ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
5
1956

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ШЕСТЬ РАЗ В ГОД
5
19 5 6

Социализм—мировая система
Г. А. ДЕБОРИН
1.	Характерные черты мировых социальных систем
Главной чертой нашей эпохи является выход социализма за рамки
одной страны и превращение его в мировую систему. Отошло в про¬
шлое то время, когда социалистическая система была лишь в одной стра¬
не, противостоящей всему остальному, капиталистическому миру. В со¬
временных условиях существуют две противостоящие друг другу миро¬
вые социальные системы: социализм и капитализм.
Что же представляет собой мировая система, каковы ее отличи¬
тельные черты?
Мировая система — это определенный способ общественного произ¬
водства в ряде стран, представляющих собой значительную часть мира
и связанных между собой взаимными отношениями, закономерности
которых обусловлены данным способом производства. Мировая систе¬
ма — это специфический общественный организм со своими закономер¬
ностями возникновения и развития экономики, политики и культуры.
В истории человечества известны лишь две мировые системы: капи¬
тализм и социализм,— в корне противоположные друг другу, отличаю¬
щиеся своими специфическими закономерностями.
Рабовладельческий строй охватывал в свое время значительную
часть мира. Но отношения между рабовладельческими государствами
носили эпизодический характер и сводились главным образом к граби¬
тельским войнам с целью захвата рабов, земель, богатств. Международ¬
ные торговые связи в те времена были незначительными, торговали
в основном рабами и предметами роскоши для эксплуататорской вер¬
хушки. В экономической жизни преобладали натуральные отношения,
сковывавшие развитие международного экономического общения. Таковы
основные причины, в силу которых рабовладельческий строй не сло¬
жился в мировую систему.
Не стал мировой системой и феодализм. Правда, на этой ступени
общественно-экономического развития взаимные отношения государств
приобрели большее значение, чем в предыдущую эпоху, развивалась и
международная торговля. Однако и для феодального общества харак¬
терны были натуральные отношения, хозяйственная замкнутость. Меж¬
дународная торговля охватывала небольшую часть сельскохозяйствен¬
ной и ремесленной продукции. Не было постоянного экономического
общения между странами, не возникало серьезного международного
разделения труда. Международные свя?и продолжали оставаться по
большей части эпизодическими, не превращаясь в систему взаимных
отношений.
Только капиталистический способ производства впервые в мировой
истории оказался способным стать мировой системой. Однако превра¬
щение капитализма в мировую систему осуществилось не сразу.
Капиталистический способ производства возник в XVI веке. Но
этот новый общественный строй охватил сначала незначительную часть

4
Г. А. ДЕБОРИН
мира. Длительное время даже в условиях капитализма продолжали
преобладать элементы средневековой замкнутости, и международные
связи оставались развитыми слабо. Лишь с течением времени между¬
народный экономический обмен стал не эпизодическим, а системати¬
ческим, составной частью всей экономической жизни. Свойственные
капитализму закономерности, погоня за прибылью, стремление к рас¬
ширению сферы эксплуатации вынуждали капиталистические страны
искать все новые и новые рынки. Капиталистическая экспансия разбила
феодальную замкнутость и привела к созданию мирового капиталисти¬
ческого рынка.
Так возник важный элемент мировой. капиталистической системы.
Но процесс ее образования на этом не остановился. По мере развития
капиталистической промышленности и международной торговли общест¬
венное разделение труда между отдельными предприятиями и сферами
производства выходило за национальные рамки, превращаясь в капи¬
талистическое международное разделение труда.
В каждой стране получили развитие новые отрасли общественного
производства, обрабатывающие не только местное сырье, но и сырье,
доставляемое из других государств. Потребности людей сделались
несравненно более многосторонними и разнообразными, и для их удов¬
летворения стали необходимыми продукты, создаваемые в других,
нередко весьма отдаленных странах,, с иными климатическими условиями.
Международное разделение труда возникло в результате развития
капиталистической торговли. Но возникнув, оно само стало мощным
фактором расширения торговли между странами. Капитализм стремился
проложить дорогу для своих товаров и обосноваться на новых землях.
Усовершенствование путей и средств сообщения позволило продавать
товары далеко от мест их производства. С развитием капиталистических
отношений обострялась борьба за захват новых территорий, рынков
сбыта готовой продукции и закупки сырья. Стихийно сложившееся меж¬
дународное разделение труда стало важной предпосылкой мощного
развития производительных сил при капитализме.
К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии»
следующим образом характеризовали возникновение мирового капита¬
листического рынка и его роль: «Крупная промышленность создала
всемирный рынок... Всемирный рынок вызвал колоссальное развитие
торговли, мореплавания и средств сухопутного сообщения. Это в свою
очередь оказало воздействие на расширение промышленности...» («Ма¬
нифест Коммунистической партии», стр. 48. 1948).
Создание капиталистического мирового рынка, развитие между¬
народного капиталистического разделения труда, расширение взаимных
отношений капиталистических стран — все это означало, что капитализм,
утвердившийся в основных странах, превратился в мировую систему.
Капитализм стал мировой системой только в конце XIX века, когда
уже началось перерастание старого, домонополистического капитализма
в империализм. Между возникновением капитализма и его превраще¬
нием в мировую систему прошло 300 лет.
С переходом капитализма в его высшую и последнюю стадию
развития —стадию империализма— взаимные отношения бужуазных
государств стали еще более тесными. В условиях концентрации произ¬
водства и централизации капиталов, появления международных моно¬
полистических союзов, делящих мир, роста вывоза капитала, борьбы за
передел территорий мировой характер капиталистической системы стал
еще более очевидным.
Экономической основой мировой системы капитализма являются
господство частной собственности на средства производства и эксплуа¬
тация трудящихся в каждой из капиталистических стран, развитие
международного капиталистического разделения труда, экономическое

СОЦИАЛИЗМ — МИРОВАЯ СИСТЕМА
5
общение на мировом капиталистическом рынке. Мировая система капи¬
тализма имеет свои специфические закономерности. Они заключаются в
борьбе капитализма за максимальную прибыль, в эксплуатации и пора¬
бощении колониальных и слаборазвитых стран, во взаимной борьбе вели¬
ких капиталистических держав за мировое господство. Суть мировой
системы капитализма была исчерпывающе определена В. И. Лениным:
«Капитализм перерос во всемирную систему колониального угнетения
и финансового удушения горстью «передовых» стран гигантского боль¬
шинства населения земли» (Соч. Т. 22, стр. 179).
При капитализме в развитии мирового рынка, в росте общественного,
в том числе и международного, разделения труда проявляется неприми¬
римое противоречие между процессом хозяйственного объединения наро¬
дов и империалистическими способами этого объединения.
Международное разделение труда приобретает при капитализме из¬
вращенный, противоестественный характер. О подлинном сотрудничестве
здесь не может быть и речи. Международное разделение труда при капи¬
тализме означает господство одних стран над другими, экономическое дав¬
ление и эксплуатацию, ожесточенную конкурентную борьбу за источники
сырья и рынки сбыта продукции.
Капиталистическое международное разделение труда строится на ос¬
нове не равноправного сотрудничества свободных народов, а империа¬
листического грабежа и порабощения. Империализм комкает, душит
отвечающее потребностям экономического прогресса развитие произ¬
водительных сил в колониях и зависимых странах, препятствует этому
развитию, подчиняя его своей грабительской политике. В результате полу¬
чается резкий разрыв между отдельными высокоразвитыми промышлен¬
ными капиталистическими странами, с одной стороны, и огромным числом
отсталых аграрных стран, с другой стороны. В этих аграрных странах
национальная промышленность остается слаборазвитой, и поэтому они
обречены на выполнение роли поставщиков дешевого сырья, лишенных
возможности самостоятельного экономического развития.
Внутри мировой системы капитализма происходит острая борьба.
Каждая группа капиталистических хищников стремится создать себе мо¬
нопольное, привилегированное положение в интересах извлечения макси¬
мальных прибылей. В. И. Ленин писал: «Современный капитализм, выра¬
жаясь языком мирных дипломатов, это — разбойник, разбойничий трест,
это — не прежний капитализм эпохи нормального времени: он берет сот¬
ни процентов прибыли, пользуясь монопольным положением на мировом
рынке» (Соч. Т. 32, стр. 159).
По мере обострения свойственных капитализму противоречий, в обста¬
новке неравномерности экономического и политического развития борь¬
ба внутри мировой системы капитализма принимает все более напряжен¬
ный характер. Новый этап этой борьбы начался с расколом капитали¬
стического мира на два мира, две системы, с развитием общего кризиса
капитализма.
2.	Возникновение мировой системы социализма
Безраздельное господство мировой системы капитализма продолжа¬
лось до октября 1917 года. Великая Октябрьская социалистическая рево¬
люция в России прорвала цепь мирового империализма, расколола преж¬
де единый мир на два противоположных мира, на две принципиально
различные социальные системы. Мировой системе капитализма противо¬
стояла с каждым днем крепнущая социалистическая система. Октябрь¬
ская революция осуществила коренной поворот во всемирной истории
человечества, положив начало новой исторической эпохе — эпохе смены
капитализма социализмом в мировом масштабе.

6
Г. А. ДЕБОРИН
Однако на протяжении более четверти века социалистическая систе¬
ма была представлена одной только страной — СССР. Советский Союз
был единственным социалистическим государством, одиноким островом
среди бушующего моря капиталистических стран. Нужны были величай¬
шее мужество, революционная смелость, научная прозорливость великого
Ленина и всей Коммунистической партии, чтобы в этой обстановке реши¬
тельно и уверенно взять курс на строительство социализма и добиться
на этом пути исторических побед. Успехи Советского Союза не могли не
оказывать благотворного влияния на развитие мировых отношений.
Раскол мира на систему загнивающего и идущего к своей неизбеж¬
ной гибели капитализма и систему развивающегося и побеждающего со¬
циализма приобрел всемирно-историческое значение. Отпадение России от
мировой системы империализма усугубило процесс загнивания капитали¬
стической системы в целом. Раскол мира на две системы явился проявле¬
нием общего кризиса капитализма и важнейшим фактором этого кризиса.
Отныне друг другу противостоят два лагеря. В. И. Ленин говорил:
«Теперь два лагеря в полной сознательности стоят друг против друга, во
всемирном масштабе, без малейшего преувеличения» (Соч. Т. 30, стр. 420).
Охватив одно наше государство, социализм еще не представлял собой
мировой системы. Социалистический способ производства господствовал
только в одной стране. Территория и население этой единственной социа¬
листической страны имели немалый удельный вес в территории и населе¬
нии земного шара, но все же составляли сравнительно небольшую его
часть. Но самое главное — не было тех взаимных отношений государств
и народов, без которых не может быть мировой системы.
Конечно, Советское государство с первых дней его появления прово¬
дило новую, социалистическую внешнюю политику, принципиально отлич¬
ную от буржуазной политики. Но Советская страна была одинока. Кроме
Монгольской Народной Республики, не существовало государства, кото¬
рое могло бы быть верным и надежным другом, товарищем и братом Со¬
ветского Союза.
Однако и в тех условиях существование социалистической системы
породило принципиально новые явления в международных отношениях.
Сложился ранее невозможный международный союз — союз миллионов
трудящихся зарубежных стран с объединенными в советском обществе
тружениками, освободившимися от ига капитала. С первых дней своего
существования Советская етрана опиралась на поддержку народов всего
мира. Отмечая этот факт, В. И. Ленин говорил: «У нас есть международ¬
ный союз, который нигде не записан, не оформлен, ничего не представляет
из себя с точки зрения «государственного права», а в действительности,
в разлагающемся капиталистическом мире представляет из себя все»
(Там же, стр. 418—419).
Победа Октябрьской революции и построение социализма в СССР
представляли собой подлинное торжество новой, ленинской теории социа¬
листической революции. Как и предвидел В. И. Ленин, социализм победил
первоначально в одной стране. Полностью оправдалась и другая сторона
этого гениального предвидения — победа социализма в одной стране яви¬
лась могучим фактором отпадения новых стран от мировой системы капи¬
тализма.
Победа СССР и всех свободолюбивых народов во второй мировой
войне ускорила развитие событий. В международной обстановке произо¬
шли коренные изменения, главное содержание которых состояло в том,
что социализм вышел за рамки одной страны и превратился в мировую
систему.
Капитализму понадобилось три столетия для превращения в миро¬
вую систему. Между возникновением социализма и его превращением в
мировую систему прошло немногим более трех десятилетий.

СОЦИАЛИЗМ — МИРОВАЯ СИСТЕМА
7
Образование мировой системы социализма не было исторической
случайностью, как пытаются изобразить ход событий некоторые буржу¬
азные социологи и историки. Оно произошло в результате действия объ¬
ективных законов исторического развития. Производительные силы со¬
временного человечества приобрели общественный 'характер не только в
рамках той или иной отдельной страны, но и в мировом масштабе. Они
созрели для мировой социалистической системы. Именно поэтому с вы¬
ходом социализма за рамки одной страны немедленно началось его пре¬
вращение в мировую систему, отражающее потребности дальнейшего раз¬
вития производительных сил, результаты и требования общественного
прогресса.
Превращение социализма в мировую систему не было каким-то еди¬
ным, одновременным событием. Оно представляло собой процесс, охватив¬
ший ряд лет. Основное содержание этого процесса заключалось в пере¬
ходе ряда стран Европы и Азии на социалистический путь развития и в
возникновении дружеских отношений между социалистическими государ¬
ствами.
Капитализм, разумеется, прилагал все усилия к сохранению своего
господства в странах Европы и Азии, где народы вставали на путь со¬
циализма. Но объективные и субъективные условия сложились вполне
благоприятно для перехода этих стран к социализму и неблагоприятно
для мирового капитализма.
В борьбе за победу революции трудящиеся использовали благоприят¬
ную обстановку, созданную победами Советской Армии над гитлеризмом
и японским империализмом. Но для победы революции в каждой стране
нужны соответствующие внутренние условия, которые в конечном счете
имеют решающее значение. Эти условия были налицо. В Китае, Корее,
Вьетнаме, странах Юго-Восточной Европы имелись закаленные в борьбе
коммунистические и рабочие партии, которые сумели возглавить народ и
организовать его на революционную борьбу. В партизанской борьбе с фа¬
шистскими оккупантами широкие массы трудящихся сплотились, приоб¬
рели отвагу и революционную решимость. Сотрудничество же крупных
буржуа и помещиков с фашистскими захватчиками изолировало их от
народа и окончательно лишило всякого авторитета. Силы трудящихся ум¬
ножались вдохновляющим примером великого советского народа, его бле¬
стящими успехами в строительстве социализма и в борьбе с врагами.
Внутренний революционный процесс проходил в странах народной
демократии в различных формах, соответствующих специфическим усло¬
виям каждой страны. Это творческое своеобразие определялось объек¬
тивными условиями, :К которым относятся как общая международная об¬
становка, так и глубокие исторические, социальные и экономические осо¬
бенности развития стран и народов. Единый процесс ломки старых обще¬
ственных порядков, зарождение и укрепление нового общественного
строя неизбежно приобретали в разных странах различные формы. Но
содержание этого революционного процесса было единым. Оно заключа¬
лось в уничтожении старого, капиталистического строя и создании ново¬
го строя — социалистического. Общность содержания и целей социали¬
стических стран обусловливала не только их объединение в одном лагере,
но и возникновение совершенно новых связей между ними — междуна¬
родных отношений нового типа.
Капитализм оказался не в состоянии воспрепятствовать выходу со¬
циализма за рамки одной страны, помешать всеобщему признанию социа¬
лизма как важнейшего фактора международной жизни. Американский
буржуазный экономист Пауль Суюзи пишет в книге «Современность в
свете истории»: «Если капитализм, будучи здоровым (здесь автор явно
грешит против истины.— Г. Д.) и владея всем миром, не смог предотвра¬
тить рост социализма, то какие основания имеются для того, чтобы пред¬
положить, что он теперь может поразить социализм, когда капитализм

8
Г. А. ДЕБОРИН
смертельно болен и вызывается на соревнование действительно функцио¬
нирующей социалистической системой, которая растет из года в год, на¬
бирается сил и энергии».
Изменения, происшедшие на мировой арене в связи с появлением и
развитием мировой системы социализма, могут быть представлены в виде
следующей таблицы:
Удельный вес социалистической системы (в %%)
в 1940 г. в 1955 г.
По территории суши
земного шара	17,0	26,6
По населению	8,9	36,0
По промышленной	продукции	7,0	30,0
Показатели этой таблицы имеют неодинаковое значение.
Увеличение территории социалистических стран отражает расширение
границ социализма. Увеличение же удельного веса социалистической си¬
стемы в населении отражает как расширение ее границ, так и прирост на¬
селения внутри государств этой системы. Наконец, рост удельного веса со¬
циализма в мировой промышленной продукции произошел как за счет
распространения социалистического способа производства в новых стра¬
нах, так и в результате быстрого промышленного развития СССР и стран
народной демократии.
Сравнивая, удельный вес мировой системы социализма в населении
земного шара с удельным весом ее в мировой промышленной продукции,
мы убеждаемся в том, что страны этой системы по производству продук¬
ции на душу населения еще уступают странам капиталистического мира,
в котором главная роль принадлежит США. Перед мировой системой со¬
циализма стоит задача — догнать и перегнать в экономическом отношении
наиболее развитые капиталистические страны.
Уильям Фостер писал недавно: «СССР, народный Китай и европей¬
ские и азиатские страны народной демократии стали вместе так сильны,
что сейчас быстро догоняют и перегоняют капиталистический мир»
(«Daily Worker», 16 III, 1956).
Становление мировой системы социализма означало не только расши¬
рение социалистического лагеря. Между странами этого лагеря сложи¬
лись вполне определенные отношения, только с возникновением, укрепле¬
нием и развитием которых социализм стал мировой системой.
Изменения, происшедшие на мировой арене в результате выхода со¬
циализма за рамки одной страны, носят не только количественный харак¬
тер. В международной обстановке, во всей общественной и идейной жизни
человечества, в мировой политике и экономике произошли глубокие из¬
менения качественного порядка.
3.	Закономерности мировой системы социализма
Мировая система социализма имеет свои специфические закономер¬
ности, принципиально отличные от закономерностей мировой капитали¬
стической системы.
В основе этих закономерностей лежит установление соответствия
между производственными отношениями, ставшими социалистическими,
и общественным характером производительных сил, свойственным им в
мировом масштабе. В закономерностях мировой системы социализма ска¬
зываются все характерные черты социалистического общественного и го¬
сударственного строя, определяющие не только внутреннюю жизнь этих
стран, но и их взаимные отношения. Во всех странах социализма власть
принадлежит рабочему классу, находящемуся в прочном союзе с тру¬
дящимся крестьянством; руководящей и направляющей силой обще¬
ственной жизни этих стран являются верные марксизму-ленинизму ком¬
мунистические и рабочие партии.

СОЦИАЛИЗМ — МИРОВАЯ СИСТЕМА
9
Экономическую основу мировой системы социализма составляют гос¬
подство общественной социалистической собственности на средства про¬
изводства, борьба за полное уничтожение эксплуатации человека чело¬
веком, развитие производительных сил в интересах народных масс, осу¬
ществление социалистических принципов планирования.
Социалистические страны связаны между собой системой отношений,
возникшей и развившейся в послевоенное время. Это международные
отношения нового типа, отвечающие характеру социалистического спо¬
соба производства, предполагающие совместное осуществление его прин¬
ципов.
Взаимные отношения социалистических стран определяются основ¬
ным экономическим законом социализма, сущность которого выражена в
следующих словах В. И. Ленина: «Только социализм даст возможность
широко распространить и настоящим образом подчинить общественное
производство и распределение продуктов по научным соображениям, от¬
носительно того, как сделать жизнь всех трудящихся наиболее легкой,
доставляющей им возможность благосостояния. Только социализм может
осуществить это» (Соч. Т. 27, стр. 375). Закон планомерного, пропорцио¬
нального развития народного хозяйства обусловливает необходимость
экономического сотрудничества социалистических стран, взаимной увязки
их народнохозяйственных планов.
Международные отношения нового типа, характерные для социали¬
стических стран, возникли не сразу. Они развивались в течение всех пос¬
левоенных лет, в процессе становления мировой системы социализма.
Впрочем, образование мировой социалистической системы следует рас¬
сматривать не как завершение развития международных отношений ново¬
го типа, а как новый этап в этом развитии. Товарищ А. Запотоцкий в
статье, помещенной в «Правде», писал: «В ходе развития нового типа
отношений, сложившихся между социалистическими государствами, при¬
шлось преодолевать ряд трудностей и препятствий; не обошлось и без
ошибок, которые нанесли ущерб и которые пришлось исправлять. Выяс¬
нилось, что и взаимоотношения между социалистическими странами не
могут устанавливаться по одному шаблону, без учета экономических раз¬
личий, а также социальных и внутриполитических условий каждой из
этих стран» (газета «Правда» от 5 мая 1956 года).
В процессе развития мировой системы социализма было и имеется
еще немало трудностей. Но это трудности роста, которые успешно пре¬
одолеваются под руководством коммунистических и рабочих партий на¬
родными массами, ставшими хозяевами своей жизни. Трудности порож¬
дают новую энергию масс в борьбе за их преодоление, обеспечивающую
дальнейший, еще более мощный подъем социалистического строитель¬
ства.
Мировая система социализма возникла в результате тесного сплоче¬
ния социалистических государств вокруг Советского Союза. Такое сплоче¬
ние явилось вполне закономерным потому, что Советский Союз был пер¬
вой страной, свергнувшей старый, капиталистический строй, указавшей
народам новые пути развития и накопившей богатейший опыт строитель¬
ства социализма. Опыт Советского Союза, опыт Коммунистической пар¬
тии представляет собой величайшее завоевание мирового коммунистиче¬
ского и рабочего движения.
Международные отношения нового типа с момента их возникновения
принципиально отличались ог буржуазных межгосударственных отноше¬
ний. В этом различии, становящемся с течением времени все более рази¬
тельным, проявляются характерные черты и специфические закономерно¬
сти взаимных отношений социалистических стран.
Международные отношения нового типа основаны на социалистиче¬
ском интернационализме, органически сочетающемся с социалистическим
патриотизмом. Пролетарский интернационализм всегда был идеологией

10
Г. А. ДЕБОРИН
и политикой международной солидарности рабочих, выражением их ко¬
ренных интересов в борьбе за мир, демократию и социализм. В. И. Ленин
писал, что «старому миру, миру национального угнетения, национальной
грызни или национального обособления, рабочие противопоставляют но¬
вый мир единства трудящихся всех наций, в котором нет места ни для
одной привилегии, ни для малейшего угнетения человека человеком»
(Соч. Т. 19, стр. 72). Именно таким миром единства трудящихся и яв¬
ляется мировая система социализма.
Во взаимных отношениях социалистических стран интернационализм
приобрел особенно важное значение. Социалистические страны ликвиди¬
ровали всякие социальные и национальные привилегии, всякое угнетение
и неравноправие. Прежним национальным раздорам между многими из
этих стран пришли на смену отношения дружбы и сотрудничества. Доста¬
точно вспомнить о том, каким врагом для славянских народов Восточной
Европы была империалистическая Германия. В настоящее же время
Германская Демократическая Республика строит свои отношения с дру¬
гими демократическими странами на началах братства и товарищества.
В соответствии с этим граница Польши и ГДР провозглашена нерушимой
границей мира и дружбы.
Социалистический интернационализм сказывается в том, что каждая
страна социализма кровно заинтересована в успехах других социалисти¬
ческих стран, стремится содействовать и помогать их преуспеванию. До¬
стижения любой социалистической страны укрепляют силы международ¬
ного социализма, а значит, и силы каждой социалистической страны.
Борьба трудового народа за экономический прогресс своего родного
социалистического государства, за его укрепление, преуспевание и возве¬
личение является одновременно и борьбой за укрепление, преуспевание
и возвеличение всей мировой системы социализма. Чем быстрее разви¬
вается экономика и повышается народное благосостояние в одной из со¬
циалистических стран, тем плодотворнее становятся взаимные экономиче¬
ские отношения, тем быстрее идет формирование, развитие и укрепле¬
ние мировой социалистической системы. Здесь полностью применима ста¬
ринная китайская пословица: «Если человек хочет воспрянуть, он должен
помочь воспрянуть своим друзьям; если человек хочет преуспеть, он
должен помочь преуспеть своим друзьям». Все социалистические госу¬
дарства преисполнены желания еще теснее объединить свои усилия в
интересах дальнейшего бурного подъема производительных сил, в ин¬
тересах ускорения темпов строительства нового общества, в интересах
упрочения мира во всем мире.
Историческая задача мировой социалистической системы заключает¬
ся в том, чтобы в международном масштабе обеспечить всем социалисти¬
ческим государствам наиболее благоприятные условия для строительства
социализма и коммунизма.
Международные отношения нового типа основаны на общности цели.
Единство великих целей сплачивает демократические страны. Они сообща
борются за построение социалистического строя, за мирное сосущество¬
вание двух различных социальных систем. Общность цели обусловливает
несокрушимое единство социалистических стран. И в то же время социа¬
листические государства — это суверенные государства, развитие которых
характеризуется полной самостоятельностью и независимостью.
Общность цели означает единство социалистических стран в глав¬
ном и основном. Единство социалистических стран порождает в их вза¬
имных отношениях объективную тенденцию взаимного тяготения, все бо-
дее тесного сплочения. Это закон возрастающей консолидации социа¬
листических стран, представляющий собой могучую силу. Попытки им¬
периалистов одолеть данную закономерность, вызвать разлад между со¬
циалистическими странами, внести раскол в лагерь социализма и подо¬
рвать его, участившиеся за последнее время, обречены на полное кру¬

СОЦИАЛИЗМ — МИРОВАЯ СИСТЕМА
11
шение. В ответ на эти попытки социалистические государства все более
сплачиваются, возрастает их консолидация, их взаимная помощь в инте¬
ресах общего экономического и социального прогресса.
Наконец, международные отношения нового типа в отличие от преж¬
них отношений, имевших место в истории и существующих ныне в буржу¬
азном мире, исключают взаимную вражду. До превращения социализма
в мировую систему международные отношения всегда предполагали не¬
примиримость интересов, антагонизм и взаимную вражду. На этих осно¬
вах строятся не только отношения империалистических государств к со¬
циалистическим странам, но и взаимные отношения этих государств.
Между капиталистическими странами неизбежна постоянная борьба за
мировое преобладание, за порабощение, за рынки сбыта и сырья, за
сферы приложения капитала.
В отношениях социалистических государств друг с другом нет и
не может быть взаимной вражды. В основе их взаимоотношений лежит
нерушимая дружба, совместная борьба за мир, демократию и социализм,
против империалистической реакции и агрессии. Это не исключает вза¬
имных творческих дискуссий, свободы мнений. Свобода мнений, возмож¬
ность обсуждения и дискуссии по тем или иным вопросам экономиче¬
ского, политического и культурного порядка свидетельствуют о подлин¬
ной независимости и самостоятельности социалистических стран, о соблю¬
дении в их взаимных отношениях принципов социалистического интер¬
национализма. Главная особенность подобных отношений заключается в
том, что они развиваются на общей основе уважения взаимных интере¬
сов, ради достижения общих целей, что они основаны на принципах мар¬
ксизма-ленинизма.
Таковы характерные черты международных отношений нового типа,
развивающихся между социалистическими странами. Эти отношения в
корне, принципиально отличны от взаимных отношений государств бур¬
жуазного мира. Они представляют собой совершенно новое, подлинно
прогрессивное явление в жизни народов. Они открывают перспективу
грядущего переустройства и обновления на основах социализма взаимо¬
отношений всех народов и государств. Именно благодаря возникновению
и развитию отношений нового типа социалистический лагерь превратил¬
ся в могучую мировую систему социализма.
4.	Сотрудничество социалистических государств
Система взаимоотношений социалистических государств охватывает
все стороны их жизни: экономику, политику и культуру. Решающее зна¬
чение принадлежит, разумеется, экономическому сотрудничеству. Его
развитие основано на сознательной, планомерной деятельности народов
социалистических стран, руководимых коммунистическими и рабочими
партиями.
Первой формой экономических взаимоотношений социалистических
государств была внешняя торговля. Уже в первые послевоенные годы
страны народной демократии Европы получили возможность приобретать
в Советском Союзе сырье и топливо, что значительно ускорило восстанов¬
ление производства на бездействовавших предприятиях. В эти же годы
бескорыстная помощь Советского Союза спасла страны народной демо¬
кратии Европы от последствий обрушившегося на них стихийного бед¬
ствия — неурожая. С течением времени характер поставок из СССР в
страны народной демократии изменился — главным образом стало по¬
ставляться промышленное оборудование.
Внешняя торговля социалистических стран призвана содействовать
строительству социализма, выполнению народнохозяйственных планов,
расширению экономического сотрудничества, повышению благосостояния
трудящихся. Планы внешней торговли входят составной частью в общие

12
Г. А. ДЕБОРИН
народнохозяйственные планы социалистических государств. Планомерное
и бескризисное развитие экономики СССР и стран народной демократии
обеспечивает расширение их взаимного товарооборота.
Развитие торговых отношений социалистических стран, их экономи¬
ческое сплочение закономерно привели к образованию мирового социали¬
стического рынка. Этот рынок, в корне отличный от капиталистического,
построен на основе тесного экономического общения социалистических
стран. Осуществляя обмен товарами между странами мировой системы
социализма, социалистический рынок обеспечивает взаимную помощь,
развитие специализации и кооперирования производства, развитие между¬
народного социалистического разделения труда.
Не погоня за максимальной прибылью, что является двигателем меж¬
дународной капиталистической торговли, а взаимное содействие ускоре¬
нию темпов хозяйственного развития в интересах трудящихся движет
экономическим сотрудничеством социалистических государств. Чехосло¬
вацкая газета «Обрана Лиду» недавно привела интересный пример: по
20 статьям импорта из СССР Чехословакия уплатила 7 110 миллионов
крон, а если бы ей пришлось купить эти товары в капиталистических
странах, то они обошлись бы ей в 11 170 миллионов крон.
Развитие взаимного товарооборота социалистических стран за по¬
следние годы может быть проиллюстрировано следующими данными:
Удельный вес стран социализма в общем объеме
внешней торговли
Страны
1938 г.
1950 г.
1954 г.
КНР

26,0
81,0
Польша
12,0
59,2
70,0
Чехословакия
18,0
55,0
75,0
Венгрия
23,0
61,4
70,0
Румыния
27,0
83,3
72,0
Болгария
31,0
89,0
87,4
Албания
19,0
99,9
99,2
Ведущая роль на мировом социалистическом рынке принадлежит
Советскому Союзу, создавшему под руководством Коммунистической
партии первоклассную индустрию. Советский Союз поставляет странам
народной демократии по взаимным торговым соглашениям промышленное
оборудование для строящихся и расширяемых предприятий, автомобили,
тракторы, а также промышленное сырье и продовольствие.
По цифрам, относящимся к началу 1956 года, Советский Союз в со¬
ответствии с заключенными договорами помогал странам народной демо¬
кратии в строительстве 391 промышленного предприятия и свыше 90 от¬
дельных цехов и установок. В результате сооружения этих предприятий и
цехов электростанции стран народной демократии увеличат установлен¬
ную мощность примерно на 5,4 миллиона киловатт; металлургические
предприятия — на 9 миллионов тонн стали и 65 тысяч тонн меди, нефте¬
перерабатывающие заводы обеспечат выпуск еще 4 миллионов тонн неф¬
тепродуктов в год и т. д. Общий объем внешней торговли СССР со стра¬
нами народной демократии возрос с 10,6 миллиарда рублей в 1950 году
до 19,5 миллиарда рублей в 1955 году.
Широкие перспективы дальнейшего развития экономического сотруд¬
ничества СССР и стран народной демократии открывает шестой пятилет¬
ний план развития народного хозяйства Советского Союза.
В результате быстрого индустриального развития страны народной
демократии получили возможность поставлять друг другу, а также и стра¬
нам буржуазного мира машины и оборудование. Как и в Советском Сою¬
зе, в ГДР и Чехословакии имеется первоклассное машиностроение,
особенно энергетическое, транспортное, автомобильное и тракторное,

СОЦИАЛИЗМ — МИРОВАЯ СИСТЕМА
13
станочное, а также приборостроение. В 1955 году продукция машино¬
строительной промышленности Чехословакии составила почти половину
ее экспорта. Чехословакия поставляет другим социалистическим странам
промышленное, энергетическое и подъемно-транспортное оборудование.
Народной Болгарии Чехословакия поставила и смонтировала 15 тепло-
и гидроэлектростанций, суммарная мощность которых превышает мощ¬
ность всех электростанций старой Болгарии. В Венгрии и Польше наи¬
большее развитие получило транспортное, горнорудное, тракторное и
сельскохозяйственное машиностроение, а в Польше также и судо¬
строение.
В 1949 году машины и оборудование составляли 3% в экспорте
Польши. В 1955 году их удельный вес возрос до 14%. Довоенная Венгрия
вывозила продукцию металлургической и металлообрабатывающей про¬
мышленности. Удельный вес этой продукции в ее экспорте составлял то¬
гда 15—18%- В 1954 году продукция металлургии и металлообрабатыва¬
ющей промышленности составила 35% экспорта Венгрии. В послевоен¬
ный период в Болгарии создано сельскохозяйственное и транспортное
машиностроение, в Румынии — производство нефтяного оборудования,
тракторов и автомобилей. Румыния вывозит нефтяное оборудование, обо¬
рудование для цементных заводов, паровые котлы, электромоторы, трак¬
торы, паровозы и товарные вагоны.
Тесные экономические связи социалистических государств отнюдь не
препятствуют широкой торговле этих государств с капиталистическими
странами. Советский Союз и страны народной демократии выступают за
широкое развитие международных экономических связей на основе равен¬
ства и взаимной выгоды, активно добиваются устранения всех препят¬
ствий, мешающих нормальному развитию международной торговли.
Большое значение в экономических отношениях социалистических
стран имеет взаимное предоставление кредитов, способствующих уско¬
рению промышленного развития этих стран, укреплению их экономи¬
ческой независимости. Народно-демократические страны, опираясь в
строительстве социализма прежде всего на свои собственные ресурсы и
накопления, получили дополнительные источники в виде займов и креди¬
тов от Советского Союза. К началу 1956 года общая сумма долгосрочных
кредитов, предоставленных странам народной демократии на самых бла¬
гоприятных условиях, составляла 21 миллиард рублей.
Успехи мировой системы социализма являются воплощением, про¬
гресса современного человечества, добившегося планомерного развития
производительных сил всех социалистических государств. Вот почему ко¬
ординация народнохозяйственных планов социалистических стран имеет
большое принципиальное и практическое значение. Эта координация дает
государствам народной демократии возможность еще шире использовать
опыт социалистического строительства Советского Союза и достижения
советской техники, развивать хозяйство с учетом природных и экономи¬
ческих условий каждой отдельной страны, в соответствии с ее собствен¬
ными интересами и потребностями, равно как и с интересами и. потреб¬
ностями всей мировой социалистической системы. Координация народно¬
хозяйственных планов дает возможность каждой социалистической стра¬
не опираться в своем развитии на достижения и помощь всех других стран
социалистического лагеря, лучше определять основные направления раз¬
вития производительных сил, предусматривать возможные трудности и
«узкие места» в строительстве социализма. Координация народнохозяй¬
ственных планов превращается таким образом в мощный фактор эконо¬
мического прогресса. Закон планомерного, пропорционального развития
народного хозяйства приобретает простор для своего действия в преде¬
лах всей мировой системы социализма.
Однако до последнего времени координация народнохозяйственных
планов социалистических государств еще не была всесторонней, что пре¬

14
Г. А. ДЕБОРИН
пятствовало полному использованию всех преимуществ этой новой си¬
стемы социалистических экономических взаимоотношений. XX съезд Ком¬
мунистической партии Советского Союза признал необходимым осуще¬
ствление более тесной координации народнохозяйственных планов, поло¬
жив этим начало новому этапу в развитии экономического сотрудниче¬
ства социалистических государств. В Директивах съезда по шестому пя¬
тилетнему плану говорится: «Советский Союз будет всемерно расширять
сотрудничество со странами народной демократии в области наиболее ра¬
ционального использования в интересах каждой страны и социалистиче¬
ского лагеря в целом экономических ресурсов и производственных мощ¬
ностей путем координации развития отдельных отраслей народного хозяй¬
ства, специализации и кооперирования производства, а также путем об¬
мена научно-техническими достижениями и передовым производственным
опытом» («Резолюции XX съезда Коммунистической партии Советского
Союза», стр. 103).
Одновременно с разработкой шестого пятилетнего плана развития
народного хозяйства СССР в ряде стран народной демократии—в Польше,
Чехословакии, Венгрии, Румынии, Албании — подготовлялись народно¬
хозяйственные планы на эти же годы (1956—1960). Это расширило воз¬
можности координации перспективных планов социалистических стран.
Координация перспективных планов экономического развития пред¬
ставляет собой высшую форму взаимного экономического сотрудничества
социалистических стран, учитывающую разделение труда внутри социали¬
стического лагеря, специфические особенности каждой страны, ее нацио¬
нальные возможности и стоящие перед ней экономические задачи. Такая
координация способствует упрочению экономического, политического и
морального превосходства мировой системы социализма над мировой ка¬
питалистической системой.
О стремлении совместно решать народнохозяйственные задачи сви¬
детельствует намерение СССР и европейских стран народной демократии
довести в 1960 году общую выплавку чугуна до 68,3 млн. тонн, стали —
до 90,4 млн. тонн, производство проката — до 68,6 млн. тонн. Это увели¬
чение будет достигнуто за счет лучшего использования действующих и
вновь вводимых мощностей. Для обеспечения роста производства чер¬
ных металлов в странах народной демократии Советский Союз увеличи¬
вает в 1960 году по сравнению с 1955 годом поставки высококачествен¬
ной, главным образом криворожской, железной руды почти в два раза.
Координация народнохозяйственных планов открывает широкие воз¬
можности для развития специализации и кооперирования производства
социалистических государств. Кооперирование и специализация позво¬
ляют избежать ненужного параллелизма в строительстве однотипных
предприятий, лучше использовать оборудование, экономить материаль¬
ные и людские ресурсы.
В результате специализации производства уменьшится количество
стран, выпускающих однотипную продукцию, а также количество типов
машин и оборудования, выпускаемых в каждой стране. Оборудование
для угольной промышленности европейских стран народной демократии
будет производиться в ГДР, Польше и Чехословакии, угольные комбай¬
ны — в основном в Польше, оборудование для цементных заводов в
основном в ГДР, изотермические вагоны — только в ГДР. Производство
оборудования для трикотажной промышленности будет преимущественно
развиваться в ГДР, а для кожевенной и обувной промышленности
в Чехословакии и т. д. Развитие экономического сотрудничества откры¬
вает большие возможности для повышения производительности труда,
экономии сырья, сокращения издержек производства, повышения каче¬
ства продукции. Во всем этом проявляются особенно благоприятные усло¬
вия для социалистического строительства в странах народной демократии
Европы и Азии, имеющих возможность опереться на братскую и беско¬

СОЦИАЛИЗМ — МИРОВАЯ СИСТЕМА
15
рыстную поддержку великой индустриальной социалистической державы,
какой является Советский Союз.
Помощь Советского Союза и взаимная помощь стран народной демо¬
кратии существенно влияют на направление строительства в отдельных
отраслях экономики. В свое время Советский Союз был вынужден раз¬
вивать у себя все отрасли общественного производства.
Теперь этой необходимости нет, поскольку существует могучее со¬
дружество социалистических стран и их обороноспособность и безопас¬
ность опираются на индустриальную мощь всего социалистического лаге¬
ря. Это дает возможность каждой из европейских стран народной демо¬
кратии специализироваться на развитии тех отраслей индустрии, на про¬
изводстве тех видов продукции, для которых у нее имеются наиболее бла¬
гоприятные природные и хозяйственные условия. Так обеспечивается при
меньшей затрате сил и средств более полное использование природных
богатств, ввод в эксплуатацию в кратчайшие сроки новых промышленных
мощностей, выпуск высококачественной и дешевой продукции, освоение
производства новых, более технически совершенных изделий.
При этом необходимо подчеркнуть, что для всех без исключения
стран народной демократии сохраняет свое значение экономический за¬
кон преимущественного развития тяжелой индустрии. Развитие тяжелой
индустрии в каждой социалистической стране, являясь основой экономи¬
ческого подъема всех отраслей хозяйства и повышения материального
благосостояния народа, обеспечивает экономическую самостоятельность
нации, что отвечает принципам социалистического интернационализма,
принципам равенства и равноправия всех народов.
Специализация и кооперирование, сочетание интересов каждой стра¬
ны с интересами социалистического лагеря в целом означают развитие
международного социалистического разделения труда, при котором каж¬
дая страна выделяет часть своих сил и ресурсов для удовлетворения по¬
требностей других братских стран и, в свою очередь, получает дружескую
помощь р их стороны.
Международное социалистическое разделение труда принципиально
отлично от капиталистического международного разделения труда. Оно
развивается на плановой основе, путем добровольного и свободного со¬
трудничества, на началах полного равноправия и товарищеской взаимо¬
помощи, полной самостоятельности национальных хозяйственных систем.
Международное социалистическое разделение труда позволяет ка¬
ждой стране всесторонне развивать производительные силы на базе выс¬
шей техники, в соответствии с естественными ресурсами и экономически¬
ми возможностями, организовывать массовое, крупносерийное производ¬
ство с присущими ему высокой степенью использования оборудования,
низкой себестоимостью и хорошим качеством изделий. Именно е этом
заключается смысл соглашений последних лет между Чехословакией и
Венгрией, Польшей и Венгрией о распределении между заводами этих
стран производства определенных профилей проката. Благодаря такой
производственной кооперации был обеспечен выпуск значительно боль¬
шего количества продукции при том же оборудовании, но за счет лучше¬
го его использования.
Румыния производит оборудование для добычи и переработки нефти
и поставляет его другим странам народной демократии Европы, поэтому
для этих стран нет необходимости создавать собственное нефтяное маши¬
ностроение. Между Румынией и Венгрией заключено соглашение о со¬
вместном строительстве химических комбинатов на базе ресурсов румын¬
ского природного- газа. По чехословацко-венгерскому договору, Чехосло¬
вакия создает алюминиевую промышленность на базе венгерских бокси¬
тов. Польша помогает Чехословакии организовывать производство кар¬
бида и строить заводы по выплавке цинка. Румыния, Венгрия, Чехосло¬

16
Г. А. ДЕБОРИН
вакия, ГДР и Болгария заключили соглашения о соединении электро¬
сетей и взаимной передаче электроэнергии.
Недавно Центральный Комитет Польской объединенной рабочей пар¬
тии и Польское правительство приняли решение об организации в стране
производства тракторов средней мощности с тем, чтобы полностью удов¬
летворить потребности страны и экспортировать в другие социалистиче¬
ские страны. Тракторы же легкие и тяжелые, производство которых в
самой Польше экономически не оправдано, будут ввозиться из
СССР и других социалистических стран. Болгария намерена ввозить
из СССР и других социалистических стран Европы тракторы, автомаши¬
ны, самоходные комбайны. Советский Союз получит в обмен на свои
поставки уголь и цинк от Польши, цветные металлы и продукты сель¬
ского хозяйства от Китая, машины от Чехословакии и Германской Де¬
мократической Республики и т. д.
Между социалистическими странами широко развивается и научно-
техническое сотрудничество. Как и все другие формы сотрудничества со¬
циалистических стран, оно организовано на совершенно новых основах,
принципиально отличных от капиталистических. Империалистические
страны и отдельные монополии в этих странах в погоне за максимальной
прибылью держат новейшие технические и технологические усовершен¬
ствования в строгой тайне. Если же они и соглашаются передать те или
иные патенты другим странам, то сопровождают это попытками прибрать
к своим рукам промышленные предприятия, рынки сбыта и сырья, по¬
строить новые военные базы на чужих территориях.
Научно-техническое сотрудничество социалистических стран имеет
своей целью максимально содействовать развитию производительных сил,
прогрессу во всех областях производства. Взаимная научно-техническая
помощь обеспечивает сокращение затрат на изыскания и исследования,
дает возможность быстро осваивать новейшие достижения, развивать на¬
родное хозяйство на основе наиболее совершенных методов, овладевать
в кратчайший срок вершинами современной науки и техники.
Достижения технического прогресса каждой социалистической стра¬
ны становятся общим достоянием. Так, научно-технические достижения
Советского Союза предоставляются в распоряжение других социалисти¬
ческих стран. В свою очередь, Советский Союз использует в народном
хозяйстве достижения научно-технической мысли других социалистиче¬
ских стран. Инженеры Чехословакии, например, обогатили технику со¬
циалистических стран изобретением бесчелночного ткацкого станка, со¬
зданием железнодорожных шпал из предварительно напряженного бе¬
тона и т. д.
Научно-техническое сотрудничество социалистических стран осуще¬
ствляется в многообразных формах: в виде передачи патентов, лицензий
и технологической документации на новейшие изобретения и технические
усовершенствования, взаимного обмена производственно-техническим опы¬
том, совместной разработки и использования естественных ресурсов, со¬
вместного строительства промышленных предприятий, обмена специали¬
стами и т. д.
Потребности дальнейшего еще более быстрого развития производи¬
тельных сил на базе новейшей техники выдвинули в настоящее время пе¬
ред социалистическими странами задачу расширения научно-техниче¬
ского сотрудничества, более эффективной и повседневной координации
работы в области науки и техники. Решение этой задачи требует объ¬
единения усилий академий наук и исследовательских институтов социа¬
листических стран для коллективного составления планов и совместного
осуществления важнейших научно-исследовательских работ. Примером
такого объединения усилий ученых всех социалистических стран яви¬
лось подписание в Москве в марте 1956 года соглашения о создании Объ¬
единенного института ядерных исследований. Научно-исследовательская

СОЦИАЛИЗМ —МИРОВАЯ СИСТЕМА
17
работа, которая будет организована в этом международном институте,
позволит решить важнейшие проблемы современной физики, поставить
ее достижения на службу мирному прогрессу в развитии производитель¬
ных сил.
Социалистические государства осуществляют взаимные консульта¬
ции по важным международным вопросам. Они совместно отстаивают
принципы мирного сосуществования двух систем, борются за упрочение
мира, поддерживают силы демократии, с величайшим уважением отно¬
сятся к национальным правам всех народов и их национальным стремле¬
ниям. Впервые в истории борьба за мир между народами опирается на
мировую систему социалистических государств.
Единство социалистических государств оформлено и закреплено под¬
писанными между ними договорами о дружбе, союзе и взаимной помощи.
В ответ на Парижские соглашения западных держав, направленные к ре¬
милитаризации Западной Германии и ее включению в систему агрессив¬
ных военных блоков империализма, социалистические страны Европы за¬
ключили 14 мая 1955 года Варшавский договор, являющийся важным
стабилизирующим фактором в Европе, и создали в соответствии с догово¬
ром объединенное военное командование. Социалистические страны «пол¬
ны решимости использовать все свои силы для того, чтобы оградить мир¬
ную жизнь своих народов и не допустить нового военного пожара в Ев¬
ропе» (Н. С. Хрущев «Отчетный доклад Центрального Комитета
Коммунистической партии Советского Союза XX съезду партии», стр. 32).
Для мировой системы социализма характерно также и развитие са¬
мых широких взаимных отношений в области культуры.
Сотрудничество социалистических государств в области культуры
не исчерпывается научно-техническим сотрудничеством. Оно выражает¬
ся в обмене выставками произведений промышленности и искусства;
в обмене делегациями, экскурсиями и туристами; в систематическом об¬
мене кинокартинами; во взаимных поездках коллективов театров, ансам¬
блей, выдающихся мастеров культуры и т. д. Оно выражается также
з издании научных и художественных произведений на языках других со¬
циалистических стран. Достаточно сказать, что в Советском Союзе в
1946—1955 годах было издано 835 произведений художественной литера¬
туры стран народной демократии с общим тиражом почти в 35 миллионов
экземпляров.
Таким образом, плодотворное сотрудничество стран мировой системы
социализма является разнообразным и охватывает самые различные сто¬
роны экономики, политики и культуры.
5.	Международное значение превращения социализма в мировую систему
Превращение социализма в мировую систему обусловило коренные
изменения в международной обстановке, в жизни всех государств и наро¬
дов земного шара.
Именно благодаря превращению социализма в мировую систему по-
новому разрешаются коренные вопросы международного развития, опре¬
деляющие не только ход нынешних событий, но и дальнейшие перспек¬
тивы. Новые возможности для мирного сосуществования двух систем, для
предотвращения войн, новые перспективы перехода ряда капиталистиче¬
ских стран к социализму — все это обусловлено прежде всего существо¬
ванием мирового лагеря социализма и его растущим влиянием на между¬
народную жизнь.
Существование мировой системы социализма открыло новые возмож*
ности для экономического сотрудничества народов и государств. Специа¬
лизация и кооперирование производства социалистических стран позво¬
ляют находить новые резервы для быстрого экономического развития.
Расширение экономического сотрудничества социалистических государств
2.	«Вопросы философии» № 5.

18
Г. А. ДЕБОРИН
с несоциалистическими странами делает еще более осязательными успехи
социализма. Помощь мировой системы социализма бывшим колониям и
полуколониям способствует достижению этими странами экономической
самостоятельности.
Для бывших колоний и полуколоний, не входящих в мировую систе¬
му социализма, открылась широкая возможность использования ее до¬
стижений для создания независимой национальной экономики и повыше¬
ния жизненного уровня своих народов. Теперь для приобретения совре¬
менного оборудования им не нужно идти на поклон к своим бывшим угне¬
тателям. Они могут получить вполне современное промышленное обору¬
дование в странах социализма на самых льготных условиях, не распла¬
чиваясь за это никакими обязательствами политического или военного
характера. В Отчетном докладе ЦК КПСС XX съезду партии говорится:
«Сам факт существования Советского Союза и других стран социали¬
стического лагеря, их готовность помочь слаборазвитым странам в их
промышленном развитии на условиях равноправия и взаимной выгоды
является серьезной преградой на пути колониальной политики. Империа¬
листы уже не могут рассматривать слаборазвитые страны исключитель¬
но с точки зрения возможности извлечения максимальных прибылей.
В своих взаимоотношениях с ними они вынуждены идти на уступки»
(Н. С. Хрущев «Отчетный доклад Центрального Комитета Комму¬
нистической партии Советского Союза XX съезду партии», стр. 25).
Охватив государства Запада и Востока, мировая система социализма
впервые объединила в братском содружестве народы социалистических
государств этих двух частей света и открыла совершенно новые возмож¬
ности для их сотрудничества в развитии социалистической экономики,
культуры и цивилизации. Народы Востока, внесшие в свое время неоце¬
нимый вклад в развитие мировой цивилизации, возрождаются к новой
жизни. Возрождение народов Востока, их выдвижение в первые ряды по¬
борников общественного прогресса — это одна из самых замечательных
сторон современной действительности.
В силу всех этих фактов появление мировой системы социализма от¬
разилось, и не могло не отразиться, на положении мирового капитализма.
Его позиции оказались подорванными, устои — расшатанными, сферы
господства — сократившимися. Произошло дальнейшее обострение и
углубление общего кризиса капитализма.
Социалистические страны демонстрируют в мировом масштабе пре¬
имущества социализма, сказывающиеся в быстрых темпах их экономи¬
ческого развития. Среднегодовой темп прироста промышленной продук¬
ции за 26 лет —с 1930 по 1955 год —был в Советском Союзе равен
12,3%, в США —3,3%, в Англии — 2,4%, во Франции — 0,9%. Если же
из этих данных исключить годы войны, то среднегодовой прирост про¬
мышленной продукции составит: в СССР— 18%, в США—2,8%, в Ан¬
глии—3,5%, во Франции — 2,5%. Европейские страны народной демо¬
кратии, вместе взятые, развивали свою промышленность в 1951	1954	го¬
дах соседним увеличением продукции в 15,5% в год. По пятилетнему
плану Китайской Народной Республики среднегодовой прирост промыш¬
ленной продукции был установлен в 14,7%, а фактически составляет
17,5%. В Корейской Народно-Демократической Республике в 1955 году
по сравнению с 1949 годом промышленное производство возросло на 56%.
В связи с тем, что в настоящее время за каждым процентом увели¬
чения промышленной продукции в СССР стоит несравненно большее ее
количество, чем в прошлые годы, расстояние между Советским Союзом и
Соединенными Штатами Америки в ооласти производства промышлен¬
ной продукции стало сокращаться несравненно быстрее. Так, за все до¬
военные пятилетки, за 13 лет, выплавка стали в СССР увеличилась на
14 миллионов тонн, а за одну лишь пятую пятилетку — на 18 миллионов
тонн и в течение шестой пятилетки должна увеличиться на 23 миллиона

СОЦИАЛИЗМ — МИРОВАЯ СИСТЕМА
19
тонн. Выплавка чугуна возросла за годы довоенных пятилеток на 11 мил¬
лионов тонн, в пятой пятилетке — на 14 и в шестой пятилетке увеличится
почти на 20 миллионов тонн.
Об огромных успехах экономического развития СССР вынуждена
говорить и буржуазная печать. Американский журнал «Ньюсуик» пишет:
«За какие-нибудь 38 лет Россия из разрушенной полуфеодальной страны
превратилась в державу, которая по своему экономическому могуществу
занимает второе место в мире. В царской России продукция тяжелой
промышленности была по объему меньше, чем в крошечной Бельгии. При
коммунистах продукция тяжелой промышленности России сравнялась с
продукцией Англии и Германии, вместе взятых» («News Week». X. 1955).
Осуществление шестого пятилетнего плана развития народного хо¬
зяйства СССР явится важным шагом по пути к коммунизму, по пути ре¬
шения основной экономической задачи СССР. В отличие от довоенного
времени эту задачу наша страна решает в новую историческую эпоху,
когда уже не одно социалистическое государство соревнуется с капитали¬
стическим миром, в условиях, когда происходит мирное экономическое со¬
ревнование двух мировых систем — социалистической и капиталистиче¬
ской.
Укрепление мировой системы социализма, сыграло важнейшую роль
в деле смягчения международной напряженности. Именно благодаря ро¬
сту могущества этой мировой системы потерпели крушение внешнеполи¬
тические планы агрессивных кругов США, планы поборников «холодной
войны». Американский журнал «Мансли ревыо» следующим образом
определил роль успехов мировой системы социализма в банкротстве по¬
литики «с позиции силы»: «Со времени второй мировой войны целью
американской внешней политики было резкое разделение мира на ком¬
мунистический и антикоммунистический секторы, мобилизация и воору¬
жение антикоммунистического лагеря и в 'конечном счете уничтожение
коммунистов или хотя бы их насильственное оттеснение на постоянно
безнадежную, неблагоприятную позицию. Однако 10 лет такой политики
не оставляют никакого сомнения, что она потерпела самый грандиозный
провал в истории. Коммунистический лагерь колоссально вырос — по
численности, силе, уверенности в себе и политической зрелости... Короче
говоря, американская внешняя политика провалилась в самом букваль¬
ном и прямом смысле этого слова. Она не достигла своих целей; собы¬
тия со все возрастающей скоростью движутся в прямо противоположном
направлении» («Monthly Review», III. 1956).
Образование мировой системы социализма выдвинуло перед внеш¬
ней политикой Коммунистической партии и Советского правительства
важнейшую задачу — неустанно развивать и укреплять братские отно¬
шения между странами социалистического лагеря в интересах великого
дела — социализма. Чем сильнее будет лагерь социализма, тем надежнее
будут гарантированы свобода и независимость, расцвет хозяйства и куль¬
туры каждой из стран, входящих в этот лагерь. Укрепление социалисти¬
ческого лагеря — высший интернациональный долг Коммунистической
партии Советского Союза.

О возможности предотвращения
войн в современную эпоху
И. А. СЕЛЕЗНЕВ
Из всех актуальных проблем, стоящих ныне перед народами мира, са¬
мой острой и самой жгучей является проблема предотвращения третьей
мировой войны. В первой половине XX века человечество дважды было
ввергнуто в кровопролитные мировые войны, в результате которых убито
и искалечено свыше восьмидесяти миллионов человеческих жизней, уни¬
чтожены огромные материальные и культурные ценности.
В современных условиях, когда научный и технический прогресс дал
возможность создать орудия величайшей поражающей силы, новая миро¬
вая война была бы неизмеримо более разрушительной и опасной, чем все
прежние войны. В век реактивной техники и атомной энергии ужасы новой
войны испытали бы народы всего земного шара, в том числе и тех стран,
которые были пощажены двумя мировыми войнами.
Между тем агрессивные силы в ряде стран сеют страх и ненависть.
Они угрожают человечеству новой войной. В этой обстановке люди всех
континентов, всех стран, люди различных классов и партий, религиозных
верований и философских убеждений спрашивают: неужели третью миро¬
вую войну нельзя предотвратить и она обрушится на человечество с фа¬
тальной неизбежностью?
Историческое значение XX съезда Коммунистической партии Совет¬
ского Союза состоит в том, что он дал ясный и определенный ответ и на
этот актуальный вопрос, показав, что неизбежности новой войны теперь
нет. В мире возникли и созрели мощные силы, способные предотвратить
третью мировую войну. На съезде было убедительно показано, что мар¬
ксистско-ленинское положение о неизбежности войн при империализме
было абсолютно правильным для того периода, когда империализм пред¬
ставлял собой всеохватывающую мировую систему, а силы, заинтересо¬
ванные в поддержании мира, были слабы, недостаточно организованы
и не могли ввиду этого заставить империалистов отказаться от войн.
В новой исторической обстановке, когда империализм не является более
всеохватывающей мировой системой, когда рядом с ним возникла и раз¬
вивается мировая социалистическая система, когда возросли обществен¬
ные и политические силы, выступающие против войны, считать войны
неотвратимыми, неизбежными — значит закрывать глаза на действитель¬
ность, значит идейно разоружать массы, выступающие в защиту мира.
Вместе с тем XX съезд партии призвал к повышению бдительности
народов, так как «пока на земном шаре остается капитализм, реакцион¬
ные силы, представляющие интересы капиталистических монополий, будут
и впредь стремиться к военным авантюрам и агрессии, могут пытаться
развязать войну». Съезд подчеркнул, что в современных условиях, ввиду
существования империализма, сохраняется экономическая основа для
возникновения войн.

