К. Ламберг-Карловски
Дж.Саблов
ДРЕВНИЕ
ЦИВИЛИЗАЦИИ
Ближний Восток
и Мезоамерика

ПО СЛЕДАМ
ИСЧЕЗНУВШИХ
КУЛЬТУР ИСТОКА
Серия основана
в 1961 году

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ
К. Ламберг-Карловски
Дж, Саблов
ДРЕВНИЕ
ЦИВИЛИЗАЦИИ
Ближний Восток
иМезоамерика
МОСКВА
«НАУКА»
Главная редакция восточной литературы
1992

ББК 63.3(0)3
Л21
С. С. Lamberg-Karlovsky, Jeremy A. Sablo/f
ANCIENT CIVILIZATIONS
The Near East and Mesoamerica.
Menlo Park, California, 1979
Редакционная коллегия
Акад. АН СССР Г. М. БОНГАРД-ЛЕВИН (¡председатель),
К. 3. АШРАФЯН, Р. В. ВЯТКИН, Э. А. ГРАНТОВСКИЙ,
И. М. ДЬЯКОНОВ, С. С. ЦЕЛЬНИКЕР,
И. С. КЛОЧКОВ (iответственный секретарь)
Перевод с английского
А. А. ПОНОМАРЕНКО, И. С. КЛОЧКОВА
Ответственные редакторы и авторы послесловия
Н. Я. МЕРПЕРТ, В. И. ГУЛЯЕВ
Утверждено к печати редколлегией серии
«По следам исчезнувших культур Востока»
„ 0503010000-040
Л 013(02)-92	ББК 63.3(0)3
ISBN 5-02-017104-2	© The Benjaminin Cummings
Publishing Company, Inc., 1979
© Перевод, послесловие:
Главная редакция
восточной литературы
издательства «Наука», 1992

ОБ АВТОРАХ
К. Ламберг-Карловски — профессор антропологии и
директор Музея этнологии и археологии имени Пибоди
в Гарвардском университете. Получил степень доктора
философских наук в Пенсильванском университете.
(. 1967 г. руководит раскопками па поселении Теие-Яхьн
в Иране — важном археологическом памятнике бронзово¬
го и железного веков. С 1976 г. принимает участие в
первом систематическом археологическом обследовании
Саудовской Аравии. Редактор и(или) автор ряда книг
и монографий, в том числе монографии «Hunters, Farmers
and Civilization)) (1979 г.). В настоящее время ~ дирек¬
тор исследовательского отдела в Американской школе
доисторических исследований и редактор выпускаемых
там ученых записок.
Джереми А. Саблов — профессор антропологии в уни¬
верситете Ныо-Мексико. Получил степень доктора фило¬
софских наук в Гарвардском университете. Преподавал в
Гарварде и в университете штата Юта. Его главные ин¬
тересы лежат в сфере археологии Мезоамерики. Руково¬
дил археологическими экспедициями в Гватемалу и Мек¬
сику. Автор монографий:	«Ceramics» (1975 г.) и
«А History of American Archaeology» (1974 г.) (в соав¬
торстве с Г. Р. Уилли), а также многочисленных научных
статей. Редактор книг: «Ancient Civilization and Trade»
(1975 г.) и «The Rise and Fall of Civilization: Selected Rea¬
dings» (1974 г.) (обе — совместно с К. Ламберг-Карлов¬
ски), а также «А Study of Changing Pre-Columbian Com¬
mercial Systems») (1975 г.) (в соавторстве с У. Л. Ратджи).
В настоящее время Джереми А. Саблов редактор журнала
«American Antiquity».
Велик ли Кинг-Конг? Да — по сравнению с мини-авто¬
мобилем, нет — по сравнению с Центром мировой торгов¬
ли в Нью-Йорке. Чтобы понять то или иное явление,
его следует рассматривать и описывать в надлежащем
масштабе и в соответствующей перспективе.
Сравнительный метод исследования основан как раз
на этом. Он описывает явления, исходя из свойственных
5

йМ общих черт и различий. Этот процесс включает в
себя поиск как универсальных моделей, так и специфи¬
ческих особенностей, делающих каждый отдельный слу¬
чай единственным в своем роде.
Для рассказа об археологии древних цивилизаций
К. Ламберг-Карловски и Дж. А. Саблов избрали именно
этот метод. Пользуясь им, они развертывают перед начи¬
нающим исследователем полную увлекательных подроб¬
ностей картину древних цивилизаций Ближнего Востока,
Индии и Мезоамерики. Они пользуются этим методом
также для того, чтобы проиллюстрировать 'захватываю¬
щий научный поиск того общего, что объединяет все эти
цивилизации.
Описание ранних цивилизаций, помимо чисто истори¬
ческого интереса, ценно еще и тем, что, отмечая первое
появление многих привычных для нас элементов повсе¬
дневной жизни, заставляет нас по-новому взглянуть па
современное общество. Ранние цивилизации состояли из
многочисленных человеческих коллективов (нередко со¬
средоточенных в городских центрах), члены которых
были связаны между собой через посредство экономиче¬
ских, юридических, политических и религиозных инсти¬
тутов с их постоянно растущими бюрократиями. Ранние
цивилизации начали превращать природный ландшафт в
искусственно создаваемую окружающую среду с ее обще¬
ственными сооружениями, большими жилыми зданиями
и тысячами материальных предметов, необходимых для
повседневной жизни. Эти новые формы человеческого по¬
ведения вместе с их материальными продуктами начали
изменять лицо мира, и сегодня мы являем собой живое
воплощение тех тенденций, которые зародились тысяче¬
летия назад.
История сравнительного исследования ранних цивили¬
заций имеет важное значение. Другие авторы уже рас¬
сказали ее нам, однако Ламберг-Карловски и Саблову
удалось сделать это по-своему, исключительно оригиналь¬
но. Каждый из авторов этой книги имеет на своем счету
немало больших достижений. К. Ламберг-Карловски
руководил рядом экспедиций на Ближний Восток, самая
крупная из них — раскопки на городище ’ Тепе-Яхья в
Иране. Дж. Саблов — ветеран нескольких археологиче¬
ских экспедиций в Мексику и Гватемалу, включая его
последние раскопки на острове Косумель. Оба автора
завоевали широкое признание, каждый в своей избран¬
ной области исследований и в сфере общей археологии,
6

получив крайне интересные данные и выдвинув ориги¬
нальные идеи.
В Гарвардском университете они вели курс «Введение
в археологию». Это был хороший курс. Они могли бы
вести его на основе своего знакомства с самой свежей
информацией из этой области. Они могли бы вести его,
давая беспристрастное описание цивилизаций — их подъ¬
ема, внутренней структуры, внешних сношений и упадка.
Наконец, они могли бы положить в основу своих лекций
свой собственный сборник по проблемам древних цивили¬
заций и торговли (Ancient Civilization and Trade. San
Francisco, 1975), и студенты могли бы черпать инфор¬
мацию из первых рук — от археологов, внесших крупный
вклад в наши знания о прошлом. Но я подозреваю, что
этот курс был основан на сочетании своеобразных лич¬
ностей авторов и на жарких спорах, вспыхивавших в
лекционной аудитории. Такое живое взаимодействие на¬
полняет археологию жизнью. И предлагаемая книга Лам-
берг-Карловски и Саблова проникнута животворящим
духом. Это уникальное достижение, которое непременно
оценят все читатели и прежде всего учащиеся.
Моя ссылка на Кипг-Конга, с которой я начал это
маленькое вступление, не так уж неуместна, как может
показаться. Когда возникли первые цивилизации, они
были чем-то совершенно новым на земле. Авторы этой
книги собрали воедино все, что мы знаем теперь о древ
них цивилизациях, и устроили из собранного материала
большую выставку, заодно поместив там и тех из нас,
кто занимается изучением этих цивилизаций. Что ж,
эта выставка достойна обозрения.
У. Л. Ратджи,
Аризонский университет

ПРЕДИСЛОВИЕ
Ilá протяжении многих веков люди знали о существо¬
вании монументальных остатков древних цивилизаций и
восхищались ими, однако лишь в относительно недавнее
время они сформулировали понятие цивилизации и по¬
пытались дать определение эволюционному процессу раз¬
вития человеческого общества от первобытных племен,
занимавшихся охотой и собирательством, до сложно орга¬
низованных современных обществ. Например, еще в кон¬
це XVIII в., когда Джеймс Босвелл убеждал Сэмюэля
Джонсона включить в свой «Словарь английского языка»
слово «цивилизация», последний не внял этому совету,
предпочтя слову civilization (цивилизация) другое слово
того же корня — civility (от латинского civil).
Если само слово «цивилизация» вошло в обиход срав¬
нительно недавно, то идеи, лежащие в основе анализа
природы цивилизаций, их подъема и упадка, относятся
к еще более близкому прошлому. Понадобилось почти
тысячелетие для развития эволюционного сознания,
т. е. для возникновения интереса к выяснению тех про¬
цессов, которые позволили определенным культурам эво¬
люционировать в более сложные системы. Философы уже
давно размышляют над природой и продолжительность^
человеческого прошлого, тогда как возраст эмпирических
данных, почерпнутых из археологических раскопок, едва
достигает двух столетий. Благодаря развитию методики
археологических исследований и археологическому вос¬
созданию цивилизаций древности исторические гипотезы
и философские концепции трансформировались в более
эмпирическую научную дисциплину. В главе 1 настоящей
книги мы даем избирательный обзор некоторых научных
трудов, заложивших основу для формирования археоло¬
гической науки и систематического изучения древних
цивилизаций.
По традиции, археологи пытались определять ту или
иную цивилизацию, стремясь ответить на вопрос, какие
атрибуты и институционные формы письменность,
классовая система, города, ведущие художественные сти-
8

ли, постоянные армии и т. п.— дают «право» даттпому
обществу называться цивилизацией. Археологи искали
ответы на этот вопрос, пытаясь реконструировать то или
иное древнее общество на определенном отрезке времени.
Например, они стремились понять, как классическая ци¬
вилизация майя функционировала около 700 г. п. э. или,
скажем, какой была шумерская цивилизация в III тыся¬
челетии до и. э. Однако в последнее время археологи
отказались от составления списков атрибутов для изуче¬
нии культурных эволюций. Причина этого заключается в
том, что описательные определения прошлого не смогли
объяснить, как и почему народы достигли сложной ста¬
дии общественного и культурного развития. Поэтому
археологов интересуют теперь процессы эволюции
обществ от простых форм к более сложным. Для совре¬
менных археологов формирование цивилизации представ¬
ляет собой процесс, ведущий к возникновению обществ
со сложными социальными, политическими, экономиче¬
скими и идеологическими институтами. Но если для по¬
нимания процесса развития необходимо знание законов
эволюции, т. е. диахроническое измерение, то в равной
степени необходимо и синхронное измерение, иначе гово¬
ря — взаимодействие между отдельными институтами в
пределах данной цивилизации. Таким образом, для пони¬
мания п определения формирования цивилизации необ¬
ходимо изучить пе только процессы развития, приведшие
к образованию бюрократий, организованной внешней
торговли, военным завоеваниям, к созданию политиче¬
ских учреждений и т. п., по также структуру и природу
взаимодействия этих разнообразных институтов. Тогда
понимание процесса формирования цивилизации стано¬
вится пониманием процессов развития культур со слож¬
ной структурой. Сама цивилизация, подобная цивилиза¬
ции майя или шумерской, может быть наилучшим обра¬
зом определена, если рассматривать ее институты как
адаптивно-интегрированные, т. е. в своих взаимодей¬
ствиях, находящихся в состоянии гомеостатического рав¬
новесия. Это, как мы увидим ниже, существенным обра¬
зом отличается от старого подхода с перечнем характер¬
ных черт.
Упадок цивилизации прослеживается в процессах, ве¬
дущих к нарушению равновесия между взаимосвязанны¬
ми институтами и к потрясениям, к которым данной ци¬
вилизации не удается приспособиться. Изучение процес¬
сов интеграции и развития на протяжении этого конти-
9

нуума, охватывающего возникновение, расцвет и упадок
данной цивилизации, помогает понять суть цивилизацион¬
ного процесса. На исследование этого «цивилизационного
континуума» и будет направлено наше внимание.
Настоящая книга представляет собой введение в
археологические исследования Ближнего Востока, долины
Инда и Мезоамерики и предназначена для студентов и
широкой читающей публики. В отличие от книги Брайена
Фейгапа «Народы мира», в которой делается смелая по¬
пытка дать общий обзор всего доисторического мира, или
книги Джона Пфеффера «Возникновение общества»,
имеющей дело с целым рядом важных спорных вопросов
изучения сложных обществ, мы уделяем основное внима¬
ние (главы 2-4) тем географическим районам, которые
лежат в пределах нашей компетенции, и на примере этих
районов показываем некоторые тенденции развития древ¬
них цивилизаций. Главы 3 и 4 посвящены дискуссион¬
ным вопросам развития цивилизации соответственно на
Ближнем Востоке и в Мезоамерике. Благодаря ооилию
соответствующих археологических материалов отдельная
глава (2) посвящена подъему земледелия и становлению
оседлоземледельческих культур на Ближнем Востоке.
Подъем же земледелия и развитие оседлых поселений в
Мезоамерике обсуждаются во вводном разделе главы 4
ввиду относительной скудости данных по этим важным
вопросам.
Во вводных археологических курсах обычно делается
попытка дать учащимся обзор доисторических событий
от появления человека до возникновения западной циви¬
лизации. Учащимся предлагается огромное количество
имен и географических названий, дабы они могли оценить
разнообразие древних культурных эволюций во времени
и в пространстве. Другой подход к вводному курсу пред¬
полагает дать учащимся более ограниченный «набор»
древних культур, но в то же время уделяет более глубо¬
кое внимание вопросам, волнующим археологов. В основу
настоящей книги положен именно такой подход. Мы со¬
знательно ограничили наше внимание Ближним Восто¬
ком, долиной Инда и Мезоамерикой, с тем чтобы уча¬
щиеся получили более ясное представление об истории
культуры этих регионов, нежели то, какое они могли бы
получить из книг с более широким охватом материала.
Конечно, материалы, касающиеся цивилизаций Андского
региона Южной Америки, Китая, Юго-Восточной Азии
или других регионов, тоже были бы уместны в данной
10

книге, однако мы предпочли не включать их, дабы из¬
бежать поверхностности, которая отличает книги, претен¬
дующие па широкий охват предыстории человечества.
Хотя в фокусе нашего внимания находится история
культуры, мы стремились дать учащимся также и пред¬
ставление о тех идеях, которые волнуют археологов, ра¬
ботающих в настоящее время на Ближнем Востоке и в
Мезоамерике. Во многих случаях мы даем несколько раз¬
ных интерпретаций, так что преподаватели имеют почву
для широкого обсуждения поднятых вопросов. Мы спе¬
циально указываем на гипотетичность многих положений,
с тем чтобы у учащихся не создавалось ложного впечат¬
ления абсолютной достоверности, что характерно для
иных вводных курсов. Наконец, в главе 5 вниманию чи¬
тателей предлагаются новые пути, которые археологи
еще только начинают нащупывать в своих попытках
разобраться в чрезвычайно сложных, по удивительно ин¬
тересных вопросах межкультурных закономерностей раз¬
вития сложных обществ.
Задача этой книги — обобщить как старые, так и бо¬
лее новые теории и гипотезы о возникновении и разви¬
тии древних цивилизаций и дать читателю представление
о том, какими вопросами задаются в настоящее время
археологи-антропологи, исследуя цивилизации прошлого.
Для тех, кто захочет более подробно познакомиться с
некоторыми из представленных здесь идей, эта книга
должна послужить основой для штудирования таких тео¬
ретических работ, как «Эволюция городского общества»
Роберта Мак Адамса или «Мезоамерика: эволюция одной
цивилизации» У. Т. Сандерса и Б. Прайс*. Кроме того,
интересующиеся читатели отсылаются к помещенному в
конце книги списку литературы, который позволит им
найти ответы на интересующие их вопросы.
С целью упростить текст для начинающих, а также
чтобы избежать повторения цитат, мы, как правило,
делаем сноски только на прямые цитаты* Книги и статьи,
использованные нами при написании пяти глав, состав¬
ляющих эту книгу, перечислены в Библиографии.
Мы признательны многим людям, которые помогли этой
книге появиться на свет. На протяжении ряда лет мы
оба вели в Гарвардском университете общеобразователь-
• Adams McC. R. The Evolution of Urban Society. Chicago,
1966; Sanders W. T.t Price B, Mesoamerica: The Evolution of a Civi-
Uwtiou. № Y„ 1 m
11

ный курс «Подъем и упадок цивилизации». Курс этот и
навел нас на мысль написать учебник по этой теме.
Учебник был написан и вышел в издательстве «Бенджа¬
мин Каммингс» под тем же названием. Затем мы стали
думать о книге, посвященной различным аспектам раз¬
вития сложных обществ Старого и Нового Света. «Обрат¬
ная связь» с нашими студентами и замечания наших
коллег-преподавателей явились для нас большим под¬
спорьем, когда мы начали размышлять над темами, вклю¬
ченными в эту книгу.
В самом начале нашей работы редактор издательства
«Бенджамин Каммингс» Джеймс Уилмет помог нам опре¬
делить масштаб нашего предприятия, а затем оказывал
нам постоянную поддержку, даже в те моменты, когда
наш собственный энтузиазм стал убывать. Впоследствии,
когда г-н Уилмет покинул издательство, чтобы сосредо¬
точиться на своих занятиях антропологией, роль ответ¬
ственного за доведение этой работы до конца взял
на себя Ларри Уилсон, которому мы благодарны не толь¬
ко за профессиональную, компетенцию, позволившую
умножить достоинства книги, но и за постоянный инте¬
рес к нашей работе. Джин Стайн отредактировала руко¬
пись, удалив повторы и прочие несуразности, намного
улучшив тем самым конечный результат. Ответственный
редактор Маргарет Мур помогла нам успешно закончить
утомительную работу по упорядочению фотографий, карт,
рисунков и т. п. Со свойственной ей деликатностью она
добивалась от нас неукоснительного соблюдения жестких
сроков читки великолепно подготовленных ею корректур¬
ных гранок. Заведующий фотоархивом Музея Пибоди,
Дэниел Джойс, содействовал нам в розыске необходимых
фотографий. Кроме того, многие фотографии были любез¬
но предоставлены нашими коллегами; их имена указаны
при соответствующих фотографиях.
Мы искренне надеемся, что указали всех, кто помог
нам раздобыть фотографии, карты, иллюстрации и т. п.
Если же мы все-таки забыли кого-то упомянуть, то, ко¬
нечно, сделали это не намеренно й заранее приносим
свои искренние извинения.
Несколько принадлежащих перу Ламберг-Карловски
разделов книги были прочитаны рядом его учеников,
в частности д-ром Томасом Билем и Даниелом Поттсом,
которым я весьма благодарен за сотрудничество. Нако¬
нец, не могу не упомянуть еще одпого человека, который
в течение многих дет был таи или иначе вовлечен в мою
12

исследовательскую работу как в поле, так и дома. Я го¬
ворю о своей жене, перед которой я в неоплатном долгу.
Саб лов, со своей стороны, выражает благодарность
проф. Деннису Хескелу за сделанные им ценные эамеча-
ттия, а также целому ряду читателей черновых вариант of
книги. Конструктивные критические замечания мое?
жены, д-ра Паулы Л. В. Саблов, позволили значительш
улучшить многие разделы этой книги. Я глубоко благо¬
дарен ей за постоянную помощь и поддержку.
Мы хотели бы поблагодарить также Ларри Дэниела
и Маргарет Гутиэррес за перепечатку окончательного
варианта рукописи.
Накопец, нам доставляет огромное удовольствие по¬
святить эту книгу Гордону Рэндолфу Уилли, так много
сделавшему для развития археологических знаний и сти¬
мулировавшему паше мышление в этой сфере.
К. Ламберг-Карловски,
Гарвардский университет
Джереми А. Саблов,
Университет Нью-Мексико, Альбукерк

Глава 1
ИСТОРИЯ ИСТОРИИ
Археологические данные и их интерпретация, состав¬
ляющие основную часть этой книги, существуют, конеч¬
но, не в вакууме. Они имеют интеллектуальную подосно¬
ву, знакомство с которой полезно каждому, кто хочет
попять, как развивались древние цивилизации. Эта ин¬
теллектуальная подоснова и составляет предмет данной
главы. Мы надеемся изложить здесь краткую «историю
истории», рассмотрев различные ступени развивающегося
сознания, которые имели место в представлениях людей
о древних культурах и цивилизациях.
В первой половине этой главы мы рассматриваем не¬
которые из важнейших тенденций исторического мышле¬
ния людей прошлого — в Месопотамии, древней Греции
и Европе — как во времена средневековья, так и в век
Просвещения. Мы обозреваем также и более позднюю
перспективу. Остальная часть главы посвящена широко¬
му обзору археологических открытий и достижений со¬
временной антропологии, а также показу того, как эти
открытия и достижения преобразили наше представление
о древних цивилизациях.
ОБЗОР ИСТОРИЧЕСКИХ МИРОВОЗЗРЕНИЙ
Наши знания о культурах древнего мира относятся
к сравнительно недавнему прошлому, так как письмен¬
ные памятники истории были утрачены еще до европей¬
ского средневековья. Если не считать немногочисленных
сведений, почерпнутых из Библии и из произведений
древних авторов, предысторию и историю древнего
Ближнего Востока, как и других ранних центров циви¬
лизации, приходится реконструировать почти исключи¬
тельно на основе результатов полевых археологических
исследований. Интенсивные программы археологических
изысканий и раскопок, осуществленные за последние
150 лет, привели к многочисленным открытиям. Среди
них - рткрцтие р 1§99 г. шумерсцой цивщлцрации и
14

только за йоследние 50 лет — открытие мпнойской, ха-
раппской, шаиьской и ольмекской цивилизаций соответ-
ствеыио в районах Эгейского моря, Индии, Китая и Мек¬
сики. Открытие этих цивилизаций прошлого значительно
расширило паши представления о многообразии челове¬
ческой культуры на протяжении многих веков. Призна¬
ние этого многообразия вошло в систему наших совре¬
менных взглядов. В древнейшие времена дело обстояло
совершенно иначе.
Древнейшие представления о прошлом
Рассмотрение древнейших взглядов на историю лучше
всего начать с древнего Ближпего Востока — географи¬
ческого района, ограниченного с севера Кавказскими го¬
рами, с юга — Египтом, с запада — Эгейским морем,
а с востока — нагорьями Восточного Ирана. В пределах
этого региона находилась область, которую греческие ав¬
торы называли Месопотамией. Именно здесь к VI тыся¬
челетию до и. э., если не раньше, возникли первые
городские культуры. Культуры, занимавшие территорию
Месопотамии, т. е. земли в междуречье Тигра и Евфрата
на территории современного Ирака, называют «шумер¬
скими >>. Шумерская цивилизация — самая ранняя пись¬
менная цивилизация Месопотамии. За ней хронологиче¬
ски следуют аккадская, вавилонская и ассирийская циви¬
лизации. О шумерах мы будем подробно говорить в
главе 3.
Большую часть наиболее ценной информации об исто¬
рических взглядах этих древних цивилизаций дают нам
расшифрованные письменные памятники Египта и Месо¬
потамии. Хотя переведена пока только небольшая часть
текстов, благодаря этим документам мы смогли получить
некоторые представления о древнейших мифах и леген¬
дах, о повседневной жизни и взглядах людей той дале¬
кой от нас эпохи. Без тысяч табличек, найденных архео¬
логами, мы бы ничего об этом не знали.
Имея дело с текстами из далекого прошлого, совре¬
менный читатель наталкивается на понятийные барьеры,
которые становятся постоянным источником неправиль¬
ного понимания и ложных толкований. Подобно тому как
природные условия, общественная структура, экономиче¬
ский базис и, вероятно, все другие аспекты цивилизации
варьировали на протяжении времени от одной культуры
15

к другой, точно так же и мышление людей претерпевало
изменения.
Это особенно верно в отношении исторического мыш¬
ления, Историческое сознание, каким мы знаем его се¬
годня, сформировалось совсем недавно. История и есте¬
ственные науки занялись изучением исторических про¬
цессов и размещением их в «надлежащей» последователь¬
ности и перспективе лишь в последние несколько сот лет.
Даже в наше время понимание исторического процесса
продолжает меняться от одного поколения к другому.
Создается впечатление, что каждая эпоха приобретает
свою собственную «истинность» относительно своей со¬
циальной структуры.
Вот почему, когда современные историки пытаются
обрисовать отношение Жителя древней Месопотамии к
прошлому, они легко впадают в искушение применять
понятия, взгляды и категории, которые были совер¬
шенно чужды древнему месопотамцу. В тысячах надпи¬
сей, относящихся к экономическим, политическим, право¬
вым, литературным и повседневным делам, найденных в
археологических остатках Шумера III тысячелетия
до н. э., совершенно отсутствует аналог нашего слова
«история». Но отсутствие такого слова вовсе не означает
отсутствия интереса к прошлому: многочисленные глиня¬
ные таблички с надписями свидетельствуют об обратном.
А отсутствие слова «история» говорит о наличии совер¬
шенно иного варианта взгляда на мир, в том числе иного
подхода к истории.
Основополагающим принципом как месопотамского,
так и египетского мышления было фактически абсолют¬
ное отсутствие разграничения Неба и Земли. В представ¬
лении жителей Месопотамии и древнего Египта любое
земное дело —будь то назначение царей, победа в войне
или рождение ребенка — зависело от воли богов. Почему
и как происходили те или иные события прошлого —
эти вопросы, по-видимому, никогда не волновали жителя
Месопотамии или Египта, потому что, в его представле¬
нии, всё, в том числе и культурные изменения, контроли¬
ровалось небесными силами! Именно этим объясняется
один из аспектов исторического сознания, характерного
для жителей древнего Ближнего Востока, а именно пол¬
ное отсутствие указаний на причины тех или иных со¬
бытий, без которых сегодня мы не можем понять исто¬
рические процессы. Поиск причин не шел у них дальше
божественного предопределения. С ним, в частности, свя-
16

запа вера tí предсказания. Прорицательство было широко
распространенным на Ближнем Востоке занятием (то же
самое можно сказать и о древних мезоамериканских ци¬
вилизациях). По сути дела, именно ему мы обязаны тем,
что имеем исторические записи той эпохи.
В Египте и Месопотамии писцы записывали как сами
события, так и сопутствовавшие им предзнаменования.
Они тщательно собирали предшествовавшие крупным со¬
бытиям предзнаменования, чтобы в будущем было легче
предсказывать волю богов. Таким образом, собирание
фактов и предзнаменований соответствовало реальным,
практическим целям древнего «историка». Поэтому древ-
пейшие исторические записи представляют собой описа¬
ния событий и пе более того. Личные взгляды писцов,
их теологические или философские представления в кли¬
нописной литературе никак не отражены. В этом отно¬
шении «исторические» представления древнего Ближнего
Востока значительно отличаются от соответствующих
представлений, характерных для греков классического
периода, и от более поздних иудео-христианских тради¬
ций. Позднейшие представления и порожденные ими
«истины» отличаются от месопотамских или древнееги¬
петских традиций в той же степени, в какой отличаются
друг от друга вскормившие их общественные институты.
Исторические взгляды классической эпохи
Судя по сочинениям первого из известных нам грече¬
ских историков, Гекатея Милетского (ок. 550 г. до н. э.),
идеалом в древнегреческих исторических писаниях был
рассказ очевидца. Историк выступал в роли судьи, делая
аккуратные записи со слов очевидцев и давая оценку
«свидетельским показаниям». Это была беспристрастная
реконструкция событий совсем недавнего прошлого.
Хотя древнегреческие исторические сочинения подоб¬
ны месопотамским в том смысле, что тр и другие содер¬
жат тщательные описания, между ними есть и весьма
существенные различия. Первое состоит в том, что гре¬
ческого историка интересовала историография *, т. е. ме¬
тоды и принципы написания исторических сочинений.
* Формальное описание этого метода впервые дал Полибий.
Его интерпретация римских завоеваний стала образцом для клас¬
сической историографии.
17

Характерный для Классической традиций ййтерес к мето¬
дологии истории был чужд цивилизациям Древнего Восто¬
ка. Конечно, ограниченность классической историографии
сейчас более чем очевидна. Временные ограничения, пред¬
полагавшие рассмотрение только тех событий, которые
были на памяти у живых свидетелей, могут показаться
излишне суровыми современным историкам, привыкшим
полагаться на археологические или архивные данные.
Но нельзя не учитывать, что эти данные стали объектом
изучения лишь два тысячелетия спустя, и факт остается
фактом: именно историки классической эпохи разработа¬
ли методологию изучения прошлого.
Греческие историки были также пионерами в разра¬
ботке теоретических основ для понимания прошлого. Они
уже не смотрели на историю как на нечто, управляемое
божественными установлениями, а стремились отыски¬
вать иные причины и следствия. Историков классической
эпохи занимали вопросы причинности и направленности
истории, совокупных эффектов роста цивилизаций, цели
и смысла этого роста, а также необратимых аспектов
истории.
У историков классического периода преобладало убеж¬
дение в цикличности хода истории. Согласно этой точке
зрения, история повторяется в серии регулярно возвра¬
щающихся и, как правило, приводящих к исходной точке
событий. Попутно отметим, что у некоторых народов
древней Месопотамии тоже был «циклический» взгляд на
прошлое, однако этот взгляд в качестве единственной
движущей силы предполагал божественное руководство.
По Аристотелю и Платону, цикличный ход истории обес¬
печивает изменение и развитие как в ближайшем буду¬
щем, так и в отдаленные времена.
Представление греческих историков о цикличной при¬
роде культурного роста находит заметное отражение
даже в современных исторических взглядах. Историк
XX века Освальд Шпенглер утверждал, например, что
всякая цивилизация, «подобно человеку, проходит воз¬
растные фазы: детство, юность, зрелость и старость»
[181, vol. 1, с. 104 и сл.]. В этом замечании можно уви¬
деть прямую аналогию с тем, что говорится у Гераклита,
Аристотеля, Платона, Полибия, Лукреция и Сенеки.
Важным элементом «циклической» традиции было
внимание классйческого мира к идее развития, подчерки¬
вавшей истоки, происхождение. Так, Аристотель, иссле¬
дуя в своей «Политике» природу государства, отмечал:
18

«Тот, кто рассматривает вещи в их становлении и проис¬
хождении — будь то государство или что иное,— получит
о пих самое ясное представление» [11, кн. 1].
Интерес к происхождению вещей привел к изыска¬
ниям в области природы знания во многих других нау¬
ках, включая естественные науки, этику, политику и
искусство, а найденные ответы помогли грекам вырабо¬
тать основу для их исторических взглядов. Стремление
ответить на вопрос: каким бытием должно быть бытие,
когда бытие наступает? — привело Платона к обрисовке
в «Законах» и «Государстве» эволюции общества от до-
государствепных образований и примитивных государств
до возникновения цивилизации.
Интерес греческого историка к циклическому разви¬
тию послужил основой для еще одного элемента класси¬
ческой перспективы: идеи, согласно которой через пони¬
мание прошлого можно прийти к предсказанию будущих
событий. Эта идея видна в исторических сочинениях
Фукидида (471—400), разделяющего славу «отца исто¬
рии» с Геродотом (490—409). Фукидид обнаружил в
истории повторяющуюся модель: взлет цивилизации не¬
избежно сменялся ее падением — результатом непомерно
возросшего высокомерия и гордыни. Могущество вело к
обогащению, обогащение влекло за собой спесь и потака¬
ние прихотям; последние, в свою очередь, приводили
цивилпзацию к мысли о том, что она может не подчи¬
няться законам человеческого поведения. Яркой иллюст¬
рацией этой модели были взлет и падение Персидской
пмперии, описанные у Фукидида в его «Истории».
По этой же модели, предсказывал Фукидид, Афины ожи¬
дает такая же судьба.
Своими записями и толкованиями событий прошлого
классические историки заложили некоторые существую¬
щие и поныне основы общественной мысли Запада.
Имеется в виду повсеместно присутствующие в их сочи¬
нениях такие особенности, как стремление постичь про¬
исхождение вещей; убежденность в том/что эволюцион¬
ные процессы развиваются по определенным моделям,
и стремление выделить причины, лежащие в основании
этих моделей; вера в конкретно-причинную обусловлен¬
ность всех вещей в природе; наконец, пристальное вни¬
мание к методологии, служащей путеводной нитью для
научных изысканий.
Уходящая своими корнями в раннеклассический пе¬
риод западная историческая традиция с течением време-
>	19

ни претерпевала большие изменения. Первое крупное
изменение было связано с подъемом иудео-христианской
традиции.
Линейная концепция истории
у Августина Блаженного
В то время как греки представляли себе ход истории
в виде циклического процесса, параллельно этой идее
существовала и другая, совершенно отличная от нее
концепция исторического процесса. Библейская традиция
Ветхого завета рассматривала историю как линейный
процесс, управляемый божественным промыслом, на¬
правляющим события к достижению некоей конечной цели.
Слияние этих двух противоположных точек зрения от¬
крыло западной историографии новую перспективу, на¬
шедшую отражение в писаниях Августина Блаженного
(354—430), исторические взгляды которого вот уже свы¬
ше полутора тысяч лет оказывают влияние на западную
цивилизацию.
В V веке объясняли разграбление Рима (410 г.) и его
упадок тем, что люди отвернулись от своих языческих
богов. В монументальном десятитомном труде «О граде
Божием», написанном между 413 и 426 гг. н. э., Авгус¬
тин попытался доказать, что падение Рима произошло по
другой причине: оно было частью божественного умысла,
направленного на установление новой, христианской ци¬
вилизации.
В своем сочинении Августин выдвинул две основопо¬
лагающие идеи. Первая: история следует по линейному
пути. В отличие от идеи цикличности, которой придержи¬
вались историки-классики, выдвинутая Августином «ли¬
нейная концепция» исторического развития была универ¬
сальной: она охватывала все цивилизации и предпола¬
гала движение в определенном направлении и по опре¬
деленному плану в соответствии с волей Бога. «Господь
творил во времени не по новому и внезапному побужде¬
нию, а по своему вечному и непреложному умыслу»
[ 12, кн. 7, с. 14]. По Августину, история — это необра¬
тимый процесс, идущий по предопределенному пути.
(Попыткам разгадать этот божественный план предстоя¬
ло стать главной заботой ученых на протяжении всей
эпохи Возрождения.)
Вторая идея — идея неизбежности прогресса отно¬
сительно болёе ранних времен. Понятие прогресса,
т. е. идея о том, что каждая последующая цивилизация
20

по уровню своего развития на порядок выше своей пред¬
шественницы, стало, благодаря Августину, неотъемлемой
частью всех более поздних исторических концепций. Со¬
временные концепции исторического прогресса, будь то
марксистские или эмпирические дедуктивные, восходят
своими корнями к этой иудео-христианской божественной
предопределенности истории.
Представленный Августином синтез иудео-христиан¬
ской и классической традиций был самым влиятельным
в раннюю эпоху западной цивилизации учением о при¬
роде исторического процесса. Его сочинение «О граде
Божием» продолжало оказывать сильное воздействие на
западную мысль во времена, далеко отстоявшие от эпохи
Возрождения. В новое время его наиболее известным
продолжением является, вероятно, труд Тойнби «Иссле¬
дование истории», о котором пойдет речь ниже.
Августпп Блаженный выдвинул пять новых положе¬
ний, элементы каждого из которых в той или иной мере
до сих пор оказывают влияние на историческое мышле¬
ние. Первое положение — об упиверсальиости истории:
вся история включает в себя все человечество, и все про¬
шлое видится как соотнесенное с божественным умыс¬
лом. Второе положение: историю не следует описывать
в таких терминах, как «год», «век», «событие» или даже
«цивилизация». Вместо этого за основную точку отсчета
берется раскрытие диктуемого божественной волей целе¬
направленного плана, а исторические события рассматри¬
ваются как точки па этом предопределенном пути. Третье
положение августппской традиции — отказ от классиче¬
ской идеи цикличности. Исторические процессы линейны:
от начала п до конца они идут по одному естественному
пути. Четвертое: эти процессы динамичны, а не статич¬
ны. История имеет дело с действием, т. е. с движением
событий в направлении конкретных целей, а не с неиз¬
менными моделями вроде повторяющихся циклов. И, на¬
конец, последнее положение: в основе истории лежат как
субъективные, так и логические основания, которые и
надлежит изучать. Все эти положения доминировали в
исторических сочинениях средневековья и эпохи Возрож¬
дения. Более того, вплоть до начала XVIII века они
никем серьезно не оспаривались.

Зарождение и развитие научных взглядов
«Спиральная теория» * Вико
Первым крупным историком и историографом, сфор¬
мулировавшим принципы исторического развития, стояв¬
шие вне августинской традиции, был неаполитанец Вико
(1668—1744). Вико явился, по существу, родоначальни¬
ком современных концепций исторического развития.
Он создал историю как науку, в которой просматривают¬
ся параллели с разработанным Фрэнсисом Бэконом науч¬
ным методом.
Вико задался целью оправдать и в то же время пере¬
работать историю, переживавшую тогда, если говорить
современным языком, «кризис доверия». Декарт, взгляды
которого разделяли многие мыслители той поры, относил¬
ся к истории свысока, считая ее менее достойной изуче¬
ния, чем более точные науки — математика, физика и
астрономия. Вико был не согласен с Декартом. Он по¬
ставил перед собой задачу показать на фактах, что исти¬
на есть истина, раскрывается ли она с помощью естест¬
веннонаучных методов или путем изучения истории.
В своем сочинении «Новая наука» ** (1725 г.) Вико пред¬
ложил широкий план совершенно нового направления
мысли: исследование элементов для определения общих
моделей. Он настаивал на том, что именно это должно
быть целью исторических исследований. Вико разработал
ряд руководящих принципов, позволяющих проследить
развитие таких культурных характеристик, как классовое
сознание, мифы и техника. По Вико, эти модели харак¬
терны для всех культур. «Новая наука» Вико была вехой
па пути развития истории как компаративной (сравни¬
тельной) науки.
Интерес к исследованию истоков и причин сочетался
у Вико с его самой значительной инновацией — попыт¬
кой сформулировать законы исторического развития.
Он верил в существование законов истории, которые
можно распознать и систематично изложить.
Историческая концепция Вико сочетала элементы ав¬
густинской и классической традиций. У греков он заим¬
ствовал идею универсальных стадий в циклах цивилиза-
* В советской философской литературе ее принято называть
«теорией исторического круговорота»,- Примеч. пер.
** Полное название сочинения Вико — «Основания новой нау¬
ки об общей природе нации»,- Примеч, пер,
22

ций, соглаобо которой любая цивилизация проходит одни
и то же этапы развития— от каменного века через брон¬
зовый к железному веку. (Эту теорию впервые сформу¬
лировал Гесиод еще в VII в. до н. э.) Теория Вико во¬
брала в себя также линейную концепцию прогресса, ко¬
торой придерживались Августин Блаженный и его после¬
дователи, но с одной существенной поправкой: Вико при¬
знавал, что Европа первого тысячелетия и. э. находится
на ином уровне развития, нежели Греции времен Гоме¬
ра. Концепция исторического развитии Вико пе была ни
линейной, пи циклической, она соединила обе эти кон¬
цепции в «спиральной» теории исторического круго¬
ворота.
«Спиральная» теория была одной из первых попыток
создать универсальную модель подъема и упадка циви¬
лизаций. Убежденность Вико в существовании определен¬
ных законов, которые управляют историей, подобно тому
как определенные законы управляют любой другой
наукой, ознаменовала начало нового взгляда на историю.
Алап Донаган писал: «Принцип Вико, согласно которому
у человека есть надежда познать то, что создано людьми,
лежпт в основании современной научной историографии.
Во-первых, он определяет, что должны изучать историки:
все то, что сохранилось как результат деятельности лю¬
дей прошлого. Во-вторых, он косвенно конкретизирует
цель историков: реконструировать мышление, с помощью
которого были созданы эти сохранившиеся остатки про¬
шлого, каким бы отличным от нашего современного мыш¬
ления оно ни было» [62, vol. 8, с. 173 и сл.].
Преемники Вико
Хотя теории Вико впоследствии предстояло оказать
влияние на таких разных мыслителей, как Кант, Гердер,
Кондорсе, Гегель и Спенсер, она почти целое столетие
находилась под спудом. Ни рационализм, ни романтизм
XVII и XVIII вв. не дали фигуры, подобной Вико. Рацио¬
налист Вольтер (1694—1778) был одержим навязчивой
идеей о том, что единственной целью исторических ис¬
следований должна быть борьба с предрассудками. Роман¬
тик Руссо (1712—1778) так и не преодолел своего преду¬
беждения против самой цивилизации как разрушителя
всего доброго, заложенного в человеке от природы. Гер¬
дер (1744—1803) ближе других подошел к историогра¬
фическому принципу Вико. Он верил в существование
23

универсальной модели развития цивилизаций, однако
взгляд его отличался большей узостью: он объяснял это
развитие лишь исходя из особенностей «национального
характера».
Вико впервые применил позитивистский подход к
истории в первой половине XVIII в., однако только
к середине следующего столетия этот подход стал нако¬
нец неотъемлемой частью исторического анализа. Пози¬
тивистский подход — как в истории, так и в физике —
зиждется на представлении о том, что всякое знание ос¬
новывается на понимании естественных явлений и что
свойства и взаимосвязи этих явлений, будь то историче¬
ские события или молекулярные структуры, могут быть в
полной мере осмыслены и проверены. Позитивист утверж¬
дает, что причины подъема и упадка цивилизаций могут
быть четко прослежены.
В 1848 г. бельгиец Кетле (1796—1874), основатель
формально-статистического подхода, сделал попытку опре¬
делить законы истории. В своем труде «Социальные си¬
стемы и их законы» он вычислил среднюю продолжитель¬
ность существования пяти древних империй—1461 год.
По его словам, этот период времени равен году Сотиса
египетского календаря (а также продолжительности жиз¬
ни Феникса!). Затем он рассчитал стандартную погреш¬
ность полученного результата и с полной серьезностью
сообщил читателям, что она составляет 185 лет. Конечно,
сейчас все это может показаться абсолютной бессмысли¬
цей, но, с другой стороны, представление, будто одни ко¬
личественные определения способны что-то объяснить,
к сожалению, весьма напоминает распространенную в
паши дни склонность видеть в числах какую-то науку.
Гипотезы Кетле, возможно, были недостаточно продуман¬
ными и отличались крайностями, однако его методология
была позитивистской, эмпирической и исследователь¬
ской.
Гораздо более широким по своим масштабам был под¬
ход Гегеля (1770—1831), который ввел понятие возни¬
кавших с объективной необходимостью стадий роста ци¬
вилизаций. Исходя из этих стадий и по определенным
законам можно понять процесс исторического разви¬
тия. История — рациональный процесс. Цель историка —
идентифицировать и исследовать эти стадии, с тем чтобы
понять процесс исторического развития. Колоссальная
эрудиция Гегеля и изящество его стиля продолжают ока¬
зывать влияние и на мыслителей XX в.
24

Среди брлее поздних мыслителей, испытавших влия¬
ние Гегеля, был Карл Маркс (1818—1883). В своей кон¬
цепции исторического материализма он одним из первых
дал всеобъемлющее объяснение исторического развития.
Маркс предложил продуманную философию истории,
подкрепив ее детально разработанной экономической тео¬
рией. Исторический материализм Маркса рассматривает
экономический прогресс в качестве главного двигателя
обществеппого развития. Трансформации, происходящие
в надстроечных институтах общества, являются неизбеж¬
ным результатом изменений в экономическом базисе.
Не все концепции Маркса были абсолютно новыми.
Идею культурной эволюции с ее постоянным набором и
порядком стадий он заимствовал у пыо-йоркского адвока¬
та Льюиса Генри Моргана (1818—1881). В своем труде
«Древнее общество» Морган обрисовал семь стадий куль¬
турной эволюции, связав каждую с характерным для нее
техническим нововведением — изобретением огня, лука и
стрел, одомашниванием животных и т. д. Взяв эту идею
за основу, Маркс развил ее дальше. По Марксу, эти ново¬
введения были вызваны экономическими причинами. Из¬
менения в материальном производстве (а также в распо¬
ряжении средствами производства) определяли социаль¬
ные, политические и правовые аспекты общества. Таким
образом, переход от одной стадии к другой являлся пря¬
мым результатом действия экономических факторов.
Взгляды на прогресс у мыслителей XIX в.
Характерное для XVIII в. представление о прогрессе
во многих отношениях является краеугольным камнем
интеллектуального модернизма. Задолго до Маркса,
утверждавшего, что причина чего бы то ни было есть
также ц конечная цель движения, было узаконено поня¬
тие прогресса как ценного блага, к которому движется
цивилизация. Социальная эволюция признавалась линей¬
ным развитием, ведущим через все усложняющиеся ста¬
дии к прогрессу.
Следуя этой направляющей мысли, почти все истори¬
ки XIX в. рассматривали прогресс «не как случайность,
но как благотворную необходимость» [25, с. 19]. Законы
прогресса занимали умы фактически всех мыслителей
XIX в. Под влиянием теории эволюции Дарвина (попу¬
ляционной п статистической модели, основанной на есте¬
ственном отборе и изменчивости) они создали модель со-
25

циалыгой эволюции, которая направляла культурный
прогресс в сторону все более усложнявшихся форм обще¬
ственной организации — от дикости через варварство к
цивилизации. Некоторые варианты этой модели отлича¬
лись оольшой сложностью. Морган, твердый сторонник
прогресса, в сочинении «Древнее общество» даже попы¬
тался выделить относительные темпы прогресса на раз¬
ных стадиях культурной эволюции: «Хотя,— пишет он,—
прогресс совершался наиболее медленно в первый пе¬
риод и наиболее быстро в последний, относительный
объем прогресса мог быть наибольшим в первом периоде,
если брать достижения каждого периода в отношении к
общей их сумме. Можно сказать — и это могло бы, на¬
конец, получить всеобщее признание,— что прогресс че¬
ловечества в период дикости по отношению к сумме
человеческого прогресса был значительнее, чем в после¬
дующие три подпериода варварства, и точно так же,
что прогресс всего периода варварства был значитель¬
нее, чем всего последующего периода цивилизации»
[147, с. 76-77].
В утвердившейся в XIX в. теории социальной эволю¬
ции можно выделить четыре основных элемента: призна¬
ние естественности изменений в каждом социальном ин¬
ституте или системе, положение о направленном харак¬
тере изменений, веру в необходимость перемен в каждой
общественной системе (необходимость, символизирую¬
щую прогресс) и, наконец, убежденность в том, что из¬
менения вызывались действием единообразных, постоян¬
но действующих сил. Эти положения, впервые сформули¬
рованные в XIX в., являются составной частью нашей
современной интеллектуальной традиции. В модифициро¬
ванной, более развитой и отвлеченной форме они сохра¬
няют фундаментальное значение для современных иссле¬
дований в области социальной эволюции.
Помимо теории социальной эволюции, в XVIII и
XIX вв. возникло еще одно важное научное течение.
Огромную популярность приобрел сравнительно-истори¬
ческий метод исследований, ставший мощным средством
поддержки идеи прогресса. Этот метод ставил своей
целью доказать закономерность культурной эволюции от
простого к сложному путем сравнения различных куль¬
тур как в один и тот же период, так и в разные отрезки
времени. Так, Огюст Конт (1798-1857) писал, что на
земле можно одновременно наблюдать все разнообразные
стадии эволюции: «От несчастных обитателей Тьерра-
20

дель-Фуэго до самых передовых народов Западной Евро¬
пы — нет такой социальной ступени, которую нельзя
было бы обнаружить в нескольких точках земного шара,
причем эти точки обычно расположены далеко друг от
друга» [44, с. 260].
Эта цитата взята из «Позитивной философии» — сочи¬
нения Конта, благодаря которому он получил извест¬
ность как ведущий философ-позитивист XIX в. Конт вы¬
двинул методологические принципы для изучения, как он
выразился, «социальной физики». В исторических иссле¬
дованиях он руководствовался методами, заимствован¬
ными из эмпирических наук, таких, как биология, химия
и математика, а естественной целью этих исследований
было стремление открыть законы, управляющие процес¬
сами исторической эволюции. Взгляд Конта на челове¬
ческое общество как предмет объективного научного ис¬
следования, ведущего к открытию законов истории, ока¬
зал и продолжает оказывать мощное влияние на теоре-
тиков-социологов п историков.
С помощью сравнительно-исторического метода со-
цнал-эволюционисты объясняли культурную эволюцию,
подобно тому как Дарвин привлекал естественный отбор
для объяснения своей биологической теории. Один из
пионеров археологических исследований, сэр Джон Леб-
бок, в своей работе «Социальное и религиозное положе¬
ние низших человеческих рас» (1869 г.) отразил распро¬
страненное в его время представление: «Изучая совре¬
менных дикарей, мы можем получить правильное пред¬
ставление о человеке в древнейшую эпоху и о стадиях
эволюции, через которые прошла наша цивилизация»
[123, с. 325 и сл.].
В этом заявлении Леббока проглядывает двойствен¬
ный характер значения сравнительно-исторического ме¬
тода. Будучи «современным» в том смысле, что этот метод
стал для нас, людей XX в., бесценным средством позна¬
ния древних культур, он в то же время неразрывно свя¬
зан с идеями XVIII в. Совершенно очевидно, что его цен¬
ность (да и обоснованность) целиком зависит от приня¬
тия априори идеи прогрессивного развития.
Хотя взгляды историков XX в. строились на теорети¬
ческих и методологических основах, разработанных со-
циал-эволюционистами и компаративистами (сторонника¬
ми сравнительно-исторического метода), современные
исторические воззрения представляют собой нечто боль¬
шее, чем простое продолжение и преемственность преж-
27

ййх взглядов. Увеличение объема наших знании о ixpó-
шлом благодаря проведенным за последние пятьдесят лет
археологическим раскопкам, вместе с развитием бихевио¬
ризма, привело к резким изменениям в традиционных
взглядах на исторический процесс.
Историческая мысль в XX в.
В XX в. исследования по истории цивилизаций совер¬
шенно преобразились. Это «произошло благодаря двум
главным факторам. Первым фактором было широкое раз-
витие археологических исследований: в течепие XX сто¬
летия были раскопаны остатки более десятка древних
цивилизаций, стершихся из человеческой памяти. Откры¬
тие этих цивилизаций прошлого усилило желание понять
процессы их развития и упадка. Вторым фактором, пре¬
образившим характер исследований по цивилизациям
прошлого, были успехи бихевиоризма. Сегодня ученые-
социологи уже не довольствуются лишь описанием исто¬
рических событий, а стремятся понять, как и почему
происходят исторические изменения. По сравнению со
своими предшественниками современные социологи отли¬
чаются более тонким пониманием влияния экологии, по¬
пуляционных процессов и развития техники на процессы
исторической эволюции. Кроме того, они имеют возмож¬
ность применять новые методы анализа, пользуясь такими
техническими новшествами, как компьютеры.
Прежде чем перейти к обсуждению конкретного вкла¬
да в историческую науку археологов XX в., интересы
которых ориентированы на антропологию, уместно сде¬
лать обозрение взглядов виднейших в этом столетии ис¬
следователей истории цивилизаций: Шпенглера, Крёбера
и Тойнби. Хотя Шпенглер писал в 20-е годы нашего
века, его интеллектуальный подход ближе к XIX в. Его
труды напоминают нам о том, что исторические иссле¬
дования сами по себе представляют интеллектуальный
континуум. Метод Шпенглера и его работы своими кор¬
нями глубоко уходят в традиции предшествующей науч¬
ной мысли. Антрополог Крёбер и историк Тойнби яв¬
ляются родоначальниками новых направлений в стремле¬
нии разобраться в процессах, управляющих развитием и
преобразованием цивилизаций.
28

Интуитивный подход Шпенглера
По многим причинам Освальд Шпенглер (1880—
1936) едва ли может быть назван историком XX в. Его
материалы не организованы в терминах причинно-след¬
ственной связи или хотя бы в четкой исторической после¬
довательности. Он возражал против применения любых
методов, ведущих к пониманию истории, и был прямым
противником позитивистов, стремившихся разработать
законы и методы исторического анализа.
Шпенглер рассматривал историю как врожденную
творческую способность (этот взгляд разделял также его
знаменитый современник, историк сэр Исайя Берлин).
Для Шпенглера «культура есть единство художественного
стиля во всех проявлениях жизни народа» [181, vol. 1,
с. 124]. На вопрос, существует ли история как наука,
Шпенглер отвечает с неумолимой прямолинейностью:
«Истории как науки нет, есть только свойство угадыва¬
ния (интуитивного понимания) того, что в действитель¬
ности имело место. Для исторического видения фактиче¬
ские данные — это всегда символы» [74, с. 190].
По Шпенглеру, внутри каждой цивилизации происхо¬
дил линейный процесс развития — это и было тем, что
«в действительности имело место». Для описания этого
процесса Шпенглер применил биологическую, или морфо¬
логическую, метафору: каждая цивилизация проходила
стадии, аналогичные стадиям в жизненном цикле челове¬
ка,— рождение, детство, юность, зрелость, старость и
смерть. Рассмотрев семь крупнейших цивилизаций (еги¬
петскую, китайскую, семитскую, еврейско-арабскую, греко¬
римскую, западную и мексиканскую), он пришел к выво¬
ду, что средний жизненный цикл цивилизации составляет
приблизительно тысячу лет. Наилучшее представление о
взглядах Шпенглера дает, пожалуй, самая знаменитая
его работа — «Упадок Запада» * (1926 г.), где он говорит
о неизбежной гибели западной цивилизации.
Главное в пгаенглеровском анализе Западной культу¬
ры это положение об аналитической одновременности
событий различных веков и культур. Так, морфологиче¬
ски Наполеон оказывается подобием Александра Македон¬
ского. Шпенглер считал эту морфологическую сопостави¬
мость не только незаменимым проводником в прошлое,
* Русское издание: Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. Пг..
1923.— При меч. ред.
29

но и верным помощником в предсказании будущего. За¬
пад, говорил он, ждет своего Юлия Цезаря.
Шпенглер подверг резкой критике многих современ¬
ных ему историков, «птолемеевой», как он ее назвал,
системе исторического анализа он противопоставил «ко-
перниковский» подход. «Птолемеевы» системы, будучи
этноцентричными, объясняли историю с точки зрения за¬
падной цивилизации и считали культуру Запада неким
центром, вокруг которого вращаются остальные культу¬
ры. Шпенглеровская система была «коперниковской»: он
не признавал привилегированного положения античной
или западной культуры по отношению к другим куль¬
турам.
Шпеиглсровский подход был сравнительно-историче¬
ским в самом широком смысле. Рассматривая каждую ци¬
вилизацию во всей ее целостности, он стремился выделить
в ней gestalt — характерную для этой культуры общую
форму и стиль. Удивление вызывают методы, которыми
пользовался Шпенглер для определения цивилизации.
Собственно говоря, у него не было никакого метода. Он
считал, что понимание истории — это «врожденная» спо¬
собность, «творческий» акт. Подобный подход был прямо
противоположен позитивистским идеям, которые со вре¬
мен Конта занимали главенствующее положение в исто¬
рических теориях. Шпенглер писал: «На месте пустой
выдумки об одной линейной истории, которую можно под¬
держивать, только закрывая глаза на подавляющее мно¬
жество фактов, я вижу драму целого ряда могучих куль¬
тур, каждая из которых с первозданной силой возникает
на почве материнского региона и в течение всего жиз¬
ненного цикла остается крепко с ним связанной. Мате¬
риал каждой культуры, ее люди, отпечатывается на ее
собственном образе, в каждой есть свои идеи, свои стра¬
сти, свои жизнь, воля и слабости, своя смерть» [181,
с. 194].
Шпенглеру не удалось создать волнующую воображе¬
ние полноценную картину gestalt каждой цивилизации.
Его интуитивной философии истории, насыщенной реля¬
тивизмом, пессимизмом и детерминизмом, недоставало
метода. Взгляды некоторых других крупных историков
XX в. представляют волну часто диаметрально противо¬
положных друг другу направлений исторической мысли.
30

«Чистые системы» Крёбера
Американский культурный антрополог Альфред Крё-
бер (1876—1960), подобно Шпенглеру, был увлечен ис¬
следованием цивилизаций. «Здравый смысл требует,—
писал он,— чтобы мы приняли цивилизации как естест¬
венно данные в истории единицы» [111, с. 820]. Одыако,
по мнению Крёбера, здравый смысл не может быть адек¬
ватным методом анализа. Необходим более точный анали¬
тический подход к осмыслению цивилизаций. Такой под¬
ход выдвинут Крёбером в его сочинении «Конфигурация
культурного роста» (1944 г.).
В отличие от Шпенглера, Крёбера интересовал не
столько gestalt всей цивилизации, сколько ее отдельные
составляющие. По Крёберу, все культуры состоят из од¬
них и тех же составляющих элементов, которые он назвал
«чистыми системами». Такими «чистыми системами» яв¬
ляются, например, язык, изящные искусства, религия,
наука, этика и т. д. «Чистые системы», будучи сопоста¬
вимыми в разных культурах, абсолютно взаимозависимы
в рамках каждой цивилизации: отдельные цивилизации
могут быть поняты только как комплексные системы.
Крёбера интересовало определение моделей культур¬
ного развития, и разбивка каждой цивилизации на «чи¬
стые системы» обеспечивала метод для такого анализа.
Этот метод предусматривал количественное определение
достижений разнообразных «чистых систем» в рамках раз¬
личных цивилизаций. Исследования Крёбера показали,
что некоторые элементы культурного роста имеют цикли¬
ческие структуры, которые могут быть использованы для
определения темпа, пика, продолжительности и уровня
культурного роста.
Наконец, Крёбер полагал, что «любое объяснение едва
лп представляет собой нечто большее, чем дескриптивную
реализацию культурных моделей» [111, с. 19]. Занимаясь
поиском моделей культурного роста, он углубился в ана¬
лиз разнородных аспектов — от эволюции стилей одежды
до развития современной науки и литературы. Неприязнь
к интуитивному априоризму, убеждение в необходимости
эмпирического, количественного анализа для определения
моделей, уверенность в том, что цивилизации можно
рассматривать лишь как единые системы, состоящие из
взаимозависимых частей,— все это шло вразрез со шпенг-
леровским подходом. По сути дела, взгляды Крёбера про¬
тиворечили воззрениям почти всех сторонников индуктив-
31

ной логики, которые в своих рассуждениях шли от
частного к общему или от конкретного случая к универ¬
салиям. В сравнении с большинством своих современни-
ков-антропологов он был в большей мере мыслителем-
позитивистом, последователем Конта, использовавшим
методы количественного анализа в своих попытках рас¬
крыть законы развития культуры.
Концепции Крёбера и Шпенглера отнюдь не представ¬
ляли универсальное направление. Наоборот, они шли вра¬
зрез со взглядами очень многих антропологов первой по¬
ловицы XX в., в частности со взглядами Питирима Соро¬
кина (1889—1978), Франца Боаса (1858—1942) и Роберта
Лоуи (1883-1957). .
Для Сорокина цивилизации — это не исторические,
аналитические целостности, а огромные «музееподобные»
хранилища материальной культуры, выставленные на обо¬
зрение без какой бы то ни было системы. Аналогичный
взгляд выразил Лоуи, назвав цивилизацию «беспорядоч¬
ной мешаниной из черепков и лоскутьев» [122, с. 441].
А Боас — пожалуй, самый авторитетный в первой поло¬
вине текущего столетия антрополог —категорически от¬
вергал любую схему культурной эволюции, неизменно
отрицательно относясь к попыткам антропологов постро¬
ить универсальную историю культур.
Взгляды Сорокина, Лоуи и Боаса представляли мощ¬
ную реакцию на возникшие в конце XIX в. теории со¬
циальной эволюции. Эти ученые отрицали кацхединство
цивилизации, так и возможность ее эмпирического ана¬
лиза. В самом деле, их взгляды на цивилизацию как на
своего рода свалку, куда в одну кучу вывалены миллиар¬
ды самых разных культурных явлений, препятствовали
разработке планов анализа культурных изменений.
Вопрос о том, является ли цивилизация готовой к на¬
учному анализу целостностью, как утверждал Крёбер, или
же не является таковой, до сих пор остается предметом
научных споров.
Причины подъема и падения цивилизаций были в ны¬
нешнем столетии предметом многочисленных исследова¬
ний. Вероятно, наиболее значительные труды по истории
цивилизаций принадлежат Арнольду Тойнби.

