежать встречи со Сталиным в коридоре, служащие, увидев шедшего впереди его охранника, стремились заскочить в первую попавшуюся дверь любого кабинета или вдруг находили повод резко сменить направление движения.)
Через некоторое время из подъезда вышел сам Верховный. Не торопясь подошел к ящику и заглянул в него. Постоял, медленно повернулся и ушел к себе. А смершевцы, следуя распоряжению, быстро погрузили ящик обратно и выехали из Кремля без проверки охраной в направлении московского крематория...


ГЛАВА 4. Все сначала и по порядку
179
Вот такая история. Кстати, пример скрупулезной генетической экспертизы останков царской семьи последнего императора России безоговорочно подсказывает, как возможно на основе новейших достижений науки поставить жирную точку в бесконечном споре вокруг кончины Адольфа Гитлера, прояснив истинные корни его «арийского» происхождения.
«ВОТ КАБЫ ГИТЛЕРА ПОЙМАТЬ...»
Не удержался, не прошел мимо солдатских фантазий: «Вот кабы Гитлера поймать, я б ему устроил!..» И ведь искали бойцы немецкого фюрера в Берлине, очень надеялись отыскать злодея. Об одном таком случае, который произошел уже после захвата рейхстага, рассказал бывший корреспондент армейской газеты «Фронтовик» Ю. А. Левин:
«...Боец из батальона Неустроева поймал пленного и повел к комбату. Старшина остановил бойца: “Ты куда?” Боец с достоинством произнес: “Не видишь, Гитлера веду? ” И действительно, пленный в эсэсовском мундире очень смахивал на фюрера -усики щеткой и челка на непокрытой голове. “Где взял? ” - спросили бойца, на что он ответил, что проник он в подвал, а там комнат тьма-тьмущая. Все обошел и в одной обнаружил вот этого Гитлера. Велел ему встать и скомандовал: “Хенде хох, Гитлер! ” А он орет, мол, не Гитлер. Пинка ему дал по мягкому месту и вот доставил.
Предстал боец со своим Гитлером перед комбатом.
- Это я его взял, товарищ капитан.
А пленный задрожал и навзрыд заплакал. Боец прикрикнул: “Да перестань же ты, олух Гитлер! ”
-Правда, похож, - улыбнулся Неустроев.
Но в конце концов все прояснилось. Многие из эсэсовцев подражали фюреру, под Гитлера рядились.
Боец, конечно, огорчился. Но комбат его успокоил:
- Не горюй, браток! Все равно ты молодец. В плен ведь взял эсэсовца-бандита...» [158, с. 59].
С окончания войны о «двойниках» Гитлера упоминалось не раз. У одного из главных участников следствия по поиску Гитлера и расследованию причин его смерти, переводчицы штаба 3-й ударной армии Елены Моисеевны Ржевской, на этот счет свое мнение: «...K огорчению тех, кто легенды предпочитает истине: не было и двойников... Возникали... “двойники” вот при каких обстоятельствах. Генерал-полковник Берзарин, комендант Берлина, пообещал, что представит к Герою Советского Союза того, кто найдет труп Гитлера. Вот и натащили штук шесть “гитлеров”. А потом разошлась молва о “двойниках”» [240, с. 157].
Бывший артиллерист, успевший повоевать и в пехоте, H. Н. Никулин так рассказывает о первых послепобедных днях в поверженной столице бывшего рейха в своей не- приглаженной книге «Воспоминания о войне»: «Днем мы слонялись без дела и развлекались, как умели. Во дворе казармы обнаружили мраморный бюст Гитлера. Его по-
Красноармейцы у самодельного чучела Гитлера. Фото А. Морозова
ставили на столб ограды и расстреливали из пулемета, пока от черт лица великого фюрера ничего не осталось. Тут же возникла дискуссия, какую казнь учинить Адольфу, если его вдруг поймают. Большинство сразу же предложило повесить за яйца. Однако потом все согласились с проектом Лешки Бричкина, бывалого разведчика, а по гражданской специальности - директора кладбища в Ленинграде. Малограмотный мужик, он был, однако, сметлив, пронырлив и прижимист. Всегда знал свою выгоду. Можно было поверить его рассказам, что в мирное время он “жил лучше любого профессора”, перепродавая кладбищенские участки и надгробные памятники. Этот Бричкин имел одну слабость - любил выступать на митингах. Он выходил перед строем, глаза наливались кровью, вылезали из орбит, лицо искажалось. Речь была бессвязна, состояла из набора слов, вычитанных в газете. Но орал Лешка как иерихонская труба. Это было выдающееся зрелище, тем более что внешность Лешки производгыа впечатление - у него был животик, щечки и округлый зад. Лет ему было под сорок... Так вот, Лешка Бричкин предложил выкопать яму, посадить туда Адольфа, сделать сверху настил, по которому прошла бы вся армия, отправив на голову фюреру естественные надобности. Пусть Адольф медленно утопает в дерьме. Этот проект всем понравился и был единодушно нами одобрен. Потом кто-то рассказал историю, что Гитлера пленил неизвестный Иван, ворвавшийся в имперскую канцелярию, но так как он опасался, что начальство начнет волынить, судить да рядить, глядишь и оправдает фюрера, он поспешил пристрелить пленника, а чтобы не узнали да не было бы возможных неприятностей, подложил под труп килограмм десять тола и смешал фюрера с говном! Эту историю я не раз слышал потом. Она пользовалась в армии популярностью...» [201, с. 264-266].
Был и такой вариант казни. Мечтали разведчики лейтенанта С. Е. Сорокина из 674-го сп собрать всех главных фашистских преступников - Гитлера, Гиммлера, Геббельса и Геринга - вместе. И как в романе Л. Фейхтвангера «Лже-Нерон» засунуть их в одну колоду, да так, чтоб торчало из нее четыре башки, а тела обвязать звериной шкурой. И возить это четырехголовое чудовище, людям показывать...


Глава 5. КРАСНЫЕ СТЯГИ НАД БЕРЛИНОМ
Ничто на фронте так не ценится, как ясность.
И. Стаднюк
ПРИЗРАК ФЛАГА НА КУПОЛЕ
Осознав, что одних пехотных серьезно обескровленных сил для взятия рейхстага недостаточно, Переверткин стал стягивать в район, примыкающий к Королевской площади, танки, «катюши» и артиллерию - собственные и приданные из резерва в ходе наступления на Берлин. Выводить огневые средства на прямую наводку было непросто. Некоторые смельчаки были тут же подожжены зенитками противника, так как оказывались в их перекрестье в 150-300 м. Оставалось усиливать огневую поддержку с закрытых позиций. Неплохую помощь оказала авиация, тремя эшелонами обрушив бомбовый удар на расположенные у Бранденбургских ворот и в парке Тиргартен вражеские батареи, которые поддерживали своим огнем гарнизоны рейхстага и не менее мощный очаг сопротивления в «Кроль-опере». Параллельно советские летчики пристально всматривались в очертания рейхстага, пытаясь разглядеть на крыше водруженное знамя. По признанию члена Военного совета 1-го Белорусского генерал-лейтенанта К. Ф. Телегина, самолеты с этой целью облетали рейхстаг и 30 апреля и 1 мая. Но ничего не увидели. И не удивительно, попробуй-ка разгляди метровый флаг в дыму, тем более если ищешь его глазами не там, где он есть. Лучше бы Телегин обратился к военным фотокорреспондентам. Некоторые из них в первых майских номерах центральных газет успеют поместить снимки поверженного рейхстага с развевающимся красным стягом, помечая 30 апреля или 1 мая. На некоторых фото-
Военный корреспондент «Правды» В. А. Темин под Сталинградом
Военкор «Правды» Б. Полевой через переводчика беседует с союзником
графиях флаг развевался на самом куполе. Военкоры за эти «работы» удостоились премий и наград. Как, например, находчивый корреспондент «Правды» Виктор Антонович Темин. Воспользовавшись своим знакомством с маршалом Жуковым (они встречались в 1939 г. во время боев на Халхин-Голе), В. Темин выпросил самолет для облета рейхстага. И 1 мая сумел с биплана По-2 своей «лейкой» (фотоаппаратом «Leica III») сделать несколько удачных панорамных снимков рейхстага со стороны западного и восточного фасадов, нажав на затвор в районе 15 часов. Летчик И. Вештак и фоторепортер В. Темин серьезно рисковали: в рейхстаге шел бой. Обстрел также велся и через Кёнигсплатц с обеих сторон, со стороны Тиргартена, из-за рейхстага. «В связи с очень сложной обстановкой, нам, к сожалению, удалось только раз пролететь вблизи от рейхстага, где развевался красный флаг, - чуть позже вспоминал летчик. - Вот так был сделан этот единственный снимок» [332].
Писатель Борис Полевой в своей книге «До Берлина - 896 километров», с профессиональной завистью вспоминая легендарные фотографии В. А. Темина, рассказал об одной встрече: «Совсем недавно на полевом аэродроме под Берлином судьба случайно свела меня с летчиком из эскадрильи связи, майором по фамилии Вештак (Борис Полевой спутал маленькую звездочку на погоне младшего лейтенанта Ивана Абрамовича Вештака со звездой на погоне майора. - Прим. Г. К.). Узнав, кто я, он сообщил мне, что получил недавно от редакции “Правды ” благодарность (пилот Вештак получил благодарность от командования 919-го авиаполка связи, а от редакции газеты «Правда» - премию. - Прим. Г. К.).
- За что?


ГЛАВА 5. Красные стяги над Берлином
181
- Да вот возил этого вашего сумасшедшего капитана Темина (старшего лейтенанта. - Прим. Г. К.) снимать советский флаг над рейхстагом.
- Знаменитый снимок, который обошел все наши и многие иностранные газеты?
- Ну да, этот самый. Знаете, как он нам достался и чего стоил?
И опытнейший пилот из полка связи 12-й воздушной армии (16-й ВА. - Прим. Г. К.) не без юмора рассказал историю этого снимка, которую я по привычке записал.
- Утром 1 мая, когда в центре Берлина шли ожесточенные бои, зовет меня командир эскадрильи. Полетишь с капитаном Теминым на рейхстаг. Снимите знамя, которое наши над рейхстагом подняли... Как уж там ваш Темин уговорил командование на этот рейс, не знаю. Зенитная сеть у немцев была мировая. Выставляли такие огневые заслоны - стриж не проскочит. И без самой крайней надобности мы к центру Берлина не вылетали. Ну, что ж, раз приказ - надо лететь. По плану города наметил маршрут. Хотя какой там маршрут, когда то тут, то там зенитки плюются. Однако прорвались. Долетели до большой такой улицы, которая на плане значилась Унтер-ден-Линден. У нас она или же у них, не поймешь. Только над головой зенитные снаряды рвутся. Лечу, прижимаюсь прямо к крышам, думаю, как бы не напороться на какую-нибудь колокольню. Признаюсь, жутковато. А он, этот ваш капитан, хоть бы что. Через борт перевесился с аппаратом, щелкает, вот-вот вывалится. Тут снаряд рванул рядом. Самолет сильно встряхнуло. Меня больно стукнуло в плечо. Осмотрелся, ничего, более или менее целы, несущую ленту крыла перебило, ну она меня и хлестнула. Но лететь можно. Лечу... Впереди большая площадъ, вся загромождена техникой - машины, орудия, какие-то фургончики. А за площадью большое здание. По картинкам вспоминаю - рейхстаг. Ну а над ним, над самым выгоревшим куполом, словно кровиночка, наше знамя. Огонь усилился. Из какого-то двора прямо по нам шпарят. Однако закладываю вираж. Мой Темин совсем из сиденья высунулся, снимает. Снял. И делает мне знак, давай, мол, еще круг. Нет, думаю, друг, шалишь. Задание выполнили, а снова под зенитки не полезу. Все- таки самолет подранен. Да и кому охота умирать смертью храбрых под самый конец войны... Ну, до аэродрома дотянул, сел, ничего. Тут мой технарь подсчитал - около пятидесяти пробоин и царапин. И как нам мотор не разбили, как мы с этим вашим Теминым уцелели, непостижимо уму. Хотел поздравить Темина со вторым рождением, а его уже и след простыл. Ребята говорят, умчался на аэродром в Шонефелъде отправлять пленку на Москву... Вот за этот рейс меня "Правда ” и поблагодарила...» [220, с. 286].
Фоторепортер Темин проявил тогда не только мужество, но и чудеса журналистской оперативности и предприимчивости. Он вторично обратился к Жукову. И упросил его уступить «маршальский» «Дуглас», чтобы как можно быстрее доставить в Москву фото, которое, по утверждению находчивого журналиста, «с нетерпением ждет весь мир». Жуков согласился помочь, но разрешил полет до небольшого польского городка близ границы с СССР - Жешува. Здесь действовали таможня и погранпост. Но, по легенде, настырный старлей Темин личных пилотов Жукова обвел вокруг пальца, передав от имени маршала распоряжение лететь до самой Москвы. Естественно, в Жешуве маршальский самолет задерживать желающих не нашлось. Так что экипаж посадил его уже в столице - там, где в послевоенные годы разместился Главный аэровокзал Москвы и буквально в получасе ходьбы от редакции газеты на улице Правды.
3 мая 1945 г. снимок Темина с подписью «Флаг Победы над Рейхстагом» появился в главной газете страны, а на следующий день его повторили в «Комсомольской правде» и «Гудке» (4 мая фотографии Темина опубликовала «Таймс»). Когда Темин со свежим номером центрального органа ВКП(б) предстал пред разгневанными маршальскими очами (Жуков готов был отдать наглеца под суд военного трибунала), командующий, сменив гнев на милость, наградил старшего лейтенанта орденом Красной Звезды. Ведь это была первая публикация в прессе, благоРейхстаг (с северо-западной стороны).
Фото спецкора газеты «Правда» В. А. Темина
Фотосъемку отважный фотокор вел с самолета По-2 (У-2) днем 1 мая 1945 г. Но под снимком, который 3 мая был опубликован в ряде центральных изданий (см. на с. 662), было указано 2 мая. Причина? Флага на куполе рейхстага при проявке пленки не оказалось. Знамя пририсовали в редакции (об этом В. Темин признается лишь 20 лет спустя, но в историческом сознании останется снимок с развевающимся флагом на куполе рейхстага).
На данном снимке хорошо видны подступы к рейхстагу, а также клубы дыма у южной части здания. Именно их днем 1 мая со своего НП в бинокль наблюдал комдив Шатилов, приняв за начало пожара. Гитлеровцам потребовалась дымовая завеса для перегруппировки сил и подвода бронетехники от Бранденбургских ворот с целью организации последовавших атак.


182
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
даря которой миллионы советских людей убедились: Знамя Победы водружено над рейхстагом - это факт.
«Я думал, что мой полет уже забыт, - писал в своих воспоминаниях Виктор Тёмин, - но оказалось, что нет. Главный редактор газеты сообщил мне, что Жуков велел меня расстрелять за такое самовольство. Зная крутой нрав Георгия Константиновича, я порядком струсил. Мы встречались с ним еще на Халхин-Голе, поэтому рискнул поговорить с ним раньше, чем меня арестуют. Жуков принял меня. А я без слов положил перед ним газету “Правда” с моим снимком. Когда Жуков увидел фотографию, лицо его просветлело. “За такую работу ты достоин звания Героя Советского Союза, - сказал он. - Но за то, что угнал самолет... получишь орден Красной Звезды ”...» [332].
Как это частенько случалось в советской журналистике, первое же фиксирование факта оказалось не совсем фактом. Во-первых, сам репортер указал на обороте снимка «2 мая 1945 г.». Почему? Ведь фотографировал 1-го. И летчик его убеждал, что видел знамя над рейхстагом. Но в редакции при проявке обнаружилось: знамени на
Читаем документы
В Российском государственном архиве социально-политической истории хранится любопытный документ, который в 2010 г. опубликовал в журнале «Санкт-Петербургский университет» профессор кафедры журналистики В. В. Перхин.
«Получив от редакции "Правды" задание снимать бои за Берлин, Темин понимал, что главная его задача - запечатлеть Знамя Победы над поверженной гитлеровской столицей и продумать путь скорейшей доставки негативов в Москву. Впервые публикуемое письмо Темина к главному редактору газеты показывает, как он мыслил эту операцию:
"Секретно.
Редактору «Правды» тов. Поспелову П. Н. от фото-корреспондента В. Тёмина План проведения оперативной доставки фотодокументов - снимка «Знамя Победы над Берлином»
В момент генерального наступления и взятия Берлина фотокорреспондент вместе с передовыми частями следует на одном из атакующих танков на Берлин.
Сделав съемку, фотокорреспондент пересаживается на «Виллис» и немедленно доезжает до первого полевого аэродрома, где его ожидает самолет «У-2» (о чем имеется предварительная договоренность, известен пункт и фамилия летчика).
На самолете У-2 фото-корреспондент долетает до аэродрома вблизи города Л. (Ландсберг. - Прим. Г. К.). Оттого аэродрома до Москвы примерно 1 800 клм.
На аэродроме Л. фото-корреспондента ожидает специальный самолет типа ДБ-3 или ТУ-2, который может идти до Москвы без посадки за 4-5 часов летного времени. Экипаж самолета высококвалифицированный может вести самолет в любую погоду и ночью вслепую. Кроме того, на случай нелетной погоды экипаж самолета должен быть снабжен кислородными приборами, дающими возможность вести на высоте 8-10 тыс. м.
Для выполнения этого плана требуется:
Точная договоренность и специальное выделение ВВС сейчас в мое распоряжение двух самолетов У-2 и ДБ-3 или ТУ-2, которые будут находиться на аэродроме Л.
Если взятие Берлина будет происходить до 6 часов вечера (пока можно снимать при наличии света), снимки будут доставлены через 10-12 часов после взятия Берлина в Москву.
Фото-корреспондент В. Тёмин
1 марта 1945 г. г. Москва"»
[РГАСПИ, ф. 629, on. 1, ед. хр. 102, л. 76]
Письмо напечатано на машинке. Подпись - автограф [214].
Одна из памятных встреч маршала Жукова и фронтового корреспондента Темина спустя почти четверть века после войны
куполе рейхстага НЕТ! Не знаю, каким надо обладать авантюризмом, но в номере за 3 мая снимок Темина вышел с развевающимся стягом. Кто его пририсовал? - Все стрелки переводят на безымянного ретушера. Думаю, сам Виктор Антонович в этом соучаствовал, так как по натуре был человеком достаточно решительным в достижении цели, тем более он безапелляционно настаивал, что видел на рейхстаге красные флаги... один - так точно. Тем более Темин был уверен, что уж к 3 мая знамя точно будет установлено на верхушке купола рейхстага. И не промахнулся.
Правда, с габаритами флага «ретушер» не угадал. В масштабе снятого с воздуха здания рейхстага знамя на его куполе представляет собой гигантское полотнище, в то время как оригинал, по законам перспективы, должен был бы выглядеть не больше алой капельки.
Тут же вопрос: почему летчик И. Вештак также был убежден, что видел флаг на рейхстаге? Можно, конечно, рассуждать, дескать, в то время как фоторепортер был занят поиском в глазок «лейки» сквозь разрывы облаков и пороховой гари здания рейхстага, его купола, летчик, управляя самолетом в первой кабине, имел больше возможности наблюдать за объектом съемки. Тем более уж кого-кого, а именно летный состав отличала зоркость и умение цепко выхватить отдельные детали местности, объекта наблюдения. Это уже профессиональные качества, без которых авиаторам не выжить. Почему, в таком случае, знамя не видели экипажи бомбардировщиков и летчики истребителей, про которых упоминал К. Ф. Телегин? Ответ, мол, кроется в высоте, на которой шли к цели «пешки» и «яки», в их скорости. Самолет По-2 (прежний У-2) имеет втрое меньшую скорость - около 100-120 км в час, в зависимости от загрузки, чем бомбардировщик, и в пять раз, чем истребитель. К тому же для съемки рейхстага И. Вештак шел не предельно, но достаточно низко, в отличие от коллег, которые вынуждены были держать высоту из-за риска быть сбитыми зенитками противника, еще державшими оборону в районе парка Тиргартен (зенитчики с башни ПВО продолжали контролировать небо) и у Бранденбургских ворот. Именно из-за риска быть сбитым летчик биплана смог совершить один пролет над рейхстагом...
Но все эти рассуждения, что называется, гроша ломаного не стоят. Потому что никакого знамени на купо¬


ГЛАВА 5. Красные стяги над Берлином
183
ле младший лейтенант Вештак на самом деле не видел. И не видел по одной простой причине: его там не было. Не было, потому что никто его туда еще не устанавливал. А вот чтобы рассмотреть, где на крыше рейхстага находился единственный уцелевший красный флаг, нужно было знать место установки. И то не факт, что с высоты его можно было разглядеть. Немцы вблизи не увидели, а с самолета и подавно шансов никаких. Тогда с чего летчик бил себя в грудь, что видел? А когда он об этом стал утверждать? Верно, когда все об этом заговорили. Уверовал И. Вештак в это, тем более когда увидел снимок рейхстага с флагом на куполе в самой газете «Правда». Генерал Шатилов тоже четверть века утверждал, что пожар в рейхстаге начался в 11 часов 1 мая. До разговора глаза в глаза в декабре 1971 г. с непосредственным участником штурма, бывшим командиром 1-го взвода 2-й роты 1-го батальона 674-го полка младшим лейтенантом Л. П. Литваком комдив безапелляционно писал об этом в своих многочисленных мемуарах. Но и после аргументированного опровержения своего офицера он продолжал гнуть свою линию. «Как же так? - не верил Василий Митрофанович, - в моем блокноте отмечено это время, Да я и сам со своего НП с четвертого этажа начало пожара наблюдал...» Не мог генерал взять в толк и другое обстоятельство, полностью меняющее выстроенную им логику штурма, когда Литвак однозначно утверждал, что со своим взводом не входил днем 30 апреля в рейхстаг, а смог ворваться с наступлением темноты. «Вы что же весь день на площади были? Не может быть. Вас бы немцы всех уничтожили. Или взвод так и оставался в “доме Гиммлера? ”...» (из разговора В. М. Шатилова с Л. П. Литваком 18 декабря 1971 г. в г. Щучье).
Оставим пока за скобками эти принципиальные эпизоды сражения и вернемся к выяснению правды о знамени на куполе рейхстага на снимке фотокора В. Темина.
Разберем второй момент, невольно выдавший день съемки. На панорамном фото у Темина вокруг рейхстага мы видим пустынные, перепаханные снарядами
Военкор старший лейтенант В. А. Темин (слева), писатель подполковник Б. Л. Горбатов и оператор майор Р. Л. Кармен
В нашей истории каждому из них отведена своя роль. И кстати, то, что история с «угоном» самолета маршала Жукова - вымысел, типичная журналистская утка, - становится понятно после ознакомления со свидетельствами других участников. Из дневника ответственного работника «Правды» Л. Бронтмана. В записи, датированной 5 мая 1945 г., о событиях 2-3 мая читаем: «В 9 часов вечера позвонил Телегин (член Военного совета 1-го Белорусского фронта. - Прим. Г. К.) и сообщил, что Темин вылетел со снимками Берлина. Магид (тогда заведующий отделом авиации редакции «Правды». - Прим. Г. К.) сразу связался с маршалом авиации Фалалеевым, и самолет повели. Разрешили ему лететь без посадки в Яново, перенацелили на Внуковский. В 3 часа Темин прибыл в редакцию, проявили, напечатали, дали три снимка...»
В 1973 г. в издательстве «Советская Россия» вышла книга «Журналисты рассказывают» с очерком В. А. Темина «Знамя Победы над рейхстагом». Вот как сам Виктор Антонович описывает 2 мая 1945 г.: «...Уже 7 часов вечера. Звоню командующему фронтом Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову, прошу помочь быстрее отправить самолет со снимками в Москву. Внимательно выслушав и узнав, где я нахожусь, маршал сказал: "Ждите звонка". Через пять минут он лично позвонил: "Все указания о вашей отправке в Москву даны. Счастливого пути!" На специальном самолете ровно в 21.00 поднимаюсь в воздух. Пленка с заветным снимком у меня на груди, под шинелью. Что бы со мной ни случилось, пленка должна быть доставлена в редакцию. По указанию командования мне в Януве (Польша) предстояло пересаживаться на ночной бомбардировщик, который должен был доставить меня в Москву. Это потеря времени. Ломаю голову над проблемой, как бы обойтись без пересадки. Летчик по радио запрашивает у своего командования разрешение лететь в Москву. Ответа нет. Тогда беру всю ответственность полета на себя и даю указание пилоту, не делая остановки в Януве, лететь в столицу. Летчик подчиняется. Дело в том, что тогда каждому летчику для перелета через границу Советского Союза ежедневно давали новый пароль. Так как мне самолет дали только до Янува, летчик пароля не знал. Пришлось с борта самолета дать радиограмму в Ставку Верховного Главнокомандующего о том, что везем важный материал о взятии Берлина и просим о пропуске нашего самолета через границу Советского Союза. Мы надеялись, что приказ зенитным войскам будет дан, пока мы подлетим к границе, но нас взяли в такие шоры, что, как потом выяснилось, наш самолет получил 62 пробоины. Пришлось болтаться в воздухе, ожидая приказа, еще полчаса... На высоте почти трех тысяч метров подлетаем к Наро-Фоминску. Даю последнюю радиограмму: "Настаиваем посадке Центральном аэродроме". Получаем сердитый ответ: "Вас посадят где указано. Если не подчинитесь, Московская зона ПВО откроет огонь". И все же разрешили посадку на Центральном аэродроме. 2 часа 38 минут. На аэродроме ждет машина. Через полчаса уже вхожу в кабинет редактора тов. Поспелова. Подхожу к редактору и торжественно говорю: "Снимок Знамя Победы над рейхстагом в Берлине доставлен!" Трудно передать те минуты. Мы, конечно, все взволнованы, радостны. Часы в редакторском кабинете показывают 3 часа 10 минут. А вскоре я уже держал в руках свежий номер газеты "Правда" от 3 мая 1945 года, в котором были напечатаны приказ Верховного Главнокомандующего о взятии Берлина 2 мая 1945 года и мои снимки: 'Знамя Победы над рейхстагом в Берлине", "Митинг танкистов генерала Кривошеина у колонны Победы" и "Пленные немцы через Бранденбургские ворота возвращаются обратно в Берлин"...»
Вот такая история. К сожалению, неполная и не до конца правдивая.


184
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
подходы. Но 2 мая, когда прошло всего несколько часов с момента капитуляции гарнизона рейхстага, вокруг закопченного здания германского парламента царило подлинное столпотворение. Из воспоминаний старшего лейтенанта В. Д. Чернышева: «Ещеутром 2 мая над Королевской площадью царила мертвая тишина. А ближе к полудню по ней и вокруг Рейхстага народ ходил толпами, как на большой экскурсии. Кто-то прилаживал флажок, кто-то фотографировался. Почти все заходили внутрь, расписывались на стенах, на колоннах, даже на карнизах...» [334, с. 141].
Кто-то вспомнит кадры кинохроники, снятые кинооператорами группы режиссера Ю. Я. Райзмана у рейхстага именно днем 2 мая. На ней видна только группа менее чем из десятка военнослужащих, и всё. Просто в момент работы кинооператора М. А. Шнейдерова от людей расчистили только западные подходы к рейхстагу (и то условно, люди просто свалились от усталости, крепко заснув) для постановочной съемки штурмовой группы со знаменем.
Третье. В 1978 г. в книге воспоминаний «В те грозные годы» главный политкомиссар 3-й ударной армии теперь уже генерал-лейтенант Ф. Лисицын, в служебные обязанности которого, кроме всего прочего, входила и тесная работа с военными корреспондентами центральных изданий, честно до неожиданности напишет: «Примерно в полдень 1 мая фотокорреспондент газеты “Правда’' Виктор Тёмин с борта самолета сфотографировал установленное на куполе Рейхстага Знамя Победы...» [167, с. 349].
Впрочем, действительную дату съемки - 1 мая - за 13 лет до воспоминаний генерала Лисицына подтвердил сам автор знаменитой фотографии. В 1965 г. для юбилейной выставки маститый фотокорреспондент сделал увеличенный снимок «поверженного» рейхстага. Под снимком стояла короткая надпись: «1 мая 1945 года». Знамени на куполе рейхстага не было...
Хотя минимум четыре флага на крыше были к этому времени установлены. Военкор «Правды» Б. Полевой пишет, что авиатор видел красный флаг на куполе - «над самым выгоревшим куполом, словно кровиночка». Но очень скоро всем, и скептикам тоже, станет очевидно, что 1 мая его там не было.
А вот где реял флаг, который станет Знаменем Победы, - это мы установим в ходе реконструкции сражения. Фотография В. Темина хороша тем, что в дальнейшем мы сможем указать, где и когда именно на крыше были водружены все четыре флага. О каждом из них мы поговорим отдельно и подробно.
P. S. 6 июня 1945 г. начальник отдела агитации и пропаганды 1-го Белорусского фронта полковник Прокофьев подписал представление на старшего лейтенанта В. А. Темина к ордену Красной Звезды. Вот что было отмечено главным пропагандистом фронта в наградном документе: «Ст. лейтенант Темин являлся одним из самых оперативных военных корреспондентов в действующей Армии. Особенно он проявил свои способности на работе фотокорреспондента газеты “Правда” по 1 Белорусскому фронту. В течение нескольких последних операций фронта Темин все время находился в войсках на передовых позициях, там, где шли решающие сражения, чтобы показать в документальных фотографиях на страницах “Правды ” и через Советское Информбюро - в газетах союзных нам стран. Снимая самые яркие боевые эпизоды, нередко с риском для жизни, он шел с самыми передовыми частями... Особые заслуги Темин имеет в завершающий период войны. Исключительная оперативность им была проявлена при съемках и доставке в Москву исторических фотографий водружения Красного знамени над берлинским рейхстагом и подписании акта о безоговорочной капитуляции Германии. К вечеру завершив съемки, Темин ночью при неблагоприятных климатических условиях вылетел в Москву, в результате чего уже на следующий день в “Правде”, а также газетах союзных стран были напечатаны его фотографии. Редактор “Правды” высоко оценил отличную и оперативную работу Темина, объявил ему благодарность и премировал. Работа Темина ставится в пример всем фотокорреспондентам. Редактор “Правды” ходатайствует о награждении тов. Темина...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3888].
18 июня приказом войскам 1-го Белорусского фронта № 655/н, подписанным маршалом Жуковым, фотокорреспондент газеты «Правда» старший лейтенант Виктор Антонович Темин был награжден орденом Красной Звезды.
ФЛАГИ ПОБЕДЫ
В НЕБЕ НАД БЕРЛИНОМ
При подготовке одного из очередных празднований Дня Победы президент Российской Федерации В. В. Путин поинтересовался судьбой флага, сброшенного на крышу рейхстага с самолета 1 мая 1945 г. Ему ответили, что флаг, скорее всего, сгорел при пожаре, который охватил здание во время боев.
Поиск информации о попытке «сталинских соколов» с воздуха водрузить свой флаг привел к воспоминаниям двух маршалов авиации - А. И. Покрышкина и С. А. Красовского. Первый - трижды Герой Советского Союза, в ту пору в звании полковника командовал 9-й гв. истребительной авиадивизией. Второй - в звании генерал-полковника, командовал 2-й Воздушной армией.
Трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин
Предлагаю послушать обоих летчиков.
«Теплый солнечный Первомай пришел к нам на Эльбу, - пишет в книге «Небо войны» Александр Иванович Покрышкин. - Воины Советской Армии, водрузив на рейхстаге Красное знамя, продолжали доколачивать остатки берлинского гарнизона. В этот день с наших аэродромов отправились на задание очень мало самолетов. Лишь 1-й гвардейский истребительный полк рано


ГЛАВА 5. Красные стяги над Берлином
185
«Сталинские соколы» в небе над Берлином. Фото М. Редькина
утром поднял в воздух большую группу истребителей. Они взяли курс на Берлин.
Но на этот раз они выполняли необычное задание. На борту одного из них было огромное красное полотнище со словами “Победа ”. Сделав круг над поверженным Берлином, летчики-истребители сбросили это символическое Красное знамя, и оно, расправляясь, стало медленно падать. Его увидели тысячи пехотинцев, танкистов и артиллеристов. Они горячо аплодировали авиаторам, рапортовавшим Родине о своей окончательной победе над военно-воздушными силами Германии. 2 мая берлинский гарнизон капитулировал» [219, с. 457].
«...Трудно теперь с абсолютной точностью сказать, кому принадлежала идея подготовки знамен Победы, - размышляет о флагах его летчиков Степан Акимович Красовский. - И не случайно почти одновременно на Берлин было сброшено два алых полотнища.
В ночь на 1 мая летчики сами готовили знамена. Штурман 115-го гвардейского истребительного полка майор С. Ф. Тихонов, расстелив на полу кумачевое полотнище, белой краской вывел на нем короткое звучное слово: “ПОБЕДА!”, а чуть ниже - “Слава советским войскам, водрузившим Знамя Победы над Берлином!” (Эти слова летчики написали на обратной стороне полотнища. - Прим. Г. К.) Такое же знамя было изготовлено ив 1-м гвардейском истребительном авиаполку. На нем были надписи: “ПОБЕДА!” и “Да здравствует Первое мая!”
В12 часов 1 мая с аэродрома Алътено поднялись в воздух две группы самолетов. Первую вел командир 115-го гвардейского полка подполковник А. Ф. Косе. В парадном строю летели семнадцать лучших летчиков, в том числе дважды Герой Советского Союза А. В. Во- рожейкин, Герои Советского Союза К. В. Новоселов, В. Н. Буянов, И. П. Лавейкин, П. И. Песков. Под посадочными щитками “яка”, на С. А. Красовский в звании генерал-полковника командовал 2-й Воздушной армией
котором летел Новоселов, находилось знамя. В 12 часов 25 минут наши самолеты на высоте восемьсот метров появились над самым центром Берлина. Новоселов выпустил щитки. Высвободившееся кумачовое полотнище развернулось и плавно опустилось на рейхстаг.
Через несколько минут к Берлину подошла вторая группа истребителей, ведущим которой был майор Ищенко. С ним летели командир 1-го гвардейского истребительного полка майор И. А. Малиновский, летчики
Дважды Герой Советского Союза летчик А. В. Ворожейкин
И. Д. Свиридов, А. Т. Фролов, Е. А. Антонов. Знамя находилось на борту самолета Малиновского. Во второй кабине Як-9У находился корреспондент армейской газеты капитан А. М. Хорунжий. По команде летчика над рейхстагом Хорунжий развернул алое полотнище и опустил за борт.
Над Берлином гордо реяли алые стяги Победы, их видели наши офицеры и солдаты, завершающие разгром вражеского гарнизона. Радиостанция наведения с позывными “Залив - Булатов ” передала летчикам:
- Знамена видны отлично. Да здравствует наша Победа!» [144, с. 313-314].
Вот что поведал о своем последнем вылете на Берлин Герой Советского Союза гвардии подполковник В. Буянов: «Еще за несколько дней до 1 мая в полку шел разговор о знаменах, которые должны быть сброшены в праздник на Берлин с борта самолета, - какого размера сделать знамена, что написать на них, где устроить их в самолете, чтобы удобнее было сбросить, как сделать, чтобы знамя развернулось и дольше находилось в воздухе при спуске...
И вот 1 мая ровно в полдень с аэродрома поднимаются истребители “Яковлев-3 ”, чтобы сбросить красные знамена над Берлином. Знамена находились на бортах самолетов командира полка гвардии майора Малиновского и командира эскадрильи Героя Советского Союза гвардии капитана Новоселова. Дважды Герой Советского Союза Ворожейкин, Герои Советского Союза Ткаченко, Лавейкин, Песков и другие, в числе их и я, эскортировали знаменосцев.
Заходим с северо-запада. Впереди здание рейхстага. Идем точно на него. Гвардии майор Малиновский дает команду:
- Внимание! Сбрасываю знамя.
Все мы увидели ярко-красное знамя с надписью “Победа”, медленно спускающееся в районе рейхстага. В этот момент, как гром, раздается в наушниках: “Ура!”, “Слава Сталину!”, “Слава советской гвардии! ” Летчики приветствовали войска Красной Армии, поздравляя их с первомайским праздником. Пока знамя спускалось, с борта самолета по радио беспрерывно неслось: “Ура, слава Сталину!”


186
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Он был одним из тех, кто вылетел на самолете Як-7УТИ вместе с майором Иваном Малиновским и кому летчики доверили сбросить над Берлином Знамя Победы. Анатолий Мефодиевич так вспоминал те минуты: «Группа делает разворот. Ко мне оборачивается майор Малиновский, слышу в наушниках его приказ: "Сбросить знамя!" Открываю "шторку" кабины. Воздух с силой врывается в нее. Выставляю руку. Там, за бортом самолета, ветер просто вырываА. М. Хорунжий, в 45-м капитан, военкор газеты 2-й ВА «Крылья Победы»
ет из пальцев красное полотнище... Самолет делает разворот. Стало видно: знамя, расправляясь, медленно опускается. Затем на какое-то время скрылось в дыму и снова, уже ниже, вспыхнуло красным пламенем. Малиновский оглядывается, весело улыбается, показывая на знамя. Позже, уже на земле, он рассказывал, что в те минуты слышал радостное сообщение от наших наземных радиостанций: "Видим! Видим знамя!"» [Качук Н. Знаменосцы в небе // Советская Белоруссия. - 2014. - № 111].
Это был мой последний вылет на Берлин. Он останется в памяти на всю жизнь» [327, с. 449].
Конечно, утверждать, что эти 6-метровые полотнища опустились именно на купол рейхстага, - нельзя. Но не это главное. Знамена советских авиаторов в небе над Берлином - это также важный символический, даже, можно сказать, ритуальный акт - демонстрация победоносного завершения штурма столицы Третьего рейха. Можно только пожалеть, что никто не запечатлел это «водружение» Красных знамен в небе Берлина. Или же на дальних полках еще лежат несколько метров кинопленки, кадры которых не вошли в кинохронику Ю. Я. Райзмана (док. фильм «Берлин»), ведь один из специалистов по уличным боям, присланный из взятого Кёнигсберга, кинооператор И. В. Панов 30 апреля смог добраться в район рейхстага, здесь же вел съемку оператор 1-го Белорусского В. А. Фроленко. Очень может быть, что операторы оказались не готовы к съемке, так как об акции «сталинских соколов» их никто не предупредил. В самом рейхстаге никто не мог этого увидеть. С раннего утра в здании на всех этажах шел бой.
КРАСНЫЕ СКАТЕРТИ ЕВГЕНИЯ ХАЛДЕЯ
Раз уж мы коснулись темы флагов над поверженным Берлином, то никак нельзя обойти вниманием знаменитое фото «Знамя Победы над рейхстагом», или по- другому - «Красный флаг над рейхстагом». Для многих поколений этот снимок символически олицетворяет момент водружения красного флага, хотя я не сомневаюсь, большинство даже не знают, что трое военнослужащих, участвующих в установке знамени, никакого отношения к официальным знаменосцам - Егорову, Кантарии и, наконец, Бересту - не имеют.
Этот снимок был сделан 2 мая 1945 г. фотохудожником Евгением Ананьевичем Халдеем по заданию «Фотохроники ТАСС». Надо сказать, снимать победные знамена Евгению Халдею было не впервой. Прежде он сделал несколько вполне удачных снимков на данную тему над освобожденными городами: Новороссийском, Керчью, Севастополем. Есть сведения, что в Будапеште кто-то дал Халдею газету со снимком американского фотожурналиста Джо Розенталя. На снимке американские морские пехотинцы водружают звездно-полосатый флаг на острове Иводзима, взятом после крайне ожесточенных боев. Этот постановочный (то есть не документальный, а художественный) снимок стал в США культовым, главным фотоснимком Второй мировой войны. Если Евгений Халдей действительно держал в руках газету с тем снимком, то работа Розенталя несомненно произвела на него впечатление и послужила толчком для обдумывания сюжета с красным флагом, достойного для завершения фронтовой фотоэпопеи.
Предполагая, какие могут ожидать трудности с выполнением задания редакции, и не надеясь на авось, Халдей знаменами для символического водружения запасся заранее. По воспоминаниям маститого фоторепортера, материалом для изготовления победных флагов послужили три ярко-красные скатерти. Помог фотокору ТАССовский завхоз Григорий Любинский, презентовав скатерти самого что ни на есть революционного колора. Халдей попросил портного Израиля Соломоновича Ки- шицера, у которого в ту пору квартировал в Леонтьевском переулке, сшить, как положено, три флага, а серп, молот и звезду вырезал сам из белой ткани. Прибыв вскоре в Берлин, Халдей в каком-то роде начал импровизировать. Первый флаг был им установлен вдали от рейхстага, на крыше штаба 8-й гв. армии, возле скульптуры орла, восседавшего на земном шаре, - в районе аэродрома Темпельхоф. Евгений Халдей забрался туда с тремя бойцами и сделал несколько фотографий.
Второй флаг он установил на колеснице Бранденбургских ворот. По воспоминаниям Халдея, это было утром 2 мая: «На верхнюю площадку вела развороченная лестница, кое-как забрался туда. И уже поднявшись наверх, увидел купол рейхстага. Нашего флага там еще не было... Лейтенант Кузьма Ду деев, который корректировал огонь по рейхстагу, и его помощник - сержант Иван Андреев, помогли мне в съемке» для истории. На обратном пути фоторепортеру не поздоровилось, прыгнув с большой высоты, он отшиб ноги.
Фотокорреспондент ТАСС Е. А. Халдей


ГЛАВА 5. Красные стяги над Берлином
187
Знаменитый снимок «Красный флаг над рейхстагом».
Сержант А. Л. Ковалев удерживает самодельное знамя фотокорреспондента, его страхует старший сержант А. И. Исмаилов, с автоматом ППШ стоит гвардии рядовой Л. П. Горячев. 2 мая 1945 г. Фото Е. Халдея
Справедливости ради, уточню: победное знамя над Бранденбургскими воротами водрузили старший сержант Андреев и сержант Бережной из 416-й стрелковой Таганрогской Краснознаменной ордена Суворова (Азербайджанской) дивизии, и не они одни. А все разговоры, что это первым сделал корреспондент Е. Халдей, не стоит принимать всерьез. Кстати, существует еще один «безымянный» снимок с флагом Халдея на фоне Бранденбургских ворот от 2 мая. Знамя держит красноармеец с рядом стоящим лейтенантом.
Но раз зашел разговор о знаменах над Бранденбургскими воротами, то нельзя не назвать имени помощника командира 6-й стрелковой роты 1040-го стрелкового Померанского полка 295-й сд 5-й ударной армии младшего сержанта П. Е. Волика, уроженца села Ново-Прокопьевка Запорожской области (1924 г. р., украинец, член ВЛКСМ, на фронте с декабря 1943 г., имеет ранение, награжден медалью «За отвагу» и орденом Славы I степени). После Победы, 11 мая, представляя Павла Емельяновича к боевой награде, командир 1040-го сп подполковник Козлов так охарактеризовал действия своего сержанта: «...До центра логова оставалось всего 150 метров, где противник особо оказывал яростное сопротивление. Тов. Волик по личной инициативе взял с собой группу бойцов и стремительным броском первым достиг до Бранденбургских ворот, и водрузил на них Советский флаг. В этих боях тов. Волик уничтожил более десятка немецких солдат лично...» Фронтовым приказом войскам
5-й ударной № 185/н от 09.06.1945 г. младший сержант П. Е. Волик был награжден орденом Красного Знамени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6519].
...Когда же Евгений Халдей, наконец, добрался до рейхстага, из которого вышибли гитлеровцев, как оказалось, флагов там повсюду было установлено множество. По сути, чуть ли не каждая новая группа, прибывающая на смотрины поверженного здания, прихватывала с собой свой флаг и норовила воткнуть его если не на крыше, то на стене или на колонне у входа. Халдей, с присущей ему сноровкой, действовал не колеблясь. Наткнувшись на нескольких глазеющих бойцов, он достал свой припасенный флаг, и те вызвались помочь забраться на крышу. Надо сказать, взбираться на сам купол, где свято место еще пустовало, он не рискнул. Рейхстаг еще дымился, некоторые конструкции купола предательски скрипели и готовы были обрушиться. Но неунывающий фотокор ТАСС не стушевался. Найдя удобную точку для съемки - пьедестал конного рыцаря у юго-восточной башни «Бавария», он выполнил свой фоторепортерский долг, отсняв в действительности очередную серию постановочных снимков. Флаг удерживал отчаянный сержант Алексей Ковалев, реально рискуя сорваться с высоты. Это он бесстрашно взобрался на верх 2-метрового скульптурного украшения, торчащего на краю крыши - с ее восточной стороны, и, балансируя, уткнул древко халдеевского флага. Помогали ему старший сержант 101-й отдельной механизированной разведроты 82-й гвардейской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии Абдулхаким Исмаилов из Дагестана и гвардии рядовой Леонид Петрович Горячев, разведчик 83-й отдельной гвардейской разведроты из той же дивизии.
«Я влетел в здание утром 2 мая, вытащил флаг, - вспоминает Е. А. Халдей. - Это увидели солдаты: “Эй, лейтенант, пошли на крышу, там ему место”. На крыше дым, гарь, языки пламени. Нашел композицию, еле пристроился на узенькой ступеньке и отснял ”лейкой ” две кассеты. Об опасности не думал. Спустился с крыши, глянул вверх и ужаснулся -мог ведь загреметь. Этот снимок часто именуют “водружением Знамени Победы ”. Но это не так. Кантария и Егоров водрузили знамя 150-й гвардейской дивизии (150-я дивизия никог-
Ветеран войны К. А. Дудеев с легендарным снимком Е. Халдея


188
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
да не была гвардейской. - Прим. Г. К.). Но прав был маршал Баграмян, как-то заметив, что у Победы не может быть лишь одного стяга-символа. Безымянные флаги над рейхстагом бойцы поднимали за тех, кто не дошел, кто не дожил. Полотнищ было много. У поверженного рейхстага обнимались солдаты, доставали фляжки с припасенной водкой. Кто плакал, кто смеялся. Но было у всех, в том числе и у меня, еще какое-то чувство, трудно даже сказать какое. Казалось, что все то, к чему мы шли все эти 1 418 дней, должно было окончиться чем-то более грандиозным. А здесь стоял черный от копоти рейхстаг, стояла удивительная тишина. На крыше рейхстага и в проемах стен алели флаги, красные косынки, куски красной материи. И все - флаги Победы» [302].
Этот снимок Е. Халдея «Красный флаг над рейхстагом» обошел весь мир и стал символом Победы. Но при проявке пленки и печати фотографий случился маленький «скандаль». Уж сколько там, в фашистских закромах, было заготовлено часов для вручения истинным арийцам - покорителям Москвы (на крышках часов было выгравировано по-немецки «За храбрость. 1943 г.», - это насколько немецкое командование было уверено в успехе операции «Цитадель» - на Курской дуге), только на руках Абдулхакима Исмаилова, страхующего сержанта Алексея Ковалева, водружавшего флаг, обнаружилось двое трофейных часов. Хорошо, что вовремя узрели в редакции. Появись снимок в первозданном виде, и от обвинений советских солдат в мародерстве не отмылись
Найдите три существенных отличия не столько от оригинала, сколько от реальных событий, происходивших на подступах к рейхстагу днем 30 апреля. При чем здесь «30 апреля»? Именно эта дата при публикации указана под снимком Е. А. Халдея. Ответ: Замечательная фотография, передающая динамику штурма. Но на этом снимке подлинными являются лишь бегущие бойцы с командиром и сам рейхстаг. Самолеты и танк «ИС» «пририсованы» (с других негативов). Е. А. Халдей снял рейхстаг только 2 мая. И пятерка бойцов из восьми бегущих к зданию во главе с лейтенантом Сорокиным из 674-го полка попала в кадр, когда разведчики, что называется, в полный рост по просьбе кинооператоров повторяли свой успешный маршрут двухдневной давности. Но 30 апреля именно так они, естественно, не бежали.
бы. Халдей, вооружившись иглой, перед публикацией фотографии удалил на негативе часики, как их и не было.
P. S. Своей славой Халдей наслаждался недолго. После войны в Советском Союзе началась борьба с космополитизмом. Партийные чиновники нашли повод для изгнания фотокорреспондента из газеты «Правда» - центрального органа ЦК КПСС, обвинив Халдея в пропаганде. .. мародерства, припомнив ту фотографию с двумя часами. Несколько лет обиженный и униженный фотожурналист оставался не у дел, пока кто-то из старых друзей не помог ему устроиться в маленький журнал «Клуб и художественная самодеятельность».
В 1950 г. Е. Халдей пишет письмо в ЦК ВКП(б), его делом занимается товарищ Суслов - главный идеолог партии и страны. На запрос всесильного партийца в соответствующие органы, где можно использовать Халдея, был дан ответ: «В качестве фотографа - нецелесообразно». А ведь на этом поприще он был одним из лучших! Лишь после смерти Сталина имя Халдея стало появляться в прессе. С 1957 г. он вновь стал работать в «Правде», а с 1973 г. - в «Советской культуре».
Евгений Халдей вспоминал, что многие фотографии сохранились просто чудом. В 1946 г. новый редактор «Фотохроники ТАСС», бывший замполит, вытряхивал на пол негативы военных корреспондентов. Для него это был «мусор»; полковник считал, что он знал единственно верную правду о войне. Халдей тогда подобрал некоторые свои негативы. Именно в этой куче Макс Аль- перт обнаружил своего знаменитого впоследствии «Комбата». А фотографии Евгения Халдея, несмотря ни на что, без всякого преувеличения стали символами эпохи. Признание к нему пришло лишь в 90-е годы. Его фотоальбомы изданы в России, Германии, США, Австрии. В десятке стран прошли фотовыставки. На фотофестивале Visa в 1995 г. во Франции мэтру советской фотожурналистики была присуждена самая почетная награда в мире искусства - «Рыцарь ордена искусств и литературы». На сцену для награждения Евгений Халдей вышел вместе со своим американским коллегой - Джо Розенталем. На груди у старичков висели их легендарные снимки: у Халдея - вышеназванный «Красный флаг над рейхстагом», у Розенталя - десантники на Иводзиме. Оба снимка, как мы знаем, постановочные.
Уже в наши дни поклонник трофейных часов, тот самый уже старшина (в отставке) Абдулхаким Исмаилов, опять же благодаря знаменитому снимку, в 1996 г. стал Героем России. А что касается Леонида Петровича Горячева (русский, 1925 г. р., из деревни Чуприяново из-под города Калинина, на фронте с 1943 г., при освобождении Белоруссии 20 августа 1944 г. был ранен, награжден медалью «За отвагу», орденами Отечественной войны I и II степени), то представление Горячева к последнему боевому ордену командир 83-й отдельной гвардейской разведроты гвардии старший лейтенант Шевченко подписал 2 мая 1945 г., но не за участие в установке победного знамени, а «за смелые решительные действия»... «за время боев гв. рядовой Горячев уничтожил 3 7 гитлеровцев и 17 взял в плен...» [Фронтовой приказ войскам 29-го гв. ск № 082/н от 08.05.1945 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7072].


ГЛАВА 5. Красные стяги над Берлином
ГЕРОЙ РОССИИ
189
Раз уж речь зашла об Абдулхакиме Исаковиче Исмаилове - бывшем разведчике 101-й отдельной механизированной разведывательной роты 82-й сд 8-й гв. армии 1-го Белорусского фронта, - то стоит сказать несколько слов, чтобы развеять некоторые сомнения у тех, кто считает, что именно он вместе с сержантом Алексеем Ковалевым и рядовым Леонидом Горячевым водрузили Знамя Победы. То, что Абдулхаким Исакович особо отличился при взятии Берлина, - это факт. Да и вся его фронтовая биография говорит о том, что человек он был из отважного сословия. Кумык по национальности (родился в кумыкском селе Чагар-отар в Хасавюртовском районе Республики Дагестан), Исмаилов был призван в Красную армию еще в 1939 г. Участник Великой Отечественной с лета 41-го в составе 147-го сп. Летом 42-го под Сталинградом был тяжело ранен. На фронт вернулся в ноябре, и опять же под Сталинград. В составе 82-й сд участвовал в окружении армии Паулюса, затем освобождал Ростов- на-Дону, Донбасс, Запорожье и Одессу. За мужество и отвагу был награжден медалью «За отвагу» и орденом Славы III степени.
В боях за Одессу был ранен. После выздоровления воевал в 83-й отдельной гвардейской разведывательной роте 82-й гв. сд. В боях на территории Польши А. Исмаилов в составе разведгруппы проник на глубину 15 км в тыл противника. Разведчики захватили в плен крупную «птицу» - немецкого штабного офицера, от которого советское командование получило ценные сведения о дислокации немецких частей в районе реки Висла, что помогло форсировать эту водную преграду. За это старший сержант был награжден орденом Красного Знамени.
В боях на улицах германской столицы старший сержант А. Исмаилов отличился в составе разведгруппы, которая, действуя в тылу врага, ночью внезапно атаковала дом на окраине Берлина, занимаемый гитлеровцами. В том бою разведчики уничтожили 30 фашистов, 24 взяли в плен.
2 мая 1945 г. старший сержант Исмаилов со своими товарищами был сфотографирован на крыше рейхстага Евгением Халдеем за водружением красного флага и вошел в историю. За героизм, проявленный в боях за взятие Берлина, А. И. Исмаилов был награжден вторым орденом Красного Знамени.
В октябре 1946 г. после демобилизации уже старшина Исмаилов вернулся в родное село. Работал в сельском хозяйстве, заслуженно был одним из уважаемых тружеГерой России Абдулхаким Исакович Исмаилов. Снимок сделан 5 мая 2002 г.
ников и ветеранов родного Дагестана.
Указом Президента РФ № 212 от 19.02.1996 г. за
На запястьях старшего сержанта А. И. Исмаилова камера Е. Халдея зафиксировала двое часов. Одни из них спешно пришлось «убирать» в редакции, дабы избежать обвинений в мародерстве
мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко- фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне, А. И. Исмаилову было присвоено звание Героя Российской Федерации с вручением медали «Золотая Звезда» (№ 253).
Но перечень дел мудрого и смелого человека пополнился после того, как в 1996 г. увели у Исмаиловых бычка. История в те годы первой чеченской войны нередкая. И все знали, что увели того бычка боевики. Но у кого? У одного из самых уважаемых на Кавказе дагестанцев. Слух о нанесенной обиде разошелся в горах быстро. Очень скоро к ветерану прибыли посланники от полковника Масхадова. Повезли старика в город Грозный, пообещав, что на следующий день вернут его назад. Привезли Абдулхакима Исаковича в Грозный, чтобы руины ему показать, чтобы уважаемый всеми человек прилюдно осудил федералов. А ветеран ответил прямо и без страха, что во время Великой Отечественной тоже многие города в руинах стояли, это потому, что фашистских разбойников оттуда выгнать надо было, которые Родину грабить пришли, так чему же удивляться, что Грозный в руинах, его такие же бандиты захватили, которые у стариков скот угоняют.
В свое село ветеран вернулся через сутки, а утром увидел под окном целое стадо бычков, пригнанное по приказу Масхадова. Вышел Исмаилов, посмотрел на бычков. «Нет здесь моего, а чужих мне не надо», - сказал как отрезал.
Не удалось полковнику Масхадову заручиться поддержкой уважаемого всеми кавказцами ветерана. Не удалось использовать его как, своего рода, знамя для объединения гордых и свободолюбивых народов с целью оправдания своего сепаратистского движения и террористических актов в России. Об этом в книге Генриха Гончарова «Тайна Знамени Победы» рассказал его соавтор режиссер и журналист Андрей Купарев.
В честь Героя России названа школа в родном селении Чагар-отар Хасавюртовского района. В 2006 г. в честь Исмаилова была названа обнаруженная учеными планета, по своим размерам в несколько раз превышающая Землю.


190
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Сержант Ковалев с красным флагом.
2 мая 1945 г., рейхстаг, Берлин. Фото Е. Халдея
16 февраля 2010 г. почитаемый всеми Абдулхаким Исакович Исмаилов скончался на 94-м году жизни. Проводить уважаемого всеми человека собрались тысячи горцев.
«РЕЙХСТАГ»
СЕРЖАНТА КОВАЛЕВА
Судя по снимкам Евгения Халдея, самым отчаянным в тройке бойцов, водружающих его красный флаг на восточной стороне крыши рейхстага, был Алексей Леонтьевич Ковалев. На обоих снимках: главном, где он с Абдулхакимом Исмаиловым и Леонидом Горячевым, и другом, где он с флагом каким-то чудом удерживается на небольшом парапете северо-восточной башни, - он проявляет немыслимую ловкость и храбрость. Родился Алексей Ковалев на Урале в селе Бурлин в семье уральского казака. 17-летним юношей в 1942 г. ушел на фронт. В ожесточенных боях под Кривым Рогом получил первое боевое крещение - ранение в обе ноги. С перебитыми ногами продолжал вести бой. После госпиталя направлен бойцом 83-й отдельной разведывательной роты 82-й гв. дивизии 8-й гв. армии, с которой с боями прошел Украину, Белоруссию, Польшу и дошел до Берлина. О подвигах разведчика можно судить по орденам, украшавшим его гимнастерку. За «языка» на подступах к Варшаве молодой разведчик был награжден орденом Славы III степени. За героизм при освобождении города Лодзь - Славой II степени. За мужество при штурме Познани получил орден Красной Звезды. За Кюстринский плацдарм был награжден высшим солдатским орденом - Славы I степени.
Конец апреля 1945 г. Ожесточенные бои за Берлин. Подразделения 82-й гв. дивизии вместе с другими частями 8-й гв. армии генерала В. И. Чуйкова ведут наступление на центр Берлина. Гвардейцы сражаются уже перед Ландвер-каналом. В листовке от 27 апреля, выпущенной политотделом армии, читаем:
«Товарищи! Мы близки к цели. Кольцо вокруг Берлина с каждым днем, с каждым часом сжимается все туже и туже. Ускорим разгром окруженного врага еще более мощными и сокрушительными ударами.
НАЖМЁМ ГВАРДЕЙЦЫ!
Мы пришли в Берлин от Сталинграда. Пусть же слава сталинградцев мощным набатом прозвучит над Берлином.
Будем драться так, как герои роты старшего лейтенанта Павла Шевченко - старшина Федоров, сержант Ковалев, старший сержант Посухов, сержант Романов, старший сержант Исмаилов. Вчера они окружили 4-этажный дом, где засели немцы, и штурмом овладели им. 30 гитлеровцев они убили, а 24 взяли в плен.
Слава Вам, русские богатыри, народ не забудет ваших подвигов...»
После войны ветеран так вспоминал один из последних боев: « ...Выполняя боевое задание, наша группа разведчиков в составе 20-25 человек пробиралась по улицам Берлина. Город горел, гул и грохот штурмовых орудий, кругом искореженная техника и сотни трупов погибших. И свист пуль... Зрелище не для слабонервных... Вели короткие бои, выбивали гитлеровцев из домов и тоннелей метро. Подавляли огневые точки. Штурмом брали отдельные дома. На крышах зданий вывешивали красные полотнища, которые заранее были подготовлены и носились каждым разведчиком под гимнастеркой. Командованию становилось ясно: флаг на здании, значит здание “зачищено”, там уже прошли разведчики... Таким образом я водрузил более 10 знамен, только в Берлине 3 - одно на окраине и 2 на рейхстаге...» [130].
Упоминание о самодельном флаге на рейхстаге, и даже двух сразу, - озадачивает. Давайте внимательнее послушаем рассказ ветерана: «29 апреля, прочесав несколько домов, мы вышли на огромное здание с колоннадой и разбитым куполом, но пробраться к нему не смогли, слишком плотным огнем встречали нас фашисты... Мы залегли, уже стемнело. Получили приказ подавить огонь противника. Когда совсем стемнело, зашли с тыла и, штурмуя этаж за этажом, стали выбивать фашистов и медленно подниматься наверх... Со мной в группе были опытные ребята -Хаким Исмаилов и Леонид Горячев. С их поддержкой мне удалось забраться на самый верх - очень было опасно и тяжело, ведь со мною было оружие и боеприпасы... Я увидел прут, видимо громоотвод, и крепко привязал к нему алое полотнище... Там, на крыше, кроме нас никого не было...» [Там же].
Через 40 лет после Победы, по воспоминаниям А. Л. Ковалева, он встретился с М. В. Кантарией и спросил его: «Так это ты первым поднял флаг над рейхстагом? А я- Ковалев! Помнишь такого?» - в ответ Кантария лишь опустил глаза, что-то пробурчал на грузинском и ушел...
Сам Алексей Леонтьевич тогда признавался, что когда после боя он взбирался на здание, то даже не догадывался, что это рейхстаг. Кавалер трех орденов Славы сказал: «Если бы я знал, что это рейхстаг, то меня оттуда и Сталин бы не согнал!»
Судя по рассказу А. Л. Ковалева, 29 апреля он в составе разведгруппы достиг «огромного здания с колоннадой и разбитым куполом, но пробраться к нему» они смогли, когда «уже стемнело», то есть вечером 29 апреля или в ночь на 30-е. Разведчики «получили приказ подавить огонь противника, когда совсем стемнело, зашли с тыла и, штурмуя этаж за этажом, стали выбивать фашистов и медленно подниматься наверх...»


ГЛАВА 5. Красные стяги над Берлином
191
Рейхстаг среди развалин
На тот момент никто в группе не знал, что это рейхстаг. Так утверждает бывший гвардии сержант. А был ли это рейхстаг на самом деле? Когда Ковалев узнал, что свой флаг он привязал к пруту на куполе именно здания немецкого парламента? И каковы шансы, что разведгруппа Ковалева поздним вечером 29 апреля с боем смогла пробиться на крышу рейхстага, установить там флаг и вернуться в полк? Попробуем расшифровать непростой ребус.
Какую дополнительную информацию мы можем использовать? К сожалению, в нашем распоряжении сегодня есть лишь субъективное изложение воспоминаний Алексея Леонтьевича из уст его супруги Любови Ковалевой, которая прожила с мужем 47 лет. С другой стороны, есть описание боевых действий соединений 8-й гв. армии генерала В. И. Чуйкова и 1-й гв. танковой армии генерала М. Е. Катукова, которые вели с юго-востока трудное наступление на центр Берлина навстречу 3-й ударной армии генерала В. И. Кузнецова в локтевом соприкосновении с 5-й ударной армией генерала Н. Э. Берзарина. Попытаемся использовать оба информационных потока.
Вначале доверимся памяти Любови Ковалевой: «Супруг был разведчиком. В ночь на 30 апреля 1945 года он с товарищами уже шел по Берлину. Этой же ночью они попали в рейхстаг. Туда вошли 7 человек. В их числе были Абдулхаким Исмаилов и Леонид Горычев (Горячев. - Прим. Г. К.). Они не знали, что попали в рейхстаг, - на улице стояла темная ночь, Берлин бомбили и обстреливали со всех сторон. Сплошной огонь и грохот. Вошли в здание с тыльной стороны. Начался бой, три часа выбивали оттуда генералов (?). Едва не погибли...
Муж рассказывал, как в годы войны водрузил несколько знамен в разных городах. Всегда носил с собой 1,5 метра красного полотна, летом - под гимнастеркой, зимой - под фуфайкой. И на этот раз имел красную материю и искал выход на крышу. Поднялся по винтовой лестнице, а там высоко окошко. Оглянулся, думая, как бы повыше подпрыгнуть, и увидел, что немец ведет его обезоруженного товарища Михаила Грушина. Прицелился, в общем, сделал свое дело, и оба полезли на купол. Алексею и 20 лет не было. Молодой, ловкий, глазастый. Был левшой, но хорошо стрелял и правой и левой...
Конечно, это были знаки для наших (красные флаги на зданиях. - Прим. Г. К.), ведь разведчики часто ходили на задание ночью, в тыл врага, чтобы очистить дорогу для наступления войск. Алексей с Мишей залезли на крышу, чтобы оставить флаг в знак того, что здание уже наше. Муж увидел громоотвод и хорошенько привязал к нему знамя, да и спрыгнул. А зрелище было страшное - сплошной грохот да огонь. Уже брезжил рассвет. Они нашли остальных и вышли из здания...
Когда уже рассвело, во дворе какого-то дома встретил немку. Спросил у нее: “Где рейхстаг? ” Та и показала на купол, где красная тряпка болтается. Разведчики, понятное дело, поспешили назад, а там наши части уже оцепили здание. И никого не пускают внутрь. Обида-то какая! Ковалев давай бегать вокруг рейхстага да показывать: вот, мол, мой автограф - мы были здесь. Да толку никакого. Вот тогда и увидел его Халдей, которому было дано задание: сфотографировать того, кто первым поднимется со знаменем на рейхстаг. Знамя у него было свое: он взял черенок от лопаты, красную скатерть наподобие той, что накрывали столы в президиуме, нарисовал серп и молот, прикрепил полотнище к палке и с таким знаменем полетел в Берлин. А как увидел моего Ковалева, мечущегося у рейхстага, так попросил его показать, как разведчики заходили в здание. Алексей Леонтьевич согласился и взял с собой двух своих товарищей - Исмаилова и Горычева...» [130].
Подытожим рассказ А. Ковалева и Л. Ковалевой. В сухом остатке: 1) разведгруппа в составе 20-25 человек пробиралась по улицам Берлина, занятым немцами; 2) 29 апреля, прочесав несколько домов, группа вышла к огромному зданию с колоннадой и разбитым куполом; 3) был получен приказ подавить огонь противника в здании; 4) разведгруппа Ковалева в составе 7 человек в ночь на 30 апреля проникла в здание с куполом, но о приказе водрузить Красное знамя над рейхстагом сам разведчик не упоминает; 5) разведчики вошли в здание с тыльной стороны и три часа вели бой, прежде чем выбили противника и добрались до крыши; 6) флаг, привязанный к громоотводу, был из красного материала и без символики; сержант Ковалев всегда имел при себе 1,5 м красной материи; 7) разведчики не имели никакого, даже приблизительного представления, что это за здание; 8) прежде чем установить флаг, сержант Ковалев выручил из плена боевого товарища; 9) привязав флаг к громоотводу на куполе, сержант спрыгнул вниз; 10) о том, где рейхстаг, разведчики узнали только утром, когда рассвело, встретив во дворе какого-то дома немку, и та указала на купол с красной тряпкой; 11) разведчики поспешили назад, но рейхстаг уже был оцеплен и внутрь их прополный Кавалер ордена Славы Алексей Леонтьевич Ковалев
пустили только после ходатайства военного корреспондента Е. Халдея; 12) на фотографиях Ковалев, Не¬


192
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
Командир танковой роты Герой Советского Союза гвардии капитан Ф. А. Липаткин водрузил красный флаг в отвоеванном районе Берлина
маилов и Горячев фоторепортером сняты не со своим флагом, который они прикрепили к громоотводу, а с флагом Халдея.
Думаю, уже достаточно, чтобы делать определенные выводы. А они неутешительные. В ночь с 29 на 30 апреля немногочисленная разведгруппа могла, может быть, используя эффект неожиданности, подобраться к рейхстагу, но выдержать трехчасовой бой внутри здания и выбить тысячный гарнизон из рейхстага - едва ли. Тем более, тыльной стороной рейхстага является восточная, а именно с этой стороны под прикрытием мощных стен концентрировались силы гарнизона, здесь же, по Ге- рингштрассе, осуществлялась связь немецких отрядов с основными силами у Бранденбургских ворот и парка Тиргартен, готовилась контратака силами морских курсантов, переброшенных из Ростока, чтобы отбросить батальоны Неустроева и Давыдова на противоположный берег Шпрее. Думаю, разведчикам не помогло бы даже знание ночного пароля. Обращает на себя внимание действие группы вслепую, то есть она изначально не имела приказа достичь рейхстага и водрузить на нем свой флаг. Не было такой цели и у разведчиков в ходе рейда. На это указывает то, что узнать, где же находится рейхстаг, они решают утром после водружения флага, через несколько часов после того, как выполнили приказ о подавлении огня в неопознанном здании.
Что касается спасения Алексеем Ковалевым из плена Михаила Грушина, то это, вполне вероятно, произошло не в кромешной ночной темноте. Ведь не думаете же вы, что, пока разведчик будет подсвечивать себе фонариком, чтобы осмотреться, немец будет ждать пули. Далее, если Ковалев привязал флаг к пруту, который служил громоотводом на куполе здания, по его мнению рейхстага, и затем спрыгнул, то, вероятнее всего, разбился бы, так как сигать вниз с верхней площадки на куполе рейхстага решился бы только самоубийца.
Также надо помнить, что взобраться на разбитый купол рейхстага не то что ночью, днем было непросто. После водружения флага на неизвестном здании разведчики его покинули и не остались возле, а продолжили свой рейд. Никто из них прежде не был в Берлине, не удивительно, что спустя несколько часов, на рассвете, выйдя в указанном немкой направлении к рейхстагу, они решили, что это то здание, где они устанавливали свой флаг. Только есть несколько «но». Первое, если свой флаг Ковалев установил в ночь на 30 апреля, то утром разведчики никак не могли подойти к рейхстагу, чтобы полюбоваться на него, так как штурм здания только-только начинался и велся с северо-запада частями 79-го корпуса 3-й ударной армии, а не с тыльной - восточной стороны, где от немца яблоку негде было упасть. Второе, рейхстаг наши части оцепили в ходе сдачи его гарнизона в плен, то есть утром 2 мая. Уже позже - днем, назначенный комдивом Шатиловым комендант полковник Зинченко пытался организовать порядок в самом здании и вокруг, когда к нему хлынули сотни бойцов всех родов войск, чтобы увидеть поверженный рейхстаг, поделиться радостью на его стене. Некоторые красноармейцы считали долгом закрепить свой флаг. Кстати, по утверждению Евгения Халдея, он проводил фотосъемку Ковалева, Исмаилова и Горячева именно 2 мая. И именно 2 мая во второй половине дня красный флаг был поднят на купол рейхстага.
Таким образом, возникает существенный временной разрыв между заявленной датой установки флага в ночь на 30 апреля на неизвестном здании и утром, когда Ковалев с боевыми товарищами попытались пройти через оцепление наших солдат внутрь рейхстага.
Прежде чем выносить окончательный вердикт, рассмотрим дислокацию войсковых соединений 8-й гв. армии 29 апреля. Соединения армии генерала В. И. Чуйкова совместно с 1-й гв. танковой армией генерала М. Е. Катукова в этот день вели упорные бои, пытаясь преодолеть Ландвер-канал, с задачей очистить от противника парк Тиргартен. В результате ожесточенных боев части 6-го гв. мехкорпуса к 21 часу вышли к Бу- дапештерштрассе на участке южнее Зоологического сада. Дальнейшее продвижение задерживалось сильным огнем противника. Генерал Катуков вспоминал: «Зоологический сад, за которым виднеется зеленый массив парка Тиргартен, обнесен железобетонным забором двухметровой высоты. В самом парке возвышались железобетонные бункера, а каменные здания были заранее подготовлены к обороне. Все улицы, ведущие к зоосаду, были перекрыты баррикадами, которые простреливались артиллерийско-пулеметным огнем. Гарнизон сада насчитывал до 5 тысяч человек. Ликвидировать этот последний узел обороны нам предстояло с гвардейцами 39-й стрелковой дивизии» [123, с. 417].
С наступлением темноты корпус И. Ф. Дремова продолжал бой за Зоологический сад штурмовыми группами и сильной разведгруппой 8-го гв. мотоциклетного батальона. К 4 часам утра были захвачены дома и церковь южнее Зоологического сада. Тем временем 11-й гв. танковый корпус подошел вплотную к комплексу правительственных зданий, в который входила рейхсканцелярия. Однако 40-я танковая бригада, которая в течение дня вела бой за переправу через Ландвер-канал, успеха не имела. 44-я и 45-я гв. танковые бригады корпуса А. X. Бабаджаняна продолжали боевые действия в районе Ангальтского вокзала. Здесь же действовал совместно с пехотой 82-й гв. стрелковой дивизии 104-й танковый полк 7-й гв. тяжелой танковой бригады. Советским войскам противостоял разведывательный батальон «Нордланд»


ГЛАВА 5. Красные стяги над Берлином
193
и батальон Фене из состава дивизии СС «Шарлемань». Ввиду неуспеха с форсированием канала, 11-й гв. танковый корпус был развернут от рейхсканцелярии на запад, к Тиргартену Свои позиции корпус сдал 4-му гв. ск 8-й гв. армии.
Я вынужденно коротко крупными мазками отмечаю дислокацию основных стрелковых и танковых соединений, которые наступали к центру Берлина с юга и юго-востока. Если взглянуть на карту города, то можно увидеть, что боестолкновения происходили на удалении от трех и более километров от района рейхстага, то есть вести подавление огневых точек силами малочисленных разведгрупп на таком удалении от передовых позиций в гуще врага явно не имело смысла. В целом же в руках гитлеровцев из всего Берлина оставалась полоса шириной 4-5 км, занимавшая в длину с востока на запад примерно 12-13 км.
Хорошо, посмотрим, может быть, события, которые описывал разведчик, произошли сутки спустя. Но и 30 апреля войска 8-й гв. армии с приданными механизированными и танковыми соединениями действовали на том же участке, не создав предпосылок для стремительного прорыва через парк Тиргартен в район рейхстага. Для верности озвучим основные действия частей.
Так, в этот день М. Е. Катуков решил сосредоточить усилия на штурме Зоологического сада. Только во второй половине дня пехота ворвалась в его южную часть, преодолевая ожесточенное сопротивление врага. 11-й гв. танковый корпус сосредоточился в парке Генриха V с задачей нанести удар вдоль южного берега канала Ландвер, уничтожить противника в Зоологическом саду и захватить плацдармы на северном берегу канала. Прорыв к рейхстагу мимо рейхсканцелярии 40-й гвардейской, а также 44-й и 45-й гв. танковых бригад так и не состоялся. Бригады были остановлены на перегороженной Лютцовштрассе.
Был ли оправдан рейд немногочисленной разведгруппы, в составе которой был сержант А. Ковалев, в тылу врага в нескольких километрах от своих, с учетом высокой концентрации гитлеровцев именно в секторе Z? Уверен, нет. А вот действия такой группы на переднем крае противника вполне целесообразны и оправданны.
Надо учитывать и другое немаловажное обстоятельство. Штурмовая разведгруппа, в которой действовал сержант Ковалев, не могла получить приказ от вышестоящего командования на осуществление дерзкого рейда в район рейхстага, так как этот район находился за разграничительной линией 8-й гв. армии. Поэтому сам разведчик нигде не упоминает о таком приказе.
Со всей очевидностью следует признать, что разведчики выдали желаемое за действительное: если повезет, отыскать рейхстаг и водрузить над ним свой флаг. Давайте вспомним, даже стоя напротив рейхстага ранним утром 30 апреля, комбаты Неустроев и Давыдов сомневались: то ли здание или нет? Что говорить о запомнившемся бойцам в горячке боя. Кому в голову придет в ночи искать табличку с адресом, когда отовсюду по тебе стреляют. А если и тихо, то не будешь лучом фонарика по стенам водить. Возникает вопрос: что за «рейхстаг» штурмовали гвардейцы в темноте? Ответить могут только знатоки центра старого Берлина. Но с полной уверенностью можно утверждать, что это здание с колонами и куполом объективно не было рейхстагом.
P. S. Через несколько лет после окончания войны скончался Леонид Горячев (в разных источниках указано, что он был «минчанином»). А. Л. Ковалев после демобилизации переехал в Киев. До 1982 г. работал в пожарных частях, неоднократно поощрялся за добросовестный и честный труд. Орденоносец, полный Кавалер ордена Славы подполковник в отставке Алексей Леонтьевич Ковалев скончался 7 сентября 1997 г. Похоронен в Киеве на Байковом кладбище. На здании пожарной части на улице Урицкого в его честь была установлена мемориальная доска.
ЗНАМЯ ПОБЕДЫ
ГВАРДИИ ЕФРЕЙТОРА БЕЛОВА
К очередному дню освобождения города Бердянска, а это во время войны случилось в сентябре 43-го, в редакцию здешней газеты «Город» обратилась 80-летняя жительница Раиса Павловна Передерий. Она сообщила, что ее отец Павел Филиппович Белов, участвовавший в войне с 1943 по 1945 г., был одним из тех, благодаря кому Красное знамя победно взвилось над рейхстагом. Свой рассказ Раиса Павловна подтвердила несколькими документами геройского пути ее отца, благодарностями за форсирование Вислы, освобождение Варшавы, Лодзи, Познани, Восточного Берлина, взятие Берлина. Но, можно сказать, главным является документ, датированный 22 июля 1945 г., под которым стоят фамилии маршала Г. К. Жукова и генерал-лейтенанта К. Ф. Телегина. В нем уведомляется о демобилизации Павла Белова из рядов Красной армии. В частности в нем значатся и такие слова: «на вашу долю выпала честь добить врага в центре его звериного логова и водрузить над Берлином Знамя Победы».
Сапер 91-го отдельного гвардейского саперного батальона 82-й гвардейской Запорожской стрелковой дивизии гвардии ефрейтор П. Ф. Белов. Весна 1944 г.


194
ЧАСТЬ L На Берлин. Рождение армейских знамен
«Как началась война, моему отцу исполнилось уже 47лет, - рассказывает Раиса Павловна Передерий. - Он тогда был очень болен, и изначально его не взяли на фронт. Отец пережил оккупацию в Бердянске, а когда советские войска освобождали город, решил, что пойдет с ними дальше. Он сказал, что хочет лично поспособствовать победе над фашистами. Кроме того, его старший сын Александр, уйдя на службу в армию в 1940 году, естественно, остался воевать. Младшего Евгения немцы вывезли в концентрационный лагерь, располагавшийся в Дрездене. Папа хотел отыскать сыновей и вернуться с ними назад».
Для справки: Бердянск был освобожден 17 сентября 1943 г. 384-м и 391-м обмп (28-я армия, Южный фронт). Раз уж в центре нашего исследования водружение победных знамен, то в Бердянске красное знамя на одном из высоких зданий закрепил матрос Скляр. Основные объекты города немцы заминировали, они должны были взлететь на воздух, когда в Бердянск войдут войска Красной армии. Местная жительница Лидия Агеева раздобыла у румынского офицера Василико Титараку копию карты минирования. Саперам удалось предотвратить гибель города за 22 минуты до подрыва. Может быть, этот факт побудил Павла Филипповича попроситься в саперы. «У отца перед глазами были картины того, как в Бердянске фашисты вешали мирное население на “Южгидромаше ”, как издевались над женщинами на Лисках, как забивали насмерть и расстреливали народ по дороге на Мелитополь, когда советские войска начали освобождать Бердянск».
Журналистам городской газеты Раиса Павловна рассказала, что ее отец служил сапером. Поэтому всегда шел в передних рядах и зачастую в числе первых принимал бой. П. Ф. Белов в свои 50 лет прошел Украину, Польшу, Германию и принял непосредственное участие в решающих боях.
В Центральном архиве Министерства обороны хранятся два наградных документа на рядового и, спустя год, гвардии ефрейтора, сапера 91-го отдельного гв. саперного батальона 82-й гв. Запорожской стрелковой дивизии Павла Филипповича Белова. 26 марта 1944 г. рядовой Белов был награжден медалью «За отвагу». «1.3.44 года тов. Белов получил задачу по постройке моста через р. Ингулец в р-не с. Андреевка, - писал коман-
Такими выглядели улицы Берлина после окончания боев
дир саперного батальона гвардии капитан Кондратюк. - Несмотря на только что совершенный 22-х км марш в условиях дождя и грязи, и короткий срок постройки моста, т. Белов, находясь по пояс в холодной воде, выполнил поставленную задачу: под ружейно-пулеметным огнем пр-ка мост был построен в срок, пехота и техника наших частей своевременно получили переправу на правый берег реки, где был завоеван плацдарм...» [Приказ войскам 82-й гв. сд № 049/н от 26.03.1944 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 690155, ед. хр. 1789].
На фотографии Павел Филиппович снят после награждения медалью «За отвагу». А уже накануне наступления на Берлин гвардии ефрейтор Белов был представлен к ордену Красной Звезды. «25 марта 1945 года при штурме крепости Кюстрин т. Белов проявил исключительную отвагу и мужество. При подходе к крепости т. Белов встретился с боевым охранением противника, засевшим в форте... Тов. Белов забросал гранатами и выстрелами из автомата заглушил амбразуру каземата, чем обеспечил продвижение наших частей. Первым ворвался в каземат, пленил 12 фрицев и обезвредил 2 “сюрприза”... В самой крепости уничтожил 7 гитлеровцев...» [Приказ войскам 82-й гв. сд № 106/н от 06.04.1945 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 1432].
«К счастью, и отец, и оба мои брата живыми вернулись с этой страшной войны, - продолжает свой рассказ Раиса Павловна. - Отец пришел примерно через 2-3 месяца после победного мая 1945 года. Он сразу же и сказал нам с мамой: “Я был в числе тех, кто установил красное знамя над рейхстагом. Нас снимали на кинокамеру. Говорили, скоро вас будут показывать в кино”. Отец вспоминал, что, когда советские солдаты приблизились к зданию, некоторые побежали по лестнице вверх, а они с двумя товарищами забросили веревки и начали подниматься по стене. Часть разрушенного сооружения не выдержала и рухнула. Обломками завалило одного из бойцов. Он, к слову, тоже был бердянцем. Я даже помню его фамилию - Иванов. И отец в первые же дни по возвращении домой отправился в город на поиски его семьи, чтобы рассказать, какой смертью умер его боевой товарищ. Сам же отец добрался до крыши и поднял руку с флагом. По его словам, там было несколько солдат. Они вместе победно держали знамя, а человек с кинокамерой заснял все это на кинопленку».
«Павел Филиппович Белов скончался спустя семь лет в возрасте 56 лет. Свой подвиг он особо не афишировал, но родные, соседи об этом всегда знали, - пишет бердянский журналист. - Родные Павла Белова так и не увидели отца в кино. Официальная советская версия водружения знамени над рейхстагом уже долгое время многими специалистами, историками воспринимается как легенда... До истины докопаться безумно тяжело. Но почему бы ей не быть такой, как нам рассказала Раиса Павловна Передерий?» - вопросом заканчивается редакционный материал.
Ответ на него постараюсь сформулировать очень коротко. Его нам подскажет номер части и дивизии, в составе которой брал Берлин гвардии ефрейтор сапер П. Ф. Белов. 91-й отдельный саперный батальон входил в состав 82-й гв. Запорожской Краснознаменной ордена


ГЛАВА 5. Красные стяги над Берлином
195
Богдана Хмельницкого II степени стрелковой дивизии (командир дивизии - полковник Г. И. Хетагуров до 18 апреля 1945 г., с 19 апреля - полковник М. И. Дук; замполит - подполковник Д. Н. Травин). В свою очередь, 82-я гв. сд входила в состав 8-й гв. армии (командующий - генерал армии В. И. Чуйков). Вот краткий боевой путь части, в которой воевал Павел Филиппович, во время Берлинской операции:
С конца марта 1945 г. 82-я гв. сд вела бои по овладению Кюстрином. 29 марта штурмовые отряды ворвались в крепость и очистили ее от противника. Овладев крепостью, дивизия оставила там один батальон, а все остальные части и подразделения были сосредоточены на заодерском плацдарме. Командный пункт дивизии находился северо- восточнее Зееловских высот, в районе Запцига.
С 18 апреля дивизия на рубеже леса Гузовер ведет наступление на Берлин. Форсировав реку Флисе, гвардейцы обходным маневром с востока и севера захватили важный опорный пункт врага - Янсфельде.
С 19 апреля дивизия в составе 29-го гв. ск 8-й гв. армии развивает наступление вдоль Берлинского шоссе в направлении Мюнхенберга. Захватив Мюнхенберг, дивизия выходит в тылы группировки противника, все еще оказывающего сопротивление частям армии Василия Чуйкова у Зееловских высот.
23 апреля части дивизии форсируют Шпрее. 25-го - овладели Темпельхофом. 28 апреля форсируют Ландвер- канал, ведут бои у Ангальтского и Потсдамского вокзалов. Бои здесь затянулись на четверо суток. Между тем части 79-го ск 3-й ударной армии уже ведут бои в районе рейхстага. Почему гвардейские части В. И. Чуйкова вышли к рейхстагу позднее, мы уже обсуждали.
2 мая гарнизон Берлина капитулировал...
Я привел историю про знамя гвардии ефрейтора П. Ф. Белова не для того, чтобы опровергнуть слова, им сказанные: «Я был в числе тех, кто установил красное знамя над рейхстагом...» Дескать, никто его с этим флагом не снимал на кинокамеру. Наоборот, я уверен в обратном. 39 фронтовых операторов с первых дней Берлинской операции снимали бои на передовой и в столице Германии. Более того, 50-летний солдат несомненно участвовал в установке одного из штурмовых красных флагов при взятии важного здания в районе Ландвер-канала, форсирование которого далось большой кровью. И пусть этот объект носил иное название, для Павла Филипповича и его товарищей, в том числе его погибшего боевого друга - Иванова, это был их рейхстаг. Именно поэтому командующий 1-м Белорусским фронтом и член Военного совета нисколько не кривили душой, когда писали в Благодарственных письмах солдатам, возвращавшимся домой с войны: «на вашу долю выпала честь добить врага в центре его звериного логова и водрузить над Берлином Знамя Победы». Ведь это была их общая Победа.
«ЕЩЧЕ ПОЛЬСКА НЕ СГИНЕЛА...»
На вопрос: какие еще победные флаги, кроме красных, поднимались в Берлине? - отвечу так: упоминается следующий факт, что в центре Берлина на шпиле готического
Во время Второй мировой войны в составе Красной армии воевали части Войска Польского
собора, по-видимому, католического, развевался белокрасный стяг польской армии. На участии поляков в Берлинской операции стоит остановиться чуть подробнее, все-таки в годы Второй мировой эта нация, или точнее - страна, пострадала поболее всех остальных государств: только мирных жителей убито около пяти с половиной миллионов. Хотя, как выяснилось теперь, в строю вермахта поляков-коллаборационистов сражалось как в трех войсках польских - Армии Андерса, Армии Крайовой, Армии Людовой, воевавших с разной мотивацией против нацистской Германии. (Польский исследователь Ричард Кашмарек в своей книге «Поляки в вермахте» утверждает, что через немецкую армию в годы войны прошло до полумиллиона его соотечественников, в основном гуралы, силезцы, мазуры и кашубы.) В целом же общие потери поляков составили 17,5 % к населению Польши на 1939 г.
На ум пришла польская «шутка»: «Когда Войско Польско Берлин брало, войско русско - помогало». А если серьезно, польские части составляли вторую по численности группу войск, участвовавших в штурме столицы ненавистных полякам немецких оккупантов (есть основания считать, что Берлин защищали польские эсэсовцы из легиона «Белый Орел», но поляки не хотят поднимать этот вопрос, боясь замараться). Всего 12 000 солдат и офицеров 1-й армии Войска Польского. Если быть до скрупулезности точным, то в составе 1-го Белорусского фронта находились следующие польские части: 1-я пехотная дивизия имени Тадеуша Костюшко, 2-я Поморская гаубичная бригада, 6-й отдельный Варшавский механизированный мостово-понтонный батальон и 1-я отдельная минометная бригада.
Подключившись 19 апреля, польские подразделения, приданные 47-й армии, левым флангом форсировали Альте-Одер севернее Врицена и даже поначалу продвинулись на 2-3 км. (Напомню, армии 1-го Белорусского фронта к тому моменту уже сражались трое суток.) Но уже 20 апреля отставание 1-й армии Войска Польского вынудило 47-ю армию Ф. И. Перхоровича часть сил развернуть по дуге для прикрытия фланга фронтом на север, хотя с утра, наступая в пространстве между «Рейхсштрассе № 2» и «Рейхсштрассе № 158», 47-я армия продвинулась к Берлину на 15-22 км. Разрыв между правым крылом 47-й армии и 1-й Польской армией составил


196
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
На снимке запечатлен момент установки польского флага уже 20 км. И только стремительное наступление войск генерала Перхоровича постепенно увлекало вперед левый польский фланг. Но без окрика сверху поляки не обошлись. 21 апреля в 1 час 15 минут ночи из штаба 1-го Белорусского фронта в штаб 1-й Польской армии было направлено распоряжение № 00578/оп:
«47-я армия к 22.00 20 апреля 1945 г. вышла на фронт Ладебург, Бернау, Берникке. 1 ПА (1-я Польская армия. - Прим. Г. К.) отстала на 20 км, что ставит под угрозу правый фланг 4 7-й армии.
Командующий войсками фронта приказал:
Командующему 1 ПА: а) немедля выдвинуть одну пехотную дивизию через полосу 47-й армии в район Тем- пелъфелъде; б) подвижный отряд выдвинуть в район Грюнталъ; в) принять меры к ускорению передвижения главных сил армии.
Об отданных распоряжениях донести.
Начальник штаба 1-го Белорусского фронта генерал- полковник Малинин» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2307, д. 193, л. 90].
К 22 апреля 1-я армия Войска Польского действовала совместно с 47-й и 61-й армиями на внешнем фронте окружения Берлина. Надо отдать должное полякам в том, что 25 апреля своими активными действиями они воспрепятствовали развитию наступления группировки Феликса Штайнера в районе Германсдорфа. 27 апреля 2-й гв. танковой армии С. И. Богданова была передана 2-я гаубичная бригада Войска Польского. Задача очистки западных пригородов Берлина на этот момент в целом была решена. Первоочередной задачей наступления становился Шарлоттенбург в направлении Нойе Кантштрас- се, Зоосада, Тиргартенштрассе, вдоль Ландвер-канала.
29 апреля вечером главнокомандующий Войском Польским генерал Михал Роля-Жимерский «именем Партии (генерал, к сведению, был коммунистом) и Правительства Польши» попросил Г. К. Жукова о получении согласия на участие польских частей в непосредственном штурме Берлина. Напомню, до сих пор его жовниры наступали в 60 км на север от столицы рейха. Сталин мудро рассудил, и Жуков издал приказ о переводе 1-й пехотной дивизии Костюшко в состав 2-й танковой Богданова.
Сделано это было своевременно. К концу второй недели непрерывного наступления, в том числе за неделю боев на городских улицах, во всех без исключения советских дивизиях ощущалась огромная нехватка людей (потери составляли в среднем свыше половины личного состава). В таких условиях польские пехотинцы были как нельзя кстати. Переброска 1-й пехотной дивизии завершилась к семи утра 30 апреля. В основном они должны были взаимодействовать с 12-м гв. танковым корпусом.
Вечером того же дня части 12-го гв. танкового корпуса устанавливали процедуру взаимодействия. 1-я польская дивизия должна была наступать на восток по Шар- лоттенбурген шоссе. 1-й мехкорпус 30 апреля наступал на юго-западную часть парка Тиргартен. Но повторная атака станции Тиргартен совместно с польскими частями успеха не имела, и к исходу дня части 12-го танкового корпуса оставались в 200 м западнее станции Тиргартен...
1 мая немецкие парламентеры - генерал пехоты Кребс в сопровождении начальника штаба LVI танкового корпуса полковника фон Дуфвинг, переводчика и одного солдата - были доставлены в штаб 35-й гв. стрелковой дивизии для передачи «особо важного сообщения русскому Верховному командованию» - обращения Геббельса и Бормана с целью мирных переговоров. Получив от представителей советского командования категорическое требование о безоговорочной капитуляции, новое германское правительство не приняло советские условия и возобновило военные действия (более подробно см. воспоминания маршала Чуйкова В. И. Конец Третьего рейха. М.: Советская Россия, 1973)...
Впрочем, на решении коменданта Гельмута Вейдлин- га (порядке и условиях сдачи в плен берлинского гарнизона рано утром 2 мая) я останавливаться не буду. Нужна яркая строка об участии Войска Польского в штурме Берлина, но я, к сожалению, ее так и не написал. Они действовали на компактном участке в центре Берлина и даже имели честь установить несколько национальных флагов в подконтрольном секторе. Так, 2 мая во время наступления через парк Тиргартен, проводимого 2-м батальоном и частью 1-го батальона 3-го пехотного полка и танковым батальоном 66-й танковой бригады, солдаты 7-й батареи 1-го полка легкой артиллерии дивизии Костюшко, установили на уровне третьего «сектора» прусской Колонны Победы (по-немецки Siegessäule) свой бело-красный флаг. Другое знамя, по воспоминаниям поручика Петра Потапского, на балюстраде второго этажа колонны вывесили солдаты 8-й батареи 3-го дивизиона. Имен польских знаменосцев установить не удалось. А вот кто поднял третий польский флаг - известно. Это солдаты все той же 1-й пехотной дивизии - подпоручик Миколай Троицкий, старший сержант Казимир Отап, капрал Антоний Яблонский, а также канониры Александр Карпович и Эугениуш Меежиевский.
Я. Макаренко в книге «Белые флаги над Берлином» вспоминает: «На исходе дня второго мая я посетил в центре Берлина одно из подразделений Войска Польского. Располагались польские воины недалеко от блистающей позолотой огромной Колонны Победы, построенной по приказу “железного канцлера ” Бисмарка из четырехсот французских орудий, захваченных пруссаками в битве под Седаном первого сентября 1870 года. Над колонной,


ГЛАВА 5. Красные стяги над Берлином
197
увенчанной неуклюжей женской статуей, реял польский бело-красный флаг. Его установил на Колонне Победы еще в ходе боя за Тиргартен капрал Николай Троицкий...
- Польский флаг в Берлине, да еще над Колонной Победы! - то и дело восклицали с воодушевлением жолне- жи...» [176, с. 196].
По воспоминаниям советского полковника запаса Гордиевского, свой национальный флаг на Бранденбургских воротах установили польские самоходчики. Не претендуя на первенство в установке победного стяга, они, тем не менее, с гордостью водрузили бело-красный флаг рядом с советским. Чуть ранее я уже упоминал, кто первым водрузил свой победный флаг над Бранденбургскими воротами - это старший сержант Андреев и сержант Бережной 416-й стрелковой Таганрогской Краснознаменной ордена Суворова (Азербайджанской) дивизии и младший сержант 1040-го сп 295-й сд Павел Волик. Уже после взятия рейхстага на его стенах появились надписи и по-польски.
Для понимания роли западных славян в последней битве Второй мировой войны приведу цифры военной статистики, которые вошли в донесения 1-й пехотной дивизии 1-й армии Войска Польского. Действуя в западной части Тиргартена, пробиваясь в направлении рейхстага, в районе Политехники и Бранденбургских ворот польские подразделения заняли 56 кварталов, 7 заводских комплексов, 4 станции метро и большую часть зданий Политехники, взяли в плен 2 550 немецких солдат и офицеров. Есть и грустная статистика - сведения о потерях личного состава 1-й армии Войска Польского за период с 11 апреля по 9 мая 1945 г. (с учетом убитых, раненых, пропавших без вести) - 9 651 человек. Для сравнения, потери в боевых частях 1-го Белорусского фронта составили 186 288 человек. То есть потери польского воинства от общего числа 1-го Белорусского фронта, в составе которого они сражались, составили 5,2 % (и это без учета потерь 1-го Украинского и 2-го Белорусского фронтов).
В составе 1-го Украинского фронта действовала 2-я армия Войска Польского (командующий - генерал- лейтенант Кароль Сверчевский). В Берлинской операции части 2-й армии Войска Польского сражались совместно с 52-й армией, участвовали в прорыве немецкой обороны на реке Нейсе, отражали контрудар в районе Гёрли- ца. 8 мая 5-я гвардейская, части 3-й гв. армий и 3-й гв. танковой армии вместе со 2-й армией Войска Польского полностью овладели Дрезденом.
В заключение по этой теме скажу, что 24 июня 1945 г. польские воины в парадном строю под красно-белым национальным флагом прошли по Красной площади вместе со сводными полками 10 фронтов на Параде Победы. С 2004 г. в Польше 2 мая празднуется как «День Флага Польской Республики». А генерал Михал Роля-Жимер- ский (к тому времени маршал Польши) от имени советского народа за вклад польской армии в разгром немецко- фашистских захватчиков был награжден орденом «Победа» наряду с такими иноземными военачальниками, как генерал армии США Д. Эйзенхауэр, фельдмаршал Великобритании Б. Л. Монтгомери, маршал Югославии И. Броз Тито, король Румынии Михай I (последний «товарищ» вовремя успел арестовать Антонеску и вывести
Нередко русский и польский солдат, оказавшись в одном окопе, перед боем делились последней папиросой, щепоткой табака. Фото Я. Рюмкина
Румынию из коалиции с фашистской Германией, чем в итоге спас свою страну и свой народ от заслуженного возмездия).
P. S. Осенью 2014 г. в поисках дополнительной информации об участии польских соединений в Берлинской операции я обратился в польское консульство в Калининграде с просьбой помочь расширить мой кругозор. Ответ был, естественно, на польском, но удручающе категоричен: консульство не владеет какой-либо информацией на сей счет и не находит возможным давать подобные консультации...
Моя наивность в отношении поляков была окончательно развеяна очень скоро. В конце января 2015 г., накануне 70-летия со дня освобождения узников концлагеря Аушвиц-Биркенау в Освенциме, глава МИД Польши Гжегож Схетына в эфире Польского радио заявил, что концлагерь «освобождали 1-й Украинский фронт и украинцы». По его словам, именно «украинские солдаты открывали ворота лагеря». Для польского политика не важна правда, что, например, в СССР не было такого понятия «украинский солдат», потому как все были советскими солдатами.
Спустя декаду тот же польский министр заявил, что не понимает, почему День Победы постоянно отмечается в Москве.
«Почему мы так легко привыкли к тому, что Москва - это место, где чтят окончание военных действий, а не Лондон или Берлин, что было бы более естественно? - задался вопросом Схетына. - А еще более естественно праздновать День Победы там, где война началась».
Министр намекал на Вестерплатте - мемориальный комплекс в память о польских военных, погибших первыми во Вторую мировую. За не-
Маршал Польши Михал Роля-Жимерский


198
ЧАСТЬ I. На Берлин. Рождение армейских знамен
Освобождение концлагеря Аушвиц-Биркенау Фото Б. Игнатовича
Основную роль в освобождении лагеря сыграла 322-я стрелковая дивизия генерал-майора П. Зубова, которая 27 января 1945 г. взяла территорию концлагеря под свой контроль. Бои за Освенцим начались 24 января, когда части под командованием полковника Петренко атаковали деревню Моновицы. 26 января батальон под командованием майора А. Шапиро начал бои за сам лагерь. К вечеру 27 января вся территория комплекса Освенцим, где фашисты уничтожили более миллиона узников, находилась под контролем Красной армии. Да, это были части 1-го Украинского фронта, но он сначала-то был Воронежским фронтом, затем Брянским (на нем в 43-м воевал мой дед, русский по национальности) и уже потом - 1-м Украинским.
сколько дней до Схетыны президент Польши Бронислав Коморовский выступил с инициативой организовать 8 мая 2015 г. на мысе Вестерплатте «альтернативные» торжества, пригласив туда всех европейских лидеров. При этом Коморовский заявил, мол, «в России победу в войне рассматривают как время триумфа, но не всем европейским народам этот триумф принес свободу».
Схетына, имеющий диплом историка, умышленно или по недомыслию забыл, что войсковые соединения Красной армии, так называемые «фронты», делились не по национальному признаку сражавшихся в их составе воинов, а по территориальному направлению. И прежде тот же 1-й Украинский назывался Брянским, а до этого Воронежским фронтом. Что касается празднеств, связанных с Днем Победы, то сразу после окончания войны наши союзники отмечали его 8 мая, в связи с центральноевропейским временем подписания акта о капитуляции гитлеровской Германией. И ради бога, пускай отмечают где хотят и когда.
Возникает вопрос: зачем политические лидеры Польши пытаются сместить акценты, переписать историю именно сейчас, разрушая памятники воинам Красной армии, освобождавшим эту славянскую страну? 9 мая 2015 г. в Москве состоялось торжественное празднование 70-летия со дня Победы, нашей Победы. Прекрасно понятны действия поляков как повод привлечения к себе внимания американского и европейского истеблишмента, для которого заслуги нашего народа в борьбе с нацизмом точно бельмо в глазу. Уходит поколение свидетелей, поэтому появляется шанс вымарать правду. Своими скоординированными действиями против России Запад демаскировал истинный подтекст нынешних санкций. И это не политическая ошибка западных деятелей - поголовный отказ участвовать в праздновании с нами 9 мая в Москве 70-летия Победы. Это фактическое признание одними - своего двуличия во время войны и несоразмерного вклада в победу над фашизмом с той ценой, которой она досталась нашему народу, другими - что они на самом деле были союзниками Германии, Италии и Японии и не имеют никаких морально-нравственных прав участвовать в чествовании героического народа. И слава богу! Маски сорваны, господа. А что касается вымарывания истории и сноса памятников павшим советским воинам, то отобрать у нас нашу Победу полякам и прочим близоруким народам с короткой памятью, но с безграничными амбициями - не получится. Потому что это наши деды освобождали Польшу и Европу от фашизма, а не наоборот. И это 600 тысяч советских воинов пали на территории Польши, а не польских воинов в России. И это польские бойцы Армии Крайовой стреляли в спину освободителям. И это сотни тысяч поляков воевали на стороне гитлеровцев, и это не мое утверждение, а польского военного историка Ричарда Кашмарека.
В сентябре 2015 г. у польского города Пененжно по указке местных властей был снесен памятник погибшему зимой 45-го в этом месте одному из самых молодых командующих фронтом (3-м Белорусским) генералу армии Черняховскому. 18 февраля 1945 г. при освобождении прусского города Мельзак Иван Данилович был смертельно ранен. Сегодня поляки, как украинцы и прибалты, изо всех сил стремятся стереть из памяти своих народов интернациональный подвиг, который 70 лет назад совершили советские люди, освобождая территории этих республик от фашистских оккупантов. Перечеркивая целый исторический период, наши европейские «соседи» совершенно забывают, что благодаря СССР Литве был возвращен Вильнюсский край со столицей, а также Клайпедский, Украина обрела статус республики и приросла российскими и западными территориями, а Польше отломилась большая часть Восточной Пруссии. И когда армии Черняховского освобождали Мельзак, то это была территория Германии, и если бы не Красная армия, то не видать полякам свободы и страны как собственных ушей.
P. P. S. На завершающих минутах документального фильма «Берлин» (режиссер Ю. Я. Райзман, 1945 г.) операторами снят эпизод, когда 3 мая маршал Г. К. Жуков вместе с офицерами штаба 1-го Белорусского и командованием 5-й ударной армии осматривают имперскую канцелярию, Бранденбургские ворота и обходят священный для германцев памятник их победам - колонну Siegessäule. Вслед за взглядом Георгия Константиновича камера «смотрит» вверх и выхватывает на ней, на самом верху, темное однотонное полотнище. Двухцветных флагов польского происхождения на колонне не видно...


Часть II НА ШТУРМ. ЗНАМЕНА ПОБЕДЫ
Глава 6. ШТУРМОВЫЕ ГРУППЫ ИДУТ НА РЕЙХСТАГ
Правда отличается от истины, как позолота от золота.
У каждого она своей пробы.
Г. Киселев
ПЕРВОМУ - ЗВЕЗДА ГЕРОЯ!
Сержант Михаил Петрович Минин, как вы уже догадались, был прямым свидетелем и непосредственным участником штурма рейхстага, и не только. Он вместе с другими «маковцами» - сержантами Г. Загитовым, А. Бобровым и А. Лисименко - готовился выполнить, поставленную генералом Переверткиным основную задачу, находясь в угловой части «дома Гиммлера» (юго-восточной). Между тем здесь же обосновались офицеры - танкисты и артиллеристы. Обсуждая весть о взятии рейхстага, сюда же привалила целая толпа «постороннего» народа. Неоднократно появлялись командиры полков - Зинченко и Плеходанов, командир батальона 380-го полка Самсонов. «Все они, - по свидетельству В. Н. Минина, - требовали возобновления штурма, неоднократно заявляли, что тот, кто первым достигнет рейхстага, будет представлен к званию Героя Советского Союза. Мы понимали, что командование 150-й и 171-й стрелковых дивизий решило любой ценой овладеть рейхстагом, чтобы выйти из неловкого положения» [334, с. 122].
Но потери в батальонах (более половины состава), нацеленных на штурм, были чувствительны настолько, что Неустроев предложил Зинченко вводить иные свежие силы: «Свои соображения доложил командиру полка, - рассказывает комбат, - и попросил его через боевые порядки моего батальона ввести в бой 2-й батальон капитана Климен- кова». Неустроев осознает, что его бойцы, рассеянные по площади, не могли одно-
Сержант Михаил Петрович Минин - командир вычислительного отделения 2-й звукобатареи развед- дивизиона 136-й пушечной артиллерийской Режицкой Краснознаменной бригады
Во время передышки красноармейцы первым делом готовили оружие к бою
временно подняться в атаку, которая и без этого была бы жиденькой, а значит безуспешной. Комполка, осознавая хрупкость положения во всех измерениях, в том числе и участие своего 756-го сп в штурме из-за серьезной нехватки людей в батальоне Неустроева, принимает тонкое решение. Он не выводит батальон с передка, а вводит около 80 человек пополнения (часть людей еще недавно были узниками тюрьмы Моабит). Это и есть та самая рота, которую возглавил прибывший, а точнее сбежавший из санбата, старший сержант Сьянов. Вместе с этой ротой, судя по откровениям генерала Шатилова, сержант Сьянов несколько часов назад ворвался в рейхстаг.
Пока, по Шатилову, «сьяновцы» с бойцами других групп отрезанными сражались в рейхстаге и устанавливали знамя, по приказу того же Шатилова в 17.50 по рейхстагу и его окрестностям был нанесен мощный артобстрел из собранных по сусекам средств всех родов и калибров. Правильно, а чего менжеваться! Дадим своим огоньку. Ничего, если и...
Какое-то иезуитство получается, если хоть немножко анализировать факты и сравнивать их с песней генерала Шатилова.
Между тем ураганный огонь, который, казалось, все смел с площади и надавал «оплеух» засевшему в рейхстаге гарнизону, на самом деле к ожидаемому результату не привел. Как только разрозненные группы советских бойцов поднялись в атаку, пустые немецкие траншеи заполнились эсэсовскими автоматчиками, ожили, казалось


200
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
бы, подавленные огневые точки. Переждав артобстрел русских в подвалах рейхстага, эсэсовцы по скрытым ходам сообщений заняли свои позиции. Словом, очередная атака (уже минимум пятая) вновь захлебнулась.
Отбив атаку русских, немцы, как мы установили ранее, вновь контратаковали в районе 19 часов. Именно активное противодействие гитлеровцев на протяжении дня не позволяло нашим батальонам, частично состоявшим из необстрелянного пополнения, преодолеть открытое пространство - Королевскую площадь - и ворваться в рейхстаг.
P. S. Увлекаясь действиями и сказанными словами участников тех событий, мы совершенно забываем основополагающее, что наши солдаты и офицеры были и остаются живыми людьми, которые воюют на передке с 16 апреля (а некоторые с 14-го), с момента начала Берлинской операции, то есть две недели, не имея возможности нормально поесть, передохнуть и даже просто поспать. После последней неудачной вылазки к рейхстагу около шести вечера и в последующем отбитой немецкой атаки большинство штурмующих, в том числе и бойцы штурмовых групп, попросту валились с ног от усталости. Требовалось хоть пару часов передышки. Эти несколько часов отдыха были как воздух нужны смертельно уставшим бойцам и их непосредственным командирам. «Уставшие от боя солдаты отдыхали, ели, пили горячий чай, чистили оружие, готовили патроны и гранаты. И тут же, сидя на полу, засыпали», - вспоминал бывший комвзвода батареи 45-мм пушек 674-го сп 150-й сд лейтенант М. Г. Байсуров.
Эти часы страшным мороком казались командирам, поторопившимся застолбить за собой первенство в соцсоревновании в захвате рейхстага и водружении Знамени Победы. Они прекрасно осознавали, что раньше времени дернули одеяло победы на себя. Поэтому у них оставался последний шанс для реабилитации - удачная ночная атака. Теперь к ней началась серьезная подготовка.
«360 МЕТРОВ ОТНЯЛИ У НАС 7 ЧАСОВ ЖИЗНИ»
Впрочем, некоторые отчаянные головы, пытавшиеся в течение дня просочиться сквозь огонь, преодолеть ров с водой, еще оставались в живых. Они не добежали до самого рейхстага, затаились, где кому удалось. Среди таких одиночек был комвзвода 1-го сб капитана В. И. Давыдова 674-го сп подполковника А. Д. Плеходанова лейтенант Рахимжан Кошкарбаев.
На первой полосе газеты «Известия» от 18 февраля 1985 г. в материале «Спроси у памяти своей» ветеран Великой Отечественной так очень скупо вспоминал свой героический рейд: «...Мне посчастливилось вместе с моим товарищем Г. Булатовым впереди первых пробиваться в фашистскую цитадель и прикрепить к стене рейхстага наш штурмовой флаг. На последние до рейхстага 360 метров нам потребовалось 7 часов. Это было 30 апреля 1945 года. Наверное, каждый фронтовик мечтает вновь побывать в тех местах, по
Таким могли видеть рейхстаг 30 апреля 1945 г. лейтенант Р. Кошкарбаев и рядовой Г. Булатов, когда в течение семи часов под губительным огнем противника, прячась от разрывов снарядов своих, пытались вымерить 360 м, отделявших их от цели
которым его когда-то провела война. Вот и я, когда был несколько лет назад в Берлине по приглашению немецких друзей, долго простоял около рейхстага, глядя на знакомые ступени. Рядом с Бранденбургскими воротами увидел солдат-пограничников ГДР. Этих парней еще не было на свете, когда я вместе с Гришей Булатовым полз по брусчатке Королевской площади к зданию рейхстага. Знают ли они о том дне, подумалось мне...»
Нет, конечно, в «известинском» материале не найти деталей интересующего нас подвига. Редакторы печатного органа Верховного Совета Народных Депутатов, выхолостив рукопись, насытили 9/10 площади правильными «размышлизмами» о роли ветеранов в воспитании подрастающего поколения, об их реальном вкладе в дело построения развитого социализма, в частности, в Казахстане. Поэтому мы отложим эту статью и поищем другие источники.
В 1983 г. в Алма-Ате вышла документальная повесть
Р. Кошкарбаева «Штурм: день 1410». Открываем, читаРахимжан Кошкарбаев в Казахстане был уважаемым человеком и до сих пор является национальным героем
ем: «С группой разведчиков я выскочил из окна («дома Гиммлера». - Прим. Г. К.). Вскоре нам пришлось залечь. Начался сильный огонь. Я укрылся у трансформаторной будки в воронке. Возле меня остался один боец. Это был разведчик полка Григорий Булатов. Он все спрашивал: “Что мы будем делать, товарищ лейтенант? ” Дальше двигаться нельзя. Решили ждать дотемна. Мы лежали с ним возле рва, заполненного водой. “Давай поставим свои фамилии на флаге”, - предложил я ему. И мы химическим карандашом, который у меня оказался в кармане, тут же под


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
201
мостиком лежа, написали: “674 полк, 1 б-н”. И вывели свои имена: “Л-т Кошкарбаев, кр-ц Булатов ”. Мы тут пролежали до темноты. Потом началась артподготовка, и с первыми же выстрелами ее мы подбежали к рейхстагу. Я поднял Булатова, придерживая его за ноги, и тут на высоте второго этажа установили флаг...» Р. Кошкарбаев уже в момент установки получает легкое ранение ноги. Григорий Булатов помог лейтенанту в перевязке раны. В своем рассказе Р. Кошкарбаев уточняет время и место, где они с Г. Булатовым установили свой флаг: «Часов в девять вечера мы поднялись и броском добежали до парадного входа. Здесь и воткнули флаг... Как мне казалось, это было окно второго этажа. Мы даже не различали - где. А в это время еще одна ракета взвилась в небо. И тут мы увидели свое знамя. Оно развевалось в амбразуре окна...»
И вновь, как рассказывает Р. Кошкарбаев, те 360 м, что разделяли простреливаемое пространство между «домом Гиммлера» и рейхстагом, вместе с Г. Булатовым они вымеривали по-пластунски около семи часов. А первые 50 м преодолевали, вжавшись в землю, три часа. Переползая от воронки к воронке, от тела убитого бойца к трупу лошади, от подбитого танка к насыпи, прячась от пуль в заполненном водой рву. Находясь в грязной ледяной воде по пояс, они пили ее с наслаждением, потому что в бой пошли налегке, обвешавшись запасными дисками и дополнительными гранатами. Хоронились у трансформаторной будки и вновь отползали к насыпи или под мосток. «Только теперь до меня стал доходить смысл происшедшего. 360 метров отняли у нас 7 часов жизни. Что это за расстояние для молодых ног? Это - минута стремительного броска. Это - задорная схватка с ветром. Но для нас с Григорием Булатовым это расстояние было равносильно пропасти, в которую легче провалиться, чем проскочить ее. Нам удалось ее пройти. Нам это удалось...»
В некоторых источниках настоятельно утверждается, что на выполнение этого задания лейтенант Кошкарбаев вызвался добровольно, получив утром в «доме Гиммлера» партбилет члена ВКП(б). Это не так. Распоряжение об установке штурмового флага давал новый командир батальона Василий Иннокентьевич Давыдов, само свернутое полотнище без древка вручил новый замполит батальона старший лейтенант Александр Николаевич Васильчиков. Но случилось это не утром, а гораздо позже, когда комдив Шатилов начинает искать выход из создавшегося положения из-за непроверенного доклада, ушедшего наверх, о водружении знамени над рейхстагом и частях, которые ведут зачистку здания от противника. В книге «В боях рожденное знамя» Василий Митрофанович признается: «Крейхстагу были устремлены все. Каждому хотелось первым ворваться в массивное здание с мраморными колоннами. Накануне штурма участникам был объявлен приказ командарма 3-й Ударной армии В. И. Кузнецова, в котором были строки: “...командир части, подразделение которого водрузит флаг над зданием рейхстага, будет представлен к званию Героя Советского Союза ”.
Как командир дивизии я предложил начальнику политотдела подполковнику М. В. Артюхову сделать Рядовой разведчик 674-го полка
Григорий Петрович Булатов.
Фрагмент фотографии
был замполит 1-го сб
красные флаги и выдать по одному в каждое подразделение. Один из таких флагов капитан Неустроев вручил младшему сержанту Петру Пятницкому...» [314, с. 98]. Один флаг, как окажется, Михаил Васильевич оставил при себе, так, на всякий случай. Да, а другой флаг капитан Давыдов вручил лейтенанту Кошкарбаеву. Чуть раньше в кабинете главного эсэсовца Третьего рейха из рук незнакомого лейтенанта (ш
756-го сп лейтенант А. П. Берест) Рахимжан получил швейцарские часы, которые в свое время были приготовлены в избытке для поощрения немецких солдат за взятие Москвы. И получается, что свое штурмовое знамя из метрового куска красного тика Кошкарбаев спрятал на груди под фуфайкой не в шесть вечера, а еще днем - около трех (по местному времени). Когда на смерть командиры батальонов по приказу сверху отправляли добровольцев с задачей не захвата рейхстага, а установки на нем в любом месте штурмового флага. И ответственное поручение молодому коммунисту давал его комбат капитан В. И. Давыдов. Из воспоминаний Р. Кошкарбаева: «Комбат Давыдов подвел меня к окну (это еще в “доме Гиммлера”). “Есть боевое задание”, - сказал Давыдов. - “Слушаю! ” - “Видишь этот дом... Это - рейхстаг! Надо на нем водрузить знамя... Ребята эти тоже с тобой пойдут. Мы поддержим огнем... ” - “Есть!”
Заместитель по политчасти Васильченко (Васильчиков. - Прим. Г. К.) передал мне темный, довольно тяжелый сверток - флаг, завернутый в черную бумагу. Из полка к нам прислали взвод разведчиков лейтенанта Сорокина...» [287, с. 311]. (Это насчет добровольного порыва. Задача установить флаг любой ценой поступила - значит надо выполнять. И здесь не до романтики. Комбаты понимали, на что обрекают своих людей, но перенести исполнение приказа на темное время суток, когда шансы повышались многократно, - не могли.)
Вот как пишет об этом комбат С. Неустроев: «...Из разных батальонов в разное время побежали с флажками люди к рейхстагу и... Никто из них до цели не добежал, погибли. Из моего батальона был направлен Петр Николаевич Пятницкий, который также погиб, не достигнув колонн парадного подъезда» [195, с. 134].
В другой раз Р. Кошкарбаев вспоминает еще некоторые детали: «Выбрав мгновение, когда огонь, казалось, утих, я выпрыгнул из окна и скатился вниз в воронку. Через некоторое время рядом с собой я увидел молодого бойца. “Отважный паренек ”, - подумал я, хотя мне и показалось, что он слабого сложения. Это и был Гриша Булатов.
“Целы, товарищ лейтенант?” - “Цел. Сам-то как?” - “Вроде цел. А вот ребята не смогли выпрыгнуть... ”»


202
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Рядовой Григорий Булатов тогда оказался везунчиком. Ни пули, ни осколки его не тронули, хотя, по выражению Кошкарбаева, в момент последнего броска к рейхстагу «Григорий Булатов побежал как степной заяц, впереди меня на два метра летел». А вот Рахим- жана пулей или осколком легко ранило в ногу, когда он удерживал 19-летнего бойца за ноги при установке флага. Уставшие, грязные и мокрые, они не сразу увидели кровь. Ведь уже солнце село. Булатов перевязал раненого лейтенанта. И тут же они столкнулись с тремя запыхавшимися советскими военнослужащими, вбежавшими на ступени парадного входа.
«Вдруг я услышал топот бегущих ног: справа и слева замелькали фигурки бойцов. Свои? Чужие?
- Ребята, смотрите, наш флаг! Откуда он? - раздался радостно-удивленный возглас. Наши! Это наши!
Мы выскочили из укрытия. На нас ошарашенно смотрели трое забрызганных, заляпанных, взмокших советских солдат. У одного за спиной болталась катушка от полевого телефона, рядом с ним - и офицер в майорских погонах. Я сделал шаг вперед.
- Штурмовой флаг в рейхстаг доставили лейтенант Кошкарбаев и красноармеец Булатов!
Они все недоверчиво смотрели на нас. Затем майор как-то неуверенно спросил:
- Из какого полка?
- Плеходановские мы, товарищ майор.
Отстранив впереди стоящего автоматчика, офицер шагнул ко мне, и в следующий миг я очутился в его объятиях.
Когда прошла первая вспышка радости, офицер отрекомендовался :
- Заместитель командира 756-го полка майор Соколовский.
Соколовский тут же на ступеньках главного входа соединился со своим командиром:
- Товарищ первый! Мы у рейхстага... Что еще? Здесь раньше нас оказались двое бойцов из 674-го полка лейтенант Кошкарбаев и красноармеец Булатов. Они прикрепили на стену рейхстага штурмовой флаг. Есть поздравить их от вашего имени... Хорошо... Хорошо...
Спустя несколько минут по площади раскатилось громкое “ура”, и по мраморным ступеням застучали сотни пар ног. Это были солдаты из батальона капитана Неустроева. Взломав входную дверь, они хлынули внутрь. И еще через несколько минут я встретил уже бойцов нашего батальона во главе с Давыдовым, следом появился второй батальон капитана Логвиненко. В семь вечера у рейхстага оказалось 3 батальона. Все три подразделения из нашей 150-й дивизии» [287, с. 312].
Прежде чем заострить внимание на указанном в этом отрывке рассказе Р. Кошкарбаева времени - «семь вечера», проанализируем все, что мы узнали прежде.
При детальном изучении рассказа бывшего лейтенанта обращает на себя внимание два коротких уточнения: «...мы тут пролежали до темноты. Потом началась артподготовка, и с первыми же выстрелами ее мы подбежали к рейхстагу».
В другой раз Р. Кошкарбаев рассказывает так: «Зашло солнце. Артиллерия наша открыла огонь и ударила внезапно по рейхстагу. Взвилась сигнальная ракета. Она так осветила все вокруг, что можно было без труда найти даже бы и оброненную иголку. Я сказал: "Григорий, самый подходящий момент. Давай!”»
Реальный шанс подойти, прорваться сквозь огонь у Кошкарбаева и Булатова был только с наступлением темноты. Этот момент в Берлине 30 апреля наступил в полдевятого, точнее, в 20.26 по местному времени (в 22.26 - по московскому).
«Потом началась артподготовка, и с первыми же выстрелами ее мы подбежали к рейхстагу». То есть бежали под огнем своих, когда немцы попрятались, кто в укрытие, кто спустился в подвал. «Часов в девять вечера мы поднялись и броском добежали до парадного входа. Здесь и воткнули флаг в замурованное окно...»
Несомненно, этот штурмовой красный флаг Кошкарбаев и Булатов установили на стене рейхстага не в семь и не в девять вечера (как «уточнял» Р. Кошкарбаев). Ближе к истине время в пределах 21.45-22.00 (по берлинскому времени). Определить более точно время - до минуты - нам не удастся. Артобстрел рейхстага начался в 21.30 и продолжался примерно 30 минут из всех имеющихся у Переверткина в секторе рейхстага орудий (в том числе танков, САУ) и минометов (некоторые сорокапятки и разобранные «катюши» использовали по назначению с верхних этажей здания МВД и швейцарского посольства). До начала артобстрела Кошкарбаев и Булатов хоронились в 100-150 м. Это чудо, что они уцелели под ураганным огнем своих. И это настоящий геройский подвиг, что им удалось, воспользовавшись завесой дыма и гари в темноте наступающей ночи, до подхода батальонов Неустроева и Давыдова добраться броском до парадного входа, достигнуть стены рейхстага, более легкому Булатову вскарабкаться на плечи лейтенанту и воткнуть свой флаг повыше.
Зная о времени подхода авангарда к стенам рейхстага (после 22 часов по местному времени) и что задание комбата Кошкарбаев с Булатовым выполняли около 7 часов, можно установить, что распоряжение было отдано около 15 часов дня по берлинскому времени, или около 17 - по Москве. То есть тогда же, когда в других батальонах к рейхстагу отправляли добровольцев для установки штурмовых флажков, выполняя приказ «Любой ценой!». Храбрецы натолкнулись на контратаку гитлеровцев
Рахимжан Кошкарбаев (в центре) и Жанша Жанаев (справа) после демобилизации. Имени солдата, сидящего слева, установить, к сожалению, не удалось (но это не Григорий Булатов, как ошибочно утверждают некоторые авторы)


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
203
с северо-востока - из-за здания парламента и с юго-востока - из Тиргартена и от Бранденбургских ворот. Затем через несколько часов немцы повторили свой удар, перед этим отбив атаку батальонов около 18 часов.
Теперь о докладе Кошкарбаева майору А. В. Соколовскому - заместителю командира по строевой 756-го полка. Соколовский вначале не поверил докладу Кошкарбаева и Булатова, пока не убедился, что штурмовой флаг действительно установлен на стене у парадного входа. Это недоверие офицера штаба полка указывает на то, что, действительно, прорваться к зданию в течение дня было чем-то нереальным. Убедившись, майор тут же по рации доложил полковнику Ф. Зинченко. Уверен на все сто, что это сообщение еще больше подлило масла в огонь. Соревнование за водружение флагов уже шло на уровне полков, тем более, как мы знаем, знамя Военного совета № 5 было при штабе 756-го сп...
«Вскоре я доложил обо всем Васильченко (старшему лейтенанту А. Н. Васильчикову - замполиту батальона капитана В. И. Давыдова. - Прим. Г. К.). Он меня поцеловал. Вот и все, что было...» - закончил свой рассказ Рахимжан Кошкарбаев. - Эти записи сделаны уже писателем Василием Ефимовичем Субботиным. В 1960 г. бывший корреспондент фронтовой газеты 150-й дивизии писал: «Эти 15летя просто терзался, что тот подвиг, что был совершен молодым Рахимжаном и Булатовым как бы забылся. Ничье имя, как бы оно не было поднято, не должно затмевать других, проявивших столь же высокое мужество».
Фронтовой товарищ Р. Кошкарбаева Жанша Жанаев вспоминает: «Когда он туда добрался, немцы еще сидели в подвалах и чердачных помещениях рейхстага. Их еще предстояло выбить оттуда. И когда он флаг повесил, тут уже войска, которые находились на подступах и не могли пробиться, хлынули с криком '‘Ура!”... Полковой флаг, который лейтенант Кошкарбаев и рядовой Булатов закрепили на фронтоне рейхстага, походил на кусок красной ткани. Позже, когда остальные бойцы Красной армии прорывались в рейхстаг, подобные знамена устанавливали в самых разных местах. Но то, что первыми были Кошкарбаев и Булатов, знали все командиры, вплоть до маршала Жукова. Но поднять официальное Знамя Победы никого из них не назначили. Это знамя было уже водружено 2 мая, когда военные действия притихли. И это было поручено назначенным представителям воинских частей. Это Кантария и Егоров. Они получили Героев Советского Союза. А вот те, кто водружал знамя первыми, так и не попали в эту категорию» [264].
Таково мнение ветерана и участника тех событий Ж. Жанаева. Его можно воспринимать по-разному и неоднозначно. Для нас же важно лишний раз отметить, что лейтенант Кошкарбаев и рядовой Булатов установили самодельный флаг, полученный от замполита батальона Васильчикова, до подхода передовых групп. Сам флаг был изготовлен из красной ткани без эмблематики. И что о подвиге героев было известно в корпусе. И не только. Личный героизм лейтенанта Кошкарбаева был особо отмечен в докладе генерал-полковника Малинина (начштаба 1-го Белорусского фронта) наряду с подвигами
Лейтенант Р. Кошкарбаев у рейхстага. Кадр кинохроники
Воспоминание участника
Рахимжан Кошкарбаев: «Хотелось жить, любить весь мир земной». Кошкарбаев в разговоре с Моисеем Гольдбергом так вспоминал о своем подвиге: «...У нас как открылось второе дыхание. Правда, погибнуть за час до победы был бы слишком дорогой подарок для гитлеровцев. Говорю: 'Триша, мы с тобой остались одни. Опасность велика. Нужно дождаться, пока заговорит артиллерия, и под прикрытием ее мы обязательно пробьемся к тем колоннам, которые маячат перед нами". Достали химический карандаш и оставили на алой материи два автографа: "Лейтенант Кошкарбаев", "красноармеец Булатов". Заговорили пушки, стали бить прямой наводкой. Ползком, небольшими перебежками пробились к рейхстагу. Чувствую, что сапог наполняется кровью. То ли пуля попала, а может, осколок. Кричу: "Становись мне на плечи. И продолби между кирпичами дыру, чтобы воткнуть древко флага". Монолит не поддается. "Попробуй очередью автомата". Наконец, над входными дверями установили флаг...»
После трагической гибели Григория Булатова Рахимжан Кошкарбаев говорил: «...ему часто говорил: "Гриша, ты мое третье плечо". И мы поклялись сохранять эту дружбу и фронтовое братство. Он не мог изменить себя, отказаться от собственной решимости, видеть, как много безответственности вокруг. Он часто твердил всем: я солдат Победы и прелести обывательщины и измен не для меня...» [Акмолинская правда. - 10.04.2015].
генералов Переверткина, Шатилова, сержантов Егорова и Кантарии на научной конференции, организованной штабом советских войск в Германии и посвященной первой годовщине Победы. Об этом можно прочитать в статье «Историческое сражение», опубликованной в газете «Красная звезда» 30 апреля 1946 г.
18 декабря 1948 г. в «Литературной газете» (№ 101) опубликовали слова известного писателя Бориса Горбатова: «В самом деле, пора уже перестать сравнивать воинов нашей армии с орлами и беркутами. Какой беркут может сравниться с казахом Кошкарбаевым, который на моих глазах вместе с другими товарищами водрузил Знамя Победы над рейхстагом. Чтобы показать такого героя, нужен совсем иной поэтический строй, иные образы, иная поэзия». (Писатель Борис Горбатов не лукавил, потому как днем 30 апреля пытался быть в цепи наступающих на рейхстаг и чудом не был убит неразо- рвавшейся миной, упавшей рядом с ним).
Спустя десять лет, в 1958 г., в газете «Ленинппл жас» по инициативе героя обороны Москвы панфиловца Ба- уыржана Момышулы журналист Какимжан Казыбаев опубликовал статью «Подвиг молодого казаха». Тогда,


204
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
в мае 45-го, лейтенант Р. Кошкарбаев и рядовой Г. Булатов были представлены к званию Героев Советского Союза, но были награждены орденом Красного Знамени.
Об одной из версий, почему так произошло, рассказывает кандидат исторических наук Булат Асанов: «После войны Рахимжан Кошкарбаев работал управляющим гостиницы “Алма-Ата”... За него ходатайствовали герой обороны Москвы панфиловец Бауыржан Момышулы, представители казахстанской интеллигенции, среди которых государственный деятель Какимжан Казыбаев, писатели Габит Мусрепов, Габиден Мустафин, Абилъда Тажибаев. Сам Кунаев (Первый секретарь ЦК компартии Казахстана. - Прим. Г. К.) представлял просьбу о награждении Кошкарбаева и Булатова в ЦК КПСС. Писали из Казахстана и “лично товарищу Леониду Ильичу Брежневу”. Но ответа не было. Бауыржан Момышулы, который дружил с Кошкарбаевым, имел доступ в российские архивы, и там нашел документы. “Даже приказ о присвоении звания Героя Советского Союза, - вспоминала ныне покойная жена Рахгшжана-ага Рахиля Сеитахметовна Яхина, - но там была подпись Сталина: «Отказать!» Почему? Потому что у него отец в 1937 году был репрессирован ”...» [Ашим Е. Знамя Победы Рахимжана Кошкарбаева/yvision.kz. - 2013. - 30.04].
Прямо скажем, неожиданная версия о причине отказа в присвоении звания Героя. Железобетонным подтверждением ее правдоподобности могут быть только документы. Жена Р. Кошкарбаева упоминает о подписи Сталина на приказе. Или Бауыржан Момышулы видел представление на награждение его соплеменника Звездой Героя, а вместо него Кошкарбаеву, как и десяткам других, приказом по 3-й ударной армии № 121/н от 8 июня 1945 г. был вручен орден Красного Знамени. Удивительная вещь, во многих источниках почему-то указана дата о награждении «18 мая», но это невозможно, потому что представление на лейтенанта Р. Кошкарбаева на звание Героя, составленное комполка Плеходановым 6 мая, комкор Переверткин подписал лишь 27 мая [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 144].
Но в наградных листах не пишут: «Отказать!» В них командиры разных уровней после слова «Достоин» указывают награду, которой, по их мнению, заслуживает человек, и ставят подпись. Одним словом, требуется уточнение о том, существует подобный документ с автографом Сталина или нет.
В наградном документе на лейтенанта Рахимжана Кошкарбаева, подписанном 6 мая, комполка Плеходанов среди заслуг отметил: «...B бою 29.04.1945 года взвод в числе первых форсировал р. Шпрее, ломая ожесточенное сопротивление врага, 30.04.1945 г. ворвался в Рейхстаг и водрузил знамя победы...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 144].
Решение командира о присвоении звания Героя Советского Союза 14 мая поддержал генерал Шатилов, 27 мая - комкор Переверткин. Как уже отмечалось выше, лейтенант Кошкарбаев 8 июня 1945 г. был награжден орденом Красного Знамени. Никаких пометок об отказе в присвоении звания Героя чьей-либо рукой на представлении нет, как нет ничего подобного и на приказе № 121/н. (Кстати, на тот момент приказом № 035/н по
Донесение начштаба 150-й сд полковника Дьячкова и начальника оперативного отделения подполковника Офштейна начальнику штаба 79-го ск полковнику Летунову о том, кто первым ворвался в рейхстаг. Скоро мы узнаем, в какой части документа ответственные лица подтасовали факты
79-му ск от 22.04.1945 г. комвзвода 674-го сп лейтенант Рахимжан Кошкарбаев (1924 г. р., казах, кандидат в члены ВКП(б), на фронте с января 1945 г.) по представлению подполковника Плеходанова от 17 апреля был награжден орденом Отечественной войны I степени «за исключительно мужественные и смелые действия... в бою 16.04.45 года при расширении занятого плацдарма на левом берегу реки Одер...» [ЦАМО, 33, оп. 690306, ед. хр. 2851]).
В нашем распоряжении есть копия документа - «Справка о подвигах, проявленных Рахимжаном Кошкарбаевым и Григорием Булатовым при штурме рейхстага» (на 7 страницах), направленная деятелями культуры Казахстана в ЦК КПСС накануне 20-летия Победы с ходатайством о присвоении Р. Кошкарбаеву и Г. Булатову звания «Герой Советского Союза». В справке коротко указаны свидетельства, подтверждающие факт установки ими красного флага на рейхстаге: материалы, опубликованные в армейской и союзной печати, имена уважаемых в стране людей, которые неоднократно описывали подвиг двух пехотинцев 674-го сп... Но какого-либо вразумительного ответа из Москвы не последовало.
Есть еще одно свидетельство, которое также добавляет камень в огород партийного руководства страны. И связан он с историей создания к 20-летию Победы известным казахстанским кинорежиссером Асылбеком Нугмановым фильма «По призыву Родины» об участии казахстанцев в Великой Отечественной войне. О том, что Рахимжан Кошкарбаев водрузил флаг в числе первых, А. Нугманов узнал от знаменитого кинооператора Романа Кармена, снявшего фильм «Штурм Берлина» (не надо путать с фильмом 1945 г. «Берлин» режиссера Ю. Райзмана).
«Я, в то время студент ВГИКа, - вспоминал позднее Асылбек Нугманов, - спросил Романа Лазаревича, а не


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
205
помнит ли он о том, что и казахстанцы тоже участвовали в штурме Берлина. “Конечно, - ответил он, я даже помню казаха, который первым прорвался к рейхстагу с красным флагом. Этот парень фактически поставил точку в Великой Отечественной войне ”. После этих слов Кармен как бы опомнился: “Только ты никому про это не говори. Понимаешь, нам поступило распоряжение из Москвы: Знамя Победы над рейхстагом должны водрузить представители Грузии и России ”. Но меня уже трудно было остановить: “А вы снимали того солдата из Казахстана? Если это так, то где кадры, которые не вошли в фильм «Штурм Берлина»? ” - “Мне приказали их вырезать. Но они сохранились, лежат в архиве ”.
Я рванул в архив и нашел кадры, где Рахимжан Кошкарбаев стоит в группе победителей у Бранденбургских ворот. Сделал стоп-кадр и по приезде в Алма-Ату включил его в картину “По призыву Родины”. О подвиге Кошкарбаева в то время никто не знал. Нет, первые журналистские публикации, конечно, уже были, но чтобы снять фильм о нем, требовался либо документ, либо документальное изображение, удостоверяющее его пребывание в Берлине. После того как фильм уже вышел на всесоюзный экран, у Кошкарбаева был юбилей, на который он пригласил и меня... От съемочной группы решено было подарить ему копию фильма... Но мне показалось, что этого мало. Хотелось подарить нечто, что было бы дорого не по цене, но по смыслу. Как раз в это время вышла книга воспоминаний Кошкарбаева. Когда я ее прочитал, то пришла идея сделать дубликат того штурмового флага, который он водрузил у входа в рейхстаг. Мастера с “Казахфилъма ” постарались сделать его точь-в-точь таким же, каким он описывал его в своей книге: кусок красной материи метр на полтора разлохматили, подстарили и, прикрепив к простому, не- обструганному древку, “пообстреляли ” в нескольких местах. Кошкарбаев, как и полагалось людям его статуса, отмечал свой юбилей широко. Один его боевой товарищ, который приехал из Грузии, подарил ему инкрустированный драгоценными камнями кинжал. Дошла очередь до меня. Я рассказал историю о том, как нашел кинокадры 1945 года, подарил копию фильма, а потом вытащил дубликат штурмового флага. Зал встал, а у Кошкарбаева хлынули слезы! Минуя президиум и почетных гостей, он подошел ко мне и сказал: “Кусок этой материи для меня дороже того золота и серебра, которого здесь набралась целая гора”. (Эту историю записала и опубликовала Галия Шимырбаева в материале «Дороже золота» в 2007 г. - Прим. Г К.)
По словам дочери, Алии Рахимжановны, отец вначале вообще ничего не рассказывал. Он никогда не впадал в уныние и не вел себя как обиженный, потому что у него была очень сильная любовь к жизни. Он трижды избирался депутатом в Алма-Ате. Написал несколько книг о штурме. «Он жил сегодняшним днем, - вспоминает Алия Рахимжановна, - В отличие от Григория Булатова, с которым в 60-е годы у них завязалась тесная переписка. Григорий Петрович писал отцу: “Невыносимо, Рахимжан, когда ко Дню Победы тебе поручают выступить перед трудящимися, а кто-то с места кричит: «Если ты водрузил знамя на стене рейхстага, то
Строки из письма А. Береста
«Здравствуй тов. Кошкарбаев! - пишет боевому товарищу А. П. Берест. - С глубоким волнением радости получил твое письмо, из которого видно, что ты жив и здоров. Обнимаю и целую тебя, как родного брата во имя памятных часов, пережитых девятнадцать лет назад в здании рейхстага и под его стенами.
Из твоего письма я вижу и твое возмущение по затронутому вопросу. Тов. Кошкарбаев! Что либо написать тебе, которое тебя удовлетворило, для этого нужно целые десятки страниц, но и они все так же были бы тебе не убедительны в отдельных случаях и находились бы под сомнением. Дорогое твое имя мной не забыто, и оно будет сохранено до последней минуты моей жизни...» (Это все, что можно прочесть на листе).
Из материала «Бесстрашный» о Р. Кошкарбаеве исследователя М. Кул-Мухаммеда:
«...B поисках истины о водружении Знамени Победы Рахымжан искал своих боевых друзей - живых свидетелей доблестного подвига, переписывался со многими однополчанами, в том числе и с Берестом. В его архиве сохранилось письмо Алексея Прокопьевича от 26 апреля 1964 года, где Берест пишет:
"...Из твоего письма я вижу и твое возмущение по затронутому вопросу... Писать об этом я тебе не буду. Я лично убедился в том, что мне писали доброе, а делали низкое, подлое. Дорогое твое имя мной не забыто, и оно будет сохранено до последней минуты моей жизни» [Центральный госархив Республики Казахстан, ф. 2364, on. 1, д. 73].
Из письма Береста явствует, что он также для восстановления правды переписывался со многими «соответствующими органами и лицами», собрал довольно хорошую доказательную базу, но не раскрыл ее содержания в письме, пригласил Р. Кошкарбаева к себе в Ростов-на-Дону для личного ознакомления с документами на месте. При этом не забыл в письме изложить и подробный маршрут от вокзала до своего дома...
почему у тебя нет Золотой Звезды?» ” Отец переживал за боевого товарища, приглашал его переехать жить в Алма-Аты, обещал помочь с работой, с квартирой. Но Григорий Петрович ответил, что там его родина и семья. Отец не раз обращался с ходатайством о присвоении звания Героя Советского Союза не себе, а Григорию Булатову. Но ничто не помогло. В результате, не выдержав этих обид, Григорий Петрович начал пить, был судим, а затем закончил жизнь самоубийством...» [323].
За год до смерти боевого товарища, в 1972-м, Кошкарбаев написал письмо Первому секретарю ЦК компартии Казахстанатов. Кунаеву: «УважаемыйДипмухамедАхме- тулы! Недавно вышла статья журналиста Мержанова, посвященная последним боям взятия Рейхстага. В статье была и моя фотография! Спасибо! Но о бойце Булатове, который был со мной, ни слова! Очень жаль! Булатов был со мной, мы вместе водрузили флаг, тому есть свидетели - офицеры Неустроев, Плеходанов, Соколовский, Зинченко, писатель Субботин, парторг Исхаков. К тому же сами Егоров и Кантария могут подтвердить историческую правду. Эту правду нельзя топтать - она написана кровью...» [347].
Если верить непроверенным источникам, Брежнев так коротко ответил Кунаеву: «Кантария и Егорова из


206
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
истории вычеркнуть не дам...» А вот почему именно так ответил Генеральный секретарь ЦК КПСС? - это мы поймем гораздо позже. Как и то, что борьба за первенство в водружении штурмового флага Кошкарбаевым и Булатовым была борьбой с ветряными мельницами, а многочисленные ходатайства - выстрелами в «молоко».
Рахимжан Кошкарбаев скончался в 1988 г. в Алма-Ате. После обретения Казахстаном независимости, 7 мая 1999 г. Указом Президента Казахстана Р. Кошкар- баеву посмертно была присвоена высшая степень отличия страны - звание «Халык Кахарманы» - «Народный Герой» (Р. Кошкарбаев стал 18-м кавалером этой национальной награды, имя героя носит улица в Астане).
В 2005 г. режиссер Адиль Медетбаев снял документальный фильм «Штурм», основываясь на документальной повести Р. Кошкарбаева «Штурм: день 1410».
Спустя 62 года, 7 мая 2007 г., накануне празднования 62-й годовщины Победы над фашизмом, Институт военной истории России документально подтвердил, что лейтенант 150-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта Рахимжан Кошкарбаев водрузил боевое знамя над рейхстагом 30 апреля 1945 г. Подтверждающий этот факт документ в Алматы передал в дар Центральному музею кандидат исторических наук Булат Асанов. Это официальное признание стало возможным после его письма на имя президента России В. В. Путина с просьбой найти архивные записи, проливающие свет на события последних дней войны.
В последние годы по республиканскому телевидению Казахстана прошла серия передач, посвященных подвигу Р. Кошкарбаева, в том числе - «Рейхстаг, Знамя Победы. Признание Кошкарбаева и Булатова Героями Советского Союза» (автор сценария М. Тушенбаев, режиссер А. Тусейбаев). Обсуждение подвига двух героев было насыщено многочисленными документальными свидетельствами, воспоминаниями очевидцев, кадрами кинохроники, мнениями историков. Но не это заставило упомянуть о передачах на казахстанском телевидении, а неожиданный националистический уклон, взятый телеведущими. Постепенно разговор о героических жертвах казахского народа стал сводиться к тому, что их количество несоизмеримо выше в пропорции к населению республики в сравнении с другими народами СССР, что, естественно, не было оценено и, вообще, в Советском Союзе «тюрки были неформатны».
Что значит «неформатны»? И при чем здесь тюрки?
Основным рефреном анализируемой в телестудии темы - признания знаменосцами Победы Кошкарбаева и Булатова - стала уже навязшая в зубах легенда о том, что Сталину в этом качестве важно было видеть грузина и русского - Кантарию и Егорова. Соответственно, два тюрка на роль знаменосцев не подходили, потому и звания Героя Советского Союза им не дали. Вы спросите, а кто, собственно, у нас тюрки? - Кошкарбаев и Булатов. Кошкарбаев, потому что казах, а Булатов, потому что... татарин (?).
Назначив Григория Петровича Булатова «татарином», телеведущий тут же делает вывод, что, конечно, двух тюрков власть не могла утвердить. При этом ведущий передачи с экрана зачитывает отрывок из письма Р. Кошкарбаева писателю М. Сбойчакову, в котором есть такие слова: «...Как бы вы и другие генералы не топтали правду, над Рейхстагом первыми водрузили флаг казахский парень и русский (крещен) Булатов. Это историческая истина!..» (Чуть позже мы обязательно приведем это письмо, написанное Кошкарбаевым на вышедшую книгу Сбойчакова «Они брали рейхстаг», чтобы понять, в чем именно заблуждались оба - участник штурма и писатель.)
Несомненно, среди татар есть православные. Это редкое исключение среди правоверных. Но, к великому огорчению авторов передачи, Григорий Петрович Булатов никогда не был татарином. Он и его ближайшие родственники (предки) были русские. И очень жаль, что важную и серьезную тему о героизме казахов и двух боевых друзей вымазали националистическими чернилами, дескать, всегда власть в Советском Союзе (где титульной нацией были русские) притесняла тюрков, а значит и нас - казахов.
Но откуда казахские телевизионщики все это взяли? 10 марта 2015 г. Министерством культуры Республики Татарстан, Республиканским агентством по печати и массовым коммуникациям и Национальной библиотекой Республики Татарстан были подведены итоги республиканского конкурса «Книга года - 2013». Вторая премия в номинации «Публицистика и научно-популярная литература на русском языке» была присуждена книге Булата Хамидуллина и Лилии Мухамедеевой «Гази Загитов, Григорий Булатов - знаменосцы Великой победы», выпущенная татарским книжным издательством в 2013 г. Как пишут авторы: «...Гази Загитов был не первым татарином, который водрузил на Рейхстаг знамя Победы. Его опередил кунгурский татарин Григорий Булатов из Кировской области...» Мысль о том, что к награждению татар высшей воинской наградой советским командованием относились предвзято, настолько захватывает завотделом Института татарской энциклопедии АН РТ Б. Хамидуллина (с соавтором), что они не обращают никакого внимания на действительную национальность Булатова (который на самом деле родом из-под Свердловска и говорил только на русском с заметным вятским говорком). Или «Григорий Петрович» - это его псевдоним? Как имена его отца и матери - Петр Григорьевич и Анна Михайловна? Если следовать логике авторов книги о татарах-знаменосцах, я также тюрок, так как родился под Челябинском - то ли каслинский татарин, то ли башкир из Кыштыма. Но ведь у меня до седьмого колена одни русские. Кто-то обязательно напомнит о 300-летнем иге, мол, во всех нас течет татарская кровь. Но тогда надо быть последовательным в своих «научно- популярных» изысканиях. Ведь Егоров, который теперь тоже «татарин», награжден «Золотой Звездой» Героя. Кто-то сказал: «на глупость можно закрыть глаза, на умысел - нет». Я даже не хочу называть цели, которые ставил ответственный по должности автор, запуская это в национальное сознание своих соплеменников. Только здесь нет той «рыбы», которую хотели бы выловить из мутной национальной заводи. Потому что очень скоро нам станет ясно: ни то, что намека на национальное пренебрежение к подвигу Кошкарбаева, Булатова, Загитова


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
207
не было у командования 3-й ударной армии, их штурмовые флаги вообще не рассматривались в качестве Знамени Победы и шли вне зачета совершенно по другим, вполне объективным причинам. Что касается репрессий и предвзятого отношения к национальным меньшинствам, как, например, тюркам, то не стоит приписывать только себе исключительного внимания со стороны советской власти. За 70 лет правления коммунистической идеологии клеймо «враг народа» в стране ставилось без оглядки на национальность. И грузинам Сталин многого не простил за их оппортунизм после Октябрьского переворота, за попытку отколоть Грузию во время Великой Отечественной войны и создание грузинских формирований под крылом СС (как минимум шесть полноценных грузинских батальонов сражалось на стороне вермахта). Про татарский подобный «след» вспоминать даже не хочу...
P. S. 3 мая 1945 г. в дивизионной газете «Воин Родины» об их подвиге под заголовком «Они отличились в бою» будет написано:
«Родина с глубоким уважением произносит имена героев. Советские богатыри, лучшие сыновья народа. Об их выдающемся подвиге напишут книги, сложат песни. Над цитаделью гитлеризма они водрузили Знамя Победы. Запомним имена храбрецов: лейтенант Рахимжан Кошкарбаев, красноармеец Григорий Булатов. Плечом к плечу вместе с ними сражались другие славные воины Провоторов, Лысенко, Орешко, Пачковский, Брюховецкий, Сорокин.
Родина никогда не забудет их подвига. Слава героям!» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 157, л. 40; Дивизионная газета «Воин Родины», 1945, 3 мая, № 61].
Странно, правда? Флаг водружали вдвоем, а в газете называют еще шестерых. А в следующем номере, 5 мая, снова звучат эти имена плюс боец Габидуллин. Вопрос...
ГРУППА КАПИТАНА МАКОВА
На встрече участников штурма рейхстага, состоявшейся в середине ноября 1961 г. в Институте марксизма-ленинизма (о которой я уже упоминал), официальная «легенда» о водружении знамени № 5 Военного совета 3-й ударной армии днем или под вечер 30 апреля 1945 г. была окончательно развенчана. И сам ее мифотворец - генерал Шатилов - после почти двухдневного активного отстаивания своей правды был вынужден признать, что первыми красный стяг на крыше рейхстага 30 апреля установили не его разведчики-«шатиловцы», а артиллеристы-«маковцы». (Согласился вынужденно, но не надолго. Очень скоро Василий Митрофанович вновь взялся за «старое», отстаивая прежнюю версию. Почему? - Об этом позже. А пока коротко о действиях «маковцев».)
Трое суток шла к этому мгновению группа капитана В. Макова, докладывая по рации результаты разведки, корректируя действия нашей артиллерии. Трое суток с боями, шаг за шагом, они пробивались в направлении рейхстага, где самостоятельно, где с бойцами капитана С. Неустроева. За это время из 25 добровольцев штурмо-
19 октября 2016 г. - в день рождения Р. Кошкарбаева - в Астане открыт памятник Народному Герою Казахстана
вой группы в строю осталось меньше половины. Некоторые имели легкое ранение или контузию, о постоянном недосыпе и усталости я уже не говорю. Но именно бойцы этой небольшой мобильной и сплоченной группы первыми выскочили из «дома Гиммлера», когда после заката обстрел рейхстага и прилегающей территории еще продолжался. Сквозь тучи пыли, дыма и гари, при слепящем контрасте световых вспышек взрывов и сгустившейся темноты позднего вечера, когда сориентироваться было практически невозможно, группу уверенно повел старший сержант Г. Загитов, который накануне уже прополз путь до рва. Гизи Загитова отличала врожденная храбрость и сметка опытного разведчика. Он в течение дня многократно высматривал из-за укрытий предстоящую «тропу», чтобы с наименьшим риском преодолеть простреливаемое пространство Кёнигсплатц, быстро преодолеть ров и добраться до мертвой зоны у стен рейхстага. Несмотря на все сложности, Загитов вывел группу точно к намеченному месту переправы через ров, у которого прежде многие добровольцы находили свою смерть. По большой, примерно метрового диаметра, железобетонной трубе, которая еле угадывалась в темноте, цепочкой друг за другом перебежали Загитов, за ним Минин, затем Лисименко, Бобров и Маков.
В это время за их спиной Неустроев уже разворачивал свои две роты, скроенные из
Командир штурмовой группы капитан В. Н. Маков
Старший сержант Г. К. Загитов


208
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Старший сержант А. П. Бобров
остатков более-менее боеспособных солдат и вчерашних узников Моабита. Одновременно справа двинулся батальон В. Давыдова, а слева в атаку поднялись бойцы старшего лейтенанта Самсонова. Фронт наступления всех трех батальонов составлял около 200 м. Но водный рубеж заставлял задерживаться на переправе, скучиваться, двигаться смешанным порядком. Дальше бойцы бежали, не разбираясь по своим подразделениям, чтобы не останавливаться в ожидании командирских указаний и не попасть под шквальный огонь опомнившихся гитлеровцев.
«Однако огонь этот был малоэффективен, - вспоминал М. П. Минин, - так как нас хорошо защищали штабеля кирпича, отвалы земли и временные строения, расположенные возле рейх-
Старший сержант
À стага. Когда приблизились
А. Ф. Лисименко w Г .
к рейхстагу, на ходу открыли автоматный огонь по главному входу и, не задерживаясь ни на секунду, сразу же стали подниматься по широкой гранитной лестнице, заваленной осколками кирпича. На нижних ступенях этой лестницы мы неожиданно столкнулись с каким-то неизвестным нам солдатиком, который стоял и явно не знал, куда ему двигаться. Обгоняя его, Гиза Загитов крикнул: “Смелее, браток, вперед!”
Вспоминая об этом эпизоде потом, мы часто шутили, что этот безымянный герой первым достигший ступенек главного входа, видимо, раздумывал: брать ему рейхстаг одному или ждать подмоги». (Прерывая повествование о действиях группы капитана В. Макова, скажу, что зря они шутили насчет того «безымянного солдатика». Знали бы они, что он уже во второй раз «берет рейхстаг» и дважды уже водрузил здесь Красное знамя, то не стали бы призывать быть смелее. Об этом солдатике мы еще поговорим отдельно.)
Пробившись к парадному входу, группа Макова столкнулась с несколькими бойцами, уцелевшими во время дневных атак, которые топтались возле запертой массивной двустворчатой двери. Пока остальные пытались подналечь на заложенные изнутри створки, находчивый Гизи указал на бревно, которое подхватили и использовали как таран. Минин с Бобровым, не теряя времени, закрепили на стене знамя своей 136-й артбригады. «Конечно, прикреплять кусок полотна в темноте и крайне нервозной обстановке к вертикальной стене было не так-то просто, - вспоминал М. П. Минин. - Но с помощью Боброва, который откуда-то притащил трехметровую лестницу, я забрался повыше. И, нашарив, руками в кирпичной кладке узкую щель, защемил в ней угол красного полотна» [334].
Чуть ранее, в 1990-м, Михаил Петрович описывает этот эпизод более детально: «Приблизившись к рейхстагу, мы на ходу открыли автоматный огонь по главному входу и, не задерживаясь ни на секунду, сразу же стали подниматься по широкой гранитной лестнице, заваленной обломками кирпича, мелькавшими в луче фонаря.
Единственная массивная двустворчатая дверь оказалась запертой. Проемы справа и слева от нее были замурованы кирпичом. Возле нас скопилось до взвода солдат. Пытались дружно подналечь плечом, били ногами и прикладами, но дверь не поддалась. У входа образовалась небольшая заминка, во время которой мы с Бобровым успели прикрепить к стене то Красное Знамя, которое вручил нам полковник А. П. Писарев.
Было 22 часа 10 минут 30 апреля 1945 года.
В темноте сделать это было не просто. Ощупывая руками кирпичную кладку левее двери, я обнаружил щели между кирпичами, в одной из которых решил защемить угол красного полотнища. Но чем? Пока Леша Бобров разыскивал какой-нибудь предмет, я в темноте обломком кирпича написал на полотнище фамилии Боброва, Загитова, Лисименко и свою. Вскоре Леша Бобров принес трехметровую лестницу, по которой я поднялся метра на два, намотал на деревянный обломок угол полотнища и забил брусок в щель большим куском кирпича.
В это время к главному входу стали прибывать знаменосцы от других частей и подразделений и тоже стали прикреплять свои флаги и знамена, добрались и остальные члены нашей группы (чуть позже мы попытаемся установить их имена. - Прим. Г. К.)» [189, с. 4].
По Минину выходит, свое знамя они прикрепили «по времени это было где-то 22.10-22.15». Вслед за ними свои флаги стали пристраивать и другие бойцы. Скажу наперед, на здании и внутри штурмовавшие его бойцы закрепили этой ночью более 20 красных стягов, в том числе штурмовых флажков. Один из них, который не донес до рейхстага считанные метры Петр ПятницКапитан И. П. Воровский, офицер штаба 380-го сп 207-й сд 79-го ск 3-й ударной армии
кий и пал, сраженный огнем в упор, установил его друг и сослуживец по неустро- евскому батальону 19-летний младший сержант Петр Щербина.
Среди тех, кто также стремился водрузить свое солдатское знамя на здании рейхстага, были добровольцы из батальона К. Я. Самсонова - бойцы Михаил Еремин и Григорий Савенко. О них упоминает майор М. Бондарь: «...B это время правее нас... они двигались со знаменем. Но позавидовать им не пришлось. Гитлеровцы подпустили их бук-


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
209
валъно метров на 40, а затем в упор обстреляли. Оба они были ранены...» [28].
.. .Через несколько минут таранная группа раскачивала бревно, направляемое впереди стоящим Г. Загитовым. После нескольких мощных ударов створки распахнулись. А Загитов, как стоял первым, так первым вместе с тараном и влетел в темные недра рейхстага...
Прежде чем восстановить подробности водружения бойцами группы капитана Макова корпусного красного знамени на крыше рейхстага, назовем штурмовые группы и тех отважных воинов, которые также устанавливали свои самодельные штурмовые флаги на парадном входе здания, но чьи имена сегодня основательно заслонены двумя фигурами - Егоровым и Кантарией.
РЕЙД «САМСОНОВЦЕВ»
Раз уж коснулся добровольцев в батальоне К. Я. Самсонова, вызвавшихся установить штурмовой флаг, то пусть о том, как это было, расскажет очевидец - капитан И. П. Воровский, который в составе батальона Самсонова командовал тремя ротами и сам непосредственно участвовал в штурме рейхстага. Воспоминания Игоря Павловича были записаны в мае 2013 г. Он помнит следующее:
«— Значит, 28 апреля 1945 года мы вышли в район здания швейцарского посольства и оттуда мы уже хорошо видели рейхстаг. И нас разделял с этим местом, с этой площадью Рейхстагской мост через Шпрее. Назывался он Мольтке. Мы хотели пойти на мост, но два командира рот Коля и Алеша, по-моему, Гончаренко... в общем, эти командиры рот... а мне была подчинена эта группировка, штурмовавшая рейхстаг... они ко мне обратились, говорят: “Давайте не будем лезть на мост, потому что если он заминирован, то нас взорвут. Давай дождемся ночи, и посмотрим, как будет ”... А утром, еще темновато вроде было, но мы увидели, что там солдаты наши бегают. Мы ж наблюдение все время вели за рейхстагом. Оказалось, это Колины солдаты перешли на ту сторону. Они еще ночью, каким-то образом, просочились на ту сторону.
Корр. : Это Вашего ротного?
- Да, и мы тоже туда пошли. Где-то метрах в 50-ти от берега стоял танк подбитый немецкий. И за ним дальше, если пробежать, метров 100 - рейхстаг. Это уже где-то 4:00-5:00 было, светало. Еще до боя солдатам раздали флажки. Солдаты написали на них свои фамилии. Это накануне 28-29 апреля флажки раздавали, когда формировали группы. На флажке написана твоя фамилия, и если ты прибежал к рейхстагу первый и тебя убило, то флажок покажет, что ты все-таки дошел и рейхстаг взял.
Вот Савенко с Ереминым и говорят: “Сейчас подполз ем к этому танку, узнаем, что в нем ”. Ну, а мы сидим в соседних разбитых домах, прячемся. Оказалось, что этот танк стоит на такой яме, вроде воронки, то ли его ремонтировали там, то ли черт его знает. И они туда нырнули. А в это время уже совсем рассвело. В тот момент, когда мы увидели их и поняли, что они до танка добрались и сидят под ним в воронке, нас уведомили из армии, что должен начаться артналет на рейхстаг для подготовки атаки. Начался интенсивный обстрел.
Корр.: Они рядовыми были?
- Рядовыми. Еремин - сержант, а Савенко - рядовой, обычные солдаты из роты Коли Гончаренко. В группе, которую я возглавлял, было три роты. Практически весь батальон. Всего в полку было три батальона (380-й сп майора Шаталина. - Прим. Г. К.), девять рот. Командир батальона был чуть-чуть сзади, где-то рядом (старший лейтенант К. Я. Самсонов. - Прим. Г. К.). Его задача была координировать наши действия с артиллерией, авиацией. А я должен был идти с теми, кто впереди. Мое дело было проследить, чтобы солдаты поднялись в атаку, не дай Бог не струсили, не залегли. Хоть и было создано это подразделение из трех рот, но оно наступало, как одно целое.
Ну и когда начался артналет, Савенко и Еремин выскочили из-под танка. И я смотрю, там пять колонн стояло (ветеран, без сомнения, имеет в виду парадный вход в рейхстаг, хотя там шесть колонн. - Прим. Г. К.), и Еремин взял флажок и на левую колонну его приматывает. У них не было чем привязать, а у Еремина забинтована была голова. Так он содрал с головы бинт и этим бинтом к колонне флажок и привязал. Тем временем артобстрел начал понемногу стихать. Ко входу в рейхстаг подскочил я, солдаты. Рядом с нами взорвалось несколько немецких гранат, вот одна из них, видимо, и царапнула. И всё. Все стихло. Уже было светло, где-то 10:00утра. И тут мы получаем команду, что мы должны сдать позиции - другая часть должна нас заменить на этом участке, хотя официальной команды мы на это не получили.
Корр.: Кто это передал вам? И каким образом?
-Ипо телефонной, и голосом через связных. Ну и нас отвели. Где-то в десять часов утра я с остатками наших рот стал отходить сюда на площадку к берегу реки (похоже, обратно к швейцарскому посольству), а новая часть, которая была, как мне кажется, НКВДисты, пришла на наше место. Они, видимо, получили специальное задание принять сдачу гарнизона рейхстага. Немцы
Это подбитое немецкое штурмовое орудие находилось примерно в 200 м северо-западнее рейхстага


210
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
выходили, сдавались, их разоружали, но мы уже были в стороне от этого.
Корр.: То есть первый флажок ваши солдаты на колонну привязали?
-Да. Ив этот же день 30-го числа вечером официально нам объявили, что и Савенко и Еремин представлены к званию Героя Советского Союза, как первые водрузившие знамя на рейхстаге. Потом 1-го мая мы отгуляли мой День рождения. Войны нет - тишина. 2-го мая, не помню точно, где-то, наверное, в 10:00-11:00 вдруг возле рейхстага стрельба, слышно крики “Ура-а-а-а! ”. Ну, мы “вружье! ” - видимо, немец какой-то недобитый прорывается. Оказалось, нет. Шаталин - командир полка, быстро сориентировался, все выяснил и говорит нам: “Вы знаете, что там Знамя Победы вешают на рейхстаге? ” И действительно, 2-го мая устроили демонстрацию с водружением флага на рейхстаге. Доложили, видно, Сталину, что Савенко и Еремин это такие солдатики, которые первыми рейхстаг взяли. И он, видимо, дал команду: русский народ - ведущий, грузин - управляющий. Кто должен знамя водружать? Правильно, грузин и русский. И 2-го числа объявили, что над рейхстагом водружено знамя 171-й Идрицко-Берлинской дивизии... Так что знамя над Берлином официально водружала наша дивизия, но не наш полк...» [284].
Это интервью записал журналист А. Стаценко. К сожалению, я не имею его комментариев к повествованию ветерана. А они очень нужны, чтобы расставить акценты и уточнить время, когда действовали бойцы батальона Самсонова.
Действительно, 28 апреля батальоны 171-й сд полковника А. И. Негоды, двигаясь вдоль Альт-Моабитштрассе, к вечеру вышли к северному берегу реки Шпрее. Справа от них действовали части 150-й сд генерала В. М. Шатилова. В это время генерал-майор С. Н. Переверткин боевым распоряжением № 0025 поставил перед соединениями корпуса следующие задачи: «...3. 150-й стрелковой дивизии - одним стрелковым полком оборона на реке Шпрее. Двумя стрелковыми полками продолжать наступление с задачей форсировать р. Шпрее и овладеть западной частью рейхстага.
4. 171-й стрелковой дивизии продолжать наступление в своих границах с задачей форсировать р. Шпрее и овладеть восточной частью рейхстага» (207-я сд составляла второй эшелон корпуса. - Прим. Г. К.).
Упорные бои начались уже при форсировании Шпрее, так как гитлеровцам удалось частично подорвать одну из несущих опор моста Мольтке - единственную на тот момент переправу, по которой возможно было переправиться на противоположный берег, где в глубине Кёнигсплатц и находилась главная цель - здание немецкого парламента. Форсировать реку могла только пехота. В воспоминаниях Игоря Павловича присутствует некоторая мозаичность, связанная с тем, что с тех событий прошло на момент интервью 69 лет. Но в целом рассказ бывшего офицера управления 380-го сп соответствует общему рисунку штурма, если описанные им эпизоды сдвинуть на один день.
Начнем с конца. Первой отправной точкой для этого служит день капитуляции немецкого гарнизона рейхстага. И. П. Воровский вспоминает, что 1 мая... «войны нет - тишина». Тишина в районе центра (рейхстаг - театр «Кроль-опера» - парк Тиргартен - Бранденбургские ворота) наступила утром 2 мая. А 1-го в указанных опорных пунктах гитлеровцы сражались ожесточенно, обреченно полагая, что в плен никого брать не будут, причем в ответ на атаки красноармейцев отвечали контратаками, также с применением артиллерии и минометов и при поддержке немногочисленных танков. Второй отправной точкой можно считать момент отвода от рейхстага подразделения, которым командовал И. П. Воровский. Если сдвинуть описание этих эпизодов на сутки, то оно безоговорочно входит в общее русло реальных событий и дополняет общую картину штурма рейхстага фрагментом боя с северо-западной стороны - от Шпрее, где действовали батальоны гвардии майора В. Д. Шаталина. Во- первых, в первой половине 2 мая в рейхстаге «расквартировали» остатки полка Ф. М. Зинченко, оставив его за главного - коменданта. Другие части корпуса уведены через Кёнигсплатц в «дом Гиммлера», швейцарское посольство, прилегающие здания, а 674-й полк и вовсе в район Моабит. Второе, напомню, к 15 часам 30 апреля командир 380-го полка знал, что его люди лежат на площади и не могут продвинуться к рейхстагу из-за сильного огня противника. Несомненно, если бы младший сержант М. В. Еремин и рядовой Г. К. Савенко днем закрепили свой штурмовой флаг на левой колонне парадного входа, то Виктор Дмитриевич Шаталин ко времени своего разговора с командиром корпуса С. Н. Переверткиным был бы однозначно в курсе и не стал бы отрицать наличие флага на рейхстаге, установленного его бойцами. Тем более с его КП северный и западный фасады здания хорошо просматривались. Соответственно, за действиями своих добровольцев неотступно следил сам комбат К. Я. Самсонов, и в случае успеха до 15 часов он также поспешил бы доложить своему непосредственному командиру - майору В. Д. Шаталину. Но этого не происходит, значит, Еремин и Савенко флаг установили после 15 часов.
Исходя из динамики рассказа участника штурма, когда он говорит: «...когда начался артналет, Савенко и Еремин выскочили из-под танка... и Еремин взял флажок и на левую колонну его приматывает... Тем временем артобстрел начал понемногу стихать. Ко входу в рейхстаг подскочил я, солдаты...» - следует, что младший сержант Еремин и рядовой Савенко смогли достигнуть входа в здание под огнем, который вели по рейхстагу. Вопрос: когда? Мы знаем, что артподготовка после 15 часов осуществлялась дважды - с 17.50 до 18.00 и с 21.30 до 22.00 (по местному времени). Воровский вольно или невольно указывает на временной период, когда его бойцы смогли установить штурмовой флажок. Он говорит: «...Тем временем артобстрел начал понемногу стихать. Ко входу в рейхстаг подскочил я, солдаты...» Если следовать установленной нами общей хронологии штурма, то успешной стала лишь седьмая атака, которая началась после артналета около 22 часов. Таким образом, младший сержант Михаил Еремин и рядовой Григорий Савенко выполнили поставленную задачу около 22.00.
В повествовании И. П. Воровского есть неприметный, на первый взгляд, сбой, который нарушает хронологию


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
211
Накануне боя в подразделениях всегда проходили комсомольские и партийные собрания, на которых после выступления активистов бойцы клялись не пожалеть своей жизни ради выполнения поставленной командованием задачи
рассказа и может зародить сомнение в нашем утверждении. Напомню этот фрагмент: «...Еремин взял флажок и на левую колонну его приматывает... бинтом... Тем временем артобстрел начал понемногу стихать. Ко входу в рейхстаг подскочил я, солдаты. Рядом с нами взорвалось несколько немецких гранат, вот одна из них, видимо, и царапнула. И всё. Все стихло. Уже было светло, где-то 10:00утра. И тут мы получаем команду, что мы должны сдать позиции - другая часть должна нас заменить на этом участке...» Переключение сознания на 10 часов утра сразу после взрыва гранат означает ранение и контузию. Воровский так и пишет, что «рядом... взорвалось несколько немецких гранат, вот одна из них, видимо, и царапнула. И всё. Все стихло...» (И. П. Воровский был ранен осколком в спину. - Прим. Г. К.)
Впрочем, не помешала бы дополнительная информация для подтверждения или опровержения сделанных выводов о подвиге младшего сержанта Еремина и рядового Савенко. Тем более до конца не ясно, что за флаг они водружали, если очевидцы утверждают, что знамя Военного совета армии под номером «4», переданное 21 апреля 171-й сд, осталось реять на высокой башне вблизи ремонтных мастерских в районе Шенхольц.
Полноценный ответ дает комсомольский деятель - бывший помначподив 171-й сд, в ту пору капитан, а теперь полковник в отставке И. Б. Рабинович. Вот что он пишет: «Было еще одно знамя, водруженное на рейхстаге. О нем написано в наградном листе-представлении к званию Героя Советского Союза 171-й стрелковой дивизии гвардии полковника Алексея Игнатьевича Негоды, подписанном командующим 3-й Ударной армией генерал- полковником А. И. Кузнецовым, членом Военного совета... генерал-майором А. И. Литвиновым и командиром 79-го корпуса генерал-майором С. Н. Переверткиным: “30.04.45 г. 1-й стрелковый батальон 380-го стрелкового полка первым в корпусе водрузил Знамя Победы над рейхстагом’’» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, д. 33, л. 155].
За нас возникшие тут же вопросы задает сам помощник дивизионного комиссара: «Что это за знамя, кто его водружал?»
И сам же на них отвечает: «Накануне штурма рейхстага, 29 апреля вечером, в подвале здания швейцарского посольства, где расположился командный пункт батальона Самсонова... состоялось комсомольское собрание. На повестке дня один вопрос: “Мы - у рейхстага. Водрузим Знамя Победы ”. Краткое сообщение сделал командир батальона Самсонов. Доложив обстановку, он остановился на роли и задачах комсомольцев в предстоящем штурме. На комсомольском собрании было принято решение:
“Мы, комсомольцы... клянемся в боях по захвату рейхстага беспощадно громить гитлеровцев до полного их уничтожения. Рейхстаг будет взят! Во имя этого мы не пожалеем ни сил, ни крови, ни самой жизни. Считать честью каждого комсомольца первым ворваться в рейхстаг”» [ЦАМО, ф. 133, оп. 53725, д. 1, л. 557].
«Собрание поручило добровольцам комсомольцам младшему сержанту Михаилу Еремину и рядовому Григорию Савенко первыми ворваться в рейхстаг и водрузить на колонне красный флаг (знамя Военного совета № 4... осталось в районе Шенхольц. - Прим. И. Рабиновича).
По инициативе замполита батальона В. Н. Малинского, девушки-санинструкторы санитарной роты раздобыли в здании посольства красное полотнище и изготовили из него знамя, которое передали Савенко и Еремину, и несколько небольших флажков для каждого взвода.
И вот 30 апреля в 11 часов утра, после артиллерийской подготовки, началась первая атака на рейхстаг. (Видимо, И. Б. Рабинович называет атаку «первой», потому что до этого момента «самсоновцы» в атаках, которые проводили батальоны 150-й сд, участия не принимали, так как отбивали контратаки гитлеровцев. - Прим. Г. К.) Но на этот раз дойти до рейхстага не удалось. В 13 часов вновь загремела артиллерийская канонада, а затем, по общему сигналу, подразделения батальона Самсонова снова устремились вперед. Правее наступали батальоны В. Давыдова и С. Неустроева 150-й стрелковой дивизии. Среди атакующих были М. Еремин и Г. Савенко. Знамя, врученное комбатом Самсоновым на комсомольском собрании, находилось у Еремина под гимнастеркой. Они первыми достигли здания рейхстага и в 14 часов 25 минут на одной из колонн водрузили красное знамя. О том, как это произошло, рассказала листовка, выпущенная политотделом сразу же после боя (следует уточнить, что листовки о Еремине с Савенко, а также о других храбрецах корпуса, самоотверженно водружавших знамена на рейхстаге, будут выпущены военными корреспондентами армейской газеты «Фронтовик» по заданию политотдела 3-й ударной после 5 мая, к этому мы еще вернемся. - Прим. Г. К.):
“ ...Сразвалин высокого здания Савенко и Еремин осмотрели путь, отделявший их от рейхстага. Площадь была изрыта воронками, траншеями. Впереди - канал, через который можно пройти по балкам. Вот бетонная будка, за ней можно укрыться. Из рейхстага непрерывно вели огонь меткие пулеметчики, автоматчики, фаустники. Через пролом в стене углового здания храбрецы вырвались на площадь и поползли. Еремина ранило в ухо. После перевязки отважные воины двинулись вперед. Но повязка на голове Еремина демаскировала их. Еремин сорвал бинт, крепче прижал к себе знамя и продолжал путь вместе с товарищем. Они переползли по


212
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
М. В. Еремин (слева) и Г К. Савенко (справа)
с командиром 171-й дивизии полковником А. И. Негодой балкам канал, перебежали к бетонной будке, кинулись к широкой каменной лестнице рейхстага, бросили по нескольку гранат на верхнюю площадку и рывком вбежали наверх к колоннам.
Еремин на ходу развернул знамя и прижал древко к колонне, а Савенко бинтом быстро обмотал колонну с древком. Красное полотнище развевалось у входа в рейхстаг.
Бойцы батальона Самсонова ворвались в здание.
В это время с других сторон рейхстаг атаковали другие подразделения. Красные знамена со всех сторон все выше поднимались руками героев по лестницам и башням рейхстага.
Доблестные воины Михаил Еремин и Григорий Савенко с честью выполнили приказ.
...Слава героям, водрузившим знамя победы над Берлином!
Политотдел армии ”»
Не будем спешить с выводами уже потому, что в листовке не указано, что знамя Еремина и Савенко первым было установлено у входа в рейхстаг, не указано и время установки.
Благодаря Илье Борисовичу Рабиновичу мы можем познакомиться с тем, что рассказывали они сами: «После боя Еремин и Савенко рассказали, как им удалось закрепить красный флаг на такой огромной колонне. На одной из колонн рейхстага они заметили флаг Красного Креста - здесь был вход в бункер, где размещался немецкий пункт медицинской помощи. Еремин встал на плечи товарища, снял флаг, оторвал полотнище, оказавшимся в кармане окровавленным бинтом закрепил на древке красное знамя и водрузил его на колонну рейхстага».
Далее бывший помощник дивизионного комиссара 171-й дивизии по работе среди комсомола резюмирует: «Родина высоко оценила их подвиг - за этот бой они были награждены орденами Красного Знамени, а комбат К. Я. Самсонов был удостоен звания Героя Советского Союза. Таким образом, - делает окончательный вывод И. Б. Рабинович, - первое штурмовое знамя было водружено в рейхстаге 30 апреля в 14 часов 25 минут. - И ссылается на командующего 1-м Белорусским фронтом: - Об этом же пишет и Г. К. Жуков в книге “Воспоминания и размышления “...В 14 часов 25 минут батальон старшего лейтенанта К. Я. Самсонова 171-й стрелковой дивизии, батальон капитана С. А. Неустроева и батальон майора В. И. Давыдова 150-й стрелковой дивизии ворвались в здание рейхстага... ”» [232, с. 32-35].
«Ссылка на авторитет - не довод», - говорил Спиноза. Поэтому пока отложим вывод бывшего политрука и подведем свою черту.
Весомую помощь в реконструкции подвига бойцов 380-го сп может оказать описание, приведенное в наградных документах. 7 мая комполка гвардии майор Шаталин подписывает представления на младшего сержанта Михаила Васильевича Еремина и красноармейца Григория Константиновича Савенко, русского и украинца. Причем если 19-летний младший сержант Еремин воюет второй год, награжден медалью «За отвагу», то 20-летний рядовой Савенко на фронте около месяца. Он из тех репатриированных ребят, которых угнали в Германию несколько лет назад. Вслед за освобождением в марте 45-го Григорий призван в Красную армию отделом репатриации 1-го Белорусского фронта и 28 марта зачислен стрелком в 1-й сб 380-го сп 171-й сд.
В наградном листе на каждого из них написано следующее: «30.04.45 г. перед 1-м стрелковым батальоном была поставлена задача форсировать реку Шпрее. Под прикрытием нашей артиллерии и минометов батальон смело ринулся к водному рубежу. Ни ливень пуль, ни разрывы снарядов, ни минные поля и проволочные заграждения противника не остановило батальон, впереди которого шли мл. сержант Еремин со своим товарищем (красноармейцем Савенко. - Прим. Г. К.), которые с ходу первыми форсировали реку, а затем форсировал весь батальон. До рейхстага оставалось 200 метров, путь короткий, но многоэтажные дома, доты, надолбы, противотанковый ров и засевшие отборные немецкие войска СС, которые приспособили к обороне каждый этаж, лестницу, чердак и замурованные окна, из которых торчали ощетинившиеся пулеметы, зенитные пушки, гранатометы служили большим препятствием преодолеть этот короткий путь к рейхстагу. После интенсивной артподготовки наших войск, батальон ринулся на общий штурм рейхстага. Заработали все огневые точки противника, затрещали его пулеметы. Несмотря на это, 4-я рота преодолела этот сплошной огонь, первая ворвалась на лестницу рейхстага и стала очищать комнату за комнатой. В это время мл. сержант Еремин с помощью товарища первым забрался наверх здания рейхстага, где на пути уничтожил 5 гитлеровцев, сорвал фашистский флаг со свастикой, швырнул его на землю и водрузил на этом месте (над главным входом) русское Красное Знамя Победы.
За проявленное мужество и геройство мл. сержант Еремин (красноармеец Савенко - в параллельном представлении. - Прим. Г. К.) достоин правительственной награды ордена “Красное Знамя“» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 58120].
9 и 12 мая наградные документы подписывают комдив Негода и комкор Переверткин, соответственно. Приказом войскам 3-й ударной армии № 092/н от 19.05.1945 г. младший сержант М. В. Еремин и рядовой Г. К. Савенко были награждены орденом Красного Знамени.
В книге М. Мержанова «Так это было» находим: «Как


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
213
это произошло? Вот что рассказал мне недавно, спустя почти тридцать лет, Михаил Еремин.
- В десять часов утра 30 апреля комбат Самсонов отбирал людей для водружения флага. Это выпало на нашу долю. Мы тогда находились в здании около швейцарского посольства. Пополнили боекомплект патронов и гранат и, получив флаг, хотели пробраться вперед, но меня тут же ранило. Сделали перевязку, и мы снова пошли вперед. В 14 часов 25 минут нам удалось добраться до рейхстага и водрузить флаг на крайней колонне центрального входа...» [186, с. 150].
Теперь мы знаем, что решение о водружении знамени на рейхстаге было принято на комсомольском собрании 1-го сб 380-го сп накануне штурма. Красное знамя по заданию замполита батальона В. Н. Малинского сшили из красной материи, которую нашли в швейцарском посольстве, девушки-санинструкторы из санитарной роты. Тогда же добровольцами вызвались два бойца-комсомольца - младший сержант Михаил Еремин и рядовой Григорий Савенко. 30 апреля во время штурма рейхстага батальон Самсонова принял участие в третьей атаке - ближе к полудню - с батальонами Неустроева и Давыдова. Это было связано с тем, что части 171-й сд полковника А. Негоды после форсирования Шпрее вели бои в северной части квартала правительственных зданий, отразив до рассвета контратаку моряков-курсантов, переброшенных в центр Берлина из Ростока. В разных источниках силы контратакующих оцениваются от нескольких рот до батальона. Если брать на вооружение слова комдива Шатилова, то Василий Митрофанович упоминает о пленении до 350 моряков. Ближе к истине утверждение, что состав атакующих был смешанным, а не целиком состоял из одних курсантов. На это наталкивает элементарная логика. Согласитесь, одного-двух дней нахождения у передовой 16-18-летним морским курсантам недостаточно, чтобы самостоятельно действовать «посуху» без пехотных навыков и поддержки опытных солдат и офицеров вермахта или СС. С рассветом контратаки немцев возобновились. Левый фланг наступающих находился под постоянным прессингом гитлеровцев и не мог инициировать наступление.
Весьма жаль, что спустя годы знаменосец 380-го сп Михаил Васильевич Еремин пытается «привязаться» ко времени, указанному в приказе Жукова № 06, а может быть, не хотел подводить своего комбата К. Я. Самсонова, утверждавшего до своей кончины в 1977 г. официальное время водружения Знамени Победы. Действуя впереди своего батальона, Еремин и Савенко не смогли достигнуть рейхстага первым броском. Уже имеющиеся донесения их непосредственного командования (комполка В. Д. Шаталина) опровергают утверждения о водружении ими штурмового флага до 15 часов. Анализ систематических атак советских подразделений, а также немецких контратак днем и вечером 30 апреля помогает трезвее осмыслить, почему Еремин, Савенко и другие добровольцы с красными флагами с 15 часов до вечерних сумерек 30 апреля не могли подобраться к рейхстагу. Поставленную командованием задачу - установить Красное знамя на рейхстаге - Михаил Еремин и Григорий Савенко выполнили, когда начался артналет с наступлением темноты и общий штурм рейхстага, то есть после 21.30, в районе 22 часов.
ШТУРМОВОЙ ФЛАГ ГРУППЫ КАПИТАНА АГЕЕНКО
Об этой малочисленной штурмовой группе, созданной по инициативе командования 86-й тяжелой гаубичной артиллерийской Краснознаменной бригады, мало кто знает, разве только историки - исследователи последнего штурма Великой Отечественной.
В Центральном архиве Министерства обороны хранится ряд документов, которые подтверждают факт участия этой группы в установке одного из штурмовых флагов. Одним из таких свидетельств служит наградной лист на командира топовзвода 86-й тгакб капитана Николая Яковлевича Агеенко, 1912 г. р., русского, члена ВКП(б) с 1944 г., награжденного орденами Красного Знамени, Отечественной войны II степени, двумя Красной Звезды, имеющего ранения, полученные 25.07.44 г. и... 30.04.45 г. В кратком изложении его личных заслуг записано: «Капитан Агеенко в боях за Социалистическую родину неоднократно отличается проявлением мужества и геройства.
Особенно отличился 30.04.45 года при выполнении боевого задания командования 79 стрелкового корпуса - водрузить Красное Знамя над зданием рейхстага. Выполняя поставленную задачу с группой в 4-е человека, тов. Агеенко прорывается к зданию рейхстага, и первым в 13 час 20 минут 30 апреля 1945 года водрузил Красный флаг над зданием с надписью 86 (86 Тяжелая Гаубичная Артиллерийская Краснознаменная Бригада).
Своим подвигом тов. Агеенко воодушевил передовой батальон 150 стрелковой дивизии решительным штурмом в 13.40 овладеть районом и зданием рейхстага.
При выполнении задания тов. Агеенко и красноармеец топографической службы тов. Копылов были тяжело ранены.
За личное геройство, водружение в числе первых Красного флага над зданием рейхстага капитан Агеенко достоин правительственной награды - ордена "‘Александр Невский ”.
Командир 86-й тгакб полковник Сазонов» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3496].
Представление командиром подписано 3 мая. 12-го и 14-го друг за другом его подписывают командир 5-й артиллерийской Краснознаменной дивизии прорыва Главного командования (ПРГК) генерал-майор А. Снегуров и командир 4-го артиллерийского Краснознаменного корпуса ПРГК гвардии генерал-лейтенант артиллерии Игнатов. Оба поддерживают награждение капитана Агеенко орденом Александра Невского. 6 июня 1945 г. капитан Н. Я. Агеенко приказом командующего артиллерией Командир топовзвода 86-й тгакб капитан Н. Я. Агеенко
1 -го Белорусского фронта № 217/н награжден орденом Александра Невского.


214
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
152-мм гаубица МЛ-20
Согласитесь, несколько странная оценка подвига, если считать, что группа капитана Агеенко выполнила приказ и 30 апреля в 13.20 водрузила красный флаг над зданием рейхстага. Кто-то скажет, а что, орден Александра Невского - весьма высокая награда. Согласен, если знать, что «согласно статуту орденом награждались офицеры Красной Армии (от командира дивизии до командира взвода) за проявленную инициативу по выбору удачного момента для внезапного, смелого и успешного нападения на врага и нанесение ему крупного поражения с малыми потерями для своих войск, за успешное выполнение боевого задания с уничтожением полностью или большей части превосходящих сил противника; за командование артиллерийским, танковым или авиационным подразделением, нанесшим тяжелый урон противнику». Согласно представлению, капитан Агеенко со своими подчиненными выполнили приказ «командования 79-го стрелкового корпуса - водрузить Красное Знамя над зданием рейхстага». Но изначально речь шла о награждении бойцов и командиров, водрузивших победный стяг над рейхстагом, высшим воинским званием - «Герой Советского Союза». Статус ордена Александра Невского на три, нет, даже на четыре ступени ниже. Тогда в чем дело? Почему командир 86-й тгакб полковник Сазонов считал достаточным такое поощрение, а старшие командиры его не поправили? Придется разбираться, если учесть, что время «13.20» вообще нигде не фигурирует в официальной истории штурма рейхстага напротив водружения на нем красного штурмового флага или знамени.
И реконструкцию прорыва группы капитана Агеенко начнем с общих мазков. Накануне 30 апреля 86-я тгакб вместе с другими артиллерийскими бригадами разных типов и калибров 1957-го истребительного противотанкового полка была подтянута в район правительственных зданий, расположенных у Королевской площади. На вооружении 86-й тгакб были 152-мм гаубицы. Орудия серьезные. На этот момент нашими войсками был захвачен район Моабит, улица Мольтке, знаменитый мост через реку Шпрее, подразделения 150-й сд овладели зданиями Моабитской тюрьмы. К утру 30 апреля министерство внутренних дел («дом Гиммлера»), слева от него швейцарское посольство плюс несколько прилегающих домов, как мы узнаем позже, контролировались не в полной мере. Небольшие группы немцев продолжали окольными, им известными путями (по подземным коммуникациям) просачиваться и наносить удар в спину. Впереди невидимый в темноте еще не наступившего утра 30 апреля, согласно всем данным, находился символ фашистского парламента - рейхстаг. Как и вся Королевская площадь, он был превращен в мощный узел сопротивления. Несколько рядов траншей, глубокий противотанковый ров, зенитные расчеты, подземные ходы соединяли железобетонные доты с подвалом рейхстага. Сама площадь и прилегающие улицы были забаррикадированы и заминированы. Оконные и дверные проемы рейхстага замурованы кирпичом, оставлены только амбразуры. На крышах домов правительственного квартала были установлены пулеметы, располагались посты снайперов и корректировщиков огня артиллерийских и минометных батарей, расположенных в парке Тиргартен, за рейхстагом, у Бранденбургских ворот. Гарнизоны «Кроль-оперы», рейхстага и других зданий имели большой запас вооружения, боеприпасов и продовольствия.
Неожиданную подсказку о том прорыве к рейхстагу артиллеристов из 86-й тгакб находим в книге поэта Евгения Долматовского «Автографы Победы»: «86-я, тогда еще не Берлинская, но уже Краснознаменная ордена Богдана Хмельницкого тяжело-гаубичная бригада резерва Верховного Командования во время штурма рейхстага сопровождала войска стрелкового корпуса, которым командовал генерал Переверткин.
Участвовать в последнем сражении Великой Отечественной войны только снарядами - этого не могли выдержать ни Любезный (капитан Н. Ф. Любезный. - Прим. Г. К.), ни его товарищи по бригаде!
Артиллеристы, все, кроме орудийных расчетов, прорывались в рейхстаг плечо к плечу со стрелками 756-го полка... Флаги были розданы пехоте: не предполагалось, что артиллеристы могут ворваться в рейхстаг. А они, оказывается, имели такое намерение и накануне штурма, 29 апреля, приняли на партийном собрании решение “Флаг 2-го дивизиона 86-й гаубичной бригады водрузить первыми. Ответственные-коммунисты ”. Ивее фамилии коммунистов - под решением!..» [77, с. 36].
Е. А. Долматовский, акцентируя рассказ на капитане Николае Федоровиче Любезном - командире 6-й батареи 2-го дивизиона 86-й тгакб, видимо намеренно, не указывает того, на кого возложили ответственное поручение, но вынужден дальше назвать одного из участников прорыва к рейхстагу с флагом 86-й тгакб - сержанта Б. Япарова.
Свое повествование о действиях штурмовой группы капитана Агеенко далее мы будем вести на основе воспоминаний этого непосредственного участника событий - Байдемира Япаровича Япарова. Его рассказ записал участник Великой Отечественной войны, заслуженный учитель Башкирии, краевед А. С. Исекеев:
«...Еще не было трех часов утра, офицер штаба 86-й артиллерийской бригады капитан Агеенко вызвал к себе командира отделения топографов сержанта Байдемира Япаровича Япарова. И сказал:
- Нам поставлена задача - водрузить красный флаг на здание рейхстага. Кроме нас с тобой, сержант, нужны еще двое ребят. Задание почетное, но трудное и опасное для жизни. Этот бой будет последним и решающим. Нужны только добровольцы, чтобы были на¬


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
215
дежными, физически крепкими и мужественными. Ты хорошо знаешь личный состав части. Найди таких сам!
Шел шестой год военной службы Байдемира Япаро- ва в РККА. Еще в 1940-м он попал служить на Дальний Восток. Первое боевое крещение получил под Поныря- ми на Курской дуге в начале июля 1943 года. Участвовал в боях за Днепр, освобождал Украину, Белоруссию, Литву и Польшу. Теперь сражался в Берлине. Ине было ничего удивительного в том, что капитан Агеенко обратился именно к сержанту Япарову с просьбой подобрать добровольцев для выполнения смертельно-опасного задания. Сослуживцы уважали Байдемира за его воинское мастерство, инициативу и природную храбрость. В артбригаде он являлся лучшим топографом и уже дважды был награжден медалью “За боевые заслуги ”.
...Очень скоро сержант Япаров докладывал капитану Агеенко:
- Сержанты Япаров и Ямалтдинов и рядовой Копылов к выполнению боевого задания готовы!..
Утром 30 апреля несколько раз группа артиллеристов в порядках атакующих пыталась преодолеть заградительный огонь противника, но каждый раз вынуждена была отойти.
По воспоминаниям ветерана, в 11.30 после мощной артподготовки наши батальоны повторили атаку, но их снова встретил ураганный огонь врага (по всей видимости, Б. Я. Япаров имеет в виду очередной неудавшийся штурм, который начался в 11.30 по берлинскому времени - в 13.30 - по московскому. - Прим. Г. К.). Несмотря на это, группа Агеенко устремилась вперед, где ползком и короткими перебежками, или укрываясь за грудами камней и поваленными деревьями, но неожиданно совсем близко разорвался фаустпатрон. Капитан Агеенко, сержант Ямалтдинов и рядовой Копылов были серьезно ранены. Превозмогая боль, командир группы отдает приказ:
- Сержант Япаров, выполняйте задание! Один» [105].
Вот как коротко описывает свой, не побоюсь этого слова, подвиг Байдемир Япарович Япаров спустя несколько десятилетий:
«...Наши подразделения залегли на площади перед рейхстагом у противотанкового рва, заполненного во-
На снимке (слева направо)'. 1 ряд - С. Манаев и Б. Япаров, 2 ряд - 3. Закиров, Д. Колотов и К. Гареев
Командир отделения топослужбы сержант С. С. Ямалтдинов
дой. Прорваться к рейхстагу в центре площади было невозможно. Пополз я влево. Здесь огонь был слабее, но как переправиться через ров?
На площади лежали тела убитых немцев. Снял у одного из них гимнастерку, натянул ее на себя, флаг, автомат и пилотку спрятал в массе битого кирпича и камней, и прямо в воду. Перебрался на другую сторону рва. По мне не стреляли - или не заметили, или считали за своего. Пополз немного, вижу: снова траншея. Перешел через нее. Недалеко от меня два гитлеровца бьют из фауста по нашим ребятам, что залегли на площади. Иду к этим немцам, будто бы я тоже немец. Швырнул гранату. Один упал, другой повернулся и бросился на меня. Гранат больше не было, но был кинжал, который пригодился...
Вернулся, скинул немецкую гимнастерку, захватил флажок, автомат, пилотку и побежал вперед. Одна, вторая перебежка -и я уже поднимался по ступенькам входа в рейхстаг. Быстро прикрепил на одной из колонн флаг. Мой красный стяг победно заколыхался на ветру. И тут же, ниже колонны, своим кинжалом выцарапал свою фамилию “Япаров”. Время было 21 час 50 минут 30 апреля. Поздно вечером вернулся в штаб части и доложил о выполнении задания...» [111].
15 строчек о героическом поступке. Кажется так просто: перебежал, прополз, переправился, бросил гранату, схватился с немцем врукопашную, добежал до парадного входа в рейхстаг, привязал свой штурмовой флаг... И все в одиночку, прекрасно осознавая, что каждое мгновение может быть ранен или убит. И если не пулей врага, то осколком от своего снаряда. Поставьте себя на место этого сержанта, марийца по национальности из башкирской деревни Ново-Кильбахтино Калтасинского района, и попробуйте хоть мысленно преодолеть 350 м за... девять часов. Девять часов на простреливаемой со всех сторон площади. Это время, огромное по меркам боя время, только лишний раз указывает, как долго храбрец находился бок о бок со смертью и не повернул, может, в какой-то момент и боялся, но не отполз назад, рисковал жизнью, но задание командира выполнил. И главное - остался жив.
Штурмовой флаг 86-й тяжелой гаубичной артиллерийской Краснознаменной бригады командир топо-вычислительного отделения 5-й батареи 2-го дивизиона сержант Б. Я. Япаров прикрепил к колонне парадного входа в рейхстаг в 21.50 по местному времени (в 23.50 - по московскому времени), оставив на рейхстаге свой автограф.
Уже 1 мая командир 86-й тгакб полковник Сазонов подписывает представление на сержанта Япарова. В пункте «Краткое конкретное изложение личного боевого подвига и заслуг» записано следующее: «30 апреля 1945 г., выполняя приказ командования 79-го стрелко¬


216
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
вого корпуса - водрузить Красное Знамя над рейхстагом, тов. Япаров с группой 4 человека с боем прорвались к зданию рейхстага и, несмотря на сильный огонь противника, сержант Япаров в числе первых водрузил Красный флаг на рейхстаге. При выполнении этой задачи сержант Япаров знал, что его подвиг воодушевит других. Знамя, водруженное тов. Япаровым, воодушевило передовой батальон 150-й стрелковой дивизии на решительный штурм рейхстага.
За проявленное мужество и героизм тов. Япаров достоин высшей правительственной награды - присвоения звания Герой Советского Союза».
Как видим, подвиг сержанта описан скупо и поверхностно. Как следует из наградного листа, непосредственный командир считал поощрить Звездой Героя, пять последующих военачальников дали заключения, что Япаров заслуживает награждения орденом Ленина. Через год Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 г. «за мужество и отвагу, проявленные в боях с немецкими захватчиками», сержант Байдемир Япарович Япаров награжден орденом Ленина. Долгие годы считалось, что воин погиб. Лишь спустя 18 лет в городе Пушкино Московской области, где он жил со своей семьей, благодаря поисковой работе юных краеведов-следопытов Краснохолмской средней школы № 1 и заслуженного учителя Башкирии, краеведа А. С. Исе- кеева награда нашла скромного героя, награжденного до этого осенью 44-го единственной медалью «За боевые заслуги» вместо ордена Красного Знамени.
А что другие товарищи Байдемира Япарова, что с ними? Вычислитель взвода топографической службы 86-й тгакб красноармеец Георгий Романович Копылов и командир отделения топослужбы сержант Сагды Салахович Ямалтдинов приказом войскам 1-го Белорусского фронта № 217/н от 06.06.1945 г. были награждены орденом Красного Знамени. Они были награждены тем же приказом, что и их командир топовзвода 86-й тгакб капитан Николай Яковлевич Агеенко. И только теперь становится понятно, почему старшие командиры именно в таком приоритетном порядке расставили поощрение командира и его подчиненных.
Спустя годы фронтовик Н. Ф. Любезный, не зная о подвиге группы капитана Агеенко, скажет, что, дескать, во время штурма Япаров лежал в госпитале, а награду получил за свое имя на флаге, который водрузили другие. Зря засомневался ветеран в подвиге однополчанина. Обращение сержанта в медсанбат после возвращения с Кёнигсплатц вполне естественно, без ранения не обошлось. Только никто другой кроме Байдемира Япарова не мог донести штурмовой флаг до стены рейхстага, когда остальные трое - капитан Агеенко, сержант Ямалтдинов и рядовой Копылов - оказались тяжело ранены.
P. S. Судьба Николая Яковлевича Агеенко после войны складывалась непросто. Его родные и близкие, проживающие ныне в Санкт-Петербурге, до сих пор теряются в догадках, что послужило причиной переезда их деда в Сибирь. Известно, что он был человеком принципиальным, не терпел очковтирательства и подхалимов. Последним местом его службы стал один из многочисленных лагерей, где ему пришлось вживаться в новую роль -
Николай Яковлевич Агеенко прожил недолгую жизнь. Он скончался в возрасте 41 года, и, как у многих фронтовиков, одной из главных причин болезни стала открывшаяся рана, полученная им на подступах к рейхстагу зами мартовское утро
начальника. «По рассказам матери - его жены Варвары Павловны Агеенко, - вспоминает дочь Николая Яковлевича Вера Николаевна Никитина (Агеенко), - вертухаи без оружия не отваживались заходить в бараки к уголовникам, и только отец заходил туда безоружным. Все безоговорочно уважали фронтовика. Сам же Николай Яковлевич крайне отрицательно относился не к заключенным, а к тем, кто всю войну прозанимался их охраной. Он очень переживал, что ему приходится заниматься именно этим.
До сих пор перед гла- 53-го, когда по радио объявили о смерти Сталина. Мне в ту пору было пять
лет. Отец уже серьезно болел, открылась рана, полученная от разрывной пули в грудь. Я его запомнила в белой нательной рубашке. Он тогда не вставал с постели. Мама, услышав про смерть вождя, заплакала. А отец, приподнявшись на кровати, твердо сказал: “Не плачь, не надо плакать... ”» (из письма внучки Н. Я. Агеенко В. Никитиной от 13.05.2015).
Николай Яковлевич Агеенко - бывший командир небольшой группы артиллеристов 86-й тгакб, чье штурмовое знамя одним из первых было водружено на колонне парадного входа вечером 30 апреля 45-го, скончался от легочно-сердечной недостаточности 29 мая 1953 г. в Челябинске.
Об этом победном стяге и тех, кто его нес через Кёнигсплатц под вражеским огнем днем 30 апреля 45-го, если и упоминается, то короткой строкой и в основном о Байдемире Япарове. Как, например, в книге Ф. Я. Лисицына «В те грозные годы»: «Бывший артиллерист Байдемир Япаров так же самоотверженно, как и воевал, работает на заводе в Пушкино под Москвой. За доблестный труд награжден орденом “Знак Почета” и медалью “За трудовую доблесть”. Он почетный гражданин своего города» [167, с. 368]. В конце девяностых Байдемир Япарович переехал из Пушкино в столицу, где скончался в 2009 г.
КРАСНОЕ ЗНАМЯ
МЛАДШЕГО СЕРЖАНТА КАЛУГИНА
«Представляется к званию Герой Советского Союза». Именно так записано в наградном листе наводчика орудия 1622-го армейского зенитно-артиллерийского полка младшего сержанта Николая Васильевича Калугина. Имя этого артиллериста не значится в исторических


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
217
справочниках. Оно не выделено полужирным шрифтом среди других бойцов, штурмовавших рейхстаг 30 апреля 45-го. Этот наградной документ можно найти в общем перечне к приказу войскам 1-го Белорусского фронта № 576/н от 18.05.1945 г. Но между тем уже 1 мая командир 1622-го азап подполковник Санников подписывает представление на своего младшего сержанта - 1914 г. р., русского, члена ВКП(б), на фронте с сентября 1942 г., награжденного медалью «За отвагу». Приведем изложение боевого подвига, не вошедшего в описание последнего штурма: «Участвуя в наступлении на Берлин, тов. Калугин проявил исключительную сметливость, отвагу, мужество и геройство. 28.4.45 г. тов. Калугин один из первых изъявил желание пойти на выполнение ответственного задания, связанного с опасностью для жизни. Возглавляя группу из 10 человек, тов. Калугин получил задачу пробраться по тылам противника к Рейхстагу и водрузить на нем знамя Победы. 29.4.45 г. в парке Тиргартен тов. Калугин со своей группой бойцов пробираясь по тылам противника уничтожила до 40 немецких солдат “СС”, при этом лично тов. Калугин уничтожил пять немецких солдат.
При выполнении боевого задания тов. Калугин проявил инициативу. Под его руководством были использованы полевые орудия, стоящие на прямой наводке, расчеты которых погибли смертью храбрых. Огней орудий были уничтожены 6 пулеметных точек, до 40 солдат “СС”.
После артподготовки Калугин решительно и смело повел свое отделение на штурм Рейхстага, преодолев противотанковый ров и противотанковые препятствия, один из первых ворвался в здание Рейхстага, в короткой рукопашной схватке его отделением было уничтожено 14 гитлеровцев и обеспечено водружение знамени Победы...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6078].
3 мая представление к высшей награде подписал зам- командующего артиллерией по ПВО войск 3-й ударной армии полковник Стратиенко. 7 мая поддержал командующий артиллерией 3-й ударной армии гвардии генерал- майор артиллерии Морозов. 8 мая - командарм Кузнецов и член Военсовета армии Литвинов. 13 мая свою подпись поставил командующий артиллерией 1-го Белорусского фронта генерал-полковник артиллерии Казаков.
18 мая приказом по фронту младший сержант Н. В. Калугин был награжден... орденом Красного Знамени.
На следующий день приказом войскам 3-й ударной армии № 098/н орденами Красного Знамени были награждены еще два бойца, сражавшихся под началом младшего сержанта Калугина. Ими были орудийный номер гвардии ефрейтор Искак Исмаилович Ибрагимов и орудийный номер красноармеец Петр Николаевич Шурмин. Вот как описан личный подвиг 21-летнего татарина, трижды раненного за три года на фронте, И. И. Ибрагимова: «...29.4.45 г. в р-не Рейхстага тов. Ибрагимов изъявил добровольное желание пойти по тылам пр-ка и водрузить знамя Победы над зданием Рейхстага, с группой бойцов перешел через р. Шпрее и, сломив сопротивление немцев, подошел на 100-200 метров к зданию Рейхстага. Несмотря на численный перевес пр-ка, тов. Ибрагимов с группой бойцов завязал нерав-
Советский солдат с автоматом ППС идет по Фридрихштрассе мимо убитого гауптштурмфюрера СС. 2 мая 1945 г., Берлин
ный бой. На помощь смельчакам спешили артиллеристы, но огонь противника был настолько силен, что и танки и орудия, потеряв свои расчеты, не могли двигаться дальше. Тов. Ибрагимов, лично пробравшись к орудию, начал вести огонь из 76-мм пушки по пулеметным точкам пр-ка, уничтожив при этом 3 пулеметных точки и 20 гитлеровцев.
Прямым попаданием снаряда пр-ка, орудие было разбито, тов. Ибрагимов был ранен, но несмотря на это пробрался к танку и, войдя в него, начал вести огонь по гитлеровцам, которые пытались окружить группу смельчаков, уничтожив при этом 10 гитлеровцев.
Тов. Ибрагимов своими героическими подвигами способствовал водружению знамени Победы над Берлином. Тов. Ибрагимов достоин присвоения звания Героя Советского Союза» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5323].
Точно такое же решение вынес командир 1622-го азап подполковник Санников по отважным действиям П. Н. Шурмина (русский, 1917 г. р., б/п, на фронте с 1942 г.), который действовал вместе с ефрейтором Ибрагимовым: «...29.4.45 г. при выходе из строя номеров орудия, Шурмин лично стрелял прямой наводкой по огневым точкам противника, где уничтожил один дзот вместе с десятью солдатами, а также двух фаустни- ков. Тов. Шурмин после того, как пушка была выведена его из строя, он перешел в танк и стал стрелять из танка по снайперским гнездам, причем тов. Шурмин уничтожил из танка 2 снайперских гнезда, а также при его непосредственном участии была спасена одна 152-мм пушка-гаубица. Всей своей деятельностью тов. Шурмин оказал большую помощь в штурме Рейхстага и водружения знамени Победы над Рейхстагом. Ворвавшись в здание, тов. Шурмин в рукопашной схватке уничтожил двух солдат. В этом бою он был ранен в руку, но несмотря на то продолжал вести огонь из автомата и только после потери крови был выведен из поля боя» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5323].
3 мая оба представления к высшей воинской награде подписал замкомандующего артиллерией по ПВО войск 3-й ударной армии полковник Стратиенко. 7 мая командующий артиллерией 3-й ударной армии гвардии генерал-майор артиллерии Морозов вынес иное решение: «Достойны награждения орденом Красного Знамени».


218
ЧАСТЬ II. На штурм. Знамена Победы
На Кёнигсплатц ему повезло: его тяжело ранило...
Петр Ефимович Дерябин, 1921 г. р., русский, родом из Казани, был призван в армию в 1940 г. О начале Великой Отечественной войны узнал на Хал- хин-Голе, где дислоцировалась его часть. Отсюда в составе стрелковой дивизии переброси¬
ли в Сибирь, а после короткой подготовки в самое пекло - под Старую Руссу... В 1943 г. из трех бригад, в одну из которых входил взвод Петра Дерябина, сформировали 150-ю дивизию. К тому времени Дерябин командовал минометным расчетом, был награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», орденами Славы III степени, Отечественной войны II степени. Как это было: ...Штурм рейхстага был назначен на 30 апреля. Ночью на батарею из 328-го артполка пришел приказ: выделить два орудия для поддержки пехоты. Парторг батареи Петр Дерябин вызвался первым. Для стрельбы прямой наводкой его боевой расчет перетащил пушку на другой берег Шпрее через завалы. «Папа рассказывал, как в первой половине 30 апреля батальоны 150-й стрелковой дивизии были уже у цели и ждали приказа атаковать рейхстаг... В ночь на 1 мая штурмовая группа овладела зданием, прорвавшиеся на чердак бойцы установили над парадным фронтоном красное Знамя Победы, - рассказывает Валентина Петровна Дерябина - дочь участника штурма. - Отец подробности о водружении знамени узнал только из рассказов сослуживцев. Он успел сделать выстрел по рейхстагу, и ответным огнем был тяжело ранен. В бессознательном состоянии его госпитализировали... Позже он узнал, что после боя командир дивизии распорядился нанести на Знамя Победы надпись в память о 150-й стрелковой ордена Кутузова Идрицкой дивизии...» 8 мая 1945 г. командир 328-го артполка майор Гладких в описании подвига своего сержанта отметил: «В боях по прорыву на реке Одер и наступлении на Берлин сержант Петр Дерябин показал образец мужества и отваги... 30 апреля одним из первых в составе батареи старшего лейтенанта Гукина, форсировал реку Шпрее, и, штурмуя Рейхстаг, вышел на Кенигсплатц, огнем своего орудия при этом уничтожил 2 немецких пулемета, 30 гитлеровцев...» Фронтовым приказом войскам 3-й ударной армии № 127/н от 15.06.1945 г. старший сержант П. Е. Дерябин был награжден орденом Красного Знамени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7070].
Группа младшего сержанта Калугина была в числе тех, кто вел бой на подступах и внутри здания, чтобы долгожданный красный стяг Победы взметнулся над «логовом фашизма». Вместе с бойцами других подразделений штурмовой флаг своего 1622-го азап он со своими артиллеристами смог прикрепить на рейхстаге. Под утро 1 мая, когда приказом комдива Шатилова в рейхстаге «для порядка» был оставлен только батальон капитана Неустроева, младший сержант Калугин с оставшимися в живых товарищами вернулся в свою батарею. Очень жаль, что в наградных документах не названы имена всех героев-артиллеристов.
ЗНАМЯ МЛАДШЕГО СЕРЖАНТА ПЯТНИЦКОГО
Исследователи штурма рейхстага называют и другие имена. Больше десятилетия занимался изучением вопроса водружения знамен на этом здании старший научный сотрудник Центрального музея Вооруженных сил Российской Федерации, заслуженный работник культуры РФ А. Н. Дементьев. Аркадий Николаевич делает заключение, что в ходе штурма десятки воинов по приказу своих командиров, некоторые и по собственной инициативе, несли самодельные штурмовые флаги, флажки, просто куски красной материи. Всем хотелось водрузить свой флаг на здании парламента Германии. А. Н. Дементьев кроме лейтенанта Р. Кошкарбаева и рядового Г. Булатова из 674-го сп, младшего сержанта М. Еремина и рядового Г. Савенко из 380-го сп называет новые имена - сержантов П. Смирнова и Н. Беленкова, рядового Л. Сомова из 525-го сп, младшего сержанта Н. Калугина из 1622-го зенитного полка, старшину С. Дидянко из 40-й отдельной истребительной противотанковой бригады, сержанта П. Кагыкина из 1955-го истребительного противотанкового полка. И вновь - младшего сержанта П. Пятницкого, погибшего с флагом в руках на ступенях парадного подъезда...
Практически во всех источниках о штурме рейхстага упомянуто имя ординарца капитана Неустроева - младшего сержанта Петра Николаевича Пятницкого. За 23 дня до своего героического броска к рейхстагу ему присвоили это звание. А накануне Берлинской операции приказом войскам 756-го сп № 08/н от 15.04.1945 г. командир отделения 3-го сб младший сержант П. Н. Пятницкий был награжден своей первой и единственной наградой - медалью «За отвагу». В строке «описание личного подвига» значилось: «в наступающих боях 1 марта 1945 г. проявил отвагу и мужество. Во главе отделения предпринял обходной маневр w, внезапно ворвавшись в траншеи противника, выбил его с занимаемого рубежа обороны. В рукопашной схватке убил немецкого пулеметчика и одного взял в плен» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 266].
Если верен документальный рассказ М. И. Сбойчако- ва «Они брали рейхстаг», то свой самодельный флаг из немецкого наперника связной комбата сработал вместе с младшим сержантом П. Д. Щербиной, раздобыв подходящий по цвету материал в канцелярии Гиммлера, непосредственно перед штурмом - в ночь на 30 апреля. По другой версии, младший сержант П. Н. Пятницкий получил флаг из числа штурмовых флажков, что были изготовлены по приказу комдива Шатилова в политотделе дивизии накануне штурма.
В книге «Как кончаются войны» Василий Субботин написал эмоциональную главу «Забытый солдат»: «Среди имен людей, бойцов и офицеров, бравших рейхстаг, забыто имя Пятницкого. Петра Пятницкого.
Между тем именно он первым выпрыгнул утром из окна “дома Гиммлера”', когда начался штурм - при первой атаке. Потом, у канала, под огнем, когда роты надолго залегли, встал солдат с красным полотнищем - только здесь он его развернул - и увлек за собою товарищей. Это был - Петр Пятницкий.
Вскоре из дома увидели: наши солдаты показались у подъезда, взбежали на ступени, и опять вспыхнуло знамя, а потом человек со знаменем упал.
Это был он, Пятницкий.
Знамя его поставили на рейхстаге рядом с другими знаменами, а его... Разные бывают судьбы, у него особая судьба.


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
219
Когда под вечер, после артиллерийской подготовки, атака была возобновлена и бойцы его батальона подбежали к рейхстагу, Пятницкий лежал перед подъездом с флагом в руках... И чтобы его не затоптали, его отнесли и положили у колонны... А потом о нем забыли. А когда хватились - его уже похоронили где-то в братской общей могиле. Вероятно, в Тиргартене...» [287, с. 90].
В книге Василия Ефимовича Субботина о подвиге младшего сержанта П. Н. Пятницкого сказано не до конца честно. Почему? В силу определенной идеологической ответственности советского писателя, который не может подвергать сомнению целесообразность некоторых приказов старших командиров, тем более, когда это касается темы водружения Красного знамени. Попытаемся внести ясность и снять недоговоренности.
О подвиге павшего смертью храбрых Петра Пятницкого почти сразу написали в дивизионной газете. Еще несколько раз его упоминали дивизионные и армейские политработники в своих донесениях в качестве наглядного примера мужества и героизма, проявленных бойцами 150-й дивизии при последнем штурме. Но после того, как с 10 по 12 мая части 150-й дивизии покинули Берлин, передислоцировавшись в район города Ной-Руппин, после того, как наверху определились кого и за что награждать, когда сами командиры получили Звезды Героев, а героев наградили орденами и медалями, завернув представления на обещанное звание, после этого о Пятницком забыли. Забыли на целых 15 лет. О его гибели даже не сообщили родным, для которых он пропал без вести еще в 42-м.
30 июля 1942 г. он был ранен в бою, попал в плен и лишь в конце 44-го, изможденный и ослабевший, «дошел» до своих. Тогда в Польше, у Вислы, капитан Неустроев поверил бывшему военнопленному красноармейцу Пятницкому, просившему оставить его в батальоне. Не стал передавать его в СМЕРШ. И не ошибся в человеке. Это Пятницкий, когда через тылы полка прорывалась немецкая часть Шнайдемюльской группировки, не растерялся и поставил свой пулемет на перекрестке, расстроив внезапным огнем плотную колонну гитлеровцев. Это Пятницкий после ранения командира резервного взвода возглавил форсирование Шпрее, ворвавшись в здание швейцарского посольства, битком набитое озверевшими от такой наглости эсэсовцами. Это Пятницкому комбат Неустроев озвучил приказ комдива: «Любой ценой установить красный флаг...»
Уже в конце своей жизни полковник в отставке Степан Андреевич Неустроев честно расскажет, как днем 30 апреля на его НП в «доме Гиммлера» придет комполка Зинченко и задумчиво поведает удивленному комбату о приказе Жукова, по которому выходило, что рейхстаг уже ими взят, знамя над ним Младший сержант П. Н. Пятницкий, ординарец командира батальона капитана С. А. Неустроева
ими водружено и отличившимся объявлена благодарность. Как почти сразу будет звонить комдив Шатилов и требовать «принять меры любой ценой водрузить флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда...». Как, «выполняя приказ старшего командования, из батальонов Якова Логвиненко, Василия Давыдова, а также из 171-й дивизии Константина Самсонова (1-го сб 380-го сп 171-й сд. - Прим. Г. К.) стали с флажками направлять одиночек- добровольцев, храбрейших людей, к рейхстагу с задачей установить флажок на колонне парадного подъезда,
«Отважный участник штурма рейхстага» - так написано на постаменте
скромного памятника
П. Н. Пятницкому, установленного в поселке Клетни Брянской области
'.и на фасадной стене, или
на углу здания рейхстага, где угодно, лишь бы на рейхстаге! Из разных батальонов в разное время побежали с флажками люди к рейхстагу и... Никто из них до цели не добежал, погибли. Из моего батальона был направлен Петр Николаевич Пятницкий, который также погиб, не достигнув колонн парадного подъезда.
Противник из рейхстага и справа, из Кроль-оперы, продолжал хлестать свинцом. Стало ясно, что направлять добровольцев с флажками к рейхстагу бессмысленно...» [195, с. 134].
Но тогда Неустроев сказал своему сержанту: «Все лежат на площади. Рейхстаг близко. Все залегли - мои и Давыдовские... Дойдешь - отдай мой приказ в атаку. Подними людей!..» [287, с. 225].
...Дома, в деревне Северец Клетнянского района Брянской области, жена Евдокия Аврамовна и сын Николай, родившийся после того, как Петр Пятницкий ушел в 41-м на войну, ничего об этом не знали. Не знали, что их 32-летний муж и отец совершил настоящий беспримерный подвиг, выполняя приказ и прекрасно осознавая, что погибнет. Понимая, как важна установка красного флага на рейхстаге для его командиров именно сейчас, Петр Николаевич Пятницкий, несмотря на усиливающийся вражеский огонь, продолжал упорно продвигаться к цели. Когда он преодолел эти проклятые 350 м и поднялся с флагом в одной руке и гранатой в другой, чтобы ринуться вверх по ступеням, ему не хватило несколько шагов...
Флаг Пятницкого взял из его похолодевшей руки, поднял и прикрепил к колонне у парадного подъезда его друг - Петр Дорофеевич Щербина. Тот самый 19-летний младший сержант, который в ночь на 1 мая отыщет в бункере на Кёнигсплатц двух потерявшихся разведчиков, а потом с несколькими бойцами будет прикрывать подъем группы замполита А. П. Береста на крышу рейхстага на рассвете 1 мая для установки знамени № 5 Военного совета армии. О том, как сложится судьба П. Д. Щербины после войны, - разговор отдельный.
О подвиге П. Н. Пятницкого родные узнали из газеты «Правда», в которой в 1957 г. вышел короткий рассказ


220
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
В. Е. Субботина. Он заканчивался так: «Я пишу только о том, как он бежал по площади и как погиб, чтоб знали вы, кто был этот солдат, упавший с флагом перед подъездом рейхстага... Не будем забывать мертвых. Они делят славу с живыми».
ОНИ НЕ ДОШЛИ
Поэтому я также хочу рассказать о забытых героях, чьи красные флаги были установлены как символы победы. «Флаги были чаще всего по размерам невелики, а то и совсем маленькие, - вспоминал поэт Е. А. Долматовский в книге «Автографы Победы». - Шелк и бархат знамен полков и дивизий был как бы представлен здесь простыми лоскутками пробитого пулями кумача. Уже тогда было трудно определить, кто и когда в какой час установил свой флажок. Всем хотелось быть первым, но не из-за чувства соперничества, а потому что каждый торопился к победе и жаждал ее мучительно и вдохновенно. И тем горше и больнее было видеть на ступенях рейхстага неловко и неуклюже распростертые тела наших товарищей, погибших на самом пороге победы, накануне ликования и салюта. Они знали, что идет бой, что за гранью этого боя - и мир, и тишина, и встреча с родными, и начало большого и светлого пути по жизни. Было бы наивно и неправильно предполагать, что отсутствовали у них мысли о том, как необходимо выжить, как обидно упасть с остановившимся сердцем в заведомом последнем бою. Наверное, преодолеть это естественное чувство самосохранения перед лицом очевидной победы и ринуться в огонь - и есть высший подвиг...» [77, с. 9].
«Сотни воинов несли свои флаги к рейхстагу, но не всем довелось дойти до рейхстага и дожить до победы. Красный флажок был и в расчете станкового пулемета комсомольца сержанта Александра Меленчука (Милинчука. - Прим. Г. К.). Пулеметчики изготовили его, когда вошли в Германию. Они решили тогда водрузить этот флажок в центре Берлина. И вот в одном из боев на подступах к Шпрее, разведав расположение огневых точек противника, расчет Меленчука установил станковый пулемет и стал в упор вести огонь по окнам здания, обеспечивая продвижение автоматчиков. Когда бой уже затихал и здание было в наших руках, фашистский снайпер из соседнего дома смертельно ранил Меленчука. Теряя силы, Меленчук вытащил из кармана пропитанный кровью лоскут и передал его второму номеру Ахметшину: “Донеси до рейхстага... Отомсти за меня...” Сержант Меленчук был посмертно награжден орденом Красного Знамени, а его флажок боевые друзья укрепили на рейхстаге». - Так вспоминает бывший политработник 171-й сд полковник в отставке И. Б. Рабинович. Но есть документальное свидетельство, которое позволяет дополнить этот короткий рассказ. 10 мая гвардии подполковник И. Г. Николаев - командир 525-го сп - подписал представление на командира пулеметного отделения младшего сержанта А. А. Милинчука наградить посмертно. Александру Александровичу было 33 года, на фронте с ноября 41-го, дважды ранен, награжден орденом Славы III степени. Он был беспартийным,
Пулеметный расчет огнем поддерживает атаку штурмовой группы
но это нисколько не умаляет заслуг, которые описаны в наградном документе: «После совершенного ночного марша пулеметная рота гв. старшего лейтенанта Ху- гистова расположилась в лесу, ожидая прихода командира, ушедшего со связным на НП командира батальона получать задачу.
Командир роты понятно и коротко объяснил задачу и после всего отозвал в сторону младшего сержанта Милинчука и сказал: “На тебя, Саша, вся надежда, ты не должен пропустить ни одного немца в сторону леса. Выдержишь ли? Не струсишь? ” - “Выдержу, - сказал Милинчук. - Жизнь отдам, а назад не отойду ”.
На рассвете 22 апреля 1945 года после сильной артподготовки батальоны пошли в атаку. Милинчук огнем пулемета поддерживал наши боевые порядки. Гитлеровцы, усиливая сопротивление и пользуясь своим численным превосходством, при поддержке танков и самоходных орудий перешли в контратаку, стараясь обойти наши боевые порядки с левого фланга.
Не смолкая бил станковый пулемет младшего сержанта Милинчука. Подносчик Корчагов едва успевал снаряжать ленту, десятками валялись скошенные немцы, прилагающие все силы, чтобы подавить пулемет Милинчука.
Поняв бесплодность своей попытки, гитлеровцы стали откатываться назад. Расчет Милинчука устремился вперед. На пути стена, Милинчук противотанковой гранатой делает пролом, перетаскивает пулемет и открывает огонь по скоплению немцев у двух “Фердинандов ”. В панике бросились фашисты, но, настигнутые меткими пулями, как снопы падали на землю.
“Фердинанд” ведет огонь по пулемету. Милинчук ранен, но несмотря на это продолжает вести огонь по смотровым щелям “Фердинанда”. Неравный поединок длится недолго, разорвавшимся рядом снарядом разбит пулемет и вторично смертельно ранен Милинчук.
Видя, что командир тяжело ранен, расчет бросается его спасать. Они на палатке принесли истекающего кровью Милинчука, туда же принесли и обломки пулемета...
Над трупом его поклялись отомстить немцам за смерть своего командира.
Младший сержант Милинчук достоин присвоения звания Героя Советского Союза» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6103].


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
221
Комдив Негода и командарм Переверткин поддержали: «Достоин». Приказом войскам 3-й ударной армии № 105/н от 25.05.1945 г. младший сержант Александр Александрович Милинчук был награжден орденом Отечественной войны I степени посмертно.
«Многие ветераны нашей (171-й) дивизии хорошо помнят санинструктора 185-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона Люсю Иванченко. Она прошла с боями всю войну, всегда была на огневых позициях дивизиона. Дошла до Берлина, участвовала в боях не только как санинструктор, но и как солдат. Погибла она на мосту через Шпрее в самом центре Берлина. Она торопилась к рейхстагу, туда, где вели бой ее батарейцы. На мосту Люся попала под артиллерийский обстрел. Осколок разорвавшегося снаряда поразил отважную девушку. К ней подбежали находившиеся рядом бойцы и хотели перевязать. Расстегнули гимнастерку и увидели на окровавленной груди свернутый маленький красный флажок. В нагрудном кармане лежал обагренный кровью комсомольский билет. Ее увезли в медсанбат, но рана оказалась смертельной. Красный флажок Люси Иванченко донес до рейхстага ее командир Герой Советского Союза Михаил Федорович Толкачев» [232, с. 36].
Через 20 лет после войны о девушке-санинструкторе, которая погибла на его глазах, вспоминал Герой Советского Союза, бывший начальник политотдела 171-й сд подполковник А. Т. Сотников. Его рассказ записал быв-
Женщины на войне
Большая война - это всегда большая кровь и колоссальные жертвы. Но наши потери в Великой Отечественной могли быть куда более сокрушительными, если бы не подвиг людей, боровшихся за жизни раненых и больных воинов. В 1941-1945 гг. врачи, фельдшеры, медсестры и санитары поставили на ноги около 17 миллионов солдат и офицеров Красной армии - 72,3 % раненых и 90,6 % заболевших возвратились в строй. «То, что сделано военной медициной в годы минувшей войны, по всей справедливости может быть названо подвигом. Для нас, ветеранов Великой Отечественной войны, образ военного медика остается олицетворением высокого гуманизма, мужества и самоотверженности» - Маршал Советского Союза И. X. Баграмян.
ший корреспондент дивизионной газеты «Защитник Родины» М. В. Гурьев.
«Я встретил ее на берегу Шпрее, -рассказывал он. - Она возвращалась с огневых позиций дивизиона. Еще посетовала, что вот теплые перчатки лишние теперь, а выбрасывать жаль... В это время поблизости разорвался снаряд. Она упала. Мы с рядовым Часовым, сопровождавшим меня, бросились к ней. Подбежали и два противотанкиста. Хотели перевязать, расстегнули гимнастерку... А там, на окровавленной груди, свернутый маленький красный флаг...» [69, с. 147].
Ее звали Людмила Степановна Иванченко. Младший сержант, санинструктор 185-го отдельного противотанкового дивизиона, украинка, член ВКП(б). Москвичка, ей было 20 лет. На фронте с первых дней войны, трижды ранена, была награждена орденами Красной Звезды и Славы III степени.
В 1985 г. в апрельском номере журнала «Советский воин» вышел материал «Даешь рейхстаг!» за подписью генерал-полковника В. И. Быченко, посвященный боевому пути полковника в отставке А. Т. Сотникова. В очерке есть такой эпизод из 30 апреля 1945 г.: «Люсей ее звали, -рассказывал потом Александр Тимофеевич, - а вот фамилию не запомнил. Жаль... Совсем молоденькая была девушка. Только сила в ней была превеликая... Раненая была в сознании. Превозмогая боль, она приподнялась и вынула из-под гимнастерки красное полотнище - флаг, который она хотела водрузить на рейхстаге. Протянув его последним усилием, склонившимся над ней бойцам, Люся прошептала:
- Не дошла. Товарищи дойдут...- это были ее последние слова» [31, с. 18-19].
Через несколько часов Александр Тимофеевич Сотников сам будет тяжело ранен с красным флагом. Не с тем ли флагом, пропитанным кровью санинструктора, который ему передала Люся Иванченко на мосту Мольтке? Начальник политотдела 171-й дивизии гвардии подполковник Сотников будет тяжело ранен, когда будет выполнять распоряжение начальника политотдела 3-й ударной армии полковника Ф. Я. Лисицына. В разных источниках об этом упоминается вскользь, дескать, днем 30 апреля, когда в ходе первых атак удалось прорваться к рейхстагу лишь нескольким группам воинов и обстановка оставалась неясной, начпоарм Лисицын по телефону поручил подполковнику Сотникову пробиться в рейхстаг и проинформировать об обстановке. О настоящем характере и форме распоряжения можно догадаться по тому, как стал действовать дивизионный комиссар. Он лично вместе с небольшой группой автоматчиков и радистом попытался прорваться к рейхстагу. Но закончилось это безрезультатно. Сам начальник политотдела был тяжело ранен разрывной пулей, о судьбе бойцов его группы сведений раздобыть не удалось.
Бывший фронтовой корреспондент М. Мержанов так рассказывает об этом: «Начальник политотдела армии Ф. Лисицын, находясь на НП корпуса, связался по телефону с начальником политотдела 171-й дивизии А. Сотниковым (около 15 часов. - Прим. Г. К.).
- Правильно ли, что наши ворвались в рейхстаг? - спросил он.