О ВОЗМОЖНОСТИ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ВОИН В СОВРЕМЕННУЮ ЭПОХУ
21
Экономические источники войн при империализме
Коренная причина всех войн в истории лежит в экономических усло¬
виях жизни общества. Войны, как средство грабежа и постоянного про¬
мысла, стали возможны лишь на той ступени развития человечества, когда
началось разложение первобытно-общинного строя под влиянием общест¬
венного разделения труда и возникшей на его основе частной собственно¬
сти на средства производства. «Война,— подчеркивал В. И. Ленин,— не
есть противоречие основам частной собственности, а прямое и неизбежное
развитие этих основ» (Соч. Т. 21, стр. 310).
Вся история рабовладельческого, феодального и капиталистического
обществ сопровождалась кровопролитными войнами различных масшта¬
бов и характеров. Особенно частыми и ожесточенными стали войны на
высшей и последней стадии капитализма — при империализме. Не случай¬
но Ленин называл империализм эпохой войн и революций.
Источники войн при империализме заложены в его экономической
сущности — в господстве монополий и финансового капитала. «Империа¬
лизм,— отмечал Ленин,— и порождаемые им войны не случайность, а
необходимый продукт капитализма, приведшего к господству финансового
капитала» (там же, стр. 199). При империализме происходит ожесточен¬
ная борьба между монополиями за передел уже поделенного мира, чтобы
получить рынки, источники сырья и сферы помещения капиталов.
Возможность военных конфликтов между капиталистическими стра¬
нами в эпоху империализма возрастает вследствие действия закона нерав¬
номерного, скачкообразного развития различных капиталистических стран,
приводящего к изменениям в соотношении сил. «Империалистические
войны,— говорит Ленин,— т. е. войны из-за господства над миром, из-за
рынков для банкового капитала, из-за удушения малых и слабых народ¬
ностей, неизбежны при таком положении дела» (Соч. Т. 24, стр. 431).
В конце XIX века Германия сильно отставала в своем экономическом
развитии от других стран, особенно от Англии. Так, в 1892 году выплавка
чугуна в Германии составляла 4,9 миллиона тонн, а в Англии — 6,8 мил¬
лиона тонн. Через 20 лет положение коренным образом изменилось.
В 1912 году выплавка чугуна в Германии достигла 17,6 миллиона тонн, а
в Англии — только 9 миллионов тонн. Однако колонии, рынки сбыта по-
прежнему оставались в руках английских капиталистов. Это несоответ¬
ствие между новым соотношением сил и старым распределением колоний
способствовало обострению борьбы между монополиями Германии и Анг¬
лии. Вместе с нарастанием других противоречий это и привело к первой
мировой империалистической войне за передел мира.
В результате первой мировой войны экономика Германии была отбро¬
шена назад. Но уже в 30-х годах германская промышленность с помощью
американских капиталистов быстро вырывается вперед и обгоняет все
капиталистические страны, за исключением США. Большие сдвиги в эко¬
номическом развитии произошли также в Японии. Проблема передела
рынков сбыта и источников сырья вновь стала на повестку дня. Герма¬
ния и Япония в 1936 году сколачивают агрессивный блок под маской
«антикоминтериовского пакта», к которому в 1937 году присоединилась
Италия. Мир, как и до первой мировой войны, оказался вновь расколотым
на два враждебных лагеря. В 1939 году вспыхнула вторая мировая война.
Окончание этой войны хотя и привело к серьезным изменениям в ми¬
ре, но не устранило основных противоречий и закономерностей империа¬
лизма. Закон скачкообразности экономического и политического разви¬
тия капиталистических стран вновь дает о себе знать с новой силой.
Если в период второй мировой войны и в первые послевоенные годы
Соединенные Штаты Америки, разбогатевшие на военных поставках,
заняли главенствующее положение среди остальных капиталистических
держав, которые ослабли в ходе войны, то в настоящее время положение

22
И. А. СЕЛЕЗНЕВ
начинает серьезно изменяться. Из данных о росте промышленного произ¬
водства основных стран мира, приведенных в отчетном докладе ЦК КПСС
на XX съезде партии, видно, какие изменения в экономическом развитии
происходят сейчас в капиталистическом мире. Если объем промышленной
продукции 1929 года во всех странах принять за 100%, то в 1946 году этот
объем составлял: в США—153, в Англии — 118, во Франции — 63, в
Италии — 72, в Западной Германии — 35 и в Японии — 51%. По росту
промышленного производства в начале послевоенного периода США не
имели себе равных, Англия еле-еле перевалила за уровень 1929 года, а все
остальные страны были отброшены далеко назад.
В этих условиях США не имели серьезных конкурентов на мировых
рынках и потому безраздельно на них господствовали, выколачивая
из народов колоний и зависимых стран огромные сверхприбыли.
В 1947—1948 годах на долю США приходилось почти три пятых промыш¬
ленной продукции капиталистического мира и 32,5% мирового экспорта.
Но вот прошло всего лишь 10 лет, и положение существенно изменяется.
Объем промышленной продукции в 1955 году по сравнению с 1929 годом
составлял: в США — 234%, в Англии—181, во Франции — 125, в Ита¬
лии— 194, в Западной Германии — 213 и в Японии — 239%. Теперь на
долю США приходится только половина продукции капиталистического
мира и лишь 19%' мирового экспорта.
Эти данные говорят о том, что в капиталистическом мире происходит
значительная передвижка экономических сил. Появление на мировом
капиталистическом рынке Западной Германии и Японии усиливает кон¬
курентную борьбу между всеми капиталистическими странами, обостряет
все капиталистические противоречия. По мере дальнейшего экономиче¬
ского развития капиталистических стран противоречия между ними будут
обостряться, что не может не вызывать тенденции к военному перерас¬
пределению рынков сбыта и сфер влияния между капиталистическими
странами.
Наряду с этим действует и другая тенденция, вызываемая тем, что
реакционные круги капиталистических держав никогда не оставляли на¬
дежды разрешить свои противоречия за счет Советского Союза, за счет
социалистических государств. С этой целью они стремятся объединить
капиталистические страны в различные военно-политические блоки и сою¬
зы, направленные своим острием против социалистических государств.
Главное место среди агрессивных блоков и союзов империалистов зани¬
мает Североатлантический блок (НАТО), куда входят 15 государств:
США, Англия, Франция, Канада, Западная Германия, Италия, Бельгия,
Голландия, Люксембург, Дания, Норвегия, Исландия, Португалия,^Гре¬
ция, Турция. Второй военно-политической группировкой в Западной Ев¬
ропе является так называемый Западноевропейский союз, куда входят
7 государств: Англия, Франция, Бельгия, Голландия , Люксембург, Ита¬
лия и Западная Германия. Третьей военно-политической группировкой
является созданный в 1954 году блок стран Юго-Восточной Азии
(СЕАТО), в состав которого входят 8 государств: США, Англия, Франция,
Австралия, Новая Зеландия, Пакистан, Филиппины и Таиланд. На Ближ¬
нем и Среднем Востоке в 1955 году создан новый агрессивный блок, из¬
вестный под названием «Багдадский пакт», включающий в свой состав
Ирак, Турцию, Пакистан, Иран и Англию.
Агрессивная сущность и антисоциалистическая направленность воен¬
но-политических блоков империализма разоблачается уже тем фактом,
что Советскому Союзу было отказано во вступлении в состав Северо
атлантического блока. В то же время Западная Германия, страна, мили¬
таристы которой дважды подготовили и развязали мировую воину, при¬
нята в состав НАТО.
Сколачивая военно-политические блоки во всем мире, реакционные
круги США рассчитывают: 1) закрепить за собой господствующее поло¬

О ВОЗМОЖНОСТИ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ВОИН В СОВРЕМЕННУЮ ЭПОХУ
23
жение в капиталистическом мире, низвести всех партнеров по блокам до
роли послушных исполнителей своей воли; 2) подавить национально-осво¬
бодительное движение в колониях и зависимых странах, в какой-то степе¬
ни воспрепятствовать неудержимому процессу распада колониальной
системы; 3) разрешить капиталистические противоречия за счет социа¬
листического лагеря путем войны против него.
В связи с этим возникает вопрос: если империализм содержит в себе
экономические основы для войн, что составляет закономерность его раз¬
вития, то могут ли люди противостоять действию этой закономерности?
Марксизм-ленинизм учит, что закономерности общественного разви¬
тия носят исторический характер. Будучи отражением определенных об¬
щественно-исторических процессов, они возникают с появлением соответ¬
ствующих исторических условий, а потом утрачивают свое действие с
изменением этих условий.
Факты показывают, что многие исторические закономерности утрачи¬
вают силу не мгновенно, а постепенно, по мере изменений в экономике, в
соотношении классовых сил. Например, безработица уничтожается не на
второй день после социалистической революции, а постепенно, по мере
утверждения и развития социалистического способа производства. Закон
стоимости утрачивает свою силу не сразу с ликвидацией капитализма, а
постепенно. На первой фазе коммунизма, хотя сфера действия его и
ограничивается, он приносит большую пользу. Только при полной победе
коммунизма закон стоимости окончательно утратит свою силу. То же са¬
мое следует сказать о процессе исчезновения таких явлений классового
общества, как классы, государство, нации и т. п.
Каким образом будет проходить процесс уничтожения войн? Неужели
войны неизбежно будут возникать до тех пор, пока последняя капитали¬
стическая страна не исчезнет на нашей планете? Такое понимание вопроса
было бы ошибочным.
Война, как закономерное явление капиталистического общества, не
исчезает с победой социализма в одной стране. Хотя социалистическая
страна оказывает величайшее влияние на развитие всех сторон междуна¬
родной жизни, но ее существование не в состоянии отменить проявление
такой исторической закономерности, как неизбежность войн. Но уже с
победой социализма в одной стране на мировой арене появилась государ¬
ственная сила, действующая в направлении сохранения и упрочения мира.
По мере отпадения от системы капитализма ряда стран, по мере рас¬
ширения позиций социализма происходит постепенное изменение соотно¬
шения сил между тенденцией, ведущей к возникновению войн, и тенден¬
цией, ведущей к сохранению и упрочению мира. Возможности для
предотвращения войн все более и более возрастают. Неуклонно укреп¬
ляются как материальные возможности предотвращения войн, так и воз¬
можности субъективного характера, проявляющиеся в деятельности
людей.
Материальная база предотвращения современных войн
Народы с давних пор в той или иной степени вели борьбу против
несправедливых войн, организуемых эксплуататорами. Однако ввиду
слабой спаянности масс и отсутствия материальных возможностей для
предотвращения войн эксплуататорским классам удавалось довольно легко
развязывать войны.
В современную эпоху способы и формы борьбы против войн сущест¬
венным образом изменились, так как возникли реальные материальные
возможности для предотвращения войн, чего не было прежде.
Каковы эти возможности?
Они связаны с возникновением мировой системы социалистических
государств и сужением зоны господства капитализма. Экономический

24
И. А. СЕЛЕЗНЕВ
строй социализма, основанный на общественной собственности на средст¬
ва производства, породил новые закономерности в отношениях между
народами. В социалистической системе хозяйства не содержится источни¬
ков войн, так как ликвидирована частная собственность на средства про¬
изводства. Социалистические страны глубоко заинтересованы в сохранении
и упрочении мира, как важнейшем условии подъема мирной экономики,
дающем возможность повысить материальный и культурный уровень жиз¬
ни народов. Мир и дружба народов — такова историческая тенденция
социализма, противостоящая империалистической тенденции милитаризма,
агрессии, войны.
Соотношение сил между капитализмом и социализмом в настоящее
время явно изменилось в пользу социализма, а значит, в пользу мира и в
ущерб войне. Теперь социализм вышел за рамки одной страны и превра¬
тился в мировую систему. Под знаменем социализма живут и трудятся
более 900 миллионов населения тринадцати стран. До второй мировой вой¬
ны на долю социалистической системы приходилось 17% территории зем¬
ного шара, около 9% населения и только 7% мировой промышленной про¬
дукции. В настоящее время страны социалистического лагеря занимают
свыше 25% территории земного шара, в этих странах проживает более
35% всего населения мира, и на их долю приходится около 30% мировой
промышленной продукции.
При рассмотрении материальной основы предотвращения новых войн,
заложенной в экономическом строе социалистических государств, необхо¬
димо учитывать не только количественные показатели (физической объем
промышленного производства), но и качественную сторону, которая зна¬
чительно усиливает лагерь социализма. Развитие социалистических стран
характеризуется не только их полной самостоятельностью и независи¬
мостью в политике и экономике, но и их тесным экономическим и поли¬
тическим сотрудничеством, основанным на равноправии, взаимной выгоде
и всесторонней взаимопомощи. Это обстоятельство дает исключительно
большие возможности для наилучшего и рационального использования
производственных и сырьевых ресурсов. Экономика каждой социалисти¬
ческой страны развивается на плановых началах, а хозяйственная дея¬
тельность социалистического лагеря в целом координируется Советом
экономической взаимопомощи. В единстве целей и интересов состоит одно
из величайших преимуществ социалистического лагеря над капиталисти¬
ческим. При капиталистической основе ведения хозяйства эгоистические
интересы отдельных государств и отдельных монополий отбрасывают на
задний план общие интересы империалистического лагеря. В этом — ис¬
точник нарастающих противоречий в лагере капитализма и основа его
слабости.
Итак, по мере сужения зоны капитализма слабеет действие тех объек¬
тивных сил, которые ведут к войне. Рост и укрепление мировой системы
социализма увеличивают действие сил, способствующих сохранению
мира и предотвращению новых войн.
Происходящий ныне распад колониальной системы империализма так¬
же ведет к серьезному сужению той материальной основы, которая питает
войны. До Великой Октябрьской социалистической революции колонии и
зависимые страны были глубокими тылами империализма. Из них агрес¬
сивные силы черпали материальные ресурсы, стратегическое сырье и
живую силу для войн. Теперь положение коренным образом изменилось.
Победа демократических сил над фашизмом во второй мировой войне
способствовала мощному развертыванию борьбы колониальных народов
за свое национальное освобождение и привела к глубокому кризису и
фактическому распаду всей колониальной системы империализма.
На протяжении последних десяти лет из-под колониальной и полу¬
колониальной зависимости освободилось более одного миллиарда двухсот
миллионов человек, что составляет почти половину населения земного ща-

О ВОЗМОЖНОСТИ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ВОЙН В СОВРЕМЕННУЮ ЭПОХУ
25
ра. Сильнейший удар по колониальной системе нанесла великая китайская
народная революция, приведшая к освобождению от колониализма
600-миллионный китайский народ, твердо ставший на путь строитель¬
ства социализма. Государственную независимость завоевала Индия —
вторая по количеству населения страна мира. Добились независимости
Бирма, Индонезия, Египет, Сирия, Ливан, Судан, Тунис, Марокко и
другие бывшие колонии и полуколонии.
Все эти страны вышли на международную арену как суверенные го¬
сударства, отстаивающие свое право на самостоятельную внешнюю поли¬
тику и выступающие в защиту мира. Они ведут борьбу против участия в
блоках и других замкнутых военных группировках, так как жизненно за¬
интересованы в сохранении мира, как наиболее благоприятного условия
для укрепления своей независимости.
Между народами Востока, сбросившими с себя колониальное иго, и
народами стран социализма растет дружба и сотрудничество. Советский
Союз и страны народной демократии не только сочувствуют этим странам,
но и оказывают им бескорыстную экономическую помощь. С лагерем
социализма эти страны сближает коренной вопрос современной междуна¬
родной жизни — вопрос о сохранении и упрочении всеобщего мира и на¬
циональной независимости всех государств.
В результате коренных изменений на международной арене создалась
обширная «зона мира», раскинувшаяся на огромных пространствах земно¬
го шара и включающая в себя как социалистические, так и несоциалисти¬
ческие миролюбивые государства Евролы и Азии с населением почти в пол¬
тора миллиарда человек.
Таким образом, на нашей планете сложились значительные матери¬
альные силы, играющие огромную роль в борьбе за обуздание поджигате¬
лей войны. Мощные общественные и политические миролюбивые силы
человечества, выступающие против угрозы новой мировой войны, распола¬
гают ныне серьезной государственной поддержкой социалистического ла¬
геря, имеющего не только моральные, но и активные материальные сред¬
ства для создания условий прочного мира.
Сознательная деятельность людей в борьбе за предотвращение войн
В новую историческую эпоху, связанную с возникновением и разви¬
тием промышленного пролетариата и его марксистской идеологии, все
более возрастает роль сознательной деятельности людей в общественном
развитии. Открытие материалистического понимания истории знаменовало
собой гигантский успех в познании объективных закономерностей обще¬
ственного развития. В связи с этим возрос размах сознательной творче¬
ской деятельности масс в борьбе за коренную перестройку общественных
отношений. Это нашло свое выражение в бурном росте в XX веке револю¬
ционной активности трудящихся, в обострении борьбы классов, в широкой
деятельности политических партий.
Серьезно возросла сознательная деятельность народных масс в
борьбе против войн. Народные массы всегда выступали против неспра¬
ведливых войн, но только в XX веке эта борьба приняла сознательную и
организованную форму, так как она была возглавлена марксистскими
рабочими партиями.
Первая попытка поднять массы на борьбу против возникновения
войн была практически предпринята в период, предшествовавший миро¬
вой войне 1914—1918 годов. Инициатором и вдохновителем этой борьбы
была ленинская партия большевиков. Борьба против войны поднимала
массы на ликвидацию условий, порождающих войны.
Вопросы борьбы против войны обсуждались социалистами на Штут¬
гартском конгрессе II Интернационала в августе 1907 года. Конгресс при-

26
И. А. СЕЛЕЗНЕВ
нял резолюцию «Милитаризм и международные конфликты» с ленински¬
ми поправками. Суть этих поправок изложена В. И. Лениным в его статье
«Международный социалистический конгресс в Штутгарте». «В этих по¬
правках, писал Ленин,— 1) говорилось, что милитаризм есть главное
орудие классового угнетения; 2) указывалась задача агитации среди мо¬
лодежи; 3) подчеркивалась задача социал-демократии не только бороться
против ^возникновения войн или за скорейшее прекращение начавшихся
уже войн, но и за то, чтобы использовать создаваемый войной кризис для
ускорения падения буржуазии» (Соч. Т. 13, стр. 64).
Из этих ленинских слов видно, что борьба против надвигавшейся
войны состояла как бы из двух этапов: сначала бороться против возник¬
новения войны или за скорейшее ее прекращение, а потом, если война все-
таки возникает, использовать создаваемый ею кризис для свержения бур¬
жуазии как главного ее виновника.
В августе—сентябре 1910 года состоялся Копенгагенский конгресс
II Интернационала, который принял резолюцию «Борьба с милитаризмом
и войной». В этой резолюции был выдвинут ряд новых предложений в
борьбе против войны: разрешать все конфликты между капиталистически¬
ми странами через международные третейские суды, провести всеобщее
разоружение, уничтожить тайную дипломатию, предоставить всем народам
автономию и защищать их от военных нападений и притеснений. Конгресс
требовал от социалистических депутатов голосовать в парламентах против
военных кредитов.
В ноябре 1912 года вопросы борьбы против войны обсуждал Базель¬
ский конгресс Интернационала. Весь смысл решений этого конгресса со¬
стоял в том, чтобы «использовать созданные войной затруднения прави¬
тельств и возмущение масс для социалистической революции»
(В. И. Л е н и н. Соч. Т. 21, стр. 279).
Первую мировую войну предотвратить не удалось, так как антивоен¬
ное движение не приняло еще всенародного размаха, не опиралось на
массы рабочего класса и крестьянства, а фактически ограничивалось
лишь кругом социал-демократов. Беда состояла в том, что внутри социал-
демократии разных стран не было единства взглядов и действий в борьбе
против войны, а когда грянула война, то оппортунистические лидеры
II Интернационала, как известно, предали интересы пролетариата и пе¬
реметнулись в лагерь буржуазии. Только большевики во главе с Лениным
и некоторая часть революционной социал-демократии западноевропейских
стран твердо стояли на пролетарских, интернационалистических позициях
в борьбе против империалистической войны.
Борьба за предотвращение второй мировой войны носила более широ¬
кий размах, так как она протекала в совершенно других исторических
условиях. Благодаря победе Великой Октябрьской социалистической рево¬
люции мир раскололся на два социальных лагеря. Это обстоятельство
способствовало не только возникновению материальных условий для борь¬
бы против войн, но и повысило сознательность и активность широких тру¬
дящихся масс во всем мире.
Одна из особенностей борьбы за предотвращение второй мировой
войны состояла в том, что борьба эта слилась с борьбой против фашизма,
за сохранение демократических свобод. Благодаря этому значительно рас¬
ширился фронт антивоенной борьбы. В авангарде ее шли коммунистиче¬
ские партии, возникшие после победы Октябрьской революции почти во
всех капиталистических странах. Важное значение в борьбе против фа¬
шизма и войны имел VII конгресс III Коммунистического Интернационала
в 1935 году.
Новым моментом в борьбе за сохранение -мира и предотвращение
второй мировой войны были попытки объединения сторонников мира в
международном масштабе. В конце 20-х и в 30-х годах были проведены
международные антифашистские и антивоенные конгрессы. В 1929 году

О ВОЗМОЖНОСТИ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ВОЙН В СОВРЕМЕННУЮ ЭПОХУ
27
по инициативе группы прогрессивных общественных деятелей во главе с
Анри Барбюсом был созван международный антифашистский конгресс в
Берлине. В 1932 году состоялся международный антивоенный конгресс в
Амстердаме, в котором приняли участие представители 29 стран. По ини¬
циативе прогрессивных профсоюзных организаций в 1933 году состоялся
международный антифашистский конгресс в Париже, а в 1936 — между¬
народный конгресс мира в Брюсселе.
Несмотря на то, что борьба против угрозы второй мировой войны
носила более активный характер и более широкий размах, нежели против
угрозы первой мировой войны, вторую мировую войну предотвратить так¬
же не удалось. Она разразилась с еще большей разрушительной силой,
охватив почти все страны мира. Общественные силы, боровшиеся против
второй мировой войны, оказались слабее агрессивных сил, развязавших
эту войну.
В настоящее время положение коренным образом изменилось. Обще¬
ственные и политические силы, выступающие против войны, неизмеримо
возросли, их давление на силы агрессии и войны увеличилось. В своей
борьбе за упрочение мира они опираются теперь на могучие материальные
условия, заложенные в социалистической системе хозяйства, и на актив¬
ную государственную поддержку стран социализма. Ныне невозможно ре¬
шить ни один серьезный международный вопрос, игнорируя страны социа¬
листического лагеря. Дипломатия социалистических стран, их внешняя
политика,'опирающаяся на растущую экономическую мощь, представляют
собой важный фактор упрочения мира и предотвращения войн.
Среди политических сил, выступающих против войны, на первом ме¬
сте, безусловно, стоит международное рабочее движение. В послевоенный
период рабочее движение серьезно окрепло, превратилось в могучую обще¬
ственную силу. Еще 48 лет тому назад В. И. Ленин сказал, что «в руках
рабочего класса лежит решение вопроса о войне и мире» (Соч. Т. 15,
стр. 188). Эти слова великого Ленина особенно актуальны в настоящее
время, так как современный рабочий класс представляет собой неизмери¬
мо более могущественную силу, чем прежде. Рабочий класс в странах,
ставших на путь социализма, стоит у власти и потому имеет возможность
воздействовать на решение вопроса о предотвращении войн по государ¬
ственной линии. В капиталистических странах за полвека произошел ко¬
личественный и качественный рост рабочего класса. В Англии, Франции,
Соединенных Штатах Америки, Западной Германии, Италии, Бельгии,
Норвегии, Швеции, Финляндии, Голландии и других странах рабочий
класс составляет большинство населения. Благодаря этому он имеет воз¬
можность оказывать влияние на политику своих правительств в своих
странах.
В рабочем движении произошли также большие качественные изме¬
нения. Это нашло свое выражение прежде всего в создании и укреплении
коммунистических партий, влияние которых непрерывно возрастает. Ком¬
мунистические партии, вооруженные всепобеждающим и преобразующим
мир учением марксизма-ленинизма, наиболее полно и последовательно
выражают коренные интересы рабочего класса, решительно борются за
права рабочих, за освобождение народов от эксплуатации и угнетения,
за мир, против угрозы войн. Это привело к укреплению позиций коммуни¬
стов среди всех слоев трудящихся капиталистических стран. В настоящее
время численность коммунистов во всем мире превышает 30 миллионов
человек.
Коммунисты занимают серьезные позиции в рабочем и демократиче¬
ском движении капиталистических стран: в профсоюзах, в крестьянском,
женском, молодежном движениях, среди сторонников мира и т. д. В не¬
которых странах Европы и Азии коммунисты имеют солидные парламент¬
ские фракции (Франция, Италия и др.), оказывающие серьезное давле¬
ние на буржуазные правительства.

28
И. А. СЕЛЕЗНЕВ
Большое влияние на развитие общественной жизни оказывают со¬
циал-демократические партии. В ряде капиталистических стран они име¬
ют крупные парламентские фракции и даже возглавляют правительства.
Они также занимают серьезные позиции в рабочем движении. По данным
1953 года, социал-демократические партии всего мира насчитывали
10 миллионов человек. Они объединены в 36 социалистических и лейбо¬
ристских партиях.
После второй мировой войны рабочий класс значительно повысил
свою организованность, укрепил международные связи. Он создал Все¬
мирную федерацию профсоюзов, объединяющую в своих рядах более
85 миллионов рабочих, а также Международную конфедерацию свобод¬
ных профсоюзов, объединяющую около 55 миллионов человек.
Характерная особенность послевоенного рабочего движения состоит
в том, что оно не ограничивается борьбой только лишь за профессиональ¬
ные права, а выступает по коренным политическим вопросам, среди кото¬
рых на первое место выдвигаются вопросы борьбы за мир, за сокращение
вооружений, за смягчение международной напряженности, за запрещение
атомного и водородного оружия, за предотвращение войн.
Современное рабочее движение было бы еще сильнее, если бы не
раскол в его рядах. Если бы удалось объединить действия 30 миллионов
коммунистов с действиями 10 миллионов социалистов и лейбористов, если
бы удалось сплотить 85 миллионов рабочих, состоящих во Всемирной
федерации профсоюзов, с 55 миллионами рабочих, состоящих в Между¬
народной конфедерации свободных профсоюзов, то это неизмеримо уси¬
лило бы возможность предотвратить войну.
Демократическое движение трудящихся в послевоенные годы приня¬
ло широкий размах во всех капиталистических странах. Сюда прежде
всего следует отнести создание всемирных организаций трудящихся жен¬
щин, молодежи, студентов, деятелей науки, журналистов, 'крестьян, коопе¬
раторов и др. Самой многочисленной организацией является Междуна¬
родная демократическая федерация женщин, в рядах которой борются
за свои права и защиту мира 'более 200 миллионов человек. Всемирная
федерация демократической молодежи объединяет 85 миллионов юношей
и девушек. Выступая в защиту своих прав и свободы, на которые пося¬
гают капиталистические монополии, всемирные организации трудящихся
активно ведут борьбу против угрозы новой мировой войны.
Могучим фактором борьбы за мир является национально-освободи¬
тельное движение народов колоний и зависимых стран, которое непре¬
рывно ширится во всех странах Азии, Африки и Америки. Современное
освободительное движение народов колоний и зависимых стран тесно
переплетается с движением народов в защиту мира. Видный деятель осво¬
бодительного движения Арабского Востока шейх Мухаммед аль-Ашмар
заявил при вручении ему международной премии «За укрепление мира
между народами»: «Мы не делаем различия между нашими призывами
к миру и борьбой за единство арабской нации, за ее освобождение, так
как это одно и то же».
Впервые в истории человечества возникло и превратилось в могучий
фактор борьбы против ноеых войн всемирное движение сторонников ми¬
ра. Массовые антивоенные движения имели место и в прежнее время,
но только после второй мировои войны усилия всех народов слились в
едином русле мощного движения сторонников мира, возглавляемого Все¬
мирным Советом Мира.
Всемирное движение сторонников мира возникло как историческая
необходимость, обусловленная опасностью новой мировой войны. Оно
восприняло лучшие традиции борьбы за мир, которые были выработаны
международным рабочим движением. В основе современного движения
за мир лежит не пацифистская идеология бездействия и неучастия в ре¬

О ВОЗМОЖНОСТИ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ВОЙН В СОВРЕМЕННУЮ ЭПОХУ	?9
шении вопросов войны и мира, а активная и настойчивая борьба за мир,
проводимая под лозунгом: «Мира не ждут — мир завоевывают!» Идеи
сторонников мира, объединяемых Всемирным Советом Мира, превраща¬
ются в притягательную силу. Многие пацифисты становятся ныне под
знамя Всемирного Совета Мира. Видный пацифист, ныне активный сто¬
ронник движения за мир, лауреат международной премии «За укрепление
мира между народами» пастор Рагнар Форбекк заявил, что «пацифизм
не может спасти мир при теперешней опасной ситуации. У него нет еще
достаточного числа сторонников, его цель в будущем. Поэтому я всем
своим сердцем примкнул к новому всемирному движению за мир, воз¬
главляемому Всемирным Советом Мира».
Сила современного движения сторонников мира состоит в том, что
оно объединяет людей самых различных классов, политических взглядов
и религиозных убеждений, людей, принадлежащих к различным обще¬
ственным системам.
Отправным пунктом всемирного движения сторонников мира являет¬
ся признание и проведение в жизнь идеи мирного сосуществования двух
систем.
Таковы те изменения в международной обстановке, которые позволи¬
ли XX съезду КПСС выдвинуть важный тезис о возможности предотвра¬
щения войн в современную эпоху. Тем самым XX съезд Коммунистиче¬
ской партии Советского Союза развил дальше ленинское учение о войнах
эпохи империализма. Он показал, что и в современных условиях остается
в силе тезис о том, что сохраняется экономическая основа для возникно¬
вения войн, поскольку существует империализм. Но неизбежности войн
нет, так 'как возникли мощные общественные и политические силы, спо¬
собные не допустить развязывания войны и дать сокрушительный отпор
империалистическим агрессорам, сорвать их авантюристические планы.
Это, разумеется, не значит, что теперь можно успокоиться и предаться
благодушию.
Никто не может гарантировать от того, что найдутся авантюристы
и маньяки, которые попытаются развязать войну. Чем она может закон¬
читься? Правильный ответ на этот вопрос может быть дан только на
основе ленинской методологии. Пятьдесят лет тому назад Ленин писал:
«Войны ведутся теперь народами, и потому особенно ярко выступает в
настоящее время великое свойство войны: разоблачение на деле, перед
глазами десятков миллионов людей, того несоответствия между народом
и правительством, которое видно было доселе только небольшому созна¬
тельному меньшинству» (Соч. Т. 8, стр. 34).
При том соотношении экономических и политических сил, которое
сложилось на мировой арене в настоящее время, можно не сомневаться,
что новая война, если она будет развязана империалистами, приведет
к гибели всей капиталистической системы. Реальная возможность подоб¬
ного исхода новой войны сама по себе является серьезным предостереже¬
нием для всех агрессивных сил.
В современном мире возникла, таким образом, возможность предот¬
вращения войн. Необходимо, однако, проводить строгое различие между
возможностью и действительностью. В общественной жизни противоречи¬
вые стремления миллионов людей,, отражающие интересы различных
классов, порождают противоположно действующие возможности и тен¬
денции общественного развития. Но только та возможность одерживает
победу, для реализации которой создаются благоприятные условия.
Применительно к современной проблеме войны и мира это означает,
что необходимо мобилизовать все общественные и политические силы для
создания наиболее благоприятных условий предотвращения новой ми¬
ровой войны, не ослабляя ни на минуту бдительности в отношении про¬
исков империалистов, стремящихся развязать новую бойню.

30
И. А. СЕЛЕЗНЕВ
Условия предотвращения новой мировой войны
Понятно, что в создании условий, способных обеспечить прочный мир,
первейшее значение имеет дальнейшее укрепление материальной базы
предотвращения войн, прежде всего укрепление экономического могуще¬
ства всего социалистического лагеря. Страны, вступившие на новый путь
развития, помнят великий завет Ленина, говорившего, что в привлечении
всех народов на сторону социализма наибольшее значение имеют социа¬
листические хозяйственные успехи. Эти успехи поднимают активность тру¬
дящихся капиталистических стран в борьбе за мир и одновременно укреп¬
ляют обороноспособность лагеря социализма.
Противостоять угрозе новой войны можно лишь в том случае, если
сторона, против которой направлена угроза, будет иметь реальные сред¬
ства для защиты. «Капиталисты...— подчеркивал Ленин,— делали ряд та¬
ких глупых и жадных попыток вмешательства (во внутренние дела Совет¬
ского Союза.— И. С.), что надо бояться повторений, пока рабочие и кре¬
стьяне каждой страны не перевоспитают своих капиталистов» (Соч. Т. 30,
стр. 342).
Решая внутренние задачи социалистического и коммунистического
строительства, государства социалистического лагеря не могут поэтому
не уделять серьезного внимания укреплению обороноспособности своих
стран.
Огромна роль дипломатии социалистических государств в борьбе за
укрепление мира. Мирная инициатива Советского Союза, поддержанная
правительствами стран народной демократии, уже привела к известному
смягчению международной напряженности. XX съезд Коммунистической
партии Советского Союза наметил основные направления в области совет¬
ской внешней политики. Первостепенное значение приобретает решение
трех важнейших проблем: а) разоружения и запрещения атомного и водо¬
родного оружия; б) обеспечения коллективной безопасности в Европе;
в) обеспечения коллективной безопасности в Азии.
Одним из решающих условий предотвращения войны является созда¬
ние единства действий рабочего класса всех стран, его профессиональных
союзов и политических партий, в первую очередь коммунистов и социа¬
листов. Существовавший до сих пор раскол в рабочем движении искусно
использовался врагами рабочего класса, врагами мира. Известно, что
одна, из причин победы фашизма в ряде стран перед второй мировой вой¬
ной состояла в том, что рабочее движение было ослаблено расколом. Это
же обстоятельство явилось одной из серьезных причин, помешавших
предотвратить вторую мировую войну.
Учитывая уроки истории и желая направить все усилия народов на
предотвращение новой войны, XX съезд КПСС записал в своей резолюции:
«В интересах упрочения мира весьма важно, чтобы все силы, выступа¬
ющие против войны, действовали единым фронтом и не ослабляли своих
усилий в борьбе за сохранение мира. Огромное значение в этом деле имеет
преодоление раскола в рабочем движении и установление деловых кон¬
тактов между коммунистическими партиями и социалистами, а также дру¬
гими партиями, которые на деле хотят отстаивать мир, бороться против
империалистического гнета, защищать национальные интересы своих на¬
родов, демократию и независимость».
Перед прогрессивными силами во всех странах стоит сейчас зада¬
ча — всемерно укреплять и расширять движение сторонников мира, объ¬
единять под знаменем мира все силы, выступающие против войны, а также
разнообразить формы и способы борьбы за мир. В апреле 1956 года в
Стокгольме состоялась Чрезвычайная сессия Всемирного Совета Мира, на
которой обсуждалась проблема разоружения. Обращаясь с призывом к
мировому общественному мнению, сессия Всемирного Совета Мира от¬
метила, что гонка вооружений может вести лишь к нищете, неуверен¬

О ВОЗМОЖНОСТИ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ВОЙН В СОВРЕМЕННУЮ ЭПОХУ
31
ности в завтрашнем дне и к войне. Поэтому все-человечество стремится к
разоружению. Всемирный Совет Мира призвал мировое общественное
мнение к повышению бдительности и усилению борьбы за всеобщее разо¬
ружение и полное запрещение производства и применения атомного и тер¬
моядерного оружия. Всемирный Совет Мира принял также обращение к
Подкомитету Комиссии ООН по разоружению, декларацию по экономиче¬
ским, социальным и культурным вопросам и декларацию по вопросам
атомной энергии.
Но Всемирный Совет Мира не является единственной организацией,
борющейся за мир. Во всех странах существует много людей и организа¬
ций, которые борются за мир, но не входят во Всемирный Совет Мира.
К ним относятся различные пацифистские организации, политические пар¬
тии, профессиональные союзы, религиозные, культурные и другие органи¬
зации и движения, а также отдельные деятели. Все они выступают с тре¬
бованием разоружения. Задача состоит в том, чтобы на этой общей базе
борьбы укрепить связи между Всемирным Советом Мира и названными
выше организациями, обеспечить единство действий в борьбе против
угрозы новой войны. Апрельская сессия Всемирного Совета Мира про¬
явила инициативу и добрую волю и приняла специальную декларацию по
этому вопросу.
Исторические решения XX съезда Коммунистической партии Совет¬
ского Союза, выдвинутые им принципиальные вопросы современного ме¬
ждународного развития явились великой мобилизующей и организующей
силой. Они поднимают народные массы на более смелую борьбу за луч¬
шее будущее, за упрочение мира и международной безопасности. Созна¬
ние того, что война не неизбежна, еще более сплачивает сторонников ми¬
ра, вселяет в них уверенность в том, что агрессивные силы империализма
можно заставить отступить. Несомненно, что народ — творец истории,
главная сила общественного развития — одолеет поджигателей войны.

Об опыте СССР по сближению
умственного и физического труда
Ф. Н. ЗАУЗОЛКОВ
Об условиях и путях ликвидации противоположности между
трудом умственным и физическим
Противоположность между трудом умственным и трудом физическим
есть явление историческое, преходящее, в основе которого лежат причины
не биологические, а социально-исторические.
Великая Октябрьская революция, свергнув власть капиталистов и
экспроприировав средства производства, в корне подорвала классово-анта¬
гонистическую основу противоположности между трудом умственным и
трудом физическим. Но эта противоположность не могла быть уничтожена
сразу и полностью.
Для полного уничтожения многовековой противоположности между
людьми умственного и людьми физического труда необходимо было до
конца ликвидировать всякую эксплуатацию человека человеком и при¬
чины, ее порождающие, создать новую, социалистическую интеллигенцию,
а также решить задачу расслоения и привлечения на сторону Советской
власти старой, буржуазной интеллигенции. Только новая, подлинно на¬
родная, социалистическая интеллигенция, вышедшая из недр трудового
народа и вобравшая в себя остатки старой интеллигенции, могла рассчи¬
тывать на полное доверие и дружбу со стороны рабочих и крестьян.
Строительство социализма, привлечение на сторону Советской власти
старой интеллигенции и создание новой, социалистической интеллигенции
были взаимосвязаны. Чтобы успешно решить задачи хозяйственного и
культурного строительства, восстановить и развить дальше производитель¬
ные силы, организовать общественное производство и распределение на
строго научных основах, партия должна была на другой же день после
Великой Октябрьской революции привлекать к работе старую интеллиген¬
цию, так как в то время наука, техника и искусство находились, по выра¬
жению В. И. Ленина, в руках старых специалистов, в их головах.
Значительная часть специалистов старой формации в силу своих
прочных связей с дореволюционным миром была тогда настроена против
Советской власти. Другая часть колебалась, третья (наименее квалифи¬
цированная) готова была служить Советской власти.
Задача привлечения старой интеллигенции к строительству социализ¬
ма решалась в процессе острейшей классовой борьбы. Эта борьба велась
путем разгрома вредительской части старой интеллигенции, путем рас¬
слоения и привлечения колеблющихся и нейтральных, при опоре на ло¬
яльных. Это была одна из новых форм классовой борьбы переходного
периода от капитализма к социализму.
Высоко ценя роль интеллигенции, партия решительно выступала как
против умаления, так и против переоценки значения и роли интеллиген¬
ции в развитии общества и строительстве социализма. Успешно решив

ОБ ОПЫТЕ СССР ПО СБЛИЖЕНИЮ УМСТВЕННОГО И ФИЗИЧЕСКОГО ТРУДА	33
задачу расслоения старой российской интеллигенции и привлечения ее на
сторону Советской власти, партия тем самым сделала шаг вперед по пути
уничтожения противоположности между интеллигенцией и людьми фи¬
зического труда.
Но кадров старой интеллигенции было совершенно недостаточно для
решения стоящих перед страной задач по строительству социализма. Вос¬
становление и реконструкция народного хозяйства и культурное строи¬
тельство требовали для своего решения тысяч и тысяч новых, советских
специалистов, которые верой и правдой служили бы народу и строитель¬
ство коммунизма считали бы своим кровным делом. Поэтому партия с
первых дней существования Советского государства решительно взяла
курс на создание новой, социалистической интеллигенции из рядов рабо¬
чего класса и крестьянства и обеспечила практическое решение этой за¬
дачи в невиданно быстрый срок — к началу третьей пятилетки.
Основным ядром, вокруг которого партия стала сплачивать кадры
вновь создаваемой социалистической интеллигенции, послужила славная
ленинская когорта профессиональных революционеров, выкованная пар¬
тией в огне революционных битв за свержение царизма. В дооктябрьский
период эти первые кадры пролетарской интеллигенции наша партия фор¬
мировала как за счет бесповоротно переходивших на сторону рабочего
класса интеллигентов, так и путем выращивания партийных руководите¬
лей из среды передовых социал-демократических рабочих. Такие деятели
большевистской партии, как Артем (Сергеев Ф. А.), Андреев, Ворошилов,
Боровский, Дзержинский, Жданов, Куйбышев, Калинин, Каганович,
Киров, Косиор, Крупская, Кржижановский, Молотов, Орджоникидзе,
Петровский, Постышев, Рудзутак, Фрунзе, Ярославский и многие другие,
по сути дела, были первыми и лучшими представителями новой, социали¬
стической интеллигенции, которой располагал рабочий класс России после
победы Октябрьской революции.
Борьба за привлечение старой интеллигенции к социалистическому
строительству была очень напряженной. В решении задачи расслоения и
привлечения на сторону Советской власти старой интеллигенции партия
руководствовалась программой, принятой на VIII съезде. Раздел програм¬
мы, посвященный задачам партии в экономической области, содержит
специальный пункт, в котором изложено отношение партии к буржуазной
интеллигенции: «Партия должна, в тесном союзе с профессиональными
объединениями, вести свою прежнюю линию: с одной стороны, не давать
ни малейшей политической уступки данному буржуазному слою и беспо¬
щадно подавлять всякое контрреволюционное его поползновение, а с дру¬
гой — также беспощадно бороться с мнимо-радикальным, на самом же
деле невежественным самомнением, будто трудящиеся в состоянии преодо¬
леть капитализм и буржуазный строй, не учась у буржуазных специали¬
стов, не используя их, не проделывая долгой школы работы рядом с ними»
(«КПСС в резолюциях и решениях». Ч. I, стр. 423. Изд. 7-е).
Допуская на известное время поощрительную систему оплаты труда
специалистов, программа требовала «ставить буржуазных специалистов
в обстановку товарищеского общего труда, рука об руку с массой рядовых
рабочих, руководимых сознательными коммунистами, и тем способ¬
ствовать взаимному пониманию и сближению разъединенных капитализ¬
мом работников физического и умственного труда» (там же).
«Обстановку товарищеского общего труда» рабочих и специалистов
могли создать производственные профсоюзы, ставшие в условиях Совет¬
ского государства школой коммунизма. Однако вовлечение старых специа¬
листов в общие производственные профсоюзы оказалось далеко не легкой
задачей. Против выдвинутой партией задачи привлечения к социалистиче¬
скому строительству старых специалистов выступили «левые коммунисты»,
утверждавшие, что специалисты буржуазной школы являются неприми¬
римыми врагами Советской власти.
3.	«Вопросы философии» № 5.

34
Ф. Н. ЗАУЗОЛКОЗ
Отвечая «левым коммунистам», грубо и необоснованно выступавшим
против использования старых специалистов, В. И. Ленин на XIII съезде
партии говорил: «Нам надо сейчас же, не ожидая поддержки от других
стран, немедленно и сейчас же поднять производительные силы. Сделать
это без буржуазных специалистов нельзя» (Соч. Т. 29, стр. 158).
В. И. Ленин указывал, что заставить буржуазных специалистов работать
на Советскую власть «из-под палки», как этого требовали «левые комму¬
нисты», нельзя, что в отношении буржуазных специалистов должна прово¬
диться «одна, самая твердая линия: контрреволюцию отсекать, культурно¬
буржуазный аппарат использовать» (там же, стр. 160).
Впервые в истории своего существования интеллигенция призывалась
стать в деле социального переустройства помощником тех самых трудя¬
щихся масс, над которыми она стояла веками как надсмотрщик и приказ¬
чик эксплуататорских классов. Создались условия, при которых между
трудящимися и интеллигенцией могли установиться отношения сотрудни¬
чества и взаимного понимания, так как были уничтожены причины, по¬
рождавшие враждебность и антагонизм между трудом физическим и тру¬
дом умственным.
Отдельные группы интеллигенции — учителя, средний медицинский
персонал, низшие чиновники и служащие — сравнительно быстро объеди¬
нились в свои профессиональные союзы и скоро нашли общий язык с ра¬
бочим классом и крестьянством. Гораздо сложнее обстояло дело с высо¬
коквалифицированной интеллигенцией, прежде всего с ее наиболее важ¬
ным для народного хозяйства и численно крупным отрядом — производ¬
ственно-технической интеллигенцией, верхушка которой не желала уча¬
ствовать в общей работе производственных профсоюзов. В декабре
1918 года контрреволюционной верхушкой инженерной интеллигенции,
объединившейся еще осенью 1917 года во Всероссийский союз инженеров
(ВСИ), был созван съезд, на котором было принято решение о создании
самостоятельного профессионального союза инженеров. Этот союз, просу¬
ществовавший до декабря 1921 года, был типично кастовой буржуазной
организацией инженерства и упорно игнорировал производственные проф¬
союзы.
Весной 1919 года были организованы первые производственные сек¬
ции инженеров — сначала в профсоюзе металлистов, затем в профсоюзе
текстильщиков (см. материалы Центрального государственного архива
Октябрьской революции, фонд 5548, опись I, дело I, лист 2). В дальней¬
шем, вплоть до 1939 года, профессиональное объединение инженерно-тех¬
нических и агрозоотехнических работников шло по линии создания осо¬
бых инженерно-технических секций (ИТС) в составе соответствующих
отраслевых производственных профсоюзов.
Самый факт создания и сравнительно длительного существования в
составе отраслевых профсоюзов особых инженерно-технических секций
свидетельствовал о наличии серьезной отчужденности и неизжитого вза¬
имного недоверия между рабочими и специалистами.
Решением ВЦСПС от 1 декабря 1921 года вместо ликвидированного
Всероссийского союза инженеров был создан так называемый Инженер¬
ный центр при ВЦСПС *, на который было возложено руководство ИТС
при отраслевых производственных профсоюзах (ЦГАОР, ф. 5548, on. 1,
1 Здесь небезинтересно отметить, что инициатива создания Инженерного
центра при ВЦСПС и первой инженерно-технической секции при профсоюзе ме¬
таллистов, как это признавал на I Всероссийском съезде инженеров в 1922 году
один из столпов контрреволюционной верхушки буржуазного русского инженер¬
ства Евпеинов, исходила от антисоветски настроенного руководства Всероссийским
союзом инженеров (см. ЦГАОР, ф. 5548, on. 1, д. 10, л. 157). Этот маневр был пРеД*
принят с целью рассредоточить свои силы по новым профсоюзным объединениям
инженеров с тем, чтобы шире распространить свое влияние Главным легальным
центром верхушки контрреволюционного инженерства стала Всероссийская ассоциа¬
ция инженеров, просуществовавшая с 1922 по 1929 год.

ОБ ОПЫТЕ СССР ПО СБЛИЖЕНИЮ УМСТВЕННОГО И ФИЗИЧЕСКОГО ТРУДА	Зэ
д. 1, л. 8). Созванный ВЦСПС в декабре 1922 года I Всероссийский съезд
инженеров проходил под идейным влиянием Всероссийской ассоциации
инженеров (ВАИ), объединявшей в своих рядах до 1929 года правую,
открыто враждебную партии и Советской власти научно-техническую вер¬
хушку старого российского инженерства. Выступавшие на съезде с особы¬
ми, явно инспирированными докладами представители ВАИ открыто
демонстрировали свое недружелюбие к партии и Советской власти и вкупе
с тогдашними руководителями Инженерного центра ратовали за преслову¬
тую «аполитичность» инженерских организаций, маскируя ею свою враж¬
дебность по отношению к партии и Советской власти. Руководитель ВАИ
Евреинов, лицемерно прикрывая лояльной фразой антисоветскую сущ¬
ность своего выступления на съезде, говорил: «Наша задача — уберечь
Ассоциацию от политических выступлений и не сделать ее ареной полити¬
ческой борьбы...», чтобы в ней могли состоять и социалисты и коммунисты
(ЦГАОР, ф. 5548, on. 1, д. 10, л. 137). Другой руководитель ВАИ, мате¬
рый враг Советской власти Пальчинский, свое выступление посвятил про¬
поведи идей технократов, встречавших в те годы сочувствие значительной
части технической интеллигенции страны. «XIX век был веком политико-
экономов, а XVIII век — век философов-энциклопедистов...— заявил
Пальчинский,— XX век есть век инженерства» (там же, л. 141 —142).
Антисоветские выступления представителей ВАИ, сдобренные ли¬
цемерными заявлениями о пресловутой «аполитичности» инженерства,
к которой будто бы стремится ВАИ, не получили должного отпора
на съезде.
На состоявшемся в июне — июле 1923 года Всероссийском совещании
инженерно-технических секций в докладе, сделанном от имени Всесоюзно¬
го межсекционного бюро инженеров при ВЦСПС, инженерно-техническая
интеллигенция предостерегалась от вовлечения в политическую деятель¬
ность и от занятия постов, «связанных с политикой в промышленности»
(ЦГАОР, ф. 5548, оп. 2, д. 1, л. 22). Против этой замаскированной, а по
сути дела враждебной по отношению к политике партии и Советской вла¬
сти установки на совещании решительно выступил представитель ленин¬
градского инженерства Махлин, заявивший, что «инженеры должны при¬
нимать и понимать политику руководящей партии» (там же, л. 25). Боль¬
шинство же участников совещания солидаризировалось с установками
доклада.
Кастовая замкнутость инженерских организаций была настолько ве¬
лика, что даже дипломированные техники в эти годы не допускались
в профсоюзные объединения инженеров. Только на Второй съезд инжене¬
ров, состоявшийся в декабре 1924 года, были допущены техники. На этом
съезде было избрано Всесоюзное межсекционное бюро инженеров и тех¬
ников (ВМБИТ).
Но еще долго был жив дух буржуазной кастовости среди инженерно-
технических работников. Продолжительное время, например, руководство
ВМБИТ противилось приему в организации ИТС красных директоров
(выдвиженцев) и мастеров. Так, III пленум ВМБИТ, состоявшийся в фе¬
врале 1926 года, высказался против приема в ИТС красных директоров
и мастеров (ЦГАОР, ф. 5548, оп. 5, д. 3, л. 147).
28 декабря 1928 года при ВМБИТ состоялось совещание ответствен¬
ных секретарей центральных бюро ИТС, которые, рассмотрев решение
ленинградского ГУМБИТа о приеме в инженерно-технические секции ма¬
стеров, категорически высказалось против их приема (ЦГАОР, ф. 5548,
оп. 7, д. 11, л. 4).
Настроение враждебности ко всему советскому, распространенное
среди верхушки старой интеллигенции, кастовая замкнутость и стремление
уйти от бурного потока общественной жизни Советской страны были тем
препятствием, которое мешало сближению этой социальной группы с
рабочими.

3G
Ф. Н. ЗАУЗОЛКОВ
Печать и особенно архивные источники двадцатыг. и начала тридца¬
тых годов изобилуют материалами, убедительно пс называющими, что
вплоть до 1931 года среди многих рабочих и крестьян наблюдалось недо¬
верчивое отношение, подчас переходящее в открытую вражду к высшей
технической интеллигенции. Среди отсталой части рабочих эта вражда
принимала форму спецеедства. против которого партия вела решительную
борьбу. 8 июня 1923 года ВМБИ представил в президиум ВЦСПС
докладную записку «К вопросу о специалистах», где наряду с жалобой
на имевшую место недооценку инженерства отмечалось, что «во многих
случаях признаком, так сказать, хорошего тона считается высмеять или
как-либо дискредитировать «спеца», само наименование коего получило,
таким образом, ругательный оттенок» (ЦГАОР, ф. 5548, оп. 2, д. 13, л. 9).
Письмо требовало воздействовать «прежде всего на прессу, чтобы не до¬
пускалась безответственная травля инженеров, как граждан второго по¬
рядка» (там же, л. 11).
Новую вспышку недоверия к старым специалистам дало Шахтинекое
дело, что отмечается во многих авторитетных документах. В докладной
записке Орграспреда ЦК партии в Секретариат ЦК ВКП(б) о проведении
в жизнь решений апрельского (1928 года) Пленума ЦК ВКП(б) отмеча¬
лось, что на шахтах имеет место «спецеедство у рабочих, рабочеедство у
части специалистов» и «обостряются отношения между рабочими и спе¬
циалистами (Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, ф. 17, оп. 50,
ед. хр. 5, л. 348) г. В резолюции IV Всесоюзного съезда инженеров
и техников (апрель 1929 года) записано, что «среди рабочих происходит
падение авторитета инжтехперсонала и трудовой дисциплины; наблюда¬
ются случаи спецеедства... и общее ухудшение взаимоотношений между
инжтехперсоналом и рабочими» (ЦГАОР, ф. 5548, оп. 8, д. 11, л. 53).
В материалах Орграспреда ЦК ВКП(б) к XVI съезду партии отмечалось,
что «значительная часть верхушки сельскохозяйственных специалистов,
объединившихся в замкнутых корпоративных обществах, оторванных от
профсоюзной общественности, проводит линию, противоречащую линии
партии и правительства» (ИМЛ, ф. 17, оп. 54, ед. хр. 42, л. 35).
В самом конце 1930 года в постановлении декабрьского Пленума
ЦК КП(б) Украины об угольной промышленности отмечалось: «Линия
выдвижения на руководящие посты в качестве заведующих шахтами ком¬
мунистов встретила скрытое, глухое недовольство со стороны значитель¬
ной части технического персонала» («Об угольной промышленности»,
стр. 15. Изд. «Пролетар». Киев (год издания не указан).
Такова общая картина взаимоотношений, сложившихся между спе¬
циалистами и рабочими к 1930—1931 годам. ЦК ВКП(б) и местные пар¬
тийные и профсоюзные организации проделали огромную работу по сбли¬
жению специалистов с рабочими и крестьянами, по изжитию спецеедства,
по расслоению и привлечению на сторону партии и Советской власти, а
также по перевоспитанию специалистов старой школы. В 1928—1930 го¬
дах вопрос о специалистах не сходит с повестки дня партийных конферен¬
ций и пленумов партийных комитетов. Однако только в конце 1930 и в
начале 1931 года наметился настоящий перелом во взаимоотношениях
между рабочими и крестьянами, с одной сторо*ны, и специалистами
с другой. Произошло это потому, что успехи в строительстве социализма,
развернутое наступление на капиталистические элементы по всему фронту
народного хозяйства, ликвидация кулачества как класса нанесли новый
мощный удар по не ликвидированной до конца Октябрьской революцией
объективной социально-экономической основе противоположности между
работниками умственного труда и физического.
• В дальнейшем при ссылках на материалы Института марксизма-ленинизма
дается сокращенное его название (ИМЛ).

ОБ ОПЫТЕ СССР ПО СБЛИЖЕНИЮ УМСТВЕННОГО И ФИЗИЧЕСКОГО ТРУДА	37
* * *
Наряду с поворотом в сторону Советской власти старых специали¬
стов стали давать свои результаты кардинальные меры, принятые пар¬
тией в области создания новой, социалистической интеллигенции. За
первую пятилетку только через учебные заведения было подготовлено
170 тысяч специалистов высшей квалификации и 291 тысяча средней
квалификации, в то время как в рядах специалистов дореволюционной
формации в 1932 году насчитывалось 47 тысяч человек.
На свой Пятый Всесоюзный съезд (в 1932 году) инженерно-техниче¬
ская интеллигенция в отличие от предыдущих съездов пришла тесно
сплоченной вокруг партии и Советского правительства. Объясняется это
прежде всего общими победами по строительству социализма, одержанны¬
ми советским народом под руководством Коммунистической партии, и
теми коренными изменениями, которые произошли за годы первой пяти¬
летки в составе советской интеллигенции. Из 653 тысяч членов ИТС (по со¬
стоянию на 1 марта 1932 года) выходцев из рядов рабочих и крестьян
было 65,2% (удвоение против 1929 года), коммунистов и комсомоль¬
цев— около 164 тысяч человек, то есть 25,1% против 10,4% в 1929 году
(ЦГАОР, ф. 5548, оп. 11, д. 9, л. 268, 269).
В резолюции по отчетному докладу ВМБИТ Пятый съезд инженеров
и техников с полным основанием впервые записал, что произошел «ре¬
шительный поворот большинства старой производственной технической
интеллигенции в сторону советской власти и ее активного участия в со¬
циалистическом строительстве» (ЦГАОР, ф. 5548, оп. 11, д. 37, л. 15).
В годы второй пятилетки процесс сближения работников умственно¬
го и физического труда происходил невиданно быстрыми темпами, что
объясняется еще более разительными количественными и качественными
сдвигами в, составе ИТР, происшедшими за это время.
По данным, приведенным В. М. Молотовым на XVIII съезде партии,
численность советской интеллигенции на начало 1937 года составила
9 591 тысячу человек. Только в крупной промышленности дипломирован¬
ных инженеров и техников в 1937 году имелось 697,7 тысячи человек про¬
тив 290,9 тысячи в 1932 и 92 тысяч в 1928 году (данные за тридцатые годы
взяты из книги Б. Маркуса «Труд в социалистическом обществе»,
стр. 205. 1939. Данные за 1928 год — из журнала «Вестник инженеров и
техников» № 9 за 1937 год, стр. 523). Число коммунистов с высшим обра¬
зованием выросло с 9 600 в 1927 году до 105 тысяч в 1937, со средним и
незаконченным средним образованием — со 104 тысяч до 260 тысяч. Если
в 1927 году число коммунистов с высшим техническим образованием рав¬
нялось всего 751, то к 1937 году их стало 47 тысяч, техников — 42 тысячи,
агрономов — 5 тысяч и агротехников — более 4,3 тысячи человек (журнал
«Большевик» № 10 за 1937 год, стр. 9). К 1937 году число коммунистов с
высшим образованием в 3,3 раза превысило общее число инженеров ста¬
рой школы с высшим образованием, имевшихся в стране в 1932 году (их
было тогда 32 тысячи человек) .
Таким образом, к началу третьей пятилетки лицо советских специали¬
стов стали определять люди советской формации, в массе которых раство¬
рились остатки старой интеллигенции. Народилась новая, советская ин¬
теллигенция, вышедшая из недр трудового народа, верой и правдой слу¬
жащая делу построения коммунизма.
Создание в составе отраслевых производственных профсоюзов осо¬
бых объединений специалистов — инженерно-технических и агрозоотехни¬
ческих секций — было вызвано существованием неликвидированной до
конца противоположности между работниками физического и умственного
труда. Вместе с ликвидацией этой противоположности отпала историче¬
ская необходимость в существовании полезной в свое время организацион¬
ной формы — обособленных от массы рабочих профсоюзных объединении

38
Ф. Н. ЗАУЗОЛКОВ
специалистов. Под влиянием все ускоряющегося процесса сближения ра¬
бочих и специалистов в конце второй и начале третьей пятилетки начи¬
нается стихийный процесс распада, самоликвидация изживших себя инже¬
нерно-технических и других секций специалистов. Если до конца первой
пятилетки факты избрания специалистов в профсоюзные органы (фабзав-
месткомы, правления и ЦК профсоюзов и др.) были единичными, то в
конце второй и особенно в третьей пятилетке начинается как следствие
растущего взаимного доверия между рабочими и специалистами массовое
избрание специалистов в общие профсоюзные органы, широкое вовлечение
их в активную работу во всех областях профсоюзной жизни.
В горнорудной промышленности Юга в 1938 году в составе рудкомов и
фабзавкомов было 16,2% инженерно-технических работников, в составе
Пленума ЦК профсоюза — 24,3%, в составе Президиума ЦК — 57,3%
(ЦГАОР, ф. 5548, оп. 18, д. 8, л. 54). В составе фабзавкомов профсоюза
геологоразведочных работ в 1937 году было 38,9% инженерно-техниче¬
ских работников, в составе обкомов — 37,1% и в составе ЦК профсою¬
за — 33% (там же, л. 6).
Аналогичная картина имела место и в других отраслевых профсою¬
зах, включая и сельскохозяйственные. Так, в отчете ЦК профсоюза зе¬
мельных органов 29 января 1938 года сообщалось: «По большинству на¬
ших низовых профорганизаций председатели МК являются членами ИТР»
(там же, л. 54).
Избрание лучших специалистов в общие профсоюзные органы, вклю¬
чение основной их массы в активную профсоюзную работу повлекли за
собой стихийную самоликвидацию многих отраслевых секций специали¬
стов и упадок работы местных секционных объединений специалистов. Са¬
моликвидируются не только местные секции специалистов, но и централь¬
ные бюро ИТС при отдельных ЦК профсоюзов. Докладной запиской от
23 декабря 1938 года ВМБИТ уведомлялся: «ЦБ ИТС автомобильной про¬
мышленности распалось примерно около года тому назад и никакой рабо¬
ты не ведет» (там же, л. 1). На Московском карбюраторном заводе «с сен¬
тября месяца (1937 года.— Ф. 3.) ни общих собраний ИТС, ни общих со¬
браний бюро ИТС не было» (там же).
Растерявшееся перед лицом этих фактов и пытавшееся мерами пал¬
лиативного порядка сверху гальванизировать работу ИТС, ВМБИТ 2 фев¬
раля 1939 года запрашивает Центральный Комитет профсоюза железных
дорог Юга об основаниях ликвидации ИТС, которые там сами собой пре¬
кратили существование (там же, л. 47).
Поставленный перед фактом стихийного массового распада инженер¬
но-технических секций, VIII Пленум ВЦСПС в апреле 1939 года принял
следующее решение: «Исходя из необходимости большего вовлечения ин¬
женеров и техников в активную профсоюзную работу, считать нецелесо¬
образным дальнейшее существование инженерно-технических секций»
(ЦГАОР, ф. 5548, оп. 19, д. 2, л. 3).
VI Пленум ВМБИТ (май 1939 года) единодушно согласился с реше¬
нием ВЦСПС о ликвидации инженерно-технических секций в целях «даль¬
нейшего, еще более широкого привлечения инженерно-технических работ¬
ников к активному участию в общей работе профсоюзов» (ЦГАОР,
ф. 5548, on. 19, д. 1, л. 15— 16).
Эти решения высших профсоюзных органов, по сути дела, были одним
из актов признания полного уничтожения противоположности между ра¬
ботниками умственного и физического труда в СССР, вызвавшей в свое
время к жизни такую форму своего выражения, как инженерно-техниче¬
ские секции.
В результате создания в нашей стране новой, советской интеллиген¬
ции и перехода на сторону Советской власти старой интеллигенции сложи¬
лась прочная, нерушимая дружба между людьми физического и умствен¬
ного труда. Это нашло свое выражение не только в широком вовлечении

ОБ ОПЫТЕ СССР ПО СБЛИЖЕНИЮ УМСТВЕННОГО И ФИЗИЧЕСКОГО ТРУДА
39
интеллигенции в общепрофсоюзную работу, но и в том, что она стала нз
деле равноправным участником государственного, хозяйственного и куль¬
турного строительства. Увеличилось число интеллигентов среди партийных
работников. Так, например, в московской партийной организации в
1938 году в чцсле 2 077 секретарей парткомов было 282 инженера (см.
журнал «Большевик» № 14 за 1938 год, стр. 11).
Многие представители интеллигенции были избраны в Верховный Сор¬
вет СССР, в местные Советы и Верховные Советы республик. В Верховный
Совет СССР первого созыва в 1937 году были избраны такие старейшие
беспартийные ученые нашей страны, как академики В. JI. Комаров,
А.	Н. Бах, И. П. Бардин, Б. Е. Веденеев и другие. Беспартийному ученому,
академику Баху выпала великая честь — открыть первую сессию Верхов¬
ного Совета СССР первого созыва.
О существенном различии между трудом умственным и трудом
физическим и о путях его ликвидации
При капитализме противоположность между трудом умственным и
трудом физическим представляет собою непроходимую пропасть, разъ¬
единяющую трудящихся и интеллигенцию в силу их совершенно различно¬
го социально-экономического положения в обществе, с одной стороны, и в
силу огромной разницы в культурно-техническом уровне, с другой.
Различие в культурно-техническом уровне, как и противоположность,
не только не снимается со временем, а, наоборот, на протяжении всей мно¬
говековой истории классовых обществоццо-эканомических формаций все
более и более углубляется.
Буржуазии и ее приспещцики не только объявили это различие разум¬
ным, вечным и непреодолимым, но и создают для трудящихся условия,
фактически закрывающие им доступ к образованию. Научные знания —
великая сила, ускоряющая пробуждение и рост классовой сознательности
рабочих и крестьян, а потому распространение знаний среди трудящихся
представляет смертельную опасность для господства буржуазии.
Опасность эту хорошо понимали еще крепостники-помещики. Так, рус¬
ская императрица Екатерина II откровенно писала московскому губерна¬
тору о «пользе» образования для народа: «Дорогой князь, не сетуйте на
то, что у русских нет стремления к просвещению. Если я устраиваю школы,
то не для нас, а для Европы, где нужно поддержать себя в общественном
мнении. Но если бы наши крестьяне пожелали образования, то ни Вы, ни
я не сохранили бы своего положения» (журнал «Фронт науки и техники»
№ 9 за 1935 год, стр. 31).
Русским монархам нельзя отказать в последовательности в деле борь¬
бы против распространения знаний среди трудящихся. Так, император
Александр III на докладе тобольского губернатора о слабом распростране¬
нии грамотности в Тобольской губернии соизволил написать: «И слава
богу» (журнал «Красное студенчество» № 7 за 1929 год, стр. 16).
В капиталистическом обществе, как и в предшествовавших ему клас¬
совых формациях, научные знания являются монополией господствующего
класса и потомственной интеллигенции. Основная же масса трудящихся
обречена на темноту и невежество в силу своего экономического положе¬
ния. Одиночки из среды рабочего класса и крестьянства, ценою тяжких
лишений пробивающиеся к высотам знаний, не меняют общей картины.
Особенно плохо обстояло дело народного просвещения в царской
России. «Такой дикой страны,—писал В. И. Ленин летом 1913 года,—
р которой бы массы народа настолько были ограблены в смысле об¬
разования, света и знания,— такой страны в Европе не осталось ни одной,
кроме России» (Соч. Т. 19, стр. 115). 21% грамотных среди населения
России старше 9 лет — такор «потолок» грамотности, достигнутый в на¬
шей стране в дооктябрьски# период. У подавляющего большинства гра¬

40
Ф. Н. ЗАУЗОЛКОВ
мотных рабочих и крестьян знания не выходили за пределы церковно¬
приходской школы, по окончании которой дети едва могли только читать
и писать.
Больше других были ограблены в смысле образования женщины тру¬
дящихся классов и люди нерусских национальностей. Доля грамотных сре¬
ди женщин была втрое ниже, чем среди мужчин, а среди киргизов и
туркмен — ниже одного процента.
Что касается возможности получения среднего специального и осо¬
бенно высшего образования, посредством которого формировались кадры
интеллигенции, то доступ к нему для рабочих и основной массы крестьян¬
ства, по существу, был закрыт.
С таким тяжелым наследием в области образования столкнулась
партия и Советская власть после победы Великой Октябрьской социали¬
стической революции. Поэтому перед партией и Советским правитель¬
ством наряду с необходимостью решения задачи уничтожения противопо¬
ложности между трудом умственным и физическим стала такая гигант¬
ская задача, как ликвидация различия в культурном и техническом уров¬
не между людьми физического и людьми умственного труда путем посте¬
пенного повышения культурно-технического уровня рабочих и крестьян
до уровня работников интеллигентного труда. В силу этого процесс уни¬
чтожения противоположности между работниками физического труда и
интеллигенцией в нашей стране в период перехода от капитализма к со¬
циализму представлял двуединую задачу — он сливался с процессом лик¬
видации неграмотности, с общей культурной революцией, которая пред¬
ставляла начальный этап величайшего исторического процесса уничтоже¬
ния различия между работниками умственного и физического труда.
На историческую необходимость культурно-технического подъема
трудящихся, строящих новое общество, указывали основоположники мар¬
ксизма задолго до победы пролетарской революции. Ф. Энгельс писал, что
производство в коммунистическом обществе «...не может осуществляться
людьми вроде нынешних, из которых каждый подчинен одной какой-нибудь
отрасли производства, прикован к ней, эксплуатируется ею, где каждый
развивает только одну сторону своих способностей за счет всех других
и знает только одну отрасль или часть какой-нибудь отрасли всего про¬
изводства. Уже нынешняя промышленность все меньше в состоянии поль¬
зоваться такими людьми. Тем более промышленность, управляемая всем
обществом планомерно и в общественном интересе, нуждается в людях со
всесторонне развитыми способностями, в людях, способных ориентиро¬
ваться во всей системе производства» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. V, стр. 478).
В. И. Ленин че, только отчетливо ставил вопрос о необходимости уни¬
чтожения противоположности между трудом умственным и трудом фи¬
зическим, но и обосновал задачу ликвидации различия между ними.
В работе «Великий почин» В. И. Ленин писал: «Ясно, что для полного
уничтожения классов надо не только свергнуть эксплуататоров, помещи¬
ков и капиталистов, не только отменить их собственность, надо отменить
еще и всякую частную собственность на средства производства, надо уни¬
чтожить как различие между городом и деревней, так и различие между
людьми физического и людьми умственного труда. Это —дело очень дол¬
гое» (Соч. Т. 29, стр. 388).
Поэтому утверждение И. В. Сталина, высказанное им в работе «Эко¬
номические проблемы социализма в СССР», о том, что проблема ликви¬
дации различия между трудом умственным и трудом физическим есть
«новая проблема, поставленная практикой нашего социалистического
строительства», что она «не ставилась классиками марксизма» (стр. 27),
не точно.
И. В. Сталин ввел в обиход термин «существенное различие», более
точно выражающий суть разницы в культурно-техническом уровне между