Энвайронментальный * детерминизм Тойнби
Арнольд Тойнби (1881—1975) — автор самого гранди¬
озного в нынешнем столетии труда по истории цивилиза¬
ции — «Исследования истории». После работ Гегеля и
Маркса это наиболее значительное и широко дискутируе¬
мое исследование в области философии истории.
По словам самого Тойнби, к появлению этого капи¬
тального труда былп причастны два фактора. Во время
первой мировой войны в его сознании зародилась мысль
о примечательной аналогии между современной ему эпо¬
хой и классической эпохой Греции и Рима. Это открытие
побудило Тойнби заняться поиском параллелей в истори¬
ческом времени и пространстве. Этой работе он и посвя¬
тил всю оставшуюся жизнь. Другим фактором влияния
было сочинеппе Шпенглера «Закат Европы», с которым
Тойнби познакомился в конце войны.
Тоннбп считал взгляды Шпенглера слишком ограшг-
ченпыми по ряду причин: последний вовлек в рассмотре¬
ние только восемь цивилизаций, его взгляды слишком
пессимистичны, он был невнимателен к детали и факту,
ему не удалось дать адекватное объяснение причин взле¬
та п падения цивилизаций. Несмотря на все это, в работе
Тойнби оказалось много общего с идеями Шпенглера. Для
Тойнби объектами исторического анализа были целые об¬
щества, цивилизация в ее целостности. На протяжений
всех двенадцати томов своего исследования он озабочен
выявлением объединяющих концепций, позволяющих ос¬
мыслить отдельные цивилизации и в то же время могу¬
щих служить средством для анализа нескольких цивили¬
заций.
Примером использования Тойнби объединяющей кон¬
цепции для исследования цивилизаций может служить
введенное им понятие «вызова и ответа». Каждая циви¬
лизация неизбежно сталкивается с необходимостью дать
«ответ» на тот или иной «вызов» — окружающую природ¬
ную среду, давление населения, войны и т. п. То, каким
образом данная цивилизация отвечает на подобные «вы¬
зовы», позволяет нам судить о том, в какой степени она
способна к приспосабливанию и выживанию.
Тойнби выделил двадцать одну ярко очерченную циви¬
лизацию, которые, по его мнению, охватывают всю исто-
рию человечества. В первых шести томах своего исследо-
* От англ, environment — среда, окружающие условии,— При-
меч. пер.
2 Заказ Xt 1106	оо

вания он делает попытку раскрыть факторы, способство¬
вавшие подъему и падению цивилизаций. Исследуя pa3s-
личные политические, экономические и религиозные-
институты, он предпринимает сравнительный анализ ци¬
вилизаций и приходит к заключению, что во всех циви¬
лизациях эти институты развивались сходным образом:.
«Цивилизации - это единые организмы, Все части кото¬
рых взаимосвязаны и находятся в постоянном взаимодей¬
ствии» [189, vol. 3, с. 380].
Исследования Тойнби проникнуты интересом к циви¬
лизации как к Основной организационной единице исто¬
рии и к ее различным стадиям роста и разложения..
Не будучи позитивистским,, его подход был, по сути дела,,
интуитивным. Согласно Тойнби, исторические «факты» не-
говорят и не могут говорить сами за себя: они но необ¬
ходимости являются «нечистыми», так как неизбежно5
обусловлены интересами, теориями и интерпретациями'
своего наблюдателя. Тойнби мог бы без особого труда
принять афоризм Маркса: «История — это современная*
мысль о прошлом».
Тойнби, однако, не были чужды попытки предложить
свои ответы на вопросы, как и по каким причинам про¬
исходило зарождение или гибель данной цивилизации.
На вопрос о причинах возникновения цивилизаций он от¬
вечает в духе энвайронментального детерминизма, опира¬
ясь на тот же тезис о «вызове и ответе» (этот тезис по¬
дробно изложен в томах 4—6 его «Исследования истории»,
опубликованных в 1939 г.), а именно: первые цивилиза¬
ции возникли на базе первобытного существования и были
ответом на вызовы, брошенные окружающей природной
средой.
Следует отметить, что энвайронментальный детерми¬
низм на протяжении веков был распространенной теорией,
объясняющей «основные причины» развития цивилиза¬
ций. Исследуя древние цивилизации Старого и Нового
Света, невозможно- игнорировать условия, навязываемые
обществу окружающей его природной средой. В своей
пользующейся широкой популярностью книге «Пружины
цивилизации» (1945 г.) Эллсворт Хантингтон поддержи¬
вает тезис Тойнби, показывая, как климатические и гео¬
графические факторы не только обусловливали природу
цивилизаций и народов прошлого, но и определяют доми¬
нирующее положение наций в современную эпоху.
Факторами, стимулирующими развитие цивилизаций,
являются, по Тойнби, внешние причины, Например, воч-

нпкновение древнеегипетской цивилизации было ответом
на «эпвайровментальный вызов», выразившийся в уси¬
лении засушливости климата. Египтяне осушили болота,
ввели орошение в долине Нила, и благодаря этому воз¬
никла одпа из величайших цивилизаций в мировой исто¬
рии. В то время как возникновение цивилизаций проис¬
ходит в ответ на внешние причины, ослабление и разло¬
жение их протекает под влиянием внутренних факторов.
Цивилизация распадается, когда для ответа иа новые
«вызовы» ей не хватает творческого руководства. Причи¬
на разложения цивилизации всегда коренится в присущих
структуре данного общества дефектах.
Попытки Крёбера и Тойнби разобраться в вопросах
генезиса, сущности и причин упадка цивилизаций легко
отличить от более ранних аналогичных попыток благода¬
ря двум главным особенностям. Попытка Крёбера ввести
количественный подход в осмысление природы культур¬
ного роста, с одной стороны, и эрудиция Тойнби, благо¬
даря которой прежние попытки представить систематиче¬
скую картину человеческой истории выглядят жалкими
и неубедительными,— с другой,— оба эти фактора имели
огромное значение для прогресса исследований по исто¬
рии цивилизаций. Определение неизвестных ранее струк¬
турных моделей, изобретение новых систем классифика¬
ции и интерпретации, внимание к количественной инфор¬
мации и отказ от простого повествования о событиях —
вот что характеризует современные исследования в этой
области знания. В предшествующие столетия мыслители,
подобные Вико, были людьми, далеко опередившими свою
эпоху. Большинство историков—современников Вико до¬
вольствовались простым описанием исторических событий
в хронологической последовательности, не вдаваясь в об¬
суждение причин исторических изменений. И если задать¬
ся целью выделить один простой фактор, разделяющий
современные исследования по истории цивилизаций и ис¬
следования прежних времен, то таким фактором будет
интерес к методам-анализа, выходящим за рамки просто¬
го описания и требующим рассмотрения цричинных фак¬
торов развития и преобразования цивилизаций.
АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА
Около середины XIX в. в историческую науку был вве¬
ден новый фактор — археологические свидетельства. В эту
пору ученые всерьез начали решать задачу воссоздания
2*
35

цивилизаций прошлого с помощью археологических рас¬
копок. Однако лишь с начала текущего столетия архео¬
логические открытия стали включаться в общее русло
исследований по истории цивилизаций, а разработанные
археологами теории влились в основной поток историче¬
ских концепций.
Достижения современной археологии
Б начале XIX в. датский ученый, профессор Расмар
Нперуп следующим образом охарактеризовал современное
ему состояние знаний о прошлом человечества: «Все, что
дошло до нас с языческих времен, окутано густым тума¬
ном, ибо принадлежит к временной протяженности, кото¬
рую мы не можем измерить. Мы знаем, что эта эпоха
старше христианства, но то ли на несколько лет, то ли
на целое тысячелетие — об этом мы можем только дога¬
дываться» [50, с. 38].
«Антикварный» интерес к прошлому существовал за¬
долго до великих открытий середины XIX в. Еще в
1679 г. французская Академия надписей и изящной сло¬
весности призвала к проведению археологических раско¬
пок. Первые раскопки, пожалуй, лучше всего определить
как полевые работы по извлечению из-под земли предме¬
тов глубокой древности. К примеру, предпринятые Эмма¬
нуэлем де Лорреном в 1709 г. раскопки Геркуланума и
Карлом III Бурбоном в 1738 г. раскопки Помпей были
мотивированы просто «антикварским» интересом к соби¬
ранию редких вещей, а отнюдь не желанием понять ци¬
вилизации прошлого.
• Открытие, с которого, по существу, начинается целе¬
направленное воскрешение древних цивилизаций, было,
вероятно, и самым сенсационным. Имеется в виду раско¬
панная в 1870 г. Генрихом Шлиманом гомеровская Троя.
Это были первые раскопки, в результате которых литера¬
турные традиции нашли подтверждение в археологиче¬
ских фактах. Во времена Шлимана считалось, что грече¬
ская история началась с первой олимпиады в 776 г. до
н. э. Его раскопки заставили углубить эту дату еще иа
полтысячелетия.
Начало наших знаний о цивилизациях прошлого от¬
носится к сравнительно недавнему прошлому, поскольку
возраст археологических исследований, направленных на
воскрешение древних цивилизаций, едва насчитывает два
36

столетия. Краткий список важнейших археологических
открытий дает наглядное представление о сравнительной
молодости археологии как научной дисциплины.
Хронология важнейших археологических открытий
Египет
1798—1801 гг. В «Египетской экспедиции» Наполеона
принимают участие несколько археологов, которые дела*
ют опись древнеегипетских памятников.
1821 г. Изучив надпись на Розеттском камне, Шампольон
разрабатывает основные принципы дешифровки древне¬
египетского иероглифического письма.
1883 г. Фонд Египетских исследований, возглавляемый
сэром Флиндерсом Петри, начинает раскопки в Тинисе.
Месопотамия
1843 г. Поль Ботта, французский консул в Мосуле, при-
ступает к раскопкам великой столицы Ассирии — города
Ниневии.
*845 г. В Ниневии начинает работать сэр Генри Лэйярд.
1852 г. У. К. Лофтус ведет раскопки в Эреду и Ниппуре,
а в 1854 г. — в Уруке (библейский Эрех).
1857 г. Сэр Геири Роулинсон «разгадывает» клинописный
язык Месопотамии.
1887 г. Первая американская экспедиция в Месопотамию.
Пенсильванский университет начинает раскопки в Нип¬
пуре.
1891 г. Раскопки в Телло приводят к открытию шумер¬
ской цивилизации.
1899 г. Роберт Кольдевей начинает раскопки Вавилона.
1899—1906 гг. В результате раскопок французских архео¬
логов в Сузах открыта эламская цивилизация.
1906 г. Продолжая более ранние работы Жоржа Перро,
Гуго Винклер устанавливает, что Богазкёй - столица
империи хеттов.
Мезоамерика
1841—1843 гг. Стивенс и Кэтервуд публикуют отчет о
своих путешествиях по многочисленным поселениям ци¬
вилизации майя.
1880-е — 1900-е гг. Важные исследования проводят Моде¬
ли, Чарней, Малер, Тоззер, Э. X. Томпсон и др.
37

1890-е гг. Музей Пибоди Гарвардского университета на¬
чинает раскопки большого поселения майя — Копая.
1911 г. Гамио проводит стратиграфические раскопки в
Аскапоцалько.
Европа
1864—1874 гг. Раскопки в Гальштате (Австрия) дают ар¬
хеологические свидетельства перехода от бронзового века
к железному.
1876 г. Обнаружены и раскопаны поселения железного
века в Латене (Швейцария) .
1881-1898 гг. Генерал Питт-Риверс руководит раскопка¬
ми Крэпбурн-Чейса (Англия). Его методы составляют ос¬
нову современной методологии раскопок.
1894 г. Сэр Артур Эванс прибывает на остров Крит и в
результате раскопок в Кноссе открывает минойскую ци¬
вилизацию.
Индия — Пакистан
1921 г. Сэр Джон Маршалл приступает к раскопкам в
Мохенджо-Даро и открывает великую индскую, или ха-
раппскую, цивилизацию.
Китай
1929—1937 гг. Раскопки в Аньяне приводят к открытию
неолитической и шанской цивилизации.
Источник: [50].
Следует отметить, что важные сведения о мезоамери-
канских цивилизациях имеются в документах, относящих¬
ся к началу испанского завоевания (первые годы
XVI в.).
Особого внимания заслуживают сочинения Саагуна
об ацтекской и Ланды — о майяской цивилизациях. Од¬
нако дополнить эти сведения оказалось возможным
лишь в последние несколько десятилетий, когда появи¬
лось множество новых данных. Например, лишь совсем
недавно Стирлингом была открыта ольмскская цивилиза¬
ция, признаваемая теперь самой древней в Мезоамерике.
Лишь в 40-е годы Хименесу Морено удалось точно уста¬
новить, что столицей тольтеков была Тула, а подлинные
размеры и значение великого городского центра Теоти-
хуакан были установлены Миллоном и его помощниками
38

только в прошлом десятилетии *. Поэтому можно сказать,
что процесс обогащения наших исторических знаний бла¬
годаря археологии находится в самом разгаре.
Проведенные к концу XIX в. раскопки древних циви¬
лизаций оказали влияние на современные теории, дав ог¬
ромный материал по роли «прогресса» в развитии куль¬
туры. Кроме того, они предоставили эмпирические дока*
зательства существования былых цивилизаций, многие из
которых на тысячелетия «исчезли» из человеческой исто¬
рии. Получив такие доказательства, ученые более остро
ощутили необходимость не только осмыслить природу ци¬
вилизаций, но и разобраться в причинах их расцвета и
гибели. Археологические свидетельства существования
цивилизаций прошлого сделали недостаточным интуитив¬
ное, философски ориентированное понимание культурной
эволюции. Идеи больше нс могли существовать в вакууме
и требовали, для своего утверждения или, наоборот, от¬
рицания, существенного подспорья в виде конкретных ар¬
хеологических данных.
Вклад Чайлда в археологическую теорию
Широкие раскопки древних цивилизаций привели к
первым в современную эпоху попыткам обобщить новые
данные. Среди тех, кто предпринимал такие попытки в
первой половине текущего столетия, выделяется фигура
Впра Гордона Чайлда (1892—1957). Его объемистые тру¬
ды, выходившие с 1915 по 1950-е гг., продолжают оказы¬
вать влияние и на нынешнее поколение археологов. Чайлд
остается ученым, который наиболее полно обобщил дан¬
ные археологии Старого Света. Чайлд весьма критически
относился к прежним интуитивным подходам к изучению
и толкованию исторических фактов. В частности, он вы¬
ступал против концепции «великих личностей», а также
теорий расового детерминизма и психической общности,
считая их не имеющими никакой ценности для историче¬
ского анализа. В заметках об известном сочинении Шпен¬
глера он так выразил свое отношение к идее «циклично¬
сти» в истории: «Совершенно очевидно, что — особенно в
сфере науки и техники — история не описывает круги,
* Для более детального знакомства с ранним этапом археоло¬
гических исследований в Мезоамерике и вообще в Америке от¬
сылаем читателя к книге, соавтором которой один из пас'
[210, особенно главы 2, 3 и 4].
39

а представляет собой кумулятивный процесс» [32, с. 4
и сл., 43—48]. Чайлд отвергал также сравнительно-ис¬
торический метод и лишь в самых редких случаях ис¬
пользовал для освещения археологических материалов
этнографическую аналогию (т. е. сравнение этносов, жи¬
вущих в условиях племенного строя, а также их мате¬
риальной культуры и поведения с материалами, добыты¬
ми в процессе археологических раскопок).
В ранних своих работах Чайлд, развивая идеи Э. Хан¬
тингтона, разработал энвайронментально-детерминист-
скую модель, которая вытеснила господствовавшую в
XIX в. теорию культурной эволюции и ввела понятие из¬
менения окружающей природной среды как причины воз¬
никновения цивилизаций. Впоследствии Чайлд расширил
эту модель, добавив еще один фактор, более важный, чем
природная среда,— производительные силы, потенциаль¬
но имеющиеся в распоряжении данного общества. Про¬
должая рассматривать географические и природные усло¬
вия в качестве важных факторов, обусловливающих
исторические процессы, Чайлд обратился к материалисти¬
ческой концепции Маркса, увидев в ней наиболее жизне¬
способное средство для объяснения этих процессов.
По Чайлду, наибольшим потенциалом для управления
историческим процессом обладает технический прогресс.
Материальные производительные силы, утверждал он, са¬
мым непосредственным образом воздействуют на право¬
вую, политическую и религиозную надстройку общества.
Чайлд включил материалистическую концепцию Марк¬
са в, свою переоценку теории социальной эволюции Мор¬
гана. В результате появился шедевр археологического син¬
теза для Европы и Ближнего Востока. Отказавшись от
использования традиционных объяснений культурной эво¬
люции по периодам и стадиям, Чайлд стал рассматривать
развитие культур как гомотаксиальный процесс: культу¬
ры, находившиеся на близких уровнях развития в раз¬
личные периоды времени в европейской и ближневосточ¬
ной предыстории, имели сходные экономические, полити¬
ческие и социальные институты. Такой подход подвел
Чайлда к определению стадий цивилизации в соответст¬
вии с социально-экономическими моделями. Например,
стадия «варварства» характеризовалась «неолитической
революцией» — началом производства пищи, приручения
диких животных и возделывания дикорастущих растений.
Стадия, которую он назвал цивилизацией, началась с «го¬
родской революции» — пояэлендя первых обществ, имею-

щих письменность и живущих В густонаселенных поселе¬
ниях (городах) со сложными бюрократиями — признаком
государственно-политической организации.
Чайлд пазывал эти вехи «революциями», потому что
опп символизировали драматические по своему характеру
трансформации в развитии общества. По мнению Чайлда,
наибольшее значение имела «неолитическая революция».
Между прочим, эту мысль высказывали в минувшие века
многие мыслители. Переход охотников и собирателей от
жизни в первобытном, «природном» состоянии к производ¬
ству пищи на базе одомашнивания диких животных и
растений с незапамятных времен занимал умы поэтов,
философов и моралистов. Но, как это ни кажется удиви¬
тельным, тема эта стала предметом эмпирического иссле¬
дования лишь после второй мировой войны.
По мнению Чайлда, анализ археологических культур
должен проводиться на двух уровнях, разделяемых толь¬
ко для удобства объяснения. На одном уровне находятся
принципы, управляющие интеграцией институтов, их
структурой и функционированием, на другом - принци-
пы, обусловливающие и направляющие их эволюцию и
трансформацию.
Теории Чайлда подвергались некоторой критике —
в основном за то, что два уровня анализа не объедине¬
ны у него в одну генеральную схему, которая одновре¬
менно описывала бы прошлые трансформации и объясня¬
ла, почему они происходили. Тем не менее в то время
как его современники составляли описи материальных
остатков по их характерным признакам и писали исто¬
рию отдельных археологических памятников, Чайлд пы¬
тался объяснить процессы доисторической культурной
эволюции, инкорпорируя идеи Маркса, Дюркгейма, Мали¬
новского и других ученых в свою антропологическую
концепцию.
Чайлд в конечном счете был не производителем, а по¬
требителем теории. Осуществленный им синтез идей по¬
зволил построить модели для определения социальных и
экономических структур доисторических обществ, а реа¬
лизованный им синтез европейской и ближневосточной
археологий послужил основанием для серьезной перера¬
ботки археологической теории и трансформации наших
представлений о древних цивилизациях.
41

АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ИДЕИ ПОСЛЁДЙЙХ
ДЕСЯТИЛЕТИИ
В последние два десятилетия теория и методология
археологии в Соединенных Штатах претерпели радикаль¬
ное изменение. Предшествующие археологические теории
включались чаще всего в сферу истории культуры. Одна¬
ко со времени второй мировой войны новые достижения в
области археологии рассматриваются, как правило, в кон¬
тексте антропологии — науки о культурной и биологиче¬
ской эволюции человека. В результате этого археология
в последнее время в болынёй степени, чем раньше, зани¬
мается проблемами культурной эволюции *.
Перемены в области археологической теории и мето¬
дологии связаны с большой разницей между археологиче¬
скими традициями Старого и Нового Света. Археология
Старого Света всегда была самостоятельной дисциплиной,
соприкасавшейся с другими науками, такими, как исто¬
рия и геология, тогда как археология Нового Света раз¬
вивалась как часть более широкой отрасли знания —
антропологии. (В настоящее время археология обоих ре¬
гионов справедливо рассматривается как раздел антропо¬
логии, занимающийся изучением культур прошлого.)
В представленных в этой главе материалах можно
различить две волны перемен, затронувших исследования
по истории цивилизаций. Как было отмечено выше, в на¬
чале текущего столетия антропология стала антиэволю-
ционной и антиматериалистической. В то же время в
археологии возобладал дескриптивный (описательный)
метод, довольствующийся классификацией древних посе¬
лений и остатков материальной культуры по времени и
месту. В то время как культурная антропология, зани¬
мающаяся современными обществами, разрабатывала
теоретические положения, археология — по крайней мере
на эксплицитном уровне — все более утрачивала характер
теоретической дисциплины, и многие ученые даже стали
считать ее интеллектуально бесплодной.
Хотя труды Чайлда оказали сильное влияние на ар¬
хеологов Старого Света, на американском континенте их
популярность была относительно невелика. Однако в
1930-е и 1940-е годы материалистическая, эволюционная
мысль вновь проникла в американскую культурную ант¬
ропологию и антропологические теории. Археология как
* Подробнее об этих процессах рассказано в других работах.
См., например, [210; 94; 17].
42

паука начала отказываться от описателыюсти как основ¬
ного методологического принципа, постепенно обретая
характерную для пее сегодня теоретическую жизнеспособ¬
ность. В последние годы это теоретическое и методологи¬
ческое возрождение преобразило исследование древних
цивилизаций археологами не только Нового, но и Старо¬
го Света.
Если бы потребовалось назвать точную дату, пред¬
ставляющую поворотпый пункт в антрополого-археологи¬
ческих исследованиях развития цивилизаций, такой датой
можно было бы с полным основанием считать 1949 г.
В этом году появились две очень важные публикации.
Первой была статья Джулиана X. Стюарда (1902—1972)
«Причины и закономерности культурного развития: опыт
формулировки развития древней цивилизации», второй —
книга Лесли Уайта (1900—1975) «Культура как паука».
Хотя и Стюард, и Уайт были культурными антрополога¬
ми, их работы оказали в равной мере огромное влияние на
прогресс как культурной антропологии, так и антрополо¬
гической археологии.
Значение работ Стюарда и Уайта заключается в их
сильной поддержке эзолюцыоппо-материалистических
взглядов на историю древних цивилизаций. Введение,
точнее сказать, повторное введение этих идей в научный
обиход помогло вдохнуть новую жизнь в археологию, ко¬
торая давно погрязла в бесплодных типологиях, игнори¬
руя динамические модели развития цивилизаций. Новые
методы анализа послужили интеллектуальной осиовой
для перестройки исследований по истории цивилизаций,
осуществленной в антропологической археологии в тече¬
ние последних двух десятилетий.
Энвайронментальная теория Стюарда
В своей теории Стюард объединил аспекты эволю¬
ционной теории и энвайронментального детерминизма.
Свою цель он сформулировал очень четко: «Открытие за¬
конов развития культуры — вот конечная цель антропо¬
логии» [184, с. 2]. И далее: «Сравнительные исследова¬
ния истории культур должны касаться как повторяю¬
щихся, так и уникальных явлений... Антропология
должна недвусмысленно признать, что ее законпая и ко¬
нечная цель — выявление различий и сходных черт, свой¬
ственных разным: культурам, с тем чтобы выяснить про¬
цессы, которые в точности повторяются в культурных
43

последовательностях независимо друг от друга, а также
установить причину и следствие во временпых и функ¬
циональных отношениях... Любые формулировки куль¬
турных данных являются обоснованными при условии,
что процедура анализа носит эмпирический характер и
гипотезы возникают на основе интерпретаций факта,
причем эти интерпретации пересматриваются по мере
выявления новых фактов» [184, с. 2—3].
Методологию эмпирических поисков ограниченных
параллелей в различных культурных последовательностях
Стюард назвал многолинейной эволюцией.
Идеи Стюарда бросили вцзов положениям господство¬
вавшего в ту пору аитиэволюционного направления в
антропологии. Аитиэволюционисты начисто отвергали
все эволюционные формулировки из-за крайностей, кото¬
рыми, на их взгляд, грешили теории некоторых ранних
эволюционистов, например Л. Моргана. По мнению Стю¬
арда, это было равносильно выплескиванию ребенка из
ванны вместе с водой. Он отмечал:	«Формулировки
XIX века были неверными не потому, что цель была
неприемлема или недостижима, а по причине недостаточ¬
ности и неполноценности данных, слабости методологии
и слишком широкого приложения схем» [184, с. 2].
Стюард доказывал, что в различных районах мира, от
Месопотамии до Мексики, имели место сходные культур¬
но-экологические адаптации. И хотя это происходило в
разных точках земного шара и в разное время, истори¬
ческая последовательность была по своей сути одинакова.
Доводы Стюарда были развитием «ирригационной»
гипотезы Карла Виттфогеля. В центре теории самого
Стюарда были аридные (засушливые) и семиаридные
(полузасушливые) зоны, где сельскохозяйственное про¬
изводство требовало введения ирригации. Колоссальный
объем работ по строительству ирригационных сооруже¬
ний и распределению воды вызвал рост социально-поли¬
тической бюрократии, что, в свою очередь, привело к по¬
явлению правящего класса. С завершением строительства
ирригационных систем увеличилось свободное время, вы¬
росло население. Давление населения вызвало внутрп-
и межгосударственное соперничество, приведшее к воз¬
никновению тенденции к образованию империй. После
периода упадка культуры и «смутных времен» новая,
милитаристская фаза привела к образованию новых, бо¬
лее могущественных государств. Через этот цикл, дока¬
зывал Стюард, прошли Египет, Месопотамия, Китай,
44

Мезоамерикаж Центральные Анды. Проанализировав все
данные, Стюард сделал вывод: «Несмотря на множество
специфических деталей, характерных для каждого из
этих регионов, основные культурные модели, или формы,
функциональные взаимосвязи между аспектами культуры
и процессы развития были, по существу, везде одинако¬
вы» [184, с. 7].
Как уже отмечалось, В. Гордон Чайлд тоже был
сторонником эволюционно-материалистического способа
мышления. Однако, как отметил Марвин Харрис в труде,
посвященном развитию антропологической теории, Чайлд
в своих культурно-исторических сочинениях избегал во¬
просов теории. Стюард же, напротив, стремился прове¬
рять свои теории, используя конкретные межкультурные
данные по древним цивилизациям. Более того, в отли¬
чие от большинства предшествующих исследователей, он
не только использовал цивилизации Старого Света, срав¬
нительно хорошо известные, но и привлек также данные
по Новому Свету. Как отмечал Харрис, «сопоставления
Стюарда... были первой попыткой привлечь археологиче¬
ские свидетельства Нового Света для подтверждения ма¬
териалистической интерпретации происхождения циви¬
лизаций» [86, с. 680—681].
Теоретические работы Стюарда, в особенности сбор¬
ник эссе под названием «Теория культурных изменений»
(1955 г.), произвели сенсацию на Американском конти¬
ненте. Мощный толчок новым направлениям в стратегии
археологических исследований дали следующие три ас¬
пекта его идей. Во-первых, концепция и методология
многолинейной эволюции, которая побудила преемников
Стюарда обратиться к попыткам сформулировать после¬
довательности в развитии цивилизаций и сопоставить их.
чтобы найти закономерности развития. Во-вторых, это
возрождение им экологии культуры, заставившее антро¬
пологов пересмотреть стратегию своих исследований и
отказаться от представления об окружающей среде как о
пассивной силе. Ученые стали уделять особое внимание
засушливости земель и ирригации, признав их важными
факторами развития городов-государств. Еще один круп¬
ный вклад Стюарда в стратегию археологических иссле¬
дований — это его интерес к поселенческим моделям как
к одному из важнейших факторов, позволяющих просле¬
дить развитие древних цивилизаций. Исследование на
месте типологии поселений стало теперь методом провер¬
ки «экологических» гипотез о развитии цивилизаций.
45

Идеи Уайта: культура как система
Влияние идей Лесли Уайта на археологическую тео¬
рию не было столь непосредственным и мгновенно ощути¬
мым, как влияние идей Стюарда. Тем не менее его труды
немало способствовали прогрессу археологии в минув¬
шие десятилетия. Наибольший интерес для нас представ¬
ляют две основополагающие для концепции Уайта идеи.
Первая: культурная эволюция — это закономерный про¬
цесс; вторая: культуры суть системы. Рассматривая
культурную эволюцию как вакономерный процесс, Уайт
тем самым отмежевывался, от взглядов некоторых своих
предшественников (в частности, Шпенглера), отстаивав¬
ших теорию «великих личностей», согласно которой от¬
дельные личности способны односторонним усилием из¬
менить ход истории. Для примера Уайт взял Эхнатона —
первого из великих правителей Египта, который ввел
культ единого бога. За это деяние Эхнатона нередко при¬
числяют к великим личностям, изменившим ход истории.
Так, крупный египтолог Джеймс Брестед утверждал:
«До Эхнатона мировая история текла неудержимым по¬
током в русле традиции. Люди были всего лишь капля¬
ми воды в этом великом потоке» [24, с. 126].
Уайт придерживался прямо противоположного взгля¬
да: «Мы должны сделать вывод, что история продолжает
течь неудержимым потоком культуры, а люди остаются
щепками, плывущими в этом потоке... (Но) будь Эхнатон
хоть мешком с опилками, общее направление хода исто¬
рии было бы точно таким же» [203, с. 278].
Согласно Уайту, история есть процесс, состоящий из
упорядоченных взаимодействий ■ между человеческими
культурами и природной средой. Дело антропологов
(в том числе археологов) — направить свои усилия па
объяснение общих, повторяющихся во времени культур¬
ных процессов, отказавшись от выделения какой-то од¬
ной личности на данном отрезке времени. Для приведен¬
ного выше примера Уайт предлагает правдоподобную
альтернативу гипотезе о «великой личности». Введение
Эхнатоном культа единого бога Атона было, говорит он,
» ловким тактическим ходом в длительной борьбе за власть
между царями и жреческой знатью, уловкой, которая
действительно удалась, лишив эту знать власти. Тенден¬
ция к консолидации власти существовала бы в любом
случав, и, хотя введение Эхнатоном культа единого бога
послужило каталиаатором, ускорившим завершение этого
46

процесса, ход истории и без Эхнатона шел бы в этом
направлении.
Чью бы сторону ни принял в этом споре читатель,
факты говорят о том, что в археологической мысли по¬
следних лет позиция Уайта приобретает все больше сто¬
ронников, стимулируя интерес к поискам закономерно-
стей в развитии древних цивилизаций.
Еще более весомый вклад в современную теорию внес¬
ло положение Уайта о том, что культуру следует рассмат¬
ривать как систему, т. е. находящуюся в динамике серию
взаимосвязей. Хотя системный подход уже давно приме¬
нялся для изучения других наук, концепция Уайта была
: новым словом в археологии и привела к широкому ис-
1 пользованию системных моделей как в стратегии археоло-
! гических исследований, так и в интерптетации процесса.
.Как писал Уайт, «чтобы понять культурные системы как
' частности, нужно иметь представление о системах вооб-
I ще» [204, с. 15].
Простое и часто цитируемое определение системы гла¬
сит: «Система есть множество переменных, образующих
: целостность и находящихся в такой взаимосвязи, что оп¬
ределеннее изменения одной из них отражаются на со¬
стоянии некоторых или всех переменных» [195, с. 6].
(Многие системные взаимосвязи являются саморегулирую¬
щимися. i Классический пример такой системы — система
термостатического контроля, где повышение температуры
.дает сигнал термостату отключить подачу тепла, а пони-
;жение температуры приводит к возобновлению нагревания.
(Система такого рода называется закрытой: циклическая
«схема температурных изменений и механической реакции
ле подвержена влиянию никаких внешних факторов.
Если бы археологи имели дело только е закрытыми си¬
стемами, им было бы очень легко работать. К несчастью
для археолога, человеческая культура есть часть откры¬
той системы, «динамичной и склонной к росту и диффе¬
ренциации» [93, с. 440]. Человеческие культуры постоян¬
но изменяются, и модели их развитид могут быть чрез¬
вычайно сложными. Даже в том случае, когда известны
все переменные, бывает очень трудно, а то и вообще
невозможно предсказать специфические изменения в
культурных системах. Для антропологов - исследовате¬
лей современных культур все это означает, что предмет
их исследований носит неуловимый характер. У археоло¬
гов положение намного хуже: они часто не в состоянии
дать количественное определение или даже идентифици-
47

ровать большую часть переменных в исчезнувшей куль¬
турной системе.
При всем при том системный подход, по-видимому,
открывает большие возможности для археолога в том
смысле, что он может способствовать выработке интерес¬
ных новых взглядов на развитие цивилизаций. Конечно,
сам по себе такой подход не может заменить объяснения
и толкования (ведь его главная ценность, как указыва¬
лось в литературе по этому вопросу [94, с. 361], состоит
в том, что он позволяет перенести фокус нашего внима¬
ния с предметов на их взаимосвязи), однако он может
послужить археологам в качестве ценного средства для
упорядочения их интерпретаций. Как мы увидим, напри¬
мер, в главе 4, применение системной модели помогло в
недавнем прошлом разгадать так называемую тайну ги¬
бели классической цивилизации майя. Археологам уда¬
лось доказать, что сложное взаимопереплетение целогО|
ряда факторов, происходившее в течение определенного
периода времени, привело к гибели в IX в. н. э. этой ци¬
вилизации, находившейся тогда, по-видимому, в самом
расцвете.
Взгляд в будущее
Новые направления научной мысли, вызванные к жиз¬
ни такими учеными, как Стюард и Уайт, были в прош¬
лом десятилетии творчески обобщены американским ар¬
хеологом Льюисом Р. Бинфордом. В 60-е годы Бинфорд
опубликовал серию работ, в которых убедительно дока¬
зывал, что археологи, вместо того чтобы ограничиваться
простым описанием и попытками реконструировать прош¬
лое, должны направить свои усилия в основном на по¬
строение и испытание теорий, объясняющих процессы
развития культуры. Таким образом, по Бинфорду, цель
археологов — объяснить, как и почему культуры со вре¬
менем изменялись. В своих работах он обрисовал также
методологию, которую можно было бы применить для
достижения этой цели. Значение аргументов Бинфорда в
пользу изучения цивилизаций ощущалось все более явст¬
венно по мере того, как археологи переходили к прямым
исследованиям в предложенном им направлении.
Читая последующие главы книги, читатель убедится в
том, что названные направления исследований отражены
здесь в вопросах «как» и «почему», которые страница за
страницей ставятся в каждой главе. Как развивалась ци-
48

иилпзация долины Инда? Почему погибла классическая
цивилизации майя? Как происходила экспансия империи
ацтеков и почему она стала столь легкой добычей Кор¬
теса и его солдат? Какую роль в развитии шумерской ци¬
вилизации играла торговля? Таким образом, модели,
предлагаемые в качестве ответов на эти вопросы, как и
сами вопросы, отражают новейшие взгляды, суть которых
сводится к тому, что культура — это динамическая си¬
стема, а культурные изменения представляют собой за¬
кономерный эволюционный процесс, подверженный влия¬
нию таких факторов, как условия окружающей природ¬
ной среды.
В этой книге мы хотим показать, как археологи пы¬
таются сегодня отвечать на все эти вопросы. В после¬
дующих главах пойдет речь о различных моделях, исполь¬
зуемых для организации огромной массы новых археоло¬
гических даппых по древним цивилизациям Ближпего
Востока и Мезоамерикп. Кроме того, мы рассмотрим це¬
лый ряд гипотез, предложенных для объяснения различ¬
ных аспектов развития цивилизаций. Там, где у архео¬
логов имеются серьезные расхождения во взглядах, мы
говорим об ятом прямо и по возможности указываем,
какая точка зрения пользуется в данный момент наиболь¬
шим признанием. Мы даем развернутое описание круп¬
нейших цивилизаций Ближнего Востока и Мезоамерики,
а также делаем. обзор их исторического развития, с тем
чтобы читатель смог не только оценить достижения этих
цивилизаций, но и получить представление о характере
данных, выявляемых археологами и используемых ими в
процессе осмысления событий далекого прошлого.
Читатель, вероятно, заметит, что, при всем обилии
вопросов п всей сложности предлагаемых ответов, обще¬
принятые объяснения встречаются в книге крайне редко.
Мы еще только начинаем распознавать некоторые законо¬
мерности в развитии цивилизаций, сохраняющие силу во
времени и пространстве. Но даже и эти модели не яв¬
ляются универсально признанными. Тем не менее среди
археологов распространено оптимистичное мнение, что
археология находится на пороге новых крупных откры¬
тий. Хочется надеяться, что нам удалось передать дух
этих надежд в следующих главах, посвященных древним
цивилизациям Ближнего Востока, долины Инда и Мезо¬
америки.

I'flABa 2
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИХ ОБЩИН:
БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА
Переход от охоты и собирательства к производству
пищи был одним из самых важных этапов эволюции че¬
ловеческого общества. Большой вклад в наши осознанные
представления об этом этапе внесли археологические ис¬
следования. Пожалуй, только появление гоминидов —
производителей орудий труда, происшедшее несколько
миллионов лет тому назад, имело такое же грандиозное
значение. Эти изменения в большей мере, чем любые
другие, преобразили культурные условия и трансформи¬
ровали не только окружающую человека среду и его био¬
логию, но в какой-то степени и всю нашу планету.
«НЕОЛИТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»
Хотя значение «неолитической революции» признает¬
ся всеми археологами, четкое определение эпохи начала
производства пищи дать довольно трудно. Определение
понятия «производство пищи» зависит от того, что мы
понимаем под доместикацией (одомашниванием). Это
понятие само по себе неоднозначно. Доместикацию мож¬
но определять как производимую человеком манипуля¬
цию над растениями и животными с целью вызвать не¬
которые генетические или морфологические изменения.
В более широком смысле под доместикацией понимают
континуум взаимоотношений людей, растений и живот¬
ных.
На одном конце этого континуума находятся морфоло¬
гически доместицировапные растения, такие, как пшени¬
ца, ячмень, горох, чечевица и горькая вика. Исследуя
‘остатки семян этих растений, палеоботаники имеют воз¬
можность распознавать изменения, вызванные процесса¬
ми искусственного отбора. На одном конце континуума
находятся некоторые морфологически доместицирован-
ные растения, такие, как маис, финиковая пальма, бана¬
новое дерево, хлебное дерево и т. п., которые со временем

подверглись столь значительным изменениям, что па
всегда «привязались к человеку», потеряв способность к
самостоятельному рассеиванию и прорастанию семян. На
другом конце того же континуума располагаются расте¬
ния, «доместицированные» лишь в том смысле, что че¬
ловек предоставил им определенные пространства для
роста. Между этими так называемыми культурными ра¬
стениями и растениями дикорастущими трудно, а то и
вообще невозможно провести четкую границу, поскольку
их доместикация представляет собой вопрос экологиче¬
ских, а не морфологических изменений.
Между двумя концами этого континуума лежат раз¬
нообразные степени доместикации и культивации. По¬
этому работа по определению факта доместикации ра¬
стений в той или иной культуре прошлого подчас требу¬
ет от исследователя огромных усилий. Например,
присутствие в археологическом материале, добытом на
поселении Нахал-Орен в Израиле (ок. XVIII тысячеле¬
тия до н. э.), семян тех же злаковых растений, которые
выращивались и в более поздние времена, указывает на
то, что некоторые растения могли быть подвергнуты се¬
лекции и одомашнены в очень раннюю эпоху 1.
Определение степени доместикации животных тоже
отчасти строится па догадках и умозаключениях. Подоб¬
но растениям, некоторые животные (на Ближнем Во¬
стоке — собаки, овцы, козы, крупный рогатый скот и
свиньи) с течением времени подвергались генетическим
изменениям. Морфологические же изменения не проис¬
ходили в течение многих поколений, а иногда и вовсе.
В подобных случаях палеозоологи должны полагаться
на другие «зацепки». Например, трехкратное преоблада¬
ние костей газели среди найденных на ряде ранненеоли¬
тических памятников костных остатков, возможно, сви¬
детельствует о доместикации газели или, по крайней
мере, о выборочной эксплуатации этого вида. Вероятно,
благородный олёнь, антилопа канна и овцебык были
одомашнены для практических целей в недавнем прошлом
таким же образом, как это произошло с газелью в пору
раннего неолита.
В животном мире, как и в растительном, одни виды
доместицируются легче, чем другие. Изучение стадного
поведения животных показывает, что некоторые виды
животных лучше поддаются одомашниванию [96, с. 77-
ЮЗ]. Переход от доместикации газели к повсеместному
одомашпиванию коз и овец, возможно, произошел по той
51

причине, что козы и овцы питаются более разнообразной
пищей, более зависимы от снабжения водой и проще
включаются в оседлое хозяйство.
Поскольку определение масштаба доместикации в
древних культурных системах сопряжено с известными1
трудностями, приписывание тому или иному обществу
земледельческого статуса нередко представляет собой
спорный вопрос, допускающий разные толкования. Ина¬
че говоря, производство пшци может находиться на
разных уровнях развития. Однако антропологи и архео¬
логи могут прийти к согласйю относительно рабочего оп¬
ределения самого наличия производства пищи. Это опре¬
деление исходит из двух минимальных требований. Пер¬
вое: обеспечение пищей должно находиться на достаточ¬
но высоком уровне (пища, получаемая путем прямого
производства, должна покрывать более половины потреб¬
ностей общества на какую-то часть года). Второе: одомаш¬
ненные виды животных и растений уже не должны быть
привязаны к естественной среде обитания, т. е. растения
и животные могут, с помощью человека, выжить в таких
средах, к которым они природно не адаптированы.
Причины «неолитической революции»
Каким образом, после сотен тысячелетий хищническо¬
го добывания пищи путем охоты и собирательства, люди
перешли к ее производству и каковы были социокуль¬
турные последствия перехода к этому новому этапу че¬
ловеческой истории?
Контрасты между Старым и Новым Светом
Ответы на поставленные выше вопросы для Старого и
Нового Света будут разными. Большинство исследовате¬
лей подчеркивали аналогии в развитии городских об-\
ществ обоих полушарий, забывая о том, что процессы
развития в этих регионах базировались на различных
типах присваивающей экономики и культурных моделей.
Развитие цивилизаций Старого и Нового Света, по су¬
ществу, шло независимыми путями, что дает хорошую
возможность сопоставить отличающиеся друг от друга
пути становление и развития древних цивилизаций.
Экономической основой, на которой строились ближне¬
восточные цивилизации, было возделывание пшеницы,
ячменя, некоторых овощей (особенно гороха и чечеви-
52

цы), а также разведение коз, овец, свиней и крупного
рогатого скота. Были одомашнены собака и, позднее,
лошади п верблюды. Экономическую основу Нового Света
составляли совершенно другие ресурсы. Среди окульту¬
ренных растепий ведущее место там принадлежало маи¬
су, бобовым и тыквенным. Животные, которых можно
было одомашнить, составляли по сравнению со Старым
Светом гораздо менее многочисленную группу. Главными
среди них были гуанако в Перу и индюк в Мезоамерике.
Неодинаковостью хозяйственных ресурсов, по крайней
мере отчасти, объясняется и бытование в этих регионах
фундаментально отличных друг от друга типов культу¬
ры. С древнейших времен натуральное хозяйство на
Ближнем Востоке было базой существования для двух
ярко очерченных типов культуры — оседлых земледель¬
цев и скотоводов-кочевников (номадов). Отношения и свя¬
зи между этими типами культуры образуют один из
ведущих мотивов ближневосточной цивилизации. Для
этих взаимоотношений были характерны постоянная
враждебность и подозрительность, поскольку между дву¬
мя группами происходило соперничество за лучшие паст¬
бища и владение собственностью. В то же время отно¬
шения между оседлыми и кочевыми группами носили
характер симбиоза, обеспечивая взаимные услуги и обмен
информацией. Без учета этих, подчас напряженных,
взаимоотношений двух культурных систем невозможно в
полной мере понять процесс развития ближневосточной
цивилизации. Что касается Нового Света, то там станов¬
ление и подъем цивилизации происходили на совершенно
иной основе, в условиях отсутствия характерной для
Старого Света связки «оседлый земледелец — кочевник-
скотовод». В этой и следующей главах мы рассмотрим
факторы, способствовавшие становлению и развитию
ближневосточной цивилизации, а в главе 4 перейдем к
обозрению «неолитической революции» и развития циви¬
лизации в Мезоамерике.
Теория производства пищи
Приблизительно до 1925 г., когда В. Г. Чайлд впер¬
вые стал подчеркивать значение начала производства
пищи, или «неолитической революции», этому вопросу
уделялось мало внимания, так как считалось, что он не
был важным фактором развития цивилизаций. Как было
показано в главе 1, ученые XVIII и XIX вв. выдвигали
53

культурно-эволюционные схемы всеобщей истории, и их
идеализированные объяснения становились общепризнан¬
ными. В этих схемах были четко очерчены стадии про¬
гресса, а также их последовательное воздействие на со¬
циальные структуры. Человечество развивалось от стадии
«дикости» (охота и собирательство) через «варварство»
(земледелие и скотоводство) к стадии «цивилизации».
Такая картина развития казалась очень логичной и
ясной только потому, что не была основана на эмпири¬
ческих данных. Все опиралось на умозрительные по¬
строения: формулировались гипотезы, обсуждались дета¬
ли, но не было проверки идей путем полевых археологи¬
ческих исследований.
Эти непроверенные культурно-эволюционные модели в
наиболее сжатом виде были сформулированы в работах
Чайлда [31, 31]. Его заинтересовал вопрос, какое влия¬
ние на «дикарей» — охотников и собирателей Европы —
оказал происшедший в конце последнего ледникового пе¬
риода переход к новому образу жизни в связи с началом
производства пищи. Он обратил внимание на Ближний
Восток как вероятный центр происхождения произво¬
дящей экономики, откуда за тысячи лет до начала из¬
вестной нам древней истории производство пищи распро¬
странилось на Европу.
Объяснение Чайлда было классическим образчиком
энвайронмеитального детерминизма. Согласно его «тео¬
рии оазисов», переворот, выразившийся в переходе от
присвоения продуктов природы к их производству,
произошел в пору глобальных климатических сдвигов.
С отступлением ледников из континентальной Европы
(ок. X тысячелетия до н. э.) орошавшие Северную Афри¬
ку и Аравию летние дожди переместились на север —
в Европу, в результате чего произошло «иссушение» зна¬
чительной части Ближнего Востока. Это иссушение, го¬
ворил Чайлд, явилось стимулом для перехода к экономи¬
ке производящего типа. Более засушливая земля достав¬
ляла охотникам и собирателям меньше пищи, поэтому
человеческие популяции скапливались в оазисах, где
естественное соседство растений, животных и людей при¬
водило к соединявшей эти три категории симбиотической
связи.
Теория Чайлда, казалось бы, прекрасно объясняла
переход к производящему хозяйству. Однако в настоя¬
щее время у нее мало сторонников, и прежде всего вви¬
ду отсутствия свидетельств широкомасштабного усиления
54

ариднос-тй (бухоСтй) климата в конце плейстоцена. Вы¬
двинутые впоследствии другие идеи в большей степени
опираются на археологические данные, но и они разде¬
ляются далеко не всеми учеными.
Археологи все сильнее ощущают неудобство исполь¬
зования традиционной последовательности палеолит —
мезолит — неолит. Исследования последних лет расшири¬
ли, модифицировали и усложнили эту систему, введя
такие «стадии», как протонеолитическая, бескерамиче-
ская, докерамическая неолитическая и догородская, или
протогородская, со всеми их многочисленными подразде¬
лениями. Обилие стадий и подстадий породило запутан¬
ную терминологию. С практической и теоретической
точек зрения, к имеющимся данным лучше всего подхо¬
дить, на наш взгляд, исходя из осмысления последова¬
тельных экономических моделей, приведших к производ¬
ству пищи. В этом случае развитие производства пищи
представляется процессом последовательного и все более
надежного освоения человеком ресурсов окружающей
среды.
При таком подходе теории происхождения доместика¬
ции делятся на два вида: первый предполагает сознатель¬
ную манипуляцию человека растениями и животными на
базе экономических, религиозных или хозяйственных ре¬
сурсов; второй делает упор на давление окружающей
природной среды (усиление аридности, наступление и от¬
ступление ледников и т. п.), благодаря чему возникли
идеальные условия для доместикации. Пионер палео¬
зоологических исследований Зюнер полагал, что «социаль¬
ные отношения» между людьми и некоторыми дикими
животными, используемыми человеком для своих целей,
неизбежно приводили к симбиотической взаимосвязи, ре¬
зультатом которой и явилась доместикация [218, с. 192]..
Иной подход у археологов-ближневосточников, ориенти¬
рующихся на экологию. В центре их внимания находятся!
не социальные отношения, а давление окружающей сре¬
ды и адаптация специфических экосистём как главные
факторы возникновения доместикации.
Ведущим представителем второй группы теоретиков
является Роберт Дж. Брейдвуд, работавший в Институте
ориенталистики Чикагского университета. Брейдвуд был
первым, кто выступил против теорий Чайлда, опираясь
на данные, полученные благодаря археологическим рас¬
копкам. Осуществленные им раскопки в Джармо (о них
будет речь ниже) побудили его отвергнуть идею ката-
55

строфического изменения климата. Брейдвуд пришел к
выводу, что переход к производящему хозяйству был ре¬
зультатом «углубления культурной дифференциации и
специализации человеческих обществ» [19, с. 92].
В своей монографии, посвященной «неолитической
революции», Брейдвуд выделил несколько различных
уровней в эволюции производства пищи [19, с. 102
и сл.]. Один из таких уровней, относящийся к эпохе воз¬
делывания растейий и одомашнивания животных, когда
люди впервые начали одомашнивать животных, собирая
диких животных в стада и ,ведя выборочную (по возрас¬
ту или полу) охоту на отдельные виды, и выращивать
те или иные растения, пересаживая их из зон естествен¬
ного произрастания в зону своих поселений. Такая мани¬
пуляция растительным и животным миром с целью упо¬
рядочить контроль над пищевыми ресурсами, как пола¬
гают, произошла на Ближнем Востоке за какой-то период
до X тысячелетия до н. э. Другой уровень эволюции
производства пищи представлен «эрой раннего оседлого
земледелия», когда отдельные виды животных и растений
были полностью одомашнены и превратились в надеж¬
ный источник пищевых ресурсов.
Предложенные Брейдвудом уровни социоэкономиче-
ской эволюции развивались не одновременно и не обяза¬
тельно следовали один за другим. Хотя это трудно под¬
крепить археологическими свидетельствами, можно пола¬
гать, что взаимозависимость оседлых земледельцев и ко-
чевнйков-скотоводов — явление очень раннее и его глав¬
ные действующие лица часто менялись ролями.
С появлением в 1952 г. известного эссе Карла Соэра
[172, с. 24 и сл.] первостепенное значение приобрела эко¬
логическая теория возникновения производства пищи.
Соэр объясняет зарождение производства пищи в Юго-
Восточной Азии изменением в способе взаимодействия
между культурой и окружающей средой. Спустя более
чем десятилетие Лыоис Биифорд придал этой экологиче¬
ской теории еще большую весомость, выдвинув предпо¬
ложение, что в конце плейстоцена рост населения вызвал
перемещение поселений из прибрежных районов в глубь
материков. Эти популяционные движения, в свою оче¬
редь, привели к давлению населения в тех районах, где
имелись растения и животные, которые потенциально
могли быть одомашнены. Биифорд рассматривает разви¬
тие земледельческих навыков у населения этих районов
как объективную необходимость приспособиться к изме-
56

ыившимся условиям окружающей среды. Эта на первый
взгляд убедительная теория содержит слабые стороны.
Во-первых, перемещение населения в глубь материков и
существование давления населения не подкреплены до¬
статочно падежными свидетельствами. Во-вторых, пред¬
ставляется странным, почему тот же самый процесс не
происходил в более ранние межледниковые периоды.
Пожалуй, наибольшим признанием сейчас пользуется
теория, выдвинутая Кентом Флэннери. Построенная на
системных моделях, она объясняет не причину, а меха¬
низмы перехода к производству пищи [69, с. 73—101].
Гипотеза Флэннери содержит три основные посылки.
Первая: до перехода к производству пищи происходил
рост численности охотническо-собирательских коллекти¬
вов. Вторая: этот переход начался в маргинальных (по¬
граничных) зонах горных районов Ирана, Ирака и Тур¬
ции, а также в лесистых районах Палестины. Третья по¬
сылка: уже в самом начале существовало множество
очагов производства пищи.
Флэннери полагает, что доземледельческое население
приспосабливалось не к какой-то специфической окру¬
жающей среде, а к определенным растениям и живот¬
ным, населявшим несколько таких сред. Для успешной
эксплуатации этих ресурсов люди должны были нахо¬
диться в определенных районах определенные отрезки
времени. Другими словами, обеспечение себя пищей тре¬
бовало календарного планирования сезонных перемеще¬
ний. Сезонное производство характерно для многих райо¬
нов как Ближнего Востока, так и Мезоамерики, где на¬
селение было вынуждено планировать эксплуатацию
животных и растений по сезонам. На Ближнем Востоке,
например, было несколько экологических зон. На терра¬
сах Евфрата паслись стада диких козлов, росли пихта
и молочная вика; по берегам близлежащих соленых рек
и на солончаковых равнинах обитали дикие кабаны, оле¬
ни, кошки, росли тополь и тамариск; в .низменных гор¬
ных долинах по обеим берегам Евфрата обитали козы,
олени и куропатки, росли дуб, миндаль и фисташковое
дерево. Разнообразие природных зон с различными сезон¬
ными ресурсами требовало их эксплуатации в разные
сезоны в зависимости от конкретного вида ресурсов.
Такая дифференцированная эксплуатация различных
природных сред, по-видимому, была характерна для ран¬
него этапа земледелия и скотоводства как в Старом, так
и в Новом Свете. И тут и там рост населения, вероятно,
57

приводил к одному и тому же последствию: все новые и
новые группы отделялись от основной массы населения
и уходили все дальше вглубь, где им приходилось воз¬
делывать принесенные с собой растения.
«Неолитическая революция»: обзор
Результаты исследований Флэннери, Бинфорда и
Брейдвуда, а также выдвинутые ими теории позволяют
представить себе картину появления производящего хо¬
зяйства на Ближнем Востоке.
Географическая область, в пределах которой происхо¬
дил этот процесс, простирается от Анатолийского плато
в Турции до центральноазиатских пустынь и от палестин¬
ских нагорий до Большого Кавказского хребта. Времен-
н£я протяженность — тысячелетия, последовавшие за
стабилизацией современного нам климата по истечении
последнего ледникового периода. Для гористых районов
Ближнего Востока это период с IX до VIII тысячелетия
до н. э.
«Неолитическая революция» не была ни стремитель¬
ной, ни всеохватывающей. Культурные изменения на
огромных географических пространствах не бывают еди¬
нообразными, а носители этих изменений не ограничены
каким-то одним районом. Археологические данные свиде¬
тельствуют о медленной, часто неуверенной адаптации к
производству пищи. В ретроспективе этот процесс иногда
ошибочно представляется направленным к конечной
цели — производству пищи. Но культурная эволюция, по¬
добно эволюции биологической, носит абсолютно произ¬
вольный характер. Она не направлена к конечной цели,
а только устанавливает границы возможного.
То, что происходило, представляется нам следующим
образом. Охотническо-собирательские популяции, хорошо
приспособившиеся к конкретной окружающей среде, со¬
храняли стабильность до той поры, пока не наступало
нарушение равновесия, выражавшееся в истощении ре¬
сурсов. Нарушение равновесия могло быть вызвано одним
из двух факторов: либо резким изменением окружающей
среды, либо «демографическим стрессом». Отсутствие
бесспорных свидетельств в пользу первого фактора,
т. е. гипотезы, впервые выдвинутой Чайлдом, привело к
выдвижению на первый план гипотез, рассматривавших
демографические причины в качестве главных стимулов
перехода к доместикации растений и животных,
53

Флэннери заимствовал у Бинфорда модель «демогра¬
фического стресса» и применил ее к Ближнему Востоку.
Б его системной модели решающую роль играет фактор
роста населения. Именно этот фактор заставил какую-то
часть населения переселиться в маргинальные зоны, где
производители стали выращивать растения на окраинах
оптимальных зон Постепенно этому населению при¬
шлось перейти к производящему хозяйству, с тем чтобы
закрепиться в маргинальных зонах.
В этой модели производство пищи предстает одновре¬
менно причиной н следствием демографического сдвига.
Действительно, коренной перелом в хозяйственной жиз¬
ни, каким был переход от присвоения пищи к ее произ¬
водству, влечет за собой очевидные социальные сдвиги.
Когда люди выращивают злаки, запасы пищи и населе¬
ние остаются на одном месте. Практика земледелия тре¬
бует основания постоянных поселений, а это, в свою
очередь, ведет к появлению всякого рода хранилищ,
позволяющих потреблять произведенную в то или иное
время года пищу в любое другое время. Аналогичную
роль играет скотоводство, позволяющее держать пищевые
ресурсы «в запасе» до той поры, пока в них не появится
необходимость. В этом смысле производство пищи —
один из важнейших факторов возникновения оседлых по¬
селений.
Хотя производство пищи нередко ведет к появлению
постоянных поселений, последнее не является обязатель¬
ным следствием первого. Имеется немало археологиче¬
ских памятников, указывающих на существование по¬
стоянных поселений без всяких признаков доместикации.
Эти древние поселения как будто подтверждают мнение
ряда ученых о том, что иногда постоянные поселения
порождают необходимость в доместикации, а не наоборот
[16, с. 313—316]. Вполне возможно, что упрочение осед¬
лости (т.~е. постоянства проживания в одном поселении)
среди собирательско-рыболовческого населения, эксплуа¬
тировавшего надежные источники пищи в прибрежных
районах Средиземноморья или в приречной полосе (на¬
пример, по берегам Тигра и Евфрата), имело своим ре¬
зультатом давление населения, которое привело к более
эффективной эксплуатации пищевых ресурсов. Другим
следствием такого давления было «отпочкование» от
основной массы населения групп, представлявших «из¬
лишки» населения, с целью поиска новых пищевых ре¬
сурсов, т. е. тот самый процесс, который описывает в
59

своей модели Флэннери [66, с. 94 и сл.]. Благодаря это¬
му второму следствию отколовшиеся от основной массы
населения группы приобрели преимущество, получив воз¬
можность развивать практику доместикации.
Что произошло раньше — «неолитическая революция»
или переход к оседлости? На этот вопрос, по-видимому,
нет однозначного ответа. Нельзя дать универсальное объ¬
яснение, которое было бы пригодно для всех географиче¬
ских районов. Однако имеется постоянно растущее число
археологических свидетельств, к которым мы теперь и
обратимся.
ЭПОХА ПЕРВОНАЧАЛЬНОЙ КУЛЬТИВАЦИИ
Имеются указания -на то, что приблизительно с
XII тысячелетия до н. э. люди начали придавать все
большее значение использованию растений в пищу.
На археологических объектах впервые появляются седло-
видные жернова (каменные платформы для перетирания
злаков) и зернотерки, лезвия серпов и обмазанные гли¬
ной ямы-зернохранилища с сухой футеровкой. Эти арте¬
факты* еще не служат свидетельствами доместикации,
по они уже предполагают появление зачатков земледе¬
лия: люди начинали изобретать технические орудия для
возделывания растений с целью производства пищи.
Мы имеем весьма скудные археологические свиде¬
тельства, относящиеся к периоду возникновения зачатков
земледелия. Гораздо больше здесь догадок и предположе¬
ний. А те немногие свидетельства, которые у нас есть,
относятся к двум ярко выраженным протонеолитическим
культурам — натуфийской в Палестине и карим-шахир-
ской в горах Загрос в Ираке.
Натуфийская культура
Хотя о натуфийской культуре мы знаем в основном
по раскопанным в Палестине верхним слоям нескольких
пещер, нам известно, что влияние этой культуры распро¬
странялось и на другие районы Ближнего Востока.
Ее характерная кремневая индустрия была зафиксирова¬
на в Сирии, Ливане и даже в Бельдиби — пещере на
центральном участке южного побережья Турции. В Па¬
лестине, где натуфийская культура исследована лучше
* Остатки материальной культуры.- Примеч. пер.
60

Основные неолитические памятники Ближнего Востока VIII-V тысячелетий до н.