222
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Сотников ответил:
- Да, ворвались, но подробнее доложим после проверки.
- Тогда, - сказал Лисицын, - возьмите несколько бойцов и направьтесь к рейхстагу, посмотрите, затем доложите.
Сотников пошел через Кенигплатц, увидел флаги на колоннах, солдат, вбегающих в разбитые кирпичные проемы, но тут же был тяжело ранен. Доложили без него...» [186, с. 151].
Конечно, все было не так спокойно-пафосно - «тогда возьмите... и направьтесь...». Все было по-мужски, то есть по-военному - предельно-прямо. И никого там, вбегающего в проемы со знаменем его дивизии, не было. Сотников это прекрасно знал, потому что знамя № 4 Военного совета было утрачено еще до подхода в район рейхстага. И не об этом ли напомнил ему армейский комиссар? Раз взял гвардии подполковник самодельный штурмовой флаг с собой и пошел к рейхстагу не смотреть, а водружать его, чтобы или выполнить приказ, или смыть позор кровью...
В своей книге «В те грозные годы» Федор Яковлевич обходит молчанием этот, явно раскрывающий его с не совсем красивой стороны, эпизод, когда после разговора с ним по телефону дивизионный комиссар лично бросается вперед с красным флагом, чтобы или подтвердить не им отправленное донесение об установке знамени на рейхстаге, или водрузить свой флаг, чтобы знамя на рейхстаге было...
Вот как пишет М. В. Гурьев в своей книге воспоминаний «До стен рейхстага»: «Большой боевой путь прошел наш комиссар. Он сам как-то подытожил, что “на фронте находился 1 300 дней и ночей“. 30 апреля 1945 года было последним днем войны для него и вместе с тем вершиной его воинского подвига» [69, с. 137]. Сотников выжил чудом. Врачи в армейском госпитале спасли жизнь отважному политработнику, но ногу ему пришлось ампутировать. Через несколько дней после того, как Александр Тимофеевич пришел в себя после операции, на его имя пришла телеграмма от Военного совета 3-й ударной армии: «В дни Великой Отечественной войны Вы были в первых рядах защитников нашей Родины и показали себя мужественным воином, беспредельно преданным своему Отечеству. Находясь на посту начальника политического отдела дивизии, Вы все силы, Начальник политотдела 171-й сд гвардии подполковник А. Т. Сотников
опыт и знания отдали делу политического и воинского воспитания личного состава, вложили огромный труд в дело укрепления боевой мощи частей и подразделений. Бойцы и командиры, воспитанные Вами, показали образцы мужества и отваги, героическим штурмом овладели рейхстагом и водрузили над ним Знамя Победы. Родина никогда не забудет героев штурма рейхстага, и слава о них не померкнет в веках». Хоть и стояли под телеграммой имена командующего 3-й ударной армией генерал-полковника В. И. Кузнецова, члена Военного совета генерал-майора А. И. Литвинова и начальника политотдела полковника Ф. Я. Лисицына, несомненно, именно последний приложил здесь свою руку. Просто позабыть об этом случае Лисицын не мог. Среди политработников армии Сотников один из немногих через год будет отмечен высокой наградой, сам же Федор Яковлевич за участие в Берлинской операции получит орден Суворова II степени. И если уж быть предельно точным, то будет награжден вместо ордена Ленина и лишь за первый этап операции - 16-22 апреля. Но об этом подробнее чуть позже.
В наградном листе о попытке дивизионного комиссара А. Сотникова прорваться к рейхстагу будет сказано: «28.4.45 г. дивизия (171-я. - Прим. Г. К.), получив задачу овладеть Рейхстагом и водрузить на нем знамя Победы, начала штурм осиного гнезда фашистского логова. Тов. Сотников в трудную минуту непосредственно сам находясь в боевых порядках своим личным примером и отвагой воодушевлял бойцов, сержантов и офицеров на выполнение поставленной задачи и после упорных боев 30.4.45 г. в 14.25 Знамя Победы над Рейхстагом было водружено. При выполнении этого боевого задания т. Сотников был тяжело ранен, но до конца выполнил свой патриотический долг...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 45]. Гвардии подполковник А. Т. Сотников не смог дойти до рейхстага и водрузить на нем свое штурмовое знамя. Но почему-то я уверен, что 2 мая один из сорока развевающихся на том проклятом здании красных флагов был флагом отважного санинструктора Люси Иванченко, павшей в 500 м от рейхстага.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 г. за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом героизм и мужество А. Т. Сотникову было присвоено звание Героя с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 743). О награждении санинструктора Л. Иванченко посмертно сведений я не нашел, как и о награждении павшего смертью героя младшего сержанта П. Н. Пятницкого. Никто больше из партийно-политического звена 171-й сд за участие в штурме рейхстага и водружение на нем Красного знамени награжден не был, но об этом парадоксе отдельный разговор.
Я рассказал всего несколько историй о трех младших сержантах и одном дивизионном комиссаре, людях, которые, не задумываясь, жертвовали своей жизнью ради долгожданной победы. Все они настоящие Герои.
ШТУРМОВОЕ ЗНАМЯ 525-го ПОЛКА
В краткой исторической справке о штурме рейхстага о действиях подразделений 525-го сп 171-й сд если и упоминается, то очень коротко (в новом 12-томном издании «Великая Отечественная война. 1941-1945» - ни строчки). Но именно потрепанные в прежних боях батальоны под командованием гвардии подполковника И. Г. Николаева мешали эсэсовцам с севера отсечь части 380-го, 756-го и 674-го полков, пытавшихся штурмовать


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
223
рейхстаг с западного и северо-западного направления через Кёнигсплатц. Еще в ночь на 29 апреля подразделения 525-го сп форсировали Шпрее примерно в 150 м северо- восточнее моста Мольтке, в то время как его пытались преодолеть 1-й сб 380-го сп, 1-й и 2-й сб 756-го сп, а вслед за ними 1-й сб 674-го сп. Им совместно предстояло овладеть зданиями на Кронпринцен-уфер, которые, так же как и справа на Шлиффен-уфер, были превращены гитлеровцами в мощные опорные пункты. Неожиданно для немцев форсировав Шпрее вне моста, батальоны Николаева смогли зацепиться за южный берег и к 1.30 пробиться к Альзенштрассе, перпендикулярно пересекающей квартал правительственных и посольских зданий с севера на юг прямиком от набережной к Кёнигсплатц. Таким образом, 525-й сп обеспечивал левый фланг 171-й сд полковника Негоды, штурмовавшей рейхстаг слева от частей 150-й сд генерал-майора Шатилова, и не позволял зайти в тыл наступающим вдоль всего изгиба южного берега Шпрее.
Утром 30 апреля, когда 1-й сб 525-го сп вел бой за одно из зданий на Альзенштрассе, осколком в голову был ранен его командир майор А. Борисовец. Его заменил капитан В. Ефимов. Именно он из дома, окна которого выходили на Королевскую площадь, утром 30 апреля доложил в штаб полка, что видит поваленные деревья и темное с башнями здание. Замполит полка подполковник Магомед-Хан-Абдула Пашаев взволнованно воскликнул: «Это же рейхстаг!..»
В штабе 525-го сп было принято решение о создании штурмовой группы для установки победного стяга над рейхстагом. Красный флаг на НП 1-го сб доставили разведчики капитана Костюка. Но что это за знамя? Мы уже установили, что вечером 21 апреля подполковник А. Т. Сотников получил из рук члена Военного совета генерала А. И. Литвинова знамя № 4 (из девяти знамен, подготовленных «бригадой» Ф. Я. Лисицына). А также, что уже на следующий день, 22 апреля, когда части дивизии с боем ворвались в пригород Берлина - Панков, это знамя парторг 525-го сп Магомед Умаханов и бойцы Аркадий Булатов, Георгий Полупанов и Роман Миних водрузили на самом высоком здании рядом со средневековым замком. Но также точно известно, благодаря воспоминаниям бывшего помощника дивизионного комиссара И. Б. Рабиновича, что «знамя Военного совета № 4,.. осталось в районе Шенхолъца...» [232, с. 31]. Это позволяет утверждать, что красный флаг, переданный полковыми разведчиками в штаб 1-го сб 525-го сп, не был знаменем Военного совета.
После получения распоряжения в батальоне была создана штурмовая группа под командованием старшего лейтенанта Анатолия Коршуна. В книге Михаила Васильевича Гурьева «До стен рейхстага» приводится рассказ бывшего сержанта, комсорга 2-й стрелковой роты и непосредственного участника этой группы Николая Беленкова.
«30 апреля весь день с нашей стороны предпринимались атаки. Но успеха развить не могли, так как уж очень плотным был огонь противника. Несмотря на вечер (не помню, который был час), контуры здания рейхстага различались отчетливо. Нас (меня, сержанта
Вид на рейхстаг и прилегающий район с востока
Смирнова и старшего сержанта Каргина - парторга роты) вызвал командир роты старший лейтенант Коршун. Тут же был ординарец командира роты рядовой Сомов.
От имени командования нам вручили красный флаг и поставили задачу водрузить его над рейхстагом. Если мы погибнем, флаг должен донести Сомов. Он в бою действовал смело, об этом знали в роте.
Началась атака. Приданные для поддержки нас огнем два танка были подбиты фаустпатронами, но и сами фаустники погибли от метких выстрелов рядового Андрея Гайдука, которого, однако, вскоре ранило. Впоследствии он был удостоен ордена Славы III степени.
...Позади остались разбитые орудия и траншеи врага. Примерно около двух десятков наших воинов из роты Коршуна во главе с командиром добежали до стен темного, продырявленного артиллерией здания рейхстага...
Мы вбежали по ступенькам подъезда, попытались открыть дверь. Но она была наглухо закрыта... Фашисты с верхних этажей вели огонь. Мы вместе со старшим лейтенантом Коршуном устремились в пролом в стене. В здании было темно. Когда осветили комнату фонариком, раздались автоматные очереди. Командир роты был ранен в ногу. Мы вынесли его на улицу. Он приказал прикрепить наше знамя к одной из колонн входа и во что бы то ни стало удержать подход к зданию.
Остальные бойцы роты пробиться к нам не смогли. Вдруг мы услышали: кто-то приближается. Сначала подумали, что немцы, и уже открыли огонь, но услышали русскую речь (брань - в оригинале). Это были солдаты соседней части. Совместными усилиями открыли дверь и заняли две комнаты. Примерно в пятом часу утра к нам прибыл с бойцами командир батальона капитан Ефимов» [69, с. 140-141].
Воспоминания бывшего сержанта помогают реконструировать эпизод с водружением красного флага 525-го полка. Николай Беленков вполне конкретно указывает время дня, когда его вместе с другими бойцами роты вызвали к старшему лейтенанту А. Коршуну: «Несмотря


224
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
на вечер (не помню, который был час)...» Это означает, что группа Коршуна была создана уже после неудачной попытки группы во главе с начальником политотдела дивизии А. Т. Сотниковым днем (по-видимому, с 15 до 16 часов) прорваться к рейхстагу К сожалению, М. В. Гурьев привел рассказ Н. Беленкова с сокращениями, что не позволяет уточнить со стопроцентной уверенностью, во время какой атаки штурмовая группа старшего лейтенанта Коршуна приступила к выполнению задания. Это могло быть в 18 часов после 10-минутного артобстрела рейхстага или же позднее, но до 22 часов. Единственное, Беленков помнит, что «несмотря на вечер... контуры здания рейхстага различались отчетливо». Если учесть, что успехом увенчалась лишь седьмая по счету атака частей 150-й сд в районе 22 часов после получасового артобстрела рейхстага и подступов к нему. Если принять во внимание, что бойцы группы Коршуна в количестве «примерно около двух десятков» успели до подхода «соседей» некоторое время повоевать в темноте комнаты, куда проникли через пролом в стене, вернуться на улицу, чтобы вынести раненого командира и выполнить его приказ: привязать полковой флаг на колонне (по другой версии рассказа Николая Беленкова, он вместе с сержантом Смирновым и красноармейцем Сомовым «прикрепил свой флаг к крюку, от которого тянулись электрические провода»), то можно также утверждать, что они одними из первых пробились к рейхстагу именно во время успешной атаки на закате 30 апреля. Таким образом, красный флаг 525-го полка 171-й дивизии был укреплен на одной из колонн парадного входа здания около 22 часов 30 апреля. Как вписано в исторические справочники, это сделали: разведчик сержант Павел Смирнов (русский, из города Вологды), командир расчета станкового пулемета сержант Николай Тимофеевич Беленков (из Белоруссии, с Могилевщины), рядовой Леонид Фролович Сомов (русский). Вместе с ними к рейхстагу прошли: ефрейтор Иван Ильин (русский, со Смоленщины), красноармеец Андрей Гайдук (украинец), рядовой Андрей Романович Вабищевич (белорус). На подступах к рейхстагу был тяжело ранен красноармеец Терентьев и контужены рядовые Сапрыкин и Булатов (тот самый Аркадий Булатов, который 22 апреля в пригороде Берлина - Панков - вместе с другими бойцами водрузил знамя № 4 Военного совета армии). Командир штурмовой группы старший лейтенант А. Коршун был ранен при проникновении в здание рейхстага до подхода основных сил. В представлении, подписанном 10 мая командиром 525-го полка подполковниКомсорг 2-й ср l-ro сб 525-го сп 171-й сд сержант H. Т. Беленков
ком Николаевым, указано: «В ночь с 29 на 30 апреля 1945 г., форсировав реку Шпрее, (рота) закрепилась в нескольких сотнях метров от здания рейхстага. Ночью 30.4.45 года, когда все кругом бушевало от разрывов снарядов и мин, а в воздухе всюду свистели осколки и пули, старший лейтенант Коршун был ранен. С группой бойцов, превозмогая боль и презирая смерть, тов. Коршун одним из первых достиг рейхстага, ворвался в него и водрузил Красное знамя Победы над Берлином...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715].
Комполка Николаев представлял Анатолия Федоровича Коршуна к званию Героя Советского Союза. 20 мая командир 171-й дивизии полковник Негода решил: «достоин ордена Красного Знамени». 27 мая комкор Переверткин утвердил решение комдива. Приказом № 117/н от 06.06.1945 г. старший лейтенант А. Ф. Коршун был награжден орденом Красного Знамени.
Наградные документы по 525-му сп, хранящиеся в ЦАМО, смогли выявить имена бойцов, которые также участвовали в прорыве к рейхстагу для установки на нем штурмового флага. Кроме сержанта H. Т. Беленкова, помкомвзвода 2-й стрелковой роты (комполка Николаев 21 мая 45-го представил его к ордену Отечественной войны I степени, но приказом № 032/н от 26.05.1945 г. он был награжден орденом Славы III степени), рядового Л. Ф. Сомова (награжден орденом Красной Звезды), находим имена еще четверых. Это красноармейцы 1-го сб 525-го сп: Василий Федорович Лыков, Владимир Нестерович Морозов, Александр Васильевич Опарин и Константин Иосифович Сигунов. Уже 5 мая подполковник Николаев подписывает представления к награждению этих бойцов орденом Красной Звезды. И у всех в описании заслуг есть общая формулировка: «Тов... в числе 5 человек был послан к зданию рейхстага 30 апреля 1945 года, поддерживать огнем знаменосца, который должен был водрузить знамя над рейхстагом. Тов... огнем из своего автомата рассеял до полуроты гитлеровцев, пытавшихся недопустить знаменосца к рейхстагу, тем самым способствовал выполнению поставленной задачи...» [Приказ войскам 171 сд № 25/н от 08.05.1945 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6705].
P. S. Несколько слов о командире 1-го сб 525-го сп майоре А. М. Борисовце. Несмотря на ранение, Анатолий Матвеевич не покинул поле боя, остался на КП батальона, одним своим присутствием вселяя в души подчиненных офицеров и солдат, как тогда писали, «высокий наступательный порыв». За несколько дней до этого у майора Борисовца вышел серьезный конфликт с командиром части гвардии подполковником Николаевым. Это случилось 26 апреля. В тот день первый батальон наткнулся на хорошо укрепленный опорный пункт немцев, расположенный в подвале разрушенного здания. Под интенсивным кинжальным огнем бойцы залегли. Комбат решил не гробить своих людей, а дождаться огневой поддержки со стороны артиллерии или танков. Связавшись по телефону с КП полка, майор Борисовец коротко обрисовал ситуацию и попросил у старшего командира помощи. В ответ услышал отборную брань и обвинения в трусости. Вспылив, комбат ответил, что трусом никог¬


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
225
да не был, что и сейчас готов вместе с личным составом батальона атаковать противника, но командовать подразделением в данной обстановке не намерен...
Так в личном деле полковника в отставке Анатолия Матвеевича Борисовца среди десятков положительных отзывов и характеристик появилась неожиданная строчка: «26 апреля 1945 года во время боев в Берлине проявил малодушие, отказался командовать батальоном». Если не знать подоплеки случившегося, то слова эти, словно удар хлыста. А ведь о фронтовой биографии майора Борисовца можно писать книгу. О том, как 18-лет- ний младший лейтенант после окончания Могилевского стрелково-пулеметного училища в августе 41-го принял пулеметный взвод, чтобы держать оборону на реке Волхов под Малой Вишерой. Взвод, в котором на 45 красноармейцев было три пулемета, столько же автоматов и 20 трехлинеек. Это в расчете, что живому достанется оружие убитого товарища. Полтора месяца пехотинцы пытались остановить немца на подступах к Ленинграду. 8 сентября, когда вокруг города замкнулось кольцо блокады, младший лейтенант Борисовец получил первое свое тяжелое ранение от рядом разорвавшейся немецкой мины. Целую горсть мелких острых осколков извлекли из ног и груди взводного госпитальные хирурги. Вернуться на фронт ему удалось только 1 апреля 43-го. А до этого на него, уже понюхавшего пороху, была возложена задача подготовки младшего офицерского состава, когда за три месяца ускоренного курса из более-менее смышленого солдата лепили «Ваньку-взводного». Уже после войны была обнародована печальная статистика. Оказалось, жизнь командира стрелкового батальона не превышала на передовой в среднем двух месяцев. Ротные, а особенно взводные, гибли и того чаще - на порядок.
Второе ранение (три автоматные пули в грудь) ком- роты Борисовец получил 12 января 1944 г. под Новосо- кольниками. Врачи, закончив операцию, поставили на нем крест, распорядившись вынести на свежий воздух, чтобы смог ротный напоследок хоть вздохнуть полной грудью. Медсестра обнаружила его без сознания на следующий день в связи с оказией - госпиталь переезжал - под грудой наваленных матов. Пульс еле-еле прослушивался. Зоя Дешева с подругой, не сказав никому ни слова, забрали капитана к себе в машину и начали выхаживать. За что медсестру чуть не посадили под арест, так как не составила документа на умершего офицера...
Потом были бои в Латвии, Польше и в Восточной Померании. Батальон капитана Борисовца в составе 525-го сп 171-й сд, взломав оборону гитлеровцев, первым вышел к побережью Балтийского моря в районе Гросс-Победов. За тот прорыв северо-восточнее города Каммин комбат получил свой первый боевой орден Александра Невского. До сих пор израненную грудь комбата украшала медаль «За боевые заслуги».
Третье ранение (осколок в голову) майор Борисовец получил, когда утром 30 апреля батальон вышел на Аль- зенштрассе на южном побережье Шпрее, огибающей рейхстаг с северо-востока. 10 мая командир 525-го сп гвардии подполковник И. Г. Николаев представил своего комбата к ордену Ленина. В боевой характеристике Иван Гаврилович обошел стороной эпизод 26 апреля, отметив:
«...25 апреля 1945 г. после многочасового боя батальон майора Борисовца переправился на противоположную сторону канала Фербин- дунгс и продолжил тяжелые уличные бои, очистив несколько кварталов, в ночь на 30 апреля 1945 г. форсировал реку Шпрее, закрепился в нескольких сотнях метров от рейхстага и через несколько часов, после упорного боя,
Командир l-ro сб 525-го сп ворвался в рейхстаг с сев.- ~ А w т-
Г * майор А. М. Борисовец
зап. стороны...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6327].
На тот момент 1-й сб комбата Борисовца ближе остальных подошел к зданию немецкого парламента. Но не на его долю выпала честь первым ворваться в рейхстаг. Его бойцы должны были всеми способами и средствами сдержать яростный натиск гитлеровских частей, пытавшихся ударить наступающим войскам 79-го корпуса с фланга. Как видим, нет в наградном документе ни слова о штурмовом флаге 1-го батальона. Не стал гвардии подполковник Николаев, как говорится, собак дразнить - упоминать об этом героическом рейде своих подчиненных, памятуя об утерянном знамени № 4 Военного совета.
Приказом войскам 3-й ударной армии № 104/н от 26.05.1945 г. майор А. М. Борисовец был награжден орденом Красного Знамени. Комдив Негода бескомпромиссно снизил наградную планку майору, комкор Переверткин - поддержал. (Дабы не возвращаться, сообщу, что никто из командования 525-го сп - ни гвардии подполковник И. Г. Николаев, ни его замполит подполковник М. П. Пашаев - за штурм рейхстага награждены не были.)
В октябре 2011 г. в Минске, где после демобилизации жил и работал фронтовик, на 90-м году жизни перестало биться сердце, как вспоминали знавшие его люди, «исключительно светлого и удивительно скромного человека» - Анатолия Матвеевича Борисовца.
ГРУППА
СТАРШЕГО ЛЕЙТЕНАНТА МИРЕЦКОГО
О штурмовой группе старшего лейтенанта В. Н. Ми- рецкого известно немного. Попытаемся изложить хоть то, что удалось узнать.
Валерий Никитович командовал 4-й стрелковой ротой в составе 2-го батальона 380-го полка 171-й дивизии. В ходе первых наступательных боев его подразделением «...с ходу был взят населенный пункт Гросс-Зилъберг и первым (В. Н. Мирецкий) ворвался в гор. Бутов, который после 2-х часового боя, был так же очищен от противника...» В том бою старший лейтенант Мирецкий был ранен, но продолжал управлять ротой. «За умение командовать подразделением в бою» приказом войскам


226
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
3-й ударной армии № 060/н от 28.04.1945 г. старший лейтенант В. Н. Мирецкий награжден орденом Александра Невского [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5864]. Это была уже вторая награда комроты Мирецкого, чей боевой путь начался в апреле 1942 г. Годом ранее, 22 июня 1944 г., лейтенант Мирецкий получил тяжелейшее ранение, когда «несмотря на совершенно ровный и открытый рельеф местности, который жестоко обстреливался пр-ком, л-нт Мирецкий, презирая смерть, мужественно повел свой взвод», чтобы «подтащить на передний край проволоку и мины для того, чтобы преградить путь контратакующему пр-ку...» Уже на следующий день приказом 171-й сд № 041/н лейтенанта Мирецкого представили к ордену Красной Звезды [ЦАМО, ф. 33, оп. 690155, ед. хр. 5563].
После выздоровления Валерий Никитович вернулся в родной полк и вскоре возглавил стрелковую роту, которая входила в состав 2-го сб 380-го сп. Накануне штурма района рейхстага его командиром был назначен капитан И. П. Никифоров. В Берлин капитан Никифоров вступил начальником штаба батальона. Роты Никифорова действовали во взаимодействии с подразделениями 1-го батальона старшего лейтенанта Самсонова и в начале штурма в районе 11.30-12.00 также попытались выдвинуться вперед, но были остановлены огнем противника в 150-200 м от рейхстага. В это время гитлеровцы контратаковали подразделения 525-го сп, закрепившиеся в квартале между Кронпринцен-уфер и Альзенштрассе. Но огнем артиллерии были остановлены. Тогда противник изменил направление контратаки и силами до роты пехоты при поддержке двух танков стал наступать во фланг 2-му батальону капитана Никифорова, занявшего положение восточнее «дома Гиммлера». Немцы нацелились на разрыв, который образовался между 2-м батальоном и подразделениями 525-го сп. Разрыв составлял до 200 м и не был прикрыт огнем. Контратакующего врага встретила 5-я стрелковая рота. Дело дошло до рукопашной. В Центральном архиве есть боевое донесение о ходе этого боя, строки из которого впоследствии вошли в 5-й том «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг.» (1963 г.): « ...Завязался упорный бой, перешедший в рукопашную схватку. Командир роты старший лейтенант И. Я. Щиголъ, несмотря на контузию, не ушел с поля боя. Оставаясь вместе с бойцами, он умело руководил их действиями. Командир взвода младший лейтенант И. И. Афанасьев, сражавшийся в первых рядах своего подразделения, гранатами уничтожил 10 гитлеровцев и продолжал героически драться, пока вражеская пуля не сразила его. Не один десяток фашистов уничтожили в этом бою бесстрашные пулеметчики младший сержант Г. Е. Федоренко и красноармеец А. Д. Бакун. Однако положение оставалось тяжелым. Только к концу дня 30 апреля подразделения полка (380-го сп. - Прим. Г. К.) подошли к противотанковому рву, который преграждал путь к рейхстагу» [ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 524, л. 13-14].
А вот о штурмовой группе этого батальона на этой 283-й странице 5-го тома ничего не сказано. Зато есть короткая информация в книге М. В. Гурьева: «...Командир взвода младший лейтенант Афанасьев был убит выстрелом в упор почти у дверей рейхстага. Не добежав всего каких-нибудь двадцати метров до высоких ступеней подъезда, погиб командир другого взвода - младший лейтенант Ткаченко. Как и в других батальонах, у Никифорова действовала штурмовая группа в составе 18 человек.
Еще в те дни, - пишет бывший корреспондент дивизионной газеты, - стали известны фамилии некоторых участников этой группы: старший сержант Николай Харитонов, рядовые Василий Гришин, Григорий Матрос и Павел Никишин. По свидетельству Никифорова, Харитонов, опытный и смелый сержант, возглавлял группу для прокладывания связи. У него были рация и красный флаг. За его группой по двое, по трое просачивались в рейхстаг остальные. Однако поддерживающая их 4-я стрелковая рота старшего лейтенанта Валерия Мерецкого была отрезана пулеметным огнем противника. А ворвавшиеся в рейхстаг бойцы потеряли связь с полком и не смогли своевременно доложить о себе. Но они стойко держались в рейхстаге, - продолжает Никифоров, - где уже бились бойцы Самсонова, Давыдова и Неустроева. Под обстрелом врага помощник начальника штаба полка капитан И. В. Нестерович собрал разрозненных бойцов 4-й стрелковой роты и в 20 часов ворвался в рейхстаг, присоединившись к сражающимся в нем» [69, с. 136-137].
Владея даже этой незначительной информацией, можно сделать вывод, что свой штурмовой флаг пронесли к рейхстагу бойцы 2-го сб 380-го сп капитана И. П. Никифорова. В нашем распоряжении есть выписка из формуляра 380-го сп, который хранится в Центральном архиве Министерства обороны. Читаем (орфография и пунктуация сохранены):
«...B течение 30.04.45 г. полк пытался овладеть РЕЙХСТАГОМ, но все атаки были отбиты...
...01.5.45 г. 2 стрелковый батальон под командованием старшего лейтенанта САМСОНОВА (ныне Героя Советского Союза) получил задачу: под покровом ночи ворваться в РЕЙХСТАГ и ВОДРУЗИТЬ на нем КРАСНОЕ ЗНАМЯ. Поставленную задачу батальон выполнил. Первым ворвались в РЕЙХСТАГ: командир 4 стрелковой роты ст. лейтенант МЕРЕЦКИЙ, ст. сержант ХАРИТОНОВ, солдаты ГРИШАН, МАТРОС, НЕКИШИН (старший лейтенант Валерий Никитович Мирецкий, красноармейцы Василий Алексеевич Гришин, Григорий Сергеевич Матрос, сержант Павел Васильевич Никишин. - Прим. Г. К.). Но эта группа потеряла связь с полком и не имела возможности своевременно доложить о выполнении задачи. 2-я группа в количестве 2-х человек солдаты САВЕНКО и ЕРЁМИН достигла РЕЙХСТАГА и водрузила на нем КРАСНОЕ ЗНАМЯ...
...В 6:00 01.5.45 г. 1-й и 2-й стрелковые батальоны полностью сосредоточились в первом этаже РЕЙХСТАГА...
2 мая ПРОТИВНИК ПРЕКРАТИЛ СОПРОТИВЛЕНИЕ, ГАРНИЗОН РЕЙХСТАГА КАПИТУЛИРОВАЛ» [ЦАМО, ф. 380 сп, оп. 326172, д. 1].
К сожалению, не указана дата составления данной записи, но упоминание «старшего лейтенанта САМСОНОВА (ныне Героя Советского Союза)» указывает, что


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
227
формуляр заполнялся не сразу после окончания боев, а не ранее чем год спустя, когда высоким званием был награжден к тому моменту уже капитан К. Я. Самсонов. Обращает на себя внимание отсутствие желания командования 380-го сп попытаться зацепиться за ту историческую соломинку, которую давала формулировка приказа Жукова № 06 от 30.04.1945 г., в котором указывалось:
«...2. Войска 3-й Ударной Армии генерал-полковника Кузнецова, продолжая наступление, сломили сопротивление врага, заняли главное здание рейхстага и сегодня, 30.4.45 г. в 14:25 подняли на нем наш Советский флаг. В боях за район и главное здание рейхстага отличился 79 ск генерал-майора ПЕРЕВЁРТКИНА и его 171 сд полковника НЕГОДА и 150 сд генерал-майора ШАТИЛОВА...» [ЦАМО, ф. 32, оп. 64595, д. 4, л. 188-189].
Именно благодаря этим строкам в приказе в ближайшие дни после его обнародования из-под пера особо ушлых штабных офицеров стали появляться донесения, наградные листы и прочие документы, в которых так или иначе описания боевых действий подразделений и отдельных военнослужащих концентрировались вокруг времени «14.25». В формуляре 380-го сп, наоборот, указывают, что «в течение 30.04.45 г. полк пытался овладеть РЕЙХСТАГОМ, но все атаки были отбиты...», что «01.5.45 г. 2 стрелковый батальон под командованием старшего лейтенанта САМСОНОВА... получил задачу: под покровом ночи ворваться в РЕЙХСТАГ и ВОДРУЗИТЬ на нем КРАСНОЕ ЗНАМЯ. Поставленную задачу батальон выполнил...»
Таким образом, командование 380-го полка даже не помышляло утверждать, что его бойцы одними из первых смогли прорваться в рейхстаг с красным знаменем. Наоборот, спустя год, не меньше, в формуляре подтверждено, что бойцы Самсонова - «2-я группа в количестве 2-х человек солдаты САВЕНКО и ЕРЁМИН достигла РЕЙХСТАГА и водрузила на нем КРАСНОЕ ЗНАМЯ... под покровом ночи».
Неточности в указании фамилий в данном документе указывают на то, что формуляр составлен спустя серьезный срок («...командир 4 стрелковой роты ст. лейтенант МЕРЕЦКИЙ (В. Н. Мирецкий. - Прим. Г. К.), ст. сержант ХАРИТОНОВ, солдаты ГРИШ АН (В. А. Гришин. - Прим. Г. К.), МАТРОС, НЕКИШИН (П. В. Никишин. - Прим. Г. К.)...»).
Штурмовая группа в ожидании затишья для преодоления опасного участка, над которым нависла стена разрушенного здания
Спустя две недели командир 380-го сп гвардии майор Шаталин подписывает наградные документы, представляя сержанта П. В. Никишина к ордену Отечественной войны II степени, красноармейца Г. С. Матроса к ордену Красной Звезды, а стрелка В. А. Гришина к ордену Славы III степени, но в описании заслуг своих подчиненных Виктор Дмитриевич никак не освещает факт установки ими штурмового флага. Сапер сержант Никишин «с группой саперов, презирая смерть, под ожесточенным огнем противника, разминировал мост и снял фугас, дав тем самым возможность всему полку и приданным средствам переправиться через реку Шпрее и, развивая успех наступления, овладеть рейхстагом...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 2887]. Приказом войскам 171-й сд № 029/н от 22.05.1945 г. Павел Васильевич был награжден орденом Красной Звезды.
«30 апреля 1945 года перед общим штурмом рейхстага командир батальона поставил задачу перед красноармейцем Гришиным пойти и разведать огневые и пулеметные точки пр-ка возле рейхстага... Не доходя немецких траншей, в воронке сидело 11 гитлеровцев с 2-мя станковыми пулеметами. Восполъзуясъ тем, что они его не заметили, кр-ец Гришин, искустно маскируясь, ползком прополз дальше, разведав расстановку огневой системы немцев с южной стороны, на обратном пути с тыла подполз к воронке и броском гранаты уничтожил 6 гитлеровцев, а 5... взял в плен и невредимым вернулся к указанному сроку к командиру б-на со сведениями...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 2887].
«Кр-ц Матрос во время боев с гитлеровцами от Одера до рейхстага работал Нач. рации 2-го б-на, - значится в представлении от 15 мая 45-го. - ...Околорейхстага Матрос сидел с рацией за стеной, под открытым небом. Сверху и на земле рвались снаряды, вокруг свистели и шлепались осколки, но отважный радист мужественно не покидал своего места. Держал связь с полком и дивизией, работал на радиостанции до последней минуты...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5767].
Командир 4-й ср 2-го сб 380-го сп старший лейтенант В. Н. Мирецкий (1921 г. р., русский, б/п) за этот бой командованием отмечен не был.
Отсутствие других документов (или, точнее, отсутствие к ним доступа) не позволяет установить, когда и где эта группа установила свой штурмовой флаг. Но можно с определенной долей уверенности утверждать, что это случилось не днем, а поздним вечером 30 апреля, раз бойцы смогли просочиться в рейхстаг, «где уже бились бойцы Самсонова, Давыдова и Неустроева».
ПЕРВЫЙ ФЛАГ
ГРУППЫ МАЙОРА БОНДАРЯ
В статье «К рейхстагу!», опубликованной в «Военноисторическом журнале» (№ 1, 1966), командир штурмовой группы майор М. М. Бондарь как бы между прочим упоминает об установке на колонне парадного входа в рейхстаг штурмового флага одним из его людей. Читаем: « Устремляемся к рейхстагу. Рядом бегут воины полков Зинченко и Плеходанова. Огнем и гранатами


228
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
прокладывают себе путь шаталинцы. Здесь все смешалось, нет четко выраженных боевых порядков. Гитлеровцы обрушивают на нас ураган огня. Но наш натиск не ослабевает... Вот осталось 50... 30... 20... метров и, наконец, мы достигаем широкой лестницы, ведущей к главному входу в рейхстаг. Невероятное движение людей, возгласы, команды. Раненые зовут санитаров, сраженные пулей падают навзничь.
Лядов первым из нас подбегает к колонне и крепит на ней свой флаг. У дверей образовалась толкучка... Несколько мощных ударов - и дверь с треском распахивается...»
Военным издательством Министерства обороны СССР в конце 70-х - начале 80-х годов прошлого века была подготовлена и выпущена в свет серия книг «Солдатская слава». В небольших материалах, написанных на документальной основе, рассказывалось о подвигах рядовых и сержантов Красной армии - полных Кавалерах высшего солдатского ордена - Славы. В шестой книге, выпущенной в 1982 г., есть 4-страничный очерк о сержанте Иване Михайловиче Лядове. Правда, в очерке не сказано, что награжден был во время войны Иван Михайлович одним орденом Славы II степени и двумя орденами III степени, но суть нашего поиска в ином. Что рассказал командир отделения разведки 3-го дивизиона 86-й гв. тяжелой гаубичной артиллерийской бригады, которая в боях за Берлин действовала в составе 3-й ударной армии, именно о том последнем штурме спустя 37 лет?
«Из всех боев самым памятным для меня и моих боевых товарищей был штурм рейхстага, - говорит Иван Михайлович. - Известно, что Знамя на куполе рейхстага водрузили Михаил Егоров и Мелитон Кантария. Но красные флаги были на всех этажах, в окнах и проломах стен. Задачу - поднять над рейхстагом алый стяг от нашей бригады - было поручено мне и разведчикам Александру Цыганкову и Николаю Сыстереву. По приказу комбрига 29 апреля мы двинулись в боевые порядки наступающего на рейхстаг 2-го батальона 525-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии и в течение 30 апКомандир отделения разведки 3-го дивизиона 86-й гвардейской тяжелой гаубичной артиллерийской бригады, полный Кавалер ордена Славы сержант И. М. Лядов
реля находились в трехстах метрах от рейхстага под непрерывным огнем противника. Когда под вечер наши пошли на штурм, мы бросились вперед вместе с пехотинцами. Через проломы в стенах, сделанные снарядами, нам удалось проникнуть в здание. Кругом полыхало море огня, из окон и подвалов били автоматы и пулеметы. Здесь был ранен Николай Сыстерев. Мы с Цыганковым поднялись на второй этаж и в проломе стены водрузили наш флаг» [247, с. 136-137].
8 июня 1945 г. приказом № 618/н войскам 1-го Белорусского фронта командир отделения разведки 3-го дивизиона 86-й гв. тгабр сержант И. М. Лядов был награжден орденом Славы II степени (№ 30226). А спустя 14 лет Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 декабря 1959 г. он был перенагражден орденом Славы I степени взамен второго ордена Славы III степени, полученного им 13 сентября 1944 г. за бой у населенного пункта Воля Раштовска (ныне Воломинского повята Мазовецкого воеводства в Польше).
Чуть ранее мы смогли уточнить сведения о красном флаге 525-го полка, который на колонне парадного входа в здание водрузили бойцы штурмовой группы старшего лейтенанта А. Коршуна, раненого при попытке прорваться внутрь здания. Это случилось за несколько минут до подхода основных сил наступающих при последней успешной атаке в районе 22 часов. Но эта штурмовая группа была создана из состава 1-го батальона, а тройка разведчиков-артиллеристов Лядов - Цыганков - Сыстерев действовала, как отмечает сам Иван Михайлович, в боевых порядках 2-го батальона этого же полка.
Прежде чем разобраться с порядком прорыва этой тройки к рейхстагу, проверим, а что помнит Михаил Михайлович Бондарь, который возглавлял штурмовую группу, в состав которой были за несколько дней до штурма включены в том числе и названные разведчики из 86-й артбригады. Майор Бондарь хорошо помнит, что на мосту Мольтке ночью 29 апреля «первыми из нашей группы баррикаду преодолевали Лядов и Канунников...». Что во время атаки 30 апреля, «когда решили двигаться дальше, Цыганков сообщил, что за бугром вырыта какая- то широкая и глубокая канава...». Что «здесь при форсировании канавы был ранен боец Сысцеров (Николай Сыстерев. - Прим. Г. К.). Он отыскал бревно, схватил его и начал приподнимать. Вдруг над ним затрепетала ракета. С бревном он не смог быстро залечь, и был освещен. Немцы немедленно открыли ураганный огонь. С трудом сдерживая крик, вместе с бревном упал герой-разведчик - ему перебило руку...» Что «левее, несколько впереди здания швейцарского посольства, среди развалин, в боевом порядке залегли бойцы полка майора В. Д. Шаталина (380-го сп. - Прим. Г. К.) из 171-й стрелковой дивизии, готовые в любую минуту перейти в атаку. Рядом с ними и наша группа». Что затем, убедившись в силе противника, прикрытого оборонительными сооружениями, «я сообщаю Самсонову, что наша группа будет продвигаться несколько правее...». Что после артиллерийской подготовки, прорыва к рейхстагу, после того, как Лядов прикрепил свой флаг на колонне, «по лестнице, мимо статуи Бисмарку, устремляемся на второй этаж, Докин, Казанцев, Лядов ищут выход на верхние этажи здания...». Что после установки корпусного флага у скульптуры на западном фронтоне рядом со знаменем капитана Макова «гитлеровцы... устремились в контратаку. Укрыться было негде: мы, как на островке, Докин, Казанцев, Лященко, Кагыкин, Лядов и Цыганков, а также Бобров, Лисименко и остальные из наших групп добровольцев открыли по ним автоматный огонь. Стреляя на ходу, пробиваемся вниз...» [28].
Благодаря этим отдельным фрагментам становится понятно, что Лядов со своими товарищами если


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
229
и мог какое-то время находиться в передовых порядках 2-го батальона 525-го сп, то уже непосредственно во время прорыва после 22 часов действовал вместе с основной группой под руководством майора Бондаря.
Почему после 22 часов? Потому что, как покажет в дальнейшем наш поиск, группа майора Бондаря пробилась к рейхстагу значительно позже бойцов капитана Макова, которые достигли парадного подъезда в районе 22 часов и тут же с помощью приставной лестницы прикрепили на стене штурмовой флаг своей 136-й арт- бригады, а спустя полчаса смогли пробраться на крышу с корпусным знаменем, врученным им начальником политотдела 79-го корпуса полковником Крыловым несколькими днями ранее в стенах тюрьмы Моабит.
Для нашего поиска имеет значение, что записал в наградной лист командир сержанта Лядова полковник Сазонов. «...29 апреля 1945 года командир дивизиона сержанту Лядову с группой разведчиков поставил боевую задачу - водрузить знамя победы над рейхстагом.
Получив задачу, Лядов 29 апреля 1945 года с разведчиками Цыганковым и Сыстеровым выдвигается в боевые порядки наступающего на рейхстаг 2 батальона 525 стрелкового полка 171 стрелковой дивизии 3-й Ударной армии. В течение дня 30 апреля Лядов со своими разведчиками находился в 300 метрах от рейхстага под непрерывным ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем. Когда, после 18 часов, наша пехота пошла на штурм рейхстага Лядов с разведчиками движется в первых ее рядах и ворвавшись в него 30 апреля в 22 часа 15 минут водрузил знамя дивизиона над рейхстагом» [ЦАМО, ф. 33, оп. 690306, ед. хр. 2733].
Наш поиск позволяет утверждать, что флаг своего 3-го дивизиона 86-й тгабр сержант Лядов прикрепил к колонне после 22 часов.
P. S. Завершая рассказ о штурмовых красных флагах, которые наши бойцы и командиры прятали на груди под гимнастеркой или фуфайкой, идя на последний штурм, приведу короткий отрывок из книги Ф. Я. Лисицына «В те грозные годы», будучи полностью согласен с его смыслом: «Я назвал здесь имена далеко не всех воинов, донесших свои флаги до здания рейхстага. Их было во много раз больше, ибо самым примечательным в этом штурме был массовый героизм советских солдат, сержантов и офицеров» [167, с. 345]. Зная, что могут по-
Штурмовая группа перед атакой
гибнуть в последнем бою, красноармейцы писали на своих самодельных штурмовых флагах свои фамилии или номера частей, как это сделали лейтенант Р. Кошкарбаев с рядовым Г. Булатовым. Другие крепили безымянные флажки, символы личной самоотверженности. «Я помню, что видел на крыше рейхстага несколько флагов, - вспоминал на страницах журнала «Москва» (№ 5, 1965) кинооператор Р. Кармен. - Один развевался над куполом - его подняли Егоров и Кантария, - другой был привязан к конной статуе. Полыхали флаги и на правом и на левом крыльях здания. Флаги эти были водружены советскими воинами, которые, не помышляя о личной славе, совершили в разгар боя свой подвиг. Многие из них, как например упомянутые мной Булатов и Сорокин, остались и поныне неизвестными. Где они, эти герои?»
Новые имена. Сколько павших Героев в последнем порыве - к рейхстагу! - оставшихся навсегда неизвестными. Они будут захоронены в первых числах мая 45-го тут же, в нескольких сотнях метров - в парке Тиргартен, в одной огромной братской могиле. И по извечной русской традиции часть павших останется безымянной. Вечная им память!
«ПОДАРОК НАШЕМУ НАРОДУ»
Один из военных корреспондентов, впоследствии писатель, который затем весьма «вольно» описал последний штурм Великой Отечественной, - Мартын Мержанов, тот самый, который, пока наши бойцы пытались штурмовать квартал правительственных зданий, на КП 79-го корпуса на Перлегербергштрассе играл с таким же военкором Григорием Мирошниченко в шахматы, в своей книге «Так это было» упоминает о своей встрече после войны с Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым: «Спустя 22 года я, сидя на даче у Г. К. Жукова, старался уточнить некоторые, казалось мне, неясные факты того дня. Маршал сидел у большого окна и глядел на желтый осенний сад, подступивший к стенам дачи. Лицо его было сосредоточенно, и он явно мыслями находился в тех далеких дымных и огневых днях. На чисто выбритом лице его, на характерном, волевом подбородке лежала легкая синева от вельветовой куртки. Теребя елевой руке очки, вспоминая этот день, маршал говорил:
-Да, да, это было именно так... И хотя не сразу, а вечером я позвонил Сталину и сказал ему:
- Мы подготовили подарок нашему народу, хотим порадовать его к пролетарскому празднику.
- Какой подарок? - перебил он меня.
- Наши войска ворвались в рейхстаг.
- Не подгоняйте штурм к празднику, - ответил он. - День и час для нас не играют роли... Вопрос решен...
- Бои в рейхстаге продолжались всю ночь на 1 мая и весь праздничный день, - продолжает Георгий Константинович. - К концу 1 мая гитлеровские части общим числом около 1 500 человек, не выдержав борьбы, сдались. Рейхстаг был полностью очищен от противника...»^, с. 158].
Так, да не совсем. Весьма важен для нас этот отрывок из беседы бывшего военкора с великим полководцем


230
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
в 67-м. Воспоминание Жукова извлекает из забытья еще одну скрытую пружину, серьезно повлиявшую на весь ход взятия рейхстага и водружения Знамени Победы, а впоследствии на создание незыблемого описания этого исторического события для военной летописи, для потомков.
К 66-летию Победы в газете «Советская Россия» вышел материал под заголовком «Победный штурм Берлина». Автор Анатолий Александров упоминает короткий, но весьма важный для нас разговор в ночь с 29 на 30 апреля 1945 г.:
«Время только что перевалило за полночь, когда маршал Жуков позвонил командарму 3-й Ударной генерал- полковнику Кузнецову, спросил:
- Как идут у вас дела, Василий Иванович?
Генерал-полковник Кузнецов доложил:
- Силы 79-го стрелкового корпуса генерала Пере- верткина продолжают сосредоточение для штурма рейхстага. Исходным пунктом избран “дом Гиммлера ”. В штурме примут участие 150-я и 171-я стрелковые дивизии. Одновременно части 207-й стрелковой дивизии, переправившись через Шпрее, должны овладеть Кролъ- оперой и обеспечить с фланга штурм рейхстага главным корпусным силам. Я этот план командира 79-го стрелкового корпуса утвердил, Георгий Константинович.
- Но ведь “дом Гиммлера ” еще не полностью очищен от засевших в нем вражеских групп? - возразил Жуков.
- Это будет сделано до рассвета, товарищ маршал, - заверил командарм 3-й Ударной. - В очищенном крыле здания артиллеристы уже устанавливают орудия на втором этаже, чтобы бить прямой наводкой. На второй этаж доставлены через проломы даже “катюши ”.
- На какое время назначен штурм рейхстага? - снова спросил Жуков.
- На тринадцать ноль-ноль, Георгий Константинович.
- Постарайтесь вывести на прямую наводку самоходки, Василий Иванович. Надо бы до 1 мая овладеть рейхстагом, водрузить над ним Красное знамя, - высказал пожелание Жуков...» [2].
Есть некоторые «неувязки» с действительностью в этом «воссозданном» диалоге. Одна из них - в ночь на 30 апреля еще не было решения о начале штурма в 13 часов. Так может, этот короткий разговор генерал Кузнецов выдумал и Жуков ему вовсе с таким «пожеланием» (считай, распоряжением) не звонил? Напротив 3-й ударной с юго-востока на центр Берлина навалилась 8-я гвардейская генерала армии В. И. Чуйкова, действовавшая рука об руку с 1-й гв. танковой армией генерала М. Е. Катукова. Вот что вспоминает Василий Иванович: «Вечером (29 апреля. - Прим. Г. К.), когда я вернулся со своего наблюдательного пункта в штаб армии, в районе Иоганнисталя, мне позвонил командующий фронтом Г. К. Жуков. Он спросил:
- Есть ли надежда, что к празднику Первого мая мы полностью очистим Берлин?
Я ответил, что, судя по сопротивлению противника, хотя оно и ослабевает, надежды на скорую капитуляцию у меня все же нет.
На этом наш разговор и закончился. Маршал Жуков не стал давать мне каких-либо указаний, так как знал, что задача ясна и она будет выполняться...»
Военный корреспондент газеты «Правда» М. И. Мержанов у трупа Й. Геббельса (май 1945 г.). После войны Мержанов стал известным спортивным журналистом
Всё, тенденция ясна. Вот он, тот пазл, которого не хватало в логической цепочке. Теперь вполне понятна и форма доклада командарма 3-й ударной Кузнецова командующему 1-м Белорусским Жукову 30 апреля: «На рейхстаге - Красное Знамя! Ура, товарищ маршал!..»
Нетрудно понять радость командарма. Распоряжение маршала выполнено. А я поначалу словно и не видел этого. Люди и их действия полностью заслонили одну из самых символичных дат календаря для первого в мире государства рабочих и крестьян. Это 1 мая. День труда и солидарности трудящихся. Этот праздник, действительно с огромным воодушевлением, отмечала вся страна Советов (как, впрочем, это не прозвучит кощунственно - фашистская Германия праздновала День Труда, замешанного только на арийской солидарности. И такие парадоксы подбрасывает нам история). Но сейчас речь о другом. Знамя Победы над поверженным Берлином к Первомаю - это действительно «подарок нашему народу». Это осознавал не только маршал Жуков, а и полководцы рангом пониже.
Чтобы поставить точку в первомайском соревновании, извлеку из легендарной книги маршала четырехстрочный абзац: «Сражение в Берлине подошло к своему кульминационному пункту. Всем нам хотелось покончить с берлинской группировкой к 1 мая. Но враг, хотя и был в агонии, все же продолжал драться, цепляясь за каждый дом, за каждый подвал, за каждый этаж и крышу» [84, с. 627].
Теперь форма и содержание сражения за рейхстаг получили и другую реперную отсечку - дату - крайний срок выполнения поставленной задачи. Комментарии далее не нужны.
P. S. Комментарии - нет, а вот мнение одного из ведущих специалистов в истории Великой Отечественной войны А. В. Исаева, думается, небезынтересно послушать. 26 июня 2010 г. в эфире радио «Эхо Москвы» историк участвовал в передаче В. Дымарского «Цена Победы» и на вопрос: правда ли, что Сталин ставил задачу взять Берлин к 1 мая? - ответил так:
«Ставилась задача взять Берлин гораздо раньше. А 1 мая - это как раз таки то, что берлинский гарнизон капитулировал 2 мая, это срыв всех сроков. Его должны


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
231
были взять гораздо раньше, я бы даже сказал, до дня рождения Ленина. То, что 1 мая оказалось близко к точке капитуляции берлинского гарнизона, это отставание и нарушение...»
ТЕПЕРЬ МЫ ЗНАЕМ
Вернемся к главному - штурму рейхстага.
В новом издании истории «Великой Отечественной войны. 1941-1945» (т. 1) зафиксировано: «Первой к Рейхстагу вышла 3-я ударная армия. Наступая с севера, ее 79-й стрелковый корпус прорвался к мосту через Шпрее и после ожесточенных боев в ночь на 29 апреля захватил его. На пути к Рейхстагу бойцы корпуса овладели тюрьмой Моабит, освободив тысячи оставшихся в живых узников... От моста до Рейхстага было всего 500 м, но они оказались необычайно трудными. Площадь перед зданием обороняли отборные подразделения СС и батальон фольксштурма. Предыдущей ночью сюда для подкрепления прибыли три роты морской школы из Ростока. Почти 5 тыс. немецких солдат и офицеров, сосредоточенных у стен Рейхстага, поддерживали три дивизиона полевой артиллерии и зенитный артиллерийский дивизион. Система обороны на подступах к зданию включала три траншеи, прикрытые минными полями и противотанковым рвом с водой, 15 железобетонных дотов. Ходы сообщения связывали траншеи с подвалами Рейхстага. В целом оборона была прочной...» [40, с. 569].
Если схематично представить направления ударов стрелковых дивизий 79-го корпуса, то мы увидим, как 28 апреля 674-й и 756-й полки берут под контроль пятиэтажное здание у железной дороги и пробуют 29-го овладеть переправой через реку Шпрее. Мост частично разрушен, саперы его пытаются восстановить под прикрытием артиллеристов майора Бессараба. Только в ночь на 30 апреля батальоны, в составе полков, озвученных выше дивизий, броском через мост Мольтке форсируют реку, атакуют здание посольства Швейцарии и только потом здания МВД и театра «Кроль- опера», вступают в ближний бой с гарнизонами противника, просачиваются в другие здания посольского квартала, пытаются преодолеть Кёнигсплатц. Видим условное расположение - немецких гаубиц, зенитных орудий возле рва и по периметру рейхстага, нескольких противотанковых машин - основных опорных пунктов обороны на площади, пунктир траншей, опоясывающих подступы к рейхстагу, и «кубики» железобетонных сооружений, служивших надежным пристанищем пулеметным расчетам и госпитальному пункту. Надо учесть, что немецкие части, артиллерийские и минометные батареи, расположенные за зданием рейхстага, напротив - в парке Тиргартен и у Бранденбургских ворот, откуда с закрытых позиций гитлеровцы, если не прицельно, то по подсказке корректировщиков рейхстага и «Кроль- оперы», наносили ощутимые удары по наступающим батальонам 79-го ск, не позволяли советским танкам и САУ выйти на линию прямого удара, а орудия поставить на прямую наводку.
Теперь мы в общих чертах осознаем, как в сумятице нервного соревнования за первенство во взятии фашистской твердыни вырисовался весь абсурд вокруг даты. Теперь мы знаем, кто устанавливал штурмовые флаги на стене рейхстага одними из первых в ходе уже крайней и успешной атаки поздним вечером. Теперь мы знаем, кто первым поставил свой автограф на стене рейхстага.
Но вот время - «14.25 30 апреля», которое пробивается наверх в донесениях. А потом вообще «13.45». И внутри по-прежнему червоточит вопрос: зачем дивизионный комиссар подполковник Артюхов втихаря придавал знамени-дублеру фронтовой вид?
Мы всего до конца, конечно, уже не узнаем. Сегодня участников и очевидцев штурма рейхстага - свидетелей водружения - в живых осталось несколько. Но есть шанс, сопоставив оставленные нам в воспоминаниях ушедших фронтовиков детали, проанализировав боевые донесения, приказы и даже содержание наградных листов, используя фотоснимки и кинохронику, удастся реконструировать если не весь ход, то порядок событий. А вычислив, таким образом, кто же первым водрузил красный флаг на крыше рейхстага, поняв, как же знамя Военного совета 3-й ударной армии под № 5 (или чье-то другое) стало считаться Знаменем Победы, мы сможем с огромной долей уверенности изложить настоящую правду, а не официальную о последнем штурме рейхстага и водружении на нем Знамен Победы.
(Когда я писал эти строки, то не знал, что в поселке городского типа Красная Гора Красногорского района Брянской области на улице своего имени живет и здравствует 97-летний бывший старший сержант взвода пешей разведки 674-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии Герой Советского Союза Иван Никифорович Лысенко - непосредственный участник штурма рейхстага и водружения на его крыше Красного знамени.)
ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ВИЗОР КИНОКАМЕРЫ
Уверен, наступит день и кинодокументалисты смогут воссоздать правдивый фильм о последнем штурме Великой Отечественной. Причем на основе не игровых и компьютерных фрагментов, имитирующих его центральные эпизоды, а благодаря документальным кадрам, снятым фронтовыми кинооператорами. Как минимум три кинооператора находились в районе рейхстага 30 апреля и утром 1 мая. Вот их имена: И. Панов, М. Шнейдеров, В. Фроленко. Последний 1 мая находился напротив рейхстага, в «доме Гиммлера». М. А. Шнейдеров и В. Фроленко стали авторами самых важных для нас документальных кадров (известных на сегодняшний день), которые запечатлели настоящих знаменосцев Победы. Сейчас для нас интересен результат работы кинооператора Ивана Васильевича Панова, который наряду еще с 38 коллегами выполнял съемку наземных боев в Берлине (в составе группы кинорежиссера Юлия Яковлевича Райзмана).


232
ЧАСТЬ II. На штурм. Знамена Победы
В Берлин инженер-капитан, кинооператор 3-го Белорусского фронта И. В. Панов вызван из Кёнигсберга, где Иван Васильевич снимал взятие столицы Восточной Пруссии крепости Кёнигсберг. Он, мастер съемки батальных сцен, в том числе уличных, в качестве фронто-
ЗНАМЕНОСЦЫ ПОБЕДЫ
Точка зрения
В 2010 г. Г. А. Куманев, руководитель Центра военной истории России Института российской истории РАН, в журнале «Русская история» так описал ситуацию, сложившуюся вокруг неудачного начала штурма рейхстага и приказа № 06 о его взятии днем 30 апреля 1945 г.: «...Из-за серьезных потерь было принято решение атаку временно прекратить, дождаться насту-
Профессор Г. А. Куманев пления темноты, а также прибытия дополнительной артиллерии. Перед намеченным на поздний вечер и ночь основным штурмом было выдано девять знамен. Конечно, все рвались в бой. Каждый хотел отличиться. Любой командир мечтал, чтобы именно его бойцы были в числе тех, кто первым водрузит знамя. До наступления темноты 30 апреля ни одного советского воина в Рейхстаге не было. Но командир 150-й стрелковой дивизии генерал Шатилов зачем-то сообщил по телефону - или по радио - командиру 79-го стрелкового корпуса генерал-майору Переверткину, что, мол, сегодня, 30 апреля, в 14 часов 25 минут воины его дивизии овладели Рейхстагом и водрузили на нем Знамя Победы.
Разумеется, неожиданное появление в той сложной обстановке подобного непроверенного, довольно сомнительного донесения нельзя было исключить. Бойцы подразделений, которые залегли перед Рейхстагом, несколько раз поднимались в атаку в одиночку и группами. Кому-то из командиров могло показаться, что его воины если еще не достигли цели, то вот-вот достигнут. Атам доказывай, что не его бойцы, а какие-то неизвестные солдаты взяли Рейхстаг и установили знамя.
Это донесение - на самом деле совершенно преждевременное и ложное - Переверткин сразу же передал в штаб Жукову. Георгий Константинович, как он рассказывал автору этих строк, доложил о водружении знамени И. В. Сталину. По случаю столь радостного сообщения было открыто шампанское. Круг замкнулся. Теперь невозможно было Жукову снова позвонить в Кремль и сказать: "Товарищ Сталин, произошла ошибка. Рейхстаг пока не взяли. Ни одного солдата, а тем более знамени там нет".
В этот же день Военный совет 1-го Белорусского фронта издал соответствующий поздравительный приказ № 06, содержание которого впоследствии было воспроизведено в книге Г. К. Жукова "Воспоминания и размышления". Тем самым как бы узаконивалось преждевременное сообщение о взятии Рейхстага и времени водружения на нем красного знамени. Поэтому вся последующая документация соответствующих командиров и политработников - включая и наградные документы - старательно подгонялась к 14 часам 25 минутам.
Радостная весть об успешном взятии Рейхстага и водружении на нем Знамени Победы быстро распространилась в осажденном городе. Генерал Шатилов звонил и требовал немедленно взять Рейхстаг. Но и к 15 часам наши батальоны все еще отражали контратаки в 150 метрах от цели. Вот что вспоминал бывший командир 756-го стрелкового полка Герой Советского Союза полковник Ф. Зинченко: "Наконец еще один звонок: «Это Шатилов! Я требую, я настаиваю! - И потом вдруг: - Я вас очень прошу, возьмите любой флажок, воткните хоть куда-нибудь, может быть, к колонне или форточке. Примите все меры, любой ценой». Отвечаю: «Никаких флажков, иначе будут жертвы. Не можем подступиться, даже поднять головы». Тем не менее приказ есть приказ. Многие тогда пытались его выполнить. Но никто из них не дошел"..» [151]. вого оператора работает с августа 41-го. Вот как характеризовал Ивана Васильевича осенью 44-го начальник политотдела 39-й армии полковник Петров: «Им были засняты характерные эпизоды боев по очищению левого берега реки Волги в августе 1942 г., которые вошли в журнал Союзкинохроники. Им же были засняты ряд интересных моментов боя при разгроме Духовщин- ского плацдарма немцев в августе 1943 года. Находясь в боевых порядках действующих подразделений 91-й гв. стрелковой дивизии тов. Панов, в ходе атаки заснял решительные действия красноармейца Уварова, ликвидировавшего огневую точку врага, захватывающего в плен корректировщика и затем погибающего в бою при исполнении своего служебного долга... В период проведения боев под г. Витебском т. Панов, находясь в танковом подразделении, в ходе атаки заснял острый эпизод захвата нашими танкистами “Тигра” у противника и использование его тут же в ходе боя против немцев. Многие эпизоды и кадры, заснятые т. Пановым, включены в документальные фильмы и журналы Союзхрони- ки...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 6901551, ед. хр. 2161].
На начало Берлинской операции инженер-капитан И. В. Панов за свою работу отмечен орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени. Что указывает на солидный фронтовой опыт военного кинооператора 3-го Белорусского фронта.
Спустя 34 года шестистраничный рассказ И. Панова «Над рейхстагом - красное знамя» появился в книге «Их оружие - кинокамера». Приведу отрывки с короткими комментариями, позволяющие нам увидеть бои на подступах к рейхстагу глазами не военного, а профессионального оператора, пытающегося запечатлеть штурм на кинопленку.
«В Берлине события развивались настолько стремительно, что методы работы пришлось изменить. В Берлине у нас уже свой штаб, руководили которым полковники Л. Сааков и Ю. Райзман. Они ежедневно получали информацию от командования и направляли каждого из нас туда, где ожидались наиболее интересные события...
Вечером (29 апреля. - Прим. Г. К.) на базе встречаюсь с Сааковым.
- Ты где был? - спрашивает он.
- В районе 5-й Ударной, а затем в 8-й гвардейской, в зоопарке...
-А войска 3-й Ударной вышли к рейхстагу.
Отправляюсь в район 3-й Ударной, в знакомый уже стрелковый корпус Переверткина.
С генералом встречаюсь неожиданно, в одном из подъездов. Докладываю:
- Приказано, товарищ генерал, снять рейхстаг.
- Что ж, -устало отвечает он, - иди снимай!
...Закончивразговор с офицерами и отпустив их, генерал отвел меня в сторону и по-дружески разъяснил:
- Пытались взять рейхстаг еще на рассвете, с ходу - не получилось. Сейчас подбросили артиллерии, танков, начали атаку опять. Две небольшие группы из батальонов С. Неустроева и В. Давыдова ворвались в рейхстаг, ведут бои внутри. Остальных фашисты успели отсечь огнем. Залегли метрах в ста пятидесяти и не могут под-


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
233
нятъся. Шестого связного посылаю - не возвращается. Как будешь снимать - не знаю. Дам тебе провожатого, пробирайся пока к Шпрее. (Из разговора понятно, что оператор прибыл на КП Переверткина днем 30 апреля, когда несколько предпринятых атак немцами отбито, но, со слов комкора, люди Неустроева и Давыдова уже сражаются в рейхстаге, то есть, согласно известному донесению, красный флаг уже поднят на рейхстаге. - Прим. Г. К.)
От дома к дому, из подъезда, проломами в стенах, дворами, где ползком, где короткими перебежками пробираемся с провожатым по Алътмоабитштрассе к реке... Пользуясь удобным моментом, мы с провожатым пересекли площадь и через несколько минут были уже на набережной у моста Мольтке. Отсюда орудия прямой наводкой били по рейхстагу. (В действительности с набережной у моста Мольтке сектор для обстрела рейхстага был недостаточен для маневра и ограничен для прямой наводки, справа мешал «дом Гиммлера», слева - швейцарское посольство, впереди лишь узкий коридор - улица Мольтке между ними, но оттуда артиллеристы сами как на ладони. - Прим. Г. К.)
Угловой дом полон артиллеристов... Мы с солдатом, прячась за щитками орудий, преодолеваем мост вместе с ними и уже на той стороне реки, плотно прижимаясь к земле, буквально прилипая к ней, ползем по изрытой снарядами площади к рейхстагу. Ползем, раздирая о камни мостовой колени и локти.
Взрыв! Нас осыпает песком и горячим щебнем. Укрываемся под стальным брюхом подбитого танка. Локти, колени - в крови, штаны разодраны, сердце готово, кажется, выпрыгнуть. Перед нами рейхстаг! ! ! До него уже не более 200-250 метров!..
Всматриваюсь из-под танка в огромное мрачное здание рейхстага. Хочется '‘схватить на пленку”, но просматривается он из-под танка плохо: все пространство передо мной завалено деревьями, подбитой техникой, мешками с песком, какими-то ящиками, мотками проволоки...
В ближайшем доме сохранились балконы на втором и третьем этажах. Вот бы куда пробраться! До дома не более двух десятков метров. Но кругом кромешный ад. Все дрожит. В воздух взлетают вырванные с корнем деревья, рушатся стены. Порой кажется, что раскалывается и валится на нас небо. Но дальше может быть хуже. Обстрел площади все усиливается.
Вот падает один из знакомых артиллеристов, другой, третий. Расчеты, подбирая, оттаскивают раненых товарищей, продолжают вести по рейхстагу огонь прямой наводкой. Хочу заснять их - не могу высунуть головы. Надо подняться - какая-то непреодолимая сила словно пришивает к земле.
От рейхстага к нам бегут два солдата, видимо связные, которых ждет генерал. Вот они уже совсем рядом, и вдруг из какого-то колодца в упор по ним - автоматная очередь...
Первый солдат, очевидно тяжело раненный, по инерции добегает до колодца, падает на него. Затаскиваем раненого к себе под танк, пытаемся оказать ему помощь. Но глаза бойца стекленеют.
Выждав удобный момент, мы все же добираемся до дома с балконами (швейцарское посольство. - Прим. Г. К.). Их, видимо, облюбовали и артиллеристы, пытаются затащить одно из своих орудий на второй этаж. Опережаю их, вбегаю в одну из комнат - не то, в другую - опять не то, в третью - наконец-то! Выхожу на балкон - рейхстаг передо мной как на ладони. Огромный, черный от копоти, широко раскинулся на площади своими массивными колоннадами, лестницами. Над крышей -разбитый бомбами купол. (Обращает на себя внимание здесь и далее отсутствие в рассказе кинооператора, сразу схватывающего важные детали, упоминания о красном флаге. С балкона швейцарского посольства, расположенного в северо-западной части Кёнигсплатц, прекрасно видно северную и западную стороны рейхстага, но вот что находится на крыше с восточной стороны, заслоняет купол и северо-западная башня здания. - Прим. Г. К.)
Окна заложены кирпичом. Оставлены только бойницы. Из них тонкими струйками выползает дым. Таким я и снимаю последнее логово фашистского зверя. (Последнее логово фашистского зверя на самом деле находилось под рейхсканцелярией примерно в 600-700 м юго-восточнее. - Прим. Г. К.) И, как всегда, - неудовлетворенность. Кажется, что где-нибудь рядом есть точка для съемки лучше. Поднимаюсь на третий этаж, открываю дверь в такую же по расположению комнату... обалдеваю: у окна - группа гитлеровских автоматчиков, пулеметчик и фаустники...
Видимо, существует какая-то интуиция опасности: несмотря на грохот канонады, они разом все оборачиваются на скрип двери и тоже застывают на мгновение в оцепенении.
Кубарем скатываюсь по лестнице опять же на второй этаж, к артиллеристам. Сообщаю им о соседстве.
Фронтовой оператор М. Посельский за съемкой


234
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
«Вот оно фашистское гнездо - Берлин!» «Эта надпись на въезде в Берлин просуществовала всего один день. Мы проезжали там каждый день, ничего не было, и вдруг она появилась. А на следующий день едем - и уже нет этой надписи. Наше командование дало команду убрать ее, чтобы не озлоблять наших солдат против гражданского немецкого населения. Но снять ее мы успели» [Владимиров Г. Нас осталось всего двое // Советская Белоруссия. - 2013. - № 119].
Фото из архива Б. Соколова
Собираем группу автоматчиков, поднимаемся. Никого уже нет. Бросив в комнате своих убитых, гитлеровцы ушли. (Этот эпизод показывает, что, несмотря на то что еще ночью батальоны Неустроева и Давыдова штурмом овладели зданиями МВД и посольства Швейцарии, днем, когда эти части предпринимали попытки прорваться к рейхстагу, гитлеровцы скрытно группами проникали обратно и имели возможность вести прицельный огонь по наступающим красноармейцам с тыла, то есть в спину - Прим. Г. К.)
Выхожу на балкон, еще и еще раз с различной оптикой снимаю рейхстаг.
Вечером, с новой волной штурма вслед за пехотой пытаемся с провожатым подобраться к рейхстагу еще ближе. Прячась в воронках, за поваленными деревьями, опрокинутыми пушками, ползем по вспаханной снарядами, когда-то, вероятно, красивой площади - Кёнигплат- цу. Становится темно. Снимать нельзя, но какая-то непреодолимая сила все равно гонит вперед, вслед за всеми. (Напомню, солнце 30 апреля село в 20.28 по местному времени, или в 22.28 - по московскому. - Прим. Г. К.)
Вот уже и ночь одевает, окутывает все тьмой. Под ее защитой чувствуешь себя относительно спокойно, хотя гитлеровцы не прекращают обстрел площади ни на минуту. В темноте натыкаемся не то на ров, не то на канал. Вспышка взрыва выхватывает из темноты какие-то бревна и переброшенные на ту сторону рельсы. Кидаемся к ним, перебираемся по рельсам через канал. Внизу темнеет мутная, грязная от взрывов вода, торчат каски убитых...
Гитлеровцы словно чувствуют, что готовится против них решающий штурм, - усиливают обстрел площади. Продвигаться дальше трудно, ныряем в какой-то колодец, оборудованный под дзот. Над головами проносятся снаряды, грохочет артиллерийская дуэль. От частых взрывов светло как днем. (И. Панов описывает артобстрел рейхстага и его подступов, начавшийся в 21.30, то есть через час, как стемнело, и продлившийся до 22.00. - Прим. Г. К.)
И вдруг разносится раскатистое “Урра-а-а!” Поднялась пехота. При таком артобстреле?! Это кажется невероятным. Приподнимаемся на локтях, выглядываем из своего колодца. Вся площадь от края до края во взрывах. Вспышки их словно мечутся из конца в конец и выхватывают на мгновения из темноты группы бегущих к рейхстагу солдат. Вот они пробегают мимо нас, черные от порохового дыма и копоти. Следом бегут два санитара.
- Здесь есть ранен...
Конец фразы тонет в грохоте канонады. Небольшими группами пехота скапливается на ступенях широкой лестницы рейхстага. Видны уже мелькающие каски солдат между колоннами. Я вижу все и не могу ничего снять. Ночь!
Если бы на три-четыре часа пораньше - все было бы на пленке! Трудно передать, как горько бывает в такие минуты. Сползаю на дно своего убежища, готовясь к утру, перезаряжаю пленку. (У немецких операторов кинокамеры были рассчитаны на 60 м пленки, у наших - на 30. У них камеры работали от аккумулятора, у наших - от пружины. Пружина в боевых условиях - это надежнее. - Прим. Г. К.)
Ночь уже на исходе. Небо над рейхстагом начинает светлеть, становится рыжеватым. С трепетом жду рассвета. (В это утро солнце всходило примерно в 5.52. - Прим. Г. К.)
Нестерпимо долго тянется время. Но вот наконец более или менее светло, по краям площади прорисовываются контуры развалин, просветляются детали.
Утро... Раннее утро 1 мая!
Развеялись дым и пыль ночного боя. Вот оно поле страшной битвы. Шаловливый майский ветерок словно ласкает, баюкает убитых, шевельнет иногда с игривой неловкостью локон чьих-то волос, угол солдатской шинельки, расстегнутый ворот гимнастерки...
- Много нашей братвы осталось здесь, -раздумчиво говорит солдат. - Сделали свое дело - и лежат!
Навожу аппарат на рейхстаг. Хорошо видны широкие каменные ступени, тяжелые входные двери между колоннами. Они исковыряны осколками снарядов и гранат. И все здание какое-то исковырянное, избитое. Взгляд невольно скользит по стенам и колоннам вверх.
И вдруг вижу: на крыше, за карнизом фронтона, у скульптурной группы, - всколыхнувшееся красное полотнище. Как пламя, взметнулось оно на ветру.
Вставляю в аппарат новую кассету, и уже в рамке в сильном ракурсе снизу вижу полощущийся алый стяг. Нажимаю пусковую кнопку. Снимаю водруженное над рейхстагом знамя Победы.
Раннее утро 1 мая» [157, с. 261-267].
Очень важный рассказ оператора Ивана Васильевича Панова для нашей реконструкции штурма рейхстага. Даже при беглом прочтении становится очевидным, что утром 1 мая Красного знамени на куполе не было. А вот флаг на скульптурной группе над западным фронтоном кинооператор видел отчетливо и смог заснять. 12 кассет к утру подготовил И. Панов для съемки. В совокупности это 6 минут. Всего шесть, но каких! Сколько он отснял накануне - неизвестно. В своем рассказе «Берлин», опу¬


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
235
бликованном здесь же, кинорежиссер Ю. А. Райзман (автор документального фильма «Берлин») отмечает: «Все помнят незабываемые кадры штурма рейхстага и водружения на нем Красного Знамени Победы. Эти кадры удалось снять операторам И. Панову и М. Шнейдерову, а через каких-нибудь 30-40 минут к рейхстагу пробилось еще не менее десяти операторов, которые сняли уже реющий над зданием алый стяг, само здание и другие планы, послужившие прекрасным монтажным материалом» [157, с. 271]. Вот только Юлий Яковлевич не уточняет, что Моисей Абрамович Шнейдеров вел свою съемку на следующее утро, как и присоединившиеся к нему «через каких-нибудь 30-40 минут еще не менее десяти операторов». О том, что совершил для нас и для истории М. А. Шнейдеров (и еще один кинооператор, имя которого, к сожалению, мало где озвучено, но есть в титрах), мы поговорим отдельно и подробнее. Сейчас же укажем, что в ходе Берлинской операции только фронтовые операторы группы Ю. Я. Райзмана отсняли свыше 30 тысяч метров пленки. Это без малого 19 часов достоверных батальных сцен штурма Зееловских высот и столицы Третьего рейха. Для своего фильма кинорежиссер отобрал только 900 кадров (часть приходится на немецкую трофейную хронику). Очень надеюсь, что хоть какая-то часть берлинской эпопеи, отснятой И. Пановым 30 апреля и 1 мая 45-го, до сих пор ждет пытливого исследователя, который откроет для нас неизвестные мгновения последнего штурма и его героев. Ведь то знамя, которое оператор увидел ранним утром 1 мая, не было знаменем Военного совета 3-й ударной армии, водруженным красноармейцами Егоровым и Кантарией. А вот чье оно? - мы узнаем очень и очень скоро.
ВТОРОЕ ЗНАМЯ
ГРУППЫ МАКОВА
Николай Ямской в своей книге «Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию...» проводит настоящее расследование действий штурмовой группы капитана В. Н. Макова. Причем автор-исследователь на основании документов и воспоминаний участников штурма рассказывает не только об этом бое, ему удалось восстановить боевой путь каждого из этой героической пятерки. Напомню их. Это командир группы капитан Владимир Николаевич Маков, старшие сержанты Гизия Казиханович Загитов, Алексей Петрович Бобров, Александр Филиппович Лисименко, парторг 136-й артбригады сержант Михаил Петрович Минин. Я настоятельно рекомендую прочитать эту серьезную работу по восстановлению памяти о подвиге забытых героев, так как книгу участника тех событий Михаила Петровича Минина «Трудные дороги к Победе» ни на полках книжных магазинов, ни в библиотеках не найти.
Сейчас же для восстановления общего видения картины последнего штурма рейхстага использую несколько выдержек из книги Н. Ямского с подробностями ночного боя, когда «маковцы» вместе с бойцами батальонов С. Неустроева и В. Давыдова ворвались в рейхстаг через пробитые двери и оказались в кромешной темноте.
Фронтовые кинооператоры (слева направо)’.
И. Панов, Б. Соколов, М. Посельский, Р. Кармен
Опытные бойцы сразу предупредили, чтобы в темноте не побить своих, не бросать гранаты без разбора.
«...B очень сложной обстановке ночного боя в незнакомом помещении, да еще в перемешанном, лишенном привычного управления составе командование на себя взяли те командиры, которые оказались в авангардной группе. Это были капитан В. Маков, офицеры из Зин- ченского батальона - замполит А. Берест и начштаба И. Гусев, агитатор политотдела 150-й дивизии капитан И. Матвеев и еще несколько человек. По их командам первое, что стали делать ворвавшиеся в здание бойцы, - это забрасывать гранатами коридоры и выходы из подземелья. Ориентироваться в кромешной темноте приходилось, в основном, по вспышкам автоматных очередей. Маков распределял бойцов с пулеметами по точкам, чтобы те пресекали малейшее появление немцев из подвалов короткими прицельными очередями, когда к нему подбежал Алексей Бобров. Поскольку капитан Маков воспоминаний после себя не оставил, сошлюсь далее на документальную запись его рассказа в радиопередаче журналистки Анненской. Вот что он поведал относительно распоряжения, которое отдал своей группе в первые же минуты нахождения в рейхстаге: “Меня разыскал Лешка Бобров. Я говорю ему: «Давай быстренько собери ребят и Минина сюда!» (Напомню, Минин хранил на груди корпусное знамя. - Прим. Г. К.) Минин прибежал ко мне, запыхался. Я говорю: «Миша, я сейчас дам вам пехотинцев, человек семь. Пробивайтесь наверх! Надо выполнять основное боевое задание!» - И мои ребята ушли... ”
Шансов в такой кромешной темноте, в совершенно незнакомом помещении, без плана найти нужный выход на крышу было не так уж и много. Но сразу же выруЛауреат Сталинских премий кинорежиссер Ю. Я. Райзман


236
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
чило то, что у предусмотрительного Загитова оказался ручной трофейный фонарик. Именно он, подсвечивая дорогу, обнаружил слева от входа дверь, а за ней ведущую наверх лестницу, которая во многих местах была разрушена. Снова вернусь к воспоминаниям М. П. Минина: “Ринулись по лестнице. Впереди Загитов. Я от него только слышу: «Миша, за мной! Миша, за мной!» Дальше Лисименко, Бобров... Мы не знали, что нас впереди ждет, что с нами будет. Но такое было настроение, что мы были из одного дивизиона, знали друг друга много лет. И поэтому действовали слаженно, с головой. Все коридоры, которые выходили на лестницу, забрасывали гранатами Ф-1 и прочесывали автоматическими очередями. Мы уже были на втором этаже, когда снизу на помощь нам уже устремились многие воины из стрелковых подразделений. Часть из них сразу же залегла у входов в коридоры, чтобы не допустить проникновения противника на лестницу, а остальные бежали с нами наверх.
По пути я случайно наткнулся на торчащую из стены тонкостенную трубку. Сильно рванул на себя, и она легко отломилась. «Сгодится в качестве древка знамени», - подумал я. Когда достигли чердака, нужно было скорее находить выход на крышу. После того, как прочесали чердак автоматными очередями и бросили в темноту несколько гранат, Г. Загитов посветил фонариком и сразу обнаружил невдалеке грузовую лебедку, две массивные пластинчатые цепи которой уходили наверх. Звенья гигантской цепи были такой величины, что в них свободно входила ступня. Куда она могла привести, мы, конечно, не знали. Но, действуя наугад, один за другим вчетвером лезем по цепи наверх. Как всегда, впереди Гиза Загитов, а за ним — я со знаменем. Чтобы удобнее было лезть, «древко» я держал в зубах, автомат за спиной, а в правой руке пистолет. Метра четыре лезли по цепи, пока не достигли слухового окна, через которое и выбрались на крышу. Вблизи в темноте еле виднелся силуэт небольшой башни, к которой я и Загитов стали прикреплять красное знамя. Вдруг на фоне огненного зарева от разорвавшегося на крыше снаряда А. Лисименко заметил наш дневной ориентир - «Богиню победы», как мы тогда называли скульптурную группу.
Несмотря на артиллерийский обстрел, решили водрузить Красное знамя именно наверху этой скульптуры - с нее в дневное время знамя будет видно очень хорошо. Здесь же на крыше в темноте почти на ощупь написал на полотне знамени свое имя и имена товарищей.
Чтобы привязать знамя к металлическому «древку», Загитов разорвал свой носовой платок на тесемки. Этими тесемками мы привязали два угла полотнища к трубке. Обдирая в кровь руки о зазубрины многочисленных пробоин от осколков снарядов, с помощью товарищей я залез на круп бронзового коня. Нашел отверстие в короне великанши и закрепил в нем «древко». Чтобы знамя не упало, «древко» привязал к короне теми же тесемками от носового платка Загитова. Длинных и более прочных тесемок можно было нарвать и из самого полотна знамени, но мы в спешке не догадались этого сделать.
Только тогда, когда была полностью выполнена боевая задача (было это около 22.30-22.40 по местному времени), я почувствовал всю опасность своего положения. Я продолжал стоять на бронзовом коне, держась за корону великанши. На крыше рейхстага рвались снаряды и мины. От взрывных волн качалась бронзовая скульптура. Мне казалось, что вздыбленный конь свисает над фронтоном и вот-вот вся эта бронзовая громадина вместе со мной грохнет вниз.
Как только я слез с коня, мы все обнялись и решили немедленно доложить В. Макову о водружении Знамени Победы. Я, Загитов и Лисименко остались на крыше, а Бобров стремглав бросился вниз... ”
Из радиорассказа В. Макова: “Было примерно без четверти одиннадцать, когда вижу, в отблеске пламени бежит ко мне Лешка Бобров. Видно, по моей заметной кожаной куртке опознал. Подлетает и говорит: «Капитан!..» А дальше - то ли от бега, то ли от волнения выговорить не может, задыхается. Я ему: ты чего, мол, запыхался? А он только выдохнул: «Флаг водрузили!» Я:
- Как водрузили?
Тут и все окружающие услыхали, что «артиллеристы водрузили знамя», обступили Боброва, стали интересоваться...
- Ну, говорю, - момент ответственный. Надо же докладывать командиру корпуса. Веди к ребятам!
Поднялись наверх. Вылезли на крышу. И при свете отдельных вспышек вижу, как в ореоле, статуя великанши на коне, а у нее на короне полощется кусок красного полотна. Ну, факт налицо - флаг водружен! Подбежал, ребят расцеловал. Оставил Боброва, Минина и Лисименко охранять знамя. А сам с Загитовым стал спускаться. Когда преодолевал какой-то пролом, откуда-то - не совсем ясно, откуда, потому что в помещении звук резонирует, раздалась очередь. Видно, сначала целились в Загитова, потому что я успел упасть. А обернулся - Гизи лежит окровавленный. Вернулся, наклонился над ним: «Жив?» - «Живой...» Быстренько разорвал индивидуальный пакет, сложил бинт, подсунул Гизе под гимнастерку. Взвалил на плечи. Кое-как спустились вместе с ним вниз. А там санинструкторы подбежали. Я говорю: «Девчата. Перевяжите его!»
Присутствовавший при этом Неустроев (заметим этот момент. - Прим. Г. К.) потом отмечал, что Маков... тут же по рации вышел на связь с командиром корпуса. Потом свидетели этого доклада с обеих сторон - и стоящий рядом с капитаном Неустроев, и оказавшийся в тот момент у рации в штабе 79-го корпуса начальник армейского политотдела Лисицын, в один голос вспоминали, что при докладе Макова буквально распирало от избытка чувств. Не стесняясь в выборе слов, он кричал в трубку: «товарищ 10, докладывает “Дозор-5”. Ваш приказ выполнен: мои парни первыми водрузили Знамя Победы наверху Рейхстага в корону какой-то немецкой б...ди!» [334, с. 128-130].
По другой версии, капитан Маков докладывал так:
«— Товарищ генерал! Знамя укрепили на каменной немецкой б...ди! Берлин под нами светится разрывами снарядов и трассирующих пуль!..
- Поздравляю вас, герои! Фашистская Германия повержена! -радостно кричал в ответ генерал...» ” - так со слов М. П. Минина, проживающего в Пскове, записал


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
237
корреспондент газеты «Советская Россия» О. Дементьев, чей материал вышел 8 мая 2007 г. под заголовком «Награжден самодельной звездой».
В материале «Знаменосцы Победы», опубликованном в 1990 г. в журнале «Семья и школа», майор-инженер в отставке М. П. Минин вспоминал так: «При докладе от избытка чувств Маков кричал в трубку:
- Товарищ генерал, мои парни первые водрузили
Историк Н. П. Ямской - автор книги «Кто брал Рейхстаг.
Герои по умолчанию...»
Красное Знамя на верху рейхстага в корону какой-то голой б..!» [189, с. 5].
В принципе, особых разночтений нет. Единственное, сомневаюсь, что капитан Маков стал бы рассказывать комкору Переверткину, как светится Берлин, а вот насчет крепких выражений - нисколько.
В своей книге «В те грозные годы» теперь уже генерал-лейтенант Ф. Я. Лисицын (в ту пору полковник и начальник политотдела 3-й ударной армии) так оценил подвиг штурмовой группы Макова: «С самого начала боев за рейхстаг с воинами штурмового батальона капитана Неустроева действовала и группа капитана В. Макова, которая имела задание водрузить над поверженным зданием так называемого фашистского “парламента ” красный флаг. В этой группе были бесстраш-
Боевая четверка из штурмовой группы капитана В. Макова, водрузившая корпусной флаг над западным фронтоном рейхстага около 22.40 (по берлинскому времени).
Слева направо', сержант М. П. Минин, старшие сержанты Г. К. Загитов, А. П. Бобров и А. Ф. Лисименко.
1 мая 1945 г., штаб 136-й артбригады
ные разведчики-добровольцы коммунисты и комсомольцы из 136-й артиллерийской бригады старшие сержанты Г. Загитов и А. Лисименко, сержанты М. Минин и А. Бобров. Наперекор всем трудностям они пронесли в рейхстаг исправную рацию...» [167, с. 345-346].
На ноябрьском совещании 1961 г. в ИМЭЛ Ф. Я. Лисицын признался (из книги Н. Ямского):
«Да, - сказал он, - 30.04.45 поздно вечером какой-то капитан по рации докладывал командиру корпуса. Он этот доклад слышал. И хорошо помнит, что капитан был возбужден, в выражениях не оченъ-то стеснялся и при обозначении места водружения даже употребил матерное слово...»
И тут же «...другой начальник политотдела, но уже не армии, а 79-го корпуса И. Крылов с места уточнил, что столь своеобразно действительно докладывал не кто иной, как капитан Маков...» [334, с. 184].
Пока эти свидетельства оставим без комментариев, просто как подтверждение факта водружения корпусного флага.
СЛОВО КОМБАТА
С этой стороны все ясно, а что говорит комбат 1-го сб 756-го сп капитан С. Неустроев?
«У парадного подъезда взвилась серия зеленых ракет. Это был сигнал Ярунова, что батальон ворвался в рейхстаг. И как только Ярунов дал зеленую ракету, я приказал Гусеву немедленно организовать новый наблюдательный пункт батальона непосредственно внутри рейхстага. Гусев с командиром взвода связи старшиной Сандулом, пригнувшись к земле, побежал к рейхстагу. В это время было уже совершенно темно, и я скоро потерял их из виду. За Гусевым и Сандулом связисты потянули из “дома Гиммлера“ в рейхстаг телефонную связь...
Как я узнал позже, в это же время справа к рейхстагу бежали бойцы батальона капитана Василия Давыдова, слева - батальона старшего лейтенанта Константина Самсонова из 171-й стрелковой дивизии...
Наконец слышу долгожданный звонок. Из рейхстага докладывал мой начальник штаба: “Новый наблюдательный пункт батальона готов, роты и отдельные штурмовые группы ведут бой в глубине рейхстага, но бой утихает: темно, вести бой дальше нельзя, можно перестрелять своих. Слышны только отдельные очереди и иногда разрывы гранат ”.
- Батальон в рейхстаге. Перемещаюсь! - доложил я командиру полка.
Группа управления батальона, куда входили командиры приданных и поддерживающих артиллерийских дивизионов и отдельных батарей, со своими наблюдателями, радистами и связистами насчитывала более двадцати человек. Перебегая от воронки к воронке, мы двинулись к рейхстагу. Кругом часто рвались снаряды и мины.
В вестибюле меня встретил капитан Ярунов. Он обстоятельно доложил, что батальон в полном составе находится в рейхстаге, справа у южного входа к рейх¬


238
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
стагу подошли рота лейтенанта Греченкова и взвод лейтенанта Кошкарбаева из батальона капитана Давыдова. Слева - к северному входу - роты батальона старшего лейтенанта Самсонова. Выслушав доклад, я осмотрелся. Вокруг темно. Стрельбы в самом здании никакой. Тишина...
Я пришел к выводу, что продвигаться дальше, в глубь здания, сейчас рискованно. В темноте и в многочисленных комнатах можно распылить батальон, и он будет неуправляем. Вдруг немцы пойдут в контратаку? Решил держать роты компактно. И не ошибся. Как вскоре выяснилось, в подземных помещениях рейхстага находился значительный гарнизон фашистов.
Около 23 часов берлинского времени, московского - час ночи, капитан Маков доложил командиру корпуса генералу Переверткину, что его группа выполнила приказ: “Флаг штаба 79-го корпуса установлен на крыше рейхстага”. По этому вопросу более 40 лет идут споры и разного толка кривотолки: дескать, Знамя Победы водрузили не Егоров и Кантария под руководством лейтенанта Береста, а капитан Маков и его группа в составе четырех человек: Лисименко, Минина, Боброва и Загитова. В мемуарной литературе, даже в “Истории Великой Отечественной войны” пять человек во главе с капитаном В. Маковым и четыре человека с майором М. Бондарем показаны как боевые группы, и силы этих “групп ” (что вряд ли правомочно) приравниваются к силам батальона...
Ради исторической правды нужно сказать, что капитан Маков и его подчиненные - люди отчаянные, храбрые. У меня никогда не было, и сейчас нет, сомнения в правдивости прозвучавшего доклада. Маков - серьезный и порядочный человек, он не допустит лжи, но в совершенном им подвиге меня огорчает то, что этот флаг на крыше рейхстага никто не видел. Маков допустил непростительную ошибку: после доклада генералу Переверткину ушел из рейхстага в штаб корпуса, никого из своих подчиненных для охраны флага не оставил. После боев, т. е. 2 мая, на крыше рейхстага, кроме знамени Военного совета 3-й Ударной армии под № 5, водруженного Егоровым и Кантария под руководством А. Береста, других знамен и флагов не было.
Такова печальная история флага 79-го стрелкового корпуса...» [195, с. 135-137].
Вот как поворачивает боевой комбат. То есть вроде как знамя установили и капитан капитану верит, но никто его, этого знамени, не видел. Хитро, ничего не скажешь. Только так гибко, как теперь принято говорить - политкорректно, к генеральской линии, бывший капитан писал (уже будучи полковником в отставке) «О рейхстаге на склоне лет». А вот в ноябре 1961 г., через 16 лет после штурма, на встрече его участников в ИМЭЛ боевой комбат имел более твердую позицию: «Группа артиллеристов, пять человек (Маков на самом деле был старшим офицером связи штаба 79-го ск. - Прим. Г. К.) лучших воинов-коммунистов (коммунистами были только трое - Маков, Загитов и Минин. - Прим. Г. К.) во главе с капитаном Маковым, шли в первых рядах атакующих бойцов 1-го батальона 756-го стрелкового полка и играли большую мобилизующую роль в овладении рейхстагом. Им
У Знамени Победы - старший сержант И. Я. Сьянов и капитан С. А. Неустроев (впереди). Фрагмент фотографии
первым принадлежит честь в установлении Красного знамени на крыше рейхстага» [334].
Когда Степан Андреевич покривил душой? Это мы обязательно узнаем. А пока вернемся к событиям, которые помимо воли Неустроева, Зинченко и иже с ними происходили в рейхстаге. Н. Ямской продолжает восстанавливать картину происходящего: «В рейхстаге тем временем “солдатский телеграф ” разнес весть о “водружении знамени над рейхстагом артиллеристами” по всему батальону. Несколько бойцов сразу же присоединились к “маковцам ”, чтобы помочь с организацией обороны на чердаке. Другие же в редкие минуты затишья просто заскакивали на секундочку глянуть на водруженное знамя. Поскольку Минин на листке бумаги из школьной тетради записал и тех, и других, сегодня можно сказать, что на крыше у знамени в те часы и минуты побывало не менее двух десятков человек. (А по мнению Неустроева, флаг Макова никто на крыше не удостоверял. - Прим. Г. К.)
Очень скоро их присутствие оказалось совсем не лишним. Как и поддержка извне. Примерно в 12 часов ночи (или, как отмечено в журнале боевых действий 380-го полка, в два часа по московскому времени) в рейхстаг вступили бойцы из батальона старшего лейтенанта К. Самсонова. Часть сил комбат по-прежнему держал снаружи, расположив их вдоль северного торца, чтобы отразить возможную контратаку противника с этого направления. Другая же часть соединилась с “неустроевцами”. В их рядах оказалась и штурмовая группа майора М. Бондаря (адъютанта комкора 79-го ск генерала Переверткина. - Прим. Г. К.), которая до сих пор в основном вела наблюдение и по рации из здания швейцарского посольства передавала сведения в штаб корпуса.
Именно Бондаря, как офицера штаба корпуса, М. Минин пригласил засвидетельствовать факт водружения первого знамени на рейхстаге. В сопровождении младшего сержанта М. Бондарь, захватив с собой двух бойцов, повторил весь путь “четверки ” наверх, на крышу. Здесь, у задней ноги бронзового коня, по его приказу подчиненные установили свой собственный флаг... (Вот, казалось бы, еще свидетели. - Прим. Г. К.)
Сразу же после этого установившееся было затишье вновь взорвалось автоматными очередями и разрывами гранат.
Потому что немцы, просачиваясь мобильными группами по только им знакомым ходам и переходам, начали выбираться из подвалов наверх. (Надо учитывать и другое обстоятельство, завладев парадным входом с западной стороны здания, наши бойцы еще не контролировали восточную и южную стороны и прилегающую здесь


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
219
к рейхстагу территорию. - Прим. Г. К.) В разных местах сначала на первом, а затем и на втором этажах здания завязались жаркие, переходящие порой врукопашную, схватки. Многим в те минуты запомнился Алексей Бобров. Высокого роста, подтянутый, с зычным, как говорится, “командирским ” голосом, он появлялся в самых опасных местах. И личным примером, точной подсказкой сразу же вносил в действия бойцов осмысленность и особую пробивную силу. (Нельзя забывать, что среди тех, кто штурмовал рейхстаг и сражался теперь внутри, были вчерашние узники тюрьмы Моабит, и рассчитывать на их боевую выучку, мягко говоря, не приходилось. - Прим. Г. К.)
Помимо Боброва, пришлось повоевать и остальным участникам знаменосной четверки. Несколько раз, поочередно меняясь у знамени, они участвовали в отражении контратак фашистов. (Непонятно все-таки утверждение Неустроева, что Маков не оставил никого возле знамени. - Прим. Г. К.)
Несмотря на страшный риск, во время одного из затиший Саша Лисименко ухитрился спуститься вниз, чтобы навестить Загитова. И хотя тот чувствовал себя очень неважно (пуля, как потом установили пораженные врачи, пробив партбилет и колодочку медали “За отвагу”, прошла навылет всего в одном сантиметре от сердца), но, получив первую медицинскую помощь, от эвакуации категорически отказался. Более того, упросил Сашу помочь добраться до ребят, участвовал с ними в отражении нескольких атак. Пока снова не потерял сознание и по категоричному приказу Макова не был вместе с очередной партией раненых переправлен в “дом Гиммлера ”, где размещалась полковая санчасть...» [334, с. 130-131].
Пока я что-то не наблюдаю попыток Макова и бойцов его группы оставить знамя и покинуть рейхстаг, как утверждал С. Неустроев. Нужны другие свидетели. Один из них - «коллега» капитана В. Макова майор М. Бондарь.
«НЕПРИКРЫТАЯ ПРАВДА» МАЙОРА М. БОНДАРЯ
Что говорит майор М. Бондарь, возглавлявший другую штурмовую группу? В статье «К Рейхстагу!», опубликованной в 1966 г. в № 1 «Военно-исторического журнала», он рассказывает: «...Устремляемся к рейхстагу... достигаем широкой лестницы, ведущей к главному входу в рейхстаг... У дверей образовалась толкучка - они оказались заколоченными. Натиск большого количества людей, решивших поднажать плечами, к успеху не приводит. Солдаты приносят бревна. Лес рук подхватывает их и с разгону бьет по двери. Это сержант Бобров из группы Макова первым проявил инициативу, и она нашла всеобщую поддержку. Несколько мощных ударов - и дверь с треском распахивается...»
Остановлюсь для короткого комментария. Что касается бревен, которые подхватывает лес рук, чувствуется некоторый перебор. Уже потому, что несколькими бревнами бить в одну дверь весьма тесно и неудобно, а вот одним бревном, как вспоминает М. Минин, которое приметил не Бобров (он в это время помогал Минину вскарабкаться по трехметровой лестнице, чтобы прикрепить к стене повыше знамя их родной 136-й артбригады), а Загитов. Бондарю такая обознатушка вполне может сойти с рук, если не принять во внимание два обстоятельства: во-первых, его штурмовая группа действовала в порядках батальона К. Самсонова и выдвигалась к северо- западной части рейхстага, а не в центре, где бежали впереди «неустроевцев» «маковцы». На полшага, но впереди. Во-вторых, есть свидетельство о беседе участников штурма в ноябре 1961 г. в номере гостиницы, в котором остановились В. Маков и М. Минин. К ним неожиданно пришли А. Берест и М. Бондарь. Не буду пока говорить о некрасивом эпизоде с Берестом, который настаивал, чтобы Минин поддержал «официальную версию штурма», остановлюсь на другом. Вот что рассказал Минин Н. Ямскому о своем разговоре с М. Бондарем.
«- Помните вы тот момент, когда ночью 1 мая вас с двумя добровольцами, у одного из которых было в руках знамя, провели на крышу рейхстага? Там еще тогда по вашему приказу это знамя приспособили у задней ноги бронзового коня - была там такая скульптура над главным входом?
Бондарь живо откликнулся: да, дескать, очень хорошо этот эпизод помнит. Единственно, что запамятовал, кто это тогда его с товарищами на крышу провел. “Так это я и показывал вам дорогу ”, - ответил Минин, напомнив, как они сначала с чердака лезли до слухового окна по гигантской пластинчатой цепи, а затем через окно выбрались на крышу. В заключение Минин спросил: “Можете вы подтвердить этот факт на совещании, если будете выступать? ”
“Конечно, обязательно! ” - заверил Бондарь. Но тут же дал понять, что не совсем безвозмездно, попросив Минина рассказать с чем тот собирается назавтра выступать (на встрече в Институте марксизма-ленинизма. - Прим. Г. К.). Минин, не считая нужным что- либо скрывать, протянул собеседнику машинописный вариант текста. Бондарь внимательно его изучил. Но свои суждения по содержанию высказывать не стал. А только выразил сожаление, что в тексте ничего не упоминается о том, как добровольцы его штурмовой группы помогали “маковцам” высадить дверь главного входа в рейхстаг. Минин ничего такого не помнил, но, поверив Бондарю на слово, тут же этот непроверенный факт вписал в свой текст...» [334, с. 179-180].
Кстати, довольно четко об этой ноябрьской встрече на «круглом столе» в ИМЭЛ высокопоставленных и ряда рядовых участников штурма рейхстага рассказал профессор Г. А. Куманев и кандидат исторических наук полковник В. Б. Сеоев в публикации «Знаменосцы Победы» (газета «Правда» от 30 апреля 1990 г.). Пока не буду описывать коллизий дискуссии свидетелей последнего штурма. Сейчас нас интересует позиция М. Бондаря. Так вот, после выступления Минина, Макова, Береста, Матвеева, Зинченко, Плеходанова, генералов Фирсова, Шатилова, Лисицына, Телегина и других Бондарь почувствовал перемену в отношении прежней официальной версии и, как пишет Н. Ямской со слов Минина: «...взяв


240
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
слово, он довольно неожиданно для единомышленников вдруг стал клясться, что днем 30 апреля никого из наших воинов в рейхстаге не было. Более того, по существу подтвердил заявление... что наши подразделения ворвались в рейхстаг только ночью 30 апреля. Конечно, “гибкий ” Бондарь не был бы “гибким ”, если бы позволил себе быть откровенным до конца. Так, например, на заданный с места Маковым вопрос: “Какое участие лично вы и ваша группа приняли при водружении знамени Победы? ” прямого ответа не дал. Видимо, сразу раскусил, что искренний ответ будет признанием первенства группы Макова в водружении знамени над рейхстагом. И поэтому мгновенно “запамятовал” не только то, что говорил “маковцам” в гостинице накануне совещания, но и, пожертвовав на время даже собственными претензиями на первенство, вдруг заявил, что сложившаяся в период боя обстановка внутри рейхстага... вообще “не позволяла ему подняться на крышу”. Получалось, что в ночь на 1 мая Минин провел на крышу германского парламента не Бондаря с бойцами, а группу каких-то фантомов...» [334, с. 183].
Почему так свидетельствовал М. Бондарь тогда - в ноябре 1961 г.? Это мы сейчас попробуем понять от самого Бондаря. Вот что он пишет пять лет спустя в своей статье «К рейхстагу!»: «Наконец-то мы в рейхстаге. Тут же воины Неустроева, Давыдова, Самсонова и добровольцы из группы Макова. Здание освещается огнем пожарищ. (По свидетельству участников штурма того часа, пожаров не было, пожар начался в ночь на 2 мая. - Прим. Г. К.) По лестнице, мимо статуи Бисмарку, устремляемся на второй этаж. Докин, Казанцев, Лядов ищут выход на верхние этажи здания. Перескакивая через две-три ступеньки, вырываемся наверх. Еще несколько витков - и нашему взору открывается купол рейхстага - тот купол, достичь которого мы так мечтали и на пути к которому теряли своих дорогих товарищей. Сам по себе купол ничего особенного не представлял. Это металлический каркас с сохранившимися кое-где стеклами. В центре его зияла дыра - след от бомбы.
Выйдя наверх, Казанцев, Докин, Кагыкин и Стенни- ков пробрались к скульптуре “Княгини Рундот” (имеется в виду скульптурная группа «Германия». - Прим. Г. К.), отыскали в крупе лошади дыру, стали укреплять наш Красный Флаг. Здесь же рядом Бобров, Лисименко и Минин из группы Макова водружают свой Красный Флаг.
Пока мы устанавливали флаги, Владимир Маков докладывал командиру корпуса генералу С. Н. Переверткину о водружении флагов над рейхстагом...» [28].
Теперь проанализируем этот отрывок рассказа майора М. Бондаря. Михаила Михайловича можно легко поймать за руку. Человек явно передергивает факты. Нет, конечно, он вместе со своими бойцами поднимался на крышу рейхстага и установил свой флаг, но пытается это представить таким образом, что делал одновременно с «маковцами». Не получается. Почему? На это указывает сам М. Бондарь. Перечисляя только троих из четверки Макова, он никого не обманывает. Просто, когда Бондарь поднялся на крышу, Загитова у знамени уже не было. Гизи Загитов уже лежал серьезно раненный внизу в вестибюле, а ведь при штурме именно Г. Загитов шел впереди группы на крышу, и это его носовой платок разорвали на тесемки, чтобы прикрепить полотнище к «древку», а потом и к короне той самой «Княгини Рундот», как обозвал скульптуру, символизирующую Германию, М. Бондарь. Следующее, Маков в штаб 79-го ск докладывал о водружении в 22.40 одного знамени, установленного его группой, а не двух, как пытается преподнести майор, употребив матерные слова, конкретизируя, кому и куда они знамя всадили. Но, может быть, я слишком придираюсь к забывчивому адъютанту комкора? Давайте послушаем свидетельство единственного из «маков- цев», оставшегося в живых к распаду Советского Союза и успевшего достаточно много рассказать о главном событии в своей жизни, - Михаила Петровича Минина: «Примерно через два-три часа после того, как наша группа водрузила Красное Знамя на крыше рейхстага, я встретил на лестничной площадке первого этажа командира второй штурмовой группы майора М. М. Бондаря. С ним было два знаменосца, один из которых держал в руках древко с Красным Знаменем.
Как офицера штаба 79-го стрелкового корпуса, я пригласил Бондаря подняться наверх, чтобы лично засвидетельствовать факт нашего первенства в водружении Знамени на рейхстаге. Бондарь на это охотно согласился, но на всем пути следования до самой крыши он не вымолвил ни одного одобрительного слова в наш адрес.
Вслед за мной майор Бондарь и два его знаменосца залезли на крышу по той же гигантской цепи и через то же слуховое окно. Большую часть времени пребывания на крыше майор Бондарь молчал, а перед самым уходом вниз приказал своим знаменосцам установить принесенное Знамя возле правой ноги бронзового коня. Что они и сделали...» [189, с. 6].
О чем молчал да думу думал корпусной адъютант? Понимал, что не первыми его знаменосцы достигли цели, или вспоминал о знамени № 5 Военсовета? - Ответ мог дать только сам Михаил Михайлович. Только не он один, поседев, стал подзабывать события, которые навсегда врезаются в человеческую память. Может быть, в его дальнейшем повествовании появятся факты, которые легко опровергнут нашу предвзятость? Почитаем: «Вскоре гитлеровцы, подбадривая себя сильным автоматно-пулеметным огнем, устремились в контратаку, - делится М. М. Бондарь. - Укрыться было негде: мы, как на островке. Докин, Казанцев, Лященко, Кагыкин, Лядов и Цыганков, а также Бобров, Лисименко и остальные из наших групп добровольцев открыли по ним автоматный огонь. Стреляя на ходу, пробиваемся вниз.
Противник обстреливает нас. Мы кубарем валимся с лестницы: впереди заполненный до отказа нашими солдатами банкетный зал. Здание оглашается трескотней автоматов, взрывами гранат. От их вспышек помещение освещается, и мы видим, как из углов комнат, дверей и лестничных клеток ползут на нас гитлеровцы. Часть из них даже просачиваются в банкетный зал. Появляются бойцы Неустроева и с ходу вступают в бой. Наши силы приумножились, контратака противника отражена...


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
241
Первомайский праздник мы встречали в рейхстаге, ведя упорные бои. За выполнение задания высокого звания Героя Советского Союза были удостоены члены нашей группы - С. И. Докин, П. П. Кагыкин, В. Т Казанцев и посмертно В. П. Канунников, В. Д. Зубарев. Другие воины были тоже награждены высокими правительственными наградами» [28].
Все ясно. Знамя водрузил и со своими бойцами пробился вниз. И получается, что свое знамя Бондарь оставил на произвол судьбы? Я ни в коем случае не ставлю под сомнение присвоение званий и наград участникам штурмовой группы М. Бондаря. Я считаю, что все участники того штурма должны были быть отмечены высокими боевыми наградами. Только вынужден отметить, что когда майор М. Бондарь пришел в рейхстаг, то поднялся на крышу, чтобы установить свое знамя, уже по проторенной дорожке, когда «маковцы» с боем пробились на крышу и ранее многих водрузили корпусное знамя. Кстати, что касается упорных боев 1 мая. Как указывает С. Неустроев: «После двух или трех ночи на 1 мая через парадный подъезд в цитадель фашизма стали входить все новые и новые подразделения. Шли пехотинцы, артиллеристы, танкисты почти из всех частей 79-го стрелкового корпуса. И всем, понятно, хотелось водрузить свой флаг над рейхстагом.
Я считал, что для обороны здания и отражения возможных контратак нужно оставить здесь один полк или боеспособный батальон. Доложил по телефону свои соображения полковнику Зинченко. Не прошло и часа, как, очевидно, по приказу командира корпуса из рейхстага были выведены все подразделения, кроме моего батальона...» [195, с. 138].
Вот и получается, опять майор Бондарь слукавил: не вел он упорные бои в рейхстаге 1 мая, когда немцы чуть- чуть не овладели зданием, когда десятки наших бойцов отстреливались от наседавших эсэсовцев, заполнивших не только подвалы рейхстага, а, как окажется, часть первого, второго и чердачного этажей. И тогда, в ноябре 61-го, лукавил. Даже вроде как признавался, что на крышу не лазил. А что ему там было делать, если он узнал, что группа Макова корпусное знамя уже установила? И здесь, на совещании, что ему было терять? Генерал Переверткин, чьим адъютантом он был на войне, не мог присутствовать на совещании по причине трагической гибели в авиакатастрофе (это случилось за полгода до встречи ветеранов).
Да, кстати, и капитан Неустроев слукавил, говоря, что, мол, Маков сам виноват, когда охрану своему знамени не обеспечил (а разве знамя Военсовета на крыше в это время его бойцы охраняли?). Но ведь выпер всех «чужих» из рейхстага именно Неустроев, посоветовавшись с Зинченко. Выпер всех и остался с поредевшим батальоном в несколько обескровленных рот в огромном здании, где кроме нескольких огромных залов насчитывалось более 500 комнат и помещений. И не то что по бойцу, по пол солдата не выходило, чтобы взять под контроль каждое.
Впрочем, главное из перечня упомянутых фактов мы уже вынесли: группа капитана В. Макова первой ворвалась в рейхстаг во время ночной атаки 30 апреля и водрузила корпусное знамя на крыше рейхстага в 22.40
На крыше рейхстага, вид на северо-западную башню
по берлинскому времени (в 00.40 - по московскому) над западным фронтоном. И даже противоречивые, более чем сбивчивые воспоминания командира второй штурмовой свидетельствуют в пользу рассказа Михаила Петровича Минина. А время водружения знамени группы капитана Макова зафиксировано в донесении командира 4-го артиллерийского Краснознаменного корпуса прорыва резерва Главного командования генерал-лейтенанта артиллерии Игнатова командующему артиллерий 1-го Белорусского фронта: «Знамя установлено в 22:40 30.04.45 года» [ЦАМО, ф. 3-й ударной армии, оп. 236417-е. Упр. 4 АККП РГК].
Чтобы поставить точку в прениях вокруг подвига штурмовой группы капитана В. Макова, приведу еще ряд документов. В Центральном архиве Министерства обороны хранится исторический формуляр 136-й армейской пушечной артиллерийской Режицкой Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова II степени бригады. Один из его абзацев гласит:
«22.4.45 г. наши части подошли непосредственно к окраинам Берлина. 24.4.45 г. доведено до личного состава Обращение Военного Совета о штурме гор. Берлина... Партийные организации развернули широкую агитационную работу по вопросу водружения знамени над рейхстагом.
Командование армии создало штурмовую группу с задачей захватить рейхстаг, многие бойцы и сержанты изъявили желание войти в состав группы. Действуя в составе штурмовой группы, коммунисты ст. сержант Минин, ст. сержант Бобров, ст. сержант Загитов, сержант Лисименко водрузили знамя над рейхстагом. Ст. сержант Загитов, будучи в этом бою ранен, не вышел из боя до тех пор пока задача не была выполнена полностью» [ЦАМО, ф. 136-й АПАБр, on. 1, д. 1, л. 1, 9, 12].
В другом документе - в журнале боевых действий 136-й армейской пушечной артиллерийской бригады - находим запись за 1 мая 1945 г.: «...в ночь на 1.05.45 г. группа разведчиков бригады во главе со старшим сержантом Г. Загитовым первой водрузила Красное Знамя над Берлином» [ЦАМО, ф. 136-й АПАБр, оп. 2, д. 18, л. 23].
И наконец, наградные материалы. Эти документы также содержат в себе искомую информацию, которая сокращает отточие в точку.


242
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
P. S. На одном из Интернет-форумов (псковских) натолкнулся на спор между «знатоками» подвига штурмовой группы капитана Макова. Мне понятны земляческие чувства псковичей, пытающихся утвердить первенство «маковцев» в водружении победного знамени. В этом нет ничего крамольного. Но смутили утверждения одного из участников спора, который вообще подверг сомнению факт водружения корпусного флага «неподготовленными к подобной миссии артиллеристами». Наш поиск показал, что немалое число штурмовых флагов на рейхстаге было установлено как раз такими «неподготовленными артиллеристами» из разных артдивизионов и батарей. А что касается нестыковок, которые есть в книге М. П. Минина «Трудные дороги войны», то я бы предложил уважаемому скептику попытаться описать какой- нибудь случай из собственной жизни, произошедший с ним полвека назад. Уверен, что естественная аберрация памяти настолько выхолостит детали и нюансы, что у любого возникнет сомнение: а был ли мальчик?
Поэтому предлагаю снять данный вопрос с повестки и заверяю вас, «маковцы» прорвались в рейхстаг на закате дня и водрузили два флага: на стене парадного входа знамя своей 136-й артбригады, спустя полчаса на скульптуре «Германия» над западным фронтоном - корпусной стяг. И этому были подтверждения не только на бумаге.
Прежде чем перейти к изучению наградных документов на добровольцев группы капитана Макова, еще несколько слов о флаге, который они установили на скульптурной группе над западным фронтоном. Можно с полным основанием утверждать, что ранним утром 1 мая кинооператор И. В. Панов, волею судьбы накануне ставший свидетелем успешной ночной атаки, смог не только увидеть, но и снять на камеру это знамя 79-го корпуса. Сам Иван Васильевич так и вспоминал раннее утро 1 мая: «Навожу аппарат на рейхстаг... И вдруг вижу: на крыше, за карнизом фронтона, у скульптурной группы, - всколыхнувшееся красное полотнище...» [157, с. 267]. Тщу себя надеждой, что эти кадры не были уничтожены впоследствии в связи с тем, что оператором зафиксировано знамя не на куполе, а на скульптурной группе, что очень скоро стало противоречить официальной версии водружения красного стяга знаменосцами Победы - Егоровым и Кантарией. Хочется верить, что этот исторический момент зафиксировали и другие операторы, которые к этому времени смогли добраться до «дома Гиммлера». И их документальные кадры также до сих пор ждут своего часа.
«ДОСТОЙНЫ ЗВАНИЯ
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА»
В воспоминаниях Минин утверждает, что подступы к корпусному знамени и обнаруженную позднее лестницу на чердак разведчики капитана В. Макова охраняли поочередно до 5 часов утра 1 мая 1945 г. (Майор М. Бондарь этими «заморочками» особо не озадачивался и уже убыл в штаб корпуса.) В шестом часу утра вся группа по приказу генерала Переверткина возвращается из рейхстага. «По пути домой мы зашли в подвал “дома Гиммлера” и захватили с собой Г. К. Загитова, который часа полтора назад по приказу Макова был доставлен туда из рейхстага в бессознательном состоянии, - рассказывает М. П. Минин. - После короткого отдыха наш герой чувствовал себя бодро. Взял его автомат, а Саша Лисименко повел его под руку. Мы благополучно прошли мост Мольтке. Возле командного пункта 79-го стрелкового корпуса сделали небольшую остановку» [189, с. 6].
После доклада по возвращении из рейхстага генералу Переверткину о выполнении боевой задачи капитан В. Маков сообщил своим сержантам, что за проявленный героизм при водружении Знамени Победы на здании рейхстага командир корпуса приказал представить к званию Героя Советского Союза В. Н. Макова, Г. К. Загитова, А. Ф. Лисименко, А. П. Боброва и М. П. Минина, а всех остальных участников штурма рейхстага - к ордену Ленина. Тяжелораненого Г. Загитова сразу же отправили в медсанбат. Из воспоминаний Михаила Петровича Минина: «Часам к 8 утра 1 мая 1945 года мы прибыли в штаб 136-й бригады, где были по-отечески встречены начальником штаба бригады подполковником А. Л. Бумагиным. По его приказанию нас четверых сразу сфотографировали. А после завтрака нас вызвал к себе начальник штаба разведдивизиона капитан Владимир Анатольевич Абрамов и на каждого заполнил наградные листы для представления к званию Героя Советского Союза...» (То есть наградные листы на всех «маковцев» были составлены 1 мая! - Прим. Г. К.)
Не будем откладывать опять в тот самый ящик, куда на долгих почти 50 лет запихнули эти наградные листы по указанию сверху, и ознакомимся с содержанием, чтобы убедиться, насколько высоко оценило подвиг группы капитана В. Н. Макова командование разведдивизиона, бригады, корпуса, командующий артиллерией 3-й ударной армии, член Военного совета армии, командующий 3-й ударной армией, которые скрепили своими подписями эти документы.
В нашем распоряжении есть наградные листы. Приведем один из них - на старшего сержанта, командира поста взвода оптической разведки разведдивизиона 136-й армейской пушечной артиллерийской Режицкой Краснознаменной бригады Гизия Казихановича Загитова, татарина по национальности, 1921 г. р., члена ВКП(б) с 1942 г., участника боевых действий с 22 июня 1941 г., в Красной армии с августа 1940 г., награжденного двумя орденами солдатской доблести - Славы, медалями «За боевые заслуги» и «За отвагу», получившего тяжелое ранение 30 апреля 1945 г. Читаем текст о совершенном подвиге: «...При подходе наших войск к центру Берлина - рейхстагу тов. Загитов по личной инициативе изъявил желание принять участие в его штурме и первым водрузить на рейхстаге знамя победы. 26 апреля 1945 года совместно с сержантом Мининым, ст. сержантом Бобровым, ст. сержантом Лисименко Загитов направился на выполнение боевого задания. Следуя впереди наступающей пехоты, Загитов разведал пути подхода к рейхстагу и тем самым помог продвижению нашей пехоты.
28 апреля разведчики зашли в тыл к немцам и наскочили на немецкого часового. Действуя смело и реши-


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
243
телъно, они застрелили часового и ворвались в подвал, где захватили в плен 25 немецких солдат.
29 апреля Загитов и его товарищи прорвались в расположение немцев и корректировали огонь нашей артиллерии по рейхстагу. Дом, в котором они находились, был окружен немцами, но герои не сдавались. Действуя автоматами и гранатами, они истребили в бою около 40 гитлеровцев и продержали дом до подхода нашей пехоты.
30 апреля Загитов со своими товарищами разведал не обозначенный на карте канал, проходящий в 100 метрах от рейхстага. Была также обнаружена проходящая через канал переправа. О результатах разведки они немедленно доложили командиру 79-го корпуса.
30 апреля во время штурма рейхстага Загитов первым ворвался в рейхстаг, но в это время получил сквозное ранение в грудь. При ранении прострелен партбилет. Будучи ранен, ст. сержант Загитов и сержант Минин забрались на башню рейхстага и установили первое победное Знамя.
За свою храбрость, мужество и геройство, проявленные во время штурма рейхстага, тов. Загитов достоин присвоения звания “Герой Советского Союза”.
Командир РАД 136 АП АРКБ майор Максимов
1 мая 1945 года. Подпись. Печать в/ч» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, д. 6078, л. 189].
2 мая представление подписывает командир 136-й апаркб полковник Писарев, 3 мая - комкор 79-го ск генерал-майор Переверткин, 6 мая - командующий артиллерией 3-й ударной армии гвардии генерал-майор артиллерии Морозов, 7 мая поставили свои автографы командарм генерал-полковник Кузнецов и член Военсовета армии генерал-майор Литвинов. Дело осталось за резюме первых лиц 1-го Белорусского, но их нет.
Тексты наградных листов на всех сержантов- «маковцев» очень схожи в описании личного подвига, различны только в графах, удостоверяющих их личности. Но во всех наградных листах все вышестоящие командиры и командующие своими подписями подтверждают, что группа капитана В. Н. Макова водрузила над рейхстагом первое победное Красное знамя, что каждый из них достоин звания Героя Советского Союза.
Тот же вывод зафиксирован в представлении к званию Героя Советского Союза на их командира - гвардии капитана Владимира Николаевича Макова, офицера связи командования 79-го ск, русского, 1923 г. р., члена ВЛКСМ, участвовавшего в Отечественной войне с 28.08.1941 г., раненого 30.08.41 г., 12.41 г., 05.42 г., 12.43 г., награжденного орденами Красного Знамени и Красной Звезды. Наградной лист подписан начальником штаба 79-го ск полковником Летуновым и комкором Переверткиным 5 мая. В представлении отмечалось: «Соединения корпуса, ведя наступление на Берлинском направлении от реки Одер, встретили на своем пути 4 водных канала и р. Шпрее. Форсирование их было сопряжено с большими трудностями. Враг держал каждую переправу под сильным огнем. Для оказания помощи соединениям в форсировании каналов и р. Шпрее было принято решение направить из штаба корпуса самых смелых, боевых, решительных офицеров для выполнения этой задачи. Тов. Макову было
На довоенных снимках скульптурная композиция «Германия» возвышается над западным фронтоном здания рейхстага. Именно к этой скульптуре в районе 22.40 (по берлинскому времени) 30 апреля с боем поднялись сержанты 136-й артбригады Г. Загитов, П. Бобров, А. Лисименко и М. Минин из штурмовой группы капитана В. Макова и водрузили красный флаг 79-го ск в корону статуи. Спустя несколько часов у задней правой ноги коня второй флаг 79-го ск установили воины штурм- группы майора М. Бондаря. И именно у этой скульптуры днем 2 мая кинооператоры и фотокорреспонденты будут снимать разведчиков лейтенанта С. Сорокина.
приказано руководить переправой в подразделениях 469 сп 150 сд. Этот приказ т. Маков выполнил отлично и с честью, не взирая на опасности для жизни.
Командование Фронта и корпуса, придавало исключительно важное значение захвату Рейхстага. Для помощи специально подготовленным частям к выполнению задачи по захвату Рейхстага т. Маков направляется в подразделения 150 сд, где активно помогал готовить личный состав к штурму Рейхстага.
И смелый, боевой офицер идет в бой в передовых шеренгах и, несмотря на ожесточенное сопротивление, противник был разгромлен, и здание Рейхстага штурмом было взято.
Тов. Маков одним из первых водрузил над Рейхстагом Красное Знамя - ЗНАМЯ ПОБЕДЫ.
За отличное выполнение заданий командования по форсированию водных преград, активное участие по захвату рейхстага и водружение над ним знамени тов. Маков достоин присвоения звания “Герой Советского Союза”» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, д. 5812, л. 55].
Разночтений, которые ставили бы под сомнение совершение подвига отважными артиллеристами во главе с командиром, в наградных документах нет. Однако приказом войскам 1-го Белорусского фронта № 576/н от 18 мая 1945 г. всех бойцов штурмовой группы наградили орденом Красного Знамени. Командир группы капитан Маков приказом войскам 3-й ударной армии № 092/н от 19 мая был также награжден этим орденом.
Что повлияло на принятие этого решения? Часть ответа мы находим в боевых донесениях о группе Макова и в содержании наградных листов. В них есть одно раз-


244
ЧАСТЬ II. На штурм. Знамена Победы
Доброволец рядовой Сидоренко
Рядовой П. Т. Сидоренко был телефонистом третьей батареи первого дивизиона 136-й армейской пушечной артиллерийской бригады. Благодаря ему капитан Маков смог по рации доложить в штаб 79-го ск о выполнении штурмовой группой поставленной задачи - водружении корпусного знамени на рейхстаге. В ходе боя в рейхстаге Петр охранял лестницу, ведущую на крышу.
Петр Титович Сидоренко был скромным человеком. Никогда не сидел в президиумах, не ходил в первых шеренгах на праздничных демонстрациях, не выставлял напоказ свои награды и заслуги (предпочитал носить «колодки»), не подчеркивал какой-то исключительности. «Его не раз приглашали в школы, а он никуда не ходил, - рассказывала вдова фронтовика Анна Петровна, которая проживает в Невеле на улице Маншук Маметовой в квартире, полученной по государственному сертификату. - Тяжело ему было рассказывать о войне. Еще он имел собственную гордость - никогда не выставлял напоказ свои фронтовые заслуги. Тогда ведь много было фронтовиков... Про Берлин, про рейхстаг он дома, конечно, рассказывал. Да еще в кругу самых близких друзей, с которыми встречал все праздники, День Победы...»
Несколько раз Петр Титович слышал по областному Псковскому радио выступления М. П. Минина, всегда оживлялся при этом и говорил: «В одной штурмовой группе были когда-то...» Но с Михаилом Петровичем никакой связи не имел. О своей причастности к водружению этого знамени на рейхстаге публично не высказывался. Опять особенность русского характера? Не ради наград и славы, а по велению солдатской совести шагнул он в апреле 45-го в числе добровольцев, когда шел отбор в штурмовую группу...
Родина отметила Петра Титовича двумя орденами - Красного Знамени и Отечественной войны II степени, медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». После Победы учился в полковой школе, стал сержантом, командовал радиоотделением 136-й пушечной артиллерийской бригады. Демобилизовался в 1947 г. Вернулся к родителям, поступил на молочно-консервный комбинат бойцом пожарно-сторожевой охраны, потом - грузчик в отделе снабжения, водитель электрокара. Вот и вся «карьера» - до выхода на пенсию в 1984 г.
Поженились они с Анной Петровной, которая тоже работала на молочно-консервном комбинате аппаратчицей, в 1953 г. Жили в собственном доме на улице Слепенкова. Приобретен он был под Невелем, руками Петра Титовича поставлен - в нем и прожил герой до конца своих дней. Вырастил с Анной Петровной двух дочерей, помог им получить образование. Петр Титович Сидоренко скончался в Невеле в январе 2004 г. на 82-м году жизни...
личие. В боевых донесениях указано реальное время водружения корпусного знамени как первого Знамени Победы, то есть 22 часа 40 минут. В наградных документах на «маковскую» пятерку время не указано. Почему? Потому что не соответствовало времени установки первого победного флага, зафиксированного в приказе № 06 Военного совета 1-го Белорусского? Там черным по белому значилось «14 часов 25 минут».
Пришло время внимательно изучить представления на остальных участников группы капитана Макова, которых мы пока не упоминали. Их имена мы узнаем из воспоминаний М. П. Минина: «В середине дня 27 апреля по батареям нашей артбригады неожиданно разнеслась весть: командование и политотдел 79-го стрелкового корпуса формируют из коммунистов и комсомольцев добровольческую штурмовую группу для водружения Красного Знамени над рейхстагом. Желающих записаться в штурмовую группу было так много, что командиры и политработники дивизионов испытывали немалое затруднение при отборе добровольцев: кому же из них отдать предпочтение? Всего в 136-й артиллерийской бригаде было отобрано 11 добровольцев: четыре из разведдивизиона - старшие сержанты А. П. Бобров, Г. К. Загитов, А. Ф. Лисименко и я, в то время сержант, и семеро из трех огневых дивизионов -младшие сержанты Д. И. Никитин, И. А. Егоров, ефрейтор Г. И. Валеев, рядовые воины В. В. Добросоцкий, М. М. Евтушенко, П. Т. Сидоренко и И. Ф. Улъяненок...» [189, с. 3].
Несмотря на то что с тех памятных событий минуло 45 лет, память Михаила Петровича не подвела. Действительно, почти всех названных участников штурмовой группы их непосредственные командиры представили к ордену Ленина (кроме старшего разведчика 1-й батареи красноармейца Ивана Федоровича Ульяненка. За храбрость в бою и спасение раненого товарища командиром батареи лейтенантом Бажановым Иван Федорович был представлен к ордену Красной Звезды [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 147]. Что касается описания личного подвига разведчика-наблюдателя младшего сержанта Дмитрия Ивановича Никитина, орудийного номера ефрейтора Габбаса Илясовича Валеева и красноармейца Василия Васильевича Добросоцкого, то командир 3-го дивизиона 136-й апаркб майор Святный у каждого особо подчеркнул: «...30.4.45 г. тов... получил задание вместе с другими отважными воинами взять с боем здание германского рейхстага и водрузить на нем знамя победы. С честью тов... выполнил это боевое задание. В ожесточенном бою с отъявленными отборными гитлеровцами, засевшими в здании в числе других товарищей ворвался в здание, уничтожил там гитлеровцев и в 14.20 ч. водрузил над германским Рейхстагом знамя победы...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5323]. Командир 1-го дивизиона майор Варясин в представлениях на замкового орудия младшего сержанта Ивана Александровича Егорова, разведчика-наблюдателя ефрейтора Михаила Моисеевича Евтушенко и телефониста красноармейца Петра Титовича Сидоренко был предельно краток, отметив, что тов... «будучи в штурмовой группе 30.4.45 г. штурмовал логово фашистского зверя Рейхстаг и в 14 ч. 25 мин. 30.4.45 г. в составе группы (10 человек) первым водрузил Красное знамя над Рейхстагом...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5323]. Во всех трех представлениях майор Варясин своей рукой указывает совершенно фантастическую дату подписания документа - «6 января» 1945 г. Но в январе 45-го бойцы Красной армии штурмом брали Берлин пока что во сне.


ГЛАВА 6. Штурмовые группы идут на рейхстаг
245
В одном случае это можно рассматривать как описку, но сразу в трех! Теперь уже никто не сможет дать вразумительного объяснения. Поэтому сконцентрируемся на содержании представлений.
Несмотря на подобную корректировку времени водружения корпусного флага и поддержку командира 136-й апаркб полковника Писарева, подписавшего 6 мая представление на награждение героев орденом Ленина, 7 мая командующий артиллерией 3-й ударной армии гвардии генерал-майор артиллерии Морозов решает, что они достойны орденов Красного Знамени. Приказом № 098/н от 19.05.1945 г. артиллеристы 136-й артбригады были награждены орденами Красного Знамени, так же как и сами участники водружения.
P. S. В нашем распоряжении есть политдонесение начальника политотдела 136-й армейской пушечной артиллерийской Режицкой Краснознаменной бригады подполковника Суснина начальнику политотдела 3-й ударной армии полковнику Лисицыну о доведении приказа № 20 Верховного Главнокомандующего тов. Сталина от 1 мая 1945 г. и приказа 1-го Белорусского фронта № 06. В донесении бригадный комиссар докладывает о проведенной работе по доведению до личного состава приказов и прошедших митингах, посвященных первомайскому приказу Сталина: «Митинги прошли на высоком уровне. На митинге выступали бойцы, сержанты и офицеры... Старший сержант Загитов сразведдивизиона участвовал во взятии рейхстага, водрузил знамя над рейхстагом. Будучи раненым, сказал: “Я водрузил знамя над рейхстагом. Меня ранило, мой партбилет пробит вражеской пулей, я приеду домой, матери и здесь товарищам покажу - билет пробит в боях при взятии рейхстага - центра логова врага. Приказ меня воодушевляет на большие подвиги ”. (Загитов представлен к присвоению звания Героя).
Старший сержант Бобров (имел три судимости, в Красной Армии с начала войны): “Только Красная Армия меня исправила, я боролся не жалея сил с врагом, водрузил знамя над рейхстагом. Приказ тов. Сталина воодушевляет меня в борьбе с врагом. Я еще лучше буду громить врага, после войны приеду домой уже не таким, каким был до войны. Я полностью выполню долг перед Родиной в защите Родины ”. (Представлен к присвоению звания Героя Советского Союза).
Старший сержант Лисименко сказал: “Я знал, что к первому мая будет приказ тов. Сталина. Я стремился усилить свою личную борьбу с врагом. Я под первое мая в ночь забрался на рейхстаг. Я старался сделать личный боевой подвиг в подарок первому маю ”.
Тов. Загитов, Бобров, Лисименко и Минин - артиллеристы добровольно пошли в штурмующую группу по взятию рейхстага. Все они
Командир 136-й артбригады полковник А. П. Писарев
Разведдивизион 136-й артбригады. Третий слева сидит старший сержант А. Ф. Лисименко, третий справа - старший сержант Г К. Загитов
представлены к присвоению звания Героя Советского Союза.
Начальник политотдела 136 топ подполковник Сус- нин» [ЦАМО, ф. 136-й АПАБр, on. 1, д. 8, л. 45-46].
Выступая на митинге, где зачитывались первомайский приказ Сталина, а главное - приказ Жукова № 06, понимали ли «маковцы», что последний документ утверждает в истории иное время водружения Знамени Победы и таким образом переводит их подвиг в разряд рядовых? Думаю, что и капитан В. Н. Маков, и его «коллега» майор М. М. Бондарь обратили на это внимание. Как и те командиры, которые попытались указать в наградных документах на своих отличившихся артиллеристов «правильное» время установки победного знамени.
Но не только поэтому «маковцы» не получили обещанных «Золотых Звезд». Есть иная, объективная и достаточно веская причина. Та самая, которая помешала стать Героем Советского Союза и майору Бондарю, и лейтенанту Бересту, и ряду других офицеров. Какая? - об этом чуть позже.
ПОСЛЕДНИЕ ГЕРОИ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЙ СТРАНЫ
Разговор на встречных курсах, произошедший в середине ноября 1961 г. в Институте Маркса - Энгельса - Ленина, закончился не впустую. Очень скоро авторы книг, посвященных штурму рейхстага, вынуждены были вносить коррективы, связанные с обстоятельствами водружения Красного знамени над рейхстагом. Резонансной стало издание в 1963 г. 5-го тома «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг.», где упоминалась в первую очередь штурмовая группа капитана В. Н. Макова. Воспроизведу с небольшими сокращениями соответствующий сюжет из указанного труда: «Вместе с пехотинцами к штурму готовились также артиллеристы, танкисты, связисты. По инициативе командования и политотдела 79-го стрелкового корпуса (начальник политотдела полковник И. С. Крылов) из коммунистов и комсомольцев были созданы две группы добровольцев по 20 человек для водружения знамени над рейхстагом. Командование ими было поручено молодым, энергичным офицерам штаба корпуса майору


246
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Под полковым знаменем
М. М. Бондарь и капитану В. И Макову. Группы имели на вооружении автоматы, ручные гранаты и рации. [...]
В частях и подразделениях изготовлялись красные флаги и флажки для водружения их на здании рейхстага (у входов, в окнах, на колоннах). Огромное мобилизующее значение имели учрежденные Военным советом 3-й ударной армии Красные Знамена, врученные дивизиям еще при вступлении в Берлин. [...]
В одной из комнат (рейхстага. - Прим. Г. К.) развернулся командный пункт командира 1-го стрелкового батальона капитана С. А. Неустроева. В боевых порядках этого батальона действовали группы добровольцев под командованием капитана В. Н. Макова. Бойцы группы старшие сержанты Г. К. Загитов, А. Ф. Лисименко и сержант М. П. Минин с Красным флагом бросились наверх. Прокладывая себе путь гранатами и огнем из автоматов, они вырвались на крышу здания и здесь укрепили флаг. В ночь на 1 мая по приказанию командира 756-го стрелкового полка Ф. М. Зинченко были приняты меры по водружению на здании рейхстага знамени, врученного полку Военным советом 3-й ударной армии. Выполнение этой задачи было возложено на группу бойцов, которую возглавил лейтенант А. П. Берест. Ранним утром на скульптурной группе, венчающей фронтон здания, уже развевалось Знамя Победы: его водрузили разведчики сержанты М. А. Егоров и М. В. Кантария» [43, с. 282, 283].
Вроде бы точка в деле подвига бойцов штурмовой группы капитана В. Макова поставлена. Но не тут-то было. В течение 30 с лишним лет ходатайства инициативных групп и ветеранских организаций о восстановлении справедливости и награждении «маковцев» заслуженной наградой словно ударялись о глухую стену. Кандидат исторических наук Владимир Пискарев пишет об этом следующее: «Большие усилия по установлению исторической истины предприняты со стороны ветеранов Великой Отечественной войны В. Н. Кубарева, В. М. Фамилъского, Л. А. Крока и других. В ответ на их запросы Институт военной истории Министерства обороны СССР (затем Российской Федерации) неоднократно сообщал как об установленном им факте, что первой на здание рейхстага Красное Знамя водрузила группа В. Макова. В 1994 году было возбуждено ходатайство, поддержанное Институтом военной истории МО РФ, Институтом истории Академии наук РФ,
Президентами республик Башкортостана и Татарстана о присвоении звания Героя Российской Федерации А. П. Боброву, Г. К. Загитову, А. Ф. Лисименко, В. Н. Макову, М. П. Минину (ранее в различные государственные органы направлялись обращения о присвоении указанным лицам звания Героя Советского Союза). Однако это ходатайство не было поддержано Министерством обороны РФ и комиссией по государственным наградам при Президенте РФ (документы публикуются ниже).
Надо полагать, у истории с водружением Знамени Победы над рейхстагом будет логический и достойный совершенного подвига конец, несмотря на то, что так были запутаны ее начала. Все истинные герои, уже признанные и пока полупризнанные, живые и мертвые, должны остаться в анналах Великой Отечественной войны, благодарной памяти народа» [216].
Для полноты картины приведу лишь один ответ из недр, или точнее, с вершины, где принимаются (утверждаются) решения о награждении. Этот ответ в январе 1994 г. на свое ходатайство, подкрепленное документами и поддержкой уважаемых лиц и организаций, получил председатель президиума Совета ветеранов 136-й апаркб Л. А. Крок.
Из письма Службы государственных наград Президента Российской Федерации
«Л. А. Кроку
Уважаемый Леонид Аронович!
[...] Учитывая то, что описанные в наградных листах заслуги этих лиц отмечены высокой государственной наградой, а также то, что действующим наградным законодательством отмена ранее принятых решений о награждении с целью перенаграждения более высокой наградой не предусмотрена, Министерство обороны Российской Федерации не поддержало ходатайство о присвоении им звания Героя Российской Федерации.
Комиссия по государственным наградам при Президенте Российской Федерации при рассмотрении данного вопроса согласилась с мнением министерства.
Заместитель руководителя службы Р. Смирнов»
То есть вследствие награждения героев орденами Красного Знамени их перенаграждение Звездами Героев невозможно. Плохо товарищ Р. Смирнов знает отечественную историю. Еще как возможно. Но об этом «возможно» мы поговорим позже.
P. S. Из пятерки героев-«маковцев» к этому времени в живых оставался один человек - знаменосец Михаил Петрович Минин. В 1997 г. Сажи Умалатова (в 1992 г. она была избрана председателем Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР) вручила М. П. Минину «Золотую Звезду» Героя Советского Союза. Однако к тому времени эта награда уже лишилась своего истинного статуса в связи с распадом страны. Тем же Указом от 21 мая 1997 г. В. Н. Маков, Г. К. Загитов, А. Ф. Лисименко, А. П. Бобров были удостоены звания Героя Советского Союза посмертно. Они стали последними Героями исчезнувшей державы. О том, как сложились их судьбы, расскажем отдельно.


Глава 7. ЗНАМЯ ЗАМПОЛИТА
В действительности все совершенно не так, как на самом деле.
Антуан де Сент-Экзюпери
ГДЕ ЗНАМЯ № 5?
Но постойте. Мы совсем забыли о настоящих знаменосцах Знамени Победы, известных нам со школьной скамьи. Может быть, они уже выполнили свой героический подвиг. А мы ни сном, ни духом. Давайте обратимся к «первоисточникам».
У меня в руках книга командира 756-го сп полковника Ф. М. Зинченко «Герои штурма рейхстага». Открываю главу «Штурм», пробегаю глазами и натыкаюсь на описание третьей атаки 30 апреля. По Зинченко, эта атака была назначена на 18.00 после артподготовки (на самом деле, суммарно - это была уже шестая атака с учетом броска к рейхстагу добровольцев, выполнявших приказ комдива Шатилова об установке «флага хоть на колонне парадного входа», предпринятого после 15 часов по берлинскому времени). В изложении Героя Советского Союза описываемая им атака примечательна некоторыми деталями, поэтому я вынужден привести его рассказ почти полностью: «...B 17.50 снова вздрагивает земля. Ураганный огонь по рейхстагу, району Бранденбургских ворот, южной окраине Тиргартена.
Артналет был настолько мощным, что гитлеровцы оставили траншеи перед рейхстагом и укрылись в нем. Лишь только заговорили пушки, бойцы 1-й роты вслед за разрывами снарядов бросились перебежками к ближайшей траншее. Вот уже 1-я рота сосредоточилась в этой траншее, за ней 2-я и 3-я. Разрывы наших снарядов настолько близки, что приходится огонь по этому участку прекратить. И сразу же оживают уцелевшие огневые точки гитлеровцев.
Старший лейтенант К. В. Гусев также в траншее вместе с бойцами... Быстро оценив обстановку, он сразу же приказал бить по окнам и проломам, чтобы не дать гитлеровцам возможности вести прицельный огонь. Уже не так страшен и огонь с флангов... К тому же после артиллерийского удара враг еще не успел прийти в себя.
Воспользовавшись этим, 1-я рота стремительным броском достигает парадного входа в рейхстаг...» [94, с. 144].
Стоп. Полковник Зинченко ничего не путает? Ведь мы еще раньше выяснили, что атака, назначенная на 18 часов после артподготовки, захлебнулась. Впрочем, давайте послушаем командира, чьи батальоны должны были брать этот проклятый рейхстаг: «В бинокли хорошо видно, как справа и слева от входа сосредотачиваются, прижимаясь к стенам, бойцы. Один прыжок - и уже можно ворваться внутрь...
Вот у двери распрямляется богатырская фигура. Это Сьянов. (Странно, по другим данным, старший сержант Сьянов, прибывший из медсанбата где-то полпятого, комбатом Неустроевым был отправлен не к рейхстагу, а за пополнением. Или я что-то путаю? Но полковнику Зинченко виднее. Находясь на КП в «доме Гиммлера» за 360 м от парадного входа в рейхстаг, он прекрасно слышит, какие команды дает своим подчиненным Сьянов. Давайте и мы послушаем. - Прим. Г. К.)
-А ну, ребята, давай поднажмем!Дадим жару фашистам! Для профилактики вместе гранатами, вы - влево, вы - вправо, вы - прямо - огонь! - гремит его голос.
Гранаты с треском рвутся где-то под гулкими сводами вестибюля. А Сьянов приказывает:
- Еще наддай, ребятки, еще! Веселее, гранат не жалей. Не ночевать же нам на дворе!.. (О какой ночевке говорит сержант, если на улице только седьмой час, если верить рассказу Федора Матвеевича Зинченко? - Прим. Г. К.)
- А теперь за мной, вперед! Дружно! Всем вести на ходу огонь!
Коммунист Илья Сьянов первым бросается к входу, за ним - вся рота. Вместе с командиром врываются в дверь бойцы Николай Бык, Иван Богданов, Валентин Островский, Иван Прыгунов... (Вы спросите, почему Зинченко не описывает, как его бойцы высаживают парадные двери бревном? Потому что несколькими страницами ранее он утверждал, что «дверь парадного входа не была забаррикадирована». И что примечательно, действительно, утром и днем, когда Зинченко со своего КП внимательно изучал немецкий передок у рейхстага и подступы к зданию, то он это отметил. Поэтому так
Командир 756-го сп полковник Ф. М. Зинченко (второй слева) с офицерами полка (перед началом Берлинской операции)


248
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
и описывает ход боя. Но когда стемнело, немцы входы в рейхстаг забаррикадировали, а Зинченко этого видеть не мог. Поэтому мы читаем то, что читаем. - Прим. Г. К.)
На КП полка все неотрывно следят за каждым шагом атакующих.
- Наши в рейхстаге! - восклицает кто-то из присутствующих.
Вот в рейхстаге в полном составе взвод младшего лейтенанта Лебедева, через минуту - и вся 1-я рота.
Слышу радостный, взволнованный голос Ивана Ефимовича (Ефимова - замполита 756-го полка. - Прим. Г. К.):
- Федор Матвеевич, смотрите, смотрите! Наше знамя пошло к рейхстагу.
В бинокли хорошо видно, как Кондрашов с группой разведчиков, среди них Егоров и Кантария со знаменем, бегут к рейхстагу...
В считанные минуты в рейхстаге - весь 1-й батальон. Вместе с 3-й ротой в рейхстаг вошли Гусев, Берест, а вскоре капитаны Прелое и Матвеев.
К парадному входу бегут разведчики, Егоров и Кантария со знаменем, вот они поднимаются по ступеням и исчезают в дверях!..
У меня было твердое правило: не торопиться с рапортами об успехах... Когда в рейхстаге были уже два наших батальона, я попросил Веру Абрамову связать меня с комдивом.
- Товарищ генерал, - стараюсь спокойно, сдерживая волнение. - Наши в рейхстаге! И Знамя Военного совета тоже там!.. - Василий Митрофанович молчит, и я продолжаю: - Собираюсь вскоре перейти в рейхстаг. Разрешите?
- Хорошо, я рад вашему успеху, доволен вашими действиями, - так же взволнованно ответил комдив. - Перенести КП полка в рейхстаг разрешаю...» [94, с. 145-146].
Поставил многоточие и выдохнул. Что-то это мне напоминает... Конечно, пересказ шагаловской версии штурма, только со сдвигом на несколько часов к вечеру. По Зинченко получается: в седьмом часу батальоны 756-го сп ворвались в рейхстаг, а следом группа разведчиков со знаменем Военного совета № 5. А как же признание того же старшего сержанта И. Сьянова: «30 апреля на исходный рубеж для атаки рейхстага его рота прибыла в 20.00, а сама атака началась в 22.00...»?
Не будем спешить с выводами, лучше дадим слово комбату 1-го батальона 756-го сп капитану С. Неустроеву. Через 45 лет после описываемых событий полковник в отставке Неустроев более категоричен и откровенен в своем свидетельстве, нежели на рубеже 60-70-х годов. Вот как теперь рассказывает Степан Андреевич: «Около двенадцати часов ночи (время берлинское) в рейхстаг пришел полковник Зинченко. (Если верить времени, указанному комбатом, и верить описанию успешной атаки рейхстага самого Зинченко, то последний с разрешения комдива переносил свой КП в рейхстаг без малого шесть часов. - Прим. Г. К.) Я обрадовался его приходу.
- Капитан Неустроев, доложите обстановку...
Полковника интересовало знамя. Я пытался ему объяснить, что знамен много... Флаг Пятницкого установил Петр Щербина на колонне парадного подъезда. Флаг первой роты Ярунов приказал выставить в окне, выходящем на Королевскую площадь. Флаг третьей роты... Одним словом, я доложил, что флажки ротные, взводные и отделений установлены в расположении их позиций. (Естественно, Неустроев доложил Зинченко и о корпусном знамени капитана Макова, уже почти полтора часа развевавшимся на крыше рейхстага. - Прим. Г. К.)
- Не то говоришь, товарищ капитан! -резко оборвал меня Зинченко. - Я спрашиваю: где знамя Военного совета армии под номером пять? Я же приказывал начальнику разведки полка капитану Кондрашову, чтобы знамя шло в атаку с первой ротой! - возмущался полковник.
Стали выяснять, расспрашивать, оказалось, что... знамя в штабе полка в “доме Гиммлера ”. (Странно, согласитесь, ведь в своих воспоминаниях спустя несколько десятилетий комполка самолично видел, как Егоров и Кантария внесли его через парадный подъезд вслед за ротой Сьянова до наступления сумерек. - Прим. Г. К.)
Зинченко позвонил по телефону начальнику штаба майору Казакову и приказал:
- Организуйте немедленно доставку знамени Военного совета в рейхстаг! Направьте его с проверенными надежными солдатами из взвода разведки. (Интересно, а разве предварительно Егоров и Кантария уже не были отобраны для этой миссии и утверждены самим Зинченко? - Прим. Г. К.)
Вскоре в вестибюль вбежали два наших разведчика - сержант Егоров и младший сержант Кантария. Они развернули алое полотнище. Ему суждено было стать Знаменем Победы!..» [195, с. 137].
Прервем на время рассказ комбата. В нашем распоряжении есть воспоминания самих знаменосцев. В своей книге «Знамя Победы: бой первый - бой последний» они пишут:
« ...Неожиданно в подвале появился капитан Кондрашов.
- Ну, ребята, пора, - взволнованно сказал он. - Сейчас второй эшелон поднимется в атаку, вместе с ним пойдете и вы.
Мы взяли знамя, поправили каски, автоматы и выбежали из подвала» [80, с. 95].
Комментарии нужны? Только очень жаль, что нигде я не встретил в рассказах Егорова и Кантарии упоминания о третьем знаменосце. Он погиб в тот вечер на Кёнигсплатц. Это был старший сержант Иванов. В опубликованных в 1960 г. воспоминаниях С. Неустроева [199, с. 47] отмечалось, что первоначально знаменосцев было трое. Третий - старший сержант Иванов - был смертельно ранен у входа в рейхстаг. Вот только Василий Иванович Иванов (данные о нем раскопал исследователь и журналист Евгений Кириченко, автор документального фильма «Знаменосцы Победы. Непризнанные герои») был не третьим, а первым и, как говорится, главным знаменосцем. Именно ему начштаба майор А. Г. Казаков как старшему по званию доверил знамя Военного совета армии. Но на войне как на войне. Пал старший сержант на подступах к рейхстагу и был на долгие 70 лет вычеркнут из списка знаменосцев и «навечно» - из памяти красноармейцев Егорова и Кантарии.
Не удивляйтесь, мы столкнемся с весьма неподражаемой аберрацией памяти двух официальных знаменосцев и


ГЛАВА 7. Знамя замполита
249
тех, кто их опекал. Например, очень скоро знаменосцы забудут о другом человеке, без которого они вообще никогда не вошли бы в историю. И не только об этом лейтенанте, а о целом ряде бойцов, которые помогали и указали «легендарным знаменосцам» дорогу на крышу. А отцы-командиры поступят куда пуще, поощрив уже через неделю после Победы комсорга дивизии орденом Красного Знамени за то, что «при штурме Рейхстага и водружении знамени Жолудев лично руководил, действуя со взводом разведки...», больше никогда и нигде об этом капитане не вспомнят...
Отчего у этих людей развился синдром короткой памяти - поговорим предметно отдельно, без эмоций, опираясь на факты и логику поведения ответственных лиц, определяемые политической конъюнктурой.
P. S. 45 лет спустя Михаил Петрович Минин так сгущает краски о появлении комполка Зинченко в рейхстаге: « Уже перевалило за полночь, когда в рейхстаг прибыл командир 756-го стрелкового полка полковник Ф. М. Зинченко. Он вошел в здание в сопровождении большой группы автоматчиков и сразу же обратился к капитану С. А. Неустроеву с вопросом: “Где находятся знаменосцы со знаменем «5» ”? Товарищ Неустроев совершенно ничего не знал о наличии в полку этого Знамени и сообщил, что на рейхстаге уже водружено много Красных Знамен от разных частей и подразделений. Присутствовавшие при этом разговоре солдаты и сержанты сказали, что полковые разведчики со своим знаменем еще сидят в бункере возле министерства внутренних дел. Ф. М. Зинченко приказал немедленно привести их в рейхстаг... Все это происходило в присутствии нашего Саши Лисименко» [189, с. 6].
КАК ВОДРУЖАЛИ ЗНАМЯ ПОД № 5
Лучше бы я не узнал, как это происходило. Вернее, как это совершали разведчики М. Егоров и М. Кантария. Дадим слово непосредственному свидетелю - капитану С. Неустроеву (внезапно даже подумалось: и фамилия у комбата подходящая - не устраивающая многих, оттого, что слишком много видел, знал и не всегда молчал):
« ...Командир полка перед Егоровым и Кантария поставил задачу:
- Немедленно на крышу рейхстага! Где-то на высоком месте, чтобы видно было издалека, установите знамя! Да прикрепите его покрепче, чтоб не оторвало ветром.
Минут через двадцать Егоров и Кантария вернулись.
- В чем дело? - гневно с пр ослы их полковник.
- Там темно, у нас нет фонарика, мы не нашли выход на крышу, - смущенно подавленным голосом ответил Егоров.
Полковник Зинченко с минуту молчал. Потом заговорил тихо, с нажимом на каждый слог: - Верховное Главнокомандование Вооруженных Сил Советского Союза от имени Коммунистической партии, нашей социалистической Родины и всего советского народа приказало вам водрузить Знамя Победы над Берлином. Этот исторический момент наступил... а вы... не нашли выход на крышу!
Полковник Зинченко резко повернулся ко мне:
- Товарищ комбат, обеспечьте водружение Знамени Победы над рейхстагом!
Я приказал лейтенанту Бересту...» [195, с. 137].
Есть иная, не приглаженная редактурой, версия воспоминаний Степаном Андреевичем Неустроевым этого позорного для героев- знаменосцев эпизода:
Бывший комбат
С. А. Неустроев спустя годы вспоминает о штурме
«...При мне Зинченко позвонил начальнику штаба полка:
-Где знамя?
-Да вот здесь, вместе с полковым стоит.
- Срочно сюда!.. (Ненормативную лексику Неустроев здесь и далее заменил многоточием. - Прим. Г. К.)
Минут через 15 или 20 прибежали со знаменем два солдатика, извините, замухрышки, - маленькие, в телогрейках. Зинченко им: “Наверх, на крышу! Водрузите знамя на самом видном месте ”.
Ушли. Минут через двадцать возвращаются - подавленные, растерянные: “Там темно, у нас нет фонарика... Мы не нашли выхода на крышу! ”
Зинченко -матом: “Родина ждет!.. Весь мир ждет!.. Исторический момент!.. А вы... фонарика нет... выхода не нашли... ”
Полковник меня обычно Степаном звал, а тут жестко: “Товарищ комбат! Примите меры к тому, чтобы водрузить знамя немедленно!.. ”» [197, с. 87].
Вы какой версии верите больше? Пафосной - с выдержанной лексикой, с употреблением громких лозунгов и призывов в стиле соцреализма, точно на трибуне, или реальной - без всякого идеологического мусора, приближенной к боевой обстановке, когда выполнение приказа имеет цену жизни? Я верю, что свой гнев полковник выражал, не стесняясь в выражениях и не расписывал высоким штилем значение водружения знамени Военсовета, даже помня не менее страстные приказы, шедшие по генеральской вертикали Шатилов - Переверткин - Кузнецов. Надо осознавать и другую вещь - мы анализируем поведение этих военных людей с современной точки зрения, когда уже известно, чем стало это знамя под № 5 в отечественной истории и кем были «назначены» в истории войны и Шатилов, и Зинченко, и Неустроев, и Егоров, и Кантария... Никто из них в тех обстоятельствах ничего этого осознать настолько глубоко не мог. Был приказ: «Любой ценой водрузить знамя (Военсовета в первую очередь. - Прим. Г. К.) на крыше рейхстага!» И точка! Поэтому нам важно понимать, как думали, оценивали ситуацию и в конце концов действовали командиры всех уровней и рангов и бойцы - в тех обстоятельствах, а не по прошествии лет, когда официальная правда расписала (или почти расписала) весь сценарий водружения Знамени Победы и расставила на «свои» места героев подвига, а первых столкнула на обочину истории. Почему только на обочину? Потому что слишком много было свидетелей и просто так предать забвению имена


250
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
настоящих Героев не вышло. Послушаем С. Неустроева: «Мне в ту пору было только двадцать два года, и я не понимал политического значения у становления знамени. Главным считал - взять рейхстаг, а кто будет привязывать на его крыше знамя, дескать, не важно... В том далеком 45-м году я не мог предположить, что пройдут годы, в литературе, в том числе даже в исторической, будут писать: 30 апреля Егоров и Кантария водрузили над рейхстагом в Берлине Знамя Победы! Слава им и троекратное “ура”! Сейчас, на старости лет, я задаюсь вопросом: “А не велика ли честь для двух человек? Заслуга-mo принадлежит солдатам, сержантам и офицерам трех батальонов! А не двум разведчикам! ” Тогда же я об этом не думал».
P. S. Не смог удержаться, чтобы не добавить одну деталь. Перед тем как в рейхстаге предстать пред очами комполка, Егоров и Кантария успели отличиться. Вместо того, чтобы доставить армейское знамя полковнику Зинченко в рейхстаг, они спрятались «в бункере возле министерства внутренних дел». По словам же самих Егорова и Кантарии - флаг прикрепили чехлом на входе в здание к колонне. Но об этом отдельно...
РОЛЬ ЛЕЙТЕНАНТА БЕРЕСТА
Неустроев, недолго думая, вызывает своего замполита лейтенанта А. П. Береста:
«— Пойдешь вместе с разведчиками и на фронтоне, над парадным подъездом, привяжи знамя, чтобы его было видно с площади и из “дома Гиммлера ”. - Про себя же подумал: “Пусть любуются им тыловики и высокое начальство”» [195, с. 137].
Почему так думает Неустроев? Потому что так подсказывает его совесть, совесть настоящего русского комбата. Потому что по-«неустроевски» «водружение Знамени Победы складывалось как бы из трех этапов. Прежде всего, необходимо было ворваться в рейхстаг и овладеть им (хотя бы частично). Дальше во взятом уже рейхстаге добраться по лестнице на верхние этажи, затем в чердачные помещения и на крышу. Там установить Знамя. И, наконец, отбить фашистские контратаки» [197, с. 132]. Все правильно и логично. Логично и правильно, если бы днем 30 апреля генералы не поспешили доложить командованию 1-го Белорусского фронта о взятии рейхстага, подложив тем самым мину под все свои дальнейшие действия, а значит, кардинально изменив логику подготовки к штурму и сам штурм. Смешав порядок, поставив символ Победы - водружение Красного знамени как итог штурма - впереди захвата символа фашистской Германии - рейхстага - и уничтожения (или пленения) фанатично сопротивляющегося гарнизона. И правильно мыслит комбат, мол, ладно, установим мы это знамя, чтобы «любовались им тыловики и высокое начальство». Мыслит по совести. И не думает он, кто по национальности подходит для этой исторической миссии. Не мучается выбором, как тот же командир полка Зинченко. Ведь никто не толкал его писать признания в своей книге воспоминаний.
«...Время приближалось к 10. Я распорядился: офицеру разведки полка капитану В. И. Кондрашову взять двух лучших разведчиков и прибыть с ними на КП. Тут им будет вручено Знамя Военного совета армии для водружения его на куполе рейхстага.
Миновало несколько минут, и разведчики уже стояли предо мной, но не два, а... целый взвод! Белоусов, Егоров, Малюженко, Иванов, Кантария, Коноваленко, Заливчий, И. Криневич, К. Криневич, Мягченко, Олейник, Черниш- ков, Пальчиков, Парчевский, Могилко, все три Савича и 14-летний Гоша Артеменко, наш любимец, сын полка.
Я удивленно и несколько даже сердито взглянул на Кондрашова: неужели непонятно был отдан приказ? Кондрашов так же молча ответил мне взглядом, едва заметно передернул плечами: попробуйте, дескать, сами выбрать двоих лучших, разведчики - все как один, каждый достоин высокой чести...
- Ну и Кондрашов... - промолвил я, чувствуя, как мое недовольство угасает и вместо него появляется чувство гордости за этих парней, за этих прекрасных воинов, каждый из которых действительно был достоин
Восстанавливая имена
До сего дня во всех источниках, так или иначе трактующих события конца апреля - начала мая 1945 г. в центре Берлина, публикуется эта фотография со следующей подписью (слева направо): «Командир 756-го полка полковник Ф. М. Зинченко и командир 674-го полка подполковник А. Д. Плеходанов». Но никому невдомек, что рядом с Федором Матвеевичем накануне штурма рейхстага дивизионным фотографом Захаром Прилуц- ким снят не командир соседнего полка Плеходанов, а помощник начальника штаба 756-го сп по разведке капитан Василий Иванович Кондрашов. Да-да, в кубанке стоит тот самый капитан Кондрашов, который, по версии Федора Матвеевича, для ответственной миссии - водружения знамени Военного совета 3-й ударной армии № 5 на рейхстаге - привел вместо пары самых лучших всех своих разведчиков, дескать, все достойны. И комполка пришлось повысить голос, чтобы из строя были вызваны два отважных знаменосца - Егоров и Кантария. Думаю, пришло время поправить закравшуюся в исторические справочники неточность и назвать правильно имя человека, стоящего рядом с будущим Героем Советского Союза, заслужившим это звание за взятие рейхстага и установку знамени на нем. Сам Василий Иванович Кондрашов за действия своих храбрых разведчиков при взятии рейхстага и водружение Знамени Победы награжден не был. Правда, 2 мая полковник Зинченко представил начальника полковой разведки к ордену Красного Знамени, но за «умело организованные операции... в боях с 21 по 28 апреля...», да комдив Шатилов не согласился. Решил, что достоин капитан Кондрашов ордена Отечественной войны I степени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6103].


ГЛАВА 7. Знамя замполита
251
стать знаменосцем нашей Победы. Вряд ли и мне удалось бы выбрать из них двоих лучших.
- Вы что-то сказали, товарищ полковник? - вытянулся по стойке “смирно “Кондратов (видимо, командир взвода разведки плохо расслышал своего командира. - Прим. Г. К.).
-Да нет, капитан, ничего я не сказал... - выразительно взглянул я на него в ответ. - Вы получили мое распоряжение? Выполняйте!..
Кондрашов долго посматривал то на меня, то на разведчиков, так, как будто получил неразрешимую задачу. Затем с сожалением вздохнул, еще раз оглядел своих орлов и решительно, твердым голосом приказал:
- Егоров и Кантария! К командиру полка!
Все разведчики тотчас скрестили взгляды на двух своих товарищах. В тех взглядах я не заметил ни тени сомнения в том, что их боевые друзья достойны оказанного им доверия. Они как бы подтверждали, что капитан назвал лучших, хотя на их месте достоин и готов был встать каждый...
Я подозвал Егорова и Кантария к себе ближе, подвел к окну:
- Вот перед вами рейхстаг, всмотритесь в него хорошенько. Купол видите?
- Так точно, товарищ полковник.
- Ваша задача - установить на этом куполе Знамя Военного совета армии.
Я хорошо понимал и чувствовал, как волнуются в этот момент оба разведчика, хотя и стараются не подавать вида.
- Будет выполнено, товарищ полковник! - ответили они в один голос.
Я вручил им знамя, крепко пожал руки.
- Товарищи, вы понимаете, что это означает? - уже совсем не по командирски обратился я к ним. - С этой минуты вы не просто разведчики, а и знаменосцы. Знаменосцы нашей Победы! Вам доверена честь полка, дивизии, армии!.. Так в добрый же путь!.. - Затем приказал Кондрашову: - Вы отвечаете за водружение знамени. С группой разведчиков будете сопровождать Егорова и Кантария. В рейхстаг войдете сразу же вслед за первым батальоном...» [94, с. 135].
Если бы прежде не разобрал по косточкам литературные фантазии боевого полковника и не понял, что брать все на веру - значит попасть впросак, то, наверное, поддался бы обезоруживающей высокой патетике слога и этого эпизода с выбором достойных знаменосцев из лучших полковых разведчиков. Но слишком быстро полковник забыл, кого он в тот день назначил на этот высокий и ответственный пост, если в полночь из рейхстага требует от начальника штаба организовать немедленно доставку в рейхстаг знамени Военного совета и направить «его с проверенными надежными солдатами из взвода разведки».
Не собираюсь ставить под сомнение воспоминание заслуженного командира. Он мог в горячке боя и возникших обстоятельств просто выйти из себя и подзабыть имена знаменосцев, которых прекрасно видел в бинокль во время их броска в рейхстаг со знаменем... Тьфу ты, сам уже запутался. Это же полковник Зинченко, по его словам, видел еще до сумерек, а сейчас уже заполночь. Это что же получается, Егоров и Кантария почти полдня (больше шести часов) воевали со знаменем в руках? Или опять налицо нестыковка реальных событий (как описывает их С. Неустроев) с командирским вымыслом (Ф. Зинченко)?
В книге М. Егорова, М. Кантарии «Знамя Победы: бой первый - бой поЗамполит 1-го сб 756-го сп лейтенант А. П. Берест
следний» Кантария вспоминает: «В этот момент подбегает к нам ординарец начальника полковой разведки капитана Кондрашова и что есть мочи кричит:
- Кантария и Егоров к командиру полка!
Как были мы в грязных сапогах и насквозь прокопченных телогрейках, так и явились в штаб.
Полковник оглядел нас внимательным взглядом, шагнул навстречу.
-Давно вместе воюете? - спросил он меня.
- От самой Вислы, товарищ полковник!
- Вот что, хлопцы. Поручаю вам ответственное задание, о котором может мечтать каждый советский солдат. Прорветесь в рейхстаг и поставите вот это знамя на его купол. Ясна задача?
- Ясна, товарищ полковник?
- Выполняйте, желаю успеха!
С этими словами он протянул нам завернутое в чехол знамя. Потом обнял, пожал нам руки. Мы козырнули и вышли из комнаты, где размещался штаб» [80, с. 93].
Как явствует из рассказа Мелитона Варламовича, к Зинченко вызвали не всех разведчиков, а только их двоих (как видим, старший сержант В. И. Иванов нигде не значится, вычеркнут из списка и забыт). И знамя полковник передал им не перед строем сослуживцев. И почему обращался командир полка с вопросом не по уставу, то есть не к сержанту, а к рядом стоявшему Млад-
M. В. Кантария и М. А. Егоров


252
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
тему сержанту? Могут сказать, знал полковник, что Кантария не из робкого десятка, за словом в карман не полезет, пока бывший партизан будет припоминать, как давно он знает Кантарию. Да не поэтому. В одних политдонесениях, в которые мы еще окунемся с головой, Кантария и Егоров проходят как красноармейцы, то есть рядовые. А в других Кантария - уже младший сержант, а Егоров - стрелок, красноармеец...
ЭТА СЛОЖНАЯ «ШТУКА» - ПАМЯТЬ...
В 1975 г., в год празднования 30-летия Победы, на Ростовской киностудии вышло сразу несколько документальных фильмов под редакцией Романа Розенблита - «Знамя Победы» и «Алексей Берест». Съемки Роман Александрович (Ромуальд Исаакович) организовал на сталинской даче в Сухуми. «Приближался великий праздник - тридцатая годовщина Победы, - вспоминал С. А. Неустроев в своей книге «Путь к рейхстагу». - В марте 1975 года участников штурма рейхстага: генерал-полковника в отставке Василия Митрофановича Шатилова, полковника в отставке Федора Матвеевича Зинченко, меня, бывшего командира роты Илью Яковлевича Съянова - пригласили в город Сухуми. Мы с радостью поехали в гости на родину нашего славного однополчанина - Милитона Варламовича Кантария. Очень сожалели, что не приехал Егоров, он болел и лежал в госпитале.
Как мы постарели за тридцать лет! Стали седыми, но стоило заговорить о войне - и словно груз лет с плеч сбросили. В памяти всплыл каждый военный день и каждый бой со всеми его подробностями. И как будто это было не 30 лет назад, а вчера.
В Сухуми тоже состоялись десятки встреч - в школах и организациях, на заводах и стройках. Были в колхозах на чайных плантациях... Солнечная Абхазия оставила приятные воспоминания. В заключение нам оказали великую честь - в торжественной обстановке зачитали решение Сухумского горисполкома и каждому вручили удостоверение Почетного гражданина города.
Р. Розенблит
10 октября 2014 г. на сайге Телерадиокомпании «Дон-TP» был опубликован материал «В Ростове вспоминали режиссера-до- куменгалиста Романа Розенблита» (Роман Александрович скончался в 2012 г. на 78-м году жизни). «На студии Ростовской кинохроники режиссер успел снять 40 документальных фильмов. Многие из них так и не увидели зрители. В Википедии нет странички о Романе Розенблите, но есть о Великой Отечественной войне. Там сказано, что существует фильм "Знамя Победы".
Картина о том, как водружали знамя на Рейхстаг, но уж очень сильно отличается эта правда от той, что официально принята. Автор фильма - Роман Розенблит. Единственная копия работы мастера осталась только в личном архиве режиссера...»
Пригласили нас и в город Сочи, а затем в Москву, где готовились съемки “Голубого огонька”...» [196, с. 187].
Степан Андреевич ничего не пишет о киносъемках на сталинской даче. Почему? Ответ находим в воспоминаниях Романа Розенблита, звучащих за кадром документального фильма «Судьба Алексея Береста»: «Я собрал пять человек, участников той бойни, на даче Сталина в Сухуми, - рассказывает режиссер, - они приехали из разных концов страны... В этой группе было такое внутреннее напряжение, что с ними рядом тяжело было находиться. Я усадил их в гостиной за большим столом. “Вы прошли всю войну, брали Берлин. Невозможно предположить, что кто-то из вас чего-то боится. Время уходит, вас остается все меньше. Уже Береста нет в живых, погиб Егоров. То, что вы сейчас скажете, навсегда зафиксирует пленка”. Вот так мы поговорили перед съемкой...» [352].
Михаил Алексеевич Егоров погиб 20 июня 1975 г. в автоаварии, нарушив правила вождения в связи с алкогольным отравлением.
Отсняв материал, Р. А. Розенблит, всегда отличавшийся от большинства своих коллег по документальному цеху не замыленным официозом взглядом на события войны, монтирует две короткие ленты. В фильме «Знамя Победы» бывший комдив Шатилов благодушно, но очень осторожно, заученными фразами говорит: «В 13 часов 30 апреля наша артиллерия открыла огонь по рейхстагу. Канцелярию били так, что 30 минут земля дрожала. А потом поднялась пехота и пошла на штурм. Знамя Победы было вручено Зинченко».
Очень образно, но, волнуясь, генерал ошибся, перепутав рейхстаг с рейхсканцелярией и знамя Военсовета № 5, врученное 756-му сп полковника Зинченко, могло стать Знаменем Победы только после его водружения над рейхстагом.
В кадре полковник Ф. М. Зинченко: «Я подозвал Егорова и Кантария к окну. Видите купол? Вот там должно быть знамя...»
По правде говоря, распоряжение Зинченко отдавал в самом рейхстаге и о куполе речи не вел.
С. А. Неустроев говорит следующее: «Чтобы было надежно, решили послать Береста. Он дойдет обязательно - мощный, сильный, волевой. Если что случится с Егоровым и Кантария, он доберется». Участвующий в съемках фильма Кантария вспоминает: «Нам сказали - знамя прикрепите к колонне. Через некоторое время была поставлена другая задача - Бересту, мне и Егорову пробираться на купол рейхстага. Задача Береста - охранять Егорова и Кантария. Мы пробрались на крышу. Показали знамя, чтобы все видели...»
Какая-то нестыковка. Зинченко знаменосцам указывает на купол. А Кантария говорит, что вначале сказали: «...знамя прикрепите к колонне».
С. А. Неустроев вспоминал: «Помню, как кричал командир 756-го полка Зинченко: “Где знамя? Не на колонне оно должно быть. Наверх надо, на крышу рейхстага! Чтобы все видели!” ... Через некоторое время бойцы вернулись подавленные - темно, нет фонарика, не нашли выход на крышу. Зинченко матерился так, что стены дрожали как при артобстреле... Прошло больше часа.


ГЛАВА 7. Знамя замполита
253
Думали, всё: нет никого в живых. И вдруг видим: на фоне стеклянного купола рейхстага пляшут трое. Понятно, что не от радости. Просто, если двигаешься, меньше вероятности попасть под пулю...»
11-минутный фильм «Алексей Берест» (режиссер К. Лаврентьев, редактор Р. Розенблит, 1975 г.) начинается звучащим с экрана эпиграфом: «Смотри - что мы позволили себе потерять» - и посвящен участию в водружении лейтенанта А. П. Береста, о котором впервые публично на этой «очной ставке» вспоминают трое из пяти участников съемок. Особенно примечательны кадры с участием Ф. М. Зинченко. Приведем стенограмму сказанного Федором Матвеевичем, сохранив орфографию и лексические погрешности с акцентом на поведение участников съемок.
В кадре два Героя Советского Союза - Зинченко и Сьянов. Зинченко говорит, глядя в камеру. Сьянов сидит справа боком (его видно в профиль), прикрыв плотно глаза, будто самоустранившись. Рассказывает Зинченко: «...B это время ко мне подошел зам по политчасти полковник Ефимов. И он говорит: “Для того, чтобы это было надежно, товарищ полковник, - говорит, - я, - говорит, - надо, - говорит, - послать Береста с этим знаменем, чтобы партийно-политически обеспечить. Это человек сильный, мощный, как, говорит, физически, волевой товарищ. И тут же был вызван Берест и при мне же Иван Ефимович поставил ему конкретную такую... партийное поручение...»
Сьянов, сидевший с закрытыми глазами, при этих словах их открыл и глубоко вздохнул. Зинченко, скосив на него глаза, продолжает: «...если так можно выразиться, неотлучно находитъся...»
Сьянов, вздохнув, поднял глаза вверх, на мгновение уставился в потолок и вновь опустил голову, прикрыв веки. Зинченко, продолжая следить за бывшим уснувшим подчиненным, говорит, стараясь это делать твердо: «...около знамени. И если что случится с Егоровым, Кантарией...» Губы «спящего» Сьянова дрогнули в усмешке. Зинченко говорит, нажимая на слова: « ...должен сам лично взять это знамя по выполнению боевой задачи, которую поставил командир полка: знамя должно быть на куполе рейхстага...»
Кадры, как документ. Фрагмент телевизионного фильма «Алексей Берест»
Впереди стоят Герои Советского Союза: И. Я. Сьянов, Ф. М. Зинченко, В. М. Шатилов, М. В. Кантария.
1975 г., Очамчири
Даже несведущий обратит внимание на сбивчивый рассказ бывшего комполка и отстраненность в поведении его бывшего комроты. Что заставляет Сьянова так реагировать на слова своего командира? - Ответ на этот вопрос мы обязательно получим, набравшись чуточку терпения.
Фильм «Алексей Берест», снятый в год 30-летия Победы, как и «Знамя Победы», так и не вышел на широкий экран. Эти документальные короткометражки имели крайне ограниченный прокат во времени и в масштабах Ростова-на-Дону и родины Береста - Горяйстевки Сумской области Украинской ССР.
ЗНАМЯ ЛЕЙТЕНАНТА БЕРЕСТА
Мы остановили повествование из уст комбата Неустроева в момент, когда он вызвал своего замполита - лейтенанта Алексея Прокофьевича Береста и отдал ему приказ: «Пойдешь вместе с разведчиками и на фронтоне, над парадным подъездом, привяжи знамя, чтобы его было видно с площади и из “домаГиммлера”...»
Как-то просто и буднично звучит распоряжение капитана С. Неустроева. Без всякого пафоса об ответственной миссии. Дескать, Леш, сходи с этими ребятами и привяжи этот флаг, чтобы наше начальство его видело со своего НП и успокоилось. Причем не на куполе, а «над парадным подъездом»...
Но вернемся к тем минутам глубокой ночи наступающего 1 мая, когда лейтенант А. Берест и красноармейцы М. Егоров, М. Кантария направились к лестнице, ведущей на верхние этажи. Берест взял с собой автоматчиков из роты старшего сержанта И. Сьянова (это были люди младшего сержанта П. Д. Щербины вместе с ним самим). Что происходило дальше, комбат не видел (об этом - не сейчас), а лишь слышал: «И почти сразу же откуда-то сверху, - как вспоминает комбат С. Неустроев, - послышались стрельба и грохот разрывов гранат, но через минуту или две все стихло.
Прошло с полчаса. Берест и разведчики все не возвращались. Мы с нетерпением ожидали их внизу, в вестибюле...» [195, с. 137].
Слово исследователю биографии А. П. Береста Юрию Ивановичу Галкину: «Из воспоминаний А. П. Береста: “Из-за артиллерийских обстрелов лестница в отделъ-


254
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
ных местах была разрушена, мы образовывали живую лестницу... ” Нижним был могучий Берест, ему на плечи становился один солдат. А на него другой. На крышу рейхстага Егорова и Кантария он вынес буквально на своих плечах. Как руководитель операции, он и на крышу рейхстага вышел первым, чтобы выяснить обстановку и обезопасить установку Знамени. Только после проверки возможности безопасной установки Знамени Победы, он разрешил разведчикам подняться на крышу рейхстага. После установки Знамени Победы... Берест, Егоров и Кантария троекратно салютовали Родине о выполнении почетного задания.
Когда Берест вернулся и доложил, что Знамя Победы установлено на самом видном месте - на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда, С. Неустроев спросил: “Не оторвется? “Столет простоит, мы его, знамя, к лошади ремнями привязали ”. - “А солдаты как? ” - Смеется: “Ничего. Я их на крышу за шиворот затащил... ”
Как и все, находящиеся в рейхстаге, лейтенант Берест не очень разбирался в расположении помещений, да еще в темноте, и все же действительно вывел Егорова и Кантарию на крышу рейхстага, но не на ту сторону, видимую начальству со стороны Королевской площади - западную сторону, где уже развевался флаг, водруженный “маковцами”. Знамя Победы было водружено на совершенно противоположной - восточной стороне. Там тоже над подъездом возвышался фронтон, а над ним находилась скульптура конного рыцаря Кайзера Вильгельма. С восточной стороны подходили части 5-й Ударной армии генерала Берзарина. С этой стороны огонь противника был намного слабее. И к исходу следующих суток, когда огонь вражеских снарядов смел с западной стороны многие доставленные сюда флаги, в том числе и тот, что водрузили “маковцы ”. Знамя Военного совета 3-й Ударной армии осталось невредимым...» [52, с. 12].
Так пишет Ю. И. Галкин. Так утверждает А. Н. Дементьев и другие. У меня на счет того, кто вывел знаменную группу на восточный фронтон, и по поводу со-
Замполит 1-го сб 756-го сп лейтенант Алексей Прокофьевич Берест
хранности знамен есть своя точка зрения, но о ней мы поговорим чуть позже.
А пока еще несколько слов о знаменосцах. Вот как нелицеприятно в ноябре 1961 г. в ИМЭЛ публично высказался бывший комбат 1-го сб С. А. Неустроев: «...Даже мой зампомхоз (комхозвзвода лейтенант В. Власкин. - Прим. Г. К.) для успеха водружения знамени сделал больше, чем Егоров и Кантария. Ведь привели в рейхстаг, как экскурсантов, несколько часов спустя после того, как в рейхстаг ворвались все штурмовавшие подразделения...» [334, с. 183].
Очень жесткие слова. А как иначе боевой комбат мог оценить действия этих бойцов, когда в самом штурме участия они не принимали, сами установить знамя сдрейфили, а после водружения его на крыше благодаря Бересту спустились вниз, и он точно помнит: «Полковник Зинченко, его заместитель по политической части подполковник Ефимов, капитан Кондрашов, Егоров и Кантария ушли на КП полка в “дом Гиммлера“» - и в рейхстаге за старшего командира остался он.
Сейчас я не берусь оценивать действия полковника Зинченко, который, по его собственным словам, просил у комдива Шатилова перенести КП полка в рейхстаг, а на самом деле и не думал этого делать. Зная, как разворачивались события в полузахваченном здании рейхстага 1 мая, понимаешь, что Зинченко перестраховался не зря. Здесь важно другое. Нужно понять, кто какую роль выполнял при установке знамени Военного совета № 5. Итак, Егоров и Кантария за несколько часов до рассвета прибежали в рейхстаг с зачехленным знаменем № 5 Военного совета армии, вызванные возмущенным командиром полка, когда бой внутри здания поутих. Прикрепили его к колонне у парадного. Выслушав звонкую идиоматическую речь полковника, пошли переустанавливать это знамя наверх. Приказ они не выполнили, так как было... темно. Командир полка, окончательно теряя терпение, включает отборные аргументы и адресует приказ комбату. Тот подключает своего замполита, на которого можно положиться. И только под патронажем Береста и в сопровождении опять же автоматчиков Щербины горе- знаменосцы выполняют ответственное поручение. Затем отважные разведчики вместе со старшими командирами убывают восвояси - в «дом Гиммлера», даже и не думая оставаться охранять знамя.
В итоге выручил всех Алексей Берест. А разведчики Егоров и Кантария выполнили роль сопровождающих армейского стяга, его носильщиков, не более того. И, по мнению все того же комбата Неустроева, армейское знамя под номером «5» они установили до рассвета, в районе от 3 до 4 часов 1 мая. По берлинскому времени, конечно. По московскому стрелки приближались к 6 утра. Так считает Неустроев.
P. S. В 1975 г. в Ростовском книжном издательстве вышел сборник «Донские рассказы». В нем впервые было опубликовано выступление А. П. Береста на совещании участников штурма рейхстага в ИМЭЛ 15 ноября 1961 г. Выступление Береста было напечатано под заголовком «Битва за рейхстаг» через пять лет после его трагической смерти. Приведем небольшой отрывок - все, что Алексей Прокофьевич решил рассказать об интересую¬


ГЛАВА 7. Знамя замполита
255
щем нас эпизоде водружения знамени Военного совета 3-й ударной армии: «...Бой в рейхстаге шел весь день. Уже темнело, когда мы сформировали группу для сопровождения знаменосцев. Автоматчики во главе со Щербиной окружили Егорова и Кантария, и мы стали подниматься наверх по винтовой лестнице. Местами ступени были сорваны, тогда становились друг другу на плечи и так, по живой лестнице, двигались все выше. Прикрывая движение, автоматчики вели непрерывный огонь. Но вот и купол. Оставив заслон, выходим на крышу. Изрешеченная осколками, она зияет множеством пробоин, стекло на куполе разбито. Цепляясь за каркас, разведчики ползут к самой вершине. 22 часа 50 минут. Знамя заполыхало над рейхстагом!..» [18, с. 111].
Позже мы поймем, почему А. П. Берест именно так описал подъем армейского флага на крышу рейхстага, указав иное место и время его водружения.
ВОПРОСЫ И СОМНЕНИЯ
У Михаила Петровича Минина на счет времени установки знамени № 5 Военного совета армии группой лейтенанта Береста было свое мнение. Он рассуждал так: раз они («маковцы») при своем знамени на крыше находились до пяти утра и покинули рейхстаг в шестом часу, но ни Егорова, ни Кантарии, ни Береста наверху не видели, значит, те свое армейское знамя устанавливали после их ухода. «В начале третьего часа ночи 1 мая 1945 года, когда я и Лисименко спустились вниз для очередной связи с командиром группы капитаном Маковым, - вспоминает М. П. Минин, - мы увидели, как с главного входа внесли внутрь здания знамя № 5. Впереди шел лейтенант А. П. Берест, одетый в короткую кожаную куртку, а за ним знаменосцы М. Егоров и М. Кантария и два автоматчика. С зачехленным знаменем они прошли в глубь коронационного зала. Дальнейшие их действия мне неизвестны, но достоверно знаю, что до 5 часов утра 1 мая 1945 года М. Егорова и М. Кантария не было на крыше рейхстага возле скульптурной группы и на ведущей туда лестнице, которую мы контролировали» [189, с. 6].
Вполне могло так быть, если бы флаг Военсовета водружали у скульптурной группы «Германия». Но Берест с Егоровым и Кантарией поднялись на крышу с противоположной - восточной - стороны и оставили стяг на конной статуе Вильгельма II (почему знаменосцы оказались именно здесь, а не над главным фасадом - разберемся позже). А значит, в темноте группа Береста вполне могла оказаться вне поля зрения «маковцев», вдобавок была закрыта вздымающимся куполом рейхстага. Поэтому озвученный часовой промежуток можно было бы оставить за «берестовцами», тем паче что больше никто вслед за ними в ближайшие часы не взбирался на крышу со своим флагом. Сами же они, трижды просалютовав из табельного оружия, даже не удосужились взглянуть на часы. А ведь у одного Мелитона Кантарии их было с полдюжины...
Но сомнения в точности времени остаются, так как в словах Минина есть резон, если вчитаться в слова комбата Неустроева. По его воспоминаниям, через час после
На крыше рейхстага
ухода знаменной группы под началом Береста, который, по словам Кантарии, был приставлен их охранять(?), они вдруг увидели: «на фоне стеклянного купола рейхстага пляшут трое... не от радости, просто, если двигаешься, меньше вероятности попасть под пулю...» Выходит, очертания Береста, Кантарии и Егорова были видны с первого этажа из зала заседаний, где, например, находился КП ротного - старшего сержанта И. Я. Сьянова. Но увидеть это возможно в лучшем случае в предрассветных сумерках, а никак не ночью.
Есть и другой момент, упомянутый самим Кантарией, когда уже при возвращении назад с крыши им встретился боец, которого послали командиры поправить знамя, дескать, создается впечатление, будто его прикрепили к руке немецкого рыцаря. Кантария тогда сказал солдату, что знамя они сами переставят, хотя на самом деле они вставили древко в дыру, пробитую осколком. «В это время совсем близко разорвался снаряд, и его осколок пробил брюхо коня того всадника. В него-то и вставили знамя, даже закреплять ничем не пришлось» [80, с. 103]. Заострю ваше внимание, что знамя «даже закреплять ничем не пришлось»...
Возникает вопрос: как ночью снизу могли увидеть, где именно прикреплено знамя? Это возможно только с улицы на восточной стороне здания, занятой гитлеровцами, или здесь же - на крыше, но не в темноте. Вроде бы маленькие неприметные детали, а в итоге заставляют еще глубже сдвинуть время установки армейского стяга - навстречу восходу солнца. Но если это происходило на рассвете, то почему Берест не стал переносить флаг на западную сторону рейхстага, с которой наступали части 150-й дивизии? Или он увидел, что там уже развеваются два красных флага (Макова и Бондаря)? И почему Егоров с Кантарией устанавливают армейское знамя на конной скульптуре Вильгельма II? Не потому ли, что место на соседней скульптуре Вильгельма I также было занято?
Есть и другой вопрос: почему в таком случае «бере- стовцы» не выполнили главной задачи - не установили знамя на куполе? Ответ можно найти в том, что увидел Неустроев, как «на фоне стеклянного купола рейхстага пляшут трое...». Степан Андреевич решает, что его люди таким образом хотят избежать смерти от пули, но, может быть, он и кто был рядом с ним наблюдали иное, как Берест с сержантами пытались найти безопасный путь на купол и их движения снизу напоминали не


256
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
обычные движения, а будто «танец». Попробуйте в полумраке пошастать по полуразрушенной крыше, пытаясь вскарабкаться по переплетам с разбитыми стеклами наверх, и взгляните на свои нетипичные телодвижения со стороны.
В конечном итоге приходим к выводу: подняться на купол даже в предрассветных сумерках «берестовцы» не смогли (а скорее, и не пытались) и поэтому, сведя риски к нулю, вставили древко армейского флага в дырку в брюхе коня под единственно незанятым рыцарем - конной статуей Вильгельма II, стоявшей над восточным фронтоном рейхстага вблизи юго-восточной башни; флаг, по необдуманному признанию Кантарии, «даже закреплять ничем не пришлось».
Есть еще один вопрос, который необходимо задать, как бы цинично он не звучал. Он связан с тем неприятным событием, что флагов, например Макова и Бондаря, установленных их знаменосцами на скульптурной композиции «Германия», в последующем так и не обнаружили. Мог Берест приказать Егорову и Кантарии сбросить знамена конкурентов? Отвечу без тени сомнения: нет, не мог. Косвенным подтверждением этому служит не престижное место, где «берестовцы» установили армейский флаг - не на виду наступающих. (От себя добавлю, в таком случае не уцелело бы самодельное знамя, установленное днем ранее на рыцаре - Вильгельме I.) Не будем забывать, что Алексей Берест был не просто членом ВКП(б), он был замполитом. Вдобавок честным и прямодушным человеком. Его не заботило первенство: чье знамя и кто установил вперед. Он поднялся на крышу, чтобы выполнить приказ по установке армейского знамени, и он этот приказ выполнил. А у его подопечных - Кантарии и Егорова - с инициативой вообще дело обстояло худо, да и, будем до конца откровенны, отвагой при выполнении задания что- то они особо не отличались.
P. S. Сейчас, в ходе предварительного поиска правды о ходе штурма, думается, рановато с ходу углубляться в расследование исчезновения водруженных знамен. А чтобы сгладить острые контуры, замечу, что многие очевидцы тех событий сходятся в одном: большинство флагов, установленных на крыше и на стенах здания, в течение последующих ожесточенных боев были сметены артогнем или сгорели в огне пожара, охватившем рейхстаг с первого этажа по крышу. Впрочем, к этому вопросу мы еще обязательно вернемся, потому что есть несколько категоричных мнений на этот счет непосредственных участников боя за полное овладение рейхстагом с 30 апреля по 2 мая.
БЕРЕСТ. КТО ОН ТАКОЙ?
Кто такой А. П. Берест? Вот данные о нем, взятые из книги Ю. И. Галкина «Лейтенант А. П. Берест в штурме рейхстага и главный при водружении Знамени Победы на нем», основанной на документах Центрального архива Министерства обороны в городе Подольске, на письмах и воспоминаниях участников штурма рейхстага.
«Алексей Прокофьевич Берест родился 9 марта 1921 года на Украине в селе Горяйстевке Ахтыр- ского района Сумской области... в семье рабочего... В 12 лет остался круглым сиротой. Беспризорничал, содержался в детдоме... В 1936 году закончил семь классов... С апреля по август 1937 года работал... трактористом. С апреля 1938-го по сентябрь 1939 года - снабженцем-экспедитором в Харькове... В ряды РККА был призван 2 октября 1939 года... был направлен в 32 запасной сп Ленинградского военного округа. Полк числился в списках частей, принимавших участие в войне с Финляндией. В январе 1940 его зачисляют курсантом полковой школы 2 полка связи... который также принимал участие в Финской войне. Таким образом, личное участие Алексея Береста в этой войне очевидно ...С началом Великой Отечественной 2 смешанная авиадивизия (в которой А. Берест служил командиром отделения связи. - Прим. Г. К.) вошла в состав СЗФ. Дислоцировалась она в городе Старая Русса. В августе 1941 года А. П. Берест переводится в 168-й отдельный артиллерийский дивизион... В 1942 году становится кандидатом в члены ВКП(б)... В марте 1943 политотдел спецчастей Волховского фронта принимает его в члены ВКП(б)... С августа 1943 по ноябрь он служит командиром отделения связи отдельной батареи 14 ск 59 армии... С декабря 1943 по август 1944 года А. П. Берест учится в Ленинградском военно-политическом училище... В октябре он направлен в распоряжение политуправления 1-го Белорусского фронта... С декабря младший лейтенант Берест - в распоряжении политотдела 3-й Ударной армии... 16 января 1945 года приказом по 756 сп за № 014 командир полка полковник Ф. М. Зинченко подтвердил назначение его на должность заместителя командира 3 сб по политчасти... (За несколько дней до штурма рейхстага 3-й сб после слияния с остатками 1-го сб станет 1-м сб 756-го сп 150-й сд. - Прим. Г. К.)
Замполита батальона А. П. Береста природа не обидела. Он был высокого роста -190 см, плечистый, ладно скроенный, всегда подтянутый и невозмутимый. Силой обладал богатырской. Он легко поднимал несколько человек. Береста знал и любил весь полк. Очень он был примечательным как внешностью, так и боевыми делами, отвагой и храбростью. В бою всегда оказывался в первом эшелоне и в случае необходимости действовал как заправский командир... 10 февраля ему было присвоено звание лейтенант... 18 марта 1945 года он был награжден орденом Красная Звезда за проявленную храбрость и мужество при ликвидации немецко-фашистских войск Шней- демюлъской группировки в феврале 45-го...» [52, с. 2, 5].
Для чего я так подробно остановился на биографии А. П. Береста? Чтобы вам стали понятны действия и поступки этого человека, а главное - его мотивации, которые никогда не были замараны самыми низкими, на мой взгляд, человеческими качествами - карьериста и лицемера. Берест во время захвата тюрьмы Моабит, форсирования реки Шпрее, захвата «дома Гиммлера» действовал в первой шеренге наступающих своего 1-го батальона. Как пишет в своей книге Ю. И. Галкин: «Известинец Эдуард Полянский утверждал, что Берест, будучи в “доме Гиммлера’’, составил опись картин, часть из которых попала в дом “одного маршала” (интересно узнать имя этого маршала, ведь на тот момент среди командующих


ГЛАВА 7. Знамя замполита
257
с таковым воинским званием были считанные единицы. - Прим. Г. К.). Трудно сказать, занимался ли Берест описью ценного имущества в штабе Гиммлера, но, вполне вероятно, он помешал “трофейщикам ”. Попав в кабинет Гиммлера, Алексей Берест в открытом сейфе обнаружил множество часов, предназначенных для награждения гитлеровцев, которые первыми ворвутся в Москву (позолоченные часы в сейфе Гиммлера предназначались для награждения офицеров СС высшего звена, и эти часы не надо путать с хромированными часами, которые бойцы нашли во множестве в ящиках в подвале Управления СС. - Прим. Г. К.). Замполит принял решение эти ^награды ” вручить тем, кто первым ворвался в центр Берлина. Он стал раздавать часы своим солдатам (кстати, именно о нем упоминает в своих воспоминаниях командир взвода батальона В. Давыдова лейтенант Р. Кошкарбаев. - Прим. Г. К.). А незнакомому офицеру, оказавшемуся в помещении, то ли из вышестоящего штаба, то ли из СМЕРШа, - отказал. В ответ на протянутую руку произнес: “Это часы для тех, кто взял «дом Гиммлера» и пойдет на рейхстаг. С такими длинными руками надо стоять у церкви, там подадут ”. Эти слова запомнит любой и при случае отыграется...» [52, с. 8].
«...По солдатским законам, устоявшимся на фронте, - вспоминал Александр Шумилин, - трофеи, вроде как получка, ее никто ни с кем не делит. Что заработал, то и мое! Ее никто не раскладывал поровну на кучки. Кому сколько досталось... Хочу - дам взаймы, обменяю на что, а то просто пошлю подальше!..» [329, с. 353].
Ничего не знаю про «трофейщиков» и про обмен любезностями Береста со штабным офицером. Добавлю несколько штрихов «про часы» для оголтелых обвинителей советских бойцов в мародерстве. Тогда в служебном кабинете замполит Берест обнаружил несгораемый шкаф, из замка которого торчал ключ. Открыв шкаф, лейтенант увидел ряды белых и черных коробочек, в каждой из которых находились черные или белые часы - по цвету циферблата. «Бойцы, - окликнул усталых красноармейцев своего батальона Берест, - заходите на построение. Буду награждать часами!» В кабинете собрались солдаты и офицеры, еще не отошедшие от долгого тягучего боя. Берест стал вынимать черно-белые коробки, в которых лежали дорогие по тем меркам часы с фосфорическими стрелками, и вручал однополчанам. Выдавая подарки, Берест приговаривал: «Каждому награда по две штуки - одни часы ставьте по-нашему, московскому времени - пусть показывают наше, советское время, другие - по здешнему - берлинскому...» Не отсюда ли двое часов на запястьях старшины Абдулхакима Исмаилова?
А если отвлечься от подобных зарисовок и рассматривать личность А. П. Береста в свете теории Льва Николаевича Гумилева «Пассионарность в этногенезе», то нет никаких сомнений, лейтенант Берест - яркий пример воина-пассионария. Пассионарии - люди, готовые на подвиг «прямого действия» - action direct (готовые жертвовать собой и своим добром, о котором не думают, для них важнее цель, например служение народу, стране, Родине). Егоров и Кантария даже и близко не обладают качествами «героя», способного повести за собой. Как писал Ф. Энгельс в статье «Кавалерия», рассматривая решающий момент схватки - порыв на примере встречного боя двух кавалерийских частей: «Обычно одни поворачивают в тыл до схватки, то есть моральный фактор, храбрость, здесь превращается в материальную силу». (Помните, как Егоров с Кантарией повернули «в тыл» из-за отсутствия фонарика.) И решающим моментом любого столкновения (хоть один на один, хоть один
Алексей Прокофьевич Берест. Фото из семейного архива
против группы, хоть войско на войско) является наличие у людей такого качества пассионарности, как самоотверженный порыв, когда солдат (офицер) ценит победу (достижение цели) больше собственной жизни. Именно такими внутренними качествами обладал замполит 1-го сб А. П. Берест. Он не только сам был готов к выполнению любого задания, но был способен заряжать или, по Гумилеву, «наэлектризовать» подчиненных ему бойцов. Это комбатовским умом осознавал Неустроев, потому поручил выполнение приказа командира полка своему замполиту.
Такими качествами воинов-пассионариев обладала пятерка группы капитана В. Макова - лейтенант Р. Кошкарбаев, рядовой Г. Булатов, капитан Н. Агеенко, младший сержант Н. Калугин, младший сержант П. Пятницкий, павший у стен рейхстага ординарец капитана С. Неустроева...
Может показаться, я слишком глубоко копнул, подтягивая сюда теорию о значении пассионарности в этногенезе. Но именно она позволяет, словно сквозь лупу, выявить и зримо рассмотреть скрытые пружины поведения командиров всех звеньев, рядовых бойцов и мотивации их поступков. Именно теория о пассионарности раскрывает тайну всех времен и народов, как и почему на место настоящих героев точно из пены на исторический берег выносит фигуры даже отдаленно неравные им по содержанию и близкие к нулю, чем к единице. И что при этом происходит с самими пассионариями, какое место история отводит им. Впрочем, давайте послушаем самих знаменосцев.
Но прежде короткое отступление по поводу цитируемых выдержек из книги Ю. И. Галкина. «В декабре 2009 года по просьбе автора и при соответствующем распоряжении в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации комиссией была произведена экспертная проверка цитируемых автором в книге документов.
Документы пролили свет на истинное развитие событий: начало решающего штурма рейхстага - в 22 часа 30 апреля; прорыв в рейхстаг 1-й роты 756-го сп 150-й сд И. Я. Съянова - в 22 часа 25 минут; полное овладение рейхстагом -в 7.00 2-го мая, с капитуляцией вражеского гарнизона.
Именно такой трактовки событий по заключительному эпизоду войны придерживался автор (Ю. И. Гал¬


258
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
кин) рецензируемой брошюры, и в этом - одно из главных ее достоинств» [53, с. 10].
Все верно, только необходимо сделать одно существенное дополнение: время указано среднеевропейское, а по-другому - берлинское.
СЛОВО НЕПРИЗНАННОМУ ЗНАМЕНОСЦУ
Свое письмо в редакцию «Комсомольской правды» Алексей Прокофьевич Берест написал в минуты слабости от накатившей волны надежды на чудо, что, в конце концов, благодаря его попытке достучаться до сидящих наверху, все изменится и его причислят к «лику» Героев. Письмо написано после ноябрьской встречи в 1961 г., итогом которой стало ходатайство участников штурма о справедливом награждении забытых героев, в числе которых был назван А. П. Берест, оставшееся без ответа. (Письмо опубликовано не было.)
« ...Передо мной командованием была поставлена задача возглавить и обеспечить водружение Знамени Победы над Рейхстагом. Открытый огонь нашей артиллерии дал нам... возможность под ее прикрытием броском с ротой приблизиться к залегшему наступающему батальону. После сигнала о прекращении огня стремительным броском всеми силами мы ворвались в открывшийся проход центрального входа здания, двери которого были подорваны гранатой. В это время при моем участии с знаменосцами Кантарией и Егоровым было закреплено армейское знамя № 5 на одной из колонн центрального входа в рейхстаг в 14 часов 30 минут дня 30 апреля [248, с. 145].
...Примерно в 22 часа мной было приказано командиру отделения младшему сержанту Щербине отобрать 10 человек его отделения солдат с автоматами для прикрытия при переносе Знамени Победы от колонны на фронтон рейхстага. Товарищи Кантария и Егоров открепили знамя от колонны и при поддержке огнем мы стали подниматься по винтовой лестнице. Вследствие артиллерийских обстрелов оказалось, что лестница в отдельных местах была разрушена. Препятствие нам удалось преодолеть путем образования “живой ” лестницы. Становился я, на меня тов. Кантария, а на нас тов. Егоров. В 22 часа 50 минут наше советское Знамя Победы заколыхалось на фронтоне рейхстага...» [352].
Мы привели ту часть письма, которая неожиданным образом является ярким примером полуправды. Почему А. П. Берест таким образом изложил эпизод водружения знамени Военного совета № 5, нам станет ясно очень скоро. Пока же послушаем тех, кого Берест поднимал на своих плечах на крышу рейхстага.
P. S. В 1962 г. в Алма-Ате вышла документальная повесть казахстанского писателя Дмитрия Федоровича Снегина «Парламентер выходит из рейхстага». Нет, эта книга рассказывала не о подвиге А. П. Береста. В центре повествования был Герой Советского Союза, бывший однополчанин Береста старший сержант И. Я. Сьянов. Но впервые в письменном источнике, посвященном последнему штурму, до выхода 5-го тома Истории Великой
Отечественной войны (1963 г.), упомянут Берест как участник водружения знамени Военсовета армии.
СЛОВО ЗНАМЕНОСЦУ М. В. КАНТАРИИ
В 1991 г. в газете «Ветеран» (№ 6 (214)) в материале «Подвиг» вышло интервью, в котором на вопросы еженедельника ответил Герой Советского Союза М. В. Кантария. Так, на вопрос: какой самоотверженный поступок остался в памяти? - Мелитон Варламович ответил следующее (мы выделим для себя эпизод с водружением знамени): «...Огонь прижал к земле батальон капитана Степана Неустроева. Мы вынуждены были укрыться в воронках от снарядов и бомб.
Наша артиллерия начала сильнейший обстрел рейхстага. Воспользовавшись этим, рота Ильи Съянова просочилась в здание с юга. Был полдень. Через три часа артналет повторился, и батальон ворвался в рейхстаг с северной стороны.
Гитлеровцы засели в основном в подвальных помещениях. На втором и третьем этажах их было не так много. Наши воины постепенно теснили их. Мы с Егоровым находились с ротой старшего сержанта Съянова, которая штурмовала верхний этаж, откуда проще всего можно было выбраться на чердак, а там и на купол. (Даже спустя почти полвека Кантария ни словом не обмолвился о погибшем знаменосце - старшем сержанте Иванове. - Прим. Г. К.) На чердак нас одних не пустили. Зная, какое мы выполняем задание, нас сопровождал замполит батальона лейтенант Берест с группой автоматчиков. Под прикрытием их огня мы через проем выбрались на крышу, а затем поднялись на купол.
Мы оказались на виду и у своих, и у врагов. Я прижал древко к решетке. Егоров привязал его лентой от противогаза, да так крепко, что потом развязать не могли...
Над поверженным Берлином затрепетало Знамя Победы! Было около десяти часов вечера. Огонь участился со всех направлений, до слуха донеслось далекое “Ура!”. Подразделения пошли на последний и решающий штурм.
За выполнение этого задания Михаилу Егорову и мне было присвоено звание Героя Советского Союза...» [117].
Вот такой интересный рассказ с целым набором противоречий. Во-первых, наступая в передовых порядках батальона Неустроева, в полдень Егоров и Кантария просочились вместе с ротой Сьянова в здание рейхстага с юга. Прямо скажем, неожиданное решение для немцев, Мелитон Варламович Кантария, Герой Советского Союза, народный депутат Абхазской Автономной Республики


ГЛАВА 7. Знамя замполита
219
которые в это время контролировали южную часть рейхстага со стороны своих укреплений у Бранденбургских ворот и парка Тиргартен; именно здесь было расположено несколько зенитных 88-мм орудий, счетверенный зенитный крупнокалиберный пулемет-автомат, минимум четыре противотанковые машины, танк «Королевский тигр», и не один, отрыты траншеи в полный профиль и т. д. Кантария запамятовал. Не мог старший сержант Сьянов со своей ротой наступать на рейхстаг с юга. Не мог не потому, что его не было до вечера в батальоне, а потому, что в эти часы на рейхстаг наступали подразделения батальона Давыдова (674-го сп).
Затем, в контексте Кантарии, через три часа после артналета по рейхстагу, уже весь батальон ворвался в здание с северной стороны. Это не менее коварное решение русских: сначала наш «бог войны» долбит из всех стволов по рейхстагу, в который три часа назад просочилась рота Сьянова, а затем батальон атакует здание оттуда, где плотно закрепились подразделения эсэсовцев - со стороны посольского квартала, с севера, - и откуда они постоянно контратакуют батальоны 380-го сп.
Между тем знаменосцы, по словам Кантарии, находятся все в той же роте старшего сержанта Сьянова, которая штурмует верхний этаж. Но на чердак Егорова и Кантарию одних не пускают, им нужен сопровождающий в лице лейтенанта Береста с группой автоматчиков. (Это потому, что Берест знает, какое они выполняют задание, а точнее - ему их поручено охранять.) И наконец, время - около десяти часов вечера!..
Можно, я не буду больше удивляться рассказу главного свидетеля водружения официального Знамени Победы? Может быть, человек через 45 лет после окончания войны подзабыл детали того памятного дня, все-таки как-никак 70 лет стукнуло ветерану? Может быть. Однако бывший командир 26-го Померанского гвардейского стрелкового корпуса 5-й ударной армии Герой Советского Союза генерал-лейтенант П. А. Фирсов, тот самый, который днем 30 апреля 45-го предлагал генералу Шатилову совместно брать рейхстаг и получил в ответ совет двигаться по-матушке, дескать, рейхстаг уже взят, так вот, этот самый генерал еще в ноябре 1961 г. на встрече в ИМЭЛ рассказал следующее: «По поручению ЦК КПСС мне довелось однажды сопровождать М. Егорова и М. Кантария при поездке в советские войска, которые дислоцировались в ГДР. Сколько я их ни инструктировал, но они в своих выступлениях решительно все путали. И каждый раз по-разному объясняли одни и те же эпизоды. Только теперь я понял, что они не участвовали в бою. И поэтому ничего не знали о сражении за Рейхстаг...» [334, с. 182].
Постойте, но хоть что-то является правдой в рассказе того же М. Кантарии? Да. Это воспоминание, как они привязывали древко красного флага к решетке на куполе, а потом не могли развязать тугой узел. Только вот вечером 30 апреля или под утро 1 мая знамя на куполе они не устанавливали. Не было его там и днем 1 мая. Знамя на куполе появилось лишь на следующий день - во второй половине 2 мая. А как? Об этом расскажет корреспондент «Фронтовой иллюстрации» Анатолий Морозов, вернее, поможет установить хоть часть истины.
СЛОВО ЗНАМЕНОСЦУ М. А. ЕГОРОВУ
Прежде чем передать слово фоторепортеру А. П. Морозову, решил все-таки выслушать рассказ второго знаменосца Победы сержанта М. А. Егорова (постараемся не прерывать). Вот его версия событий: «Рота уже находилась возле канала, когда мне и младшему сержанту комсомольцу Кантария вручили красное знамя. Чувствовалось, что нам поручено дело, которое имеет значение не только для нашей роты или даже полка, а может быть, для всей дивизии. Всем хотелось руками прикоснуться к знамени, которое нам предстояло водрузить на самый рейхстаг.
Огонь за окном был сильным. Наступил момент нам выходить, и мы побежали один за другим. Вместе с нами послали радистов и телефонистов, которые должны были, как только мы водрузим знамя, передать об этом командиру полка полковнику Зинченко.
Мы пробежали немного, но пришлось залечь в воронку. С полчаса лежали, потому что огонь был невозможный. Лежим в воронке и все время смотрим на знамя. Оно было у нас в чехле. Мы боялись, чтобы чехол не развязался, пока мы бежали. Все в порядке. Мы выскакиваем из воронки и бежим дальше. До рейхстага было уже недалеко. Мы условились больше остановок не делать. Рота уже перешла канал, теперь стало веселее.
Вот мы уже достигли широкой лестницы. Поднимаемся по ней. Огонь сильный, мы никого не видим, но чувствуем, что из подвала на нас смотрят; из рейхстага, - а там уже были наши, - тоже наблюдают. И командир полка наверняка следит.
На пороге валялась стремянка, я приставил ее к колонне на крыльце рейхстага и кричу:
- Развязывай, Кантария, чехол быстрее.
- А чем привязывать будем? - кричит мне в ответ Кантария. Тут я подумал, что ведь, действительно, веревки не захватили.
- Чехлом привяжем, - кричу я, а сам поднимаюсь по стремянке вверх. Стоять неудобно, стремянка качается, вот-вот упадет.
Знамя приладили. Оно развевается при входе в рейхстаг.
- Пойдем в середину, - кричит мне Кантария, - посмотрим, что там происходит.
Пошли налево. Темно. Все окна кирпичом забиты. Побежали на второй этаж. Там - горячий бой. Немец бьет сверху фаустпатронами. У нас было с собой пять гранат, значит, и мы тоже могли кое-чем подсобить пехоте.
- Если пехота наверх забралась, значит, зна-
Герой Советского Союза Михаил Алексеевич Егоров


260
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Рейхстаг с юго-западной части Кёнигсплатц
мя тоже наверху должно стоять, - сказал Кантария и стал спускаться вниз.
Я за ним. Мы сняли знамя и побежали наверх. Выставили его в бойнице второго этажа. Хотелось бы знамя еще выше поднять, но пробраться туда невозможно, верхние этажи еще заняты немцами. Но вот обстановка меняется. Можно теперь проникнуть и на третий этаж. Вскоре знамя уже развевалось там. Мы хотели, чтобы оно было там, где бой идет.
Пришлось следить, чтобы какой-нибудь немец не подкрался к знамени. А такие попытки они несколько раз делали. Потом наша пехота откинула немцев направо, и образовался проход на чердак. Опять снимаем знамя, пробираемся наверх к самому коню, что стоит на крыше рейхстага. Стало светло, мы со знаменем на самой крыше были. Оглянулись - весь Берлин под нашими ногами лежит. Город горит. Кругом стелется черный дым. На крыше снаряды рвутся. Мы стоим со знаменем и обдумываем, куда лучше его поставить. Держимся за железного коня, чтобы воздушной волной нас не снесло. В это время осколок ударил в самого коня и пробил ему брюхо. Конь был полым, и образовалась дыра. Кантария говорит:
- Давай, сюда просунем.
Мы воткнули древко в пробоину железного коня и начали спускаться вниз. Навстречу бежит боец.
- Знамя видно только с одной стороны, - кричит он, - потом, снизу получается, что держит его в руках верховой, что на железном коне сидит. Меня послали переставить его.
- Нет, шутишь, - говорим мы ему, - за советы спасибо, а уж знамя сами поправим.
Мы снова поднялись на крышу. Под ногами скрипит битое стекло. Повсюду осколки снарядов валяются. Куда же знамя поставить, чтобы на весь Берлин было видно? На купол. Но купол весь разбит. Как подняться на него? Стекла вылетели, остались одни ребра. Решили по этим ребрам подниматься. Посмотрели вниз через купол - пропасть глубокая, жутко. Но времени терять нечего. То и дело на крыше рвутся снаряды.
Кантария впереди, а я сзади него, карабкаемся вместе по ребрам купола. Поднялись на самый верх, выше некуда. Привязали покрепче чехлом и спустились вниз.
Перебегаем площадь. Со всех сторон немецкие снайперы бьют. То в одном, то в другом конце слышатся крики “ура”. Это наши воины идут на штурм. Их зовет в бой знамя, поднятое над рейхстагом. Теперь и мы, оглянувшись, впервые увидели, как оно развевается. На душе стало весело.
Полковник Зинченко встретил нас, как родных сыновей.
- Товарищ полковник, - докладывает Кантария, - ваше приказание выполнили, знамя на рейхстаг водрузили.
- Молодцы, - отвечает полковник и крепко нас обнимает, - теперь отдыхайте.
Нас потянуло в рейхстаг, где товарищи под победным знаменем вели ожесточенный бой. Вместе с группой бойцов мы понесли в рейхстаг ящики с гранатами.
Гранаты доставили, понесли рацию. Каждый раз, пробираясь через площадь, мы смотрели на знамя Победы, развевающееся на куполе рейхстага. Как-то нам показалось, что древко немного наклонилось. Мы побежали наверх. Проверили, убедились, что это нам померещилось, -знамя стояло прямо...» [327, с. 418-420].
Вот такой рассказ Героя Советского Союза о том, чего в целом на самом деле не было. Нет, конечно, кое-что было правдивого - в деталях. А в целом это одна большая неправда.
Прежде, в чем правда? Правда, что в штабе 756-го полка вручили армейское знамя, но не Егорову и Кантарии, а старшему сержанту Иванову (те же должны были его охранять). Правда, что знамя было в чехле. Правда, что они боялись... когда уже на Кёнигсплатц знаменосца Иванова пуля сразила наповал. И правда, что они боялись, а вдруг чехол развяжется и они привлекут внимание немцев и те начнут по ним стрелять... (Правда, сомнительно, что вначале привязали древко чехлом к одной из колонн у парадного входа, не потому что задачу начштаба Казаков ставил Иванову иную, а они ее не знали, а потому что длины чехла маловато колонну обхватить... Сомнительно, что Егоров с Кантарией опасались, а вдруг немцы смогут прокрасться к знамени, чтобы уничтожить советский символ, потому что не за армейский стяг опасались, а за свои жизни...) Но чистая правда, что, пробравшись на крышу, вставили древко в пробоину в груди коня Вильгельма II...
Всё. Всё остальное - неправда. Хотел написать более точное слово, но решил, пусть это будет сказано из уст Чарльза Диккенса, который говорил: «Ложь, откровенная или уклончивая, высказанная или нет, всегда остается ложью». Это по отношению к истине, так как ложь сама по себе является правдой для людей, ее отстаивающих. Поэтому правда правде - рознь, и будем мы рассматривать свидетельства и документы через призму соответствия их истине.
Вы спросите, что не так в рассказе Михаила Алексеевича? Хорошо, пойдем сверху. Из первого абзаца мы узнаем, что Егорову и Кантарии знамя выдали, когда рота находилась возле канала. Это в действительности не так. Хоть и есть боевое донесение за подписью капитана Кондрашова с указанием времени «21 час 30 апреля». Только уместно заметить, что оба разведчика на тот момент не были комсомольцами и сержантами, и никто никогда не взял бы на себя ответственности дове¬


ГЛАВА 7. Знамя замполита
261
рить таковым армейский стяг. Из второго абзаца, что они побежали следом за наступающими вместе с радистами и телефонистами, которые должны были сообщить о водруженном знамени тотчас же полковнику Зинченко. Из контекста можно сделать вывод, что они выдвинулись чуть ли не сразу за штурмующим батальоном Неустроева. А ведь и это не так. По правде сказать, это случилось спустя несколько часов. И только после того, как разгневанный Зинченко, придя в рейхстаг, стал разыскивать знамя Военсовета, то есть в первом часу ночи. Обратите внимание, о том, что они были вместе с бойцами старшего сержанта Сьянова, вообще ни слова. А ведь это правда! Бойцы Сьянова, а точнее отделение младшего сержанта П. Д. Щербины их охраняло внутри рейхстага, когда они под руководством лейтенанта А. П. Береста пробивались на крышу. Но и о Бересте Егоров ни словом не обмолвился, словно все они проделали в тот день, или в тот вечер, или в ту ночь, или на рассвете вдвоем - он и Кантария, а остальные - «пехота» - своим ратным делом занимались, чтобы их немцы не отвлекали. Кантария, в отличие от Егорова, хоть про Сьянова с Берестом мимоходом упоминает...
В ходе короткой пробежки, которая, по признанию самого Егорова, заняла не менее получаса (столько они пролежали на самом деле в воронке возле бездыханного старшего сержанта, пристально разглядывая зачехленное знамя, а затем в бункере, куда спрятались от греха подальше), они не видели, но чувствовали, «что из подвала на нас смотрят; из рейхстага, - а там уже были наши, - тоже наблюдают. И командир полка наверняка следит». Без дураков, со страшной силой боялись два разведчика, поэтому и знамя не расчехляли. А, собственно, зачем? Ведь если бы они шли в атаку впереди остальных и таким образом воодушевляли бойцов не страшиться смерти, идти вперед, а здесь другая история. Главное - донести эту палку с чехлом и прикрепить по-быстрому где-нибудь на проклятом рейхстаге (но эту задачу должен был выполнить погибший старший сержант Иванов). Это они потом, спустя год, будут искать вдохновенные слова о своей миссии, а в те минуты спешили ребята скоренько покинуть место, где погиб их непосредственный командир, - о чем нигде публично никогда не признаются. А крепить армейский флаг к колонне, благо стремянка под рукой оказалась, Егоров с Кантарией будут после... в своих рассказах. Уж не та ли стремянка, которой «ма- ковцы» - Бобров и Минин - воспользовались, чтобы флаг своей 136-й артбригады к стене на парадном входе прикрепить, но задолго до армейских знаменосцев?
А потом в рейхстаге стоял мат-перемат. Это тот самый полковник Зинченко чихвостил двух незадачливых разведчиков. Сначала якобы за то, что знамя Военного совета на колонне прикрепили, как какой-то обыкновенный штурмовой флажок. Спустя час Федор Матвеевич в выражениях окончательно распоясался, когда эти два «фрукта» вовсе знамя назад приволокли, дескать, не нашли выхода на крышу, потому как кругом темень несусветная, хоть глаз выколи. В 41-м любой другой командир на месте Зинченко пристрелил бы обоих «храбрых разведчиков» за трусость и неисполнение приказа без всякого трибунала.
Здесь Неустроев допустил непростительную ошибку. Вместо того, чтобы отправить Береста с бойцами Щербины выполнять приказ комполка одних, получилось, что послал помочь установить знамя. Забрал бы знамя и передал Бересту, и никто никогда бы не вспомнил, что были два отважных разведчика - русский Егоров и грузин Кантария...
С. Неустроев и сам позже об этом сожалел. В письме участнику тех боев В. Фамильскому он писал: «Мною была сделана ошибка, что я допустил идти на крышу с Берестом Егорова и Кантария, они в атаку не ходили, рейхстаг не брали, а вся слава всего батальона досталась им» [100].
Кстати, не было никакого второго этажа, где Егоров с Кантарией знамя крепили. И слова типа: «Мы хотели, чтобы оно было там, где бой идет» - для наивных простачков. Это Егоров свое знамя со знаменем Григория Булатова спутал. Хорошо хоть не стал врать, что к рейхстагу бежали с развевающимся знаменем, как это сделали именно «сорокинцы», прикрепив его к древку в полусотне метров перед зданием. Но, кажется, я опережаю события. Пока же следуем за Егоровым с Кантарией. С его слов « ...пробираемся наверх к самому коню, что стоит на крыше рейхстага. Стало светло, мы со знаменем на самой крыше были. Оглянулись - весь Берлин под нашими ногами лежит. Город горит. Кругом стелется черный дым. На крыше снаряды рвутся. Мы стоим со знаменем и обдумываем, куда лучше его поставить. Держимся за железного коня, чтобы воздушной волной нас не снесло...» Теперь понятно? Да ни на какой купол они не поднимались. Какой купол, когда кругом снаряды рвутся, того и гляди, воздушной волной снесет. Поэтому всадили ребята древко с флагом в грудь коня кайзера Вильгельма. И никого рядом. Ни Береста, ни бойцов Щербины. Они, знамя и конь. И прямехонько из рейхстага на доклад через площадь к своему командиру. Какому? Да к тому же, что еще недавно их родных и близких вместе с ними самими нехорошими словами вспоминал здесь же, в рейхстаге, только на первом этаже. Но Егорову виднее. Он даже забыл, что вначале упоминал про радистов и телефонистов, с которыми вместе бежал в обнимку с флагом в рейхстаг. Впрочем, их, наверное, всех поубивало, вот знаменосцы и кинулись со всех ног сквозь огонь немецких снайперов и ряды красноармейцев, которые, воодушевленные развевающимся знаменем на куполе, пошли на штурм. «Их зовет в бой знамя, поднятое над рейхстагом. Теперь и мы, оглянувшись, впервые увидели, как оно развевается. На душе стало весело», - вспоминает Герой Советского Союза, будто вновь и вновь проживает те великие мгновения своей жизни, то ли придуманные, то ли приснившиеся, как привиделся двойник комполка на КП в «доме Гиммлера». - «Полковник Зинченко встретил нас, как родных сыновей.
- Товарищ полковник, - докладывает Кантария, - ваше приказание выполнили, знамя на рейхстаг водрузили.
- Молодцы, - отвечает полковник и крепко нас обнимает, -теперь отдыхайте...»
Во-о заврался сержант, то есть красноармеец (на тот момент Егоров даже не был ефрейтором)! Всё, не хочу


262
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
больше слушать эти фантазии про гранаты и рации. Лучше прочитаю вам строки хорошего русского поэта В. Я. Брюсова:
Однажды ошибясъ при выборе дороги, Они упрямо шли, глядя на свой компас. И был их труд велик, шаги их были строги, Но уводил их прочь от цели каждый час!
P. S. Василий Ефимович Субботин в мае 45-го был одним из первых фронтовых журналистов, кто пытался дознаться у будущих легендарных знаменосцев, как они водружали Знамя Победы. «Я долго тогда выспрашивал у них, как все это было и что они испытывали... Но так и не смог занести в мою записную книжку ничего, кроме их имен да кратких биографий. Разве лишь что на площади у канала они были впереди пехоты на тридцать метров, а в рейхстаге, когда разыскивали ход наверх, с ними был замкомбата Берест. И еще: поставили во столъко-то часов. Подробности, no-вид им ому, казались им неуместными, вроде ненужными и как бы несовместимыми с торжественным актом установления Знамени Победы.
Но, может быть, я расскажу все это за них, - добавляет военкор дивизионки и сочиняет историю водружения армейского знамени «за них», заканчивая вот такими словами: - А они и не знали, что ставят Знамя победы» [287, с. 97].
Вот оно что. Оказывается, даже после зубодробительной речи полковника Зинченко эти двое так и не поняли, чего это так кипятится комполка из-за красного флага, когда кругом в рейхстаге таких куча понатыкана. И вовсе они не вслед, а впереди пехоты на 30 м шли. И подробности им казались неуместными и вроде ненужными не потому, что были несовместимы с торжественным актом установления Знамени Победы, а потому что были позорными и порочащими сам этот акт. Кстати, Василий Ефимович не указывает точной даты своей встречи с Егоровым и Кантарией. А ведь это важно. В начале мая на страницах фронтовой газеты почему-то пионерами водружения Знамени Победы значились иные герои, а вот о Егорове и Кантарии не было ни строчки. И вдруг 7 мая этот крен был исправлен, те же самые корреспонКорреспондент дивизионной газеты «Воин Родины» старший лейтенант В. Е. Субботин
денты - старшина Н. И. Шатилов и старший лейтенант В. Е. Субботин - начинают петь дифирамбы этим двум разведчикам. Может быть, кто-то подсказал? Например, в армейской газете «Фронтовик» равнение на «правду» взяли, когда редакцию 5 мая, в День печати, посетил ее непосредственный шеф - начальник политотдела 3-й ударной армии полковник Ф. Я. Лисицын и между делом перечислил дружному журналистскому коллективу тех бойцов, о ком следует писать по данной тематике.
Впрочем, к тому разговору в редакции «Фронтовика» мы еще вернемся и поймем чуть позже, почему два знаменосца 6 мая молчали, словно партизаны, про то, как Знамя Победы водружали. Пока же приведем информацию старшего лейтенанта Субботина, которая вышла в «Воине Родины» 7 мая под заголовком «Знамя победы водружено»: «Наши подразделения штурмом овладели рейхстагом... В этой исторической битве неувядаемой славой покрыли свои имена Петр Щербина, Николай Бык, Иван Прыгунов, Василий Руднев, Кузьма Гусев, Иссак Матвеев, Съянов, Ярунов, Берест, Кантария, Егоров.
Руководил этой блестящей операцией доблестный русский богатырь капитан Степан Неустроев. Слава героям, штурмовавшим рейхстаг!» [Там же, с. 229].
«...НУ, МОЖЕТ, ХВАТИТ УЖЕ!»
Как только в рейхстаге отгремели последние выстрелы, а в здании потушен пожар; как только эсэсовский гарнизон сдался на милость ошалевшим от дыма и бушевавшего огня выжившим советским солдатам; как только в здание рейхстага вернулась тишина...
Спустя 57 лет после Победы бывший корреспондент газеты «Фронтовая иллюстрация» Анатолий Павлович Морозов в газете «Известия» рассказал, как он 2 мая снял на свой фотоаппарат водружение Знамени Победы на рейхстаге. Приведем его слова: «В конце апреля (надо полагать, не раньше 30 числа, когда в Москве узнали о взятии рейхстага. - Прим. Г. К.) я получил телеграмму из ГПУ (ГлавПУРа - Главного Политуправления. - Прим. Г. К.), - вспоминает Анатолий Павлович, - “срочно сфотографировать героев, установивших над рейхстагом Знамя Победы ” (как видим, в Москве не знали имен знаменосцев. - Прим. Г. К.). Пробрался на командный пункт генерала Переверткина. Стал ждать удобного момента. 2 мая рано утром, когда шли уже последние бои, я, где перебежками, где ползком, добрался до рейхстага, спустился в подвал и там увидел вповалку спящих солдат. (Между нами, ранним утром немецкий гарнизон еще огрызался, и наши бойцы свалились без ног, как выпроводили первые колонны сдавшихся «хозяев» на свежий воздух. Поэтому, для точности, фотокор Морозов добрался в рейхстаг часам к 9-10, иначе он бы сфотографировал и капитулировавших защитников рейхстага. Следующий вывод гитлеровцев из рейхстага произошел уже около полудня, так как не один час потребовался, чтобы разоружить полуторатысячный гарнизон плюс сотни раненых немцев вынести из здания. - Прим. Г. К.) Это были солдаты батальона капитана Неустроева. От него я и узнал, что Знамя Победы водрузили разведчики Егоров и Кантария. Их разбудили, и мы пошли на крышу...» [273].
На минутку прервем рассказ А. П. Морозова и зададимся вопросом, почему не разбудили замполита лейтенанта А. П. Береста, который руководил отчаянными храбрецами при совершении ими подвига? - Берест участвовал в многочисленных схватках с эсэсовцами в течение двух суток, успел примерить полковничьи погоны, исполняя роль парламентера в звании старшего офице¬


ГЛАВА 7. Знамя замполита
263
ра в переговорах с командованием гарнизона рейхстага, во время решающего боя был ранен осколками гранаты в ногу и утром 2 мая отправлен в санбат. Вот что пишет Алексей Прокофьевич в своем письме в «Комсомольскую правду»: «...Рано утром 2 мая враг выбросил белый флаг. Немецкий полковник первым сдал свой пистолет, несмотря на то, что к тому времени я не был “полковником ”. К 6 часам утра рейхстаг пал. После капитуляции я вышел на площадь, открыл брезент павших братьев, отдал им последний долг и вновь укрыл их, силы отказывали мне. Сразу после капитуляции попал в санбат...»
И вновь слово фотокору «Фронтовой иллюстрации» А. П. Морозову: «Яочень долго и тщательно вел съемку, наконец, Кантария не выдержал: “Товарищ старший лейтенант, ну, может, хватит уже! А то ведь и убить могут. Обидно будет ”. Его опасения были небеспочвенны. Снизу наши же солдаты на радостях палили трассирующими пулями. Я решил не искушать судьбу: “Ладно, Мелитон, спускаемся вниз ”. А на обратном пути он вдруг остановился и говорит: “Товарищ старший лейтенант, а мы ведь счастливые люди. Мы прошли через всю войну, и нас не убило. Я хочу в этот день сделать тебе подарок”, - и он достал немецкие часы “Альпина”. “Нет, Мелитон, - говорю я. - Я не могу принять их. Это очень дорогой подарок ”. Тогда он задрал рукав телогрейки, а на руке у него этих “Альпин ” четыре штуки. “Ну, раз так, возьму. Спасибо, Мелитон ”. А потом черт меня дернул спросить: “Неужели с мертвых немцев снимал?” Вы бы видели его в тот момент! Он побелел от ярости: “Как ты мог такое сказать! ! ! Как ты мог даже подумать такое!!! ” Я думал, он меня сейчас ударит. А когда успокоился, рассказал такую вещь. Пробираясь через подвалы на улицу, где сидели немцы, солдаты наткнулись на груды ящиков. Пнули ногой - оттуда посыпались часы. Ну, и каждый взял себе, сколько успел. Я потом уточнял в отделе пропаганды, там сказали: “Да, действительно, такой склад был обнаружен. Это был склад Абвера, а часы предназначались для офицеров и солдат, которые первыми войдут в Москву”...» [273].
Анатолий Павлович Морозов - бывший фотокорреспондент газеты «Фронтовая иллюстрация» со снимком, который снял утром 2 мая 1945 г. на крыше рейхстага
ЗНАМЯ ПОБЕДЫ ВОДРУЖЕНО НАД БЕРЛИНОМ!
«Знамя победы водружено над Берлином!» - под таким заголовком вышла фотография старшего лейтенанта А. Морозова во «Фронтовой иллюстрации»
Обратите внимание, храбрый разведчик Кантария боится, что их могут подстрелить во время съемок свои же, отмечающие взятие рейхстага пальбой в небо. А фоторепортер почему-то не боится. Но не это главное, хотя и такая мелкая черточка кое о чем говорит. Есть более важная деталь, которая наводит на серьезные размышления. Я смотрю на фотографии, отснятые А. П. Морозовым утром 2 мая, и вновь не могу взять в толк: почему стяг в руках знаменосцев не соответствует размерам армейского знамени (188 на 82 см), которое описывал начальник политотдела армии полковник Ф. Лисицын. И куда подевались серп, молот со звездой в верхнем углу у древка? Или уважаемый фотокорреспондент что-то путает. Или Егоров с Кантарией водрузили на куполе не то знамя, что устанавливали на крыше рейхстага под утро 1 мая. Или...
ПО ХОЛОДНОМУ СЛЕДУ
Попробуем разобраться если не по горячему, то хоть по холодному следу.
Не думаю, что старший лейтенант пренебрег приказом из ГлавПУРа и не приложил должного рвения, чтобы запечатлеть героев-знаменосцев именно сразу после взятия рейхстага, когда там наступила долгожданная тишина. Поэтому сомнений нет: фотокорреспондент «Фронтовой иллюстрации» старший техник-лейтенант А. П. Морозов прибыл в рейхстаг утром 2 мая и тогда же снял рекомендованных ему героев со стягом в руках на крыше рейхстага, чтобы быстренько отправить снимки


264
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
в редакцию. Возникает вопрос: а снял ли он само водружение на купол или только попытку с каким-то красным флагом подняться на небольшую площадку в центре разрушенного купола? На снимке мы видим, как Кантария с флагом в руках, за ним Егоров поднимаются куда-то наверх с автоматами за спиной (см. с. 266). На других фотографиях разведчики держат за древко развевающееся на ветру знамя, простреленное в нескольких местах. Но разведчики стоят на крыше рейхстага, недалеко от парапета ближе к северной стороне здания, а никак не на самом верху - верхней по периметру площадке самого купола. Той самой площадке, где когда-то возвышалась башенка. Почему я так уверен, что снимок сделан не на самом верху, то есть не на куполе? А вы сами определите точку съемки и место, с какого сняты два бойца с чужим флагом в руках. Или они, или фоторепортер должны были парить в воздухе. И снимал А. Морозов их не снизу, что также указывает далеко не на купол.
Но тогда поищем фотографию, на которой был бы запечатлен миг водружения знамени Егоровым и Кантари- ей на куполе рейхстага. Или постановки такого водружения. Такой фотографии в нашем распоряжении нет. Как нет фотографии, где бы с ними рядом находился полковник Ф. Зинченко, который утверждает, что для «довыполнения приказа» на крышу поднимался вместе с Егоровым и Кантарией. О каком это «довыполнении» речь? А вот о каком. В рукописном варианте своих воспоминаний «Они штурмовали рейхстаг», отправленных в Воениз- дат в 1975 г., совершенно неожиданно Ф. М. Зинченко рассказал такой эпизод, произошедший 2 мая: «Вызвал Егорова и Кантария, и мы отправились наверх... Когда я взобрался на крышу, передо мной открылась довольно широкая панорама Берлина. Обошли медленно купол и на восточной стороне (то есть тыльной относительно парадного входа) обнаружили исковерканную разрывом снаряда лестницу, ведущую на самый его верх.
- Ну что же, товарищи дорогие, - обратился я к своим спутникам. - Тридцатого апреля вы не полностью выполнили мой приказ. Знамя-mo установили не на куполе. Довыполнить!.. (Удивительная вещь получается, оказывается, приказ командования об установке знамени на куполе рейхстага знаменосцы выполнили как бы наполовину. - Прим. Г. К.)
- Есть, товарищ полковник, довыполнить приказ, - бодро ответили Егоров и Кантария. И через несколько минут Знамя уже развевалось над куполом...» [95, с. 230-231].
И вновь полковник не договаривает. Точнее, скрывает что-то. Мы это «что-то» попытаемся понять позже. Пока же заметим, что перенос знамени на купол проходил не очень-то гладко. Подъем по разрушенной лестнице и металлическим переплетам с торчащими осколками стекол на приличной высоте (около 60 м над землей) был долгим и весьма рискованным. Напоминаю, силача Береста под рукой не оказалось. И теперь двум знаменосцам приходилось полагаться только на свою ловкость и смелость. Был даже момент, когда Михаил Егоров чуть не сорвался вниз, тогда обломился один из переплетов, за который он держался. Спасла за что-то чудом зацепившаяся телогрейка, перетянутая крепким ремнем солдата вермахта...
Очень странно, что сам Морозов об этом помалкивает. Несомненно, старший лейтенант, несмотря на молодость, был уже профессионалом своего дела (а иначе не работал бы в «Фронтовой иллюстрации») и не запечатлеть того момента, когда Егоров, рискуя жизнью, подтягивается на руках, чтобы забраться по неустойчивой конструкции купола, он не мог себе позволить. Такая по-хорошему бешеная натура. Этот смертельно опасный для жизни эпизод видели многие из стоявших в большом зале рейхстага и те, кто наблюдал снаружи. Вдумайтесь, об этом «акробатическом трюке» при подъеме Знамени Победы на купол рейхстага, произошедшем с Егоровым, Анатолий Павлович никогда ничего не рассказывал. И не рассказывал только по одной причине: он этого не видел. Но, извините, находиться с «лейкой» рядом и не заметить - можно только, если ты уже убыл с места события.
Постойте, но как же воспринимать свидетельство комдива Шатилова? Какое? - Вот это - о его первом посещении рейхстага после пленения немецкого гарнизона утром 2 мая:
«...Позвав Курбатова (Анатолий Георгиевич Курбатов - ординарец генерал-майора Шатилова. - Прим. Г. К.), я велел ему приготовить машину. А сам вышел со двора на улицу и двинулся к мосту Мольтке. Впервые можно было идти по улице без опаски, не прижимаясь к стенам домов, спокойно и не спеша переходя перекрестки. Так же неторопливо миновал я мост, где еще вчера каждого третьего настигал осколок снаряда. В утренних сумерках чернела громада “дома Гиммлера ”. А вот и Кёнигплац - Королевская площадь, и темно-серый куб рейхстага. Как красные мазки крови, флаги в амбразурах, на крыше. Каждая сражавшаяся рота поставила здесь свой штурмовой флажок. Один даже развевается на фронтоне, рядом с фигурой всадника. А над куполом, выше всех - Знамя Победы...» [316, с. 340].
Намеренно выделил упоминание Шатиловым двух красных стягов. Один «развевается на фронтоне, рядом с фигурой всадника». Это штурмовой флаг 1-го батальона, перенесенный группой разведчиков лейтенанта С. Сорокина из 674-го сп на скульптурную группу «Германия» на западном фронтоне, что операторы-документалисты запечатлели на кинопленку для истории (с этими кадрами кинохроники мы знакомы с детства). А вот с тем стягом, что, по свидетельству Шатилова, «в утренних сумерках» 2 мая он видел «над куполом, выше всех», как «Знамя Победы», нестыковочка выходит. Не было никакого флага на куполе ни утром, ни в полдень 2 мая.
Есть другое косвенное подтверждение того факта, что утром 2 мая Знамя Победы на купол рейхстага еще не водрузили. И подтверждением этому служит снимок другого военного фоторепортера - Н. Богданова, который 2 мая снимал, как от Бранденбургских ворот к рейхстагу шла колонна тяжелых танков ИС-2 из гвардейской армии его однофамильца - генерала С. Богданова, это та самая 2-я гвардейская, которой маршал Жуков передал первое знамя фронта еще в начале Берлинской операции для водружения над рейхстагом. На снимке этого фотокорреспондента хорошо видно, что на куполе никакого знамени нет. Как, впрочем, нет знамен на конных скульп¬


ГЛАВА 7. Знамя замполита
265
турах прусских кайзеров, возвышающихся над восточным фронтоном.
Нет знамени и на другой известной фотографии, где экипаж тяжелого танка ИС-2 вышел из машины, остановившейся в нескольких десятках метров от захваченного здания немецкого парламента. «Дошли», - невольно вырывается из груди при взгляде на этот снимок. И судя по отсутствию флага «сорокинцев» перед грудью коня, на котором восседает «немецкая королева», постановочная съемка его установки еще не начиналась. Согласитесь, если бы на куполе был флаг, то и на фотографии он развевался бы, и не стал бы фоторепортер в здравом рассудке лишать исторический снимок самой важной и главной детали. Той исторически-значимой детали, ради которой некоторые его коллеги «поднимались» до фальсификации - пририсовывали знамя или ставили дату задним числом.
Но тогда зачем генерал-полковник в отставке рассказывает о том, чего не было? Ошибся? Запамятовал? Да нет, не мог бывший комдив вдруг забыть такую немаловажную деталь, как отсутствие знамени Военного совета на куполе рейхстага после его взятия. Даже если бы очень захотел. Почему? Да потому, что другая новость ждала его в рейхстаге, узнав которую, как пишет Шатилов: «Я повернул назад. Рассвет разгорался все ярче и ярче. Вступал в свои права второй день победного мая. У своего бывшего НП я сел в машину и поехал в штаб дивизии, расположившийся в Моабите, в здании быв-
Фотосвидетельство
«Танк гвардии старшего лейтенанта Г. Б. Габруся в числе первых подошел к рейхстагу 2 мая 1945 г.» Именно так отмечено в подписи к снимку фотокорреспондентом М. С. Редькиным. Командир взвода тяжелых танков «ИС» 85-го отдельного Краснознаменного ордена Суворова танкового Севастопольского полка Георгий Борисович Габрусь прошел всю войну. С августа 41-го по июнь 43-го - на Южном фронте. 16 февраля 1942 г. при взятии села Веселое под Ворошиловградом, как отмечено в наградном документе, «действовал смело и решительно, показывая образцы мужества, своим взводом уничтожил два ПТО, три миномета и около 20 автоматчиков... Первым ворвался на окраину села... Сам тяжело ранен...». За этот бой Георгий Борисович был награжден медалью «За отвагу». За бои 16 января 1945 г. в районе Пусгынки - Дембноволя комвзвода танков Т-34 был награжден орденом Отечественной войны I степени, за Берлин - орденом Красной Звезды. В то время шел белорусу 24-й год.
Вкратце коснувшись боевого пути танкиста Г. Б. Габруся, обратим внимание на отсутствие утром 2 мая красного флага на куполе рейхстага.
шей артиллерийской академии. Кругом высились груды обломков и кирпича, тут и там лежали трупы немецких солдат и лошадей... Через некоторое время я снова поехал на Кёнигплац. Надо же было осмотреть рейхстаг!..» [316, с. 340].
Что за новость? Одна-единственная и связанная со знаменем Военного совета под номером «5». И суть сообщения коменданта Зинченко была такова, что Шатилов, не откладывая, поворачивает лыжи и прямиком мчится в штаб своей дивизии. Зачем? - спросите вы. Не зачем, а - за кем? Шатилов спешит в штаб, чтобы передать эту новость своему заму по политчасти - подполковнику Артюхову. А что, разве из рейхстага нельзя было ему сообщить? - Ни в коем случае, потому что радио такая вещь, что лишние уши тут ни к чему. А они могут оказаться не только на линии «рейхстаг - штаб 150-й сд», а и вокруг. Потому и спешит Шатилов на машине, хотя до штаба всего-то пара-тройка километров...
Спустя четверть века бывший комдив напишет книгу «Знамя над рейхстагом», которая в течение пяти лет будет переиздана трижды. Тираж 3-го, дополненного издания, вышедшего в Воениздате в 1975 г., составляет аж 200 тысяч экземпляров. И надо такому случиться, В. М. Шатилов включает в книгу фотографию А. П. Морозова, на которой Егоров и Кантария, стоя на крыше, держат в руках древко с большим флагом без эмблематики. Снимок озаглавлен: «Водружение Знамени Победы над рейхстагом»...
А теперь предлагаю переключиться (к посещениям Шатиловым и Артюховым рейхстага днем 2 мая мы еще вернемся, плотно поговорим о знамени в руках Егорова и Кантарии и откуда оно взялось, но позже, когда догадки и озарения уступят место фактам и доказательствам 70 лет скрываемого от всех командирского сговора и подлога) и подытожить сказанное.
В сухом остатке: А. П. Морозов выполнил задание ГлавПУРа, как говорится, слово в слово. Он сфотографировал героев, которые, как ему указали на месте, установили Знамя Победы над рейхстагом. В задании из Москвы было оговорено, чтобы заснять водружение знамени на куполе здания? Нет. Морозов утром 2 мая честно выполнил задание редакции, сделав серию постановочных снимков. А уже 3 мая его фотографии появились во всех центральных изданиях СССР. Если на фотографиях Виктора Темина была создана панорамная картинка с развевающимся над куполом красным стягом, то пленкой Морозова в историю были вписаны лица, а соответственно, и имена двух знаменосцев. Осознавал ли он это? Навряд ли. Ему их назвал комбат Неустроев, помня, как близко к сердцу воспринял историю с водружением знамени Военсовета комполка Зинченко. Но благодаря этим непредвзятым стараниям (один указал, другой снял, третий спохватился) внутри политорганов 79-го корпуса и 150-й дивизии, а соответственно - 3-й ударной армии и 1-го Белорусского, набирая обороты, заработала «машина» по созданию легенды о водружении Знамени Победы. Легенды, в которой первым знаменосцам победных знамен места уже не было.
Во второй половине дня Зинченко вызвал Егорова и Кантарию, потому что его предупредил комдив Шатилов о скором приезде к рейхстагу командарма Кузнецова


266
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Кантария со знаменем, за ним Егоров поднимаются на крышу рейхстага 2 мая. Фото А. Морозова
со всем своим штабом. Должен был быть и сам комфрон- та Жуков со своей свитой. Вот Зинченко быстренько и собрал проштрафившихся Егорова и Кантарию и направился с ними наверх, но уже для того, чтобы на самом деле «довыполнить приказ» и зафиксировать на куполе (где никто знамен до сих пор не водрузил) красный флаг как Знамя Победы. Именно во второй половине 2 мая Егоров чуть не свалится с вышины, порезав руки об торчащие в металлических переплетах осколки стекол. Именно тогда Кантария «прижмет древко к решетке и Егоров привяжет его лентой от противогаза, да так крепко, что потом развязать не смогут...».
Только вот вопрос: что это за знамя (или точнее - чье?), которое они, наконец, поднимут на купол рейхстага? И где то знамя, которое они установили ночью или на рассвете 1 мая во главе с лейтенантом Берестом? Ведь логичнее всего было, чтобы фотокор Морозов зафиксировал их на пленку именно со знаменем Военного совета 3-й ударной, на котором изображены звезда и серп с молотом, а не с чужим безликим флагом. Чтобы не путать вас и себя, оставлю эти не совсем риторические вопросы и утверждения на потом. Добавлю только, что до сих пор под этой фотографией можно обнаружить следующую подпись: «М. Кантария и М. Егоров с одним из штурмовых флагов, водруженных над рейхстагом. Сфотографировано 1 мая 1945 года». Первая часть подписи даже не подлежит опровержению, а вот с датой съемки «знатоки» опять напортачили. Днем 1 мая ни Егорова, ни Кантарии в рейхстаге, как никого из советских бойцов на его крыше, и близко не было. Поэтому никто их не мог на той крыше сфотографировать, кроме как утром 2 мая, когда все бойцы свалились от усталости, а они пошли фотографироваться к своему знамени на крышу...
Позволю себе другое замечание по поводу снимка, на котором мы видим, как Кантария с чужим флагом в руках, а за ним Егоров поднимаются наверх, а вверху небо зарешечено, как многие считают, куполом. Если посмотреть на крышу рейхстага, то окажется, что такая обрешетка с выбитыми на тот момент стеклами покрывала не только сам купол, но и прилегающие к нему переходы между башнями. Посмотрите на другие снимки, они раскрывают секрет местонахождения Егорова и Кантарии.
Фотокорреспондент их снял в момент движения по одному из таких переходов.
Еще до начала поиска обратил ваше внимание на то, как серьезная редколлегия Военного издательства теперь трактует события, происходившие при водружении красных знамен над рейхстагом (до сих пор было иначе). Не поленюсь напомнить: « ...Примерно в третьем часу ночи 1 мая Егоров и Кантария в сопровождении лейтенанта Береста установили на восточной части здания красный флаг Военного совета 3-й ударной армии, прикрепив его к конной скульптуре Вильгельма I. Во второй половине дня 2 мая они же закрепили на куполе Рейхстага большое красное полотнище. Красный флаг № 5 Военного совета 3-й ударной армии уже как Знамя Победы был ими снят. Знамя находилось в штабе 756-го стрелкового полка, а затем передано на хранение в политотдел 150-й стрелковой дивизии...» [40, т. 1, с. 572]. Вроде бы все ясно. В шести строках даны ответы на возникшие у нас вопросы. Остается только один: а зачем, собственно, надо было еще до Победы снимать победное знамя, под которым подразумевается «красный флаг № 5 Военного совета 3-й ударной армии»! Ведь его еще даже на купол не подняли...
Прежде чем закрыть страничку с именем замечательного фотохудожника А. П. Морозова, замечу, что 18 июня 1945 г. по предложению начальника отдела агитации и пропаганды политуправления 1-го Белорусского фронта полковника Прокофьева старший техник-лейтенант А. П. Морозов был награжден орденом Отечественной войны II степени. « ...Исполняя обязанности постоянного военного фотокорреспондента “Фронтовой Иллюстрации ” на 1 Белорусском фронте, проявил себя квалифицированным, энергичным и инициативным работником, - отмечается в наградном документе. - Находясь с передовыми частями фронта, он заснял все важнейшие этапы наступления и героев наступательных боев. В журнале “Фронтовая Иллюстрация” опубликовано свыше
Автограф, который оставил на стене рейхстага младший сержант С. И. Усачев, успел запечатлеть фотокор А. П. Морозов


ГЛАВА 7. Знамя замполита
267
Младший сержант С. И. Усачев
Командир отделения связи 7-й батареи 3-го дивизиона 56-й пушечной артбригады 26-й артиллерийской дважды Краснознаменной ордена Суворова II степени дивизии младший сержант Семен Иванович Усачев: «Утром 9 мая командир дивизиона майор Кресгинин приказал отобрать тридцать лучших бойцов и отправить в центр столицы поверженного противника. Быть рядом и не увидеть рейхстаг? Погрузили победителей в «Студебеккер» и отправили в Берлин...
Народу у рейхстага было тьма. Все счастливые, шумные, - вспоминает Семен Иванович. - Стены этого гигантского здания исписаны нашими солдатами, места свободного не найти!» Усачев попросил водителя подъехать ближе к рейхстагу. «Студебеккер» дал задний ход. Семен прыгнул на борт грузовика и, вытянув руку, аккуратно начал выводить мелом: «9.5.45 Усачев». «Я увидел краем глаза, - вспоминает Семен Иванович, - что какой-то лейтенант камеру в руках держит и всех снимает, не только меня. Ну, снимает и снимает. Я расписался. Мы немного побродили у рейхстага и отправились в дивизию».
Кто бы тогда мог подумать, что снимок, сделанный у рейхстага после Победы, станет самой тиражированной открыткой - почти полтора миллиона экземпляров. Фотографию поместят на свои страницы тысячи газет и журналов, мировых и отечественных. Отличалась она от других юбилейных открыток тем, что запечатлен на ней был факт документальный. Молодой двадцатилетний паренек старательно и спокойно ставит свой автограф. Автограф победителя в Великой Отечественной войне.
40 снимков, отражающих боевые успехи, культуру и быт, партполитработу в наступлении войск нашего фронта. Редакция “Фронтовой Иллюстрации” высоко ценит работу тов. Морозова...» [Приказ войскам 1-го БФ № 665/н от 18.06.1945 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3888].
В золотой фонд фотографий об окончании войны вошли такие снимки А. П. Морозова из мая 45-го: солдат Михаил Макаров, глядящий на поверженный рейхстаг, и связист Семен Усачев, с закинутым за спину автоматом, 9 мая мелом выводит на стене свой автограф: «Усачев»...
P. S. С утра 2 мая полковник Ф. М. Зинченко уже приступил к практическому исполнению обязанностей коменданта рейхстага, и без его ведома никакой корреспондент не имел возможности тягать на крышу кого попало, пока... Пока что-то не произошло. Об этом «что- то» - чуть позже.
НА ПОСОШОК
Рассказ С. А. Неустроева о том, как Егоров с Кантарией водружали красный флаг на купол рейхстага, специально оставил на посошок. Думаю, и до этого не единожды нехорошими словами вспоминали слишком разговорчивого комбата его командиры - Зинченко, Ефимов, Шатилов, Артюхов, Переверткин, Крылов, Кузнецов, Лисицын, Галаджев - и прочие ответственные товарищи высокого ранга, так или иначе участвовавшие в создании официальной версии о взятии рейхстага и водружении легендарного знамени. Этот эпизод Степан Андреевич обнародовал, когда большинство из названных генералов уже почили. Но сам уходить с таким грузом на душе Неустроев не смог, вот и написал сначала в очерке «О рейхстаге на склоне лет» и незадолго до кончины в последней книге «Русский солдат: на пути к рейхстагу». Вот этот короткий эпизод глазами непосредственного очевидца и участника событий: «Утром 2 мая в рейхстаг пришел командир полка Ф. М. Зинченко и сообщил, что звонил командир дивизии генерал В. М. Шатилов, пообещав скоро прибыть в рейхстаг. До прихода генерала Знамя требовалось перенести с фронтона на купол. Для этой цели Зинченко вызвал на площадь Егорова и Кантария.
Купол представлял собой конусную металлическую обрешетку с выбитыми стеклами. Высота купола от земли до верхней площадки метров 50-60. Егоров впереди со знаменем, Кантария за ним, стали подниматься наверх. В обрешетке во многих местах остались стекла. Егоров сильно обрезал ладони и пальцы обеих рук. Когда знаменосцы уже достигли второй половины купола, вдруг оборвался поперечный переплет (поперечные переплеты были примерно по метру, и каждый соединялся с вертикальными заклепками). Переплет повис на одной заклепке. Вместе с ним повис Егоров... У тех, кто был на Королевской площади, невольно вырвался вздох: ну, сейчас Егоров рухнет вниз... Под ним пропасть...
Каким-то чудом Егоров подтянулся на руках, перебрался к вертикальному переплету и снова стал подниматься. Наконец он, за ним Кантария добрались до верхней площадки и вставили древко знамени в металлическую трубу (эта труба была сделана специально для государственного флага Третьего рейха).
Кантария на узкой и зыбкой площадке купола поднялся во весь рост, одной рукой ухватился за древко, другую поднял и громко закричал: “Ура! ”
Капитан Ярунов, который стоял рядом со мной, не выдержал: “Хватит! Слезай скорее к чертовой бабушке! ”
Начальник штаба майор Казаков нервно повторил: “Он еще лезгинку там будет танцевать, абрек непутевый... Пусть только слезет, я ему покажу... Пусть только слезет”...» [195, с. 131].
Можно подумать, майор Казаков волновался за жизнь «непутевого абрека», а вдруг сорвется, как это чуть не случилось с Егоровым несколько минут назад. И как прикажете объяснять нелепую смерть одного или другого купололаза, если бы они оттуда свалились при установке знамени сегодня, 2 мая, которое должно было там развеваться с самого начала? Или не должно? Может быть, волнение вызвано скорым приездом генерала Шатилова, который поинтересовался судьбой знамени? Не тут-то было.
Почему начштаба полка майор Казаков вместо подобающего моменту чувства радости не мог скрыть своего раздражения, когда храбрые разведчики поднимали Красное знамя на купол поверженного рейхстага? - это мы поймем обязательно, но позже.
Пока же понятно, что на самом деле Шатилов предупредил Зинченко, что сюда должен прибыть командарм Кузнецов со своим штабом, а также не сегодня-завтра


268
ЧАСТЬ II. На штурм. Знамена Победы
нужно ожидать самого командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова. А знамени на куполе до сих пор нет. И все из-за этих непутевых разведчиков, которые, утром спустившись после фотосъемки, огорошили комполка, да такой новостью, что в течение нескольких часов в рейхстаг комдив Шатилов успевает наведаться не единожды, прихватив комиссара Артюхова и его помощника, назначенного ответственным за водружение... Но об этом позже.
Подведем предварительный итог. В рассказе Неустроева эпизод с фоторепортером Морозовым отсутствует, что указывает на то, что комбат или не принимает в расчет утренний вояж Егорова и Кантарии на крышу,
Точка зрения
ЗНАМЕНОСЦЫ ПОБЕДЫ
Своим мнением делится профессор Г. А. Куманев: «...Известные же нам воины Егоров и Кантария с врученным им знаменем № 5 Военного совета 3-й ударной армии находились во втором эшелоне атакующих. Об этом они честно написали в своей книге "Знамя Победы: бой первый - бой последний" назвав ряд имен и тех, кто уже находился на крыше Рейхстага, в том числе и бойцов, входивших в группу капитана Макова. ...В своей книге Егоров и Кантария также пишут, что они поднялись на крышу "спустя немного времени" после бойцов Макова. Однако напомним, что Знамя Победы было установлено Мининым в 22 часа 40 минут 30 апреля, а сержанты Егоров и Кантария, а также лейтенант Берест появились на крыше Рейхстага около трех часов ночи уже 1 мая. Вся крыша на тот момент уже была усеяна развевающимися красными полотнищами. После некоторых раздумий они приняли решение прикрепить стяг к конной скульптуре кайзера Вильгельма II.
Позднее их вызывал новый комендант Рейхстага - полковник Зинченко. Услышав, что бойцы водрузили знамя на скульптуру кайзера, комендант дал им новое задание: забраться на купол Рейхстага и установить знамя Военного совета 3-й ударной армии на самой высшей его точке.
...Сам Шатилов в мае 1945 года все еще продолжал опасаться за последствия своего подлога и на всякий случай представил Егорова и Кантарию к ордену Красного Знамени. Спустя год - к первой годовщине Победы - Шатилов снова представил Егорова и Кантарию к награде. На этот раз - к званию Героя Советского Союза. То есть за один и тот же подвиг они получили две награды.
После войны предпринимались попытки внести необходимые исправления и дополнения в освещение истории взятия Рейхстага, а также достойно оценить подвиг группы капитана Макова, особенно в 1960-е годы, при подготовке шеститомной "Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945". В Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 8 апреля 1960 года был проведен "круглый стол" в работе которого приняли участие командир 79-го стрелкового корпуса генерал С. Переверткин, командир 150-й стрелковой дивизии генерал В. Шатилов, командир 756-го полка Ф. Зинченко и другие. Материалы "круглого стола" были использованы для подготовки главы о штурме Рейхстага...
Но, к сожалению, после совещания некоторые влиятельные мемуаристы, и в первую очередь Шатилов, с новой силой стали пропагандировать свою искаженную трактовку событий по взятию Рейхстага, а заодно и всячески препятствовать любой публикации, которая противоречила бы их точке зрения...» [151].
«Высота купола от земли до верхней площадки метров 50-60...» - С. А. Неустроев
или намеренно обходит этот эпизод, за которым стоит неприятный «сюрприз». Мы теперь четко понимаем последовательность событий: утром 2 мая, когда все участники штурма свалились без сил и крепко заснули, на крыше А. Морозов снимает знаменосцев М. Егорова и М. Кантарию. На то, что Морозов прибыл в рейхстаг до отвода пленных, указывает отсутствие снимков этих пленных у рейхстага. Съемку на крыше Морозов проводит без коменданта, раненого Береста, и в руках у храбрых разведчиков чужое знамя. Что это не знамя Военного совета № 5, Морозов не знает, так как само знамя он в глаза не видел. И на куполе его нет, так как тогда бы Морозов снял его там и попросил знаменосцев подняться к знамени. Когда Морозов уходит, Зинченко всю «инициативу» в решениях перекладывает на вышестоящие плечи. Зная о скором прибытии командования армии и даже фронта, как комендант, предпринимает шаги, а точнее, выполняет распоряжения, которые дал Шатилов и Артюхов, но о которых спустя годы не рассказывает в официальных мемуарах. Почему я в этом так уверен? Для этого надо в Советской армии послужить, а мне, слава богу, довелось пройти недолгий путь до старшего лейтенанта. Поэтому шаги, которые предпринимает Зинченко, естественно, согласованы с вышестоящими командирами. Всё, самодеятельность полковая кончилась. Началась дивизионно-армейская.


Глава 8. ТАИНА «ДОМА ГЕРИНГА», или «ПРИЗНАНИЯ» ПОСЛЕДНЕГО ЗАЩИТНИКА РЕЙХСТАГА
История соткана из лжи, которая греет.
Наполеон Бонапарт I
ГАРНИЗОН ЦИТАДЕЛИ
В течение поиска раз за разом задавался вопросами: как и почему многократные попытки батальонов 150-й и 171-й дивизий преодолеть Кёнигсплатц и захватить здание рейхстага в течение целого дня удавалось успешно отражать немногочисленному гарнизону?
Почему немногочисленному? Вот что вспоминает капитан С. Неустроев: «В седьмом часу утра (2 мая. - Прим. Г. К.) из подвалов потянулись группы пленных солдат и офицеров, человек сто - сто двадцать. Бледные, с угрюмыми лицами, они медленно шагали, понурив головы. По количеству пленных можно было сделать вывод, что гарнизон рейхстага не имел и тысячи человек.
Возможно, часть гитлеровцев вышла через депутатский вход (подъезд № 2 выходил на Симсонштрас- се. - Прим. Г. К.), о котором мы узнали только после боев, и укрылась в развалинах за рейхстагом, но это могли быть только одиночки. Я твердо убежден, что гарнизон рейхстага насчитывал примерно столько же людей, что и мой батальон.
Уточнить численность гарнизона, нумерацию частей и подразделений после боев не удалось. Пленных из рейхстага я отправил через Королевскую площадь в “дом Гиммлера”, где находились наши работники контрразведки СМЕРШ. Конвоиров было десять человек во главе с сержантом; к сожалению, его фамилии я не помню.
При возвращении он доложил, что пленных в штаб полка не доставил. Перед “домом Гиммлера” вели большую колонну гитлеровских войск, и какой-то незнакомый полковник приказал ему присоединить пленных к его колонне. Таким образом, следы фашистов из рейхстага бесследно затерялись. Только по немецким архивам наши историки могут восстановить истину и точную численность оборонявшихся...» [195, с. 141].
Из контекста не вполне понятно, о каком количестве защитников рейхстага ведет речь Неустроев. Степан Андреевич сравнивает немецкий гарнизон со своим батальоном. Но ведь мы знаем, что накануне штурма от 1-го сб 756-го сп осталось несколько неполных рот. О личном составе роты лейтенанта Антонова, в помощь которому был направлен замполит Берест, узнаем из его рапорта, который Алексей Прокофьевич написал на имя члена Военного совета 3-й ударной армии генерала Литвинова летом 46-го. Лейтенант А. Берест указывает, что в рейхстаг ворвался «с 12-ю старыми бойцами батальона и 38-ю бывших наших военнопленных...». За пару часов до ночной атаки старший сержант И. Сьянов привел одну роту пополнения (83 человека) - новобранцев из бывших узников тюрьмы Моабит и белорусских партизан (как утверждает участник штурма В. С. Устюгов). В сухом остатке - полторы сотни бойцов с офицерами. А у гитлеровцев на выходе - несколько рот пленных (без учета раненых)? Это что - весь его гарнизон?! Конечно, можно довериться мнению боевого комбата и не затевать дальнейший поиск, но это, согласитесь, не ответ на вопрос: как и почему? Поэтому продолжаем поиск.
Выступая 15 ноября 1961 г. перед участниками штурма в Институте марксизма-ленинизма, бывший замполит 1-го сб 756-го сп А. П. Берест так описывал свои действия при прорыве в рейхстаг 30 апреля, избегая упоминания о времени: « ...Прижимаясь к разрывам своей артиллерии, группа врывается в рейхстаг. Многократное “ура ” звучит под сводами рейхстага. Незабываемая минута! Надо осмотреться... Блокируем подходы к подвалам, захватив вестибюль, пробираемся дальше. Солдат ведем втроем: Гусев, лейтенант Когикабаев (Р. Кошкарбаев. - Прим. Г. К.) из батальона Давыдова и я. Со своей группой вторгаюсь в подвальное помещение, вдруг кто-то бросается ко мне, обнимает и, плача, кричит: “Братики, наши братики пришли! ” Две русские девушки прижимаются к солдатам, смеются и плачут от радости... Здесь они были посудомойками. Всхлипывая, отвечают, что немцев никак не меньше трех тысяч. “Знаем, по посуде можем судить, сколько их тут!”...» [18, с. 110-111].
Отвоевались


270
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Командир роты автоматчиков 1-го сб 756-го сп старший лейтенант П. Н. Грибов
Можно, конечно, довериться подобной кухонной статистике. Но, согласитесь, делать окончательные выводы о численности гарнизона рейхстага на основании количества приборов с тарелками - не совсем правильно.
В Приложении к книге бывшего военкора дивизионной газеты «Воин Родины» старшего лейтенанта в отставке Василия Субботина «Как кончаются войны» нахожу несколько писем от участника штурма рейхстага, командира роты автоматчиков 1-го сб 756-го сп старшего лейтенанта Павла Николаевича Грибова (до Берлинской операции старший лейтенант Грибов воевал в соседнем 674-м полку у Плеходанова и в конце февраля 45-го был представлен командиром полка к ордену Красной Звезды за предотвращение прорыва немецкой части у города Ястров. За бой в рейхстаге Павел Николаевич новым командиром - полковником Зинченко - никак не отмечен).
«Ты меня должен помнить хотя бы по рейхстагу, - пишет Павел Николаевич писателю Субботину, упомянувшему его в одной из повестей. - Ведь мне... пришлось быть там. Оберегать выход из подвала со своей ротой в количестве 20-25 человек (это меньше взвода. - Прим. Г. К.). А потом принимать выходивших из подвала пленных. После был я начальником охраны у подъезда» [287, с. 321]. Давайте послушаем, что помнит подчиненный Неустроева:
«...Теперь еще о ночи с 1 на 2 мая. Она была и тревожная и радостная. У меня был солдат, Доля, знал немецкий язык. Я поставил его у выхода из подвала - слушать доносившиеся разговоры. Он докладывает мне, что немцы спорят, кто предлагает сдаваться, а кто говорит, что нас немного, и предлагает выскочить в зал и перебить. Бегу к Степану (капитану С. Неустроеву. - Прим. Г. К.), он дремал. Говорю, что немцы собираются в плен сдаваться. “Вылезут, никуда не денутся, - отвечает, - давай там, посматривай ”.
Настало время сдачи. Первые выходили, озираясь, приговаривая: “Гитлер капут ”. А потом повалили строем, лавиной по пять-шесть человек в ряд. Я стоял у самого выхода из подвала и первое время считал. И уже много насчитал, около 600. Вдруг раздался взрыв. Немцы кинулись обратно в зал. (У заряжающего танка сдали нервы, когда он увидел толпу немцев, и шарахнул по ним. - Прим. Г. К.) Некоторые бросились в подвал, сбивая выходивших оттуда. Солдат наших уже не видно стало, затерялись среди немцев. Меня прижали к стене, ни пошевелиться, ни повернуться. Один только язык не прижат был. Кричу: “Доля, пробирайся ко мне! ”
Мало-помалу немцы успокоились. (Танкисту матом объяснили, что он неправ, на башню затянули немецкого офицера с белым флагом, и тот криком успокоил испуганных фрицев. - Прим. Г. К.) И стали снова выходить из рейхстага. Я был назначен начальником охраны со стороны подъезда. Как раз тогда ты меня увидел...» [Там же, с. 322-323].
Совсем другой коленкор получается. Не меньше 600 живых гитлеровских душ насчитал старший лейтенант Грибов на выходе из подвала. И это без учета сотен раненых там же и в госпитальном бункере у северо-западной оконечности здания. О потерях гарнизона мы можем судить приблизительно - 1 к 3. Но опять же, прежде чем сложить и получить среднее арифметическое, следует выслушать противную сторону. Начнем от общего к частному.
Если внимательно вслушаться в аргументацию поражения немцев в Берлине бывшего начальника оперативного отдела LVI танкового корпуса Зигфрида Кнаппе, имевшего на тот момент чин майора (вместе с английским журналистом Тедом Брюсом он написал книгу «Солдат» о своей службе в немецкой армии с 1936 по 1949 г.), то, по его логике, полумиллионная армия русских в Берлине сражалась с горсткой стариков, детей и инвалидов. Но при этом гитлеровец (а свою приверженность фюреру он утратил лишь в самом конце, когда Гитлер отказался уподобляться «Landstreicher» - собаке-бродяжке - и остался в своем бункере) всячески расписывает: высокую сплоченность солдат, слаженность действий, подготовку и обученность, которым уделяли особое внимание с поражения под Сталинградом, готовность сражаться до последнего, умение взаимодействовать и т. п. Остается удивляться, как вообще русская армия в апреле 45-го оказалась в Берлине...
Поэтому начнем плясать от печки. Ранее, говоря о подготовке Берлина к обороне, я упоминал о плане от 9 марта, согласно которому огромный город делился на девять секторов, поименованных от «А» до «Н» и расходящихся в стороны от девятого - «Z» - центрального сектора «Цитадель», где находились правительственные здания. По плану майора Шпротте - автора проекта, Цитадель должна была прикрываться двумя районами обороны: «Ost» - вокруг Александерплатц и «West» - вокруг так называемого «Кни» (район Эрнст-Ройтер-Платц).
«...Повалили строем, лавиной по 5-6 человек в ряд...
Насчитал около 600...» - П. Н. Грибов


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
271
Специально очертил центральный сектор, чтобы иметь представление о масштабе центра Берлина, именно здесь находилось ядро его обороны (хотел написать «сердце», но рука не послушалась).
Оборону Цитадели возглавлял полковник Зейфельд, но правительственный район внутри Цитадели находился в ведении бригадефюрера СС Вильгельма Монке, которого Гитлер 21 апреля лично назначил на эту должность. В правительственный район входила рейхсканцелярия, бункер фюрера, рейхстаг и прилегающие здания. Если взглянуть на карту Берлина, то видно, что перечисленные объекты находятся вдоль единой оси - двух-трех улиц с юга на север. Диаметр этого «ядра» составлял примерно 1-1,5 км. Для обороны такого сравнительно небольшого участка требуются не гренадерские и танковые дивизии, а мобильные группы, укомплектованные хорошо обученным личным составом.
«Кампфгруппа Монке» была экстренно создана 26 апреля, когда советские части обоих фронтов - l-ro Белорусского и 1-го Украинского - завершили окружение Берлина. Войска 1-го Белорусского заняли три пригорода Берлина и городские районы Трептов и Бриц и соединились с войсками 1-го Украинского фронта, занявшими городские районы Лихтерфельде и Целендорф.
«Боевая группа Монке» изначально включала 9 батальонов общей численностью не менее 2 100 преданных фюреру эсэсовцев. Основу «кампфгруппы» составили элитные подразделения СС:
- два батальона из состава дивизии Ляйбштандар- те Адольф Гитлер (LSSAH Wach Regiment, командир - штурмбанфюрер СС Кашула);
- учебный батальон из той же дивизии (Panzer- Grenadier-Ersatz- & Ausbildungs-Bataillon 1 «LSSAH», командир - оберштурмбанфюрер СС Клингемаер);
- рота охраны Гитлера (Fuhrer-Begleit-Kompanie, командир - адъютант штурмбанфюрер СС Отто Гюнше);
- батальон охраны Гиммлера - комиссара обороны Берлина (Reichsfuhrer SS Begleit Battalion, командир - штурмбанфюрер СС Франц Шэдле).
Разрозненные силы СС фанатично преданный Гитлеру Вильгельм Монке свел в два полка:
- 1-й полк «Анхальт», названный по имени командира штандартенфюрера Гюнтера Анхальта (когда тот 30.04 погиб, полк переименовали по фамилии нового командира - штурм бан фюрер а СС Курта Валя - «Валь»);
- 2-й полк «Фальке» был сформирован из разрозненных подразделений СС.
Полк «Анхальт» («Валь») воевал на позициях:
- 1-й батальон - ж. д. вокзал на Фридрихштрассе, по линии Шпрее, рейхстаг, Зигесаллее;
- 2-й батальон - Мольткештрассе, Тиргартен, Потс- дамер Платц.
Полк «Фальке» воевал на позициях: Потсдам ер Платц, Лейпцигштрассе, министерство ВВС, ж. д. вокзал на Фридрихштрассе.
Эта мобильная боевая группа Монке действовала автономно, Монке подчинялся напрямую Гитлеру, и генерал Вейдлинг не мог ему приказывать. (1 мая, узнав о самоубийстве Гитлера, Монке с частью группы попытался совершить прорыв из Берлина на север, но группа была разбита, и Монке с частью уцелевших эсэсовцев был пленен.)
Под командованием полковника Зейфельда были:
- отдельные подразделения люфтваффе из министерства авиации;
- несколько танко-гренадерских подразделений, в составе которых были немногочисленные самоходноартиллерийские установки, танки «Пантера», «Тигр», Pz. IV из состава танковой дивизии «Мюнхеберг» и танковой роты «Берлин»;
- батальоны фольксштурма первого и второго призыва;
- сводные группы из батальонов аэродромной комендатуры, шоферов, строительных подразделений, связи, крепостных противотанковых и пулеметных батальонов;
- полицейские и пожарные части;
- заводские охранные батальоны;
- гитлерюгенд.
Общая численность этих разношерстных подразделений до конца не прояснена. Она могла колебаться от 12 до 15 тысяч человек. Причем в ходе боев ряды защитников как редели, так и пополнялись за счет разрозненных групп, отступающих под натиском частей Красной армии.
Особую роль в защите рейхсканцелярии и рейхстага исполнили национальные батальоны СС, как оказалось, преданные германскому фюреру как никто другой, - подразделения СС «Нордланд» (состояли в основном из скандинавов), батальон Фене из дивизии СС «Шарле- мань» (французы), батальон 15-й гренадерской дивизии СС (латышский). В разных источниках их суммарный состав колебался от 600 до 900 человек.
Последний сюрприз для советских частей 79-го ск 3-й ударной армии, которые форсировали Шпрее и только-только увидели рейхстаг, приготовил гросс- адмирал Карл Дёниц. 26 и 27 апреля транспортными самолетами в Берлин были переброшены курсанты морской школы из Ростока в количестве одного батальона трехротного состава (есть данные, что несколько транспортных самолетов разбились). Батальон «Grossadmiral Donitz» командора Кулманна поступил в распоряжение бригадефюрера Монке. Моряки по прибытии во дворе рейхсканцелярии получили благословение Гитлера
В ночь на 21 апреля 1945 г. А. Гитлер назначил бригадефюрера СС, генерал-майора войск СС Вильгельма Монке командиром «боевой группы», которой была поручена оборона рейхсканцелярии, бункера, прилегающих улиц и района рейхстага. В состав «капмфгруппы» входило до 9 батальонов общей численностью около 2 100 человек. После самоубийства Гитлера Монке 1 мая во главе группы организовал прорыв из бункера, пытаясь выбраться из Берлина на север. Группа была разбита, В. Монке взят в плен. СодержалВ. Монке
ся в Бутырской и Лефортовской тюрьмах. Приговорен к 25 годам лишения свободы. В 1955 г. репатриирован в ФРГ. Умер в 2001 г.


272
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
и комиссара обороны Геббельса, который дал им громкое название, как спецподразделение СС, и послал умирать. Конечно, никаких наколок «СС» с группой крови под мышками никто не делал. Моряки заняли оборону в парке возле здания МИДа на Вильгельмштрассе. Откуда ночью на 30 апреля пытались атаковать советские части в районе швейцарского посольства и здания МВД, имея задачу уничтожить или выбить русских за мост Мольтке, а сам мост окончательно взорвать (первая попытка взрыва только повредила пролет, но не помешала нашей пехоте его преодолевать, поэтому зенитные орудия и пехотные гаубицы с Кёнигсплатц, заранее пристрелявшись, продолжали методично и достаточно точно бить по мосту).
На Кёнигсплатц были расположены минимум 7 зенитных орудий (88-мм), минимум 2 тяжелые пехотные гаубицы (150-мм) и счетверенный крупнокалиберный автоматический пулемет (все - то ли из состава 1-й дивизии ПВО «Берлин», то ли 17-й или 23-й дивизий ПВО: в апреле зенитные части в Берлине насчитывали 24 орудия калибром 128-мм, 48 орудий 105-мм, 270 - 88-мм орудий, 249 - 20-мм и 37-мм орудий). А также не менее 5 бронетанковых машин (StuGIV). Одна была подбита на северо-западе, другая - на юго-востоке от рейхстага, остальные концентрировались у южной стороны здания.
Это то немногое, что находилось на «пятачке» возле рейхстага стационарно и маневрировало в «квадрате» правительственных зданий (в основном бронемашины и танки, остававшиеся на ходу), что осталось безжизненно торчать посреди Королевской площади после капитуляции немецкого гарнизона и что пока удалось уточнить в ходе поиска.
P. S. Из протокола допроса личного референта Геббельса по вопросам науки и культуры, члена НСДАП с 1930 г. и бывшего руководителя нацистской организации студенческого союза Гамбурга Вольфа Хейрихсдор- фа. Допрос от 4 мая 1945 г. На вопрос «Как вы расцениваете силы, оборонявшие Берлин, и их политико-моральное состояние?» ответил следующее:
В. X.: «Стремительность продвижения войск маршала Жукова была такова, что все планы обороны Берлина рухнули как карточный дом. Я знаю, что для обороны Берлина был приготовлен солидный резерв сил, и я ума не приложу, куда он мог исчезнуть. К моменту вступления русских в Берлине оказались в качестве его гарнизона, во-первых, остатки разбитых на Одере дивизий, во-вторых, наспех мобилизованные батальоны фольксштурма и отряды гитлерюгенд и, в-третьих, “СС-фрайкор Мунке”, которым командовал СС-бригаденфюрер Мунке и который насчитывал до 3 000 чел. Этот корпус имел задачей защищать “оборонительную зону зет”, т. е. квартал имперской канцелярии. Этот корпус подчинялся непосредственно ОКБ и мог действовать независимо от коменданта Берлина. Продовольствием гарнизон Берлина был обеспечен: еще до подхода русских был сделан запас продовольствия из расчета на 3 000 000 чел. сроком на 3 недели. Правда, Красная Армия захватила ряд складов, но все же в руках командования оставалось еще достаточное количество продовольствия. Если население и воинские части ощущали недостаток продовольствия, то это происходило исключительно из-за плохого распределения. Управленческий аппарат отказал. Остро ощущался недостаток в вооружении и боеприпасах. Один знакомый мне командир батальона фольксштурма рассказывал мне, что у него на роту приходится всего по 10 шт. старых французских винтовок. Панцерфау- стов было более или менее достаточно. Что касается политико-морального состояния, то фолъксштурм, за исключением небольшой группы убежденных нацистов, а также солдаты разбитых на Одере частей драться Аэрофотоснимок района рейхстага
На снимке отмечены: мост Мольтке, посольство Швейцарии, «дом Гиммлера», Бранденбургские ворота, котлован, ров, мост Лютера, рейхстаг, «дом Геринга».
При изучении оборонительной системы, которую боевая группа В. Монке воздвигла на Королевской площади, осознаешь, что при объективной нехватке огневых средств здесь - на Кёнигсплатц - зенитные орудия, тяжелые полевые гаубицы, бронемашины были установлены расчетливо, с учетом возможных направлений наступления русских. Каждое здание защищал гарнизон, опорные пункты на площади - мобильные группы, обеспеченные вооружением, боеприпасами, питанием; была налажена связь и четкое взаимодействие с зенитными батареями в Тиргартене и у Бранденбургских ворот; артиллерийскими расчетами заранее пристреляны цели.