ОБ ОПЫТЕ СССР ПО СБЛИЖЕНИЮ УМСТВЕННОГО И ФИЗИЧЕСКОГО ТРУДА	41
работниками физического и умственного труда в отличие от других раз¬
личий между ними, существенного значения не имеющих.
Подъем культурно-технического уровня трудящихся масс является
объективной закономерностью, вытекающей из экономических законов
развития социалистического общества, и представляет исторический про¬
цесс, характерный для периода построения коммунизма. Технический про¬
гресс, усложняющаяся и совершенствующаяся техника производства вы¬
зывают необходимость непрерывного повышения культурного уровня и
технических знаний всех работников физического труда, ибо в совершен¬
стве управлять современными механизмами и машинами могут только лю¬
ди хорошо грамотные и технически подкованные. На наших глазах со¬
здается материально-техническая база коммунизма, которая представляет
собой оснащенное по последнему слову науки и техники крупное машин¬
ное производство, основанное на электрификации всей страны, на ком¬
плексной механизации и автоматизации производства, широчайшей его
химизации. Технический прогресс коренным образом изменяет и чем даль¬
ше,, тем больше будет изменять условия труда, создавая техническую базу
для полной ликвидации различия в культурно-техническом отношении
между трудом умственным и трудом физическим. Широкое, прогрессиру¬
ющее внедрение новой техники, механизации и автоматизации в произ¬
водство все более и более превращает и будет превращать и в дальнейшем
труд работников физического труда в разновидность инженерно-техниче-
ского и агротехнического труда. Этот процесс, закономерно развиваясь,
постепенно превратит всех работников как физического, так и умственного
труда в высоко культурных, широко образованных членов коммунисти¬
ческого общества.
В решении задачи ликвидации различия между трудом умственным
и физическим есть своя последовательность.
Наша партия с первых дней установления Советской власти развер¬
нула дело подъема культурно-технического уровня рабочего класса и всех
трудящихся масс в общегосударственном масштабе. Задача культурно-
технического подъема всего народа является одной из важнейших и наи¬
более трудных задач в общем деле построения социализма.
В качестве первого шага нужно было провести гигантскую работу по
ликвидации неграмотности десятков миллионов советских людей. Декре¬
том Совнаркома РСФСР от 26 декабря 1919 года за подписью
В.	И. Ленина было установлено, что все население республики в возрасте
от 8 до 50 лет, не умеющее читать или писать, должно обучиться грамоте.
И эта задача была решена в кратчайший исторический срок: с 1920 по
1940 год было обучено грамоте около 50 миллионов неграмотных и повы¬
шена грамотность 38,5 миллиона человек.
Пробужденные к сознательной жизни трудящиеся массы России стали
источником подлинно народных талантов. В ряды организаторов и руко¬
водящих работников стали выдвигаться наиболее энергичные и сознатель¬
ные рабочие и представители беднейшего крестьянства, на первых порах
строительства Советского государства ставшие опорой партии и Совет¬
ского правительства на ответственнейших участках.
Смело выдвигая передовых людей из рабочих и крестьян на руково¬
дящую организаторскую работу и открыв свободный доступ к высшему и
среднему специальному образованию широчайшим массам трудящихся,
партия з кратчайший исторический срок — к концу второй пятилетии —
решила задачу создания новой, социалистической интеллигенции.
На начало 1956 года в Советском Союзе только дипломированных
специалистов высшей и средней квалификации насчитывалось свыше
5,5 миллиона человек (в 1913 году их было 190 тысяч), в том числе инже¬
нерно-технических и агрозоотехнических специалистов свыше 2 мил¬
лионов человек (до Октябрьской революции — около 55 тысяч человек).
За шестую пятилетку вузами и средними специальными учебными заведе¬

42
Ф. Н. ЗАУЗОЛКОВ
ниями будет выпущено 4 миллиона специалистов, то есть общее Число спе¬
циалистов на конец 1960 года перевалит за 9 миллионов.
В Советском Союзе имеется 223,9 тысячи научных работников (до
Октябрьской революции их было немногим более 10 тысяч человек) и сре¬
ди них свыше 9 тысяч докторов наук и около 80 тысяч кандидатов наук.
В вузах страны обучается 1 867 тысяч студентов (в 1914 году их было
127,4 тысячи), в техникумах и других средних специальных учебных заве¬
дениях — 1 960,5 тысячи (в 1914 году — 54 тысячи).
Здесь следует указать на следующее: темпы роста числа дипломиро¬
ванных специалистов (не считая спецйалистов-практиков) во много раз
превышают темпы роста численности работников физического труда. Так,
если количество рабочих к 1955 году выросло против 1913 года немногим
более чем в 4 раза (с 3,5 миллиона человек до 14 273 тысяч), то число
дипломированных специалистов за эти годы выросло в 29 раз (со 190 ты¬
сяч в 1913 году до 5 553 тысяч на 1 января 1956 года).
Эта закономерность получила свое отражение в Директивах XX съезда
КПСС по шестому пятилетнему плану развития народного хозяйства
СССР, согласно которым общее число рабочих и служащих за шестую пя¬
тилетку вырастет примерно на 14%, число же дипломированных специа¬
листов— примерно на 72%.
Темп роста числа специалистов высшей и средней квалификации отра¬
жает процесс ликвидации существенного различия между работниками
умственного и физического труда и ведет к повышению из года в год удель¬
ного веса дипломированных специалистов в составе населения СССР
(с 0,1% в 1913 году до 2,8% на начало 1956 года).
Таким образом, партии удалось поднять до уровня инженерно-техни-
ческих работников многие миллионы людей из среды рабочих и крестьян,
вырастить из них миллионы работников всех областей техники, науки
и культуры, десятки тысяч ученых, ныне решающих самые сложные
и ответственные задачи. Наряду с созданием кадров советской интел¬
лигенции идет общий подъем культурно-технического уровня рабочих
и крестьян.
Для подъема культурно-технического уровня рабочего класса и кре¬
стьянства в нашей стране проделана поистине гигантская работа. В основ¬
ном введено всеобщее десятилетнее образование в городах и круп¬
ных промышленных центрах, в невиданно широких масштабах развернуто
высшее и среднее специальное образование, создана система трудовых ре¬
зервов, постоянно действует широчайшая, разветвленная по всей стране
сеть различных школ, курсов и кружков по повышению культурно-техниче¬
ского уровня рабочих и колхозников, в государственном масштабе органи¬
зовано дело технической пропаганды.
На предприятиях Советского Союза в годы пятой пятилетки ежегод¬
но повышали свой технический уровень и квалификацию через систему
бригадно-индивидуального ученичества и различные курсы более 7,5 мил¬
лиона человек. Без отрыва от производства в 1955 году обучалось в за¬
очных и вечерних вузах и средних специальных учебных заведениях, шко¬
лах рабочей и сельской молодежи 2 779 тысяч человек.
В качестве примера непрерывного повышения технических знаний
и общей культуры рабочих можно привести коллектив московского завода
«Красный пролетарий». На этом заводе за последние годы почти все ра¬
бочие прошли обучение на курсах, многие рабочие без отрыва от произ¬
водства окончили вузы и техникумы и ныне работают на инженерно-тех¬
нических должностях. На Уралмашзаводе в 1955 году каждый третий ра¬
ботающий учился на курсах, в школе рабочей молодежи, в техникуме или
вузе. На Коломенском машиностроительном заводе учится в стационар¬
ных учебных заведениях 1 734 рабочих и служащих завода, в том числе
на заочном й вечернем отделениях машиностроительного института

ОБ ОПЫТЕ СССР ПО СБЛИЖЕНИЮ УМСТЁЕННОГО И ФИЗИЧЕСКОГО ТРУДА	43
255 человек, на вечернем отделении машиностроительного техникума —
646 человек, в школе рабочей молодежи — 346 человек и т. д. К концу
1955 года в составе рабочих и инженерно-технических работников Урал-
машзавода в возрасте до 25 лет удельный вес лиц с семилетним, средним
и высшим образованием составил 64%, на Кузнецком металлургическом
комбинате — 55%, на фабрике Большая Ивановская мануфактура — 58%.
О нашей стране с полным основанием можно сказать, что в ней учится и
стар и млад, а культурный и грамотный рабочий и крестьянин становится
не исключением, а правилом.
В условиях капитализма сближению научно-технической интеллиген¬
ции и работников физического труда мешала не только противополож¬
ность интересов, лежащая между ними, но и огромная разница в знаниях,
по существу исключавшая возможность их культурно-технического обще¬
ния и творческого содружества. Только в стране победившего социализ¬
ма могло зародиться и окрепнуть массовое творческое содружество дея¬
телей науки и техники и работников производства, могла быть ликвиди¬
рована пропасть между теорией и практикой, наукой и производством.
Советскую науку двигают вперед по пути прогресса не только ученые, но
и передовые люди рабочего класса и крестьянства — новаторы промыш¬
ленности и сельского хозяйства.
Рабочий класс Советского Союза выдвигает из своей среды тысячи
изобретателей и новаторов производства, а колхозное крестьянство — за¬
мечательных мастеров сельского хозяйства, опыт которых далеко еще не
изучен и не обобщен советской сельскохозяйственной наукой. О возрос¬
шем культурно-техническом уровне рабочих говорит факт внедрения в
годы пятой пятилетки 5,3 миллиона рационализаторских предложений в
промышленности, строительстве и на транспорте. «Серьезные успехи до¬
стигнуты во всех областях культурного строительства»,— констатировал
XX съезд партий в резолюции по отчетному докладу ЦК КПСС.
Учитывая, что решающим условием дальнейшего роста всех отраслей
народного хозяйства является непрерывный технический прогресс и на
его основе неуклонное повышение производительности труда и что эти
задачи нельзя решить без серьезного повышения культурно-технического
уровня трудящихся, XX съезд КПСС наметил меры для дальнейшего мощ¬
ного развития общего и специального образования в стране, для более
целесообразной его организации и размещения учебных заведений.
В качестве одного из своих программных положений партия выдви¬
нула задачу осуществления в нашей стране политехнического образова¬
ния, то есть соединения общего среднего образования с техническим, с
тем, чтобы молодые люди по окончании средней школы имели минимум
теоретических и практических знаний по основам промышленного или
сельскохозяйственного производства и тем самым были подготовлены к
сознательному высокопроизводительному труду. Политехническое обуче¬
ние должно стать составной, органической частью коммунистического вос¬
питания трудящихся.
В шестой пятилетке будет в основном осуществлено в городах и сель¬
ских местностях всеобщее среднее (десятилетнее) образование. Это зна¬
чит, что не только в городе, но и на селе новые пополнения рядов рабочих
и колхозников будут состоять из юношей и девушек со средним
образованием.
XX съезд КПСС отметил, что советская школа должна как можно
скорее преодолеть такой крупный недостаток в своей работе, как извест¬
ный отрыв образования от жизни, чем и обусловливается слабая подго¬
товленность молодых людей, оканчивающих школу, к практической дея¬
тельности. Советская школа должна «обеспечить тесную связь обучения
с общественно-полезным трудом, воспитывать у подрастающего поколе¬
ния коммунистическое отношение к труду» (Директивы XX съезда КПСС).
Это Тем более необходимо сделать, что за шестую пятилетку среднюю

44
Ф. Н. ЗАУЗОЛКОВ
школу окончит 6,3 миллиона юношей и девушек, большинство которых
пойдет работать на производство.
Между тем ныне кончающие среднюю школу юноши и девушки не
получают даже минимума необходимых технических знаний и навыков к
ТРУДУ на производстве. Токарь-новатор Московского завода шлифовальных
станков П. Б. Быков недавно писал об одном характерном примере непод¬
готовленности выпускников средней школы к работе на производстве.
У выпускника, работавшего в одном цехе с тов. Быковым, дело явно- не
ладилось. В откровенной беседе этот молодой рабочий рассказал тов. Бы¬
кову: «...Я считал, что, имея аттестат зрелости, быстро стану хорошим про¬
изводственником, а, оказывается, мне еще учиться да учиться надо. Вот
уж не думал, что токарный станок — такой сложный агрегат и стать то¬
карем не так-то просто. Среднее образование у меня есть, а читать черте-
жи как следует не умею. Да что там чертежи,— махнул он рукой,— я и
станка-то, по правде сказать, еще боюсь...» («Литературная газета» от
11 февраля 1956 года). И глубоко прав П. Б. Быков, когда говорит: «На
производстве требуются не верхогляды и белоручки, а глубоко, с научных
позиций понимающие технику культурные люди, любящие свой труд твор¬
цы нового.
Культура и труд неразделимы. Я не представляю себе культурного че¬
ловека, презирающего труд» (там же).
Органы народного образования и вся их система недопустимо медлят
с выполнением директив партии и правительства о введении политехниче¬
ского образования в средней школе. Только в самое последнее время вве¬
дены в действие новые программы, предусматривающие преподавание по¬
литехнических знаний, сделаны первые шаги по созданию при школах ма¬
стерских и рабочих комнат, начата работа по подготовке и переподготов¬
ке кадров преподавателей, понемногу налаживается связь школ с пред¬
приятиями и колхозами. Следует сказать, что работники системы народ¬
ного образования до сих пор продолжают ориентировать среднюю школу
на подготовку контингентов для высшей школы, в то время как средняя
школа должна одновременно готовить полноценные кадры культурных
работников физического труда для всех отраслей народного хозяйства,
исходя из перспективы, что в недалеком будущем средняя школа станет
преимущественным источником пополнения рядов работников физического
труда для всей страны. Требуется решительный поворот всей системы
народного образования лицом к политехнизации средней школы как к
главной задаче дня.
В то же время следует иметь в виду, что органам народного образо¬
вания требуется помощь со стороны хозяйственных министерств, которые
заинтересованы как во всесторонней политехнизации школы, так и в со¬
здании при школах оснащенных по последнему слову техники образцовых
производственных мастерских с достаточным контингентом высококвали¬
фицированных мастеров производственного обучения. В^ свое время, ре¬
шая задачу создания кадров производственно-технической интеллигенции,
партия и правительство пошли на такую временную меру, как передача
дела высшего и среднего технического образования в ведение хозяйствен¬
ных наркоматов, что и позволило решить проблему создания производ¬
ственно-технической интеллигенции в кратчайший исторический срок. Со¬
здавая систему трудовых резервов, партия и правительство большую до¬
лю ответственности и участия в создании кадров квалифицированных ра¬
бочих законодательно возложили на соответствующие хозяйственные ми¬
нистерства и предприятия.
Пора провести в директивном и законодательном (а многое и в об¬
щественном) порядке целую систему мер, обязывающих хозяйственные
министерства, предприятия, совхозы, МТС и колхозы к органическому уча¬
стию в деле развития политехнического и производственного обучения в
средней школе. Органы народного образования в целом и каждая школа

ОБ ОПЫТЕ СССР ПО СБЛИЖЕНИЮ УМСТВЕННОГО И ФИЗИЧЕСКОГО ТРУДА
45
в отдельности нуждаются в практической помощи в этом новом и дей¬
ствительно трудном для них деле.
Осуществление в шестой пятилетке семичасового рабочего дня, значи¬
тельное улучшение жилищных условий, повышение реальной заработной
платы рабочих и служащих, серьезное улучшение материально-бытовых
условий жизни колхозников создают благоприятные предпосылки для
получения рабочими, служащими и колхозниками любого вида образова¬
ния путем заочного и вечернего обучения без отрыва от производства.
Приобретают огромное значение все виды технического обучения и
технической пропаганды непосредственно на предприятиях и в колхозах.
Немаловажным источником роста производительности труда является из¬
учение рабочими и колхозниками опыта новаторов производства в городе
и деревне. Организация систематического изучения этого ценнейшего опы¬
та — серьезная задача, решение которой приведет к дальнейшему росту
культурно-технического уровня рабочих и колхозников.
Намеченные партией меры по дальнейшему повышению культурно-
технического уровня трудящихся, которые будут осуществлены в шестой
пятилетке, явятся крупным шагом по пути преодоления существенного раз¬
личия в культурно-техническом уровне между людьми умственного и физи¬
ческого труда. Но ликвидация этого различия не будет означать уничтоже¬
ния всех других различий между ними, ибо и при коммунизме не может
быть ликвидировано разделение труда и не могут быть нарушены пропор¬
ции между отдельными отраслями народного хозяйства. В письме к Л. Ку-
гельману Маркс писал: «...Очевидно само собой, что эта необходимость
разделения общественного труДа в определенных пропорциях никоим обра¬
зом не может быть уничтожена определенной формой общественного про¬
изводства; измениться может лишь форма ее проявления» (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Избранные письма, стр. 208. 1953).
Но различия, связанные с разделением труда, при коммунизме не бу¬
дут иметь какого-либо существенного значения. Они будут вытекать не из
социального различия, а из объективных законов разделения труда и из
технологических условий процесса производства.
* *
Опыт СССР по уничтожению противоположности между трудом ум¬
ственным и трудом физическим и по ликвидации существенного различия
между ними, как и весь опыт по строительству социализма, широко
изучается и используется в странах народной демократии, вступивших на
путь социализма.
Использование этого опыта СССР, выбор наиболее целесообразных и
оправдавших себя на практике форм расслоения и завоевания на сторону
социализма старой интеллигенции, путей создания кадров новой, народ¬
ной интеллигенции и общего подъема культурно-технического уровня ра¬
бочих и крестьян оказали и будут оказывать свое благотворное воздей¬
ствие на ускорение решения задач культурного строительства в других
странах.
При этом необходимо иметь в виду, что нельзя применять опыт СССР
механически, что недопустимо слепо копировать все формы и способы ре¬
шения задач культурной революции в СССР. Наша страна решала эти за¬
дачи впервые в истории, в одиночестве, в условиях капиталистического
окружения, а это не могло не наложить своеобразного отпечатка на формы
и темпы сближения работников умственного и физического труда.

Категории «вещь» и «отношение»
в «Капитале» К. Маркса
Л. А. МАНЬКОВСКИЙ
1
Вопрос о категориях «вещь» и «отношение» и о связи между ними
принадлежит к числу тех проблем, которые еще ждут детальной разра¬
ботки с позиций марксистской диалектической логики. Значение этого
вопроса в современной науке, переживающей революционную ломку по¬
нятий и методов, огромно. Достаточно указать на то, что категория от¬
ношения является логическим стержнем физической теории относитель¬
ности и ряда разделов современной математики. Потребность в осмысле¬
нии категории отношения в последние 2—3 десятилетия вызвала к жизни
специальные логические теории: «логику отношений» и «математико-
символическую логику».
Эти логические теории оказываются в известных пределах практи¬
чески полезными, например, в кибернетике и вообще в тех областях, где
достаточны статистические закономерности и метод аналогии,— одним
словом, там, где допустимо формально-логическое решение. Однако су¬
ществует очень сильная тенденция представить эти новейшие теории
формальной логики как высший и единственный тип формальной логики
и логики вообще, пригодный для решения диалектических проблем со¬
временной науки. Некоторые буржуазные логики, не знающие материа¬
листической диалектики или отвергающие ее из классовых соображений,
стремятся «реорганизовать» формальную логику, сделать ее более «гиб¬
кой», более приспособленной к диалектическому характеру современной
науки. По существу, речь идет об утопической попытке «внести» диалек¬
тику в формальную логику, выбрать средний путь между классической
формальной логикой Аристотеля и диалектической логикой. Но эти логи¬
ческие теории от классической логики ушли, а к диалектике не пришли.
История современной буржуазной философии знает немало попы¬
ток подобного рода, когда переход от метафизики к «диалектике» совер¬
шается за счет отказа от материализма в пользу субъективизма или, в
лучшем случае, позитивизма. В. И. Ленин в «Материализме и эмпирио¬
критицизме» писал, что буржуазная философия вступила теперь в осо¬
бый исторический период, когда она усваивает «в односторонней и иска¬
женной форме некоторые составные части диалектики (например реляти¬
визм)» (Соч. Т. 14, стр. 315—316). Упомянутые логические теории, по¬
скольку они выходят за пределы своего специального приложения и
претендуют на универсальное значение, очевидно, являются одним из
продуктов этого периода. Эти логические теории сделали категорию от¬
ношения центром логики, выбросив за борт категорию материальной
сущности, которая является необходимой принадлежностью материализма
вообще и диалектического материализма в частности.
Логика отношений признает существование вещей, находящихся ме¬
жду собой в определенных отношениях, но это еще не материализм, если

КАТЕГОРИИ «ВЕЩЬ» И «ОТНОШЕНИЕ» В «КАПИТАЛЕ» К. МАРКСА
47
не признается материальная сущность или материальная субстанция.
В лучшем случае это позитивизм.
Логика позитивизма очень живуча. Уже после того, как Марксом
были разгромлены вульгарные экономисты, и с чисто экономической и
с логической точки зрения, на русской почве либерал П. Струве пытал¬
ся восстановить их взгляды и их логику, выступив с логической крити¬
кой марксовой теории стоимости. В. И. Ленин в статье «Еще одно уни¬
чтожение социализма», отвечая Струве, прямо указывает в этой связи
на реакционную сущность позитивизма, с одной стороны, и с другой —■
на преемственность, которая существует между субстанциалистской ло¬
гикой Аристотеля и диалектической логикой в экономических трудах
Маркса. Главным пороком теории трудовой стоимости у Маркса и у пред¬
ставителей классической политической экономии Струве считал то, что
стоимость в этой теории рассматривается как субстанция, то есть как
внутренняя зашномерная основа для внешних меновых отношений меж¬
ду товарами. Струве говорит именно о логической структуре
рассуждений Маркса и, желая показать архаичность этой структуры,
указывает на то, что она ведет свое начало от Аристотеля. Ленин же
считает «аристотелевскую» линию Маркса в этом вопросе совершенно
правильной и добавляет, что эта линия идет от Аристотеля к Марксу че¬
рез всю классическую политическую экономию. «Называя «эмпиризмом»
признание стоимости за фантом и «метафизикой» стремление (идущее
«от Аристотеля» к Марксу—стр. 91—надо еще добавить: через всю
классическую политическую экономию!)—стремление найти закон об¬
разования и изменения цен, г. Струве повторяет прием новейших фило¬
софских реакционеров, которые «метафизикой» считают материализм
естествознания вообще, а «эмпиризмом» объявляют ступеньку к рели¬
гии» (В. И. Ленин. Соч. Т. 20, стр. 182).
Маркс писал в «Капитале», что «свойства данной вещи не создаются
ее отношением к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отно¬
шении...» («Капитал». Т. 1, стр. 64. 1955). Это сказано против вульгар¬
ных экономистов, которые еще задолго до того, как логика отношений
была возведена в ранг специальной логической теории, стихийно станови¬
лись на позиции позитивизма. Положение Маркса кратко и точно выра¬
жает коренную противоположность между логикой материализма и логи¬
кой позитивизма, между логикой субстанциалистской и логикой реляти¬
вистской.
Позитивистская тенденция «логики отношений» находит свое выра¬
жение, в частности, в том взгляде на логическую структуру всякого суж¬
дения, которую она считает основной: она предлагает вместо классиче¬
ской формулы суждения S есть Р свою собственную формулу суждения
aRb. Классическая формула суждения S есть Р, вошедшая также в ар¬
сенал диалектической логики, означает, что познающая мысль направле¬
на прежде всего на предмет, который выражен термином S (субъект
суждения); Р (предикат суждения) выражает определенные свойства
этого предмета.
Одним словом, классическая логика интересуется предметами и их
свойствами, она является предметной и атрибутивной. Связка «есть» ука¬
зывает на то, что субъект, предмет есть нечто реально существующее
и что атрибут действительно принадлежит этому предмету, характери¬
зует его определенным образом. Формула aRb также включает в себя
понятие о вещах или предметах, но она имеет в виду не определенный,
данный предмет, свойства которого подлежат изучению, не S, а два пред¬
мета: а и Ь, находящиеся в известном отношении друг к другу; связка
«есть» устраняется, и вместо нее между а и b ставится анак отноше¬
ния — R. Мысль направлена здесь не на предметы, а только на отноше¬
ние между ними, на R.
«Логика отношений» не есть нечто однородное, среди ее представи¬

48
Л. А. МАНЬКОВСКИИ
телей существуют различные оттенки во взглядах на частные вопросы,
но релятивистский и антисубстанциалистский принцип остается общим
для них всех. Иногда «логика отношений» готова идти «на уступки»
классической логике, но за счет устранения того, что является в послед¬
ней самым главным и существенным. Шарль Серрюс, например, писал:
«Удовлетворимся тем, что станем рассматривать логику отношений в ка¬
честве частного случая аристотелевской логики, участь которой решает¬
ся в настоящее время. То, что составляет здесь препятствие,— это его
субстанциалистская метафизика, с трудом согласуемая с релятивист¬
скими принципами. Конвенционализм сдает свои позиции, как только он
склоняется перед философией абсолютного. В сущности, есть только одно*
отношение, которое логика должна исключить из своей области. Это —
отношение, на которое притязала указывать (marquer) связка. С этой
оговоркой можно сделать много уступок системе Аристотеля в подроб¬
ностях» («Опыт исследования значения логики», стр. 69. Издательство
иностранной литературы. М. 1948).
Ясно, что то, что сказано здесь Серрюсом против аристотелевской
логики, направлено также против диалектической логики, так как и для
диалектической логики, как бы она ни отличалась от логики формальной,
самым важным является именно то отношение, на которое указывает
связка «есть». Поэтому в интересах самой диалектической логики мы
должны поддержать в данном вопросе классическую формальную логику,
когда нападают на ее материалистические устои.
Таковы те предварительные замечания, которые надо было сделать,
чтобы выяснить значение поставленной проблемы «вещь — отношение».
Обратимся теперь к самой проблеме, нашедшей решение в «Капитале»
К. Маркса. Это гениальное произведение навсегда останется образцом
применения диалектической логики к конкретной науке, и рассмотрение
категорий «вещь» и «отношение» на материале «Капитала», бесспорно,
прольет свет на смысл этих категорий и на их взаимоотношение.
2
В рецензии на книгу Маркса «К критике политической экономии»
Ф. Энгельс писал: «Политическая экономия начинает с товара, с того мо¬
мента, когда продукты обмениваются друг на друга — отдельными людь¬
ми или первобытными общинами. Продукт, вступающий в обмен, являет¬
ся товаром. Но он является товаром только потому, что с этой вещью, с
этим продуктом, связывается отношение между двумя лицами, или об¬
щинами, отношение между производителем и потребителем, которые
здесь уже более не соединены в одном и том же лице. Здесь перед нами
сразу же пример своеобразного факта, который проходит через всю поли¬
тическую экономию и порождает в головах буржуазных экономистов
ужасную путаницу: политическая экономия имеет дело не с вещами, а с
отношениями между людьми и в конечном счете между классами, но эти
отношения всегда связаны с вещами и проявляются как вещи. Эту связь,
о которой в отдельных случаях, конечно, тот или другой экономист только
догадывался, впервые раскрыл Маркс во всем ее значении для всей поли¬
тической экономии, и благодаря этому труднейшие вопросы он сделал та¬
кими простыми и ясными, что понять их смогут теперь даже буржуаз¬
ные экономисты» («К критике политической экономии», стр. 236	237.
1953).
Высказанная Энгельсом мысль, как отмечает он сам, имеет не част¬
ное, а кардинальное значение для понимания всего «Капитала»
Маркса. Без правильного понимания связи между категориями «вещь —
отношение» «Капитал» не может быть понят. Детальная разработка этой
проблемы в указанном труде Маркса должна стать предметом специаль¬
ного исследования, в настоящей же статье остановимся на том, как она

КАТЕГОРИИ «ВЕЩЬ» И «ОТНОШЕНИЕ» В «КАПИТАЛЕ» К. МАРКСА
49
решается в первой главе первого тома «Капитала» при рассмотрении
категорий потребительной стоимости, меновой стоимости и стоимости.
Товар рассматривается с трех сторон. Как потребительная стои¬
мость, продукт, он есть просто в е щ ь в самом элементарном физическом
значении этого слова, не общественное, а природное явление. Но про¬
дукт не был бы товаром, не приобрел бы форму товара, если бы он не
обладал меновой стоимостью, то есть не обменивался на другие товары.
Меновое отношение между товарами есть специфическая форма их суще¬
ствования. Товар есть продукт труда, результат производства. Он рас¬
сматривается в этом случае со стороны его производящей при¬
чины.
Товар, как материальное явление в физическом значении этого сло¬
ва, как вещь, непосредственно не входит в круг исследования политиче¬
ской экономии, которая имеет дело с исследованием отношений между
людьми и, в конечном счете, между классами. Но косвенно товар, как
вещь, имеет громадное значение в качестве носителя и выразите-
л я определенных общественных отношений. Об этом будет специально
сказано в дальнейшем изложении. Остановимся сначала на меновой стои¬
мости и стоимости товара.
Маркс начинает с менового отношения между товарами. Это есть
количественное соотношение между потребительными стоимостями: х то¬
вара Л=у товара В. Товар А не имеет здесь своей собственной характе¬
ристики, он характеризуется через товар В, с которым он находится в
отношении. И, наоборот, товар В характеризуется через товар А. Если из¬
меняется количество одного из членов отношения, то неизбежно должно
измениться количество другого. Это — типичное отношение структуры
aRb и вполне аналогично следующему: если один из соотносящихся
предметов передвигается дальше на запад, то от одного этого второй
предмет начинает занимать по отношению к первому более восточное по¬
ложение,— здесь все относительно, условно. Именно таким представляет¬
ся меновое отношение с первого и поверхностного взгляда.
«Меновая стоимость прежде всего представляется в виде количе¬
ственного соотношения, в виде пропорции, в которой потребительные
стоимости одного рода обмениваются на потребительные стоимости дру¬
гого рода,— соотношения, постоянно изменяющегося в зависимости от
времени и места. Меновая стоимость кажется поэтому чем-то случайным
и совершенно относительным, а внутренняя, присущая самому товару
меновая стоимость (valeur intrinseque) представляется каким-то contra-
dictio in adjecto» («Капитал». Т. 1, стр. 42—43). Для иллюстрации такой
точки зрения Маркс в примечании к этому месту приводит слова Бар-
бона: «Ничто не может иметь внутренней стоимости»,— и слова Бэтлера:
«Вещь стоит ровно столько, сколько она принесет» (там же, стр. 43).
Этой точке зрения Маркс противопоставляет следующее. Соотно¬
шение, когда одна вещь получает свою определенность через другую
вещь, с которой она соотносится, действительно существует, но это чи¬
сто внешний факт, который должен еще быть объяснен. Чтобы понять,
почему складывается то или иное отношение между двумя вещам'и,
внимание должно быть направлено на самые вещи, на какие-то и х
собственные свойства. Вещь есть субъект нашего суждения, и
должны быть найдены его предикаты, только после этого и на основе это¬
го может быть понято меновое отношение aRb. В связи с этим мысль на¬
правляется от внешнего к внутреннему, от внешнего определения а че¬
рез b и b через а к внутреннему определению каждого из них. Должны
существовать какие-то внутренние связи между а и Ь, из которых про¬
истекает их та или иная определенная внешняя связь.
Таким образом, формуле aRb Маркс противопоставляет формулу
S есть Р; его интересуют свойства товара как такового и лишь затем от¬
ношение между товарами. Смысл этого противопоставления особенно хо-
4.	«Вопросы философии» № 5.

50
Л. А. МАНЬКОВСКИИ
рошо раскрывается, если мы обратимся к «Теориям прибавочной стои¬
мости», которые представляют собой подлинную лабораторию марксо-
вой мысли. Маркс приводит одно из многочисленных позитивистских вы¬
сказываний вульгарного экономиста С. Бэйли: «Стоимость не означает
...ничего положительного или внутренне свойственного (intrinsic) товару, а
только отношение, в каком находятся два предмета как обмениваемые то¬
вары» (см. «Теории прибавочной стоимости». Т. III, стр. 109. 1936).
Маркс останавливается на двух понятиях, которые Бэйли применяет
как равнозначные: «покупательная сила» товара и «меновое отношение».
Он ловит Бэйли на слове и доказывает недопустимость смешения этих
разных понятий: «Отношение одной вещи к другой есть отношение обеих
вещей, и нельзя сказать, что оно касается одной вещи. Сила вещи есть,
наоборот, нечто в'нутренне-овойственное вещи, если даже это внутреннее
свойство и выражается лишь в отношении к другим вещам. Так напри¬
мер сила притяжения есть сила самой вещи, хотя эта сила остается
скрытой, пока нет вещи, которая может быть притянута» (там же,
стр. 110). Противоположность между атрибутивным и релятивистским
подходом к предмету показана здесь с удивительной ясностью.
«Логика отношений» в рассуждениях Бэйли сквозит буквально в
каждом слове следующего его изречения: «Как мы не можем говорить о
расстоянии предмета, не имея при этом в виду также другого предмета,
с которым он находится в этом отношении, так мы можем говорить о
стоимости товара только по отношению к другому товару, с которым он
сравнивается. Вещь также не может сама по себе иметь стоимость без
отношения к другой вещи, как вещь не может быть сама по себе удалена
без отношения к другой вещи» (см. там же, стр. 111). Ответ Маркса на
это замечание позитивиста Бэйли должен быть приведен целиком, так
как он имеет громадное значение для понимания противоположности
между логикой позитивизма и логикой материализма:
«Когда одна вещь удалена от другой, расстояние несомненно пред¬
ставляет отношение между одной вещью и другой; но при этом расстоя¬
ние есть нечто отличное от этого отношения. Это протяжение простран¬
ства, определенная длина, которая так же хорошо может определять рас¬
стояние между двумя другими вещами, как и между теми обеими ве¬
щами, которые сравнивались. Но это не все. Когда мы говорим о рас¬
стоянии как об отношении между двумя вещами, мы предполагаем не¬
что «свойственное», «свойство» самих вещей, что создает для них воз¬
можность быть удаленными друг от друга. Что такое расстояние между
буквой А и столом? Вопрос бессмысленный. Когда мы говорим о расстоя¬
нии между двумя вещами, мы говорим об их различии в пространстве...
Мы делаем их одинаковыми между собой как части пространства, и лишь
после того как мы их сделали одинаковыми, sub specie spatii, мы их раз¬
личаем как различные точки пространства. В их принадлежности к про¬
странству заключается их единство» (там же, стр. 111 —112).
Логическое значение этого ответа Маркса заключается в том, что
здесь показана необходимая связь между качественно-атрибутивным
подходом к исследуемому предмету и субстанциалистской точкой зрения.
Отношение невозможно понять, если не исходить из свойств самих ве¬
щей, то есть из их атрибутов, но при этом речь идет не о любых свой¬
ствах этих вещей, а о таких свойствах, которые у них одинаковы, по
отношению к которым эти вещи принадлежат к одному и тому же един¬
ству, составляющему их субстанциальную основу. Пространство,
говорит Маркс, есть нечто отличное от пространственного от¬
ношения: в первом случае речь идет о внутреннем существенном свой¬
стве вещи, а во втором — об отношении вещей. Без определения сущности
вещей невозможно говорить об отношении между ними, так как относиться
между собой могут лишь такие вещи, которые заранее связаны друг с дру¬
гом посредством общей для них основы.

КАТЕГОРИИ «ВЕЩЬ» И «ОТНОШЕНИЕ» В «КАПИТАЛЕ» К. МАРКСА
51
Громадное методологическое значение имеет замечание Маркса о том,
что вопрос: «Что такое расстояние между буквой А и столом?» — яв¬
ляется бессмысленным. Этим своим замечанием Маркс попадает не в
бровь, а в глаз логике позитивизма. Суть позитивистской «логики отноше¬
ний» как раз и заключается в том, что она, понуждаемая диалектическим
характером современной науки, стремится внести «гибкость» в формаль¬
ную логику и строит поэтому такие логические схемы, которые позволяли
бы соединить что угодно с чем угодно, даже букву А со столом.
Чтобы понять смысл ответа, данного Марксом позитивисту Бэйли,
надо вспомнить слова, сказанные Энгельсом в адрес позитивиста Дюрин¬
га: от того, что мы зачислим сапожную щетку в единую категорию с
млекопитающим, у сапожной щетки не вырастут молочные железы. Эн¬
гельс говорит, что единство мира не в его бытии, а в его материальности,
и этим своим замечанием сразу вводит нас в существо разногласий меж¬
ду материализмом и позитивизмом. Все дело именно в том, что позити¬
визм не идет дальше «бытия», отказывается углубиться в сущность это¬
го «бытия» и только благодаря этому получает возможность устанавли¬
вать отношения чего угодно с чем угодно: млекопитающее — сапожная
щетка, буква А —стол и т. п.
Нетрудно понять объективную общественную основу подобных
взглядов. Фабриканты сапожной ваксы, говорит Маркс, продавая ваксу,
приобретают дворцы, устанавливают отношение вакса — дворец; что
угодно обменивается на что угодно. Объективно позитивизм есть фило¬
софия обмена в условиях буржуазного общества, которое эта философия
хочет оправдать и увековечить. Материализм раскрывает те специфиче¬
ские производственные отношения, которые лежат в основе меновых от¬
ношений буржуазного общества, обнаруживает сущность этого бур¬
жуазного «бытия» и тем самым устанавливает временный и преходящий
характер буржуазного общества. Борьба между материализмом и пози¬
тивизмом есть поэтому в конечном счете классовая борьба.
Итак, Маркс начинает свой анализ с констатирования того факта,
что между товарами действительно существует меновое отношение типа
aRb. Но надо идти дальше этого находящегося на поверхности факта и
обратиться к исследованию тех внутренних свойств, которыми обладают
каждая из соотносящихся вещей и которыми определяется само отноше¬
ние между ними. Маркс ставит перед собой задачу доказать, что в осно¬
ве меновой стоимости товаров лежит заключенная в них стоимость; су¬
ществование стоимости он выводит из тех уравнений, которыми выра¬
жается меновое отношение. В послесловии ко второму изданию «Капита¬
ла», говоря о внесенных в это издание изменениях, Маркс относит к чис¬
лу важнейших из них то, что здесь «с большей научной строгостью вы¬
полнено выведение стоимости из анализа уравнений, в которых выра¬
жается всякая меновая' стоимость, а также отчетливо выражена лишь
намеченная в первом издании связь между субстанцией стоимости и опре¬
делением ее величины общественно необходимым рабочим временем»
(«Капитал». Т. I, стр. 10).
В противоположность позитивистам, которые считают, что признание
внутренней стоимости у каждого из обменивающихся товаров есть логи¬
ческое противоречие, Маркс, наоборот, доказывает, что признание такой
внутренней характеристики каждой из находящихся в отношении вещей
логически необходимо. Внешнее отношение между вещами — это факт,
но этот факт был бы невозможен, если бы у соотносящихся вещей не бы¬
ло общей основы, которая делает возможным возникновение са¬
мого отношения. Переход от внешнего отношения к общей основе для
этого отношения означает, с логической точки зрения, переход от кате¬
гории отношения к категории сущности и субстанции. Так как
меновое отношение есть количественное отношение, выраженное уравне¬
нием, то из анализа соответствующих уравнений Маркс выводит суще¬

52
Л. А. МАНЬКОВСКИЙ
ствование стоимости как сущности товара, формой проявления которой
является меновая стоимость.
Один товар, например, пшеница, обменивается в самых различных
пропорциях на множество других видов товаров. Так как пшеница вы¬
ражает свою меновую стоимость через множество других товаров, то,
следовательно, и каждый из этого множества других товаров вы¬
ражает свою меновую стоимость посредством одного и того же това-
Ра пшеницы. Но если это так, то вступает в действие известная мате¬
матическая аксиома: две величины, равные третьей, равны между собой,
или же все товары, каждый из которых порознь равен пшенице, равны
друг другу. Но здесь возникает проблема: каков характер этого равен¬
ства, в чем его смысл? С внешней стороны у всего этого множества то¬
варов, равных пшенице и поэтому друг другу, нет ничего общего: все
они потребительные стоимости разного вида, у всех у них самые различ¬
ные и разнообразные количественные коэффициенты. Значит, само внеш¬
нее отношение ничего об этом не может сказать; для приравнивания
нужна общая почва, единое основание, в отношении которого приравни¬
ваемые вещи являются одинаковыми. Немецкое «gleich» означает
сразу «равны» и «одинаковы». Для количественного равенства нужна
одинаковость, качественное единство. Но так как обмениваемые
товары, как потребительные стоимости, как вещи, качественно различны,
то их качественную одинаковость надо искать в другом плане, в аспекте
другой категории, а именно — в аспекте категории сущности.
Как бы для того, чтобы подчеркнуть, что его логика есть известное
продолжение классической логики, Маркс обращается к Аристотелю —
«великому исследователю, впервые анализировавшему форму стоимости
наряду со столь многими формами мышления, общественными формами
и естественными формами» («Капитал». Т. I, стр. 65). В уравнении
«5 лож = 1 дому» Аристотель ищет его общую внутреннюю основу и за¬
являет, что обмен не может иметь места без равенства, а равенство без
соизмеримости, без качественного отождествления лож и дома. Но Ари¬
стотель в силу особенностей рабовладельческого общества не мог обна¬
ружить, что этой общей качественной основой для сравнения всех това¬
ров является абстрактный человеческий труд. «Гений Аристотеля,— пи¬
шет Маркс,— обнаруживается именно в том, что в выражении стоимо¬
сти товаров он открывает отношение равенства. Лишь исторические гра¬
ницы общества, в котором он жил, помешали ему раскрыть, в чем же
именно состоит «в действительности» это отношение равенства» (там же,
стр. 66).
Здесь уместно остановиться на том важном логическом различии,
которое Маркс устанавливает между отношением типа больше — меньше
и отношением типа равенства. «Что 1 фунт кофе>3 фунтов хлопка и
< 5 фунтов хлопка, это выражает отношение между кофе и хлопком со¬
вершенно так же, как 1 фунт кофе = 4 фунтам хлопка. Знак = выра¬
жает отношение не больше чем знак > или знак <■; он выражает только
другое отношение. Почему же именно отношение со знаком равенства,
со знаком =, выражает стоимость кофе в хлопке и стоимость хлопка в
кофе?.. Выражает ли знак = только факт обмена?» («Теории прибавоч¬
ной стоимости». Т. III, стр. 110).
Маркс хочет высказать здесь ту мысль, что отношение типа равен¬
ства имеет принципиально иное значение, чем отношение типа больше —
меньше, так как оно вносит качественный момент в характеристи¬
ку отношения: равенство предполагает одинаковость. Отношение равен¬
ства должно рассматриваться как основное, а отношение типа больше —
меньше как производное от этого основного отношения: 1 фунт кофе >
3 фунтов хлопка и < 5 фунтов хлопка только потому, что 1 фунт ко¬
фе = 4 фунтам хлопка. Количественная определенность отношения зави¬
сит от его качественной определенности; знак равенства выражает не

КАТЕГОРИИ «ВЕЩЬ» И «ОТНОШЕНИЕ» В «КАПИТАЛЕ» К. МАРКСА
53
только факт обмена, но нечто значительно более важное — внутреннее
качественное единство обмениваемых вещей.
После того, как найдено было решение проблемы менового отношения
посредством приведения этого отношения к лежащей в его основе внут¬
ренней сущности товаров, возникает новая проблема: что же именно пред¬
ставляет собой эта сущность? Две черты этой категории уже известны:
1) она характеризуется как нечто внутреннее, поскольку она сопостав¬
ляется с внешним существованием вещи; 2) она характеризуется как еди¬
ная и общая основа для всех вещей, находящихся в отношении.
До сих пор мы безразлично применяли слова «сущность» и «субстан¬
ция», но «субстанция» — это понятие более богатое по своему содержа¬
нию, оно означает деятельную сущность, «производящую
причин у». Аристотель, требовавший во всем и везде искать наряду
с материальной и формальной причинами производящую причину (о це¬
левой причине мы здесь не говорим), не мог ее найти для менового отно¬
шения. Классическая политическая экономия наметила, а Маркс пол¬
ностью раскрыл смысл и значение «производящей причины», или «суб¬
станции» товаров. Это человеческий общественный труд. Если отвлечь¬
ся от потребительной стоимости товара, говорит Маркс, то остается толь¬
ко то его свойство, что он есть продукт труда. Труд есть суб¬
станция стоимости товаров, а сама товарная стоимость есть
«кристалл труда», овеществленный труд.
Субстанция — сложное понятие, обычно применяемое в широком, об¬
щефилософском смысле, когда речь идет о мировоззрении в целом, на¬
пример, о том, что именно является определяющим началом: материя
или же дух. Маркс относился к применяемой им терминологии с очень
большой требовательностью, и, говоря о труде, он, конечно, не случайно
употребил термин «субстанция», так как имел в виду философско-логиче¬
ский смысл этого термина, а именно активную, деятельную сущность
товаров. Для материалиста принцип материальной субстанции дол¬
жен быть применен при исследовании каждой отдельной области явле¬
ний и имеет при этом следующие значения: единство в многообра¬
зии, внутренний характер этого единства и, наконец, деятель-
н ы й, определяющий характер этого единства («производящая причи¬
на»). Всеми этими признаками обладает труд, рассматриваемый как
«субстанция стоимости» товаров.
Итак, атрибутивная точка зрения вместе с тем должна быть необхо¬
димо субстанциальной точкой зрения. Если мы не останавливаемся на
внешней характеристике данной вещи через ее отношение к другим ве¬
щам, а хотим узнать ее собственные свойства (атрибутивность), то
мысль неизбежно начинает искать то общее, что есть у соотносящихся
вещей самих по себе и от чего зависит каждое данное отношение между
ними, и мы приходим к их внутреннему единству — к субстанции. Так
мы узнаем, что внешнее меновое отношение между товарами, пропорция,
которая фиксирована в этом отношении, определяется величиной стои¬
мости, то есть количеством абстрактного человеческого труда, заключен¬
ного в каждом из соотносящихся товаров.
3
Мы начали с рассмотрения категории отношения, анализ категории
вещи и ее связи с категорией отношения был отложен на дальнейшее. Но
и анализ категории отношения пока еще является далеко не исчерпываю¬
щим. Фактически было сказано только то, что наука не может удовлетво¬
риться исследованием внешних отношений типа aRb, но стремится найти
субстанциальную основу этих внешних отношений, дальше которых не
простирается интерес логики позитивизма. Теперь, после сказанного, ста¬
новится возможным рассмотрение категории отношения как она пони¬

Л. А. МАНЬНОВСкИй
мается материалистической логикой вообще и в особенности диалектико-
материалистической ЛОГИКОЙ;
В основе внешнего отношения типа aRb лежит сущность, субстан¬
ция, например, в основе меновой стоимости товаров лежит их стои¬
мость, труд. Но представляет ли собой сущность, субстанция нечто мета¬
физически абсолютное, нечто такое, из чего совершенно исключается вся¬
кая относительность и изменчивость? Ничего подобного не утверждает
диалектико-материалистическая логика. Обвинение в такого рода схола¬
стическом понимании категории сущности, обычно практикуемое врага¬
ми материализма — позитивизмом и субъективным идеализмом,— не имеет
под собой никаких действительных оснований. Мы уже видели, что Ленин
дал отпор «эмпиристу» П. Струве, который объявил стоимость «схола¬
стической категорией», поскольку она рассматривается как субстанция,
сущность. Эти обвинения не новы в истории политической экономии.
Маркс и в «Капитале» и в «Теориях прибавочной стоимости» неодно¬
кратно Подвергает критике вульгарных экономистов, выступавших с по¬
добными обвинениями против классической политической экономии.
Маркс отмечает, например, что вульгарный экономист С. Бэйли об¬
виняет классическую политическую экономию в том, что она создает
фикцию стоимости, что у нее стоимость из количественного только
отношения «превращается в нечто независимое от этого отношения... в не*
что абсолютное, в пребывающую отдельно от товара схоластическую сущ-
ность» (см. «Теории прибавочной стоимости». Т. III, стр. 113). Об этом
говорит Маркс также в одном из примечаний к тексту «Капитала»:
«Автор «Observations» и С. Бэйли обвиняют Рикардо в том, будто он не
заметил относительного характера меновой стоимости и превратил ее в
нечто абсолютное». Тут же Маркс высказывает мысль, проливающую
яркий свет на подлинный смысл категории отношения. Внешние отноше¬
ния типа меновой стоимости Маркс называет «кажущейся относитель¬
ностью» и противопоставляет этой кажущейся относительности внутрен¬
нее «истинное отношение». «В действительности наоборот: ту
кажущуюся относительность, которой обладают эти вещи, напр, алмаз,
жемчуг, как меновые стоимости, он (Рикардо. — Л. М.) свел к скрытому
за этой их внешностью истинному отношению, к относительности их как
простых выражений человеческого труда» («Капитал». Т. I, стр. 90).
Смысл противопоставления истинной и кажущейся относительности
заключается в следующем. Два товара находятся во внешнем меновом
отношении, то есть существует определенная пропорция в количестве по¬
требительных стоимостей, вступивших в обмен. Но эта пропорция есть
не само отношение между обменивающимися товарами, а только р е-
з у л ь т а т того действительного отношения, которое заранее суще¬
ствует между количествами рабочего времени, труда, содержащегося в
каждом из этих товаров. Истинное отношение, или отношение по стоимо¬
сти, по количеству труда, предшествует меновому отношению.
Противоположность между материализмом и позитивизмом видна
здесь с поразительной ясностью. Позитивизм хочет иметь дело толь¬
ко с «фактами», потому это учение и присвоило себе название позити¬
визма, что считает себя серьезным и положительным учением, которое не
хочет идти дальше фактов. Но всякий факт есть нечто уже состоявшееся.
Наоборот, материализм есть логика подлинной науки, он требует форму¬
лировки законов, на основании которых можно предвидеть факты.
А когда мы говорим о каком-нибудь закономерном процессе, о законе,
то формулируем его всегда в настоящем времени. Когда мы говорим, что
обмен происходит в таком-то отношении, то это означает, что этот
обмен всегда, то есть закономерно, будет происходить именно так, пока
существует лежащее в его основе действительное, истинное отношение,
отношение между товарами по заключенной в них стоимости, по количе¬
ству затраченного на их производство общественно-необходимого труда.

КАТЕГОРИИ «ВЕЩЬ» И «ОТНОШЕНИЕ» В «КАПИТАЛЕ» К. МАРКСА
55
Развивая мысль об истинной и кажущейся относительности, Маркс
называет первую «абсолютной относительностью», а вторую — «относи¬
тельной относительностью». Внешнее выражение стоимости одного това¬
ра через определенное количество другого товара есть только относи¬
тельная относительность, абсолютной же относительностью яв¬
ляется выражение стоимости товаров в рабочем времени. Стоимость то¬
варов «абсолютна» лишь сравнительно с внешним меновым отношением,
которо-е просто относительно» но в самой стоимости нет ничего абсолют¬
ного в метафизическом смысле этого слова, так как она всегда выступает
в относительном виде — как определенная величина стоимости, которая
может быть изменчивой. Таков смысл сложного понятия «абсолютная от¬
носительность».
С другой стороны, Маркс говорит об относительной относительности,
что она может выступать «в абсолютном выражении». Например, если
стоимость товара выражается через определенное количество другого то¬
вара, то, как говорилось, это только относительная относительность. Но
когда стоимость данного товара выражается в бесконечном ряде
других товаров, то сама бесконечность этого ряда придает относитель¬
ной относительности абсолютную форму. Это последнее объясняется, ко¬
нечно, тем, что в бесконечном ряде внешних отношений данного
товара с необходимостью обнаруживается существование и определяю¬
щее значение стоимости этого товара. «Но хотя товар имеет тысячу раз¬
личных родов стоимости или тысячу различных цен, столько родов стои¬
мости, сколько имеется товаров, вся эта тысяча выражений всегда пред¬
ставляет одну и ту же стоимость... Одно и то же отношение товара, о це¬
не которого идет речь, выражается в тысяче различных «меновых отно¬
шений» ко всем различным товарам и все же всегда выражает одно и то
же отношение. Следовательно это отношение, которое остается себе рав¬
ным, должно отличаться от своих тысячи различных выражений; или
стоимость отличается от цены; и цены суть лишь выражения стоимости...»
(К. Маркс «Теории прибавочной стоимости». Т. III, стр. 115).
Ясно, таким образом, что обвинение, выдвигаемое позитивистами
против материалистического образа мыслей, будто последним признается
какая-то вечная и абсолютная сущность, стоящая за явлениями, не имеет
никаких оснований. Материалистическая логика под субстанцией и сущ¬
ностью понимает нечто совсем другое: эти категории тоже включают в
себя относительность, но в гораздо более глубоком смысле.
У Энгельса в «Диалектике природы» мы читаем об этом: «Истинная
природа определений «сущности» указана самим Гегелем... «В сущности
все относительно...» (стр. 168. 1953). Но так как позитивисты всех толков
понимают отношение только как внешнее отношение типа aRb, то всякое
другое понимание, требующее исследования внутренних оснований и свя¬
зей, они объявляют метафизикой и схоластикой.
Чрезвычайно большой логический интерес представляет полемика
Маркса против Бэйли в вопросе о «неизменном мериле стоимости». Бэйли
пытается найти те неправильные, с его точки зрения, основания, которые
привели классическую политическую экономию к идее внутренней стоимо¬
сти товаров. Он считает, что эта идея возникла из желания найти для
товаров, меновая стоимость которых крайне изменчива, какое-то устойчи¬
вое и неизменное мерило. И вот классическая политическая экономия
«придумала» для этого метафизическую и схоластическую категорию —
стоимость, которая обладает якобы этим свойством неизменности. Бэйли
предполагает, что он окончательно разбил своих противников, установив,
что нет никакой нужды в неизменном мериле. Дело в том, говорит он,
что деньги, выступающие как внешнее мерило стоимости товаров, превос¬
ходно выполняют роль мерила, хотя их собственная меновая стоимость
изменчива*
Мархс ловит Бэйли на том, что он подменяет один вопрос другим.

56
Л. А. МАНЬКОВСКИИ
Классическая политическая экономия «придумала» категорию стоимости
совсем не^ для того, чтобы найти «неизменное мерило», сама стоимость
тоже крайне изменчива, так как в ее понятие входит обязательная воз¬
можность изменения ее величины. «Совершенно ошибочно утверждение,
что этим стоимость товара превращается из чего-то относительного
в нечто абсолютное. Наоборот. Как потребительная стоимость товар
есть нечто самостоятельное. Как стоимость наряду с этим он есть лишь
предположенное, лишь определяемое его отношением к обществен¬
но необходимому, одинаковому простому рабочему времени. Это до того
относительно, что, когда изменяется требуемое для его воспроизводства
рабочее время, изменяется и его стоимость, хотя действительно заключен¬
ное в нем рабочее время осталось неизменным» (К. Маркс «Теории
прибавочной стоимости». Т. III, стр. 99).
Таким образом, категория стоимости вводится совсем не из-за стрем¬
ления найти «неизменное мерило». Дело совсем не в стремлении найти
что-либо неизменное, а в том, что для определения стоимости товаров
должно быть найдено нечто такое, что само не является това¬
ром. В качестве этого «нечто» выступает рабочее время, общественный
труд. В качестве «мерила» должно выступать нечто другое, чем само из¬
меряемое; измеряется стоимость товара, а измеряющее не должно быть
ни товаром, ни стоимостью. «Неизменное» выражает, что имманентное
мерило стоимостей само должно быть опять не товаром, стоимостью, а,
наоборот, чем-то, что конституирует стоимость и поэтому также служит
имманентным мерилом его стоимости» (там же, стр. 121).
Здесь мы подошли к крайне важному пункту для логической харак¬
теристики категории субстанциального отношения. Труд есть субстан¬
ция стоимости, так как он производящая причина товаров, их актив¬
ное начало. Труд является мерилом потому, что он есть причина. Толь-
кото, что есть причина, может быть мерилом. «Бэйли
оказывается тут глубоким философом. Он думает, что существует будто
бы различие между трудом как причиной и трудом как мерилом, вообще
между причиной и мерилом стоимости... «Причина» стоимости,— пишет
Маркс,— есть сущность стоимости и поэтому также ее имманентное ме¬
рило» (там же, стр. 126—127).
Эта мысль прекрасно была понята Н. Г. Чернышевским, которого
Маркс назвал «превосходным экономистом», в частности за ту критику,
которой Чернышевский подверг вульгарную политическую экономию
с позиций материализма. Чернышевский требовал четкого отграничения
внутренней «меновой стоимости» товаров от ее внешнего выражения
и рассматривал труд как производящую причину стоимости. Полити¬
ческая экономия требует того, говорит он, чтобы «рассматривать про¬
дукты не как произведенные, а как производимые» (Полн. собр. соч. Т. IX,
стр. 549. 1949). Чернышевский выступал против попыток вульгарной, или,
как он говорил, «рутинной», политической экономии стереть разницу ме¬
жду товаром, как произведенным, и трудом, который его произвел. Когда
вульгарная экономия объявляет сам труд товаром, то она смешивает
следствие с его причиной. «Пусть читатель рассудит,— пишет Н. Г. Чер¬
нышевский,— годится ли ставить знак равенства между такими понятия¬
ми... не сравниваем же мы пуд с саженью или свет с звуком; не гово¬
рим же мы, что два дюйма равны или не равны одному золотнику, а звук
фортепьяна сильнее или слабее света стеариновой свечи» (там же,
стр. 540).
Труд и продукты труда — понятия несоизмеримые, хотя продукты
произведены именно трудом. Звук фортепьяно возникает из дерева и же¬
леза, из которых фортепьяно построено, но это не основание для смешения
звука с тем материалом, из которого он происходит. Чем больше труда,
тем больше продуктов, но точно так же, чем толще струна, тем сильнее
звук,—зависимость не означает отождествления. «Мало ли какой предмет

КАТЕГОРИИ «ВЕЩЬ» И «ОТНОШЕНИЕ» В «КАПИТАЛЕ» К. МАРКСА
57
Превращается в какой другой предмет или какое явление в другое явле¬
ние, но, несмотря на происхождение одного из другого, все-таки нельзя
же их сравнивать, если они совершенно разнородны» (там же, стр. 541).
Итак, из всего сказанного следует, что попытка представить катего¬
рию отношения в виде абстрактной формулы aRb есть формализм в выс¬
шей степени, так как при этом исключается существенное различие между
внешними и внутренними отношениями и тот закон, согласно которому
внутренние отношения являются основой, сущностью и производящей
причиной (субстанцией) внешних отношений. Категория отношения бес¬
конечно богаче содержанием, чем это представляет себе позитивизм вооб¬
ще и «логика отношений» в частности.
4
Категории вещи мы здесь касались лишь в той мере, в какой она
была противопоставлена категории отношения: для того, чтобы объ¬
яснить внешнее отношение и совершить переход к внутреннему отноше¬
нию, надо было сначала исследовать вещь саму по себе, ее свойства. Те¬
перь следует рассмотреть эти две категории в их связи. Товар, как вещь,
как потребительная стоимость, есть, во-первых, носитель обществен¬
ного отношения и, во-вторых, выразитель этого отношения. Стои¬
мость товара есть общественное отношение, сгусток общественного труда.
Но стоимость не висит в воздухе, а воплощена в вещи, она есть ове¬
ществленный труд. Маркс говорит о стоимости, что она есть «застыв¬
ший труд». Это понятие не представляет собой чего-либо искусственного
или мистического. Именно в этом смысле можно понять вещь, потреби¬
тельную стоимость, в качестве носителя стоимости, носителя отношения.
В связи с этим вещь получает двойное определение. Во-первых, это
совершенно реальное единичное, самостоятельно существующее тело, или,
как выражается Маркс, реальный товар. Во-вторых, эта вещь, оста¬
ваясь единичным телом, как таковым, является элементом сово¬
купности; это капля, но капля целого океана, существующая в этом
океане; это единичное, но выступающее как элемент всеобщего, телесный
сгусток общественного отношения.
Это вполне может быть понято только в духе классической логики.
Аристотель различал бытие вещи и суть бытия этой вещи. Гегель разли¬
чал «Ding» от «Sache». «Ding» — значит вещь в буквальном смысле этого
слова, единичное природное тело; «Sache» — значит сущность этой вещи,
ее функциональная специфичность. Бытие товара есть его потребительная
стоимость, а его суть — это его стоимость, общественная специфичность.
Маркс в соответствии с этим различает два вида предметности:
«чувственную грубую предметность товарных тел» (Gegenstandlichkeit)
и «стоимостную предметность» (Werthgegenstandlichkeit), в которую «не
входит ни одного атома вещества природы». «...Товары обладают стои¬
мостью (Werthgegenstandlichkeit) лишь постольку, поскольку они суть вы¬
ражения одного и того же общественного единства — человеческого тру¬
да...» («Капитал». Т. I, стр. 54).
Это различие между двумя видами предметности, из которых одна
означает непосредственно данную вещь, а вторая, по выражению Мар¬
кса,— рефлектированную предметность, «сгусток отношений», он
иЛлюстрирует интересным лингвистическим фактом: «В XVII столетии
мы еще часто встречаем у английских писателей «worth» для обозначения
потребительной стоимости и «value» для обозначения меновой стоимости:
это совершенно в духе английского языка, который любит вещи, непо¬
средственно данные, обозначать словами германского происхождения, а
рефлектированные — словами романского происхождения» (там же,
стр. 42). «Рефлектированная предметность» — это категория вещи и ка¬
тегория отношения, связанные в единый узел. Конечно, никакой — ни

68
Л. А. МАНЬКОВСКИЙ
старый, ни новый — позитивизм не в состоянии представить себе подоб¬
ную сложную связь.
Но уже совершенно недоступно для логического позитивизма понима¬
ние того сложного переплетения отношений и вещей, которое обнаружи¬
вается при анализе менового отношения после того, что нам стало извест¬
но о категории стоимости. Теперь меновая стоимость — это уже выраже¬
ние не того поверхностного отношения типа aRb, с которого начинался
анализ; теперь это «форма стоимости», внешнее отношение, рассматривае¬
мое сквозь призму внутренних, субстанциальных отношений стоимости.
На этой новой и высшей фазе рассмотрения товара возникает очень слож¬
ное по логической структуре понятие, бесспорно имеющее общелогиче¬
ское и, стало быть, общенаучное значение, а именно — понятие «з е р к а-
л о стоимости».
Меновое отношение есть отношение между двумя вещами, между
двумя потребительными стоимостями, выражаемое уравнением. Но взгляд
на это уравнение теперь коренным образом изменился. При первоначаль¬
ном, поверхностном подходе оба члена уравнения, товар А и товар В, рас¬
сматривались как «равноправные» по выполняемой ими функции: было
совершенно безразлично, сказать ли, что А=В, или же, что В=А; для
отношения типа aRb обмен местами между членами этого отношения не
имел значения. Но теперь, когда выяснилось, что за внешним отноше¬
нием между двумя вещами стоит определяющее его внутреннее стоимост¬
ное отношение, то возникла задача выразить это внутреннее отноше¬
ние. Каждая отдельная вещь (потребительная стоимость) есть носитель
стоимости, но этот факт невозможно обнаружить в изолированно взя¬
той вещи, а только в отношении с другой вещью, через другую
вещь. Стоимость товара А можно выразить только с помощью товара В,
потребительная стоимость В является выразителем стоимости А, тем
«зеркалом», в котором отражается эта стоимость А. А ищет выражения
своей стоимости, а В служит для этого выражения, А выполняет активную
роль, а В — пассивную, А находится в относительной форме, а В высту¬
пает в роли эквивалента, члены отношения полярно противоположны по
выполняемой ими функции.
Конечно, такое косвенное выражение стоимости через внешнее отно¬
шение между двумя вещами, играющими разную роль в отношении, есть
специфический акт именно товарного производства с его товарным фе¬
тишизмом, когда отношения между людьми выражены посредством отно¬
шения между вещами. Но здесь, по мысли Маркса, содержится схема бо¬
лее общего и широкого значения. Об этом свидетельствует следующее
сравнение. «В некоторых отношениях человек напоминает товар. Так как
он родится без зеркала в руках и не в качестве фихтеанского философа:
«Я есмь я», то человек сначала смотрится, как в зеркало, только в дру¬
гого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному,
человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе
с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится
для него формой проявления рода «человек» («Капитал». Т. I, стр. 59).
С логической точки зрения в этом примере поставлена и разрешена труд¬
нейшая проблема родового понятия, проблема «универсалий», над
которой философы ломали себе голову в течение многих веков. Что такое
род и как он может быть выражен, как обнаруживается общее в единич¬
ном, абстрактное в конкретном, невещественное отношение в вещи? Для
этого вводится категория «зеркала» — эквивалента, причем в роли экви¬
валента выступает обыкновенная вещь во всей ее телесности.
Ни один предмет, взятый сам по себе, не может обнаружить свою
родовую сущность. Петр обнаруживает, что он человек, когда находит
общие черты у себя и Павла, в Павле он узнает самого себя. Маркс
гениально раскрыл смысл формулы: «общее проявляется в единичном»,
установив, что общее проявляется через отношение единично¬

КАТЕГОРИИ «ВЕЩЬ» И «ОТНОШЕНИЕ» В «КАПИТАЛЕ» К. МАРКСА
59
го к единичному, через такое отношение, когда одно единичное
выступает в качестве эквивалента для второго. Категория рода осуще¬
ствляется через категорию отношения в ее связи с категорией вещи.
Маркс распространяет значение этой структуры также на область
природных явлений. Голова сахара есть физическое тело, имеющее, как и
все другие физические тела, тяжесть. Тяжесть есть родовое свойство всех
физических тел. Но то, что голова сахара обладает этим свойством тяже¬
сти, невозможно обнаружить в ней самой, а только через отнощецие ме¬
жду ней и другими физическими телами: «...Чтобы выразить голову саха¬
ра как тяжесть, мы приводим ее в весовое отношение к железу» (там
же, стр. 63). В есовое отношение между головой сахара и несколь¬
кими кусками железа аналогично меновому отношению между товарами.
Этого весового отношения не могло бы быть, если бы за ним и в его
основе не лежала их общая субстанция: род, тяжесть, как общее для них
внутреннее качество. В весовом отношении определенное количество кус¬
ков железа выступает как выражение родового начала, тяжести; за внеш¬
ним количеством (весом) кусков железа стоит определенная внутренняя
величина, величина тяжести, через экстенсивное количество кусков железа
выражается «интенсивное количество» единиц тяжести, рарное для обоих
членов отношения.
Теперь особенно ясно видно, что мысль Маркса в логическом смысле
имеет атрибутивно-субстанциальное направление и строится по формуле
S есть Р. Сначала это направление выразилось в том, чтобы исследовать
не отношение между вещами, а вещи, находящиеся ц отношении,
свойства этих вещей. Впоследствии же, после раскрытия сущности (суб¬
станции) вещей, когда в центре исследования снова становится само от¬
ношение между вещами, между членами отношения, оказывается, что и
здесь действует принцип атрибутивности с его формулой S есть Р, так как
один из членов отношения выступает в роли субъекта, определяемого, а
другой — в роли атрибута (предиката), определяющего, эквивалента.
Классический принцип выдержан до конца, он оказывается таким же не¬
обходимым для диалектической логики Маркса, каким он был и остается
необходимым для формальной логики классического типа, поскольку она
есть логика материализма вообще и враг позитивизма.
Из всего сказанного здесь специально о категориях «вещь — отноше¬
ние» вытекает один крайне важный общефилософский и общелогический
вывод: логика есть философская наука и служит ареной мировоззренче¬
ской борьбы, поскольку материалистический или же идеалистический
(и позитивистский) характер разных логических теорий, то есть решение
ими основного философского вопроса, косвенно зависит от их взгляда
на структуру познающей мысли. Взгляд, что вопрос о признании той или
иной структуры познающей м^сли якобы не имеет отношения к борьбе
между материализмом и идеализмом, не выдерживает никакой критики.