всего, радиокарбоновые даты охватывают два тысячеле¬
тия — от X до VIII.
Носители натуфийской культуры жили в пещерах и
в открытых поселениях. Их самое знаменитое пещерное
поселение находится на горе Кармел на территории со¬
временного Израиля. Натуфийцы, обитавшие в этой
пещере, построили вдоль ее террасы низкие каменные
стены. Кроме этих стен, а также очагов и вымощенных
камнем полов внутри пещеры, здесь мало что можно от¬
нести к архитектуре. На открытых поселениях, раскопан¬
ных в более недавнее время (наиболее известное среди
них — Маллаха в Израиле), были вскрыты каменные
основания круглых домов.
Большую часть артефактов натуфийской культуры
составляют кремневые орудия — маленькие иожевидные
пластинки геометрической формы. Из них особый инте¬
рес представляет лезвие серпа, поскольку характерный
блеск или полировка на его режущей кромке является,
надо полагать, следствием употребления этого серпа для
скашивания трав или злаков. Раскопки на горе Кармел
дали еще одну значительную находку — прямые костя¬
ные основы жатвенных орудий с вмонтированными в них
кремневыми лезвиями. Последние расположены в ряд и
образуют режущий край. По-видимому, это прототип
косы [75, с. 211 и ел.].
Найденные в натуфийских слоях костные останки го¬
ворят о наличии представителей современной фауны — га¬
зели, оленя, гиены, дикого кабана, леопарда и собаки.
Хотя ни одно из этих животных еще не было одомашнено,
все они, и в особенности газель, использовались как ис¬
точники пищи.
Носители натуфийской культуры наряду с кремнем
для изготовления орудий использовали кость. Среди най¬
денных костяных орудий — гарпуны, шилья, рыболовные
крючки, а также бусы. Помимо орудий труда, были най¬
дены и другие предметы. На горе Кармел и в местности
Маллаха умершие помещались в могилы вместе с заупо¬
койными дарами. В погребении на горе Кармел были
найдены два черепа с нарядными головными уборами,
украшенными бусинами из раковин.
Раскопанные на натуфийских поселениях материалы
указывают на зачатки производства пищи. Большие от¬
крытые поселения с архитектурными остатками, земле¬
дельческие орудия типа серпов, ступки и песты для раз¬
мола зерна, очевидное внимание к захоронениям — все
62

тэто позволяет сделать вывод как об определенной степени
постоянства поселений, так и о начальных попытках
^освоения ноВых источников пищи.
Карим-Шахирский комплекс
Карим-Шахирский комплекс, как и натуфийский,
представлен как открытыми, так и пещерными стоянка-
мп. Собственно Карим-Шахир расположен на вершине
обрыва в горном Курдистане на северо-востоке Ирака,
в 350 милях от ближайших натуфийских памятников.
Для этого комплекса имеются две даты: открытое посе¬
ление Зави-Чеми — Шанидар датируется 8900±300 г.
до н. э. Находящееся неподалеку пещерное поселение
Шанидар, вероятно, несколько моложе: 8650±300 г.
до н. э.
Как и в натуфийских поселениях, основную массу
раскопанных в Карим-Шахире предметов составляют
кремневые отщепы геометрической формы и микролиты,
однако техника их изготовления отличается от натуфий-
ской. Лезвий серпов здесь, впрочем, почти нет, так же
как и дробильных камней, ступ пестов.
Раскопки в Карим-Шахире не дали прямых свиде¬
тельств возделывания злаковых растений, зато там были
найдены значительные скопления костей диких живот¬
ных, которые могли быть уже одомашнены, костные
останки овец, коз, крупного рогатого скота, лошадей и
волков. Это примечательный факт, так как на более древ¬
них пещерных стоянках в этом же районе таких остан¬
ков было найдено гораздо меньше.
Наше представление о начальном этапе неолитиче¬
ской революции все еще остается поверхностным, однако
мы можем предположить, что основы для этого процесса
закладывались в период до VIII тысячелетия до н. э.
на Ближнем Востоке в двух отличительных природных
зонах — палестинском Леванте и горах Загрос в Ираке.
Даже если в обоих этих регионах широкомасштабное
земледелие еще не началось, люди уже делали первые
шаги в сторону освоения ресурсов животного и расти¬
тельного мира.
Некоторые характеристики эпохи
раннего земледелия
Идентифицировать черты, «характерные» для всех
поселений или культур эпохи раннего земледелия, почти
невозможно — прежде всего потому, что не хватает фак-
63

тических материалов. По упомянутым выше причинам
мы пока не можем с достаточной точностью сказать,
как далеко продвинулись многие древние культуры в
производстве пищи. Кроме того, общих черт, которые
можно было бы выделить, фактически не так уж и мно¬
го. Производство пищи началось во множестве самых
разных районов с различными пищевыми ресурсами, не¬
одинаковой природной средой и разнообразными типами
поселений.
Древнейшие поселенческие модели
В эпоху раннего земледелия поселенческие модели
были, вероятно, представлены постоянными «базовыми
лагерями» и «эксплуатационными лагерями» — времен¬
ными поселениями, предназначенными для эксплуатации
сезонных ресурсов. На существование эксплуатационных
лагерей указывают результаты недавних полевых иссле¬
дований, показавшие, что семья, состоящая из пяти чело¬
век, могла за три недели собрать урожай дикорастущих
злаков (и поныне в изобилии растущих в Юго-Восточ¬
ной Турции), достаточный для создания годового запаса
пищи [85, с. 187—201]. Небольшая группа людей хотя
бы теоретически могла переселяться в богатый дико¬
растущими злаками район и оставаться там ровно столь¬
ко, сколько было необходимо для сбора урожая и созда¬
ния достаточных запасов пищи, после чего возвращалась
на постоянное место обитания.
Наличие свидетельств существования к 7500 г. до н. э.
постоянных поселений может показаться удивительным,
особенно в свете теорий, подобных теории Чайлда, рас¬
сматривающих производство пищи как необходимую
предпосылку для возникновения оседлых общин. Тем не
менее отсутствие доместикации по крайней мере в неко¬
торых постоянных поселениях представляется вполне
вероятным.
Примером такого поселения является Мюрейбит на
среднем Евфрате, в 80 км к востоку от Алеппо, в Сирии.
Радиокарбоииые определения датируют древнейшее по¬
селение в Мюрейбите периодом между 8500 и 8000 гг.
до и. э. [141, с. 283—284]. Раскопки дали свидетельства
существования постоянного поселения, состоявшего из
круглых, построенных из необожженной глины и дерева
домов. Были найдены также орудия из подшлифованного
камня и остатки дикорастущих злаков, кости дикого
64

крупного рогатого скота, онагра (дикого осла) и газели.
Современный ареал обнаруженной на Мюрейбите дикой
пшеницы расположен гораздо севернее, что указывает на
ее искусственное перенесение к югу или же на наличие в
ту пору иных климатических условий, благодаря которым
она могла произрастать гораздо южнее.
Мюрейбитское поселение — отнюдь не единственное
свидетельство существования постоянных доземледельче-
ских поселений. Оно не было и первым. Впервые такую
картину нарисовал в 1960 г. Жан Перро, выдвинувший
идею о том, что «деревенские поселения» и доместика¬
ция — это два независимых атрибута. На Маллахе Перро
указал на отсутствие каких бы то ни было свидетельств
доместикации на этом круглогодичном оседлом поселении
[20, с. 118]. Вскрытые в последние годы на Ближнем
Востоке другие поселения также говорят о существова¬
нии постоянных доземледельческих поселений.
«Промежуточные» стоянки
О климатических, демографических и социальных из¬
менениях в эпоху раннего земледелия по-прежнему при¬
ходится в основном догадываться. В пограничной полосе,
пролегавшей между эпохами раннего и развитого земле¬
делия, должны были находиться многочисленные «дере¬
венские поселения», одним из которых является Гандж-
Даре в горах Загрос в Иране.
Это небольшой холм площадью от одного до двух ак¬
ров. Самое раннее из существовавших здесь поселений
представляет собой стоянку, датируемую последними ве¬
ками IX тысячелетия до н. э. Поверх этой стоянки общи¬
на начала VIII тысячелетия до н. э. строила двухэтаж¬
ные дома. Добытые на этом памятнике археологические
материалы оказались сильно поврежденными: строения
из кирпича-сырца сгорели в мощном пожаре, не оставив¬
шем даже следов семян. Другие органические материалы
тоже обуглились до неузнаваемости. Однако из отпеча¬
тавшихся на кирпиче следов копыт овец или коз можно
заключить, что какие-то йз этих животных были уже
одомашнены, так как дикие овцы или козы вряд ли мог¬
ли обитать в такой близости от деревни, чтобы оставить
следы на разложенных для просушки сырых кирпичах.
В отличие от Гандж-Даре, холм-поселение Али-Кош
расположен в совершенно иной природной зоне: в полу-
засушливых предгорьях Загроса. Этот памятник, относя-
3 Заказ М 1106
65

щийся к середине VIII тысячелетия до н. э., тоже дал
свидетельства начала производства пищи. Правда, в от¬
личие от Гандж-Даре, здесь не обнаружено никаких при¬
знаков раннего одомашнивания животных3, хотя насе¬
ление, несомненно, охотилось на дикую газель, Рнагра,
дикого быка, кабана и коз. Зато в очагах были найдены
следы одомашненной пшеницы «эммер», а также обуг¬
лившиеся остатки диких бобовых и ячменя.
В еще одном районе с ярко индивидуальными призна¬
ками—в предгорьях Тавра в Юго-Восточной Турции —
на поселении Чайёню-Тепеси были найдены одомашнен¬
ные злаки и бобовые (горох, бобы, чечевица), а также
кости одомашненных собак и диких животных. На всех
этих поселениях — Гандж-Даре, Али-Кош и Чайёню-
Тепеси — вскрыты основательные жилые постройки. По-
видимому, все эти поселения были постоянными и кругло¬
годичными. Радиокарбониые определения датируют их
по крайней мере серединой VIII тысячелетия до н. э.
Указанные поселения расположены в разных природных
зонах. Найденные на этих памятниках материалы свиде¬
тельствуют о зачатках производства пищи, хотя виды
производимой пищи варьируют по районам.
Эпоха раннего земледелия: некоторые
заключения
Изложенное выше говорит о том, что многие выдвину¬
тые в прошлом теории возникновения производства пищи
не подтверждаются археологическими свидетельствами.
Мы больше не можем признавать какое-либо одно место
очагом возникновения производства пищи. Мы не можем
также считать ту или иную природную зону особенно
благоприятной для развития производства пищи. Более
того, не исключено, что вообще не существовало какой-то
одной модели развития, приведшей к доместикации дико¬
растущих злаков в нескольких древнейших очагах.
Археологические данные свидетельствуют о том, что
в период, последовавший за VIII тысячелетием до и. э.,
население некоторых деревень освоило простые, но эф¬
фективные способы производства пищи. Вопрос, какие
именно механизмы адаптации заставляли постоянно ра¬
стущие человеческие коллективы переходить к земледель¬
ческому способу существования, продолжает оставаться
одним из самых спорных вопросов, волнующих археоло¬
гов по сей день. Переход от охртцическо-робирательекогр
66

хозяйства к земледелию ни в Коем случае не был быстрым
или единообразным. Хозяйство некоторых ближневосточ¬
ных общин стало в полной мере зависящим от одомашни¬
вания животных и растений лишь спустя тысячелетие
после его начала, а распространение земледелия достиг¬
ло далеких западноевропейских общин спустя четыре ты¬
сячелетия после его зарождения на Ближнем Востоке.
Из материалов, добытых на многочисленных (и с каж¬
дым годом численно возрастающих) памятниках, можно
заключить, что после VIII тысячелетия до н. э. происхо¬
дил постепенный рост населения [43, гл. 2, 7], а между
VIII и VI тысячелетиями шел процесс образования раз¬
витых деревень и городков, отличавшихся на Ближнем
Востоке большим разнообразием типов и региональных
особенностей. Такие изменения не могли происходить без
упрочения оседлоземледельческого уклада жизни и эф¬
фективного производства пищи — факторов, послуживших
основой для подъема цивилизации в этом регионе.
ОСЕДЛОЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИЕ ХОЗЯЙСТВА
К VIII тысячелетию до и. э. люди уже различными
путями воздействовали на среду обитания. Исходя из
имеющихся у нас археологических данных можно пред¬
положить, что процесс воздействия па окружающую сре¬
ду шел по одному из двух путей: одни общины специа¬
лизировались на оседлоземледельческом хозяйстве в пре¬
делах земледельческих поселений, а другие занимались
скотоводством и вели кочевой образ жизни.
Первым оседлоземледельческим поселением, раскопан¬
ным на Ближнем Востоке с конкретной целью получить
документальные свидетельства перехода к производству
пищи, было Джармо. С 1948 года, когда начались раскоп¬
ки на Джармо, открыты уже десятки памятников, относя¬
щихся к VIII—V тысячелетиям до н. э. На вскрытие этих
древнейших земледельческих поселений была направле¬
на большая часть археологических исследований, прово-
дившихся на Ближнем Востоке после второй мировой
войны. Поскольку сделать обозрение всех этих памятни¬
ков здесь не представляется возможным, мы ограничим¬
ся рассмотрением только четырех из них, представляю¬
щих яркие своеобразные природные области и являющих¬
ся родоначальниками не менее своеобразных культурных
традиций. Это Джармо в горах Загрос (ранее здесь быто¬
вала карим-шахирская традиция), Иерихон в долине
3*
67

Таблица 1
Хронологическая таблица основных археологических
памятников (X—1II тысячелетия до н. э.)
Период Иорданская долина
(г. дон.э.) и Левант
Месопотамия
и Загрос
Анатолия
3000
Шумерская
цивилизация
4000
5000
Иерикон
6000
Вейда
PPJÍB
PPfíА
7000
Натуфийская
культура
Убейд
Хассу на
Джармо
1Умм-
ДаВагия
Чатал-
XfofOK
Чайгню
I
Г7ндж -Даре Мюрейбит
10000
Карим-Шахир
i
Охотники- собиратели
♦
Мертвого моря в Иордании (древнейшие поселения здесь
относятся к натуфийской традиции), Чатал-Хююк на
Ионийской равнине в южной части Центральной Турции,
и дошумерские культуры в поймах Тигра и Евфрата.
Горная деревня Джармо
Раскопанное Робертом Брейдвудом древнеземледельче¬
ское поселение Джармо было первым памятником, вскры¬
тым специально для проверки гипотезы В. Г. Чайлда об
68

потоках неолитической революции [20]. Поселспие дати¬
руется серединой VII — концом VI тысячелетия до
и. э.4 и обнаруживает несомненные признаки постоянного
поселения и начала производства пищи. О численности
населения в Джармо можно только догадываться, так как
раскопана пока лишь малая часть памятника. Полагают,
что жилой район площадью 3,2 акра состоял из 25-
50 домов. Если допустить, что домовая община пасчиты-
вала в среднем шесть человек, тогда все население долж¬
но было составлять от 150 до 300 человек. После трех
раскопочных сезонов - в 1947,	1950-1951 и 1954—
1955 гг,— Брейдвуд вскрыл около 1400 кв. м поселения.
Благодаря его находкам мы имеем хорошее представление
о том, как выглядела деревня и как жили ее обитатели.
Характер поселения и культурные достижения
Типы домов
Архитектура Джармо типична для своего времени.
Дома строились из высушенного на солнце кирпича-сыр¬
ца — основного строительного материала на Ближнем
Востоке в эпоху неолита. (Более ранние постройки в
Гандж-Даре IX тысячелетия до н. э. уже сооружались из
неформованного кирпича-сырца.) Кирпичные дома Джар¬
мо возводились на каменных основаниях и имели множе¬
ство комнат. Более просторные комнаты (ок. 5,6X2,2 м)
были, надо полагать, жилыми помещениями, а меньшие
по размеру (2X1,5 м) использовались как хранилища.
Полы делались из чистой глины, которую помещали по¬
верх ложа из тростника, а фундаменты для стен укреп¬
лялись камнем. Как и на других раннеземледельческих
поселениях Загроса, здесь нет никаких признаков созна¬
тельного планирования. Отсутствуют и признаки центра¬
лизованной коммунальной деятельности.
Орудия труда, техника и торговля
Почти половина каменных орудий, найдённых в Джар¬
мо, сделаны из обсидиана — твердого вулканического
стекла с очень острым режущим краем. Обсидиан встре¬
чается почти на всех неолитических памятниках Запад¬
ной Азии. На Ближнем Востоке его основным источником
является район озера Ван в Восточной Турции, пример¬
но в 250 милях от Джармо. Химический анализ обсиди¬
ана из неолитических поселений VII тысячелетия до н. э.
69

показывает, кто торговля анатолийским обсидианом рас¬
пространялась далеко на юг — до Бейды в Иордании и
Али-Коша в Юго-Западном Иране, хотя здесь из анато¬
лийского обсидиана изготавливалось менее 1 % всех ка-
менвых орудий. Частота использования этого материала
падает по мере удаления от его анатолийского источни¬
ка. Однако присутствие обсидиана на памятниках, уда¬
ленных от его источника более чем на тысячу миль, сви¬
детельствует о начавшейся задолго до эпохи неолита ак¬
тивной торговле этим ценным товаром. Использование
анатолийского обсидиана засвидетельствовано в пещере
Шанидар (Ирак) уже в слоях, относящихся к неандер¬
тальской поре, т. е. к XXX тысячелетию до н. э.
Древыеземледельческие поселения типа Джармо обна¬
руживают также признаки развитой техники изготовления
керамики. Керамика найдена в самых древних слоях
Гаидж-Даре (ок. 8500 г": до н. э., за два тысячелетия до
первого поселения в Джармо — еще одно свидетельство,
опровергнувшее тезис Чайлда о том, что оседлость и ке¬
рамическое производство — взаимосвязанные явления,
подтверждающие наличие земледельческого хозяйства.
В посуде могли храниться не только культивированные,
но и дикие растения — весьма вероятно, что так оно и
было). Жители Джармо изготавливали и использовали ке¬
рамические сосуды. Они делали также плетеные корзи¬
ны, придавая им водонепроницаемость с помощью битума.
В Джармо не найдено металлических орудий, однако
это не означает, что в раннеземледельческих общинах не
было известно применение металлов. Самые древние из
найденных на Ближнем Востоке металлических предме¬
тов сделаны из меди. Древнейшее изделие из меди обна¬
ружено в пещере Шанидар (это перфорированная под¬
веска, датируемая 8700 г. до и. э.).
Ко времени Джармо в VII тысячелетии до н. э. из¬
делия из меди появляются на целом ряде памятников в
виде декоративных предметов, а также небольших ору¬
дий. В Али-Коше, в Юго-Западпом Иране, была найдена
маленькая трубка из кованой меди, датируемая 6500 г
до и. э. Профессор Брейдвуд раскопал несколько медных
предметов в Чайёню, в Юго-Восточной Турции. Среди
пих — маленькие круглые бусы, развертка, булавки и три
фрагмента окисленной «проволоки». Эти предметы дати¬
руются приблизительно 7200 г. до н. э. Почти все метал¬
лические предметы из этих памятников представляют со¬
бой декоративные украшения. Во всяком случае, среди
70

них нет ни одного специфического орудия труда или
оружия.
Как иптерпретировать появление этих металлических
предметов? Следует ли считать их отдельными, независи¬
мыми изобретениями или же результатом распростране¬
ния из какого-то единого центра? Большая разбросан¬
ность данных мешает склониться к какой-либо одной точ¬
ке зрения. Развитие металлургии было, безусловно, про¬
цессом медленным, кумулятивным. Обработка медной
руды, по крайней мере с VIII тысячелетия до н. э., велась
исключительно ради изготовления мелких предметов, та¬
ких, как украшения. Особая технология производства бо¬
лее крупных бытовых предметов (ножей, сосудов, плугов
и оружия) появилась только в 4500 г. до н. э. После
первоначального открытия ковкости меди прошли тысяче¬
летия, прежде чем были найдены, а затем усовершенст¬
вованы ремесленниками-профессионалами технологиче¬
ские методы обработки металлов — плавка, литье и
сплавление.
На самом Джармо не обнаружилось металлических
изделий. Здесь были в ходу другие типы личных украше¬
ний — бусы, подвески, браслеты из камня, кости и глины.
Ни в Джармо,^ ни на других неолитических памятниках
Загроса не найдено явных признаков специализации ре¬
месел или производства пищи сверх потребностей мест¬
ной общины. Раскопки на Джармо, так же как и на дру¬
гих раннеземледельческих памятниках Загроса (включая
Гандж-Даре, Сараб и Тепе-Гуран), подтверждают точку
зрения, согласно которой каждая община имела свое соб¬
ственное, экономически независимое сельскохозяйствен¬
ное производство. Впрочем, окончательный вывод делать
еще рано: раскопки в Джармо представляют лишь пер¬
вую попытку разобраться в характерных для загросских
деревень экономических моделях.
Свидетельства производства пищи
Имеются как косвенные, так и прямые свидетельства
по крайней мере некоторой доместикации растений и жи¬
вотных в Джармо. Косвенными свидетельствами возде¬
лывания сельскохозяйственных культур служат серпы,
полированные каменные кельты (топоры), мотыги, ступ¬
ки, пестики и ручные мельницы. Все это дополняется
прямыми свидетельствами в виде семян окультуренных
злаков. Два вида пшеницы очень напоминают свои со¬
временные аналоги. Присутствуют также ячмень, горох
П

Глиняная фигурка дикого кабана и
стилизованная женская статуэтка из
Тепе-Сараба. Ок. 6500 г. до н. э.
и чечевица. Остеологические
данные указывают на то, что
была одомашнена коза и, впол¬
не возможно, свинья. Обитате¬
ли Джармо, по-видимому, до¬
полняли свой пищевой рацион
мясом диких животных. Они
охотились на диких свиней,
овец и газелей, собирали фи-
.сташки и желуди. В целом вы¬
рисовывается картина смешан¬
ной экономики, базирующейся
на охоте, собирательстве и ог¬
раниченной доместикации ра¬
стений и животных.
Сейчас Джармо не является
уже уникальным памятником,
каким он казался в первой по¬
ловине 50-х годов. Теперь известны десятки подобных па¬
мятников в Загросе. Самые известные среди них — Тепе-
Гуран, Шемшара, Сараб, Гандж-Даре и Асиаб. А раскоп¬
ки на Али-Коше и Чога-Сефиде показали, что культурная
эволюция в Юго-Западном Иране (Хузестане) происходи¬
ла одновременно с эволюцией памятников загросской
группы и в тесной связи с нею.
Проведенные в еще более близкое к нам время раскоп¬
ки на поселении Умм-Дабагия в Ираке связали более
древнюю культуру Джармо с последующей культурой
Хассуны в Северной Месопотамии (подробнее об этом
пойдет речь в конце главы). Руководитель раскопок в
Умм-Дабагии, Д. Киркбрайд, выдвинула предположение,
что в начале VI тысячелетия до н. э. это поселение было
центром охоты на онагра и производства изделий из
кожи [107, с. 85—92]. Оно датируется сравнительно позд¬
ним неолитом, но относится к числу редких памятников
со специализированной функцией производящей экономи¬
ки. Среди неолитических поселений еще только два дру¬
гих памятника имеют четко специализированную функ¬
цию — Суберде в Турции (ок. 6500 г. до и. э.), считаю¬
щийся поселением охотников, экономика которого цели¬
ком зависела от добычи диких животных, и Тепе-Тула'и
72

в Юго-Западном Иране (ок. 6250—6000 гг. до п. э.) —
как полагают* первая раскопанная стоянка кочевых пле¬
мен.
Джармо и другие автаркичиые (экономически само¬
стоятельные) общины Загроса обнаруживают целый ряд
общих черт. Обращает на себя внимание сходство в тех¬
нике изготовления каменных орудий, а также в обработке
и применении одинаковых материалов, например обсидиа¬
на, для изготовления орудий труда и алебастра для деко¬
ративных сосудов и браслетов. Деревни везде небольшие:
численность населения, по-видимому, нигде не превыша¬
ла 500 человек. Этим поселения типа Джармо разитель¬
но отличаются от неолитических поселений другого ре¬
гиона — долины Мертвого моря в Иордании. Джармо и
Иерихон отличаются не только природными условиями,
но и техникой изготовления каменных орудий с примене¬
нием характерных материалов и, главное, размерами об¬
щин. В рассматриваемое время (ок. 6500 г. до н. э.) чис¬
ленность населения Иерихона, судя по всему, была впя¬
теро выше, чем в Джармо.
Иерихон — поселение в оазисе
Овальный холм, представляющий древний Иерихон,
стал известен знатокам и любителям древней истории бо¬
лее ста лет назад. Заметное место, которое Иерихон за¬
нимает в библейской истории, привлекло пристальное вни¬
мание археологов к этому крупному по размерам и важ¬
ному по значению памятнику.
Библейский Иерихон открыл и идентифицировал
Чарльз Уоррен в 1868 г. Первые систематические раскоп¬
ки провели здесь Эрнст Зеллин и Томас Ватцингер в
1907—1909 гг. В 1930—1936 гг. раскопочные работы на
Иерихоне возобновил Джон Гарстанг. Именно Гарстанг
первым добрался до неолитических слоев Иерихона, хотя
сам он не смог по достоинству оценить их значение.
Древнейшее поселение на Иерихоне принадлежит к
натуфийской культуре, которую принято скгносить к пе¬
риоду между X—VIII тысячелетиями до н. э. Значение
большой древности этого памятника, особенно в сочета¬
нии с добытыми здесь свидетельствами производства
пищи, впервые явственно обозначилось после третьей
«волны» раскопок. Раскопки, проведенные на Иерихоне
Кэтлин М. Кеньон в течение семи полевых сезонов,
с 1952 по 1958 г., изменили наше представление о харак¬
73

тере неолитических общин и позволили документировать
эпоху от неолита до железного века (ок. 1000 г. до н. э.)
1103].
Иерихон и спор об оазисе
Благодаря своей длительной и почти непрерывной за¬
селенности с древнейших времен Иерихон предоставлял
ученым прекрасную возможность для изучения перехода
от потребляющей к производящей экономике. Кеньон так
объясняет, почему Иерихон был издавна заселен: «Этот
оазис ярко-зеленым пятном сверкает на ослепительно бе¬
лом фоне остальной части Иорданской долины. Его пыш¬
ную растительность питает никогда не пересыхающий
источник, берущий начало у подножия холма-городища.
Он-то и служит причиной появления здесь первых посе¬
ленцев» [103, с. 33].
Основание и расцвет Иерихона в этом оазисе дали
пищу для развернувшейся в начале 50-х годов полемики
между Брейдвудом и Кеньон. В центре спора был вопрос
о том, где началась «неолитическая революция». Профес¬
сор Брейдвуд отстаивал идею возникновения первых оча¬
гов земледелия на холмистых склонах Загроса. Он дока¬
зывал, что драматические события, приведшие к одомаш¬
ниванию животных и растений, должны были происходить
в районе, где люди жили неподалеку от зон естественно¬
го произрастания диких растений и мест обитания диких
животных. Такая близость, по мнению Брейдвуда, могла
естественным образом привести к постепенному одомаш¬
ниванию диких животных и растений. Профессор Кеньон
для объяснения истоков неолитической революции выдви¬
нула «теорию оазисов». Что касается Чайлда, то он, как
мы помним, придерживался той точки зрения, что люди
были вынуждены перейти к доместикации, чтобы обеспе¬
чить средства существования растущему населению. Каж¬
дый исследователь-археолог отстаивал хронологический
приоритет своего памятника и настаивал на определяю¬
щей роли окружающей природной среды, что, как ему
казалось, поддерживается проводимыми им раскопками.
Сегодня, когда известны уже десятки неолитических
памятников в Палестине и в горах Загрос, уникальность
обоих регионов и решающая роль природной среды пред¬
ставляются излишним и грубым упрощением. Теперь мы
знаем, что невозможно выделить какую-то одну причину
в качестве «единственной». Мы знаем также, что единого
«нуклеарного» центра, из которого «неолитическая рево¬
74

люция» якобы «распространилась» па остальную терри¬
торию, просто не существовало. Предметом дискуссий ос¬
тается только вопрос, связанный с экстраординарным ха¬
рактером Иерихона: был ли Иерихон начала VIII тыся¬
челетия до н. э. деревней (судя по всему, он был все-таки
крупнее), или же это был город (судя по всему, он был
все-таки меньше)? Данные, которыми мы располагаем,
не позволяют ответить на этот вопрос однозначно.
К юго-западу от натуфийского поселения в Иерихоне
лежит небольшой холм, на котором были раскопаны бес¬
численные остатки полов и полуразрушенные глиняные
стены, возведенные одна на другой. По этим развалинам
невозможно проследить архитектурную планировку, од¬
нако по глубине залегания (4 м) можно судить о том,
что территория у иерихонского источпика была почти по¬
стоянно заселена. Это протонеолитическое (буквально:
составляющее первооснову неолита) поселение датирует¬
ся около 10 000—8350 гг. до и. э. Здесь пе было обнару¬
жено ни остатков семян, ни ступок или пестиков, и до¬
бытый материал представлен лишь костными остатками
диких видов животных и растений.
Непосредственно пад этим слоем строительных облом¬
ков найден примечательный материал, говорящий о том,
что этот небольшой протонеолитический холм был погло¬
щен скоплением круглых домов, растянувшихся на десять
акров. Оно охватывает период в целое тысячелетие (ок.
8350—7350 гг. до н. э.). Автор раскопок назвал этот пе¬
риод, отмеченный заметным культурным прогрессом, «до-
керамическим неолитом A» (PPNA). Культура PPNA
была представлена наиболее ранним из двух ярко выра¬
женных докерамических неолитических поселений на Ие¬
рихоне. Ей наследовала культура, названная археологом
культурой «докерамического неолита В» (PPNB).
Иерихон периода PPNA
Архитектура культуры PPNA представляет собой, по¬
жалуй, самое примечательное достижение раннего Иери¬
хона. Древнейшее поселение PPNA на Иерихоне не было
окружено защитной стеной, но около 7200 г. до и. э. (да¬
тировка по карбону-14) была сооружена каменная стена
толщиной 3 и высотой .4 м, с примыкающей к ней круг¬
лой башней. Эта башня■ представляет собой выдающееся
архитектурное творение. Она имеет 10 м в диаметре и
высоту 8,5 м. Лестница из 22 ступеней тянется от мощ¬
75

ного каменного основания башни до самого верха. Стена
была частично раскопана на северной и южной границах
поселения, так что она окружала всю 10-акровую площадь
Иерихона.
Почему поселение укреплялось, остается неясным. Ар¬
хеологическое обследование показало, что в Палестине
существовало значительное число синхронных поселений
периода PPNA, поэтому разумно предположить, что воз¬
растающее демографическое давление приводило к сопер¬
ничеству, вражде и войнам, а также к необходимости для
общественных институтов контролировать и перераспре¬
делять наличные ресурсы, потребность в которых посто¬
янно росла.
Хотя нам достоверно и неизвестно, с какой целью были
построены массивные укрепления и обзорная башня, эти
сооружения рисуют нам определенную картину социаль¬
ной структуры Иерихона периода PPNA. К тому времени
социальная структура общины, а возможно, и ее эконо¬
мика, очевидно, достигли большой степени специализации.
Постройка оборонительной стены, безусловно, требовала
привлечения значительных людских ресурсов, а для этого
нужны были руководители, которые могли бы организо¬
вать общественные работы, а также экономика, способная
поддержать эти работы. Кроме того, уже одни размеры
Иерихона указывают на то, что это был важный центр
региона, включающего теперь Израиль, Иорданию и Си¬
рию.
Высказывались предположения, что исключительность
Иерихона объясняется торговлей и умелым управлением
ресурсами [10, с. 273 и сл.]. Однако материальный ин¬
вентарь Иерихона не отличается большим богатством и
даже не дает повода говорить о наличии какого-либо од¬
ного товара, который мог быть предметом меновой тор¬
говли. Определенную роль в подъеме Иерихона могли сы¬
грать соль, сера и битум —продукты Мертвого моря,
но ведь эти материалы распространены по всей Па¬
лестине.
По-видимому, главным источником благосостояния Ие¬
рихона была земледельческая продукция. Излишки пищи,
семенное зерно и земледельческие навыки, вероятно,
имели гораздо большую ценность, чем все остальное. Ис¬
следование типологии поселений дает этому хорошев обо¬
снование. В период подъема Иерихона происходил рост
населения, но, как показало изучение особенностей окру¬
жающей природной среды, это был также период возра¬
76

стающей засушливости климата [178, с. 19 и сл.]. По¬
этому подъем Иерихона вполне может объясняться пере¬
ходом к возделыванию злаковых растений. Обильные уро¬
жаи делали необходимыми строительство общественных
сооружений для хранения излишков зерна. (Местополо¬
жение хранилищ связано с фортификационной системой.)
Избавляя отдельных людей от поисков пищи и позволяя
тем самым перейти к специализации ремесел и дифферен¬
циации труда и управления, эти излишки могли также
способствовать развитию общественных институтов. На¬
сколько широко в действительности была развита специа¬
лизация, остается в области догадок и предположений.
У пас нет данных, которые подтверждали бы наличие
каких-либо видов искусства или специализированной дея¬
тельности: па Иерихоне не было найдено остатков куль¬
товых пли административных зданий.
Если выращивание злаковых растений подтверждает¬
ся многочисленными свидетельствами, то об одомашнива¬
нии животных мы вообще не располагаем никакими дан¬
ными. Основпым источником мясной пищи была охота на
дикую газель, крупный рогатый скот, козу и кабана.
Крупнейшим достижением Иерихона поры PPNA была
доместикация растений. Среди найденных археологиче¬
ских материалов — остатки явно* одомашненных ячменя
и пшеницы, а также обугленные семена чечевицы и фиги.
Раскопаны и другие поселения, по времени соотнося¬
щиеся с Иерихоном периода PPNA. Наиболее важным
среди них является описанное ранее в этой главе посе¬
ление Мгорейбит в Северной Сирии. Размеры Мюрейбита
и его заселенность на протяжении всего VIII тысячеле¬
тия до н. э. позволяют предположить, что, как и в Иери¬
хоне, здесь также происходило складывание земледельче¬
ского хозяйства.
В какой степени такие деревни, как Мюрейбит,
Гандж-Даре и Иерихон, были связаны ;друг с другом?
Обменивались ли они опытом в установлении большего
контроля над окружающей средой? С одной стороны,
большая часть материального инвентаря, техники и ар¬
хитектурных сооружений на первый взгляд как будто
свидетельствуют об изолированности и самостоятельном
развитии этих поселений; с другой стороны, синхронная
близость таких памятников, как Иерихон и Гандж-Даре
(для примера мы взяли поселения, географически отда¬
ленные друг от друга и отличающиеся неодинаковыми
природными условиями), говорит в пользу того, что речь
77

идет о процессе, выходящем за рамки простого совпаде¬
ния независимых открытий и изобретений. Очевидно,
какая-то информационная связь все-таки была5. Об
этом говорит хотя бы тот факт, что на обоих этих посе¬
лениях (как и на Мюрейбите и Маллахе) для изготовле¬
ния сходных орудий использовался анатолийский обси¬
диан. Распространение идей й информации касается не
только технологии изготовления обсидиановых орудий,
но и. освоения окружающей среды для производства
пищи: если одна технология распространяется из одного
цеитра в другой, то логично предположить, что то же
самое происходит и с другой технологией.
Таким образом, представляется вероятным, что раз¬
личные поселения эпохи PPNA не только вели между со¬
бой обмен обсидианом, солью и битумом, но и обменива¬
лись информацией. Одпако развитие «неолитической ре¬
волюции» на протяжении VIII тысячелетия до н. э. шло
на Ближнем Востоке весьма неравномерно. Далеко не во
всех общинах того периода происходили хозяйственные
сдвиги, ведущие к доместикации. Некоторые из них еще
в течение нескольких тысячелетий продолжали занимать¬
ся охотой и собирательством, прежде чем перешли к про¬
изводству пищи. В пределах даже одной культуры, не
говоря уже о различных культурах, технологические из¬
менения осуществляются далеко не единообразно (это
справедливо и для современной эпохи).
Иерихон периода PPNA был заброшен около 7300 г.
до н: э. Археологи до сих пор теряются в догадках, по¬
чему это произошло. Во всяком случае, им не удалось
обнаружить никаких следов военного столкновения или
какой-либо катастрофы.
Иерихон периода PPNB
Непосредственно над уровнями PPNA в Иерихоне ле¬
жит поселение эпохи докерамического неолита В (PPNB),
датируемое периодом между 6800 и 6000 гг. до н. э.
Каковы бы ни были причины, по которым носители куль¬
туры PPNA оставили эти места, ясно одно: после не¬
скольких веков, в течение которых Иерихон оставался
незаселенным (сколько именно прошло веков — точно
установить невозможно), благоприятное расположение
иерихонских источников привело сюда новых поселенцев.
Происхождение и широта распространения культуры
PPNB остаются предметом острых споров между учены-
78

ми. Одни археологи убедительно доказывают, что базами
формирования культуры PPNB были поселения Мюрей-
бит (в Северной Сирии) и Чайёшо (в Южной Турции),
а распространение ее на Палестину объясняют вторжени¬
ем северян. Другие археологи видят в раскопанных не
так давно поселениях — Бейде в Иордании и Телль-Ра-
маде в Сирии — присутствие многих свойственных куль¬
туре PPNA черт, перешедших в культуру PPNB. Эта точ¬
ка зрения предполагает продолжение развития местных
культур PPNA, возможно, лишь оплодотворяемого новы¬
ми идеями с севера. Происхождение культуры PPNB
остается неясным, как неясны и причины упадка культу¬
ры PPNA. Интересно отметить, что некоторые авторы
одну из причин гибели культуры PPNA склонны усмат¬
ривать в изменении природных условий, а именно в ра¬
стущей аридности климата, приведшей к переселению че¬
ловеческих коллективов на новые земли [117, с. 64].
Если это относительно культуры PPNA — всего лишь
предположение, то для культуры PPNB считается почти
бесспорным:	климатические изменения, происшедшие
около 6000 г. до н. э., явились основной причиной гибе¬
ли земледельческих поселений этой культуры [141, с. 68].
Поселения PPNB обнаружены повсеместно в Пале¬
стине, Ливане и Сирии. Следует ожидать, что развернув¬
шиеся на территории Саудовской Аравии археологиче¬
ские раскопки приведут к открытию значительных памят¬
ников PPNB также и в этом районе. Во всех названных
районах поселения PPNB, за исключением Иерихона и
Вади-Феллаха в Израиле, основаны на материке.
Период PPNB, несомненно, был временем большого
экономического и культурного прогресса. По сравнению с
периодом PPNA для него характерна гораздо более вы¬
сокая степень культурного взаимодействия в распределе¬
нии специфических ресурсов как предметов обмена.
В Иерихоне периода PPNB продолжалась торговля ана¬
толийским обсидианом, а в добытых на Телль-Рамаде и
Бейде археологических материалах присутствует обсиди-
аи из различных районов Анатолии.
Из отдаленных районов в Иерахон, помимо обсидиана,
поступали многие другие материалы — бирюза с юго-запа¬
да Синая, нефрит из Северной Сирии, каури с побережья
Красного моря и средиземноморские раковины. Среди
найденных материалов есть также охра, малахит и гема¬
тит в виде брусков. Но основным материалом, служив¬
шим предметом оживленного торгового обмена на всем
79

протяжении периода PPNB, был кремень. Различные
виды кремня, обладающего специфическими свойствами,
применялись для изготовления определенных типов ору¬
дий, поэтому внимательное исследование источников по¬
ступления кремня могло бы расширить наши знания о
существовавших в древности системах торгового обмена.
Как уже отмечалось, в период PPNB металл еще не
получил широкого распространения. Простая медная бу¬
сина из Телль-Рамада служит пока единственным досто¬
верным свидетельством присутствия металла в культуре
PPNB. Хотя металлические булавки, крючки и браслеты
использовались в Чайёню еще в 7200 г. до н. э., даже
мелкие металлические предметы, изготовление которых
не требовало сложной технологии, редко встречаются и
спустя тысячелетие, а изготовление больших металличе¬
ских орудий начинается только тремя тысячелетиями
позже.
Результаты раскопок на Иерихоне и на других памят¬
никах говорят о том, что в период PPNB производство
нищи приобретало все большее значение и становилось
все более разнообразным. Обитатели Вейды выращивали
пшеницу, но больше ячмень. Здесь было найдено множе¬
ство желудей и фисташковых орехов, а также две раз¬
новидности чечевицы, вика и разнообразные виды других
стручковых растений. Автор раскопок в Вейде полагает,
что выращивание этих растений было бы невозможно без
хотя бы примитивной ирригации [105]. Отсюда он заклю¬
чает, что в период PPNB, т. е. за два тысячелетия до
широкого развития ирригации в шумерских городах-го¬
сударствах, уже существовали зачатки орошаемого зем¬
леделия.
Экономической базой культуры PPNB, распространяв¬
шейся в глубь материка и вдоль побережья Восточного
Средиземноморья, были охота и собирательство. Сбалан¬
сированную диету, вероятно, Обеспечивали доместициро-
ванные злаки, горох и чечевица, собираемые желуди и
фисташки, одомашненные козы, собираемые в стада га¬
зели или другие животные. Насколько в эту эпоху было
развито кочевое хозяйство, базирующееся на разведении
овец и коз, мы фактически ничего не знаем.
Несмотря на заметный прогресс в сфере торговли и в
земледелии, культура PPNB просуществовала недолго.
Около 6000 г. до н. э. поселения в Палестине и в Сирий¬
ской степи опустели, и культура PPNB исчезла. Большие
поселения остались лишь на крайнем севере Палестины,
80

п Дамасском бассейне и на побережье Средиземного моря.
Как и в случае с поселением PPNA в Иерихоне, запу¬
стение поселений как будто не сопровождалось разруше¬
нием или насилием. Исследователям пришлось искать
причины гибели культуры PPNB в чем-то другом.
Наиболее убедительным кажется объяснение, основы¬
вающееся на исследовании образцов пыльцы, извлечен¬
ной из Мертвого моря, озера Хулы и Тивериадского озе¬
ра. Пробы показали, что около 6000 г. до н. э. произошло
резкое уменьшение количества пыльцы деревьев. Отсюда
было выведено заключение об ухудшении климата: на¬
ступившее иссушение вызвало какие-то вегетационные
изменения [145, с. 39—41]., которые могли привести к
гибельным для культуры PPNB трансформациям.
Такое объяснение находит некоторое подтверждение в
результатах исследовательских работ, проводившихся в
других районах. Например, сходные признаки ухудше¬
ния экологической обстановки обнаружены в Месопотам¬
ской степи, где приблизительно для этого же времени на
поселении Али-Кош в Юго-Западном Иране отмечен упа¬
док земледелия.
Как уже отмечалось в главе 1, факторы окружающей
природной среды, вызывающие крупные демографиче¬
ские сдвиги, оставление поселений и общий упадок куль¬
туры, уже давно являются излюбленными аргументами,
привлекаемыми для объяснения тех или иных этапов
-культурной эволюции. Подобные объяснения слишком
часто выдвигаются без опоры на данные о климатиче¬
ских условиях. Однако в рассматриваемом случае «тео¬
рия иссушения» как будто подтверждается целым рядом
свидетельств. Пусть причина остается неясной, но след¬
ствие, установленное в результате археологических изы¬
сканий, более чем очевидно: свыше 3/4 всех поселений
PPNB были заброшены.
«Теория иссушения» дает также разумное объяснение
внезапному изменеДию в моделях расселения. Общины,
только недавно научившиеся воздействовать на окружаю¬
щую среду, должны были быть особенно чувствительны¬
ми к внезапному изменению привычных погодных «рит¬
мов»: их земледельческая деятельность, находившаяся еще
только на начальной стадии, не могла выдержать гибель¬
ных изменений в природной среде. Недостаток воды ведет
к миграции животных и сосредоточению растений в по¬
стоянно сокращающихся оптимальных зонах. Перед ли¬
цом сокращения запасов пищи люди переселяются в дру-
81

Каменные орудий: toaoptí, Стуйка и не-
стик из Бейды. Ок. 6500 г. до н. э.
гие места. Благоприятные усло¬
вия для постоянного проживания
сохранялись лишь в благодатных
районах средиземноморского побе¬
режья. Как показывают археоло¬
гические данные, именно здесь и
возникли новые очаги постоянного
поселения.
Когда существовавшие ранее
-.очаги земледелия были разруше¬
ны, некоторые популяции, по-ви¬
димому, двинулись на север и по¬
селились в более благодатной лес¬
ной зоне Средиземноморья. Пер¬
вые поселения появились там око¬
ло 6000 г. до н. э. Оставшиеся в
Палестине и Сирии племенные
группы перешли к полукочевому
пастушеству и скотоводству.
Такое положение сохранялось
на протяжении более чем полови¬
ны тысячелетия, и только около
5500 г. до н. э. племена начали
просачиваться назад в Палестину.
Здесь они развивались, обогащае¬
мые новыми идеями и технически¬
ми достижениями. Впрочем, одно
значительное изменение стало к
тому времени совершившимся фактом: Палестина утра¬
тила былую исключительность, и на протяжении тысяче¬
летий ей было суждено оставаться на периферии куль¬
турного развития Сирии и Месопотамии.
Чатал-Хююк и анатолийский неолит
Еще совсем недавно, в середине 50-х годов, один вид¬
ный археолог мог написать, что Анатолия не участвовала
в основных направлениях развития ближневосточного нео¬
лита [120, с. 74]. Но раскопки на поселении Чатал-Хю¬
юк, произведенные в 1961—1963 гг. Джеймсом Меллаар-
том, показали неправомерность такой точки зрения.
[140]. Поразительные находки в Чатал-Хююке, датируе-
82

мъге 6500—5400 гг. до н. э., побудили цекоторых археоло¬
гов назвать этот памятник «городом», а ряд ученых го¬
ворит даже о чатал-хююкской «цивилизации».
Оставляя в стороне дефиниции, следует отметить, что
это необычайно интересное неолитическое поселение рез¬
ко отличается от современных ему поселений на Джармо
в Загросе и от памятников культуры PPNB в сиро-пале¬
стинском Леванте. В самом деле, добытые в Чатал-Хююке
материалы говорят в пользу существования региональных
зон неолитического развития в противовес теории «еди¬
ного центра». Несхожесть таких памятников, как Иери¬
хон, Чатал-Хююк, Джармо и Умм-Дабагия (все они да¬
тируются ок. 6000 г. до н. э.), свидетельствует о значи¬
тельной регионализации в системе широко разбросанных
по Ближнему Востоку неолитических поселений.
Общие контуры Чатал-Хююка
В бронзовом веке (3000—1000) Анатолия — гористая
область на западе Турции — была, за немногими исклю¬
чениями, заселена лишь в своей южной части. Чатал-
Хююк расположен в 11 км к северу от Чумра, на Коний-
ской равнине в Центральной Турции. Площадь самого
поселения составляет 32 акра, что делает его крупней¬
шим из известных нам неолитических памятников на
Ближнем Востоке. Какая часть этого памятника была за¬
селена в одно время, мы не знаем: на сегодняшний день
раскопано 14 строительных горизонтов на площади, со¬
ставляющей лишь 1/30 часть площади всего холма. Дата
первоначального заселения тоже неизвестна. Более 30 ра-
диокарбонных определений охватывают промежуток вре¬
мени от 6500 до 5400 г. до н. э., однако самые нижние
слои, т. е. древнейшие поселения, еще не вскрыты.
Архитектура и демография
Несмотря на то что раскопки в натал-Хююке еще да¬
леки от завершения, добытый археологический матери¬
ал рисует нам необычайно ясную в смысле физических
характеристик и деятельности обитателей картину неоли¬
тического поселения, В Чатал-Хююке строились стандарт¬
ные, прямоугольные в плане дома общей площадью
25 кв. м, включая просторную жилую комнату и меньшее
по размерам хозяйственное помещение. В дом спуска¬
лись по лестнице через лаз на крыше. Дома сооружа¬
лись впритык: не было никаких улиц и переулков.
83

Планы жилых домов из Чатал-Хююка. Ок. 6500 г. до н. э.
По-видимому, все виды общения осуществлялись либо на
крыше, либо в коммунальных двориках, где имелось хоть
какое-то открытое пространство. Дополнительную пло¬
щадь доставляли также разрушенные или покинутые
дома, но они, судя по всему, в основном служили для
устройства мусорных свалок или использовались как от¬
хожие места. «Мебель» изготовлялась из кирпича-сырца
и представляла собой возвышения для работы или отды¬
ха. Кухня устраивалась в одном конце комнаты и со-
84

стояла из очага, печи с плоским сводом и стенных ниш.
Многочисленные погребения Чатал-Хююка дают ясное
представление о неолитической демографии. Средняя про¬
должительность жизни составляла 34,3 года для мужчин
и 29,8 — для женщин. Впрочем, некоторых хоронили л
возрасте свыше 60 лет: по всей вероятности, это были
старейшины, поддерживавшие непрерывность общинных
традиций. Путем несложных расчетов можно определить
средний размер типичной чатал-хююкскоы семьи: женщи¬
на в среднем рождала 4,2 ребенка, смертность составляла
1,8 ребенка на одну мать; стало быть, в одной семье вы¬
живало 2,4 ребенка.
Такой коэффициент выживания при отсутствии факто¬
ров торможения мог бы привести к «демографическому
взрыву»: за 800 лет население возросло бы по меньшей
мере в 528 раз. Если, судя по древнейшему раскопанно¬
му слою, первоначальное население Чатал-Хююка состав¬
ляло 50 человек, то ко времени последнего поселения оно
должно было составлять свыше 25 тысяч. На самом деле
это не так. Несмотря на значительный рост численности
населения в Чатал-Хююке, оно там никогда не превыша¬
ло пяти или шести тысяч.
Сельское хозяйство, ремесло и торговля
Экономика Чатал-Хююка представляла собой разви¬
тое неолитическое хозяйство, базировавшееся на простых
формах орошаемого земледелия, разведении скота, торгов¬
ле и ремесле. Важное значение имеют свидетельства гиб¬
ридизации хлебной пшеницы и шестирядпого голозерного
ячмепя, зерна которых приобрели более крупные разме¬
ры, по-видимому, благодаря применению ирригации.
Земледелие и разведение одомашненных животных
доставляли обитателям Чатал-Хююка широкий спектр
питательных веществ: одомашненные пшеница «эммер»
и однозернянка были источником крахмала; горох, вика,
чина и другие бобовые поставляли протейп, а из кресто¬
цветных, желудей, фисташек и миндаля вырабатывались
растительные жиры. Собака и крупный рогатый скот
были уже одомашнены ко времени древнейших из раско¬
панных слоев. Распространены были и овцы, хотя мор¬
фологически это еще дикие животные. Козы, не являв¬
шиеся изначальными обитателями этих мест, встречают¬
ся лишь изредка.
Производившиеся в Чатал-Хююке, Иерихоне и Джар-
мо продукты питания, специфичные для каждого из этих
65

Орудия из Чатал-Хю-
юка, обработанные с по¬
мощью ретуши. Ок.
5800 г. до н. э.
районов, отражают неодинако¬
вые условия окружающей при¬
родной среды. Необходимость при¬
способиться к изменившимся ус¬
ловиям создавала предпосылки
для перехода ранненеолитических
общин к доместикации и исполь¬
зованию местных природных бо¬
гатств. На всей территории палес¬
тинского Леванта найдены кости
коз и остатки зерен ячменя, а в
горах Загроса основным источни¬
ком мяса были овцы и козы. В Ча-
тал-Хююке и на других неолити¬
ческих памятниках Анатолии ос¬
новными объектами доместикации
были пшеница и крупный рога¬
тый скот. О значении крупного
рогатого скота в Чатал-Хююке
можно судить по декору внутрен¬
них стен жилых домов: тщательно
проработанные изображения бычь¬
их голов (так называемые букра-
нии) врезаны в поверхность стен
или покрывают их в виде росписи.
Помимо одомашненных живот¬
ных и растений, обитатели Чатал-
Хююка использовали все многооб¬
разие окружавшего их животного
и растительного мира. На многих
животных они охотились ради
шкур или для того, чтобы разно¬
образить свой пищевой рацион.
Объектами охоты были онагр, ка¬
бан, красная косуля, лань, мед¬
ведь, волк, лев (или леопард).
В пищу шли также дичь (в том
числе сип белоголовый), пресно¬
водная рыба и яичная скорлупа.
Из ягод и фруктов можно отме¬
тить плоды дикой яблони, ягоды
можжевельника и черемухи. Ло¬
гично допустить также использо¬
вание продуктов, не оставляющих
археологических следов:	молоч-
86

пых продуктов (молока, сыра, масла и йогурта), овощей
и корнеплодов, лука, напитков (таких, как фруктовые
соки, черемуховое вино и пиво), а также винограда, груш,
грецких орехов, фиг и гранатов. Дикие разновидности
всех этих плодовых растений и сейчас в изобилии растут
по всей Анатолии.
Хозяйственной базой Анатолии являлось, вероятно,
не только сельское хозяйство, но и торговля. Как мы ви¬
дели, анатолийский обсидиан широко использовался на
Ближнем Востоке для изготовления каменных орудий. На
Анатолийском плато есть две группы вулканов, где до¬
бывался обсидиан: центральноанатолийская на северо-во¬
сточной оконечности Ионийской равнины и восточноана¬
толийская — вокруг osepa Ван. Уже в пору верхнего па¬
леолита этот материал, пользовавшийся большим спросом
при изготовлении орудий, проникает за горы Тавра (Во¬
сточная Турция). А к 6500 г. до н. э. торговля обсидиа¬
ном дает блестящий пример регионального обмена това¬
ром.
Анатолийский обсидиан не был единственным предме¬
том обменной торговли. Вероятно, торговали также ско¬
ропортящимися товарами — пищевыми продуктами, ко¬
жей и текстилем, Еще одним важным предметом обмена
была информация. Между тремя крупными центрами
взаимодействия — Анатолией, Палестиной и Загросом —
шел взаимный обмен технологией производства пищи,
а также религиозными идеями. Информация проникала
и далеко за пределы этих регионов. Культурное развитие,
происходившее в этих центрах, охватывало своим влия¬
нием такие отдаленные районы, как Северная Африка и
области нынешнего советского Туркменистана: раскопан¬
ные здесь памятники, датируемые приблизительно 6500 г.
до н. э., свидетельствуют по меньшей мере о вторичном
влиянии, если не о непосредственных связях с упомяну¬
тыми тремя центрами первичного развйтид.
Будучи центром добычи сырья для изготовления ка¬
менных орудий, Анатолия была также и важным цент¬
ром развития технологии обработки камня. Каменные
орудия, обработанные с помощью техники ретуши, про¬
исходящие из Чатал-Хююка, несомненно, самые изящные
на Ближнем Востоке. Идентифицировано свыше 50 типов
орудий, в том числе наконечники стрел с зубцами и хво¬
стовиками, кремневые кинжалы и обсидиановые зеркала.
Богато и разнообразно представлены также изделия из
кости: шилья, иглы, бусы, подвески, изумительные по
87

выделке рукоятки кинжалов, рыболовные крючки, шпиль¬
ки для волос и застежки для поясов.
Керамические изделия древнейших обитателей Ча¬
та л-Хююка (ок. 6500 г. до н. э.) представлены просты¬
ми овальными сосудами, кувшинами с ручками и плоско¬
донными сосудами. Судя по форме сосудов, прототипами
многих из них являются плетеные и деревянные изде¬
лия. Вся керамика ручной выделки, с вылощенной до тем¬
ного глянца поверхностью или расписанная красной крас¬
кой. Найденный единственный образец «белой посуды»
из известняка, характерной для Телль-Рамада, говорит о
контактах с Сирией в период около 6000 г. до и. э.
Наряду с каменной и керамической индустрией в Ча-
тал-Хююке была развита также металлургия. К 6000 г.
до н. э. появляются подвески из свинца, а к 5800 г.-*
медные бусы. Шлак из более позднего слоя указывает на
то, что к 5500 г. до и. э. производилось извлечение меди
из руды и ее выплавка. Находки азурита и малахита
свидетельствуют об употреблении минералов для косме¬
тических и декоративных целей.
Совершенно ясно, что отличительной чертой Чатал-
Хююка было наличие торговли и специализированные ре¬
месла (обработка металлов, архитектура, ткачество, крем¬
невая и обсидиановая индустрия, резьба по дереву, изго¬
товление бус и статуэток из глины и камня). Но чатал-
хююкский ремесленник вряд ли посвящал ремеслу все
свое время. Следует различать полную и частичную спе¬
циализацию труда. При полной специализации ремеслен¬
ник зарабатывает себе на жизнь производством несель¬
скохозяйственных продуктов, обменивая их на необходи¬
мые ему товары (прежде всего пищу).
* Маловероятно, чтобы экономика Чатал-Хююка могла
производить прибавочный сельскохозяйственный продукт,
достаточный для содержания полностью специализиро¬
ванных ремесленников. Разумнее допустить, что ремес¬
ленники, специализировавшиеся на производстве отдель¬
ных товаров, могли упрочивать свое экономическое поло¬
жение с помощью торговли, продолжая опираться на
основной источник существования — собственное земле¬
дельческое хозяйство. Добытые в Чатал-Хююке материа¬
лы свидетельствуют о том, что экономика уже вышла за
пределы хозяйства, которое велось группой родственни¬
ков, но еще не специализировалось на выпуске излишков
сельскохозяйственной продукции и не имело специализи¬
рованного товарного производства. Есть основания пола-
88

гагь. что ваяшое значение Чатал-Хююка определялось не
только его материальным и «светским» процветанием.
По-видимому, он был также центром духовной жизни
широкого географического района.
Святилища и система религиозных верований
Многочисленные «храмы»-святилшца Чатал-Хююка
с их росписями и рельефами таят в себе немало загадок.
Меллаарт полагает, что эти святилища, располагавшие¬
ся в отдельном квартале поселения, предназначались для
отправления религиозного культа «жрецами» [140,
с. 77-130].
К оштукатуренным стенам святилищ приставлены
скамейки и платформы с помещенными па них рогами
зубров — от одной до семи пар. В некоторых случаях из
степ торчат бычьи рога, покрытые сверху обмазкой. На¬
стенные росписи представлены сценами, изображающими
женщин, дающих жизнь бычьим или бараньим головам.
Моделированные рельефы изображают женские фигуры,
вероятно фпгуры богинь, и мужские божества в виде сим¬
волов быка, барана, реже — оленя, леопарда и кабана.
Имеются и другие символы — глиняные женские груди,
смоделированные поверх челюстей кабана, черепа лиси¬
цы и горностая или изображения грифов-стервятников,
которые обычно ассоциируются со смертью. Было выска¬
зано предположение, что эти сцены представляют собой
символическое олицетворение плодородия, плодовитости и
смерти. Это предположение представляется нам разумным
[140, с. 77—130]. Раннеземледельческую общину, безус¬
ловно, должны были интересовать жизненно важные для
нее вопросы плодородия и плодовитости.
Роспись стен в святилищах (моно- или полихромная),
выполненная минеральными и растительными красками,
очень разнообразна — от декоративных панелей со слож¬
ными узорами, напоминающими ковровые, до сцен, изоб¬
ражающих стервятников, летающих над обезглавленными
человеческими трупами, пейзажи, живописующие извер¬
жение вулканов, и сцены охоты, где люди, одетые в
леопардовые шкуры и вооруженные луками и стрелами,
преследуют оленя. Судя по всему, одни и те же комнаты
использовались в качестве святилищ на протяжении не¬
скольких лет. Во многих случаях росписи подновлялись
свежей обмазкой, на которую наносились новые живопис¬
ные сцены.
89

О существовании в Чатал-Хююке богатой системы ре¬
лигиозных верований свидетельствует и практика погре¬
бения. Покойников хоронили либо в общих могилах под
полами или платформами домов, либо в святилищах.
Практика захоронения была необычной: до окончательно¬
го захоронения покойников оставляли во власти грифов,
грызунов и насекомых. После экскарнации очищенные
кости заворачивали в одежды, шкуры или циновки и по¬
гребали под полами домов. Хотя с погребенными, как
правило, не клали заупокойных даров, им оставляли лич¬
ные украшения — ожерелья, ручные и ножные браслеты
и запястья из каменных, свинцовых, медных или черепа¬
ховых бусин. Рядом с покойником-мужчиной клали ору¬
жие. Перед погребением останки часто омывали красной
охрой. Особое внимание уделялось черепу: его часто от¬
деляли от тела и помещали у стены святилища.
Общие могилы под полами домов часто вскрывались
для новых погребений. Таким образом, покой погребен¬
ных останков нарушался, чего нельзя сказать о черепах,
которые в строгом порядке размещались в комнате.
В глазницы вставлялись раковины каури — деталь, напо¬
минающая погребальную практику в Иерихоне и Телль-
Рамаде.
Захоронения в святилищах служат свидетельствами
имущественной и классовой дифференциации6. В отли¬
чие от подпольных захоронений в жилых домах, в свя¬
тилищах хоронили людей, занимавших более видное по¬
ложение в обществе. В таких погребениях были найдены
ценные предметы — ритуальные кремневые кинжалы, по¬
лированные каменные сосуды, наборы косметических
средств и обсидиановые зеркала (указывающие на то,
что женщины тоже достигали высокого положения в об¬
ществе), костяные застежки для поясов, полированные
навершия булав, колчаны, деревянные шкатулки, корзи¬
ны, металлические бусы и кольца.
Чатал-Хююк рисует нам необычайно широкую карти¬
ну культуры неолитической общины. К настоящему мо¬
менту^ это единственный из памятников раннеземледель¬
ческой культуры поры неолита со столь широко пред¬
ставленным набором символов религиозных верований.
Другое дело, что дать правильную интерпретацию этих
верований непросто.
Дальнейшие, раскопки в Чатал-Хююке и на других
памятниках должны дать ответы на многие неясные
пока вопросы. Древнейшие <?лри ^атал-Хююка еще де
№

вскрыты, и мы fíe зйаем, Дадут ли они свиДетёльС'гба пе¬
рехода от охоты и собирательства к доместикации расте¬
нии н животных, зарождения керамического производст¬
ва или самобытного развития изощренной системы ре¬
лигиозных верований — свидетельства, столь широко
представленные в более поздних слоях. Наличие в Ча-
тал-Хююке ирригационного земледелия, развитой тради¬
ции изготовления керамики н каменной индустрии, куль¬
товой практики — вообще весь облик его хозяйственной
и культурной жизни говорит о существовании местной
анатолийской неолитической традиции, не зависящей от
традиций соседнего Загроса, Леванта и Северной Месопо¬
тамии пли, по крайней мере, не испытавшей сильпого
влияния с их стороны.
Распространение неолитических традиций
С последним этапом существования Чатал-Хююка со¬
впадают по времени многие другие памятники в Анато¬
лии и за ее пределами. В совокупности они рисуют нам
относительно полную картину VI и V тысячелетий до н. э.
как пору продолжения и распространения неолитических
традиций VII тысячелетия на широком географическом
пространстве. К числу наиболее значительных памятни¬
ков этого периода относится некерамическая Хирокития
на Кипре — неолитическое поселение, одновременное па¬
лестинской культуре PPNB. Широкое распространение
неолитических поселений около 6500 г. до н. э. подтвер¬
ждается раскопками в греческой Македонии (Неа Нико-
медеа) и в советском Туркменистане (Джейтун). А от¬
крытие поселений в Судане, относящихся ко времени око¬
ло 7000 г. до н. э., указывает на существование земле¬
дельческих поселений еще в одном уголке мира.
Число открываемых на Ближнем Востоке и в Восточ¬
ном Средиземноморье неолитических поселений непрерыв¬
но растет, и археологи уже к этому привьщли. А вот не¬
давнее открытие в Юго-Восточной Азии абсолютно неза¬
висимого очага раннего земледелия было подлинной
сенсацией. При раскопках в Пещере духов в Таиланде
Честер Ф. Горман обнаружил фрагментарные остатки не¬
скольких видов растений; некоторые из них, как он по¬
лагает, выращивались с очень древних времен [77,
с. 79—110]. К ним относятся масличный орех, миндаль,
орех арековой пальмы, перец и плоды свечного дерева.
Вполне возможно, что культивировались и другие расте-
91

иия, такие, как огурцы, горох, фасоль, кормовые и сое¬
вые бобы. Заселение пещеры охватывает период в четыре
тысячелетия, причем древнейшие слои датируются по ра¬
диокарбону XI тысячелетием до н, э. Никаких следов
постоянной архитектуры на памятниках в этой части
Азии пока не обнаружено. Образование в Юго-Восточной
Азии самостоятельного очага земледелия было событием
огромной важности. К 10 000 г. до н. э. люди уже начали
экспериментировать с выращиванием разнообразных ди¬
ких растений. В какой-то отрезок времени — возможно,
уже в 10 000 г. до н. э.~ в северной полосе этого региона
подобные эксперименты завершились полной доместика¬
цией некоторых растений.
Находки в Пещере духов, наряду с результатами от¬
дельных раскопок на Ближнем Востоке и в сопредельных
с ним районах, заставили пересмотреть археологическую
теорию Чайлда — «отца» «неолитической революции».
С открытием независимого очага раннего земледелия в
Юго-Восточной Азии стало ясно, что в таких регионах,
как Судан, Юго-Восточная Европа, и даже в пределах
самого ближневосточного региона могли идти совершенно
самостоятельные и глубоко оригинальные процессы, за¬
вершившиеся в конце концов складыванием земледельче¬
ских хозяйств. Новые археологические данные показали
абсолютную несостоятельность поиска истоков «неолити¬
ческой революции» в каком-то одном «нуклеарном»
районе.
В Нильской долине и в междуречье Тигра и Евфрата
зачатки земледелия появились лишь спустя долгое вре¬
мя после начала «неолитической революции» на Ближнем
Востоке. Прошло несколько тысячелетий после полной до¬
местикации растений и животных и появления таких тех¬
нических нововведений, как ирригация, металлургия и
керамическое производство, прежде чем были основаны
поселения в районах, которым предстояло стать родиной
двух древнейших на нашей планете цивилизаций.
МЕСОПОТАМСКИЕ РАВНИНЫ
Именно на месопотамской равнине, в поймах Тигра и
Евфрата, можно проследить эволюционные процессы, ко¬
торые привели к образованию шумерской, вавилонской и
ассирийской цивилизаций. В этом регионе устанавливает¬
ся почти непрерывная цепочка археологических куль-
тур — от поздненеолитических поселений (ок. 5500 г.
92

до н. э.) череэ^ небольшие городкй до городского письмен¬
ного мира шумеров (ок. 2500 г. до н. э.). Хотя история
археологических исследований в этом регионе насчитыва¬
ет уже свыше ста лет, все новые и новые открытия по¬
стоянно меняют наши представления о путях возникнове¬
ния и развития цивилизаций. Здесь мы можем дать толь¬
ко краткое описание основных памятников, указать на
нерешенные проблемы и связать эволюционные процессы,
происходившие в этом регионе, с аналогичными процес¬
сами, протекавшими в других районах мира. Рассмотрен¬
ные выше неолитические памятники сыграли значитель¬
ную роль в развитии всего Ближнего Востока, однако
лишь на месопотамской равнине успехи «неолитической
революции» привели в конце концов к становлению пись¬
менных цивилизаций.
Культуры Месопотамии можно отнести к двум геогра¬
фическим зонам — равнинной, куда входят Ассирийские
степи Северной Сирии и Ирака, и зоне аллювиальной ни¬
зменности Южной Месопотамии. К первой относятся куль¬
туры Умм-Дабагии, Хассуны, Самарры и Ха л а фа; во вто¬
рую входят Убейд и Сузиана. Оставляя в стороне культу¬
ру Сузианы, находящуюся несколько в стороне от инте¬
ресующей нас сейчас области, мы поочередно рассмотрим
все эти культуры, суммируем их главные достижения и
соотнесем их с другими неолитическими культурами.
Культура Умм-Дабагии
Древнейшей из открытых в Северной Месопотамии
культур является культура Умм-Дабагии, датируемая
серединой VII тысячелетия до н. э. В самых древних сло¬
ях здесь найдены только облицовапиые гипсом ямы, вре¬
занные в нетронутый грунт. Возможно, это были времен¬
ные убежища или хранилища. Иитереспо, что древнейшие
поселепия на некоторых памятниках (Гапдж-Даре, Рамад,
Бейда) состоят из ям с такой же облицовкой, без каких-
либо архитектурных дополнений. По-видимому, они ис¬
пользовались как хранилища и имели в свое время кры¬
ши и стены из тростника и циновок, которые, естественно,
не сохранились.
Над этим древнейшим слоем расположены хорошо со¬
хранившиеся три строительных горизонта, в которых на¬
ходятся остатки жилых домов, состоящих из жилой ком¬
наты, кухни и одной-двух комнат меньшей площади. Дома
имели внутренние контрфорсы, образующие арочные или
93

прямоугольные дверные проемы. Этй дома нельзя назвать
примитивными убежищами: пиши в стенах служили чем-
то вроде шкафов, в полы были вделаны покрытые обмаз¬
кой короба-хранилища, а круглые оштукатуренные окна
служили для вентиляции. Имеются также следы кое-ка¬
кого внутреннего убранства: на сохранившихся полах
обнаружены следы красной краски, а в двух самых позд¬
них горизонтах на стенах домов найдены росписи, изо¬
бражающие сцены охоты на онагра. Стенные росписи вы¬
полнялись красной, черной и желтой красками. Изобра¬
жавшиеся сцены отделялись одна от другой слоем белой
обмазки — аналогичный технический прием характерен
для одновременного с Умм-Дабагией Чатал-Хюгока.
Сцены охоты на онагра, а также «складские помеще¬
ния» (так д-р Диана Киркбрайд идентифицировала ош¬
тукатуренные каморки, расположенные вдоль коридора и
предназначавшиеся скорее всего для холодного хранения
мяса и шкур онагров; вход в эти каморки осуществлялся
через лазы на крыше) заставили исследовательницу пред¬
положить, что данная неолитическая община специализи¬
ровалась на охоте на онагра и выделке онагровых шкур
[106, с. 1—8]. Ни на каком другом ближневосточном па¬
мятнике не отмечен столь высокий (68,4) процент костей
онагра среди найденных костных остатков, что может
служить сильным доводом в пользу сделанного Киркбрайд
заключения. Не исключено, что избыточное производство
шкур явилось базой для развития обменной торговли.
Шкуры могли обмениваться на обсидиан, доставлявший¬
ся с озера Ван и в изобилии присутствующий в раскопан¬
ном материале, или на наконечники стрел сирийского
типа, что указывало бы на контакты с западными
районами.
Помимо специализации на охоте на онагра, экономика
Умм-Дабагии отличается и другими особенностями. Име¬
ются некоторые указания на производство пищи: были
найдены кости морфологически уже вполне одомашнен¬
ных коз, овец, крупного рогатого скота, свиней и собак,
причем преобладают первые два вида. Но, как мы видели,
признаки земледельческого производства весьма скудны.
Может быть, это объясняется тем, что Умм-Дабагия на¬
ходилась в районе, пограничном с зоной неполивного зем¬
леделия.- Имеются ограниченные- свидетельства возделы¬
вания зерновых злаков и ячменя. Чечевица, белый горох
и хлебная пшеница, по-видимому, привозились из других