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
273
не хотели. Эсэсовцы Мунке сражались остервенело - им ничего другого не оставалось. Довольно хорошим было настроение у некоторой части “гитлеровской молодежи ”. Эти мальчишки просто не понимали, что происходит, и в голову их было крепко вбито, что они сражаются за свою жизнь и свободу. При условии, когда бои велись главным образом путем ружейно-пулеметного огня, они могли держаться. Представление о том, что только эсэсовцы расстреливали и вешали отступающих и дезертиров - неверно. Их ловили и казнили молодчики из “Гитлерюгенда” и нацисты из всех родов войск, а не только эсэсовцы. Непосредственно перед капитуляцией я видел двух повешенных на Фридрихштрассе и одного повешенного на Унтер-дер-Линден. Немного подняло настроение, когда около рейхстага был высажен... десант моряков. Подняло также настроение известие о том, что немецкие войска спешат на помощь к Берлину, снявшись с позиции на Эльбе, а англо-американцы Эльбу не перешли. Сюда же прибавилось известие, что Дениц идет на Берлин со своими моряками из Гамбурга. Все эти надежды очень скоро рассеялись. Когда вечером 1 мая я готовился идти парламентером, то комендант Берлина генерал Вейдлинг сказал мне: “Почему вы не сделали этого вчера (?) ”.
Записал инструктор 7-го отдела политуправления 1-го Белорусского фронта майор Ф. Шемякин» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2374, д. 154, л. 112-113].
СЛОВО ЗАЩИТНИКА РЕЙХСТАГА
28 апреля 2013 г. в газете «Сегодня» вышел материал Алексея Смолина «Последние дни войны я провел, обороняя рейхстаг». 82-летний житель Берлина Эрнст Битхер поделился своими воспоминаниями о последних днях войны. В 15 лет он был призван в вермахт и прошел обучение в качестве вспомогательного персонала зенитчиков - Luftwaffenhelfer. Для нашего исследования его рассказ может оказаться важным. Рассказ небольшой, но вызывает массу вопросов. Чтобы не дублировать сказанное бывшим членом союза фашистской молодежи «Гитлерюгенд», буду абзацы анализировать параллельно. Вот его слова: «Я знаю, какое значение в СССР и России при освещении войны придавалось и придается взятию рейхстага 30 апреля, - рассказывает Э. Битхер. - И как это преподносится: штурм тысяч красноармейцев, ожесточенное сопротивление немцев. В фильмах это хорошо смотрится. Понятно, что рейхстаг и руины вокруг - отличная декорация для съемок, намного красочнее, чем рейхсканцелярия, но кто же находился в рейхстаге в действительности? После пожара 1933 года Гитлер ни разу не был в рейхстаге, и в нацистской Германии это здание не играло никакой политической роли. Парламент больше там не собирался, а во время войны в нем размещался центральный военно-медицинский архив, госпиталь, родильное отделение клиники Шарите и рота солдат, которые по состоянию здоровья не могли воевать. Там было еще несколько сот гражданских служащих и множество детей, которых до этого еже-
Помощник люфтваффе, воспитанник СС на башне ПВО дневно на автобусах привозили в относительно безопасное здание...»
Прервем экс-солдата вермахта и попробуем сразу отделить зерна от плевел. Давайте разберемся, кем был 15-летний Эрнст Битхер на момент взятия Берлина. Он родился и вырос в Берлине, по сути, с молоком матери впитав нацистскую идеологию. Фюрер для него был, как он сам признается чуть ниже, «полубог». Как истинный ариец, он, как, впрочем, все немецкие юноши, был членом союза фашистской молодежи «Гитлерюгенд». И накануне решающего сражения был призван в вермахт. Эрнст прошел обучение и подготовку в зенитной школе, готовящей Luftwaffenhelfer - помощников люфтваффе. Так они назывались до 4 декабря 1944 г. С этого декабрьского дня их наименовали «воспитанниками СС» (СС - Zoglig). Эти юноши выполняли обязанности обслуживающего персонала в зенитных батареях. Для чего я так скрупулезен? Чтобы в дальнейшем понять то, что умалчивал 82-летний экс-солдат вермахта, или, точнее, воспитанник СС, в апреле 2013-го.
Для понимания психологии члена союза фашистской молодежи приведу свидетельство бывшего солдата вермахта Хельмута Альтнера, которому весной 45-го было немногим больше - 17 лет, но он уже был гренадером. « ...Отряды фолъксштурма одеты в эсэсовскую форму, которая нелепо сидит на людях самого разного возраста. Это и совсем юные мальчишки из гитлерюгенда, и семидесятилетние старики. Всем им пришлось нарядиться в камуфляжную форму войск СС, взять в руки оружие и приготовиться в любую минуту вступить в бой. В некоторых местах проходы в уличных баррикадах уже заложены и за ними спрятались мальчишки из гитлерюгенда с панцерфаустами в руках...
Милю нас проходит смешанная колонна. Кого в ней только нет - и гражданские, и ополченцы, и наскоро сформированная из всех возрастов стрелковая рота. Хвост замыкают двое парней из юнгфолъка в коричневых рубашках и коричневых брюках. Они тащат противотанковые снаряды и винтовки...
Командир этого горе-отряда, партийный функционер с нарукавной повязкой, украшенной золотыми буквами, дает команду “вольно”... Парнишка небольшого росточка жадными глазами смотрит на наши сигареты, и мы подзываем его к себе... Мы спрашиваем, сколь¬


274
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
ко ему лет. Тринадцать, отвечает он. Сам он из Ораниенбурга и был переведен из одной роты ополченцев в другую, сюда, в Шпандау. На самом деле они никакие не фолъксштурмовцы, а бойцы недавно сформированного полка “Тридцатое января”.
“Нас забрали из дома полицейские согласно приказу гауптштурмфюрера СС Фрически. Нас заставили маршировать в эсэсовской казарме и на площади замка. Затем нас поделили по нашим гитлерюгендовским звеньям и прикрепили к отрядам СС и фолъсштурма. Наши отряды послали в бой в северной и восточной части города. Большинство из нас погибло под огнем вражеской пехоты, когда мы бежали через открытые поля. Затем, в течение двух дней, в городе гремели бои, в которых погибли почти все, кто до этого остался в живых. Русские взялись поливать город огнем из «сталинских органов» («катюш». - Прим. Г. К.). Когда же мы захотели собрать вещи и разойтись по домам, нас остановили и заставили держать оборону канала, который ведет к Эдену. Командир моего взвода отказался, и тогда двое эсэсовцев и один солдат СА повесили его на дереве, правда, ему было пятнадцать. Потом остатки нашего гитлерюгендов- ского отряда, всего восемь человек - а когда-то нас было сто двадцать - двинулись вслед за всеми... После этого я участвовал в бою в Райникенсдорфе, на дороге, которая ведет в Шпандау. Затем мы отступили... ”» [3, с. 104].
Это рассказывает 13-летний гитлерюгенд, который через несколько часов будет убит. А что сам юный Хельмут?
«Я бы предпочел исчезнуть, повернуться спиной к миру, спрятаться и ждать до тех пор, пока все кончится, - признается обер-гренадер и кавалер Железного креста. - Присяга, которую я когда-то приносил, больше ничего для меня не значит. Я чувствую, что свободен от нее, потому что теперь мне ясно, в какие игры играли с нами. Но есть и кое-что другое, что удерживает меня, несмотря ни на что. Слова “послушание” и “долг” так прочно впечатаны в наши сердца, что они начинают дымиться, как маленькие искорки, и не дают нам поступить иначе. Мы не в силах найти выход из этого лабиринта чувств, из конфликта между нашим воспитанием и здравым смыслом, который говорит с нами совершенно незнакомыми нам словами. Эти слова противоречат всему тому, чему нас учили в этой жизни. Мы не питаем
Весна 45-го: немецкие солдаты последнего призыва
Альфреду Зеху из Голденау было 12 лет, когда его наградили Железным крестом II степени
ненависти к врагу, мы стреляем лишь потому, что это делают все, и поэтому стадное чувство спасает нас от личной ответственности...» [Там же, с. 109].
Английский военный историк Энтони Бивор в книге «Падение Берлина, 1945» приводит признание одного эльзасца, ветерана дивизии СС «Великая Германия»: «Мы больше не воевали ни за Гитлера, ни за национал-социализм, ни за Третий рейх. Мы воевали даже не за наших невест, матерей, родных и близких, запертых в ловушке опустошенных бомбардировками городов. Мы воевали из-за одного страха... Мы воевали за самих себя; воевали, чтобы не погибнуть в грязных щелях и траншеях, заполненных снегом; мы воевали подобно крысам» [22, с. 21].
Свое мнение о настроениях защитников Берлина на завершающем этапе операции высказал маршал Конев - командующий 1-м Украинским фронтом: «Солдаты по- прежнему сдавались в плен только тогда, когда у них не было другого выхода. То же следует сказать и об офицерах. Но боевой порыв у них уже погас. Оставалась лишь мрачная, безнадежная решимость драться до тех пор, пока не будет получен приказ о капитуляции.
А в рядах фолъксштурма в дни решающих боев за Берлин господствовало настроение, которое я бы охарактеризовал как истерическое самопожертвование. Эти защитники третьей империи, в том числе совсем мальчишки, видели в себе олицетворение последней надежды на чудо, которое вопреки всему в самый последний момент должно произойти...» [133, с. 454-455].
Но вернемся к рассказу защитника рейхстага - Э. Бит- херу. Он говорит о штурме рейхстага тысячами красноармейцев. Стоп. Не было тысяч. Было в каждой из атак по несколько рот. А это на порядок меньше. Далее Э. Битхер упоминает о штурме, как о красочном кино-шоу. Дескать, «в фильмах это хорошо смотрится» (то ли намекая на фильм 49-го года «Падение Берлина», то ли на 5-ю серию киноэпопеи «Освобождение»), а для Германии рейхстаг роли никакой не играл. И там располагались раненые, младенцы и солдаты-инвалиды с гражданскими, пережидавшими вражеские бомбежки. Для фашистской государственности рейхстаг как представительный орган немецкого народа действительно никакого значения не имел. Еще весной 1933 г., когда малыш Эрнст ходил на горшок, все политические партии Германии, кроме НСДАП, были либо разогнаны, либо заявили о самороспуске. 14 июля 1933 г. был издан закон против образования новых партий, объявлявший НСДАП единственной партией страны и вводивший уголовную ответственность за попытку создания или поддержания существования иных партийных объединений. То есть рейхстаг как представительный орган немецкой демократии - это действительно


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
275
пшик. А вот здание рейхстага как архитектурный символ объединения немецких королевств, земель и свободных городов в единую Германию - это уже сакральный монумент. Поэтому при планировании обороны сектора Z рейхстаг выделен отдельной строкой. Более того, судя по сердобольному рассказу Э. Битхера, родильное отделение клиники Шарите берется под опеку эсэсовскими батальонами бригадефюрера Монке. Скажем прямо, ко времени наступления советских войск на Берлин никаких грудничков в рейхстаге не было. А рассказывать об инвалидах не совсем честно. Эти солдаты несли караульную службу в рейхстаге во время войны, но не являлись его гарнизоном при штурме. Ветеран вермахта еще бы вспомнил русскую радистку Кэт, рожавшую в кинофильме «Семнадцать мгновений весны» именно в клинике Шарите, и запараллелил со штурмом ее отделения в рейхстаге. Кстати, как член «Гитлерюгенда», Э. Битхер не может не знать, что 26 апреля по приказу фюрера в бой были брошены школьники, даже 12-летние, целыми классами. Еще 20 марта фюрер прикрепил на грудь 12-летнего Альфреда Зеха из Голденау Железный крест II степени и вручил именные часы за то, что парнишка выследил, как указано в документах, шпиона, сообщил в полицию и вывез из-под огня на своей телеге 12 раненых солдат. Другому юному фа- устнику 28 апреля Гитлер прикрепил на грудь Железный крест за подбитый танк Т-34. Малец его не из деревяшки подбил. Что касается немецкого госпиталя, то во время штурма он располагался в подземном бункере на Кёнигсплатц, а также в подземелье рейхстага. И над входом в госпитальный пункт развевался белый флаг не с красным крестом, а с черным. Помните, что вспоминал участник тех боев полковник в отставке (в ту пору майор) М. Бондарь?
«РУС-ФАНЕР» -
«ХРОМАЯ РУССКАЯ ВОРОНА»
Слушаем ветерана вермахта дальше.
«Нашу зенитную батарею перебросили к рейхстагу 26 апреля. До этого мы несколько месяцев стояли на юге Берлина. По дороге к рейхстагу мы заночевали у аэро-
На аэрофотоснимке аэродром Темпельхоф
Биплан У-2 зарекомендовал себя как самый эффективный самолет для ночной разведки и бомбардировки переднего края противника
порта “Темпельхов” (1 мая именно над ним свое первое знамя поднимет, чтобы сфотографировать, репортер «Правды» Евгений Халдей. - Прим. Г. К.) и стали свидетелями интересной истории. Ночью прилетели русские самолеты, по виду еще времен Первой мировой войны, почему-то выключили двигатели и, кружа на бреющем полете, стали бросать то ли гранаты, то ли мины... Было странно видеть, во-первых, такие самолеты, во- вторых, мы спрашивали себя, зачем они выключили двигатели», - вспоминает Эрнст [270].
На Кёнигсплатц мы насчитали 7 зенитных орудий. Именно столько 88-мм пушек Flak М38 составляли батарею (в некоторых подразделениях до 8 орудий). На стволы зенитных орудий батареи Битхера, размещенных по периметру Королевской площади, белой краской нанесены полоски. На одном 16, на другом 21 и т. д. Каждая полоска - это сбитый самолет. По честному признанию Эрнста Битхера, это его зенитная батарея была переброшена к рейхстагу за три дня до подхода русских. Конечно, 15-летний немецкий юноша, на тот момент убежденный нацист, не сам сбивал самолеты врагов, но вносил свой посильный вклад в качестве члена вспомогательного персонала зенитчиков. Во всяком случае, о действиях саботажного толка он ничего не говорит. А может, и давали парню пострелять...
Что касается «русских самолетов, по виду еще времен Первой мировой войны», которые немецкие зенитчики наблюдали ночью над аэродромом Темпельхоф, это советские бипланы По-2 (после смерти их авиаконструктора Н. Поликарпова в 1944 г. самолеты У-2 были переименованы в По-2). Начинающему немецкому зенитчику Эрнсту Битхеру надо было бы знать, что У-2, несмотря на свою внешнюю малопригодность к воздушному бою, легкость и низкую скорость (100— 120 км в час в зависимости от загрузки), немецкими воздушными экспертами и фронтовыми зенитчиками признавался как самый неудобный самолет ночного боя. В самом начале войны, из-за недостатка в современных самолетах, У-2 малоэффективно использовали во время дневных боев. Чаще всего боевое столкновение с немецкими асами днем превращалось в своего рода охоту на беззащитный биплан (имеющий на вооружении пулемет ШКАС во второй кабине у штурмана), что заканчивалось или его потерей, или гибелью экипажа (2 человека - летчик и штурман). Мой дед Григорий Иванович Киселев с октября 41-го по апрель 44-го (в звании капитана, а затем майора) служил в легкобомбардировочном ави¬


276
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
аполку, что подвигло меня побольше узнать о тактикотехнических особенностях У-2.
Уже к концу 1941 г. советские авиастратеги уточнили задачу эскадрилий, воевавших на самолетах У-2, выявив его неоспоримые преимущества использования ночью: хорошая управляемость (чтобы отправить самолет в штопор, надо было постараться), высокая точность поражения целей при бомбометании (из-за низкой высоты полета и малой скорости), возможность использования небольших площадок для взлета и посадки (самолет совершенно не притязателен к аэродромному покрытию). Что касается тактики боя, то лучшего самолета для ночной бомбардировки врага в то время было не найти. Выйдя на курс цели и убрав ручку газа на холостой ход, самолеты У-2 практически бесшумно планировали и неожиданно для врага обрушивали на его голову фугасные авиабомбы или стеклянные ампулы с самовозгорающейся жидкостью, от которой горела земля и плавился металл...
Как писал осенью 42-го в «Красной звезде» о боевой работе У-2 К. Симонов: «Здесь на юге, под Сталинградом, немцы называют их “рус-фанер”... Именно тогда в письмах немецких солдат домой и появились первые фантастические упоминания о том, что у русских сейчас имеется странная авиация - не то с бесшумными
Фронтовой корреспондент газеты «Красная звезда», писатель, поэт Константин Симонов у 4-го подъезда рейхсканцелярии. Май 1945 г.
Биплан По-2 над Бранденбургскими воротами
моторами, не то вообще безмоторная... ведь на их собственные головы вдруг падали с тихого южного неба русские бомбы...» [268, с. 349-350]. От себя добавлю, что кроме прозвища «рус-фанер» немецкие солдаты меж собой наш отважный самолетик прозвали «пилой для нервов», «дежурным унтер-офицером», «хромой русской вороной», «совой»...
А что касается появления всепогодного По-2 в ночном небе Берлина, то к 26 апреля соприкосновение противостоящих войск было настолько плотным, что напоминало слоеный пирог. Поэтому использование самолетов фронтовой авиации - бомбардировщиков Ту-2, Пе-2, Ил-4, «летающих танков» - штурмовиков Ил-2, Ил-10 и других самолетов, серьезно модернизированных к концу войны, приводило к поражению своих (о чем мы уже говорили). Наступило время старичка По-2. А немцы, к сведению, ко второй половине войны сами стали формировать свои ночные легкобомбардировочные части на базе немецких Гота Go 145, Fi-156 «Шторх» (больше используемых для связи), а также трофейных Р-5, У-2 и других бипланов подобной конструкции, переняв тактику бесшумных ночных бомбардировок переднего края русских, но время было упущено. «Сталинские соколы» научились противостоять асам Геринга и постепенно неуклонно завладевали инициативой в небе.
«КТО ОТОЙДЕТ,
ТОТ БУДЕТ РАССТРЕЛЯН»
«28 мая в рейхстаге появились эсэсовцы, - вспоминает Э. Битхер. - Они стали ловить в округе и расстреливать дезертиров. Я стал свидетелем одной такой экзекуции, наблюдая ее из окна верхнего этажа. Когда несколько эсесовцев уже приготовились к стрельбе, начался сильный артобстрел. Эсесовцы бросились в укрытие, а солдат, которого хотели расстрелять, просто убежал» [270].
Из рассказа экс-солдата вермахта мы узнаем примерную дату появления в рейхстаге подразделений эсэсовцев. Это подтверждает наши данные о том, что


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
277
с 26 апреля, когда была экстренно создана «кампфгруп- па Монке», 1-й батальон полка СС «Анхальт» взял под контроль правительственные объекты вдоль Шпрее, и в том числе рейхстаг. Что касается эпизода неудавшегося расстрела дезертира, свидетелем которого стал Э. Битхер, то еще 15 апреля Гитлер обратился со специальным воззванием к солдатам Восточного фронта. Фюрер призывал во что бы то ни стало отразить наступление Красной армии. Гитлер требовал расстреливать на месте каждого, кто осмелится отойти или отдать приказ на отход. Призывы сопровождались угрозами по отношению семей тех солдат и офицеров, которые сдадутся в плен советским войскам. Гитлер писал: «Солдаты Восточного фронта! Последний раз со смертельной ненавистью большевизм начал наступление. Он пытается разрушить Германию и наш народ истребить... Большевизм на сей раз встретит старая судьба, они будут обескровлены. Кто в этот момент не выполнит своего долга, будет предателем своего народа... Берлин был немецким и будет немецким, а Европа не станет никогда русской...» [250, с. 259-260]. В. Кейтель и М. Борман издали приказ защищать каждый населенный пункт до последнего человека, а за малейшую неустойчивость карать смертной казнью.
20 апреля в имперской канцелярии боевые соратники, поздравляя фюрера с днем рождения, клянясь в верности ему и его идеалам, настаивали на его отъезде в «Альпийскую крепость» в Верхней Баварии, где все было готово к отражению любой атаки (по оценке специалистов, мобильный немецкий гарнизон мог удерживать небольшой горный массив, изнутри изрытый тоннелями и подземными крепостями, не менее двух лет). Но Гитлер решил остаться в Берлине и тем самым укрепить дух его защитников. «Мы никогда не сдадимся, - говорил фюрер. - Нас могут уничтожить, но тогда мы возьмем вместе с собой и весь остальной мир» [127, с. 418].
21 апреля Гитлер издал приказ вермахту с требованием последним усилием немедленно отбросить советские войска от Берлина: «Командир, который будет удерживать своих солдат, поплатится собственной жизнью, не пройдет и пяти часов» [288, с. 64-65].
«Как только стало известно о решении Гитлера, в ночь на 21 апреля началось всеобщее бегство из Берлина, - восстанавливает действия гитлеровской кли-
Фюрер в окружении своих генералов на пике славы и побед вермахта
ки историк А. С. Орлов. - ...Вереницы машин увозили прочь из столицы, охватываемой железными тисками советских войск, чиновников партии и государственного аппарата, военных с бумагами, сейфами, награбленным имуществом. В безумном ужасе и панике они старались скорее выбраться. Геринг настолько быстро убыл в Баварию, что даже не попрощался со своим начальником штаба Колером, оставленным при Гитлере. Риббентроп с никому не нужными теперь дипломатами пробирался на север, к гросс-адмиралу К. Деницу. Штаб Верховного главнокомандования также разделился на две части - “Юг” и “Север”. В первую группу, которая двинулась на юг под руководством заместителя А. Йодля генерала Винтера, вошел оперативный отдел. Он должен был стать штабом Гитлера, если тот все же уедет из Берлина. Офицеры... через два дня смогли собраться в казармах Берхтесгадена. Советская авиация разбомбила 25 апреля Бергхоф - замок Гитлера, виллы Геринга и Бормана, после чего генштабисты еле спаслись в отеле “Шиффмейстер ” в Кенигзее. В столице вместе с Гитлером остались Борман, Геббельс и ряд других крупных чиновников» [208, с. 17].
23 апреля германское командование принимает самые крутые меры для усиления сопротивления своих войск. Немецким артиллерийским частям передан по радио приказ - стрелять по своей отступающей пехоте осколочными снарядами. На все просьбы командиров частей разрешить отход немецкое командование неизменно отвечает: «Держитесь при любых обстоятельствах. Кто отойдет, тот будет расстрелян».
В этот день из бункера Гитлер отправляет радиограмму генерал-фельдмаршалу Шёрнеру: «Я остаюсь в Берлине, чтобы с честью исполнить свой долг и принять участие в решающей битве Германии и подать всем остальным хороший пример. Я думаю, что тем самым окажу Германии наилучшую услугу.
В остальном нужно сделать все, чтобы выиграть битву за Берлин. И при этом вы можете оказать решающую помощь, если постараетесь как можно раньше начать наступление на север. С сердечным дружеским приветом Ваш Адольф Гитлер» [288, с. 74].
Гитлер по-прежнему верил в свою звезду, считая, что его нахождение в Берлине повлияет на исход сражения.
26 апреля, как уже упоминалось, в Берлине в бой по приказу Гитлера брошены школьники. В боевых донесениях советских штабов наряду с тем, что противник бросает в бой кадровые части, войска СС, технические и инженерные части, а также наспех сформированные в Берлине батальоны «фольксштурма», отмечались случаи, когда гитлеровцы из пулеметов расстреливали фолькс- штурмовцев, оставивших свои позиции при появлении советских танков.
В тот же вечер 26 апреля в бункер к Гитлеру прибыла одна из лучших летчиц Германии Хана Райч, фанатично ему преданная. Позже она писала, что Гитлер почти вслепую метался от стены к стене с бумагами в дрожащих руках, затем внезапно останавливался, садился за стол, передвигал по карте флажки, обозначавшие уже несуществующие армии. «Полностью распавшийся человек», - не могла не констатировать Райч.


278
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Одна из лучших летчиц Германии Хана Райч
Очевидцы писали, что в эти дни «физически Гитлер являл собой страшную картину: он передвигался с трудом и неуклюже, выбрасывая верхнюю часть туловища вперед, волоча ноги... С трудом мог сохранять равновесие. Левая рука ему не подчинялась, а правая постоянно дрожала. Глаза были налиты кровью...»
28 апреля в последний раз вышла газета Геббельса
«Бронированный медведь» (медведь - символ столицы Третьего рейха). В передовице было написано, что «в столиценемецкого Орднунга (порядка), европейского Орднун- га противник понесет решительное поражение... Фюрер в Берлине. Мировой враг будет здесь разбит».
По приказу Гитлера в этот день во дворе рейхсканцелярии расстрелян 38-летний Герман Фегелейн, бывший жокей, а теперь генерал-лейтенант войск СС, муж Греты - сестры Евы Браун (свояченица уже дважды своим присутствием спасала жизнь любовнице фюрера; сначала 1 ноября 1932 г., когда Ева из отцовского пистолета выстрелила себе в шею, а потом через три года - когда, обделенная вниманием Адольфа, приняла большую дозу снотворного). Фегелейн находился в последние дни в бункере вместе с Гитлером. 26 апреля он незаметно улизнул оттуда. Когда Гитлер обнаружил его исчезновение, он послал группу эсэсовцев к нему домой, где они застали Фегелейна, переодетого в гражданское и собирающего вещи.
За три года до этого, 28 января 1942 г., Гитлер, ярый поклонник кайзера Фридриха Великого, после фиаско под Москвой сделал одну откровенную запись: «Если вспомнить, что Фридрих Великий противостоял противнику, обладавшему двенадцатикратным превосходством в силах (речь об австрийской армии. - Прим. Г. К.), то кажешься сам себе просто засранцем. В этот раз мы сами обладаем превосходством в силах! Ну разве это не позор?» [341, 78-я серия].
Ганс Георг Отто Герман Фегелейн - группенфюрер, генерал-лейтенант войск СС
Тогда непобедимые армии вермахта стояли на пороге Москвы. Теперь пришло время возмездия.
29 апреля в подземном бункере имперской канцелярии состоялась свадьба 56-летнего Адольфа Гитлера и 32-летней Евы Браун. Подруга фюрера приехала в Берлин еще 15 апреля (стаж их связи составлял 12 лет). В качестве свидетелей присутствовали Геббельс и Борман. Процесс прошел в полном соответствии с законами Третьего рейха: жених и невеста заявили, что являются гражданами арийского происхождения и не имеют наследственных заболеваний, был составлен брачный договор и совершился обряд венчания. Свидетели, адъютанты Гитлера, секретарши и повариха были приглашены на празднование свадьбы. После небольшого застолья Гитлер продиктовал политическое завещание, в котором объяснял и оправдывал свою жизнь и деятельность. В первой части фюрер утверждал, что не имел намерений развязывать войну в 1939 г. и возложил ответственность за ее начало на «мировое еврейство». Во второй - исключил из партии и лишил всех прав рейхсмаршала Геринга и назначил гросс-адмирала Дёница президентом рейха и верховным главнокомандующим...
О том, что происходило в бункере в последние часы, рейхсминистр вооружений Альберт Шпеер вспоминал так: «Потолок прямо-таки сотрясался от взрывающихся поблизости мощных авиабомб - песчаная берлинская почва создавала почти идеальные условия для распространения взрывной волны. В эти минуты Гитлер, дрожа всем телом, плотно прижимался к спинке кресла. Какая разительная перемена произошла с бесстрашно сражавшимся на фронтах Первой мировой войны ефрейтором кайзеровской армии! Гитлер разваливался буквально на глазах. Он превратился в один сплошной комок нервов и полностью перестал владеть собой» [РГАНИ, ф. 7, оп. 30, д. 378, л. 97-98].
Показания начальника личной охраны Гитлера груп- пенфюрера СС Ганса Раттенхубера (получены сотрудниками СМЕРШа 11 мая 1945 г. сразу после его ареста): «Около 10 часов вечера (29 апреля) Гитлер приказал собраться всем сотрудникам штаба и сказал: “Я решил уйти из жизни. Благодарю вас за добросовестную службу. Постарайтесь вместе с войсками вырваться из Берлина ”. Обращаясь к X. Линге и О. Гюнше, Гитлер выразил им свою просьбу сжечь трупы его и Евы Браун, на которой он женился за два дня перед этим...» (Из показаний Ганса Раттенхубера, хранящихся в ЦА ФСБ РФ.)
(Несколько странно звучит указание на иной день бракосочетания, скорее всего, неверен перевод, О. Гюнше указывает на два часа.)
В какой-то мере интересным свидетельством о последних часах Гитлера может служить рассказ его личного пилота, командира правительственной эскадрильи обергруппенфюрера СС Ганса Баура: «...Гитлер жил в собственном бункере. Там было всего несколько комнат, в которых расположились он сам, его слуга, личный доктор и самые близкие помощники. Бункер находился на глубине примерно 12 метров от поверхности земли. Дизельный генератор мощностью всего 60 киловатт давал ток, которого хватало только для освещения и для работы помп, откачивавших грунтовые воды...
Последний в жизни Гитлера день рождения был очень печальным и мрачным. Его пришли поздравить только гр ос с-адмиралы Редер и Дениц, а также Гиммлер и Геббельс. 22 апреля, когда русские уже вели бои в пригородах Берлина, Гитлер объявил, что никогда не покинет этот город...


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
219
Между Бранденбургскими воротами и колонной Победы соорудили взлетно-посадочную полосу, ориентированную по линии восток - запад... Я сразу же отметил, что взлетно-посадочная полоса здесь получается слишком узкой. “Аэродром”... имел ширину всего 65 метров, а размах крыльев у “Юнкерса” достигал 30 метров. Таким образом, с каждой стороны оставалось всего по 15 метров свободного пространства. Я отдал приказ повалить деревья по обеим сторонам улицы, чтобы летная полоса достигла по крайней мере 120 метров в ширину, и работа немедленно закипела. Выбоины на поверхности земли засыпали песком...
29 апреля бои разгорелись в непосредственной близости от рейхсканцелярии. 30 апреля меня неоднократно отрывали от обязанностей адъютанта, которые я исполнял вместо Белова, вызывая в бункер фюрера. В последний раз мне приказали привести туда моего адъютанта Беца. Когда я вошел в маленькую комнатку в бункере, размером примерно два на три метра, в которой стояли только диван, маленький шкаф и несколько стульев, ко мне навстречу быстро направился Гитлер, протянул руку и сказал: “Баур, я хотел бы с тобой попрощаться!” Опешив, я спросил: “Вы что, решили прекратить сопротивление? ” Гитлер ответил: “К сожалению, дело идет к этому. Мои генералы предали меня и продали, мои солдаты не хотят воевать, поэтому я сам не могу больше сражаться ”. Я пытался убедить Гитлера, что в нашем распоряжении есть самолеты, с помощью которых он может добраться до Аргентины, Японии или до одного из шейхов, которые, зная отношение Гитлера к “еврейскому вопросу”, всегда хорошо к нему относились и в течение всей войны снабжали его кофе. Его можно было доставить в Сахару, где он бы бесследно исчез. Из-за “еврейского вопроса” Гитлер нажил себе немало врагов, но приобрел и немало друзей. Он полагал, что после войны сможет решить эту проблему. Он предполагал отобрать Мадагаскару Франции и на его территории создать независимое еврейское государство, куда можно будет переселить и евреев из Египта. Подобный план, естественно, вызвал симпатию у муфтия Египта, который называл Гитлера “необычайно хитрой лисой ” и неоднократно посещал его с визитами. Я видел его несколько раз в саду рейхсканцелярии, где он прогуливался в сопровождении Гитлера.
Гитлер дал мне понять, что он не покинет Германию. “У меня есть два варианта: отправиться в горы или кДе- ницу во Фленсбург. Но и там через две недели я окажусь в точно такой же ситуации, как и сегодня. Передо мной возникнут те же самые проблемы. Война закончится в Берлине. Я выстою или поКомандир правительственной эскадрильи обергруппенфюрер СС, личный пилот фюрера
Ганс Баур
гибну вместе с Берлином. Каждый должен отвечать за последствия своих поступков. Я сам выбрал свою судьбу! Завтра миллионы людей будут проклинать память обо мне. У меня не остается иного выбора. Русские знают, что я все еще нахожусь в бункере, и я боюсь, что они могут пустить газ. В ходе войны мы разработали такой газ, который может привести человека в бессознательное состояние на двадцать четыре часа. Наша разведка установила, что у русских также имеется такой газ. В бункере есть газоуловители, но кто знает, исправны ли они? Я им не могу доверять. Сегодня я распрощаюсь с жизнью!”» [14, гл. «Гитлер прощается со мной»].
Читаешь эти строки и поражаешься какому-то умилительному цинизму этих людей, то есть нелюдей. Как им жаль себя, но при этом они еще помнят о своих планах по созданию резервации для евреев на Мадагаскаре и трусят попасть в руки коварных русских, способных применить газ, потому что сами бы так поступили. Если забыть на минуту о ком идет речь и прислушаться к нынешним стенаниям англосаксов, подмявших под себя испуганную Европу, об опасности, исходящей от современной России, то услышим знакомые нотки. Только теперь вместо нацистского мундира цивилизованные страны облачились в демократические одежды...
« ...Чтобы убедиться, что все идет как надо, Бец и я двинулись по проходу, соединявшему рейхсканцелярию и бункер фюрера. Не успел я сделать и двадцати шагов, как почувствовал дым от сигарет, хотя ранее в бункере фюрера курить строго запрещалось. Я ускорил шаг и вскоре увидел перед собой доктора Геббельса, генералов СС Раттенхубера и Мюллера, рейхсляйтера Бормана и еще примерно дюжину эсэсовцев. Все ожесточенно жестикулировали, находясь в состоянии нервного напряжения. Я направился прямо к Геббельсу и спросил, все ли кончено. Он ответил утвердительно. Я спросил, находится ли Гитлер все еще в своей комнате, но Геббельс ответил, что его останки уже кремированы. Когда я заявил, что Гитлер именно мне поручил сжечь свое тело и тело Евы Браун, Геббельс пояснил: “Гитлер дал такое поручение всем, с кем он прощался в последние часы своей жизни. Вскоре после того, как я с ним попрощался, он совершил самоубийство ”. Я спросил: застрелился ли он? Геббельс ответил: “Да, он выстрелил себе в висок и упал на пол. Ева Браун приняла яд и сидела на диване, было такое впечатление, что она просто спит ”.
Затем я узнал и все остальные подробности. Гитлера, завернутого в одеяла, протащили по земле. Кемпке, личный водитель Гитлера, принес для кремации большое количество бензина. Она состоялась в присутствии Геббельса, Бормана, Мюллера и Раттенхубера. Раттен- хубер добавил, что тело Евы Браун приподнялось над землей - хорошо известно, что горящие тела начинают двигаться. Тело Гитлера просто сморщилось. Я подумал, что все было сделано, как следует, поэтому и не пошел к месту кремации, чтобы лично все осмотреть, о чем, надо сказать, позднее сожалел. Уже когда я находился в России, до меня доходили слухи, что кремация была неполной, и большие фрагменты тел остались несожженными...» [14, гл. «Подготовка к бегству. Подробности кремации»].


280
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
2 мая 1945 г. Г. Баур был взят в плен в составе группы, которая должна была сопровождать рейхсляйтера Бормана во время бегства из Берлина. Просидел пять лет в Бутырской тюрьме, затем пять лет трудился на угольных шахтах в Тульской области. В 1955 г. был репатриирован в ФРГ, где умер в 1993 г. в своей постели.
«ТРУСЛИВАЯ СВИНЬЯ»
Но отвлечемся от происходившего в гитлеровском подземелье с середины до конца апреля 45-го на подступах к центру Берлина и послушаем дальше рассказ 82-летнего экс-воспитанника СС Э. Битхера: «30 апреля после очередного мощного обстрела я прятался в подвале, где меня нашли два эсэсовца и, назвав “трусливой свиньей ”, отправили на кухню, где женщины делали бутерброды для защитников. Снедь я понес в находящееся на другой стороне Кёнигплатц (ныне площадь Республики) здание министерства внутренних дел. Когда вечером я вернулся в рейхстаг, мне сказали, что в нем появились русские солдаты. Все были очень взволнованы. Чтобы в темноте своих от чужих отличить, сообщили пароль и отзыв. В это время на крыше и водрузили первое красное знамя. Но мы об этом ничего не знали, - рассказывает Битхер. - Как рассказывали мне потом, в рейхстаг несколько раз приходили русские парламентеры, предлагали сложить оружие и сдаться. Они говорили: “Через денъ-два война закончится. Зачем лишние смерти и у вас, и у нас ”. Наши это понимали, никто не хотел погибать в последние часы войны, но попробуй сдаться, когда у тебя СС за спиной. Эсэсовцы, кстати, издевались над парламентерами - плевали в них, обзывали» [270].
15-летний Э. Битхер прятался в подвале после артналета. Эсэсовцы назвали его «трусливой свиньей» не потому, что он находился во время артналета в подвале, как многие другие, а потому, что оставил свое зенитное орудие, бросил зенитный расчет, который на позиции перед рейхстагом должен был отбивать атаку русских. Ранним утром 30 апреля батальон Неустроева предпринял как минимум две неудачные атаки рейхстага вслепую. Обескровленные роты наступали на ощупь, 15-летний воспитанник СС, солдат зенитной артиллерии «флакхелфер» Э. Битхер
предварительно не выявив огневые средства противника. Приданные 150-й и 171-й сд артиллерийские и танковые бригады били по Кёнигсплатц и рейхстагу наугад еще из-за Шпрее. До девяти утра, когда советские корректировщики огня, наконец, выявили позиции основных огневых опорных пунктов на подступах к рейхстагу, они еще не были поражены. Эрнста Битхера от эсэсовской пули спасло только то, что он был юн. Именно поэтому его не
Расчет счетверенного 20-мм автомата Flak 28
отправляют в пекло - к зенитному орудию, подносить снаряды, а на кухню - за едой. А вот кому он относил ранним утром 30 апреля бутерброды? - это вопрос. К утру 30 апреля практически все здание министерства внутренних дел - «дом Гиммлера» - было очищено от засевших эсэсовцев. Скорее всего, юный немецкий солдат доставил еду защитникам театра «Кроль-опера», здание которого располагалось напротив рейхстага через Кёнигсплатц и рядом со зданием Главного управления СС. Но туда он направился не через площадь, а сначала на юг - за Шарлоттенбургерштрассе (здесь до нее метров 150), затем на запад - через парк Тиргартен с полкилометра, затем на север - опять же через Шарлоттенбургерштрассе. Иначе Битхер указал бы, что доставлял питание на позиции зенитчиков (это же героический поступок настоящего юного наци). Кстати, упоминая оскорбительные слова, сказанные эсэсовцами в его адрес, Э. Битхер таким образом пытается дистанцироваться от фанатиков СС. Хотя спустя 69 лет, вспоминая последние часы войны, в его рассказе нотки пренебрежения к солдатам-победителям нет-нет да проскальзывают.
Далее. Что указывает на то, что юный немецкий солдат ранним утром 30 апреля доставлял питание защитникам «Кроль-оперы»? К этому времени 597-й и 598-й сп 207-й дивизии полковника Асафова 79-го корпуса генерала Переверткина еще не начали атаковать немецкий гарнизон, оборонявший здание театра и ведущий губительный огонь в спину наступающим на рейхстаг. Батальоны под огнем форсировали Шпрее, через восстановленный саперами мост Мольтке, и готовились к штурму. Подавить же окончательно сопротивление здешнего гарнизона удалось только в ночь на 2 мая.
Вечером 30 апреля Э. Битхер возвращается в рейхстаг, но не напрямки через Кёнигсплатц, а опять же через позиции своих в парке Тиргартен, то есть попадает в здание через южный вход, который советские войска не могли контролировать огнем. Именно у юго-западных подступов к рейхстагу было расположено несколько бронетанковых машин StuG, «Королевский тигр», а также несколько зенитных орудий. Здесь же были оборудованы ходы сообщения в полный профиль, позволявшие экипажам боевых машин и орудийных расчетов пережидать в безопасности артобстрелы русских, если они не успевали добежать до рейхстага, чтобы спуститься в его недосягаемый для советской артиллерии подвал.


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
281
В РЕЙХСТАГЕ
РУССКИЕ СОЛДАТЫ
«Когда вечером я вернулся в рейхстаг, мне сказали, что в нем появились русские солдаты. Все были очень взволнованы. Чтобы в темноте своих от чужих отличить, сообщили пароль и отзыв. В это время на крыше и водрузили первое красное знамя. Но мы об этом ничего не знали», - рассказывает Битхер [270].
Вот то-то и оно - «ничего не знали». Ничего не знал Битхер, а в начале 2000 г. на официальный запрос профессора, военного историка Г. А. Куманева от 12.02.2000 г. опять же официально ответил: «...только в ночь с 30 апреля на 1 мая в здание рейхстага проникли советские солдаты» [152, с. 313] - и таким однозначным ответом помешал серьезному историку докопаться до истины. Ведь сейчас, спустя 13 лет, вдруг вспомнил, что «когда вечером я вернулся в рейхстаг, мне сказали, что в нем появились русские солдаты. Все были очень взволнованы...». Значит, в рейхстаге уже были русские солдаты. Мы-то с вами знаем, для чего «в гости» к немцам пытались просочиться отдельные добровольцы и малочисленные группы советских бойцов. Ну никак не для того, чтобы в одиночку захватить пару комнат и держаться до подхода главных сил. Битхер сам признается, что, когда он со своими соплеменниками еще защищал рейхстаг в темноте (внутри здания из-за замурованных окон стояла непроглядная темень, и немцы вынуждены были опознавать своих с помощью пароля, так как «появились русские солдаты»), «в это время на крыше и водрузили первое красное знамя. Но мы об этом ничего не знали». Естественно, пока идет артобстрел, из подвала трудно разглядеть, что русские парни вытворяют на крыше.
Мне могут сказать, что я слишком придираюсь к военному пенсионеру вермахта. Ни в коем случае. Я свожу его картинку боя и то, что известно нам наверняка. Обратите внимание, Эрнст Битхер в главном описании событий совершенно не противоречит их фактической или, если хотите, документальной последовательности. Даже наоборот, его рассказ - с неважными для него неточностями и незаметными, на первый взгляд, умолчаниями - расширяет наше представление на события, добавляя детали с противоположной, вражеской стороны, и только укрепляет убежденность, что днем 30 апреля после того, как юный член «Гитлерюгенд» отправился с бутербродами для защитников Третьего рейха в соседний дом, в рейхстаге «появились русские солдаты». «Появились русские солдаты» после его ухода, но до его возвращения в рейхстаг вечером.
Если внимательно пересмотреть боевые донесения всех уровней по 3-й ударной армии, то в них мы обнаружим многократные упоминания о водружении Красного знамени около 14.00-14.25. Но в них нет упоминаний о водружении знамени в 15, в 16, в 17, в 18, в 19, в 20 часов и даже в 21 час. Есть - «21.30». Впрочем, о времени установки знамен на рейхстаге мы еще поговорим...
Таким запечатлен рейхстаг после боев.
На подступах к зданию хорошо видны ленты окопов южнее фонтана и южнее рейхстага; слева - госпитальный бункер, трансформаторная и вентиляционная башенки
РУССКИЕ ПАРЛАМЕНТЕРЫ
В одном коротком абзаце 82-летний защитник рейхстага помогает нам доуточнить некоторые детали штурма и подтвердить рассказы участников. Например, Э. Битхер говорит: «Как рассказывали мне потом, в рейхстаг несколько раз приходили русские парламентеры, предлагали сложить оружие и сдаться. Они говорили: “Через денъ-два война закончится. Зачем лишние смерти и у вас, и у нас ”. Наши это понимали, никто не хотел погибать в последние часы войны, но попробуй сдаться, когда у тебя СС за спиной. Эсэсовцы, кстати, издевались над парламентерами - плевали в них, обзывали» [270].
Упоминание о парламентерах позволяет реконструировать события. Из воспоминаний комбата С. Неустроева узнаем о героическом поступке его замполита лейтенанта А. Береста: «...Вдруг противник прекратил огонь. Мы насторожились. (Неустроев описывает события поздней ночи с 1 на 2 мая. - Прим. Г. К.) Вскоре из-за угла лестницы, ведущей в подземелье, фашисты высунули белый флаг. Какое-то мгновение мы смотрели на него, не веря своим глазам.
Я вызвал рядового Прыгунова, знавшего немецкий язык (Иван Прыгунов был недавно освобожден из немецкого плена, где несколько лет провел в рабстве. - Прим. Г. К.), и сказал ему:
- Пойдешь и выяснишь, что значит этот флаг.
Мучительно долго тянулись минуты. Укрывшись за колоннами и статуями, мы ждали возвращения Прыгунова. Некоторые считали, что он исчез навсегда, другие верили, что вернется.
Прыгунов вернулся. Притом с важным известием: фашисты предлагают начать переговоры. Стрельба прекратилась с обеих сторон. В здании наступила такая тишина, что малейший стук эхом отдавался в дальних углах. Гитлеровцы ставили условие, что станут вести переговоры только с генералом или, по меньшей мере, с полковником.


282
Генерал Шатилов, полковник Зинченко,.. Мог ли я просить их прибыть для этого в рейхстаг, когда каждый метр Королевской площади простреливается из района Кроль-оперы... (Мне думается, о невозможности привлечения комдива и комполка в качестве парламентеров Неустроев пишет ради красного словца. Не пошли бы те в подземелье к немцам. Это заключение подтвердит наш дальнейший поиск. - Прим. Г. К.)
Я искал выход из положения, - продолжает капитан, - и кое-что придумал.
- Кузьма (начальник штаба старший лейтенант К. В. Гусев. - Прим Г. К.), вызови сюда Береста. Манера свободно, с достоинством держаться и богатырский рост всегда придавали лейтенанту Бересту внушительный вид.
Оглядев еще раз с ног до головы нашего замполита, я подумал, что он вполне сойдет за полковника. Стоит лишь заменить лейтенантские погоны.
- Никогда не приходилось быть дипломатом? - спросил я его.
- На сцене? - задал он встречный вопрос, не понимая, о чем пойдет речь.
- На сей раз придется тебе быть дипломатом в жизни, да к тому же еще стать на время полковником - так сказать, комплекция позволяет.
Алексей Прокопьевич (Прокофьевич. - Прим. Г. К.) очень удивился. Он с любопытством посмотрел на меня, ожидая объяснений.
Я открыл ему свой замысел.
- Раз надо, я готов идти, - ответил Берест.
Лейтенант не заставил себя долго ждать. Мигом достал из полевой сумки маленькое зеркальце, приготовил бритву, кисточку, вылил из фляги последние капли
Герой Советского Союза полковник в отставке Степан Андреевич Неустроев написал не одну повесть о самом важном фронтовом эпизоде
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы воды и через несколько минут доложил, что к переговорам готов.
- Ну, как, пойдет ? - повернулся он к нам.
Мы с Гусевым критическим взглядом окинули Алексея Прокопьевича.
- Брюки бы надо заменить -рваные, но ничего, война, после заменим, - пошутил Гусев.
- А вот шинель следует поменять сейчас. Фуражку возьмешь у капитана Матвеева, - подсказал я.
Шинель он сбросил, надел трофейную кожаную куртку.
- Теперь, кажется, придраться не к чему, - похлопывая Береста по плечу, заключил я и напомнил, что задача состоит в том, чтобы заставить гитлеровцев безоговорочно сложить оружие.
Наша делегация для переговоров состояла из трех человек: Берест - в роли полковника, я - его адъютант и Прыгунов - переводчик.
Пока мы уточняли последние подробности, Кузьма Гусев подошел к станковому пулемету, расположенному у лестничной площадки, и передал мои указания лейтенанту Герасимову: при появлении Береста доложить ему, как полковнику, и очень громко, чтобы услышали в подземелье фашисты.
Во время боя на мне поверх кителя была надета телогрейка. Она сильно обгорела, из дыр торчали клочья ваты. Но под телогрейкой сохранился почти новый, с капитанскими погонами китель. На груди пять орденов. По внешнему виду я оказался для роли адъютанта вполне подходящим.
Можно было бы свой китель надеть на другого человека и послать его с Берестом. Но это шло уже против моей совести. Люди назовут меня трусом, а это страшно, когда подчиненные не видят в своем командире смелого и решительного человека. Сейчас, через десятки лет, скажу откровенно - идти на переговоры мне было страшно, но другого выхода не было...»
Ф. М. Зинченко в книге «Герои штурма рейхстага» пишет так:
«...Командование гарнизона обращается к нам с предложением немедленно начать переговоры... С советской стороны делегацию должен возглавить офицер только в чине не ниже полковника, поскольку у них в подвале есть генерал... Пригласили лейтенанта Береста, детально проинструктировали, предложили побриться, переодеться в форму полковника...» (это еще раз подтверждает, что полковника Зинченко в рейхстаге не было, он находился в штабе полка, то есть в “доме Гиммлера”, иначе, зачем бы лейтенанта переодевать полковником?)» [195, с. 139-140].
(Это вставка самого комбата. Да, полковник. И не к тебе ли обращены слова твоего капитана: «это страшно, когда подчиненные не видят в своем командире смелого и решительного человека»?)
Пока прервем рассказ Степана Андреевича и выслушаем свидетельство его начштаба, старшего лейтенанта К. В. Гусева. В 1975 г. с ним в подмосковном городе Электросталь встречался журналист А. Кочуков.
« ...Переговоры с фашистами состоялось уже после пожара в рейхстаге, - сообщил Кузьма Владимирович


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
283
Гусев. - Вид у каждого из нас был ужасный. Черные от копоти лица, от обмундирования остались подпаленные лохмотья... Но духом не падали. Мой связной Петр Щербина, посланный на поиски подходящей комнаты для размещения НП батальона, вскоре вернулся и доложил: “Товарищ старший лейтенант, я вам такой кабинет «отгрохал», что ахнете! “ - и вправду, ахнул.
Щербина подвел меня к массивной закопченной двери, на которой висела табличка, указывающая, что кабинет принадлежит... Герману Герингу. Повыше был укреплен кусок фанеры. На нем тоже надпись: “К. В. Гусев“. Посмеялись, пошутили и начали обосновываться в бывших апартаментах наци № 2.
Пока на скорую руку оборудовали НП батальона, появились комбат Неустроев и Берест... Только прикинули план дальнейших действий, как поступило сообщение: фашисты у одного из входов в подземелье выбросили белый флаг. Предлагают переговоры. Но вести их будут с генералом или, в крайнем случае, с полковником...
Посовещавшись между собой, послали на переговоры лейтенанта Алексея Береста. Богатырского сложения, с хорошо поставленным басом, он и впрямь походил на большого начальника.
Чтобы “полковник“ не вызвал у врага никакого сомнения, соответствующим образом экипировали его. Капитан Матвеев дал ему свою новую фуражку, достали кожаную куртку, трофейные кожаные перчатки. Как ни тяжело было с водой, но набрали из фляжек почти полный котелок. Берест умылся, оделся и, входя в новую роль, грозно пробасил: “Адъютант и переводчик готовы? “
“Адъютант“ капитан Неустроев, переводчик рядовой Прыгунов уточнили с “полковником“ последние детали предстоящего рискованного визита, а я сбегал к пулеметчикам, расположившимся у лестничной площадки, и сказал командиру роты Юрию Герасимову, чтобы он при появлении наших парламентеров доложил Бересту как полковнику. “Постараюсь отчеканить погромче, - улыбаясь, заметил Герасимов. - А то ведь в подземелье могут не услышать “.
Наш камуфляж гитлеровцы приняли за чистую монету...» [140, с. 162].
Свой прерванный рассказ продолжает С. А. Неустроев:
«Как только мы приблизились к лестничной площадке, - вспоминает капитан, - лейтенант Герасимов чуть привстал и во весь голос, как было ему приказано, отрапортовал:
- Товарищ полковник, пулеметная рота в полном составе на огневой позиции (а в роте остался один пулемет и четыре человека).
Стрельба в это время не велась ни с той, ни с другой стороны, и поэтому голос Герасимова эхом прокатился по зданию. Рапорт прозвучал естественно, и его, конечно, услышали фашисты.
- Смотрите в оба, - приказал “полковник “ лейтенанту Герасимову.
Когда мы ступили на лестничную площадку, навстречу нам вышел немецкий офицер. Приложив руку к головному убору, он коротко, но вежливо указал, куда
На фотографии хорошо видно, как в рейхстаге от сильного огня закоптились стены внутренних помещений
и лестничных маршей
следовало идти. Не проронив ни слова, мы, не спеша, спустились вниз и попали в слабо освещенную, похожую на каземат, комнату. Здесь уже находились два офицера и переводчик - представители командования немецкого гарнизона. За их спинами проходила оборона. На нас были направлены дула пулеметов и автоматов. По спине пробежал мороз. Немцы смотрели на нас враждебно. В помещении установилась мертвая тишина.
Лейтенант Берест, нарушив молчание, решительно заявил:
- Все выходы из подземелья блокированы. Вы окружены. При попытке прорваться наверх каждый из вас будет уничтожен. Чтобы избежать напрасных жертв, предлагаю сложить оружие, при этом гарантирую жизнь всем вашим офицерам и солдатам. Вы будете отправлены в тыл. (Смелое предложение, если учитывать соотношение сил и то, что не все выходы их подземелья блокированы, и немцы это прекрасно знали. - Прим. Г. К.)
Встретивший нас офицер на ломаном русском заговорил:
- Немецкое командование не против капитуляции, но при условии, что вы отведете своих солдат с огневых позиций. Они возбуждены боем и могут устроить над нами самосуд. Мы поднимемся наверх, проверим, выполнено ли предъявленное условие, и только после этого гарнизон рейхстага выйдет, чтобы сдаться в плен.
Согласиться на такие условия мы не могли: фашистов в подземелье около тысячи, а нас менее трехсот, обессиленных боями бойцов и командиров.
(Несомненно, на тот момент ни Берест, ни комбат


284
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Парламентеры - «полковник» Берест с «адъютантом» Неустроевым в подвале рейхстага. Рисунок С. Сухова
Неустроев о численности гарнизона судить не могли. В действительности, немцы решили потянуть время, ни о какой капитуляции в те часы мыслей у них еще не было. И это немцы предложили русским сдаться, так как прямо заявили, что знают об их малочисленности.
«Наги “полковник” категорически отверг предложение фашистов, - вспоминает Неустроев. - Он продолжал настаивать на своем.
- У вас нет другого выхода. Если не сложите оружие - все до единого будете уничтожены. Сдадитесь в плен - мы гарантируем вам жизнь, - повторил Берест.
Снова наступило молчание. Первым его нарушил гитлеровец:
- Ваши требования я доложу коменданту. Ответ дадим через двадцать минут.
- Если в указанное время вы не вывесите белый флаг, начнем штурм, - заявил Берест.
И мы покинули подземелье. Легко сказать сейчас: покинули подземелье... А тогда пулеметы и автоматы смотрели в наши спины. Услышишь за спиной какой-то стук, даже шорох, и кажется, что вот-вот прозвучит очередь.
Дорога казалась очень длинной. А ее следовало пройти ровным, спокойным шагом. Нужно отдать должное Алексею Прокопьевичу Бересту. Он шел неторопливо, высоко подняв голову. Мы с Ваней Прыгуновым сопровождали своего “полковника ”.
Переговоры закончились в 4 часа утра. Берест, я и Прыгунов благополучно вернулись к своим. Прошло двадцать минут, час, полтора... Белый флаг не вывешивался. Стало ясно, что гитлеровцы затягивают время и все еще надеются на что-то...» [195, с. 140-141].
Рассказ комбата-«адъютанта» короток и неполон. Вот как дополняет картину описанием напряженных переговоров Ю. И. Галкин в книге «Лейтенант А. П. Берест в штурме рейхстага и главный при водружении Знамени Победы на нем», когда немецкий офицер настойчиво потребовал: «“Мы поднимемся наверх, проверим, выполнено ли наше условие и только тогда выведем гарнизон для сдачи”. Берест на это ответил, что если они хотят остаться в живых, то должны сложить оружие и подняться наверх, пройти через наши боевые порядки, как положено всем военнопленным, и под дулами автоматов.
Немецкий полковник отреагировал так, что еще неизвестно кто у кого в плену, что их в рейхстаге больше, и снаружи подтянутся новые немецкие части и выход из рейхстага под прицелом. Наш “полковник” жестко и уверенно немцу ответил, чтобы он помнил, что немецкая капитуляция проходит не в Москве, а в Берлине, и что он прошел четыре года войны не для того, чтобы сдаваться: “Мы вас уничтожим!” Гитлеровец пытался выторговать свободный проход к Бранденбургским воротам, но, не выдержав сурового взгляда Береста, сказал, что эти требования он доложит генералу - коменданту гарнизона рейхстага. (Вызывает некоторое удивление требование немцев о свободном проходе к Бранденбургским воротам, потому как они и так его имели, а вот где? - это мы узнаем позже. - Прим. Г. К.) Ответ пообещал дать через двадцать минут. Берест твердо заявил: “Если за это время не вывесите белый флаг, то снова начнем штурм рейхстага!.. ”» [52, с. 14].
В своем письме в «Комсомолку» Берест категоричен: « ...Немецкий полковник заявил, что нас в рейхстаге только сотня человек и сдаться должны мы. Я в ультимативной форме обратил внимание, что данная беседа проходит не в Москве, а в сердце Германии - Берлине. Я не затем пришел в Берлин, чтобы сдаваться...»
В беседе с писателем Д. Снегиным бывший комроты старший сержант И. Сьянов в 1961 г. вспомнил, что слышал от Береста следующее: «Ты знаешь, фрицы лучшего ничего не могли придумать, как предложить нам сложить оружие. В рейхстаге нас, говорят, тысячи. Продовольствия и боеприпасов - на годы... совсем из ума выжили, вздумали чем нас пугать!..» [272, т. 5, с. 275].
В документальном фильме Ю. Калугина «Судьба Алексея Береста» Степан Андреевич Неустроев делится своими мыслями: «Наше командование и раньше направляло к фашистам парламентеров, но редко кому удавалось приходить обратно. Большинство наших парламентеров были убиты. И вот когда мы шли от фашистов с переговоров, то, конечно, такие тяжелые думы невольно приходили в голову. Результата пока нет. Что
Ю. И. Галкин с книгами, посвященными подвигу А. П. Береста


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
285
решит фашистский генерал, кто его знает, что он там решит, а пулеметы и автоматы смотрели в наши спины. И вот услыша такой какой-то стук, да какой там стук, даже шорох, а кажется, что фашисты взводят курок. Вот-вот будет пулеметная очередь. И эту пулеметную очередь ждали на своей спине каждую долю секунды. И в то же время на глазах фашистов не будешь же бежать бегом или ползком ползти. Нужно было пройти ровным спокойным шагом. Алексею Прокопьевичу Бересту, лейтенанту, комиссару батальона, коммунисту, советскому воину, надо отдать должное... Берест шел впереди, он “полковник”, как положено, мы шли сзади в шагах трех, сопровождали... Берест прошел этот путь каким-то особым шагом. Сколько силы воли было в этом человеке, мужества, хладнокровия...» [352].
В целом все сходится, с некоторыми уточнениями. А вот дальше есть непонятки. По Неустроеву, переговоры на этом завершились и парламентеры вернулись, ожидая, когда немцы примут решение о капитуляции. В книге Юрия Галкина описано продолжение переговоров: «Далее разговор проходил в кабинете генерала - коменданта рейхстага. В конце беседы немецкий генерал заявил, что они не сдаются, но один из вас останется с нами на всякий случай. Наш “полковник” возмущенно ответил: “Генерал! Своим честным словом Вы гарантировали парламентерам неприкосновенность ”. Немец снова подтвердил, что один из нас останется с ними или все. Этого генерала Берест хотел задушить голыми руками, справились бы они и с рядом стоящими эсэсовцами, но пробиться наверх, через коридоры - об этом нечего было и думать. Прыгунов изъявил желание остаться в бункере, и Берест ему разрешил, а немецкого генерала строго предупредил, что за жизнь старшего лейтенанта Прыгунова он отвечает головой. Парламентеры отправились в обратный путь. Автоматы и пулеметы смотрели им в спины. Дорога оказалась длинной...
Уже когда они выбрались в вестибюль, немецкий офицер, сопровождавший их, выстрелил Бересту в спину, но промахнулся. Берест рывком повернулся и разрядил в него свой пистолет. И тот час вспыхнула стрельба. Загорелись груды папок с бумагами, сложенные в углу зала. Дым драл горло, слезились глаза. Берест стоял за статуей Вильгельма с двумя пистолетами в руках и стрелял по выходам из подземелья, из-за которого показывались гитлеровцы. Он не заметил, что в него сверху целились. Фаустпатрон попал в статую Вильгельма, и она разлетелась вдребезги. Бронзовая рука свалилась к ногам оглушенного Алексея. Откуда-то сбоку выскочил эсэсовец. Берест нажал курки пистолетов, но обоймы их были пусты. Лейтенант схватил обломок бронзовой руки и наотмашь ударил немца. Но тут сзади еще один немец набросился на Береста. Он вывернулся, и они схватились в борьбе лицом клицу. Берест запомнил на лице немца только покрасневший от натуги шрам. К борющимся подскочил наш боец с гранатой в руке, размахнулся и, промазав, стукнул замполита по спине так, что у него на миг потемнело в глазах. От удара граната выскользнула у него из рук и волчком завертелась у ног. Замполит мгновенно от себя оторвал цепкие руки гитлеровца, чуть приподнял и швырнул его на гранату.
Такими, почерневшими от сажи, стали после пожара рыцари, охранявшие «покои» рейхстага. Во время боя за одним из них замполит А. Берест спасся от выстрела фаустпатрона
Она взорвалась под немцем, но острые ее осколки секанули лейтенанта по ногам. Он почувствовал, как сапоги стали наполняться кровью и, обессилев, опустился на пол. Бойцы перенесли его в приемную, уложили на диван и ушли. Берест зарядил пистолет и, превозмогая боль, на раненых ногах, снова выбрался в зал. Было уже утро 2 мая 1945 года...
К этому времени к рейхстагу прорвались и другие подразделения. Гитлеровцы вторично выбросили белый флаг и на этот раз стали группами выбираться наверх и сдаваться. Обберет (немецкий полковник), первый встретивший Береста в подземелье, узнал его, подошел к нему и положил свой пистолет к его ногам, хотя в этот момент у него на плечах были погоны лейтенанта. Генерала в черном мундире видно не было...» [52, с. 15].
Чувствуется разночтение в изложении событий. Перечитываю воспоминания С. А. Неустроева: книги «Русский солдат: на пути к рейхстагу», «О рейхстаге на склоне лет». В них нет упоминания о встрече Береста с немецким генералом - комендантом рейхстага. И нет упоминания о той неожиданной перестрелке, которая случилась при возвращении с переговоров. Но есть упоминания о том, что утром 2 мая лейтенанта Береста отправили в медсанбат, так как он был ранен. На переговорах он же был здоровее остальных. Надо искать. Что- то не сходится. И не сходится у комбата.
В материале комдива Шатилова «Стяг Победы» есть небольшой абзац, который может служить подсказкой: «Огромныхусилий стоило нашим воинам водрузить знамя Победы, но еще больших трудов стоило удержать рейхстаг. Всю ночь, до самого утра 1 мая, в нем еще продолжался бой, непрерывно рвались гранаты и визжали пули... Однако мужество советских воинов было непоколебимо. Два раза в ту ночь мы предлагали гитлеровцам, находившимся в подвальном помещении и на


286
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
С белым флагом - в плен
этажах, сложить оружие, но каждый раз наши парламентеры были обстреляны» [317].
Не будем злословить по поводу «мы» и странной забывчивости комдива, что бой в здании продолжался до утра 2 мая. Важно использование Шатиловым числительного «два». Выходит, переговоры с гитлеровцами велись дважды? И в парламентеров стреляли?
Наконец, нахожу книгу «Путь к рейхстагу», вышедшую в Свердловске (ныне
Екатеринбурге) в 1986 г. в Средне-Уральском издательстве. Вот как в ней пишет полковник в отставке Неустроев о последних часах боя за рейхстаг: «...Между тем гитлеровцы все еще не дали ответа на наше предложение, и не чувствовалось, что они готовятся к сдаче в плен. В шестом часу утра 2 мая мы начали подготовку к штурму подземелья. В ротах царило всеобщее возбуждение. Кто-то сказал:
- А что, если в подземелье сам Гитлер?
- Гитлер? Сейчас пойдем, посмотрим, - шутили в ответ.
Мы понимали, что идут последние часы войны. Всем хотелось дожить до победы. Но каждый знал: впереди битва. Уже в последний момент, когда я собирался подать команду “вперед”, гитлеровцы выбросили белый флаг. В мрачных лабиринтах огромного здания сразу воцарилась непривычная тишина. В центральном коридоре появился уже знакомый нам немецкий офицер. Он попросил вызвать полковника. Чтобы довести начатое дело до конца, лейтенант Берест вторично приступил к исполнению своей роли. Их переговоры длились недолго. Гитлеровец сообщил Бересту решение своего генерала, коменданта рейхстага, о сдаче в плен всего гарнизона.
В седьмом часу утра из подвалов потянулись группы пленных солдат и офицеров. Их шествие открывали два генерала. Бледные, с угрюмыми лицами, они медленно шагали, понурив головы. Сдерживая гнев, наши воины смотрели на пленных, с которыми совсем недавно вели борьбу не на жизнь, а на смерть. Фашисты шли и шли нескончаемым потоком.
К семи часам утра 2 мая остатки гарнизона полностью капитулировали, и борьба в рейхстаге прекратилась. К этому времени стал утихать и пожар...» [196, с. 168-169].
Этот отрывок серьезно дополняет общее видение происходящего. Во-первых, подтверждаются слова ветерана вермахта Э. Битхера о том, что «врейхстаг несколько раз приходили русские парламентеры, предлагали сложить оружие и сдаться. Они говорили: “Через денъ- два война закончится. Зачем лишние смерти и у вас, и у нас ”. Наши это понимали, никто не хотел погибать в последние часы войны, но попробуй сдаться, когда у тебя СС за спиной» [270].
Во-вторых, что «эсэсовцы, кстати, издевались над парламентерами - плевали в них, обзывали». О том, что немецкий комендант взял одного из русских парламентеров в заложники, а другого чуть не убили, Э. Битхер не рассказывает, ведь это нарушает легенду о том, что немцы старались придерживаться цивилизованных правил ведения войны, в отличие от русских варваров. Как громко заявлял немцам генерал фон Меллентин: «Русские - это масса, стадо, а западный человек - индивидуальность...»
Впрочем, черт с ним, пусть «индивидуальность» помалкивает и не говорит всей правды, важно, что Э. Битхер дополняет наше представление этими деталями.
Таким образом, лейтенант Берест в качестве парламентера в чине «полковника» дважды ходил на переговоры и вел их именно с эсэсовцами. Вначале кроме переводчика Ивана Прыгунова с ним в роли «адъютанта» ходил комбат Неустроев. И было это до 4 утра (несколько часов ранее). Во второй раз он спускался в подвал рейхстага, когда стало светать. На этот раз Неустроев с Берестом не был. Именно поэтому он и не знает, как вел себя офицер или генерал СС. Не знает, что на самом деле эсэсовцы захватили Прыгунова и стреляли русскому «полковнику» в спину. Не знает о возникшей перестрелке и рукопашной схватке Береста сразу с несколькими эсэсовцами. Неустроев об этом не в курсе. Он делает вывод о решении немецкого коменданта в связи со скорой капитуляцией гарнизона. Но при этом упоминает, что только «к семи часам утра 2 мая остатки гарнизона полностью капитулировали, и борьба в рейхстаге прекратилась». Из чего можно сделать вывод, что очаги сопротивления в рейхстаге не просто «тлели» после окончания второго раунда переговоров.
« ...Алексею Прокопьевичу Бересту, лейтенанту, комиссару батальона, коммунисту, советскому воину надо отдать должное, - через 50 лет после окончания войны рассказывает с экрана полковник в отставке С. А. Неустроев. - Ему многим нужно кланяться. Все мы должны, обязаны рассказать своим внукам. Берест (парламентер) шел впереди, он полковник, как положено, мы шли сзади в шагах трех, сопровождали Береста. И вот Берест прошел этот путь каким-то особым шагом. Сколько силы воли было в этом человеке, мужества, хладнокровия. Но об этом, знаете, не рассказать. Очевидно, таких слов пока еще никто не придумал, - Степан Андреевич глубоко затягивается сигаретой и долго смотрит прямо в глаза зрителю, как-будто есть что-то такое, чего он никак не может нам передать...» [352].
В-третьих, со слов комбата Неустроева, «в седьмом часу утра из подвалов потянулись группы пленных солдат и офицеров... Фашисты шли и шли нескончаемым потоком...». Это противоречит тому, что он говорил о примерном числе защитников рейхстага прежде: «Я твердо убежден, что гарнизон рейхстага насчитывал примерно столько же людей, что и мой батальон». (Позже мы выясним, что выход из рейхстага основной части пленных происходил не рано утром, а несколько часов спустя, около полудня, и не через парадный вход, а из необнаруженного до тех пор входа в подвал здания в цоколе правого крыла.)


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
287
В-четвертых, среди сдавшихся немецких солдат и офицеров «генерала в черном мундире видно не было...». И не только его.
«Не появился и Ваня Прыгунов, - пишет Ю. И. Галкин. - Алексей (Берест) расспрашивал выходивших из подземелья немцев о нем, грозил им. Но никто не знал о судьбе русского переводчика. Берест послал в бункер солдат. Они обшарили закоулки, но Прыгунова нигде не нашли. На площади около входа в рейхстаг сложили убитых и накрыли брезентом. Ветер отогнул полы брезента, и в глаза Бересту бросилось знакомое лицо. Это лежал Петр Пятницкий. Замполит тяжело опустился и закрыл его лицо полой брезента. 2 мая немецкий гарнизон Берлина во главе с его комендантом генералом Вейд- лингом капитулировал...»[52, с. 15].
В-пятых, внимательно читая воспоминания участников штурма, заметил, что никто из них не упоминает о солдатах и офицерах СС среди пленных, вышедших из рейхстага. Уж за неделю боев в самом городе советские военнослужащие не раз сталкивались в бою с эсэсовцами. И могли с первого взгляда выделить их из общей массы сдавшихся в плен. Нет сомнений, что некоторые выкормыши Гиммлера успели сбросить черную форму и переодеться. Но не все же.
Из чего можно сделать вывод, что часть эсэсовцев, в том числе генерал, с которым вел переговоры Берест, выжившие при штурме, смогли из рейхстага скрыться, уйти незамеченными. И увести с собой заложника - «старшего лейтенанта» Прыгунова...
В статье Шатилова «Стяг Победы» есть такие строки: «Все главные входы в здание и выходы из него были уже в наших руках, за исключением одного - с южной стороны, которого мы не знали. Вот через него-то немцы и подбрасывали свои резервы в рейхстаг. Тем не менее, все их вылазки и контратаки в течение ночи успеха так и не имели. Рано утром одна группа гитлеровцев предприняла атаку внутри рейхстага, другая атаковала извне, с южной стороны. Противник пытался выбить наш гарнизон, но это ему не удалось...» [317, с. 11].
Пока оставим это без комментариев, и не только потому, что генерал Шатилов кое-что не договаривает, а потому что у нас на этот счет есть иная точка зрения. И связана она и с последовательностью разворачивающихся событий в ночь с 1 на 2 мая, и с замалчиванием тайных коммуникаций под рейхстагом...
В конце не могу не привести мнение участника боя за рейхстаг генерал-лейтенанта в отставке Василия Сергеевича Устюгова, а в те дни младшего лейтенанта, командира взвода 45-мм орудий, приданного роте лейтенанта П. Греченкова: «За ночь немцы накопили силы в Тиргар- тене и 1 мая попытались нас отрезать от основных сил. Они поднялись на купол, посбрасывали наши флаги, подожгли левую часть рейхстага и под прикрытием дыма попытались нас выбить. Но мы удержались. К вечеру бой затих. И если поначалу немцы кричали: “Рус, нас много, вас мало, сдавайся ”, то к вечеру начали кричать: “Рус, мы сдадимся, только в Сибирь не посылай! ” [298].
Вот именно, гитлеровцы прекрасно знали о своем численном перевесе, поэтому и предприняли атаку из подвала с целью выбить малочисленный русский батальон из здания. И на первых переговорах они так прямо и заявили «полковнику» Бересту, который им напомнил, что «немецкая капитуляция проходит не в Москве, а в Берлине». Но вот что случилось практически сразу после первого «раунда» переговоров и почему этот критический эпизод сражения за рейхстаг в официальной историографии смещен на полдня вперед - нам придется понять.
P. S. ...2 мая, когда остатки немецкого гарнизона выходили из рейхстага и сдавались, воспитанника СС 15-летнего Эрнста Битхера не было среди своих. Нет, он не был пленен прежде, он не был ранен и он не пытался затаиться в одном из закутков подземелья. Он покинул рейхстаг еще прежде описываемых нами событий. Когда, почему, как и куда выдвинулся член «Гитлерюгенда» - об этом он расскажет сам.
«ЧТО МНЕ ТАМ ДЕЛАТЬ?..»
«Солнечным утром 1 мая верхние этажи рейхстага запылали. “Что мне там делать? ” - подумал я и пошел от здания, - повествует Э. Битхер. - В этот момент услышал свист пуль. В воронке неподалеку лежало трое русских. Как они в меня не попали, непонятно. То ли это были предупредительные выстрелы, то ли красноармейцы были выпившие. Ведь 1 мая - праздник. Спрятавшись за поваленным деревом, я достал гранату - “яйцо” и бросил в их сторону. Граната не взорвалась, но они залегли, и это дало мне возможность убежать, - продолжает экс-солдат вермахта. - В этот же день я узнал о женитьбе и самоубийстве Гитлера. До того момента я верил в приход армии Венка и освобождение Берлина. Известие о том, что Гитлер женился, для меня лишило его статуса полубога. Он вдруг стал обычным человеком» [270].
Именно так герр Битхер преподносит события, якобы происходившие с ним с утра 1 мая. Прежде чем поймать его за руку на главном, пройдемся по элементам рассказанного. Итак, вот ведь как получается, запылали верхние этажи, и я подумал: «“Что мне там делать?” и пошел от здания...»
Разберем эту короткую фразу. Подсказка «запылали верхние этажи» указывает на то, что Битхер был внизу, но не в подвале, иначе бы он сказал «наверху», то есть он находился на главном этаже, но, с другой стороны, пожар начался именно на первом этаже, и здесь можно подумать, что все-таки Битхер следил за происходящим из подвала. Вы спросите, а какое это имеет значение? - Если Битхер сидел в подвале и не высовывался из него, то 2 мая он бы оказался среди
Командир l-ro взвода 2-й роты 1-го батальона 674-го полка младший лейтенант Леонид Петрович Литвак. Утром 30 апреля он вместе со своими людьми первым атаковал подступы к рейхстагу


288
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Горит рейхстаг. 2 мая 1945 г.
Фрагмент фотографии И. Шагина
капитулировавших в рейхстаге. Однако, как выяснится позже, его пленят примерно в версте южнее и в другом административно-архитектурном памятнике Берлина.
Понять, как и где начался пожар в рейхстаге, поможет письмо бывшего командира взвода из батальона капитана Давыдова 674-го полка младшего лейтенанта Леонида Петровича Литвака (стоит сделать зарубку на память, что подразделения батальона капитана Давыдова из 674-го сп продолжали вести бой в рейхстаге бок о бок с бойцами батальона Неустроева). Это письмо он прислал писателю Василию Субботину после выхода его книги «Как кончаются войны», прислал своему сослуживцу по дивизии (150-й сд). Предлагаю послушать его рассказ: «...Думал, что будни тех далеких дней никого не интересуют и все предано забвению. И вот ошибся. Оказывается, что неясна причина пожара в рейхстаге... Опишу вам события в той части рейхстага, которую мы удерживали. Я находился в правом крыле, в том большом зале, где бойцы моего взвода отбивали попытки немцев выбить нас... Нам было жарко еще до того, как рейхстаг загорелся. Нас забрасывали гранатами. Спасала нас от осколков стасканная мебель... Был отсюда люк в подвалы рейхстага, из которого нам тоже угрожали немцы.
Мы решили их выбить. Бросили гранаты туда и спустились. Немного прошли и наткнулись на массивные бронированные двери. Открыть не смогли, пришлось подорвать их связкой гранат. Немцы, видимо, удрали дальше, но мы дальше не пошли. Фонарей не было, а такие двери там повторялись. А чтобы немцы опять не появлялись, пришлось прибегнуть к помощи огнеметчи- ков... Пламя там еще бушевало, а мы захлопнули люк... А дальше было так. На сводчатом потолке вдоль стен были видны круглые отверстия. Видимо, они могли открываться и закрываться. Это моя догадка, я точно не знаю. Вот в эти отверстия немцы начали бросать гранаты. Мы стреляли по этим отверстиям, но достать их там не могли. Командиры отделений Лосенков, Зуев, помкомвзвода Досычев расположили своих бойцов так, что всякие попытки немцев проникнуть в зал тут же пресекались.
Тогда немцы, видимо, решили выжить нас огнем. (А ведь так чуть не получилось). В отверстие, недалеко от входа в зал, был брошен термитный шар. Думали выбросить тот шар в окно, но вдруг так повалились искры, что пришлось отбежать... Уже горели мебель, пол. Это, видимо, было начало общего пожара. Так было на нашем участке. В рейхстаге всюду бушевало пламя.
Вскоре я получил приказ занять оборону у выхода из зала под куполом. Он тоже горел... А потом новый приказ - занять оборону возле рейхстага с левой стороны. Ночью на второе мая командиров взводов, рот собрали на КП батальона, где сообщили, что немцы запросили парламентеров для переговоров...
P. S. Очень внимательно я еще и еще проследил за событиями и теперь более точно я вспомнил, что загорелся рейхстаг первого мая, примерно часов около семи, под вечер. Это подтверждается еще и тем, что мы сравнительно недолго могли пробыть в том зале, и уже через час нас там не было. Находились тут же, возле входа, где на всякий случай был установлен пулемет. До темноты. А когда стемнело, то взвод поставлен был для обороны зала под куполом, который тоже уже горел.
Что такое термитный шар? Вот его точная характеристика. Круглой формы, размером с куриное яйцо или чуть побольше. Сероватого цвета. Состоит из смеси порошка алюминия - 24 % и порошкообразной окиси железа - 76 %. Температура горения 3 000-3 200 градусов. Горит в воде и прочих сферах так же свободно, как и на воздухе. В металл входит, как в масло. Думаю, достаточно ясно.
Курганская область, г. Щучье» [287, с. 313-314].
Все ясно, как, где и по какой причине возник пожар в рейхстаге. Очень жаль, что Василий Ефимович Субботин не опубликовал письмо Л. П. Литвака полностью. Почему писатель так решил? По одной простой причине, Леонид Петрович указывает иное от общепринятого время возникновения пожара. Вы скажете, что в материале «Стяг Победы» генерал Шатилов ссылается на свидетельство своего комвзвода: «...11.00 1 мая с наблюдательного пункта было видно, как огромное черное облако взметнулось вверх из центра купола рейхстага. "Пожар! ” — сказал я Сосновскому, показывая на облако, и тут же позвонил командирам полков Зинченко и Пле- ходанову, но они уже все знали. Трудно сказать, отчего возник пожар. Может быть, от “фаустов”? Командир взвода Литвак доложил, что он видел, как на пол большого зала упал термитный шар размером с куриное яйцо, постепенно разгораясь. Один солдат попытался погасить его, но безуспешно. Пламя лизало стены, перебрасывалось из одной комнаты в другую. Пожар охватил большую часть рейхстага. Горели мебель, пол, потолок, шкафы с книгами и различными бумагами. В дыму и копоти к высокому потолку взвивались огромные факелы, лопались стекла. Бойцы тушили пожар и отстреливались от атаковавшего противника. Тушили всем, что было под руками: бросали на пламя плащ- палатки, шинели, ватники. Ведь не было ни воды, ни песка. Темно. Сплошной дым слепил глаза, перехватывая дыхание, от жары трескались губы. Для тех, кто сражался в здании, огонь стал страшнее гитлеровской атаки, страшнее снарядов, мин и пулеметных очередей. И все же бойцы не дрогнули. Правда, это стоило нема¬


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
289
лых жертв. Многие обгорели, многие погибли. Плечом к плечу с солдатами и сержантами сражались офицеры. В самой гуще боя можно было видеть заместителя командира 756-го полка майора А. В. Соколовского, командира 1-го батальона этого полка капитана С. А. Неустроева, его начальника штаба старшего лейтенанта К. В. Гусева, командира 1-го батальона 674-го полка капитана В. И. Давыдова, многих политработников, инструктора политотдела капитана И. У. Матвеева, парторга 1-го батальона 674-го полка лейтенанта Исакова, заместителя комбата по политчасти лейтенанта А. П. Береста и других. Управляя боем в такой сложной обстановке, они проявляли не только личную храбрость, но и воинскую смекалку. Так, чтобы зайти противнику в тыл с северной части главного входа, старший лейтенант Гусев приказал командиру роты Съянову и его солдатам пробраться наверх через окно, выходившее на лестницу. Воины выполнили этот дерзкий замысел и внезапно обрушились на врага. Гитлеровцы, не ожидавшие наших бойцов с этой стороны, попрятались, где могли, но в этот момент по ним ударили бойцы роты капитана Ярунова. Часть фашистов закрепгшасъ на балконе и была полностью уничтожена пулеметчиками лейтенанта Герасимова. Ни на минуту не прекращая стрельбы, советские солдаты сквозь огонь и дым бросились в южную часть здания и выбили врага из восточного прохода. Тогда гитлеровцы и здесь вызвали пожар. Пришлось опять отойти в коридор. Снова началась схватка. К концу дня битва достигла наивысшего предела. Как ни отстреливались гитлеровцы, чувствовалось, что их сопротивлению приходит конец...» [317, с. 11-12].
Несомненно, все, что генерал-полковник Шатилов изложил в своих воспоминаниях, он, как генерал-майор, не видел со своего НП, а пересказал воспоминания очевидцев - того же К. Гусева, С. Неустроева, И. Сьянова и других участников боя, с которыми встречался после войны, вел активную переписку. Например, к бывшему комвзвода Леониду Петровичу Литваку бывший комдив приезжал в далекую зауральскую глубинку, в город Щучье, зимой в 1971 г. Приезжал важный гость, чтобы расспросить о подробностях штурма и боя внутри рейхстага. Именно тогда Леонид Петрович и «доложил» удивленному генералу, как все было на самом деле. Но в официальной истории штурма благодаря свидетельствам комдива уже было утверждено время начала пожара - «11 часов дня 1 мая», и пошло-по- ехало. Раз генерал так говорит, так стали «утверждать» его бывшие подчиненные, излагать историки, сочинять
Южный фасад рейхстага, обезображенный огнем
писатели, информировать журналисты. Вы спросите, а какое значение имеет время возникновения пожара? - Уточнение времени начала пожара и как это случилось позволяет неожиданным образом увидеть фантазии некоторых командиров (про писателей я уже не говорю). У любого исследуемого исторического события есть пространственно-временные координаты и реперные точки, которые позволяют восстанавливать последовательность события из разрозненных эпизодов и уточнять неточности или расхождения разных источников. В сражении за рейхстаг пожар является одной из таких реперных отсечек. Так вот, чтобы не ходить вокруг да около: пожар в рейхстаге начался не в 11 часов, и не в 13, и даже не в 16 часов; его вообще 1 мая в рейхстаге не было! Пожар начался в ночь с 1 на 2 мая!..
Прежде чем продолжить «дискуссию», считаю нужным привести мнение генерала Шатилова, высказанное им журналисту А. Кочукову в 1975 г.: «- ...С правого фланга в направлении рейхстага перешли в атаку фашистские танки и пехота. Отразить эту мощную атаку было нелегко, но куда труднее пришлось тем, кто находился в здании. Опять из подземелья выскочила фашистская свора. Несколько сот человек. В дыму и огне закипел жестокий бой. Мы понесли тяжелые потери, но с гитлеровцами покончили. А вот пожар бушевал с дикой силой.
- Каким же образом наши люди спаслись от него?
- Бойцы небольшими группами пробивались из занимавшихся пламенем помещений в уже выгоревшие комнаты. (То есть, по Шатилову, огонь чуток притихал перед тем, как перекинуться в следующее помещение, и наши бойцы успевали проскочить сквозь него в выгоревшие комнаты? Неужели генерал сам верит в то, что говорит? Но даже не это удивляет. Получив, что называется, из первых рук информацию о том, когда начался пожар, годы спустя В. М. Шатилов по-прежнему переносит его на день назад. - Прим. Г. К.)
- Не лучше ли было оставить на время здание? Пусть бы фашисты “жарились”.
- Такая тактика не годилась. Гитлеровцы пересидели бы в подвалах пожар, а потом... Потом опять пришлось бы начинать штурм сначала. А так мы принудили врага пойти на переговоры...» [140, с. 162].
Оставим подобную «тактику» без комментариев. То ли комдив запамятовал, что его комполка Зинченко распорядился Неустроеву покинуть горящее здание, то ли был не в курсе, что у штурмующих не было иного выбора, как продолжать вести бой и гибнуть в огне. (В декабре 1971 г. Л. П. Литвак довольно откровенно ответил своему комдиву на первый вопрос. Вы спросите, откуда мне это известно? - Потерпите, очень скоро вы сможете познакомиться с тем, что на самом деле знал, а о чем не ведал комдив Шатилов, но, один раз выдумав, отстаивал всю оставшуюся жизнь. Но теперь об этом будут говорить те, кто имеет на это полное право, добытое в сражении за рейхстаг.)
Впрочем, есть еще одна версия возникновения пожара в рейхстаге. В книге «В те грозные годы» бывшего начальника политуправления 3-й ударной армии полковника Ф. Я. Лисицына мы встречаем описание боя в рейхстаге, в котором участвовали подразделения 380-го сп 171-й сд полковника Негоды. По хронологии Лисицына:


290
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
« ...командный пункт 380-го стрелкового полка 171-й дивизии в течение всего дня 30 апреля находился в здании Швейцарского посольства. Но поздно вечером командир полка майор В. Д. Шаталин и его заместитель по политчасти майор Ш. X. Килъкеев вместе с группой связистов перебрались непосредственно в рейхстаг, чтобы на месте управлять боем. Оттуда они поддерживали постоянную связь с командиром дивизии А. И. Негодой и начальником штаба И. Ф. Топоровым...» [167, с. 346].
Далее бывший армейский комиссар, который описывает ночной бой в рейхстаге со слов очевидцев, указывает: «...Ожесточенные бои шли и в юго-восточной части рейхстага. По прибытии туда Шаталин и Килъкеев сразу же увязали взаимодействие с подразделениями 150-й стрелковой дивизии. Затем, оценив обстановку, Шаталин связался с начальником штаба дивизии И. Ф. Топоровым и попросил его прислать в рейхстаг химиков с шанцевыми огнеметами. Вскоре такая группа прибыла. Возглавлял ее капитан М. С. Зеленцов (начхим капитан Михаил Зеленко. - Прим. Г. К.).
С подходом огнеметчиков дела пошли веселее. Они начали умело выкуривать эсэсовцев из подвалов и забаррикадированных комнат» [Там же, с. 347].
Конечно же, это происходило не в ночь на 30 апреля, потому что свой КП комполка Шаталин не мог перенести в рейхстаг раньше, чем батальон старшего лейтенанта Самсонова смог пробиться к рейхстагу, а это случилось после полуночи по местному времени. Более того, вначале подразделения 380-го сп действовали на северо- западных подступах. А на юго-восток, то есть за здание, смогли передвинуться лишь к утру 2 мая. Но сейчас важно не это, а другое уточнение. Мог ли пожар в рейхстаге возникнуть от применения огнеметов?
Об этом есть еще одно свидетельство участника боя внутри рейхстага - офицера 380-го сп капитана
Огнеметчик, вооруженный ранцевым огнеметом РОКС-3 (ранцевый огнемет Клюева-Сергеева). В борьбе с гитлеровцами советские огнеметчики использовали фугасный огнемет ФОГ-2. Его можно было перемещать на местности под огнем врага. Фугасные огнеметы были тяжелее ранцевых, но при общей массе в 52 кг дальность огнеметания увеличивалась до 110м
И. П. Воровского. В мае 2013 г. на вопрос журналиста А. Стаценко: «А скажите, к пожару в рейхстаге ваша группа причастна?» Игорь Павлович признается, что «точно не помнит, как это было», но называет имя ог- неметчика, который, по его мнению, мог быть причастен к началу пожара: «...огнеметчик такой, Зеленко, пробрался каким-то образом к дверям и из огнемета зажег макет Берлина. Там на первом этаже в холле рейхстага был такой огромный макет Берлина из каких-то горючих материалов. Ну, он его и подпалил. Но это было с левой стороны, с нашей стороны мы этого не видели. Зеленко, Миша Зеленко...» [284].
То есть, по мнению И. П. Воровского, некий огнеметчик «зажег макет Берлина»... Ради баловства, что ли? Чтобы понять мотивы поведения, надо выяснить, а кто этот «Миша Зеленко», которого припомнил ветеран спустя 68 лет?
«Миша Зеленко», а точнее капитан Михаил Сергеевич Зеленко - командир 537-го отделения роты химической защиты. Естественно, командир не поджигал макет. И не думаю, что огнеметчикам делать было нечего, как баловаться с макетом. Нам важно воспоминание ветерана в общих чертах, подтверждающее присутствие группы советских огнеметчиков в рейхстаге, которые боролись с гитлеровцами, внезапно нападающими из скрытых люков...
О действиях группы огневиков - «фогистов», которыми руководил капитан Зеленко, изложено в представлении, подписанном его командиром 21 июня 1945 г. гвардии майором Серебрянниковым. В наградном листе читаем следующее: «Капитан Зеленко во время штурма рейхстага 1-го и 2-го мая командовал группой огневиков (фогистов), приданной к 380 стр. полку, имея задачу по выжиганию немцев, засевших в подвале рейхстага.
1.05.45 г. под его личным бесстрашным и умелым командованием несмотря на сильный ружейно-пулеметный и минометный огонь противника, как из подвалов рейхстага, а также из окружающих зданий умело и быстро были расставлены фоги с тем, чтобы через окна и проходы в подвалы рейхстага дать сокрушающую струю огня.
В нужный момент по его личной команде фоги были приведены в действие, после чего в подвалах было слышно шум и стон засевших там немцев.
Ворвавшись в здание рейхстага, несмотря на бешеное сопротивление немцев, под его бесстрашным и умелым командованием фоги устанавливались у входов и на лестницах подвалов, где еще продолжали сопротивляться немцы...
После каждого мастерски проведенного подрыва фогов, немцы ошеломленно выбегали из подвалов, прекращали сопротивляться и сдавались в плен.
В ночь на 2-е мая благодаря его бесстрашию и мужеству, под сильным ружейно-пулеметным огнем противника вновь были установлены 6 фогов непосредственно в окна подвалов, где сконцентрировались остатки немцев. После мастерски проведенного подрыва фогов, немцы бешено выбегали и сдавались в плен. Только 380 сп взял в плен 450 чел., а всего в этот период взято в плен


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
291
до 1 000 чел. Благодаря его бесстрашному и умелому командованию группой огневиков, операция по применению фогов была проведена с большим успехом. Это сыграло огромную роль в овладении рейхстагом. Во время установки фогов капитан Зеленко был легко ранен, но не оставил поле боя, продолжал командовать огневиками...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 690306, ед. хр. 2690].
Приказом войскам 3-й ударной армии № 144/н от 05.09.1945 г. капитан М. С. Зеленко был награжден орденом Красного Знамени.
Это второй орден за бой в рейхстаге. 26 мая начальник химслужбы 380-го сп капитан Зеленко был награжден орденом Отечественной войны I степени. В наградном листе от 4 мая командир полка гвардии майор Шаталин писал: «В особенности тов. Зеленко отличился при захвате рейхстага и водружении над ним Красного Знамени. Со своим передовым подразделением ворвался в здание рейхстага, в котором находилось более 1 000 немцев, засевших в подвале и верхних этажах.
Попытка выбить их рукопашной схваткой и гранатами успеха не имела, т. к. противник в 10 раз превосходил численность нашего подразделения. Тов. Зеленко, пользуясь ночной темнотой, под огнем противника провел хим. взвод с огнеметами, огнем которых вынудил засевших в подвале гитлеровцев выйти и сдаться в плен...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6103].
Несомненно, такое двойное награждение командира химвзвода указывает на ту роль, которую сыграли в захвате рейхстага огнеметчики.
Но нигде в наградных документах не указано, что огнеметчики продолжали свою работу во время пожара. Даже трудно себе представить: здание изнутри охвачено огнем, а фогисты как ни в чем не бывало устанавливают свои фоги и выжигают помещения своими струями огня. Более того, ссылка, что «капитан Зеленко во время штурма рейхстага 1-го и 2-го мая командовал группой огневиков (фогистов), приданной к 380 стр. полку, имея задачу по выжиганию немцев», косвенно подтверждает, что 1 мая в рейхстаге не было пожара, а значит, и М. С. Зеленко не поджигал макет Берлина. Впрочем, капитан Воровский сам признался: «это было с левой стороны, с нашей стороны мы этого не видели...»
Таким образом, утверждать, что рейхстаг загорелся 1 мая от советских огнеметчиков, нельзя.
БОЙ В ГОРЯЩЕМ РЕЙХСТАГЕ
Рейхстаг горел не впервые. Предшествующий пожар в здании немецкого парламента произошел в конце февраля 1933 г. Тогда, как и теперь, в пожаре фашисты обвинили коммунистов. Но об этом позже. Сейчас же, выясняя время начала пожара в мае 45-го и причины, нельзя сбрасывать со счетов свидетельство одного из центральных участников событий - командира 1-го батальона 756-го полка капитана С. А. Неустроева.
«Часам к одиннадцати дня (по Неустроеву, это 1 мая. - Прим. Г. К.) гитлеровцы снова пошли на прорыв. Они стремились, невзирая ни на что, вырваться из подземелья. В трех-четырех местах им удалось потеснить
Последствия пожара в рейхстаге
нас, и в эту брешь на первый этаж хлынули солдаты и офицеры противника.
От разрывов фаустпатронов возникли пожары, которые быстро слились в сплошную огневую завесу. Горели деревянная обшивка, стены, покрытые масляной краской, роскошные сафьяновые кресла и диваны, ковры, стулья. Возник пожар и в зале, где стояли десятки стеллажей с архивами. Огонь, словно смерч, подхватывал и пожирал все на своем пути. Уже через полчаса пожар бушевал на всем первом этаже.
Кругом дым, дым, дым... Он колыхался в воздухе черными волнами, обволакивал непроницаемой пеленой залы, коридоры, комнаты. На людях тлела одежда, обгорали волосы, брови, было трудно дышать.
Фашистскому гарнизону терять было нечего - они шли напролом, решив любой ценой выбить нас из рейхстага.
Мы сдерживали их напор и делали отчаянные попытки потушить пожар. Огонь охватил уже второй этаж. Батальон оказался в исключительно тяжелом положении. Связи с соседними подразделениями у нас не было. Что с батальонами Давыдова и Самсонова (они сражались снаружи с юга и севера здания. - Прим. Г. К.) я не знал. В это время восстановили связь (это сделал сержант Мартынов, который под обстрелом сумел восстановить во многих местах перебитый провод, был ранен, но вернулся в рейхстаг. - Прим. Г. К.), позвонил командир полка и с тревогой спросил: “Что у тебя делается?.. Я вижу, что через купол и все окна валит густой черный дым ”. Я ответил, что бушует сильный пожар. Горит все - даже люди... Полковник приказал оставить рейхстаг, а когда кончится пожар, снова атаковать и восстановить положение. Выполняя приказ, я сделал безуспешную попытку мелкими группами вывести людей из здания. Фашисты близко подошли к Кролъ-опере (в это время немецкие подразделения атаковали батальоны, залегшие на Кёнигсплатц, чтобы также помочь гарнизонам «Кроль-оперы» и рейхстага. - Прим. Г. К.) и открыли ураганный огонь по парадному подъезду. Батальон оказался в “мешке” - с фронта надвигается пламя пожара, а выход закрыт!
Принимаю твердое решение - лучше сгореть в огне или погибнуть в бою, чем покинуть рейхстаг, который достался такой дорогой ценой. Мне приходилось десятки раз перебегать из одной роты в другую, из одного взвода в другой. Обстановка обязывала быть там, где


292
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
наиболее угрожающее положение. Мне казалось, что вот-вот упаду. Но люди смотрели на меня. Я обязан был выстоять!
До позднего вечера 1 мая в горящем рейхстаге шел бой. Только в ночь на 2 мая удалось ротой под командованием капитана Ярунова обойти и атаковать фашистов с тыла. Гитлеровцы не выдержали удара и скрылись в подземелье. Но положение
наше оставалось тяжелым. Замкомбата „ .
Люди были крайне изнурены.
гвардии капитан Г
В И Ярунов На многих болтались обго¬
ревшие лохмотья. У большинства солдат руки и лица покрылись ожогами. Ко всему прочему нас мучила жажда, кончались боеприпасы...»[WS, с. 139].
Прежде чем разобраться в услышанном, приведу фрагмент из фильма «Алексей Берест» (режиссер К. Лаврентьев, редактор Р. Розенблит, 1975 г.), где Степан Андреевич так рассказывает о критической ситуации, возникшей во время пожара: «Пожар пошел по всем коридорам, по всем комнатам, на верхние этажи пошел и т. д. Много задохнулось людей, некоторые сгорели, в буквальном смысле горели люди живые, люди горели. Я решил вывести людей. Только 5-6 человек вышло - одно отделение стало выходить на парадный подъезд. Они (гитлеровцы) как из “Кроль-оперы”ударили. Театр справа от нас. В тылу у нас оказался, и никто в рейхстаг не вошел из этих людей. А там пожар наступает. А тут выйти нельзя. Мы оказались в таком положении страшном...»
Из свидетельства комбата выходит, что в районе 11 часов (прямо как у Шатилова, или наоборот?) «от разрывов фаустпатронов возникли пожары, которые быстро слились в сплошную огневую завесу». То есть пожар возник не от огня огнеметчиков, а от использования гитлеровцами фаустпатронов. Хорошо, но когда немцы «организовали» таким способом пожар? Использование фогистов исключает 1 мая, это мы уже определили. Значит, немцы вспомнили о фаустпатронах после Первомая? Нет. Как утверждает участник боя внутри рейхстага Л. П. Литвак, немцы не использовали фаустпатроны, гранаты - да. Почему? В ограниченном пространстве при стрельбе из фаустпатрона кумулятивная струя назад может если не убить, то покалечить самого стреляющего. Это не значит, что гитлеровцы не использовали это мощное оружие вообще, поражая штурмующих с балюстрады и вне здания, и есть большая вероятность, что Л. П. Литвак прав.
Надо иметь в виду, что при описании сражения в самом рейхстаге Леонид Петрович подробно свидетельствует, как огонь, с которым они больше часа боролись в зале, расположенном в правом крыле, выплеснулся наружу в вестибюль и далее, но не наоборот. То есть до глубокой ночи 2 мая в зале, захваченном взводом младшего лейтенанта Литвака, и в вестибюле, куда выносили раненых в устроенный «госпиталь», и намека не было на открытый огонь в здании. И никто его не предупреждал, что в рейхстаге где-то начался пожар (а судя по времени Шатилова и иже с ним, огонь полыхал уже больше полусуток). Более того, в своих воспоминаниях Леонид Петрович рассказывает, как был вынужден, угрожая пистолетом, перегородить дорогу десятку «чужих» солдат, испугавшимся вырвавшегося пламени из «его» зала и пытавшимся выбежать из рейхстага через парадный вход. То есть, если верить Неустроеву и Шатилову, днем они, солдаты, пожар переждали, а в ночи испугались? (Все эти и многие другие важные подробности последнего штурма вы узнаете из бумаг Л. П. Литвака, которые оказались в доступе, когда рукопись книги была уже сдана в издательство. Поэтому архив участника последнего штурма помещен в одну из заключительных глав книги.)
Итак, со временем возникновения пожара мы в конце концов определились. Но это не значит, что все остальное - выдумки комбата Неустроева. Именно благодаря действиям роты под управлением замкомбата капитана В. И. Ярунова, который сумел провести отряд по правому крылу через завесу огня за спину противника и ударить с тыла, зажатые с двух сторон гитлеровцы дрогнули и ретировались: кто в подземелье, кто сумел спастись и выбраться из здания. Преследовать их не было сил. В двух неполных ротах батальона Неустроева, вступивших в бой вечером 30 апреля, треть личного состава была ранена или убита. Большинство оставшихся в живых обожжены и надышались дыма. Все устали настолько, что валились с ног.
P. S. Зимой 1957 г. С. А. Неустроев приехал с сыном в Москву погостить к фронтовому товарищу, бывшему корреспонденту дивизионной газеты «Воин Родины» В. Е. Субботину. В ту встречу у них зашел разговор и о пожаре в рейхстаге. Вспомнили, что здание горело еще до Первой мировой, потом после поджога Герингом. И тогда писатель Субботин сказал Степану Андреевичу Неустроеву:
«— Признайся, что в третий раз рейхстаг сжег ты.
Он смеется и отвечает, что сейчас это трудно разобрать, - усердно поджигали те и другие. И говорит, что, когда рейхстаг горел (“Ох и крепко горел!”), ему хотелось спасти часть архива - целыми штабелями бумаги были навалены в коридоре... Но ничего не удалось сохранить.
Скорее всего, вполне уже серьезно говорит он, сожгли рейхстаг - ив этот раз - те же гитлеровцы. Загнанные в подвалы, они использовали реактивное оружие, кидали фаусты...» [287, с. 125].
Вот только комбат не рассказал или писатель решил не предавать гласности тот факт, что накануне подписания Акта о безоговорочной капитуляции, когда в здании были одни наши, рейхстаг загорелся вновь...
ВОСПИТАННИК СС СРАЖАЕТСЯ
Эти описания боя и пожара в рейхстаге помогают понять причины его возникновения, реконструировать последовательность событий и под другим углом взгля¬


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
293
нуть на рассказ Э. Битхера, который якобы утром 1 мая 1945 г. после начала пожара решает пойти прочь от здания и «в этот момент услышал свист пуль. В воронке неподалеку лежало трое русских. Как они в меня не попали, непонятно. То ли это были предупредительные выстрелы, то ли красноармейцы были выпившие. Ведь 1 мая - праздник. Спрятавшись за поваленным деревом, я достал гранату - “яйцо” и бросил в их сторону. Граната не взорвалась, но они залегли, и это дало мне возможность убежать» [270].
Теперь нам ясно, насколько стоит доверять бывшему воспитаннику СС. Он сбежал из рейхстага после того, как начался пожар (сам определил повод для оставления рейхстага), то есть не утром 1 мая, а в ночь на 2 мая. Это уже указывает на то, что Битхер находился среди тех, кто пытался выбить русских до последнего, когда ультиматум с «полковником» Берестом не прошел и гитлеровцы, использовав термитный шар, решили освободить рейхстаг огнем.
Конечно, трое русских, залегших в воронке на южных подступах к рейхстагу (на западных в течение ночи и утра 2 мая сдерживали многочисленные попытки гитлеровцев прорваться в здание подразделения 1-го сб капитана В. Давыдова из 674-го сп, а на южном направлении - старшего лейтенанта К. Я. Самсонова из 380-го сп), промахнулись по убегающему Эрнсту Битхеру, потому что «были выпившие, ведь 1 мая - праздник». А то, что больше двух суток русские солдаты не сомкнули глаз и отбивали отчаянные атаки фашистов, - это ерунда. 82-летний ветеран вермахта, видимо, подзабыл, как все происходило на самом деле. Он вышел из двери, скорее всего, южного входа и направился из здания под утро 2 мая, когда пожар полыхал вовсю и путь в подвал был отрезан огнем. Кстати, бойцы роты старшего лейтенанта Глебова из 756-го сп с утра 1 мая отбивали атаки в правом крыле первого этажа в большом зале башни Вюртемберг бок о бок с бойцами взвода младшего лейтенанта Литвака из 674-го сп, и навряд ли юный «Вертер» набрался храбрости на глазах эсэсовцев покинуть поле боя.
Вот что говорит начальник штаба 1-го батальона К. В. Гусев: «Гитлеровцы одновременно контратаковали и из подвалов, и из домов, примыкавших к восточ-
Глава союза «Гитлерюгенд» Аксман поздравляет своих воспитанников с наградами
ному крылу рейхстага, еще не занятых нами. (Части 5-й ударной генерала Берзарина подойдут сюда только к полудню 2 мая, как и части 8-й гвардейской генерала Чуйкова с юга к парку Тиргартен. - Прим. Г. К.) Учли они и то, что наши малочисленные подразделения захватили не все комнаты, коEihandgranate М39 - ручная противопехотная осколочно-фугасная граната, прозванная «яйцом»
ридоры, не контролировали двери в восточном крыле здания» [140, с. 162].
Да, полного контроля за восточной и южной частью здания установить не удалось. Не удалось еще и потому, что прилегающие к рейхстагу кварталы с его восточной стороны остались в руках гитлеровцев. Потому что к концу апреля силы немецкого гарнизона, защищавшего сектор Z - Цитадель, не только не иссякли, а, наоборот, усилились отступавшими в центр частями из других секторов. Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, взяв Берлин в кольцо, сжимали свои смертельные объятия, непроизвольно выдавливая самых фанатичных защитников столицы рейха именно сюда - в центр.
Итак, выйдя из южного входа, 15-летний воспитанник СС, поигрывая гранатой «яйцо» и насвистывая увертюру Вагнера «Фауст», или нет, что-нибудь попроще - песню «Хорст Вессель» (Выше знамена! Сомкните ряды! / Поступью чеканной идут штурмовики), направился строго на юг. Но тут три пьяных русских из воронки стали в него палить. Как умелый и обученный член СС Zoglig, Эрнст запустил в русских гранату, спрятавшись за поваленным деревом, но забыв сдернуть колпачок. Русские залегли. Граната не взорвалась (?). После чего отважно убежал...
Интересная история. Ну конечно, русские промазали, стреляя по Битхеру, потому что 1 мая с утра целый день отмечали праздник, лежа в воронке под боком у немцев. А так как пьяные, то с реакцией у них еще лучше, и они, лежа, залегли, как только немецкий солдат бросил в них гранату. А потом еще минут пять голов не поднимали и из воронки не высовывались, чтобы вражина подальше отбежала, а то другую гранату бросит. Та уж точно взорвется.
Позвольте мне снова не поверить Эрнсту Битхеру. Он смог скрыться, потому что граната взорвалась. (Э. Битхер бросил ручную противопехотную осколочно-фугасную наступательную гранату Eihandgranate М39 весом всего 220 г и размером вдвое больше куриного яйца. Разлет осколков 10-15 м, со сплошным поражением - около 3 м. Для активизации требуется, вывернув пластиковый колпачок, дернуть его и бросить гранату в цель. Через 4 сек. взрыв.)
Почему я в этом уверен? - спросите вы. Потому что косвенно, но на это указывают поступки 15-летнего Э. Битхера. Потому что он на тот момент был и оставался убежденным нацистом и преданным фюреру членом союза «Гитлерюгенд». Откуда я это решил? Об этом говорит сам Э. Битхер. Давайте послушаем: «В этот же день я узнал о женитьбе и самоубийстве Гитлера. До того момента я верил в приход армии Венка и освобож¬


294
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
дение Берлина. Известие о том, что Гитлер женился, для меня лишило его статуса полубога. Он вдруг стал обычным человеком».
Вот выдержка из донесения начподива 3-й ударной армии полковника Ф. Я. Лисицына начальнику политуправления 1-го Белорусского генералу С. Ф. Галаджеву о работе по разложению берлинского гарнизона в ходе наступления от 25 мая 1945 г.: «...Так, военнопленный лейтенант Геръерт Трикке из дивизии “Беренфелъд”, захваченный в плен 25 апреля, показал: ...Берлин защищают 15 и 16-летние юнцы и пожилые солдаты фолъксштурма в возрасте 50-60 лет. Большинство из молодых солдат настроены фанатически и оказывают яростное сопротивление. Гитлеровская пропаганда среди молодых солдат пользуется до сих пор большим влиянием...» [ЦАМО, ф. 32, оп. 11306, д. 623, л. 186].
Недавно в Германии вышел документальный фильм «Войска СС. Воспоминания солдат Waffen SS». На протяжении 50 минут (50:26) бывшие, если так можно сказать, эсэсовцы, вполне довольные собой и жизнью немецкие бюргеры с некоторой ностальгией вспоминают свою героическую юность. Авторы фильма намеренно не указывали имена интервьюеров, но своих лиц те не скрывали, и если поначалу вели себя настороженно, то после пары фраз - улыбались. Приведу несколько отрывков из свидетельств солдат политической армии Гитлера:
«— Почему я вступил в Гитлерюгенд? Первая причина состояла в том, что после членства в Гитлерюгенде вступление в СС было вполне естественным. Второй причиной было то, что все мои предки служили в гвардейских подразделениях. Так что мое вступление в охранные отряды было объяснимым...
Это 15-летний гитлерюгенд Фриц Мюллер. Оставшись в тылу, юный воспитанник СС оказался причастен к гибели 29 советских солдат и офицеров. На рукаве пиджака он носил красную повязку, якобы - за Красную армию, а в кармане и за поясом два заряженных пистолета
- Нам преподавали основные принципы национал-социализма. В этом было наше отличие от солдат вермахта, и мы этим гордились. СС - суть образа высшей расы. Только их сотоварищи могли считаться равными им. Между нами лежали глубинные объединяющие установки... Отчасти оттого, что мы вели справедливую войну. Отчасти, что мы принадлежим к высшей расе. И мы были лучшими представителями этой расы. Это сплачивало людей...
- Больше половины русских военнопленных были сразу расстреляны, другие погибли от голода. Их не воспринимали как солдат... они же нелюди... Мы были уверены, особенно мы - эсэсовцы, что русские не будут брать пленных. Выстроят вдоль стены и расстреляют. Поэтому мы сражались до последней пули...
- Один гитлерюгенд умер на моих руках. Я закрыл ему глаза. Я рыдал как ребенок. Он сказал: 'Передай моему командиру, чтобы он написал письмо моей матери, что я умер как настоящий солдат, защищая свою родину, веря в своего любимого фюрера”...
- Преимущество противника было подавляющим. Возникает вопрос, неужели тогда не стало очевидно, что продолжение войны бессмысленно? Я задаю себе этот вопрос по сей день. Но в тот момент он даже не возникал. Хотя война уже давно была проиграна. В бой были брошены самые юные...
- ...Мы столкнулись в рукопашной. Это был высокий русский, он навалился на меня, но я смог его убить. Вы спросите, как?.. Я укусил его за горло...»
Теперь вам ясно, что Битхер, несмотря на свою юность, был не пассивным, а активным защитником рейхстага. Он сражался до конца, а не до «утра 1 мая», как он «честно» рассказывает. И при попытке выбраться из здания он продолжал это делать. Он продолжал выполнять свой долг. Он был готов сражаться с русскими, и он это делал. Обратите внимание, Битхер не рассказывает о своем участии в схватках внутри рейхстага. Такое впечатление, что более двух суток он выполнял долг на переднем фронте по обеспечению товарищей по оружию. .. бутербродами. Поэтому давайте поможем ветерану вермахта, а точнее, воспитаннику СС (правда, красноречивую наколку, обозначавшую его группу крови, которую каждый эсэсовец имел на внутренней стороне левой руки примерно на 20 см выше локтя, мы не видели) и на полшага приблизим реальные события.
С ночи 30 апреля до ночи 2 мая воспитанник СС Битхер сражается плечом к плечу с такими же отчаянными защитниками рейхстага, стремясь вытеснить русских из здания. Он участвует в многочисленных атаках и знает о пожаре, охватывающем все новые и новые помещения, добравшемся до второго этажа. Начался пожар в юго-западной части здания не утром, а глубокой ночью 2 мая. Очень скоро огонь охватил большую его часть и стал стремительно распространяться внутри здания. Столкнувшись с упорством горстки русских солдат и не видя иного выхода, 15-летний Эрнст Битхер покидает горящий рейхстаг (скорее всего, не один), потому что русские ударили с тыла (рота капитана Ярунова). К тому же и стена огня отрезала пути отступления в подвал. Юный солдат выходит не для того, чтобы сдаться. У него с со¬


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
295
бой кроме оружия есть граната(ы). Он решает идти проверенным маршрутом, через южный выход или лаз в окне в парк Тиргартен, зная, что там свои. Сомневаюсь, что из здания он вышел в полный рост. И не попали в него три русских солдата именно поэтому и потому, что было темно. И праздник 1 мая тут совершенно ни при чем. И спрятался он за поваленным деревом, то есть лежа (согласитесь, стоя, не спрятаться за деревом, которое лежит на земле), до которого добрался по-пластунски. Он не стал поднимать руки вверх с криком «Не стреляйте! Гитлер капут!», так как не намеревался сдаваться. Он «верил в приход армии Венка и освобождение Берлина». Поэтому он бросает в русских солдат гранату. Битхер рассказывает, что «граната не взорвалась, но они залегли, и это дало мне возможность убежать». Именно логика рассказа Эрнста Битхера доказывает, что в действительности граната взорвалась. А он направился на юг через парк Тиргартен на другой пункт обороны - во дворец Бельвю.
Из воспоминаний ветерана 79-го отдельного гв. тяжелого танкового полка 12-го гв. танкового корпуса 2-й гв. танковой армии заряжающего танка КВ-122 старшего сержанта Георгия Григорьевича Ромащенко о боях в Германии: «...Когда вошли с ходу в Германию, наступая стремительно по Польше, немцы не сразу смогли организовать сопротивление, а только обороняли отдельные города, населенные пункты. Небольшие селения часто защищали части фолъксштурма, народного ополчения. Как-то пришлось брать такую деревушку. Два тяжелых “ИС” и столько же средних Т-34 направили на поддержку пехоте. Как только наши танки ударили из пушек и сбили орудия, а пехота стала окружать селение, это воинство не стало долго раздумывать и разбежалось. Пехотинцы обшарили дома, вытащили с десяток солдат, допросили их. Оказывается, местный фюрер организовал всех мужичков селения, включая мальчишек, вывел их на позиции. Ну а когда началась стрельба, сам первый убежал. Одним словом, село мы взяли без потерь, да и из немцев никого не убили...
Пленных расположили рядом. Наши два тяжелых и одна тридцатьчетверка встали неподалеку от дома, и один Т-34 расположился возле угла длинного сарая. Экипаж этой машины задержался - делал какой-то мелкий ремонт. Все успокоились, вот и кухня пехотная подоспела! Поели мы, а жратва у повара осталась, ну мы и махнули фрицам, мол, идите на кормежку. Пленные выстроились в очередь, стали получать кашу. Вдруг из-под крыши сарая раздался треск - выстрелил фаустпатрон. Граната попала прямо через открытый люк в башню тридцатьчетверки. Тут же раздался взрыв, крышку люка оторвало, оттуда вылетело пламя. Мы все остолбенели - все уже кончилось, никто никого не убивал, а тут! Танк в огне, подойти невозможно. Из экипажа никто не сумел выскочить...
Мы кинулись в сарай и вытащили мальчишку лет двенадцати. Не в военной форме, только кепка немецкого солдата. Притащили с тумаками, он дрожал, зубами стучал от страха. Пленные немцы опешили, перестали есть, опустив головы - они были готовы, что их расстреляют тут же. Этот избитый пацан валялся, скулил, как собака...
С трудом мы вытащили тела танкистов, положили на землю, вырыли могилу. А что делать с пацаном? А кто будет стрелять? Все отворачивались. Подошел пехотный старшина, старый дядька, взял за шиворот и дал пендаля этому фрицу маленькому. Выматерился, еще раз добавил и швырнул в кучу пленных...» [245, с. 33]. (Старший сержант Г. Г. Ромащенко был награжден орденами Отечественной войны II степени и Славы ттт ч Автопортрет
III степени.)
Из воспоминаний ветерана 406-й опаб 161-го УР 54-го ск 43-й армии 1-го Белорусского фронта лейтенанта Льва Соломоновича Свердлова о боях за Берлин: «На дороге стоит баррикада: листы шифера сложены на высоту три метра. Оборону держит “фолъксштурм ”. Земля по обе стороны дороги затоплена водой. Наш офицер, это был Виктор Титов, пошел парламентером к баррикаде и привел с собой 28 немецких мальчишек с оружием, все 1929 года рождения, среди них несколько раненых. Молодые пацаны, все стрижены под полубокс. Пришел начальник штаба Барановский, посмотрел на них. Приказал забрать у немцев оружие и распустить всех по домам, что и было сделано...» (Лейтенант Л. С. Свердлов был награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени.)
P. S. Спустя четверть века в джунглях Камбоджи лидер «красных кхмеров» Пол Пот в полной мере использовал опыт нацистов. Основу его 30-тысячной армии составляли самые преданные, отчаянные и безбашенные головорезы - 12-15-летние подростки. Именно им Пол Пот доверил контролировать свой безропотный народ: патрулировать улицы, надзирать за людьми и при малейшем подозрении карать: жестоко пытать и изощренно уничтожать. Эта армия подростков жестоко убила не сотни, а десятки тысяч своих соотечественников.
В 2015 г. идеологи новоявленного исламского государства ИГИЛ (ДАИШ) пошли дальше, обучая шестисемилетних смертников-шахидов.
О ЧАСАХ
И РУССКИХ МАРОДЕРАХ
«Следующую ночь я провел неподалеку, в подвале дворца Бельвю. Утром 2 мая снаружи послышалась русская речь. Мы вышли, и нас даже не обыскивали на наличие оружия. Русские повторяли лишь “Ури. Ури” (Uhr (УР) ~ часы. - Авт.). Они хотели наши часы. Потом был сборный пункт, а затем нас, пленных, колоннами долго водили по центральным улицам Берлина» [270]. Проведя четыре месяца в лагере для военнопленных, Эрнст Битхер в августе 1945 г. вернулся домой, в американский сектор Берлина.


296
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Именно здесь, в подвале дворца Бельвю, а не в подвале рейхстага юный солдат расстался со своими иллюзиями насчет фюрера (кстати, это не значит, что человек параллельно пересматривает свое мировоззрение). И вместе с другими защитниками Берлина был взят в плен. Его разочаровало, что русские «нас даже не обыскивали на наличие оружия», но зато его задело, что «русские повторяли лишь “Ури. Ури” (Uhr (ур) - часы.) Они хотели наши часы».
Наверное, лучше бы заставили полностью разоблачиться, сдать оружие, вывернуть карманы, а также скинуть обувь, как поступали гитлеровцы с военнопленными, чтобы, точно «стреноженные», немцы прогулялись в составе колонн по разрушенным улицам Берлина, осознав глубину трагедии, к которой привел их Гитлер. Наверное, тогда бы больше уважения сегодня мы услышали в голосе состарившегося члена «Гитлерюгенд». Подобные помнят и уважают только силу и доброту воспринимают за слабость. Что касается мародерства, на которое косвенно намекает Э. Битхер, то не пожалею времени, приведу небольшой отрывок из жесткой, пронзительной книги Николая Николаевича Никулина «Воспоминания о войне»: «Было это под деревней Некохово. Ночью, сев на машины, немцы ринулись вперед, поливая пространство перед собою разноцветным дождем трассирующих пуль. Красивое зрелище! Но мы их ждали. В лесу, в засаде стояли танки. Пехота приготовила пулеметы, а мы по рации передали приказ об открытии огня из пушек. Разгром был полный.
Дорога оказалась забитой горящими грузовиками и тягачами, повсюду валялись трупы - на этот раз немцев... Несколько часов наши солдаты потрошили их имущество. Удивительные барахольщики эти немцы! Какие-то тряпки, женское белье, посуда, ковры, даже фаянсовый унитаз. А в карманах - фотографии, письма, презервативы, порнографические открытки - целые коллекции...» [201, с. 134-135].
Чтобы Э. Битхер и иже с ним не стали нас убеждать в том, что это были единичные случаи, а также чтобы у них самих не оставалось иллюзий насчет позиции их лидеров-кумиров, приведу высказывания «второго человека» в фашистской Германии - рейхсмаршала Геринга- о том, как должна осуществляться экономическая эксплуатация захваченных территорий: «Раньшемне все же казалось дело сравнительно проще. Тогда это называли разбоем. Это соответствовало формуле - отнимать то, что завоевано. Теперь формы стали гуманнее. Несмотря на это, я намереваюсь грабить, и грабить эффективно... Вы должны быть как Легавые собаки. Там, где имеется еще кое-что, в чем может нуждаться немецкий народ, это должно быть молниеносно извлечено из складов и доставлено сюда». Это им говорилось на совещании рейхскомиссаров оккупированных областей 6 августа 1942 г. Осенью 1944 г. Геринг уже говорил о себе: «Мне нечего больше добиваться от жизни, моя семья обеспечена...»
Но вернемся к часам-трофеям. В книге воспоминаний «Как кончаются войны» Василий Субботин нашел местечко, чтобы поведать историю о своих трофейных часах: «...Они теперь уже порядочно потускнели: никелировка во многих местах сошла, из-под нее проглядывает бронза. Только на черном циферблате еще светится фосфор... Эти часы - из рейхстага. В тот наипамятнейший день мне дал их Коля Беляев - комсорг 756-го. Он и его друзья нашли эти часы в сейфе, в одной из комнат рейхстага. Нашли сразу целую коробку, большую и перевязанную лентой, на которой была надпись: “Präsente Für Deutsche Generate” - подарки немецким генералам... Часы эти не только светятся в темноте, но и водонепроницаемы, так что они скорее адмиральские, чем генеральские... Я ронял их - в бане! - на цементный пол, и они шли. Не сняв с руки, я однажды бросился в них в море, а в другой раз влез в ванну - и все-таки они шли... Я вскипятил на них чайник... Когда чайник вскипел и был снят, мои часы дымились. Я схватил их и тут же бросил, так как они были раскалены. Когда дым рассеялся и часы немного остыли, я смог наконец рассмотреть то, что осталось... Ремешок обгорел, стекло выгорело. Ничего нельзя было разобрать. Еще не веря тому, что часы окончательно пропали, я приложил их к уху - они преспокойно шли.
Пришлось заменить стекло, купить новый ремешок. Скоро я заметил: часы стали идти быстрее. Сейчас я время от времени должен переводить стрелку, возвращая их назад. На этом, пожалуй, можно и закончить рассказ о моих часах из рейхстага. Они уже потеряли свой прежний нарядный вид и уже изрядно потемнели, но, как видите, еще идут. Они еще идут, хотя того и жди -в любую минуту могут остановиться...» [287, с. 109-110].
Историй про часы из рейхстага не слышал. Скорее всего, Василий Ефимович высказался образно. Часы, которые ему подарил комсорг 756-го полка гвардии лейтенант Николай Михайлович Беляев, как раз из тех, что обнаружили солдаты в подвале швейцарского посольства (нейтральная страна с удовольствием выполнила заказ на поставку своих часов отличившимся нацистам), как и лейтенант Берест в канцелярии Гиммлера, которые он вручал бойцам, приговаривая: «Пусть они теперь показывают наше, советское время!»
А было и так: «...у моста через Шпрее... стоял старый солдат. Каждому, кто проходил мимо него, он говорил:
- Куда идешь? К рейхстагу? Молодец! На тебе часы...
Рядом с ним стоял целый ящик. Каждому он вручал, он мог вручить их и солдату и генералу...» [Там же, с. 109].
Вместе с частями 150-й сд мост Мольтке форсировали полки 171-й сд полковника Негоды. Один из офицеров управления 380-го сп майора Шаталина капитан Игорь Павлович Воровский так в мае 2013 г. накоротке поведал об этих часовых трофеях: «...мы вышли в район здания Швейцарского посольства и оттуда мы уже хорошо видели Рейхстаг... И уже когда затихла перестрелка, видим, что из Швейцарского посольства [оно с Рейхстагом на одном берегу Шпрее] начали солдаты вытаскивать пакеты швейцарских часов. Полно уже понабирали себе кто куда. У меня старшина телегу на это дело пожертвовал, и полную телегу часов нагрузил, они в пакетах таких были завернуты...» [284].
В книге «Дневник Победы. Шли мы на Берлин» бывший корреспондент газеты 3-й ударной армии «Фрон¬


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
297
товик», в ту пору майор, а в отставке полковник Юрий Абрамович Левин приводит один эпизод, который поставит точку в этом, яйца выеденного не стоящем, вопросе. Короткий рассказ в книге называется «Часы генералу»: «Шел штурм рейхстага. Генерал Василий Шатилов, командир 150-й стрелковой дивизии, с трудом преодолев под губительным огнем реку Шпрее, нырнул в укрытие. И вот здесь он услышал чей-то звонкий голосок, обращенный к нему. Комдив обернулся и увидел молоденького, чумазого от копоти бойца с протянутой рукой.
- Возьмите...
- Что это? - недоуменно спросил генерал.
- Часы...
Комдив возмутился: идет смертельный бой, пули свистят, рвутся снаряды, и вдруг какие-то часы. Чертовщина!
- Ну, возьмите... Старшина приказал всем, кто в рейхстаг идет, чтоб память осталась...
Сразу подобрел комдив: коль на память, надо брать... И взял.
Пожав руку юноши-бойца, стоявшего под огнем с ящиком трофейных часов, генерал на полусогнутых двинулся вперед.
Эту историю про генерала и часы мы, корреспонденты, узнали в тот же последний апрельский день сорок пятого. А через тридцать лет, когда я свиделся с генерал-полковником Василием Митрофановичем Шатиловым и он мне дарил свою только вышедшую книгу “Знамя над рейхстагом ”, спросил про часы, он ответил:
- Идут. Спасибо тому бойцу за подарок. Но тогда поначалу, когда он протянул мне руку с часами, хотел по-отцовски ремнем его по известному месту: нашел время для такого занятия. Однако услышал от бойца- дарителя про память, и сердце отлегло.
Нынче часы всегда при мне и напоминают о наших трудных метрах к победе на последнем рубеже войны. Генерал вынул из кармана часы - крупные... и я приложил их к уху. Действительно, они мерно тикали. А судъба-то у этих часов своеобразная. Первоначально, когда каким- то фашистским гауляйтером были закуплены в Швейцарии, они предназначались для тех вояк войска фюрера, которые первыми ворвутся в покоренную Москву. Но от московских ворот был у фрицев назад поворот. И не выпала им - побитым и раздавленным - награда.
А наши ребята - в Берлине, за что и достались им те швейцарские часы...» [158, с. 655-656].
Свои трофейные часы привез домой после демобилизации и лейтенант Л. П. Литвак: «У меня хранятся в отличном состоянии карманные часы швейцарской фирмы “Зенит ”, врученные мне в рейхстаге Бывший корреспондент газеты 3-й ударной армии «Фронтовик» полковник Юрий Абрамович Левин
вечером 1 мая прибежавшим ко мне неизвестным солдатом. Уже находясь на отдыхе, после капитуляции Берлинского гарнизона, я распечатал их упаковку и отвинтил крышку. Под ней оказалась еще одна, свободно вставляемая над механизмом. Вот на ней я иголкой и нацарапал такие слова: “1945 Берлин май рейхстаг 1-го V-го Литвак”. Точно такие же часы были вручены и генералу В. М. Шатилову...» (Из
Эрнст Битхер, бывший защитник рейхстага, 2013 г., Берлин
письма в Институт военной истории Министерства обороны СССР полковнику В. Б. Сеоеву, сентябрь 1990 г.)
P. S. В 2013 г., узнав, что в небольшом поселке Красная Гора под Брянском живет 96-летний русский солдат по имени Иван Никифорович Лысенко, который днем 30 апреля 1945 г. в составе разведгруппы проник в рейхстаг и установил с товарищами на нем самодельное красное знамя, герр Эрнст Битхер сначала не поверил: «Как такое было возможно? - удивлялся защитник рейхстага. - Ведь это здание было настолько укреплено и столько было стянуто туда сил. Как разведчики смогли пройти в рейхстаг под шквалистым огнем? Ведь полегло много советских солдат, даже танки тонули при форсировании Шпрее. Они что, шли под сплошным огнем своих орудий?! - Осознав это, старый немец вытянулся в струнку и отдал честь портрету Героя Советского Союза И. Н. Лысенко со словами: Уважаю смелых!»
Нам не подняться до подобных «высот», и мы не будем отдавать честь защитнику рейхстага. Мы поблагодарим его только за то, что помог по-новому взглянуть на штурм Цитадели, помог своими «недомолвками» ответить еще на несколько непростых вопросов и снять ряд сомнений.
«РЕЙХСТАГ?.. Я ЕГО СЖЕГ!»
Поздно вечером 27 февраля 1933 г. в рейхстаге вспыхнул пожар. Полиция задержала одного поджигателя, хотя полицейские видели в окнах здания несколько фигур с факелами. Задержанным оказался 24-летний голландец Маринус ван дер Любе, за несколько лет до событий в Берлине состоявший в интернациональной коммунистической группе, но вышедший из нее по идейно-карьерным соображениям. Не буду вдаваться в подробности нетрадиционной сексуальной ориентации бывшего голландского строителя, жаждавшего войти в историю. Важно, что до начала следствия, а точнее, сразу по прибытии Гитлера и Геринга в рейхстаг, канцлер открыто обвинил в провокации депутатов коммунистической фракции. Уже на следующий день, 28 февраля, издан чрезвычайный декрет «О защите народа и государства», подписанный президентом и фельдмар¬


298
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
шалом Гинденбургом. Заранее заготовленный декрет отменял свободу личности, собраний, союзов, слова, печати и ограничивал тайну переписки и неприкосновенность частной собственности. Первым делом была запрещена Коммунистическая партия Германии. В течение нескольких дней были арестованы около четырех тысяч коммунистов и множество лидеров либеральных и социал-демократических организаций, в том числе депутаты рейхстага. Закрытие оппозиционных газет (коммунистическая «Роте Фане» была закрыта еще до поджога) дало возможность успешно довести до конца избирательную кампанию...
Не буду описывать события весны 1933 г. в Германии и вдаваться в подробности Лейпцигского процесса. Рекомендую прочесть «Коричневую книгу о поджоге рейхстага и гитлеровском терроре» (ЦК МОПР СССР, 1934). В ней досконально разобраны все детали тех трагических дней, когда Германия сорвалась в пропасть нацизма.
Для несведущих сообщу: идея поджечь рейхстаг и выдать это за сигнал к «коммунистическому восстанию» принадлежит Геббельсу. Непосредственно руководил операцией председатель рейхстага Геринг. Спустя время видный фашистский деятель гаулейтер Данцига Раушнинг поведал о некоторых деталях этой провокации. Вскоре после поджога рейхстага он был вызван к Гитлеру, чтобы доложить о положении в Данциге. Перед служебной резиденцией Гитлера Раушнинг беседовал с Герингом, Гиммлером, Фриком и несколькими гаулейтерами из Западной Германии. «Гёринг рассказывал детали поджога рейхстага, - пишет Раушнинг. - Тогда в партии тайна этого пожара строго соблюдалась. Я сам не думал иначе, что это дело коммунистов или, по крайней мере, людей, связанных с ними. Только теперь из разговора я узнал, что поджог рейхстага был совершен исключительно национал-социалистическим руководством. Откровенность, с которой в этом кругу сообщались подробности этого акта, была потрясающей. Радостный смех, циничные шутки - такова была реакция этих “заговорщиков ”. Гёринг красочно рассказывал, как “его мальчики ” проникли в рейхстаг по подземному ходу из его, Гёринга, дворца, что они имели в своем распоряжении всего несколько минут и чуть было не были
Военные преступники Г. Геринг, К. Дёниц, Р. Гесс на Нюрнбергском процессе
Дворец председателя рейхстага, как видно на снимке Г. Самсонова, сохранился, несмотря на безжалостный обстрел рейхстага и близлежащих зданий, вполне сносно
обнаружены полицией. Гёринг только пожалел, что не весь “сарай” сгорел. В спешке “работу” не успели довести до конца. Гёринг, который был в ударе, закончил рассказ словами: “Я не имею совести! Мою совесть зовут Адольф Гитлер ”» [236].
Да, но можно ли верить рассказу этого фашиста? На Нюрнбергском процессе Геринг отвергал все обвинения в организации поджога. Но на том же Нюрнбергском процессе заговорил генерал-полковник Гальдер.
Вот выдержки из допроса Геринга представителем союзников - американским обвинителем Р. Джексоном:
«Джексон: Вам известно - не так ли? - что Эрнст сделал заявление, сознаваясь, что эти трое подожгли рейхстаг и что вы и Гёббелъс планировали этот поджог и предоставили им воспламеняющиеся составы - жидкий фосфор и керосин, - которые положили для них в подземный ход, ведший из вашего дома в здание рейхстага. Вам известно о таком заявлении, не так ли?
Гёринг: Я не знаю ни о каком заявлении руководителя СА Эрнста, но я знаю роман шофера г-на Рема, вскоре после этого и опубликованный в иностранной прессе после 1934 года.
Джексон: Но из вашего дома в рейхстаг вел специальный ход. Не правда ли?
Гёринг: С одной стороны улицы стоит здание рейхстага, напротив - дворец имперского президента. Между обоими зданиями имеется ход, по которому доставлялся кокс для центрального отопления.
Джексон: Вы когда-нибудь хвастались тем, что подожгли здание рейхстага, хотя бы в шутку?
Гёринг: Нет. Я употребил только одну шутку, если вы подразумеваете именно это. Я сказал, что я конкурирую с императором Нероном...
Джексон: Вы помните завтрак в день рождения Гитлера в 1942 году? Это было в ставке фюрера в Восточной Пруссии, в офицерском клубе. Это был офицерский завтрак?
Гёринг: Нет.
Джексон: Вы не помните этого? Я попрошу, чтобы вам показали письменное показание генерала Франца Гальдера. Я обращаю ваше внимание на его заявление, которое может освежить вашу память.


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
299
Я читаю: “За общим столом в день рождения фюрера в 1942 году люди кругом разговаривали относительно здания рейхстага и его художественной ценности. Я слышал собственными угиами, как Гёринг вмешался в разговор и крикнул: «Единственный человек, который действительно знает рейхстаг, - это я, потому что я поджег его!» Сказав это, он похлопал себя по ляжке ”.
Гёринг: Этого разговора вообще не было. Ия попрошу очной ставки с Гальдером...» [166, 18 марта 1946 г.
Перекрестный допрос подсудимого Геринга обвинителем от США Р. Джексоном].
Тогда, в 1933-м, на Лейпцигском процессе судили коммунистов, в том числе трех болгар - Георгия Димитрова, Басила Танеева, Благоя Попова, схваченных и брошенных в одиночные камеры. Димитров и его друзья смогли развенчать обвинения в поджоге, имея неоспоримые алиби. Правительство СССР объявило их своими гражданами, и Германия была вынуждена их выпустить. А ван дер Любе, использованный нацистами
Главный этаж
Именно «дом Геринга» является ключом к разгадке: откуда гарнизон рейхстага черпал новые резервы и как смог достаточно долго - двое суток - противостоять мощному артобстрелу, атакам штурмовых групп, а затем защищать полузахваченное здание рейхстага.
В нашем распоряжении есть план рейхстага. Здание состоит из подвального, главного, промежуточного и верхнего этажей. Длина фасада около 130 м, ширина - почти 80 м. Кроме внушительного зала заседаний, занимающего центральное место и особенно пострадавшего при поджоге 27 февраля 1933 г., в здании расположено около 500 кабинетов и помещений. Причем этажи между собой связаны широкими лестницами и винтовыми спусками.
Даже поверхностный осмотр планов этажей позволяет понять, с какой непростой задачей столкнулись штурмующие рейхстаг советские воины, не имевшие ни малейшего представления о внутреннем расположении помещений, коридоров, лестниц. Надо учитывать, что даже днем в коридорах здания было темно из-за заложенных кирпичом оконных проемов, за исключением того пространства, куда падал свет сверху - с купола. В помещения проникал куцый свет через узкие амбразуры. Это, с одной стороны, мешало ориентироваться внутри незнакомого здания. С другой стороны, позволяло действовать если не внезапно, то скрытно от врага. Уже изучив тактику ведения оборонительного боя противником, сержанты и младшие командиры старались нацелить бойцов к захвату выходов из нижнего - подвального - этажа и лестничных маршей, чтобы не допустить внезапной организованной атаки с верхних этажей. Прибывший в рейхстаг ближе к полуночи капитан С. А. Неустроев запретил дальнейшие атаки, остерегаясь распылить силы (несколько неполных рот) в бесконечном лабиринте комнат и, таким образом, потерять контроль над действиями личного состава. Комбат не хотел допустить неоправданных потерь, когда в горячке боя в кромешной тьме бойцы (большая часть из которых были новобранцы) могли побить своих. Он понимал, что только-только влившиеся в батальон новички - бывшие узники немецких тюрем, лагерей и осгарбайтеры - еще не имеют опыта ведения боя в составе штурмовых групп. Комбат не рисковал, потому что не знал ничего о количестве и составе защитников рейхстага (хотя комдив В. М. Шатилов уже успел допросить двух генералов, захваченных в госпитальном пункте разведчиками 674-го сп, но им ничего не было предпринято для усиления малочисленных подразделений батальонов капитанов В. И. Давыдова и С. А. Неустроева). Подобные осторожные действия Неустроева позволили избежать неоправданных потерь, что позволило (когда «чужие» бойцы до рассвета 1 мая были отведены от рейхстага, а гитлеровцы внезапно начали атаковать одновременно с нескольких направлений, в том числе сверху и из подвала) удержать позиции в центральном вестибюле, отбить согласованные контратаки гитлеровцев.
Кроме зала заседаний на главном этаже располагались читальни, архив. Библиотека находилась частью в главном, частью в промежуточном этаже. В подвальном находились котлы центрального отопления и вентиляционная установка. Из зала заседаний в подвальный этаж ведет несколько скрытных лестниц, по которым можно попасть в подземный ход, который проходил под восточной колоннадой рейхстага и под улицей Ф. Эберта. Этот подземный коридор длиной почти 120 м отделен от упомянутых лестниц особой прочной дверью, и ведет он ко дворцу председателя рейхстага - «дому Геринга». По стенам этого внушительного коридора тянутся отопительные трубы...
Эти чертежи удалось обнаружить в «Коричневой книге о поджоге рейхстага и гитлеровском терроре». Сам председатель рейхстага и по совместительству министр полиции и предводитель штурмовых отрядов Герман Геринг на предварительном следствии был вынужден указать на подземный тоннель, соединяющий его дворец с рейхстагом, как единственный незаметный для охраны здания парламента маршрут коммуниста в-по джига л ыци ков...
Продолжение на с. 300
Верхний этаж


300
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
в качестве козла отпущения, был обезглавлен на гильотине в Лейпциге 10 января 1934 г. Добавлю, что летом того же года после разгрома руководства штурмовых отрядов, преданных Эрнсту Рему, умершему при расстреле с криком «Хайль Гитлер!», и скорой смерти президента Германии фельдмаршала Гинденбурга Гитлер впервые публично назвал немецкое государство тысячелетним Третьим рейхом. Родившись в огне рейхстага, «тысячелетний» рейх Гитлера завершил свое кровавое существование на 13-м году в огне поверженного рейхстага в мае 45-го.
Это не мистическая параллель. Это факты истории. И я вытащил их не ради напоминания или яркой картинки, а совсем по другому поводу. Меня заинтересовали хвастливые слова Геринга о том, что для осуществления поджога «его мальчики» проникли в рейхстаг по подземному ходу из его, Геринга, дворца. Копая дальше, я обнаружил, что о тоннеле под улицей между рейхстагом и «домом Геринга» было общеизвестно. То есть о подземном ходе знали те, кому полагалось знать. Удалось раздобыть чертежи этажей рейхстага и план самого тоннеля, соединяющего «дом Геринга» с рейхстагом. В том числе рисунок, на котором от руки следователи изобразили «технологию» действий поджигателей рейхстага.
«Дом Геринга» - это ключ к разгадке численности гарнизона рейхстага. Именно 120-метровый тоннель, «по которому доставлялся кокс для центрального отопления» из дворца председателя рейхстага в осажденное здание, позволял его защитникам накапливать силы, готовиться к атакам, проводить ротацию и главное - сражаться, не подвергая себя риску быть уничтоженным вражеским артиллерийским и минометным огнем. Контролируя восточную сторону рейхстага, примыкающие кварталы и парк Тиргартен, гитлеровцы могли предпринимать внезапные вылазки и оказываться в тылу наступающих. Помните мнение Шатилова о неизвестном южном входе в рейхстаг, через который немцы подбрасывали резервы и проводили контратаки? Главным звеном в организации обороны служил не южный вход, а сам подвальный этаж под всем рейхстагом и подземный ход. Именно благодаря тоннелю часть немецкого гарнизона без особого риска выскользнула из, казалось, захваченного здания. Это были эсэсовцы, которые увели с собой одного из парламентеров - Ивана Прыгунова, владевшего немецким и оставленного ими в качестве заложника. Судьба этого человека неизвестна...
До воссоединения Германии в 1991 г. Берлинская стена проходила вдоль восточного фасада рейхстага в нескольких метрах от здания, судьба которого на тот момент еще не была решена. Не раз поднимался вопрос Продолжение. Начало на с. 299
Подземный тоннель, соединяющий рейхстаг с «домом Геринга»
План подвала
Под залом заседаний начинается подземный тоннель
Добытые в ходе следствия материалы по делу о поджоге рейхстага 27 февраля 1933 г. помогают нам раскрыть одну из тайн, связанных с последним штурмом Великой Отечественной. Как записано в «Коричневой книге»: «...Этот подземный ход дает возможность сообщения между "домом Геринга" и рейхстагом, находящимся вне всякого контроля...» Мы делаем свой вывод: через этот подземный ход гарнизон рейхстага во время штурма здания 30 апреля и боев внутри здания 1-2 мая получал подкрепление. А после неудачных попыток выбить русских из здания, а затем выкурить их огнем часть защитников - в основном эсэсовцев - смогла уйти из здания, чтобы попытаться пробиться на запад, как это пыталась сделать боевая группа Монке.


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
301
о его снесении, как рейхсканцелярии, зданий гестапо, министерства внутренних дел и прочих символов нацизма (ряд из которых сохранился до сих пор с прикрытыми нацистскими знаками). В течение нескольких лет на крыше исчезают: с западного фронтона - скульптурная композиция «Германия», с восточного - конные рыцари, обнажив металлические каркасы. В 1954 г. демонтируют остатки купола, в 1961 г. архитектор Пауль Баумгартен начнет «грубую» реставрацию руин рейхстага. Тогда было решено купол не восстанавливать, угловые башни уменьшить. Пока суть да дело, с тыльной стороны здания уже тянется Берлинская стена и рейхстаг окончательно закрепляет за собой статус символа разделенной Германии. Без сомнения, в те годы подземный ход, ведущий из Восточного Берлина в Западный, был перекрыт или засыпан, но сегодня он существует по-прежнему. Я в этом уверен на все сто. Во всяком случае, конфигурация улиц не изменилась, и здания стоят на своих местах, в том числе и «дом Геринга».
4 октября 1990 г. - через год после Мирной Революции - в рейхстаге пройдет первое заседание «объединенного» парламента. В 1999 г. берлинцы увидят новый прозрачный купол архитектора Норманна Фостера. А под площадью на северо-запад протянется подземный ход в апартаменты федерального канцлера, расположенные на месте посольского квартала вдоль южного берега Шпрее. Рейхстаг продолжает «жить» - и вместе с ним Знамя Победы, водруженное группой отважных людей 30 апреля 1945 г.
P. S. 7 мая 2015 г. в ведущей германской газете «Die Welt» появился материал «Абсурдная борьба русских за рейхстаг. Мнение». Описывая вкратце штурм «безобидного» рейхстага, с количеством жертв русских - около 2 000 против нескольких сотен немцев, редакция задалась вопросом: « ...Почему призыв советских завоевателей Берлина звучал именно таким образом - “На Рейхстаг! ”? Почему Красная армия получила задание водрузить красный флаг именно здесь? Каким образом он ошибочно стал символом победы над гитлеровской Германией? Ответы на эти вопросы можно найти в воспоминаниях Жинченко (Зинченко. - Прим. Г. К.). Он записал, что военный комиссар говорил своим солдатам перед штурмом: “Отсюда в 1933 году фашисты на глазах у всего мира начали свой кровавый поход против коммунизма. Здесь мы должны подтвердить падение фашизма. Это имеет политическое и военное значение ”.
Имеется в виду, по всей видимости, поджог Рейхстага вечером 27-го февраля 1933 года. Тогда находящийся у власти всего четыре недели Гитлер интерпретировал пожар в зале пленарных заседаний как предвестник предстоящего восстания немецких коммунистов. Хороший повод, чтобы со всей жестокостью обрушиться на всех сторонников коммунистической партии и социал- демократов. Тысячи политических противников НСДАП были задержаны в течение 48 часов, большая часть из них подверглась пыткам в последующие недели, десятки были убиты. (Убиты были сотни, тысячи отправлены в тюрьмы, а впоследствии - в лагеря, причем постановления на аресты, как оказалось, были подготовлены заранее. - Прим. Г. К.)
Вместе с тем, коммунисты не имели никакого отношения к поджогу. По свежим следам был задержан психически неуравновешенный голландец Маринус ван дер Лубе (Marinus van der Lubbe). Он признался в совершенном преступлении на допросе и в суде. У Ван дер Лубе не было пособников в СС, - коротко заканчивает «Die Welt», - как многие позднее полагали и на протяжении 80 лет утверждали сторонники теории заговора».
Что ж, а иного «мнения» сегодня не приходится ожидать. Только никто не ответил на два простых вопроса: зачем было нацистам так скоро рубить ван дер Любе голову, коль он сумасшедший, а здание немецкого парламента превращать в «дом для больных и инвалидов»?
ПОДВОДЯ ИТОГИ ШТУРМА
В материале «Стяг Победы» генерал Шатилов приводит боевые донесения штабов 756-го и 674-го сп, в которых кроме описания боевых действий подразделений указаны потери личного состава и количество плененных гитлеровцев:
«Итоговое боевое донесение штабполка 756. Рейхстаг. 2.5.45 г...
...6. Итоги боев: потери наши: убито - 62 чел., ранено -205 чел. Потери противника: уничтожено 1 500 солдат и офицеров, захвачено в плен 450 чел. Захвачено 10 орудий, 600 автоматов и винтовок, 4 склада с различным военным имуществом.
Командир 756 сп полковник Зинченко, начштабполка 756 майор Казаков».
«Итоговое боевое донесение 674 стрелкового полка 150 стрелковой Идрицкой дивизии с 29.4. по 2.5.45 г.
...В боях за овладение рейхстагом убито 1 000 солдат и офицеров противника, взято в плен 800 человек, среди них 2 генерала, один майор, захвачено 24 орудия разного калибра, до 800 автоматов и винтовок, 4 склада с различным военным имуществом, уничтожено 4 танка, до 70 рп (ручных пулеметов. - Прим. Г. К.) и другое вооружение. Наши потери составляют 42 чел. убитыми и 98 чел. ранеными...
Командир 674 стр. полка подполковник Плеходанов. Нач. штаба 674 сп майор Жаворонков».
Далее комдив Шатилов пишет: «На основании документов, полученных от командиров полков, мною было составлено следующее донесение командиру 79-го стрелкового корпуса генерал-майору С. И Переверткину с кратким описанием хода боя по овладению рейхстагом». Нас интересует цифра потерь и количество не столько трофеев, сколько было захвачено в плен немцев и потери противника. Шатилов в донесении от 2 мая 1945 г. указывает следующее:
« ...Рейхстаг был взят 1/674 и 1/756 сп и очищен полностью 674 и 756 сп.
2. Трофеи при взятии рейхстага: захвачено в плен 1 650 ч., из них 2 генерала и 16 офицеров. Захвачено: 34 орудия разного калибра, 4 танка, 1 400 автоматов и винтовок, 8 складов с различным военным имуществом, автомашин до 1 000 шт. Уничтожено: 2 500 солдат и офицеров, 6 автомашин, из них 2 груженные фа¬


302
ЧАСТЬ II. На штурм. Знамена Победы
устпатронами, до 70 пулеметов, 10 орудий разных калибров. Приложение: боевые донесения 674 и 756 сп.
Командир 150 СИД генерал-майор Шатилов. Нач- гшпаба 150 полковник Дьячков» [ЦАМО, ф. 32, оп. П289, д. 684, л. 199-200].
Эти донесения (если они верны) показывают, что за время штурма и овладения рейхстагом потери только 150-й сд (без учета потерь 469-го сп) составили 407 человек: 104 убито, 303 ранено. В этой связи представляет интерес свидетельство генерала армии В. И. Варенникова, участвовавшего во взятии Берлина в должности заместителя командира 101-го гв. сп 35-й гв. сд 4-го гв. ск 8-й гв. армии, в звании капитана. Вот что пишет генерал Варенников в книге «Парад Победы»: «Осматривая вместе с другими товарищами по полку уже с утра 2 мая 1945 года рейхстаг, мы могли только представить сложность боя, который разворачивался и на подступах, и особенно внутри здания. Даже через несколько часов по окончании боев здание еще дымилось. Все окна, заложенные кирпичом, были превращены в бойницы. Каждая площадка или выступ на фасаде использовались под огневую точку... Все подступы, площади и подходящие улицы представляли собой сплошное море огня. Все простреливалось вдоль и поперек. И, конечно, здесь смерть вырвала из наших рядов не один десяток, а может, и сотни воинов... Рейхстаг представлял собой огромное массивное здание с толстыми стенами и рядами колонн. Внутри - множество лестниц, коридоров,
«За период работы в 756 сп спас сотни жизней...»
На момент сдачи рукописи в издательство ушли из жизни двое участников штурма рейхстага - бывший комсорг 756-го полка H. М. Беляев и непосредственный участник водружения Знамени Победы, разведчик 674-го полка Герой Советского Союза старший сержант И. Н. Лысенко. Каково же было
узнать, что в Сибири, в городке Б. А. Вигдергауз Северске, живет человек, служивший в 150-й сд и находившийся в центре Берлина, когда его однополчане штурмовали рейхстаг. Человек, который, как указано в документе: «...за период работы в 756 сп спас сотни жизней...» Имя этого человека Борис Абрамович Вигдергауз.
Он родился в 1922 г. в городе Вышний Волочек. Его отец Абрам Борисович, большевик с дореволюционным стажем, работал лесником-бракером на лесопильном заводе. В 1935 г. семейство Вигдергаузов перебирается в Подмосковье. Когда началась война, Борис Абрамович учился в 3-м Московском медицинском институте. В 1943-м, ускоренно окончив Пермский мединститут по специальности «лечебное дело», начинающий врач направлен на фронт - в санроту 756-го сп 150-й сд под Старую Руссу. То время Борис Абрамович вспоминает как одно из самых тяжелых за всю войну. Шли напряженные, кровопролитные бои, постоянно прибывали раненые. Кругом стояло залитое осенними дождями болото. Доставить продукты для бойцов было сложно, с самолетов сбрасывали сухари и редко - американскую гуманитарную помощь (мясные консервы и шоколад). Перевозить в тыл раненых помогал так называемый «собачий взвод» - четвероногие помощники.
После освобождения Калининской области 150-ю сд перебросили на 2-й Прибалтийский, а в конце 44-го 3-ю ударную на- залов и комнат. Да и в подвале, кроме технических помещений и архивных хранилищ, было много просторных пригодных для жилья комнат. В подавляющем большинстве все они были приспособлены под госпиталь. Раненых немцев здесь было битком. Они лежали вповалку, занимая сплошь все полы, не говоря уже о койках и столах. Воздух был пропитан тяжелым запахом лекарств, пота, крови. Здесь же были врачи и медсестры в белых халатах. Но меня поразило, что здесь было электричество. Представьте, во всех комнатах подвального помещения ярко светились электролампочки...» [33, с. 431].
Непосредственный участник сражения, в ту пору лейтенант-артиллерист М. Г. Байсуров вспоминал следующее: «...Когда началась атака, командир батареи Романовский приказал мне выкатывать орудия через ров к Рейхстагу... С пехотой мы бросились в здание... В вестибюле было сумрачно и дымно, по всем стенам - стеллажи с документами, часть их горела. На первом этаже шел бой, мы решили убрать орудгге от лестницы - откатить его к бетонной будке в 50 метрах от Рейхстага. Будка оказалась входом в подземный госпиталь, когда мы спустились по лестнице вниз, увидели длинное темное помещение, на полу лежали раненые. Немецкий офицер представился как врач, ткнул в бок дремавшего на велосипеде солдата. Тот очнулся и стал крутить педали - от динамо-машины в комнатах тут же зажегся свет. Молодой немец, раненный в плечо, вскочил и, вытянув здоровую руку, крикнул тонким голо-
правляют в состав 1-го Белорусского фронта. Так с санротой родного 756-го полка старший лейтенант Вигдергауз дошел до Берлина. В его подчинении несколько фельдшеров, медсестер, начальник аптеки. 30 апреля, в день начала штурма рейхстага, командир 756-го сп полковник Зинченко представляет младшего врача полка к награде, отмечая, что «за период наступательных боев при форсировании р. Одер, на подступах к Берлину и в самом Берлине часто под обстрелом артиллерии противника оказал помощь 483 раненым. В дни тяжелых боев за Берлин тов. Вигдергауз не спал 2 суток, с любовью оказывал помощь раненым... Тов. Вигдергауз неоднократно выбрасывался вперед на передовой медпункт, где под огнем противника оказывал первую помощь раненым бойцам и командирам...» Фронтовым приказом № 119/н от 31 мая 1945 г. старший лейтенант Б. А. Вигдергауз был награжден орденом Отечественной войны II степени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715]. В этом наградном документе уже не могло быть отражено, что комполка Зинченко докладывал 2 мая в штаб дивизии о том, что за неполных три дня «...потери наши: убито 62 чел., ранено - 205 чел...» Столько людей, истекающих кровью, контуженных, без сознания, поступило в санроту Б. А. Вигдергауза, которая 1 мая перебазировалась в здание швейцарского посольства... После водружения Знамени Победы и капитуляции немецкого гарнизона, как вспоминает ветеран, «мы с размахом отмечали это событие - в здании были большие продовольственные и винные запасы. Вечером в полуразрушенном зале звучали фронтовые песни всеобщей "радости со слезами на глазах". Война закончилась!»
Потом был польский Шварзенс, подмосковный Можайск, где старший лейтенант м/с Вигдергауз был начальником санслужбы лагерей военнопленных. В 1950 г. Борис Абрамович получил приказ срочно следовать в Сибирь, в «п/я № 5», который впоследствии стал Северском и в котором Борис Абрамович со своей супругой (тоже врачом) с нуля создавал первое медицинское учреждение... (Материал предоставлен старшим научным сотрудником музея г. Северска О. В. Прозорович.)
25 марта 2016 г. в Северске простились с Б. А. Вигдергаузом. Борису Абрамовичу было 93 года.


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
303
сом: “Хайлъ!” Захаренко сказал: “Вот чудак. Рад, что жив остался. Вольно! Отставить вихляться, говорю!” Вдруг в самом дальнем углу раздался выстрел. Это офицер-эсэсовец выстрелил себе в висок...» [192].
Общие потери гитлеровцев, согласно донесениям, - 2 500. Цифра приблизительная, так как округлена. Если количество захваченных в плен - 1 650 человек - еще подконтрольно, то число трупов врагов - нет. В целом надо признать, что в живой силе противник, защищавший район рейхстага, фактически не уступал наступавшим поредевшим частям 79-го ск, вынужденного держать в тылу 469-й и 713-й сп - на всякий непредвиденный случай. Все вместе - с гарнизонами театра «Кроль- опера», рейхстага, квартала правительственных зданий и частей, расположенных в прилегающей части парка Тиргартен и Бранденбургских ворот, - данный район обороняли сборные части СС, гитлерюгенд и фолькс- штурм общей численностью не менее 6 000 человек. Учитывая их усиление зенитными орудиями, полевыми гаубицами, противотанковыми машинами, танками, минометами и прочим тяжелым вооружением, осознаешь, насколько это был крепкий опорный узел, подготовленный к многодневной обороне.
Для точности, сам рейхстаг штурмовали не целые дивизии (150-я, 171-я и 207-я сд, захватившая здание театра «Кроль-опера») и даже не полки, а выдвинутые в первый эшелон три неполных батальона, спешно доукомплектованных новобранцами из бывших узников берлинских тюрем, лагерей и вывезенных в качестве рабов остар- байтеров, большинство из которых не держало прежде оружия. На острие атаки по направлению «дом Гиммлера» - рейхстаг к вечеру 30 апреля действовали несколько доукомплектованных наспех рот из батальонов капитана С. А. Неустроева (756-й сп 150-й сд) и капитана В. И. Давыдова (674-й сп 150-й сд). Между ними на стыке шла штурмовая группа капитана В. Н. Макова. Левее - северо- восточнее, со стороны швейцарского посольства подтягивались подразделения батальона старшего лейтенанта К. Я. Самсонова (380-й сп 171-й сд). В его боевых порядках шла вторая штурмовая группа майора М. М. Бондаря. Из приданных огневых средств в штурме принимало участие около 89 единиц орудий. Почему «около»? Потому что по рейхстагу и его подступам артиллерия и минометы работали в основном с закрытых позиций. Реально эффективную поддержку вышедшим к рейхстагу подразделениям могла оказать незначительная часть артиллерии: с десяток разобранных при переноске на верхние этажи зданий - МВД и швейцарского посольства - и снова собранных «сорокапяток» и несколько реактивных установок М-31. Пушки установили на прямую наводку в проломах, а реактивные снаряды запускали со стволов. Поддержка танкистов и самоходчиков была самоотверженной, но не всегда эффективной. При выходе на Кёнигсплатц они (танки и САУ) сразу же становились легкой добычей немецких зенитчиков и фаустников. Маневрировать им кроме противотанковых заграждений мешал ров, пересекавший площадь с севера на юг.
Не для справки, а скорее - для общего понимания сложности боев в городской черте, ожесточенности сражений приведу печальную статистику. Потери войск 3-й ударной армии за 1 мая составили 254 человека убитыми и 893 ранеными [ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 548, л. 15]. Для сравнения, 23 апреля, когда соединения армии вступили в пригороды Берлина, потери составляли 124 человека убитыми и 841 - ранеными, то есть потери убитыми в последние дни боев в центре Берлина выросли в два раза.
За период с 11 апреля по 1 мая 1945 г. общие потери 3-й ударной - 17 910 человек. Из них убитыми 3 462 человека, ранеными - 13 696, пропали без вести 220 человек и 532 человека убыли по другим причинам [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 39, л. 07].
За период с 1 по 9 мая 1945 г. общие потери 3-й ударной составили 3 663 человека. Из них убитыми 839 человек, ранеными - 2 500, 17 человек пропали без вести, 346 человек убыли по другим причинам [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 39, л. 08].
Таким образом, за время Берлинской операции части и соединения 3-й ударной потеряли 21 573 человека, а в виде пополнения армия получила 10 794 человека, то есть ровно половину от общих потерь [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 739, л. 502]. И «качество» пополненцев было на голову ниже личного состава, готовящегося к Берлинской операции (за исключением тех, кто направлялся из госпиталей).
P. S. Ранее мы упоминали цифры потерь Красной армии в битве за Берлин, которые в своих работах указывает западный военный историк К. Бам. Четверть века до этого научный сотрудник Института военной истории Министерства обороны СССР, кандидат исторических наук полковник Владимир Борисович Сеоев в интервью еженедельнику «Ветеран» так отвечал на вопрос о наших потерях в Берлинской операции: «Они немалые... Только убитыми войска трех фронтов потеряли за период с 16 апреля по 8 мая 102 тысячи человек, а вместе с ранеными и пропавшими без вести - почти 305 тысяч человек, 2 156 танков и самоходно-артиллерийских установок, 1 220 артиллерийских орудий и минометов, 527 самолетов...» [266].
9 мая 2014 г. военный историк, специалист по боевым действиям на советско-германском фронте Алексей Исаев дал интервью газете «АиФ» и, в частности, прояснил последний взгляд специалистов на цифры потерь Красной армии в Берлинской операции. Привожу его мнение без купюр: «Очень часто спекуляции (относительно потерь советских войск при взятии Берлина. - Прим. Г. К.) являются плодом банального непонимания смысла данных, приведенных в книге Кривошеева “Гриф секретности снят ” (“Потери России и СССР в войнахXXвека”). 352 тыс. человек - это общие потери в Берлинской операции, включающие не только убитых и пропавших без вести, но и раненых. Объявлять цену штурма в 300 тыс. человек - это абсурд. Безвозвратные потери в Берлинской операции составили 78 тыс. человек на всех трех фронтах, 1-м и 2-м Белорусских и 1-м Украинском, наступавших на фронте в 300 км на Берлинском направлении. В боях за Берлин участвовала лишь часть сил. Войска отчитывались десятидневными донесениями, в которые бои за Берлин не укладываются, и поэтому приходится прибегать к оценкам. По моим подсчетам,


304
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
верхней границей потерь в боях за сам город является 50 тыс. человек общих потерь и 12-17 тыс. безвозвратных (убитые и пропавшие без вести). Это участвовавшие в боях за город армии 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Более реалистичной представляется мне оценка в 35 тыс. человек общих потерь и 10-12 тыс. человек безвозвратных потерь. Это для крупного города сравнительно небольшие жертвы».
А во взводе младшего лейтенанта Литвака, пополненного 27 апреля до 44 человек, на 2 мая осталось лишь 19...
ГЕРОИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА 150-й ДИВИЗИИ
За подвиги, совершенные в годы Великой Отечественной войны, высокого звания Герой Советского Союза удостоено 11 тысяч 657 человек (из них 3 051 - посмертно), в том числе дважды - 107 (из них 7 - посмертно).
За оборону Сталинграда звания Героя было присвоено 127 бойцам и командирам. За сражение на Курской дуге - 231. За форсирование Днепра высшее звание получили 2 438 героев. Более 600 человек стали Героями Советского Союза за мужество и проявленный героизм в Берлинской операции, 399 из них награждены этим высоким званием за взятие Берлина. Пятнадцать Героев из общего списка - это бойцы и командиры 150-й стрелковой ордена Кутузова II степени Идрицко-Берлинской дивизии. Назовем поименно, согласно очередности присвоения:
1. 29 мая 1945 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР звание присвоено командиру 150-й сд генерал-майору Василию Митрофановичу ШАТИЛОВУ (17.02.1902-16.02.1995, русский, член ВКП(б), на фронте с июня 1941 г., награжден орденом Красной Звезды, двумя орденами Красного Знамени, орденом Кутузова II степени). В представлении среди прочих заслуг указано: «...Тов. Шатилов, не считаясь с опасностью для жизни, лично выдвигался со своим НП в боевые порядки пехоты и воодушевлял личный состав на подвиги и героизм. Практически руководил подразделениями, применяя тактику обхода, охвата узлов сопротивления немцев, сидевших в заранее подготовленных каменных зданиях, блокировал их, уничтожал или пленил их гарнизоны. 30.4.45 г. в 14.20 части дивизии генерал-майора Шатилова вместе с бойцами соседней дивизии (171-й сд полковника Негоды. - Прим. Г. К.) первыми овладели Рейхстагом и водрузили над ним Знамя Победы. 1 мая 1945 г. благодаря прекрасной тактике ведения уличных боев, которая не давала снижать темп наступления, части дивизии вместе с другими соединениями корпуса заставили капитулировать гарнизон Берлина, состоящий из отборных немецких головорезов “СС” и “СА”...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 54].
Этим же Указом звание Героя Советского Союза присвоено командарму генерал-полковнику В. И. Кузнецову, комкору генерал-майору С. Н. Переверткину, комдиву полковнику А. И. Негоде, орденом Ленина награждены: член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал- лейтенант К. Ф. Телегин, начальник политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант С. Ф. Га- ладжев, член Военного совета 3-й ударной армии генерал-лейтенант А. И. Литвинов.
2. 31 мая 1945 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР звание присвоено командиру 756-го сп 150-й сд полковнику Федору Матвеевичу ЗИНЧЕНКО (19.09.1902-15.09.1991, украинец, член ВКП(б), на фронте с апреля 1942 г., награжден орденами Суворова III степени, Красной Звезды, двумя орденами Красного Знамени, орденом Кутузова III степени). В представлении среди прочих заслуг указано: «...27.4.45 г. под сильным огнем противника полк форсировал канал Фербинзее и штурмом овладел центральным кварталом Берлина, и вышел к реке Шпрее. 30.4.45 г. полк Зинченко первым ворвался в Рейхстаг и водрузил знамя» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 18].
3. 31 мая 1945 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР звание (посмертно) присвоено начальнику штаба 469-го сп майору Владимиру Марковичу ТЫТА- РЮ (26.04.1924-16.04.1945, украинец, член ВКП(б), на фронте с февраля 1943 г., награжден медалью «За отвагу», орденами Отечественной войны I и II степени, дважды был ранен, убит 16 апреля 1945 г.). В представлении указано: «...B ожесточенном бою за жел. дор. станцию перед дер. Кнерздорф из штурмового батальона вышли из строя командир ба-на, командиры рот и др. офицеры. Майор Тытаръ, находясь в это время в батальоне, принял на себя командование и мастерски отразил 2 сильнейших контратаки противника. При этом дело доходило до гранатного и рукопашного боя, в котором майор Тытаръ лично из своего пистолета убил 4 немцев, и, отразив контратаки, он с пистолетом в руках и с возгласом: “За Родину, за Сталина - вперед ” - повел бойцов в атаку. Станция была взята штурмом, противник потерял более 150 солдат и пленными 33, оставил 3 тяжелых миномета, одну самоходку и много вооружения и боеприпасов. В другом бою при переправе через реку 3 стр. б-н был остановлен огнем противника, моста не было. Майор Тытаръ первым бросился в атаку, а за ним бойцы 9 роты, переправившись через реку, завязали бой. Противник силой до батальона с 7 самоходками перешел в контратаку. Майор Тытаръ пропустил самоходку пр-ка, а сам лег за ст. пулемет и отрезал пехоту противника, а потом поднял Начальник штаба 469-го сп майор В. М. Тытарь
роту в атаку, тут же получил ранение в руку, превозмогая боль, он вырвался впереди бойцов, расстреливая на бегу из пистолета немцев, но получил 2 смертельных ранения и умирая крикнул: “Вперед, товарищи, на Берлин!” Противник был разбит. Геройское поведение майора Тытаръ в бою обеспечило успех всему полку. Полк прорвал оборону пр-ка за 2 дня в глубину до 20 км...» [ЦАМО, ф. 33, оф. 793756, ед. хр. 18].


ГЛАВА 8. Тайна «дома Геринга», или «Признания» последнего защитника рейхстага
305
4-7. В течение года никого из 150-й дивизии к званию Героя Советского Союза не представляли. И лишь 8 мая 1946 г. Президиум Верховного Совета в список награжденных своим Указом включил четырех участников штурма: командира 1-го сб 674-го сп капитана Василия Иннокентьевича ДАВЫДОВА, командира 1-го сб 756-го сп капитана Степана Андреевича НЕУСТРОЕВА, разведчиков 756-го сп - сержанта Михаила Алексеевича ЕГОРОВА и младшего сержанта Мелитона Варламовича КАНТАРИЮ.
Командир 1-го сб 380-го сп старший лейтенант Константин Яковлевич САМСОНОВ также был награжден «Золотой Звездой» и орденом Ленина тем же Указом, но в данный список не включен, так как его батальон входил в состав 171-й сд. О том, как было принято решение о награждении этой группы командиров и красноармейцев, разговор будет отдельный.
Спустя неделю, 15 мая 1946 г., Указом Президиума Верховного Совета был утвержден новый список отличившихся, в том числе:
8. Николай Анфилович БЕРДНИКОВ (1913— 12.07.1983) - командир орудия 328-го артполка, старший сержант (русский, член ВКП(б), на фронте с июня 1942 г., участник Финской кампании 1939 г., награжден медалью «За отвагу», орденами Красной Звезды и Славы III степени). В представлении указано: «...Когда была поставлена задача овладеть Рейхстагом, сержант Бердников, умело выбрав важные цели, первым открыл огонь с прямой наводки по Рейхстагу. Он шквальным огнем уничтожил десять огневых точек врага и тем самым обеспечил нашим воинам внезапность захвата Рейхстага.
Имея контузию от близкого разрыва вражеского снаряда, серж. Бердников отважно не уходил с поля боя - вел поддерживающий, сокрушительный огонь по Рейхстагу...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 5].
9. Петр Афанасьевич ГРЕЧЕНКОВ (25.06.1915- 24.11.1994) - командир стрелкового взвода 1-го сб 674-го сп 150-й сд, лейтенант (русский, член ВКП(б), на фронте с июня 1941 г., имеет ранение, награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени, за несколько дней до штурма был назначен командиром 2-й роты 1-го сб). В представлении в перечне заслуг указано: «...B бою 29.04.1945 года, заменив выбывшего из строя командира роты, рота под его командованием на подручных средствах в числе первых форсировала реку Шпрее и, ведя ожесточенную борьбу буквально за каждый метр площади, 30 апреля ворвались в здание Рейхстага и водрузили Знамя Победы.
За период боев от Одера до Рейхстага взвод под его командованием истребил более 150 немецких солдат и офицеров, 212 взял в плен, на поле боя захватил 13 полевых орудий, 17 крупнокалиберных пулеметов и много другого вооружения...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 12].
10. Илья Фролович КЛОЧКОВ (22.02.1923- 15.08.2010) - командир взвода 76-мм пушек 469-го сп 150-й сд, младший лейтенант (русский, член ВКП(б), на фронте с февраля 1942 г., имеет ранение, награжден орденом Красной Звезды). В представлении среди прочих заслуг указано: «...22.4.45 г. в боях за предместье Берлина - Панков тов. Клочков проявил выдающийся героизм. После упорных боев противник перешел в контратаку с самоходками. При артобстреле был выведен расчет из строя, тов. Клочков один у орудия принялся отражать контратаку противника. Подпуская самоходки на расстояние 200 м, подбил 1 самоходку, а остальные вернулись обратно. Пехота противника насела на орудие Клочкова, отбиваясь снарядами, он заставил залечь пехоту, воспользовавшись этим,
Командир орудия 328-го артполка старший сержант Н. А. Бердников
наши бойцы перешли в контрнаступление, на поле боя осталось 43 трупа противника. Имея успех, пехотинцы быстро овладели предместьем...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 21].
11. Иван Никифорович ЛЫСЕНКО (9.09.1917- ЗОЛ 2.2015) - помощник командира разведвзвода 674-го сп 150-й сд, старший сержант (русский, б/п, имеет три ранения и контузию, награжден медалью «За отвагу», орденами Славы III степени, Красной Звезды, Отечественной войны II степени). В представлении среди прочих заслуг указано: «...30 апреля 1945 года в 14 часов тов. Лысенко первым ворвался в здание Рейхстага, гранатным огнем истребил более 20-ти немецких солдат, достиг второго этажа и водрузил знамя Победы...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 28].
12. Алексей Степанович САЛЬНИКОВ (17.03.1921- 11.05.1985) - командир 76-мм орудия 674-го сп 150-й сд, старший сержант (русский, член ВЛКСМ, на фронте с августа 1942 г., имеет ранение, награжден медалью «За отвагу», орденом Отечественной войны I степени). В представлении среди заслуг отмечено, как «в бою 16.04.45 г., прорвав долговременную оборону противника с плацдарма на западном берегу реки Одер в р-не Гросс-Нойендорфа, орудие тов. Сальникова, ведя огонь прямой наводкой, следовало в боевых порядках штурмующего взвода, развивая успех прорыва, взвод смело глубоко вклинился в оборону противника. Немцы, подтянув резервы, перешли в контратаку, интенсивный и точный огонь орудия прижал к земле немецкие цепи. Для подавления огня нашего орудия из укрытия вышла немецкая самоходная пушка и зенитное орудие было выставлено на прямую наводку, вышли из строя наводчик орудия и заряжающий. Тов. Сальников встал к орудию,
Командир орудия 674-го сп старший сержант А. С. Сальников


306
ЧАСТЬ IL На штурм. Знамена Победы
Командир батареи 469-го сп старший лейтенант H. М. Фоменко
несмотря на взрывы снарядов в непосредственной близости от орудия, презирая смерть, он открыл беглый ответный огонь, седьмым снарядом была разбита зенитка и тремя минутами позднее им же была подожжена и самоходная пушка. Немцы вызвали огонь тяжелых минометов и после сильного обстрела снова поднялись в атаку. Тов. Сальников к этому моменту остался один у орудия и буквально в упор скосил яростно наседавших немецких солдат.
Кончился запас снарядов, вышел из строя командир стрелкового взвода. Тов. Сальников возглавил оставшуюся без командира группу бойцов и поднял их в атаку против контратакующих немцев. Противник в оборонительном бою против них не выдержал и отошел на исходный рубеж, оставив на поле боя более 160 трупов своих солдат...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 42].
13. Илья Яковлевич СЬЯНОВ (2.08.1905-4.04.1988) - командир взвода стрелковой роты 1-го сб 756-го сп 150-й сд, старший сержант (русский, член ВКП(б), на фронте с мая 1942 г., имеет ранение, награжден орденами Отечественной войны I и II степени, двумя орденами Красного Знамени). В представлении среди прочих заслуг указано: «...Тов. Сьянов со своей ротой первым ворвался в здание рейхстага... Целые сутки горсть храбрецов во главе с Съяновым вела тяжелый бой в здании рейхстага... ничто не сломило волю тов. Съянова...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, д. 46, л. 246].
14. Николай Максимович ФОМЕНКО (19.12.1923- 05.05.2000) - командир батареи 76-мм пушек 469-го сп 150-й сд, старший лейтенант (русский, член ВКП(б), на фронте с августа 1942 г., дважды ранен, награжден орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды). В представлении указано: «...За время боев с 16.4.45 г. батарея, благодаря отличной корректировке тов. Фоменко, отбила 7 контратак противника, подбила 3 танка, более 20 пулеметных точек, минометную батарею противника. Не отставая от пехоты, тов. Фоменко первым переправил свою батарею на паромах через канал Берлин-Шпандауэр и отбил 2 контратаки противника, которые имели цель сбросить нашу пехоту в канал. При этом лично сам тов. Фоменко из орудия уничтожил 3 самоходных орудия, 3 пушки прямой наводки и 5 пулеметных расчетов...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 5].
15. Юрий Абрамович ШАНДАЛОВ (15.03.1923- 16.04.1945) - командир стрелковой роты 674-го сп 150-й сд, старший лейтенант (белорус, член ВКП(б), на фронте с мая 1942 г., награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, Красного Знамени; до гибели четырежды ранен, убит в бою 16.04.1945 г. на западном берегу реки Одер в районе Гросс-Нойендорфа. В представлении подвиг старшего лейтенанта Шандало- ва описан так: « ...штурмовая рота под командованием т. Шандалова глубоко вклинилась в оборону пр-ка. Подтянув резервы, пр-к на участке роты предпринял ряд ожесточенных контратак численностью до бат-на. В течение часа т. Шандалов сдерживал яростный натиск врага...
4-ю по счету контратаку немцы поддержали двумя танками. У противотанковых орудий, поддерживающих роту, вышел запас снарядов. Учитывая серьезность создавшегося положения, т. Шандалов с двумя бойцами с фаустпатроном канавой выдвинулся метров на 50-60 вперед. Когда дистанция сократилась до 100-120 метров, т. Шандалов несколькими выстрелами разбил головной танк, через 5-7 минут им же была выведена из строя другая немецкая машина. Но к этому времени он был обойден немецкими автоматчиками. Два бойца его были уже убиты... Кончились фаустпатроны, израсходованы диски 3-х автоматов, немцы почувствовали это и бросились на героя. Шандалов, отбиваясь кинжалом, заколол первого немца, но в тот же момент был оглушен прикладом. Когда наши части оттеснили немцев, был найден изуродованный труп т. Шандалова, где оборонялся советский офицер, лежало 48 трупов немецких солдат...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 54].
P. S. К наградным документам комбатов Давыдова, Неустроева и сержантов Сьянова, Егорова и Кантарии мы обязательно обратимся (и не раз), поэтому подытожим информацию, полученную из Центрального архива Министерства обороны. Из 15 Героев Советского Союза пятеро воевали в 756-м сп (комполка полковник Зинченко, комбат капитан Неустроев, комвзвода старший сержант Сьянов, разведчики Егоров и Кантария); пятеро - в 674-м сп (комбат капитан Давыдов, комроты старший лейтенант Шандалов (погиб), и. о. комроты лейтенант Греченков, разведчик старший сержант Лысенко, командир орудия старший сержант Сальников); трое - в 469-м сп (командир артвзвода младший лейтенант Клочков, начштаба полка майор Тытарь (погиб), командир батареи старший лейтенант Фоменко), один - в 328-м ап (командир орудия старший сержант Бердников). Строки - об участии в штурме рейхстага - нашли отражение в представлениях на пятерых награжденных из 756-го сп, но только двое из них - капитан С. А. Неустроев и старший сержант И. Я. Сьянов - имели к этому практическое отношение, как и двое официальных Героев из 674-го сп - капитан В. И. Давыдов и старший сержант И. Н. Лысенко (о лейтенанте П. А. Греченкове особый разговор).
Подробный перечень Героев Советского Союза (150-й сд - за Берлинскую операцию) в качестве официального поможет не столько в реконструкции событий, происходивших в районе рейхстага в конце апреля - начале мая 1945 г., сколько в понимании расстановки приоритетов, когда придет черед анализа этой непростой истории на уровне поощрений.


V 7.9-^
\< 3^3
cyi О ЛУП РАВ Д E V*
^гоммнутиой ер*
I
IÖ$»WU
>бек’Ю артиплеР«и Ä расст&новкв ж«в«а дкенкю задачи поотэ-
1М -*
I в М.» 2 ср » 1 r I
м0 от "P°T“8,,*X,S fB„»« 1 сб Н № «Г« X вдада » И-И
частям» рапЛ^мкосой ряс <•“ иолвоа«»* sc-citi „„хоти «K<w«> В 14Л0 „ I
»e г10Лм-««8 j рт«»етаг ««« • I а ”’® ыиХ »«“6?й “ И"1 MT.BSW"„па "№₽”• I уи.,ги»™ 4 татяэ0Я8 в яовмя« «
Г" ’S™ «•<■«х» : S»-•■“-«g f—'USS '•••■■ "■■• “ ‘К
L KOuaWMPC««’ ’^Хтякут» гр»Я“““в я I •"•«Ö-Д
L. •sSl
V“S"=S-’
ItO » 0n0006STBofe*0 j
ОПИСАНИЕ
8О.з*м’«в,‘Ч. ЦЦ
Подступ» « !»«««» ’ в , гак
roiToX:-^
s74on «»я». «:';вГДвиХ\зХ.пз«>р П».и КС.
-уИ№*^ХХ? .. „ 328 пп-у" ^ panrnm^ —* ’*рМХ
’С1УПЛ°пГлку било «Р^^^^уетаиовокирога 1Сб
ВоенаЙ порядок каэОддп*«батаре\
1 сб с 1720ая 11рк ‘ ть гарнизон —
,ивл апи.аА'да B,ïpuB рсРхота.^
[McPe^0'«TbC« B «^и11омяа сп₽а1в отояекЛЖ, у. ирспкопая роса » п0Д.аЛ*»»» noMC'A«»«Ц
ради».. 2 Ср »on0’bJ* “„„яри Гямлера « ..
Lc-nocccnny» О"₽а«..у »»»^ g ср J1B4Mia ;;;. .. *1 sons протяв«""8, ISll' \ 1
|гпИ«ра ° ““ “;ой тяпкоп-ВасаР«* Û Д,«. '..
2 cS с 328 • КРОНПШНЦЫ Ж- -RA
*стмь ма»“я коара“в парке ДЛ» »«»»» pe“°jZJ.f ’“те« сооредогоппться » P _ g ср,йатврея V ’’'’Tn “X’cUny cocnpetac- ,язвод разведи* р злБ
■
Kt.
IQ
НЕИЗВЕСТНАЯ ИСТОРИЯ ЗНАМЕНИ ПОБЕДЫ •"
=^,-^■5.0* '- ДОз<Р*-^ jgf*^ '4^
V
Ä А-
: " ' Y


Часть III
РЕЙХСТАГ В ОГНЕ.
ПЕРЕРОЖДЕНИЕ СТЯГА
Глава 9. ЗАГАДКА МАРШАЛА
Истина обнажена на поле боя.
Древнее воинское изречение
СОЛДАТСКАЯ ФОТКА
В который раз достаю с полки «Воспоминания и размышления» Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. В моем распоряжении 2-е издание его книги, посвященной советскому солдату, вышедшей еще при жизни Георгия Константиновича в конце 1971 г., через два с половиной года после первого издания, которое уже через час после появления на книжных прилавках стало бестселлером, а сегодня и вовсе раритетом. Я нисколько не сомневаюсь, что мой дед, старший преподаватель кафедры воздушной иностранной разведки академии Генштаба полковник Григорий Иванович Киселев успел до своей кончины в конце 1969 г. прочесть этот уникальный труд великого полководца XX в. Потому как в составе 134-го скоростного бомбардировочного авиаполка дед воевал в 41-м под Смоленском, его 690-й ночной легкобомбардировочный полк в 42-м сражался за Сталинград, в 43-м - на Курской дуге, затем освобождал Ленинград из оков блокады, закончил войну майор Киселев в 225-й штурмовой авиадивизии в Прибалтике - за Ригой. Ему, несомненно, важен был взгляд маршала на весь ход Великой Отечественной, откровенный «разбор полетов» военных операций, честный анализ причин поражений в начале войны и успехов Красной армии после перелома...
Сегодня в книге маршала Жукова мое внимание приковано к 19-й главе «Берлинская операция». На 38 страницах Георгий Константинович без лишних эмоций приводит свои аргументы в необходимости лобового штурма столицы Третьего рейха, разбирает действия своих и соседних армий (1-го Белорусского, 1-го Украинского, 2-го Белорусского фронтов), возможную альтернативу. И невольно обращаешь внимание, насколько скуп Георгий Константинович в описании одного из последних сражений этой операции - взятии рейхстага - конечного эпизода войны в Берлине. Все уместилось менее чем на трех страницах, одну из которых занимает приказ Военного совета 1-го Белорусского фронта № 06 от 30 апреля 1945 г. После ознакомления остается ощущение, что тема взятия рейхстага и водружения Знамени Победы, то ли по недоразумению, то ли намеренно, Жуковым скомкана, недоговорена.
Загадка Жукова
Это подборка иллюстраций к XIX главе «Берлинская операция» книги Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова «Воспоминания и размышления» (М.: АПН, 1971) на развороте между с. 608-609.
А это полная версия фотографии военкора «Красной звезды» Александра Капустянекого. На снимке, снятом 3 мая во время приезда к рейхстагу командующего войсками 1-го Белорусского фронта маршала Жукова, бойцы 674-го сп 150-й сд 79-го ск 3-й ударной армии. В трофейной кожаной куртке и фуражке комвзвода лейтенант Семен Егорович Сорокин, с орденом Отечественной войны II степени старший сержант Виктор Николаевич Правоторов, на переднем плане - рядовой Григорий Петрович Булатов, за его плечом (прикладом ППШ) стоит Михаил Семенович Габидуллин, рядом - с фонариком на груди в кожаной куртке - Степан Гаврилович Орешко, за ними возвышается рядовой Михаил Антонович Пачковский. На снимке нет старшего сержанта Ивана Никифоровича Лысенко и красноармейца Павла Дмитриевича Брюховецкого.


ГЛАВА 9. Загадка маршала
309
В параллели удивителен и другой момент. Среди нескольких фотографий под общим заголовком «Рейхстаг взят!», помещенных для иллюстрации этой главы, вы не найдете снимков, на которых изображены официальные знаменосцы - Егоров и Кантария. Нет там и фотографии самого Знамени Победы. Есть снимок, вначале неприметный и по всему - по характеру и подтексту - незамысловатый. На нем видишь группу грязных, усталых бойцов - кто в гимнастерках, кто в фуфайках, а кто и в трофейных кожанках - на фоне стен рейхстага. Их лица излучают счастье, неподдельное счастье победителей. Под снимком нет подписи, как нет и упоминания нигде дальше, кто эти бойцы. Просто фотосимвол, собирательный образ советских солдат, дошедших до Берлина, взявших рейхстаг? Но, зная скрупулезность и въедливость, с какими Георгий Константинович долгое время занимался подготовкой своих «Воспоминаний и размышлений», не поверю, что маршал в иллюстрациях к книге, ради создания художественного образа, использовал простой, даже в чем-то обычный снимок, запечатлевший обезличенное отделение бойцов- победителей. Таких в майские дни 45-го хватало, сотни представителей всех родов войск приходили к рейхстагу, чтобы быть удовлетворенными его развалинами. Были снимки и пофасонистей, и повесомей - с генеральскими чинами во главе. Не то что эта скромная солдатская фотка. Правда, приютилась она не на переднем плане, а в левом подвале разворота. И можно было ее даже не заметить, если бы впоследствии - в других переизданиях книги, после кончины великого маршала великой страны - эта неброская фотография вдруг не исчезла. Ее тихонечко изъяли, как будто и не было вовсе. Как будто мудрый автор утвердил ее в своем вымученном труде под зорким присмотром власти из-за спины по ошибке, по недогляду. И даже как бы вовсе не утверждал перечень иллюстраций, не расставлял по приоритетам.
Почему убрали? - возникает вопрос. Что в этой фотографии такого идеологически нецензурного, что после публикации миллионным тиражом через четверть века стоило забеспокоиться и внести коррективы. Благо разрешения у почившего автора спрашивать не нужно. А преемники прав не в курсе, потому и ставить в известность не обязательно. Одним солдатским лицом меньше, одним больше - не убудет. (В заграничных изданиях книги маршала этой фотографии вообще не печатали.)
Не буду скрывать, знаю, кто изображен на этом снимке у парадного входа в рейхстаг 3 мая 1945 г. Могу назвать этих людей поименно, с указанием фронтовых заслуг. Могу назвать имя того, кто также выжил днем 30 апреля в рейхстаге, но кого на этой фотографии нет. И кто единственный из той разведгруппы жив сейчас, спустя 70 лет, когда я пишу эти строки. Но прежде чем сделать «заступ» в истории с водружением Знамен Победы, скажу одну вещь: Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков не просто так поместил фотографию именно этих людей в подборке «Рейхстаг взят!». Он знал кое-что такое, почему через четверть века после победного 45-го, но только после его ухода, этот снимок военкора «Красной звезды» Александра Капустянского недремлющее идеологическое око при первом удобном случае выхолостило из слишком откровенных «Воспоминаний и размышлений» непокорного полководца. И я почему-то уверен, что Жуков, вынужденный соблюдать «правила игры коммунистического “так надо”», намеренно поместил перед этим оком этот снимок. Как напоминание о настоящей правде. Как предупреждение. Если хотите, как подсказку нам, нынешним, кому еще не все равно.
ПРАВДА ПОДПОЛКОВНИКА ПЛЕХОДАНОВА
«29 апреля примерно в 22 часа 30 минут меня вызвал на свой наблюдательный пункт, который находился в туннеле под железной дорогой, Шатилов (комдив 150-й сд. - Прим. Г. К.) и сказал:
- Товарищ Плеходанов! (командир 674-го сп. - Прим. Г. К.) У Зинченко (командира 756-го сп. - Прим. Г. К.) большие потери. Вести наступление одним батальоном Неустроева он не может. Говорит, что в этом батальоне осталось всего 75 человек. Так что придется штурмовать рейхстаг тебе. Подготовься к штурму. Неустроев будет тебе помогать.
По дороге на свой наблюдательный пункт, подвалами и через проломы в стенах домов, я пошел посмотреть, какова обстановка в полку Зинченко, можно ли рассчитывать на его помощь.
Полк Зинченко был действительно сильно потрепан. Оставшиеся в строю воины (их было немного) расположились в комнатах большого здания на берегу Шпрее. В одной из комнат я нашел Зинченко. Он стоял возле койки с нераскуренной трубкой во рту. Поздоровавшись, я спросил:
- Будем штурмовать рейхстаг? - Он крепко выругался и ответил:
- Чем я буду штурмовать? Остатками батальона Неустроева? Нет, дружище, валяй сам.
Я попрощался и ушел. Зная, что полк Зинченко в атаке участвовать не будет, а знамя Военного совета находится там, я сказал лейтенанту Сорокину и парторгу подразделения Виктору Правоторову, которые в это время находились при мне, чтобы они подготовили Красное Знамя для водружения на рейхстаге.
Алексей Дмитриевич - кадровый военный. В Красной армии с 1931 г. Успел повоевать в зимней кампании в Финляндии. За что в 1940 г. был награжден орденом Красной Звезды. А к началу Берлинской операции его грудь украшают: медаль «За боевые заслуги», ордена Кутузова II степени и Отечественной войны I степени. В прошлом, 44-м, он еще командовал 598-м сп в соседней 207-й сд, сейчас же он командир 674-го сп в 150-й сд комдива Шатилова.
Командир 674-го сп А. Д. Плеходанов. Рисунок И. Кричевского


310
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
На митинге в честь Дня Победы бойцы 674-го полка качают своего командира. Фото В. Гребнева
Разведчики обрадовались, заволновались. Вскоре раздобыли где-то перину и привели двух пленных генералов. Здесь же на наблюдательном пункте перину выпотрошили. Кто-то принес нечто похожее на древко. Подстругали его кинжалами. Знамя получилось грубоватым, но зато прочным и большим. Вручив Красное Знамя разведчикам, я поставил задачу водрузить его на крыше, у скульптурной группы...» [217].
Очень неожиданный поворот в описании подготовки штурма рейхстага. Это при том, что полковник Ф. М. Зинченко нигде не упоминает о такой смене ролей. В своей книге «Герои штурма рейхстага» он настойчиво отстаивает первенство своего полка в штурме и водружении Красного знамени. Если поднапрячься, на ум приходят слова комбата Неустроева о больших потерях в батальоне и его предложении Зинченко ввести свежие силы сквозь порядки батальона - 2-й батальон капитана Клименкова. Но это вспоминает Неустроев, а Зинченко об этом молчит, и Шатилов в своих мемуарах об этом ни слова. Что это - выдумка ветерана или замалчивание всеми уважаемыми героями фактов, которые нигде и никем не озвучивались?
Материал бывшего командира 674-го сп полковника в отставке А. Д. Плеходанова «Как свершилась афера века» о событиях, связанных с участием его полка во взятии рейхстага и водружении штурмового знамени разведчиками под командой лейтенанта С. Е. Сорокина. Материал был включен в самиздатовский сборник «Правда о том, как, кем и когда было водружено знамя Победы над рейхстагом», переданный «сорокинцами» в ИМЭЛ, Верховный Совет СССР и Союз писателей в начале 1968 г.
Свои записи командир 674-го сп обнародовал спустя 21 год после Победы. В 1966 г. Алексей Дмитриевич написал материал, который назвал «Как свершилась афера века» и разослал в центральные газеты. Статья вдруг заговорившего одного из центральных организаторов штурма рейхстага осталась без какого-либо вразумительного редакционного отклика. Я, к великому сожалению, имею доступ лишь к некоторым выдержкам из статьи А. Д. Плеходанова. Приведу наиболее откровенную: «После демобилизации из Советской Армии, и, особенно в последние годы, когда был развенчан культ личности, участники штурма рейхстага и водружения на нем Знамени Победы неоднократно обращались в самые различные инстанции с просьбой помочь разобраться, установить истину в деле водружения Знамени Победы.
Они единогласно заявляли, что Егоров и Кантария никакого отношения к водружению Знамени не имеют. Больше того, врученное им знамя Военного совета армии они потеряли, позорно сбежали с поля боя. В рейхстаг эти горе-воины пришли, как говорится, на шапочный разбор, тогда, когда на нем уже почти сутки развевалось Знамя Победы, причем пришли в сопровождении группы автоматчиков...
Все свои заявления настоящие герои подкрепляли убедительными и неопровержимыми доказательствами. Вся эта семерка разведчиков и их боевые друзья неоднократно рассказывали ответственным товарищам, пытающимся их подвиг потопить в массовом героизме. Однако нигде и никогда они не получили вразумительного ответа. Обещанные перед штурмом рейхстага от имени Верховного Командования высшие правительственные награды за водружение Знамени Победы так и остались неврученными и спустя 20 с лишним лет после окончания войны.
И в то же время, издеваясь над этими героями, вот уже два десятка лет чествуют тех, кто убежал с поля боя, кто никакого отношения не имеет к взятию рейхстага и водружению на нем Знамени Победы.
Кому нужна эта ложь, какой цели она служит? Этой фальсификации пора положить конец» [Там же].
Очень резкие слова. Видимо, наболело у бывшего командира 674-го полка. И, прежде всего, не за себя, а за тех, кто незаслуженно был вычеркнут из списка героев и забыт. Но что послужило толчком к такому неожиданному и откровенному выпаду А. Д. Плеходанова? Кажется, я догадался. 9 мая 1965 г. Знамя Победы, тот самый красный флаг с укороченными надписями о 150-й сд и т. д. на нем впервые вынесли на Красную площадь и торжественно пронесли на Параде Победы (для тех, кто не в курсе, Знамя Победы в июне 45-го в Москву привезли, но на Параде Победы 24-го числа его не было, но об этом мы еще поговорим). Знаменосцем группы выступил полковник К. Я. Самсонов (во время штурма - старший лейтенант, командир 1-го сб 380-го сп), ассистентами - сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария. Все трое Герои Советского Союза, награжденные высоким званием Указом Президиума Верховного Совета СССР в 1946 г. Группу оставшихся на тот момент в живых «сорокинцев» и их бывшего командира вывел из молчаливого равновесия не сам факт выноса зна¬


ГЛАВА 9. Загадка маршала
311
мени в руках назначенных знаменосцев. Они узнали в Знамени Победы, вывешенном в Знаменном зале, свой самодельный флаг. Именно это стало последней каплей, переполнившей чашу молчания и терпения заслуженного боевого офицера, порядочного человека и его незаслуженно вычеркнутых из истории штурма рейхстага и забытых бойцов взвода пешей разведки 674-го сп.
Впрочем, прежде чем узнать другие подробности о последнем штурме Великой Отечественной, попробуем разобраться в вескости высказанных Плеходановым обвинений хотя бы в адрес Егорова и Кантарии. Тем более, благодаря сопоставлению воспоминаний их командиров (Неустроев - Зинченко - Шатилов) мы уже точно знаем, что: 1) в штурме рейхстага два разведчика участия не принимали; 2) в рейхстаг они прибыли со знаменем Военного совета армии в сопровождении эскорта после того, как другие водрузили на крыше свои флаги; 3) поначалу они прикрепили знамя чехлом к колонне у входа; 4) после гневной отповеди своего комполка пошли с армейским стягом наверх, но сдрейфили, не выполнив приказ полковника Зинченко, сославшись на темень и отсутствие фонарика; 5) только благодаря бескомпромиссному и решительному замполиту лейтенанту Бересту смогли забраться наверх; 6) и не нашли ничего проще, как вставить древко флага в дыру в брюхе коня статуи на восточной стороне крыши, никак не закрепив знамя; 7) о том, чтобы остаться на крыше в качестве охраны при врученном якобы им в штабе полка армейском знамени, ни тот ни другой не озадачились, а, спустившись вниз, тут же убыли обратно через Кёнигсплатц, то есть в тыл. Мы также установили, что утром 2 мая после капитуляции немецкого гарнизона оба знаменосца были сфотографированы на крыше фронтовым фотокорреспондентом А. П. Морозовым возле большого красного флага, но не у знамени Военного совета № 5. И наконец, на сам купол Красное знамя Егоров и Кантария подняли только во второй половине 2 мая.
9 мая 1965 г. впервые на Красную площадь вынесли Знамя Победы. Нес флаг полковник К. Я. Самсонов, бывший комбат 380-го сп 207-й сд. Ассистентами - два Героя - М. А. Егоров и М. В. Кантария, разведчики 756-го сп 150-й сд. Фото С. Смирнова
Перечисленные эпизоды, воссозданные в том числе благодаря свидетельству комбата Неустроева - представителя незаинтересованной стороны, серьезно нарушают прежнюю, утвержденную официальной историей, картину героического прорыва в рейхстаг легендарных знаменосцев с флагом в руках в рядах штурмующих и установки ими тогда же армейского стяга под номером «5» на его куполе.
Одним словом, согласен: слабовато для Героев Советского Союза. И видать, достало фронтовика и полковника в отставке А. Д. Плеходанова окончательно и бесповоротно, что его боевых товарищей, которым он отдавал приказ «первыми водрузить знамя на крыше рейхстага» и который они, по его словам, выполнили с честью, ни во что не ставят, «чествуя тех, кто убежал с поля боя, кто никакого отношения не имеет к взятию рейхстага и водружению на нем Знамени Победы». (И не только это, как мы поймем чуть позже.) Возмутило до таких душевных краев, раз после стольких лет молчания так резко и гневно высказался в адрес хрестоматийных героев и тех, кто сделал из них таковых, раз в октябре 1967 г. после долгого и пустого ожидания реакции на свое обращение Плеходанов вместе со своими однополчанами - непосредственными участниками штурма рейхстага - выпустил самиздатовский сборник своих воспоминаний в трех экземплярах. Изложенные на бумаге воспоминания разведчиков 674-го полка и записи из дневника самого командира, непризнанные герои передали в Верховный Совет СССР, Союз писателей СССР и Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. И... Ничего не изменилось. Даже ряби не вызвало. Вот это броня!
В 1973 г. Алексея Дмитриевича Плеходанова, бывшего командира 674-го сп, представленного к званию Героя Советского Союза, но награжденного за рейхстаг орденом Красного Знамени, не стало. Но в нашем распоряжении есть то, что долгие годы оставалось под спудом запрета на гласность. Это несколько абзацев, которые заставляют снова вернуться к анализу событий, которые происходили в ходе последнего штурма Великой Отечественной. Вот слова, написанные Алексеем Дмитриевичем 50 лет назад: «То ли в горячке боя, то ли не придавая этому вопросу особого значения, но о знамени Военного совета все как-то забыли. Должно быть потому, что на крыше уже было знамя моих разведчиков, - размышляет Алексей Дмитриевич. - Спохватились лишь поздно ночью. По приказу Зинченко (а Зинченко действовал по приказу В. Шатилова) была выделена группа бойцов на срочные розыски Егорова и Кантарии. Их нашли не скоро, к рассвету Первого мая, где-то в обозе 756-го полка. Но знамени Военного совета с ними уже не оказалось. Тогда Зинченко раздобыл где-то новое знамя, вручил его Егорову и Кантарии, окружил их на всякий случай, чтобы снова не “затерялись”, автоматчиками и приказал подняться наверх и установить где-нибудь на крыше, но, конечно, не на куполе, т. к. он был разбит, и одна его часть обрушилась. Те так и сделали...» [217].
Сейчас возьмем недолгую паузу, прежде чем озвучить, что из написанного в сердцах Алексеем Дмитриевичем правда, а что - нет и почему.


312
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
СЛОВО ГЕРОЯ
СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Почему, собственно, я ни с того ни с чего взял на вооружение слова неожиданно разговорившегося через 20 лет после Победы полковника в отставке А. Д. Плеходанова? Ведь пятью годами ранее, в ноябре 1961 г., на совещании в ИМЭЛ он ничего подобного не высказывал. Во всяком случае, другие участники той встречи помнят, что бывший командир 674-го сп вскользь упомянул лишь подвиг лейтенанта Р. Кошкарбаева. «Его весьма лестно характеризовал командир полка А. Д. Плеходанов... отметив Кошкарбаева, командир полка ни словом не обмолвился о том, что его разведчики первыми где-либо водрузили флаг, - вспоминает кандидат исторических наук полковник В. Б. Сеоев, отвечая на вопросы корреспондента "Правды” (интервью с ним и профессором Г. А. Куманевым было опубликовано в центральном органе ЦК КПСС под заголовком «Знаменосцы Победы» 30 апреля 1990 г. - Прим. Г. К.). - ...Своих разведчиков он отметил за то, что они взяли в плен и доставили к генералу Шатилову двух немецких медиков - генерал-лейтенанта Вильгельма Бреккенфелъда и генерал-майора Вальтера Шрайбера...» [152, с. 324].
Почему молчал Плеходанов тогда, а спустя пять лет взял слово, называя происходящее «аферой века»! У меня есть ответ на этот непростой вопрос. Но прежде предлагаю высказаться другому участнику берлинских событий конца апреля - начала мая 1945 г., которого совершенно нельзя заподозрить в предвзятости и какого рода корысти уже потому, что это вроде как не в его интересах вредить себе.
Я уже упоминал об интервью Героя Советского Союза Мелитона Варламовича Кантарии, данном им в 1991 г. газете «Ветеран». Приведу небольшой отрывок, в котором ветеран рассказывал о мобилизующем значении Красного знамени: «...в критические минуты боя, когда казалось, что выхода нет, мы слышали клич: “Знамя, вперед!” Смело шли на превосходящего по силам противника и побеждали его.
Вот такая огромная и мобилизующая сила у боевых знамен! - вспоминал М. Кантария. - В ходе боев с гитлеровскими захватчиками в нашей 150-й стрелковой дивизии утвердился такой порядок. В атаке кто-то из солдат или сержантов шел впереди с красным флажком. Как только он достигает назначенного рубежа и укрепляет флажок на видном месте, все остальные подтягиваются к нему. Затем в том же порядке двигаются к очередному рубежу, до конечного объекта атаки. Солдаты к этому привыкли.
На улицах Берлина, где наступала наша дивизия, часто можно было видеть флажки. Особенно много их развевалось на пути к рейхстагу и на самом рейхстаге. И они сыграли свою мобилизующую роль.
Когда 30 апреля в рейхстаг ворвалась первая группа наших бойцов, разведчики В. Правоторов и Г. Булатов укрепили флаг на фронтоне. Флаг тотчас заметили воины, лежащие под огнем противника на площади. Командир взвода лейтенант Атаев поднялся первым
и с криком: “За наше красное знамя - ура! ” рванулся вперед...» [117].
Та атака захлебнулась. Лейтенант Атаев, поднявшийся в рост, погиб через несколько шагов. (Лейтенант Бегенч Атаев был награжден посмертно орденом Отечественной войны I степени.)
На себя обращает внимание признание Мелитона Варламовича Кантарии о первенстве в водружении красного флага за двумя разведчиками - В. Правоторо- вым и Г. Булатовым. Сказано им это как бы между прочим, как о всем известном факте. И я не думаю, что ветеран на восьмом десятке сделал это необдуманно. Ведь он отвечал на вопросы редакции осознанно, не прямо в микрофон. Это было не столько интервью с ветераном, сколько ответы на вопросы анкеты. В начале материала под заголовком «Подвиг» так и написано: «На вопросы анкеты отвечает Мелитон Кантария, который вместе с Михаилом Егоровым 30 апреля 1945 года водрузил Знамя Победы над куполом рейхстага».
Кто же эти двое, которых назвал Кантария? Виктор Николаевич Правоторов (его фамилию в разных источниках пишут и через три «о», и иначе, в Красноармейской и Орденской книжках через все «о», в его Наградном листе в середине фамилии через «а», на могильном памятнике в Макеевке высечено «Правоторов» - так и будет навсегда) родился в 1920 г. под Курском в деревне Провоторовка, а вырос на Донбассе - в Макеевке, куда в начале 30-х родители переехали к старшему сыну Алексею, русский, в Красной армии с октября 40-го, на фронте с июня 1942 г. Уже вступил в партию и даже возглавлял партячейку взвода полковой разведки 674-го сп, где в звании старшего сержанта был командиром отделения. Награжден медалями «За боевые заслуги» и «За взятие Варшавы», двумя орденами Красной Звезды и орденом Отечественной войны II степени. Григорий Петрович Булатов - красноармеец из взвода разведки, родился на Урале, но вырос и возмужал в небольшом вятском городке Слободском, русский, 1925 г. р. В 42-м после похоронки на отца попросился на фронт, отказали: молод. В 43-м настоял на своем и ушел на фронт, где официально в Красной армии воевал с апреля 1944 г. К апрелю 45-го награжден двумя медалями «За отвагу» и орденом Славы III степени. Чуть позже, так же как и старший сержант Правоторов, получит медаль «За взятие Варшавы».
Не буду ходить вокруг да около, потому что не одни эти ребята прорвались днем 30 апреля в рейхстаг и установили свой красный флаг на крыше. Командовал группой комвзвода полковой разведки лейтенант Семен Егорович Сорокин (1922 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с марта 42-го, дважды ранен, до Берлина награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны I и II степени). Первоначально в группу входило 10 человек, в ходе стремительного броска погиб Петр Долгих,


ГЛАВА 9. Загадка маршала
313
тяжело ранен Николай Санкин. В здание рейхстага прорвались, кроме названных Сорокина, Правоторова и Булатова, - старший сержант Иван Никифорович Лысенко, красноармейцы - Степан Гаврилович Орешко, Михаил Семенович Габидуллин, Павел Дмитриевич Брюховецкий, Михаил Антонович Пачковский (до сих пор принято считать, что эта семерка с командиром лейтенантом Сорокиным была запечатлена фоторепортером «Красной звезды» Александром Капустянским 3 мая на ступенях рейхстага, но, к сожалению, на снимке не все разведчики). Что происходило во время атаки и при водружении флага - знали только они.
P. S. В 1975 г. в издательстве «Молодая гвардия» вышла 90-страничная книжка В. М. Шатилова «Знаменосцы штурмуют рейхстаг». Описывая бой у рейхстага в районе 14 часов, Василий Митрофанович как бы между прочим пишет: «В 14 часов 25 минут под ураганным огнем врага на лестницу перед главным входом в рейхстаг вступили бойцы из роты Ильи Съянова... (1-й сб 756-го сп. - Прим. Г. К.)
Одновременно с ротой Съянова через депутатский вход в рейхстаг ворвалась рота Греченкова и группа полковых разведчиков под командой лейтенанта С. Сорокина и помкомвзвода сержанта Ивана Лысенко - Григорий Булатов, Иван Гавриш, Виктор Правоторов, Степан Орешко, Анатолий Бородулин, парторг батальона Ка- римжан Исаков... (1-й сб 674-го сп. - Прим. Г. К.)
Используя замешательство врага, группа С. Сорокина поднялась на крышу рейхстага и установила на фронтоне возле конной скульптуры полковой штурмовой флаг, который они сделали сами из красной ткани какого-то матраца.
“Флаг над рейхстагом!” - эта весть мгновенно облетела всех штурмующих, она воодушевила наших воинов, и они с еще большей страстью бросились на врага...» [80, с. 63, 64, 66].
СЛОВО СОЛДАТА
Пока не буду обращаться к мнению людей в серьезном звании. С каждым разом их мнение все больше обезоруживает конгломератом полунамеков, недомолвок вперемешку с выдумками и меньше вызывает доверия. Уж очень их партийно-государственная ответственность скручивает по рукам и ногам, как дело доходит до правды. Поэтому послушаем солдата. Ему-то нечего терять. На войне дальше передовой посылать некуда, а на гражданке - об этом мы еще поговорим.
В 1987 г. в 5-м номере журнала «Нева» были опубликованы выдержки из воспоминаний Степана Гавриловича Орешко. На фотоснимке, что маршал Жуков поместил в книге о великой войне, крайний справа солдат в кожаной куртке с фонариком на груди - это и есть Степан Орешко, командир отделения полкового взвода разведки 674-го плеходановского полка (1919 г. р., украинец, б/п, на фронте с февраля 42-го, трижды ранен, награжден двумя медалями «За отвагу», «За взятие Варшавы», «За взятие Берлина», орденами Красной Звезды, Красного Знамени). Его рассказ записал сын - Анатолий Степанович Орешко - и смог каким-то невообразимым образом опубликовать в «Неве» под заголовком «Знаменосцы Победы»: «...По всему чувствовалось, что это - последний штурм. День был солнечный, теплый. В небе над Берлином колыхались облака дыма и пыли. Наша 150-я Идриц- кая стрелковая дивизия вышла на исходные позиции перед рейхстагом. Каждый ясно представлял, как нелегко будет преодолеть эти последние метры по Королевской площади, пристрелянной всеми видами оружия. Сейчас прямой наводкой били по рейхстагу наши.
Утром к нам, разведчикам, пришли командир 674-го стрелкового полка подполковник Плеходанов Алексей Дмитриевич и замполит майор Субботин Евгений Сергеевич (не надо путать с военкором дивизионки «Воин Родины» старшим лейтенантом Субботиным Василием Ефимовичем. - Прим. Г. К.). Мы уже знали, что Военный совет 3-й Ударной армии учредил знамена, которые нужно водрузить над рейхстагом как знак нашей победы.
Комполка говорил убедительно и просто:
- Товарищи бойцы, вам выпала большая честь - штурмовать центральное здание рейхстага. Вчера на совещании у генерала Шатилова, командира нашей дивизии, решался вопрос, какому штурмовому подразделению вручить девять победных полотнищ (конечно, Степан Гаврилович спутал, упоминая известное число знамен по количеству дивизий в 3-й ударной. - Прим. Г. К.). Первые, водрузившие знамя, будут представлены к званию Героя. Скажу сразу - нашему полку жребий не выпал. Но мое личное мнение: над рейхстагом может развеваться не обязательно знамя Военного совета. Подыщите подходящий материал - вот вам и Знамя Победы.
В штурмовую группу знаменосцев отобрали самых храбрых и испытанных разведчиков. В одной из комнат разрушенной канцелярии Гиммлера они нашли два куска добротного красного материала и сшили большое полотнище (они - это Григорий Булатов и Виктор Правоторов. - Прим. Г. К.).
- Ну, теперь, - сказал парторг Виктор Правоторов, - или грудь в крестах, или голова в кустах, но мы должны быть первыми.
До самой Королевской площади с разведчиками шел Субботин. Ему не повезло, уже на ближних подступах к гитлеровской твердыне он был ранен в ногу (по другим источникам, замполита ранило также в голову от разрыва фаустпатрона, на фотографиях у него перевязана голова. - Прим. Г. К.). Санинструктор Анна Кононенко (ныне Яковлева) бросилась к упавшему замполиту, оказала помощь, но идти дальше майор уже не мог.
Красноармеец взвода пешей разведки 674-го полка Степан Гаврилович Орешко. Фрагмент снимка А. Капустянского


314
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
До рейхстага было полтораста-двести метров. Из амбразур прямо на нас смотрели стволы пулеметов и автоматов. В тринадцать часов наша артиллерия открыла огонь, а потом в атаку пошли штурмовые подразделения. Мы тоже ринулись вперед. Но дорогу преградил шестиметровый ров, заполненный водой. Сорокин (взводный. - Прим. Г. К.) и Брюховецкий прикрыли нас огнем, и мы - кто вплавь, кто по металлическим трубам - переправились через ров, смяли огневые точки и ворвались в здание. Помню, в стене зияла огромная дыра. Прежде чем проскочить в нее, запустили туда гранату, залегли. Как только дым и пыль рассеялись, бросились наверх. Схватки шли на всех этажах и лестничных клетках, горели паркет, мебель. Дорогу приходилось прокладывать гранатами, штыками (ветеран имеет в виду рукопашные схватки, когда в ход шли, конечно, не штыки, а ножи и трофейные немецкие кинжалы. - Прим. Г. К.), автоматными очередями. Коридоры были завалены горами трупов, битого кирпича, щебня, стекла, сорванными со стен картинами, коврами, пустыми бутылками, ящиками из-под патронов и гранат - и все вокруг усеяно бумагами. Особенно отличилась рота Петра Греченкова (впоследствии Героя Советского Союза) из батальона Давыдова. Она поддерживала и прикрывала пулеметным огнем нашу группу, пробивавшуюся со знаменем на крышу. Рука об руку с нами шел взвод автоматчиков под командованием Леона Литвака.
Наконец мы выбрались сквозь снарядную пробоину на фронтон и здесь на какой-то скульптурной группе (потом уже узнали - Вильгельма Первого) водрузили свое победное знамя. Увидев его, наши бойцы, прижатые кинжальным огнем к площади, поднялись в атаку. Мы, не сговариваясь, посмотрели на часы: было 14 часов 25 минут по московскому времени...» [206, с. 177-178].
Стоп. Сколько было на часах разведчиков? 14.25 - по Москве. Значит, по берлинскому - 12.25...
Остановимся. Сделаем «привал». В ходе поиска мы выяснили, что 30 апреля до рассвета - в начале пятого утра (6 часов по Москве) - была первая неудачная попытка батальона Неустроева выйти из «дома Гиммлера» на Кёнигсплатц в сторону рейхстага без четкой ориентации. Затем после недолгой артподготовки силами приданных подразделений была предпринята новая попытка атаковать «в направлении большого дома левее серого здания» (на самом деле - рейхстага) на рассвете в районе 8.00-8.30 утра, опять же по московскому времени. Вновь неудачно. После прихода на НП Неустроева комполка Зинченко около 9 часов стало понятно, где расположен «объект 105». Началась подготовка к штурму. С 11.30 до 12 часов из всех приданных 79-му корпусу артсредств провели уже более прицельный огонь. И, судя по рассказу Степана Гавриловича Орешко, его штурмовая группа именно под «своим» артогнем еще до 14 часов по московскому времени ринулась к рейхстагу, преодолев ров и оставшиеся 150-200 м (вся протяженность Кёнигсплатц от «дома Гиммлера» до рейхстага 350-400 м). Но основные силы батальонов Давыдова и Неустроева так и не смогли подняться в атаку, за исключением отдельных отчаянных бойцов из взвода младшего лейтенанта Литвака. Раньше других разведчики лейтенанта Сорокина, воспользовавшись артобстре-
Замполит 674-го полка майор Е. С. Субботин зачитывает бойцам, расположившимся на ступенях рейхстага, материал из последнего номера газеты «Воин Родины». 3 мая 1945 г.
«...3 мая 1945 года майор Субботин принес разведчикам целую пачку свежего номера дивизионной газеты "Воин Родины". - "Читайте, товарищи бойцы! Здесь рассказывается о вашем славном подвиге. Эту статью написал наш дивизионный газетчик Николай Шатилов, а газетный номер подписал временно исполняющий обязанности главного редактора Борис Минчин". Крупно выделялся заголовок: "Они отличились в бою". Дальше - текст: "Родина с глубоким уважением произносит имена героев. Советские богатыри, лучшие сыновья народа. Об их выдающемся подвиге напишут книги, сложат песни. Над цитаделью гитлеризма они водрузили Знамя Победы. Запомним имена храбрецов... Родина никогда не забудет их подвига. Слава героям!"..» [206, с. 178].
лом, проникли в здание. Около 14 часов сначала вывесили красный стяг из окна второго этажа (именно тогда его заметили залегшие на площади под огнем очнувшихся немцев бойцы), а в течение 25 минут пробрались на чердак, поднялись на крышу рейхстага и установили свой самодельный флаг. На часах бойцы зафиксировали 14 часов 25 минут по московскому времени (12.25 - по среднеевропейскому). Это то самое время, которое на веки вечные вписано в приказ маршала Жукова № 06.
Может быть, есть кому подтвердить или опровергнуть мой предварительный хронометраж? Который составлен, в том числе, с оглядкой на оговорки двух Героев Советского Союза, отставников - генерала Шатилова и младшего сержанта Кантарии.
СЛОВО ПАРТОРГА
По воспоминаниям комполка А. Плеходанова, поздним вечером 29 апреля, когда он получил распоряжение от комдива Шатилова готовиться к штурму рейхстага из- за серьезных потерь личного состава в соседнем 756-м полку Зинченко, при нем находились командир взвода разведки лейтенант Семен Сорокин и парторг подразделения старший сержант Виктор Правоторов. Именно им первым подполковник и сообщил о задаче, связанной со штурмом и водружением знамени, своего рукотворно-полкового. Именно Виктор Николаевич Правоторов, как партийный активист, берет инициативу в свои руки, участвует в отборе добровольцев в штурмовую группу и организует поиск подходящей красной материи. Рядовой боец Григорий Булатов принимает непосредственное участие в этих поисках. Не сразу, но его настойчивость


ГЛАВА 9. Загадка маршала
315
приносит результат. В потемках он наткнулся на добротную немецкую перину с подходящим по цвету наперником. (Уверен, что даже в страшном сне Гиммлер не мог представить, что одна из постельных принадлежностей его епархии взовьется на крыше рейхстага в виде алого стяга и станет символом свержения нацистов! Кстати, мой тесть, чей Керченский авиаполк базировался в Вер- нохене, подтвердил, что из Германии они привезли такой же немецкий наперник из добротной ярко-красной материи.) Простеганный наперник разведчики тут же распотрошили. В итоге из двух кусков был сшит большой флаг, естественно, не совпадающий по размерам со знаменами Военсовета, подготовленными помощниками начальника политотдела армии полковника Лисицына. Главное - не размер, а что он - красный...
В качестве короткого отступления. Получив задачу на ночь глядя, у разведчиков не было времени выбирать, из чего шить красное знамя. Если в здании Главного управления СС и было что-то подходящее по цвету, так это красные полотнища со свастикой в центре. Как вспоминают участники взятия Берлина и вообще, кто брал города фашистской Германии, практически у всех жителей в квартирах имелись подобные нацистские флаги, которые властью предписывалось вывешивать на улицу по праздничным дням. При советском наступлении нередко из окон домов наряду с белыми простынями немцы вывешивали эти красные флаги с дырами, предварительно вырезав круг со свастикой. Сами немцы такие флаги прозвали «Хайль Сталин!». Не удивлюсь, что В. Правоторов с Г. Булатовым в поиске подходящей материи не раз натыкались на вороха праздничных нацистских флагов, но они даже представить не могли, чтобы использовать их для изготовления своего знамени...
Так что же рассказывает парторг разведвзвода Виктор Николаевич Правоторов о водружении самодельного полкового флага?
«И вот лейтенант Сорокин дает команду:
- По одному, короткими перебежками, вперед!
Выполняя приказ, мы встали. Бросок, другой, третий... Оглядываюсь - рядом Булатов. Остальных отсек огонь... На пряжке ремня пуля оставила вмятину. Немного передохнули, делаем последний бросок. Вот и стена рейхстага. Залегли, смотрим, нет ли где свободного от кирпича окна. Находим одно. Улучив момент, мы влезли в окно, предварительно бросив туда по гранате. Коридорами вышли на лестницу, забрались на второй этаж. Здесь мы с Булатовым подошли к разбитому окну, посмотрели на Королевскую площадь, за которой в домах и прямо на улицах залегли наши бойцы, приготовившиеся к решительному штурму. Гриша Булатов просунул знамя в окно, помахал им, затем мы укрепили его. В это время внизу послышались выстрелы, взрывы гранат, стук сапог. Мы приготовились к бою. Гранаты и автоматы - начеку. Но схватка не состоялась. Это по нашим следам пришли Лысенко, Бреховецкий*, Орешко, Почковский* (так указаны фамилии в тексте. - Прим. Г. К.). С ними лейтенант Сорокин. Он подошел к нам, пожал руки и снял флаг.
- Отсюда его плохо видно, ребята, - сказал он. - Надо пробираться на крышу.
По той же лестнице стали подниматься все выше и выше, и нашли выход на крышу. Цель достигнута. Где поставить знамя? Решили укрепить у скульптурной группы. Подсаживаем Гришу Булатова, и наш самый молодой разведчик привязывает флаг к шее огромного коня. Посмотрели на часы: стрелки показывали 14 часов 25 минут» [226].
Вроде все коротко и просто. Но есть нюансы, которые лучше сразу уточнить, чтобы не запутаться после. Из рассказа В. Правоторова следует, что в здание рейхстага он заскочил вместе с Григорием Булатовым, который с самого начала стал знаменосцем (нес флаг на груди и лишь на подступах прикрепил его к древку). Далее парторг с бойцом устанавливают знамя в окне второго этажа. Но только теперь подошедший комвзвода Семен Сорокин решает, что флаг следует прикрепить на крыше. Сорокин вместе с еще четырьмя разведчиками сопровождает Правоторова и Булатова до крыши. Вроде как потом все вместе помогают Булатову укрепить флаг «у скульптурной группы... к шее огромного коня» и на часах видят «14.25».
Все верно? Все, да не все. На самом деле решать, где устанавливать флаг, и затем само водружение Правоторов и Булатов делали вдвоем, так как остальные «со- рокинцы» прикрывали их выход на крышу, да и выскакивать наверх и маячить при всем немецком честном народе кинется только неопытный боец. Бойцы уже не один фунт соли съели в разведке. И им в группе не нужно было объяснять каждому свою роль. Они с полуслова понимали свое место и в засаде, и в бою. А сейчас была именно боевая обстановка, а не демонстрация с флагом. И разговоры разговаривать, а тем более спорить: здесь ставить флаг или вон на той стороне - на это не было времени. Главное - они на крыше, флаг с ними, теперь
Командир отделения разведчиков (парторг взвода) старший сержант Виктор Николаевич Правоторов (слева) и командир взвода пешей разведки 674-го полка лейтенант Семен Егорович Сорокин.
Фрагмент снимка А. Капустянского


316
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
бы воткнуть повыше, укрепить покрепче и назад - доложить о выполнении.
Скажете, утрирую, упрощаю. Где величие момента? Осознание его важности и значимости? Да нисколько не упрощаю и не утрирую. Обстановка не на крыше дома культуры под аплодисменты доброжелательной публики. Ведь стреляют. И, к сожалению, не немцы, а свои. Именно свои бьют из всего, что может стрелять, в сторону рейхстага. И даже если кто-то увидел с площади, что флаг на крыше вспорхнул красный и надо бы коней попридержать, то таких было немного. Почему? Да потому что конь с Вильгельмом Первым, на постамент которого с плеч Правоторова вскарабкался Булатов, стоял не на западном, а на восточном фронтоне рейхстага. И флаг, трепеща, украсил шею огромного коня на противоположной от наступающих батальонов 79-го переверткинского корпуса стороне здания. Кстати, для тех, кто попытается ткнуть в донесение начштаба 150-й сд полковника Дьячкова от 30.04.1945 г. (18.00) начштаба 79-го ск, в котором Красное знамя «водрузили на южной его части,., командиры батальонов капитан Неустроев и майор Давыдов» [ЦАМО, ф. 32, оп. 63595, д. 4, л. 196], замечу, что на южной стороне рейхстага нет и не было конных скульптур. И командиры батальонов точно на крышу не лазили, а тем более 30 апреля в 14.25...
Помните рассказ бывшего командира 380-го сп 171-й сд, тогда гвардии майора, а в отставке - подполковника В. Д. Шаталина? Напомню основное: «30.04.45 г., находясь на своем НП в здании швейцарского посольства (я еще предлагал запомнить месторасположение НП 380-го сп. - Прим. Г. К.), примерно в 14.30 по телефону меня спросил командир 79 ск генерал Переверткин - вижу ли я Красное знамя (флаг) на крыше рейхстага? Я доложил, что на рейхстаге его нет и быть не может, потому что там немцы, а мои солдаты и соединение справа (756-го сп полковника Зинченко. - Прим. Г. К.) ведут бой еще на подступах к рейхстагу.
Помолчав 2—3 секунды, генерал Переверткин сказал мне несколько “крепких слов ”. Он мне не поверил. Я понял, что кто-то доложил ему преждевременно о водружении знамени.
Продолжая держать трубку телефона у своего уха, я отчетливо слышал, как генерал, кому-то докладывая, говорил о том, что в рейхстаге наши ведут бой и на рейхстаге водружено Красное Знамя. Я был, конечно, удивлен и озадачен услышанным. Еще раз внимательно осмотрев рейхстаг, который я видел от фундамента до макушки, убедился в правоте своего доклада и дополнительно звонить не стал...» [152, с. 328].
Теперь понятно, в чем дело? Не мог комполка Шаталин со своего НП и даже с верхнего этажа швейцарского посольства видеть флаг, водруженный группой лейтенанта Сорокина. И не дым с пылью мешал. Северо- западная башня, символ королевства Саксония, и купол рейхстага заслоняли. Поэтому комполка не врал комкору Переверткину, и комкор тоже не врал, докладывая о водружении в штаб 3-й ударной. Все не врали. И такое не только в жизни - и на войне бывает.
А что комполка Плеходанов, чьи бойцы только что выполнили его распоряжение? Но прежде чем дать слово Алексею Дмитриевичу, еще раз напомню, что в составе группы лейтенанта Сорокина было десять человек (с ним). В ходе атаки погиб красноармеец П. Долгих, а боец Н. Санкин тяжело ранен. В строю остались: лейтенант С. Сорокин (из рейхстага на НП полка вернулся с окровавленной головой, а вот как получил это «ранение» - об этом чуть позже), старшие сержанты В. Правоторов, И. Лысенко, красноармейцы Г. Булатов, П. Брюховецкий, М. Габидуллин, С. Орешко и М. Пачковский.
Да и еще напомню о специфике действий разведки. Ее бойцы, получив ту или иную задачу, максимально скрытно выдвигаются к назначенной цели, максимально быстро и эффективно (насколько позволяет обстановка) выполняют поставленную задачу и так же скрытно возвращаются. Ходить в атаку в цепи наступающих, штурмовать объект и, захватив, удерживать до подхода основных сил - для подразделения разведки это исключение из правил. Да и «сорокинцам» Плеходанов не ставил задачи штурмом овладеть рейхстагом. Они должны были водрузить знамя. Задача по его охране не звучала.
СЛОВО КОМПОЛКА
Теперь послушаем, как описывает прорыв своих бойцов в той атаке к рейхстагу командир 674-го сп подполковник А. Плеходанов:
«Через несколько минут отважная горстка солдат из роты лейтенанта Греченкова и разведчиков взвода Сорокина достигла главного входа в рейхстаг и скрылась в нем. Остальные были отрезаны. Одни из них залегли на площади, другие - отошли назад. Что было в это время в рейхстаге, я не знал. Неизвестной была и судьба ворвавшихся в него смельчаков. И вдруг я услышал радостный крик моего связного:
- Товарищ подполковник! Посмотрите на крышу рейхстага. Вон туда, где возвышается всадник!
Я поднял бинокль и увидел Красное Знамя, а возле него движущиеся две крохотные фигурки. Это было в 14 часов 25 минут. Как я узнал позже, движущимися фигурками были сержант Правоторов и рядовой Булатов...
В это время мне позвонил командир дивизии В. Шатилов и спросил, какова обстановка. Я доложил: часть солдат - из батальона Давыдова и взвода полковой разведки - проникла в рейхстаг. Остальные отошли назад. Многие залегли на Королевской площади.
- Есть связь с теми, кто в рейхстаге? - спросил командир дивизии.
- Нет, - ответил я. - Но беспокоиться за них не стоит. Они уже проникли на крышу и водрузили там Красное Знамя Победы.
- Какое знамя? - удивился генерал. - Ведь оно в штабе Зинченко.
- Знамя моих разведчиков. Самодельное. Они его подготовили перед штурмом...» [217].
Не ожидал комдив такой прыти от «плеходановцев». Батальоны на площади под огнем залегли, только горстка просочилась внутрь рейхстага. Сам он, естественно, не взят, а самодельный флаг уже на крыше. Может, что- то путает подполковник?


ГЛАВА 9. Загадка маршала
317
Прежде чем заниматься сомнениями комдива, разберемся с увиденным комполка. Мог ли он видеть знамя и двух своих бойцов - в виде «движущихся фигурок»? НП Плеходанова располагалось в «доме Гиммлера», в южной его части напротив рейхстага, и в бинокль он вполне мог увидеть своих знаменосцев. Мог из окна юго-восточной стороны здания МВД, так как отсюда Иллюстрация из книги «Штурм Берлина»
противоположную (восточную) часть крыши рейхстага северо-западная башня, символизирующая Саксонию, не заслоняет, а купол мешает увидеть статую Вильгельма I. Мог ли Плеходанов видеть процесс водружения флага? С трудом, так как солдаты, естественно, слились с рыцарем на коне, а флаг ими устанавливался в другую от наблюдателей сторону. Но прочитайте слова Плеходанова. Он и не говорит, что видел, как они привязывали знамя. Он видел именно «Красное Знамя, а возле него движущиеся две крохотные фигурки». Комполка, даже потеряв их из виду, домыслил, чем они там, на крыше, могут со знаменем заниматься. И здесь, думаю, не покривлю душой, если скажу: любой из нас, будь на его месте, сделал бы точно такой же вывод, какой Плеходанов озвучил комдиву: « ...проникли на крышу и водрузили там Красное Знамя Победы...»
P. S. Помните, что видел днем 30 апреля при штурме рейхстага и затем записал в своей книге «В прицеле - танки» Александр Никитович Бессараб, чей 420-й отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион в составе 207-й дивизии 79-го корпуса своим огнем прикрывал наступление пехоты в районе рейхстага? Приведу короткий эпизод атаки, состоявшейся в 13.30 после 30-минутного артобстрела рейхстага и его подступов: «Не отрывая глаз от окуляров стереотрубы, я видел стрелков, которые отдельными группами с красными флагами в руках по-пластунски ползли со всех сторон к зданию. Перед парадным подъездом рассыпался целый сноп красных ракет - сигнал прекращения огня для орудий прямой наводки. К широкой лестнице со всех сторон устремились штурмующие. На всю жизнь запомнилась картина: первым у колонн показался советский офицер. Он повернулся лицом к бежавшим за ним солдатам, вскинул руку с автоматом вверх и, увлекая за собой людей, скрылся в здании рейхстага. Взбегавшие на лестничную площадку красноармейцы точно так же, как и их командир, салютовали автоматами, затем один за другим исчезали в проломе двери. Еще группа. И еще... Ура! Наши в рейхстаге! Об этом я немедленно доложил по команде. Бой внутри здания длился долго. В вышестоящие штабы поступала, видимо, противоречивая информация, и меня все время переспрашивали...» [19, с. 146-147].
Можно предположить, что майор А. Н. Бессараб видел прорыв к рейхстагу вслед за «сорокинцами» бойцов из роты лейтенанта П. Греченкова из 1-го сб 674-го сп. Как покажет наш дальнейший поиск, других людей в то время на ближних подступах не было, как и самого Петра Афанасьевича Греченкова...
ЕСТЬ В КАЖДОЙ ШУТКЕ ГОРЬКОЕ ЗЕРНО ПРАВДЫ
В журнале боевых действий 150-й сд есть один абзац: «...При подходе к рейхстагу группа 674 сп во главе с командиром батальона захватила госпиталь противника северо-западнее рейхстага. В госпитале захвачены в плен генерал-майор медицинской службы Вальтер Шрайбер, начальник военно-санитарных учреждений г. Берлин, и генерал-лейтенант медицинской службы Вильгельм Брекенфелъд, ведущий генерал красного креста г. Берлин и провинции Бранденбург...» [ЦАМО, ф. 545, оп. 216338, д. 3, л. 180-185].
Почему я вдруг среди описания событий вокруг водружения первого красного флага над рейхстагом вытащил на свет божий это донесение, которое вроде как не относится к событию, которое находится в центре нашего внимания - штурму здания фашистского парламента? Потому что именно с этим моментом в боях при подходе к рейхстагу связана разгадка приказа № 06 Военного совета 1 -го Белорусского фронта.
На снимке фронтового фотокорреспондента И. Шагина от 2 мая 1945 г. безымянный молоденький солдатик... К сожалению, я не знаю имени этого бойца. А снимок использовал в качестве иллюстрации события, связанного с пленением начальника медицинской службы полиции Берлина генерал-майора медицинской службы Карла Эмиля Вробеля. 30 апреля около 15 часов дня по берлинскому времени командир 674-го полка подполковник А. Плеходанов допрашивал доставленных к нему тех самых двух немецких генералов медицинской службы, которые указаны в журнале боевых действий 150-й сд. К нему в это время заглянул «сосед» - полковник Ф. Зинченко. Чем вызван приход командира 756-го сп на соседний НП - это мы поймем очень скоро. Но во всяком
Молодой боец счастлив сфотографироваться с плененным немецким генералом. Откуда ему знать, что это генерал от медицины, начальник медицинской службы полиции Берлина генерал-майор медицинской службы Карл Эмиль Вробель. 2 мая 1945 г. Фото И. Шагина


318
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
случае не для того, чтобы накоротке обсудить согласованность действий батальонов их полков при следующей атаке рейхстага. Опасения Зинченко подтвердились. Он, к своему удивлению, увидел на НП Плеходанова двух настоящих немецких генералов...
В 2004 г. накануне Дня Победы «Московский комсомолец» опубликовал интервью с участником штурма подполковником в отставке М. Г. Байсуровым, во время штурма - лейтенант, комвзвода батареи 45-мм пушек, приданных 674-му сп подполковника Плеходанова. За несколько лет до этого фронтовик, журналист, писатель переехал из Казахстана в подмосковную Коломну. Михаил Георгиевич поделился очень важными для нашего поиска воспоминаниями и своим личным мнением насчет времени водружения знамени на рейхстаге (приведем свидетельство участника практически без купюр):
«... Выход к Шпрее для нас оказался совершенно неожиданным, никто и не думал, что через два дня будем штурмовать Рейхстаг, -рассказывает Михаил Георгиевич. - Разговоры о том, что чуть ли не каждый батальон, рота, боец несли флаги для водружения, сильно преувеличены, если не сказать выдуманы. Рано утром 29 апреля батальоны 674-го (полка) несли огромные потери, но все же начали атаку здания МВД. Дрались весь день, и часто схватка переходила в рукопашную. К вечеру “дом Гиммлера” был взят, и только тогда пленные показали, что впереди Королевская площадь, а за ней - Рейхстаг. Сразу бойцы и командиры даже не поверили в это! Мы еще с Одера думали, что в Рейхстаге сам Гитлер и его свора, и тут выясняется, что именно нам их брать! Уставшие от боя солдаты отдыхали, ели, пили горячий чай, чистили оружие, готовили патроны и гранаты. И тут же, сидя на полу, засыпали. Где тут было думать о знаменах? Да и где их было взять? В высших штабах, конечно, готовили символические знамена, и они были вручены по одному на дивизию. Утром генерал Шатилов приказал начать штурм. В 4 часа 30минут ударила артиллерия. Батальон Василия Давыдова двинулся к центральному входу, взводные Леонид Литвак, Рахимжан Кошкарбаев, Михаил Кочкин подняли своих людей в атаку. В первых рядах бежали комсорг батальона Карибжан Искаков (Каримджан Исаков. - Прим. Г. К.), сержанты Лосенков, Досычев, Дмитриенко. Начали атаку и роты Греченкова, Батракова, Корнеева, Каца. Площадь пересекал глубокий канал, за ним - надолбы, ежи. Первая атака тут же сорвалась. Бойцы сумели добежать до рва и залегли под градом пуль и снарядов. В 11 часов 30 минут батальоны повторили атаку, но опять безуспешно. Генерал Шатилов, получив донесение от командира полка Плеходанова, приказал готовить наступление на половину второго. Рейхстаг обороняли около 2 тысяч эсэсовцев из личного батальона Гитлера.
Ложь о знамени родилась вот при каких обстоятельствах. Разведчикам удалось, несмотря на отчаянную оборону, преодолеть почти всю Королевскую площадь и взять в плен двух генералов-медиков. Командир дивизии приказал ввести в бой 756-й полк полковника Зинченко. Когда тот прибыл в “дом Гиммлера”, Плеходанов, командир нашего полка, допрашивал через переводчика генералов, уточнял расположение гарнизона, защищавшего Рейхстаг. Я был свидетелем неудачной шутки Плеходанова, о которой он, кстати, сожалел всю жизнь. Произошло это в двадцать минут третьего; командир 674-го тогда сказал: “Вот, Федор Михайлович (Михаил Георгиевич чуток напутал, командира 756-го сп звали Федор Матвеевич. - Прим. Г. К.), мы тебя опередили, уже побывали в Рейхстаге и взяли в плен двух генералов”. Зинченко подозвал начальника штаба и распорядился передать в дивизию, что 756-й полк (!) захватил Рейхстаг сегодня в 14 часов 25 минут и водрузил знамя Победы. “Товарищ полковник, мы даже на площадь еще не вышли... ” - попытался возразить начштаба. Но ложное донесение пошло в штаб дивизии, в тот же час - в корпус, армию, было передано Сталину и Жукову. Что им руководило: зависть, злоба, амбиции? Не знаю. Я после войны служил с Зинченко и не раз слышал его публичные выступления. Мы, ветераны дивизии, говорили ему о лжи, но... 14 часов 25 минут вошло во все учебники, указано в воспоминаниях Жукова, до сих пор именно это время звучит во время парадов Победы как час водружения на Рейхстаг знамени Победы. Это неправда...» [192].
Не будем спешить с однозначными выводами, чтобы позже понять, где субъективная оценка событий заслонила реальную картину. Поразмышляем.
Юмор на фронте - дело обычное. Юморили все - от солдата до маршала. Даже Сталин в свойственной ему манере: в начале марта 45-го Верховный от 3-й ударной из Восточной Померании, в виде подтверждения выполнения приказа, получил фляжку с водой, набранной из Балтийского моря, но пока фляжку пересылали, немцы наших с прибрежной полосы выбили. Сталин отправил подарок обратно, «предложив» адресанту вылить воду обратно в море. Это комдив 171-й сд А. И. Негода и начальник политотдела А. Т. Сотников для большей убедительности с офицером штаба армии Б. В. Вишняковым послали солдатскую флягу с морской водой в Кремль. Кто именно стоял у «истоков» такого оригинального «дополнения» к докладу - сейчас не установить. По мнению бывшего корреспондента дивизионной газеты «Защитник Родины» М. В. Гурьева, «инициатива... принадлежала ему, бывшему комиссару морской бригады, участников боев в Крыму и Сталинграде» - дивизионному комиссару подполковнику Сотникову.
Одним словом, шутили все, и каждый по-своему, сообразно моменту и званию. Потому как в аду, а война это и есть одно из наихудших проявлений ада, без шутки нельзя, можно сойти с ума. И многие в страшные минуты, часы беспощадных сражений теряли рассудок. Так, моя двоюродная бабушка - мамина тетка - Павлина Александровна Столбова (в девичестве - Филиппова), воевавшая на Курской дуге зенитчицей, вспоминала: «Некоторые из нас, не выдержав ужаса и накала бесконечных бомбежек и танковых атак, гибели товарищей, крови и боли, сходили с ума». Поэтому не секрет, что юмор на фронте в минуты тяжелейших испытаний действовал по-медицински - терапевтически, а по- простому - отвлекал, успокаивал нервы, снимал у людей психологическое и физическое напряжение. Вспомните поистине народного героя - Василия Теркина - поэта


ГЛАВА 9. Загадка маршала
319
Без шутки-прибаутки на фронте стократ тяжелей
Александра Твардовского. Этот собирательный образ русского солдата, который выживает на войне благодаря неунывающему характеру, умению поднять настроение себе и окружающим бойцам в окопе или болоте, ледяной воде Днепра или на носилках в санбате добрым метким словом и солдатской шуткой-прибауткой. Поэтому нисколько не удивляют слова Плеходанова, обращенные с усмешкой к вошедшему командиру 756-го полка, мол, о чем речь, Федор Матвеевич, мои уже в рейхстаге и знамя поставили. Вон, видишь, уже генералов допрашиваю...
Вы скажете, что Михаил Георгиевич Байсуров в шутке Плеходанова не упоминает о флаге разведчиков. Это понятно из контекста, а иначе чего вдруг Зинченко кинулся докладывать о водружении армейского знамени?
Подполковник Плеходанов хорошо знал, как Зинченко жаждет первым ворваться в рейхстаг и установить там знамя, выданное для этого политотделом армии (потому и распорядился своим разведчикам подготовить свое и преподнести «сюрприз» боевому товарищу). Кстати, сам Федор Матвеевич Зинченко много лет спустя в своей книге «Герои штурма рейхстага» так пишет о своем боевом соратнике: «Плеходанов, как и я, в прошлом был политработником. Он мне всегда нравился своей прямотой и решительностью. К тому же он был человеком острым на слово, с иронией, умел тонко высмеять тот или иной недостаток, не зло подтрунить, веселой шуткой поднять настроение. 674-й полк под его командованием воевал отлично. Радовало, что наши полки вместе пойдут в этот трудный, ответственный и, возможно, последний бой...» [94, с. 133].
Командир взвода батареи 45-мм пушек 674-го сп лейтенант Михаил Георгиевич Байсуров стал невольным свидетелем этого короткого и вроде смешного, если б потом не было так грустно, разговора, когда А. Д. Плеходанов решил, нет, не пошутить, как говорит М. Г. Байсуров, не разыграть и не обмануть, как считают некоторые, а подтрунить над командиром 756-го полка, похваставшись, что разведчики его полка своих соседей опередили, побывали в рейхстаге, знамя водрузили и притащили оттуда двух генералов. Теперь понятно, что послужило дополнительным толчком к непредвиденному раскручиванию событий вокруг штурма рейхстага и водружения на нем флага? С одной стороны, факт налицо - два генерала из рейхстага, с другой - амбиции и гордыня полковника. Федор Матвеевич не хотел никому уступать пальму первенства. Что делает он? Тут же распорядился передать в дивизию, что его 756-й полк ворвался в рейхстаг и водрузил знамя. Начштаба майор А. Г. Казаков попытался ему возразить (комбат капитан С. Неустроев был тому свидетель): «Товарищ полковник, мы даже на площадь еще не вышли». Но полковник, понимая, что «плеходановцы» уже в рейхстаге и свой флаг водрузили, решает идти ва-банк. Он не может смириться с положением, когда поезд ушел, билет в кармане. Его доклад не должен опоздать. И пусть батальон Неустроева еще наполовину сидит в подвале «дома Гиммлера», а другая вжалась в землю в воронках Кёнигсплатц. Сейчас главное вовремя доложить, а дальше... Дальше война план покажет.
P. S. Кандидат исторических наук, в конце прошлого века начальник отдела Института военной истории Минобороны СССР полковник В. Б. Сеоев в 1990 г. высказал следующее мнение: «В освещении хода боевых действий при штурме рейхстага допускались, а по некоторым моментам и сейчас продолжают иметь место некоторые неточности. Как могло такое случиться, пытается объяснить в своих воспоминаниях командир 756-го стрелкового полка полковник Ф. М. Зинченко. “Всему виной поспешные, непроверенные донесения. Возможность их появления была не исключена. Бойцы подразделений, залегших перед рейхстагом, несколько раз поднимались в атаку, пробивались вперед в одиночку и группами. Вокруг все ревело и грохотало. Кому-то из командиров и могло показаться, что его бойцы если еще не достигли, то вот-вот достигнут заветной цели... Вот и полетели по команде донесения. Ведь всем так хотелось быть первыми!.. Именно такое донесение дошло до штаба корпуса, и сразу же без проверки было передано выше - в штаб фронта. Маршал Жуков прислал в ответ телеграмму, в которой объявлял благодарность всем участникам штурма ”. (Ггр ou штурма рейхстага. Воениздат. М., 1983). Однако здесь тов. Зинченко говорит не всю правду, следовало бы сказать, что именно он и его командир батальона С. А. Неустроев причастны к преждевременному докладу. В этом признался сам С. А. Неустроев на встрече участников штурма рейхстага в присутствии Зинченко, Шатилова, Кузнецова и других участников совещания, организованного в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 15-16 ноября 1961 г.
Последствия преждевременного доклада были следующие: издается приказ командующего 1-м Белорусским фронтом № 06, в котором отмечалось: “Войска 3-й Ударной армии сломили сопротивление врага, заняли главное здание рейхстага и сегодня, 30.04.45 г., в 14.25 подняли на нем наш Советский флаг”. Аналогичное сообщение прозвучало по радио не только в Советском Союзе, но и за рубежом. К рейхстагу потянулись кинооператоры, корреспонденты газет, писатели и др. Но подойти к нему не было ни малейшей возможности, так как вражеский гарнизон прочно удерживал здание в своих руках и простреливал все подступы к нему, а над самим зданием не было никакого красного знамени. Виновные в преждевременном докладе командиры


320
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
и политработники вынуждены были как-то объяснить это положение. И тогда родилась новая ложь: небольшая группа советских воинов, ворвавшаяся в рейхстаг, отсечена от главных сил и ведет ожесточенный бой с тысячным гарнизоном рейхстага. Этой версии многие мемуаристы придерживаются и по сей день, хотя нет никаких сомнений в том, что небольшая группа не могла противостоять сильному гарнизону. Состав группы меняется от отделения, взвода до роты и даже батальона из различных частей 150-й стрелковой дивизии, но, как правило, она остается безликой. Иногда называются фамилии отдельных офицеров и солдат, входивших в состав этой группы. Но достоверность подобных свидетельств легко проверяется, а иногда опровергается и самими участниками событий.
Тем не менее многие архивные документы, особенно 150-й стрелковой дивизии, подогнаны таким образом, что, исходя из них, Знамя над рейхстагом якобы водружено в 14.25, а в отдельных случаях, например в донесении командира 150-й стрелковой дивизии, и того раньше - 13.45. При этом место водружения меняется: то у входа, то у стены, то на фронтоне и даже на куполе рейхстага, куда в действительности Знамя было перенесено только 2 мая 1945 года...» [189, с. 7].
Это мнение военного историка В. Сеоева было озвучено четверть века назад. Видимо, необходимы годы, чтобы в 2011 г. в 1-м томе истории «Великой Отечественной войны. 1941-1945» появился следующий вывод: «30 апреля произошло событие, которое негативно сказалось на правдивом освещении боя за овладение Рейхстагом в течение многих лет. Особенно это касалось водружения Знамени Победы. Виновником этого стало командование 150-й стрелковой дивизии, которое преждевременно доложило устно, а потом и письменно донесло по команде, что воины дивизии ворвались в Рейхстаг и в 14.25 водрузили красный флаг. Доклад дошел до И. В. Сталина. Последствия его были таковы: командующий войсками 1-го Белорусского фронта Г. К. Жуков оперативно издал приказ № 06 с объявлением благодарности командирам и бойцам, участникам штурма Рейхстага, которые “сломили сопротивление врага, заняли главное здание Рейхстага и сегодня, 30 апреля 1945 г. в 14.25 подняли на нем наш Советский флаг”. Впоследствии, объясняя этот факт, командир 756-го стрелкового полка полковник Ф. М. Зинченко в своих воспоминаниях напишет, что “всему виной поспешные, непроверенные донесения... Ведь всем так хотелось быть первыми! ” К Рейхстагу устремились военные кинооператоры, фотокорреспонденты, журналисты. Однако штурмующие батальоны по-прежнему вели бои на подступах к зданию, где ни одного солдата и ни одного флага еще не было...» [40, с. 570].
Два вывода разницей почти в четверть века. Первый - частный, второй - официальный. Но, увы, в обоих в главном допущена серьезная историческая ошибка. Какая? - Уже становится понятно. А вот почему до сих пор официальная история пытается заретушировать правду, мы поймем, когда окончательно выработаем свое мнение о том, как происходил штурм, кто исполнял «первую партию, а кто вторую» и чье знамя стало символом Победы.
НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО
Не оставляет ощущение, что есть в этой цепочке эпизодов, приведших в итоге к такому необоснованному результату, некий пробел, который каким-то образом поспособствовал камнепаду командирских докладов о взятии рейхстага, об установке на нем Красного знамени - на самый верх. Что же это за безвестный «подземный толчок»?
В архиве вятского краеведа Сергея Серкина есть копия письма Николая Николаевича Правоторова к Григорию Петровичу Булатову от 25 октября 1965 г. В нем брат Виктора Николаевича Правоторова напоминает первому непризнанному знаменосцу о случае, который произошел днем 30 апреля на НП полковника Зинченко, но о котором сам командир 756-го сп нигде и никогда не упоминал. «Но разве мог рассказать полковник Зинченко, как после половины третьего именно с телефонного аппарата НП его полка в штаб дивизии позвонил лейтенант С. Сорокин и передал сообщение о том, что его группа побывала в рейхстаге, что там уже водружено знамя, как Зинченко застал Сорокина за передачей донесения и начал бить телефонной трубкой? - задает неожиданный вопрос кандидат исторических наук Дмитрий Олейников в своем материале «Гришка-рейхстаг», опубликованном в № 7 журнала «Родина» в 1989 г. - Это была “устная история ”, но о ней знали участники штурма рейхстага, обсуждали это много позже в своей переписке. С рассказом об этом ходили по рукам в качестве самиздата, напечатанные на машинке воспоминания врача, начальника штаба 674-го стрелкового полка майора Жаворонкова». (Того самого майора, чьи боевые донесения мая 45-го хранятся в Центральном подольском архиве и сегодня проливают свет на то, кто и когда водрузил первое знамя над рейхстагом.)
«Боевое донесение № 0117 674 сп 2.5.45 г. КП район церкви Моабит.
На ваш запрос доношу:
1. Первые люди нашего полка ворвались в рейхстаг в 14.25 мин. 30.04.45 г.
2. Водружено знамя над рейхстагом в 14.25.
3. Бой в рейхстаге длился с момента входа в рейхстаг целую ночь.
4. Во время входа наших подразделений в рейхстаг там никаких других частей не было. Наши подразделения вошли в рейхстаг одни.
Нач. штаба 674 сп м-р Жаворонков» [ЦАМО, 674 сп, оп. 175044, д. 4, л. 142].
«Итоговое боевое донесение 674 сп 150 СИД, 29.4.45- 02.5.45 г.
...Ведя ожесточенные бои, подразделения полка к 5:00 30.4.45 г. заняли министерство внутренних дел - канцелярию Гиммлера и к 9:00 заняли исходный рубеж перед штурмом рейхстага. ...После артподготовки, начавшейся в 14:00, начался штурм рейхстага. В 14:25 30.4.45 г. ворвались в здание рейхстага с северной части западного фасада 1 стр. рота и взвод 2-й стр. роты 1 стр. батальона 674 сп, с которыми было 6 человек разведчиков для установления флага над рейхстагом.
Командиром взвода разведки 1 стр. батальона мл.