Об абстрактных и реальных
возможностях
С. Б. МОРОЧНИК (Сталинабад)
Вопрос об абстрактных и реальных возможностях имеет большое
значение для глубокого понимания таких философских категорий, как
возможность и действительность. Для практической деятельности людей
исключительно важен анализ всех возможностей, имеющихся в тех или
других конкретно-исторических условиях, умение отделить реальные воз¬
можности от возможностей абстрактных. Смешение реальных возможно¬
стей с абстрактными, подмена одних другими могут принести на практи¬
ке вред. Этим определяется философско-теоретическое и практическое
значение поставленной проблемы.
В опубликованных за последнее время работах вопрос об абстракт¬
ных и реальных возможностях излагается противоречиво. В понятие аб¬
страктной, или формальной, возможности разные авторы вкладывают
различное содержание.
И. А. Грудинин рассматривает абстрактную возможность как заро¬
дыш реальной возможности. Исходя из примера Маркса об абстрактной
возможности кризисов в условиях простого товарного производства, он
делает вывод, что «абстрактная возможность это такая возможность, ко¬
торая через этап или через несколько качественно различных этапов раз¬
вития предмета, явления, при наличии соответствующих условий, стано¬
вится реальной возможностью, а затем и действительностью» (И. А. Г р у-
динин «Диалектический материализм о возможности и действитель¬
ности», стр. 8. Изд. «Знание». 1955).
Такова же точка зрения и В. А. Сидоркина, который пишет: «Аб¬
страктную возможность следует рассматривать как зачаток, зарождение
новой реальной возможности» («Категории диалектического материализ¬
ма». «Ученые записки Ярославского государственного педагогического ин¬
ститута имени К. Д. Ушинского». Вып. XVI, стр. 186. 1954).
Однако определение абстрактной возможности, которое дают
тт. Грудинин и Сидоркин, не может нас удовлетворить: оно является
чрезмерно узким. Можно привести бесконечное множество примеров та¬
ких абстрактных возможностей, которые отнюдь не являются зачатком
или зародышем реальной возможности.
Абстрактно рассуждая, нищий в условиях капиталистического об¬
щества может стать миллионером. Апологеты капитализма, как известно,
спекулируя на том, что изредка встречаются случаи обогащения отдель¬
ных выходцев из низов, пытаются внушить рабочим, что каждый из них
имеет «возможность» стать Фордом или Морганом. Разумеется, ни о ка¬
кой более или менее существенной тенденции в развитии здесь не может
быть и речи. И хотя отдельные случаи превращения рабочего в капита¬
листа, вообще говоря, возможны, тем не менее миллионы трудящихся и
безработных в капиталистическом мире охотно отказались бы от фор¬
мальной возможности стать миллионером ради реальной возможности
постоянно иметь работу, хлеб и крав.

ОБ АБСТРАКТНЫХ И РЕАЛЬНЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ
61
Существует и другая точка зрения на абстрактную возможность.
М. В. Таранчук, например, пишет, что абстрактная возможность — это
возможность, которая основывается на отвлеченных формально-логиче¬
ских построениях (см. «Вопросы философии» № 1 за 1949 год, стр. 110).
В 1955 году во Франции была опубликована ценная монография
французского философа-марксиста Роже Гароди «Свобода», посвящен¬
ная анализу проблемы свободы в ее соотношении с необходимостью.
Попутно в книге излагается и вопрос о возможности и действительности.
Р. Гароди, рассматривая проблему абстрактной и реальной (конкретной,
как он ее иногда называет) возможности, пишет: «Абстрактная возмож¬
ность — это возможность, которая основывается на логических рассужде¬
ниях, формальных выводах, а не на объективных законах развития: такая
возможность не может превратиться в действительность» (Roger
Ga г a u dy «La liberte». Editions sociales. Paris, 1955, p. 230).
В книге тов. Гароди много интересных, политически острых приме¬
ров, иллюстрирующих эту мысль. Он указывает, например, на то, что
эксплуататорские классы в эпоху упадка сеют в массах иллюзии насчет
«абстрактной возможности» перехода к социализму в капиталистических
условиях, пытаясь помешать рабочему классу осознать реальные воз¬
можности борьбы за социализм и «бороться за создание условий для пе¬
рехода этих возможностей в действительность» (см. там же, стр. 231).
Тов. Гароди приводит как типичный пример пропаганды такого рода аб¬
страктных возможностей учение Каутского об «ультраимпериализме», а
также рассуждения правых социалистов о том, что якобы можно осу¬
ществить плановое хозяйство, ликвидировать конкуренцию, анархию про¬
изводства, кризисы, безработицу, нищету трудящихся без уничтожения
капиталистического способа производства.
Как видим, понятие «абстрактная возможность» отдельными авто¬
рами трактуется совершенно различно. По-разному освещается вопрос об
абстрактных возможностях в различных тиражах одного и того же (чет¬
вертого) издания «Краткого философского словаря». В тираже, издан¬
ном в 1954 году, так же как и в тираже 1955 года, указывается, что
следует отличать формальную, пустую возможность от реальной воз¬
можности. В тираже 1954 года «пустота» этой возможности показывает¬
ся на примере того, что «социалисты-утописты, например, строили свои
расчеты на возможности осуществления социализма без классовой борь¬
бы» (стр. 81). Эта возможность в самом деле пустая и никогда не мо¬
жет стать реальной. Между тем в тираже 1955 года указывается: «То,
что в одних условиях является абстрактной возможностью, в других усло¬
виях может стать реальной возможностью. Например, экономические
кризисы при простом товарном производстве есть лишь абстрактная воз¬
можность. Превращение простого товарного производства в капиталисти¬
ческое делает эту возможность реальной» (стр. 66).
Таким образом, хотя в тираже 1955 года и говорится о «пустоте»
формальной возможности, но все последующее изложение, как и приво¬
димый пример, показывает, что формальная возможность не всегда яв¬
ляется «пустой».
# ❖ ❖
Для того, чтобы раскрыть сущность абстрактной и реальной воз¬
можности, нужно проанализировать ту и другую в их соотношении с
действительностью. Диалектический материализм раскрывает единство
и противоположность возможности и действительности. С одной сторо¬
ны, нельзя отождествлять только еще возможное с уже действительным;
действительность — это уже осуществленная, реализованная возмож¬
ность. С другой стороны, в каждой действительности заложены возмож¬
ности ее развития, превращения ее в новую действительность.
Категория возможности раскрывает в настоящем его будущее, в се¬
годняшней действительности завтрашнюю действительность. Поэтому

62
С. Б. МОРОЧНИК
понять различие между абстрактной и реальной возможностью, выяснить,
что объективно возможно, а что вообще является невозможным, можно,
только исходя из анализа данной конкретной действительности, которая
всегда ^содержит в себе и реальные и абстрактные возможности своего
дальнейшего изменения и развития.
Гегель определял действительность как «единство сущности и суще¬
ствования, или внутреннего и внешнего» (Г е г е л ь. Соч. Т. 1, стр. 238,
1930). Мы не останавливаемся на гегелевском понимании действитель¬
ности, в котором, как это показали классики марксизма-ленинизма, были
свои сильные и свои слабые стороны. В приведенном определении имеется
глубокая мысль о том, что действительность охватывает не только сущ¬
ность, но и явления как формы обнаружения сущности. Действительность
выступает тем самым как совокупность многообразных проявлений за¬
кономерности данного процесса.
Если всякая действительность содержит в себе новые возможности,
то характер этих возможностей определяется характером самой действи¬
тельности, характером тех закономерностей, которые проявляются в дан¬
ной действительности. Например, в социалистической действительности
заложена возможность непрерывного совершенствования и развития со¬
циалистического производства на базе непрерывного технического про¬
гресса. На этой основе в социалистической действительности заложена
возможность максимального, при данном уровне развития производства,
удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных по¬
требностей всего общества.
XX съезд КПСС, утверждая Директивы по шестому пятилетнему пла¬
ну развития народного хозяйства СССР, Исходил из того, что в нашей
социалистической действительности существует реальная возможность
в кратчайшие исторические сроки разрешить основную экономическую
задачу СССР: догнать и перегнать наиболее развитые капиталистические
страны по производству продукции на душу населения. Реальность этой
возможности определяется прежде всего превосходством социалистиче¬
ского способа производства над капиталистическим, наличием у нас Со¬
ветской власти, руководящей ролью Коммунистической партии, которая
основывает свою политику на научном знании законов развития приро¬
ды и общества и сознательном использовании этих законов в интересах
народа. Реальность этой возможности определяется также тем, что у нас
создана могучая и всесторонне развитая промышленность, что у нас есть
кадры, способные не только применять современную технику, но и все¬
мерно развивать ее, тем, что наша страна обладает неисчерпаемыми при¬
родными богатствами.
В капиталистической действительности заложена возможность роста
революционных сил рабочего класса, возможность единства рабочего
класса, возможность сплочения всех прогрессивных общественных сил в
борьбе против сил реакции, возможность различными путями осуще¬
ствить революционное преобразование капиталистического общества в
общество социалистическое.
Глубокий анализ всей исторической действительности на современ¬
ном этапе, данный на XX съезде КПСС, позволил придти к выводу
о возможности предотвращения войн в современную эпоху, подтвердил
правильность ленинского положения о возможности мирного сосуще¬
ствования стран с различными социальными и политическими систе¬
мами.
В каждой конкретной действительности есть множество самых раз¬
личных, иногда самых противоречивых тенденций, а следовательно, и
возможностей развития. Среди них есть такие тенденции, которые выра¬
жают наиболее существенные стороны закономерного развития этой дей¬
ствительности. Эти тенденции выступают как реальные возможности.
Те возможности развития, заложенные в современной исторической дей-

ОБ АБСТРАКТНЫХ И РЕАЛЬНЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ	63
ствителъности, о которых говорилось выше, это и есть реальные воз¬
можности.
В то же время в каждой конкретной действительности есть и такие
тенденции, которые выражают побочные, несущественные стороны ее
закономерного развития. Некоторые из них никогда не могут реализо¬
ваться, так как другие, противоположные и более сильные тенденции
неизбежно противодействуют им, нейтрализуют их. Иные тенденции не
могут реализоваться лишь в данной конкретной действительности, но в
будущем, при других условиях, в другой действительности эти тенден¬
ции могут из несущественных и побочных стать существенными и глав¬
ными. Ясно поэтому, что умение отличать реальные возможности от аб¬
страктных имеет огромное практическое значение.
Примером абстрактной возможности, которая никогда не реализует¬
ся, может служить абстрактная возможность «сверхимпериализма». При
империализме имеется известная тенденция развития к одной всемирной
монополии, к одному всемирному тресту, но эта тенденция не может реа¬
лизоваться вследствие того, что при господстве финансового капитала,
как показал В. И. Ленин, резко усиливается неравномерность экономиче¬
ского и политического развития капитализма, обостряются противоречия
внутри капиталистического мирового хозяйства. В. И. Ленин писал, что
теория «ультра-империализма» Каутского есть «реакционная попытка за¬
пуганного мещанина спрятаться от грозной действительности» (Соч. Т. 22,
стр. 260).
Критикуя Каутского, В. И. Ленин указывал, что «лучшим ответом
на мертвые абстракции «ультра-империализма» (служащие исключитель¬
но реакционнейшей цели: отвлечению внимания от глубины наличных
противоречий) является противопоставление им конкретно-экономиче¬
ской действительности современного всемирного хозяйства» (там же,
стр. 258).
«Пустыми», то есть не отражающими никаких сколько-нибудь суще¬
ственных моментов капиталистической действительности, являются те «воз¬
можности», о которых говорилось в начале этой статьи: возможности
превращения нищего в миллионера, безработного в банкира и т. п.
Иллюстрацией абстрактной возможности, которая не является «пу¬
стой», которая выражает тенденцию пока еще несущественную, но в бу¬
дущем могущую стать существенной, служит пример, приведенный в
«Кратком философском словаре» тиража 1955 года. Пример этот взят
из «Теорий прибавочной стоимости», в которых Маркс показал, что уже
при простом товарном производстве имеется абстрактная возможность
кризисов. Это связано с там, что уже простое товарное производство
означает разделение товарного обмена на две обособленные друг от дру¬
га операции (Т—Д и Д—Т). Возможность кризисов вытекает не только
из разделения товарного обмена на акт продажи и акт купли, но и из
самой функции денег как платежного средства. Эту возможность Маркс
также называет абстрактной, так как в условиях простого товарного про¬
изводства она не может превратиться в действительность. Только в усло¬
виях капитализма возможность кризисов из абстрактной превращается в
реальную. Только пр.и капитализме разделение товарного обмена на две
части и осуществление функции денег как платежного средства стано¬
вятся реальной основой для возникновения экономических кризисов.
Таким образом, в этом примере абстрактная возможность означает
появление такой тенденции, которая не может в условиях простого то¬
варного производства реализоваться, но которая отнюдь не выдумана,
а существует в самой природе простого товарного производства. В дан¬
ном случае абстрактная возможность выступает как зародыш реальной,
и такие абстрактные возможности нельзя не учитывать.
Следовательно, и реальные и абстрактные возможности выражают
определенные, объективно существующие тенденции в развитии реаль¬

64
С. Б. МОРОЧНИК
ной действительности. Абстрактные возможности выражают побочные, в
большей или меньшей степени несущественные для данной действитель¬
ности тенденции развития.
Абстрактная возможность может быть и совершенно «пустой» и в
большей или меньшей степени содержательной. При этом ясно, что если
мы будем абстрагироваться от главных, основных тенденций в развитии
действительности и будем односторонне преувеличивать, раздувать несу¬
щественные, побочные стороны и тенденции процесса развития, то это
приведет нас к искаженному пониманию объективной действительности,
к серьезным ошибкам в теории и на практике.
В противоположность абстрактным возможностям реальные возмож¬
ности выражают такие тенденции, которые не только появились, но и
могут в данных условиях реализоваться; они выражают не внешние,
случайные по отношению к данной конкретной действительности связи,
а внутренние существенные тенденции в ее развитии. Это такие возмож¬
ности, которые необходимо не только учитывать, но на которые необхо¬
димо опираться в практической деятельности.
Так как грань между существенными и несущественными связями в
действительности подвижна, то подвижной является и грань между ре¬
альными и абстрактными возможностями. Поэтому в какой-то степени
нужно считаться с теми или иными абстрактными возможностями.
Так, например, когда В. И. Ленин в 1902 году указывал на то, что
«всякое сражение включает в себя абстрактную возможность пораже¬
ния» (Соч. Т. 5, стр. 444), то с такими абстрактными возможностями ре¬
волюционер не может вовсе не считаться. Эту абстрактную возможность
нельзя назвать «пустой», чисто формальной возможностью. Отвечая
«экономистам», утверждавшим, что боевая, централизованная организа¬
ция революционеров может принять необдуманные решения и слишком
легко броситься в преждевременную атаку, Ленин писал, что, рассуждая
абстрактно, нельзя отрицать того, что такая организация может по¬
вести массы на преждевременный бой, который может закончиться
поражением. Однако, писал В. И. Ленин, нельзя ограничиваться здесь
одними абстрактными соображениями, так как всякое сражение вклю¬
чает в себя абстрактную возможность поражения; и нет иного средства
для ее уменьшения, кроме организованной подготовки к сражению.
Ленин подчеркивал, что если ставить вопрос не абстрактно, а исходя
из конкретных русских условий того времени, то нужно сделать вывод,
что боевая, спаянная, централизованная организация революционеров
необходима как раз для того, чтобы сделать революционное движение
устойчивым и предохранить его от возможности необдуман¬
ных атак.
Но если с абстрактной возможностью поражения революционная
партия не может вовсе не считаться, то иначе обстоит дело, например,
с абстрактной возможностью «ультра-империализма». Разумеется, рево¬
люционная марксистская партия должна учитывать все тенденции раз¬
вития, в том числе и тенденцию к созданию единого мирового треста,
тем более, что эта тенденция усиливает возможности победы социали¬
стической революции, укрепляет силы, борющиеся за ее победу. Однако
в своей практической деятельности революционная партия может вовсе
не считаться с абстрактной возможностью «ультра-империализма», так
как это, по выражению В. И. Ленина, «мертвая абстракция». Она на¬
столько близка к невозможности, что на практике совпадает с ней. Подоб¬
ные «абстрактные возможности» должны быть отброшены как помеха
для научного познания, как орудие, используемое реакционными обще¬
ственными силами для обмана масс.
Таким образом, абстрактные возможности могут иметь различный
характер, и к оценке их следует подходить конкретно-исторически, учи¬
тывая их особенности в каждом отдельном случае.

ОБ АБСТРАКТНЫХ И РЕАЛЬНЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ
65
# ❖ ❖
Абстрактные возможности выражают тенденции, несущественные для
закономерного развития данной действительности, а реальные возможно¬
сти выражают существенные тенденции ее развития. Но отдельные тен¬
денции могут усиливаться или ослабляться. Поэтому и возможности нуж¬
но рассматривать не как раз навсегда данные, не в их статике, а в изме-
мении и развитии, в их динамике. В ходе развития отдельные абстракт¬
ные возможности могут стать реальными и, наоборот, реальные возмож¬
ности могут превратиться в абстрактные.
Кроме того, реальные возможности в развитии могут становиться
более и менее реальными, в зависимости от того, усиливаются или ослаб¬
ляются те объективные тенденции, которые они выражают. Так, в наше
время становится все более реальной возможность единства рабочего
класса, единства всех демократических, прогрессивных сил в борьбе про¬
тив реакции.
Даже невозможное может при изменившихся условиях стать воз¬
можным. При этом нужно лишь оговориться, что есть множество собы¬
тий, которые абсолютно невозможны, то есть невозможны
ни при каких условиях. Невозможно все то, что противоречит объектив¬
ным законам развития и, следовательно, не имеет никаких корней, не
выражает никаких тенденций в развитии объективной действительности.
Если речь идет о законах, специфических для определенной группы яв¬
лений, то невозможное в одних условиях, при которых действуют эти
законы, становится возможным в других условиях, когда эти законы пе¬
рестают действовать. Если же речь идет о наиболее общих законах раз¬
вития, обнимающих весь материальный мир в целом или, по крайней ме¬
ре, все явления, связанные с определенной формой движения материи,
например, все физические, химические, биологические или социальные
явления, то все, что противоречит этим законам, абсолютно невозможно.
Так, планирование всего народного хозяйства при капитализме невоз¬
можно, но при изменившихся условиях, в результате социалистической
революции оно становится возможным и необходимым. Однако абсо¬
лютно невозможно, чтобы общество существовало и развивалось на осно¬
ве постоянного несоответствия производственных отношений характеру
производительных сил. Это противоречит наиболее общим законам обще¬
ственного развития.
Невозможно, чтобы животное решало математические задачи, но
когда развитие живой природы приводит к возникновению человека, то
невозможное в одних условиях становится возможным в других. В то же
время абсолютно невозможно, чтобы психика животного, сознание чело¬
века продолжали существовать после их физической смерти. «Бессмер¬
тие души» абсолютно невозможно и никогда не станет возможным, так
как это противоречит наиболее общим законам развития материально¬
го мира.
Умение отличать объективно возможное от объективно невозмож¬
ного, игравшее большую роль уже на самых ранних ступенях развития
человека, в дальнейшем приобретает все большее значение. При этом
иногда само доказательство невозможности какого-либо явления озна¬
чает шаг вперед в процессе развития научных знаний. Таким шагом впе¬
ред в развитии науки было доказательство невозможности возникнове¬
ния материи и движения «из ничего», доказательство невозможности со¬
здания «вечного двигателя» и т. п.
Абстрактную возможность нельзя отождествлять с невозможностью,
хотя абстрактная возможность может иногда выражать настолько несу¬
щественные связи действительного мира, что она теоретически может гра¬
ничить с невозможностью, а практически сливаться с ней.
В. И. Ленин даже тогда, когда шла речь о возможностях, реализа¬
ция которых представлялась очень мало вероятной, указывал на недопу-
5.	«Вопросы философии» № 5.

66
С. Б. МОРОЧНИК
стимость подмены их невозможностью. В работе «О брошюре Юниуса»
В. И. Ленин писал о превращении империалистической войны 1914 года
в национальную: «Что данная империалистская война, 1914—1916 гг.,
превратится в национальную, это в высокой степени невероятно, ибо
'классом, представляющим развитие вперед, является пролетариат, кото¬
рый объективно стремится превратить ее в гражданскую войну против
буржуазии, а затем еще потому, что силы обеих коалиций разнятся не
очень значительно и международный финансовый капитал создал повсю¬
ду реакционную буржуазию. Но невозможным такое превращение объ¬
явить нельзя... Это невероятно. Но это не невозможно...» (Соч. Т. 22,
стр. 295—296).
Можно проиллюстрировать процесс возрастания возможностей, пре¬
вращения абстрактной возможности в реальную на примере данного на
XX съезде КПСС анализа вопроса о возможности предотвращения войн
в современную эпоху.
Известно, что марксистское понимание исторической необходимости
ничего общего не имеет с фаталистической точкой зрения на историю,
согласно которой все в истории заранее предопределено, а роль челове¬
ческой деятельности сводится к нулю. «Детерминизм не только не пред¬
полагает фатализма, а, напротив, именно и дает почву для разумного дей-
ствования» (В. И. Ленин. Соч. Т. 1, стр. 400).
Объективные законы исторического развития действуют с безуслов¬
ной необходимостью. Империалистические войны представляют собой за¬
кономерное и неизбежное явление, вытекающее из экономической и поли¬
тической сущности империализма. В то же время каждое отдельное исто¬
рическое событие никогда не является фатально предопределенным. Это
относится и к войнам. «Война,— говорится в отчетном докладе ЦК КПСС
XX съезду партии,— это не только экономическое явление. В вопросе о
том, быть или не быть войне, имеет большое значение соотношение клас¬
совых, политических сил, организованность и сознательная воля людей».
Даже первая и вторая мировые войны не были фатально предопре¬
деленными. Это значит не только то, что войны эти могли возникнуть
несколько раньше или несколько позже при различных конкретно-исто¬
рических условиях. Это значит, что и тогда существовали силы, высту¬
павшие против войны, заинтересованные в ее предотвращении. Однако
силы эти в то время были еще очень слабы для того, чтобы помешать им¬
периалистам развязать войну.
В. И. Ленин, как известно, приветствовал «Базельский манифест»
1912 года, указывая, что социал-демократическая фракция в четвертой
Государственной думе присоединяет свой голос к голосу рабочих всех
стран, «которые на международном конгрессе в Базеле выразили реши¬
тельный протест против войны. Рабочие требуют мира» (В. И. Л е н и н.
Соч. Т. 18, стр. 391).
Перед первой мировой войной главная сила, боровшаяся против этой
войны — международный пролетариат,— была дезорганизована и раско¬
лота в результате предательской деятельности лидеров Второго Интер¬
национала. Поэтому возможность предотвращения войны тогда наталки¬
валась на серьезные препятствия. Она выражала известные тенденции в
развитии, но тенденции еще крайне слабые.
Возможность предотвращения войны перед второй мировой войной
была значительно большей, но все же она была еще недостаточно разви¬
той. В настоящее время обстановка существенным образом изменилась.
Возможность предотвращения новых империалистических войн стала
вполне реальной. Конечно, и сейчас сохраняет все свое значение ленин¬
ское положение о том, что пока существует империализм, существует и
экономическая основа для войн. Но наряду с реальной возможностью
новой войны возникла и другая вполне реальная возможность — предот¬
вращения войны.

ОБ АБСТРАКТНЫХ И РЕАЛЬНЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ
67
Из капиталистической действительности вытекает не только возмож¬
ность, но и необходимость войн. Наоборот, в социалистической действи¬
тельности уничтожены причины, порождающие войны. Социалистическая
действительность делает войны невозможными. Сосуществование в со¬
временном мире капиталистической и социалистической действительно¬
сти предполагает, с одной стороны, реальную возможность новых войн.
Эта реальная возможность будет существовать до тех пор, пока суще¬
ствует империализм. С другой стороны, существование могучего лагеря
социалистических государств в сочетании с последовательной мирной по¬
литикой ряда других государств, входящих в «зону мира», и с борьбой
народных масс в империалистических странах за мир и против войны
создает реальную и все возрастающую возможность упрочения мира,
смягчения международной напряженности и предотвращения новой
войны.
В выступлениях ряда руководителей коммунистических и рабочих
партий за последние годы отмечалось, что новая война не является неиз¬
бежной. На это, например, указывал Морис Торез на XII съезде Француз¬
ской коммунистической партии в 1950 году. Однако до XX съезда партии
не было ясности в вопросе о том, можно ли только отсрочить войну и
обеспечить -более или менее длительный мир или же существует возмож¬
ность предотвращения новой мировой войны, новых войн вообще.
До XX съезда КПСС на вопрос, является ли новая мировая война
неизбежной, наши пропагандисты обычно отвечали, что, по крайней мере,
в настоящее время ее нельзя считать неизбежной. Этот ответ вызывал
вполне законный вопрос: каковы исторические пределы этого «настояще¬
го времени», в течение которого войну нельзя считать неизбежной, до ка¬
ких пор может продолжаться длительный мир, поскольку понятия дли¬
тельности, настоящего времени и т. д.— это понятия относительные? По¬
лучалось, что войну можно лишь отсрочить с сегодня на завтра, но ее
все равно нельзя избежать. Все, что можно сделать,— это оттянуть войну.
Если не мы, то наши дети все равно станут ее жертвами.
На XX съезде КПСС было показано, что новая война вообще не яв¬
ляется неизбежной, что в настоящее время появилась реальная возмож¬
ность обеспечить не просто длительный мир, а мир прочный, который не
станет прологом для новой войны. В резолюции XX съезда КПСС гово¬
рится: «В современных международных условиях создались реальные
возможности для того, чтобы не дать агрессивным силам империализма
бросить народы в новые войны, которые при нынешнем уровне военной
техники принесли бы народам неисчислимые бедствия и разрушения».
Таким образом, возможности абстрактные превратились в возмож¬
ности реальные; тенденции, которые некогда были настолько слабыми,
что не могли оказать определяющего влияния на развитие событий, ста¬
ли сейчас настолько сильными, что могут определить развитие истории
на современном этапе.
Понятие формальной возможности обычно употребляется в том же
смысле, что и понятие абстрактной возможности, хотя иногда, главным
образом в формальной логике и в юридических науках, понятию фор¬
мальной возможности придается особый оттенок.
Так, например, Гегель понятие реальной возможности связывал с
необходимостью, считая, что при определенных условиях и обстоятель¬
ствах реальная возможность должна превратиться в действительность.
«Реальная возможность и необходимость различны поэтому лишь ка¬
жущимся образом» (Г егель. Соч. Т. V, стр. 663). Этой реальной воз¬
можности Гегель противопоставлял возможность формальную, подчерки¬
вая пустоту и бессодержательность этой категории. «В смысле этой
формальной возможности,— пишет он,— возможно все, что не противоре¬
чит себе: царство возможности представляет собой поэтому безграничное
многообразие» (там же, стр. 654).

68
С. Б. МОРОЧНИК
Кстати следует отметить, что авторы «Краткого философского сло¬
варя» упрощают вопрос, когда пишут, что «с точки зрения формальной
возможности «все возможно» («Краткий философский словарь», стр. 66,
1955). По Гегелю, с точки зрения, формальной возможности возможно не
все, а только то, что не противоречит себе.
Высмеивая тех, кто занимается выискиванием различного рода фор¬
мальных возможностей, Гегель приводит пословицу: «Лучше синицу в
руки, нежели журавля в небе». Формальная возможность, по Гегелю,—
это возможность, выводимая чисто умозрительным путем, исходя из фор¬
мально-логических построений. Однако далеко не все, что логически
непротиворечиво и формально возможно, является возможным и в дей¬
ствительности. Далеко не все то, что формально правильно, то есть
удовлетворяет требованиям элементарной логики, является в то же время
истинным, адекватно отображающим объективную реальность. С другой
стороны, нельзя недооценивать значения формальной правильности
рассуждений. Она представляет собой необходимое условие адекватного
отображения действительности в нашем мышлении, хотя одной формаль¬
ной правильности недостаточно для этого.
Понятие формальной возможности обычно употребляется в чисто
формальном смысле, то есть в смысле такой возможности, которая
хотя и не противоречит себе, но не выражает никаких существенных сто¬
рон в развитии реальной действительности. В таком понимании формаль¬
ная возможность сливается с абстрактной. Так понимал формальную воз¬
можность и Гегель. Он указывал, что формальная возможность носит чи¬
сто абстрактный характер. Действительность, писал Гегель, как «кон¬
кретная мысль, содержит в себе возможность как некий абстрактный мо¬
мент» (Соч. Т. 1, стр. 241). Он приводит несколько примеров, иллюстри¬
рующих пустоту и никчемность формальных, или абстрактных, то есть
только мыслимых, возможностей. С формальной, или абстрактной, точки
зрения, возможно, говорит Гегель, что луна сегодня вечером упадет на
землю, что турецкий султан сделается римским папой и т. д.
В юридической литературе понятие формальной возможности
употребляется в смысле предоставления гражданам тех или иных
формально-юридических прав. В юридическом смысле возможность мо¬
жет быть одновременно и формальной и реальной. Так, например, отли¬
чительная черта Советской Конституции, так же как и конституций стран
народной демократии, состоит в том, что они предоставляют трудящим¬
ся не только формальные права или формальные возможности участво¬
вать в управлении государством, трудиться, отдыхать, получать образо¬
вание, но и обеспечивают фактическое осуществление трудящимися их
прав.
Когда же формально-юридическая возможность остается только фор¬
мальной, то такая возможность тождественна абстрактной возможности,
сливается с ней. В условиях буржуазной демократии конституции пре¬
доставляют трудящимся формальные права, формальные возможности
управлять государством, которые ничем не гарантированы. Однако нали¬
чие у трудящихся даже этих формальных возможностей, несомненно,
представляет собой важное завоевание рабочего класса.
Если до сравнительно недавнего времени возможность осуществле¬
ния социалистической революции в отдельных капиталистических стра¬
нах путем завоевания парламентского большинства представляла собой
только формальную, абстрактную, возможность, то есть выражала тен¬
денцию настолько слабую, что она не могла оказать влияния на разви¬
тие истории, и революционные марксисты осуждали всякое преувеличе¬
ние и раздувание этой возможности как оппортунизм, как измену рабо¬
чему классу, то сейчас положение изменилось. То, что раньше было чи¬
сто абстрактной возможностью, в определенных конкретно-исторических
условиях может стать реальной возможностью.

ОБ АБСТРАКТНЫХ И РЕАЛЬНЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ
69
Пальмиро Тольятти в докладе на пленуме ЦК Итальянской ком¬
партии 13 марта 1956 года правильно указал на то, что «если теперь
мы в состоянии по-новому поставить вопрос о путях перехода к социа^-
лизму и учитывать возможность разнообразных путей, различных в той
или иной стране, если мы в состоянии говорить о возможностях широко¬
го использования легальных путей, в том числе и парламента, чтобы осу¬
ществить серьезные социальные преобразования, если ныне мы можем
говорить и делать все это, то потому, что мы имеем за собой двадцать
или тридцать лет борьбы и завоеваний, преобразовавших лицо и струк¬
туру мира. То, что мы делаем сегодня, было бы невозможным и непра¬
вильным тридцать лет назад, явилось бы чистым оппортунизмом, как
тогда мы это называли» (газета «За прочный мир, за народную демокра¬
тию!» от 23 марта 1956 года).
В годы после второй мировой войны французские, английские, аме¬
риканские коммунисты, представители коммунистических и рабочих пар¬
тий многих других капиталистических стран указывали, что пути разви¬
тия их стран к социализму могут очень существенно отличаться от того
пути, по которому шло развитие революции в России. XX съезд КПСС
ка основе обобщения опыта международного коммунистического движе¬
ния в послевоенный период и глубокого анализа сложившихся в на¬
стоящее время исторических условий указал на реальную возможность
мирного развития социалистической революции путем завоевания пред¬
ставителями народа большинства в парламенте и превращения парла¬
мента из органа буржуазной демократии в орудие подлинно народной
власти. Это не единственная, конечно, но вполне реальная при опреде¬
ленных условиях возможность завоевания власти пролетариатом. То, что
ранее существовало как чисто формальная, абстрактная возможность,
сейчас стало реальной возможностью.
Можно показать на огромном множестве примеров, как важно от¬
личать реальные возможности от абстрактных, не подменивать реальных
возможностей абстрактными, и наоборот. Возьмем, например, вопрос о
том, возможно ли социалистическое перевоспитание буржуазии. Взятый
вне конкретной исторической действительности, этот вопрос представляет
собой метафизическую абстракцию.
В условиях гражданской войны, в условиях вооруженной борьбы
с буржуазией такая возможность «перевоспитания» капиталистов являет¬
ся пустой абстракцией. Попытка выдать эту абстрактную возможность
за реальную привела бы к грубейшим политическим ошибкам. Вместе с
тем в условиях мирного развития социалистической революции возмож¬
ность перевоспитания буржуазных элементов является не абстрактной, а
реальной. Так, Коммунистическая партия Китая исходит из того, что про¬
цесс социалистического преобразования частной промышленности и тор¬
говли — это процесс и борьбы и воспитательной работы, и считает, что
путем идеологического перевоспитания капиталистов возможно заставить
их играть активную и полезную роль в процессе социалистических преоб¬
разований.
Можно привести множество подобных иллюстраций. Все они под¬
тверждают большое значение проблемы абстрактных и реальных возмож¬
ностей для практической деятельности марксистско-ленинских партий.

Материя и сознание
(О рецидивах вульгарного материализма)
М. П. ЛЕБЕДЕВ
I
За последнее время в советской печати появилось несколько статей,
неоспоримо свидетельствующих о наличии у отдельных философов, пси¬
хологов и физиологов рецидивов вульгарного материализма. Эти реци¬
дивы, однако, не представляют простого повторения высказываний немец¬
ких вульгарных материалистов второй половины XIX века. Они облачены
в современную словесную одежду. В них имеется попытка опереться на
успехи физиологии, на высказывания И. П. Павлова и даже на цитаты из
произведений основоположников марксизма-ленинизма. Но от таких об¬
новлений вульгарно-материалистическая сущность этих рецидивов не ме¬
няется. Наиболее резко и наступательно современная форма вульгарного
материализма выражена в статье В. М. Архипова «О материальности пси¬
хики и предмете психологии», помещенной в № 7 журнала «Советская пе¬
дагогика» за 1954 год.
В этой статье ее автор развивает следующие тезисы:
1. Психика материальна. Положение о нематериальности психики
противоречит самой сущности материализма. Материя — целое, а психи¬
ка — ее часть. «...Сознание (ощущение, психика и т. д.) есть особая форма
движения материи, — явление столь же материальное, сколь материальны
породившие его электромагнитные колебания» (стр. 68).
2. Сознание качественно отличается от других форм движения ма¬
терии. Но это — качественное различие различных форм материи. «Разви¬
тие материи состоит в переходе одних форм движения материи в дру¬
гие. Если психика нематериальна, то необходимо признать, что на одной
из ступеней развития материя стала терять свои коренные свойства: чув¬
ственность, пространственность, стала терять свое бытие, стала исче¬
зать!» (там же).
3. Психическое тождественно нервному. Анализ психики исчерпы¬
вается анализом нервного процесса. Психология сливается с физиологи¬
ей. Психические явления следует объяснять одними физиологическими.
«...Не психология, а физиология изучает «содержание и роль образа в
деятельности субъекта» (стр. 75—76) «...Работу мозга можно объяснить
только одними физиологическими, материальными факторами...»
(стр. 69). «Физиология может заранее предсказать явление, например,
поведение животного» (стр. 74).
Ради точности мы изложили мысли автора его собственными сло¬
вами. Из сказанного видно, что старая и давно решенная марксизмом
проблема о сущности сознания и его отношении к бытию, материи вслед¬
ствие рецидивов вульгарного материализма вновь стала острой и акту¬
альной.
Почему марксисты отвергают изложенные здесь тезисы о материаль¬
ности психики, объявляя их вульгарными?

МАТЕРИЯ И СОЗНАНИЕ
71
Отождествление материи и сознания сваливает в одну кучу качествен¬
но различные явления и мешает их познанию. Отождествить сознание с
материей — значит отождествить мысль о предмете с самим предметом,
отображение объективного мира в человеческом мозгу, субъективный
мир человека с миром объективным, существующим вне и независимо
ст человека. Это неверно теоретически и вредно практически.
Из опыта мы знаем, что есть качественная разница между материаль¬
ным предметом и мыслью о предмете. Мыслью о еде нельзя утолить голод,
на мыслимые деньги нельзя купить одежду, мыслью об оружии нельзя
сразить врага. Сторонники тождества сознания и материи в практиче¬
ской жизни прекрасно в этом ориентируются и не путают материальные
предметы с их идеальными образами, находящимися в человеческом моз¬
гу. Это они делают только в теории.
Отождествление сознания с нервной деятельностью человека, пони¬
маемой как нечто чисто физиологическое, означает отход от марксизма в
сторону натуралистических теорий, существенную уступку этим теориям.
Сознание не физиологическое, а психическое явление. Сводить сознание к
его естественной основе, игнорируя гносеологический смысл и социальный
характер сознания,— значит растворять гносеологическое и общественное
в естественном, подменять марксистское понимание сознания новым изда¬
нием натурализма. Это практически означает уводить физиологию от
крайне полезного дела исследования естественной основы психических
процессов в область гносеологии и социальных закономерностей, для ис¬
следования которых нет средств в ее арсенале.
Вульгарные материалисты, отрицая качественную по отношению к
материи специфику сознания, мешают исследованию его закономерностей,
толкают нас к недооценке мощи и своеобразия сознания. Признание со¬
знания частной формой материи они субъективно воспринимают как про¬
движение науки вперед и очищение ее от религиозно-идеалистических
пережитков. Но это вредная иллюзия.
II
Сторонники тождества материи и сознания, извращая по существу
основы диалектического материализма, выдают это извращение за по¬
длинный марксизм. Так, В. М. Архипов пишет: «Ленин говорит не о нема-
териальности психики... а о необходимости противопоставления духа и
материи в пределах гносеологического вопроса» (цит. статья, стр. 69).
По мнению В. М. Архипова, Ленин делал это противопоставление мате¬
рии сознанию не ради истины, а «чтобы не смешивать материализм с
идеализмом» (стр. 70).
Верно ли В. М. Архипов излагает мысли В. И. Ленина? Нет, неверно!
Известно, что И. Дицген, будучи в основном диалектическим материали¬
стом, иногда допускал срывы в сторону вульгарного материализма. В кни¬
ге «Материализм и эмпириокритицизм» В. И. Ленин, приведя следующие
слова И. Дицгена: «Но и не чувственное представление чувственно, мате¬
риально, то есть действительно... Дух не больше отличается от стола,
света, от звука, чем эти вещи отличаются друг от друга», пишет: «Тут
явная неверность. Что и мысль и материя «действительны», т. е. суще¬
ствуют, это верно. Но назвать мысль материальной — значит сделать
ошибочный шаг к смешению материализма с идеализмом» (Соч. Т. 14,
стр. 231). В. М. Архипов в трактовке Ленина допустил, по крайней мере,
две неточности. Он умолчал, во-первых, о том, что Ленин именно отри¬
цает материальность психики, и, во-вторых, что Ленин отрицает эту ма¬
териальность ради истины, а не по формальным мотивам сохранения
грани между материализмом и идеализмом. Ленин говорит о сохранении
этой грани в качестве вывода из анализа проблемы. Приписывать Ленину
обратное — значит бесцеремонно обращаться с текстом.

72
М. П. ЛЕБЕДЕВ
Далее. Дицген, делая уступку вульгарному материализму, писал:
«Понятие материи надо расширить. Сюда относятся все явления действи¬
тельности, следовательно, и наша способность познавать, объяснять».
Какое удивительное совпадение с тем, что ныне пишет тов. Архипов!
В. М. Архипов тоже стремится расширить понятие материи. Но непонят¬
но, почему, он при этом ссылается не на Дицгена, а на Ленина. А что
говорит по этому поводу В. И. Ленин?
Критикуя стремление Дицгена расширить понятие материи за счет
включения в него сознания, Ленин пишет: «Это путаница, способная толь¬
ко смешать материализм и идеализм под видом «расширения» первого»
(там же, стр. 232—233).
И далее: «Что в понятие материи надо включить и мысли, как повто¬
ряет Дицген... это путаница, ибо при таком включении теряет смысл гно¬
сеологическое противопоставление материи духу, материализма идеализ¬
му...» (там же).
Из сказанного неоспоримо следует, что В. И. Ленин говорил совер¬
шенно противоположное тому, что утверждают вульгарные материалисты.
Ленин никогда не включал психическое в материальное, не отождествлял
их. Правда, в работе В. И. Ленина есть такое выражение, которое как
будто можно истолковать как признание материальности психического.
Критикуемые нами товарищи это место знают и охотно его цитируют,
искусственно вырывая его из контекста и придавая ему совершенно дру¬
гой смысл. Вот это выражение: «В мире нет ничего, кроме движущейся
материи, и движущаяся материя не может двигаться иначе, как в про¬
странстве и во времени» (там же, стр. 162).
Какое содержание в эти слова вкладывал В. И. Ленин? Ленин в ана¬
лизируемом месте критикует субъективный идеализм махистов и их трак¬
товку времени и пространства. Махисты, как известно, отрицали незави¬
симое от сознания существование мира. Они трактовали время и про¬
странство как формы субъективно-познавательной деятельности человека,
как комплексы его ощущений. Возражая махистам, Ленин говорит о том,
что само субъективное есть лишь отражение, «копия» объективного, что,
кроме ощущений, есть то, что человек ощущает, то есть объективная
реальность; время и пространство существуют объективно и в этом объ¬
ективном мире нет ничего, кроме движущейся материи.
Объективные идеалисты считают, что в объективном мире имеется
духовная субстанция и порожденные ею материальные явления. Субъ¬
ективные идеалисты отрицают независимое от познающего субъекта суще¬
ствование объективного мира. Положение В. И. Ленина, выражая пре¬
дельно точно существо диалектического материализма, одновременно бьет
и субъективный и объективный идеализм. Признание существования объ¬
ективной реальности направлено против субъективного идеализма. Под¬
черкивание же отсутствия в этом объективном мире нематериальных яв¬
лений направлено против идеализма объективного.
Но, может быть, наша трактовка ленинского положения произволь¬
ная, не соответствующая фактам? Может быть, В. И. Ленин этими слова¬
ми зачеркивал субъективное и, ставя знак равенства между психическими
«копиями» и материальным оригиналом, материализовал психическое?
Чтобы не было на этот счет сомнений, откроем книгу В. И. Ленина. Па¬
раграф «Пространство и время», из которого взята анализируемая ци¬
тата, как раз и начинается с разграничения двух сторон—субъективной
и объективной, идеальной —«копии»— и материальной — оригинала.
Лишь после этого разграничения Ленин, характеризуя объективную ре¬
альность, говорит о том, что в ней нет ничего, кроме движущейся мате¬
рии. Что этими словами В. И. Ленин характеризует именно и только объ¬
ективную реальность, не зачеркивая качественной специфики реальности
субъективной, не растворяя последней в первой, об этом говорит следую¬
щее место из того же параграфа книги «Материализм и эмпириокрити¬

МАТЕРИЯ И СОЗНАНИЕ
73
цизм»: «Может устареть и стареет с каждым днем учение науки о строе¬
нии вещества, о химическом составе пищи, об атоме и электроне, но не
может устареть истина, что человек не может питаться мыслями и рожать
детей при одной только платонической любви» (там же, стр. 173).
В этих словах и далее Ленин снова и снова подчеркивает качествен¬
ное различие материального и идеального, материи и сознания. Одно
дело объективная реальность и другое дело ее мысленная «копия», ее
отражение в мозгу человека.
Так обстоит дело с первой претензией В. М. Архипова, стремящего¬
ся опереться на В. И. Ленина при грубом извращении основ диалекти¬
ческого материализма.
Теперь остановимся кратко на второй претензии В. М. Архипова —
на его желании показать себя единственно последовательным борцом
против идеализма. Верно ли, что вульгарный материализм последова¬
тельнее материализма диалектического в борьбе с идеализмом? Нет, это
ошибка,' иллюзия. Вульгарный материализм лишь по видимости противо¬
положен и враждебен идеализму. А по существу он не только близок
идеализму, но часто в него перерастает. Разберемся в этом. Материя есть
объективная реальность, существующая независимо от познающего субъ¬
екта. Вульгарные материалисты, объявляя психическое частной матери¬
альной формой, тем самым стирают качественное различие между субъ¬
ективной и объективной сторонами реальности, объявляют субъективное
объективным. При этом они даже не замечают алогичности своего утвер¬
ждения, его несовместимости с элементарными принципами логики. Но
самое главное состоит в том, что, говоря о материальности психики, они
тем самым признают или должны признать объективное, то есть незави¬
симое от познающего субъекта, существование психики. А это как раз и
есть то, что утверждает объективный идеализм. Тезис вульгарных ма¬
териалистов о материальности психики радикален только по форме. На
деле это не подлинная, а бутафорская борьба с идеализмом.
В истории не раз делались попытки объявить психическое существую¬
щим объективно. В частности, в этом плане много потрудился А. Богда¬
нов, теории тождества сознания и бытия которого В. И. Ленин дал исчер¬
пывающую критику в книге «Материализм и эмпириокритицизм». Отсылая
читателя к главе шестой названного произведения В. И. Ленина, мы здесь
из этой главы воспроизведем лишь одно замечание.
Богданов, ревизуя Маркса, выдвинул тезис о том, что общественное
бытие и общественное сознание тождественны. По поводу этого тезиса
Богданова Ленин писал: «Попытка Богданова незаметным образом по¬
править и развить Маркса «в духе его основ» представляет из себя оче¬
видное искажение этих материалистических основ в духе идеализма...
Припомним базаровское изложение эмпириокритицизма... «чувственное
представление и есть вне нас существующая действительность». Это яв¬
ный идеализм, явная теория тождества сознания и бытия» (там же,
стр. 309).
Тов. Архипову полезно знать это место из ленинской работы. Но
В. М. Архипов, скажет читатель, не писал, будто чувственное представ¬
ление и есть вне нас существующая действительность. Это верно. Он
утверждает только, что психическое материально. Но ведь любой студент
знает, что материальное и значит существующее объективно. Ведь логика
нас кое к чему обязывает.
Напрасно вульгарные материалисты рядятся в тогу борцов против
идеализма. Нельзя бороться с идеализмом, утверждая, что психическое
материально, ибо это равнозначно тому, что оно существует независимо
от сознания, независимо от познающего субъекта.
Остановимся кратко и на претензии тов. Архипова быть единствен¬
ным истолкователем данных современной физиологии и особенно работ
И. П. Павлова. В. М. Архипов упрекает диалектических материалистов

74
М. П. ЛЕБЕДЕВ
в том, что они не дают определения психики, уклоняются от делового
разбора конкретных павловских положений, игнорируют успехи физиоло¬
гии. Он пытается представить дело так, что отрицание материальности
психики есть научная отсталость, донаучное мышление.
«В XX в.,— пишет В. М. Архипов,— наука сделала гигантский шаг
вперед. Естественнонаучные факты, накопленные ею, дают возможность
окончательно решить вопрос о материальности психики» (цит. статья,
стр. 73).
Что тут верного? Верна только первая фраза. Верно, что наука в
XX веке сделала гигантский шаг вперед. Но совершенно не верно счи¬
тать, что наука сделала этот шаг в сторону вульгарного материализма,
в сторону доказательства материальности психики. Наука этим вопро¬
сом не только не занималась, она его и не ставила. Мы показали вы¬
ше, что говорить о материальности психики — значит приписывать ей
объективное существование вне познающего субъекта, значит отходить
от материализма в сторону идеализма, значит объективировать субъек¬
тивные образы, нарушая элементарные принципы логики.
И. П. Павлов никогда не ставил перед собою задачи доказывать
объективное существование психики вне познающего субъекта, не отожде¬
ствлял психические явления с физиологическими. Великая заслуга
И. П. Павлова перед наукой и человечеством состоит в том, что он науч¬
но исследовал высшую нервную деятельность животных, раскрыл физио¬
логическую основу психики, показал лживость идеалистических утвер¬
ждений об автономности, независимости явлений психических от явлений
материальных. И. П. Павлов исследовал психику только как естество¬
испытатель, прекрасно понимая, что этим он отнюдь не исчерпывает суще¬
ства психики.
И. П. Павлов рассматривал высшую нервную деятельность как еди¬
ный, но двусторонний процесс. В этом процессе неразрывно слиты объ¬
ективное и субъективное, материальное и идеальное. Объективными —
материальными, первичными—он считал физиологические моменты выс¬
шей нервной деятельности, происходящий в ней обмен веществ. Субъ¬
ективными — идеальными, вторичными — он считал психические момен¬
ты высшей нервной деятельности, происходящее в ней отражение, осо¬
знание, «копирование» объективно существующего' мира.
По И. П. Павлову, сознание не содержит в себе ничего мистическо¬
го, сверхприродного, не зависимого от материи. Это закономерный и по¬
знаваемый процесс. Его органом является мозг человека. Осуществляет¬
ся этот процесс материей (мозгом), и происходит он в материи, а зна¬
чит, во времени и пространстве.
Но этот процесс имеет особую, отличную от материальных явлений
субъективную форму протекания. Сознание не сводится к физиологиче¬
скому, не тождественно нервному процессу, хотя им порождается и без
него невозможно. Именно поэтому И. П. Павлов относит сознание не
просто к нервной деятельности, а к высшей нервной деятельности.
Сознание является таким свойством мозга, при формировании которого
важнейшую роль выполняют явления социальные, окружающая челове¬
ка общественная среда, «общественное бытие». Без учета этого воздей¬
ствия общественной среды, оставаясь на базе одних только нервных, фи¬
зиологических процессов, мы сущности сознания не раскроем. Все это
прекрасно понимал великий физиолог, но совершенно не понимают не¬
которые его интерпретаторы, делающие из его замечательного учения
трамплин для прыжка к вульгарному материализму.
Размер статьи лишает нас возможности более подробно говорить о
взглядах великого физиолога на природу психики. Но и из сказанного
здесь видно, что И. П. Павлов никогда не опускался до такого примитив¬
ного взгляда на психику, какой ему приписывают вульгарные материали¬
сты, отождествляющие психическое с материальным.

МАТЕРИЯ И СОЗНАНИЕ
75
III
До сих пор мы говорили о том, как не следует решать вопрос о мате¬
рии и сознании. В чем же состоит суть марксистского решения вопроса
о материи и сознании? Начнем свой ответ с ленинского определения по¬
нятия «материя». В. И. Ленин писал: «Материя есть то, что, действуя
на наши органы чувств, производит ощущение; материя есть объектив¬
ная реальность, данная нам в ощущении, и т. п.» (Соч. Т. 14, стр. 133).
Приведенное здесь марксистское определение материи является на¬
учным выражением реального факта существования объективной дей¬
ствительности и отражающих этот факт естественных убеждений челове¬
чества в наличии вне человеческого сознания объективного мира и в его
познаваемости. Домарксовский материализм отождествлял материю с ее
конкретными физико-химическими формами. В таком подходе к материи
есть существенные недостатки. Важнейший из них состоит в том, что ука¬
занный подход лишает возможности на основе определения коренного по¬
нятия философии размежевать философские партии, выяснить их лицо.
Он не раскрывает существа острой борьбы между материализмом и идеа¬
лизмом, которая ведется, не затихая, на протяжении всей истории фило¬
софии.
Понимание материи как совокупности атомов, которого, «ак пра¬
вило, придерживались домарксовские материалисты со времен Демокри¬
та, приемлемо как для материализма, так и для идеализма. Сегодня это
понимание не встретит возражений не только со стороны сторонников
Канта или Гегеля, но даже и любого адепта фидеизма. Последний, при¬
няв такое понимание материи, может объявить материю инобытием идеи
или попросту творчеством мудрой воли бога.
Вторым крупным недостатком в понимании материи старыми мате¬
риалистами являлось то, что они не учитывали такой формы материи,
как «общественное бытие» людей, которая в разрешении проблемы созна¬
ния, его возникновения и развития имеет решающее значение. Не вклю¬
чая социальную форму материи в понятие материи, философы закры¬
вали себе путь к материалистическому пониманию истории, оставляли
историю в безраздельной власти идеализма. Историю общества, социаль¬
ные отношения людей, развитие человеческого познания нельзя понять
на основе только физико-химических или биологических свойств материи,
ибо они определяются общественным бытием. Поэтому старые, домарксов¬
ские материалисты, давая материалистическое объяснение природы, оста¬
вались идеалистами в истолковании исторических явлений.
Этот факт имеет и классовое объяснение. Старые материалисты, как.
правило, были идеологами эксплуататорских классов. Материалистиче¬
ское понимание истории, открытие способа производства в качестве опре¬
деляющей жизнь общества материальной силы, предполагает коренную
переоценку общественной значимости борьбы классов, переворот "во
взглядах на роль труда и трудящихся масс. Классовое положение фило¬
софов прошлых эпох и их классовая ограниченность были непреодоли¬
мым препятствием на пути к такому перевороту. Он оказался под силу
лишь Марксу и Энгельсу, которые стали впервые рассматривать истори¬
ческий процесс с позиций трудящихся масс, с точки зрения самого ре¬
волюционного и передового класса истории — рабочего класса. Это озна¬
чает, что марксистское понимание материи не явилось лишь механиче¬
ским расширением и углублением старых представлений, исправлением
имевшихся недостатков в понимании материи. Это такой подход к вопро¬
су, который предполагал в качестве своего предварительного условия ре¬
волюционный переворот во взглядах на мир, диалектическое «снятие»
старых представлений о материи.
Анализируемые нами старые понимания материи в силу их одно¬
сторонности и абсолютизации частных свойств материи устаревали иной

76
М. П. ЛЕБЕДЕВ
раз вскоре после их появления на свет, так 'как развивающаяся наука
раздвигала рамки знания вещественных свойств материи, показывая
относительность таких свойств материи, которые до этого казались веч¬
ными и неизменными. Это обстоятельство открывало возможность идеа¬
листам подвергать существование материи полному отрицанию или, в
лучшем случае, сомнению. Именно на такой путь встали махисты и их
сторонники в связи с революцией в естествознании в конце XIX и нача¬
ле XX века.
В. И. Ленин, разоблачая абсурдность попыток «физических» идеа¬
листов использовать открытие радиоактивности и углубление понятий
об атоме для доказательства ошибочности и несостоятельности материа¬
лизма, писал: «Материя исчезает» — это значит исчезает тот предел, до
которого мы знали материю до сих пор, наше знание идет глубже; исче¬
зают такие свойства материи, которые казались раньше абсолютными,
неизменными, первоначальными (непроницаемость, инерция, масса и т. п.)
и которые теперь обнаруживаются как относительные, присущие только
некоторым состояниям материи. Ибо единственное «свойство» материи, с
признанием которого связан философский материализм, есть свойство
быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания»
(Соч. Т. 14, стр. 247). Некоторые товарищи не продумали этого глубо¬
кого указания Ленина, не поняли, к чему их обязывает тезис о матери¬
альности психики. А материальность и означает объективное существо¬
вание. Считать же психику материальной — значит встать на путь идеа¬
лизма, вступить в коренное противоречие с наукой.
Революция в естествознании вскрыла пороки метафизического мате¬
риализма, отождествлявшего материю с ее отдельными формами, пони¬
маемыми как нечто неизменное, всегда само себе равное. Наука пока¬
зала неисчерпаемое богатство форм материи. Она доказала, что мате¬
рия вечна во времени и бесконечна в пространстве, всегда существова¬
ла и будет существовать, неуничтожима и несотворима. Причина раз¬
вития материи лежит в ней самой. Для создания всех существующих
своих форм материя не нуждается в помощи бога, не требует внешнего
толчка. Все в мире, начиная от гигантских звезд и кончая атомами, нахо¬
дится в состоянии вечного изменения и развития. Наука показала, что
атом — это очень сложный микромир со своими закономерностями и
лишь ему присущими формами движения. Ум человеческий открыл мно¬
го диковинного в природе. Он откроет еще больше. Но все это порази¬
тельное богатство материи лишь раскрывает ее как объективную реаль¬
ность, существующую вне и независимо от сознания.
Наука показала несостоятельность метафизического материализма
и идеализма, полностью подтвердив марксистский взгляд на материю
как объективную реальность, развивающуюся по своим, присущим ей
законам. Марксистское понимание материи есть великое достижение че¬
ловеческой мысли.
IV
Это же можно сказать и относительно марксистского взгляда на со¬
знание. Он является закономерным обобщением и диалектическим «сня¬
тием» всего лучшего, что по этому вопросу накопила научная мысль.
Что такое сознание, мысль, идеальное?
В. М. Архипов, критикуя в своей статье тех, кто отрицает матери¬
альность сознания, пишет: «Они даже не замечают, что им ничего не
известно о нематериальной психике, не известно, что она собой представ¬
ляет, как порождается материей, почему порождается, какую роль играет,
где локализуется, как связана с материей, как ее возможно изучать и
т. д.,— короче: ничего содержательного высказать о психике они не мо¬
гут» (стр. 75).

МАТЕРИЯ И СОЗНАНИЕ
77.
Справедлив ли этот выпад В. М. Архипова против диалектических
материалистов? Он глубоко несправедлив. Разберем кратко марксист¬
ский взгляд на природу сознания и сравним его со взглядами идеали¬
стов и вульгарных материалистов.
Идеалисты всегда трактовали сознание как независимую от материи
субстанцию мира. Что же представляет эта мистическая духовная
субстанция идеалистической философии? Понятие об этой субстанции
выработано идеалистами на основе объектирования реально существую¬
щего человеческого сознания. Это не что иное, как переряженное созна¬
ние человека, искусственно вырванное из его реальной связи с матери¬
альным источником, человеческим мозгом, и противопоставленное мате¬
рии в качестве ее активной сущности и творца мира. Оторванное в иде¬
алистической абстракции, свойство материи превратилось, таким обра¬
зом, в ее демиурга. Мистические манипуляции идеалистов с реальным
человеческим мышлением по своему типу не только близки, а просто
тождественны теологическим. Поэтому совершенно прав был И. Дицген,
метко охарактеризовав идеализм как дипломированную поповщину.
Еще древние материалисты, борясь с идеалистическими спекуляциями
сознанием, противопоставили им материалистическое понимание души.
Материалистические взгляды античных философов на психику были
своим острием направлены против идеализма, выполняли прогрессивную
роль и содержали много ценных мыслей, вошедших в золотой фонд науки
о психике человека. Античные материалисты не только установили вто-
ричность психических процессов и зависимость их от материальных, но
высказали и гениальную догадку о мозге как органе мышления. Это
особенно важно и необходимо подчеркнуть, поскольку еще совсем недав¬
но реакционные философы, такие, как Рихард Авенариус, Фридрих Па-
ульсен, оспаривали утверждение науки, что мозг есть орган мышления.
И. П. Павлов, критикуя английского физиолога Шеррингтона, отри¬
цавшего связь мышления с мозгом, писал: «Он, оказывается, до сих пор
вовсе не уверен в том, что мозг имеет какое-нибудь отношение к нашему
уму. Невролог, всю жизнь проевший зубы на этом деле, до сих пор не
уверен, имеет ли мозг какое-нибудь отношение к уму...
Как это можно понять,—возмущался Павлов,— что в настоящее
время физиолог еще не уверен, имеет ли отношение нервная деятельность
к уму? Это чисто дуалистическое представление» (Избранные произве¬
дения, стр. 481—482. Г ос Политиздат. 1949).
Диалектический материализм, борясь с идеалистическим взглядом
на психику, с одной стороны, и преодолевая недостатки метафизическо¬
го материализма, не понимавшего качественной специфики сознания,—
с другой, в полном соответствии с наукой развивает новый взгляд на
психику как на свойство мозга отражать и «копировать» объективно
существующий мир. Сознание не противостоящая материи субстанция
мира и не сама материя, а психическая функция мозга, свойство мозга
отражать объективный мир. Идеальное есть материальное, переработан¬
ное человеческим мозгом.
Показывая отличие сознания от материи, мы сказали, что созна¬
ние есть отражение объективного мира. Объективный (материаль¬
ный) мир существует вечно, вне и независимо от сознания, от познаю¬
щего его субъекта. Сознание как отражение человеком объектив¬
ного мира возникло лишь на высокой ступени развития материи, когда
появился мозг человека, и невозможно вне познающего субъекта. Как же
можно не заметить грани между двумя разными сторонами реальности:
материей и ее субъективным образом? Имея в виду наличие этой каче¬
ственной грани, основоположники марксизма-ленинизма называют со¬
знание, в отличие от материального, идеальным. Издеваясь над истиной,
мы можем, конечно, назвать сознание материей. Но при таком произволь¬
ном оперировании словами мы зачеркнем все перечисленное выше специ¬

78
М. П. ЛЕБЕДЕВ
фическое, присущее сознанию. Когда-то монах Горанфло проделал опе¬
рацию превращения курицы в рыбу. Но его желудок не признал словесное
превращение за реальное. Вульгарные материалисты повторяют эту опе¬
рацию на «высшей» основе, отождествляя сознание с материей. Но от
этого они получают не лучшие результаты, чем получил хитроумный
монах, желавший перехитрить природу и пошутить над фактами.
Не является ли отрицание материальности сознания идеализмом или
уступкой идеализму? Конечно, оно не является ни тем, ни другим. Идеа¬
лизм говорит о первичности сознания, рассматривает материю как произ¬
водное, как тень идеального, как инобытие абсолютной идеи, как косную и
мертвую среду активно действующей в ней идеальной формы. Дуалисты
говорят о равнозначимости материи и сознания, об их абсолютной противо¬
положности по всей линии, объявляют сознание и материю двумя незави¬
симыми субстанциями мира.
Марксисты, признавая качественную грань между материей и созна¬
нием, подчеркивают первичность материи, допустимость их абсолютного
противопоставления лишь в пределах основного гносеологического вопро¬
са и относительность противоположности между сознанием и материей
за его пределами. Из сказанного видно, что это абсолютное противопо¬
ставление сознания материи в пределах основного гносеологического во¬
проса диктуется необходимостью строгого различения объективного мира
от его субъективного образа, субъективного образа вещи от самой вещи.
В мире нет сознания, независимого от материи. Сознание зависимо
от материи прежде всего потому, что оно есть особое свойство материи —
человеческого мозга — и вне мозга существовать не может. Сознание
зависимо от материи, далее, потому, что оно есть отражение объектив¬
ного мира, а отражение без объекта отражения есть парадокс. Сознание
зависимо от материи также потому, что оно есть переработанное мозгом
материальное.
Сказанным мы отметили зависимость сознания от материи в самой
общей, абстрактной форме. В реальной жизни эта зависимость прини¬
мает множество различных видов, она многогранна. В частности, необ¬
ходимо указать на такую универсальную форму связи сознания с мате¬
рией, какую представляет собой выработанный человечеством язык. Со¬
знание и язык нераздельны. Без языка нет, не было и быть не может со¬
знания. По этому вопросу неоценимое значение имеют работы
И. П. Павлова о второй сигнальной системе, который показал на есте¬
ственно-научном материале неразрывную связь второй сигнальной систе¬
мы (речи) с мышлением человека, чем научно опровергается выдумка
Марра о возможности чистого мышления, не облеченного в материю
языка.
Эта связь сознания с языком имеет для общества исключительное
значение. Без обмена мыслями невозможно общественное производство,
а следовательно, и само общество. Но ведь мысль, сознание есть внут¬
реннее состояние, свойство мозга познающего субъекта. Она не может
оторваться от материи даже на бесконечно малую дистанцию. Как же
возможен обмен мыслями? И не подрывает ли факт обмена мыслями
основную посылку материализма? Диалектический материализм дает на
этот вопрос исчерпывающий научный ответ. Язык и есть такое своеобраз¬
ное явление, которое обеспечивает мысли человека, возможность, не отде¬
ляясь от материи, как бы «объективироваться» и сделаться доступной
восприятию других людей при помощи органов чувств (слуха, зрения,
в зависимости от своего материального носителя). Мысль невозможна
без материи, без мозга человека. Но, порожденная мозгом, мысль одних
людей через язык может усваиваться другими, становиться достоянием
общества, передаваться по наследству будущим поколениям.
Здесь мы подошли к новой форме отношения сознания с материей,
к связи сознания с человеческим трудом. Сознание человека возникает

МАТЕРИЯ И СОЗНАНИЕ
79
и развивается на основе труда. Труд как человеческая практика есть
основа познания. В процессе труда материальное становится объектом
познания, происходит проверка истинности наших представлений, сверка
с действительностью. Труд как человеческая практика есть критерий
истины. Он же является и конечной целью человеческого познания. Че¬
ловек стремится глубже познать природу, дабы увеличить свою власть
над нею и при меньших тратах своего труда получить от природы боль¬
ше необходимых ему благ.
Рассматривая труд в свете исследуемой нами проблемы, мы можем
сказать, что труд есть такой процесс воздействия человека на природу,
в котором человек изменяет свою собственную природу. В процессе труда
обеспечивается возможность переработки мозгом материального в идеаль¬
ное, появление мыслей об этом материальном. Познание, не стимулируе¬
мое интересом, чистое познание, познание как самобеспокойство духа есть
идеалистическая выдумка Гегеля. Но труд имеет не только указанное
отношение к сознанию, он имеет и другое к нему отношение. Труд есть
тот материальный процесс, который делает идеальное великой силой,
через который идеальное воздействует на материальное, активно преоб¬
разует его на благо общества, как говорил Горький, «умными» руками
человека.
Маркс писал: «...Теория становится материальной силой, как толь¬
ко она овладевает массами» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. I,
стр. 406. 1929). Знаменитое сопоставление Марксом деятельности пчелы с
трудом архитектора как раз и подчеркивает эту сторону связи труда чело¬
века с его мышлением. На продукции деятельности пчелы нет печати пла¬
новости, преднамеренности, установочности ее действий. Эта продукция
есть обусловленное инстинктом превращение одного явления природы в
другое явление природы, но. она не перестает быть натурой, не становится
культурой. Продукт же деятельности человека, как воплощение его за¬
мысла, становится новым, отличным от природы качеством, он становит¬
ся составным элементом человеческой культуры.
Теория есть идеальное, есть человеческая мысль. Но это идеальное,
овладевая массами через многообразные формы их деятельности, важ¬
нейшим моментом которой в классовом обществе является классовая
борьба, становится великой материальной силой, способной не только
отражать мир, но и творить его, как говорил В. И. Ленин, имея в виду
факт сознательного воздействия человека на свою среду.
Но не доказали ли мы больше того, что хотели доказать? Не являет¬
ся ли превращение идеального в материальную силу хотя бы частичным
оправданием вульгарного материализма с его отождествлением идеаль-
ного с материальным? Эти два положения далеки друг от друга настоль¬
ко, насколько далеки друг от друга вульгарный материализм и материа¬
лизм диалектический.
Мысль никогда в буквальном смысле слова не может стать мате¬
рией. Не может потому, что образ предмета не тождествен предмету,
образом которого он является; идеальное, как переработанное матери¬
альное, не может быть тождественно тому, что в это идеальное перера¬
батывается; свойство мозга не может быть тождественно мозгу, свой¬
ством которого он является; субъективное переживание не может быть
тождественно тому, что оно переживает. Признать обратное — значит
перевернуть все отношения в природе, поставить их с ног на голову.
Гениальные мысли, изложенные в книге писателя, воплощенные в
картине художника, в постройке архитектора, от их переноса на бумагу,
полотно и камень не перестают быть мыслями, не становятся сами по
себе материей. Бумага и камень, вобравшие в себя самые глубокие и в
любом количестве мысли, не становятся более материальными, чем бы¬
ли. Мысли, запечатленные на бумаге и камне, не теряют от этого момен¬
тов субъективности и индивидуальности породивших их людей.