районов, так как Умм-Дабагия расположена в степной
зоне.
Большим Достижением Умм-Дабагии было широкое
распространение глиняной посуды: ее находят даже в са¬
мых рапных слоях памятника. Керамика в основном при¬
митивная: сосуды изготавливались техникой ленточной
лепки, глина обильпо смешивалась с соломой и затем об¬
жигалась при низких температурах. Большинство сосу¬
дов не имеют украшений. Лишь иногда красной охрой на¬
носились простые геометрические орнаменты.
Истоки происхождения этой керамической традиции
пока неизвестны. Культура Умм-Дабагии, вероятно, ве¬
дет свое происхождение от какой-то еще не открытой
пекерамической культуры, может быть, одновременной с
более ранней эпохой PPNB. В культуре Умм-Дабагии
ость элементы, указывающие на связь как с сирийскими
памятниками типа Телль-Рамада, так и с памятниками
Загроса типа Джармо. Однако ее керамическая традиция
отличается достаточным своеобразием, позволяющим от¬
бросить предположение о ее происхождении из одного из
этих источников. К тому же стенопись, архитектура и
расписная керамика Умм-Дабагии обнаруживает отдален¬
ное сходство с третьим стилем — чатал-хююкским.
Очевидная гибридизация керамических традиций, на¬
ряду с существованием такой специализированной охот-
нической общины, как Умм-Дабагия, свидетельствует о
том, что к середине VII тысячелетия до н. э. как внутри,
так и между общинами Иерихона, Чатал-Хююка, Чайёню
и Джармо существовала известная степень специализа¬
ции. Каждая из этих общин полностью приспособилась
к условиям окружающей ее природной среды и произво¬
дила для своих личных потребностей весьма своеобраз¬
ные орудия. Тем не менее между этими центрами навер¬
няка существовали хотя бы косвенные взаимосвязи для
обмена естественными ресурсами.
Хотя Умм-Дабагия испытывала воздействие многих
одновременных с ней культур, о которых идет речь в этой
главе, она имеет особое значение как первая в новой и
чрезвычайно важной последовательности культур. После
исчезновения культуры Умм-Дабагии около 6000 г.
до н. э.7 в хронологической последовательности идет клас¬
сическое трио культур Хассуны, Самарры и Халафа, ох¬
ватывающих период в одно тысячелетие. Характерная
для пих типология поселений распространяется на всю
территорию Северной Месодотдадиц. Здесь мы впервые
д5

Архитектурный план позднейшего строительного горизонта в
Телль-Хассуне. Ок. 5500 г. до н. э.
встречаемся с более крупными, по сравнению с малень¬
кими деревеньками, поселениями. Увеличение размеров
поселений и широкие ареалы распространения этих куль¬
тур свидетельствуют о медленном, но устойчивом росте
населения. Ко времени халафской культуры (5500 г.
до н. э.) политико-экономическая структура общества уже
превосходит уровень отдельных деревенских поселений.
Увеличение числа памятников и их размеров говорит о
возникновении зачаточных политико-экономических струк¬
тур, которым предстояло еще теснее связать между собой
отдельные районы. В культурах — преемницах Умм-Да-
багии обнаруживаются ясные признаки специализации
%

труда и имущественной дифференциации членов общест¬
ва, т. е. классовой структуры. Это значительная веха на
пути общественного развития, поскольку развитие клас¬
совой структуры — одна из важнейших предпосылок об¬
разования государства.
Хотя у пас нет прямых доказательств того, что Са-
марра или Халаф были уже городами-государствами, есть
основания полагать, что там шли процессы зарождения
государственности, специализации видов общественной
деятельности и территориальных демаркаций. Сложение
государственных образований на древнем Ближнем Вос¬
токе традиционно относят к периоду от 3500 до 3000 г.
до н. э. Однако уже к 5000 г. до н. э. рассматриваемые
ниже общества (в особенности Телль-ас-Савван) представ¬
ляли собой многолюдные поселения, далеко превосходив¬
шие по своей экономической мощи эгалитарную земле¬
дельческую деревню и находившиеся на начальном этапе
формирования политических структур. И это не должно
вызывать удивления, если принять во внимание, что
культуры Чатал-Хгоюка и Иерихона существовали одним-
двумя тысячелетиями раньше. Обратимся теперь к мате¬
риальным свидетельствам социальных преобразований
внутри культур Хассуны, Самарры и Халафа.
Хассунская культура
Хассунская культура (6000—5250 гг. до н. э.) получи¬
ла свое наименование от небольшого холма Телль-Хас-
суна, расположенного к юго-западу от Мосула в Северо-
Западном Ираке. На холме выделено шесть подстилающих
друг друга строительных горизонтов. Вместе с раскопан¬
ным советскими археологами холмом Ярым-тепе I Телль-
Хассуна позволяет нам составить представление о земле¬
дельческом поселении первой половины VI тысячелетия
до н. э. Но это отнюдь не единственные раскопанные па¬
мятники этого периода. В Иране, Турции и Палестине
вскрыт целый ряд поселений, одновременных хассунской
культуре, локализуемой в Северном Ираке.
Локализация памятников хассунской культуры в Се¬
верном Ираке свидетельствует о распространении поселе¬
ний фактически на все плодородные зоны. Сама Хассуна
занимает площадь 200X150 м, а Ярым-тепе едва достига¬
ет 100 м в поперечнике. Население хассунских памятни¬
ков вряд ли превышало 500 человек.
4 Заказ м 1106
97

V строительный горизонт Ярым-тепе I (ок. 5500 г:
до п. э.) рисует нам наиболее полную картину деревни
хассунского периода. Многокомнатные дома с внутренни¬
ми двориками разделены проходами и дворами. Дверные
проемы имеют подпятники и пороги. Плоские крыши воз¬
водились на стенах, укрепленных контрфорсами. Дома,
судя по всему, были одноэтажные. На северной оконеч¬
ности поселения найдено крупное одиночное сооружение,
которое, по мнению археологов, было каким-то «комму¬
нальным» хранилищем [119, с. 277—278]. Никаких дру¬
гих общественных построек не засвидетельствовано.
Керамика Хассуны, впервые появляющаяся во II строи¬
тельном горизонте, напоминает грубо выделанную кера¬
мику Умм-Дабагии. Глиняная посуда того же стиля
найдена на многих других хассуиских памятниках, что
позволяет выделить ее как отдельную традицию. К концу
существования хассунской культуры впервые появляется
керамика Самарры. По этой превосходной керамике, счи¬
тавшейся ранее «роскошным» вариантом хассунской, те¬
перь идентифицируется своеобразная самаррская культура.
Экономика хассунской культуры лучше всего докумен¬
тируется на Ярым-тепе. Как и в более древней Умм-Да¬
багии, основными одомашненными животными здесь
были козы, овцы и свиньи. Выращивались одомашненные
виды однозернянки, хлебной пшеницы и ячменя. На из¬
готовление орудий шел местный кремень и, в меньшей
степени, анатолийский обсидиан. Найдены изящные бусы
из мрамора, халцедона, бирюзы и сердолика, маленькие
туалетные палочки из камня и небольшие каменные пе¬
чати со штриховым орнаментом. Медная руда и бусы,
обнаруженные на Ярым-тепе, представляют собой пер¬
вые свидетельства существования металлургии на месопо¬
тамской равнине 8.
Культура Хассуны рисует картину деревенской не¬
прихотливости: дома и обстановка в них отличаются про¬
стотой, предметов роскоши очень немного, а их распреде¬
ление не говорит о наличии глубокой классовой или
имущественной дифференциации. В архитектуре не про¬
слеживается каких-либо признаков, характерных для ад¬
министративных или религиозных центров. И все же рас¬
пределение хассунской и подобной ей керамики указыва¬
ет на определенную степень интеграции в этих независи¬
мых земледельческих поселениях. Можно предположить,
что интеграция этих деревень базировалась на племенной
организации, в основе которой лежало кровное родство.
08

Большая степень дифференциации внутри деревень и ин¬
теграции между общинами будут характерны для куль¬
тур — преемниц Хассуны.
Самаррская культура
Поселение Телль-ас-Савван, расположенное на восточ¬
ном берегу Тигра, примерно в 90 км к северу от Багдада,
рисует нам наиболее ясную (и фактически единственную)
картину самаррской культуры, хронологически наследую¬
щей Хассуне й. Хотя сам памятник по размерам не боль¬
ше Хассуны (его размеры — 220 X110 м, размеры Хас¬
суны— 200X150 м), раскопки в Телль-ас-Савване выяви¬
ли такие культурные сложности п технологические до¬
стижения, какие ранее были неизвестны для месопотам¬
ской равнины этой эпохи [151; 32].
Древнейшее поселение на Телль-ас-Савване датирует¬
ся временем около 5500 г. до н. э. Оно было обнесено
рвом, прорытым вокруг прямоугольной зоны поселения.
Наиболее ранние строения были прямоугольные в плане,
начисто лишенные очагов, скамей и каких-либо других
предметов домашнего обихода. Все дома — большие, со¬
держащие до 15 комнат. Как и на Ярым-тепе, стены до¬
мов укреплены контрфорсами, поддерживающими пере¬
крытия плоских крыш, и возводились из сырцовых кир¬
пичей, изготовлявшихся в деревянных формах (в Месо¬
потамии такой строительный материал появляется впер¬
вые) .
Значительную часть наших знаний о самаррской куль¬
туре составляют сведения, полученные из погребений на
Телль-ас-Савване. Тела умерших покрывались охрой,
им придавали скорченное положение и заворачивали в
циновки. Разнообразный погребальный инвентарь в ряде
случаев свидетельствует о высоком достатке отдельных
обитателей поселения.
Найденные в погребениях материалы указывают на
высокий технический и эстетический уровень производ¬
ства, а также на существование торговли. Рядом с покой¬
никами клали всевозможные личные украшения: алеба¬
стровые, нефритовые, бирюзовые, сердоликовые и медные
бусины соединялись с раковинами и образовывали изящ¬
ные ожерелья и браслеты. В погребениях найдено множе¬
ство женских алебастровых статуэток, а также фалличе¬
ские символы, безголовые фигурки сидящих на корточ¬
ках женщин и всевозможные алебастровые чаши,
4*
99

Архитектурный
план домов из
Телль ас-Саввана.
Ок. 5600 г. до н. э.
Алебастровая
женская фигурка
из
Телль ас-Саввана.
Ок. 5400 г. до н. э.
100

кувшины, ковдпи и палетки. Наличие изделий из обсидиа¬
на, бирюзы и сердолика свидетельствует о существовании
какого-то механизма обменной торговли, позволявшего
получать эти материалы из отдаленных от Самарры об¬
ластей. Медь присутствует только в виде ювелирных из¬
делий, медные орудия труда совершенно отсутствуют.
Большинство обнаруженных на Телль-ас-Савване мо¬
гил (свыше 130 захоронений, в основном детских) распо¬
ложены под одним зданием. Было высказано предположе¬
ние, что это здание служило святилищем [151; 32]. Так
или иначе, оно отличается от других построек наличием
многочисленных захоронений.
Обитатели древнейшего на Телль-ас-Савване поселе¬
ния пасли одомашненных коз и овец и держали собак.
Судя по малочисленности обнаруженных на этом поселе¬
нии костей диких животных, охота занимала относитель¬
но небольшое место в жизни его обитателей. Земледелие,
папротив, было хорошо развито. Обугленный раститель¬
ный материал говорит о том, что носители самаррской
культуры уже освоили орошаемое земледелие, тогда как
относительно их северных соседей — хассунцев — таких
свидетельств нет. Жители Телль-ас-Саввана возделывали
полученные путем мутаций гибридные сорта ячменя и
хлебной пшеницы, а также крупносеменной лен, который
они использовали для изготовления льняного полотна.
Возделывание этих культур без применения ирригации
было бы невозможно по той причине, что выпадаемое в
этом районе количество осадков недостаточно для заня¬
тия неполивным земледелием. Малопродуктивные без
орошения земли Месопотамии оказались заселенными к
середине VI тысячелетия до н. э. именно благодаря внед¬
рению ирригации. А еще через тысячу лет в областях,
полностью зависящих от полученной с помощью иррига¬
ции земледельческой продукции, возникнут города-госу¬
дарства.
В среднесамаррский период (ок. 5400 г. до н. э.) Телль-
ас-Савван был обнесен защитной стеной с контрфорсами
«вдоль более древнего рва. Возводимые в этот период
строения имели Т-образную форму или же представляли
собой прямоугольные в плане строения с внешними
контрфорсами. Прямоугольные строения — это жилые
дома. Их размеры варьируются от 9X7 м для 12-комнат¬
ного дома до 8X4,5 м для 8-комнатного. В некоторых до¬
мах были найдены глиняные статуэтки женщин с замыс¬
ловатыми прическами и в разноцветных одеждах, пок¬
101

рытые татуировкой и даже с носовыми и ушными затычка¬
ми.
Т-образные строения представляют интерес не только
потому, что они служили хранилищами сельскохозяйст¬
венной продукции, но и благодаря своеобразию их архи¬
тектурного стиля. Функциональное назначение этих строе¬
ний, возможно, свидетельствует о том, что семена и зерпо
находились во владении общины. Если это действительно
так, то земля могла быть общественной собственностью,
а коммунальные хранилища — местом хранения продук¬
тов общественного труда.
Не менее важное значение может иметь тот факт, что
Т-образные строения Телль-ас-Саввана служат несомнен¬
ными прототипами более поздних по времени Т-образных
шумерских храмов, с которыми они имеют разительное
сходство. Самаррская культура по меньшей мере на пол¬
торы тысячи лет старше эры, по праву называемой шу¬
мерской. Происхождение, становление и эволюция шумер¬
ской цивилизации давно являются предметом длительных
дебатов и оживленных споров между учеными, и лишь
очень немногие из них признают наличие в самаррской
культуре черт или комплексов, ставших впоследствии
частью шумерской цивилизации 10. И все же самаррские
Т-образные коммунальные дома-хранилища, как нам ка¬
жется, могли быть определенной эволюционной базой воз¬
никновения Т-образных шумерских храмов, которые, как
известно, контролировали значительную часть общинной
сельскохозяйственной продукции. Так или иначе, нужны
новые исследования, способные пополнить наши пред¬
ставления о самаррской культуре и прояснить многие
вопросы, касающиеся ее связей с отдельными земледель¬
ческими общинами Иранского нагорья и Сиро-Палестин¬
ского региона, а также ее отношения к Хассуне и более
поздней халафской культуре, к рассмотрению которой мы
теперь и переходим.
Халафская культура
О	халафской культуре мы знаем очень мало: за ис¬
ключением раскопок в Ираке, ведущихся сейчас совет¬
скими археологами на поселении Ярым-тепе-Н, источни¬
ком почти всех наших сведений о ней являются предпри¬
нятые еще до второй мировой войны раскопки на поселе¬
нии Арпачия (к востоку от Тигра, севернее Ниневии,
в Ираке).
Подобно Хассуне, исключительный характер халаф-
102

скоп культуры определяется тем фактом, что характерная
для нее керамика найдена в пределах широкого геогра¬
фического пространства. Хотя очаги халафской культуры
находились в Северной Сирии, Юго-Восточной Турции и
на северо-западе Ирака, ее влияние, по-видимому, распро¬
странялось на более отдаленные районы. Халафская ке¬
рамика найдена на обширном пространстве от Ирана до
средиземноморского побережья. Южной границей ее рас¬
пространения является Палестина. Не подлежит сомне¬
нию, что длительный период существования Халафа
(5500—4700) 11 был эпохой усиления взаимосвязей и
аккультурации. Это не означает, что Халаф был прямым
предком позднейшей великой шумерской цивилизации.
Будущий центр этой цивилизации, Южная Месопотамия
(к югу от Багдада), в халафскую эпоху оставался, судя
по всему, еще совершенно необитаемым.
Самые ранние слои халафского поселения на Арпачии
состоят из небольших домов. Но жилые дома — не един¬
ственные архитектурные сооружения, вскрытые на халаф-
ских памятниках. На ряде других памятников археологи
последовательно вскрывали загадочные строения, назван¬
ные толосами. То л осы — это круглые сооружения, часто
с прямоугольной пристройкой, вестибюлем, или открытым
двориком, образующими в плане нечто вроде замочной
скважины. По-видимому, они служили складскими поме¬
щениями. Если такое объяснение верно, то толосы можпо
считать свидетельствами значительного производства зер¬
на и хранения семян 12.
Относительно назначения толосов выдвигаются и дру¬
гие предположения. В толосе Арпачии было обнаружено
несколько погребений с глиняными горшками и статуэт¬
ками. На основании этого некоторые археологи склонны
считать эти сооружения святилищами для захоронения
представителей знати.
Толосы остаются единственными на халафских памят¬
никах архитектурными формами, которые указывают на
специализированные функции и виды деятельности. Но в
чем именно состоят эти функции, остается цеясным. В не¬
которых толосах есть погребения, в других — нет. Ни в
одном из погребений не обнаружено металлических изде¬
лий или каких-либо других предметов роскоши. Халаф-
ские памятники вообще удивительно бедны металличе¬
скими предметами, хотя отдельные обломки изделий
иногда все же встречаются, что позволяет сделать вывод
о знакомстве носителей халафской культуры с металлами.
ЮЗ

Экономика Халафа
Мы имеем весьма скудные данные об экономике Ха¬
лафа, как, впрочем, и о других элементах халафской
культуры. По этим скудным данным археологи заключа¬
ют, что сельское хозяйство Халафа базировалось на вы¬
ращивании злаковых культур в условиях неполивного
земледелия (свидетельства ирригации отсутствуют) и на
разведении домашнего скота (излюбленным мотивом ха-
лафской керамики было изображение бычьих голов и ро¬
гов)!.
Приходится с сожалением констатировать, что наше
представление о халафской культуре основано на резуль¬
татах раскопок, проведенных много лет назад, когда не
было принято собирать ботанические и зоологические
остатки. По этой причине мы имеем лишь смутное поня¬
тие о хозяйственных структурах Халафа. Что касается
халафской промышленности и торговли, то здесь у нас
больше данных, хотя почти все они относятся к одной
отрасли производства — керамической индустрии.
Халафская керамика удивительно единообразна по
технике изготовления и декору. Исключительно привле¬
кательная, она, надо полагать, относилась к предметам
роскоши и пользовалась большим спросом. Действитель¬
но, факты говорят о том, что она была предметом обмен¬
ной торговли с отдаленными областями. На юге халаф¬
ская керамика обнаружена в более поздних слоях Телль-
ас-Саввана, на севере — в Тильки-тепе близ озера Ван в
Турции, а на Средиземноморском побережье — в Рас-Шам-
ре, в Ливане.
Однородность керамики, ее высокое качество и тща¬
тельность проработки мотивов росписи свидетельствуют
о том, что она изготовлялась специалистами в немногих
районах. Сложные «тканевые» композиции, применявши¬
еся в орнаментике халафской керамики, явно напомина¬
ют ткачество, шитье стежками и вышивание, поэтому воз¬
никает предположение, что начало знаменитого впослед¬
ствии месопотамского текстильного производства восходит
еще ко временам Халафа. Орнаментальные мотивы ха¬
лафской керамики — отчетливые и аккуратные, состоящие
из мелких, повторяющихся элементов,— выступают за¬
метным контрастом по сравнению с натуралистическими
рисунками на керамике анатолийских и иранских поселе¬
ний, а также по сравнению с упрощенной, лишённой во¬
ображения орнаментикой хассунской керамики.
104

Эта, к сожалению, фрагментарная картина халафской
экономики обогащается свидетельствами широкого рас¬
пространения халафских артефактов. Находившаяся под
влиянием Халафа обширная территория, вероятно, играла
важную роль в передаче идей и обмене информацией.
Распространение халафской керамики па широком
географическом пространстве свидетельствует об оживлен¬
ной торговле халафскими артефактами. Еще более важно
то обстоятельство, что торговый обмен предполагает ак¬
культурацию. Благодаря этому процессу халафская куль¬
тура вступала в контакт с различными другими культу¬
рами, что позволяет проследить ее распространение на
обширной территории от ее центра в Северной Месопота¬
мии вплоть до Средиземноморского побережья на западе
и Юго-Восточной Турции на севере. В некоторых районах
этой территории существовали небольшие земледельче¬
ские поселения, сохранявшие более древние традиции
хассунской культуры или традиции еще не открытых ар¬
хеологами и одновременных Халафу культур. Облик этих
культур и характер их контактов с Халафом нам неиз¬
вестны. О природе халафского общества мы знаем нена¬
много больше.
Социальная организация Халафа
Существует мнение, что социальная организация Ха¬
лафа базировалась на племенных отношениях [ 196,
с. 117—133]. Основанное главным образом на предполо¬
жениях, это мнение все же заслуживает того, чтобы осве¬
тить его более подробно.
Эволюция социальной организации прошла, как пола¬
гают, три основные стадии. Социальная организация охот-
ническо-собирательских и раннеземледельческих общий
была эгалитарной. В политической структуре таких сооб¬
ществ нет какой бы то ни было формальной системы:
социальная организация базировалась на системе сменяе¬
мых лидеров, при которой все члены сообщества имели
равный доступ к власти и ресурсам. Лидерство в группо¬
вой деятельности (например, в охоте) зависело от того,
насколько успешно выполнял свои функции избранный
вождь, и потому часто переходило из рук в руки. Пола-
'гают, что такая эгалитарная по своей сути структура со¬
циальной организации была характерна для таких ранне¬
земледельческих общин, как Мюрейбит, Джармо и Хас-
суна. Племенная организация отличается от эгалитарной
105

большей степенью формализации йолйтико-Социальиой
структуры. Все члены племени прослеживали свое проис¬
хождение от общего, часто мифического, предка и подчи¬
нялись одному лидеру — вождю. О заключительном эта¬
пе эволюции общества — возникновении государства —
пойдет речь в главе 3.
Вывод о племенном характере халафской культуры
сделан путем умозаключений и опирается исключительно
на керамику. Ход рассуждений таков: в одних географи¬
ческих районах общие мотивы росписи на халафской ке¬
рамике встречаются чаще, чем в других; разделение гео¬
графических районов по специфике мотивов означает раз¬
деление по районам обитания племен, а это указывает на
«вождестскую» (chiefdom) * структуру организации об¬
щества [196, с. 117—133]. Подобный анализ, опирающий¬
ся только на керамику, носит исключительно гипотетиче¬
ский характер. Еще более гипотетично обоснование пле¬
менной организации халафского общества наличием
региональных центров производства керамики и ее после¬
дующего экспорта в отдаленные районы [51, с. 45—56].
Эти свидетельства определенно говорят о специализации
производства, но совсем не обязательно указывают на на¬
личие или отсутствие племенных организаций.
На халафских поселениях нет никаких признаков су¬
ществования административных сооружений: размер по¬
селений редко превышает 3—4 акра, и демонстрировать
иерархию размеров поселений просто не на чем. Отсут¬
ствие зданий с «административными» признаками и посе¬
лений с признаками функциональной дифференцирован¬
ности затрудняет задачу доказательства того, что халаф-
ская культура достигла вождестской стадии социальной
организации.
Похоже, в Халафе, как и в Чатал-Хююке, мы имеем
дело с племенным вождеством (tribal chiefdoms). Архео¬
логическая проблема заключается в создании методологии
для надежного определения характера социальной орга¬
низации того или иного коллектива, оставившего археоло¬
гический памятник. Пока не будет создана такая мето¬
дология, останутся сомнения в характере изучаемого об¬
щества.
На многих памятниках халафская керамика встре¬
чается рядом с позднесамаррской, что свидетельствует о
* Эквивалентом этому термину может служить «военная де¬
мократия эпохи племенных союзов»).- Примеч. пер.
106

Халафская ваза со стили¬
зованным изображением
быков. Ок. 5500 г. до н. э.
том, что эти две куль¬
туры хронологически
перекрывают друг дру¬
га. Существование кон¬
тактов между ними не
подлежит сомнению,
но ассимиляция была,
по-видимому, незначи¬
тельной. Возможно, это
еще один довод в поль¬
зу гипотезы о племенной организации, которая укрепляет
стойкую приверженность каждой общины своим тради¬
циям и этническим границам.
Происхождение халафской культуры неясно. Видимо,
ее начальная стадия одновременна позднему этапу Ча-
тал-Хююка. В таком случае мотив букраний (стилизо¬
ванная голова быка) на халафской керамике можно
объяснить заимствованием из этой западной культуры.
В то же время открытие культуры Умм-Дабагии позво¬
ляет представить несколько иную картину происхожде¬
ния Ха лафа. Одновременная Чатал-Хююку культура
Умм-Дабагии, с ее характерными, покрытыми обмазкой,
полами, рельефами в виде голов животных и расписной
керамикой, вполне могла быть источником происхожде¬
ния раннего Халафа. Во всяком случае, сходство между
ними несомненно. Меллаартом была высказана мысль,
что халафская культура, расположенная лишь немного
южнее анатолийского месторождения обсидиана, контро¬
лировала торговлю этим материалом, что позволяло
ей обогащаться и осуществлять широкую экспансию
[141, с. 170]. Возможно, так оно и было. В любом случае
это предположение должно быть документировано архео¬
логическими материалами, недостаток которых в отноше¬
нии халафской культуры ощущается особенно остро.
Культуры Умм-Дабагии, Хассуны, Самарры и Халафа
представляют значительный прогресс по сравнению с
ранненеолитическими культурами в отношении роста на¬
селения, усиления экономической и политической инте¬
грации, а также развития классовой структуры. Однако
пи одна из этих северных структур не может претендо¬
107

вать на прямое родство с более поздней по времени шу¬
мерской цивилизацией на юге. В конце периода, когда
эти культуры находились в самом расцвете, на юге Месо¬
потамии, в дельте Тигра и Евфрата, происходили события,
которым вскоре суждено было стать поворотным пунк¬
том в прослеживаемом нами процессе медленной эволю¬
ции. К рассказу об этих событиях мы теперь и пере¬
ходим.
Убейдская культура
По сравнению с северными районами, к 4500 г,
до и. э. население Южной Месопотамии все еще было
невелико, и поселения там были большой редкостью:
всего зафиксировано менее полдюжины памятников. Это
обстоятельство, пожалуй, не заслуживало бы нашего вни¬
мания, если бы не тот факт, что менее чем через тысячу
лет этот район стал колыбелью великих городских цент¬
ров шумерской цивилизации.
Поиск истоков
Первые поселения в Южной Месопотамии, которые
мы можем соотнести друг с другом, датируются периодом
от 4500 до 3500 г. до н. э. В совокупности их именуют
убейдской культурой — по названию небольшого холма
Эль-Убейд, расположенного в четырех милях от Ура хал¬
деев, к югу от современного Багдада. Почему там нет
более древних поселений — на этот счет есть много гипо¬
тез. Некоторые археологи полагают, что в доубейдские
времена земной массив к югу от Багдада был поглощен
водами Персидского залива. Другие уверены, что доубейд¬
ские поселения существуют, однако они погребены под
аллювиальными отложениями Нижней Месопотамии, так
что все следы поселений оказались основательно пере¬
крыты илом.
Обеим этим гипотезам противоречат результаты не¬
давних геологических и археологических исследований,
которые показали, что за прошедшие тысячелетия берего¬
вая линия в дельте Тигра и Евфрата не подвергалась су¬
щественным изменениям [115, с. 176 и сл.]. И, следова¬
тельно, возникновение культуры в этом районе объяс¬
няется иной причиной — скорее всего, суровостью
климата и скудостью природных ресурсов по сравнению
с северными и восточными районами. Недостаток архео¬
логических материалов не позволяет с уверенностью ска¬
108

зать, какая ^из указанных точек зрения соответствует
истине.
Остаются без ответа и другие вопросы, касающиеся
убейдской культуры, например вопрос о ее происхожде¬
нии. Если в этом районе не было ранних поселений, то
откуда пришла убейдская культура? В прошлом археоло¬
ги пытались выводить ее из таких отдаленных районов,
как Индия или Палестина, но чаще всего прародину
У бей да искали на территории Ирана. Для проверки этой
гипотезы были обследованы практически все уголки
Иранского нагорья, но сделать обнадеживающих откры¬
тии так и не удалось. Наиболее авторитетные ученые-
археологи склоняются теперь к той точке зрения, что
убепдскую культуру не следует выводить из Ирана и тем
более из Индии, Палестины или Турции.
В поисках прародины Убейда ученые обращались и
к другим регионам. В последние годы были начаты
археологические исследования на территории Саудовской
Аравии. Открытие убейдских поселений, в Восточной про¬
винции этой страны вызвало живейший интерес. Загово¬
рили о том, что «родина» убейдской культуры наконец-то
найдена [136]. Убейдские памятники Саудовской Аравии
(всего их около 50) расположены по берегам Персидско¬
го залива или неподалеку от него. Все поселения неболь¬
шие: их размеры не превышают одного акра. Разведоч¬
ные раскопки показали, что экономика этих поселений
базировалась на разведении крупного рогатого скота
и эксплуатации морских ресурсов. Оказалось, однако,
что все эти поселения не старше южномесопотамских
убейдских памятников, скорее наоборот. Итак, проблема
происхождения убейдской культуры по-прежнему остает¬
ся нерешенной 13.
Развитие культуры
Мы не знаем, откуда пришли носители убейдской
культуры, когда и почему эта культура возникла, однако
мы можем составить себе приблизительное представление
о том, как она развивалась и как функционировали ее
социальные институты. Убейдские земледельцы начали
заселять месопотамскую пойму в тот период, когда на
севере процветала халафская культура. Этот район —
южную дельту Тигра и Евфрата — никак нельзя назвать
ближневосточным раем. Здесь было мало видов подходя¬
щих для одомашнивания животных и растений. Палящий
зной в летние месяцы, совершенно непредсказуемые
109

и ненадежные осадки, суровые холода зимой — все это
создавало неблагоприятные условия для занятия земле¬
делием. Лишь по берегам крупных рек, лагун и притоков
можно было заниматься земледелием, да и то в ограни¬
ченных масштабах. Суровость климатических условий
усугублялась недостатком природных ресурсов. Отсутст¬
вие камня и дерева затрудняло строительство, а отсут¬
ствие руд делало невозможным изготовление изделий из
металла. Не было и драгоценных камней для ювелирных
изделий или украшения скульптур.
Возникновение цивилизации в Месопотамии служит
иллюстрацией к выдвинутой Тойнби теории «вызова
и ответа» [189, с. 111—118]. Находясь в условиях «враж¬
дебного природного окружения», люди вынуждены при¬
нимать вызов, брошенный их существованию. Если энер¬
гия, затраченная на преодоление вызова, превышает силу
этого вызова, результатом этого является прогресс в раз¬
витии социальных институтов. Тойнби отмечает, что древ¬
нейшие цивилизации, как правило, развивались в усло¬
виях «враждебного окружения». Ответом на вызов, бро¬
шенный суровой природной средой, было формирование
социального порядка для борьбы с этой средой. К 3500 г.
до н. э. бедные природными ресурсами месопотамские
городские центры пользовались в основном привозными
товарами.
Противостоять суровым природным условиям, дейст¬
вительно, было нелегко, и вначале обитатели Убейда по¬
шли по пути наименьшего сопротивления. Поселившись
вдоль берегов рек, они воспользовались возможностями,
предоставленными им самой природой для занятия земле¬
делием. В своих обширных обзорах поселений Нижней
Месопотамии Роберт Адамс показал, что древнейшие по¬
селения этого региона почти не обнаруживают признаков
сложного планирования. Убейдские поселения были сво¬
бодно разбросаны по аллювиальной долине, без какого-
либо признака централизации политического контроля
внутри территориальных единиц. Всему этому вскоре
суждено было измениться.
Типы поселений
Период с IV по III тысячелетие до н. э. был ознаме¬
нован быстрым ростом поселений и городков в Месопо¬
тамии. Пользуясь предложенной Адамсом иерархией раз¬
меров поселений, можно составить наглядное представле¬
но

ние о масштабах этого роста [4, с. 17—19]. Используя
d качестве главного критерия размер поселения, Адамс
различает деревни, городки и городские центры. Размер
«деревень» составляет от 0,1 до 6,0 га, «городков» —
от 6,1 до 25 га, а «городских центров» — от 50 га
и выше.
Мы очень мало знаем о древних деревнях, особенно
о тех, которые погребены под руинами более поздних
шумерских и вавилонских городов. Хотя при раскопках
таких памятников, как Эреду, Ур, Телло, Укайр, Урук
и Сузы, удалось добраться до самых нижних строитель¬
ных горизонтов Убейда, глубокая шурфовка в основа¬
ниях этих больших холмов позволила получить лишь
ограниченную информацию. Например, обнаруженное в
Эреду большое количество рыбьих костей говорит лишь
о том, что население здесь интенсивно занималось рыб¬
ной ловлей. Раскопки убейдских слоев в маленьких де¬
ревеньках Рас аль-Амия (где найдены свидетельства на¬
чала возделывания злаковых растений) и Хаджи-Мухам¬
мад рисуют далеко не полную картину жизни в сельских
районах.
Структура убейдских деревенских поселений лучше
всего прослеживается па самом Эль-Убейде, датируемом
4500 г. до н. э. В ходе раскопок здесь были вскрыты
дома из сырцового кирпича и тростника. Животные
и растительные остатки свидетельствуют о существова¬
нии развитой экономики. Население добывало пищу, за¬
нимаясь рыбной ловлей, охотой на газелей и лошадей,
выпасом крупного рогатого скота и коз на аллювиальной
равнине, а также выращиванием злаковых культур. Спе¬
циализация ремесел была представлена керамическим
производством и, вероятно, изготовлением бус и камен¬
ных орудий. Металлургия полностью отсутствовала. Нет
никаких свидетельств существования централизованных
административных функций, сложных религиозных струк¬
тур или сосредоточения богатств в руках элиты.
Любопытным контрастом по сравнению с Эль-Убейдом
выступает Эреду, где первое поселение появилось около
4800 г. до н. э., когда Эль-Убейд был ничем не примеча¬
тельной деревушкой, а Халаф на севере еще производил
свою характерную расписную керамику. Раскопки вскры¬
ли здесь не только жилые дома из кирпича-сырца, но и
кирпичное строение, идентифицированное исследователя¬
ми как «храм». Вокруг этого храма располагались дома
элиты. На некотором расстоянии от них стояли жилища
ill

Древнейший «храм» Месопотамии
в Эреду. Ок. 4500 г. до н. э.
План Храма в Эреду. Ок. 3500 г.
до н. э.
ремесленников, а еще дальше от храма — дома земле¬
дельцев. Даже в эту раннюю пору общая численность
населения Эреду, вероятно, превышала 5 тыс. человек,
тогда как в Эль-Убейде жило, по-видимому, всего 750 че¬
ловек.
Поселенческая модель, представленная древнейшими
слоями Эреду, указывает на центральную роль храма.
С течением времени храм будет играть все более важ¬
ную роль. К 3500 г. до н. э. храм, несколько раз пере¬
страивавшийся на протяжении тысячелетия, вырос до
монументальных размеров, причем не только в Эреду.
Во всех крупных убейдских поселениях храмовой комп¬
лекс играл роль административного центра.
Храмы были самыми большими по размеру, наиболее
основательно и искусно построенными сооружениями.
В Эреду и на других убейдских поселениях на протяже¬
нии более чем тысячелетия сохранялась религиозно-архи¬
тектурная традиция возведения храмов на одном и том
же месте. Удивительная преемственность особых место¬
положений для храмов свидетельствует о формировании
понятия священной территории. Шумерский город-госу¬
дарство складывался вокруг своего главного храма. Пол
Уитли утверждает, что вообще все города возникают из
«ритуальных центров» [202]. Подъем месопотамских го¬
родов, кажется, подтверждает эту мысль. Ко времени
позднего Убейда храм окончательно становится центром
экономической и общественной жизни больших городов.
112

^ Торговые и культурные сеяш
В течение того же тысячелетия Убейд претерпел
и другие изменения. Убейдское общество значительно
усложнилось и распространяло свое влияние на широкое
географическое пространство. К IV тысячелетию до н. э.
убейдская культура распространилась на Северную Месо¬
потамию, вытеснив халафскую. Однако север сохранил
целый ряд не свойственных южному Убейду культурных
элементов. Например, в Тепе-Гавре (Северный Ирак)
захоронения производились в погребальных ямах, тогда
как в Эреду умерших погребали в могилах, имевших
кирпичные своды. Помимо этого, раскопки на Тепе-Гавре
дали множество раскрашенных терракотовых статуэток
богини-матери, отсутствующих на юге.
Несмотря на некоторые важные региональные отли¬
чия, перед нами вырисовывается картина мирной аккуль¬
турации носителей убейдской культуры и потомков
халафской культуры, хотя на севере последняя еще пред¬
ставляла большинство населения. Это основательное
единство продержалось, однако, недолго. К 3500—3000 гг.
до н. э. расхождение между двумя культурами стало уже
явственно ощущаться, и первенство в развитии цивилиза¬
ции перешло к югу.
К 3500 г. до п. э. поселения
носителей убейдской культуры
протянулись вдоль берегов Тиг¬
ра и Евфрата, достигнув Север¬
ной Сирии и даже Киликии
в Турции. Ареал убейдской
культуры был ограничен на
северо-западе горами Тавра, а
на востоке — горами Загроса,
хотя торговые связи охватыва¬
ли и более отдаленные районы.
О широком размахе убейд¬
ской торговли свидетельствуют
найденные в Уре амазонит (по¬
лудрагоценный камень из Ин¬
дии), обнаруженный на не¬
скольких памятниках анато¬
лийский обсидиан, а также
Убейдская расписная керамика из
Тепе-Гавры. Ок. 4500 г. до н. э.
113

привозные руды и металлы, найденные при раскопках
Тепе-Гавры.
Помимо хорошо развитой торговли и специализиро¬
ванных ремесел, обзорный анализ убейдских поселений
выявил также существование процветающей экономики.
Продуктивное земледелие позволяло создавать запасы
пищи, достаточные для обеспечения потребностей быстро
растущего населения. Правда, у нас нет данных, которые
могли бы подтвердить существование даже в позднеубейд-
ский период технологии более сложной, чем простое ис^
пользование для орошения естественных разливов рек и.
Параллельно с развитием общества шло развитие и
усложнение межобщинных контактов. Рост населения
приводил к образованию новых поселений, в основном по
берегам рек. Эти поселения не были изолированными:
связь между ними поддерживалась с помощью лодок.
Дифференциация поселений по размеру наталкивает на
мысль о иерархическом характере устройства городов и
деревень [4]. А тот факт, что храмы в некоторых убейд¬
ских поселениях увеличиваются в размерах, указывает
па растущую централизацию власти и ее сосредоточение
в руках жрецов.
Централизация власти в храме характерна для всего
периода существования позднеубейдской культуры. В Те-
пе-Гавре, на севере, археологи вскрыли комплекс трех
храмов, расположенных вокруг центрального двора. Архи¬
тектура храмов этого позднеубейдского «акрополя» близ¬
ко напоминает архитектуру храмов Эреду, что являет¬
ся еще одним свидетельством распространения единой
культуры из самых северных областей Сирии далеко
на юг, к низменностям дельты Евфрата.
Значение Убейда
Считать убейдскую культуру шумерской было бы
преждевременно, но тот факт, что она подготовила почву
для сложения шумерской цивилизации, не вызывает со¬
мнений. Развитие социальной дифференциации и торго¬
вой специализации, рост населения, сопровождаемый по¬
явлением новых деревень и городков, признаки растущей
централизации власти не только внутри каждой общины,
но и внутри групп общин — все это элементы нового на¬
правления развития, отличающего Убейд от более ранних
неолитических Культур. Это новое направление характе¬
ризуется кумулятивным процессом культурного роста.
114

Характерно, что убейдские поселения часто лежат не¬
посредственно под слоем более поздних по времени шу¬
мерских и вавилонских городов. Древние убейдские слои
были пройдены лишь в узких шурфах, поэтому у нас нет
достаточно широких открытых площадей, которые могли
бы пролить свет на планировку поселений или их внут¬
реннюю социальную, политическую и экономическую ор¬
ганизацию. Но даже если шумерская культура и не была
прямой наследницей Убейда, все главные города древ¬
него Шумера, по всей видимости, выросли из этих убейд-
ских поселений.
РЕЗЮМЕ
Еще совсем недавно археологи рассматривали «неоли¬
тическую революцию» как разовое событие, являвшееся
результатом одного нововведения — одомашнивания жи-
вотпых и растений. Некоторые ученые даже утверждали,
что когда-нибудь это событие будет выявлено в результа¬
те археологических раскопок какого-нибудь конкретного
памятника в конкретном географо-экологическом районе.
Проведенные за последние 30 лет археологические ис¬
следования обнажили наивность подобных представлений.
Сегодня мы рассматриваем «неолитическую революцию»
как процесс, начавшийся около X тысячелетия до и. э.
и продолжавшийся в ряде районов Ближнего Востока
еще в начале V тысячелетия до н. э. «Неолитическую
революцию» следует рассматривать как процесс адапта¬
ции, протекавший весьма длительное время. Некоторые
ближневосточные общины, например Нахал-Орен в Из¬
раиле, уже в XII тысячелетии до н. э. возделывали куль¬
турные растения и разводили домашний скот. Другие
общины (в том числе Суберде в Анатолии и Тепе-Асиаб
в Иране) в 6500 г. до н. э. и даже позднее все еще пред¬
ставляли собой временные стоянки охотников и кочевни-
ков-скотоводов.
На протяжении-последних трех десятков лет археоло¬
ги — исследователи Ближнего Востока прилагали немало
усилий к тому, чтобы разобраться в огромной массе во¬
просов, связанных с «неолитической революцией». Десят¬
ки поселений, вскрытых в Палестине, Анатолии, пред¬
горьях Загроса в Иране и в других районах, выявили
большое разнообразие неолитических общин. Разнообра¬
зие это проявляется в следующих факторах:
1.	Население и размер поселений. В этом отношении
неолитические поселения чрезвычайно разнообразны —
115

от больших городков типа Чатал-Хююка и Иерихона до
одновременных им небольших деревень типа Джармо и
Мюрейбита_.
2.	Окружающая среда обитания и система ведения
хозяйства. Каждая община приспосабливалась к своей
экологической системе, используя специфические ресур¬
сы, заметно варьирующиеся от общины к общине. Оседло¬
земледельческое хозяйство еще не было нормой: хозяйст¬
венной базой одних общин продолжали оставаться охота
и собирательство, другие были кочевниками, третьи пере¬
ходили к оседлому земледелию.
3.	Техника и производство. В отношении технических
и технологических достижений неолитические общины
обнаруживают не меньшее разнообразие, чем в сфере
экономики. Если одни общины начали экспериментиро¬
вать с обработкой металлов к VII тысячелетию до н. э.,
то другие узнали металлургию лишь тысячелетия спустя.
Размах технологического экспериментирования и масшта¬
бы достижений в области производства были весьма
неодинаковы у разных неолитических общин — идет ли
речь об архитектуре, о технологии изготовления керами¬
ки или о производстве металлов.
4.	Система торгового обмена. То, что неолитические
сообщества находились между собой в контакте, наглядно
подтверждается присутствием на поселениях материалов
и ресурсов не местного происхождения. К таким хорошо
сохраняющимся материалам, как обсидиан, бирюза, сер¬
долики металлы, следует добавить менее стойкие, такие,
например, как текстиль и, как показывают находки
в Умм-Дабагии, кожу.
5.	Социальная организация. Неодинаковая числен¬
ность населения и интенсивность заселения, масштабы
торговли и специализация определенных отраслей произ¬
водства — все это накладывало отпечаток своеобразия на
социальную организацию общин. Недостаток археологи¬
ческих данных не позволяет нам составить четкое пред¬
ставление о масштабе взаимосвязей между оседлыми об¬
щинами и кочевниками-скотоводами. «Защитные стены»,
окружающие Иерихон, богатство стенных росписей в
Чатал-Хююке и женские фигурки, в изобилии представ¬
ленные на всех неолитических памятниках,— все это под¬
разумевает существование богатых и разнообразных идео¬
логических систем в рамках специфических и, цо-види-
мому, разных сйстем социальной организации,
116

Вопрос о конкретных формах социальной организации
неолитических общин остается спорным. Большинство
археологов говорят о системе племенной организации,
однако конкретная структура и географические рамки
расселения племен остаются неизвестными. Недавно было
высказано предположение о «вождестском» характере
халафской культуры, а общины типа Джармо представ¬
ляют, по мнению археологов, эгалитарную систему дере¬
венской социальной организации. Таким образом, прихо¬
дится признать, что социальная организация ближневос¬
точных неолитических общин продолжает быть загадкой.
Все перечисленные выше факторы имеют важное зна¬
чение для понимания неолитических общин периода X—
V тысячелетий до н. э. Следует, однако, признать, что,
хотя все эти факторы имели основополагающее значение
для культурной эволюции названного периода, во всех
известных нам культурах они играли одинаковую роль.
Исследование таких факторов, как рост населения, размер
поселений, экологическая среда и хозяйственные струк¬
туры, техника и производство, торговля и социальная
организация, ясно показывает наличие большого разнооб¬
разия общин и культур, причем не только в Старом, но
и в Новом Свете.
В этой главе мы видели, что в конце VI тысячелетия
до н. э. начали происходить серьезные качественные и
количественные изменения, которые привели к трансфор¬
мации прежних неолитических общин и в итоге заверши¬
лись складыванием месопотамской цивилизации городов-
государств. Об этих изменениях и пойдет речь в следую¬
щей главе.

Глава 3
НАЧАЛО ЦИВИЛИЗАЦИИ: ЕГИПЕТ,
ШУМЕР, ДОЛИНА ИНДА
До возникновения городов-государств в Месопотамии
географическая область распространения поселений была
ограничена почти исключительно этой зоной так называе¬
мого Плодородного полумесяца. Как мы видели в преды¬
дущей главе, первые раннеземледельческие поселения по¬
явились именно в этом полукружье, простирающемся от
равнин и предгорий Загроса в Ираке до отрогов Тавра
и Амана и далее на запад до Ливана. На этих равнинах
и предгорьях выпадало достаточное для земледелия ко¬
личество осадков; здесь в изобилии водились дикие пред¬
ки одомашненных животных: овец, свиней, коз — и про¬
израстали доместицированные впоследствии злаковые
растения: пшеница «эммер», ячмень и пшеница-однозер-
пянка.
В отличие от ранних поселений Плодородного полу¬
месяца, более поздние города южного Ирака, Египта вре¬
мен фараонов и Инда зависели от искусственного ороше¬
ния. Все они нуждались в производстве прибавочного
сельскохозяйственного продукта, чтобы прокормить расту¬
щее население и обеспечить специализацию труда в рам¬
ках более сложной экономики. Возникшие в III тысяче¬
летии до н. э. урбанизированные цивилизации отличались
от предшествовавших им неолитических поселений не
только масштабом; но и видом трансформаций. В этой
главе мы рассмотрим, какие это были трансформации и
чем они были вызваны.
ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ БАЗИС: КОНТРАСТЫ И АНАЛОГИИ
Общие черты, свойственные древнейшим цивилиза¬
циям, скрывают множество контрастов. Если сегодня
плыть вверх по течению Нила, мы увидим такую карти¬
ну: главные города древнего Египта расположены по
одну сторону реки, тысячелетиями не меняющей своего
русла. В бассейне Инда многие из основных памятников
118

хараппской цивилизации лежат на берегах Инда, но есть
и поселепия, удаленные от реки.
Главные городские центры Шумера на Месопотамской
равнине, напротив, расположены не на самих берегах
Тигра и Евфрата. В отличие от египетской, месопотам¬
ская цивилизация была подвержена влиянию неустойчи¬
вого поведения речных систем Тигра и Евфрата. Этим
двум великим рекам, обеспечивавшим страну живитель¬
ной влагой, были свойственны непредсказуемые разливы
или, наоборот, внезапные обмеления. К катастрофическим
последствиям приводила способность Тигра и Евфрата
круто менять свое течение, так что на протяжении жиз¬
ни одного поколения цветущий город, когда-то горделиво
возвышавшийся на берегу одной из великих рек, превра¬
щался в одинокую груду развалин посреди пустыни. Ве¬
ликие шумерские города Киш, Ниппур, Урук и Ур, по¬
строенные вдоль главных русел Евфрата, предстают ныне
в виде развалин, стоящих далеко от реки в краю, иссу¬
шенном солнцем.
Земледельческое хозяйство Египта, Месопотамии и
Индии в той или иной степени зависело от ежегодных
разливов главных рек. Система рек Месопотамии в мень¬
шей степени, нежели египетская, зависела от ежегодных
разливов и была источником воды для развития сложных
ирригационных систем. Хараппская цивилизация, ареал
распространения которой, по сравнению с египетской и
месопотамской цивилизациями, был много шире, исполь¬
зовала приречные (река Инд), приморские (Индийский
океан) и межгорные долины Пакистана и Северо-Запад¬
ной Индии. Было бы неверно утверждать, что возникно¬
вение этих трех цивилизаций было вызвано одинаковы¬
ми экологическими условиями, т. е. их зависимостью от
речных систем, так как в каждом случае эта зависимость
имела ярко выраженный индивидуальный характер.
Месопотамская равнина
Письменные тексты сообщают нам, что великие горо¬
да Месопотамии — Ниппур, Шуруппак, Ларса, Урук и
Ур — некогда были связаны главным руслом Евфрата.
Эти города были, в свою очередь, связаны с другими
общинами системой небольших ирригационных каналов,
пересекавших аллювиальные равнины Южного Ирака.
Месопотамия зависела от двух своих великих рек задол¬
го до того, как сложилась шумерская цивилизация. Уже
119

в доисторический убейдский период Древнейшие обитате¬
ли этих мест направляли воды реки на свои поля. Их
зависимость от водных каналов представляет собой одну
из месопотамских загадок типа «что было раньше, кури¬
ца или яйцо»: то ли наличие русел и каналов привлекало
поселенцев, то ли рост населения требовал строительства
каналов для увеличения земледельческой продукции.
Шумерские каналы не только служили для орошения
полей, но и имели огромное значение как торговые пути.
Связывая различные поселения, водные каналы облегчали
торговый обмен. Поскольку Шумер был совершенно ли¬
шен собственных природных ресурсов, металлы, дерево,
камни (сердолик, бирюзу, лазурит) приходилось ввозить
из северных горных районов или с Иранского нагорья.
Необходимость импортировать эти природные ресурсы
способствовала развитию широкой обменной торговли и
оживленных контактов с жителями отдаленных областей
не только посредством водных каналов, но и по суше.
Разветвленная сеть шумерских каналов облегчала рас¬
пределение ввозимых материалов внутри страны.
Климат южной аллювиальной равнины Месопотамии
крайне суровый: в течение долгих летних месяцев здесь
стоит нещадная жара, поздней осенью и зимой дожди
редки и выпадают нерегулярно, а зимние месяцы отли¬
чаются сильными холодами. В Юго-Восточной Месопота¬
мии (современный Хузестан, а в древности — Сузиана,
или Элам) климатические условия также неблагоприят¬
ны, за исключением предгорных районов, где выпадает
достаточное для земледелия количество осадков.
Эти отдельные участки в горах отрезаны друг от
друга, поэтому они редко сливались в крупные полити¬
ческие единицы. В горах есть несколько проходов, веду¬
щих на север и восток; они облегчают связь с Месопота¬
мией, с Армянским й Иранским нагорьями. Основную
часть населения горных областей составляют кочевники,
которые на протяжении всей истории этого региона под¬
держивали связи с урбанизированным оседлым населени¬
ем Месопотамской аллювиальной равнины.
В самом Шумере природные условия были далеко не
одинаковы. Земли, окружавшие каналы, были весьма пло¬
дородны, и не только для занятия земледелием. Вода из
канала, попадая в низины, создавала болота или даже
озера, образуя обширные заболоченные пространства, где
в изобилии водились рыба и водоплавающая дичь. Зарос¬
ли тростника давали важнейший строительный материал,
120

употреблявшейся не только для плетения корзин, но и
для строительства домов и лодок. В зарослях, по берегам
каналов, бродили дикие кабаны и даже львы, представ¬
лявшие постоянную угрозу для домашнего скота. Вдали
от воды местность совершенно преображалась: между за¬
рослями и речными лагунами лежали широкие простран¬
ства пустыни. Сюда не доходили ирригационные каналы,
эти земли были совершенно не заселены и не представ¬
ляли никакой экономической ценности для оседлых об¬
щин.
Мы не располагаем бесспорными доказательствами
того, что существовавшие в Месопотамии на протяжении
последних десяти тысяч лет экологические условия замет¬
но отличались от нынешних. Сомнительно также, чтобы
климат богатых влагой областей Плодородного полумеся¬
ца мог сильно измениться с древних времен. Конечно,
это пе значит, что не могло быть каких-то колебаний кли¬
мата. Несомненно, бывали годы хорошие, бывали и пло¬
хие, и даже эти незначительные колебания могли оказы¬
вать глубокое экологическое воздействие на поселения
людей в плодородных районах Южной Месопотамии.
Нильская долина
Подобно Тигру и Евфрату, Нил течет по обширной
аллювиальной равнине. Но, в отличие от великих рек
Месопотамии, воды Нила были более надежным источ¬
ником орошения. Земледельцы могли полагаться на тот
же самый ежегодный цикл, который и сегодня характерен
для Нила. В период летних муссонов, дующих со стороны
Эфиопии, река поднимается и заливает аллювиальные
равнины, откладывая тучный ил на прирусловые валы,
которые, должно быть, представлялись очень заманчивы¬
ми для ранних поселенцев, так как они заливались лишь
на короткие периоды времени во время пика ежегодного
наводнения.
Эта простая картина естественной поймы имеет фун¬
даментальное значение для понимания характера засе¬
ления Египта. Начиная с додинастических времен и
вплоть до современной эпохи заселение Египта ограни¬
чивалось прирусловыми валами или низменными пустын¬
ными районами, где семена можно было сеять в жирном
влажном иле, оставляемом ежегодными разливами, и где
скот мог питаться травянистой и кустарниковой расти¬
тельностью, в изобилии там произраставшей. Земледель¬
т

ческое хозяйство жителей Нильской долины в гораздо
большей степени зависело от ежегодных разливов реки,
чем хозяйство обитателей древней Месопотамии. Твори¬
мые здесь самой природой плодородные поля создавались
в Месопотамии искусственно — путем сооружения ирри¬
гационных каналов.
Обитатели Нильской долины, как и месопотамцы,
в отношении своих ресурсов в значительной степени за¬
висели от торговли. В памятниках древнеегипетской пись¬
менности мы читаем об экспедициях за золотом, бирюзой,
медью и деревом во времена Древнего царства (ок.
2500 г. до н. э.) — все эти материалы можно было полу¬
чить лишь из далеких от Нильской долины местностей.
Присутствие этих находок в раскопочных материалах,
датируемых концом IV .тысячелетия до н. э., указывает
на то, что оседлые общины Нильской долины уже были
связаны торговыми отношениями с другими общинами,
жившими за пределами долины. Нильская долина —* это
окруженная пустыней плодородная полоса, поэтому, по
сравнению с жителями Месопотамии, ее обитатели жили
в условиях большей изоляции. Взаимодействие оседлых
популяций Месопотамской аллювиальной равнины с осед¬
лым населением горных областей, с одной стороны, и с
кочевыми племенами — с другой, создавало более слож¬
ную, по сравнению с изолированными нильскими общи¬
нами, сеть культурных коммуникаций.
В отличие от Месопотамии, где экологические усло¬
вия за последние 10 тыс. лет не претерпели существен¬
ных изменений, Нильская долина за это время заметно
преобразилась. В додинастическую эпоху принильские
земли и существовавшие там климатические условия
были гораздо более благоприятными для земледелия,
чем теперь. Геологические отложения свидетельствуют о
том, что пересохшие ныне речки в пустынях за Нилом
были более полноводными. Корни акаций, тамарисков и
сикомор, обнаруживаемые далеко за пределами досягае¬
мости современных паводковых вод, говорят о том, что
пустынные ныне районы имели когда-то более влажный
климат.
Об изменении природных условий говорят также про¬
изведения древнего искусства, обнаруженные в Восточ¬
ной пустыне и на возвышенностях Центральной Сахары.
Наскальные рисунки, датируемые временем, предшест¬
вующим IV тысячелетию до п. э., изображают разнооб¬
разных представителей животного мира — слона, жирафа,
Ш

козерога, берберскую овцу, осла, крупный рогатый скот,
оленя, гиену, страуса и разнообразные виды кошек.
Многочисленные локальные стили наскальной живописи
наводят на мысль о существовании особых этнических
групп в пределах специфических мест обитания.
На основе этих пиктографических данных, подтверж¬
даемых в ряде случаев палеонтологическими свидетельст¬
вами (костями животных), а также исходя из нынешне¬
го распределения видов животных и атмосферных осад¬
ков, можно реконструировать условия жизни в ту
далекую эпоху. Абсолютный экологический сдвиг был
довольно незначительным даже по сравнению с настоя¬
щим временем. Однако наличие по обоим берегам Нила
полупустынных и лугопастбпщиых поясов протяженно¬
стью от 80 до 240 км может служить правдоподобным
объяснением широкого распространения неолитических
поселений в необитаемых сегодня пустынях Восточного
Египта и Ливии.
Разнообразие топографии долины Инда
Третий географический район возникновения древней
цивилизации — долина Инда. В отличие от Египта и Ме¬
сопотамии, ареал распространения индской цивилизации
не был ограничен аллювиальной речной равниной. Инд¬
ская, или, иначе, хараппская, цивилизация охватывает
гораздо более широкую географическую область по срав¬
нению с египетской или месопотамской и более широкий
спектр экологических областей; приречные, межгорные и
приморские поселения не были здесь так изолированы
или так зависимы от ежегодных разливов и ирригации,
как месопотамские поселения. Сообщества хараппской
цивилизации населяли как возвышенности, так и низмен¬
ности. Географическая область распространения этой
цивилизации тянется от современных границ Ирана на
восток вдоль побережья Индийского океана к Гуджарату
и далее до Ныо-Дели. К северу от прибрежной равнины
она тянется вдоль Инда к Лахору и даже достигает реки
Оке в Северном Афганистане. Понятно, что, занимая такую
обширную географическую область, хараппская цивили¬
зация должна была приспосабливаться к гораздо более
широкому спектру природных условий, чем Египет или
Месопотамия. Широкая географическая область распро¬
странения, наряду с культурным единообразием внутри
районов, занимаемых коренным нехараппским населени¬
123

ем, заметно отличает условия бытования индской цивили¬
зации, с одной стороны, и египетской и месопотамской —
с другой. О совершенно своеобразном характере индской
цивилизации, иногда называемой «империей», пойдет речь
в конце этой главы.
Для экологического фона, на котором шло развитие
трех великих цивилизаций, были характерны климатиче¬
ские и топографические различия, а также неодинаковая
обеспеченность ресурсами; объединяла же их общая гео¬
графическая особенность: шумерская, египетская и инд¬
ская (впрочем, как и шаньская в Китае) цивилизации
развивались на аллювиальных равнинах, допускавших
применение ирригации, что, в свою очередь, позволяло в
изобилии получать земледельческую продукцию.
Помимо ирригации, подъему цивилизации способство¬
вало также множество других факторов, идентификация
которых затруднена целым рядом обстоятельств. Главным
из них до сих пор остается недостаток информации,
черпаемой как из археологических материалов, так и из
письменных источников. Хотя появление письменности
относится к концу IV тысячелетия до и. э., т. е. при¬
близительно ко времени возникновения цивилизаций Ста¬
рого Света, наиболее древние письменные памятники
оказались трудно или (как в случае памятников индской
цивилизации) вообще непереводимыми. К тому же они
часто ничего не сообщают ни о событиях древней исто¬
рии, ни о характере социальной организации.
Наиболее широкие раскопки первых городских посе¬
лений были проведены на Месопотамской равнине, на юге
современного Ирака. Кроме того, была проделана боль¬
шая и скрупулезная работа по переводу шумерских тек¬
стов. Благодаря этому о шумерской цивилизации мы зна¬
ем больше, чем о любой другой древней цивилизации.
Именно поэтому в данной главе, посвященной Египту,
Шумеру, долине Инда и культурам Иранского нагорья
между Шумером и Индом, основное внимание будет все-
таки уделено более изученной шумерской цивилизации.
ЕГИПЕТСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Ранние поселения додинастического периода
Поскольку в Египте было предпринято сравнительно
мало археологических исследований, касающихся эпохи,
предшествующей III тысячелетию до п. э., мы распола-
124

гаем лишь схематической картиной возникновения госу¬
дарства фараонов. Исследования последних лет (в основ¬
ном это спасательные программы, осуществленные в пе¬
риод строительства Асуанской плотины) выявили факти¬
чески непрерывную последовательность заселения в Юж¬
ном Египте от палеолита до мезолита, т. е. от XXX до
X тысячелетия до н. э.
Археологические исследования последних лет показа¬
ли, что в Верхнем Египте и в Нубии уже в 12500 г.
до н. э. были известны жатва и обмолот дикорастущих
злаков. Несмотря на отсутствие прямых свидетельств,
представляется правдоподобным, что попытки одомашни¬
вания крупного рогатого скота и доместикации злаковых
растений относятся ко времени, предшествующему
V тысячелетию до н. э., когда они впервые документи¬
руются археологическими материалами. Однако полная
доместикация растений и животных вряд ли имела место
ранее V тысячелетия, и в предшествующие тысячелетия
нильская пойма была ареной охоты на разнообразных
диких животных и собирательства. В период между V и
III тысячелетиями до н. э. в Египте существовал целый
ряд додинастических культур, отличавшихся заметным
индивидуальным своеобразием. Кочевники-пастухи пас¬
ли коз, овец и крупный рогатый скот. Даже в оседлых
общинах, обитавших по берегам Нила, рыболовство, лов¬
ля птиц и охота на крупную дичь часто занимали гораз¬
до более важное место по сравнению с выращиванием
злаковых культур.
Период с 5000 до 3100 г. до н. э. характеризовался по¬
степенной адаптацией к 'земледельческому образу жизпи
как в Северном (Нижнем), так и в Южном (Верхнем)
Египте. Данные, полученные на севере (Файюм и Ме-
римде) и на юге (Taca, Бадари, Нагада и Абидос), сви¬
детельствуют о полной доместикации собак, овец, коз,
крупного рогатого скота, гусей, свиней и о выращивании
злаковых культур к IV тысячелетию до н. д.
В целом мы мало знаем о хозяйственных системах до-
династического Египта. Наши представления о раннезем¬
ледельческих поселениях на севере и на юге Нильской
долины почти целиком основываются на результатах ра¬
скопок, осуществленных еще до второй мировой войны.
Нам известно, что родиной многих из одомашненных жи¬
вотных и окультуренных растений (включая коз и овец,
пшеницу «эммер» и однозернянку), составлявших эконо¬
мическую базу додинастического Египта, была не* Ниль-
125

Поселения додипастического Египта. Ок. 5000-3000 гг. до н. э.
126

Таблица 2
Месопотамская, индская и египетская цивилизации
Период
(г.донэ)
Месопотамия
Долина Инда
Египет
5000
Халаф
Земледельческие
сельские общимы
Убейд
3 500
3 ем педель ческие
сельские общины
6100
2900
2 750
2600
24-00
2230
2130
2000
Урук
\
Джемдет-Наср -*=—■
\
Раннединастический I
I
Раннединастический II
\
Раннединастический III
I
Аккадский период
♦
Послеаккадский период
| С Гутии)
УрШ
► Прото-
эламский
Иран
Раннехараппский
период
Додинастический
период
(Меримде, Нагада)
Архаический
период
Древнее
царство
Мохенджо-Даро
Зрелый хараппский
• период
Среднее
царство
ская долина, а Западная Азия. Свидетельства ранней
доместикации этих растений и животных на Ближнем
Востоке наводят на мысль, что древнейшие земледельцы
Египта, возможно, не сами изобрели эту хозяйственную
стратегию, а познакомились с ней благодаря «диффузии»,
т. е. проникновению в Египет родившейся на Ближнем
Востоке идеи доместикации и ее методов.
Если «диффузия идей» сыграла определенную роль в
развитии египетского земледелия, она, очевидно, могла
127

быть также одним из факторов, способствовавших воз¬
никновению египетского государства. Возникновение в
Египте государства фараонов к концу IV тысячеле¬
тия до и. э. было одновременно подъемом великих горо¬
дов-государств Шумера. Между этими явлениями имеет¬
ся тесная связь: они результат широкой культурной эво¬
люции, характеризовавшей развитие Ближнего Востока и
Северо-Восточной Африки на протяжении предыдущих
тысячелетий. (Возникновение,— вероятно, полтысячеле¬
тия спустя — индской цивилизации тоже должно быть
соотнесено с этой широкой культурной эволюцией, хотя
данная цивилизация и не может считаться прямым по¬
томком той или другой, более древней, цивилизации.)
Помимо «диффузии культуры», известную роль в воз¬
никновении цивилизации в каждом центре играли харак¬
терные местные особенности: природная среда, поселен¬
ческие модели и культурные традиции. В деле изуче¬
ния древних цивилизаций мы находимся еще только на
пути к осознанию факторов, способствовавших появлению
цивилизаций не только в этих трех регионах, но и в
других очагах возникновения древнейших цивилизаций.
Этот процесс идет медленно: информация, которой мы
располагаем, неполная, а объяснения, подходящие для
одного региона, часто не годятся для другого. Перейдем
теперь к изложению основных теорий, точнее, гипотез,
объясняющих возникновение египетской цивилизации.
Гипотезы возникновения египетской цивилизации
Поздний доисторический период додинастического
Египта (ок. 3500-3000 гг. до н. э.) — это период боль¬
ших изменений, настолько серьезных и всеобъемлющих,
что вплоть до недавнего времени их объясняли вторже¬
ниями народов из Западной Азии. Многие ученые разде¬
ляли точку зрения, согласно которой было некое «втор¬
жение азиатов», преобразившее более древнюю «африкан¬
скую культуру» и заложившее основы для образования
династического государства [62, с. 30—37].
Археологические данные не подтверждают данную
точку зрения. За эти полтысячелетия, несомненно, про¬
изошло значительное углубление и расширение культур¬
ных связей между Египтом и Западной Азией, в особен¬
ности Сиро-Палестинским Левантом: такие нововведения,
как письменность и цилиндрические печати, вероятно,
были, по крайней мере отчасти, результатом усиления
128

Каменный фундамент жило¬
го дома в Чайёню-Тепеси.
Он. 7000 г. до н. э.
Каменный фундамент
жилого дома в Джармо.
Ок. 6000 г. до н. э.