ГЛАВА 9. Загадка маршала
321
лейтенантом Кошкарбаевым и бойцом разведвзвода полка Булатовым было водружено знамя над зданием рейхстага.
Героизм и храбрость при водружении знамени пролегали бойцы разведвзвода полка: ст. сержанты Лысенко, Правоторов, Орешко (рядовой. - Прим. Г. К.), красноармейцы Габидуллин, Панковский, Брюховецкий во главе с командиром разведвзвода лейтенантом Сорокиным...
Командир 674 сп подполковник Плеходанов
Нач. штаба 674 сп майор Жаворонков» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 56, л. 123-124].
К анализу этих донесений (и не только) мы еще вернемся, сейчас же нами получено официальное подтверждение факта участия разведгруппы лейтенанта Сорокина в водружении знамени над рейхстагом 30 апреля 1945 г. в 14.25.
Сорокин рассказывал, что не сразу доложил о водружении своему командиру подполковнику Плеходанову, а лишь когда смог добраться из рейхстага в «дом Гиммлера» и разыскать его НП, который располагался в юго- восточной части здания. НП соседнего полка - 756-го - находился здесь же, только в его северо-восточной части.
Теперь попытаемся воссоздать последовательность событий. Выполнив задачу, лейтенант Сорокин поспешил с докладом к Плеходанову, так как рации с собой разведчики не брали. Но путь назад оказался не легче
Неудобная ПРАВДА лейтенанта Сорокина
Между этими фотографиями почти 45 лет - целая жизнь. Целая жизнь в безвестности. На нижнем снимке командиру взвода пешей разведки 674-го полка лейтенанту С. Е. Сорокину 22 года. За три с лишним года на фронте Семен Егорович уже дважды ранен и контужен, награжден орденами. Но главного за годы, прошедшие после войны, ветеран так и не дождался. Это признания своего подвига. Только представьте: видеть знамя в музее, выставленное как Знамя Победы, знать, что это тот самодельный флаг, который со своими разведчиками водрузил над рейхстагом, а слышать о нем иную историю и иные фамилии - и быть лишенным возможности что либо доказать...
Отрывок фонограммы с интервью С. Е. Сорокина, хранящейся в музее МАИ в Москве:
«...Дал это знамя Булатову, - звучит голос Семена Егоровича. - Хотел он в окно. Выше, выше, выше надо - говорю. И пошли выше - туда (на крышу. - Прим. Г. К.). Влезли, видим: конная масса лошадей. Я говорю: вот это самое подходящее, центральный вход. Один (конец древка. - Прим. Г. К.) - в стремя, другой привязали кое-какими веревками (к шее коня. - Прим. Г. К.).
Когда я докладывал Плеходанову: "Водрузили знамя вот это наше..." - вырвал у меня трубку Зинченко и этой трубкой ударил по голове мне. Я мог расстрелять всех там...
И тогда пошла молва: "Вот они водрузили то знамя..."
А уже первого числа, когда наше знамя было там, Рюмкин - корреспондент, Роман Кармен со своими работниками начал снимать эту эпопею, сказал:
- Кто водружал-то? Они водружали?
- Нет, - говорит, - мы не пойдем сниматься. Вы водружали там, вы и, говорит, меняйте его... Вот как они сами сказали - Егоров и Кантария. А тока ихний командир батальона Неустроев пошел туда с нами, и он попросился просто: "Семен Егорович, разреши, с вами для истории..." А если бы я знал, что он такую подлость будет делать, я бы его оттуда бы с этим, отказал, с коней спустил бы...»
В период 1988-1990 гг. силами группы «Поиск» при ФОП МАИ под руководством декана ФОП, доцента, кандидата экономических наук Л. И. Поликарповой и старшего научного сотрудника факультета № 2, кандидата технических наук В. А. Рябого при активном участии студента группы 07-402 факультета № 7 МАИ А. А. Сычева была проведена - говорит, - мне сняться
серьезная исследовательская работа с архивными документами, которая позволила сделать определенные выводы о несоответствии официальной версии водружения Знамени Победы настоящим событиям, произошедшим с 30 апреля по 2 мая 1945 г. при взятии рейхстага.
Вот один из официальных комментариев группы:
«Согласно свидетельству С. Е. Сорокина, в Знамени Победы, переданном летом 1945 г. на вечное хранение в Центральный музей Вооруженных Сил СССР, он и его однополчане еще в 1965 году опознали свой самодельный флаг, изготовленный ими в подвале "Дома Гиммлера" по приказу командира полка капитана А. Д. Плеходанова. Шили флаг в ночь на 30.4.45 г. перед началом штурма рейхстага. По словам С. Е. Сорокина, это опознание было изложено в коллективном "Письме-опознании" составленном группой его бойцов вместе с командиром полка А. Д. Плеходановым и переданном директору музея. К сожалению, авторы письма не проследили за тем, чтобы оно было официально зарегистрировано, а сама передача оформлена в установленном порядке. Этот факт всплыл много лет спустя (в конце 1988 - начале 1989 гг.), когда группа "Поиск" МАИ безуспешно пыталась найти следы данного письма в научном отделе музея. Независимо от всех этих не слишком возвышенных страстей, Знамя Победы, торжественно хранимое в Знаменном зале Центрального музея Вооруженных Сил и официально считающееся знаменем Победы № 5 ВС 3 УА, на самом деле остается самодельным флагом, сшитым наспех разведчиками С. Е. Сорокина из эсэсовской перины. Он полит кровью и пробит пулями там, на крыше рейхстага. На его фоне фотографировались бравые Егоров и Кантария вместе со своими командирами. А прославившие его люди несли тяжкий крест безвестности, нарушение которой могло стоить им жизни (так было до 1965 г.). По словам С. Е. Сорокина, их знамя было отправлено в Москву на вечное хранение по распоряжению маршала Г. К. Жукова, запомнившего его как первый советский флаг, установленный на рейхстаге днем 30.4.45 г. Справедливость высказанных соображений могла бы подтвердить любая, мало- мальски серьезная экспертиза знамени, хранящегося в ЦМВСР. Уверен, что она давно уже проведена хотя бы из любопытства, но обнародованию результатов помешали могущественные хранители обмана...» [252].


322
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
прорыва к рейхстагу. Из воспоминаний лейтенанта Сорокина: «Мы салютовали знамени несколькими автоматными очередями и спустились вниз. Через несколько часов удалось разыскать подполковника Плеходанова и доложить о выполнении задания...»
Коротко и скупо рассказывает командир группы. Убедились, что Правоторов с Булатовым знамя установили, отдали честь несколькими короткими очередями (особо не постреляешь, патроны надо беречь) - и вниз. Дело-то сделано, теперь нужно назад, к своим - комполка доложить о выполнении.
Некоторое время часть разведчиков блокировала выходы из подвала, пока другая часть из них выходила из здания. Удерживать сотни немцев долго столь малыми силами с ограниченным боезапасом просто невозможно. Один-два выхода - не больше (выходов же было не менее 14!). Затем бойцы, забросав эти выходы гранатами, ушли за своими товарищами. Расстояние в 360 м до здания Главного управления СС, где располагались наблюдательные и командные пункты 674-го и 756-го полков, они преодолевали не менее часа. Во время возвращения, как теперь становится ясно, бойцы разделились. Они потеряли друг друга в клубах дыма, пыли и гари от взрывов мин и снарядов, да и поражать, согласитесь, легче группу, чем разрозненно прорывающихся бойцов. Огонь по площади немцы вели как минимум с трех сторон: из самого рейхстага, из парка Тиргартен (от Бранденбургских ворот) и из здания «Кроль-оперы». Встречного огоньку добавляли и свои. С самого начала лейтенант Сорокин выдвинулся назад с докладом о выполненном задании вместе со старшим сержантом Лысенко. Но в ходе перебежек они потеряли друг друга. Лысенко схоронился у немецкого бункера, который располагался примерно в 50 м от северо-западного угла рейхстага. Его командир, несмотря на частые и близкие разрывы снарядов, проскочил вперед. При изучении этого маршрута становится понятно, что Сорокин смог достичь здания МВД именно в северной части. Это наиболее короткий путь и наиболее удаленный от парка Тиргартен, Бранденбургских ворот и театра «Кроль-опера» и, соответственно, более безопасный. Пытаться выдвинуться к юго-восточной части «дома Гиммлера» напрямки - значит, двигаться в сторону врага и оказаться под его перекрестным огнем. Такой роскоши разведчик с богатым боевым опытом позволить ни себе, ни противнику не мог.
Достигнув «дома Гиммлера», лейтенант Сорокин стремится любым доступным способом доложить своему командиру. Заскочив на НП «соседей», воодушевленный выполненным заданием и счастливый, что выжил, Семен Егорович в горячке от пережитого, естественно, рвется к телефону (есть сомнения, что Сорокин, минуя Плеходанова, решился докладывать выше - в штаб дивизии, такое возможно только в одном случае, если не он, а по стечению обстоятельств в этот миг на него вышли из дивизии). Вот что пишет историк В. В. Бешанов в пятой книге своего исследования, посвященного Великой Отечественной войне «1945. Год поБеды»: «По свидетельству очевидцев, лейтенант Сорокин, увидев телефон, попросил разрешения позвонить и, будучи допущенным к аппарату, начал докладывать Плеходанову о том, что
Знамя Победы водружено на крыше рейхстага. В этот момент полковник Зинченко выхватил из рук лейтенанта трубку и “со всей силой ударил его по голове ”.
Разыгралась нешуточная драма. На здании по- прежнему развевалась дурацкая “перина” без звезды, серпа и молота, а Знамя № 5 - “красное полотнище размером 188 на 82 см ” со всей положенной атрибутикой - находилось неизвестно где. Так же, как и прикрепленные к нему знаменосцы...» [21, с. 513].
Любой здравомыслящий человек, услышав эту историю, отмахнется: да такого не могло быть. Как командир полка, полковник может ударить лейтенанта? Представьте себе, мог. И не только полковники, генералы грешили мордобоем подчиненных. Например, Василий Иванович Чуйков. Может быть, у него на то были веские причины? Конечно, можно списать, что в Сталинградской мясорубке искать иной способ втолковывать значение выполнения приказа «Ни шагу назад! Стоять насмерть!» времени не было. А тут до победы не дни, часы остались, и полковник что есть силы бьет даже не кулаком, а телефонной трубкой комвзвода разведки соседнего полка по голове. И за что бьет - за то, что тот смеет докладывать о прорыве в рейхстаг и водружении на нем Красного знамени?! В голове не укладывается...
Но он же не знал, что лейтенант Сорокин совсем недавно перенес тяжелейшее ранение головы. Дивизионные эскулапы вынули из темечка разведчика осколок, не повредив мозг. Да, не знал. А вы думаете, в ином случае бил бы по лицу? Верим мы в то, что напомнил Г. П. Булатову в своем письме H. Н. Правоторов, что написал в своих неопубликованных записках бывший начштаба 674-го сп майор Жаворонков, или не верим - это для правды не столь важно. Она от этого не меняется. Надо попытаться понять, почему на вспененную поверхность истории выброшены путаные мемуары одних участников, как оказывается, выполняющих задачу помощников, а воспоминания других погребены глубоко на ее дне? Что такое, несоответствующее утвержденным канонам, написано людьми, которые, как открывается, в первом эшелоне штурмовали рейхстаг? Почему, например, не была опубликована документальная повесть Л. П. Литвака «Белые ракеты», которую Леонид Петрович написал еще к 50-летию Победы?..
Понимание причин такого расклада обязательно придет. Пока же сделаем шаг к тому эпизоду, когда лейтенант Сорокин, наконец, появляется на НП подполковника Плеходанова и докладывает непосредственно ему и замполиту полка майору Субботину о выполнении поставленной задачи. Алексей Дмитриевич благодарит своего лейтенанта и, видя, что комвзвода держится за голову, с которой из-под фуражки стекает кровь, отправляет его в медсанбат. Плеходанов знает о предыдущем тяжелом ранении своего подчиненного в голову, видит кровь и понимает, что тот ранен (у Сорокина открылась рана)...
Очень скоро на НП полка, разминувшись с Сорокиным, прибывает старший сержант Лысенко. Иван Никифорович является к командиру с двумя ценными «языками», захваченными им в том самом бункере, у которого он отстал от Сорокина. Спустя несколько минут сюда же


ГЛАВА 9. Загадка маршала
323
входит Ф. Зинченко. Федор Матвеевич, еще не остывший от мордобоя, устроенного им зарвавшемуся «контуженному», по его мнению, лейтенанту, пришел накрутить хвоста за те глупости, которые нес командир разведвзвода соседнего 674-го полка. Но прикусил язык, увидев материализованные «доказательства». Полковник убеждается в том, что... Сорокин не врал, когда докладывал о своем прорыве в рейхстаг, а значит... А значит, не врал, что его группа водрузила Красное знамя над рейхстагом.
Вдобавок Зинченко, ошарашенный прытью «соседей», получает дозу иронии от Плеходанова, свидетелем чего стал офицер батареи 45-мм пушек 674-го сп лейтенант Михаил Георгиевич Байсуров. Всё, это были последние капли, переполнившие чашу отчаянной гордыни полковника Зинченко, считавшего, что рейхстаг в его кармане, как и знамя на нем, раз уж стяг Военсовета поручено водружать его части.
В нашем исследовании неизвестных или, точнее - скрытых до сей поры событий последнего штурма Великой Отечественной случай с докладом лейтенанта Сорокина с НП 756-го сп и рукоприкладство его командира - немаловажный недостающий пазл в цепочке событий, вызвавших у Зинченко неконтролируемую реакцию, приведшую к его необоснованному докладу комдиву Шатилову. Это скоропалительное донесение Зинченко стало решающим для Шатилова, а не сообщение до этого комполка Плеходанова. Почему? Потому что Федор Матвеевич докладывал о водружении не простого штурмового флага.
СУМАТОХА, ПЕРЕХОДЯЩАЯ В ИСТЕРИКУ
Позже Алексей Николаевич Плеходанов о своих словах, что невольно вырвались при появлении озабоченного фронтового товарища, всю жизнь сильно жалел, откровенно сокрушался: «Глупость тогда сморозил». Откуда Плеходанов мог знать, что Зинченко поспешит тут же доложить комдиву - генерал-майору Шатилову, что в рейхстаг вошли его люди и знамя на нем водрузили (ведь немецких генералов незадачливый полковник на плеходановском НП видел воочию). Доложил радостную весть, и пошла гулять долгожданная уже по инстанции: из дивизии в корпус, оттуда в армию, а там - в штаб фронта и дальше выше - в Кремль. Кстати, не удивлюсь, если долгожданную новость из трубки в трубку передавали вперед генералов их связисты, которые на фронте первыми узнают все новости (помните, что сказал старший сержант И. Сьянов своему комбату Неустроеву, вернувшись из санбата в пятом часу дня, дескать, там говорят, что вы уже рейхстаг взяли, вот я и прибег).
Еще несколько слов о связистах. Что связь на фронте была многоголосой - об этом все знают. Если не отключаться, можно услышать, что у соседей деется. А вот кто из связистов первым услышал и доложил своему командиру, об этом пишет бывший корреспондент армейской газеты «Фронтовик» Ю. А. Левин в книге «Солдаты Победы»: «Кондрат У билава, тот самый лейтенант, который в дни боев за Берлин вместе со своим радиовзводом обеспечивал связью командование 79-го стрелкового корпуса со штурмующими группами. В самый критический момент боя за рейхстаг снарядным осколком было выведено из строя запасное питание одной из раций, а основное уже иссякло. Тогда сам лейтенант Убилава, презирая опасность, бегом проскочил сквозь дышащую огнем улицу и пробрался на пункт боепитания, откуда и доставил новый комплект питания. И вовремя. Через считанные секунды над рейхстагом взвилось Знамя Победы. И Убилава, еще не отдышавшись, первым по радио доложил об этом историческом событии комкору генералу Переверткину, а тот - командарму Кузнецову, а командарм - маршалу Жукову, последний же - Верховному Главнокомандующему. Вот какая эфирная волна покатилась от лейтенанта Кондрата Убилава из Берлина...» [161, с. 780].
Нет, конечно, лейтенант Убилава не был в районе рейхстага. Он воевал на КП Переверткина. Просто у настоящего связиста ушки всегда на... нужном месте. И Шатилову даже не надо было трубку поднимать, а комкор Переверткин был уже в курсе, благодаря чуткому слуху Кондрата Убилава.
Для подстраховки поднимаю документы. Действительно, лейтенант Кондрат Хутаевич Убилава (1918 г. р., грузин из Сухуми (это за горой от новой родины Кантарии - в Очамчири)) был начальником радиоузла радиороты 977-го отдельного Померанского батальона связи при 79-м корпусе генерала Переверткина. На фронте с лета 42-го, дважды легко ранен, награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени. Самое интересное заключено в наградном листе от 5 июня 1945 г. Вот под чем подписался командир 977-го опбс гвардии майор Грибин: «В наступательной операции на подступах к Берлину и при взятии Берлина лейтенант Убилава
За работой связист у рации РБ-М. Фото А. Архипова


324
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
обеспечивал связью в сетях танковых соединений и авиации наших воздушных сил. Своевременно информировал о принятых сигналах и донесениях оперативному отделу корпуса. На подступах к Берлину наше соединение во взаимодействии с другими родами войск держали связь только по радио, в этом проявил себя лейтенант Убила- ва по приему всех боевых донесений и сигналов о боевых действиях артиллерийскими, танковыми и авиационными частями, о всем этом докладывалось своевременно командованию корпуса.
Много было принято донесений и тем самым командование корпуса реагировало на специальные соединения частей и с успехом выполняло задачу.
Тов. Убилава заслуживает награждения орденом “КраснаяЗвезда”» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 394].
Приказом войскам 79-го ск № 066/н от 08.06.1945 г. лейтенант Убилава был награжден орденом Отечественной войны II степени. Это что касается того, кто действительно мог одним из первых узнать или услышать о долгожданном водружении Красного знамени вперед самого комкора. Хотя для верности уточним очередность, от кого и как донесение о взятии рейхстага и водружении Красного знамени полетело снизу вверх. Это раскрывает комдив Шатилов в своих мемуарах «Знамя над Рейхстагом». Вот как это было: «...C моей позиции на четвертом этаже (НП. - Прим. Г. К.) было видно, как разбросанные по площади фигуры людей поднимались, пробегали, падали, снова поднимались или же оставались недвижимыми... Я видел, как над ступенями у правой колонны вдруг зарделось алым пятнышком Знамя. И тут же, в 14 часов 30 минут, я принял почти одновременно два доклада - от Плеходанова и Зинченко:
- Полторы наших роты ворвались в рейхстаг! - доложил один. - Время - четырнадцать двадцать пять.
- В четырнадцать двадцать пять рота Съянова ворвалась в главный вход рейхстага! - доложил другой. - Знамя Военного совета поставлено у колонны, справа от входа.
- Знамя вижу! - ответил я...
И снова, если давать ответ на вопрос: “Кто же был первым?” (а вопрос этот вызывает подчас чрезмерно повышенный интерес), я бы ответил: “А так ли уж это важно? Играют ли здесь роль минуты и секунды? Важ-
Ю. Левин (слева) и К. Убилава в Свердловском телецентре.
1979 г.
но, что каждый стремился быть первым и делал все, чтобы быть им, не прячась за спины товарищей ”. Первыми были в полном составе рота Петра Греченкова, группа Ивана Лысенко и рота Ильи Съянова.
Впрочем, чтобы быть совсем точным, могу добавить, что Греченков с несколькими бойцами задержался у домика, который стоял перед фасадом, против южного крыла рейхстага (в этом домике, по нашим предположениям, находился архив - он был битком набит различными бумагами). Так что Греченков вошел в рейхстаг немного позже. Но это была уважительная задержка. Лейтенант отправлял в батальон немецкого генерала, захваченного здесь в плен.
Но об этом я опять-таки узнал позже. А тогда, после докладов командиров полков, детали мне были еще не известны. Артюхов (начподив. - Прим. Г. К.), вернувшийся с той стороны Шпрее, разыскал меня на четвертом этаже и сразу же предложил:
- Надо сообщить командиру корпуса, что наши подразделения уже в рейхстаге!
- А не рано ли? Пусть закрепятся там. Подождем, пока другие роты войдут. А то, чего доброго, выбьют наших оттуда - потом передокладывай...
- Что вы, товарищ генерал, теперь уж не выбьют ни за что!
-А ведь и верно не выбьют, - согласился я и приказал Курбатову соединить меня с Переверткиным.
В трубке я услышал голос Александра Ивановича Ле- тунова - начальника штаба корпуса (Переверткина на месте не оказалось).
- Наши отдельные группы - до роты из полка Зинченко и до полутора рот из полка Плеходанова - ворвались в рейхстаг с парадного и южного входов и ведут там бой. От главных сил дивизии они отрезаны сильнейшим огнем со стороны Бранденбургских ворот и от Карлштрассе...» [316, с. 311-312].
Если не знать кое-каких деталей, которые фигурируют в рассказе Василия Митрофановича, то никогда не догадаешься, где комдив чуток передергивает факты, где придерживает время, где его торопит. Чтобы не быть голословным, обозначу те моменты, которые так или иначе еще будут озвучены, но по-иному. Например, ведение наблюдения с четвертого этажа за действиями рот на Кёнигсплатц, полукольцом окруженной пяти-шестиэтажными домами как раз с северо-запада, и его подтверждение: «Знамя вижу!» Или описание действий старшего сержанта Сьянова, который в 14.25 еще находился в медсанбате и не мог преодолевать со «своей» ротой площадь, чтобы установить знамя Военсовета у колонны, так как возглавил подразделение из прибывшего в дивизию пополнения только часов через шесть, не раньше. Что касается «группы Ивана Лысенко», то на самом деле была группа лейтенанта Семена Сорокина, в которую входил старший сержант Лысенко. Иван Никифорович исполнял распоряжения своего командира, отдаваемые им непосредственно и на подступах к рейхстагу, и в самом здании, а не по радио. В том «домике», о котором упоминает Шатилов, был немецкий госпитальный пункт, и именно оттуда потом на НП комдива доставят двух немецких генералов, но лейтенант Греченков к их пленению никакого отношения


ГЛАВА 9. Загадка маршала
325
не будет иметь. И вообще, если часть людей из полка Плеходанова и смогла просочиться в рейхстаг, то никого - от Зинченко, и уж точно не с южного, подконтрольного гитлеровцам, входа...
Пока отмахнувшись от этих деталей, в отрывке из воспоминаний Шатилова выделяем самое важное - круг конкретных лиц, которые способствовали его поспешному донесению выше - в штаб 79-го корпуса. С одной стороны, два командира полка - Плеходанов и Зинченко. Каждый из которых докладывал несколько иначе, чем интерпретирует комдив. С другой - Шатилова подзуживает комиссар Артюхов, хорошенько промотивирован- ный в политотделе армии его начальником Лисицыным, от которого он только что вернулся. Другой дивизионный комиссар (171-й сд), подполковник А. Сотников, и вовсе после «просьбы» Лисицына посмотреть, что там да как, вгорячах ринулся во главе горстки автоматчиков со своим флагом к рейхстагу. Не будем забывать о заранее подготовленной почве, на которую лег долгожданный доклад Шатилова. Именно такого однозначного донесения жаждали услышать в штабе корпуса, а тем более - в штабе армии и т. д.
Одним словом, улетела радостная весть никем не проверенная, словно птичка, а назад вернулась бумерангом через пару часов поздравительной телеграммой от Сталина. И Совинформбюро на весь мир объявило: «...Войска 1-го Белорусского фронта овладели рейхстагом и в 14 часов водрузили на нем Знамя Победы» [275, с. 195-196]. Вполне естественно, изданы приказы и по 3-й ударной и Военсовета 1-го Белорусского № 06. А на деле?
А на деле Жуков звонит в 3-ю ударную с тем, что есть поздравление тов. Сталина, а что у вас? Не надо быть провидцем, чтобы понять состояние комдива 150-й сд, которому по команде задали этот вопрос. Генерал Шатилов в ужасе: «Если Жуков узнает, что знамя не водружено, то гнев его обрушится на наши головы!» - говорит он Зинченко (эти слова хорошо слышит рядом стоящий комбат Неустроев и полвека спустя напишет их в своей последней книге «Русский солдат: на пути к рейхстагу» на с. 135). Шатилов прав. Жуков был быстр на расправу и не прощал обмана. О крутости его характера ходили легенды, и попасть под его тяжелую маршальскую руку за час до Победы - не приведи Господи! Шатилов не знает, кому верить. Недавно Плеходанов огорошил, что разведчики самодельный флаг установили. Теперь Зинченко об армейском знамени вроде как толкует. А время идет. Отовсюду звучат вопросы: кто да что? Генерал теперь- то уж, спустя время, понимает, что знамя, может, и есть в рейхстаге (он так на это надеется), но он прекрасно понимает главное: рейхстаг не взят! И рвут генералы (командарм 3-й ударной Кузнецов, комкор 79-го ск Переверткин и комдив Шатилов) трубки, требуют от командиров полков и комбатов увидеть наших в рейхстаге и знамя на нем и матерят всех и вся, потому что нет там никого из наших, потому что вылетело слово и не воротишь, потому что уже звездочки золотые на грудь примерили, а подвига совершить не успели. Эйфория первых мгновений как-то быстро улетучилась. И каждый начинает мыслить, как прикрыть свою тыловую точку от маршальского сапога. Самый отчаянный - начподив подполковник Артюхов - расходует патроны по красному флагу, превращая кусок красного сатина в боевое знамя, если потребуется представить как вещественное доказательство. Мол, вот оно, то самое, которое водрузили, но во время контратаки гитлеровцев не стали оставлять, чтобы сберечь...
Знают дивизионные полководцы, что в сам рейхстаг военачальники с большими звездами не сунутся. А нам Голос Юрия Борисовича Левитана знала вся страна
бы успеть только флажочек какой-нибудь на этом проклятом рейхстаге зацепить, чтобы в бинокль видно было. Пока же пусто. Где эти герои знамена навтыкали, что не видать?! И тогда сверху вниз идут приказы с запекшимся от крови за годы войны сочетанием слов: «ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!», «ХОТЯБЫ ФЛАЖОК НА КОЛОННЕ ПАРАДНОГО ПОДЪЕЗДА». И замполиты с комбатами собирают людей, чтобы дать им по красному лоскуту и отправить воткнуть его в проклятый рейхстаг.
Именно тогда, в районе 15 часов, капитан Неустроев отдавал распоряжение своему ординарцу младшему сержанту П. Пятницкому, а капитан Давыдов вручил завернутый в черную светомаскировочную бумагу штурмовой флаг лейтенанту Р. Кошкарбаеву, которому несколько часов назад здесь же, в канцелярии Гиммлера, вручили партбилет и, не откладывая в долгий ящик, дали первое партийное поручение. С Кошкарбаевым должны были идти разведчики из взвода лейтенанта Сорокина, потому что совсем недавно вернулись из рейхстага и знали, как можно к нему подобраться. Сам же Сорокин в это время был в медсанбате, о себе напомнило прежнее ранение головы, обновленное товарищеским мордобоем на НП Зинченко.
Так рядом с Кошкарбаевым оказался Гриша Булатов в роли проводника и, по признанию того же Рахимжана, «летел на два метра впереди». Потому как уже «брал» рейхстаг и на крыше побывал...
«...B течение всего дня командование 150-й и 171-й стрелковых дивизий и 79-го корпуса требовало от штурмовавших подразделений подниматься в атаку и штурмом овладеть рейхстагом, - пишет М. П. Минин. - Поле сражения находилось в постоянном движении. То и дело короткими перебежками устремлялись штурмующие в сторону рейхстага и снова залегали на западном берегу канала или откатывались в подвал» [189, с. 4].
«СТАРИК БЕСПОКОИТСЯ О ЗНАМЕНИ»
«Около 16 часов, когда огонь несколько стих, - вспоминает события того дня А. Д. Плеходанов, имея в виду передышку после неудачной попытки одиночек со штурмовыми флажками прорваться к рейхстагу, - ко мне на НП пришел полковник Зинченко с телефонным аппаратом через плечо. Он был не один, со своей боевой по¬


326
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
другой Зиной. (Плеходанов явно смягчает формулировку «ППЖ» - полевая передвижная жена. - Прим. Г. К.) Они принесли бутылку шампанского и торт. Поздравили меня с победой.
Вскоре мне снова позвонил В. Шатилов. Он приказал подготовиться к третьей атаке (первую неудачную попытку на рассвете и рывок «добровольцев» комдив в зачет не брал. - Прим. Г. К.), спросил, не могу ли я во время нового штурма перенести свой наблюдательный пункт в рейхстаг. (Шатилов настолько не в курсе, что предлагает такое. - Прим. Г. К.) Я ответил, что делать это еще рано. Справа атакуют немцы на танках, левее — бьют их артиллерийские орудия. Да и вообще вся площадь перед рейхстагом сильно простреливается. А если мне и удастся перенести свой НП в рейхстаг, то руководить боем будет невозможно. Мы можем оказаться отрезанными и потерять рейхстаг. (Хочешь не хочешь, а обращает на себя внимание это «предложение» тем, что прежде Шатилов обосновал запрет Переверткина переносить дивизионный НП за Шпрее, а сам настойчиво предлагает Пле- ходанову переместиться в рейхстаг. Причем не Зинченко, а Плеходанову. Почему? Да потому, что первым эшелоном рейхстаг атакуют бойцы 674-го сп, а «неустроевцы» идут в арьергарде, а точнее, после утренних неудач были отведены в подвалы здания МВД и отдыхали. Василий Митрофанович знает, что у Зинченко в батальоне Неустроева нет даже полноценной роты. - Прим. Г. К.)
В заключение я предложил генералу послать туда Зинченко, сказал, что он находится у меня на НП. Генерал попросил передать трубку.
Закончив разговор с В. Шатиловым, Зинченко недовольно сказал:
- Старик беспокоится о знамени Военного совета. Говорит, что комкор Переверткин не дает покоя, все время спрашивает о знамени Военного совета армии. Приказывает водрузить его.
Я сказал Зинченко, что обижаться не следует, надо пробираться в рейхстаг, что войск у него нет, руководить некем, а отсиживаться на моем НП неудобно» [217].
Ф. М. Зинченко с боевой подругой Зинаидой (Федору Матвеевичу в 45-м шел 43-й год, Зинаиде Сергеевне Хоруженко исполнилось 22)
Этот важный эпизод, раскрывающий не только характер отношений между командирами, но и вносящий ясность в последовательность событий, никак не освещен Зинченко в его книге «Герои штурма рейхстага» и уже поэтому заставляет доверять Плеходанову. Может показаться, будто Зинченко, осознав, что в штурме его батальон (капитана Неустроева) не сможет быть на первых ролях, готов признать первенство за Плеходановым, который уже обошел его в удачном прорыве «сорокин- цев» в рейхстаг и в установке на нем знамени. Может подуматься, что он поздравляет соседа с успехом и пытается присоседиться к чужому достижению. Бутылка шампанского, торт, поздравление - это шелуха, которая на самом деле демонстрирует, насколько внутренне торжествует Зинченко. Рейхстаг не взят, люди лежат на Кёнигсплатц, а сверху уже идут депеши с благодарностями. Только безумный будет праздновать пиррову победу. А вы задумайтесь, с какой «победой» Зинченко с боевой подругой Зиной поздравил Плеходанова? Да прежде всего со своей. К 16 часам (по берлинскому времени) Федор Матвеевич осознал, что раз рейхстаг «плеходановцами» оставлен, то ему даже нечего «париться» насчет их знамени. Немцы точно с ним разделаются. А знамя Военного совета целехонькое, здесь, при штабе стоит, дожидается своего часа. И в нужный момент его ребятки этот флаг куда нужно установят. Так что все как и было - на своих местах. Только как настоящий коммунист, Федор Матвеевич забыл народную мудрость: человек предполагает, а Бог - располагает...
Это не все. На самом деле он преподносит Плеходанову ту новость, о которой тот здесь не пишет. Не пишет в силу своей порядочности. Но указывает нам, что теперь знает от Зинченко, что тот передал наверх донесение о взятии рейхстага и водружении армейского знамени. С чего я это взял? Да послушайте Плеходанова, что он говорит в ответ на вопрос комдива Шатилова «не могу ли я во время нового штурма перенести свой наблюдательный пункт в рейхстаг?» - вначале корректно объясняет, «что делать это еще рано. Справа атакуют немцы на танках, левее - бьют их артиллерийские орудия. Да и вообще вся площадь перед рейхстагом сильно простреливается. А если мне и удастся перенести свой НП в рейхстаг, то руководить боем будет невозможно. Мы можем оказаться отрезанными и потерять рейхстаг». Обратите внимание на его фразу: «мы можем оказаться отрезанными и потерять рейхстаг». Плеходанов уже невольно в игре, которую затеял Зинченко. Который якобы придерживается «твердого правила: не торопиться с рапортами об успехах...».
Какая потеря рейхстага в 16 часов, если там никого из наших нет?! Ведь Плеходанов и Зинченко знают это. И что делает Плеходанов, обозлившись на себя за свое малодушие и неготовность сдать товарища, который всех подставил? Он говорит при Зинченко: «В заключение я предложил генералу послать туда Зинченко, сказал, что он находится у меня на НП. Генерал попросил передать трубку». Почему он это предлагает сделать? Да чтоб Зинченко пошел в рейхстаг, который, по его словам, его бойцы уже взяли. Вот что означает этот короткий рассказ Плеходанова.


ГЛАВА 9. Загадка маршала
327
Взятие рейхстага. Таким представлялся штурм художнику В. Г. Старову
Предложение комдива Шатилова комполка Плехо- данову перенести НП в рейхстаг говорит о том, что тот не владеет обстановкой, как, впрочем, и комкор Переверткин, приказывающий водрузить знамя Военного совета. Но ему сейчас важнее другое, чтобы в рейхстаге были «наши люди», а еще лучше - НП командира полка, чьи люди водрузили знамя. Вот его основной посыл, и об этом он говорит с Зинченко. Нет, не гневно, с брызгами мата, а с экивоками на командира корпуса, дескать, Переверткин дергает, генерал-майор приказывает. Говорит Шатилов, но будто щупает. Будто сам не генерал, а Зинченко не подчиненный. А может, нюхом почувствовал: крутят что-то командиры, не хотят перебираться в рейхстаг.
Реакция полковника Зинченко на «обеспокоенность» вышестоящих командиров указывает на его раздраженность в адрес начальства, неготовность к исполнению распоряжений или, точнее, их игнорирование. Почему? Да потому что, какой дурак попрется с армейским знаменем в рейхстаг, где немцев, что сельдей в бочке - не протолкнешься. Реакция Плеходанова понятна и соответствует сложившимся обстоятельствам. Он честно говорит фронтовому сослуживцу о том, что тому «обижаться не следует, надо пробираться в рейхстаг, что войску него нет, руководить некем, а отсиживаться на моем НП неудобно». Прямо и честно, мол, не обижайся на меня, Федор Матвеевич, скажи спасибо, что ничего не сказал комдиву. По характеру Плеходанов прямодушен и фиги в кармане не держит. Да, Зинченко о нем хорошего мнения. Помните его слова: «Он мне всегда нравился своей прямотой и решительностью. К тому же он был человеком острым на слово, с иронией, умел тонко высмеять тот или иной недостаток, не зло подтрунить, веселой шуткой поднять настроение. 674-й полк под его командованием воевал отлично. Радовало, что наши полки вместе пойдут в этот трудный, ответственный и, возможно, последний бой...»
Зинченко хорошо изучил характер своего коллеги, знает его слабые стороны и уверен, что тот не станет на него стучать. Дескать, ты надо мной пошутил, когда двух немецких генералов допрашивал, вот я и купился, не утерпел и «пошутил» дальше - наверх. Так что если бы не ты, то я бы никогда... Знает Зинченко и другое и этим успокаивает боевого соратника, мол, ничего, прорвемся, Алексей Дмитриевич, рано или поздно этот проклятый рейхстаг мы все равно возьмем, а наши генералы, пока здесь из всех углов смертью воняет, ни в жизнь сюда не сунутся. И опять же он прав. Так, начальник политуправления 3-й ударной армии полковник Ф. Я. Лисименко пишет в своей книге «В те грозные дни»: «Еще вечером 1 мая, когда эсэсовский гарнизон рейхстага фактически прекратил организованное сопротивление, мы вместе с генералом Переверткиным побывали на КП 150-й и 171-й дивизий, на месте познакомились с обстановкой, после чего я выехал в расположение штаба армии...» [167, с. 352].
А где эти их командные пункты? Правильно, за Шпрее, но не на южном, а на северном берегу. У Шатилова и вовсе в тоннеле под железной дорогой. И друга Лешу Плеходанова Федор Зинченко хорошо изучил, и про своих генералов-командиров все прекрасно понимал, что не будут они накануне Победы на передовую соваться. Пулю-дуру искать, чужой или свой осколок грудью принимать, иконостас портить, крест на карьере ставить.
Да, но откуда на НП Плеходанова за час с небольшим до описываемого эпизода взялись два немецких генерала, которые своим наличием сначала убедили Зинченко в правдивости слов подполковника, а потом живым доказательством предстали на НП генерала Шатилова и уже там, допрошенные, кивали, дескать, да, русские солдаты были в рейхстаге? Нужны подробности.
«ЗОЛОТАЯ ЗВЕЗДА» ЗА ДВУХ ГЕНЕРАЛОВ ИЛИ ЗА ЗНАМЯ?
Их, этих двух немецких генералов-медиков, за несколько минут до появления полковника Зинченко на НП своего командира полка приволок старший сержант Иван Лысенко, помкомвзвода Семена Сорокина. Приволок живыми и невредимыми.
Старший сержант Лысенко, не пройдя и полсотни метров, в очередной раз укрываясь от разрывов, оказался за бункером, в котором, как потом выяснилось, располагался госпитальный пункт. Сюда немецкие санитары доставляли своих раненых из ближайших окопов и опорных пунктов, разбросанных по всей площади Кёнигсплатц. Именно на этот бункер поздним вечером натолкнутся бойцы батальона старшего лейтенанта Самсонова, а вместе с ними майор М. Бондарь со своей штурмовой группой. Только вот самую крупную рыбу из этой заводи задолго до них уведет разведчик Лысенко. Скажу сразу, что генерал-майор медицинской службы Вальтер Шрайбер и генерал-лейтенант медицинской службы Вильгельм Брекенфельд, сдавшиеся осторожному русскому разведчику (в группе Сорокина Лысенко был одним из самых опытных и «старых» - ему было 28 лет), своему пленению особо не противились. Все команды «русского


328
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Иван Никифорович Лысенко
унтера», в основном передаваемые им жестами и парой слов (немецкий словарный запас у сержанта был невелик), выполняли беспрекословно и, пыхтя и потея, изо всех сил ползли, куда их вел Лысенко.
Не знающий скажет, мол, невелика заслуга - взять в плен генерала от медицины. Несомненно, любой иной генерал вермахта или войск СС птица поважней будет. Только я вам скажу, нередко генералы именно медслужбы обладали той информацией, которую от их армейских коллег, а тем паче фанатиков-эсэсовцев не добудешь. Я думаю, наших командиров в первую очередь наряду с информацией о силах и средствах противника интересовало, где находится Гитлер со своей свитой. Ведь долгое время считалось, что фюрер может прятаться именно в рейхстаге, раз над этим логовом приказано водрузить Знамя Победы.
При пленении старший сержант не знал, что они генералы от медицины. Это выяснилось в ходе допроса Плехо- дановым. А также, что в том подземелье находятся сотни раненых немецких солдат и офицеров, что через госпиталь можно попасть в рейхстаг. В ходе короткого допроса пленных Плеходанов связался с комдивом Шатиловым, тот потребовал их доставить к нему. Именно все это наблюдал вошедший на соседский КП полковник Зинченко. Плеходанов незамедлительно выполнил распоряжение командира 150-й сд. Немецкие генералы, указывая на Лысенко, попросили, чтобы их сопровождал этот «приятный унтер».
«— Ишь ты, как их к себе расположил! - улыбаясь, произнес Плеходанов.
А замполит Субботин после ухода сержанта с пленными сказал:
- Два подвига в одном бою совершил парень. Героя достоин!» [262, с. 158].
Напомню, старший сержант Иван Никифорович Лысенко, трижды раненный за три года на фронте, уже награжденный медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды, в мае 1946 г. получит Звезду Героя Советского Союза и орден Ленина. А вот если перечитать наградной лист, подписанный командиром 674-го полка А. Плеходановым 06.05.1945 г., то о пленении им двух немецких генералов ни строчки. Не верите? Сами посмотрите. В кратком описании подвига значится: «16 апреля 1945 г. при прорыве обороны противника на западном берегу реки Одер тов. Лысенко в числе штурмовой группы первым ворвался в траншею противника, в упор расстрелял расчет немецкого крупнокалиберного пулемета и, захватив пулемет, открыл интенсивный огонь по отступающему врагу. Ломая ожесточенное сопротивление, группа вышла к каналу Фридландерштром. Используя исключительно выгодную местность, немцы пытались приостановить наше продвижение. Группе было приказано переправиться через канал, захватить на западном берегу плацдарм и обеспечить переправу основных сил полка. Под ливнем свинца вплавь тов. Лысенко одним из первых достиг берега канала, прикрываясь гранатным огнем, стремительным броском ворвался в немецкую траншею. Немецкий офицер дважды почти в упор стрелял из пистолета в тов. Лысенко. Но не дано было умереть герою. Подмоченный автомат тов. Лысенко отказал, в какое-то мгновение он прикладом разбил голову немецкому офицеру. В стане врага поднялась паника. Момент был использован. Через канал переправились еще несколько групп...»
Как видим, старший сержант и до штурма рейхстага действовал геройски, и комполка отмечает это. Но что дальше?
«...30 апреля 1945 г. в 14 часов тов. Лысенко первым ворвался в здание рейхстага, гранатным огнем истребил более 20-ти немецких солдат, достиг второго этажа и водрузил знамя Победы» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 28].
За подписью комполка следуют подписи: 8 мая - комдива 150-й сд генерал-майора Шатилова, 12 мая - комкора 79-го ск генерал-майора Переверткина, 16 мая - командарма генерал-полковника Кузнецова и члена Военного совета 3-й ударной армии генерал-майора Литвинова.
Ивану Никифоровичу Лысенко, единственному из всей группы Сорокина, было присвоено звание Героя. Странная избирательность в награждении, если учитывать именно формулировку в наградном листе, а не пленение двух генералов-медиков как главный аргумент, отсутствующий в документе.
В ноябре 2014 г., продолжая поиск информации, обнаружил, что Иван Никифорович жив и здравствует. Ему уже 97 лет. У него большая и дружная семья. А живет он в почете в поселке городского типа Красная Гора Красногорского района Брянской области на улице, которую земляки назвали в его честь - ул. Героя Советского Союза Лысенко. Я был счастлив и, не теряя времени, написал ветерану письмо, отправил фотографии, задал несколько вопросов, связанных с поиском.
Сам ветеран считает, что одну из самых честных книг о штурме рейхстага написал писатель М. И. Сбойчаков - «Они брали рейхстаг». Книга выходила дважды: в 1968 и в 1973 гг., во второй раз буквально сразу была изъята из книжных магазинов из-за иного представления читателям картины взятия рейхстага, по многим параметрам не совпадающей с официальной правдой о том штурме. Тем более центральными героями повествования в документальной повести показаны не Егоров с Кантарией (о них Максим Иванович упоминает мимоходом), а другие солдаты и офицеры...
СЛОВО СТАРШЕГО
СЕРЖАНТА ЛЫСЕНКО
Я не стал править все высказанное мной ранее, в том числе аналогии, связанные с участием Ивана Никифоровича Лысенко, когда ознакомился с материалами, которые мне передала одна из его дочерей. Судьбе было


ГЛАВА 9. Загадка маршала
329
Однополчане. Иван Лысенко стоит третий справа. Фото из архива И. Н. Лысенко
угодно, чтобы Раиса Ивановна Плешанова со своей семьей оказалась в 30 минутах пути на автомобиле от Калининграда. С мужем, дочерью, зятем и двумя внучками она проживает в небольшом городке Озерки Гвардейского района. В разговоре Раиса Ивановна рассказала о том, как непросто складывалась военная судьба отца. Как оказалось, еще до войны 16-летним он был обвинен по печально известному сталинскому закону о «трех колосках» и приговорен к 10 годам лишения свободы. В 1935 г. парень оказывается в Соловецком лагере. Иван Лысенко пробыл на Соловках около трех лет. И вернулся в родное село Кузнецы, попав под амнистию. Никогда впоследствии он не рассказывал об этом страшном эпизоде в своей жизни. «А если и спрашивали его про Соловки, - рассказывает младшая дочь - Екатерина Ивановна Чернова, - отец молчал в ответ и только зубами скрипел...»
В 1940 г. Иван Лысенко женился. С женой Татьяной к августу 1941 г. ждали первенца, но началась война. Уже на следующий день Иван Лысенко пришел в гордеевский военкомат и попросился на фронт. Но в военкомате подняли документы, в которых было сказано: «К строевой службе негоден». Никакие уговоры не подействовали, страна не готова была призывать в ряды доблестной Красной армии людей с замаранной биографией. Так Иван Лысенко оказался с семьей в оккупации.
В конце сентября 1943 г., когда фашисты были изгнаны с брянской земли, Иван Лысенко вновь пришел в военкомат. Теперь отметка «К строевой службе негоден» значения не имела. А рядовому Лысенко выдали оружие и отправили в... штрафной батальон. Боевое крещение он получил неподалеку от родных мест - на Гомельщине, при форсировании реки Сож. Неоднократно участвовал в разведке боем, ходил за «языком».
«Наш штрафной батальон сразу же бросили в самое пекло. Живыми из боя выходили единицы, - вспоминает Иван Никифорович. - Вы спросите, что самое страшное на войне? Отвечу: могилы. Трупов было столько, что мы по ним практически шли...» [210].
В одном из боев рядовой Лысенко был серьезно ранен: осколок разворотил челюсть, ранил в шею. Лечиться отправили домой, благо рядом. Очень скоро Иван Лысенко вновь был в строю. На этот раз, как искупивший кровью вину перед государством, он был зачислен разведчиком 674-го сп 150-й сд 3-й ударной армии. Интересные метаморфозы преподносит судьба: как неблагонадежного в 41-м его не берут в армию, в 43-м отправляют в штрафбат, а потом доверяют служить в разведке. Чудеса!
«Вообще я был сильный, здоровый. Куда приказывали, туда и шел. Был готов выполнить любое задание командования. Это ведь война: либо мы их, либо они нас. Пуль не боялся. За всю войну у меня было три ранения: в лицо и шею, сквозное в пах и в руку. Кости, позвоночник, артерии и жизненно важные органы задеты не были. Подлечившись, я возвращался в строй. А смерть... она была повсюду» [Там же].
Однажды, будучи в разведывательном дозоре, Иван Лысенко столкнулся с большой группой гитлеровцев. Чтобы те не смогли напасть на его товарищей врасплох, боец принял бой. Был ранен, но огня из ручного пулемета не прекращал. В другой раз ему как командиру разведгруппы поручили разведать и вывести в тыл к немцам наш батальон. Дважды Иван Лысенко прошел тот путь, которым собирался вести несколько рот бойцов. Понимал, что немец не прост и может, выждав удобный момент, захлопнуть ловушку. Сказались природная сметка и опыт, приобретенный за время в полковом разведвзводе. Группа дошла до места назначения в полном составе, выполнив задание. К началу Берлинской операции старший сержант Иван Лысенко был награжден медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды.
Сейчас, в 97 лет, Иван Никифорович с трудом, но припоминает самые яркие эпизоды того боя, когда их группа днем 30 апреля прорвалась в рейхстаг. Как под артиллерийским и минометным огнем своих они пробились к зданию, нашли разрушенный взрывом проем в замурованном окне (слева от входа) и, забросав его гранатами, проникли внутрь. Как удалось за счет неожиданного натиска и слаженных действий - ведь каждый знал, что надо делать без подсказки, - выбили немцев
Старший сержант И. Н. Лысенко (слева), лейтенант С. Е. Сорокин (справа)


330
с первого этажа и бросились наверх. Там тоже оказались гитлеровцы. Взрывы гранат и стрельба не прекращались, но они пробились на второй этаж, где удалось вывесить из здания свой самодельный флаг. Едва получилось сделать это, как Сорокин приказал: «Лысенко, возьми пару солдат и спустись на первый этаж, там снова хозяйничают фашисты. Ваша задача - выбить их оттуда».
Лысенко взял с собой Панковского, Габидуллина и Брюховецкого. Нелегкая задача для четверки солдат. Хотя недавно они же с боем захватили эту часть первого этажа. Но опытные разведчики тут же сориентировались: двое прямо с лестничной клетки расстреляли фашистов, а двое других пробили себе путь гранатой.
Лейтенант Сорокин, старший сержант Правоторов, рядовые Булатов (со знаменем) и Орешко продолжили подниматься на крышу.
Стремительно захватив часть первого этажа, Лысенко с товарищами смог запереть несколько выходов из подвала, где немцы пережидали артобстрел. После установки своего самодельного знамени «сорокинцы» спустились и стали дожидаться удобного момента, чтобы покинуть здание. Силами отделения или даже взвода, с ограниченным количеством боеприпасов противостоять тысячному немецкому гарнизону - из области фантастики. А ведь именно это на протяжении 70 лет нам предлагалось принять на веру...
При возвращении под очередным артобстрелом рейхстага и его подступов группа распалась. Лысенко, оказавшись у спуска в бункер, решил проверить, что там да как. Там он и обнаружил за дверью при свете свечей двух испуганных немецких офицеров. После команды Лысенко «Хенде хох!» они мгновенно подчинились. Пленниками оказались два фашистских генерала.
Под конвоем, где короткими перебежками, а где и по-пластунски пленные были им доставлены командиру полка. Сегодня Иван Никифорович не может до деталей вспомнить, как проходил этот непростой путь назад в «дом Гиммлера». Уж очень давно это было, почти семьдесят лет назад. Но что по пути больше приходилось ползти, чем бежать, это точно. Недаром старший сержант объявился на НП полка после лейтенанта Сорокина, который и на крыше побывал, где Виктор Правоторов и Григорий Булатов их красный флаг установили, и доложился о выполнении.
Выслушав на этот раз короткий доклад старшего сержанта Лысенко, командир полка Плеходанов и его заместитель по политчасти Субботин тут же связались с командиром дивизии Шатиловым, который приказал немедленно доставить пленных к нему. Подполковник Плеходанов поблагодарил Лысенко.
Лысенко доставил пленных сам, но благодарность командира относит на всех. Он до 94 лет не будет знать точной формулировки в наградном листе, за что именно был награжден Звездой Героя. И только когда ему прочтут скупые строки описания совершенного им подвига, очень удивится. Ведь он и его боевые друзья все годы считали, что награду он получил именно за двух генералов, а не за... Это что же получается? Значит, «запрет снят» - решит седовласый ветеран и прервет свое молчание, которое длилось 37 лет. Почему так долго - с 1974 г.
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга молчал Иван Никифорович Лысенко? - поговорим чуть позже.
А вот тогда, днем 30 апреля, по возвращении с КП комдива в «дом Гиммлера» в комнату, где находился старший сержант, влетел вражеский снаряд. Его не ранило осколками, но контузило основательно. Сначала он потерял сознание, а когда очнулся, долго ничего не слышал. Так что пришлось с помощью Виктора Правоторова перебраться в санбат.
А буквально через день в полк, в котором служил Иван Никифорович, нагрянули корреспонденты.
P. S. О том, что 30 апреля днем в районе рейхстага были пленены два немецких генерала, указано не только в воспоминаниях участников штурма, но и в боевых донесениях. В качестве иллюстрации факта приведем рассказ комдива Шатилова о том, как к нему на НП доставили двух пленных: «...Резко хлопнула дверь. Я поднял голову и замер от изумления. У дверей стояли два старых немецких генерала, словно перенесенных сюда с картинки иллюстрированного журнала. Сзади в полумраке виднелись фигуры разведчиков.
Увидев меня, генералы вдруг картинно опустились на одно колено и приложили руку к сердцу. Невнятно произнесли одну фразу, которую я перевел примерно так: “Немецкие генералы преклоняют колено перед русским генералом“... (В другой версии воспоминаний Шатилов писал, что, “увидев меня, старший из них - генерал-лейтенант Бренкенфелъд опустился на одно колено...” [315, с. 66].-Прим. Г. К.)
- Встаньте, господа, - поднялся я с дивана. - Прошу садиться.
Они послушно подошли к столу и сели.
- Разрешите курить, господин генерал?
- Курите, Курбатов... (ординарец комдива. - Прим. ГК.)
Анатолий Георгиевич положил на стол пачку немецких сигарет.
- Что вы думаете о положении в Берлине? - спросил я их.
- Берлин нами, очевидно, потерян окончательно, - чопорно ответил один из генералов.
Оба немца оказались медиками. Старшему из них - генерал-лейтенанту было 67 лет, другому, генерал-майору - 63.
...В чисто военном отношении генералы не были эрудитами, но зато им было многое известно относительно подвалов, находящихся под рейхстагом. Они подтвердили, что подвалы действительно существуют, что помещения там заняты гарнизоном, насчитывающим полторы или две тысячи человек. Это были важные для нас сведения...
Пообещав генералам, что им будет сохранена жизнь, я приказал отправить их в штаб корпуса. Времени было около шестнадцати часов...» [316, с. 314-315].
Этот фрагмент позволяет сориентироваться во времени. Несколько часов прошло с того момента, как «сорокинцы» водрузили свой самодельный флаг на восточном фронтоне и доложили о выполнении задания комполка Плеходанову. В течение какого-то времени Плеходанов с Субботиным вели допрос этих двух немецких гене¬


ГЛАВА 9. Загадка маршала
331
ралов у себя на НП в «доме Гиммлера», куда вслед за лейтенантом Сорокиным их привел старший сержант Лысенко. Выполняя распоряжение командира полка, разведчик отконвоировал их на НП генерала Шатилова, который находился за Шпрее. Путь туда через мост Мольтке днем интенсивно простреливался. Поэтому мог занять от получаса до часа. Разговор с пленными генералами Шатилов вел сам. Он признавался, что был «разговор, трудный как для них, так и для меня -я плохо владел немецким, они вовсе не знали русского». Поэтому допрос не мог закончиться скоро.
Таким образом, путем несложного расчета получается, что Лысенко доставил пленных к Плеходанову в районе 14.20-14.30 по берлинскому времени. Именно в это время их видит на НП соседа полковник Зинченко. Помните, что рассказывал М. Г. Байсуров: «Когда тот (полковник Зинченко. - Прим. Г. К.) прибыл... Плеходанов, командир нашего полка, допрашивал через переводчика генералов... произошло это в двадцать минут третьего...» [192].
Не позже чем через час старший сержант доставляет их к Шатилову, то есть около 15.30. Около 16 часов Василий Митрофанович отправляет их в штаб корпуса.
Как видим, время водружения «сорокинцами» первого знамени на крыше рейхстага подтверждается. Это случилось в 14.25, но по московскому времени. Около двух часов разведчикам потребовалось, чтобы спуститься вниз и, воспользовавшись очередным артналетом по рейхстагу в 13.00-13.30 (по местному), царившей теменью внутри здания и успев запереть огнем и гранатами ближайшие выходы из подвала, где гитлеровцы пережидали обстрел, вернуться в расположение 674-го полка, потеряв лишь двух человек (одного убитым, одного тяжело раненным). Именно после этого появления русских в рейхстаге, по свидетельству Э. Битхера, защитники прибегли к установке паролей. Не до, а после.
ЭТО МИСТИКА.
НЕТ, МЕТАФИЗИКА
Никто не задался вопросом: почему В. Правоторов и Г. Булатов выбрали для установки своего самодельного флага именно конную скульптуру Вильгельма I? Заметьте, это происходило днем, даже не в сумерках. Ближе всех оказалась эта конная скульптура? Поостереглись рвануть по крыше к западной ее стороне, потому что оттуда шел огонь со стороны наступающих? Не разобрались, с какой стороны идет штурм? Нет, нет и еще раз нет. Вроде все правильно. Где вылезли на крышу, там, на ближайшем памятнике, повыше знамя и водрузили. И как тут разберешь, где запад или восток, когда вокруг все наполнено грохотом от разрывов мин, свистом пуль, воем снарядов. Хочешь не хочешь, а невольно в три погибели согнешься, спрятавшись за парапет. И не очень- то будешь раздумывать с выбором места, где свой флаг пристроить.
Так-то оно так, но только на поверхности. Этот факт водружения красного флага - Знамени Победы народа, подвергшегося коварному нападению и самому жестокому за всю современную историю террору «тевтонами XX века», носил прежде всего глубочайший символический смысл. Смысл, читаемый на другом уровне, можно сказать, в другом измерении. Я смею утверждать, что первое победное знамя не могло быть установлено в каком-то ином месте здесь, на крыше рейхстага - символа объединения немецких земель. Это было предопределено, и не Правоторов, и не Булатов выбирали, где им флаг прикрепить. Не ими было это решено. Эт
Кайзер Вильгельм I Фридрих Людвиг - король Пруссии и первый император объединенной Германии акт был и останется кар¬
мическим, или сакральным, неподконтрольным нашему сознанию, нашей воле. Кто стал первым императором объединенной Германии? Кайзер Вильгельм I Фридрих Людвиг (1797-1888) - король Пруссии и прусский генерал-фельдмаршал, торжественно оповестивший Европу и мир в Зеркальном зале Версальского дворца 18 января 1871 г. о единой Германской империи. И где стоял ему памятник на крыше рейхстага? На восточном фронтоне возле северо-восточной башни. А куда были устремлены его взор, его копье, его конь и мысли его? На восток. И откуда пришла расплата за содеянное племенем его? С востока.
Причем алый флаг - символ победы Востока над Западом - был изготовлен из чего? Вот именно - из эсэсовской перины (наперника). Это что, тоже «так получилось»? Да нет. В этом священнодействии не человек решает. Он исполнитель. Он вершит волю. И по-другому не могло случиться. Даже если вы в это не верите.
На статуе кому или чему было водружено следующее, второе (по счету) Красное знамя - корпусной флаг 79-го ск? Да, где артиллеристы группы капитана В. Макова совершили победный символический акт? На скульптурной группе «Германия». Они это делали не днем, а ночью. В районе пол-одиннадцатого по берлинскому времени. Что их привело именно к этому символу, олицетворяющему мать всей объединенной земли немецкой? Случай? Нет. Не просто так это произошло и не по ошибке. Красный стяг взметнулся над короной Германской, утверждая свершение справедливого возмездия уже не над одним воинством в лице тевтонского рыцаря, - символа непобедимого прусского духа, а над всеми немецкими землями, олицетворением которых выступала женская скульптура - во всех культурах символ народа, материнского начала и его возрождения.
И разве нет ничего символичного в том, что «официальный» красный флаг (знамя Военного совета 3-й ударной) на рассвете 1 мая Егоров с Кантарией втыкают в пробитую грудь боевого коня второго рыцаря, возвышающегося также над восточной стороной рейхстага у юго-восточной башни и указующего на восток? Не потому ли, что кайзер Вильгельм II (Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Прусский - германский импера-


332
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Кайзер Вильгельм II (Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Прусский) - король Пруссии и император Германии с 1888 по 1918 г
тор, король Пруссии с 1888 по 1918 г., чье царствование было ознаменовано усилением роли Германии как мировой промышленной, военной и колониальной державы), развязавший Первую мировую войну, так и не смирился с поражением. А как он ликовал, посылая из замка Амеронген восторженные телеграммы фюреру, с восхищением отзываясь о «новом порядке», установленном Гитлером в Европе. Агрессия против Польши, по его оценке, была проведена «замечательно», в «старом прусском духе», Вильгельм был просто счастлив. В июне 1940 г. он трогательно приветствовал победоносные войска, проходившие через Доорн, направляясь во Францию, где в Компьенском лесу немцы вытащили на свежий воздух, разрушив стены павильона, тот самый вагон, в котором в ноябре 1918 г. страны Антанты поставили Германию на колени унизительным договором, предваряющим Версаль.
Вильгельм II писал: «Рука Господа созидает новый мир и творит чудо... Возникают Соединенные Штаты Европы под предводительством Германии... - И уже незадолго до смерти: - Череда чудес! Старый прусский дух короля Фридриха, Клаузевица, Блюхера, Йорка, Гнейзе- нау и т. д. явил себя миру, как в 1871 году... Блестящие генералы, командующие армиями в этой войне, вышли из моей школы, в мировой войне они лейтенантами, капитанами и молодыми майорами сражались под моим началом. Ученики Шлиффена, они воплотили в жизнь его планы, разработанные под моим руководством. Они сделали это точно так же, как мы в 1914 году...» [324, с. 538].
В самый черный час Германии, на пике ее могущества, Вильгельм II показал, что он ничего не забыл и ничему не научился. Он умер 4 июня 1941 г., менее чем за три недели до коварного нападения его империи на Россию. И не потому ли два разведчика воткнули символ вражеской победы в грудь его боевого коня, который не донес седока до своей?
Вы задайтесь вопросом, а почему это немцы спустя годы разрушили все свои национальные символы на крыше рейхстага? Могут сказать, что их разобрали на металлолом. Разбирали как-то странно - годы напролет. Ну, хорошо, тогда почему в 70-90-е их не стали восстанавливать в «первозданном» виде? И сам купол сначала демонтировали, а башни укоротили? Не потому ли, что акты водружения красных стягов на них сакральным клеймом запечатывали дух, силу и возрождение павшей Германии.
Впрочем, для человека неверующего это - мистика. Это совпадение, а не промысел Божий. Как и то, что Пасха - праздник Исхода, праздник Освобождения и Победы - в 1945 г. пришлась на 6 мая, когда празднуется день великомученика Георгия Победоносца. Православной церковью святой воин был прославлен как «пленных освободитель и нищих защитителъ, немощствующих врач, царей поборниче». А с греческого имя Георгий значит «земледелец». Миллионы солдат-земледельцев (они составляли подавляющее большинство Красной армии), подобно святому Георгию, оторванные весной 45-го от родной земли, шагая вслед за солнцем, освобождали, защищали и добывали Победу над смертью. И хотим мы того или нет, но те победные дни были преисполнены христианской символики. Как началась самая жестокая и кровопролитная для нашей страны война 22 июня 1941 г. в день Всех святых, в земле Российской огласившая невероятным всероссийским стенанием за грехи отвернувшегося от Бога народа. Так и завершалась мировая бойня Победой, которой мир еще не ведал. Победой, озаренной торжеством Духа Истинной Пасхальной Победы.
Тяжелейшие бои за Берлин пришлись на окончание Великого Поста. В Лазареву субботу - 28 апреля - была взята зловещая тюрьма Моабит. Кто помнит, что огромный каменный склеп для тысяч узников и весь одноименный район столицы Третьего рейха получили название в честь библейской земли Моав, жители которой пытались воспрепятствовать Народу Божьему достичь земли Обетованной. Моавитский царь обращался к прорицателю Валааму: «Прокляни мне народ сей, ибо он
Скульптуры над восточным фронтоном
Скульптура рыцаря, установленная над восточным фронтоном здания рейхстага (в миниатюре) ближе к юго-восточной башне. В литературе, посвященной штурму, этот всадник назывался Вильгельм II (на снимке слева). В немецких источниках оба конных всадника, закованные в латы, именовались «Wahter». Именно к этому всаднику на рассвете 1 мая поднялась группа лейтенанта Береста. Именно в дыру в груди этого коня, взобравшись на постамент с плеч замполита, воткнули древко знамени № 5 Военного совета 3-й ударной армии разведчики 756-го полка Егоров и Кантария. Но именно этот конь к утру 2 мая предстанет обезображенным несколькими точными попаданиями снарядов, что станет неприятным сюрпризом для высшего командования армии и заставит его пойти на исторический подлог.


ГЛАВА 9. Загадка маршала
333
сильней меня: может быть, я тогда буду в состоянии поразить его и выгнать его из земли». Но Бог сказал Валааму: «Не проклинай народа сего, ибо он благословен». Валаам благословил израильтян, предсказав: «Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моава и сокрушает всех сынов Сифовых. Едом будет под владением, Сеир будет под владением врагов своих, а Израиль явит силу свою. Происшедший от Иакова овладеет и погубит оставшееся от города» (Числа. 22:6, 12; 24:17-19).
В этот день советские войска вышли к центру Берлина, а 29 апреля, в праздник Входа Господня в Иерусалим, приступили к штурму района рейхстага. Тогда же на многих участках Западного фронта, где немцы занимали оборону против союзников, началась массовая капитуляция.
30 апреля настал Великий понедельник, когда бесплодной смоковнице было сказано: «Да не будет же впредь от тебя плода вовек» - она тотчас иссохла (МФ. 21:19). В тот день после водружения победного знамени над рейхстагом покончил с собой Адольф Гитлер (надо, наконец, понять, что никуда он из Берлина не бежал и смерть его была естественным следствием, как и сохранение первого победного стяга, потому как не на земле это решено). Но бои продолжались еще два дня, и тишина в Берлине настала лишь к Великому четвергу. Началась массовая сдача в плен. Войска Красной армии выходили на линию соприкосновения с союзниками. Пр ед пасхальным вечером 5 мая начальник штаба объединенных сил У. Б. Смит передал немецкому представителю Фридебургу требование генерала Д. Эйзенхауэра о повсеместной капитуляции, как на западе, так и на востоке. 6 мая наступила православная Пасха. В ночь на Светлый понедельник в Реймсе был подписан акт о капитуляции. Через двое суток по требованию советского командования он был переподписан в Берлине с участием официального представителя СССР маршала Г. К. Жукова. Наступающий День Победы - 9 мая - праздновался всем нашим народом в Светлую среду, в день памяти Всех святых, на Синайской горе подвизавшихся...
Вот такие параллели с православным календарем. Впрочем, опустимся на землю. Хотя нет, упомяну еще об одном странном случае, вернее о сне, который накануне штурма рейхстага приснился старшему сержанту взвода пешей разведки 674-го полка Ивану Никифоровичу Лысенко. Он запомнил его хорошо: «Будто я переплываю канал и неожиданно попадаю в затопленный бункер или какое-то подземелье, - рассказывал участник последнего штурма. - И плыву, плыву, плыву... А потом вдруг вижу, как навстречу из темноты по воде движется икона Божьей Матери. Во сне я выпустил несколько автоматных очередей в ее сторону. А она не тонет, все равно плывет. Проснулся в холодном поту и в страхе. Я неверующий, но в детстве меня воспитывала монахиня (Иван Никифорович очень рано потерял обоих родителей, и его поднимала тетушка Евдокия, монахиня. - Прим. Г. К.), вот я и решил, что это дурной знак. Бункер, как подземелье, икона, да еще по ней стрелял. Поделился я тогда с товарищем, он был у нас в отряде за повара, сны умел толковать, в Бога верил. Тот выслушал мой короткий рассказ и успокоил: “Иван, ты пройдешь всю войну, вернешься домой живым, получишь высокую награду и будешь жить долго... ”» [210, с. 50].
В том бесконечном бою, продолжавшемся с рассвета 30 апреля до рассвета 2 мая, старший сержант Лысенко не просто выжил. Вместе со своими боевыми товарищами водрузил первое Знамя Победы, пленил двух немецких генералов, получил «Золотую Звезду» Героя Советского Союза (за номером 9098). В семье Татьяны и Ивана Лысенко было пятеро детей: три дочери и два сына. Всех однополчан пережил Иван Никифорович. Все сбылось...
P. S. Немецкий философ Л. А. Фейербах утверждал: «Совесть - метафизика сердца. Совесть представляет вещи иначе, чем они кажутся; она микроскоп, который увеличивает их для того, чтобы сделать отчетливыми и заметными для наших притупившихся чувств». Если хотите, рассматривайте термин «метафизика», введенный в обиход Аристотелем, то есть далеко до появления нашего с вами взгляда на вещи, с позиции, подсказанной немецким материалистом и гуманистом Фейербахом. И станет проще.
СЛОВО ОЧЕВИДЦА
Анализируя воспоминания участников штурма, ради объективности я не имел права вставать на ту или иную точку зрения. Отдавать кому-то предпочтение. Поэтому, в очередной раз поставив под сомнение рассказ о водружении знамени группой лейтенанта Сорокина, продолжил поиск свидетелей. В своей книге «Кто брал рейхстаг. Герои по умолчанию...» Николай Ямской в главе «1 мая. День. Вид с восточной стороны и КП фронта» приводит рассказ командира разведки 322-го артдивизиона особой мощности старшего лейтенанта Валентина Денисовича Чернышева (на момент описываемых событий командира взвода управления, лейтенанта): «Я до сих пор храню в своем семейном архиве вот этот маленький листок из записной книжки. Тогда, весной 1945, я делал в ней всякие нужные для службы записи. Конечно, сейчас, по прошествии стольких лет, мне трудно припомнить, что же конкретно стояло за кратенькими пометками типа “Крив. Мост - Шпрее“, “Высота 50,1 - Быстр. 200-й“ или “Стрелять по кв. 151“.
А вот что такое “кв. 105“, где располагался рейхстаг, запомнилось мне на всю жизнь. По нему мой родной отдельный артдивизион особой мощности не выпустил ни одного снаряда. Я, правда, как приказывали, “выдвинулся“ и даже передал все необходимые данные Командир разведки 322-го артдивизиона особой мощности старший лейтенант В. Д. Чернышев
для стрельбы, но в ответ услышал:
- Поражать не будем!
Пехота возражает!


334
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Оно и понятно. Уже с утра 30 апреля части первого эшелона 3-й Ударной армии вели бой, стремясь захватить рейхстаг. В такой ситуации даже огонь легких полевых орудий, подавляющее большинство которых было вынуждено “работать” с закрытых позиций, вполне мог “сослепу ” задеть своих. Что же говорить о наших особой, бетонобойной мощности снарядах: при их площади поражения последствия оказались бы куда печальнее...
Поэтому со своего нового наблюдательного пункта, который с утра 1 мая находился в сильно выгоревшем здании восточнее рейхстага, я и мои подчиненные только наблюдали. Тем более что в оконные проемы очень хорошо просматривались Бранденбургские ворота, а немного правее наискосок от них - сам рейхстаг.
Над северо-западной, не просматриваемой с нашей стороны частью Королевской площади подымалось огромное, пронизанное сизым пороховым дымом облако. Оттуда несся грохот частых разрывов и трескотня ожесточенной автоматно-пулеметной перестрелки. Словом, шел самый что ни на есть жаркий, бескомпромиссный бой. Наша артиллерия вела беглый огонь по немецким батареям в Тиргартен-парке. А те, в свою очередь, отвечали тем же, но по примыкающим к рейхстагу площадям. Ближе к вечеру батареи противника были почти подавлены. А само здание германского парламента, по крайней мере с видных нам южной и восточной стороны, было окружено нашими войсками. Кое-где покрытые копотью фасады хищно лизали языки пламени, вырывающиеся из заамбразуренных оконных глазниц вместе с густым черным дымом. Там, во внутренних помещениях, бушевал пожар. На крыше здания, не сильно бросаясь в глаза, но вполне различимо - полоскался на ветру небольшой красный флаг.
При этом, несмотря на плотное кольцо окружения и победно развевающееся наверху знамя, сам рейхстаг полностью еще взят не был. Стрельба, во всяком случае, доносилась даже в тех помещениях, которые были охвачены пламенем. Из подвальных помещений навстречу нашим солдатам летели трассы, выпущенные из скорострельных немецких пулеметов.
Ближе к вечеру 1 мая этот обстрел стал слабеть, пока вообще не сошел на нет. Зато пожар в самом здании нисколько не уменьшился.
Наши, конечно, извне помочь пытались: били из противотанковых ружей, выкатили несколько легких орудий на прямую наводку...
Когда смеркалось, я с ребятами почти вплотную выдвинулся к Бранденбургским воротам: наискосок от них до здания рейхстага оставалось каких-то метров сто. Но подойти поближе не удалось: впереди стояла цепь и никого не подпускала. Пожар стал вроде бы покидать выгоревшие помещения. А стрельба внутри то вспыхивала, то снова затихала» [334, с. 137-138].
Специфика служебной деятельности лейтенанта Чернышева заключалась прежде всего в том, чтобы в ходе разведки выявлять мощные огневые цели противника, представляющие наибольшую опасность для наступа- На снимке 1948 г. заметно, что «раны» от кровопролитного сражения за рейхстаг (1) уже начали зарастать. В парке Тиргартен (2) вырублены покалеченные деревья. Перед рейхстагом снесены и убраны постройки, на крыше здания (над западным фронтоном) исчезла скульптура «Германия», на Кёнигсплатц (3) засыпаны траншеи и воронки. Мосты через р. Шпрее восстановлены. Благодаря ракурсу, можно определить, откуда вел наблюдение за рейхстагом 1 мая 1945 г. командир взвода управления 322-го отдельного артиллерийского дивизиона особой мощности лейтенант В. Д. Чернышев (4). По его свидетельству, из этого дома, расположенного «восточнее рейхстага... хорошо просматривались Бранденбургские ворота (5), а немного правее наискось от них - сам рейхстаг, где на крыше, не сильно бросаясь в глаза, но вполне различимо - полоскался на ветру небольшой красный флаг...»
ющих советских частей, и уничтожать их с помощью своего артдивизиона особой мощности. На этом месте свои обязанности мог исполнять офицер, которого отличали такие качества, как четкая ориентация на месте, профессиональная цепкость, наблюдательность и внимательность. Для нас кроме описания ожесточенного боя и непрекращающегося пожара в рейхстаге с противоположной от наблюдателя стороны важны следующие ремарки артиллериста: 1. Лейтенант В. Д. Чернышев вел наблюдение с НП, «который находился в здании восточнее рейхстага». 2. С его стороны «северо-западная часть Королевской площади не просматривалась». 3. С его НП «очень хорошо просматривались Бранденбургские ворота, а немного правее наискосок от них - сам рейхстаг». 4. «На крыше здания, не сильно бросаясь в глаза, но


ГЛАВА 9. Загадка маршала
335
вполне различимо - полоскался на ветру небольшой красный флаг».
Следуя логике и проецируя сектор обзора с НП, расположенного восточнее рейхстага, становится очевидным, что лейтенант В. Д. Чернышев мог видеть красный флаг, установленный на крыше с восточной стороны рейхстага. Флаг(и), установленные на скульптуре «Германия» на западной стороне, мешала увидеть (загораживала) северо-восточная башня, символизирующая Пруссию. Значит, в нашем распоряжении есть реальное свидетельство очевидца, подтверждающего наличие красного флага на восточной части рейхстага. А вот чей это был флаг - лейтенанта Сорокина или лейтенанта Береста? На этот вопрос мы получили ответ, анализируя снимок фотокорреспондента газеты «Фронтовая иллюстрация» Анатолия Морозова (см. с. 263). Флаг на фотографии в руках знаменосцев объективно указал на то, что знамени, которое на рассвете 1 мая водрузили на восточной стороне красноармейцы Егоров и Кантария, на месте не оказалось. Для съемки они взяли чужое и большое, сшитое из двух кусков плотной красной ткани.
Что касается дня 1 мая, то вынужден поправить Валентина Денисовича. Несмотря на то что на оперативных картах в штабах этот участок за Шпрее уже был окрашен красным, то есть захвачен, вплоть до вечера 1 мая организовать там НП было очень сложно из-за частых вылазок гитлеровцев. Поэтому нисколько не удивлюсь, если описываемый эпизод сложился из наблюдений двух дней - 1 и 2 мая, учитывая, что пожар в рейхстаге начался в ночь на 2 мая.
P. S. За «образцы стойкости, мужества и умения руководить подчиненными в условиях боевой обстановки», «отлично организованное ведение разведки, обнаружение 10 крупных огневых точек противника... стоящих крупной преградой на пути продвижения нашей пехоты, которые в последствии были разрушены артиллерией...» в ходе Берлинской операции командир взвода управления 322-го отдельного артиллерийского дивизиона особой мощности лейтенант В. Д. Чернышев был отмечен двумя наградами - орденами Отечественной войны I степени (приказ 3-му артиллерийскому Ленинградскому корпусу прорыва № 020/н от 29.04.1945 г. [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 1061]) и Красного Знамени (приказ войскам 1-го Белорусского фронта № 223/н от 08.06.1945 г. [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6012]).
КАК ОНИ МОГЛИ ПРОБИТЬСЯ?
Этот вопрос нет-нет да заставляет снова и снова перечитывать воспоминания «сорокинцев», критически оценивать описание их броска к рейхстагу в документальной повести М. И. Сбойчакова «Они брали рейхстаг», написанной после переписки писателя не с одним десятком участников штурма. Именно в этой книге вопреки стереотипу появился рассказ о первом самодельном флаге, водруженном раньше других над рейхстагом отважной разведгруппой. Именно эту книгу постигла участь быть изъятой практически после выхода. Но вопрос оставался: как они смогли днем пробиться к рейхстагу, а затем пройти внутри здания наверх, где было множество фашистов?
22 июня 1965 г. «Макеевский рабочий» напечатал очерк Семена Николаевича Правоторова «Слово о брате», в котором он рассказал, каким радостным явился Виктор с фронта, с какой гордостью показывал военные газеты, фотографии, говорил о боевых товарищах. Семен Николаевич снова воспроизвел здесь воспоминания Виктора, напечатанные в той же газете в 1946 г. ко дню годовщины Победы. (Именно эти воспоминания Виктора Николаевича Правоторова сослужили ему плохую службу, по требованию партийного чиновника местного уровня он был вынужден уйти из редакции, где работал корреспондентом после демобилизации, а номер с его очерком впоследствии был изъят из редакционной и библиотечной подшивки.)
В этом очерке С. Н. Правоторов, ссылаясь на воспоминания известного кинооператора, лауреата Ленинской премии Романа Лазаревича Кармена «Как это было» («Московский комсомолец» опубликовал их в номерах с 27 по 30 апреля 1965 г.), рассказ лейтенанта запаса Семена Сорокина «Первый флаг над рейхстагом» («Московский комсомолец» в номере за 11 мая 1965 г.) и воспоминания своего старшего брата - Виктора Правоторова, дает ответ на волновавший вопрос. Подтверждает это и воспоминание Ивана Никифоровича Лысенко, что они «шли под сплошным огнем своих».
События разворачивались так. Когда в 11 часов 30 минут на рейхстаг обрушилась наша артиллерия, гитлеровцы (основная часть гарнизона) скрылись в подвал. Этот момент разведчики и использовали для броска. Если бы они преодолевали Кёнигсплатц после окончания артналета, как остальные, то не смогли бы достигнуть здания и потери были бы иные - не два человека (П. Долгих и Н. Санкин). Пока шла артподготовка (около 30 минут), проникли внутрь, гранатами и автоматным огнем отбились от тех немногих гитлеровцев, оставленных в качестве наблюдателей (стерегущих начало атаки русских), и добрались до второго этажа, где Правоторов с Булатовым из окна вывешивают свой флаг, то есть в 12 часов по местному времени, или в 14 - по московскому. Дальше Сорокин, как достаточно опытный командир полковой разведки, осознавая опасность, оставшуюся за спиной, отправляет Лысенко с несколькими бойцами расчистить путь назад. Сам же с другими бойцами, в том числе Правоторовым и Булатовым, не зная дороги, на ощупь пробираются на крышу, стремясь за счет неожиданности уничтожать отдельных немцев, избегая стычек, которые могут помешать выполнению задания. К этому времени артналет по рейхстагу прекращен и рота Греченкова поднимается в атаку. Немцы организованно поднимаются из подвала и занимают свои позиции в рейхстаге, чтобы ее отбить. Отвлеченные наступающими на Кёнигсплатц, гитлеровцы даже не подозревают, что на крышу выбралась горстка русских с Красным знаменем. Правоторов с Булатовым спешат установить свой самодельный флаг, пока остальные прикрывают их с тыла на чердаке. Со стороны Королевской площади, из «дома Гиммлера», швейцарского посольства здание рейхстага обстреливается наступающими из всех видов оружия. Поэтому вы-


336
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
От артиллерийского огня перед рейхстагом стелются облака дыма и пыли, скрывающие тех бойцов, которые смогли как можно ближе подобраться к зданию
сунуться на крыше, на ее западной стороне разведчики не могли. Пробежать во весь рост с Красным знаменем, балансируя по сложной крыше рейхстага, дабы выбрать место повидней и посмотрибельней - на это не было ни времени, ни возможности. Тут, как говорится, не до жиру, быть бы живу. Разведчики действовали быстро, стремительно, сообразуясь с обстоятельствами. Свое знамя они закрепили на конной скульптуре. Время на часах 14.25. Почему это время могло быть только московским?
Подтверждаем или опровергаем, исходя из того, что удалось установить ранее.
Первое. После выполнения приказа «сорокинцам» предстояло возвращение назад. Покинуть здание так же - в полчаса - невозможно. Гитлеровцы поднимаются наверх, возвращаясь на позиции. Занимают оборону на подступах и в самом здании. Им удается отбить атаку на Кёнигсплатц одной единственной роты. После доклада Плеходанова комдиву Шатилову о том, что его разведчики смогли проникнуть в здание с красным флагом (но связи с ними нет), командир 150-й сд приказывает в 15 часов (по Москве, то есть через полчаса после установки флага) провести новый артиллерийский удар и взять рейхстаг. Артналет немцы, по заведенной традиции, пережидают в подвале. В 13.30 по местному времени бойцы роты Греченкова опять поднимаются в атаку. А вот когда защитники рейхстага попытались высунуться, то получили отпор. Группа во главе с Лысенко заняла позиции и закупорила ближайшие выходы из подвала. Конечно, не все. Остальные разведчики с лейтенантом Сорокиным также спустились вниз. Пока немцы пытались что-то предпринять, не представляя, каковы силы русских, этого времени хватило тем, чтобы покинуть рейхстаг. Путь назад занял у них больше часа. По Сорокину, он смог доложить командиру полка о выполнении задания только через несколько часов - в районе 14.30 по местному времени.
Второе. До трех часов по местному времени старший сержант И. Лысенко доставляет на КП Плеходанова двух немецких генералов, плененных им у входа в госпитальный пункт в рейхстаге. По воспоминаниям Ивана Никифоровича, путь в 350 м назад с двумя генералами показался ему неблизким. И прибыл он к Плеходанову сразу после своего командира - лейтенанта Сорокина. Именно около трех часов к своему «соседу» заходит полковник Зинченко и становится свидетелем допроса немецких генералов из рейхстага. Зинченко начинает действовать, чтобы не оказаться вне игры...
Третье. К этому времени в штабах 150-й дивизии, 79-го корпуса и 3-й ударной уже в курсе водружения. После доклада выше приходит осознание: нужно все- таки выяснить, как происходил штурм и водружение, и получить подтверждение. Генералы обрывают телефоны, чтобы «соседи» Плеходанова и Зинченко также подтвердили нахождение знамени на рейхстаге. Не получив внятного ответа, следует приказ: «Любой ценой флаг установить!» Потому что доклад уже ушел наверх.
Четвертое. Во исполнение приказа к рейхстагу отправляются «добровольцы» со штурмовыми флагами. Времени на раскачку и организацию штурма всеми силами нет. Отправляются одиночки. От батальона Неустроева это младший сержант П. Пятницкий. От батальона Давыдова это лейтенант Р. Кошкарбаев и рядовой Г. Булатов, который уже был в рейхстаге и дорогу знает. (В действительности с Кошкарбаевым должны были действовать полковые разведчики, но из всех выскочить на площадь успел только рядовой Булатов.) Обратите внимание, у него штурмового флага нет.
От батальона Самсонова это младший сержант М. Еремин и рядовой Г. Савенко.
Пятое. Если бы «сорокинцы» водрузили свой флаг в 14.25 по берлинскому времени, то Сорокин еще бы не доложил о выполнении, а в три часа дня Зинченко не увидел бы немецких генералов, плененных Лысенко. Это на КП Плеходанова случилось бы в районе 16.30-17.00. Что никак не укладывается в хронологию этого дня.
Шестое. В ином случае и разведчик Г. Булатов не поспел бы назад, чтобы присоединиться к Рахимжану Кошкарбаеву. То, что 19-летний парень водрузил в этот день не один, а два флага, - неопровержимо. Сомневаетесь? Хорошо. Лейтенант Кошкарбаев в одиночку, с ранением в ногу смог бы укрепить штурмовой флаг на стене рейхстага на высоте в два человеческих роста? Значит, он был не один. Тогда кто этот второй? Почему он называет его именем Григория Булатова? Скажите на милость, какой резон Рахимжану Кошкарбаеву брать в свидетели своего подвига Григория Булатова, если его с ним не было? То есть в это время Булатов был с другими, и те затем легко могли опровергнуть рассказ лейтенанта. Вообще, какой смысл Кошкарбаеву лгать? Факт водружения им и Г. Булатовым подтверждался многими. В том числе на озвученной встрече в ноябре 1961 г. бывший командир подполковник Плеходанов вновь напомнил о подвиге лейтенанта Кошкарбаева. И никто из присутствующих это не опроверг. (Почему Плеходанов не напомнил о подвиге группы лейтенанта Сорокина? Об этом отдельный разговор, но в 5-м томе «Истории Великой Отечественной войны» будет написано о подвиге Р. Кошкарбаева и Г. Булатова.)
Согласен, мои умозаключения совершенно не вписываются в утвержденную за 70 лет официальную хронологию этого дня. Но, по Шекспиру, «у всякого безумия есть своя логика».
P. S. В телефонном разговоре с единственным живым свидетелем этого ключевого эпизода штурма рейхстага - Иваном Никифоровичем Лысенко - я попросил подтвер-


ГЛАВА 9. Загадка маршала
337
дить факт водружения самодельного флага на крыше рейхстага им и его боевыми товарищами днем 30 апреля. Несмотря на 97-летний возраст, заслуженный ветеран войны твердо подтвердил это, четко назвав имена своих фронтовых друзей из разведвзвода лейтенанта Сорокина. Свидетелем нашего телефонного разговора 24 ноября 2014 г. была его младшая дочь Екатерина Ивановна Чернова.
Мнение Ивана Никифоровича Лысенко очень важно. Но чтобы мой поиск не носил дилетантский характер, приведу то, на что профессионалы от истории просто так глаза не закроют - боевые донесения, выдержки из журналов боевых действий, наградные листы и т. п. документы.
«ШТУРМ НЕ ПО ПРАВИЛАМ...»
Прежде чем начать загружать вас скупыми штабными текстами, которые сначала хотел поместить в Приложении, объясню, что я подразумеваю под «спецификой» штурма рейхстага. Вроде обычная войсковая операция в городском ландшафте, с вытекающими затруднениями и повышенным процентом потерь в людях и технике. Я не об этом. Главной специфической изюминкой этого штурма стало одно парадоксально-очевидное отклонение от правил ведения боя. Нет-нет, я вовсе не о традиционной в Советском Союзе подгонке какого-либо достижения к ближайшей праздничной дате, как в данном случае - взятие рейхстага к 1 мая. Если оглянуться на дату 16 апреля, когда началась Берлинская операция, то вообще можно впасть в идеологический маразм и пришить нашим дедам и прадедам стремление овладеть столицей Третьего рейха к 75-летию со дня рождения В. И. Ленина, то есть к 22 апреля. Между нами говоря, не сомневаюсь, что среди самых отчаянных замполитов типа Льва Мехлиса, такие пылкие разговоры шли. Но уверен, И. В. Сталин вполне отдавал себе отчет в недостижимости, даже ценой огромной крови, подобного результата: за 6 дней пройти 60 км сплошного оборонительного вала и взять крупнейший в Европе город, объявленный крепостью. Нет, Зееловские высоты основательно остудили горячие замполитовские головы. И день рождения пролетарского вождя они могли отметить только на окраинах Берлина. Нет, Сталин уже не
Павший защитник Берлина у Бранденбургских ворот
Красный флаг на Унтер-ден-Линден. 2 мая 1945 г. Фото Е. Халдея
тот, что даже во время Курской битвы, поэтому без долгого раздумья отвечает на жуковский «подарок народу»: «...Не подгоняйте штурм к празднику. День и час для нас не играют роли... Вопрос решен...»
Я веду речь совсем о другом - о сбое иного рода. О порядке захвата рейхстага и водружении на нем Знамени Победы. Уберем эмоциональную и идеологическую составляющие. Скажем о формальном, но обычном правиле, ориентируясь во времени и пространстве. Правиле, подсказанном бескомпромиссной логикой боя. Итак, вначале происходит штурм и захват объекта, в данном случае это рейхстаг, а затем установка знака, указывающего на это как на свершившийся факт. Для Красной армии этим победным символом традиционно служило Красное знамя. Как вспоминал бывший фотокорреспондент ТАСС Е. А. Халдей: «Удивительно, но на любой войне сначала овладевают главным пунктом, а только потом водружают свой флаг. Тут все было наоборот. Жить, конечно, хотелось... Но очень хотелось верить, что войне конец и ничего плохого уже случиться не может. Говорят, что над рейхстагом во время штурма было поднято около 40 различных знамен... Уверен, желающих было еще больше...» [302].
Вполне понятны размышления Евгения Ананьевича и насчет порядка «овладения главным пунктом», и о желающих поднять свой флаг. Но озвученный порядок правилен для того же немца, например. Но никак не для нас - русских. Нас почему никто никогда не сможет победить, даже если, казалось, завоюет часть территории? Потому что русские - непредсказуемый народ. Нас поэтому наши западные «партнеры» и не любят, потому как, по выражению В. В. Путина, русскому «медведю ни Юпитер, ни бык не указ». А, другими словами, русским по правилам жить скучно. Это у нас внутри, на уровне генетического кода. И ты хоть тресни, а русский даже не почешется. Зато если что задумает, тут уж лоб расшибет, а добьется своего. Как впоследствии вынужденно признавался фельдмаршал Эрих фон Манштейн: «Войска русских всегда храбро сражались и иногда приносили невероятные жертвы...» Коллега фельдмаршала - генерал Эрхард Раус, имевший в своем послужном списке также участие в обеих мировых войнах, как-то признался: «То, что солдаты Красной Армии продолжали сражаться в самых безнадежных ситуациях, совершенно не заботясь о собственной жизни, можно


338
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Непобедимый русский солдат
в значительной степени приписать храброму поведению комиссаров. Разница между Российской Императорской армией в годы Первой мировой войны и Красной Армией... была просто колоссальной. Если в прошлой войне русская армия сражалась как более или менее аморфная масса, малоподвижная, лишенная индивидуальностей, духовный подъем, вызванный идеями коммунизма, начал сказываться уже летом 1941 года...» [249].
Слишком эмоционально и чуток не по теме? Это только с поверхности глядя. Пускай враг отмечает «храбрость», «жертвенность» и «духовный подъем» как основные черты русского солдата, «вызванные идеями коммунизма». Но прикрывать «беспорядок», возникший при взятии рейхстага, только подобными идеологическими мотивациями будет неверно. Если анализировать те же боевые донесения победных дней 45-го с поправкой на нарушение порядка, когда следствие оказалось впереди паровоза, по-нашему - телега впереди лошади: знамя установили, а рейхстаг по-прежнему в руках гитлеровцев, то многое проясняется. Как точно объяснит всю эту кутерьму один из центральных задельщиков Ф. М. Зинченко: «Ведь всем так хотелось быть первыми!» [94, с. 150].
Тогда понятно, почему в майских донесениях наверх и в других боевых документах описание действий частей, подразделений, отдельных военнослужащих привязано ко времени водружения первого знамени. Или нет?
ДВА ЧАСА ФОРЫ
Прежде чем выстроить логическую цепочку, которая выведет нас на ответ, несколько слов вообще о «14.25». Время, зафиксированное в приказе № 06 Военного совета 1-го Белорусского фронта от 30.04.1945 г., - «14.25», благодаря монолитному документу приобрело статус «священной коровы». И став, таким образом, «первоначальным», оно навсегда прописалось на страницах исторических изданий и мемуаров. (Вот некоторые: Самсонов К. Штурм рейхстага. М., 1955. С. 43; Шатилов В. М. Знамя над рейхстагом. М., 1966. С. 295; Самсонов А. М. Вторая мировая война. 1939-1945. Очерк важнейших событий. М., 1985. С. 520 и т. д.)
Именно это время фигурирует во всех одиннадцати изданиях мемуаров маршала Г. Жукова, твердо стоявшего на том, что в «14 часов 25 минут войсками 3-й ударной армии [...] была взята основная часть здания рейхстага» (см.: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 654; Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. 2-е изд., доп. Т. 2. М., 1975. С. 357; Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. 5-е изд. Т. 3. М., 1983. С. 250; Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. 11-е изд., доп. по рукописи автора. Т. 3. М., 1992. С. 264).
Почему в донесениях о первом знамени указано московское время водружения - «14.25», а не соответствующее ему берлинское - «12.25»? Действительно, в военных документах изначально привязка соответствует неместному - среднеевропейскому времени, она ориентирована на московское. Но в ряде документов, относящихся к описанию этого дня, мы сталкиваемся со смешанным указанием времени выполнения поставленных задач. В одном месте указывается московское время. В другом - местное, берлинское. Причем сносок при этом на поясное время нигде нет. Особенно смешанный двухчасовой временной сбой зачем-то закрепили в своих мемуарах генерал Шатилов и полковник Зинченко. Но так, что несведущий на это не обратит внимание, а сведущих в том, как на самом деле все происходило, к середине 80-х оставалось немного.
Именно в этом «провале измерения» и таится разгадка. Им всем - от комполка до комкора - нужно было время. Неучтенный нигде промежуток времени. Как воздух, как надежда на чудо, что успеют догнать событие, о котором доложили, а оно еще не случилось. Непонятно?
Проанализируем ход событий.
Первое. Как командир 674-го сп подполковник Плеходанов, не имея связи с лейтенантом Сорокиным, определил время водружения флага на противоположной стороне крыши рейхстага? Ведь появление там двух солдат с красным флагом в руках, с одной стороны, предполагает его установку, но, с другой - требует подтверждения. Почему? Во-первых, как разведчики прикрепили флаг к шее коня, комполка не мог видеть. Согласитесь, это хоть и недолгое, но и не одноминутное дело - взобраться на высокий постамент, по едва заметным «ушкам» древка рыцарского копья - на круп коня и крепко-накрепко привязать флаг. Во-вторых, бойцы могли погибнуть, а немцы уничтожить святыню. В-третьих, это могли быть воины другой дивизии, например 380-го полка гвардии майора Шаталина из 171-й сд полковника Негоды (в эту дивизию было передано знамя Военного совета армии под № 4, о судьбе которого в тот момент никто из военачальников 150-й сд ничего не ведал). И Плеходанов наверняка знал об этом знамени у «соседей». В-четвертых, разберем первоисточник, что он пишет: «Я поднял бинокль и увидел Красное Знамя, а возле него движущиеся две крохотные фигурки. Это было в 14 часов 25 минут. Как я узнал позже, движущимися фигурками были сержант Правоторов и рядовой Булатов...» [217].
Командир полка не говорит, что посмотрел на часы. Он называет время и имена знаменосцев, указывая на момент, когда он это узнал: «как я узнал позже...»
Плеходанов не первый год на фронте. Он слишком


ГЛАВА 9. Загадка маршала
339
прямодушен, чтобы рвать на себе рубаху и ради красного словца или выслуги кидаться докладывать сломя голову, что в характере комполка Зинченко. Подполковнику кровь из носу подавай факт и время водружения, что подтвердить мог только участник. В нашем случае о выполнении задания доложил сам командир взвода примерно через два часа. Поэтому сам комполка не спешит с докладом комдиву. (Учтите, Алексей Дмитриевич описывает события через 20 лет, когда выяснил с «соро- кинцами» все детали, а главное, понял, что 2 мая 45-го его вышестоящие командиры его обманули.)
Второе. Но что происходит дальше? На КП командира 674-го сп звонит Шатилов, чтобы выяснить обстановку, как прошла атака рейхстага, ведь из его подопечных в ней участвуют только бойцы Плеходанова. Полк Зинченко исключен из-за малочисленности личного состава батальонов Неустроева и Клименкова. То есть не Плеходанов торопливо требует «семьдесят седьмого» (позывной Шатилова), а комдив выходит на него. И многоточие в изложении комполка говорит о паузе между тем, как он увидел «две крохотные фигурки» с красным флагом и вызовом к телефону. Шатилову он говорит о проникновении его людей внутрь здания, делая акцент на достижении ими главной цели - водружении Красного знамени. Но о захвате рейхстага речи нет. Давайте вспомним, как воспринял это сообщение Плеходанова генерал Шатилов? Он даже не озадачен, а скорее ошарашен: «Какое знамя? Ведь оно в штабе Зинченко...» Более того, комдив понимает, что группа разведчиков не брала штурмом рейхстаг, а смогла пробиться туда.
Третье. Между тем разведчики со своим командиром Сорокиным еще в рейхстаге. Связи с ними нет. Надо действовать. Не откладывая, Шатилов назначает новый штурм на 13 часов по местному времени, то есть на 15 - по московскому. Именно благодаря начавшейся артподготовке, а затем поддержке людей из роты лейтенанта Греченкова - взвода лейтенанта Литвака, отвлекших на себя оставленных гитлеровцами наблюдателей, и четырех человек под командой старшего сержанта Лысенко, «заперевших выходы из подвала», «сорокинцы» выбираются из рейхстага. Малыми силами захватить здание и удержать они не в состоянии. Время приближается к 14 часам по местному. По дороге «домой» Сорокин добирается вначале до НП 756-го сп и, воодушевленный, в горячке докладывает о водружении самодельного знамени. Получает по голове от Зинченко, вырвавшем из рук, как тот считал, «контуженого лейтенанта» телефонную трубку. И наконец добирается до своего командира. Докладывает Плеходанову о выполнении поставленной задачи лично. Комполка отправляет лейтенанта в санбат, так как открывшееся кровотечение может быть не столь опасно, как прежнее ранение головы, но без помощи врача не обойтись. (В 195-м медсанбате помощь лейтенанту оказывает врач Р. Ф. Колмыкова (Дроздова) и командир операционно-перевязочного взвода капитан И. Ф. Матюшин, которые от Сорокина, естественно, узнают о водружении полкового знамени.)
Четвертое. В это время старший сержант Лысенко доставляет к Плеходанову двух немецких генералов. Во время их допроса заходит возмущенный самоуправством Сорокина полковник Зинченко, который только что получил приказ Шатилова готовить батальон Неустроева к штурму рейхстага. На НП Плеходанова командир 756-го сп узнает, что «соседи» его действительно опередили: побывали в рейхстаге, в 14.25 установили флаг и привели этих генералов. О взятии рейхстага Плеходанов неудачно шутит, не подозревая, на какую «больную мозоль» наступил.
Пятое. Зинченко, вернувшись на свой НП в противоположный конец «дома Гиммлера», дает распоряжение передать в дивизию, что его 756-й полк захватил рейхстаг сегодня в 14 часов 25 минут и водрузил Знамя Победы. Начштаба Казаков пробует возразить, дескать, какой рейхстаг, какое знамя, товарищ полковник, мы даже на площадь еще не вышли...
В штабе 150-й донесение от Зинченко, у которого знамя Военного совета № 5, уже воспринимают его иначе, чем до этого доклад Плеходанова о проникновении небольшой группы в рейхстаг и водружении самодельного флага. Теперь все как надо: указано время захвата рейхстага и установки знамени, которое приказал водрузить командующий 3-й ударной генерал-полковник Кузнецов. А уже спустя несколько минут - в 15.15 - в штаб фронта на имя начальника штаба генерал-полковника Малинина, за подписью начштаба 3-й ударной гвардии генерал- майора Букштыновича приходит шифровка № 59225: «14:25 30.4.45 г. частями 79 ск занят район рейхстага, над зданием рейхстага поднят флаг Советского Союза» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2307, д. 318, л. 54].
Возникает законный вопрос: откуда она взялась? Наполнить ее таковым содержанием могла только вертикаль донесений: от комполка - комдиву, от комдива - комкору, от комкора - ... правильно, командарму. Вот как командир 79-го корпуса генерал-майор С. Н. Переверткин незамедлительно информировал Военный совет 3-й ударной армии: «В 14.25 30.4.45 г. частями корпуса над южной частью рейхстага водружено Красное Знамя.
В боях отличились части: генерал-майора Шатилова, полковника Негоды, полковника Зинченко, подполковника Плеходанова, подполковника Николаева, майора Шаталина.
Командир 79 стр. к. генерал-майор Переверткин
Командиры сверяют свои действия


340
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Нач. оперотдела штаба 79 СК подполковник Петров» [ЦАМО, ф. 972, on. 1, д. 195, л. 195].
Все происходило мгновенно, в считанные секунды. Один, не вникнув, докладывает о красных знаменах в рейхстаге... Другой, не дослушав, воодушевленно требует соединить с вышестоящим командиром... Третий радостно: «Ура, товарищ Маршал!..»
«ВСЕМ ТАК ХОТЕЛОСЬ
БЫТЬ ПЕРВЫМИ!..»
Напоминаю, мы разбираемся со временем «14.25». Шестое замечание о подоплеке, скрытой от глаз пружине - субъективном факторе, который и «делает» собственно историю во все времена.
Желание быть первым среди первых в этот день, 30 апреля, обуревало всеми - и комполка Зинченко, и комполка Плеходановым, и комдивом Шатиловым, и комкором Переверткиным, и командармом Кузнецовым, и его начштаба Букштыновичем, и начштаба фронта Малининым, и...
Это не мой вымысел. Это объективное и вполне понятное, соответствующее обстановке желание. Но чтобы не выглядеть голословным, давайте послушаем рассказ очевидца, который как раз находился посередке этой вертикали генеральской «хотелки». Вот о чем проговорился в своих воспоминаниях генерал-лейтенант Г. Г. Семенов в 1986 г., а весной 45-го - полковник и начальник оперативного отделения штаба 3-й ударной армии:
«На командном пункте армии в этот день (30 апреля. - Прим. Г. К.) находились генерал М. Ф. Букштынович и я. Командарм и член Военного совета (Кузнецов и Литвинов. - Прим. Г. К.) были в 79-м стрелковом корпусе (на КП Переверткина. - Прим. Г. К.). Заходом событий в районе рейхстага пристально следили не только мы, но и штаб 1-го Белорусского фронта. Там было известно, что на сегодня назначен решающий штурм.
Начальник штаба фронта генерал-полковник Малинин почти каждый час справлялся по ВЧ, как идут дела. Он предупредил генерала Букштыновича, что донесение о взятии рейхстага надо представить сразу, без малейшего промедления. Михаил Фомич, живший мыслью о захвате рейхстага, связался по телефону с генералом Переверткиным, который находился на своем передовом командном пункте возле моста Мольтке. Букштынович потребовал, чтобы о всех изменениях в районе рейхстага Переверткин немедленно докладывал прямо ему. Мне начальник штаба приказал непрерывно следить за обстановкой в 79-м стрелковом корпусе. Михаил Фомич сам заранее написал проект небольшого донесения о взятии рейхстага, оставив место для того, чтобы проставить часы и минуты. Затем вызвал к себе подполковников Федотова и Немировского и приказал им дежурить наузле связи...» [265, с. 291-292].
Вот так пресс, паровой каток. А точнее, не один, а несколько, и на встречных курсах. Так что пар из всех щелей. Представляю, как связисты шалели от постоянного прозвона со всех концов: «Семьдесят седьмой, семьдесят седьмой, что с объектом “105”?!» И так вверх и вниз, вправо и влево, и по диагонали, и по «соседям». Тут чего и в помине нет - будет, не будет - увидишь, не увидишь, так услышишь...
Ищу хоть какое-то описание последующих событий у Семенова. Нет ничего. Нет больше ни абзаца, ни строчки, ни слова о том, что происходило в штабе, как докладывал Переверткин, как Букштынович, вписав легендарные цифры «14.25» в заранее составленный шаблон, отправил свое донесение за № 59225 - об этом ни звука. Словно этого мгновения не существовало. Словно сам Георгий Гаврилович, державший по указанию непосредственного командира свои пальцы на пульсе 79-го корпуса, напрочь забыл обо всем, что стало предтечей Жуковского приказа № 06. А может быть, бывший начальник оперативного отделения не мог дальше продолжать откровенничать? Может быть, описывать напряженные часы, минуты, секунды ожидания, когда же, наконец, части Шатилова или Негоды ворвутся в рейхстаг, - себе дороже, потому как сам каким-то боком содействовал легализации поспешного доклада? Может быть, сам, заразившись стремлением начальника, уже без оглядки любой лепет из штаба Шатилова воспринимал только под одним углом зрения, ведь градус напряжения действительно зашкаливал? Может быть, и докладывал Шатилов вначале только о водружении знамени, когда узнал от подполковника Плеходанова о прорыве в рейхстаг «сорокинцев». И лишь затем - о взятии рейхстага с водружением армейского стяга, как того хотели услышать и в штабе корпуса, и в штабе армии, и в штабе фронта, когда своим докладом его, комдива, огорошил полковник Зинченко.
Почему именно Федор Матвеевич? На низшем уровне никто кроме полковника Зинченко зажечь такой фитиль не смог бы. Между нами говоря, подполковник Плеходанов на подобную авантюру не способен (это показала вся его дальнейшая жизнь, лишь в 1965 г., после встречи с «сорокинцами», Алексей Дмитриевич уже не смог сдержаться и дал волю эмоциям). А вот Зинченко палец в рот не клади, не робкого десятка насчет громких
Начальник штаба 1 -го Белорусского фронта генерал-полковник М. С. Малинин


ГЛАВА 9. Загадка маршала
341
рапортов. Недаром и знамя Военсовета армии в дивизии именно ему доверили. Только вот тут Шатилов явно промахнулся. Подставил его, мягко говоря, подчиненный командир полка, поторопился за собой застолбить взятие рейхстага.
Спрашиваете, на каком основании смею это утверждать? Так они сами в этом признаются - генерал и его полковник. Обрисовывая ситуацию, связанную со штурмом рейхстага, бывший командир 150-й сд генерал-майор В. М. Шатилов отмечал: «Чем больше пишется об одном и том же событии, тем больше возникает различных расхождений, неувязок, неточностей. Сказываются тут и капризы памяти [...], и субъективность восприятия [...]. Не все представляли себе ситуацию в целом. Одни пользовались непроверенными источниками, другие давали волю фантазии, пренебрегая исторической достоверностью» [316, с. 304-305].
Обтекаемо и вроде не о себе, а на самом-то деле. И заметьте, почтенный генерал начинает то ли оправдываться после резкого заявления бывшего подчиненного - полковника в отставке Плеходанова, то ли отстаивать свою «правоту» перед коллегами по оружию, которые здорово потрясли основы незыблемой легенды о первенстве водруженного Знамени Победы на встрече в ИМЭЛ в 1961 г. (полковник Зинченко еще не обмакивал перо в чернила).
Для забывчивых напомню, как объяснил подоплеку событий вокруг знаменного соцсоревнования полковник Ф. М. Зинченко уже после генерала: «Всему виной поспешные, непроверенные донесения. Бойцы подразделений, залегших перед рейхстагом, несколько раз подымались в атаку, пробивались вперед в одиночку и группами. Кому- то из командиров и могло показаться, что его бойцы если не достигли, то вот-вот достигнут заветной цели... Ведь всем так хотелось быть первыми!..» [94, с. 150].
Точные слова. Именно - первыми! И именно ему, и, как подобает, под умелым и волевым руководством вышестоящих отцов-командиров. Ведь как опытный командир полка, столько лет провоевавший на передке, Федор Матвеевич прекрасно знал, что не кинутся генералы сломя голову в рейхстаг под пулями на знамя поглазеть. А у него всегда есть час, другой, третий, чтобы в обстановке разобраться и соломки подстелить. Не вечно же этот рейхстаг его бойцы окучивать будут. Но продолжим реконструкцию событий.
Седьмое. Пока офицер штаба 1-го Белорусского Сачков расшифровывал донесение, пришедшее из 3-й ударной (судя по документам, на это ушло 50 минут), по прямому маршалу Жукову позвонил командарм Кузнецов. Василий Иванович находился на КП Переверткина, который до трех успел обзвонить и капитана Макова, и майора Бондаря, и майора Шаталина - командира 380-го сп. Именно Шаталин слышал, как Семен Никифорович, несмотря на его опровержение с флагом, кому- то докладывал, что знамя водружено. Этим кем-то и был генерал-полковник Кузнецов, который находился рядом на КП. И следуя указанию из штаба фронта, Кузнецов тут же позвонил Жукову. Все, круг замкнулся. С одной стороны, генерал Букштынович отправляет заготовленный текст донесения, в котором нет прямого словосочетания «рейхстаг взят», а есть «занят район рейхстага», но зато вписано главное - время «14.25», дата «30.04.45 г.» и что «над зданием рейхстага поднят флаг Советского Союза». Следующий ход делает сам командарм Кузнецов, хотя, заметьте, Переверткин в своем докладе указывает, что «в 14.25 30.4.45 г. частями корпуса над южной частью рейхстага водружено Красное Знамя...», то есть комкор тоже не пережимает со взятием, но поздно, командарм рассматривает водружение знамени как взятие. А как иначе он должен понимать доклад? Поэтому: «...30 апреля 1945 года навсегда останется в памяти советского народа и в истории его борьбы с фашистской Германией. В этот день, в 14 часов 25 минут, войсками 3-й ударной армии... была взята основная часть рейхстага, - вспоминал Георгий Константинович Жуков в первом издании своих мемуаров, вышедших в 1969 г. - За этим исторически важным боем лично наблюдал командарм В. И. Кузнецов, который держал со мной непрерывную связь. Около 15 часов 30 апреля он позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил: - На рейхстаге - Красное знамя! Ура, товарищ маршал!» [83, с. 654].
Все? Нет. Параллельным курсом командование 3-й ударной армии издает приказ по войскам армии, в котором, в частности, говорилось: «Сегодня в 14 часов 25 минут части... штурмом овладели зданием рейхстага в Берлине и водрузили над ним гордый флаг Советского Союза» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 739, л. 515]. В приказе названы дивизии 79-го ск. Этот приказ уходит в подразделения через час, то есть в пятом часу.
Все. Слово сказано, и не одно, да дело не сделано. Не сделано, да только донесение о взятии и водружении уже в Кремле. Жуков отчитался. Оттуда через некоторое время возвращается ответ Верховного Главнокомандующего с поздравлениями о Победе...
Эпилог генеральского гона. Перепуганный командир 150-й дивизии генерал Шатилов разыскивает Зинченко на командном пункте капитана Неустроева, где комполка надеется услышать от комбата подтверждение, что в рейхстаге все-таки могут быть наши люди: «А может быть, кто-нибудь из наших все-таки вошел в рейхстаг? Может быть, ты через разрывы снарядов и мин не заметил, что происходило на ступеньках парадного подъезда?» [195, с. 134].
Задумчивый полковник уже сообщил удивленному комбату о благодарности маршала Жукова за рейхстаг и знамя на нем. Помните, что пишет Неустроев в своей книге, упоминая разговор Зинченко с Шатиловым около трех часов 30 апреля? Шатилов не спрашивает у того о людях и о знамени. Он уже об этом если не все знает, то начинает догадываться. Шатилов рассуждает: «если» - и ставит задачу: «то». «Если нет наших людей в рейхстаге и не установлено там знамя, то прими все меры любой ценой водрузить флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда. Любой ценой!» - повторил генерал и добавил, что «если Жуков узнает, что знамя не водружено, то гнев его обрушится на наши головы...» [197, с. 135].
Приказ отдан. Решение принято. И принято не им одним, потому как комкор Переверткин в свою очередь обзванивает других подчиненных, кто хоть как-то может прояснить ситуацию. Причем, как я уже говорил, напря¬


342
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
мую связывается с командиром 380-го сп майором Шаталиным и командирами штурмовых групп - капитаном В. Маковым, майором М. Бондарем.
Да, и о главном. Как вспоминает подполковник в отставке М. Г. Байсуров: «Когда от Жукова пришла телеграмма, в которой он объявлял благодарность всем участникам штурма, до здания рейхстага оставалось еще метров 150-200...» [192]. То есть когда сверху поступило сообщение о поздравлении Верховного со взятием рейхстага, вся эта генеральская вертикаль не вдруг, не сразу, а немного погодя, когда победный ореол реляций развеялся, а дым над рейхстагом сгустился, начала приходить в себя. Военачальники поняли, что произошла осечка. Генеральским спинным мозгом почувствовали: холостой доклад может выйти таким боком, что не поздоровится, если кое-кто узнает правду: пуля ушла, на капсюле накол, а порох целехонький. Поэтому отныне на правду наложен запрет. И она, эта правда, теперь хуже горькой редьки. Представляю, какими глазами смотрели генералы на своих комиссаров, которые агитировали солдатиков лезть в этот рейхстаг, чтобы флаги там свои самодельные водружать. Соцсоревнование устроили: кто первый. Накликали беду, а сами вроде как ни при чем. Но делать нечего. Поэтому следует преступный приказ: «Любой ценой!» Флага-то не видать, поэтому нужен он хоть на стенке, хоть на колонне. Потому что в бинокль алый вымпел можно выдать за знамя, а его наличие там, на рейхстаге, спасительный круг - подтверждение доклада. Потому что люди - ничто, знамя - всё! Поэтому и комиссар Артюхов втихаря берется восполнить знаменный пробел на случай маршальского дознания (простите, не удержался, только высоким штилем описывать штабную сутолоку не хочется).
Восьмое. Зинченко не прост, ох не прост. Его не мучают угрызения, потому как нечего грызть. Для него эмпатия - это слабость. Помните разговор Зинченко с Шатиловым опять же в те злополучные 15 часов дня (это по местному)?
«15 часов, а подразделения не продвинулись ни на метр... Снова зовут к телефону. Звонит комдив:
- В чем дело? Почему задерживаетесь с рейхстагом?
-Противник атакует, товарищ генерал. И рейхстаг сопротивляется отчаянно...
- Отбить контратаку, и, не мешкая, - вперед!..» [94, с. 141-142].
К рейхстагу! - сквозь огонь и колючую проволоку
Через некоторое время вновь переговоры комполка с комдивом:
«— Почему ничего не докладываете? Ваши люди уже в рейхстаге?
- Наших людей в рейхстаге пока еще нет... Батальоны лежат в ста пятидесяти метрах от него. И мой полк, и полк Плеходанова все это время отражали контратаки...
- А если все-таки в рейхстаге действительно наши люди?
- Их там нет, товарищ генерал.
- Хорошо, десятиминутный артналет разрешаю. Начало в семнадцать пятьдесят. Готовьтесь к штурму» [Там же, с. 143-144].
Какие-то заколдованные «15 часов». Сводишь разговоры между командирами в этом временном отрезке, и все вразнопляс, вразнотык, вразноступ. Потому как штурм завернули правой рукой за левое ухо. Вот и получили - в Кремле и на весь мир раструбили, что рейхстаг наш, а здесь, на Кёнигсплатц, если выйти, то в три погибели и быстренько-быстренько короткой перебежкой до ближайшей воронки, если успеешь.
Что такие разговоры комполка с комдивом были - правда. Только теперь понятно, что передергивает полковник. Не то время озвучивает. Потому как между 15 часами и 17.50 почти три часа. И эту пропасть времени не мог дать комдив батальонам «прохлаждаться», когда над его душой стоят генералы-сотоварищи, вопросы неудобные задают. И Зинченко с таким «багажом» невыполнения приказа не отправился бы около 16 часов с боевой подругой Зиной в гости к Плеходанову отмечать благодарности от Кузнецова и Жукова.
«Около 16 часов, когда огонь несколько стих, - вспоминает события того дня А. Д. Плеходанов, имея в виду передышку после неудачной попытки одиночек со штурмовыми флажками прорваться к рейхстагу, - ко мне на НП пришел полковник Зинченко с телефонным аппаратом через плечо. Он был не один, со своей боевой подругой Зиной. Они принесли бутылку шампанского и торт. Поздравили меня с победой...» [217].
Вы спросите, с какой, ведь нет еще никакой победы? А вот с какой, напомню, во исполнение Жуковского приказа № 06 командарм Кузнецов подписывает собственное распоряжение о поощрении личного состава, где говорится, что «в ознаменование одержанной победы отличившихся генералов и офицеров, сержантов и красноармейцев представить к присвоению звания Героя Советского Союза и к награждению орденами» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 739, л. 515].
Надо отдать должное полковнику Зинченко, за несколько лет совместной службы с комдивом он прекрасно его изучил. Комполка прекрасно знал, что Шатилов не будет торопиться отказываться от Звезды Героя, подставлять голову. Знал Зинченко, что вынужден будет комдив прикрывать «оплошность», то ли свою, то ли своих подчиненных командиров. Так оно и случилось. Все утряслось за счет подчиненных.
Девятое. А как иначе воспринимать время «12.25»? Время, географически соответствующее мгновениям установки первого победного флага над рейхстагом.


ГЛАВА 9. Загадка маршала
343
Ведь его установили не в 14.25 по берлинскому времени. Поэтому сноска «по московскому времени» похоронена навсегда. И даже если кто об этом знал, не стал бы упоминать, дабы не прослыть сумасшедшим. И так командирам времени не хватало, как воздуха. Тут главное, чтобы Жуков не узнал, чтобы Жуков не узнал...
P. S. Внимательно перечитывая книгу Ю. И. Галкина, бывшего старшего офицера Главного организационномобилизационного управления Генштаба, а позже - сотрудника Центрального архива Министерства обороны, посвященную героической биографии Алексея Прокофьевича Береста, исключительно на основании имеющихся в его распоряжении прежде нетронутых документов, обратил внимание на следующую ремарку, спрятанную в скобки. Это словосочетание «время московское» относится именно к времени «14.25» и упоминается в главе, описывающей действия 756-го сп 150-й сд 79-го ск 3-й ударной армии в январе- мае 1945 г. Приведу этот абзац без купюр: «В середине дня 30 апреля 1945 года в штаб 1 Белорусского фронта поступило сообщение от командующего 3 ударной армией генерал-полковника Кузнецова, что Рейхстаг взят и Красное Знамя на нем. Доклад о взятии Рейхстага быстро дошел до Москвы. Из нее поступило поздравление Сталина. Военный совет 1 Белорусского фронта издал приказ № 06 - поздравление. В нем говорилось: “Войска 3 ударной армии генерал-полковника Кузнецова заняли здание Рейхстага и сегодня 30 апреля 1945 года в 14 часов 25 минут подняли на нем советский флаг” (время московское)...» [52, с. 10].
В сводке Совинформбюро и вовсе озвучили «14 часов», без привязки к временному поясу, что всеми гражданами СССР, естественно, было воспринято как московское время. Но об этом далее.
НА ЧАСАХ ЗИНЧЕНКО
СВОЕ ВРЕМЯ
Для непосвященных сообщу следующую новость: в исторической литературе указывалось и другое время. Так, в 5-м томе Большой Советской Энциклопедии (1950 г.) было зафиксировано: «В 13 часов 50минут подразделения советских войск через проломы в стене ворвались в здание рейхстага» [27, с. 38]. В оперативной сводке Совинформбюро за 30 апреля, как уже отмечалось выше, советские воины «водрузили Знамя Победы в четырнадцать часов» [275, с. 196]. Это же время, ссылаясь на донесение командира 79-го ск С. Переверткина командованию 3-й ударной армии, называет начальник политотдела этой армии Ф. Лисицын [224, с. 221].
Теперь что мы читаем в боевых донесениях:
«Итоговое боевое донесение штаполк 756, рейхстаг, 02.5.45 г.
...Группа разведчиков полка получила задачу водрузить знамя над зданием рейхстага... группа... вырвалась из боевых порядков пехоты и в 13:45 30.4.45 г. водрузгыа знамя армии № 5 в окне первого этажа рейхстага на юго-западной его части с западной стороны фасада...
Командир 756 сп полковник Зинченко
Через улицу перебежками по одному
Нач. штаба 756 сп майор Казаков» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), оп. 1,д. 56, л. 125].
«Командиру 79 ск, 02.5.45 г.
Краткое описание хода боя 150 сд по овладению рейхстагом
...Группа смельчаков 756 сп водрузили знамя в первом этаже в юго-западной части здания рейхстага в 13:45 30.4.45 г. (флаг армии № 5). 674 сп - в 14:25 в северной части западного фасада здания (флаг полка).
Командир 150 СИД генерал-майор Шатилов
Начштаба 150 полковник Дьячков» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД)].
«Боевое донесение ком. 79 ск Военному совету 3 УА, 02.5.45 г.
В 14:00 30 апреля 1945 г. частями корпуса в результате двухдневного ожесточенного боя над южной частью РЕЙХСТАГА водружено Красное Знамя.
Идет очистка здания от остатков противника. Ваш приказ выполнен. В боях отличились части: генерал- майора Шатилова, полковника Негода, полковника Зинченко, подполковника Плеходанова, подполковника Николаева, майора Шаталина.
О танкистах и артиллеристах будет донесено дополнительно.
Командир 79 ск генерал-майор Переверткин
Копия с копии - верно: нач. опер, отдела 3 У4 полковник Семенов» [ЦАМО, ф.32, оп. 64595, д. 4, л. 194].
Из приведенных выдержек видно, что попытки сдвинуть «первоначальное время» предпринимались. Инициатива исходила прежде всего от командира 756-го сп полковника Зинченко, пытавшегося вначале зафиксировать за собой первенство в захвате рейхстага, а позже - в водружении знамени, подсовывая в рейхстаг знамя Военного совета (№ 5) - в донесениях, которое в озвученное время в реальности мирно соседствовало с армейским знаменем 756-го сп в штабе, то есть в тылу за Шпрее. Но сдвинуть время назад Зинченко решается, когда все разрешилось - 2 мая. Теперь можно. Можно все, и время подкрутить тоже, чтобы на пяток-другой минут Плеходанова обскакать и со знаменем обойти.
Невольно припоминается написанное в письме писателю В. Е. Субботину свидетельство участника того штурма старшего сержанта Адика (Александра) Михайловича Шипиловских (у Субботина ошибочно указано «Шепеловского»), разведчика-наблюдателя штабной ба-


344
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Без связи командиры были как без рук
тареи 328-го артполка, за два года на фронте награжденного медалью «За отвагу», орденом Красной Звезды, а за Берлинскую операцию - орденом Отечественной войны II степени: «...Сейчас я все по крупицам собираю и записываю. Раньше все это было как-то забыто и за давностью выветрилось. Как мы на рассвете первого мая заскочили в рейхстаг в левую комнатушку, метров 14 кв. Но Неустроев тоже нас выгнал. “Марш в вестибюль отсюда! ” Когда совсем рассвело, пришло много командиров. И Зинченко спорил с подполковником (полковник Зинченко спорил с подполковником Плеходановым. - Прим. Г. К.), чьи вперед ворвались в рейхстаг...» [287, с. 331].
Да не об этом прежде всего спорили два комполка. А о том, чьи бойцы первыми знамя водрузили. Потому Зинченко и начал в донесениях излагать «как надо», чтобы «свое», то есть знамя Военсовета, с запяток переставить, дескать, раньше всех штурмовых и полковых его в рейхстаг пронесли и установили.
Что ж, Зинченко имел козыри в рукаве: его первый батальон держал оборону внутри рейхстага, его «богатыри» Егоров и Кантария уже установили знамя Военсовета армии, и не важно, когда, главное, как приказано, - наверху. И водрузили не какое-то там самодельное, а что ни на есть освященное армейское. Теперь надо застолбить и первенство в рядах штурмовавших. Тогда никто не придерется. Поистине опыта в оформлении баталии Зинченко не занимать. Немец Эрих Мария Ремарк про таких сказал: «Совесть обычно мучит не тех, кто виноват».
Только одна незадача: знамя Военного совета № 5 до утра 2 мая куда-то сгинуло. (Сегодня официальные знатоки от истории пытаются навязать версию, дескать, его - это знамя - с крыши, не поднимая на купол, унесли в штаб 756-го сп, который, кстати, с полудня 2 мая переехал в подвал рейхстага. Надо же как-то объяснить, почему на куполе армейского стяга никто не видел.)
Устанавливая истинное время водружения первого знамени, мы имеем в виду самодельный флаг разведгруппы лейтенанта Сорокина. Потому что до них никто не установил другого. Поэтому время «13.45» от Зинченко мы снимаем с «конкурса», за необъективность, а точнее, в связи с личной заинтересованностью и вводом вышестоящих военачальников в заблуждение или, как теперь говорят, ввиду конфликта интересов.
Подводя итог, резюмируем:
Прорвавшись по отдельности в здание рейхстага, 30 апреля группа разведчиков 674-го сп под командованием лейтенанта С. Е. Сорокина устанавливает свой самодельный флаг в проеме окна второго этажа на западной стороне в 12 часов по берлинскому времени, или в 14 часов по московскому. По решению командира - лейтенанта Сорокина - старший сержант В. Н. Правоторов и рядовой Г. П. Булатов флаг переносят на крышу и закрепляют на конной скульптуре кайзера Вильгельма I на восточной стороне здания в 12.25 по местному времени, или в 14.25 по московскому. В состав группы также входили: старший сержант И. Н. Лысенко, рядовые - С. Г. Орешко, М. А. Пачковский, М. С. Габидуллин, П. Д. Брюховецкий. В ходе прорыва к рейхстагу погиб красноармеец П. Долгих, боец Н. Санкин - тяжело ранен (был отправлен в госпиталь, но, судя о прекращении упоминаний о нем, умер от ран). В ходе выполнения задания в плен захвачены два немецких генерала. Пленные сначала доставлены в штаб 674-го полка, затем в штаб 150-й дивизии, откуда отправлены в штаб 79-го корпуса.
P. S. При отдании распоряжения подполковнику Плехо- данову готовиться к штурму рейхстага генерал Шатилов не думал о передаче знамени Военного совета из полка Зинченко в наступающий 674-й сп. И слава богу! Слава богу, что Алексей Дмитриевич сам отдал приказ своим разведчикам подготовить свое знамя. Иначе сегодня у нашего народа не было бы той реликвии, которая за семью замками хранится вне доступа в Центральном музее ВС РФ.
«ДОНЕСЕНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ НЕ СООТВЕТСТВУЮТ»
Действия войсковых подразделений отражались в документах. Это была повседневная штабная практика. И любой военный историк, прежде чем пытаться воссоздать тот или иной эпизод - картину боев, неважно, на небольшом участке (до полка) или на многокилометровом (до фронта), окунается в ворох боевых донесений, журналы боевых действий, приказы, формуляры и нередко - наградные листы и т. д, а уж потом штудирует мемуары участников. Я ни в коем случае не намерен примерять этот академический фрак, часто взамен накладывающий печать забвения на историческую правду. Нет, но очень даже хочу озвучить выписки из боевых донесений конца апреля - начала мая 1945 г., касаемые интересующей нас темы. Их достаточно много. Попробуем разобраться, что-то состыковать между собой, отмести неточности, связанные со спецификой последнего штурма. Главное - выяснить, как и почему в военной историографии обозначились белые пятна в представлении описания заключительного акта - штурма рейхстага и водружения Знамени Победы.
Чтобы не перегружать лишней информацией, приведу выдержки из документов о штурме рейхстага (очередность условная, орфография сохранена). Содержание некоторых, на первый взгляд, повторяется. Но есть дополнения и отклонения от общего генерального «курса». Читаем и пытаемся разобраться:
1. «Боевое донесение № 0115 штаполк 674, 10:00, 01.5.45 г.


ГЛАВА 9. Загадка маршала
345
...После упорных ожесточенных боев на подступах к рейхстагу подразделения полка, сломив сопротивление врага, в 14:30 30.4.45 г. ворвались в рейхстаг и водрузили Красное знамя на здании рейхстага...
Начштаполк 674 сп майор Жаворонков» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 61, л. 217].
Авторский комментарий: 1 - донесение составлено опытной рукой, кто не знает истинного хода штурма 30.04.1945 г. посчитает, что здание было захвачено и затем на нем водружено знамя; 2 - сопротивление врага не было сломлено; 3 - возникает законный вопрос вокруг указанного времени водружения знамени.
2. «Боевое донесение № 0117 штаполк 674, 19:00, 02.5.45 г.
...Первые подразделения нашего полка ворвались в рейхстаг в 14:25 30.4.45 г. Водружено знамя над рейхстагом в 14:25. Бой в рейхстаге длился с момента входа в рейхстаг целую ночь. Во время входа наших подразделений в рейхстаг там никаких других частей не было. Наши подразделения вошли в рейхстаг одни...
Нач. штаба 674 сп майор Жаворонков» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 61, л. 222].
Авторский комментарий: 1 - начштаба, сообщая, что «бой в рейхстаге длился с момента входа в рейхстаг целую ночь», пытается скрыть тот факт, что подразделения полка после водружения знамени в силу малочисленности (одно отделение) покинули рейхстаг, оставив знамя на крыше.
3. «Итоговое боевое донесение 674 сп 150 СИД, 29.4.45-02.5.45 г.
...Ведя ожесточенные бои, подразделения полка к 5:00 30.4.45 г. заняли министерство внутренних дел - канцелярию Гиммлера и к 9:00 заняли исходный рубеж перед штурмом рейхстага... После артподготовки, начавшейся в 14:00, начался штурм рейхстага. В 14:25
Читаем документы
4. Боевое донесение начальника штаба 79-го ск командующему 3-й ударной армией о штурме рейхстага № 0078 от 30 апреля 1945 г. 18.00.
«1. Противник с остатками разгромленных 617, 403, 407-го и 421-го батальонов фольксштурма продолжает оказывать упорное сопротивление наступающим частям корпуса. 28.4.45 г., перебросив на самолетах в район рейхстага сборный батальон СС, состоящий из моряков, летчиков, отборных пехотинцев, оказывает ожесточенное сопротивление, имея железобетонные надолбы, вокруг рейхстага противотанковый ров, залитый водой, проволочные заграждения, траншеи полного профиля с ходами сообщения. Все здания на подступах к рейхстагу приспособлены для обороны. По показаниям пленного, 28.4.45 г. офицерский состав сборного батальона СС был на приеме у Гитлера в главной квартире [в] 360 м от рейхстага по Доро- теенштрассе. Батальон состоит из трех рот, общей численностью до 900 чел. Роты разделены на боевые группы по 25-30 человек, задача которых оборонять отдельные окна, подъезды к зданию рейхстага. Артиллерия противника, особенно зенитная, на прямой наводке, беспрерывно воздействовала на боевые порядки пехоты, мешая их продвижению. Авиация противника отдельными самолетами вела разведполеты с попутным бомбометанием.
2. 79 ск в прежнем составе 22-й, 23-й бригады М-31, 104-й, 124-й бригады 203-мм калибра, 86 габр, 40 мптабр, захватив плацдарм на южном берегу р. Шпрее 1 км сев.-зап. рейхстага, в 15.00 29.4.45 г. передовыми отрядами 150 и 171 од начал
30.4.45 г. ворвались в здание рейхстага с северной части западного фасада 1 стр. рота и взвод 2-й стр. роты 1 стр. батальона 674 сп, с которыми было 6 человек разведчиков для установления флага над рейхстагом.
Командиром взвода разведки 1 стр. батальона мл. лейтенантом Кошкарбаевым и бойцом разведвзвода полка Булатовым было водружено знамя над зданием рейхстага.
Героизм и храбрость при водружении знамени проявили бойцы разведвзвода полка: ст. сержант Лысенко, Правоторов, Орешко, красноармейцы Габидуллин, Панковский, Брюховецкий во главе с командиром разведвзвода лейтенантом Сорокиным...
Командир 674 сп подполковник Плеходанов
Нач. штаба 674 сп майор Жаворонков» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 56, л. 123-124].
Авторский комментарий: 1 - командование полка указывает ошибочное время начала артподготовки в 14.00. В 14.00 артподготовка закончилась, подполковник Плеходанов и майор Жаворонков имеют в виду третий штурм, который начался в 14.00 по московскому времени (с 11.30 до 12.00 по берлинскому времени шла артподготовка, в 12.00 предпринята атака); 2 - Р. Кошкарбаев и Г. Булатов установили штурмовой флаг не «над зданием рейхстага», а на здании рейхстага - это существенно для понимания, где и когда это произошло; 3 - донесение смешивает два водружения в одно. Спрашивается: зачем? - не для того ли, чтобы отвести от себя обвинения в поспешном докладе? Или это связано со знаменем Военного совета, которое водружали «соседи»? Нет, как узнаем позже, таким образом командиры хотели использовать подтвержденное знамя Кошкарбае- ва-Булатова для отстаивания времени первого водружения группой Сорокина. А вот почему? - это интересный вопрос.
штурм района рейхстага. Встречая ожесточенное сопротивление противника, ведя упорные бои за каждый метр земли, части корпуса захватили ряд прилежащих зданий и вышли на рубеж 300-400 м сев.-зап. Рейхстага. В 23.00 29.4.45 г., подтянув артиллерию, после сильного артналета, части корпуса начали второй штурм рейхстага. Ведя упорные ожесточенные бои, захватили дом Гиммлера, часть района Кенигсплац и вплотную подошли к зданию рейхстага. В течение ночи отдельными группами вели разведку в направлении рейхстага, очищая от противника отдельные дома и подвалы, подтягивали артиллерию большой мощности на прямую наводку. В 11.00 30.4.45 г. после сильной артподготовки части корпуса начали третий штурм рейхстага и прилегающих зданий.
Ведя исключительно ожесточенные бои, преодолев противотанковый ров, залитый водой, 1/380 сп в 14.00 ворвался в рейхстаг, водрузив Знамя Победы. Одновременно в 14.25 в рейхстаг ворвались части 674 и 756 сп 150 од. Бой в районе рейхстага продолжается...
(Авторский комментарий: 1 - артподготовка проходила с 11.30 до 12.00 по берлинскому времени; 2 - 30.04.1945 г. подтянуть артиллерию большой мощности для ведения огня прямой наводкой удалось частично к концу дня; 3 - 1-й сб 380-го сп не прорывался в рейхстаг и в 14.00 Знамени Победы не водружал; 4 - в 14.25 в рейхстаг части 674-го и 756-го сп «одновременно» не врывались; 5 - таким образом, начштаба 79-го ск полковник А. И. Летунов ввел командарма 3-й ударной генерала В. И. Кузнецова в заблуждение.)
3. Командир корпуса на НП.
Начальник штаба 79-го стрелкового корпуса полковник Летунов» [ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 499, л. 324-325].


346
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Командование 3-й уцарной армии у Бранденбургских ворот. 2 мая 1945 г.
5. «Описание боевых действий 674 сп 150 СИД
За период с 20 апреля по 2 мая 1945 г.
...В 5:00 30.4.45 г. подразделения 1 и 2 СБ заняли здание Министерства внутренних дел - дом Гиммлера и вышли на ближайшие подступы к рейхстагу.
К 14:00 30.4.45 г. были подтянуты силы усиления, танки, тяжелая артиллерия, метательные аппараты М-13 и после мощной 15-минутной артиллерийской подготовки, начался штурм рейхстага.
Преодолевая сильное огневое сопротивление противника, роты поднялись на штурм.
В 14:25 30.4.45 г. 1 ср и один взвод 2 ср ворвались в здание рейхстага с западной стороны и завязали бои на нижних этажах.
Командиром взвода разведки лейтенантом Сорокиным, лейтенантом Кошкарбаевым, разведчиком Булатовым, ст. сержантом Правоторовым, ст. сержантом Лысенко, красноармейцами Брюховецким, Пачковским, Габидуллиным в 14:30 30.4.45 г. было водружено знамя победы над рейхстагом.
Засев в подвальных этажах, противник ожесточенно сопротивлялся. 1 сб 674 сп и 1 сб 756 сп, отбросив противника на восток, ворвался в здание с северной стороны и к 22:00 30.4.45 г. занял все верхние этажи. Полностью очистив их от противника. Началась борьба с противником, засевшим в подвалах...
Нач. штаба 674 сп майор Жаворонков
Офицер разведки 674 сп гв. ст. лейтенант Шейкин
Составлено от руки в 2-х экз. - в адрес, 2 экз. - в дело 09.5.45 г.» [ЦАМО, ф. 5234 (674 сп), оп. 175069 (Раз- веддонесения 674 сп за 1945 г.), д. 6, л. 89]. (В ЦАМО, в оп. 175069, хранится 2-й экз., оставленный в деле 674-го сп.)
Авторский комментарий: 1 - должен упомянуть один момент, связанный с хранением данного донесения. Этот документ в 1989 г. был найден группой «Поиск» МАИ случайно, так как согласно «Микрофотосборнику документов Великой Отечественной войны» (1962, вып. 22, изд. АМО СССР, г. Подольск), этот документ должен был храниться в описи 175064, лежавшей на соседней полке стеллажа. Активисты группы «Поиск» усмотрели в подобном перемещении документа «верный способ упрятать его от любопытных глаз, не прибегая к воровству - грубой и небезопасной операции в режимном помещении ЦАМО»', 2 - указывая начало артподготовки в 14.00 (см. предыдущий комментарий) и время водружения разведчиками лейтенанта С. Сорокина в 14.25 (по московскому времени), начштаба вновь подтверждает сам факт водружения, повторно называя имена отличившихся бойцов и сержантов взвода полковой разведки; 3 - начштаба на этот раз указывает фамилию лейтенанта Кошкарбаева среди участников водружения первого Знамени - в 14.25 (по московскому времени) - в 12.25 (по берлинскому). Но, по признанию самого Кошкарбаева, он установил штурмовой флаг вместе с Г. Булатовым только поздно вечером и не над рейхстагом, а на здании на уровне второго этажа слева от парадного входа. Для чего, спрашивается, это делает начштаба? Именно для того, чтобы «удержать» время 14.25; 4 - после 22 часов по берлинскому времени 30.04.1945 г. 1-й сб 674-го сп и 1-й сб 756-го сп заняли часть первого - главного - этажа здания. Верхние этажи и подвал оставались в руках врага. Полностью очистить их от противника не удавалось до капитуляции немцев утром 2 мая.
6. «ШИФРОВКА № 59225 штаба 3-й Уд. Армии отправлена 30.4.45 г. в 15:15 принята 30.4.45 г. в 15:20 Начальнику штаба фронта Генерал-полковнику Малинину
14:25 30.4.45 г. частями 79 ск занят район рейхстага, над зданием рейхстага поднят флаг Советского Союза.
Букштынович
(нач. штаба ЗУА, гвардии генерал-майор Букштынович Михаил Фомич)
№ 3450/3
Расшифровано 30.4.45 16:10
Расшифровал Сачков» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2307, д. 318, л. 54].
Авторский комментарий: 1 - следуя военной логике, занятие частями стрелкового корпуса района рейхстага и водружение флага над рейхстагом означает одно - захват здания. Начштаба 3-й ударной армии генерал- лейтенант Букштынович такой формулировкой ввел в заблуждение начштаба 1-го Белорусского фронта; 2 - шифровка расшифрована через 50 минут после получения. Эта неспешность шифровальщика указывает на его «занятость». По всей видимости, Сачков зашифровывал боевое донесение командующего войсками 1-го Белорусского фронта Верховному Главнокомандующему о ходе боев в Берлине и взятии рейхстага № 00655, подготовленное на основании доклада командарма Кузнецова по радио. Донесение ушло в Москву в 16.30. Раз упомянули о нем, приведем его содержание полностью.
7. «Боевое донесение командующего войсками


ГЛАВА 9. Загадка маршала
347
1-го Белорусского фронта Верховному Главнокомандующему о ходе боев в Берлине и взятии рейхстага
№> 00655 30 апреля 1945 г. 16.30.
Противник оказывает упорное сопротивление нашим войскам, наступающим в Берлине. Каждая улица, квартал, отдельный дом, квартира, комната, подвал упорно обороняются противником и превращены в опорные пункты и очаги обороны.
Особенно упорное сопротивление противник оказывал в районе рейхстага. На лестницах и в помещениях главного здания рейхстага борьба переходила в неоднократные рукопашные схватки.
Район рейхстага обороняли отборные части СС. Для усиления обороны этого района противник в ночь на 28 апреля 1945 г. выбросил на парашютах батальон морской пехоты. Продолжая наступление и ломая сопротивление противника, части 3-й ударной армии заняли главное здание рейхстага и в 14.25 30 апреля 1945 г. подняли на нем советский флаг.
В боях за район рейхстага и его главное здание отличились войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова, командира 79 ск генерал-майора Переверт- кина, командира 171 сд полковника Негоды и командира 150 сд генерал-майора Шатилова.
Наступление в Берлине продолжается, войска фронта продолжают выполнять поставленную Волш задачу.
Командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза Г. Жуков
Член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Телегин
Начальник штаба 1-го Белорусского фронта генерал- полковник Малинин» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 476, л. 24-25].
Авторский комментарий: если бы не стояли дата и время рождения данного донесения, то оно, за исключением одного абзаца, могло соответствовать действительности. Хорошо написанное донесение о взятии рейхстага только в одной строке содержит правду - «в 14.25 30 апреля 1945 г. подняли на нем советский флаг», если согласиться, что красный самодельный флаг без эмблематики - звезды, серпа и молота - все-таки является знаменем советского государства. Все остальное не соответствует действительности, так как озвучено в прошедшем времени. В нашем исследовании важно осознать, что к 16 часам (по московскому времени, или к 14 - по берлинскому) в этот последний апрельский день в штабе 1-го Белорусского фронта твердо считали: «...ломая сопротивление противника, части 3-й ударной армии заняли главное здание рейхстага...» Это заблуждение командования фронта, вызванное безосновательными и поспешными докладами нижестоящих ответственных командиров и военачальников, стало роковым. Именно это боевое донесение Сталину станет основой для издания приказа № 06, который уйдет в войска, чтобы обезоружить правду, чтобы навсегда изменить взгляды и мнения очевидцев и участников, чтобы дать единственно- правильный» отсчет событиям до сих пор происходящим в районе занятого «главного здания рейхстага».
Но опустим планку и продолжим изучение документов, которые либо спровоцировали появление главного решения по фронту, либо позднее были подогнаны под озвученный шаблон дисциплинированными командирами и политработниками.
8. «Боевое донесение штабу 79 ск
Начальнику штаба 79 ск
Доношу: в 14:25 30 апреля 1945 г., сломив сопротивление противника в квартале северо-западнее здания РЕЙХСТАГА 1 сб 756 сп и 1 сб 674 сп, штурмом овладели зданием РЕЙХСТАГА и водрузили на южной его части КРАСНОЕ ЗНАМЯ.
Знамя водрузили командиры батальонов капитан Неустроев и майор Давыдов.
Очистка здания РЕЙХСТАГА от оставшихся в нем и его подвалах групп противника продолжается.
Нач. штаба 150 СИД полковник Дьячков
30.4.45, 18:00
(Копия верна: нач. опер, отдела 3 УА полковник Семенов) - копия с копии» [ЦАМО, ф. 32, оп. 63595, д. 4, л. 196].
Авторский комментарий: 1 - в 14.25 подразделения 150-й сд еще не сломили сопротивление противника в квартале северо-западнее рейхстага, так, батальон старшего лейтенанта Самсонова до глубокой ночи не мог в этом направлении пробиться к зданию; 2 - к указанному времени (даже по берлинскому) батальоны Неустроева и Давыдова еще не овладели рейхстагом; 3 - на южной части рейхстага красный флаг 30.04.1945 г. никто не устанавливал. Разведчики лейтенанта Сорокина установили свой флаг на восточной стороне, группа капитана Макова, а вслед и бойцы майора Бондаря - на западной, группа лейтенанта Береста (Егоров и Кантария) - опять же на восточной; 4 - успешный штурм, приведший к овладению частью первого этажа рейхстага, начался в 22.00 по берлинскому времени 30.04.1945 г. Поэтому на момент передачи боевого донесения 30.04.1945 г. в 18.00 «очистка здания... от оставшихся в нем и его подвалах групп противника» не велась; 5 - естественно, командиры батальонов капитаны Неустроев и Давыдов ни тогда, ни после сами лично знамя или знамена не водружали; 6 - своим донесением начштаба 150-й сд полковник Дьячков вводил в заблуждение начштаба 79-го ск полковника Летунова и, соответственно, комкора генерала Переверткина.
Командующий войсками 1 -го Белорусского фронта маршал Жуков и член Военного совета фронта генерал-лейтенант Телегин


348
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Рейхстаг взят! Фото М. Редькина
9. «Журнал боевых действий 150 сд в апреле - мае 1945 г.
...В 14:25 30.4.45 г. лейтенант Кошкарбаев и разведчик Булатов 674 сп по-пластунски подползли к центральной части здания и на лестнице главного входа поставили флаг.
К этому времени исполняющий обязанности командира роты сержант Сьянов 1/756 сп получил роту из пополнения, вышел на исходное положение в 70 метрах западнее рейхстага...
...В 18:00 30.4.45 г. был повторен штурм рейхстага...
...Рота Съянова первая ворвалась в северную часть рейхстага, а бойцы 1 и 2 674 сп с центральной и южной стороны...
...При подходе к рейхстагу группа 674 сп во главе с командиром батальона захватила госпиталь противника северо-западнее рейхстага. В госпитале захвачены в плен генерал-майор медицинской службы Вальтер Шрайбер, начальник военно-санитарных учреждений г. БЕРЛИН, и генерал-лейтенант медицинской службы Вильгельм Брекенфелъд, ведущий генерал красного креста г. БЕРЛИН и провинции БРАНДЕНБУРГ...
...Кутру 1.5.45 г. прибыл 380 сп 171 сд, который получил задачу занять оборону по южным подступам к рейхстагу...» [ЦАМО, ф. 545, оп. 216338, д. 3, л. 180-185].
Авторский комментарий: 1 - « ...лейтенант Кошкарбаев и разведчик Булатов 674-го сп по-пластунски подползли к центральной части здания и на лестнице главного входа поставили флаг» 30.04.1945 г. не в 14.25 (по московскому времени), а с 21.30 до 21.45 (по берлинскому времени); 2 - старший сержант Сьянов получил роту из пополнения не в районе 14.25 по московскому времени, а убыл за ним около 18 часов по берлинскому, так как днем еще находился в санбате. На исходное положение он с подчиненными выдвинулся, по его признанию, около 20 часов, поэтому в штурме в 18.00 (шестом по счету) не принимал участия и не мог ворваться в северную часть рейхстага. Атака, предпринятая в 18.00, не имела успеха, поэтому бойцы 1-го и 2-го батальонов 674-го сп с центральной и южной стороны не ворвались в рейхстаг; 3 - генерал-майора медслужбы В. Шрайбера и генерал-лейтенанта красного креста В. Брекенфельда захватил в плен старший сержант Лысенко по возвращении из рейхстага, где с группой лейтенанта Сорокина участвовал в водружении самодельного знамени в 14.25 по московскому времени. В районе 14.25 по берлинскому сержант уже доставил пленных генералов на НП подполковника А. Плеходанова (командира 674-го сп).
10. «Формуляр 380 стрелкового полка
...В течение 30.4.45 г. полк пытался овладеть РЕЙХСТАГОМ, но все атаки были отбиты...
...01.5.45 г. 2 стрелковый батальон под командованием старшего лейтенанта Самсонова (ныне Герой Советского Союза) получил задачу: под прикрытием ночи ворваться в РЕЙХСТАГ и водрузить на нем Красное знамя. Поставленную задачу батальон выполнил. Первым ворвались в РЕЙХСТАГ: командир 4 стрелковой роты ст. лейтенант Мерецкий, ст. сержант Харитонов, солдаты Гришан, Матрос, Некишин. Но эта группа потеряла связь с полком и не имела возможности своевременно доложить о выполнении задачи. 2-я группа в количестве 2-х человек солдаты Савенко и Еремин достигла РЕЙХСТАГА и водрузила на нем Красное знамя. ...В 6:00 01.5.45 г. 1-й и 2-й стрелковые батальоны полностью сосредоточились в первом этаже РЕЙХСТАГА...
2 мая 1945 г. противник прекратил сопротивление, гарнизон рейхстага капитулировал» [ЦАМО, ф. 380 сп, оп. 326172, д. 1].
Авторский комментарий: 1 - в формуляре 380-го сп указано, что «...в течение 30.4.45 г. полк пытался овладеть РЕЙХСТАГОМ, но все атаки были отбиты...» и только под покровом ночи на 01.05.1945 г. в рейхстаг ворвался 2-й сб старшего лейтенанта Самсонова. Это полностью перечеркивает прежние утверждения о водружении знамени днем 30 апреля подразделениями 380-го сп (см. Боевое донесение № 0078 30.04.1945 г. 18.00 начштаба 79-го ск полковника Летунова, переданное начштаба 3-й ударной армии гвардии генерал-майору Букштынови- чу); 2 - из формуляра мы узнаем имена воинов 380-го сп, которые в ночь на 01.05.1945 г. смогли ворваться в рейхстаг и также установить свои штурмовые флаги.
11. «Боевое донесение № 0154 штадив 150, 4:00, 01.5.45 г.
...В результате боев в 14:25 30.4.45 г. батальон 674 сп и батальон 756 сп захватили здание Рейхстага, водрузили знамя над ним и продолжали бой...
Нач. штаба 150 СИД полковник Дьячков


ГЛАВА 9. Загадка маршала
349
НО-1 полковник Офштейн» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 58, л.100].
Авторский комментарий: 1 - 30.04.1945 г. в 14.25 батальоны 674-го и 756-го сп не захватили здание рейхстага. Группа лейтенанта Сорокина смогла просочиться внутрь благодаря стремительному броску под прикрытием артиллерийской подготовки, произведенной с 13.30 до 14.00-по московскому времени (с 11.30 до 12.00-по берлинскому). Гарнизон рейхстага, оставив немногочисленных наблюдателей, пережидал артналет в подвалах рейхстага; 2 - боевое донесение сделано 01.05.1945 г. в 4.00, когда группа лейтенанта Береста приступила к установке знамени Военного совета 3-й ударной армии (№ 5); 3 - к 4 часам утра здание рейхстага было захвачено частично (часть первого, главного, этажа); основная часть немецкого гарнизона укрывалась в подвалах, другие группы защитников - на втором и чердачном этажах.
12. «Боевые действия разведчиков 756 сп с 20.4.45 г. по 03.5.45 г.
... Разведчики Кантария и Егоров дали желание поставить знамя над рейхстагом. 30.4.45 г. в 21:00 разведчики Кантария и Егоров получили задачу поставить знамя под номером 5.
Нач. штаба 756 сп майор Казаков
Офицер разведки 756 сп капитан Кондрашов» [ЦАМО, ф. 1389 (150 СИД), on. 1, д. 88, л. 47].
Авторский комментарий: 1 - эти несколько строк, скупо описывающие боевые действия разведчиков 756-го сп, окончательно снимаюттему с водружением знамени Военного совета армии (№ 5) до 21 часа 30.04.1945 г. Знамя весь день находилось в штабе у майора Казакова; 2 - становится ясно, если Кантария и Егоров «дали желание поставить знамя над рейхстагом», то, соответственно, находились при знамени, а не в первых рядах штурмующих рейхстаг. По-другому не могло и быть, боевые командиры - полковник Зинченко, майор Казаков, капитан Кондрашов - не имели права рисковать армейским стягом, как, например, штурмовым флагом (это, надеюсь, понятно), поэтому до последнего оно оставалось рядом с полковым; 3 - строка документа: «30.4.45 г. в 21:00 разведчики Кантария и Егоров получили задачу поставить знамя под номером 5» - еще раз подтверждает слова хранителя Знамени Победы А. Дементьева о фальсификации документов, потому как эту задачу начальник штаба ставил старшему сержанту В. Иванову, но об этом майор Казаков не упоминает; 4 - боевые действия разведчиков описаны post factum, через несколько дней, когда страсти вокруг штурма улеглись и подошло время для «взвешенных подходов» к оформлению истории. Но начштаба еще не готов перекроить время на полдня назад, как в Итоговом донесении от 02.05.1945 г. (см. ниже).
13. «Итоговое боевое донесение штаполк 756, рейхстаг, 02.5.45 г.
...Группа разведчиков полка получила задачу водрузить знамя над зданием рейхстага... группа... вырвалась из боевых порядков пехоты и в 13:45 30.4.45 г. водрузила знамя армии № 5 в окне первого этажа рейхстага на юго-западной его части с западной стороны фасада.
...В 21:50 30.4.45 г. знамя армии № 5 было поднято на верхний купол рейхстага.
...отличились: командир стр. взвода ст. сержант Съянов, стрелок-красноармеец Кабулов, командир стр. взвода ст. сержант Толок, командир стр. отделения мл. сержант Глотов, командир стр. роты, гв. лейтенант Печерских и их командир батальона капитан Неустроев.
Командир 756 сп полковник Зинченко
Нач. штаба 756 сп майор Казаков» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), оп. 1, д. 56, л. 125].
Авторский комментарий: 1 - создается впечатление, что полковник Зинченко старается утвердить за 756-м сп первенство в водружении Знамени на здании рейхстага, указывая, что «...группа разведчиков полка получила задачу водрузить знамя над зданием рейхстага... группа... вырвалась из боевых порядков пехоты и в 13:45 30.4.45 г. водрузила знамя армии № 5 в окне первого этажа рейхстага на юго-западной его части с западной стороны фасада». И далее: « ...В 21:50 30.4.45 г. знамя армии № 5 было поднято на верхний купол рейхстага». Ни первое, ни второе утверждение не соответствует действительности. В 13.30 по берлинскому времени после 30-минутной артподготовки батальоны 150-й сд предприняли четвертую атаку в направлении рейхстага, но она оказалась безуспешной; 2 - в 13.45 этого не могло быть еще и потому, что «задачу поставить знамя под номером “5 ” Кантария и Егоров получили 30.4.45 г. в 21:00», как это утверждает тот же майор Казаков в другом донесении (см. Боевые действия разведчиков 756-го сп - № 11); 3 - из итогового боевого донесения, составленного 02.05.1945 г., мы узнаем имена бойцов, сержантов и офицеров 756-го сп, отличившихся при успешном седьмом штурме рейхстага, предпринятом около 22 часов по берлинскому времени. Но среди названных комполка полковником Зинченко и начштаба майором Казаковым имен М. Егорова и М. Кантарии нет. На вопрос: почему? - следует закономерный и логичный ответ: они не участвовали в штурме, и командир полка их не рассматривал среди отличившихся по известным причинам (см. воспоминания капитана Неустроева о действиях Кантарии и Егорова при выполнении распоряжения полковника Зинченко в рейхстаге); 4 - из данного итогового донесения следует, что знамя «под номером 5» 30.04.1945 г. в 21.50 было поднято на верхний купол рейхстага благодаря Сьянову, Карбулову, Толоку, Глотову, Печерских (имя погибшего старшего сержанта Иванова нигде не значится); 5 - донесение составлено 2 мая после переноса Красного знамени во второй половине дня на купол рейхстага.
14. «Командиру 79 ск, 02.5.45 г.
Краткое описание хода боя 150 сд по овладению рейхстагом
...План... следующий: в ночь на 30.4.45 г. 674 сп и 756 сп очищают от противника квартал министерства внутренних дел и выходят в район парка, непосредственно прилегающего к рейхстагу, и к утру овладевают рейхстагом.
Начало действий в 4:30 30.4.45 г. К 9:00 30.4.45 г.... части... вышли в район в непосредственной близости западного и южного фасада рейхстага...
Группа смельчаков 756 сп водрузили знамя в первом этаже в юго-западной части здания рейхстага в 13:45


350
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
30.4.45 г. (флаг армии № 5). 674 сп - в 14:25 в северной части западного фасада здания (флаг полка).
Очистка рейхстага от противника в основном была закончена к 22:00 30.4.45 г...
Вывод: рейхстаг был взят 1/674 и 1/756 сп и очищен полностью 674 и 756 сп...
Приложение: боевые донесения 674 и 756 сп.
Командир 150 СИД генерал-майор Шатилов
Начштаба 150 полковник Дьячков» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД)].
Авторский комментарий: 1 - с 8 до 9 часов утра по московскому времени после артподготовки подразделения 150-й сд предприняли вторую неудачную атаку рейхстага. Выйти в район непосредственной близости от западного фасада рейхстага удалось с натяжкой, если считать «непосредственной близостью» возвращение батальонов на исходную - в «дом Гиммлера» и здание посольства Швейцарии, расположенных напротив - через Кёнигсплатц - в 350-400 м. Выйти в район непосредственной близости от южного фасада рейхстага подразделения 150-й сд смогли только после 22 часов, так как это направление вблизи Бранденбургских ворот противник особенно усилил, прикрывая северо-западные подступы к рейхсканцелярии. Из семи зенитных орудий три находились у юго-западной башни «Вюртенберг», счетверенный крупнокалиберный автоматический пулемет напротив южного фасада и здесь же - минимум четыре единицы бронетехники и один танк «Тигр» (№ 323). Вся Королевская площадь, лежавшая как на ладони, простреливалась из парка Тиргартен артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Вдобавок еще до 2 мая продолжал сражаться немецкий гарнизон «Кроль-оперы», который использовал возможность бить в спину наступающим на рейхстаг. Преодолеть от 350 до 500 м в целях маневра и достигнуть к 9.00 южного фасада рейхстага было не просто рискованно...; 2 - группы смельчаков 756-го сп, водрузивших знамя на первом этаже в юго-западной части здания рейхстага в 13.45, как утверждается, флага армии № 5 не просто не было там, а не могло быть, так как знамя Военного совета 3-й ударной армии № 5 продолжало оставаться в штабе 756-го сп до конца 30 апреля; 3 - в 14.25 в северной части западного фасада здания никакого флага не развевалось, а тем более флага из 674-го сп, так как этот флаг разведчики Сорокина, вывесив около 14 часов на втором этаже западного фасада, буквально сразу перенесли на крышу и установили на памятнике Вильгельму I, но с восточной стороны, и случилось это в 14.25 по московскому времени; 4 - очистка рейхстага от противника к 22.00 30.04.1945 г. не могла быть окончена, так как именно в это время (по местному) к парадному входу в здание только-только подбежали первые из атакующих (лейтенант Р. Кошкарбаев, рядовой Г. Булатов, штурмовая группа капитана В. Макова, бойцы и офицеры 1-го сб капитана Неустроева, 1-го сб капитана Давыдова) и только теперь начался бой внутри здания. Очистка здания от противника завершилась лишь утром 2 мая, когда гарнизон рейхстага капитулировал; 5 - в донесении, подписанном Шатиловым и Дьячковым, при описании действий подразделений дивизии будто по недоразумению указывается время как московское, так и берлинское, но без сноски.
15. «Боевое донесение ком. 79 ск Военному совету 3 УА, 02.5.45 г.
В 14:00 30 апреля 1945 г. частями корпуса в результате двухдневного ожесточенного боя над южной частью РЕЙХСТАГА водружено Красное Знамя.
Идет очистка здания от остатков противника. Ваш приказ выполнен. В боях отличились части: генерал- майора Шатилова, полковника Негода, полковника Зинченко, подполковника Плеходанова, подполковника Николаева, майора Шаталина.
О танкистах и артиллеристах будет донесено дополнительно.
Командир 79 ск генерал-майор Переверткин
Копия с копии - верно: нач. опер, отдела 3 УА полковник Семенов» [ЦАМО, ф. 32, оп. 64595, д. 4, л. 194].
Авторский комментарий: 1 - генерал-майор Переверткин был введен в заблуждение генерал-майором Шатиловым и боевыми донесениями Зинченко и Плеходанова. Никакого знамени в 14.00 30 апреля 1945 г. над южной частью рейхстага не было (см. комментарий к описанию хода боя 150-й сд по овладению рейхстагом от 02.05.1945 г.); 2 - Красное знамя было водружено не в результате двухдневного ожесточенного боя за рейхстаг, а в результате героических действий группы разведчиков лейтенанта С. Сорокина, выполнявших распоряжение командира 674-го сп подполковника А. Плеходанова, который включился в соревнование среди командиров, кто первым установит красный флаг на рейхстаге.
16. «Приказ Военного совета 1-го Белорусского фронта № 06
Берлин, 30.4.45 г.
1. Район рейхстага в городе Берлин обороняли отборные части СС. Для усиления обороны этого района противник в ночь на 28.4.45 г. выбросил на парашютах батальон морской пехоты. Противник в районе рейхстага оказывал ожесточенное сопротивление нашим наступающим войскам, превратив каждое здание, лестницу, комнату, подвал в опорные пункты и очаги обороны. Бои внутри главного здания рейхстага переходили в неоднократные рукопашные схватки.
2. Войска 3-й Ударной армии генерал-полковника Кузнецова, продолжая наступление, сломили сопротивление врага, заняли главное здание рейхстага и сегодня, 30.4.45 г. в 14:25 подняли на нем наш Советский флаг. В боях за район и главное здание рейхстага отличился 79 ск генерал-майора Переверткина и его 171 сд полковника Негода и 150 сд генерал-майора Шатилова.
3. Поздравляя с одержанной победой, за проявленную храбрость, умелое и успешное выполнение боевой задачи всем бойцам, сержантам, офицерам и генералам 171 и 150 сд и непосредственно руководившему боем командиру 79 ск генерал-майору Переверткину объявляю благодарность. Военному совету 3-й Ударной армии наиболее отличившихся в боях за рейхстаг бойцов, сержантов, офицеров и генералов представить к правительственным наградам.
4. Близится час окончательной победы над врагом. Наш Советский флаг уже развевается над главным зданием рейхстага в центре города Берлин.


ГЛАВА 9. Загадка маршала
351
Товарищи бойцы, сержанты, офицеры и генералы 1-го Белорусского фронта! Вперед на врага - последним стремительным ударом добьем фашистского зверя в его логове и ускорим приближение часа окончательной и полной победы над фашистской Германией.
Приказ объявить во всех ротах, эскадронах и батареях войск фронта.
Командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза
Г. Жуков
Член Военного совета 1-го Белорусского фронта Генерал-лейтенант
К. Телегин
Начальник штаба 1-го Белорусского фронта Генерал-полковник
М. Малинин» [ЦАМО, ф. 32, оп. 64595, д. 4, л. 188— 189].
Авторский комментарий: 1 - приказ появился на свет вслед за боевым донесением № 00655 и вобрал в себя его базовые «ошибки», на десятилетия переписав историю штурма рейхстага; 2 - в п. 1 приказа упоминается десант морской пехоты, сброшенный на парашютах для поддержки частей СС, оборонявших рейхстаг и прилегающий правительственный квартал. Штаб 1-го Белорусского фронта был введен в заблуждение докладом снизу. Батальон курсантов морского училища из Ростока был доставлен транспортной авиацией, но выдвинулся в центр столицы пешим порядком, а не сброшен в ночь на парашютах. Может, в целом это несущественно, но считаю необходимым дать это пояснение; 3 - во втором издании книги «Воспоминания и размышления» (1971 г.) на с. 629 опубликован данный приказ, но вместо времени водружения «14:25» стоит отточие. Ответ на вопрос: почему Жуков (или редакторы) убрали указанные в приказе часы и минуты установки Знамени Победы? - следует искать на предыдущей странице этой военной летописи. Жуков пишет: «...B 18:00 часов был повторен штурм рейхстага. Части 150-й и 171-й стрелковых дивизий очищали от противника этаж за этажом. В 21 час 50 минут сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария водрузили Знамя Победы над главным куполом рейхстага». Теперь понятно, чем (какими документами) руководствовался Георгий Константинович
Фотокорреспондент газеты «Красная звезда» А. Б. Капустянский
при подготовке описания этого эпизода взятия Берлина; 4 - написать-то Жуков написал, а фотографию Егорова и Кантарии со знаменем не поместил, оставив непримечательный снимок А. Капустянского.
ДОНЕСЕНИЯ С ДВОЙНЫМ ДНОМ?
Сначала просто поместил выдержки из боевых донесений, шифровок, приказов. Настолько был уверен, что любой, даже неискушенный в канцелярском искусстве, усмотрит противоречивость данных в приведенных донесениях всех уровней. Но, перечитав, не удержался и позволил себе короткие комментарии для подсказки, где искать второе дно в этих документах. Написал и опять пожалел: имею ли я право высказывать свое видение ситуации спустя 70 лет. Скажу сразу, я не собираюсь править тексты донесений. Я прекрасно осознаю, в какое сложное положение попали все без исключения участники того штурма, складывающегося из множества почти непрекращающихся попыток атаковать и прорваться внутрь здания. Все оказались в сложном положении - от рядового разведчика до маршала Жукова. Но козлом отпущения, как во все времена, стал именно рядовой разведчик. Он не мог написать своей неопытной рукой правильный текст донесения наверх и, пока был рядовым, не мог доложить вышестоящему начальнику, перепрыгнув через частокол полковничьих и генеральских голов. Он мог, набравшись смелости, которая от него требовалась только под пулями врага, предложить «переиграть бой». Именно так - «переиграть бой» - предложил своим командирам рядовой Григорий Булатов, 19-летний вятич, когда узнал, что их первое знамя над рейхстагом вне зачета, а о подвиге может забыть на ближайшие 20 лет. А чтобы герой не наделал чего лишнего, прибегли к испытанному опять же во все времена способу - испортили репутацию, не сходя с места. За попытку изнасилования упекли парня в лагерь - и вся недолга. Хочу подчеркнуть, не за изнасилование, а за попытку, которой на самом деле тоже не было...
Но я вновь увлекся. О судьбе Григория Петровича Булатова мы еще поговорим. Коснемся судеб и других забытых героев, потому как именно «забывчивость» их генеральских начальников - вынужденная или естественная - сломала большинству жизнь...
Правда, не все документы настолько неточны, что голову сломаешь, когда из них пасьянс сложишь. Есть несколько, исходящих из штаба 674-го сп и по линии дивизионной разведки. Предлагаю ознакомиться с выдержками:
17. «История боев 674 сп 150 СИД за период с 16.4.45 г. по 02.5.45 г.
...В 14:25 30.4.45 г. 1 ср и один взвод 2 ср батальона капитана Давыдова ворвались в здание рейхстага с западной стороны и завязали бои на нижних этажах. Командиром взвода разведки 1 сб лейтенантом Кошкарбаевым, командиром взвода разведки полка лейтенантом Сорокиным, разведчиками Булатовым, ст. сержантами Орешко, Правоторовым, красноармейцами Пачковским, Габидуллиным и Брюховецким в 14:30 30.4.45 г. было водружено знамя победы над рейхстагом...


352
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
10.5.45 г. Нач. штаба 674 сп майор Жаворонков» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 56, л. 145-146].
Авторский комментарий: 1 - вроде все верно, да не все. Лейтенант Кошкарбаев после очистки «дома Гиммлера» от последних эсэсовцев там же получал партбилет и не мог оказаться вместе с «сорокинцами», которые после артподготовки предприняли попытку подобраться к рейхстагу, так как его взвод, во-первых, не входил в роту лейтенанта Греченкова; во-вторых, сам Кошкарбаев не входил в число отобранных 10 разведчиков группы лейтенанта Сорокина. Разведчикам удалось проскочить почти до рва - метров 150, когда начался мощный артобстрел позиций немцев с 11.30 до 12.00. «Сорокинцы», воспользовавшись тем, что гарнизон рейхстага пережидал его в подвалах, под огнем сквозь стену пыли и дыма прорвались в здание и выполнили приказ Плеходанова (удачно или нет - не об этом сейчас разговор). Кошкарбаева с ними не было. Он сам об этом неоднократно вспоминал после войны (его записки хранил у себя научный сотрудник ИМЭЛ И. Д. Климов). Свое первое партийное поручение о водружении штурмового флага лейтенант получил позже - после 15 часов (по берлинскому времени), когда «сорокинцы» вернулись в расположение полка, а озадаченные генералы чужими глазами не увидели водруженного знамени - ни реального плеходановского, ни выдуманного Зинченко. Пораскинули мозгами и отдали приказ послать добровольцев. Именно тогда Булатов оказывается в роли напарника Кошкарбаева, чтобы через семь часов закрепить штурмовой флаг в стену рейхстага на уровне второго этажа. Но тогда почему майор Жаворонков смешивает два водружения в одно? Еще раз повторю, чтобы за счет второго сохранить первое. Что побудило к этому командиров? - Станет понятно позже.
18. «Действия подразделений 150 СИД в период наступления на Берлин с 20.4.45 г. по 02.5.45 г.
...Днем 30.4.45 г. разведподразделение 674 сп во главе с лейтенантом Сорокиным продвигалось впереди подразделений 1 сб 674 сп, штурмовавших здание рейхстага с юго-западной стороны. Разведчики первыми ворвались в здание и водрузили к 14:25 30.4.45 г. знамя победы над рейхстагом...
16.5.45 г. Нач. штаба 150 СИД полковник Дьячков
нач. разведки 150 СИД майор Гук» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 86, л. 142].
Авторский комментарий: 1 - все правильно по поводу выдвижения разведгруппы лейтенанта Сорокина впереди батальона В. Давыдова. И даже верно, что Давыдов действовал от центра Кёнигсплатц вправо, в направлении юго-западной стороны рейхстага. Батальон Неустроева «шел» по центру, «давыдовцы» - справа, роты Самсонова - слева. Но это происходило, когда удалось подавить часть немецких орудий - тяжелые полевые гаубицы и зенитки, которые били по наступающим прямой наводкой, прикрывая именно юго-западную сторону рейхстага. Когда 598-й и 597-й полки 207-й сд с переменным успехом гасили засевший гарнизон в здании «Кроль-оперы». Сделать это смогли лишь в ходе нескольких мощных артобстрелов ближе к вечеру 30.04; 2 - подпись начальника разведки 150-й сд майора В. И. Гука указывает, что для штабных это не было открытием. Поэтому вывод таков: хорошо, что спустя 16 дней сделали попытку упомянуть о знамени группы Сорокина. А ведь если бы составили донесение чуть позже, то суть его могла быть иной из-за скандала. Какого? Об этом чуть ниже.
19. «Описание боевых действий отличных разведчиков дивизии (150 СИД)
Начальнику развед. отдела 79 ск подполковнику Ко- каеву
...Перед рейхстагом лейтенанта Сорокина и семь разведчиков вызвал к себе командир части. Он вручил им знамя и дал задачу водрузить его над рейхстагом... И в 14 часов 20 мин. 30 апреля 1945 г. взвилось знамя победы. А вскоре партия и правительство наградили лейтенанта Сорокина орденом Красное Знамя...
...В 14:25 30.4.45 г. над рейхстагом взвилось знамя победы. За этот подвиг ст. сержанту Правоторову вручается высокая награда - орден Красного Знамени...
...29 апреля 1945 г. на подступах к рейхстагу... лейтенанту Сорокину была дана задача взять группу разведчиков и водрузить знамя победы над рейхстагом. Знамя вверили нести и ставить Булатову... Тов. Булатов вместе с лейтенантом Кошкарбаевым из стрелкового батальона первыми ворвались в рейхстаг и водрузили над ним в 14 час. 25 мин. 30 апреля 1945 г. Знамя победы. За этот подвиг тов. Булатов был награжден орденом Красного Знамени.
23.6.45 г. Нач. разведки 150 СИД майор Гук» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 86, л. 215-217].
Авторский комментарий: 1 - на пятиминутном разбеге в указании времени водружения останавливаться не будем, спишем на опечатку (оговорился диктующий и исправлять не стал); 2 - описание боевых действий сделано 23 июня (за день до Парада Победы в Москве), и здесь уже констатация фактов, что подвиг совершили первые и (вместо медали «Золотая Звезда» Героя) получили по ордену Красного Знамени. Можно только догадываться о чувствах разведчиков. Впрочем, не только они, подавляющее большинство участников были награждены не тем, чем было обещано; 3 - с каким-то необъяснимым упорством командиры разных уровней смешивают прорыв Г. Булатова со знаменем в составе группы лейтенанта С. Сорокина в рейхстаг днем 30 апреля со вторым рейдом и водружением им вместе с лейтенантом Р. Кошкарбаевым другого - штурмового флага, но уже поздним вечером. Это дает повод к размышлениям. Нет, не о том, а был ли вообще водружен первый флаг? Зачем или, правильнее, почему стала удобна такая путаница? Которая в итоге, смешав два водружения в одно, постепенно, практически незаметно сместила акценты, что оба водружения с участием Булатова оказались вне описания героических боевых действий и, таким образом, нейтрализовала упоминание знамени Сорокина в отечественной военной летописи. Ведь большинство весьма авторитетных исследователей настолько переусердствовали в отстаивании прав знамени Военсовета перед всеми остальными, что даже пропустили между ушей сообщения свидетелей о его потере в ходе боя за рейхстаг, хотя об утрате знамен Макова и Бондаря сами упоминали без стеснения. Но именно этого и добивались авторы подмены Знамени Победы, пре¬


ГЛАВА 9. Загадка маршала
353
красно зная или, точнее, не зная, где знамя № 5 и где его искать...
Читаешь боевые донесения, выписки из формуляров, наградные листы, сопоставляешь, как одни и те же эпизоды описывают их участники, и меняется понимание штабных отчетов, осознаешь подоплеку развернувшейся суматохи и зримо ощущаешь сердцевину процесса героизации второстепенных фигур и замалчивание настоящих. Вглядываешься в лица участников событий и видишь, как на твоих глазах подтверждается старое грешное правило жизни: победитель выигрывает меньше остальных.
И уже глубже осознаешь откровенные слова, сказанные на легендарной ноябрьской встрече в 1961 г. бывшим членом Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенантом К. Ф. Телегиным. Константин Федорович тогда свое выступление начал с констатации нездорового ажиотажа, который с подачи политорганов разгорелся вокруг первенства в штабах частей и соединений. Из-за этого, по его мнению, «послепобедное наградное соцсоревнование» сразу же приобрело уродливый характер. В такой обстановке оказалось весьма удобным скрывать командный грех, отмечать непричастных и предавать забвению действительно отличившихся. Чувствовалось, не жаловал генерал комиссарское сословие, но ведь в силу своих обязанностей сам выступал в роли политического представителя Верховного командования в штабе 1-го Белорусского. А может, оттого и не жаловал, что изнутри знал их сущностное предназначение? А может, еще по какой другой, более веской причине?
В виде постскриптума хотел бы привести высказывания двух участников штурма по поводу этих самых боевых донесений и вообще документов, составленных во время войны, - М. М. Бондаря и С. А. Неустроева. На той же ноябрьской встрече 1961 г. бывший командир штурм- группы майор М. М. Бондарь прямо заявил: «Брать за истину те документы, которые составлены во время войны, нельзя... Я с полной уверенностью скажу, что точно воспроизвести по ним берлинские события нельзя...» [РГАСПИ, ф. 71, оп. 22, д. 103, л. 50].
Не сомневаюсь в искренности Михаила Михайловича на этот раз. Уж он-то, будучи адъютантом командира корпуса, черпал разноречивую информацию из разных источников и, как никто другой, был осведомлен, что в штабах нередко шли на подгонку документов, дабы не потерять лицо, избежать сурового наказания за неточные доклады, сокрытие истинного положения вещей и прочие нарушения, которые, что греха таить, были на войне в порядке вещей. Ведь на войне как на войне. И победителей не судят. Значит - что? Значит, надо если не быть, то считаться победителем. Какой ценой и каким способом - не важно. Ведь, как говорил английский историк Г. Т. Бокль: «Законодатель должен стремиться не к истине, а к целесообразности». А в нашем случае, имея на руках бумагу «законодателя» - приказ № 06, командиры и штабные офицеры руководствовались именно целесообразностью при составлении боевых донесений или наградных листов. Вот еще пример доклада о боевых действиях 40-й отдельной истребительно-противотанковой артбригады РВГК, чьи бойцы-артиллеристы составляли костяк штурмгруппы майора Бондаря. В донесении указывается: «Штурмовая группа под командованием майора Бондаря с разведчиками от 1955 ИПТАП вырвались вперед, под оружейно-пулеметным огнем противника разведчик Казанцев, старший сержант Докин, ефрейтор Лященко, сержант Кагыкин и сержант Цуканов стремительным броском пробрались на крышу рейхстага и в 14.30 30.04.45 г. водрузили Знамя Победы.
Командир 40 ОИПТАБР полковник Никитин. Начальник штаба бригады полковник Скорынин. 03.05.45 г.» [ЦАМО, ф. 40, ИПТАБР, оп. 208140, т. 1, л. 70].
К подвигу «бондаревцев» мы еще вернемся в... мае 1946 г. А пока слово бывшему комбату Неустроеву: «Пройдут годы, может быть, десятилетия, и историки, возможно, снова обратятся к архивам, найдут в них донесения генерала Шатилова и снова могут исказить историю штурма рейхстага. Чтобы этого не произошло, нужно изъять донесения из архивов или сделать на них надпись: '‘донесение действительности не соответствует”» [197, с. 172].
К сожалению, Степан Андреевич как в воду глядел. В недавней книге министра культуры РФ В. Р. Мединского «Война 1939-1945. Мифы СССР» в главе «Знамя над рейхстагом» насчитал не менее 15 неточностей, которые в совокупности приводят к неверному выводу. Это столько ошибок всего лишь на 6 страницах, где полплощади занимают яркие фотографии. А почему? Потому что Владимир Ростиславович взял на вооружение «откровения», а на самом деле полуправду Ф. М. Зинченко. Я, конечно же, мог вооружиться афоризмом Оноре де Бальзака, дескать, «я совершенно спокойно переношу ложь. Меня раздражают только неточности». Но когда официальная правда о штурме рейхстага и водружении Знамени Победы насквозь состоит из одних неточностей и подлогов, смотреть на это равнодушно в сторонке, зная перипетии совершенного подлога, совесть не позволяет.
«ТРИ МИНУТЫ войны»
Ранее я рассказывал, как в конце апреля - начале мая 1945 г. некоторые советские газетчики, торопясь дать в редакции газет и зарубежные агентства свежие новости, а самыми долгожданными были, конечно, факты водружения Знамени Победы над рейхстагом и капитуляция берлинского гарнизона, привносили частичку отсебятины: кто пририсовывал знамя на куполе или на одной из башен рейхстага, кто под снимком ставил дату задним числом, кто умудрялся дополнить пейзаж вокруг рейхстага самолетами и танками, а кто и вовсе знамена-дублеры (чтобы были под рукой) возил с собой в вещмешке. Надо отдать
Военный корреспондент газеты «Красный флот» Б. Г. Шейнин


354
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Красный флаг над рейхстагом. 2 мая 1945 г. Фото Б. Шейнина
Этот снимок Борис Шейнин назвал коротко и ясно: «Знамя Победы. 1 мая 1945 г.». На самом деле фотокорреспондент газеты «Красный флот» поднялся на крышу рейхстага после его взятия и капитуляции немецкого гарнизона - днем 2 мая. Опытный фронтовой корреспондент, Шейнин, как и его коллеги, указывая эту дату, пытался придать фотографии своего рода событийную внушительность явной приближенностью к дню водружения красного флага, указанного в приказе Жукова № 06. Впрочем, для нашей реконструкции последнего штурма на этой фотографии документальности и искомых деталей предостаточно, несмотря на разницу в один день с действительностью.
должное предприимчивости и авантюризму маститых советских фоторепортеров, прошедших со своей «лейкой» по полвойны. Один из них - известный военный фотокорреспондент Борис Григорьевич Шейнин - как-то в разговоре с писателем Василием Ефимовичем Субботиным между прочим заметил, что воевал всего... три минуты. Как вспоминает писатель В. Субботин: «Борис Шейнин провоевал с первого до последнего дня. Но мне с улыбкой сказал однажды:
- Я воевал всего три минуты!
И, видя, что я не среагировал на его слова, принимая их за очередной розыгрыш, на что он был великий мастер, добавил:
- Это моя дочь подсчитала - она у меня математик. И она права: я снял девять тысяч кадров, и если в среднем каждый кадр снят со скоростью в одну пятидесятую секунды, то, примерно, и получается три минуты войны.
Что уложилось в эти “три минуты ”? Одесские баррикады 1941 года и сражающийся Севастополь, горькие минуты отступления и счастье освобождения родного города, дороги на Берлин и Знамя Победы над рейхстагом...» [287, с. 325].
Этот снимок «Знамя Победы» Б. Шейнина можно ставить в иллюстрациях к разным главам. Он прост и незатейлив своей документальной честностью. Он публиковался много раз, и, по-моему, интересны обстоятельства, при которых Борис Григорьевич запечатлел легендарный миг на крыше рейхстага. Слово автору:
«У Бранденбургских ворот ко мне подошел фоторепортер журнала “Огонек” и говорит: “Давай, Борька, полезем на крышу, смотри, смотри, там уже лазят какие-то солдаты...” Подходя к зданию (рейхстагу - Прим. Г К.), я увидел на лестнице убитого и еще тогда подумал, какое горе - умереть в пяти метрах от победы... Рейхстаг напоминал слоеный пирог. Не поймешь, на каком этаже немцы, на каком наши! Перекинулись словечками-шутками мастера прессы, согрели свои души немудреными шутками -и... в пекло! Рейхстаг горел, рейхстаг отстреливался, рейхстаг требовал новых жертв... Так вот, добрались мы еще по горящим балкам на крышу рейхстага при помощи какого-то черного, грязного, обстрелянного солдата (что же ты, профессионал, главное действующее лицо не снял - лицо солдата, бравшего рейхстаг! - Прим. Г К.), и тут я увидел, что один из наших на оставшихся обломках фигур рыцарей на рейхстаге держит на небольшом древке темно-красное полотнище. Я тогда же подумал, зачем же понадобился тик от матраца, да еще такой длинный (это знамя было изготовлено из немецкого наперника. - Прим. Г К.)...» [163].
Как добавляет Василий Субботин: «Ну а остальное, как говорится, было делом техники: Борис Шейнин вскинул фотоаппарат - и мгновение было остановлено.
Это был не тот флаг, не то Знамя Победы, которое хранится сейчас в музее: над рейхстагом развевались сотни алых полотнищ, сотни больших и малых флагов... Но что из того? Подвиг от этого не становится меньшим» [287, с. 325].
Да, подвиг от этого не становится меньшим. Поэтому я не могу смириться с ранжированием флагов и знамен на подходящее под роль «Знамя Победы».
А что касается упоминания Б. Г Шейниным, что этот легендарный снимок он сделал 1 мая. То согласен: рейхстаг действительно 1 мая «напоминал слоеный пирог» и действительно «рейхстаг горел, рейхстаг отстреливался, рейхстаг требовал новых жертв», но подобраться к нему корреспонденты ни днем, ни вечером еще не могли. И залезть наверх не получилось бы. Почему? Да потому что 1 мая еще шли бои не только в районе Бранденбургских ворот, и к ним нельзя было подобраться. Гитлеровцы, основательно засев в башне ПВО Зоосада и вокруг, упорно не хотели сдаваться, как в рейхстаге, как в «Кроль-опере». 1 мая наши солдаты на крышу рейхстага не выбирались: не было ни сил, ни возможности. Немецкий гарнизон капитулирует рано утром 2 мая, пожар будет затухать еще долго. Именно тогда у Бранденбургских ворот, у имперской канцелярии, у рейхстага появятся толпы наших военкоров. Кто полезет знамя водружать, чтобы сделать снимок вчерашним числом, кто к солдатам, пьяным от усталости, бессонницы и обрушившейся тишины, будет приставать с расспросами: кто да что? Кстати, сам Б. Г Шейнин проговорился: «Когда мы слезли с крыши, ко мне подошли берлинские солдаты и попросили щелкнуть. Мне, моей газете («Красный флот». - Прим. Г. К.) армейские снимки были ни к чему. Моя задача заключалась в том, чтобы снять бронекатера на Одере и хоть одного краснофлотца в Берлине... Но я все-таки понимал, что, если настоящие солдаты просят щелкнуть, отказываться нельзя...» [163].
Тем более важен этот снимок «Знамя Победы» как документальное подтверждение отсутствия на конной скульптуре кайзера Вильгельма II знамени Военного совета, водруженного на рассвете 1 мая группой лейтенанта Береста. Если верить Б. Г Шейнину, утверждавшему пер-


ГЛАВА 9. Загадка маршала
Этот самодельный стяг Победы сфотографировал О. Б. Кнор- ринг. Имена трех бойцов, приветствующих установку красного флага на крыше юго-восточной башни рейхстага, неизвестны. Для нас же важно убедиться в правоте выводов: конная статуя кайзера Вильгельма I (дальняя от нас) внешне цела, ближняя к нам скульптура - Вильгельма II - имеет серьезные повреждения.
Военкор газеты «Фронтовая иллюстрация» М. С. Редькин
вомайскую съемку, то не было знамени уже 1 мая. Если придерживаться нашей версии, что снимок сделан 2 мая, то вновь, хоть тресни, а армейского флага нет. Более того, в момент съемки не было его и на куполе рейхстага. Иначе Б. Г. Шейнин обязательно запечатлел бы его там. Ведь с точки у юго-восточной башни, откуда он фотографировал размахивающего флагом солдата, стоящего на разбитой статуе прусского короля, купол был как на ладони...
Не было флага на куполе и на других фотографиях, снятых теперь вездесущими, но несведущими фотокорами. Чего не могло быть по идеологическим соображениям. Одним из таких фронтовых корреспондентов был Марк Степанович Редькин - спецкор «Фронтовой иллюстрации» и ТАСС, запечатлевший 2 мая Знамя Победы, водруженное неизвестными рядовыми войны. На другом снимке - с иного ракурса - слева от солдата, руками упирающегося в древко своего стяга, хорошо видна изуродованная конная скульптура Вильгельма II с надломленным копьем, под которым свисает вниз, зацепившись за рыцарскую шпору, длинное узкое полотнище. Это тот самый флаг, который прежде запечатлел в руках неизвестного бойца его коллега - Б. Г. Шейнин. А теперь, стоя на крыше юго-восточной башни, своим фотоаппаратом снимает капитан Редькин.
355
ПОСЛЕДНИЕ МГНОВЕНИЯ ПРАВДЫ ДЛЯ ИСТОРИИ
Именно тогда же, 2 мая, к рейхстагу примчатся кинодокументалисты в сопровождении ответственных лиц, чтобы отснять свои легендарные «три минуты» кинохроники о взятии рейхстага, и попадут в яблочко. Потому что (вместе с фоторепортерами Иваном Шагиным 2 мая и 3 мая - Александром Капустянским) запечатлели для нас настоящих героев водружения Знамени Победы.
Мы помним эти знаменитые фотокадры Ивана Шагина, на которых бежит семерка бойцов с командиром в фуражке и планшеткой на боку. У невысокого красноармейца в телогрейке до колен в руках знамя. Разведчики бегут, лишь слегка пригнувшись, не так, как два дня назад, когда такая рысца стоила жизни. И знамя Гриша Булатов достал из-за пазухи не сразу, а в полусотне метров от рейхстага. И не хотел вовсе крепить сейчас же к древку, ведь по ним тогда в первую очередь бить начнут - немец не дурак: каждой цели цену знает. Это Витя Правоторов настоял, чтобы других, кто залег сзади, поднять в атаку. И Гриша, закрепив алое полотнище, поднял его, поднял не высоко, как сейчас, потому что сам бежал, припав всем телом к земле. И бежали они не кучей и не в затылок. Бежали разрозненно и бросками, бросками: пару-тройку метров - и в сторону. От груды камней - в воронку, из нее - за остатки разрушенной стенки и дальше, пригнувшись носом, грудью к перепаханной земле...
Сейчас так не надо. Надо по-геройски, все вместе, с расправленным знаменем и почти с «Ура!». И не надо никого прикрывать, не надо по-пластунски с полным боезапасом гранат и патронов. И не надо искать проема в заложенных окнах, как тогда. И стрелять перед собой не нужно, и гранаты швырять: негостеприимных хозяев отправить к праотцам. Теперь можно по ступеням парадного входа, не боясь, что какой-то безусый гитлерюгенд не шмальнет из фауста и не положит всех скопом здесь, у входной двери...
Что там машет этот капитан в очках с камерой? Опять сначала? Ага, кажется, у него пленка кончилась...
На снимках Ивана Шагина разведчики группы лейтенанта Семена Сорокина салютуют на фоне флага, водруженного в сбрую конной статуи, на которую взгромоздилась дородная каменная дама с короной, символизирующая мать земли немецкой. Она высится со скипетром в руке, окруженная пешими - трубадуром и оруженосцем, - прямо над парадным входом. Гриша, уже по заведенной традиции, сам вкручивает древко. Здесь же командир взвода в своей трофейной кожанке палит в воздух из личного оружия, рядом комбат из соседнего 756-го полка - капитан Неустроев вскинул свой маузер вверх. С краю Витя Правоторов, рядом Ваня Лысенко. За Неустроевым ребята - Степан Орешко, Миша Панковский, Паша Брюховецкий, Михаил Габидуллин, - все стреляют...
Нет, лучше, когда фотоаппаратом снимают. Суеты меньше и не потеешь. Можно встать всем рядом на ступенях парадного подъезда, куда указывает Александр Капустянский, и улыбнуться: война закончилась и рейх¬


356
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
стаг наш. Или это уже было на следующий день, когда приезжал маршал Жуков с толпой генералов и разглядывал черное от копоти и исклеванное пулями и осколками здание, которое по его приказу взяли еще днем 30 апреля, а как потом оказалось - лишь к утру 2 мая. Где же эти герои? Пусть встанут вот здесь и пусть их снимут фотокорреспонденты. Родина должна знать своих Героев. Их так много. Поэтому под снимком пишем: «Знаменосцы у стен рейхстага». Емко и точно.
Давайте задумаемся над следующим фактом и ответим себе на вопрос: могло ли быть совпадением то, что одна и та же разведгруппа попала в рамку кинокамер операторов и фотообъективы разных фотокоров - Ивана Михайловича Шагина (Совинформбюро, газета «Комсомольская правда»), Александра Капустянского (газета «Красная звезда») - с разницей в один день? И опять же именно о ней будет рассказывать фронтовой оператор и корреспондент Роман Кармен. Из своей журналистской практики знаю, что не будут фоторепортеры и кинооператоры клацать камерами, снимая одних и тех же без весомой причины - причастности их к главному подвигу. Зачем повторять коллегу, когда натуры вокруг пруд пруди и военного люда полон двор.
Окончательно утвердиться во мнении, что снимали «сорокинцев» не за красивые глаза, а по делам их, позволяют постановочные кинокадры хроники из документального фильма Юлия Яковлевича Райзмана «Берлин». Короток этот фрагмент: несколько десятков секунд, но очень для нас важен. Конечно, это разведчики 674-го полка. Вот они выскакивают вперед, бегут со знаменем к парадному входу, поднимаются по лестнице, вбегают в проем главного входа. Вот крупным планом невысокий знаменосец уже на крыше, крепко сжимая древко с большим флагом, направляется к скульптурной группе. Это Григорий Булатов. За ним - комбат Неустроев, следом - лейтенант Сорокин и его разведчики. Всего несколько мгновений. Потом простое и прекрасное лицо юного солдата, устанавливающего свой флаг. Рядом с ним появляется лицо Семена Сорокина. Теперь неожиданно какой-то танкист в шлемофоне, он завязывает веревку, также крепит знамя. Ох уж эти киношники. Не одна же пехота рейхстаг брала. Как не показать танкистов?..
Напомню, на дворе день 2 мая. В штабах дивизии, корпуса еще не протрезвели от достигнутой победы. Еще в головах и на устах необдуманная правда. Еще в героях те, кто настоящие герои. Это потом - неделей, месяцем позже - подтвердится правило жизни: победитель выигрывает меньше остальных! А сейчас снимай, оператор. Это наше Знамя! Это наши Герои! Это наша Победа!
Эти кадры станут основой хрестоматийного документального фильма, зафикВоенкор газеты «Комсомольская правда» И. М. Шагин
сировавшего для истории лица настоящих знаменосцев Победы. Только голос
К рейхстагу! 1945 г. Фото И. Шагина
диктора за кадром почему-то с постоянным упорством будет называть другие фамилии - фамилии Егорова и Кантарии. А кадры, на которых лицо Григория Булатова, снятое крупным планом, когда он устанавливал древко знамени, и возникший рядом Семен Сорокин, неожиданно исчезнут из версии, которую будут показывать по центральному каналу телевидения на 9 мая на протяжении десятилетий. Правда, в пленках, разошедшихся по стране раньше цензурных ножниц, эти короткие мгновения их подвига останутся. И спустя годы в родном Слободском земляки-вятичи будут узнавать своего Гришку. Ведь, оказывается, не врал, когда про рейхстаг да про Сталина басни разводил...
Документальный фильм цензура ловко оскопит. И что же Кармен, один из многочисленных операторов фронтовой группы Ю. Райзмана, а в дальнейшем признанный мастер, автор легендарных кинолент о той войне? А что Кармен? Он лично «сорокинцев» не снимал, чуть припоздал. Тогда, 2 мая, много кинооператоров с опозданием примчались уже к поверженному рейхстагу.
Накануне очередного празднования Дня Победы, 5 мая 2012 г., в Ульяновске в приложении к еженедельнику «АиФ» выйдет интервью «На ступенях рейхстага»: «С детства знакомые кадры документального кино: Егоров и Кантария привязывают древко знамени Победы к скульптурной группе на куполе Рейхстага, - как обычно начнет материал на заданную тему журналист, совершенно не предполагая, что никого из названных им официальных знаменосцев в кадре никогда не было, - и сразу - ликующие бойцы внизу, на ступенях здания, они размахивают головными уборами. Среди этих бойцов - и он, командир танка ИС-2 младший лейтенант Ростислав Ефремов, наш земляк...» [81].
Прежде чем привести свидетельство Ростислава Васильевича Ефремова - еще одного очевидца последних боев в центре Берлина, в двух словах о нем: русский, 1926 г. р., осенью 43-го призван в армию, отправлен в Ульяновское танковое училище, в декабре 44-го в звании младшего лейтенанта, получив в Челябинске танки, убыл на фронт - на Одерский плацдарм, в распоряжение 11-й отдельной танковой бригады 5-й ударной армии. Ростиславу шел девятнадцатый год. «В боях за город


ГЛАВА 9. Загадка маршала
357
Берлин, проявляя мужество и отвагу, решительными действиями в составе роты и полка (91-го гв. тяжелого танкового полка. - Прим. Г. К.) в числе первых вышел к центру города Берлин и в составе экипажа огнем из пушки танка и гусеницами уничтожил 2 противотанковых орудия противника, 4 миномета, разрушил и сжег 9 домов с гарнизонами противника, уничтожил 11 пулеметных точек и 38 солдат и офицеров противника,..» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 749]. 20 мая 1945 г. приказом № 023/н по 11-й гв. оттбр гвардии младший лейтенант Р. В. Ефремов был награжден орденом Красной Звезды. В 1946 г. после демобилизации окончил строительный техникум, работал на стройках родного Ульяновска, руководил строительством инженерных сооружений, пристаней, зданий речного вокзала.
«...Яведь и испугатъся-то как следует не успел, - делится своими воспоминаниями Ростислав Васильевич. - Вся моя война уместилась в о дну-единственную Берлинскую операцию. Мы, совсем не обстрелянные новички, после училища прибыли эшелоном со своими новенькими танками на Одерский плацдарм... Я по Берлину-то ехал, по пояс высунувшись из танка. Наша бригада была в резерве 5-й Ударной армии, и мы шли следом за теми, кто вперед шел. Они продвинутся, мы- за ними.
-Даже пострелять не пришлось?
- Пришлось. Когда соседний танк был подбит фаустпатроном - стреляли откуда-то сверху. Погиб командир танка, механик-водитель обгорел. И ведь стрелял предатель, кто-то из своих...
- Предательство в самом конце войны ?
- А как же! Ведь в конце войны стали призывать в войска парней с оккупированных территорий, с Западной Украины... И сколько тогда бендеровцев в армию попало!.. Когда мы пошли в наступление, кто-то дал в мою спину очередь из автомата, да так, что вся елка рядом оказалась как решето, весь ствол продырявлен - она меня спасла: на мне ни одной царапины. Выяснять было некогда, предатель хорошо подгадал момент...
- Что осталось самым памятным?
- Наша колонна встала у Бранденбургских ворот. Мы - танкисты и закрепленные за нами пехотинцы-автоматчики - подошли к рейхстагу. Он был уже наш. Это было 2 мая, в шесть утра. К нам подошел кинооператор
«Берлин. Над зданием рейхстага реет Знамя Победы» - так озаглавил Р. Кармен свой снимок, опубликованный
4 мая 1945 г. в газете «Красная звезда»
с камерой, как я позже узнал - знаменитый документалист Роман Кармен. Он попросил всех, кто здесь был, встать на крыльцо бокового входа и помахать шапками. Я взобрался на пьедестал у наружного светильника и помахал танковым шлемом. Эти кадры потом были включены в фильмы “Взятие Берлина ”, “Обыкновенный фашизм”... Вообще, где бы ни показывали финал войны - там обязательно присутствует и этот эпизод...» [81].
На кадре кинохроники среди танкистов со шлемофонами у рейхстага крайний слева гвардии младший лейтенант Р. В. Ефремов
Через 20 лет в 5-м номере журнала «Москва» (1965 г.) и в последних апрельских номерах газеты «Московский комсомолец» (за 27, 28, 29, 30 апреля 1965 г.) Роман Лазаревич Кармен опубликует отрывки своей книги «Как это было».
« ...Недавно я случайно раскрыл одну из заброшенных на дальнюю книжную полку фронтовых папок и обнаружил связку своих телеграфных корреспонденций, отправленных из фронтовых узлов связи в “Известия ” и “Совинформбюро ”. На листы бумаги наклеены ленты телеграфного аппарата “Бодо”, со строками, напечатанными заглавными буквами. Листы пожелтели и приобрели жесткость березовой коры. На некоторых сохранились служебные пометки: “Передал Сатурн ”, “Приняла Береза ”. И на каждой - “Молния ”...
Погрузившись в чтение, бегло расшифровывая все эти “зпт ”, “тчк ”, “абзац ”, я окунулся в атмосферу последних месяцев, недель, дней, часов войны.
В те годы к некоторым советским журналистам- фронтовикам обратились с просьбой о сотрудничестве иностранные газеты и телеграфные агентства. На эти предложения охотно откликнулись - Евгений Петров, Борис Полевой, Илья Эренбург, Константин Симонов, Евгений Кригер и другие. Американское агентство “Юнайтед Пресс” в лице своего представителя в Москве Генри Шапиро адресовало через Совинформбюро подобную просьбу и ко мне. Изредка я направлял в Совинформбюро короткие репортажи для “Юнайтед Пресс ”.
Перед началом наступления наших войск на Берлин я на несколько дней прилетел с фронта в Москву. Руководитель Совинформбюро С. А. Лозовский в беседе со мной подчеркнул чрезвычайную важность освещения в зарубежной печати всех этапов Берлинской операции. Я обещал сделать все от меня зависящее, но лишь в том случае, если это не отвлечет меня от основной моей работы - киносъемок...» [120].
Из приведенного отрывка понятно, что Роман Кармен, как профессиональный кинооператор, также пользовался авторитетом у пишущих коллег. Естественно, подобное сотрудничество с крупнейшим американским информационным агентством «Юнайтед Пресс» не только накладывало определенную ответственность на журналиста


358
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Этот снимок салютующих красноармейцев у подножия скульптуры «Германия» позволяет хоть одним глазком взглянуть на панораму Кёнигсплатц. Фото И. Шагина
и кинодокументалиста, параллельно он понимал, что находился под контролем соответствующих органов, которым не положено дремать. Уже только поэтому Роман Кармен не мог себе позволить непродуманных, а в нашем случае и несогласованных информационных строк в центральные издания. Но, кроме них, он 2 мая 1945 г. телеграфирует в Совинформбюро из Берлина (для «Юнайтед Пресс»): « ...Сегодня я познакомился с командиром взвода разведки Семеном Егоровичем Сорокиным. Вместе с рядовым Григорием Булатовым он тридцатого апреля под ураганным огнем немцев забрался на крышу рейхстага и водрузил знамя. Когда мы пришли утром второго мая к рейхстагу (слава богу, хоть Р. Кармен говорит, как было на самом деле. - Прим. Г. К.), над ним клубились облака дыма. Немецкий фашизм начал и закончил свое бесславное существование пожаром рейхстага» [120].
Кармен не останавливается на констатации. Он, комментируя собственную телеграмму из поверженного Берлина, задает вопрос, ответ на который важен для нас: «Кто первый водрузил Знамя Победы над рейхстагом? Прошли годы, в историю вошли имена Кантария, Егорова, капитана Самсонова. Сейчас, перечитывая свою телеграмму, в которой названы иные имена, я вспоминаю, как на ступенях рейхстага меня познакомили с лейтенантом Сорокиным и рассказали о подвиге, который он совершил 30 апреля вместе с солдатом Булатовым...» [Там же].
Я на минуту прерву уважаемого Романа Лазаревича. Уже ясно, что его знакомство с Сорокиным состоялось не на пустом месте. Опытный военкор и фронтовой оператор не стал бы за рукав хватать первого попавшегося лейтенанта - участника штурма. Он однозначно опирался на факты, которые были на устах очевидцев. И Кармен телеграфирует именно то, что узнал из первых рук. Нисколько не сомневаюсь, что таким рекомендателем не мог быть Зинченко, который из «дома Гиммлера» только-только переехал в рейхстаг уже в качестве его коменданта. Ему ни к чему продвигать «плеходанов- цев», когда под рукой свои знаменосцы. Собственно, так и случилось, когда чуть раньше остальных утром 2 мая в рейхстаг пробрался корреспондент А. П. Морозов. Разбудили Егорова с Кантарией (Береста ранним утром переправили в санбат) и отправили с военкором на крышу к знамени Военного совета. Только вот снял их Морозов, как мы знаем, с чужим флагом без звезды и серпа с молотом.
Будучи из когорты лучших фронтовых операторов и корреспондентов, Р. Кармен, несомненно, всегда был, как говорится, на связи со своим братом-журналистом. Лейтенанта Сорокина он интервьюировал после съемки группы его коллегами. И это они в первую голову указали на разведчиков 674-го полка, выделив именно их из числа других участников штурма. Нисколько не сомневаюсь, что, следуя заведенной практике, Роман Кармен контактировал с кем-то из политотдела корпуса, дивизии. Именно по этой линии последовало указание в штаб 674-го обеспечить наличие личного состава, участвовавшего 30 апреля в штурме и водружении Красного знамени. Исходя из своего статуса, Роман Кармен по-другому действовать и принимать решение о рассказе для американского агентства про посторонних лиц не мог себе позволить. Таковы были установки и правила игры в то непростое время.
Мне могут задать вопрос: а почему вы так уверены, что Кармен 2 мая мог получить «добро» из дивизии или корпуса на озвучку информации о знамени полковых разведчиков, ведь они водружали не знамя Военсовета, а штурмовой флаг? Простите, а какие стяги вручались комкором Переверткиным вместе с корпусным комиссаром Крыловым командирам штурмовых групп капитану Макову и майору Бондарю? А какой флаг несли «топо- графисты» капитана Агеенко? Или Пятницкому и Кош- карбаеву по приказу Шатилова вручались фрагменты знамени Военсовета? - Нет. На тот момент в армейских штабах 79-го корпуса царило ликование, и «скорбная» весть об одной знаменной пропаже не достигла или соответствующих командирских ушей, или сознания. Ведь это не в тот момент отцами-командирами принималось судьбоносное решение по поводу Знамени Победы. Оно
Кинооператор Р. Кармен у Бранденбургских ворот. Именно Кармен снял на камеру танкистов у рейхстага. Благодаря монтажу у зрителя создается впечатление, что танкисты также вместе с разведчиками закрепляли красный флаг над парадным входом. Но в реальности это было здесь же, у входа в здание. Фото Е. Халдея


ГЛАВА 9. Загадка маршала
359
У подножия рейхстага с красным флагом запечатлены разведчики 674-го сп. 2 мая 1945 г.
стало итогом напряженного выбора, и мозговали об этом не внизу, даже не в корпусе...
Далее опытный и многое повидавший кинодокументалист пишет: «Я думаю, что мое телеграфное сообщение не опровергает официальной версии об историческом эпизоде водружения Знамени Победы в Берлине. Я помню, что видел на крыше рейхстага несколько флагов. Один развевался над куполом - его подняли Егоров и Кантария - другой был привязан к конной статуе. Полыхали флаги и на правом, и на левом крыльях здания. Флаги эти были водружены советскими воинами, которые, не помышляя о личной славе, совершили в разгаре боя свой подвиг. Многие из них, как, например, упомянутые мною Булатов и Сорокин, остались и поныне неизвестными. Где они, эти герои?» [120].
Тут мэтр дает слабину, не хочет вступать в контры с официальной версией. Только вот грешит против истины уже в третьем предложении этого абзаца. Не мог Р. Кармен видеть развевающегося флага над куполом и про Егорова с Кантарией тогда не знал. Вы спросите, почему я так в этом уверен? Да потому, что тогда бы Кармен рассказал о тех, кто поднял этот развевающийся флаг на купол рейхстага, про Егорова с Кантарией. И не только он. Тогда бы и операторы Райзмана заставили их бегать через площадь и лезть со знаменем наверх. А они снимают именно «сорокинцев», потому что рассказывают им только о них, об их подвиге. А Зинченко еще не выдернул своих горе-знаменосцев на крышу, чтобы они «довыполнили приказ» - перенесли Красное знамя на купол. Это он сделает позже, во второй половине дня, когда кино- и фотосессия «плеходановцев» у рейхстага закончится.
Пока же задумаемся, что подвигло корифея советской кинодокументалистики Романа Кармена спустя 20 лет взяться за перо, взъерошив железобетон утвержденной истории Великой Отечественной о Знамени Победы? - для меня не загадка. К нему обратились за правдой оставшиеся в живых «сорокинцы»...
P. S. Не могу не сказать еще об одной неправде, которая «намертво» прижилась в подстрочнике к легендарным снимкам Ивана Шагина. С некоторых пор под фотографиями будут значиться только фамилии отсутствующих товарищей - Егорова и Кантарии. А настоящие Герои будут вычеркнуты из истории водружения даже символического победного знамени. Комиссарово око на посту и не дремлет...
«КРАСНОЕ ЗНАМЯ»
МОИСЕЯ ШНЕЙДЕРОВА
В 1975 г. благодаря издательству «Искусство» увидела свет книга «Из кинолетописи Великой Отечественной», повествующая о профессиональном подвиге сотен фронтовых кинооператоров. В самом конце в небольшом комментарии о том, как увидели свет знаменитые кадры кинохроники о водружении Знамени Победы, читаем: «...До рейхстага всего двести метров. У всех сейчас только одна мысль, одно стремление - водрузить Знамя Победы над рейхстагом.
Среди солдат, выполнивших эту славную миссию, был фронтовой оператор М. Шнейдеров (Моисей Абрамович. - Прим. Г. К.).
Начальник киногруппы 1-го Белорусского фронта направил его в третью ударную армию. Не теряя времени, М. Шнейдеров нашел штаб армии и явился к полковнику Лисицыну.
- Нам сказали, что ваши подразделения должны водрузить знамя над рейхстагом, - обратился он к полковнику.
Полковник немедленно направил его в штаб корпуса к генералу H. С. Переверткину (С. Н. - Прим. Г. К.). У генерала сидел писатель Б. Горбатов. - Я, наверное, опоздал? - спросил Шнейдеров у генерала. - Ведь бои идут у самого рейхстага. (Странная логика у Шнейдерова, раз бои идут у самого рейхстага, значит, наоборот, еще успел. Или же автор подчеркивает иную мысль: сообщение о водруженном знамени уже у всех на устах, а до сих пор «бои идут у самого рейхстага». - Прим. Г. К.)
Генерал улыбнулся. Вызвав связного, он приказал провести оператора в штаб батальона, штурмовавшего рейхстаг. Пробираться пришлось через лабиринты разрушенного Берлина, но связной при отсвете выстрелов хорошо различал дорогу. Перебежав под обстрелом мост через канал, Шнейдеров с сопровождающим пришли к подвалу, из окон которого периодически вспыхивали орудийные выстрелы, направленные в сторону рейхстага.
В подвале находились солдаты, которым поручено было водрузить знамя над рейхстагом. В сильном волнении оператор не смог записать фамилии солдат, с которыми ему предстояло идти.
Рассветало. Площадь перед рейхстагом еще простреливалась снайперами и автоматчиками. Оператор условился со знаменосцами, что они будут продвигаться к рейхстагу перебежками, чтобы он мог от них не отставать и снимать их приближение к зданию. Попросил их также развернуть знамя, так как свернутое оно не было видно в визир аппарата. (Читаю и глазам не верю, неужели автор пытается нам втолковать, что Шнейдеров снимал настоящее водружение победного


360
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
знамени, условившись со знаменосцами, как они будут бежать под смертельным вражеским огнем, чтобы не выйти из кадра. Как им знамя развернуть, чтобы было видно в визир... Чушь собачья! Шнейдеров это делал с «сорокинцами» до полудня 2 мая, когда капитулировали немецкие гарнизоны в рейхстаге, Тиргартене и «Кроль-опере». - Прим. Г. К.)
Сняв пробежки по площади и на ступеньках рейхстага, - продолжает автор, - он вслед за ними вбежал в здание. Бои в здании то вспыхивали, то затухали. Слышались автоматные очереди, глухие взрывы ручных гранат, стоны раненых... (С кем бои? Может быть, автор имеет в виду очаги пожара, которые еще местами «то вспыхивали, то затухали»! А вместо автоматных очередей и глухих разрывов ручных гранат слышался треск горевшей деревянной облицовки кабинетов, паркета, мебели, разрывающихся патронов в огне? А вот стоны раненых - это было. Раненые гитлеровцы и советские бойцы были на всех уровнях захваченного здания. - Прим. Г. К.)
Главная лестница была уже очищена от гитлеровцев. Пробиваясь сквозь груды обвалившейся штукатурки, обломки колонн, тела убитых, оператор и группа солдат вышли на чердак. Через слуховое окно они поднялись на обгоревший купол здания и у скульптурной группы коней решили укрепить Знамя Победы. (На куполе нет того слухового окна, автор имеет в виду крышу рейхстага, на которую он поднялся с «сорокинцами» во время постановочной съемки через слуховое окно. - Прим. Г. К.)
Оператор снял радостные, возбужденные лица солдат, пронесших знамя от Сталинграда до Берлина и теперь водружающих его над рейхстагом...
Так был запечатлен один из завершающих эпизодов Великой Отечественной войны.
Фронтовые операторы были участниками и кинолетописцами всех этапов битвы за Берлин вплоть до капитуляции фашистского рейха. Съемочную группу возглавлял известный советский режиссер Ю. Райзман, который и создал фильм “Берлин”, достойно венчающий кинолетописъ Великой Отечественной войны.
Анализируя фильм “Берлин ”, Евгений Кригер в газете “Советское искусство” писал: “ ...Авторы фильма располагали только правдивыми и точными документами.
Н. Э. Берзарин - первый военный комендант Берлина среди фронтовых кинооператоров (Р. Кармен, М. Шнейдеров, М. Посельский, В. Томберг и др.)
Легендарный кадр кинохроники
Динамическим столкновением фактов они создали великолепное произведение искусства... ”» [101, с. 328].
Теперь понятна цепочка ответственных рекомендателей. Понятно и то, кого снимал оператор Шнейдеров 2 мая и почему. Понятно, отчего вдруг достаточно профессиональный «оператор не смог записать фамилии солдат, с которыми ему предстояло идти». Ведь очень скоро на звуковой дорожке будут записаны имена иных знаменосцев - Егорова и Кантарии...
Но это наши догадки, а нужны сведения из первых рук. К сожалению, при жизни М. А. Шнейдеров свои воспоминания не успел облечь в книжный переплет. Но есть отрывки его записей. Вот что успел записать мастер кинохроники, оставивший нам и потомкам на кинопленке настоящих, а не назначенных героев штурма, тех, кто первыми водрузил Знамя Победы над рейхстагом (в записках даю краткий комментарий, чтобы снять возникающие вопросы и смикшировать, нет, не заблуждения, а вынужденные политкорректные «провалы памяти» Моисея Абрамовича).
«Каждый фронтовой кинооператор, - так начал свой рассказ Шнейдеров, - сам по себе стратег. Не будучи посвящен в планы боевых операций, он должен интуитивно ощущать их ход и в нужный момент оказываться с камерой в том месте, где происходят главные события.
Последние дни войны мы с кинооператором Авениром Софриным (Авениром Петровичем Софьиным. - Прим. Г. К.) провели в расположении 69-й армии. Армия стояла против Франкфурта-на-Одере и ждала приказа о переходе в наступление. Но на этом участке большое наступление не состоялось. Боясь пропустить момент, когда наши войска войдут в Берлин, Софрин и я двинулись к столице рейха. Мы успели снять конец сражения на Зееловских высотах, десятки подбитых немецких танков, дымящееся железо, груды брошенной техники. Затем продолжили свой путь и, наконец, влились в наступающие части.
Читаем на указателях: до Берлина 20, 15, 10 километров. Вот уже и берлинские пригороды с пропагандистскими щитами: “Шпион подслушивает”, “Берлин останется немецким ”...
Снимаем уличные бои. Чем ближе наши подходят к центру, тем упорнее сопротивляются фашисты. Цепляются за каждый дом, за каждый перекресток.


ГЛАВА 9. Загадка маршала
361
Узнаю, что в Берлин прибыл кинорежиссер Юлий Райзман, назначенный руководить документальными съемками (для освещения Берлинской операции около 40 операторов снимали материал к будущему документальному фильму «Берлин», кроме М. Шнейдерова, это: Г. Епифанов, Р. Кармен, братья Алексеевы, Ф. Леонтович, С. Александров, Н. Быков и другие. - Прим. Г. К.). Фронтовые операторы получают от него съемочные задания. Снятый материал сдается в политуправление 1-го Белорусского фронта: там я встречаю Льва Саакова - в то время начальника фронтовой киногруппы. Получаю приказ срочно перебраться в 3-ю Ударную армию: по сведениям политуправления, воины этой армии будут водружать знамя победы над рейхстагом, а там якобы нет кинооператоров (в штабе 1-го Белорусского решение о продолжении наступления соединений в район рейхстага приняли вечером 28 апреля, не раньше, так как до этого, согласно линиям разграничения между армиями фронта, данный район входил в зону боевых действий 5-й ударной армии, сам Райзман мог быть поставлен
Свидетельство
Из воспоминаний тележурналиста, корреспондента программы «Служу Советскому Союзу» Владимира Вовненко о его встрече с легендарным кинодокументалистом М. А. Шнейдеровым в 60-е годы в Севастополе при посредничестве оператора Я. М. Посельского - сына фронтового оператора М. Я. Посольского.
«...Выждав подходящий момент, обращаюсь к Шнейдерову с соответствующим вопросом (о его съемке штурма рейхстага. - Прим. Г. К.). Моисей Абрамович стал разгонять дым богатырской ладонью. С укором смотрит на Посельского: мол, это ты надоумил своего режиссера? Пытаюсь выручить Якова Михайловича:
- Я всегда завидовал тем, кто водружал Знамя Победы. И особенно тем, кто запечатлел для истории эпохальное событие. "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые!" Это обо всех, кто штурмовал Берлин...
Шнейдеров от неожиданное™ откинулся на стуле. Строгий взгляд с Посельского перевел на меня. Что-то его задело. Возможно, к месту оказались стихи Тютчева. Он задымил еще гуще. - Войны бывают солдатские, маршальские, конструкторские, пар™занские и прочие. У нас с Яковом была своя война - операторская. Берлин сорок пятого, согласись, Яша, вершина нашей профессии.
Посельский согласно закивал головой. Шнейдеров потер закрытые глаза и обратился ко мне.
- Помните кадры, где солдат закрепляет знамя на карнизе Рейхстага?
Я киваю головой.
- А вы обращали внимание, что происходит внизу, вокруг здания?
Уверенно отвечаю: "Там продолжается бой, все в дыму". - Дело в том, что внимание "держит" первый план - Знамя. Если присмотреться, внизу спят наши солдаты. Улеглись после ночного боя - кто где. Штурм закончен. Рейхстаг взят. Когда вел панораму по Знамени, углядел левым глазом, что там, внизу, и вовремя остановил кадр.
Все, что мы снимали, в тот же день спецрейсом отправлялось в Москву. Какова ответственность! А вдруг кассета с бракованной пленкой. Бывало и такое. Не так страшно оператору ранение, как боязнь допустить технический брак. Кому положено знали - Верховный начинает свой рабочий день с просмотра очередного выпуска военной кинохроники. Потому-то у нас богатейшие киноархивы по Великой Отечественной. Многие наши коллеги не вернулись с войны.
- Моисей Абрамович, если вокруг Рейхстага тишина и спят солдаты, а вы снимаете водружение Знамени, значит, это не соот- в известность о выходе частей 79-го ск к рейхстагу через сутки, следовательно, Шнейдеров смог получить данное распоряжение не раньше 30 апреля. - Прим. Г. К.).
Докладываю начальнику политотдела 3-й Ударной полковнику Лисицыну о полученном задании. Полковник тотчас отправляет меня в 75-й стрелковый корпус (79-й ск. - Прим. Г. К.), предупредив, чтобы я ни минуты не медлил (значит, наши догадки верны, в политотделе армии уже с минуты на минуту ожидали подтверждение доклада о водружении знамени Военсовета. - Прим. Г. К.).
Ориентируясь по проводам связистов, добираюсь до штаба корпуса. В штаб уже прибыли командующий 75-м корпусом (79-м. - Прим. Г. К.) генерал Переверткин и писатель Борис Горбатов. Объявил генералу, с каким заданием приехал. Генерал ответил, что у него в корпусе уже есть два кинооператора. Помог связаться с ними. К аппарату подошел Симхович, сказал, что вместе с оператором Фроленко (Владимиром Анисимовичем Фроленко. - Прим. Г. К.) находится прямо перед
М. А. Шнейдеров у восточной стены рейхстага
ветствует подлинности собы™ я 7 Получается, что вы снимали постановочную хронику?
Если мой первый вопрос только сму™л гостя, то второй попал в самое сердце. Он снова с укором посмотрел на Посельского. "Нашли тему для любознательных". Шнейдеров, как мне показалось, погрустнел. И произнес то, о чем ему, возможно, и не хотелось говорить.
- Рейхстаг взяли ночью. Для кинохроники пришлось повторить штурм при свете дня. Киноправда и реальные события - вещи разные. Иногда несовместимые.
Посельский сжимает мне локоть. Что означает - меняем тему. Шнейдеров положил свою крупную ладонь на грудь и вздохнул. Может, кольнуло сердце. А может, подумал, что не место распространяться на запретную тему. Сошлются на очевидца, где не надо. Ведь тогда непогрешимой истиной считалось - Знамя Победы водрузили в 14.25 тридцатого апреля 1945 года. Об этом написано в мемуарах Жукова и во всех учебниках истории. Что же получалось? Ворвались в Рейхстаг в ночь на первое мая, а Знамя водрузили досрочно, 30 апреля.
Я не знал тогда, что Знамя Победы окутано множеством недомолвок. Всем, кто снимал, писал, говорил на тему штурма Рейхстага, вменялась обязательная, дозволенная цензурой, версия. Помню, в тот вечер к разговору о Знамени не возвращались. Но в моей памяти встреча со Шнейдеровым оставила заметный след. Почему непосредственный очевидец эпохального собьтия войны предпочел не вдаваться в подробное™?..» [Вовненко В. Знамя Победы. Вторая мировая война // История государства. -2011.-4 мая].


362
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Кинооператоры группы режиссера Ю. Райзмана и военкоры позируют после подписания Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии (М. Посельский, М. Шнейдеров (в центре), В. Томберг, Б. Соколов, И. Панов)
рейхстагом. В передовой части. “Здание горит, и из-за дыма почти ничего не видно. Снимаем, что можем... ” Это было вечером 30 апреля. (Однозначно - нет, пожар в рейхстаге еще не начался, значит, Шнейдеров разговаривал со своим коллегой никак не 30 апреля, а, скорее, поздним вечером 1 мая. К этому времени победные знамена уже были подняты советскими воинами. Вопрос: почему генерал Переверткин не сообщил об этом М. Шнейдерову, или тот же Борис Горбатов, ведь он вообще день назад пытался выйти на Кёнигсплатц в цепи наступающих? Или же Моисей Абрамович об этом факте умалчивает? Почему? - Прим. Г. К.)
Генерал Переверткин приказал: с наступлением темноты доставить меня на передовую. Пришел солдат, парнишка лет 18-ти, и мы отправились. До сих пор удивляюсь, как мог мой проводник так легко ориентироваться в незнакомом ночном городе. Идем через проломы в стенах, через канавы, шагаем по разрушенным мостам. Добрались, наконец, до полуподвального помещения, где разместилось командование части и те, кому предстояло поднять над рейхстагом победное знамя. Командир части познакомил меня с будущими героями. (Что за часть в полуподвальном помещении? Что за командир? Что за будущие герои? Обращает на себя внимание, что с этого момента насчет некоторых имен профессиональная память опытного оператора стала давать сбои. Но для нас важно, что кинооператор Шнейдеров в ночь на 2 мая добрался в один из батальонов, который участвовал в штурме рейхстага и находился в «доме Гиммлера». - Прим. Г. К.)
Рассвело, и из окон полуподвала стал виден рейхстаг. Вернее, слабый его силуэт. Первый кадр в тот день я снял, когда солдаты, выпрыгнув из окна, побежали в сторону площади. Я побежал за ними. Солдаты залегли. Я тоже упал на землю. Черный от копоти, обгоревший массив здания почти навис над нами. (Как видим, о вражеском огне Шнейдеров ничего не говорит. - Прим. Г. К.)
Солдаты лежали. Красное знамя было прикреплено к груди одного из них. (Как мы знаем, ни Егоров, ни Кантария знамя на груди не прятали, у них оно было уже на древке и в чехле, а вот у Григория Булатова самодельный флаг был спрятан под фуфайкой, и незадолго до последнего рывка к зданию он его по решению Виктора Правоторова, достав, прикрепил к древку. - Прим. Г. К.) Потом встали и повернулись в мою сторону. Тут мне удалось снять их со знаменем. В объектив кинокамеры я видел, как бегом, миновав лестницу, они скрылись в портале рейхстага. (То есть оператор с камерой отстал от бегущих бойцов? Однако, как видим, никто не стреляет из рейхстага, значит, наша реконструкция событий верна и все происходит на подступах освобожденного рейхстага 2 мая. - Прим. Г. К.)
Боюсь потерять их. Вбегаю в здание. Догнал. Темно, снимать невозможно. Находим выход на крышу. Сквозь едкий дым видим под собой раскаленные металлические балки. Купол рейхстага разбит; подняться на него нельзя. Принимаем решение - вывесить флагу скульптурной группы над главным входом. Снимаю. Дублей (понятное дело) быть не могло... Весь материал упаковал в небольшую коробку и отправил на проявку в Москву. (Теперь понятно, что в первой половине дня на куполе не было никакого Красного знамени? И что съемка водружения Красного знамени, которую вел Моисей Абрамович Шнейдеров, была постановочной, потому как бойцы продемонстрировали оператору примерный маршрут своего продвижения на подступах, что он и заснял. - Прим. Г. К.)
За съемки при водружении знамени победы над рейхстагом, - заканчивает свой короткий рассказ оператор Шнейдеров, - командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков наградил меня орденом Красного Знамени» [102, с. 328].
Позднее Юлий Яковлевич Райзман, многократный лауреат Сталинских премий, в том числе и за документальный фильм «Берлин», оставил в своих мемуарах запись: «Все помнят незабываемые кадры рейхстага и водружения на нем красного знамени Победы. Эти кадры удалось снять операторам И. Панову и М. Шнейдерову» [157].
В качестве подтверждения приведу воспоминание фронтового кинооператора 1-го Белорусского фронта Михаила Посельского.
«Киносъемка водружения знамени Победы на рейхстаге стала хрестоматийной, войдя в тысячи самых разных фильмов, рассказывающих о второй мировой войне. Кто же автор этой съемки века, кому из фронтовых операторов удалось в этот исторический момент быть на крыше рейхстага и запечатлеть на кинопленке символический эпизод великой Победы над фашистской Германией?
Долгое время официальная советская печать, как бы сговорившись, отмалчивалась и не называла имени этого человека.
Эта киносъемка принадлежит фронтовому кинооператору 1-го Белорусского фронта Михаилу (Моисея Шнейдерова - по паспорту - в жизни звали Михаилом. - Прим. Г. К.) Абрамовичу Шнейдерову.
Незадолго до своей кончины Миша рассказал мне некоторые подробности этой съемки. На Кенигплац, рядом со зданием рейхстага Михаил снимал автоматчиков 150-й дивизии, которые короткими перебежками


ГЛАВА 9. Загадка маршала
363
приближались к рейхстагу, у одного из них в руках было знамя. И только когда им удалось коснуться ступенек рейхстага, бойцы подняли знамя над головой и направились к подъезду, ведущему в здание. По обломкам внутренней лестницы они поднялись на крышу. Но где укрепить знамя, чтобы было удобно для съемки и хорошо видно с улицы?
“Из-за твоей съемки мы здесь головы сложим”, - М. Шнейдеров услышал русский мат. И действительно, снаряды начали рваться совсем близко. (Не о том ли шальном снаряде, взорвавшемся на крыше, когда «сорокинцы» поднялись на нее, чтобы запечатлеть для кинохроники свой подвиг, рассказано со слов непосредственных участников съемки в документальной повести М. И. Сбойчакова «Они брали рейхстаг»? - Прим. Г. К.) Но когда лейтенант Сорокин и рядовой Булатов стали водружать знамя Победы, весь страх как рукой сняло. Фамилии этих бойцов взяты из монтажного листа, написанного оператором М. Шнейдеровым к съемке... (Значит, не забыл оператор записать имена героев, про которых ему мог рассказать не кто иной, как Борис Горбатов, которого он встретил накануне в штабе Переверткина и который только что вернулся от Плеходанова, где, обманув бдительность подполковника, втихаря рванул на Кёнигсплатц за вторым взводом лейтенанта П. Лушкова из второй роты лейтенанта П. Греченкова. И не упоминал этих людей Шнейдеров по другой причине. - Прим. Г. К.)
Но как известно, свято место пусто не бывает. Стране и миру сообщили, что знамя Победы над рейхстагом водружено сержантами Егоровым и Кантария. (Все правильно, ведь Знаменем Победы может быть только знамя Военного совета армии, а не какое-то там самодельное. - Прим. Г. К.) Не будем ставить под сомнение их подвиг, он велик. Но и то несомненно, что кандидатуры определил Военный совет 1-го Белорусского фронта. Символика и идеологизация тут налицо - русский и грузин. Великому Сталину медом по губам.
Тем не менее съемка, сделанная Михаилом Абрамовичем Шнейдеровым, осталась в памяти миллионов зрителей разных стран не только как подлинный документ, но и как символ беспримерной победы.
Михаил Шнейдеров в 1995 году скончался и похоронен в Риге, где работал последние годы на киностудии» [222].
P. S. В нашем распоряжении есть документы, которые неожиданным образом не только подтверждают авторство Моисея Абрамовича в легендарной съемке, но кое-что еще. Обратимся к ним.
30 мая 1945 г. начальник отдела агитации и пропаганды политуправления 1-го Белорусского фронта полковник Прокофьев подписывает наградной лист, где «за свое бесстрашие, проявленное при выполнении задания по съемкам штурма германского рейхстага, тов. Шнейдеров представляется к правительственной награде орденом “Боевого Красного Знамени”». В наградном документе лауреата Сталинской премии инженера-капитана среди прочих заслуг отмечалось, что он «в период боев за Берлин проявил исключительное мужество и, не взирая на опасность, пробрался 1.5.45 г. с передовыми штурмовыми отрядами бойцов 79 ск 3 Ударной армии к рейхстагу, заснял штурм рейхстага и подъем Красного Знамени на куполе здания» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3888]. Оставим без комментариев место водружения Красного знамени. Важно, что тем же приказом войскам 1-го Белорусского фронта № 665/н от 18.06.1945 г. орденом Отечественной войны II степени был награжден другой кинооператор политуправления 1-го Белорусского фронта Владимир Анисимович Фроленко. Для нашего поиска это не менее важное действующее лицо, чем, например, М. А. Шнейдеров. Почему? Давайте вчитаемся в текст наградного документа на инженера-капитана В. А. Фроленко: «Лауреат Сталинской премии кинооператор Фроленко В. А. ...во время уличных боев в Берлине... 29 апреля - 2 мая 1945 года вместе с передовыми отрядами бойцов 79 ск 3 Ударной армии шаг за шагом пробивался к РЕЙХСТАГУ. Используя проломы в стенах, окна подвалов и пр. укрытия, снял ожесточенные уличные бои, штурм РЕЙХСТАГА и отдельные моменты капитуляции немцев, а также портреты бойцов, водружавших над РЕЙХСТАГОМ знамя победы...» Подписывая представление, полковник Прокофьев в заслугу В. А. Фроленко наряду с «проявленным мужеством» ставил «настойчивость и исторически интересный материал, снятый в период борьбы за Берлин...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3888].
Благодаря десяти строчкам мы узнали имя человека, который вместе со Шнейдеровым вел съемку бойцов, которые в первой половине 2 мая повторили для истории свой рейд в рейхстаг с самодельным флагом. Даже малосведущий в тонкостях операторской работы, просматривая знаменитые кадры кинохроники, понимает, что провести такую съемку силами одного оператора (одной камеры) просто нереально. Теперь известно, кто именно снял разведчиков 674-го сп, и комбата Неустроева на крыше рейхстага, и лица бойцов - крупным планом. От себя добавлю, что благодаря М. А. Шнейдерову и В. А. Фроленко мы и весь мир можем видеть подлинных героев водружения первого красного флага, по «дикому», прямо мистическому стечению обстоятельств ставшего Знаменем Победы. Как? - узнаем позже.
ПРАЗДНИК ЕЩЕ НА ИХ УЛИЦЕ
В начале мая 45-го праздник еще был на их улице. Как вспоминает Степан Гаврилович Орешко: «3 мая 1945 года майор Субботин (замполит 756-го сп Евгений Сергеевич Субботин; не надо путать с корреспондентом дивизионной газеты «Воин Родины», впоследствии писателем Василием Ефимовичем Субботиным. - Прим. Г. К.) принес разведчикам целую пачку свежего номера дивизионной газеты “Воин Родины
- Читайте, товарищи бойцы! Здесь рассказывается о вашем славном подвиге. Эту статью написал наш дивизионный газетчик Николай Шатилов, а газетный номер подписал временно исполняющий обязанности главного редактора Борис Минчин (накануне, 29 апреля, несколько сотрудников газеты попали под артобстрел и были серьезно ранены, главный редактор Вадим Белов погиб. - Прим. Г. К.).


364
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Бросок «сорокинцев» к рейхстагу, заснятый в первой половине 2 мая И. Шагиным
Крупно выделялся заголовок “Они отличились в бою ”. Дальше - текст: “Родина с глубоким уважением произносит имена героев. Советские богатыри, лучшие сыновья народа. Об их выдающемся подвиге напишут книги, сложат песни. Над цитаделью гитлеризма они водрузили Знамя Победы. Запомним имена храбрецов: лейтенант Рахимжан Кошкарбаев, красноармеец Григорий Булатов. Плечом к плечу вместе с ними сражались другие славные воины: Правоторов, Лысенко, Орешко, Пачковский, Брюховецкий, Сорокин. Родина никогда не забудет их подвига. Слава героям'“» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 157, л. 40; Дивизионная газета «Воин Родины», 1945, 3 мая, № 61].
Авторский комментарий: корреспондент дивизионки старшина Н. Шатилов, по сути, перечислил участников водружения двух флагов через запятую. Он попросту использовал Итоговое боевое донесение 674 сп 150 СИД 29.04-02.05.1945 г., заверенное комполка подполковником Плеходановым и начштаба майором Жаворонковым (см. № 3 в гл. «ДОНЕСЕНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ НЕ СООТВЕТСТВУЮТ»), где изначально была допущена ошибка - слияние подвига группы Сорокина (в которой был рядовой Булатов) и подвига лейтенанта Кошкарбаева (который был вместе с рядовым Булатовым). Для стиля краткого боевого донесения - в общем, эта ошибка может быть несущественна, для газетного информационного материала это уже неверное изложение событий, что противоречит действительности и вносит путаницу, как это случилось впоследствии. Позднее станет ясно, с какой целью командиры «связали» два водружения в одно, а корреспонденты, естественно, не были в курсе предпринятого «тактического» хода, приведшего к раздвоению сознания нынешних исследователей последнего штурма.
Через день, 5 мая, в следующем номере дивизионки за подписями В. Субботина, Н. Шатилова выходит заметка «Они подняли стяг победы». Приведу выдержку из нее: «...Здесь, под мостом, офицер химическим карандашом крупными буквами вывел на полотнище: “Лейтенант Кошкарбаев, красноармеец Булатов”. Ниже поставил часть и подразделение.
Скоро к ним присоединились товарищи: Виктор Правоторов, Иван Лысенко, Михаил Габидуллин, Степан Орешко, Павел Брюховецкий, Михаил Пачковский.
С ними - лейтенант Семен Сорокин... Кошкарбаев подсадил Булатова в окно, сказал: “Ставь, Булатов”. Вместе они водрузили алый стяг над рейхстагом» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 157, л. 41; Дивизионная газета «Воин Родины», 1945, 5 мая, № 62].
Авторский комментарий: 1 - конечно же, свое звание и звание Булатова на флаге Кошкарбаев написал сокращенно «л-т» и «кр-ц»; 2 - военкоры «по неведенью» вновь в кучу собрали два подвига. По смыслу выходит, что Кошкарбаев не вдвоем с Булатовым в наступившей темноте позднего вечера 30 апреля устанавливают флаг на стене рейхстага на высоте второго этажа, а вместе с присоединившейся группой разведчиков лейтенанта Сорокина. Этого не могло быть хотя бы потому, что старший сержант Лысенко по возвращении в «дом Гиммлера» из штаба дивизии (куда доставил двух немецких генералов) был серьезно контужен и его в санбат отвел старший сержант В. Правоторов. А их командир лейтенант С. Сорокин уже находился там, так как открылась старая рана головы после неадекватной реакции полковника Зинченко. (Позже мы установим истинную причину именно такого изложения, а также настоящих авторов сложения двух водружений в одно.)
В тот же день в газете ЦК ВЛКСМ «Комсомольская правда» появляется зарисовка спецкора капитана А. Андреева, где есть фрагмент о том, как молодой боец, в ком угадывается Григорий Булатов, водружал победный стяг над поверженным рейхстагом: «...Наши бойцы в третий раз пошли в атаку, ворвались в рейхстаг и вышвырнули оттуда немцев. Тогда маленький курносый солдат, пришедший в Берлин из Кировской области, как кошка, вскарабкался на крышу рейхстага и сделал то, к чему стремились тысячи его товарищей. Он укрепил красный флажок на карнизе и лежа на животе, под пулями, крикнул вниз солдатам роты:
-Ну, как, всем видно?
И он засмеялся радостно и весело, курносый, обветренный, белобрысый...» [5].
.. .«Сорокинцы» - Герои. Они еще Герои. Еще некоторое время. В штабах генералы подписывают их наградные листы, утверждая своим росчерком честное заключение «достоин звания Герой Советского Союза», правда...
Наступает время иной правды. 7 мая старшина Н. Шатилов в газете 150-й дивизии «Воин Родины» напишет:
На фронтовом снимке (слева направо)’, адъютант командира 150-й сд капитан А. Г. Курбатов, замполит 267-го гв. сп 89-й гв. сд майор H. Т. Кириленко, литсотрудник газеты «Воин Родины» старшина Н. И. Шатилов


ГЛАВА 9. Загадка маршала
365
«Штурм рейхстага, ч. 1
...В 22 часа 55 минут был занят главный зал рейхстага. Отсюда воины стали развивать дальнейший успех. Разведчики Кантария и Егоров со знаменем в руках устремились наверх. И вскоре над зданием взвился алый стяг победы...» [ЦАМО, ф. 1380 (150 СИД), on. 1, д. 157; Дивизионная газета «Воин Родины», 1945, 7 мая, № 63].
Время пошло.
В своей книге «Так это было» военный корреспондент Мартын Мержанов вспоминает, как еще вечером 1 мая во время беседы с начальником политотдела 3-й ударной полковником Ф. Я. Лисицыным представители центральных газет настойчиво у него допытывались: кто же водрузил знамя над рейхстагом?
«Федор Яковлевич, - пишет Мержанов, - улыбаясь, смотрел на нас и после долгой паузы сказал:
- Давайте подождем. Прошу вас, пока не пишите. Все это, как говорится, нужно “семь раз отмерить, а один - отрезать”. Думаю, - продолжал он, - что для вас сейчас главная тема - беззаветный героизм всех участников штурма.
Горбатов (писатель Борис Горбатов. - Прим. Г. К.) ответил:
- Это все правильно, а все же люди, водрузившие знамя над рейхстагом, навеки вписали свои имена в историю нашей Победы.
- Правильно. Узнать вы можете сейчас, но пока не пишите.
И мы вскоре узнали имена Мелитона Кантарии и Михаила Егорова. Узнали, но в корреспонденцию тогда не вписали...» [186, с. 169].
Вот оно как, «узнали, но в корреспонденцию тогда не вписали»\ Лукавит Мартын Мержанов. Дело не в знании, а в указании. Например, Б. Горбатов уже знал, кто первым водрузил Красное знамя 30 апреля. (Правда, нигде и никогда так и не проговорился об этом, вот бы почитать его блокноты конца апреля - начала мая 45-го, ведь после окончания боев по его просьбе Шатилов собрал участников того штурма для чистосердечной беседы с писателем. Кто и что тогда рассказал, возможно, хранят эти фронтовые записи.) 1 мая своим ответом начальник политотдела армии дает понять настырным журналистам: «Правильно... но пока не пишите...» Вот где и как на самом деле устанавливалось, о ком писать или не писать. А вот оговорка «и мы вскоре узнали имена Мелитона Кантарии и Михаила Егорова» указывает на то, что не сообщил им армейский комиссар тогда имен «первых» знаменосцев. Не потому что уже задумал назначить Кантарию с Егоровым таковыми, а потому как сам был не в теме. Уж очень много разноречивых донесений за последние сутки прочел, и имена в них звучали не одни и те же.
Именно поэтому утром 2 мая военкоры газет всех уровней и информационных агентств решили попытать счастья в самом рейхстаге, так сказать, чтоб «из первых рук». А тут уж кому как повезло. А. Морозов, опередив всех, потянул на крышу разведчиков из полка Зинченко, спавших в подвале. И. Шагин с Я. Рюмкиным узнали
Мудрые слом сталинского документа вливают новые силы
Они отличились в бою
Рит с rijkai luniiti ipuMcai пш riRti (urifwpa. rirntiu я«род* Об «а вид*»
адепо-.в»гг мэвtup «»xtx (joaaa n<fn lût uxtütur ] ой я Водружав »«i победы
ЗАПОМНИМ ИМЕНА ХРАБРЕЦОВ:
Лейтенант Ршт| Коширбаеа, красноармеец Грегора А Бумгав. Плечом к плечу вместе с ними сражались другие славные воины Проаоторев, Дькевко. О рев ко, ПоиоаошА, БреюасманА. Сорошв.
РОДИНА НИКОГДА НЕ ЗАБУДЕТ ИХ ПОДВИГА
СЛАВА ГЕРОЯМ* ....
_ г шт
irr« и i imjui mina»
Фрагмент второй полосы дивизионной газеты «Воин Родины» № 61 от 3 мая 1945 г. с заметкой Н. И. Шатилова «Они отличились в бою»
про «сорокинцев» и снимали их бегущими по площади, а потом под развевающимся флагом вместе с комбатом С. Неустроевым, тут уж на ловца и зверь бежит. В Московском авиационном институте, где в последние годы своей жизни работал Семен Егорович Сорокин, в музее института хранилась фонограмма его рассказа, в том числе и о том, как его группу разведчиков снимали 2 мая фотокорреспонденты. Семен Егорович прямо говорит, что комбат 1-го батальона 756-го полка упросил его «впустить в группу». Обратите внимание, на кинохронике (режиссера Ю. Я. Райзмана) при пробежке знаменной группы к рейхстагу Неустроева среди разведчиков нет. А вот на крыше его спина мелькает сразу за знаменосцем Булатовым. И если Горбатов с Мержановым могут переписать свои фронтовые очерки с учетом политконъюнктуры, то переснять водружение с назначенными Егоровым и Кантарией Райзману уже не удастся. Только можно переписать закадровый голос...
Тогда же, 3 мая, военкор Александр Капустянский - то ли по подсказке (якобы Жуков указал), то ли по «интуиции», так сказать, земля слухом полнится (в дивизи- онке «Воин Родины» имена героев перечислены), то ли за отсутствием явных конкурентов (Егоров с Кантария сами сниматься отказались, мол, «нам чужой славы не надо») - снял улыбающихся «сорокинцев» с Г. Булатовым на переднем плане, правда, без старшего сержанта И. Н. Лысенко и красноармейца П. Д. Брюховецкого (но об этом мало кто знает)...
Эти, на первый взгляд, мелкие детали являются косвенными доказательствами первенства подвига одних и вторичность совершенного другими. Но только не в этом случае. Помните фразу, произнесенную армейским замполитом: «Все это, как говорится, нужно “семь раз отмерить, а один - отрезать ”»? Не с бухты- барахты оперся на мудрую пословицу Лисицын. Имея огромадный опыт, предчувствовал комиссар, что ох как не просто будет с ответом на вопрос: КТО водрузил знамя над рейхстагом? А первыми или вторыми - какое это имеет значение? Люди - ничто, знамя - все!
Игра «втемную» вокруг Знамени Победы началась...