80
М. П. ЛЕБЕДЕВ
Человеческие чувства (зрение, осязание) не могут воспринять и
непосредственно отразить воплощенные в творениях человека мысли.
Эти мысли не могут существовать объективно, вне своих материальных
носителей. Поясним сказанное на примерах.
Мы можем слышать незнакомую иностранную речь. Мы можем орга¬
ном слуха схватить ее материальную основу. Но от этого до понимания
излагаемых мыслей дистанция огромного размера. Мы можем видеть
и осязать незнакомую нам машину, но для понимания глубины и ориги¬
нальности воплощенных в машине идей нужна серьезная подготовка
разума.
Сколько труда приходится тратить ученым, чтобы расшифровать в
памятниках уже исчезнувшего языка воплощенные в них мысли, хотя
созерцать и осязать эти памятники они могут сколько угодно! Каждый
может держать в руках, рассматривать и осязать бумагу, на которой
решается сложная математическая задача. А так ли дело обстоит с по¬
ниманием мыслей, изложенных в задаче?
В книге идеальное и материальное существуют неразрывно как еди¬
ное связное целое. Больше того, в книге доминирующим моментом явля¬
ются изложенные в ней мысли, так как они определяют ее сущность,
ее качество. Материальное в книге есть момент вспомогательный, та
материальная основа, без которой и вне которой мысль существовать
не может.
За пределами основного гносеологического вопроса противополож¬
ность сознания материи имеет относительное значение, но эта относи¬
тельность никогда не равняется нулю, никогда не стирается качественная
грань между сознанием и материей, никогда сознание не становится ма¬
терией, а диалектический материализм вульгарным материализмом.
Сознание есть процесс постоянного углубления познающего субъек¬
та в объект, все более полного его слияния с объектом. Но это прогрес¬
сирующее проникновение субъекта в предмет никогда не превратится
в тождество, сознание не станет материей. Это тождество невозможно,
как мы сказали, даже тогда, когда сознание как бы «окаменевает» в ве¬
щах. Лежащая передо мною книга Аристотеля «Физика» материальна
лишь по своей внешней физической форме, но она идеальна как ком¬
плекс великих идей великого греческого мыслителя. Она может быть
объективной и независимой лишь от моего сознания. Но она не может
быть независимой от сознания Аристотеля, написавшего книгу, и от со¬
знания тех, кто, печатая книгу, сделал ее достоянием человечества.
Мысли Аристотеля, «окаменевая», «застывая» в книге, не превращаются
в материю, а существуют в ней, как в своем материальном носителе.
Сознание не становится материей даже и тогда, когда оно превра¬
щается в материальную силу, изменяющую мир. Только человек, погряз¬
ший глубоко в тенетах вульгарного материализма, истолкует замеча¬
тельный марксистский образ как отождествление силы сознания с мате¬
риальной силой ветра, срывающего крыши домов, силой воды, ворочаю¬
щей жернова на мельнице, силой вола, везущего воз сена. Между этими
явлениями глубокое качественное различие.
Сознание превращается в «материальную» силу, поскольку, овладе¬
вая массами и вооружая их знанием объективных законов, оно увели¬
чивает их власть над природой, повышает производительность их труда,
участвует в переделке мира. Но это превращение сознания в материаль¬
ную силу не есть процесс самоликвидации сознания как специфического
качества и отождествления сознания с материей. Не теряя своего каче¬
ства, сознание лишь меняет своего материального носителя, становясь
идеальной стороной созданного человеком предмета.
В этом свойстве сознания как бы «перевоплощаться», не теряя своих
особенностей, его великое значение для жизни людей, та ценность, кото¬
рую мы должны всемерно культивировать, изучать и развивать.

МАТЕРИЯ И СОЗНАНИЕ
81
V
В конце статьи полезно хотя бы несколько слов сказать и о непосле¬
довательных подходах к вопросу о материи и сознании. Это надо сделать
потому, что они затрудняют борьбу с вульгарным материализмом. Непо¬
следовательность эта состоит в признании сознания одновременно и ма¬
териальным и идеальным явлением.
Вульгарные материалисты полностью материализуют сознание, а
товарищи, решающие вопрос непоследовательно, это делают толь¬
ко наполовину. В качестве примера непоследовательного решения во¬
проса о материи и сознании можно указать на статью Н. П. Антонова
«Сознание и мозг» и статью В. Н. Куликова «Диалектико-материалисти¬
ческое понимание психических явлений и их закономерностей». Обе
статьи помещены в № 8 «Ученых записок» Ивановского педагогическо¬
го института за 1955 год.
В названной нами статье Н. П. Антонов пишет: «Поскольку созна¬
ние есть отражение материального мира, а не сама материя, не такое
выделение из мозга, как желчь из печени, постольку оно не материаль¬
но, не существует объективно, независимо от мозга человека, не про¬
тяженно. Поскольку же сознание является неотделимым свойством ма¬
териального органа — мозга, субъективной стороной объективного, мате¬
риального физиологического процесса, происходящего в мозгу, постоль¬
ку оно материально, объективно и протяженно» (стр. 16).
В. Н. Куликов развивает этот тезис о частичной материальности со¬
знания в несколько иных выражениях. По его мнению, психическое, рас¬
сматриваемое как процесс отражения, материально, а рассматри¬
ваемое как результат отражения, идеально. «Всякое психическое яв¬
ление (ощущение, восприятие, мышление и т. д.) представляет неразрыв¬
ную связь материального и идеального» (стр. 158).
Товарищи Н. П. Антонов и В. Н. Куликов борются на два фронта,
как против идеализма, так и против вульгарного материализма. Но их
борьба не может иметь успеха, поскольку они ее ведут с непоследова¬
тельных позиций, признавая частичную материальность психических яв¬
лений.
Такая точка зрения подрывает всю марксистскую теорию отраже¬
ния, поскольку допускается присутствие в сознании не только идеаль¬
ных «копий» материального, а и самого материального в качестве одной
из сторон.
Материя существует независимо от человека. Включая материаль¬
ное в сознание, мы объективируем его. Материя суверенна, субстанци¬
альна, независима, является причиной своего самодвижения. Материа¬
лизуя сознание, мы неизбежно приписываем и ему эти характеристики,
что несовместимо с материализмом.
Далее. Сознание есть свойство, продукт высокоорганизованной ма¬
терии. Сознание вторично, зависимо от материи. Отождествляя созна¬
ние с материей, мы ставим его в зависимость от самого себя, делаем его
вторичным по отношению к самому себе.
Критикуя вульгарный материализм, мы делаем ударение на субъ¬
ективности сознания, на том, что оно представляет субъективную «ко¬
пию» объективного мира. Но не является ли это подчеркивание субъек¬
тивного субъективизмом? Не противоречит ли наше понимание созна¬
ния марксистскому учению об объективной истине? Отнюдь нет. Субъ¬
ективисты отрицают объективный мир, отрицают теорию отражения. Мар¬
ксисты, говоря о сознании как субъективном «копировании» объективно¬
го мира, исходят из теории отражения.
Марксистское учение об объективной истине говорит не о поглоще¬
нии, не о захватывании мыслью отражаемого объективного, материаль¬
ного мира, а лишь о его правильном отражении, «копировании».
6.	«Вопросы философии» № 5.

82
М. П. ЛЕБЕДЕВ
Но копия материального и само материальное — различные явления.
Предмет и его идеальная, находящаяся в мозгу копия не тождествен¬
ны. Одно есть явление материальное (объективное), другое есть явле¬
ние идеальное, то есть существующее как момент психики человека. Мар¬
ксистской теории отражения и марксистскому учению об объективной
истине противоречат те, кто стоит на позиции тождества материи и со¬
знания. Ибо теория тождества, если ее проводить строго последователь¬
но, должна в отличие от теории отражения говорить о понятиях как о
материальных явлениях, трактовать процесс познания как процесс
поглощения мыслью материального мира, как процесс ее материали¬
зации.
В. М. Архипов опасается, что, признавая нематериальное, психиче¬
ское, идеальное, мы этим должны допустить возможность обеднения
материи, потери материей своих коренных свойств, своего бытия, допу¬
стить возможность исчезновения материи. Это опасение не имеет осно¬
вания. Говоря о сознании как идеальном, психическом свойстве мате¬
рии, мы не обедняем материю, а, наоборот, подчеркиваем богатство имею¬
щихся в ней возможностей. Мы подчеркиваем, что материя в своем са¬
модвижении раскрывает все новые и новые свои силы, способна порож¬
дать такие новые качества, каких раньше она не имела, в том числе
такое изумительное, как сознание. Именно вульгарный материализм
обедняет материю, поскольку он отрицает за нею способность создавать
нематериальные, идеальные явления.
В заключение этого раздела вернемся опять к статье Н. П. Антоно¬
ва. В этой статье он привел много хороших аргументов против вульгар¬
ного материализма. Среди них имеется такой, который мы воспроизве¬
дем. Он пишет: «Если стереть различие между материальным и идеаль¬
ным, между объективно существующим предметом и его отражением в
мысли и признать, что «материя, как категория чувственная, простран¬
ственная, не может порождать нематериальных явлений», «в мире нет
ничего нематериального», то придется признать, что все наши суеверные,
фантастические, вымышленные представления есть явления материаль¬
ные, существующие объективно во времени и пространстве. Это значит
признать материальными, существующими объективно бога и черта,
рай и ад и т. п. суеверные, фантастические представления, существую¬
щие только в воображении, в мысли человека» (стр. 38).
Это замечание правильное. Материализуя психику, вульгарные ма¬
териалисты неизбежно тем самым материализуют все иллюзорное. Одна¬
ко это положение бьет не только вульгарных материалистов, но и това¬
рищей, материализующих сознание частично, с «одной» стороны. Стран¬
но, что Н. П. Антонов и В. Н. Куликов этого не замечают. Объявив со¬
знание с «одной» стороны материальным, они сами побивают себя сво¬
ими аргументами. Для того, чтобы бороться на два фронта, как против
идеализма, так и против вульгарного материализма, нет надобности ни
одухотворять материю, ни материализовать сознание. Для этого следует
стоять последовательно на позициях материалистического' монизма, пра¬
вильно пользоваться великим учением И. П. Павлова о высшей нервной
деятельности, которое развивает и конкретизирует материалистическое
учение о психике, оснащает его новыми, совершенно неоспоримыми
фактами.
VI
Идеалисты рассматривают сознание как самостоятельную, независи¬
мую от материи субстанцию мира. По их представлениям, человеческое
сознание есть живущая в человеке искра мирового сознания (бог, абсо¬
лютная идея и т. д.), независимая от человеческого тела.
Механистические материалисты, видя антинаучность и нелепость та¬
кого решения проблемы, предпринимали многочисленные попытки сведе¬

МАТЕРИЯ И СОЗНАНИЕ
83
ния сознания к материи, к физическим и химическим процессам-, совер¬
шающимся в организме человека. Как известно, эти попытки всегда за¬
канчивались крахом, а их авторы, декларировавшие о первичности мате¬
рии по отношению к сознанию, переходили на позиции идеализма в ана¬
лизе исторических проблем.
Критикуя механистический материализм за его зуд к «сведению»
сознания к материи, Энгельс писал: «Мы, несомненно, «сведем» когда-ни¬
будь экспериментальным путем мышление к молекулярным и химическим
движениям в мозгу; но разве этим исчерпывается сущность мышления?»
(«Диалектика природы», стр. 197. 1955).
Надо ли понимать эти слова Энгельса как отрицание связи сознания
с молекулярными и химическими движениями в мозгу? Такое понимание
было бы ошибкой. Сознание связано с молекулярными, химическими и
физиологическими процессами, совершающимися в мозгу и во всем орга¬
низме человека. Всем хорошо известны факты влияния на сознание чело¬
века алкоголя, нервных возбуждений, различных патологических про¬
цессов. Каждый из нас знает, что «в здоровом теле здоровый дух».
Эта связь несомненна уже потому, что психический процесс есть
превращение энергии внешнего раздражения органов чувств в факт со¬
знания. Внешний мир — источник ощущений. Его действие на органы
чувств вызывает возбуждение, которое, будучи передано нервами в мозг,
превращается последним в психическое, в ощущение и сознание. Процесс
этот вполне познаваем, хотя еще изучен недостаточно. В этом деле перед
учеными, особенно перед естествоиспытателями, стоят большие задачи.
Еще предстоит проследить, как функционируют органы чувств, как орга¬
ны чувств осваивают и передают в мозг энергию внешнего раздражения,
как она оформляется в психическое. Много еще предстоит сделать и по
части уяснения структуры нервов и коры головного мозга. Большие за¬
дачи стоят перед теми учеными, которые исследуют изменения функции
рецепторов под воздействием внешней среды.
Но даже самые плодотворные успехи в этих областях не могут исчер¬
пать сути сознания, поскольку сознание не сводимо к молекулярным хи¬
мическим и физиологическим процессам. Сознание имеет не только есте¬
ственные, но и общественные корни, причем последние, как известно,
определяют его содержание, его сущность. Именно общественные корни
сознания определяют, какие объекты будут взяты для отражения, для
переработки мозгом человека, к чему мозг проявит интерес, под каким
углом мозг будет вести эту переработку.
Современная наука показала непрерывное развитие человеческого
организма и в том числе мозга в зависимости от социальных условий
жизни. Она показала, что человек, изменяя природу, изменяет и свою
собственную природу.
Сознание в зачаточных, неразвитых естественных формах присуще
и животным, имеющим высокоразвитую нервную систему, мозг. Под воз¬
действием человека, например, обезьяна и собака могут развить свое
сознание до относительно заметных степеней. Но это сознание зависит
главным образом от естественного видоизменения органов животного.
Сознание человека 'Качественно отличается от сознания животного, оно
зависит от уровня общественно-исторической практики всего человече¬
ского общества и, в конечном счете, от достигнутого обществом уровня
материального производства.
Это, конечно, не значит, что в сознательном поведении человека био¬
логические, физиологические и даже химические моменты перестали про¬
являть себя, не играют больше роли и их можно сбросить со счета.
С переходом нашего животного предка к человеческому существованию
его биологическая эволюция не прекратилась. Но биологическое в разви¬
тии человеческой жизни, в развитии его психики перестало играть былую
роль и из доминирующего момента стало подчиненным моментом.

81
М. П. ЛЕБЕДЕВ
Человек есть, как известно, существо социальное, общественное.
И его сознание определяется прежде всего общественными условиями
его жизни. Можно и нужно исследовать элементы, связывающие'Сознание
человека с его естественной биологической основой. Можно и нужно «сво¬
дить» в указанном выше смысле сознание к молекулярным и химическим
процессам в мозгу человека. Но при этом следует понимать, что, произво¬
дя такое «сведение», мы не исчерпываем сути человеческого сознания,
не касаемся его специфических человеческих черт. При таком «сведе¬
нии» мы концентрируем свои усилия лишь на выяснении общего у чело¬
века с животными и отвлекаемся от всего, что их отличает, отвлекаемся
от сознания как продукта общественной жизнедеятельности человека.
Диалектический материализм дает надежные руководящие научные
принципы, предохраняющие от срывов как в сторону идеализма, так и в
сторону вульгарного материализма. Такими принципами, освещающими
путь в исследовании этой сложной проблемы, являются указания Ленина о
допустимости абсолютного противопоставления сознания материи лишь
в рамках основного гносеологического вопроса и об относительности их
противопоставления во всех остальных случаях, а также великие мысли
Маркса и Энгельса о том, что общественное бытие определяет обществен¬
ное сознание, появление которых на свет знаменовало революционный
переворот в науке.

К вопросу об отставании
драматургии и театра
Б. А. НАЗАРОВ и О. В. ГРИДНЕВА
Вопрос об отставании нашей драматур¬
гии и театра вот уже много лет не пере¬
стает тревожить общественность. Много¬
кратно он обсуждался на различных заседа¬
ниях и совещаниях. Немало внимания уде¬
ляет этому вопросу периодическая печать.
Как будто установлены и причины отста¬
вания: недостаточное знание писателями
жпзни, плохой контакт театров с драматур¬
гами, неудовлетворительное руководство
театральным искусством. Но ни констата¬
ция причин, ни стремление органов управ¬
ления искусством и самих работников те¬
атра преодолеть это отставание не изменило
положения дел. Наше советское театраль¬
ное искусство по праву гордится своим
«золотым фондом» — пьесами Вс. Ивано¬
ва, К. Тренева, В. Билль-Белоцерков-
ского, Вс. Вишневского и др. С большим
успехом идут их пьесы и ныне в театрах
Советского Союза. Что лее произошло? По¬
чему в двадцатых и в начале тридцатых
годов были созданы произведения, ставшие
классическими, а затем наступил застой?
Попытаемся разобраться в причинах это¬
го явления, памятуя указание Ленина, что
в общественных науках сам-ое важное —
исторический подход.
Академией наук СССР издан первый том
«•Очерков истории русского советского дра¬
матического театра», охватывающий
1917—1934 годы. Обильный материал, со¬
бранный в «Очерках», показывает, что вся
история театра за этот период представ¬
ляет непрерывную борьбу реалистического
и различных антиреалистических направ¬
лений.
В первые годы после революции эстет¬
ские, формалистические течения заняли в
театре доминирующее положение и повели
решительную атаку на реалистическое
искусство, требуя ликвидации старых те¬
атров. Борясь с нигилистическими настро¬
ениями, указывая на необходимость преем¬
ственности в культуре, партия давала от¬
пор наступлению антиреалистического
фронта, поддерживала старый реалистиче¬
ский театр.
Однако старым реалистическим театрам,
имевшим в своем репертуаре только клас¬
сику, приходилось в ту пору лишь защи¬
щаться. Было ясно, что одна классика не
может удовлетворить насущнейшие потреб¬
ности нового зрителя, и театры всячески
содействовали созданию советской реали¬
стической драматургии.
Успех пришел не сразу. Первое время
это были очень слабые произведения. Пе¬
релом наступил в середине 20-х годов.
В 1925 году в Театре имени МГСПС с боль¬
шим успехом прошел «Шторм» В. Билль-
Белоцерковского, а в 1926 году в Малом
театре была поставлена пьеса К. Тренева
«Любовь Яровая», о которой в «Правде» от
15 января 1927 года писали: «Блестя¬
щая победа нашей молодой драматургии
и старого актерского мастерства».
Еще большую роль в победе реалистиче¬
ского искусства на советской сцене сыграл
спектакль «Бронепоезд 14-69» Вс. Ивано¬
ва, поставленный МХАТом к десятилетию
революции. Спектакль этот явился подлин¬
ным торжеством принципов реализма и
серьезным ударом по всему антиреалисти-
ческому фронту. Ничего сколько-нибудь
равноценного этим достижениям старых
русских театров так называемое «новое»,
то есть формалистическое, искусство про¬
тивопоставить не могло. Ему приходилось
пересматривать свои позиции.
А.	В. Луначарский, анализируя судьбы
театрального искусства, писал о сезоне
1925/26 года: «Потребность в театральном
реализме — выявилась. Левый театр силь¬
но придвинулся к реалистической оси сце¬
нического искусства» («Театр сегодня»,
стр. 63. М.—Л. 1927).
В первой половине 30-х годов на пози¬
ции реализма твердо встают театры, в про¬
шлом в той или иной степени страдавшие
пристрастием к эстетству или формализму:
Театр имени Вахтангова, Театр Революций.
Реалистические спектакли появляются уже
и на сценах «столпов» формализма — в

86
5. А. НАЗАРОВ И О. В. ГРИДНЕВА
Театре Мейерхольда, Камерном, где с боль¬
шим успехом прошла «Оптимистическая
трагедия» Вс. Вишневского.
Успехи реализма в театральном искус¬
стве были обусловлены начавшимся в се¬
редине 20-х годов расцветом советской реа¬
листической драматургии.
В 1934 году советская драматургия за¬
няла на сценах театров главенствующее
положение. В № 8 журнала «Театр и дра¬
матургия» за 1934 год приведены интерес¬
ные данные по этому вопросу. Оказывает¬
ся, что в репертуаре московских театров
в 1922 году за месяц прошло 49 спектак¬
лей классических пьес, 146 переводных
и 2 советских пьес; в 1928 году со¬
ответственно— 56, 96 и 140; в 1933 го¬
ду— 134, 76 и 248. В течение 1933 года
в театрах РСФСР было поставлено 16 012
спектаклей, из них советских пьес —
9 096, классических — 4 414, переводных
и прочих — 1 402.
Таким образом, к концу рассматриваемо¬
го периода (1917—1933) торжество совет¬
ского репертуара н.а советской сцене стало
совершенно очевидным. В «Очерках» вполне
справедливо утверждается, что за это вре¬
мя советский театр «одержал крупные
творческие победы на пути утверждения
метода социалистического реализма», что
была создана «драматургия, разрабатываю¬
щая новые темы... драматургия новатор¬
ская, экспериментирующая, ищущая...».
Об успехах советского искусства гово¬
рится и в опубликованном в 1932 году
постановлении ЦК ВКП(б) «О перестройке
литературно-художественных организа¬
ций»: «ЦК констатирует, что за последние
годы на основе значительных успехов со¬
циалистического строительства достигнут
большой как количественный, так и каче¬
ственный рост литературы и искусства».
В 1935 году выправил свое положение
МХАТ II, длительное время находивший¬
ся в творческом тупике. Поставленный им
спектакль «Испанский священник» Флет¬
чера был, как признавала пресса, одним
из самых интересных в сезоне этого года.
В направлении реализма делал шаги и
оплот формализма — Театр Мейерхольда.
Автор рецензии о новой редакции спектак¬
ля «Горе уму», помещенной в № 319
«Правды» за 1935 год, утверждал, что по¬
следний «развивает и углубляет реалисти¬
ческую линию театра».
Какие же причины обусловили в этой
борьбе двух резко противоположных на¬
правлений торжество реалистического ис¬
кусства?
Не приходится доказывать, что все об¬
щественное развитие в нашей стране про¬
исходит под руководством Коммунистиче¬
ской партии. В настоящей статье нет ни¬
какой возможности полностью рассмотреть
все те принципы, на основе которых пар¬
тия разрабатывала политику в области ис¬
кусства. Остановимся лишь на тех, кото¬
рые могут помочь ответить на поставлен¬
ный выше вопрос.
* * *
Как известно, большое значение в ис¬
кусстве имеет вопрос о свободе творчества.
Буржуазная эстетика толкует его анархи¬
чески, как полную свободу художника от
общества и Даже вообще от всякой дей¬
ствительности. В. И. Ленин в статье «Пар¬
тийная организация и партийная литерату¬
ра» убедительно показал, что в буржуаз¬
ном обществе никакой реальной свободы
нет и быть не может, ибо «свобода буржу¬
азного писателя, художника, актрисы есть
лишь замаскированная (или лицемерно ма¬
скируемая) зависимость от денежного меш¬
ка, от подкупа, от содержания» (Соч. Т. 10,
стр. 30).
Октябрьская революция освободила
художников от этих невидимых и часто не¬
сознаваемых пут, предоставив им вместо
свободы воображаемой свободу реальную.
В беседе с К. Цеткин В. И. Ленин с пре¬
дельной ясностью разъяснил сущность
этого вопроса: «Каждый художник, вся¬
кий, кто себя таковым считает, имеет пра¬
во творить свободно, согласно своего иде¬
ала, независимо ни от чего».
В целях обеспечения полной свободы
творчества вскоре после революции быв¬
шим императорским театрам была предо¬
ставлена широкая автономия. В 1919 го¬
ду Ленин подписал декрет об объединении
театрального дела в республике, по кото¬
рому такая же автономия предоставлялась
всем театрам, имеющим известную художе¬
ственную ценность, а за Наркомпросом, в
ведение которого были переданы театры,
утверждалось лишь право «давать авто¬
номным театрам известные указания ре¬
пертуарного характера в направлении при¬
ближения театра к народным массам и их
социалистическому идеалу, без нарушения
художественной ценности театра».
Принцип свободы творчества рассматри¬
вался как основание для существования в
литературе различных направлений и те¬
чений. В 1925 году в резолюции ЦК
РКП(б) «О политике партии в области
художественной литературы» говорилось:
«Распознавая безошибочно общественно¬
классовое содержание литературных тече¬
ний, партия в целом отнюдь не может свя¬
зать себя приверженностью к какому-
либо направлению в области литератур¬
ной формы... Поэтому партия должна вы¬
сказываться за свободное соревнование
различных группировок и течений в дан¬
ной области. Всякое иное решение вопро¬
са было бы казенно-бюрократическим
псевдо-решением».

К ВОПРОСУ ОБ ОТСТАВАНИИ ДРАМАТУРГИИ И ТЕАТРА
87
В 1927 году та же точка зрения выска¬
зана была в резолюции состоявшегося при
Агитпропе ЦК ВКП(б) совещания по вопро¬
сам театра: «Как и в области художествен¬
ной литературы, партия и советская власть
не могут связывать себя с каким-либо те¬
атральным направлением... Не может быть
места стремлению сгладить различие ме¬
жду театральными течениями, стремлению
растворить все направления в одном, хотя
бы и высоко художественном, или поддерж¬
ке одного течения за счет других. Только
в процессе соревнования и взаимодействия
все эти формы могут завоевать себе наи¬
большее внимание со стороны массы зри¬
телей и повышать свое социально-художе¬
ственное значение».
Конечно, признание полной свободы
творчества совсем не означало, что форми¬
рование нового, социалистического искусст¬
ва происходило самотеком. В приведенной
выше беседе с К. Цеткин тотчас же за ци¬
тированными словами о свободе творчества
Ленин добавляет: «Но, понятно, мы — ком¬
мунисты. Мы не должны стоять сложа ру¬
ки и давать хаосу развиваться, куда хо¬
чешь. Мы должны вполне планомерно ру¬
ководить этим процессом и формировать
его результаты».
Как же партия руководила этим про¬
цессом?
По отношению к пришедшим в искус¬
ство пролетарским кадрам вопрос решался
так же, как по отношению ко всем пар¬
тийным и советским кадрам, — овладением
идеологией марксизма-ленинизма. С кадра¬
ми дореволюционной художественной ин¬
теллигенции вопрос решался сложнее. В
упоминавшейся выше резолюции ЦК о ли¬
тературе говорится, что в отношении к ста¬
рым художественным кадрам должно при¬
меняться тактичное и бережное отношение,
то есть такой подход, «который обеспечи¬
вал бы все условия для возможно более
быстрого их перехода на сторону коммуни¬
стической идеологии. Отсеивая антипроле-
тарские и антиреволюционные элементы
(теперь крайне незначительные) ...партия
должна терпеливо относиться к промежу¬
точным идеологическим формам, терпеливо
помогая эти неизбежно многочисленные
формы изживать в процессе все более тес¬
ного товарищеского сотрудничества с куль¬
турными силами коммунизма».
В резолюции совещания по вопросам те¬
атра 1927 года указывалось, что старые,
дореволюционные театры являются «цен¬
ностью, к которой необходимо бережное и
внимательное отношение», и что руковод¬
ство этими театрами должно осуществлять¬
ся путем «гибкого и внимательного подтал¬
кивания их к служению задачам пролетар¬
ской диктатуры и к отвоеванию их из-под
влияния враждебных пролетариату соци¬
альных групп...»
Одним из самых действенных средств в
этом «гибком подталкивании» становится
критика. Вопросам критики партия неиз¬
менно уделяла огромное внимание. С кри¬
тическими статьями по вопросам театра, с
разбором отдельных спектаклей выступали
в печати такие деятели партии, как
Н. К. Крупская, Н. А. Семашко, Д. 3. Ма-
нуильский, не говоря уже об А. В. Луна¬
чарском, откликавшемся решительно на
все заслуживающие внимания театральные
события.
О необходимости создания выдержанной
партийной критики ставится вопрос на
XIII съезде партии, а в резолюции ЦК о
художественной литературе от 1925 года с
исчерпывающей ясностью формулируются
задачи критики:	«...Коммунистическая
критика должна беспощадно бороться про¬
тив контрреволюционных проявлений в
литературе... и в то же время обнаружи¬
вать величайший такт, осторожность, тер¬
пимость по отношению ко всем тем лите¬
ратурным прослойкам, которые могут
пойти с пролетариатом и пойдут с ним.
Коммунистическая критика должна из¬
гнать из своего обихода тон литературной
команды. Только тогда она, эта критика,
будет иметь глубокое воспитательное зна¬
чение, когда она будет опираться на свое
идейное превосходство. Марксист¬
ская критика должна реши¬
тельно изгонять из своей сре¬
ды всякое претенциозное, по¬
луграмотное и самодовольное
к о м ч в а н с т в о». (Разрядка наша.—
Б. Н. и О. Г.)
Аналогичное решение в отношении теат¬
ральной критики было принято и на упо¬
минавшемся выше совещании по театру в
1927 году.
Не меньшее значение для успешного раз¬
вития советского театрального искусства
имело проведение широчайшего демократиз¬
ма в методах руководства искусством. Этот
широчайший демократизм вытекал из хо¬
рошо известного отношения В. И. Ленина
к народным массам. В беседе с К. Цеткин
Ленин сказал об этом с предельной яс¬
ностью: «...В ажно не наше мне¬
ние об искусстве. Важно так¬
же не то, что дает искусство
нескольким сотням, даже не¬
скольким тысячам общего ко¬
личества населения, исчис¬
ляемого миллионами. Искус¬
ство принадлежит народу».
(Разрядка наша.— Б. Н. и О. Г.)
Именно потому, что самое важное в ис¬
кусстве—мнение народа, Владимир Ильич
из своих эстетических симпатий и анти¬
патий, по свидетельству А. В. Луначарско¬

88
Б. А. НАЗАРОВ И О. В. ГРИДНЕВА
го, «никогда не делал руководящих идей».
Подтверждением этого служит и рассказ
Н. Е. Крупской о том, как Ленин, возму¬
щенный сентиментальностью Диккенса, не
досидев до конца, ушел со спектакля
«Сверчок на печи» во МХАТе II. Однако
никаких выводов по отношению к спектак¬
лю сделано не было, и он долго еще оста¬
вался в репертуаре театра.
Потянувшиеся после революции к куль¬
туре и искусству широчайшие народные
массы сразу же проявили чрезвычайно здо¬
ровый вкус и способность правильно раз¬
бираться в явлениях искусства. В книге
«Театры Москвы» приводятся интересные
данные о посещаемости театров и отдель¬
ных спектаклей за 1917—1927 годы. За
это десятилетие посещаемость Малого и
Художественного театров была несравнен¬
но выше посещаемости театров декадент¬
ских направлений. В то время, когда
сборы в последних катастрофически пада¬
ли, Малый театр «за все годы революции
не вызывал беспокойства».
О здоровых вкусах нового советского
зрителя говорил и А. В. Луначарский: «По¬
смотрите, что больше всего имеет успех
у пролетариев. Вкусы у них верные; прав¬
да, их часто развращают всякими фарсами
или дребеденью, в которой бездарные писа¬
ки подлаживаются к митинговому жарго¬
ну, но стоит только пролетариату увидеть
классическую трагедию или комедию или
прекрасную оперу, чтобы он сразу чув¬
ствовал всю разницу» («Проблемы социа¬
листической культуры». «Народное про¬
свещение» Л? 9—10 за 1919 год, стр. 4).
Другие деятели театра также неодно¬
кратно говорили о благотворном влиянии
на их творчество советского зрителя, под¬
тверждая активную роль народа в форми¬
ровании советского реалистического теат¬
ра.
Вера партии в народ, в его творческие
силы и способность самостоятельно разби¬
раться в вопросах искусства обеспечивала
широчайший демократизм в руководстве.
Эта вера как нельзя лучше выражена в
словах Ленина: «...Государство сильно со¬
знательностью масс. Оно сильно тогда, ко¬
гда массы все знают, обо всем могут судить
и идут на все сознательно» (Соч. Т. 2G,
стр. 224).
На протяжении всей своей истории рус¬
ское реалистическое искусство было свя¬
зано с народом, выражая в лучших произ¬
ведениях сокровенные народные чаяния.
Именно эта связь с народом и составляет
основу великих демократических традиций
русского искусства. Традиции эти сыгра¬
ли немаловажную роль в утверждении со¬
циалистического реализма в советском
театре.
Вера партии в силу демократических
традиций, в художественную интеллиген¬
цию и тактичное отношение к ней создали
условия, необходимые для проявления ши¬
рочайшей творческой инициативы, способ¬
ствовали превращению художественной ин¬
теллигенции в верного соратника партии
в деле строительства коммунистического
общества.
* * *
1936 год ознаменовался в жизни совет¬
ского искусства крупной организационной
реформой: вопросы искусства были изъяты
из ведения Наркомпроса РСФСР, был ли¬
квидирован Комитет по делам кинемато¬
графии, и все дело руководства искусством
было сосредоточено во Всесоюзном Комите¬
те по делам искусств.
В январе 1936 года в Большом театре
была снята с постановки опера Д. Шоста¬
ковича «Леди Макбет Мценского уезда»;
снята она была и в Театре имени К. С. Ста¬
ниславского и В. И. Немировича-Данчен¬
ко, где шла до этого около двух лет.
В феврале этого же года в Большом театре
снимается балет Шостаковича «Светлый
ручей».В этом же месяце ликвидируется
МХАТ II. В апреле снимается с реперту¬
ара пьеса М. Светлова «Глубокая провин¬
ция» в постановке Театра имени ВЦСПС.
Осенью 1936 года в Камерном театре сни¬
мается комическая опера «Богатыри» (му¬
зыка А. Бородина, текст Д. Бедного), в
Малом театре — «Смерть Тарелкина» Сухо-
во-Кобылина и «Салют, Испания!» А. Афи¬
ногенова.
Как было сообщено впоследствии на
съезде работников искусств, «из 19 но¬
вых постановок, сделанных за сезон
1936/37 года драматическими театрами
союзного значения, 10 пришлось снять с
репертуара». Оценивая сезон 1936/37 го¬
да-, журнал «Театр» гшсал: «...Надо прямо
сказать, что итоги этого сезона не те, ко¬
торых мы могли бы ожидать», и что сезон
«прошел, в общем, плохо» (N° 2 за
1937 год).
В марте 1937 года состоялось собрание
актива работников искусств. Доклад пред¬
седателя Комитета II. Керженцева под¬
вергся резкой критике. «Советское искус¬
ство» так оценивало его: «Доклад т. Кер¬
женцева... изобиловал фактами, свидетель¬
ствующими о явно неудовлетворительной
работе руководящих органов искусства...
Дух делячества царил в управлениях Все¬
союзного Комитета... Бюрократизм, невни¬
мание к людям, принципы бумажного руко¬
водства — вот что характеризовало работу
почти всех управлений Всесоюзного Коми¬
тета» (N° 15 за 1937 год).
Дело не улучшается и в следующем се¬
зоне, 1937/38 года. Попрежнему снимают¬
ся спектакли, продолжается и начатая в
1936 году политика ликвидации или

К ВОПРОСУ ОБ ОТСТАВАНИИ ДРАМАТУРГИИ И ТЕАТРА
89,
«слияния» театров. Журнал «Театр» в
№ 4 за 1939 год сообщает: «В течение
1936 и 1937 гг. было закрыто и «сли¬
то» (в Москве.— Б. Н. и О. Г.) девять
больших и несколько более мелких теат¬
ров».
Характеризуя деятельность Комитета,
журнал отмечал, что им «были проявлены
безответственность и непонимание насущ¬
ных интересов советского театра и совет¬
ского зрителя. Чем скорее, — пишет жур¬
нал, — будут ликвидированы последствия
«административного восторга», проявлен¬
ного во время реорганизации театров в Мо¬
скве... тем будет лучше для дальнейшего
расцвета советского театрального искус¬
ства». Тем не менее в январе 1938 года
приказом Комитета ликвидируется театр
имени Мейерхольда «как чуждый советско¬
му искусству».
Вопрос о неприглядном положении теат¬
рального искусства не сходит со страниц
периодической печати. Газеты пишут, что
в Комитете царят «произвол, непонима¬
ние, административная неразбериха», «бес¬
принципный и безответственный подход к
советскому репертуару», сообщают о сни¬
жении в репертуаре театров количества
пьес Островского и полном исчезновении
со сцены пьес Шекспира, «об удручающем
однообразии (и тематическом и стилевом)
репертуара большинства театров». Арти¬
сты Ю. М. Юрьев, Н. К. Черкасов, Н. К. Си¬
монов пишут о неблагополучном положении
театрального искусства в Ленинграде, о
том, что «количество снятых политически
вредных спектаклей недопустимо велико»,
и т. д., и т. п.
Безрадостно начинался и сезон 1938/39
года. Осенние номера «Литературной газе¬
ты» и «Советского искусства» были за¬
полнены статьями и высказываниями де¬
ятелей театра, выражающих тревогу за
судьбы театрального искусства. Вопросу о
полол;ении в театре немало внимания
уделяла и «Правда». В № 236 «Правды»
за 1938 год напечатана статья К. Тренева,
в которой говорится: «...Когда смотришь
или читаешь иные пьесы, ясно одно: это
не жизнь, не действительность. На сцене
манекены, картонные «герои», а не живые
люди».
На состоявшемся в январе 1939 года со¬
брании драматургов с горечью констатиро¬
валось, что «из сотен пьес, паписанных за
последние годы, на сцене удерживаются
только единицы». Основной враг— «штамп
и шаблон», чему, по мнению драматургов,
значительно содействует «вредная для ис¬
кусства теория, оправдывающая невысо¬
кое качество пьесы важностью затронутой
в ней темы» («Советское искусство» № 12
за 1939 год).
К жалобам на недостатки в драматургии
прибавились жалобы на театральное ис¬
кусство. Исполнявший обязанности пред¬
седателя Комитета М. Храпченко на со¬
стоявшемся в апреле заседании художе¬
ственного совета отметил, что «в театрах
за последнее время проявились тенденции
к нивелировке пьес и спектаклей, одно¬
образию сценических приемов».
Вопрос этот столь тревожил советскую
общественность, что вся печать откликну¬
лась на него. «Советское искусство» с
недоумением вопрошало: «Что заставляет
ярко — романтического актера, одаренного
чувством патетического стиля, подражать
актерам мхатовской школы, школы психо¬
логической драмы?».
Газета «Правда» 18 апреля 1939 года
напечатала статью А. Фадеева, в которой
автор говорит о необходимости «объявить
борьбу догматикам, которые стараются на¬
ше социалистическое искусство нивелиро¬
вать, уравнять, подогнать под одну мер¬
ку, хотя бы даже и хорошую... Особенно
вредно эта тенденция к нивелировке, по¬
ощряемая Комитетом по делам искусств,
сказалась в области театра. Художествен¬
ный театр — действительно лучший наш
театр, но это не значит, что все театры
должны походить на Художественный».
Почему лее за какие-нибудь два — три
года произошла столь резкая перемена в
положении театрального искусства? Вме¬
сто драматургии новаторской, эксперимен¬
тирующей, создавшей выдающиеся произ¬
ведения,— драматургия серая, однообраз¬
ная, в которой господствуют «штамп и
шаблон», «драматургическая липа». Вместо
ярких, разнообразных, «этапных» спектак¬
лей — нивелировка, однообразие сцениче¬
ских приемов, подгонка всех театров под
МХАТ.
Конечно, такое положение не могло не
вызвать стремления обнарулгить виновни¬
ков столь плачевного состояния театраль¬
ного искусства. Наряду с неизменными ви¬
новниками упадка театрального искус¬
ства — драматургами и театрами — как на
одного из главных его виновников указы¬
вали на «преленее руководство» Комите¬
та — П. Керженцева. А. Солодовников
в № 50 «Советского искусства» за 1939
год утверждал, что творческих работников
дезориентировало «неумеренное админи¬
стрирование прежнего руководства Комите¬
та по делам искусств, производившего вся¬
кие возможные и невозможные слияния
театров, закрывавшего молодые студийные
театры, действовавшего «методом испу¬
га...».
К этим справедливым обвинениям в
«неумеренном администрировании» необхо¬
димо сделать существенное замечание: тов.
Керженцев пробыл председателем Всесоюз¬
ного Комитета по делам искусств с ян¬

90
Б. А. НАЗАРОВ И О. В. ГРИДНЕВА
варя 1936 по январь 1938 го¬
да, статься Солодовникова опубликована в
июне 1939 года, и за эти полтора года
деятельности нового руководства положе¬
ние театрального искусства не улучши¬
лось. Не улучшилось оно и в сезон
1939/40 года. Значит, дело было не толь¬
ко в личных качествах тов. Керженцева.
Причины упадка театра лежали глуб¬
же, они отражали некие изменения в об¬
щем стиле руководства искусством. До
1936 года административные меры не при¬
нимались не только в отношении спектак¬
лей, нигилистически искажавших класси¬
ку, но и неверно трактовавших современ¬
ность. С 1936 года началась насто¬
ящая вакханалия снятия спектаклей —
классических, на современные темы, ис¬
торических — по любым поводам и просто
по вкусовым соображениям. Путь админи¬
стративного вмешательства, который еще
в 1929 году признавался «самым легким»,
но не «самым хорошим», с 1936 года ста¬
новится главенствующим методом руковод¬
ства.
Почему это произошло?
Сторонниками административных мер с
первых лет революции были представите¬
ли антиреалистических направлений. Пе¬
чать тех лет полна нападок пролеткуль-
товцев и формалистов на реалистическое
искусство и на А. В. Луначарского, после¬
довательно отстаивавшего в вопросах ру¬
ководства искусством линию партии. Пар¬
тии неоднократно приходилось пресекать
попытки этих групп ликвидировать старое
реалистическое искусство.
На совещании по вопросам театра в
1927 году против линии партии и выра¬
жавшего ее А. В. Луначарского образовался
объединенный фронт из пролеткультовцев
во главе с П. М. Керженцевым, критиков,
сторонников «нового», «революционного»
искусства, и рапповцев. Керженцев объ¬
явил театральную политику Наркомпроса
«весьма неблагополучной». Лебедев-Полян¬
ский призывал заявить «академическим»
и всяким другим театрам: «Пора на деся¬
том году революции идти в ногу со вре¬
менем и не отставать от культурного
строительства».
А.	В. Луначарский так охарактеризовал
нападки антиреалистического фронта в
отношении художественной интеллигенции:
«Что разговаривать с ними, дозвольте
вдарить». Отвечая на эти нападки, он ска¬
зал: «Надо вам нанести удар, чтобы вы
нам не мешали. Мы переходим к рекон¬
струкции театра. Это тончайшая вещь.
Здесь нужен доктор, а не коновал». Сове¬
щание целиком поддержало в этом вопросе
Луначарского.
Но борьба продолжалась и после совеща¬
ния. Она нашла яркое выражение в во¬
просе о методах контроля за реторту аром.
О сущности этой борьбы можно судить по
статье А. В. Луначарского «О театральной
цензуре», опубликованной в 1928 году, в
которой он писал: «Репертком... стал на
точку зрения слишком тщательной опеки
нашей публики... Наркомпрос неоднократ¬
но указывал Главреперткому на необходи¬
мость значительно большей широты при
пропуске произведений... Главрепертком
смотрит на вещи так, будто бы новые про¬
изведения должны выходить политически
и художественно безукоризненными и ста¬
рается «помочь» в этом отношении авто¬
рам... но вряд ли в Главреперткоме могут
сидеть такие драматурги, которые могут
обеспечить эту абсолютную правильность
выпускаемых ими пьес. На каждом шагу
слышишь о запрещении пьес или о пред¬
ложении сделать такие поправки, которые
приводят в отчаяние авторов, серьезно
старающихся создать новейшую революци¬
онную драму и новейшую революционную
комедию. Надо твердо помнить, что эти но¬
вейшие драмы и новейшие революцион¬
ные комедии могут развернуться только
в атмосфере свободы. Здесь мы имеем дело
не с чужаками, которые через сцену хо¬
тели бы уязвить пяту советского строя, а
сплошь и рядом с авторами-коммунистами
или самыми искренними попутчиками.
Пускай несколько таких пьес провалится,
пускай некоторые из них будут резко
осуждены,— это вызовет широкий обмен
мнений и это явится лучшей школой для
новой драматургии».
Заканчивая эту статью, А. В. Луначар¬
ский писал: «Надо, однако, здесь же под¬
черкнуть, что мысли, которые выражены
в этой статье, разделяются не всеми това¬
рищами по партии, не всеми работниками
нашей культуры. Многие из них стоят на
других точках зрения» («Театр сегодня»,
стр. 57).
Борьба взглядов в этом вопросе продол¬
жалась. Чем она закончилась к 1936 го¬
ду, можно видеть по выступлению А. С.
Щербакова на одном из собраний, посвя¬
щенных обсуждению статей «Правды».
«Комитету по делам искусств, — говорил
он, — сейчас предъявляется такое требо¬
вание: если кто-либо стал работать над но¬
вой советской оперой, — потрудитесь орга¬
низовать помощь и контроль за работой
так, чтобы вы были постоянно в курсе
работы. Тогда будет почти исключена прак¬
тика, когда работа полутора — двух лет
оказывается негодной. Если ставится кино¬
картина, то подлинные контроль и руко¬
водство должны быть организованы начи¬
ная с подготовки сценария и кончая вы¬
пуском картины на экран. Только в этом
случае не будет браковаться такое коли¬
чество уже совершенно готовых картин,

К ВОПРОСУ ОБ ОТСТАВАНИИ ДРАМАТУРГИИ И ТЕАТРА
91
сколько бракуется сейчас» («Литературная
газета» № 20 за 1936 год).
К чему привел этот контроль, рассказы¬
вает статья директора одного из ленин¬
градских театров, Я. Курганова, опублико¬
ванная в N° 19 «Советского искусства» за
1938 год: «Вызывает возражения и самый
процесс «приема» спектакля: репертком в
лице одного человека выносит окончатель¬
ное решение о судьбе спектакля. Один че¬
ловек безапелляционно дает оценку работе
коллектива, указывает, как режиссер дол¬
жен трактовать пьесу, актер — играть,
художник — писать декорации и даже ка¬
кой монтеру включать свет... Собственные
вкусовые ощущения выдаются за требова¬
ния советского зрителя: «Зритель этого
не поймет». «Зритель воспримет это так-
то». «Зрителю это неинтересно».
Но статьи статьями, а дело от них не
менялось. В 1939 году в цитированной вы¬
ше статье, опубликованной в «Правде»,
А.	Фадеев решительно осудил деятельность
ренерткомов, направленную «в сторону ме¬
лочных придирок, залезания в художе¬
ственную ткань произведения — нередко
из-за соображений перестраховки, а в иных
случаях просто из-за малой культурности
работников этих органов».
' В 1923 году Ленин писал: «В вопросах
культуры торопливость и размашистость
вреднее всего. Это многим из наших юных
литераторов и коммунистов следовало бы
намотать себе хорошенечко на ус» (Соч.
Т. 33, стр. 445). А в 1936 году, предав
эти слова Ленина забвению, сочли необхо¬
димым торопливо и размашисто «выкорче¬
вывать вредные остатки формализма».
/Кизнь, однако, показала, что прав все же
Ленин и что методы «выкорчевывания»,
кроме вреда в искусстве, ничего не при¬
несли.
Итак, от «известных указаний реперту¬
арного характера... без нарушения художе¬
ственной ценности театра» до повседнев¬
ного административного контроля не толь¬
ко за результатами творчества, но и за
самым процессом его — таково происшед¬
шее в 1936 году изменение взглядов на
вопросы руководства искусством.
В этот лее период, как прямое следствие
административного руководства, происхо¬
дит нивелировка всех театров под МХАТ.
Иными словами, ликвидируется свободное
творческое соревнование, которое было
столь характерно для театральной жизни
до 1936 года.
Полному забвению были преданы мысли
Ленина, высказанные в статье «Партий¬
ная организация и партийная литература»:
«Спору нет, литературное дело всего менее
поддается механическому равнению, ниве¬
лированию, господству большинства над
меньшинством. Спору нет, в этом деле бе¬
зусловно необходимо обеспечение большего
простора личной инициативе, индиви¬
дуальным склонностям, простора мысли и
фантазии, форме и содержанию» (Соч.
Т. 10, стр. 28).
И жизнь показала, как губительно это
отступление от ленинского понимания
условий развития искусства. Никакие от¬
чаянные призывы к театрам сохранять
свое творческое лицо успеха не имели, да
и не могли иметь, поскольку МХАТ был
объявлен «лучшим в мире театром». Стран¬
но же, в самом деле, требовать от людей,
чтобы они добровольно отказывались от
стремления к лучшему и оставались на
заведомо худшем положении; это же про¬
тиворечит естественному стремлению лю¬
дей к идеалам, к совершенствованию.
Свободное соревнование — это проявле¬
ние свободы творчества; администрирова¬
ние и отказ от свободного соревнования на¬
рушают эту свободу и создают какую-то
зависимость творчества. Какую же и от че¬
го? Чтобы ответить на этот вопрос, рас¬
смотрим статыо «Сумбур вместо музыки»,
опубликованную в Л" 27 газеты «Правда»
за 1936 год, и обстоятельства, вызвавшие
исключение из репертуара оперы Д. Шо¬
стаковича «Леди Макбет Мценского уезда».
Вспомним музыкальные характеристики,
данные в этой статье: «Слушателя с пер¬
вой же минуты ошарашивает в опере на¬
рочито нестройный, сумбурный поток зву¬
ков. Обрыв мелодии, зачатки музыкальной
фразы тонут, вырываются, снова исчезают
в грохоте, скрежете, визге... На сцене пе¬
ние заменено криком. Если композитору
случается попасть на дорожку простой и
понятной мелодии, то он немедленно...
бросается в дебри музыкального сумбура,
местами превращающегося в какофонию.
Выразительность... заменена бешеным рит¬
мом. Музыкальный шум должен выразить
страсть... Это музыка, умышленно сделан¬
ная «шиворот навыворот»,— так, чтобы
ничего не напоминало классическую опер¬
ную музыку... Это левацкий сумбур вме¬
сто естественной, человеческой музыки..
Музыка крякает, ухает, пыхтит, задыхает¬
ся, чтобы как можно натуральнее изобра¬
зить любовные сцены».
Вот и все основные музыкальные харак¬
теристики. Не ясно ли, что это не образец
«деловой и серьезной критики», о необхо¬
димости которой «Правда» говорит в той
же статье, а выралсение субъективного
отношения к музыке оперы.
Опера Д. Шостаковича шла в музыкаль¬
ном Театре имени К. С. Станиславского и
В. И. Немировича-Данченко около двух лет.
В декабре 1935 года ее поставил Большой
театр. После просмотра этого спектакля в

92
В. А. НАЗАРОВ И О. В. ГРИДНЕВА
январе 1936 года руководящими лицами
опера была снята с репертуара. Такая же
история произошла и с балетом «Светлый
ручей» в этом же театре и со спектаклем
«Богатыри» в Камерном театре. Приблизи¬
тельно таким же порядком снимались и все
прочие спектакли. Все это были пьесы,
разрешенные реперткомом и включенные
в планы театров либо самим Комитетом,
либо с его ведома. Затем кто-то смотрел
спектакль и накладывал «вето». Дело, в
конце концов, дошло до того, что сотрудни¬
кам реперткома было предоставлено право
единолично решать судьбу спектакля.
Таким образом, с 1936 года, начиная со
случая с оперой Шостаковича, за отдель¬
ными лицами утверждается право возво¬
дить свои личные эстетические симпатии
и антипатии в ранг руководящих идей и
ставить в зависимость от них творчество
художников, драматургов, актеров. Следо¬
вательно, утверждаются взгляды, диамет¬
рально противоположные взглядам Ленина.
Мало того, утверждается право отождест¬
влять эти взгляды со взглядами всего на¬
рода, говорить по каждому отдельному про¬
изведению от имени народа.
В цитированном выше выступлении
А.	С. Щербаков сказал: «Надо ответить на
вопрос... откуда такие горячие споры, по¬
чему такой шум, разве не говорили еще
вчера о расцвете советского искусства и
литературы?.. Есть ли в этом какое-нибудь
противоречие? Ни в малейшей степени.
Статьи «Правды» есть голос, требование
миллионов строителей социализма, куль¬
турно выросших, повысивших свои эстети¬
ческие требования, для которых искусство
и литература стали их близким и родным
делом и которые начали по праву пользо¬
ваться плодами искусства и литературы».
Действительно, народные массы совер¬
шенно определенно высказались за реа¬
лизм. Но реализм — это общее, широкое по¬
нятие, которое получает конкретизацию
в отдельных художественных произведе¬
ниях. И если народные массы доказали
свою приверженность к реализму вообще,
то это вовсе не значит, что они отказа¬
лись от права «обо всем судить» и поль¬
зоваться всеми плодами искусства, а не
только теми, которые кем-то будут при¬
знаны годными к употреблению.
Ссылки А. С. Щербакова на то, что тре¬
бование «выкорчевывания» возникло в
связи с возросшим культурным уровнем
масс, совершенно неосновательны. Как раз
наоборот: чем выше культурный уровень
человека, тем сильнее в нем стремление
разбираться во всем самостоятельно, тем
сильнее он будет отстаивать свое право
«обо всем судить».
История театра за 1917—1930 годы,
как мы видели, убедительно свидетель¬
ствует о том, что народ правильно разби¬
рается в вопросах искусства. Об этом го¬
ворил в своем выступлении и А. С. Щер¬
баков: «Наш народ обладает достаточным
политическим чутьем, чтобы распознать
политическую фальшь, как это и было не
раз в нашей истории. Наш народ обладает
также значительным вкусом, чтобы разоб¬
лачить фальшивое в искусстве и литерату¬
ре и отвернуться от фальшивого».
Зачем же в таком случае решать за него
все вопросы по усмотрению любого адми¬
нистративного лица?
Как видим, в 1936 году наряду с ущем¬
лением права художников на личную ини¬
циативу, индивидуальную склонность про¬
изошло и резкое нарушение принципов де¬
мократизма в методах руководства искус¬
ством. Лишение народа права «обо всем
судить» и превращение взглядов отдельных
лиц в «руководящие идеи» в корке про¬
тиворечили ленинскому отношению к на¬
роду и отстраняли его от возможности
активно воздействовать на процессы фор¬
мирования советского театрального искус¬
ства. А установление жесткого контроля
не только за произведениями искусства,
но и за самым процессом творчества озна¬
чало утрату доверия к художественной
интеллигенции.
Художественной интеллигенции партия
доверяла в те годы, когда она сплошь со¬
стояла из представителей дореволюцион¬
ной интеллигенции и когда идеалы ее ни¬
как нельзя было назвать пролетарскими,
и она оправдала доверие партии. Художе¬
ственной интеллигенции перестали дове¬
рять тогда, когда народилась и сложилась
многочисленная новая, советская интелли¬
генция, вышедшая из рядов рабочего клас¬
са, крестьянства, советских служащих,
;плоть от плоти и кровь от крови совет-
' с кого народа. Доверять в это время стали
лишь советской интеллигенции, занимав¬
шей административные посты, среди кото¬
рой было немало перестраховщиков и лю¬
дей просто недостаточно культурных.
* ❖ ❖
Возникает естественный вопрос: какими
же явлениями в общественной жизни был
вызван столь резкий отход от взглядов
В.	И. Ленина на искусство?
Превращение взглядов отдельных лиц в
«руководящие идеи» явилось одним из
проявлений культа личности, получившего
распространение в 30-х годах. Именно на
почве культа личности возникло и укрепи¬
лось с середины 30-х годов убеждение в
том, что в искусстве можно добиться успе¬
ха распоряжениями, указаниями, постанов¬
лениями или решениями.
Убеждение это в корне противоречит
взглядам В. П. Ленина. Говоря о необходи¬

К ВОПРОСУ ОБ ОТСТАВАНИИ ДРАМАТУРГИИ И ТЕАТРА
93
мости преобразования литературного дела,
В.	И. Ленин указывал: «Мы далеки от мыс¬
ли проповедывать какую-нибудь единооб¬
разную систему или решение задачи не¬
сколькими постановлениями» (Соч. Т. 10,
стр. 28). А в докладе на Втором съезде по-
литпросветов в 1921 году В. R. Ленин ска¬
зал еще определеннее и резче, назвав «ком¬
мунистическим чванством» уверенность в
том, что все задачи возможно решить
«коммунистическим декретированием» (см.
Соч. Т. 33, стр. 54).
Этими взглядами В. И. Ленина неизмен¬
но руководствовался А. В. Луначарский в
своей практической работе в области искус¬
ства. На партийном совещании по вопросам
театра в 1927 году, отвечая представите¬
лям антиреалистических направлений на
их требование принять жесткие меры в
отношении старой художественной интел¬
лигенции, тов. Луначарский сказал: «Мы,
конечно, правильно утверждаем, что искус¬
ство носит на себе, в огромном большинстве
случаев, четкую печать того или другого
класса. Но это вовсе не значит, что какой-
то ЦК этих классов или какие-то особые ор¬
ганизации, хотя бы и государственные, оп¬
ределяют на значительный процент судьбы
искусства. Это совсем не так. Искусство во
все времена представляло собой продукт
естественного цветения...». «Нельзя на¬
сильственными методами вызвать расцвет
пролетарского искусства... Это дело стихий¬
ное, социологического порядка, лежащее
вне прямого воздействия политики».
И жизнь полностью подтвердила пра¬
вильность такого отношения к искусству.
В № 151 «Правды» за 1937 год можно
прочесть: «В беседе с народным артистом
СССР орденоносцем С. А. Самосудом и мо¬
лодым композитором И. И. Дзержинским
товарищ Сталии поставил задачу создания
советской музыкальной классики. Это ука¬
зание товарища Сталина явилось перелом¬
ным моментом в работе Большого театра».
Можно ли сомневаться, что это указание
выражало сокровенные помыслы и компози¬
торов и работников Большого театра, вы¬
ражало ожидания всего нашего народа?
Однако «переломный момент в работе Боль¬
шого театра» все еще продолжается. Зна¬
чит, отсутствовали какие-то совершенно
необходимые для этого условия.
В 1946 году ЦК ВКП(б) принял изве¬
стное постановление о репертуаре драмати¬
ческих театров. Можно ли сомневаться в
том, что это постановление выражало на¬
сущнейшие требования, предъявляемые
всей нашей общественностью к драматиче¬
скому искусству? Однако в течение десяти
лет оно не выполняется. Значит, и здесь
отсутствуют какие-то условия, необходи¬
мые для выполнения этого постановления.
А в 1933 году, как мы видели, без вся¬
ких постановлений театральное искусство
выполняло предъявляемые к нему требова¬
ния. Значит, существовали условия, обес¬
печивавшие развитие театрального искус¬
ства.
Рассмотрение вопроса в историческом
разрезе показывает, что эти условия исчез¬
ли, когда ленинские принципы руководства
искусством были отвергнуты и утвердились
иные принципы, возникшие под влиянием
культа личности. Вплоть до середины 30-х
годов партия, исходя из ленинских принци¬
пов, вела неустанную борьбу за реалисти¬
ческое искусство. Главным методом в этой
борьбе было руководство, основанное на
терпеливой, товарищеской критике, ста¬
вящее своей задачей воспитание комму¬
нистических идеалов у художественной ин¬
теллигенции. С середины 30-х годов поня¬
тие «руководство» начало в сфере искус¬
ства все более отождествляться с понятием
«командование», главным методом воздей¬
ствия на искусство стало администриро¬
вание и широкое применение всяческих
репрессий. После войны влияние культа
личности еще более усилилось. Некоторыми
теоретиками на почве преувеличенного
представления о роли личности в истории
была даже создана теория об отсутствии в
СССР объективных законов общественного
развития и о возможности «создавать» эти
законы. В литературе и искусстве это при¬
вело к тому, что вместо правдивого отра¬
жения жизни, вместо следования объектив¬
ным законам искусства стали руководст¬
воваться текущими инструкциями, начет¬
ническими схемами, которые выдавались
за жизнь. А это привело к конъюнктур¬
щине, лакировке, искажению действитель¬
ности. Примеры можно и не приводить,
они всем достаточно известны.
Ныне наша партия развернула острую,
систематическую борьбу против вредных
последствий культа личности. Положитель¬
ные результаты этой борьбы проявились
уже во многих сферах нашей жизни, но в
театральном искусстве эти последствия все
еще играют значительную роль. Попрежне-
му время от времени те или иные руководи¬
тели, основываясь на личных впечатле¬
ниях, накладывают «вето» на художест¬
венные произведения, пренебрегая общест¬
венным мнением, безапелляционно объяв¬
ляя свое мнение единственно правильным
и представляя всех инакомыслящих каки¬
ми-то несмышленышами. Так, например,
лишь благодаря исключительной настой¬
чивости дирекции Театра имени Евг. Вах¬
тангова удалось преодолеть стремление
Главного управления театров наложить
«вето» на спектакль «Одна».
Доверие к художественной интеллиген¬
ции и по настоящее время полностью не
восстановлено. Попрежнсму полным дове¬

94
Б. А. НАЗАРОВ И О. В. ГРИДНЕВА
рием пользуются лишь сотрудники ведом¬
ственных учреждений, среди которых и по
сей день немало перестраховщиков. Нужно
ли доказывать, что в 1956 году наша
художественная интеллигенция имеет боль¬
ше прав на такое доверие, чем в 1930 го¬
ду. Правда, в самое последнее время неко¬
торый сдвиг наметился — театрам предо¬
ставлено право самостоятельного формиро¬
вания репертуара, и репертуар стал инте¬
реснее, хотя, к сожалению, пока еще за
счет классики, а не пьес современной те¬
матики. Однако для осуществления полного
доверия — такого, каким художественная
интеллигенция пользовалась, когда ленин¬
ские взгляды на искусство были еще силь¬
ны в партии,— этих мер недостаточно.
Нужна решительная реорганизация всего
дела руководства искусством.
Организационная сторона, как из¬
вестно, имеет во всяком деле весьма су¬
щественное значение. И если на эту сторо¬
ну взглянуть с высоты исторической пер¬
спективы, то нетрудно обнаружить весьма
любопытные обстоятельства:	во-первых,
чрезвычайно характерно, что в драматур¬
гии дела обстоят хуже, чем в любой другой
области искусства, не говоря уже о науке;
во-вторых, что отставание театрального
искусства началось как раз после образова¬
ния Комитета по делам искусств.
В небольшой заметке «О работе Нарком-
проса» В. И. Ленин писал: «Руководитель-
коммунист тем и только тем должен дока¬
зать свое право на руководство, что он на¬
ходит себе многих, все больше и больше,
помощников из педагогов-практиков, что
он умеет им помочь работать, их выдви¬
нуть, их опыт показать и учесть.
В этом смысле безусловный лозунг наш
должен быть: поменьше «руководства», по¬
больше практического дела...» (Соч. Т. 32,
стр. 104).
С 1936 года этот метод был отвергнут и
выдвинуто требование: побольше «руковод¬
ства». В конце концов оказалось, что вер¬
шителями судеб театрального искусства
стали не работники искусства, а ведомст¬
венные администраторы. Общественные
организации оказались начисто устранен¬
ными от руководства театром.
Наше государство — государство нового
типа. Оно для того и существует, чтобы с
помощью народа создавать всеобщее народ¬
ное благосостояние. Поэтому в нашей стране
не может быть такого положения, чтобы
государство отстранилось от руководства
или контроля над какой-либо сферой обще¬
ственной жизни. Но формы государственно¬
го руководства или контроля могут быть
разные: они могут осуществляться непо¬
средственно государственными предприя¬
тиями и учреждениями, но могут осуще¬
ствляться и через общественные организа¬
ции. В театральном искусстве с 1936 года
утвердилось непосредственное государ¬
ственное руководство. В литературе госу¬
дарственный контроль осуществляется че¬
рез общественную организацию — Союз пи¬
сателей. Жизнь показывает, что в области
литературы и искусства методы самоуп¬
равления лучше всего обеспечивают прове¬
дение в жизнь ленинского требования
«поменьше «руководства», побольше прак¬
тического дела». Надо и в театральном ис¬
кусстве отказаться от непосредственного
и повседневного «руководства» сверху и
предоставить театральному искусству ши¬
рокое самоуправление. Какой должна быть
форма этого самоуправления — это следо¬
вало бы обсудить. Повидимому, наиболее
целесообразно было бы изъять вопросы ис¬
кусства из ведения Министерства культуры
и создать Академию искусств или даже
Академию литературы и искусств. Эта
форма организации, как показывает опыт
Академии наук, разумно сочетает методы
руководства и самоуправления. Несомненно
одно: предоставление театральному искус¬
ству самоуправления облегчит проведение
в жизнь взглядов В. И. Ленина, без чего
новый могучий расцвет его невозможен.