Покрытый обмазкой череп
из Иерихона периода	Черепки расписной
докерамического неолита В	керамики из Джармо.
Ок. 6500 г. до н. э.

Глпеяная статуэтка «Госпо¬
жи животных» из Чатал-	Общий вид раскопок
Хююка.	в Чатал-Хююке
Ок. 6500 г. до н. э.

Интерьер двух домов
в Чатал-Хююке.
Ок. 6000 г. до н. э.
Плоская чаша из Хассуны
с изображением антилоп.
Самаррская культура,
ок. 5000 г. до и. э.

Реконструкция сцен
охоты на стенах
в домах Чатал-
Хююка.
Ок. 6000 г. до н. э.
Горловина
бутылеобрааного
сосуда пз Хассувы.
Ок. 5000 г. до н. э.

Плоская чаша из Арпачии
(халафская культура,	Расписная чаша
ок. 5000 г. до н. э.)	из Арпачии.
Ок. 5000 г. до н. э.

Терракотовая
мужская
статуэтка
из Эреду.
Ок. 3700 г. до н. э.

Вид с птичьего полета ва места раскопок
в Уруко

Два оттиска типичных аккадских цилиндрических печатей.
Ок. 2300 г. до н. э.
«Табличка Блау» из Шумера.
Ок. 3400 г. до в. э.

Сидячая алебастровая статуэтка Абихиля, надзирателя храма
в Мари Он. 2800—2685 г. до н. э.

.Бронзовая голова (возможно, Саргона Аккадского) из Ниневии.
Он. 2415-2290 гг. до н. э.

Бюст молодой женщины
с погребальными украшениями.
Реконструкция по находкам
На Царском кладбище Ура.
Ок. 2685 г. до н. э.

Известняковая
статуэтка
молящейся
женщины
из Хафадже.
Ок. 2900 г. до н. э.
Известняковая
статуэтка
адоранта из
храма в Эшнуне.
Ок. 2900 г. до н. э.
«Стела победы» Нарам-Сина.
Ок. 2380—2353 г. до н. э.

Большая купальня	^Штандарт из Ура»,
Мохеиджо-Даро	найденный на Царском
кладбище.
Мозаика из раковин,
лазурита и сердолика.
Ок. 2685 г. до н. э.

Индская печать с четырьмя знаками
индского письма
над изображением быка.
Ок. 2000 г. до н. э.
Каменная печать из Мохенджо-
Даро с индской надписью.
Ок. 2000 г. до н. э.

Главная траншея Лар-Веиты, расположенная
строго по линии «север — юг»

контактов, вызванных прогрессом в строительстве более
прочных морских судов. Но говорить о внезапном втор¬
жении или иммиграции «азиатов» нет никаких оснований.
■	Для объяснения причин возникновения египетской и
; месопотамской цивилизаций в свое время выдвигалась и
так называемая ирригационная гипотеза (мы говорили о
ней в главе I и еще вернемся к ней в последующем из-
¡ ложеиии). Согласно этой гипотезе, наиболее последова-
■	тельным сторонником которой был Карл Виттфогель, раз¬
витие технологии ирригации в Египте и Месопотамии
I	привело к прогрессу во многих других областях: возник¬
ло соперничество за контроль над водными ресурсами;
выросла производительность труда; были разработаны
более совершенные ирригационные системы; появилась
| бюрократия, управляющая рабочей силой; наконец, сфор¬
мировалась государственная надстройка. Возможно, такая
картина действительно была характерна для ранних эта¬
пов развития общества. К сожалению, она не согласует¬
ся с современным пониманием роли ирригации в Египте.
Новейшие данные говорят о том, что контроль за разли¬
вами реки и ирригационные системы находились в веде¬
нии местной администрации, которая вряд ли могла быть
заинтересованной в развитии системы общегосударствен¬
ной власти [26, с. 109—110].
Другая, сравнительно новая, гипотеза ставит во главу
I угла роль торговли в развитии цивилизации [109, с. 124—
I 136]. Эта точка зрения, по-видимому, в какой-то мере
правомерна как для Старого (Месопотамия), так и для
Нового Света (цивилизация майя). В Египте торговля,
конечно, тоже существовала: возможно, там были регу¬
лярные торжища; кроме того, имеется достаточное коли¬
чество данных, подтверждающих наличие в до династиче¬
скую эпоху эффективной системы внутренней и обменной
торговли. Но исходя из этого утверждать, что развитие
городских структур в Египте зависело от способов рас¬
пределения товаров, было бы большой натяжкой.
Действительно,^ Дальняя торговля в Египте была,
по мнению Вольфганга Хелька, весьма ограниченной по
сравнению с другими древними государствами. Она со¬
средоточивалась всего в нескольких пунктах, куда това¬
ры прибывали морем с Сиро-Палестинского побережья,
или там, где торговые пути, идя с запада на восток, пере¬
секали Нильскую долину, проходя через западные оазисы к
побережью Красного моря [92]. Хельк полагает, что ог¬
раниченность дальней торговли, наряду с иммиграцией
6 Заказ № 1106
129

кочевых народов, создававших небольшие временные по¬
селения на всем протяжении Нильской долины, не только
не способствовала росту больших городских поселений,
но, наоборот, сдерживала их развитие.
В гипотезе Хелька заметно влияние взглядов Джона
Уилсона из Чикагского университета. В своей статье
«Египет в эпоху Нового царства: цивилизация без ropo*
дов» (1960 г.), бросающей вызов традиционным взглядам
египтологов, Уилсон противопоставил городские центры
Месопотамии разбросанным поселениям и административ¬
ным центрам Египта. Месопотамские центры, говорит он,
были настоящими городами, тогда как египетские центры
таковыми не были. Этот довод Уилсона, а вслед за ним
и Хелька, основывался на узком определении попятил
«город». Поскольку роль существовавших в древнем Егип¬
те немногочисленных популяционных центров ограничи¬
валась только ритуальными или административными
функциями, они не обнаруживали разнообразия ремесел
и дифференциации классовой структуры, характерных
для типичного города. Такой одномерный подход не по¬
зволял Уилсону считать египетские центры городами в
истинном смысле этого слова.
Гипотеза Уилсона отражает традиционный взгляд на
египетскую модель расселения. Долгое время археологи
придерживались мнения, что не только в додинастиче-
скую эпоху, но и на всем протяжении династического
периода для Египта была характерна «primate distributi¬
on» («приматная модель расселения»), т. е. существовало
лишь несколько крупных городов с ограниченными адми¬
нистративными или жреческими функциями, и эти города
были окружены многочисленными чисто земледельчески¬
ми поселками. Этой модели противопоставлялась харак¬
терная для Месопотамии система поселений, ранжирован¬
ных по значимости и размеру — иерархическая, много¬
ступенчатая модель сельских поселений, городков и
больших городов, охватывающая разновеликие поселе¬
ния — от самых маленьких до очень крупных.
«Приматная» интерпретация в значительной мере ба¬
зировалась на свидетельствах, почерпнутых из древних
текстов. В более близкое к нам время эту точку зрения
решительно оспорили Кемп (1977 г.) и Буцер (1976 г.),
которые в большей степени опираются па археологиче¬
ские свидетельства.
Имеющиеся в нашем распоряжении археологические
данные о древних поселепиях указывают на то, что с
130

60Ó0 по 5000 г. до н. э. конценфрацйй населения сущест¬
вовали в более узких поймах как на севере, так и на
крайнем юге Нильской долины. Кроме того, исследования
последних лет показали, что переход от «приматыой» си¬
стемы расселения к многоступенчатой начал происходить
в додинастическую эпоху, а для Египта династического
периода была характерна многоступенчатая модель посе¬
лений, ранжированных по значимости и размеру [102,
с. 185—199]. До династический период отличался обили¬
ем «приматных» поселений на краю пустыни, но ко вре¬
мени I династии (ок. 3100 г. до и. э.) многие из них
были заброшены, и началась прямая «ыуклеация» (со¬
средоточение) ранее разбросанных популяций, а также
формирование многоступенчатой системы расселения с
характерной для пее иерархией поселений. Причины этой
эволюции не вполне ясны до сих пор. Но мы уже можем
представить себе, пусть еще далекую от полноты и весь¬
ма схематичную, картину процесса преобразования мно¬
жества разбросанных по Нильской долине поселений в
единое государство фараонов.
Эволюция государства фараонов
Историческая традиция и данные археологических ис¬
следований рисуют нам лишь схематичную картину воз¬
никновения египетского города и государства. Как мы ви¬
дели, в течение значительной части додинастического
периода (тысячелетие до 3100 г. до н. э.) модель рассе¬
ления носила ярко выраженный «приматный» характер.
К настоящему времени известны только два крупных по¬
селения: Нагада, в 160 милях к северу от Асуана, и Гиера-
конполь, расположенный приблизительно в 80 милях к се¬
веру от Асуана. Большая часть населения жила в неболь¬
ших деревенских поселениях и занималась охотой,
собирательством, выращиванием злаковых культур и па¬
стушеским скотоводством (разведением Одомашненных
коз, овец и крупного рогатого скота).
«Приматиая» модель расселения сохранялась прибли¬
зительно до 3200—3100 гг. до н. э. В указанное время
начали происходить изменения, которым было суждено
совершенно преобразить лицо Египта. К их числу отно¬
сится запустение многих мелких поселений, окружавших
более крупные — Гиераконполь и Нагаду. Жители неболь¬
ших деревенек начали переселяться в более крупные по¬
селения. Эта очевидная миграция населения крайне за-
6*
131

Труднябт задачу определения роли демографических из¬
менений. Можно ли считать увеличение размеров некото¬
рых городков результатом одного только запустения
маленьких деревень, или же там имел место и роет насе¬
ления? Сейчас трудно с абсолютной уверенностью отве¬
тить на этот вопрос, но большинство археологов все-таки
считают, что происходило постепенное увеличение чис¬
ленности населения.
Так или иначе, результат популяционных сдвигов со¬
впадает с изменением характера поселений. Оба поселе¬
ния — Гиераконполь и Нагада — обнесены стенами; кроме
того, на обоих памятниках раскопаны кладбища, назван¬
ные «царскими» из-за великолепия погребального инвен¬
таря и экстравагантности могильных склепов. Оолик этих
поселений, обиесепных-.стенами, особая роль, которую оип
играли впоследствии, а также наличие в каждом из них
«царского» кладбища свидетельствуют о том, что они уже
не были простыми сельскими поселениями [ 102, с. 18э—
199]. Все, что нам о них известно, позволяет считать их
ранними «приматными» городками, т. е. политическими
центрами более широких районов, население которых ос¬
тавалось разбросанным по маленьким деревенькам.
Расписной керайический сосуд с изображением вёсельного судна
и фигурка из слоновой кости (Нагада, ок. 3500 г. до н. э.)
132

Примерно в это же время, если не раньше (ок. 3400—
3200 гг. до н'э.), появляется новое обстоятельство: борь¬
ба за господство между Верхним и Нижним Египтом. Об¬
разуется Верхнеегипетское государство. Его первой сто¬
лицей была, очевидно, Нагада, но, по вполне попятным
причинам, главенствующая роль вскоре перешла к Гиера-
конполю, в результате чего последний значительно вырос
в размерах. В конце IV тысячелетия, около 3100 г.
до н. э., произошло объединение Верхнего и Нижнего
Египта под властью первого фараона Менеса (иначе —
Нармера, Царя Скорпиона). С Менеса начинается архаи¬
ческий период династического Египта. В этой ранней кар¬
тине прослеживается возникновение ситуации, вновь и
вновь повторяющейся в истории Египта: более развитые
космополитические центры северной дельты сопротивля¬
ются, не желая входить в состав единого государства. Че¬
столюбивый царь, каковым, безусловно, был Менее, южа¬
нин, кладет конец периоду анархии и соперничества, за¬
воевывая Север, подчиняя его своему господству и объ¬
единяя соперничающие центры в единое государство.
Политическое «брожение», приведшее к объединению
Египта под властью фараонов, отражено в целом ряде
вотивных предметов, найденных при раскопках Гиеракон-
поля — столицы этой древнейшей династической тради¬
ции. На этих предметах изображены сцены насильствен¬
ного покорения одного человека другим. Будь наша кар¬
тина более полной, переход от до династического Египта
к Египту фараонов вырисовывался бы перед нами как
постепенный процесс, а не как внезапный скачок, каким
он представляется по причине отдаленности от нас той
эпохи и отсутствия материальных свидетельств. Образо¬
вание египетского государства под властью единого царя,
личность которого приобретает характер божества, уп¬
равлявшего объединенным государством и своими маги¬
ческими силами контролировавшего ежегодные разливы
Нила — дарителя урожаев, действительно кажется собы¬
тием, происшедшим внезапно и возникшим как бы из
ничего.
Как в действительности происходила эта трансформа¬
ция? Наряду с наличием божественной царской власти и
политическим объединением Египта здесь необходимо вы¬
делить еще два фактора. Один из них — развитие пись¬
менности.
Считается, что письменность появилась в Месопотамии
одним-двумя столетиями раньше, чем в Египте. Возни-
133

кает вопрос: появилась ли письменность в каждом из Этйх
регионов вполне самостоятельно, или же приоритет Месо¬
потамии следует истолковать так, что изобретенная там
письменность была заимствована Египтом, но подверглась
определенной переработке? Если верно первое, тогда поч¬
ти одновременное самостоятельное изобретение письмен¬
ности в обоих регионах -выглядит поразительным совпа¬
дением. Если же справедливо второе, тогда почему еги¬
петские иероглифы абсолютно не похожи па месоиотам-
ское клинописное письмо? Эти противоречия можно
примирить, если согласиться с возможностью самостоя¬
тельного развития обеих систем письменности в рамках
более широкой картины эволюции и взаимосвязей этих
регионов. В данном случае самостоятельное развитие
письменности в обоих регионах можно, например, рас¬
сматривать как результат конвергенции, параллельной
эволюции. Что касается происхождешш иероглифической
письменности в Египте и клинописи в Месопотамии, то об
этом мы почти ничего не знаем. Если системы письмен¬
ности в каждом из этих регионов отличались индивидуаль¬
ным своеобразием, то об их функциях можно сказать то
же самое. Древнейшие иероглифические надписи, дати¬
руемые временем около 3100 г. до и. э., содержат собст¬
венные имена и устанавливают отношения родства или
собственности. Первые шумерские таблички представляют
собой экономические счета. Приблизительно в то же вре¬
мя, когда появляется письменность и происходит полити¬
ческое объединение общества, возникает еще одно нов¬
шество. Мы имеем в виду распространение пышных по¬
гребальных обрядов, которое, в свою очередь, привело к
строительству пирамид, возведению храмов и образова¬
нию местных административных и перераспределитель¬
ных центров. Существование многоярусной экономики
подтверждается не только монументальной архитектурой
раннединастического периода Месопотамии, но и пись¬
менными свидетельствами эпохи египетского Древнего
царства.
Египет создал первую в истории систему единого на¬
ционального государства. Существует мнение, что строи¬
тельство знаменитых пирамид способствовало возникно¬
вению и упрочению египетского государства. Согласно
Курту Мендельсону (1974 г.), в сезон разлива, дливший¬
ся три месяца, земледельческие работы в деревнях зами¬
рали. Пользуясь этим, фараон привлекал тысячи земле¬
дельцев для работ по добыче камня в карьерах, его
134

Слева - раиняя форма египет¬
ской пероглифики из Абидоса
(он. 3000 г. до н. э.); справа -
месопотамские ииктографы и
клинопись из У рука	(ок.
3300 г. до н. э.)
транспортировке и строительству пирамид. Зерно, кото¬
рым питались работники, бралось из собранных излиш¬
ков, принадлежавших жителям деревень. Это усиливало
зависимость обитателей Нильской долины друг от дру¬
га, а также от государственных чиновников, занимавших¬
ся перераспределением пищи и организацией труда.
Считается, что строительство таких колоссальных мону¬
ментов, как пирамиды, должно было помочь фараону воз¬
нестись на небо. Для нас же более важно то, что оно
способствовало формированию новой структуры органи¬
зации людей — такой структуры, при которой управляе¬
мый государством труд мог быть направлен на выполне¬
ние государственных работ.
Мы не знаем, как фараон набирал огромные массы
рабочих для строительства пирамид. Одна только Вели¬
кая пирамида (пирамида Хеопса, или Хуфу) имеет высо¬
ту 140 м и занимает площадь в 13,1 акра. Для строитель¬
ства такого колоссального сооружения, вероятно, потре¬
бовалось привлечь не одну тысячу людей. Более поздние
египетские источники не сообщают нам, кем были эти
люди — свободными-' или рабами, а отсутствие достовер¬
ной информации порождает разноголосицу 'в мнениях на
этот счет.
Монументальные пирамиды строились иа протяжении
только одного столетия; потом этот архитектурный стиль
был заброшен. Но процесс строительства, по мнению Мен¬
дельсона, уже создал такую экономическую и политиче¬
скую ситуацию, которая позволяла последующим прави¬
135

телям контролировать труд земледельцев и излишки про¬
изводимой ими продукции. Огромная практическая роль,
которую сыграло строительство пирамид в образовании
египетского государства и формировании его институтов,
по-видимому, уже пе подлежит сомнению. Хотя рассуж¬
дения Мендельсона касаются только Египта, их можно с
успехом применить и к другим культурам. Присутствие
монументальной архитектуры почти в каждой зарождаю¬
щейся цивилизации — будь то Шумер, Инд или цивили¬
зация майя — свидетельствует о существовании специфи¬
ческой общей модели развития государства и государст¬
венного контроля над рабочей силой.
Египетское государство
В эпоху I династии (ок. 2900 г. до н. э.) в Египте
произошли дальнейшие* политические изменения, в ре¬
зультате которых в Нильской дельте была основана новая
политическая столица — Меримде. Местные факторы —
наличие ресурсов, особенности хозяйственной жизни и
отношение к централизованному государству — начали
теперь воздействовать на рост городов, что, в свою оче¬
редь, привело к возникновению многоступенчатой модели
расселения.
Даже процесс урбанизации не привел к потере египет¬
ским государством его специфического характера. В про¬
цессе роста народонаселения и увеличения размеров посе¬
лений происходила аккомодация множества локальных
вариаций, однако на протяжении всей трехтысячелетней
истории существования египетского государства это ни¬
когда не приводило к его фрагментации. В этом отноше¬
нии Египет, пожалуй, уникален: для него нехарактерна
обычная в древнем мире и свойственная, например, Ме¬
сопотамии или цивилизации майя такая форма организа¬
ции, как город-государство, при которой обширная тер¬
ритория поделена между множеством самоуправляющих¬
ся или полуавтономных городов, осуществляющих конт¬
роль над своей аграрной «глубинкой». Египетское госу¬
дарство, наоборот, всегда оставалось единодержавным,
под властью единого фараона.
Фараон правил своей обширной страной с помощью
мощной бюрократической системы. Государство было раз¬
делено па определенные географические едипицы — по¬
мы — нечто вроде феодальных поместий средневековой
Европы, управлявшиеся дворянами, которые подчинялись
136

Инда
137

королю. Номы находилась под управлением губернаторов,
всецело подчинявшихся фараону. Государство собирало
налоги, набирало людей в войско (насчитывавшее порой
до 20 тыс. воинов), содержало писцов для ведения госу¬
дарственной документации и нанимало сотпи мастеров-
ремесленииков для украшения царских дворцов и ^сампх
царственных особ, а также для приготовления трооницы
фараона. Тысячи государственных рабочих получали еже¬
дневные рабочие нормы и продовольственные пайки. К се¬
редине III тысячелетия до н. э. Египет широко (в гораз¬
до большей степени, чем Шумер) применял труд ра¬
бов на государственных стройках и в домашнем хозяй¬
стве.
Вообще, трудно найти исключение из этого правила:
во всех древних цивилизациях рабы составляли основную
массу рабочей силы 15.
Египетское государство во многих отношениях отли¬
чалось от городов-государств Шумера и Инда. Фараоны
считались богами и правили, не стесняемые писаными
законами. Смертные цари Шумера правили по божествен¬
ному праву, направляемые кодифицированными законами.
Так как в Египте было правилом наследование по мате¬
ринской линии, женщины из семьи фараона обладали
большой властью. Старший сын фараона и его старшая
дочь (египетское государство было ее приданым) оба
были наследниками престола. Поэтому, чтобы увекове¬
чить свое божественное правление, они должны были
вступать в кровосмесительный брак.
Технические й культурные достижения Египта времен
фараонов самым непосредственным образом связаны со
стимулирующей ролью централизованного государства.
Государственные чиновники, жрецы и представители зна¬
ти выступали в роли покровителей искусств, поощряя
создание произведений искусства из камня и металла,
а также строительство больших административных и
культовых сооружений.
Результатом такого производства, ориентированного
на государственные потребности, была однородность ар¬
хитектурных и художественных стилей. Специалисты-ре¬
месленники привлекались в основном к изготовлению
предметов, предназначенных для возвеличивания людей,
причастных к управлению государством. Творения этих
мастеров — изделия из камня, металла и дерева — отража¬
ют их великолепное владение названными материалами,
которые нередко приходилось привозить издалека.
138

Египетский фараоп правил далекими странами, бога¬
тыми природными ресурсами. Из Нубии и Аравии посту¬
пало золото, ^ из Сирии — медь и бирюза, а пустыни и
гористые области ближе к Нильской долине были богаты
всевозможными минералами. И все же удивительная ста¬
бильность египетского государства эпохи фараонов, перед
которой блекнут все другие ближневосточные царства, ко*
ренилась в чем-то более важном, нежели его богатства.
Опираясь на эффективный аппарат наследственных чи¬
новников, управлявших государственными делами на ос¬
нове традиции прецедента, фараоны успешно правили
страной на протяжении трех тысячелетий.
На Месопотамской равнине, в Шумере, не было ниче¬
го подобного Египетскому царству пи в смысле единства,
ни р отношении долговечности.
ШУМЕРСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Период становления
В Месопотамии, как и в Египте, последние столетия
IV тысячелетия до н. э. характеризовались убыстрением
темпов культурного развития, кульминацией которого
явилось возникновение шумерской цивилизации.
Одной из главных особенностей, которыми этот пери¬
од отличался от предшествующих времен убейдской куль¬
туры, было развитие городских центров. Период, являв¬
шийся результатом новых условий, возникших в связи
с образованием города-государства, называют Урукским
(ок. 3500—3100 гг. до н. э.) — по городу Уруку, до сих
пор остающемуся самым значительным и лучше всего ис¬
следованным археологическим памятником в Южной Ме¬
сопотамии. В шумерских текстах III тысячелетия до н. э.
Урук признается одним из пяти главных центров шумер¬
ской цивилизации.
Последовательный рост численности населения Месо¬
потамии хорошо документирован Робертом Адамсом и
Хансом Ниссеном [4]. В таблице 3 приведены данные о
росте населения и эволюции поселений в; Месопотамии,
с использованием предложенной Адамсом трехъярусной
иерархии поселений, о которой уже говорилось в преды¬
дущей главе. Из этой таблицы видно, что за триста
лет — с 3500 по 3200 г. до н. э.— население этого регио¬
на значительно возросло. Возможно, это объясняется пе¬
реходом кочевых племен к оседлости, что становилось все
139

Таблица 3
Рост псселепил в периоды У рука и Дмс.мдет-Насра
Эра
(г. до н. э.)
Деревни
Селения
(городки)
Небольшие
городские центры
Города
3500
17
3
1 (?)
0
3200
112
10
1
0
2900
124
20
20
1
Источник: [4, с. 18].
более частым явлением, эмиграцией из сельских районов
во все более урбанизирующиеся районы Южной Месопо¬
тамии или, скорее всего, тем и другим вместе.
Одновременно с ростом численности населения и его
сосредоточением в более крупных поселениях происходи¬
ли и другие социальные и технологические изменения,
которые в совокупности привели к преобразованию сель¬
ского в своей основе убейдского общества в более уни¬
фицированную общность, в которой можно распознать
корни шумерской цивилизации: шел медленный процесс,
названный Чайлдом «городской революцией». Изменения
происходили на очень широкой основе. Как и в Египте,
они включали появление письменности и развитие мону¬
ментального архитектурного стиля, нашедшего здесь наи¬
более яркое выражение в храмовых постройках.
Среди других изменений следует отметить углубляв¬
шуюся дифференциацию социальных рангов и специали¬
зацию трудовой деятельности. Люди, занятые в производ¬
стве и управлении — служители культа всех рангов,
ремесленники, лавочники и пр.,~ тяготели к храмовой
зоне. Политическая и духовная власть постепенно стано¬
вились организующей силой общества. Медленно, но
неуклонно исчезал диктат кровнородственных уз, которым
раньше определялись структура власти и внутриплемен-
ное единство. Присущие любой кровнородственной систе¬
ме законы, права и привилегии в конечном счете были
вытеснены законами и установлениями административно¬
государственной системы.
«Городская революция», т. е. превращение деревни в
город, отнюдь не была быстрым процессом, как это пред¬
ставляется многим авторам. Она не была стихийным ре¬
волюционным актом, как подразумевает концепция и
фразеология Чайлда [33, с. 123—145], а развивалась на
140

Основные археологические памятники Шумера и Элама
141

протяжении веков. Ее детищем были более совершенная
технология металлургии, сложные ирригационные систе¬
мы и заметные архитектурные новшества. Эти археологи¬
чески фиксируемые изменения, наряду с сопутствовав¬
шим им ростом населения, свидетельствуют о трансфор¬
мации и социальной организации общества.
Причины «городской революции»
Чем были вызваны глубокие изменения, происходив¬
шие в Южной Месопотамии в конце IV тысячелетия
до н. э.? На этот счет существует множество гипотез.
Некоторые ученые рассуждали следующим образом:
изменения в Южной Месопотамии, как и в Египте, про¬
исходили столь стремительно, что там наверняка не
обошлось без влияния какой-то вторгшейся культуры.
Действительно, уж слишком много изменений произошло
сразу: переселение из деревень в города, зарождение но¬
вых форм керамики, изобретение письменности (ок. 3200 г.
до н. э.) и появление цилиндрической печати как орудия
утверждения частной собственности.
Считать крупные социальные изменения результатом
вторжения каких-то иноземцев было бы слишком боль¬
шой натяжкой. К тому же подобная теория опровергает¬
ся данными археологических исследований, которые сви¬
детельствуют о наличии прямой последовательности в со¬
циальной организации: начиная с древнейших убейдских
времен здесь не было существенного перерыва в архитек¬
турных и технологических традициях.
Другая теория, претендующая на вскрытие истоков
«городской революции», построена на выделении исклю¬
чительной роли ирригации в развитии сложных обществ.
Вокруг этой теории развернулись широкие дебаты.
В своей работе «Восточный деспотизм» [214] Карл Витт-
фогель высказал мысль о том, что развитие ирригацион¬
ной технологии подразумевает наличие сильной коорди¬
нирующей власти, обеспечивающей необходимую для
строительства и обслуживания каналов рабочую силу.
Опираясь на данные о возникновении цивилизации в
Азии, Виттфогель также утверждал, что наличие совер¬
шенной ирригационной системы способствовало сохране¬
нию социальной дифференциации общества, ибо оно вело
к концентрации власти и материальных богатств в руках
меньшинства, контролировавшего все права на воду в
земледельческой системе. Согласно теории Виттфогеля,
142

ирригационная система Месопотамии была ключевым
фактором развития ее городской цивилизации.
Теорию Виттфогеля много критиковали. Споря с ним,
Роберт Адамс, например, показал, что сложные полити¬
ческие и экономические институты существовали в Месо¬
потамии еще до того, как там была построена сложная
сеть ирригационных сооружений [3; 4]. Наверное, разум¬
нее всего считать ирригацию одним из факторов, которые
в совокупности привели к появлению шумерского города-
государства, но совсем не обязательно главным.
Еще одна теория видит причину подъема цивилиза¬
ции во взаимодействии оседлого населения деревень и
номадов месопотамского региона. Очевидно, это не един¬
ственная причина, но такое взаимодействие определенно
играло роль катализатора в процессе становления госу¬
дарства.
Оседлые общины Южной Месопотамии были отделе¬
ны от кочевников северных нагорий пространствами
пустынь, реками и каналами. Как уже отмечалось в гла¬
ве 2, взаимоотношения номадов и оседлых земледельцев,
по-видимому, еще со времен неолита играли важную
роль в культурной эволюции Месопотамии. Правда, мы
не располагаем прямыми свидетельствами взаимосвязей
между этими полярными хозяйственными системами.
Если судить по письменным источникам, относящимся к
более позднему времени, то отношения между оседлыми
общинами и номадами строились на взаимной подозри¬
тельности, а то и открытой враждебности. Такие отноше¬
ния, отраженные в шумерских текстах пятитысячелетней
давности, сохранялись вплоть до последнего времени.
И все-таки, несмотря на враждебность во взаимоотноше¬
ниях, кочевники благодаря мобильности, пастушескому
образу жизни были необходимы жителям земледель¬
ческих поселений для общения, торговли и разведения
домашнего скота, в частности коз и овец. Кочевники об¬
ладали ценной информацией. Благодаря постоянным ми¬
грациям они всегда знали, где можно найти те или иные
ресурсы, и были в курсе политических событий в разных
районах. Эти миграции также позволяли им выступать
в роли посредников в обмене товарами и идеями между
оседлыми жителями горных районов и обитателями Месо¬
потамской равнины. Важная роль номадов в складывании
Месопотамской цивилизации — одно из проявлений ко¬
ренного отличия процессов урбанизации на Ближнем
143

Востоке от аналогичных процессов, происходивших в Но¬
вом Свете, где, как известно, номадизм отсутствовал.
Факторы, способствовавшие возникновению городов в
Египте, Месопотамии, Мезоамерике или в долине Инда —
ирригация, торговля, рост населения, войпы,— остаются
предметом непрекращатощихся споров и дискуссий меж¬
ду учеными. По-видимому, все они в той или иной сте¬
пени и в зависимости от конкретных условий и обстоя¬
тельств, существовавших в каждом из этих районов мира,
сыграли определенную роль в становлении городских ци¬
вилизаций. У нас нет ясного ответа на вопрос, «почему»
произошла урбанизация, однако с каждым годом мы по¬
лучаем все больше данных, касающихся хронологии
культурных изменений и важнейших факторов культур¬
ной эволюции. Если говорить о Старом Свете, то цивили¬
зация, о которой мы имеем наиболее полное представле¬
ние и которую ряд ученых считают первой в истории
человечества, зародилась в Южной Месопотамии. Началь¬
ный этап развития этой цивилизации очень хорошо доку¬
ментирован материалами раскопочных работ на Уруке и
на других поселениях того же периода.
Город-государство У рук: общие контуры
Археологические руины Урука (библейского Эреха) —
наиболее внушительные из всех шумерских памятников.
Урук (современная Варка) лежит на полпути между
Багдадом и Басрой на территории Ирака, в зоне пустынь,
орошаемых водой из каналов, прорытых от многочислен¬
ных рукавов Евфрата. С 1928 г. здесь работают немецкие
археологи. Благодаря их раскопкам мы имеем ясное
представление о шумерском городе.
Урук был впервые заселен около 4200 г. до н. э.
носителями убейдской культуры и в своих нижних слоях
являет собой типичное убейдское поселение. Но прибли¬
зительно с 3500 г. здесь происходят огромные изменения,
которые одни археологи связывают с возникновением со¬
вершенно новой культуры, а другие — с внутренней эволю¬
цией самой убейдской культуры. Последнее нам кажется
более убедительным, но в любом случае все эти изменения
документированы на Уруке, а также на некоторых дру¬
гих памятниках.
Характерный облик шумерского общества оформился
именно в период Урука. Его отличительные черты осо¬
бенно ярко проявляются в трех основных направлениях
144

Культypnóro разбитая — строительстве монументальных
храмов, изготовлении высокохудожественных цилиндри¬
ческих печатей и развитии клинописи.
В самом руке было много храмов, и все они напо¬
минают храмы Эреду убейдского периода (см. главу 2):
тс же укрепленные контрфорсами фасады и длинные
центральные комнаты, окруженные маленькими комна¬
тами. Это свидетельствует о преемственности как архи¬
тектурных традиций, так и систем религиозных верова¬
ний. Подобно всем шумерским городам, Урук был посвя¬
щен конкретному божеству, вернее, даже двум — богу
неба Ану и богине любви Инанне (в вавилонских тек¬
стах — Иштар) 1в.
Великолепная архитектура многочисленных храмов
Урука заслоняет собой другие формы искусства. Среди
раскопанных храмов урукского периода — шесть храмов,
посвященных богине Инанне, и примечательный Известня¬
ковый храм (86X33 м), построенный не из обычного
сырцового кирпича, а из ашлара (тесаного камня). Внут¬
ренние поверхности стен, а также колонны и платформа,
на которой они покоятся, украшены мозаикой из терра¬
котовых конусов, окрашенных в черный, красный или
белый цвета.
Все храмы в шумерских городах, как и храмы убейд¬
ского периода, возводились на низких кирпичных плат¬
формах и перестраивались на одном и том же месте.
В результате таких многократных перестроек, когда но¬
вые храмы строились поверх старых, храмовые здания
с течением времени превзошли по высоте все другие го¬
родские постройки. Видимо, здесь надо искать истоки
происхождения месопотамского зиккурата — типичной
для всех шумерских городов многоярусной башни со свя¬
тилищем на самом верху. Характерным примером эволю¬
ции храмового комплекса является храм Ану в Уруке.
Здесь один над другим были построены шесть храмов.
К 3000 г. до н. э., после пятисотлетних перестроек, на
этом месте возвышалась монументальная кирпичная плат¬
форма высотой 16 м. На платформе было построено свя¬
тилище, известной'как Белый храм.
Шумеры строили монументальные храмы не только в
Уруке, но и в остальных четырех главных городах —
Ниппуре, Кише, Эреду и Уре. В менее крупных поселе¬
ниях тоже строились храмы, только не столь внушитель¬
ных размеров (например, храм в поселении Тепе-Гавра).
Строительство храмов требовало привлечения огромных
145

масс организованной рабочей силы. Храмы не только
были центрами отправления культа, но и служили хра¬
нилищами излишков земледельческой продукции, а так¬
же административными центрами перераспределения
храмовых богатств. Излишки земледельческой продукции
обеспечивали существование сотням храмовых работни¬
ков и ремесленников, составлявшим особый класс в этом
строго стратифицированном обществе. Эти излишки, ви¬
димо, поступали из земледельческих общин, находивших¬
ся за пределами городского центра, однако у нас слиш¬
ком мало данных, чтобы сделать вывод о распростране¬
нии в урукские времена политической (храмовой) власти
и централизации дальше деревень, непосредственно при¬
мыкавших к городам.
Урукские храмы имели несомненных предшественни¬
ков — убейдские храмы. Другим важнейшим шумерским
элементом, появившимся (и, судя по всему, впервые)
в урукский период, была цилиндрическая печать. Рисун¬
ки на печатях этого периода — шедевры миниатюры.
Печати представляли собой маленькие цилиндры из обыч¬
ного или полудрагоценного камня (например, лазурита).
Они имели длину от 2,5 до 7,5 см и самую разную тол¬
щину — от тоненького карандаша до большого пальца.
В цилиндрах пробивалось продольное отверстие для удоб¬
ства ношения на шее или на поясе. На поверхности
цилиндров вырезались рисунки. Когда цилиндр прокаты¬
вали по сырой глине, на ней оставался узор, который мог
воспроизводиться бесконечное число раз. Вырезанные на
печатях рисунки отличаются высоким мастерством испол¬
нения. Они воспроизводят сцены из повседневной жизни
или мифологических персонажей, совершающих обряды,
значение которых не вполне ясно.
Традиция изготовления высокохудожественных ци¬
линдрических печатей не прерывалась в Месопотамии в
течение почти четырех тысячелетий со времени ее зарож¬
дения около 3500 г. до н. э. Будучи важной художест¬
венной традицией, изготовление печатей было не просто
видом художественного творчества — оно преследовало
и цели утилитарного характера. На протяжении столь
длительного периода времени функции печати, естествен¬
но, несколько менялись, но ее главное назначение — слу¬
жить удостоверением собственности — сохранялось. Если
человек хотел «запереть» комнату, он просто прокатывал
печать по мягкой глине; если печать потом оказывалась
нарушенной или сломанной, это сразу было видно.
146

Печать использовалась также при транспортировке това¬
ров в сосудах или в тростниковой «таре», чтобы
предотвратить их пропажу или умышленное повреждение
на пути к месту назначения.
Наряду с высокими художественными качествами, пе¬
чати интересны и тем, что они многое говорят нам
о культуре Урука. Они свидетельствуют о существова¬
нии частной собственности, о специализации труда и ши¬
роких торговых связях между общинами.
О художественном чутье ^кителей Урука говорят не
только их храмы и цилиндрические печати, но и роскош¬
ные общественные здания, скульптура, ювелирные изде¬
лия и вырезанные из камня вазы. Впрочем, художествен¬
ный прогресс проявлялся далеко не во всем. Например,
глиняная посуда Урука уступает более ранней расписной
керамике Убейда. Правда, некоторые урукские керамиче¬
ские изделия, являющиеся, как полагают, копиями метал¬
лических форм, отличаются простотой и изяществом,
однако этого нельзя сказать об основной массе керамики,
лишенной каких бы то ни было украшений и сделанной
весьма грубо. Упадок искусства керамики в тот период,
возможно, объясняется большей доступностью бронзы,
освоением техники сплавления и литья металлов, а так¬
же применением гончарного круга 17.
Таким образом, эволюция больших храмов и появле¬
ние цилиндрической печати относятся к числу крупней¬
ших достижений урукской культуры. Третьим великим,
даже, можно сказать, эпохальным ее достижением (ибо
именно этим урунекий период отличается от всех пред¬
шествовавших ему периодов) было изобретение письма.
Это изобретение, одно из величайших в истории челове¬
чества, нередко берется в качестве важнейшего критерия
отличия стадии варварства от стадии цивилизации.
Подобно неолитической и городской революциям, эво¬
люция письменности должна рассматриваться в надлежа¬
щей перспективе. Она не была революционным актом
творчества одного, хотя бы и гениального, человека. Ужо
в пору палеолита для передачи идей люди использовали
символы. Не так давно было высказано предположение,
что вездесущие керамические конусы, шары и кубы, на¬
ходимые в неолитических поселениях,*— это не игральные
предметы, как думали раньше, а счетные фишки, пред¬
ставляющие собой систему условных знаков, из которой
развилась письменность [174, с. 50—59].
147

Первые письменные памятники появились в копцс
IV тысячелетия до н. э. в древних храмах Урука. Это
таблички с пиктографическим письмом. Писец-профес¬
сионал брал комок тонко отмученной глины, придавал ей
форму гладкой подушечки площадью в несколько квад¬
ратных дюймов и затем кончиком тростниковой палочки
выдавливал пиктографический рисунок на табличке. Пос¬
ле этого табличку обжигали в печи или надолго оставля¬
ли сушиться па солнце, в результате чего она приобре¬
тала практически вечную прочность.
На протяжении следующих пятисот лет техника пись¬
ма продолжала развиваться, постоянно изменяясь. К се¬
редине III тысячелетия до н. э. эволюция завершилась
возникновением настоящего клинообразного письма, или
клинописи. Принцип письма был очень простой: одип
предмет или одно понятие выражались одним слогом,
который передавался одним знаком. Так как некоторые
выдавленные на табличке знаки располагались в поряд¬
ке, известном только писцу, а также по той причине, что
ряд знаков, использовавшихся в самый ранний период,
вышли из употребления, а их фонетическое значение так
и осталось неизвестным, лингвистам не удается прочесть
многие из самых ранних текстов. Не имея возможности
прочесть эти тексты, мы все же м:ожем установить, о чем
они. Оказывается, все они представляют собой экономи¬
ческие счета — расписки, удостоверения, подтверждаю¬
щие собственность или заключение сделки, списки работ¬
ников или товаров. К сожалению, они ничего не сооб¬
щают нам об исторических событиях. Как это ни печаль¬
но, приходится также признать, что изобретение письма
не имело никакого отношения к поэзии, эпосу, легендам
или к тому, что можно было бы назвать «литературой».
Письменность была изобретена исключительно для адми¬
нистративных целей.
Изменения, которые с течением времени претерпевала
письменность, с одной стороны, усложняют задачу рас¬
шифровки древних текстов, с другой стороны, они же
позволяют палеографу датировать текст с той же точ¬
ностью, с какой археолог может датировать, например,
керамическое изделие. Самые древпие тексты, которыми
мы располагаем, написаны на шумерском языке, не
имеющем родства ни с семитскими, ни с индоарийскими,
вообще ни с одним из современных языков. Этот язык
вымер вместе со своей цивилизацией.
148

До конца урукского периода для Месопотамии был
характерен более высокий уровень культурных достиже¬
ний по сравнению с Египтом, Иранским нагорьем и до¬
линой Инда.,, Для следующего, (хронологически) за
Уруком периода — Джемдет-Наср (ок. 3100—2900) — впер¬
вые фиксируются свидетельства «периода интернациона¬
лизма» — усиления культурных связей, способствовав¬
ших сближению Египта и Месопотамии с областями к
востоку от последней.
Протописьменный период
Материальная культура, существовавшая в Южной
Месопотамии в течение протописьмениого периода (бук¬
вально: периода начала письменности), получила назва¬
ние культуры Джемдет-Наср — по деревенскому поселе¬
нию, лежавшему между Багдадом и Вавилоном, при
раскопках которого были обнаружены оригинальные из¬
делия расписной керамики этого времени. Период Джем-
дет-Насра, по сути дела, мало чем отличается от периода
Урука: религиозные и светские сюжеты, изображаемые
на цилиндрических печатях того и другого времени, иден¬
тичны; монументальная архитектура Джемдет-Насра со¬
храняет оформление интерьера и функции, свойственные
архитектуре предшествующего периода; керамика в
основном продолжает заложенные в урукские времена
традиции. Единственное, что отличает керамику Джем-
дет-Насра от урукской, это мотивы росписи, обнаружи¬
вающие неизвестное ранее влияние контактов с Ираном.
В смысле культурных достижений период Джемдет-Нас¬
ра был отмечен не изобретениями и нововведениями,
а скорее поступательным развитием технологии обработ¬
ки металлов, технических приемов в области прикладного
искусства и письма, а также дальнейшим расширением
бюрократической сферы. Все это — легко идентифици¬
руемые характеристики зрелой цивилизации, причем бес¬
спорно шумерской.
Если говорить о росте населения и типологии поселе¬
ний, то и в этом плане протописьменный период характе¬
ризовался продолжением (правда, заметнр ускоренным)
тех тенденций, которые распознаются уже в период
Урука. Как мы видели в таблице 3, за какие-то три сотни
лет число и размеры городков и деревень почти удвои¬
лись. Неясно только, был ли такой рост населения ре¬
зультатом быстрого перехода номадов к оседлости, имми-
149

Две стороны таблички с протоэламским письмом из Тепе-Яхьи.
Ок. 3200 г. до п. э.
грации народов в Шумер,, увеличения темпов рождае¬
мости или всех этих факторов в совокупности.
Впрочем, в одной области протописьмепыый период
заметно отличается от урукского. Мы имеем в виду на¬
чало века «интернационализма» — возникновение еще
одной цивилизации III тысячелетия до н. э., которая не
только соперничала с шумерской своими достижениями,
но и поддерживала с ней тесные связи. Центр этой
цивилизации, известной как эламская, находился в
Юго-Западном Иране. Вот уже несколько десятилетий
французские археологи ведут здесь раскопки столицы
этой цивилизации — города Сузы.
Судя по тому, что в Тепе-Яхье на Иранском нагорье,
за тысячу миль от Урука, к востоку от него, были най¬
дены керамические изделия и печати, которые могут
быть соотнесены с джемдетнасрскими, между обеими ци¬
вилизациями существовали широкие торговые связи. Еще
большее значение имеет присутствие на многих памятни¬
ках Иранского нагорья глиняных табличек с надписями
на языке, совершенно не похожем на шумерский. Эти
таблички, впервые обнаруженные в Сузах, датируются
3200 г. до н. э. и называются протоэламскими: ученые
считают, что они написаны предшественниками носите¬
лей эламской культуры. Эламский язык, как и современ¬
ный ему шумерский,— это мертвый ныне язык, не имею¬
щий родства ни с шумерским, ни с каким-либо другим
современным языком *. Сделаем теперь небольшое от-
* В последнее время высказываются предположения о том,
что эламский и дравидский языки, на которых говорят сегодня
в Южной Индии, а в древности говорили на северо-западе Ирана
и в районах, занимаемых теперь Пакистаном, возможно, имеют
общего эламо-дравидского предка. См. [139].
150

стуилеийе и посмотрим fía сравнимые с Шумером дости¬
жения обитателей Иранского нагорья конца IV тысяче¬
летия до н. э. '
Шумер и протоэламская культура
В последние годы протоэламские таблички найдены
фактически во всех уголках Иранского нагорья —
в Яхье, Сиалке, Сохте и Гиссаре. Ареал их распростра¬
нения, возможно, еще более широк. Например, советские
археологи высказали весьма правдоподобное предположе¬
ние, что знаки, нарисованные на фигурках и обломках
«табличек», найденных ими при раскопках в Туркмени¬
стане, связаны с протоэламской системой знаков
[137, с. 128—136].
Далекие друг от друга Шумер и Иранское нагорье
связывает не только письменный язык. Их сходство про¬
слеживается также в керамике, цилиндрических печатях
и архитектуре. Что нам известно об этой оригинальной
протоэламской культуре, разбросанной по Иранскому на¬
горью? Как она соотносится с шумерской цивилизацией?
Насколько широким был ареал ее распространения?
Какое отношение она имеет к развитию индской цивили¬
зации к востоку от нее? К этим вопросам в последнее
десятилетие приковано пристальное внимание многи*
археологов.
Существование на Иранском нагорье до 3200 г. до н. э
какой-либо централизованной, координирующей власти
археологическими материалами не подтверждается. Кар¬
тина разительно меняется в период Джемдет-Насра с по¬
явлением централизованного протоэламского государства
в Юго-Западном Иране (ок. 3200—2900 гг. до н. э.).
Оно возникло всего через несколько столетий после кон¬
солидации шумерского государства в Месопотамии. За ко¬
роткий промежуток времени протоэламское государство
навязало свою власть другим оригинальным культурам в
таких отдаленных районах, как Тепе-Яхья на юго-восто¬
ке Ирана.
Это явление объясняют по-разному. Согласно одной
точке зрения, рост населения в Юго-Западном Иране
(как и аналогичный процесс, имевший место в Шумере)
послужил толчком к поискам новых ресурсов и плодород¬
ных земель. С другой точки зрения, эта экспансия в
восточном направлении была вызвана усилением сопер¬
ничества между шумерами и протоэламитами за облада-
151

filie материальными й людскими ресурсами, а также за
рынки сбыта для своих товаров. Во всяком случае, ана¬
лиз археологических материалов совершенно ясно пока¬
зывает, что к III тысячелетию до н. э. взаимосвязи
ближневосточных общин достигли невиданного до той
поры размаха. Взаимосвязи протоэламского и шумерско¬
го обществ проявляются в сходстве их керамики и ци¬
линдрических печатей. Контакты между протоэламитами
и носителями культур к северу (советская Туркмения),
югу (на Аравийском полуострове) и востоку от них
(Бедуджистан) находят подтверждение в сходстве мно¬
гих аспектов материальной культуры.
О моделях расселения вокруг протоэламских центров
мы имеем весьма слабое представление. Аналогичная шу¬
мерской иерархическая модель городов (главные цент¬
ры—Сузы и Малиан), городков и деревенских поселков
зафиксирована только в Юго-Западном Иране. Что
касается модели расселения вокруг «колоний», т. е. об¬
щин, на которые простиралась гегемония протоэламитов,
то она еще детально не изучена.
Тепе-Яхья — это единственная протоэламская коло¬
ния, где были проведены работы по съемке и составле¬
нию плана поселения. Поселения более раннего и более
позднего периодов в Тепе-Яхье превосходят по числен¬
ности протоэламские и абсолютно на них не похожи. Это
вполне соответствует тому, чего можно ожидать от усло¬
вий временной колонизации.
Размышления по поводу политической и социальной
организации протоэламского государства представляют
особый интерес, но, к сожалению, относятся в основном
к области предположений. Во всех протоэламских коло¬
ниях, как и в главных городских центрах Юго-Западного
Ирана, раскопочные работы выявили сходный, хотя и
ограниченный, инвентарь материальных остатков. Каж¬
дое поселение имеет внушительное «административное
здание»: отдельно стоящая большая постройка, в которой
обнаруживаются цилиндрические печати, специализиро¬
ванные формы керамики и таблички. Цилиндрические
печати свидетельствуют о существовании торговли на
дальние расстояния. Найденные в Тепе-Яхье оттиски ци¬
линдрических печатей на глине почти идентичны оттис¬
кам, обнаруженным в 800 км от этого места, в Сузах,
что служит реальным подтверждением не только взаимо¬
связей, но и обмена отпечатанными товарами. Еще более
значителен тот факт, что специализированные формы
152

керамики, например чаши со скошенным ободком, иден¬
тичны керамике как Суз, так и городов Шумера. Было
высказано предположение, правда еще пе подтвержден¬
ное вескими доказательствами, что эта специализирован¬
ная форма керамики, возможно, представляет собой стан¬
дартную единицу объема — мерную чашу или сосуд для
вотивных приношений. Как бы то ин было, идентичный
характер этих керамических форм в шумерских и прото-
эламских поселениях говорит в пользу гипотезы об их
общей функции.
Обнаруженные на протоэламских памятниках глиня¬
ные таблички так же трудно поддаются дешифровке, как
и древнейшие шумерские. Единсгвенное, что не подлежит
сомнению, это их экономическое назначение: все они
представляют собой удостоверения о полученных, выве¬
зенных, произведенных или потребленных товарах. Веду¬
щий специалист по протоэламским табличкам, профессор
Мериджи, исследовал весь фонд найденных в Тепе-Яхье
табличек. Типичной для этой группы является глиняная
табличка, датируемая не ранее 3100 г. до н. э.: надпись
на одной ее стороне сообщает о выдаче хлебного рациона
определенному числу рабынь; другая сторона регистри¬
рует выдачу более крупного хлебного рациона одному
человеку— женщине-надзирательнице [143].
Таблички, подобные этой, найденные как на шумер¬
ских, так и на протоэламских памятниках, позволяют со¬
ставить некоторой представление о социальной структуре
этих древнейших письменных цивилизаций. Они указы¬
вают, в частности, на существование рабства, частной
собственности (это документировано так называемым до¬
кументом Блау) и на важную роль центральной власти
в управлении производством и распределении продукции.
И шумерские, и протоэламские таблички свидетельствуют
о том, что сосредоточенная в храмах централизованная
государственная власть контролировала почти все произ¬
водство и занималась распределением излишков ресурсов.
Такая форма экономики (или способа производства) по¬
лучила название ' перераспределительной экономики.
Признаки ее существования появляются к III тысячеле¬
тию до н. э. О классическом шумерском варианте такой
экономики, который обильно документирован письменны¬
ми текстами, пойдет речь в дальнейшем изложении.
153

Шумеро-египетские отношения
Если о контактах шумеров Месопотамии с протоэла¬
митами Иранского нагорья мы уже имеем некоторое
представление, то понять характер шумеро-египетскпх
связей и отношений гораздо трудней. Каковы были гео¬
графические пути и культурные обстоятельства, вовлек¬
шие Египет в прямые связи с Шумером, и насколько
широкими были эти связи? Археологические памятники
Сиро-Палестинского Леванта дают очень мало данных «
шумеро-египетских контактах конца IV— начала III ты¬
сячелетия до н, э. Было высказано предположение, что
эти контакты могли осуществляться водным путем во¬
круг Аравийского полуострова или же но не исследован¬
ным археологами маршрутам, пролегавшим через Ара¬
вийскую пустыню. Несмотря на крайнюю скудость фак¬
тических материалов, бесспорно одно: шумеро-египетские
контакты действительно имели место.
В Южном Египте, в могильниках Нагады додинасти-
ческого периода (ок. 3100 г. до н. э.), были найдены
типично месопотамские цилиндрические печати. Некото¬
рые из них сделаны из лазурита — драгоценного «алма¬
за» древнего Ближнего Востока. Месторождений лазурита
пет ни в Африке, ни в Европе, ни на Ближнем Востоке.
Ближайшее к Египту и Месопотамии месторождение ла¬
зурита расположено в высокогорных районах Памира в
Афганистане (где и сейчас сосредоточено 95% мировых
запасов этого минерала). То, что лазурит поступал в
Месопотамию протописьменного периода из Афганистана,
уже давно является общепризнанным фактом, свидетель¬
ствующим о существовании на древнем Ближнем Восто¬
ке развитой сети торговых связей с отдаленными райо¬
нами.
Лазуритовые цилиндрические печати месопотамского
происхождения — не единственные свидетельства связей
между Египтом и Шумером. Египетские камнерезы копи¬
ровали на каменных пластинах с месопотамских прототи¬
пов излюбленные шумерами мотивы — сцены охоты,
изображения львов, терзающих зверей со сплетенными
шеями, и героев, борющихся со львами. Иптересно, что
эти мотивы, как и лазуритовые печати, ио-видимому,
указывают па более чем одномерный характер ранних
международных связей. Выдающийся археолог, исследо¬
ватель Ближнего Востока Генри Франкфорт 30 лет назад
высказал мысль, что мотивы, о которых шла речь выше,
154

yrta3í>iBaíoT fíe Há шумерское, а на эламское Влияние:
наиболее близкие им параллели оп обнаружил в Сузах
[72, с. 90—102]. Это интересное предположение, оста¬
ваясь недоказанным, в последнее время привлекло
к себе внимание в свете нового осмысления экспансии
протоэламитов. Франкфорт первым обратил внимание на
еще один признак шумеро-египетских контактов: царские
гробницы египетских фараонов первой династии имеют
фасады с нишами в стенах, по существу идентичные тем,
что были у более древних месопотамских храмов. Осталь¬
ные свидетельства коптактов между двумя культурами
лежат в области чистых умозаключений. Например, ста¬
новление государственных образований в Шумере и Эла¬
ме произошло всего на несколько поколений раньше, чем
объединение Египта под властью единого фараона.
Если месопотамское влияние в Египте определенно
обнаруживается, то египетское влияние в городах-госу¬
дарствах Месопотамии фактически не прослеживает¬
ся. Лишь в Телль-Араде, в Израиле, было найдено не¬
сколько сосудов с египетскими иероглифами, в том числе
сосуд с именем Нармера — фараона-победителя, объеди¬
нившего Верхний и Нижний Египет и установившего
первое династическое правление. За исключением этого
да еще нескольких керамических параллелей, археологи¬
ческие памятники Месопотамии ничего не сообщают нам
о египетском влиянии. Кажется удивительным, что связи
между двумя великими центрами древней цивилизации с
III тысячелетия до н. э. вплоть до эпохи древнего Рима
были столь незначительны и поверхностны — даже при
том, что каждый из них всегда знал о существовании
другого. К сожалению, этот вопрос еще не был предме¬
том глубокого исследования.
Месопотамский центр
В то время как влияние шумерского государства ощу¬
щалось за тысячу миль от него далеко на востоке и про¬
никало через Красное море в Египет, холмы Северной
Месопотамии и север Сирийской равнины ца раннем эта¬
пе развития цивилизации оставались невосприимчивыми
к происходившим на юге прогрессивным изменениям.
На северомесопотамских археологических памятниках
обнаруживаются лишь едва заметные следы шумерского
влияния. В местечке Телль-Брак сэр Макс Мэллоуэн рас¬
копал возведенный на платформе типичный храм прото¬
155

письменного йерйода — так называемый Храм ока, полу¬
чивший свое имя по обнаруженным там многочисленным,
стилизованным под человека фигуркам идолов с огромны¬
ми глазами [130, с. 48—87]. Не исключено, что вместе
с раскопанным совсем недавно северосирийским поселе¬
нием Хабуба-Кабира, где были найдены ранние таблички,
Телль-Брак является северной колонией обособившихся
шумеров, подобно тому как Тепе-Яхья представляет со¬
бой протоэламскую колонию.
Более типичную картину дает нам Тепе-Гавра, где для
урукского и протописьменного периода нет данных о су¬
ществовании письменности, керамика была лепная, при
отсутствии цилиндрических печатей продолжалось изго¬
товление плоских печатей неизвестного назначения, и где,
наконец, металлические предметы встречаются редко.
Существовавший в конце IV тысячелетия до н. э. раз¬
рыв между Севером и Югом так никогда и не был пре¬
одолен. Юг должен будет пройти всю стадию шумерско¬
го раннединастического периода (2900—2371 гг. до н. э),
прежде чем на Севере появятся первые письменные до¬
кументы. Упоминая о своих северных соседях, шумеры
изображают их не только чужаками, но и культурно от¬
сталыми 13.
Протописьмепный период на Юге Месопотамии служит
введением в шумерскую цивилизацию, точнее — ранним
этапом образования сложного письменного общества. Уло¬
вить то, что Шпенглер называл «духом» цивилизации
прошлого,— нелегкая задача. В последующем изложении
мы даем набросок экономической, политической и соци¬
альной истории этого хронологически далекого от нас
мира иной культуры. Именно наследию Шумера мы обя¬
заны одним из самых рискованных изобретений челове¬
ка — образованием города, организованного не на кровно¬
родственных связях, а на основе формальных установле¬
ний закона и государственной администрации.
Династическая традиция
Одно из самых важных различий между древними
цивилизациями Старого и Нового Света состоит в том,
что среди найденных на Ближнем Востоке археологиче¬
ских материалов имеются тысячи глинятых табличек, ко¬
торых совсем нет в Западном полушарии. Эти таблички
сообщают нам о религиозных верованиях и экономических
отношениях, об исторических персонажах, управлявших
156

Юродамй-гоСударСтваМи, ó Внешних Сношениях а произ¬
водственных технологиях.
История Месопотамии, как и ее предыстория, делится
на различные периоды. Но, в отличие от предыстории, где
изменения в материальной культуре часто принимаются
за изменения в самой культуре, периодизация истории,
начиная с III тысячелетия до н. э., диктуется известными
письменными памятниками.
Хронология
на основе исторических текстов
Письменная история на самых ранних этапах ее раз¬
вития была далека от современных стандартов, поэтому
мы весьма смутно представляем себе последовательность
событий, происходивших в III тысячелетии до н. э. Для
реконструкции хронологии событий на Ближнем Востоке
радиокарбонное датирование ненадежно, а сами шумеры,
к сожалению, не вели хронику своей истории в начале
III тысячелетия. Ни в одной из ранних шумерских запи¬
сей не идет речь об исторических событиях и тем более
о структуре или деятельности общественных институтов
Шумера. На протяжении нескольких сот лет шумерские
таблички содержали исключительно экономические запи¬
си, затем (ок. 2600 г. до н. э.) начинают появляться от¬
дельные (их менее 10%) административные и религиоз¬
ные тексты, из которых можно извлечь кое-какие сведе¬
ния политического и военного характера. Содержащаяся
в этих табличках информация подтверждается и обраста¬
ет подробностями благодаря надписям на монументах,
а также на каменных и металлических предметах. Над¬
писи содержат имена царей, построивших те или иные
сооружения, богов и богинь, которым посвящены эти со¬
оружения, и жрецов-надзирателей.	*
Наиболее ценным из «исторических» документов яв¬
ляется шумерский «Царский список», в котором зафик¬
сированы последовательность смены царей и продолжи¬
тельность их правления. Правда, начинается он с чистого
вымысла: например, отдельные цари, если верить списку,
правили тысячи лет. В «Царском списке» упоминаются
четыре знаменитых правителя Урука, герои более позд¬
него шумерского эпоса — Эн-Меркар, Лугальбанда, Ду-
музи и Гильгамеш. Подобно героям Гомера, это историче¬
ские личности, героизированные последующими поколе¬
ниями.
157