Глава 10. КРАСНЫЕ ФЛАГИ 5-й УДАРНОЙ
Бывает, что знаменосца несет в другую сторону, чем знамя.
Станислав Ежи Лец
ЗНАМЯ «ТОВАРИЩА АННЫ»
Хотел, но не смог обойти вниманием другой эпизод боев в центре Берлина - взятие рейхсканцелярии и водружение над зданием Красного знамени. Не смог, потому как есть в этих драматических событиях что-то очень схожее.
В официальной истории записано следующее:
«Последний бой за имперскую канцелярию, который вели 301-я и 248-я стрелковые дивизии вечером 1 мая, был очень труден.
Схватка на подступах и внутри этого здания носила особо ожесточенный характер. В составе штурмовой группы 1050-го полка действовала старший инструктор политотдела 9-го стрелкового корпуса майор Анна Владимировна Никулина. Вместе с бойцами И. Давыдовым и Ф. К. Шаповаловым она пробралась через пролом в крыше наверх и, вытащив из-под куртки красное полотнище, с помощью куска телеграфного провода привязала его к металлическому шпилю. Над имперской канцелярией взвилось Красное знамя» [288, с. 115-116].
Разбираюсь, и оказывается, что И. Давыдов и Ф. Шаповалов - комбаты в звании капитанов. Сомнительно, чтобы комбаты в пылу сражения за здание, рискуя обезглавить два батальона, лезли на крышу. Ищу сведения об А. В. Никулиной. Родилась 22 декабря 1904 г. в станице Кардоникской Зеленчукского района, училась в Ростовском техникуме. Вышла замуж, но в 26 лет остаСтарший инструктор политотдела 9-го ск 5-й ударной армии майор А. В. Никулина
лась вдовой с двумя детьми. Когда началась война, Анна Владимировна окончила военно-политическое училище и попала на передовую. Дома остались ее сын Володя и дочь Лиля. С ноября 1942 г. и до конца войны служила старшим инструктором политотдела, а также в качестве секретаря парт- комиссии 9-го стрелкового Бранденбургского Краснознаменного корпуса, вошедшего накануне Берлинской операции в состав 5-й ударной армии генерала Берзарина. Бойцы называли ее
Руины рейхсканцелярии
«товарищ Анна». Вот как отзывается о ратном подвиге майора Никулиной командование: «Во время наступательных действий наших войск майор Никулина всегда находилась непосредственно в боевых порядках соединений. Своим примером она воодушевляла бойцов, вселяя веру в скорую победу над врагом».
Далее описано следующее: «Во время битвы за Берлин майору Никулиной поручено водружение корпусного знамени Победы над имперской канцелярией. Достичь трехэтажного здания рейхсканцелярии было нелегко... Когда наши артиллеристы открыли всесокрушающий огонь, а пехота пошла в атаку, майор Никулина с группой бойцов из шести человек бросилась вперед. На пути к цели двое бойцов были убиты, один тяжело ранен. Под проливным огнем Никулина, связист Петренко и ефрейтор Васильев взобрались на крышу здания. Расстегнув кожаную куртку, Анна Владимировна достала красное полотнище, которым была опоясана, и куском телефонного провода прикрепила его к металлическим штырям. Так 1 мая 1945 года еще одно знамя Победы взвилось над поверженным фашистским логовом» [194, гл. «В завершающих боях с фашизмом»].
Это описание уже полнее помогает воссоздать и картину боя с участием майора Никулиной, и число других участников группы расширяет.
С трудом, но нахожу фотографию Анны Владимировны Никулиной. Снимок сделан после войны. На гимнастерке майора Никулиной россыпь орденов и медалей. Вглядываюсь внимательнее и не нахожу медали Героя Советского Союза. Нет «Золотой Звезды». Нахожу другой, более поздний снимок «товарища Анны». Вглядываюсь. Есть медаль «За отвагу», ордена Отечественной войны I и II степени, Красной Звезды и Красного Знамени. Ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» - нет. Почему? Ведь всем подвигам подвиг - офицер-женщина установила Красное знамя над последним оплотом Гит¬


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
367
лера - зданием имперской канцелярии, куда именно тогда сходились нити управления войсками и фашистской Германией. Ведь именно здесь находился фюрербункер, где Гитлер покончил с собой, а в канаве сада были сожжены тела - его и жены. Или я не прав?
Вчитываюсь во второй абзац: «В составе штурмовой группы 1050-го полка действовала старший инструктор политотдела 9-го стрелкового корпуса майор Анна Владимировна Никулина». Не здесь ли собака зарыта? Обратите внимание на формулировку, судя по которой старший инструктор политотдела 9-го ск майор А. В. Никулина действовала в составе штурмгруппы 1050-го сп. Следовательно, она не руководила, а была в составе. В последнем предложении сказано: «...еще одно знамя Победы взвилось над поверженным фашистским логовом». Стало быть, надо понимать, оно было не первым?
Ищем очевидцев этого подвига. И находим в лице подполковника Гумерова - командира того самого 1050-го сп. 30 апреля Исхак Идрисович Гумеров волею судеб оказался в центре важнейших событий. Но отступим на шаг, прежде чем окунуться в главное.
ОТ ФЛАГА К ФЛАГУ
В воспоминаниях Героев Советского Союза H. Н. Радаева («К последнему рубежу») и В. С. Антонова («Путь к Берлину») черпаем искомую информацию и реконструируем события мозаично, останавливаем внимание на основных опорных пунктах обороны немцев в центре Берлина и на том, как происходил их захват частями Красной армии:
29 апреля (воскресенье).
...94-я гв. сд генерал-майора Гаспаряна в северной части Александерплатц овладела станцией метро, вокзалом и развивала наступление севернее Шпрее. 266-я сд генерал-майора С. М. Фомиченко к середине дня завершила разгром гитлеровцев в здании полицейпрезидиу- ма и с ходу пошла на штурм городской ратуши. В книге «Воспоминания и размышления» Георгий Константинович Жуков так описывает действия 1008-го сп 266-й сд 26-го гспк 5-й ударной армии: «29 апреля в центре города развернулись наиболее ожесточенные сражения... Батальон капитана Н. В. Бобылева получил задачу пробиться к ратуше и совместно с батальоном майора М. А. Алексеева овладеть ею. Наших воинов, наступавших при поддержке танков, самоходной артиллерии, встретил такой сильный шквал огня, что продвижение по улице стало просто невозможным.
Тогда решено было пробиваться к ратуше через стены зданий, делая проходы в них взрывчаткой. Под огнем противника саперы закладывали тол и одну за другой взрывали стены домов. Еще не успевал разойтись дым от взрывов, как в проходы бросались штурмовые группы и после рукопашной схватки очищали от неприятеля здания, прилегающие к ратуше.
В бой были введены танки и тяжелые самоходные орудия. Несколькими выстрелами они разбили тяжелые железные ворота ратуши, проделали пробоины в стенах, одновременно ставя дымовую завесу. Все здание заволокло густым дымом... Комсорг 1-го батальона 1008-го стрелкового полка младший лейтенант К. Г. Громов пролез на крышу ратуши. Сбросив на мостовую фашистский флаг, Константин Громов водрузил над ратушей наше Красное знамя...» [84, с. 625- 626].
В связи с его героичеКомандир 301-й дивизии генерал В. С. Антонов
ским поступком стоит отметить, что это уже второй флаг, водруженный 21-летним комсоргом батальона в течение недели боев в Берлине.
К апрелю 45-го младший лейтенант Громов получил четыре ранения, награжден орденами Славы III степени и Красной Звезды. 5 мая командир 1008-го сп подполковник Царев подписал представление Громова к званию Героя Советского Союза: «...B бою 17 апреля 1945 года, находясь Комсорг батальона 1008-го полка гвардии младший лейтенант К. Г Громов
в боевых порядках роты, он первым поднял роту и вплавь форсировал реку Альт-Одер, - написано в наградном листе К. Г. Громо- ва. - С переправившимися бойцами выбил врага из траншей и с хода вышел на окраину с. Ной-Харденберг.
В бою 22 апреля 1945 года в районе города Марцен, при прорыве линии обороны, ночью он первый ворвался на его окраину и внезапным огнем из автомата создал
Ратуша, г. Берлин


368
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
панику в тылу врага, что способствовало захвату Мар- цена без потерь.
В бою 23 апреля 1945 года еще не кончилась артподготовка, тов. Громов под пулеметным огнем, используя укрытия, первым ворвался на окраину города Берлина и водрузил Красный Флаг на здании. Немцы пытались обстрелять флаг, но Громов укрепился и прочно укрепил его.
В бою 29 апреля 1945 года с захватом вокзала (Ангальтского. - Прим. Г. К.) и выходом в центре к реке Шпрее, отрезал переправу. На одном из зданий, где находились немцы, тов. Громов водрузил Красное Знамя с надписью нашей части. Враг снова обрушил мощь огня по герою, но он укрылся, отстреливаясь и отбиваясь гранатами, возвратился к стрелкам.
За дважды водружение знамени Победы над Берлином, проявленную при этом смелость и героизм тов. Громов достоин присвоения звания Героя Советского Союза...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 12].
Но и в случае с награждением К. Г. Громова не обошлось без недоразумений. Что имеется в виду? В течение мая 45-го наградные документы на младшего лейтенанта Громова подписали: 8 мая - начподив подполковник
Знамена Победы
1050-й и 1052-й сп начали штурм зданий министерства авиации и дома летчиков. Бой полки вели тяжелый. Четыре часа продолжался штурм стрелковыми батальонами квартала министерства авиации. В схватке при выходе на крышу и на самой крыше комсорг 2-го сб 1050-го сп лейтенант Солиджан Алимов и рядовой Иван Илларионович Иванов уничтожили более десятка гитлеровцев и водрузили Красное знамя.
Бой у памятника Вильгельму I
Логинов, 10 мая - комдив генерал-майор Фомиченко, 13 мая - начпокор гвардии полковник Андреев, 25 мая - командарм генерал-полковник Берзарин и член Военсовета 5-й ударной армии генерал-лейтенант Боков, 31 мая - начальник политуправления фронта генерал- лейтенант Галаджев. Все они поддержали решение комполка Царева. И лишь 15 мая один командир 26-го гв. Померанского стрелкового корпуса генерал-майор Фирсов утверждал орден Красного Знамени.
К июню окончательного решения о награждении Громова принято не было. Вопрос завис. Но командование части решило, что у отважного комсорга немало других ратных дел, за которые он достоин награды. А иначе никак нельзя рассматривать появление другого наградного документа от 14 июня 1945 г., в котором новый командир 1008-го сп гвардии полковник Миль- ский на уровне дивизии представляет К. Г. Громова к... ордену Отечественной войны II степени за участие в боях... при форсировании реки Днестр 23-25 августа 1944 г. В итоге приказом войскам 266-й сд № 067/н от 01.07.1945 г. на основании данного наградного листа гвардии старшина К. Г. Громов был награжден орденом Красного Знамени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3080].
Я не оговорился. Ведь при форсировании Днестра в конце августа 44-го Константин Григорьевич был пом- комвзвода 1008-го сп в звании «гвардии старшина».
Указом Президиума Верховного Совета от 15.05.1946 г. младший лейтенант К. Г. Громов был удостоен звания Героя Советского Союза за водружение победных знамен в Берлине 23 и 29 апреля 1945 г.
...Тем временем 29 апреля 1945 г. 32-й скполностью закончил перегруппировку на западный берег Шпрее и с юга атаковал остров музеев. Этот остров образован рекой Шпрее и обводным каналом. 416-я сд генерала Д. М. Сызыранова совместно с 295-й сд генерала А. П. Дорофеева форсировали обводной канал и начали штурм берлинского «бастиона», как гитлеровцы называли остров. В упорном бою штурмовая группа под командованием старшего лейтенанта Вагаба Османова водрузила Красное знамя над дворцом кайзера Вильгельма. 32-й ск полностью овладел островом, повернул фронт в западном направлении вдоль Унтер- ден-Линден и в тяжелых кровопролитных боях занял ряд зданий: министерство финансов, монетный двор, военный музей.
.. .К исходу 29 апреля его 1050-й сп углубился в город настолько, что перед взором комполка Гумерова открылась широкая панорама одной из центральных площадей, в которую упирается улица Анхальтерштрассе. Там, на Вильгельмштрассе, - главное здание рейхсканцелярии. Во взаимодействии с частями 12-го танкового корпуса пехотинцы Гумерова медленно, но верно продвигаются к указанной цели. В уличных боях очень важно наладить взаимодействие: танки огнем поддерживают продвижение пехоты, а стрелки и «химики» защищают танки от немцев с фаустпатронами.
Штурмгруппы Гумерова наступают с угла Саарланд- штрассе и Анхальтерштрассе. Первая попытка неудачна. Сильный огонь. Есть потери. Гумеров дает команду пре¬


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
369
фашистов, которые пытают
кратить атаку. Связывается с командирами батальонов, чтобы те накормили бойцов, объяснили тем обстановку и задачи. Справа подтягиваются батальоны подполковника Радаева (1054-го сп). Всю ночь идет активная подготовка к предстоящему бою, одновременно уничтожаются отдельные группы
ся прорваться на север.
Наступило 30 апреля (понедельник). Утро. Части 301-й сд поднялись на штурм. 1054-й сп подполковника Радаева во взаимодействии с подразделениями 248-й сд атаковал квартал со зданием Госпочтамта. Идут тяжелые, выматывающие бои за каждый дом, этаж. Разведрота старшего лейтенанта В. В. Бобина первой врывается в здание Госпочтамта. На крышу пробиваются разведчики Н. Даргиян, В. Кулиев, Ф. Бондаренко, Е. Руссов во главе с командиром отделения старшиной Николаем Шаровым. Красный флаг поднят, но вражеская пуля пробила сердце ветерана дивизии Н. Шарова.
Батальоны Гумерова атакуют при поддержке танков и артиллерии и, проламывая оборону немцев, идут дальше. Неожиданно по очереди сразу несколько командиров батальонов докладывают о появлении из подвала здания гестапо немецких парламентеров с белым флагом. Стрельба ослабевает с обеих сторон. По площади следуют два полковника - фон Дюффинг и Герман, подполковники Зейферт и Эдер, переводчик лейтенант Зегер, с ними один ефрейтор. Все доставлены на НП Гумерова в здание посольства Дании. Парламентеры хотят вести переговоры об условиях капитуляции группы немецких войск, окруженной в центре Берлина. Подполковнику Гумерову передают два пакета. В открытом - документы, подтверждающие их полномочия. Закрытый адресован комфронта Жукову.
На НП 1050-го сп прибывает комдив В. С. Антонов. Докладывает наверх и получает категорическое предупреждение: «Никаких переговоров!» Антонов разворачивает парламентеров, но успевает выяснить, что в подвалах здания гестапо находится командование Берлинской группировки войск, а в комплексе зданий министерства авиации - представители Генштаба. На вопрос Гумерова о руководителях рейха парламентеры промолчали.
...Начинается бой. Артиллерийская и минометная канонада продолжается несколько часов. Немцы отвечают, как могут. В этот же день, 30 апреля, в 23 часа немцы вновь выбрасывают белый флаг. Вновь прибывают парламентеры, и в том же составе. Полковник Антонов приказывает передать парламентеров «соседу» - полковнику Казакову. Тот отправляет немцев к командующему 8-й гв. армией генералу В. И. Чуйкову. Василий Иванович - прямиком к заместителю командующего 1-м Белорусским фронтом генералу армии В. Д. Соколовскому. Однако немецких парламентеров вновь возвращают к... подполковнику Гумерову. Немецкие офицеры, осознавая непреклонность русских, просят помочь в установлении проводной связи. Немецкий оберет, взвалив катушку на плечи, отправляется назад. С ним следуют майор Казаков со связистом сержантом Щербиным. Смешанная группа не прошла и половины пути, как с немецкой стороны раздаются выстрелы. Первым падает майор Казаков, пуля попала в голову. Ранение получает и лейтенант Зегер. Он доползает до русских.
Бой возобновляется. Через некоторое время с белым флагом вновь появляются немецкие полковники. Один из них все тот же фон Дюффинг. Он вручает Гумерову письмо адъютанта Гитлера фон Бургдорфа. Тот в своем письме извиняется за открытие несанкционированного огня с немецкой стороны при следовании парламентеров и гибель советского офицера. Также сообщает, что 30 апреля в 15.50 Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством. Далее адъютант фюрера говорит, что германские войска готовы сложить оружие и вступить в переговоры о капитуляции.
В целом переписка и движение парламентеров продолжались в течение почти двух суток. Каждый раз через НП подполковника Гумерова проходили немцы рангом все выше. Не зная, чем могут закончиться эти переговоры, комполка вместе с «соседом» - подполковником Радаевым - подтянули поближе танковые и артиллерийские подразделения, приданные в состав штурмовых от-
План-схема штурма сектора «Цитадель» в Берлине


370
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Начальник штаба генерал Кребс в ожидании решения русских. Фото Е. Халдея
рядов. Наметили цели для ведения огня. Сам Гумеров обошел свои батальоны, разъяснил особенности предстоящего боя: «Приказ: взять имперскую канцелярию и остаться в живых! Понятно?..»
...Вновь на площади немецкие парламентеры. В автомобиле прибыл начальник генштаба генерал Кребс и другие. Делегация направляется в подвал. Оттуда появляется сержант Щербин, посланный для контроля за связью. Как только он входит в здание, немцы открывают огонь. Следует скоротечный бой. И батальоны стремительно бросаются через площадь, устремляются в здание гестапо.
Гумеров связывается с комдивом Антоновым. Тот в замешательстве от инициативы комполка.
- Выполняем конечную часть боевого приказа, - докладывает Гумеров.
- ...Продолжайте, только не оставляйте меня в неведении, - отвечает Антонов. Напомню, от него приказа о возобновлении атаки не было.
- Будем докладывать!..
В здании гестапо бои идут за каждый этаж и каждую комнату. Гитлеровцы огрызаются, но смельчаки, теряя боевых товарищей, продолжают подниматься все выше и выше. Как будет отмечено в боевом донесении: « ...коммунист Шумкин, рядовые комсомольцы Некрасов и Ефимов первыми водрузили красный флаг на здании гестапо. На главном здании министерства авиации Красное знамя установили лейтенант Солиджан Алимов и бойцы его взвода» [7, с. 332].
Соседний 1054-й полк очищает от немцев здание министерства финансов. А батальоны Гумерова уже прорываются к имперской канцелярии. Рейхсканцелярия стоит чуть поодаль. В здание министерства финансов первыми пробиваются группы лейтенанта Федорова и младшего лейтенанта Полещука...
Здесь стоит на время остановить рассказ. Как видим, батальоны подполковника Гумерова успешно захватили здания - гестапо и министерства авиации, подразделения подполковника Радаева - здание министерства финансов. Ни в той, ни в другой стрелковой части о майоре А. В. Никулиной пока ничего не слышно.
«ЗНАМЯ ПОБЕДЫ НАД ЗДАНИЕМ...
НОВОГО РЕЙХСТАГА...»
Продолжим реконструкцию, акцент на подразделениях 1050-го полка Гумерова.
В это время подполковника Гумерова, который, как обещал, постоянно держит в курсе своего комдива, по рации вызывают из политотдела 9-го корпуса. Один из представителей начпокора (имени, к сожалению, установить не удалось) неожиданно для Гумерова требует, чтобы подполковник встретил инструктора политотдела 9-го ск майора Анну Никулину и оказал ей всю необходимую помощь.
- Кто она, зачем она здесь нужна? - Гумеров не понимает, зачем понадобилось секретарю парткомиссии соваться в эпицентр боя.
- А затем, - объясняют на том конце провода, - чтоб водрузить знамя над зданием имперской канцелярии!
Гумеров, как пылкий восточный человек, не сдержавшись, использует ненормативную лексику в адрес «пополнения» женского пола.
- ...Мои батальоны уже вошли в имперскую канцелярию. Командиры сами определят, кому поручить установку флага. Я не могу их остановить!
Но из политотдела корпуса его тут же осаживают:
- Кому поручить - это за нами, за политотделом! Кстати, товарищ Гумеров, вы - коммунист? Товарищ Никулина тоже коммунист! Она послана выполнить поручение политотдела! Всё!.. Выполняйте!..
Многоточие надо понимать как труднопереводимое на нормальный язык идиоматическое выражение, кото-
В здании гестапо на Принц-Альбрехтштрассе бой шел за каждый этаж, за каждую комнату.
Гитлеровцы отбивались отчаянно


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
371
рое вышестоящие командиры использовали для придания веса своим указаниям.
Тем временем лейтенант Баталов приводит майора Никулину к Гумерову Батальоны капитанов Давыдова и Шаповалова решительно выбивают последних фашистов, засевших на верхних этажах имперской канцелярии. Оставив НП, командир полка Гумеров бежит к комбату Шаповалову, приказывает:
- Подбери ребят покрепче для сопровождения знаменосца Никулиной!
- Что это за приказ?! - удивляется Шаповалов, чьи бойцы уже на крыше со своими штурмовыми флажками. -Кто она такая, откуда?!
- Приказываю сопровождать майора Никулину и установить вместе с ней на крыше здания красный флаг политотдела корпуса! - комполка своим полным приказом расставляет все точки над i.
Лейтенанты Косенко и Алимов встречают инструктора политотдела корпуса Никулину, сопровождают ее в имперскую канцелярию, помогают ей подняться на крышу и установить знамя (как-никак Анне Владимировне уже 41, да простят мне упоминание возраста). Описывать кровопролитный бой в рейхсканцелярии, в саду, в бункере не буду. Сразу итог:
Подполковник Гумеров докладывает Антонову о взятии здания. По рации слышится позывной командарма Берзарина:
- Товарищ Гумеров! Поздравляю с взятием имперской канцелярии! Передайте мои поздравления личному составу полка!
На НП Гумерова приходит капитан Давыдов, сообщает:
- ...Пока возились с этой Никулиной, немцы совершили атаку из подвала, убито десять человек - в основном молодые солдаты. Подвал закидали гранатами и выжгли огнеметами...
Тем временем батальон Шаповалова ворвался в бункер Гитлера. Гумеров спешит туда. Стрельба стихает, слышатся лишь отдельные выстрелы. В бункере множество трупов немецких офицеров с простреленными головами - видно, покончили с собой...
А вот как водрузили над рейхсканцелярией свое знамя разведчики 1050-го сп. Об этом рассказал бывший помкомвзвода пешей разведки полка старшина К. Л. Четвериков: «Вечером 1 мая мы полностью подготовились к атаке здания имперской канцелярии. Недалеко от угла каменного забора на Фоссштрассе артиллерией был проделан проход. Подали команду “Вперед!!! и мы рванули... Влетели в пролом. Впереди не то сад, не то парк, а фашисты на наш взвод разведки идут в атаку. Ну и началось... бились разведчики отчаянно.
Фашисты были здоровенные, в черных мундирах. Но мы с ними расправились... Подошли к какому-то бетонному чану (бассейну) и здесь провели бой. Тут уже подошли стрелки. Из угла слева из дота фюрер- бункер бил пулемет. Он многих у нас положил. Но, не то 45-мм орудие, не то противотанковое ружье уничтожило фашистский пулемет. Мы тогда рванулись к зданию имперской канцелярии. Все бились. Все хотели первыми ворваться в кабинет Гитлера. Разбили завалы в
Красноармейцы у глобуса в кабинете Гитлера
окнах и дверях. Бросились внутрь здания. И тут начался бой с эсэсовцами. Я со своими товарищами-разведчиками пробрался по лестницам на крышу здания имперской канцелярии. Здесь пришлось схватиться с фашистам... многих уложили, а некоторые сами бросались с крыши вниз на мостовую. На одном из выступов со штырем офицеры с солдатами прикрепляли Красное знамя. Тут и я со своими разведчиками к другому выступу на крыше имперской канцелярии прикрепил свой взводный флаг».
Письмо подписано: «Заслуженный шахтер Донбасса Константин Лукьянович Четвериков» [7, с. 359-360].
22 июня 1945 г. старшина К. Л. Четвериков был награжден орденом Красной Звезды, но не за бой в имперской канцелярии и знамя над ней, а за боевые заслуги на окраинах Берлина...
«ПЛАМЯ В НОЧИ»
Что же касается майора Анны Владимировны Никулиной, она приняла участие в Параде Победы на Красной площади 24 июня 1945 г. Стала кавалером 16 наград. Ее
Западный вход в бункер, вентиляционная башня


372
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
фото экспонировалось в Центральном музее Вооруженных Сил. Только вот остается вопрос: зачем и кому надо было проталкивать на передний край майора Никулину, если бойцы Гумерова и так Красное знамя на рейхсканцелярии установили? Или дело в самом знамени от политотдела 9-го корпуса?
В 1982 г. Воениздат выпустил небольшую книгу «Пламя в ночи». В ней Анна Владимировна Никулина достаточно сжато рассказала о своем боевом пути в качестве политработника. Для нас важно узнать из первых уст, как инструктор политотдела корпуса оказалась в боевых порядках 1050-го сп с поручением водрузить красный флаг на здании имперской канцелярии.
«...И вот третий этап - собственно штурм Берлина, - пишет А. В. Никулина. - Согласно полученной директиве командующего 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова проводится перегруппировка войск. Наша 5-я ударная получила новую полосу наступления, включающую в себя восточно-центральную часть Берлина. На левом фланге продолжал действовать 9-й стрелковый корпус. Части корпуса, продвигаясь вперед, взяли пригород Берлина Бисдорф, а полки 301-й и 230-й дивизий овладели Карлс- хорстом. Штаб корпуса разместился в здании военно- инженерного училища, того самого, в котором 9 мая произойдет историческое событие - подписание пред-
Разведчик Я. А. Савченко (третий справа в верхнем ряду) с однополчанами. Фото из личного архива ветерана
Знамя Якова Савченко
6 мая 2014 г. в «"КП" - Одесса» вышел материал И. Ищук «Первым над рейхсканцелярией взвилось знамя одесского полка», посвященный ветерану Якову Андреевичу Савченко. Вот небольшая выдержка:
«На фронте воевать ему довелось чуть больше года, но за это время он заслужил семь наград. Яков вырос в детдоме. Попал туда в 7 лет... Там ему и дали фамилию Савченко... В детдоме у подростка проявились музыкальные способности. Он даже собирался поступать в Киевский институт культуры, однако началась война. Прибавил себе годок, чтобы его взяли в истребительский батальон. Участвовал в обороне Одессы. Воевал в партизанском отряде. А когда советские войска освободили Одессу, записался в 248-ю Краснознаменную стрелковую дивизию Николая Галая, водрузившего Знамя Победы над Одесским оперным театром.
- Для меня это был самый волнительный момент, - вспоминает Яков Савченко. - Такого ликования людей я больше никогда не видел. Одесситы выносили угощения, накрывали столы для освободителей.
ставителями германского верховного командования акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
Командир корпуса И. П. Рослый (с 20 апреля он стал генерал-лейтенантом) созвал совещание работников штаба и политотдела. Знакомя офицеров с предстоящими боевыми задачами, Иван Павлович разъяснил, что соединению поставлена задача действовать в центре Берлина, так называемой цитадели, в направлении правительственных кварталов. Он сказал, что, поскольку в условиях города полоса наступления значительно сузится, основная тяжесть боев ляжет на давно уже созданные штурмовые группы...
После совещания командир корпуса и начальник политотдела полковник В. Т. Поминов предложили мне остаться. Обратившись ко мне, начпокор сказал:
- Вам, майор Никулина, надлежит позаботиться об изготовлении красных флагов. Они должны быть в каждом подразделении, действующем в первом эшелоне. Мы будем брать правительственные кварталы и здания, в том числе и имперскую канцелярию. Очень важно, чтобы над каждым взятым объектом сразу же заалел наш стяг. Ну а сами будете действовать сообразно с обстановкой, - заключил Василий Трифонович. - И направляйтесь в 1050-й стрелковый. Он, возможно, будет первым форсировать Шпрее...» [202, с. 119-121].
Потом Яков попал в разведгруппу дивизии, с которой дошел до Берлина. 2 мая 1945 года ему исполнилось 20 лет. Именно на этот день был назначен штурм рейхсканцелярии, где находился бункер Гитлера. В атаку должны были пойти 248-я и 301-я стрелковые дивизии. Рейхсканцелярия представляла собой цитадель - целый комплекс зданий с пол километра в длину.
- Водрузить тут флаг стремился каждый боец. И я в том числе, - говорит Яков Андреевич.
Вот же везение! Именно группе разведки, где служил Яков Савченко, дали задание установить знамя полка. Полотнище изготовили сами из какой-то красной скатерти и написали на ней: "248-я Одесская стрелковая дивизия, 902-й полк". Закрепили на древке бывшего немецкого флага.
- По сути, штурма, как его описывают в мемуарах, не было, - продолжает ветеран. - Но с нами провели политбеседу, где запретили говорить, как все происходило. Нам озвучили официальную версию, которая и вошла в историю. Но правда была другой. После короткого боя разведчики прорвались в рейхсканцелярию. Командир остался внизу, а Савченко и еще трое солдат поднялись на верхний этаж, вышли на балкон. Было темно. Дул сильный ветер. Ноги вязли в крошке камней.
- Я влез на плечи к товарищам и вставил флаг в трещину в стене фронтона, - старается не пропустить ни одну подробность пожилой ветеран. - Но порыв ветра выдернул его и бросил на балкон. Потом я обложил шток камнями. Мне помогал однополчанин Иван, который тоже взобрался на фронтон. С высоты здания мы видели какие-то машины, людей нигде не было. И кроме нашего, больше красных знамен мы не заметили. После бойцы решили найти бункер, где мог прятаться Гитлер. Здание было огромное, куда идти - не знали. Спускаясь по лестнице, солдаты попали под обстрел. Савченко ранило, и он потерял сознание...»
Таков рассказ ветерана спустя 69 лет. Поднимая документы, читаем в представлении красноармейца взвода пешей разведки 902-го сп 248-й сд Я. А. Савченко к третьему ордену Красной Звезды: «...B бою 30.4.45 г. Савченко был тяжело ранен, в результате ранения у него ампутирована нога. За исключительно самоотверженные действия обеспечившие выход полка к Рейхстагу Савченко достоин Правительственной награды...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 1769].


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
373
Далее А. В. Никулина на 18 страницах описывает свой семидневный маршрут из пригорода Берлина Бисдорфа до центра немецкой столицы, чтобы 30 апреля оказаться в части подполковника И. И. Гумерова, штурмующей рейхсканцелярию. Невольно можно удивиться прозорливости начальника политотдела 9-го ск полковника Поминова, точно указавшего майору Никулиной подразделение (одно из полутора десятков в составе корпуса), которому выпадет форсировать Шпрее и брать имперскую канцелярию. Судя по рассказанному майором Никулиной, больше никто из непосредственных политначальников конкретных указаний о водружении знамени ей не давал.
« ...Добралась туда вполне благополучно и попала на участок, занимаемый 1050-м стрелковым полком подполковника И. И. Гумерова. Провести меня на командный пункт полка, который находился в это время в здании датского посольства, вызвался адъютант командира полка лейтенант С. Баталов.
Увидев меня, Гумеров нараспев сказал своему замполиту майору Е. П. Леонтьевскому:
- Видишь, корпусное начальство пожаловать изволило...
Поздоровавшись, мы обменялись сообщениями о событиях минувших дней, и Гумеров с Леонтьевским рассказали, что полк вел тяжелые, жестокие бои за правительственные здания и Ангольский (Ангальтский. - Прим. Г. К.) и Герлицкий вокзалы. За три дня, с 27 по 30 апреля, продвигаясь вдоль Ландверканала, пехотинцы захватили гестапо, министерство авиации и теперь оказались перед зловещим зданием имперской канцелярии.
...Надвигалась ночь 2 мая... Первыми ворвались на территорию имперской канцелярии воины роты И. И. Яковлева. С ними находилась и я. Но, сделав несколько шагов от забора, мы вынуждены были залечь: на нас неслись потоки трассирующих пуль, рядом рвались мины...
- Вот это дают фрицы, последние судороги... - сказал комсорг батальона Салиджан Алимов, оказавшийся рядом со мной. Он тяжело дышал. Когда раскатилась новая пулеметная очередь, он потянул меня за рукав фуфайки к обломкам стены: - Здесь, товарищ майор, будет безопаснее, а то ведь пуля - дурра...
- Это так, но нам надо дойти до цели, - сказала я. - У меня ведь Знамя с собой...
- Знаю, - откликнулся комсорг. - Сейчас комбат добавит огонька, чтобы подавить эти проклятые пулеметные гнезда, что бьют по нас.
И правда, через минуту снова грохнули наши пушки. Фашистские пулеметчики заметно приумолкли. Воспользовавшись моментом, мы сделали бросок вперед, но тут ударил пулемет с фланга, и нам пришлось еще раз уткнуться в землю.
Следом за бойцами 4-й роты в сад канцелярии стали просачиваться воины других рот 2-го батальона, а также батальонов майора Михайлова и капитана Давыдова.
Мы короткими перебежками приближались к сухому бассейну, расположенному в центре сада. Его стены стали для нас укрытием от огня и рубежом для накопления сил к решающей атаке.
Наша артиллерия сделала несколько проломов уже в самом здании, подавила большинство огневых точек противника. Я думала, что наступил самый благоприятный момент для решающего броска. И не ошиблась, потому что тут же услышала голос ротного:
- Товарищи! Вперед, за Родину!
Не чувствуя под собой земли, я тоже бросилась к зданию. Кажется, тогда и страха никакого не ощущалось, вроде бы над всем главенствовала, все совсем затушевывала одна главная мысль: поскорее пробиться к цели... Туда, где можно поднять алый стяг.
Рядом со мной с группой воинов-комсомольцев бежал комсорг батальона Салиджан Алимов, справа слышался голос парторга Никиты Егоренкова:
- Вперед!
В окна здания и проломы в стенах полетели гранаты. Выждав момент, подсаживая друг друга, мы бросились в окна и бреши. Завязался бой внутри имперской канцелярии. Там стоял густой дым, от пороховых газов резало глаза, было трудно дышать и настолько темно, что бойцы вели огонь по вспышкам выстрелов фашистов.
Одиночные выстрелы раздавались и с верхнего этажа, но особенно интенсивный огонь гитлеровцы вели из помещений первого этажа и подвала. Но в проломы и уже выбитые двери вливались в здание все новые и новые группы наших бойцов. Они теснили фашистов, освобождая одну за другой комнаты и залы имперской канцелярии.
Воспользовавшись тем, что эсэсовцы под натиском наших воинов отошли от лестничной клетки, я стала взбираться вверх. За мной бросились комсорг батальона Салиджан Алимов, комсомольцы Иванов, Бондаренко, Хмельницкий и другие.
Еще одно усилие - и мы на третьем этаже. Теперь надо преодолеть чердак, но сил уже нет, кажется, что вот-вот замертво грохнешься - и конец. Но автоматные очереди затаившихся на чердаке фашистов заставили нас забыть об усталости. Пуля попала в голову Са- лиджану, и он упал, успев крикнуть:
- Товарищ майор, Знамя!
В ответ на выстрелы фашистов в угол чердака ударили очереди автоматов Бондаренко, Хмельницкого, и эсэсовцы (их было двое) затихли. Комсомольцы бросились к своему вожаку, чтобы оказать помощь.
И тут неведомо откуда взялись у меня силы. Я быстро стала пробираться по чердаку, где через развороченную снарядами кровлю виден был просвет ночного, полыхающего зарницами боя неба. Бросилась к этому просвету. У самой кромки крыши зияла большая пробоина, и из нее вверх вздыбились какие-то металлические штыри, видимо, от развороченной арматуры кровли. К одному из них кусками телефонного провода я прикрепила Красное знамя. Озаренное светом ракет, отблесками пожаров, оно колыхалось, как пламя в ночи.
Укрепив Знамя, я почувствовала такую слабость во всем теле, что долго не могла сдвинуться с места и, прислонившись спиной к какой-то перекладине, сто-


374
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Командир 9-го ск Герой Советского Союза генерал-лейтенант И. IL Рослый
яла и смотрела на объятый пламенем Берлин, а по лицу текли горячие слезы радости...
...Бойцы подняли Салид- жана Алимова, понесли вниз, там сделали комсоргу перевязку, и он остался в строю.
К 4.00 в имперскую канцелярию прибыл командир 1050-го стрелкового полка подполковник И. И. Гумеров. Вслед за ним появились командир 9-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант И. П. Рослый и командир 301-й дивизии генерал-майор В. С. Антонов. Исхак Идрисович Гумеров доложил им о выполнении полком боевой задачи, а я - о водружении Красного знамени...» [202, с. 136-140],
Судя по рассказу Анны Владимировны, знамя 9-го ск накрыше рейхсканцелярии онаустановилав ночь на2 мая. Тогда неожиданным открытием стало содержание представления на майора А. В. Никулину, которое, как и положено, хранится в Центральном архиве Министерства обороны. Начальником политотдела 9-го ск гвардии полковником Поминовым Анна Владимировна представлялась к ордену Ленина. Описание ее участия в водружении красного флага над рейхсканцелярией уместилось в одном абзаце. Приведем его, сохранив орфографию: «2 мая майор Никулина с группой бойцов и офицеров участвовала в боях с личным составом 3 батальона 248 сд по овладению зданием нового рейхстага, имея задачу Командования корпуса водрузить знамя Победы. В 13.00 знамя Победы при непосредственном участии майора Никулиной было водружено над зданием нового рейхстага.
Майор Никулина достойна награждения орденом Ленина» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 352].
Наградной лист начпокор Поминов подписал 15 мая 1945 г. Спустя неделю командир корпуса Герой Советского Союза генерал-лейтенант Рослый внес изменение: «Достойна награждения орденом '‘Красное Знамя”». 26 мая начальник политотдела 5-й ударной армии генерал-майор Е. Кошелев согласился с решением комко- ра. Приказом войскам 5-й ударной армии от 04.06.1945 г. № 165/н майор Анна Владимировна Никулина была награждена орденом Красного Знамени.
Оставим за скобками противоречие во времени водружения корпусного флага. Остановимся на другом документальном «эпизоде». Не оставляет мысль: неужели командование 5-й ударной армии через две недели после взятия рейхстага и водружения на нем Красного знамени бойцами 3-й ударной армии, продолжало вынашивать мысль о продвижении идеи со своим «знаменем Победы над зданием нового рейхстага», как написано в данном наградном листе? Или налицо попытка воспользоваться ситуацией, которая возникла у командарма Кузнецова с его Знаменем Победы, чтобы предложить свой вариант, переиначив «здание новой рейхсканцелярии» в «здание нового рейхстага»? Не потому ли данное представление гвардии полковник Василий Трифонович Поминов подписывает после того, как Жуков не стал рассматривать наградные документы, поданные в связи со взятием так называемого «старого рейхстага» и водружением на нем победного знамени? Причем корпусной комиссар предлагает не крайнее наградное решение со званием Героя, отвергнутое командующим фронтом в отношении других, а нечто среднее - орден Ленина (хотя в табеле о «рангах» высшим считался именно орден Ленина). Неужели в штабах земля настолько слухом полнилась о заминке с награждением в 3-й ударной, что в 5-й решили взять своеобразный реванш, предложив свою версию водружения Знамени Победы? Какой реванш? Да за взятый рейхстаг, который первоначально входил в «юрисдикцию» 5-й ударной. Да за останки Гитлера, которые части 3-й ударной увели из-под носа коллег, откопав их в воронке у фюрербункера. Да за наезд на генерал-полковника Берзарина, за его самоуправство со снятием с рейхстага знамени-дубликата. Впрочем, последнее не может служить причиной, так как события вокруг знамени- дублера развернутся с 20 мая и выльются в докладную записку генерал-лейтенанта Галаджева в начале июня в ГлавПУР с кляузой на командарма Берзарина и члена Военсовета Бокова, но об этом позже.
Гадать можно долго, только у командира 9-го ск Ивана Павловича Рослого хватило здравого смысла не включаться в перетягивание каната с соседями, удостоив действия старшего инструктора политотдела своего корпуса орденом Красного Знамени. Как будто предчувствуя что-то подобное в отношении себя самого. Так и случилось. Вместо второй «Золотой Звезды» Героя, прописанной командармом Берзариным, генерал-лейтенант Рослый Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 мая был награжден орденом Ленина [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 38].
Начальник политотдела 5-й ударной генерал-майор Е. Кошелев, находясь в эпицентре разборок вокруг отправки из Берлина знамени, снятого с купола рейхстага, 26 мая от греха подальше утверждает решение генерала Рослого о награждении майора А. В. Никулиной орденом Красного Знамени.
«СЕГОДНЯ В ИМЕНИННИКАХ 5-я УДАРНАЯ»
Прими Сталин иное решение по поводу места водружения Знамени Победы, и, наверняка, в центре нашего исследования были бы события вокруг взятия имперской канцелярии и «хитросплетения» вокруг водружения красных знамен над последним прибежищем германского фюрера, или, как его назвали в штабе 9-го ск, «новым рейхстагом».
Справедливости ради следует заметить, что соединения 5-й ударной армии и приданные ей артиллерийские и танковые части особо отличились при штурме Берлина. На долю армии генерал-полковника Берзарина (это


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
375
звание Николай Эрастович получил в ходе Берлинской операции - 24 апреля) выпало ценой огромных потерь овладеть огромным числом знаковых учреждений столицы Третьего рейха. И практически над каждым зданием, несмотря на фанатичное сопротивление гитлеровцев, «берзаринцы» устанавливали победные красные флаги. Вот неполный послужной список за 1 и 2 мая 45-го: дворец кайзера Вильгельма, остров музеев, рейхсбанк, имперское гестапо, многоэтажная тюрьма «Колумбия», гостиница «Европа», здание офицерской школы гестапо, здание главного управления безопасности, цейхгауз (военный музей), прусская государственная библиотека, здание комической оперы, главный берлинский почтамт, военные казармы и немецкий театр на Шуманштрассе, Берлинский университет, национальная галерея, здания французского, американского и советского посольств, министерство юстиции, Бранденбургские ворота, имперское министерство иностранных дел...
Вспоминает член Военного совета 5-й ударной армии генерал-лейтенант Ф. Е. Боков:
«...H. Э. Берзарин позвонил начальнику штаба фронта генералу М. С. Малинину.
- Михаил Сергеевич, нет ли у вас поблизости кого- либо из советских дипломатов? - спросил он его. - Уж очень нужны...
Связь между штабом фронта и нами функционировала отлично. Сидя рядом с Николаем Эрастовичем, я слышал приятный голос генерала Малинина. Чувствовалось, что у него приподнятое настроение. Он шутливо ответил:
- Вижу, вам фронтового начальства уже мало. Подавайте вам на блюдечке с голубой каемочкой еще дипломатов из Москвы. Или же с кем-либо другим коман-
Подполковник И. И. Гумеров
С ви детел ьство участника
Исхак Идрисович Гумеров родился в 1912 г. в деревне Верх- немамбетово Баймакского района. В 1932 г. поступил в Баймак- ский горно-металлургический техникум. Через год поступил в Казанскую татаро-башкирскую военную школу, которую окончил в 1936 г. Командовал взводом в полковой школе, ротой - на Камчатке. В 1941 г. перед нападением фашистской Германии на СССР завершил учебу в Военной академии им. М. В. Фрунзе. После академии в звании капитана был назначен начальником штаба полка, через год - командиром полка. В 1942 г. было присвоено звание «майор», в 1943 г. - «подполковник».
И. И. Гумеров принимал участие в битве под Москвой, Сталинградском сражении, форсировании Днепра, освобождении Западной Украины, Молдавии, Польши, награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, двумя - Красной Звезды и медалями.
Исхак Идрисович оставил короткие свидетельства о страшной картине, увиденной в бункере Гитлера и прилегающем парке имперской канцелярии:
«...C майором Шаповаловым осмотрели парк. На каждом шагу валялись убитые немецкие солдаты и офицеры. Среди них узнали и последнего начальника штаба Германии генерала Креб-
Первый советский комендант Берлина командующий 5-й ударной армией генерал-полковник
Н. Э. Берзарин (1904-1945)
дующий обороной “Цитадели ” не хочет говорить о капитуляции? Да ему, собственно, скоро и сдавать будет нечего...
Берзарин сообщил о занятии войсками нашей армии министерства иностранных дел.
- Хорошо, сейчас доложу маршалу, - отозвался Малинин.
Меня отвлекают каким-то сообщением, и я не слышу дальнейшего разговора. Потом Берзарин вешает трубку и, лукаво подмигивая, говорит:
- Малинин называет нас именинниками. Тридцатого апреля и в первой половине первого мая, мол, ими была Третья ударная армия, полностью захватившая рейхстаг, а сегодня наша: с боем очистила весь центр Бер¬
ез, главного адъютанта генерала Бургдорфа. Многие офицеры покончили с собой, об этом свидетельствовали пулевые раны в голову или левую сторону груди...
Перед спуском в бункер Гитлера увидели трупы Геббельса и его жены... В комнате бункера, где они жили, лежали их мертвые дети - пять дочерей и сын...
Повсюду главными стояли наши бойцы. Осмотрели помещения Гитлера: приемная комната, конференц-зал, рабочий кабинет, две комнаты отдыха, служившие и спальней. Все комнаты небольшие. В такой же тесноте в бункере жил и Геббельс с семьей. Другие комнаты занимали охранники, электрики, сантехники, работники и уборщицы.
Дежурный штаба полка нас предупредил, что скоро сюда прибудут командир дивизии В. С. Антонов и начальник штаба М. И. Сафонов. Мы их встретили около Имперской канцелярии. Ее комендантом был назначен заместитель командира нашей дивизии полковник В. Е. Шевцов. Мы сопровождали командира дивизии и начальника штаба при осмотре Имперской канцелярии. У них было отличное настроение. Поздравили нас, офицеров и солдат полка, с уничтожением фашистских главарей в их логове.
3 мая нас посетил командующий 5-й ударной армией генерал-полковник Н. Э. Берзарин и член Военного совета генерал-лейтенант Ф. Е. Боков. Их сопровождал командир нашей дивизии. Ф. К. Шаповалов передал оперативную карту Гитлера по обороне Берлина Ф. Е. Бокову. Боков сказал, что скоро сюда приедет Г. К. Жуков и нам нужно находиться здесь. Через час подъехали Г. К. Жуков, член Военного совета фронта К. Ф. Телегин. Они осмотрели полуразрушенное здание Имперской канцелярии. В бункер Гитлера не стали спускаться. Г. К. Жуков поздравил нас с долгожданной победой, началом мирной жизни...»


376
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
План центральной части Берлина и разграничительные линии армий. 2 мая 1945 г.
лина и овладела зданием, в котором размещалась ставка Гитлера [26, с. 305].
Как видим, в штабных верхах тогда знать не знали, что ни 30 апреля, ни 1 мая части 3-й ударной рейхстаг полностью не захватили.
Подполковник Исхак Идрисович Гумеров комдивом Антоновым был представлен к ордену Ленина, но не за штурм рейхсканцелярии. Как написано в наградном документе: «...Уничтожая упорно обороняющегося противника, продвигаясь вперед, полк последовательно овладел крупными узлами сопротивления немцев на подступах к Берлину, Платков, Прицхаген, Родебрюк, Ноен- хаген, частью пригорода Карлхорст и вышел кр. Шпрее, которую 23.4.45 г. форсировал и, успешно ведя тяжелые уличные бои вышел в центр города Берлин к зданию ГЕСТАПО...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5551]. Далее шло перечисление трофеев и пленных. Представление Герой Советского Союза полковник Антонов подписал 18 мая. В штаб 5-й ударной были отправлены документы и на присвоение воинского звания «полковник». После боев комполка Гумеров слег в госпиталь, сдало сердце. В часть вернулся лишь 10 июня. В штабе дивизии узнал, что комдив Антонов стал генерал-майором, представлен к званию Героя Советского Союза...
Вот что рассказал сам И. И. Гумеров:
«- У меня нет твоих документов, - грубо ответил Гумерову кадровик. Выяснилось, что документы на присвоение звания полковника и на орден Ленина изъял из личного дела начальник отдела кадров 5-й армии подполковник Борецкий. Причину не объяснял.
При встрече с командармом Берзариным, ставшим к тому времени комендантом Берлина, тот удивленно спросил:
- Ба, Исхак, почему ты не полковник?
- Задержали в штабе армии.
- И ордена Ленина не получил?
Гумеров смолчал.
-Дорогой мой, давай приходи завтра. Документы на полковника и орден Ленина были в порядке... Я их подписал. Разберемся во всем... Обещаю тебе...» [34].
Этот разговор, если верить И. И. Гумерову, состоялся вечером 15 июня 1945 г.
Комендант Берлина Николай Эрастович Берзарин, латыш по происхождению, хорошо владевший немецким языком, погиб в аварии 16 июня 1945 г., управляя мотоциклом, по дороге в районе Фридрихсвельде. Берзарин должен был посетить штаб-квартиру советского гарнизона в Карлхорсте и затем вернуться к себе. Николай Эрастович успел многое сделать для налаживания нормальной жизни гражданского населения Берлина.
Подполковник И. И. Гумеров после войны продолжил службу в Вооруженных силах СССР. Подвиг при взятии рейхсканцелярии, как считал сам Исхак Идрисович, ему простили, уж очень в штабе и политотделе армии отношение к строптивому башкиру было неоднозначное. Взять хотя бы историю со знаменем и инструктором Никулиной, о роли которой подполковник высказывался вполне определенно. Не был сдержан и не отличался дипломатичностью или хотя бы умением помалкивать. Вот только не знал подполковник Гумеров, что именно генерал-полковник Берзарин на пару с членом Военсовета армии генерал-лейтенантом Боковым изменили решение комкора Рослого, который утвердил награждение Гумерова орденом Ленина. Это их подписи стоят под строками: «Достоин награждения орденом (Богдан Хмельницкий 3 ст. - перечеркнуто) Отечественная Война 2-й степени» и дата 4 июня 1945 г. [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5551].
Роковую роль в судьбе подполковника Гумерова и ряда других офицеров и генералов сыграл прорыв крупной немецкой группировки, вырвавшейся из тисков сквозь обескровленные части 5-й ударной армии. В ночь на 2 мая до 17 тысяч гитлеровских солдат и офицеров при поддержке 80 танков и штурмовых орудий выдвинулись юго-восточнее Вильгельмштрассе и, воспользовавшись растянутым фронтом 125-го ск 47-й армии, устремились к Эльбе. Не всем, но части вырвавшихся гитлеровцев удалось добраться до союзнического плена. Именно с этим прорывом на запад командование связывало тайну исчезновения ряда нацистских лидеров. Поэтому и выводы последовали соответствующие...
За время войны грудь офицера И. И. Гумерова украсили ордена - Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, два - Красной Звезды, польский орден «Крест Храбреца», золотая медаль Германской Демократической Республики «За боевое содружество». Умер герой Великой Отечественной войны 9 мая 1993 г.
СЕРЖАНТ-ГЕНЕРАЛ
Такого звания нет ни в одной стране мира, никогда не было и, уверен, не будет. Потому что это глупость, если не сказать больше. И известный афоризм «Плох тот


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
377
солдат, кто не хочет стать генералом» тут совершенно ни при чем. Как и наполеоновский - про генеральский жезл в солдатском ранце. В этой части своего повествования я хочу снять вопросы о старшем сержанте Илье Яковлевиче Сьянове (до 4-го класса писавшего свою фамилию, как у отца «Сиянов»). Упоминания о нем мы находим во многих боевых донесениях, рапортах, докладах о штурме рейхстага. Это реальной храбрости и доблести русский солдат, который своими многочисленными героическими поступками заслужил звание Героя Советского Союза. Оно было присвоено ему чуть позже первой пятерки Героев, награжденных 8 мая 1946 г. Его «Золотую Звезду» Героя утвердил Указ Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 г. с формулировкой: «за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками». 20 июня 1945 г. именно ему, а не официальным знаменосцам - Егорову и Кантарии - было доверено довезти официальное Знамя Победы до Москвы. Хотя на тренировочном плацу Ходынского поля это знамя, доставленное самолетом из Берлина, нес капитан Неустроев, а он был одним из трех ассистентов - вместе с сержантом Егоровым и младшим сержантом Кантарией.
Почему я вдруг вспомнил об этом старшем сержанте, который уже фигурировал в нашем поиске, но больше в воспоминаниях комполка Зинченко и комдива Шатилова, где он оказывался в первых рядах ворвавшихся в рейхстаг, но почему-то то на полдня, то на несколько часов раньше, чем это было в действительности? Позволю себе заглянуть на добрый десяток страниц вперед и прочитать Боевую характеристику знамени Военного совета 3-й ударной армии (№ 5). Вот этот фрагмент: «После ожесточенного боя батальоны Неустроева, Давыдова и Логвиненко ворвались в рейхстаг, а рота Съянова вскоре водрузила над ним красный стяг победы. Одновременно на рейхстаг наступали подразделения 171 с. д. полковника Негоды. Батальон капитана Самсонова ворвался в рейхстаг с севера...» [287, с. 233-234].
Хотел добавить хоть одно упоминание о Егорове, Кантарии и Бересте, но, увы, о них в Боевой характеристике нет ни слова. Казус налицо, но сейчас подробнее поговорим о том, что совершил командир взвода 1-й роты 1-го батальона 756-го полка 150-й дивизии старший сержант И. Я. Сьянов (1905 г. р., член ВКП(б), русский, родом из г. Кустанай Казахской ССР). Как отмечено в наградном листе, Илья Яковлевич в действующей армии «с 16.5.42 г.», получил «легкое ранение в августе 1944г.». В кратком описании подвига сказано: «...Сьянов со своей ротой первым ворвался в здание рейхстага... Целые сутки горсть храбрецов во главе с Съяновым вела тяжелый бой в здании рейхстага... Ничто не сломило волю тов. Съянова...» (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 г.).
Представление на старшего сержанта к званию Героя Советского Союза 5 мая подписал командир 756-го сп полковник Зинченко; 8 мая - командир 150-й сд генерал- майор Шатилов, ... мая (число в наградном листе не указано) - командир 79-го ск генерал-майор Переверткин и 8 июня - командующий 3-й ударной армией генерал- полковник Кузнецов и член Военного совета генерал- майор Литвинов.
Обращает на себя внимание отсутствие акцента на водружении Знамени Победы именно старшим сержантом Сьяновым, как это мы читаем в Боевой характеристике Знамени Победы. Наградной лист на Илью Яковлевича составлен 5 мая, а Боевая характеристика на Знамя Победы - перед его отправкой в Москву на Парад Победы, то есть между 15 и 19 июня. Некоторые исследователи почему-то считают, что 18 мая старший Герой Советского Союза старший сержант
И. Я. Сьянов, во время сражения за рейхстаг командовал ротой в составе l-ro батальона 756-го сп
сержант, как и другие герои
штурма, награжден приказом войскам 1-го Белорусского орденом Красного Знамени. Это не так. И. Я. Сьянов награжден данным орденом 19 мая приказом войскам 3-й ударной армии № 092/н на основании другого представления на звание «Герой Советского Союза», подписанного полковником Зинченко еще 28 апреля (то есть за несколько дней до героических действий старшего сержанта в рейхстаге). Отложим это наградное переплетение и коснемся тех эпизодов штурма рейхстага, которые напрямую связаны с именем И. Я. Сьянова и которые выпали из исторического эпоса, но, несомненно, стали решающими при повторном представлении старшего сержанта к Звезде Героя. (Про себя же отметим, что
Некоторых защитников столицы Третьего рейха приходилось вытаскивать за шиворот. Кадр кинохроники


378
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
в течение недели на старшего сержанта Сьянова командир 756-го полка подписывает друг за другом два разных представления к званию Героя.)
Сверяя биографии людей, отличившихся в годы войны, часто наталкиваешься на стандартное объяснение, почему тому или иному не присвоено звание Героя. Дескать, сам или близкие подвергались репрессиям, значились «врагами народа». Если поднять биографию Ильи Яковлевича Сьянова, то обнаружатся неожиданные параллели. Так, в 1924 г., когда умер В. И. Ленин, Илья уже был комсомольцем. В 1926 г. вступил в коммунистическую партию, окончил совпартшколу, получил назначение в трест «Союзмясо». В период коллективизации, в 1929 г., когда у крестьян забирали «излишки», а при раскулачивании их собственность, Сьянов участвовал в подавлении крестьянских волнений. Одно время работал управляющим актюбинской конторой «Межзаготскот». А в августе 1936 г. Сьянова арестовали «за вредительство». В 1937 г. дело переквалифицировали, и стал Сьянов «врагом народа». Сидеть, правда, Илье Яковлевичу выпало недолго. В том же 37-м его выпустили. Но подобное «пятнышко» из биографии вытравить невозможно, что наколку выжигать. Рубцы все равно живы в душе.
Много лет спустя о своем главном подвиге рассказал сам Илья Яковлевич Сьянов, остановившись на московской квартире писателя В. Е. Субботина, когда приехал на первую встречу в ИМЭЛ весной 1960 г. из своего родного Кустаная. В журналистском блокноте Василия Субботина сохранилась одна фраза, сказанная корреспонденту в мае 45-го лейтенантом Берестом: «Переговоры с ними вел уже сержант Съянов» («уже» надо понимать, как «потом». - Прим. Г. К.).
Но прежде чем дать слово парламентеру Сьянову, считаю необходимым привести свидетельство бывшего командира 150-й сд В. С. Шатилова, вернувшись к эпизоду переговоров, которые провел с гитлеровцами замполит Берест, и роли, которую отвел комдив другим офицерам своего штаба (не напомнить об этом было бы неверно, так как в изложении Шатилова некоторые важные детали проясняются, представляя этот этап сражения за рейхстаг в новом свете).
«Не стреляйте! Сдаемся!» Кадр кинохроники
«День клонился к вечеру, когда пожар в рейхстаге окончательно догорел, и только черный, чадный дым струился из амбразур и бойниц. (Это не совсем точно, так как окончательно пожар не прекратился и к утру 2 мая, многочисленные очаги продолжали еще гореть. - Прим. Г. К.)
Как раз в то время и позвонил мне Зинченко, рассказав, что подземный гарнизон вступил с нами в переговоры, но закончились они пока безрезультатно {«фашисты высунули белый флаг из-за поворота лестницы, ведущей в подземелье» глубоко за полночь, на 2 мая, а сами «переговоры закончились в 4 утра», - вспоминал Степан Андреевич Неустроев в книге «Путь к рейхстагу» на с. 163, 167.-Прим. Г. К.).
А было это так, - описывает первые переговоры генерал Шатилов. - В глубине центрального входа, ведущего в подземелье, показался вдруг белый флаг. Затем появился немецкий офицер и заявил, что его командование готово начать переговоры и ждет советского представителя в чине старшего офицера. Зинченко поблизости не оказалось, и тогда решили, что на эту роль вполне подойдет лейтенант Берест - заместитель Неустроева по политчасти... Решили, что Берест отрекомендуется полковником.
И вот делегация в составе Береста, его “адъютанта” Неустроева и переводчика рядового Прыгунова... отправилась на переговоры. Подземный гарнизон представлял оберет (оберет. - Прим. Г. К.) - настоящий полковник. Его сопровождали два моряка-курсанта и женщина-переводчица. Переговоры состоялись на лестничной площадке ниже уровня первого этажа (между подвальным и первым, главным, этажом. - Прим. Г. К.). Сверху наших парламентеров прикрывала пулеметная рота Юрия Герасимова (от которой на самом деле осталось меньше отделения. - Прим. Г. К.)...
Берест предложил представителю немецкого гарнизона сложить оружие. Но тот ответил, что еще неизвестно, кто у кого в руках, что немецкие силы в рейхстаге имеют по сравнению с нашими десятикратное превосходство. (На самом деле инициатива исходила от гитлеровцев, они предлагали оставить здание немногочисленному подразделению русских, но даже такой интерпретацией в целом Шатилов косвенно подтверждает соотношение сил. - Прим. Г. К.)
Тогда оберет (оберет. - Прим. Г. К.) вдруг согласился на капитуляцию, но при условии, если на это время советские солдаты будут сняты с боевых позиций и выстроены без оружия. “Мы опасаемся самосуда”, — пояснил он. “Никакого самосуда не будет, - возразил Берест, - вы имеете дело с дисциплинированным войском. Строиться и разоружаться мы не станем ”.
Каждый настаивал на своем, и соглашения не достигли. “Если через двадцать минут не капитулируете, - закончил Берест, - мы продолжим боевые действия и уничтожим вас”. На том парламентеры и расстались. (Обе стороны блефовали. Гитлеровцы, зная о своем численном превосходстве, хитрили. Они не собирались капитулировать, им необходимо было время, чтобы подготовиться к контратаке во взаимодействии с частями, которые должны были выдвинуться от Бранденбург¬


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
379
ских ворот и Тиргартена, чтобы отсечь людей Шатилова, уничтожить или выбить их из рейхстага и вернуть утраченную «крепость», установив контроль за подступами к рейхстагу Берест брал немецкого полковника на испуг, хотя прекрасно осознавал, что сил для эффективной атаки немецкого гарнизона у них нет. - Прим. Г. К.)
...Разумеется, тогда Зинченко доложил мне обо всем этом значительно короче, - признается Василий Митрофанович, так как подробности он узнал гораздо позже, некоторые - годы спустя из книги Василия Субботина «Как кончаются войны», а ряд неожиданных подробностей - от своего комвзвода лейтенанта Л. П. Литвака. - Товарищ Дерягин, - позвал я начальника штаба артиллерии, находившегося на НП, - отправляйтесь в рейхстаг. Найдите там майора Соколовского. На вас двоих я возлагаю ведение переговоров с немцами относительно капитуляции.
Александр Петрович как нельзя лучше подходил для такой роли - он был образован, находчив, умел владеть собой. Александр Владимирович Соколовский - заместитель командира 756-го полка, мужчина решительный и выдержанный, тоже, на мой взгляд, был вполне достойной кандидатурой. Да и внешностью он взял - высокий, представительный. (Как видим, комдив определил тех, кто должен был вести переговоры с немцами, но, как мы уже выяснили, на следующие переговоры в подземелье рейхстага вновь спускался лейтенант А. П. Берест. - Прим. Г. К.)
Эта майская ночь казалась мне бесконечной - до того медленно тянулась она. Теперъ-то уж было ясно, что с часу на час противник сложит оружие. Больше ему ничего не оставалось. И тогда наступит долгожданное... (Не факт, потому что Шатилов после допроса двух немецких генералов, доставленных к нему еще днем 30 апреля разведчиками 674-го сп, знал о приблизительных силах немецкого гарнизона в рейхстаге, как и о том, кем и чем брали эту крепость его обескровленные батальоны 674-го и 756-го сп. - Прим. Г. К.)
Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть, - вспоминал Василий Митрофанович ночь перед утром 2 мая. - Что за известие он нес? Докладывал Дерягин:
- Гитлеровцы выбросили белый флаг из центрального входа в подземелье и начали сдаваться!
Шел третий час ночи.
Около четырех я услышал взволнованные слова радиста Алексея Ткаченко:
- Товарищ генерал! Немцы открытым текстом на русском просят нас перейти на волну четыреста сорок и вступить в переговоры! (Первым обращение немцев о переговорах услышал на волне 674-го сп командир взвода радиосвязи лейтенант Л. Ю. Зубилевич на КП полка в ночь на 2 мая. - Прим. Г. К.)
Я подбежал к рации и взял трубку. В ней слышался какой-то заунывный, протяжный голос, произносивший с сильным акцентом: “Товарищи!.. Товарищи!..” Мне резануло слух это слово, так по-чужому звучавшее в устах врага... А чужой голос повторял: “Переходите на волну четыреста сорок. Просим прекратить огонь и вступить в переговоры. Как вы нас слышите? Прием... ”
Эпизод сдачи в плен. 2 мая 1945 г., Берлин. Фото Г. Самсонова
Вопрос о капитуляции войск центрального сектора обороны явно выходил за пределы прерогатив командира дивизии - я не взялся решить его сам и срочно соединился с Переверткиным:
- Товарищ генерал, командование девятого сектора предлагает прекратить огонь и вступить с ними в переговоры. Какие будут указания?
- Василий Митрофанович, - помолчав, ответил командир корпуса, - подождите немного, я вам позвоню.
Через несколько минут Семен Никифорович распорядился:
- Вступайте в переговоры. Условие одно: безоговорочная капитуляция.
Я обернулся к радисту:
- На волну четыреста сорок настроены?
- Так точно! - отозвался Ткаченко и протянул мне трубку.
- В наушнике звучал все тот же протяжный голос: “Просим вступить в переговоры... ”
Нажав рычажок, я начал:
- С вами говорит представитель советского командования. Вас слышу. Как слышите меня? Прием...
- Вас слышу хорошо, слышу хорошо. Прием.
- Наше условие одно: безоговорочная капитуляция. Огонь прекратить с обеих сторон через пятнадцать минут. Пленных будем принимать у Бранденбургских ворот. Всем гарантируем жизнь. Огнестрельное оружие складывать по ту сторону ворот. Офицерам разрешается оставить при себе холодное оружие.
Возвратив трубку Алексею, я сказал ему:
- Повторите то же самое несколько раз по-русски и по-немецки. Чтобы у них во всех подразделениях приняли.
После этого я позвонил в рейхстаг и вызвал Дерягина. Тот доложил, что заканчивает прием пленных, вышедших из подвалов, что всего их оказалось тысяча шестьсот пятьдесят четыре человека. (Опять Василий Митрофанович сдвинул время вперед. Капитуляция немецкого гарнизона рейхстага произошла после шести утра по берлинскому времени, но выходить из здания немцы общей массой стали значительно позже - около полудня. Утром принимали пленных из входов в метро. Впрочем, цифра «1654» подтверждает наш вывод о серьезном числе защитников здания по сравнению с несколькими неполными ротами наших. - Прим. Г. К.)


380
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
- Отправляйтесь с Соколовским к Бранденбургским воротам. Назначаю вас ответственным парламентером и возлагаю общее руководство приемом сдавшихся. Объявите, что после капитуляции они будут распущены по домам. Генералам и офицерам сохраните холодное оружие. Захватите переводчика и офицеров себе в помощь. Все ясно?
- Так точно!
- В добрый час!
Это мое напутствие сбылось только отчасти: по пути к Бранденбургским воротам Соколовский был ранен в голову одним из последних залпов, прогремевших в сражении за центр Берлина. К счастью, рана оказалась несерьезной. Александру Владимировичу наскоро перевязали голову, и он отправился выполнять возложенную на него миссию...
(К сожалению, и здесь генерал не совсем верно излагает порядок событий. Назначив ответственными подполковника Дерягина и майора Соколовского, Шатилов совершенно не упоминает о том, кто именно составил группу советских парламентеров, отправленных к Бранденбургским воротам исполнять смертельно опасную миссию. А что касается ранения Соколовского и Дерягина, то это произошло не до, а после того, как старший сержант Сьянов с переводчиком В. Дужинским (литовцем Витаутасом Дужинскасом) и сержантом Д. Столыпиным, обезоруженные, с повязками на глазах спустились в метро у Бранденбургских ворот, окруженные немецкими офицерами. Ранение офицеры 150-й сд получили от разрыва снаряда, выпущенного из пушки советского танка, как позднее признался генерал Шатилов, из 8-й гвардейской генерала Чуйкова, произведшего выстрел, когда появились сдающиеся немцы. - Прим. Г. К.)
...Через Бранденбургские ворота шли сдавшиеся - строем, во главе с офицерами, и без строя, небольшими группами. И перед каждой группой плыл белый флаг. По ту сторону ворот росла и росла куча брошенного оружия - его сложило там около 26 тысяч человек. А по эту сторону, до рейхстага, до моста Мольтке, все прибывала безоружная толпа, растекавшаяся по мановению девушек-регулировщиц на отдельные потоки, в сторону комендатур...» [316, с. 337-340].
Выслушав видение генерала Шатилова, перейдем к свидетельству старшего сержанта И. Я. Сьянова - непосредственного участника переговоров, прошедших в период от 4 до 6 часов утра 2 мая в метро. Рассказ Ильи Яковлевича воспроизведу с кратким комментарием и от первого лица, как записал Василий Субботин.
В ту апрельскую ночь 1960 г. перед отъездом Сьянова из Москвы фронтовым товарищам не спалось. Василий Ефимович и попросил тогда рассказать Сьянова, как он ходил на последние переговоры к немцам, как это было все. Благодаря журналистской сноровке Василия Ефимовича, мы можем из первых рук узнать подробности.
«Мой ротный КП был на ящиках, возле колонн посреди центрального зала, - вспоминал бывший старший сержант. - Справа от меня - основной вход в подвалы. Отсюда, от колонн, хороший обзор. Было уже за полночь с первого на второе мая. К этому времени мыв основном закончили освоение рейхстага, заняли его вплоть до третьего этажа (Илья Яковлевич имеет в виду чердачный этаж. - Прим. Г. К.). Пожар еще не утих. В подвалах были немцы.
Около двух часов Неустроев сказал мне, чтобы я передал свой участок лейтенантам Антонову и Грибову Павлу, а сам шел отдыхать... Антонов молодой, хотя мы и раньше с ним были вместе; но он в Германии только в первый раз попал в бой. (Именно роту Антонова комбат Неустроев передал под начало своему замполиту Бересту, когда накануне предстояло форсировать Шпрее, захватывать «дом Гиммлера», штурмовать рейхстаг. - Прим. Г. К.)
Я ввел их в обстановку. Мы обошли весь рейхстаг. Показал им входы в подземелья, комнаты, откуда шла стрельба... Обстрел с флангов еще продолжался.
К этому времени еще не догорели потолки, дубовая облицовка обваливалась комьями угля.
Около трех часов ночи я пошел ужинать. Стояло все, вплоть до вина... Хотя площадь еще простреливалась, но нам уже все могли принести. (С. А. Неустроев не зря в ноябре 1961 г. на встрече участников штурма в ИМЭЛ добрым словом помянул своего помхоза, им был лейтенант В. В. Власкин, который, по его мнению, при взятии рейхстага больше сделал, чем назначенные знаменосцы Егоров и Кантария. О заслугах лейтенанта Власкина при штурме рейхстага комполка Зинченко вспомнил лишь 14 сентября 45-го, представив его к ордену Красной Звезды. - Прим. Г. К.)
Старшина Мальцев доложил мне, что рота построена. Из восьмидесяти трех человек (столько дали мне
Капитуляция берлинского гарнизона. Фото М. Редькина


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
381
в “доме Гиммлера”) осталось двадцать шесть (потери - 57 человек (!). - Прим. Г. К.). Так как были минуты, когда мы не могли вытаскивать раненых, то раненые, которые сами не передвигались, - сгорели. Поэтому убитых у нас оказалось больше, чем раненых. Люди исчезли, и я их больше не встретил. Я увидел, что Якимовича, Гусева, Ишанова и очень многих новых солдат - нет. Больше половины моей роты составляло пополнение, я даже не успел с ними познакомиться.
Вид у людей был жуткий. Обгоревшие, в крови, в саже, в кровоподтеках; шинели отваливались кусками, подметки у всех прогорели, из сапог торчали пальцы и клочья портянок. Я сам хотел полой вытереть лицо, а пола поползла и затрещала.
Взгляд у всех волчий, с оглядкой, люди не остыли от азарта боя. Молчат все, но что бы ни было, а всему теперь уже конец - подошли свежие подразделения и нас сменяли. И все это чувствовали.
Я людей вывел из здания. Тут же у входа мы уснули. В рейхстаге - дым, а тут ветерок. Я приказал ложиться за колоннами, к стене, чтоб в случае обстрела никого не задело.
Вдруг меня будят, трясет за плечо кто-то. Я вскочил, хотел крикнуть: “Рота, к бою! ” - но связной зажал мне рот, сказал, что просят меня одного на НП. Было это часа в четыре. Так что я спал только один час... Тут, на площади, еще слышен треск, стрельба с флангов, а в рейхстаге, в здании, когда я вошел, было тихо.
Захожу в комнату налево. Комнатушка маленькая... а народу тут много. Человек двадцать офицеров. И новые уже какие-то люди. Гусев среди них и Прелое. Он мне улыбнулся.
- В чем дело? - спросил я.
Гусев - наш начальник штаба - сказал:
- Приодеть тебя хотим.
И ординарец комбата, смотрю, подает мне новую шинель и сапоги.
Я не понял, к чему это.
Майор Соколовский, помню, даже пошутил, что женить они меня не собираются, - задание есть.
Соколовский сказал: немецкое командование запросило по радио парламентеров для переговоров о капитуляции немецких войск в Берлине. Они просили прислать им парламентера в звании генерала. (Так записано Субботиным, в других источниках Сьянов упоминал о шинели с погонами полковника. - Прим. Г. К.) Но мы, сказал Соколовский, не находим пока нужным. Посылаем вас. Постарайтесь уложиться в обусловленное время.
Гусев мне сказал: “Посылаем с вами переводчика (его фамилия была Дужинский, Виктор Борисович, по званию старший сержант) и еще одного сопровождающего, связного. С четырех до шести утра прекращаются военные действия. Будут вестись переговоры. Порядок, - сказал он, - следующий: сопровождающий несет белый флаг (флаг уже был заготовлен). А вот тебе, - сказал Гусев и подал большой электрический фонарь, - будешь освещать флаг”. Переводчик наш должен был на русском и немецком языках всю дорогу громко повторять: “Русским и немецким солдатам не стрелять - идут парламентеры ”.
Кроме Гусева и Соколовского, в комнате были еще офицеры нашего полка... - Матвеев, Крылов, Прелое, Неустроев и, кажется, Казаков, может быть, и Беляев - уже не помню. (За исключением комбата Неустроева, его начштаба старшего лейтенанта Гусева, которые осуществляли непосредственное командование батальоном внутри здания, любой из присутствующих офицеров мог взять на себя роль генерала-парламентера, хотя по распоряжению Шатилова это должны были сделать подполковник Дерягин и майор Соколовский. Но, видимо, никто не хотел умирать. А старший сержант ничего, сгодится. Он - справится. - Прим. Г. К.)
- Какие мне предъявить условия? - спросил я.
- Безоговорочная капитуляция... Безоговорочная капитуляция на основе решений Ялтинской конференции. (Удивительные люди - эти военачальники. Какие еще решения Ялтинской конференции?! Старший сержант что, немцам лекцию пойдет читать о договоренностях между союзниками насчет расчленения Германии? Да откуда он эти подробности вообще знает?! - Прим. Г. К.) Скажите, что офицеры могут оставить при себе холодное оружие...
Я еще спросил, какой порядок капитуляции. Пусть, сказали мне, выходят строем с освещенными белыми флагами.
Я быстро переобулся, новую шинель надел и умылся. На грудь фонарь этот повесил. Нам пожали руки, и мы вышли из главного входа.
Вышли на площадь. Вернее - не на площадь. Сразу от главного входа мы повернули налево, к Бранденбургским воротам. Была по радио договоренность, что у входа в метро немцы будут встречать парламентеров. Слева шел с флагом сопровождающий боец, справа - переводчик, он повторял: “Идут парламентеры ”. Только солдат поднял белый флаг, и я осветил его, как сразу застрочил пулемет. Но пули пролетели выше нас и попали в стену. Мы повалились на землю и немного отползли... Сначала мы даже растерялись. Но деваться некуда, идти все же нужно было. Посоветовались между собой и решили обойти здание с северной стороны. Там проходила выложенная кирпичом траншея, спрыгнув в нее, мы быстро двинулись вперед. Почти вплотную к стене, в немецких траншеях, теперь располагалась наша пехота.
Отсюда, из траншеи, я разглядел горящий город. Это страшная картина, когда горит такой огромный город...
В траншеях были наши солдаты, наверно, из 171-й дивизии (525-го сп 171-й сд. - Прим Г. К.). Они шумели: “Захватите Гитлера, Геббельса... ” Боец- сопровождающий что-то обещал им. Впереди видны были поваленные трамваи, подбитые танки. Мы шли, и переводчик кричал: “Русским и немецким солдатам не стрелять! Идут парламентеры... ”
Но траншеи кончились. Возле метро видна была группа - человек пятнадцать. Мы еще не дошли - нам по-русски сказали: “Остановитесь!” Мы стали. Они сделали несколько шагов навстречу. Я крикнул: “Опустите оружие! ” Мы автоматы не поднимали, а немец, гитлеровец один, шел с парабеллумом в руке. Он тут же убрал, но сказал, что и мы должны все свое оружие


382
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
оставить у входа - “Парламентеры не ходят вооруженные ”.
Рядом стоял сгоревший танк. Мы сложили на него автоматы и гранаты, я положил на гусеницу свой парабеллум. Застегнули пояса. Немцы продолжали все это время стоять на некотором расстоянии. Потом подошли, и старший из офицеров сказал: “Идемте за нами!” (Прежде чем двинуться, немцы проверили советских парламентеров на наличие иного оружия. А теперь поставьте себя на место старшего сержанта, которому еще только тридцатник, и рядом с ним два таких же безоружных красноармейца, и идут они прямехонько в подземелье, где сотни отчаявшихся немецких солдат, где десятки эсэсовцев. И любой из них в приступе злобы или безумия может одной очередью их прикончить. А спасения нет и теперь уже быть не может. - Прим. Г. К.)
Мы спустились. Трое шли впереди нас, остальные позади. Все метро битком было забито. Эти, что шли перед нами, все время повторяли: “Дайте дорогу... Дайте дорогу... ” Тут был всякий народ - и военный, и гражданский. Много было раненых. Двое, хорошо одетые, пробиваясь к нам, говорили: “Мы русские, угнанные...” Но мне не верилось, не такой был вид у них. (Здесь по каким-то причинам Илья Яковлевич не упоминает, что затем всем троим завязали глаза и повязки сняли, только когда их довели до входа в немецкий штаб, поэтому видеть он ничего не мог. - Прим. Г. К.)
Так мы прошли километра два с половиной. Мы здорово боялись. Чем дальше мы шли, тем больше возрас-
«Ende» — конец войне. Фото М. Редькина
тал наш страх. Нам встречались неприятные лица довольно злобно глядевших на нас солдат и офицеров, на нас и на тех, кто нас сопровождал. Но общее настроение, видимо, было другим. Все время к нам присоединялись все новые и новые люди. Среди примкнувших были и полковники, и даже два генерала... Каждый со своим человеком, понимающим по-русски. Шли, соблюдая субординацию. Шли рядом с нами.
Рельсов почему-то не было. Свет горел слабый, так что были там и темные, еле освещенные закоулки. Чем дальше, тем свободнее становилось в тоннеле, только нас окружала плотная группа. О званиях наших даже не спрашивали. По всему было видно, что нас ждали. Каждый старался с нами заговорить. Спрашивали, что будет после капитуляции. Будут ли расстреливать? Они считали, что их сейчас же расстреляют...
Я сказал о наших условиях. Я сказал от себя, что, если они честно капитулируют, всем дадут возможность вернуться домой. (Уж очень самому хотелось вернуться домой живым, вот и немцев обнадеживал. - Прим. Г. К.) На этом вопросе в разговоре нашем мы покрутились в разных вариантах. Один из немцев спросил: “Кто здесь есть, кто ваши командиры?” Я назвал. Я постарался назвать им побольше, чтоб внушительнее было. Всех, кто на память пришел, - маршалов: Рокоссовского, Конева, Жукова; генералов назвал - Берзарина, Шатилова... Даже Негоду назвал генералом и Зинченко нашего тоже генералом. Переверткина назвал, сказал, что армия Кузнецова, Кузнецов здесь...
Мы вошли в просторное помещение, наверное, зал какой-нибудь станции. Справа была дверь в тоннель. Тут нас и остановили.
Вниз, в подземелье, спустились оба генерала и с ними несколько человек охраны.
Кто-то из немцев меж тем спросил: “А Сталин тоже здесь?” Я важно сказал: “Да, Сталин здесь”. Это произвело, кажется, на них большое впечатление. Все заговорили, задвигались, передавая друг другу то, что я сказал.
Один спросил:
-А генерал Чуйков с вами?
Я засмеялся :
-Вы что, Сталинградскую кашу ели?
Он тоже рассмеялся:
- Нет, - сказал он, - нас отозвали за неделю, поэтому-то я и уцелел...
Мы стояли возле двери. Тут было много охраны. При входе стояли двое - часовые. Нас по-прежнему плотно окружали немцы, офицеры и солдаты. Я вглядывался в их лица -я боялся: прошло уже и пять и десять минут, а генералы не возвращались. Надо сказать, что мы довольно основательно опасались за себя, мы не знали, что с нами сделают. Те, что стояли у входа - это были, как я понял, просто как бы парадные часовые, а не охрана, - между собой говорили, что еще в Сталинграде надо было им вести переговоры.
Но мы волнуемся - особенно мой сопровождающий. Он меня все в бок подталкивал...
Наконец выходят генералы, дверь оставляют открытой. Один что-то сказал. Переводчик перевел мне:


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
383
“Нашего командования нет. Нам неизвестно, где оно находится”. Мой сопровождающий меня опять в бок толкает: провели, мол, нас.
(Откуда старший сержант, то есть «генерал» или «полковник», Сьянов мог знать, что командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг с несколькими подчиненными генералами и старшими офицерами, не дождавшись представителя нашего командования и опасаясь готовых на все эсэсовцев, сам с небольшой группой отправился в штаб генерала Чуйкова - командующего 8-й гв. армией - договариваться о капитуляции? - Прим. Г. К.)
Я разозлился. Спрашиваю их:
- Что ж это такое? Спросили парламентеров, а сами - исчезли...
Они отвечают, что никого нет. Я тогда говорю:
- Это что, игра?
Я, когда говорю, жестикулирую. Они подумали, протягиваю руку, и сразу ко мне протянулось десяток портсигаров. Но я достал у себя из кармана ихнюю же, немецкую сигаретку. Переводчик их зажег спичку.
- Что, - спрашиваю, - игра это? Вряд ли что-нибудь выгадаете...
Один из солдат, стоявших на часах, сказал:
- Вы можете зайти, заходите, смотрите, никого нет.
Офицеры стояли в стороне, о чем-то спорили.
Я тогда подошел к ним.
- Хорошо, вы не знаете, где командование, - сказал я, - но вы - командиры, если вы хотите сдаваться, выходите сами со своими частями.
Но мне ответили на это, что они не имеют права ничего делать без приказа.
Сначала, в первую минуту, когда мы увидели, что разговора, к которому мы приготовились, не будет, нам стало не по себе. Я думал: а что, если все это - уловка, ведь так и было накануне, когда в подвалы под рейхстаг ходил Берест, - попытка оттянуть время, собрать последние силы и прорвать окружение. (Мы уже знаем, что последний поход - второй - лейтенанта Береста в качестве парламентера закончился захватом эсэсовцами заложника в лице красноармейца Ивана Прыгунова и перестрелкой, в ходе которой замполит был ранен. - Прим. Г. К.) Я им говорил, на что они надеются, от их новой армии (12-й армии генерала Вальтера Венка. - Прим. Г. К.), которая, по их словам, должна подойти к Берлину, давно остались осколки.
(12-я армия Венка в составе 10 дивизий смогла достичь только пригородов Потсдама, далее 29 апреля Венк посылает радиограмму в ставку ОКВ: «...наступление на Берлин более невозможно, тем более что на поддержку силами 9-й армии тоже нельзя рассчитывать». 9-я армия Бюссе была окружена, только часть ее смогла пробиться к Венку. После озвучивания этой ситуации Гитлеру до рассвета 30 апреля фашистский лидер принимает решение о самоубийстве. 2 мая началось отступление 12-й армии к Эльбе для сдачи союзникам. - Прим. Г. К.)
Заявив, что ухожу, я потребовал сопровождающего.
- Раз вы не можете и не хотите капитулировать, дайте нам провожатых.
«Не стрелять! Идут парламентеры!..»
Минута эта для нас была очень напряженная, мы не знали, как они поступят. Наконец один из генералов приказал проводить нас. “Двое вас будут сопровождать ”.
Мы повернулись и пошли назад... Я все смотрел на часы, мы боялись пропустить время. Стрелка часов подходила к шести. Надо было торопиться. Мы пошли быстрее. Немцы - они всей группой все еще шли за нами - стали отставать, у них опять завязался свой разговор, споры. Обратный путь показался еще длиннее. “Скоро ли выход? ” - спрашиваю. Говорят, скоро. Было уже без трех минут шесть. Кругом была уже прежняя теснота, весь тоннель забит - приближались к выходу из метро. Вдруг послышался крик: “Остановитесь! Стойте!” Солдаты загородили нам дорогу. Мы встали и решили, что сейчас получим пулю в затылок! Но к нам уже подбегало несколько офицеров, а за ними шли и те два генерала. Второпях они объяснили, что они капитулируют со своими частями. Я сказал, что они должны оставить оружие на месте и с белыми флагами выходить на площадь и ждать...
“Одних нас расстреляют, сказал кто-то. - Мы просим подождать нас, мы пойдем вместе с вами ”.
По тоннелям раздались крики, послышалась команда, какой-то лязг, несколько выстрелов. Кто-то стрелялся.
На бетонированный пол стали складывать оружие. Надо было ждать, а время выходило.
Было минут семь седьмого, когда мы поднялись наверх. За нами шла колонна. Так, с длинной этой колонной в хвосте, мы вышли из метро.
Часы показывали двенадцать минут седьмого. И вот тут-то напоследок еще раз и ударила эта самоходка. Началась паника» [287, с. 136-142].
(Заряжающий САУ увидел толпу немецких солдат, время перемирия уже окончилось, и он решил, что гитлеровцы ринулись в отчаянную атаку. Вот и влупил осколочным, зацепив Дерягина и Соколовского. На броню тут же кинулись стоявшие неподалеку. Вытащили испуганного танкиста, который поначалу не понял, за что на него наехали. На самоходку вскарабкались с белым флагом, за шиворот затащили немецкого офицера, чтобы он орал во всю глотку своим, чтобы не боялись выходить сдаваться.)
Из воспоминаний зам. командира 88-го танкового полка майора Ф. М. Жаркого: «...Когда немецкие солдаты


384
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Берлин, 2 мая 1945 г. Рисунок Ю. Цишевского
строем под командованием своих офицеров начали сдаваться, неожиданно наш солдат открыл огонь из автомата по строю сдающихся немцев, в результате чего вся группа численностью до 150 человек разбежалась и начала производить ответный огоны Командир 88-го полка полковник Мжачих для прекращения боя поставил на свой танк немецкого офицера с белым флагом. Однако командир танка, вместо того чтобы продвигаться, не стреляя, открыл огонь из пушки. Офицер был сбит с танка откатом пушки, а немецкий фаустник с близкого расстояния пробил броню башни. К счастью, танк не загорелся, а экипаж успел выскочить. Командир танка в дальнейшем не смог объяснить свои действия...» [82, с. 198].
«Стрельбу, однако, тут же прекратили, - продолжает свой рассказ И. Я. Съянов. - Нас ждали Гусев и Соколовский, которого в то время, пока мы ходили, ранило осколком, голова у него была перевязана. Гусев казался очень взволнованным, он сказал, что боялся за нас, думал, что с нами расправились.
Когда показалась колонна и самоходка по ней ударила, получилась заминка. Мы, сопровождающие нас, немцы и их генерал забежали в рейхстаг с другой его стороны (Илья Яковлевич имеет в виду восточный вход в здание. - Прим. Г. К.).
Остальных же немцев постепенно стали выводить на площадь. Они вылезали через разные выходы. Те офицеры, которые вместе с нами заскочили в рейхстаг, говорили мне, что и Гитлер и Геббельс покончили с собой.
Позднее уже они стали выходить и из рейхстагских подвалов. Раненых тут же увозили в госпитали...
Немцы сдавались по всему Берлину» [287, с. 142].
Вот такой малоизвестный эпизод перед окончательной капитуляцией берлинского гарнизона. Два часа войны. Наверняка два самых напряженных часа в жизни старшего сержанта Сьянова, который на это время накинул на плечи генеральский камуфляж, чтобы выполнить задание: склонить к капитуляции остатки немецкого гарнизона сектора Z. И это задание ему удалось выполнить, нет, не путем прямых переговоров с командующим обороной Берлина генералом Вейдлингом, а благодаря бесстрашному поведению, готовности пожертвовать своей жизнью, выдержке и стойкости, когда любое неверное слово, движение, мимика на лице могли выдать внутреннее напряжение, чувство страха (не боится только дурак или безумец), неуверенность, опасение не успеть уложиться в оговоренное время. Ведь иначе с ним и его сопровождающими бойцами случилось бы то же, что с Иваном Прыгуновым в подвале рейхстага. А сотни отчаявшихся гитлеровцев продолжили бы сопротивление, как это происходило в других районах Берлина даже после воззваний того немецкого командования, которое приняло решение о капитуляции.
В 1962 г. в Алма-Ате вышла документальная повесть казахстанского писателя Д. Ф. Снегина «Парламентер выходит из рейхстага» на основании воспоминаний Ильи Яковлевича Сьянова. Приведенная выше запись В. Е. Субботина лишь в некоторых деталях отличима от изложения подвига старшего сержанта пером Снегина. Есть, правда, то, чего не было в действительности. Например, будто бы в рейхстаге находился не только полковник Зинченко, но и командарм Кузнецов и член Военного совета Литвинов. И якобы это ими было решено отправить на переговоры с командующим берлинским гарнизоном генералом Вейдлингом вместо советского офицера старшего сержанта, двое суток сражавшегося в рейхстаге и успевшего сомкнуть глаза лишь на часок. Но благодаря этой повести впервые публично была заявлена роль замполита А. П. Береста в штурме здания немецкого парламента и его участие в водружении знамени Военного совета 3-й ударной армии № 5. А кроме этого, названы два других сопровождающих парламентера И. Я. Сьянова. Это переводчик старший сержант Витаутас Бориславович Дужинскас и ординарец ротного - сержант Дмитрий Столыпин. По всему становится ясно, что разговорили малоразговорчивого бухгалтера из Кустаная после двух курултаев в 1960-м и 1961-м в ИМЭЛ, где с некоторых событий и имен был снят то ли негласный запрет, то ли обет молчания. Но не со всего и не со всех. Самая что ни на есть правда о последнем штурме осталась, как и была, - под спудом забвения.
Демонстративно нечестно прописанная история последнего штурма Великой Отечественной вынуждает до мелочей углубляться в эпизоды, которые, казалось, навсегда канули в Лету. Вот и сейчас вынужден ненадолго отойти в сторону от основной линии поиска и привести некоторые исторические данные, связанные с завершением взятия Берлина, подвести общие итоги и затронуть вопрос о том, как на самом деле происходил процесс капитуляции гитлеровских соединений, чтобы мы не думали, что вслед за берлинским гарнизоном в плен потянулись все остальные. На фоне этого исторического экскурса для нас станет более рельефен подвиг, совершенный старшим сержантом Сьяновым, подвигший несколько сотен (может быть и тысяч) немецких военнослужащих избегнуть бесцельного кровопролития и сдаться без боя в плен. Уверен, именно за этот героический поступок Илья Яковлевич Сьянов был награжден «Золотой Звездой» Героя Советского Союза 15 мая 1946 г.
P. S. На то, что гитлеровские недобитки продолжали сопротивление и после оглашения капитуляции берлинского гарнизона, указывают многочисленные свидетельства. Приведу лишь несколько строк из двух документов


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
385
о награждении (посмертно) младшего лейтенанта Михаила Леонидовича Шмонина (1923 г. р., русский, член ВЛКСМ, на фронте с июля 1941 г., награжден орденом Красной Звезды) и сержанта Василия Константиновича Кривоносова (1919 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с августа 1941 г., награжден медалью «За отвагу»).
В наградном документе, подписанном комполка Пле- ходановым, сказано, что «от Одера до Рейхстага взвод под его командованием (младшего лейтенанта Шмонина - батарея 76-мм пушек. - Прим. Г. К.), в числе первых под огнем противника форсировал 3 водных рубежа. В бою 30.04.45 года орудия им были выдвинуты на дистанцию 350—400 метров от Рейхстага и, не взирая на сильный обстрел врага, вели интенсивный огонь по огневым средствам врага, прикрывающим подступы к зданию Рейхстага. В этих боях он огнем своих орудий вывел из строя и истребил: 2 полевых орудия, 72 пулеметов разных, 2 транспортера и более 80 немецких солдат. В бою 2.05.45 года, выполняя задание по ликвидации группы немецких солдат, оставшихся в одном из зданий, он погиб смертью храбрых...»
«Тов. Кривоносов участник всех наступательных боев на Берлин и в самом Берлине, проведенных полком с 16.04.45 г. по 2-е мая 1945 года, - пишет командир 674-го полка. - ...Он в составе расчета (сержант Кривоносов был командиром 45-мм пушки. - Прим. Г. К.) с большими боями прошел от Одера до Рейхстага... За этот период боевых действий огнем орудия тов. Кривоносов вывел из строя или уничтожил 1 противотанковое орудие, 2 транспортера, 7 пулеметов разных и более 50 немецких солдат и офицеров. 3.05.45 года на улицах Берлина, очищая многоэтажное здание от противника, погиб смертью храбрых...»
(Прошу отметить, оба - офицер и сержант из 674-го сп - принимали участие в штурме рейхстага.)
Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. младший лейтенант М. Л. Шмонин был награжден орденом Отечественной войны I степени (посмертно), сержант В. К. Кривоносов - орденом Отечественной войны II степени (посмертно) [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123].
КТО, КРОМЕ 3-й УДАРНОЙ?
Дабы соблюсти исторические правила приличия, стоит сказать несколько слов о тех соединениях, которые кроме частей 3-й ударной армии получали приказ, нацеливающий на рейхстаг, но почему-то не достигли намеченного. Генерал армии В. И. Варенников более полувека после окончания войны так описал сложившуюся ситуацию на позиции его 35-й гв. дивизии: «Когда бои в городе достигли своего апогея, командир 35-й гвардейской стрелковой дивизии получает боевое распоряжение:
1. 4-й гвардейский стрелковый корпус в течение ночи на 29 апреля 1945 года готовится к общему штурму центральной части Берлина. С утра 29 апреля быть в готовности овладеть центральными учреждениями Германии и выйти к реке Шпрее в районе университета и рейхстага.
Генерал армии В. И. Варенников
2. Справа наступает 79-й стрелковый корпус 5-й ударной армии. (Справа наступал 32-й ск 5-й ударной армии, 79-й ск наступал навстречу с севера, северо-запада. - Прим. Г. К.) Слева - 29-й гвардейский стрелковый корпус 8-й гвардейской армии.
3. 35-й гвардейской стрелковой дивизии с 35-й и 65-й танковыми бригадами быть в готовности наступать вдоль Саарландштрассе, Герман Герингштрассе и овладеть правительственными и административными зданиями: министерством иностранных дел, гестапо, дворцом канцлера империи, национальной галереей, бывшим посольством Великобритании, бывшим посольством Франции, рейхстагом, а затем выйти к реке Шпрее у рейхстага.
4. Командиру 35-й гвардейской стрелковой дивизии тесно увязать действие с командиром правофланговой дивизии 29-го гвардейского стрелкового корпуса.
Далее шли пункты, не имеющие отношения к нашей дивизии.
5. О готовности к штурму доложить в 9.00 29 апреля 1945 года.
Командир 4-го гвардейского стрелкового корпуса гвардии генерал-лейтенант В. А. ГЛАЗУНОВ.
Начальник штаба 4-го гвардейского стрелкового корпуса гвардии полковник В. А. ЛЕБЕДЕВ [ЦАМО, ф. 345, д. 360, л. 343].
Распоряжение Героя Советского Союза генерала В. А. Глазунова фактически отражало стремление и горячее желание всех командиров и командующих того времени. Всем хотелось как можно скорее овладеть рейхстагом. Всем хотелось водрузить над ним Знамя Победы. И везде в частях, которые были в Берлине, такие знамена готовились. В одном случае это делалось официально - распоряжениями соответствующих командиров. В другом случае - стихийно, инициативой солдат и офицеров.
Если сопоставить планы штурма Берлина и выполнение поставленных задач, то для 35-й гвардейской стрелковой дивизии все это было реально. Форсировав 2 7 апреля Ландвер-канал в установленном районе, дивизия развила наступление на северо-запад по Саарландштрассе и овладела центральным в столице - Ангальтским - вокзалом и рядом правительственных зданий. Дивизия была готова наступать вдоль Герман Герингштрассе, которая вначале выводит к Бранденбургским воротам, а затем - к рейхстагу. Но уже 29 апреля особо активных действий с нашей стороны и продвижения войск не было. Наоборот, были даны жесткие ограничения в связи с тем, что внутреннее кольцо окружения с эпицентром в районе рейхстага было до того сужено, что стрелять и тем более продвигаться войскам без разрешения и команды сверху было нельзя, во избежание поражения своими войсками друг друга.


386
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Капитуляция берлинского гарнизона. Военный комендант Берлина генерал Г. Вейдлинг выходит из бункера.
Кадр кинохроники
30 апреля на участке 102-го гвардейского стрелкового полка немцы со стороны Фоссштрассе начали многократно передавать через усилитель (громкоговорящую связь) просьбу прекратить огонь, поскольку они хотят прислать к нам парламентера. Об этом было немедленно доложено командиру дивизии, который приказал огонь прекратить и парламентера принять. Для его встречи и сопровождения на командный пункт полка направляется заместитель начальника оперативного отделения дивизии майор И. Г. Белоусов. Долгожданная весть и команда комдива, как молния, облетели всех, кто был на переднем крае. Все бросились к окнам - наш передний край проходил по подвалам, окнам и цоколям правительственных зданий. Кое-кто поднялся на первый и второй этажи.
Итак, на нашем направлении появился парламентер. Поэтому все остановилось и замерло. Этот факт знаменателен для 35-й гвардейской стрелковой дивизии и нашей 8-й гвардейской армии. Немцами было избрано именно наше направление неспроста. Оно было самым угрожающим и именно здесь надо было все остановить и затянуть различного рода переговоры. (Таково мнение В. И. Варенникова, но точно так же считали военачальники 3-й и 5-й ударных армий. - Прим. Г. К.)
Но то, что на участке нашей дивизии завязались исторические переговоры, касающиеся прекращения войны, - это, конечно, исключительной важности факт. И каждый из моих однополчан гордился тем, что судьба послала нам это событие. Оно, конечно, менее яркое, чем Знамя Победы над рейхстагом, но тоже заслуживает, чтобы о нем говорили. А в нашей литературе, за исключением книги И И. Афанасьева “От Волги до Шпрее ”, нигде ничего об этом не пишется», - сокрушался Валентин Иванович [33, с. 399-401].
Этот расширенный фрагмент воспоминаний генерала армии В. И. Варенникова позволяет окончательно и бесповоротно вывести за рамки исследования 5-ю ударную и 8-ю гв. армии, чьи бойцы и младшие командиры нет-нет да фигурируют в сенсационных материалах как участники первых прорывов к рейхстагу.
СУДЬБА БЕРЛИНСКОГО ГАРНИЗОНА РЕШЕНА
Утром 2 мая 1945 г. в штабы 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов поступили донесения о встрече обоих фронтов в самом центре Берлина. Южнее рейхстага на расстоянии 200-300 м встретились 713-й сп 171-й сд войск Конева и 76-й сп 27-й гв. сд войск Жукова. Тут же стали поступать сообщения о встречах и других соединений фронтов.
2 мая в 0.40 радиостанция 79-й гв. сд перехватила радиограмму от имени командования LVI танкового корпуса на русском языке:
«Просим прекратить огонь. Высылаем парламентеров. Опознавательный знак - белый флаг на красном древке. Ждем ответа».
Радиограмма была доложена командующему войсками 8-й гв. армии генерал-полковнику В. И. Чуйкову, который приказал прекратить огонь на участке 4-го гв. ск, принять парламентеров. Делегацию парламентеров возглавил полковник фон Дуфвинг, которому был передан советский ультиматум: к 7.00 2 мая полностью разоружиться и организованно сдаться в плен.
2 мая 1945 г. в 6.00 командир LVI танкового корпуса, он же командующий обороной Берлина, генерал артиллерии Гельмут Вейдлинг в сопровождении генералов Шмидта-Данкварта и Войташа перешли линию фронта и сдались в плен (именно в это время группа парламентеров старшего сержанта Сьянова спустилась в берлинское метро и выдвинулась к бункеру, где располагался штаб генерала Вейдлинга). От командующего обороной Берлина советское командование потребовало подписания приказа о немедленном прекращении сопротивления, что и было исполнено. Приказ немецкому гарнизону г. Берлина гласил:
«30 апреля 1945 года фюрер покончил жизнь самоубийством. Мы, поклявшиеся ему в верности, оставлены на произвол судьбы.
Согласно приказу фюрера, мы должны продолжать борьбу за Берлин, несмотря на то, что недостаток в тяжелом оружии, боеприпасах и общее положение делают эту борьбу бессмысленной.
Каждый час продолжения вами борьбы удлиняет ужасные страдания гражданского населения Берлина и наших раненых.
Каждый, кто падет в борьбе за Берлин, принесет напрасную жертву.
По согласованию с Верховным командованием советских войск, требую немедленно прекратить борьбу.
Командующий обороной Берлина генерал от артиллерии Вейдлинг» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2307, д. 3, л. 107].
2 мая в 11.30 в расположение 8-й гв. армии пришли представители заместителя министра пропаганды доктора Фриче. Они заявили, что в ночь на 2 мая Геббельс покончил жизнь самоубийством и что Фриче остался высшим представителем гражданской власти в Берлине. Советское командование передало через парламентеров свое требование завершить в течение 2 мая организованную сдачу в плен частей всего гарнизона столицы рейха.


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
387
В тот же день в 13.00 на КП генерала Чуйкова прибыл сам доктор Фриче, который сообщил, что приказ о капитуляции им подписан, передан по радио всем частям и подразделениям, обороняющим город Берлин.
По мере доведения приказов генерала Вейдлинга и доктора Фриче о капитуляции до войск сопротивление постепенно прекращалось, но не везде. К исходу дня 2 мая войска 8-й гв. армии очистили от противника занятые кварталы в центральной части города, взяв в плен 17 300 солдат и офицеров, в том числе генералов.
Хочу остановиться на подвиге парламентерской группы, состоящей из офицеров управления 146-й сд 3-й ударной армии - майора Шадзунского и подполковника Олефира.
2 мая советские офицеры, принимая сдававшихся в плен немцев, натолкнулись на большую вооруженную группу гитлеровцев, отказавшихся сложить оружие. Вначале майор Шадзунский и подполковник Олефир послали к немцам немок из местных и одного военнопленного солдата с целью склонить к сдаче в плен. Акция успеха не имела. Тогда майор Шадзунский и подполковник Олефир приблизились к вооруженной немецкой части и предложили прекратить бессмысленное сопротивление. Немецкие солдаты ответили отказом и, обступив двух советских офицеров, повели их в свой штаб. Там их разоружили и привели к генералу. На предложение наших офицеров капитулировать немецкий генерал ответил, что не получал никакого приказа о прекращении сопротивления. Более того, 2 мая в 13.00 немецкое радио от имени адмирала Дёница - преемника Гитлера - передало приказ регулярным частям продолжать войну.
После долгих переговоров двум советским офицерам удалось убедить несговорчивых гитлеровцев прекратить сопротивление и сдаться в плен. К вечеру немцы на этом участке начали организованно сдаваться. Благодаря решительным и мужественным действиям майора Шадзунского и подполковника Олефира капитулировало свыше 5 тысяч солдат и офицеров, в том числе генерал-лейтенант Гюром, полицай-президент Берлина, и генерал-майор Хайнбург, начальник полиции Берлина.
Слева направо: генерал артиллерии Гельмут Вейдлинг, генерал-лейтенант Курт Войташ, полковник Ганс Рефиор, генерал-лейтенант Вальтер Шмидт-Данквард.
Май 1945 г., Берлин
В наградном листе на старшего инструктора политотдела 146-й Островской Краснознаменной стрелковой дивизии майора Анатолия Моисеевича Шадзунского (еврея) так описаны его мужественные действия: «...Тов. Шадзунский во время штурма Берлина убедил взятого в плен немецкого офицера вернуться в расположение сопротивляющихся немецких войск и вручить специально составленное письмо, подписанное немецкими гражданами к коменданту обороны Сектора “А ” г. Берлина с предложением прекратить сопротивление. Тов. Шадзунский лично провел засылаемого немецкого офицера через наш передний край. Одновременно тов. Шадзунский организовал засылку к пр-ку обработанных 3-х немецких женщин и одного мужчину с целью распространения листовок и склонения сопротивляющихся немцев к сдаче в плен.
2 мая, когда настал исключительно критический момент для немцев, т. Шадзунский, рискуя жизнью, сам пошел к немцам с предложением прекратить сопротивление и капитулировать. В результате от немцев был послан парламентер - немецкий полковник к командованию дивизии, немцы прекратили сопротивление, дивизия взяла в плен 1 600 немецких солдат и офицеров...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3462].
Начподив полковник Юдин, комдив генерал-майор Карапетян и начпоарм полковник Лисицын считали, что майор Шадзунский достоин ордена Красного Знамени. Приказом № 095/н от 22.05.1945 г. Анатолий Моисеевич был награжден орденом Отечественной войны I степени. Начальник связи 146-й сд гвардии подполковник В. И. Олефир за этот эпизод награжден не был. Приказом № 105/н от 26.05.1945 г. Владимир Иванович был награжден орденом Александра Невского, но в представлении командования об его участии в пленении немецкого гарнизона нет ни слова [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6103]. Впрочем, этому есть логичное объяснение: наградные документы были составлены и подписаны 2 мая, то есть в день совершаемого героического поступка. А позже представления уже на гвардии подполковника Олефира не подавались.
Очень скоро мы убедимся, что данный пример не является исключением из правил.
В ночь со 2 на 3 мая маршал Г. К. Жуков отправил Верховному Главнокомандующему донесение № 00524 об овладении городом Берлином:
«1. Противник на правом крыле фронта продолжал отходить в западном направлении, оказывая слабое сопротивление наступлению наших войск.
Окруженный гарнизон города Берлина во главе с комендантом города генералом от артиллерии Вейдлингом и его штабом прекратил сопротивление и сдался в плен нашим войскам. Отдельные группы окруженного гарнизона, пытаясь прорваться в западном направлении, уничтожаются нашими войсками в районе Шпандау и западнее.
2. Войска фронта, сломив сопротивление окруженного противника, овладели столицей Германии - городом Берлином и в течение дня пленили войска, оборонявшие город, также уничтожили отдельные группы, пытающиеся прорваться из города Берлина в западном направлении. По предварительным учтенным данным,


388
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Помощь бывшему врагу
за 2 мая из состава войск окруженного берлинского гарнизона противника взято в плен более 64 тысяч солдат и офицеров...
На правом крыле фронта войска продолжали стремительное наступление и, преодолевая слабое сопротивление противника, за день продвинулись до 50 километров и в районе Вилъснак (12 км юго-восточнее Виттенберга) передовыми частями соединились с американскими войсками.
В ходе дневного наступления войсками фронта уничтожено до 6 000 солдат и офицеров, 18 танков и самоходных орудий, до 100 полевых орудий, более 200 пулеметов, до 70 минометов, 140 автомашин и 6 различных складов. Захвачено: танков и самоходных орудий - 29, орудий полевых -320, минометов -80, пулеметов - 700, винтовок и автоматов - до 40 тысяч, автомашин - 1 500, самолетов в разобранном виде - 703, паровозов - 19, железнодорожных вагонов - 163, бронетранспортеров - 12, складов разных - 37 и много другого военного и народнохозяйственного имущества. По предварительным данным, на всех участках фронта за 2 мая взято в плен 90 050 солдат и офицеров, в том числе 7 генералов, более 600 офицеров и в госпиталях - 10 700 раненых солдат и офицеров противника...» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 575, л. 28-29 (36)].
Среди документов первых майских дней для нас интересно распоряжение Ставки ВГК от 1 мая (1.30), в котором, планируя боевые действия на ближайшую перспективу, она ориентировала 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты на дальнейшие действия в рамках новой устанавливаемой разграничительной линии между фронтами:
«1. Установить с 24:00 6 мая следующую разграничительную линию между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами: до Люббен прежняя и далее - Виттенберг, для 1-го Украинского фронта включительно.
2. Командующему войсками 1-го Белорусского фронта не позже 4 мая сменить войска 1-го Украинского фронта в своих новых разграничительных линиях, используя для этого освободившиеся армии левого крыла фронта (3-ю, 69-ю и 33-ю армии).
3. Командующему войсками 1-го Украинского фронта не позже 3 мая закончить ликвидацию окруженной группировки немцев в районе восточнее Луккенвальде и очистить территорию Берлина в своих разгранлини- ях. После смены войска правого крыла фронта использовать для стремительного наступления в общем направлении на Прагу. Передовыми частями правого крыла выйти на реку Мульде...
И. Сталин
Антонов (начальник Генштаба. - Прим. Г. К.)» [ЦАМО, ф. 3, оп. 11556, д. 18, л. 132].
Берлинская операция Красной армии плавно перерастала в операцию по освобождению Праги (эта тема остается за рамками нашего исследования). Сейчас в приказе Верховного для нас прозвучала дата передислокации соединений 1-го Белорусского фронта, а значит, и 3-й ударной армии из центра Берлина, что напрямую определило дальнейший путь красного флага, ставшего официальным Знаменем Победы. Но прежде чем продолжить наш поиск, еще один исторический штрих относительно того, как непросто происходила капитуляция немецко-фашистских войск.
СЛОВО И ДЕЛО ДЁНИЦА
Вечером 1 мая радио Гамбурга прервало свою трансляцию торжественной Седьмой симфонией Брукнера. Раздался бравурный бой военных барабанов, и диктор объявил:
«Наш фюрер Адольф Гитлер, сражаясь до последнего дыхания против большевизма, сегодня днем пал за Германию в своем оперативном штабе в рейхсканцелярии. 30 апреля фюрер назначил своим преемником гросс- адмирала Дёница. Слушайте обращение к немецкому народу гросс-адмирала и преемника фюрера».
Если следовать исторической правде, то немецкому народу сразу сообщили двойную ложь. Во-первых, Гитлер «пал» не на поле боя, а покончил жизнь самоубийством. Во-вторых, это случилось не «сегодня», то есть 1 мая, а сутки назад. Но сейчас важнее, что сказал его преемник гросс-адмирал Дёниц, на самом деле весьма выверенная политическая фигура, не имеющий такого жуткого шлейфа преступлений, который тянулся за Герингом, а тем более Гиммлером.
«Немецкие мужчины и женщины! Солдаты вермахта!
Фюрер погиб. Его жизнь была образцом служения нашему народу. Он своевременно разглядел страшную опасность большевизма и посвятил себя борьбе с ней не на жизнь, а на смерть. В конце борьбы и своего непоколебимого прямого жизненного пути он геройски погиб в столице немецкого рейха. Придет день, когда Европа и весь мир узнают, что Адольф Гитлер пытался спасти Европу и весь мир от большевистского нашествия. Тогда не только в Германии люди с благоговением будут поклоняться героической личности фюрера.
Фюрер назначил меня своим преемником. Я беру на себя ответственность за судьбу немецкого народа в тяжелейшие часы его истории. Моей первейшей целью является спасение немцев от уничтожения их большевиками, рвущимися вперед. В соответствии с этой целью война продолжается.


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
389
До тех пор, пока англичане и американцы мешают достижению этой цели, мы должны также защищаться от них и продолжать работу своих народов.
Таким образом, англосаксы ведут войну не в интересах своих народов, а способствуют распространению большевизма в Европе. То, что немецкий народ совершил в упорных боях на фронтах этой войны, и то, что перенес в тылу, с исторической точки зрения - неповторимо. В это тяжелое время для нашего народа я буду стремиться к тому, чтобы создать для наших храбрых женщин, мужчин и детей необходимые условия жизни. Я сделаю все, что зависит от меня. Но для этого мне нужна, прежде всего, ваша помощь. Доверьтесь мне.
Сохраняйте полный порядок и дисциплину в городе и деревне. Каждый выполняй свой долг на своем месте. Только так мы сможем облегчить страдания, которые принесет каждому из нас это время, и сможем предотвратить катастрофу» [ЦАМО, ф. 500, оп. 12450, д. 373, л. 4].
Что ж, эмоционально и доходчиво. Гросс-адмирал Дёниц отдал приказ продолжать войну и дал четкий сигнал нашим союзникам на готовность к сотрудничеству против Советского Союза. Не буду погружаться дальше в анализ этого преступного документа. Для того чтобы стала понятна тонкая политическая игра, затеянная Дё- ницем и новым «правительством» Германии, приведу одно из первых распоряжений нового рейхспрезидента. Это инструкция о поведении при капитуляции перед западными союзниками большевистской России:
Что называется, вся «королевская рать»: Геринг, Дёниц, Гиммлер, Борман
«При встрече с нашими англо-американскими противниками наше поведение должны отличать гордость и достоинство. Нам нечего стыдиться. То, чего достигли наши вооруженные силы и народ в течение последних шести лет, не имеет аналогов в истории человечества.
Мы проявили невиданный доселе героизм. Нашу воинскую честь мы не замарали. Для нас было бы недостойно идти к нашим бывшим противникам с поклоном. Пусть они идут к нам, но мы встретим их вежливо и с доБывший министр иностранных дел Германии Риббентроп
стоинством» [ЦАМО, ф. 500, оп. 12462, д. 641, л. 104].
Эти майские дни 45-го были критическими в деятельности нового руководства фашистской Германии, назначенного самим Гитлером. Не заявив вслух ни слова о новом курсе, в частности, в изменении идеологии, немецкое руководство все усилия прикладывало к максимальному сохранению политического, военного и экономического потенциала тонущего Третьего рейха. Единственным выходом в решении этой задачи для соратников гросс-адмирала оставалась капитуляция, но капитуляция только перед западными державами в надежде вызвать столкновение союзников по антигитлеровской коалиции. 2 мая бывший министр иностранных дел Германии Риббентроп предлагает Дёницу начать сепаратные переговоры с англо-американской стороной о сохранении неоккупированной части территории Германии. «В военном отношении война проиграна, - писал Риббентроп. - Как такового единого германского фронта больше не существует ни на западе, ни на юге, ни на востоке. Фронт распался, но боевые действия ведут отдельные части некоторых армий, которые хотя и могут сражаться дальше, но долго не продержатся». По мнению Риббентропа, очень важным было сохранить в той или иной форме, в том или ином месте самостоятельное немецкое государство. В связи с этим фашистский деятель откровенно вещал: «...B настоящей обстановке для правительства рейха под Вашим руководством есть только две возможности: либо Германия будет полностью оккупирована, правительство рейха интернировано, управление страной будет взято союзниками и тогда через некоторое время союзники назначат правительство Брюнинга с демократами и коммунистами, либо правительство Тельмана с католиками, демократами и т. д. Тем самым национал-социализм будет уничтожен, а германский вермахт без остатка разбит, немецкий народ же приговорен к рабству на десятки лет. Или же правительству рейха под Вашим руководством удастся с помощью обширной программы, путем отступления или же отхода на задний план, или модификацией определенных мировоззренческих вопросов найти попытку осуществления политики сотрудничества со всеми нациями, даже, по меньшей мере, формально


390
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Британский фельдмаршал Бернард Монтгомери (справа) читает пакт о капитуляции в присутствии немецких офицеров (слева направо)', майора Фриделя, адмирала Вагнера, гросс-адмирала Ганса-Георга фон Фридебурга в штабной палатке 21-й группы армий.
4 мая 1945 г., Люнебургская пустошь
Пакт предусматривал прекращение боевых действий на фронтах на севере Германии, Дании и Голландии с 8 утра 5 мая. Немецкие силы в Италии сдались раньше, 29 апреля, а остатки армии в Западной Европе - 7 мая, на Восточном фронте - 8-го.
с Россией и, путем признания правительства рейха под Вашим руководством и Вашей программой, сохранить национальную Германию, а также национал-социализм, и хотя небольшие силы вермахта, и тем самым проложить немецкому народу путь к новому возрождению» [ЦАМО, ф. 500, оп. 12450, д. 382, л. 1-4].
Параллельно 4 мая начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта генерал- полковник Йодль издает совершенно секретную директиву № 003005/45 о необходимости продолжения сопротивления на Восточном фронте. В ней, в частности, отмечалось: «...вести боевые действия таким образом, чтобы выиграть время для спасения как можно большего количества гражданского населения от Советской Армии».
Это тот самый генерал А. Йодль, заместитель В. Кейтеля, который вечером 22 апреля на последнем военном совещании в фюрербункере убедил Гитлера отдать приказ: «весь фронт против англосаксов повернуть на восток. Силы, введенные на этом фронте, бросить в сражение за Берлин». Сражение за столицу громко назвали «сражением германской судьбы» [22, с. 285].
Это тот самый генерал А. Йодль, который с частью штаба Верховного командования отправился в Крамп- ниц, севернее Берлина, в те самые казармы на берегу озера, где четырьмя годами ранее он детализировал планы похода на Советский Союз.
Это тот самый генерал А. Йодль, который 6 мая прибыл в ставку генерала Д. Эйзенхауэра, имея задачу заключить перемирие с западными державами с тем, чтобы немецкие войска имели время отойти с Восточного фронта и сдаться в плен англосаксам.
6 мая начальник штаба Верховного командования вермахта генерал-фельдмаршал Кейтель отправляет директиву командующему группой армий «Юг» генерал- фельдмаршалу Кессельрингу, в которой требует: «Никаких препятствий продвижению американских войск на восток (в протекторат - Чехию и далее южнее) более не чинить».
На следующий день в 1.35 ночи Кейтель направляет всем подчиненным войскам на фронте совершенно секретную телеграмму под № 89002/45:
«Гро с с-адмир ал Дёниц приказал:
“Всем войскам, противостоящим восточному противнику, как можно скорее отступать на запад, при
7 мая, Франция, Реймс
«Никаких документов не подписывать!»
6 мая генерала Суслопарова пригласили к Эйзенхауэру, где ему был передан текст немецкой капитуляции, - попросили сообщить об этом в Москву, получить там одобрение и подписать акт от имени Советского Союза. Суслопаров отправил в Москву шифровку и ожидал
Советский военный атташе ответа. Ответ задерживался...
во Франции генерал-майор уже перевалило заполночь
И.А. Суслопаров и наступило время подписы¬
вать важнейший документ. Положение начальника советской военной миссии было весьма сложным... Ставить свою подпись от имени Советского государства или отказаться? В итоге, взвесив все аргументы, генерал решил поставить подпись, сделав крайне существенное примечание, что данный протокол о военной капитуляции не исключает в дальнейшем подписание иного, более совершенного акта о капитуляции Германии, если о том заявит какое-либо союзное правительство. Дуайт Эйзенхауэр и представители других держав при его штабе с примечанием Суслопарова согласились. И в 2 часа 41 минуту 7 мая 1945 г. протокол был подписан. Суслопаров направил свой доклад в Москву. Но оттуда уже шла встречная
Полковник И. Зенкович наблюдает за подписанием документа о капитуляции генерал-полковником А. Йодлем (слева от которого сидит его адъютант майор В. Онсениус, справа - гросс-адмирал Г. фон Фридебург)
депеша, где советскому атташе указывалось: «Никаких документов не подписывать!»
В 9 часов утра 8 мая президент США Гарри Трумэн сообщил о капитуляции фашистской Германии. Узнав о случившемся, Сталин потребовал подписать акт о капитуляции Германии в Берлине перед Верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Союзники согласились.


ГЛАВА 10. Красные флаги 5-й ударной
391
необходимости пробиваться через боевые порядки русских.
Немедленно прекратить всякое сопротивление англо-американским войскам и организовать сдачу войск в плен.
Общая капитуляция будет подписана уже сегодня у Эйзенхауэра’'» [ЦАМО, ф. 500, оп. 12462, д. 654, л. 30].
7 мая в 2 часа ночи (по среднеевропейскому времени) в Реймсе собрались генералы Смит, Морган, Булл, Спа- атс - от англосаксов, Теддер - представитель Франции и советский генерал Суслопаров - представитель Красной армии при штабе союзников. В их присутствии генерал Йодль в сопровождении гросс-адмирала Фридебурга и его адъютанта подписали капитуляцию. Генерал Суслопаров оказался в сложной ситуации. Не имея точных указаний из Москвы, он ставит свою подпись, подтверждающую Акт, но с припиской, что данный протокол о военной капитуляции Германии не исключает подписания более совершенного акта о капитуляции, если об этом заявит какое-либо союзное государство. Спустя два дня по требованию СССР был подписан общий Акт о безоговорочной капитуляции Германии, имеющий статус иного - высшего порядка.
Но тогда же, 7 мая, по радио к населению Германии по поводу безоговорочной капитуляции обратился министр финансов граф Шверин фон Крозиг. Давайте вчитаемся:
«После почти шестилетней героической и несравнимой по жестокости борьбы силы Германии уступили превосходящим силам наших противников. Продолжение войны означало бы только бессмысленное пролитие крови и неоправданные разрушения. Правительство, имеющее чувство ответственности за будущее нашего народа, после крушения всех физических и материальных сил должно сделать соответствующие выводы и просить противника о прекращении враждебных действий...
Тяжелые условия, возложенные нашими противниками на немецкий народ, не должны никого вводить в заблуждение. Надо воспринимать их без лишних слов, честно и трезво. Никто не может сомневаться в том, что для каждого из нас наступает суровое время и что во всех сферах жизни от нас потребуются жертвы. И мы должны их совершить, оставаясь лояльными к тем обязательствам, которые мы взяли на себя.
Но мы не должны также отчаиваться и впадать в немой пессимизм. На пути через темноту будущего нам должны светить и направлять нас три звезды, которые всегда были залогом настоящей немецкой души: единение, закон и свобода...
Мы должны сделать закон принципом жизни нашего народа. Справедливость должна быть для нашего народа высшим законом и высшим принципом. Мы должны также по внутреннему убеждению признавать и уважать закон как принцип во взаимоотношениях между народами. Уважение к заключенным договорам должно быть для нас так же священно, как и чувство солидарности нашего народа с европейской семьей народов. В качестве члена которой мы приложим все человеческие, моральные и материальные силы, чтобы залечить те ужасные раны, которые принесла война.
Заключенные Нюрнбергской тюрьмы - нацистские преступники - накануне казни. 1946 г.
Тогда мы сможем надеяться, что атмосфера ненависти, которой окружена сегодня Германия во всем мире, уступит место духу примирения народов, без которого невозможно оздоровление мира, и нам опять улыбнется свобода, без которой никакой народ не может вести обеспеченное и достойное существование.
Мы хотели бы видеть, что будущее нашего народа опирается на лучшие внутренние силы немецкого народа, которые дали миру вечные творения и ценности.
С гордостью за героическую борьбу нашего народа мы будем связывать его стремление как члена западнохристианской культуры добросовестной работой внести в дело мира свой вклад, который будет соответствовать лучшим традициям нашего народа.
Пусть Бог нас не оставит в несчастье и благословит наш тяжелый труд!
Граф Шверин фон Крозиг» [250, с. 1165-1168].
Что ж, все понятно, все черным по белому, «с гордостью за героическую борьбу», все с типичным для нацистской пропаганды пафосом. Только этот нацистский господин фон, со скорбью восклицая о предстоящих тяготах и несчастьях, забыл упомянуть главное, что именно Германия вновь развязала мировую войну, коварно нападая на «друзей» и врагов, что именно этот «немецкий народ, который дал миру вечные творения и ценности» вверг в пучину смерти на поле боя, в концлагерях и гетто десятки миллионов ни в чем не повинных людей, возвысив свой немецкий народ как исключительный над всеми остальными. Ни с чем не перекликается эта выжимка из первой половины XX века? Кто сегодня провозгласил свою нацию исключительной, нацией закона, свободы и порядка? И кто сегодня провозглашает свое исключительное право решать судьбу всего остального мира, прикрываясь радением о защите свободы и демократии? Еще почти три столетия назад английский публицист Самуэль Джонсон, заметьте, англосакс, воскликнул: «Почему-то мир так устроен, что о свободе громче всех кричат надсмотрщики негров!»
Простите мне это длинное отступление от темы, но им я хотел подытожить сказанное в Предисловии.
P. S. 16 мая 1945 г. в центральных советских газетах вышла последняя сводка Совинформбюро о том, что


392
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
наши войска закончили прием сдавшихся в плен немецко-фашистских войск. Однако у наших союзников до сих пор немецкие подразделения не были расформированы и не переведены на положение военнопленных. В английской зоне в таких частях накопилось около одного миллиона солдат и офицеров, с которыми продолжали проводиться занятия по боевой подготовке. Кроме того, сохранили свой штаб два корпуса численностью более 100 тысяч человек каждый - армейская группа Мюллера, переименованная в группу «Норд». Гитлеровцы сохранили форму, знаки отличия, приветствуя друг друга вскидыванием руки и возгласом «Хайль... Дёниц».
Сталин сказал Жукову следующее: «Я думаю, англичане стремятся сохранить немецкие войска, чтобы использовать позже. А это прямое нарушение договоренностей между главами правительств о немедленном роспуске немецких войск». Верховный поручил потребовать от союзников ареста всех членов правительства Дёница на месте, то есть в Фленсбурге, за Кильтским каналом. Это место англичане умышленно не стали занимать.
Жуков определил старшего группы советских офицеров, которым предстояло самим осуществить операцию по аресту гросс-адмирала и его приближенных. Им стал генерал Николай Михайлович Трусов. Во главе двух десятков смелых офицеров он 17 мая прибыл в Фленсбург. За неделю генерал со своей командой сумел нажать на англичан и встретился с гросс-адмиралом. Из встречи он вынес, что Дёниц, по сути, находится на службе у английской стороны и та будет всячески препятствовать русским...
В итоге, несмотря на противодействие, на рассвете 23 мая преемник фюрера и его кабинет были арестованы. На следующий день в Люнебурге в лагере для гражданских лиц покончил с собой рейхсфюрер СС Гиммлер, которого накануне в английской зоне задержали два наших солдата, которых из плена освободили англичане. Ими были Иван Сидоров, уроженец Саратовской области, и Василий Губарев из Рязани. Гиммлер покончил с собой, раздавив ампулу с цианистым калием во рту. Это официальная версия, хотя англичане отказались предоставить
Люнебург, лагерь для гражданских лиц в английской зоне, тело рейхсфюрера СС Гиммлера, покончившего с собой 24 мая 1945 г. (по официальной версии союзников)
Генерал H. М. Трусов
советским представителям тело рейхсфюрера СС для опознания. Через некоторое время останки были извлечены и сожжены. Документы об этом английской стороной засекречены до середины нынешнего столетия...
Это был военный и политический крах нацизма, крах Третьего рейха. Но это был не злой рок Германии. Это было справедливое возмездие за зло, принесенное в этот мир и ассоциировавшееся в сознании человечества с именем нацистской Германии. Это был конец войне, но, к сожалению, не конец бедствиям народов мира.
Для мировой истории, хотят то замечать или нет на Западе, взятие Берлина русскими, захват символа немецкой государственности - рейхстага - и водружение на нем знака Победы - Красного Знамени - это конкретные события, имеющие не парадно-национальное, а цивилизационно-сакральное значение. Это энергетические символы силы на ином, метафизическом уровне, которые не подвержены политической конъюнктуре. То, что случилось более 70 лет назад, - не изменить, не вытравить, не разрушить, как сбрасывают с пьедесталов неугодные памятники. И те шрамы на теле истории от действия сотен тысяч людей весной 1945 г. не могут зарасти, исчезнуть, быть стертыми и даже переформатированными из исторической памяти цивилизации. Последний пример - появление народного движения «Бессмертный полк». За несколько лет оно охватило сотни городов и ряд стран, прирастая не по мановению административного перста, а по велению человеческих сердец. И хотя Дени Дидро утверждал: «Для истины - достаточный триумф, когда ее принимают немногие, но достойные: быть угодной всем не ее удел». Именно тяга к достойному героическому прошлому своего народа, своих близких, чей жизненный путь освящен заслуженной Победой, заставляет людей всех национальностей и сословий множить ряды, чтобы, встав плечом к плечу, как их предки, хоть на короткое время взглянуть правде в глаза, осознать мощь и нерушимое единение. Это та среда, где не могут существовать ложь и цинизм, шкурный интерес и предательство, распущенность и безнравственность. То, что сегодня под лозунгом свободы и демократии американская исключительность уничтожает, растаптывает, глумясь над многовековыми христианскими устоями, то, что сегодня либеральные нигилисты всеми правдами и неправдами стремятся внедрить в сознание россиян. Именно поэтому Наша Победа так ненавистна им. Именно поэтому они всегда и везде будут принижать или замалчивать Ее, чтобы и мы забыли о Ней. И только Правда о Нашей Победе не позволит Нашей Памяти этому случиться.


Глава 11. ЛЮДИ - НИЧТО. ЗНАМЯ - ВСЕ!
Фатальная ошибка не стала причиной внешних обстоятельств.
Она была заложена изначально.
Оливер Стоун
ПИСЬМА ИЗ ПАПКИ
«Рукописи не горят», - утвердил в человеческом сознании Михаил Булгаков. Наш поиск снова и снова подтверждает эту истину, одну из многих, запечатленных писателем в «Мастере и Маргарите».
« ...Однажды в начале 90-х годов ростовскому журналисту Юрию Летникову, бывшему преподавателю Ростовского высшего командного арт. училища, Герой Советского Союза полковник в отставке Николай Максимович Фоменко, однополчанин Береста, удостоенный высокого звания за Берлинскую операцию, передал папку, - пишет в книге «Берлинский Маринеско» Сергей Павлович Горбачев. - В ней - более ста писем. Края папки и некоторых писем обгорели. На обороте папки надпись: “Найдено 25.12.1985 г., пос. Чкалова”. К сожалению, так и не стали известны обстоятельства, при которых она была найдена. В этой папке - письма, адресованные Алексею Прокофьевичу Бересту. Датированы они 1961-1964 годами.
Получилось так, что и А. Берест, и С. Неустроев в послевоенные годы не стали “публичными” героями. У всех на устах были другие имена-фамилии. Чьи-то заслуженно, чьи-то, мягко говоря, не очень... Наглухо задвинутыми оказались Берест, Пятницкий, Щербина, Гусев. Тот, кто мог сказать правду, восстановить справедливость, или молчали, или вели себя уклончиво. Потому ветераны, которым в то время было всего лишь около сорока, стали писать. В том числе и Бересту. “Алексей! По-видимому, ты не читал «Правду». Там речь Егорова о том, как он с Самсоновым брал рейхстаг. Снимок: Самсонов вносит в Кремле Знамя Победы. H. С. Хрущев жмет ему руку. Так-то, брат! М. Сбойчаков”.
“Здравствуй, боевой друг Алеша! ...На Знамени Победы написано 150 с. д. Какое же отношение имеет т. Самсонов - представитель 171 с. д.?
...Как ни странно, почти никого из нас никто не послушал. На днях я был в Институте марксизма-ленинизма, где готовится к изданию история войны. Дали мне почитать о боях за рейхстаг. Я заявил протест. Наш батальон упоминается как вспомогательный. Они изменять не хотят. Я потребовал поднять архивы полка. Заявил: раз основная роль приписывается Самсонову, тогда и на Знамени Победы следует написать не 150 с. д., а 171 с. д. Они попятились. К. Гусев”.
...Письма, лежавшие в обгоревшей папке, были написаны спустя более пятнадцати лет после Победы, когда поулеглись восторги и эйфория и люди стали спокойнее анализировать свои поступки и подвиги товарищей, стали разбирать, где добро, где зло; кто прав, кто виноват. У многих пробудилась дремавшая совесть... Вот лишь некоторые из обгоревших, пожелтевших листков старых писем. Из письма генерал-полковника В. М. Шатилова от 14 мая 1963 г. главному редактору газеты “Правда ” Сатюкову Павлу Александровичу: “...Под прикрытием артиллерийского огня поднялись в атаку батальоны Неустроева и Давыдова на рейхстаг, а Логвиненко правее с целью обеспечить правый фланг 150-й дивизии.
И только до полутора рот во главе с офицерами и сержантами: начальником штаба батальона Неустроева старшим лейтенантом Гусевым, замполитом того же батальона лейтенантом Берестом, командиром роты Съяновым, старшим сержантом Щербиной, лейтенантом Фаленковым, командиром отделения Шевченко - ворвались в рейхстаг. Всего человек 60—80 с двумя пулеметами. И завязался ожесточенный бой. Связи у нас с ними не было. Они дрались самостоятельно...
В боевых порядках находились со знаменем Егоров, Кантария и пулеметное отделение Щербины под общей
Боевые друзья А. П. Берест (слева) и К. В. Гусев


394
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
С Красным знаменем. 2 мая 1945 г.
командой Береста. Вначале знамя было установлено у главного входа рейхстага, а потом его постепенно поднимали и в 22 часа 50 минут 30 апреля установили на куполе. А утром 1 мая количество флажков увеличилось, как в саду цветов.
Я убедительно прошу дополнить, чтоб было более справедливо исторически. Надо выделить эту группу из всей массы. Они первыми встали на плиты рейхстага и вошли в его главный вход. Обидно будет этим бойцам, если не сделать этого. Они дрались героически около четырех часов. С замиранием сердца вспоминается этот момент.
Они были представлены к присвоению звания Героя Советского Союза. Часть из них удостоены этого звания, а часть награждена орденом Ленина или орденом Красного Знамени. Гусев, Берест, Щербина, Пятницкий были первыми из первых и заслужили это почетное звание... ”
Из письма С. А. Неустроева Бересту, 1961 г.: “Алексей, мне было раньше неудобно писать тебе, что именно я болею больше всех за то, что тебе не было присвоено звание, но сейчас тебе, очевидно, рассказал Субботин, что я трижды писал в ЦК, но пока безуспешно, но, тем не менее, я искренне добиваюсь восстановить ту правду, и в первую очередь хочу видеть тебя Героем и вместе с тобою Пятницкого. ...Я надеюсь, что правда о рейхстаге должна взять верх... ”
Из письма И. Я. Съянова Климову Ивану Дмитриевичу, Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, отдел истории Великой Отечественной войны: “Поясняю: в рейхстаг ворвались не вечером, а днем 30 апреля 1945 г., в 14.30. В боевых порядках первой штурмовой роты первого штурмового батальона 756-го сп. (командир - полковник Зинченко), которая первая ворвалась в рейхстаг, шли зам. командира батальона по политчасти старший лейтенант тов. Берест Алексей Прокофьевич с сержантом Егоровым Михаилом и рядовым Кантария Мелитоном со знаменем № 5 для водружения его над рейхстагом как Знамя Победы. Вместе с ротой шел начальник штаба батальона старший лейтенант тов. Гусев Кузьма Владимирович. По следам 1-й роты ворвались в рейхстаг другие две роты этого батальона и солдаты батальона Давыдова из 674-го сп. Как только ворвалась 1-я штурмовая рота в рейхстаг, тут же товарищи Берест, Егоров и Кантария знамя № 5 установили на колонне парадного входа, и оно первое заалело у рейхстага”...
И таких писем, в т. ч. копий, в этой папке множество. Пишут генерал В. Шатилов и полковники Ф. Зинченко, М. Сбойчаков, писатель В. Субботин и журналист О. Моисеев, учитель-краевед И. Переверзев и семья погибшего на ступенях рейхстага Петра Пятницкого... Здесь же копии писем, которые направлялись этими людьми в ЦК партии, в Институт марксизма-ленинизма, в редакции центральных газет, в правительство...
К сожалению, в той папке не было копий писем, ответов самого Береста. Впрочем, нам они особо не нужны - фактов и аргументов и без них вполне достаточно...» [60, ч. 4 «Наказание невиновных, поощрение непричастных»].
Намеренно не комментирую выдержки из писем, приведенные писателем, публицистом Горбачевым. Нам очень важно узнать мнение этих людей, чтобы в ходе поиска понять, почему до конца жизни они отстаивали этот взгляд на ход штурма рейхстага и роль 756-го полка в нем. А для этого оглянемся на 70 лет назад.
«...A ГДЕ ЖЕ... ГЕРОИ?..»
Вернемся в столицу Германии.
Через неделю с небольшим после взятия рейхстага подразделения 150-й сд были выведены из центра Берлина. (Из самого здания, как окажется, еще раньше... О днях после Победы в поверженном Берлине рекомендую почитать главу «Берлин. Конец войны» в книге Николая Никулина «Воспоминания о войне». Написано жестко и откровенно, без оглядки на идеологических цензоров и поборников морали и нравственности.)
10 мая появился приказ командования фронта о передислокации 3-й ударной армии в район Эберсвальде. Неожиданно местом пристанища, или, по-военному, - дислокации, дивизии Шатилова стало небезызвестное поместье Германа Геринга - до 21 апреля 45-го прямого наследника Гитлера. Эту «дачу» с огромными охотничьими угодьями герр Геринг получил в 1934 г. после
По Мольткештрассе движется колонна пехоты мимо подбитых «тридцатьчетверок». Вдали сереет поверженный рейхстаг (в кружке трансформаторная будка)


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
395
своего громкого выступления в Лейпциге на процессе по делу поджога рейхстага, чьим комендантом он тогда был и который так удачно спалил. Удачно для прихода к власти нацистов.
Теперь же на просторах охотничьего поместья расположились части 150-й сд.
«Вскоре в честь героев штурма рейхстага командование корпуса решило устроить банкет. Это было на даче Геринга, - вспоминает А. Д. Плеходанов. - Командир корпуса (генерал-майор С. Н. Переверткин. - Прим. Г. К.), глядя на листок бумаги, провозгласил тост, назвав командира дивизии В. Шатилова, воинов 756-го полка: Ф. Зинченко, С. Неустроева, И. Съянова, Береста, Егорова и Кантария. А затем лишь упомянул меня, моего заместителя по политчасти Субботина, командира батальона Давыдова, командира роты Гре- ченкова.
Тогда из-за стола встала врач медчасти Р. Дроздова, которая отлично знала, кто штурмовал рейхстаг, кто первым проник туда и водрузил Знамя Победы. Она сказала:
- Так это и есть все герои штурма рейхстага? Позвольте, а где же остальные герои и, в частности, разведчики 674-го полка, которые первыми ворвались в рейхстаг и водрузили на нем Знамя Победы?
- На банкет приглашены только офицеры, - ответил В. Шатилов.
- Но я вижу вон Егорова и Кантария. Какое отношение они имеют к Знамени Победы? Если говорить честно, я больше на это имею право. Во время всех трех штурмов рейхстага я находилась на НП полка Плеходанова. Вместе с Плеходановым вошла в рейхстаг. А Егоров и Кантария пришли туда намного часов позже меня. Да еще вдобавок к тому — под охраной.
Среди собравшихся произошло замешательство. Люди стали переглядываться, шептаться. Назревал скандал. Чтобы избежать его, мы, офицеры 674-го полка, убрались восвояси. Банкет не получился...» [217].
Такое отчебучить могла только женщина. Только женщина может нарушить неписаные правила субординации: я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак. Военврач Раиса Федоровна Дроздова, в 45-м еще Кол- мыкова, служила хирургом операционно-перевязочного взвода 195-го медицинского санитарного батальона 150-й дивизии. Двадцатидвухлетняя девушка не побоялась открыто задать генералам и боевым товарищам - офицерам вопрос, который мучил многих: кого считать настоящими героями, водрузившими Знамя Победы? Увидев, что в первом ряду озвученных вслух героев штурма среди генералов и офицеров отведено место двум бойцам, не заслужившим, по ее мнению, такого почета, врач медсанбата 674-го полка не сдержалась. И здорово ударила по командирскому самолюбию. Ударить-то ударила, но не сразила. Не учла отважная правдолюбка, что у отцов-командиров, прошедших огонь и воду, не только фронтового опыта целый воз и маленькая тележка. Не учла старший лейтенант медицинской службы, что пришло время медных труб, а значит, выверенных реляций и согласованных решений. Не учла военврач Колмыкова, что бои отгремели, война закончилась и жуковская гроза, которой так страшились многие из сидящих на банкете, уже не загремит. Не загремит, потому как гром этот никому теперь не нужен. Не учла, что не в солдатских штабах составляют на ее командиров наградные листы, а сочиняют люди проверенные и пригретые (напомню штабного офицера М. М. Букштыновича - адъютанта генерала М. Ф. Букштыновича, поднявшегося при штабе за три года со школьной скамьи до капитана). Не учла Раиса Федоровна, что в генеральских головах уже расставлены все приоритеты в штурме, а знамена выстроены по ранжиру. Как? Да очень просто. Штурмовой флажок - это хорошо и важно, их было много, поэтому какой-то один выделить нельзя, неправильно. Флаг разведчиков из взвода лейтенанта Сорокина? Да, будто бы был такой. Первым водрузили над рейхстагом? Позвольте, а бойцы полковника Зинченко, по его донесению, на полчаса раньше. Тем паче флаг-то полковой, сами признаете. И к тому же самодельный, из неблагонадежной эсэсовской перины. Если такой флаг, не дай бог, в лидеры выдвигать, что могут подумать? Зачем же так значимость победного стяга принижать и исторический смысл упрощать, когда у нас есть знамя № 5 Военного совета 3-й ударной армии. Знамя с подходящей по всем большевистским канонам репутацией. С одной стороны, простых кумачовых кровей, без каких-то там эсэсовских душков. И главное, родом чистокровно-замполитовское. Да, совсем забыл, а где этот ваш самодельный полковой флаг? Не знаете. Вроде как сгорел, говорите. Вот то-то и оно. А наше победное армейское знамя в полной сохранности у начподива в отделе. А чтоб ни с каким другим не перепутать, он на нем уже и надпись выбелил «150 стр. ордена Кутузова II ст. Идрицк. див.». Ведь как тогда народ-победитель и наш вождь и учитель распознают, что это то самое, которое 30 апреля днем было установлено на куполе рейхстага. То самое, которое в «Правде» на весь мир на первой полосе победно реяло. Не было такого? А вы центральный орган разверните и читайте. Или вы не согласны с...?
Ладно, хватит ерничать. Просто Раиса Колмыкова забыла Пушкина. Как это у него в «Евгении Онегине»:
Военный хирург старший лейтенант медслужбы
Р. Ф. Колмыкова (первая слева) с коллегами из операционно-перевязочного взвода 195-го медсанбата


396
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
«Посредственность одна нам по плечу и не странна...» (гл. 8, IX). Совершенно не странна. Почему я так жестко? Потому что все знали: это правда, но никто в это не верил. Или правду знали все, только верить в нее отказались?
Именно поэтому прямой вопрос, по всей видимости, уважаемой сослуживцами военврача командованию показался неуместным и странным. И не представляла Раиса Федоровна, какую кашу заварила, в какую мутную воду слова свои честные бросила. Помните истину: «Если хочешь в этой жизни преуспеть, замени свое сердце жабой»? Цинично? Но как в жизни. Поэтому неудивительны принятые вышестоящими выводы и последствия. Какие?
«Не забуду я и дня, когда в дивизии отбирали в Москву воинов для участия в первом параде в честь победы над фашистской Германией, - пишет свои откровения А. Д. Плеходанов. - Делалось все втихомолку, скрыто и в спешном порядке. Помню, В. Шатилов отобрал тогда Съянова, Егорова, Кантария и еще кого-то из полка Зинченко, несколько воинов из других частей дивизии. Ив отместку нам, ни одного представителя 674-го полка, взявшего рейхстаг!» [217].
«Еще кого-то» - это комбатов Неустроева и Самсонова. Из «плеходановцев», действительно, на парад 24 июня никого не отправили. Но вот незадача: из полка Зинченко - тоже. То есть как? А как же Егоров, Кантария, Неустроев, Сьянов (Самсонов - из 380-го сп 171-й сд)? А вот так. Чуть позже мы над этим вопросом основательно пораскинем мозгами. Сейчас же отметим для себя тот факт, что в середине мая, до получения директивы о проведении Парада Победы в Москве и подготовке сводного полка от 1-го Белорусского фронта, командование уже четко определило центральные фигуры водружения Знамени Победы - Егорова и Кантарию.
А что до лейтенанта Береста, то его на том знаковом банкете не было. Алексей Прокофьевич уже убыл в распоряжение политотдела 3-й ударной армии. Уже нет на авансцене и разведчиков 674-го сп. Решение о том, какое знамя будет Победным, утверждено 4 мая, и настоящим Героям рядом с ним места нет. Закон истории неумолим: героям уготована участь париев, а кто был никем, тот Капитан медицинской службы 195-го медсанбата И. Ф. Матюшин
станет всем...
Старший лейтенант Р. Ф. Колмыкова - врач-организатор операционно-перевязочного взвода 195-го медсанбата, как записано в представлении к ордену Красной Звезды, «за боевые операции на территории Германии лично оказала высоко-квалифицированную хирургическую помощь свыше 300 челов. раненым...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 1299]. Ее непосредственный командир - капитан И. Ф. Матюшин, кото-
Через 20 лет после окончания войны (слева направо)’.
Р. Ф. Дроздова (Колмыкова), И. Ф. Матюшин;
в нижнем ряду - М. А. Егоров, В. М. Шатилов, М. В. Кантария
рый вместе с Раисой Федоровной врачевал открывшуюся рану лейтенанта Сорокина и первым узнал, как тот со своими разведчиками прорвался в рейхстаг и водрузил Красное знамя, на банкете скромно промолчал. Иван Филиппович 7 июля 45-го был награжден орденом Отечественной войны II степени. Командир 195-го медсанбата капитан Копысов так указал заслуги тов. Матюшина: «...B Берлинские боевые операции круглыми сутками не отходил от хирургического стола, спасая жизнь раненых. Свыше 250 чел. лично им были прооперированы, из них 12 чел. раненные в живот. Хладнокровно продолжал работу и руководил блоком и при обстрелах врага, когда для личной жизни угрожала опасность...» [ЦАМО, ф.33,оп. 686196, ед. хр. 533].
Иван Филиппович был представлен к ордену Отечественной войны I степени, но 22 мая генерал-майор Шатилов одну степень отставил.
В 1985 г., в честь 40-летия Победы, Раисе Федоровне Дроздовой (Колмыковой), проживавшей в Южно-Сахалинске, торжественно был вручен орден Отечественной войны II степени. Это был последний боевой и заслуженный орден бывшего военврача старшего лейтенанта Колмыковой.
P. S. Генерал Шатилов в своих книгах среди фронтовых фотографий, относящихся к боевому пути соединения, помещал снимки отличившихся в сражениях бойцов и командиров, в том числе и медицинской службы. На одной из фотографий, снятой в победном 45-м, боевые подруги - медперсонал 195-го медсанбата. Старший лейтенант Р. Колмыкова - крайняя слева в нижнем ряду. На другом снимке на встрече через 20 лет после войны запечатлены: (во втором ряду) Р. Ф. Дроздова (Колмыкова), И. Ф. Матюшин; в нижнем: М. А. Егоров, В. М. Шатилов, М. В. Кантария.
Василий Митрофанович в своих мемуарах не забывал отметить важную роль санинструкторов и военврачей в спасении раненых.
«...B другом конце зала, около депутатского входа, дрался взвод Николая Гончарова, который принял командование вместо погибшего... лейтенанта Атаева. Рядом сражался пулеметный взвод Кузьмы Ильичева. Все из роты лейтенанта Греченкова... Фашист бросил


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
397
в него гранату... Греченков отделался только царапиной... Впереди шел Сергей Такнов. Рядом разорвалась граната. Такнов упал.
- Немедленно в медсанбат! -распорядился командир взвода...
В медсанбате хирург Иван Филиппович Матюшин... только что окончил операцию солдату, раненному в живот.
Главный хирург Алексей Степанович Бушуев сказал:
- Иван Филиппович, придется делать еще одну операцию. Этот раненый долго не вытянет. И Матюшин не стал ждать. Он вынул из тела Такнова множество осколков. Сергею стало намного лучше...» [315, с. 65-66].
Во-первых, лейтенант Атаев был командиром взвода в первой роте старшего лейтенанта Батракова, а лейтенант Греченков командовал второй. Во-вторых, в боях внутри рейхстага лейтенант Греченков участия не принимал. В-третьих, настоящее имя старшего сержанта Такнова - Николай Михайлович, о его дальнейшей судьбе ничего не известно; за бой в «доме Гиммлера» 29 апреля старший сержант H. М. Такнов был награжден медалью «За отвагу»; за рейхстаг старший сержант не награждался.
НАЗАД ДОРОГИ НЕТ
В ходе поиска мы познакомились с целым набором документов, осознав, каким ярким эпистолярным образцом лжедокументального чуда порой неожиданно оказываются донесения и приказы мая - июня 1945 г., связанные со взятием рейхстага и водружением на нем знамени. Причем разного армейского уровня: полков, дивизий, корпуса, армии, фронта, в том числе по линии политотделов и политуправлений. Для закрепления материала приведем еще одно из донесений политотдела 3-й ударной армии от 3 июня 1945 г. за № 0459. Донесение подписано полковником Ф. Я. Лисицыным и направлено на имя начальника политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта С. Ф. Галаджева. На пяти страницах замполит армейского ранга излагает ход «последнего решающего удара по немецко-фашистским войскам» с последующим водружением 3-й ударной под № 5. Мы ограничимся несколькими важными выдержками:
« ...Задача, поставленная перед войсками армии, была ясно выражена в обращении Военного совета 1-го Белорусского фронта:
“Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза товарищ Сталин от имени Родины и всего советского народа приказал бойцам нашего фронта разбить противника на ближних подступах к Берлину,
знамени Военного совета
Генерал-лейтенант в отставке Ф. Я. Лисицын
Парадная фотография на фоне рейхстага. Слева направо: младший сержант М. Кантария, сержант М. Егоров, лейтенант Р. Кошкарбаев, капитан С. Неустроев. Никто еще не Герой Советского Союза (это случится через две недели), впрочем, иконостас Кантарии уже мало чем уступает наградной линейке на груди комбата. (Снимок из дивизионной газеты, апрель 1946 г.)
захватить столицу фашистской Германии - Берлин и водрузить над нею Знамя Победы!”
...С рассветом 30 апреля разгорелось решающее сражение за рейхстаг. Ломая сопротивление гитлеровцев, 756 сп 150 сд полковника Зинченко, 674 сп подполковника Плеходанова с ожесточенными боями занимали одну позицию за другой, шаг за шагом приближаясь к рейхстагу. Бесстрашно сражались бойцы стрелковых батальонов под командованием капитана Неустроева, майора Давыдова (150 сд) и капитана Самсонова (171 сд). В первых рядах атакующих шли бойцы стрелковой роты под командованием старшего сержанта Съянова. После ожесточенного кровопролитного боя батальон капитана Неустроева ворвался в рейхстаг. Почти одновременно, наступая с севера и востока, в рейхстаг ворвались батальоны майора Давыдова (674 сп 150 сд) и капитана Самсонова (380 сп 171 сд). И, наконец, в 14:25 30 апреля 1945 года над зданием рейхстага было водружено Знамя Победы.
(Военный совет армии в целях повышения наступательного порыва воинов учредил 9 красных знамен для водружения над рейхстагом и вручил их стрелковым дивизиям, наступающим на Берлин. Одно из этих знамен в ночь на 22 апреля 1945 года было вручено 150-й стрелковой Идрицкой ордена Кутузова 2 степени дивизии генерал-майора Шатилова. Знамя представляет собой красное полотнище размером 188 * 82 см, прикрепленное к древку. На левой стороне его, вверху, изображены пятиконечная звезда, серп и молот, а в нижнем углу, у древка, -№ 5).
...Бесстрашно сражались в боях за рейхстаг воины 1-го батальона 674 сп 150 сд под командованием капитана Неустроева Степана Андреевича... (Ошибка, так как капитан Неустроев командир 1-го сб 756-го сп. Или эта оговорка прямо-таки по Фрейду? - Прим. Г. К.) Был дан приказ - прорваться к площади, овладеть рейхстагом и водрузить Знамя Победы... Ничто не могло остановить Неустроева и его воинов. Бойцы умело маневрировали в запутанном лабиринте коридоров и комнат, смертным боем били немцев. В это время воины 1-й стрелковой роты мл. сержант Кантария Мельтон Варламович, красноармеец Егоров Михаил Алексеевич


398
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
и заместитель командира батальона по политчасти лейтенант Берест Алексей Прокопьевич с боем прорвались на купол - самую высокую точку здания рейхстага и водрузили на нем Знамя Победы».
Как видим, к 3 июня Егоров еще рядовой, а Кантария - младший сержант.
Далее вновь в донесении звучит: «Так 30 апреля в 14:25 минут над Берлином взвилось Красное знамя - Знамя Победы, водруженное нашими храбрецами...
В 15:00 советский офицер Неустроев был назначен комендантом Рейхстага...
Боевым распоряжением командира 150 сд № 036 от 30.4.45 г. в 22:00 полковник Зинченко был назначен комендантом рейхстага.
...Ожесточенные бои продолжались до 2 мая...
2 мая 1945 года Берлин пал. Боевая задача, поставленная перед войсками, была выполнена.
Знамя, водруженное над рейхстагом 30.4.45 г., снято и хранится в 150 сд. Вместо снятого знамени, по приказанию командира 150 сд генерал-майора Шатилова, был поставлен большой алый стяг.
Начальник политотдела 3-й Ударной армии полковник Лисицын» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2374, д. 71, л. 203-207].
Не просто занятный, а весьма примечательный документ, где правда с вымыслом настолько переплелась, что не знающий всех хитросплетений последнего штурма и несоответствий озвученного действительным событиям поддастся выверенному слогу опытного политработника и захлопнет книгу, уверовав в официальную версию. Для интереса подсчитал, сколько раз упомянуты имена основных героев взятия рейхстага и водружения знамени Военного совета 3-й ударной. Больше всех капитан С. А. Неустроев - 11 раз. По восемь раз упомянуты капитан К. Я. Самсонов и старший сержант И. Я. Сьянов. Генерал В. М. Шатилов и капитан В. И. Давыдов - по четыре раза. Трижды - комкор генерал- майор С. Н. Переверткин и полковник Ф. М. Зинченко. Дважды - комдив полковник А. И. Негода, замполит лейтенант А. П. Берест, младший сержант М. В. Кантария, красноармеец М. А. Егоров (звание «сержант» напротив него пока не значится). Единожды назван комполка подполковник А. Д. Плеходанов, а также добровольцы 380-го сп 171-й сд рядовой Г. Савенко и сержант М. Еремин (последний дважды). Среди «других» участников штурма оглашена фамилия павшего коммуниста Пятницкого.
Неожиданно целый абзац посвящен еще одному представителю грузинского народа - Асанидзе: «Мужественно сражался с врагом ст. сержант коммунист Осанидзе (Ш. Асанидзе. - Прим. Г. К.). Он вступил в партию в период боев в Берлине. В момент боя по захвату рейхстага был ранен командир взвода. Осанидзе по своей инициативе принял командование взводом и повел бойцов на штурм гитлеровского осиного гнезда. Своим личным примером он увлекал бойцов на боевые подвиги во имя победы».
Но в отличие от Неустроева, Самсонова, Давыдова, Сьянова, Береста, Егорова и Кантарии никакой другой информации об Асанидзе в донесении не было. Например, напротив перечисленных участников штурма и водружения флага в скобках давались краткие характеристики с указанием имени, отчества и местожительства.
Кроме того, из донесения начподива Лисицына следует, что с момента прорыва батальонов 150-й и 171-й сд в рейхстаг и водружения на его куполе - «самой высокой точке рейхстага» - в 14.25 Знамени Победы внутри здания наши подразделения вели ожесточенный бой по захвату всего рейхстага. Что как в зеркале повторяло содержание приказа № 06.
Также подтверждается информация, что днем 30 апреля капитан С. А. Неустроев был назначен комендантом рейхстага, а именно в 15 часов. А спустя 7 часов, в 22.00 (по берлинскому времени), распоряжением комдива Шатилова комендантом уже назначен командир 756-го сп полковник Зинченко.
Самое важное из данного донесения можно вынести, что политотдел 3-й ударной очертил круг лиц, причастных к водружению знамени № 5, из числа девяти учрежденных Военным советом армии как Знамя Победы. О водружении иных флагов, за исключением штурмового стяга 1-го сб 380-го сп 171-й сд (Еремина и Савенко), не упомянуто вовсе (например, полковой флаг лейтенанта Сорокина, корпусные знамена капитана Макова и майора Бондаря, подвиг лейтенанта Кошкарбаева и красноармейца Булатова также проигнорированы).
2 июля 1945 г. начальнику Главного политического управления Красной армии было отправлено донесение командующего 3-й ударной армией генерал-полковника В. И. Кузнецова о бое за рейхстаг и водружении над ним Знамени Победы. В донесении на нескольких страницах уже в более сжатой и отредактированной форме шло описание боевых действий по взятию Берлина, в которых приняла участие 3-я ударная, об учреждении девяти знамен и передаче одного из них соединению 79-го ск Переверткина - 150-й сд генерал-майора Шатилова, о ходе штурма рейхстага и водружении в 14.25 Знамени Победы. Приведу гвоздевой абзац: «30 апреля с рассветом начался общий штурм рейхстага. Знамя было передано 756 сп полковника Зинченко, котоГерой Советского Союза генерал-полковник В. И. Кузнецов
рый наступал на рейхстаг в первом эшелоне, а в полку - роте старшего сержанта Съянова из батальона капитана Неустроева. Каждый участник штурма стремился быстрее водрузить знамя над рейхстагом, чтобы навеки прославить нашу Родину... И наконец, 30 апреля 1945 года в 14.24 бойцы роты старшего сержанта Съянова с боями прорвались по лестнице на крышу здания и достигли купола рейхстага. Отважные воины коммунист лейтенант Берест,


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
399
комсомолец красноармеец Егоров и беспартийный младший сержант Кантария установили знамя, над зданием германского парламента взвился гордый флаг Советского Союза - символ нашей великой победы.
Этот исторический момент водружения Знамени Победы над Берлином отмечен 30 апреля 1945 года приказом № 06 командующего войсками 1-го Белорусского фронта Маршала Советского Союза тов. Жукова...
Командующий войсками 3-й Ударной армии Герой Советского Союза генерал-полковник Кузнецов
Член Военного совета 3-й Ударной армии генерал- майор Литвинов (Верно: Начальник 2-го отделения АХО ГлавПУ РККА») [ЦАМО, ф. 32, оп. 11289, д. 681, л. 186-191].
В этом ответственном документе вымысел значительно преобладает над действительностью. Чего стоит фраза: «знамя было передано 756 сп полковника Зинченко, который наступал на рейхстаг в первом эшелоне, а в полку -роте старшего сержанта Съянова из батальона капитана Неустроева», если, по правде говоря, в первом эшелоне на рейхстаг наступал другой полк и знамя роте старшего сержанта Сьянова никто не передавал. Или утверждение, скрепленное подписями командарма Кузнецова и члена Военсовета Литвинова, что «30 апреля 1945 года в 14.24 бойцы роты старшего сержанта Съянова с боями прорвались по лестнице на крышу здания и достигли купола рейхстага», когда в это время на крышу рейхстага пробились бойцы взвода лейтенанта Сорокина, но на куполе еще два дня никого не было. Но, видимо, эти факты уже никому не нужны. Поэтому перечень лиц, озвученных в связи со штурмом рейхстага и главное - водружением на нем Знамени Победы, в качестве которого, естественно, фигурирует одно знамя, учрежденное Военным советом 3-й ударной под номером «5», - в этом донесении в ГлавПУР сведен к минимуму. Это: комкор С. Н. Переверткин, комдивы - В. М. Шатилов и А. И. Негода, комполка Ф. М. Зинченко, комбаты - С. А. Неустроев, В. И. Давыдов, К. Я. Самсонов, замполит А. П. Берест, комроты И. Я. Сьянов, знаменосцы - М. В. Кантария и М. А. Егоров. При этом главным базовым документом, на который ссылаются подписанты, является приказ № 06 командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Г. К. Жукова.
Справедливости ради надо сказать, что в донесении есть небольшой абзац касаемо того, что «на колоннах, на окнах здания, на лестницах и балконах, на первом и втором этажах вслед за знаменем появились красные флажки, устанавливаемые героями коммунистами, комсомольцами, беспартийными воинами»...
Всё, крайний документ о штурме рейхстага с весомыми автографами ушел на самый верх. Можно считать, официальная версия водружения Знамени Победы рождена и закреплена на скрижалях истории. Потому как назад в этих случаях дороги не бывает.
Как относиться к этому? Представитель немецкого «потерянного поколения» Эрих Мария Ремарк высказался вполне прозрачно: «Демократия закончилась, началась демагогия...»
ЗАБЫТЫЙ ПОЛК
За прошедшие 70 лет со дня Победы написано немало книг, снято множество кинолент о последнем штурме Великой Отечественной. Вчитываясь, вглядываясь в содержание этих произведений (архивные документы читают единицы), не сразу замечаешь одно слабое звено. Как-то незаметно, но подразделения подполковника Плеходанова оказались на задворках описания штурма. И вышло это как-то само собой, как это случилось тогда- 70 лет назад - практически сразу после окончания боев за рейхстаг. Нет, конечно, совсем преданными забвению батальоны капитанов В. И. Давыдова и Я. И. Логвиненко (скоро ставших майорами) не назовешь. Например, Василий Митрофанович Шатилов в книге «Знаменосцы штурмуют рейхстаг» указывает расположение рот 1-го и 2-го батальонов 674-го сп на подступах к рейхстагу, называя их командиров: старшего лейтенанта А. Батракова (1-я ср), лейтенанта П. Греченкова (2-я ср), старшего лейтенанта А. Корнеева (З-я ср), старшего лейтенанта М. Князева (4-я ср), старшего лейтенанта П. Гриднева (5-я ср), старшего лейтенанта Н. Кривошеева (6-я ср). Шесть рот против двух из батальона Неустроева: старшего сержанта И. Сьянова (1-я ср) и капитана В. Ярунова (2-я ср). Уже по количеству развернутых подразделений в первом эшелоне понятно, что основная нагрузка при штурме легла на полк Плеходанова.
«Около четырнадцати я позвонил Плеходанову. У того не было особых перемен, - пишет бывший комдив в своей книге «Знамя над рейхстагом». - Связался с Зинченко. Он доложил, что рота Съянова дерется на той стороне рва, но пробиться к главному входу пока не может. В боевые порядки отправился Неустроев...» [316, с. 309]. С 1970 г. читателями это воспринималось на раз, хотя, по правде сказать, не было старшего сержанта Сьянова «на той стороне рва» по причине пребывания в санбате. И комбат Неустроев не оставлял своего НП в подвале «дома Гиммлера». Но почему Василий Митрофанович так упорно утверждал, что «с моей позиции на четвертом этаже было видно, как разбросанные по площади фигуры людей поднимались, пробегали, падали, снова поднимались или же оставались недвижимыми.
Бойцы стремятся броском преодолеть опасный участок берлинской улицы. 28 апреля 1945 г. Фото И. Шагина


400
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Еще одно зенитное орудие, установленное напротив парадного входа
И все они стягивались, словно к двум полюсам магнита, к триумфальному входу и к юго-западному углу здания, за которым находился скрытый от моих глаз депутатский вход. Я видел, как над ступеньками у правой колонны вдруг зарделось алым пятнышком Знамя. И тут же, в 14 часов 30 минут, я принял почти одновременно два доклада - от Плеходанова и Зинченко:
- Полторы наших роты ворвались в рейхстаг! - доложил один. - Время - четырнадцать двадцать пять.
- В четырнадцать двадцать пять рота Съянова ворвалась в главный вход рейхстага! - доложил другой. - Знамя Военного совета поставлено у колонны, справа от входа...» [316, с. 311-312].
Сейчас, после кропотливой реконструкции, нам предельно ясно, кто в районе озвученного времени не ворвался, а прорвался в рейхстаг, а кто, не желая оказаться в аутсайдерах, совершил должностной подлог: намеренно ввел командира дивизии в заблуждение. Теперь понятно и другое, почему на протяжении всей своей жизни, введенный в заблуждение, комдив неустанно вводил в заблуждение всех и вся: знал правду про знамя, да раскрыть рта о ней не мог. Впрочем, эти выдержки из полуправды генерала Шатилова нам понадобились для другой цели - чтобы подтвердить участие батальонов полка Плеходанова в штурме от лица командира Шатилова. Но этого недостаточно, учитывая репутационные издержки данного источника.
Дадим слово Герою Советского Союза полковнику в отставке Ф. М. Зинченко. В книге «Герои штурма рейхстага» Федор Матвеевич вспоминал:
«Послеразговора с комдивом я направился к Плеходанову. Его КП находился в подвале тут же, в здании министерства внутренних дел, метрах в 50 от КП нашего полка. Мы еще раз детально обсудили план совместных действий, информировали друг друга о ходе подготовки к штурму...» [94, с. 139].
«...15 часов, а подразделения не продвинулись ни на метр. Срочно нужны решительные меры, - пишет Зинченко. -В это время из-за северо-восточной части рейхстага гитлеровцы вновь перешли в контратаку... В это же время разгорелся бой справа. Это полк Плеходанова отбивал контратаку противника с южной части Тиргартена...» [Там же, с. 142].
«...Полк Плеходанова... отразил контратаку, нанеся большие потери гитлеровцам. Батальон капитана В. И. Давыдова из этого полка вышел справа к 1-му батальону нашего полка...» [Там же, с. 143].
«В считанные минуты в рейхстаге - весь 1-й батальон. Вместе с 3-й ротой в рейхстаг вошли Гусев, Берест, а вскоре также капитаны Прелое и Матвеев. К парадному входу бегут разведчики, Егоров и Кантария со знаменем, вот они поднимаются по ступеням и исчезают в дверях!..
Рывок 1-го батальона нашего полка дружно поддержали воины 1-го батальона капитана В. И. Давыдова из 674-го полка... Дружно прогремело общее “ура”, неудержимой получилась атака. Первые батальоны 756-го и 674-го полков в полном составе ворвались в рейхстаг и завязали бой внутри здания...» [Там же, с. 146].
В своих мемуарах Зинченко «по забывчатости» инициативу в организации и ведении штурма возлагает на свою часть, что не соответствует действительности. Вот и эту успешную атаку с участием Егорова и Кантарии (без погибшего на подступах к рейхстагу знаменосца - старшего сержанта Иванова) Федор Матвеевич относит к началу седьмого вечера. Понятно, что на самом деле ни легендарных знаменосцев, ни успеха у данной атаки в это время не случилось. В 1948 г. полковник Зинченко был более откровенен, когда вспоминал ход боев несколько иначе: «В 14 часов началась артиллерийская подготовка. В 14.25 небольшая группа наших бойцов ворвалась в рейхстаг. Это были бойцы из батальонов Неустроева и Давыдова. Но связь с этой группой прервалась, так как основные наши силы войти в рейхстаг не успели... В 21.30 началась новая артиллерийская подготовка... В 22 часа эти два батальона (Неустроева и Давыдова) прошли в нижние этажи рейхстага. Рейхстаг был разрезан как бы пополам. В нижних этажах наши вели бои, в верхних сидели немцы, но над куполом рейхстага уже развевалось советское знамя Победы...» [327, с. 400^401].
Многочисленные примеры коротких упоминаний подразделений соседнего - 674-го полка, сражающихся в первом эшелоне, подтверждает ранее сказанное Алексеем Дмитриевичем Плеходановым о приказе Шатилова вести штурм рейхстага своими силами из-за больших потерь у Зинченко. Получив карт-бланш в 45-м в виде возрожденного знамени Военного совета и Звезды Героя, бывший командир 756-го полка, спустя почти 35 лет после войны, остается верен себе, выпячивая свой 1-й батальон впереди остальных. Не упоминать о батальонах Плеходанова Федор Матвеевич не может, так как осознает, что любой заинтересовавшийся «следопыт» быстро выведет его на чистую воду, углубившись в документы (большинство из них мы рассмотрели ранее).
Достаточно весомых подтверждений главенствующей роли, которую выполняли батальоны 674-го при штурме рейхстага, или нужны еще? Чтобы окончательно разлучить вас с сомнениями, предлагаю выслушать мнение самого виновника торжества - Героя Советского Союза С. А. Неустроева.
Степан Андреевич Неустроев в книге «Путь к рейхстагу» так описывает захват объекта «104»: «Первым штурм “дома Гиммлера” начал батальон капитана Давыдова... Впереди всех вел в атаку свой взвод лейтенант Кошкарбаев, молодой и горячий башкир (казах. -


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
401
Прим. Г. К.) со смуглым обветренным лицом и черными как смоль волосами... К 13 часам 29 апреля стрелковые роты капитана Давыдова захватили несколько комнат первого этажа... Вечером, чтобы развить успех, к нам направили батальон майора Логвиненко (заметьте, не капитана Клименкова из 756-го сп, по признанию самого Неустроева, «батальон Клименкова имел 30 апреля только две стрелковые роты по 30-40 человек и по приказу полковника Зинченко, оставаясь во втором эшелоне... выполнял задачу по охране штаба...» - Прим. Г. К.). Лишь глубокой ночью... наши подразделения овладели “домом Гиммлера ”» [ 196, с. 139-140].
В описании последней атаки вечером 30 апреля комбат категоричен: «Справа к рейхстагу бежали бойцы батальонов нашей дивизии капитана Василия Давыдова и майора Якова Логвиненко, слева - батальона старшего лейтенанта К. Самсонова из 171-й стрелковой, но им пока достичь рейхстага не удалось: они были контратакованы фашистами и отбивали атаку до 24 часов...
Только во втором часу ночи на 1 мая, когда уже было водружено Знамя Победы, Самсонов вошел в рейхстаг с двумя ротами (если речь о знамени Военного совета, то оно было водружено лишь на рассвете. - Прим. Г. К.). Но нужно сказать, что батальоны Давыдова и Логвиненко 30 апреля вели напряженные бои до поздней ночи справа, не доходя до рейхстага ста - ста пятидесяти метров. Они тем самым обеспечили нашему батальону возможность ворваться в здание и вести в нем бой, не опасаясь, что фашисты обойдут нас справа и атакуют во фланг и тыл.
А батальон Самсонова обеспечил нам левый фланг. Не прояви мужество и стойкость бойцы Самсонова при отражении яростных атак противника, и нашему батальону едва ли удалось бы ворваться в рейхстаг. А если бы и ворвались, то фашисты обошли бы нас слева и атаковали в рейхстаге с тыла. Пусть меня извинит читатель за то, что пишу главным образом о солдатах, сержантах и офицерах своего батальона и лишь изредка упоминаю людей соседних полков и батальонов. Думаю, что об их славных делах они напишут сами...» [Там же, с. 151-152].
Вот и разгадка, почему мы так мало знаем о героических действиях бойцов и командиров подразделений 674-го сп. Комполка Плеходанов ушел из жизни в 1973 г., оставив несколько рукописных (машинописных) материалов, в том числе статью «Как свершилась афера века», которые оказались под запретом к публикации. Василий Иннокентьевич Давыдов воспоминаний в книжном переплете не оставил, во всяком случае о них ничего неизвестно, комбат последнее время горько пил и скончался в июне 1968 г. Из разведчиков лейтенанта Сорокина более других склонным к правописанию был Виктор Николаевич Правоторов. Но он погиб после войны слишком рано и скоропостижно - в июле 1962 г., оставив нам короткие записи (к части из них мы, когда подойдет время, еще обратимся). Записки Григория Булатова были изъяты. Сначала с помощью вятского писателя Ардышева. А после очередной посадки осмелевшего фронтовика органы уже в открытую пополнили свои закрытые книгохранилища несколькими тетрадями и его перепиской с маршалами, генералами и писателями. Были и другие авторы - Семен Егорович Сорокин, Степан Гаврилович Орешко, но их откровения, к сожалению, широкий читатель не узнал. Да и не узнает никогда, даже если бы была написана правда о штурме и взятии рейхстага и ратных делах бойцов и командиров 674-го полка подполковника Плеходанова. Почему? Потому что противоречит официальной версии, закрепленной на века вечные.
Поэтому в поиске информации о действиях батальонов 674-го полка будем ориентироваться на прежние источники. Там же у Неустроева находим:
«Штаб батальона (1-го сб 756-го сп. - Прим. Г. К.) разместился в маленькой, без окон, глухой комнате (слева от входа. - Прим. Г. К.). В это время в вестибюль вошла левофланговая рота из батальона капитана Давыдова. Командовал ею офицер Греченков. Вскоре за ротой старшего лейтенанта Петра Греченкова, тоже из батальона Давыдова, входило в рейхстаг еще одно подразделение... Навстречу мне вышел... лейтенант Кошкарбаев...
- Вот что, лейтенант, - сказал я. - Занимайте оборону на левом фланге нашего батальона. Будем вместе оборонять рейхстаг...» [Там же, с. 154].
Спустя несколько лет, в 1990-м, полковник в отставке Неустроев так уточняет дислокацию сил, захвативших часть первого этажа: «К десяти часам вечера по местному времени общая обстановка сложилась так: в вести-
На снимке фотокорреспондента дивизионной газеты Владимира Гребнева запечатлен эпизод митинга в 674-м сп. В карточке к фотографии В. Гребнев указал: «9.V. 1945 г. Воины подполковника Плеходанова на митинге в честь Дня Победы над фашистской Германией». А в скобках пометил: «Полк первым ворвался в здание рейхстага и водрузил знамя Победы».


402
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
бюле и центральном зале заняла оборону вторая рота Антонова. Лейтенант Ищук расположился на правом фланге, на левом - с ротой Съянова капитан Ярунов. Подразделения Давыдова - у южного входа, Самсонова - у арки...» [195, с. 136].
В повести «Парламентер выходит из рейхстага» Д. Снегин, описывая события той наступающей майской ночи, рассказывает о старшем сержанте Сьянове (на основе его воспоминаний): «Он спустился в коронационный зал и пошел вдоль стены. Это уже были не его владения. В зале с утра занял позиции батальон Давыдова. Бойцы находились где-то в глубине...» [272, т. 5, с. 277].
«После ухода командира полка я еще раз прошел по ротам, - вспоминает Неустроев. - Напряжение и усталость валили с ног. Хотел было часок поспать, но в это время за стенами рейхстага - у южного входа, у арки и на Королевской площади - раздался гром... Фашисты обрушили ураганный огонь. Рейхстаг затрясло... звоню комбату Давыдову. “Он к телефону подойти не может, находится в бою, отражает контратаку”, - ответил мне дежурный телефонист Давыдовского батальона.
“Молодец, - подумал я о Давыдове - настоящий комбат. Видит вперед далеко! Не случайно отказался вводить в здание весь батальон. И вот сейчас чуть ли не в ста метрах от его стен ведет бой за фашистское логово”» [195, с. 138].
Показательные слова комбата, который, в отличие от Давыдова, ввел в здание весь батальон. Почему? По той простой причине, что задач перед Давыдовым поставлено больше, чем перед Неустроевым. Поэтому часть его подразделений находится в здании, а часть держит внешнюю оборону. У комбата Неустроева на это просто нет сил (людей). Посудите сами. Старший сержант Сьянов перед последней атакой привел пополнение - 83 человека, большинство из которых составляли бывшие узники тюрьмы Моабит и «остарбайтеры», угнанные с территории СССР в Германию. По свидетельству замполита Береста, личный состав роты лейтенанта Антонова представлял собой 12 «старых» бойцов и 38 новобранцев. Вместе с офицерами батальона - полторы сотни «штыков», или полторы роты, - меньше трети от состава батальона.
Советский автоматчик стреляет по засевшим на верхних этажах гитлеровцам
«Я считал, что для обороны здания и отражения возможных контратак нужно оставить здесь полк или боеспособный батальон, - размышляет Неустроев. - Доложил по телефону свои соображения полковнику Зинченко. Не прошло и часа, как, очевидно, по приказу командира корпуса из рейхстага были выведены все подразделения, кроме моего батальона...» [Там же, с. 138].
Вот таким образом с запяток «боеспособный» батальон капитана Неустроева выходит на первую позицию и начинает играть главенствующую роль в истории штурма и взятия рейхстага. О главной подоплеке, сподвигшей полковника Зинченко принять меры к выселению подразделений «соседей», - не сейчас. Пока же обратимся к официальным историческим источникам, которые на уровне утвержденной правды расставляют свои акценты. Не поленимся заглянуть в последнее издание о Великой Отечественной войне, выпущенное в 12 томах Военизда- том аккурат к 70-летию празднования Победы. Авторы издания расстарались, дважды упомянули о последнем штурме Великой Отечественной, видимо, подчеркивая таким образом значение этого события в летописи войны. Приведем оба описания.
В 5-м томе на с. 403 читаем: «...B18 часов (30 апреля. - Прим. Г. К.) к зданию германского парламента устремились 150-я и 171-я стрелковые дивизии генерала В. М. Шатилова и полковника А. И. Негоды. Вместе с атакующими батальонами 674, 756 и 380-го стрелковых полков, которыми командовали подполковник А. Д. Плеходанов, полковник Ф. М. Зинченко и исполняющий обязанности командира майор В. Д. Шаталов (гвардии майор В. Д. Шаталин. - Прим. Г. К.), наступали две группы воинов добровольцев, возглавляемые адъютантом командира 79-го стрелкового корпуса майором М. М. Бондарем и командиром батареи управления командующего артиллерией корпуса капитаном В. Н. Маковым (офицером связи командования 79-го ск. - Прим. Г. К.)...
Первыми в здание Рейхстага прорвались воины батальонов капитанов С. А. Неустроева, В. И. Давыдова, старшего лейтенанта К. Я. Самсонова и группы добровольцев, но флаг установить не удалось...» 70 лет прошло, а воз и ныне там. Какие 18 часов? И что за пространный перечень прорвавшихся. В это время ни внутри, ни снаружи рейхстага (на расстоянии 100 м) никого из наших бойцов не было. «Сорокинцы» прорвались в рейхстаг около 14 часов по московскому времени и в 15 часов, во время очередного артналета, покинули здание, успев установить свой флаг на конной скульптуре возле северо-восточной башни. Но остудим эмоции и послушаем «знатоков» от истории дальше.
«Командир дивизии генерал Шатилов приказал очистить здание от противника и установить на его куполе знамя военного совета армии. Полковник Зинченко был назначен комендантом Рейхстага.
После уточнения задачи воины полка приступили к очищению от противника этажей Рейхстага. Одной из первых на крышу с боями пробилась группа капитана В. Н. Макова - воины-разведчики из 136-й армейской пушечной бригады: сержант М. П. Минин, старшие сержанты Г. К. Загитов, А. Ф. Лисименко и А. Бобров (А. П. Бобров. - Прим. Г. К.). К скульптурной группе, рас¬


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
403
положенной на фасаде парадного входа западной части здания, они прикрепили красное полотнище. Вслед за ними там водрузили свой флаг воины штурмовой группы, возглавляемой майором М. М. Бондарем. Разведчики 674-го стрелкового полка под руководством лейтенанта С. Сорокина (С. Е. Сорокина. - Прим. Г. К.) установили красный флаг на западном фасаде крыши...» [40, т. 5, с. 403].
И тут через строчку спотыкаешься. Прежде чем очистить здание, в него надо войти или прорваться. Судя по тексту, прорыв случился в районе 18 часов, когда к рейхстагу «устремились 150-я и 171-я стрелковые дивизии». Вы знаете, полвека минуло с озвучивания неправды о штурме в 5-м томе в предыдущем 6-томнике 1963 г. издания, а ничего не изменилось. Разве только там описанию данного виртуального прорыва посвящена почти страница с перечислением командиров, политработников и бойцов, а здесь историческая «правда» скукожилась вдвое. Мне могут сказать, что в прошлый раз о знамени Сорокина вообще не упоминалось. Конечно, это можно считать достижением отечественной исторической мысли, через 70 лет вспомнить о каком-то знамени, тем более, судя по тексту, не первом и установленном непонятно где «на западном фасаде крыши». А с чего это вдруг о нем вспомнили? Про знамена младшего сержанта П. Пятницкого, старшего лейтенанта А. Коршуна, лейтенанта Р. Кошкарбаева, сержанта Б. Япарова, младшего сержанта Еремина и красноармейца Савенко, сержанта Смирнова, красноармейцев Беленкова, Сомова и прочих вообще в нынешнем «объективном» описании взятия рейхстага ни буковки. А к чему? Это же не Егоров с Кантарией, вознесшие на купол рейхстага Знамя Победы. По поводу же описания штурма и взятия рейхстага остается сказать одно: написано неверно и непрофессионально! Не слишком жестко? Нет, потому как знатоки истории даже не удосужились опуститься до краткого упоминания о тяжелейшем двухдневном бое обескровленных рот Неустроева, взводов из батальонов Давыдова и Самсонова против тысячного немецкого гарнизона внутри рейхстага в огне и дыму. А почему не стали? Не потому ли, что нужно было так или иначе признать: верхний этаж, чердак и крыша, не говоря уже о подвале, - до капитуляции оставались под контролем гитлеровцев. А где, простите, развевалось знамя Военсовета с первомайского рассвета? И как тогда прикажете отвечать на провокационный вопрос о необнаруженных утром 2 мая флагах Макова и Бондаря? Такой порядок мыслей до добра не доведет. Это же так можно руку поднять и на «святое»...
1-й том данного издания под названием «Основные события войны», предваряя в 2011 г. выход И томов, призван был сконцентрировать в себе концептуальный взгляд на представление 1418 дней и ночей прошедшей войны. Есть в нем две полноценные страницы о штурме. Попытаемся найти что-то новое, не указанное в 5-м томе.
В 1-м томе на с. 570 читаем: «В 18 часов (30 апреля. - Прим. Г. К) начался третий штурм Рейхстага. Первые группы советских воинов сумели ворваться в здание лишь в девятом часу вечера. Вместе с атакующими батальонами 674, 756 и 380-го стрелковых полков, которыми командовали подполковник А. Д. Плеходанов, полковник Ф. М. Зинченко и исполняющий обязанности командира майор В. Д. Шаталов (гвардии майор В. Д. Шаталин. - Прим. Г. К.), наступали две группы воинов добровольцев, возглавляемые адъютантом командира 79-го стрелкового корпуса майором М. М. Бондарем и командиром батареи управления командующего артиллерией корпуса капитаном В. Н. Маковым (офицером связи командования 79-го ск. - Прим. Г. К.). В составе батальона В. И. Давыдова действовала группа полковых разведчиков во главе с лейтенантом С. Сорокиным (С. Е. Сорокиным. - Прим. Г. К.) из 674-го стрелкового полка. По инициативе командования и политотдела корпуса эти группы были созданы специально для водружения изготовленных в корпусе флагов. Сами флаги представляли собою полотнища из красной материи, которые до поры до времени были спрятаны на груди у воинов. Флаг разведчиков группы С. Сорокина был прибит к древку. Первыми к зданию Рейхстага прорвались батальоны капитанов С. А. Неустроева, В. И. Давыдова, старшего лейтенанта К. Я. Самсонова и группы добровольцев. Они ворвались в здание, о чем командир 756-го стрелкового полка доложил командиру 150-й стрелковой дивизии генералу В. М. Шатилову. Но знамя все еще не было установлено. Комдив приказал очистить здание от противника и “немедленно установить на его куполе знамя Военного совета армии”. Чтобы ускорить выполнение задачи, командир дивизии назначил Ф. М. Зинченко комендантом Рейхстага. Первыми на крышу здания пробились с боями воины штурмовой группы капитана В. Н. Макова в составе сержанта М. П. Минина, старших сержантов Г. К. Загитова, А. Ф. Лисименко и А. Боброва (А. П. Боброва. - Прим. Г. К.), все они были артиллеристами-разведчиками из 136-й армейской пушечной бригады. В 22.40 они наконец водрузили красное полотнище, прикрепив его к металлической трубе-штанге скульптурной группы, расположенной на фасаде парадного входа западной части здания. Через некоторое время на той же скульптурной группе укрепили свой флаг воины штурмовой группы майора М. М. Бондаря. Разведчики 674-го полка, возглавляемые лейтенантом С. Сорокиным, установили красный флаг на западном фасаде крыши...» [40, т. 1, с. 570].
Ну, что хочется сказать? - Почти ничего нового, но даже несколько обновлений или уточнений лишь указывают на несостоятельность нынешней исторической «правды». Если верить ей, оказывается, «в 18 часов начался третий штурм». Видимо, у авторов проблемы не только с профильной наукой, но и со счетом. Даже если не считать попытки добровольцев установить штурмовые флажки на здании в районе 16 часов за атаку, штурм около 18 часов был пятым по счету. А что касается неожиданной приписки: «первые группы советских воинов сумели ворваться в здание лишь в девятом часу вечера», то и здесь мимо правды. Что прикажете делать с получасовой артподготовкой по рейхстагу и его подступам из почти 100 стволов с привлечением «катюш» и крупнокалиберной артиллерии с 21.30 до 22 часов? Куда ее списать? И заметьте, этот обстрел велся по берлинскому времени, что соответствовало полуночи по московскому. Что касается доклада командира 756-го полка команди¬


404
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
ру 150-й дивизии о ворвавшихся в рейхстаг подразделениях, то пора бы четче излагать порядок событий, без оглядок на приказ № 06, чья тень так или иначе рельефно выделяет неудачно скроенный из полуправды текст. И почему назначение Зинченко комендантом рейхстага должно «ускорить выполнение задачи»! Или для чего нужно делать акцент, будто «флаг разведчиков группы С. Сорокина был прибит к древку»! Посмотрел бы я на автора, это написавшего, как он в полдень с большим развевающимся флагом (180 на 120 см) на древке более 2,5 м в длину пробежался бы по Кёнигсплатц на виду у нескольких тысяч вооруженных гитлеровцев. Он что, взял за «основу» постановочные кадры Шнейдерова? Да грош цена такой правде! Все 300 м Григорий Булатов держал флаг свернутым под фуфайкой, а в руке - голую палку. И лишь за 50 м до рейхстага по решению парторга старшего сержанта Виктора Правоторова, чертыхаясь, прикрепил полотнище к древку. Это для сведения. А что касается «металлической трубы-штанги скульптурной группы», к которой якобы прикрепили корпусной флаг «маковцы», то и здесь все напутано. Сержант Минин при подъеме на крышу оторвал торчащую на стене металлическую трубку, из которой соорудил древко. Но свой флаг он установил в корону «какой-то немецкой бл...» из скульптурной группы «Германия», а к торчащей трубе во второй половине дня 2 мая прикрепили красный флаг на куполе Михаил Егоров и Мелитон Кантария. И заметьте, «во второй половине дня 2 мая они же закрепили на куполе Рейхстага большое красное полотнище. Красный флаг № 5 Военного совета 3-й ударной армии уже как Знамя Победы был ими снят...» Это сегодня таким образом пытаются замять неудобный вопрос о судьбе армейского знамени? Можно спросить, а откуда, извините, «снят»! С «конной скульптуры Вильгельма I», что на восточной части здания. А знаете, почему указан этот адрес? Потому что именно эта скульптура осталась цела и невредима. А вот конная скульптура Вильгельма II - нет. Почему-то именно она подверглась варварскому то ли минометному, то ли фаустному обстрелу. Да так, что ни переда, ни, извините, зада. А вот рыцарь, удерживавший целые сутки на восточном фронтоне на виду у всех фашистских глаз советский флаг со звездой, серпом и молотом, был по непонятным причинам ворогом проигнорирован, словно заколдованный. Не по этой ли причине знаменосцы Победы сразу спрятали его поглубже в штабных недрах, а вместо Знамени Победы подняли на купол флаг без роду без племени. А что? Главное, немцы нашу символику успели рассмотреть. И ничего, что война еще не закончилась. Нашим и простой красный флаг без звезды, серпа и молота сойдет, а тот пусть в подвале рейхстага в углу постоит. Не правда ли, очень странная логика? Есть в ней какой-то изъян. Но не это сейчас в центре нашего внимания, а желание понять, почему в серьезном историческом издании отсутствует серьезный осмысленный показ одного из финальных штурмов Великой Отечественной. И более того, предпринята попытка непрофессионально скрыть ключевые моменты взятия здания немецкого парламента. Ну ладно, раньше это было «обосновано» идеологическими канонами в эпоху построения социализма и соблюдением наработанных традиций во время развитого социализма. Но сейчас-то нет прежних, сковывающих сознание, скреп. Или до сих пор есть? Но разве не прав Виссарион Григорьевич Белинский, считавший, что «истина выше людей и не должна бояться их»?!
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА - СЫН «ВРАГА НАРОДА»
Во всех источниках, посвященных последнему штурму, фигура комбата, чей батальон, как оказывается, штурмовал рейхстаг в первом эшелоне, как-то неловко выведена в тень повествования или вовсе отсутствует. Чаще авторы о том, как сложилась его судьба, обходятся парой строк типа этой: «Герой Советского Союза Василий Иннокентьевич Давыдов отправился на север, в лесопромышленность» [262, с. 227]. У других - не лучше.
Поэтому не рассказать о Василии Иннокентьевиче Давыдове и, главное, не узнать его мнение о ходе боя, - считаю неправильным и даже ущербным для реконструкции штурма. К сожалению, наш поиск увенчался лишь одним источником, которому нам приходится довериться. Это тележурналист Вальдемар Пырсиков. Накануне 65-й годовщины Великого праздника он опубликовал в Пермской краевой газете «Звезда» (№ 49 от 7 мая 2010 г.) свои воспоминания от встречи и общения с бывшим командиром 1-го сб 674-го сп 150-й сд 3-й ударной армии майором в отставке Героем Советского Союза В. И. Давыдовым (как не покажется странным это совпадение, но в 1983-1984 гг. мне выпало проходить производственную практику в пермской областной газете «Звезда» - органе Пермского обкома партии). Внимательно послушаем ветерана журналистики Вальдемара Пырсикова, назвавшего свой материал «Знамя Победы. Кто водрузил его над рейхстагом?».
«...C капитаном Давыдовым мне довелось познакомиться в 1967 году, когда я работал старшим редактором на Игарском телевидении. Во время беседы выяснилось: он - один из тех, кто брал рейхстаг. Мы встретились у него дома. Жил он в маленьком плохоньком домике, из мебели - лишь стол, стул да кровать.
Давыдов рассказал, что в 1931 году его семья была раскулачена и выслана в поселок Чиндат Красноярского края. Василию было тогда 11 лет. Жили на поселении, много работали, валили лес. Однако в покое их не оставили. Вначале арестовали дядю, Михаила Давыдова, которого обвинили в контрреволюционной агитации и расстреляли. Потом арестовали и отца Василия Давыдова - Иннокентия Титовича. Ему также предъявили надуманное обвинение в том, что Командир 3-го батальона 469-го полка 150-й дивизии капитан В. И. Давыдов. Июнь 1944 г.


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
405
он якобы входил в контрреволюционную организацию. В марте 1938 года тройка У НКВД Красноярского края приговорила его к высшей мере наказания -расстрелу. Однако семье об этом долгое время не было известно.
Все-таки “сыну кулака” удалось поступить в Ачинское педучилище, успешно его закончить. Успел еще немного поработать учителем, а потом началась война. О мирной профессии пришлось забыть и идти учиться на рулевого-сигнальщика, а потом его направили в Сретенское военное пехотное училище.
Вот что рассказывал Давыдов:
“Закончив училище, в июне 1942 года я оказался в действующей армии. Выдали нам форму, правда, не командирскую, а солдатскую, вместо фуражек - пилотки. Не было и шинелей, сказали, на месте получите. Выдали яловые сапоги, по две портянки, по двое новеньких кальсон, рубахи. Ремень - брезентовый. Кобуры не было, как и нагана. Хорошо хоть вещмешок с ложкой, фляжкой и манеркой (посудиной. - Прим. Г. К.) нашелся... ”
Давыдова отправили в Кемеровскую область, - продолжает описание его биографии журналист, - где формировалась 150-я стрелковая дивизия, сплошь состоящая из сибиряков-спецпоселенцев (добровольцев). А потом Сталинградская битва. Жуткая зима 1942- 1943 года... Из 37 500 человек полегли 25 400. От полка Давыдова осталось всего 27 человек. Но ни разу не было такого, чтобы дивизия отступала. Три месяца дали на ее укомплектование, после чего пошли на Старую Руссу.
Трижды Василий Давыдов был тяжело ранен, контужен, но каждый раз возвращался в строй. Командовал стрелковым взводом, ротой, а потом и батальоном...»
Прерву повествование В. Пырсикова, так как в нашем распоряжении есть несколько документов, которые раскрывают характер командира 3-го сб 469-го сп 150-й сд капитана Давыдова. (Считаю необходимым напомнить, что долгое время Василий Иннокентьевич командовал именно этим подразделением, пока не получил назначение в соседний, 674-й полк на ту же должность.) Свое первое ранение он получил 15 февраля 43-го, когда начали стихать бои на внешнем кольце окружения остатков семитысячного немецкого гарнизона в районе Великих Лук. Этот великолукский котел командиры между собой называли «Сталинград в миниатюре». Стоит напомнить, что в ходе боев за город и за время Великолукской наступательной операции противник потерял около 60 тысяч человек. Как пишет Ф. Я. Лисицын, «стремясь во что бы то ни стало пробиться к отрезанному в Великих Луках гарнизону, гитлеровские генералы сосредоточили для этой цели огромные силы. Из-под Велижа они срочно перебросили 205-ю пехотную дивизию, из-под Кирова - 331-ю дивизию, ввели в бой только что прибывшую тогда из Франции 708-ю пехотную, несколько раз пополняли 8-ю танковую дивизию. Как позже стало известно, в начале января в 331-ю пехотную дивизию приезжал сам командующий группой армий “Центр” генерал- фельдмаршал фон Клюге, который потребовал во что бы то ни стало 10 января пробиться к окруженному в Великих Луках гарнизону...» [167, с. 103; ЦАМО, ф. 317, оп. 4306, д. 142, л. 14].
Пехотное подразделение на марше
Свой первый боевой орден капитан Давыдов получил в июне 1944 г. Вот как излагал заслуги своего подчиненного командира гвардии подполковник Балынин: «В боях 1 и 2.3.1944 г. батальон в результате решительной и мужественной атаки прорвал передний край обороны противника и овладел высотой, господствующей над местностью. Капитан Давыдов немедленно выдвинулся в боевые порядки. Подтянув пулеметы и артиллерию прямой наводки, продолжая наступление, и овладел высотами южн. Шилиха. Соседний справа батальон не имел успеха, противник занимал высоты, нависающие над правым флангом б-на капитана Давыдова, мешали его дальнейшему продвижению. Тогда он развернул батальон и лично сам повел бойцов в атаку. Благодаря личной храбрости и умелого руководства высоты были взятый обеспечено продвижение соседу справа...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686044, ед. хр. 4259].
Комдив Шатилов и комкор Переверткин, в ту пору еще полковники, поддержали награждение комбата орденом Красной Звезды. Но приказом войскам 3-й ударной армии № 146/н от 17.06.1944 г. командир 3-го сб 469-го сп капитан Давыдов был награжден более почетным орденом - Отечественной войны II степени.
Еще не вышел данный приказ, а комбат вновь отличился. «В бою с 22.6.44 по 24.6.44 г. за высоту 228,4 тов. Давыдов умелым взаимодействием огня и правильной расстановкой сил выполнил поставленную задачу, - писал новый командир 469-го сп подполковник П. Алексеев в представлении на Василия Иннокентьевича к ордену Красного Знамени. - Личным примером воодушевлял бойцов на выполнение задачи. Бойцы, воодушевленные смелостью и отвагой командира, без потерь ворвались в траншеи пр-ка, захватив 3 немцев. Несмотря на неоднократные контратаки пр-ка сумел удержать захваченную местность, нанеся большой урон пр-ку. Лично уничтожил 9 немцев...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 690155, ед. хр. 2634]. Фронтовым приказом № 181/н от 03.08.1944 г. капитан Давыдов был награжден орденом Красного Знамени.
Но вернемся в апрель 45-го и узнаем, что записал в свой журналистский блокнот В. Пырсиков (на тот момент капитан Давыдов командует 3-м батальоном


406
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
674-го сп, но недолго, перед вступлением в Берлин из-за серьезных потерь полк стал двухбатальонным, оставшихся людей из 3-го батальона влили в 1-й и 2-й, а комбат Давыдов оказался в резерве при майоре А. С. Твердохлебе - командире 1-го сб. Безлошадный комбат. Не это ли недельное бездействие расслабило Давыдова, усугубив пагубную привычку капитана к спиртному? Можно только гадать, но позднее некоторые обстоятельства этой слабости комбата оставят неизгладимый след в памяти его подчиненных).
«,..17 апреля 1945 года командир батальона Давыдов со своими бойцами вышел к каналу Дридландерштром. Под ураганным огнем противника переправились на подручных средствах на противоположный берег канала и ворвались в траншею противника. Вместе с другим батальоном захватили самый крупный узел обороны Ку- ненсдорф (Кунесдорф. - Прим. Г. К.). В ночь на 29 апреля бойцы под командованием Давыдова форсировали реку Шпрее и к 5 часам утра 30 апреля заняли канцелярию Гиммлера. Было истреблено более 800 немецких солдат и офицеров, более 600 взято в плен...
К 9 утра его батальон занял исходный рубеж перед штурмом рейхстага (то есть до и на рассвете подразделения 674-го полка подполковника Плеходанова только готовились к штурму, в то время как командир 756-го сп полковник Зинченко всячески подгонял капитана Неустроева наступать на рейхстаг. - Прим. Г. К.).
Василий Давыдов вспоминал: “В Берлине мы ориентировались с трудом - не было ни карт, ни планов. Наш командир полка Плеходанов говорил так: «Главное, вперед идите!» Мы и шли. Бойцов все меньше, оружия почти не остается. Ни поесть толком, ни поспать. Усталость страшная. Передвигались чуть ли не ползком. (Это в отличие от гитлеровских гарнизонов, занимавших сектор Z и состоявших из частей СС, фолькштурма и гитлерюгенда. Расположенные в районе рейхстага, они еще не успели устать от бесконечных двухнедельных боев, понести невосполнимые потери, и с едой здесь было на высоте, как и с вооружением. - Прим. Г. К.) Начали штурмовать «дом Гиммлера» - домище огромный, немцев засело там видимо-невидимо, поливают нас непрерывным свинцовым огнем. Потом рейхстаг. Фашисты сопротивлялись долго и упорно, наши бойцы падали один за другим. Наконец мой батальон ворвался в рейхстаг. Следом - батальоны - под командованием Степана Неустроева и Константина Самсонова. 30 апреля 1945 года мои бойцы - Кошкарбаев, Булатов и Сорокин - водрузили на купол рейхстага штурмовое красное знамя. Но это было знамя без государственной символики. Таких знамен и флагов вообще было много. Некоторые изготавливали их... из красных немецких перин, прикрепляли к колоннам рейхстага. Но основным считается знамя, которое позже водрузили на купол рейхстага бойцы Степана Неустроева - Михаил Егоров и Мелитон Кантария. Возглавлял эту группу Алексей Берест, только его почему- то нигде никогда не упоминают. Звание Героя ему тоже не дали... ”»
Вот ведь как глубоко в умах участников укоренилась путаница с установкой штурмовых флагов группой лейтенанта Сорокина и дуэтом лейтенанта Кошкарбаева - красноармейца Булатова. Даже непосредственный командир не избежал этой ошибки наравне с остальными, почему-то считая, что полковые разведчики вместе с его взводным Рахимжаном вместе устанавливали самодельный флаг на куполе. Разгадку этого повсеместного заблуждения теперь мы можем раскрыть на данном примере, и кроется она в самом простом - в незнании командирами своего личного состава. То есть как? А вот как. Капитан В. Давыдов назначается командиром 1-го сб 674-го сп после гибели майора А. Твердохлеба утром 28 апреля и переводится из резерва (вместе с замполитом Васильчиковым). За четыре дня новый комбат не то что с людьми во взводах и ротах познакомиться не успел, он не всех подчиненных командиров узнал и запомнил (как и замполит). А с большинством личного состава еще до знакомства, по стечению боевых обстоятельств, уже простился. Это, к сожалению, непреложная военная правда и безжалостный закон последних дней и часов берлинской бойни. Прочтите слова Давыдова и вдумайтесь: «Наш командир полка Плеходанов говорил так: “Главное, вперед идите! ” Мы и шли. Бойцов все меньше, оружия почти не остается. Ни поесть толком, ни поспать. Усталость страшная... Наши бойцы падали один за другим...»
Была и другая причина короткой комбатовской памяти. Прямо скажем, нехорошая причина, но умолчать о ней мы не имеем права, так как в будущем станет это для Василия Иннокентьевича пристрастием, сломавшим и жизнь и облик. Слишком часто видели бойцы капитана Давыдова, принявшего лишнего на грудь. В конце 60-х в одном из писем бывшему командиру 1-го взвода 2-й роты 1-го сб 674-го сп Л. П. Литваку бывший связной 2-го батальона 674-го сп А. И. Попков писал: «Последний раз я видел живым майора Твердохлеба в Моабит- ской тюрьме (27 апреля. - Прим. Г. К.). Он сидел в каком- то помещении типа камеры с капитаном Давыдовым, и я слышал их разговор (необычный), поэтому он-то и остался в памяти так долго. Они оба были выпивши. Я четко зафиксировал, так как сам я еще не пробовал вообще и определить мне было нетрудно. А слова были таковы: “Что ты, твою... и т. д., ходишь за мной по пятам, ждешь моей смерти...” Это сказал майор в адрес капитана...» Далее, рассказывая о том, как днем 1 мая он выполнял приказ комполка Плеходанова, доставил из «дома Гиммлера» приказ на штурм комбату Логвиненко в госпитальный бункер, Александр Иванович продолжает: «...Я нашел этот бункер, спустился вниз и нашел Логвиненко и Давыдова. Оба были, естественно, изрядно выпивши...»
Что касается знамени, которое после его бойцов «позже водрузили на купол рейхстага бойцы Степана Неустроева - Михаил Егоров и Мелитон Кантария», необходимо раз и навсегда зарубить на носу: разведчики Егоров и Кантария если и числились в составе l-ro батальона, которым командовал капитан Неустроев, то не долго. Когда в ходе операции в Померании от разведвзвода полка под началом капитана Кондрашова остались рожки да ножки, то с бору по сосенке доукомплектовали подразделение новыми «кадрами». Василий Иннокентьевич относит их к «бойцам Неустроева» лишь потому, что они были из одного полка и при установке знамени «возглав¬


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
407
лял эту группу Алексей Берест» - замполит Неустроева. Вроде несущественная деталь, а в совокупности из подобных неточностей и обтекаемых свидетельств у неискушенных складывается общее неверное представление о ходе событий, что и произошло с изложением истории штурма рейхстага и водружения Знамени Победы.
О неискушенности Давыдова говорит и тот факт, что он сам недоумевал по поводу Алексея Береста, которого «почему-то нигде никогда не упоминают. Звание Героя ему тоже не дали...».
8 мая 1946 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР высокого звания Герой Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» среди пяти награждаемых был удостоен капитан Давыдов Василий Иннокентьевич (к тому времени майор).
Вот что Давыдов рассказал в 1967 г. тележурналисту В. Пырсикову о своем послевоенном житье-бытье:
«Я служил в Германии до 1949 года. Уже вернулся домой Неустроев, Костя Самсонов поступил в академию в Москву, Кантария, Егоров жили дома. А я все безуспешно пытался разузнать что-то о своих родных. Куда только ни писал, никто ничего о них сказать не мог. Из Германии я направился в Белоруссию. Там, в районе Могилева, встретил своего товарища, Михаила Колоколъ- никова, он предложил поехать с ним в Соликамск Моло- товской области, и я согласился не раздумывая. Работал на стройке бригадиром в Боровске с пленными немцами. Однажды один из них, который называл меня “герр майор” (Давыдов вышел в отставку майором. - Прим. Г. К.), подарил мундштук с надписью “Берлин-Соли- камск”. Долго я его хранил, а потом он, к сожалению, куда-то запропастился, наверное, украли...»
Автор материала считает: «Давыдов вообще-то не курил, а вот к алкоголю после войны пристрастился (к сожалению, не «после», а до ее окончания. - Прим. Г. К.). Через несколько месяцев он уехал из Соликамска, работал на Ямале в рыболовецком совхозе имени Сталина (в поселке Сюнай-Сале. - Прим. Г. К.). Да чем он только ни занимался - и диспетчером был, и экспедитором, и шофером. Но долго нигде не задерживался - как будто что-то не давало ему покоя, что-то звало и звало вперед.
Случайно выяснил, что в Игарке живет его двоюродная сестра Анна. И переехал туда. А я, познакомившись с Героем Советского Союза Василием Давыдовым, не выпускал его больше из поля зрения. Позвонил в местный военкомат, там пообещали позаботиться о Герое.
Дело было перед очередным праздником 9 мая. Давыдова решили отправить на парад Победы в Москву. Купили ему новый костюм, пальто. Чувствовалось, что ему не оченъ-то уютно в этих обновках. Два инструктора крайкома привезли Василия Давыдова в Красноярск, причем им было велено ни на шаг не отходить от него. Увы, однажды они отправились на обед вдвоем. Вернулись, а фронтовика и след простыл. Искали-искали его, да только найти человека в большом городе - все равно, что иголку в стоге сена. Кто-то сказал, что видел Давыдова в речном порту уже без новеньких пальто и костюма выпивающим вместе с местными бродягами.
Почему это случилось с большим и сильным человеком, прошедшим всю войну? Наверное, потому что он всегда помнил о том, какую трагедию пережила его семья. Долгое время он ничего не знал о судьбе отца и дяди, арестованных в 1937-1938 годах.
Во второй половине 50-х - начале 60-х годов XX века проходила так называемая первая волна реабилитации. Часть дел на тех, кто отсидел в лагерях по 58-й статье, а также из числа расстрелянных в 30-40-е годы, была пересмотрена. Дошла очередь и до братьев Давыдовых. Михаил Титович - дядя героя, был реабилитирован Красноярским крайсудом 28 мая 1960 года, а отец, Иннокентий Титович, - 11 сентября 1965 года. Оба - посмертно. Тогда, видимо, и узнал Давыдов о том, что они были расстреляны. Неизвестно, получил ли Василий Давыдов справку о реабилитации своего отца.
В 1967 году Герою Советского Союза Василию Давыдову выхлопотали квартиру в Норильске, а через год, 20 июня 1968 года, он скончался (на самом деле 13 июня. - Прим. Г. К.). Ему было всего 48 лет» [229].
P. S. Дочитал до точки и почему-то вспомнил о судьбе, нет, не героя нашей страны, а ее врага - бывшего командира 436-го полка майора Ивана Николаевича Кононова. 26 августа 1941 г. майор РККА перешел на сторону врага, а спустя два месяца - 28 октября - возглавил первую казачью часть в составе вермахта. (По документам военного архива в Потсдаме на стороне фашистов в годы войны воевало до 70 тысяч казаков. Так Советской стране аукнулась бескомпромиссная политика расказачивания, провозглашенная Свердловым - Троцким; в 20-е годы от 800 тысяч до миллиона казачьих душ - треть всего казачьего сословия - было уничтожено.) Вот как в 1948 г. И. Н. Кононов мотивировал свой поступок: «Я казак Новониколаевской станицы Таганрогского округа, родился в семье есаула Николая Григорьевича Кононова. В 1918 году отец был повешен большевиками. В годы Гражданской войны был убит старший брат. В 1934- 37-м замучены еще два брата. Все близкие родственники, ни в чем не повинные, расстреляны или замучены в концлагерях советской бандитской властью. Поэтому другого выхода у меня не было...» [341].
Вроде есть оправдание. А только не для истинно русского человека. Потому как, если ненавидишь власть - ненавидь, но не предавай народ (Родина без той или иной власти проживет, а без народа станет чужой). Так сегодня предают интересы России некоторые либеральные интеллигенты и деятели культуры только потому, что не любят президента В. В. Путина. Отчего готовы сравнивать целый народ с «безмозглым стадом»...
Но есть иной, достойный выход, если тебе не по нутру власть. Так, генерала белогвардейской русской армии Антона Ивановича Деникина фашисты не раз склоняли к сотрудничеству против большевиков. «Тяжел крест предательства, свои ненавидят, бывшие враги - не уважают. Как-то один эсэ-
Казак-предатель


408
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Бывший командующий Добровольческой армией (с января по апрель 1920 г.) исполняющий обязанности
верховного правителя России генерал А. И. Деникин
Командующий РОА - Русской освободительной армией - генерал А. А. Власов
совский начальник в своем кабинете свел двух русских генералов - Власова (командующего РОА - Русской освободительной армии. - Прим. Г. К.) и Деникина (в годы Гражданской войны один из организаторов, а затем командующий Добровольческой армией, а до разгрома в апреле 1920 г.
и. о. верховного правителя России. - Прим. Г. К.).
- Не знаю такого генерала, — сказал Антон Иванович, когда ему представили Власова.
- Разумеется, - сказал эсэсовец, - вы ведь в разное время боролись с одним и тем же врагом - большевиками.
- Но я им не служил! - отрезал Деникин...» [307].
Невольно коснулся этой темы после того, как стала понятна незаживающая рана Героя Советского Союза В. И. Давыдова, на протяжении всей жизни желающего дознаться до правды о своих близких и обрести, наконец, родных. Мои предки по матери - Филипповы (крестьяне- «середняки» Шумихинского района Курганской области) в 1930 г. также были раскулачены, разлучены и сосланы (большинство на север Казахстана). При этом погибли прабабушка Елизавета, прадед Андрей, их сын, мой двоюродный дед Родион Андреевич, в пути у моего родного деда Александра и бабушки Павлы умерла новорожденная дочь. Однако когда началась война, то их старшие - сын Николай (1924 г. р.) и дочь Павла (1921 г. р.)-ушли на фронт. Павла Александровна Столбова (в девичестве Филиппова) участвовала в Курской битве зенитчицей, Николай Александрович Филиппов воевал в разведке, был ранен, награжден медалями «За отвагу», орденами Славы III степени, Красной Звезды. Они, слава богу, с войны вернулись. Только о судьбе сосланных в Казахстан членов семьи сестры Анны дед Александр ничего не узнал.
«МЫ ШТУРМУЕМ РЕЙХСТАГ»
Под таким заголовком в 1975 г. в сборнике трех уральских писательских организаций - Курганской, Оренбургской и Челябинской - «Каменный пояс» вышел 25-страничный рассказ бывшего командира 1-го взвода 2-й ср 1-го сб 674-го сп 150-й сд 79-го ск 3-й ударной армии младшего лейтенанта Леонида Петровича Литвака. 51-летний ветеран вкратце рассказал о малоизвестных эпизодах последнего штурма Великой Отечественной. Он рассказал то, о чем не мог рассказать никто другой из его вышестоящих командиров, потому как с утренней атаки 30 апреля и до капитуляции гитлеровских войск в Берлине днем 2 мая находился в цепи наступающих на рейхстаг (в рядах сражающихся внутри здания, во время пожара) и позже у подножия рейхстага отбивал отчаянные атаки немцев, пытавшихся пробиться к рейхстагу из-за Шпрее. Младший лейтенант Литвак сам никакого знамени не водружал, как и бойцы его взвода. Впрочем, и задачи такой никто из политработников перед ним не ставил. За несколько дней до подхода полка Плеходанова к центру Берлина младший лейтенант Литвак получил назначение прибыть в 1-й сб 674-го сп на должность командира взвода. Случилось это 21 апреля 1945 г. в предместье Берлина Карове. Сказать, что Леонид Петрович «не нюхал пороха», значит погрешить против истины. В Красную армию он был призван 18-летним в сентябре 42-го. Но настоящее боевое крещение рядовой Литвак получил на Курской дуге летом 43-го. Был снайпером, а через месяц после своего 19-летия, 17 июля, был ранен и контужен. После госпиталя отучился в 3-м стрелково-снайперском училище - и снова на фронт.
«...Bрезервный полк постоянно прибывали офицеры и отсюда разъезжались по назначениям, - вспоминает Леонид Петрович. - Подошла и моя очередь. Получил я направление в 3-ю Ударную армию...
Кто-то трогает меня за плечо.
- Товарищ младший лейтенант...
Это подошел штабной офицер.
- Вы назначаетесь командиром взвода второй роты первого стрелкового батальона.
Для сведения добавил:
- Комбат - майор Твердохлеб. Ротой командует лейтенант Греченков. У него выбыл командир (накануне взводный П. А. Греченков принял команду над 2-й ср. - Прим. Г. К.). Ступайте туда и принимайте взвод. Проводит к нему наш офицер, а то тут недолго угодить к гитлеровцам...
Прижимаясь к стенам, мы перебирались через развалины, перебегали разрушенные улицы. Кругом огонь и дым.
...Прибыли в расположение роты. Вскоре во дворе стали появляться солдаты и сержанты...
- Сержант Досычев, - представил ротный своего боевого товарища. - Временно замещал взводного. Теперь ваш помощник.
Подошли к взводу. Началось знакомство. Передо мной стояли усталые, закаленные в боях воины. Глядя на их потрепанные и измазанные шинели, сапоги, почувствовал себя неловко в своем новом обмундировании...
- Товарищ младший лейтенант, вопрос можно? - это сказал Николай Досычев.
-Давайте.
- Ребята просили узнать: вы откуда попали в училище, из гражданки?..
- Нет, не из гражданки попал я, ребята, в училище, а после фронта и госпиталя. Участвовал в боях


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
409
на Курской дуге. Только был там солдатом, снайпером. Взводом буду командовать впервые.
...А через час мы вступили в бой» [171, с. 36-37].
Для чего привел этот отрывок из воспоминаний Л. П. Литвака лишь с небольшими купюрами? Чтобы подчеркнуть одну немаловажную деталь: последняя декада боев в Берлине навсегда врезалась в память начинающего комвзвода. Его память еще не была обременена прошлым, как у командиров «со стажем», поМладший лейтенант Л. П. Литвак и старший сержант H. Н. Досычев.
Февраль 1946 г.
тому многие эпизоды, ситуации каждого дня, каждого
часа ярче, чем у других, остались в сознании, не слились в одну общую картину и не выветрились из памяти спустя годы и десятилетия.
«Тов. Литвак прибыл в батальон в разгар боев за Берлин 26.04.45 года (на самом деле остатки l-ro взвода младший лейтенант Л. П. Литвак принял днем 21 апреля в пригороде Берлина - Карове. - Прим. Г. К.) и тут же был направлен в боевые порядки подразделения, - отмечает в представлении комвзвода к награде комполка Плеходанов. - В боях с 29.04. по 1.05.45 г. проявил себя, как хороший, инициативный командир. В бою на одной из улиц Берлина 27.04.45 г. тов. Литвак со своим взводом, очищая от немцев квартал, наткнулся на углу улицы на дерево-земляное укрепление, за которым засели немцы. Немцы открыли сильный пулеметный огонь. Тов. Литвак, оставив заслон, обходным маневром зашел немцам в тыл, в результате чего 16 немцев было убито и 12 человек взято в плен. В районе Рейхстага 29.04. взвод тов. Литвака, ворвавшись в здание министерства внутренних дел Германии (дом Гиммлера) в рукопашном бою уничтожил более 30 немецких солдат и офицеров, 16 немецких солдат взято в плен...» [ЦАМО ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123].
Выдержка из наградного документа подтверждает непосредственное участие Леонида Петровича в боевых действиях на переднем крае своей роты и батальона.
«Гитлеровцы несли большие потери. Но и у нас мало оставалось солдат во взводах. 674-й стрелковый полк, которым командовал подполковник Алексей Дмитриевич Плеходанов (в авторском тексте имя перепутано с отчеством, здесь и далее исправлено мной. - Прим. Г. К.), отвели во второй эшелон. После гибели майора Твердо- хлеба батальоном стал командовать капитан Василий Давыдов. (Майор А. Твердохлеб погиб у КП 674-го полка утром 28 апреля. - Г. К.) Все мы ждали пополнения. И вот 28 апреля, как только стемнело, наш батальон повели в неизвестном направлении. Подошли к большому зданию. Через ворота - во двор. Мы знали, что это тюрьма Моабит...
Капитан Давыдов сообщил, что здесь получим пополнение. При этом добавил:
- Эти люди большей частью состоят из пленных советских граждан.
Нас с Николаем Досычевым повели внутрь тюрьмы... (Кто имел счастье смотреть фильм А. Тарковского «Иваново детство», тот должен помнить документальные кадры тюремных застенков, которые режиссер включил в киноленту, они сняты в Моабите. - Прим. Г. К.) В коридорах и бывших казематах сидели и стояли люди в военной форме. Однако воевать никому из них не приходилось. Накоротке научились обращаться с оружием и стрелять из него. Они хотели отомстить гитлеровцам за пережитое на чужбине.
Мы привели новых солдат во взвод. Объяснили, кто в каком отделении...» [171,с. 37].
Два коротких абзаца позволяют по-новому взглянуть на истинное положение дел с личным составом в 674-м сп. До сих пор можно было считать, что до ввода его в наступление в район рейхстага полк был не настолько потрепан в предыдущих боях, как, например, полк Зинченко. Теперь же становится ясно, что таковой, типичной ситуация была везде без исключения, как и то, что на штурм основных объектов сектора Z в зоне наступления частей 79-го ск шли подразделения, пополненные совершенно необученными солдатами из вчерашних пленных гражданских лиц, вывезенных в рабство в Германию. (Из 30 человек личного состава взвода, принятых младшим лейтенантом Литваком 21 апреля в пригороде Каров, до тюрьмы Моабит дошли 11-5 сержантов и 6 рядовых; потери за неделю боев - 19 человек. После пополнения новобранцами в Моабите личный состав без помкомвзвода старшего сержанта H. Н. Досычева и самого командира удалось довести до 42 человек, 23 из которых до этого оружие в руках не держали.)
Выше мы коротко уже использовали свидетельства Леонида Петровича о бое за швейцарское посольство и об ожесточенных схватках в «доме Гиммлера», его письмо писателю В. Е. Субботину с описанием того, как возник пожар в рейхстаге, в котором он попытался опровергнуть мнение комбата Неустроева о том, что поджигали и те и другие (просто Леонид Петрович был не в курсе того, что следующий пожар в рейхстаге случился, когда немцев в нем уже не было). Поэтому не будем повторяться, а перейдем к внимательному прочтению его свиде-
«В тюрьму Плетцензее мы поехали с Посельским после того, как узнали, что там якобы казнили Тельмана. Вошли туда свободно, потому что Берлин уже сдался, и попали в комнату пыток и казней. Там стояла эта гильотина, а рядом корзина для голов. На стенах, как сейчас помню, какие-то крючья. Я потом узнал, что на них за подбородок вешали участников покушения на Гитлера». Гильотина в тюрьме Плетцензее. Фото из архива Бориса Соколова


410
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
тельства о ходе штурма здания немецкого парламента. Как был получен приказ? Как развивалась атака? Ее последовательность. Естественно, приводить все описание просто невозможно, остановимся на ключевых эпизодах, которые дополнят картину штурма, расставят акценты. (В ходе взятия швейцарского посольства и канцелярии Гиммлера потери взвода составили примерно девять человек, несколько легкораненых отказались идти в санбат. Позже Леонид Петрович очень сожалел, что, составляя рапортички о погибших и раненых, не занес их имена себе в блокнот. Этот маленький блокнотик с адресами своих сослуживцев позволит нам восстановить имена- отчества выживших.)
Итак, центр Берлина, «дом Гиммлера», поздняя ночь на 30 апреля 1945 г.
«К нам зашел командир роты лейтенант Греченков (взвод младшего лейтенанта Литвака после занятия «дома Гиммлера» расположился в комнате второго этажа. - Прим. Г. К.).
- Как настроение у ребят?
- Устали. Крепко устали, - кивнул я в сторону спящих. -Новым непривычно такое напряжение, а ребята- хорошие.
Под конец разговора Греченков, не скрывая торжества, сказал:
- Я от комбата. Получено важное сообщение: батальон будет штурмовать рейхстаг. Наша рота тоже. Понимаешь?
Блики света от свечей тускло высвечивали лицо ротного, и трудно было понять: шутит он или нет. Он понял мой немой вопрос и вконец развеял сомнение:
- Твой взвод в наступление пойдет первым, Фома неверующий.
И Греченков повел меня вниз, в подвальный коридор. В конце его было окно. К нему мы и подошли.
- Присматривайся. Вот отсюда через это окно и начнем.
Сразу за домом начиналась площадь. Дальние отблески пожаров еще больше подчеркивали черноту ночи. Что там, на площади, где рейхстаг, какой он и далеко ли, какие укрепления предстоит преодолеть? Сведения были очень скупые.
У этого окна побывали командир полка подполковник Плеходанов, комбаты.
Командир роты сказал: “Присматривайся ”. Это потому что приказа на штурм еще нет. Одно было несомненно: площадь и сам рейхстаг очень сильно укреплены и бой за него будет тяжелый и жестокий. Рейхстаг я ни разу не видел даже на снимке. Греченков тоже. Ну да ладно. Главное: штурмовать его будем мы...» [171, с. 38].
О том, как начинался штурм, мы судили по воспоминаниям комбата Степана Андреевича Неустроева, который не сразу распознал в сером паукообразном здании за площадью этот самый рейхстаг, слушали полковника Зинченко, генерала Шатилова - тех, кто непосредственно участия в атаке не принимал. Теперь у нас есть свидетельство, которое поможет увидеть происходящее глазами непосредственного участника боя, так сказать, представителя другого - 674-го полка. Послушаем Леонида Петровича Литвака, которому на тот момент шел 21-й год, включая короткие ремарки для сопоставления с уже известным ранее (по возможности будем давать полные имена участникам боев).
«...Скоро взвод получил задачу. Мы штурмуем рейхстаг. Взвод подняли на ноги. Кое-кого пришлось потрясти. Сразу принялись за еду. Покончив с едой, разобрали боеприпасы, гранаты. Их нужно много, потом доставлять не будет возможности...
Перед тем, как выйти на исходный рубеж, все собрались вместе минут на десять. Перед воинами с краткой речью выступил парторг батальона лейтенант Исаков.
- Нашему батальону, в частности, вашей роте выпала большая честь: штурмом овладеть гнездом фашизма - рейхстагом, - сказал он. - Знамя для водружения с нами. Пусть оно зовет на подвиги во имя окончательной победы над врагом!
...Командиры увели свои взводы на прежние “квартиры”. Еще раз проверили, все ли в порядке... Я собрал командиров отделений, еще раз уточнил детали штурма...» [Там же, с. 39].
Из слов парторга батальона лейтенанта Каримджана Исакова, два года воюющего на фронте, трижды раненного, награжденного орденами Славы III степени и Отечественной войны II степени, понятно, что вместе со взводами роты Петра Афанасьевича Греченкова стояли разведчики группы лейтенанта Семена Егоровича Сорокина, которым было доверено нести и водрузить на рейхстаге самодельное полковое знамя. Значит, мы были правы, предполагая, что действовала знаменная группа в числе первых атакующих. А вот когда именно? - это нам подтвердит Л. П. Литвак.
«Наступал рассвет тридцатого апреля. Поступил приказ выходить.
Взвод спустился в подвальный коридор, где мы побывали с командиром роты поздно ночью. Шли цепочкой. Я с командирами отделений и с Досычевым осторожно направился к окну.
Наступавшее серое утро слегка выделяло недалекое от нас строение - трансформаторную будку. Рейхстаг не видно: сгустившийся к утру туман, смешанный с дымом, застилал все впереди. Решили, что каждое отделение по очереди будет обязательно проходить под приКомандир батареи 76-мм пушек 674-го полка капитан С. С. Сагитов
крытием этой будки. Я знал от командира роты, что на площади есть широкий ров, наполненный водой. Местом сосредоточения отделений выбрали этот ров. Наступление будет поддерживать полковая батарея капитана Саида Сагитова. (Вот только первоначально местом сбора взвода был выбран не ров, а рейхстаг. - Прим. Г. К.)
Рейхстаг - наш конечный
пункт. Начало наступления, как мне помнится, совпало с началом артогня по пло¬


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
411
щади и рейхстагу. Должны были работать дивизионные и полковые пушки.
Решили, что с первым отделением сержанта Василия Лосенкова (Василия Ивановича Лосенкова. - Прим. Г. К.) пойдет Досычев (старший сержант Николай Николаевич Досычев. - Прим. Г. К.). Я же отправляюсь с последними солдатами второго отделения сержанта Зуева, где новичков больше. Третье отделение пойдет со своим командиром, сержантом Лосевым (в другом материале «Штурм рейхстага: ценой крови достается каждый шаг», как и в рукописи документальной повести «Белые ракеты», Леонид Петрович командиром третьего отделения называет младшего сержанта Дмитрия Ефтеевича Фидоренко. - Прим. Г. К.). Заболотного назначил связным (рядового Ивана Ефимовича Заболотного. - Прим. Г. К.).
И он настал, этот час: поступил приказ выходить.
...Но вот грянули орудия - их выстрелы всегда кажутся внезапными -ив один миг площадь закипела взрывами. Страшной силы сотрясение докатилось до нас. Минут через двадцать подаю команду:
- При-го-товсъ... пошли!
Без суеты вскакивали солдаты на подставленный ящик, забирались на подоконник и исчезали. Замаячили фигурки: падают, опять бегут. Там, возле трансформаторной будки, - уже Досычев с Лосенковым. Что у них, как дела? Тревожно стучит сердце. Пошло второе отделение Зуева. Нет, новые солдаты не пасуют. Кричу командиру третьего отделения Лосеву:
- Не задерживайся! Уйдешь замыкающим! - и с последними солдатами второго отделения -рывок на площадь, в неизвестное. Связной - следом за мной...» [171, с. 39].
Описание начала атаки, в которой принимают участие бойцы 2-й ср лейтенанта Греченкова, а из окон других помещений, также выходящих на Кёнигсплатц, выскакивали бойцы остальных взводов, позволяет уточнить время. Первый осмысленный артудар по обороне немцев в районе рейхстага дивизионы и бригады полков и дивизии начали согласованно в 8.30 утра по московскому времени. Огонь велся полчаса. До этого несколько рот обескровленного батальона капитана Неустроева по распоряжению полковника Зинченко дважды безрезультатно пытались выйти на площадь без серьезной поддержки «бога войны», хотя накануне в разговоре с командиром 674-го сп подполковником Плеходановым он, матерясь, признался, что воевать ему некем. Алексей Дмитриевич Плеходанов, в отличие от «соседа», сломя голову на рейхстаг не спешил. Вечером 29 апреля комдив Шатилов определил в первый эшелон наступающих на рейхстаг подразделения его полка. А батальон Неустроева из 756-го сп в качестве помогающего. Осознавая ответственность, Алексей Дмитриевич постарался подготовить первую атаку, осмысленно подойти к ее проведению. С помощью разведки он получил первые данные о системе обороны противника, дал возможность людям отдохнуть, обязательно подкрепиться перед боем, обеспечил батальон Давыдова боеприпасами и не забыл о красном флаге, который его бойцы, наступавшие впереди, имели полное моральное право установить на рейхстаге также первыми.
Боевые офицеры 1-го батальона 674-го полка (слева направо)', стоят - Леонид Литвак, Григорий Калинин, Кузьма Ильичев; сидят - Павел Лушков и Петр Греченков.
Начало июля 1945 г.
По словам Леонида Петровича, команду об атаке он дал своим людям через 20 минут после начала артобстрела позиций немцев на подступах к рейхстагу - в районе 6.50 по местному, или 8.50 по московскому, времени. Также в самом начале действовали и разведчики лейтенанта Сорокина. В ходе первого броска из их группы погиб П. Долгих, Н. Санкин - тяжело ранен.
« ...Гитлеровцы встретили нас плотным огнем. Били из рейхстага, из соседних строений на площади, - рассказывает Литвак. - Пушки, даже зенитные орудия поставлены на прямую наводку по наземным целям. Вздыбилась земля, осколки и пули сыпались что горох из мешка. Дым от снарядов и пыль в несколько минут накрыли площадь. С трудом я добрался со связным до будки и вбежал через сорванную дверь внутрь. Здесь полно солдат: спасаются от губительного огня. Вижу, тут место гиблое. Если сюда угодит снаряд, получится на всех один каменный гроб.
- На площадь! - кричу что было сил. - Немедленно, марш на площадь. Всем развернуться в цепь!
А-а-ах! - разорвался снаряд. Будка - ходуном. Все припали к полу. В следующий миг - все из будки.
- Куда, - кричу, - наружу, в цепь!
Но меня не слышат. Себя, свой голос сам плохо слышу. Скорее жест понимают, нежели слова. Покинули и мы с Заболотным будку, когда последние солдаты рассредоточились на площади. Едва отбежали на пять- шесть шагов, пришлось кинуться на землю: ухо уловило шелест летящего снаряда... Только упали - впереди разорвался снаряд. Чудо, что нас не задело осколками.
По-пластунски добрались до ближних воронок. Я уполз вправо. Взвод - рядом. Продвижения почти нет. Лишь одиночки бросаются вперед в воронки от снарядов. Крепко нас прижали, основательно. Сколько же выдержит солдат, чтобы вынести такой ад!..
Напрямую от дома Гиммлера мы ушли всего на сто метров. До рва еще далеко, метров восемьдесят. Позади тоже чьи-то солдаты и так же прижаты огнем (подразделения батальона капитана Неустроева? - нет, второй линией наступал 2-й взвод 2-й роты лейтенанта Павла Лушкова. - Прим. Г. К.)...


412
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Мы бились на площади не меньше четырех часов. Даже больше. С невероятными трудностями продолжали преодолевать оставшееся до рва расстояние. На пути - разбитые зенитки, врытые самоходки. Изуродовали их наши славные артиллеристы...
Из бойниц в замурованных камнями окнах рейхстаг поливает огнем. Бьют снайперы...» [171, с. 39-40].
В ходе атаки во взводе Литвака погибли сержант Зуев, красноармеец молдаванин Бурко и еще двое, уже появились тяжелораненые (их четверо). Около четырех часов его люди преодолевали часть площади в двести с небольшим метров, стремясь достичь рва, чтобы укрыться от прицельного вражеского огня (младший лейтенант не мог точно назвать время по одной простой причине: еще в «доме Гиммлера» его наручные часы сломались, а немецкие карманные «Zenit» с черным циферблатом ему передаст солдат от «соседей» лишь 1 мая в рейхстаге).
«...Скоро почти весь взвод оказался возле канала. Через него положены металлические балки... перекинутые через ров не на уровне земли, а ниже метра на полтора. Согнувшись, можно перебегать. Так часть солдат и поступила... Ребята отрывали углубления в скате рва...
Рейхстаг в ста двадцати - ста тридцати метрах, как говорится, рукой подать. Но это будут трудные метры... Видны заложенные камнем большие окна с узкими бойницами... В рейхстаг ведут ступени, оканчивающиеся площадкой с массивными колоннами. Верх его венчает купол, фасад сильно изрыт снарядами.
Все это охватил одним взглядом, запомнил. Да, рейхстаг живет огнем и неизвестностью. Ждем сигнала на штурм. Минут сорок, как мы во рву. Вдруг стал слышен полет снарядов. В ту же секунду они разорвались впереди. По рейхстагу и площади произведен короткий артналет. Едва он стих, как по исходному рубежу прокатилось “Ура! ”, и могучая сила подняла всех на штурм.
Спустя столько лет трудно описать подробно все, что произошло за короткие секунды атаки. Говорят, что некоторым удалось тогда добраться до ступеней рейхстага. Это не лишено оснований. Кто-то пал на ступенях. Но встреченные губительным огнем гитлеровцев, мой и другие взводы откатились в ров. Единицы остались немного впереди, кто-то сумел найти укрытие...» [Там же, с. 40].
Этот артналет по рейхстагу начался в 13.30 по московскому времени. С момента начала штурма (после окончания артобстрела) прошло четыре с половиной часа. На этот раз разведчики лейтенанта Сорокина изменили тактику, действуя на опережение, выскочив из рва гораздо раньше остальных, не дожидаясь окончания обстрела. Они шли к цели под прикрытием дыма и пыли от артогня своих, что нисколько не уберегало от высокой вероятности быть убитым осколком своего снаряда или мины. Несмотря на смертельный риск, разведчики безрассудным и отважным броском через остаток Кёнигсплатц добились главного: они смогли пройти огневые точки врага на площади, когда их расчеты скрывались в убежищах, и добраться до «мертвой зоны» поражения из самого рейхстага к моменту, когда артогонь начал стихать, а бойцы роты Греченкова только-только готовились подняться в атаку. Именно это и уберегло оставшихся невредимыми восемь «сорокинцев» из десяти от сосредоточенного внимания к себе.
Риск был смертельным - это несомненно. Оправдан? С точки зрения выполнения конкретной задачи - установки первого красного флага над рейхстагом - да. И теперь уже не узнать, сколько смельчаков пыталось также добраться до заветной цели вслед за «сорокинцами».
«Первая атака не удалась. Сколько она длилась? Который был час? Сейчас говорят по-разному, но мне кажется, что не раньше трех часов дня. Всем стало ясно, что так просто рейхстаг не взять. Опаленный и изъязвленный снарядами, он стоит крепко. Это, видно, учло наше командование. Прошло небольшое время, и по зданию снова ударила артиллерия. Рейхстаг заволокло дымом и каменной пылью. После артподготовки вновь поднялись в атаку. Дружно, без перебежек, сильно потрясли гитлеровцев: на сей раз взвод мог продвигаться свободнее. Расстояние до рейхстага проскочили стремительно...» [Там же, с. 40].
Спустя 30 лет в интервью «Комсомольской правде» Леонид Петрович выскажется честнее: «Штурм начался не в полдень, а вечером...» [172]. Говоря так, он имел в виду последнюю успешную атаку. А тогда, днем, его люди вернулись на исходный, в ров, не солоно хлебавши, но главное - без потерь. Что касается «после артподготовки вновь поднялись в атаку. Дружно, без перебежек... расстояние до рейхстага проскочили стремительно», то в 15 часов по московскому времени артобстрел подступов устоявшего здания начался вновь, но вот сил для успешной атаки уже не хватило. Все, что описано далее, - это случится, когда стемнело, когда по московскому времени наступила ночь и в штабах теперь время для смягчения докладов перевели на берлинское - среднеевропейское.
В 1975 г. писать по правде всё было невозможно. Главным ориентиром для всех провинциальных цензоров и редакторов, кроме строгих в формулировках строк исторических справочников о Великой Отечественной, были пафосные описания штурма генерал-полковника В. М. Шатилова, из-под пера которого стали каждую пятилетку выходить новые книги на старый лад. Вот и «потерял» Леонид Петрович, а может, редакторы вывели за скобки около 10 часов последнего штурма, шагнув в ночь с 30 апреля на 1 мая. Но чтобы это не было столь заметно, бросили короткий «конец», посвятив эпизоду четыре кратких абзаца - в полстранички, которые завершались словами: «...B такой обстановке прошла ночь. Наступил день первого мая...»
Оставить этот фрагмент рассказа участника боя без внимания мы все-таки не можем. Зная подоплеку вынужденного умолчания, попытаемся прочитать текст между строк.
«Вот и ступени рейхстага. Боевые порядки взводов перемешались. Взбежав на одном дыхании наверх, увидели, что входная дверь вынесена снарядом. В нее мы и ринулись. Ошеломленные нацисты не успели оказать решительного сопротивления. Мы тут же устремились в правую часть первого этажа. Фашисты пришли в себя. Завязался бой. Тесня гитлеровцев огнем и грана-


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
413
томи, взвод ворвался в огромный зал. Там стоял полумрак. Лишь бойницы да пролом в одном из окон пропускали немного света. Но большое количество нагроможденной мебели заслоняло и этот крошечный свет. Взвод упорно продвигался в глубь здания...
...Взвод в рейхстаге, рассредоточившись, казался в этом огромном зале совсем крохотным. Выбивать фашистов приходилось из-за тумбочек, кресел, шкафов. В сплошном треске автоматов и гранат невозможно было говорить и подавать команды. Все делалось молча. Лишь можно было видеть, как отчаянно бились закаленные в боях воины и пополненцы.
Постепенно гитлеровцев выбили из зала. Но на этом бой не закончился. По неведомым нам выходам нацисты появлялись внезапно в темном зале, вели автоматный огонь. Теперь уже мебель служила укрытием нам. Мы решительными ответными действиями загоняли врага в подземелье. Но, проклятье! Откуда он появлялся? Я понял, что есть лазейки. Только где они, искусно замаскированные люки? Предлагаю командирам отделений найти их и прочно блокировать. Пулеметчикам приказал занять позиции около выхода. Зал соединялся широким маршем со вторым этажом. Лестница шла вначале немного вверх. Там, видимо, еще не было наших. С этой стороны нас тоже частенько беспокоили немцы. Мы решили блокировать вход ручным пулеметом. Продвигаться же взводом далее на второй этаж было безрассудно, так как сюда незамедлительно ворвались бы гитлеровцы. Распылять взвод неверно. Уже в рейхстаге несколько человек получили ранения. Их отправили в вестибюль, где развернулся госпиталь.
В такой обстановке прошла ночь. Наступил день первого мая...» [171, с. 40].
Чтобы не путаться, поможем себе расставить все на свои места. Уже точно установлено, что продвигаться в глубь здания подразделения двух батальонов - 674-го и 756-го - начали лишь в ночь на 1 мая и то лишь на первом - главном этаже (чуть позже присоединились роты старшего лейтенанта Самсонова из 380-го сп). Как ворвались наступающие внутрь, мы уже знаем. Но интересно, что Леонид Петрович (или тот, кто его редактировал) незаметно смешивает не только боевые порядки (что вполне естественно для ночной атаки и боя в кромешной темноте), а и направления прорыва внутрь днем и ночью. Если ночью взвод Литвака действительно «устремился в правую часть первого этажа», повторяя положение подразделений во время атаки, то днем такой прорыв направо никак не обоснован ни тактикой боя внутри здания, ни ситуацией, когда немногие бойцы смогли проникнуть в здание, не имея никакого представления о его внутренней «географии». С ходу, не задумываясь, устремиться в правую часть этажа - значит отрезать себе путь назад, к выходу. Если перед «сорокинцами» вопрос не стоял, куда пробиваться и с какой целью, то для немногочисленной группы прорвавшихся невольно возникла дилемма, когда они реально осознали неготовность противостоять
Реконструкция штурма
1 - Знамени на куполе ни 30 апреля, ни 1 мая не было. 2 - Правое крыло западной части здания, которое захватил и больше суток удерживал взвод младшего лейтенанта Л. П. Литвака.
3 - Вход слева от парадного, через него после окончания артналета в 22 часа 30 апреля вбежал в здание взвод под командованием младшего лейтенанта Л. П. Литвака, а не через «юго-западный - депутатский» - как указывал В. М. Шатилов.
4 - Сюда несколько раз 1 мая бегал за водой младший лейтенант Литвак, рискуя быть убитым немецким снайпером.
5 - Ров, в котором схоронился от огня взвод Литвака до успешной атаки.
6 - Через пролом в замурованном окне «литва ков цы» выбрасывали трупы немецких солдат наружу.
Примерно таким увидел рейхстаг утром 30 апреля 1945 г. командир 1-го взвода 2-й роты 1-го батальона 674-го сп младший лейтенант Л. П. Литвак, добравшись до рва, пересекавшего Королевскую площадь с севера на юг. В своем письме журналисту, писателю Н. И. Шатилову четверть века спустя Леонид Пе¬
трович постарался детально воссоздать то, как на самом деле складывался штурм рейхстага, когда он со своими людьми смог ворваться в здание, и о том, что пришлось выдержать взводу, почти двое суток одерживавшему отчаянные атаки гитлеровцев, в борьбе с огнем, охватившим зал, а потом и центральный вестибюль...
На схеме зала, который поздним вечером 30 апреля захватил 1-й взвод, его бывший командир Л. П. Литвак по памяти нарисовал: где был обнаружен потайной люк, через который гитлеровцы предпринимали неожиданные вылазки из подвала; комнату перед залом, где, мучимые жаждой, бойцы нашли ведро с раскисшим хлебом; вестибюль, куда выносили раненых; окно, в амбразуру которого было установлено противотанковое ружье, чтобы пресечь попытки немецкой самоходно-артиллерийской установки выбить его людей огнем из орудия; указал место, куда упал термитный шар и откуда начался пожар.
Как будет установлено, именно под залом, захваченным взводом Л. Литвака, располагался штаб немецкого гарнизона рейхстага. И это «соседство» гитлеровцев не устраивало.


414
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
мощному гарнизону, который начал вылезать из своего подземного убежища, словно многоголовая гидра. Вполне очевидно, что у смельчаков хватило здравого смысла оставить рейхстаг вслед за разведчиками, выполнившими приказ и спустившимися вниз с крыши.
К этому надо понимать, описание ночного боя в одном из залов главного этажа, который отбили люди Литвака, так коротко, потому что он не был долгим. Если бы они вошли в рейхстаг днем и остались там в ожидании подхода остальных сил, то ничего подобного бы мы никогда не узнали. Три неполных отделения или даже полтора взвода в незнакомом здании против сотен очумелых гитлеровцев... Какой требуется боезапас, чтобы продержаться хотя бы несколько часов, а тут речь о 15-16 часах (с собой, по воспоминаниям участников, в бой люди брали по три диска к автомату ППШ и 12 гранат). Поэтому будем реально смотреть на вещи.
Л. П. Литвак пишет: «Утверждения некоторых очевидцев, будто часть солдат проникла в рейхстаг через проломы в замурованных окнах - сущий вымысел. Это мог сказать тот, кто там не был. Первый этаж находился высоко от земли, а проломов в окнах почти не было...» [171, с. 40].
Как быть с этим твердым убеждением комвзвода, который лично участвовал в дневной атаке 30 апреля? Надо взглянуть на рейхстаг, чтобы увидеть тот самый пролом слева от входа, через который в полдень по местному в здание проникла разведгруппа Сорокина из 674-го сп, чтобы понять, как вошли через разбитый снарядом проем окна бойцы группы старшего лейтенанта Коршуна из
Бой в рейхстаге. Рисунок Г. Ворошнина
525-го сп уже с наступлением темноты. Но вот что самое интересное. Спустя почти четверть века с опубликования в региональном журнале «Каменный пояс» рассказа «Мы штурмуем рейхстаг», в 1999 г. в интервью, которое записали активисты группы «Арьергард», занимающиеся поиском пропавших без вести безымянных солдат, Леонид Петрович Литвак так описал свою встречу с генералом Шатиловым: «В 1971 году три дня Шатилов гостил у меня. И все спрашивал, как это было. Видел ли я, как днем 30 апреля наши разведчики водружали знамя? - Я честно сказал, что не видел...
Одно дело - смотреть в бинокль, когда дым и пыль от взрывов, другое дело, когда мы там были непосредственно... Я до этого рейхстага не видел, ни на рисунках, ни на фотографиях. Поэтому, когда добрался до рва и огонь стал стихать, выглянул, чтобы повнимательнее его разглядеть. Я запомнил рейхстаг, каким он был после первого артудара. Окна в нем были замурованы. Немцы заложили их серым камнем, который привезли для возведения монумента победы над Советским Союзом, как нам говорили. Но с нами у них не заладилось... И вот теперь этим камнем они замуровали окна, оставив амбразуры...
Пробить стены рейхстага наша артиллерия не могла. Толщина была с метр, не меньше. А вот после второго артобстрела проемы образовались именно в окнах. И один проем я хорошо запомнил слева от входа в здание...»
...Люди младшего лейтенанта Литвака ворвались в распахнутые двери слева от парадного входа ночью след в след за первыми штурмующими. Согласно расстановке подразделений батальона Давыдова при ночной атаке на площади (батальон наступал справа, «не- устроевцы» - в центре, «самсоновцы» - слева), Литвак ведет своих людей направо и довольно успешно выбивает гитлеровцев из большого зала по правую руку от центрального вестибюля и держит там оборону (На том же снимке видно, что все окна правого крыла выдержали артобстрел, именно поэтому Леонид Петрович убежден в том, что «проломов в окнах почти не было». Времени на экскурсию по рейхстагу у него просто не было.)
Впрочем, защитники здания предпринимают ряд контратак, проникая в зал через потайные люки (как выяснится позже, их в полу зала было обнаружено несколько).
«С наступлением дня (1 мая. - Прим. Г. К.) в зале стало светлее. Да и глаза привыкли. (Уже это указывает, что прорыв в рейхстаг взводом был совершен с наступлением темноты. - Прим. Г. К.) Мы очень устали. От порохового дыма слезились глаза, першило в горле, трудно дышалось. Во рту пересохло, языки стали неповоротливыми, будто пересыпаны горячим песком. Пить! Никогда в жизни не хотелось так пить...» [171, с. 14].
Упоминание о наступившем утре 1 мая указывает на то, что подразделения батальона Давыдова продолжают оставаться в рейхстаге, сражаясь бок о бок с ротами Неустроева. Но в лицо командиров «соседей» он тогда не знал. За два дня боя в рейхстаге ни разу в его взвод не заходил и ротный - лейтенант Греченков (?), редкие указания комвзвода получал через связных. Обращает на себя


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
415
внимание, что комвзвода еще не говорит о пожаре, глаза слезились от порохового дыма в связи с участившимися схватками с врагом (гитлеровцы забрасывали «литваков- цев» гранатами через вентиляционные «окна» в потолке). В ходе очередного такого короткого боя осколками немецкой гранаты, брошенной под ноги, был тяжело ранен сержант Николай Михайлович Такнов. Его вынесли в «госпиталь», устроенный в вестибюле.
«В зале рейхстага мы приспособились и неплохо ориентировались. Казалось, все надежно перекрыто, как вдруг в одном месте появились несколько гитлеровцев.
- Ложись! - успел кто-то скомандовать в тот момент, когда в нас полетели гранаты. Мы успели лечь. К счастью, не пострадал никто: опять мебель спасла. Из другой части зала по гитлеровцам ударили из автоматов. Один из лазутчиков упал. Остальные нырнули в люк, успев втащить и упавшего. Мы побежали к люку. Оказывается, есть еще одна лазейка: незаметно вделанная в пол крышка... Попробовали открыть, не поддается. Приказываю тщательно осмотреть весь пол. А у люка поставил солдата, дал в руки обломок стула и велел сунуть под крышку, как только она поднимется (этим солдатом был рядовой Антон Лаврентьевич Кнюх. - Прим. Г. К.).
...Тутя сделаю небольшое отступление для описания “нашей части рейхстага где сражался взвод. Чтобы попасть в зал, нужно было от вестибюля повернуть вправо, подняться ступеней на шесть. Перед выходом - прямоугольная площадка. В левой стороне от нее находилась небольшая комната, очевидно, подсобное помещение...» [171, с. 40^41].
Изучая план главного (первого) этажа здания, становится понятно, что такими малыми силами, что были у комбатов Неустроева, Давыдова и Самсонова в самом рейхстаге, контролировать весь главный этаж они были не в состоянии, не говоря уже о промежуточном и верхнем с чердаком. По меньшей мере с десяток лестничных спусков в подвал необходимо было намертво запереть. Это без учета скрытых потайных люков, об одном из которых упомянул Л. П. Литвак. Леонид Петрович говорит о том, что немцы продолжали их беспокоить и со второго этажа, также неподконтрольного нашим подразделениям. Немцы без ограничений могли перемещаться из подвала наверх в восточной части здания, где к тому же имелись винтовые лестницы, ведущие на башни.
.. .Не будем останавливаться на том, как взвод Литвака смог противостоять атаке противотанковой самоходной артиллерийской установки (по мнению Л. П. Литвака, это была САУ «Фердинанд», но, в связи с указанием на открытую сверху корму, это была, скорее всего, САУ «Мардер»), подошедшей со стороны Тиргартена, чтобы поддержать защитников рейхстага (гитлеровцы рассчитывали оглушить русских в зале выстрелами в окна и добить, атакуя с подвала и второго этажа). Как сам комвзвода добывал воду с риском для жизни из чанов, находящихся под прицелом снайпера в шаге от рейхстага в пристройке. Еще раз отметим тот эпизод, когда в рейхстаге вспыхнул пожар, для многих выживших в бою он стал самым тяжелым испытанием, для некоторых - роковым. Имея на руках план рейхстага, становит-
Бойцы 1-го взвода 2-й роты l-ro батальона 674-го полка, участвовавшие во взятии рейхстага (слева направо)’.
Б. Чеботаев - 1-й (лучший стрелок), И. Феоктистов - 3-й (санитар, был ранен 17 апреля, но вынес с поля боя
15 раненых товарищей), В. Бабанин - 5-й,
А. Кнюх - 6-й, младший лейтенант Чильдинов - 7-й,
Е. Родионов - 10-й, младший лейтенант Литвак - крайний ся понятно, почему гитлеровцы прикладывали неимоверные усилия, чтобы захватить зал, занятый бойцами младшего лейтенанта Литвака. Овладение им позволяло запереть немногочисленные подразделения русских, ударив им в спину через вестибюль у западного входа в здание. Тем паче КП немецкого гарнизона располагался как раз в южной подвальной части, и терпеть над головой несколько десятков русских командование эсэсовцев было не намерено.
В своем письме писателю В. Е. Субботину Леонид Петрович вспоминал, как в конце концов удалось солдатам открыть крышку люка, обработать потайной ход гранатами, а потом и «фугануть» вниз воспламеняющейся жидкостью из огнемета. Рассказывал, как немцы использовали вентиляционные отверстия в потолке, через которые вначале забрасывали русских гранатами, а затем «применили последнее средство: забросили огненный шар».
Как пишет Литвак: «Я взглянул и обомлел: термитный! Его ничем не затушишь! Ко мне подбежали солдаты. Радионов (красноармеец Евментий Прокопьевич Родионов. - Прим. Г. К.) метнулся от нас и через две- три секунды вернулся с ведром... Кто-то попытался выбросить шар саперной лопатой через бойницы. Но не сделал и трех шагов, как шар вспыхнул, и от него посыпались огненные искры. Радионов бесстрашно подбежал к шару и накрыл его, думая, что сырые отжимки кваса погасят пламя (в подсобном помещении солдаты нашли это ведро с замоченным хлебом, квасного напитка каждому досталось по паре глотков. - Прим. Г. К.).
Едва он отбежал, как ведро, прогорая, стало оседать. Пополз кверху дым, взметнулось пламя. А подойти опасно: уж начал гореть пол. Трещала сухая мебель... [Там же, с. 41].
В тексте рассказа, опубликованного в журнале «Каменный пояс», значится, что «это случилось около четы-


416
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
рех часов дня». Два часа солдаты пытались бороться с огнем, отражая атаки гитлеровцев, но огонь не стихал. Очень скоро люди оказались в огненном мешке. Бегом относили раненых в вестибюль, задыхались в дыму, обгорали, но подходы к залу продолжали контролировать. (Должен внести уточнение, чтобы в дальнейшем все встало на свои места. На самом деле, пожар в рейхстаге начался не утром, как об этом писал генерал Шатилов, не днем, как считают многие, и не в 4 часа, как значится в уральском журнале, пожар начнется, как это не прозвучит неожиданно и фантастически, - в ночь на 2 мая. С чего это я взял? - Скажу только, что достоверная информация получена из надежного источника. А как же написанное в «Каменном поясе»? Вот то-то и оно, что редакторскую правку никто не отменял, а тем более какой-то лейтенант в отставке. Что его слово против слова генерала Шатилова?..)
«... Уходить мы не собирались, хотя и был слух, что командование дало приказ или разрешение покинуть рейхстаг. Более суток пробыли там. Не тот ли единственный приказ, которому не подчинился солдат? Столько жизней и сил положено - и уйти! И не ушли!.. К полуночи пламя, казалось, иссякло. Около часа ночи 2 мая я получил приказ: выделить отделение, проскочить через “круглый зал”, что под куполом, и занять оборону у входа.
“Круглый зал ” начинался сразу после вестибюля. Там мы должны были сменить чье-то подразделение. Пошли. В зале, в свете пожара, на высоких пьедесталах видны статуи рыцарей в шлемах, кольчугах, с мечами. В “круглом зале ” мы были не более часа. Поступило новое распоряжение: вывести взвод из рейхстага и занять оборону с левой его стороны (если смотреть от дома Гиммлера). Рейхстаг оставили в два часа ночи 2 мая... Наша задача - держать под прицелом мост через Шпрее...» [171, с. 42].
Рассказанное Леонидом Петровичем (изложенное нами крайне отрывочно) позволяет прийти к заключению, что часть подразделений батальона Давыдова с самого начала (с утра 30 апреля и практически до полного взятия здания - утра 2 мая) участвовала в штурме рейхстага (именно до утра, так как в неопубликованной документальной повести «Белые ракеты» Леонид Петрович указал более точное время - за несколько часов до рассвета). Пальма первенства в этом бою батальону Неустроева была отдана не потому, что основная тяжесть этого двухдневного боя легла на плечи его бойцов, а совсем по иной причине. По какой? - На этот вопрос вы теперь ответите сами.
До штурма во взводе Литвака оставалось 35 человек (вместе с ним). В ходе попыток пробиться к рейхстагу подразделение потеряло 8 человек. В ходе боев внутри здания потеряли еще 7 человек. Леонид Петрович по записям в своей книжке восстановил имена тех, кто «после ПОЛУТОРАСУТОЧНОГО СНА-ОТДЫХА» - 2 и 3 мая - был в строю. Это:
Досычев Николай Николаевич - помкомвзвода, старший сержант; Лосенков Василий Иванович - командир 1-го отделения, сержант; Федоренко Анатолий (на самом деле Фидоренко Дмитрий Ефтеевич) - командир 3-го отделения, младший сержант; красноармейцы: Заболотный Иван Ефимович - связной; Кнюх Антон Лаврентьевич; Кочетов Сергей Миронович; Бабанин Василий Петрович; Бородулин Анатолий; Добриянский Демьян; Васильев; Чеботаев Базар Иктезович - снайпер; Рагимов Тарлан; Притченко Иван Васильевич (назначен командиром 2-го отделения после гибели сержанта А. Ф. Зуева); Лихачев; Пух Артем Александрович - связной; Верещагин Николай Петрович; Шистя Григорий Степанович; Родионов Евментий Прокопьевич; Печка.
С 21 апреля по 2 мая потери 1-го взвода 2-й роты 1-го батальона 674-го полка составили 43 человека (!). За неделю боев с начала Берлинской операции данных о потерях подразделения нет.
P. S. В середине июня 45-го комполка Плеходанов за взятие Берлина представил к ордену Красной Звезды старшего сержанта H. Н. Досычева, сержантов В. И. Ло- сенкова, А. Ф. Зуева и младшего сержанта Д. Е. Фидоренко, к ордену Славы III степени - красноармейцев И. Е. Заболотного, А. Л. Кнюха, В. П. Бабанина, И. В. Притченко, Б. И. Чеботаева (приказы № 082/н, 083/н, 084/н войскам 150-й сд). 23 мая приказом войскам 150-й сд № 071/н орденом Славы III степени был награжден рядовой А. А. Пух, неоднократно исполнявший обязанности связного (1 мая при возвращении в рейхстаг он, заметив на чердаке соседнего дома немецкого пулеметчика, смог незаметно взобраться наверх и уничтожить вражеский расчет).
За штурм рейхстага и бой внутри здания младший лейтенант Литвак отмечен не был. Орденом Отечественной войны II степени Леонид Петрович был награжден в конце июля 45-го, но за участие в боях в Берлине, так сказать, в целом, где акценты были сделаны на схватках с противником 27 и 29 апреля. Что это, забывчивость командира или, наоборот, четкое представление того, что произошло с полудня до позднего вечера на подступах к рейхстагу? - на этот вопрос мог быть найден ответ в повести Леонида Петровича. Но я коротко выскажу свое мнение. Приказ овладеть зданием 30 апреля с ходу выполнен не был. Потеряв часть людей, взвод младшего лейтенанта Л. П. Литвака залег во рву, и ряд попыток прорваться к рейхстагу до темноты успехом не увенчались. После окончания боев Плеходанов не был посвящен в планы вышестоящих командиров по поводу судьбы Красного знамени, установленного его разведчиками. Более того, вслух была озвучена легенда, которая нашла отражение в ряде документов, как, например, в наградном листе замполита 674-го сп майора Е. С. Субботина: «30 апреля 1945 года, когда штурм рейхстага захлебнулся, тов. Субботин немедленно вышел в боевые порядки 1 стр. батальона для обеспечения продвижения пехоты и организации контратаки. Там он был ранен в голову и ноги, но с поля боя не ушел до взятия рейхстага, он же организовал и водружение знамя Победы над рейхстагом. Фашисты яростно контратаковали рейхстаг, затем подожгли его, где сгорело и знамя, но тов. Субботин организовал водружение второго знамени, которое реет над рейхстагом и сейчас...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3462]. (Два знамени - это флаг «сорокинцев» и флаг Кошкарбаева-Булатова. - Прим.


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
417
Г. К.) И долгие годы, до середины 60-х, считал себя виновным в том, что сподвиг «сорокинцев» к несогласованному водружению самодельного флага, который, как он считал, был уничтожен гитлеровцами. Пока не убедился, насколько заблуждался и верил сказкам своих командиров, решивших втемную использовать уцелевший в бою стяг 674-го полка под иным «званием». (В одном из своих писем генерал Шатилов, расспрашивая в марте 1969 г. бывшего комвзвода Литвака о том, как происходил штурм, неожиданно обронил короткую фразу про знамя: «...оно не сгорело...»)
Просмотрел, одним словом, подполковник Плеходанов мужество и героизм, проявленные командиром 1-го взвода 2-й роты при взятии рейхстага. Ну, так для этого есть непосредственный командир роты лейтенант Гре- ченков и его начальник - комбат Давыдов. Они должны были составить представление. Вот в этом и закавыка, что эти два командира зуб, как говорится, имели на младшего лейтенанта Литвака. Какой и за что? - разговор отдельный.
В беседе с корреспондентом «Комсомолки» в 2005 г. Литвак говорил, что «после войны переписывался со своими однополчанами, восстанавливал поэтапно те горячие события.
- Много неправды о штурме писали? - спрашивал его корреспондент.
- Да, ведь писали книги те, кто даже представление не имел об этом штурме. Один автор сочинил, что в рейхстаге мы проводили комсомольское собрание и даже делали стенгазету! Для кого? Кто ее читать бы стал? Там шли бои, гибли люди!..
Я мечтаю опубликовать свои воспоминания. Это не мне нужно, а молодым, чтобы в истории остались впечатления очевидцев! Но главное - это память о моих погибших товарищах...» [172].
Свою рукопись Леонид Петрович назвал «Белые ракеты». Почему именно так, становится понятно из следующих строк, завершающих неопубликованные записки фронтовика:
«...Скоро связной известил, что условия безоговорочной капитуляции приняты. Прекращение огня - ровно в 12 часов дня местного времени 2 мая. Его начало возвестят белые ракеты и белые флаги в местах нахождения немецких частей. С этого момента запрещалась всякая стрельба... Затем последует сдача вражеских войск советским воинам.
Как ждали мы этого часа! Особенно тягостными были последние пять-десять минут. Уж больно долгими они показались.
И вот оно, началось! Белые ракеты! Всюду, всюду, всюду. Они прорезали шелестящим полетом чистое небо и, хлопнув в вышине, рассыпались веером ослепительных искр. Еще и еще! Сотни, сотни, сотни ракет!
Надо было видеть, что случилось со всеми нами! Выскочили из обжитых мест. Вверх полетели пилотки, фуражки. Я опомниться не успел, как оказался над головами солдат.
- Ура-а-а! - прокатился над площадью многоголосый, теперь уже не боевой клич, клич радости.
- У-у-ра-а-а! - полыхало это слово из края в край. Потом бросились друг к другу. Тискали до хруста в костях, поздравляли, целовались. И... слезы на глазах...» [171, с. 24].
Спустя полвека ветеран мечтал пройти улицами, где 21 апреля 1945 г. он принял свой первый бой в Берлине, перейти площадь, которую часами под бешеным огнем переползал, зайти в рейхстаг, где сутки бился с эсэсовцами...
Накануне 9 мая 2005 г. Л. П. Литвак поделился своими надеждами с корреспондентами «Комсомольской правды»: «...B советские годы заходил разговор о поездке для участников штурма, но не сложилось. Мне бы вот 9 мая попасть на Красную площадь, на парад. Написал о своей мечте Путину. Приложил все документы. Но вот ответа пока не получил. Еще я мечтаю опубликовать свои воспоминания. Это немненужно, амолодым, чтобы в истории остались впечатления очевидцев! Но главное - это память о моих погибших товарищах» [172].
Одна из надежд ветерана сбылась - увидеть парад на Красной площади в честь 60-летия Победы. Ему обещали организовать поездку в Берлин, но 16 февраля 1995 г. умер генерал-полковник в отставке В. М. Шатилов - главный закоперщик. Увидеть места былых боев уже не довелось. «Ответственные лица» местной власти обещали издать его документальную повесть, которая уже лежала в редакторском портфеле Курганского издательства в 1999 г., но, как это обычно бывает, проще отказать, чем брать ответственность за неформатный взгляд на последний штурм. В 2009 г. Леонида Петровича Литвака не стало. Будут ли опубликованы записки командира взвода, в первых шеренгах штурмовавшего рейхстаг, станут ли доступны без каких-либо сокращений и оглядок на общепринятые мнения? - сомневаюсь. Десятилетия неизданная рукопись вместе с письмами однополчан о штурме рейхстага спрятана в чемодане в доме у среднего сына - Виктора Леонидовича Литвака, с которым мне посчастливилось списаться весной
На фото (слева направо)'. Демьян Добриянский, Василий Бабанин, Антон Кнюх. Командир взвода Л. Литвак со своим любимым инструментом. Июль 1945 г., деревня Бюменциен - на демаркационной линии с англичанами


418
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
2015 г. «Не хватает времени разобраться в отцовском архиве, а тем более средств, чтобы издать повесть отца», - честно признался Виктор Леонидович.
Грустно. Какой серьезный «осколок» правды таит в себе архив бывшего комвзвода! Сколько поворотных откровений раскрыли бы для себя и россиян исследователи, если бы повесть и переписка участников штурма были опубликованы.
P. P. S. Когда уже рукопись книги находилась в издательстве, мне посчастливилось взять в руки папки из архива Леонида Петровича Литвака. В одной из последних глав, в силу возможности, появятся неожиданные для современников откровения участников сражения за рейхстаг и тех, кто пытался докопаться до правды в течение нескольких десятков лет после окончания войны.
АРГУМЕНТЫ ИЗ ДОКУМЕНТОВ
Прямо-таки вижу нескрываемый скептицизм на лицах защитников академического «мнения» о штурме рейхстага и тех, кто назначен был быть его героями. Слова, согласен, к делу не пришьешь. Можно сколько угодно приводить воспоминания участников и свидетельства очевидцев, но в исторической науке мемуаристика не является основанием для изменения официального взгляда на уже утвержденное событие. Нужна бумага, признанная в академическом мире документом, и лучше - скрепленная печатью. И лучше - не одна, а... много. Другими словами, нужны документы. В ЦАМО они есть. Их не единицы, их десятки, если не сотни. И за ними живые люди - реальные участники последнего штурма Великой Отечественной войны. Обратимся к этим документам.
В качестве весомого аргумента приведу имена бойцов и командиров 674-го полка, награжденных за взятие рейхстага, но которые нигде и никем не упоминались, и в чем именно эти люди отличились.
Помкомвзвода 674-го сп сержант Федор Иванович Зуев (1923 г. р., русский, член ВЛКСМ, на фронте с июня 1941 г., имеет два ранения). «...30.04.45 г. взвод под его командованием одним из первых ворвался в здание Рейхстага. И, очищая подвалы от пр-ка, истребил более 30 немецких солдат, взял в плен 6 офицеров и 46 солдат пр-ка. В боях был примером мужества для подчиненных...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715]. Приказом войскам 3-й ударной армии № 117/н от 06.06.1945 г. сержант Ф. И. Зуев награжден орденом Красного Знамени.
Помощник командира саперного взвода 674-го сп сержант Петр Васильевич Лапин (1912 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с июня 1941 г., имеет два ранения). «Тов. Лапин участник всех наступательных боев на Берлин и в самом Берлине, проведенных полком с 16 апреля по 2 мая 1945 года... На подступах к Рейхстагу обстановка потребовала подорвать подвалы двух домов, пути подхода к которым противник прикрывал плотным пулеметным огнем и огнем снайперов, тов. Лапин под прикрытием дымовой завесы смело выдвинулся вперед и выполнил боевое задание. Большая группа немецких солдат с фаустпатроном и много пулеметчиков погибли под обломками подвала...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715]. Приказом войскам 3-й ударной армии № 117/н от 06.06.1945 г. сержант П. В. Лапин награжден орденом Красного Знамени.
Заместитель командира батальона по строевой части 674-го сп старший лейтенант Михаил Афанасьевич Столяров (1915 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с октября 1941 г., имеет ранение). «...При штурме Рейхстага тов. Столяров одним из первых ворвался в здание Рейхстага, где пользуясь захваченными фаустпатронами с группой бойцов ворвался в один из подвалов здания и захватил его. За все время наступления лично им уничтожено 26 немецких солдат и офицеров и взял в плен 16 человек...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715]. Приказом войскам 3-й ударной армии № 117/н от 06.06.1945 г. старший лейтенант М. А. Столяров награжден орденом Красного Знамени.
Разведчик взвода пешей разведки 674-го сп красноармеец Андрей Семенович Емельянов (1926 г. р., русский, б/п, на фронте с мая 1944 г.). «...29.04.45 г. на подручных средствах он в числе первых форсировал реку Шпрее, борясь с боем за каждый метр площади, разведчики в 14 час. 30 апреля 1945 г. ворвались в здание Рейхстага, сходу захватили выход одного из подвалов, заперев тем самым до 300 немецких солдат гарнизона Рейхстага. Пробившись на верхний этаж, тов. Емельянов в группе разведчиков в 14 час. 25 минут водрузили над Рейхстагом Красное Знамя...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715]. В ходе боя разведчик был ранен. Приказом войскам 3-й ударной армии № 117/н от 06.06.1945 г. красноармеец А. С. Емельянов награжден орденом Красного Знамени.
Адъютант старший 1-го сб 674-го сп капитан Николай Григорьевич Чепелев (1922 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с августа 1941 г., дважды ранен, награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени). «...29.04.45 г. батальон начал наступление на центр города и 30.04.45 г. в 5.00 часов бойцы ворвались в здание министерства внутренних дел Германии, в 9.00 батальон занял исходное положение на штурм рейхстага, а в 14.25 ворвался в здание рейхстага и водрузил над ним Знамя победы...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5845]. Приказом войскам 3-й ударной армии № 088/н от 16.05.1945 г. капитан Н. Г. Чепелев награжден орденом Красного Знамени.
Командир стрелкового взвода 1-го сб 674-го сп лейтенант Бегенч Атаев (1912 г. р., туркмен, член ВКП(б), на фронте с августа 1941 г., имел два ранения, награжден орденом Красной Звезды, убит 30.04.1945 г.). «...Взвод тов. Атаева неоднократно отличался храбростью, дисциплиной и боевой выучкой... Во время боя за Рейхстаг 30.04.45 года взвод тов. Атаева быстрыми бросками продвигался вперед. В это время тов. Атаев все время находился в боевых порядках взвода. Ворвавшись в окопы противника, взвод разбил 2 станковых пулемета, убил 12 немцев. Тов. Атаев в это время шел впереди. Немецкий снайпер, сидя на чердаке, молчал. Когда наша пехота приблизилась к стенам Рейхстага, вражеская пуля вывела из строя смелого и отважного воина тов. Атаева. Взвод первым ворвался в Рейхстаг, убил 10 немцев, захватил 3 ручных пулемета, 25 человек пленных...»