Учение И. П. Павлова о типах
высшей нервной деятельности
В.	К. ФЕДОРОВ (Ленинград)
Учение И. П. Павлова о типах высшей
нервной деятельности впервые дает крите¬
рии для определения функциональной си¬
лы или слабости высших отделов цент¬
ральной нервной системы — больших по¬
лушарий головного мозга, имеющих перво¬
степенное значение для жизнедеятельности
всего организма.
Типами высшей нервной деятельности
И. П. Павлов назвал встречающиеся в дей¬
ствительности комбинации основных осо¬
бенностей нервных процессов коры голов¬
ного мозга.
Эти особенности следующие: 1) сила
раздражительных и тормозных процессов в
коре больших полушарий головного мозга;
2) уравновешенность между собою раздра¬
жительных и тормозных процессов; 3) по¬
движность, то есть скорость протекания
нервных процессов в больших полушариях.
Вне учета этих особенностей невозможно
себе представить сколько-нибудь полноцен¬
ную характеристику нервных процессов в
центральной нервной системе.
Для определения у животных силы раз¬
дражительного и тормозного процессов и их
подвижности в павловских лабораториях
были разработаны специальные испытания,
сущность которых сводится к созданию
различных трудных условий для высшей
нервной деятельности животного в экспе¬
риментах.
Многолетние лабораторные исследования
выявили у животных четыре комбинации
основных свойств нервных процессов — их
силы, уравновешенности и подвижности,—
четыре основных типа высшей нервной
деятельности: слабый тип, характеризую¬
щийся слабыми раздражительными и тор¬
мозными процессами; три сильных типа,
характеризующихся сильными раздражи¬
тельными и тормозными процессами. Среди
сильных у безудержного типа имеется не¬
которое преобладание раздражительных
процессов над тормозными, а два уравнове¬
шенных типа разнятся по быстроте проте¬
кания нервных процессов — быстрый и
медленный.
В характеристике этих четырех типов
подчеркнуты главнейшие особенности
нервных процессов, необходимых для при¬
способления к окружающей среде.
Однако И. П. Павлов рекомендовал как
можно тщательнее изучать и промежуточ¬
ные типы, чтобы полнее охватить действи¬
тельность. Он обратил внимание на то, что
особенно много вариаций представляют
слабые типы благодаря различным степе¬
ням своей слабости. Среди сильных неурав¬
новешенных собак также встретилась про¬
межуточная вариация — крайне неуравно¬
вешенный тип, характеризующийся очень
слабым и почти не способным к тренировке
внутренним торможением при достаточно
сильных раздражительных процессах.
Основные особенности нервных процес¬
сов в больших полушариях головного моз¬
га, определяющие тип высшей нервной
деятельности, И. П. Павлов считал врож¬
денными, полагая при этом, что сила раз¬
дражительного и тормозного процессов,
степень их уравновешенности и подвижно¬
сти определяются также воздействием
факторов, влияющих на наследственность
и на формирование нервной системы в са¬
мый ранний период развития организма.
Конечно, наследственность мы представ¬
ляем себе не в виде передачи наследствен¬
ных признаков неизменными генами, но в
соответствии с научными положениями
Мичурина — Лысенко для нас наслед¬
ственность определяется результатом раз¬
вития организма во взаимодействии со сре¬
дой. Неблагоприятные воздействия среды
на организм в ряде поколений снижают
силу и подвижность нервных процессов,
нарушают их уравновешенность, а благо¬
приятные для организма факторы внешней
среды повышают все эти качества и урав¬
новешивают нервные процессы. В резуль¬
тате этого слабый тип через одно, два или
несколько поколений, несомненно, может
переделаться в сильный тип.
Мы хорошо знаем, как изменяются реак¬
ции животных в течение жизни, что не
может произойти без соответствующих из-

S6
В. К. ФЕДОРОВ
менеяий корковой деятельности. Всю сумму
приобретенных в течение жизни индиви¬
дуума^ особенностей работы больших полу¬
шарий, комбинирующихся с врожденными
особенностями, И. П. Павлов назвал скла¬
дом, или характером, высшей нервной дея¬
тельности.
И. П. Павлов рекомендовал при опреде¬
лении типов высшей нервной деятельности
постоянно помнить о большом значении
воздействия условий существования на
формирование поведения животных. Он
установил общую классификацию типов
высшей нервной деятельности для живот¬
ных и для человека. К настоящему време¬
ни правильность этого вполне подтвержде¬
на рядом исследований, проведенных на
людях.
К сожалению, пока еще не разработаны
лабораторные и экспериментальные прие¬
мы для определения типов высшей нерв¬
ной деятельности человека, удовлетворя¬
ющие всех исследователей. Следуя примеру
И. П. Павлова, для определения типа мы
используем подробные сведения о преж¬
ней жизни субъекта, присматриваемся к
его поведению и прислушиваемся ко всему,
что он рассказывает о своих субъективных
переживаниях. Это дает полноценную ха¬
рактеристику основных свойств нервных
процессов в больших полушариях голов¬
ного мозга. Несомненно, что напряженная
устойчивость переживаний и активность
деятельности выражают силу нервных про¬
цессов. Неудержимые влечения и бурные
порывы, с обычной для них яркой эмоцио¬
нальной окраской, показывают преоблада¬
ние раздражительных процессов над тор¬
мозными— неуравновешенность, а по
внешним и субъективным признакам бы¬
строты протекания психических процессов
мы вправе судить о подвижности нервных
процессов. Следовательно, наша задача сво¬
дится к определению способности или не¬
способности субъекта развивать интенсив¬
ную деятельность и преодолевать препят¬
ствия, ограничивать свои побуждения, бы¬
стро ориентироваться в меняющихся жиз¬
ненных обстоятельствах и т. д.
Обследуя нормальных людей, мы встре¬
тили среди них все четыре павловских ти¬
па высшей нервной деятельности.
Небольшая группа обнаружила понижен¬
ную активность, быструю утомляемость
при всяких напряжениях, неумение посто¬
ять за себя в кругу товарищей, отмечаю¬
щееся еще с детского, школьного возраста,
несамостоятельность, отсутствие настойчи¬
вости, неспособность вести борьбу с затруд¬
нениями, нерешительность, робость в опас¬
ные минуты жизни, недостаточную способ¬
ность сдерживать себя в проявлениях стра¬
ха. Для этих людей характерна различной
живости эмоциональность, при особенно
напрягающих ее обстоятельствах перехо¬
дящая в притупление чувственных пере¬
живаний. Все эти данные можно считать
вполне очевидными показателями слабости
нервных процессов в больших полушари¬
ях. Это слабый тип высшей нервной дея¬
тельности.
Для другой группы оказалась характер¬
ной неукротимость, настойчивость ь пре¬
одолении препятствий на своем пути, не
считаясь подчас с невыполнимостью сво¬
их желаний; стремительность эмоциональ¬
ных реакций, несдержанность в отноше¬
ниях с товарищами, а нередко и со стар¬
шими, недисциплинированность, легко вы¬
зываемая агрессивность. Здесь перед нами
очевидные признаки преобладания раздра¬
жительного процесса над тормозным в
больших полушариях, то есть неуравнове¬
шенности. Это безудержный тип высшей
нервной деятельности.
Как относительно редкую вариацию мы
встретили субъекта с резко выраженным
постоянством своих стремлений, с упор¬
ством установок, раз навсегда твердо вы¬
работанных, с медлительностью действий,
с полнейшей самостоятельностью и неза¬
висимостью. Здесь признаки сильных
нервных процессов с малой подвижностью
их — сильный уравновешенный медлен-
ный тип нервной деятельности.
Группа с высокой стремительной рабо¬
тоспособностью, с умением быстро приспо¬
собляться к меняющимся жизненным об¬
стоятельствам, с большой активностью при
достаточной выдержанности и дисциплини¬
рованности, с находчивостью во всяких
трудных положениях дает совершенно оче¬
видные показатели сильных, быстрых и
уравновешенных нервных процессов —
сильный уравновешенный живой тип нерв¬
ной деятельности.
Однако эти приведенные сейчас типы
далеко не охватывают всех людей. Не стре¬
мясь искусственно причислять каждого к
тому или иному из описанных типов, к
которому он наиболее приближался бы, мы
пошли навстречу действительности и вы¬
делили промежуточные типы высшей
нервной деятельности, что вполне согла¬
суется с последними установками И. П.
Павлова, рекомендовавшего тщательно из¬
учать различные вариации промежуточных
типов.
Таких людей мы встречаем в жизни на
каждом шагу: со средней работоспособ¬
ностью, активностью, инициативностью,
эмоциональностью, убеждающими в сред¬
ней степени силы и подвижности корковых
нервных процессов при удовлетворитель¬
ной их уравновешенности. Многие из них
представляют некоторые разновидности.
Например, в группе безудержных мы
встретили крайне неуравновешенного субъ¬

УЧЕНИЕ И. П. ПАВЛОВА О ТИПАХ ВЫСШЕЙ НЕРВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
97
екта. При неистощимой энергии и неукро¬
тимой активности он обнаружил полную
неспособность в чем-либо себя сдерживать
или ограничивать, проявлял недисципли¬
нированность до степени хулиганства, ни с
кем не считался, что делало его мало при¬
емлемым в среде учащихся, приближая к
психопатическим личностям,—явные при¬
знаки дефектной слабости тормозной функ¬
ции.
Приведем иллюстрации основных типов
высшей нервной деятельности.
Вот один из многочисленных вариантов
слабого типа. Всегда в подавленном на¬
строении, с мрачным взглядом на происхо¬
дящее вокруг, с чувством недоверия, от¬
вращения и ужаса по отношению к шум¬
ной, многосложной жизни. Он вполне оправ¬
дывал замечание И. П. Павлова о том, что
слабому типу, которого все так легко трав¬
мирует, трудно быть веселым и жизнера¬
достным. Вспоминая о своем детстве, этот
человек говорил, что уже тогда он имел
жалкий вид среди своих товарищей, был
застенчив, связан, неловок, ему казался
страшным этот шумный и задорный мир,
в который он попал. Воспитанный в ин¬
теллигентной семье, он не испытывал
больших затруднений при школьных заня¬
тиях и учился хорошо, хотя не отличал¬
ся усидчивостью и настойчивостью. Из¬
бегал общества сверстников, особенно ему
не нравились игры, требующие борьбы и
приводящие к дракам. После 13—14 лет
его любимым занятием сделалось чтение
книг, за которым он проводил все свое
время. Проснувшееся половое влечение,
предъявляя новые требования и запросы
к жизни, сразу превысило низкий уровень
предельной работоспособности его корковых
клеток.
Он не сходился ни с какими компания¬
ми своих сослуживцев, самым приятным
для него препровождением времени был
отдых в деревенской обстановке, где он
меньше избегал встреч и бесед с простыми
людьми. Но больше всего он любил обще¬
ство детей, к которым всегда относился ла¬
сково и внимательно.
В период Отечественной войны служил в
армии, где, как обычно, добросовестно от¬
носился к своим обязанностям. В минуты
опасности внешне он ничем не выражал
страха и продолжал выполнять то, что от
него требовалось, но, как он рассказывал
потом, при этом он ни о чем не думал;
всякая вещь, взятая им в руки, казалась
ему тяжелой, он испытывал чувство уста¬
лости (запредельное торможение).
Выполнение жизненной нагрузки оказы¬
вается затруднительным для людей с нерв¬
ной системой этого типа, что заставляет их
ограничивать степень своего участия в
окружающей жизни.
7.	«Вопросы философии» № 5.
Прямою противоположностью только что
описанному субъекту является следующий
представитель безудержного типа. Он ра¬
но сделался бойким, самостоятельным ре¬
бенком. Восьми лет поступил в городское
училище. Всегда участвовал в шумных
играх сверстников, в их драках и шало¬
стях, в то же время учился хорошо, так
как учение давалось ему легко. По окон¬
чании четырех классов поступил на рабо¬
ту. Служил в канцеляриях и в аптекар¬
ском складе, телефонистом и финагентом,
последнее время — бухгалтером. Отличал¬
ся чрезвычайной работоспособностью. Не
щадя себя, дни и ночи проводил за рабо¬
той. Практические вопросы разрешал с
большой энергией, обычно удачно. Ни пе¬
ред чем не останавливался, добиваясь по¬
ставленной цели. Был общительным, весе¬
лым, имел много друзей и знакомых. До¬
верчиво относился к людям, восторженно
расхваливал новых знакомых на основа¬
нии первого впечатления, а потом неред¬
ко платился за свою доверчивость. Про¬
являл раздражительность, вспыльчивость,
плохо сдерживал себя и в кругу прияте¬
лей и на службе. Был горяч и неуступ¬
чив в спорах, продолжал доказывать свою
точку зрения даже тогда, когда оказывал¬
ся явно неправ. Не прочь был помечтать
и пофантазировать, пренебрегая при этом
действительностью. В то же время оста¬
вался честным, правдивым и прямодуш¬
ным. Не мирился с тем, что казалось ему
несправедливым, но подобные притязания
далеко не всегда были правильными.
Благодаря происходившим конфликтам
ему приходилось часто менять службу.
Здесь перед нами яркий представитель
безудержного типа, способный к неутоми¬
мой, энергичной деятельности, сокруша¬
ющий препятствия, но не способный сдер¬
живать себя, во-время затормозить свою
деятельность, когда этого требуют внеш¬
ние условия.
Достаточно выраженные флегматики,
то есть представители сильного уравнове¬
шенного медленного типа, не часто встре¬
чаются. Вот характеристика одного из них.
Никакие происшествия не волновали его
и не выводили из равновесия. Рассказывал
он обо всем обстоятельно, казалось, обду¬
мывал каждое слово. На вопросы отвечал
обычно не сразу, иногда пауза между за¬
данным ему вопросом и его ответом быва¬
ла настолько значительной, что собеседник
уже начинал считать свой вопрос остав¬
шимся без ответа; но после паузы он вдруг
начинал отвечать так, как будто бы только
что услышал этот вопрос. Он имел несколь¬
ко излюбленных эпизодов из области своих
воспоминаний, которые рассказывал всегда
в одних и тех же выражениях. В течение
десятков лет обстановка квартиры и рас¬

эа
В. К. ФЕДОРОВ
порядок дня у него оставались неизмен¬
ными. Накопленный за долгую жизнь
опыт, твердые, раз навсегда установившие¬
ся предпосылки для суждений и умозаклю¬
чений нередко побуждали его друзей обра¬
щаться к нему за советом в трудные ми¬
нуты жизни, и он, никогда не терявший
своего равновесия, ободрял и поддерживал
других своим умным спокойным участием.
Но при исключительных условиях, не¬
узнаваемо изменивших все течение жизни,
во время блокады Ленинграда, недостаточ¬
ная подвижность его нервных процессов
оказалась для него роковой. Несмотря на
поддержку со стороны друзей, несмотря на
собственные еще не иссякшие материаль¬
ные ресурсы, он погиб. Его инертная нерв¬
ная система не смогла приспособиться к
запросам новых жизненных условий. Эта
инертность прежде сказывалась в тенден¬
ции к поддержанию неизменных жизнен¬
ных условий, в постоянстве взглядов и
суждений, в медлительности реакций. Эти
признаки замедленности и «упорства»
протекания его нервных процессов наря¬
ду с несомненной силой раздражительно¬
го и тормозного процессов, прекрасно
уравновешенных между собою, дают нам
достаточные основания для отнесения его
к типичным представителям сильного
уравновешенного медленного типа в пав¬
ловской классификации.
Противоположную картину в отношении
оживленности и подвижности представляет
собой встреченный нами уравновешенный
быстрый тип. Это был 80-летний старик с
сильно ослабевшим здоровьем. Но сколько
пламенного интереса и живейшего уча¬
стия постоянно выражал он в отношении
политических событий и всего происходя¬
щего вокруг! Его рассказы о далеком про¬
шлом давали яркое, живое отражение дей¬
ствительности. На основании собственных
ранних детских воспоминаний он рисовал
с изумительной полнотой жизненную об¬
становку того времени, что свидетельствует
о его ранней впечатлительности. Оживлен¬
ная общительность и рано появившаяся
серьезность характеризовали его и в бур¬
ные, богатые яркими впечатлениями
студенческие годы. Он нередко оказывался
в центре вечно волнующегося и протестую¬
щего против всяких несправедливостей
студенчества того времени. Разносторон¬
ность интересов помешала ему сосредото¬
читься на определенном направлении поли¬
тической деятельности, его первые рево¬
люционные шаги после окончания универ¬
ситета не имели в виду ясных целей, это
скорее было стремление подвергнуть себя
репрессиям правительства, чтобы вырвать¬
ся из однообразной рутины жизни, замы¬
кающейся кругом исполнения служебных
обязанностей. Царское правительство легко
«пошло навстречу» волнующемуся юноше
и обогатило его впечатления картинами
мрачной в то время Сибири, где он много
страдал, видя массу несправедливостей и
жестокостей в отношении своих со¬
братьев — передовой интеллигенции,—
многие из которых оказались сломленными
тяжкими испытаниями. Но его сильную на¬
туру не сломила ни эта репрессия, ни по¬
следовавшая вскоре новая ссылка. Все это
лишь укрепило его стремление к сверже¬
нию самодержавия в России. Он продолжал
работать в кружках передовых представи¬
телей русской интеллигенции Москвы,
потом несколько лет за границей он участ¬
вовал в работах революционных изда¬
тельств. Неутомимый, чрезвычайно отзыв¬
чивый к чужому горю, он в то же время
проявлял огромную выдержку и терпение
во всех случаях, когда этого требовали об¬
стоятельства. Настигшая старость и болез¬
ни помещали ему принять деятельное уча¬
стие в революции 1917 года, но живость
его интересов и гибкость его ума сохрани¬
лись до самой смерти, революционные со¬
бытия всегда находили в нем отклик и по¬
нимание всего нового.
Все это рисует перед нами сильный
уравновешенный подвижный тип нервной
системы.
Теперь перейдем к характеристике скла¬
дывающихся в течение индивидуальной
жизни особенностей протекания нервных
процессов в больших полушариях головно¬
го мозга человека.
Ограничиваясь задачей характеристики
психо-физиологических особенностей чело¬
века, мы решили положить в основу груп¬
пировки складов высшей нервной деятель¬
ности тот же принцип, который был поло¬
жен И. П. Павловым в основу классифика¬
ции типов. Но здесь речь идет уже не о
врожденных особенностях, а о приобретен¬
ных проявлениях силы, уравновешенности
и подвижности нервных процессов. Приоб¬
ретения эти могут быть и положительными
и отрицательными, что больше всего зави¬
сит от условий, в которых протекает жизнь
человека. Общественные условия, воспита¬
ние, мировоззрение человека оказывают
сильное влияние на формирование его ха¬
рактера. Наиболее щадящие и лелеющие
условия жизни не способствуют деятельной
тренировке врожденных нервных особенно¬
стей, благодаря чему сильные типы могут
обнаруживать черты недеятельного, неак¬
тивного склада. Непосильно тяжелые жиз¬
ненные условия, жестоко травмирующие
субъекта и сокрушающие его нервные си¬
лы, легко делают беспомощными и жалки¬
ми людей со слабым типом нервной систе¬
мы, а иногда могут к такому же состоянию
привести и сильных людей, в конце концов
сломив врожденную силу их нервной орга¬

УЧЕНИЕ И. П. ПАВЛОВА О ТИПАХ ВЫСШЕЙ НЕРВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
99
низации. Эти же условия могут уравнове¬
шенных сделать несдержанными и раздра¬
жительными, ослабить тормозные процес¬
сы в их больших полушариях. Условия
жизни, предъявляющие человеку посиль¬
ные для него затруднения, постоянно тре¬
нирующие его, наиболее благоприятны.
В них чаще всего приобретаются и созна¬
тельно направленная целеустремленность,
то есть способность направить все свои
силы (малые или большие от природы) на
определенные достижения; и широта интел¬
лектуального развития, ускоряющая ориен¬
тировку в тех случаях, когда это не обес¬
печивается врожденной подвижностью
нервных процессов; и уравновешенность
между побуждениями и самоограничениями
у лиц, от природы недостаточно уравнове¬
шенных.
Тренировка может в очень широких пре¬
делах вносить коррективы в недочеты ти¬
па. По большей части приобретенные сила,
уравновешенность и подвижность связаны
с определенными формами деятельности и
с определенными жизненными условиями.
Так, например, слабый тип при создав¬
шейся у него соответствующими усло¬
виями жизни полезной целеустремленно¬
сти может достигнуть в этом направлении
многого и стать более полезным членом
общества, чем сильный тип, лишенный
определенной целеустремленности, но во
всем остальном он может сохранять особен¬
ности слабого типа. Медленный тип, упор¬
но тренируясь в определенной отрасли тру¬
да, оказывается способным быстрее
справляться с этой работой, чем быстрый
тип, без достаточной тренировки, оставаясь
во всех остальных отношениях попрежнему
медлительным. Особенности типа, несомнен¬
но, имеют большое значение для форми¬
рования склада высшей нервной дея¬
тельности.
Ео всему изложенному очень важным до¬
полнением для характеристики человека
является теория И. П. Павлова о двух сиг¬
нальных системах. Деля людей в зависимо¬
сти от преобладания деятельности первой
или второй сигнальной системы на непо¬
средственно воспринимающих действитель¬
ность — «художников» и отвлеченно мыс¬
лящих о фактах действительности — «мыс¬
лителей», И. П. Павлов указывал, что на
высоком уровне деятельности талантливых
и гениальных людей вся энергия преиму¬
щественно сосредоточивается в одном из
этих направлений.
Указанный И. П. Павловым путь изу¬
чения высшей нервной деятельности че¬
ловека приводит к объединению субъек¬
тивных и объективных данных, к слия¬
нию психологической и физиологической
сущности человеческих темпераментов и
характеров.

Борьба Л. И. Мечникова против
мальтузианства, социал-дарвинизма
и расизма
|В. М. РОМАНЕНКО |
В идеологической борьбе, которая непре¬
рывно с нарастающей силой протекает в
странах капитала, большое место зани¬
мает человеконенавистническая идеология
неомальтузианства. Идеологи империализ¬
ма пытаются объяснять общественные яв¬
ления, в том числе контраст между бед¬
ностью и богатством, тем, что в обществе
не может хватать продуктов для всех —
таков-де закон природы. Предлагая свои
чудовищные, людоедские рецепты уничто¬
жения людей, они стараются оправдать их
ссылкой на Мальтуса, на якобы установ¬
ленный им закон перенаселения. Еак из¬
вестно, по концепции Мальтуса, избыточ¬
ное население неминуемо образуется вслед¬
ствие того, что человечество размножается
в геометрической прогрессии, а производ¬
ство средств питания увеличивается лишь
в арифметической. Для устранения этого
должны быть предприняты «радикальные»
меры.
Неомальтузианцы не вносят ничего но¬
вого в старые доводы Мальтуса. Поэтому
борьба противников мальтузианства про¬
шлого столетия — ученых, философов, со¬
циологов, писателей — не потеряла своего
значения в наши дни.
Каннибальская «теория» Мальтуса все¬
гда встречала отпор со стороны представи¬
телей передовой научной и общественной
мысли России. Почетное место в этой
борьбе против мальтузианства и неомаль¬
тузианства принадлежит известному рус¬
скому ученому и деятелю русского освобо¬
дительного движения Льву Ильичу Мечни¬
кову (1838—1888).
Л. И. Мечников настойчиво вел рево¬
люционную пропаганду, сочетая распро¬
странение нелегальной литературы с пуб¬
ликацией статей в подцензурных журна¬
лах:	«Современник», «Русское слово»,
«Дело», «Отечественные записки», «Рус¬
ское богатство» и др. Он сотрудничал так¬
же в «Колоколе», «Полярной звезде», был
тесно связан с первой организацией «Зем¬
ли и Воли», в частности наладил транс¬
портировку заграничных изданий земле-
вольцев в Россию через Константинополь,
Кишинев и Одессу.
Он вел революционную борьбу не толь¬
ко против русского царизма, но был также
активным участником международного ре¬
волюционного движения, считая, что ре¬
волюционное движение в одной стране —
это часть борьбы за освобождение всего
человечества, что революционеры различ¬
ных стран должны помогать друг другу.
Шестнадцатилетним юношей Лев Мечни¬
ков бежит из дому, чтобы защищать Сева¬
стополь, а затем, когда ему было 20 лет,
он вступает в знаменитую тысячу «красно-
рубашечников», принимает активное уча¬
стие в освободительной борьбе итальян¬
ского народа против гнета австрийских
Габсбургов в качестве одного из ближай¬
ших помощников Джузеппе Гарибальди
(был офицером, а по данным 3-го отделе¬
ния, и адъютантом Гарибальди). В войне
за освобождение Италии от иноземного ига
он был тяжело ранен. Мечников мечтал
также об освобождении революционным
путем славян от турецкого и австрийского
гнета. Вместе с Герценом, Огаревым, Чер¬
нышевским, с землевольцами он привет¬
ствовал польское восстание 1863 года.
Не только словом, но и делом русский рево¬
люционер помогал польским повстанцам.
По поручению Бакунина он ездил из Фло¬
ренции на Капреру к Гарибальди, с которым
был дружен всю жизнь, для переговоров
о снаряжении крейсера для повстанцев.
В 1868 году, когда началась испанская
революция, Л. И. Мечников поехал в Испа¬
нию для установления контакта с револю¬
ционерами. Оттуда он послал в русские
журналы и газеты серию статей, очерков,
корреспонденций, в которых рассказывал
о революционной борьбе испанского народа,
о действиях революционной хунты (прави¬
тельства). Хорошо зная испанскую лите¬
ратуру, он рассказал о ней русским чита¬
телям в ряде статей, напечатанных в жур¬
нале «Дело». Блестяще владея нескольки¬
ми европейскими языками, он стремился
познакомить своих соотечественников с

БОРЬБА Л. И. МЕЧНИКОВА ПРОТИВ МАЛЬТУЗИАНСТВА
101
лучшими представителями западноевро¬
пейской культуры, с новинками художе¬
ственной и научной литературы. Л. И. Меч¬
ников оставил большое литературное и на¬
учное наследство.
Свою публицистическую деятельность он
начал как последователь Н. Г. Чернышев¬
ского, поместив в 1858 году в журнале
«Семейный круг» статыо «Об эстетиче¬
ском элементе в нашем образовании».
В статье, напечатанной в 1884 году
в журнале «Дело» № 5, Л. И. Мечников
писал, что остается на платформе, изло¬
женной в «Антропологическом принципе в
философии». Но в некоторых своих рабо¬
тах, опубликованных в 80-х годах, Мечни¬
ков сделал ряд отклонений от воззрений
своего учителя и выступил как сторонник
географического направления в социологии.
Эта теория в основе своей вульгарно-мате¬
риалистическая, метафизическая, сползаю¬
щая на идеалистические рельсы.
Мечников был знаком с работами осно¬
воположников научного коммунизма, но,
испытав в известной мере их положитель¬
ное влияние, высоко ценя «Капитал»
Маркса, он не воспринял до конца мар¬
ксистские идеи, не сумел перейти на пози¬
ции революционного пролетариата, остался
социалистом-утопистом.
И все же в истории русской обществен¬
ной мысли и русского освободительного
движения он занимает почетное место.
Особенно значительна была его роль в
конце 60-х — начале 80-х годов, после
ссылки Чернышевского, гибели Писарева,
смерти Герцена. В статьях, которые пуб¬
ликовались в легальных и нелегальных
органах, он отстаивал и продолжал их ли¬
нию — линию революционной демократии.
Положительное значение имели работы
Мечникова, направленные против позити¬
визма, пышно расцветшего в 60—80-х
годах прошлого века. Русский революци¬
онный демократ выступал с критикой осно¬
воположников позитивизма 0. Конта и
Г. Спенсера и их последователей, но кри¬
тика эта была недостаточно глубокой, так
как сказывалась классовая ограниченность
его позиции.
Революционный гуманист, человеколю¬
бец, Л. И. Мечников верил в безграничную
мощь человеческого разума, науки, был
непоколебимо убежден, что настанет свет¬
лое будущее для всего человечества, для
всех людей.
В своих многочисленных работах Меч¬
ников беспощадно критиковал капитализм
и его апологетов, уделяя много внимания
борьбе против мальтузианства, социал-дар-
винизма -и других расистских течений.
Л. И. Мечников критикует Мальтуса не
с позиций моралиста и филантропа, а с по¬
зиций социалиста-утописта и революцион¬
ного демократа. Он показывает, что Маль¬
тус выступил не как объективный ученый,
а как апологет промышленной буржуазии и
землевладельцев, оправдывавший самую
бесчеловечную эксплуатацию трудящихся
масс, рьяно возражавший против всякого
улучшения положения рабочего класса.
Передовой ученый вскрывает несостоя¬
тельность теоретических «выкладок» Маль¬
туса, произвольность его исчислений. Он
говорит, что «знаменитые прогрессии»
Мальтуса не выдерживают даже самой
снисходительной критики, так как отноше¬
ние между средствами существования и
численностью народонаселения совершенно
естественно должно меняться вместе со спо¬
собностью данной человеческой группы из¬
влекать полезные для себя продукты из
окружающей среды (см. журнал «Дело»
№ 1 за 1883 год, стр. 71).
Мечников считал, что необходимо изгнать
само слово «перенаселенность» из языка,
претендующего хотя бы на некоторую сте¬
пень точности и научности. Он показал,
что абсолютной перенаселенности не было,
нет и не может быть в будущем, что насе¬
ленность и нищета не идут рука об руку
и между ними нет функциональной зави¬
симости. Все дело в социальных условиях,
в общественных отношениях. Это положе¬
ние он доказывает на многочисленных
примерах, в том числе на примере Франции
и России. «Россия, например,— пишет
Мечников, имея в виду Россию 80-х годов
прошлого века,— при 12 душах населения
на 1 кв. версту пользуется гораздо меньшею
экономической обеспеченностью, чем Фран¬
ция, населенная в пять или шесть раз гу¬
ще ее, и при этом мы не имеем ни малейшей
возможности утверждать, будто борьба за
существование во Франции ведется с боль¬
шим ожесточением, чем у нас» (журнал
«Дело» № 4 за 1884 год, стр. 50). В этой
подцензурной статье русский революционер
намекает, что все дело в том, что во Фран¬
ции феодальные отношения были уничто¬
жены революционным путем, а в России
реформа 1861 года сохранила массу фео¬
дально-крепостнических пережитков, по¬
этому в сельском хозяйстве удерживаются
такая низкая производительность труда,
рутинные методы и приемы. Опытный
полемист, Мечников говорит читателю, что
уже этот близкий пример прямо ведет к
противомальтузианскому заключению: уро¬
вень экономической обеспеченности данно¬
го общества не соизмеряется с ожесточен-
ностьй) борьбы, современная цивилизация
отнюдь не определяется многочисленностью
бедняков, обреченных на голод, «а о других
каких-нибудь факторах во всем мальтузи¬
анстве нет и речи».
Отметив бедность доводов Мальтуса,
ложность его посылок, Мечников указывал:

102
В. М. РОМАНЕНКО
«Бели закон этот должно понимать только
в смысле мрачного предостережения, что
когда-нибудь, в совершенно неопределен¬
ном будущем, земной шар окажется на¬
столько перенаселен, что люди при всевоз¬
можных усовершенствованиях технических
и социальных приспособлений не в
состоянии уже будут доставать себе пита¬
тельные вещества,— в таком случае напе¬
ред уже можно бы было решить, что з а-
кон этот не имеет решитель¬
но никакого социологическо¬
го значения» (там же. Разрядка
моя. — В. Р.).
Этот «закон», говорит Мечников, не мо¬
жет объяснить ни сегодняшние противоре¬
чия, ни тот тупик, в который попала бур¬
жуазная цивилизация. «Если же признать,
будто этот закон в каждый данный момент,
уже теперь, благодеянием непрестанной
грызни и беспроходной нищеты менее
стойких бойцов, спасает каждую данную
страну от перенаселения, а цивилизацию
от застоя, то с первых же шагов натыка¬
ешься с ним на непреодолимые препят¬
ствия и противоречия» (там же).
Мечников показал, что «ученый» Маль¬
тус нарушил одно из основных требований
науки, согласно которому не факты должны
подтверждаться теорией, а, наоборот, тео¬
ретические обобщения должны выводиться
из фактов, что, кроме того, сами приведен¬
ные в «трудах» Мальтуса цифры, данные,
факты подтасованы.
Русский ученый уличает Мальтуса в
прямой фальсификации фактов; как извест¬
но, последний взял цифры роста населения
в США, где численность населения увели¬
чивалась не только за счет естественного
прироста, но и за счет иммиграции.
В статье «Колонизация в Австралии и Аме¬
рике» Мечников на основе статистических
данных доказывает, что в Америке произ¬
водство пшеницы росло значительно бы¬
стрее, чем «размножение людей, даже уси¬
ленное за счет иммиграции». Так, напри¬
мер, за 20 лет, с 1850 по 1870 год, про¬
изводство пшеницы увеличилось в 2,8 ра¬
за (с 33,5 миллиона гектолитров до 94
миллионов гектолитров), а население за
этот же период выросло путем естествен¬
ного прироста и иммиграции с 23,25 мил¬
лиона до 38,5 миллиона человек, то есть
в 1,6 раза (см. журнал «Дело» № 12 за
1880 год, стр. 135).
Приведенные цифры показывают, что в
среднем на каждого жителя стало прихо¬
диться продуктов больше, чем раньше.
Мальтус утверждал, что даже при наилуч-
ших условиях количество продуктов в
какой-нибудь стране может удвоиться лишь
за двадцатилетний срок. На примере ряда
стран русский ученый показывает произ¬
вольность этого «закона».
Мечников говорит, что и статистика, и
история, и даже житейские наблюдения
опровергают прогнозы Мальтуса, его
утверждения; статистика неопровержимо
показывает, что «прогрессия возрастающе¬
го населения приметно отстает от прогрес¬
сии богатств».
Выявляя вздорность самого термина
«перенаселенность», которым бравировал
Мальтус, русский революционный демо¬
крат не уставал повторять, что невозмолшо
установить ни абсолютные, ни относи¬
тельные цифры для любой страны, которые
могли бы считаться для нее предельными:
все зависит от социального строя, от орга¬
низации труда в данной стране, от уровня
развития науки и техники.
Выступая против Мальтуса, низводив¬
шего человека до уровня животного, до
простого потребителя даров природы,
Л. И. Мечников вскрывает и научную несо¬
стоятельность робинзонады. Сторонник тео¬
рии трудовой стоимости, Л. И. Мечников
показывает, что труд всегда был коллек¬
тивным, общественным, что кооперация во
много раз увеличивает силы людей, ибо
даже простейшее объединение их в трудо¬
вом процессе меняет характер труда, позво¬
ляет сделать то, что не под силу тому же
количеству людей, действующих изолиро¬
ванно. «Артель в пятьдесят рабочих, съор-
ганизованных хотя бы и очень первобытно,
шутя исполняет такие работы, которые
пятьдесят Робинзонов не могут исполнить
ни в какой промежуток времени и ни с ка¬
кою затратою сил. Таким образом, в дей¬
ствительности случается сплошь и рядом,
что 50 ООО народонаселения процветают и
благоденствуют на том же самом клочке
земли, на котором прежде 50 человек ни¬
щенствовали и умирали с голоду, так как
многолюдная человеческая колония может
проводить оросительные каналы, проклады¬
вать дороги, заводить обменные сношения
и усиливать производительные ресурсы
территории по сотням и по тысячам таких
направлений, о которых в мире биологиче¬
ском или в фиктивном мире Робинзонов не
может быть и помина» (журнал «Дело»
N° 1 за 1883 год, стр. 73—74). Мечников
доказал, что теория робинзонады, взятая
напрокат из детских книжек «серьезными»
учеными, буржуазными политэкономами и
социологами, льет воду на мельницу Маль-
туеа.
Вскрыв вздорность «учения» мальтузи¬
анцев, Мечников разоблачает лицемерный,
ханжеский характер проповеди английско¬
го попа Мальтуса (отца одиннадцати до¬
черей) и его призывов к воздержанию, к
покорности, к терпению, адресованных к
трудящимся массам (к паразитическим
слоям — дворянам и духовенству — этот
фарисей с подобными советами не обращал¬

БОРЬБА Л. И. МЕЧНИКОВА ПРОТИВ МАЛЬТУЗИАНСТВА
103
ся). Русский социалист-утопист вскрывает
фальшивый характер рецептов квазисо¬
циалиста Милля, стремившегося убедить
трудящихся в неотвратимом, космическом
характере «закона» Мальтуса, в необхо¬
димости сократить деторождение, органи¬
зовать массовую эмиграцию «лишних» ра¬
бочих, так как только этим путем и можно
будто бы повысить «задельную плату»,
улучшить положение тружеников.
Мечников вскрывает и логическую несо¬
образность положений Мальтуса и его уче¬
ников: если этот «закон» легко может
быть обойден путем сознательной, коллек¬
тивной деятельности людей, то в чем за¬
ключается его пресловутая космическая
непреложность? «Закон» Мальтуса, как это
доказывает Мечников, не может быть при¬
знан правильным ни сейчас, ни в будущем.
Человечеству нечего бояться перенаселен¬
ности планеты. Нищета, голод, неуро¬
жаи — все это продукты неразумного со¬
циального устройства буржуазного обще¬
ства.
На доводы мальтузианцев о якобы убы¬
вающем плодородии, истощении земли Меч¬
ников отвечал, что это ложная посылка,
что для повышения плодородия необходимо
машинизировать сельское хозяйство, пре¬
вратить его в крупное, применить послед¬
ние достижения агрономии и химии и
прежде всего изменить социальную струк¬
туру, построить хозяйство на артельных,
общинных (началах, на новых, социалисти¬
ческих принципах. Русский социалист-уто¬
пист вскрыл, что социальной сутъю учения
Мальтуса и его последователей является
стремление доказать вечность капитализма
и его институтов, вечность буржуазных
«свобод», что Мальтус и его сторонники
в политэкономии признают в действитель¬
ности только один вид свободы — «право
победителя пользоваться и злоупотреблять
отнятым имуществом побежденного»
(Л. И. Мечников «Цивилизация и ве¬
ликие исторические реки», стр. 67. М.
1924).
В 1884 году в журнале «Дело» была
опубликована статья Л. И. Мечникова
«Школа борьбы в социологии», специально
посвященная разоблачению неомальтузи¬
анства и социал-дарвинизма. В ней вскры¬
вается прежде всего тот ловкий трюк, ко¬
торый проделали социал-дарвинисты, эти
«скороиспеченные социологи борьбы», с ос¬
новным своим постулатом — законом борь¬
бы всех против всех. Эти ученые фокус¬
ники «забыли», что Дарвин (а также и
Уоллес) применил этот «закон» Гоббса —■
Мальтуса к биологии, о чем говорил сам
автор «Происхождения видов». Неомальту¬
зианцы же, спекулируя именем Дарвина,
вернули этот «закон» в социологию и объ¬
явили его веодшм, неизменным, имеющим
космическую силу для всего живого на
планете.
В этой статье русский революционер-гу¬
манист Д. Мечников вскрыл реакционный
характер социал-дарвинизма, паразитирую¬
щего на древе научной дарвиновской био¬
логии, показал, что исходное положение со-
циал-дарвинистов —распространение дар¬
виновского учения о борьбе за существова¬
ние и о естественном отборе на социоло¬
гию — не выдерживает даже самой поверх¬
ностной критики. И, тем не менее, писал
он: «Многие из новейших философов и уче¬
ных не успели еще доглядеться до того,
что закон мира биологического не может
быть законом мира социального уже просто
потому, что отношения индивида к окру¬
жающей среде существенно различны в
мире животном и в мире социологическом»
(журнал «Дело» !№ 1 за 1883 год, стр. 72).
В этой статье, как и в ряде других своих
работ, Мечников настойчиво проводит
мысль о том, что нельзя законы биологии
переносить в социологию, что биологиче¬
ские законы не могут объяснить обществен¬
ных явлений, точно так же как законами
механики и химии нельзя объяснить орга¬
ническую жизнь, поскольку каждой из
сфер присущи свои специфические законо¬
мерности.
Признание борьбы за существование в
социологии привело бы, по мнению Меч¬
никова, к отрицанию общественной жизни
человечества; в таком случае вся сложная
социальная жизнь, все содержание исто¬
рии, прогресса превратилось бы в содержа¬
ние еще одной дополнительной главы зооло¬
гической науки.
Мечников говорит, что в мире органиче¬
ском действует не только закон борьбы, но
и кооперации, взаимопомощи организмов,
что нельзя всю сложную жизнь животных
и растений упрощать, сводить лишь к за¬
кону борьбы за существование, что жизнь
даже простых организмов весьма сложна,
связи многогранны, разносторонни. Но та¬
кие явления, как война и экономическая
конкуренция, он уподобляет борьбе за
существование.
Меры, предлагаемые Мальтусом, его
разглагольствования по поводу «перенасе¬
ления», говорит Мечников, «напоминают
гораздо более живодерню или публичные
дома, чем науку» (журнал «Дело» № 9
за 1878 год, стр. 195).
Л. И. Мечников резко выступал против
расистских лжетеорий, старающихся раз¬
делить человечество на высшие и низшие
расы, на «избранных» и «обиженных»
природой и историей; он подверг уничто¬
жающей критике все аргументы и доводы
расистов, весь их псевдонаучный арсенал.
Прежде всего он говорит о неопределенно¬
сти самого понятия «раса», поскольку так

104
В. М. РОМАНЕНКО
называемые расовые отличия не являются
неизменными, а изменяются, варьируют.
Он подчеркивает, что нет чистых рас, обо¬
собленных, изолированных народов, по¬
скольку всегда происходило и происходит
смешение. Так, например, «немцы... пред¬
ставляют одну из самых сложных и разно¬
родных антропологических групп, где мож¬
но встретить и длинноголовых блондинов
северных провинций и короткоголовых
брюнетов юга. Почти то же самое можно
сказать и об Италии» («Цивилизация и ве¬
ликие исторические реки», стр. 101. М.
1924). Он критикует те критерии, кото¬
рыми пользуются расисты, подобные Ле-
турно, для отнесения какого-нибудь народа
к той или иной расе, замечая, что ни одно¬
му из них не пришла бы в голову мысль
определить принадлежность к известной
породе собаки или лошади по цвету их шер¬
сти.
Опираясь на богатейший этнографиче¬
ский и исторический материал, Мечников
страстно выступает против утверждения
расиста Летурно, будто бы «низшие расы
не могут создать высокую культуру, не мо¬
гут не только освоить ее, но даже прибли¬
зиться к ней». Он показывает, что совре¬
менная цивилизация появилась в итоге
участия всех рас — и белой, и желтой, и
черной,— что, например, трудно даже ска¬
зать, какая раса сыграла большую роль в
истории Египта или Ассиро-Вавилонии.
Л. И. Мечников, исходя из данных совре¬
менной ему исторической науки, утвер¬
ждал, что «великие исторические цивили¬
зации явились результатом совместной ра¬
боты самых сложных смешений различных
этнологических элементов, смешений, в ко¬
торых даже приблизительно нельзя опреде¬
лить долю участия «белых», «желтых» или
«черных» (там же, стр. 105); в создании
египетской культуры, которая оказала
большое влияние на греческую и, следова¬
тельно, на всемирную, наиболее видная
роль принадлежит эфиопскому элементу из
долины Нижнего Нила. Представители жел¬
той расы — китайцы — создали одну из
древнейших цивилизаций мира.
Русский дарвинист, гуманист Мечников
осуждает тех ученых, которые высокими
мотивами или теорией Дарвина пытаются
оправдать колониальную политику. Непри¬
глядную картину деятельности «культур¬
трегеров» рисует он в статье «Изнанка
цивилизации». «Когда европейские завое¬
ватели, купцы и миссионеры,— пишет он
там,— проникают в какую-нибудь отда¬
ленную страну, населенную более или ме¬
нее первобытными племенами, то туземное
народонаселение, обыкновенно, начинает
очень быстро развращаться физически и
нравственно, вырождаться и, наконец, вы¬
мирать целыми семействами, родами и об¬
щинами... Мы не говорим о тех случаях,
когда носители и сеятели так называемой
цивилизации охотятся с ружьем и
собакою за своими чернокожими братьями,
как, например, англичане в Новой Зелан¬
дии, или, для препровождения времени, то¬
пят своими пароходами утлые ладьи и
джонки с десятками туземных матросов»
(журнал «Дело» № 11 за 1878 год,
стр. 181).
Мечников показал, что даже так назы¬
ваемые «коммерческие» «честные» сделки
«просвещенных» европейских «цивилиза¬
торов» с представителями отсталых наро¬
дов имеют характер более или менее откры¬
того грабежа туземцев. Он разоблачал уче¬
ных каннибалов, адвокатов американских
«цивилизаторов», «теоретически» оправ¬
дывавших рабство негров, уничтожение
индейцев и других народов тем, что выми¬
рание «низших» рас якобы является зако¬
ном истории; он напоминал читателям,
что это в США казнили Джона Брауна,
борца за освобождение негров от рабства,
это США послали военную эскадру под
командованием коммодора Перри для того,
чтобы захватить японские рынки и раз¬
ведать возможность захвата самих Япон¬
ских островов.
Русский социалист-утопист критикует
попытки сторонников уголовно-антрополо¬
гической школы Чезаре Ломброзо объяснять
преступления, исходя из антропологиче¬
ского представления о «преступном» типе.
«Бесплодно... — писал Мечников в статье,
опубликованной в 1886 году,— изучать
преступление, как явление психическое,
коль скоро обусловливающие преступление
моменты лежат не в нем самом, не в душе,
порождающей его, а в обстоятельствах
внешней, то есть преимущественно обще¬
ственной среды» (журнал «Русское богат¬
ство» N° 3 за 1886 год, стр. 201).
Опираясь на статистику преступлений
по целому ряду таких стран, как Испания,
Италия, Греция, Англия, Франция, Россия,
Мечников показывает, что количество пре¬
ступлений зависит от многих факторов со¬
циального, экономического, исторического,
культурного порядка.
Л. И. Мечников вполне справедливо счи¬
тал, что единственным способом для пре¬
кращения вырождения социальных низов,
а также и связанного с этим вырождением
появления преступного типа людей являет¬
ся уничтожение существующего обществен¬
ного порядка, уничтожение капитализма
со всеми его контрастами, создание нового,
справедливого строя, способного обеспечить
нормальные условия жизни всем людям.
В подцензурной статье он писал, что ста¬
вит своей целью отдать «свое внимание
исключительно изучению общественных
условий и изысканию тажого возможного

БОРЬБА Л. И. МЕЧНИКОВА ПРОТИВ МАЛЬТУЗИАНСТВА
105
их сочетания, при котором внешние стиму¬
лы к преступлению сводились бы на мини¬
мум» (там же, стр. 202).
Необходимо отметить, что Мечников вер¬
но определил социальную сущность раз¬
личных мальтузианских, расистских тео¬
рий, которые служили и служат цели
оправдания захватнических войн и господ¬
ства одних народов над другими, для упро¬
чения колониального гнета и капиталисти¬
ческого рабства, для «обоснования» аван¬
тюристических стремлений различных пре¬
тендентов на мировое господство. Он клей¬
мил расизм и шовинизм, называя их «зоо¬
логическим патриотизмом», отравляющим
народное сознание.
Как уже говорилось выше, Л. И. Меч¬
ников ясно показал социальные кор¬
ни, антидемократическую, антисоциальную
сущность мальтузианства, расизма, социал-
дарви-низма, состоящие в стремлении дока¬
зать вечность капитализма, неизбеж¬
ность, естественность войн, голода,
эксплуатации, колониального порабоще¬
ния.
Мечников знал о критике «теории»
Мальтуса Карлом Марксом и испытал из¬
вестное положительное влияние марксист¬
ских идей, но сам он дает оценку и разбор
этой «теории» не с марксистских позиций,
а с позиций социалиста-утописта.
Этим же объясняется неспособность его
дать правильную оценку анархизма Прудо¬
на, Бакунина, Кропоткина. И все же много¬
гранность, широта и глубина его критики,
опирающейся на богатейший фактический
материал, страстность ее делают эту кри¬
тику актуальной и в настоящее время.
Критика Л. И. Мечниковым мальтузиан¬
ства, социал-дарвинизма, расизма может
быть использована еще и сегодня в борьбе
против современных неомальтузианцев.

«Опыты» Мишеля Монтеня
В.	М. БОГУСЛАВСКИЙ
1.	Буржуазная оценка скептицизма Монтеня
Талантливый французский философ-марксист Жорж Политцер, уби¬
тый в 1942 году гитлеровцами, писал, что современные буржуазные ученые
применяют к энциклопедистам «метод, описанный Дидро в «Нескромных
сокровищах»: пигмеи, вооружившись ножницами и бритвами, кромсают
головы больших людей, чтобы сделать их похожими на себя.
«Я слышал одну, которая требовала обратно свой нос и которая гово¬
рила, что ей невозможно представить себя без этой части тела».
«Э, моя милая,— отвечал ей пигмей,— вы с ума сошли! Этот нос, о
котором вы сожалеете, вас безобразил. Он был длинный-предлинный...»
Этот столь длинный нос, который стремятся отрезать у энциклопеди¬
стов,— их материализм» («Французские коммунисты в борьбе за прогрес¬
сивную идеологию», стр. 421. Москва. 1953).
То же самое можно сказать и об отношении современных буржуазных
ученых к предшественникам французского материализма XVIII века.
В XIX и в особенности в XX веке буржуазные ученые всячески старались
и стараются исказить идейный облик прогрессивных мыслителей XVI—
XVII веков, мужественная борьба которых против средневекового мрако¬
бесия подготовила успехи материализма XVIII века.
Этой участи не избегло и мировоззрение крупнейшего представителя
французского Возрождения — Мишеля Монтеня. Сотни буржуазных ис¬
следований о нем пестрят громкими эпитетами: «галльский Фалес», «наш
Сократ», «самый мудрый сын французского народа». Но при этом настой¬
чиво доказывается, что скептицизм Монтеня представляет собой реакцион¬
ное мировоззрение, с которым передовая философская мысль Франции
XVIII, XIX, XX веков никакой идейной связи не имела и не имеет.
Известный монтеневед Фортунат Стровский заявляет, что философия
Монтеня — это христианизированный стоицизм, религиозно-мистическое
учение, приписывающее беспредельное могущество человеческой воле.
По мнению Мерлана, мировоззрение Монтеня — это «героический идеа¬
лизм», представляющий соединение платонизма, стоицизма и христиан¬
ства (Joachim Merlant «De Montaigne a Vauvenargue», p. 28. Paris.
1914). Идеалистом считает Монтеня и Фор, утверждающий, что «бывает
мистика без священников, без теологии, даже без богов, она самая пьяня¬
щая» и именно такую мистику являет собой «стоический пессимизм Мон¬
теня» (Е lie Fa ure «Montaigne et ses trois premier —nes Paris», p. Ill,
1926). Фор находит, что позиция автора «Опытов» близка к ницшеанству
(там же, р. 34). Один из самых авторитетных знатоков мировоззрения
Монтеня, автор капитального двухтомного труда об «Опытах», Виллей,
считает, что мировоззрение Монтеня представляет собой разновидность
платоновского идеализма.

«ОПЫТЫ» МИШЕЛЯ МОНТЕНЯ
107
Таким образом, согласно оценке ряда крупнейших буржуазных ис¬
следователей, существо скептической философии Монтеня составляет
идеализм.
Другой коренной особенностью скептицизма «Опытов» многие бур¬
жуазные ученые считают фидеизм, защиту религии вообще, христианства
и католицизма в частности. «Пирронизм в «Апологии Раймонда Себунд-
ского», — пишет во французской энциклопедии Газье, — это то, чем он
был позднее в произведениях Паскаля, Боссюэ, Бурдалю, — это оружие,
употребляемое для служения религии». Платтар считает, что в «Апологии
Раймонда Себундского» Монтень действительно хотел оправдать взгля¬
ды этого теолога, и не вина Монтеня, что на читателей эта глава произ¬
водит обратное впечатление. Виллей утверждает, что «Опыты» отнюдь «не
были направлены против христианства» (W i 11 е у «Les sources et revolu¬
tion des Essais de Montaigne», t. I, стр. 33. Paris, 1*933), что религиозная
■вера Монтеня была «основана прежде всего на рационалистическом со¬
мнении» (там ж е, т. II, стр. 347—348). В ней Виллей видит «логиче¬
ский акт».
Работы, специально посвященные доказательству того, что автор
«Опытов» — столп религии, одна за другой появляются и в 30-е, и в 40-е,
и в 50-е годы текущего столетия. Таковы книги Жанссена «Монтень-фи-
деист» (1930), Платтара «Монтень и его время» (1933), Дреано «Рели¬
гиозная мысль Монтеня» (1936) и ряд других.
В книге «Подлинный Монтень — теолог и солдат» (1937) Марк Си-
толо требует признания «без каких бы то ни было оговорок» того, что
«Монтень был великим христианином» и «лишь запоздалым учеником св.
Фомы» (цит. по книге М. Weiler «Pour connaitre la pensee de Mon¬
taigne», p. 43. 1948). Баррьер утверждает, что Монтень «держался тради¬
ционной веры, и в этом пункте не приходится сомневаться в его искрен¬
ности» (PierreBarriere«Montaigne,gentillomme fran$ais».Bordeaux,
p. 178. 1940). Относительно антирелигиозных высказываний Монтеня
Баррьер заявляет: «Всякий истинно верующий может себе это позволить»
(там же, стр. 164). Наконец, уже после второй мировой войны Гонзаг
Труск издал книгу, в которой пишет, что у Монтеня можно «найти тысячу
противоречащих друг другу высказываний, но совершенно нет высказыва¬
ний, противоречащих его религиозным убеждениям» (Gonzague True
«Montaigne», p. 49. 1945). Модный в современной Франции философ-идеа¬
лист Ален утверждает, что Монтень отвергал попытки применять разум
ко всему: «Есть, значит, искусство верить, которым владел и Монтень, хо¬
тя и посредством сомнения...» (Alain «Idees Platon, Descartes, Hegel»,
p. 120. Paris. 1932). Стало общепринятым видеть в скептицизме Монтеня
классический образец агностицизма, Ведь известно, что Монтень, избрав
своим девизом «Что знаю я?», всячески афишировал свое согласие с пир-
рани к а-ми. Он писал: «Если правда то, что утверждают эпикурейцы, а
именно, «что у нас нет науки, если показания ощущений ложны», и если
также верно то, что утверждают стоики, «что показания ощущений на¬
столько ложны, что из них не может возникнуть никакой науки», то мы в
ущерб обеим этим великим догматическим школам заключаем, что вовсе
не существует науки» («Essais de Mischel seigneur de Montaigne», t. II,
L. II, p. 299. Didot. 1802). Опираясь на подобные высказывания, буржуаз¬
ные ученые решительно объявляют Монтеня агностиком. Так оценивают
знаменитого гасконца не только в специальных работах, посвященных
ему, но и почти во всех работах по истории философии (Фалькенберга,
Ланге, Виндельбанда, Куню Фишера и других).
Даже Арменго, много и плодотворно потрудившийся над опровер*
жением попыток изобразить Монтеня фидеистом, идеалистом, реакционе--
ром, присоединяется к мнению тех, кто утверждает, что автор «Опытов»
был «агностиком, подобно современным позитивистам» (см. «Etude siir

,108
В. М. БОГУСЛАВСКИЙ
Mischel de Montaigne», цит. по т. I сочинений Монтеня под ред. Арменго,
стр. 137. 1923).
Что же представляют собой в действительности «Опыты» Монтеня?
В чем их своеобразие, в чем их историческое значение?
Очевидно, для ответа на этот вопрос недостаточно рассмотреть лишь
то общее, что содержится в учении философа из Периге и других скеп¬
тиков. Напротив, следует обратить серьезное внимание на то, чем отли¬
чается скептицизм «Опытов» от других форм скептицизма.
2.	Монтень о материи и сознании
Возможность разноречивых истолкований взглядов Монтеня в значи¬
тельной мере облегчается тем, что «Опыты» представляют собой собра¬
ние самых различных, часто противоречащих друг другу высказываний.
Автор сознательно избегает какой бы то ни было последовательности. Он
противоречит себе не только в разных томах «Опытов», но и в пределах
одного и того же тома и даже одной и той же главы. На это обстоятель¬
ство Монтень сам не раз указывает, что исключает предположение о не¬
преднамеренном характере этих противоречий. Но вместе с тем Монтень
подчеркивает устойчивость некоторых основных своих воззрений. В спра¬
ведливости этого многие исследователи убедились, видя, к каким наси¬
лиям над текстом книги вынуждены были прибегать те, кто попытались
навязать Монтеню не свойственные ему взгляды. По справедливому заме¬
чанию Лансона, «Монтень окружает облаком сомнения очень плотное
ядро своих категорических утверждений». К ним прежде всего относятся
многочисленные его высказывания об отношении между душой и телом.
На основании своих наблюдений над развитием человеческого созна¬
ния и «ад изменением сознания при болезнях, над фактами потери со¬
знания при ранениях и коитузиях Монтень делает вывод, что сознание
и возникает, и изменяется, и исчезает в зависимости от изменений, кото¬
рым подвергается тело. Ссылаясь на Демокрита и Эпикура, Монтень
указывает, что душа рождается лишь тогда, когда тело оказывается в
состоянии обеспечить ее рождение, что слабость души в детстве, созрева¬
ние ее в дальнейшем, а затем ее одряхление целиком зависят от состоя¬
ния тела в юности, в зрелом возрасте и в старости.
Душу ослепляет и одурманивает вино, усыпляют одни медикаменты,
пробуждают другие. Ее поражает и лишает всех способностей один лишь
укус больной собаки. Слюны паршивой дворняжки, излитой в руку Со¬
крата, говорит Монтень, достаточно, чтобы ниспровергнуть всю его
мудрость.
Мысль о примате тела над душой, защищаемая в «Опытах», направ¬
лена против волюнтаризма стоиков. Монтень высмеивает стоика Посидо¬
ния, который, страдая от боли, воскликнул: «Сколько бы ты, боль, ни
старалась, я не назову тебя злом!» На это Монтень замечает, что когда
речь идет о физической боли, в нашей власти лишь слова, а сам этот
факт не зависит от произвола наших суждений; он не зависит от воли и
сознания людей. Люди не могут отменить всеобщий закон природы, со¬
гласно которому все живущее боится и избегает боли. По поводу про¬
возглашаемого стоиками всесилия духа Монтень иронизирует: «Если его
приятель (тело) испытывает колики, ему кажется, что и он их испытывает.
Его собственное могущество не может над этим возвыситься...» («Essais»,
t. III, L. Ill, ch. 5, p. 305).
Из такого понимания отношения между телом человека и его духом
вытекает общеизвестный гедонизм Монтеня. «Опыты» — это эпикурей¬
ский гимн земным радостям, доставляемым человеку реальной действи¬
тельностью, и беспощадное осуждение всякого аскетизма.
Примат тела над духом означает, по Монтеню, что сами желания

«ОПЫТЫ» МИШЕЛЯ МОНТЕНЯ
10S
духа зависят от состояния тела. Монтень с особенной настойчивостью
отстаивал в «Опытах» положение о том, что раз дух целиком зависит от
тела, то он и погибает со смертью тела. Он неоднократно повторяет,
что обещания небесных наград за безгрешную жизнь на Земле и утверж¬
дения, будто после смерти тела человеческого насладиться вознаграж¬
дениями в иной жизни доведется духовной части человека, рассчита¬
ны на нашу глупость. «Ведь тот, — говорит Монтень, — кого коснулось
бы это наслаждение, был бы не человеком, а следовательно, он не
был бы никем из нас. Ибо мы построены из двух главных существенных
частей, разделение которых есть смерть и разрушение нашего бытия...»
(«Essais», t. II, L. II, ch. 12, p. 255). «Взгляд, презирающий нашу жизнь,
смешон, ибо, в конце концов, это наше существование, это— все, что мы
имеем» (там же, ch. 3, р. 28—29). К отрицанию бессмертия души Мон¬
теня приводит не только убеждение в том, что она зависит от тела, но и
рассмотрение законов природы, согласно которым все рождающееся уми¬
рает. Монтень считал, что требование признания бессмертия души равно¬
сильно претензии, чтобы природа ради человека нарушила свои вечные,
незыблемые законы.
Иллюстрируя свои мысли многочисленными примерами, автор «Опы¬
тов» доказывает, что человек — лишь один из представителей животного
мира и во всем существенном подчиняется тем же законам, что и другие
животные. Способ зачатия, рождения, питания, деятельности, все жизнен¬
ные отправления и смерть у животных и у человека так близки друг к
другу, что, по мнению Монтеня, существует больше различий между од¬
ним человеком и другим, чем между животными и человеком. Монтень
считает, что у животных есть искусство, науки, техника, даже логика, он
зло высмеивает антропоцентризм, ставящий человека над природой, дух
над материей. Постоянно называя животных нашими братьями, а при¬
роду нашей матерью, он писал: «Я сказал это, чтобы вернуть и присоеди¬
нить нас к массе прочих творений. Мы не выше и не ниже остальных»
(«Essais», t. II, L. II, ch. 12, p. 116).
Во многих местах «Опытов» развивается положение о том, что в зда¬
нии природы, воздвигнутом из воды, земли, огня и воздуха, все растения,
животные, люди — лишь мелкие детали единого целого. Вселенная, вклю¬
чающая не один, а множество миров, развивается согласно присущей ей
закономерности. Материальный мир — это все, что есть. «Нет ни другого
света, ни другой тьмы». Загробный мир — плод человеческого воображе¬
ния, в действительности его не существует.
Закономерность, присущая природе, — это закономерность вечного
повторения тех же самых моментов, это —■ движение по кругу. «Природа
идет своим путем, оставаясь всегда сама собой. Кто достаточно разо¬
брался в ее нынешнем состоянии, тот может уверенно заключать обо всем,
что будет, и обо всем, что было» («Essais», t. II, L. II, ch. 12, p. 178).
Монтень часто говорил о законах природы и всегда повторял, что
они существуют независимо от людей, что нелепы попытки устанавливать
или отменять законы природы, что человек становится столь же смешным,
когда рассматривает себя как центр вселенной, как смешон был Ксеркс,
велевший высечь море — Гелеспонт — и наложить на него цепи. Монтень
зло иронизирует над претензией духа властвовать над материей.
Он обстоятельно опровергает мистическое учение Платона о позна¬
нии как о воспоминании. Ссылаясь на соответствующее место из Лукре¬
ция, Монтень целиком присоединяется к его мнению относительно этой
теории Платона. Воззрение же Эпикура, как и Демокрита, «которое было
в большей степени принято», получает часто одобрение автора «Опытов».
Высокая оценка учения Эпикура и эпикурейцев дается в 26-й главе пер¬
вого тома, в 11-й и 12-й главах второго тома и во многих других местах
книги. В «Опытах» часто цитируются те места из поэмы «О природе ве¬
щей», где излагаются основные принципы материализма Эпикура.