Несмотря на to что в «Царском списке» йоДлиййая
древняя история перемешана с легендами, в отношении
более «недавних» событий он может служить надежным
источником информации. Если считать время с 2371 по
2316 г. до н. э. годами правления Саргона Аккадского,
то по крайней мере до 2900 г. мы имеем более или' менее
падежный ретроспективный список царей Шумера.
Раннединастический период, следующий за протопись-
менным, датируется приблизительно 2900—2371 гг.
до н. э. и подразделяется на три подпериода: Раннедина¬
стический I, или РД-1 (ок. 2900—2750), Ранне династиче¬
ский II, или РД-Н (ок. 2750-2600) и Раннединастиче¬
ский III, или РД-Ш (ок. 2600—2371).
Ранпединастический период
Анализ шумерского «Царского списка» показывает,
что на протяжении всёго раннединастического периода
(2900-2371) в Шумере существовал целый ряд незави¬
симых городов-государств. В процессе непрерывной борь¬
бы за преобладающее влияние какой-то из этих городов,
вероятно, добивался успеха, однако его гегемония была,
как правило, кратковременной. В «Царском списке» от¬
мечены цари только тех городов-государств, которым уда¬
валось подчинить своему господству весь Шумер. Мы уз¬
наем, что города Киш, Урук, Ур и Лагаш в разное время
управляли Шумером, но лишь как prima inter pares *.
В тексте сообщается также о могущественных чужезем¬
цах, в разное время покорявших Шумер. Например, в пе¬
риод РД-И (ок. 2700 г. до н. э.) в Шумере некоторое
время правила уже знакомая нам династия эламитов.
В самом конце периода РД-III царь Уммы, Лугаль-
загеси, покорил Лагаш и захватил остальную территорию
Шумера. Если верить его хвастливым надписям, он поко¬
рил даже земли, лежащие за пределами Шумера. Конец
его «империи», а вместе с ней и гегемонии Шумера в Ме¬
сопотамии, наступил с концом его правления (2400—
2371), когда великий семитский царь Саргон Аккадский
покорил и Южную, и Северную Месопотамию, провозгла¬
сив себя «Царем четырех стран света, Царем Шумера и
Аккада» и основав первую на древнем Ближнем Востоке
династическую империю
* Парные среди рапных (лат.).- Примеч. пер.
158

Период Саргонидов (династия Аккада)
С окончанием ранне династического периода и утверж¬
дением гегемонии Аккада в Месопотамии паши знания
оказываются на более твердой почве. Хотя период Сарго-
пидов, или Аккадский период, продолжался всего 150 лет
с небольшим, он коренным образом изменил ход истории
Месопотамии. Известны пять великих царей династии
Аккада. Самые выдающиеся из них — это основатель ди¬
настии, сам Саргоп (2371—2316) и его внук Нарам-Суэн
(2291—2255), четвертый в ряду преемников Саргона. Эти
два правителя подчинили себе все шумерские города-го¬
сударства, покорили Северную Месопотамию и уничто¬
жили династию эламитов в Сузах.
Но и Саргонидам было нелегко сохранять господство.
Аккадской династии постоянно угрожали восстания вну¬
три страны и набеги кочевников со стороны северных ок¬
раин Месопотамии. В конце концов одна из таких коре¬
вых групп — гутии, или кутии, обитавшая в горах Загрос
на севере, свергла династию Аккада (это произошло око¬
ло 2200 г. до н. э.). Покорение аккадцев племенем гутиев
служит еще одним примером важной, а иногда и решаю¬
щей роли, которую играли кочевники в древней истории
Ближнего Востока. Несмотря на короткое время правле¬
ния, династия Аккада осуществила политические, эконо¬
мические и культурные изменения, оказавшие продолжи¬
тельное и устойчивое влияние на месопотамское обще¬
ство.
Недавние раскопки в Эбле (Северная Сирия) дали
много нового, более яркого материала по истории этого
периода и еще раз показали, как мало мы знаем о Север¬
ной Месопотамии времен Саргонидов. До того как она
была разрушена (т. е. до утверждения там династии
Аккада около 2300 г. до н. э.), Эбла была столицей важ¬
ного независимого царства в Северной Сирии. При рас¬
копках царского дворца обнаружены царские архивы,
включающие административную библиотеку из 15 тыс.19
табличек, относящихся к периоду Саргонидов [138,
с. 244—253]. Эти тексты (число которых, кстати, превы¬
шает общее количество открытых в Месопотамии текстов
III тысячелетия) проливают свет на мйогие аспекты
экономических, политических, культурных и литератур¬
ных традиций Аккадского периода.
Неожиданностью явилось то, что большая часть най¬
денных в Эбле табличек содержат надписи на шумерском
языке. Тексты же из царских архивов надисаны на эб-
159

План Царской гробницы
царицы Шубад (Пу-аби).
Ок. 2400 г. до и. э.
А - вооруженные охранни¬
ки; В - колесницы; С -
воины; D ~ женщины - му¬
зыканты; Е - сановники;
F - зал для приношений1
G - царская гробница

лайте — ранее неизвестном семитском языке, имеющем
существенные аналогии с финикийским и древнееврей¬
ским языками. Открытие этих текстов отодвигает свиде¬
тельства существования северо-западных семитских диа¬
лектов на целбе тысячелетие назад.
Важнейшая часть царских архивов представлена со¬
общениями о международной торговле текстилем и одеж¬
дой. Свыше 14 тыс. табличек содержат коммерческую, ад¬
министративную, финансовую, лексическую, историче¬
скую и литературную информацию. Пятьсот табличек по¬
священы сельскохозяйственному производству. Особый
интерес представляют таблички с кратким изложением
международных договоров между Эблой и другими царст¬
вами — сирийскими, месопотамскими и анатолийскими.
Полный перевод этих архивов должен расширить наше
представление о характере международных связей между
различными центрами власти в конце III тысячелетия
до п. э.	'
Как была разрушена Эбла и почему это произошло,
достоверно неизвестно, Раскопки этого важного объекта
ежегодно возобновляются. Вероятно, пройдут годы, преж¬
де чем текстуальные источники будут переведены и ос¬
мыслены. По вопросу о причастности аккадцев к разру¬
шению Эблы мнения археологов и лингвистов расходятся.
Гибель Эблы никак не связана с падением Аккада, проис¬
шедшим два столетия спустя; тем не менее она была
частью тех социальных и политических сдвигов, которы¬
ми характеризовался конец III тысячелетия до н. э.
«Золотой век» шумерского возрождения и его закат
Вторжение кутиев и покорение ими аккадцев, проис-
шедшее около 2200 г. до н. э., положило начало «периоду
анархии». Составители «Царского списка» риторически
вопрошают: «Кто был царем? Кто не был царем?» Если
верить «Списку», за 91 год в стране сменился 21 царь.
Последний из них был побежден царем Урука Урлугалем
около 2120 г. до н. э. В свою очередь, Ур луга ль был сверг¬
нут правителем Ура Ур-Намму, носившим, кроме титула
«Царя Ура», еще и титул «Царя Шумера и Аккада».
Ур-Намму основал III династию Ура, которая прави¬
ла всего одно столетие с небольшим (2113—2000). С этой
династией связан наиболее плодотворный период в исто¬
рии Месопотамии — «золотой век» шумерского возрож¬
дения. Именно в годы правления Ур-Намму были по¬
строены самые величественные храмы, такие, как храм
7 Заказ эд 1Ю6
161

бога луны Нанны, и зиккураты, а шумерская литерату¬
ра достигла своего расцвета. К этому же периоду относит¬
ся появление древнейшего свода законов, на три столетия
предвосхитившего Кодекс Хаммурапи, а также многих:
знаменитых теперь шумерских мифов и легенд.
III династия Ура была сметена вторжением эламитов-
с востока и кочевников-амореев с запада. На протяжении
следующих двух столетий Месопотамия представляла со¬
бой пеструю мозаику маленьких царств, среди которых
господствующее положение занимали города-государства
Иссин и Ларса в Шумере, Ашшур и Эшуна на севере..
В XVIII веке до н. э., с разгромом последнего царя Лар-
сы Рим-Сина великим вавилонским царем Хаммурапи,
политический центр тяжести перемещается из Иссина и
Ларсы на север, и Шумер окончательно растворяется в
пределах Вавилонского царства.
Ирония судьбы состоит в том, что нашими знаниями
о шумерах мы в большой степени обязаны покорившему
их Старовавилонскому царству, так как вавилонская ли¬
тературная традиция вобрала в себя шумерские традиции
и сохраняла их на протяжении темных веков конца II —
начала I тысячелетия до н. э. Возрожденные в I тыся¬
челетии нововавилонскими и новоассирийскими писцами,
эти традиции явились впоследствии важным источником
библейских легенд.
Археологические свидетельства
Наряду с письменными памятниками основу наших
знаний о шумерской цивилизации составляет бесценная
информация, получаемая в результате широкомасштабных
раскопок.
Богатым источником такой информации послужили
«царские» гробницы раннединастического периода. Высту¬
пая резким контрастом по сравнению со вскрытыми ря¬
довыми могилами, они дают нам обильный материал,
свидетельствующий о существовании классовых различий
и имущественной дифференциации.
Эти захоронения, подобно египетским раннединасти¬
ческого периода, представляют собой подземные погре¬
бальные камеры. В Кише, где, согласно шумерской леген¬
де, происходило пожалование царственности как дара бо¬
гов, «царские» гробницы дают свидетельства появления
погребального' ритуака «сати», характерного для элитар¬
ных захоронений как Шумера, так и Египта. Когда уми-
162

План дворца в Кише
рало какое-либо важ¬
ное лицо, его слуги
(вероятно, рабы) при¬
носились в жертву и по¬
гребались вместе с хо¬
зяином, дабы сопровож¬
дать его в загробной
жизни. Вера в загроб¬
ную жизнь документи¬
руется и другими сви¬
детельствами. В Кише
умершие погребались
вместе с колесницами
или четырехколесными
повозками (иногда с
теми и другими вместе) с запряженными в них онаграми.
Такие повозки использовались и для перевозок грузов,
и как военные транспортные средства; возможно также,
что пх употребляли и в качестве похоронных дрог. Тяже¬
лые и громоздкие, они имели прочные колеса, вращавшие¬
ся на неподвижно закрепленной оси. Содержание их обхо¬
дилось дорого и было доступно только состоятельным
лицам.
Наиболее яркие свидетельства раннединастического
ритуала погребения содержит Царское кладбище Ура. От¬
крытое в 1928 г., оно содержит свыше 1500 захоронений,
из которых менее 20 относятся к «царским». Характер
«царских» погребений свидетельствует о существовании
погребального ритуала, предназначенного для захороне¬
ния царственных особ. Царственную особу помещали в
отдельную погребальную камеру вместе с символами свет¬
ской власти — драгоценными предметами из золота, лазу¬
рита, бирюзы и сердолика. Как и в Египте династического
периода, здесь почти нет признаков дискриминации по
половой принадлежности в отношении заупокойных поче¬
стей, оказываемых лицам благородного происхождения.
Вскрытое в Уре халдеев погребение царицы Шубад (Пу-
аби) свидетельствует о том, что женщинам, принадле¬
жавшим ко двору, оказывались такие же пышные заупо¬
койные почести, как и мужчинам.
Погребальные камеры устраивались на дне глубоких,
шахт. Они строились из известняковых блоков и обож¬
женных кирпичей, которые потом укрепляли деревянны¬
163

ми конструкциями и покрывали обмазкой. Свод крыши,
чаще всего консольный цилиндрический, иногда поддер¬
живался настоящим замковым камнем, что свидетельст¬
вует об умении шумеров строить настоящие арки за ты¬
сячи лет до появления последних в античном мире. Уп¬
ряжные животные, возницы, воины, музыканты.и женщи¬
ны-прислужницы были обязаны следовать за своим хозяи¬
ном . в потусторонний мир. Умершие погребались вместо
с орудиями их земного ремесла или профессии: воины —
в доспехах, музыканты — с инструментами, ремесленни¬
ки — с орудиями своего ремесла. Кроме того, рядом с
ними клали предметы для личных нужд, например, кера¬
мические сосуды, в которых, вероятнее всего, была пища.
Колесные повозки, увозившие царственных особ Шу¬
мера в загробный мир, представляют собой прямую па¬
раллель египетским лодкам, которые погребались вместе
с египетской знатью. И хотя перевозочные средства тут
и там разные, пышная погребальная церемония, стоившая
жизни десяткам слуг, указывает на общую идеологию.
Несмотря на сходство погребальных ритуалов, между еги¬
петскими фараонами и шумерскими царями существова¬
ла огромная разница: если первые считались богами, не¬
посредственно распоряжающимися разливами Нила и его
жизнетворной силой, то последние были просто предста¬
вителями знати, которым боги даровали власть. Шумер¬
ская знать получала право на власть от пантеона богов
и богинь.
Раскопки городов и поселений дали также массу дру¬
гой информации о Шумере. Например, по размерам посе¬
лений мы можем судить о росте населения. К 2500 г.
до н. э. площадь как Эреду, так и Урука превышала ты¬
сячу акров. Рост городского населения, по-видимому, объ¬
ясняется не увеличением темпов рождаемости, а скорее
перераспределением населения в результате запустения
прежде населенных поселений, таких, как Джемдет-Наср.
Франкфорт оценивал число жителей царского города Ур
в 25 тыс. человек. Вообще, маловероятно, чтобы какой-
либо город III тысячелетия до н. э. когда-либо насчиты¬
вал более 50 тыс. жителей.
Если размеры поселений служат ценным источником
демографической информации, то планы городов сообща¬
ют нам множество сведений о повседневной жизни их
обитателей. Внимание, уделяемое строительству крепост¬
ных стен вокруг каждого города, является показателем
учащения военных конфликтов. Храмовой комплекс был
164

отделен от остальной части города внутренней стеной.
Искусственные каналы п сухопутные пути позволяли жи¬
телям деревень беспрепятственно доставлять свою сель¬
скохозяйственную продукцию и ремесленные изделия на
рынки крупных городов.
С образованием Шумерского царства в раннединасти-
ческий период произошла трансформация политической
структуры города-государства: теократия (форма прав¬
ления, при которой власть принадлежит жрецам храма)
сменилась монархией, когда правление осуществляет царь
из своего дворца. Эта трансформация подтверждается
археологическими данными. Монументальное здание в
Кише, датируемое 2800 г. до и. э., несомненно, было
дворцом светского правителя, а не храмом. По своим раз¬
мерам дворец этот превосходит Версаль. В нем были сот¬
ни комнат: покои самого царя и его семьи, комнаты на¬
ложниц, производственные помещения для ремесленников
и писцов, а также «кабинеты» администраторов города-
государства.
Под властью царя централизованный шумерский го¬
род-государство выработал и усовершенствовал бюрокра¬
тическую систему управления экономикой. Чтобы понять
шумерскую цивилизацию, необходимо прежде всего ра¬
зобраться в том,. как функционировала эта уникальная
дворцово-храмовая система перераспределения.
Храм и дворец
Благосостояние шумерского государства в значитель¬
ной мере зависело от продуктивности главной отрасли его
экономики — земледелия. Эффективность земледельческо¬
го производства находилась в прямой зависимости от
развития ирригации, что, в свою очередь, требовало соз¬
дания аппарата чиновников, которые смотрели бы за ис¬
пользованием воды, в сети каналов, а также распоряжа¬
лись распределением и хранением излишков сельскохо¬
зяйственной продукции. Выдающийся ассириолог А. Лео
Оппенхейм назвал этот чиновничий аппарат «великой ор¬
ганизацией» — двумя столпами (храм и дворец) ранне ди¬
настического шумерского общества [152, с. 95 и сл.].
Месопотамский храм-дворец заметно выделялся на
фоне остальных построек шумерского города. Его строи¬
тельство требовало огромного человеческого труда: под¬
считано, например, что для возведения одной террасы
урукского храма 1500 рабочих должны были трудиться
165

по 10 часов в день в течение пяти лет. Неясно, что по-
буждало горожан к тому, чтобы совместными усилиями
строить монументальные храмы и дворцы. Строительство
этих сооружений, совпадающее по времени с зарождени¬
ем государственности, заставляет вспомнить о египетских
пирамидах и теорию Мендельсона, согласно которой по¬
явление зачатков государственных образований связано с
зарождением организованных форм корпоративного труда.
По представлениям горожан, храмы были обиталища¬
ми их богов-поКровителей, от которых зависел успех или
неуспех человеческих трудов. Абсолютная вера во всемо¬
гущество богов-покровителей безусловно служила строи¬
телям храмов одним из мощнейших источников вдохно¬
вения.
Все горожане, включая рабов, принадлежали к опре¬
деленному храму, подобно тому как человек принадлежит
к той или иной семейной общине. Они и назывались со¬
ответственно, например, в Уруке мы читаем о «людях бо¬
гини Инанны». Храмовая община состояла из представи¬
телей всех слоев городского населения — должностных
лиц, жрецов, торговцев, ремесленников, производителей
пищи, рабов. Она брала на себя функции всей общины,
например заботу о сиротах, вдовах, слепых, нищих и про¬
чих горожанах, не способных позаботиться о себе.
Храм выполнял также целый комплекс административ¬
ных функций, среди которых важное место занимало уп¬
равление строительством ирригационных каналов, которое
нередко велось силами нескольких общин. Под присмот¬
ром богов создавалась колоссальная концентрация рабо¬
чей силы для производства необходимой растущему горо¬
ду-государству продукции и для создания резервного то¬
варного фонда.
Растущая централизация экономической деятельности
стимулировала развитие сложной системы делопроизвод¬
ства. Тысячи табличек, суд я по всему представляющих
собой бухгалтерские счета и прочие деловые документы,
отражают роль храма как административной единицы,
в ведении которой находились сбор налогов, распоряже¬
ние излишками продукции и добывание ресурсов путем
организации торговли на дальние расстояния. Присутст¬
вие в храме писцов-профессионалов говорит о высоком
уровне компетенции храмовых и (или) дворцовых служа¬
щих. «Великая организация» обучала и содержала ре¬
месленников, которые к концу раннединастического пе¬
риода монополизировали все виды ремесленного производ¬
ив

ства, включая металлургию, ткачество, изготовление ци¬
линдрических печатей и керамики.
Возвышению храмово-дворцового административного»
комплекса способствовало сочетание трех специфических:
факторов. Во-первых, сама ирригационная система. Для:
получения максимально возможного количества земле¬
дельческой продукции требовалось управлять водными
ресурсами. Эффективное управление обеспечивало полу¬
чение прибавочного продукта. Последнее требовало также
огромных трудовых затрат: для того чтобы доставлять
воду на дальние поля, надо было отводить от реки кана¬
лы на значительное расстояние вверх по течению, а для
предотвращения заливания каналов, часто достигавших
в длину 40 и более километров, за ними был постоянный
уход. Во-вторых, нужен был авторитетный орган, стояв¬
ший над своекорыстными интересами различных соци¬
альных групп 20. Таким органом власти и стал храм-дво¬
рец, игравший роль последней инстанции в регулировании
взаимоотношений и споров между земледельцами, ското¬
водами, рыболовами, мастерами-ремесленниками и госу¬
дарством. В-третьих, недостаток естественных ресурсов
на аллювиальной равнине. Удовлетворение постоянно ра¬
стущих потребностей в таких ресурсах было обязанностью
храмовых агентов, которые выступали не только в роли
частных торговцев, но и как эмиссары, представители го¬
рода-государства.
Опираясь на археологические и письменные свидетель¬
ства, относящиеся ко второй половине III тысячелетия
до н. э., можно вкратце охарактеризовать синхронные яв¬
ления, приведшие к трансформации «великой организа¬
ции» в город-государство [3; 53; 152; 76].
Первое: на протяжении всего раннединастического
периода шло расширение самих храмов и сферы их дея¬
тельности: здания увеличивались в размерах, происходи¬
ла диверсификация храмовой деятельности, росло число
административных, функций, разбухал аппарат управле¬
ния. Консолидация земледельческих участков, равно как
и обучение и наем специалистов-ремесленников, все боль¬
ше попадали под контроль храмово-дворцовой бюрокра¬
тии. Одновременно с этим внутри храмово-дворцового
комплекса проходил интенсивный процесс сосредоточения
власти в руках правящей элиты.
Второе: в этот период углублялась имущественная и
социальная дифференциация как внутри бюрократиче¬
ского аппарата храма-дворца, так ц между «великой ор¬
167

ганизацией» и внешним миром. Эта дифференциация,
возможно, была следствием нехватки пахотных земель в
результате роста численности населения. Рост храма мог
происходить только в условиях социально санкциониро¬
ванной дифференциации доступа к основному источнику
общественного богатства — земле. Поскольку у нас нет
свидетельств применения силы при распределении бо¬
гатств, мы должны допустить, что оно было социально
санкционированным.
Третье: раннединастический период характеризовался
углублением специализации труда внутри самого храмо¬
во-дворцового комплекса, а, также в ответ на потребности
светского общества. С углублением имущественной и со¬
циальной дифференциации свободные граждане попадали
во все большую зависимость от власть имущих. По мере
того как военные конфликты становились все более
частым явлением, верховная власть фактически и, по-
видимому, незаметно и безболезненно переходила от со¬
брания представителей знати из разных общин к вож¬
дям.
Важнейшим фактором трансформации храма-дворца в
город-государство было интенсивное развитие рыночной
экономики. Рост виутриобтцииной имущественной диффе¬
ренциации выражается главным образом в увеличении
количества и ценности предметов имущества, находящих¬
ся в собственности' отдельных классов. Мы можем с уве¬
ренностью связать эту тенденцию с сопутствовавшим ей
бурным развитием ремесел. Все большее значение приоб¬
ретал дополнительный способ производства — рынок.
Рынок обеспечивал прямые связи между независимы¬
ми от храма ремесленниками. Кроме того, развитие реме¬
сел, создавая альтернативу земледельческому способу
производства и открывая новые пути достижения высо¬
кого общественного и имущественного положения, спо¬
собствовало углублению социальной дифференциации.
Увеличивая зависимость общества от малодоступных и
дорогих импортных товаров, оно также порождало на¬
пряженные отношения в сфере спроса и предложения, ко¬
торые могли служить серьезным побудительным мотивом
для войн: действительно, усиление милитаризма хорошо
засвидетельствовано в письменных источниках на протя¬
жении всего III тысячелетия до и. э. В свою очередь,
это можно связать с развитием ремесел: увеличивая
спрос на оружие, милитаризм поддерживал кузнецов,
плотников и прочих ремесленников. Таким образом, по¬
168

требность в сырье могла служить побудительным мотивом
для войн [3].
Анализ письменных памятников конца III тысячеле¬
тия до ы. э. выявляет существование земель, находивших¬
ся в частном владении, частного ремесленного производст¬
ва и частных торговых корпораций, не связанных с
храмовой организацией. Деление земель на царские или
храмовые, с одной стороны, и общинные земли в част¬
ном владении — с другой, по сути дела аналогично со¬
временному делению земельной собственности на обще¬
государственную и частную [144, с. 64—73]. В Шуме¬
ре, как это бывает и в современную эпоху, шло неуклон¬
ное расширение государственного сектора за счет част¬
ного.
Еще одним фактором, способствовавшим укреплению
города-государства, было усиление могущества аристо¬
кратии в ущерб остальной части населения. Анализ пись¬
менных памятников ясно показывает, что знать и храмы
все чаще скупали у патриархальных семей их наследст¬
венные владения. Судя по купчим, семейные общины
были не в состоянии конкурировать с крупными поместь¬
ями аристократии, размеры которых неуклонно росли.
При продаже больших земельных участков требовалось
согласие всей семьи, члены которой выступали в качест¬
ве свидетелей (чтобы впоследствии они не могли оспо¬
рить эту сделку) , а также согласие всего собрания. Дья¬
конов рассматривает эти бюрократические сделки между
собранием и большими семьями о покупке земли как пер¬
вые клеточки государственности [53].
Население Шумера делилось на четыре общественных
класса. К первому классу 21 принадлежала аристократия
(чиновники, торговцы и жрецы), владевшая частными
земельными наделами и управлявшая храмовыми земля¬
ми. На обоих типах земельной собственности использо¬
вался труд арендаторов и рабов. Второй класс — рядовые
общинники, обрабатывавшие участки земли, закреплен¬
ные за их семьями. Третий класс составляли состоятель¬
ные клиенты храмов (в основном это были ремесленни¬
ки, которые получали во временное пользование неболь¬
шие участки храмовой земли, за что должны были по¬
ставлять определенное количество шерсти, пищи и т. п.).
Наконец, четвертый класс составляли рабы.
Провести четкую разграничительную линию между
этими четырьмя классами не всегда возможно. Поэтому
будет правильнее сказать, что для Шумера была харак¬
169

терна двухъярусная социальная иерархия, на одном По¬
люсе которой находилась аристократия, а на другом —
все остальное население. Развитие экономики Шумера
происходило на фоне усиления могущества аристократии
и накопления ею богатств, с одной стороны, и низведе¬
ния остальных классов до положения клиентов — с дру¬
гой. Засвидетельствованная более поздними записями по¬
требность в кредитах вызвала быстрый рост ростовщиче¬
ского процента, выплачивать который было под силу
лишь владельцам очень крупных имений. Следствием
большой задолженности были долговое рабство, увеличе¬
ние численности людей, занятых на общественных рабо¬
тах, и рост числа беглых преступников, занимавшихся
грабежом на окраинах больших городов.
По мере того как богатели хозяева крупных имений,
росла эксплуатация должников и расширялось примене¬
ние труда рабов. Труд в крупных хозяйствах оплачи¬
вался натурой или предоставлением в аренду земельных
наделов за службу. На протяжении всего раннединасти¬
ческого периода происходило увеличение численности
персонала управления и надзора за этими хозяйствами,
а ко времени III династии Ура (2113—2006), производ¬
ство предметов потребления, кустарное производство и
внешняя торговля Ура, по-видимому, уже полностью на¬
ходились в руках государственного сектора. Частные
хозяйства просто не могли конкурировать с государством
в сфере производства кустарных изделий, составлявших
основной предмет экспорта.
Эта «торговая экономика» играла важную роль в ста¬
новлении и укреплении шумерской государственности.
Привозимые в город сырьевые материалы поступали в
храм и перерабатывались там в готовые изделия, которые
употреблялись затем в домах знати, а также при погре¬
бальных ритуалах. (Частные захоронения раннединасти¬
ческого периода свидетельствуют о довольно незначитель¬
ном накоплении богатств в частном секторе. Резким конт¬
растом по сравнению с ними выступают захоронения
богатых аристократов в Кише и Уре.) Избыточное про¬
изводство зерна было необходимо для обеспечения им¬
порта промышленного сырья. Судя по тому, что на па¬
мятниках того же времени за пределами Шумера найде¬
но удивительно мало готовых кустарных изделий шумер¬
ских мастеров, торговля готовой продукцией, очевидно,
имела место главным образом между соперничавшими
друг с другом городами-государствами Шумера.
170

Торкиль Якобсен высказал мысль, что в шумерских
мпфах описана политическая система, существовавшая
до появления царской власти,—некая форма «примитив¬
ной демократии» [97]. По его мнепито, изображенный в
мифах антропоморфный мир богов является отражением
более древних политических институтов. Якобсен пред¬
ложил следующую реконструкцию происхождения цар¬
ской власти в Шумере. Политическая власть первона¬
чально принадлежала собранию, состоявшему из свобод¬
ных взрослых мужчин. Во время какого-то кризиса
собрание избрало временного военного вождя, который
по возвращении из военного похода отказался вернуть
свои полномочия собранию. Таким образом, царская
власть была следствием нежелания отказаться от абсо¬
лютной власти. Этой чисто умозрительной точке зрения
можно найти подтверждение в шумерских текстах. Вы¬
двинутая Якобсеном гипотеза происхождения царской
власти имеет много сторонников и продолжает оказывать
сильное воздействие на современные представления о
ранних этапах формирования шумерской государствен¬
ности.
Шумер: обзор
В первой половине III тысячелетия до н. э. дворец
представлял собой организацию, параллельную храму:
ему принадлежали крупные имения, он нанимал рабочую
силу, содержал войско, занимался сбором, хранением,
налогообложением и перераспределением товаров. Моби¬
лизуемая дворцом рабочая сила была в гораздо меньшей
степени добровольной, чем наемный труд в храме. В эпо¬
се о Гильгамеше работники горько сетуют на то, что
государство принуждает их трудиться на строительстве
крепостных стен вокруг города Урука. Цари Шумера,
соперничая с храмами, старались превратить свои дворцы
в центры деловой . активности. Они ловко ссылались на
поддержку богов и умело копировали организационную
структуру прежних храмов. На протяжении III тысячеле¬
тия до н. э. происходил процесс обогащения дворца и
роста его могущества — без сомнения, за счет храмов.
В нашу задачу не входит обзор всех достижений шу¬
мерской цивилизации в области техники, ремесленного
производства, права, образования, религии, литературы,
музыки и архитектуры:	для этого понадобилась бы
отдельная книга по каждой теме. Наличие системы обра¬
зования засвидетельствовано бесчисленными «учебника¬
171

ми», найденными в древних школах и библиотеках; раз¬
витие ремесел и технологии представлено изделиями из
меди, золота и серебра, изготовленными техникой литья
с утратой восковой модели; о развитой законодательной
системе можно судить по текстам многих глиняных таб¬
личек. Законы, вначале либеральные (в 2100 г. до н. э.
преступления, совершенные с применением насилия, ка¬
рались денежными штрафами), становились все более
суровыми. В конечном счете восторжествовал принцип
«око за око, зуб за зуб», знакомый нам по Ветхому за¬
вету. Мы не знаем, как звучала шумерская музыка, но
по поразительной красоты лирам, найденным на «Цар¬
ском кладбище», мы можем судить о шумерских музы¬
кальных инструментах.
Шумерских богов и богинь, известных в древности
далеко за пределами Шумера, теперь знаем и мы, благо¬
даря табличкам, найденным в шумерских дворцах и хра¬
мах. Многие из шумерских мифов и в наши дни имеют
широкое хождение в пароде, хотя и под другими назва¬
ниями. В шумерских текстах мы находим эпические ска¬
зания о всемирном потопе, о сотворении мужчины из
глины, а женщины — из ребра мужчины: все это очевид¬
ные прототипы ветхозаветных сказаний.
Из древних текстов мы также узнаем, что, по пред¬
ставлениям шумеров, жизнь во вселенной управлялась
божественными законами. Известно свыше ста таких за¬
конов («мэ»). В представлении шумера, этими законами
определялась единственная реальность — вселенная и
все, что в ней было, включая деятельность человека и
общественных институтов. Все было непреложно, уста¬
новлено законами и не подвержено никаким изменениям.
«Мэ» были первоначально дарованы городу Эреду богом
воды Энки. Богиня Инанна выманила эти законы и позна¬
комила с их содержанием остальных людей. «С тех пор,—
говорится в одной из табличек,— не было придумано ни¬
чего нового». Это заявление, фиксирующее мироощуще¬
ние древних шумеров, отражает их представление о не-
изменяющейся природе мира.
Расширение в III тысячелетии до н. э. контактов шу¬
меров с иноземными культурами и сопровождавший их
рост милитаризма не могли не бросить вызов шумерско¬
му статическому видению мира. В связи с этим мы долж¬
ны вновь обратиться к району Иранского нагорья.
172

Торговые связи Шумера
«Развивая новые производительные силы и соответст¬
вующие им производственные отношения, человек выра¬
батывает свое историческое сознание, которым опреде¬
ляется природа его бытия, а также духовный и полити¬
ческий характер общества» [170, с. 133].
По мнению Маршалла Салинса, чье высказывание
приведено выше, производство представляет диалектиче¬
скую связь между «я» и другими людьми. В процессе
удовлетворения своих индивидуальных потребностей люди
производят новые потребности; в результате меняется
структура социальных отношений.
Возможно, эта концепция имеет слишком отвлечен¬
ный, «философичный» характер. Тем не менее она нахо¬
дит коыкретное подтверждение в производственных и тор¬
говых отношениях между Месопотамией и Иранским на¬
горьем, которые получили широкое развитие в III тыся¬
челетии до н. э. Развитие шумерского храма-дворца пред¬
ставляет специфически организованную форму производ¬
ства. Альтернативные формы существовали — в специа¬
лизированном ремесленном производстве, развившемся в
общинах Иранского нагорья. Между шумерскими и
«иранскими» формами организации производства возник¬
ла диалектическая связь, воздействие которой сказалось
на исторической, социальной и религиозной организации
обоих обществ.
Ядром этой диалектики был различный характер рас¬
сматриваемых регионов. Историк Фернан Бродель пред¬
ложил гипотезу, согласно которой географически одно¬
родные области (например, аллювиальные равнины) спо¬
собствуют централизации и высокой плотности населения,
тогда как области географически неоднородные (напри¬
мер, горные районы), как правило, остаются децентрали¬
зованными [21, yol. 1, с. 355—460]. Гипотеза Броделя
находит подтверждение в разбросанности поселений на
Иранском нагорье по сравнению с большой плотностью
заселения Месопотамии около 2600 г. до н. э.*.
Как уже отмечалось ранее в этой главе, приблизи¬
тельно к началу III тысячелетия до н. э. протоэламское
государство колонизировало такие поселения на Иран-
* Впрочем, как мы увидим в главе 4, данные по Мезоамерике,
по-видимому, не подтверждают эту гипотезу: например, нагорья
Центральной Мексики оказываются весьма плотно заселенными в
поколумбовы времена.
173

ском нагорье, как Тепе-Яхья и Сиалк. Период колониза¬
ции оказался недолговечным: поселения, находившиеся
в 3000 г. до н. э. под сильным протоэламским влиянием,
к 2800 г. уже не обнаруживают этого влияния; исчезает
даже письменность. К середине III тысячелетия явствен¬
но выступают признаки культурной регионализации.
Потеряв связь с Эламом, определенные географические
районы превратились в отдельные области со специфиче¬
ской культурой. Эти отдельные общины поддерживали
индивидуальные связи с Шумером.
Отношения между Месопотамией и Иранским нагорь¬
ем характеризовались той самой резкой дихотомией, о ко¬
торой говорил Бродель. Расположенные на аллювиальных
равнинах городские центры должны были полагаться на
ирригационное земледелие, чтобы производить излишки
продуктов питания. Вдоль главных водных путей и кана¬
лов они создали поселения нуклеарного (сосредоточенно¬
го) типа с организующим центром. В противоположность
этому, высокогорные общины находились в зонах непо¬
ливного земледелия с менее высокой продуктивностью.
Их поселения были менее нуклеарными, менее густо за¬
селенными, относительно самостоятельными и изолирован¬
ными от соседних районов.
Такая дихотомия послужила основой для образования
очень важной сети торговых связей. Потребности одной
области удовлетворялись за счет другой. Таким образом,
диалектическая взаимосвязь формировалась здесь путем
взаимодополняемости. Высокогорные общины были бога¬
ты природными ресурсами: здесь находились богатые
месторождения меди, бирюзы, сердолика, лазурита, хло¬
рита; в предгорьях росли густые леса; богатым разнооб¬
разием отличался также животный мир (особенно много
было здесь лошадей). В обмен на эти ресурсы равнин¬
ные городские центры экспортировали в горные райо¬
ны скоропортящиеся пищевые продукты и промышленные
изделия, например ткани.
Анализ шумерских текстов, имеющих отношение к
дальней торговле в раннединастический период, показы¬
вает, что храм-дворец играл главенствующую роль в уп¬
равлении торговлей готовыми изделиями и природными
ресурсами между шумерскими городами и поселениями
на Иранском нагорье. Стремление к личной наживе (или,
по выражению Адама Смита, присущая человеку склон¬
ность к обмену товарами) сочеталось с поощрением даль¬
ней торговли со стороны государства. Много интересного
174

'ъ этом отношений Сообщает нам шумерский эпос «Эн-
Меркар и правитель Аратты» [110, с. 269-272].
Желая украсить храм своей покровительницы' богини
Инанны, царь Урука Эн-Меркар (2800 г. до н. э.)
отправил гонца к правителю Аратты. Не обнаруженный
археологами город Аратта, как сообщает эпос, находился
к востоку от Шумера, «за семью горными хребтами»,
и был богат минералами, в особенности лазуритом. Эмис¬
сар Эн-Меркара был послан в Аратту, чтобы приобрести
«горные камни» в обмен на шумерское зерно. Верхов¬
ный жрец Аратты капитулирует, засуха отступает,
л «горные камни» переправляются в Шумер в обмен на
зерно; из них делают прекрасные произведения искусст¬
ва, подобные «Штандарту из Ура». Весьма показателен
тот факт, что, при всей разнородности культурного фона
Шумера и Иранского нагорья, могущество Инанны при¬
знавалось в обоих регионах. Общая для Эн-Меркара и
правителя Аратты религиозная идеология облегчила тор¬
говый обмен, а завуалированная демонстрация могущест¬
ва Инанны позволила избежать открытого военного конф¬
ликта.
Взаимосвязи Месопотамии и Иранского нагорья на¬
глядно документируются материалами раскопок на двух
поселениях — Тепе-Яхья (о нем уже упоминалось в пре-
дыдущем изложении) и Шахр-и Сохта (в Систане, в Во¬
сточном Иране). В 2600 г. до н. э. эти поселения были
вовлечены в производство и транспортировку специали¬
зированных ресурсов по заказу месопотамских центров.
И сами ресурсы, и технологические приемы их обработки
были в обоих поселениях разные. В Тепе-Яхье изготавли¬
вались из местного материала хлоритовые чаши очень
тонкой работы и экспортировались на запад. В Шахр-и
Сохте обрабатывался привозимый с востока лазурит, ко¬
торый переправлялся дальше на запад.
Хлоритовые чаши из Тепе-Яхьи отличаются сложно¬
стью орнаментальных мотивов; они идентичны аналогич¬
ным изделиям, находимым практически в каждом шумер¬
ском храме и дворце, а также на «Царском кладбище»
Ура. Анализ методом нейтронной активации показал, что
хлорит, шедший на выделку этих чаш, добывался в хло¬
ритовых копях в 25 км от Яхьи. Выяснилось, кроме того,
что изготовлявшиеся в Яхье изделия экспортировались в
такие отдаленные районы, как Мари в Северной Сирии
[108]. В Шахр-и Сохте было раскопано несколько ма¬
стерских по изготовлению изделий из лазурита, со мно-
175

жеством каменных орудий производства и обломков лазу¬
рита.	J
Хотя мастерские в Тепе-Яхье и Шахр-и Сохте по су-
ществу относятся к одному и тому же времени, в Яхье
отсутствуют лазуритовые поделки, а в Шахр-и Сохте -
хлоритовые сосуды. Такое дифференцированное распре¬
деление изготовляемых изделий свидетельствует о том,
что на Иранском нагорье спрос на эту продукцию был
невелик и производство в этих общинах было ориентиро¬
вано на удовлетворение специфических потребностей ме¬
сопотамского рынка.
Изделия местного производства не только сообщают
об экономических связях Шумера с общинами Иранско¬
го нагорья, но и дают некоторое представление об общих
для этих регионов культурных чертах, Сложные орнамен¬
тальные мотивы хлоритовых сосудов из Тепе-Яхьи, не¬
сомненно отражающие непростые религиозные верова¬
ния, подтверждают существование общих для шумерских
равнин и иранских нагорий мировоззренческих черт..
(На это же указывает и эпос «Эн-Меркар и правитель
Аратты».) Еще одно подтверждение этому— стиль ци¬
линдрических печатей из Яхьи. Хотя он, безусловно, ин¬
дивидуально своеобразен, некоторые обнаруживаемые в
нем религиозные мотивы есть также на месопотамских
цилиндрических печатях (сидящие в креслах крылатый
богини, мужчины с растущими из их тел колосьями или
ветвями). Хотя в материальной культуре Яхьи и Шахр-и
Сохты очень мало указаний на контакты или хотя бы на
знакомство с Шумером, эти изделия ремесла недвусмыс¬
ленно говорят о существовании определенных связей:
между двумя регионами.
Изготовление хлоритовых сосудов в Тепе-Яхье и из¬
делий из лазурита в Шахр-и Сохте свидетельствует О'
специализации ремесленного производства. К сожалению,,
добытые на этих памятниках археологические материалы
не могут показать нам, как было организовано это произ¬
водство и как осуществлялось управление им. В Тепе-
Яхье мастерские размещались, по-видимому, на откры¬
тых участках. На раскопе площадью свыше 600 кв. м нс
было вскрыто ни одного сколько-нибудь значительного'
жилого или административного здания. В Шахр-и Сохте
были идентифицированы жилые дома, по и здесь нет
признаков существования административных зданий. То;
что на каждом из этих памятников найдены остатки
местных материальных культур, которые не только ш
176

находят параллелей па Месопотамской рашшпе, по и пе-
сходпы между собой, позволяет сделать вывод, что управ¬
ление работами было здесь централизовало в гораздо
меньшей степени, чем это характерно для храмово-двор¬
цового комплекса Месопотамии. Низменные и горные
районы резко отличались друг от друга по характеру
экономических моделей жизнеобеспечения, столь же ощу¬
тимой была разница в уровне социальной интеграции
между густонаселенными городами-государствами Месо¬
потамской равнины и редконаселенными горными селе¬
ниями, организованными по принципу племенных союзов,
Сравнивая характерные особенности Месопотамской
равнины и Иранского нагорья, можно составить некото¬
рое представление о торговых связях, объединявших эти
два региона. Процесс роста этих связей носил почти спи¬
ральный характер.
Когда нагорные колонии стали независимыми, появи¬
лась необходимость образовать местные административ¬
ные иерархии, чтобы заполнить вакуум, образовавшийся
после ухода протоэламитов. Этого же требовали и связи
с Шумером: в нагорных общинах производство и экспорт
были переориентированы на удовлетворение спроса со
стороны равпипыых районов, что привело к специализа¬
ции ремесел, усилению потребности в разделении труда,
организации производства и перераспределении важней¬
ших предметов импорта, прежде всего текстиля и пище¬
вых продуктов.
Что касается Месопотамской равнины, то там импорт
из нагорных районов необходимого сырья, металлов, руд
и искусно выделанных предметов роскоши тоже оказывал
влияние па социальный порядок, усиливая и без того
углублявшееся социальное неравенство. В то же время
импорт товаров из горных областей сказывался и на эко¬
номике Шумера. Чем более специализированной станови¬
лась экономика нагорных областей, чем более она зави¬
села от месопотамского экспорта для прокормления своей
рабочей силы, тем большей становилась потребность
Месопотамии в обеспечении рынка для сбыта излишков
своей продукции. Другими словами, экономика Месопота¬
мии нуждалась в постоянном импорте сырья и предметов
роскоши, чтобы избавиться от излишков своей сельско¬
хозяйственной продукции. Рассматриваемое в таком све¬
те, великолепие «Царского кладбища» в Уре становится
легко объяснимым: изымая «капитал» из обращения и
погребая его, элита общества предоставляла своим преем¬
177

никам право наживать себе собственные богатства, про¬
должая экспортно-импортные операции.
Анализ торговых отношений между Шумером и Ираи->
ским нагорьем обнаруживает один существенный мо¬
мент — их глубокое неравенство. Месопотамские город¬
ские центры нуждались в ресурсах горных районов,
чтобы узаконить классовое неравенство через неравно¬
правное распределение богатств. Но при этом они не за¬
висели от какого-то одного источника ресурсов или от
одного вида товаров. Поскольку поставщиков ресурсов
было много, месопотамские центры имели возможность
выбирать, что, конечно, давало им преимущество. Если
тот или иной торговый партнер отказывался сотрудни¬
чать, они — буквально под угрозой голода — могли при¬
нудить его к подчинению или же найти другого партнера
(вспомним сюжет эпоса «Эн-Меркар и правитель Арат-
ты»). Торговля на дальние расстояния способствовала раз¬
витию разделения труда внутри общин Иранского на¬
горья, и с течением времени они становились все более
зависимыми от Шумера в отношении торговли средства¬
ми существования.
Эта модель взаимодействия между Месопотамией и
Иранским нагорьем представляет собой новую теориюг
противостоящую старой концепции «чистого» эволюцион¬
ного развития цивилизаций благодаря их собственному
«гению» — развития, не связанного с событиями и про¬
цессами, происходившими в смежных районах.
Эта новая теория, возможно, поможет пролить свет
еще на один вопрос, остающийся пока без ответа. Мы
уже говорили о том, что у нас до сих пор нет ясного
представления о взаимосвязях Месопотамии и Египта,
Хотя эти великие цивилизации знали о существовании
ДРУГ друга по меньшей мере с III тысячелетия до н. э.г
каждая из них прокладывала свой собственный, сугубо
индивидуальный курс развития, а взаимные контакты
между ними носили, судя по всему, гораздо менее широ¬
кий характер, чем связи между Месопотамией и неболь¬
шими поселениями на Иранском нагорье. Почему это
было так, мы не знаем. Возможно, египетская концепция
бога-царя была для Месопотамии такой «анафемой», что
действовала как своего рода табу, усиливавшее созна¬
тельное отчуждение между обеими цивилизациями.
Во всяком случае географическая дистанция не могла
служить барьером, так как, например, лазурит поступал
в Шумер из еще более отдаленных областей. Археологи,
178

проводившие раскопки в Египте и в Шумере, подчерки¬
вали «чисто» местную природу этих цивилизаций. Осу¬
ществляемые в последнее время исследования Египта
времен фараонов еще только начинают прояснять взаимо¬
связи династического Египта и соседних культур, напри¬
мер нубийской.
Развитие археологических исследований все с боль¬
шей наглядностью показывает, что для объяснения собы¬
тий в отдельных частях обширного географического ре¬
гиона необходимо рассматривать развитие этого региона
во всей его целостности. Модели взаимодействия, опре¬
делявшие отношения между Египтом и Нубией, Египтом
и Шумером, Шумером и Иранским нагорьем в III ты¬
сячелетии до н. э., остаются не вполне ясными. Однако
археологические свидетельства дают нам все больше до¬
казательств того, что процесс развития городской циви¬
лизации в одном районе не может быть понят без учета
эволюционных процессов, происходивших в смежных с
ним районах.
В середине III тысячелетия до н. э., в тот период,
когда интенсивно развивались связи между шумерской
цивилизацией и культурами Иранского нагорья, далеко
па востоке, в долине реки Инд, возникла индская, или
хараппская, цивилизация. Вопросы зарождения, развития
и упадка этой крупнейшей по масштабам географическо¬
го распространения цивилизации Старого Света ужо
четыре десятилетия привлекают к себе внимание архео¬
логов.
ИНДСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Хотя о цивилизациях древнего Ближнего Востока мы
имеем еще далеко пе полное представление, они всегда
входили в круг наших знаний благодаря Библии. А не
менее древняя индская цивилизация была совершенно
непзвестна вплоть до 20-х годов нынепщего столетия.
Подобно тому как в Библии имеются ссылки на месопо¬
тамскую цивилизацию, в сакральной литературе Индии
есть указания на существование индской цивилизации.
Но до поры до времени ученые не принимали их в рас¬
чет. В 1921 г. сэр Джон Маршалл раскопал главные го¬
родские центры доарийской индской цивилизации —
Хараппу и Мохенджо-Даро (оба расположены в долине
реки Инд). Эти раскопки открыли миру неизвестную
ранее самую широкую по территориальной протяженно¬
179

сти из всех доклассических культур Старого Света циви¬
лизацию долины Инда.
По поводу происхождения и становления индской ци¬
вилизации выдвигалось множество гипотез, но почти все
они не были подкреплены основательными доказатель¬
ствами. Например, на протяжении десятилетий утвержда¬
лось, что эта цивилизация возникла внезапно, в уже зре¬
лой форме, около 2400 г. до н. э., в результате экспан¬
сии месопотамской цивилизации. Сейчас эта точка зрения
должна быть решительно отвергнута. Недавние раскопки
на Иранском нагорье — в, Тепе-Яхье и Шахр-и Сохте —
опровергают гипотезу о простом распространении циви¬
лизации из Месопотамии в долину Инда, так как эти
нешумерские поселения, как точно установлено, поддер¬
живали контакты с центрами индской цивилизации. (Эти
менее значительные, по сравнению с месопотамскими го¬
родами-государствами, культуры не могут считаться
источниками индской цивилизации.)
О поселениях в Пакистане и Северо-Западной Индии,
относящихся ко времени, предшествовавшему индской
цивилизации, нам известно очень мало, и не потому, что
доиндские слои не существуют, а по той простой причине,
что вскрыто еще очень мало таких слоев. Но те ограни¬
ченные факты, которыми мы располагаем, не подтверж¬
дают гипотезу о внезапном появлении индской цивилиза¬
ции или о ее возникновении в результате экспансии с
запада.
К настоящему времени только на шести индских по¬
селениях вскрыты доиндские слои: Мохенджо-Даро, Ха-
раппа, Калибанган, Кот-Диджи, Амри и Рахман-Дери.
В целом ранние доиндские материалы на этих памятни¬
ках отличаются от типично хараппских, или индских.
Однако среди этих материалов встречаются некоторые
образцы керамики и металлических изделий, позволяю¬
щие предположить, что лежащие под хараппским слоем
поселения — их предшественники.
Важные материалы для выяснения этого вопроса
были получены также в результате раскопок на северо-
западных нагорьях. Многие поселения на севере и восто¬
ке Белуджистана (в современном Пакистане), датируе¬
мые первой половиной III тысячелетия до н. э., дали ма¬
териалы, являющиеся прототипами материалов более
поздних индских поселений. Вполне возможно, что эти
поселения были тем фоном, па котором происходило раз¬
витие городов в долине Инда. В Мохенджо-Даро под
180

раскопанным городом лежит еще не вскрытый, примерно
12-метровып слой со следами пребывания каких-то по¬
селенцев. Мы не знаем, относится ли этот слой к инд¬
ской цивилизации. Далее, ведущиеся в настоящее время
раскопки на поселении Маргарх в восточной части Цент¬
рального Пакистана выявили 10-метровый слой, относя¬
щийся к периоду докерамического неолита, т. е. к VI ты¬
сячелетию до н. э. Будем надеяться, что исследование
этого слоя прольет новый свет на зарождение индской
цивилизации. Совершенно ясно, что мы еще только под¬
ступаем к выявлению того доисторического фона, на ко¬
тором происходило зарождение индской цивилизации.
Не приходится сомневаться, что с расширением масшта¬
ба раскопочных работ мы получим возможность составить
более полное представление о возникновении хараппской
цивилизации, представляющей собой явление столь же
независимое, как и египетская и месопотамская цивили¬
зация. Все они существовали одновременно, но каждая
отличалась индивидуальным своеобразием.
Типология индских поселений
Насколько нам известно, систематические исследова¬
ния поселенческих и хозяйственных моделей индской ци¬
вилизации пока не проводились. По этой причине нам
почти ничего не известно об иерархии размеров индских
поселений в конкретных географических районах. Из ста
с лишним хараппских поселений, известных к настояще¬
му времени, выделяются два — Мохенджо-Даро в совре¬
менном Синде на Индской низменности и Хараппа в го¬
ристых районах Пенджаба. Остальные индские поселения
отличаются очень небольшими размерами: редко какое
поселение превышает по площади 15 акров, тогда как и
Хараппа, и Мохенджо-Даро занимают площадь более
330 акров.
По своим размерам Мохенджо-Даро сравним с месо¬
потамским городом Уруком. Как и последний, он крупнее
любого из египетских поселений III тысячелетия до н. э.
Хараппа п Мохенджо-Даро близки не только по раз¬
мерам. Хотя эти два города разделены расстоянием в
600 км, между ними невозможно выявить каких-либо
культурных различий. Стюарт Пигготт высказал предпо¬
ложение, что они были двумя главными центрами инд¬
ской цивилизации [156, с. 135—216]. Такой дуализм
’вполне вероятен по географическим причинам: Мохенд-
181

жо-Даро мог быть столицей индской аллювиальной рав¬
нины, а Хараппа — столицей Пенджабского нагорья.
Между прочим, в исторический период такой дуализм
был характерен для политической организации Северной
Индии в различные отрезки времени. Профессор С. Р. Pao
выдвинул альтернативную гипотезу: индская цивилиза¬
ция представляла собой «империю» с центром в Мохенд-
жо-Даро, объединявшим вокруг себя многочисленные
провинциальные и второстепенные столицы [159, с. 117—
119]. Независимо от того, какая из этих гипотез соответ¬
ствует истине, несомненно одно: политическая организа¬
ция индской цивилизации отличается от политической
организации Месопотамии, где отдельные города-государ¬
ства были, как правило, независимыми. Что касается
Инда, то здесь вырисовывается картина единства, с боль¬
шей централизацией и более широкими географическими
пространствами.
Не только Мохенджо-Даро и Хараппа, но и вообще
все раскопанные индские города и поселения имеют меж¬
ду собой гораздо больше общих черт, чем это характерно
для месопотамских поселений. Все индские поселения,
независимо от их размеров, имели регулярную плани¬
ровку. Это очевидно не только в Мохенджо-Даро, но и в
таком небольшом поселении, как Аллахдино, число жи¬
телей которого, по-видимому, не превышало 5 тыс. чело¬
век. Индские поселения, представляющие собой первые
из известных нам целенаправленных попыток городского
планирования, выступают разительным контрастом по
сравнению с месопотамскими поселениями с их беспоря¬
дочной застройкой. Официальный характер планировки
индских поселений, взятый в сравнении с хаотичным ха¬
рактером поселений в Месопотамии, возможно, указывает
на более строгую централизацию внутри индских общин.
Не все индские поселения были укрепленными, хотя не¬
которые, например Мохенджо-Даро, определенно были
такими. Хараппа и Калибанган были обнесены стенами
еще до подъема индской цивилизации. На всех поселе¬
ниях этого региона при строительстве использовался
обожженный кирпич (в отличие от Месопотамии, где для
строительных целей применяли кирпич, высушенный на
солнце); все они имели хорошо продуманные системы
канализации, являющиеся, бесспорно, древнейшими и
сложнейшими в* мире.
Рассмотрим планировку индских городов на примере
Мохенджо-Даро. Подобно всем другим индским поселе-
182

щтям, этот Город разделялся на две части: цитадель, со¬
стоящую из монументальных общественных зданий,
и так называемый нижний город, где проживали горо¬
жане. В нескольких местах вокруг цитадели археологи
вскрыли систематические укрепления с массивными баш¬
нями из твердого обожженного кирпича. Главными обще¬
ственными зданиями цитадели были большая купальня,
зернохранилище, а также занимавшие большую площадь
училище и зал собраний. Большая купальня, пожалуй,
самое необычное в области гидротехники сооружение.
Это плавательный бассейн (вероятно, для элиты) длиной
12 м, шириной 7 м и глубиной почти 3 м. По одну сто¬
рону бассейна находился закрытый портик, за которым
располагались ряды небольших помещений. По другую
размещались восемь маленьких частных купален, разде¬
ленных проходом, в центре которого был водосток. Впол¬
не возможно, что купальни предназначались не просто
для мытья, а для ритуальных омовений. В таком случае
весь комплекс большой купальни мог быть связан с ре¬
лигиозной жизнью города.
К западу от большой купальни над городом возвыша¬
лось здание зернохранилища. Это массивное сооружение,
занимавшее площадь свыше 1000 кв. м, построено из
мощных кирпичных блоков, разделенных узкими прохо¬
дами. На его платформе была возведена многоэтажная
деревянная надстройка с окнами для вентиляции. Строи¬
тельство такого монументального сооружения, безуслов¬
но, требовало огромных затрат человеческого труда. По-
видимому, это было общественное зернохранилище (как
и аналогичное сооружение в цитадели Хараппы), пред¬
назначенное для хранения всей земледельческой продук¬
ции, производившейся данной общиной. При отсутствии
денег контролируемое государством зернохранилище, по
всей вероятности, выполняло роль государственной каз¬
ны, обеспечивавшей средствами существования как про¬
фессиональных рабочих, так и чиновников городского
управления. Документы, относящиеся к периоду III ди¬
настии Ура, сообщают нам о наличии в Месопотамии
государственных зернохранилищ, однако лопата археоло¬
га еще не наткнулась на их остатки. Что касается Инда,
то государственный контроль над земледельческим произ¬
водством документирован археологическими материала¬
ми, но письменные подтверждения отсутствуют.
Училище располагалось северо-восточнее большой ку¬
пальни. Раскопавший его сэр Джон Маршалл полагал,
183

что оно было либо резиденцией какого-то высокого долж¬
ностного лица, либо училищем, где готовили жрецов, от¬
правлявших службу иа проводившихся в большой
купальне ритуальных церемониях. Зал собраний в север¬
ном секторе цитадели представлял собой большой зал
площадью 28 кв. м с пятью проходами, образованными
рядами кирпичных столбов. Мы не знаем, каково было
действительное назначение таких крупных сооружений,
как зал собраний и зернохранилище; вывод об их общест¬
венной функции сделан иа основании одних лишь раз¬
меров.
Раскопки района нижнего города выявили прямо¬
угольные в плане городские кварталы площадью
250X370 м. Ширина глквных улиц доходила до 10 м.
Они пересекались под прямым углом с узкими (1,5 м)
улочками. Немощеные улицы до сих пор хранят следы
проходивших по ним тяжелых повозок. Небольшие стол¬
бы иа перекрестках защищали здания от повреждения
этими повозками, делавшими повороты без помощи вра¬
щающихся осей. На больших улицах имелись кирпич¬
ные водостоки и люки для регулярного сброса нечистот.
Городские колодцы прорыты сквозь слой толщиной свы¬
ше 10 м более раннего обитания. Как в частных домах,
так и во дворах общественных зданий колодцы примыка¬
ли к отхожим местам, связанным с уличной канали¬
зацией.
Горожане жили в просторных двухэтажных домах с
центральным двориком. Раскопки в жилых кварталах
дали свидетельства существования зажиточного среднего
класса, специализации труда и производственной техно¬
логии, сравнимой с техническими достижениями Месопо¬
тамии. Ряд зданий в нижнем городе был идентифициро¬
ван как мастерские для изготовления бус, текстиля и
металлических изделий. Здесь же находились небольшие
храмы, или святилища, а также другие строения барач¬
ного типа, где, надо полагать, жили рабы или слуги,
работавшие по найму.
Торговля и международные связи
До 1950-х годов никто не подозревал о существовании
остатков индской цивилизации в Гуджарате, к югу
от Ранн ов Кутч. Раскопки в Лотхале на полуострове
Катхиявар не только засвидетельствовали существова¬
ние индской .цивилизации в этом районе Индии, но и
184

открыли первый портовый город Инда. Значение этого
открытия несомненно: оно показывает, что торговля была
важным аспектом индской цивилизации. Город Лотхал,
датируемый 2100—1900 гг. до н. э., раскинулся на пло¬
щади 12 га. Обнесенный защитной стеной, он имеет все
признаки индского поселения:	городскую планировку,
цитадель, сложную канализационную систему и зерно¬
хранилище. Наибольший интерес представляет огорожен¬
ное место прямоугольной формы, размером 225X37 м,
облицованное обожженным кирпичом, вделаыпым в водо¬
непроницаемый битум. (Аналогичный метод строитель¬
ства характерен для большой купальни Мохенджо-
Даро.) Археолог, раскопавший это сооружение со шлю¬
зовыми воротами на одном конце, считает, что оно было
предназначено для размещения морских судов во время
отлива [159, с. 50—79]. Если данная интерпретация вер¬
па (а ряд археологов ее оспаривает), то это первое
в Индпп, да и вообще в истории, портовое сооружение.
Существование этого порта подчеркивает огромное значе¬
ние торговли в истории индской цивилизации.
Отсутствие письменных памятников мешает нам со¬
ставить более ясное представление о цивилизации доли¬
ны Инда. По сравнению с Месопотамией, она ближе рас¬
положена к природным ресурсам, поэтому ее зависимость
от дальней торговли, казалось бы, не могла быть слиш¬
ком сильной. Тем не менее множество фактов говорят
о существовании хорошо организованной торговли на да¬
лекие расстояния. Лазурит поступал из тех же место¬
рождений в Афганистане, какими пользовались шумеры,
высоко ценившиеся раковины— из Южной Индии, бирю¬
за — из Северо-Восточного Ирана, резные хлоритовые со¬
суды — с Иранского нагорья, нефрит— из Центральной
Азии, Бирмы или из более далекого Китая. Разнообраз¬
ные металлические руды (включая медь, свинец и сереб¬
ро) имелись или на самой территории, занимаемой инд¬
ской цивилизацией, или в тяготеющих к ней районах.
В конце III тысячелетия до и. э. в долине Инда, так же
как в Египте и в Месопотамии, широкое применение на¬
ходило олово, однако у археологов-исследо^ателей Ближ¬
него Востока и долины Инда — нет единого мнения отно¬
сительно того, откуда оно поступало.
В Мохенджо-Даро примерно 25% всех изделий из
бронзы изготовлено на основе сплава с оловом (в Месо¬
потамии - от 10 до 15%). То, что обе эти культуры,
подобно Египту, использовали для сплавов олово,— факт
185

неоспоримый. Но бесспорен и другой факт: на Ближнем
Востоке нет месторождений олова. Между долиной Инда
и Средиземноморьем нет ни одного такого месторождения.
Возможный источник олова находится в Восточной
пустыне Египта, а твердо установленные, эксплуатиро¬
вавшиеся в III тысячелетии до н. э. залежи олова есть
в Испании, на Британских островах (о-в Силли), в Ка¬
захстане (Центральная Азия) и, возможно, также в Бо¬
гемии (Центральная Европа). Не исключено, что в не¬
давно открытых индских поселениях на реке Оке в Се¬
верном Афганистане тоже обрабатывалась оловянная
руда. Поверхность сделанных там раскопов буквально
усеяна кусками шлака и плавильных тиглей... Эти посе¬
ления, по всей вероятности, как-то участвовали в добыче
металлических руд (в том числе, возможно, и олова4*
и их транспортировке в центры индской цивилизации.
Отсутствие у египетских, месопотамских и индских куз¬
нецов собственных источников олова подчеркивает значе¬
ние широкой международной торговли, вовлекавшей да¬
лекие друг от друга области в систему широких эконо¬
мических связей.
Из письменных памятников Месопотамии мы внаем,
что Шумер вел активную торговлю с Индом. На многих
археологических памятниках Шумера были найдены из¬
делия индских ремесленников: игральные кости, бусы из
сердолика, оригинальные печатки с индскими надписями
и предметы, инкрустированные костью. Все эти находки
сделаны в шумерских слоях, датируемых 2400—1900 гг.
до н. э. Примечательно, что эти свидетельства обменной
торговли носят односторонний характер: если на шумер¬
ских памятниках найдено множество материальных остат¬
ков индской культуры, то на индских поселениях не было
обнаружено ни одного артефакта месопотамской цивили¬
зации. (Следует, правда, отметить, что на некоторых инд¬
ских печатях отражены мотивы, напоминающие шумер¬
ские.) Поэтому, как и в случае с археологическими на¬
ходками на Иранском нагорье, среди которых месопотам¬
ские артефакты очень редки, нам остается допустить,
что Месопотамия вывозила только товары, не подлежа¬
щие длительному хранению,— ячмень, фрукты, овощи,
масла, ткани и т. п. Присутствие индских артефактов в
Шумере и отсутствие шумерских в долине Инда исклю¬
чает возможность существования шумерских торговых
колоний в долине Инда, но позволяет сделать предполо¬
жение о существовании индских колоний в Шумёре.