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
419
Командир 674-го сп подполковник А. Д. Плеходанов поздравляет воинов с Победой.
Берлин, 9.05.1945 г. Фото Б. Гребнева
[ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6718]. Приказом войскам 79-го ск№ 055/н от 22.05.1945 г. лейтенант Б. Атаев награжден орденом Отечественной войны I степени посмертно.
Наводчик миномета 120-мм 674-го сп сержант Андрей Михайлович Борисов (1921 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с августа 1941 г.). «В боях по овладению гор. Берлин наводчик сержант Борисов показал образцы мужества и героизма... Участник форсирования 3-х водных рубежей в центре города, участник штурма Рейхстага. Точным огнем своего миномета уничтожил и подавил 2 орудия прямой наводки, 6 станковых пулеметов, 7 автомашин, разрушил дзот и баррикаду, отбил 9 контратак пехоты противника и уничтожил до 120 гитлеровцев...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6718]. Приказом войскам 79-го ск № 055/н от 22.05.1945 г. сержант А. М. Борисов награжден орденом Отечественной войны I степени.
Командир минометного взвода 1-го сб 674-го сп лейтенант Алексей Сергеевич Горячев (1925 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с января 1945 г., награжден орденом Красной Звезды). « ...Минометные расчеты его взвода отличаются слаженностью действий... Особенно напряженной была работа его и его взвода при наступлении б-на на центр города 29.04.45 г. и при штурме Рейхстага 30.04.45 г. Оставшийся в центре города неприятельский гарнизон, отчаянно сопротивлялся, пуская в ход все свои огневые средства. Противник вел интенсивный артиллерийский огонь по нашим огневым позициям, и расчеты тов. Горячева вели огонь буквально под градом осколков мин и снарядов противника, работали без отдыха и дружно, воодушевленные своим командиром... За 2 дня боев взводом подавлено 20 огневых точек и уничтожено более 100 немецких солдат и офицеров...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6718]. Приказом войскам 79-го ск № 055/н от 22.05.1945 г. лейтенант А. С. Горячев награжден орденом Отечественной войны I степени.
Замполит 2-го сб 674-го сп капитан Виталий Яковлевич Дорохов (1916 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с июня 1941 г.). «...B боях, будучи в передовых порядках, служил личным примером беззаветной преданности Родине. Батальон при его энергичном участии в командовании с ожесточенными боями прошел от Одера до Шпрее и участвовал в штурме Рейхстага. В бою 30.04.45 на подступах к Рейхстагу тов. Дорохов, поднимая батальон в атаку, был тяжело ранен...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6594]. Приказом войскам 3-й ударной армии № 133/н от 12.07.1945 г. капитан В. Я. Дорохов награжден орденом Отечественной войны I степени.
Командир санитарного взвода 1-го сб 674-го сп лейтенант Олег Митрофанович Заика (1920 г. р., украинец, член ВКП(б), на фронте с июля 1941 г., имеет два ранения, награжден орденом Отечественной войны II степени). «...B операции по захвату центра города 29.04.45 г. и при штурме Рейхстага 30.04.45 г. работал в неимоверно тяжелых условиях, среди моря свинца и осколков, среди разрывов мин и осколков тов. Заика самоотверженно спасал раненых, вытаскивая их из подвалов и эвакуируя их в тыл. Через его руки в эти два дня прошло 62 человека раненых красноармейцев и офицеров...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6718]. Приказом войскам 79-го ск № 055/н от 22.05.1945 г. лейтенант О. М. Заика награжден орденом Отечественной войны I степени.
Командир стрелкового взвода 1-го сб 674-го сп гвардии старшина Иван Алексеевич Михайлов (1913 г. р., русский, б/п, на фронте с марта 1943 г., имеет два ранения). «...При взятии Рейхстага 30.04.45 г. тов. Михайлов со взводом ворвался в Рейхстаг и завязал бой внутри дома. Вооружившись гранатами, он спустился в подвал, уничтожил 6 немецких солдат и 10 человек взял в плен. Когда вышли все гранаты, тов. Михайлов применил трофейное оружие - фаустпатрон. Из него убил 4-х немцев...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. гвардии старшина И. А. Михайлов награжден орденом Отечественной войны I степени.
Старшина роты 1-го сб 674-го сп Иван Алексеевич Новичков (1923 г. р., русский, член ВЛКСМ, на фронте с февраля 1945 г., награжден медалью «За отвагу»). «Работая старшиной стрелковой роты тов. Новичков прошел с ротой весь путь с момента прорыва обороны немцев в районе Гросс-Нойендорфа 16.04.45 г. до штурма Рейхстага... При штурме Рейхстага 30.04.45 г. тов. Новичков, ворвавшись в здание министерства внутренних дел Германии, с помощью фаустпатрона
Солдаты Победы. Справа Георгиевский кавалер, участник трех войн гвардии рядовой Ф. Г. Вадюхин


420
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
На куполе - Знамя... Внимание: сейчас вылетит птичка!
разбил дверь одного из подвалов здания. Уничтожил 6 немцев, взял в плен 5 человек и захватил два ручных пулемета...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск№ 075/н от 25.06.1945 г. старшина И. А. Новичков награжден орденом Отечественной войны I степени.
Заряжающий 45-мм орудия 674-го сп красноармеец Сергей Васильевич Алешин (1926 г. р., русский, член ВЛКСМ, на фронте с ноября 1943 г., имеет два ранения, награжден медалью «За отвагу»). «...При штурме Рейхстага, ведя огонь прямой наводкой, он в составе расчета подавил 2 пулеметные точки противника и уничтожил более 20 немецких солдат и офицеров...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6718]. Приказом войскам 79-го ск № 055/н от 22.05.1945 г. красноармеец С. В. Алешин награжден орденом Отечественной войны II степени.
Стрелок 1-го сб 674-го сп красноармеец Федор Павлович Байбулин (1922 г. р., русский, б/п, на фронте с сентября 1942 г., имеет ранение). «...B бою при штурме Рейхстага 30.04.45 г. тов. Байбулин, применив фаустпатрон, разбил дверь подвала и убил 3-х немцев, 7 человек забрал в плен...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. красноармеец Ф. П. Байбулин награжден орденом Отечественной войны II степени.
Командир стрелкового отделения 1-го сб 674-го сп сержант Утиген Байлинов (1924 г. р., казах, член ВЛКСМ, на фронте с сентября 1943 г., трижды ранен). «В наступательных боях на Берлин тов. Байлинов проявил себя храбрым воином... В бою за Рейхстаг тов. Байлинов, вооружившись гранатами, спустился в подвал и начал очищать его от немцев. Немцы упорно сопротивлялись, но тов. Байлинов своим умением и отвагой сломил их сопротивление, уничтожив 9 немецких солдат, 15 человек взял в плен...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. сержант У. Байлинов награжден орденом Отечественной войны II степени.
Командир 45-мм пушки 1-го сб 674-го сп старший сержант Андрей Сергеевич Баранов (1925 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с июня 1944 г., имеет ранение). «Командир расчетом 45-мм пушки тов. Баранов показал себя умелым, инициативным командиром... В бою у Рейникендорфа 23.04.45 г. тов. Баранов работал сам и за командира орудия, за наводчика, уничтожил 2 станковых пулемета и подбил одну 75-мм пушку. При наступлении на Рейхстаг тов. Баранов вновь уничтожил одну пушку немцев и 2 немецких миномета, и одну пулеметную точку, и 15 немцев...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. старший сержант А. С. Баранов награжден орденом Отечественной войны II степени.
Командир стрелкового отделения 1-го сб 674-го сп старший сержант Геннадий Николаевич Батырев (1926 г. р., русский, член ВЛКСМ, на фронте с октября 1944 г., награжден орденом Красной Звезды). «Старший сержант Батырев - это храбрый, настойчивый и умелый воин. Не раз в боях с 16.04.45 г. по 30.04.45 г. он показывал свое боевое мастерство и умение командовать отделением. Так было и в Берлине при штурме Рейхстага. Он первым поднялся из окопа и с лозунгом: “Вперед, товарищи, водрузим знамя Победы! ” -ринулся на штурм, ведя за собой свое отделение. На своем пути тов. Батырев со своим отделением захватил два орудия, перебив расчеты. Лично тов. Батырев в этом бою уничтожил 3 немцев. Во главе своего отделения он ворвался в Рейхстаг. Действуя ручными гранатами, тов. Батырев уничтожил четырех немцев и двух заставил сдаться в плен. Тов. Батырев получил задание очистить подвал. Он применил фаустпатрон и после нескольких взрывов Батырев с отделением ворвался в подвал, где уничтожил 9 немцев и взял в плен 12 человек...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. старший сержант Г. Н. Батырев награжден орденом Отечественной войны II степени.
Старшина 1-го сб 674-го сп Леон Демьянович Васе- лек (1917 г. р., белорус, б/п, на фронте с августа 1941 г., награжден орденом Красной Звезды). «...B боях с момента прорыва обороны немцев на западном берегу реки Одер в р-не Гросс-Нойендорф 16.04.45 г. до взятия Рейхстага 1.05.45 г. т. Васелёк, не считаясь с опасностью при любых условиях боя, доставлял в роту боеприпасы, оружие, горячую пищу... Во время доставки оружия в роту при штурме Рейхстага 1.05.45 г. т. Васелёк подавил пулеметную точку противника из ручного пулемета, который он нес в роту...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. старшина Л. Д. Васелек награжден орденом Отечественной войны II степени.
Ездовой минометной роты 1-го сб 674-го сп Парфен Ануфриевич Голубенко (1903 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с 1941 г., дважды ранен). «Работая ездовым в мин. роты, т. Голубенко в боях с 16.04.45 г. все время следовал за подразделением, беспрерывно обеспечивал огневые боеприпасами... При штурме Рейхстага 30.04.45 г. т. Голубенко, доставив боеприпасы, вывез с поля боя 10 человек раненых красноармейцев...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. красноармеец П. А. Голубенко награжден орденом Отечественной войны II степени.
Помощник командира взвода 1-го сб 674-го сп старший сержант Николай Михайлович Зайцев (1895 г. р., русский, б/п, на фронте с апреля 1942 г., имеет два ра-


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
421
Воины качают начальника штаба 674-го полка майора Жаворонкова. 9 мая 1945 г. Фото В. Гребнева
нения, награжден медалями «За боевые заслуги», «За отвагу», орденом Красной Звезды). «Взвод, где помощником командира был тов. Зайцев с боями прошел славный путь от Гросс-Нойендорфа до Рейхстага. На подступах к Рейхстагу взвод очистил от противника четыре квартала и захватил 52 немецких солдата в плен. В бою за Рейхстаг тов. Зайцев во главе отделения одним из первых ворвался в окопы противника, за ним устремился весь взвод. Когда был убит командир взвода, тов. Зайцев принял на себя командование взводом и повел его на штурм Рейхстага. В бою тов. Зайцев был смел и решителен...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6718]. Приказом войскам 79-го ск № 055/н от 22.05.1945 г. старший сержант H. М. Зайцев награжден орденом Отечественной войны II степени.
Стрелок 1-го сб 674-го сп красноармеец Иван Степанович Зуенок (1924 г. р., белорус, б/п, на фронте с марта 1945 г.). «При прорыве обороны в районе Гросс- Нойендорф 16.04.45 г. на западном берегу реки Одер тов. Зуенок с группой бойцов зашел в тыл, в засаде, устроенной против немцев, огнем пулемета уничтожил 15 гитлеровцев, обеспечив тем самым взводу наступление... При штурме Рейхстага 30.04.45 г. тов. Зуенок огнем пулемета уничтожил расчеты двух немецких пушек, которые были впоследствии направлены на немцев и помогли при взятии Рейхстага...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. красноармеец И. С. Зуенок награжден орденом Отечественной войны II степени.
Командир стрелкового взвода 674-го сп лейтенант Савелий Иванович Календюк (1912 г. р., украинец, б/п, на фронте с июня 1941 г., ранен и контужен, награжден орденом Красной Звезды). «В бою 29.04.45 г. взвод под командованием т. Календюка в числе первых под огнем противника на подручных средствах форсировал реку Шпрее. И ломая ожесточенное сопротивление врага, 30.04.45 г. одним из первых ворвался в здание Рейхстага. В бою в самом здании силами взвода было истреблено более 30 немецких солдат и офицеров и 24 взято в плен. 2.05.45 г., очищая одно из зданий Берлина от немецких пулеметчиков, тов. Календюк был тяжело ранен...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. лейтенант С. И. Календюк награжден орденом Отечественной войны II степени.
Стрелок 1-го сб 674-го сп красноармеец Георгий Трандофилович Кисей (1912 г. р., молдаванин, б/п, на фронте с января 1945 г.). «...B боях в районе канала Фридландерштром 17.04.45 г., в г. Рейникендорф 21.04- 24.04.45 г. и на улицах Берлина 25.04-30.04.45 г. т. Кисей активно помогал своему товарищу в уничтожении противника огнем пулемета, доставлял боеприпасы, заряжал диски к пулемету, указывал наводчику цели... При штурме Рейхстага 1.05.45 г. тов. Кисей показал себя храбрым и мужественным воином. По сигналу атаки, не отставая от пулеметного расчета, устремился вперед. На пути тов. Кисей заметил группу немцев. Ручной пулемет застрочил по ним, но немцы сдаваться не хотели. Тогда тов. Кисей пустил в ход ручные гранаты. Убил 6 немцев, остальные 5 человек сдались в плен. В самом Рейхстаге тов. Кисей уничтожил 4 немцев, взял в плен 2 офицеров...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск№ 075/н от 25.06.1945 г. красноармеец Г. Т. Кисей награжден орденом Отечественной войны II степени.
Стрелок-пулеметчик 1-го сб 674-го сп красноармеец Андрей Иванович Кобрин (1926 г. р., украинец, б/п, на фронте с июля 1944 г., имеет ранение). «В бою при прорыве обороны немцев 16.04.45 г. в районе Гросс- Нойендорф и овладении Берлином 26-30.04.45 г. тов. Кобрин со своим любимым ручным пулеметом показал достоинство, стойкость и мужество советского воина... В боях за Рейхстаг 30.04.45 г. тов. Кобрин вызвался уничтожить расчет 76-мм немецкой пушки, стоявшей на прямой наводке и мешавшей продвижению наших бойцов к Рейхстагу. Тов. Кобрин незаметно для гитлеровцев подкрался на расстояние 80-100 метров к огневой пр-ка и длинной пулеметной очередью уничтожил ее расчет. Воспользовавшись этим, наши бойцы подбежали к завоеванной пушке, повернули ее в сторону немцев и открыли огонь. Наши бойцы, благодаря храбрости тов. Кобрина, ворвались в Рейхстаг без потерь и выполнили задачу...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск№ 075/н от 25.06.1945 г. крас-
Русский солдат в Берлине


422
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
ноармеец А. И. Кобрин награжден орденом Отечественной войны II степени.
Связной командира стрелковой роты 1-го сб 674-го сп красноармеец Владимир Николаевич Маковкин (1925 г. р., русский, кандидат в члены ВКП(б), на фронте с августа 1943 г., дважды ранен). «Красноармеец тов. Маковкин мужественный опытный воин. Начиная с прорыва обороны немцев на западном берегу реки Одер в районе Гросс-Нойендорф 16.04.45 г., он все время был в первых рядах своей роты. Комсорг роты тов. Маковкин увлекал за собой не только комсомольцев, но и всех бойцов своей роты... Тов. Маковкин под огнем противника одним из первых с немецким фаустом в руках перебежал через мост реки Шпрее, уничтожил из панцер- фауста немецкий пулемет вместе с расчетом и ворвался в подвал ближайшего дома. Ручными гранатами он уничтожил нескольких немцев, остальные обратились в бегство. По сигналу в “атаку ” он с призывом: “Комсомольцы, вперед на Рейхстаг! Водрузим знамя победы!” - ринулся на штурм Рейхстага. В бою за Рейхстаг 1.05.45 г. тов. Маковкин уничтожил трех гитлеровцев и пленил шестерых, в том числеодного офицера...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. красноармеец В. Н. Маковкин награжден орденом Отечественной войны II степени.
Помощник командира стрелкового взвода 1-го сб 674-го сп старшина Леонид Васильевич Медведев (1924 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с октября 1943 г. дважды ранен, награжден орденом Красной Звезды). «Работая помощником командира взвода в период боевых операций с 16.04.45 г. по 1.05.45 г. тов. Медведев показал себя храбрым, предприимчивым бойцом, хорошим организатором, отличным помощником командира взвода... В наступлении на Рейхстаг 1.05.45 г. тов. Медведев, выполняя приказ командира взвода, шел впереди, организуя его наступление. Впереди он заметил немецкий пулемет. Тов. Медведев решил уничтожить его с группой бойцов. Тов. Медведев обошел пулеметную точку слева
Они дошли до рейхстага!
и ручными гранатами уничтожил пулемет и его расчет. После того как командира взвода ранило, тов. Медведев принял командование взводом на себя, продолжая выполнять поставленные перед взводом задачи. Взвод тов. Медведева с упорным боем ворвался в Рейхстаг, завязал бой в самом доме. Тов. Медведев все время находился в боевых порядках взвода. В этом бою тов. Медведев убил 4 немца и 6 немцев взял в плен...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. старшина Л. В. Медведев награжден орденом Отечественной войны II степени.
Стрелок 1-го сб 674-го сп красноармеец Петр Ульянович Плуховский (1917 г. р., белорус, б/п, на фронте с мая 1944 г.). «В период боев с прорыва немецкой обороны... 16.04.45 г. до взятия штурмом Рейхстага 30.04.45 г. тов. Плуховский неоднократно проявлял мужество, стойкость и смекалку... При штурме Рейхстага, ворвавшись вместе с подразделением в северную часть здания, гранатами и огнем из карабина убил одного офицера и 2-х солдат, 9 немецких солдат взял в плен...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. красноармеец П. У. Плуховский награжден орденом Отечественной войны II степени.
Командир минометного взвода 1-го сб 674-го сп лейтенант Анатолий Иванович Синев (1922 г. р., русский, кандидат в члены ВКП(б), на фронте с декабря 1941 г., имеет ранение и контузию, награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени). «...В условиях тяжелых боев за район Рейхстага и при штурме Рейхстага 30.04.45 г. и 1.05.45 г. взводом тов. Синева разбита 1 зенитная пушка, подавлен огонь одной 75-мм пушки прямой наводки, разбито 3 немецких пулеметных точки и уничтожено 50 немецких солдат и офицеров...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. лейтенант А. И. Синев вновь награжден орденом Отечественной войны II степени.
Ездовой взвода ПТО 1-го сб 674-го сп красноармеец Василий Николаевич Сверчков (1926 г. р., русский, б/п, на фронте с марта 1944 г.). «...B бою в подвалах Рейхстага 30.04.45 г. тов. Сверчков уничтожил 10 немцев и взял в плен 3-х...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. красноармеец В. Н. Сверчков награжден орденом Отечественной войны II степени.
Наблюдатель при командире стрелковой роты 1-го сб 674-го сп красноармеец Александр Николаевич Татме- нин (1926 г. р., русский, б/п, на фронте с октября 1944 г., имеет ранение). «...B уличном бою в Берлине в районе Рейхстага 30.04.45 г. нашему подразделению мешал немецкий пулемет, находившийся в доме, прикрывающем выход на площадь Рейхстага. Тов. Татменин скрытно подобрался к пулеметчику, уничтожил его ручной гранатой и открыл путь бойцам... При штурме Рейхстага 1.05.45 г. он в первых рядах под шквальным огнем противника устремился на штурм Рейхстага, захватив с собой фаустпатрон. Первым из подразделения он ворвался в Рейхстаг и уничтожил с помощью фаустпатрона 10 гитлеровцев, в том числе 2 офицеров и взял в плен 5 немцев. Когда немцы зажгли Рейхстаг, он пер¬


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
423
вым бросился его тушить несмотря на то, что немцы бросали гранаты и вели пулеметную стрельбу. При очищении подвала он с гранатой в одной руке и автоматом в другой вместе с другими устремился вниз. Ручными гранатами он забросал в подвале немцев и взял в плен 2 офицеров...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск№ 075/н от 25.06.1945 г. красноармеец А. Н. Татменин награжден орденом Отечественной войны II степени.
Стрелок 1-го сб 674-го сп ефрейтор Василий Петрович Членов (1903 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с июля 1941 г., награжден медалью «За оборону Москвы»). «В последних боях в Берлине с 24.04.45 г. по 1.05.45 г. тов. Членов был одним из первых. Голос парторга с призывом “Вперед, на Рейхстаг! “ всегда слышался в первых рядах наступающих. Во время штурма Рейхстага 30.04.45 г. тов. Членов вырвался вперед своей роты и из карабина уничтожил двух немецких снайперов, расчистив путь роте, затем одним из первых ворвался в Рейхстаг и ручными гранатами уничтожил до 15 немцев, сбившихся у входа в подвал; среди убитых им немцев были два офицера. Ночью, когда Членов стоял на посту и наблюдал за подвалом, где были немцы, он отразил попытку немцев сделать вылазку и огнем своего автомата уничтожил 13 гитлеровцев. Осколок немецкой гранаты ударил т. Членова в голову, но он не покинул рядов роты и не вышел из боя...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. ефрейтор В. П. Членов награжден орденом Отечественной войны II степени.
Командир стрелкового отделения 1-го сб 674-го сп гвардии старшина Анатолий Иванович Шаранюк (1923 г. р., украинец, член ВКП(б), на фронте с июня 1943 г., дважды ранен, награжден медалью «За отвагу»). «...30.04.45 г., когда наши подразделения под огнем противника перешли мост через Шпрее и выбили немцев из ближайших домов, Шаранюк был среди первых. Перебежав мост одним из первых, он бросился к дому слева и ручной гранатой уничтожил немецкий пулемет вместе с расчетом. Путь был расчищен. Ворвавшись в дом, тов. Шаранюк взял двух пленных. При штурме Рейхстага 30.04.45 г. тов. Шаранюк так же был впереди и в самом Рейхстаге уничтожил трех гитлеровцев...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск№ 075/н от 25.06.1945 г. гвардии старшина А. И. Шаранюк награжден орденом Отечественной войны II степени.
Командир стрелковой роты 674-го сп гвардии старший лейтенант Николай Григорьевич Кривошеев (1921 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с июня 1941 г., имеет четыре ранения). «Тов. Кривошеев участник всех наступательных боев, проведенных полком с 16.04. по 2.05.1945 г. Рота под его умелым командованием, ломая ожесточенное сопротивление врага и громя его узлы сопротивления с боями прошла от Одера до Шпрее и участвовала в штурме Рейхстага. За дни этих битв тов. Кривошеев силами роты уничтожил или вывел из строя более 200 немецких солдат и 180 взял в плен, захватил: танк, 2 самоходных и 3 полевых орудия, 28 пулеметов и более 150 автомашин, много вооружения и боеприпасов... В боях тов. Кривошеев служил для подчи-
Воины 112-й гвардейской кавалерийской дивизии на крыше рейхстага у постамента Вильгельму I
ненных примером отваги и мужества...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715]. Приказом войскам 3-й ударной армии № 117/н от 06.06.1945 г. гвардии старший лейтенант был награжден орденом Александра Невского.
Командир стрелкового отделения старшина Николай Александрович Борисов (1925 г. р., русский, член ВЛКСМ, на фронте с марта 1943 г.). «...B бою 30.04.45 г. отделение под его командованием одним из первых ворвалось в здание Рейхстага. Очищая подвалы здания от противника, он силами отделения уничтожил более 20 немецких солдат и 19 захватил в плен. В боях за Родину тов. Борисов имеет четыре ранения...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5511]. Приказом войскам 150-й сд № 081/н от 15.06.1945 г. старшина Н. А. Борисов был награжден орденом Красной Звезды.
Помощник командира взвода 1-го сб 674-го сп старший сержант Николай Николаевич Досычев (1925 г. р., русский, б/п, на фронте с осени 1943 г.). «...B бою за Рейхстаг тов. Досычев со своим взводом ворвался в восточную часть здания и организовал взвод на рукопашный бой, начал очищать комнаты и подвалы здания. В бою лично тов. Досычевуничтожил гранатами и огнем из автомата 4-х немцев...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6998]. Приказом войскам 150-й сд № 083/н от 15.06.1945 г. старший сержант H. Н. Досычев был награжден орденом Красной Звезды.
Связист 674-го сп сержант Леонид Иванович Писаренок (1926 г. р., белорус, член ВЛКСМ, на фронте с января 1944 г., имеет два ранения). «Работая связистом в подразделении тов. Писаренко (Писаренок. - Прим. Г. К.) в дни боев с момента прорыва немецкой обороны на р. Одер в районе Гросс-Найендорф 16.04.45 г. до взятия Рейхстага 30.04.45 г., при любых условиях боевой обстановки обеспечивал связью НП с огневыми позициями. За эти дни под разрывами снарядов он исправил 24 повреждения телефонной связи. При выполнении боевой задачи по ремонту связи из своего карабина убил 2-х снайперов противника...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5511]. Приказом войскам 150-й сд№ 081/н от 15.06.1945 г. связист Л. И. Писаренок был награжден орденом Красной Звезды.
Санинструктор 1-го сб 674-го сп красноармеец Никита Андреевич Пятых (1898 г. р., русский, б/п, на фрон¬


424
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
те с декабря 1941 г.). «...B одном из сильных боев около Рейхстага тов. Пятых увидел двух раненых бойцов. Это были 1-й и 2-й номера нашего ручного пулемета. У обоих были перебиты ноги. Наши бойцы, пытавшиеся вытащить раненых в укрытие, были встречены огнем немецкого снайпера, остановились в нерешительности. Тогда санинструктор, не щадя жизни, пополз к раненым и поодиночке вытащил их в укрытие, несмотря на то, что пули беспрерывно свистели над головой героя. За все время боев в районе Рейхстаге тов. Пятых вытащил из поля боя 23раненых бойца...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5511]. Приказом войскам 150-й сд № 081/н от 15.06.1945 г. санинструктор Н. А. Пятых был награжден орденом Красной Звезды.
Стрелок 674-го сп красноармеец Иван Васильевич Квашнин (1903 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с января 1945 г.). «...При штурме рейхстага, действуя в составе штурмовой роты, одним из первых ворвался в здание рейхстага, очищая подвалы противника убил 3-х немецких солдат...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715]. Приказом войскам 3-й ударной армии № 117/н от 06.06.1945 г. красноармеец И. В. Квашнин был награжден орденом Славы II степени.
Стрелок 1-го сб 674-го сп красноармеец Александр Григорьевич Колесников (1907 г. р., русский, б/п, на фронте с сентября 1941 г., имеет четыре ранения). «...По сигналу на штурм Рейхстага 30.04.45 г. он одним из первых ринулся на штурм. На пути своего наступления он заскочил в немецкий окоп и ударом приклада размозжил голову немецкому пулеметчику. Ворвавшись в Рейхстаг, он ручными гранатами уничтожил 6 гитлеровцев, 3 гитлеровца были пленены...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5511]. Приказом войскам 150-й сд № 081/н от 15.06.1945 г. красноармеец А. Г. Колесников был награжден орденом Славы III степени.
Воспоминание очевидца
Фронтовой фотокорреспондент Иван Александрович Нарциссов (справа) дошел до Берлина, фотографировал Бранденбургские ворота, улицы поверженной немецкой столицы и людей, которые вместе с ним вступили на землю, откуда по всей Европе, по всему миру расползлась война. «Когда я увидел, что на оставшихся обломках рейхстага развевалось на ветру древко темнокрасного полотнища, - вспоминал Иван Нарциссов, - мгновение как бы остановилось. Пусть это был не тот флаг, не то Знамя Победы, которое хранится сейчас в музее: над рейхстагом развевались сотни алых полотнищ, сотни больших и малых флагов... Но что из того? Подвиг от этого не становится меньше».
Стрелок 1-го сб 674-го сп красноармеец Алексей Алексеевич Хохлов (1907 г. р., русский, б/п, на фронте с июня 1941 г., имеет ранение). «...При наступлении на Рейхстаг 30.04.45 г. тов. Хохлов из личного оружия убил 2-х немцев и в здании Рейхстага взял в плен 3-х немецких солдат...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5511]. Приказом войскам 150-й сд № 081/н от 15.06.1945 г. красноармеец А. А. Хохлов был награжден орденом Славы III степени.
Стрелок 1-го сб 674-го сп красноармеец Базар Икге- зович Чеботаев (1912 г. р., хакас, б/п, на фронте с 1941 г., имеет ранение). «...При штурме Рейхстага 1.05.45 г. т. Чеботаев уничтожил гранатами 3-х немецких солдат и одного взял в плен...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6998]. Приказом войскам 150-й сд № 083/н от 15.06.1945 г. красноармеец Б. И. Чеботаев был награжден орденом Славы III степени.
.. .Можно продолжить список награжденных из 674-го полка за штурм рейхстага, но пока сделаем передышку.
Прошу простить столь долгую перекличку отличившихся бойцов и командиров 674-го полка, но, хочу обратить внимание, не полную, так как не стал озвучивать заслуги тех, кто был представлен командиром подполковником Плеходановым на звание Героя Советского Союза, к высоким наградам командиров штабов батальонов и полка. Я не просто так пролистал несколько фронтовых приказов войскам в интервале от второй половины мая до середины июля 45-го (3-й ударной армии № 088/н от 16.05.1945 г.; 79-го ск № 055/н от 22.05.1945 г.; 3-й ударной армии № 117/н от 06.06.1945 г.; 150-й сд № 081/н и№ 083/н от 15.06.1945 г.; 79-го ск № 075/н от25.06.1945 г.; 3-й ударной армии № 133/н от 12.07.1945 г.). Из архивных глубин удалось извлечь имена конкретных военнослужащих из разных подразделений и разных уровней 674-го сп, участвовавших в штурме и взятии рейхстага. Что уже позволяет в общих чертах прояснить картину двухдневного боя и даже начать соглашаться, что подразделения 674-го полка действительно участвовали в атаках в первом эшелоне (например, своим приказом № 071/н от 23 мая комдив Шатилов наградил орденом Красной Звезды 69 солдат и сержантов, а орденом Славы III степени еще 37 рядовых, и все из 674-го сп). Но списки списками, важнее другое. Скрупулезный анализ фронтовых приказов выявил ряд неожиданных закономерностей, которые невозможно не заметить. Конечно, при беглом просмотре одного или двух приказов в поиске ряда наградных документов можно не обратить внимание на некоторый перекос в наградном предпочтении командования к личному составу одного полка и практически полному игнорированию заслуг воинов другой, соседней части. О чем речь? О статистике. Именно эта дисциплина может кое на что открыть глаза. У статистики есть одно неприятное свойство. Она при наличии достаточного количества исследуемых величин определенного (или оговоренного) статуса и их сопоставления начинает разглашать шифр, непроизвольно указывая на закономерности, которые не списать на случайности. В одном, двух, даже в десяти случаях - еще можно. В сотне уже не получается. Не случайно о статистике говорят, что это вещь упрямая, а с латыни «status» и вовсе означает «положение дел». И в нашем исследовании она упрямо указывает на следующее «положение дел»:


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
425
674-го сп. Из 42 награжденных орденом Красной Звезды каждый четвертый - за штурм рейхстага (13 человек); из 10 награжденных орденом Славы III степени девять - за рейхстаг; медалью «За отвагу» отмечен единственный - старший сержант Б. П. Щипакин - также отмечен за взятие здания немецкого парламента.)
3. Соотношение количества награжденных, отличившихся при взятии рейхстага, «плеходановцев» на порядок больше, чем в соседнем полку. И это вполне заметно даже при беглом изучении документов. Невольно возникает ряд вопросов: почему данный факт не обратил на себя внимания исследователей, а если обратил, то почему в отечественной историографии это никак объективно не освещено?
Прежде чем ответить на эти необъяснимые, на первый взгляд, вопросы, продолжим поиск косвенных подсказок.
Со своим знаменем Победы военнослужащие 32-го отдельного полка связи.
Фото из архива Б. Ваулина, май 1945 г.
1. Не большинство, а 9/10 наградных документов на отличившихся военнослужащих 756-го полка в боях за Берлин его командир полковник Ф. М. Зинченко подписывает либо 28, либо 30 апреля, то есть до взятия рейхстага. В оставшихся - V - представлениях, подписанных Федором Матвеевичем после капитуляции гарнизона рейхстага (и Берлина), в подавляющем большинстве участие бойцов и командиров в последнем штурме никак не упомянуто. И лишь в ряде документов сделано исключение. При этом круг лиц, достойных, по мнению Зинченко, звания «Герой Советского Союза» за рейхстаг, крайне сужен - до нескольких человек. Эта тенденция прослеживается и в отношении награждения орденом Красного Знамени. Невольно возникает ряд вопросов: почему так «спешил» комполка с награждением до взятия рейхстага? И отчего так «скромен» Зинченко в отношении поощрения своих людей, взявших рейхстаг и водрузивших Знамя Победы?
2. Не меньшинство, а 9/10 наградных документов на отличившихся военнослужащих 674-го полка в боях за Берлин его командир подполковник Плеходанов подписывает только после взятия рейхстага и окончания сражения. Причем в подавляющем большинстве документов Алексей Дмитриевич обязательно делает акцент на участии бойцов и командиров в последнем штурме, описывая заслуги каждого в этом двухдневном бое. При этом круг лиц, которые, по мнению Плеходанова, достойны звания Героя Советского Союза, на фоне наградного аскетизма соседей, просто зашкаливает, подбираясь к полутора десяткам воинов, и почти все за заслуги при взятии рейхстага. На долю оставшейся V10 представлений приходятся награждения погибших (посмертно) или раненых подчиненных, не дошедших до рейхстага. Невольно возникает ряд вопросов: почему так несдержан Плеходанов, войдя в наградной раж? И почему верхние командиры смотрели на данный плеходановский «волюнтаризм» сквозь пальцы, прямо-таки потакая раздаче орденов бойцам и командирам 674-го сп, не поправив при этом прижимистого командира 756-го сп? (Ярким примером служит приказ по 150-й сд № 084/н от 16.06.1945 г. - ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 540. Своим приказом комдив Шатилов поощряет 53 военнослужащих - все бойцы и командиры
«ГЕРОЕМ НА ФОНЕ РЕЙХСТАГА РИСОВАТЬ СЕБЯ НЕ ХОЧУ»
В подмосковных Мытищах в скромной квартире живет один из последних участников штурма рейхстага - бывший командир радиосвязи 674-го сп (на тот момент лейтенант) Лев Юрьевич Зубилевич. Ныне ему 94-й год. В наградном листе, подписанном подполковником А. Д. Плеходановым 8 мая 1945 г., командир полка отметил: «...тов. Зубилевич участник всех наступательных боев, проведенных полком на территории Германии - от прорыва обороны немцев с плацдарма на Западном берегу реки Одер до взятия рейхстага. В боях действовал смело, решительно, не теряясь в любой обстановке. В уличных боях в Берлине, где кабельную связь держать было почти невозможно, связь между КП полка, батальонами и артиллерией поддерживалась исключительно рацией, где тов. Зубилевич проявил исключительное мужество, находчивость и знание своего дела...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 1299]. Приказом войскам 150-й сд № 060/н от 14.05.1945 г. лейтенант Л. Ю. Зубилевич (и еще ряд его однополчан за участие в том числе во взятии рейхстага) был награжден орденом Красной Звезды.
В разговоре с корреспондентом «МК» Александром Добровольским Лев Юрьевич так вспоминает события последних дней апреля - начала мая 1945 г.: «Главное здание Третьего рейха” брали два полка 150-й дивизии - наш 674-й и 756-й. У меня сохранилось несколько фотографий, на которых запечатлены офицеры, руководившие этим штурмом и участвовавшие в нем.
Вот лейтенант Сорокин - командир разведвзвода. Он со своими лихими ребятами еще днем 30 апреля повесил на скульптурной группе над входом в Рейхстаг штурмовое красное знамя 674-го полка.
Старший лейтенант Л. Ю. Зубилевич. Июнь 1945 г.
Давыдов, комбат. Насколько я помню, он до 28 апреля находился в офицер¬


426
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
ском резерве. А 28-го немцы неожиданно напали на штаб нашего полка. Командир в это время проводил совещание: как будем завтра брать Рейхстаг. В числе других офицеров присутствовал и командир 1-го батальона Твердохлеб. Штаб находился в подвале одного из берлинских домов. А немцы вдруг сумели оказаться на верхних этажах и оттуда стали бросать гранаты. Твердохлеб говорит: я сейчас свой батальон приведу, чтобы немцев отогнать подальше. Только вышел из подвала на улицу - и тут же упал, сраженный осколком прямо в дверях! После этого из резерва взяли Давыдова и назначили комбатом. Под его командованием батальон назавтра участвовал в штурме Рейхстага - так Давыдов буквально за два дня боев прославился, попал в историю войны.
Тут надо уточнить, что на самом деле в штурме Рейхстага участвовало не два полка, а фактически два батальона. Поскольку еще с рубежа Одера - с самого начала наступления - полки дивизии не получали пополнения, то в результате больших потерь каждый полк мог выставить для штурма Рейхстага лишь один полноценный батальон, в который и были сведены остатки всех обескровленных батальонов. Так что в обоих полках на тот момент было по одному командиру и одному комбату.
...При штурме Рейхстага моей задачей было обеспечивать радиосвязь “сверху - вниз” - от командира полка к командиру батальона. Еще дней за пять до того случился у нас бой с немцами, неожиданно напавшими на полковой штаб. Во время него был убит начштаба, а кроме того, пострадала в основном наша рота связи, из офицер о в-связистов в строю остался я один, остальные погибли или были ранены.
Мне там, в Берлине 1945-го, судьба не раз улыбалась - отводила смерть. Хорошо помню один из случаев. Накануне штурма приехал в полк начсвязи дивизии. Мы с ним обсуждаем, как будем организовывать связь при штурме Рейхстага, - вдруг рядом взрывается немецкая граната, и ему осколок попадает в бедро, перебивает артерию. Медсестра так и не смогла остановить кровотечение... (Непосредственно в штурме лейтенант Зубиле- вич не участвовал. - Прим. Г. К.) Когда брали Рейхстаг, мы были совсем неподалеку, в подвале “дома Гиммлера”
Ветераны 150-й сд на встрече в Москве в конце 80-х гг. (крайний слева - С. Е. Сорокин, рядом - Л. Ю. Зубилевич)
- здания рейхсканцелярии, где находился наблюдательный пункт командира полка. Вот тут командир полка подполковник Плеходанов сидит, тут рация для связи с батальоном Давыдова, при ней радист Михаил Мишин и я рядом. Главная моя задача: в случае если возникала какая-то неполадка в работе рации, я как специалист должен разобраться и быстренько исправить. А то ведь в связисты набрали ребят, которые и паялъника- то в руках не держали, не знали, что такое радиолампа, что такое сопротивление... Приходилось всю технику во взводе самому ремонтировать.
В самый глухой час ночи с 1 на 2 мая вдруг принимаем по нашей полковой радиосвязи сообщение от какого- то “чужака”. Как выяснилось, это вклинились в эфир немцы. Они сообщили о том, что берлинский гарнизон - а его зона боевых действий к тому времени уже ужалась до “пятачка ” вокруг Рейхстага - готов обсудить условия капитуляции.
...Дело в том, что в зоне возле Рейхстага действовали две частотные сети - 674-го и 756-го полков. Возможно, слышимость по нашей полковой радиосети была лучше, поэтому немцы и “влезли ” со своим обращением именно в нее... При этом их “диктор” говорил на чистейшем русском языке, без акцента. Так что радист Миша и я, первыми услышавшие это обращение, быстро поняли, что происходит. Конечно, сразу переключили рацию на режим громкой связи. Плеходанов находился в двух шагах от нас. Подполковник тут же проинформировал о немецком заявлении командира дивизии, оттуда эта информация ушла еще выше...
...Не знаю, кто конкретно из гитлеровцев озвучил через нашу сеть готовность капитулировать. У нас в полку вообще никто этого не знал... Ответ советского командования на полученное обращение был передан уже не через нас, а с армейской штабной радиостанции. Немцам предложили, чтобы в 6утра перед главным входом в Рейхстаг построились все их части, сложив предварительно свое оружие в определенном месте. Как и многие другие офицеры нашего полка, я присутствовал утром 2 мая при этой капитуляции. В общей сложности сдались менее 2 тысяч гитлеровцев - все, кто еще уцелел к тому времени в здании Рейхстага и соседних с ним домах. (На самом деле в районе 6 часов утра 2 мая был прекращен огонь. Вывод капитулировавших немцев из рейхстага начался только через 6 часов - в районе 12 дня. Тех, кого мог видеть лейтенант Л. Ю. Зубилевич, - вышедшие вслед за парламентером старшим сержантом И. Я. Сьяновым гитлеровцы из метро у Бранденбургских ворот. - Прим. Г. К.)
Уже вечером того же дня мы получили приказ передислоцироваться из центра Берлина в район Моабит. Для охраны и, как сейчас говорят, “зачистки ” Рейхстага был оставлен соседний 756-й полк, командира которого, полковника Зинченко, назначили комендантом этого разгромленного “логова врага”.
...В самом здании я, конечно, побывал - увидел там много разрушений, следы пожара, трупы немецкие еще неубранные кое-где валялись... А что касается автографа... Такое поветрие началось уже позднее, когда нас отвели от Рейхстага. По-моему, из бойцов и команди¬


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
427
ров 674-го стрелкового вообще ни один не оставил своей подписи на стене этого здания-символа... (Старший сержант В. Н. Правоторов написал на стене рейхстага: «Знай наших. Мы из Донбасса. Из Макеевки. В. Правоторов». Свой автограф оставил и старший сержант И. Н. Лысенко. - Прим. Г. К.)
Переночевав в каких-то казармах, мы на следующий день перешли в Олимпишесдорф - в район Олимпийской деревни, построенной к берлинским Играм 1936 года... Для нас война на этом фактически закончилась... 15 числа командир полка сообщил: нашу дивизию приказано передислоцировать еще дальше на запад, вплоть до стыка с английскими войсками. Как потом выяснилось, в результате договоренностей, достигнутых руководителями союзных войск, были установлены границы зон оккупации. При этом некоторые территории на левом берегу Эльбы, занятые до того англичанами, отошли к нам, а взамен англичане и американцы получили контроль над частью Берлина.
Мы перешли Эльбу, продвинулись за нее еще километров на сто и там остановились: дальше начиналась уже зона английской оккупации. Эти рубежи были фактически границей, но никаких пограничников, естественно, там не было. Их роль и стали выполнять солдаты и офицеры 150-й дивизии. За отсутствием казарм наши батальоны расквартировали в деревнях...
Общались с мирными жителями нормально. Большинство этих немцев демонстрировали свою неприязнь к фашистам. Каких-то конфликтов я не припомню. Вообще там, на западе Германии, обстановка была совершенно иная, чем на востоке: о войне практически ничто не напоминало. Никаких разрушений не видно, в городах и поселках все дома целые, работает электричество, водопровод...
Мы держали пограничный режим на стыке двух оккупационных зон почти полтора года - к слову сказать, отношения с “соседями’’-англичанами были очень прохладные, даже не припомню каких-то дружеских визитов, встреч. А в декабре 1946 года случилось событие, вызвавшее у всех недоумение: нашу 150-ю дивизию - вошедшую в историю войны, бравшую Рейхстаг! - расформировали. Причины этого мне неизвестны...» [76].
В тот же день «Российская газета» опубликовала материал «Последний бой» корреспондента Алексея Дуэ- ля, также встречавшегося со Львом Юрьевичем накануне 71-й годовщины Победы. Позволю к вышесказанному привести короткий отрывок их беседы:
«— Мы, наконец, стали три раза в день питаться. А ранъше-то - только до рассвета и после заката, когда еду могли нам с кухни доставить...
Домой удалось попасть только в конце 1946 года, и то лишь в отпуск - увольнять из действующей армии толкового офицера не спешили. Лев Юрьевич просил командование дать ему возможность вернуться к своей профессии радиотехника. Но штабисты только пожимали плечами.
- Говорю им: вам нужен был Ванька-взводный, и я свою войну оттрубил. А теперь что у меня за служба? Дайте мне к специальности вернуться. Только в 1949 году удалось пробиться в Академию связи имени Буденного...
Что было потом? Бывший фронтовой офицер отучился, стал ученым-метрологом. Служил в военном научном институте в Мытищах, внедрял военную метрологию - прежде в войсках такой службы не было. Дослужился до полковника.
- Наша дивизия была расформирована еще в 1946 году. Поэтому уже после войны встал вопрос: где собираться ветеранам. “Приютила ” школа на Кашенкином лугу - сейчас это образовательный комплекс № 1494 (в то время средняя школа № 247. - Прим. Г. К.). Мы ребят оттуда брали с собой на Красную площадь - раньше нашей дивизии каждый год выделяли по два часа 29 апреля. Мы там детей принимали в пионеры, в комсомол, сами приходили в школу, собирались там. Сейчас во дворе поставили бюст Алексея Береста - он шел вместе с Егоровым и Кантарией, но потом его имя как-то затерялось. При школе работал и совет ветеранов нашей дивизии. Но в 2009 году его закрыли - нас тогда осталось всего четверо, а положено минимум пять человек... В год 70-летия Победы в школу пришел один я, да приехала внучка ветерана из Средней Азии, - Лев Юрьевич от долгого разговора заметно подустал. - Я его, честно говоря, не вспомнил. Ну, да дивизия ведь была большая. А в Берлине его могло и не быть, воевал, возможно, еще под Старой Руссой. Кто еще из наших жив - не знаю. Но наверняка кто-то есть. Про то, что остался “последний участник штурма рейхстага ”, я слышу уже лет десять. Вот и теперь...
С Николаем Беляевым мы на войне не встретились и в нашем клубе ветеранов не пересекались. Каждый из нас прожил свою жизнь. И героем на фоне рейхстага рисовать себя не хочу. Да, был там. Выполнял приказы. И мне, может, больше других повезло: остался жив и говорю сегодня с вами.
P. S. ...Сейчас на парадном пиджаке Льва Юрьевича красуются еще три ордена. Вторую “Красную Звезду”, как и орден Отечественной войны, он получил уже в мирное время. А еще одна -ужероссийская награда - шла почти сорок лет. Это орден Мужества, который был вручен награжденному в начале 2000-х годов за участие в воздушных испытаниях ядерного оружия в 1961-1962 годах. Эти работы долгие годы были засекречены...» [79].
ДВА КОМЕНДАНТА РЕЙХСТАГА
Раз уж выше коснулись упоминания о комендантах рейхстага, то стоит сказать об этой истории несколько слов, так как даже тут мы наталкиваемся на неожиданный поворот, который позволяет понять подтекст приказов и подоплеку действий некоторых ответственных лиц, замешанных в создании официальной версии последнего штурма.
2 мая 1945 г. командир 150-й сд генерал-майор Шатилов отправляет командиру 79-го ск генерал-майору Переверткину донесение о ходе боев за рейхстаг, указав в первой строке: «Доношу обстоятельства и краткое описание хода боя 150 сд по овладению рейхстагом...» Сейчас мы вдаемся не в эти обстоятельства, а остановимся на одном фрагменте: «Группа смельчаков 756 сп


428
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
водрузила знамя на первом этаже в юго-западной части рейхстага в 13.45 30.04.45 г. (флаг армии № 5). 674 сп - в 14.25 30.04.45 г. в северной части западного фасада здания (флаг полка).
Очистка рейхстага от противника в основном была закончена к 22.00 30.04.45 г.
Комендантом рейхстага был назначен в 15.00 30.04.45 г. капитан Неустроев, а в 22.00 30.04.45 г. - полковник Зинченко, который до сих пор выполняет эту должность, находясь в рейхстаге...» [ЦАМО, ф. 32, оп. П 289, д. 684, л. 199-200].
Хочу обратить ваше внимание, как в одном документе совмещены временные ориентиры двух поясов. Установка знамени указана по московскому времени, а назначение Неустроева и Зинченко комендантами рейхстага - по берлинскому. Кто не знает, тот даже не заметит.
Далее. Для уточнения достаем с архивной полки еще одну выписку. На этот раз из боевого распоряжения командира 150-й дивизии об организации обороны взятого рейхстага № 036 от 30 апреля 1945 г. (22.00):
«...3. 756 сп прочно оборонять рейхстаг; подготовить резерв для отражения контратак в направлении с Целътен-аллее и с Зигес-аллее. Комендантом рейхстага назначаю командира 756 сп полковника Зинченко. Последнему организовать охрану ценностей рейхстага и не допустить их хищения.
Командир 150 сд генерал-майор Шатилов» [ЦАМО, ф. 32, оп. 11289, д. 681, л. 203].
Комендант рейхстага - командир 756-го полка полковник Ф. М. Зинченко с офицерами штаба (слева от комполка его ординарец лейтенант А. В. Новинский) в рейхстаге. 3 мая 1945 г.
На первый взгляд четко сформулированное донесение и верное распоряжение. Как не назначить ответственным лицом в здании комбата, чей батальон уже там? Или как не передать комендантские бразды правления командиру полка, чьи подразделения теперь должны оборонять это важное здание от «разрозненных, наспех сколоченных боевых групп под руководством и влиянием нацистских организаций СС», которые «в наш тыл забрасывают диверсантов и лазутчиков»?
Только бывший первый комендант рейхстага капитан Неустроев узнал о том, что исполнял такую почетную обязанность в течение семи самых тяжелых часов штурма на подступах к зданию аж через 15 лет. Вот что пишет Степан Андреевич в очерке «О рейхстаге на склоне лет»: «Федору Матвеевичу Зинченко об этом донесении было известно еще в мае 1945 года, и он, работая над своей книгой («Герои штурмуют рейхстаг». - Прим. Г. К.), перед соблазном не устоял, рассудив примерно так: генерал Шатилов написал донесение, которое утвердилось в народе и вошло в историю, издал свои мемуары большими тиражами во многих центральных издательствах, его книги читали многие и многие миллионы советских людей. Шатилов стал популярнейшим писателем, под его выше указанное донесение и под его книги стали подстраиваться журналисты, мемуаристы, даже кое-кто из историков. Моему уважаемому командиру полка, видимо, особенно польстили слова из донесения генерала:
“А в 1-00 1-го мая полковник Зинченко (был назначен комендантом. - С. Н.), который до сих пор выполняет эту должность, находясь в рейхстаге’’ (увы, Степан Андреевич ошибся на один час, распоряжением № 036 комдива Шатилова комполка Зинченко был назначен комендантом в 22.00, то есть в 24 часа по московскому времени. - Прим. Г. К.). Трудно было удержаться командиру полка от таких сладких слов, и Федор Матвеевич покривил душой: “...мое место там, в боевых порядках l-eo батальона, ведущего бой в рейхстаге. Здесь в «доме Гиммлера» мне делать уже просто нечего... ” И он ’‘переместил ” в рейхстаг не только штаб полка, но и в полном составе полковой медицинский пункт во главе со старшим врачом полка капитаном медицинской службы Богдановым и тылы полка с заместителем командира полка по снабжению майором Чапайкиным.
В 1960 году я впервые познакомился с донесением генерала Шатилова и, нужно признаться, к моему стыду, тоже ухватился за почет: “комендантом рейхстага в 15-00 был назначен капитан Неустроев... ” И кое-где сам стал писать: “Я - первый комендант рейхстага”. Какой позор!
Под старость лет нужно признаться, что я не был комендантом рейхстага - ни первым, ни последним. Я был просто комбатом...» [195, с. 142].
Вот такое откровение заслуженного ветерана, который понимал, что не мог быть комендантом рейхстага, который ни в 15, ни в 22 часа еще не был взят. Не знаю, понял Степан Андреевич или нет, но в 15 часов 30 апреля, когда комдив Шатилов назначил комбата комендантом, его комполка Зинченко был об этом уведомлен?


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
429
Более того, ведь полковник даже приходил к своему комбату на НП, чтобы озвучить это «громкое» назначение, но не стал. А почему? Пусть сам Неустроев нам подскажет ответ на этот вопрос: «Около трех часов дня ко мне на наблюдательный пункт снова пришел Зинченко и сообщил: “Есть приказ маршала Жукова, в котором объявляется благодарность войскам, водрузившим Знамя Победы, в том числе всем бойцам, сержантам и офицерам, генералам 171-й и 150-й стрелковых дивизий. В письменном виде приказ маршала Жукова в войска 1-го Белорусского фронта, очевидно, поступит завтра”, - смущенно закончил полковник, - вспоминает Степан Андреевич. - Забегая вперед, скажу, что этот приказ я прочитал только после боев в Берлине 4-го или 5-го мая.
Я спросил командира полка: “Рейхстаг не взят, знамя не водружено, а благодарность уже объявили?” - “Так выходит, товарищ комбат, - в задумчивости ответил Зинченко и тут же спросил у меня: - А может быть, кто-нибудь из наших все-таки вошел в рейхстаг? Может быть, ты через разрывы снарядов и мин не заметил, что происходило на ступеньках парадного подъезда? ”
На такой вопрос ответить мне было тяжело. “Может быть, кто-нибудь действительно вошел, - мелькнула мысль, - а может, инет”...» [195, с. 133-134].
Теперь понятно, почему комполка не стал объявлять комбату о его новой должности в рейхстаге, который, по твердому его убеждению, «не взят, знамя не водружено, а благодарность уже объявили»?
Тем более мы знаем, что буквально через несколько минут по радио комдив Шатилов озвучил свой «знаменитый» приказ: «Если нет наших людей в рейхстаге и не установлено там знамя, то прими все меры любой ценой водрузить флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда. Любой ценой!..» После чего, во исполнение командирского приказа, комбат, не имея ни права, ни возможности ослушаться, отправляет на верную смерть своего верного ординарца Петра Николаевича Пятницкого со штурмовым флагом.
Далее надо расставлять акценты?
P. S. В связи с приведенным эпизодом, вскрывающим верхний пласт подоплеки вокруг созданной искаженной истории водружения знамен на рейхстаге, хочу снять обвинение с комбата С. А. Неустроева, которое 30 апреля 1990 г. на страницах газеты «Правда» в материале «Знаменосцы Победы» озвучил кандидат исторических наук полковник В. Б. Сеоев. В резюме на статью М. П. Минина «Знаменосцы Победы» («Семья и школа», № 5, 1990) Владимир Борисович прямо обвинил в преждевременном докладе Ф. М. Зинченко и С. А. Неустроева. Полковник в отставке указал на то, что основой «преждевременного доклада» послужила информация Зинченко и Неустроева, отталкиваясь от признания Степана Андреевича, высказанного им в 1960 г. в «Военноисторическом журнале» (№ 5, с. 48), что 30 апреля в 14.25 знамя было установлено в окне второго этажа рейхстага. Обращаю ваше внимание, что тень преждевременного доклада я предлагаю убрать с честного имени только Степана Андреевича Неустроева.
ЗИНЧЕНКО ПЕРЕДЕРГИВАЕТ ФАКТЫ. ПОЧЕМУ?
В ходе нашего поиска мы не раз сталкивались с тем, что бывший командир 756-го сп полковник Зинченко пытается исказить ход событий, манипулирует фактами. Можно сказать жестче, но просто озвучить приговор - не самоцель. Нужно понять мотивы. Они могут быть вскрыты с помощью нескольких строк из воспоминаний самого Ф. М. Зинченко. Вот что утверждает командир 756-го полка: «Тем временем рейхстаг снова наполнился треском выстрелов и грохотом взрывов. Подразделения полка выполняли приказ номер один...
После 21 часа на КП полка пришел адъютант командира нашего корпуса майор М. М. Бондарь.
- Прибыл по заданию командира корпуса и начальника политотдела, - представился он. - Они интересуются, где Знамя Военного совета и скоро ли оно будет водружено.
Я попросил передать комкору, что 1-я рота уже пробивает дорогу к куполу рейхстага и, как только прорвется, знамя будет установлено.
Вскоре подошел также командир батареи управления командующего артиллерией корпуса В. Н. Маков...
Самой главной задачей в тот вечер было пробиться к куполу рейхстага. Просто не мыслилось закончить день, не водрузив знамя, не сделав того, о чем столько мечталось, чем только и жили эти дни.
День догорал. Быстро темнело. Бой в рейхстаге продолжался жесточайший. Капитан Неустроев доложил, что 2-я и З-я рота отбили у противника 17 комнат. 1-я рота прорвалась на второй этаж и пробивается на чердак. Егоров и Кантария также поднялись со знаменем на второй этаж.
Было ясно, что ни за вечер, ни в течение ночи рейхстаг полностью от противника не очистить, но знамя, знамя должно быть установлено любой ценой!..» [94, с. 158-159].
Намеренно привел этот на первый взгляд вполне безобидный фрагмент. Но при детальном анализе возникает ощущение, что Герой Советского Союза Федор Матвеевич Зинченко передергивает факты. Откуда сомнения? Порассуждаем вслух.
Весьма вероятно, что командир 756-го полка пересекался с адъютантом Переверткина майором Бондарем. Но никак не после 21 часа 30 апреля. В это время командир штурмовой группы Бондарь находился на НП старшего лейтенанта Самсонова - командира 1-го батальона 380-го сп 171-й сд, который располагался в здании швейцарского посольства, в то время как КП Зинченко - в «доме Гиммлера». В своих воспоминаниях сам Михаил Михайлович об этой встрече накануне последней и успешной атаки рейхстага, а тем более с таким важным подтекстом насчет важности водружения знамени Военсовета армии, который вкладывает мемуарист Зинченко, ни словом, ни полусловом не обмолвился. Что касается капитана В. Н. Макова - командира второй штурмовой группы, которая действовала в первом эшелоне наступающих подразделений 150-й сд, то он


430
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
мог зайти к Зинченко перед началом атаки, но, судя по воспоминаниям комполка, с вопросами о знамени не лез. В чем здесь нестыковки? - спросите вы. Кто не знает, как развивались события в дальнейшем, тот, естественно, не заметит подтасовки полковника. Мне могут сказать, что если взглянуть на воспоминания участников того штурма, то заметно, что память подводила многих. Тем более что основная часть мемуаров о взятии Берлина писалась спустя десятилетия. Была, мол, аберрация восприятия самих событий, которая естественным образом вызывалась напряжением боев за рейхстаг и внутри здания, другими обстоятельствами, которыми сопровождается любой кровопролитный многочасовой штурм. Соглашусь, но только не в отношении памяти Ф. М. Зинченко и восприятия им событий.
Но тогда для чего Зинченко так манипулирует фактами? С какой целью?
Да чтобы, во-первых, скрыть свою непосредственную роль в преждевременном докладе и обмане вышестоящего командования. Во-вторых, переложить вину с поспешным докладом о взятии рейхстага и водружении армейского знамени на «плечи» комдива Шатилова, который продолжает упрямо твердить про успешную дневную атаку и водружение знамени в 14.25. (Здесь невольно возникает вопрос: а почему полковник Зинченко, «аккуратно» указывая на генерала Шатилова, не пытается спихнуть «авторство за преждевременный» доклад на своего «соседа» - подполковника Плеходанова, ведь должен же был комдив исходить из чьего-то донесения снизу? И раз сам Зинченко не при «делах», значит, это мог сделать только Плеходанов. Логично? Да, но не для Зинченко. Почему? А чтобы собак не дразнить. Ведь тогда на свет божий вылезет то, что технично в мае 45-го законопатили с глаз долой, да так, что до сих пор не видать.)
В-третьих, показать отношение командования 79-го корпуса к знамени Военного совета армии № 5, которое находилось именно в штабе Зинченко. Не голословно ли такое обвинение? Посудите сами, зачем майору Бондарю в 21 час по берлинскому времени 30 апреля наведываться на КП Зинченко (756-го сп 150-й сд), чтобы узнать, когда будет водружено армейское знамя, если Бондарь со своей группой был отряжен в боевые порядки 171-й дивизии с корпусным знаменем «за пазухой», а в 150-ю дивизию откомандировали группу под командой капитана Макова? Или это своеобразный ход, дабы показать, что и Переверткин со своим штабом отдавали пальму первенства в водружении именно «пятому» армейскому стягу, а других в упор не замечали? Или же Переверткин через Бондаря хотел проверить, где находится знамя Военсовета армии? Если так, то своим ответом Зинченко косвенно указывает на сговор с комдивом Шатиловым...
Надо еще иметь один в уме, что все это сочинено Зинченко через 35 лет после описываемых событий, когда легенда обросла таким количеством мифов, что зерна от плевел не то что не отделить, понять невозможно, где одни, а где другие.
Зато по горячим следам, когда еще года не прошло, в газете «Победитель» (печатном органе 3-й ударной армии, в мае 45-го переименованном из «Фронтовика») 2 апреля 1946 г. выходит статья «Штурм Рейхстага» за подписью полковника Зинченко. В ней Федор Матвеевич рассказывает, как Егоров и Кантария около 14 часов врывались в рейхстаг и водружали на его куполе знамя Военного совета армии, естественно, никак не вспомнив о двух командирах группы - погибшем старшем сержанте Иванове и назначенном замполите батальона лейтенанте Бересте. Впрочем, командира 756-го полка спустя четыре недели переплюнул сам член Военного совета 3-й ударной армии генерал-майор А. И. Литвинов. В предпоследнем апрельском номере газеты 1-го Белорусского фронта «Красная Армия» от 28 апреля Андрей Иванович, вспоминая эпизоды накануне Победы, сдвинул бои в здании германского парламента аж на вечер 29 числа. Конечно, подавляющее число старослужащих бойцов, принимавших участие в последнем штурме и выживших, уже демобилизовали. Молодое пополнение, слышавшее от одних - одно, а от других - другое, согласно уставу в рот смотрело отцам-командирам, а те еще выше. А в судьбах ключевых участников - капитана Неустроева и лейтенанта Береста - происходили свои непредсказуемые перемены. Так, совершенно неожиданно в конце августа капитана Неустроева убирают в другой полк по инициативе... комполка Зинченко. Почему? Тут нужно отступить на несколько месяцев назад, к Параду Победы. Нет, сейчас мы не будем рассматривать фиаско героев, штурмовавших рейхстаг: как они оказались на гостевой трибуне вместо того, чтобы маршировать со Знаменем Победы впереди головной колонны, и как сам легендарный стяг очутился не на Красной площади под моросящим июньским дождиком, а навечно в Центральном музее Красной Армии. Об этом будет отдельный разговор.
Просто в конце июня после парадных торжеств Главное политуправление командировало Степана Андреевича на Урал. В Свердловском обкоме партии ему вручили план встреч с трудовыми коллективами заводов и предприятий, ковавших победу в тылу. И больше месяца комбат ездил из района в район, с завода на фабрику, со встречи на встречу, на которых капитан рассказывал о взятии Берлина и штурме рейхстага. Рассказывал не так, как это формировалось тогда в недрах политорганов 3-й ударной и выковывалось в политуправлении 1-го Белорусского. Рассказывал, естественно, без «чернухи», но ближе к правде, то есть вразрез с тем, как будет очень скоро значиться в анналах официальной истории. Правда, в ту пору эти «анналы» еще не отрихтовали до блеска под приказ № 06, потому пять раз раненому боевому капитану рот никто еще не пытался заткнуть.
Погостил капитан недолго и в родной деревне Тали- це, поглядел, как живут, а точнее, голодуют его земляки, по-прежнему отдавая все для родной Красной армии...
Вернулся командированный в родную часть лишь в конце августа. А тут при первой же встрече с командиром вышло непонимание. Из воспоминаний С. А. Неустроева: «Полковник Зинченко встретил меня упреками: “где был два месяца? Кто тебе разрешил? Почему я ничего не знал? ” -и т. Э. um. п. Я был вынужден резко ответить ему: “Главное политическое управление Советской Армии командировало меня на Урал. А вот почему они не попросили у вас разрешения, вы, товарищ полковник, сами спросите у них ”. После моего ответа


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
431
Зинченко окончательно вышел из себя. Вскоре командир полка добился от генерала Шатилова согласия перевести меня в 469-й полк к полковнику Мочалову... В то время мне было непонятно, для чего это делал Федор Матвеевич... Истинную причину перевода мне объяснил полковник Мочалов... После моего доклада по прибытии он спросил: “Ну что, Зинченко тебя выгнал?” - “Да нет, товарищ полковник, не выгнал, а просто
Командир 469-го полка полковник В. М. Мочалов
обиделся на меня, что я уехал без его ведома на Урал ”. - “Брось, Неустроев, оправдывать полковника Зинченко. Я его знаю, он любит быть только первым. Война закончилась, батальон в атаки поднимать не надо - вот и выгнал. Ты ему сейчас не нужен... ”» [197].
Прав был полковник В. М. Мочалов, да не до конца. И дело тут не в том, что Неустроев ему стал вне надобности, и даже не потому, что Зинченко «любил быть только первым». К тому времени он и так стал этим первым, как и комдив Шатилов, как и комкор Переверткин, как и командарм Кузнецов. Все они уже второй месяц носили на груди по «Золотой Звезде». Как и было обещано, командиры той части, того соединения, чьи бойцы отличатся в водружении Красного знамени над рейхстагом, были награждены. Их не коснулось распоряжение Жукова «отложить до выяснения». Например, генерал-майору Василию Митрофановичу Шатилову - командиру 150-й сд - звание Героя Советского Союза было присвоено Указом Верховного Совета СССР от 29 мая 1945 г. «за умелое руководство дивизией, образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками». Через три дня, 31 мая, звание Героя присвоили полковнику Федору Матвеевичу Зинченко - командиру 756-го сп - в частности, и «за умелое руководство полком...».
А вот ни один из рядового, сержантского и младшего офицерского сословия «Золотой Звездой» не был отмечен. Поэтому подоплеку в таком прохладном отношении Зинченко к Неустроеву нужно искать чуть поглубже.
Зинченко прекрасно понимал и чувствовал Неустроева, который, как говорил классик, «слишком много знал» и мог своими «безответственными» разговорами подпортить командирское реноме. Тем более, пока Неустроев «загорал» на Урале, здесь товарищи комиссары вовсю расстарались, получше всякого писателя расписали последние бои, сам ход штурма рейхстага и главное - роль каждого. И «тылы» подтянули - Кантарию и Егорова проработали по всем пунктам штурма (впрочем, у этих ребят до конца жизни не очень-то и получалось рассказывать то, чего не было). Ведь сам Жуков дал распоряжение разобраться со списком и выбрать, кто действительно достоин. Что ж, отбирать нужных людей и расставлять приоритеты в политотделах за долгие трудовые годы научились блестяще. Тем более на вооружении имелся жуковский приказ № 06 от 30 апреля, приказ того же дня по 3-й ударной и целый набор полковых, дивизионных, корпусных и армейских донесений. Что до явных противоречий и нестыковок, то на войне и не такое случалось. Важно, чтобы теперь все было шито-крыто...
P. S. Окончательная точка зрения на то, как части 79-го корпуса брали рейхстаг, кто, когда и куда водрузил Знамя Победы, была закреплена в книге «Штурм Берлина: Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин», увидевшей свет в 1948 г. Со стороны 3-й ударной главными авторами издания стали генерал С. Н. Переверткин, полковник Ф. М. Зинченко, капитан И. У. Матвеев, старший сержант И. Я. Сьянов, сержант М. А. Егоров. Они в один голос утверждали тот сценарий боев, который изначально лег в основу приказа № 06 1-го Белорусского фронта, а также, будто сговорившись, рассказывали о водружении в тот же апрельский день Знамени Победы прямехонько на куполе рейхстага. Одним из отголосков фальсификации истории стала статья в 5-м томе Большой Советской Энциклопедии 1950 г. издания, где промежду прочим утверждалось для многих очевидцев новое неожиданное время взятия рейхстага: «В 13 часов 50 минут подразделения советских войск через проломы ворвались в здание рейхстага» [27, с. 38].
«ЧТО БУДЕТ ВРАТЬ ЗИНЧЕНКО, ПРОСПАВШИ В ПОДВАЛЕ»
Почему ни у кого, во всяком случае у 99,99 % советских людей, не вызывала сомнений официальная история о последнем штурме и о водружении Знамени Победы над рейхстагом разведчиками Егоровым и Канта- рией? Кроме ехидного понимания насчет Звезды Героя - грузину, ничто другое и не могло вызвать подозрений у населения. Могут сказать, что альтернативы не было. Она, эта альтернатива, была, только знали сначала сотни, с годами - единицы. Так было после войны и потом, так продолжается до сих пор. Вот как, например, вспоминает подготовку одной-единственной страницы о жизни и подвиге Р. Кошкарбаева журналист Мухтар Кул-Мухаммедов, участвовавший в издании накануне 40-й годовщины Победы краткой энциклопедии «Казахская ССР»:
«В год 1984-й, когда Рахымжану Кошкарбаеву исполнялось 60 лет, была организована еще одна инициатива по присвоению ему звания Героя. Но и на этот раз власть предержащие предпочли отмолчаться. Большое воодушевление общественность республики испытала при известии, что в первом томе краткой энциклопедии “Казахская ССР” в год его юбилея опубликована биография с портретом Рахымжана-ага. Однако спустя год, при подготовке русскоязычного варианта этого издания мы вновь напоролись на козни военной цензуры. Подготовленную нами одностраничную биографическую статью о Р. Кошкарбаеве военные цензоры вернули с целым множеством замечаний. Как автор статьи и старший научный редактор энциклопедии, я явился в контору военной цензуры, находившуюся в здании редакции газеты Среднеазиатского военного округа “Боевое знамя ”. Меня принял угрюмого вида майор:


432
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
- У меня нет никаких возражений к материалу. Но у нас Знамя Победы - одно.
На этом слове он поднял кверху указательный палец.
- ...Героев, водрузивших его, - двое, - продолжил он и показал уже два пальца. - Обо всем этом ясно сказано здесь, - ткнул он пальцем в лежавшую перед ним толстенную книгу. - Если эти ошибки будут исправлены, я готов подписать хоть завтра.
Я тоже не хотел сдаваться без боя и начал ему доказывать, что герой статьи - известный и заслуженный человек, а история водружения знамени изложена в его книге, недавно изданной на русском языке.
- Знаю, - с важным видом произнес майор и достал из ящика стола книгу Р. Кошкарбаева “Штурм ”. - Вы имеете в виду эту книгу? Читали. В свое время мы дали разрешение на ее издание. Здесь все правильно написано.
Раскрыв главу, где повествуется история водружения знамени, он с нескрываемым упоением стал зачитывать мне места, в которых фигурировало словосочетание “штурмовой флаг ”.
- Напишите, как здесь, я тотчас же дам разрешение, - заявил он и в знак окончания разговора встал со стула.
Несколько разочарованный, я пошел к своему главному редактору, академику Манашу Козыбаеву.
- Не стоит с ними препираться. Сделай, как они говорят. Нам нужно, чтобы статья поскорей вышла на русском языке, - успокоил меня шеф.
На следующий день, выполнив все требования военной цензуры, мы все же получили отметку “разрешено к печати”. Русскоязычный том увидел свет в 1985 году, когда праздновалось 40-летие Великой Победы» [150].
Ну и что, ведь Кошкарбаев и Булатов действительно установили штурмовой флаг, а не Знамя Победы. А вот и нет. На момент установки ими флага знамя Военного совета еще покоилось в штабе 756-го полка, и простой солдатский люд Знаменем Победы на тот момент считал то знамя, которое первым водрузили на рейхстаге. Это после Знаменем Победы, как считается, было признано «знамя», установленное Егоровым и Кантарией, а все остальные флаги если и упоминались, то всуе кухонных разговоров фронтовиков, и со временем список штурмовых стягов был сокращен ради экономии на правде, как
Уважаемые в Казахстане ветераны Великой Отечественной войны. Рахимжан Кошкарбаев сидит в центре
В колонне 674-й сп подполковника А. Д. Плеходанова.
За начальником штаба майором Н. И. Жаворонковым знаменная группа несет полковой флаг. За знаменем полка идет взвод пешей разведки во главе с лейтенантом
С. Е. Сорокиным. 9 мая 1945 г., Берлин. Фото В. Гребнева в последнем многотомнике «Истории Великой Отечественной войны».
Намеренно привел данный пример с военной цензурой, прежде чем предъявить один интересный документ. Это «ОПИСАНИЕ БОЯ ЗА РЕЙХСТАГ», напечатанный на двух стандартных листах и подписанный командиром 674-го сп полковником Плеходановым. Нет, я не оговорился, именно «полковником», потому что вскоре после окончания войны Алексея Дмитриевича повысили в звании, а сам документ, продиктованный комполка, за № 3148 был зарегистрирован «7.9.46 г.». Этот двухстраничный документ покоится в недрах Центрального архива Министерства обороны и значится, согласно заведенным правилам, как ЦАМО, ф. 1390, on. 1, д. 76, с. 174-175.
В этом «Описании», спустя почти полтора года после интересующего нас события, сопряглось все - и правда и вымысел, и точное указание боевых задач, сил и средств наступающего полка, и что важно - время установки Кошкарбаевым - Булатовым штурмового знамени, которое поразительно совпадает со временем в жуковском приказе № 06. Будучи уже осведомленным, что оба героя совершили это не в 14.25 по Москве, а в районе 22-х - по берлинскому, то можно было бы отложить этот документ в стопку к остальным под оглавлением «фальсификат», но есть на этом документе одна приписка, которая поразительным образом меняет характер изложения. Согласитесь, удивительный смысл обретает документ, когда на нем автор или ответственное лицо кроме подписи оставляет приписку от руки с определенным семантическим оттенком. Что греха таить, многие историки с особым пристрастием изучают автографы Ленина, Троцкого, Сталина и прочих ключевых фигур, сделанные теми на полях даже, казалось, маловажных документов или прочитанных книг, в поисках новых открытий и смыслов.
Так что же написал полковник Плеходанов внизу документа под своей подписью? - Всего две короткие строчки: «Что будет врать Зинченко /проспавши в подвале» (стиль и орфография сохранены). Всего две строчки из семи слов. Но именно эти семь слов раскрывают темную волну неправды, накрывшую с головой всего-навсего один эпизод войны, но весьма знаковый для истории. Раскрывают внутреннюю борьбу за первенство


ГЛАВА IL Люди - ничто. Знамя - всё!
433
в водружении красного флага, борьбу, которая развернулась между двумя командирами и не закончилась после присвоения званий и наград даже через год - в мае - июне 46-го. Раскрывают истинное отношение того же комполка Плеходанова к докладам своего боевого товарища, комполка Зинченко, награжденного за рейхстаг высоким званием «Герой Советского Союза» и поездкой на Парад Победы в июне 45-го. Нам же эти семь слов помогают понять, почему так вел себя полковник Зинченко, услышав из уст запыхавшегося лейтенанта из 674-го полка, пытавшегося доложить с его КП о своем самодельном знамени. Это что же здесь такое происходит? Не успел толком вздремнуть, а тут такие новости...
Кто-то скажет, а что командир полка не имел права пару часиков поспать, когда его люди в штурме не участвуют и также отдыхают? Вот то-то и оно, что имел полное моральное право Федор Матвеевич выспаться после двух неудачных утренних атак обескровленного батальона Неустроева, когда задача на штурм поставлена «соседям», а тебе, по сути, и воевать-то некем. Эти семь слов, в порыве росчерка брошенных Плеходановым на бумагу документа, подтверждают установленный факт, что подразделения 756-го сп действительно до приказа Шатилова «Любой ценой!» в дневных атаках не участвовали и, значит, к знамени, установленному в 14.25 на крыше рейхстага, отношения не имели. Не имели, несмотря на все ухищрения Зинченко докладывать о прорыве роты Сьянова, об установке бойцами его 756-го полка знамени еще раньше «плеходановцев»...
Как говорится, ври, да не завирайся. Вслух, может быть, никто при командовании правду-матку не выскажет, а в документ впишет и словом обидным поступки назовет.
Сам комполка Плеходанов не без греха, пытаясь использовать проверенное оружие сотоварища: изложение событий в нужном ключе. По его «Описанию» выходило, что «командир взвода разведки 1 сб л-нт КАШКОРБА- ЕВ и разведчик взвода полковой разведки кр-ц БУЛАТОВ в 14.30 водрузили знамя над рейхстагом. В 14.40 1 и 2 сб полностью вошли в рейхстаг, очищая нижний этаж и подвалные (подвальные. - Прим. Г. К.) помещения...».
Почему именно так пишет Алексей Дмитриевич, рассчитывая поймать своего визави на обмане? А вы посмотрите на дату изложения - 7 сентября 1946 г. Посмотрите список «особенно отличившихся при штурме рейхстага». Это - «командир батальона капитан ДАВЫДОВ, лично руководя штурмом, во главе подразделения ворвался в рейхстаг».
Это - «командир 2 стрелковой роты л-нт ГРЕЧЕНКОВ первый ворвался с ротой в рейхстаг».
Это - «пом. командира взвода разведки ст. сержант ЛЫСЕНКО руководя разведгруппой в числе первых ворвался в рейхстаг и участвовал в водружении знамени».
Это - «командир орудия ст. сержант САЛЬНИКОВ, установив орудие на прямую наводку, уничтожил ДОТ и несколько автомашин с боеприпасами»...
И уже яснее ясного: четыре утвержденных ко времени составления «Описания» Героя Советского Союза из 674-го сп, словно четыре гаранта того, что «командир
Описание боя за рейхстаг [ЦАМО, ф. 1390, on. 1, д. 76, с. 174-175.]
Два командира полка: слева - полковник Ф. М. Зинченко, справа - подполковник А. Д. Плеходанов (сфотографированы во дворе «дома Гиммлера»)
взвода разведки 1 сб л-нт КАШКОРБАЕВ и разведчик взвода полковой разведки кр-ц БУЛАТОВ в 14.30 водрузили знамя над рейхстагом».
Ведь все знают и никто не оспаривает факта в целом об их штурмовом знамени. Это знают в соседнем 756-м полку, в дивизии, в корпусе и в армии - соответственно. И кто теперь точно укажет, что случилось это водружение не днем 30 апреля, а после захода солнца? Кошкарбаев - дембель, Булатов - зэк. Так почему же не передернуть, когда все вышеназванные люди не понарошку, а по правде настоящие Герои!..
Так-то оно так. Только, когда начинают передергивать все - это уже перебор. Через 20 лет после Победы Алексей Дмитриевич по-иному расскажет о водружении днем 30 апреля Красного знамени и пальму первенства безоговорочно отдаст группе разведчиков лейтенанта Сорокина. От такого противоречия даже у маститых военных историков голова пойдет кругом. И, собственно, зачем ее - эту самую голову - ломать? Не проще ли не брать подобные документальные выкрутасы с исповедальными откровениями участников того эпохального события в расчет и оставить все на своих местах по принципу: «у нас Знамя Победы - одно... героев, водрузивших его, - двое... обо всем этом ясно сказано...» И точка!


Глава 12. ЦЕНА УМОЛЧАНИИ
В истории правду оттеняет ложь.
В этой тени истина и утопает.
Г. Киселев
ЛИЦОМ КЛИЦУ
В ходе поиска мы неоднократно ссылались на материалы ноябрьского совещания 1961 г. в Институте Маркса - Энгельса - Ленина при ЦК КПСС. Пришло время уточнить детали этой встречи участников штурма рейхстага. Но прежде надо знать, что попытки исследовать обстоятельства водружения Знамени Победы предпринимались неоднократно и ранее. Первая была санкционирована распоряжением командующего 1-м Белорусским фронтом маршалом Г. К. Жуковым в мае 1945 г. Тогда Георгий Константинович отложил подписание нескольких десятков наградных листов - до выяснения, в связи с разночтением в формулировках по водружению красных знамен. Практически во всех представлениях солдаты, сержанты и младшие командиры первыми устанавливали первое Красное знамя. Жуков не стал на радостях и без оглядки ставить свой автограф, по привычке ответственно подойдя к присвоению звания Героя Советского Союза. Маршал уже знал или понял, что зарапортовались генералы со взятием рейхстага. На целых двое суток зарапортовались. Понимал маршал и очевидное: нечисто дело с водружением армейского знамени, ох нечисто. По докладам установили его днем 30 апреля, а немцы сдались утром 2 мая. Поэтому решено: разобраться, чтобы иметь полную ясность, кто же действительно достоин. И поступил правильно, мудро.
Институт Маркса - Энгельса - Ленина при ЦК КПСС в Москве (главное здание)
С этого момента вся история с отбором кандидатов на звание «Знаменосец Знамени Победы» стала формироваться в недрах политического отдела 3-й ударной армии, но под пристальным приглядом политуправления 1-го Белорусского фронта. И в этом состояла главная и роковая ошибка. Решение вопроса передали заинтересованной стороне, что привело к исключению одних участников и выделению других, подходящих кандидатур, которых вначале на Героя даже не выдвигали, потому что поступками своими ну никак не соответствовали, разве только в национальный профиль. На это политическое решение ушел год. Но прежде для «сглаживания» углов первопроходцам вручили по ордену Красного Знамени, уравняв по горизонтали: одних опустив на землю, других приподняв над ней.
Итогом тонкого разбирательства стал Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении от 8 мая 1946 г. известной пятерки: трех комбатов - В. И. Давыдова, С. А. Неустроева, К. Я. Самсонова и двух сержантов - М. А. Егорова и М. В. Кантарии. Неделей позже следующим Указом были озвучены новые фамилии: шесть «бондаревцев», лейтенант П. А. Греченков, старший сержант И. Я. Сьянов и, совершенно неожиданно, - старший сержант И. Н. Лысенко - один из первой знаменной группы (лейтенанта Сорокина). Семеро «сорокинцев» и все «маковцы» остались за наградным бортом. Да, конечно, комдиву 150-й Идрицкой сд генерал-майору В. М. Шатилову и комполка 756-го сп полковнику Ф. М. Зинченко, как и командарму 3-й ударной В. И. Кузнецову и комкору 79-го ск С. Н. Переверткину, отдельными Указами Президиума Верховного Совета СССР, как уже отмечалось, еще в конце мая 1945 г. были присвоены звания Героев Советского Союза. Это та черта, которую политорганы подвели к лету 1946 г.
С тех пор и по сей день почетное звание «знаменосец Победы» носят русский сержант Егоров и грузин младший сержант Кантария. Всё, и бесповоротно, - официальное разбирательство поставило жирную точку, определив для официальных летописцев непререкаемый круг лиц для восхваления их беспримерного подвига. Все остальные разговоры и пересуды стали пресекаться даже не на корню, а под корень, согласно налаженной практике. А упоминание иных водруженцев приравнивалось ереси и самозванству.
Второй официальный подход к данной теме случился весной 1960 г. Его предприняли военные историки ИМЭЛ при ЦК КПСС в связи с подготовкой шеститомной «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945». Для уточнения описания штурма рейхстага и водружения на нем Знамени Победы - исто¬


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
435
рическая справка об этом должна была войти в 5-й том издания - был приглашен ряд официально утвержденных участников этого исторического события. 8 апреля 1960 г. в работе «круглого стола» приняли участие девять Героев Советского Союза. Среди них: командующий 3-й ударной армией В. М. Кузнецов, командир 79-го ск С. Н. Переверткин, командир 150-й сд В. М. Шатилов, командир 756-го сп Ф. М. Зинченко, комбаты 1-го сб 756-го сп С. А. Неустроев и 1-го сб 674-го В. И Давыдов, комбат 1-го сб 380-го сп К. Я. Самсонов, старший сержант И. Я. Сьянов и знаменосцы М. А. Егоров и М. В. Кантария. Конечно, большинство высокопоставленных историков уже зачехлили перья, уточнив лишь мелкие детали. Но в их круг затесался научный сотрудник Иван Дмитриевич Климов. Этот рядовой, по сравнению с их бесконечным военно-историческим опытом, сотрудник института еще летом 1958 г. встретился М. П. Мининым, который неожиданно выложил на стол свое видение штурма и водружения красных знамен на рейхстаге, так как сам оказался непосредственно в том замешан. Михаил Петрович Минин (в 45-м сержант 136-й артбригады, являлся знаменосцем корпусного знамени 79-го ск в составе штурмовой группы капитана В. Н. Макова) оказался в Москве, пытаясь восстановить справедливость. О его долгом и трудном пути к правде убедительно рассказывает Н. Ямской в книге «Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию...».
Благодаря неформальному разбирательству и настойчивости сотрудника ИМЭЛ И. Д. Климова был организован «круглый стол» в апреле 1960 г., так сказать, в узком кругу. Полученный материал Климов использовал для написания чернового варианта статьи о штурме рейхстага в 5-й том «Истории». Но вопросов не убавилось. Возникшие сомнения с целым рядом эпизодов требовали прояснения не только с генералами и полковниками, но и с непосредственными участниками боев - майорами, капитанами, лейтенантами, сержантами. Это и стало обоснованием для запроса о необходимости расширенного совещания сначала перед руководством ИМЭЛ, но главное «добро» удалось получить в ЦК, которое недремлющим оком следило за нерушимостью установленных исторических канонов.
Таким образом, спустя полтора года, в ноябре 1961 г., серьезное совещание в расширенном составе состоялось. На встречу 15 и 16 числа были приглашены: член Военного совета 1-го Белорусского фронта К. Ф. Телегин, командующий 3-й ударной армией В. И. Кузнецов, начальник политотдела армии Ф. Я. Лисицын, начальник политотдела 79-го ск И. С. Крылов, командиры дивизий В. М. Шатилов, А. И. Негода, командиры полков А. Д. Плеходанов, Ф. М. Зинченко, В. Д. Шаталин, командиры батальонов С. А. Неустроев, К. Я. Самсонов, замполит А. П. Берест, начштаба К. В. Гусев, командир роты И. Я. Сьянов, командиры штурмгрупп В. Н. Маков, М. М. Бондарь, участники штурма А. Ф. Лисименко, М. П. Минин и другие - около 30 человек.
Кого точно не было на встрече? Маршала Жукова. Генерал Переверткин погиб в авиакатастрофе еще весной того года - 17 мая. Г. Загитов трагически погиб в 1953 г. Не было бывшего начальника политотдела 150-й сд подполковника М. В. Артюхова. Не приглашали: «сорокинцев», оставшихся в живых бойцов группы майора Бондаря, командира 1-го сб 674-го сп Героя Советского Союза В. И. Давыдова, командира 2-й ср 1-го сб 674-го сп Героя Советского Союза П. А. Гречен- кова, командира взвода 2-й ср 1-го сб 674-го сп Л. П. Литвака. Насчет приглашения официальных знаменосцев - М. Егорова и М. Кантарии - ничего не известно, но на встрече они отсутствовали. Отказался от приглашения «маковец» - старший сержант А. П. Бобров...
На встрече в конференц-зале института также присутствовали приглашенные журналисты центральных изданий. В течение всей дискуссии велась стенографическая запись (работали сразу две стенографистки), которая удивительным образом не только не была обнародована позже, а вообще «пропала», поэтому нам приходится ориентироваться на воспоминания участников совещания - это М. П. Минин, военный историк В. Б. Сеоев, комбат С. А. Неустроев.
«...ТУТ ЖЕ ИВАНОВА
УБИЛО НАПОВАЛ...»
Прежде чем осветить ход двухдневного ноябрьского совещания участников штурма рейхстага через 16 лет после Победы, короткой строкой хотел бы расставить пару акцентов. Первый - о предыдущей встрече Героев Советского Союза (за этот самый штурм) весной 1960 г. Как я уже отмечал, съехался тогда в Москву узкий круг лиц - все бывшие - командарм Кузнецов, комкор Переверткин, комдив Шатилов, комполка Зинченко, комбаты Неустроев, Самсонов и Давыдов, комроты Сьянов, «легендарные знаменосцы» Егоров и Кантария. Правда, был еще замполит Берест, примчавшийся в Москву полный надежд на пересмотр своего «дела», но как коммунист он в одночасье был лишен голоса. Как? Подробности чуть позже.
Даже указанный список участников «круглого стола» уже наталкивает на мысль, что ничего нового, то есть противоречащего известной до сих пор версии взятия рейхстага, редакторы готовящегося к изданию 5-го тома «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945» почерпнуть не могли. Уж больно спаянным единым знанием выглядит коллектив приглашенных (напомню, все перечисленные товарищи в те годы если и выступали в печати, в трудовых коллективах по линии общества «Знание» или появлялись на голубых экранах центрального телевиденья, то, вторя друг другу, плечом к плечу в русле генеральной линии, то есть как на самом деле не было). Но почему же тогда стенограмма той встречи впоследствии не была опубликована? И почему научный сотрудник ИМЭЛ И. Д. Климов после авторитетных «откровений» известных всей стране военачальников и признанных героев настоял на новой, повторной встрече, но уже в расширенном составе?
Полный ответ на эти простые, на первый взгляд, вопросы, конечно, могло бы дать рассекречивание стенограммы «круглого стола». Но рассчитывать сегодня


436
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
По главной площади страны плечом к плечу идут однополчане (слева направо): старший сержант И. Я. Сьянов, полковник К. Я Самсонов, младший сержант М. В. Кантария, майор В. И. Давыдов, генерал-лейтенант В. М. Шатилов, полковник Ф. М. Зинченко, подполковник С. А. Неустроев, сержант М. А. Егоров. Впереди у них нелегкое испытание - под запись стенографистки, ничего не скрывая, восстановить весь ход штурма, взятия здания немецкого парламента и водружения над ним Знамени Победы.
В первый раз подполковник С. А. Неустроев приехал на встречу однополчан - участников штурма рейхстага накануне 15-й годовщины со Дня Победы. На Казанском вокзале среди встречающих были: В. И. Давыдов, полковники Ф. М. Зинченко, К. Я Самсонов, генерал-лейтенанты А. Литвинов, Ф. Лисицын (стоит за Литвиновым) и др. 15 лет прошло с окончания войны, еще многие эпизоды главного в их жизни сражения хранит память. Но не обо всем, как оказывается, разрешено вспоминать.
на это не приходится по одной простой причине: даже в столь монолитном докладе названных товарищей есть вещи, которые могут поначалу натолкнуть на крамольные мысли, а в итоге не оставить камня на камне от той самой официальной истории штурма рейхстага. С чего вдруг такой кардинальный вывод? - Из 11 строк выступления Ф. М. Зинченко и 6 строк - М. А. Егорова, которые позволил себе продемонстрировать российской общественности журналист Е. Кириченко в 40-минут- ном документальном фильме «Знаменосцы Победы. Непризнанные герои» 10 мая 2016 г. на телеканале «Звезда». Уже эти два обрезанных фрагмента стенограммы, «вырванных из контекста» того «круглого стола» и всего пару секунд занимавших экранное пространство, дают столь неожиданную пищу для размышлений, что начинаешь понимать, насколько были правы те, кто принимал решение о запрете публикации протокола разговоров разоткровенничавшихся «однополчан».
Чтобы не быть голословным, приведу эти самые крамольные строки, записанные со слов Зинченко и Егорова.
Из выступления Героя Советского Союза, бывшего командира 756-го полка, полковника в отставке Ф. М. Зинченко (приводится по фрагменту страницы стенограммы):
«... То, что здесь написано правильно, я повторять не буду (Федор Матвеевич имеет в виду статью И. Д. Климова, подготовленную для 5-го тома «Истории Великой Отечественной войны. 1941-1945», освещавшую ход сражения за рейхстаг. - Прим. Г. К.). В момент подготовки к штурму рейхстага, от 12 до 13 часов, перед самым штурмом рейхстага я вызвал на командный пункт капитана Кондрашова Василия Ивановича - разведчика полка и сказал: приведите ко мне трех разведчиков, хороших ребят, которым будет поручено знамя Военного совета <...> /мы его называли знаменем дивизии/. Капитан Кондрашов привел троих разведчиков: Егорова, Кантария и старшего сержанта Иванова, перед которыми мною была поставлена задача: это знамя водрузить над рейхстагом.
- Как только начнется артиллерийская подготовка, вы должны выбраться в передовые цепи и вместе с передовыми <...> итти. В это время был заместитель по политчасти подполковник Ефимов Иван Ефимович...»
Из выступления Героя Советского Союза, бывшего разведчика 756-го полка, сержанта запаса М. А. Егорова (приводится по фрагменту страницы стенограммы):
«...Тут-же Иванова убило наповал и он остался на ступеньках <рейхстага>. Мы вскочили с ротой Съянова внутрь Рейхстага и <...> комнаты нижнего этажа, мы с Кантария сразу выскочили <...> развернули это Знамя. Нас чуть не сбили, тогда <...> остановились и давай закреплять его вместе с К<антария> когда закрепили Знамя, мы вместе же за колонну...»
Ну и что? - удивится несведущий. - А то, что в этих 17 совокупных строках скрыт один из краеугольных секретов штурма. А последующая поголовная забывчивость трех, по крайней мере, центральных участников тех событий о гибели первого командира знаменной группы слишком нарочита. - В те часы на Кёнигсплатц и в рейхстаге приняли героическую смерть десятки бойцов и командиров, - ответит мой оппонент. И будет прав, за исключением одного и весьма существенного момента: даже эти всего 17 строк до краев наполнены неправдой, за исключением двух эпизодов - гибели старшего сержанта Иванова и установки знамени на колонне парадного входа. В чем неправда? У Зинченко в том, что он не отправлял знаменосцев в передовые цепи. У Егорова - не были они с Кантарией с ротой Сьянова и после того, как закрепили знамя на колонне, не входили в рейхстаг (!). Впрочем, не это сейчас актуально, а то, что для чего-то гибель первого командира знаменной группы была исключена из национальной памяти. В чем провинился старший сержант Иванов (как установил Е. Кириченко) Василий Иванович? Почему никто из упомянутых героев никогда и нигде больше не вспомнил о том человеке, который возглавлял группу в ночь на 1 мая? (С. А. Неустроев не в счет, он-то, может, и узнал об Иванове только на этом «круглом столе»). Окончательно позабыли его они вынужденно после этого слета единомышленников и по чьей-то недвусмысленной указке.
Ответ кроется в том, что наличие старшего группы, погибшего в ходе доставки знамени Военного совета к рейхстагу, по какой-то причине ломало стройную легенду о двух сержантах-знаменосцах (которые были ря¬


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
437
довыми), а в дальнейшем нарушало выстроенную версию хода штурма и водружения Знамени Победы. А это было совершенно некстати.
И здесь я вынужден сделать второй акцент: люди, прошедшие войну и пользующиеся безграничным уважением советского народа, с необычайной легкостью вычеркнули из личной памяти и народной своего павшего боевого товарища, которому было поручено возглавить водружение победного армейского стяга (сержанту даже в достойной смерти было отказано, в похоронке, как обычно, обошлись стандартной фразой «пал смертью храбрых»). Точно так же они запамятовали следующего командира - лейтенанта Береста, замолчав его заслуги ради сохранения в неприкосновенности правды о знамени. Поистине малое лукавство - предтеча большого обмана. Можно было бы привести слова Генриха Сенкевича: «Почести меняют нравы». Но, к сожалению, к большинству из собравшихся на том «круглом столе» даже эти слова малоприменимы, потому как со временем и с почестями их нравы не менялись, они изначально были безнравственны. Величина подлости измеряется не ее сущностью, а беспамятство - не глубиной, а тем, как это отражается на окружающих людях. В нашем случае - уже на следующих поколениях.
Неудивительно, что спустя полтора года, осенью 1961 г., ни Егорова, ни Кантарию бдительные кураторы ноябрьской встречи на нее не пригласили. Мало ли что могут ляпнуть «легендарные знаменосцы», когда им начнут задавать неудобные вопросы товарищи по оружию, помнившие иные подробности сражения.
Два Героя Советского Союза - комбат и сержант. Весь недолгий путь перед кинокамерой от Мавзолея до Спасских ворот чувствовал себя Степан Андреевич не в своей тарелке, идя рядом с Михаилом Егоровым. Сколько лет прошло, а осадок на душе остался...
Два командира - комдив и комполка - два автора легенды о штурме рейхстага - В. М. Шатилов и Ф. М. Зинченко.
P. S. Как установил военный журналист Е. Кириченко, в книге учета личного состава 756-го полка значатся три Иванова, и только один из них старший сержант Василий Иванович Иванов. Родом он рязанский (г. Рязани - ?), 24 января 1942 г. призывался в Красную армию Рязанским РВК, русский, 1924 г. р., член ВКП(б) с мая 1944 г., по профессии повар, образование - 7 классов. От себя добавлю те сведения, которые смог почерпнуть из приказа № 042/н от 13 октября 1944 г. по 756-му сп о награждении медалью «За отвагу» «командира расчета 1 пулеметной роты старшего сержанта Иванова Василия Ивановича за то, что в боях с немецко-фашистскими захватчиками имеет четыре ранения, одно из них тяжелое...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 690155, ед. хр. 6340].
Теперь-то хоть понятно, что знамя Военного совета в штабе 756-го полка в ночь на 1 мая вручалось достаточно молодому (Василию Ивановичу Иванову шел 21-й год), но уже бывалому воину и к тому же коммунисту, а не беспартийным рядовым Егорову и Кантарии. А когда старший сержант погиб на ступеньках рейхстага, то два разведчика, испугавшись, схоронились в бункере неподалеку. Конечно, можно привести их рассказ о том, как они прикрепили знамя к ближайшей колонне чехлом. Но попробуйте привязать что-либо хоть чехлом, хоть веревкой к колонне, длина окружности которой гораздо больше. Именно потому, что задачу о доставке в рейхстаг к Зинченко армейского стяга начштаба майор А. Г. Казаков ставил Иванову, Егоров и Кантария, не зная, что им делать, растаяли в ночи - в бункере на Кёнигсплатц. Но об этом подробнее чуть позже...
А теперь поближе познакомимся с тем, вокруг чего развернулась дискуссия на двухдневном совещании в ноябре 1961 г. в ИМЭЛ.
ДВА ЛАГЕРЯ,
И «ПРАВДА» У КАЖДОГО СВОЯ
Еще накануне встречи обозначились два лагеря, каждый со своим взглядом на последний штурм Великой Отечественной. Первый, во главе с генералами и полковниками, представлял официальную версию штурма, скрепленную историческим приказом № 06 за подписью маршала Жукова. Вторая группа была не столь представительна и поначалу малочисленна. В ее авангарде шли «маковцы», которые стремились снять официальные шоры и восстановить события такими, какими они были на самом деле, во всяком случае, какими виделись им.
Самая неприглядная роль в переубеждении «маковцев» - М. Минина и А. Лисименко - была отведена Алексею Бересту. К тому времени, а с окончания войны прошло 16,5 лет, ему здорово досталось. До увольнения из армии, где его переводили из части в часть, пришлось помыкаться с семьей, живя в землянке. После обвинения в двоеженстве (первый раз А. П. Берест женился чуть ли не в день призыва в армию в 1938 г. и больше с той женщиной не виделся) и суда офицерской чести Берест прощается с армией. Работает где придется, заведует кинопередвижкой в Ростовской области, но неожиданно...


438
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Главный идеолог Коммунистической партии Советского Союза Михаил Андреевич Суслов «благословение» на идейный труд всей жизни получил от И. В. Сталина. 7 мая 1949 г.
арестован. Обвиненный без оснований за растрату кассира и рукоприкладство в отношении следователя (выкинул в окно вместе с креслом, когда тот грозился вывести на чистую воду фашистского холуя - это Береста), получает «десятку». Через три года по амнистии Берест возвращается к жене с детьми, меняет одну работу, другую. Пытается найти свое место на «гражданке». И вроде бы все входит в обычное русло, когда начинает работать пескоструйщиком на «Ростсельмаше». Встречается с Неустроевым, Гусевым. В какой-то момент внутренней неприкаянности пишет письмо в «Комсомольскую правду», обращается к Хрущеву. И тут эта встреча в Москве, где, может быть, наконец наступит справедливость и вспомнят о его роли во взятии рейхстага. Кто может помочь? Обещает комдив Шатилов, обещает комполка Зинченко. Обещают, если поддержит их своим словом на этой встрече. А может быть, они и правы? Они же сейчас там, в Москве, им виднее, как правильнее...
Берест хорошо запомнил свой приезд в Москву в 1960 г. на первую встречу узкого круга участников штурма. Из воспоминаний А. П. Береста: «Сперва нас Герой Советского Союза полковник К. Я. Самсонов, бывший командир 1-го сб 380-го сп 171-й сд
пригласили на Старую площадь в кабинет Суслова. Там был начальник Главного политического управления армии маршал Голиков, генерал-полковник Переверткин, бывший командир дивизии Шатилов и еще много других военных и гражданских. Выступал Переверткин, сказал, что из 34удостоенных звания Героя почти половина приходится на 150-ю дивизию. И никого с наградами не обошли. Шатилов подтвердил то же. Я надеялся на Неустроева, потому что тот больше всех знал обо всем этом, но он молчал, пряча от меня взгляд, смотрел в стол, а когда говорил, то повторил уже сказанное. Я не выдержал, воскликнул: “Неужели и здесь не хотят слышать правду?” В ответ Суслов ударил ладонью по столу: “Ялишаю вас слова, Берест! ” В конце концов решили ничего не менять, оставить, как было...» (из письма А. П. Береста в «КП»).
Тот разговор-установка на Старой площади крепкую зарубку оставил в памяти Алексея Прокофьевича, потому к новой встрече участников штурма уже в расширенном составе в ИМЭЛ спаянная группа бывших военачальников (Кузнецов - Лисицын - Шатилов - Крылов) считала Береста в своих рядах. Приведу воспоминание Михаила Петровича Минина о вечере накануне совещания: «Мы (Минин и Лисименко. - Прим. Г. К.) с Маковым беседовали в нашем гостиничном номере, когда в дверь совершенно неожиданно постучали. Это были А. Берест и М. Бондарь. Даже не присев, А. Берест скороговоркой, словно торопясь побыстрее избавиться от неприятной миссии, заявил: “Если вы хотите войти в историю, то рекомендую вам поддержать нашу точку зрения. Сегодня представители 150-й дивизии вместе с В. М. Шатиловым твердо договорились отстаивать на совещании время взятия рейхстага - 30.04.45 г. в 14 часов 25 минут ”. Я решительно возразил Бересту и потребовал от него немедленно покинуть номер...» [334, с. 179].
Когда Берест понял, какую малопривлекательную роль ему отвели основные мифотворцы официальной версии, видимо, пообещав дать долгожданный пропуск, чтобы «войти в историю», то, на самом деле честный и прямодушный человек, весь стушевался, стал извиняться и просить разрешение ему остаться для товарищеской беседы...
Взять напором «маковцев» не удалось. Не удалось Шатилову, взявшему на себя роль главного глашатая в озвучивании «истинного» хода событий, убедить собравшихся очевидцев, как все происходило, то есть как прописано в жуковском приказе № 06. Не удалось, потому что кроме «маковцев» в ряды присутствующих затесались те, кто мог достойно ответить уверенному генералу.
Но давайте услышим, что сказал Василий Митрофанович Шатилов. Выйдя на трибуну после открывших совещание - начальника отдела истории ВОВ ИМЭЛа генерал-майора Е. Болтина и сотрудника института И. Климова, зачитавшего оттиск статьи о штурме рейхстага, - генерал Шатилов обозначил в своем выступлении главное: штурм здания немецкого парламента днем 30 апреля был успешным и в 14 часов 25 минут над его куполом взвилось Красное знамя. Иного он и не мог сказать, так как на протяжении всех прошедших лет придерживался этой генеральной линии. Она была закреплена не только приказом Жукова от того же апрельского дня 45-го, но и со всех сторон подкреплена «линией партии» по данной теме, военно-исторической наукой, надежно выстроенной вверх-вниз, вправо-влево по ранжиру, и, естественно, наличием здравого смысла у большинства очевидцев тех событий, взявших под козырек. Подоплека отстаивания генералом такой исторической формулировки уже ясна. Поэтому повнимательнее приглядимся к другим участникам слета и послушаем их.


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
439
Так, невольно обращает на себя внимание поведение на этой встрече его давнего «соседа» по фронту - командира 171-й дивизии полковника А. Негоды. Бывший комдив с места неоднократно задавал своему боевому товарищу один и тот же вопрос, бросая его в виде реплики: «Расскажите-ка лучше, как и для чего днем 30 апреля на вашем КП в подвале расстреливали флажок?»
Шатилов на вопрос-реплику никак не реагировал, продолжая гнуть свою «правильную» линию до конца. (Наверное, не раз перекрестился Василий Митрофанович, что не было на совещании его бывшего начальника политотдела Михаила Васильевича Артюхова, а иначе неожиданные подробности могли повернуть ход встречи совсем в иную сторону.)
Первую трещину в монолитном историческом официозе дало выступление второго оратора - Героя Советского Союза К. Самсонова, который, по версии Шатилова, участвовал со своим батальоном в водружении знамени в озвученное время. Он вдруг сознался, что его батальон ворвался в рейхстаг «в 4 часа дня или чуть позже». Виновниками отступления от фактов в его многочисленных воспоминаниях Самсонов назвал корреспондентов, которые правили его на свое усмотрение. В конце своей речи бывший комбат огорошил всех, заявив, что не согласен с Михаилом Егоровым, который на встрече в Кремле по случаю 20-летия нападения фашистской Германии на СССР по традиции рассказывал, как «30 апреля в 14:25 флаг взвился над...». «Не то, что 30, его и 1 мая еще не было на куполе!» - закончил Константин Яковлевич в наступившей тишине.
Для справки, знаменосец Михаил Егоров так рассказывал о пережитом в Кремле 22 июня 1961 г.: «В нашу задачу входило вырваться на крышу. Немцев там не оказалось. Мы решили закрепить знамя на бронзовом коне, так как беспрерывно рвавшиеся мины не давали делать это на куполе. Позднее, когда стало темнеть, мы сняли знамя с бронзового коня и стали пробираться к куполу. Но он был разбит. Купол представлял собой железную раму, ранее застекленную. Теперь же все стекло разбито. Через этот купол хорошо освещался зал рейхстага. Крепко держась, вылезли мы на его вершину, закрепили знамя...» Этот монолог, полный неправды во второй части, воспроизвел в своей книге «Так это было» писатель М. Мержанов [186, с. 157].
Окончательно разбил монолитность бытующего мифа о штурме рейхстага и водружении знамени М. П. Минин. Он выступал следующим. И в отличие от других Михаил Петрович постарался выстроить последовательность событий в хронологическом порядке, первым делом заметив Самсонову, что его батальон не врывался в рейхстаг в 4 часа дня, так как решающая атака осуществлялась 30 апреля под покровом ночи. Его обращение к присутствующим: «Прошу не прерывать меня во время выступления. Позвольте мне за истекшие 16 лет единственный раз рассказать людям правду о штурме рейхстага», - вызвало дружные аплодисменты в зале...
С этого момента тот порядок, на который рассчитывал генерал Шатилов, изменился. Изменился и характер выступлений. Например, соратники Шатилова - Берест и Сьянов - были вынуждены отойти от «генеральной линии» и говорить о своем участии, избегая отвечать на прямые вопросы. Берест сосредоточился на своей парламентской миссии в подземелье рейхстага. Сьянов - о боях, которые шли внутри здания. Они и рады были поддержать своего комдива, да аргументов не было. Например, тот же Илья Яковлевич в своем письме И. Д. Климову вообще признавался, что «30 апреля на исходный рубеж для решающей атаки рейхстага его рота прибыла в 20:00, а сама атака началась в 22:00...» (по берлинскому времени. - Прим. Г. К.).
Дополняя боевого друга по штурмовой группе, А. Лисименко, уточнил детали водружения корпусного знамени под руководством капитана В. Макова поздним вечером 30 апреля. Его рассказ подтвердил непосредственный командир взвода оптической разведки 136-й артбригады Г. Войтен- ко. Около 16 часов 30 апреля он прибыл со своим взводом в «дом Гиммлера» для уточнения боевой обстановки и собственными глазами наблюдал, что наши части лежали, не достигнув канала, под вражеским огнем, а рейхстаг оставался под контроБывший командир штурмовой группы гвардии капитан В. Н. Маков
Бывший старший сержант А. Ф. Лисименко, входил в состав штурмовой группы капитана В. Н. Макова
лем гитлеровцев...
Очередной гвоздь в крышку гроба, где упокоилась «правда» генерала Шатилова, вбил бывший командир 26-го Померанского стрелкового корпуса генерал-лейтенант П. Фирсов. Это ему днем 30 апреля на предложение совместно брать рейхстаг нагрубил комдив 150-й, солгав, что рейхстаг уже взят. Это генерал Фирсов наблюдал со своего КП, «как с наступлением темноты (часов в 9-10 вечера) с вашей позиции была произведена артподготовка и батальоны пошли на штурм». Это генерал Фирсов имел удовольствие вместе с Кантарией и Егоровым по поручению ЦК КПСС участвовать в поездках в советские войска, дислоцированные в Германии, и удивляться их разноголосице о своем подвиге. А что касается первых, кто водрузил знамя над рейхстагом, то в мае 1945 г. при приеме рейхстага от 150-й сд его подчиненный (генерал Севрюгин) от непосредственных участников штурма слышал, что ими были «артиллеристы». (Именно так во время штурма называли группу капитана Макова.)
После генерала Фирсова по регламенту выступал бывший командир второй штурмовой группы М. Бондарь. Уже ощутив перевес не в пользу Шатилова и официальной версии, бывший адъютант генерала Переверт-


440
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
кина заявил, что «днем 30 апреля в рейхстаге никого из наших воинов не было, что внутрь наши подразделения ворвались только ночью». Когда же М. Минин с места задал вопрос о личном участии майора при водружении корпусного знамени, то у того словно память отшибло, дескать, боевая обстановка не позволяла ему на крышу подниматься, знамя водружать. Хотя накануне в гостинице подтвердил, что помнит, как сержант Минин провел его вместе с несколькими бойцами на крышу, где они рядом с флагом Макова прикрепили свой...
Жесткую позицию по поддержке своего комдива заняли два настоящих героя штурма рейхстага. Это начштаба 1-го батальона старший лейтенант К. В. Гусев и сержант П. Д. Щербина. Кузьма Владимирович с металлом в голосе утверждал генеральскую правду, что он лично был в рейхстаге с ротой Сьянова «точно в 14:25» и сидел в нем до подхода основных сил. Петр Дорофеевич пошел дальше, заявив, что в рейхстаге они одни и воевали. Почему так вели себя оба - понятно. Ведь, во-первых, крепка и цепка армейская субординация и спайка. Во-вторых, действительно, после того как в ночь на 1 мая рейхстаг покинули воины других подразделений, батальон Неустроева сражался с многочисленным немецким гарнизоном, сражался ночью, утром, днем, вечером и опять ночью в дыму и огне пожара. И теперь этим настоящим солдатам, чей подвиг давно забыт, было обидно, что на первый план выходит героизм других, например артиллеристов из группы Макова. Но не только это заставляло, например, Петра Дорофеевича Щербину (одного из главных свидетелей «подвига» Егорова и Кантарии) утверждать небылицы про 30 апреля. Причина была иного, можно сказать неприятного, свойства, о которой мы обязательно расскажем, когда придется объяснить молчание бывшего сержанта...
Серьезную отповедь своим фронтовым друзьям и товарищам дал сам комбат Неустроев. Прежде всего, Неустроев сообщил, что был непосредственным очевидцем необъективного доклада полковника Ф. Зинченко в штаб дивизии о водружении Знамени Победы и взятии рейхстага! Как пишет Н. Ямской: «И тем самым указал, по крайней мере, на один из первоисточников дезинфор-
Герои Советского Союза сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария рассказывают военнослужащим Н-ской части о своем «подвиге»
мации, которая была подхвачена сначала Шатиловым, затем Переверткиным, а потом пошла гулять по команде, пока не выскочила на самый верх, где была принята и тем окончательно закреплена в отечественной истории» [334, с. 183].
Далее бывший комбат, обращаясь к своим друзьям по оружию и бывшим подчиненным, сказал: «Не нужно отбирать славу у батальона Самсонова! Нашей 150-й дивизии и своей славы хватит!»
Что касается выступления М. Минина, который к тому моменту продолжал службу и был в звании капитана, то и тут Степан Андреевич был откровенен: «Капитан сказал 99,99 % правды. Возможно, только какая-то одна тысячная правды у него выпала из памяти». Про роль «главных знаменосцев» Неустроев высказался, как думал, прямо и честно: «Даже мой зампохоз для успеха водружения знамени сделал гораздо больше, чем М. Егоров и М. Кантария. Ведь их привели в рейхстаг, как экскурсантов, несколько часов спустя после того, как в рейхстаг ворвались все штурмовавшие подразделения» [Там же, с. 183].
Последними 15 ноября выступали два комполка. Командир 756-го полковник Зинченко молчанием обошел заявление своего комбата о его преждевременном докладе. Практически все выступление Федор Матвеевич свел к описанию боевых успехов Егорова и Кантарии, но о времени вступления своих подразделений в рейхстаг не обмолвился ни словом. Командир 674-го полка Плеходанов выглядел еще бледнее. Не отличаясь особым красноречием, Алексей Дмитриевич напомнил собравшимся о подвиге лейтенанта Р. Кошкарбаева. А вот о героических действиях разведчиков лейтенанта С. Сорокина, которые выполнили его приказ именно днем 30 апреля, и вовсе промолчал. Почему? Тогда у подполковника Плеходанова для этого шага не хватило - нет, не мужества, а оснований. Не хватило, как тогда же - 30 апреля, когда Зинченко взял Плеходанова в оборот, а тот смолчал. И через пару дней, когда командование дивизии и вовсе поставило его перед «фактом», дескать, нет нигде флага твоих разведчиков, а раз нет, то говорить не о чем...
Пока же из скупого пересказа многочасового совещания понятно, насколько хрупкой и несостоятельной оказалась официальная версия последнего штурма в открытом и честном разговоре. Сколько «белых пятен» неожиданно вскрылось в течение однодневной дискуссии. Одно из них обретать реальные очертания стало уже утром 16 ноября прямо перед открытием второго дня встречи. Вот что вспоминает М. П. Минин: «Во время завтрака в буфете ко мне и А. Лисименко за стол подсел бывший командир 171-й стрелковой дивизии А. Негода. Саша Лисименко возьми да и спроси его: ‘Шо- чему вы, товарищ полковник, вчера во время выступления В. М. Шатилова несколько раз задавали ему один и тот же вопрос про расстрел какого-то флажка? ” И тогда А. Негода поведал, что, прибыв 30.04.45 на КП 150-й дивизии для координации совместных боевых действий по овладению рейхстагом, случайно стал свидетелем такой сцены: в одной из комнат начальник политотдела 150-й дивизии Артюхов из пистолета палил в какой-то флаг. Было ли это Знамя Военного совета армии или нет - полковник Негода не уточнил. Но высказал свою


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
441
На ступенях Института марксизма-ленинизма стоят главные действующие лица нашего исследования (слева направо)’.
И. Я. Сьянов, А. П. Берест, В. М. Шатилов, Ф. М. Зинченко, А. Д. Плеходанов. 15 ноября 1961 г.
твердую уверенность, что выстрелы были нужны для имитации пробоин, якобы полученных в ходе его водружения...» [334, с. 184].
Запомним этот скрываемый от всех эпизод с расстрелом красного флага комиссаром дивизии Артюховым. Это нам поможет чуть позже в реконструкции водружений, которые будут предприняты на рейхстаге, когда гарнизон рейхстага покинет здание.
И все-таки первый день дискуссии, выявив неправдоподобность главной или прежней версии о ходе штурма рейхстага и водружении красных знамен над ним, так и не раскрыл главных секретов: откуда на свет божий появилось время «14.25» и как случилось, что именно это время взяла на вооружение военно-историческая наука. Да, был шестой маршальский приказ, но как он появился - этот вопрос никто не поднимал. Основная рубка происходила вокруг другого временного периода. Такое впечатление, что в принципиальном споре главным стало не воспроизведение всех эпизодов штурма рейхстага, а определение лидерства, кто раньше водрузил свое знамя - группа капитана Макова или группа лейтенанта Береста, который вроде как руководил Егоровым и Кан- тарией, но сам был ни при чем.
«ЭТО... ТЫ, СУКИН сын, ПИСАЛ ПИСЬМО?!»
Подтвердить время установки «маковцами» корпусного знамени мог Семен Никифорович Переверткин. Потому что именно ему в 22.40 (по местному времени) 30 апреля 1945 г. по рации докладывал из рейхстага о выполнении задачи капитан Маков. Но генерал полгода как погиб (17 мая вместе с генералом армии В. Я. Кол- пакчи разбился в упавшем вертолете Ми-4). Здесь уместно вспомнить встречу, которая случилась в Москве за несколько лет до этого. В 1959 г. капитан Минин, только-только окончивший Военно-инженерную академию им. В. Куйбышева, отважился напроситься на встречу к своим бывшим отцам-командирам 3-й ударной армии. И получил по носу за свою дерзость насчет восстановления справедливости. Бывший комкор 79-го ск, которому весной 45-го была придана 136-я артбригада, чтобы облегчить штурм рейхстага, встретил бывшего сержанта-артиллериста, а теперь капитана сдержанно, если не сказать холодно. Переверткин заранее знал о цели разговора, поэтому с порога по-командирски заявил, что крайне отрицательно относится к пересмотру запротоколированных официальной историей событий памятного дня конца апреля 45-го. Свое мнение он изложил в статье, опубликованной в 1948 г. в сборнике «Штурм Берлина», и что-то добавлять или исправлять не считает нужным. Когда офицер Минин посетовал, что действия группы Макова, достойно выполнившей задание командования корпуса и первой водрузившей знамя над рейхстагом, до сих пор нигде не отмечены, генерал Переверткин не смог сдержать раздражения. Вот как вспоминает сам виновник: «Не глядя в глаза и уже совершенно не скрывая своего крайнего неудовольствия, Переверткин вдруг заявил, что лично он задачу водружать Знамя Победы В. Макову не ставил. Тому было поручено осуществлять разведку и оперативно докладывать обстановку в штаб корпуса. А капитан взял да и проявил излишнюю инициативу, за что ему после взятия рейхстага было сделано соответствующее внушение...» [Там же, с. 174].
Думаю, уместно привести свидетельство адъютанта комкора Переверткина майора М. М. Бондаря. Вот что написал Михаил Михайлович в материале «К Рейхстагу!»: «Ранним утром 28 апреля меня и капитана В. Н. Макова вызвал к себе командир 79-го стрелкового корпуса генерал-майор С. Н. Переверткин. Его командный пункт располагался в северной части Берлина (район Моабит) в подвале старинного особняка. Кроме командира в помещении находились начальник политотдела корпуса полковник И. С. Крылов, начальник штаба корпуса полковник А. И. Летунов и другие офицеры штаба. Генерал Переверткин сказал нам: "Вы назначаетесь командирами штурмовых групп коммунистов-добровольцев, на которых возлагается задача - вместе с другими штурмовыми группами проникнуть к рейхстагу и установить на нем Красные Знамена ”. Пожелав успеха, генерал отпустил нас...» [28].
Для справки: Практически тотчас же - 1 мая - после выполнения распоряжения комкора на участников группы капитана Макова были составлены наградные листы на присвоение звания Героя Советского Союза именно за водружение Красного знамени на рейхстаге. На них фигурирует подпись генерал-майора Переверткина. 5 мая 1945 г. был составлен наградной лист и на командира - капитана Владимира Николаевича Макова. В представлении значится,
Герой Советского Союза генерал С. Н. Переверткин, бывший командир 79-го ск


442
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
что гвардии капитан «был направлен в 150 с. д. для помощи специально подготовленным частям в выполнении задачи по захвату рейхстага... Тов. Маков активно участвовал в захвате рейхстага и водружении над ним знамени». Далее следовало: «Достоин звания Героя Советского Союза» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5812]. Венчала подобное «соответствующее внушение» опять же подпись Семена Никифоровича Переверткина...
«Горько было, - вспоминал об этой встрече Михаил Петрович, - слушать сплошную неправду от человека, занимающего такой огромный государственный пост» (генерал Переверткин был заместителем министра внутренних дел. - Прим. Г. К.).
Просто Михаил Петрович Минин забыл житейское правило, о котором почти 200 лет назад метко сказал Денис Иванович Фонвизин: «Начинаются чины - перестает искренность».
«А я, грешным делом, подумал: “Святой человек! Он все еще не подозревает, что десятилетиями самая сокрушительная, самая масштабная ложь, как правило, рождалась, утверждалась и по всей стране распространялась именно с этой державной высоты ”», - делился своими впечатлениями от беседы Михаил Петрович Минин [334, с. 174].
В конце беседы бывший боевой комкор, а теперь заместитель министра - главного блюстителя порядка в стране - предостерег разговорившегося бывшего сержанта своего корпуса: «Кто бы ни писал письма о штурме рейхстага в ЦК КПСС или другие организации, - сказал Переверткин с металлом в голосе, - все они присылаются на рассмотрение и заключение мне или командующему 3-й Ударной армией В. Кузнецову» [Там же, с. 174].
Всё сказал комкор, как отрезал. И конкретную память о себе оставил своим фронтовым сослуживцам, уверовав в свое право третейского судьи в отношении истины, не ведая или забыв, что она - истина - ничуть не страдает от того, что кто-либо ее не признает. Рано, а в нашем случае - поздно ее ростки пробьются через трещины в бетоне неправды, которую возвели над ней Зинченки, Артюховы, Шатиловы, Лисицыны, Переверткины, Кузнецовы, Галаджевы и иже с ними. Пробьется, и станет легче дышать. Потому как правда на самом деле - не самоцель. Она для того нужна, чтобы злодейство не торжествовало победу.
Помягче вышла встреча капитана с бывшим командармом Кузнецовым в конце октября того же года. Помягче - в смысле тона разговора. Василий Иванович находился на ответственной работе в центральном аппарате Министерства обороны. Беседовали в его кабинете на Кропоткина, 19. В просьбе помочь в восстановлении исторической правды генерал-полковник твердо отказал. Но разговаривал с Мининым Кузнецов по-отечески, дескать, не стоит ворошить то, что уже другие прошерстили в нужном направлении. Василий Иванович даже рассказал, что в свое время командование 79-го корпуса тщательно изучало ход штурма. И даже провело что-то вроде расследования, когда многих участников штурма рейхстага, в том числе М. Егорова и М. Кантарию, вызывали поодиночке и с каждым обстоятельно беседовали. И после того, как установили, что все опрошенные одинаково оценивают обстановку, командование пришло к единому мнению, которое и нашло потом свое отражение в широко обнародованных материалах...
То есть командарм, по сути, признался, как в мае - июне 45-го осуществлялась выработка основной легенды штурма и водружения Знамени Победы. Как в политотделах его армии шла обработка участников боев и, в частности, работа с «назначенными знаменосцами» - Егоровым и Кантарией. Не тогда ли в прицеле заинтересованной армейской верхушки оказался рядовой взвода пешей разведки 674-го сп Григорий Булатов, который никак не унимался после вручения ему ордена Красного Знамени и требовал «переиграть бой», чтобы доказать, кто первым водрузил Красное знамя? И не с подачи ли его - Кузнецова - подручных комиссаров неугомонного Булатова отправляют в Москву? Пока не будем спешить с выводами. Главное, что вынесено из откровенного разговора бывшего командарма со своим бывшим сержантом, что генерал Кузнецов был в курсе проводимых мероприятий по увековечиванию правильной истории последнего штурма.
В конце недолгой беседы Василий Иванович погрозил бывшему сержанту пальцем: «Это, наверное, ты, сукин сын, писал письмо, в котором был начертан план расположения рейхстага и ближайших к нему правительственных зданий, на котором были указаны и водоем, и канал?!»
Минин ответил: «Да писал такое письмо еще в бытность послевоенной службы в Германии. А командование артдивизиона адресовало в штаб 3-й Ударной армии. В письме честно воспроизвел всем известные обстоятельства штурма. Для наглядности приложил собственный план, по которому вытекает, что...» [Там же, с. 175].
Дальше беседовать бывшим фронтовым сослуживцам было не о чем.
Насколько близки были эти люди на фронте, когда генерал, посчитав нужным, мог легко отправить сержанта на смерть. Потому как сражались на одной стороне и за правое дело. И какая пропасть стала разделять их, когда оказались по разные стороны правды. Когда героизм оказался ненужным, а лучшими героями стали те, кто не встанет из забытой могилы и не скажет генералу ненужной теперь правды, которую он изо всех сил постарался забыть. Прав немец Шиллер: «благодарность забывчивей всего».
Не по той ли причине на встрече в ИМЭЛ отмалчивался генерал-полковник В. И. Кузнецов?
ВТОРОЙ ДЕНЬ ЗАЗЕРКАЛЬЯ
В последний день совещания в ИМЭЛ выяснение отношений по содеянному продолжалось.
«Да, - сказал в своем выступлении генерал-лейтенант Ф. Я. Лисицын, тогда полковник и начальник политотдела 3-й ударной, - 30 апреля поздно вечером какой-то капитан по рации докладывал командиру корпуса. Я этот доклад слышал. И хорошо помню, что капитан был возбужден, в выражениях не стеснялся и при обозначении


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
443
места водружения корпусного флага употребил матерное слово <немецкая б...дъ>...» [334, с. 184].
Слова своего бывшего армейского начальника с места подтвердил начпокор 79-го ск полковник И. С. Крылов: «Так при докладе генералу Переверткину выражался именно капитан Маков». Но пока Крылов поддакивал с места, Федор Яковлевич сориентировался, видимо, вспомнив, что стоял у истоков легенды о подвиге Егорова и Кантарии, ставшем впоследствии единственно зна- меносным, и попросил не стенографировать эту часть его выступления, чтобы сохранить девственную чистоту русского языка.
Еще двоих боевых офицеров генерал Шатилов вынужден был в этот день вычеркнуть из числа единомышленников. Первый - бывший агитатор политотдела 150-й дивизии И. У Матвеев (тогда капитан, а ныне полковник) во всеуслышание заявил: «Донесение генерала Шатилова было неправильным; передовые части в рейхстаг ворвались только под покровом темноты, сразу же после подготовки в 21:30...» Исааку Устиновичу можно верить на все сто, так как он с начала и до конца находился в передовых рядах штурмующих, а затем принимал участие в захвате здания и боях внутри него. Это его нарядную фуражку с красным околышем надел замполит Берест, когда отправился парламентером в полковничьем облачении на переговоры с эсэсовцами в подвал. Вот что сказал на встрече бывший агитатор политотдела: «Мыринулись в атаку вечером, когда уже стемнело. Днем, в светлое время, нельзя было бежать, так как кругом обстреливали. Каждый командир старался одержать победу с меныией потерей крови. Поэтому дождались темноты. Бежали вместе с Гусевым, Съяновым. Ворвались мы в главный вход рейхстага, в нем было абсолютно темно... В штурме рейхстага участвовали многие, в том числе батальоны Самсонова и Давыдова. Но считаю, что первым все-таки вошел батальон Неустроева» [РГАСПИ, ф. 71, оп. 22, д. 103, л. 42, 43]. Откровенное выступление Исаака Устиновича внесло ясность в осознание того, как и когда батальоны ворвались в рейхстаг. Хотя некоторые участники тех атак по какой-то причине настойчиво пытались доказать факт успешного прорыва в рейхстаг именно днем 30 апреля и многочасового боя внутри.
Второй очевидец разворачивающихся событий - командир 380-го сп соседней 171-й дивизии подполковник В. Д. Шаталин. Виктор Дмитриевич рассказал следующее: «30 апреля, находясь на своем НП в здании швейцарского посольства, примерно в 14:30 (по берлинскому времени. - Прим. Г. К.) по телефону меня спросил командир 79-го корпуса генерал Переверткин - вижу ли я Красный флаг на крыше рейхстага? Я доложил, что на рейхстаге его нет и быть не может, потому что там немцы, а мои солдаты и соседние справа ведут бой еще на подступах к рейхстагу. Помолчав 2—3 секунды, генерал Переверткин сказал мне несколько “крепких слов”... Он мне не поверил. Я понял, что кто-то доложил ему преждевременно о водружении знамени.
Продолжая держать трубку телефона у своего уха, я отчетливо слышал, как генерал, кому-то докладывал, говорил, что в рейхстаге наши ведут бой и на рейхстаге водружено Красное знамя. Я был удивлен. Еще раз внимательно осмотрел рейхстаг, убедился в правоте своего доклада и дополнительно звонить не стал.
Дождавшись наступления полной темноты, я перенес свой КП в рейхстаг в ночь с 30 апреля на 1 мая. Там в это время уже были подразделения старшего лейтенанта Самсонова и подразделения полка Зинченко. Не вдаваясь в подробности обстановки и боя, скажу, что до утра 2 мая я, мой замполит майор Килъкеев Ш. X., командир штурмового отряда старший лейтенант Самсонов, командир минометной роты капитан Сахаров и другие командиры подразделений 380-го полка находились в южной части рейхстага, отражая контратаки, ведя бой...» (Мы уже имели возможность почти дословно привести выступление подполковника В. Д. Шаталина, благодаря его письму, которое он отправил военному историку Г. Куманеву, а профессор предал его гласности.)
Переговоры комполка Шаталина с комкором Переверткиным чуть ли не слово в слово зеркально похожи на те, что произошли примерно тогда же - в районе 15 часов, но уже с командиром штурмовой группы капитаном В. Маковым. О них накануне рассказал сам Владимир Николаевич. Он вспомнил, как Подполковник в отставке В. Д. Шаталин, бывший командир 380-го сп 171-й сд
Генерал-лейтенант в отставке К. Ф. Телегин, бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта
на его доклад, что наступающие прижаты к земле перед рвом, получил от Переверткина: «Хреново, дескать, смотришь за обстановкой, капитан, в соответствии с приказом по фронту рейхстаг уже взят...»
Действительно, Зазеркалье. Протри глаза, капитан, уже есть приказ Жукова, что рейхстаг взят, а ты мне всякую чушь несешь!..
В финале своего выступления Виктор Дмитриевич Шаталин подчеркнул, что «при штурме подступов и самого рейхстага свою главную задачу бойцы видели в том, чтобы сломить сопротивление противника, пленить или, если не будет сдаваться, уничтожить его. Никто из действующих на переднем плане не считал водружение знамени над рейхстагом каким-то эпохальным событием...» [334, с. 185].
Вотто-то и оно, что не бойцы были заводилами в порыве «Любой ценой!» водрузить красный флажок, а комиссары мотивировали рисковать жизнью ради... «Золотой Звезды». Ведь как преподносили агитаторы и пропаган-


444
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
диеты: кто первым водрузит красный флажок на рейхстаге, тот получит Героя. И никто не знал, что единственным и правильным для героической миссии является знамя Военного совета армии, что другие будут не в счет. Ведь об этом замполиты никому не говорили. Ни рядовым бойцам, ни армейским командирам вроде Кошкарбаева, Сорокина, Неустроева, Макова, Самсонова, Плеходанова, Матвеева, который, кстати, сам был агитатором политотдела дивизии. Вот и выходит, что изначально перемудрили комиссары. И как тут не вспомнить мнение германца Г. К. Лихтенберга: «Перемудрить - это один из самых позорных видов глупости». Да бог с ним - с позором и с глупостью. Людей жалко! Людей, которым отдавали приказы «водрузить любой ценой!». Людей, которые гибли или истекали кровью от ран, выполняя преступный приказ! Людей, которые выполнили этот приказ, выжили, а потом были вычеркнуты из-за несоответствия их самодельного флага тому, официальному, рожденному в армейском политотделе. Этих людей жалко!
Не про этот ли «командирский грех» говорил под конец совещания бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта К. Ф. Телегин? Вот как его выступление резюмирует Николай Ямской: «С констатации нездорового ажиотажа, который с подачи политорганов разгорелся вокруг первенства в штабах частей и соединений, начал свое выступление... генерал-лейтенант Телегин. Он счел принципиально важным подчеркнуть, что из-за этого “послепобедное наградное соцсоревнование” сразу же приобрело уродливый характер. В такой обстановке оказалось весьма удобным скрывать командирский грех, отмечать непричастных и предавать забвению действительно отличившихся...» [334, с. 185].
«НА ОДНУ ЛОЖЬ
НАСЛАИВАЕТСЯ ДРУГАЯ...»
В качестве ремарки к теме разговора приведу мнение исследователя «белых пятен» Знамени Победы В. Вовненко, бывшего корреспондента программы «Служу Советскому Союзу», которому в конце 70-х - начале 80-х посчастливилось встречаться с М. П. Мининым (их встречу устроил военный историк Г. А. Куманев). Вот выдержка из воспоминаний Вовненко о той встрече на родине Михаила Петровича в деревне Ванино Псковской области на берегу реки Великая (выдержка из материала «Знамя Победы» с вынужденной корректировкой ряда непреднамеренных ошибок или заблуждений, которые допущены, с одной стороны, самим участником штурма из-за изложения накоротке своего видения столичному гостю, с другой - корреспондентом, который, не будучи в курсе тех деталей, которые нам уже удалось прояснить, придерживаясь взгляда рассказчика, излагает их в русле повествования М. П. Минина):
«...Я спросил Михаила Петровича о фронтовых товарищах, боялись ли они смерти.
- Скажу вам так. То были простые парни. Трудяги. Интеллигентов среди нас не было. Им что воевать, что умереть - одинаково.
Тележурналист, писатель В. И. Вовненко
Прошу рассказать о самом главном, ради чего мы сюда приехали.
- Двадцать девятого апреля в нашем артиллерийском полку, обстреливающем рейхстаг, зачитали Приказ по 3-й Ударной армии. Кто водрузит знамя на рейхстаге, будет представлен к званию Героя. Добровольцев объявилось много. Почти все. Отобрали пятерых. Капитана Владимира Макова, сержантов Газия Загитова, Александра Лисименко, Алексея Боброва и меня. Взяли с собой рацию. С наступлением темноты тридцатого апреля подобрались к рейхстагу. Но не со стороны Королевской площади, откуда наступали основные штурмовые группы, а зашли с тыльной стороны. Массивная дверь здания оказалась запертой. Мы подобрали валявшееся бревно и стали таранить ее. Вдруг слышим голос: “Мужики, зачем ломитесь в закрытую дверь? Следующая - открыта”. У стены сидел, судя по всему, контуженый солдат. Наверное, из таких же добровольцев, как мы. Действительно, дернули следующую дверь - не заперта. Мы вошли.
А теперь представим рассказ капитана Макова перед членами партийной комиссии при ЦК КПСС, в задачу которой вменялось спустя пятнадцать лет установить истину - кто первый водрузил Знамя на рейхстаге? Поскольку историки все время поднимали этот вопрос. Известно, что на крыше и на стенах рейхстага было установлено более сорока знамен. Какая очередность и кого считать первым? В рапорте капитана Макова вызывала недоумение простота ситуации, подсказка контуженого солдата, наконец, бревно для тарана. (В книге «Трудные дороги к Победе» Михаил Петрович описал, как старший сержант Загитов, приметив бревно, организовал таран забаррикадированных створок и первым влетел в распахнувшуюся от удара дверь. А что касается «контуженого» солдата, то к моменту подхода «маковцев» на площадке у входа уже «дежурили» лейтенант Р. Кошкарбаев и рядовой Г. Булатов, успевшие закрепить на стене штурмовой флаг 1-го батальона 674-го полка. 19-летний разведчик уже проникал в здание в полдень через пролом с «сорокинцами» и потому Михаил Петрович Минин
мог давать советы подбежавшим в ночи «маковцам». - Прим. Г. К.)
В тот вечер 30 апреля никто из штурмовавших рейхстаг не знал, что Верховному уже было доложено: “Знамя на рейхстаге водружено в 14 часов 25 минут ”, - считает В. Вовненко. - Допускаю вариант - рапорт о преждевременном водружении Знамени мог


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
445
возникнуть в результате пропагандистского воздействия на противника и союзников. Ведь и немецкая пропаганда часто выдавала желаемое за действительное. Работала на опережение. Объявляла о взятии Москвы, Сталинграда, Главного Кавказского хребта. (Насчет пропагандистских уток с той и другой стороны - чистая правда, но это никоим образом не относится к рапорту о времени водружения красного флага над рейхстагом, о чем не ведали рядовые, но слышали командиры среднего звена и знали старшие офицеры. Далее. Если для частей Красной армии знамя над рейхстагом символизировало Победу, то для гитлеровцев это лишь попытка врага взять под контроль и установить свой стяг еще над одним важным объектом в центре Берлина, ведь рейхстаг для немцев уже 12 лет был пустым звуком. Надо, наконец, понять: для гитлеровцев имело значение это здание как опорный пункт, преграждавший с севера путь к рейхсканцелярии, и не более того. - Прим. Г. К.)
Но вернемся к воспоминаниям Минина. В полной темноте, по каким-то коридорам и лестницам, пятерка капитана Макова поднялась на крышу (на крышу вначале поднялись без Макова. - Прим. Г. К.). Флаг привязали к аллегорической женской фигуре. По рации доложили своему командиру: “Флаг укрепили на фигуре какой-то немецкой б...” Позже узнали, это была богиня Победы (Бобров спустился за Маковым, который, прежде чем доложить в штаб 79-го корпуса, убедился в установке корпусного знамени, и случилось это не на богине Победы, а на статуе «Германия». - Прим. Г. К.). Конечно, группе приходилось вступать в перестрелку, сержант Загитов был ранен. Когда спустились вниз, встретились со штурмовыми группами 153-й Идрицкой дивизии (150-й сд. - Прим. Г. К.), ворвавшейся в рейхстаг со стороны Королевской площади. Им только предстояло подняться на крышу и водрузить свое Знамя (знамя Военного совета 3-й ударной армии № 5 на рассвете 1 мая. - Прим. Г. К.).
Ставлю себя на место командиров первого эшелона, штурмующего рейхстаг, - пишет Вовненко. - Ведь они уже доложили о точном времени водружения Знамени. Кто тогда считался с добровольцами. Нетрудно догадаться, как родилась одна-единственная версия - флаг Победы водрузили сыны двух великих народов - русский Егоров и грузин Кантария. Был бы Сталин не грузином, а, к примеру, татарином, нашли бы солдата-татарина. (Стоп. Тут практически незаметное невооруженному сознанию нарушение автором логической цепочки: громкая аргументация мотивации выдвижения того же М. В. Кантарии на звание Героя у Вовненко связана лишь с одним его признаком - национальностью: он грузин, как и вождь. Но при чем тут Мелитон Варламович (с русским М. А. Егоровым), если время установки Знамени Победы указано «14.25», когда знамя Военсовета «сыны двух великих народов» установили на рейхстаге лишь часов через 16?! Что для большинства непосредственных участников штурма не было новостью. Поэтому догадка автора о рождении тогда же одной-единственной версии о том, что «флаг Победы водрузили... русский и грузин», потому как Сталин грузин, - несостоятельна. Родилась она в не-
Над куполом рейхстага гордо реет Знамя Победы, а точнее - его дубликат. Но дело не в этом. Фотосвидетельство подтверждает, насколько невелик флаг по отношению к размерам купола и самого здания. Рукой ретушера пририсован серп и молот (на это указывает размер эмблематики: она крупнее обычного)
драх армейского политпропа не тотчас, а когда пришлось принимать решение о судьбе утраченного знамени Военсовета, дабы загородить стяг фигурами представителей двух братских народов-победителей. - Прим. Г. К.)
Входим с Мининым в почерневший деревенский дом на фундаменте из валунов (его родовой дом. - Прим. Г. К.). Михаил Петрович раскладывает свой архив.
- Вот смотрите. Два снимка. Первое мая сорок пятого года. Рейхстаг снят с одной точки. А Знамена разные. На одном - полотнище узкое и длинное. На другом - широкое и квадратное. Какое считать подлинным? Теперь пишут, что Знамя на рейхстаге появилось второго мая. На одну ложь наслаивается другая. (Увы, на снимках от 1 мая на куполе рейхстага знамени действительно не было, за исключением пририсованного флага на снимке В. Темина. Мы это выяснили, и Михаил Петрович мог сравнивать «широкий и квадратный» флаг, который 2 мая в руках держали «сорокинцы» у статуи «Германия», с флагом покрупнее, удерживаемым Егоровым с Кантарией при фотографировании А. Морозовым тем же утром на крыше, или, например, с «узким и длинным» флагом-дубликатом, который 20 мая будет окончательно снят с купола «берзаринцами». - Прим. Г. К.) Член Военного совета генерал Телегин совершал облет рейхстага на самолете (сам член Военсовета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант К. Ф. Телегин на самолете рейхстаг не осматривал: не царское это


446
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Красное знамя на фоне юго-восточной башни рейхстага. Фото Е. Халдея
дело. - Прим. Г. К.). Он утверждает: ни первого, ни второго мая Знамени на куполе не было. Или еще. Генерал-майор Переверткин докладывает: Знамя сняли второго мая на хранение, а командир полка, штурмовавшего рейхстаг (полковник Зинченко. - Прим. Г. К.), пишет, что Знамя сняли десятого мая. Я утверждаю, что на куполе ни первого, ни второго мая Знамени не было. Туда не смог бы добраться даже опытный скалолаз. Расстояние между ребрами купола по два с половиной метра. (О том, как и когда «широкий и квадратный» флаг будет поднят на купол, в двух словах не расскажешь. Что касается подъема по разбитому куполу наверх, то желающих, действительно, были единицы. И то те, кому приказали перенести туда красный флаг, снять его, поменяв на другой, и, наконец, убрать, чтобы не оставлять союзникам - англичанам, занимающим данный сектор Берлина. - Прим. Г. К.). Теперь пишут, что было установлено сорок Знамен. Спрашивается: какое считать главным? На совещании в ЦК КПСС, где я присутствовал, генерал- лейтенант Телегин заявил: “Возня вокруг Знамени Победы приобрела уродливый характер ”. Это напечатали “Известия ”. На почве искажения истины и лжи у всех участников штурма начался душевный раздрай. (Главным изначально на командирском Олимпе считалось знамя Военного совета, причем любое из девяти, переданных в дивизии политотделом 3-й ударной, но, как все знают, установлено было под номером «5». - Прим. Г. К.)
Минин роется в бумагах. Разворачивает пожелтевшую газету.
- Еще один пример. Солдат 674-го полка Лысенко, проживающий в Брянской области. В его наградном листе написано: “Звание Героя присваивается за водружение Знамени на рейхстаге ”. Лично у меня ни на кого обиды нет. Но когда читаешь неправду - заедает. И ничего с собой не поделаешь...»
P. S. Как видим, полторы страницы текста, а сколько в нем намешано неточностей, сколько упомянуто противоречий, сделано неподтвержденных оценок, сколько притянуто за уши домыслов. К чему, вообще, было приводить это свидетельство, которое кроме путаницы мыслей и лишней сумятицы взглядов мало что дает? - Не скажите. В качестве примера оно весьма и весьма полезно, так как даже наш беглый экспресс-анализ подтверждает ряд прежде сделанных выводов, позволяет разглядеть в тумане недосказанности и заблуждений силуэты причин и следствий и расставить их по ранжиру, то есть по порядку, как должно. И выбрать в конечном итоге верное направление поиска. Поэтому примем важную информацию к сведению и перейдем к долгожданному подведению итогов ноябрьской встречи в ИМЭЛ участников последнего штурма.
ПОЧЕМУ СЕЙЧАС, А НЕ РАНЬШЕ?
Кто внимательно следит за поиском и порядком реконструкции событий, справедливо может задать вопрос: почему такая в меру возможности развернутая картина ноябрьского совещания участников штурма представлена лишь теперь, когда, в принципе, уже более-менее разобрались и с самим ходом штурма и разложили последовательность водружений победных знамен (кто, когда и за кем)? Почему не в самом начале, ведь тогда бы легче было разобраться и не тратить столько усилий?
Увы, возможно только так. Кто знаком с секретом логических загадок, тот может согласиться, что при наличии слишком обширного материала, но выстроенного хаотично, не полученного в ходе логического разгадывания многоуровневого ребуса, а свалившегося без напряжения ума, - можно запутать всех и запутаться окончательно самому. Так как на разном уровне - иное направление поиска. Так как связка не с оригиналом ключа от первой двери, без последовательного отпирания именно с нее на другом уровне приведет к заблуждению, как ложный посыл рождает ложный вывод. А много ложных посылов заводит в тупик. Само это ноябрьское совещание - яркий пример двухдневных подобных ложных посылов, недоговоренностей, умолчаний и часто поверхностных выводов. К чему в итоге пришли участники встречи? Они добавили в историческое описание сражения за рейхстаг подвиг группы капитана Макова, выдвинув его на первое место, отрихто- вали генеральную версию штурма и водружения Знамени Победы, отделавшись полуправдой. То есть истина:
- подоплека произошедших событий;
- первый удачный прорыв в рейхстаг разведгруппы лейтенанта С. Сорокина, водружение разведчиками 674-го сп своего флага в 14.25 по московскому времени;
- последствия неоправданно поспешных докладов о взятии рейхстага ответственными и конкретными лицами и отдачи ими же преступных приказов;
- замалчивание правды о ходе взятия рейхстага с целью избежать маршальского гнева и наказания;
- сокрытие правды о составе знаменной группы и порядке водружения ею армейского знамени, его потере, подмене чужим флагом;
- действия по созданию легенды и продвижение подходящих под нее «знаменосцев», в том числе предвзятое награждение;
- предание забвению настоящих Героев, выполнивших приказ командиров;
- всемерное приложение сил, авторитета, использование репрессивного аппарата и пропагандистской ма¬


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
447
шины для того, чтобы испачкать, на всю жизнь замарать людей, бросить тень на их репутацию, а кто не согнется - уничтожить и, таким образом, навсегда исключить настоящих Героев из анналов истории;
- исковерканные судьбы забытых Героев и др.
Одним словом, все это осталось за бортом, как мусор. Налицо парадокс: все знали, что есть правда, но никто в нее не верил. Не хотел верить, чтобы скрыть свое участие. То есть как? А вот как:
- Бондарь знал о подвиге «маковцев», знал - и молчал;
- Плеходанов все знал о подвиге своих разведчиков, знал о ложном докладе Зинченко, знал о подоплеке истории с водружением Знамени Победы - и молчал;
- Зинченко знал о подвиге «плеходановцев», хорошо понимал, что умышленно ввел в заблуждение вышестоящее командование, чтобы не опоздать на раздачу «слонов», все знал про Егорова, Кантарию, старшего сержанта Иванова и лейтенанта Береста, про армейское знамя - и молчал;
- Берест, Гусев знали, когда их батальон в действительности ворвался в рейхстаг и как проходила установка знамени Военного совета, - и молчали;
- Щербина знал подноготную «подвига» Егорова и Кантарии с 30 апреля на 1 мая, как именно проходило сражение за рейхстаг, но умалчивал одно и поддерживал выдумки генерала Шатилова;
- Егоров и Кантария знали, как, когда и с кем шли к рейхстагу, где устанавливали знамя Военного совета № 5 и благодаря кому, что произошло 2 мая 45-го, какое знамя обнаружили утром 2 мая на крыше, какое знамя сначала поднимали на купол, а потом через несколько дней снимали... - и молчали (их потому и не пригласили на эту встречу, чтобы они не проговорились от неожиданно проснувшейся совести);
- Шатилов знал, что Зинченко ввел его в заблуждение, но он прекрасно знал о подвиге разведчиков лейтенанта Сорокина, об их знамени и о «своем» знамени Военсовета армии - и молчал, упорно настаивая при этом на времени «14.25»;
- Артюхов знал о судьбе армейского знамени, о подвиге «сорокинцев», о замене Знамени Победы - и молчал (бывший начподив 150-й сд подполковник Артюхов на совещании не присутствовал, а зачем, ведь его свидетельство могло все разрушить);
- Крылов знал о подвиге «маковцев», о том, как создавалась легенда о Знамени Победы, - и молчал;
- Лисицын знал о подвиге разведчиков Плеходанова, о подвиге «маковцев», но согласовал и организовал создание легенды про армейское знамя, его «знаменосцев» - и молчал;
- Переверткин держал на контроле оформление легенды, прикладывал силы для сохранения «нелегальной истории» в тайне - и молчал;
- Кузнецов держал все на контроле - и молчал;
-Телегин, естественно, был информирован Галадже- вым об истории со знаменем Военсовета - и молчал.
Они все или каждый, согласно должности, почти всё знали - и молчали. Причем все присутствовавшие на этой встрече в ИМЭЛ были коммунистами. Казалось бы, люди, согласно заявленным партией Ленина - Сталина принципам, громогласно отстаивающие самые светлые идеалы - честность, открытость, непримиримость к несправедливости и лжи и т. д. и т. п., - должны были в один голос говорить, нет - кричать о совершенном подлоге и забытых героях, чей подвиг никак и нигде... Но - нет, коммунисты с большим партийным стажем все как один, парализованные партийной дисциплиной, молчали о главном, скон-
На снимке (слева направо): сидят - П. Д. Щербина, С. А. Неустроев, А. Д. Плеходанов, И. С. Крылов, Е. Болтин, В. М. Шатилов, Ф. Я. Лисицын, Ф. М. Зинченко, М. М. Бондарь, К. Я. Самсонов; стоят - И. М. Лядов (1), А. П. Берест (2), И. Я. Сьянов (5), В. Д. Шаталин (6), К. В. Гусев (7), А. М. Прелов (8), Г И. Войтенко (9), Г. Н. Сосновский (И), М. П. Минин (12), В. Н. Маков (13), А. П. Писарев (14), А. Ф. Лисименко (15), И. У. Матвеев (16)


448
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
центрировав внимание на том, когда водрузили корпусной флаг «маковцы» и можно ли их теперь считать первыми в «соцсоревновании знаменосцев». Такой ход исторического «спора» вполне устраивал тех, кто слепил официальную версию штурма и водружения Знамени Победы за вторую половину 1945 г. Так как «желтая майка лидеров», закрепленная за штурмовой группой капитана Макова в части водружения первого Красного знамени над рейхстагом, автоматически уводила разговор в сторону от коварной темы - вокруг времени «14.25 по московскому времени», зафиксированного приказом № 06. Откуда появилось это время? Что послужило причиной его фиксации в документе исторического уровня? И почему впоследствии при описании водружения Егоровым и Кантарией знамени Военного совета 3-й ударной армии во всех источниках указывалось это время, хотя собравшиеся в ИМЭЛ прекрасно знали, что это не так?..
Эти и другие вопросы, за которыми осталась скрыта правда последнего штурма Великой Отечественной, если и поднимались со дна скрываемой тайны, то поверхности публичного озвучивания так и не достигли. Большинство собравшихся решило: во всем виновато командование 150-й дивизии, поспешившее с необоснованным докладом наверх. И - всё. Крайним сделали генерала Шатилова. А правде позволили приоткрыть створку только в отношении подвига добровольцев из 136-го артполка, сохранив в неприкосновенности постулаты, пропагандируемые всеми средствами с мая 1946 г.
А теперь представим, краткий отчет о ноябрьском совещании в ИМЭЛ изложен в начале нашего поиска. Ни одно из перечисленных выше знаний заинтересованных лиц мы бы в том отчете не выявили, потому что про это там ни слова. А мои дополнения и комментарии внутри отчета выглядели бы как необоснованная хула или клевета и казались бы совершенно притянутыми за уши. Как, например, сейчас многие усомнились в моем откровении насчет роли озвученных лиц - заслуженных и облеченных высокими званиями, должностями и регалиями. Именно поэтому мы движемся таким неспешным шагом, чтобы, не разбрасываясь громкими обвинениями, - не в этом цель поиска - в красках, а не в черно-белых тонах увидеть всю панораму штурма. И теперь отчет помогает выйти на более глубинный уровень в нашем поиске и понять главную и основную мотивацию или мотивы, которыми руководствовались перечисленные заинтересованные лица и вкупе и по отдельности.
P. S. Короткое отступление. Не могу обойти вниманием место, где проходила встреча участников штурма - Институт Маркса - Энгельса - Ленина (раньше был четвертый гениальный вождь и учитель - Сталин, но после XX съезда «отец народов» лишился пьедестала). В период «гласности и перестройки» немало интересного мы узнали о Владимире Ильиче и делах его бесчестных, приведших к гибели десятков миллионов соотечественников ради их неосуществимого светлого будущего. Вожде, которому в России до сих пор молятся тысячи коммунистов, не задумываясь о том, где именно тот так легко основал их партию - в Лондоне, столице англосаксов - народа, который на генном уровне русских считает врагами, на протяжении веков натравливая на нас то поляков, то турок, то французов, то немцев, а теперь - украинцев к европейцам в придачу. Это батюшка Ленин нарезал земли по национальному признаку, раздавая налево и направо исконно русские для пролетарского укрепления национальных меньшинств, включив, например, Донбасс в Украину (именно поэтому долгие годы столицей Украинской Советской Республики был Харьков, а не Киев). Это гениальный Ильич подложил мину замедленного действия под российскую государственность, конституционно закрепив постулат о самоопределении наций и народов в стране, состоящей из сотни этих самых наций. И чьими трудами руководствовался Ульянов-Ленин? - Правильно, К. Маркса и Ф. Энгельса. Интернациональный имидж двух основателей коммунистической теории, которых до сих пор боготворят наряду с Лениным приверженцы лозунга «Мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем», остается нетронутым. Поэтому вынужден приоткрыть глаза на их отношение к России и к нам, славянам. Приведу по две цитаты. Сначала Карл Маркс (1818-1883):
«В войне с Россией совершенно безразличны мотивы людей, стреляющих в русских, будут ли мотивы черными, красными, золотыми или революционными,.. Ненависть к русским была и продолжает быть первой революционной страстью».
«В России, у этой варварской расы, имеется такая энергия и такая активность, которых тщетно искать у монархий старых государств. Славянские варвары - природные контрреволюционеры. Поэтому необходима беспощадная борьба не на жизнь, а на смерть со славянством... на уничтожение и беспощадный терроризм».
Теперь слово Фридриху Энгельсу (1820-1895):
«Что же касается России, то ее можно упомянуть лишь как владелицу громадного количества украденной собственности, которую ей придется отдать назад в день расплаты».
«У Европы только одна альтернатива: либо подчиниться игу славян, либо окончательно разрушить центр этой враждебной силы - Россию».
Неприятное открытие, признайтесь. И чем-то зеркально схожее с русофобством Гитлера и Гиммлера. Первый в своей книге «Майн кампф», отредактированной Гессом, утверждал:
«Негосударственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам - превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы».
Второй нацистский идеолог считал: «Этот низкопробный людской сброд славяне сегодня столь же неспособны поддерживать порядок, как не были способны много столетий назад, когда эти люди призывали варягов, когда они приглашали Рюрика».
Вот только промазали норманнофилы-славяноне- навистники. В 30-е годы прошлого века, став рейхсканцлером, Гитлер повелел провести глубочайшие изыскания на острове Рюген в Балтийском море. Повелел с одной-единственной целью - найти арийские корни для очищения своей нации. Раскопки и изыскания были


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
449
осуществлены с присущей немцам щепетильностью к чистоте научных исследований и поиска доказательств выдвинутых теорий. Увы, радости от заключения немецких ученых фюрер не испытал. Столица острова Арко- на оказалась священным городом славян, оскверненная варварским германским духом, а Рюрик (Рарог) с братьями Трувором и Седоусом, как доказала современная ДНК-генеалогия, никакого отношения ни к варягам, ни к свенам, ни к норманнам не имели. Происходили они из славянского рода ободритов-бодричей, живших на землях у реки Одра (Одер). Вот такой неожиданный исторический сюрприз для приверженцев западнических настроений и преклонений.
«ГОТОВЬТЕСЬ К ДЛИТЕЛЬНОЙ И ТРУДНОЙ БОРЬБЕ ЗА ИСТИНУ»
Прежде чем перейти на личности, чего смерть как не люблю, нужно подвести итоги последнего откровенного разговора участников штурма с глазу на глаз. Больше в таком составе и на подобном уровне общаться между собой они не будут.
В заключительной части совещания генерал Шатилов взял слово. Великодушно отдав первенство группе капитана Макова, раз они действовали в боевых порядках его подразделений, он уже не настаивал на своей версии штурма. Более того, Василий Митрофанович высказал такое предложение: «Прошу председателя редколлегии “Истории Великой Отечественной войны 1941- 1945 гг.” просить Президиум Верховного Совета СССР о награждении товарищей, которые были представлены, но остались не награжденными. Считаю за штурм рейхстага: полковнику запаса Плеходанову Алексею Дмитриевичу, лейтенанту Рахимжану Кошкарбаеву, старшему лейтенанту Бересту Алексею Прокофьевичу, рядовому Григорию Булатову, старшему лейтенанту Гусеву Кузьме Владимировичу, сержанту Щербине Петру, сержанту Пятницкому Петру (посмертно).
Я высказываю общее мнение участников совещания. К этому следует добавить, что Кошкарбаев и Булатов в свое время были представлены к званию Героя Советского Союза...»
(Этот генеральский призыв важен для нашего поиска как своего рода откровение или, если хотите, раскаяние человека, много лет испытывающего угрызения совести, но, в силу своего положения и уровня полномочий, отягощенного обетом молчания. О чем? Да о первом знамени. И о подвиге «сорокинцев». Но из всех разведчиков комдив назвал только Григория Булатова, связав его с водружением флага лейтенанта Кошкарбаева. Вроде боевой генерал, а черту, отделяющую ложь от правды, переступить духа не хватило.)
Вслед за генералом выступил организатор встречи. «Вот с этого и нужно было начинать вам свое выступление, Василий Митрофанович, в первый день совещания!» - обратился к генералу Шатилову И. Д. Климов. Военный историк в заключительном слове факты, которые удалось выявить и уточнить в ходе двухдневной встречи, суммировал со сведениями, которые ученые получили в процессе работы с архивными документами. Главный упор был сделан на ходе успешного штурма, предпринятого после артобстрела рейхстага с 21.30 до 22.00, и последовавших боевых действиях внутри здания и установке красных знамен, где первенство передавалось штурмгруппе капитана В. Н. Макова.
Почин Шатилова воодушевленно поддержал генерал Лисицын. Федор Яковлевич будто прозрел и также предложил ходатайствовать Генерал-полковник в отставке В. М. Шатилов
о присвоении звания Героя Советского Союза всем «особо отличившимся, но незаслуженно забытым» - Минину, Бересту, Гусеву... (Неужели также совесть проснулась у бывшего армейского замполита, приложившего с мая 45-го максимум усилий, чтобы об этих Героях лишний раз не упоминалось ни в армейской, ни в дивизионной прессе?)
Но праздновать победу, даже такую маленькую, «маковцам» и остальным озвученным товарищам было преждевременно. Несмотря на то что с первого дня они были в постоянном кольце удивленных журналистов. Удивленных прежде всего их, непонятным для пишущей братии, молчанием. «Почему не добивались установления правды?!» - хотели они услышать ответ на свой риторический вопрос. Лучше бы задали его тем, кого не пригласили на эту встречу. Например, Виктору Николаевичу Правоторову, которого «попросили» из редакции городской газеты г. Макеевки, где он после демобилизации работал корреспондентом. «Попросили», когда он не столько добивался установления правды, сколько просто ею поделился. Или поинтересовались об этом у Григория Петровича Булатова, которого за несговорчивость просто оболгали, повесив позорное клеймо насильника, и «за попытку в изнасиловании» упекли в каталажку. Или спросили у того следователя, который вел дело
Генерал-лейтенант в отставке Ф. Я. Лисицын на встрече ветеранов 3-й ударной армии с бывшим корреспондентом армейской газеты «Фронтовик» Ю. А. Левиным. 2 мая 1971 г.


450
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Алексея Прокофьевича Береста, вменяя ему присвоение денег от проката. Когда полтора десятка свидетелей, не сговариваясь, указывали, что Берест этих денег не то что не брал, он их в глаза не видел. Ан нет, раз поступило распоряжение угомонить человека, значит, достоин десяти лет лагерей. Не потому ль потом этот следователь поклялся жене Береста, пытаясь покаяться, мол, не по собственной воле грех совершил. И про таких С. Михалков сказал: «Он совершит зло, которое не может не совершить, но, совершив, кается в этом... Он злодей не по корысти, а по греховности...» И так - о каждом из них?!
Ничего, в ноябре 1961 г. свободе слова по указанному азимуту дали два дня. Затем «вольнодумство» пресекли. Нет, не те, кто помягчел от встречи с фронтовыми товарищами и от честного критического слова в глаза. Одернули те, кому положено, кто многие годы бдил за целесообразной и выверенной правдой, кто вовремя подметил нарастающую какофонию в изложении официальной версии штурма символа немецкого парламентаризма. Одним словом, из кабинетов ЦК со Старой площади раздался звонок, состоялся проникновенный разговор, чтобы направить процесс обратно, то есть в нужное русло. Озвучил правильный взгляд на данную тему главный куратор совещания - руководитель И. Д. Климова генерал Е. Болтин. Вот как пишет об этом Н. Ямской: «...в своей заключительной речи вдруг развернулся на 180 градусов. Обращаясь к присутствующим, он многозначительно предупредил, что “Егорова и Кантарию из истории мы не выбросим ”. А “на посошок” еще и настоятельно попросил всех, особенно журналистскую братию, до выхода в свет 5-го тома исторического шеститомника ничего про штурм рейхстага не писать. Журналисты и не писали. Тем более что стенограмма, которая велась на совещании, чьими-то стараниями издана не была...» [334, с. 186].
Сейчас у нас есть возможность узнать, что еще высказал генерал Болтин в своем заключительном слове по поводу того, ради чего, собственно, все собрались в ИМЭЛ (приводится по фрагменту стенограммы):
«...Мы должны обязательно показать, что штурм рейхстага и водружение знамени победы стало возможно, что все эти массы советских войск непосредственно дрались в Берлине.
Это нам надо усилить.
Кто-то очень правильно сказал, что водружение знамени победы - это результат победы всех наших воинов, всего народа. Это очень правильно сказано. И так нам это надо показать.
Нам, очевидно, надо этот раздел иначе написать. Его просто заново надо написать. Не потому, что там не все факты приведены и даны, но его нужно в другой тональности написать, более высоким тоном его написать...»
«Уже после совещания И. Д. Климов, умудренный общением с идеологическим начальством, сказал М. П. Минину: “Готовьтесь к длительной и трудной борьбе за истину”» [Там же, с. 186].
Он знал, что говорил. Между тем первый камень из основания монолитного саркофага, который заключал в себе тайну последнего штурма Великой Отечественной, на этой встрече был вынут. Был создан прецедент, когда отцы-создатели официальной правды вынуждены были отступить и признать некоторую неточность в историческом описании событий и несправедливость в отношении некоторых лиц. Целый ряд критических выступлений, критических в отношении генеральной линии, которую отстаивал генерал Шатилов с верными соратниками, заставил последнего пойти на попятный. Вот как об этом рассказывает присутствовавший на том совещании кандидат исторических наук полковник В. Б. Сео- ев: «Даже Шатилов во втором своем выступлении признал первенство за группой Макова, а Лисицын предложил ходатайствовать о присвоении звания Героя Советского Союза таким, как А. П. Берест, К. В. Гусев, М. П. Минин, и другим отличившимся воинам...
После тщательного и объективного анализа всех точек зрения участники совещания общими усилиями пришли к выводу, который стал ближе к истине, хотя и не мог претендовать на окончательные результаты. Этот общий взгляд на события последних дней войны был изложен в 5-м томе “Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945 гг. ”. К сожалению, после совещания некоторые влиятельные мемуаристы, как правило, виновные в искажении фактов, с новой силой стали пропагандировать свое субъективное мнение и препятствовать любой публикации, противоречившей их точке зрения» [152, с. 323].
Впрочем, такую оценку полковник В. Б. Сеоев из Института военной истории Минобороны СССР высказал лишь в 1990 г., отвечая на вопросы корреспондента газеты «Правда» вместе с профессором Г. А. Куманевым, заведующим отделом истории ВОВ Института истории СССР АН СССР. К тому времени подвиги даже названных героев так и не были «реабилитированы». Большинство участников штурма покинули этот мир, ряд забытых героев погибли. А такие, как Зинченко, Шатилов, Лисицын и иже с ними, теперь в новых редакциях своих мемуаров делали легкую поправку, ориентируясь на скупую официальную информацию о действиях бойцов группы Макова, и внесли уточненное время взятия рейхстага «30.04.45 г. в 18.00». Но не всегда...
P. S. Уверен, скрытая под известным грифом стенограмма ноябрьского совещания 1961 г. в стенах ИМЭЛ мирно покоится в пухлой папке на отдельной стеллажной полке архива, дожидаясь своего часа. И сегодня ее публикация, а не краткий пересказ близко к тексту с объективными «провалами памяти», помогла бы пролить свет на многие вопросы, которые остались за скобками нашего поиска. Даже умолчания типа плеходановского и поддакивания некоторых свидетелей могли указать на нестыковки и заглянуть вглубь лабиринта вокруг тайны Знамени Победы.
Конечно, всей правды разговор бывших сослуживцев с фигами в кармане не раскрыл бы. Но полная стенограмма может показать воочию, каким образом мифотворцы пытались ее заретушировать или, точнее, подменить своей генеральной и правильной. Путем логического сопоставления фактов, известных на сегодняшний день, нам удалось бы подобраться к ответам на вопросы, которые мы уже ставили выше. На которые пытаемся ответить


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
451
с помощью запутанных формулировок боевых документов, воспоминаний участников, отягощенных личной заинтересованностью, подкрепляя выводы не столько здравым смыслом, сколько зачастую его отсутствием из-за своеобразия ментальности людей, находящихся в оковах партийной и служебной дисциплины. А главное, под прессом страха. Именно страха. Как сказал Наполеон: «Есть два рычага,
Лев Николаевич Гумилев
которыми можно двигать людей: страх и личный интерес». И первое и второе руководило поступками авторов мифа о Знамени Победы и его водружении. Как и почему это произошло с людьми, которые по роду своей профессии и участию в Великой Отечественной должны были обладать несколько иными нравственными качествами - мы еще постараемся понять.
В 1988 г. Лев Николаевич Гумилев, критически оценивая исторические источники, предлагая бездумно не брать на веру все, что сказано в них, учитывать предвзятость летописцев, писал: «Ошибки летописца бывают двоякими: 1) искажение описания события, смещение даты, дидактический вымысел, фантастическая интерпретация - все это заметно и потому исправимо; 2) умолчание о событии или даже целом периоде,.. Можно ли восполнить этот пропуск, сделанный летописцем, несомненно, умышленно?
Можно, если сменить угол зрения на 180 градусов: обычно применяемую индукцию - на дедукцию. Если обрамить сюжет, лишенный сведений, пространственно- временными данными, выверенными и не возбуждающими сомнений, то в руках исследователя окажется, во-первых, дополнительный материал... во-вторых, причинно-следственные связи между событиями станут значительно яснее» [66, с. 53].
Мемуаристы - те же летописцы, только масштабом поменьше и снисходительные к собственным грехам. Поэтому прислушаемся к мнению серьезного русского ученого и возьмем на вооружение его методику, которая позволяет заглянуть за покров умышленных умолчаний.
«ПРЕДАТЕЛЬСТВА НЕ ПРОЩАЮ!..»
Нынешнему молодому поколению многое из описываемого, может быть, не совсем понятно в силу того, что, родившись после распада СССР, им не пришлось в том или ином смысле ощущать если не давление, то всеохватное присутствие во всем (всех сферах бытия и после) единственно верной идеологии. Поверьте моему скромному профессиональному опыту, вскормленному на университетской скамье уральского журфака в период «расцвета» развитого социализма, заматеревшему на его развалинах и не вполне удачно переформатированному под стандарты западной корпкультуры. Опираюсь на него, чтобы передать непростую обстановку и сложившийся микроклимат внутри и вокруг той истории. Впрочем, что стоит мое видение на сей счет, когда есть куда зримее и понятнее примеры, подтверждающие, насколько человеческие судьбы были зависимы от воли верховенства власть предержащих. Не хотел касаться «черной кошки», пробежавшей между двумя маршалами - Жуковым и Коневым, но в силу исторической величины этих русских военачальников, их полководческого вклада в Победу вкратце коснусь причины разрыва между ними. А препарировать суть нам поможет письмо, которое сегодня уже не является секретом.
Эту историю рассказал руководитель поискового центра «Подвиг» Международного союза ветеранов войн и Вооруженных Сил Степан Савельевич Кашурко, бывший в 60-е годы у маршала Конева порученцем по особо важным делам.
«...Надо написать, - говорил Конев, - так, мол, и так, мой фронтовой друг, Георгий Константинович, виноват. Прости меня грешного, хоть перед смертью прости”.
Он взялся за перо, при этом явно волнуясь, тщательно выводил каждую букву. Потом на плотной глянцевой бумаге со своим бланком аккуратно переписал послание, вложил в фирменный конверт.
- Доверяю! - сказал он мне. - Только лично в руки. Следи за реакцией. Будет отрицательная, агрессивная, хватай и рви. В крайнем случае сжуй.
- Товарищ маршал, - опешил я. - Да это невозможно. Глянцевые листы и в рот не затолкаешь.
-Да ты прав, принеси обычную...
И снова все тщательно переписал. Наконец, облегченно вздохнув, маршал сказал:
-Ну, с Богом!»
Вот что Иван Степанович написал своему фронтовому другу:
«...Мой фронтовой друг Георгий! Пожалуйста, не отвернись от моего временем выстраданного послания. Не брось его, как телефонную трубку бросаешь. Наберись терпения и прочти до конца, а уж потом принимай любое решение, пусть даже самое что ни на есть суровое. Все стерплю. Но только не молчи. Ведь твое упорное молчание для меня ножом по сердцу, хуже смерти, которая уже не за горами, стучится в дверь.
Пишу эти строки не в оправдание, а в искупление своей вины перед тобой. Что говорить, виноват. Глубоко переживаю и раскаиваюсь. И это мое чистосердечное раскаяние не сиюминутное. Оно пришло ко мне уже вскоре после того проклятого октября 1957-го. (На октябрьском Пленуме ЦК КПСС с повесткой «Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте» маршал Жуков был снят с должности министра обороны, выведен из состава Президиума и ЦК партии. Как коротко указано в краткой биографии И. С. Конева: «В октябре 1957 года во время исключения маршала Жукова из состава ЦК партии стал на сторону его противников». К слову сказать, сторонников у Георгия Константиновича тогда не оказалось. - Прим. Г. К.) Еще раз повторяю: виноват, и нет у меня никаких


452
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
оправданий. Есть лишь великая просьба о снисхождении и смягчении моей вины, а также вины всей нашей “великолепной ” маршальской восьмерки в связи с весьма серьезными обстоятельствами, о которых ты, возмож-
Степан Кашурко, порученец маршала И. С. Конева с 1965 по 1973 г.
Свидетельство порученца
«В канун 25-летия Победы Конев пригласил автора этих строк (на снимке рядом с маршалом И. С. Коневым. - Прим. Г. К.) для рассылки и доставки поздравлений. В этот день он дозвонился до Жукова. Однако разговора не получилось. Раздосадованный Конев тяжело опустился в кресло и, как бы оправдываясь, заговорил сбивчиво и нервно:
- Я, конечно, виноват: был его первым замом и не поставил в известность о грядущем заговоре. Но что я мог поделать? Признаюсь, впервые спасовал. Перед Гитлером устоял. А тут вот перед этим х... сломался и теперь казню себя.
- А про Жукова в "Правде" я не писал, - продолжал Конев. - Из ЦК позвонили: "Статья о проделках Жукова готова. Осталось только подписаться". - Какая там еще статья? - возмутился я. - Хватит того, что творилось на Пленуме. Подписывать не буду, и точка! Часа через два позвонил сам Хрущев: "Завтра читай свою статью. И без фокусов. Понял?.." Назавтра, 3 ноября, развернул "Правду" и глазам не поверил. Огромная, на два подвальных разворота, статья. Не статья, а обвинительное заключение. Приговор Жукову. Вот так-то делались дела, вершились судьбы людей...
Глядя на то, как Иван Степанович подписывал поздравления с Днем Победы, я сказал: "И Георгию Константиновичу написать надо". - А что, предложение дельное, - согласился Конев. - Напишу: так и так, дорогой Георгий Константинович, прости меня, грешного, хоть перед смертью...
Взбодренный советом, Конев стал писать. Не получалось: нервно рвал в клочья исписанный лист бумаги и брался за другой. Писал долго, мучительно долго. Затем вложил послание в фирменный конверт и протянул мне.
- Доверяю. Строго конфиденциально. Лично в руки адресату. Дождись ответа...
Георгий Константинович, хмурясь, прочел письмо и, ни слова не говоря, мгновенно начертал резолюцию: "Предательства не прощаю. Прощение проси у Бога. Грехи отмаливай в церкви. Г. К. Жуков".
Моего возвращения Конев ждал с нетерпением...» но, догадывался и о которых следовало бы говорить с глазу на глаз. Но... Но коль это на сегодняшний день невозможно, коротко сообщу следующее.
В тот злополучный тревожный октябрь 5 7-го в стенах Кремля затевалась чрезвычайно опасная для нас и страны обстановка. И возникла такая подлая ситуация, когда я, прямо скажу, потеряв бдительность, струсил. Второй раз в жизни. Нет. Не на войне. Там я дрался с чужеземным врагом самозабвенно, отчаянно. Струсил здесь, в мирное время, у себя дома - в Кремле. Первый раз в декабре сорокового перед Сталиным. Вспомни мое индивидуальное выступление о похоронных командах, которое очень не понравилось вождю. (Сталин достаточно жестко дал понять, что Красная армия будет побеждать врага «малой кровью и могучим ударом» на его территории, потому и вопроса такого на повестке нет. Только перед самой Великой Отечественной, 15 марта 1941 г., когда за плечами РККА был «победоносный» опыт Финской кампании с десятками тысяч убитых и покалеченных, нарком обороны издал приказ № 138, в котором приводилось Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной армии в военное время. Но этот приказ к началу войны не успели в частях и соединениях принять на вооружение. - Прим. Г. К.) А второй раз - в октябре 57-го на тайной встрече с коварной тройкой: Хрущевым, Сусловым и генералом госбезопасности Серовым, напялившим для пущей важности парадный мундир. Мне, я уверен, так же как и другим маршалам, “приглашенным” для выступления на Октябрьском пленуме, по сути дела, предъявлен был жесткий ультиматум. Или я заодно с ними в деле развенчания “зарвавшегося Георгия Победоносца”, или (в противном случае) заодно сяду с ним на скамью “заговорщиков против партии и народа! ”.
В нахлынувшем волнении в голове пронеслась мысль: не сделать ли свой особый, третий выбор. Но для его решения, к сожалению, не было при себе моего личного оружия. Я вспылил: “Да как вы смеете!” Суслов тут же прервал: “Оказывается, другие маршалы поумнее, посговорчивее”. А Никита прямо выпалил: “Если не с нами, то тогда уж, извини, никто тебе, да и другим таким же умникам, как ты, не поможет. Ни Бог, ни царь и ни герой. Да и народ нас поддержит. Народ никому, никаким «полководцам» не позволит топтать ленинскую партию. Мы вон уже не таких тузов раздавили. Раздавим любого заговорщика. Будьте уверены в этом! ”
И в этом я не сомневаюсь. Есть еще у нас изощренные мастаки инспирировать общественное мнение. Примером тому может служить Июньский пленум 5 7-го, на котором мы воочию убедились в этом. С твоей, Георгий, авторитетной подачи раздавлены были казавшиеся непоколебимыми Маленков, Молотов и Каганович. Твои убийственные слова, брошенные им прямо в лицо, стали решающими: “Мы, товарищи, и наш народ носим их в своем сердце как знамя, верим им, в их чистоту, объективность, а на самом деле вы видите, насколько это «чистые» люди. Если бы только народ знал, что у них с пальцев капает невинная кровь, то он встречал бы их не аплодисментами, а камнями.,. ” (19 июня 1957 г. Президиум ЦК КПСС сместил Хрущева с поста Первого секре¬


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
453
таря. И только 22 июня, благодаря вмешательству маршала Жукова, Пленум ЦК отменил данное решение, а 29-го принял окончательное решение о смещении с партийных и госпостов так называемой «антипартийной группы Молотова, Кагановича, Маленкова и примкнувшего к ним Шепилова». - Прим. Г. К.) Ина Октябрьском пленуме того же 57-го в борьбе за власть авантюрист Хрущев пошел бы на все. Ради власти он и мать родную не пощадил бы. И потому свою угрозу “раздавить ”, “растоптать ” он с помощью серовых мог бы запросто привести в исполнение. И наш смиренный, доверчивый народ занял бы его сторону. Разве мало было в стране подобных процессов, о которых ты знаешь не хуже меня?
Пойди мы тогда наперекор Никите Чудотворцу - случилась бы страшная беда не только для нас, маршалов- “заговорщиков ”, но и для всей нашей армии, для всего народа...
А статью в “Правду ” я не писал. Из ЦК позвонил Суслов: “Статья о проделках Жукова готова. Остается только тебе подписать ее ”. Я ответил: “Подписывать не буду, и точка!“ Часа через два позвонил сам Хрущев: “Завтра читай свою статью. И без фокусов. Понял?” Назавтра, 3 ноября, я развернул “Правду”. Действительно, разгромная статья... Вот так-то вершились дела... (По сути, в разгромной статье изложена часть выступления маршала Конева на Пленуме, только теперь обвинения Жукова в «бонапартизме», «извращении линии партии», «в чрезмерном подчеркивании своей якобы особой роли в руководстве операциями на фронтах Великой Отечественной войны» прозвучали не в узком кругу высших партаппаратчиков и струхнувших военачальников, а на всю страну. В слабое «оправдание» Ивана Степановича следует заметить, что все выступающие - Микоян, Брежнев, Суслов, Хрущев, Кириленко, Куусинен, Торик - в течение нескольких дней в прямом и переносном смысле вытирали ноги об Жукова, но каково было маршалу слушать хулу от своих фронтовых товарищей - маршалов Буденного, Бирюзова, Соколовского, Тимошенко, Малиновского, Ворошилова, адмирала флота Горшкова, генералов Чуйкова, Желтова, Казакова и, конечно, маршала Конева. Лишь маршал Рокоссовский пытался обвинять «Георгия Победоносца» не напрямую, используя фразы самого Жукова, но в итоговой оценке решение Пленума он признал «правильным и своевременным». - Прим. Г. К.)
Однако все это я пишу не в оправдание. Нет. Еще и еще раз повторяю. Я виноват в содеянном против тебя, спасовал, смалодушничал, утратив фронтовую бдительность, не распознал своего внутреннего заклятого врага, ловко рядившегося в тогу добропорядочности Генерального секретаря Ленинской партии.
В войну - другое дело. Там все было ясно: это свой, а это чужой - враг, захватчик, Гитлер, против которых мы вместе, не щадя своей жизни, в едином порыве боролись и победили. А тут в мирное, созидательное время не иноземные, а свои, доморощенные захватчики, узурпировавшие народную власть, такое сотворили, что и во сне не приснилось бы. В одночасье мы, победители- единомышленники, оказались раздробленными и пришибленными. И сидим в своих благоустроенных берлогах
Заговор партноменклатуры
Идет Пленум ЦК. Благодаря вмешательству Жукова Хрущев сохранил пост Первого секретаря.
Министр обороны Г. К. Жуков, Председатель Совета министров Н. А. Булганин и H. С. Хрущев. До октябрьского заговора против маршала осталось четыре месяца.
испуганные, взъерошенные, как кроты в своих уютных норах, готовые в любой момент вцепиться друг другу в горло. Мы дошли до того, что перестали ходить друг к другу в гости, встречаться. А если и встречались по великим праздникам в общественных местах или на площадях, то стыдились друг другу глядеть в глаза. И это мы - маршалы Победы! Стыдно и до слез обидно!
Георгий! Фронтовой мой друг и спаситель! Чем я могу искупить перед тобой вину? Что надо совершить для этого? Какой шаг или поступок? Совершу. И в заключение своего слишком откровенного послания очень прошу простить меня грешного. Прости хоть перед смертью!
С нетерпением буду ждать нашей встречи. А теперь от всей души разреши поздравить тебя и твоих близких с 25-летием Великой Победы! Вечного мира всем вам, доброго здоровья и благополучия!
P. S. Георгий, в целях конспирации это мое конфиденциальное письмо прошу сразу же уничтожь или верни его мне через моего порученца Степана Кашурко. Я ему доверяю.
И.Конев»[П5\.
Жуткий документ, читаешь и будто воочию ощущаешь, насколько больно было жить крупному военачальнику и человеку с этой, ободранной до крови, душевной раной. Не нам судить одного из великих маршалов - Ивана Степановича Конева. Это письмо мной приведено лишь затем, чтобы вы смогли осознать ту чудовищную атмосферу, которая, конечно, на порядок уступала сталинскому периоду, когда за одну необдуманно брошен¬


454
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
ную фразу в лицо вождю: «...Вы заставляете нас летать на гробах!» - заместитель наркома обороны СССР дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант П. В. Рычагов был снят с ответственного поста, спустя два месяца арестован. И тут же вслед, на четвертый день войны, «за недоносительство на государственного преступника» прямо на летном поле арестована известная летчица, майор Мария Нестеренко, заместитель командира авиаполка особого назначения и по совместительству жена «зарвавшегося» Павла Васильевича. По распоряжению Л. П. Берии их обоих и еще 18, измордованных в застенках НКВД, партийных и военных деятелей 28 октября 1941 г. без суда расстреляют в поселке Барбыш вблизи Куйбышева - ныне Самары. Теперь, после XX съезда, казалось, развенчавшего культ Сталина, у наивных граждан возникла иллюзия освобождения от жуткого кошмара. Но страх, укоренившийся в подкорке возмужавших на войне людей всех постов и званий, вплоть до Маршала Советского Союза, пронизывал их сознание. И не дай бог, если недремлющее идеологическое око усматривало малейшее отклонение в поведении человека от генеральной линии Ленинской партии.
Вы спросите, а что же Жуков? О реакции Георгия Константиновича рассказал Степан Савельевич Кашурко.
« ...Прибыв к Жукову, вручил. Достав из конверта письмо, Георгий Константинович стал читать, хмурясь. Я, дрожа, следил за реакцией: не пора выхватывать бумагу из его рук? Из рук кого, подумать только! Великого полководца, перед которым дрожал не только Адольф Гитлер, но и вся фашистская Германия!
Георгий Константинович дочитал, хмыкнул и, ни слова не говоря, размашисто на письме начертал “резолюцию ”:
“ПРЕДАТЕЛЬСТВА НЕ ПРОЩАЮ! ПРОЩЕНИЯ ПРОСИ УБОГА!
ГРЕХИ ОТМАЛИВАЙ В ЦЕРКВИ!
Г. Жуков ”.
От энергичного росчерка восклицательный знак прорвал бумагу.
- А это вместо печати! - беспощадно съязвил опальный полководец.
...На обратном пути я тихо радовался относителъ- Заместитель наркома обороны СССР дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант П. В. Рычагов
но благополучному исходу встречи. Получив такое письмо, адресат мог бы использовать его как компромат на автора, отомстив ему. Но он его вернул. Порядочный был человек...» [125].
А потом был заезд на Лубянку. Степан Савельевич так описал изменение своего маршрута при возвращении к маршалу Коневу:
«На Беговой у ипподрома нас остановили. Из “Волги”, вставшей перед нами, вышел аккуратный человек и осведомился - Степан ли я Кашурко. Получив подтверждение, сообщил, что в своем кабинете меня срочно ждет Юрий Владимирович Андропов, председатель КГБ. Сел возле меня, и мы последовали за его “Волгой ”.
“Не волнуйтесь, - говорил он, - это касается ваших поисков без вести пропавших героев... ”
В голове закрутился калейдоскоп мыслей, и самая главная: как узнали, где я в данный момент нахожусь? И только въезжая на площадь Дзержинского, спохватился: а вдруг идет охота за письмом Конева? Вот тебе и “уничтожь, порви, сжуй! ”. Еще можно было, войдя в подъезд, раскрыть дипломат и выхватить письмо. Но поздно. Мой элегантный спутник со словами “Я вам помогу, Степан Савельевич, пойдемте, нас ждут ”, дипломат взял в руки. На втором этаже в таинственном, как мне показалось, зале, отделанном под “орех”, с длинным Т-образным столом под зеленым сукном, с портретом Брежнева, из-за письменного стола со множеством телефонов, доброжелательно улыбаясь, поднялся Юрий Владимирович Андропов, пожал руку.
- Степан Савельевич, мы вас знаем как патриота, занимающегося очень важным и нужным для народа розыском безвестных героев Великой Отечественной войны, - сказал он. - Знаем о вашей верности маршалу Коневу - замечательному человеку и полководцу. Пожалуйста, разрешите ознакомиться с его письмом, разумеется, не ради любопытства, а ради возникшей необходимости.
Человек, приведший меня, уже готов был открыть дипломат, но Андропов жестом остановил: “Дипломат Степана Савельевича, и он сам решит открывать или не открывать! ”
Юрий Владимирович читал медленно, внимательно и - вернул мне письмо. Он казался взволнованным. Сказал: “Все верно. Жаль великих полководцев! - потом мягко добавил. - О нашей встрече не должен знать никто, даже Иван Степанович ”.
-А водитель, он же нас привез?
- Он уже предупрежден.
Снова пожал руку, теперь на прощание:
- Спасибо за патриотическую работу по розыску безвестных героев Великой Отечественной войны!
...Моего возвращения Иван Степанович ждал с нетерпением. Пальцы дрожали, когда доставал из пакета письмо. Обнаружив четкий, как выстрел, ответ, вздрогнул и произнес удрученно:
- Молодец! По-снайперски! Прямо в сердце! Ну и поделом! Что ж, история нас рассудит...» [Там же].
Дабы предупредить любопытство журналистской братии, приведу мнение внучки И. С. Конева на оглашение покаянного письма деда. Свое возмущение Елена Конева высказала и в блогосфере еще в мае 2013 г. (http://9thmay.ru/zhukov/50-zhukov-vs-konev.html). Чтобы не быть обвиненным в предвзятости, приведу ее слова полностью.
«Уважаемые господа! Зачем Вы печатаете глупость. Я внучка маршала Конева. Мой дед никаких покаянных писем Георгию Константиновичу не писал. Этот миф стал распространять некий г-н Кашурко, который работал посыльным в ЦК Комсомола, который вдруг в дальнейшем стал выдавать себя за адъютанта деда


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
455
Юрий Андреевич Андропов
и рассказывать сказки о том, как его принимал Андропов и т. д. Я пригрозила ему, что подам в суд на вранье. Потом просто решила, что не стоит связываться с дерьмом и рекламировать его вранье. К сожалению, понимаю, что надо было это сделать. Дед с Жуковым встречался на многих наших
гос. мероприятиях - то есть на парадах, торжественных заседаниях, приемах. Они виделись раза четыре, а то и больше в год. Жуков был у нас на 70-летии деда. Говорил тост - все это можно найти у Симонова, если Вы мне не верите. В этот день его жене была сделана операция, и я провожала Г. К. в кабинет деда - он звонил по ВЧ Чазову и тот сказал ему, что у жены рак. Убедительно прошу - исправить, а лучше просто убрать эту статью. Не надо создавать мифы». (8 мая 2013 г.).
На вопрос одного из собеседников «...То есть в действительности Жуков не обиделся на “предательство” вашего деда и нормально общался с ним до самой смерти?» Елена ответила так:
«Что значит - обиделся? Он же прекрасно знал, что статью в "Правде” писал не дед, а референты его, Жукова, друга Хрущева. Просто тогда по уровню известности, их всегда сравнивали, их Сталин всегда сталкивал, с Жуковым мог сравниться дед. Жуков был министр, дед его зам. Хрущев хотел сделать больнее, вот и выбрал деда, а не Рокоссовского. В 1946 году Сталину не удалось их стравить, это было открытое заседание, где каждый мог высказать свое мнение, тогда дед был первым, кто вступился за Жукова - стенограмма этого заседания есть в открытом доступе. Хрущев действовал в 1957 году более тонко. Опубликовав письмо в “Правде”, которое его референты и написали. Читайте книги - Симонова Константина, он дружил и с Жуковым и дедом. Сейчас из серии ЖЗЛ вышли книги о маршале Коневе и маршале Жукове - автор тот же Сергей Ми- хеенков» (13 мая 2013 г.).
Внучка маршала приводит фотографии, на которых в ряду других военачальников стоят Жуков и Конев. Только, к сожалению, Е. Конева не обратила внимания, что между ними (фотографиями) серьезная пропасть лет. Одни сделаны, когда оба маршала были депутатами Верховного Совета, то есть до разрыва отношений. Другие - десятилетие спустя, когда Георгия Константиновича и Ивана Степановича в преклонном возрасте в конце 60-х - начале 70-х приглашали на торжественные мероприятия и они, естественно, пересекались, «то есть на парадах, торжественных заседаниях, приемах».
Мне вполне понятно возмущение Елены Коневой, ее реакция объяснима. Но не стоит забывать одну вещь, с которой она согласна: «Жуков был министр, дед его золи Хрущев хотел сделать больнее, вот и выбрал деда... Хрущев действовал в 1957 году более тонко...» Для чего Хрущев выбрал Конева? Для товарищеской критики? Нет. Для свержения авторитетного в военной и народной среде легендарного военачальника, ставшего уже ненужным и неугодным не только «другу Хрущеву», но и новой партноменклатурной элите. Любой здравомыслящий человек, хоть немного знающий тот период отечественной истории, когда на страницах органа ЦК КПСС - «Правды» - выходит статья «Сила Советской Армии и Флота - в руководстве партии, в неразрывной связи с народом» - в 700 с лишним строк, вдоль и поперек бьющая наотмашь маршала Победы, за подписью другого маршала Победы, без всяких оговорок понимает судьбу первого и роль второго. Уже в следующем номере «Правды» под рубрикой «Единодушное одобрение решений Пленума ЦК КПСС» публикуется целая подборка откликов со всех уголков страны по поводу «культа личности Жукова и его порочного руководства»...
Нисколько не сомневаюсь, что сам Иван Степанович никакой статьи не писал и писать не собирался. Думаю, и нерукопожатный теперь Георгий Константинович это знал. Но на знамени борьбы против Жукова первым стояло имя Конева, и сам Конев ничего не сделал, чтобы снять если не знамя, то свое имя с него. Он мог быть с этим не согласен, но приватные мучения к делу не пришьешь, а публичных - не было.
До этого Жуков и Конев были очень близки, несмотря на полководческое соперничество. Как минимум трижды за годы войны над Иваном Степановичем нависала неминуемая кара за серьезные просчеты на фронте, оборачивавшиеся большими потерями. Как указано в короткой биографической справке: «11 сентября 1941 года И. С. Конев был назначен командующим войсками Западного фронта, 12 сентября ему было присвоено звание генерал-полковника. Командовал войсками Западного фронта чуть более месяца (сентябрь - октябрь 1941 года), за это время фронт под его командованием потерпел одно из тяжелейших поражений за всю войну в Вяземской катастрофе. Потери войск фронта составили, по разным оценкам, от 400 000 до 700 000 человек погибшими и попавшими в плен. Для расследования причин катастрофы фронта и наказания Ко-
Два маршала Победы - депутаты Верховного Совета СССР


456
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
нева прибыла комиссия во главе с В. М. Молотовым и К. Е. Ворошиловым. От суда и возможного расстрела Конева спас Г К. Жуков, предложивший оставить его заместителем командующего фронтом, а через несколько дней рекомендовавший Конева на должность командующего Калининским фронтом...» [182].
В другой раз «в феврале 1943 года также неудачно была проведена Жиздринская операция, после чего в конце февраля Конев был снят с поста командующего Западным фронтом...». В приказе Ставки Верховного Главнокомандования № 0045 «О смене командующего войсками и начальника штаба Западного фронта 27 февраля 1943 г.» указывалось:
«1. Освободить от должности командующего войсками Западного фронта генерал-полковника Конева И. С., как не справившегося с задачами руководства фронтом, направив его в распоряжение Ставки Верховного Главнокомандования.
2. Назначить командующим войсками Западного фронта генерал-полковника Соколовского В. Д., освободив его от должности начальника штаба фронта...» [ЦАМО, ф. 148а, оп. 3763, д. 142, л. 36].
Генерала Конева тогда назначили командовать менее важным Северо-Западным фронтом. «Однако и там ему не удалось отличиться, войска этого фронта понесли тяжелые потери и не добились успеха в Старорусской операции...» [182].
Как вспоминала дочь Ивана Степановича, Наталья Ивановна Конева: «Маршальские погоны Конев получил в 44-м за успех в битве под Корсунъ-Шевченков- ским. Историки еще иногда это сражение называют “Сталинградом на Днепре”. А вышивались маршальские погоны вручную, одной тонкой золоченой нитью и довольно долго. Заранее их не делали. Сталин же хотел, чтобы Конев как можно быстрее надел эту заслуженную награду. И тогда погоны, которые хранил у себя маршал Жуков, он отправил Коневу на Украину самолетом из Москвы. Этим же самолетом прилетел и мешок сушек...» (в подарок от Сталина, который узнал, что новый маршал их очень любит. - Прим. Г. К.) [138].
Командующий 53-й армией генерал И. Манагаров, командующий Степным фронтом генерал И.Конев, представитель Ставки маршал Г Жуков. 1943 г.
Маршал И. С. Конев за год до кончины. 1972 г.
Я согласен с внучкой маршала - Еленой Коневой, что Жуков на своего, в недавнем прошлом, боевого соратника не обиделся. Конечно же, нет. Маршал Жуков не красна девица, чтобы обижаться. Пусть биографы анализируют психотип и черты характера Георгия Константиновича. Нет у нас на это времени. Я же скажу проще: не стало для Жукова друга и соратника Конева, вычеркнул он его из числа близких доверенных людей.
Кто не верит, пусть почитает воспоминания бывшей переводчицы 1-го Белорусского фронта Е. М. Ржевской о встрече с бывшим комфронта в ноябре 1965 г., опубликованные в журнале «Знамя» (№ 12, 1986) под названием «В тот день, поздней осенью».
По воспоминаниям К. Симонова, два маршала все же сумели помириться и обняться только в 1967 г. (именно на 70-летии Ивана Степановича). Но всякий, проживший жизнь, знает, что подобные примирения не вылечивают шрамы на сердце и многое из разбитого - веры в товарища - уже не вернуть.
Что же касается вопроса: писал маршал Конев покаянное письмо маршалу Жукову или не писал? Отвечу как православный и верующий в Бога человек. Лучше, если написал и попросил прощения, чем если бы обошел молчанием, как того хочет его внучка. За такое письмо Ивана Степановича Конева уважать нужно - и как крупного военного деятеля, и как простого настоящего человека! А в ином случае - извините, Бог ему судья!
Что же касается, как пишет Елена Конева, «некоего г-на Кашурко, который работал посыльным в ЦК Комсомола, который вдруг в дальнейшем стал выдавать себя за адъютанта деда и рассказывать сказки о том, как его принимал Андропов и т. д.». И которому Е. Конева, по ее признанию, «пригрозила... что подам в суд на вранье. Потом просто решила, что не стоит связываться с дерьмом и рекламировать его вранье...». Вынужден напомнить, 9 мая 1973 г. (незадолго до кончины) дважды Герой Советского Союза Иван Степанович Конев вручил С. С. Кашурко золотую медаль «Дорогами героев». Эту редкую почетную награду Степан Савельевич получил за огромную работу по розыску без вести пропавших защитников Родины, на которую благословил его маршал Конев. Для тех, кто не знает. До конца жизни в 2007 г. генерал- полковник С. С. Кашурко был президентом Центра розыска и увековечивания без вести пропавших и погибших защитников Отечества. Степан Савельевич всю жизнь посвятил розыску неизвестных героев Великой Отечественной войны, считая себя учеником и последователем писателя С. С. Смирнова, автора книги «Брестская крепость», и выдумывать покаянное письмо человека, которого он всемерно уважал, ему было без надобности.
«...По весьма приблизительным подсчетам наших поисковиков-следопытов, - писал в 2006 г. Степан Савельевич, - на местах былых боев и сражений лежат не прикрытыми землей более полумиллиона - а это 50 пол¬


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
457
нокровных стрелковых дивизий! - униженных и оскорбленных советских солдат. Они защитили нас, а сами оказались незащищенными. Пройдитесь по многострадальным, политым кровью землям Смоленщины, Брянщины, Новгородчины, Орловщины, Подмосковья. Побывайте в Карелии, в Тверской, Псковской, Ленинградской, Мурманской областях. Да не в обжитых местах, а в лесах, на нехоженых тропах - вы своими глазами увидите наш позор: незахороненные останки павших воинов.
Ни в одной другой стране невозможно подобное. И на Руси издревле особым ореолом почитания окружались погибшие защитники Отечества. Победы в войнах праздновали только после погребения погибших. 770 лет назад, по окончании Ледового побоища на Чудском озере, молодой князь Александр Невский разрешил праздновать победу над врагом только после того, как были выловлены из озера и по-христиански преданы земле все погибшие. Шесть с лишним столетий назад великий князь московский Дмитрий Донской не покинул Куликово поле, пока не похоронили всех павших воинов и не срубил на воинском кладбище церковь Рождества Богородицы. Два с лишним столетия назад, по окончании победно завершившегося Рымникского сражения, полководцу Суворову доложили: “Война окончена! Победа!” - “А убитые? Убитые захоронены?” - “Никак нет, еще не успели ”. - “Пока не будет предан земле последний павший солдат, война не окончена! После будем победу праздновать! ” - воскликнул князь.
Вот как было. А мы? 60 лет салютуем, празднуем, пляшем едва ли не буквально на костях своих защитников и спасителей. Все они, уходя на фронт, вправе были рассчитывать хотя бы на добрую и светлую память. Но о них забыли, их предали, оставив в лесах и болотах. Кости хрустят под ногами. Это горько, больно и, по меньшей мере, несправедливо...» [29].
За 40 лет своей трудной и не всегда благодарной работы, напрямую противоречащей мифу ура-патриотов и советского политпропа, С. С. Кашурко восстановил имена свыше 250 тысяч бойцов и командиров Красной армии. Его жизненная позиция и честный взгляд на забвение подвига простого солдата заслуживает земного поклона.
37 ЛЕТ МОЛЧАНИЯ
Это случилось в 1974 г. Бывший старший сержант разведвзвода 674-го сп 150-й Идрицкой дивизии Герой Советского Союза Иван Никифорович Лысенко, как обычно, приехал в Москву на встречу с однополчанами. 29 лет минуло со дня Победы. Уже не было в живых многих: странно погиб в 1962-м Виктор Правоторов. В 1973-м якобы по собственной воле после третьей отсидки ушел из жизни Григорий Булатов. Никто не знал, что сталось с Павлом Брюховецким. Слухи ходили, что, женившись, Михаил Габидуллин взял фамилию жены, уехал из страны. И судьба его также неизвестна. Как обычно, под вечер зашли ветераны в ресторан - посидеть, помянуть погибших боевых товарищей, вспомнить прошедшую войну, высказать, что тяжелым камнем лежало на сердце. Выпили, разговорились. За разговором стал Иван Никифорович боковым зрением отмечать несколько мужчин за соседним столиком. Не сразу, а спустя какое-то время, то ли интуиция, то ли дремавшая долгие годы осторожность, столько раз спасавшая в войну жизнь разведчику, заставили его собраться и внимательней присмотреться к «соседям». Уж больно пристально они слушали, что говорят ветераны, как себя ведут. Ощущение опасности и угрозы исходило от этих внимательных, подтянутых, одинаково одетых мужчин. Решение пришло неожиданно. Имитируя выпившего, бывший разведчик подошел к стойке, поинтересовался у официанта, есть ли в ресторане запасной выход. Стараясь не привлекать к себе внимания, Лысенко отошел в сторонку и при удобном моменте, когда «соседи», казалось, отвлеклись, выскочил в дверь, ведущую в коридор с подсобными помещениями. Боковым зрением он уловил, как двое мужчин вскочили из-за стола и стали оглядывать зал. В несколько секунд Лысенко добежал до двери, распахнул ее, слыша как где-то сзади возник шум: кто-то спешил следом. Выбежав из служебного входа, Лысенко завернул за угол и тут же увидел проезжающее такси с зажженным зеленым огоньком. Махнув рукой, он остановил машину и попросил водителя быстрее ехать на вокзал, так как опаздывает к поезду. Обернувшись в заднее стекло, он увидел выскочивших на улицу двоих преследователей. Они что-то кричали, размахивая кулаками, пытались догнать, но машина уже набрала ход. Он только сумел разобрать: «...Ничего, мы до тебя еще доберемся!..»
Об этой истории Иван Никифорович Лысенко особо не распространялся. Уж слишком глубоко внутри появилось и залегло неприятное ощущение, знакомое, пожалуй, только тем, кто бывал - нет, не на передовой, а там - в заключении, как он - на Соловках. Ощущение тревоги, а минутами - страха. Нет, не безумного и сковывающего, а холодного чувства неготовности и слабости духа противостоять непонятной, неподконтрольной силе. Чьей-то неизвестной силе, которая не щадит ни старого, ни малого, ни простого, ни заслуженного. Которая действует хладнокровно и беспощадно, руководствуясь не правилами и законами человеческого общежития, а целесообразностью политического момента. А у политики нет ни сердца, ни души. Здесь действует воля власти и мощь идеологического выбора. Человек здесь пыль,
Слева направо’. Алексей Правоторов (брат В. Н. Правоторова), Иван Лысенко, Семен Сорокин. 15 декабря 1974 г., Москва


458
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
ничто. Его мнения не существует. Оно только во вред, во вред всему: ему и государству. И лучше, если этот человек или закроет рот, или замолчит навсегда.
Иван Никифорович Лысенко выбрал молчание. Это случилось в 1974 г. Больше ни на какие встречи с однополчанами он не ездил. А с гибелью боевых друзей и тропинка к его дому с этой стороны вовсе заросла...
«Это случилось летом 2011-го. Неожиданный гость к нам в Красную Гору пожаловал. Мужчина незнакомый, сам из Клинцов - родных мест отца, привез какие-то бумаги, - вспоминает младшая дочь Ивана Никифоровича - Екатерина Ивановна Чернова. - Объяснил, что, будучи в Подольском военном архиве (ЦАМО. - Прим. Г. К.), смог снять копию наградного листа на старшего сержанта И. Н. Лысенко. И вот привез ее, чтобы передать в знак уважения и благодарности своему земляку, ну, то есть отцу. Отец был рад, сердечно его благодарил. К сожалению, имени этого человека я сейчас и не припомню...»
Внимательно слушал седовласый ветеран, возраст которого подбирался к 94 годам, как дочка читает представление к званию Героя Советского Союза, которое подписал 6 мая 1945 г. командир его родного 674-го полка подполковник Алексей Дмитриевич Плеходанов. Первый раз в глаза увидел бумагу с описанием своего подвига и теперь смог услышать, как «...30 апреля 1945 года в 14 часов тов. Лысенко первым ворвался в здание рейхстага, гранатным огнем истребил более 20-ти немецких солдат, достиг второго этажа и водрузил знамя Победы.
За проявленные геройство и мужество в бою достоин звания Герой Советского Союза...»
Постой, дочка. Там еще должно быть про двух немецких генералов. Посмотри... Нет? Как же нет? Ведь помню, как замполит Субботин с командиром полка говорили, что два подвига совершил, что знамя установил и двух генералов взял, за то награда высокая полагается. Это что же получается, нет про них?.. Нет. А мы все думали, что мне за них Героя дали.
Мысли путались у ветерана. Не мог поверить, что Звездой Героя награжден именно за водружение Знамени Победы. Ведь дали только ему, а в наградных об этом писали - всем восьмерым. Как же так?..
Удивительные тайны скрыты в строках наградных листов. Ничем и уже никем необъяснимые. Вспомните представление на старшего сержанта И. Я. Сьянова. Настоящий геройский подвиг он совершил, склонив своим мужеством и уверенностью несколько десятков немецких старших офицеров к сдаче в плен, а в итоге вывел из метро несколько сотен немецких солдат, когда генерал Г. Вейдлинг только озвучил подписанный акт о капитуляции берлинского гарнизона в штабе генерала В. Чуйкова. Но об этом ни строчки в его наградном листе. И не расскажи Сьянов об этом много лет спустя, не узнали бы мы от писателя В. Е. Субботина, мимоходом слышавшего об этом случае от замполита Береста. Слышавшего и записавшего к себе в блокнот пару строчек, в которых скрывался еще один подвиг из бесчисленных последнего штурма. И никогда бы никто не узнал, что спускался в берлинское подземелье, полное отчаянных и отчаявшихся гитлеровцев, русский «генерал» в звании старшего сержанта. Потому что в представлении на звание Героя об этом его командиры умолчали. Сейчас становится понятно, что умолчали умышленно. И дело не в том, что не придали этому отважному поступку значения. Нет, придали, потому что, в конечном счете, Звездой Героя наградили. Потому что вместо себя сержанта в генерала переодели. Сами идти не рискнули. Кто их, этих немцев- мерзавцев, знает? Еще пристрелят накануне победы. По дурости погибать что-то неохота. Пусть - солдат. Ему не привыкать...
Так или примерно так рассуждали командиры от старлея до майора, снаряжая солдата туда, откуда вернуться было - один процент из ста. Потому и в число Героев продвинули. В первую пятерку не смогли, так как сам Сьянов знамя не водружал, отбивал в это время атаки гитлеровцев внутри здания, но в следующую группу включили вместе с «бондаревцами». В каком-то смысле характер недосказанности в формулировках представлений И. Я. Сьянова и И. Н. Лысенко к высшей воинской награде весьма схож. Поэтому вернемся к обескураженному Герою Советского Союза Ивану Никифоровичу Лысенко. Обескураженному той самой формулировкой в собственном представлении, то есть наградном листе. Нет, она ни в коей мере не умаляет подвига старшего сержанта, совершенного с разведчиками лейтенанта Сорокина днем 30 апреля 45-го в рейхстаге. Но именно этот наградной лист вывел Ивана Никифоровича из оцепенения, в которое он впал 37 лет назад. Когда по возвращении из Москвы домой, переговорив с женой Татьяной, решил на амбразуры больше не ложиться, ведь не война. Не война, а ребята гибнут один за другим. Вон и Грише Булатову помогли...
Через несколько месяцев, отыскав, наконец, телефон Германа Гончарова, председателя Фонда памяти, Фонда, который под его руководством уже много лет занимается сбором документов и пытается восстановить и увековечить доброе имя первого знаменосца Победы - рядового Григория Петровича Булатова, Екатерина Ивановна по просьбе отца набрала номер. Они, наконец, связались с человеком, который почти 15 лет на общественных началах ведет работу по установлению исторической справедливости в отношении памяти героя-земляка. Непосредственная встреча Германа Гончарова, приехавшего в Брянскую область из Кирова, и единственного оставшегося в живых участника легендарного штурма рейхстага и водружения первого Знамени Победы состоялась 22 февраля 2012 г. Вместе с председателем Фонда, носящего имя Г. П. Булатова, в гости к ветерану приехали брянский историк-исследователь Сергей Шестаков, группа брянских тележурналистов и их коллег с РЕН-ТВ. Вскоре на местном и центральном телевидении вышли сюжеты о Герое Советского Союза с рассказом о подвиге, который не значится в официальной военной истории. А весной 2014 г. в Кирове Герман Гончаров в соавторстве с журналистом Андреем Кунаревым издали книгу «Тайна Знамени Победы». На сегодняшний день очень редкую и отсутствующую в розничной продаже (с нею я познакомился у Раисы Ивановны Плешановой - младшей дочери И. Н. Лысенко). Вот как авторы


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
459
рассказали в книге о своей первой встрече с Иваном Никифоровичем Лысенко: «Ехать нужно было почти до границы Брянской области с Белоруссией, там, в поселке Красная Гора, и живет Герой Советского Союза, последний свидетель и участник водружения Знамени Победы над рейхстагом.
Г. Гончаров - председатель Фонда памяти Г. П. Булатова
Как потом признавалась его дочь Екатерина, Иван Никифорович очень волновался, ожидая приезда гостей, все твердил: “Нет, наверное, не приедет, наверное, не приедет ”. И аж просиял, когда ему сказали, что гости уже во дворе.
Навстречу к гостям вышел, опираясь на костыли, колоритный седой дед, которому шел девяносто пятый год. Вот только ясный, внимательный взгляд все еще говорил о великой силе духа этого человека, а количество самых значимых государственных наград на строгом черном пиджаке выдавало в нем человека, прошедшего многое и видевшего в этой жизни многое.
Несмотря на то, что все были растроганы, царила атмосфера приподнятого настроения. Ветеран снова отвечал на вопросы журналистов, в очередной раз перечислял всех разведчиков группы Сорокина, рассказывал про Булатова, про двух плененных генералов. Гончарову не давал покоя только один вопрос: что могло произойти, если спустя тридцать с лишним лет этот мужественный человек решил лично рассказать ту давнюю историю, о которую уже было сломано столько копий?
Ответ оказался и простым, и неожиданным.
...Пришел наградной лист... И решил Иван Никифорович, что запрет снят и наступил момент истины, что подвиг признали. Тем более, что конкретное изложение подвига или заслуг в наградном листе Булатова по сути своей пересказывали события 30 апреля почти полностью. “ ...беря с боем каждый метр площади, в 14 часов 30.04.1945 года ворвались в здание Рейхстага, с ходу захватили выход одного из подвалов, заперев там 300 немецких солдат гарнизона Рейхстага. Пробившись на верхний этаж, тов. Булатов в группе разведчиков в 14 час. 25 мин. водрузил над Рейхстагом Красное Знамя. Достоин присвоения звания Героя Советского Союза. Командир 674 стрелкового полка подполковник Плеходанов. 6мая 1945 года”.
Такие же формулировки у Провоторова и Орешко, наградные листы подписаны 6 мая и у Сорокина и Га- бидуллина, только наградные на них оформлены уже 10 мая...»[56, с. 190-193].
Как видим, поиск полностью перекликается с огромной работой, проведенной Германом Гончаровым и его группой энтузиастов. Важно и другое, понятны мотивы 37-летнего молчания Ивана Никифоровича. И понятна теперь причина, по которой Лысенко заговорил. Для человека той эпохи его наградной лист, как снятие запрета с обета молчания. Момент истины наступил. Подвиг признан. Значит, правда восторжествовала?
P. S. С точки зрения сторонника власти, она допустила непростительный промах, наградив старшего сержанта с подобной формулировкой: «...30 апреля 1945 года в 14 часов тов. Лысенко первым ворвался в здание рейхстага, гранатным огнем истребил более 20-ти немецких солдат, достиг второго этажа и водрузил знамя Победы...» - и не указав, что тот пленил двух немецких генералов. Почему? - А где логика: если Лысенко награжден за Знамя Победы, а не за двух генералов, то почему один из восьми или хотя бы не командир - лейтенант Сорокин? Ведь рушится вся пропагандистская стена, возведенная вокруг «сорокинцев», чтобы заслонить их подвиг от посторонних народных глаз. Для чего это сделано? Как тут не вспомнишь старую народную мудрость: и на старуху бывает проруха. Но факт остается фактом: власть, допустив просчет, закрепила за «сорокинцами» «право» на жизненное пространство среди знаменосцев Победы.
Последний Герой
Ушел последний хранитель тайны Знамени Победы
В ночь на 30 декабря 2015 г. в поселке Красная Гора в своем доме на улице своего имени ушел из жизни последний хранитель тайны Знамени Победы старший сержант И. Н. Лысен¬
ко. Ивану Никифоровичу шел 99-й год, когда перестало биться сердце Героя Советского Союза, единственного из группы разведчиков 674-го полка, награжденного этим высоким званием. Еще в середине декабря я связывался с его дочерьми: Раисой Ивановной Плешановой, проживающей в поселке Озерки Гвардейского района Калининградской области, и Екатериной Ивановной Черновой - в поселке Красная Гора Брянской области. Звонил, обеспокоенный сообщениями в прессе о кончине «последнего участника штурма рейхстага» (в те дни ленты информационных агентств обошла информация о смерти петербуржца H. М. Беляева - бывшего комсорга 756-го полка). В доме у Ивана Никифоровича в то время гостили близкие из Донецка. Я по телефону вкратце рассказал о том, что рукопись книги о подвиге «сорокинцев» завершена и находится в издательстве, идет корректура, работа над иллюстративным материалом. Екатерина Ивановна - о том, что приезжала съемочная группа с телеканала «Звезда», что обнаружены «потерянные» материалы, в том числе «письмо-опознание», которое осенью 1965 г. подписывал Иван Никифорович, что «отец, слава богу, жив и здоров...»
И вот теперь не стало человека, который на этом свете связывал нас с теми, кто высшим командованием и советской властью ради «высоких идеалов» были вычеркнуты из истории последнего штурма, кто, наперекор трезвой логике и установленным правилам, не молчал о совершенном главном поступке в жизни - выполнив приказ, водрузил над рейхстагом первое и единственно уцелевшее Красное знамя.
Низкий поклон забытым властью Героям, сердечная признательность и вечная память народа.
Ушел из жизни последний из десяти разведчиков-добровольцев - Иван Никифорович Лысенко. Ушел тихо, оставив нам свой завет: не отступая, добиваться правды и сохранения знания о народной реликвии - самодельном Знамени Победы. И да будет так.
...Упокой, Господи, душу раба твоего Ивана. Прости ему согрешения вольные и невольные. Даруй ему царствие небесное и вечный покой. И пусть земля ему будет пухом...


460
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
«ВСПОМИНАТЬ
НЕ РЕКОМЕНДОВАНО...»
В описании штурма рейхстага имя этого младшего сержанта встречается не раз. В ходе последней успешной атаки именно он вынул штурмовой флаг из похолодевших рук своего павшего боевого товарища и прикрепил на колонне парадного входа, до которой младший сержант П. Н. Пятницкий не добежал несколько шагов. Это его вспоминал в своем письме в «Комсомольскую правду» Алексей Прокофьевич Берест, описывая эпизод водружения знамени Военсовета: « ...Мной было приказано младшему сержанту командиру отделения товарищу Щербине отобрать 10 человек его отделения солдат с автоматами для прикрытия при переносе Знамени Победы от колонны на фронтон рейхстага...» Это его упоминал в своем коротком рассказе «Прорыв к рейхстагу» старший сержант Сьянов: «Они (немцы) решили нас выкурить из рейхстага. В зале, где я находился, вспыхнуло пламя. Загорелись бумаги и книги, ящики, на которых я сидел. У меня шинель загорелась, у кого-то гимнастерка, у Щербины волосы задымились».
Но первое более-менее значимое упоминание о Петре Дорофеевиче Щербине можно найти в книге В. Е. Субботина «Как кончаются войны». В его журналистском блокноте сохранилась короткая запись рассказа младшего сержанта, записанная военкором на ступеньках поверженного рейхстага 2 мая 45-го.
«...Из “дома Гиммлера”, из окон, мы выскакивали один за другим. Первым - Пятницкий. Когда бежали через мост, уже стемнело. Когда под огнем мы преодолевали площадь, со мною рядом бежали Руднев и Новиков (Иван Григорьевич Новиков, младший сержант. - Прим. Г. К.). И Прохожий (Леонид Иванович Прохожий, старший сержант. - Прим. Г. К.). Огонь был очень сильный, я за всю войну не видел такого огня. Достигнув парадных ступеней, мы по лестнице кинулись наверх. Овладели большой комнатой. По нас стреляли из подвалов, и хорошо, что мы догадались, закупорили выходы. Оказалось, подвалы набиты немцами. Снизу в нас полетели Бывший командир отделения 1-й ср 1-го сб 756-го сп младший сержант П. Д. Щербина
гранаты и фаустснаряды, сверху на голову валилась штукатурка. Но мы стояли у входов и выходов и отбивались гранатами.
Горячими были минуты, когда начали гореть архивы. Все наполнилось дымом, и огонь вскоре пробился туда, где были мы. Оставаться дольше в этом коридоре было невозможно. Пришлось вылезать нам в окно, выходящее в другую комнату. Потом мы разыскали чердачный ход и по нему перешли из горящей части здания в негорящую.
Из рейхстага мы не ушли. Когда прогорело, опять начали штурмовать подвалы» [287, с. 99].
Василий Ефимович так начинает свой короткий рассказ об этом младшем сержанте: «На любительском, старом, сохранившемся у меня снимке - группа людей, вышедших из боя. Они стоят на ступеньках рейхстага. Впереди всех, и немножко ниже, боец с белой перебинтованной головой. Тут и офицеры и солдаты. На всех одинаково рваное и одинаково грязное обмундирование и сползающие, прогоревшие шинели на плечах - кто солдат из них, кто офицер, не разберешь. Этот, молоденький, чернобровый, стоит на ступеньку ниже. Он в обмотках, с автоматом в руках. В гимнастерке с длинными подвернутыми рукавами. Повязка свежая, чистая. Белый бинт горит на солнце. Видимо, голова у этого юноши только что была заново перебинтована...
Кто эти люди и что это за солдат?» [Там же, с. 97].
На этой фотографии младшему сержанту Щербине еще нет двадцати. Он в центре, с забинтованной головой, крепко сжимает ППШ. Слева трубку курит старший лейтенант Гусев, за спиной возвышается капитан Ярунов...
Почему вдруг мы решили выделить Петра Дорофеевича? В ходе борьбы за рейхстаг в сражающемся батальоне, со слов агитаторов, было выпущено 11 рукописных листовок-молний. Почти все они посвящались конкретным героям боев. «Подвиги совершались на наших глазах, и писать о них было просто, - вспоминал впоследствии бывший агитатор капитан А. М. Прелов. - Младший сержант Щербина с горсточкой бойцов оказался в рейхстаге отрезанным от своего батальона. Несмотря на огонь и дым, от которых люди задыхались, он вел самостоятельный бой в течение нескольких часов, пока не выбил немцев из северного прохода главного здания. Об этом сообщалось в специальной листовке...» [327, с. 425-426].
Младший сержант Щербина, как оказалось, один из немногих военнослужащих 756-го полка был отмечен непосредственно за взятие рейхстага. Как так, судя по книгам Шатилова, Зинченко, Неустроева, личный состав именно этой стрелковой части в первую голову должен быть награжден? Но на поверку не так. А сейчас обратимся к материалу Юрия Гаева, опубликованному в запорожской газете «Факты» в июне 2007 г. В заголовок журналист вынес слова Степана Андреевича Неустроева, которые он высказал в письме к А. П. Бересту. «Здравствуй, боевой друг! - писал бывший комбат своему замполиту. - Письмо получил - от души рад, Алеша! В истории рейхстага, как ты знаешь, много было допущено ошибок сразу же после войны. Много настоящих боевых людей, таких, как ты, в первую очередь Пятницкий, Гусев, Щербина, были обижены...»
Из статьи мы узнаем, что «Петр Дорофеевич Щербина родился в селе Скелъки Васильевского района Запорожской области в январе 1926 года в крестьянской семье, вступившей в здешний колхоз. К началу Великой Отечественной парню было 15 лет, поэтому в Красную Армию его призвали только в октябре 43-го, когда область освободили от немцев. Попал он на 1-й Белорусский фронт, рейхстаг штурмовал в звании младшего сержанта - командовал автоматчиками 1-го баталъо-


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
461
Памятный снимок
На майском снимке 1945 г. с трубкой стоит начштаба 1-го сб старший лейтенант Гусев, справа - командир 2-й ср капитан Ярунов, впереди, сжимая ППШ, с повязкой - командир отделения младший сержант Щербина, далее - замполит батальона лейтенант Козлов, агитатор политотдела 150-й дивизии капитан Матвеев.
на 756-го стрелкового полка 150-й дивизии. За проявленные при штурме смелость и доблесть Щербину наградили орденом Боевого Красного Знамени. Но обида за то, что Звезда Героя несправедливо обошла его, всю жизнь жгла этого человека...» - так пишет Ю. Гаев [51].
Используя документы ЦАМО, устанавливаем, что на фронте красноармеец Петр Щербина с 17 октября 1944 г. Он зачислен в 756-й сп. В марте вступает в комсомол, ему присвоено звание младшего сержанта. После окончания боев в Берлине проходит две с лишним недели, прежде чем комполка Зинченко подписывает на младшего сержанта представление к награде. В заслугу Щербине ставилось следующее: «В боях при прорыве обороны противника в районе Кунесдорфа, предместьях, уличных боях Берлина и овладении главным зданием Рейхстага, тов. Щербина проявил образцы личной отваги и мужества, всегда находился впереди, смело водил отделение в атаку, при атаке здания Гиммлера 29.4.45 г. тов. Щербина первым ворвался в здание, гранатами и огнем из автомата уничтожил 6 немцев и 7 взял в плен. При штурме Рейхстага он также в числе первых ворвался в здание, уничтожив 3-х немецких солдат и 8 взял в плен, продолжая в течение двух суток упорно отражать контратаки противника, не взирая на пылающее здание, уничтожив при этом 5 и 6 взял в плен немецких солдат, из них одного офицера».
Командир полка далее пишет, что младший сержант «достоин правительственной награды ордена 'Красное Знамя”». 22 мая с этим решением соглашается комдив Шатилов. 27-го не возражает комкор Переверткин. 6 июня приказом войскам 3-й ударной армии № 117/н Петру Дорофеевичу вручают его первую боевую награду [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715]. 4 октября сержант П. Д. Щербина награжден медалью «За взятие Берлина».
Обращает на себя внимание отсутствие в перечне заслуг упоминания об ответственной задаче, которая была возложена на младшего сержанта. Такое ощущение, что комполка Зинченко намеренно избегает упоминать о сопричастности П. Д. Щербины к водружению Знамени Победы. А ведь Федор Матвеевич как организатор должен был помнить, как это происходило и кто принимал в этом участие. «Ты хорошо помнишь, когда наш батальон взял рейхстаг и закрепился в нем, пришел Зинченко и стал спрашивать: 'Где знамя? ”, а знамя было в штабе полка, тогда Зинченко приказал Казакову, егоНШ, доставить знамя с кем-нибудь в рейхстаг, вот только тогда- то и появились Егоров и Кантария в рейхстаге, и те поставили знамя при твоем руководстве и при охране отделения Петра Щербины... Одним словом, Алеша, приходится удивляться, до чего все перепутано!» - так с досадой пишет Бересту в своем письме Неустроев [352].
«После войны, вернувшись в родные Скелъки, Петр Щербина не однажды рассказывал односельчанам о штурме рейхстага и о водружении над ним Знамени Победы. Но после того, как его вызвали в "компетентные органы ”, солдат надолго "забыл ” о знамени, а вскоре вовсе уехал жить в Кострому, где и умер в 1981 году, - утверждает корреспондент газеты «Факты». - Правда, еще в 1967-м, когда Щербина приехал в Скелъки проведать сестру, его пригласили в местную школу рассказать о войне. И он поделился воспоминаниями о событиях, случившихся 22 года назад. Рассказал, что как только группа со знаменем проникла в рейхстаг, ее сразу блокировали фашисты в одном из залов. Тогда бойцы привязали к люстре противотанковую гранату и подорвали. Часть потолка рухнула, и в пролом, сдвинув мебель, устремились наши штурмовики. Больше всех досталось богатырю Бересту - лейтенант, как котят, вытаскивал наверх своих солдат. Красное знамя группа Береста крепко-накрепко привязала ремнями к каменной руке сидящего на коне кайзера...» [51].
Понадобилось вывернуть целый пласт только для того, чтобы подтвердить сопричастность Петра Щербины к одному из центральных эпизодов реконструируемых событий. «На той встрече в школе (в селе Скельки. - Прим. Г. К.) был и молодой сельский учитель физики Станислав Иванисов, - продолжает Юрий Гаев. - Спустя десятилетия пенсионер Станислав Михайлович говорит, что не забыл ни одной услышанной тогда подробности.
- О роли Петра Щербины в водружении Знамени Победы я знал давно, но всерьез не задумывался, почему в официальной версии его имя не фигурирует, - рассказывает Станислав Иванисов. - В 2003 году в селе был митинг, посвященный Дню Победы, и я спросил председателя сельсовета, почему не говорят о Щербине, ведь он наш земляк. "О нем не рекомендовано вспоминать ”, - сказали мне. Тогда решил, что пора восстановить справедливость...» [Там же].


462
ЧАСТЬ IIL Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
Запорожский пенсионер собрал массу документов, писал письма в Думу РФ и президенту России В. В. Путину с предложением присвоить Щербине звание Героя России посмертно. С этим же предложением, только на звание Героя Украины, Станислав Михайлович обращался к украинским народным депутатам, к тогдашнему президенту Украины В. Ющенко. Но никакого вразумительного ответа не добился.
Для тех, кто подумает, что о Петре Щербине не рекомендовали вспоминать украинские националисты, замечу, в 2003 г. молчание властей и в «Незалежной» ориентировалось на прежние установки, сохранившиеся с советских времен. А вот почему Петр Дорофеевич вынужден был «забыть» о своем участии в водружении знамени Военного совета и всю жизнь если и брался рассказывать о том памятном бое, то только в русле официальной версии - это вопрос. Попытаемся найти ответ.
По мнению бывшего сельского учителя, а ныне пенсионера С. М. Иванисова, П. Д. Щербине в свое время не дали Героя по той причине, что в первые годы войны он был на оккупированной немцами территории. Должен огорчить Станислава Михайловича. Данная версия не имеет под собой серьезных оснований, и не потому, что в штабах при выписке представлений не оглядывались на прошлое награждаемых. Станислав Михайлович в поиске причин отказа Щербине в присвоении звания Героя ухватился за самую легкую версию, дескать, посчитали в органах его неблагонадежным, был в оккупации. К весне 45-го рядовой состав Красной армии наполовину состоял из подобных неблагонадежных товарищей. Нет, запрет Щербине на разговоры и рекомендации местным властям о нем не вспоминать имеют иное происхождение. Это куда более серьезные вещи, и основание для этого должно быть иного порядка. Почему? Потому что рассказать Петр Дорофеевич мог что-то такое, что никак не прописано на страницах учебников по истории за 9-й класс. И не про оккупацию, здесь все ясно, а именно про штурм, взятие рейхстага и про то, что писатель Субботин черным по белому написал: «Я еще не сказал о том, что, когда Кантария и Егоров искали путь на крышу, чтобы ставить свое знамя, тот же Щербина и несколько его бойцов на лестнице охраняли их с тыла,..» [287, с. 98].
Младший сержант П. Д. Щербина во дворе «дома Гиммлера» с комбатом С. А. Неустроевым. 30 апреля 1945 г.
Припоминаю старый армейский анекдот из середины 80-х - эпохи борьбы с пьянством в СССР и, соответственно, в Вооруженных силах: «Почему офицеры соображают не на троих, а на двоих? Для того чтобы знать, кто предал». Может быть, параллель не соответствует уровню исследуемой проблемы, но в общих чертах тенденции те же. Чем больше непосредственных участников штурма захотели бы открыть рот, и это бы им позволили, тем быстрее от официальной версии не осталось бы камня на камне. А что, собственно, такого нового мог вспомнить сержант запаса Щербина? Например, рассказать, когда и при каких обстоятельствах нашел тело погибшего младшего сержанта Пятницкого и прикрепил к колонне его штурмовой флаг. Или назвать имена тех воинов, кто показал группе Береста этот самый «путь на крышу». (Прежде Егоров с Кантарией дороги найти не могли, а в последний раз часа не прошло, как вернулись с водружения.) Рассказать в деталях, как в действительности проходил подъем на крышу знамени Военсовета 3-й ударной № 5 на рассвете 1 мая, что ни на какой купол в ту ночь никто не лазил. Поведать, что за знамя развевалось на куполе с вечера 2 мая, ведь младший сержант Щербина в качестве разводящего несколько раз поднимался наверх для смены поста № 1. Вспомнить, когда именно другой флаг был установлен на двухметровой площадке. И, наконец, разоткровенничаться о том, что на самом деле случилось со знаменем Военного совета...
Но не только это послужило причиной наступившего внезапно у бывшего сержанта многолетнего приступа амнезии. Выяснить его «побудительные» мотивы позволит всего одна страница засекреченной стенограммы того самого ноябрьского совещания 1961 г. в ИМЭЛ. Это не признательный рассказ Петра Дорофеевича, нет. Он тогда, наоборот, пытался опровергнуть выступления «противников» версии генерала Шатилова и полковника Зинченко. Это выдержка из «необдуманной» реплики бывшего комбата Неустроева (приводится с сохранением особенностей записи стенограммы):
«...Он был командиром отделения <автоматчиков>. В огонь и в воду мог 18-летний юноша Петя <П. Д. Щер- бина>. Он пошел их искать и нашел опять около этого проклятого бункера, потому что он на пути был. Очень красивая лесенка была и солидная толстая стенка. Он оттуда притаскивает их.
- Кантария и Егоров, сейчас же, немедленно на крышу и установите знамя.
Это было ночью часов в 11. Это было 30-го поздно вечером.
Минут через 15-12-18 Кантария и Егоров возвращаются. Там темно, ничего не видно.
Тогда Зинченко говорит Неустроеву:
- Ты понимаешь, какое это политическое значение имеет. Немедленно туда их и сам иди.
Из офицеров кто был? Берест.
Я говорю:
-А. П., со знаменем на крышу.
Щербина пришел вместе с Берестом, может быть, через час.
Если бы мне было известно, что через 16 лет мне придется докладывать такому солидному совещанию, я бы постарался запомнить все...»


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
463
П. Д. Щербина на ступенях рейхстага вспоминает штурм. Кадры из документального фильма, приуроченного к 30-летию Победы
Эта короткая выдержка из сбивчивого и явно неподготовленного рассказа Степана Андреевича позволяет узнать еще одну неизвестную подробность установки знамени Военсовета, а нам ее реконструировать.
. ..После гибели командира группы старшего сержанта Иванова, которому начштаба Казаков вручил знамя Военсовета № 5, Егоров с Кантарией, не зная, что стяг нужно доставить полковнику Зинченко прямиком в рейхстаг, не входя в здание, прячутся неподалеку в бункере (если же Егоров и Кантария знали о цели своего рейда с армейским флагом, однако не доставили его по назначению, то это только усугубляет их вину; очень не хочется думать, что они оставили знамя рядом с телом убитого Иванова, а сами спрятались в бункере). Именно там их находит младший сержант Щербина, отправленный на поиски знаменной группы, которая должна была уже доставить знамя к командиру полка, «и оттуда притаскивает их». (Степан Андреевич сдержан в словах, но использование им подобных оборотов с определенным семантическим значением и стилистической окраской, указывает на его однозначную оценку действий Егорова и Кантарии). И именно штурмовой флаг Пятницкого был тогда установлен Щербиной на колонне...
На совещании Неустроев, придерживаясь официальной «линии», переводит часы появления их - Егорова и Кантарии - на его КП в рейхстаге назад, так как мы установили, что полковник Зинченко прибыл туда за полночь и, соответственно, потребовал по радио от начштаба Казакова отправить знамя с несколькими бойцами. У майора Казакова под рукой лишь разведчики из подразделения капитана Кондрашова, которым поручено охранять штаб от просачивающихся в тыл гитлеровцев. Начштаба вручает знамя и ставит задачу старшему сержанту и коммунисту Иванову. Старший сержант берет с собой двух подвернувшихся красноармейцев (по всей видимости, из своего отделения) - Егорова и Кантарию. Что последовало дальше, мы знаем...
С такой правдой за пазухой вернулся Петр Дорофеевич Щербина на родину. Все бы ничего, да очень скоро в известном месте предупредили - прекратить «записываться в герои». По неопытности Щербина попытался отстаивать свою правоту как непосредственный участник событий, но аргументы компетентных товарищей были настолько убедительны, что уехал запорожец в Кострому, откуда была родом жена.
С 1956 г. Петр Дорофеевич работал слесарем-сборщиком на Костромском заводе текстильного машиностроения. За 25 лет честного труда награжден орденами Октябрьской Революции, «Знак Почета», избирался депутатом городского и областного советов. Скончался П. Д. Щербина скоропостижно 26 августа 1981 г. в возрасте 55 лет. В апреле 1983 г. одна из улиц города стала носить его имя. 12 июля 2012 г. на доме № 9 на улице Петра Щербины была открыта мемориальная доска. Награды сержанта Щербины хранятся в музее завода, где его подвигу посвящена целая галерея. Костромичи хранят память о храбром воине и достойном человеке.
P. S. Поняв серьезность однажды сделанного внушения, коммунист Петр Дорофеевич Щербина, когда его просили рассказать о штурме, до конца своей недолгой жизни в своих воспоминаниях неукоснительно придерживался версии своего комдива. Станислав Михайлович Иванисов, 30 лет посвятивший сбору материалов о подвиге земляка, утверждал: «В послевоенное время Петра Щербину, Алексея Береста и некоторых других бойцов (Кузьму Гусева, Григория Булатова, Петра Пятницкого. - Прим. Г. К.) генерал Шатилов трижды представлял к званию Героя Советского Союза».
Если придерживаться хронологии, то впервые это предложение Василием Митрофановичем было сделано в заключительном слове на ноябрьской встрече участников штурма в ИМЭЛ в 1961 г. Все собравшиеся тогда поддержали ходатайство бывшего командира 150-й дивизии. В мае 1963 г. генерал-полковник Шатилов, на тот момент первый заместитель командующего войсками Дальневосточного военного округа, написал письмо в газету «Правда», где вновь заговорил о необходимости воздать должное Бересту и Щербине. «В боевых порядках находились со знаменем Егоров, Кантария и пулеметное отделение Щербины под общей командой Береста. Вначале знамя было установлено у главного входа рейхстага, а потом его постепенно поднимали и в 22 часа 50 минут 30 апреля установили на куполе. А утром 1 мая количество флажков увеличилось, как в саду цветов... Надо выделить эту группу из всей массы. Они первыми встали на плиты рейхстага и вошли в его главный вход. Обидно будет бойцам, если не сделать этого. Они дрались героически около четырех часов» (Из письма В. М. Шатилова в газету «Правда», май 1963).


464
ЧАСТЬ III. Рейхстаг в огне. Перерождение стяга
В 1965 г., обращаясь уже в Главное управление кадров Минобороны СССР, В. Шатилов с бывшим членом Военного совета 3-й ударной армии А. Литвиновым писали: «Рядовой Щербина Петр Дорофеевич действовал в паре с Пятницким. В числе первых проник в рейхстаг, храбро боролся с гитлеровцами внутри здания. Имел почетное поручение - вместе с лейтенантом Берестом прокладывал путь знаменосцам Егорову и Кантария и прикрывал их огнем, пока они водружали знамя на куполе. В рейхстаге получил ранение...» [51].
Все потуги бывшего комдива были напрасны. И не потому, что на все обращения всегда звучал один ответ - не положено дважды награждать за один подвиг! Эту козырную отговорку можно до сих пор услышать от соответствующих военных чиновников, подписывающих казенные ответы из верхнего наградного департамента. И не потому, что в приводимом описании водружения знамени Военсовета генерал и прочие ходатаи указывали неверную последовательность событий. Единственной определяющей причиной необъяснимого игнорирования, казалось бы, всем очевидных заслуг большинства участников сражения за рейхстаг, а не только младшего сержанта П. Д. Щербины, вот уже 70 с лишним лет является закрытая для простых смертных информация о настоящем Знамени Победы, которое хранится в Центральном музее Вооруженных Сил России. Но тайну сию нам вполне по силам разгадать.
ЗНАМЕНОСЦЫ ПОБЕДЫ
В ходе поиска мы выяснили: какие части участвовали в штурме рейхстага; каких усилий стоил последний штурм Великой Отечественной; какие штурмовые и разведгруппы смогли прорваться внутрь здания и когда; кто именно водружал победные знамена.
Подытоживая вышесказанное, назовем эти группы, время водружения красных флагов над рейхстагом и место их установки.
1. 30 апреля в 14 часов по московскому времени (в 12 часов по местному) в окне второго этажа на западной стороне здания рейхстага группа бойцов взвода пешей разведки 674-го сп 150-й сд под руководством лейтенанта С. Е. Сорокина установила самодельное Красное знамя. В 14.25 по московскому времени (в 12.25 по берлинскому) разведчики старший сержант В. Н. Правоторов и рядовой Г. П. Булатов перенесли этот флаг на крышу и укрепили на конной скульптуре кайзера Вильгельма I на восточном фронтоне рейхстага (привязали к шее коня). В группу входили: командир взвода лейтенант С. Е. Сорокин (русский), помкомвзвода старший сержант И. Н. Лысенко (русский), парторг подразделения, командир отделения старший сержант В. Н. Правоторов (русский), красноармейцы - Г. П. Булатов (знаменосец группы, русский), С. Г. Орешко (украинец), П. Д. Брюховецкий (русский), М. А. Пачковский (белорус), М. С. Га- бидуллин (татарин), П. Долгих - погиб, Н. Санкин тяжело ранен (предположительно, умер в госпитале).
2. 30 апреля в 22.40 по местному времени (1 мая в 00.40 по московскому времени) на скульптуре «Германия» на западном фронтоне рейхстага (в корону на голове статуи) корпусное знамя установили бойцы штурмовой группы капитана В. Н. Макова 136-й артбригады 79-го ск. В знаменную группу входили: командир - капитан В. Н. Маков (русский), старшие сержанты - Г. К. Загитов (татарин), А. П. Бобров (русский), А. Ф. Лисименко (русский), сержант М. П. Минин (знаменосец группы, русский). В штурмовую группу также входили: младшие сержанты Д. И. Никитин (русский), И. А. Егоров (русский), ефрейторы Г. И. Валеев (татарин), М. М. Евтушенко (украинец), рядовые В. В. Добросоцкий (русский), П. Т. Сидоренко (русский) и И. Ф. Ульяненок (русский).
3. 1 мая в районе 1 часа ночи по местному времени (около 3 часов по московскому времени) там же - на скульптуре «Германия» на западном фронтоне рейхстага (у правой задней ноги коня) - корпусное знамя установили бойцы штурмовой группы майора М. М. Бондаря 79-го ск. В группу входили: командир - майор М. М. Бондарь (украинец), старшие сержанты - С. И. Докин (русский), А. Ф. Стенников (русский), сержанты П. П. Кагыкин (русский), И. М. Лядов (русский), красноармейцы Н. Сыстеров (русский), А. Цыганков (русский), Лященко (украинец), ефрейтор В. Т. Казанцев (русский; знаменосец группы, тяжело ранен, скончался от ран 13 мая 1945 г.), старший сержант В. Д. Зубарев (русский) и рядовой В. П. Канунников (русский) - погибли в рейхстаге.
4. 1 мая на рассвете (около 4 часов по местному времени) группа бойцов под командованием замполита l-ro батальона 756-го полка 150-й дивизии лейтенанта А. П. Береста установила знамя Военного совета 3-й ударной армии (№ 5) на крыше здания на восточном фронтоне рейхстага (на конной скульптуре кайзера Вильгельма II; древко знамени вставили в дыру в груди коня). В группу входили: командир - лейтенант А. П. Берест (украинец), красноармейцы М. А. Егоров (русский) и М. В. Кантария (грузин), при поддержке автоматчиков отделения младшего сержанта П. Д. Щербины (украинец). До рейхстага руководил группой разведчиков старший сержант В. И. Иванов (русский), на подступах к зданию Василий Иванович был убит выстрелом в упор (информацию о нем полковник Ф. М. Зинченко, сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария скрывали). Не зная сути приказа, разведчики Егоров и Кантария, не входя в рейхстаг, схоронились в бункере на Кёнигсплатц. Посланный на поиски знаменной группы младший сержант Щербина привел их в рейхстаг, где они получили приказ поднять знамя на крышу. Этот приказ они не выполнили. Повторный приказ о водружении армейского флага был отдан замполиту батальона лейтенанту Бересту.
2 мая во второй половине дня разведчики М. А. Егоров и М. В. Кантария по приказу командира 756-го полка полковника Ф. М. Зинченко Красное знамя (но не знамя Военного совета 3-й ударной армии № 5) подняли на купол рейхстага.
Во время успешного штурма поздним вечером 30 апреля на западном фасаде рейхстага свои красные флаги установили:
1. В районе 23.45-24.00 по московскому времени (21.45-22.00 по местному времени) штурмовой флаг 1-го сб 674-го сп 150-й сд на уровне второго этажа на


ГЛАВА 12. Цена умолчаний
465
стене рейхстага установили лейтенант Р. Кошкарбаев (казах) и рядовой Г. П. Булатов (русский).
Таким образом, разведчик 674-го сп рядовой Г. П. Булатов в течение 30 апреля водрузил на здании немецкого парламента два красных флага (в 12.25 - на крыше над восточным фронтоном и до 22.00 - над парадным входом).
2. Около 23.50 по московскому времени (21.50 по местному) на крайней правой колонне парадного входа флаг 86-й тяжелой гаубичной артиллерийской бригады 79-го ск закрепил сержант отделения топографической разведки Б. Я. Япаров (мариец). В группу входили: капитан Н. Я. Агеенко (русский, тяжело ранен), сержант С. С. Ямалтдинов (татарин, тяжело ранен), красноармеец Г. Р. Копылов (русский, тяжело ранен).
3. Около 24 часов по московскому времени (22 часов по местному) штурмовой флаг 1-го сб 380-го сп 171-й сд на левой колонне парадного входа закрепили младший сержант М. В. Еремин (русский, легко ранен) и рядовой Г. К. Савенко (украинец).
4. В 23.30-24.00 по московскому времени (21.30— 22.00 по местному) на колонне парадного входа штурмовой флаг 525-го сп 171-й сд установила группа бойцов во главе со старшим лейтенантом А. Ф. Коршуном (украинец, тяжело ранен). В группу также входили: старший сержант П. С. Смирнов (русский), сержант H. Т. Беленков (русский), ефрейторы И. Ильин (русский), А. Е. Булатов (русский, контужен), рядовые: Л. Ф. Сомов (русский), Терентьев (русский, тяжело ранен), А. Гайдук (украинец), А. Вабищевич (белорус), Сапрыкин (русский, контужен).
5. В 00.10-00.15 по московскому времени (22.10- 22.15 по местному) на стене парадного входа на уровне второго этажа флаг 136-й артиллерийской бригады 79-го ск установили старший сержант А. П. Бобров и сержант М. П. Минин (из группы капитана В. Н. Макова).
6. После 24 часов по московскому времени (22 часов по местному) штурмовой флаг 1-го сб 756-го сп 150-й сд из рук павшего добровольца младшего сержанта П. Н. Пятницкого (русский) поднял и установил на колонне парадного входа его товарищ младший сержант П. Д. Щербина (украинец) - командир отделения 1-й ср 1-го сб 756-го сп.
7. После 24 часов по московскому времени (22 часов по местному) штурмовой флаг 1622-го армейского зенитно-артиллерийского полка 79-го ск на рейхстаге установил младший сержант Н. В. Калугин (русский). В группу входили: гвардии ефрейтор И. И. Ибрагимов (татарин), красноармеец П. Н. Шурмин (русский, ранен).
8. Штурмовое знамя 1-го сб 756-го сп 150-й сд в рейхстаг после 24 часов по московскому времени (22 часов по местному) пронес и установил замкомбата гвардии капитан В. И. Ярунов (русский).
9. Штурмовое знамя 2-го сб 380-го сп 171-й сд в рейхстаг после 24 часов по московскому времени (22 часов по местному) пронесли командир 4-й роты старший лейтенант В. Н. Мирецкий (русский), старший сержант Харитонов (русский), сержант П. В. Никишин (русский), рядовые В. А. Гришин (русский), Г. С. Матрос (украинец).
Красный флаг Победы. 2 мая 1945 г. Фото М. Редькина
10. Штурмовой флаг 3-го дивизиона 86-й гв. тгаб на колонне парадного входа после 24 часов по московскому времени (22 часов по местному) прикрепил сержант И. М. Лядов (русский) (из группы майора М. Бондаря).
11. Штурмовой флаг 420-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона 207-й сд после 24 часов по московскому времени (22 часов по местному) установил командир орудия ефрейтор А. В. Сивков (русский), входивший в группу майора М. М. Бондаря.
В целом на стенах рейхстага, а также в окнах и внутри здания только бойцами 150-й и 171-й сд было водружено, по воспоминаниям очевидцев, около 40 красных флагов разных размеров. Один из них - штурмовой флажок санинструктора Люси Иванченко, смертельно раненной 30 апреля на мосту Мольтке, 2 мая на рейхстаге установил командир 185-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона Герой Советского Союза М. Ф. Толкачев.
Одно из девяти знамен Военного совета 3-й ударной - № 6, переданное в ночь на 22 апреля в 207-ю сд полковника В. М. Асафова, было водружено на крыше здания «Кроль-оперы» в ночь на 2 мая. Знамя установил младший лейтенант Виктор Дмитриевич Привалов - комсорг 2-го сб (командир - капитан А. Т. Колчанов) 598-го сп (командир - гвардии подполковник А. А. Вознесенский).
Предварительный проговор последовательности водружений победных знамен нам еще понадобится для восстановления честного имени забытых Героев.


Часть IV
САПОГИ ВСМЯТКУ
Глава 13. НАГРАДНЫЕ МЕТАМОРФОЗЫ
Всегда и во всем впереди шествует Ложь, увлекая глупцов пошлой своей крикливостью. Последнею и поздно приходит Правда, плетясь вслед за хромым Временем.
На поверхности всегда Обман, на него-то наталкиваются люди поверхностные. Подлинная же Суть замыкается в себе, дабы ее лучше ценили знающие и разумеющие.
Грасиан-и-Моралес Бальтасар
НИКТО НЕ ЗАБЫТ?
Еще немцы не капитулировали, еще в рейхстаге, в театре «Кроль-опера», в парке Тиргартен, у Бранденбургских ворот да и в некоторых других секторах Берлина самые отчаянные гитлеровцы продолжали держать оборону, а в штабах замполиты и начальники здешней канцелярии начали диктовать тексты для наградных листов. С наступлением затишья в атмосфере победной эйфории командиры ускорили процесс выписки наградных листов. Еще не кончилась война, а за первые майские дни 45-го к званию Героя Советского Союза за водружение Знамени Победы были представлены несколько десятков человек. Со временем цифра приросла старшими офицерами и генералами. Все как положено.
В последнем варианте истории Великой Отечественной войны, изданной в 12 томах к 70-летию Победы,
Командарм 3-й ударной генерал-полковник В. И. Кузнецов вручает «Золотую Звезду» Героя Советского Союза и орден Ленина командиру 150-й сд генерал-майору В. М. Шатилову. Июнь 1945 г. Фото В. Гребнева
в 1-м томе зафиксировано следующее: «...B первых числах мая 1945 г. из различных частей, участвовавших в штурме Рейхстага, стали поступать сообщения о том, что именно их бойцы первыми водрузили Знамя Победы, и ходатайствовали о присвоении им звания Героя Советского Союза. В связи с этим командующий фронтом маршал Г К. Жуков принял решение никого к звезде героя не представлять вплоть до окончательного уточнения,.,» [40, с. 572].
Существует легенда: представления на Героев, пройдя командирскую подписную вертикаль, легли на стол маршала Жукова увесистой кипой. Маршал, уже догадывающийся о некоторых неувязках со взятием рейхстага (всех хитросплетений он, конечно, еще не мог знать), призадумался: «Достойных награждения Звездой Героя много, а все ли действительно достойны?» И было с чего: в документах знамена облепили весь рейхстаг, а время водружения «гуляло» от «13.45» до - без указания оного. И первый в списке, естественно, замполит. Как тут без комиссара? Нет, сотня героев без одного «мехлиса» не обеднеет...
Примерно так преподносят эту историю некоторые знатоки. Будто маршал вычеркнул замполита Береста из списка, а потом и вовсе отложил перо. Может быть, вспомнил, как 1 мая вечером подписывал боевое донесение № 00514 Верховному Главнокомандующему, в котором обошел стороной вопрос «захвата» и «водружения». Но полностью умолчать обстановку в центре Берлина он тогда не мог. Поэтому констатировал: «... особенно упорное сопротивление противник оказывает в районе рейхстага». А раз появились сомнения, то торопиться не стоит. И маршал распорядился: до выяснения к высокому званию пока никого не представлять. «В результате приказом войскам 1-го Белорусского фронта от 18 мая 1945 года всех соискателей наградили орденом Красного Знамени. За исключением одного - замполита 1-го сб 756-го сп лейтенанта А. П. Береста. Почему? А кто его знает? Одним словом, нечего высовываться впереди других...» - примерно в таком ключе пишет большинство исследователей штурма рейхстага, совершенно не удосужившись заглянуть в приказы о награждении и в сами наградные листы. Чтобы развеять эти досужие вымыслы, посвятим некоторое время этому вопросу, с оглядкой на опыт предшественников.