Торговые связи между двумя Культурами осуществля¬
лись, по-видимому, по двум главным путям. Во-первых,
какая-то часть сухопутной торговли между Шумером и
Индом могла идти через Иранское нагорье. Во-вторых,—
что абсолютно бесспорно,— цивилизации Инда и Шумера
вели между собой активную морскую торговлю. Торговые
экспедиции вдоль побережья Индийского океана и далее
вверх по Персидскому заливу документируются как
археологическими, так и письменными свидетельствами.
В месопотамских клинописных табличках зафиксиро¬
ваны трп иноземных торговых центра конца III тысяче¬
летия — Дильмун, Маган и Мелухха. Ученые полагают,
что Дильмун — это остров Бахрейн в Персидском заливе,
Маган — поселения на аравийском и персидском побе¬
режьях залива, а Мелухха не что иное, как индская ци¬
вилизация. В месопотамских табличках говорится о ко¬
раблях, плывущих из Дильмуна, Магана и Мелуххи с
грузами для шумерских рынков, и сообщается о ввози¬
мых и вывозимых товарах. Поражает размах этой тор¬
говли: в одном случае (ок. 2100 г. до н. э.) из Магана
через Дильмун в Месопотамию прибыла разовая партия
меди весом в 30 т. Наиболее яркие свидетельства морской
торговли между Шумером и долиной Инда получены
в результате раскопок, осуществленных на Бахрейне дат¬
ской экспедицией под руководством Джеффри Бибби
[15]. Раскопки на Бахрейне и на маленьком острове
Файлаке у берегов Кувейта составили основу наших зна¬
ний об одной из культур конца III тысячелетия
до н. э.— культуре Дильмуна, одновременной процветав¬
шим в ту пору цивилизациям долины Инда и аккадской
Месопотамии.
Раскопки на островах Бахрейн и Файлак открыли
очень своеобразную региональную культуру. Применение
ашлара (тесаного камня), лучше всего представленное
раскопанным на Бахрейне храмом, выступает эаметным
контрастом по сравнению с характерным для Месопота¬
мии и Инда кирпичным домостроением. Не менее ориги¬
нальны также круглые «печати Персидского залива» и
керамические изделия. Хотя «печати Персидского зали¬
ва» по стилю могут быть соотнесены с индскими печа¬
тями, это несомненно продукты местного производства.
Они обнаружены в широком географическом ареале —
в Лотхале в долине Инда, в Тепе-Яхье на Иранском на¬
горье и на ряде шумерских поселений.
187

Печати, принадлежащие к индской культуре, тоже
служат показателями широкой международной торговли.
Единственная индская печать с надписью найдена па
острове Файлак в Персидском заливе, другие печати инд¬
ского типа обнаружены в Месопотамии — в Ниппуре,
Уре и Телль-Джохе. Среди этих и прочих находок един¬
ственным неоспоримым свидетельством сухопутных торго¬
вых связей, безусловно существовавших между долиной
Инда и Сузианой, является найденный в Тепе-Яхье чере¬
пок сосуда с оттиском печати с несомненно индской
надписью.
Отсутствие следов месопотамского экспорта на Бах¬
рейне и Файлаке труднойбъяснимо. Оба острова невели¬
ки по размерам и совершенно лишены естественных ре¬
сурсов. Там отсутствуют также свидетельства сколько-
нибудь значительного производства. По всей вероятности,
эти острова играли роль «торговых портов», где осуществ¬
лялись погрузка и выгрузка природных ресурсов и про¬
мышленной продукции. Они выступали как в роли тор¬
говых посредников между долиной Инда и Месопотамией,
так и в качестве перевалочных пунктов для товаров,
предназначенных для третьей стороны (аравийских пор¬
тов Магана) между главными центрами Инда и Месопо¬
тамии. Хотя на обоих островах были в ходу клинопись
и аккадский язык, маловероятно, чтобы последний был
для дильмунской культуры родным языком.
Если собрать воедино всю информацию, которую дают
нам письменные источники Месопотамии, археологиче¬
ские памятники Дильмуна, Инда и поселений на иран¬
ском побережье Персидского залива, перед нами начи¬
нает вырисовываться довольно цельная картина. Острова
Бахрейн и Файлак, а также, по-видимому, поселения на
восточном побережье Аравийского полуострова были во¬
влечены в морскую торговлю между Шумером и Индом.
Однако отсутствие значительного количества импортных
товаров в трех разных центрах— Месопотамии, долине
Инда и на Дильмуне — заставляет предположить, что
предметом торговли было необработанное сырье и това¬
ры краткосрочного хранения. Тепе-Яхья — единственное
поселение на Иранском нагорье, где были найдены арте¬
факты всех трех культур: «печати Персидского залива»,
индские печати и месопотамская керамика. Эти скудные
свидетельства, конечно, не дают представления об истин¬
ном размахе торговли природными ресурсами и недолго¬
вечными товарами.
188

Аналогичный аргумент можно выдвинуть и для объ¬
яснения характера торговли между долиной Инда и
Месопотамией. Шумерские города импортировали сырье,
руды металлов, лес, драгоценные и полудрагоценные кам¬
ни, а экспортировали товары недлительного хранения и
промышленные изделия. Дильмуы был своего рода пере¬
валочным пунктом, выступая главным образом в роли
посредника в транзитной торговле, хотя он занимался
также экспортом фиников н жемчуга. Рост городских по¬
селений на островах Персидского залива, по-видимому,
шел параллельно росту аналогичных поселений на Иран¬
ском нагорье. Ооа региона участвовали в снабжении
месопотамских рынков, получая взамен излишки месопо¬
тамской продукции.
Социальная организация и культурные
достижения
Наши знания относительно социальной организации
индской цивилизации, к сожалению, далеко уступают по
своей нолпоте тому, что мы знаем о шумерском обществе.
Одна из причин этого — отсутствие расшифрованных
письменных документов. В нашем распоряжении имеют¬
ся надписи, начинающиеся около 2400 г. до н. э., од¬
нако все попытки «разгадать» язык, на котором они на¬
писаны, до сих пор оканчивались неудачей. Индский
шрифт, не похожий ни на какой другой, состоит из
396 четких и как будто неизменных по форме символов-
иероглифов. Иероглифы обнаружены на маленьких мед¬
ных табличках и на глиняных черепках в виде проца¬
рапанных или вдавленных знаков. Чаще всего они встре¬
чаются на квадратных печатях, причем число знаков
редко превышает 10, а максимальное число —17. Не¬
давние исследования, проведенные финскими и сове-
скими учеными с применением сходных методов компью¬
терного анализа, позволяют сделать вывод, что индский
язык родствен дравидийским языкам [219]. Хотя подоб¬
ный анализ потенциально может помочь филологам рас¬
шифровать этот язык, с его помощью мы не можем
прочесть индские тексты. Они сильно отличаются от «фи¬
нансовых» табличек Месопотамии тем, что в них нет
никакой математической системы. Счета и прочие запи¬
си, связанные с производством, торговлей и землевладе¬
нием, вероятно, делались на непрочных материалах. Для
189

tfáKfcx целей использовался письменный язык индской
цивилизации, мы не знаем.
Ввиду отсутствия расшифрованных письменных доку¬
ментов реконструировать индское общество приходится,
полагаясь фактически только на археологические мате¬
риалы. Поскольку раскопочные работы в долине Инда по
своему размаху далеко уступают пока таким работам в
Шумере (и даже в Египте), наша реконструкция по не¬
обходимости будет опираться в основном на умозаклю¬
чения.
Археологические свидетельства поддерживают предпо¬
ложение о существовании, в долине Инда авторитарной,
иерархической социально-политической системы, выдви¬
гаемое на том основании, что необычайное культурное
единство на столь обширном географическом пространстве
могло поддерживаться лишь при наличии сильно центра¬
лизованной системы управления. Огромные зернохрани¬
лища, эффективная канализационная система, плани¬
ровка городов — все это не могло существовать без
централизованного управления. Каким было это управ¬
ление — демократическим, деспотическим, царским или
жреческим — мы не знаем. Кто стоял во главе этой си¬
стемы — светские цари, как в Месопотамии, боги-цари,
как в Египте времен фараонов, или жрецы, назначаемые
богами, как в додинастическом Шумере? К настоящему
моменту не раскопано ни одного храма или дворца,
не вскрыто ни одной царской гробницы, не найдено ни
одного артефакта, который можно было бы идентифици¬
ровать как символ царской власти или привилегии. Мы
не знаем не только личных имен носителей индской куль¬
туры, но и их собирательного наименования. В какой мере
экономика, контролируемая государством, конкурировала
с частным сектором? Как далеко простиралось могуще¬
ство аристократии и правящих царей или жрецов? Каким
было социальное положение торговцев, ремесленников и
воинов? На эти и другие подобные вопросы ответ долж¬
ны дать будущие археологические исследования.
Об экономике индского общества нам известно, пожа¬
луй, больше, чем о его социальной структуре. Индская
экономика, как и месопотамская, базировалась на произ¬
водстве излишков зерновой сельскохозяйственной продук¬
ции, которое достигалось благодаря ирригации. Однако в
индских поселениях свидетельства существования кана¬
лов, дамб и ирригационных систем погребены под совре¬
менными аллювиальными отложениями. Имеются данные,
190

говорящие о том, что в долине Инда выращивались зла¬
ковые растения, ячмень и пшеница, а в Лотхале
возделывался рис. Самые ранние свидетельства вы-
ращиваттия хлопка — найденные в Мохенджо-Даро и
Лотхале кусочки хлопчатобумажной ткани. Жители дере¬
вень имели в своих хозяйствах одомашненный крупный
рогатый скот, а также верблюдов, лошадей, свиней, овец,
собак и кошек. На некоторых печатях имеется изобра¬
жение слона вместе с предметами, изготовленными чело¬
веком,— возможно, потому, что слон тоже был уже при¬
ручен.
Подобно своим месопотамским аналогам, эти печати
представляют собой «маленькие шедевры сдержанного реа¬
лизма». Помимо слонов, на них встречаются изображения
человеческих и напоминающих человека фигур, буйвола,
носорога, тигра, крокодила, антилопы и похожего на вола
однорогого животного, получившего название «единоро¬
га». Кроме печатей, найдено большое количество более
обыдеппых предметов: терракотовые статуэтки людей, мо¬
дели повозок, крошечные фаянсовые фигурки овец, со¬
бак, белок и обезьян. Весьма часто встречаются полиро¬
ванные камни, несомненно представляющие собой фалли¬
ческие символы. Обнаружены также натуралистические
фигурки из камня и бронзы. Среди них — знаменитый
бюст «жреца-царя» и маленькая бронзовая фигурка «тан¬
цующей девушки», найденные в Мохенджо-Даро и дати¬
руемые приблизительно 2000 г. до н. э. Эти фигурки при¬
мечательны не только высоким качеством, но и своей
редкостью.
Радиокарбонные определения датируют зрелую инд¬
скую цивилизацию периодом 2400—1800 гг. до н. э. Если
возникновение этой цивилизации для нас представляет
загадку, то ее, по-видимому, быстрый упадок и почти пол¬
ное исчезновение — еще большая загадка. Неясно, прои¬
зошел этот упадок внезапно или же к нему привел по¬
степенный процесс, происходивший неравномерно в раз¬
личных районах. Имеющиеся у нас дандые как будто
подтверждают последнее. Поселения в Северо-Западной
Индии, к востоку от системы реки Инд, относятся к бо¬
лее позднему времени; возможно, они возникли в резуль¬
тате миграции из клонившегося к упадку центра.
Итак, что произошло, мы знаем. Не знаем только, поче¬
му это произошло. Города индской цивилизации были за¬
брошены. Место горожан, вероятно, заняли «скваттеры» *.
* Поселенцы на незанятой земле.-* Примеч. пер.
191

Полагают, что гибель индской цивилизации была вызва¬
на одной из двух причин: уничтожением ее воинствен¬
ными пришельцами либо губительным воздействием при¬
родных факторов.
Более ранняя и до сих пор распространенная в лите¬
ратуре теория гибели индской цивилизации сводится к
тому, что индские города были разрушены вторгшимися
в долину Инда иноземцами, в которых обычно видят ве¬
дийских ариев. В священной книге индусов — «Ригве-
да» — описано нашествие ведийских ариев на большие,
окр /Жепные защитными стенами города на Инде, населен¬
ные «темнокожими» людьми, и разрушение этих^городов
ариями! Мохенджо-Даро — единственный индский город,
как будто подтверждающий эту версию. В нескольких
районах города найдены разбитые скелеты мужчин, жил
щин и детей — бесспорное свидетельство того, что люди
были беспощадно изрублены. Это можно истолковать как
массовое истребление местного населения пришлыми ари¬
ями.
Данная теория, безусловно, кажется очень правдопо¬
добной. Она, однако, поднимает ряд вопросов, на кото¬
рые еще предстоит дать ответ, особенно если учесть, что
она подкреплена данными, полученными только в Мохенд¬
жо-Даро и нигде больше. Почему цивилизация, раскинув¬
шаяся на площади в миллион квадратных километров,
распалась в результате гибели только одной из своих
столиц? Почему пришельцы не тронули северные города,
лежавшие на их пути к южной столице — Мохенджо-
Даро?
Другая теория гибели индской цивилизации в большей
степени опирается на геологические и археологические
материалы, но и она оставляет многие вопросы без отве¬
та. Уже давно признан тот факт, что города Инда испы¬
тывали давление окружавшей их природной среды. Об¬
наруженные в Мохенджо-Даро печати указывают на не¬
существующие в настоящее время условия: например,
некоторые из животных, изображенных на этих печатях
(тигры, носороги, крокодилы и слоны), уже не водятся в
этом районе. Сами люди, несомненно, изменяли окружаю¬
щую среду, чрезмерно стравливая пастбища, истощая
почву длительным и слишком интенсивным возделывани¬
ем и вырубая окрестные леса. Все это могло способство¬
вать постепенному снижению сельскохозяйственного про¬
изводства, распаду системы централизованного управле¬
ния и, в конечном счете, возникновению такой ситуации,
192

при которой дюди были вынуждены переселяться в но¬
вые, более подходящие для жизни места.
Возможно, были природные изменения и более драма¬
тического характера. Так, геоморфологи и гидрологи не¬
давно высказали предположение, что в первой половине
II тысячелетия до н. э. города, расположенные по берегам
Инда в провинции Синд, в том числе Мохенджо-Даро, за¬
тапливались длительными разливами. Чтобы сдержать
наступавшие воды, требовалось строить мощные защит¬
ные стены. Эта убедительная теория находит поддержку
у археологов, которые обращают внимание на постепен¬
ное снижение качества строительства и городского пла¬
нирования в Мохенджо-Даро. Но и она не снимает того
же вопроса, который был поднят гипотезой о вторженци
ариев: почему разрушение ограниченного числа городов
в Синде повлекло за собой гибель всей цивилизации?
Как бы то ни было, для объяснения гибели индской
цивилизации совершенно недостаточно привлекать к рас¬
смотрению лишь один какой-то фактор. Не исключено,
что верны обе гипотезы — и, скорее всего, в сочетании с
другими факторами. Только дальнейшие раскопки, гео¬
логические изыскания, радиокарбониые определения и
исследования в области окружающей природной среды
могут прояснить остающиеся пока без ответа вопросы о
характере индской цивилизации и причинах ее гибели.
РЕЗЮМЕ
В наши дни, объясняя причины подъема той или иной
цивилизации, ученые уже не выделяют какие-то отдель¬
ные факторы (например, применение ирригации, веду¬
щее к производству устойчивого прибавочного земледель¬
ческого продукта и к образованию бюрократического го¬
сударства), а рассматривают подъем цивилизации как
результат взаимодействия разнообразных факторов — ок¬
ружающей природной среды и хозяйственной деятельно¬
сти, развития торговли, изменения экономической и со¬
циальной организации общества, а также технических
достижений. Из нашего обзора египетской, месопотамской
и индской цивилизаций явственно следует, что в каждом
отдельном случае невозможно выделить какую-то одну
причину, вызвавшую подъем данной цивилизации. Как
было подчеркнуто в недавно опубликованной работе д-ра
Рут Уайтхаус [205], подъему и расцвету цивилизаций
способствовало сочетание одних и тех же факторов.
В Заказ до и 06
193

Окружающая среда и хозяйственная
деятельность
Окружающая природная среда играет основополагаю¬
щую роль в развитии любой цивилизации, поскольку
именно она определяет условия хозяйственной деятельно¬
сти. То, что великие цивилизации Старого Света — еги¬
петская, месопотамская, индская и шанская — возникли
па аллювиальных равнинах, не является простым совпа¬
дением. Ирригация способствовала первоначальному рас¬
селению людей в этих речных долинах или расширению
ранних поселений. Благодаря ей обитатели этих поселе¬
ний могли производить .излишки земледельческой продук¬
ции, способствовавшие росту плотности населения.
Производство прибавочного сельскохозяйственного про¬
дукта имело и другие последствия — социальную диффе¬
ренциацию и ремесленную специализацию. Применение
ирригации позволяет получать более высокие по сравне¬
нию с неполивным земледелием урожаи: в современных
условиях в этом случае можно добиться пятидесятипро-
центиого повышения урожая. В свою очередь, повышение
урожайности поднимает стоимость земли, так как искус¬
ственно орошаемые земли гораздо более плодородны по
сравнению с естественно орошаемыми. Стоимостная диф¬
ференциация земель приводит к соперничеству за владе¬
ние землями и к имущественной дифференциации земле¬
владельцев в зависимости от объема получаемого ими
прибавочного продукта. Процессу имущественного рас¬
слоения сопутствуют процессы развития специализации
труда и социальной стратификации.
Врцд ли можно оспаривать тот факт, что цивилизации
в Месопотамии, Египте и в долине Инда не могли бы
возникнуть без ирригации. Но было бы опрометчиво счи¬
тать ее первопричиной возникновения этих цивилизаций,
поскольку здесь нельзя не учитывать воздействия также
многих других факторов* Для понимания эволюции дан¬
ной цивилизации надо прежде всего уяснить себе, на ка¬
ком природном фоне происходила эволюция. Это несо¬
мненно. Другое дело, что, будучи необходимым, это усло¬
вие ни в коем случае не является достаточным. Для объ¬
яснения эволюции городской цивилизации необходимо
привлечь многие другие факторы.
194

Население
Археологические материалы не оставляют сомнений в
том, что следствием перехода к экономике производящего
типа был значительный рост населения. В более ранних
популяциях, зависевших от производства пищи, по-види¬
мому, сохранялось равновесие между населением и ресур¬
сами, развитие же сельского хозяйства привело к устой¬
чивым темпам роста народонаселения. Этот факт, доку¬
ментированный археологическими источниками, позволяет
рассматривать давление населения в качестве одного из
основных факторов развития доисторических обществ.
Подобно тому как постоянные деревенские поселения
VI11 VI тысячелетий до п. э. превосходят по своим раз¬
мерам более древние поселения охотников и собирателей,
точно так же города V и IV тысячелетий в Старом Свете
превосходят своими размерами более древние земледель¬
ческие поселения.
Городской революции в Европе, Азии и Африке, а так¬
же в Новом Свете предшествовал бурный рост населений.
Следствием роста населения могут быть два процесса —
основание новых поселений или рост существующих. Пер¬
вый процесс — основание «дочерних» поселений — объяс¬
няет географическую экспансию ранних земледельческих
поселений, происходившую в Месопотамии в доубейдскую
пору (ок. 4000 г. до н. э.). В последующий период пре¬
обладающее значение приобрел второй процесс. Рост на¬
селения происходил в ограниченных зонах. В Египте и
Месопотамии наблюдается постепенное увеличение раз¬
меров поселений, и уже к началу III тысячелетия там
появляются большие городские поселки и города.
Чем был вызван новый «ответ» на рост населения?
Одни ученые склоняются к прямому демографическому
объяснению — росту рождаемости, другие предпочитают
говорить о сочетании нескольких факторов — роста на¬
родонаселения, перехода кочевых народов к оседлости,
увеличения эффективности производящего хозяйства и
формирования социальной организации, ориентированной
на концентрацию населения. Данные раскопок в Египте,
Месопотамии и долине Инда убедительно подтверждают,
что рост населения соотносится с неуклонным ростом эко¬
номической специализации и социальной стратификации
внутри цивилизаций Месопотамии, Египта и долины Инда.
8*
195

Торговля
6 последние годы торговля рассматривается учеными
как один из важнейших факторов эволюции сложных об¬
ществ. Выявление таких поселений, как Тепе-Яхья на
Иранском нагорье, и открытие дильмунской цивилизации
в Персидском заливе подтвердили существование широ-
ких экономических связей между ближневосточными об¬
ществами. Аллювиальные равнины Месопотамии и,
в меньшей степени, Египта и Инда были бедны не толь¬
ко минеральными ресурсами — медью, золотом, лазури¬
том, бирюзой, сердоликом, но даже и строительным лесом.
Городские центры этих цивилизаций были вынуждены
импортировать важнейшие материалы и предметы роско¬
ши из очень отдаленных районов. Вовлеченные в эту тор¬
говлю купцы были не просто профессиональными торгов¬
цами — они выступали в роли эмиссаров, представлявших
свои страны в далеких чужеземных краях.
По сравнению с торговлей обсидианом в неолитиче¬
ских общинах, организация торговли в городских центрах
письменных цивилизаций Египта, Шумера и Инда строи¬
лась на совершенно иной основе. Если неолитические об¬
щины могли обойтись без обсидиана, то экономика, на¬
пример, шумерского города-государства целиком зависела
от непрерывных поставок жизненно необходимого сырья.
Постоянный приток ресурсов обеспечивался специально
созданным для этого механизмом. В Шумере, так же как
и в Египте времен фараонов, таким механизмом было со¬
средоточение функций управления торговлей в храме и
дворце, т. е. в руках государства. Этот механизм обеспе¬
чивал эффективное управление торговлей, ускорял разви¬
тие экономики и ее централизацию. Что касается долины
Инда, то какой была здесь степень государственного кон¬
троля над торговлей, нам не вполне ясно (в основном по¬
тому, что мы не можем прочесть индские тексты). Одна¬
ко целый ряд характерных для индской цивилизации
черт, которые она разделяет с Египтом и Месопотами¬
ей,—импорт редких природных ресурсов из отдаленных
районов, производство прибавочного земледельческого
продукта и наличие больших административных зданий —
позволяет предположить, что и в долине Инда управление
торговлей находилось в руках государства.
196

Социальная организация
Каждая из рассмотренных нами цивилизаций имела
характерную социальную организацию. Египет объеди¬
нялся под властью единого политического вождя — бога-
царя (фараона). Во главе шумерского города-государства
стоял царь. То, что мы знаем об индской цивилизации,
не позволяет нам говорить о ее социальной организации
с твердой уверенностью. Тем не менее у нас есть осно¬
вания полагать, что структурными элементами индской
цивилизации были, как и в Месопотамии, независимые
города-государства.
Несмотря на все отличия, социальные структуры трех
цивилизаций имели ряд общих черт. Социальные и эко¬
номические факторы, способствовавшие подъему городов,
зависят прежде всего от интеграции централизованной
экономической и политической власти, социальной стра¬
тификации и экономической специализации. Эти три
фактора способствовали развитию «городской револю¬
ции», а в тех районах, где они вступали во взаимодейст¬
вие, происходило формирование сложного общества. Эко¬
номическая специализация, социальная стратификация и
централизация власти базируются на развитии производ¬
ства прибавочного продукта, необходимого для содержа¬
ния людей, занятых в торговле, ремесленном производстве
и управлении. В свою очередь, социальная дифференциа¬
ция базируется не только на производстве прибавочного
продукта, но и на неравном его распределении, т. е. на раз¬
витии общества, разделенного на классы. Присваивавшие
себе^ большую часть прибавочного продукта приобретали
и большую власть — не только экономическую, но и по¬
литическую. Управление дальней торговлей, хранением
ресурсов, перераспределением продуктов питания, сырья
и промышленных изделий, а также ведение военных дей¬
ствий требовали централизованной власти. Сложная со¬
циальная организация, явившаяся результатом усиления
экономической специализации, социальной стратификации
и централизации власти, дала толчок процессу, который,
будучи однажды приведен в движение, оказался необра¬
тимым.
Технические достижения
То, что технические и технологические достижения
способствовали развитию цивилизации,— факт неоспори¬
мый. Открытие новых систем хозяйствования, связанных
197

с переходом к разведенйю одомашненаых животных и
выращиванию злаковых растений; переход к ирригацион¬
ному земледелию, повлекший за собой значительный рост
населения; изобретение колеса; появление пригодных для
мореплавания судов; освоение техники обработки метал¬
лов — все эти крупные технические и технологические
нововведения предшествовали «городской революции»
или сопровождали ее. В связи с этим возникают два во¬
проса: 1) МоглД ли цивилизация возникнуть без этих тех¬
нических новшеств? 2) Какое воздействие оказали послед¬
ние на общества, их породившие?
Отвечая на эти вопросы, следует учитывать следую¬
щие три взаимосвязанные обстоятельства. Во-первых, тех¬
нические нововведения . способствуют ускорению темпов
экономической специализации. Во-вторых, они повышают
эффективность производства и, в-третьих, дают толчок
развитию новых видов деятельности — военной, ритуаль¬
ной и рекреационной (связанной с досугом) 22.
Для иллюстрации сказанного достаточно привести
один пример — развитие металлургии. Технологические
процессы, связанные с металлургическим производством,
своей сложностью намного превосходили технологию из¬
готовления каменных орудий. Производство металлов
включало в себя добычу руды, выплавку и литье. Кузне¬
цы, освоившие эти технологические процессы, почти на¬
верняка были специалистами-профессионалами, свободны¬
ми от необходимости добывать или производить для себя
пищу. Эта специализация стимулировала другую специа¬
лизацию, так как кузнецов надо было содержать за счет
излишка продуктов, создаваемого земледельцами, заняты¬
ми исключительно в сфере земледельческого производст*
ва. Развитие металлургии способствовало не только спе¬
циализации производства, но и росту его эффективности.
По сравнению с каменным, металлическое орудие проч¬
нее и долговечнее, его лезвие гораздо легче поддается за¬
точке. Кроме того, оно обладает еще одним, очень важ¬
ным преимуществом: его можно переплавить, сделав из
пего новое орудие, и тем самым продлить его долговеч¬
ность. Наконец, развитие металлургии привело к появле¬
нию и совершенствованию новых видов деятельности в
повседневной жизни, в военном деле и в сфере рекреации.
Образование сложных обществ было обусловлено не
только приведенными выше факторами, хотя, по мнению
большинства ученых, они и были главными движущими
силами «городской революции». Развитию централизации
198

власти и росту могущества государств способствовали и
другие факторы, например войны и вообще военная дея¬
тельность. Будущие археологические исследования долж¬
ны внести ясность в этот вопрос и помочь расставить над¬
лежащие акценты. Но уже сейчас ясно, что нельзя пре¬
небрегать ни одним фактором.
Однако надо учесть, что ни один фактор не имел та¬
кого «всеподавляющего» значения, чтобы его можно было
считать единственной причиной образования сложных
обществ. Эволюцию цивилизации следует рассматривать
во взаимосвязи всех указанных выше факторов.

Глава 4
ЦИВИЛИЗАЦИЯ ДРЕВНЕЙ МЕЗОАМЕРИКИ
Термином «Мезоамерика» (буквально: срединная Аме¬
рика) археологи обозначает географический регион на
Американском континенте, в пределах которого в доколум-
бовы времена процветала глубоко своеобразная цивилиза¬
ция. В этом регионе, ставшем знаменитым благодаря сде¬
ланным там сенсационным археологическим открытиям,
зародились, достигли расцвета и в конце концов пришли
в упадок такие хорошо известные теперь культуры, как
ольмекская, тольтекская, ацтекская и классическая май¬
яская. В этой главе мы рассматриваем вопросы возник¬
новения и развития сложных обществ в Мезоамерике.
Поскольку, следуя за нашим изложением, читатель навер¬
няка будет мысленно сравнивать происходившие в Мезо¬
америке события с тем, что происходило на Ближнем
Востоке, ему следует иметь в виду, что Мезоамерика за¬
нимает гораздо меньшую площадь. Следует также пом¬
нить, что на протяжении трех тысячелетий Мезоамерика
сохраняла культурное единство в большей мере, чем об¬
ширный регион, протянувшийся от Анатолии до Инда.
Несмотря на эти существенные различия, начало земле¬
делия, а позднее и подъем цивилизаций в этих регионах
Старого и Нового Света обнаруживают ряд удивительно
сходных черт.
Первая в Мезоамерике древняя цивилизация возникла
около 1200 г. до н. э. у ольмеков на побережье Мекси¬
канского залива, на территории нынешних мексиканских
штатов Веракрус и Табаско23. Как будет показано ниже,
ольмеки вскоре начали распространять свое влияние на
остальные части Мексики, а также на Гватемалу, Гонду¬
рас, Сальвадор и даже еще южнее — вплоть до Коста-
Рики. Приблизительно в этот период (во всяком случае,
определенно до начала I тысячелетия до н. э.) формиру¬
ется ареал распространения мезоамериканской культуры,
или, лучше сказать, система мезоамериканской цивили¬
зации.
т

ГЕОГРАФИЯ И КЛИМАТ
Первое определение Мезоамерики как культурного ре¬
гиона принадлежит антропологу Паулю Кирхгоффу
(1943 г.). Несмотря на то что экспансия различных групп
и смены культур сопровождались смещением географи¬
ческих границ этого региона, в основном границы мезо-
американского культурного региона охватывают терри¬
торию от Рио-Сота де ла Марина и Рио-Синалоа на севере
Мексики до Гондураса, Сальвадора и полуострова Никоя
на юге. Таким образом, территория эта включает в себя
значительную часть Мексики, всю Гватемалу и весь Бе¬
лиз.
Природные условия Мезоамерики чрезвычайно разно¬
образны. С точки зрения топографии, доминирующее по¬
ложение в этом регионе занимают протянувшиеся с се¬
вера на юг цепи величественных горных хребтов Восточ¬
ной и Западной Сьерра-Мадре. Здесь много действующих
вулканов, особенно в Центральной Мексике, на террито¬
рии Гватемалы и Сальвадора. Горные области Мезоаме¬
рики пересекаются многочисленными реками, текущими
в сторону Атлантического и Тихого океанов. В доистори¬
ческую эпоху, на протяжении нескольких тысячелетий,
некоторые из самых больших горных долин Мезоамери¬
ки, такие, как долина Мехико и долина Оахака, были
центрами происходивших здесь сложных культурных из¬
менений.
Говоря о Мезоамерике, географ Роберт Уэст заметил:
«Немного найдется на Земле участков суши, которые име¬
ли бы столь сложные форму поверхности и геологическое
строение» [199, с. 33]. Мезоамерика — край природных
контрастов: полузасушливых высокогорных долин, таких,
как Теотихуаканская долина, где вырос великий город
Теотихуакан, и густых дождевых (влажнотропических)
лесов, среди которых раскинулся великий центр класси¬
ческой цивилизации майя — город Тикаль. Археолог Мю-
Киэль Портер Уивер в популярном очерке предыстории
1езоамерики пишет: «Когда человек поселился в Мезо¬
америке, он мог жить или на высоте 2400 м, или на уров¬
не моря, либо на промежуточных высотах. У него был
широкий выбор мест для поселения — аллювиальные рав¬
нины, речные террасы, пещеры, долины, внутренние
(бессточные) бассейны. Он был волен селиться у озера
или у реки в районах, где выпадали обильные дожди, или
же в районах с сухим полупустынным климатом. Пыш-
201

ные тропические леса, лиственные леса и бесплодные,
напоминающие пустыню земли предоставляли разнообраз¬
ные возможности для эксплуатации природных ресурсов»
[198, с. 14].
Как мы увидим из дальнейшего изложения, населяв¬
шие этот край народы в полной мере пользовались этим
природным разнообразием, умело осваивая и эксплуати¬
руя естественные ресурсы названного региона.
НАЧАЛО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ
Памятники цивилизаций ольмеков, майя, теотихуакан-
цев, тольтеков и ацтеков уже давно привлекли к себе
внимание археологов, поэтому археология Мезоамерики
изучена довольно хорошо. К сожалению, основное вни¬
мание до сих пор уделялось внушительным руинам вели¬
ких цивилизаций доколумбовой Мезоамерики, а менее им¬
позантные остатки поселений древних охотников и соби¬
рателей или оседлых земледельцев, обитавших здесь же
до 1200 г. до н. э. и заложивших основы будущей куль¬
туры, привлекали к себе не столь широкое внимание.
Поэтому, в отличие от майяской или ацтекской цивили¬
заций, о которых много писали и говорили, мы сравни¬
тельно мало знаем о начале земледелия и ранних оседло¬
земледельческих поселениях в Мезоамерике. И все же
раскопки последних лет в Техуаканской долине в штате
Пуэбла (Мексика), материалы которых были широко опу¬
бликованы, и раскопки в долине Оахака (тоже в Мекси¬
ке), материалы которых уже начали появляться, сущест¬
венно пополнили наши знания относительно «культурно¬
го фундамента», на котором были построены древние ци¬
вилизации Мезоамерики 24.
В Мезоамерике было сделано несколько археологиче¬
ских открытий, относящихся к последнему периоду лед¬
никовой эпохи плейстоцена —■ так называемому периоду
«раннего человека» или «охоты на крупных животных»,
датируемому временем до VIII тысячелетия до н. э. Ре¬
зультаты этих открытий говорят о том, что в Мезоаме¬
рике — во всяком случае, южнее долины Мехико — охо¬
та на ныне вымерших крупных млекопитающих занимала
незначительное место. Мясо крупных животных, по-ви¬
димому, даже в северной части Мезоамерики составляло
лишь малую часть пищевого рациона людей по сравнению
с растениями и фруктами, а также мясом мелких жи¬
вотных.
202

С окопчанием эпохи плейстоцена, после сопутствовав¬
ших этому климатических изменений (ок. VIII или
VII тысячелетия до н. э.), охота на мелких животных
и собирательство становятся основными занятиями людей.
О деятельности человека в эту пору, а также в течение
следующих за ней нескольких тысяч лет, мы можем су¬
дить только по археологическим находкам, сделанным в
горных районах Мексики и Гватемалы. Особенно богатый
материал дали полузасушливые мексиканские нагорья.
Что же касается археологических свидетельств заселения
мезоамериканских низменностей, то они появляются
лишь в гораздо более поздних слоях — начиная с III ты¬
сячелетия до н. э.
Для того чтобы получить хотя бы некоторое пред¬
ставление о процессах, приведших к возникновению слож¬
ных обществ в Мезоамерике, необходимо разобраться в
том, как здесь начиналось земледелие и возникали пер¬
вые земледельческие поселения. В отличие от Старого
Света, в доколумбовой Мезоамерике одомашнивание жи¬
вотных никогда не играло существенной роли.
Если о начале земледелия и образования оседлоземле¬
дельческих поселений на Ближнем Востоке мы знаем не
так уж мало, то этого нельзя сказать об аналогичных про¬
цессах в Мезоамерике. Дело в том, что у нас слишком
мало фактического материала на этот счет, а тот скудный
материал, который у нас есть, еще недостаточно обобщен.
Богатство археологических памятников, относящихся к
периоду ближневосточного неолита, позволило нам посвя¬
тить им целую главу. Тот факт, что о мезоамериканском
неолите опубликовано пока еще очень мало данных, вы¬
нуждает нас включить наши рассуждения о начале зем¬
леделия в этом регионе в русло основного вопроса, рас¬
сматриваемого в данной главе,— вопроса о возникнове¬
нии мезоамериканской цивилизации^ Только одна об¬
ласть — долина Техуакан на юге мексиканского штата
Пуэбла — по полноте собранных о ней данных может
сравниться с любым археологическим памятником Ближ¬
него Востока. Исходя из анализа событий, имевших ме¬
сто в этой горной долине, можно сделать некоторые за¬
ключения относительно событий, происходивших в этот
же период в других районах Мезоамерики.
203

Техуаканская долина
Археологические исследования показали, что переход
от собирательства к выращиванию культурных растений
произошел в Мезоамерике намного позже, чем в Старом
Свете.
В Техуаканской долине этот процесс начался, по-ви¬
димому, в VII тысячелетии до и. э., но окончательно ут¬
вердился только во II тысячелетии.
Как отмечает археолог Кент Флэннери, насельники
Техуаканской долины, как и остальные обитатели Мек¬
сики, «смогли выжить благодаря применению стратегии
собирательства, основанной на постоянных перемещени¬
ях и на использовании разнообразных источников пищи.
Это разнообразие зависело от того, когда начался сезон
дождей — слишком рано или, наоборот, слишком поздно,
была вода в реке слишком холодной или слишком теп¬
лой, паслись олени высоко в горах или в долинах, много
уродилось орехов „пиньои11 или мало. Наконец, в V тыся¬
челетии до н. э. техуакаицы перешли к искусственному
разведению некоторых съедобных растений путем селек¬
ции и культивации. Вскоре они уже выращивали бобы,
кабачки, тыквы, амарант (бархатник), томаты, авокадо,
стручковый перец „чили11 (и, возможно, также опунцию,
магей и целый ряд полутропических плодов, известных
нам только под их индейскими названиями). Однако наи¬
большее значение имела культивация маиса, или „индей¬
ского хлеба“» [68, с. 271—310].
Благодаря широким полевым исследованиям, прове¬
денным в Техуаканской долине под руководством археоло¬
га Ричарда С. Макниша, мы имеем неплохую информа¬
цию о раннем этане развития земледелия в Мезоамерике.
Хотя раскопки охватывали сравнительно небольшой район
(около 112 км в длину и 32 км в ширину), они дали не¬
обычайно богатый археологический материал. Благодаря
сухому климату в пещерах Техуаканской долины сохра¬
нилось множество разнообразных, недолговечных в обыч¬
ных условиях, материалов, что и позволило получить
ценную информацию о начале производства пищи и о
первых оседлых поселениях в этом районе. На 12 стра¬
тифицированных стоянках (всего было выявлено 454 па¬
мятника) найдено «10 тысяч артефактов, 500 тысяч че¬
репков и 50 тысяч экофактов („остатков11 окружающей
среды)» [126, с. 307]. Эти находки позволили ученым ус¬
тановить продолжительную по времени последователь-
204

яость культур, которая началась около 10000 г. до н. э.
и продолжалась вплоть до испанской конкисты в 1521 г.
н. э.
Техуаканская последовательность культур
В пределах этой последовательности Макниш выделил
девять культурпых фаз. Первые шесть (они охватывают
период с 10 000 до 850 г. до н. э.) имеют прямое отно¬
шение к интересующему нас вопросу, т. е. к появлению
земледелия и земледельческих поселений. Самая ранняя
культурная фаза — Ахуереадо — продолжалась с X по
VII тысячелетие до п. э. Население тогда состояло из
многочисленных кочевых групп.
Исходя из размеров поселений (пещерные стоянки
или небольшие лагеря на открытых пространствах),
а также по числу очагов было установлено, что эти ма¬
лые группы состояли из двух-трех нуклеарных семей.
В период Ахуереадо в долине обитало от одной до пяти
таких групп. Найденные па поселениях этого периода
растительные и животные остатки показали, что обитате¬
ли одного поселения занимали его лишь на один сезон,
после чего переходили на другое место. Такой вывод воз¬
можен благодаря тому факту, что растения и семена по¬
являются лишь в определенное время года. Точно так
же по биологическому виду животного, его возрасту и
строению костей можно с той или иной степенью досто¬
верности определить, в какое время года оно было убито.
Если археолог установит, что все животные и раститель¬
ные остатки в одном уровне обитания данного лагеря
или пещеры указывают на то, что эти животные и расте¬
ния были убиты и собраны в течение только одного се¬
зона, он может сделать вывод, что обитатели этого посе¬
ления после окончания сезона перешли на другое место.
Если в одном и том же уровне представлено несколько
сезонов, это свидетельствует о более продолжительной
заселенности. Прекрасно сохранившиеся благодаря сухо¬
му климату долицы Техуакан скоропортящиеся материа¬
лы, например остатки растений, несомненно, помогли
археологам в их реконструкциях.
Люди Ахуереадо жили охотой на мелких животных и
собирательством. Охотились они с помощью копий и
дротиков с наконечниками из камня, обработанного ре¬
тушью, иногда придавая им форму лаврового листа.
В других видах деятельности они пользовались каменны¬
205

ми ретушированными ножами, скребками, рубилами и
резцами.
Вторая культурная фаза — Эль-Риего — длилась при¬
близительно с VII по V тысячелетие до н. э. Археологи¬
ческие материалы показывают, что в этот период малые
группы с наступлением лета объединялись, чтобы вос¬
пользоваться богатыми растительными ресурсами. Появ¬
ляются первые, свидетельства земледелия: по оценке
Макниша, 'доля земледельческих продуктов в пищевом
рационе людей Эль-Риего достигала 6%. Заметно увели¬
чилась численность населения. На основании числа посе¬
лений или слоев на открытых поселениях, а также раз¬
меров поселений и продолжительности обитания, Макниш
подсчитал, что к концу этого периода в долине жило не
менее ста человек. Лагеря больших по численности групп
идентифицируются на основании их размеров (площадь
этих лагерей составляет в среднем около 7 тыс. кв. м)
и по наличию трех и более очагов. Общая площадь всех
поселений фазы Эль-Риего в 25 раз превышает общую
площадь поселений фазы Ахуереадо.
Среди находок, относящихся к фазе Эль-Риего, мно¬
жество наконечников метательных орудий, включая нако¬
нечники дротиков, скребки и топоры. Люди начинают
использовать выдолбленные из камня ступки, пестики и
терочники для растирания растений. В археологических
слоях этой фазы обнаружены также материалы, свиде¬
тельствующие о знакомстве людей этого периода с тка¬
чеством и деревообработкой. Здесь найдены также куски
сетей, одеял, корзин и ловушек, хорошо сохранившихся
благодаря сухому климату долины. Наконец, были вскры¬
ты захоронения с завернутыми в одеяла трупами, что по¬
зволяет сделать вывод о существовании простого погре¬
бального ритуала. Макниш и его коллеги задают ритори¬
ческий вопрос: «Нельзя ли предположить, что истоки
ритуальных обрядов, характерные для более поздних эта¬
пов истории Мексики, восходят именно к этой поре?»
[27, vol. 2, с. 10].
Сложившиеся на этапе Эль-Риего тенденции развития
нашли свое продолжение в Кошкатланской фазе (5000—
3400 гг. до н. э.). В эту пору доля продуктов земледелия
в пищевом рационе людей составляла уже 14%. Особое
значение имеют первые свидетельства возделывания до-
местицированногР маиса, или кукурузы. Имеются также
свидетельства выращивания бобовых, тыквы и кабачков.
Макниш считает, что некоторые из этих растений могли
206

быть занесены в долину из других областей. Нелепо, од¬
нако, каким образом это могло произойти и какая имен¬
но горная долина или область была родиной этих ра¬
стений.
В слоях Кошкатлана археологами было открыто нема¬
ло стоянок больших по численности групп. Это говорит о
том, что население, вероятно, выросло до нескольких сот
человек. Некоторые факты позволяют даже утверждать,
что различные группы обитателей долины жили на обо¬
собленных территориях. Для помола впервые исполь¬
зуются настоящие каменные «мапос» и «метатес» (сход¬
ные дробильные камни и плоские жернова до сих пор
употребляются в Мексике для помола маиса). Хотя
общий характер каменных орудий не изменился, появи¬
лись некоторые новые виды наконечников для копий и
дротиков, а в конце периода началось изготовление топ¬
ких ретушированных иожевидных пластин из камня.
Ко времени наступления этапа Абехас (3400—2300) в
Техуаканской долине произошли значительные измене¬
ния в общей картине расселения, и мы, наконец, видим
одно из следствий медленного, но неуклонного роста ис¬
пользования окультуренных злаков: в слоях этой фазы
Макниш обнаружил первые свидетельства существования
постоянных лагерей или деревушек. Общая площадь
этих деревушек составляет в среднем 15 000 кв. м. Они
содержат самые ранние в Техуаканской долине строения,
имеющие явные признаки жилых домов. Во всей долине
Макниш раскопал четыре овальные землянки или полу¬
землянки, датируемые этапом Абехас. Однако существо¬
вание общественных зданий или централизованной вла¬
сти для этого периода не засвидетельствовано. В деревуш¬
ках жили, по-видимому, почти круглый год, но они игра¬
ли также роль центральных баз, из которых жители этих
деревушек совершали кратковременные вылазки с целью
охоты и собирательства.
Следующей была фаза Пуррон (2300—1500). В ее сло¬
ях обнаружены первые свидетельства изготовления и
применения гончарных изделий. Найдены два типа гру¬
бой керамики, условно называемые «Грубый Пуррон» и
«Простой Пуррон». Оба типа лишены каких бы то ни
было украшений и представлены как чаше-, так и горш-
кообразными формами. Техуаканская керамика очень на¬
поминает датируемую приблизительно тем же периодом
керамику, найденную на тихоокеанском побережье мек¬
сиканского штата Герреро. Мы не знаем, каков был в ту
207

пору характер контактов Техуакана с приморскими низ¬
менностями, Более того, остается открытым вопрос, была
ли техуакаыская керамика местным изобретением, или
же идея керамического производства импортирована, ска¬
жем, из Панамы или из Южной Америки, где найдена
еще более древняя керамика. Кроме керамики, обнару¬
женной в пурронских слоях Техуаканской долины, у нас
нет почти никакой информации об этой фазе, и она оста¬
ется одним из самых «темных» периодов техуаканской
последовательности культур.
Значительно больше мы знаем об Ахальпанской фазе
(1500—850). Макниш локализовал 12 деревушек этого
периода. Почти все они лежат у одной из рек, протекаю¬
щих через долину, и по этой причине получили название
«приречных деревушек» л В Ахальпанский период произо¬
шли впечатляющие изменения. Например, в конце его
появляются деревни с жилыми домами и общественными
зданиями. Впрочем, к этому времени на равнинах вдоль
побережья Мексиканского залива уже формируется слож¬
ное ольмекское общество.
В Ахальпанский период 40% пищевого рациона людей
составляли продукты земледельческого производства,
достаточно развитого, чтобы обеспечивать круглогодичное
обитание. Как говорит Макниш, люди Ахальпанской
фазы «за счет земледелия получали за один сезон столь¬
ко пищи, что могли кормиться ею весь год». Поэтому он
предпочитал «называть эту систему ведения хозяйства
самообеспечивающейся, а не системой эффективного про¬
изводства пищи» [127, с. 80].
Дома в Ахальпанский период имели овальную или
прямоугольную форму и представляли собой «мазанки».
Тогда появляется расписная керамика. В ахальпанских
слоях найдено множество керамических фигурок. Среди
них — довольно крупные женские статуэтки, ставшие
приметой данной фазы. Население, неуклонный рост ко¬
торого наблюдается на протяжении всей техуаканской
археологической последовательности, в Ахальпанский
период, очевидно, превышало 1000 человек. В последую¬
щие периоды — с 850 г. до н. э. до испанского завоева¬
ния — происходил постепенный рост деревень, конечным
результатом которого было возникновение в Техуакан¬
ской долине городов-государств.
208

Земледелие и оседлость:
обзор
Макнигп предложил простую и убедительную модель
для объяснения постепенного перехода к оседлой деревен¬
ской жизни на базе земледельческого производства. Со¬
гласно этой модели, кочевые племена охотников и соби¬
рателей Техуаканской долины за продолжительный пе¬
риод детально изучили сезонные изменения во всех
«микросредах» долины. Они научились планировать свои
сезонные перемещения таким образом, чтобы извлекать
максимальную выгоду из того или иного сезона в данной
«микросреде». Из года в год они возвращались в те «мик¬
росреды», которые могли предоставить им наибольшие
возможности для охоты и собирательства. Следствием
многократного использования одних и тех же лагерей и
регулярной расчистки под пашню окружавших эти лагеря
земель был, в частности, рост генетических мутаций не¬
которых растений и плодов, широко использовавшихся
кочевниками. С течением времени (и, возможно, вначале
случайно) техуаканцы-номады занялись огородничест¬
вом и, в конечном итоге, земледелием.
Эти перемены позволили техуаканцам производить
излишки земледельческой продукции, благодаря чему они
могли теперь оставаться в данном лагере в течение более
длительного времени, например в течение двух сезонов
вместо одного. Следствием этих тенденций было все уве¬
личивающееся воздействие людей на окружающую при¬
родную среду. Этот процесс достиг кульминации во
II тысячелетии до н. э., когда обитатели Техуаканской
долины уже могли круглый год жить в деревнях.
Есть основания полагать, что такая же тенденция
имела место и в других горных районах южной Мекси¬
ки. В долине Оахака, в 160 км к югу и востоку от Те-
хуакана, Кент Флэннери проследил аналогичную цепоч¬
ку событий. Развивая идею Макниша, он. предположил,
что переход к оседлоземледельческому образу жизни
произошел не просто «благодаря» росту продуктивности
земледельческого хозяйства, а скорее был вызван прямой
необходимостью для больших племенных групп оставать¬
ся в том или ином районе для того, чтобы сажать расте¬
ния, служившие им источниками пищи, и собирать уро¬
жай [64, с. 79—80]. Иными словами, все увеличивавшая¬
ся зависимость от доместицированных растений в конеч¬
ном итоге заставила обитателей горных долин — таких,
209

как Техуакай и Оахака,— оставаться в свойх деревнях в
течение всего года.
Как развивалась эта все усиливающаяся зависимость
от земледелия и оседлости? По мнению Флэннери, про¬
исшедшие изменения можно рассматривать как пример
положительной «обратной связи», которой вообще могло
бы не быть без случайных генетических мутаций, пошат¬
нувших равновесие между ранними доисторическими
культурами и их экосистемами: «Этими „незначительны¬
ми или случайными исходными стимулами44 была серия
генетических изменений в одном или двух видах мезоаме-
риканскнх растений, используемых человеком. Эксплуа¬
тация этих растений представляла собой малую систему
обеспечения по сравнению с эксплуатацией магея, какту¬
са, фруктов или бобовых культур, однако положительная
обратная связь, как следствие этих начальных генетиче¬
ских изменений, привела к тому, что одна малая система
выросла непропорционально всем другим системам, что в
конечном счете изменило всю экосистему горной Южной
Мексики...
Случайные (вначале) изменения в системе вызвали
позитивную обратную связь, которая в итоге привела к
превращению возделывания маиса в самую выгодную для
Мезоамерики сферу земледелия. Чем шире разворачива¬
лось возделывание маиса, тем больше появлялось воз¬
можностей для благоприятного скрещивания и обратной
гибридизации. Благоприятные генетические изменения
приводили к росту урожаев, последнее способствовало
росту населения, а это, в свою очередь, заставляло рас¬
ширять масштабы возделывания культурных растений»
[64, с. 79-80].
Предложенные Макнишем и Флэннери модели дают
ключ к пониманию сути процессов возникновения
земледелия и перехода к оседлому образу жизни. Сам
Макниш полагает, -что, при всей разнице в экологических
условиях между Старым и Новым Светом, решающая роль
в возникновении и развитии постоянных земледельческих
поселений в Шумере, Египте, долине Инда и в Мексике,
вероятно, принадлежала растущей необходимости пребы¬
вать в непосредственной близости к возделываемым участ¬
кам. Разумеется, между двумя культурными регионами
существовали большие различия. Как уже отмечалось,
в Мезоамерике, в отличие от Ближнего Востока, не было
одомашненных - животных, которые могли бы служить
источником протеина и выполнять нужные человеку ра¬
210

боты, такие,, как пахота, перевозка людей и грузов
и т. п. Эти регионы отличались по климатическим усло¬
виям и видам выращиваемых растений: если важным эле¬
ментом хозяйственной базы Старого Света было выращи¬
вание зерновых — главным образом пшеницы и ячменя,—
то у древних мексиканцев основной сельскохозяйствен¬
ной культурой был маис. Перейдем теперь к анализу
хозяйственной революции в Мезоамерике, связан¬
ной с переходом от добывания пищи к ее производст¬
ву. Обратимся прежде всего к анализу причин, выдви¬
нувших маис на первое место в хозяйстве Мезоамерики.
Доместикация маиса
Маис, или кукуруза, был одной из главных, если не
самой главной зерновой культурой древней Мезоамерики.
Но доместицирован он был не на самых ранних этапах
заселения человеком Мексики: маис стал основной зерно¬
вой культурой Мезоамерики, лишь пройдя целую серию
генетических изменений. Как происходили эти изменения?
От какого дикорастущего предка произошел маис? Не¬
смотря на то что ученые уже много лет изучают это ра¬
стение, у них до сих пор нет единого мнения относи¬
тельно ботанической природы превращения дикого пред¬
ка маиса в известное нам культурное растение. Один из
ведущих специалистов по доместикации маиса, Поль
Мангельсдорф, считает, что серия генети¬
ческих изменений и перекрестных опыле¬
ний привела к превращению какого-то
дикого и ныне не существующего предка
маиса в доместицированный маис. Образ¬
цами этого уже не существующего предка
Мангельсдорф считает наиболее древние
стержни кукурузных початков, найденные
Макнишем в Техуаканской долине. Эти
початки (датируютсд они по крайней мере
5000 г. до н. э.) небольшие: менее 75 мм ;•
в длину.
В последние годы теория Мангельсдор-
фа оспаривается другими генетиками и
ботаниками, в частности Джорджем Бид-
Сравнительные размеры маиса ран¬
неземледельческого периода и маи¬
са эпохи испанской конкисты
211

лем, бывшим президентом Чикагского университета.
Бидль считает предком маиса «теосинте» — дикорастущую
траву, распространенную во многих горных районах Мек¬
сики. Путем простых генетических мутаций, говорит он,
«теосинте» могла превратиться в маис. Эту простую, но
изящную гипотезу поддерживают большинство ученых,
которые обращают внимание на ее сходство с некоторыми
гипотезами о доместикации растений в Старом Свете.
Флэннери, например, указал на то, что «теосинтевая»
гипотеза и объяснение с ее помощью генетических изме¬
нений близко напоминает гипотезу о доместикации пше¬
ницы на Ближнем Востоке, предложенную Гансом Хель-
беком.
Однако вопрос о том, как именно и почему произошло
это изменение, остается открытым. В течение Кошкатлан-
ского этапа «теосинте». и затем ранний маис занимали,
по-видимому, незначительное место в пищевом рационе
обитателей Техуакана и других горных долин Мексики.
(По Флэннери, маис был тогда третьестепенным по
значимости злаком.) Переход от «теосинте» к продуктив¬
ному одомашненному маису, занял, вероятно, несколько
тысяч лет, потребовав от ранних земледельцев широкого
экспериментирования и больших затрат труда. В одной
из более поздних своих публикаций Флэннери ставит во¬
прос: почему обитателям мексиканских нагорий потребо¬
валось культивировать именно «теосинте»? Он отмечает,
что охотники и собиратели редко употребляли в пищу
«теосинте» (впрочем, в других частях света охотники и
собиратели тоже нечасто употребляли в пищу предков
других важнейших злаков, например ближневосточную
пшеницу).
Анализируя преимущества и недостатки этих расте¬
ний, Флэннери пишет: «Предки этих семенных злаков
обладали рядом характерных особенностей, которые от¬
сутствовали у большинства продуктов питания, излюб¬
ленных охотниками эпохи плейстоцена. Почти все они —
однолетние растения, высокоурожайные (от 200 до 800 кг
с одного гектара), неприхотливы к условиям обитания,
легко складируются для хранения и обладают генетиче¬
ской гибкостью. Таким образом, они вполне подходили
для замены „местных44 растений таким растением, которое
менее чем через год после посадки покрыло бы взрых¬
ленный участок густой порослью, дающей пригодную для
хранения пищу. С течением времени происходили благо¬
приятные генетические изменения, в результате которых
212

либо повышалась продуктивность этих растений, либо
становилось легче убирать их урожай, либо легче обра¬
батывать для употребления в пищу, либо то, и другое,
и третье вместе. Если вам нужно растение, которое может
увеличить несущую нагрузку на каждый гектар и позво¬
ляет создавать годовой запас продовольствия, вы остано¬
вите свой выбор как раз на таких растениях. К недостат¬
кам, связанным с выращиванием этих растений, можно
отнести, во-первых, тот факт, что земледелие связано с
большими, по сравнению с охотой, затратами труда
(это подтверждают этнографические данные), и, во-вто¬
рых, неустойчивую, видоизмененную человеком экосистему
с низким индексом разнообразия. Поскольку, раннее зем¬
леделие подразумевает намерение работать усерднее и
потреблять больше „третьеразрядной*4 пищи, я подозреваю,
что люди стали заниматься им не потому, что этого хоте¬
ли, а потому, что были к этому вынуждены. Что имен¬
но вынудило их — возможно, мы никогда не узнаем, но
решение это изменило ход всей последующей человече¬
ской истории» [68, с. 307—308].
Давление населения и доместикация
растений
О проблеме побудительных мотивов перехода к земле¬
делию охотников и собирателей Мезоамерики и других
регионов мира в последующий за плейстоценом период
некоторые ученые высказываются с большей уверенно¬
стью, чем Флэннери. Они утверждают, что возникновение
земледелия было вызвано скорее всего давлением насе¬
ления. Развивая новаторские идеи, выдвинутые Эстер
Бозеруп в книге «Условия роста земледелия» (1965 г.),
Марк Коэн высказал мысль, что «рост и давление насе¬
ления являются важнейшими факторами зарождения и
развития земледельческого хозяйства повсюду в мире»
[43, с. 13-14].
Идея рассматривать давление населения в качестве
важнейшего фактора, способствовавшего возникновению
земледелия, кажется привлекательной. Однако она не
совсем убедительна в отношении Мезоамерики вообще и
Техуаканской долины в частности.
Исследования Макниша, Флэннери и других учёных
ясно показывают устойчивую тенденцию роста населения
с конца плейстоцена и до II тысячелетия до н. э.
За этот продолжительный отрезок времени была осуще¬
213

ствлена доместикация разнообразных растении. Если про¬
цесс развития земледелия протекал медленно, то еще
медленнее происходил рост деревень: доместикация ра¬
стений не приводила к немедленной оседлости. Скорее
было по-другому: по мере того как появлялась возмож¬
ность увеличивать продуктивность некоторых растений и
делать запасы продовольствия, обитатели горных долин,
подобных Техуаканской, получали возможность жить в
одном и том же месте более одного сезона. В Техуакане
постоянные, круглогодичные, сравнительно густонасе¬
ленные поселения появлялись лишь в Ахальпанский пе¬
риод <1500—850 гг. до н. э.), и только к концу этого
периода продукция земледелия стала занимать уже весь¬
ма значительное место (более 50%) в пищевом рационе
техуаканцев.
Означает ли тенденция роста населения также нали¬
чие «популяционного стресса» или давления? Ведь сви¬
детельства существования крупных постоянных земле¬
дельческих поселений появляются лишь спустя несколь¬
ко тысячелетий после возникновения зачатков земледе¬
лия. Коэн, однако, придерживается мнения, что только
«стресс популяционного давления» мог заставить людей
в течение нескольких тысячелетий эксперименти¬
ровать с такими второстепенными злаками, как
маис. Судя по имеющимся данным, плотность населения
в горных районах Мексики в начальный период домести¬
кации растений была относительно низкой, но это еще
ни о чем не говорит, так как мы просто не знаем, какая
плотность могла вызвать «стресс» при существовавших в
ту пору ресурсах и технологиях.
Таким образом, и теория Коэна в применении к Ме-
зоамерике, и «модель обратной связи» Флэннери, бази¬
рующаяся на генетической гибкости «теосинте» и маиса,
не лишены правдоподобия. Тем не менее пока мы не бу¬
дем располагать подробными данными, касающимися не
одной только Техуаканской долины, и более надежной
количественной информацией из нескольких горных об¬
ластей Мезоамерики о допустимых нагрузках и плотно¬
сти населения, нам будет трудно дать справедливую
оценку гипотезе о том, что именно давление населения
привело к возникновению земледелия в Мезоамерике и в
остальном мире.
214

Другие районы — другие сельскохозяйственные
культуры
Чтобы у читателя не создалось неправильного пред¬
ставления, отметим, что Техуакан был не единственной
долиной, где началась доместикация растений, и что маис
не был единственной важной культурой. Мы располагаем
археологическими свидетельствами выращивания и дру¬
гих важных сельскохозяйственных культур как в Техуа-
канской долине, так и в других областях древней Мек¬
сики.
Археологические исследования, проведенные в конце
40-х — начале 50-х годов нашего века в пещерах штата
Тамаулипас к югу от Рио-Сота де ла Марина, в той ча¬
сти Мексики, которая тяготеет к побережью Мексикан¬
ского залива, дали в руки ученых много ценной инфор¬
мации о раннем этапе доместикации не только маиса, но и
таких культур, как бобовые и тыквенные. Кроме того,
проведенные недавно Флэннери и его коллегами обсле¬
дования и раскопки в долине Оахака тоже обещают зна¬
чительно пополнить наши знания относительно начала
земледелия в Мезоамерике.
Сделанные Макнишем в конце 40-х годов раскопки в
пещере Ла-Перра в Каньоне Дьяболо («Чертовом
ущелье») в Тамаулипасе выявили остатки раннего, при¬
митивного маиса, датируемые по радиокарбону около
2500 г. до н. э. (Кстати, Макниш начал также плодотвор¬
ное сотрудничество с Мангельсдорфом в поисках источ¬
ника происхождения одомашненного маиса.)
Ободренный первыми успехами раскопок в Тамаулипа¬
се, Макниш решил продолжить там свои исследования.
В 1953—1954 гг. он предпринял новые раскопки, на сей
раз в юго-западной части этого района. В Каньоне Инфь-
ернильо («Ущелье ада») он раскопал несколько пещер с
признаками длительного обитания, которые дали велико¬
лепную стратиграфию. В одной из них — пещере Роме¬
ро — Макниш вскрьш 17 отчетливых стратиграфических
слоев. Правда, он не нашел здесь раннего маиса, зато
в слоях более ранних, чем в Каньоне Дьяболо, им были
обнаружены другие одомашненные растения. Подытожив
сделанные находки, Макниш пришел к выводу, что зем¬
леделие в Мезоамерике не имело какого-то одного центра
возникновения и производство пищи началось там в раз¬
ное время в разных местах [129, с. 218].
Маис появляется в Тамаулипасе лишь около двух
215

тысячелетий после его доместикации в Техуакане —
к III тысячелетию до н. э., в археологических же слоях
Тамаулипаса мы видим по крайней мере одну разновид¬
ность тыквы, которая, судя по всему, была к тому вре¬
мени уже доместицирована. Наличие этой разновидности
тыквы прослеживается в Техуакане на два тысячелетия
позже. Раскопки Флэннери в долине Оахака показывают,
что там эта тыква появилась даже раньше, чем в Тамау-
липасе. Иную разновидность тыквы можно проследить в
Техуакане за тысячу лет до ее появления в Тамаули-
пасе.
Дикая фасоль найдена в долине Оахака в слоях, да¬
тируемых 8700 г. до н. э., а в Тамаулипасе — в несколь¬
ко более поздних слоях. Однако мы ие знаем, в какой
именно период началось выращивание одомашненной
фасоли. Следует также отметить, что семена «теосинте»
зафиксированы в Оахаке уже в слоях, датируемых
7000 г. до н. э., но в каком районе горной Мексики и
когда началось выращивание одомашненного маиса —
этого мы пока не знаем.
Большой разнобой в датировке первых свидетельств
возделывания фасоли, тыквы, маиса и многих других
съедобных растений, общий параллелизм хозяйственных
и поселенческих моделей, а также сходство орудий тру¬
да в разных частях древней Мезоамерики позволили
Марку Коэну сделать вывод, что чередование культур,
подобных Техуакану, Тамаулипасу и Оахаке,— резуль¬
тат «скорее параллельной экономической адаптации, чем
распространения сельскохозяйственных растений из одно¬
го района в другой» [43, с. 216]. И все же, насколько
мы можем судить по большому сходству между каменны¬
ми орудиями (такими, как наконечники для метательных
орудий, ножи и скребки), на значительной части горной
Мексики между различными долинами и областями, оче¬
видно, существовали регулярные контакты. И, конечно
же, какие-то знания о доместикации, а то и сами доме-
.стицированные растения проникали из одной местности
в другую.
Мы не знаем, какого рода контакты существовали
между различными популяциями Мезоамерики и насколь¬
ко интенсивными они были. Как будет показано ниже,
на более поздних этапах мезоамериканской истории
мощным фактором культурного раавития в этом регио¬
не становится (как это было и на древнем Ближнем Во¬
стоке) торговля. Но о роли торговли в становлении
216