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
467
В 90-х годах прошлого века исследователи этого периода постарались воссоздать список тех военнослужащих, которые в начале мая 1945 г. были представлены к званию Героя Советского Союза и, так или иначе, были причастны к водружению одного из победных знамен на рейхстаге. Одну из версий списка привожу по книге «Тайна Знамени Победы» [56] со своим примечанием. Вот эти имена (согласно алфавиту):
1. БЕЛЕНКОВ H. Т. - рядовой, 526-й сп 171-й сд (Николай Тимофеевич Беленков входил в штурмгруппу старшего лейтенанта А. Ф. Коршуна. - Прим. Г. К.).
2. БЕРЕСТ Алексей Прокофьевич (1921-1970) - политрук-лейтенант, Герой Украины (2005 г.), 756-й сп. (В рейхстаге руководил водружением знамени № 5. - Прим. Г. К.).
3. БОБРОВ Алексей Петрович (1919-1976) - сержант, 136-я артбригада (А. П. Бобров на момент штурма был в звании старшего сержанта и входил в штурмовую группу капитана В. Макова. - Прим. Г. К.).
4. БОНДАРЬ Михаил Михайлович (1921-?) - майор, 79-й ск (руководил штурмовой группой, установившей в ночь на 1 мая знамя 79-го ск над рейхстагом. - Прим. Г. К.).
5. БРЮХОВЕЦКИЙ Павел Д. - рядовой, 674-й сп (Павел Дмитриевич Брюховецкий входил в разведгруппу лейтенанта С. Сорокина. - Прим. Г. К.).
6. БУЛАТОВ Григорий Петрович (1925-1973) - рядовой, 674-й сп (входил в разведгруппу лейтенанта С. Сорокина. - Прим. Г. К.).
7. БЫК Николай Степанович - рядовой, 756-й сп.
8. ГАБИДУЛЛИН Михаил Семенович (1925-?) - рядовой, 674-й сп (входил в разведгруппу лейтенанта С. Сорокина. - Прим. Г. К.).
9. ГЛОТОВ - младший сержант (Максим Федорович Глотов (1899-?), 756-й сп. - Прим. Г. К.).
10. ГОРЫЧЕВ Михаил (Леонид Петрович Горячев, разведчик 101-й отдельной механизированной разведроты 83-й сд 8-й гв. армии. - Прим. Г. К.).
11. ГРЕЧЕНКОВ Петр Афанасьевич (1915-1994) - лейтенант, 674-й сп (15 мая 1946 г. удостоен звания Героя Советского Союза за «образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками». - Прим. Г. К.).
12. ГУСЕВ Кузьма Владимирович - старший лейтенант, 756-й сп (начштаба 1-го сб. - Прим. Г. К.).
13. ГУСЕВ - сержант.
14. ДАВЫДОВ Василий Иннокентьевич (1919-1968) - капитан, командир батальона 674-го сп (8 мая 1946 г. удостоен звания Героя Советского Союза за «умелое руководство батальоном, образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками». - Прим. Г. К.).
15. ДОКИН Сергей Иванович (1918-1951) - старший сержант, 40-я истребительнопротивотанковая артбригада. 15 мая 1946 г. удостоен звания Героя Советского Союза за «образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками» (входил в группу майора М. Бондаря. - Прим. Г. К.).
16. ДОЛГИХ Петр (7-30.05.1945 - убит при взятии рейхстага) - 674-й сп (красноармеец П. Долгих входил в разведгруппу лейтенанта С. Сорокина. - Прим. Г. К.).
17. ЕГОРОВ Михаил Алексеевич (1923-1975) - сержант, 756-й сп. 8 мая 1946 г. присвоено звание Героя Советского Союза.
18. ЕРЕМИН Михаил В. (Васильевич. - Прим. Г. К.) - младший сержант, 380-й сп 171-й сд.
19. ЕРМАКОВ.
20. ЗАГИТОВ Гази Казыханович (1921-1953) - старший сержант, 136-я артбригада (входил в штурмовую группу капитана В. Макова. - Прим. Г. К.).
21. ЗУБАРЕВ Василий Денисович (1921-1945) - старший сержант, отдельный истребительнопротивотанковый полк. 15 мая 1946 г. посмертно удостоен звания Героя Советского Союза за «образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками» (входил в группу майора М. Бондаря. - Прим. Г. К.).
22. ИСМАИЛОВ Абдулхаким Исаакович (1916-2010) - сержант, 83-я сд 8-й гв. армии (в 1996 г. Указом Президента РФ присвоено звание Героя Российской Федерации. - Прим. Г. К.).
23. ИЩАНОВ - сержант (Роджал Ищанов (1923-?) - командир отделения 8-й ср, 756-й сп. - Прим. Г. К.).
24. КАБУЛОВ - рядовой (Виктор Григорьевич Карбулов (1925-7), 756-й сп. - Прим. Г. К.).
25. КАГЫКИН Петр Петрович (1912-1951) - сержант, 79-й ск. 15 мая 1946 г. удостоен звания Героя Советского Союза за «образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками» (входил в группу майора М. Бондаря. - Прим. Г. К.).
26. КАЗАНЦЕВ Василий Тихонович (1920-1945) - гвардии ефрейтор, 79-й ск. 15 мая 1946 г. посмертно удостоен звания Героя Советского Союза за «образцовое выполнение боевых заданий коман¬


468
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
дования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками» (сержант, заместитель наводчика орудия 1955-го иптап 40-й оиптабр, входил в группу майора М. Бондаря. - Прим. Г. К.).
27. КАНТАРИЯ Мельтон Варламович (1920-1993) - младший сержант, 756-й сп. 8 мая 1946 г. присвоено звание Героя Советского Союза.
28. КАНУННИКОВ Василий Петрович (1916-1945) - рядовой, 79-й ск. 15 мая 1946 г. посмертно удостоен звания Героя Советского Союза за «образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками» (сержант, заместитель наводчика орудия 1955-го иптап 40-й оиптабр, входил в группу майора М. Бондаря. - Прим. Г. К.).
29. КОВАЛЕВ Алексей Леонтьевич (1925-1997) - гв. младший сержант, разведчик 83-й отдельной гвардейской разведроты 82-й гв. сд 8-й гв. армии. - Прим. Г. К.).
30. КОШКАРБАЕВ Рахимжан (1924-1988) - лейтенант, 674-й сп (Указом Президента Республики Казахстан 7 мая 1999 г. посмертно присвоена высшая степень отличия - звание «Халык Кахарманы» - «Народный Герой». - Прим. Г. К.).
31. ЛИСИМЕНКО Александр Федорович (1922-1987) - старший сержант, 136-я артбригада (Александр Филиппович Лисименко входил в группу капитана В. Макова. - Прим. Г. К.).
32. ЛЫСЕНКО Иван Никифорович (1917-2015) - старший сержант, 674-й сп. 15 мая 1946 г. удостоен звания Героя Советского Союза за «образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками» (входил в разведгруппу лейтенанта С. Сорокина. - Прим. Г. К.).
33. ЛЯДОВ Иван Михайлович (1917-2001) - сержант, 3-й дивизион 86-й гв. тяжелой гаубичной артбригады (входил в группу майора М. Бондаря. - Прим. Г. К.).
34. МАКОВ Владимир Николаевич (1922-1996) - гвардии капитан (офицер связи 79-го ск. возглавлял штурмовую группу, которая в 22.40 по берлинскому времени 30 апреля водрузила Красное знамя 79-го ск над рейхстагом. - Прим. Г. К.).
35. МАТВЕЕВ ИСААК (Исаак Устинович Матвеев - капитан, агитатор политотдела 150-й сд. - Прим. Г. К.).
36. МИНИН Михаил Петрович (1922-2008) - сержант, 136-я артбригада 79-го ск (знаменосец штурмовой группы капитана В. Макова. - Прим. Г. К.).
37. МИШИН - сержант (Михаил Яковлевич Мишин (1918-?) - старший сержант, начальник радиостанции командира 674-го сп; за организацию связи при штурме рейхстага награжден орденом Красной Звезды. - Прим. Г. К.).
38. НЕУСТРОЕВ Степан Андреевич (1922-1998) - капитан, 756-й сп. За успешную операцию по водружению Знамени Победы на куполе рейхстага 8 мая 1946 г. присвоено звание Героя Советского Союза (командир 1-го сб. - Прим. Г. К.).
39. ОРЕШКО Степан Гаврилович (1919-1990) - рядовой, 674-й сп (входил в разведгруппу лейтенанта С. Сорокина. - Прим. Г. К.).
40. ПАЧКОВСКИЙ Михаил Антонович (1924-1983) - рядовой, 674-й сп (входил в разведгруппу лейтенанта С. Сорокина. - Прим. Г. К.).
41. ПЕЧЕРСКИЙ - лейтенант (Николай Петрович Печерских (1921-?) - гвардии лейтенант, комроты 756-го сп. - Прим. Г. К.).
42. ПРИГУНОВ Иван Федорович (И. Ф. Прыгунов - рядовой 1-го сб 756-го сп, дважды участвовал в переговорах с командованием немецкого гарнизона рейхстага в качестве переводчика у «полковника» Береста. Судьба И. Ф. Прыгунова неизвестна. - Прим. Г. К.).
43. ПРОВАТОРОВ Виктор Николаевич (1921-1962)-старший сержант, 674-й сп (В. Н. Правоторов - парторг взвода, входил в разведгруппу лейтенанта С. Сорокина. - Прим. Г. К.).
44. ПЯТНИЦКИЙ Петр Николаевич (1913-1945) - младший сержант, 756-й сп, погиб на ступенях рейхстага с флагом в руках (ординарец командира 1-го сб. - Прим. Г. К.).
45. РУДНЕВ Василий Дмитриевич.
46. САВЕНКО Григорий (Григорий Константинович Савенко (1925-?). - Прим. Г. К.)-рядовой, 380-й сп 171-й сд.
47. САМСОНОВ Константин Яковлевич (1916-1977) - старший лейтенант, 380-й сп 171-й сд, командир батальона. 8 мая 1946 г. «за умелое руководство батальоном образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками» присвоено звание Героя Советского Союза.
48. САНКИН Николай - рядовой, 674-й сп (входил в разведгруппу лейтенанта С. Сорокина, тяжело ранен на подступах к рейхстагу, предположительно, скончался от ран в госпитале. - Прим. Г. К.).
49. СМИРНОВ П. С. - сержант, 525-й сп 171-й сд (Павел С. Смирнов входил в штумгруппу старшего лейтенанта А. Ф. Коршуна. - Прим. Г. К.).
50. СОМОВ Л. Ф. - рядовой, 525-й сп 171-й сд (Леонид Фролович Сомов входил в штурмгруппу старшего лейтенанта А. Ф. Коршуна. - Прим. Г. К.).


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
469
51. СОРОКИН Семен Егорович (1922-1994) - старший лейтенант, 674-й сп (С. Е. Сорокин в звании «лейтенант» возглавлял группу разведчиков, первой водрузившей красный флаг над рейхстагом 30 апреля 1945 г. в 14.25 по московскому времени. - Прим. Г. К.).
52. СТЕННИКОВ Афонасий Федорович (1904-1979) - старший сержант, 40-я отдельная истребительно-противотанковая бригада 3-й ударной армии. 15 мая 1946 г. удостоен звания Героя Советского Союза за «образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом героизм и мужество» (входил в группу майора М. Бондаря. - Прим. Г. К.).
53. СЬЯНОВ Илья Яковлевич (1905-1988) - старший сержант, командир взвода 1-й ср. 756-й сп. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 г. удостоен звания Героя Советского Союза за «образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками» (и. о. комроты 1-го сб. - Прим. Г. К.).
54. ФАМИЛЬСКИЙ Василий Матвеевич (1924-?) - ефрейтор, 136-я артбригада. - Прим. Г. К.).
55. ШАТИЛОВ Н. - старшина (Николай Иванович Шатилов - литработник редакции дивизионной газеты «Воин Родины». - Прим. Г. К.).
56. ЩЕРБИНА Петр Дорофеевич (1926-1981) - младший сержант, 756-й сп (командир отделения 1-й ср 1-го сб. - Прим. Г. К.).
57. ЯРОПАРОВ Байдемир Япарович - сержант, отделение топографической разведки, 86-я тяжелая гаубичная артбригада (Б. Я. Япаров (1920-2009) входил в группу капитана Агеенко, за «образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками» награжден орденом Ленина. - Прим. Г. К.).
58. ЯРУНОВ Василий Иванович (1900-1968) - капитан, 756-й сп (замкомандира 1-го сб. - Прим. Г. К.).
Как пишут авторы книги «Тайны Знамени Победы», «безусловно, это не весь список, и данные в нем не полные, но с этим уже ничего не поделаешь, время уходит, а исторические и архивные факты все больше превращаются в пробелы» [57, с. 29-33].
P. S. Вынужден высказать свое несогласие по поводу ряда имен. И не потому что я не согласен с их внесением в «утерянный список», а в связи с тем, что, как это окажется в нашей истории, либо командиры оставили без внимания их подвиг, либо наградные листы нигде не фигурируют (при их существовании не попасть в архив они не могли). Так, например, рядовой H. С. Бык из 1-го сб 756-го сп на звание Героя командиром Зинченко не выдвигался, как и рядовой И. Ф. Прыгунов, младшие сержанты П. Н. Пятницкий, П. Д. Щербина, капитан В. И. Ярунов. И не только они. Как это ни парадоксально, но из списка следует вычеркнуть имена М. А. Егорова, М. В. Кантарии, А. П. Береста, Н. Санкина, П. Долгих, И. У. Матвеева, А. И. Исмаилова, А. Л. Ковалева и других. Почему? И не только потому, что некоторые из названных участников штурма Берлина к водружению красных знамен на рейхстаге вообще отношения не имели. Так, например, разведчик-наблюдатель 136-й артбригады ефрейтор Василий Матвеевич Фамильский. 15 мая командир 2-го дивизиона майор Демидов подписал представление на бойца, отличившегося в бою 1 мая в районе рейхстага, но не в самом здании, а в соседнем доме, где ефрейтор уничтожил четырех и взял в плен одного гитлеровца. «За мужество, находчивость и смелость тов. Фамгаъский» был представлен к ордену Отечественной войны II степени [Приказ № 023/н от 12.06.1945 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7070]. Несколькими днями ранее ефрейтор Фамильский за героизм на подступах к Берлину был награжден орденом Красной Звезды [Приказ № 07/н от 18.05.1945 г. по 136-й апабр; ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5948].
Из данного списка следует убрать литсотрудника фронтовой дивизионной газеты «Воин Родины» старшину Н. И. Шатилова. Чтобы снять сомнения, уточню, не откладывая в долгий ящик. Приказом № 092/н от 19 мая 1945 г. Николай Иванович Шатилов был награжден орденом Отечественной войны II степени. На звание Героя Советского Союза его никто не представлял. Начподив 150-й сд подполковник Артюхов подписал наградной лист на корреспондента газеты старшину Шатилова 30 апреля и изначально - на орден Отечественной войны II степени. С этим согласились: 1 мая - комдив генерал- майор Шатилов, 14-го - начпоарм полковник Лисицын. Других представлений на Н. Шатилова не было. Так как сам Николай Иванович в рядах штурмующих рейхстаг замечен не был, в отличие от писателя Бориса Горбатова. Но свои записи вел, наблюдая за действиями атакующих из-за Шпрее. Когда пришло время, бывший литсо- трудник дивизионной газеты «Воин Родины» старшина Н. И. Шатилов (родной племянник комдива В. М. Шатилова) так неожиданным образом изложил порядок и обосновал время водружения Знамени Победы: « ...С улицы, с верхних этажей и со двора - отовсюду доносилась перестрелка, хлопанье гранат. Наши успешно очищали от фашистов здание («дом Гиммлера». - Прим. Г. К.). Гул
Андрей Кунарев (слева) и Герман Гончаров - авторы книги «Тайна Знамени Победы»


470
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
уходил все дальше и дальше, а к полуночи он постепенно начал затихать и, наконец, совсем замер. Гремя котелками, обступили солдаты повара.
- Сестренка письмо прислала, - сказал Середа (Кирилл Иванович - наводчик станкового пулемета 674-го сп. - Прим. Г. К.). - Матерь голодом заморили фашисты. Жену брата расстреляли. Отец в госпитале.
- А нашу деревню выжгли.
- У каждого свое горе, - подытожил Середа. - А вот еще письмо. От подруги Гриши Канивца, вы помните его?
- А что ж не помнить, в Польше вместе атаку отражали.
- А я учился с ним в Алчевске, в один день на фронт уходили.
- В Алчевске, говоришь? - вдруг обрадовался разведчик Мелитон Кантария. - Земляк, выходит?
- Как земляк?
- Ты из Донбасса, и я из Донбасса. Ты учился в Донбассе, а я освобождал его от фашистов, ранен под Ворошиловградом.
- С Гришкой мечтал до Берлина дойти. Я дошел вот, а он где-то в госпитале потерялся.
- Найдется. Вылечится и, глядишь, догонит, - ободряюще заметил Кантария.
Все ждали команды сверху, все были напряжены, нетерпеливо посматривая на часы. А верхи торопили тылы, подтягивали основные силы, готовили генеральное наступление - штурм рейхстага.
Началась артиллерийская подготовка. Полчаса гремела канонада. Полчаса содрогалась земля, метался воздух, город купался в густом дыму. И вдруг из окон хлынули люди. Все пошло вперед, все двинулось на штурм.
- Ура! - катилось по площади.
Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария понесли алое знамя...
Едва пелена пыли и дыма рассеялась, мы увидели яркий кумач знамени, сверкнувший на фоне серой колонны рейхстага.
- Ур-ра! - покатилось по всем этажам.
- Пиши, корреспондент, - крикнул мне Середа и посмотрел на часы, - четырнадцать двадцать пять, 30 апреля. Наши донесли знамя до рейхстага. Историческое время!» [244, т. 5, с. 85-86].
Кто не в курсе описываемых событий, тот однозначПулеметчик К. И. Середа
но решит, что пулеметчик Середа (1926 г. р., украинец, член ВЛКСМ, на фронте с ноября 1944 г., контужен 30.04.1945 г., был представлен к званию Героя, но награжден орденом Красного Знамени) речь ведет о знамени, которое 30 апреля в 14.25 над рейхстагом будто бы водрузили разведчики Егоров и Кантария. Только вот наводчик станкового пулемета рядовой Середа сражался в 1 -м сб 674-го сп в первом эшелоне штурмующих, а красноармейцы Егоров и Кантария в составе разведвзвода находились при штабе 756-го сп за Шпрее и не могли вести данного разговора. Как записал командир 674-го сп подполковник Плеходанов в представлении красноармейца К. И. Середы к высшей воинской награде: «...B бою 29.04.1945 года в числе штурмовой группы, под сильным огнем противника, на подручных средствах вместе с пулеметом переправился на р. Шпрее... Тов. Середа был одним из тех, кто сдержал яростный натиск врага и способствовал переправе значительным силам батальона. При отражении третьей по счету контратаки разрывом тяжелого снаряда из строя был выведен пулемет, сам тов. Середа получил контузию и на несколько минут потерял сознание, очнувшись, он увидел метрах в 100-150 ползли немецкие автоматчики. Впереди метрах в 10 стоял станковый пулемет, расчет которого погиб. Тов. Середа бросился вперед, через минуту опытный и отважный пулеметчик не взирая на интенсивный, огонь противника (так записано в наградном документе. - Прим. Г. К.), пулеметным огнем приостановил продвижение немцев и сдерживал их до подхода нашего подкрепления. В этом бою он уничтожил и вывел из строя более 150 немецких солдат и офицеров. На следующий день он в числе первых ворвался в здание рейхстага и водрузил знамя Победы.
За проявленное мужество в боях и водружение знамени достоин присвоения звания <(Герой Советского Союза”» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 144].
Через месяц приказом № 121/н Кирилл Иванович Середа наряду с другими отличившимися бойцами 674-го сп был награжден орденом Красного Знамени.
УТВЕРЖДЕННЫЕ ГЕРОИ
Как и было обещано, командиры той части, того соединения, чьи бойцы отличатся в водружении Красного знамени над рейхстагом - Знамени Победы, были награждены. Их не коснулось жуковское распоряжение «отложить до выяснения». Генерал-майору Василию Митрофановичу Шатилову - командиру 150-й сд - звание Героя Советского Союза было присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 мая 1945 г. «за умелое руководство дивизией, образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками». Через несколько дней, 31 мая, звание Героя присвоили полковнику Федору Матвеевичу Зинченко - командиру 756-го сп - в частности, и «за умелое руководство полком...». Вполне естественно, звание Героя было присвоено командиру 79-го ск генерал-майору Семену Никифоровичу Переверткину и командующему 3-й ударной армией генерал- полковнику Василию Ивановичу Кузнецову.
Что касается рядовых бойцов, сержантов и младших командиров, представленных к награждению Звездами Героев Советского Союза, то предлагаю набраться терпения. И пропустить год, в течение которого в недрах политорганов происходил непростой процесс по отторжению настоящих героев, не подходящих по определенным мотивам к утверждению за ними официального звания,


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
471
Член Военсовета 3-й ударной армии генерал Литвинов и замкомандарма генерал Волков поздравляют пятерку Героев с присвоением высокого звания. Май 1946 г.
и легитимизации тех, кто подходил украсить своими именами звание «знаменосец Победы» (примем за основу то, что будет вписано в историю и навсегда связано с последним штурмом Великой Отечественной).
...А 8 мая 1946 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Вооруженных Сил СССР, водрузившему Знамя Победы над рейхстагом в Берлине». В Указе значились следующие имена:
капитан ДАВЫДОВ Василий Иннокентьевич, сержант ЕГОРОВ Михаил Алексеевич, младший сержант КАНТАРИЯ Мелитон Варламович, капитан НЕУСТРОЕВ Степан Андреевич,
старший лейтенант САМСОНОВ Константин Яковлевич.
Указ подписали: Председатель ПВС СССР Н. Шверник и Секретарь ПВС СССР А. Горкин.
Теперь уточним, кто и за что получил высокое звание. Общая формулировка к награде капитана Давыдова (командир 1-го сб 674-го сп 150-й сд), капитана Неустроева (командир 1-го сб 756-го сп 150-й сд), старшего лейтенанта Самсонова (командир 1-го сб 380-го сп 171-й сд) звучала так: «за умелое руководство батальоном, образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками».
Сержанты Егоров и Кантария получили награды «за выполнение задания командования». Если не знать подоплеки случившегося вокруг водружения знамен на рейхстаге, то для стороннего наблюдателя все логично. Два сержанта - знаменосцы и исполнители приказа. Три командира батальонов значились в боевых сводках и плечом к плечу сражались в рейхстаге. Комполка Зинченко награжден «за умелое руководство полком». Это он приказал капитану Неустроеву обеспечить водружение Знамени Победы... когда два сержанта, Егоров и Кантария, с этим не справились. И наконец, комдив Шатилов замыкает список Героев «за умелое руководство дивизией», который отдал приказ полковнику Зинченко о водружении Знамени Победы.
Даже если ограничиться этим списком фигур, то становится понятно, что главным и решающим обстоятельством стала их сопричастность к водружению на рейхстаге именно знамени Военного совета 3-й ударной армии под № 5. Но возникает законный вопрос: почему среди награжденных нет лейтенанта А. П. Береста, без участия которого водружение этого знамени собственно не состоялось бы? Ведь еще 3 июня 1945 г. начальник политотдела 3-й ударной армии полковник Ф. Я. Лисицын направляет в политуправление 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанту С. Ф. Галаджеву лаконичное донесение № 0459, где четко очерчены имена знаменосцев Знамени Победы: коммунист, лейтенант, украинец А. П. БЕРЕСТ, комсомолец, красноармеец, русский М. А. ЕГОРОВ, комсомолец, младший сержант, грузин М. В. КАНТАРИЯ. По всем статьям троица - лучше не придумаешь. А главное, и по партийному принципу (коммунист - комсомолец), и по национальному (украинец - русский - грузин) не придраться. Дружба великих народов во плоти: славяне и грузин. И вроде не нарочно. Так военная судьба распорядилась. Можно новую картину про советских «былинных» богатырей писать. Но прошел год, а коммуниста Береста в списке Героев, водрузивших официальное Знамя Победы, нет. В чем же таком крамольном проштрафился коммунист А. П. Берест?
«ДЕЛО БЕРЕСТА»
Попытаемся найти концы. Самоотвода в этом случае не бывает. Даже смерть человека не является поводом для отказа. Звание тогда присваивают посмертно. Значит, надо искать весомые причины. На момент совершения подвига Алексей Прокофьевич не имел взысканий, наоборот, находился на хорошем счету в батальоне и в полку. Более того, командованием 756-го сп (полковником Ф. М. Зинченко и его заместителем по политической части подполковником И. Е. Ефимовым) замполит 1-го сб лейтенант А. П. Берест еще 28 апреля был представлен к награде - ордену Отечественной войны II степени, то есть до штурма рейхстага и водружения знамени. В представлении сказано: «...B боях за овладение Берлином тов. Берест показал себя хорошим организатором партийно-политической работы, а также пример личной храбрости и отваги. В результате этого батальон успешно выполнял все поставленные задачи. Тов. Берест занимался вопросами доставки боеприпасов и эвакуации раненых. Во время боев находился на самых ответственных участках. Большевистским словом и личным примером увлекал бойцов на боевые подвиги. Он вместе с первой ротой форсировал канал Берлин-Шпан- дауэр-Шифарте и сдерживал яростные атаки врага до конца переправы батальона. Достоин правительственной награды - ордена Отечественной войны 2 степени» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5812].
Это представление было подписано командованием Замполит 1 -го сб 756-го сп лейтенант А. П. Берест


472
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
полка непосредственно перед решающим штурмом рейхстага. 30 апреля начальник политотдела 150-й сд подполковник Артюхов ставит свою визу и пишет: «Достоин награждения орденом Красное Знамя» (обратите внимание - до водружения армейского знамени Военного совета). 4 мая (то есть после окончания боев за рейхстаг) представление подписывает командир дивизии генерал- майор Шатилов. 7 мая - начальник политотдела 3-й ударной - полковник Лисицын. Однако приказом № 019/н от 19 мая 1945 г. главный установщик официального Знамени Победы (№ 5) на крыше рейхстага награжден... орденом Отечественной войны I степени. И всё. Среди награжденных орденом Красного Знамени за штурм рейхстага его вы не найдете. Но ведь во всех донесениях именно его фамилия стояла первой в списке от 150-й дивизии рядом с Егоровым и Кантарией, которых он, обладая недюжинной силой, на своих плечах поднимал на крышу рейхстага 1 мая.
Степан Андреевич Неустроев в одном из писем участнику боев за рейхстаг В. Фамильскому откровенно писал: «Мною была сделана ошибка, что я допустил идти на крышу с Берестом Егорова и Кантария, они в атаку не ходили, рейхстаг не брали, а вся слава всего батальона досталась им». Выдержки из его письма были опубликованы в «Российской газете» 29 апреля 1995 г. в материале Н. Д. Иванова «Кто поднял Знамя над рейхстагом?».
Меж знатоками «Дела Береста» до сих пор нет единого мнения: почему его судьба оказалась к нему столь неблагосклонна. Прежде чем рассмотреть разные версии, напомню, в чем, собственно, заключался подвиг молодого энергичного замполита 1-го сб 756-го сп. 23-летний лейтенант, замещавший неопытного командира второй роты младшего лейтенанта Антонова (тот прибыл лишь недавно из училища), за время взятия рейхстага не менее трех раз мог быть представлен к званию Героя Советского Союза. Действуя впереди во время последней успешной атаки, Алексей Берест личным примером заражал подчиненных, поддерживал колеблющихся. В итоге его рота одной из первых ворвалась в «дом Гиммлера», а через сутки - в рейхстаг, вместе со штурмовой группой капитана Владимира Макова и ротой старшего сержанта Ильи Сьянова. А дальше был бой за помещения на первом этаже, захват вестибюля. Нередко схватки за-
Дочь Алексея Прокофьевича Ирина Алексеевна Берест задает «больной» вопрос о справедливости в отношении отца В. В. Путину Почему власть уходит от прямого ответа - станет ясно чуть позже
канчивались рукопашным боем. И мощный, физически сильный лейтенант поспевал на помощь своим бойцам, всегда вносил решающий вклад. Потом в рейхстаг свой НП перенес комбат Степан Неустроев...
Из письма Героя Советского Союза Неустроева Бересту (после войны): «...По истории Рейхстага, как ты знаешь, было допущено много ошибок сразу же после войны. Много настоящих боевых людей, таких, как ты, в первую очередь, Пятницкий, Гусев, Щербина, были обижены... Ты хорошо помнишь, когда наш батальон взял рейхстаг и закрепился в нем, пришел Зинченко и стал спрашивать: "Где Знамя?”, а знамя было в штабе полка. Тогда Зинченко приказал Казакову, его НШ, доставить знамя с кем-нибудь в рейхстаг. Вот только тогда и появились Егоров и Кантария в рейхстаге, и те поставили знамя при твоем руководстве и при охране отделения Петра Щербины...» [352].
Ю. И. Галкин постарался детально восстановить этот эпизод. Вот его реконструкция: «Алексей Берест берет отделение автоматчиков Щербины (это уже после того, как Егоров с Кантарией не выполнили приказ Зинченко и Неустроев отдал свой Бересту. - Прим. Г. К.) и вместе с этим сопровождением, Егоровым и Кантарией со Знаменем, уходит. Тут же на втором этаже раздались автоматные очереди и разрывы гранат. Завязался бой. Из воспоминаний А. П. Береста (реконструкция Ю. И. Галкина. - Прим. Г. К.): “Из-за артиллерийских обстрелов лестница в отдельных местах была разрушена, мы образовали живую лестницу”. Нижним был могучий Берест, ему на плечи становился солдат. А на него другой. На крышу рейхстага Егорова и Кантарию он вынес буквально на своих плечах. Как руководитель операции он и на крышу рейхстага вышел первым, чтобы выяснить обстановку и обезопасить установку знамени. Только после проверки возможности безопасной установки Знамени Победы, он разрешил разведчикам подняться на крышу рейхстага. После установки Знамени Победы они от него, с крыши рейхстага, Берест, Егоров и Кантария троекратно салютовали Родине о выполнении почетного задания.
Когда Берест вернулся и доложил, что Знамя Победы установлено на самом видном месте - на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда, С. Неустроев спросил: “Не оторвется? ” - “Столетпро- стоит, мы его, знамя, к лошади ремнями привязали ”. - “А солдаты как? ” - Смеется: “Ничего. Я их на крышу за шиворот вытащил ”.
Как и все находящиеся в рейхстаге, лейтенант Берест не очень разбирался в расположении помещений, да еще в темноте, и все же действительно вывел Егорова и Кантарию на крышу рейхстага, но не на ту сторону, видимую начальству со стороны Королевской площади - западную сторону, где уже развевался флаг, водруженный маковцами. Знамя Победы было водружено на совершенно противоположной - восточной стороне. Там тоже над подъездом возвышался фронтон, а над ним находилась скульптура конного рыцаря Кайзера Вильгельма...» [52, с. 12].
Как вы понимаете, за это водружение Егоров и Кантария стали Героями Советского Союза.


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
473
Из воспоминаний дочери Алексея Береста - Ирины Алексеевны Берест: «С Кантарией я встречалась часто в Москве. Кроме неприятного осадка эти встречи ничего хорошего в душе не оставили. Он даже на встречи с фронтовыми товарищами не приходил, а все только на Красной площади под объективами камер светился, одним словом “герой ”. Последний раз я привезла в Москву документальный фильм К Лаврентьева “Алексей Берест ”. В кинотеатре 4 000 человек его смотрели стоя, но вторую часть показать не разрешили. В фильме об отце говорит немец, что своей жизнью Германия обязана таким людям, как этот советский лейтенант Алексей Берест. В Германии, когда шел бой в рейхстаге, отец с группой автоматчиков прорывался на крышу рейхстага, чтобы водрузить там Знамя Победы. На одном из лестничных пролетов отец увидел трех мальчишек и старика. Они стояли возле группы фаустников. Солдат за спиной отца хотел их расстрелять, но отец остановил его. Старый немец стал объяснять отцу, что они не сделали ни одного выстрела. Он упал на колени и стал просить пощады. Отец отдал команду “не стрелять ”. В Германии нашли этих людей. Теплыми словами вспоминали они советского лейтенанта, подарившего им жизнь...» [336].
По-человечески, это второй подвиг лейтенанта А. П. Береста.
Из неопубликованного письма А. И. Береста в «Комсомольскую правду»: «Меня разбудил комроты Съянов, сказал, что немцы выбросили белый флаг и на русском языке передали, что они согласны вести переговоры, но с условием на уровне не ниже полковника... При встрече мной немецкому полковнику было сказано, что день 1 мая наш советский праздник, Берлин полностью занят нашими советскими войсками, сопротивление бесплодно. Предложил сложить оружие, гарантировал всем, сдавшимся без сопротивления, жизнь, раненым - медицинскую помощь. Немецкий полковник заявил, что нас в рейхстаге только сотня человек и сдаться должны мы. Я в ультимативной форме обратил внимание, что данная беседа проходит не в Москве, а в сердце города Берлина. Я не за тем пришел в Берлин, чтобы сдаваться...
Когда мы уже выбрались в вестибюль, эсэсовский офицер, сопровождавший нас, выстрелил мне в спину, но промазал. Я рывком обернулся, разрядил пистолет. Тотчас же вспыхнула стрельба...» [352].
Это третий подвиг Береста. Его замполит совершил, когда, облачившись в форму полковника, с честью выполнил роль советского парламентера, как удалось доказать, дважды спускался в подвал рейхстага для ведения переговоров с офицерами СС.
Егоров с Кантария против Береста кажутся пигмеями. И не потому, что сами не смогли добраться до крыши, а потому, что после умолчали правду обо всем. Как так случилось с ними - об этом разговор особый. Нас же волнуют изломы судьбы Алексея Береста, потому что очень скоро мы убедимся, что он является, как раньше говаривали литературоведы, «типичным героем своего времени». В нашем случае надо писать с большой буквы, да формальная история наложила свое табу.
Напомню, в жизни Береста есть эпизод, который произошел в канцелярии Гиммлера, когда он широким
На довоенном снимке, сделанном с северо-восточной башни, во всей своей рыцарской красе на конях восседают «Wahter» (I) - Вильгельм I (ближе к нам) и «Wahter» (II) - Вильгельм II (дальний всадник). Именно на этих скульптурах, олицетворяющих непобедимый прусский дух, во время штурма здания будут установлены два красных полотнища: днем 30 апреля - на Вильгельме I самодельный флаг разведчиками 674-го полка; на рассвете 1 мая - на Вильгельме II знамя № 5 Военсовета 3-й ударной армии.
жестом вручал трофейные часы бойцам, которые дошли до центра Берлина и которым теперь предстояло брать рейхстаг. Есть воспоминание очевидцев о конфликте, случившемся между Берестом и каким-то штабным офицером, пожелавшим то ли получить часы, то ли наложить лапу на весь трофей. Берест укоротил желания того офицера. Некоторые исследователи биографии Алексея Прокофьевича приходят к заключению, что эта стычка имела продолжение. И позже сыграла свою негативную роль в судьбе бескомпромиссного замполита. У меня на этот счет свое мнение.
Степан Андреевич Неустроев в 1995 г. дал телеинтервью, которое вошло в документальный фильм «Судьба Алексея Береста» («Дон-телефильм»). В интервью полковник запаса и бывший командир замполита А. П. Береста рассказал, как уже после войны он приехал в Москву и через музей Советской армии разыскал адрес бывшего члена Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта К. Ф. Телегина. «Я приехал в Серебряный Бор, к нему на дачу, - вспоминал С. А. Неустроев. - Генерал встретил меня хорошо, как фронтового товарища, познакомил с женой. Выпили коньячку. Значит, разговорились о том о сем, о пятом-десятом.
Так вот, ну и зашел разговор о Бересте. Я говорю, как-то, говорю, обидно, Пятницкому... не дали посмертно, говорю. Так вот, Бересту отказали...
Он говорит: “Это Жуков виноват. Жуков. Если бы написали в реляции, что «заместитель командира батаГерой Советского Союза полковник в отставке
С. А. Неустроев. Кадр из документального фильма «Судьба Алексея Береста», «Дон-телефильм», 1995 г.
льона» и точку поставили, а не стали - «заместитель по политчасти», так он прошел бы ”...» [352].
Признание бывшего члена Военного совета, который


474
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
в силу своих полномочий и обязанностей должен был быть в курсе всех принимаемых решений командованием 1-го Белорусского фронта, более того, должен был совать свой нос всюду, заслуживает внимания. Просто так, без каких-либо оснований наговаривать на маршала, которого хорошо знал во время войны и после ее окончания, к которому не мог не относиться с уважением, генерал- лейтенант, очень хочется верить, не стал бы. Поэтому росчерк маршальского пера не просто мог, а очень мог бы стать причиной неурядиц в судьбе хорошего, честного человека и достойного офицера, каким был по жизни Алексей Прокофьевич Берест. Запомним мнение бывшего члена Военного совета1-го Белорусского фронта генерала К. Ф. Телегина, награжденного десятью орденами, за исключением звезды Героя Советского Союза.
СПИНА ФОРТУНЫ
Помните, как удача начала поворачиваться к Бересту боком, когда 2 мая вместо фотографирования вместе в Егоровым и Кантарией он оказывается в медсанбате. Такое впечатление, что человек израсходовал ее резервы и вступил в полосу бед и несчастий. А может, он не должен был выжить в том бою? И включился иной код, не ему предназначенный?
Следующим звоночком игнорирования его заслуг должно было стать исключение его из списков награждаемых за штурм рейхстага. Затем самолет, предназначенный для доставки в историю официальных знаменосцев Знамени Победы, улетел в Москву без него. Удача отвернулась и начинает о нем забывать. В это время лейтенант Берест находится в распоряжении политотдела 3-й ударной армии (а может быть, под контролем?). Уже в августе лейтенанта, опять же на должность замполита, направляют в 7-й ск. А затем, по некоторым источникам, - в отпуск, по другим - сопровождать эшелон бывших узников немецких тюрем, лагерей и репатриированных советских граждан на Родину. В дороге Берест слег от тифа. Точнее, его могучий организм отказался слушаться только в Ростове-на-Дону. Так, по мнению большинства исследователей, имя одного из главных авторов водружения Знамени Победы начало отторгаться из анналов истории. Через несколько месяцев Берест уже с молодой женой (медсестрой, выхаживавшей его в госпитале несколько месяцев) возвращается в Германию, в часть, куда его отправили парторгом дивизиона (652-й отдельный разведывательный артдивизион 303-й корпусной артбригады 7-го ск 3-й ударной армии). 13 апреля лейтенанту Бересту командир 7-го ск генерал-полковник Я. Т. Черевиченко вручает медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». А 15 мая - медаль «За освобождение Варшавы» [ЦАМО, ф. 823, оп. 2, ед. хр. 65].
С окончания войны прошел год. Берест честно выполняет свои обязанности в силу должности и своей жизненной позиции, активно участвуя в партийной жизни дивизиона. Он весьма жестко и прямолинейно высказывается по поводу морального облика некоторых офицеров-коммунистов своей части, чем вызывает к себе неприязненное отношение. В итоге, как отмечает документалист Ю. И. Галкин, Береста все больше и больше отодвигают на второй план, и больше того - «...чтобы он “не выступал и не имел защитников ”, приказом объявить его больным венерической болезнью и на время празднования первой годовщины Победы “упрятать ” А. П. Береста в “специальный” госпиталь и не писать на него никакого представления» [52, с. 20].
По мнению Юрия Ивановича, инициатором в этом случае выступило политическое руководство 3-й ударной армии. Давайте убедимся сами. В приказе войскам 3-й ударной армии № 209/н от 23 апреля 1946 г. значится: «Ниже поименованные политработники освобождаются от занимаемых должностей в связи с выбытием на длительное лечение в специальный госпиталь в результате венерического заболевания сифилисом: “...2. Берест Алексей Прокофьевич - лейтенант, парторг 652 отдельного разведывательного дивизиона 7 стрелкового корпуса» [52, с. 21].
Начальник политотдела 303-й кабр подполковник Рыбин на эту телеграмму-приказ 24 апреля 1946 г. ответил начальнику политотдела 7-го ск полковнику Борцовскому: «Доношу, что парторг 652 орад 303 корпусной артбригады лейтенант Берест Алексей Прокофьевич за период службы в бригаде никакими венерическими болезнями не болел. Находясь в отпуску в январе 1946 года, Берест заболел тифом, по поводу чего и находился в военном госпитале на излечении в г. Ростове-на-Дону. В этом же госпитале лейтенант Берест женился на медсестре, с которой прибыл в часть и живет в настоящее время. При возвращении из госпиталя лейтенант Берест представил справку из военного госпиталя о том, что он находился на излечении по поводу тифа» [52, с. 21]. От себя добавлю, что Берест ни гонореей, ни сифилисом, ни триппером не болел, был абсолютно здоров (кто сомневается, пусть перечитает книгу Ю. И. Галкина «Лейтенант А. П. Берест в штурме рейхстага и главный при водружении Знамени Победы на нем», в которой бывший сотрудник ЦАМО приводит многочисленные документы, которые опровергают клевету по поводу его «нехорошей болезни»). Но госпитализации избегнуть не смог. Так как кто-то очень не хотел, чтобы имя Береста оказалось в списке приглашенных на слет участников штурма рейхстага. Этот спи-
Лейтенант А. П. Берест сфотографирован после награждения орденом Отечественной войны I степени в мае 1945 г (на обороте стоит штамп 303-й корпусной артбригады, заверенный подписью старшего лейтеанта Кошолопа)


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
475
сок приказом подписывался 23 апреля 1946 г. Именно в этот день был подписан приказ о помещении Береста на лечение в венерический госпиталь.
Что это? Ошибка? Недоразумение насчет честного принципиального офицера и парторга, который осудил аморальное поведение товарищей? Нет. Это умышленные действия против человека с главной целью опорочить его, а соответственно, и предать забвению. Предубеждение? Мистика? Неужели такое возможно? Ведь вокруг боевые офицеры, прошедшие фронт, знающие цену правде, дружбе, офицерской чести, наконец. Все эти высокие рассуждения - чушь собачья. Заблуждение. Причем глубочайшее. Чаще всего в окружении подобных Бересту, как нарочно, оказываются люди с прямо противоположным мировоззрением. В их среде не то что истине, совести нет места. Чем одно созвучно с другим? Совесть - та же истина, только с личным мотивом. Уинстон Черчилль сказал еще точнее: «В отрыве от истины совесть - не более чем глупость, она достойна сожаления, но никак не уважения».
Берест - человек с совестью и офицер с честью. Поэтому постепенно, нет, не сразу, Берест стал маргиналом среди вроде таких же, как он. Потому что на самом деле он не был таким же, как остальные. Он был Героем. И многие это понимали, даже если не хотели этого признавать и с этим согласиться. Теперь Берест столкнулся с тем, что хуже, чем даже война. Ведь невольно она сплачивает людей, сдерживая их корысть. Потому что война- это вроде как общая беда. А в мирное время общей беды не бывает. У каждого она своя, самая что ни на есть личная. Окончание войны снимает запоры и открывает шлюзы накопившейся внутренней энергии людей. Окончание войны сталкивает их проснувшиеся, к сожалению, не всегда светлые устремления. «Есть вещи и хуже войны. Трусость хуже, предательство хуже, эгоизм хуже», - лучше Хемингуэя не сказать. А ведь именно этих черт был лишен Берест. Принципиальная позиция Береста не нравится многим. И поэтому парторг становится чужим в обществе вроде бы таких же, как он, фронтовиков.
Переломным моментом в судьбе Алексея Прокофьевича стал рапорт, который он подает 15 июля 1946 г. Берест узнает, что его командиру - капитану Неустроеву, сержантам Егорову и Кантарии присвоены звания Героев. Точно очнувшись, замполит обращается к члену Военного совета 3-й ударной армии генерал-майору Литвинову: «Товарищ генерал, я лично водрузил Знамя победы над Рейхстагом, когда я с двенадцатью старыми бойцами батальона и 38-ю бывших нашими военнопленными ворвался в рейхстаг, то по вызову немецкого командования в чине полковника ходил на переговоры, где был ранен... За мои подвиги меня не оценили, что я очень сейчас переживаю. Все это подтверждается историческими документами.
Парторг 31 отд. гвард. бат. связи гвардии лейтенант Берест» [52, с. 22].
Командование отреагировало на рапорт с традиционной оттяжкой в пять недель. Ход рапорту был дан 22 августа. В штабе 756-го сп на лейтенанта Береста пишется наградной лист, по которому он теперь представлен «к ордену Ленина и медали Золотая Звезда». Правда,
4 ноября 2013 г. в Неклиновском районе был открыт памятник А. П. Бересту. На снимке рядом с И. А. Берест стоят (справа) полковник в отставке Ю. И. Галкин и депутат Неклиновского городского собрания В. Д. Кириченко. Именно Владимир Данилович приложил все силы для того, чтобы был установлен памятник герою. Открытие было приурочено к дате смерти Алексея Прокофьевича
в наградном листе обнаруживаются некоторые неточности в данных на Береста, которые можно списать на забывчивость комполка (штаба 756-го сп) или небрежность. Уже во второй строке «звание» Береста понизили до младшего лейтенанта. Год рождения указали 1919-й, добавив несколько лет (Берест 1921 г. р.). Про участие в Великой Отечественной войне обошлись общей фразой «В Отечественной войне 1-й Белорусский фронт». Хотя в 9-м пункте черным по белому напечатано, что в Красной армии Берест «с 2 октября 1939 года». Про предыдущие награды вписано: «не награжден». А как же целых два ордена - Отечественной войны I степени и Красной Звезды? Штабные должны были помнить. Или это награждали лейтенанта Береста, а здесь речь о младшем лейтенанте Бересте? Тоже не получается. Только один Берест совершал те героические поступки, которые изложены в представлении, и другого Береста в 1-м батальоне 756-го полка не было. Более того, звание «лейтенант» Берест получил в «родной» 3-й ударной. В приказе войскам 3-й ударной армии № 0120 от 10.02.1945 г. значится: «присвоить воинские звания: Берест Алексею Прокофьевичу - младшему лейтенанту, находящемуся в распоряжении политотдела армии-лейтенант...» Запомним выделенную фразу, хотя воевал замполит Берест непосредственно в боевых порядках 3-го сб 756-го сп, куда был назначен на место эвакуированного в госпиталь по болезни младшего лейтенанта Шангина. Это назначение датировано приказом по политическому отделу 150-й сд за № 01 от 12.01.1945 г. Именно этим батальоном командовал капитан С. А. Неустроев. Как уже установлено, накануне штурма рейхстага его 3-й сб стал 1-м именно из-за многочисленных потерь, когда батальоны за считанные дни потеряли до половины личного состава и полк основательно скукожился, почему комдив Шатилов и вынужден был в первый эшелон для взятия рейхстага выдвинуть 674-й сп подполковника Плеходанова.
Но вернемся к лейтенанту Бересту. О том, что он не отсиживался за написанием боевых листков в штаб¬


476
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
ном блиндаже, а был в первой траншее, говорит представление его 21 февраля к ордену Красной Звезды. В наградном листе записано: «Младший лейтенант Берест во время боя по ликвидации немецко-фашистских войск Шнейдемюлъской группировки в феврале 1945 года проявил себя храбрым и мужественным офицером. Во время яростных контратак противника тов. Берест находился там, где требовалось вдохновлять бойцов на стойкость в отражении атак противника и уничтожении его. Активно помогал командирам стрелковых рот решать задачу в указанном бою. Достоин награждения орденом “Красная Звезда“». Приказ о награждении его этим орденом по войскам 3-й ударной армии состоялся 18 марта 1945 г. за№ 031/н [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 2198, № 27506941]. Это что, тоже в штабе 756-го сп забыли? То есть прошел год, а из биографии офицера вычеркнули два боевых ордена и вдобавок в звании понизили? «Есть в этом какой-то иной расчет, больше похожий на некую месть или зависть. Вам так не кажется?», - считает Ю. И. Галкин.
Но вернемся к наградному листу на А. П. Береста, который составлялся теперь уже в начале августа 1946 г. - через полмесяца после подачи им своего рапорта. Считаю, в нем Федор Матвеевич Зинченко не стал кривить душой, хоть и коротко, но указал реперные отсечки подвига (не одного, а нескольких) бывшего замполита своего батальона. А также назвал тех, с кем Берест плечом к плечу героически сражался. Это капитан Неустроев, старший сержант Сьянов, сержант Егоров и младший сержант Кантария. Все они к этому моменту уже стали Героями Советского Союза. Приведу полностью характеристику его подвига, изложенную в представлении: «Младший лейтенант Берест Алексей Прокофьевич, работал заместителем командира 1 стр. батальона 756 стр. полка. В боях с немецко-фашистскими захватчиками проявил беспримерное мужество, отвагу и героизм. В жестокой битве за Берлин младший лейтенант Берест А. П. большевистским словом и личным примером создавал невиданный наступательный порыв и массовый героизм среди личного состава батальона. Он с горсткой бойцов, под огнем врага, первым форсировал реку Шпрее, тем самым обеспечил переправу батальона.
При штурме рейхстага, под ураганным огнем противника, Берест вместе с ротой старшего сержанта Съянова ворвались в здание рейхстага. Вечером 1-го мая, когда более тысячи немцев, находящихся в здании рейхстага, подожгли здание и предприняли яростные атаки на батальон капитана Неустроева, младший лейтенант Берест с горсткой храбрецов, через пламя огня, задыхаясь от дыма, прорвались к выходам подвалов, откуда атаковали немцы и метким огнем автоматов и гранатами отбил несколько атак. Так, презирая смерть в бою, Берест и группа бойцов одержали победу над превосходящими силами врага. Выходы из подвалов были завалены сотнями немецких трупов.
Берест, лично сам, рискуя жизнью, пошел в подвалы гарнизона рейхстага и предложил им капитуляцию.
Под его руководством сержант Егоров и мл. сержант Кантария водрузили Знамя Победы над рейхстагом.
За исключительную отвагу и мужество, проявленные в боях за Берлин и штурм рейхстага, младший лейтенант Берест Алексей Прокофьевич достоин присвоения звания Героя Советского Союза».
Представление подписали: 3 августа 1946 г. - командир 756-го сп полковник Зинченко; 5 августа 1946 г. - командир 150-й сд генерал-майор Шатилов; 7 августа 1946 г. - командир 79-го ск генерал-полковник Череви- ченко; 7 августа 1946 г. - начальник политического отдела 79-го ск полковник Абашин.
Далее белое поле в треть листа. Далее представление не пошло, натолкнувшись на чью-то волю. И этот кто- то почему-то остановил движение наградного документа к представлению на звание Героя Советского Союза.
Внизу следует машинописное резюме:
« “Награжден орденом Красное Знамя ” приказ войскам ЗУА№ 017/н от 22.8.46 г.
ВРИД пом. нач. 2 отделения ОК лейтенант ПОДПИСЬ /Инжутов/»
На первом листе представления вверху справа стоит пометка «Кр. Знамя», чья-то роспись и «Вызвать на 20.8.46»... [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 830].
Таким образом, приказом войскам 3-й ударной армии от 22 августа 1946 г. № 017/н младший лейтенант Берест Алексей Прокофьевич был награжден... орденом Красного Знамени.
Как и почему это случилось, я, к моему сожалению, знаю. Знаю и тех, кто закрыл дверь перед лейтенантом Берестом, навсегда загородив дорогу в пантеон Героев. Имена, фамилии, отчества, звания и должности я обязательно назову. Назову, потому что именно эти люди приложили максимум усилий для возведения на пьедестал одних, в том числе непричастных, и постарались предать забвению действительно отличившихся, сокрыв командный грех. Назову обязательно. И объясню, с какой целью это они делали, но чуть позже.
Что же сталось после с Берестом? Всё, удача отвернулась от него окончательно и бесповоротно. И далее по жизни он видел только спину ее величества Фортуны. Потому как «бессильна с клеветой бороться добродетель». Абсолютно согласен с Жан-Батистом Мольером. А к закономерности нелегкой судьбы Алексея Прокофьевича Береста мы еще вернемся. Пока же взглянем на официальный список Героев Советского Союза, чей подвиг был связан со штурмом рейхстага, который расширился новыми именами к середине июня 1946 г.
P. S. Теперь ответьте на вопрос: стоит ли ворошить прошлое и реконструировать то, как происходило водружение знамени на купол рейхстага и что это было за знамя? Еще можно остановиться и продолжать жить с попридушенной полуправдой о последнем штурме рейхстага и о знамени, на его куполе водруженном. Ответьте себе на вопрос: дадите ли вы возможность забытым героям воскреснуть без согласия «убийц» правды о них, даже мертвых? Или согласитесь, что страдания правых - удел слабых? И выберете «совесть привилегированных», как называл бессовестность К. Маркс, по нему- это ведь и есть «привилегированная совесть»?
Если вы не готовы расстаться с иллюзиями, предпочитая беспамятство манкурта, то отложите эту книгу, по¬


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
477
тому что дальше придется открытым текстом говорить о не очень хороших вещах, которые совершили люди, призванные служить примером для подражания.
ГЕРОИ-«БОНДАРЕВЦЫ»
15 мая 1946 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР звания Герой Советского Союза был удостоен ряд бойцов и командиров разных фронтов и родов войск. В том числе медалью «Золотая Звезда» и орденом Ленина была награждена еще одна группа военнослужащих 3-й ударной, участвовавших в штурме рейхстага. Среди них «за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками» - командир роты 674-го сп лейтенант П. А. Греченков, старший сержант взвода разведки 674-го сп И. Н. Лысенко, командир роты 756-го сп старший сержант И. Я. Сьянов, о чьих подвигах уже шел разговор. Большинство этой группы, награжденных Звездой Героя, составили «бондаревцы» из 40-й отдельной истребительно-противотанковой бригады. Это орудийный мастер старший сержант С. И. Докин; командир взвода старший сержант В. Д. Зубарев; заместитель командира орудия сержант П. П. Кагыкин; разведчик- наблюдатель гвардии ефрейтор В. Т. Казанцев; заряжающий в расчете орудия сержант В. П. Канунников; командир орудия старший сержант А. Ф. Стенников. Трое из шести Героев были награждены посмертно. Это Василий Денисович Зубарев (1921-1945), Василий Петрович Канунников (1916-1945), Василий Тихонович Казанцев (1920-1945). Старший сержант Зубарев и сержант Канунников пали смертью храбрых при штурме рейхстага. Гвардии ефрейтор Казанцев вместе с товарищами ворвался в рейхстаг, установил корпусной флаг рядом со стягом капитана Макова на скульптуре «Германия» (у задней правой ноги коня), в ночном бою получил тяжелые ранения. Скончался 13 мая 1945 г. в госпитале. Герои похоронены в Берлине.
Короткой строкой обозначим установленные факты.
Согласно поиску и полученным достоверным данным, штурмовая группа майора М. М. Бондаря была сформирована по поручению генерал-майора Переверткина из 20 военнослужащих-добровольцев 1955-го и 1957-го истребительно-противотанковых артиллерийских полков 79-го корпуса одновременно со штурмовой группой капитана В. Н. Макова и с теми же задачами: вести разведку переднего края, докладывать о полученных сведениях непосредственно в штаб корпуса. Самим комкором в присутствии офицеров штаба была поставлена и главная задача - установить над рейхстагом корпусное Красное знамя. Два красных полотнища командирам штурмгрупп передал начальник политотдела 79-го ск полковник И. С. Крылов.
Батальон Константина Яковлевича Самсонова прорывался к рейхстагу на левом фланге наступающих и, встретив упорное сопротивление на своем участке, приотстал от вырвавшихся вперед подразделений 756-го и 674-го полков 150-й сд. Как теперь точно установлено, около 22 часов по берлинскому времени, после оконча-
15 мая 1946 г. за участие во взятии Берлина и водружение Знамени Победы Указом Президиума Верховного Совета СССР звание «Герой Советского Союза» присвоили шести воинам 40-й истребительно-противотанковой бригады, входивших в состав штурмгруппы майора М. Бондаря. Еще раз назовем их имена. Это старшие сержанты С. И. Докин, А. Ф. Стенников, сержант П. П. Кагыкин, посмертно звание присвоили старшему сержанту В. Д. Зубареву, сержанту В. П. Канунникову, гвардии ефрейтору В. Т. Казанцеву.
С. И. Докин
В. Д. Зубарев
П. П. Кагыкин
В. Т. Казанцев
В. П. Канунников
А. Ф. Стенников


478
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
ния артподготовки, первыми к рейхстагу прорвались: штурмовая группа капитана В. Макова, роты под управлением капитана В. И. Ярунова, старшего сержанта И. Я. Сьянова, замполита А. П. Береста и бойцы 1-го батальона капитана В. И. Давыдова. «Самсоновцы» присоединились к штурмующим не ранее чем через несколько часов после их проникновения внутрь рейхстага. К этому времени, в 22.40, «маковцы» уже установили корпусное знамя на скульптурной композиции «Германия» над западным фронтоном, о чем сам командир группы капитан Маков, не отошедший от горячки боя, не стесняясь в выражениях, доложил в штаб 79-го корпуса и штаб своей 136-й артбригады, чье знамя артиллеристы около 22.10 также закрепили на стене здания со стороны парадного входа.
Впереди боевых порядков батальона старшего лейтенанта Самсонова действовали два добровольца с красным флагом - младший сержант М. В. Еремин и рядовой Г. К. Савенко. Герои смогли выполнить поставленную задачу - установить свой флаг на колонне здания рейхстага. Эта седьмая (суммарно) атака за день под прикрытием наступившей темноты позволила нескольким обескровленным батальонам трех полков достигнуть поставленной цели - ворваться в рейхстаг и приступить к его освобождению от засевшего немецкого гарнизона.
Спустя примерно два часа группа майора М. Бондаря также проникла внутрь рейхстага. Здесь адъютант комкора Переверткина узнает, что его коллеги несколько часов назад уже установили корпусное знамя. В архиве историка И. Д. Климова, который организовал встречу участников штурма в ноябре 1961 г., имелась запись - свидетельство самого майора Бондаря. Оказывается, когда ночью в рейхстаге он узнал, что «маковцы» уже водрузили свое знамя на крыше, то решил, что торопиться уже ни к чему. И только некоторое время спустя его бойцы приладили знамя «где-то на крыше». То есть в момент боя за рейхстаг майор посчитал задание командования корпуса об установке знамени выполненным и уже не стремился к излишнему риску. Майор уже потерял часть своих людей. На подступах к рейхстагу погибли старший сержант В. Д. Зубарев, сержант В. П. Канунников, тяжело ранен боец Н. Сыстеров. По сути, если бы не инициатива знаменосца-«маковца» сержанта М. Минина, который вызвался показать «бондаревцам» проторенный путь наверх, то сам Бондарь туда бы ни ногой. Задание-то выполнено, о чем уже Маков доложил в штаб Переверткину.
Сержант Минин провожает майора с несколькими бойцами на крышу, где они привязывают второе корпусное знамя все у той же скульптурной фигуры матери- «Германии» и покидают место водружения.
Кроме павших - старшего сержанта В. Д. Зубарева, сержанта В. П. Канунникова и гвардии ефрейтора В. Т. Казанцева, как мы уточнили ранее, Звезду Героя и орден Ленина получили сержант Петр Кагыкин, старшие сержанты Афонасий Стенников и Сергей Докин.
Командир 40-й отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской бригады полковник Никитин и начальник штаба бригады полковник Скорынин подписали следующий документ: «...Под оружейнопулеметным огнем противника разведчик Казанцев, ст. сержант Докин, ефрейтор Лященко, сержант Кагыкин и сержант Цуканов стремительным броском пробрались на крышу рейхстага и в 14.30 30.04.45 года водрузили Знамя Победы» [ЦАМО, ф. 40, оп. 208140, т. 1, л. 70].
Это к разговору о том, как довлел своим содержанием жуковский приказ (№ 06) на сознание ответственных командиров, создающих своими руками летопись последнего штурма. А куда прикажете податься военному человеку? В этой организации диссидентству места нет.
Примечательна история старшего сержанта Сергея Ивановича Докина. Родился он 5 сентября 1918 г. в Москве в семье рабочего-железнодорожника. В 1935 г. окончил ФЗУ, работал слесарем-ремонтником на автомобильном заводе имени Сталина, пока в 1938 г. Пролетарским райвоенкоматом не был призван в Красную армию. Служил артиллерийским мастером в 455-м сп 42-й сд. Первый бой принял под Брестом 22 июня 1941 г. С остатками полка выходил из окружения. В декабре 1941 г. был ранен в живот. Долго лечился в госпитале, после выздоровления был направлен в 40-ю истребительно-противотанковую артбригаду, с которой прошел до конца войны. Как записано в наградном листе от 4 мая 1945 г., «орудийный мастер 1955-го истребителъно- противотанкового артиллерийского Краснознаменного полка старший сержант Докин С. И.... в трудных боях внутри главного здания Рейхстага, где отборные части войск СС оказали упорное сопротивление, он действовал смело и решительно. Ворвавшись вместе с сержантом Кагыкиным в подвал, где находились немецкие солдаты, он уничтожил из автомата двенадцать солдат, а шесть взял в плен. 30.4.45 г. в 14 часов 42 минуты старший сержант Докин вместе с майором Бондарь, сержантом Кагыкиным, ефрейтором Лященко и Гвардии ефрейтором Казанцевым участвовал в водружении советского флага над главным зданием Германского Рейхстага...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 14].
А вот после Победы начинается непонятное - вроде как бег в другую сторону. Продолжив службу в Группе советских оккупационных войск в Германии, в 69-м лагере немецких военнопленных, в декабре 45-го старший сержант Докин не возвращается в часть после лечения в госпитале. В январе 1946 г. Докин был задержан патрулем на вокзале в городе Лейпциге. В октябре того же года военным трибуналом 8-й гв. механизированной дивизии осужден к пяти годам исправительно-трудовых лагерей за грабеж (заметьте, не за дезертирство). А 15 мая 1946 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками старшему сержанту Сергею Ивановичу Докину присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 7098).
О присвоении высокого звания Докин узнал в заключении. Тогда же подал прошение о пересмотре дела, в котором покаялся, писал, что, если бы знал о присвоении звания Героя, никогда бы не преступил закон. Военным трибуналом Группы советских оккупационных войск в Германии срок наказания был снижен до пределов отбытого и в сентябре 1947 г. С. И. Докин вышел на свободу. В феврале 1959 г. на заседании Президиума Вер¬


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
479
ховного Совета СССР было решено сохранить С. И. Докину звание Героя.
Сергей Иванович Докин скоропостижно умер 20 ноября 1951 г. в Москве в возрасте 33 лет. В том же году 25 декабря в Москве умер другой Герой из группы Бондаря - Петр Петрович Кагыкин (1912 г. р.).
У Афонасия Федоровича Стенникова все сложилось гораздо благополучнее после окончания войны. Но до нее в период коллективизации зажиточную семью Стен- никовых выслали из Белозерского района Курганской области в Восточную Сибирь. Афонасию Стенникову удалось уехать с мест поселения, и в 1934 г. он устроился на работу в Борисовский совхоз Омской области. Окончил механизаторские курсы, работал трактористом и комбайнером. Боевое крещение принял в ноябре 41-го на Западном фронте. В составе сибирской дивизии сражался на рубеже рек Тим и Кшень, защищал Воронеж, освобождал Касторное. За бои на Курской дуге получил первую медаль «За отвагу» и ранение. За освобождение Николаевской, Одесской областей, Молдавии награжден второй медалью «За отвагу», за Висло-Одерскую операцию - орденом Славы III степени.
Старший сержант-артиллерист был самым старшим в группе. К тому времени ему шел 42-й год, и он почти в отцы годился самому майору Бондарю (1921 г. р.). В наградном листе на старшего сержанта 40-й отдельной истребительно-противотанковой артбригады А. Ф. Стенникова (1904 г. р.) подвиг описан так: «^.Командир орудия старший сержант Стенников Афонасий Федорович в боях по прорыву долговременной глубоко эшелонированной обороны немцев на плацдарме западнее реки Одер, в районе Кинитц, 16.4.45 г. и при дальнейшем наступлении на Берлин, проявил отвагу, мужество и геройство. Прямой наводкой из своего орудия уничтожил батарею тяжелых зенитных орудий противника, стреляющих по нашим танкам.
Орудие первым было переброшено через переправу на реке Шпрее 30 апреля 1945 года и открыло первым огонь по германскому рейхстагу. В результате дерзости расчета была захвачена совершенно исправная переправа, через которую под прикрытием артогня из орудия тов. Стенникова были переправлены наши тяжелые танки. Кроме этого, расчетом уничтожено 4 полевых орудия противника, а две батареи пушек захвачены в исправности.
После того как орудие было выдвинуто на прямую наводку у рейхстага, тов. Стенников организовал и возглавил группу автоматчиков в составе 10 человек, с которой уничтожил до 50 гитлеровцев, засевших у каменных зданий, мешавших продвижению наших стрелковых подразделений. Расчет первым подошел к рейхстагу и участвовал в водружении Знамени Победы. За дерзость, мужество и геройство в боях при форсировании реки Шпрее, захват переправы и штурм Германского рейхстага достоин присвоения звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.
Командир 1957-го истребительного противотанкового Краснознаменного артиллерийского полка Герой Советского Союза полковник Серов» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 45].
Скульптура «Германия» над западным фронтоном рейхстага.
Именно у ее подножия (у задней правой ноги коня) бойцы штурмовой группы майора М. М. Бондаря в ночь на 1 мая 1945 г. установили второе Красное знамя 79-го ск спустя несколько часов после знаменной группы капитана В. Н. Макова
Афонасий Федорович Стенников единственный из всех бойцов группы майора Бондаря дожил до старости. Он скончался в 1979 г.
Надо ли отмечать или нет, но все представления на «бондаревцев» собственноручно визировались генерал- майором С. Н. Переверткиным - командиром 79-го корпуса.
ОДНИ - ГЕРОИ, А ДРУГИЕ ГЕРОИ - НЕТ?
Нисколько не сомневаюсь, что всех, знакомящихся с историей награждения высшим воинским званием участников этой штурмовой группы, не оставляет главный вопрос: как так произошло, что спустя год после окончания войны «бондаревцы» получают заслуженную награду (я совершенно не ставлю под сомнение, что она ими заслужена честно и оплачена кровью), а «маковцы» исключены из пантеона Героев?
Не помню точно, кто сказал, кажется Г. К. Лихтенберг, «то, что кажется странным, редко остается необъяснимым». Так и в случае с первенством в награждении «бондаревцев» есть конкретное и обоснованное объяснение. Ключом к нему является содержание их наградных листов.
Мы уже читали представление на майора М. М. Бондаря (первую его часть). Теперь приведем последние абзацы, напрямую связанные с действием его штурмовой группы при штурме рейхстага: « ...Командованием


480
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
фронта и армии, корпусу была поставлена задача взять Рейхстаг и водрузить над ним Красное Знамя. Командование корпуса, для выполнения этой ответственной задачи, поручило проверенному в боях майору БОНДАРЬ. По прибытию в 171 сд т. БОНДАРЬ энергично взялся за создание специальных штурмовых групп.
Немецкое командование для обороны Рейхстага от- брало от"ядлых (скорее всего, имеется в виду «отобрало отъявленных». - Прим. Г. К.) головорезов из войск “СС” и “СА ”. Шли упорные, переходящие в рукопашную схватку, бои днем и ночью за каждый квадратный метр земли, за каждую комнату и этаж.
30.4.45 г. сломив упорное сопротивление гитлеровцев и в 14.30, на куполе Рейхстага взвилось Красное знамя, знамя - Победы. Приказ фронта и армии был выполнен. Лично участвовал в водружении знамени над Рейхстагом.
За отличное выполнение боевых заданий командования по захвату Рейхстага и проявленные при этом мужество, отвагу и героизм тов. БОНДАРЬ достоин присвоения звания “ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ”.
7 мая 1945 г.
Командир 79 стрелкового корпуса генерал-майор ПЕРЕВЕРТКИН
Печать корпуса и подпись командира» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5812].
Вот такое представление, составленное в штабе корпуса и подписанное его первым лицом - генералом Пере- верткиным - через неделю после совершенного подвига.
Первая часть описания подвига - об участии Бондаря в составе 171-й дивизии при захвате автострады Берли- нерринг 21 апреля - сейчас нами опущена, так как уже была приведена чуть ранее. Те действия адъютанта комкор оценил на отлично.
Что касается второй части описания заслуг Михаила Михайловича, под его управлением находилось до двух десятков человек. Поэтому было естественным, что майор разбил их на несколько мобильных групп, которые, сменяя друг друга или действуя одновременно на нескольких участках, выполняли задачу по разведке обороны противника на подступах к рейхстагу. Не это достойно внимания. Давайте еще раз внимательно прочтем предпоследний и последний абзацы НЛ: «30.4.45 г. сломив упорное сопротивление гитлеровцев и в 14.30, на куполе Рейхстага взвилось Красное знамя, знамя - Победы. Приказ фронта и армии был выполнен. Лично участвовал в водружении знамени над Рейхстагом...»
Обратите внимание, в первом предложении нет упоминания, что Знамя Победы водрузил майор Бондарь. Указано время «14.30», когда оно «на куполе Рейхстага взвилось», практически, как и в приказе № 06 по фронту. Не зря тут же следует на него и на приказ армии сноска: «Приказ фронта и армии был выполнен». Опять же упоминания, что это приказ выполнил сам Бондарь - нет. Зато далее указано неопровержимое: «Лично участвовал в водружении знамени над Рейхстагом». Что вас не устраивает? А где тут сказано, что речь идет о Знамени Победы? И разве Бондарь лично не участвовал в водружении знамени над рейхстагом? Участвовал. Да, это было не армейское знамя, а корпусное, но в самой формулировке нет расхождения с правдой момента.
И наконец, резюме: «За отличное выполнение боевых заданий командования по захвату Рейхстага и проявленные при этом мужество, отвагу и героизм тов. БОНДАРЬ достоин присвоения звания “ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ”».
Вот как надо писать! Есть главное - что отлично выполнил боевые задания командования по захвату рейхстага, выполнил мужественно, отважно и героически. Потому и достоин. И нет тут ни слова, что водрузил Знамя Победы, но незнающему нюансов этот наградной лист косвенно укажет на майора Бондаря как на главного героя именно водружения искомого знамени во время, указанное в приказе № 06.
Профессионально тонко, выверенно и грамотно составлено это представление. Чувствуется рука опытного штабиста, не простого писаря, и явно, что составлялась подобная бумага не впервой. Ни один въедливый критик не подкопается и за руку не поймает. Одним словом, снимаю шляпу.
Поэтому, подписывая представление на своего храброго адъютанта, Семен Никифорович Переверткин совершенно не кривил душой. Поступил прямо, по- командирски, можно сказать, по-отечески. А вот с «ма- ковцами» так не вышло, хотя, справедливости ради, напомню, что Переверткин их представления также подписал. Чем же они провинились? Чем их подвиг, совершенный двумя часами ранее Бондаря, оказался не в жилу? Или высокая наградная комиссия забыла суворовское изречение: «И в нижнем звании бывают герои»?
Роковым для отказа в награждении Звездами Героев стала не правда. Да-да, не правда, зафиксированная в боевом донесении и представлениях на всех «маковцев», что на старших сержантов - Г. Загитова, А. Лисименко, А. Боброва и сержанта М. Минина, что на их командира - капитана В. Макова. Не сам факт совершенного ими подвига, а его результат. Может быть, если бы Жуков подошел к визированию наградных листов формально, то представления прошли бы отсев и кандидаты были бы награждены обещанным высшим воинским знаком. Чуть раньше, рассказывая о том, как «маковцы» действовали при штурме рейхстага и как они устанавливали свои флаги, уже приводились выдержки из документов, в которых указано реальное время водружения корпусного знамени 30 апреля 1945 г. - 22 часа 40 минут, что не соответствовало времени установки первого победного флага, зафиксированного в приказе № 06 Военного совета 1-го Белорусского. Там черным по белому значилось «14 часов 25 минут». Что принципиально отличает их от наградных листов на участников штурмовой группы майора М. Бондаря. Если слово «принципиально» здесь вообще уместно.
Вот такой парадокс. Возникает следующий резонный вопрос: если бы «маковцы» установили знамя на крыше и не смогли доложить по рации о выполнении задания, то есть не зафиксировали бы время для официального доклада, в этом случае имели бы они шансы на тот же расклад с наградами, что и «бондаревцы»? Тем более Бондарь в качестве офицера штаба корпуса был приглашен ими на крышу для фиксирования факта установки корпусного флага. Уверен, что и в этом случае не про¬


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
481
катило бы, если так уместно выразиться. Почему? Представления на «бондаревцев» составлялись с оглядкой, когда страсти уже поутихли и включился штабной мозг. Представления на «маковцев» составлялись по горячему следу 1 мая в штабе разведдивизиона 136-й армейской пушечной артиллерийской Режицкой Краснознаменной бригады и подписывался командиром 136-й АПАРКБр майором Максимовым в полной уверенности заслуженное™ этими воинами высокой награды. Отсутствие обтекаемых формулировок в тексте данных представлений еще раз указывает на то, что никто из бойцов и командиров и среднего звена включительно не знал, что единственно законным и признанным знаменем могло считаться только армейское знамя Военного совета. Об этом нигде никто никогда не говорил. И понятно почему. Тогда какой смысл бежать водружать штурмовой флажок? Циничный вывод? Но ведь именно так цинично и обошлись авторы преступного приказа: «Красное знамя любой ценой!», где зачинщиками выступили в первую очередь генералы бок о бок со своими политработниками. А затем в полный рост принялись за мифотворчество, чтобы скрыть свои грехи.
P. S. За свой подвиг майор М. М. Бондарь был награжден. Приказом № 092/н от 19.05.1945 г. по 3-й ударной армии ему вручили... орден Красного Знамени. Почему М. М. Бондарю с таким выверенным наградным не было присвоено звание Героя Советского Союза? - спросите вы. А по той же причине, что Героя не дали Бересту, да и Макову. Вы еще не поняли?..
О послевоенной жизни М. М. Бондаря сведений найти не удалось. Известно, что адрес его местожительства знал В. Н. Маков. Именно он передал организатору ноябрьского совещания 1961 г. И. Д. Климову, где и как Бондаря можно найти. Именно тогда Михаил Михайлович Бондарь имел неосторожность откликнуться на обращение военного историка и написал откровенное письмо, честно рассказав о ходе штурма и порядке водружения знамен 79-го корпуса группами - своей и Макова. Именно тогда он еще не был скован задремавшими рефлексами субординации в отношении своих бывших командиров-генералов и их генеральной правильной правды. Но, включившись в сценарий как одно из главных действующих лиц, осознав свою роль и место, майор и бывший адъютант вспомнил правило: всяк сверчок знай свой шесток. Более того, когда Бондарь узнал, что шесть воинов из его группы были удостоены звания Героя Советского Союза за «водружение знамени 30.04.45 г. в 14 часов 42 мин.», то на него напала амнезия. Он прочно встал на позицию Зинченко - Шатилова - Переверткина - Лисицына - Кузнецова. А собственноручно написанное письмо Климову с признанием первенства за «маковцами» его совершенно не смущало.
В первом номере «Военно-исторического журнала» за 1966 г. выйдет его статья «К Рейхстагу!», в которой он вновь поделится своим видением событий с 30 апреля на 1 мая 1945 г., происходивших в центре Берлина. Его рассказ мы уже анализировали, логически раскрыв несостоятельность некоторых его экзерсисов про свою прямо-таки сопричастность к действиям группы Макова. Михаил Михайлович и редакторы специализированного издания вынуждены были сверять ход событий с зафиксированным в статье шеститомника об истории Великой Отечественной, где эпизод с «маковцами» был прописан И. Д. Климовым.
На большее, например книгу, Михаил Михайлович Бондарь не сподобился. Хотя, может быть, у его близких имеются честные записки боевого офицера, который прошел войну от края до края и не опубликовал их только по одной из двух причин - не хотел больше вводить в заблуждение, как это делали его командиры, или сомневался, что настоящая правда кому-то будет нужна.
СМЕШАННЫЕ С ГРЯЗЬЮ
Когда знакомишься с теми, кто был или оказывался при штурме впереди остальных, невольно приходишь к пониманию, что это произошло не случайно. «Герой не храбрее обычного человека, но сохраняет храбрость на пять минут дольше», - утверждал американский писатель Р. У. Эмерсон. Именно эта черта - быть чуть отважнее других - отличает Береста, Макова, Неустроева, Сорокина, Загитова, Булатова, Минина, Щербину, Боброва, Правоторова, Лисименко, Пятницкого, Сьянова, Лысенко, Гусева, Япарова, Кошкарбаева, Панковского, Савенко, Габидуллина, Лядова, Казанцева и других. Эти люди простого сословия. Они из народа. Они пассионарии- плебеи. Без таких, как они, наша страна не выстояла бы в этой оглушительной по жестокости войне. Этих людей отличает несколько черт, которые, может быть, и имели когда-то наделенные должностями и ответственностью их командиры, но к моменту проверки своего нравственного императива утратили. Прежде всего, это самоотречение и готовность к самопожертвованию, второе - непримиримость к несправедливости, готовность отстаивать правду и вера на слово власти. И третье их слабое место - наивная уверенность, что, как сказал Солженицын, «слово правды весь мир перетянет».
24 мая 1945 г. на торжественном приеме в часть командующих войсками Красной армии Сталин поднял последний тост: «Яхотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа, и, прежде всего, русского народа, -начал говорить Верховный Главнокомандующий. - Я пью прежде всего за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.
Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящая сила Советского Союза среди всех народов нашей страны.
Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он - руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.
У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города... покидала потому, что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы по-


482
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
И. В. Сталин - Великий вождь и отец народов СССР
ставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства, пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества - над фашизмом.
Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!
За здоровье русского народа!» [281, с. 196-197].
Сталин прекрасно знал цену, которую заплатил в эту войну именно русский народ. Почти 6 миллионов из 8,7 погибших солдат! Нет, конечно, этих цифр «отцу народов» его верный секретарь Поскребышев не докладывал.
асттаиБ товмжа и. в. ст al а а
Томрицв, рвэрбвите кие поднять эд о одш, последи xfl тост я дт»-Пиам1 илъхтДЕ
хотел бы поднять тост аа здоровье вашего Сомтомого народа ■» □рэддо всего, русского народа.(Бурные, продолхктельино аио- дкменп, крика "ура"). '
Я пью, прежде всего, эа ецоровье русского народа потоку, что он является наиболее« кидающейся нацаоА на всех увдиЛ.мо-
дедах в состав Совотокогр çooaa.
Я то народа
в этой воДнечма
-ВДЛ1
^ловодя-
цеЛ сван шмто Советского Союза среди всех народов нааеЛ
страны. А
Я^ье-еа/йоровье'руссюго народа не толью оо^ыу^
otfào давнтачеоаа^эд^реааД i.ikiiiT' в тарпане.
3' нашего правительства бионе мало осябох, были у нас
ком ai ту отчаянного полохшня в 1&41-42 г. г., когда нам еи<вя
отступала, погадала рожне вам сала а торода^рдан^Волоруо- сав, Колдазлк, Ленинградской области,^карбло-фянсхоЯ республика, покидала, потому что не био
ЛА* оправдала неких Sot
)угбе праввта ьство,
которое еаключит кир с Гещаввей ы обеспечит нам покой. 1<эа^ мишо щцчитьШ, кмоЙ^е М __ г
Y*Hol русская народ на ей не поаеХу р»огжмЯ.ыарки»
иарцд ЯАм~ендедк^_ддвдвбомаму »эда11во1
Y- 8а едоровьо русского народа!( бурные, долго несмолкаюцке ешодкематы).
Текст выступления (тоста) Сталина с правкой вождя Но Иосиф Виссарионович прекрасно был осведомлен, кто является ядром его многомиллионной страны. Знал он, кого чаще других награждали боевыми орденами, кому больше остальных присваивали звание Героя Советского Союза. Знал и многое другое, о чем сейчас мы умолчим, потому и благодарил в первую голову - русских.
Для справки: большинство Героев Советского Союза составляли русские - 7 998 (без двух человек - 8 000), или почти 69 % от общего числа награжденных «Золотой Звездой» Героя и орденом Ленина. Украинцев - 2 021 человек, белорусов - 299, татар - 161 (крымских татар - 6), евреев - 107 (это официально, неофициально - 150, когда некоторые Герои позже все-таки вспомнили о своей национальности по матери), казахов - 96 (в Казахстане чтят 500, так как уважают в них прежде не национальность, а их рождение на этой земле), грузин - 90 (меньше процента от общего списка), армян - 89, узбеков - 67, мордвин - 63, чувашей - 45, азербайджанцев - 43, башкир - 38, осетин - 31, марийцев - 18, туркмен - 16, литовцев - 15, таджиков - 15, латышей - 12, киргизов - 12, коми - 10, удмуртов - 10, эстонцев - 9, карелов - 8, калмыков - 8, адыгейцев - 6, кабардинцев - 6, чеченцев - 6, абхазцев - 4, якутов - 2, молдаван - 2, тувинец - 1. Конечно, этот список приблизителен, в связи с отсутствием статистики по первым двум месяцам войны (многие представления к высшей воинской награде или заворачивали или они «терялись») и тем, что среди указанных национальностей были евреи, которые предпочитали это скрывать. Но погрешность может «гулять» в пределах десятых процента, не более.
Отстранимся от справочного материала и вернемся к главной теме разговора, в эпицентре которого светлый образ народа-победителя в лице воинов, штурмовавших рейхстаг. Потому будет неверным ограничиться только этой, озвученной застольной речью «отца народов». Давайте послушаем другой тост, произнесенный Сталиным ровно через месяц, 25 июня 1945 г., на приеме для участников Парада Победы.
«Не думайте, что я скажу что-нибудь необычное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают “винтиками” великого государственного механизма, но без которых все мы - маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо “винтик ” разладился - и кончено. Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за “винтики”, которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это - скромные люди. Никто о них не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это - люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей» [282].
Я не просто так привел две сталинские здравицы. Через несколько месяцев тот же самый человек настоятельно порекомендует простому русскому солдату - одному из « “винтиков ” великого государственного механизма» и «уважаемому товарищу» совершить «еще один под¬


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
483
виг» в своей жизни - замолчать о главном своем подвиге на долгих 20 лет (т. е. навсегда). Сталин нисколько не сомневался, что так нужно. А чтобы этот 20-летний вятский паренек не забыл, его смешали с грязью...
Военный историк К. Александров, анализируя и обобщая итоги бесчеловечной войны, которую вынес русский народ, считает: «Главным победителем во Второй мировой войне, с моей точки зрения, оказалась сталинская партийная номенклатура Всесоюзной Коммунистической партии большевиков. Эта огромная иерархическая вертикаль власти, созданная с таким искусством и мастерством в начале 20-х годов XX века Лениным и доведенная до абсолютного, безупречного, логического совершенства к концу 30-х годов Сталиным, не только распространила свое влияние на страны Восточной Европы, не только в очередной раз сумела подменить интересы русского народа своими собственными интересами и убедить наш несчастный народ в том, что ее интересы и есть интересы народа. Она не только втянула и ввергла наш несчастный народ в 39-м году в эту бесчеловечную войну, но самое главное: она сохранила власть над народом еще почти на полвека. И до сих пор на ту войну: ее итоги и последствия, и на то, что делала номенклатура с нашим народом, мы смотрим ее глазами, потому что, в общем-то, история Второй мировой войны - это история, написанная советской партийной и чекистской номенклатурой» [341, 87-я серия].
Горький и безжалостный вывод. Но главное - о том, что тогда досталось народу-победителю и рядовым войны, таким как Григорий Петрович Булатов. На самом деле, если быть предельно циничным, ему и его товарищам из разведвзвода 674-го сп еще повезло. Хоть и раненые и контуженые, но в той мясорубке они остались целы: с руками, ногами, видящие и слышащие. Не калеки. С древнейших времен окончание войны означало, что города и поселки победивших и побежденных наполнятся безногими и безрукими, слепыми и увечными. В нашей стране калек, как нигде в мире, были не тысячи, а миллионы. Не верите? Приведу цифры из совершенно засекреченных документов, доступ к которым смог получить генерал-полковник Степан Савельевич Кашурко, отмеченный за свою бескорыстную подвижническую деятельность по поиску без вести пропавших бойцов и командиров орденом Почета - президентом РФ В. В. Путиным; золотой медалью «Дорогой Героев» - маршалом И. С. Коневым (в 1973 г.); орденом Святого князя Даниила Московского - Святейшим патриархом Московским и всея Руси Алексием II и другими.
«Бумага с грифом “Совершенно Секретно ” пестрела цифрами. Чем больше я в них вникал, тем больнее щемило сердце:
“На фронтах Великой Отечественной войны погибло 28 миллионов 540 тысяч бойцов, командиров и мирных граждан.
Ранено 46 миллионов 250 тысяч.
Вернулись домой с разбитыми черепами 775 тысяч фронтовиков.
Одноглазых - 155 тысяч.
Слепых - 54 тысячи.
С изуродованными лицами -501 342.
С кривыми шеями - 157 565.
С поврежденным позвоночником - 143 241.
С оторванными половыми органами - 28 648.
Одноруких - 3 миллиона 147.
Безруких - 1 миллион 10 тысяч (здесь и далее в тысячах).
Одноногих - 3 миллиона 255 тысяч.
Безногих - 1 миллион 121 тысяча.
С частично оторванными руками и ногами -418 905.
Так называемых “самоваров ” - безруких и безногих - 85 942» [124].
Калека - символ прошедшей войны, живой памятник, который на протяжении всей своей жизни будет напоминать окружающим о цене, какой досталась победа. Инвалидов войны не любит никто: ни побежденные, ни победители. Для первых калеки - напоминание о поражении, для вторых - свидетельство тяжелых потерь, живые примеры полководческих ошибок, отсутствия полноценной медицинской помощи на передовой. Для государства инвалид - лишний рот. Но самое худшее - калеке уже нечего терять, поэтому он не знает страха перед властью за свою никчемную жизнь.
«Мне было семь лет, когда мы приехали из эвакуации в Киев, - вспоминает первые послевоенные годы бывший сыскаръ МВД Украины Юрий Андреевич Багров. - Мы жили в доме возле Бессарабки, там же недалеко была моя школа. Вокруг Бессарабки вплоть до “второй Бессарабки ”, там где сейчас стоит Дворец спорта, вдоль дороги стояли “рундуки ” - такие прилавки, на которых торговали колхозники. Возле этих “рундуков ’’любили собираться инвалиды, в основном безногие, на тележках. Они играли в карты, в “очко ”, в “буру ”, в “секу ”. Играли в “наперстки”. Они не воровали, но “раздеть” в карты или в наперстки какого-нибудь крестьянина считалось доблестью. Когда холодало, инвалиды ночевали в вырытых ими землянках на Собачьей тропе (возле улицы Леси Украинки)...
Однажды, когда я шел из школы, - потерял сознание и упал от голода. Мама тогда потеряла или у нее украли продовольственные карточки, и мы голодали. Когда я очнулся, то увидел перед собой руку с куском хлеба и услышал: “Ешь, пацан, ешь”. Так я познакомился с инвалидом - дядей Гришей, так я его называл. “Дяде ” было лет 19-20, у него не было обеих ног. Когда “дядя Гриша” накормил меня хлебом, он сказал: “Пацан, ты когда из школы идешь - заходи сюда, хорошо? ” Ия стал заходить к “дяде Грише ” каждый день. Садился рядом с ним на камень (он обязательно на него мне что-нибудь подстилал и говорил “чтобы простатита не было”) и наблюдал, как он играет в карты. Однажды, когда я пришел к нему после школы, “дядя Гриша ”, не отрываясь от игры, сказал: “Держи, пацан ” - и протянул мне руку, в которой было что-то зажато. Я до сих пор помню эту чуть подтаявшую влажную ириску, которую он где-то для меня добыл. Это была первая в моей жизни конфета.
Так я несколько месяцев подряд приходил после школы к “дяде Грише ”. И узнал, что ноги он потерял в Корсунъ- Шевченковском котле. В 43-м ему исполнилось 17 лет, его призвали и с тысячами других мальчишек, даже не


484
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
выдав оружие, бросили в эту мясорубку. Сказали: “Оружие добудете в бою! ” Им даже форму не выдали - не хотели тратить ее на пушечное мясо. А потом, после госпиталя и демобилизации, домой в село он не вернулся. Знал, что лишний рот в крестьянской семье - это страшная обуза. Живет только тот, кто может работать. И вот таких инвалидов на Бессарабке каждый день собиралось человек 400. Играли, пили, иногда дрались между собой. Они не боялись никого, потому что уже давно все потеряли, эти 20-летние мальчишки...
Был месяц май, год после победы. Было голодно, но интересно - у меня появился старший друг. Однажды, я как всегда пришел на Бессарабку и еще не доходя услышал странную тревожную тишину. Было странно, тревожно тихо, даже продавцы говорили полушепотом. Я сначала не понял в чем дело и только потом заметил - на Бессарабке не было ни одного инвалида! Потом, шепотом мне сказали, что ночью органы провели облаву, собрали всех киевских инвалидов и эшелонами отправили их на Соловки. Без вины, без суда и следствия. Чтобы они своим видом не “смущали “ граждан...
Инвалидов вывезли не только из Киева, их вывезли из всех крупных городов СССР. “Зачистили ” страну. («Зачистка» повторялась неоднократно, инвалидов, которые жили в семьях, не трогали. В конце 40-х калек отправляли уже в интернаты, ничем не лучше тюрем. В них безвестно сгинули десятки тысяч одиноких безногих и безруких мальчишек, использованных как пушечное мясо, а потом утилизированных, как неприятное живое напоминание. - Прим. Г. К.)
Рассказывали, что инвалиды пытались сопротивляться, бросались на рельсы. Но их поднимали и везли. “Вывезли“ даже “самоваров“ (по-другому - «чемоданов». - Прим. Г. К.) - людей без рук и ног. На Соловках их иногда выносили подышать свежим воздухом и подвешивали на веревках на деревьях. Иногда забывали и они замерзали. Это были в основном 20-летние ребята...» [239].
Если бы это рассказывал пьянчуга, как тот спившийся астматик и бывший ЗК Петрович, у которого я в 80-м снимал угол на втором курсе журфака в Свердловске, раненный на Зееловских высотах, но после госпиталя за-
« Неперспективные люди с острова Валаам» Н. Никоноров
«После войны советские города были наводнены людьми, которым посчастливилось выжить на фронте, но потерявшим в боях за Родину руки и ноги. Самодельные тележки, на которых юркали между ногами прохожих человеческие обрубки, костыли и протезы героев войны портили благообразие светлого социалистического сегодня. И вот однажды советские граждане проснулись и не услышали привычного грохота тележек и скрипа протезов. Инвалиды в одночасье были удалены из городов. Одним из мест их ссылки и стал остров Валаам. Собственно говоря, события эти известны, записаны в анналы истории, а значит, "что было - то прошло". Между тем изгнанные инвалиды на острове прижились, занялись хозяйством, создавали семьи, рожали детей, которые уже сами выросли и сами родили детей - настоящих коренных островитян».
Всмотритесь в эти лица.
«Неизвестный», - так и назвал этот рисунок Геннадий Добров. Позже удалось вроде бы выяснить (но лишь предположительно), что это был Герой СССР Григорий Волошин. Он был летчиком и выжил, протаранив вражеский самолет. Выжил - и просуществовал «Неизвестным» в Валаамском интернате 29 лет. В 1994 г. объявились его родные и поставили на Игуменском кладбище, где хоронили умерших инвалидов, скромный памятник, который со временем пришел в ветхость. Остальные могилы остались безымянными, поросли травой...
Цитата (История Валаамского монастыря): «В 1950 г. на Валааме устроили Дом инвалидов войны и труда. В монастырских
и скитских зданиях жили калеки, пострадавшие во время Великой Отечественной войны...»
«Новой войны не хочу!» Бывший разведчик Виктор Попков. Вот только ветеран этот, влачил жалкое существование в крысиной норе на острове Валаам. С одной парой сломанных костылей и в единственном кургузом пиджачишке.
Цитвтв («Валаамская тетрадь» Е. Кузнецов): «А в 1950 году по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР образовали на Валааме и в зданиях монастырских разместили Дом инвалидов войны и труда. Вот это было заведение!..»
«Читатель! Любезный мой читатель! Понять ли нам с Вами сегодня меру беспредельного отчаяния горя неодолимого, которое охватывало этих людей в то мгновение, когда они ступали на землю сию. В тюрьме, в страшном гулаговском лагере всегда у заключенного теплится надежда выйти оттуда, обрести свободу, иную, менее горькую жизнь. Отсюда же исхода не было. Отсюда только в могилу, как приговоренному к смертп. Ну, и представьте себе, что за жизнь потекла в этих стенах. Видел я все это вблизи много лет подряд. А вот описать трудно. Особенно, когда перед мысленным взором моим возникают их лица, глаза, руки, их неописуемые улыбки, улыбки существ, как бы в чем-то навек провинившихся, как бы просящих за что-то прощения. Нет, это невозможно описать. Невозможно, наверно, еще и потому, что при воспоминании обо всем этом просто останавливается сердце, перехватывает дыхание и в мыслях возникает невозможная путаница, какой-то сгусток боли! Простите...» [Источник: http://nnrduke.ru/ivov/]


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
485
стрелявший заразившую его нехорошей болезнью немку, за что вместо боевой награды получил десятку лагерей, - то я бы еще сомневался. Эту историю и про «дядю Гришу», и про Соловки доносит до нас бывший опер, у которого вся служба была по колено в человеческой «грязи». И ему, собственно, чего выдумывать, когда вся его сознательная жизнь была связана с этой ее изнанкой, а самое светлое воспоминание послевоенного детства - с инвалидом «дядей Гришей».
История с калеками и их «зачисткой», казалось бы, никак не связана с нашей темой. Вот только дирижер у них один, который так парадно-громко благодарил эти «винтики» за их «стойкий характер и терпение». И не надо считать нас за идиотов, пытаясь обосновать миф, мол, Иосиф Виссарионович ничего не знал. В Советском Союзе никакая шишка, да тот же Берия, без сталинской указки чихнуть не смел, хорошо усвоив правило, что инициатива наказуема.
«У НАС ИСТОРИЯ
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ...
АБСОЛЮТНО НЕПРАВДИВАЯ...»
Если оглянуться на судьбы забытых Героев нашего поиска, то момент подвига в тот светлый апрельский день или ясную майскую ночь 45-го стал в их жизни высшей точкой, высшим достижением, главным смыслом. Все остальное потом постепенно обретало черты и муки прохождения через круги Дантова ада. И только короткая жизнь, а точнее, близкая смерть спасала от мук, связанных с осознанием предвзятого отношения к своей памяти. Может быть, они хотели славы и почета, которые горой навалились на горе-сержантов - Егорова и Канта- рию? Не сомневаюсь, каждый из отвергнутых и забытых задавал себе этот вопрос. Уверен, отвечали однозначно - нет. Почему? Потому что наивно хотели восстановления правды или, если хотите, справедливости. Потому что выросли в таком обществе, где вся идеология твердила о первенстве этих двух начал общественного сознания. Впрочем, когда они совершали вместе и каждый по отдельности главный подвиг, они были молоды. Одним под двадцать, другим по двадцать два, третьим на год-другой больше. Это взлет молодости и оптимизма. Это пик надежд на свое предназначение и счастье. Их подвиг стал их краем перед пропастью. Может быть, еще поэтому они мечтали «переиграть бой».
Помните отважного разведчика Гизи Загитова, шедшего впереди всех, по сути, прикрывая собой, вначале под ослепительными вспышками взрывов по перемолотой Кёнигсплатц, затем бегом по развороченным ступеням вверх на крышу рейхстага. Это его партбилет и колодку медали «За отвагу» пробила вражеская пуля в сантиметре от сердца. А 24-летний старший сержант продолжал бой, истекая кровью, не выпускал из рук автомат. Вернувшись на родину в Башкирию, он успеет несколько лет поработать механиком на машинно-тракторной станции. И погибнет в августе 1953 г. Погибнет трагически, нелепо. А может быть, и закономерно. Погибнет неожиданно, хотя для 32 лет любая смерть нежданна. В очередной командировке ехал стоя в кузове грузовика, распахнув плащ, подставив грудь ветру... Когда к нему, лежащему распластавшись на дороге, подбежали, он уже умер. Никто так и не понял причины, почему он вдруг оказался за бортом. Кто-то из-за незнания сущности Гизи сказал, что его сбил сильный порыв ветра. Кто-то, угадавший сущность его истории, - будто наскочил на кем-то натянутую поперек дороги проволоку...
Он жил, как умер, с открытой навстречу обстоятельствам грудью. Как тогда в рейхстаге, где шел впереди остальных, где пуля выжгла свой след в сантиметре от сердца. И смотрел он только вперед. И убить его не мог порыв ветра, потому что он сам был как его порыв. Его могла убить неправда, натянутая поперек его пути. И так оно и случилось. Хотя для большинства «осведомленных» это была банальная авария на пустой дороге, когда водитель грузовика, не справившись с управлением, улетел в кювет...
Давайте вспомним о том, о ком не хотели вспоминать. Кого не включили в список штурмовой группы капитана Макова, когда писалась в 5-м томе история о водружении их знамени. В 1961 г. он не поехал на встречу однополчан. Его звали Алексей Петрович Бобров. На снимке, где артиллеристы сняты вчетвером, без командира, старший сержант Бобров сидит рядом с раненым другом Гизи. Полдня минуло с их последнего штурма. Они еще Герои. Командир майор Максимов подписывает представления на «Золотые Звезды». Это самые первые наградные представления на Героя за рейхстаг. Они еще не знают, что все обойдется и их уравняют, отранжируют, вместо Звезд Героев наградят орденами Красного Знамени, а потом и вовсе вычеркнут из исторического списка из- за несвоевременности водружения и несоответствия их корпусного флага, так как тот рангом не вышел. А пока уставшие, отчаянные и счастливые они смотрят на нас из 1 мая 45-го.
В рейхстаге Алексей Бобров был там, где жарче. Пока приказом Шатилова всех «чужих» не попросили из рейхстага, старший сержант успевал и за знаменем на крыше с Мишей Мининым и Сашей Лисименко присмотреть, и ослабевшего друга Гизи вниз отнести, и молодых солдат из пополнения советом и примером поддержать, отбиваясь от очнувшихся фрицев.
По возвращении в родной Ленинград не раз его упоминания о последнем штурме и их знамени будут встречать ухмылки недоверия, дескать, много вас таких рейхстаг брало и знамя водружало. Живя с семьей в полуподвале, попробует обратиться за помощью к советской власти, которая устами начпокора Крылова перед тем штурмом обещала горы золотые, только, ребята, постарайтесь за эту советскую власть, жизни не пожалейте, а уж она вас никогда не забудет и семьи ваши. Кончился тот поход к начальнику плохо. Не сдержался бывший старший сержант, ответил на хамство. Руки марать не стал о морду бюрократа. Метнул в нее чернильницей. «За хулиганские действия в отношении своего начальника» попал в тюрьму. Срок отбыв, вернулся вроде бы к нормальной жизни, но снова подвел характер. Какой он для чиновника человек? Он - «урка». Поэтому, что¬


486
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
бы знал свое место и слова про справедливость не смел произносить, - на второй срок. (На самом деле пятый, война в 41-м его преступный послужной остановила на цифре «3». Только Алексей Петрович, не жалея себя на войне, думал, что смыл свое прошлое кровью, искупил. Оказалось, нет.)
Именно тогда ответил отказом Алексей Бобров на письмо фронтового друга Михаила Минина, приглашавшего на встречу 1961 г. Алексей ответил, что из-за двух судимостей лишился морального права присутствовать на такой встрече. Хотел человек уважения, а знал, что не будет его никогда. А прошлые заслуги его забыли уже через несколько дней после взятия рейхстага. Чего уж теперь...
Михаил Петрович Минин с горечью говорил о боевом друге: «Обидно было за боевого товарища, который так самоотверженно сражался на фронте, в последние дни войны добровольно пошел, казалось, на верную смерть. А в мирное время поддался несправедливости и позволил черствым людям сломать себя» [334, с. 205].
Отбыв положенное, Алексей Петрович Бобров какое- то время держался, но покалеченная и неуютная жизнь закончились, как у многих, - стаканом. Он сильно и горько пил. Сердце отчаявшегося человека остановилось в марте 1976 г.
Из пяти «маковцев» осталось трое: командир, старший сержант и парторг-знаменосец. Встреча в конференц-зале ИМЭЛ придала им надежду, что правду узнают и перестанут поминать лишь двух парадных знаменосцев. Но очень скоро благое настроение развеялось. Громкие слова и пожелания, как и намерения, оказались пустым звуком. Да, в 5-м томе появились строки, скупо описывающие подвиг их штурмовой группы. Но то упоминание сущности и характера исторического живописания последнего штурма войны совершенно не изменило. Да и не могло, потому как в основание была заложена неправда изначально. А косметические операции отдельных фрагментов внутренней подоплеки важного эпизода финала Великой Отечественной вскрыть не могли, лишь еще больше заставляли прежних авторов быть осторожнее и собраннее. К тому времени началась тихая ревизия правды. В конце апреля 1965 г., в канун 20-летия штурма, с разницей в два дня в газетах «Комсомольская правда» и «Красная звезда» выходят статьи В. М. Шатилова. Генерал не только в периодике предпринимает штурм. В 1966 г. вышло первое издание его мемуаров «Знамя над рейхстагом». Последняя версия издания вышла в 1975 г. Тогда же, к юбилею 30-летию Победы, генерал-лейтенант выпустил книгу «Знаменосцы штурмуют рейхстаг». Спустя 10 лет появляется следующая книга- «В боях рожденное знамя». В этих работах Василий Митрофанович отстаивает время «победной атаки в 14:25». Причем в рейхстаг вместе с ротами И. Сьянова и П. Гре- ченкова, по мнению генерала, прорывается разведвзвод лейтенанта С. Сорокина. Разведчикам «поручено водрузить над Рейхстагом полковой красный флаг». Дальнейшее, по описанию Шатилова, он узнает из докладов Плеходанова и Зинченко. Именно они сообщают ему о том, что группы Греченкова - Сорокина с южного входа и рота Сьянова через главный вход ворвались в рейхстаг.
Герои в солнечной Абхазии (слева направо)'. И. Я. Сьянов, М. В. Кантария, М. А. Егоров, В. М. Шатилов, Ф. М. Зинченко
Урок 1961 г. заставил комдива собраться с мыслями и набраться духу взглянуть правде в глаза. Посмотреть попытался, но всей правды в книгу не впустил. Отделался кусочком, краешком, а старую песню оставил. Оставил рассказ о роте пополненцев Сьянова, которая в действительности на рубеже появится лишь восемь часов спустя. Оставил отрезанные в рейхстаге роты, которым «с большим трудом удавалось подбрасывать... пополнение, боеприпасы, медикаменты» и «сведения из рейхстага получали довольно хорошие». А ведь уже этого не было. Никого там после ухода «сорокинцев» не было. А если кто остался, то потому что погиб.
Теперь-то хоть понятно, почему Шатилов так держался за эти цифры - «14.25». Знал, что Гриша Булатов с Виктором Правоторовым под командой лейтенанта Семена Сорокина и с помощью еще пятерых разведчиков свое самодельное знамя на крыше установили. Только вот дальше упоминания вскользь, в несколько строк не пошел. И что солнце над крышей рейхстага по местному было на два часа восточнее указанного - не упомянул. Не смог генерал вывалить всей правды. Ведь тогда весь штурм нужно перелицовывать. И свою роль доверчивого комдива, спешащего порадовать начальство раньше «соседей», поскорее отрапортовать о взятии и водружении, когда на самом деле не взяли и не водрузили. Вернее, водрузили, но не то, что нужно. А то, что было нужно, водрузить-то было нельзя, так как рейхстаг-то взят не был и знамя Военсовета могло быть утрачено. И о страхе перед маршалом помалкивал. И о немом сговоре с Зинченко. И о преступном приказе, чтобы флажки «любой ценой», ну хоть один. И о знамени Артюхова. И о знамени Военсовета. Ио... Знамени Победы. И о двух сержантах, которых после так «заточили» в легенду о подвиге, что до сих пор в сказках путаются...
Сам извалялся в грязи боевой генерал и правду с неправдой в ней смешал. Так смешал, что сам путаться начал.
По-другому начал мемуарист Ф. М. Зинченко. В сборнике «Штурм Берлина» от 1948 г. он отстаивал версию с «ворвавшейся в 14:25 в рейхстаг и отрезанной там передовой группой» из бойцов Неустроева и Давыдова. Спустя 30 лет Федор Матвеевич на события взглянул несколько иначе. Что случилось между бывшими сорат¬


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
487
никами? - не знаю. Но только в воспоминаниях на украинском «Герои великого штурма» (Киев: Молодь, 1985) и в книге на русском языке «Герои штурмуют рейхстаг» (М.: Воениздат, 1983) бывший командир 756-го полка откровенничает, дескать, в середине дня 30 апреля докладывал генералу Шатилову, что в рейхстаге ни одного нашего солдата нет. Вступая в контры с им же самим подставленным комдивом, полковник продолжал упрямо утверждать, что в 17.50 в здание германского парламента ворвалась рота Сьянова, а Егоров с Кантарией выбрались на крышу, когда «время уже перевалило за 22 часа». Любитель природы и натуральных батальных сцен, Зинченко так описывает этот эпизод: «Солнце зашло за горизонт, но было еще довольно светло...» И далее о мужестве знаменосцев: «Вражеские пули посвистывали вокруг, одна из них вонзилась в древко знамени, расщепив его. У Егорова были простреляны брюки, у Кантарии - пилотка. Но в этот момент они не дрогнули, не отступили, мужественно прошли эти последние метры и исполнили свой долг» [94, с. 160-161]. К сожалению, теперь мы знаем, что Зинченко был свидетелем, как мужественно дрогнувшие разведчики свой долг не исполнили. Так сказать, лично присутствовал при неисполнении. Тогда для чего полковник в отставке продолжал героизировать утвержденных знаменосцев, настаивать на успешной атаке роты Сьянова в 17.50 и выпячивать свой дневной доклад комдиву Шатилову, что наших солдат в рейхстаге нет? А кого ему прикажете возводить на пьедестал? Старший сержант Иванов погиб, не донеся знамени, лейтенанта Береста задвинули. А своих «сорокинцев» у него нет, кроме разве старшего сержанта Сьянова. Неустроев и вовсе стал слишком откровенен. Вон во всеуслышание заявил, что был свидетелем, как комполка сделал преждевременный доклад в штаб дивизии. Тут и комдив пальцем тычет, мол, Зинченко с Плеходановым докладывали. Ничего, у нас другой самоотвод имеется, ведь я же Шатилову днем 30-го говорил, что моих людей в рейхстаге нет? Говорил. А когда? - это уже неважно...
В 1978 г. полки библиотек пополнила книга бывшего начальника политотдела 3-й ударной армии Ф. Я. Лисицына «В те грозные годы». У армейского комиссара развитие событий перекликалось с генералом Шатиловым: «В 11.30 стрелковые полки 150-й и 171-й дивизий после мощной артподготовки при поддержке танков и самоходных артиллерийских установок вновь атаковали позиции противника. Бой продолжался несколько часов, однако и он привнес лишь частичный успех. Многие подразделения достигли заполненного водой противотанкового рва, но форсировать его и продвинуться не смогли из-за сильного огня гитлеровцев. И тем не менее нескольким группам воинов из батальонов С. А. Неустроева, К. Я. Самсонова, В. И. Давыдова удалось пробиться к центральной части рейхстага и ворваться в него. Одной из наиболее многочисленных по составу была группа из 756-го стрелкового полка во главе со старшим лейтенантом К. В. Гусевым, лейтенантом А. П. Берестом и старшим сержантом И. Я. Съяновым. Вместе с ней здесь оказались несколько бойцов и сержантов из батальона старшего лейтенанта К. Я. Самсонова, часть взвода разведки лейтенанта С. Е. Сорокина из 674-го стрелкового полка 150-й дивизии в составе С. Г. Орешко, М. С. Габидуллина, Г. П. Булатова, В. Н. Провоторова и других. Всего же - чуть более ста человек...» [167, с. 344].
Далее Лисицын продолжает следовать версии о том, как отважные бойцы, оказавшись отрезанными, вели бой в рейхстаге. Как основные силы подоспели на выручку, смяв эсэсовцев, в 18.00. Аужезатем подоспевшие с основными силами М. Егоров и М. Кантария «в ночь с 30 апреля на 1 мая... быстро и ловко взобрались на купол» и водрузили на нем «Знамя Военного совета армии».
Вскоре после выхода книги в свет генерал Лисицын получил письмо из Казахстана.
«Уважаемый генерал! - писал бывший командир стрелкового взвода 674-го сп 79-го ск 3-й Ударной армии Рахимжан Кошкарбаев. - В те суровые годы, когда у нас, солдат, светилась любовь к Родине, каждый не жалея себя воевал за Родину не ради медалей, а за светлое честное будущее Вы в своих мемуарах исказили действительность!..
Пока вы с Шатиловым сидели в штабе вдали от поля боя, вам докладывали, как мы по пояс в крови прорывались к Рейхстагу. Поднимите архивы, все доказательства есть!..
Вы также ссылаетесь на Шатилова, который тоже сидел в штабе далеко от поля боя. Вы прекрасно знаете, есть множество свидетелей тому, что Булатов, стоя на моих плечах, водрузил знамя Победы. В это время меня ранило в ногу, но мы сделали свое дело!
Зачем вам и руководству Третьей армии понадобилось перевирать историю? Знамя над Рейхстагом установили мы оба! Руководители штаба Третьей армии послали неверные данные в центр о тех, кто водрузил флаг первым... Григорий Петрович Булатов наложил на себя руки. Я до сих пор не пойму, почему так с нами обошлись?..» [343].
Пока отставим это эмоциональное письмо фронтовика, с горечью переживающего за гибель своего боевого товарища и не ведающего всей бездны подноготной, развернувшейся вокруг Знамени Победы. Его праведный гнев субъективно был сосредоточен на своей истории водружения первого красного флага. И не мог знать бывший комвзвода, что причина гибели Булатова напрямую связана с другим знаменем. О судьбе которого мы постепенно узнаем все больше и больше такого, что не по себе на душе.
.. .Не знаю, как вы, а я устал разбирать несуразности и отделять зерна от плевел, тем паче, когда зерен-то у Лисицына с грехом пополам две штуки. Одно, что днем в рейхстаге оказалась «часть взвода разведки лейтенанта С. Е. Сорокина из 674-го стрелкового полка 150-й дивизии в составе С. Г. Орешко, М. С. Габидуллина, Г. П. Булатова, В. Н. Провоторова и дру-
Р. Кошкарбаев - один из немногих, кто не боялся в лицо генералам сказать, что он думает об их «сказках»


488
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
А. П. Белобородов
Афанасий Павлантьевич Белобородов (1903-1990) - генерал армии, дважды Герой Советского Союза, командир 78-й сд, остановившей в ноябре 1941 г. наступление немцев на Москву на 42-м километре Волоколамского шоссе, командующий 43-й армией, освободившей Витебск и участвовавшей в штурме Кёнигсберга. В период войны с Японией в августе 1945 г. командовал 1-й Краснознаменной армией. Из воспоминаний тележурналиста, корреспондента программы «Служу Советскому
Союзу» Владимира Ивановича Вовненко:
«...Мне вспомнилась одна встреча в концертной студии Останкино по случаю двадцатилетия Победы. В кулуарах между съемками генерал Белобородов вспомнил, как в 1945 году на приеме в Кремле по случаю Победы группа молодых воодушевленных генералов, и он в том числе, обратились к Сталину с предложением - давайте напишем историю Великой Отечественной по горячим следам. На что Верховный ответил: "Ничего у нас не получится. Мы не будем объективными"».
гих». И второе верно, что М. Егоров и М. Кантария вылезли на крышу, но лишь на рассвете следующего дня. И на купол «быстро и ловко» не взбирались. В общем, говорить, что на 99 % - чушь комиссарская, обидно вроде как. А не сказать, значит опять промолчать?
Генерал-лейтенант Лисицын в начале 80-х приступил к работе над вторым изданием (исправленным и дополненным) своих воспоминаний. Вызвал в Москву из Пскова М. П. Минина, чтобы довыяснить несколько моментов насчет водружения корпусного знамени. Принимал Михаила Петровича отставной высокопоставленный замполит в своей просторной московской квартире на Кутузовском проспекте. И на этот раз М. П. Минин наивно полагал, что рассказанное им умному седовласому генералу тот обязательно вставит в свою книгу, вернее, в главу о штурме рейхстага. Как-никак Лисицын самолично подтверждал факт доклада Макова из рейхстага в ночь с 30 апреля на 1 мая, сам присутствовал на КП Переверткина, сам все слышал. Только в самой книге автор обошел этот эпизод, как будто и не было того доклада капитана с крепким словцом вовсе. Осторожный Лисицын упомянул о «маков- цах» мимоходом, так сказать для иллюстрации массового героизма: «Наперекор всем трудностям они пронесли в рейхстаг рацию, воспользовавшись которой начальник штаба штурмового отряда Кузьма Владимирович Гусев передал командиру 756-го стрелкового полка полковнику Ф. М. Зинченко первое боевое донесение об обстановке в рейхстаге. Затем, как свидетельствуют боевые донесения, эта группа пробилась на крышу здания рейхстага и установила там поздно вечером 30 апреля красный флаг командования и политотдела корпуса, закрепив его древко в одной из пробоин в бронзовой скульптуре “Богиня победы”» [168, с. 346].
Вот сколько места уделил подвигу штурмовой группы капитана Макова бывший армейский замполит. Причем, упомянув о рации, не решился признаться об услышанном докладе. А факт водружения ими корпусного флага прикрыл оговоркой - «как свидетельствуют боевые донесения». Со скульптурой и вовсе опростоволосился, спутав бронзовую композицию «Германия» на рейхстаге с «Богиней победы» на Бранденбургских воротах.
Бывший начпоарм Ф. Я. Лисицын был прекрасно осведомлен, чем завершился рейд разведчиков лейтенанта Сорокина и прекрасно помнил доклад капитана Макова. Почему так скупо, а точнее походя, про них упомянул? Да чтобы героические действия этих бойцов и их «самозваные» знамена не заслонили бездарное водружение его армейского знамени! Напомню для тех, кто подзабыл. Это Федор Яковлевич был автором идеи создания девяти армейских знамен. И это его знамя под № 5 водружали будущие сержанты - М. Егоров и М. Кантария, «быстро и ловко» взобравшись ночью на купол. Теперь кое-что становится на свои места?
Именно в этой мемуарной круговерти, где в итоге от правды осталась тень, и приходилось жить и «маковцам» и «сорокинцам». Почему именно жить? А вы думаете, они эту «героическую» беллетристику не читали? Еще как, и друг дружке не раз про очередное командирское воспоминание рассказывали при редкой встрече или в письме. Только и у них правда про водружение Знамени Победы была своя, как у каждой группы свой красный флаг. И в этом также есть часть трагедии истории о последнем штурме.
На самом деле и «маковцам» и «сорокинцам» было легче, чем тем, кто всю жизнь жил во лжи и уверовал в ее необходимость ради призрачного блага. Да, настоящие знаменосцы для официальной истории штурма были и остаются неудобными свидетелями совершенного подлога. И по жизни они стали париями, отщепенцами, потому что их знание правды никоим образом не вписывалось в вытоптанную и зашоренную колею, а укладываться в идеологическое прокрустово ложе у них получалось лишь на время, до первого взбрыка. В отличие от утвержденных героев праведникам было легче. Легче от осознания собственной правоты, как и мучительно от знания несправедливого к себе отношения. Они, конечно, не читали немца Г. Э. Лессинга, утверждавшего: «Уж лучше терпеть несправедливость, чем ее совершать». Парадокс советской модели, создаваемой ради справедливости, почему- то состоял в том, что терпеть несправедливость стало уделом всего народа. Диалектика же развития советской действительности, когда наружу выставлялось только то, что могло соответствовать канонам коммунистической идеологии, как оно вроде должно выглядеть, а все иное отвергалось или отторгалось системой как неверное, неправильное и ненужное, отторгалось просто - скрывалось или извращалось донельзя, - эта самая диалектика совдепа диктовала и обосновывала крайнюю необходимость подобной «несправедливости» ради «справедливости». Вот только Божья правда не терпит обманов даже ради якобы оправданных высоких целей.
P. S. В Архиве Президента РФ (АП РФ) хранится письмо от 17 июня 1963 г., направленное соответствующей службой КГБ (Комитет госбезопасности) Генеральному секретарю ЦК КПСС H. С. Хрущеву. В этом документе компетентные органы сообщали первому лицу государства очередные откровения маршала Г. К. Жукова. Про¬


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
489
слушка на его квартире и даче по-прежнему фиксировала все разговоры опального военачальника. На этот раз в письме демонстрировалась реакция Георгия Константиновича на уже вышедшие в свет тома «Истории Великой Отечественной войны». Как отмечает Н. Ямской, «в угоду политической конъюнктуре имя Хрущева в этих трудах упоминалось на 96 страницах - даже чаще, чем Сталина (Ггнералиссимуса - на 85)». Вот как прокомментировал выход в свет военного исторического шеститомника маршал Жуков в кругу друзей: «Лакированная эта история. Я считаю, что в этом отношении описание истории, хотя тоже извращенное, но все-таки более честное у немецких генералов, они правдивее пишут. А вот у нас история Великой Отечественной войны абсолютно неправдивая...» (АП РФ. Письмо КГБ СССР в ЦК КПСС H. С. Хрущеву № 1651-с от 17.06.1963).
В РАМКАХ ДОЗВОЛЕННОГО - ПАРА СТРОК
Если для установления картины сражения или военной операции первоисточником являются боевые документы, то для советского историка, который связан по рукам и ногам принципом партийности, а такой идеологический аспект в первую очередь оттенял не столько литературу, сколько историческую правду советского государства, - это главенствующий утвержденный партно- менклатурный взгляд на события Великой Отечественной войны. На выходе народу и тем, кто интересовался отдельными деталями того или иного периода, предлагался отточенный и десятки раз выверенный вариант, подкрепленный, кстати, документами, подходящими по смыслу. Те документы, которые вдруг озвучивали событие иначе, ускользали из-под любопытного и неподготовленного взгляда, продолжая хранить глубокое молчание в папках под грифом «Секретно» на недосягаемых архивных полках. (Помните разведдонесение 674-го сп с описанием боевых действий полка за период с 20 апреля по 2 мая 1945 г. (ЦАМО, ф. 5234 (674 сп), оп. 175069, д. 6, л. 89), которое в 1989 г. активисты группы «Поиск» МАИ случайно обнаружили не по месту хранения, то есть, по сути, убранным с глаз долой?) Из того же, что допускалось для общего внимания, вырастали батальные полотна, полные художественного свиста и вымысла, но в рамках дозволенного. В этом случае рамки дозволенного определяли военные справочники и энциклопедии, а также хроники, составленные опять же на базе официальных первоисточников, например центральных газет, сводок Информбюро и т. п.
Наш поиск установил авторство первого Красного знамени, водруженного над рейхстагом днем 30 апреля 1945 г. Попробуем найти хоть какое-то упоминание об этой группе. Первая серьезная попытка рассказать о Великой Отечественной войне была предпринята в 50-х годах. Следующая - в начале 60-х. В итоге в 1963 г. вышла шеститомная «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг.». Но, увы, в 5-м томе, где идет речь о взятии Берлина, об этом самодельном флаге и разведчиках лейтенанта С. Сорокина нет ни слова. Рядовой Г. П. Булатов упомянут на с. 284 в одной строке с лейтенантом Р. Кошкарбаевым. Ту же самую формулировку: «Взвился флаг(и) лейтенанта Рахимжана Кашкарбаева и рядового Г. П. Булатова из 674-го полка...» - находим на с. 502 в однотомной краткой истории «Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945 гг.», вышедшей в 1970 г. (М.: Воениздат, издание 2-е, исправленное и дополненное). В том же юбилейном году в издательстве «Политическая литература» в кратком научно-популярном очерке «Великая Отечественная война» вся эпопея с водружением уместилась в трех строках: «На здании рейхстага алело все больше и больше красных флагов. В их водружении проявился массовый героизм советских воинов. Вечером того же дня (30 апреля. - Прим. Г. К.) разведчики М. А. Егоров и М. В. Кантария водрузили на фронтоне рейхстага Знамя Победы» [39, с. 443].
В краткой хронике «СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945» (М.: Воениздат, 1970) за 30 апреля сказано, что «войска 1-го Белорусского фронта в 5 часов утра мощным огневым налетом начали штурм рейхстага. В 13 часов 50 минут подразделения советских войск через проломы в стенах ворвались в здание рейхстага. Завязался ожесточенный бой внутри здания. Разведчики сержанты М. Егоров и М. Кантария водрузили Знамя Победы на крыше рейхстага» [278, с. 724].
В 1974 г. издательство «Мысль» выпустило иллюстрированную историю СССР, где описание подвига скукожилось практически вдвое: «В ночь на 1 мая 1945 года над куполом поверженного рейхстага взвилось Красное знамя Победы. Его водрузили сержанты М. А. Егоров и М. В. Кантария» [103, с. 380].
Ничего нового не появилось на страницах последнего, 10-го тома «Истории Второй мировой войны 1939— 1945 гг.» (М.: Воениздат, 1979). Для понимания идеологического контекста приведу главный абзац о Знамени Победы: «Рано утром 1 мая на фронтоне рейхстага, у скульптурной группы, уже развевалось Красное знамя, врученное командиру 150-й стрелковой дивизии Военным советом 3-й Ударной армии. Его водрузили разведчики 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии М. А. Егоров и М. В. Кантария во главе с заместителем командира батальона по политической части лейтенантом А. П. Берестом, при поддержке автоматчиков роты И. Я. Съянова. Это знамя символически воплотило в себе все знамена и флаги, которые в ходе самых ожесточенных боев были водружены группами капитана В. Н. Макова, лейтенанта Р. Кошкарбаева, майора М. М. Бондаря и многими другими воинами. От главного входа рейхстага и до крыши их героический путь был отмечен красными знаменами, флагами и флажками, как бы слившимися теперь в единое Знамя Победы» [114, с. 341].
В 1982 г. издательство «Политическая литература» выпустило книгу «1941-1945 (краткая история, документы, фотографии)» под редакцией военного историка Г. А. Куманева, которая ни на йоту не приблизилась к правде о Знамени Победы. Кроме Егорова и Кантарии в абзаце фигурировали Сьянов, Берест и - всё.
Ничем не лучше оказалась одна глава книги министра культуры РФ В. Р. Мединского «Война 1939-1945. Мифы


490
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
СССР», а точнее, 1-я глава «Знамя над рейхстагом» (8-я часть). Книга вышла в начале десятых годов нынешнего века, то есть через 65 лет после окончания войны, но все озвученное ранее оказалось единственным и неоспоримым для опровержения всех иных «необоснованных», по мнению автора, мнений. Больше всего поразило, что свою аргументацию Владимир Ростиславович построил, отталкиваясь от мемуаров Ф. М. Зинченко, по сути, главного мифотворца и создателя легенды вокруг установки знамени Военного совета 3-й ударной армии № 5.
В 2015 г. издательство «АСТ» выпустило 750-стра- ничный фолиант «Хроники Победы. Москва - Берлин 1418 дней/1418 ночей» под редакцией А. В. Сульдина. На с. 665 Андрей Васильевич так описал штурм рейхстага 30 апреля: «Советские воины водрузили над рейхстагом в Берлине Знамя Победы. Официально принято считать, что это были разведчики 756-го полка 150-й стрелковой дивизии Михаил Егоров и Мелитон Кантария. Но здание несколько раз в тот день переходило из рук в руки, немцы флаг срывали; бои за рейхстаг продолжались до утра 1 мая, а последние группы немцев сдались в ночь на 2 мая...» [289, с. 665]. Прямо скажем, совершенно неожиданная интерпретация событий, где правда опять переплелась с вымыслом. А далее без зазрения совести читателям предлагается версия штурма рейхстага, высказанная Г. К. Жуковым в его книге «Воспоминания и размышления». Автор пошел по простому пути, не заморачиваясь достоверностью информации, считая, что черпает ее у маршала Победы. Но Жуков нигде не указывал, что здание несколько раз переходило из рук в руки, а немцы флаг срывали...
Но неужели нигде нет хоть намека, хоть тени о самодельном знамени «сорокинцев»? Оказывается, в бесконечной гуще изданий по военной истории появлялись лишь редкие откровения с озвучиванием дополнительных фамилий участников штурма, которых нет в многостраничных летописях прошедшей войны.
Неожиданным откровением для тех, кто плотнее интересовался взятием Берлина, стала книга военных историков Ф. Д. Воробьева, И. В. Паротькина, А. Н. Шиманского «Последний штурм (Берлинская операция 1945 г.)», переизданная дважды Воениздатом. Последний раз в 1975 г. Нас. 346 читаем: «В 13 час. 30мин. начался штурм рейхстага. Противник открыл по атакующим шквальный пулеметный и автоматный огонь из рейхстага, по ним били тяжелые орудия и зенитные пушки из Тиргартена. Штурмующие подразделения были прижаты к земле огнем противника. В ходе этого штурма многие советские воины проявили большое мужество и героизм. Наиболее отличились группы лейтенантов Р. Кошкарбаева, Мирецкого и С. Е. Сорокина. В их составе были сержанты и рядовые Г. П. Булатов, И. И Лысенко, В. Н. Правоторов, М. Габидуллин, М. А. Панковский, С. Г. Орешко, П. Д. Брюховецкий, Харитонов, Гришин, Мотрос, Никитин, Г. Савенко и М. В. Еремин; ефрейтор В. Т. Казанцев, сержанты П. П. Кагыкин, С. И. Докин, В. Д. Зубарев, В. П. Канунников из группы майора М. М. Бондаря...» [ЦАМО, ф . 33, оп. 793756, д. 18, л. 170; д. 20, л. 213; д. 14, л. 22; д. 20, л. 30]. Сноска на перечень архивных документов указывает, что есть те
«первоисточники», которые могут потеснить «неоспоримое первенство» официальных знаменосцев. Только кому это нужно, когда история прошедшей войны основательно и удобно отформована в виде победных реляций и неоспоримых установок. И каждый уже получил, как положено - по заслугам.
В 96-страничной книжке «Знаменосцы штурмуют рейхстаг» бывший комдив Шатилов, собрав в кучу дневную и вечернюю атаки, пишет: «В 14 часов 25 минут под ураганным огнем врага на лестницу перед главным входом в рейхстаг вступили бойцы из роты Ильи Съянова... Одновременно с ротой Съянова через депутатский вход (южный вход. - Прим. Г. К.) ворвалась рота Греченкова и группа полковых разведчиков под командой лейтенанта С. Сорокина и помкомвзвода сержанта Ивана Лысенко...» [315, с. 63]. И через три страницы описания боя внутри здания Василий Митрофанович как бы между прочим выдает: «Используя замешательство врага, группа С. Сорокина поднялась на крышу рейхстага и установила на фронтоне возле конной скульптуры полковой штурмовой флаг, который они сделали сами из красной ткани какого-то матраца...» [Там же, с. 66].
Накануне 40-летия Победы, в 1984 г., Воениздат выпустил 32-страничную брошюру «Падение Берлина». Штурму рейхстага здесь отведено 3 страницы и 90 строк. «Сорокинцам» уделено целых 2 строки: «Установили красный флаг на рейхстаге также разведчики 674-го полка во главе с лейтенантом С. Е. Сорокиным» [131, с. 25]. Кто входил в группу, когда именно разведчики установили свой флаг, где именно и что стало с этим стягом? - об этом - ни-че-го.
В писательской среде нашелся лишь один смельчак, нарушивший табу и попытавшийся рассказать о том, как действовала разведгруппа лейтенанта Сорокина, хотя в первые майские дни после окончания боев в центре Берлина десятки военных корреспондентов встречались с этими воинами и даже что-то успели опубликовать в своих печатных органах. Но длилось это недолго, не более недели. Дальше началась бесконечная эпоха других героев. Но об этом и о том, кто ненадолго нарушил установившуюся знаменную гармонию, поговорим обстоятельнее в следующей теме.
P. S. Про «эпохальное» появление первого публичного упоминания группы разведчиков лейтенанта С. Сорокина в 1-м и 5-м томах 12-томной истории Великой Отечественной войны, вышедшей к 70-летию Победы, мы уже говорили, в том числе о непрофессиональной попытке данной редколлегии и авторов скрыть правду в новых, лишенных элементарной логики формулировках. Именно поэтому даже не имеет смысла тратить на них время.
КОРОТКОЕ СЛОВО ПРАВДЫ
Прорвав круг молчания о первом успешном рейде в рейхстаг, полковник в отставке, кандидат исторических наук М. И. Сбойчаков каким-то необъяснимым образом в 1968 г. с помощью Воениздата выпускает докумен¬


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
491
тальную повесть «Они брали рейхстаг». В ней Максим Иванович преподносит авторам мифа о последнем штурме и водружении победного стяга неожиданный сюрприз: рассказывает о боевых буднях бойцов и офицеров 3-й ударной армии. Главные герои - «шатиловцы». Главные действия акцентированы на событиях взятия Берлина и штурме рейхстага. В эпицентре разведчики взвода лейтенанта С. Сорокина, автор подробно рассказывает, как бойцы 674-го полка подполковника А. Плеходанова совершили свой рейд в рейхстаг и установили самодельный флаг. На божий свет появляются имена, которые вскользь упоминаются в 5-м томе «Истории ВОВ». Причем Сбойчаков не ставит себе за цель противопоставлять их подвиг героизму солдат и офицеров батальона капитана С. Неустроева. Автор в первом издании еще не обходит стороной «тайну», как водружали армейское знамя М. Егоров и М. Кантария. Зато достаточно подробно описывает взятие «дома Гиммлера», подготовку и сам штурм рейхстага, бои внутри здания, мужество парламентеров - замполита Береста, старшего сержанта Сьянова. В поле зрения рядовые бойцы и младшие командиры, которые не вошли даже в боевые донесения. Отдельной строкой М. Сбойчаков касается действий штурмовой группы капитана Макова. Чувствуется, что в основу повести легли воспоминания старшего лейтенанта К. В. Гусева, лейтенантов - А. П. Береста, П. А. Греченкова, С. Е. Сорокина, старших сержантов - И. Я. Сьянова, И. Н. Лысенко, В. Н. Правоторова, капитанов - И. У. Матвеева, С. А. Неустроева, В. И. Давыдова, майора А. В. Соколовского и других участников тех незабываемых событий.
В 1970 г. в свет вышел сборник «Самый памятный день войны», в котором под тем же названием «Они штурмовали рейхстаг» вышел 10-страничный документальный рассказ М. И. Сбойчакова - и вновь о подвиге разведчиков лейтенанта Сорокина. Ключом к разгадке тайны, как эти вещи смогли увидеть свет при недремлющем оке цензуры, является 11-строчной абзац. Приведу его без купюр, и все станет ясно: «Равняясь на сержанта Илью Съянова, бежавшего впереди, бойцы от воронки к воронке, приближались к зданию рейхстага. Уже на ступеньках парадного входа с красным флагом в руках пал сраженный пулей Петр Пятницкий. Флаг подхватил Петр Щербина. В цепи атакующих со знаменем продвигались Михаил Егоров и Мелитон Кантария...
Вскоре они прикрепили знамя к колонне. Потом штурмовая группа по лестницам устремилась на крышу, а оттуда - на купол. Гордое знамя Страны Советов взвилось над Берлином. А штурм продолжался. Последний решительный... Впереди шел парторг Виктор Провоторов» [258, с. 401]. Повторяю, я не сократил ни слова. Именно таким непостижимым вбросом концентрата официального мифа в канву документального повествования Максиму Ивановичу удалось преодолеть цензурные препоны.
Появление этой документальной повести из-под пера М. И. Сбойчакова тем более неожиданно, потому что незадолго до нее, в 1960 г., в издательстве «ДОСААФ» вышла его (в соавторстве с В. Черевковым) книга «Знамя Победы над Рейхстагом». В ней Максим Иванович утверждал главными первыми знаменосцами Егорова и Кантарию, то есть тогда журналист безоговорочно шел в кильватере официальной легенды, утвержденной ГлавПУРом, что совершенно типично и объяснимо хотя бы тем, что войну майор Сбойчаков закончил в качестве инструктора управления агитации и пропаганды этого самого Главного политоргана всей Красной армии. Что же произошло после прохождения в парадном строю пропагандистов, безоговорочно поддерживающих миф о знаменосцах Победы?
Поворотным моментом для М. И. Сбойчакова, несомненно, стало присутствие на ноябрьской встрече в ИМЭЛ в 1961 г. Но если 99 % присутствующих зациклились на противоборстве генеральной линии, которую представляли Зинченко - Шатилов - Лисицын и компания, с подтвержденной правдой «маковцев», то журналист Сбойчаков копнул глубже. Сейчас уже трудно установить, каким образом он вышел на информацию об успешном рейде разведчиков лейтенанта С. Сорокина. Как мы знаем, никто из живых «сорокинцев» на тот момент даже не был приглашен к разговору, а их командир полка А. Д. Плеходанов и вовсе на протяжении двухдневного совещания словно воды в рот набрал насчет своих разведчиков. Подсказкой к тому, откуда М. Сбойчаков почерпнул ключевую информацию для воспроизведения событий в виде документального повествования, является год издания книги - 1968-й. Сбросив несколько лет на ее подготовку к печати (сбор материала, переписка и встречи с участниками, литературное воплощение и, наконец, включение книги в планы Воениздата), мы выходим на 1966 г., то есть время, когда бывший командир 674-го полка Алексей Дмитриевич Плеходанов, неожиданно для «дружной» официальной капеллы, открыл рот, нарушив 20-летнее молчание. Именно в этом году он решается на смелый шаг - рассылает по центральным газетам статью «Как свершилась афера века», в которой раскрывает некоторые неприглядные стороны, связанные с подготовкой и штурмом рейхстага, красноречиво указывает на живой и здравствующий первоисточник поспешного доклада о взятии рейхстага, а также рассказывает о подвиге, совершенном его разведчиками днем 30 апреля, то есть задолго до прорыва «маковцев» вместе с батальонами Неустроева и Давыдова, не говоря уже о присоединении к штурмующим группы майора Бондаря и рядового дуэта Егоров - Кантария с их армейским зна-
Братья Правоторовы (слева направо)'. Семен, Виктор, Николай и Василий


492
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
менем. Не удивлюсь, если выяснится прямая связь между письмом Плеходанова в редакцию, где работал Сбойча- ков, и появлением его документальной повести несколько лет спустя. То, что Сбойчаков самостоятельно вышел на Семена Егоровича Сорокина, который в то время работал токарем на производственном участке при МАИ, - маловероятно. Напомню, сами «сорокинцы» хранили сдержанное молчание. Утверждать, насколько они могли знать о «просьбе» Сталина, обращенной к самому молодому, горячему и разговорчивому из них - Григорию Булатову, и о том, как не поздоровилось Григорию, когда тот попытался без оглядки открыто отстаивать правду, - сложно. Переписка между фронтовыми друзьями сформировалась гораздо позже, в начале 60-х. Каждый жил до тех пор своими заботами, и голос у отверженных героев прорезался после прозрения, что знамя, выставленное в Центральном музее, это их самодельный флаг, который, по словам отцов-командиров, сгорел в рейхстаге...
Большую лепту, по признанию самого писателя, внесли записки братьев Правоторовых, сделанные ими после гибели В. Н. Правоторова в 1962 г. (24 июля). «Его брат, Николай Николаевич, принес в институт марксизма-ленинизма переплетенную рукопись, более двухсот страниц, с фотографиями.
- Это воспоминания бывших разведчиков, - пояснил он. - Наш памятник брату...» [262, с. 229].
Переписывался Максим Иванович с М. А. Пачков- ским, чье письмо-откровение нам еще предстоит прочитать, а также с Л. П. Литваком, С. Г. Орешко и А. П. Берестом, встречался с Г. П. Булатовым.
Большую помощь в раскрытии тайны Знамени Победы могли бы оказать личные архивы журналиста и писателя М. И. Сбойчакова, подготовившего к выходу переработанное 3-е издание, но так и не увидевшее свет, как и статья А. Д. Плеходанова, которая также не была опубликована. Несомненно, она и записки других участников первого рейда в рейхстаг в виде самизда- товского сборника, который они в конце 1967 г. передали в Верховный Совет СССР, Союз писателей СССР и Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, легли в основу документальной повести.
Но что стало с книгой М. И. Сбойчакова «Они брали рейхстаг»? Изданная серьезным по нынешним меркам тиражом в 65 тысяч, она, между тем, не могла серьезно поколебать сложившийся миф. В книжных фондах не-
Под грифом «Секретно»: самиздатовский сборник материалов о подвиге разведчиков 674-го сп: «Правда о том, как, кем и когда было водружено Знамя Победы»
которых библиотек городов страны повесть Сбойчакова можно еще обнаружить даже после списания книг прошлого, советского периода, от которого мы так скоро открестились.
Среди многочисленных критиков повести Сбойчакова хочу выделить несогласие С. А. Неустроева по поводу именно рейда «сорокинцев». Вот что писал Степан Андреевич после выхода второго издания: «М. Сбойчаков в книге “Они брали Рейхстаг” (М., 1972) “превзошел” всех. Он пишет: “...Рейхстаг атаковал и через парадный вход ворвался в него в 14.25 30 апреля взвод лейтенанта С. Сорокина (во взводе С. Сорокина было не более 10 человек. - С. Н.) и с ходу завязал бой с сильным гарнизоном противника... а батальоны В. И. Давыдова и С. А. Неустроева были огнем противника отрезаны и пролежали на Королевской площади до позднего вечера. С. Сорокин с десятком храбрецов вел бой в Рейхстаге ”. Далее автор пишет, что Сорокина не тяжело ранило; раненный, он пошел через Королевскую площадь в “дом Гиммлера”, разыскал там командира 674-го стрелкового полка подполковника А. Д. Плеходанова и доложил ему обстановку. Затем Сорокин сходил в медсанбат (за 4-5 км от передовой), где ему сделали перевязку; в медсанбате он побеседовал с ранеными солдатами из своего взвода и после этого вернулся в Рейхстаг. А батальоны Давыдова и Неустроева все это время лежали на Королевской площади!., такое описание не выдерживает никакой критики!» [334, с. 197].
Если внимательно перечитать замечание Неустроева, то можно увидеть, что бывший комбат резонно подвергает сомнению саму возможность боя, который, по Сбойчакову, дали разведчики Сорокина «сильному гарнизону противника», и далее комбат не может согласиться с походом через Кёнигсплатц - туда и обратно и опять туда - лейтенанта Сорокина, пока «батальоны Давыдова и Неустроева все это время лежали на Королевской площади...». А вы знаете, я тоже соглашусь с капитаном. Как так, спросите вы, ведь несколькими абзацами ранее мы договорились, что первопроходцами в рейхстаг были именно «сорокинцы»? Я и сейчас так считаю. Просто Максим Иванович Сбойчаков рассказал не всю правду. Вынужденно или нет, но в его книге именно этот эпизод является самым слабым местом. Обратите внимание, в официальной истории именно такой вариант описания прорыва в рейхстаг небольшой группы днем, их изоляция гарнизоном здания, бои на подступах - были краеугольным камнем легенды, чтобы обосновать появление времени «14.25» в приказе № 06 по фронту. Не потому ли книга Сбойчакова вообще была издана, что автор вынужден был вносить в описание штурма эту несусветную чушь. Вспомните пример с трудом маршала Жукова «Воспоминания и размышления». Несколько лет, десять раз правленые Георгием Константиновичем, мемуары никак не выходили на финишную прямую из-за непримиримой позиции автора. Чтобы они все-таки увидели свет, редактору АПН В. Камолову пришлось изощряться в компромиссах между молотом и наковальней - непреклонным Жуковым и советниками в аппарате ЦК и Минобороны. В конце концов с целым рядом требований, касающихся непререкаемой роли партии и ее вер¬


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
493
ных слуг - замполитов, не связанных, по мнению автора, с прямым искажением истории, маршал смирился. Ему пришлось пойти на купюры со Сталиным. А фразу «Об этом мы хотели посоветоваться с начальником политотдела 18-й армии полковником Л. И. Брежневым, но он как раз находился на Малой земле, где гили тяжелые бои...» просто вписали за автора по желанию верхней инстанции. (Ага, заместителю Главнокомандующего и представителю Ставки делать было нечего, как искать совета у армейского комиссара, дескать, подскажи, уважаемый Леонид Ильич, как нам освобождать Новороссийск.) Редактор книги А. Миркина потом вспоминала, что разъяренный Жуков сопротивлялся, как мог. Но, осознав, что без этой бездарной и ничем не обоснованной вставки книга вообще не выйдет, махнув рукой, сказал: «Умный поймет!» И подписал верстку...
Не по тому ли принципу был открыт шлагбаум перед книгой Сбойчакова, что он должен был, наступив на горло своей песни, привести описание штурма в соответствие с той общей официальной коллизией, которая существовала на тот момент? Конечно же, восемь разведчиков не могли противостоять тысячному гарнизону рейхстага. И если бы не рискованный бросок к рейхстагу во время артналета и стремительный прорыв наверх сквозь немногочисленных дежуривших гитлеровцев, когда весь немецкий гарнизон пережидал огненный смерч в подземелье здания, то ни в какой другой момент отчаянные ребята не смогли бы и близко подобраться, проникнуть внутрь и более того - подняться на крышу. Если бы не прицельная огневая поддержка артиллеристов и пэтээровцев, которые с площади гасили одиночные дежурные точки противника, отвлекая его на себя. Если бы лейтенант С. Сорокин не отправил вниз старшего сержанта И. Лысенко с несколькими бойцами, чтобы они расчистили дорогу назад. Если бы эти разведчики не смогли заблокировать выход из подвала на небольшом участке...
Вот как считает генерал-лейтенант В. С. Устюгов, участник последнего штурма: «...Это все были отчаянной храбрости люди. Как они выжили на войне, до сих пор удивляюсь... Но только в 1999 году, побывав в Берлине, я понял, как наши ребята смогли установить их (флаги. - Прим. Г. К.) 30 апреля 1945 года. Дело в том, что гила жуткая стрельба, и они не имели бы ни малейшего шанса уцелеть на крыше рейхстага, если бы там не было высокого, по пояс парапета, за которым можно укрыться» [298].
В общем, никто бы из рейда не вернулся. А разведчики и не собирались брать штурмом здание. Они выполняли задание по установке своего полкового самодельного флага. Выполнив задачу, со спокойной совестью, но с огромными трудностями и смертельным риском вернулись в расположение полка. И никто из них обратно в рейхстаг тут же не собирался, как пишет про возвращение Сорокина комбат Неустроев или, точнее, получается по смыслу у Сбойчакова. Почему они не спешили вернуться в рейхстаг? Потому, как они знали, что нет там никого из наших, как об этом писалось в анналах официальной военной истории. Или Неустроев забыл, как пару дней спустя сам спрашивал разрешение у отважной восьмерки по соучаствовать в постановочном водруже-
Г. К. Жуков за своим рабочим столом на подмосковной даче
нии Красного знамени под прицелом фото- и кинокамер хроникеров? Или Неустроев забыл, что это «сорокинец» Лысенко из рейхстага задолго до его захвата приволок в штаб полка и дивизии двух генералов? Впрочем, этот факт Неустроев не оспаривает. Ему не нравится, что легко раненный в голову Сорокин уходит в медсанбат на другой берег Шпрее, разговаривает с медперсоналом и ранеными бойцами. Но ведь у Сбойчакова нет описания преспокойного возвращения лейтенанта в рейхстаг, пока батальоны Неустроева и Давыдова «загорают» на Кёнигсплатц. Здесь комбат явно передергивает. Что-то его не устраивает. Что? Утверждение факта первого водружения за бойцами соседнего батальона? Не в этом ли на самом деле корень его недовольства?
«...На совещании в институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в ноябре 1961 года... я также заметил, что прежде чем водружать знамя, необходимо было рейхстаг взять. Но командование корпуса и дивизии 30 апреля 1945 года решило по-другому», - прямо в лицо своим командирам говорит С. А. Неустроев [195, с. 134].
Прекрасно понимаю боевого комбата и согласен с его точкой зрения на то, каким должен быть порядок взятия того же рейхстага. Помните, как писал Степан Андреевич: «...Водружение Знамени Победы складывалось как бы из трех этапов. Прежде всего необходимо было ворваться в рейхстаг и овладеть им (хотя бы частично). Дальше во взятом уже рейхстаге добраться по лестнице на верхние этажи, затем в чердачные помещения и на крышу. Там установить Знамя. И, наконец, отбить фашистские контратаки.
Поэтому мне кажется вполне логичным, - продолжает Неустроев, - что честь во взятии рейхстага, в его удержании, в создании благоприятных условий для водружения знамени принадлежит солдатам, сержантам и офицерам трех батальонов во главе с их командирами. Именно поэтому Военный совет 1-го Белорусского фронта принял решение ходатайствовать о присвоении звания Героя Советского Союза трем командирам батальонов и двум разведчикам. Как я уже писал, Указ о нашем награждении вышел ровно через год после окончания войны. Первоначально же участники штурма рейхстага были награждены орденами Красного Знамени» с..132].
Спору нет. Прав комбат. Только опять наполовину. Как тут не вспомнишь прозорливого В. Г. Белинского,


494
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
который говорил: «Честные люди всегда имеют дурную привычку со стыдом опускать глаза перед наглостью и нахальною подлостью».
Где же среди достойных твой замполит (и десятки, нет, сотни тех, кто также никак не был отмечен)? Ведь ты же сам прекрасно знаешь, что без него эти двое разведчиков никогда бы не установили знамя Военсовета. Ведь это ты при встрече с другом откровенно говорил ему об этом. Ведь это ты норовил свою Золотую Звезду прикрепить ему на грудь. Ведь это ты ходил к своим командирам, пытаясь достучаться до совести, зная их грехи. Из письма Неустроева Бересту (1961): «Алексей, мне было раньше неудобно писать тебе, что именно я болею больше всех за то, что тебе не было присвоено звание, но сейчас тебе, очевидно, рассказал Субботин, что я трижды писал в ЦК, но пока безуспешно, но, тем не менее, я искренно добиваюсь восстановить ту правду, и в первую очередь хочу видеть тебя Героем и вместе с тобою Пятницкого. Я надеюсь, что правда о рейхстаге должна взят ъ верх...» [352].
Ведь это ты, комбат, на себе познал, что унижает человека именно ложь. И это ты укоротил своих боевых друзей, чтобы не отрицали роли батальонов Давыдова и Самсонова в угоду видения своего комполка и комдива. Это ты не побоялся откровенно сказать: «Василия Митрофановича Шатилова как бывшего командира 150-й Идрицко-Берлинской ордена Кутузова стрелковой дивизии я глубоко уважаю. Смел. Талантлив. Горжусь, что мне посчастливилось служить под его началом. Но как “писатель” он вызывает огорчение, скажу более, - возмущение. Его донесение и мемуары засорили головы советским читателям.
Коренная переработка глав о штурме рейхстага требуется в книгах Ф. Лисицына, Я. Макаренко, М. Сбойчакова, М. Мержанова и многих других авторов. (А что касается остального содержания документальной повести Сбойчакова? Здесь вроде бы все близко к «тексту» тех событий и, значит, в целом с содержанием книги Неустроев согласен!) Донесение, о котором идет речь {«обстоятельства и краткое описание хода боя 150 сд по овладению рейхстагом...» за подписью комдива Шатилова и начштаба Дьячкова. - Прим. Г. К.), к сожалению, отразилось даже в книге маршала Жукова. Мне неизвестно, кто готовил материал о штурме рейхстага для маршала Жукова в книгу “Воспоминания и размышления”. Но нужно отметить, что этот работник не разобрался в сути дела, а взял и переписал всевозможные вымыслы...» [195, с. 142].
Не знал Степан Андреевич, что среди «редакторов», которые помогали Жукову в подборе документов, был и его бывший комдив. В конце 1971 г. генерал-лейтенант, воспользовавшись словами маршала в предисловии к книге, написал Жукову письмо. В своем послании Шатилов поправлял Георгия Константиновича, вновь утверждая, что основная роль во взятии рейхстага принадлежала только его 150-й дивизии. Жуков в своем ответе от 05.12.1971 г. написал: «Уважаемый Василий Митрофанович! Ваше письмо относительно штурма рейхстага мною получено. Я очень сожалею, что Вы так больно реагируете на включение в мою книгу “Воспоминания и размышления” 171-й дивизии (полковника Негоды).
О том, что 171-я дивизия билась за район Рейхстага и участвовала в захвате самого Рейхстага, описано правильно. При описании боев за Рейхстаг я и издательство руководствовались приказом Военного совета 1-го Белорусского фронта, копию которого я Вам посылаю. В этом приказе, п. 3, как видите, стоит 171-я дивизия, а затем 150-я. Непосредственно же руководство боем за рейхстаг осуществлял командир 79-го СК генерал- майор Переверткин.
Я, как бывший командующий фронтом, в своих воспоминаниях отдаю должное командованию корпуса, командованию 150-й и 171-й дивизий, доблестно выполнивших исторически важную задачу в завершающей операции Великой Отечественной войны. Честь и слава лично Вам, Василий Митрофанович, честь и слава всем бывшим бойцам и командирам 150-й и 171-й дивизий, командованию 79-м корпусом и всей 3-й Ударной армии.
Желаю Вам здоровья и полного благополучия.
Обнимаю Вас по-братски, Г. Жуков» [241].
После ответа Шатилову Жуков немедленно отправил в издательство «АПН», где шла работа над вторым изданием его книги, записку редактору А. Миркиной: «Уважаемая Анна Давыдовна! Для окончательного убеждения генерала Шатилова и его боевых соратников прошу Вас боевое распоряжение командира корпуса Переверткина поместить в текст о взятии Рейхстага. Думаю, что лучше всего поместить выше изложения хода боя за Рейхстаг...» [Там же].
Вот как анализирует поведение маршала в отношении главы о штурме рейхстага в своей книге Н. Ямской: «...Судя по осторожному отношению Г. Жукова в наградном знаменосном вопросе и самому Знамени № 5 еще в 1945 г., маршал уже давно знал истинную цену достоверности доклада о взятии рейхстага в официально указанное время. И в процессе работы над мемуарами мучился только над одной проблемой - как и правду преподнести, и цензурные рогатки обойти. Поэтому, скорее всего, Жуков сам (или по подсказке редакторов) при внесении уточнений во второе издание заглянул в шеститомник. И внес в свой текст изменение, хоть и все равно не точное, но все же опрокидывающее злополучное донесение В. Шатилова...
Видимо, тогда же при уточнении обстоятельств данного эпизода Жуков снял для себя все связанные с его правдоподобностью вопросы. Жуковское отточие при цитировании собственного 20-летней давности приказа № 06 - красноречивое тому свидетельство. Единственное, чего самостоятельно он уже не мог установить, - точное время действительного взятия и водружения. Да и кто ему это позволил бы?» [334, с. 192-193].
Я нарочно привел мнение Н. Ямского, который убежден в первенстве водружения корпусного знамени группой капитана В. Макова перед всеми, в том числе и «сорокинцами». Но, я надеюсь, чуть позже мне удастся показать, что к этому времени маршал Г. К. Жуков прекрасно был осведомлен, кто, когда и какие знамена водрузил над рейхстагом и как, собственно, происходил сам штурм, с какими коллизиями и шероховатостями. Пока же вернемся к разоткровенничавшемуся Степану Андреевичу Неустроеву. Крепко ему досталось от отцов- командиров после «нелояльного» выступления на сове¬


ГЛАВА 13. Наградные метаморфозы
495
щании в ИМЭЛ в ноябре 1961 г. Видимо, надеялись, что бывший боевой комбат будет подпевалой в хоре соратников и вместе с другими затянет старую генеральскую песню по утвержденному тексту Только вот не учли, что «их» Неустроев - человек другого замеса, на основе чести и убеждений. Это для него дороже жизни. Это, как точно подметил французский писатель Себастьян Шамбор, его «совесть разума». Поэтому не стал вторить, а высказал, что наболело, что не раз внутри себя вымучил, пропустил через сердце, за что стыдился и что не мог себе простить. За свою тягу к правде вскоре Неустроев получил целый сноп клеветнических слухов со стороны тех, кто еще вчера принимал его в партию (капитана Неустроева приняли в члены ВКП(б) 2 мая 1945 г. в стенах рейхстага), подписывал на него представления на Героя и выталкивал вперед для торжественного выноса Знамени на Параде Победы. Теперь вдруг оказалось, что в день штурма комбат был нетрезв. Что в рейхстаг его принесли на плащ-палатке. Что во время боя пьянствовал на своем КП. И вообще - в разгар сражения командовал батальоном не он, а его начштаба Кузьма Владимирович Гусев...
Конечно, ничего подобного и в помине не было (то есть было, но не с Неустроевым, а у «соседей» - с другим командиром на уровень пониже). А что до Неустроева, был факт ночного ужина, когда комхозвзвода лейтенант Валерий Власкин сумел доставить в рейхстаг провизию для всего личного состава батальона. Тогда же в одной из отбитых у фрицев комнат бойцы в шкафу наткнулись на несколько ящиков с вином. Стакан на брата за Знамя и Победу, согласитесь, с ног не свалит.
А что до старшего лейтенанта Гусева, то Кузьма Владимирович замещал командира после первой неудачной атаки в начале пятого - до рассвета, когда комбат сомкнул глаза на час. И на исходе дня - с наступлением ночи - со связистами, действительно, раньше комбата выдвинулся старший адъютант в рейхстаг, когда капитан В. И. Ярунов ракетами обозначил захват входа в здание и начало очистки его от гитлеровцев. Спустя час, когда КП на первом этаже был подготовлен, Неустроев уже сам с офицерами своего штаба направился в рейхстаг, получив «добро» от Зинченко. В ходе двухдневного боя начштаба Гусев замещал своего комбата, когда тот отлучался для согласования взаимодействия с Давыдовым, Самсоновым, когда с Берестом ходил на переговоры и когда, меняя друг друга, урывками пытались покемарить...
Подобные измышления насчет забывчивости комбата по причине его невменяемости били по самолюбию, но не смогли заставить замолчать полковника в отставке С. А. Неустроева. После окончания службы Степан Андреевич с семьей жил в Краснодаре, потом в Севастополе. В Москву приезжал редко, даже на встречи ветеранов родной 150-й дивизии не всегда. В 1985 г. он вновь взял в руки древко с тем самым (ну, почти с тем самым) знаменем, что 40 лет назад привез из Берлина в Москву на Парад Победы. Тогда пронести его по Красной площади не сложилось. Теперь судьба вернула свой долг Герою. В майском номере журнала «Октябрь» в 1990 г. ветеран высказался начистоту: «За последние десятилетия о штурме Рейхстага написано много разных нафантазированных небылиц, которые по-русски называются враньем. Пытались и меня подстраивать под многочисленные авторитеты. “У вас расхождения с таким-то и таким-то. Переделайте, найдите компромиссное решение ”.
Неоднократно пытался и я выступить в печати с воспоминаниями о штурме Рейхстага и водружении Знамени Победы. Разумеется, меня никто не уговаривал найти какое-то компромиссное решение. Мне просто не давали выступить...» [195, с. 130].
В 1997 г. увидела свет его последняя книга «Русский солдат: на пути к рейхстагу».
Сегодня уже никто не сможет дать чистосердечного признания.
P. S. Что же касается книги кандидата исторических наук, полковника в отставке М. И. Сбойчакова «Они брали рейхстаг», автор одним из первых в рамках документальной повести попытался воссоздать забытый подвиг разведчиков 674-го полка. Именно на нее ссылался в нашем ноябрьском разговоре единственно здравствующий участник того рейда Герой Советского Союза Иван Никифорович Лысенко, к сожалению, уже не имеющий возможности указать на те неточности, которые допустил писатель. Сын Михаила Антоновича Пачковского - разведчика из той группы - Геннадий Михайлович, живущий в Речице в Белоруссии, в переписке вспомнил: «Отцу писал Сбойчаков, когда работал над книгой, потом подарил ему экземпляр. Но отец говорил, прочитав, что все равно все было не так на самом деле...»
В Казахстане в семье Кошкарбаевых хранятся черновики писем, написанные уважаемым Рахимжаном. Совсем недавно некоторые из них были обнародованы.
«Товарищ полковник! - писал Максиму Ивановичу из Алма-Аты Рахимжан Кошкарбаев. - Вам лучше, чем мне известно почему ЛОЖЬ получила огласку! Если бы моя фамилия была бы не КОШКАРБАЕВ, а КОШКАБЕРИД- ЗЕ, все было бы на “местах”...
Я никого не боюсь и напрямую скажу: Я горжусь и не сожалею, что родился сыном Казахского народа!..
Как бы вы и другие генералы не топтали правду, над Рейхстагом первыми водрузили флаг казахский парень и русский (крещен) Булатов. Это историческая истина!
Пройдут года, и народ все поймет и рассудит. Я в это верю и чудовищная ложь будет развенчана...» [343].
Р. Кошкарбаев не принял «правду» документальной повести М. Сбойчакова. А по-иному быть и не могло. Мало того что для каждого участника последнего штурма бой виделся с участка, где находился именно он. Сам автор был вынужден приноравливать описание событий к официальной версии, дабы не получить по полной программе: запрет издания книги, запрет на профессиональную деятельность и прочие известные и вполне предсказуемые последствия для собственной персоны. И немудрено, сегодня, спустя 70 лет, в глазах окружающих выглядишь не вполне нормальным, когда начинаешь приводить факты, опровергающие официальную версию штурма, а тогда и подавно любой мог в лучшем случае получить клеймо сумасшедшего...


Глава 14. SUUM CUIQUE*
Правота определяется количеством фактов, которые она объясняет.
Г. Киселев
КАПРИЗЫ ФОРТУНЫ
Василий Осипович Ключевский, один из предельно честных русских историков, утверждал, что «в истории мы узнаем больше фактов и меньше понимаем смысл явлений». А ведь это действительно так. Собственно история со Знаменем Победы настолько изобилует целым ворохом фактов, что они достаточно плотно заслоняют смысл происходящих событий и вводят нас в заблуждение до такой степени, что даже элементарные вещи не являются очевидными. О чем это я? Да, к примеру, о том же Параде Победы.
По словам очнувшегося от молчания А. Д. Плеходанова, «когда в дивизии стали отбирать наиболее отличившихся воинов для поездки в Москву, чтобы участвовать в параде Победы со Знаменем Победы, генерал Шатилов первым делом включил в список Егорова и Кантария, еще несколько человек из полка Зинченко - и ни одного представителя 674-го полка, взявшего рейхстаг» [217]. Так-то оно вроде и так, когда судишь о событии не по порядку эпизодов, его составляющих, а в целом - post factum. Если же разбираться детально, то вывод может обескуражить.
Из чего исходит Алексей Дмитриевич, обижаясь на Шатилова? Налицо, действительно, ни одного воина 674-го сп не было включено в состав сводного полка 1 -го Белорусского фронта. Но кто же включен в этот «статусный» полк из 756-го сп? Вы скажете, что в Москву на парад были отправлены капитаны С. А. Неустроев, К. Я. Самсонов, старший сержант И. Я. Сьянов, сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария. Совершенно верно. Только, напомню, Константин Яковлевич Самсонов являлся командиром 1-го сб 380-го сп 171-й сд. Это раз.
Согласно 8-му пункту директивы начальника Генштаба генерала армии А. И. Антонова (она была разослана по 10 оставшимся фронтам в конце мая 45-го), сводному полку нужно было прибыть в Москву до 10 июня. А когда убыли, а точнее вылетели, в Москву Неустроев, Сьянов, Егоров, Кантария и тот же Самсонов? Правильно, 20 июня. Для чего? Чтобы пронести по Красной площади Знамя Победы. Значит, они изначально не были включены в состав сводного полка? Вот именно. Это два.
* каждому своё
Вы, конечно, можете предположить, что их специально оставили в расположении своих частей в Германии, а точнее в районе города Ной-Руппен, где дислоцировалась 150-я дивизия, чтобы позже сопроводить Стяг Победы в столицу. Как вспоминает бывший начальник политотдела 3-й ударной Ф. Я. Лисицын: «10 мая войска 3-й Ударной по приказу командования фронтом передислоцировались в район Эберсвальде, передав свой участок в Берлине, в том числе и район рейхстага, соединениям 5-й Ударной армии... Вскоре после передислокации войск... Военным советом было получено извещение о том, что в июне в Москве состоится парад Победы, в котором от каждого фронта примет участие один сводный полк - он пронесет по Красной площади знамена наиболее отличившихся в боях соединений и частей. Командованию армии было приказано отобрать для участия в параде 150 самых достойных, прославленных в боях солдат, сержантов и офицеров, имеющих правительственные награды. Командиры, штабы и политорганы с огромным энтузиазмом выполнили это задание.
За несколько дней до парада Победы к нам поступил новый приказ: Знамя Победы, водруженное над рейхстагом, доставить в Москву с особыми воинскими почестями. Утром 19 июня я выехал к месту хранения этого Знамени, в 150-ю стрелковую дивизию. Здесь уже собрались Михаил Егоров, Мелитон Кантария, Илья Сьянов, Степан Неустроев и Константин Самсонов. Это они должны были сопровождать в столицу нашей Родины Знамя Победы...» [167, с. 364]. Обратите внимание: «за несколько дней до парада Победы к нам поступил новый приказ» насчет знамени и названные товарищи для его сопровождения прибыли в штаб своей дивизии не из Москвы, где полным ходом шла подготовка лучших из лучших к параду.
А теперь ответьте на вопрос: почему после убытия в конце первой недели июня личного состава сводного полка из Берлина в Москву «специально оставленные» знаменосцы (Неустроев, Самсонов, Сьянов, Егоров, Кантария) не привлекались к тренировкам - прохождению строевым шагом со знаменем, ведь им предстояло пройти с ним на параде по брусчатке впереди всех сводных полков перед Мавзолеем и руководителями партии и правительства? Почему командованием всех уровней: 1-го Белорусского фронта, 3-й ударной армии, 79-го корпуса и 150-й дивизии была проявлена такая, как бы помягче сказать, беспечность? Вспомните, что чистосердечно говорит Степан Андреевич Неустроев, когда после неудачного прохождения со Знаменем Победы его с ассистентами на генеральной репетиции 22 июня убра¬


ГЛАВА 14. Suum cuique
497
ли с парада: «Я не обиделся, что не буду участником парада Победы, но про себя подумал: “Как в атаку идти, так Неустроев первый, а вот на парад - не гожусь ”.
К такому великому событию наша группа действительно была не подготовлена. Сводные полки фронтов целый месяц занимались строевой подготовкой, а наша группа никакой подготовки не имела. Лично я, которому предполагалось открывать парад Победы и идти впереди сводных полков, никогда под музыку не ходил. Да и строевой подготовкой мне заниматься не пришлось...» [197, с. 177].
Вы что же думаете, командиры и политработники не знали, что упомянутые знаменосцы профнепригодны к подобной миссии? Какой ответственный военачальник решится по собственному хотению вручить легендарное знамя комбату с перебитыми ногами, зная, что ни он, ни его ассистенты ни разу в жизни не то что строевым, а в ногу толком не ходили?..
Эти риторические вопросы можно даже не озвучивать. Важнее сказать, что на самом деле этой командирской «беспечности» с подготовкой, а вернее неподго- товкой, знаменной группы есть вполне четкое и точное объяснение. Какое? Я сейчас его озвучу, только вы не удивляйтесь. Не было никакой беспечности, а тем более забывчивости, и подставы никакой не было. Не было, потому что никто из озвученного выше командования уже не рассчитывал на то, что о Красном знамени, хранившемся в политотделе у подполковника М. В. Артюхова в 150-й дивизии, кто-то в Москве вспомнит...
Удивительные вещи говорите, - скажете вы в ответ. - Как же так, 9 мая генерал Переверткин челом бьет, чтобы политармейцы с делегацией «смогли лично вручить это Знамя Победы в Кремле или в другом месте нашему великому вождю, любимому маршалу Иосифу Виссарионовичу Сталину». А вы тут утверждаете, что никто не рассчитывал отправлять легендарный стяг в Москву.
Да, утверждаю. И чуть позже вы поймете, на чем основано мое утверждение. И очень надеюсь, что согласитесь со мной.
Но сейчас - о другом. Возникает неожиданный вывод: выходит, что не прав Плеходанов, считая, что Шатилов первым делом включил в список участников Парада Победы бойцов и командиров из 756-го сп, чей
Комбаты - С. А. Неустроев, К. Я. Самсонов, старший сержант И. Я. Сьянов, сержант М. А. Егоров, младший сержант М. В. Кантария. Май 1946 г.
комполка полковник Ф. М. Зинченко Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 г. награжден «Золотой Звездой» Героя и орденом Ленина [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 170]. Но тогда невольно напрашивается встречный вопрос: а почему, собственно, непосредственные участники штурма рейхстага и водружения Знамени Победы, даже из части Героя Советского Союза, не были включены в сводный полк 1-го Белорусского фронта? Ну да, Неустроев волочил простреленную и перебитую бревном правую ногу и ростом не вышел по сравнению с Берестом и Сьяновым. Но ведь остальные- то орлы! Не просто орлы. Большинство бойцов, сержантов и командиров 756-го и 674-го полков по основным критериям, которые генерал армии Антонов указал в вышеназванной директиве, подходили в самый раз. Так, в 5-м пункте приказа Верховного значилось: «Личный состав для участия в параде отобрать из числа бойцов и офицеров, наиболее отличившихся в боях и имеющих боевые ордена». Чем не подошли «сорокинцы» или «не- устроевцы»? Кого ни взять, по два-три ордена на брата выходит. У Правоторова - четыре, у Сорокина, Лысенко, Гусева - по три, у Береста, Булатова, Орешко, Габидулли- на, Сьянова и даже Егорова - по два. И это без учета медалей. Конечно, «грозатанков, самолетов и “языков”» - Кантария - чуток подкачал, у него всего один орден. Но, как говорится в народе, «на его груди могучей одна медаль казалась кучей». В его случае главное не это. Главное, он знаменосец, и не чего-то там этакого, а самого знамени Военного совета № 5.
Значит, другим резоном руководствовались политуправленцы при составлении списков, а, как мы помним, именно в партийно-политических недрах шел отбор участников Парада Победы. И на самом деле слово Плеходанова, Зинченко, Шатилова и даже Переверткина, как мы поймем чуть позже, не имело решающего значения. Что же такое-разэтакое останавливало замполитов на уровне дивизии, корпуса, армии, фронта вспоминать о главных героях последнего штурма? А кто вам сказал, что они их имена забыли? Скорее наоборот, настолько хорошо знали и помнили, что ни одного из вышеназванных не включили в сводный полк.
А иначе чем объяснить такую нарочитую забывчивость в отношении старшего сержанта Сьянова или замполита Береста? Первый во главе роты ворвался в рейхстаг и вел там в течение двух суток тяжелейший бой, а до рассвета 2 мая выполнил обязанности парламентера. Второй во главе другой роты также штурмовал здание немецкого парламента, примером служил бойцам в ходе атак внутри рейхстага, возглавил водружение знамени Военсовета, дважды в чине «полковника» вел переговоры с эсэсовцами. Чем эти два крепких, высоких, храбрых и достойных человека не устроили «наконечников» по политчасти? Или вы думаете, генерал Шатилов, как получил Звездочку Героя 29 мая, согласно Указу Президиума Верховного Совета, так забыл про тех, кому в первую очередь обязан? Конечно же не забыл. Только не эти командиры решали, кого и за что жаловать, а кого и за что даже не упоминать. А вот за что - пусть сами эти верхние командиры по политчасти нам и подскажут. Но вначале давайте-ка повнимательнее просмотрим на-


498
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
У депутатского входа (слева направо)', командир 674-го сп подполковник А. Д. Плеходанов, замполит 756-го сп подполковник И. Е. Ефимов, полковник Ф. М. Зинченко, начальник штаба 756-го сп майор А. Г Казаков, адъютант командира 150-й сд капитан А. Г. Курбатов; во втором ряду за Плеходановым стоит ординарец Зинченко лейтенант А. В. Новинский, рядом с ним комбат 1-го сб 674-го сп капитан В. И. Давыдов, начальник штаба 674-го сп майор Н. И. Жаворонков
градные документы особо отличившихся в штурме рейхстага командиров и бойцов. Вначале 674-го полка. Затем 756-го. А если понадобится, то и товарищей командиров званием посерьезней.
P. S. Данные документы находятся в свободном доступе. И зная «шифр» - ФИО и звание военнослужащих, просто получить на руки ценный материал, в совокупности позволяющий подняться от постановки вопросов к констатации фактов. Чуть ранее мы уже интересовались темой поощрения участников штурма рейхстага. И получили неожиданный результат, указывающий на значительный вклад в захват здания немецкого парламента 674-го сп. Нет, слишком скромно сказано. Согласно документам, вклад «плеходановцев» был на голову значимей своих соседей - рот 756-го и 380-го сп. Это установленный факт.
ГЕРОЙСКИЙ ОТБОР
Но этого мало. От количества в анализе пора переходить к качеству.
В ходе нашего поиска, особенно в части заслуженного поощрения за совершенные подвиги, неожиданно сталкиваемся с парадоксом, который коротко можно сформулировать так: отсутствие красноречивей наличия. О чем это? О необъяснимой на первых порах закономерности, которая прослеживается при анализе процесса награждения участников последнего штурма. Причем не только нижнего, но и среднего и высшего войскового звена. Точнее, его партийно-политического крыла. Того самого, на совести которого многодневная энергичная работа по организации многоуровневого соцсоревнования по водружению знамен и флагов на рейхстаге. Но прежде чем проследить этот наградной перекос, который случился в среде замполитов в самом конце войны, стоит напомнить о тех поощрениях, которые решением высшего командования были даны пехотным командирам.
4 мая 1945 г. комдив Шатилов подписывает представление на звание Героя Советского Союза на командира 674-го полка Алексея Дмитриевича Плеходанова. К этому времени подполковник Плеходанов (1909 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с 22 июня 1941 г.) награжден медалью «За боевые заслуги», орденами Красной Звезды, Кутузова III степени и Отечественной войны I степени. В наградном листе Василий Митрофанович отмечал заслуги командира полка в боях по ликвидации Шнай- демюльской группировки и в прорыве обороны противника в Померании. «Особенно отличился тов. Плеходанов в боях за Берлин, - отмечал комдив. - 15.4.45 г. его полк участвовал в прорыве немецкой обороны на зап. берегу р. Одер. Опираясь на долговременные укрепления, противник оказывал сильное сопротивление, часто переходил в контратаки, несмотря на это полк Плеходанова полностью выполнил задачи первого и второго дня, дав тем самым возможность ввести в прорыв главные силы наступающих. Ожесточенный бой разгорелся близ населенного пункта Кунесдорф, превращенного немцами в мощный узел сопротивления, трудность наступающих состояла здесь в том, что на пути их была широкая водная преграда. Тов. Плеходанов применил смелый и гибкий маневр, форсировав реку, и атаковал врага с трех сторон, овладел Кунесдорфом. Четкое взаимодействие с поддерживающими частями и внутри полка, эффективное использование огня пехотного оружия - эти условия в сочетании с героизмом личного состава принесли победу полку Плеходанова».
Шатилов ничего не преувеличивает, так как отслеживал действия подчиненного и лично отдавал распоряжение группе разведчиков старшего сержанта В. Н. Пра- воторова, которая, выйдя в тыл немецкого гарнизона, смогла ввести гитлеровцев в заблуждение о направлении главного удара и тем самым способствовала успешной атаке подразделений подполковника Плеходанова. Далее в представлении Василий Митрофанович отмечает, что «674 сп первым ворвался в столицу фашистской Германии - Берлин и успешно вел уличные бои. Личный состав полка проявил подлинное воинское мастерство при форсировании двух каналов. В упорных боях полк овладел несколькими улицами Берлина и его пригородов, а также захватил ряд немецких заводов оборонного значения и сейфы с запасом золота и серебра, 46 кг золота и свыше 20 тонн серебра.
30.4.45 г. полк Плеходанова после двухдневных ожесточенных боев первый штурмом овладел рейхстагом и захватил в плен 2 генералов». (Шатилов упоминает тех самых немецких генералов, которых днем 30 апреля к нему на НП доставил старший сержант И. Н. Лысенко после того, как он с группой разведчиков вернулся из рейхстага, где они в 14.25 по московскому времени смог¬


ГЛАВА 14. Suum cuique
499
ли установить первый красный флаг, но об этом в представлении нет ни слова.)
Спустя несколько дней свою визу «Достоин присвоения звания “Герой Советского Союза ”» с подписью ставит генерал-майор Переверткин. А вот дальше на обороте наградного листа в пол-листа «тишина», лишь внизу помощник начальника 2-го отделения отдела кадров 3-й ударной капитан Канашев помечает: «Награжден орденом Красное Знамя, Приказ Войскам 3 Ударной армии №> 086-н от 13.5.45 года» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5845].
В параллели интересно отсмотреть, кого и чем наградили за взятие рейхстага в штабе 674-го полка. Остановимся на офицерах управления штаба: замполите полка майоре Субботине, начштаба майоре Жаворонкове, заместителе командира полка подполковнике Елизарове, замкомполка по артиллерии капитане Наконечном.
К началу Берлинской операции Евгений Сергеевич Субботин (1910 г. р.) третий год воевал на фронте. Дважды ранен и тяжело контужен. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, Красного Знамени. Уже 6 мая начальник политотдела 150-й сд подполковник М. В. Артюхов подписывает представление к ордену Ленина на заместителя командира 674-го сп по политчасти майора E. С. Субботина. Как мы установили, Евгений Сергеевич вместе с Плеходановым в ночь на 30 апреля мотивировал разведчиков лейтенанта Сорокина пробиться в рейхстаг и первыми водрузить над ним красное самодельное знамя. Разведчики выполнили распоряжение своих командиров. Сам же Субботин находился на переднем крае среди атакующих и был ранен, но поле боя не покинул.
Давайте ознакомимся с тем, как дивизионный комиссар описал действия своего подчиненного замполита. В кратком изложении заслуг читаем: «Майор Субботин в наступательных боях работу партийных и комсомольских организаций направлял на развитие наступательного порыва у личного состава подразделений полка. В период наступательных боев при взятии Берлина и штурма Рейхстага все время находился в боевых порядках батальонов, рот. Личное общение с бойцами, коммунистами и комсомольцами во время боя было принципом его работы. При прорыве обороны на плацдарме тов. Субботин лично сам поднимал в атаку бойцов 1 стр. батальона, находясь в их рядах. При взятии Кунесдорфа, когда противник ожесточенно сопротивлялся и несколько раз переходил в контратаку под прикрытием танков тов. Субботин был на самом трудном участке 3 стр. батальона и принимал участие в отражении контратаки не только организацией обороны, но и сам уничтожил 9 фашистов.
Замполит 674-го полка майор E. С. Субботин
30 апреля 1945 года, когда штурм Рейхстага захлебнулся, тов. Субботин немедленно вышел в боевые порядки 1 стр. батальона для обеспечения продвижения пехоты и организации контратаки. Там он был ранен в голову и ноги, но с поля боя не ушел до взятия Рейхстага, он же организовал и водружение знамя Победы над Рейхстагом. Фашисты яростно контратаковали Рейхстаг, затем подожгли его, где сгорело и знамя, но тов. Субботин организовал водружение второго знамени, которое реет над Рейхстагом и сейчас. Он так же организовал и оборону штаба полка, который был окружен в одном из домов Берлина 29.04.1945 года.
Личный пример бесстрашия, мужество и храбрость в бою, умелая мобилизация личного состава на выполнение задания командования обеспечили полку на всем его боевом пути выполнение боевых задач и взятие центра фашистского логова - Рейхстага.
За успешное выполнение заданий командования, личную храбрость и отвагу майор Субботин достоин правительственной награды ордена “Ленина”».
6 мая представление подписывает генерал Шатилов. 14 мая - начальник политотдела 3-й ударной полковник Лисицын. Однако в политуправлении армии решили иначе. Приказом № 095/н от 22 мая майор Субботин был награжден вторым орденом Красного Знамени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3462]. Обращает на себя внимание, что в наградном листе на комполка Плеходанова комдив Шатилов ни словом не обмолвился о знамени, которое водрузили его разведчики. В то время как его дивизионный комиссар Артюхов в представлении на замполита Субботина упоминает о двух полковых красных флагах, первый из которых называет Знаменем Победы, которое якобы погибло в огне пожара. А второе знамя «реет над Рейхстагом и сейчас».
Возьмем на заметку дату составления НЛ - 6 мая 1945 г. Для чего? Чтобы знать, когда впервые вслух, то есть документально, была озвучена легенда о сгоревшем Знамени Победы. Только Артюхов такую судьбу отводит самодельному флагу «сорокинцев», а не знамени Военсовета. Правда, не учел дивизионный комиссар, что когда-нибудь подписанное им представление кроме заинтересованных верхних командиров окажется в доступе придирчивых до противного гражданских. И эта его попытка подлога вылезет наружу...
Начальник штаба 674-го полка майор Н. И. Жаворонков, как и замполит Субботин, был из тех непосредственных очевидцев, которые знали правду о прорыве группы полковых разведчиков в рейхстаг и водружении ими на крыше самодельного Красного знамени, а также кое-чего другого, публичная озвучка чего несмываемым пятном могла лечь на репутацию ряда старших командиров. Но прежде чем изложить содержание его заслуг, которые считал необходимым поощрить подполковник Плеходанов, необходимо уточнить кое-какие данные о Николае Ивановиче. К началу взятия Берлина ему шел 25-й год. На фронте с июля 41-го. Защищал Москву. Трижды тяжело ранен. Последнее ранение получил 12 января 1944 г. В конце апреля 45-го командиром 469-го полка полковником Мочаловым представлен к ордену Отечественной войны I степени. Именно


500
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
в этом полку майор Н. И. Жаворонков был начштаба. Возглавить штаб 674-го полка ему пришлось уже непосредственно накануне штурма района рейхстага. Может быть, это обстоятельство стало основной причиной того, что наградной лист, написанный на майора Жаворонкова еще в мае, Плеходанов подписывает лишь 18 июня. Алексей Дмитриевич представляет своего нового молодого начштаба к ордену Красного Знамени. Вот что указано в наградном листе: « ...При умелом организационном обеспечении и при непосредственном участии в руководстве, хорошо продуманным и проработанным планом т. Жаворонковым, полк, при отлично осуществленном взаимодействии других родов войск, в ночь на 29.04.45 г., ведя ожесточенную борьбу буквально за каждый метр площади, форсировал р. Шпрее, к 5:00 час. 30.04.45 г. занял министерство внутренних дел - канцелярию Гиммлера и ряд прилегающих к Рейхстагу зданий. К 9.00 ч. занял исходный рубеж для штурма Рейхстага. Перед фронтом полка оборонялись отборные части “СС”. В ночь на 29.04.45 г. противник бросил для защиты Рейхстага более 400 солдат и офицеров морской пехоты, для обороны этого гнезда, противник стянул все имеющиеся в его распоряжении огневые средства. От командования полка и в частности от т. Жаворонкова потребовались: исключительная четкость в руководстве, смелые, энергичные и самоотверженные действия для ликвидации этого крупнейшего военного очага сопротивления. Осуществляя выполнение этой боевой задачи, тов. Жаворонков неотлучно находился в действующих стрелковых батальонах. В 14.00 час. полк начал штурм Рейхстага и через 25 минут подразделения полка водрузили Знамя над Зданием Рейхстага. В этих боях тов. Жаворонков неоднократно проявил личную отвагу и мужество, самоотверженность в достижении выполнения поставленной перед ним задачи.
В боях за Родину тов. Жаворонков имеет три тяжелых ранения.
Достоин правительственной награды ордена Красного Знамени».
19 июня комдив Шатилов на представлении пишет: «Достоин награждения орденом Александра Невского». 30 июня комкор Переверткин оставляет орден Красного Знамени. Далее в представлении нет никаких пометок и только в «Отметке о награждении» указано, что приказом по 3-й ударной армии № 133/н от 12.07.1945 г. награжден орденом Отечественной войны II степени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6594].
Это не тот ли майор Жаворонков, который 1 мая в 10 часов отправляет в штаб дивизии боевое донесение № 0115, в котором указано, что подразделения полка (674-го) «...в 14:30 30.4.45 г., ворвались в рейхстаг и водрузили Красное знамя на здании рейхстага...». А на следующий день в 19 часов в боевом донесении № 0117 этот начштаба вновь докладывает, что «...первые подразделения нашего полка (674-го. - Прим. Г. К.) ворвались в рейхстаг в 14:25 30.4.45 г. Водружено знамя над рейхстагом в 14:25... Во время входа наших подразделений в рейхстаг там никаких других частей не было. Наши подразделения вошли в рейхстаг одни...» Конечно, это тот майор Жаворонков, который вместе с командиром Пле- ходановым подписывает итоговое донесение 674-го сп о ходе боев с 29.04 по 02.05.1945 г., в котором черным по белому командиры повторяют: «...B 14:25 30.4.45 г. ворвались в здание рейхстага с северной части западного фасада 1 стр. рота и взвод 2-й стр. роты 1 стр. батальона 674 сп, с которым было 6 человек разведчиков для установления флага над рейхстагом...» (Далее в донесении значились имена сержантов и красноармейцев, первыми водрузивших Знамя Победы.)
Теперь становится понятно, что данное знание того, как оно было на самом деле, для кое-кого наверху было не просто лишним, а раздражающе лишним.
Можно гадать о других причинах, но подполковник Плеходанов вместо заслуженного звания Героя получил орден Красного Знамени, майор Субботин вместо ордена Ленина - орден Красного Знамени, а настырный составитель боевых донесений майор Жаворонков и вовсе вместо Красного Знамени «успокоился» орденом Отечественной войны II степени. Правда, если в наградных на полкового замполита вето было наложено в политуправлении фронта, а без решающего слова генерал- лейтенанта С. Ф. Галаджева здесь никак не могло обойтись, то подписание наградных листов на комполка и его начштаба забуксовало на уровень ниже - в штабе 3-й ударной, где последнее слово задваивалось подписями командарма Кузнецова и члена Военсовета Литвинова. И судя по дате приказа № 086/н от 13 мая, решение перестраховаться с награждением Плеходанова возникло в параллели с распоряжением маршала Жукова, который вернул представления участников штурма на звания Героя для окончательного разбирательства.
Наградное понижение не коснулось двух заместителей комполка 674-го сп - подполковника Б. И. Елизарова и капитана Т. В. Наконечного. Алексей Дмитриевич 6 мая подписывает представление своего заместителя подполковника Бориса Ивановича Елизарова (1918 г. р., украинец, член ВКП(б), на фронте с июня 1941 г., трижды ранен, награжден орденами Отечественной войны I степени и Суворова III степени) к ордену Отечественной войны II степени, отметив, что «...в бою 29.30.04.45г. в районе Рейхстага противник упорно сопротивлялся, используя многочисленные траншеи и каменные здания. Бой носил исключительно жестокий характер при участии в руководстве тов. Елизарова подразделения полка заняли министерство внутренних дел и затем штурмом овладели Рейхстагом. В наступлении и при отражении контратак противника тов. Елизаров умело и успешно выполнял порученные ему боевые задания, проявляя при этом личное мужество и отвагу...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5845].
Приказом войскам 3-й ударной армии № 088/н от 16.05.1945 г. подполковник Б. И. Елизаров был награжден орденом Отечественной войны II степени.
Тимофея Васильевича Наконечного - своего заместителя по артиллерии - Плеходанов изначально представлял к ордену Красного Знамени. Среди прочих заслуг Алексей Дмитриевич отметил: «...B бою 30.04.45 г. при штурме Рейхстага он лично руководил огнем орудий прямой наводки. Под его командованием артиллерия полка


ГЛАВА 14. Suum cuique
501
была выдвинута на дистанцию 400-450 метров и одна из первых открыла огонь по очагам сопротивления врага. Артиллеристы под командованием тов. Наконечного весь путь от Одера до Шпрее действовали на прямой наводке, двигаясь в боевых порядках пехоты, проявляя образцы мужества и уменья...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 534].
Приказом № 137/н от 21.07.1945 г. капитан Т. В. Наконечный был награжден орденом Красного Знамени.
с оттяжкой...
ПО КРАСНОМУ ЗНАМЕНИ
Непосредственно в штурме рейхстага принимали участие подразделения двух батальонов полка Плеходанова. Это 1-й сб капитана В. И. Давыдова. На подхвате действовали несколько поредевших рот 2-го сб капитана Я. И. Логвиненко. В составе 1-го сб действовали: 1-я ср старшего лейтенанта А. Батракова, 2-я ср лейтенанта П. Греченкова.
Судя по данным ЦАМО, только на «сороковины» после капитуляции фашистской Германии, 18 июня 1945 г., командующий 3-й ударной армией генерал-полковник Кузнецов и член Военного совета генерал-майор Литвинов подписывают приказ войскам № 121/н (хотя на всех представлениях на втором листе в «Отметке о награждении» указана иная дата данного приказа - «8.6.45 г.»). Этот фронтовой приказ примечателен тем, что большинство военнослужащих, награждаемых орденом Красного Знамени, были из 674-го полка. Но кроме этого, практически все краснознаменцы изначально представлялись к званию Героя. Причем наградные документы были составлены в штабе полка или 6-го, или 10 мая 45-го. Во всех наградных листах под этим решением вслед за подполковником Плеходановым поставили свои положительные отзывы и подписи генерал-майор Шатилов и генерал-майор Переверткин. Назову имена тех, кто вместо «Золотой Звезды» Героя получил орден «Красное Знамя». Это:
- командир 2-го сб 674-го сп капитан Яков Иванович Логвиненко;
- старший адъютант батальона 674-го сп старший лейтенант Георгий Андреевич Поздняков;
- командир взвода разведки 674-го сп лейтенант Семен Егорович Сорокин;
- командир стрелкового взвода 674-го сп лейтенант Рахимжан Кошкарбаев;
- помощник командира стрелкового взвода 674-го сп старший сержант Иван Трофимович Кулаков;
- командир отделения взвода пешей разведки 674-го сп старший сержант Виктор Николаевич Правоторов;
- командир пулеметного расчета 674-го сп сержант Терентий Моисеевич Коваленко;
- командир стрелкового отделения 674-го сп младший сержант Владимир Нестерович Костовский;
- разведчик пешей разведки 674-го сп красноармеец Григорий Петрович Булатов;
- разведчик пешей разведки 674-го сп красноармеец Михаил Семенович Габидуллин (информацию о нем не
Указать точную дату съемки сложно. Отсутствие на груди парторга 1 -го батальона лейтенанта К. Исакова ордена Красного Знамени и орден Отечественной войны I степени на груди лейтенанта Р. Кошкарбаева указывают на первую половину мая, когда 3-я ударная была выведена из Берлина, а 150-я дивизия заняла охотничьи владения Геринга.
Между Р. Кошкарбаевым и К. Исаковым сидит командир роты лейтенант И. А. Греченков. Справа от К. Исакова - помкомвзвода старший сержант И. Н. Досычев
всегда можно раздобыть из-за отсутствия в фамилии одной буковки «л»);
- разведчик взвода пешей разведки 674-го сп красноармеец Степан Гаврилович Орешко;
- наводчик станкового пулемета 674-го сп красноармеец Кирилл Иванович Середа [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 144].
Непосредственные командиры по вертикали - комполка - комдив - комкор - представляли этих военнослужащих к званию Героя Советского Союза. У всех выдвиженцев в наградных документах кроме описания индивидуальных героических поступков значилось примерно одно и то же - «ворвался в рейхстаг и первым водрузил знамя Победы».
В большинстве представлений также указывалось время водружения первого Знамени Победы - «14:25».
Тогда же, 10 мая, Алексей Дмитриевич подписал еще два представления к званию Героя на двух командиров взводов - лейтенанта М. Е. Швыдкого и младшего лейтенанта В. С. Устюгова. Михаил Емельянович командовал взводом 76-мм орудий, а Василий Сергеевич был командиром взвода 45-мм пушек. Комполка Плеходанов подробно изложил боевые заслуги командиров-артиллеристов, чьи подразделения с момента прорыва обороны на западном берегу Одера до взятия рейхстага своим огнем, несмотря на потери в своих рядах, прокладывали путь пехотинцам. Генерал Шатилов поддержал Плеходанова. Орденскую планку первым снизил командующий артиллерией 79-го ск полковник Васильков. Он предложил наградить артилПарторг l-ro батальона 674-го полка лейтенант К. Исаков


502
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
леристов орденом Ленина. Комкор Переверткин согласился. 14 июля командующий артиллерией 3-й ударной армии гвардии генерал-майор артиллерии Морозов выписал обоим лейтенантам по Красному Знамени [Приказ № 127/н от 15.06.1945 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7070].
Приказом № 099/н от 24 мая орденом Красного Знамени был награжден комсорг батальона 674-го полка лейтенант Каримджан Исаков (на самом деле после гибели в бою за Цеббин 08.03.1944 г. парторга лейтенанта Щербакова на его место был назначен лейтенант К. Исаков, комсоргом батальона стал младший лейтенант Хеким(джан) Мамедов, награжденный за взятие этого пункта немецкой обороны орденом Красной Звезды). Двумя неделями раньше, 10 мая, подполковник Плеходанов 23-летнего партийного лидера также представлял к званию Героя. Но 14 мая иное решение выносит комдив Шатилов. 19 мая его поддерживает армейский комиссар Лисицын. А ведь в представлении на храброго узбека значилось, что «30.4.45 г. с группой бойцов пробился к зданию рейхстага, схода захватив выход одного из подвалов, заперев тем самым более 300 немецких солдат и офицеров гарнизона рейхстага. В 14.25 (вначале указано «14.45», но последняя «4» исправлена на «2». - Прим. Г. К.) бойцы, при участии и руководстве т. Исакова штурмом овладели верхним этажом и водрузили на здании рейхстага знамя победы...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5323].
Что касается политработников 674-го полка, то участники штурма рейхстага награждены все. Назову некоторых. Орденом Красного Знамени награжден замполит 2-го батальона капитан В. Я. Дорохов [приказ № 133/н от 12.07.1945 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6594]. Орденом Отечественной войны I степени - замполит 1-го сб старший лейтенант А. Н. Васильчиков и парторг батальона лейтенант В. И. Сысоенко [приказ № 099/н от 24.05.1945 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5323]. Орденом Красной Звезды - замполит батальона лейтенант А. М. Жернаков [приказ № 116/н от 06.06.1945 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715] и агитатор полка капитан Б. Б. Байбулатов [приказ № 099/н от 24.05.1945 г.;
Командир взвода разведки 674-го сп (в первом ряду слева) лейтенант С. Е. Сорокин, рядом - парторг старший сержант В. Н. Правоторов, справа - помкомвзвода старший сержант И. Н. Лысенко. Май 1945 г.
Агитатор 674-го полка капитан Б. Б. Байбулатов
ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5323]. Им всем без обиняков ставилось в заслугу участие в штурме и в обеспечении водружения Знамени Победы. К примеру, в представлении на старшего лейтенанта Александра Николаевича Васильчикова, заменившего накануне штурма выбывшего из строя замполита батальона майора Льва Павловича Шустера, комполка Плеходанов и замполит Субботин указывали: «Возглавив всю политическую работу среди личного состава батальона в период боев за Рейхстаг (30.04 и 1.05.45 г.) и в то же время помогая командиру батальона в организационных и тактических вопросах проведения боевой операции, тов. Васильчиков своей работой обеспечил наилучшее выполнение поставленной перед батальоном задачи взятия Рейхстага... При штурме Рейхстага и его захвате лично им убито 2 немецких офицера и взято в плен 7 немцев. Тов. Васильчиков организовал водружение знамени победы над Рейхстагом, вынес с поля боя и эвакуировал раненых бойцов и командиров не только своего батальона, но и других полков. В результате батальон выполнил боевую задачу: Рейхстаг взят и над ним взвилось победное красное знамя; взято несколько сотен пленных немецких солдат и офицеров и 2 генерала, на поле боя захвачено много вооружения...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5323].
Среди награждаемых по этим приказам в этот период не значились: командир 1-го сб капитан Василий Иннокентьевич Давыдов, командир стрелкового взвода лейтенант Петр Афанасьевич Греченков, помощник командира взвода пешей разведки старший сержант Иван Никифорович Лысенко. Они будут награждены через год Звездой Героя Советского Союза и орденом Ленина. Давыдов - Указом Президиума Верховного Совета СССР от 08.05.1946 г., Греченков и Лысенко - от 15.05.1946 г.
P. S. Для нашего поиска важно отметить, что по 10 мая включительно Плеходанов продолжает представлять к званию Героя отличившихся бойцов и командиров своего полка. Часть из них вышестоящие командиры - Шатилов и Переверткин - одобряют. Но лишь трое проходят отбор дальше. Это комбат капитан В. И. Давыдов, комвзвода лейтенант П. А. Греченков и помкомвзвода разведки старший сержант И. Н. Лысенко. Причем непосредственно участие в водружении самодельного полкового знамени принимал только И. Н. Лысенко, который был в группе разведчиков лейтенанта С. Е. Сорокина и осуществлял прикрытие действий своих товарищей.
Что касается указания должности лейтенанта Греченкова - «комвзвода», то это не опечатка. В наградном так и сказано: «...B бою 29.04.1945 года, заменив выбывшего из строя командира роты, рота под его ко¬


ГЛАВА 14. Suum cuique
503
мандованием на подручных средствах в числе первых форсировала реку Шпрее и, ведя ожесточенную борьбу буквально за каждый метр площади, 30 апреля ворвалась в здание рейхстага и водрузила знамя Победы.,.» [ЦАМО, ф. 33, оп. 797356, ед. хр. 12]. С 6 по 16 мая представление к званию «Герой Советского Союза» подписали комполка Плеходанов, комдив Шати¬
Младший сержант М. А. Пачковский (сержантское звание получил после окончания войны)
лов, комкор Переверткин, командарм Кузнецов, член Военсовета Литвинов.
Двоих разведчиков - Михаила Антоновича Пачков- ского и Павла Дмитриевича
Брюховецкого (в ряде источников - Бреховецкого) - за прорыв днем 30 апреля в рейхстаг и участие в водружении самодельного красного флага никак не поощрили. У сына Михаила Антоновича Пачковского, проживающего в городе Речица Гомельской области в Белоруссии, на этот счет есть некоторые соображения. Вот чем в переписке поделился Геннадий Михайлович: «Отецродился в деревне Балашовка Речицкого района в семье крестьян. В семье было пятеро детей. Отец был вторым ребенком. В 1936 году деда - Пачковского Антона Семеновича, то есть его отца, репрессировали и расстреляли в числе других жителей деревни, состоящей по большей части из поляков. У бабушки осталось пятеро детей, старшему из которых было 13 лет. Может быть, это и стало главной причиной, почему отца не наградили. Все-таки сын “врага народа” (хотя при получении паспорта отец сказал, что он белорус. У бабушки Оли (мамы деда Миши) все пятеро детей при получении паспортов (раньше в деревнях не было паспортов), сказали, что они - белорусы). Есть и еще одно предположение. У отца в Берлине уже были трофейные золотые часы. Мне об этом уже после его смерти рассказывала мама. Вроде эти часы понравились кому-то из командиров, а отец не отдал. Может, маме он рассказывал подробнее, но я большего не знаю. Несколько раз пытался расспрашивать его о взятии рейхстага. Чаще это было в майские праздники, когда по телевизору показывали кадры документального фильма Р. Кармена. Отец называл всех, там снятых, по именам: “...Ну, вот же Сорокин в кожаной куртке, Гриша Булатов, Виктор Правоторов” и других. Кстати, у отца тоже была кожаная куртка и на ступенях рейхстага... Отец был убежден, что они были первыми, но, я думаю, что его очень смущало то, что “хроника” Р. Кармена была на основе постановочных кадров, которые снимались позже. И даже глядя на эту “хронику ”, батя говорил, что не совсем так было. В семидесятых к нему приезжал Орешко, отцу писал брат Виктора Правоторова, а также писатель Максим Сбойчаков, когда работал над книгой («Они брали рейхстаг». - Прим. Г. К.). Потом он подарил ему экземпляр. Но отец говорил, прочитав, что все равно все было не так на самом деле...
Очень жалею, что не расспросил отца. Как важно было бы знать сейчас даже мелочи: время, кто, как, когда. После того, как отец съездил в Москву, кажется в 1970 году, на встречу ветеранов 150-й дивизии, то, вообще, отказывался говорить о войне. Вернулся злой, сказал, что “правды нет!”. Вот еще поэтому разговора с батей о войне не получалось...»
Михаил Антонович Пачковский, участвовавший в водружении Знамени Победы над рейхстагом и не награжденный за свой подвиг, умер в январе 1983 г.
Родных и близких Павла Дмитриевича Брюховецкого в связи с вакханалией национализма на Украине пока отыскать не удалось. Вся информация о П. Д. Брюховецком сводится к следующему: родом он с Донбасса, из шахтерского городка Юнокоммунарск Донецкой области, рос при шахте «Юнком». От шахт ушел на войну, к ним и вернулся. Всю жизнь проработал на добыче угля. По куцым сведениям, Павел Дмитриевич не любил вспоминать о войне. Никогда не бывал на парадах и праздничных мероприятиях 9 мая, не отвечал на приглашения из Москвы. На всю жизнь осталась у Брюховецкого обида зато, что несправедливо забыли о знамени, водруженном разведчиками Сорокина при его участии. Но он не пытался исправить сложившееся положение - ни статей, ни писем, даже родным почти ничего не рассказывал. П. Д. Брюховецкого не стало в начале 80-х (среди миллионов ветеранов, награжденных орденом Отечественной войны в 1985 г. в честь 40-летия Победы, Павел Дмитриевич не значится).
НАГРАЖДЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖАТ?
На порядок запутаннее ситуация с награждением «соседей». Нет, неверно. Здесь ситуация вообще необъяснима с точки зрения элементарной логики. Но ведь есть логика иного порядка. Какая? Сейчас узнаем.
В фокусе нашего внимания триумвират: командир 756-го полка, замполит, начштаба и пр. Начнем с полковника Ф. М. Зинченко. Комдив Шатилов подписывает представление к званию «Герой Советского Союза» на Федора Матвеевича в тот же день, что и на подполковника Плеходанова - 4 мая. Федор Матвеевич к началу Берлинской операции уже награжден пятью орденами: Суворова III степени, Красной Звезды, двумя Красного Знамени, Кутузова III степени. В отличие от Плеходанова, вступившего в командование 674-м сп незадолго до наступления, Зинченко командует 756-м почти год. Как пишет генерал Шатилов: «За это время за умелое командование, личную храбрость и мужество награжден пятью орденами». Здесь Василия Митрофановича надо поправить, орден Красной Звезды Федор Матвеевич получил еще 27 марта 1943 г., когда воевал в составе 27-й армии. Но это несущественно. Лучше ознакомимся с кратким изложением заслуг командира 756-го полка.
«...B боях по окружению Берлина, полк под командованием полковника Зинченко, несмотря на упорное сопротивление противника и неблагоприятные для него


504
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Командир 756-го сп полковник Ф. М. Зинченко. Рисунок И. Д. Кричевского, 5 мая 1945 г.
условия (противник имел через каждые три км траншеи полного профиля) неуклонно продвигался вперед и с честью выполнил боевые задачи. Овладев лесом и высотами зап. Кунесдорфа, полк дал возможность нашим танкам выйти на хорошие дороги и обеспечил их быстрое продвижение к Берлину.
Полк под командованием тов. Зинченко первым ворвался на окраину Берлина - Бухолъц и не останавливаясь, на ходу ломая сопротивление врага, продвигался до канала Берлин-Шпандзер-Шифарц.
27.4.45 г. под сильным огнем противника полк форсировал канал Фербинзе и штурмом овладел центральным кварталом Берлина и вышел к р. Шпрее.
30.4.45 г. полк Зинченко первым ворвался в Рейхстаг и водрузил знамя.
За успешное наступление по окружению Берлина, овладением центральным кварталом Берлина, умелую организацию взаимодействия и личную храбрость полковник Зинченко, водрузивший своим полком знамя над Рейхстагом - достоин присвоения звания Героя Советского Союза» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 18].
С этим согласился генерал-майор Переверткин. А 8 мая представление к высокому званию подписали генерал-полковник Кузнецов и генерал-майор Литвинов.
Невольно обращает на себя внимание некоторая немногословность Шатилова при изложении того, как полк Зинченко штурмовал рейхстаг и водружал Знамя Победы. Уж очень коротко и безэмоционально о таком важном событии: «30.4.45 г. полк Зинченко первым ворвался в Рейхстаг и водрузил знамя». Что это - осторожность? Или Василий Митрофанович еще не определился. Но ведь в представлении на Плеходанова ни о каком знамени он вообще не пишет, хотя в докладе командиру 79-го ск 2 мая в «кратком описании хода боя 150 сд по овладению рейхстагом» указывает, что «группа смельчаков 756 сп водрузили знамя в первом этаже в юго-западной части здания рейхстага в 13:45 30.4.45 г. (флаг армии № 5). 674 сп- в 14:25 в северной части западного фасада здания (флаг полка)...». Это и понятно, 26 апреля он лично распорядился, чтобы Артюхов передал в полк Зинченко знамя Военного совета № 5. И теперь, через два дня после овладения рейхстагом, забыть об этом стяге он не имеет права, даже если этот «статусный» флаг не был обнаружен. Значит, Шатиловым решение принято: знамя продолжает фигурировать по линии 756-го полка. В контексте с 674-м сп оно не предусмотрено, так как никакое другое знамя не может перевесить «статус» знамени Военсовета. А последнее пропасть без вести не имеет права. Солдат, сержант, даже офицер - да, может. А знамя Военного совета армии - нет.
В своем труде «Знамя над рейхстагом» Василий Митрофанович Шатилов писал: «...Я приведу хотя бы несколько имен тех, чей вклад в достижение победы был, на мой взгляд, наиболее заметным. Это майор Георгий Георгиевич Гладких, которому в дни штурма подчинялась артиллерийская группа 756-го полка. Шесть батарей из его части били прямой наводкой по рейхстагу... Майор Иван Александрович (Алексеевич. - Прим. Г. К.) Крымов - начальник артиллерии 756-го полка, находившийся в рейхстаге с вечера 30 апреля и до капитуляции его гарнизона. Там же находился и начальник разведки полка капитан Василий Иванович Кондратов (В. И. Кондрашов. - Прим. Г. К.).
Мужественным человеком, умелым политработником проявгы себя майор Иван Ефимович Ефимов - замполит 756-го полка. Начальник штаба части майор Артем Григорьевич Казаков показал образец исключительно четкой и хладнокровной работы, управляя подразделениями из “дома Гиммлера”...» [316, с. 341].
Вот такой панегирик - списком, но не более того. Почему? Потому что на повестке в полный рост казус с награждением командиров, чей «полк... первым ворвался в Рейхстаг и водрузил знамя», которое комдив считает единственно уцелевшим в ходе боев за рейхстаг. Что я имею в виду? Я имею в виду простую вещь - логичное поощрение офицеров штаба 756-го полка за взятие рейхстага и водружение Знамени Победы, то самое, которое по сей день хранится за семью печатями в Центральном музее Вооруженных Сил нашей страны. А разве они не были награждены?
Я сейчас одну вещь скажу, только вы не удивляйтесь... Да, офицеры управления и штаба 756-го полка (за исключением комполка Зинченко) за взятие рейхстага и водружение на нем Знамени Победы награждены не были!
Доказательством служат документы, которые хранятся в Центральном архиве Министерства обороны в г. Подольске. Чтобы не быть голословным, поднимаем приказы и наградные листы, которые, несмотря на присущие данной форме документов обобщения, лучше всякого писателя расскажут о последнем штурме Великой Отечественной и его последствиях.
Начнем с конца - с заместителя командира полка по политчасти подполковника И. Е. Ефимова. Иван Ефимович в РККА с начала войны, с 28.06.1941 г. На фронте с 1 октября того же года. К концу войны от ранений и контузий Бог, как говорится, миловал. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны I степени и приказом № 090/н от 16.05.1945 г. - орденом Красного Знамени. Вы скажете, вот и награда замполиту за действия его полка в районе рейхстага. Не тут-то было. Откроем наградной лист на подполковника И. Е. Ефимова, на основании которого он был включен в приказ № 090/н от 16 мая. Читаем, не упуская деталей: «Ефимов И. Е., работая зам. ком. 756 сп по политчасти, сумел правильно нацелить и мобилизовать партийную и комсомольскую организацию полка на воспитание у личного состава наступательного порыва на штурм вражеской обороны на западном берегу р. Одер и самого логова фашизма - Берлина. В результате хорошо организованной воспитательной работы и правильной расстановки партийно-комсомольских сил полк успешно выполняет поставленные боевые задачи. В боях за пригороды и в са¬


ГЛАВА 14. Suum cuique
505
мом Берлине полк в тяжелых и упорных боях форсировал каналы: Берлин-Шпандауэр-Шиффартс и Фербандунгс, а также захватил трофеи: орудий разного калибра 120, складов с вооружением и боеприпасами - 1, самоходных установок - 9, складов с продовольствием - 8, автомашин около 1 200 и др. вооружения и имущества. Взято в плен 1 600 солдат и офицеров, убито 700 гитлеровцев.
Тов. Ефимов за время наступательных (по-видимому, пропущено «боев». - Прим. Г. К.) на Берлин и битвы в Берлине все время находился с боевыми подразделениями, личным примером мужества, большевистским словом воодушевлял бойцов и офицеров на успешное выполнение боевых задач.
За мужество и отвагу, за хорошую постановку партийно-политической работы т. Ефимов достоин правительственной награды - ордена Красного Знамени» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 719].
Всё. О тяжелейших боях при форсировании Шпрее, при взятии «дома Гиммлера», рейхстага и главное - о водружении Красного знамени в нем - нет ни строчки. И не может быть. Потому что представление составлено еще накануне этих боев. Комполка Зинченко подписывает наградной лист 28 апреля, и даже обводит дату, по всей видимости, указанную писарем, красным карандашом, но нечетко, исправляя ее то ли на 29, то ли 30 апреля. Представление уходит по вертикали в политотдел дивизии согласно «отраслевой» принадлежности подполковника Ефимова. 1 мая начподив Артюхов соглашается с решением комполка. Комдив Шатилов подписывает документ 4 мая. Начальник политотдела 3-й ударной полковник Лисицын визирует 7 мая. Награждение происходит на основании приказа по 3-й ударной армии № 090/н от 16 мая. Других наград, за исключением медалей «За взятие Берлина» и «Победу над фашистской Германией», Иван Ефимович не получал. Отмечаем: за штурм рейхстага и Знамя Победы - не награжден!
Но, может быть, это исключение из правил? Пойдем дальше. Правой рукой полковника Зинченко был начальник штаба майор А. Г. Казаков, воевавший на фронте с ноября 42-го. За два года Артемий Григорьевич трижды
Заместитель командира 756-го сп по строевой части майор А. В. Соколовский (на снимке еще в звании капитана) и замполит полка подполковник И. Е. Ефимов
ранен, один раз тяжело. Награжден медалью «За отвагу», орденами Отечественной войны II степени и двумя орденами Красной Звезды. Приказом войскам 3-й ударной армии № 095/н от 22.05.1945 г. майор А. Г. Казаков был награжден орденом Красного Знамени. Привожу полное изложение заслуг, отмеченных полковником Зинченко в представлении на Артемия Григорьевича с сохранением стилистики: «В боях на (здесь оставлена незаполненной Начальник штаба 756-го сп майор А. Г. Казаков
вся строка. - Прим. Г. К.) апреля 1945 года, где в свое время Суворов на голову разбил войска Фридриха майор Казаков как начальник штаба умело организовал план боя, взаимодействие и связь с приданными и поддерживающими средствами в результате чего полк успешно преодолел водную преграду и разгромил последний опорный пункт 20 километровой оборонительной полосы, идущей от реки Одер. В боях в пригороде Берлина 21 и 22 апреля, в результате разработанного плана боя с сочетанием успешных обходных маневров полком взяты города Бирн, Холъцауз, Швапебен, Каров, Бухолъц, Бирхолъц.
В боях в берлоге фашистского зверя 24-27 апреля 1945 года т. Казаков умело организовал уличные бои, связь и бесперебойное управление подразделениями, в результате полк успешно выполняет поставленные задачи.
Взято в плен 1 600, убито 700 немецких солдат и офицеров. Захвачено трофеев: орудий разного калибра 120, танков 16, пулеметов 600, автоматов 1 200, самоходных орудий 9, винтовок 1 000, складов с военным имуществом 3, освобождено советских граждан около 7 000 человек.
Достоин награждения орденом "Красное Знамя”» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 3462].
Это всё. То есть нет. Представление комполка Зинченко на своего начштаба подписал 30 апреля (в день штурма рейхстага), Шатилов подписал 2 мая. Переверткин - 6 мая. В «Отметке о награждении» на обороте представления указан приказ № 095/н от 22 мая. Других наград, в том числе за штурм рейхстага и Знамя Победы над ним, начштаба 756-го полка майор А. Г. Казаков не имел.
Помните заместителя командира 674-го сп по артиллерии капитана Т. В. Наконечного? Он был награжден орденом Красного Знамени и, в частности, за весомый вклад артиллеристов во взятии рейхстага. А вот его коллега из 756-го сп майор И. А. Крымов, награжденный гораздо раньше (15.06.1945 г., согласно приказу № 127/н) тем же орденом, за последний штурм никак не отмечен. И это связано прежде всего с тем, что полковник Зинченко отмечает заслуги артиллерийских батарей, подчиненных Ивану Алексеевичу, в боях, которые проходили с 16 по 28 апреля, и представление Федор Матвеевич


506
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
подписывает 30-м числом [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7070].
Но, может быть, командир 328-го артполка майор Георгий Георгиевич Гладких не был обойден командирским вниманием и получил заслуженную награду за то, что «шесть батарей из его части били прямой наводкой по рейхстагу» и приблизили долгожданную победу?
Увы, свой последний боевой Заместитель командира
756-го сп по артиллерии °Рден ГеоРгии Георгиевич, майор И. А. Крымов воевавший с белофиннами в 1939 г., участвовавший в Польской кампании в 1940 г., а в Великой Отечественной - с июня 41-го, трижды раненный и контуженный, уже награжденный медалью «За отвагу», орденами Александра Невского и Красного Знамени, получил 18 марта 1945 г., отличившись «в боях при прорыве обороны пр-ка на западном берегу р. Пилица...» еще в январе. Приказом войскам 3-й ударной армии № 029/н от 28 марта 1945 г. майор Г. Г. Гладких был награжден орденом Отечественной войны I степени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 2202]. За взятие Берлина уже подполковник Г. Г. Гладких 4 октября 1945 г., как и все участники Берлинской операции, был награжден медалью...
Какой-то магический круг. Разорвем его именами тех командиров 756-го полка, кто непосредственно штурмовал рейхстаг в боевых порядках и бился в нем почти два ДНЯ.
Среди участников штурма рейхстага, действующих в первом эшелоне, был майор А. В. Соколовский. Именно с Александром Владимировичем столкнулись у колоннады парадного входа лейтенант Р. Кошкарбаев и рядовой Г. П. Булатов, когда они установили штурмовой флаг 1-го сб 674-го сп на уровне второго этажа до 22 часов 30 апреля. Согласно воспоминаниям генерала Шатилова, именно майор Соколовский одним из последних получил ранение головы незадолго до капитуляции немецкого гарнизона. Именно бюст раненого майора Соколовского лепил скульптор И. Г. Першудчев уже после окончания боев. Уверен, не за красивые глаза, а по направлению политотдела дивизии, то есть по согласованию с начподивом Артюховым или, берите выше, - полковниками Крыловым и Лисицыным. Но давайте посмотрим, какую награду получил отважный офицер штаба 756-го сп, направленный на штурм полковником Зинченко, чтобы непосредственно оказать поддержку в управлении подразделениями комбату С. А. Неустроеву и его начштаба К. В. Гусеву.
13 мая 1945 г. командованием 3-й ударной армии подписан приказ № 085/н. Среди награжденных орденом «Красное Знамя» есть имя заместителя комполка по строевой части майора А. В. Соколовского. На фронте Александр Владимирович с декабря 42-го. До штурма рейхстага ранений и контузий не имел. Награжден орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды. К ордену Красного Знамени своим командиром представлен за следующее: «В боях с 21 по 28 апреля 1945 года в пригородах у самого логовища фашизма Берлина тов. Соколовский как заместитель командира полка проявил исключительные заслуги в выполнении поставленной задачи перед полком. Находясь непосредственно в боевых порядках, т. Соколовский своим личным примером, мужеством и отвагой увлекал личный состав на выполнение боевой задачи. При форсировании канала т. Соколовский в передовой блокирующей группе переправился чер. (через. - Прим. Г. К.) канал и, презирая смерть, своей смелостью и мужеством воодушевляя бойцов, блокировал дом, превращенный немцами в сильный опорный пункт. Этим самым обеспечил успехи в выполнении задачи полком.
Тов. Соколовский дисциплинированный и требовательный офицер. За проявленное мужество в боях с немецким фашизмом по захвату Берлина тов. Соколовский достоин награды ордена Красного Знамени» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5845].
И опять ничего нет о его участии в штурме и захвате рейхстага, организации парламентера старшего сержанта Сьянова... Нет, потому что это представление Зинченко подписал также до главного боя - 30 апреля, когда его подразделения еще не прорвались к зданию немецкого парламента. Генерал Шатилов согласился с награждением майора Соколовского орденом Красного Знамени 2 мая. Генерал Переверткин - 6 мая. Приказ № 085/н значится от 13 мая 1945 г. В перечне наград Соколовского нет ни одной за последний штурм Великой Отечественной. К сожалению, это не шутка.
Раз уж мы выяснили пассажи с награждением, а вернее - с ненаграждением майора Соколовского, то стоит заострить внимание на другом старшем офицере, которого генерал-майор Шатилов отправил ночью 2 мая в рейхстаг для ведения переговоров с немцами о капитуляции, - начальнике штаба артиллерии 150-й сд А. П. Дерягине. Командующий артиллерией 150-й сд гвардии полковник Сосновский 30 апреля 1945 г. представил Александра Петровича к награждению за период его командования 328-м артполком (с марта по апрель). Уже исходя из даты подписания наградного документа ясно, что участие майора А. П. Дерягина в штурме рейхстага, пленении какого-либо немецкого гарнизона в секторе Z никак не отмечено. Через полмесяца, 18 мая, согласно приказу войскам 1-го Белорусского фронта № 576/н, за прежние заслуги майор А. П. Дерягин был удостоен ордена Кутузова III степени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6078].
Помните неожиданное открытие, которое при изучении личного дела замполита командира 1-го батальона 756-го полка лейтенанта А. П. Береста сделал бывший сотрудник ЦАМО полковник в отставке Ю. И. Галкин? Юрий Иванович пришел к выводу, что в 45-м Алексей Прокофьевич не был награжден за свой подвиг при штурме рейхстага. Тогда подобное игнорирование боевых заслуг Береста командованием полка, дивизии некоторые исследователи связали с темой, дескать, командиры решили перестраховаться с награждением Береста из-за прохладного отношения Жукова к этому замполиту.


ГЛАВА 14. Suum cuique
507
В ходе нашего исследования документов и реконструкции событий мы пришли к выводу, что это надуманная легенда. Поднимая из архивных глубин на свет божий документы А. П. Береста, мы уже убеждались в правоте Ю. И. Галкина. За время службы в 756-м полку с декабря 1944 г. до 1945 г. лейтенанта Береста представляли к награждению дважды. Первую заслуженную награду (орден Красной Звезды) замполиту Бересту вручили на основании приказа № 031/н от 18.03.1945 г. Вторую награду (орден Отечественной войны I степени) Алексей Прокофьевич получил на основании приказа № 092/н войскам 3-й ударной от 19.05.1945 г. Мы выяснили, что комполка с полковым комиссаром ходатайствовали о награждении лейтенанта Береста орденом Отечественной войны II степени, а он получил орден I степени. В орденоносном табеле о рангах это выше запрашиваемого. Однако суть заключена не в этом, а в том, что командиры описывают заслуги батальонного комиссара, совершенные им в ходе наступления подразделений, но до выхода полка в центр Берлина. Об этом говорит и дата наградного листа - 28 апреля 1945 г. И даже попытка Зинченко карандашом исправить дату на 30 апреля никоим образом не меняет сути представления.
Дальше еще интереснее. Подполковник Артюхов считает, что Берест «достоин награждения орденом “Красное Знамя”». Свой автограф он ставит 30 апреля, когда рейхстаг еще находится в руках немцев. 4 мая после осознания происшедшего генерал-майор Шатилов своей подписью соглашается со своим комиссаром. Нач- поарм полковник Лисицын считает так же. Но в приказе № 092/н от 19.05.1945 г., указанном в «Отметке о награждении» значится: «награжден орденом Отечественной войны I степени».
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы установить ту армейскую политноменклатурную ступень, где Бересту срезали орден Красного Знамени. Это уровень политуправления 1-го Белорусского фронта. Ясно и кто именно определил, чего достоин Берест. Это решение генерал-лейтенанта С. Ф. Галаджева. Но если придерживаться содержания данного представления, то к начальнику политуправления фронта не может быть никаких претензий. Он прав. Но прав формально, так как генерал-лейтенант прекрасно осведомлен, что за героизм и мужество, проявленные замполитом Берестом в рейхстаге, лейтенант никак не поощрен. Не поощрен, как и названные выше офицеры управления 756-го полка.
Но если быть предельно скрупулезным, то выяснится, что и другие политработники 756-го полка оказались вне наградного списка за рейхстаг. Кто именно? Перечислю через запятую: замполит 2-го сб капитан Г. Н. Надеин, парторг батальона лейтенант Н. И. Соловьев, комсорг полка гвардии лейтенант H. М. Беляев, парторг полка гвардии капитан Я. П. Крылов. Если оглянуться на боевые пути-дороги этих людей, то никто не смеет обвинить их в подозрительной осторожности при штурме последней фашистской цитадели. Многократно награжденные за предшествующие бои, они считались образцом мужества для подчиненных. У каждого в представ-
Умер комсорг легендарного полка
H. М. Беляев
8 декабря 2015 г. в Петербурге на 94-м году ушел из жизни H. М. Беляев - бывший комсорг 756-го полка. Уже на следующий день информационные агентства страны сообщили: «Умер последний участник штурма рейхстага. При его непосредственном участии Знамя Победы было доставлено в 756-й полк 150-й... дивизии... и вручено разведчикам М. А. Егорову и М. В. Кантария для водружения на рейхстаг...» Очень жаль, что при сообщении печального известия о кончине ветерана Великой Отечественной войны журналистами было допущено сразу несколько неточностей. Во-первых, на тот момент оставались в живых: Герой Советского Союза И. Н. Лысенко - разведчик 674-го сп (Иван Никифорович скончается в ночь на 30 декабря на 99-м году жизни), бывший командир 420-го артдивизиона полковник в отставке А. Н. Бессараб (чьи орудия первыми открыли огонь по рейхстагу и театру «Кроль-опера»), командир взвода связи 674-го сп Л. Ю. Зубилевич (первым принявший сообщение гитлеровцев о начале переговоров), сын полка - 756-го - Г. А. Артемен- ков (проживающий в Белоруссии), военврач санроты 756-го сп старший лейтенант Б. А. Вигдергауз (принимавший раненых в здании швейцарского посольства)...
Во-вторых, знамя № 5 Военсовета 3-й ударной армии в политотделе армии получил начальник политотдела 150-й сд подполковник М. В. Артюхов. Михаил Васильевич, исполняя распоряжение комдива В. М. Шатилова, флаг вручил заместителю командира 756-го полка по политчасти подполковнику И. Е. Ефимову. И с 26 апреля до поздней ночи 30 апреля армейский стяг находился в штабе при полковом знамени, а сам штаб - за Шпрее в районе Моабит. На момент приказа из рейхстага полковника Зинченко «Срочно доставить знамя Военсовета в рейхстаг...» рядовые Егоров и Кантария в составе взвода разведки несли караульную службу по охране штаба. Они даже не были комсомольцами. Поэтому гв. лейтенант Беляев как комсорг полка имел к ним такое же отношение, как они к знамени. И приказ комполка майор А. Г. Казаков доводил не им, а старшему сержанту В. И. Иванову - члену ВКП(б). Вместе с разведчиками комсорг Беляев в рейхстаг не ходил, в боевых порядках на Кёнигсплатц не был, за взятие рейхстага не награждался... Кому-то может показаться чересчур откровенной подобная правда. Типа, к чему все это? А разве честнее откровенная ложь? Зачем возлагать на заслуженного человека не заслуженное им? Кому это нужно? Ему? Разве мало того, что Николай Михайлович на Карельском фронте оборонял Мурманск, на 2-м Прибалтийском участвовал в боях за Старую Руссу, освобождал Ригу, в составе 1-го Белорусского - Варшаву, затем брал Берлин? На фронте с августа 41-го, был ранен. Награжден медалью «За боевые заслуги», орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени. 19 марта 1945 г. комполка Зинченко и замполит Ефимов в представлении к награде так описали героические действия своего комсорга: «В боях при прорыве обороны пр-ка 1 и 2 марта... в разгар боя он находился на самом ответственном и опасном участке в 1 стр. батальоне и под сильным артиллерийским и оружейным огнем противника, увлек за собой бойцов на штурм вражеской обороны. Видя рядом с собой комсорга полка, бойцы 2 роты смело ринулись вперед, ворвались в немецкие траншеи, много гитлеровцев перебили, остальные в панике бежали...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 1350].
Разве этого мало для честного имени офицера, после окончания войны продолжившего службу на Тихоокеанском флоте и вышедшего в отставку капитаном 2 ранга? В Божественной канцелярии небылицы не в чести. Поэтому давайте не будем выдумывать того, чего в помине не было, и с уважением относиться к офицеру, который достойно выполнял свой долг на доверенном ему боевом участке. И таковым без всякой накипи должен остаться в памяти потомков.


508
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
лениях общим рефреном звучит: «при прорыве обороны немцев не только сумел мобилизовать коммунистов на боевые подвиги, но и показал пример личной храбрости и отваги».
О РЕЙХСТАГЕ - НИ СЛОВА
У меня в руках два представления на одного человека. Если внимательно не всматриваться в эти документы, хранящиеся в ЦАМО в одном фонде - 33, под описью 686196, но в качестве разных единиц хранения: 5813 и 6083, то вначале может показаться, что в архиве по ошибке один и тот же наградной лист задвоили. Эти представления - близнецы-братья по данным одного и того же офицера, по содержанию описания его заслуг и датам подписания одних и тех же вышестоящих командиров. Могу утверждать, что эти наградные листы написаны одной рукой, будто под копирку, но с небольшим отличием в междустрочном расстоянии. Но есть другая существенная разница, которая и развела их по разным архивным папкам. И это отличие обнаруживается под строкой «Отметка о награждении», хотя и в одном и в другом представлении значится «награжден орденом Красного Знамени». Так в чем же разница? В номерах фронтовых приказов ВС ЗУдА. В первом - № 066/н от 03.05.1945 г. Во втором - № 092/н от 19.05.1945 г.
Скажите, наконец, поощрению какого офицера посвящены эти наградные листы. Укажу, как написано в данных документах: «Командир 1 стрелковой роты 756 стрелкового полка 150 стрелковой Идрицкой дивизии старший лейтенант Гусев Кузьма Владимирович 1909 года рождения. Член ВКП(б) с декабря 1939 г. Русский. На фронтах отечественной войны с 2.7.41 г. Ранен легко 17.9.44 г.».
И затем в строке о наградах в обоих представлениях следует до зеркальности идентичная запись: «наград не имеет» - перечеркнута, и тут же указано: «Орд. Кр. Знамя 3.5.45».
Эта строка настолько удивляет, что заставляет по несколько раз пробегать глазами лицевую и обратную стоНачальник штаба 1-го батальона 756-го полка старший лейтенант К. В. Гусев. Рисунок И. Д. Кричевского, май 1945 г.
рону обоих представлений. Потому как в обоих случаях ссылки на орден Красного Знамени быть не может. Почему? Потому что оба наградных листа подписаны идентично в следующей последовательности: 30 апреля - полковником Зинченко; 4 мая - генерал-майором Шатиловым; 11 мая - генерал-майором Перевертки- ным.
Так может быть, этим орденом Красного Знамени старший лейтенант Гусев уже был награжден на момент подписания данных преставлений? Никак нет.
В том-то и дело, что данная ссылка сделана на награду, которую старший лейтенант Гусев получил вследствие одного из двух упомянутых наградных листов. С чего я это взял? Из «Отметки о награждении», где четко сказано, в первом случае «награжден орденом Красного Знамени приказ войскам ЗУдА № 66/н от 3.05.45 г.». В другом: «награжден орденом Красного Знамени приказ войскам ЗУдА № 92/н от 19.05.45 г.»
Но главное, кроме сути заслуг начштаба Гусева, в обоих наградных документах все подписанты единогласно представляли Кузьму Владимировича к званию Героя Советского Союза. В итоге старший лейтенант в мае 45-го был награжден двумя орденами Красного Знамени с разницей в две недели. А теперь прочитаем - за что командиры ходатайствовали о награждении К. В. Гусева высшим воинским знаком.
«В боях 25-26 апреля 1945 года в берлоге фашизма - Берлине тов. Гусев, командуя стрелковой ротой, проявил исключительное мужество и геройство в выполнении боевого приказа. Роте тов. Гусева было приказано форсировать водную преграду - канал Берлин-Шпандауэр- Щиффардц, преграждающий путь для наступления батальона. Тов. Гусев в выполнении этой задачи проявил зрелое военное мастерство, смелость и геройство. Противник, яростно сопротивляясь, обрушил лавину огня на место переправы, кругом высоко вздымались столбы воды от разрывов снарядов. Волной был опрокинут плот тов. Гусева, который не растерявшись вплавь первым достиг вражеского берега и с группой бойцов блокировал 4-этажный дом, превращенный немцами в сильный опорный пункт с мощной огневой системой, откуда яростно били немецкие пулеметы. Благодаря личному мужеству и геройству тов. Гусева этот опорный пункт был уничтожен, и дало возможность переправиться всему б-ну с незначительными потерями, и освободить еще 5 кварталов. Лично тов. Гусев огнем из личного пулемета и гранатами уничтожил 113 солдат и офицеров противника и 23 взял в плен.
Тов. Гусев дисциплинирован, требовательный офицер, смелый и решительный в своих действиях. За проявленное мужество и геройство в боях с немецким фашизмом в его собственной берлоге - Берлине тов. Гусев достоин присвоения звания Героя Советского Союза».
Как видим, и в одном и в другом представлении ничего не сказано о подвиге старшего лейтенанта Гусева в ходе штурма и боя за рейхстаг. Почему - понятно. Зинченко подписал документы 30 апреля. И здесь вновь возникает немой вопрос: почему командир полка, дважды представляя одного из лучших своих офицеров к званию Героя за бои на подступах к центру Берлина, не ходатайствует о его награждении за самый важный и главный бой - за рейхстаг - и за то знамя, которое разведчики 756-го полка водрузили в ходе этого штурма на здании немецкого парламента?
То есть как? И Кузьма Владимирович - тоже? Да, больше Кузьма Владимирович Гусев никакими орденами за бои в районе рейхстага награжден не был.
И вообще не поддается никакому объяснению содержание ходатайства полковника Зинченко наградить помощника начальника штаба 756-го полка по разведке


ГЛАВА 14. Suum cuique
509
Начальник пешей разведки 756-го полка капитан В. И. Кондрашов
капитана Кондрашова в мае 1945 г. Да-да, того самого капитана Кондрашова, чьи разведчики Егоров и Кантария водрузили на рейхстаге знамя Военного совета армии № 5. В одном из первых публичных описаний штурма рейхстага «Со знаменем Победы», вышедшем в 1948 г. в прекрасно оформленном многостраничном издании «Штурм Берлина», Федор Матвеевич рассказывал так: «Еще перед штурмом рейхстага я вызвал к себе офице¬
ра разведки капитана Кондрашова и приказал ему подобрать двух-трех хороших разведчиков, которые должны пройти вместе с пехотой к рейхстагу и водрузить на его куполе данное нам красное знамя.
Капитан Кондрашов представил мне двух разведчиков - Егорова и Кантария...» [327, с. 401].
Капитан Василий Иванович Кондрашов (1914 г. р., русский, член ВКП(б), командир полковой разведки, на фронте с марта 42-го, четырежды ранен, два раза тяжело) награжден медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды. Последнее представление к ордену Красного Знамени на офицера управления 756-го полка Федор Матвеевич подписывает 2 мая 1945 г. Вот что значится в наградном листе: «В боях с 21 по 28 апреля 1945 года в логовище фашизма - Берлине тов. Кондрашов, как помощник начальника штаба по разведке умело организовал разведывательные операции по захвату языка и уточнению переднего края противника, принимая непосредственное участие в них. Разведвзводом полка, под личным командованием т. Кондрашова взято в плен 190 солдат и офицеров противника и убито 150 гитлеровцев. Лично тов. Кондрашовым взято в плен 19 солдат и 1 офицер противника и убито 14.
Дисциплинированный, требовательный к себе и своим подчиненным, тов. Кондрашов за мужество и отвагу, проявленные в боях с немецкими захватчиками, достоин правительственной награды - ордена "Красное Знамя”» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6103].
4 мая комдив В. М. Шатилов снижает орденскую планку до Отечественной войны I степени. Комкор С. Н. Переверткин 11 мая соглашается с мнением своего комдива. 19 мая начальник разведотдела штаба 3-й ударной армии подполковник В. К. Гвозд утверждает это решение. И лишь 26 мая согласно приказу № 105/н капитан В. И. Кондрашов награжден орденом Отечественной войны I степени.
Я уже не обращаю ваше внимание на отсутствие в представлении хоть какого-то упоминания о штурме рейхстага и водружении Знамени Победы. В чем принимали непосредственное участие подчиненные Кондрашова, а сам Василий Иванович, по воспоминаниям все того же Зинченко, самолично контролировал в рейхстаге это водружение: «На КП полка все неотрывно следят за каждым шагом атакующих.
- Наши в рейхстаге! - восклицает кто-то из присутствующих...
Слышу радостный, взволнованный голос Ивана Ефимовича (замполита 756-го полка Ефимова. - Прим. Г. К.);
- Федор Матвеевич, смотрите, смотрите! Наше знамя пошло в рейхстаг!
В бинокли хорошо видно, как Кондрашов с группой разведчиков, среди них Егоров и Кантария со знаменем, бегут к рейхстагу...» [94, с. 145].
...Как вы уже понимаете, других наград за участие в штурме Берлина капитан Кондрашов не получал. А, собственно, за что? За знамя. За какое знамя?..
«Я увидел этого бойца рано утром на верхних ступеньках главного входа в рейхстаг. Он выбежал из наполненного дымом и пламенем дома и упал без сознания на каменные плиты.
Сюда частенько летели с верхних этажей горящие бревна, камни и стекло. Я бросился к бойцу, его надо было поскорее унести.
Он лежал лицом к земле. Левой рукой он держался за толстую колонну рейхстага, а правой что-то сжимал. Я сразу узнал один из шести экземпляров нашей листовки-молнии, которая выпускалась в рейхстаге с того момента, как сюда ворвался батальон Неустроева.
Успел ли прочитать этот боец нашу листовку? Всего лишь час тому назад я чернильным карандашом выводил на этом листочке крупными буквами: "‘Нарейхстаге уже реет красное знамя. Немцы поджигают комнаты, они хотят нас выкурить из рейхстага. Этого никогда не произойдет. Мы все стоим насмерть, защищая честь нашего знамени, честь нашей любимой Родины ”.
Вся ""редакция” находилась в моей полевой сумке. Там хранились чистые бланки и химический карандаш. Только за одни сутки боев мы издали в рейхстаге 11 номеров по шесть экземпляров. Увеличить тираж я не мог, так как не взял с собой копирки, и каждый экземпляр приходилось переписывать от руки. Я забирался обыкновенно в маленькую комнатушку и, устроившись на ящиках, писал. За стеной рвались гранаты. От гари и дыма сильно болели глаза...» - так вспоминал о двухдневном бое внутри рейхстага агитатор 756-го полка капитан, а на тот момент старший лейтенант Александр Матвеевич Прелов. Спустя три года его очерк «Наша листовка-молния» наряду с воспоминаниями сотен других участников Берлинской операции вошел в книгу «Штурм Берлина» [327, с. 424].
16 июня 1945 г. приказом по 3-й ударной армии старший лейтенант Прелов был награжден орденом Отечественной войны
Агитатор 756-сп полка старший лейтенант А. М. Прелов
I степени. Вот что отметили в его представлении к награде комполка Зинченко


510
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Командир 4-й роты 2-го батальона 756-го полка гвардии старший лейтенант Н. П. Печерских
и замполит Ефимов: «Тов. Прелое А. М., работая агитатором 756 сп, зарекомендовал себя с положительной стороны, в боях с немецкими захватчиками проявил мужество и отвагу, умело сочетает агитационно-пропагандистскую работу с задачами стоящими перед подразделениями. В период подготовки к прорыву обороны на берегу р. Одер, в дни боев в пригородах и в городе Берлин т. Прелое проводил большую партийно-политическую работу среди личного состава полка. Находясь все время в подразделениях, доводил и разъяснял обращение Военного совета фронта и оказывал помощь ком. рот и батальонов в популяризации героев. Тов. Прелое с 1 стр. ротой форсировал канал “Фербиндунгс ”, воодушевляя бойцов и офицеров на выполнение боевого приказа, раз ' яснил бойцам о необходимости немедленно окопаться и организовать огонь, в результате чего был быстро форсирован канал и закрепился на вражеском берегу.
Тов. Прелое достоин правительственной награды орден Отечественной Войны I степени» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5318].
Я ничего не пропустил? Нет. И не мог, потому что этот наградной документ был составлен 28 апреля. Полковник Зинченко подписал его 30 апреля. Дивизионный комиссар Артюхов - 3 мая. Комдив Шатилов - 4 мая. Начальник политотдела армии Лисицын - 7 мая. Наградили Александра Матвеевича Прелова приказом войскам 3-й ударной армии № 128/н от 16 июня. За участие в штурме и взятии рейхстага агитатор 756-го полка старший лейтенант А. М. Прелов награжден не был.
«15 часов, а подразделения не продвинулись ни на метр. Срочно нужны решительные меры, - пишет в своей книге «Герои штурма рейхстага» Ф. М. Зинченко. -В это время из-за северо-восточной части рейхстага гитлеровцы вновь перешли в контратаку... Позже мы узнали, что это были эсэсовцы из личной охраны Гитлера... 2-й батальон Клименкова приготовился встретить врага... Основной удар гитлеровцев пришелся на 4-ю роту... Командир роты старший лейтенант Печерских, перебегая от одного бойца к другому, подбадривал каждого. Он приказал приготовиться к рукопашному бою, назад - ни шагу. Смелые и решительные действия командира придали уверенности бойцам, они встретили врага дружным и метким огнем. В этот момент старшего лейтенанта Печерских настигла вражеская пуля. Ранение оказалось очень серьезным, но командир продолжал руководить боем...» [94, с. 141-142].
В нашем распоряжении наградные документы на командира 2-го батальона 756-го полка капитана Ивана Викторовича Клименкова и командира 4-й стрелковой роты этого батальона гвардии старшего лейтенанта Николая Петровича Печерских. Комбат Клименков был награжден медалью «За отвагу» (16.05.1943), орденами Красной Звезды (22.08.1943), Отечественной войны II степени (28.04.1945) и орденом Александра Невского приказом № 085/н от 13.05.1945 г. на основании представления комполка Зинченко от... 29 апреля. «В боях 25—26 апреля в логовище фашизма - Берлине капитан Клименков, командуя батальоном, проявил мужество и отвагу, умелое военное мастерство в управлении боем. Тов. Клименков, проявляя личную инициативу, умело организовал смелое и стремительное нападение на врага и несмотря на трудность уличного боя и яростное сопротивление противника, батальон за короткий период и с малыми потерями занял 4 квартала, уничтожив при этом 70 немецких солдат и офицеров и 50 взято в плен. Освобождено до 1 000 советских граждан...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5845].
Шатилов подписал этот наградной лист 30 апреля, Переверткин - 6 мая. Представления к награде капитана Клименкова за бой батальона на подступах к рейхстагу не найдено.
Старший лейтенант Н. П. Печерских (1921 г. р., на фронте с конца декабря 41-го, до штурма Берлина уже имел пять ранений) трижды был награжден медалью «За отвагу (8.06, 22.08, 7.10 - 1943 г.). 30 апреля, накануне штурма рейхстага, полковник Зинченко подписывает представление командира 4-й роты 756-го полка к званию «Герой Советского Союза» за форсирование водной преграды 26 апреля: «Презирая смерть, т. Печерских со своей ротой гранатами и огнем автомата дом за домом очистили от фашистской нечисти квартал и дал возможность батальону форсировать канал и, развивая наступление, освободил еще 3 квартала. Лично тов. Печерских уничтожил 68 немецких солдат и офицеров» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5812].
Представление к высшей воинской награде 2 мая одобрил комдив Шатилов, а 6 мая - комкор Переверткин. 19 мая приказом № 092/н Николай Петрович Печерских был награжден орденом Красного Знамени. За самоотверженность и командирский подвиг, проявленные им и его подчиненными при штурме рейхстага, старший лейтенант Печерских награжден не был.
Не награжден, в приказе не значится, забыт. Вздор, ерунда, бессмыслица, если... Если строить умозаключения в рамках официальной истории, в которой все будто бы поставлено с ног на голову. Те воины, которые клали жизни, чтобы такие, как Егоров и Кантария, водрузили знамя Военсовета № 5, преданы забвению. Но те, что водружали безвестный самодельный флаг, награждены, пускай не обещанным отцами-командирами, но через месяц поощрены. Такое ощущение, что командиры 756-го полка, осуществлявшие командование штурмом рейхстага или непосредственно шедшие в числе наступающих или сражающихся внутри здания, по какому-то злому року оказались вне списка награждаемых за тяжелейший кровопролитный последний штурм Великой Отечественной. Неужели командир 756-го полка полковник Зинченко по каким-то причинам решил не представлять к наградам своих, несомненно, отличившихся в этом бою офицеров? Как раз


ГЛАВА 14. Suum cuique
511
наоборот, я нисколько не сомневаюсь, что уже со 2 мая Федор Матвеевич первым делом приступил к оформлению наградных документов на своих подчиненных. И в первую очередь на тех, кого мы только что упомянули. Возникает сразу несколько вопросов: почему документы для заслуженного поощрения завернули, на каком уровне и по какой причине?
Вопросы озвучены, и мы на них обязательно ответим.
Федор Матвеевич Зинченко на одной из последних страниц своей книги «Герои штурма рейхстага» рассказал о своей встрече с Георгием Константиновичем Жуковым: «3 мая утром в рейхстаг прибыл командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Г К. Жуков в сопровождении группы генералов и офицеров.
Узнав о прибытии маршала, я поспешил ему навстречу, отдал рапорт. Георгий Константинович пожал мне руку.
- Расскажите, полковник, как был взят рейхстаг?
Я вкратце рассказал о героизме и мужестве, проявленных нашими воинами при штурме рейхстага и водружении на нем Знамени Победы.
- Представлены ли к награждению отличившиеся? - поинтересовался Жуков.
- Так точно, товарищ маршал, - ответил я.
Жуков долго и внимательно вчитывался в надписи на стенах рейхстага, а затем, обращаясь к присутствующим, сказал:
- Своими подписями наши воины засвидетельствовали победу над фашистской Германией.
Зашли в рейхстаг. В разгромленных помещениях и коридорах трудно было пробираться, однако мы прошли в зал заседаний. Обращаясь ко мне, Жуков спросил:
- Думали ли вы, полковник, когда-нибудь о том, что будете комендантом рейхстага?
-Дойти до Берлина думал, а вот быть комендантом рейхстага - нет, - ответил я.
- Вот и я не думал, что буду стоять в этом зале. - И после небольшого раздумья добавил: - Вот такие-то дела мы сделали...
Тут же направились к выходу. При прощании Георгий Константинович, пожимая мне руку, сказал:
- Передайте, полковник, мою благодарность всему личному составу» [94, с. 188].
Не поленился и поднял наградные документы на тех бойцов и командиров, которых комполка Зинченко отметил как «отличившихся в боях за рейхстаг» в своем итоговом донесении. Один из них - командир 4-й роты старший лейтенант Н. П. Печерских, как уже установлено, за штурм рейхстага награжден не был. Следующие - два командира взводов 756-го сп: старшие сержанты Е. Я. Толок и И. Я. Сьянов (в данном случае нет ошибки, Илья Яковлевич до штурма рейхстага исполнял обязанности комвзвода). Изучаем имеющиеся в ЦАМО представления и перечень полученных этими людьми наград. Поиск помогает придти к однозначному выводу: Егор Яковлевич Толок награжден приказом № 092/н от 19.05.1945 г. на основании наградного листа, подписанного полковником Зинченко... 22 апреля, где он представлял комвзвода к званию Героя. В заслугу своему старшему сержанту комполка ставит: «В боях с 16 по 18 апреля по прорыву обороны немцев на Одере и в районе Кунерсдорф, действовал исключительно храбро, проявил образцы доблести и геройства. При форсировании водной преграды - на подступах к Кунерсдорфу, товарищ Толок первым бросился в воду и под ураганным артиллерийским и пулеметным огнем противника перебрался на противоположную сторону и подползши к траншее, гранатами уничтожил пулеметный расчет противника и двух автоматчиков, мешавших форсировать водную преграду. Путь на противоположную сторону водной преграды для батальона товарищем Толок был открыт. Ворвавшись со своим взводом в расположение противника, он из автомата и гранатами убил 26 немцев, засевших и оборонявшихся в доме, и 6 немецких солдат захватил в плен. Заметив самоходную пушку противника, бившую по наступающим стрелкам, он подкрался к ней с тыла и двумя противотанковыми гранатами подбил и таким образом обеспечил захват Кунерсдорфа.
За проявленную доблесть и геройство товарищ Толок достоин звания "Герой Советского Союза”» [ЦАМО, ф. 33, оп. 681696, ед. хр. 5812].
29 апреля свою подпись поставил комдив Шатилов. 6 мая согласился комкор Переверткин. Но спустя две недели в штабе армии решили иначе. За взятие Кунесдорфа старший сержант Толок был награжден орденом Красного Знамени. За Берлин и штурм рейхстага, как и все участники Берлинской операции, получил медаль «За взятие Берлина».
Среди награжденных в приказе № 092/н есть имя старшего сержанта И. Я. Сьянова. «В наступательных боях при прорыве глубоко эшелонированной обороны противника в районе Кунерсдорф товарищ Сьянов проявил образцы мужества и геройства, - значится в наградном листе. - В разгар боя товарищ Сьянов заменил выбывшего из строя командира роты и смело повел в бой роту. Поднявшись первым в атаку, т. Сьянов с возгласом: ""За Родину, за Сталина вперед! ” - увлек за собой бойцов, ворвавшись с ними в расположение противника, он из автомата убил 7 немецких солдат и одного офицера, а гранатами уничтожил два пулеметных расчета противника. Но враг не сдавался и продолжал из всех видов оружия обстреливать наступающих стрелков. Товарищ Сьянов установил местонахождение стоявшей на прямой наводке пушки, взял с собой 3-х бойцов, с тыла атаковал и уничтожил весь расчет противника. Сильный укрепленный опорный пункт противника был взят. Товарищ Сьянов не давал противнику закрепиться, выбил его с высоты 62,5 и перерезал железную дорогу. В этих боях ротой товарища Съянова убито 140 немецких солдат и офицеров, взято в плен 24. Лично товарищем Съяновым убито 43 немецких солдата и два офицера, захвачено в плен 6 солдат и один офицер. За проявленное геройство товарищ Съя- нов достоин присвоения звания Героя Советского Союза.
28 апреля 1945 г.» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5812].
Шатилов подписал 29 апреля. Переверткин - 6 мая. Приказом по 3-й ударной 19 мая Сьянову утвердили орден Красного Знамени. Иначе быть не могло, так как звание «Герой Советского Союза» утверждалось на уровне


512
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Президиума Верховного Совета СССР, а на уровне армии «верхней планкой» шел орден Красного Знамени.
В конце апреля Зинченко подписывает два наградных листа - на командира отделения младшего сержанта М. Ф. Глотова и красноармейца В. Г. Карбулова. Оба воина за проявленный героизм и самоотверженность при взятии Кунесдорфа командиром полка представлены к званию «Герой Советского Союза». Приказом № 092/н Максим Федорович Глотов и Виктор Григорьевич Кар- булов награждены орденом Красного Знамени. Наград за штурм рейхстага они не получали.
Приказом войскам 3-й ударной армии № 117/н от 06.06.1945 г. из особо отличившихся военнослужащих 756-го сп орденом Красного Знамени награждены младший сержант П. Д. Щербина и капитан В. И. Ярунов. Обращает на себя внимание тот факт, что, отмечая их героизм и мужество во время боев за рейхстаг, Зинченко изначально скромно просил представить их к этой награде.
«Лишь только наши подразделения вошли в рейхстаг и завязали бой внутри здания, гитлеровцы в 19 часов из района Бранденбургских ворот и южной части Тиргартена снова двинулись в контратаку, - пишет Федор Матвеевич, прекрасно зная, что 30 апреля после ухода из рейхстага группы бойцов соседнего 674-го сп до захода солнца никого в здании рейхстага не было. - Численностью до полка, в основном эсэсовцы, с танками и самоходками...
В отражении вражеской контратаки участвовали и воины под командованием заместителя комбата по строевой части капитана Д. И. Зимовца (Д. И. Зимав- ца. - Прим. Г. К.); он шел в цепи бойцов, воодушевлял их своим примером.
Демьян Иванович - старый большевик, участник гражданской войны. Ростом высокий, сухощавый, с пронзительным взглядом. Его излюбленными словами были: “резать правду-матку”. Умел он ее резать прямо в глаза, по-партийному. Смелым и решительным был всегда и в бою...» [94, с. 151-152].
О капитане Демьяне Ивановиче Зимавце (1898 г. р., украинец, член ВКП(б), участник Гражданской войны с 1919 по 1920 г., Отечественной - с 20 ноября 1941 г., награжден медалями «За оборону Ленинграда», «За освобождение Варшавы») командир 756-го сп вспом-
Офицеры 756-го сп (слева направо)', гвардии капитан В. И. Ярунов, капитаны И. В. Клименков и В. И. Кондрашов, гвардии старший лейтенант Н. П. Печерских, младший сержант П. Д. Щербина; сидят: майор А. Г Казаков, подполковник И. Е. Ефимов. Май 1945 г.
нил только через год после штурма, так отметив заслуги 48-летнего офицера: «...B Берлине в уличных боях и в особенности при подходе к Рейхстагу, форсировании р. Шпрее с группой бойцов под сильным огнем противника тов. Зимовец организовал переправу, занял плацдарм на зап. берегу р. Шпрее и удержал его до подхода основных сил. В этом бою сам лично уничтожил 9 солдат противника и 3-х взял в плен. Тов. Зимовец достоин правительственной награды ордена Отечественной войны Iстепени» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6019].
27 июня 1946 г. приказом войскам 3-й ударной армии № 014/н замкомандира 756-го сп по строевой части капитан Д. И. Зимавец среди ста с лишним армейских тро- фейщиков был награжден боевым орденом Отечественной войны II степени.
P. S. Мемуары Ф. М. Зинченко написал через четверть века после окончания войны. Возникает вопрос: зачем комполка озвучивает слова, якобы сказанные им маршалу Жукову о представлении отличившихся во взятии рейхстага к наградам, если прекрасно был осведомлен, что подавляющее большинство его людей так и не были награждены? И вообще, зачем придумал эту сцену разговора с маршалом Победы 3 мая? Как честно признался в 1997 г. полковник в отставке С. А. Неустроев: «...этого не было. Мы с полковником Зинченко сделали попытку доложить Жукову о взятии рейхстага, но нас до маршала не допустила его личная охрана...» [195, с. 143].
РАДИ ОБЪЕКТИВНОСТИ
Есть! Нашел! В списке награжденных приказом войскам 3-й ударной армии № 088/н от 16.05.1945 г. есть офицер штаба 756-го сп. 4 мая комполка Зинченко представил помощника начштаба капитана А. Б. Логвинова (1921 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с сентября 1941 г., трижды ранен, имеет контузию, награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени) к награде. Среди заслуг, отмеченных Федором Матвеевичем в искомый период боев, указано: «...Находясь в подвале одного из домов, вражеский снаряд, пробив потолок, засыпал землей и кирпичами капитана Логвинова. При освобождении его из груды камней он, несмотря на контузию, не ушел с командного пункта до окончания боевой операции. Своими действиями капитан т. Логвинов помог нашей части выполнить боевую задачу и водрузить Знамя победы над Берлином. Достоин награды ордена Красного Знамени» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5845].
Комдив Шатилов и комкор Переверткин поддержали представление к награде, но в штабе 3-й ударной решили несколько иначе. 16 апреля капитан Андрей Борисович Логвинов был награжден орденом Отечественной войны I степени.
Не стоит ставить под сомнения заслуги капитана Логвинова, тем более, по словам комполка, «его оперативное руководство штабом дало возможность обеспечить успехи побед нашей части...». Удивляет некоторая обтекаемость фразы: «Своими действиями капитан т. Логвинов помог нашей части выполнить боевую зада¬


ГЛАВА 14. Suum cuique
513
Телефонист 756-го полка красноармеец Ф. К. Ерш
чу и водрузить Знамя победы над Берлином...» Пл еход а- нов в документах куда более категоричен, он конкретно указывает вклад своих людей при взятии рейхстага и при водружении Знамени Победы над рейхстагом, а Зинченко предельно краток, а все, что связано со знаменем, - обобщает: «над Берлином».
10 мая Ф. М. Зинченко наконец-то обретает твердый голос, но не в отношении «царицы полей». В представлении командира взвода связи 756-го сп старшины
К. С. Сандула к ордену Красного Знамени комполка указывает, что « ...несмотря на исключительно тяжелые условиях в боях за Рейхстаг, батальон связью был обеспечен, в результате задача была выполнена блестяще... При штурме Рейхстага и отражении контратак противника в Рейхстаге с риском для жизни не только от оружия врага, но и пожара, уничтожил 11 немецких солдат и 1-го офицера взял в плен» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 144]. 18 июня старшина К. С. Сандул приказом войскам 3-й ударной армии № 121/н был награжден орденом Красного Знамени.
22 мая 1945 г. среди 65 военнослужащих 79-го ск только четверо красноармейцев 756-го полка поощрены за проявленную отвагу в боях за рейхстаг. И все они телефонисты - Ф. К. Ерш, К. Я. Кугачев, М. М. Ковальчук, М. Т. Неверов. В наградных документах у всех указано: «При штурме рейхстага 30.04.45 г. тов... под сильным артиллерийским и пулеметным огнем противника обеспечил связь с штурмующей ротой, устранил 15 порывов боевой линии... Вместе со стрелками отражал контратаку противника в исключительно тяжелых условиях в пылающем здании рейхстага...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6718]. Приказом № 055/н красноармейцы, обеспечившие связь командира со штурмующим батальоном, награждены орденом Отечественной войны II степени.
В своей книге мемуаров Федор Матвеевич по-особому тепло отмечал роль связистов и снабженцев в штурме. Вот как он описывает свое прибытие в рейхстаг вечером 30 апреля (на самом деле это случилось заполночь):
« ...Спешим по ступеням, входим в просторный вестибюль. Двери - слева, справа, прямо. Проходим прямо и оказываемся в зале заседаний. Сверху большой купол, сквозь него просвечивает голубое небо (может быть, звезды, голубое небо сквозь разбитый купол Зинченко увидит лишь днем 2 мая. - Г. К.). Вдоль стен - статуи...
Капитан Неустроев отлучился (комбат лично обежал свои и соседние боевые порядки, изготовившиеся к отражению атаки, чтобы согласовать действия с командирами батальонов - капитаном Давыдовым и старшим лейтенантом Самсоновым. - Прим. Г. К.), старший лейтенант Гусев доложил, что все роты 1-го батальона, а также батальон капитана Давыдова из 674-го полка в рейхстаге. Захвачены зал и несколько комнат. Осталъ- ные помещения - в руках гитлеровцев. (Именно по этой причине Зинченко и офицеры управления полка после возвращения под утро замполита Береста с крыши и его доклада об установке знамени Военсовета удалились обратно через Кёнигсплатц в «дом Гиммлера». - Прим. Г. К.)
Подошел также капитан Кондрашов и доложил, что разведчики Егоров и Кантария со знаменем находятся здесь. (Это, наверное, после того, как полковник наделал шороху по поводу знамени Военного совета армии, которое забыли его подчиненные в штабе, решив, раз разведчики 674-го свое знамя уже водрузили, чего тогда с этим в рейхстаг соваться. - Прим. Г. К.)
Выслушав доклады, я приказал освободить одну из комнат для КП полка и собрать командиров всех подразделений, находившихся в рейхстаге. К этому времени в рейхстаге уже была и вся группа управления полка.
Вскоре помещение для КП было готово, в свое время это была комната адъютантов кайзера. Командир роты связи лейтенант Григорий Пучкин доложил, что налажена телефонная связь со штабом дивизии...
Есть связь! Простые, но какие бесценные на фронте слова. Как дорого порой приходилось платить за то, чтобы сказать вот такие простые слова: есть связь, товарищ полковник...» [94, с. 153-154].
4 мая, то есть через несколько дней после взятия рейхстага, полковник Зинченко представляет командира телефонно-кабельного взвода роты связи 756-го сп лейтенанта Григория Петровича Пучкина (1916 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с 11 мая 1942 г., награжден медалью «За боевые заслуги», орденом Красной Звезды) к ордену Отечественной войны I степени. Но что именно отметил в наградном документе командир полка?
«...Тов. Пучкин лично сам проявил стойкость и мужество, являясь примером для своих подчиненных, находясь на самом опасном направлении, где порывы линии ликвидировали один за другим. Только в бою с 24 по 27 апреля т. Пучкин лично сам устранил 48 порывов. При выходе из строя командира роты связи и начальника связи полка - тов. Пучкин принял управление всей связью полка на себя и обеспечил бесперебойную ее работу» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 419].
Приказом войскам 79-го ск № 051/н от 15.05.1945 г. лейтенант Г. П. Пучкин был награжден орденом Отечественной войны I степени, однако о том, как командир телефонно-кабельного взвода лично обеспечил связь из рейхстага при его взятии полковник в представлении к награждению почему-то решил не упоминать.
Не менее показательно отношение комполка Зинченко к своему помощнику по снабжению полка майору Алексею Ефремовичу Чапайкину.
«На КП зашел майор Чапайкин (30 апреля. - Прим. Г. К.) и доложил:
- Обед готов, товарищ полковник, подвезен к “дому Гиммлера ”. Разрешите кормить людей?
- Придется повременить, но будьте наготове. Чем собираетесь угощать?
- На первое мясной суп, на второе пшенная каша со свининой.
Службы Алексея Ефремовича и в этот день оказались на высоте. Несмотря на огромные трудности,


514
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Помощник командира 756-го полка по снабжению майор А. Е. Чапайкин
успели приготовить горячую пищу, и походные кухни уже ожидали разносчиков.
Посмеиваясь, Чапайкин рассказал, как ему пришлось усмирять бунт своих тыловиков. Как только они узнали, что полк идет на штурм рейхстага и ему вручено Знамя Военного совета армии, сразу же решили организовать штурмовую группу и идти в бой...» [94, с. 156].
2 мая комполка Зинченко одного из первых представляет к награждению своего помощника по снабжению майора А. Е. Чапайкина, отмечая, что «за весь период боев полк ни одной минуты не имел недостатка в боеприпасах и продовольствии, в результате чего полк успешно выполнил поставленные задачи с форсированием водных преград и реки Шпрее и вышел к сердцу фашизма - рейхстагу. Лично т. Чапайкин, несмотря на сильный артогонь, презирая опасность, сопровождал боеприпасы на передовую линию и в одном из подвалов дома взял в плен пять гитлеровских солдат.
Тов. Чапайкин отлично организовал сбор вооружения на поле боя, в результате чего полк не имеет потерь вооружения и погребение трупов бойцов и офицеров, погибших на поле боя...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 6326].
Зинченко представлял своего зам. по тылу к ордену Отечественной войны I степени, но начальник тыла 3-й ударной армии гвардии полковник Бугров распорядился наградить майора Чапайкина орденом Отечественной войны II степени. Может быть, потому что тогда же утвердил награждение тем же орденом помощника командира 674-го сп по снабжению майора Анатолия Алексеевича Семенова, который «в бою 1.05.45 при выполнении служебных обязанностей был ранен в голову в районе рейхстага». И по мнению подполковника Пле- Командир стрелкового взвода 756-го полка лейтенант Д. А. Шишков
ходанова, заслуживал ордена Отечественной войны II степени (приказ войскам 3-й ударной армии № 101/н от 23.05.1945 г.).
При внимательном изучении наградных документов на военнослужащих 756-го сп невольно обращает на себя внимание не просто умеренность в поощрении отличившихся бойцов и командиров - участников последнего штурма, а бросающееся в глаза нежелание полковника Зинченко участвовать в этом. Так, некоторые представления, где в заслугу военнослужащему ставится его героизм при захвате здания немецкого парламента, подписаны не командиром полка, а начштаба майором Казаковым. Например, 31 мая начштаба Казаков подписывает представления к награждению орденом Отечественной войны II степени двух командиров взводов-лейтенанта Дмитрия Андреевича Шишкова (1924 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с 17.08.1943 г., трижды ранен) и младшего лейтенанта Николая Алексеевича Антонова (1925 г. р., русский, член ВЛКСМ, на фронте с 17.08.1943 г., имеет ранение). (29 апреля, со слов С. А. Неустроева, он назначил командиром 2-й ср вместо тяжело раненного при форсировании реки Шпрее старшего лейтенанта Панкратова именно младшего лейтенанта Антонова, а при штурме рейхстага эту роту возглавил замполит Берест.)
Приведем отрывки из наградных документов на 20-летних командиров, которым выпала честь штурмовать рейхстаг, но под которыми по «непонятным причинам» мы не находим подписи их командира полка.
«...B боях при форсировании р. Шпрее и атаке на “дом Гиммлера“ 28-30.4.45 г. взвод тов. Шишкова в числе первых занимал оборону противника, уничтожив 8 немецких солдат и 13 взял в плен. Лично тов. Шишков уничтожил 5 немецких солдат и 3-х взял в плен.
При штурме Рейхстага тов. Шишков, ворвавшись в один из подвалов, с группой своих смельчаков в числе трех человек, забросал гранатами и огнем из автоматов уничтожил 4-х и 9 взял в плен... Лично тов. Шишков уничтожил 2-х, 4-х взял в плен немецких солдат и одного офицера...»
А теперь раскроем представление на коллегу лейтенанта Шишкова - на младшего лейтенанта Антонова.
«В боях за овладение городом Берлин и штурма района и главного здания рейхстага тов. Антонов проявил мужество и отвагу, умение управлять взводом и правильной расстановкой его. 30.4.45 г. во время штурма рейхстага тов. Антонов со своим взводом прикрывал левый фланг от возможных контратак противника и своим ружейно-пулеметным огнем отразил пытавшегося противника перейти в контратаку, уничтожив 15 немецких солдат, подавил огонь двух пулеметных точек противника и 3-х снайперов, тем самым обеспечил продвижение штурмующих подразделений рейхстаг. В этом бою лично тов. Антонов уничтожил 7 немецких солдат и 2-х снайперов.
Когда попытка противника контрнаступления была парализована, тов. Антонов со своим взводом 1.5.45 прибыл в рейхстаг. Стойко отражая контратаки противника, со своего автомата тов. Антонов уничтожил 3-х и взял в плен 5 немецких солдат и одного офицера...»
Решением командования 79-го ск младший лейтенант Н. А. Антонов был награжден орденом Отечественной войны I степени, лейтенант Д. А. Шишков - орденом Отечественной войны II степени [Приказ войскам 79-го ск № 067/н от 08.06.1945 г.; ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 3941].
В то же время, 31 мая, командир полка полковник Зинченко представляет к награде командира пулеметного расчета старшего сержанта Николая Евдокимовича Баклаженко, отмечая среди прочих заслуг: «...в период


ГЛАВА 14. Suum cuique
515
штурма Рейхстага пулемет (Баклаженко. - Прим. Г. К.) был поврежден вражеским снарядом, тов. Баклаженко ведет расчет в атаку и первый врывается в здание. Гранатами и огнем из автомата уничтожил 3-х и 7 взял в плен немецких солдат и одного офицера...» За мужество и героизм старший сержант H. Е. Баклаженко (1916 г. р., русский, б/п, на фронте с 22.12.1941 г., четырежды ранен, награжден двумя медалями «За отвагу», орденом Красной Звезды) тем же приказом № 067/н
Командир стрелкового взвода 756-го полка младший лейтенант Н. А. Антонов
был награжден орденом Отечественной войны II степени.
Но дальше история с подписанием наградных документов повторяется. Например, представление от 15 июня 1945 г. на командира пулеметного взвода 756-го сп лейтенанта Юрия Михайловича Герасимова (1925 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с июля 1943 г., ранен и контужен, награжден орденом Красной Звезды). «...B момент штурма Рейхстага, - значится в документе, подписанном майором Казаковым, - на одной огневой точке тов. Герасимова вышел из строя командир расчета и наводчик, тов. Герасимов сам стал расстреливать пытавшиеся группы противника задержать наступление нашей пехоты, подавил трех пулеметных точек огонь противника и уничтожил трех снайперов, а когда снарядом повредило пулемет, тов. Герасимов вместе со стрелками в числе первых ворвался в Рейхстаг и огнем из автомата уничтожил 4-х немецких солдат и 7 взял в плен, из них одного офицера. Продолжал отражать яростные контратаки противника...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7123]. Приказом войскам 79-го ск № 075/н от 25.06.1945 г. лейтенант Ю. М. Герасимов был награжден орденом Отечественной войны II степени.
Для справки: за проявленное мужество данным приказом было поощрено 67 военнослужащих 79-го корпуса. Из них за рейхстаг из 674-го сп - 3 человека награждены орденом Отечественной войны I степени, 20 человек - орденом Отечественной войны II степени. Из 756-го сп только один - лейтенант Герасимов.
ПОСЛЕДНЯЯ СОЛОМИНКА
Но у нас же есть по крайней мере те бойцы и командиры 756-го полка, которые были награждены за штурм рейхстага и в том числе за Знамя Победы.
Все мы знаем, что командиру стрелковой роты старшему сержанту Илье Яковлевичу Сьянову и комбату Степану Андреевичу Неустроеву Указами Президиума Верховного Совета СССР за этот бой было присвоено звание «Герой Советского Союза». Воспроизведем краткое изложение их подвигов, которые зафиксированы в представлениях полковником Зинченко 5 и 6 мая 1945 г. соответственно. То есть не сразу после практического вступления Федором Матвеевичем в должность коменданта рейхстага, когда, по воспоминаниям комдива Шатилова, он застал своего комполка в одной из комнат подвала за написанием наградных листов. Напомню, Шатилов утверждал, что это было 2 мая. Однако пока нам встретились только два представления, датируемых этим майским днем, в отношении капитана Кондрашова и майора Чапайкина. Впрочем, о штурме рейхстага там нет ни слова. Но вернемся к подвигу, например, И. Я. Сьянова. Старший сержант на фронтах войны уже три года. В августе 44-го легко ранен. О том, что успел побывать в санбате 30 апреля, - не упомянуто. В кратком описании подвига значится: «...Съянов со своей ротой первым ворвался в здание рейхстага... Целые сутки горсть храбрецов во главе со Съяновым вела тяжелый бой в здании рейхстага... Ничто не сломило волю тов. Съянова.
Достоин присвоения звания “Герой Советского Союза”» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, д. 46, л. 246].
Вслед за Зинченко его предложение утверждает комдив Шатилов, комкор Переверткин. Спустя месяц, то есть в день подписания приказа о награждении остальных кандидатов орденами Красного Знамени - 8 июня, решение о выдвижении на звание Героя утверждают командарм Кузнецов и член Военсовета Литвинов. Как видим, в самом тексте представления не было чего-то сверхординарного по сравнению с наградными документами на других участников штурма. Но в нем не говорилось о двух вещах: об участии отделения автоматчиков роты Сьянова, сопровождающих Береста, Егорова и Кантарию со знаменем Военсовета на крышу под утро 1 мая, а также о том, что старший сержант выступал в роли парламентера (вне стен рейхстага) с 4 до 6 часов утра 2 мая. Вполне возможно, что, например, последнее обстоятельство стало определяющим при решении вопроса о поощрении старшего сержанта командованием 3-й ударной армии, а может быть, то, что не Сьянову поручалось установить пятый армейский стяг, а замполиту Бересту. Что для одного становилось плюсом, то для другого минусом.
В отличие от предшествующих выдвиженцев на звание Героя наградной документ на капитана С. А. Неустроева при подписании командирами в штабах дивизии, корпуса и армии особо не задерживался: все уложилось в декаду. Но для нас сейчас больше интересно содержание представления, подписанного командиром 756-го полка, когда прошел ажиотаж и были предприняты некоторые шаги, например, связанные с заменой неармейского флага на куполе на дубликат (о чем в официальной истории ни слова). Читаем: «Капитан Неустроев в штурме рейхстага действовал исключительно храбро, решительно, проявил воинскую доблесть и геройство, - пишет Федор Матвеевич. - Его батальон первым прорвался в здание рейхстага, закрепился в нем и в течение суток удерживал его от яростных попыток немцев выбить батальон из здания. Немцы попытались огнем вытеснить батальон, для чего они подожгли зал, где закрепились бойцы капитана Неустроева, пожар охватил почти все комнаты, вдобавок к этому немцы открыли ураганный огонь из пулеметов, забрасывали зал гранатами, стреляли из “фауст-патронов”, оставался


516
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
без огня только маленький коридор. Несмотря на это капитан Неустроев не отступил, не ушел из Рейхстага, а использовал проломы в стенах, умелым маневром проник с небольшой группой бойцов на балкон, открыл оттуда огонь и заставил немцев уйти в подвалы.
Под руководством капитана Неустроева был водружен над Рейхстагом Красный флаг. Зажатые в подвалы немцы сдались в плен, которых насчитывалось свыше 1 500 солдат, офицеров и генералов. Батальон Неустроева выполнил с честью приказ тов. Сталина - водрузил знамя победы над Берлином.
За проявленную воинскую доблесть, мужество и личную храбрость в боях с немецко-фашистскими захватчиками достоин присвоения звания “Герой Советского Союза”» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 33].
Обращает на себя внимание тот факт, что в представлениях не встречается конкретики в названии Знамени Победы, то есть нигде не значится, что это знамя Военного совета 3-й ударной армии под номером «5». Или командиры, все как один, забыли, какое именно знамя было вручено им для водружения на куполе рейхстага?
(Если быть до конца точным, то Ф. М. Зинченко при подписании указал день «6», оставив незаполненным место, где указывается месяц. Год - «1945». В принципе, в этом нет ничего экстраординарного. Подобной забывчивостью чаще остальных грешил корпусной комиссар полковник И. С. Крылов.)
На обороте наградного листа свои подписи, подтверждающие резюме «Достоин звания “Герой Советского Союза”», поставили: 8 мая - комдив Шатилов, 12 мая - комкор Переверткин, 16 мая - командарм Кузнецов и член Военсовета 3-й ударной Литвинов.
Но в течение всего 1945 г. и комроты Сьянов, и комбат Неустроев, в отличие, например, от сержантов Егорова и Кантарии, за свой подвиг поощрены не были. Впрочем, это совершенно не значит, что будущих официальных знаменосцев планировали награждать дублем по возрастающей. Даже наоборот, создается устойчивое впечатление, что изначально хотели ограничиться вручением им орденов - и всё. Но что-то, как это обычно у нас бывает, заработало в ином, иррациональном ключе, и наверху «прозрели», обнаружив под носом подходящие кандидатуры. Один из которых русский, а другой - грузин. А вот как это произошло, нам еще предстоит понять.
«НУ, МОЛОДЦЫ, РЕБЯТА!.. СПАСИБО! ИДИТЕ, ОТДЫХАЙТЕ!..»
Май 1945 г. для одних героев нашего повествования стал крайним этапом на пути к забвению. Для других - ступенью к славе и наградам. Именно последнее посыпалось на двоих безвестных доселе бойцов как из рога изобилия. Прежде мы лишь мимоходом касались неожиданных особенностей биографий этих единственных легендарных знаменосцев Победы - сержанта Егорова и младшего сержанта Кантарии. А точнее, красноармейцев, которые в течение месяца стали: один сержантом,
М. А. Егоров и М. В. Кантария в издательстве «Молодая гвардия». 1975 г.
другой младшим сержантом. В принципе в этом нет ничего экстраординарного, если учесть, что немало воинов 756-го полка именно сержантского сословия погибли или были серьезно ранены в последние дни войны. Ведь кто- то же должен принять смену, и, несомненно, среди первых должны быть именно те, кто водрузил легендарный стяг.
Так можно судить с высоты прошедших событий, совершенно не зная или не желая знать, как оно - это или эти водружения происходили и чем вся эта катавасия завершилась. Теперь же пришло время оставить в стороне интеллигентскую политкорректность и окунуться с головой в их историю: послушать, что рассказывают сами герои, их командиры об их подвиге, полистать документы и все это в конце концов сопоставить. Помня при этом предупреждение Гумилева об естественных ошибках летописцев: «искажении описания события, смещении дат, дидактическом вымысле, фантастической интерпретации» и возможном «умолчании о событии» вообще.
В 1975 г. издательство «Молодая гвардия» выпустило 110-страничную книжку «Знамя Победы: бой первый - бой последний». Ее мы уже немного штудировали. Так вот, в ней, благодаря помощи литератора Б. Да- нюшевского, Герои Советского Союза М. В. Кантария и М. А. Егоров рассказывают, как они - каждый из них - прошли боевой путь к водружению Знамени Победы, точнее, о первом бое каждого и последнем. В этой брошюре никто из них не упоминает о старшем сержанте В. И. Иванове, павшем на ступенях рейхстага, нет в воспоминаниях ни слова о том, как они водружали красный флаг 2 мая на куполе рейхстага. Но этим их рассказ и уникален и еще интереснее. Не случайно госпожа Агата Кристи говорила: «Ложь открывает тому, кто умеет слушать, не меньше, чем правда. А иногда даже больше». Поэтому раскроем мемуары официальных знаменосцев на той странице, где они вдвоем, оказавшись на крыше, вставили знамя Военного совета армии № 5 в отверстие в брюхе коня скульптуры кайзера Вильгельма II. Вот что случилось дальше:
«ЕГОРОВ
...Немцы продолжали обстрел крыши. Надо было найти какое-нибудь убежище, чтобы спрятаться от мин и снарядов.
Статуя конного рыцаря стояла на огромной, толщиной сантиметров в пятнадцать, чугунной плите. А та при помощи четырех массивных приставок крепилась к крыше. Так что между плитой и крышей было впол¬


ГЛАВА 14. Suum cuique
577
не достаточное пространство, чтобы подлезть туда. Это мы и сделали. Лежим час, два, снаряды падают то дальше, то ближе, иногда осколки бьют по плите, а нам хоть бы что.
Постепенно огонь, который гитлеровцы вели по крыше, заметно ослабел... Пора было действовать.
КАНТАРИЯ
...Выбрались мы из своего укрытия, сняли знамя со статуи, осмотрелись. (Видимо, с логикой было очень и очень плохо не только у Егорова и Кантарии, но и у литсотрудника Б. Данюшевского. Если знаменосцы изначально нацелились на купол, то зачем было рисковать знаменем - оставлять его под огнем на скульптуре? Не лучше ли было с ним улечься под плитой? - Прим. Г. К.) Крыша во многих местах пробита, из-под нее поднимаются густые клубы дыма. Пожар внизу разгорался, видимо, все сильней.
Дым ест глаза, дышать трудно. Хорошо еще, что худа без добра не бывает : в темноте и в дыму нас уже совсем не видно было, и мишенью для снайпера мы стать не могли. Однако шальные снаряды и пули нет-нет да и залетали на крышу. Ведь сражение за рейхстаг, бои в других кварталах Берлина продолжались. Грохот сотен орудий, лязг и скрежет танков, треск стрелкового оружия - от всего этого в ушах стоял невообразимый звон.
До основания купола метров тридцать. Казалось бы, пустяк, однако взапуски по крыше не побежишь: темень, пробоины, полно всякого хлама - сам черт ногу сломит. Приходится опуститься на четвереньки и двигаться на ощупь. Полчаса, наверное, ползли к куполу.
(Дабы не отвлекать ваше внимание, опущу описание «конфуза», как Егорову шальная пуля сзади продырявила штанину пока герои «ползли» на четвереньках полчаса 30 м по крыше к куполу - Прим. Г. К.)
...Наконец подползли к куполу.
- Ну что, с богом? - спрашивает Егоров, поудобнее устраивая автомат за спиной.
- Пошли! - Я решительно берусь за железное ребро купола.
Стекол в каркасе не осталось, только осколки торчат, застрявшие между резиновыми прокладками переплетов. Цепляясь и одновременно проверяя их на прочность, полезли по этой наклонной решетчатой стенке.
Сейчас мы находимся прямо над центральным залом рейхстага. Что там делается, не видно. Зал горит вовсю. Снизу, как из печной трубы, валит дым. Лицо, руки мгновенно покрылись толстым слоем сажи. Жарища невероятная. Мы будто на сковородке, а ведь на нас еще ватные телогрейки! (Тут уважаемый Мелитон Варламович чуток запамятовал, спутав дни: ни 30 апреля в ночь, ни 1 мая днем рейхстаг не пылал, случилось это с наступлением 2 мая. Не слишком ли долго отлеживались храбрые знаменосцы под плитой у статуи? - Ремарка Г. К.)
ЕГОРОВ
Карабкаемся все выше и выше. Под нами бездна. Даже легкое ранение - и конец. Как можем, подстраховываем друг друга. Когда знамя у Кантария, я лезу позади него, потом он передает знамя, пропускает меня вперед. Для надежности и чтобы освободить руки, древко просовываем под ремень.
От дыма и копоти нечем дышать, горло разрывает кашель. Постепенно наваливается усталость, ноги деревенеют, а до купола еще несколько метров. Попробовали привязать знамя к ребру, но переплеты мешали полотнищу развеваться. Нет, говорю Мелитону, так нашего знамени, наверное, никто не увидит, давай лезть дальше...
Последние эти метры дались совсем тяжело. Сил, по-моему, уже не осталось - на одной воле лезли. Но влезли!
На самом верху купола была небольшая площадка. Вокруг нее столбики натыканы, торчат сантиметров на пятьдесят. И посредине столбик такой же.
Я говорю Мелитону:
-Давай к этому столбику знамя привяжем.
Пригляделись, а это металлические трубки, и диаметр у них как раз такой, каку древка... Просунули мы древко в центральную трубку, проверили, хорошо ли держится. На всякий случай еще моим ремнем закрепили.
Теперь можно было перевести дух. Чувствую, что- то руки у меня липкие. Посмотрел, а они все в крови: об остатки стекол поранил. У меня и сейчас на обеих ладонях шрамы видны.
КАНТАРИЯ
Площадка хоть и маленькая, но места на двоих хватало. Легли мы, отдыхаем. Знамя между нами полощется на ветру... (Постойте, а как же полыхающий внизу пожар? Все же в огне. Ведь «от дыма и копоти нечем дышать, горло разрывает кашель». - Прим. Г. К.)
Не помню уж точно, сколько мы находились на той площадке, но, в общем-то, недолго. Поднялись, еще раз
Кадр из фильма «Последний штурм» киноэпопеи «Освобождение». Невольно приковывают внимание награды на груди артиста, исполняющего роль Кантарии. Это орден Отечественной войны I степени, орден Славы III сте¬
пени, медаль (?). На самом деле до середины мая 45-го награды грудь Кантарии не украшали - никакие. Да и после не было у него подобных. Тут постановщики легендарного фильма явно перестарались. А вот у Егорова медаль за его партизанскую юность была.


518
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
проверили, крепко ли держится знамя, и стали спускаться вниз.
ЕГОРОВ
Несколько часов провели мы на крыше, не зная толком, что творится внутри рейхстага. Когда тем же ходом, через башню, спустились на второй этаж, встретили наших бойцов. Они сообщили, что противник отсюда уже выбит, боем в рейхстаге руководит сам командир полка. Его КП на первом этаже...
Не мешкая, пошли вниз разыскивать КП, чтобы доложить полковнику Зинченко о выполнении задания... Прямо с порога я доложил:
- Товарищ полковник, по вашему приказанию знамя укреплено на куполе рейхстага!
Зинченко подозвал к себе начальника разведки капитана Кондрашова:
- Проверьте и доложите.
Хоть и ночь была и рейхстаг весь в дыму, а все же знамя на фоне неба можно было увидеть. Капитан вскоре вернулся, докладывает:
-Да, товарищ полковник, знамя на куполе.
Эти несколько минут, пока капитан Кондрашов отсутствовал, показались нам вечностью. Вдруг, думаем, со знаменем что случилось - снаряд попал в древко или взрывной волной его сорвало. Но как только увидели радостное лицо капитана, сразу отлегло.
Командир полка подошел к нам, обнял, каждому пожал руку, говорит:
- Ну, молодцы, ребята! Ну, молодцы! Спасибо! Идите, отдыхайте - заслужили. - И добавил улыбнувшись: - Да умойтесь, черти!
Зинченко тут же взял телефонную трубку и доложил командиру дивизии генерал-майору В. М. Шатилову:
- Товарищ генерал, знамя Военного совета укреплено на куполе рейхстага.
День 30 апреля заканчивался. Это был день, когда мы с Мелитоном Кантария приняли наш последний бой в войне.
А в мрачных лабиринтах огромного здания все еще продолжалось сражение. Длилось оно до раннего утра 2 мая, когда гитлеровцы, оборонявшие рейхстаг, поняли всю безысходность своего положения, капитулировали.
Над поверженной столицей германского рейха второй день гордо развевалось красное Знамя Победы» [80, с. 103-108].
Позвольте пока оставить эту эпическую зарисовку без дальнейших комментариев. А теперь раскроем мемуары командира 756-го сп полковника Ф. М. Зинченко «Герои штурма рейхстага» и послушаем его интерпретацию водружения Знамени Победы на куполе рейхстага (прежде этот эпизод мы уже приводили).
«Время уже перевалило за 22 часа, солнце зашло за горизонт, но было еще довольно светло. Как только разведчики с развернутым знаменем появились на крыше, их сразу же заметили гитлеровцы из района Бранденбургских ворот и из зданий восточнее рейхстага. Они открыли такой сильный огонь, что нельзя было ни шагу ступить...
Быстро темнело. О том, чтобы поставить лестницу и взобраться по ней на купол под градом пуль и осколков, нечего было и думать. Однако знамя должно быть установлено, и притом на видном месте!
И тут, осматривая фронтон, Кантария обратил внимание на скульптурную группу.
- Давай, Миша, установим туда, предложил он Егорову.
Место действительно было подходящее, видное отовсюду, и пробраться к нему хотя и непросто, но можно. Так и сделали.
Вражеские пули посвистывали вокруг, одна из них вонзилась в древко знамени, расщепив его. У Егорова были прострелены брюки, у Кантария - пилотка. Но и в этот момент они не дрогнули, не отступили, мужественно прошли эти последние метры и исполнили свой долг. В ночном берлинском небе, густо настоянном на пороховом дыме, весенний ветер медленно развернул и заколыхал красное полотнище Знамени Победы.
Лейтенант Берест немедленно доложил, что приказ о водружении знамени выполнен. Я расцеловал героев, сердечно поблагодарил и тут же доложил комдиву. Генерала глубоко взволновала радостная весть.
- Передайте мои поздравления и благодарность участникам водружения Знамени и немедленно представьте всех отличившихся при этом к награждению орденами...» [94, с. 162-163].
Остановимся и переведем дух от захватывающей картины. Вроде полифонично. Но есть ощущение какой-то несогласованности контрапункта во времени. Что смущает? Несколько нестыковок в изложении событий. Но они кажутся настолько непринципиальными, что мы лишь упомянем о них вскользь.
Оказывается, по воспоминаниям двух главных водру- жателей, знамя Военного совета армии они устанавливали на крыше в нескольких местах. Сначала древко со знаменем воткнули в дыру в брюхе коня под рыцарем, которого звали кайзер Вильгельм (один из двух, стоящих неподалеку на восточной стороне крыши). Выбрали монумент, который видно отовсюду. Затем, укрывшись от пуль и осколков под основанием этого монумента, переждали несколько часов (?). Как попритихло, решили перенести знамя на купол. Полчаса на четвереньках «ползли» 30 м к нему. Сквозь дым и жар от пожара в центральном зале, который случился часов через двадцать на самом деле - не раньше, карабкались наверх. По дороге уступали друг другу путь и знамя, просовывая древко под ремень (с длинной палкой с обернутым флагом за поясом - чертовски неудобно карабкаться, но это мое личное мнение). Егоров при этом изрезал все ладони, а Кантария даже не оцарапался. После установки древка знамени в металлическую трубку опять передохнули, улегшись на площадке, где от дыма не продохнуть, и только потом спустились вниз. О выполнении задания доложили полковнику Зинченко, чей временный КП находился на первом этаже в рейхстаге. И тут невольно представляешь, как подозрительный Зинченко недоверчиво выслушивает доклад разведчиков, отправляет их начальника капитана Кондрашова проверить. И лишь позже, получив подтверждение, начинает обнимать в сторонке дожидающихся своей участи смущенных героев...


ГЛАВА 14. Suum cuique
519
Никакого Береста при этом нет. А может, и правда? Берест слишком крупный товарищ, в смысле габаритов. Поэтому вряд ли он смог вместе с этими храбрецами уместиться под чугунной плитой немецкого рыцаря. Да и кто его на этот четырехметровый пьедестал затянет, и чего он будет пару часов на крыше прохлаждаться, пока храбрые разведчики будут прятаться под плитой, когда кругом стреляют? Точно, ушел Берест с крыши. Только вот незадача. В этих мемуарах Егоров и Кантария вообще не вспоминают об Алексее Прокофьевиче, чтобы он с ними на крышу со знаменем поднимался. Есть упоминание, что он был у знамени на втором этаже, а дальше о нем ни слова. Тогда чего он лезет с докладом к Зинченко о водруженном знамени, не дождавшись, когда ребята вылезут из укрытия, снимут знамя с коня и перенесут его на купол?
А может быть, эти нестыковки не так уж и непринципиальны, как может показаться? Ведь Зинченко не пишет, что знамя водрузили на куполе. Он указывает, что «осматривая фронтон, Кантария обратил внимание на скульптурную группу... -место действительно было подходящее, видное отовсюду». На куполе никогда не было скульптурной группы, когда-то была башенка, но, судя по снимкам 1941 г., от нее осталась лишь площадка, удобная для корректировщика огня и устройства огневой точки. Поэтому метким огнем наши артиллеристы обработали ее еще в начале штурма - 30 апреля. А может, и Зинченко, не дождавшись доклада непосредственных знаменосцев, спешит со своим докладом комдиву, доверившись лейтенанту Бересту? А может, мы просто поспешили прервать рассказ Зинченко и что-то упустили? Тогда читаем дальше. Через несколько абзацев официоза, включенных автором из 5-го тома «Истории Великой Отечественной войны», вышедшего в 1963 г., на той же странице Федор Матвеевич пишет: «Во второй половине дня 2 мая знамя было сфотографировано (к этому времени оно уже было перенесено на купол) военным корреспондентом “Правды” В. Теминым, снимок был доставлен... в Москву, а 3 мая был опубликован в газете “Правда”...»
Сумбур какой-то получается. Зинченко говорит про 2 мая, когда знамя было сфотографировано военным корреспондентом «Правды» В. Теминым, указывая в скобках, что к тому времени оно - знамя - уже было перенесено на купол. Зря Федор Матвеевич ссылается на военного корреспондента Виктора Антоновича Темина. Еще раннее, в начале поиска, нами установлена действительная дата съемки фоторепортером с борта самолета По-2 рейхстага. Это случилось днем 1 мая. За 18 лет до выхода мемуаров Зинченко 1 мая 1965 г. маститый фоторепортер сделал со своих негативов для юбилейной выставки увеличенный снимок «поверженного» рейхстага. На куполе было пусто. Под снимком стояла короткая надпись: «1 мая 1945 года». То есть, еще раз, знамени на куполе рейхстага до 2 мая не было. По признанию Темина, в редакции «Правды» несоразмерный флаг пририсовал ретушер и тем самым спас зарвавшегося корреспондента от маршальского гнева, а его грудь за оперативность украсил орден Красной Звезды.
Тогда из-за черно-белого цвета не увидел автор на отпечатанной фотографии того красного флага, который
Пожар в рейхстаге - в его южной части - продолжался вплоть до полудня 2 мая (на снимке здание с северо-востока)
различил на крыше летчик И. Вештак у конного рыцаря, стоящего ближе к северо-восточной башне рейхстага, однозначно не пририсованный и вполне пропорциональный своим самодельным размером - 180 на 120 - габаритам окружающих монументов и самого здания. Это и есть настоящее Знамя Победы, водруженное сутки назад старшим сержантом Правоторовым и рядовым Булатовым. Но вернемся к воспоминаниям официальных знаменосцев.
Выходит, что Кантария с Егоровым более суток провели под плитой, а не час-другой, как, вторя друг другу, вспоминали через 30 лет после своего «подвига», ведь пожар заполыхал в ночь на 2 мая, а в центральном зале и того позже? Да нет, не выходит. Потому что не прятались они под плитой ни дня, ни часа. Может, и пригнулись разок-другой к основанию монумента на восточной стороне крыши, когда всовывали древко в брюхо коня. А дальше с крыши они что было духу поспешили. И не было никакого восхождения в ночи на купол со знаменем Военсовета. Вы спросите, а как же шрамы на ладонях героя? Руки Егоров порезал, когда во второй половине дня 2 мая пошел с Кантарией «довыполнять» приказ Зинченко - водружать доставленное в рейхстаг несколько часов назад «Знамя Победы» на купол. И это не я из пальца высосал. Это сам Зинченко проговорился. Напомним его признательный рассказ 1975 г.: «Вызвал Егорова и Кантария, и мы отправились наверх... Когда я взобрался на крышу, передо мной открылась довольно широкая панорама Берлина. Обошли медленно купол и на восточной стороне (то есть тыльной относительно парадного входа) обнаружили исковерканную разрывом снаряда лестницу, ведущую на самый его верх.
- Ну что же, товарищи дорогие, - обратился я к своим спутникам. - Тридцатого апреля вы не полностью выполнили мой приказ. Знамя-mo установили не на куполе. Довыполнить!..
- Есть, товарищ полковник, довыполнить приказ, - бодро ответили Егоров и Кантария. И через несколько минут Знамя уже развевалось над куполом...» [95, с. 230-231].
Вот тогда Егоров здорово порезал ладони, чуть не сорвавшись вниз, когда взбирался на купол вместе с Кантарией на глазах зевак из батальона Неустроева. Помните?


520
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Л. Е. Маграчев со звукооператором Л. Спектор
Свидетель
8 мая 1945 г. ленинградский радиожурналист Лазарь Ефимович Ma Грачев в 23.00 по всесоюзному радио сообщил «из Берлина», что над рейхстагом взвилось Красное знамя. Именно Л. Е. Маграчев, единственный из корреспондентской братии, 2 мая подошел к спустившимся с купола Егорову и Кантарии. К сожалению, кроме общих фраз о реющем над рейхстагом красном флаге в репортаже ничего не осталось. Да и не могло. Не по этой ли причине запись, сделанная до сумерек 2 мая, транслировалась на всю страну лишь шесть дней спустя...
Эту историю мы уже рассказывали раньше. Зачем сейчас возвращаться к ней? К чему повторно переутверждать ответы на вопросы: кто и когда поднял Красное знамя на купол рейхстага?
Просто начинаешь сомневаться в собственной адекватности. Ведь, согласитесь, так забыть существенные детали главного события в жизни одному еще по плечу, но запамятовать на два голоса - нонсенс. Ведь сами же пишут в предисловии к своей книге: «... Время все больше отдаляет нас от военного лихолетья, но тот день помнится в мельчайших подробностях; на нашу долю выпало не передаваемое словами счастье - водрузить над рейхстагом победное знамя...» [80, с. 4].
В книге воспоминаний эти герои говорят одно, в другом случае - иное. Зачем Егоров и Кантария берут грех на душу - почему врут? Или нет? Тогда что-то не так с памятью полковника? На этот счет H. С. Михалков говорил: «Только правда - основа победы. Иначе забудешь, что наврал, и запутаешься вконец».
Цель этой очной ставки заключается в том, чтобы понять, что заставляло их противоречить друг другу и самим себе в самом простом - изложении правды о водружении Красного знамени на куполе рейхстага 2 мая 1945 г. Фантазировать, а честнее - бессовестно лгать и утаивать то, что тогда происходило на самом деле, их заставляло всего одно, но самое жизненно важное для них обстоятельство. И выяснить его может ответ на вопрос, который мы еще не задавали в силу его неожиданности и даже, как кажется, кощунственности. А что за красное знамя они водрузили на куполе рейхстага во второй половине 2 мая 1945 г.?
P. S. Кроме пишущих и фотокорреспондентов, на фронте работали радиожурналисты. Один из них - известный ленинградский радиокорреспондент Лазарь Ефимович (Хаимович) Маграчев (1914-1988). В годы блокады Ленинграда военкор фронтовой радиогазеты вел репортажи с наиболее опасных и важных позиций на передовой, из заводских цехов, с городских улиц, где не затихали бомбежки и обстрелы, где ленинградцы продолжали держаться, прикладывая последние усилия, чтобы помочь фронту. Маграчев стремился выходить в эфир отовсюду, где совершались судьбоносные события. За что политрук запаса был награжден медалью «За отвагу».
В начале мая 1945 г. Лазарь Ефимович волею журналисткой судьбы оказался в Берлине. Именно Лазарь Маграчев 8 мая 1945 г. в 23.00 по радио сообщил из Берлина, что над рейхстагом взвилось Красное знамя. Именно Лазарь Маграчев подошел 2 мая к спустившимся с крыши рейхстага Кантарии и Егорову, пытавшемуся остановить сочившуюся кровь из ладоней после установки флага на куполе.
«Дорогие товарищи! Ваш корреспондент говорит у микрофона, установленного на улице, в центре Берлина - Унтер-ден-Линден... Сегодня советские войска овладели столицей гитлеровской Германии. Над рейхстагом реет красное знамя нашей победы, а по Унтер- ден-Линден шагают наши солдаты. Они пришли сюда от стен Ленинграда, с берегов Волги, из степей Украины... И они добыли победу, за которую так долго боролись...» - К великому сожалению, удалось найти только эти слова, произнесенные Лазарем Ефимовичем в тот день. В 46-м «за огромную работу по организации радиорепортажей» в годы войны тов. Маграчев был награжден медалью «За боевые заслуги» [ЦАМО, ф. 88, оп. 2, ед. хр. 408].
Во время борьбы с космополитизмом и печально известного «Ленинградского дела» Л. Е. Маграчев сумел спасти от уничтожения уникальные блокадные радиоархивы и, в частности, запись стихотворения Константина Симонова «Жди меня» в исполнении автора. Может статься, что и берлинский радиорепортаж Маграчеву удалось сберечь, и, уже зная истинное положение вещей, можно будет услышать радиосвидетельство об установке Красного знамени на куполе рейхстага, знамени, которое никогда не станет реликвией нашего народа, потому что изначально его подготовили в политотделе 150-й дивизии на крайний случай, когда все пошло кувырком. И такой «крайний случай» представился 2 мая...
ТРЕТЬЯ СТОРОНА МЕДАЛИ
У нашей истории с водружением пятого знамени Военного совета 3-й ударной армии имеется и неизвестная до сей поры сторона. Она может показаться настолько неожиданной, как и невозможной. И не потому что, как считает британский историк Энтони Бивор: «История никогда не была точной в своих суждениях». А потому что о подводной части истории последнего штурма Великой Отечественной мы до сих пор практически ничего не знали. И только честное исследование вскрывающихся деталей помогает трезвее смотреть на выходящее из тени. Так, наш предыдущий поиск весьма основательно доказал весомую роль частей 674-го полка подполковника Плеходанова в штурме и овладении рейхстагом, что нет никаких сомнений: к полуночи с 30 апреля на 1 мая на первом этаже здания кроме нескольких рот батальона Неустроева обосновались и подразделения капитана Давыдова. Поэтому, думается, пришло время услышать свидетельство парторга взвода разведки 674-го полка.
Из статьи старшего сержанта Виктора Николаевича Правоторова (1921 г. р., командир отделения взвода


ГЛАВА 14. Suum cuique
521
Военный билет старшего сержанта В. Н. Правоторова
пешей разведки, русский, кандидат в члены ВКП(б), на фронте с июня 1942 г., награжден медалью «За боевые заслуги», орденом Отечественной войны II степени и двумя орденами Красной Звезды), вышедшей к годовщине штурма рейхстага в газете «Макеевский рабочий»: «Никогда не забыть дни конца апреля и начала мая 1945 года. Мне в числе других выпало счастье быть участником этих исторических боев, штурмовать германскую столицу, немецкий рейхстаг и водружать на нем Знамя нашей Победы.
Берлин... Ненавистный, проклятый миром город! Мы думали о нем еще в начале войны, когда грудью отстаивали Ленинград и Москву, когда мерзли в топких калининских болотах. Никогда не покидала нас мысль об этом городе, откуда, словно спрут, протягивал черные лапы германский фашизм. И мы говорили себе: “Мы будем в Берлине. Будем во что бы то ни стало! ”
И вот Берлин перед нами... За четыре года войны я не видел у бойцов такого энтузиазма, как в эти последние дни войны. И хотя победа была близка, а вместе с ней близко счастье мирной жизни, каждый шел на смерть без страха и колебаний.
...В рейхстаг пробивались все новые и новые отряды наших бойцов. Поздно ночью мы встретились с пехотинцами из другого полка - Егоровым и Кантария. Сопровождаемые группой автоматчиков, они водрузили над рейхстагом Знамя Военного совета армии».
Эти строки из статьи В. Н. Правоторова напечатал в своей книге «Они брали рейхстаг» М. И. Сбойчаков на с. 228. Однако неожиданно в следующем абзаце писатель замечает: «Читатели тепло встретили свидетельство земляка, оставившего свою подпись на рейхстаге. Но в Макеевке нашелся чиновник, увидевший в статье крамолу, приклеил автору ярлык самозванца и хвастуна, вынудил оставить любимую работу. Конечно, Виктору не так трудно было опровергнуть ложь: за штурм и водружение на нем флага он награжден орденом Красного Знамени, а всего у него было четыре ордена и четыре медали. Но он не обратился в партийные органы. С горькой обидой перешел на работу заведующего прод- складами города. Даже боевым друзьям ничего не сообщил...» [262, с. 228-229].
Простите, но что такого крамольного написал фронтовик и корреспондент городского радио в той статье, что вызвало у партаппаратчика столь неадекватную реакцию, приведшую к запрету на профессию? Или Максим Иванович что-то упустил, или чего-то не договаривает? Дело, конечно, не в Сбойчакове. Дело в редакторе Воениздата А. Д. Шевченко, который бдительно отслеживал авторский текст и вовремя поставил точку, внеся правку в последнее предложение отрывка из статьи Правоторова.
Слава богу, в нашем распоряжении есть настоящий текст той статьи. Поэтому начнем его именно с этого предложения, как оно было написано Виктором Николаевичем Правоторовым в апреле 1946 г.: «...Поздно ночью мы встретились с пехотинцами из другого полка - Егоровым и Кантарией. Сопровождаемые группой автоматчиков, они несли знамя Военного совета армии. Егоров обратился к нам:
-Выручайте, товарищи. Как пробраться на крышу?
Мы показали им дорогу, вместе с ними поднялись на крышу. Здесь, рядом с нашим флагом, у скульптурной группы, мы помогли пехотинцам укрепить знамя Военного совета нашей армии. Это было на рассвете нашего светлого праздника Первого мая...»
Согласитесь, совершенно иной коленкор. Теперь ясно, что вызвало столь резкую реакцию в Макеевском горкоме.
«Ялично к Егорову и Кантарии никаких претензий не имею, - продолжал свои воспоминания В. Н. Провоторов. - Славные ребята. Ничего они себе не приписывали. Не виноваты они, что их искусственно сделали героями. И ничуть они не самозванцы. Наоборот, скромные хлопцы. Помню, стоим мы, разведчики, у коней на крыше рейхстага и салютуем Знамени Победы. В это время фотокорреспонденты и кинооператоры снимают нас. В стороне стоят Егоров и Кантария. Я кричу им:
-Давай, ребята, к нам!
Они ни с места. Улыбаются. А Кантария с акцентом отвечает:
- Нам чужой славы не надо.
Итак, Кантарию и Егорова приглашали присоединиться к группе воинов, салютующих Знамени, и они, проявив тогда солдатскую скромность, отказались. Зато их командир капитан Неустроев, которого не приглашали, поступил иначе. Он сказал:
- Ребята, можно с вами сфотографироваться?
- Становись. Что нам, жалко.
У нас было отличное настроение...»
Как пишет В. В. Бешанов в книге «1945. Год по- Беды»: «...по горячим следам... на присвоение звания Героя Советского Союза А. Д. Плеходанову... К званию Героя был представлен лейтенант Сорокин... И на пятерых разведчиков в корпусе и армии были подписаны геройские листы. Вот только Золотых звезд никто из них не получил. (Наш по«myri
.. я
Командир отделения разведвзвода 674-го полка старший сержант В. Н. Правоторов.
Июнь 1945 г.


522
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
иск назвал гораздо больше имен бойцов и командиров, представленных в 674-м сп к званию Героя за рейхстаг. - Прим. Г. К.)
Переписывать историю набело и ваять легенду начали практически сразу.
Главными героями штурма рейхстага стали сержанты Егоров и Кантария, водрузившие на самый купол “настоящее знамя ”, а также их прямые начальники комбат Неустроев и комполка Зинченко. Политотдел ведь не просто так выбирал для почетной миссии '‘отважных разведчиков ”: грузин и природный русак - такое должно понравиться товарищу Сталину.
Для начала от участия в штурме рейхстага “отстранили” 171-ю стрелковую дивизию. Затем забыли про 674-й полк: бойцы Сорокина, оказывается, установили свое знамя только в окне второго этажа. И вообще, “весьрейхстаг был в красных флагах, а официальное знамя одно”» [21, с. 514-515].
Вот такие жесткие выводы исследователя, более 10 лет посвятившего изучению Великой Отечественной. Наш дальнейший поиск документов и их расшифровка помогут либо поправить уважаемого историка, либо согласиться с ним. Но что прикажете делать с «заявлением» Виктора Николаевича Правоторова? Его слова серьезно ломают даже наш, уже сложившийся, взгляд на то, как происходило последнее водружение знамени Военного совета № 5 на рассвете 1 мая. Вы сомневаетесь в их правдивости? Зря. Согласитесь, это короткое свидетельство помогает понять, как группа Береста так достаточно споро очути-
На этом нечетком снимке Виктор Николаевич смотрит в кадр. 2 мая 1945 г. Фото корреспондента «Комсомольской правды» И. Шагина
лась на восточной стороне крыши (по свидетельству Неустроева, «минуты тянулись медленно», то есть не прошло и часа, как они вернулись с докладом о выполнении), подтверждает время установки знамени Военсовета и то, что оно заняло пустующее место именно на Вильгельме II. Вас смущает, что ни Егоров, ни Кантария об этом не рассказывали? Они и об Иванове забыли начисто, о Бересте 30 лет рот держали на замке и язык на привязи. А уж о «плеходановцах» и подавно получили разнарядку помалкивать, а иначе от героического прорыва наверх не останется камня на камне. Правоторов, излагая неизвестный эпизод про то, как он с товарищами выступил поводырем, помогая водружать армейский стяг, не мог знать того, что спустя десятилетия после его смерти по крупицам начнут «чистосердечно» выдавать на-гора «скромные хлопцы» Егоров и Кантария. В 1948 г. Егоров по простоте душевной проговаривается, основательно путаясь, про какого-то бойца, якобы посланного переставить неправильно укрепленный флаг. Очень скоро амнезия начнет прогрессировать и «славные ребята» в своих выступлениях будут под гибельным огнем и в дыму пожара еще в вечерних сумерках лезть прямиком на купол...
Правоторов, вспоминая о дне триумфа, когда разведгруппу снимали фоторепортеры и кинооператоры у флага, хорошо отзывается о «солдатской скромности» будущих официальных знаменосцев, которым тогда «чужой славы не надо» было. Весомым доказательством правдивости слов Правоторова служит его понимание произошедшего: «Ялично к Егорову и Кантарии никаких претензий не имею. Славные ребята. Ничего они себе не приписывали. Не виноваты они, что их искусственно сделали героями...»
К сожалению поборников официально утвержденной версии, с годами все чаще наружу стали выплывать свидетельства, которые с такими усилиями скрывались и всячески заслонялись на протяжении 70 лет. А вот почему скрывались? - это уже и неискушенному понятно: пропало пятое армейское знамя и не его «скромные хлопцы» 2 мая подняли на купол рейхстага, а другой флаг. Какой? - Это вопрос.
P. S. «Легендарным знаменосцам Победы», как это кощунственно не прозвучит, здорово повезло, что Виктор Николаевич Правоторов не успел написать всей правды о штурме рейхстага. Проживи он дольше и прознай правду про знамя, хранящееся в ЦМВС, несомненно, его аргументированные свидетельства могли серьезным образом нарушить сложившийся у советского народа стереотипный образ национальных героев. В связи с чем невольно закрадываются сомнения в случайности обстоятельств гибели 24 июля 1962 г. от удара током самого образованного из «сорокинцев», обладающего к тому же журналистским талантом.
«А ВЕДЬ ПОБЕДА НАЧАЛАСЬ ОТСЮДА, ОТ РЕЙХСТАГА!..»
В киноэпопее режиссера Юрия Озерова «Освобождение» по сценарию Юрия Бондарева и Оскара Курганова (1967-1971) в конце пятого фильма «Последний штурм»


ГЛАВА 14. Suum cuique
523
есть щемящая сердце картина: после захвата рейхстага десятки, нет, сотни бойцов и командиров, стоя на бесконечной лестнице парадного входа, вдоль которой движется камера, торжествуя победу, стреляют вверх из табельного оружия. На самом деле утром 2 мая все происходило несколько иначе. И связано это с тем, что вначале из рейхстага, близлежащих зданий и руин, щелей и подземных тоннелей еще не выходили толпы сдававшихся в плен гитлеровцев. Несмотря на белые флаги, еще звучали коварные выстрелы в спину. Потому с утра никакой победной стрельбы в небо в ознаменование взятия рейхстага и водружения Знамени Победы не было. Наоборот, огонь по приказу был прекращен. Но это не значит, что никто потом не салютовал.
Салютов в Берлине в мае 45-го было не счесть. Но первый запомнился многим участникам особенно. «...Л как мы ждали этого часа! - пишет Л. П. Литвак. - Особенно тягостными были последние десять... пять минут! Нетерпение приближения желанной минуты объяснялось тем, что поминутно только и спрашивали воины: сколько осталось? А у вас часы идут точно?..
Невероятно, но факт: почти четыре года шагали советские воины к заветной победе и казалось - время остановилось и его измеряли разве что по смене времен года, а тут ПЯТЬ минут! Всего-то пять минут показались ох, какие длинные!
Последние две минуты я не опускаю руку с часами, смотрю на них и сам, похоже, засомневался в их точности. (Ггрманские) часы отсчитывают последние две минуты, товарищи окружили меня плотным кольцом уже без вопросов, я поднимаю руку, что-то хотел сказать, как вдруг! Во-от оно-о, на-ча-лосъ! Белые ракеты! Всюду... Всюду... Всюду! Они прорезали своим шелестящим полетом чистое небо и, хлопнув в вышине, рассыпались веером ослепительно белых искр! Еще и еще! Сотни, многие сотни белых ракет!
И надо было видеть, что случилось со всеми нами! Люди выскочили из своих “обжитых” мест, вверх полетели пилотки, фуражки! Я опомниться не успел, как оказался подброшенным выше солдатских голов! Потом вооруженные руки взметнулись вверх!
- У-ра-а! - прокатился над площадью многоголосый, но уже не боевой призыв, а победный клич радости из грудей военной братии.
Кадр из 5-го фильма «Последний штурм» киноэпопеи «Освобождение»
«А ведь ПОБЕДА началась отсюда, от рейхстага!..»
- У-ра-а! - полыхало это слово из края в край. Потом бросились друг к другу, тискаемся до хруста в костях, поздравляем, целуемся и... слезы на глазах. Слезы радости и торжества. Победа! Так это было! А денъ-то какой - как по заказу. Светило солнце! Было тепло! Не стало стрельбы! Отпала необходимость прятаться. Трудно верилось и непривычно было смотреть, что солдаты ходят открыто. Автоматы - за спиной. И вдруг... Что такое? Где-то недалеко за-пе-ла гармошка?! Это кто же ее сумел как-то сохранить? Да в такой день гармонь - чудо из чудес, да и только! И десять минут, пожалуй, еще не истекли с момента пуска первых ракет, а люди неузнаваемо изменились. На лицах - счастливые улыбки, знакомые и незнакомые обнимаются как братья! Да-а! В одночасье всех нас преобразило торжество победы! Даже не верилось, что наступил мир. А ведь ПОБЕДА началась отсюда, от рейхстага!..» [170, заключительная страница рукописи].
Это случилось в 12 часов дня 2 мая 1945 г.
ДВА САЛЮТА
НА КРЫШЕ РЕЙХСТАГА
В те победные майские дни стреляли победители из всего, что было под рукой. В основном, конечно, из стрелкового оружия, но танкисты и артиллеристы палили из орудий, минометчики отправляли в чужое сдавшееся небо хвостатые мины, летчики, продолжая боевые дежурства, отводили душу фигурами высшего пилотажа, не забывая облегчить боезапас с высоты. Даже военная пишущая братия не отставала от армейского воинства. Например, корреспондент газеты 3-й ударной армии «Фронтовик» майор Ю. Левин 9 мая вместе с коллегами, не сдержавшись, произвел из стоящего напротив рейхстага немецкого 88-мм зенитного орудия пять выстрелов. Но это было 9 мая после подписания представителями гитлеровского командования Акта о безоговорочной капитуляции. Нас же интересует только два салюта разницей в несколько часов, случившихся в первой половине 2 мая на крыше рейхстага у красных знамен без советской эмблематики.
Один салют вошел в историю благодаря фотокору «Комсомольской правды» И. Шагину. А также превосходной натуре, всеми своими гранями раскрывающей


524
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Корреспонденты газеты «Фронтовик» у рейхстага.
Второй справа - майор Ю. Левин. В честь Победы Ю. Левин произвел из этого немецкого зенитного орудия салют
Корреспонденты «Фронтовика» (газеты 3-й ударной армии) (справа налево)'. Ю. Левин, В. Гребнев, водитель Я. Силкин. 25 апреля 1945 г., Берлин
смысл и величие момента, - воины Победы у Красного знамени, установленного в помпезную скульптуру, символизирующую «Германию». Ту самую скульптуру, которая венчала главный - западный - фронтон покоренного здания немецкого парламента. Этот салют воинов Победы, запечатленный на ряде похожих, как близнецы, фотографий, на протяжении 70 лет обязательно появлялся на страницах сначала советской, а теперь российской печати наряду с вышеназванными фотографиями В. Темина, Е. Халдея. Но был и другой салют - у другого Красного знамени, запечатленный на фотопленку. И стреляли из своих ППШ возле знамени другие солдаты. И этот другой салют нашей общественности мало знаком, хотя именно на нем «неформатный» флаг держат легендарные знаменосцы - Егоров и Кантария.
Этот снимок долгие годы висел на стене в квартире Дмитрия Григорьевича Парчевского, вернувшегося после окончания войны в родной Смоленск. 9 мая 2015 г. «Смоленская народная газета» опубликовала материал «Рядовой Парчевский тоже штурмовал рейхстаг». Дабы не пытаться излагать уже написанное своим языком, приведу эту короткую публикацию полностью, так как она поможет нам узнать еще об одном белом пятне, напрямую связанном с тайной Знамени Победы (материал сопровожу короткими комментариями). Быть может, нам удастся раскрыть еще один секрет благодаря именно этой расширенной информации.
«Все знают, что Знамя Победы над Рейхстагом 30 апреля 1945 года водрузили наш земляк Михаил Егоров и уроженец Грузии Мелитон Кантария, - пишет редактор «Смоленской народной газеты». - Однако не всем смолянам известно, что на Смоленщине жил еще один человек, который штурмовал Рейхстаг и помогал устанавливать знамя. Этого героя - ветерана Великой Отечественной зовут Дмитрий Григорьевич Парчевский. Он входил в ту самую легендарную группу разведчиков, которой и было поручено самое ответственное и почетное задание - поднять Знамя Победы над поверженным Рейхстагом в день капитуляции. (Как мы выяснили, знамя Военного совета 3-й ударной армии Егоров и Кантария установили лишь на рассвете 1 мая. Капитуляция гарнизона рейхстага произошла утром 2 мая, за несколько часов до капитуляции берлинского гарнизона. Однако подъем красного флага на купол рейхстага Егоровым и Кантарией осуществлялся уже после капитуляции берлинского гарнизона. Если же автор считает, что в группу, охранявшую знаменосцев на первомайском рассвете, входили другие разведчики 756-го сп, то это не соответствует действительности. Группу лейтенанта Береста охраняло отделение автоматчиков под командой младшего сержанта П. Д. Щербины из состава роты старшего сержанта И. Я. Сьянова. - Прим. Г. К.)
Из воспоминаний одного из участников штурма В. Головко: “Бой в Рейхстаге продолжался с возрастающей силой и проходил в исключительно трудных условиях. От разрывов фаустпатронов и ручных гранат возник пожар. В это время в Рейхстаг прибыл командир 756 стрелкового полка полковник Зинченко. (Полковник Ф. М. Зинченко прибыл в рейхстаг после полуночи - на 1 мая, когда в здании наступила тишина. Пожар же возник через сутки. - Прим. Г. К.) Он собрал командиров подразделений и объявил, что назначен комендантом Рейхстага. Затем отдал приказ - кому какое крыло и этаж очистить от противника. Рота Съянова получила приказ вместе с нами, с разведчиками, пробить
Д. Г. Парчевский с внуком


ГЛАВА 14. Suum cuique
525
дорогу на крышу Рейхстага для водружения Знамени. Бойцы отправились по трем направлениям. (Как уже говорилось ранее, кроме двух красноармейцев - Егорова и Кантарии, других бойцов из разведвзвода полка, в том числе и роту Сьянова, никто наверх не отправлял по одной простой причине: в распоряжении капитана С. А. Неустроева оставалось две неполные роты плюс рядом сражалось несколько взводов из 1-го батальона капитана В. И. Давыдова (674-го сп), подразделения 1-го батальона старшего лейтенанта К. Я. Самсонова (380-го сп) вошли в рейхстаг только в ночь на 1 мая. Отправлять для сопровождения знамени роту Сьянова в темень, в неизвестность Зинченко никогда бы не стал. Это настолько понятно и очевидно, что даже не требует доказательств. Именно поэтому сопровождающие полковника разведчики под командой капитана Кондрашова оставались при командире полка в качестве охраны на случай внезапного нападения в незнакомом здании, где немногочисленные подразделения Неустроева заняли лишь центральную часть первого - главного - этажа рейхстага. И убыли с командиром полка и офицерами штаба в «дом Гиммлера», как только лейтенант Берест доложил о водружении знамени Военсовета армии на крыше. - Прим. Г. К.)
Метр за метром продвигались воины вперед, - продолжает вспоминать В. Головко. - Но на чердаке засели фашисты. Сьянов приказал открыть огонь из ручных пулеметов по люку и забросать гитлеровцев ручными гранатами. По живой лестнице, которую составили бойцы, рядовой Иван Рядъко (Михаил Иванович Редько. - Прим. Г. К.) приблизился к люку и стал бросать гранаты, которые ему подавали разведчики Д. Парчевский и С. Кухтин. Вместе с разведчиками И. Пальчиковым, Г. Коноваленко, В. Могилко, Д. Парчевским, С. Кухтиным и другими бойцами роты и взвода разведки, мы спрятались за какие-то выступы и открыли огонь из автоматов по скопившимся на чердаке гитлеровцам. Вслед за нами на чердак проникла рота Съянова, который предложил гитлеровцам сдаться. Прошло несколько зловещих минут тишины. Потом около двадцати фашистов вышли с поднятыми руками. Путь для Знамени был открыт. Кантария нашел лестницу, и мы двинулись на крышу...
(Так спустя годы рассказывает В. Головко. А вот как описал тот эпизод боя сам Илья Яковлевич Сьянов в книге «Штурм Берлина»: «...Дым. Полумрак. Мы обнаружили два входа в подвал. Я приказал блокировать их. Закрепившись в залах, мы начали разведку верхних этажей. Я дал уже красную ракету, но вряд ли наши могли ее заметить. Все было окутано дымом и пламенем. Телефонной связи не было. Командир отделения телефонистов сержант Ермаков уже несколько раз под ураганным огнем перебегал площадь, отыскивая порывы. В конце концов ему удалось восстановить связь, и он первым донес по телефону из рейхстага, что мы ворвались в рейхстаг и ведем бой внутри здания, что младший сержант Кантария и сержант Егоров уже водрузили знамя на куполе крыши.
Как обрадовались мы, когда появились капитаны Неустроев, Давыдов, старшие лейтенанты Самсонов, Гусев, лейтенант Берест, майор Соколовский и многие другие офицеры, которых я прежде не знал! Пришло подкрепление...» [327, с. 410].
Вот и всё. Очень кратко и как бы походя: «...младший сержант Кантария и сержант Егоров уже водрузили знамя на куполе крыши». Но почему именно так? Потому что ни роты, ни самого Сьянова с группой лейтенанта Береста не было. Не стал Илья Яковлевич брать грех на душу. И так из своего рассказа по максимуму исключил компрометирующую знаменосцев информацию, хотя прекрасно знал, что лейтенант Берест ворвался в рейхстаг в начале одиннадцатого вечера в числе первых, так как возглавлял другую роту из батальона Неустроева (сам Сьянов заменил раненого капитана Гусельникова, а Бересту Неустроев приказал вести роту младшего лейтенанта Антонова, без году неделю воевавшего на фронте); прекрасно знал, что не водружали тогда Егоров с Кантарией «знамя на куполе крыши». И многое другое точно и определенно знал старший сержант, но как коммунист и как, уже однажды испивший горькую чашу, «враг народа» никогда не лез с опровержениями своих командиров. Хотя нет, однажды, в начале 60-х, Илья Яковлевич по недоразумению проговорился, что днем 30 апреля 1945 г. был не в своем батальоне, а в медсанбате, из которого в часть вернулся ближе к вечеру. Впрочем, в 1948 г. об этом он, естественно, не вспоминал, и так основательно путая последовательность событий. - Прим. Г. К.)
Утром первого мая в лучах восходящего солнца Знамя Победы развевалось над Рейхстагом, - продолжает повествование В. Головко смоленская газета. - Его водрузили младший сержант Мелитон Кантария и сержант Михаил Егоров. В течение 38 часов в Рейхстаге проходили непрерывные бои. И вот наступила тишина... Бойцам не верилось, что им удалось победить. Около Рейхстага собрались все участники его штурма. Будущие Герои Советского Союза Егоров и Кантария в тот день были награждены орденом Красного Знамени.
(О действиях рядового Редько В. Головко позаимствовал из книги полковника в отставке Ф. М. Зинченко «Герои штурмуют рейхстаг» со с. 159-160. Только почему- то участник того рейда на крышу (если он действительно в нем участвовал, а не пересказывает официальную версию) никак не упоминает о главном ответственном лице, на которого комбатом Неустроевым было возложено водружение знамени Военного совета армии, - о замполите 1-го батальона лейтенанте А. П. Бересте. А ведь именно Алексей Прокофьевич устраивал «живую лестницу», удерживая на себе Егорова и Кантарию, карабкавшихся наверх. Что касается лестницы, за которой бегал Кантария, то на нее он наткнулся у входа в рейхстаг, когда в первый раз искал с напарником способ повыше прикрепить знамя на колонне, но подобная беготня, если она была в действительности, указывает на то, что немцы восхождению не особо-то и противились. Да и еще, не было вместе с ними Сьянова, который «предложил гитлеровцам сдаться». Старший сержант Сьянов это сделает сутки спустя, но не в рейхстаге, а в тоннеле, ведущем к бункеру генерала Вейдлинга, и не 20 гитлеровцам, а нескольким сотням. - Прим. Г. К.)
Высокие награды в тот день получили и все 19 разведчиков разведвзвода полка, в том числе и Дмитрий


526
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Григорьевич Парчевский. Позже его неоднократно в своих мемуарах вспоминал командир 756 стрелкового полка полковник Ф. М. Зинченко», - так торжественно заканчивает короткий рассказ об участии Д. Г. Парчевского в легендарных штурме и водружении редактор «Смоленской народной газеты». Каково же будет разочарование автора, когда окажется, что все тогда сложилось по-иному и гораздо приземленней. Нет, в книге Федора Матвеевича Зинченко есть строки о героических действиях рядового Парчевского: «... Особенно отличились разведчики и среди них комсомолец Дмитрий Парчевский. Уже в 16 лет этот смоленский парнишка стал партизаном и хорошим разведчиком. Во время берлинских боев, на подступах к рейхстагу и в самом рейхстаге, всех восхищала его смелость, ловкость, отвага. Он участвовал в самых опасных делах, дрался с врагом просто-таки вдохновенно» [94, с. 160].
Вспоминать Зинченко вспоминал, да и только. Потому как никто из названных В. Головко разведчиков 756-го полка (за исключением Егорова и Кантарии) за рейхстаг и знамя награждены не были. А Дмитрий Григорьевич? И Дмитрий Григорьевич. Точнее, в документах он значился, как Парчевский Дмитрий Георгиевич (1925 г. р., русский, б/п, на фронте с 12 августа 1943 г.). До середины августа 1945 г. рядовой Парчевский за «смелость, ловкость, отвагу» еще никак не был отмечен. Лишь 13 августа Герой Советского Союза полковник Зинченко представляет его к ордену Отечественной войны II степени, ставя в заслугу: «Кр-ец Парчевский во время боев при наступлении на город Берлин показал себя смелым воином. При допросе пленных переводчик Парчевский выпытывал врагов все в точности, и важные сведения докладывал командованию вовремя. Несколько раз ходил на задание, обнаруживал передний край противника и огневые точки и вовремя докладывал в штаб. Во время боев за Берлин Парчевский лично уничтожил 12 гитлеровцев и пять взял в плен. Кр-ец Парчевский всегда выполнял все задания с честью...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4736].
Приказом войскам 150-й сд № 104/н от 23.08.1945 г. рядовой взвода разведки 756-го сп Д. Г. Парчевский был награжден орденом... Красной Звезды.
Как видим, Федор Матвеевич никак не отмечает действия своего переводчика в рейхстаге. Почему? Потому что непосредственно в штурме тот не участвовал. А если бы остался с комбатом Неустроевым, то наверняка Парчевский, а не Прыгунов сопровождал бы замполита Береста в подвал на переговоры с командованием немецкого гарнизона рейхстага или старшего сержанта Сьянова - с командованием гарнизона Берлина. Надеюсь, это хоть очевидно? Ведь неспроста в информации о Д. Г. Парчев- ском, опубликованной в смоленской газете к 70-летию Победы, нет ни слова из воспоминаний самого Дмитрия Григорьевича о его участии в том прорыве на крышу. А есть рассказ В. Головко, зеркально вкратце воспроизводящий чужую повесть - комполка Зинченко...
Свой орден Отечественной войны II степени Дмитрий Григорьевич Парчевский получил в 1985 г. в честь 40-летия Дня Победы.
Справедливости ради замечу, что среди вышеупомянутых разведчиков двое все-таки были отмечены командованием. Это младший сержант Григорий Сергеевич Коноваленко (1926 г. р., украинец, член ВЛКСМ, на фронте с 17 ноября 1944 г., награжден медалью «За отвагу») и младший сержант Семен Степанович Кухтин, командир отделения взвода разведки (1924 г. р., русский, б/п, на фронте с 12 июня 1943 г., имеет тяжелое ранение, награжден орденом Красной Звезды). Приказом войскам 150-й сд № 045/н от 30.04.1945 г. Г. С. Коноваленко награжден орденом Красной Звезды за мужество и отвагу, проявленные «в бою 18 апреля 1945 года за деревню Кунерс- дорф... В этом бою тов. Коноваленко уничтожил 6 гитлеровцев и вместе с товарищами захватил одного пленного...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 1599]. Приказом войскам 3-й ударной армии № 144/н от 05.09.1945 г. С. С. Кухтин награжден орденом Красного Знамени. Согласно представлению, «мл. сержанту Кухтину была поставлена задача: взять "языка” и выявить огневые точки пр-ка. С группой разведчиков, которую он возглавлял, ворвался в траншею врага. Удачно брошенной гранатой, Кухтин вывел из строя пулемет, а оглушенного немца подал из траншеи товарищам. Прикрывая отходящих с "языком ” товарищей, Кухтин автоматными очередями вывел из строя до 15 немецких солдат. Все возлагаемые на Кухтина задания, он выполнял честно и добросовестно...»
В примечании полковник Зинченко дописал: «Подвиг совершен в боях за город Берлин, представляется с опозданием, после возвращения из госпиталя, по болезни» [ЦАМО, ф. 33, оп. 690306, ед. хр. 2690].
Да и еще. Тем же 144-м приказом орденом Красного Знамени награжден помкомвзвода разведки 756-го полка старший сержант Степан Федорович Мякченко (1918 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с февраля 1942 г, имеет пять ранений, награжден медалью «За отвагу»). В заслугу поставлено: «Ст. серж. Мякченко С. Ф. в боях при взятии гор. Берлина была поставлена задача с группой разведчиков форсировать канал, укрепиться на том берегу, водрузить знамя и прикрывать переправу наших передовых частей. Будучи старшим группы, Мякченко, несмотря на сильный пулеметно-минометный огонь пр- ка, первый переплыл канал, гранатами уничтожил пуКомандир отделения взвода разведки 756-го полка младший сержант С. С. Кухтин
лемет пр-ка, водрузил знамя и дал возможность переправиться остальной группе, прикрывая ее автоматным огнем. В этом бою он уничтожил 2 пулемета пр-ка и до 15 гитлеровцев.
В последующих боях на улицах Берлина он не раз выполнял трудные боевые задачи. Будучи всегда старшим группы, он личными примерами отваги увлекал за собой остальных разведчиков...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 690306, ед. хр. 2690].
И вновь ни слова о действиях своих разведчиков на подступах к рейхстагу


ГЛАВА 14. Suum cuique
527
и в нем. А ведь к 30 июля, когда комполка Зинченко подписывал данные представления, главными фигурантами водружения Знамени Победы в политотделе армии окончательно утверждены Егоров и Кантария.
Но при чем здесь салюты на крыше рейхстага? Предлагаю внимательнее приглядеться к снимкам А. П. Морозова, которые по понятным теперь причинам особо не афишировались. Подпись под одним из них позволяет узнать имена участников торжественного мероприятия у Красного знамени. На фотографии, которая в рамке висела на стене в доме Д. Г. Парчевского, значится: «Разведчики 756 стрелкового полка. Слева направо: рядовой Д. Парчевский, сержант М. Егоров, мл. сержант М. Кантария (они держат флаг вдвоем. - Прим. Г. К.), сержант (рядовой. - Прим. Г. К.) И. Пальчиков, ст. сержант Чернышков».
На опубликованном здесь снимке все те же лица, лишь древко упруго полощущегося полотнища без советской символики держит Егоров, а Кантария стоит спиной к нам на переднем плане снимка (видна правая часть туловища и рука, сжимающая автомат ППШ, направленный вверх).
Удалось уточнить информацию о двух бойцах на снимке. Ближний с ППШ - это старший сержант Г. Г. Чернышков, за ним стоит рядовой И. Е. Пальчиков. Командир отделения взвода разведки 756-го сп Георгий Григорьевич Чернышков (1921 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с 14 января 1943 г.), отмечен командиром 756-го сп полковником Зинченко только спустя три месяца после штурма рейхстага. «Ст. сержант Чернышков в боях за Рейхстаг показал себя мужественным, отважным и дисциплинированным бойцом. В числе первых он ворвался в здание Рейхстага несмотря на сильный огонь противника, очищая комнату за комнатой от врагов, он уничтожил до 14 гитлеровцев...» 6 августа 1945 г. приказом войскам 150-й сд № 101/н старший сержант Г. Г. Чернышков был награжден орденом Красной Звезды [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 1111]. Кстати, приказ № 101/н один из немногих, которым награждено несколько бойцов 756-го сп за участие в штурме рейхстага, но в основном это связисты и снабженцы. Тем же приказом орденом Красной Звезды за «исключительное мужество и отвагу при выполнении поставленных задач в боях за Берлин...» награжден адъютант Зинченко - лейтенант Александр Васильевич Новинский (1924 г. р., русский, член ВЛКСМ, на фронте с 23 июля 1943 г., дважды ранен, награжден орденом Отечественной войны I степени).
Рядовой взвода пешей разведки 756-го сп Иван Егорович Пальчиков (1926 г. р., русский, член ВЛКСМ, на фронте с 1 марта 1944 г.) также отмечен командиром полка лишь спустя три месяца после окончания войны. «Кр-ц Пальчиков показал себя смелым, решительным разведчиком, - записано в наградном документе. - ...Несмотря на сильный снайперский и пулеметный огонь пр- ка, Пальчиков доставил (в рейхстаг. - Прим. Г. К.) боеприпасы в срок. В Рейхстаге гранатами и автоматным огнем убил 9 немцев, а 10 человек взял в плен...» 23 августа 1945 г. приказом войскам 79-го ск № 090/н рядовой И. Е. Пальчиков был награжден орденом Отечественной
Салют возле Знамени Победы на крыше рейхстага в день капитуляции г. Берлина. Разведчики 756-го сп (слева направо)'.
рядовые - М. Кантария (стоит спиной), Д. Парчевский, М. Егоров, И. Пальчиков, старший сержант Г. Чернышков.
Фото А. Морозова
войны II степени [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 1518]. Тем же приказом из всего списка за участие во взятии рейхстага орденом Отечественной войны I степени награжден разведчик 756-го сп Андрей Егорович Иванов (1915 г. р., русский, б/п, на фронте с 15 апреля 1943 г., имеет ранение); орденом Отечественной войны II степени командир взвода младший лейтенант Владимир Григорьевич Клочков (1921 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с 12 марта 1942 г., четырежды ранен (последний раз 3 мая 1945 г.), награжден орденом Славы III степени, медалью «За отвагу») и ефрейтор роты связи Иван Алексеевич Талтыкин (1913 г. р., русский, б/п, на фронте с 12 июля 1941 г., награжден медалью «За отвагу»). Невольно напрашивается вопрос: почему Зинченко так долго тянул с заслуженным поощрением этих отличившихся воинов?
Но вернемся к публикуемой фотографии. Теперь все внимание сосредоточим не на флаге, в честь которого дан салют, а на оружии в руках бойцов. У всех оно штатное - автомат ППШ-41 (пистолет-пулемет конструкции Г. С. Шпагина, разработан в 1941 г.; масса 5,4 кг, в магазине 71 патрон). И одеты все бойцы по форме (за исключением ремней).
А теперь рассмотрим фотографии на с. 528 у другого флага другой группы бойцов и командиров, салютующих у подножия скульптуры «Германия», ставшей своеобразным фотосимволом - визитной карточкой водружения Знамени Победы (правда, без указания настоящих имен героев). Здесь иная картина. В руках участников салюта кроме отечественного много трофейного оружия. Рассмотрим пристально первый ряд слева направо.
Старший сержант Виктор Николаевич Правоторов (в расстегнутой гимнастерке с орденом Отечественной


528
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
войны) держит за рукоятку автомат ППС-43 (пистолет- автомат А. И. Судаева, разработан в 1942 г.; масса 3,6 кг, в магазине 35 патронов; имел преимущества перед ППШ: меньшие габариты и массу, что облегчало применение оружия в условиях узких окопов и тесных помещений в городских боях, правда, имел и один недостаток: при переводе его с режима стрельбы «одиночными» на «очередями» и обратно приходилось передергивать затвор, нередко заклинивало патрон).
Стоящий правее в кожаной куртке рядовой Степан Гаврилович Орешко (его по ошибке считают И. Н. Лысенко) стреляет из пистолета «Вальтер П.38» (пистолета вермахта; его масса без патронов 810 г, в магазине 8 патронов калибра 9 мм; пистолет прост в эксплуатации и неприхотлив в обслуживании, отличает неплохая меткость боя, на дистанции 25-50 м пуля, выпущенная из «Вальтера П.38», пробивала железный лист в 2 мм, что вполне хватало для борьбы с живой силой противника при близком столкновении). На другом снимке у того же флага красноармеец Орешко уже стреляет из автомата ППС-43 (видимо, патроны в «вальтере» закончились).
Капитан С. А. Неустроев салютует из пистолета «Маузер К-96» (конструкция 1896 г., изобретен тремя годами раньше работниками фирмы «Маузер» братьями Федер- ле, но запатентован на имя Пауля Маузера. Пистолет был весьма популярен в среде красных командиров в Гражданскую войну, калибр патронов 7,63 мм; советские автоматы - 7,62 мм под патрон ТТ, аналогичный «маузеру», деревянная кобура служила в качестве приклада).
За спиной комбата стоит помкомвзвода И. Н. Лысенко, придерживая автомат ППШ-41 левой рукой за диск. У древка флага стоят рядовой Г. П. Булатов и (над ним) офицер в кожаной фуражке - комвзвода лейтенант С. Е. Сорокин. Григорий Петрович держит пистолет «браунинг» (1935 г. «Хай Пауэр» - «высокой мощности»; масса «бельгийца» 930 г без патронов, в магазине 13 патронов 9-мм калибра). За спину прикладом вверх заброшен автомат ППШ-41. На данном снимке командир разведвзвода С. Е. Сорокин не стреляет, придерживая рукой древко флага, а вот на другом Семен Егорович держит автомат ППС-43.
Выше всех (третьим рядом) у ноги факелоносца стоит рядовой М. С. Габидуллин. Михаил Семенович поднял вверх пистолет «парабеллум» (модель 1908 г. была сконструирована Георгом Люгером в начале прошлого века. Свое название пистолет получил от части латинской пословицы «si vis pasem, para bellum», что означает: «хочешь мира - готовься к войне». Этот пистолет отличали внешняя эстетика, удобство, даже комфорт в приМежду этими фотографиями, снятыми днем 2 мая фотокором И. Шагиным, всего несколько мгновений. На первой с «маузером» в руке вперед вышел командир 1-го сб 756-го сп капитан С. А. Неустроев. За ним, стреляя из автомата ППС, стоит старший сержант И. Н. Лысенко. Рядовой Г. П. Булатов рукой держится за древко знамени (разведчика с трудом, но можно разглядеть над помкомвзвода Лысенко). Командир разведвзвода 674-го сп лейтенант С. Е. Сорокин стоит третьим в кожаной куртке и фуражке, с планшеткой на боку и автоматом ППС. За ним с автоматом ППШ на груди, стреляя из «парабеллума», - рядовой М. С. Габидуллин. Крайний справа - парторг взвода старший сержант В. Н. Правоторов, свой ППС он держит над головой в правой руке.
На втором снимке сняты все «сорокинцы». Но вот в подстрочнике разведчики названы неверно: не в том порядке, как они стоят. Теперь комвзвода С. Е. Сорокин стоит у знамени рядом с Г. П. Булатовым. Внизу впереди - В. Н. Правоторов, следующий - в кожаной куртке с фонариком на груди - С. Г. Орешко (на фотографии его пугают с И. Н. Лысенко). Иван Никифорович на этот раз стоит за капитаном С. А. Неустроевым. За ними (ближний к нам) - из автомата ППШ стреляет рядовой М. А. Пачковский, за которым стоит П. Д. Брюховецкий. М. С. Габидуллин поднялся на постамент над ними...
На этих и других снимках у скульптуры «Германия» нет и не было ни М. А. Егорова, ни М. В. Кантарии.


ГЛАВА 14. Suum cuique
529
менении, точность стрельбы. При полной массе в 1 кг он заряжался восемью 9-мм патронами. Именно из «лю- гера» генерал Павел Батицкий одним выстрелом в лоб застрелил Лаврентия Берию. Под актом о расстреле от 23 декабря 1953 г. стоит подпись Батницкого). На груди разведчика висит автомат ППШ-41.
Ниже Габидуллина (ближе к нам) из автомата ППШ-41 стреляет Михаил Антонович Пачковский. За ним из автомата ППС-43 салютует Павел Дмитриевич Брюховецкий.
Две группы салютующих. Все вроде как разведчики, за исключением комбата Степана Андреевича Неустроева. Но как неодинаково они вооружены. Одни (их пятеро) только штатными ППШ. На вооружении других (их восемь человек без капитана Неустроева) 4 автомата ППС-43, 3 автомата ППШ-41 и немецкие пистолеты «Вальтер П.38» и «Парабеллум 08», бельгийский «браунинг» «Хай Пауэр» 1935 г. И одеты некоторые не по форме - в трофейные кожаные куртки. Не строевое подразделение, а какая-то ватага, вооруженная как минимум пятью видами стрелкового оружия, причем у некоторых рядовых, кроме штатных автоматов, нештатные трофейные пистолеты. Правда, большинство из этих бойцов- «анархистов» из 674-го сп, в отличие от дисциплинированной пятерки из 756-го сп, многократно награждено боевыми орденами и медалями.
А собственно, для чего мы провели столь кропотливый внешний сравнительный анализ двух групп военнослужащих, салютующих даже не знамени Военного совета № 5, а каким-то самодельным красным флагам на крыше рейхстага днем 2 мая 1945 г.? Как ни странно, ответ кроется именно во внешних деталях, которые запечатлены на данных снимках. Именно выявленное «характерное» отступление от штатного вооружения указывает на то, кто именно участвовал в бою, а кто поднялся на крышу уже после взятия рейхстага для фотосъемки А. Морозова. Тем более что и те и другие салютовали на западной стороне крыши, но, повторюсь, не знамени № 5 Военного совета 3-й ударной армии.
Пришло время пристальней воззриться на флаги, которые фигурируют на этих снимках: легендарных и малоизвестных. Эти снимки - еще одно свидетельство, которое наглядно показывает, как самодельный флаг полковых разведчиков 674-го сп стал знаменем Военного совета 3-й ударной армии № 5. Сами стяги - ключ к разгадке. Вглядитесь в снимки, где «сорокинцы» салютуют своему флагу и где Егоров с Кантарией также держат древко с большим полотнищем. Два флага-близнеца? Издали - да.
Вернитесь назад, на с. 263, туда, где помещен снимок А. Морозова «Знамя Победы над Берлином». Мы видим двух бойцов - ближе к нам Кантария, за его плечом - Егоров. Что у них в руках? Мы уже точно установили, что не знамя Военного совета. Но что это за флаг? Экспертом не надо быть, чтобы установить параметры древка ~ 2,6-2,7 м, полотнища ~ 1,75-1,8 м в ширину на 1,2 м в высоту с «безупречным» горизонтальным швом посредине, что указывает: полотнище сшито из двух одинаковых половин. Напомню, в 3-й ударной армии было девять одинаковых знамен, но на них была советская символика и они были уже - 82 см в высоту и 1,8 м - в ширину.
У разведчиков 674-го сп, позирующих у статуи «Германия», в «руках» флаг также иного размера: длина древка ~ 2-2,1 м, полотнище ~ 1,1 на 1,6 м - не больше. И стяг опять же без звезды, серпа и молота, что указывает на его самодеятельное происхождение.
Мы уже установили, что между фотографиями, запечатлевшими на крыше два «безродных» флага, несколько часов. Егоров и Кантария (с сотоварищами) сфотографированы А. Морозовым утром 2 мая, а «сорокинцы» с комбатом Неустроевым сняты Шагиным около полудня того же дня. Путем недолгого напряжения серого вещества становится понятно, что у нас в руках, а точнее, на глазах факт исторической подмены. Какой? - Неожиданно простой. Ответьте на два вопроса: 1) Откуда у Кантарии и Егорова в руках флаг, который смастерили и водрузили над рейхстагом разведчики Сорокина (нет, не в полдень 2 мая, а днем 30 апреля)? 2) Почему у «сорокинцев» в руках другое знамя?
Отвечаем по порядку. Не надо иметь ни высшего, ни даже среднего образования, чтобы сообразить ответ: да оттуда - с крыши. Значит, оно единственное из всех уцелело? Совершенно верно, одно-единственное. Теперь понятно, откуда в голове Федора Матвеевича Зинченко этот непонятный размер победного знамени - 180 на 120 см, упомянутый им в беседе с военным историком подполковником Борисом Дмитриевичем Долготовичем в мае 1953 г.?
Но почему этого знамени нет в руках «сорокинцев», ведь Егоров и Кантария его нашли и... И теперь понятно, как бесконечно глубоко заблуждался Виктор Николаевич Правоторов насчет стоявших неподалеку «славных ребят» и «скромных хлопцев», которым «чужой славы не надо»...
P. S. Мне понятны ваши сомнения на сей счет, особенно в отношении легендарных знаменосцев. Кто-то и вовсе все написанное выше назовет «чушью» и «клеветой» (поэтому я не спешу утверждать, чье знамя днем 2 мая «носили на руках» «сорокинцы»). В таком случае не взыщите и познакомьтесь с фактами, о которых прежде никто не упоминал. Почему? - Надеюсь, поймете уже без лишней подсказки.
СТРАННОЕ «НАЗНАЧЕНИЕ»
Опытным путем просеивания документов, мы выявили некую странность в избирательном поощрении, а точнее, отсутствии награжденных среди большинства военнослужащих 756-го сп, бравших рейхстаг, и ответственных командиров 150-й дивизии. Но прежде чем ставить окончательный диагноз, предлагаю для снятия напряжения набрать полную грудь и... вздохнуть с облегчением: есть, есть в усматриваемой закономерности исключение. И этим исключением является капитан Жолудев. Что за капитан Жолудев? Как, и вы не в курсе? Впрочем, нет ничего удивительного. О капитане Михаиле Васильевиче Жолудеве вы не найдете хоть какой-то нормальной информации в обычной литературе, имеются в виду мемуары его сослуживцев. «А что о нем писать, если нечего», - пожмете вы плечами. Не


530
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
скажите. Например, в одном из его наградных документов записано такое, что невольно выдвигает его вровень с хрестоматийными знаменосцами - Егоровым и Кантарией. Процитирую самую суть, сохранив стилистику, но расставив запятые:
«...При развитии успеха и вторжении в Берлин капитану Жолудеву было поручено водрузить Красное знамя над Рейхстагом с тем полком, который должен штурмовать. Жолудев отобрал комсомольцев разведчиков из взвода разведки 756 стрелкового полка, лично участвовал со штурмовым 1 стрелковым батальоном 756 стрелкового полка.
Красное знамя над Рейхстагом было водружено комсомольцем разведчиком Егоровым и разведчиком Кана- ри. (Я не опечатался, в представлении так и напечатано прописными «КАНАРИ». - Прим. Г. К.) При штурме Рейхстага и водружении знамя (знамени. - Прим. Г. К.) Жолудев лично руководил, действуя со взводом разведки, показал себя смелым и личным примером воодушевлял бойцов и офицеров во время штурма Рейхстага. За личную храбрость, мужество, проявленное в боях по штурму Рейхстага, капитан Жолудев достоин награждения орденом “Красное Знамя ”.
“4”мая 1945 года
Начальник политотдела 150 стрелковой ордена Кутузова 2 степени дивизии подполковник Артюхов
Достоин награждения орденом Красного Знамени “4”мая 1945 года
Командир 150 стрелковой ордена Кутузова 2 степени дивизии генерал-майор Шатилов
Достоин награждения орденом Красного Знамени “7” мая 1945 года
Начальник политотдела 3-й Ударной армии полковник Лисицын».
Приказом войскам 3-й ударной армии № 090/н от 16.05.1945 г. капитан Михаил Васильевич Жолудев награжден орденом Красного Знамени [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 719].
Прошу заметить, капитан Жолудев к ордену Красного Знамени представлен 4 мая, а награжден уже 16-го, то есть раньше всех остальных участников эпопеи с водружением красных знамен на рейхстаге.
Прежде чем понять, что произошло и почему никто не знает о капитане Жолудеве, оглянемся. О Бересте знают. О «маковцах» знают. О «сорокинцах» слышали. А о капитане Жолудеве - никто, нигде и никогда. Даже в специальной литературе о нем нет ничего. Только фотография, где на ступенях рейхстага после окончания боев снята группа бойцов с командирами. На переднем плане 13-летний «сын полка» Жора Артеменков, слева на шесть ступенек выше комсорг 756-го полка гвардии лейтенант Н. И. Беляев, за воспитанником полка на три ступеньки выше капитан В. И. Кондрашов докладывает капитану А. М. Прелову, в центре в пилотке корреспондент дивизионной газеты «Воин Родины» старшина Н. И. Шатилов, справа от него офицер с засунутой правой рукой за отворот полы шинели, за ним стоят два будущих легендарных знаменосца - Кантария и Егоров. Так вот этот товарищ, держащий руку за пазухой, и есть капитан Михаил Васильевич Жолудев - помощник начальника политотдела 150-й дивизии по комсомолу (1919 г. р., русский, член ВКП(б), на фронте с мая 1942 г., легко ранен в августе (по другим документам - в ноябре) 1942 г. на Северо-Западном фронте, до этого награжден медалью «За боевые заслуги», орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени). До назначения в политотдел дивизии был комсоргом 328-го артполка (артиллерийской части, приданной 150-й сд). Подполковник Артюхов так характеризовал капитана Жолудева в марте 45-го: «Капитан Жолудев участник боев по освобождению Советской Прибалтики, Польши в должности пом. начальника политотдела по комсомолу к своим обязанностям и моим поручениям всегда относился добросовестно. Систематически бывал в частях, оказывает большую помощь комсомольским организациям в организации воспитательной работы комсомольцев и молодежи... Смелый, инициативный политработник, отдает все силы и умение делу мобилизации комсомольцев и молодежи дивизии на выполнение боевой задачи...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 2198].
Что ж, все чин по чину и честь по чести. Товарищ достойный, инициативный, добросовестный... Что не так? Да всё! Нет капитана Жолудева в анналах истории! Никто о нем не вспоминает. Ни капитан Неустроев, ни полковник Зинченко, ни... (Артюхова пропускаем, у нас нет его воспоминаний), ни генерал Шатилов. Ни бывший армейский комиссар Лисицын. И Егоров с Кантарией про него ничего и никак. Это как же так? А может...
Нет, судя по архивным документам, такой помощник по комсомолу в политотделе 150-й дивизии был. И на фотографии в подстрочнике он упомянут, а «в памя-
Ч ел овек-за гадка
Помощник начальника политотдела 150-й од по комсомолу капитан М. В. Жолудев (взят в кружок), согласно представлению, «...при штурме рейхстага и водружении знамени... лично руководил, действуя со взводом разведки...»


ГЛАВА 14. Suum cuique
531
ти народной» перьями командира легендарной дивизии Шатилова и поарма Лисицына, целую книгу «В те грозные годы» посвятившего ответственной роли партийных и комсомольских работников своей армии, Жолудев не зафиксирован. Но ведь именно их автографы после подписи начподива подполковника Артюхова скрепляли смысл содержания, внесенного в наградной документ. А это вам не филькина грамота. Такое представление, согласитесь, не глядя не подмахивают.
Придется разбираться. Сначала повертим документ. Написан 4 мая 1945 г. с массой ошибок (пока речь об орфографических и пунктуационных, но это проблема дивизионной машинистки). Фамилия разведчика Кантарии вообще переврана: какой-то «КАНАРИ», как будто в штабе никто об отважном Мелитоне Варламовиче, «самом храбром разведчике полка», прежде наслышан не был. Но и с другим в тексте есть серьезная «недоработка». Что там указано насчет задачи, которая была поручена помначподиву по комсомолу? «Жолудев отобрал комсомольцев разведчиков из взвода разведки 756 стрелкового полка... Красное знамя над рейхстагом было водружено комсомольцем разведчиком Егоровым и разведчиком Канари...» Стоп. Как же так? Знамя Военного совета армии капитан Жолудев доверяет тем, кто даже комсомольцами не были. То есть как не были? А вот так, ни Егоров, ни Кантария до конца мая 45-го членские взносы в комсомольскую казну не отчисляли. Не верите? Так, в данных на того же красноармейца Егорова в его наградном на «Красную Звезду» от 4 мая четко написано «беспартийный». (Слово «Красная Звезда» позже было исправлено на «Красное Знамя».) Та же самая история с красноармейцем Кантарией. В представлении от 10 мая 45-го указано, что также «беспартийный». Кстати, и оба рядовые! Это уже в следующих представлениях на Героев от 31 мая оба окажутся с сержантскими лычками и членами ВЛКСМ, а Кантария - с четырехлетним боевым стажем за плечами в придачу.
Это что же получается, по словам полковника Зинченко, у него на глазах командир взвода разведки капитан Кондрашов выбрал из всех достойных Егорова и Кантарию, которых лично Федор Матвеевич хорошо знал и с выбором согласился (про старшего сержанта Иванова комполка в своих мемуарах не распространялся). А по документам выходит, что Зинченко с Кондрашовым тут ни при чем. И свой комсомольский выбор сделал главный дивизионный комсомолец - капитан Жолудев, который по какому-то неведомому стечению обстоятельств доверил армейский стяг некомсомольцам, когда в разведвзводе добрая половина или члены ВКП(б), или ВЛКСМ. Нелепица, да и только.
Но ладно бы с этим (здесь все ясно: никого Жолудев для водружения не отбирал, как и Зинченко), но зачем нужно было выдумывать, что «Жолудев... лично участвовал со штурмовым 1 стрелковым батальоном 756 стрелкового полка... Жолудев лично руководил, действуя со взводом разведки...»! Ведь никакого взвода разведки с Егоровым и Кантарией не было, которым «Жолудев лично руководил» (охраняли их автоматчики отделения младшего сержанта Щербины), и «лично» Жолудев «со штурмовым 1 стрелковым батальоном 756 стрелкового полка» не участвовал, в частности, во взятии штурмом рейхстага. Откуда это известно? Да из самого текста. Это же подлог чистой воды! И написан документ в день, когда «добросовестный и инициативный политработник отдал все силы и умение делу мобилизации» «комсомольцев» Егорова и Кантарии к замене на куполе «большого красного флага» (как записано теперь в последней версии истории Великой Отечественной войны от 2009 г.) на знамя-дублер (впрочем, о замене на куполе красного флага на другой 5 мая там молчок).
Есть еще одна вещь, которая окончательно снимает все сомнения. Что за знамя водрузили «комсомолец разведчик Егоров и разведчик Катари» (Кантария) над рейхстагом? Правильно, знамя Военного совета армии (№ 5). Судя по данному выше документу, капитан Жолудев принимал в этом непосредственное участие от истоков до вершины. Так? Так. Тогда почему же знаменосцы Знамени Победы не представлены к званию Героя Советского Союза? Я ничего не понимаю. Я отказываюсь что-либо понимать! Где же логика? Отчего такая нарочитая скромность? Они что, водружали штурмовой флажок? У них же по смыслу документа значилось знамя Военсовета армии. Или я что-то пропустил?
90-й приказ от 16 мая - это комиссарский приказ. В нем значится 44 военнослужащих, из которых только один не имеет прямого отношения к армейскому полит- пропу - офицер штаба армии - адъютант командарма. Все остальные - это комсорги, парторги, агитаторы, замполиты разных уровней плюс сотрудники военных газет. И только тов. Жолудев оказался среди своих коллег «по оружию» с поощрением за «заслуги» последних дней битвы за Берлин, все остальные награждались за предыдущие бои - февраля, марта и начала Берлинской операции. Представление на капитана Жолудева как-то выбивается из остального наградного списка, что указывает на некоторое несоответствие, а точнее, надуманность истории с непосредственным участием помощника начальника политотдела дивизии по комсомолу в водружении знамени Военного совета над рейхстагом. В капитане Жолудеве угадывается этакий комсомольский «куратор», который как бы назначен на «должность» отбиральца, участника, руководителя. Назначен post factum. Для чего? Чтобы контролировать процесс, возглавить и закрыть при необходимости грудью? Почему? Потому что в политотделе дивизии и армии осознали, что знаменосцы Знамени Победы - убитый Иванов, живые - Егоров, Кантария и Берест (пока еще) - слабое звено. Нужен пригляд. Нужен человек-кремень, спущенный сверху. Вот и выставили Михаила Васильевича в роли главного организатора и контролера на исполнительском уровне, а спустя короткое время задвинули, как будто его и не было.
Смею напомнить донесение от 3 июня 1945 г. № 0459 начальника политотдела 3-й ударной армии полковника Ф. Я. Лисицына начальнику политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанту С. Ф. Галаджеву. На пяти страницах замполит армейского ранга изложил ход «последнего решающего удара по немецко-фашистским войскам» с последующим водружением знамени Военного совета 3-й ударной под № 5. В донесении Федор


532
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Яковлевич конкретно указал во сколько, где, кто и какое именно знамя водрузил на куполе рейхстага:
«...C рассветом 30 апреля разгорелось решающее сражение за рейхстаг. Ломая сопротивление гитлеровцев, 756 сп 150 сд полковника Зинченко, 674 сп подполковника Плеходанова с ожесточенными боями занимали одну позицию за другой, шаг за шагом приближаясь к рейхстагу. Бесстрашно сражались бойцы стрелковых батальонов под командованием капитана Неустроева, майора Давыдова (150 сд) и капитана Самсонова (171 сд). В первых рядах атакующих шли бойцы стрелковой роты под командованием старшего сержанта Съянова. После ожесточенного кровопролитного боя батальон капитана Неустроева ворвался в рейхстаг. Почти одновременно, наступая с севера и востока, в рейхстаг ворвались батальоны майора Давыдова (674 сп 150 сд) и капитана Самсонова (380 сп 171 сд). И, наконец, в 14:25 30 апреля 1945 года над зданием рейхстага было водружено Знамя Победы.
(Военный совет армии в целях повышения наступательного порыва воинов учредил 9 красных знамен для водружения над рейхстагом и вручил их стрелковым дивизиям, наступающим на Берлин. Одно из этих знамен в ночь на 22 апреля 1945 года было вручено 150-й стрелковой Идрицкой ордена Кутузова 2 степени дивизии генерал-майора Шатилова. Знамя представляет собой красное полотнище размером 188 * 82 см, прикрепленное к древку. На левой стороне его, вверху, изображены пятиконечная звезда, серп и молот, а в нижнем углу, у древка, -№ 5).
...Бесстрашно сражались в боях за рейхстаг воины 1-го батальона 674 сп 150 сд под командованием капитана Неустроева Степана Андреевича... (Теперь-то понятна подоплека подсознательно допущенной Лисицыным оговорки, так как Неустроев - командир 1-го сб 756-го сп. - Прим. Г. К.) Был дан приказ - прорваться к площади, овладеть рейхстагом и водрузить Знамя Победы... Ничто не могло остановить Неустроева и его воинов. Бойцы умело маневрировали в запутанном лабиринте коридоров и комнат, смертным боем били немцев. В это время воины l-oü стрелковой роты мл. сержант Кантария Мельтон Варламович, красноармеец Егоров Михаил Алексеевич и заместитель командира батальона по политчасти лейтенант Берест Алексей Прокопьевич с боем прорвались на купол - самую высокую точку здания рейхстага и водрузили на нем Знамя Победы...
Начальник политотдела 3-й Ударной армии полковник Лисицын» [ЦАМО, ф. 233, оп. 2374, д. 71, л. 203-207].
Как видим, уже через месяц в донесении армейского комиссара Лисицына наверх капитану Жолудеву среди водруженцев места не нашлось (старший сержант Иванов и вовсе загодя выпал из истории, получив смертельных 9 граммов свинца).
2 июля 1945 г. начальнику Главного политического управления Красной армии в Москву было отправлено донесение командующего 3-й ударной армией генерал- полковника В. И. Кузнецова о бое за рейхстаг и водружении над ним Знамени Победы. В донесении на нескольких страницах уже в более сжатой и отредактированной форме шло описание боевых действий по взятию Берлина, в которых приняла участие 3-я ударная, об учреждении девяти знамен и передаче одного из них соединению 79-го ск комкора Переверткина - 150-й сд генерал-майора Шатилова, о ходе штурма рейхстага и водружении в 14.25 Знамени Победы. Напомню гвоздевой абзац: «30 апреля с рассветом начался общий штурм рейхстага. Знамя было передано 756 сп полковника Зинченко, который наступал на рейхстаг в первом эшелоне (в ходе поиска мы установили, что в первом эшелоне наступали подразделения 674-го сп подполковника Плеходанова. - Прим. Г. К.), а в полку - роте старшего сержанта Съянова из батальона капитана Неустроева. Каждый участник штурма стремился быстрее водрузить знамя над рейхстагом, чтобы навеки прославить нашу Родину... И наконец, 30 апреля 1945 года в 14.24 бойцы роты старшего сержанта Съянова с боями прорвались по лестнице на крышу здания и достигли купола рейхстага. Отважные воины коммунист лейтенант Берест, комсомолец красноармеец Егоров и беспартийный младший сержант Кантария установили знамя, над зданием германского парламента взвился гордый флаг Советского Союза - символ нашей великой победы.
Этот исторический момент водружения Знамени Победы над Берлином отмечен 30 апреля 1945 года приказом № 06 командующего войсками 1-го Белорусского фронта Маршала Советского Союза тов. Жукова...
Командующий войсками 3-й Ударной армии Герой Советского Союза генерал-полковник Кузнецов
Член Военного совета 3-й Ударной армии генерал- майор Литвинов» (Верно: Начальник 2-го отделения АХО ГлавПУ РККА) [ЦАМО, ф. 32, оп. 11289, д. 681, л. 186-191].
Мне ничего не известно о дальнейшей судьбе Михаила Васильевича Жолудева, которого никто из штурмующих до капитуляции гарнизона ни в рейхстаге, ни на его подступах не видел. Он появился через день-другой. Назначение его в знаменную группу Артюховым и Лисицыным в качестве «свадебного знаменосца» можно считать непростительной ошибкой. И то, что он курировал вопрос переводружения с 4 на 5 мая, дабы скрыть ненастоящее знамя, не могло заслонить случившееся и включить его в историю в качестве ответственного за прошедшее событие, а тем более снять возникшие проблемы из-за многочисленных свидетелей. С ролью «знаме- носного наконечника», отведенной политическим командованием капитану Жолудеву, возник казус вследствие непродуманно-скоропалительного решения, дабы замять ситуацию с утерей армейского стяга. Представление помощника начподива по комсомолу к ордену Красного Знамени (на «Золотую Звезду» рука не поднялась) и включение документа в приказ № 090/н от 16.05.1945 г. - это первый серьезный наградной прокол, допущенный по линии политуправления армии. И как покажет наш дальнейший поиск, подобных промашек политуправление фронта больше не допустит, приняв достаточно твердое решение в отношении кадров своего ведомства. Армейское командование также сделало определенные выводы.


ГЛАВА 14. Suum cuique
533
Кто-то заметил, что человеческая сущность - это одно, а исторические обстоятельства - это другое. Вот только не исторические обстоятельства первичны, а человеческая сущность, их определяющая.
P. S. Потихоньку начинает формироваться осознание, что в мае 1945 г. в штабах 3-й ударной армии, нет, берите выше - в штабе 1-го Белорусского фронта действовало согласованное и, не удивлюсь, устное указание в отношении определенных лиц 150-й дивизии (по линии награждения) в связи с общим в их боевых биографиях событием. Событием, которое, словно тенью Каиновой печати, стерло их подвиг из памяти. У вас пока не создалось такое впечатление? Тогда продолжу.
СЫН ПОЛКА
Прежде чем окунуться с головой в неблагодарную атмосферу героического вымысла, позволю несколько слов об одном из ныне живущих бойцов 756-го сп, раз уж мы поместили на предыдущих страницах фотографию, где этот юный солдат снят впереди своих однополчан на ступеньках рейхстага. На переднем плане стоит мальчишка - «сын полка» - 13-летний Жора Артеменков. Долгих 30 лет после войны о нем никто не вспоминал. Газета «Комсомольская правда» в 1975 г. опубликовала этот снимок с подписью «Где ты, сын полка?». Георгия Алексеевича Артеменкова разыскали корреспонденты газеты «Пионерская правда» в Белоруссии.
С его слов, на фронт он попал 11-летним пацаном: на станции в Тверской области прибился к 150-й сд. Сначала был на подхвате в санроте. А потом шустрого пацаненка забрали во взвод разведки и только через год написали матери, мол, здесь ваш герой.
В книге «Герои штурма рейхстага» Федор Матвеевич Зинченко так вспоминает историю «усыновления» Гоши:
« ...Колонна пленных отправляется на сборный пункт (утро 2 мая у рейхстага. - Прим. Г. К.).
Мои раздумья прервал звонкий голос Гоши Артеменкова. Он подошел ко мне и четко доложил:
- Товарищ полковник! Сын полка Георгий Артеменков закончил войну в рейхстаге! Разрешите отбыть домой, где ждет меня мама.
Появился Гоша в полку еще осенью 1943 года. Полк третий день вел упорные бои за Худобелкино в Калининской области. И все безуспешно. Враг сильно укрепился и каждый раз встречал наши подразделения плотным губительным огнем. Решили, что нужно тщательно еще раз прощупать противника на флангах и стыках, поискать в его обороне слабые места. Кондрашов подобрал группу разведчиков, решил повести их во вражеский тыл сам.
Настала холодная осенняя ночь. Беспрестанно моросило. Туман и дождь сгущали и без того непроглядную темень. Разведчики через логовину, через небольшой лесок вышли в кустарники за опушкой. Вдруг перед ними, будто из-под земли, появился маленький человечек. Разглядели - мальчишка лет двенадцати.
- Ты кто такой и откуда? - зашептал ему Кондрашов. - Куда направляешься среди ночи?
На известной фотографии Жора Артеменков - сын 756-го полка - стоит рядом с командиром полковой разведки капитаном В. И. Кондрашовым (в кубанке) и агитатором политотдела 756-го сп капитаном А. М. Преловым
Г. А. Артеменков и М. В. Кантария на встрече однополчан через 30 лет после войны
-Я - Гоша! - так же тихонько ответил мальчишка. И затем этак солидно добавил: - Георгий Александрович Артеменков (Георгий Алексеевич. - Прим. Г. К.), пионер. Иду к вам.


534
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
- К нам? А ты откуда знаешь, кто мы такие?
- Как же не знать? - ответил Гоша. - Я сразу узнал, что вы наши, советские.
- В темноте z/ сразу узнал? Это как же?..
- Фашисты или полицаи сразу же стреляют или набрасываются на человека, бьют и скручивают руки. А вы на меня не набросились. Вот и узнал, что вы - наши!
Гоша рассказал разведчикам, как он перешел линию фронта, и тут же предложил провести этим путем
Пионерский галстук на колонне рейхстага
Г. А. Артеменков
«Фотография сына полка на ступеньках поверженного рейхстага обошла весь мир. В советское время Жоре Артеменкову посвящали книги, песню "Пионер, штурмовавший рейхстаг". Статьи о нем публиковались от "Пионерской правды" до Moscow News, его именем назван класс, о нем рассказывали на экскурсиях в музеях разных стран. Пионерию Страны Советов учили быть похожими на мальчишку, бесстрашно прошедшего войну до Берлина.
С приходом перестройки интерес писателей и газетчиков к пионеру-герою... пропал... Георгий Алексеевич более 40 лет тихо и скромно живет в Гомеле...
Корр.: - Георгий Алексеевич, как же все-таки вы попали на фронт? Отстали от поезда, как рассказывается в книге?
- Честно говоря, болтался где попало, пока меня санрота не подобрала. Время было голодное, и мы, мальчишки, бегали к поездам, чтобы попросить кусок хлеба, - кушать хотелось. В дивизию я попал в 1943 году...
Георгий Алексеевич рассказывает, что, в отличие от написанного о нем, ни у кого на фронт он не просился. Уехал, а семья целый год не знала, где он и что с ним. В 44-м Казаков, начальник штаба, написал его родным. Парнишку хотели отправить к родителям: было указание свыше убрать из армии всех несовершеннолетних, потому что шла молва, будто Сталин не только стариков забрал в армию, но и детей.
- Меня собрали уже. Но чего я домой поеду? В общем, сбежал снова в свою часть от двух солдат, которые меня сопровождали. Пришел назад во взвод, а у нас смена командиров полка произошла, на место бывшего подполковника Житкова пришел полковник Зинченко. Вот он начальнику разведки говорит: "Чтоб я его не видел здесь". Когда они позже встретились, полковник поинтересовался, где мальчишка. И получил ответ - домой уехал, хотя фактически я находился в расположении взвода. Тогда уже не до меня было. Ну, короче, так и остался... Корр.: - На фотографии вы в военной форме. Похоже, ее специально для вас шили?
- А кто мне будет шить форму?! На мне здесь женская гимнастерка, девочки на фронте были с меня ростом, штаны гражданские и сапоги. Смотрите, я ведь не в галифе на этом снимке, в обычных штанах.
Сначала Жора Артеменков был в санроте. Говорит, что попал туда после контузии. Был, что называется, подай-принеси: кому- то письмо написать, кому-то воды подать. Старший сержант Мяг- ченко, помощник командира взвода, чубатый такой, ходил на перевязку в санроту. Однажды спросил пацана: "Чего это ты тут будешь сидеть? Поехали к нам! Слышал, что такое разведка?" Как-то он на лошади прибыл и говорит: "Собирай свои пожитки, мне сейчас последнюю перевязку сделают, во взвод поедем..." -Так вот он меня привел во взвод, а командир взвода Владимир Лозовицкий, учитель по образованию, говорит: "Куда ты его привел?" Вызывает еще одного разведчика, и дают распоряжение отвезти меня в тыл полка. Ну, на лошадь - и в тыл полка. Там был старшина, который выписывал продукты, ему лет под 50 было, меня к нему прикомандировали. Что я в этом тылу буду делать? Пол подметать? Побыл там пару дней, схо- их. Вместе с маленьким проводником разведчики беспрепятственно углубились в тыл противника более чем на 5 километров. Кондрашов оставил дозор для наблюдения за действиями ггтглеровцев, а сам вернулся в полк. Через проход, указанный Гошей, в следующую ночь провел батальон С. В. Чернобровкин. На рассвете снова атаковали Худобелкино, бой быстро закончился полным разгромом гитлеровцев.
После боя тогдашний командир полка подполковник
дил на склад, там сахар, консервы, печенье (дополнительное питание офицерам давали), собрался - и назад во взвод, хотя в разведке еще практически не освоился. В общем, вернулся, ребята там интересные были, молодые, военного призыва.
Корр.: - Как они к вам относились?
- Как ко мне могли взрослые относиться? Как к брату, можно сказать. Сыном я им не мог быть, потому что им самим было по 17-19 лет.
Корр.: - А как вам, мальчишке несмышленому, удалось троих фашистов убить?
- В подвале... А что тут рассказывать?.. Это сейчас кажется страшным и странным. Тогда ничего странного и страшного в этом не было. Все было вполне естественным. Не ты первый - так тебя... Прошли наши ребята вперед, а из соседнего коридора фашисты выходят, один поднимает автомат, чтобы стрелять в хлопцев сзади, а я за ним шел. У меня был автомат, маленький ППСик, очередь - и всё, они лежат... Сейчас пишут много о том, что первый раз на войне убивать страшно. Честно говоря, я об этом как-то не думал, да и никто не думал. Для этого воевали, чтоб убивать! Не выстрели я, погибли бы мои товарищи.
Корр.: - Неужели страха за свою жизнь не было? Каждую минуту могли ведь застрелить!
- Да не было сознания такого, что тебя могут убить, с позиции нынешнего времени это трудно понять. Вот вам один из случаев. Ложусь я спать рядом с солдатом на земле. Постелил он шинель, палатку натянули на себя поверху, весной дело было. Сплю, что-то мне холодно стало, бок замерз, я палатку рукой подтягиваю к себе, рукой о землю опираюсь - что такое? Грязь - не грязь, глина - не глина. Стал кричать: "Семен, Семен!" Он у нас был помощником командира взвода, комсоргом. "Что это?" - спрашиваю. Он фонариком посветил: "Это кровь. С тобой ничего?" А того, кто рядом, - насмерть. Сонного, представляете, сонного... Так вот, в чем правда войны? Как я к этому отнесся тогда? Обтер руки, пошел в другое место, приткнулся к солдатам и опять уснул...
Корр.: - Каким был тогдашний Берлин?
- Развалины, баррикады, трупы - человеческие, лошадиные. Там вообще страх что было. Когда закончилась война, наши солдаты сразу стали убирать улицы, чтобы был какой-то проезд. Корр.: - Как сложилась ваша судьба после войны?
- Сначала пошел в мореходку, но здоровье было неважное, потом учился в ФЗО, а контингент там был - еще те головорезы. Потом работал на заводе на острове Селигер, потом на Севере, в армии в Польше прослужил 4 года, потом снова - Север до 1965 года, работал там электриком, в паровозном депо. Потом приехал в Гомель и работал много лет до пенсии на заводе торгового оборудования.
В личном архиве Георгия Алексеевича бережно хранятся документы военных лет. Жаль только, что четыре боевые медали ("За отвагу", "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.") украли в мирное время, остались лишь удостоверения к дорогим сердцу наградам.
В экспозиции славянской дружины "... За други своя" есть композиция посвященная подвигу Георгия Алексеевича Артемен- кова при взятии рейхстага. Со слов Георгия Алексеевича, пионерский галстук был водружен на одной из колонн рейхстага около 17 часов 30 апреля 1945 года. (Конечно же, это могло случиться не раньше 2 мая 1945 года. - Прим. Г. К.) [Пригодич Н. Пионерский галстук на колонне рейхстага // Правда Гомель. - 2009. - 9 июля.]


ГЛАВА 14. Suum cuique
Сын полка Жора Артеменков и красноармеец Д. Парчевский
А они отвечают - так
Г. К. Житков, тепло поблагодарил отважного пионера и приказал Кондрашову позаботиться об отправке мальчика домой. На этом, полагали, и закончится боевая биография Гоши Арте- менкова.
Прибыв в полк, историю с Гошей услыхал как-то и я. А однажды, уже под , заметил среди бойцов мальчугана. Почему- то сразу же припомнился Гоша. Спрашиваю у бойцов, это же и есть тот самый Гоша! У разведчиков несет службу. Выходит, весь полк знал, а от меня скрывали. Вызываю Кондрашова, издалека начинаю выспрашивать:
- Вы как-то рассказывали мне о мальчике, Гошей звать. Не забыли о нем? Письма пишете, посылочку с продуктами, может, послали? Он вам пишет?
А Кондрашов отвечает этак бодро, не моргнув глазом:
- Гоша поживает хорошо, письма и посылки мы ему посылаем!
- Посылаете, значит? Так-так... Так где же все- таки Гоша, Василий Иванович?
Капитан виновато склонил голову:
- В полку Гоша...
- Выделить двух разведчиков, нагрузить продуктами для Гоши, и пусть они отвезут его домой. Ясно?
- Ясно! - вздыхает капитан.
...Приказ был выполнен, но... Гоша вернулся, разыскал наш полк и остался в нем. И вот перед поверженным рейхстагом он стоит передо мной и докладывает: войну закончил!..» [94, с. 180-181].
30 лет спустя Георгий Алексеевич Артеменков вспомнил те незабываемые победные дни своей фронтовой юности: «2 мая после взятия рейхстага полк расположился в его подвале. Я видел, как Жуков туда приезжал, командарм Кузнецов был. Вокруг крутилось много репортеров с “лейками ”. Один из них предложил бойцам нашего полка сфотографироваться - они ведь первыми ворвались в рейхстаг. Мне велели выйти вперед. Я там в женской гимнастерке и сапогах - другой формы на мой размер было не найти».
После войны Георгий Алексеевич окончил ФЗО, работал в Подмосковье на заводе. А в 18 лет его призвали на срочную. О том, что Артеменков свое уже отслужил, узнали после его демобилизации в 1954 г. В 60-х Георгий Алексеевич с семьей перебрался в Белоруссию, окончательно обосновался в городе Гомеле. В апреле 1985 г. в честь 40-летия Победы сын 756-го полка Георгий Алексеевич Артеменков был награжден орденом Отечественной войны I степени, что подтверждено документально. С момента распада СССР внимание к очевидцу штурма рейхстага Г. А. Артеменкову со стороны журналистов «поостыло». Впрочем, и сам Георгий Алексеевич пишущую братию с тех пор не очень-то жалует.
535
ЛОЖЬ ВСЕГДА КРАСНОРЕЧИВЕЙ ПРАВДЫ
Вначале у меня не было никакого желания выносить на ваш суд «дидактический вымысел» двух разведчиков и их патрона. Но после озвученного не выслушать сторонников официальной версии водружения(й) Знамени Победы будет нечестно. Подошла пора углубиться в документы, которые навсегда связали этих людей в истории и долгие годы не дают покоя исследователям биографий легендарных знаменосцев.
Для восстановления в памяти выделю несколько несоответствий, которые сразу же обращают на себя внимание при изучении двух наградных листов (на каждого) разницей в три недели, составленных на Егорова и Кан- тарию в штабе 756-го полка.
Итак, Михаил Алексеевич Егоров (1923 г. р). Представление его к ордену Красной Звезды, переправленного уже после написания на «Красное Знамя», полковник Зинченко подписывает и заверяет печатью части 4 мая, то есть через день после водружения им, неустановленного пока нами, красного флага на куполе рейхстага, когда Егоров чуть не сорвался и не погиб. В этом наградном листе есть несколько стандартных данных, которые достаточно кратко, но в то же время красноречиво характеризуют воина как участника боевых действий. Перечислим основные: «...стрелок стр. роты 756 полка, в Красной Армии с декабря 1944 г., на фронте с 15. VI.1944, ранений и наград не имеет, беспартийный». В заслугу поставлено: «...Несмотря на то, что на подступах к рейхстагу противник обрушил ливень свинца, сотни снарядов и мин, кр-ц Егоров, рискуя жизней (жизнью. - Прим. Г. К.), первым ворвался в рейхстаг. Гранатами уничтожил четырех гитлеровцев, прикрывающих вход в здание и вместе с красноармейцами контарией (это не простая опечатка машинистки, фамилия Кантария написана со строчной и через «о», что указывает: в штабе этот боец еще был неизвестен. - Прим. Г. К.) первым водрузил знамя победы над рейхстагом.
Достоин правительственной награды ордена Красной Звезды (исправлено сверху. - Прим. Г. К.) Красного Знамени («Знамени» по-прежнему читается, как «Звезды». - Прим. Г. К.)» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5812].
Следующий наградной лист на М. А. Егорова составлен в конце того же месяца и по следам предыдущего. Что изменилось? Егоров - сержант и разведчик. Он уже член ВЛКСМ. На фронте с 06.12.1944 г., в Красной армии с декабря 1944 г. По-прежнему ранений и контузий не имеет. На основании первого представления М. А. Егоров приказом 3-й ударной № 092/н от 19.05.1945 г. награжден орденом Красного Знамени. Но теперь сержант представляется уже к званию Героя Советского Союза. За что? «...30 апреля непосредственно перед Рейхстагом разгорелись жаркие бои. Пехота шаг за шагом в упорных боях подходила к Рейхстагу. Когда пехота находилась 80-100 метров от Рейхстага сержант Егоров вместе с младшим сержантом Кантария


536
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
подползли к Рейхстагу и развернули Красное знамя. Пехотинцы, видя двух смельчаков, немедленно атаковали Рейхстаг, ворвались в него и овладели им. В 21.30 знамя сержантом Егоровым и Кантария было установлено на втором этаже Рейхстага. Когда наша пехота из батальона Неустроева и Давыдова загнала немцев в подвал Рейхстага, Красное знамя 30 апреля 1945 года в 22.00 было установлено на куполе Рейхстага...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, ед. хр. 15].
За командира 756-го сп это представление 31 мая подписал начальник штаба майор Казаков (то есть Зинченко данное представление не подписывал).
Мы уже отмечали, что содержание первого и второго представлений в описании подвига совершенно не соответствует действительности. Несмотря на это, в тот же день друг за другом представление к высшей награде подписывают: командир 150-й сд генерал-майор Шатилов, командир 79-го ск генерал-майор Переверткин, член Военного совета 3-й ударной армии генерал-майор Литвинов и командующий 3-й ударной армией генерал- полковник Кузнецов.
Теперь поговорим о неожиданных противоречиях, известных большинству исследователей, вскрытых при сравнении двух наградных листов, также написанных в мае 1945 г., но уже на М. В. Кантарию. Оба представления составлены в штабе 756-го сп. Первое - 10 мая, то есть практически сразу после вывода полка из Берлина. Представление заполнено не на бланке, а написано от руки на стандартном листе и подписано Зинченко в обычной тогда командирской манере (красным карандашом) и заверено печатью 756-го сп. Мелитон Варламович имеет на тот момент звание «красноармеец». Он беспартийный. На фронте с 4 января 1945 г. В Красной армии с 01.12.1944 г. Легко ранен 15.01.1945 г. В РККА призван Л пекинским РВК Воронежской области. Суть совершенного подвига: «...При штурме Рейхстага т. Кантария, находясь в боевых порядках пехоты, первым ворвался в здание Рейхстага, забросал гранатами вражеский пулемет, закрывающий вход в здание, и первым водрузил Красное знамя над Берлином.
За проявленное мужество и отвагу достоин правительственной награды - ордена “Красное Знамя”» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5812].
Причем комдив Шатилов подписывает это представление тем же 10 числом и также считает достаточным наградить Мелитона Варламовича орденом Красного Знамени. 12 мая с этим же решением соглашается и комкор Переверткин. Как известно, на основании данного представления Кантария, так же как Егоров, был награжден орденом Красного Знамени тем же приказом № 092/н по 3-й ударной. Имена обоих значатся на втором листе приказа, стрелок Егоров впечатан 15-м, разведчик Кантария по алфавиту 22-й.
Это награждение от 19 мая было отражено во втором наградном листе, составленном на Кантарию, так же как и на Егорова, в последний день мая. Но к 31 мая Мелитон Варламович уже вступил в комсомол, получил звание младшего сержанта и удивительным образом многократно удлинил свой фронтовой стаж. Теперь, согласно представлению, тов. Кантария в Красной армии с 1941 г.; на фронте с 1 декабря 1941 г. и трижды ранен. По сути, биография разведчика-грузина за три недели претерпела коренные изменения, представив вместо солдата-салаги опытного фронтовика, каких можно по пальцам пересчитать к концу войны в 150-й дивизии. Вот только что-то с наградами у Мелитона Варламовича не ладилось. Один-единственный орден - Красного Знамени - получил, и тот за последний штурм Великой Отечественной, в котором на самом деле принимал не активное, а, скорее, пассивное участие.
А в описании подвига в наградном дубликате значится все слово в слово, что у побратима по знамени, только имя Кантарии, естественно, следует перед именем Егорова:
«Младший сержант КАНТАРИЯ в боях за Берлин и Рейхстаг проявил исключительную храбрость. Ему и сержанту ЕГОРОВУ было поручено Красное знамя Военного Совета 3 Ударной Армии № 5, что бы они это знамя водрузили над Рейхстагом.
30 апреля непосредственно перед Рейхстагом разгорелись жаркие бои. Пехота шаг за шагом в упорных боях подходила к Рейхстагу. Когда пехота находилась 80-100 метров от Рейхстага младший сержант КАНТАРИЯ вместе с сержантом ЕГОРОВЫМ подползли к Рейхстагу и развернули Красное знамя. Пехотинцы видя двух смельчаков немедленно атаковали Рейхстаг, ворвались в него и овладели им. В 21-30 знамя сержантом КАНТАРИЯ и ЕГОРОВЫМ было установлено на втором этаже Рейхстага. Когда наша пехота из батальонов НЕУСТРОЕВА и ДАВЫДОВА загнала немцев в подвал Рейхстага, Красное знамя 30 апреля 1945 года в 23.00 (или 22.00 - не разобрать, видимо, машинистка после двойки вначале стукнула по цифре «3». - Прим. Г. К.) было установлено на куполе Рейхстага.
За проявленную доблесть и отвагу младший сержант КАНТАРИЯ достоин звания “ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ”».
Командир 756 стрелкового полка
Майор КАЗАКОВ
31 мая 1945 г.
Печать в/ч и подпись».
Удовольствие получаю от фантастики... Если бы я, грешный, не читал Александра Солженицына, Виктора Астафьева, Василия Гроссмана, Варлама Шаламова, Николая Никулина, Даниила Гранина, Бориса Васильева, Василя Быкова и прочих, то поверил бы 13-строчному рассказу, не имеющему ничего общего с действительностью. Или все-таки прав французский романтик Экзюпери, утверждая, что «в действительности все совершенно не так, как на самом деле»?
Имею ли я право на подобные утверждения или даже - хуже - обвинения в чем-то заведомо нечестном? Хорошо. Мы уже выяснили, что на момент штурма рейхстага оба разведчика были рядовыми и задача водрузить знамя ставилась командиру группы старшему сержанту В. И. Иванову. Вот еще один, назовем его, казус с наградными листами на Егорова и Кантарию от 31 мая 1945 г. Если оглянуться на повседневную практику подписания наградных листов на всех без исключения военнослужащих - от солдата до генерала, вы не найдете примера, когда бы представление было подписано в течение одно¬


ГЛАВА 14. Suum cuique
537
го дня командирами аж четырех уровней (если их расположить по иерархии занимаемых должностей). Для несведущих напомню, что подобной практики до сих пор в штабах Красной армии не случалось хотя бы по той объективной причине, что штабы полка, дивизии, корпуса и армии располагались не в одном здании, а в десятках километров друг от друга. З-я ударная уже стояла на демаркационной линии с англичанами. Штаб армии - на реке Эльбе в городе Магдебурге, а 150-й дивизии - в районе городка Аранзее, но представления на звание Героя Советского Союза на сержанта Егорова и младшего сержанта Кантарию начальник штаба 756-го сп майор А. Г Казаков подписывает 31 мая 1945 г. В тот же день ставит свою подпись командир 150-й сд генерал-майор В. М. Шатилов, тогда же - командир 79-го ск генерал- майор С. Н. Переверткин, и опять же 31 мая подводят резюме две размашистые подписи - командарма 3-й ударной Героя Советского Союза генерал-полковника В. И. Кузнецова и члена Военного совета 3-й ударной армии генерал-майора А. И. Литвинова.
Невольно возникает вопрос: они что, в очереди стояли, чтобы двум сержантам наградные подписать, прекрасно зная, что те за свой «подвиг» уже получили по ордену Красного Знамени? А может, вовсе не майор Казаков диктовал текст наградных на Егорова и Кантарию и вовсе не в штабе 756-го полка они были рождены? Уж точно не начштаба полка был тем инициатором, который включил форсаж. Не мог раскрутить этот маховик и дивизионный комиссар Артюхов, зная всю подноготную с судьбой армейского стяга. Остаются начпокор полковник И. С. Крылов и начпоарм полковник Ф. Я. Лисицын. От кого-то из них было спущено распоряжение вниз. К стыду за них, они все действовали, согласованно беря под козырек. Немецкий гений Генрих Гейне как-то обреченно сказал: «Иных надо бить палками при жизни. После смерти их нельзя опозорить: они не оставляют имени».
Автор книги «Лейтенант А. П. Берест в штурме рейхстага и главный при водружении Знамени Победы на нем» Ю. И. Галкин, долгое время проработавший в Центральном архиве Министерства обороны в Подольске и перевидавший множество документов на данную тему, бескомпромиссно считает: «Это факт фальсификации Истории Великой Отечественной войны...»
А теперь представьте, что спустя годы общественности доложат, что изначально был некий старший сержант Иванов - первый командир группы разведчиков, получивший приказ о водружении знамени № 5, который погиб, а затем два красноармейца растерялись... и не смогли выполнить приказ командира полка, отчего был назначен новый командир группы - замполит Берест, которого также вычеркнули из истории про Знамя Победы, за которое тем двум красноармейцам и «храбрым разведчикам» присвоят звание Героев. Советская общественность такой доклад не примет, а российская - не поймет. Как такое могло случиться? Почему? В чем или в ком причина? И как же девиз: никто не забыт и ничто не забыто?..
Копия первого наградного листа на младшего сержанта М. В. Кантарию неизвестным образом оказался в архиве Александра Филипповича Лисименко, который не меньше нашего удивлялся его содержанию, задаваясь вопросом, кто же такой Кантария? Что еще сказать? Пусть продвинутые военные историки ставят свой диагноз истории с наградными листами на Кантарию и Егорова. Знаю только, когда гляжу на их фотоснимки, сделанные в 1946 г., что за один поход в рейхстаг, как теперь говорят «под прикрытием», Кантария и Егоров получили по два ордена - Красного Знамени плюс Ленина и медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, а также почет и славу на все времена. И как тут не поверишь в действенность парадокса: то, чего нет, может быть убедительнее того, что есть.
КАК ЭТО «БЫЛО»
Давайте удержимся от дальнейшего сарказма и лучше обратимся к, собственно, воспоминаниям этих двух Героев Советского Союза, которыми они стали по Указу Президиума Верховного Совета СССР год спустя, 8 мая 1946 г. Ранее мы уже цитировали отрывки их воспоминаний. Сегодня обратимся к той части книги «Знамя победы: бой первый - бой последний», где Егоров и Кантария рассказывают о своем боевом крещении.
Многое в нашей жизни ориентировано на алфавит. Поэтому, как и в книжке, начнем с М. Егорова, которому шел восемнадцатый год, когда началась война. Вместе с такими же сельскими ребятами он вступает в партизанский отряд. «...5 мая 1942 года мы все были зачислены в ряды Особого партизанского полка “Тринадцать ”, которым командовал Герой Советского Союза С. В. Гришин,.. В тот же день нас распределяли по взводам...» Михаил Егоров попадает во взвод разведки. Но чем именно занимался разведчик Егоров? Вот что он пишет сам: «Полк “Тринадцать” постоянно пополнялся добровольцами. Если в октябре 1941, когда он только формировался, в нем было всего 33 бойца, то к весне 1942 года в его рядах уже насчитывалось более двухсот, а к июню - более семисот человек. Естественно, постоянно не хватало винтовок, патронов, продовольствия. Поэтому нам, самым молодым (Егорову и его друзьям - Наумову и Ермаченкову. - Прим. Г. К.) бойцам полка, еще не имевшим обязанностей, частенько приходилось выполнять очень важное и небезопасное задание - собирать оружие» [80, с. 25-26]. Как далее пишет Михаил
Такими суровыми, мужественными на картинах художники изображали легендарных разведчиков


538
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Алексеевич, он со своими друзьями обходили леса, прочесывали перелески в поисках хоть какого-то брошенного или припрятанного оружия. Так, однажды в реке они нашли пулемет «максим». «Приходилось выполнять нам и другие задания, - рассказывает Егоров. - Например распространять среди местного населения листовки, которые писались у нас в полку» [80, с. 27]. «За продуктами (в деревни. - Прим. Г. К.) посылали зачастую нас, молодняк... Поскольку мы были зачислены во взвод разведки, нас посылали на железную дорогу или на большак вести наблюдение за движением вражеских эшелонов и транспорта. Втроем мы пробирались к железнодорожной насыпи и, хорошенько замаскировавшись в кустах, лежали с биноклем почти до самого утра. Особым удовольствием для нас было докладывать о результатах разведки командиру взвода - самому Николаю Мельнику» [Там же, с. 29-30].
На 40 страницах описания своего участия в боевой жизни отряда Егоров упоминает лишь об одном бое, где он в составе небольшой группы партизан вел огонь по немецкому пулеметчику, тем самым отвлекая его огонь во время нападения на вражеский гарнизон в деревне Каспли, которая находилась в 23 км от базы их отряда. В том скоротечном бою малочисленная группа партизан смогла подбить одну бронемашину и уйти от преследования.
Когда советские войска осенью 43-го освободили Смоленскую землю, то Михаил вернулся к матери в родную Рудню. Именно отсюда в начале 1944 г. его призвали в Красную армию. На тот момент Михаилу Алексеевичу пошел 22-й год.
Для чего мы с таким пристрастием остановились на партизанском прошлом М. А. Егорова? Необходимо понять, за какие ратные дела Михаил Алексеевич был награжден орденами Славы III степени и Красной Звезды. Если верить данным первого и второго наградных листов мая 45-го, в его наградном багаже значился только орден Красного Знамени за то, что он «первым водрузил знамя победы над рейхстагом...». Но уже к моменту фотографирования в качестве Героя Советского Союза кроме озвученного ордена, а также «Золотой Звезды» и ордена Ленина Михаил Алексеевич на правой стороне груди носит знак «Гвардеец» и орден Красной Звезды. Что касается медалей «За взятие Берлина», «За Победу над Германией», «Партизану Отечественной войны» I степени, то здесь вопросов не возникает. Они есть именно с орденами Красной Звезды и Славы III степени.
Документов о награждении сержанта М. А. Егорова орденом Красной Звезды и получении им знака «Гвардеец» пока обнаружить не удалось. Могут сказать, что эта награда и нагрудный знак, возможно, «догнали» сержанта Егорова за прежние подвиги, когда он был еще в партизанах в 1942-1943 гг., а затем красноармейцем, то есть с января 1944 г. по апрель 1945 г. Но партизанский отряд точно не был гвардейским, как и 150-я дивизия. А орден Красной Звезды на груди сержанта запечатлен на фотографии наряду с «Золотой Звездой» Героя, то есть в 46-м году. В 1947 г. Егоров уже демобилизовался. В перечне орденов Егорова также значится и «Отечественная война» II степени. Михаил Алексеевич Егоров погиб в 1975 г. и не мог быть награжден, как все ветераны, этим орденом к 40-летию Победы (как Герою Советского Союза ему бы вручили орден Отечественной войны I степени). Поэтому за что и когда Михаил Алексеевич награжден им - установить также пока не удалось.
А вот с орденом Славы III степени нам повезло. В архиве хранится наградной лист на рядового разведвзвода 756-го сп М. А. Егорова с представлением его к ордену Славы III степени. В данном документе указано, что Михаил Алексеевич член ВЛКСМ, на фронтах Отечественной войны с 25 января 1945 г., в РККА с 06.12.1944 г. В кратком изложении личного боевого подвига отмечено: «В боях за населенный пункт Кунисдорф 18.4.45 года разведчик Егоров проявил образец мужества и отваги. Действуя в группе разведчиков, он смело и решительно подымался в атаку, подползал к огневым точкам пр-ка и забрасывал их гранатами. Действуя с товарищами своего отделения, истребил двенадцать немецких солдат и взял одного пленного...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 687572, ед. хр. 1529].
Полковник Зинченко подписал это представление 25 апреля. Приказом № 045/н войскам 150-й сд рядовой Егоров награжден орденом Славы III степени 30.04.1945 г. Поэтому вполне естественно, что в представлении от 4 мая эта награда еще не значится. А вот ее отсутствие в строке наград в наградном листе от 31 мая указывает на то, что документы составлялись в некоторой спешке. И не успели «отлежаться» согласно заведенной процедуре.
Удивительно другое, что этих наград нет у его боевого товарища - М. В. Кантарии, с которым они, по их рассказам, воевали бок о бок. Посудите сами, в книжке воспоминаний «Знамя Победы» Егоров помнит, как он вместе с Кантарией полз к немецким позициям за «языком»: « ...Вскоре мы уже были в ста пятидесяти метрах от них. Залегли, стали наблюдать. В небе то и дело вспыхивали белые ракеты. Когда они гасли, мы, сливаясь с землей, продолжали движение. Вот уже, кажется, и окопы немецкие должны быть рядом, а обнаружить впереди ничего не удается - ни людей, ни оборонительных сооружений.
- Ни черта тут нет, - шепчу Мелитону, - давай правее проползем.
Несколько минут еще всматриваемся в окружающую местность, потом опять ползем вперед. Неожиданно, метрах в двадцати, замечаем какое-то возвышение. Похоже - блиндаж. Вокруг никого. Смотрю, Мелитон весь подобрался, словно готовился одним прыжком достигнуть его. Хорошо зная излишнюю горячность друга, его манеру, что называется, с налета принимать и осуществлять решения, придерживаю Мелитона за локоть.
-Да нет там никого... Или, может, ты к ним в гости в блиндаж сходить хочешь?
-А ты без приглашения стесняешься? - не теряется Мелитон. - Ну давай полежим еще...
Проходит минут двадцать-тридцать. Вдруг видим, с той стороны блиндажа замаячила какая-то фигура. Не успел я рот открыть, Мелитон, словно ящерица, пополз вперед. Потом остановился, обождал меня.


ГЛАВА 14. Suum cuique
539
- Давай, - шепчет, - жми вправо, обходи блиндаж, а я поползу слева. Как сойдемся, можно брать.
И вот уже, обогнув блиндаж с двух сторон, мы начинаем сближаться. Фашист, который до этого стоял на месте, двинулся прямо на меня. Шел он не спеша, прогулочным шагом, и я понял, что он меня не видит. Наверное, зачем-то решил обойти свое убежище. Как быть? Вскочить и броситься на него? Но он успеет заорать. Откатиться вбок и пропустить его мимо?..
Какие-то доли секунды ушли на раздумье, и тотчас сзади гитлеровца, буквально из-под земли, вырос Мелитон. Обхватив шею немца двумя руками, словно стальным замком, он рванул его на себя. Задыхаясь, тот непроизвольно разинул рот, и я мгновенно запихнул в него кляп.
Мелитон молниеносно приставил к горлу фашиста финку, а я принялся скручивать руки. Потом - “шнелъ, шнелъ! ” - быстренько прочь от блиндажа.
Доставили мы фрица в расположение части и сдали командиру взвода. “Язык” хоть и оказался звания небольшого, а сведения выложил важные. Они позволили нашему командованию уточнить схему расположения огневых точек противника и место стыка двух соединений, оборонявших Кунерсдорф, - мотодивизии “Кур- марк” и пехотной дивизии “Берлин”» [80, с. 80-81].
Все сходится. Даже Зинченко в своих мемуарах описывает, как он на радостях за ценного «языка» собрался разведчиков отправить в отпуск на неделю, да только Кантария не согласился, дескать, сначала Берлин возьмем, а потом отдыхать будем...
Постойте, так ведь, по Зинченко, это случилось до наступления. И у него также главным «виновником торжества» был Кантария. А в приказе по 150-й стрелковой Идрицкой дивизии 1-го Белорусского фронта № 045/н от 30 апреля за взятие «языка» в ходе наступления «18.4.1945 года» орденами Красной Звезды награждены командир отделения пешей разведки 756-го полка старший сержант Семен Степанович Кух- тин, разведчики младший сержант Григорий Сергеевич Коноваленко, красноармеец Иван Дмитриевич Заливчий. Красноармейцу Егорову тогда дали орден Славы III степени. И все, про Кантарию ни слова. Это что же получается, Кантария «языка» взял, а наградили других?
Или Михаил Алексеевич что-то запамятовал? Ведь сам Мелитон Варламович в той книге об этом своем подвиге ни словом не обмолвился. Или непосредственное командование с награждением Кантарии не доглядело? Ведь Егоров точно помнит: «То были дни, о которых забыть нельзя, последние дни войны! Поэтому, в общем- то, неудивительно, что многие эпизоды прочно врезались в память. К тому же лично для меня некоторые из них были очень значительными.
Однажды, было это примерно за неделю до штурма рейхстага, к нам, полковым разведчикам, зашел замполит полка майор Ефимов. Располагались мы в каком-то полуразрушенном доме Берлина. Майор подошел ко мне и, протянув руку, спросил:
- Ну, как, партизан, дела? Небось скучновато кажется у нас, а?
- Никак нет, товарищ майор, разведчикам скучать не приходится.
- Знаю, знаю, как вы с Кантария недавно отличились. Сведения того фрица нам здорово пригодились. - Майор открыл планшет и вынул оттуда дивизионную газету. - У меня к тебе, Егоров, дело. Кандидатом в члены партии мы тебя приняли, а вот партийного поручения не дали. Знаешь что, возьми-ка эту газету и почитай разведчикам. Сегодня в ней интересная статья есть. Вот, смотри: “Водрузим над Берлином Знамя Победы! ” Это я тебе на первый раз подсказываю, а дальше уж сам ориентируйся, какие материалы стоит сообща обсудить...» [Там же, с. 82-83].
Теперь все окончательно понятно. Точно, «обошли» Кантарию с наградой. И из этого фрагмента уже ясно, что Ефимов раньше остальных партизана Егорова присмотрел для выполнения важного партийного поручения - водрузить Знамя Победы. Вот только вопрос, был ли Егоров принят кандидатом в члены ВКП(б), если в штабе 756-го полка 4 мая его по-прежнему числят «беспартийным»? И мог ли Ефимов еще до передачи полку знамени Военного совета и дислокации 150-й дивизии пока в подвешенном состоянии уже присматривать знаменосцев для водружения Знамени Победы? А кто сказал, что Ефимов дал именно такое поручение партизану Егорову, которому «небось скучновато» в разведчиках? Он же ему дал поручение статью с товарищами обсудить, и только...
Обиднее всего было, конечно, Кантарии. Про него командиры знали, какой он герой и молодец. А только кроме тех боевых наград, которые он получил с мая 45-го по май 46-го, других не было. Назовем эти награды. Это орден Красного Знамени, орден Ленина, медаль «Золотая Звезда», «За взятие Берлина», «За Победу над Германией». Но, судя по воспоминаниям Мелитона Варламовича, уж кто-кто, а он по какой-то непонятной причине еще до появления в 756-м полку был обойден заслуженным почетом. Не верите? Давайте почитаем, как встретил врага отважный грузин, всем сердцем полюбивший солнечную Абхазию.
«Солдатом я стал почти за год до начала войны. Часть, куда в сентябре 1940 года я прибыл для прохождения службы, дислоцировалась на другом конце Со-
В выступлениях перед военнослужащими Мелитон Кантария в описании подвига был скуп и немногословен


540
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
ветского Союза, у самой западной границы в Литве...» [80, с. 43]. Далее Мелитон Варламович описывает, как он стрелял лучше всех, как учился русскому языку, но само место, где находилась его, по всей видимости, пограничная застава, не называет, хранит точно военную тайну Через 13 страниц наступила война. «Мой первый бой (в 300 м от реки Неман. - Прим. Г. К.)... Помню его, кажется, в мельчайших подробностях. В этом бою открыл я счет убитым фашистам... Как и у всех солдат, у меня была винтовка да пара гранат. Вот и все. И с этим оружием мы оказались перед лицом врага... [Там же, с. 57]. На наш участок вновь обрушился артиллерийский огонь. Почти одновременно справа из леса вышло около десяти фашистских танков. За ними... серые фигурки гитлеровских солдат...» Тогда, по словам Кантарии, он убил практически в упор немца. А дальше помог своему старшине подбить танк, передав ему свою гранату.
«Так мы отбили и эту, вторую атаку. Враг вынужден был отойти от наших позиций...» [Там же, с. 63]. Делясь своими воспоминаниями, Мелитон Варламович рассказал «об одном эпизоде, который произошел буквально на четвертый или пятый день войны... Недалеко от опушки находилось небольшое литовское село». Здесь часть, в которой служил Кантария, уничтожила «десантное подразделение противника, солдаты которого готовили на открытых пространствах вокруг села площадки для своих самолетов». Но внезапно «на село, в котором оставалось около пятидесяти мирных жителей, налетели три вражеских бомбардировщика. Развернувшись для атаки и снизившись, они сбросили на селение тяжелые бомбы. По мятущимся с детьми на руках женщинам палили из пулеметов немецкие стрелки. По-видимому, экипажи получили приказ разделаться с селом, рядом с которым погиб десант особого назначения...
Когда бомбардировщики, совершив разворот, пошли в очередную атаку, я, совершенно не контролируя себя, скорее от бессильной ярости, чем с определенной целью, вскинул винтовку к небу и стал посылать пулю за пулей в темно-зеленый фюзеляж низко летевшего самолета... И вдруг произошло то, чего никто из нас не мог даже предположить... Громадное тело самолета неожиданно дернулось, одно крыло его накренилось вниз, так что он дал резкий зигзаг влево, сразу же отстав от двух других машин. А через какие-то доли секунды бомбардировщик загорелся. Медленно снижаясь и оставляя за собой черный шлейф дыма, он стал уходить в сторону... Еще мгновение, и воздух потряс мощный взрыв...» [Там же, с. 70-71].
Мой тесть, военный летчик, освоивший почти с десяток боевых самолетов, а затем преподававший несколько лет курс истории Великой Отечественной войны в военном училище, подобные вещи называет... «сказками». Теперь, надеюсь, понятно, почему Кантария не имел боевых наград до мая 45-го. И после демобилизации в 46-м ни одна из «заслуженных» им так и не нашла своего героя. Как нет воспоминаний тех сослуживцев Кантарии, которым посчастливилось сражаться бок о бок с будущим знаменосцем Победы с июня 41-го по конец 44-го. Наверное, всех поубивало, а вот Кантария, несмотря на многочисленные ранения, выжил. Или, может быть, прав был тот, кто сказал: «Ложь всегда красноречивей правды»?
P. S. Что касается гвардейского знака на правой стороне гимнастерки сержанта Егорова, то разгадка таится в неожиданном переводе Михаила Алексеевича летом 45-го из «родного» 79-го ск в соседний 12-й гв. ск (отработанный процесс развода по разным частям участников начался). Так что до награждения медалью «Золотая Звезда» и орденом Ленина в мае 1946 г. два друга-побратима видались лишь разок на встрече участников штурма, устроенной политотделом армии в двадцатых числах апреля. На том самом слете, на который всеми правдами, а точнее неправдами, не допустили лейтенанта Береста, спровадив его в венерический диспансер, прекрасно зная, что он телесно здоров и может служить примером семейно-нравственного подражания.
ЧТО ПРЕДОСУДИТЕЛЬНОГО ВО ЛЖИ?
Странный вопрос. Но даже очевидное не всем и не всегда очевидно. Хотя нет, чаще всего очевидное и есть неправда. О чем разговор? Во всех официальных источниках закреплено: «сержант М. А. Егоров и младший сержант М. В. Кантария водрузили Знамя Победы»... Но ведь они не были сержантами, когда знамя Военсовета на крышу несли. Почему их надо называть сержантами? От этого, что, их подвиг значимее? Мы же не говорим: «батальоны майора Давыдова, полковников Неустроева и Самсонова ворвались в рейхстаг», так как на тот момент Василий Иннокентьевич и Степан Андреевич были капитанами, а Константин Яковлевич - старшим лейтенантом. В таком звании комбаты значатся в истории штурма. Как же так случилось, что Егоров и Кантария, которые еще почти весь май 45-го оставались в самом «высоком» солдатском звании «красноармеец», вдруг в одночасье обрели сержантские лычки, и впоследствии стало утверждаться, что с ними на плечах они несли красный армейский стяг?
«А что в этом предосудительного?» - удивится мой оппонент. - Если закрыть глаза на правду - ничего. Мы же принимаем на веру миф о герое-молодогвардейце О. Кошевом, который в действительности никогда не был комиссаром этой молодежной организации (до вынесения ему смертного приговора молодогвардейцами за передачу списков организации неизвестным «подпольщикам» он возглавлял «Молот» из 15 человек). Более того, странным образом исчез, когда более 100 юных комсомольцев и коммунистов-подпольщиков Краснодона были схвачены и жестоко замучены. И теперь непросто признать неожиданные свидетельства, указывающие на причастность Кошевого к уничтожению подполья, а его матери - Е. Н. Кошевой, как оказалось, сотрудничавшей с гитлеровцами, к оговору роли настоящих руководителей «Молодой гвардии», а точнее, оклеветавшей их, чтобы выгородить себя и своих родственников, встречаясь со следователями СМЕРШа и писателем А. Фадеевым.
Мне скажут: «А при чем здесь сержанты Егоров и Кантария?» - Вот именно, «сержанты», коими их назна¬


ГЛАВА 14. Suum cuique
541
чили, когда потребовалось сочинить легенду об их «подвиге». Когда потребовалось умышленно и бескомпромиссно убрать все лишнее - вычеркнуть из истории двух командиров знаменной группы: старшего сержанта и лейтенанта. Иначе кто поверит, что знамя Военного совета армии было ничтоже сумня- шеся доверено двум рядовым и тем более беспартийным. В ту эпоху, насквозь пронизанную большевистской идеологией, никто из старших командиров даже не додумался бы до такого. Именно поэтому в скрижали отечественной истории Егоров и Кантария вписаны сержантами и комсомольцами (ком-
Комиссар
«Молодой гвардии» Виктор Третьякевич выдержал все пытки и, несмотря на увечья от побоев, во время казни пытался утащить с собой в шурф одного из палачей
мунистами их записать не могли, так как знали авторы легенды подноготную их «героизма» и ставить вровень с собой не стали). А вот старший сержант Василий Иванович Иванов, которому в ночь на 1 мая начальник штаба 756-го полка вручил знамя Военсовета и который пал на ступенях рейхстага, уже год был членом ВКП(б). И замполит батальона лейтенант Алексей Прокофьевич Берест, который в прямом смысле за шиворот вытащил Егорова и Кантарию на крышу, тоже был коммунистом. Но тот и другой, как ни странно, не вписывались в сочиняемую легенду о водружении Знамени Победы двумя героями- разведчиками. Потому как тогда бы те ими не оказывались, а, наоборот, выступали в ином, неприглядном свете, во всяком случае не героическом и мужественном.
Именно поэтому, когда потребовалось наградить их Звездами Героев, в их наградные были внесены соответствующие корректировки, что они сержанты, комсомольцы, а для пущей убедительности завысить послужной список участием в Великой Отечественной войне, а значит, добавить строку о ранениях, которых не было. И, естественно, умолчать об Иванове и Бересте. Бумага все стерпит. Кто ее потом будет читать?! Она же надежно спрятана в Госархиве.
А что касается Олега Кошевого, то вы спросите у людей. Все назовут его комиссаром «Молодой гвардии», и никто не назовет имени того, кто был фигурой Кошевого заслонен и превращен в предателя и провокатора. Имя настоящего комиссара организации, вынесшего все пытки и издевательства, Виктор Иосифович Третьякевич. Ему было 18 лет. Запомните это имя.
Но как же родилась на свет, обрела силу и плоть неправда о герое О. Кошевом? Да точно так же, как родилась и укрепилась выверенная ложь вокруг Знамени Победы! По той же схеме и в недрах той же системы идеологических координат, которые остаются незыблемыми даже если вычерчены на песке. Именно поэтому, как казалось, я отвлек ваше внимание от нашего исследования. Прошло более 70 лет с тех трагических дней, но до сих пор вся правда о подвиге молодогвардейцев и настоящих героях штурма рейхстага не сказана...
НЕ НАДО ФАНТАЗИЙ! СТЫДНО
Мелитону Варламовичу в 1975 г. исполнилось 55 лет. И не удивительно, что ветеран кое-что мог подзабыть. Например, что в армию его призвали на два года раньше указанного им 1940-го в мемуарах. С чего я это взял? 8 мая 2007 г. в газете «Известия» вышло интервью журналистки Марии Рогачевой с Шотой Мелитоновичем под заголовком «Отец для прочности древко своим ремнем закрепил». Сын Кантарии, вспоминая рассказы родного отца, говорил однозначно: «Отец у меня - грузин, родился в Джвари (Западная Грузия - “Известия ”). А в 17 лет переехал в Абхазию. Там женился. В 1938 году его призвали в армию. Тогда четыре года служили, и в 41-м его застала война. Так до конца ее он в армии и прослужил разведчиком... Ему было тяжело вспоминать те годы. Он даже фильмы военные не смотрел, сразу телевизор выключал или выходил из комнаты...» [243].
Согласитесь, трудно забыть молодожену, как его через год после свадьбы от милой, беременной первым ребенком, в армию забрали (первенец, которого назвали Резо, родился в 1939 г.). Только есть одна, а точнее несколько, неувязочек. Во-первых, со времен окончания Гражданской войны в Советском Союзе не было всеобщей воинской обязанности. В Красную армию призывали только треть призывного контингента, причем призывной возраст был преднамеренно завышен. Более того, призывников из солнечных республик в армии были считанные единицы. А если кого и призывали, то в возрасте с 21 года и чаще на краткосрочные сборы по месту жительства. Это что касается призыва 18-летнего Мелитона Кантарии в 38-м на четыре года.
Что касается всеобщей воинской обязанности. 31 августа 1939 г. народный комиссар обороны СССР маршал К. Е. Ворошилов выступил с докладом на вечернем заседании IV внеочередной сессии Верховного Совета СССР о необходимости введения этой самой всеобщей воинской обязанности. Клемент Ефремович как в воду глядел, так как на следующее утро, 1 сентября, германский вермахт вторгся на территорию Польши (согласитесь, удивительная прозорливость). Поэтому после завтрака депутаты Верховного Совета СССР снова собрались в Кремле, обсудили речь маршала и тут же, на утреннем заседании, проголосовали «ЗА». (За всю историю Верховного Совета СССР, за все десятилетия ни один депутат ни разу не проголосовал против, кто воздерживался, был на больничном.) С 1 сентября 1939 г. закон о всеобщей воинской обязанности начал действовать, а мощь Красной армии расти за счет тех призывников, которые еще не служили. Благодаря этому к лету 41-го численный состав Красной армии достиг 5,5 миллиона бойцов и командиров. И вот тут в нашем поиске возникает казус с призывом Мелитона Варламовича. Всех, кто брал в руки наградные документы знаменосца Победы, невольно начинал смущать один вопрос: почему так упорно кадровики во всех наградных указывают


542
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
И. Сталин, В. Молотов, К. Ворошилов
одно и то же место призыва - Лискинский РВК Воронежской области? Ведь это хоть и не тридевять земель от мандариновой Абхазии, но все-таки не ближний свет. Эту непроясненную странность в биографии Мелитона Варламовича закрепил справочник «Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь», согласно которому 20-летнего Кантарию, постоянно проживающего в Абхазской АССР, в селе Агубедия (по одним анкетным данным) или в городе Ачангири (по другим), почему-то призывали за тысячу километров от этих мест.
Тайну призыва Мелитона Кантарии в Красную армию «раскрыл» родной племянник Героя Советского Союза Кандид Георгиевич Кантария. На страницах воронежской газеты «Молодой коммунар» Кандид Георгиевич, будучи приглашенным в Лиски местным историкокраеведческим музеем, рассказывая о своем дяде-герое, ответил на вопрос руководителя одного из структурных подразделений ГУВД Москвы Павла Золотарева (автора более чем 20 научных трудов - исторических и археологических), как же оказался Кантария в Лисках? «Оказывается, - записывает в материале «Красное знамя в небе Берлина» корреспондент Елена Куликова слова племянника Кантарии, - Мелитон Кантария призывался на фронт осенью 1941-го именно Лискинским военкоматом... Мой дядя после призыва в армию попал на советско-финскую войну, был ранен и волей судьбы оказался в одном из госпиталей вашего города. А в сентябре 1941-го был призван на фронт Лискинским военкоматом, -рассказывает Кандид Георгиевич. - Всего ранен он был семь раз. Последний - при штурме рейхстага, во время пути, когда поднимали знамя на крышу. На лице осталась отметина, долгое время очень заметная. Когда во главе страны стал Брежнев, он вызвал к себе министра здравоохранения и сказал: “«заштукатурьте» щеку Кантария”. Этот приказ был отдан, вероятно, потому, что дядя регулярно сопровождал Брежнева во время поездок по стране и за рубеж. И внешний вид сотрудника КГБ (чего уж скрывать этот факт?) играл не последнюю роль. Тем более - вид Героя Советского Союза...» [Молодой коммунар. - 2012. - 5 мая (№ 48)].
Читаешь подобные фантазии и диву даешься. Ну ладно бы уважаемый Кандид Георгиевич рассказывал это своим соотечественникам в родной дядиной Джвари на мегрельском. Так нет, он же это, не моргнув глазом, преподносит сотрудникам Лискинского историко-краеведческого музея, и те - ведутся. Раз уж М. В. Кантария, по мнению его племянника, был участником Финской войны, продлившейся с 30 ноября 1939 г. по 13 марта 1940 г., давайте порассуждаем. Итак, Мелитон Кантария, уроженец западной Грузии, в 17 лет перебирается в село Илори Очамчирского района к родственникам (к этому времени из почти двух тысяч жителей этого абхазского села лишь около ста не были грузинами, остальные разговаривали на родном мегрельском), но через год с небольшим после женитьбы, в свои 19 лет, оказывается в холодной, заснеженной Финляндии. Вернее, на границе с ней, так как до февраля 40-го все дивизии Ленинградского военного округа под началом генерала Мерецкого смогли преодолеть считанные километры чужой территории и при этом потерять до половины личного состава. Для тех, кто не в курсе, за 105 дней Зимней войны, якобы для освобождения финских рабочих и крестьян от тамошних кровососов, потери Красной армии составили около 390 тысяч человек, из которых безвозвратные - 126 875 бойцов и командиров. Финны потеряли около 79 тысяч военнослужащих (безвозвратно - 24 918 человек). Так вот, со стороны СССР около четверти миллиона составили санитарные потери, остальное - пропавшие без вести и пленные. Что такое санитарные потери? На Финской войне большинство из них были серьезно обмороженные. Но обмороженные до такой степени, что им не пальчики отрезали, а руки или чаще - ноги. Уважаемый Кандид Кантария рассказывает, что его дядя «был ранен и волей судьбы оказался в одном из госпиталей вашего города. А в сентябре 1941-го был призван на фронт Лискинским военкоматом». Слава богу, что Мелитон Варламович оказался в числе тех, кто был только ранен и, не успев замерзнуть, как десятки тысяч красноармейцев под Суомуссалми, сразу эвакуирован. Вот только не было в Лисках госпиталей в начале 1940 г. Почему? Да потому что Сталин со своими успешными военачальниками, такими как Ворошилов, Кулик или Буденный, по максимуму старались скрыть любые сведения о том, какой ценой досталась победа над северным соседом. Они что, по мнению Кандида Георгиевича, идиоты, распихивать по всей стране несколько сотен тысяч оставшихся в живых свидетелей провальной кампании? И гнать раненых и обмороженных из-под Ленинграда и Карелии вглубь, в те же Лиски? Но даже не это главное, сам Мелитон Варламович ни словом нигде не упоминает о своем боевом крещении зимой 39-го на берегах Бурной реки или у города Сумма. По его словам, он начал служить осенью 40-го в Литве и там начал учить русский язык. Интересно, как он воевал под Выборгом полугодом ранее, не понимая команд своих командиров? Впрочем, главный просчет Кандида Георгиевича даже не в том, что в военно-учетную карточку вписывают первое настоящее место призыва, и оно в документах было бы привязано к 1939 г. Просчет племянника в другом. Ему был задан прямой вопрос по поводу призыва М. В. Кантарии Лискинским РВК. В наградном листе от 10 мая 1945 г. указано, что тамошним райвоенкоматом 24-летний М. В. Кантария был призван 1 декабря 1944 г. А уже в наградном на Героя Советского Союза от 31 мая 1945 г. все за то же (водружение Красного зна-


ГЛАВА 14. Suum cuique
543
Легенды и мифы СССР
ПОСЛЕ ВОЙНЫ КАНТАРИЯ ПЫТАЛИСЬ УБИТЬ
Под таким громким заголовком в 2012 г. в самарской печати появилось интервью Алексея Семенова с племянником легендарного Кантарии - жителем Самары К. Г. Кантарией. Думается, будет нелишним узнать неизвестные прежде страницы героической биографии родственника Кандида Георгиевича, чтобы поразиться, как просто и легко из ничего создаются мифы и легенды (их, по крайней мере здесь, не менее десятка). Но прежде чем познакомиться с ключевыми выдержками этой беседы, хочу указать еще на одну загадку, связанную с биографией «знаменосца Победы». Дело в том, что в 2010 г. работники Л пекинского РВК попытались поднять архивы, чтобы найти хоть что-то о М. В. Кантарии. Как-никак в представлениях на него значится, что призывался Мелитон Варламович в Красную армию именно из города Лиски Воронежской области (то ли в 41-м, то ли в 44-м). Но, увы, в списках здешнего РВК человек с фамилией «Кантария» не значился. Все перерыли работники райвоенкомата, но даже листа приписки не нашли... Наивные люди. Уже все подчищено...
А теперь слово К. Г. Кантарии.
«Корр.: - Кандид Георгиевич, говорят, род Кантвария очень большой...
- Да, род у нас большой. А происходит он из местечка Джа вар, что недалеко от города Зугдиди. Мои предки были крестьянами. Семья, где рос Мелитон Варламович, была очень большой. У моей бабушки было 12 детей... Семье Кантария пришлось пережить очень трудные времена. Голод, нищета... И несмотря на это, все ее дети вышли в люди, получили высшее образование... мужчины пошли по партийной линии. Мой родной брат - заместитель министра здравоохранения Грузии. У меня 28 сестер и братьев. К тому же все мы разбросаны по свету, но это не мешает нам поддерживать теплые отношения...
Корр.: - Все мужчины в семье Кантария воевали?
- Все. Кстати, когда дядя Мелитон водрузил знамя над рейхстагом, оказалось, что его родной брат Борис тоже в Берлине. О героическом поступке брату Борису сообщил его командир. Благодаря ему братья и встретились. У всех мужчин Кантария масса наград за участие в Великой Отечественной войне. А у дяди Мелитона аж 5 орденов Ленина и все "За доблестный труд". (У Мелитона Кантарии был один орден Ленина, который вручается вместе с Золотой Звездой. - Прим. Г. К.) Когда закончилась война, Жуков вызвал к себе Кантария и Егорова и предложил им идти учиться. Дал на раздумье две недели, но дядя отказался. (Не знаю насчет Жукова, а вот в политотдел 3-й ударной армии Кантарию и Егорова вызывали неоднократно, чтобы они усвоили раз и навсегда, как водружали знамя № 5 армии, когда и куда. - Прим. Г. К.) Ему нужно было помогать матери прокормить семью. После войны он работал и шахтером, и плотником. Не чурался никакой работы. Закончил субтропический институт, занимался общественной деятельностью. Неоднократно избирался депутатом Верховного Совета Грузии...
Корр.: - История поставила рядом фамилии Кантария и Егорова. А дружили ли они после окончания войны?
- Да, они стали братьями. Кантария и Егоров, как положено в Грузии, надрезали пальцы и прижали их друг к другу. Егоров часто приезжал навестить своего боевого товарища. Но, к сожалению, в 1976 году Егорова не стало... Дядя очень тяжело пережил смерть друга... (Егоров погиб в 75-м. - Прим. Г. К.)
Корр.: - Вам рассказывал дядя, как они пробирались к флагштоку рейхстага?
- Да, пробирались они туда очень долго. Купол рейхстага очень высокий, где-то около 70 метров. И чтобы добраться до "макушки", им вначале пришлось найти несколько лестниц, связать их и прорываться наверх (еще один миф. - Прим. Г. К.). Чтобы водрузить советское знамя 30 апреля 1945 года им потребовалось несколько часов. Взбираться они начали где-то часов в шесть-семь вечера (в каком месте? в штабе за Шпрее? - Прим. Г. К.), а знамя взвилось в 22.50 минут.
На снимке Кандид Георгиевич держит в руках часы, такие же, что выдавали воинам, идущим на штурм рейхстага. Демонстрируя гравировку, племянник утверждал, что они были подарены Кантарии маршалом Жуковым 9 мая 1945 г. Это еще один миф...
(В это время Кантарии и Егорова и близко не было ни в рейхстаге, ни на Кёнигсплатц. - Прим. Г. К.) Все это время они пытались преодолеть непрекращающийся обстрел немцев. (Все это время они находились в карауле у штаба 756-го полка. - Прим. Г. К.) Егоров и Кантария получили массу ранений. (Из них двоих только Егоров порезал руки, но это произошло, когда немцы в Берлине капитулировали. - Прим. Г. К.) Дядя вспоминал, что, когда ему с Егоровым дали приказ о водружении над рейхстагом знамени, они попрощались со всеми своими боевыми товарищами. Дядя не мог и предположить, что выживет. Ведь это была пятая попытка водрузить знамя. И лишь Егорову и Кантария это удалось сделать. (До Егорова с Кантарией это удалось сделать десяткам воинов, и если бы не замполит Берест, который вытащил их за воротник на крышу, то никто бы никогда не узнал об их «храбрости». - Прим. Г. К.)
Корр.: - Ваш знаменитый дядя был знаком со всеми первыми лицами государства. Как у него складывались отношения с ними?
- Прекрасно. Он знал хорошо семью Брежнева, бывал дома у Молотова. Но особенно любил Юрия Андреевича Андропова. Считал его дельным человеком. Мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак вручил дяде ключи от квартиры... Знал и Ельцина, с которым познакомился в 1982 году на "Зарнице". Когда к власти только пришел Горбачев, мой дядя провидчески заявил: "Этот человек раздробит СССР". Прошло несколько лет, и его слова сбылись. Он очень хорошо знал Горбачева еще в годы его работы первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС...
Дядя очень переживал распад нашей державы. Он свято верил в существующие идеалы. Несколько раз, уже после войны во время его загранпоездок, на дядю покушались. Фашисты мечтали убить его. Но, к счастью, их попытки не удались. Особенно дядя переживал грузино-абхазскую войну. Однажды он, как посланник Доброй воли, поехал в Москву, чтобы заняться урегулированием этого вопроса. В один из дней после приезда около гостиницы "Москва" ему стало очень плохо. Дядю пытались спасти, но смерть одолела его...»


544
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
мени) Кантария призван Лискинским РВК Воронежской области и в Красной армии с 1941 г. Согласитесь, несколько расплывчато. Но в представлении есть подсказка: «На фронте Отечественной войны с 1 декабря 1941 года». Где же правда? К стыду историков и исследователей боевого пути знаменосца Победы, эта самая правда у них, что называется, была всегда под боком, а у специалистов историко-краеведческого музея - в стенах их родного заведения. Достаточно заглянуть в историю своего города. А что же там говорится про Лиски? Поселение известно «с XVI века как село Новая Покровка (Бобровское) на левом берегу Дона. В 1870 году в центре села Новая Покровка построена ж-д станция Лиски, названная по правобережному селу - Лиски... В 1928 году с пристанционным поселком объединяют село Новопокровское и преобразуют в рабочий поселок, который получает название Свобода. С 1937 года - город... В 1943 году город переименован в Лиски...» (Это, кстати, установлено благодаря специалистам краеведческого музея.) Теперь-то хоть понятно, что с 1928 г. поселок назывался Свобода (с 1937 г. он получает статус «город»). И только в 1943 г. город Свобода был переименован в Лиски. Почему? Да потому что освобождать Свободу - политический нонсенс. Ну и что? - спросите вы. А то, что грузин М. В. Кантария не мог быть призван ни до, ни в начале войны Лискинским РВК. Потому что такового просто не было. Назывался он иначе, но тогда бы и в документах иначе значился. А вот в 1944 г. Кантарию могли и на самом деле призвать именно Лискинским РВК. Что это означает? А вот то и означает, что не был Кантария ни на какой Финской войне, и в Литве он у реки Неман свой первый бой не принимал. И ранений «15.2.42, 1.8.42, 18.5.44», которые нарисовали политотдельцы 31 мая 1945 г., младший сержант не получал. Потому и наград за войну не успел наполучать, что прибыл в 756-й полк лишь «4.1.45 г.», как вначале честно записали в первом наградном на орден Красного Знамени. И там же указали, что имел легкое ранение «15.1.45 г.» - и вот это уже правда. А все остальное, что было придумано потом, самая неприкрытая ее противоположность. Как и то, что свое седьмое ранение - на лице - Кантария получил при водружении Знамени Победы. Не верите? Взгляните на снимок Героя Советского Союза, сделанный тут же после награждения в мае 1946 г. Не думаю, чтобы Мелитон Варламович решил «заштукатурить» отметину на лице в связи с мероприятием. Ведь он не женщина, а мужчина. Настоящего же мужчину шрамы только украшают и делают более мужественным, правда? А вот насчет того, что Кантария, работая обычным мясником на рынке (а что позорного в этой профессии, если все в Сухуми это знали?), мог сотрудничать с органами КГБ или даже быть их сотрудником (внештатным, конечно), то это сам Кандид Георгиевич нам чистосердечно рассказал. Как он там сказал? - «Чего уж скрывать этот факт?..»
В связи с открывшейся подноготной вполне понятно, как и почему 19-летний Мелитон Кантария очутился за тридевять земель в Лисках, а точнее в Свободе. На его новой родине в солнечной Абхазии начался всеобщий призыв в Красную армию. Вот его - этот набор - храбрый грузинский призывник и решил переждать в Воронежской глубинке (в 100 км от Воронежа). Нигде, по понятным причинам, не указано, где был Мелитон Варламович, например, с июля 1942 г. по январь 1943 г. Почему именно в это время? Потому что 8 июля 1942 г. войска Юго-Западного и Южного фронтов отошли на рубеж Богучар, Кантемировка, Беловодск, Красный Луч из-за угрозы окружения в районе Лиски, Павловск [146, с. 247]. В ходе Острогожско-Россошанской наступательной операции, начавшейся 12.01.1943 г., войска Воронежского фронта 27 января освободили железнодорожный участок Лиски - Кантемировка и продвинулись на 140 км [Там же, с. 358]. Конечно, можно предположить, что Кантария мог вернуться под Сухуми или в Джвари. Но тогда он точно был призван в армию, когда вермахт летом 42-го прорвался на Кавказ. Причем призван если не в Красную армию, то в добровольческий грузинский батальон СС, каких, по известным документам, было сформировано не менее шести. Но в документах значится «Лискинский РВК», значит, 24-летний грузинский мужчина получил статус «красноармеец» здесь, под Воронежем...
В том же 2012 г. другая родственница знаменосца Победы Кантарии Гванца, в то время ученица 9-го класса волгоградской гимназии № 12, в своем сочинении «Память потомков» так рассказала о своем прадедушке: «Мой прадедушка, Кантария Мелитон Варламович... с 1940 по 1946 год служил в армии... С начала и до ее окончания находился на фронте. Принял свой первый бой 22 июня 1941 года на западной границе, где служил пулеметчиком. В июле 1941 года был тяжело ранен в бою в районе железнодорожного вокзала в Смоленске. Затем воевал под Ростовом-на-Дону, на Северном Кавказе. В 1943 году был снова ранен. И хотя на этот раз ранение оказалось еще более тяжелым, Мелитон Варламович считал, что ему всеравно повезло... В 756-й полк 150-й дивизии3-й Ударной армии 1-го Белорусского фронта прибыл летом 1944 года и получил направление во взвод полковой разведки...»
Далее праправнучка так описывает подвиг своего прадедушки: «...Когда наши подразделения приблизились к зданию на расстояние 80-100 метров, младший сержант М. В. Кантария и сержант М. А. Егоров, сопровождаемые лейтенантом Алексеем Берестом, подползли к рейхстагу и развернули Красное знамя. Вот как вспоминал день 30 апреля 1945 г. сам Кантария: “Вся территория вокруг рейхстага была завалена трупами, под ногами текли кровавые реки. Командир нашего 756-го стрелкового полка полковник Федор Матвеевич Зинченко вручил мне и Егорову знамя и сказал, что надо его водрузить на куполе рейхстага. Оно должно стать символом нашей победы над германским фашизмом. Рейхстаг брали многие и многие сотни солдат и офицеров. И все водружали на крыше, колоннах, в оконных проемах знамена, флаги и флажки разных частей и подразделений. Но именно наше Знамя было признано официальным ”»...
На сегодня род Кантария довольно большой. Многие, точно Шура Балаганов и Остап Бендер, - из сынов лейтенанта Шмидта. Но есть настоящие. Слово его сыну Шоте, а также внуку Мерабу дадим чуть позже. Думаю, нужно послушать и внучатого племянника Мелитона Варламовича, единственного в их роде священника - иеросхимо- наха отца Илью (в миру Олега Невроевича Кантарию).


ГЛАВА 14. Suum cuique
545
Сейчас же пощажу самолюбие родственников Мелитона Варламовича. Единственное, совет: прочитайте его воспоминания и рассказывайте то же, что и он, чтобы не попасть впросак. Не дополняйте. Иначе вдвойне стыдно...
В заключение этой не совсем приятной темы приведу слова одного из настоящих романтиков прошлого века Александра Грина: «Человеку... довольно иногда созданного им самим призрака, чтобы решить дело в любую сторону, а затем - легче умереть, чем признаться в ошибке».
О чем это я? О том неправедном грузе, который тяжелой ношей лежал на совести этих людей, ставших заложниками мифа о Знамени Победы. Один, несмотря на всеобщий почет и уважение, «уживался» с сознанием вины, лишь пригубив из стакана. Другой, собравшись с духом, поехал в Слободской к Гришке-«рейхстагу», чтобы повиниться... Не тут-то было. Подготовить пути-дорожки к отступлению решил Мелитон Варламович на случай, если Булатову дадут Героя. Не про таких ли говорил Никита Сергеевич Михалков, что «они злодеи не по корысти, а по греховности». Ну, прямо по Достоевскому: «он совершает зло, которое не может не совершить, но, совершив, кается в этом». Только невнятно и втихомолку. Потому как, раз взяв под козырек, чтобы сохранить себя, они всю оставшуюся жизнь играли отведенную роль знаменосцев Победы, вольно или невольно заслонив и вычеркнув из истории тех, кто это знамя действительно водрузил над рейхстагом.
P. S. Да, и к сведению до сих пор сомневающихся, 23 июня 1945 г. на сессии Верховного Совета СССР народные избранники приняли долгожданное решение о мобилизации военнослужащих РККА. Согласно этому закону домой, «на гражданку», безотлагательно и в первую очередь направлялись именно такие «заслуженные» воины, как М. В. Кантария (с «многолетним фронтовым стажем и многократными ранениями»). Но по какой- то «необъяснимой» причине именно Кантария получает свой «дембель» только через год с лишним. И кивать на Главное политуправление не стоит. Рассказывать публично небылицы о героическом водружении Знамени Победы Егорова и Кантарию заставят лишь после награждения Звездами Героя, а до этого почти год они словно воды в рот набрали, тем более, были разведены по разным частям. Это такая манера: «разбить», «развести» и «перекроить». Сначала Береста вывели из игры. Неустроева перевели в соседний полк. Егоров поменял прописку на гвардейскую часть. Из «сорокинцев» дослуживать оставили только самого Семена Сорокина и Григория Булатова. Остальных демобилизовали. Старшие офицеры получили повышение и новые назначения. А в конце лета 46-го весь личный состав легендарной 150-й рассовали по разным частям 3-й ударной в связи с ее расформированием (?). Все вроде по закону.
АВТОРАМ - ПО ЗАСЛУГАМ ИХ
«В считанные минуты в рейхстаге - весь 1-й батальон, - вспоминает в своих мемуарах Ф. Зинченко. - Вместе с 3-й ротой в рейхстаг вошли Гусев, Берест, а вскоре капитаны Прелов и Матвеев...» [94, с. 146].
«Капитан Матвеев работает агитатором дивизии, много сделал, чтобы вдохновить воинов на решительный бой по окружению и захвата (захвату. - Прим. Г. К.) г. Берлина, укрепить в подразделениях дисциплину и организованность, - отмечает в наградном листе на Исаака Устиновича начальник политотдела 150-й дивизии подполковник Артюхов. - В период подготовки к наступлению т. Матвеев находился в 469 сп, проводил среди бойцов, сержантов и офицеров беседы по военным и политическим вопросам, читал лекции и доклады.
Его большевистское слово способствовало укреплению наступательного порыва наших воинов. Во время прорыва обороны противника на зап. берегу р. Одер, т. Матвеев находился в 756 сп и вместе с ним вошел в столицу Германии Берлин.
Бывая в батальонах и ротах, он пропагандировал тактические приемы борьбы лучших воинов, передавал опыт передовых по всем подразделениям, проявил при этом большевистское умение, доблесть и отвагу.
За образцовое выполнение заданий командования тов. Матвеев достоин награждения орденом Отечественной Войны II степени» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 1945].
Позвольте, а почему дивизионный комиссар ничего не пишет о том, как большевик Матвеев, который воюет на фронте уже три года, мобилизовывал бойцов капитана Неустроева к стойкости в бою в рейхстаге, когда над зданием уже реяло Знамя Победы? Потому что это последнее представление на капитана И. У. Матвеева. И Михаил Васильевич Артюхов подписал его 30 апреля. На основании данного документа агитатор 150-й дивизии приказом № 092/н от 19 мая был награжден орденом Отечественной войны I степени. Поправку в заключении 1 мая сделал комдив Шатилов. Начпоарм Лисицын 14 мая это решение утвердил. А как же участие в штурме рейхстага? А никак.
Как вы теперь понимаете, дискриминации в отношении награждения зарейхстаг подверглись не только пехотные офицеры и политработники 756-го полка, но и представитель партийно-политического звена 150-й дивизии. И как увидим далее - не только.
В 45-м Михаилу Васильевичу Артюхову уже шел 37 год. В Красной армии он с 1931 г. Воевал на Калининском, 2-м Прибалтийском, теперь 1-м Белорусском фронте. Был ранен и контужен. В январе 1943 г. награжден орденом Красной Звезды, в марте 1944 г. - орденом Отечественной войны II степени, в октябре -1 степени. 11 марта 1945 г. начальник политотдела 79-го корпуса полковник Крылов подписывает представление к ордену Красного Знамени, отмечая: «Тов. Артюхов умелый и энергичный партполитработник, правильной организацией взаимопомощи и взаимодействия между пехотой и артиллери-
Агитатор политотдела 150-й дивизии И. У Матвеев


546
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
В центре среди офицеров, стоящих у обгоревшего трупа Геббельса, - начальник политотдела 79-го ск полковник И. С. Крылов (слева - подполковник М. В. Артюхов, крайний справа - корреспондент «Правды» М. Мержанов)
ей обеспечил среди личного состава высокий моральный подъем, стремительность и непреодолимость наступательного порыва. В результате 150 исд за период с 1 по 6 марта 1945 г., прорвав сильно укрепленную полосу обороны немцев восточ. Нантиков-Букхолъц, с боями прошла свыше 120 км, овладела городами Регенвалъде, Гюлъцев и заняла свыше 100 крупных населенных пунктов, уничтожила около 2 000 и пленила до 500 немецких солдат и офицеров. Захватила большие трофеи.
Личный состав дивизии совершил в образцовом порядке 450 км марш, выполнил с успехом частную операцию по разгрому и уничтожению вышедшей из гор. Шнейдемюля большой группировки немцев, при этом было убито до 700 и взято в плен до 2 000 немецких солдат и офицеров. Захвачены большие трофеи. Тов. Артюхов непосредственным участием в сложной боевой обстановке среди личного состава, личным примером мужества и твердости вдохновлял бойцов и офицеров на уничтожение немецких захватчиков. Будучи военно-грамотным, волевым и лично дисциплинированным работником, оказывал большую помощь командованию в насаждении в частях и подразделениях жесткой воинской дисциплины и порядка. За время с 1 по 6 марта 1945 г. личному составу дивизии дважды приказом Маршала т. Сталина была объявлена благодарность и Военным советом, и ЗУА, и командования корпуса.
Тов. Артюхов достоин правительственной награды ордена Красного Знамени» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 717].
Пришлось привести текст мартовского представления, чтобы стало ясно, что Артюхов на должности нач- подива занимал свое место. 24 апреля Михаил Васильевич был награжден орденом Красного Знамени и больше боевыми орденами не награждался, в том числе за взятие рейхстага. Как и его заместитель - майор А. М. Дмитриев (1906 г. р., русский, на фронте с 1941 г., имеет ранение и контузию, до Берлинской операции награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени). 19 мая на основании приказа № 092/н Александру Михайловичу вручили орден Отечественной войны I степени «за умелое руководство партийной работой в наступлении на Берлин» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 5812]. Представление на своего заместителя подполковник Артюхов подписал 30 апреля, и о штурме рейхстага, соответственно, - ни-че-го.
Стоп. Это что же получается? Командиру 756-го полка полковнику Зинченко 31 апреля присваивается звание Героя Советского Союза, а его замполиту подполковнику Ефимову - ничего? Так точно. Точно так же на уровне дивизии. 29 апреля командиру 150-й дивизии генерал- майору Василию Митрофановичу Шатилову присвоено звание Героя, а его дивизионному комиссару - крепкое генеральское рукопожатие. Но ведь так не может продолжаться дальше. Почему же? Тем же Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 апреля 1945 г. Героем страны стал командир 79-го корпуса генерал-майор Семен Никифорович Переверткин, а его заместитель по политической части полковник Иван Сергеевич Крылов в наградных списках ни за рейхстаг, ни за Берлин не значится. Кадровый офицер, в РККА с 1941 г., награжденный прежде орденами Красного Знамени и Отечественной войны I степени, отмеченный за успешные бои корпуса в Померании тремя благодарностями Верховного Главнокомандующего, получил свой последний боевой орден Красного Знамени приказом № 520/н от 05.04.1945 г. (войскам 1-го Белорусского фронта [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 2592]) на основании представления, подписанного начпоармом полковником Лисицыным еще 7 марта.
Дабы закрыть вопрос с военной партийно-политической прослойкой на уровне корпуса, назову сразу тех помощников Ивана Сергеевича Крылова, которые все до единого неожиданным образом не были награждены за, если так можно выразиться, главный «приз», доставшийся 79-му корпусу, - взятие рейхстага и водружение Знамени Победы. Это заместитель начальника политотдела корпуса подполковник Федор Елисеевич Блудов- ский, помощник начальника политотдела корпуса по комсомолу майор Василий Ильич Быченко, инспекторы политотдела корпуса майоры - Иван Андреевич Московский, Александр Алексеевич Тимошин и старший инструктор майор Ефим Павлович Шлоссберг. Все они 7 мая 1945 г. приказом войскам 3-й ударной № 074/н были награждены орденом Красного Знамени, но все как один за то, что, находясь в боевых порядках частей корпуса, «21 апреля, прорвавшись через автостраду, вступили в пределы Берлина и завязали уличные бои...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 7150]. Последнюю подпись в наградных документах поставил полковник Ф. Я. Лисицын 30 апреля - до взятия рейхстага.
На минутку отступим с высокой комиссарской трибуны в штабную глубину. Мы уже выяснили, что начштаба 756-го полка майор А. Г. Казаков за штурм рейхстага и водружение знамени над ним награжден не был. А как его вышестоящие коллеги?
Полковник Н. К. Дьячков в должность начштаба 150-й дивизии вступил в мае 1944 г. Как пишет комдив Шатилов: «Полковник Дьячков... в течение своей работы на этой должности повседневно лично руководя и контролируя работу отделений штаба, сумел подготовить штаб к выполнению боевых задач, поставленных дивизии. Остро схватывает замыслы командира и в период боя быстро проводит их в жизнь, про¬


ГЛАВА 14. Suum cuique
547
являя при этом оперативность...» Но вот незадача, в отличие от своего командира, которому присвоено звание Героя Советского Союза, Николай Константинович за главный, можно сказать, центральный эпизод взятия Берлина никак не отмечен. Кто-то может вспомнить орден Красного Знамени, врученный начштаба 150-й сд на основании приказа войскам 1-го Белорусского фронта № 571/н от 13.05.1945 г. Но этой наградой Николай Константинович отмечен за «правильное оперативное руководство штаба частями дивизии» при «прорыве обороны противника на западном берегу реки Одер и в последующих боях с 16 по 27.4.45 г.» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 2197]. И всё!
А что в корпусе? Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая начальник штаба 79-го корпуса полковник Александр Иванович Летунов отмечен, но поощрение для его ранга за участие его соединений во взятии Берлина и рейхстага несколько странное - орден Богдана Хмельницкого. Хотя в представлении, подписанном комкором Переверткиным на своего начштаба, Семен Никифорович предлагал более серьезную награду - орден Кутузова II степени. «...Bрезультате умелой организации взаимодействий всех родов войск, правильного планирования боя соединения корпуса прорвали оборону немцев на реке Одер и первыми вступили в Берлин, - сказано в представлении на Александра Ивановича, отмеченного к тому времени орденами Красной Звезды, Красного Знамени, Ленина. - Тов. Летунов на всем протяжении преследования противника беспрерывно осуществлял контроль и руководство штабами соединений корпуса. В ходе наступательной операции соединениями корпуса нанесены крупные поражения. Только за период боев с 16.4. по 29.4.45 года убито и ранено более 4 100 немецких солдат и офицеров, взято в плен свыше 2 900, захвачены крупные трофеи.
30.4.45 года под личным руководством была разработана операция штурмового батальона по захвату рейхстага и водружению знамени...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 170].
Подписывая представление 30 апреля, Семен Никифорович еще не знал, как на самом деле будет развиваться «разработанная операция штурмового батальона по захвату рейхстага и водружению знамени под личным руководством тов. Лету нова», поэтому был столь откровенен. Имеет значение или нет, но 4 мая командарм Кузнецов и член Военсовета 3-й ударной армии считали необходимым наградить полковника А. И. Летунова орденом Суворова II степени, но в штабе 1-го Белорусского не отозвались.
Как явствует из архивных источников, которые до нынешних дней скрывают весьма и весьма неожиданные исторические дебюты (куда позамысловатее шахматных), оказывается, что подобная параллель: командиру - всё, начштабу - по сусекам, а замполиту и вовсе ничего, - на уровне корпуса не прерывается. Напомним, командующему 3-й ударной армией генерал-полковнику Василию Ивановичу Кузнецову по итогам Берлинской операции присвоено звание Героя Советского Союза. Указом от 31 мая начальник политотдела армии полковник Федор Яковлевич Лисицын награжден орденом... Суворова II степени. Но если поднять наградные документы, то окажется, что составлялись они еще в конце апреля и в заслугу армейскому комиссару ставилась «большая партийно-политическая и воспитательная работа среди личного состава частей, обеспечившая высокий наступательный порыв войск в период боев за овладение Померанией... С16 по 22 апреля 1945 года тов. Лисицын лично провел большую работу по подготовке частей 79 ск и 12 гск к наступлению на Берлин... В результате хорошей подготовки, стремительного и мощного удара была перерезана автострада и части корпуса ворвались в Берлин. Этим обеспечгыи выполнение приказа командующего армией.
За образцовое выполнение приказа командования по овладению частью города Берлин и проявленные при этом личную храбрость и отвагу, тов. Лисицын достоин правительственной награды - ордена Ленина» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 170].
Во как! Кузнецов и Литвинов ратуют за награждение Лисицына высшим орденом-Ленина, а того в итоге через месяц поощряют орденом Суворова II степени. Обсуждать уровень этого полководческого знака по отношению к ордену Ленина не имеет смысла. В табеле о рангах последний минимум на четыре строки выше. Впрочем, все равно остается за скобками причина такого понижения в награждении, тем более «за образцовое выполнение приказа командования по овладению частью города Берлин».
За сам штурм Берлина, его центрального района, где над рейхстагом взвилось Знамя Победы (одно из девяти, рожденных по инициативе Лисицына), водруженное бойцами 3-й ударной армии, полковник Лисицын отмечен не был! (Впрочем, когда искры и пыль в штабах от разноса по поводу шоу со Знаменем Победы, устроенного командармом Берзариным, улеглись, а в Москве отгремел Парад Победы, Ф. Я. Лисицын снял офицерские погоны и примерил золотые - генерал-майора. Что за шоу со Знаменем? - об этом чуть позже и достаточно подробно).
А вот начальник штаба армии гвардии генерал-майор Михаил Фомич Букштынович был среди награжденных, в частности, за рейхстаг. В наградном листе, подписанном и Кузнецовым и Литвиновым на звание Героя Советского Союза, так и записано: «...Войска армии первыми проникли в центр города, первыми подняли флаг Советского Союза над зданием Рейхстага, разрезали группировку пр-ка на 3 части и вынудили его к сдаче... 2 мая город Берлин захвачен полностью нашими войсками...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 38]. Вот только 29 мая согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР генерал Букштынович был награжден... орденом Суворова I степени. Но вернемся к партийно-поНачальник штаба 3-й уцарной армии гвардии генерал-майор М. Ф. Букштынович


548
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
литической вертикали 1-го Белорусского фронта. Напомню, мы остановились на начпоарме полковнике Федоре Яковлевиче Лисицыне.
СВОЯ РУКА - ВЛАДЫКА
Для исследователя документы - кладезь информации о факте(ах) истории. А такие, например, как представления к награждению особо отличившихся, при всей специфике их составления, весьма рельефно вскрывают неизвестные прежде грани событий и отношение к ним их участников. Умолчание же заинтересованных лиц не в одном, а в целом перечне такого рода документов о значимом событии, каковым, несомненно, являлись взятие рейхстага и водружение победных знамен, порой контрастнее иного настойчивого упоминания указывает на то, что сделано это не по забывчивому недоразумению, а намеренно, с определенным умыслом.
В данном случае для несведущего тем более удивителен и непостижим по содержанию набор наградных документов, составленных в епархии полковника Лисицына на ближний круг подчиненных, объединенных одним приказом. Речь о фронтовом приказе войскам 3-й ударной армии № 115/н от 06.06.1945 г. Чем же этот наградной приказ на 41 листе так выделяется на фоне других? Прежде всего он поражает своей гармонией и отсутствием привычного диссонанса в резюме вышестоящих командиров. В наградных на 20 военнослужащих политотдела армии - 19 офицеров и 1 сержанта - все представления к наградам удовлетворены без лишних оговорок, то есть ни одному из политотдельцев в нарушение общепринятых «правил» не снижена наградная планка: 12 офицеров награждены орденом Красного Знамени, 7 - орденом Отечественной войны I степени, 1 (сержант) - Отечественной войны II степени.
Ну и что? Очевидно, у командования армии ни к одному из военнослужащих армейского политотдела нет нареканий. Конечно, нет, ведь из всех командиров 3-й ударной заверял эти наградные документы лишь один - их автор - начпоарм полковник Лисицын, и больше никто. Это своего рода внутренний приказ, не требующий, как прочие, какого-либо внешнего догляда.
Начальник политотдела полковник Ф. Я. Лисицын напутствует воинов 3-й ударной армии, уезжающих в Москву на Парад Победы. Фото В. Гребнева
Другими словами, это номенклатурный приказ, где награды розданы, так сказать, по должностному ранжиру: не столько за боевые заслуги (эти штабные замполиты в атаку не ходили), сколько за значимость полномочий и весомость партийно-политических задач.
Но даже не это выделяет этот «отраслевой» приказ, совершенно непохожий на те, что ранее нами были вытащены на свет божий для документального подтверждения заслуг участников штурма, озвученных их командирами. А что же? Отмечу характерное:
1. Все представления подписаны Лисицыным в конце мая 45-го, в основном 22-24 числа, то есть после согласования «правды» о Знамени Победы с вышестоящими политорганами в лице генерал-майоров С. Ф. Галаджева и К. Ф. Телегина.
2. Во всех представлениях вклад конкретного персоналия «в мобилизацию личного состава армии на успешное выполнение боевых приказов» не ограничен каким-то конкретным периодом взятия Берлина, а распространяется на всю операцию.
3. В представлениях на военнослужащих политотдела 3-й ударной армии отсутствует словосочетание «знамя Военного совета армии».
4. Из 20 награждаемых только у четверти офицеров в описании заслуг есть упоминание о рейхстаге или победном знамени (но не конкретно, а весьма и весьма обобщенно). Например: « ...Принимая участие в боях, совместно с передовыми частями 171 и 150 сд, тов. Блехман (Хаскель Израилевич - начальник отделения агитации и пропаганды, подполковник. - Прим. Г. К.) обеспечил высокий наступательный порыв бойцов, сержантов и офицеров, водрузивших победное знамя над Берлином...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715]. За что его начальник полковник Лисицын наградил орденом Красного Знамени.
Той же наградой отмечен инспектор организационноинструкторского отделения майор Илья Михайлович Миронов, который «...21 апреля... в составе передовых частей 171 сд вошел в Берлин. В трудных условиях уличного боя в битве за рейхстаг, снова проявил мужество и отвагу, обеспечил непрерывность партийно-политической работы, обеспечивших успешное выполнение боевого приказа командования...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715].
Лектор отделения агитации и пропаганды майор Ярон Яковлевич Раскин прикрепил на грудь «Красное Знамя» за то, что «во время боев за Рейхстаг работал в 171 сд. В полках организовал чтение Первомайского приказа Верховного Главнокомандующего... У здания рейхстага (когда немецкий гарнизон капитулировал. - Прим. Г. К.) проводил митинг по приказу № 20 и митинг встречи бойцов 380 сп 171 сд с бойцами 82 стрелковой дивизии 8 гвардейской армии...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715].
«Все время боев от Одера до овладения Рейхстагом тов. Штипелъман (Залман Исаевич - старший инструктор комсомольского отделения, майор. - Прим. Г. К.), находясь в частях, энергично и умело мобилизуя (мобилизовал. - Прим. Г. К.) комсомольцев и молодежь на выполнение приказов командования...» Майора


ГЛАВА 14. Suum cuique
549
Штипельмана также наградили орденом Красного Знамени.
Орденом Отечественной войны I степени начпоарм поощрил недавно назначенного (с апреля) редактора армейской газеты «Фронтовик» майора Николая Никифоровича Маслина, поставив ему в заслугу, что «...в период боев за Берлин газета проявила оперативность, своевременно подымала все возможные вопросы из боевой жизни, удачно популяризировала героев боев за Рейхстаг и за Берлин. (5 мая полковник Лисицын, посетив редакцию газеты «Фронтовик», указал на тех, о ком именно нужно писать в связи со штурмом рейхстага и Знаменем Победы. - Прим. Г. К.) В период штурма Берлина майор Маслин часто выезжал в 171 и 150 сд, лично беседовал с героями перед тем, как о них помещать материал...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715].
И это все? Увы, да. В представлениях на остальных деятелей армейского агитпропа (спустя три недели после взятия рейхстага) об этом грандиозном событии и их участии в нем не сказано ни слова. Зато мы узнаем, что награжденный орденом Красного Знамени старший инструктор комсомольского отделения майор П. И. Едемский «... находясь в 150 сд в бою за овладение трамвайным парком... личным примером воодушевлял комсомольцев и молодежь на выполнение боевой задачи...» Но вслед за трамвайным парком «комсомольцы и молодежь» 150-й сд вышли к Шпрее и, форсировав ее, начали штурм района рейхстага. А об этом в представлении на Павла Ивановича ничего не сказано. Его коллега - старший инструктор отделения кадров политотдела майор А. П. Жвакин, отмеченный той же наградой, «вместе с 1 стрелковым батальоном 171 гв. сп (52-й гв. сд 12-го гв. ск. - Прим. Г. К.) водрузил Красное знамя на многоэтажном здании “Палата меры и весов”, несмотря на сильный артиллерийско- минометный и пулеметный обстрел противника по этому зданию...» К сожалению, в представлении не указан номер знамени Военного совета, водруженного гвардейцами генерал-майора Козина. Данный факт не отражен и в журнале боевых действий 12-го гв. корпуса (с 1.04. по 30.04.1945 г.). В представлении на старшего инструктора по печати отделения агитации и пропаганды майора В. Е. Киряева, награжденного орденом Отечественной войны I степени, записано: «С 30 апреля по 2 мая майор Киряевработал в полках 171 сд, которые выполняли боевые задания по довершению разгрома Берлинской группировки. В эти дни майор Киряев помогал партполитработ никам и офицерскому составу доводить до личного состава приказ товарища Сталина №20 (от 1 мая, в котором было сказано:
Редактор армейской газеты «Фронтовик» майор H. Н. Маслин.
Фото В. Гребнева
Начальник отделения пропаганды и агитации политотдела армии подполковник X. И. Блехман поздравляет с Победой воинов 674-го сп. 9 мая 1945 г. Фото В. Гребнева
«Красная Армия овладела... главными районами столицы Германии - Берлина, водрузив над Берлином знамя победы...»). Помогать - помогал, а о взятии рейхстага полками 171-й сд в наградном ни слова.
Той же наградой отмечен агитатор отделения агитации и пропаганды майор М. Т. Матвеев, который «... в период Берлинской операции работал в частях армии вместе с группой кинооператоров по с"емке боевых операций в частях. Группа кинооператоров засняла большое количество кадров, имеющих исключительно важное значение для истории Великой Отечественной войны... Когда группа кинооператоров находилась в 171 сд, майор Матвеев находился в боевых порядках, ведя агитационную работу с личным составом...» (Начальник отделения агитации и пропаганды подполковник Блехман настойчиво утверждает, что «группа кинооператоров находилась в 171 сд», однако на кадрах кинохроники навечно запечатлены бойцы 150-й сд - разведчики лейтенанта Сорокина.) Впрочем, бог с ним, для нас важно узнать, что ответственным посредником между политотделом армии и кинооператорами М. Шнейдеровым, И. Пановым, В. Фроленко, Р. Карменом, снимавшими участников штурма рейхстага, был майор Максим Тимофеевич Матвеев, в наградном документе которого никак это не конкретизировано...
Перечитывая наградные документы, невольно задаешься вопросом: с чего такая нарочитая скромность в перечне заслуг агитаторов и пропагандистов политотдела 3-й ударной армии, чьи главные устремления были изначально заточены на скорейший захват рейхстага и водружение победных знамен Военного совета армии? Или же, как и должно, коммунист и наставник с большой буквы - начпоарм Лисицын - не будет зря выдумывать, а тем более приписывать своим подчиненным незаслуженное?!
Именно поэтому ни слова не сказано о взятии рейхстага в представлениях на орден «Красное Знамя» следующих деятелей армейского агитпропа: начальника организационно-инструкторского отделения подполковника П. С. Матюхина, начальника отделения кадров подполковника А. Н. Щербакова, начальника отделения по работе среди войск и населения противника майора П. М. Матвеева, помощника начальника


550
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
политотдела армии по комсомольской работе майора С. В. Игнатова, инспектора организационно-инструкторского отделения майора Н. А. Морозова, агитатора отделения агитации и пропаганды майора В. К. Березина; на орден Отечественной войны I степени: старшего инспектора по пропаганде и агитации майора И. В. Булычева, инспектора организационно-инструкторского отделения майора И. В. Байбородова, секретаря Военного совета армии капитана И. И. Тесленко, агитатора отделения агитации и пропаганды майора Ж. Темир-Алина. Фотограф парткомиссии при политотделе сержант В. М. Амелин был награжден орденом Отечественной войны II степени за то, что «...при любых условиях выполнял работу по фотографированию, чем обеспечивал своевременность вручения партийных документов принятым в ряды ВКП(б)...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4715].
«Тысячи слов оставят меньший след, чем память об одном поступке», - утверждал Генрик Ибсен. И был недалек от истины. О чем это я? Да о целеустремленных действиях армейского политнаконечника - полковника Ф. Я. Лисицына, верой и правдой служившего идеалам Ленина - Сталина при штурме Берлина. Именно Федора Яковлевича можно по праву считать «отцом», породившим девять знамен-близнецов, освященных «бессмертным» статусом Военного совета 3-й ударной. (Свидетельство начальника Дома Красной армии 3-й ударной армии майора Г. Н. Голикова мы уже приводили (см. с. 69). А вот что вспоминал бывший инструктор культурно-массовой работы того же Дома Красной армии капитан В. А. Бунтов: «20 апреляя получил от начальника политотдела Ф. Лисицына почетное и срочное задание: в течение двух суток изготовить девять одинаковых знамен, похожих на Государственный флаг СССР. Вместе с моим начальником майором Голиковым раздобыли сатин. Работал без перерыва ночь, день и еще ночь. На всех знаменах кроме звезды, серпа и молота, названий дивизий (тут Василий Алексеевич явно переборщил, так как «названий дивизий» на стягах он не писал. - Прим. Г. К.) я поставил порядковые номера от 1 до 9. Знамена раздали дивизиям, при этом было сказано, Портрет генерал-лейтенанта Ф. Я. Лисицына. Художник Н. Дрючин, 1966 г.
что знаменем Победы станет называться то, которое будет водружено над Рейхстагом...» [Алексеева М. Наш флаг Победы // Без формата.ги. - 2012. - 3 мая]. Спустя время, начальник политотдела 3-й ударной полковник Ф. Я. Лисицын поощрил обоих: майора Г. Н. Голикова - орденом Красного Знамени (приказ войскам 3-й ударной армии № 138/н от 06.08.1945 г.), а капитана В. А. Бунтова - орденом Отечественной войны II степени (приказ войскам 3-й ударной армии № 105/н от 26.05.1945 г.)).
Именно начпоарм Лисицын дал старт соревнованию по водружению красных знамен над рейхстагом, в которое включились, вольно или невольно, практически все военачальники 79-го корпуса. Именно полковник Лисицын, дав отмашку дивизионным комиссарам, до конца держал руку на пульсе, всячески стимулируя развернувшееся соцсоревнование. Именно его подручные - помощники, инструкторы, агитаторы - из политотдела армии, выполняя поручение начальника, безвылазно находились при штабах, а порой и на передовой, но не дальше командирского КП или НП, чтобы докладывать о новых взятых рубежах и о той дивизии, полку, батальоне, что первым ворвется в «логово фашизма» и водрузит над ним знамя Военного совета 3-й ударной. Именно полковник Лисицын напутствовал репортеров армейской газеты «Фронтовик»: кого нужно прославлять как героев штурма рейхстага и водружения Знамени Победы. Но при этом ни в одном представлении к награждению за участие в Берлинской операции на своих подчиненных начпоарм не упоминает про знамя Военного совета армии. Это поразительно, но это факт!
«С подходом дивизий 79-го стрелкового корпуса к мосту Мольтке на Шпрее командарм приказал комкору Переверткину взять штурмом рейхстаг и водрузить над ним Знамя победы, - пишет в своей книге «В те грозные годы» генерал-лейтенант в отставке Ф. Я. Лисицын. - ... Политработники, парторги и комсорги, агитаторы, партийные и комсомольские активисты использовали ночное затишье для проведения бесед с личным составом, для разъяснения боевой задачи (людям бы отдохнуть перед боем, а их на собрания и на беседы тягают. - Прим. Г. К.). Проводились партийные и комсомольские собрания, на которых обсуждался единственный вопрос - о передовой роли коммунистов и членов ВЛКСМ при штурме рейхстага...
И они, эти люди, победили!
...Егоров и Кантария, сопровождаемые замполитом батальона лейтенантом Берестом, парторгом роты Съяновым и группой автоматчиков, сразу же приступили к выполнению боевого задания. Под прикрытием своих товарищей они, бывалые разведчики, быстро и ловко взобрались на купол. И над дымным рейхстагом гордо и величественно взметнулось знамя Военного совета армии, ставшее навечно Знаменем Победы советского народа над черными силами фашизма в Великой Отечественной войне. Произошло это в ночь на 1 мая 1945 года...» [167, с. 342-343, 347].
Именно эта мифологема «навечно» была вписана в скрижали отечественной истории. Именно так и никак иначе с тех и до сих пор продолжается обман целого народа ради сохранения на пьедестале, нет, не двух «бывалых разведчиков» - Егорова и Кантарии, а происхождения Знамени Победы как стяга Военного совета 3-й ударной. Только ради этого? Да. Не слишком ли циничная цена?
P. S. Миф не рождается из ничего. У любой легенды есть свой автор и часто, как в нашем случае, соавторы. И какими бы благими не были его (их) намерения, величие неправды возможно построить лишь на какое-то время. Мне скажут, но ведь эти люди - авторы легенды


ГЛАВА 14. Suum cuique
551
о последнем штурме и стяге Военсовета 3-й ударной как Знамени Победы - столько сделали для самой победы. Может быть, не стоит порочить их, называя имена теперь? Если относиться к истории с интеллигентским смущением, вычеркивая из нее порочащие связи, дабы пожалеть чью-то «незапятнанную» репутацию, то надо раз и навсегда зарубить себе на носу: хороший поступок не смывает плохого, как плохой - хорошего. Да, у плохого есть преимущество перед хорошим, так как без оглядки на мораль на время настоящую правду «надежно» хранит его слуга - забвение. Забвение, вытачивающее из суровой правды обоюдоострое оружие. И тогда узнавание скрываемой и неудобной правды измеряется даже не годами, а поколениями. Узнавание не заживляет раны отверженных и забытых героев, вычеркнутых из истории забвением. Узнавание правды ранит слепые чувства поборников Великого мифа. Правда вызывает у них безоговорочное нескрываемое неприятие. Их забронзовевшая «правда» - это ложь. Только с настоящей историей их негодование по поводу ее «переписывания» не имеет ничего общего. История случилась, и люди, которые постарались ее оболгать ради «благих намерений», имели имена и даже власть над ситуацией и сознанием окружающих, но только тогда и - на время.
Кто-то напомнит парадигму, мол, ложь та во спасение, как прописано в Библии. Только и здесь все вывернуто наизнанку, потому что в старославянском тексте Библии сказано: «Ложь конь во спасение, во множестве же силы своея не спасется» [Ветхий завет, Псалтырь, псалом 32, ст. 17]. Русский перевод этого стиха: «Ненадежен конь во спасение, не избавит великого силою своею». И смысл таков, что спасти человека может только Бог, что и на коне человек не сможет ускакать от того, чему предначертано случиться. Потому ложь не во благо обманываемому, а в интересах обманщиков.
Как говорила Агата Кристи, «зло, сделанное человеком, зачастую переживает его самого». Когда для создания легенды о штурме рейхстага, озвученной вначале командиром 756-го сп полковником Зинченко, политработник Лисицын, данной ему властью, ставил задачи подчиненным с целью возрождения утраченного знамени Военного совета, он, согласно своему большевистскому мировоззрению, считал, что поступает единственно верно и правильно. Но Федор Яковлевич был не одинок, в одном ряду с ним стоят другие ответственные политначальники: К. Ф. Телегин, С. Ф. Галаджев, А. И. Литвинов, И. С. Крылов, М. В. Артюхов, И. Е. Ефимов. Никто из них нигде и никогда не признался в совершенном подлоге. Почему? Потому что они типичные представители политармейской системы, скрепленные партийной дисциплиной, помноженной на должностную субординацию. Потому что ожидать развития естественного, то есть справедливого хода вещей - публичного признания Знаменем Победы самодельного флага «сорокинцев», вычеркнув знамя Военсовета как утраченное, - значит не понимать трагизм бескомпромиссной эпохи построения социализма, основанной на верховенстве коммунистической идеи, когда ради «великой цели» без оглядки жертвовали нравственным законом. Потому что в той системе
Полковник Ф. М. Зинченко и генерал-майор В. М. Шатилов. Март 1945 г.
идеологических координат, несомненно, ради «великой цели» совершенный подлог - выдача флага разведчиков 674-го полка за знамя Военного совета 3-й ударной армии - считался авторами легенды благим делом, ведь «зло» и «добро» утратили свой первородный смысл, поменяв полюса.
«Не бывает плохих и хороших общественно- политических систем, а есть плохие и хорошие люди, - заметил писатель Павел Басинский. - При любой системе хорошие люди остаются хорошими, а плохие - плохими» [Басинский П. Не ради славы // Российская газета. -2016.-№210]. Это не значит, что авторы легенды о знамени Военного совета № 5 были во всем плохими. Нет. Но главной и безусловной ценности в любое время и при любом режиме - совести - этого им явно не хватало. Поэтому ложь, по их замыслу, была благом, в отличие от правды, которая, как полагали «благонамеренные» обманщики, могла нанести вред. Как спустя годы скажет о поступке Зинченко генерал-полковник Шатилов, «ему самодеятельность простили - ведь за честь полка страдал, старался сберечь его славу...» [Кочуков А. Бессмертно только имя // Красная звезда. - 2002. - 16 февраля]. Названные выше политнаконечники радели о более высоком - за честь знамени № 5 Военного совета.
После войны жили авторы легенды в почете и уважении при высоких званиях и должностях и до гробовой доски верили в свое «правое дело». Но, как известно, время ослабляет идеологические скрепы, выворачивая наружу, казалось бы, глубоко спрятанное и хорошо забытое. Очень хочется верить, что время узнать правду о Героях последнего штурма и о Знамени Победы созрело.
ВМЕСТО ЗОЛОТОЙ ЗВЕЗДЫ ГЕРОЯ... ДВА ОРДЕНА ЛЕНИНА?
На этом необъяснимая цепочка «пробелов» в награждениях политработников высшего звена за Берлинскую операцию не заканчивается. Очередным фигурантом нашего поиска становится начальник политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Сергей Федорович Галаджев (по рождению Галаджян Сергей Теодоросович, 1902 г. р., армянин, участник Отечествен¬


552
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
ной войны с 1941 г., награжден тремя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны I степени и Суворова II степени). Свою очередную боевую награду - орден Ленина - генерал-лейтенант Галаджев получает по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 6 мая за «подготовительный период к зимним наступательным операциям». Приведу то, под чем 6 марта 1945 г. подписались командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Г. К. Жуков и член Военсовета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант К. Ф. Телегин: «...тов. Галаджев провел большую работу по мобилизации партийных и комсомольских организаций, партийнополитического аппарата и всего личного состава фронта на упорную, тщательную подготовку к предстоящим боевым операциям. Особое внимание было уделено организации правильного взаимодействия всех родов войск.
В ходе боевых операций тов. Галаджев много уделял внимания четкой и оперативной работе политорганов, примерности коммунистов и комсомольцев в бою.
В ходе боевых операций партийно-политический аппарат фронта показал высокие образцы правильной и умелой организации работы в различных боевых условиях.
Тов. Галаджев, как в подготовительный период, а также в ходе боевых операций много работал непосредственно в войсках, где на месте учил политработников правильной и четкой организации работы в мобилизации личного состава по выполнению поставленных задач Командованием.
За умелую оперативную работу по мобилизации всего партийно-политического аппарата на успешное выполнение, поставленных боевых задач, тов. Галаджев достоин награждения орденом Ленина» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 44].
Как вспоминал начальник политотдела 47-й армии М. X. Калашник: «По вечерам, когда я возвращался из поездок, меня вызывал к аппарату ВЧ начальник политуправления фронта генерал С. Ф. Галаджев. Подробно интересовался настроением людей, их отношением к местному населению. Я докладывал обстоятельно и откровенно, благо при разговоре по высокочастотной связи никто не подслушивает. Сергей Федорович требовал самой решительной борьбы с любыми, даже с малейшими отступлениями от воинского порядка. По складу характера Сергей Федорович был, в сущности, очень добрым и отзывчивым человеком, однако, как опытный политический руководитель, непримиримо относился к расхлябанности. Этого он требовал и от нас...» [116, с. 125].
«Я очень хорошо знал генерала Галаджева, имел честь под его началом несколько лет служить после войны, когда он был начальником политуправления Сухопутных войск, - отзывался о Галаджеве писатель И. Ф. Стаднюк. - Невысокий, темноволосый, со смуглым восточным лицом; темные грустные глаза, казалось, смотрят тебе в самую душу, смотрят с вопрошающей мудростью и будто видят что-то самое главное. Неуютно чувствовали себя люди, которые, докладывая ему о выполненном задании, делали поспешные выводы о чем-либо или о ком-либо или составляли непродуман¬
Начальник политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант С. Ф. Галаджев
ные документы. Он не прощал предвзятости, мелких суждений и суесловия. Зато сам показывал образец отточенности мысли, обоснованных решений, внимательного отношения к людям...» [280, с. 35].
Чуть позже мы убедимся, насколько Иван Фотиевич был прав, отмечая «непредвзятость, обоснованность решений и внимательное отношение к людям» генерал-лейтенанта Галаджева, освобожденного от обязанностей начальника политуправления 1-го Белорусского фронта приказом Верховного № 0140 от 9 июля 1945 г. Но с целью более полного представления Сергея Федоровича Галаджева позволю себе привести короткий отрывок из другой откровенной книги И. Ф. Стаднюка «Исповедь сталиниста»:
«...Когда в стране началась так называемая “борьба с космополитизмом ”, а я не прекращал общаться со своими фронтовыми друзьями, кто-то сделал соответствующие выводы. Об этом я узнал из панического письма моего брата Бориса. Он спрашивал у меня из села: “Что ты там натворил в той Москве?.. Убил кого-нибудь, зарезал? Не в тюрьме ли ты?.. Мне проходу люди не дают!.. ”
Оказалось, что в нашу Кордышивку приезжал из Москвы какой-то полковник и вместе с районным начальником НКВД вызывал в сельсовет моих родственников, соседей и выспрашивал, кто я по происхождению, кто по национальности мои родители, где похоронены?..
Я хорошо знаю сельские нравы. Такая проверка вызвала среди моих земляков всякие толки, догадки. На меня легла тень преступника. Приехав на службу, я буквально ворвался в кабинет начальника Политуправления Сухопутных войск генерал-лейтенанта С. Ф. Галаджева. Бросил ему на стол письмо и только смог выговорить:
- Что все это значит?! - Меня душили слезы. - Это же фашизм!
Написанное по-украински Галаджев прочитать не мог. В его кабинете находился незнакомый мне генерал- майор.
- Я знаю украинский. Давайте переведу...
...Вслушиваясь в... голос генерала, я стыдливо вытирал слезы и всматривался в его лицо, покрывавшееся при чтении бледностью; полагал, что генерала больно жалят панические, недоумевающие фразы письма и рождают ко мне сочувствие. Я не ошибался, хотя еще не угадывал главной сущности происходящего. Взглянув на Галаджева, увидел, что он побагровел, лоб его покрылся испариной, а темные глаза, казалось, еще больше потемнели, выплескивая смятение и грозную досаду...
Ослепленный бешенством, я хрипло подытожил прочитанное:
- Когда на фронте мне приказывали поднимать бойцов в атаку, никто не интересовался, кто я по нацио-


ГЛАВА 14. Suum cuique
553
налъности!.. А теперь в моем селе черт-те что обо мне думают! Вся родня всполошилась! Сухари для передачи мне в тюрьму сушат!..
В кабинете воцарилась тягостная тишина. Галад- жев окаменело сидел с опущенными глазами. Я вопросительно посмотрел на генерала, еще державшего в руке письмо моего брата. И вдруг меня осенило: ведь генерал был по национальности еврей, о чем явственно свидетельствовали черты его лица.
Мне почему-то стало страшно. Подумалось: прочитанное им письмо ударило ему в сердце во много крат больше, чем мне!.. Как разрядится эта чудовищная неловкость? Что скажет сейчас генерал-лейтенант Галад- жев, какое примет решение?.. У меня вдруг остро заболела левая скула, раздробленная осколком в июне 1941-го, и запылала левая щека. Заметив это, Галаджав сказал:
- Успокойтесь, товарищ Стаднюк. И присядьте... Оформляйте, товарищ Стаднюк, на десять дней внеочередной отпуск, берите жену и в офицерской форме, при орденах, появитесь в родном селе, пображничайте. Пусть люди увидят, что с вами ничего не случилось.
-А что отвечать на их вопросы?!
- Скажите, недоразумение, глупость. Правды не говорите: стыдно за армию... Виновных строго накажем! - И сочувственно посмотрел на генерала. - А вас прошу не обижаться... В нашу жизнь вторглось что-то непонятное и неприемлемое. Будем мужаться... Возвращайтесь в свою часть и служите...» [279, с. 196-197].
В наградной «биографии» Сергея Федоровича Га- ладжева есть два «белых» пятна, которые предстоит раскрыть более продвинутым исследователям. И связаны они с награждением начальника политуправления 1-го Белорусского фронта сразу двумя орденами Ленина в конце мая 45-го. Вторым по счету орденом Ленина генерал-лейтенант Галаджев был награжден Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 мая [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 170, № зап. 46485937]. А через день, 31 мая, третьим орденом Ленина опять же Указом Президиума Верховного Совета СССР [ЦАМО, ф. 33, оп. 686046, ед. хр. 38, № зап. 46557057]. Ну и что? - спросите вы. - Что в этом предосудительного? - Все в порядке вещей, тем более теми же указами два ордена Ленина были вручены члену Военного совета 3-й ударной армии генерал-майору А. И. Литвинову. Вот только среди тысячи наградных документов, приложенных к данным указам, по непонятной причине нет представлений ни на генерал-лейтенанта С. Ф. Галаджева, ни на генерал-майора А. И. Литвинова. В Указах они значатся, а наградных документов, подписанных маршалом Жуковым и генерал-лейтенантом Телегиным, нет. На сотни других награждаемых есть, а на этих двух генералов нет. (Нисколько не сомневаюсь, что представления на самом деле «живы и здоровы», но по какой-то причине они отложены в сторонку, как представление к званию Героя на комбата В. И. Давыдова. И почему представление генерала Галаджева на звание Героя Советского Союза было изменено и ограничилось вручением ордена Ленина?)
Кстати, сам генерал-лейтенант К. Ф. Телегин - член Военного совета 1-го Белорусского фронта - за Берлинскую операцию звания Героя Советского Союза также не получил. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 мая 1945 г. генерал-лейтенанту вручили орден Ленина, который вместе с другими наградами будет сорван с его кителя через несколько лет дознавателями, которые ретиво собирали компромат на... маршала Жукова. А документы о награждении окажутся изъяты из архива.
Заранее сниму с повестки параллель генерал-лейтенанта Галаджева с генерал-лейтенантом К. Ф. Телегиным. 31 августа 1945 г. Сергей Федорович вступил в должность начальника политуправления Центральной группы войск (на территории Австрии и Венгрии), с 5 августа 1946 г. Галаджев возглавил Военно-политическое управление Сухопутных войск СССР, с 6 февраля 1951 г. - замначальника по политической части Военно-медицинского управления Министерства обороны СССР. В конце декабря 1954 г. С. Ф. Галаджев на 53-м году скончался после тяжелой болезни.
Недавно в руки попалась фотография, 70 лет хранившаяся в семье родных Н. А. Носачева, проживающих в Калининграде (кипу слипшихся фронтовых снимков, покрывшихся плесенью, обнаружили совершенно случайно в чемодане в сыром подвале). На этом снимке рядом с моложавым подполковником кружком сидят: сержант Егоров, младший сержант Кантария, капитан Самсонов, старший сержант Сьянов и спиной - капитан Неустроев. Все одеты по-парадному. Снимок сделан накануне отъезда знаменной группы в Москву. А разговаривает с будущими Героями Советского Союза Николай Андреевич Носачев, помощник начальника политуправления по работе с комсомольцами 1-го Белорусского фронта. Тема разговора понятна без слов: инструктаж. (Снимок из этой «серии» имеется в архиве М. А. Егорова и экспонируется в его музее.) Кроме этой редкой фотографии для нас важен тот факт, что комсомольский «наконечник» фронта подполковник Носачев за свою деятельность в период Берлинской операции награжден не был, хотя еще накануне последней битвы Великой Отечественной Николай Андреевич прикрепил на китель второй орден Красного Знамени. А в представлении от 16 апреля 1945 г., подписанном С. Ф. Галаджевым, значилось: «В период подготовки к большому зимнему наступлению войск фронта, а также в ходе проведения самих боевых операций т. Носачевым, как Начальником отдела была проведена большая работа по подготовке комсомольских организаций фронта к предстоящим боям, а также по наращиванию боевой активности комсомольцев в ходе самого наступления. В результате комсомольцы фронта показали в зимней операции массовый героизм и образцы отваги. Лично т. Носачев весь первый период операции непрерывно находился в частях и
Член Военного совета 3-й ударной армии генерал-майор А. И. Литвинов


554
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Помощник начальника политуправления
1 -го Белорусского фронта по комсомольской работе подполковник Н. А. Носачев (второй слева) беседует с С. А. Неустроевым, М. В. Кантарией, И. Я. Сьяновым, М. А. Егоровым, К. Я. Самсоновым. 19 июня 1945 г.
соединениях 5 Ударной армии, своевременно выявлял новые явления в поведении войск, ставил эти вопросы перед Военным советом и на месте организовывал выполнение. Нет такого крупного вопроса, возникшего в ходе операции, в который Носачев не включился бы со своим аппаратом...» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, ед. хр. 4223].
Приказом № 540/н от 20 апреля «главный комсомолец» 1-го Белорусского получил свой последний боевой орден. И следуя логике указанных заслуг, невольно приходишь к выводу, раз подполковник Носачев никак не был отмечен за Берлинскую операцию, неужели с таким опытом - все четыре года в политруках - не смог на должном уровне организовать работу комсомольских организаций фронта по наращиванию боевой активности молодежи в ходе наступления? Но ведь это неправда. В ходе всей битвы комсомольцы шли бок о бок с коммунистами и проявляли массовый героизм и образцы отваги. «Летом 1945 года в Берлине состоялось совещание комсомольских работников фронта, - пишет в своей книге воспоминаний «Молодость в шинели» Николай Андреевич. - В просторном зале спортивного клуба собралось около тысячи комсоргов батальонов и полков, помощников начальников политорганов по комсомольской работе. У каждого на груди ордена и медали. Только за Берлинское сражение правительственными наградами на нашем фронте были отмечены все комсорги стрелковых батальонов и полков, помощники начальников политотделов по комсомольской работе... Более чем в 800 ротных и в 234 первичных организациях ВЛКСМ (Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи. - Прим. Г. К.) орденами и медалями были награждены все комсомольцы. Всего в боях за взятие Берлина правительственных наград были удостоены свыше 58 тысяч комсомольцев, 204 из них присвоено звание Героя Советского Союза. На совещании с большой речью выступил Маршал Советского Союза Г. К. Жуков...» [203, с. 150].
Как видим, с этой стороны у куратора комсомола 1-го Белорусского фронта все было в порядке. Хотя, между нами, как мы уже выяснили не «все комсорги стрелковых батальонов и полков, помощники начальников политотделов по комсомольской работе» были отмечены «за Берлинское сражение правительственными наградами». Значит, не повезло Николаю Андреевичу с наградой по другой причине и вкупе с «коллегами по цеху», в отличие от своего младшего коллеги - помощника начальника политотдела 150-й сд по комсомолу капитана М. В. Жолудева, которого его партийно-политические руководители в начале мая поспешили «назначить» ответственным «наконечником» по водружению Знамени Победы, да промахнулись...
Теперь мы наглядно определили однородную ось, или, если хотите, партийно-политическую вертикаль, восходящую снизу вверх без каких-то промежутков и упущений. А восходит она с замполита 1-го батальона 756-го полка лейтенанта А. П. Береста (вместе с ним «забыты» замполит 2-го сб капитан Г. Н. Надеин, парторг лейтенант Н. И. Соловьев). Затем в ряду «отверженных» следует непосредственный начальник - замполит 756-го полка подполковник И. Е. Ефимов (а вместе с ним - комсорг полка гвардии лейтенант H. М. Беляев и парторг полка гвардии капитан Я. П. Крылов). В горячке достается, а вернее, не достается двум агитаторам - полковому и дивизионному - старшему лейтенанту А. М. Прелову и капитану И. У. Матвееву, также непосредственно сражавшимся в рейхстаге. Далее, обойдены наградным вниманием начальник политотдела 150-й дивизии подполковник М. В. Артюхов, его заместитель майор А. М. Дмитриев, секретарь дивизионной парткомиссии капитан И. К. Зенков. Следом - начальник политотдела 79-го корпуса полковник И. С. Крылов (со всей когортой в лице: заместителя - подполковника Ф. Е. Блудовского, помощника - майора В. И. Бойченко, инспекторов политотдела - майоров А. А. Тимошина, И. А. Московского, старшего инструктора - майора Е. П. Шлоссберга). Над ним - начальник политотдела 3-й ударной полковник Ф. Я. Лисицын. И наконец, начальник политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант С. Ф. Галаджев вместо звезды Героя получил... два ордена Ленина (не удивлюсь, за подготовку и осуществление Берлинской операции), а его подчиненные, такие как начальник комсомольского отдела подполковник Н. А. Носачев - ничего. В связи с этим восхождением нас волнует естественный вопрос: почему именно руководящая комиссарская ветвь вкупе с офицерским штурмовым ядром 756-го сп подверглись столь явному наградному остракизму, в то время как командиры l-ro батальона, 756-го полка, 150-й дивизии, 79-го корпуса, 3-й ударной армии и l-ro Белорусского фронта обрели звание Героев, а политработники 674-го полка все поголовно награждены именно за рейхстаг и Знамя Победы? Ведь, согласитесь, без веской серьезной причины такой односторонний предвзятый подход даже представить сложно. Антисоветчину и системные огрехи в партийно-политической работе можно сразу исключить. Почему? Тогда бы люди поплатились по-иному, от разжалования вплоть до ареста. Здесь же «куриная слепота» в отношении заслуг людей всей душой преданных партии Ленина - Сталина касается одного конкретного факта, который ставит крест на их партийно-политической работе целого


ГЛАВА 14. Suum cuique
555
периода боев. Не забывайте, что вкупе с ними забыты подвиги командиров строевиков одного-единственно- го полка - 756-го, бравшего рейхстаг. Штурмовавшие рядом - 674-й сп (150-й сд) и 380-й сп (171-й сд) - по линии поощрений не игнорируются. Единственно, «плеходановцев» также не включают в сводный полк фронта на Парад Победы, в отличие от бойцов и командиров 171-й дивизии...
Если зайти с другого входа и попытаться найти виноватых среди тех самых командиров, громогласно поспешивших доложить наверх днем 30 апреля о водружении Красного знамени и взятии здания рейхстага, то опять несоответствие получается. В таком случае тот же маршал Жуков окоротил бы всю полководческую вертикаль: Кузнецов - Переверткин - Шатилов - Зинченко. Так нет же, им присваивают звания Героев, а руководство Главного политуправления РККА параллельно оставляет не у дел когорту высокопоставленных офицеров своей епархии. Теперь вы, надеюсь, понимаете, что приведенные примеры исключительного подхода в вопросе поощрения - не ошибки и не упущения командования разного уровня. Такие вопросы решались не окольно, а на самом высоком уровне и согласованно. Значит, дело не в поспешном докладе, а в...
Если еще мучают сомнения, то для того, чтобы зреть в корень, достаточно опустить глаза вниз и понять, с кого все началось. Кто был тем «наконечником» у основания? Замполита Береста мы называли уже неоднократно, и именно от него поднимается вверх это взаимоначальственное древо - от простого замполита батальона к начальнику политуправления фронта. А с чего вы решили, что точку отсчета надо искать внизу, то есть начинать с низового звена? В армии все просто: генерала награждают не за идею, а за результат. А кто этот результат воплощает в жизни? Правильно, подчиненные командиры. И это типично как для армейской, так и для партийно-политической среды. Как справились младшие командиры с поставленной генералом задачей, от того и наградная волна формируется с естественным повышением статуса наград. Береста этот наградной водопад даже брызгами не коснулся. Но в чем провинился лейтенант, отличавшийся тем, за что только и награждают: храбростью, отвагой, дисциплинированностью и преданностью делу Ленина - Сталина? (В наградных документах моего деда так и значится: «...делу партии Ленина - Сталина предан» [ЦАМО, ф. 33, оп. 686044, ед. хр. 604].) Если не так воевал и был не тем примером для подчиненных, тогда с чего это вдруг под одну гребенку поплатились окружающие его однополчане и элита партийно-политической надстройки? Дважды спускался в подвал на переговоры с эсэсовцами? «Да, это был подвиг, - говорил его командир Степан Андреевич Неустроев, - и великая заслуга Береста в том, что он сохранил жизнь солдатам не только нашим, но и немецким. Мы бы запросили тяжелые минометы и просто сожгли бы немцев. Наверное, это был первый парламентер в Берлине и один из последних во второй мировой войне» [352].
Тогда, может быть, Берест виноват, что не оставил горящий рейхстаг, нарушив распоряжение комполка? Но командиры на партийной пятиминутке единогласно решили «погибнуть, но рейхстага врагу не отдавать». Так за это надо принародно славить, а не скромно замалчивать геройство настоящего коммуниста и политработника.
Теперь-то хоть понятно, почему лейтенанта Береста не наградили за рейхстаг? Почему его не включили в знаменную группу, отправленную на парад в Москву 20 июня 45-го? Почему весной 46-го вместо слета участников штурма замполит был насильно сопровожден в венерологический госпиталь, хотя был здоров и полгода как женат?
Теперь понятна реакция на рапорт от 15 июля 1946 г. на имя члена Военного совета 3-й ударной армии генерал-майора Литвинова? Первый рапорт, где Берест, узнав о присвоении звания Героев Егорову и Кантарии, прямо писал: «Товарищ генерал, я лично водрузил Знамя Победы над Рейхстагом... ЗА МОИ ПОДВИГИ МЕНЯ НЕ ОЦЕНИЛИ...» Какая последовала реакция? Напомню. Приказом войскам 3-й ударной армии от 22 августа 1946 г. № 017/н замполит А. П. Берест вместо присвоения звания Героя был награжден... орденом Красного Знамени.
Неужели непонятно почему? И Жуков теперь уж точно был ни при чем.
СЕКРЕТ РАННЕГО
ПОДВЕДЕНИЯ ИТОГОВ
Чуть ранее мы задались вопросами, напрямую связанными с не совсем понятным ранним подведением итогов боев полковником Зинченко, когда 9/10 наградных документов на подчиненных военнослужащих, отличившихся во взятии Берлина, им подписаны, в отличие от подполковника Плеходанова, не после полного захвата рейхстага и окончания сражения, а в начале его штурма, причем большинство представлений с 28 апреля исправлено рукой Зинченко на 30-е.
Если вдумчивее вчитываться в мемуары официальных летописцев штурма, то они, конечно, не специально наведут на верный ход мыслей и даже непроизвольно подскажут ответ, но это становится понятно только после озвученного приказа генерала Шатилова командиру 674-го сп - готовить свои части к штурму в первом эшелоне вместо обескровленных батальонов 756-го сп. Придется вернуться и вспомнить пройденное.
Первое упоминание о понесенных потерях в частях полка Зинченко комбат Неустроев делает после взятия Кунесдорфа, то есть до вступления в Берлин (в районе 19 апреля).
« ...Батальон ворвался в Кунерсдорф. Приближался вечер, - пишет в книге «Путь к рейхстагу» С. А. Неустроев. - Я думал о потерях. Они оказались немалыми... Кунерсдорф взят дорогой ценой.
20 апреля советские артиллеристы дали первые залпы по Берлину. Перед нами лежали черные дымящиеся кварталы столицы Германии. Прежде чем втянуться в уличные бои, требовалось восполнить понесенные потери в людях и боевой технике. В каждом батальоне осталось по две неполные стрелковые роты...» [196, с. 119-120].


556
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
Когда закончились бои...
«Перед штурмом столицы Германии... в полку прошла реорганизация - он стал двухбаталъонным. В наш 3-й батальон влили остатки 1-го, а заодно присвоили нам и его порядковый номер. В каждой роте восстановили партийные и комсомольские организации. Батальон стал крепким боевым подразд ел ением» [196, с. 121].
Таким образом, до штурма Берлина полк Зинченко «укрепили» за счет сведения личного состава в два батальона, то есть силы части сократились как минимум на одну треть. (Напомню, перед началом боев полк и так вместо двух тысяч личного состава имел 1 200 человек.)
«Бои будут жестокие и суровые, - предупредил командир дивизии. - Берегите людей, не проявляйте излишнюю горячность и поспешность...» [Там же, с. 122]. По тону напутствия комдива становится ясно, что с пополнением дела плохи. Нет его, пополнения. И это повсеместная история. Потому и вливали в войска всех подряд: от 17-летних пацанов до престарелых солдат, кому около 50, а также вчерашних остарбайтеров и наших освобожденных военнопленных. Но за форсирование с тяжелыми боями трех водных преград и овладение добрым десятком городских кварталов на пути к центру - к району рейхстага - 756-му полку пришлось заплатить тяжелую цену.
Перед штурмом «дома Гиммлера». «К нам пришел командир полка. Как всегда, в первую очередь полковник Зинченко спросил о главном - о боеспособности батальона.
- Убитых и раненых много?
- Человек сорок, товарищ полковник, - доложил я. - Ранены два командира роты...» [Там же, с. 138].
«...Рота лейтенанта Гранкина пробралась на второй этаж, где завязался тяжелый рукопашный бой, - описывает комбат ситуацию в «доме Гиммлера». - Гранкина ранило елевую руку, но он продолжал командовать. Лейтенанта вторично ранило, на этот раз в голову, и он упал. Командование ротой взял на себя командир отделения (не командир взвода, так как в строю их не осталось. - Прим. Г. К.) старший сержант Гуков. Но вскоре он был убит. Рота понесла большие потери, и мне пришлось ее, как говорится, на ходу расформировать. За счет ее пополнил роты Антонова и Ищука. Вечером, чтобы развить успех, к нам направили батальон майора Логвиненко (2-й сб соседнего 674-го сп. - Прим. Г. К.). Он стал наступать на юго-западную часть дома.
Жестокий, изнурительный бой за здание министерства внутренних дел продолжался с нарастающей силой. Мы несли большие потери... Лишь глубокой ночью шум и грохот на первых этажах начал стихать и удаляться на верхние этажи. Напряжение боя постепенно ослабевало, сопротивление противника было сломлено. Наши подразделения овладели “домом Гиммлера”.
Перед утром батальон сосредоточился в трех больших комнатах, похожих на казематы» [Там же, с. 139-140].
«Там как было, - вспоминает через 70 лет один из последних участников сражения за «дом Гиммлера» и рейхстаг бывший командир радиосвязи 674-го полка в ту пору лейтенант Л. Ю. Зубилевич, - мы подвал захватили, а на верхних этажах - немцы. Все простреливается. Кто выскочит из здания - сразу пулеметная очередь. Очень многих мы потеряли...
И вот такая измочаленная 150-я дивизия получила приказ брать рейхстаг. В штурме 29 апреля участвовали два полка - 674-й и 756-й. От первого остался один батальон, от второго - столько же, плюс усиленный разведвзвод. Распределили боевые группы, раздали им штурмовые знамена и скомандовали: “Вперед!”...» [79].
Приведенные выдержки из воспоминаний непосредственных участников штурма подтверждают написанное подполковником Плеходановым через 20 лет: «29 апреля примерно в 22 часа 30 минут меня вызвал на свой наблюдательный пункт... Шатилов и сказал:
- Товарищ Плеходанов! У Зинченко большие потери. Вести наступление одним батальоном Неустроева он не может. Говорит, что в этом батальоне осталось всего 75 человек (это чуть больше двух взводов, но меньше роты. - Прим. Г. К.).
Так что придется штурмовать рейхстаг тебе. Подготовься к штурму. Неустроев будет тебе помогать...
Полк Зинченко был действительно сильно потрепан. Оставшиеся в строю воины (их было немного) расположились в комнатах большого здания на берегу Шпрее. В одной из комнат я нашел Зинченко... Поздоровавшись, я спросил:
- Будем штурмовать рейхстаг? - Он крепко выругался и ответил:
- Чем я буду штурмовать? Остатками батальона Неустроева? Нет, дружище, валяй сам...» [217].
Однако, несмотря на такие потери в батальоне Неустроева (о 2-м батальоне капитана Клименкова никто не упоминает, потому что от него остались считанные единицы во главе с командиром, и эти люди, наряду со взводом пешей разведки, оставлены для охраны и обороны штаба, КП и НП полка на случай внезапного нападения гитлеровцев в тылу, что уже происходило не раз), Зинченко после ухода Плеходанова решает идти ва-банк.
«...По рации слышу голос Зинченко: “Где находишься? Где находишься? Прием. Прием...
Наступай на рейхстаг. Выходи быстрее к рейхстагу! ”
А где он, рейхстаг-то? - недоумевает Неустроев. - Черт его знает. Впереди темно и пустынно...
Поднимаю батальон. Иду в темень, под зарево. Справа, совсем близко, застрочил пулемет... В цепи кто- то застонал. Батальон залег.
Я вернулся в здание, на свой НП. (Неустроев, естественно, не в курсе о приказе Шатилова, он выполняет приказы Зинченко. - Прим. Г. К.) Не прошло и пяти минут, как из полка поступил новый запрос:


ГЛАВА 14. Suum cuique
557
- Вышел, что ли, к рейхстагу? Когда выйдешь? Ведь рейхстаг, Неустроев, от тебя близко, совсем рядом...
С Гусевым склоняемся над картой... Вызываю по рации командира полка.
-Дайте огонь правее...
Заговорили наши минометы, за ними пушки... После разрывов видимость стала еще хуже. Вокруг черно, как в пропасти... Наступать в такой обстановке было очень рискованно...» [196, с. 140-141].
Это первая безрезультатная атака на авось. После часового отдыха, на рассвете, Неустроев продолжает гадать. Из рукописи 1995 г. «О рейхстаге на склоне лет»:
«Перед глазами изрытое, перепаханное снарядами огромное поле. Кое-где изуродованные деревья... Глубина площади... составляла метров триста. Площадь на две части рассекал канал, залитый водой. За каналом немецкая оборона - траншеи, дзоты, зенитные орудия, поставленные на прямую наводку... В конце площади небольшое серое здание с куполом и башнями.
Гусев, мой начштаба, высказал предположение: это рейхстаг!.. У меня закралось сомнение: нет, это не рейхстаг! Тем более что за серым зданием, метрах в двухстах, виднелся громадный многоэтажный дом... По рации доложил обстановку командиру полка. Он выслушал спокойно и коротко приказал:
- Наступай в направлении большого дома, если ты считаешь, что это рейхстаг!
...Наконец наша артиллерия открыла огонь (батареи и расчеты дивизионов, приданные 756-му сп. - Прим. Г. К.)... Взвилась серия красных ракет - сигнал атаки. Роты с криком “ура ” бросились вперед (по численности - два неполных взвода, так как при утренней атаке уже были раненые. - Прим. Г. К.). Но не успели пробежать и пятидесяти метров, как противник обрушил на нас сотни тяжелых мин и снарядов... И вторая атака так же, как и первая, захлебнулась...» [195, с. 132].
Комполка Зинченко приходит на НП Неустроева и не сразу, а сверившись с картой, определяет, где же расположен злосчастный рейхстаг.
« ...Вдруг лицо Зинченко осветилось улыбкой. Он был взволнован.
- Неустроев, иди сюда... Смотри!.. Да смотри же, Степан, внимательно! Перед нами рейхстаг!
- Где? - невольно переспросил я.
- Да вот же, перед тобой. Серое здание, которое тебе мешает, и есть рейхстаг!
...Полковник Зинченко ушел на командный пункт полка докладывать обстановку командиру дивизии генералу Шатилову. На прощание сказал:
-Готовь батальон к штурму...» [Там же, с. 133].
До середины дня остаток батальона Неустроева в атаку больше на площадь не выходил.
«В середине дня, часов в тринадцать, была предпринята еще одна, третья по счету, атака, также успеха не имевшая...» [Там же, с. 133].
Почему батальон Неустроева больше не предпринимал активных телодвижений - вполне понятно. Некем и нечем. Тем не менее предрассветная и утренняя атаки вслепую обескровленных рот - второй стрелковой младшего лейтенанта Антонова и третьей лейтенанта Ищука - по настойчивому приказу комполка Зинченко, без согласования с частями Плеходанова, красноречиво доказывают, что командир 756-го сп рассчитывал, воспользовавшись предрассветной тишиной, застать врасплох немцев и взять рейхстаг вопреки озвученному решению комдива о возложении этой задачи на 674-й сп подполковника Плеходанова. Неудачные атаки «в темень, под зарево» и после малоэффективной артподготовки силами полковой артиллерии заставили Зинченко на время отказаться от своей авантюры (другого слова не подберешь). Утренний приход на НП Неустроева лишает командира 756-го сп последних иллюзий и надежд успеть опередить Плеходанова и первым добраться до рейхстага.
Повторение пройденного позволяет раскрыть секрет столь раннего подведения полковником Зинченко итогов участия своего полка в битве за Берлин. Федор Матвеевич, раздосадованный неудачей и выводом полка во второй эшелон из-за серьезных потерь личного состава, снял треуголку Наполеона с головы, но, как показал дальнейший ход событий, далеко ее не откладывал. Принявшись за накопившуюся наградную документацию, он вроде как не рассчитывает на лавры покорителя рейхстага.
Теперь на площади лежат бойцы и командиры соседнего полка, пытаясь преодолеть огненный вал Кёнигсплатц. Полковника прорвало, когда он услышал от комвзвода разведки лейтенанта Сорокина об их успешном прорыве в рейхстаг и водружении своего полкового красного знамени. Что было дальше, мы примерно знаем. Как и то, что после обиды и досады, что не его части выпала честь водрузить победный флаг, Федор Матвеевич со всей очевидностью понял, что не все потеряно, раз рейхстаг остался в руках врага. Осознание, что его поезд еще стоит на запасном пути, пришло окончательно, когда объявили благодарность от имени командарма Кузнецова, а вслед сообщение о приказе по фронту № 06, где для его 756-го сп было оставлено место на пьедестале особо отличившихся. Не удержавшись, Зинченко с бутылкой шампанского и тортом начинает праздновать успех...
ВТОРИЧНО НАГРАЖДЕНЫ? - НЕ БЕДА
Мы уже точно знаем, как знаменосцы Егоров и Кантария стали кавалерами ордена Красного Знамени. А вот как случилось, что спустя почти год они, наряду с несколькими участниками последнего штурма, стали Героями Советского Союза? - это пока оставалось за полем нашего поиска. Прежде чем обратиться к проверенным чуть ли не под микроскопом источникам, приведу еще одну неожиданную версию того, как эти бойцы из проштрафившихся вдруг стали «героями», а ныне с их именами связана героика взятия не одного рейхстага, а, считай, Берлина. Вот что пишет «ветеран журналистики» Е. Вострухов в своем материале «Знамя Победы: до и после “Часа”» (10.02.2009): «...Почти год продолжалась моя работа - исследование для “Часа’'. Требовалось


558
ЧАСТЬ IV. Сапоги всмятку
расшифровать и осмыслить открывшиеся архивные материалы, воспоминания участников штурма, восстановить истинную картину событий спустя десятилетия. Большую помощь оказал мне бывший коллега-собкор Валерий Зайцев (тогда он был заместителем редактора “Часа”). Мы порой часами ломали голову над тем или иным фактом из “биографии Знамени”, но приходили- таки к единому мнению или выводу...
Списки отличившихся при водружении Знамени Победы в 3-й Ударной армии готовили до 15 мая. Ни Егоров, ни Кантария в них не оказалось! Даже к ордену не представили. Они не обиделись, никому не жаловались - после долгожданной победы радовались наступившему миру. (Что ж, должен раздосадовать уважаемых ветеранов журналистики, как мы установили, обоих разведчиков представили к ордену Красного Знамени, Егорова еще 4 мая, а Кантарию - 10-го. Поэтому грех им было жаловаться и обижаться. Нисколько не сомневаюсь, что и тот и другой даже, наоборот, рады-радешеньки были бы, чтобы о них забыли, а не мучили расспросами, как они так героически и мужественно знамя Военного совета армии днем 30 апреля на купол рейхстага не водрузили. - Прим. Г. К.)
Из бесславия, по нашему мнению, их неожиданно вызволил... маршал Жуков! - далее утверждает Е. Востру- хов. - В конце мая стало известно, что Сталин решил отметить Великую Победу парадом на Красной площади. Принимать его вождь поручил Г. К. Жукову. На него возлагалась и вся подготовка. По сценарию открывался парад маршем знаменосцев с алым стягом Победы в руках - с тем самым знаменем номер 5. Наверняка маршал решил, что Сталину будет приятно увидеть среди знаменосцев грузина Кантарию» [50].
Прежде чем продолжить, разберем этот абзац. Забегая вперед, замечу, действительно, о проведении Парада Победы 24 июня в Москве в штабах фронтов узнали как минимум 25 мая. Только вот не сразу Сталин поручил Жукову принимать парад, а лишь в середине июня. По Жукову, это случилось то ли 18, то ли 19 июня, когда вождь вызвал маршала к себе и дал такое распоряжение. С. М. Штеменко в своих воспоминаниях подтверждает, что речь о знамени, водруженном над рейхстагом в Берлине, при обсуждении порядка парада войск шла.
Прежний командующий 3-й ударной армией генерал Н. П. Симоняк
Действительно, этот легендарный стяг должен был открывать прохождение сводных полков. Однако, как покажет наш поиск, Знамя Победы, доставленное в Москву 20 июня, на генеральной репетиции 22 июня маршал Жуков снимет с парада и отправит... в музей. Знаменосцам же приказал выдать пропуска на гостевые трибуны. Думаю, если бы Жуков вынашивал мысль угодить самолюбию Сталина, выставив в знаменной группе грузина Кантарию, то не стал бы так безоговорочно разворачивать того с Красной площади. Нет, конечно, Георгий Константинович был из иного замеса. Подобный ход мыслей был ближе людям с комиссарской жилкой, узревших в паре Егоров - Кантария (русский - грузин) превосходный шанс заявить о нерушимой дружбе двух великих наций и потрафить национальным чувствам верховного. А если учесть, что Кантария был родом из мегрельского села Джвари Целенджихского района, то вообще попадание в яблочко. Кто у нас «главный мегрел»? Правильно, Л. П. Берия (еще один «плюс»).
Уверен, Жуков никоим образом не рассматривал необходимость продвижения кандидатур этих двух знаменосцев, тем более с привязкой к их национальной идентичности.
Далее ветеран журналистики считает, что «Жуков позвонил Кузнецову и попросил подготовить к поездке в Москву тех воинов, которые добрались до вершины рейхстага. “К званию Героев они у вас представлены? Нет? Так представьте немедленно! ” - на высокой ноте маршал закончил разговор. Так 31 мая 1945 года Егоров и Кантария последними пополнили список особо отличившихся» [Там же].
Очень жаль, что Е. Вострухов нигде не приводит источники, откуда он с его коллегой В. Зайцевым почерпнули озвученную информацию. Это не просто придало бы вес, а сняло некоторые вопросы. Известно, что Жуков с уважением относился к генерал-полковнику Кузнецову. Ведь именно по решению Георгия Константиновича Василий Иванович в середине марта 45-го, то есть уже в процессе подготовки к наступлению, сменил на посту командующего 3-й ударной армией генерала Н. П. Симо- няка, с которым у Жукова были непростые отношения, как бы так пополиткоррекгнее выразиться, в связи с неприятием им некоторых принципов управления подчиненными войсками.
«Утром 22 марта мы проводили Николая Павловича (Симоняка. - Прим. Г. К.) в Москву, в Ставку Верховного, - вспоминает бывший начальник политотдела армии полковник Ф. Я. Лисицын. - Вместо него в командование 3-й Ударной вступил генерал-полковник Василий Иванович Кузнецов.
Замена командующего в столь ответственный момент, на первый взгляд, казалась несвоевременной. Генерал-лейтенант Симоняк пользовался в армии большим и заслуженным авторитетом. Несмотря на то, что характер у него был довольно-таки крутой, командиры соединений и частей глубоко уважали его за смелость в принятии ответственных решений, за незаурядный военный талант. Однако нам, более близким к нему людям, было известно, что у Николая Павловича сложились не совсем нормальные отношения с командующим фронтом... В чем конкретно они заключались, мы, разумеется, не знали. Предполагали, однако, что все дело в непреклонности характеров того и другого» [167, с. 281].
Это мнение политработника, а как считает штабная армейская кость? - «Высшие командиры, как правило, растут постепенно, - высказывает свое мнение начальник оперативного отдела штаба 3-й ударной полковник Г. Г. Семенов. - С корпуса идут на должность заместите¬


ГЛАВА 14. Suum cuique
559
ля командующего армией. И только вжившись в армейские масштабы, освоив управление большими массами войск, берут руководство в свои руки. Симоняк же не прошел эту ступень. После корпуса он сразу возглавил армию. Ему трудно было вникнуть в специфику новой сложной работы. А события не ждали...» [265, с. 234]. Тратить время на выяснения отношений и полководческий рост Николая Павловича Симоняка командующий 1-м Белорусским фронтом не собирался и поступил по-военному просто: поставил на это место человека, которому доверял.
Нет сомнений, Василий Иванович Кузнецов имел откровенный разговор с маршалом Жуковым в связи с событиями вокруг преждевременного доклада о взятии рейхстага. Что и как доложил генерал-полковник Георгию Константиновичу - можно понять из решения, которое принял маршал хотя бы 22 июня на Ходынском поле. Именно поэтому не стоит тщить себя надеждами, что Жуков был в неведенье, кто, когда и какое знамя водрузил на рейхстаге. Именно поэтому, не обращая внимание ни на что, обезображенное Знамя Победы отправилось в музей, а его «парадные» знаменосцы, в том числе и грузин Кантария, - на трибуну. О том, что Кузнецов входил в ближний круг Жукова, указывает хотя бы тот факт, что на второй день после приема в Кремле 24 июня 1945 г. по случаю Парада Победы Ге