сложных обществ в Мезоамерике сейчас судить трудно:
нужны дальнейшие археологические исследования.
Факты указывают на то, что процесс самостоятельной
адаптации, видимо, играл определенную роль в возник¬
новении земледелия в ряде районов Мезоамерики. В то
же время распространение земледелия из Мезоамерики
на другие регионы (а в случае с маниокой — наоборот,
на Мезоамерику) происходило благодаря процессу «диф¬
фузии культуры». Не подлежит сомнению, например, что
спустя много тысяч лет после начала культивации диких
растений в Мексике практика земледелия в какой-то
своей части распространилась из Мезоамерики на юго-
запад США.
Наиболее убедительные свидетельства выращивания
маиса, фасоли и тыквы в этой зоне мы имели из об¬
ласти Могольон в южной части штата Нью-Мексико,
а также из юго-восточных районов штата Аризона.
При раскопках пещеры Бэт в штате Нью-Мексико архео¬
логическая экспедиция, возглавляемая Гербертом Диком,
обнаружила очень древнюю разновидность маиса, дати¬
руемую III—II тысячелетиями до н. э., родина которого
несомненно Мезоамерика. Пройдя лежавшие выше слои,
археологи смогли проследить эволюцию более современ¬
ной разновидности маиса, полученной, очевидно, путем
многократного скрещивания местного маиса с новыми,
завезенными из Мезоамерики видами.
В области могольонской культуры была обнаружена
также пыльца маиса, датировка которой по радиокарбону
дала 2000 г. до н. э., и другие образцы маиса, относя¬
щиеся к векам, предшествовавшим нашей эре. Как под¬
черкивают археологи, все эти находки происходят из
высокогорных областей американского Юго-Запада; т. е.
из того географического района, который по своим при¬
родным условиям близок к горным районам Мексики, где
маис как раз незадолго перед тем был доместицирован.
По словам известного археолога, исследователя амери¬
канского Юго-Запада, профессора Эмиля Хаури, «остает¬
ся сделать вывод, что самая ранняя разновидность маиса
(вероятно, приспособленная к большим высотам) проник¬
ла через скалистые горные цепи Большого Юго-Запада и
нашла приют в центральной части восточной Аризоны и
в западных областях Нью-Мексико» [88, с. ИЗ]. По мне¬
нию Хаури, обитатели американского Юго-Запада к тому
времени уже, по-видимому, выращивали некоторые ра¬
стения (например, амарант и др.). Может быть, это про-

взошло еще в IV тысячелетии до н. э. Имея этот опыт и
обладая орудиями для переработки растительной пищи,
им было относительно легко воспринять маис и исполь¬
зовать его наряду с уже доместицированными местными
растениями.
Подобно маису, на американский Юго-Запад проник¬
ли и другие доместицированные в Мезоамерике растения,
например фасоль и тыква. Поначалу это «вливание све¬
жей крови» не вызвало больших перемен в общем укла¬
де жизни. Оно сказывалось постепенно: только спустя
более двух тысяч лет после начала культивации домести-
цированных южных злаков последствия этого и других
культурных изменений привели к тому, что жители аме¬
риканского Юго-Запада перешли к оседлоземледельческо¬
му образу жизни.
Проникновение маиса и других сельскохозяйственных
культур из Мезоамерики оказало влияние на развитие не
только Юго-Запада Америки, но и других регионов Но¬
вого Света. Маис найден на юго-востоке США, а также
в Южной Америке — в южных нагорьях Перу в слоях,
датируемых Макнишем 3000 г. до н. э., и в эквадорском
местечке Реал-Альто в слоях, датируемых 2500 г. до н. э.
[116; 154] ”.
Если принять гипотезу Бидля, все это означает, что
маис проник в Южную Америку из Мезоамерики, так как
в Южной Америке «теосинте» не произрастает (если, ко¬
нечно, эволюция южноамериканского маиса не шла по
совершенно иному пути). Так или иначе, распростране¬
ние практики земледелия поднимает множество вопросов
о характере связей между Мезоамерикой и Южной Аме¬
рикой, а также между Мезоамерикой и тем регионом, ко¬
торый сейчас занимают южные штаты США. Мы знаем,
что происходило распространение не только земледелия:
в отдаленных друг от друга районах как самой Мезоаме¬
рики, так и за ее пределами было найдено множество
однотипных орудий труда. Насколько широкими были
торговые связи между различными культурными обла¬
стями и взаимопроникновение культур? Движение доме-
стицированных растений и других материалов не всегда
шло только в одном направлении — из Мексики в другие
регионы. На это указывает тот факт, что южноамерикан¬
ская маниока уже к 2000 г. до н. э. выращивалась на ме-
зоамерикавских. равнинах. Были ли контакты между Ме¬
зоамерикой и американским Юго-Западом, а также меж¬
ду Мезоамерикой и Южной Америкой регулярными, или
218

они носйли спорадический характер — в этом вопросе
пока пет ясности. Неясно также, кто осуществлял кон¬
такты — торговцы или путешественники-исследователи.
Последствия перехода к производству пищи:
обзор
Как мы видели, практика доместикации растений ут¬
вердилась в Мезоамерике далеко не сразу. Проведенные
за последние три десятилетия археологические исследо¬
вания, пионером которых был Макниш, пролили свет на
сложные процессы доместикации в этом регионе. Меж¬
дисциплинарные исследовательские программы, осуще¬
ствленные Макнишем сначала в Тамаулипасе, а затем в
Техуаканской долине, выявили свидетельства медленного
развития земледелия в Мексике на протяжении многих
тысячелетий.
Эти исследования показали, что важнейшие продо¬
вольственные культуры — маис, фасоль и тыква — были
освоены в горных областях Мезоамерики в период с VII
по III тысячелетие до н. э. В частности, работы в Теху¬
аканской долине позволили проследить, как эти культу¬
ры постепенно становились частью пищевого рациона
охотников и собирателей и как с течением времени рос
удельный вес одомашненных растений в земледельческом
хозяйстве обитателей долины. Еще больше времени за¬
няло одно из следствий этого медленного процесса — об¬
разование оседлых деревень в Техуаканской долине
и в горных районах, хотя в долине Оахака, где домести¬
кация тоже прошла долгий путь развития, оседлоземле¬
дельческие поселения, возможно, появились немного
раньше, чем в Техуакане.
Если для горных районов общей моделью развития,
по-видимому, является возникновение земледелия и, как
следствие, образование оседлых поселений, то эту модель
нельзя признать характерной для всем Мезоамерики.
Например, оседлые поселения, появившиеся на тихоокеан¬
ском побережье в III тысячелетии до н. э., обязаны своим
происхождением отнюдь не земледелию. Жителям этих
прибрежных районов не было надобности переходить из
одной местности в другую, так как наличие богатых и
разнообразных пищевых ресурсов в одной местности де¬
лало такие перемещения ненужными. Уже проведены и
продолжают проводиться новые интересные полевые ис-
, следования в равнинных и горных районах, касающиеся
219

решающего периода (2500 по 1500). Публикация мате¬
риалов этих исследовании, безусловно, окажет археоло¬
гам большую помощь в их попытках осмыслить указан¬
ный период. Некоторые ученые высказывают предположе¬
ние, что проникновение доместицированных злаков, таких,
как маис, в прибрежные районы в конце III или начале
II тысячелетия до н. э. могло дать мощный толчок куль¬
турному развитию, которое, как мы увидим в дальнейшем
изложении, в конечном счете привело к подъему цивили¬
зации в Мезоамерике.
С мексиканских нагорий доместикация с различной
скоростью распространилась на всю Мезоамерику,
а также на прилегающие области американского Юго-
Запада и на более отдаленные районы — юго-восток Се¬
верной Америки и, возможно, также на Южную Америку.
Следует подчеркнуть, что Мезоамерика была не единст¬
венным очагом доместикации диких растений в Новом
Свете. Свидетельства сложных процессов развития, веду¬
щих к появлению зачатков земледелия, найдены в Анд¬
ском регионе Южной Америки на территории современ¬
ного Перу. Великая Амазонская низменность тоже могла
быть важным очагом доместикации, в частности, такого
важного корнеплода, как маниока.
Обратимся теперь к одному из главных последствий
развития земледелия и оседлости в Мезоамерике — воз¬
никновению цивилизаций как в горных районах, так и
па равнинах. Бели переход номадов-охотников и собира¬
телей к оседлому образу жизни представлял собой мед¬
ленный процесс, то переход от простых форм деревенской
жизни к сложным произошел сравнительно быстро.
К 1200 г. до н. э. рост оседлоземледельческих поселений
в Мезоамерике начал сопровождаться и другими культур¬
ными изменениями — усложнением социально-политиче¬
ской организации, ростом населения, развитием межоб¬
щинных контактов, накоплением материальных ценностей
и связанным с ним имущественным расслоением. Следую¬
щие разделы нашей книги посвящены анализу этих тен¬
денций усложнения и показу того, как они привели к
возникновению мезоамериканской цивилизации — сначала
у ольмеков на побережье Мексиканского залива, а за¬
тем у теотихуаканцев, майя, тольтеков и, наконец, у ац¬
теков.
220

КУЛЬТУРЫ ДРЕВНЕЙ МЕЗОАМЁРИКИ
Археологи традиционно рассматривали развитие слож¬
ных обществ в Мезоамерике как определенную последо¬
вательность разрозненных цивилизаций, возникших в
различных частях этого региона. Однако в последние
годы, в связи с быстрым ростом археологических знаний,
ученые не могли не обратить внимание на сильно выра¬
женную преемственность процесса развития цивилизации
с 1200 г. до н. э. по 1521 г. н. э. Они также обратили
внимание на то, что влияние различных цивилизаций,
от ольмекской до ацтекской, охватывало всю Мезоамери-
ку. Новые данные побудили некоторых археологов при¬
нять точку зрения, согласно которой в древней Мезоаме¬
рике была одна цивилизация, возникшая около 1200 г.
до н. э. и просуществовавшая 2700 лет — до испанского
завоевания в XVI в.
Они рассматривают эту великую цивилизацию как си¬
стему, объединившую Мезоамерику в единое целое в эко¬
номическом, политическом и духовном отношениях. Вот
как об этом пишет археолог Игнасио Берналь: «В Мезо¬
америке существовала только одна цивилизация, хоуя
формы ее изменялись во времени и пространстве... Отны¬
не я больше не буду говорить о майяской, теотихуакан-
ской или ацтекской цивилизации. На мой взгляд, все
они — одно и то же. Майя, теотихуаканцы и ацтеки лишь
представляют различные культуры в рамках одной циви¬
лизации, подобно тому как западное христианство —
единая цивилизация, несмотря на различия, существую¬
щие между испанской, немецкой или английской культу¬
рами» [14, с. 187—188].
Оставшуюся часть этой главы мы посвятим рассмот¬
рению пяти главных проявлений мезоамериканской ци¬
вилизации: культур ольмеков, майя, города-государства
Теотихуакан, тольтеков и ацтеков. Рассматривая индиви¬
дуальные черты, отличающие каждую из этих культур,
мы вместе с тем стремимся выделить существовавшие
между ними взаимосвязи и показать, в каких формах
проявлялось влияние этих культур на различные районы
Мезоамерики. Особое внимание будет уделено вопросам:
каким образом и под влиянием каких факторов развива¬
лась та или иная культура, что позволило ей занять гла¬
венствующее положение в системе древних мезоамери-
канских цивилизаций. В заключительной главе читателю
будут предложены некоторые наблюдения, касающиеся
221

различии и параллелей) обнаруживаемых при сравнении
истории развития цивилизаций Мезоамерики с аналогич¬
ными процессами, происходившими на древнем Ближнем
Востоке.
Ольмеки
Первая в Мезоамерике цивилизация была создана
ольмеками около 1200 г. до н. э. На равнинах, тяготею¬
щих к побережью Мексиканского залива, этот древний
народ построил ритуальные центры с монументальной
архитектурой и скульптурой. Ольмеки были великолеп¬
ными мастерами, умевшими изготавливать самые раз¬
нообразные и глубоко оригинальные по стилю изделия —
от миниатюрных подвесок из нефрита до огромных
20-тонных базальтовых изваяний. Религиозное и эконо¬
мическое влияние ольмеков простиралось от Южной Мек¬
сики на севере до Коста-Рики на юге.
В последние годы археологи стали единодушно при¬
знавать за ольмеками право считаться первыми носителя¬
ми многих специфических особенностей, характерных для
более поздних цивилизаций Мезоамерики. Единодушие
это далось, однако, нелегко, и предшествовавшие ему
интеллектуальные баталии превратили историю открытия
и исследования этой ранней цивилизации в увлекатель¬
нейшее путешествие. Еще совсем недавно — каких-то
сорок лет назад — ольмеки были, по сути дела, неизвест¬
ны археологам. Более того, истинная древность ольмек-
ской культуры выявилась лишь в конце 1950-х годов. На¬
учное открытие цивилизации ольмеков во многих отноше¬
ниях было событием не менее захватывающим, чем от¬
крытие Трои Шлиманом, хотя оно и не столь широко
известно26.
Среди ученых, занимающихся открытием ольмекской
цивилизации, пальма первенства принадлежит покойному
Мэтью Стирлингу из Смитсониевского института. Хотя к
концу 1930-х гг. такие крупные ольмекские поселения, как
Трес-Сапотес и Ла-Вента, были уже обследованы и архео¬
логи обнаружили на этих памятниках большие скульпту¬
ры и нефритовые поделки в ольмекском стиле, характер
этих поселений и найденных там предметов, а также их
датировка по-прежнему оставались неизвестными. Как
писал археолог Майкл Ко, «примерно к 1938 году сложи¬
лись очень обоснованные подозрения, что на южном по¬
бережье Мексиканского залива, на заросших джунглями
равнинах, вскоре будет открыта совершенно новая циви-
222

лизацпя, как-то связанная с майяской, но отличная от
нее» [40, с. 43]. Первооткрывателем этой цивилизации
стал Стирлинг.
С 1939 по 1942 г. Стирлинг провел обследование и
раскопки Трес-Сапотес и Ла-Венты. В результате этих
работ он смог начать воссоздание картины ольмекской
цивилизации, стиля ее монументального искусства и
сложной религиозной иконографии. Раскопки позволили
соотнести массивные базальтовые скульптуры ольмеков
с их изящными нефритовыми поделками. Кроме того, он
обнаружил в Трес-Сапотес часть каменной стелы, укра¬
шенной резьбой с обрывочной иероглифической надписью
(Стела «С»). Стирлинг пришел к выводу, что представ¬
ленная в этой надписи система письма идентична боДее
поздней иероглифической системе майя, и датировал над¬
пись 31 г. до н. э.
Интерпретации Стирлинга были, мягко говоря, спорны¬
ми. Фактически он утверждал, что задолго до возникно¬
вения классической цивилизации майя в заросших джунг¬
лями низменностях Гватемалы и Мексики, на равнинах
у побережья Мексиканского залива, процветала цивили¬
зация ольмеков. Мало того, он утверждал, что именно
ольмекп изобрели иероглифическое письмо и задолго до
майя были родоначальниками выдающегося художествен¬
ного стиля. Подобные заявления в ту пору воспринима¬
лись исследователями культуры майя как чистая ересь.
Крупнейший авторитет в этой области — Дж. Эрик
С. Томпсон — выступил с резкой критикой интерпретации
Стирлингом надписи из Трес-Сапотес, заявив, что оль-
мекские памятники относятся самое раннее к позднеклас-
спческой эпохе и что ольмекская цивилизация не пред¬
шествовала классической майяской, а, наоборот, произо¬
шла от нее. Только мексиканские ученые поддержали
Стирлинга: они тоже признавали более раннее происхож¬
дение ольмекской цивилизации, рассматривая ее как «ма¬
теринскую культуру» по отношению ко всем более позд¬
ним культурам Мексики.
Вопрос о происхождении ольмекской цивилизации ос¬
тавался открытым в течение еще почти двух десятков лет.
По мере того как археологи обнаруживали все новые и
новые ольмекские материалы, у них оставалось все мень¬
ше сомнений в том, что открыта неизвестная ранее циви¬
лизация. Правда, не было ясности с ее датировкой. Но
вот в середине 1950-х годов группа археологов во главе
о Филипом Друкером и Робертом Хейзером предприняла
223

Таблица 1
Хронология древних цивилизаций Меаоамерики
1600
1500
1400
1300
1200
1100
1000
900 •
800
700
600
500
400
300
200
100 Z.H.3.
Теотихуакан
т
Ацтеки
1
Постклассический
период майяской т
цивилизации f
1Тольтеки
I
Последний этап классической х
цивилизации майя
т
Классическая
цивилизация
майя
Монте-Альбан
юо г.дон.э.
200
300
400
500
600
700
800
900
1000
1100
1200
1300
1400
1500
1600
1700
1800
1900
2000
2100
2200
2300
2400
2500
I
Ольмеки
1
Формирующаяся,
или доклассическая
цивилизация майя
Формирующаяся
цивилизация
Оахаки
т

новые раскопки в Ла-Венте. Ими было найдено множество
разнообразных предметов ольмекской культуры, что дало
возможность получить более ясное представление о ее
облике. Особую важность представлял тот факт, что ар¬
хеологи получили в свои руки органические материалы,
которые можно было датировать радиоуглеродным ме¬
тодом.
Результаты этих исследований, опубликованные в
1957 г., показали, что ольмекская цивилизация значитель¬
но древнее классической майяской: ольмеки создали свою
сложную культуру по меньшей мере за восемь веков до
христианской эры. Итак, прав оказался все-таки Стирлинг,
а не его оппоненты.
Прежде чем перейти к изложению современного со¬
стояния наших знаний об ольмекской цивилизации и ее
эволюции, мы хотели бы обратить внимание читателя
еще па одно событие, явившееся важной вехой на пути
воссоздания этой древней цивилизации. Спустя более
30	лет после того, как Стирлинг нашел при раскопках в
Трес-Сапотес фрагмент Стелы «С», в поле был найден
еще один фрагмент этого памятника, содержавший ос¬
тальную часть надписи, которую Стирлинг датировал
31	г. до н. э. Это был полный триумф ученого: остальная
часть надписи оказалась именно такой, какую он и пред¬
сказывал!
История открытия ольмекской цивилизации весьма
поучительна. Помимо всего прочего, она показывает, что
крупные археологические открытия возможны даже в се¬
редине XX века и что «интеллектуальная стойкость» точ¬
ки зрения меньшинства в археологическом сообществе
может, несмотря на первоначальное неприятие, привести
в конце концов к ее признанию.
Первая мезоамериканская цивилизация
Со времен открытий, сделанных Стирлингом и его кол¬
легами, наши знания о цивилизации ольме,ков значительно
расширились благодаря работам других исследователей.
Среди этих работ в первую очередь следует отметить
осуществленные не так давно М. Д. Ко археологические
раскопки на очень важном поселении Сан-Лоренсо-Тено-
чтитлан, а также другие раскопки на ольмекских и свя¬
занных с ними поселениях в горных областях Мексики.
Раскопки Ко в Сан-Лоренсо, расположенном в 64 км от
Мексиканского залива у одного из притоков реки Каца-
9 Заказ № 1106
225

Основные памятники и районы Мезоамерики
коалькос, позволили получить представление о физиче¬
ском плане, культурных достижениях и археологической
периодизации этого древнего ритуального центра.
Сан-Лоренсо был впервые заселен около 1500 г. до и. э.
Собственно говоря, он состоит из трех лежащих рядом
поселений, из которых Сан-Лоренсо — самое крупное.
Оно находится на огромной искусственной платформе,
что само по себе выдающееся архитектурное достижение,
свидетельствующее о том, какая огромная затрата чело¬
веческого труда была произведена ольмеками для строи¬
тельства и украшения своих ритуальных центров. Сам
Сан-Лоренсо — Ьто не город. Вообще у нас нет никаких
данных, свидетельствующих о существовании в ольмек-
скую эпоху настоящих городов. Подобно Ла-Венте и Трес-
Сапотес, Сан-Лореисо был ритуальным центром, который,
в отличие от ранних ближневосточных городов или более
поздних городов Мезоамерики, был достаточно однороден
и не густо населен. Основная масса населения, обеспечи¬
вавшая центр,— земледельцы, выращивавшие продо¬
вольственные культуры, чтобы прокормить себя и жив-
226

ttiüt ъ самом, цёнтре правителей,— жила в окрестностях.
Около 1000 г. до н. э. общая численность населения Сан-
Лоренсо-Теночтитлана, вероятно, не превышала несколь¬
ких тысяч человек. Помимо выращивания сельскохозяй¬
ственных культур, земледельцы выполняли также сезон¬
ные работы: помогали строить центр и обеспечивали
транспортировку камня, который шел на сооружение па*
мятников. Правители-жрецы, надзиравшие за этими ра-
ботами, жили в центрах вместе с семьями, слугами и не¬
большим числом ремесленников.
Археологи почти единодушно придерживаются мнения,
что ольмекская цивилизация была теократией: земледель¬
цы содержали своим трудом правителей, поставляя в
центр излишки своей продукции и выполняя различные
работы, а взамен получали гарантию того, что ритуалы,
совершаемые жрецами в центрах, помогут обеспечить им
хоть какую-то личную безопасность27. Ольмекские жре¬
цы создали своеобразную религию и сложную иконогра¬
фию, в центре которой было несколько богов. Правда,
самое заметное место в ольмекской иконографии принад¬
лежит все-таки одному богу — богу-ягуару: его изобра¬
жения безусловно доминируют в искусстве ольмеков. .
Наиболее известный атрибут ольмекской цивилиза¬
ции — гигантские каменные головы, найденные в Сан-
Лоренсо, Ла-Венте и Трес-Сапотес. Они свидетельствуют
о том, что ольмеки были искусными мастерами. Базальт,
из которого сделаны эти головы, добывался в горах Тушт-
лы, удаленных на добрую сотню миль от тех мест, где
они были обнаружены археологами. Перемещение много¬
тонных базальтовых блоков на такое расстояние требова¬
ло не только огромных физических усилий, но и соответ¬
ствующей организации этих усилий с помощью умелого
управления. И хотя ольмекская цивилизация не была
городом-государством, ее правители-жрецы обладали
большой властью.
Об ольмекской цивилизации
Керамика, найденная в Сан-Лоренсо в слоях перво¬
начального обитания, очень напоминает керамику того же
периода, обнаруженную в земледельческих поселениях на
тихоокеанском побережье и в ряде горных районов.
В этот период Сан-Лоренсо, по-видимому, представлял
собой земледельческую общину, сходную с общинами
горных и приморских областей. Однако менее чем через
9*
227

Ж лет положе&йё коренным образом изменилось. Снача¬
ла в Сан-Лоренсо, а вскоре и на других поселениях по¬
являются атрибуты ольмекской цивилизации, в том числе
массивные постройки и высеченные из камня большие
скульптуры в типично ольмекском стиле 28. Такое, на пер¬
вый взгляд внезапное, появление сложного общества
на побережье Мексиканского залива привело, как мы
увидим, к возникновению разнообразных гипотез об исто¬
ках и путях образования ольмекской цивилизации.
Думается, что ее возникновение и развитие будет лег¬
че рассматривать, поставив перед собой четыре общих
вопроса: 1) Что привело к зарождению ольмекской ци¬
вилизации, или, точнее, где следует искать ее истоки?
2) Как ольмекская культура выросла в крупную цивили¬
зацию? 3) Какова была, природа ольмекского общества и
каким образом оно распространило свое влияние (между
1200 и 600 гг. до н. э.) на обширную географическую
территорию? 4) Какие связи существовали у ольмеков с
современными культурами горных районов — теми самы¬
ми культурами, из которых впоследствии выросли вели¬
кие города-государства?
Истоки ольмекской цивилизации
Проблема происхождения культуры и ее атрибутов
всегда была одной из главных в археологии. И хотя она
продолжает живо интересовать археологов, ее фокус не¬
сколько сместился по сравнению с теми временами, ког¬
да последователи В. Г. Чайлда стремились найти тот
центр, где началась «неолитическая революция». Сегодня
археологов интересует не только место или время появ¬
ления того или иного предмета, стиля или идеи; они хо¬
тят знать и то, как это нововведение стало составной
частью данной культуры. Независимо от того, где впер¬
вые появилось то или иное новшество, ученых занимает
вопрос, почему оно получило признание и какие процессы
этому способствовали. Относительно ольмекской цивили¬
зации оба вопроса— о ее истоках и о процессах склады¬
вания — остаются открытыми для самых разных умозри¬
тельных построений. Рассмотрим сначала, какие предпри¬
нимались попытки ответить на первый вопрос.
С точки зрения археологии, ольмекская цивилизация
возникла около 1200 г. до н. э.— внезапно и уже в срав¬
нительно хорошо развитой форме. Как говорилось выше,
мы почти ничего не знаем о том, что ей предшествовало.
Судя по всему, подъему ольмеков не предшествовала ка¬
228

кая-либо длительная последовательность постепенных
культурных изменений на равнинах, лежащих у побе¬
режья Мексиканского залива. Если эволюция этой циви¬
лизации не происходила в том районе, где она позднее
достигла расцвета, то возникает вопрос: где же находят¬
ся ее истоки? Может быть, элементы ольмекской цивили¬
зации развились где-то в ином месте и были привнесены
в Мексику извне? Отвергая гипотезы об ее «импорте» с
Атлантиды или из космоса как абсолютно ни на чем н,е
основанные и потому не заслуживающие внимания, мы
склонны считать, что некоторые другие гипотезы, на¬
пример гипотеза о проникновении в Мезоамерику идей,
художественных стилей и их носителей с Дальнего Вос¬
тока, ие следует отвергать с той же категоричностью.
Так, трудно не обратить внимания на некоторое сход¬
ство между ольмекским и китайским искусством. Но по¬
скольку нет никаких фактических данных о реальных
связях или контактах, идея проникновения в Мезоамери-
рику культур «из-за моря» должна рассматриваться —
во всяком случае пока — лишь как предположение.
Более сильными аргументами подкреплена гипотеза,
связывающая ольмеков с древними культурами Южной
Америки. Среди возможных «кандидатов» называют ча-
винскую цивилизацию перуанских нагорий. В искусстве
этой цивилизации, приблизительно одновременной ольмек¬
ской, распространен мотив фигуры животного из семей¬
ства кошачьих, весьма напоминающего ольмекского ягуа¬
ра. Но, за исключением этого, нет никаких данных,
которые позволили бы связать обе цивилизации напря¬
мую. Правда, профессор Дональд Лэтрап, отталкиваясь
от этой гипотезы, высказал предположение, что чавинская
и ольмекская цивилизации имели общего предка на юж¬
ноамериканских равнинах. Как указывалось выше, архео¬
логические находки свидетельствуют о том, что во II ты¬
сячелетии до н. э., перед самым подъемом ольмеков,
происходил притоц потребителей маниоки из северных
областей Южной Америки в Мезоамерику.. Этот факт при¬
дает некоторую достоверность гипотезе Лэтрапа, хотя,
конечно, она еще нуждается в дополнительной проверке.
Итак, несмотря на некоторые факты, подтверждающие
гипотезу о зарождении ольмекской цивилизации за пре¬
делами тяготеющих к побережью Мексиканского залива
низменностей, окончательные выводы делать пока преж¬
девременно. При отсутствии убедительных контраргумен¬
тов наиболее правильным представляется вывод о том, что
229

ойьмекская цивилизация имеет местное Цройбхо&Дёййе й
складывалась на территории Мексики. Однако вывод о
местном происхождении еще не дает ответа на основной
вопрос: где искать истоки ольмекской цивилизации —
на мексиканских равнинах или на мексиканских нагорь¬
ях? Именно этот вопрос расколол ряды археологов—ис¬
следователей Мезоамерики на два лагеря — сторонников
«нагорной» и «равнинной» гипотез, причем раскол это*
был обусловлен глубокими теоретическими расхожде¬
ниями.
«Нагорная» гипотеза утверждает, что такие важные
культурные достижения, как возникновение земледелия,
появление оседлоземледельческих поселений и зачатков
сложно организованных обществ,— все это продукты раз¬
вития общин, населявших предгорные и горные области.
Одним из самых стойких приверженцев этой гипотезы в
последние годы стал археолог Уильям Т. Сандерс. В се¬
рии своих публикаций по этому вопросу Сандерс и его
коллеги, в частности Барбара Прайс, утверждают, что
полузасушливые, совершенно изолированные горные до¬
лины обеспечивали надлежащий природный фон и дава¬
ли необходимые стимулы тем культурно-эволюционным
изменениям, которые в конечном счете привели к образо¬
ванию городской цивилизации в Мезоамерике [171].
Концепция «нагорной» школы восходит к выдвинутой
еще в начале текущего столетия теории Герберта Спин-
дена, согласно которой сравнительно суровые природные
условия мезоамериканских нагорий, вынуждая людей ис¬
кать новые средства для поддержания своего существова¬
ния, дали первоначальный толчок возникновению земле¬
делия и, в конечном итоге, цивилизации. Стремление сде¬
лать полузасушливые горные долины более пригодными
для земледелия побуждало людей строить общественные
ирригационные системы. Кроме того, для эксплуатации
местных ресурсов и обмена их на другие необходимые ма¬
териалы, имевшиеся в соседних долинах, нужна была
какая-то политическая организация. Короче говоря, сами
природные условия горных и предгорных районов вынуж¬
дали людей вырабатывать элементы сложного общества,
для того чтобы обеспечить существование своим числен¬
но возраставшим коллективам.
Сторонники «нагорной» гипотезы искали истоки про¬
исхождения ольмекской цивилизации в таких горных до¬
линах, как Тех-уакаы и Оахака, и, надо сказать, не без
оснований. Дело в том, что археологические данные дей-
230

ствительпо подтверждают, что переход к земледелию и
оседлой деревенской жизни впервые произошел в горных
и предгорных областях, причем к 1000 г. до и. э. там по¬
явились первые ирригационные системы. Многочисленные
находки в горных районах широкого ассортимента ольмек-
ских изделий, каменных изваяний, а также открытие там
других поселений, связанных с ольмекской культурой,—
все это как будто поддерживало «нагорную» гипотезу.
Впоследствии, однако, выяснилось, что эти находки и эти
поселения либо вообще не поддаются датированию, либо
относятся не к началу ольмекской цивилизации, а к бо¬
лее позднему времени. В этой связи важное значение име¬
ют исследования Кента Флэннери и его коллег в долине
Оахака, публикация которых только началась. Надо ,по¬
лагать, что результаты указанных исследований позволят
внести ясность в эти вопросы.
Согласно уже вышедшим в свет публикациям, первое
общественное сооружение в Оахаке — внушительных раз¬
меров платформа — датируется 1350 г. до н. э. [69; 70],
из чего следует, что усложнение социополитической орга¬
низации Оахаки началось еще до возникновения ольмек¬
ской цивилизации. Однако несомненные свидетельства бы¬
строго количественного роста и расширения масштабов об¬
щественного строительства, а также широкой торговли и
накопления экзотических материалов относятся только к
периоду с 1150 по 850 г. до н. э. (поселение Сан-Хосе-
Моготе). Весьма вероятно, что этот прогресс стимулиро¬
вался контактами с ольмекской системой, развитие кото¬
рой шло еще более быстрыми темпами.
Есть еще одна «нагорная» гипотеза, согласно которой
родина ольмеков находилась в горах Туштлы, протянув¬
шихся вдоль побережья Мексиканского залива. В пользу
этой гипотезы говорят следующие факты. Во-первых, на¬
учные анализы показали, что базальтовые глыбы, из ко¬
торых высечены гигантские каменные антропоморфные
головы и другие о.льмекские памятники, происходят из гор
Туштлы. Во-вторых, эти горы находятся сравнительно не¬
далеко от «сердца» ольмекской цивилизации, всего в
160 км от ее ритуальных центров. И в-третьих, главная
пирамида Ла-Венты имеет желобчатую форму и напоми¬
нает гору. Некоторые ученые полагают, что это сооруже¬
ние, возможно, является имитацией горы — прежней ро¬
дины ольмеков. К сожалению, вулканическая природа
гор Туштлы весьма затрудняет проведение там археоло¬
гических работ, поэтому об их доколумбовом прошлом
231

пока мало что известно. В общем, вторая «нагорная» ги¬
потеза должна быть оставлена в стороне до лучших времен.
Если «нагорные» гипотезы иногда кажутся достаточно
убедительными, то сторонники «равнинной» школы тоже
приводят веские доводы в пользу своей точки зрения. Их
основной аргумент сводится к тому, что, хотя первые про¬
грессивные сдвиги в направлении развития цивилизации
произошли действительно в горных и предгорных районах,
нет никаких доказательств того, что первые результаты
этих сдвигов были сначала реализованы именно там, а не
в равнинных районах. «Равнинную» школу связывают с
именем покойного Карла Зауэра, географа из Калифор¬
нийского университета в Беркли. Его идеи были поддер¬
жаны Ко и другими археологами, проводившими иссле¬
дования в равнинных районах тихоокеанского побережья
и на побережье Мексиканского залива:
Основной принцип, на который опираются в своих
рассуждениях приверженцы «равнинной» теории, заклю¬
чается в том, что в равнинных областях с их богатой
тропической растительностью человеческому коллективу
относительно просто добывать необходимую пищу на
сравнительно небольшой территории. Это облегчает жизнь
и оставляет время на другие занятия и эксперименты со
средой обитания, которая длительное время действитель¬
но могла способствовать образованию и развитию более
сложных социальных форм.
Хотя жители нагорий занимались земледелием за мно¬
го тысяч лет до возникновения ольмекской цивилизации
около 1200 г. до н. э., а оседлые деревенские поселения
появились к началу III тысячелетия до н. э., с 2500 по
1500 г. до н. э. в горных областях, по-видимому, не прои¬
зошло каких-либо крупных сдвигов в сторону развития
сложных обществ, В этот период времени в равнинных
районах, судя по всему, тоже не произошло радикальных
перемен в жизни общества. Люди жили, по-видимому,
в оседлых селениях. Керамика, часто рассматриваемая
как примета оседлости, была распространена на равнинах
тихоокеанского побережья Мексики уже в 2300 г. до н. э.
Эта грубая керамика напоминает самую раннюю керами¬
ку Техуаканской долины, датируемую тем же временем.
Возможно, после 2000 г. до н. э., благодаря проникнове¬
нию человеческих коллективов и идей из низменных об¬
ластей Южной и Центральной Америки, одним из основ¬
ных продуктов питания для народов тихоокеанского по¬
бережья стала манцока, что вызвало определенные изме¬
232

нения в экономической жизни, но, вйдймо, не затронуло
социальную структуру. Толчок к этим изменениям был
дан жителями горных раёонов.
Распространение маиса из горных областей на равни¬
ны приблизительно в начале II тысячелетия до и. э., ве¬
роятно, дало начальный импульс тем процессам, которые
в конечном счете привели к подъему ольмекской дивили*
зации около 1200 г. до н. э. В новых природных условиях
на равнинах, горный маис, очевидно, подвергся серии ге¬
нетических мутаций, в результате которых початок маиса
сильно увеличился в размерах. В свою очередь, эта новая
продовольственная культура дала возможность произво¬
дить такое количество пищи, которое обеспечивало раз¬
витие более сложного общества в равнинных районах.
«Равнинная» гипотеза зарождения ольмекской цивили¬
зации, кажется, не лишена правдоподобия. К сожалению,
у нас нет достаточно ясной археологической картины, ко¬
торая позволила бы напрямую связать происходившие иа
тихоокеанском побережье эволюционные процессы с
подъемом ольмекской цивилизации иа побережье Мекси¬
канского залива. Непосредственно над раннеземледельче¬
скими поселениями на тихоокеанском побережье не обна¬
ружено никаких материальных остатков ольмекской
культуры. На побережье Мексиканского залива под оль-
мекским слоем также не выявлено нижних слоев ранних
деревень. И все же, учитывая то, что нам теперь извест¬
но,^ будет логично сделать допущение (пусть и не в пол¬
ной мере убедительное), что эволюционные процессы,
происходившие на тихоокеанском побережье, заложили
основы для возникновения ольмекской цивилизации на
побережье Мексиканского залива. Триста лет — с 1500
по 1200 г. до н. э. были достаточно продолжительным
отрезком времени для эволюции различных аспектов оль¬
мекской цивилизации.
Развитие ольмекской цивилизации
Если вопрос об исконной территории происхождения
ольмекской цивилизации продолжает носить характер ги¬
потетических построений, то о факторах ее развития мы
имеем еще более смутное представление. На этот счет су¬
ществует три основные гипотезы.
Согласно первой гипотезе, главным фактором, спо¬
собствовавшим подъему ольмекской цивилизации, было
развитие торговли. По мнению одного из ведущих сторон-
‘ ников этой гипотезы, профессора Уильяма Ратджи, обра¬

зованию сложных обществ способствовала жизненно не¬
обходимая потребность в сырьевых материалах [161].
На побережье Мексиканского залива не было залежей об¬
сидиана, соли и твердого камня — материалов, имевших¬
ся в близлежащих горных районах. Более того, залежи
целого ряда других материалов, в которых нуждались
ольмеки, например базальта, нефрита и ильменита, были
в более гористых районах. Не подлежит сомнению, что
обменная торговля этими и другими подобными товарами
занимала важное место в жизни ольмеков. Как считает
Ратджи, она также сыграла основную роль в подъеме их
цивилизации. Потребность в сырьевых материалах стиму¬
лировала рост местной элиты, которая организовывала
торговые экспедиции и контролировала обмениваемые то¬
вары и их распределение. Это, в свою очередь, влекло за
собой неравенство в распределении богатств и классовое
расслоение общества.
Некоторые археологи выдвигают более традиционное,
чем у Ратджи, объяснение причин подъема ольмекской
цивилизации. Указывая на то, что реки ольмекской зоны,
например Коацакоалькос близ Сан-Лоренсо, периодически
выходят из берегов, Ко и другие археологи считают, что
образующиеся по краям этих рек плодородные прирусло¬
вые валы позволяют получить излишки земледельческой
продукции. Проводя параллель между ситуацией в оль¬
мекской зоне и той огромной ролью, какую играла доли¬
на Нила в возникновении египетской цивилизации, Ко и
его единомышленники выдвинули гипотезу, согласно ко¬
торой этот прибавочный продукт и был тем фундаментом,
на котором строилась цивилизация ольмеков. Как и в
ближневосточном регионе, о котором шла речь в главе 3,
владение этими высокопродуктивными землями или конт¬
роль над ними послужил, по-видимому, основой классово¬
го расслоения, характерного для развитой цивилизации.
Лица, контролировавшие прирусловые земли, могли,
пользуясь своим положением, сосредоточивать в своих ру¬
ках больше богатств по сравнению с рядовыми земледель¬
цами, а также использовать эти богатства для накопления
товаров или организации торговых экспедиций, что,
в свою очередь, способствовало выделению таких людей
в элитарную группу, обладающую богатством и властью.
В центре третьей гипотезы о причинах подъема оль¬
мекской цивилизации лежит роль религиозной идеологии,
без сомнения представлявшей очень важный аспект этой
культуры. Профессор Гордон Уилли, например, считает,
234

что характерный для ольмекской культуры художествен¬
ный стиль является материальным отражением господст¬
вовавшей в ольмекской зоне системы религиозных веро¬
ваний, которая способствовала объединению различных
народов этой зоны. Он отмечает, что «подобно тому, как
взаимный обмен предметами, растениями и техническими
приемами в свое время подготовил переход к оседлозем¬
ледельческому хозяйству, общая идеология, расширяя
эффективное социальное поле, привела к порогу цивили¬
зации» [207, с. 9—10]. Расширение эффективного социаль¬
ного поля, по-видимому, стало той общей базой, на кото¬
рой происходило объединение сначала отдельных лиц,
затем общественных групп и, наконец, местных обществ
для координации своих усилий в широком, как никогда
ранее, масштабе.
Теория Уилли получила дальнейшее развитие в тру¬
дах других ученых. Например, профессор Роберт Дреи-
нан связывает переход к оседлоземледельческому образу
жизни и разнообразные социальные последствия этого со¬
бытия с идеологическими факторами. Он полагает, что
восприятие новых социальных правил и установлений
стало возможным благодаря тому, что все большее зна¬
чение приобретали ритуалы «освящения», способствовав¬
шие утверждению возникающих моделей общественно-
политической организации. Широкая торговля экзотиче¬
скими материалами, бурно развернувшееся строительство,
сложная иконография — все это, по схеме Дреннана, было
частью ритуального освящения нового общественного
порядка у ольмеков.
Майкл Ко также полагает, что прибавочный сельско¬
хозяйственный продукт и идеологические взгляды — вещи
не столь уж несовместимые и что, анализируя причины
подъема ольмеков, их следует рассматривать в совокуп¬
ности: «Допустим, вождь какой-то племенной группы
времен, предшествовавших Сан-Лоренсо, решает увекове¬
чить себя и своих, выдающихся предков возведением вы¬
сеченных из базальта памятников. Допустим, он решает,
что эти памятники должны стоять на специально для это¬
го построенной холмообразной платформе, которую видно
издалека. Чтобы получить базальт, ему придется выйти
за пределы территории обитания своего племени и, если
потребуется, прибегнуть к насилию для завоевания чужой
территории. Ему придется организовать людей для вы¬
полнения необходимых работ на новой территории. Он
располагает достаточным количеством пищи, чтобы накор¬
235

мить тех, кто работает на его зародышевое государство,
и уплатить им за работу. Когда его вождестская линия
родства со временем преобразуется в династическую ли¬
нию, побережья Мексиканского залива становится уже
недостаточно для удовлетворения социальных и ритуаль¬
ных потребностей ольмекской державы, и тогда начинает¬
ся завоевание более отдаленных земель. И в этом случае
войско снабжается достаточным количеством транспорти¬
руемой пищи, точно так же как в гораздо более позднюю
эпоху благодаря «чинампам» ацтекские армии смогли осу¬
ществлять завоевание Мексики «на сытый желудок»
[40, с. 126—127].
Что послужило решающим толчком к подъему оль¬
мекской цивилизации — развитие торговли, неодинаковая
продуктивность земледелия, развитая система религиоз¬
ных верований или же какие-то другие факторы,— этого
мы пока не знаем. Без новых широких исследований
вряд ли удастся установить истину. И все же некоторые
из упомянутых выше идей, в частности те из них, кото¬
рые касаются роли торговли на дальние расстояния, ду¬
мается, могут проложить путь к будущим успехам в ре¬
шении этой проблемы.
Экспансия ольмеков
Подобно вопросам об истоках ольмекской цивилизации
и ее эволюции, вопрос о ее экспансии также не поддает¬
ся простому объяснению. Совершенно бесспорно одно:
экспансия ольмеков шла очень быстро. С 1000 по 800 г.
до н. э. ольмекское влияние явственно ощущалось в не¬
скольких отдаленных районах: на южном рубеже Мезо-
америки — в Сальвадоре, Гондурасе и Коста-Рике, на рав¬
нинах и нагорьях Гватемалы и на мексиканских нагорь¬
ях — от долины Мехико до долины Оахака.
Существуют три гипотезы, объясняющие экспансию
ольмеков с их исконной территории на побережье Мек¬
сиканского залива. Первая рассматривает ольмекскую ци¬
вилизацию как государство, экспансия которого приняла
форму образования империи. Вторая видит в ней страти¬
фицированное общество, элита которого установила и под¬
держивала экономические связи в виде торговли с целым
рядом горных общин Мезоамерики. Третья гипотеза рас¬
сматривает экспансию ольмекской цивилизации как явле¬
ние религиозное по сути, мотивировке и характеру про¬
явления. Разумеется, есть также ученые, считающие оль¬
мекскую экспансию следствием всех перечисленных
236

факторов. Среди археологов—исследователей Мезоамери-
ки в настоящее время безусловно доминирует вторая ги¬
потеза, согласно которой причину ольмекской экспансии
следует искать в развитии торговых связей. В пользу
этой гипотезы говорит большая часть имеющихся в на¬
шем распоряжении данных.
Взгляд на ольмекскую цивилизацию как на государст¬
венное образование подкрепляется лишь скудной архео¬
логической информацией2Э. Как мы видели, число глав¬
ных ольмекских центров невелико, и все они имеют срав¬
нительно небольшие размеры и несложную организацию.
Ольмекских городов не существует. Нет и каких-либо фи¬
зических признаков существования сложного бюрократи¬
ческого аппарата, необходимого для координации государ¬
ственных функций. Кроме того, характер ольмекского
присутствия за пределами их исконной территории на по¬
бережье Мексиканского залива не дает оснований гово¬
рить ни о завоевании, ни о жестком политическом или
экономическом контроле. Свидетельства контактов с оль-
меками чаще всего выражаются в малочисленных пред¬
метах ольмекской материальной культуры, таких, как
каменные изваяния, вырезанные из нефрита фигурки,
или же в заимствованном у ольмеков («ольмекоидном»)
художественном стиле или типе керамики. Правда,
на ольмекских памятниках встречаются изображения
пленников, однако археологические материалы содержат
лишь скудные указания на военные действия, военный
аппарат или военные завоевания ольмеков.
Гипотеза о чисто религиозном характере ольмекской
экспансии так же малоубедительна, как и гипотеза о за¬
воеваниях. Как будет показано ниже, характер горных
областей и поселений, испытавших на себе ольмекское
влияние, в отличие от торговли и добычи полезных иско¬
паемых, никак не согласуется с картиной обращения
ольмекскими жрецами язычников в свою веру. Тем не
менее религия могла служить одним из важных побуди¬
тельных мотивов для восприятия ольмекского влияния
окружающими народами.
Более вескими аргументами подкрепляется теория, со¬
гласно которой решающую роль в экспансии ольмеков
сыграла потребность в сырьевых ресурсах. Следы при¬
сутствия ольмеков в виде скульптур, каменных изваяний,
артефактов или символов можно обнаружить вдоль путей
или на самих путях, по которым ольмеки совершали по¬
ходы за нефритом, магнетитом, обсидианом и солью.
237

Контакты с горными районами
Если побудительным мотивом для экспансии ольмеков
была потребность в обеспечении себя сырьевыми материа¬
лами, то каким образом они реализовали эту потребность:
посылая своих людей добывать, а затем транспортировать
сырье или же торгуя с определенными группами жите¬
лей горных районов, с которыми уже был установлен
контакт? Этот вопрос влечет за собой другой: каков был
характер взаимодействия между ольмеками и жителями
горных районов? Носило ли это взаимодействие характер
связей цивилизации и неразвитого общества, или же гор¬
ные области были уже развитыми в культурном отноше¬
нии? Можно найти примеры обоих типов взаимодействия,
однако новые данные, в частности те, что получены в
результате полевых исследований Кента Флэннери в до¬
лине Оахака и Дэвида Гроува на горном поселении
Чалькацинго в Морелосе, свидетельствуют о преобладании
взаимодействия второго типа. Эти же данные показывают,
что ольмеки не добывали сырье сами, а обеспечивали
себя им, ведя оживленный торговый обмен с обитателями
горных селений.
Флэннери утверждает, что в долине Оахака и в других
горных областях Мексики процессы формирования слож¬
ных культур шли одновременно с аналогичными процес¬
сами на равнинах, раскинувшихся вдоль побережья Мек¬
сиканского залива, т. е. в середине II тысячелетия
до н. э. Хотя развитие горных областей шло медленнее,
чем на равнинах, ко времени подъема ольмеков там уже
сформировался или начал формироваться сложный со¬
циальный порядок. Когда ольмеки пришли в Оахаку, они
встретили культуру пусть не столь развитую, как у них,
но уже имевшую стратифицированное общество, готовое
и способное вступить с ними в экономическое и полити¬
ческое взаимодействие.
Цивилизация могла возникнуть в долине Оахака и в
других горных областях и без экономического стимулиро¬
вания со стороны ольмекской культуры. Действительно,
горные области находились в сфере влияния ольмеков со¬
всем недолго, однако экономические потребности ольмек-
ского общества, безусловно, способствовали быстрому
подъему оахакского общества. Ирония жизни состоит в
том, что в процессе добывания материалов, которые при¬
вели их к процветанию, ольмеки сами приближали свой
закат. Оахакцы, контролировавшие сырьевые ресурсы
238

горных областей и обладавшие, благодаря ирригации,
мощным потёнциалом для интенсивного развития земле¬
делия, имели более благоприятные условия для формиро¬
вания сложного общества по сравнению с обитателями
прилегающих к заливу низменностей. Получив от ольме-
ков стимул к дальнейшему экономическому и политиче¬
скому развитию, оахакцы смог™ за короткий промежуток
времени вытеснить их.
К середине I тысячелетия до н. э. оахакцы, судя по
всему, смогли установить контроль над торговыми путя¬
ми, когда-то проложенными ольмеками. Около 600 г.
до н. э. был основан Монте-Альбан — вероятно, древней¬
ший в Мезоамерике городской центр. Он играл роль ядра,
вокруг которого формировалась оахакская государствен¬
ность. По мере того как оахакцы становились сильнее,
наращивая свою экономическую мощь, могущество ольме-
ков, наоборот, ослабевало. После сравнительно недолгого
периода расцвета их крупнейшие центры — Сан-Лоренсо,
Ла-Вента и Трес-Сапотес — пришли в упадок, потеряв
былое значение. Около 900 г. до н. э. Сан-Лоренсо был
фактически разрушен — многие его памятники были изу¬
родованы или разбиты. И хотя люди продолжали там
жить, Сан-Лоренсо явно потерял свою былую славу. В JÍa-
Венте строительство прекращается около 600 г. до и. э.—
очевидно, к этому времени относится ее запустение. Хотя
о Трес-Сапотес мы знаем меньше, он, по-видимому, оста¬
вался заселенным на протяжении всего I тысячелетия
до н. э. Но свое былое значение он, несомненно, тоже уже
утратил.
К 600—400 гг. лучшая пора ольмекской цевили-
зации была позади. Несмотря на то что расцвет ее длил¬
ся совсем недолго, влияние ольмекской цивилизации на
последующее экономическое, политическое, религиозное
и художественное развитие Мезоамерики трудно переоце¬
нить. Созданная ольмеками модель культуры заложила
основу для последующего развития мезоамериканской ци¬
вилизации. Она оказала также прямое стимулирующее
воздействие на культурно-эволюционное развитие мно¬
гих районов Мезоамерики, включая Оахаку, Центральную
Мексику, Исапу, горную Гватемалу и майяские низмен¬
ности. Хотя хронологически оахакская культура сформи¬
ровалась раньше, чем в других районах, последние тоже
начали бурно развиваться в эту пору. Теперь мы перехо¬
дим к рассмотрению событий, происходивших приблизи¬
тельно в одно и то же время в различных районах
239

Мезоамерики,— становлению и развитию культуры майя
в низменных лесных областях и подъему великого города
Теотихуакана в горах Центральной Мексики.
Майя
Около 300 г. до н. э. в географической области, при¬
мыкающей к ольмекским равнинам, на территории, охва¬
тывающей часть современной Мексики, Гватемалу, Белиз
(Британский Гондурас) и Гондурас, начала складываться
великая цивилизация. Здесь народ майя построил несколь¬
ко величественных ритуальных центров, выразительные
руины которых хорошо сохранились, несмотря на разру¬
шительное действие времени и природной стихии. В ре¬
зультате раскопок в этих центрах археологи получили
обильный материал, свидетельствующий о выдающихся
художественных и интеллектуальных достижениях древ¬
них майя. Тот, кто видел такие майяские города, как Ти-
каль или Копан, не может не поразиться удивительному
мастерству их строителей — архитекторов и скульпторов.
Майя добились также крупных успехов, в сфере письмен¬
ности, в астрономии, в изготовлении керамики и работе
по камню, а также в экономической, социальной и рели¬
гиозной организации [167].
Изучение цивилизации майя ставит перед нами мно¬
жество вопросов: что привело к расцвету этой циви¬
лизации на южных равнинах? Как функционировали
ритуальные центры майя? Чем была вызвана внезапная
гибель классической майяской цивилизации в конце
VIII в. н. э.? Чем объясняется ее последующее возрож¬
дение в Чичен-Ице и, позднее, в Майяпане на северных
равнинах? Дальнейшие страницы будут посвящены
краткому разбору предложенных археологами ответов на
эти вопросы.
Майяские равнины можно разделить на две основные
природные и культурные зоны. Южные равнины заняты
влажнотропическими лесами с разбросанными среди них
травянистыми степями (саваннами) и болотами. Здесь
выпадает сравнительно большое количество осадков:
в среднем от 60 до 90 дюймов в год. Климат северных
равнин более сухой; лесов здесь меньше и деревья более
низкорослые.
Предки людей, создавших цивилизацию майя, впер¬
вые заселили эти места еще во II тысячелетии до н. э.
[84]. Однако наши первоначальные точные знания о ран-
240

них обитателях этих равнин относятся приблизительно
к 800 г. до н. э.~ времени, которое археологи называю?
средним доклассическим периодом. Ученые считают, что
в этот период произошло увеличение численности насе¬
ления благодаря миграциям: одна группа предков майя
пришла сюда, вероятно, с юга, из горной Гватемалы и
241

Сальвадорй, другая — йз бобеДййх Низменностей Табаско
на побережье Мексиканского залива.
Первая группа, пришедшая из горных районов Саль¬
вадора и Гватемалы, по-видимому, испытала некоторое
влияние ольмекской культуры в период ее расцвета.
Представители этой группы обитали вдоль важных тор¬
говых путей, по которым шла транспортировка редких
камней, и в их культуре заметно ольмекское влияние.
Если иммигранты из Сальвадора испытали на себе силь¬
ное ольмекское влияние, то переселенцы из Табаско, ви¬
димо, были частью изначального ольмекского населения.
Причина этих миграций до сих пор не вполне ясна.
Не исключено, что покинуть исконные места обитания
часть ольмекских земледельцев вынудили давление избыт¬
ка населения или какие-то политические волнения. Судя
по тому, что некоторые из первых поселений расположе¬
ны по берегам реки, эти ранние переселения происходили
по воде. Несмотря па то что переселенцы сами были но¬
сителями ольмекской культуры, они принесли с собой
очень мало предметов данной культуры, поэтому интер¬
претация их воздействия на развитие культуры майя
представляет такую же трудность, как и объяснение са¬
мой причины их переселения.
Ранние поселения майя представляли собой неболь¬
шие поселения с числом жителей менее ста человек.
На протяжении тысячелетия, по мере адаптации майя к
природным условиям равнинной местности и развития их
земледелия, количество поселений росло, размеры их по¬
степенно увеличивались, а структура все более усложня¬
лась. Одна из первых новых особенностей, фиксируемых
археологическими памятниками,— это появление культо¬
вой архитектуры: больших платформ, вероятно, культово¬
го назначения, а также небольших храмов, что свидетель¬
ствует о возрастании роли религии в древнемайяском об¬
ществе.
Возникновение классической цивилизации майя
К началу позднего доклассического периода (300 г.
до н. э.) относится появление относительно больших по
размерам ритуальных центров. Такой центр — отличи¬
тельная особенность культуры майя. Строго говоря, его
(как и ольмекские центры) нельзя назвать городом. Хотя
центр состоял из целого ряда больших и разнообразных
зданий, население его не было многочисленным. Это даже
242

дало некоторым ученым повод назвать майяские центры
«пустыми городками». Постоянное население «городков»
состояло в основном из жрецов, их слуг и небольшого
числа ремесленников. Жрецы жили в больших домах или
дворцах в самом центре и вокруг него. Основная масса
рядовых земледельцев-общинников жила в гораздо более
скромных деревянных и тростниковых домах в окрест¬
ностях «городка». Исходя из исторических и современ¬
ных аналогий, ученые предполагают, что в определен¬
ные периоды года, по случаю больших религиозных
праздников, таких, как праздник сева, земледельцы сте¬
кались в эти религиозные центры, чтобы принять учас¬
тие в религиозных церемониях или просто присутство¬
вать на них. В другие периоды года некоторых земле¬
дельцев призывали в центры на строительство новых хра¬
мов, посвященных богам, и дворцов, предназначенных
для их земных представителей — жрецов.
Компенсация, получаемая земледельцами от жрецов,
была, конечно, не столь осязаемой по сравнению с услу¬
гами, которые они оказывали последним. В обмен на
пищу и труд земледельцы получали психологическую
и духовную безопасность и возможность жить в упоря¬
доченном мире. Очевидно, этого оказалось достаточно.
Занятие земледелием на тропических майяских низмен¬
ностях было делом рискованным, если не сказать боль¬
ше: даже незначительные отклонения в сроках наступле¬
ния сезона дождей или, наоборот, сухого сезона могли
привести к гибели урожая. Религия древних майя помо¬
гала земледельцам справляться с превратностями жизни:
они верили, что если богов как следует умилостивить,
то урожай будет хорошим — как и жизнь в целом.
По мнению археолога профессора Уильяма Хэвилен-
да, именно централизующая роль религии привела к
возникновению цивилизации майя. Религиозные центры,
говорит ои, как- магнит притягивали к себе окрестных
жителей. Чтобы прокормить растущее население, сосре¬
доточенное вокруг центров, потребовалась интенсифика¬
ция земледелия, которая в конечном счете и привела к
образованию сложного государства. Хэвилеид считает,
что уже в 200 г. до н. э. в Тикале началось превращение
«пустых» ритуальных центров в поселения компактного
типа — городские центры.
Хотя начальным фактором в деле притяжения земле¬
дельцев к ритуальным центрам был, надо полагать, фак¬
тор религиозный30, существенную роль в этом отноше-
243

ыии сыграли и экономические причины. Жрецы нужда¬
лись в ремесленниках для строительства храмов, посвя¬
щенных богам, а также для изготовления украшений,
которые жрецы надевали на себя во время больших
празднеств. Следует, однако, отметить, что майяские рав¬
нины были лишены многих полезных ископаемых, в том
числе почти всех разновидностей твердого камня.
Иероглифическое письмо майя: название дня
«Иш». Иероглифическое письмо майя: число 7
(прямоугольник означает 5, каждый кружок - 1)
О
За такими материалами, как нефрит или обсидиан для
ожерелий, браслетов, серег и других украшений или
предметов культа, приходилось отправляться за многие
сотни миль в горные районы и оттуда доставлять их в
ритуальные центры на майяские равнины. Благодаря
этому люди, занятые в торговле, тоже «притягивались»
к центрам.
Насколько существенной была роль торговли в подъ¬
еме ритуальных центров майя? Отталкиваясь от своей же
гипотезы о происхождении ольмекской цивилизации, про¬
фессор Ратджи выдвинул идею, согласно которой основ¬
ной причиной подъема цивилизации майя была потреб¬
ность в таких материалах, как обсидиан, соль и твердый
камень для зернотерок,—потребность, которую можно
было реализовать только путем обменной торговли.
Он полагает, что для привлечения торговцев из горных
районов равнинные поселения вроде Тикаля, расположен¬
ные довольно далеко от горных месторождений полезных
ископаемых, стремились сделать свои центры еще более
привлекательными. Для этого надо было вести широкое
строительство, что вынуждало жрецов привлекать в свои
центры все большее число работников и ремесленпиков.
Таким образом происходил непрерывный рост населения
этих центров, приводивший, в свою очередь, к еще боль¬
шему размаху строительства, дальнейшему росту населе¬
ния и увеличению его плотности, углублению социальной
дифференциации и специализации труда. Следствием
244

всех этих процессов и было возникновение цивилизации.
Помимо идеологии и торговли, важную роль в скла¬
дывании цивилизации майя играли, видимо, и другие
факторы. Среди них далеко не последнее место принад¬
лежит процессам аккультурации. Археологические иссле¬
дования последних лет . подтвердили давно высказывав¬
шиеся предположения о том, что появление классиче¬
ской цивилизации майя непосредственно предшествовало
возобновлению контактов между горной Гватемалой и
майяскими равнинами [78; 41; 134; 158]. В результате
этих контактов в равнинные области могло проникнуть
иероглифическое письмо, возникшее ранее в горных рай¬
онах, а также новый художественный стиль. Пока еще
далеко не ясно, какой характер носили эти контакты и
какую именно роль в подъеме классической цивилизации
майя они сыграли, но вполне возможно, что их следует
соотнести с существовавшими в ту пору активными тор¬
говыми связями между горными и равнинными обла¬
стями.
Развитие цивилизации майя происходило не в изоля¬
ции. Многостороннее воздействие оказывали на нее собы¬
тия, происходившие в горных районах Гватемалы и Мек¬
сики. К их числу относится, в частности, образование
Теотихуаканского государства, о котором пойдет речь
ниже.
Культурные достижения
Каковы бы ни были основные и, бесспорно, не еди¬
ничные факторы, способствовавшие возникновению и раз¬
витию цивилизации майя, мы совершенно точно знаем,
что на южных равнинах она вполне сформировалась
к 300 г. н. э.31. Помимо увеличения размеров ритуаль¬
ных центров и роста их усложненности, еще ряд факто¬
ров позволяет определить майяскую культуру как циви¬
лизацию. Это прежде всего иероглифическое письмо.
Хотя его изобретателями были, вероятно, древние оахак-
цы, усовершенствовали его именно майя.
Майя воздвигали в своих ритуальных центрах скульп¬
турные монументы-стелы с иероглифическими надписями.
Иероглифический текст обычно относился к правителю-
жрецу, чье изображение также присутствовало на памят¬
нике. Текст мог содержать описание какого-либо истори¬
ческого события или родословную лица, которому был
посвящен данный памятник. Часто приводилась и дата
смерти этого лица или его прихода к власти. Само
245

лицо нередко изображалось при полных ритуальных ре¬
галиях (включая ушные и носовые украшения, браслеты,
ожерелья, головной убор с перьями и церемониальный
жезл — символ власти).
Еще одним выдающимся достижением майя были их
познания в области движения планет и астрономии.
Майяский календарь состоял из 365 дней и по точности
не уступал календарям западного мира. Майя знали
нуль и разработали арифметическую систему (основой
которой было число 20, а не 10, как в нашей системе).
Они умели чертить схемы движения Солнца, Луны, Ве¬
неры и других небесных тел и делать очень точные
предсказания солнечных, й лунных затмений. Эти пора¬
зительные достижения, вероятно, были рождены потреб¬
ностью предсказывать, в какое время года следует гото¬
вить почву для посевов, сажать растения и убирать
урожай.
К сожалению, ученым пока не удалось полностью
расшифровать систему иероглифической письменности
майя. В отличие от древней египетской, письменность
майя не имеет своего розеттского камня. Десятилетия
упорного труда ушли на то, чтобы расшифровать также
некоторые иероглифы, обозначающие отдельные поселе¬
ния и некоторых правителей, и сравнительно небольшую
группу иероглифов, обозначающих определенные дейст¬
вия, такие, как рождение, смерть и бракосочетание. Все
это позволило получить внушительный объем информа¬
ции, однако большая часть иероглифов майя все еще
остается мучительной загадкой для маленькой группы
ученых-энтузиастов, посвятивших свои жизни расшиф¬
ровке древней письменности майя. Впрочем, достигнутые
в последние годы успехи в дешифровке майяских иеро¬
глифов вселяют надежду на то, что в ближайшие годы
произойдет решающий прорыв в этой области исследо¬
ваний 32.
Помимо достижений в сфере письменности, арифмети¬
ческой системы и календаря, классический период был
отмечен также большими художественными достижения¬
ми. Майя выработали замечательный художественный
стиль, нашедший проявление в самых разных произведе¬
ниях искусства — огромных каменных изваяния