110
В. М. БОГУСЛАВСКИЙ
В свете ясных и многократных высказываний Монтеня по основному
вопросу философии кажется по меньшей мере странным вывод, к кото¬
рому в конце своего труда приходит Пьер Виллей: «Философия Сократа
и Платона — вот та философия, которая ему (Монтеню.— В. Б.) при¬
шлась по вкусу» (W i 11 е у «Les sources et revolution de Essais de Mon¬
taigne», t. II, p. 502). Даже приведя явно материалистические высказыва¬
ния из 7-й и 9-й глав третьего тома «Опытов», Виллей спешит добавить:
«Но не вздумайте поверить, что после 1588 года он сделался эпикурейцем
или сделал заметный шаг, чтобы приблизиться к эпикуреизму. Химеры
стоицизма раздражали его — вот и все» (там же, стр. 501).
Если верно то, что ирония и скепсис в той или иной мере пронизы¬
вают все главы «Опытов», то не менее верно и то, что эпикурейские
взгляды являются твердой основой этого произведения. Автор защищает
материалистические положения настойчиво, с увлечением и даже с па¬
фосом. Бросается в глаза решительность высказываний о первичности при¬
роды, материи, провозглашаемых мыслителем, всячески афиширующим
свое скептическое непостоянство.
Это вынуждены признать и некоторые буржуазные исследователи,
для которых решительность материалистических утверждений есть «дог¬
матизм». Так, Ван ден Брювен пишет: «Если есть в «Опытах» известный
элемент догматизма, то именно здесь; и подобный язык (т. е. решитель¬
ный.— В. Б.) встречается почти всюду, где «Опыты» говорят о природе»1
(«Revue neo-scolastique de philosophie» № 39, p. 366. 1933).
Как же согласовать эпикуреизм со скептицизмом, которым прослави¬
лись «Опыты»? Ведь скептицизм должен был бы сокрушить или по мень¬
шей мере поколебать эпикурейские мысли Монтеня, а между тем этого
не произошло. Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо остановиться
на скептицизме «Опытов».
3.	Борьба Монтеня против средневекового мракобесия
«Опыты» написаны в век мрачного фанатизш и господства самых
диких предрассудков. Процессы «ведьм» носили массовый характер. Пи¬
сались «исследования» о ведьмах и колдунах, в существование которых
верили даже такие передовые мыслители XVI века, как Амбруаз Паре.
Вера в «дурной глаз», в оборотней, в гороскопы и чудесные исцеления
почти безраздельно владела умами.
Величие Монтеня — в бесстрашии, с которым он выступил против
господствовавших в то время предрассудков. Он взял под свою защиту
людей, ставших жертвами средневекового фанатизма. «В конце концов,—
восклицал Монтень, — нужно чересчур высоко оценивать свои догадки,
чтобы на основании этих догадок изжарить живьем человека!» Он неод¬
нократно подчеркивал, что все на свете подчинено законам природы. Чу¬
деса выдуманы людьми, не знающими законов природы. Вера в чудеса
держится лишь «вследствие авторитета множества свидетельств и их
древности», но, смело заявляет Монтень, то или иное мнение отнюдь не
становится истинным лишь в силу его древности или от того, что его при¬
держиваются многие. Два века спустя энциклопедистам пришлось еще
немало поработать над выкорчевыванием средневековых предрассудков.
В этой борьбе они использовали в качестве могучего оружия наследие ве¬
ликого просветителя Мишеля Монтеня, о котором Вольтер с полным осно¬
ванием говорил, что он был «ученым в век невежества, философом в век
фанатизма».
Великий французский гуманист не побоялся заявить открыто, что
«вполне достаточно, чтобы человек... верил во все человеческое. Что ка¬
сается того, что выходит за пределы его восприятия и что носит характер
сверхъестественный,— в это следует верить лишь, если оно будет удосто¬
верено сверхъестественным же путем» («Essais», t. IV, L. Ill, ch. II, p. 186).

«ОПЫТЫ» МИШЕЛЯ МОНТЕНЯ
111
При этом автор «Опытов» дает понять, что ни чудес, ни сверхъестествен¬
ного вообще нет. «Мне кажется, что извинительно не верить в чудо по
меньшей мере, поскольку можно это явление объяснить без вмешатель¬
ства чуда» (там же).
Но, разумеется, скепсис «Опытов» направлен не только против веры
в прорицания и в существование ведьм. Главная мысль произведения со¬
стоит в следующем: мы, не задумываясь, привыкли считать одни положе¬
ния бесспорными истинами, а другие—нелепыми заблуждениями, но исто¬
рия, раскрывающаяся в богатом литературном наследии греков и римлян,
а также сведения о жизни народов в только что открытом Новом Свете
опровергают это наше привычное убеждение. Возвышенное и справедливое
для индейца дико и нелепо для нас. Строй, которым мы гордимся, вызвал
бы презрение у афинян. «Что же это за доброе дело, если вчера оно при¬
знавалось добрым, а завтра уже не будет признаваться таковым, если
переправа через реку, служащую границей государства, превратит это
доброе дело в преступление? Что это за истина, если она ограничена этими
горами, а для мира, лежащего за этими горами,— она является вымы¬
слом?» (там же, t. II, L. II, ch. 12, p. 344). Да и, помимо этого, вниматель¬
ное рассмотрение господствующих .мнений не может обнаружить у них
никакого прочного основания, ничего, что позволило бьг считать их более
согласными со здравым смыслом, чем противоположные мнения.
Монтень замечает, что мораль, одобряющая людоедство, гораздо вы¬
ше морали его современников, одобряющей гораздо худшие вещи. Раз че¬
ловек умер, то ему никакого вреда не будет от того, что его тело съедят.
Но нет более жестокого дела, чем пытать, рвать на части, отдавать на рас¬
терзание собакам или поджаривать на медленном огне живых людей.
Эстетические, этические, политические и религиозные воззрения во¬
все не представляют собой безусловных истин, как полагает большинство.
Они даже не являются наиболее разумными мнениями из числа извест¬
ных. Это просто те мнения, которые навязаны нам с детства силой авто¬
ритетов и обычаев, лишающих нас возможности мыслить самостоятельно.
А отсюда следует, что надо раз навсегда отделаться от гнета авторитетов
и обычаев, сорвать с господствующих мнений маску абсолютной истины и
сопоставить их с требованиями разума. Автор «Опытов» требует вы¬
нести все вопросы на суд разума, перед лицом которого никакой автори¬
тет не сможет освободить истину от необходимости быть доказанной.
Отсюда критика религии в «Опытах». Из рассмотрения религий раз¬
личных народов Монтень заключает, что религия — человеческое изобре¬
тение, предназначенное для сплочения людей в обществе. Он намекает на
то, что не бог создал человека, а человек бога. «Почитать того, кто нас
сотворил, — говорит он, — вещь весьма далекая от того, чтобы почитать
того, кого мы сотворили» («Essais», t. II, L. II, ch. 12, p. 270).
В «Опытах» показано, какой огромный вред приносит религия. Важ¬
но отметить, что Монтень не делает исключения для христианства. «Не
путем рассуждения и не посредством нашего рассудка получаем мы нашу
религию, а посредством авторитета и приказания свыше. Слабость сужде¬
ния способствовала этому больше, чем его сила, и наше ослепление —
больше, чем ясновидение» (там же, р. 226). На множестве ярких фактов
Монтень показывает, что «мы воспринимаем свою религию так же, как
воспринимаются другие религии. Мы находимся в стране, где принята хри¬
стианская религия, почитаем ее древность и авторитет поддерживающих
ее людей, боимся ее угроз, прельщаемся ее обещаниями. В другой стране
другие свидетельства, обещания и угрозы могли бы внушить нам противо¬
положную веру. Мы становимся христианами точно таким же способом,
как перигорцами или немцам®» (там же, р. 146). Автор «Опытов» при¬
водит массу фактов из современной ему кровавой религиозной войны ка¬
толиков и гугенотов, свидетельствующих о том, что «религия... покрывает,
питает, возбуждает пороки». «Где это лучше видно, чем во Франции в

112
В. М. БОГУСЛАВСКИЙ
наши дни? Те, кто тащит ее влево, и те, кто — вправо, кто говорит черное
и те, кто говорит белое, столь одинаково употребляют религию для своих
насильнических и честолюбивых замыслов... и в этом отношении так сход¬
ны между собой, что трудно поверить выставляемому ими напоказ раз¬
личию мнений...» (там же, р. 192—193).
Борьба Монтеня с верой в чудеса, с религиозной нетерпимостью и
преследованиями еретиков и «колдунов», с покорностью авторитетам была
направлена как против протестантизма, так и против католицизма с его
инквизицией и кострами, с его сон.мом бесчисленных святых и чудотвор¬
цев, с его непогрешимым папой и непререкаемой властью кардиналов и
епископов.
Но наиболее ярко отношение Монтеня к религии его современников
проявилось в характеристике, которую он дал трем категориям людей
его времени. «Простые умы, — говорил он, — мало любознательные и
мало развитые становятся хорошими христианами из почтения и покор¬
ности; они бесхитростно веруют и подчиняются законам. В умах, облада¬
ющих средней степенью силы и средними способностями, рождаются оши¬
бочные мнения. Они следуют за поверхностным здравым смыслом и имеют
некоторое основание объяснять простотой и глупостью то, что мы при¬
держиваемся старинного образа мыслей». Наконец, третья группа: «Ве¬
ликие умы... длительно и благоговейно изучают священное писание
...понимают сокровенную и божественную тайну учения нашей церкви»
(«Опыты». Т. I, стр. 390). Из данной группы автор «Опытов» исключает
нетерпимых — за жестокость. Это показывает, что под «третьей группой»
подразумеваются те самые теологи, князья церкви, монахи, которых пре¬
зирает и высмеивает автор «Опытов», но о которых, по его мнению, сле¬
дует высказываться осторожно.
Остается промежуточная группа: «Метисы, пренебрегшие первой сту¬
пенью полной безграмотности и не достигшие ступени высшей (то есть
сидящие между двух стульев, как, например, я сам и многие другие),
являются людьми опасными, неразумными, докучными...» (там же,
стр. 391). Таким образом, из этих трех категорий лишь одна состоит из
неверующих, и именно к ней относит себя Монтень. Он, конечно, понимал,
что, находясь между массой покорно ведомых, фанатически верующих
и кликой их вожаков, «метисы» должны соблюдать большую осторож¬
ность, чтобы их не постигла участь Бруно и Ванини.
«Опыты» — луч света, ярко озаривший мрачную эпоху инквизиции и
Варфоломеевской ночи. Когда Монтеню исполнилось 13 лет, в Париже был
сожжен вместе с его книгами видный гуманист и ученый Этьен Доле за
скептическое отношение к религии, за защиту невинных людей, обви¬
няемых в колдовстве, за то, что, разоблачая фанатизм католиков, он не
пощадил и фанатизма протестантов. Спустя семь лет Кальвин сжег в Же¬
неве Сервета, ересь которого состояла лишь в незначительном отклонении
от кальвинизма. Сожжение книг и их авторов при обнаружении малейшего
намека на ересь — обычное явление не только для XVI, но и для XVII ве¬
ка, начало которого было озарено пламенем костра на Площади цветов в
Риме: на этом костре был сожжен Джордано Бруно. Жертвой фанатиз¬
ма пал Анн Дюбур — учитель JIa-Боэси, любимого друга автора «Опы¬
тов».
Как же избежали костра Монтень и его книга, обличающая с равной
беспощадностью протестантский и католический фанатизм, схоластику и
предрассудки средневековья, более того, нападающая на самую религию?
Чтобы выяснить это, следует посмотреть, как действовали в этой обста¬
новке другие гуманисты, борцы со средневековым мракобесием.
Материалист и атеист Лючилио Ванини (1585—1619) не сразу ре¬
шился открыто выступить с изложением своих воззрений. Он сначала из¬
дал книгу «Амфитеатр вечного провидения», где под видом спора с древ¬

«ОПЫТЫ» МИШЕЛЯ МОНТЕНЯ
113
ними философами-атеистами разоблачал нелепость религии. Позднее Ва¬
нини опубликовал сочинение, где открыто заявил, что не верит в то, что
написано в «Амфитеатре», и не считает нужным скрывать свои идеи. Это
признание дорого обошлось Ванини. Его схватили, вырвали ему язык,
повесили, сожгли и прах развеяли по ветру.
Другой современник Монтеня, Жак Боден (1530—1596)—видный
прогрессивный общественный деятель поднимающейся буржуазии, борец
за веротерпимость, политический единомышленник автора «Опытов», —
был более осторожным. Боден всегда подчеркивал свою преданность като¬
лицизму, а в трактате, который он прятал до самой смерти (он был впер¬
вые опубликован лишь триста лет спустя), осуждаются все религии. Он
оказался если не атеистом, то деистом.
Еще характернее в этом отношении поведение Рабле, который, как
справедливо указывают Полетт Ленуар и Жан Варло, «провозгласил
борьбу за ниспровержение средневековой тирании католической церкви»
и «дошел до точки зрения рационалиста и деиста и, возможно, даже свет¬
ского атеиста» (Paulette Lenoire «Quelques aspects de la pensee
de Rabelais»). Антирелигиозную направленность известной книги Рабле о
Гаргантюа и Пантагрюэле признает даже Лансон, решительно осуждаю¬
щий отношение Рабле к религии. «Во взглядах Рабле,— говорит он,—
было много такого, что могло бы повести его... так же далеко, как Доле
или Сервета, до самого костра включительно, если бы он позволил себе
хоть малейшую неосторожность» (Г. Лансон «История французской
литературы». Т. I, стр. 332. М. 1896).
В чем же состояла осторожность Рабле? Во-первых, в том, что ой
сумел приобрести влиятельных покровителей, среди которых были и кар¬
диналы. Во-вторых, он афишировал свою лояльность, свою преданность
«святой католической, апостольской церкви». Но самое главное — он на¬
шел искусную, тонкую, остроумную форму для выражения своих идей,
Гениальный сатирик в совершенстве владел эзоповским языком. И Абель
Лефранк прав, говоря, что «ни один сатирик, даже Вольтер, не достиг по¬
добной степени ловкости и расчета в искусстве дозировать самые смелые
отрицания. Одним словом больше — и истинный смысл выступил бы на
поверхность» (Abel Lefranc «Rabelais». Lanon sur Marne, p. 135.
1953). Рабле, как и другие передовые люди его века, «играл с огнем»
(там ж е, р. 194). Это была сложная игра. Кто проявлял чрезмерную
осторожность, тот оставался нем. Кто был недостаточно осторожен, попа¬
дал на костер. Рабле избежал обеих опасностей. Монтень — тоже.
Монтень снабдил свою книгу, проникнутую духом борьбы с предрас¬
судками и религией, обильными заверениями в своей верности католи¬
цизму. Характерно, что именно в этих выражениях лояльности черпают
современные буржуазные ученые свои доводы в защиту фидеизма Мон¬
теня. Требовать от философа XVI века, чтобы он при свете костров откры¬
то провозглашал атеизм,— значит закрывать глаза на реальную обста¬
новку, в которой писались «Опыты».
4.	Действительный смысл скептицизма Монтеня
Главным средством маскировки смелых идей философа из Периге
явился скептицизм. В этом отношении особенно характерна 12-я глава
второго тома «Опытов» — «Апология Раймонда Себундского». Испанский
теолог Раймонд Себундский, автор книги «Естественная теология», пы¬
тался «путем человеческих и естественных рассуждений опровергнуть
атеизм». Монтень заявляет, что берется опровергнуть возражения, выдви-
гаемые против благочестивых рассуждений этого теолога. Однако на деле
он обстоятельно, по всем пунктам опровергает утверждения своего «под¬
защитного». Это противоречие между афишируемым намерением и фак-
8.	«Вопросы философии» № 5.

114
В. М. БОГУСЛАВСКИЙ
тическим содержанием «Апологии» является столь кричащим, что ни
один из исследователей не пытался его оспаривать. Отлично понимая,
насколько смелыми и опасными являются мысли, выдвинутые в этой гла¬
ве, автор «Опытов» именно здесь в наибольшей степени прибегает к скеп¬
тицизму. В результате «Апология» оказалась очень противоречивым про¬
изведением. В ней сосредоточены наиболее яркие материалистические и
антирелигиозные высказывания, защищающие подлинную науку; она
полна насмешек над нелепостью мнений, принятых на веру, смело при¬
зывает сбросить иго авторитетов и обо всем судить сообразно требова¬
ниям разума. И в то же время автор провозглашает в этой главе бессилие
разума и присоединяется к тезису пирронистов о неспособности человека
достичь достоверного знания.
Принимать все утверждения, содержащиеся в «Апологии», за чистую
монету, видеть везде подлинные убеждения автора невозможно не только
потому, что они исключают друг друга, но и потому, что сам Монтень
дает возможность понять подлинный смысл этих противоречий. Афишируя
свой скептицизм, Монтень постоянно повторяет, что это учение не вредно,
а, напротив, полезно для внедрения религии в сознание людей, для
того, чтобы «выбить из их рук жалкое оружие их разума, заставить их
склонить голову и грызть прах перед непререкаемым авторитетом боже¬
ственного величия». В действительности же скептицизм нужен автору
«Опытов» для того, чтобы прикрыть, затушевать антирелигиозную на¬
правленность его книги, где чуть ли не на каждой странице говорится,
что покорность и вера рождаются из господства авторитетов и невеже¬
ства, а скептицизм порождает «метисов».
Монтень, таким образом, видел, что его скептицизм —палка о двух
концах. Чтобы завуалировать смелые идеи, сокрушающие мировоззрение
его современников, чтобы подчеркнуть свою лояльность и изобразить
свой скептицизм как средство, расчищающее дорогу вере (которую на де¬
ле он развенчивал), он вынужден был одобрить пирронистские утвержде¬
ния о недостижимости достоверного знания. Таким образом, в своем
скептицизме он заходил подчас столь далеко, что противоречил своему
собственному мировоззрению, а это могло создать ложное впечатление
о позиции автора.
Монтень это учитывал и позаботился, чтобы те, кому адресовалась
эта книга, поняли его верно. Автор «Опытов» неоднократно разъяснял,
почему он вынужден был выступать с лояльными заявлениями:
«Я почти всегда нахожу, что следовало бы сказать «нет ничего», и часто
бы давал этот ответ, но не отваживаюсь потому, что они кричат, что та¬
кое заявление с моей стороны вызвано слабоумием и невежеством. И мне
обычно приходится паясничать за кампанию с ними и говорить о вещах
и пустых баснях, которым я совершенно не верю» («Essais», t. IV, L. Ill,
ch. 11, p. 179). «На мой взгляд, среди непонимающих лучше изобразить се¬
бя глупцом, чем понимающим... Порой надо, отрешившись от своей поход¬
ки, приноровить свой шаг к тем, с кем имеешь дело, и прикидываться не¬
веждой» (там же, t. Ill, L. Ill, ch. 3, p. 279). Монтень ясно дает понять, что
половинчатость и противоречивость его высказываний объясняются давле¬
нием общественных условий, где господствовали силы, авторитет которых
он ниспровергал. «Если бы я был волен, — говорит он, — располагать сво¬
ей волей, я предал бы гласности рассуждения, которые... были бы проти¬
возаконными и подлежали бы наказанию» («Опыты». Т. I, стр. 136).
Автор «Опытов» рассыпал по всей книге множество соответствующих на¬
меков, рассчитанных на его единомышленников, на передовых людей той
эпохи. Он говорил о своих рассуждениях: «Зачастую они заключают в
себе, независимо от того, о чем я говорю, семена мыслей, более богатых
и смелых, и, словно под сурдинку, намекают о них и мне, не желающему
на этот счет распространяться, и тем, кто способен улавливать те же зву¬
ки, что и я» (там же, стр. 320). «Опыты» изобилуют всяческими пред¬

«ОПЫТЫ» МИШЕЛЯ МОНТЕНЯ
115
осторожностями; изображение своего скептицизма как средства внедре¬
ния веры было наиболее тонким и удачным способом, к которому прибе¬
гал остроумный гасконец для пропаганды своих революционных идей,
облеченных в старую форму. Если ниспровергавшая господствовавшие
взгляды книга и ее автор избежали костра, то большую роль в этом сыграл
скептицизм, пронизывающий «Опыты».
Но характерен ли для «Опытов» скептицизм в современном смысле
этого слова, то есть агностицизм? Скепсис Монтеня, по утверждению бур¬
жуазных ученых, враждебен науке. Так ли это?
В «Опытах» зло высмеиваются чванное племя схоластов, его невеже¬
ство, его претензии на знание окончательных истин, его фанатическая
нетерпимость к инакомыслию. Высмеивается рабское преклонение перед
«непереваренным Аристотелем». Вот в чем с полным основанием великий
французский гуманист видел ничтожество современной ему науки, пред¬
ставители которой спрашивали не о том, истинно ли то или иное положе¬
ние, а лишь о том, как это положение следует понимать. Вместо исследо¬
вания реальной действительности схоластическая наука лишь комменти¬
ровала труды авторитетов, освященные церковью и государством. Мон¬
тень упрекает ее в том, что она в большей степени занималась объясне¬
нием объяснений, чем объяснением вещей, и создавала книги о книгах,
а не настоящие исследования. И хотя Монтень вовсе не идеализировал
античное общество и его культуру, но чтобы оттенить ничтожество совре¬
менной ему науки, порабощенной авторитетами, он часто сравнивал ее
с античной наукой, которая не испытала такого гнета. «Свобода и воль¬
ность умов древних,— писал он,— вела к возникновению в философии и
науке многих школ с различными мнениями. Всякий должен был судить
самостоятельно и сделать выбор, чтобы стать на ту или иную сторону.
Но в настоящее время, когда все идут одним путем... когда мы получаем
науку от гражданской власти, ее предписанием... то уже не обращают
внимания на вес и подлинную стоимость монеты. Каждый принимает
ее по общепринятой цене и действующему курсу» («Essais», t. II, L. II,
ch. 12, p. 315).
С другой стороны, автор «Опытов» выступает против поспешных об¬
общений, построенных на очень узком фактическом материале, обличая
схоластиков в том, что их мысль, покидая твердую почву фактов, зале¬
тает в заоблачные выси пустых умозрительных спекуляций. Поэтому он
находит, что наша мысль «по большей части нуждается больше в свин¬
це, чем в крыльях», чтобы не оторваться от земли, от реальной действи¬
тельности. Далее он отвергает выводы, построенные на знании лишь
своего времени, лишь своей страны, но претендующие на общезначи¬
мость, и выступает против попыток объявлять верным всегда и безусловно
то, что верно лишь в известной мере и при определенных условиях. Меня,
заявлял Монтень, вынуждают ненавидеть правдоподобные вещи, когда
их выдают за безошибочные.
Отвергая лженауку схоластиков, Монтень высоко оценивал подлин¬
ную науку. «Наука, — говорил он, — вещь, имеющая великое значение...
Я люблю и уважаю знание столь же, сколь и тех, кто им обладает. При
правильном употреблении знание — это наиболее славное и могуществен¬
ное достижение людей. Но тех, кто им пользуется, чтобы придать себе
важность и цену, кто вместо рассудка обращается к памяти... и без книги
ни на что не способен, я ненавижу...» («Essais», t. IV., L. Ill, ch. 8, p. 48).
Предложенная Монтенем программа образования включала изучение при¬
роды, общественного устройства и взглядов различных стран и эпох. От
наставника он требовал, чтобы тот «ничего не навязывал ученику, опи¬
раясь лишь на авторитет и веру: принципы Аристотеля не должны быть
для него более значимыми, чем принципы стоиков или эпикурейцев. Пусть
ему будет предложено все это разнообразие мнений. Он сам выберет,
если сможет...»

116
В. М. БОГУСЛАВСКИИ
Считал ли Монтень, что истина недоступна человеку? В «Апологии»
осуждается как «крайнее заблуждение» мысль, что мы обладаем окон¬
чательной истиной, и вместе с тем подчеркивается, что «еще более дерз¬
кое тщеславие проявляет вторая партия, уверяющая, будто человеку не
по силам постичь истину» («Essais», t. II, ch. 12, p. 230). В этой же главе,
рассматривая трудности, с которыми сталкивается познание, автор ука¬
зывает, «что то, в чем один потерпел неудачу, достигается другим, и что
то, что было неведомо в одном веке, познается в следующем веке, что
науки и искусства не принимают сразу окончательной формы, они скла¬
дываются постепенно, многократно подвергаясь обработке и шлифовке...
Я не перестаю исследовать и изучать то, постижение чего оказалось мне
не по силам. Снова и снова ощупывая и перемешивая этот материал, по¬
ворачивая и подогревая его, я облегчаю путь тому, кто последует за мной
в исследовании этого материала, делаю его более гибким и податливым...
,То же самое сделает другой для третьего. Вот почему трудность иссле¬
дования не приводит меня в отчаяние. Не приводит меня в отчаяние и
мое бессилие: ведь оно только мое» (там же, р. 316). Эту же мысль и
почти в тех же выражениях мы находим и в третьем томе «Опытов».
Ясно, таким образом, что скепсис Монтеня означает отнюдь не отрицание
всякого знания или возможности достижения знания. Он лишь подчер¬
кивает личную и историческую ограниченность тех или других определен¬
ных знаний. Относительность и ограниченность ныне известных истин,
неспособность отдельной личности решить ту или иную познавательную
задачу вовсе не значат, по мнению Монтеня, что истина для человечества
недостижима.
Для автора «Опытов» не библиотеки и аудитории, а мир был шко¬
лой исследования. Схоластическим спекуляциям он противопоставлял,
хотя и в самой общей форме, опыт. Но он считал, что «недостаточно на¬
коплять опыты, надо их взвешивать и рассортировывать. Надо их пере¬
варить и дистиллировать, чтобы извлечь вытекающие из них следствия и
заключения» («Essais», t. IV, L. Ill, ch. 8, p. 48). В руках тех, кто иссле¬
дует реальную действительность, опираясь на опыт и разум, наука — «ски¬
петр», знак могущества. В руках же тех, кто порабощен авторитетами
и занят умствованиями по поводу каждого их слова, она жалкая «шу¬
товская погремушка».
Рассматривая связь «Опытов» с пирронизмом, следует иметь в
виду, что античный скепсис содержал в зародыше и прогрессивные мо¬
менты (обнаружение диалектики в объективной действительности и в че¬
ловеческом сознании, борьба против абсолютизирования ограниченных
знаний и представлений) и моменты реакционные, идеалистические (про¬
возглашение непознаваемости мира, метафизический отрыв относитель¬
ной истины от абсолютной). В силу этой двойственности античный скеп¬
тицизм явился почвой, питающим источником не только отличных друг
от друга, но и в корне противоположных учений. Применение оружия
сомнения давало совершенно различные результаты, ибо всегда резуль¬
тат зависел от того, ради чего это оружие применялось и против чего оно
было направлено.
Маркс писал: «Характерно то, что новая философия воскресает в том,
на чем погибает древняя, с одной стороны в универсальном сомнении у
Декарта, между тем как скептики хоронят греческую философию, с дру¬
гой стороны — в рациональном воззрении на природу, между тем как
древняя философия преодолевается у Эпикура еще последовательнее,
чем у скептиков» (Маркс и Энгельс. Соч. Т. I, стр. 452. 1929). Это
справедливо и по отношению к предшественнику Декарта — Монтеню.
Он начинает с того, чем кончили греческие скептики. Но если античный
скептицизм, рожденный кризисом рабовладения, был школой выродив¬
шейся, утратившей свежесть, то скепсис «Опытов», рожденный подъемом
нового, прогрессивного класса — буржуазии!, — полон энергии, боевого за¬

«ОПЫТЫ» МИШЕЛЯ МОНТЕНЯ
117
дора и оптимизма. Монтень черпает у пирроников доводы для борьбы с
догматизмом теологии, со схоластикой средневековья. Реакционность.гре¬
ческих скептиков состояла в том, что они нередко направляли оружие
сомнения против науки, прогрессивное же значение «Опытов» заключа¬
лось в использовании этого оружия против веры, в расчистке пути для
науки. Если верно, что древние кончили скепсисом и эпикуреизмом, то
не менее верно, что эпикуреизмом и скептицизмом, направленным про¬
тив религии и схоластики, начиналось новое время.
Монтень — яркий представитель той знаменательной эпохи, когда
рядом географических открытий были разбиты рамки «старого мира»,
когда крушение духовной диктатуры церкви привело к тому, что большин¬
ство германских народов приняло протестантизм, а «у романских наро¬
дов стало все более и более укореняться перешедшее от арабов и питав¬
шееся новооткрытой греческой философией жизнерадостное свободомыс¬
лие, подготовившее материализм XVI11 века» (Энгельс «Диалектика
природы», стр. 4).
Благодаря выдающимся географическим открытиям, в особенности
открытию Америки, европейцы смогли познакомиться с совершенно от¬
личными от них народами, государствами, религиями, нравами. Есте¬
ственно, что в сознании передовых людей века возникало скептическое
отношение к узколобому догматизму средневековых взглядов на обще¬
ство, мораль и т. п.
Господствовавшие веками взгляды на мироздание были ниспроверг¬
нуты Коперником и теми широкими выводами, которые сделал из его
открытия Джордано Бруно. Здесь также таится один из источников бес¬
пощадных насмешек Мон'геня над лженаукой схоластов.
А когда взору невежественного средневековья открылась во всем сво¬
ем блеске античная культура — целый мир своеобразной и богатой поли¬
тической, научной и эстетической жизни, основанной на воззрениях, резко
отличных от средневековых, была потрясена вся идеология, весь круг
представлений феодальной Европы. Автор «Опытов» нашел в культурном
наследии Греции и Рима богатый источник аргументов для разоблачения
скудных идеалов средневекового общества.
Эпоха Монтеня — это эпоха реформации. Но протестантизм, едва
возникнув, проявил не менее фанатический догматизм и человеконенавист¬
ническую нетерпимость, чем «святая апостольская церковь». Вслед за
католиками протестанты доказали, что за велеречием святош скрываются
весьма реальные материальные интересы. Отсюда проистекает скепсис
«Опытов», направленный против религиозных идей и страстей.
Скептицизм «Опытов» коренится, наконец, и в особых условиях
жизни Франции второй половины XVI века. Гражданская война велась
под религиозным флагом, но, по существу, и со стороны гугенотов и со
стороны католиков это была ожесточенная попытка феодальной реакции
воспрепятствовать укреплению абсолютизма, являвшегося необходимым
условием преодоления замкнутости провинций, завоевания простора для
развития буржуазных отношений. За укрепление королевской власти (что
требовало религиозной терпимости) боролась третья партия «политиков»,
партия передовой буржуазии. Ее главой был Генрих IV.
Монтень — выходец из крупных бордоских купцов — оказался, как
замечает крупнейший исследователь гражданской войны XVI века во
Франции И. Лучицкий, «незаменимым человеком, надеждой целой пар¬
тии, партии защитников роялизма и религиозной терпимости. Ему при¬
ходилось не раз участвовать в переговорах, отправляться в качестве де¬
путата... на генеральные штаты, занимать должность мэра и т. п.» (жур¬
нал «Знание». Т. XV, за 1873 год, стр. 51).
Будучи виднейшим представителем партии «политиков», партии про¬
грессивной буржуазии и другом ее вождя Генриха IV, Монтень видел за

118
в. М. БОГУСЛАВСКИЙ
религиозными масками обеих боровшихся клик корыстные интересы реак¬
ции. Поведение обоих лагерей давало в изобилии материал для разобла¬
чения религии. Кровь и пламя Варфоломеевской ночи — вот колыбель
скепсиса Монтеня.
5. Место скептицизма Монтеня в истории прогрессивной мысли
во Франции
Наследником идей Монтеня и продолжателем его дела в XVII веке
был Пьер Бейль. Как и Монтень, он высказывал мысль, что «диспут, в
котором пользуются лишь естественным разумом, всегда окончится в
ущерб теологам», ибо вера «нисходит обычно лишь на невежественных лю¬
дей», и, несмотря на то, что ревнители религии совершают всевозможные
гнусности, «среди стольких преступников, прошедших через руки палача,
не было ни одного безбожника» (В а у 1 е «Dictionnaire historique et criti¬
que», p. 280, 282, 276. Paris. 1820).
Как и Монтень, Бейль постоянно подчеркивал свою «преданность»
вере и церкви, заявляя, что в ее лоне он родился и умрет. Продолжая
дело философа из Периге, «Пьер Бейль не только разрушил метафи¬
зику с помощью скептицизма, очищая тем самым почву для усвое¬
ния материализма и философии здравого смысла во Франции, он возве¬
стил появление атеистического общества... посредством доказательства
того, что... человека унижают не атеизм, а предрассудки и идолопоклон¬
ство» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. III, стр. 156).
Бейль развивал по преимуществу скептический элемент философии
Монтеня, и именно в том же направлении, в котором развивался скепсис
в «Опытах». Декарт же, по-своему используя скептицизм «Опытов», раз¬
вил их рационалистический элемент, сделав требование Монтеня пред¬
ставить все на суд разума центральным пунктом своей философии. Но
как у Монтеня, так и у Декарта скепсис направлен против слепой веры,
против господства авторитетов и схоластики.
Пьер Гассенди, взяв в качестве отправного пункта своей философ¬
ской системы скептицизм Монтеня, развивает преимущественно его эпи¬
куреизм, прямо ссылаясь в «Парадоксальных упражнениях против ари-
стотеликов» на автора «Опытов» и его ученика Шаррона.
Последователем Монтеня был гениальный драматург Мольер, твор¬
чество которого несет на себе печать идей «Опытов». Наконец, ученика¬
ми и последователями Монтеня явились вольнодумцы и атеисты XVII ве¬
ка — либертены, Сент-Эвремон и другие.
Реакция, господствовавшая в XVII веке, по достоинству оценила
творение Монтеня, обрушив на него всю тяжесть своих ударов. Боссюэ,
Мальбранш, Николь, король и папа единодушно объявили, что труд Мон¬
теня — безбожная эпикурейская книга, подрывающая устои общества.
«Король-солнце» запретил ее печатание, а Ватикан включил ее в «Index
librorum prohibitorum». Реакция столь же страстно ненавидела эту книгу,
насколько горячо любили ее все передовые люди Франции. Это в полной
мере обнаружилось в XVIII веке, когда все смелые борцы против реакции
единодушно восхищались «Опытами».
Жан Мелье подкрепляет свой атеизм массой ссылок на «мудрого
Монтеня». Вольтер пишет, что считал бы честью для себя прослыть Мон-
тенем XVIII века, и горячо защищает философа из Периге от нападок
Мальбранша и Николя.
Но подлинными наследниками и особенно восторженными поклонни¬
ками Монтеня явились Ламметри и Дидро. «Монтень — первый француз,
который осмелился мыслить»,— говорил «Ламметри (Избранные со¬
чинения, стр. 337. М.-Л. 1925). «Можно ли представить себе более
непосредственного, более очаровательного эпикурейца!» — восклицал он
(там же).

«ОПЫТЫ» МИШЕЛЯ МОНТЕНЯ
119
Дидро, как и другие материалисты XVIII века, часто употреблял сло¬
во «скептик» не только по отношению к Монтеню и Бейлю, но и по отно¬
шению к самому себе, разъясняя, что под этим словом он имел в виду не
агностицизм, а борьбу против поповщины: «Что такое скептик? Это фило¬
соф, который усомнился во всем, во что он верит, и который верит в то,
к чему он пришел с помощью законного употребления своего разума и
своих органов чувств» (Дени Дидро. Собр. соч. Т. I, стр. 105). Оружие
сомнения позволяет наносить удары внезапно, притупляя бдительность
противника: ведь и книги энциклопедистов присуждались к костру, а над
их авторами всегда висела опасность попасть в Бастилию! Нет ничего
удивительного в том, что Дидро считал, что в войне, которую вел мате¬
риализм XVIII века с реакцией, приемы Монтеня были «хороши для засад
и для маневренных операций» (там же, стр. 180).
Как справедливо отмечает Марсель Кашей, Монтень, Бейль, Гассен¬
ди, материалисты XVIII века — звенья единой цепи развития прогрес¬
сивной мысли во Франции (Marcel Cachin «Science et religion»,
p. 15—16. Paris. 1946). Воинствующий материализм и атеизм XVIII века,
по единодушному признанию его виднейших представителей, является
прямым продолжением той смелой борьбы против реакции, которую вел в
XVI веке Монтень. Скептицизм в развитии боевой прогрессивной мысли
во Франции на протяжении всех этих веков выступал как острейшее ору¬
жие борьбы против фидеизма, за торжество разума и науки, проклады¬
вая путь революционной материалистической философии.
Линия Монтень—Гассенди — Вольтер — Дидро имеет свое непо¬
средственное продолжение в XIX—XX веках. Прямым продолжателем
этой традиции является Анатоль Франс, направивший оружие своей иро¬
нии против буржуазного общества, его политики, морали, эстетики и ре¬
лигии. На обвинение в скептицизме Франс отвечал, что для реакционеров
это — худшее ругательство, но для него это лучшая из похвал. «Скеп¬
тик! Но все великие представители французской мысли были скептика¬
ми. Скептики — Рабле, Монтень, Мольер, Вольтер, Ренан... Они нападали
на все, что сковывает разум и волю. Они боролись с невежеством, кото¬
рое отупляет, с заблуждением, которое угнетает... с жестокостью, которая
пытает, с ненавистью, которая убивает. Их обвиняют в том, что они были
неверующими. Надо бы узнать сначала, добродетель ли легковерие, и
не является ли истинным мужеством стремление подвергать сомнению
то, верить чему нет никакого основания» (Поль Гзель «Беседы Ана-
толя Франса», стр. 64. 1923).
Вот почему так высоко ценили Монтеня великие мыслители, писатели
и борцы — Пушкин, Герцен, Лев Толстой и Горький.
Гуманист Монтень разоблачал мракобесие феодализма во имя
утверждения нового мира, который оказался миром буржуазным. Анатоль
Франс, ставший на склоне лет коммунистом, беспощадно высмеивал мра¬
кобесие и гниль капитализма во имя утверждения коммунистического об¬
щества. И сколько бы ни старались буржуазия и ее теоретики изобра¬
зить Монтеня реакционером, это им не удастся. Наследие великого гума¬
ниста, одного из крупнейших мыслителей Франции, принадлежит револю¬
ционному пролетариату и трудящимся Франции, оно принадлежит всему
прогрессивному человечеству.

Проблемы диалектики в современной
буржуазной философии
О некоторых идеалистических концепциях диалектики
С. А. ЭФИРОВ
Вопреки традиционному мнению, термин
«диалектика» широко распространен в со¬
временной буржуазной философии. «Идея
диалектики,— констатирует журнал «Диа¬
лектика»1,— стала краеугольным камнем
современной научной мысли. Но она выш¬
ла за эти рамки и стала центральным эле¬
ментом философии, которая охватывает по¬
знание в целом» (Н. S. G a g n е b i n «Sur
l’idee de dialectique dans la philosophie des
sciences contemporaines». «Dialectica». 1947,
N 1, p. 75). «...Движение прогресса,— за¬
явил на XI Международном философском
конгрессе один из его участников,— от¬
крывает для диалектики ...пути будуще¬
го» («Proceedings of the XI-th international
congress of philosophy». 1953, vol. I, p. 81).
Следует отметить, что современные бур¬
жуазные философы вкладывают в понятие
диалектики самое различное содержание,
нередко весьма далекое от подлинной диа¬
лектики объективного мира и познания.
Интерес к диалектике (неразрывно свя¬
занный с совершенно определенной ее ин¬
терпретацией) начал после длительного пе¬
рерыва возрождаться в буржуазной филосо¬
фии на рубеже XIX—XX веков и с тех пор
непрерывно возрастает. В отличие от боль¬
шинства буржуазных философов, стоящих
на метафизических позициях и пытающих¬
ся либо игнорировать, либо отрицать диа¬
лектику, все более значительное их число
избирает другой путь, стремится как-то
осмыслить диалектику и приспособить ее к
решению возникающих перед ними задач.
Философы, о которых идет речь, принадле¬
жат к самым различным направлениям,—
от религиозной философии до неопозити¬
визма. Среди них можно выделить две боль¬
шие группы, далекие друг от друга как
в генетическом, так и в теоретическом от¬
ношении: во-первых, это представители та¬
1 Этот журнал издается с 1947 года в
Швейцарии и представляет собой между¬
народный орган, печатающий на своих
страницах работы философов и естество¬
испытателей различных направлений. '
ких «традиционных» направлений, как ка¬
толическая философия, неогегельянство, а
также феноменология, экзистенциализм и
другие, о которых будет идти речь в на¬
стоящей статье; во-вторых, ряд филосо¬
фов, занимающихся методологическими
проблемами естествознания и объединив¬
шихся вокруг журнала «Диалектика».
1
После возникновения марксизма буржу¬
азная философия надолго отвернулась от
учения Гегеля. Некоторые стороны ге¬
гелевской философии были для нее в тече¬
ние определенного времени еще слишком
консервативными, тогда как другие каза¬
лись ей слишком революционными. Корен¬
ное преобразование гегелевской диа¬
лектики на материалистической основе, ко¬
торое явилось одним из составных элемен¬
тов переворота в философии, совершенного
Марксом и Энгельсом, было, естественно,
неприемлемо для буржуазных философов.
«Гегелевский ренессанс» в буржуазной
философии примерно совпадает по време¬
ни с началом перехода капитализма в им¬
периалистическую стадию. Буржуазия в
этот период вновь обратилась к гегелев¬
ской системе, поскольку некоторые ее
элементы близки по духу империалистиче¬
ской идеологии. Особенное внимание при
этом было обращено на наиболее реакцион¬
ные стороны учения Гегеля (теорию госу¬
дарства, права, войн и пр.).. Идеалистиче¬
ская система Гегеля, соответственно пере¬
работанная и приспособленная к требова¬
ниям момента, использовалась также для
борьбы с философией марксизма. В речи,
произнесенной в 1910 году в Гейдельберг¬
ской академии наук и носившей название
«Возрождение гегельянства», В. Виндель-
банд объяснял растущий интерес к Гегелю
стремлением найти в гегелевской филосо¬
фии спасение от материализма. Особенно
популярным неогегельянство стало после
первой мировой войны. Наибольшее рас¬
пространение оно получило в Италии и

ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТИКИ В СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ ФИЛОСОФИИ	121
Германии, будучи в некоторых отношениях
созвучным фашистской идеологии ‘. Оно
приобрело сторонников также в Англии,
Голландии, Америке, а несколько позже,
в основном после второй мировой войны, и
во Франции.
Некоторые из философов, принимавших
деятельное участие в «гегелевском ренес¬
сансе», например, В. Дильтей, прямо от¬
вергали диалектику Гегеля по существу
и терминологически, однако большинство
из них обращалось и обращается не только
к идеалистической системе Гегеля, но и к
его диалектике, хотя, как мы увидим, в
общем чисто формально, лишая диалектику
всякого рационального и тем более револю¬
ционного содержания.
Неогегельянская диалектика — реакци¬
онный антипод материалистической диа¬
лектики. В противоположность диалекти¬
ческому материализму, который считает
первичной диалектику бытия и лишь на ее
основе, в неразрывной связи с ней рассмат¬
ривает диалектику познания, для неоге¬
гельянства в целом и для примыкающих к
нему направлений характерно отрицание
объективной диалектики, диалектики ма¬
териального мира. Сферой диалектики при¬
знается лишь область чистого умозрения.
По мнению многих неогегельянцев, даже
диалектика Гегеля недостаточно спекуля¬
тивна. Так, Б. Кроче считал, что один из
основных недостатков учения Гегеля со¬
стоит в распространении диалектики на
естественно-научную сферу и на факты
реальной действительности. Равным обра¬
зом его соотечественник Д. Джентиле вы¬
ступал против «предметности» гегелев¬
ской диалектики. По его мнению, диалек¬
тика в материальном мире принципиально
невозможна, поскольку вещи — это всего
лишь мертвые, лишенные реальности про¬
дукты диалектики духа. Взгляд на диалек¬
тику исключительно как на способ
познания движения мыслей, как на нечто,
относящееся лишь к духовной сфере, раз¬
деляют и другие представители неогегель¬
янства, например, И. Кон, П. Вуст, Р. Кро-
нер:	Последний,	отвергая диалектику
природы и общества, специально назвал
свою концепцию	«спекулятивной диа¬
лектикой». Чисто	декларативными оста¬
лись попытки критики Кронера за
«спекулятивность» его диалектики со сто¬
роны 3. Марка, который, как и его колле¬
ги, игнорировал объективную диалектику,
полагая,^ что «диалектика проистекает не
из какой-либо реальной историчности, но
из самосознания» (S. М а г с k «Die Dialek-
1 Немецкое неогегельянство подвергалось
критике в работах советских философов в
20, 30, частично в 40-х годах. Некоторые из
приводимых здесь данных о нем взяты из
этих работ.
tik in der Philosophie der Gegenwart». 1931.
Halbband II, S. 170).
Против объективной диалектики высту¬
пает в настоящее время известный фран¬
цузский буржуазный философ М. Мерло-
Понти. Его интерпретация диалектики, по
существу, совершенно аналогична позици¬
ям неогегельянцев. В своей последней кни¬
ге «Приключения диалектики» он упре¬
кает диалектический материализм за то,
что последний вскрывает «в объекте, в бы¬
тии то, что менее всего способно там на¬
ходиться,— диалектику» (М. М е г 1 е а и-
Р о n t у «Les Aventures de la dialectique».
Paris. 1955, p. 89). Мерло-Понти порицает
Маркса за «помещение диалектики в сфе¬
ру самих вещей». За это он обрушивает¬
ся и на философские работы Ленина. «Гно¬
сеология Ленина,— пишет он,— возвра¬
щает диалектике абсолютное основание в
бытии или в чистом объекте и возвращает¬
ся таким образом назад не только по отно¬
шению к молодому Марксу, но и по отно¬
шению к Гегелю» (т а м ж е). Итак, вели¬
чайшее достижение марксистской филосо¬
фии—разработку материалистической диа¬
лектики, сделавшую философию подлинно
научной и подлинно революционной, —
Мерло-Понти стремится представить как
шаг назад, к догегелевскому периоду.
Мерло-Понти не оригинален в своих на¬
падках, он лишь воспроизводит и разви¬
вает традиционные попытки неогегельян¬
ского и близких к нему направлений отде¬
лить диалектику от материализма, «дока¬
зать» их несовместимость. Еще в 20-х го¬
дах 3. Марк, например, выступал против
«вульгарной», то есть материалистической,
диалектики, заявляя, что марксизм дает
наивно реалистическое обоснование диа¬
лектики и переносит ее «на почву самой
чуждой ей метафизики наивного реализма»
(S. М а г с k «Hegelianismus und Marxismus».
1922, S. 13). «Оригинальность» Мерло-
Понти состоит в том, что он с удивитель¬
ной прямолинейностью высказывает те со¬
кровенные мотивы, в силу которых бур¬
жуазные философы на протяжении десяти¬
летий пытаются разорвать органическое
единство материализма и диалектики, осу¬
ществленное в диалектическом материа¬
лизме. Мерло-Понти великолепно понимает,
к чему ведет «объединение диалек¬
тики с материалистической метафизикой»
(М. М е г 1 е а и-Р о n t у «Les Aventures de la
dialectique», p. 89), то есть с материализ¬
мом. «Считают,— заявляет он,— что су¬
ществует диалектика в вещах и что она
привела к русской революции» (там же,
стр. 96). Больше того, утверждая, что все
«пороки» СССР являются результатом рас¬
пространения русскими государственными
деятелями «диалектики» на сферу вещей,
Мерло-Понти признает, таким образом, ма¬

122
С. А. ЭФИРОВ
териалистическую диалектику основой тео¬
рии и практики научного социализма, от¬
вергает объективную диалектику обще¬
ственного развития именно потому, что она
ведет к социалистическому и коммунисти¬
ческому преобразованию общества.
Диалектика, даже в той форме, которую
она имела у Гегеля, неприемлема для бур¬
жуазных философов XX века. Объективно¬
идеалистическая диалектика допускает и
даже предполагает закономерный ход раз¬
вития действительности, в частности обще¬
ственно-исторической действительности, а
отрицание такого рода закономерностей —
одна из основных тенденций современной
буржуазной философии и социологии. По¬
этому для неогегельянства и некоторых
других направлений характерно не только
стремление полностью исключить диалек¬
тику из материальной действительности,
но и превратить ее из объективно-идеали¬
стической в субъективно-идеалистическую.
«Философы буржуазии,— писал недавно
французский журнал «Нувель критик»,—
стремятся доказать, будто существует толь¬
ко субъективная диалектика» («La Nouvel-
le critique». 1955. № 67, p. 11). Эта тен¬
денция по-разному проявляется у различ¬
ных представителей неогегельянского
идеализма: от попыток соединить учение
Гегеля с более или менее очищенным от
элементов материализма кантианством
(И. Кон, Б. Кроче, 3. Марк и др.) до закон¬
ченного субъективного идеализма
(Д. Джентиле).
Стремление синтезировать неокантиан¬
ство и неогегельянство, характерное, кста¬
ти сказать, и для ряда представителей нео¬
кантианского идеализма (В. Виндельбанд,
Г. Коген, Ю. Эббинхаус и др.), стало одно
время своего рода лозунгом неогегельян¬
цев. На первом Гегелевском конгрессе
(1930 год) Глокнер заявил, например:
«Гегелевский вопрос—это сегодня... прежде
всего кантовский вопрос» («Protokole des
ersten Hegelkongresses». Ttibingen. 1931,
S. 79). Отношение неогегельянцев к Канту
аналогично отношению к нему неокантиан¬
цев, махистов и представителей других
течений буржуазной философии конца
XIX — начала XX века; сущность их под¬
хода к философии Канта, блестяще вскры¬
тая В. И. Лениным, состоит в превращении
этой философии в последовательно идеали¬
стическую. 0. Амелен писал в своей неод¬
нократно переиздававшейся книге «Очерк
об основных элементах представления»:
«Мы не дали бы ложного представления о
философии, сказав, что она является устра¬
нением вещи в себе. Невозможно себе пред¬
ставить что-либо более реалистическое, чем
такой идеализм» (0. Qamelin «Essai
8ur 1е« elements prindpaux de la representa¬
tion». F. U. F. 1907, pp. 18—19; 2-е и
3-е издания этой книги вьшли в 1925 и в
1953 годах).
Смысл соединения неогегельянской точ¬
ки зрения с соответствующим образом ин¬
терпретируемым учением Канта можно уви¬
деть на примере Кроче, который, критикуя
справа Канта и Гегеля, заимствовал и
объединил в своей философии реакционные
элементы их систем. Крупнейшим дости¬
жением кантовской философии Кроче счи¬
тал «открытие» априорного синтеза. Прин¬
ципу априорного синтеза, толковавшемуся
им очень широко, Кроче придавал исклю¬
чительно большое значение, поскольку
этот принцип, по его мнению, превращает
реальность в творческую синтезирующую
деятельность духа, растворяет и уничто¬
жает «вещь в себе». Кант, по словам Кро¬
че, не мог придти к этому заключению,
так как он смешивал априорный синтез,
являющийся единством анализа и синтеза,
то с простым анализом, то с чистым син¬
тезом, которые, по мнению Кроче, неиз¬
бежно постулируют «вещь в себе». «От¬
крытие значения и ценности априорного
синтеза,— говорит Кроче,— его расшире¬
ние и возвышение от принципа науки до
принципа самой философии и истории, с
последующей ликвидацией вещи в себе,
было делом немецких последователей Кан¬
та» (В. С г о с е «II concetto moderno della
storia». Bari. Laterza. 1947, p. 12). Геге¬
левская идея, согласно Кроче,— это тот
же априорный синтез, но только очищен¬
ный и лучше выраженный. «Благодаря
идее априорного синтеза,— писал Кроче,—
действительность и мысль перестают быть
внешними относительно друг друга... Лож¬
ная вера во взаимовнешность действитель¬
ности и мысли может возникнуть только
тогда, когда на место чистого понятия и
априорного синтеза неосторожно ставят
абстрактные понятия и связанные с ними
аналитические суждения, лишенные содер¬
жания представлений, или эмпирические
понятия и связанные с ними чисто синте¬
тические суждения, лишенные логической
формы. Такова великая ценность априор¬
ного синтеза» (В. Croce «Logica come
scienza del concetto puro», p. 147). Таким
образом, Кроче рассматривал «усовершен¬
ствованный» и «очищенный» априорный
синтез как оружие в борьбе с материализ¬
мом. Этот пример наглядно показывает,
что тяготение значительной части неоге¬
гельянцев к неокантианству вызывалось,
в частности, поисками дополнительной ар¬
гументации против материализма.
Кроче, несмотря на ряд элементов субъ¬
ективного идеализма в его философии, в
основном оставался все лее на объективно-
идеалистических позициях; другой лидер
итальянского неогегельянства, Джентиле,
провел последовательную «реформу геге¬

ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТИКИ В СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ ФИЛОСОФИИ
123
левской диалектики» в субъективно-идеа¬
листическом духе. Подобно Кроче, сводя
всю философию к чистой философии духа
и принципиально отказываясь допустить
существование природы, материального
мира даже как инобытия духа, Джентиле
вместе с тем отвергал крочеанскую кон¬
цепцию универсального духа, и дух в его
философии рассматривается исключитель¬
но в субъективном плане. «Вместо восста¬
новления реальности в ее прежних пра¬
вах,— пишет в «Истории диалектики»
П. Сандор,— актуализм (система Джен¬
тиле.— С. Э.) заставляет ее полностью
исчезнуть, превращаясь таким образом в
субъективный идеализм, в солипсизм»
(P. San dor «Histoire de la dialectique».
Paris. Nagel. 1947, p. 248).
Однако откровенно солипсистская трак¬
товка диалектики в силу своей слишком
очевидной абсурдности не характерна для
современной буржуазной философии. Как
правило, ее представители посредством
оговорок и словесных ухищрений стремят¬
ся замаскировать свои субъективно-идеа¬
листические позиции. «Диалектика суще¬
ствует,— пишет, например, Мерло-Пон-
ти,— только в том типе бытия, где имеет
место взаимосвязь субъектов и который не
является всего лишь спектаклем, даваемым
каждым из них для самого себя, но их об¬
щим местопребыванием, местом их обмена
и их обоюдного общения... Она мыслится
всегда как выражение или истина опыта,
где были предварительно установлены сно¬
шения субъектов между собой с бытием»
(М. М е г 1 е а u-Р о n t у «Les Aventures de
la dialectique», p. 274). В этих нарочито
усложненных рассуждениях перед нами, с
одной стороны, попытка выйти за рамки
чистого субъективизма (диалектика «типа
бытия», являющегося не представлением,
а «общим местопребыванием» субъектов), с
другой,— все та же субъективно-идеали¬
стическая трактовка диалектики, хотя на
этот раз как опыта, возможного только там,
где «имеет место взаимосвязь субъектов».
Попытки Мерло-Понти замаскировать субъ¬
ективизм своей концепции диалектики не
убедительны, поскольку он отвергает диа¬
лектику объективной реальности, суще¬
ствующей независимо от человека. Что ка¬
сается его апелляций к взаимосвязи субъ¬
ектов, то, как показал В. И. Ленин, замена
единичного субъекта «коллективным» и
индивидуального опыта коллективным опы¬
том непринципиальна и не спасает от
субъективного идеализма.
Стремление буржуазных философов ли¬
шить диалектику всякого объективного
значения, придать ей чисто субъекти¬
вистский смысл принимает весьма разно¬
образные формы. К иной аргументации, чем
Джентиле и Мерло-Понти, прибег, напри¬
мер, в свое время Н. Гартман. В изданнои
в 1929 году книге о Гегеле он, всячески
восхваляя диалектику, объявил ее своего
рода небесным даром, нисходящим лишь
на избранных и фактически недоступным
для остальных людей. По его мнению, спо¬
собность к диалектическому мышлению,
будучи крайне редкой, по самой своей при¬
роде не поддается изучению. Отсюда одни
шаг до чисто иррационалистического тол¬
кования диалектики, которое и получило
широкое распространение в современной
буржуазной философии.
Для этой философии неприемлема не
только объективная диалектика, но и диа¬
лектика как метод познания. Использова¬
ние подлинного диалектического метода
может привести к нежелательным выво¬
дам; поэтому диалектику как метод стре¬
мятся лишить возможности вскрывать объ¬
ективные закономерности действительности
и либо отвергают в пользу иррациона¬
лизма, как это сделал один из пионеров «ге¬
гелевского ренессанса», Дильтей, либо ото¬
ждествляют с иррационализмом (Р. Кроне]),
3.	Марк, К. Ясперс и др.), либо, наконец,
ищут другие пути ее «обезвреживания».
Один из лидеров немецкого неогегельян¬
ства, Р. Кронер, считал, что диалектика
тождественна с иррационализмом, являет¬
ся его высшей формой. «Гегель,— писал
он,— это, несомненно, крупнейший ирра-
ционалист, которого знает история фило¬
софии... Он иррационалист, потому что он
диалектик, потому что диалектика и есть
превращенный в метод, сделанный рацио¬
нальным иррационализм, так как диалек¬
тическое мышление есть рационально-ир¬
рациональное мышление» (R. Kroner
«Von Kant bis Hegel». Bd. II. Tubingen,
S.	271—272). Та же мысль нашла свое
выражение недавно в книге современного
французского неогегельянца Ж. Ипполита
«Логика и существование». «Решающим
моментом гегельянства» Ж. Ипполит счи¬
тает «попытку понять и осмыслить то, что
недоступно мысли». «Это,,— пишет он,—
делает Гегеля одновременно величайшим
иррационалистом и величайшим рациона¬
листом, которые когда-либо существовали»
(J. Hyppolite «Logique et Existence».
P. U. F. Paris. 1953, p. 131). Интерпрета¬
ция гегелевской диалектики и учения Ге¬
геля в целом в иррационалистическом духе,
разумеется, совершенно несостоятельна и
находится в противоречии со смыслом его
философии. «Ничто так не далеко от Геге¬
ля,— пишет Г. Лукач,— как неогегельян¬
ское прославление иррационального. Поэто¬
му позиция Кронера, его толкование Гегеля
не выдерживают критики, являются
антинаучными» (G. L u к а с s «Die Zersto-
rung der Vernuft». Aufbau-Verlag. Berlin.
1954, S. 450). Отождествление диалектики

124
С. А. ЭФИРОВ
с иррационализмом наряду с социальными
имеет, естественно, и свои гносеологиче¬
ские корни. Диалектика природы и обще¬
ственной жизни исключительно сложна и
трудно выразима. Наличие в действитель-
ности^бесчисленного количества тончайших
связей и зависимостей, взаимопереходов
противоположностей и других диалектиче¬
ских отношений, необходимость для их
установления и исследования исключитель¬
но гибкого и разностороннего анализа, осно¬
ванного на знании подлинных законов диа¬
лектики и не укладывающегося в рам¬
ки традиционной логики,— все это, ес¬
тественно (при неспособности выйти за
рамки этой логики и овладеть диалектиче¬
ской методологией), превращается в пред¬
посылку для отрицания рационального ха¬
рактера диалектики, истолкования ее в
иррационалистическом духе. В этом также
одна из причин того ярко выраженного
мистического характера, который приобре¬
тают концепции диалектики у ряда пред¬
ставителей неогегельянского идеализма
(Лассон, Еронер, Либерт и др.). Диа¬
лектика, по их мнению, есть «метафизиче¬
ское	постижение	сущности,	комплекс
чувств, основа которого в душе, религиоз¬
ный	опыт — одним	словом,	мистика»
(P. S a n d о г «Histoire de la dialectique»,
p. 247).
Мистифицированные концепции идеали¬
стической диалектики прямо или косвенно
связаны с религиозным мировоззрением и
служат для его обоснования. Если в фило¬
софских доктринах Ероче и Джентиле эта
связь не так очевидна и маскируется их
внешним атеизмом, то у многих других
философов она открыто декларируется. Лас¬
сон, Еронер, Марк откровенно провозгла¬
шали	необходимость	соединения	диалек¬
тики с традиционной	религией. 3.	Марк за¬
являл даже, что именно диалектика дает
возможность соединить теологию с... марк¬
сизмом. На XI международном философ¬
ском конгрессе, происходившем в 1953 го¬
ду, Э. Лаба говорил о «религиозной диалек¬
тике», поднимающейся якобы над ма¬
териализмом и идеализмом и вклю¬
чающей в себя «диалектику Энгель¬
са и Гегеля» («Proceedings of the XI-th
international congress of philosophy». 1953.
Vol. I, p. 82).
Родственные идеи развивает весьма
плодовитый современный американский
философ Г. Мюллер. Согласно его теории
диалектики (тоже «религиозной»!), диа¬
лектическое развитие принципиально не
может быть «материалистическим» или
«идеалистическим». «Диалектика,— пи¬
шет он,— стоит над «идеализмом» и «ма¬
териализмом», так как она открывает ма¬
териальный и идеальный мир, как допол¬
няющие друг друга противоположности»
(6. Е. Mueller «Dialectic», N. Y. 1953,
p. 53). В силу этого, по мнению автора,
«диалектический материализм вообще ли¬
шен смысла» (там же, р. 54). Доказа¬
тельство, конечно, не из очень солидных,
тем более, что сам Г. Мюллер, несмотря
на «традиционное» (и неосуществимое)
стремление «подняться» над материализ¬
мом и идеализмом, стоит на вполне закон¬
ченных религиозно-идеалистических и,
следовательно, тоже, видимо, «лишенных
смысла» позициях. Для того, чтобы полу¬
чить о них некоторое представление, до¬
статочно сказать, что, с точки зрения
Г. Мюллера, религия имеет диалектиче¬
ский характер, находящий свое выраже¬
ние в христианской концепции... троицы.
В самом деле, ведь эта концепция предпо¬
лагает неразрывную связь единства и
троичности...». «Лишенный смысла» диа¬
лектический материализм не может, разу¬
меется, идти ни в какое сравнение с этой
диалектикой отца, сына и святого духа!
Религиозные, преимущественно католи¬
ческие, философы издавна выдвигают соб¬
ственную концепцию диалектики, которую
они первоначально противопоставляли геге¬
левской, а впоследствии — материалисти¬
ческой диалектике. Одним из первых пред¬
ставителей «религиозной диалектики» и
одновременно одним из первых критиков
диалектики Гегеля был известный италь¬
янский католический философ Джоберти
(1801—1852), взгляды которого оказали
значительное влияние на современную
итальянскую католическую идеологию.
«Религия есть универсальная диалекти¬
ка»,— писал он в своей книге «Протоло-
гия» (Gioberti «Protologia». Torino.
1857. Vol. I, p. 618). Источник ошибок Ге¬
геля, по Джоберти,— в непризнании им
христианской концепции творца, в его
«пантеизме», который должен быть заме¬
нен христианским теизмом. Диалектика су¬
ществует только в конечном, в случайном,
в сотворенном. В боге нет диалектики, по¬
тому что он есть чистое единство. Источ¬
ником объективной и субъективной, или,
по выражению Джоберти, внешней и вну¬
тренней, диалектики является акт творе¬
ния. «Истинная диалектика,— утверждал
он,— должна основываться на идее творе¬
ния, на идее первой и единственной при¬
чины» (там же).
В основном аналогичных взглядов при¬
держиваются многие современные религи¬
озные (католические и другие) философы.
Выдвигаемые ими концепции диалектики
(среди которых есть, например, даже кон¬
цепция «эсхатологической диалектики»,
автором которой является небезызвестный
Бердяев) призваны служить «достижению»
их основной цели: доказательству бытия
божия. Характерна в этом отношении боль¬

ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТИКИ В СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ ФИЛОСОФИИ
125
шая работа Г. Капоне Брага «О диалекти¬
ке», печатавшаяся в 1955—1956 годах
во влиятельном итальянском католическом
журнале «Джорнале ди метафизика». Одна
из задач, которую ставил перед собой ав¬
тор, состояла в том, чтобы доказать, что
диалектика возможна только как религиоз¬
ная диалектика. «Диалектика,— пишет
он,— чтобы не быть абсурдной и недоступ¬
ной пониманию, должна иметь своим основа¬
нием трансцендентный принцип (то есть
идею бога.— С. Э.)» («Giornale di metafi-
sica». 1956, p. 85).
фальсификация диалектики у рассмот¬
ренных направлений выражается, следо¬
вательно, в превращении ее в субъективно¬
идеалистическую, иррационалистическую
и религиозно-мистическую концепцию. В
отличие от направлений, игнорирующих
диалектику, неогегельянство и некоторые
другие «традиционные» школы буржуаз¬
ной философии стремятся, так сказать,
взорвать ее изнутри, извратить, лишить
ее революционного содержания, доказать,
будто она не присуща материальной дей¬
ствительности и не может быть методом
рационального, научного познания мира.
2
Особенно сильным нападкам в буржуаз¬
ной философии, естественно, подвергается
«ядро диалектики» — закон единства и
борьбы противоположностей. Большинство
буржуазных идеологов теперь, как и в
прошлом, «никогда не прекращало с на¬
смешкой отвергать реальность противоре¬
чий» («La Nouvelle critique». 1955. N 67,
p. 22). Это и понятно, поскольку обнару¬
жение и анализ подлинных противоречий
общественно-исторической действительно¬
сти, показывая истинные перспективы
развития общества, ведет к неизбежному
краху всей системы буржуазной идеологии.
Ярким примером отрицания закона един¬
ства и борьбы противоположностей может
служить опубликованная в свое время в
английском журнале «Майнд» статья
К. Поппера «Что такое диалектика?».
«Диалектики,— пишет он,— иногда заяв¬
ляют, что противоречие между тезисом и
антитезисом является исключительно пло¬
дотворным и представляет собой движущую
силу прогресса... Они доходят далее до того,
что утверждают, будто противоречие — это
нечто такое, что совершенно естественно
существует повсюду в мире» (К. R. Pop¬
per «What is dialectic?». «Mind», 1940,
octoBer, p. 407). Диалектики, продолжает
Поппер, полагают, «что противоречий не¬
возможно избежать и что это даже неже¬
лательно в силу их плодотворности». Ме¬
жду тем, как заявляет он, «может быть
легко показано, что если бы мы признали
существование противоречий, мы должны
были бы отказаться от какой бы то ни бы¬
ло научной деятельности: это означало бы
полное крушение науки» (pp. 411, 408).
Разумеется,— в этом нельзя не согла¬
ситься с К. Поппером — сознательное допу¬
щение противоречий в наших суждениях и
научных теориях не могло бы не привести
к краху научной мысли. Однако между со¬
блюдением формально-логического закопа
противоречия и констатацией наличия
противоречий в материальной и духовной
сферах, в частности в развитии науки, нет
ничего общего.
Поппер явно смешивает эти вещи. Впро¬
чем, он готов признать, что сознательное
преодоление возникающих противоречии
является стимулом развития. «Единствен¬
ной «силой», способствующей диалектиче¬
скому развитию,— пишет он,— является...
наше несогласие принять и примириться с
противоречиями между тезисом и антитези¬
сом. Не таинственная сила, содержащаяся
внутри этих двух идей, не таинственное
напряжение между ними способствуют раз¬
витию, а исключительно наше решение,
наша решимость не согласиться с противо¬
речиями приводит нас к поискам новой
позиции, которая позволит нам избежать
их» (р. 407).
Точка зрения Поппера сводится, таким
образом, к следующему: 1) противоречия
могут иметь место только в суждениях, но
не в объективном мире; 2) «диалектики»
вдвойне неправы, поскольку, с одной сто¬
роны, они говорят об объективности проти¬
воречий, с другой,— об их «плодотворно¬
сти», приветствуя тем самым противоречи¬
вость в наших суждениях; 3) роль проти¬
воречий в развитии связана исключитель¬
но с нашей чисто субъективной «решимо¬
стью» не соглашаться с ними.
Вряд ли стоит говорить о том, что диа¬
лектики-марксисты отстаивают строгую
последовательность мысли и никогда не
усматривали «плодотворности» противоре¬
чия в сознательной противоречивости суж¬
дений. Закон противоречия должен,
безусловно, соблюдаться; дело только в
том, что его не следует универсализировать.
Что касается «решимости» не соглашаться
с противоречиями, то она, конечно, являет¬
ся одним из моментов, играющих большую
роль в общественном и научном развитии.
Однако, согласно диалектическому материа¬
лизму, основным является объективный мо¬
мент: объективная противоречивость дей¬
ствительности имеет решающее значение в
развитии природы и общества.
Отрицание закона единства и борьбы
противоположностей как основы развития
объективной материальной действительно¬
сти, перенесение его в чисто спекулятив¬
ную сферу и подмена произвольным меха¬

126
С. А. ЭФИРОВ
ническим противопоставлением понятий
характерны для большинства представи¬
телей неогегельянства. По мнению К. Ла-
ренца, например, подлинная диалектика —
это учение о противоречивости только ду¬
ховных процессов. По утверждению Р. Кро-
нера, в «эмпирическом мире» противоре¬
чия иллюзорны и всегда являются лишь
результатом ошибки в нашем суждении;
только «спекулятивные противоречия», по
его мнению, действительны и проистекают
не из заблуждений, но представляют собой
необходимый момент спекулятивного позна¬
ния. Н. Гартман заявлял, что вообще
учение о противоречиях не принадлежит к
числу плодотворных элементов философии
Гегеля.
У некоторых буржуазных философов,
признающих борьбу противоположностей в
объективной реальности, этот принцип диа¬
лектики подвергается существенным из¬
вращениям. Один из способов такого извра¬
щения, характерный, в частности, для ка¬
толической философии, состоит в преиму¬
щественном подчеркивании момента един¬
ства противоположностей, примиряемых
якобы богом. Еще в первой половине
XIX века Джоберти, крупнейший автори¬
тет, с точки зрения современной итальян¬
ской католической философии, выдвинул
идею, согласно которой в абсолютном, в бо¬
ге не может быть противоречий. Противо¬
речия существуют лишь в конечном, они
преходящи, непреходяще лишь их прими¬
рение, имеющее своим источником вечный
и неподвижный абсолют. «Истинная диа¬
лектика,— писал Джоберти,— состоит в
признании гармонии противоположностей,
проистекающей из акта творения» (G i о-
berti «Protologia». Vol. I, p. 452). Опре¬
деляя диалектику, Джоберти писал: «Диа¬
лектика, т. е. примирение противополож¬
ностей» (р. 478).
В современной буржуазной философии
можно найти ряд примеров подобной трак¬
товки диалектики, как примирения про¬
тивоположностей, или в несколько ином
плане — как по преимуществу единства
противоположностей. Характерна в этом
отношении уже упоминавшаяся выше
капитальная работа Г. Мюллера «Диалек¬
тика»'. С его точки зрения, диалектика —
это прежде всего и в основном единство
противоположностей; борьба же противопо¬
ложностей им либо отбрасывается, либо
отодвигается на задний план. «Диалекти¬
ка,— пишет он,— является и выражает
единство всех противоположностей» (р. 30).
«Диалектика формулирует единство проти¬
воположностей на различных уровнях»
(р. 54).
Конечно, момент единства противополож¬
ностей имеет огромное значение в диалек¬
тике объективного мира и познания. Одна¬
ко если этот момент рассматривается как
основной и преобладающий, если борьба
противоположностей не признается главной
движущей силой диалектического разви¬
тия, а таковой считается бог, то, естествен¬
но, диалектика лишается своего значения
и превращается, так сказать, в «служан¬
ку богословия».
Надо сказать, что Г. Мюллер, в сущно¬
сти, отождествляет единство и примирение
противоположностей. В самом деле, говоря
о задачах философии, он пишет: «Всякая
философия мыслит о гармонии, единстве,
примирении противоположностей, которое
предохраняет напряжение их полюсов»
(р. 55). Собственно говоря, в этом все де¬
ло. Концепция диалектики Г. Мюллера —
это попытка представить все существую¬
щее как систему вечных единых и «при¬
миренных» противоположностей, гармония
которых «предохраняет напряжение полю¬
сов», иначе говоря, предохраняет от обост¬
рения их борьбы, от коллизий, взрывов и
пр. К каким социально-политическим вы¬
водам приводят подобные теории, стано¬
вится очевидным, когда Г. Мюллер при¬
ступает к рассмотрению одной из «пар»
противоположностей: капитала и труда. Ка¬
питал и труд, утверждает Г. Мюллер,—
это противоречивые, но неразрывно свя¬
занные друг с другом и поэтому необхо¬
димые и вечные стороны индустриально¬
го процесса. Они остаются таковыми не¬
зависимо от того, находятся ли сред¬
ства производства в частной или в обще¬
ственной собственности. Антагонизм труда
и капитала, примиренный в их единстве,
вечен. Так в руках буржуазных философов
«диалектика» превращается в служанку
1£сШЖТс1 ЛЭ>.
Другой попыткой извратить сущность
закона единства и борьбы противоположно¬
стей является теория диалектики 0. Амеле-
на, который противопоставляет противо¬
положность противоречию. 0. Амелен отри¬
цает реальное существование противоре¬
чий, поскольку противоречие — это якобы
абсолютное противопоставление, делающее
нереальным один из противостоящих момен¬
тов. В то лее время, как он полагает, в слу¬
чае противоположности оба момента реаль¬
ны. «Синтез,— пишет он,— который при¬
миряет противоположности, не отрицает
их. И он не должен их отрицать, так как
они не противоречивы ни между собой, ни
каждый в себе» (0. Н a m е 1 i n «Essai sur
les elements principeaux de la representation»,
p. 40).
Относительно точки зрения 0. Амелена
нужно сказать следующее. Прежде всего
в ней чувствуется та же тенденция к при*
мирению (и, следовательно, увековечива¬
нию) противоположностей, как и в кон¬
цепциях, рассмотренных выше. Далее. Ко¬

ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТИКИ В СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ ФИЛОСОФИИ	J27
нечно, противоречие и противоположность
не вполне и не всегда совпадают. Противо¬
речивые моменты могут не быть противо¬
положными, и, наоборот, противополож¬
ные — противоречивыми. Тем не менее
противоречие и противоположность тесно
связаны между собой, и эта связь особен¬
но неразрывна и очевидна в интересую¬
щем нас случае, когда противоречивость,
борьба противоположностей является дви¬
жущей силой диалектического развития.
Кроме того,— и это особенно важно и
принципиально — данные науки и прак¬
тики показывают несостоятельность и ис¬
кусственность отрицания реального суще¬
ствования противоречий. С точки зрения
диалектического материализма, противоре¬
чия и противоположности реальны и игра¬
ют важнейшую роль в процессе развития
природы, общества и мышления.
Одной из наиболее типичных попыток
свести на нет закон единства и борьбы
противоположностей является теория раз¬
личий, или ступеней бытия, Кроче. Эта
теория должна, по мысли автора, служить
развитием и дополнением гегелевской диа¬
лектики и устранить ее существенный
«недостаток», состоящий будто бы в том,
что в ней основное внимание уделяется
противоположности понятий и почти цели¬
ком упускается из виду момент их разли¬
чия. Между тем, согласно взглядам Кроче,
этот момент — основа истолкования дей¬
ствительности.
С точки зрения Кроче, всякое понятие а
одновременно отлично и едино с высшим по
степени понятием в, с которым оно состав¬
ляет диаду понятий. Вся действительность
представляет собой замкнутую систему та¬
ких диад, члены которых являются ее сту¬
пенями. Каждая ступень действительности,
то есть каждое из понятий диады, есть
единство противоположностей. Однако един¬
ство противоположностей — это, так ска¬
зать, подготовительная стадия, не распро¬
страняющаяся на взаимные отношения
самих ступеней бытия (понятий диады).
В этой области противоположность и про¬
тиворечие полностью уступают место един¬
ству и различию. Отношение между члена¬
ми диады таково: понятие а является низ¬
шим, но независимым по отношению к по¬
нятию в (его независимость — это момент
различия), понятие в—высшее, но зави¬
симое по отношению к а (его зависимость—
момент единства). Отличие взаимного отно¬
шения членов диады и отношения членов
гегелевских триад состоит, по Кроче, в
следующем: понятие а в диаде независимо
и может существовать без в, понятие в без
а произвольно и абстрактно, но во взаимо¬
связи с а так же реально и конкретно, как
оно. Таким образом, в диаде оба понятия
реальны. В гегелевской же триаде тезис и
антитезис, по мнению Кроче, не реальные
понятия, а абстракции; единственное ре¬
альное и конкретное понятие — сингезис.
В диаде Ъ снимает а и сохраняет его в себе,
но и а и в вполне реальны, в триаде син-
тезис снимает тезис и антитезис и сохра¬
няет их в себе, но чисто метафорически,
так как ни тезис, ни антитезис независи¬
мо как реальные вещи, явления или поня¬
тия не существуют, реально существует
только синтезис (пример:	бытие — ни¬
что — становление:	реально	существует
только становление, чистое бытие и чистое
ничто — абстракции).
Вряд ли, конечно, можно согласиться с
такой трактовкой отношения членов геге¬
левских триад, во всяком случае, большин¬
ства из них. Но не в этом дело: устанав¬
ливаемое Кроче различие между диадами и
триадами, которое на первый взгляд может
показаться несущественным, имеет на са¬
мом целе принципиальное значение, яв¬
ляется одним из основных элементов его
антидиалектической теории ступеней бы¬
тия. В самом деле, если тезис и антитезис
как независимые реальные вещи, явления
или понятия не могут существовать, то тем
самым, по существу, отрицается реальность
противоречия. Конечно, нельзя отрицать,
что вполне правомерны случаи, когда про¬
тивоположные моменты существуют только
в синтезе и немыслимы, как самостоятель¬
ные явления (как, скажем, в примере ео
становлением и т. п.). Но в диалектике
природы и общественной жизни эти момен¬
ты постоянно выступают хотя и в нераз¬
рывной связи друг с другом, но все же кап
вполне определенные, реальные и различ¬
ные вещи, явления, процессы, стадии, по¬
нятия и т. д. Отрицать — это значит отри¬
цать диалектику в реальной действитель¬
ности. Но, собственно говоря, к этому Кроче
и стремится, «Факты,— пишет он,— не
могут относиться друг к другу как проти¬
воположные понятия, так как они не про¬
тивополагаемы как положительное и отри¬
цательное» (В. С г о с е «Logica come scienza
del concetto puro», p. 274). «Противо¬
положность есть... ирреальное в реальном,
а не форма или ступень действительности»
(там же, стр. 65).
Исключив диалектику из реальной дей¬
ствительности и заключив ее в рамки чисто
спекулятивной сферы, Кроче и здесь стре¬
мится сузить значение основных принци¬
пов диалектики и отодвинуть их на второй
план. Действительно, как мы видели,
основным принципом диалектики является,
по его мнению, единство и различие поня¬
тий, а не единство и борьба противополож¬
ностей, которову отведена второстепенная и
подсобная раяк «Противоречивость,— пи¬

128
С. А. ЭФИРОВ
шет Кроче,— возникает только на основе
различия... Так что основным в единстве
духа^ является различие, представляющее
собой одно целое с самим этим единством,
которое в своих проявлениях оказывается
не чем иным, как процессом различия...
Наоборот, Гегель уцепился и крепко дер¬
жится за чистую противоречивость и при¬
нял ее в качестве основы, превратив ее в
творца действительности; благодаря этому
он утратил сознание сложной диалектики
духа в его формах, которые он без исключе¬
ния принижал и отрицал, рассматривая их,
как несовершенные попытки достичь фило¬
софской истины в своего рода мистике
идеи. Это было исходным заблуждением,
имевшим серьезнейшие последствия, поро¬
ком, который присущ всей его системе»
(В. С г о с е «Intorno al mio lavoro filosofi-
со». Цит. no F. Oigiati «В. Croce e lo
storicismo». 1953, p. 122).
Вся диалектика в целом исчерпывается,
согласно Ероче, принципом различия поня¬
тий: «Диалектика есть не что иное, как
сам принцип различия», причем, поясняет
он, «различие, о котором идет речь, не есть
эмпирическое и материальное различие...
но представляет собой высоко спекулятив¬
ное понятие» (В. Croce «Storiografia е
idealita morale». Bari. Laterza. 1950,
p. 137). Итак, в крочеанской концепции
диалектики революционный принцип един¬
ства и борьбы противоположностей заме¬
няется бесплодным и «безобидным» спеку¬
лятивным принципом единства и различия
понятий, превращенным в высший закон
реальности, который определяет основные
формы бытия.
Проблема диалектики различий, понят¬
но, не должна игнорироваться. Однако она
может быть правильно поставлена и решена
лишь при условии, что различие рассмат¬
ривается не только как различие понятий,
но прежде всего как различие, существую¬
щее в материальной действительности, и
что принципом различия не подменяется
закон единства и борьбы противоположно¬
стей. Для чего нужна такого рода подмена,
видно из следующих слов Ероче: «Связь
различий круговая, и потому это истин¬
ное единство; распространение противопо¬
ложностей на формы духа и действитель¬
ности привело бы, напротив, не к кругу,
являющемуся истинной бесконечностью, а
к pro&ressus in infinitum (движению в бес¬
конечность), который представляет собой
ложную или дурную бесконечность. В са¬
мом деле, если борьба противоположностей
определяет переход от одной формы к дру¬
гой и является единственной характери¬
стикой и высшим законом реального, с ка¬
ким правом можно установить конечную
форму, в которой этот переход не имел бы
больше места» (В. Croce «Logica come
scienza del concetto puro», Bari, 1928,
pp. 65—66). Ероче, следовательно, при¬
знает, что закон единства и борьбы про¬
тивоположностей подрывает самые основы
его метафизической, статичной системы,
стремящейся представить развитие дей¬
ствительности как вечное движение по кру¬
гу и установить ту «конечную форму»,
дальше которой оно не может продолжать¬
ся. Боязнь революционной сущности основ¬
ного закона диалектики — вот причина
стремления Ероче и его коллег лишить этот
закон значимости, отвергнуть его как глав¬
ный принцип диалектики.
Приведенные примеры показывают, на¬
сколько справедлив вывод П. Сандора в его
«Истории диалектики» о том, что диалек¬
тика неогегельянцев — «наиболее адекват¬
ный способ затушевывания противоречий
действительности вместо их обнаружения»
(P. San dor «Histoire de la dialectique».
p. 247).
Наряду с полным или частичным отри¬
цанием реальности противоречий или пере¬
несением их в чисто умозрительную сферу
в буржуазной философии, в частности в
неогегельянском идеализме, существует
другая тенденция — тенденция к превра¬
щению противоречий в вечные, неразреши¬
мые антиномии. Г. Лукач в работе «Еруше-
ние разума» отмечает характерное для
неогегельянцев отступление от гегелевской
диалекрики к кантовскому учению об
антиномиях. Показательна в этом отноше¬
нии появившаяся недавно в одном француз¬
ском философском журнале статья о двух
концепциях диалектики:	гегелевской и
апоретической, идущей от Платона и Еан-
та. Сравнивая их, автор статьи отдает
явное предпочтение последней и полагает,
что противоречия бытия абсолютны, нераз¬
решимы и ограничивают наши познава¬
тельные возможности. «Апоретическая
диалектика,— пишет он,— останавливает¬
ся перед противоречиями, на которые мы
наталкиваемся всякий раз, когда пытаем¬
ся постичь бытие: она не идет дальше них..
Сама природа бытия и неадекватность на¬
шей мысли объединяются, чтобы положить
этот предел... Мы считаем вместе с Плато¬
ном и Еантом эти трудности принципиаль¬
но неразрешимыми и приходим поэтому к
выводу об апоретическом характере диа¬
лектики» (Revue de Metaphysique et de
Morale». 1954, N° 2; G. Martin «Sur la
possibility d’une metaphysique aporetique et
dialectique», p. 163).
Тенденция к абсолютизации определен¬
ного рода противоречий особенно характер¬
на для неогегельянской философии истории
и социологии, как, впрочем, для буржуаз¬
ной социологии вообще. Так, в социологи¬
ческой концепции Ероче мы встречаемся с
апелляцией к закону единства и борьбы

ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТИКИ В СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ ФИЛОСОФИИ
129
противоположностей, который он сам пы¬
тался изгнать из реальной действительно¬
сти. Абсолютизируя противоречия капита¬
листического общества как якобы непре¬
ходящее выражение вечной борьбы добра
и зла, Кроче пытается обосновать неуничто-
жимость частной собственности, капитали¬
стической системы, социальных конфлик¬
тов, войн и т. д. и тем самым опровергнуть
как утопическую теорию научного социа¬
лизма, стремящегося будто бы к полному
уничтожению противоречий. Однако попыт¬
ка Кроче представить историю как непре¬
рывную борьбу двух противоположных
абстрактных начал — добра и зла — толь¬
ко подтверждает его неспособность понять
и применить основной закон диалектики.
В несколько смягченной форме тех же
взглядов, что и Кроче, придерживается по
данным вопросам известный современный
французский философ, последователь Геге¬
ля, Жан Ипполит. В изданной в 1955 году
в Париже книге «Очерки о Марксе и Ге¬
геле», как и в прежних своих работах, он
развивает следующую концепцию. Гегель,
говорит он, полагал, что в основе диалекти¬
ческого развития человечества лежат анта¬
гонистические конфликты, борьба не на
жизнь, а на смерть, войны и т. п. Все это
является проявлением «напряжения, неот¬
делимого от бытия», лежащего в самой его
сущности и принципиально неуничтожимо¬
го. Марксизм же претендует на устранение
этого «напряжения» в более или менее
близком будущем. Тем самым он пропове¬
дует «конец истории». В этом, по мнению
Ж. Ипполита, одна из крупнейших труд¬
ностей марксизма.
Разумеется, при анализе марксистской
концепции исторического развития очень
трудно придти к выводу, что она предпола¬
гает «конец исторпи». Такое заключение,
по хорошо понятным причинам, кажется
тем более странным, что делается из
сравнения марксизма с гегелевской фило¬
софией истории. Хорошо известно, что, с
точки зрения марксизма, подлинная исто¬
рия человечества начнется именно тогда,
когда, по мнению Ж. Ипполита, должен на¬
ступить ее конец, то есть с вступлением
человечества в коммунистическую эпоху.
Что касается борьбы противоположностей,
которая всегда останется движущей силой
развития, то она при этом примет иные
формы, будет перенесена в иную плоскость.
Современная «пантрагическая» интер¬
претация учения Гегеля Ж. Ипполитом,
Ж. Валем и некоторыми другими француз¬
скими неогегельянцами и экзистенциали¬
стами ведет свое происхождение от «траги¬
ческой диалектики» А. Либерта, в которой
нашел свое яркое выражение упадочниче¬
ский характер неогегельянства. Выступая
против оптимистического и гуманистиче¬
ского характера гегелевской диалектики,
9.	«Вопросы философии» № 5.
эти философы пытаются с помощью опре¬
деленным образом истолкованного принци¬
па борьбы противоположностей обосновать
характерные для буржуазной идеологии
пессимистические тенденции 1. С их точки
зрения, противоречия действительности,
в частности общественные противоречия в
той специфической форме, в какой они су¬
ществуют в капиталистическом обществе,
абсолютны, вечны и неуничтожимы. По¬
этому трагизм, смертельная борьба за
власть, насилие неотделимы будто бы от
человеческого существования. «В эпоху
империализма,— писала не так давно в
журнале «Нувель критик» группа фран¬
цузских философов-коммунистов,— мисти¬
фицированная идеалистическая диалектика
является апологией насилия и войны»
(«Возврат к Гегелю — последнее слово уни¬
верситетского ревизионизма». В сборнике
«Против буржуазных и правосоциали¬
стических фальсификаторов марксизма»,
стр. 258. М. 1953).
Итак, «пантрагические» концепции диа¬
лектики в буржуазной философии XX века
представляют собой, с одной стороны, весь¬
ма традиционную попытку доказать веч¬
ность буржуазного строя, общечеловече¬
скую значимость его специфических черт,
с другой — отражение бесперспективности
этого строя. Последнее некоторые из их ав¬
торов очень хорошо сознают. Так, еще
Либерт заявлял, что «трагическая диалек¬
тика» есть выражение величайшего духов¬
ного кризиса современности, иначе говоря,
кризиса буржуазной идеологии эпохи им¬
периализма.
Таким образом, попытка буржуазных
философов отвергнуть закон единства и
борьбы противоположностей выступает в
двух противоположных формах: в форме
полного или частичного его отрицания и в
форме его извращения посредством толко¬
вания противоречий как застывших, веч¬
ных антиномий. В социально-политическом
и теоретическом плане обе эти формы пред¬
ставляют собой «обоснование» вечности
капиталистического строя (отрицание его
противоречий ил<и «увековечивание» их) и
отрицание революционной сущности основ¬
ного закона материалистической диалек¬
тики, заключающейся в том, что в резуль¬
тате борьбы противоположностей в при¬
роде и обществе происходит отмирание
старого, возникает новое и развитие под¬
нимается на высшую ступень.
Естественно, что при таком подходе к
закону единства и борьбы противоположно¬
стей буржуазные философы отвергают или
1 Несомненна связь «пантрагических» нео¬
гегельянских концепций с рядом других
пессимистических учений буржуазной фило¬
софии (Шопенгауэр, Зиммель, Шпенглер,
Хайдеггер, Ясперс и др.).

130
С. А. ЭФИРОВ
извращают неразрывно связанный с ним
закон отрицания отрицания. Некоторые из
неогегельянцев справедливо критикуют Ге¬
геля за его пристрастие к триадической
форме и за искусственность многих его
триад. Однако собственные их построения
характеризуются не меньшей искусствен¬
ностью. Так, Кроче заменил гегелевские
триады крайне искусственной системой
диад (прекрасное — истинное, интуитив¬
ное — логическое, полезное — моральное
и т. д.), в которую стремился заключить
всю реальность в целом. Амелен сохра¬
нил триадическую форму, но его триады
(отношение—число—время; время—про¬
странство — движение; движение — каче¬
ство — изменение; изменение — специфи¬
кация —причинность; причинность—фи-
нальность — личность) не менее надуман¬
ны, чем гегелевские.
Примером отказа от закона отрицания
отрицания могут служить взгляды 3. Марка
и Б. Петроньевича. Последний в своей кон¬
цепции диалектики, разрабатывавшейся
им в течение многих лет, солидаризируется
с 0. Амеленом и другими в отношении
отрицания реальности противоречий. Но в
отличие от диалектики Гегеля и Амелена,
утверждает он, его диалектика «не рас¬
сматривает синтез как необходимый этап
диалектического процесса» («Revue philo-
sophique dela France et de l’etranger». 1951.
№№ 10—12. B. Petronievics «Les
trois dialectiques», p. 531). По мнению Пет¬
роньевича, синтезис может предшествовать
антитезису, как и следовать за ним, а так¬
же совсем отсутствовать.
Следует отметить, что марксисты нико¬
гда не рассматривали триадическую форму
развития как непреложную и единствен¬
ную. Конкретный анализ, необходимый в
каждом отдельном случае, показывает, что
развитие тех или иных явлений нередко
обрывается или происходит в несравненно
более сложных формах, чем простая триа¬
дическая схема. И все же, как свидетель¬
ствуют опыт, наука и практика, в основе
всех многосложных форм развития лежит
закон отрицания отрицания, хотя он далеко
не всегда проявляется в элементарном и чи¬
стом виде. Поэтому, хотя синтезис в опреде¬
ленных случаях в силу сложнейшего пере¬
плетения и взаимодействия различных мо¬
ментов не всегда имеет место в действи¬
тельности, это не дает оснований отрицать
его принципиальную необходимость.
Что касается концепции развития вооб¬
ще, то она также приобретает в идеали¬
стических теориях диалектики крайне
мистифицированную форму. Одни из них
допускают возможность развития только в
духовной сфере, другие, отвергая борьбу
противоположностей, отрицают и ее резуль¬
тат — самодвижение, третьи понимают раз¬
витие как повторение, вечное движение по
кругу и т. д. В общем, в них совмещаются
одновременно словесное утверждение и фак¬
тическое отрицание идеи развития или,
во всяком случае, стремление ограничить
его определенным пределом. Эта двой¬
ственность ярко выражена в философии
Кроче, который, с одной стороны, как
будто бы кладет в основу своего учения
идею развития, в частности идею беско¬
нечности общественного прогресса, с дру¬
гой — фактически отрицает ее, посколь¬
ку рассматривает развитие как движе¬
ние по кругу и поскольку, согласно
ему, основные формы духа (прекрасное,
истинное, полезное и моральное), исчерпы¬
вающие действительность в целом, вечны и
неизменны.
На примере Кроче хорошо видно, что и
другие законы диалектики фактически от¬
брасываются неогегельянцами. Так, прин¬
цип единства и взаимосвязи существующе¬
го, на словах признаваемый Кроче, будучи
заключен в рамки чисто спекулятивной
сферы, теряет объективное значение и по¬
знавательную ценность. Единство мира, по
его мнению,— это «спекулятивное един¬
ство». Взаимосвязь понимается им как
круговая диадическая связь категорий и
«чистых» понятий. Что касается закона
перехода количества в качество, то в его
мистифицированной, чисто эволюционист¬
ской концепции развития этому закону,
естественно, нет места. «Не количество пе¬
реходит в качество,— пишет Кроче,— а
качество переходит в другое качество»
(В. С г о с е «Logica come scienza del concet¬
to puro», p. 124).
Против этой формулировки, вообще го¬
воря, ничего нельзя было бы возразить,
если бы признавалось, что переход от од¬
ного качества к другому происходит на
основе количественных изменений и пред¬
ставляет собой скачок. Но именно это и
отрицает Кроче; он отвергает какую бы то
ни было связь между количественными и
качественными изменениями, поскольку,
по его мнению, только категория качества
имеет отношение к сущности бытия и
является объектом изучения философии.
Неогегельянская, экзистенциалистская и
религиозная концепции «диалектики»
представляют собой, таким образом, ог¬
ромный шаг назад по сравнению с геге¬
левской диалектикой. Исключая диалекти¬
ку из реальной действительности, превра¬
щая ее в субъективистскую и иррациона-
листическую, отвергая или мистифицируя
законы диалектики, современные идеали¬
сты сводят на нет то рациональное содер¬
жание, которое имелось в диалектике Геге¬
ля. Неогегельянская «концепция диалекти¬
ки,— писал замечательный итальянский
мыслитель, марксист Антонио Грамши,—

ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТИКИ В СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ ФИЛОСОФИИ	131
лишила последнюю всякой силы и всякого
величия, превратив ее в схоластическую,
чисто словесную проблему... К ней прило¬
жима критика непонимания гегелевского
учения, содержащаяся в «Нищете филосо¬
фии» (A. Gramsci «II materialismo sto-
rico e la filosofia di B. Croce». Torino.
Einaudi. 1949, pp. 220—221).
Несмотря на многочисленные рассужде¬
ния неогегельянцев и близких к ним фило¬
софов о диалектике, они не имеют ничего
общего с подлинной диалектикой и либо
неспособны ее воспринять, либо сознатель¬
но ее выхолащивают. Делается это, как
правило, не прямо, а косвенно, под прикры¬
тием формальных деклараций о верности
духу гегелевского диалектического мето¬
да. «В неогегельянстве,— пишет Г. Лу¬
кач,— под прикрытием величайших ком¬
плиментов диалектика Гегеля была «уни¬
чтожена» так лее решительно, как в ^свое
время в резкой полемической форме Геймом
или Тренделенбургом» (G. L u к а с s «Die
Zerstorung der Vernunft», S. 454).
Являясь фактическим отрицанием диа¬
лектики Гегеля, неогегельянская и другие
современные буржуазные концепции «диа¬
лектики» прежде всего направлены против
материалистической диалектики. Именно
последнюю стремятся различными спосо¬
бами уничтожить буржуазные философы,
ибо она, по удачному выражению М. Мерло-
Понти, «продолжает разъедать капитали¬
стическое общество».

Проблема сосуществования
различных способов производства
в работах Ф. Д. Тернера
Член-корр. АН СССР А. В. ЕФИМОВ
Марксистско-ленинское учение об об¬
щественно-экономических формациях дает
основу для понимания наиболее общих за¬
кономерностей общественного развития, по¬
зволяет вскрыть, как сквозь толщу случай¬
ностей в истории пробивается необходи¬
мость.
Для понимания исторической действи¬
тельности в прошлом, тенденций развития
настоящего и перспектив будущего необ¬
ходимо изучать способы производства в
их развитии и чередовании, исследовать
сложные различные пути перехода от од¬
ного исторически сложившегося способа
производства к следующему, высшему. Эти
закономерности не могут быть познаны, ес¬
ли отвлечься от конкретной и многооб¬
разной действительности, дающей картину
одновременного сосуществования пережит¬
ков прошлого и основных способов произ¬
водства настоящего и рождающегося буду¬
щего. Чтобы избежать схематизма, шаблона
в теоретическом осмысливании историче¬
ских событий, в определении перспектив
развития, а иной раз и в принятии практи¬
ческих решений, необходимо учитывать со¬
существование различных способов произ¬
водства или их элементов.
В настоящее время и теория и практика
обосновывают возможность широкого сосу¬
ществования и соревнования различных
общественно-экономических и политиче¬
ских систем. В данной же статье мы обра¬
тимся к другому аспекту этого вопроса —
к его истории, в частности к вопросу о
своеобразии, специфике исторического раз¬
вития США.
«Ранняя» историческая школа (Дж.
Банкрофт, Мотли и др.) видела основную
особенность развития США в наличии бо¬
лее демократических, чем в Европе, обще¬
ственных и политических порядков. В
этом они усматривали «указующий перст
провидения», определивший судьбы США.
Историк Т. X. Бентон выдвинул положе¬
ние о том, что основной особенностью исто¬
рии США является непрерывно продолжаю¬
щаяся колонизация Запада. Но Бентон не
обосновал и не развил этого положения.
Еще до 60-х годов прошлого века в
США появились работы историка аболи¬
циониста Хилдрета, а также исследова¬
ния историков—идеологов рабовладения.
В годы гражданской войны в американ¬
ской исторической науке усилилась борь¬
ба между противниками и сторонниками
рабства.
В эти же годы в республиканской «Нью-
Йоркской ежедневной трибуне» и в венской
радикальной газете «Die Presse» начали
печататься статьи К. Маркса, положившие
начало марксистской историографии США.
Внимание Е. Маркса было направлено на
проблемы американской истории, и в «Ка¬
питале» был поставлен ряд теоретических
вопросов, понимание которых необходимо
для определения общих черт и своеобразия
развития американского капитализма.
Вопрос о закономерностях американской
истории освещался и в работах европей¬
ских буржуазных историков. Особенного
внимания заслуживает труд французского
аристократа А. де Токвиля «О демократии
в Америке», первые два тома которого вы¬
шли в 1835, а третий — в 1840 году.
В этой работе Токвиль выступил против
идеи о необходимости и полезности рево¬
люций, утверждая, что во Франции цер¬
ковь и короли «всегда были самыми дея¬
тельными уравнителями». Что касается
Америки, то, по мнению Токвиля, эми¬
гранты, поселившиеся там в начале XVII
века, «высвободили, так сказать, прин¬
цип демократии от всех других, с которы¬
ми он должен был бороться в среде ста¬
ринных европейских обществ, и пересади¬
ли его в чистом виде на берега Нового
Света. Там он смог свободно расти и, ви¬
доизменяясь вместе с нравами, получить
спокойное развитие в законодательстве».
(А. д е Т о к в и л ь «О демократии в Аме¬
рике», стр. 9. М. 1897).
Таким образом, согласно концепции
французского историка, одним из источ¬

ПРОБЛЕМА СОСУЩЕСТВОВАНИЯ В РАБОТАХ Ф. Д. ТЕРНЕРА
■ 133
ников американской буржуазной демокра¬
тии является перенесение, «пересадка»,
ее идеи, принципа из Европы в Америку
первыми эмигрантами. Другим источником
демократии в США, по мнению Токвиля,
является американский Запад, где можно
видеть, как развитие демократии дости¬
гает своих крайних пределов. Там каж¬
дый сам получает землю и нет зе¬
мельной аристократии и аристократии ума,
знаний; Токвиль считал, что в США вообще
господствует мелкая земельная собствен¬
ность и существует «полное общественное
равенство»; что там нет ни аристократии,
ни богатых, ни бедных, нет поэтому и «про¬
стого народа», в то же время там крайне
мало ученых и невежд; общественное и по¬
литическое устройство совершенно демо¬
кратично; отношение к индейцам и неграм
такое, какого они заслуживают.
Работы французского аристократа Ток¬
виля, ранее близкого к легитимистским
кругам, затем ставшего либералом, в кото¬
рых он пытается показать корни развития
американской демократии, пользовались
широким признанием, не потому, конечно,
что они сколько-нибудь приближали к на¬
учному пониманию общих и особенных
черт развития американского капитали¬
стического общества, а потому, что в них,
как утверждала буржуазная историогра¬
фия, отвергавшая марксизм, содержались
лишние доводы, якобы подтверждающие
ненужность классовой борьбы и революций.
В работах буржуазных американских
историков второй половины XIX века, при¬
надлежавших к лагерю рабовладельцев
(А. Стефане, Дж. Дейвис и другие), был со¬
бран новый фактический материал, отра¬
жавший борьбу между рабовладельцами и
их преемниками — аграриями Юга, с одной
стороны, и представителями буржуазии
Севера — с другой, по ряду животрепещу¬
щих вопросов истории США и современно¬
сти. Но теоретическая разработка пробле¬
мы своеобразия исторического развития
США в этих работах отсутствовала.
*	*	-X-
Новым этапом в развитии буржуазной
историографии явилось выступление в
90-х годах прошлого века Фредерика Джек¬
сона Тернера — историка, преподавателя
Висконсинского университета.
В 1892 году в студенческом сборнике
Висконсинского университета под названи¬
ем «Aegis» (что по-гречески означает коз¬
линая шкура, в данном случае символ пер¬
вобытной жизни) была опубликована ста¬
тья «Проблемы американской истории»;
она легла в основу работы Ф. Д. Тернера,
напечатанной в Актах исторического об¬
щества штата Висконсин. В 1893 году
на ежегодном собрании американского ис¬
торического общества Тернер сделал до¬
клад, в котором изложил свою концеп¬
цию. Этот доклад был напечатан в отчете
общества за 1893 год и затем неоднокраТь
но переиздавался. Он оказал весьма боль¬
шое влияние на развитие исторической
мысли в США.
Некоторые авторы общих курсов истории
США считают появление концепции Тер¬
нера одним из важных событий в истории
США и уделяют ей большое внимание.
В американской исторической ассоциации и
поныне - существует «Общество Тернера».
Вышедший в 1954 году «Гарвардский
путеводитель по американской истории»
под редакцией Оскара 0. Хендлина и др. по¬
священ памяти Эдуарда Чаннинга, Альбер¬
та Б. Харта и Фредерика Д. Тернера (См.
0.	Handlin and oth. «Harvard guide to Ame¬
rican History». Cambr., Mass. 1954.)
В упомянутом выше докладе Тернер
попытался дать более или менее раз¬
вернутое теоретическое объяснение законо¬
мерностей американской истории, отправля¬
ясь при этом не от политических учрежде¬
ний, а от наличия значительного фонда
«свободных» земель и процесса их колони¬
зации. Самый факт привлечения внимания
историков к проблеме своеобразия обще¬
ственного развития США был прогрессив¬
ным моментом в развитии буржуазной
историографии. Ставя эту проблему, Тер¬
нер обращал внимание исследователей на
проблемы экономического развития США.
Источник свободы, демократии Тернер
усматривал в экспансии на Запад и утвер¬
ждал, что экспансии настоятельно требо¬
вала сама историческая обстановка. Уни¬
чтожение целых племен индейцев не вызы¬
вает у Тернера осуждения; рабство он счи¬
тает «случайным эпизодом». Тер¬
нер утверждал, что новые исторические
условия требовали продолжения этой экс¬
пансии. Призывы к расширению экспан¬
сии США он отождествлял с призывами к
расширению американской демократии.
Экспансия в колонии, по его мнению, есть
также расширение демократии.
Концепция Тернера складывалась в
80—90-е годы, когда в США происходил
бурный процесс формирования капитали¬
стических монополий, строился большой
линейный флот. В это время идеология
экспансионизма нашла свое яркое выраже¬
ние в работах известного историка, капи¬
тана флота, а затем адмирала Альфреда
Тайера Мехэна, в исследованиях будущего
президента США Теодора Рузвельта, в
трудах Фиске Барджесса и других.
Тернер считал, что развитие США на
Атлантическом побережье шло по тому же
пути, по какому развивались и другие
страны,— от общества с примитивны:.:
производством, без разделения труда «к ци¬

134
А. В. ЕФИМОВ
вилизации с развитой промышленностью».
Но в отличие от других стран в США на
каждой новой западной территории, куда
проникала экспансия, происходило одно¬
временно и развитие вперед и возвращение
вспять. «Таким образом, американское
развитие являет собой не только восходя¬
щее движение по одной линии, но и воз¬
врат к примитивным условиям жизни
на непрерывно продвигающейся вперед
передовой черте поселения и развития
заново в этой сфере» (цит. по книге
F. J. Turner «The frontier in American
history», p. 2. 1920).
Тернер приходит к выводу, что понять
историю США можно, только устремив
взоры не на Атлантическое побережье, а
на «великий Запад» (там же, стр. 3).
В XVII веке передовая черта поселений
проходила по Аллеганскому хребту, в пер¬
вой четверти XIX века — по реке Мисси¬
сипи, в середине столетия — по реке Мис¬
сури (исключая Калифорнию), а в 90-х го¬
дах XIX века — по Скалистым горам (см.
там же, стр. 9).
Первые поселения на Атлантическом
побережье, писал Тернер, составили пере¬
довую черту поселений Европы. По мере
продвижения колонистов на Запад, эти по¬
селения становились американскими. Имен¬
но на Западе, утверждает Тернер, сложи¬
лась американская нация. Если про¬
двигаться от Атлантического побережья
на Запад, можно последовательно ока¬
зываться как бы в различных истори¬
ческих эпохах: сначала в промышленной
полосе с городами и фабриками, затем в
полосе интенсивного земледелия со срав¬
нительно густым фермерским населением,
далее в области редких фермерских посе¬
лений, где сеяли пшеницу и маис без се¬
вооборота, затем в области пастушеских
ранчо и, наконец, в области индейцев и
белых охотников.
Полная противоречий концепция Тер¬
нера положила начало новому направле¬
нию в американской историографии. Это
направление, хотя и подвергалось в 30-х
годах XX века и сейчас подвергается кри¬
тике, до сих пор довольно широко рас¬
пространено.
Построения Тернера сделались основой
концепции об экономгеографических сек¬
циях и якобы общих коренных интересах
населения этих секций. С одной стороны,
теория Тернера оказала большое влияние
на экономическую школу американских
историков во главе с Ч. Бирдом, школу,
которая в свое время подняла много но¬
вых ценных материалов по экономическо¬
му развитию США и дала правильное ре¬
шение некоторых частных проблем, несмо¬
тря на то, что их общая концепция hctoj
ричесвого процесса в США была неверной
и антинаучной. С другой стороны, теория
Тернера, исходившая из географических и
расовых факторов и утверждавшая, что
экспансия США является одним из основ¬
ных законов ее истории в прошлом и бу¬
дущем \ положила начало геополитике.
Проблема «свободных земель» в США
действительно представляет известную
сложность, и основная ее трудность со¬
стоит в том, что в процессе захвата и за¬
селения западных земель американскими
колонистами на перзый взгляд как будто
действительно происходил возврат к уже
пройденным ступеням человеческого раз¬
вития.
Наиболее ярко сущность концепции Тер¬
нера выразил один из его последователей
и любимых учеников, Э. М. Саймонс:
«Пока существовала такая подвижная
пограничная полоса,— писал он,— Соеди¬
ненные Штаты являлись единственной
страной в мире, где в течение многих
поколений жители могли по собственному
усмотрению выбирать, в какой из истори¬
ческих эпох социального развития им
жить. Раздавленный конкуренцией безра¬
ботный или занесенный в черные списки
работник капиталистического мира дви¬
гался на Запад, возвращаясь в период пре¬
обладания мелкого частного хозяйства с
его большими возможностями заняться
самостоятельным трудом или «выбиться
в люди». Он мог двинуться вперед в гео¬
графическом смысле и назад в историче¬
ском, вернувшись к полукоммунистиче-
скому быту первых оседлых поселенцев,
которые были готовы помочь ему поста¬
вить деревянную избу и расчистить уча¬
сток для первого посева маиса. И если его
стесняли даже легкие ограничения этой
ступени развития, он мог вскинуть вин¬
товку на плечо и погрузиться в состоя¬
ние дикости и варварства» («Социаль¬
ные с-илы в американской истории»,
стр. 91).
Конечно, эта весьма прямолинейная и
примитивная концепция не адекватна
сложной и противоречивой концепции
Ф. Д. Тернера.
Политический смысл тернерианства
состоял не в создании концепции об исто¬
рическом значении колонизации западных
земель США, а в провозглашении экспан¬
сии основным законом США даже тогда,
когда продвижение на западные земли
уже закончилось.
1 Провозгласив этот лозунг в своем до¬
кладе в 1893 году, Тернер в дальнейшем
не развивал идеи о необходимости полити¬
ческой и экономической экспансии США,
обращая особое внимание на культурную
экспансию. Однако во вновь напечатанном
в 1920 году докладе 1893 года он сохранил
лозунг экспансии и не дал никаких приме¬
чаний по данному вопросу.

ПРОБЛЕМА СОСУЩЕСТВОВАНИЯ В РАБОТАХ Ф. Д. ТЕРНЕРА
135
В данной статье мы не останавливаемся
на дальнейшей эволюции первоначальной
концепций Тернера ни в его собственных
работах, ни в работах его последователей,
а также на содержании критики концеп¬
ции Тернера, которой она подвергалась
как в США, так и в Англии. Нас интере¬
суют аргументы и выводы Тернера по
вопросу о «свободных землях», именуемых
«free lands», «unocupied lands», «public
lands».
Прежде всего отметим, что многие исход¬
ные положения Тернера решительно расхо¬
дятся с фактами. Западные районы, кото¬
рые он называет «свободными 'землями»,
отнюдь не являлись свободными. Ко вре¬
мени появления европейце© в Америке они
были заселены индейцами. Поскольку
главным занятием индейских племен была
охота и подсобное земледелие, для которо¬
го требовались большие земельные про¬
странства, эти земли не только не были
свободны, но, наоборот, были даже пере¬
населены (учитывая экстенсивный харак¬
тер хозяйства индейцев). Это подтвер¬
ждается тем, что между индейскими пле¬
менами или их союзами часто велись
войны из-за занимаемых ими земель.
Таким образом, в действительности
исконных обитателей этих земель — ин¬
дейцев — вытесняли в более западные
районы не из «свободных», а из занятых
ими земель. Путем истребительных войн
колонисты «освобождали» огромные запад¬
ные территории, сгоняли индейцев с на¬
сиженных мест, обрекая их на лишения И
голод. Это приводило к быстрому сокраще¬
нию численности индейского населения Се¬
верной Америки.
Игнорирование Тернером факта сущест¬
вования индейцев — коренных обитате¬
лей западных земель — и их кровных жиз¬
ненных интересов далеко от демокра¬
тизма. Тернер молчаливо становится на
позиции расизма, признавая индейцев
расой, обреченной на уничтожение белыми.
Для эволюционной концепции Ф. Д. Тер¬
нера характерно и то, что в ней не
нашлось места для двух буржуазных ре¬
волюций в Северной Америке: войны за
независимость и гражданской войны. Обра¬
тив овои взоры главным образом на Запад,
о.н не увидел там движения екватт&рской
бедноты, представлявшего собой своеобраз¬
ную форму классовой борьбы. Самый факт
роста фермерских хозяйств в работах Тер¬
нера оторван от исхода классовых боев в
колониальный период, от исхода войны за
независимость и гражданской войны. Тщет¬
но было бы искать у него и анализа раз¬
вития 'капитализма в сельском хозяйстве.
Тернер не рассматривает капитализм как
общественную формацию, а следователь¬
но, не видит в исходе гражданской войны
в США победы «американского» пути раз¬
вития капитализма в сельском хозяйстве.
Он даже не отмечает, что самая возмож¬
ность заселения Запада фермерами созда¬
валась в значительной степени в резуль¬
тате революционной борьбы фермеров, ра¬
бочих, ремесленников и той части бур¬
жуазии, которая возглавляла революции
в Северной Америке.
Увлеченный идеей о «свободных землях»
как источнике демократических учрежде¬
ний, Ф. Д. Тернер не желает замечать та¬
кого самоочевидного факта, что крайне
антидемократический институт — планта¬
ционное рабство,— существовавший на по¬
ловине территории США, был в известной
мере обусловлен наличием «свободных»
плодородных земель на юго-западе США.
Если бы не было этого земельного ресурса,
замкнутое в своих прежних территориях
рабство неизбежно было бы обречено на
уничтожение в течение каких-нибудь
10—15 лет. Плантатор-рабовладелец, се¬
натор США Тумбе справедливо заметил,
что если рабство ограничить существую¬
щей территорией, то вскоре вследствие
истощения земель и малой производитель¬
ности рабского труда не рабы начнут убе¬
гать от плантаторов, а рабовладельцы от
рабов (см. статью К. Маркса «Гражданская
война в Северной Америке». К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. XI, ч. II,
стр. 240—241).
Рабство возможно было там, где высо¬
кое плодородие земли обеспечивало боль¬
шие доходы плантаторам. Но труд раба
менее производителен, чем труд наемного
рабочего. Путешествовавший по Южным
Штатам Олмстед отмечал, что, так как
рабы стремились портить сельскохозяй¬
ственные орудия, им давали самые гру¬
бые, малопроизводительные орудия тру¬
да. Если земля становилась истощенной,
рабство оказывалось невыгодным. Следова¬
тельно, не географический момент, как та¬
ковой, обусловливал возможность или не¬
возможность ведения плантационного хо¬
зяйства при помощи труда рабов. В одной
и той же местности, при одних и тех же
географических условиях плантационное
хозяйство могло быть выгодным или невы¬
годным, в зависимости от степени исто¬
щенности земли, так как регулятором про¬
изводства в стране в целом была приба¬
вочная стоимость.
Если плантация не приносила обычной
прибыли, то рабовладелец продавал ее и
находил Другое применение своему капи¬
талу. Как известно, в античном мире не
было ни мануфактур* ни фабрик. В США
же, Как указывал Маркс, «в лице план¬
татора капиталист и рабовладелец соеди¬
нялись в одном лице». Следовательно, на¬
личие «свободных земель» было одним лз

136
А. В. ЕФИМОВ
условий существования рабства в США.
Не случайно запрещение переселения за
Аллеганские горы привело в конце
XVIII века к кризису плантационного хо¬
зяйства. Позднее, в 50-е годы XIX века,
программа республиканской партии, содер¬
жавшая требования запрещения рабства на
западных территориях, привела в ярость
рабовладельцев Юга, а избрание президен¬
та из «партии гомстеда» явилось поводом
для начала мятежа на Юге.
Есть и другие связи между наличием
«свободных земель» и существованием и
распространением на новых территориях
плантационного рабства. Известно, что от¬
лив рабочей силы на Запад способствовал
внедрению в промышленность США новых
машин. Так, ряд крупных технических
изобретений и усовершенствований в США
был сделан в первой половине XIX века
(пароход Фултона, изобретение парового
конденсора Гоулдингом в 1815 году, элек¬
трического телеграфа Морзе, различных
сельскохозяйственных машин Хейремом,
Мак Еормиком и другими); к этому же вре¬
мени относятся и многочисленные техни¬
ческие новшества (первое в мире объеди¬
нение прядильной и ткацкой фабрик в од¬
но предприятие в 1815 году, стандартиза¬
ция производства на заводах Зингера, Мак
Кормика, Кольта в сороковых годах XIX ве¬
ка и другие). Однако, несмотря на то, что
уже в первой половине XIX века американ¬
ская промышленность дала много новых и
ценных изобретений, движение на Запад
привело к возрождению в западных рай¬
онах ручного ткачества и ручного пряде¬
ния. В среднем технический уровень США
к 1860 году был значительно ниже, чем
Англии. Если в последней имелось уже
30 миллионов механических веретен, то в
США их было всего около 5 200 тысяч.
Таким образом, наличие «свободных» за¬
падных земель было причиной больших
контрастов в развитии промышленности.
Наряду с передовыми в то время фабри¬
ками не только существовали примитив¬
ные формы технического производства, но
и происходил процесс превращения наем¬
ных рабочих в мелких собственников
средств производства.
Испытывая недостаток в рабочей силе,
в связи с переселением рабочих на Запад,
предприниматели стремились заменить
труд наемного рабочего «более дешевым и
более покорным трудом раба».
Американские историки, говоря о запад¬
ной черте поселения, часто игнорируют
тот факт, что движение на Залад проис¬
ходило как в рабовладельческой части
Штатов, так и на Севере, где суще¬
ствовали наемный труд и фермерское хо¬
зяйство. То обстоятельство, что движение
на Запад влияло на существование и рас¬
пространение рабства, обычно не прини¬
мается во внимание. Так, американский
историк Р. Биллингтон пишет: «...на каж¬
дой следующей черте поселений формиро¬
вание общества начиналось заиово» (West¬
ward expansion. A history of the American
frontier», p. 743. N. Y. 1949). И дальше:
«Роль Запада состояла в том, чтобы стиму¬
лировать и ускорить движение демократии»
(там же, стр. 744). Профессор Фр. Джемсон
в своей широко известной работе об амери¬
канской революции выдвинул положение о
том, что в США «политическая демократия
появилась... как результат экономической
демократии» (F. J. J a m е s о n «The Ame¬
rican revolution considered as a social move¬
ment». Princenton. 1926). Основа ее, по
Джемсону, коренится в специфически аме¬
риканском виде земельного владения, фер¬
мерской собственности. Но известно, что
наличие колонизации и фермерства в коло¬
низуемых районах отнюдь не специфиче¬
ская черта американской истории,— исто¬
рия знает аналогичные процессы колони¬
зации, например, Урала, Дона, Сибири и
многих других районов России, Новой Зе¬
ландии, Австралии, Канады, Аргентины.
В истории колонизации западных земель
США отлив наиболее предприимчивого,
инициативного населения на Запад если
в какой-то мере и способствовал развитию
демократии, то в то же время был одним
из ее тормозов. Приведем одно замечание
крупнейшего русского дореволюционного
историка С. М. Соловьева относительно по¬
ложения России в XVI веке: «Земли бы¬
ло много, рук — мало; служилым людям
была тощета, что крестьяне уходили от
них, а между тем пространство земель,
требовавших населения, увеличивалось все
более и более, колонии вытягивались и на
юг, в степи, и на северо-восток, за
Уральские горы, в бесконечную Сибирь...
На ход государственного развития разве
не могло иметь влияния то обстоятель¬
ство, что люди с казацкими наклонностями
уходили за границу государства? Понятно,
какую силу получало правительство от
этого ухода людей беспокойных» 1 («Ис¬
тория России с древнейших времен» Изд.
3-е. Кн. 2-я, стр. 650—651).
В 20-х годах XIX века Г. Ф. В. Гегель
писал, что если бы в конце XVIII века гер¬
манские леса еще не были заселены и жи¬
тели Франции могли бы туда переселяться,
то не произошла бы Французская револю¬
ция (см. «Философия истории». Соч.
Т. VIII, стр. 82. М.-Л. 1935).
1 Если мы вспомним, что в Англии в 50-х
годах прирост населения составлял 200 ты¬
сяч человек в год, а выселялось в колонии
столько же, то мы получим еще один факт,
объясняющий поражение такого движения,,
как чартизм.

ПРОБЛЕМА СОСУЩЕСТВОВАНИЯ В РАБОТАХ Ф. Д. ТЕРНЕРА
137
Источником демократии, несомненно, яв¬
ляется прежде всего борьба населения ста¬
рых районов. Напомним, что Декларация
независимости была провозглашена не на
«фронтире», а в Филадельфии, непосред¬
ственно под напором городских низов —
ремесленников, подмастерьев, рабочих ма¬
нуфактур.
Буржуазно-демократические мероприя¬
тия 20—30-х годов XIX века, несомненно,
были осуществлены не- только благодаря
требованиям западного фермерства, но и
благодаря подъему движения фабричных
рабочих Новой Англии, а также ремеслен¬
ников, рабочих средних колоний. На этот
период падает свыше 170 рабочих стачек,
издание свыше 50 рабочих газет, образова¬
ние политических партий рабочих и ремес¬
ленников и т. п. В гражданской войне
1861—1865 годов именно рабочие полки
были лучшими в армии северян.
Закон 1863 года о гомстедах и уничто¬
жении рабства обязан своим появлением
как борьбе скваттерской бедноты на не¬
объятных просторах Запада и многочис¬
ленным мужественным восстаниям рабов,
так и боевым действиям армии США, со¬
стоящей из рабочих и фермерских полков,
а также массовым народным выступле¬
ниям против нерешительной, колеблющей¬
ся политики республиканской партии.
Рабочее движение в США было важным
фактором в борьбе за демократию. Но орга¬
низация, сплочение наиболее сильного и
передового отряда рабочих-социалистов
тормозились в известной степени наличием
«свободных земель». Идеи социализма,
уничтожения частной собственности на
средства производства в этой стране с тру¬
дом проникали в среду рабочих, так как
каждый рабочий мог, хотя и ценою боль¬
ших жертв и лишений, приобрести в соб¬
ственность участок земли.
* * *
Постановка Тернером проблемы о запад¬
ных землях представляет интерес потому,
что она позволяет подойти к решению
проблемы регенерации уже отживших об¬
щественных форм и возвращения вспять
техники. Однако Тернер обходит молчанием
вопрос о взаимовлиянии старых, давно за¬
селенных районов и передовой черты по¬
селения. Исследованию подверглось толь¬
ко искусственно вырванное из контекста
истории и чрезмерно преувеличенное влия¬
ние западных земель на ход американской
истории.
Если английский язык оперирует гла¬
гольной формой future in the past — «буду¬
щее в прошедшем», то история встречает¬
ся с другим положением — «прошлое в
настоящем».
Американское рабовладение эпохи капи¬
тализма существенно отличается от рабо¬
владения периода разложения родового
строя или же античного. В США капитали¬
стическая среда, в которой возникло, су¬
ществовало и развивалось рабство, модифи¬
цировала закономерности его развития.
Но влияло ли развитие капитализма на
те формы производства прошлого, которые
возрождались в США при заселении
Запада?
Прежде всего необходимо установить,
действительно ли имелось там обществ®
мелких самостоятельных фермеров, равных
по своему экономическому положению, а
следовательно, и по своим возможностям?
Факты говорят, что имущественное рас¬
слоение в среде западных поселенцев име¬
лось еще до того, как их хозяйство приоб¬
рело товарный характер (хотя, как прави¬
ло, уже с самого начала поселенцы в той или
иной мере вели торговлю). Одни поселенцы
двигались на Запад в крытых фургонах,
запряженных несколькими парами волов,
гнали за собой скот, везли запасы продо¬
вольствия, утварь, оружие, ткацкий ста¬
нок и ручную прялку; другие передвига¬
лись на лошадях, а беднота — даже пеш¬
ком, ведя за собой корову и несколько
овец.
Неравенство в имущественном поло¬
жении существовало не только на Восто¬
ке, но и на Западе. Некоторые поселенцы,
захватив землю на Западе, но не имея
средств для ее обработки, продавали ее но¬
вым пришельцам и вновь отправлялись
в путь, устремляясь в более далекие рай¬
оны Запада. Фермеры-пионеры торговали
с индейцами, покупали у них пушнину,
сбывали им оружие, порох, свинец, виски.
Хозяйство западного поселенца на необъ¬
ятных простора,х Запада первоначально в
основном носило патриархальный характер,
но постепенно начинало приобретать черты
товарности. Удаленность западных поселе¬
ний от городских центров и плохие дороги
не давали возможности сбывать в городские
центры зерно, продукты животноводства и
лесных промыслов. Первоначально фермеры
могли торговать в отдаленных центрах лишь
некоторыми, наиболее удобными для пере¬
возки товарами — кожей, виски и т. д.
Превращение фермерских хозяйств в то¬
варные шло по мере развития путей сооб¬
щения: с XYII и до начала XIX века были
вьючные и колесные дороги, в 20-х годах
XX века уже имелась широкая система ка¬
налов, с 30-х годов XX века дороги улуч¬
шаются в связи с ростом городских цент¬
ров на Северо-Востоке, на Западе начинает¬
ся постройка железных дорог.
Больше всего потребность в пересе¬
лении испытывала беднота, но она не в
состоянии была осуществлять дорого-г
стоящее переселение, сопряженное к тому

А. В. ЕФИМОВ
же со всяческими опасностями. Если бы
переселение на Запад было делом легким,
доступным для всех, то не было бы ни
батраков, ни должников. На самом деле пе¬
реселение на Запад было связано с боль¬
шими трудностями, к нему прибегали в
первую очередь иммигранты из Европы.
Тем не менее процесс капиталистического
расслоения сельского населения США про¬
исходил хотя и несколько замедленно, но
неуклонно.
В колониальный период поселенец полу¬
чал обычно в надел столько земли, сколько
мог обработать, а это зависело не только
от количества членов его семьи, но и от
количества скота, которым он владел, от
наличия инвентаря, от возможности ис¬
пользовать в хозяйстве труд кабального
слуги, негра или наемного рабочего. Диф¬
ференциация по имущественному признаку
в той или иной степени всегда существо¬
вала.
В некоторых колониях переселенцы на¬
делялись землей в зависимости от имеюще¬
гося у них имущества. В Гильфорде (Кон¬
нектикут) колонисты были разделены на
четыре группы. К первой группе относи¬
лись колонисты, имущество которых оце¬
нивалось в 50 фунтов, ко второй — обла¬
датели имуществом в 100 фунтов, к треть¬
ей— в 250 фунтов, к четвертой — коло¬
нисты, владеющие имуществом в 500 фун¬
тов. На каждые 100 фунтов стоимости иму¬
щества давалось 5 акров земли на возвы¬
шенности и 6 акров луговой земли, а на
каждого члена семьи — 3 акра земли на
возвышенности и У2 акра луговой (P. W.
В i d w е 11 and J. I. Falconer «History
of agriculture in the Northern US 1620—
1860», p. 53). Такого рода распределение
свидетельствует о том, что при наделении
колонистов землей городская община при¬
давала гораздо больше значения имуще¬
ственному положению, чем семейному (там
же, р. 58). В Ныо-Хэйвене колонисты при
первоначальном разделе земли получали
5 акров на каждые 100 фунтов стерлингов
имущества и 2,5 акра на члена семьи.
В Нортгемптоне 15 акров получал глава
семьи и по 3 акра — каждый из его сыно¬
вей (там же, р. 53). Казалось бы, фермер¬
ство Новой Англии могло являть собой при¬
мер наибольшей социальной нивелировки.
Но вот что мы читаем об этом в одном из
новых сводных американских работ: «В те¬
чение XVII века демократическое собрание
поселка практически было собранием соб¬
ственников поселка. После 1700 года...
собственники уже не жили в поселках, и
земельные наделы стали объектами ^ спе¬
куляции. В глубинных районах, в Сейлеме
или Бостоне, лэндлорд сам контролировал
эти земли. Часто возникали конфликты
между действительными поселенцами и
собственниками поселка, которые игнори¬
ровали права его жителей» (A. A. Abel,
В. J. F 1 е m i n g, A. P. L e w i s, Т. Т. M e
A v y, L. J. M a x m a n «А History of the
St. of America» № 4. 1951, pp. 20—21).
Еще в колониальный период в Северной
Америке применялся наемный труд (на¬
пример, в поместьях Вашингтона). Таким
образом, в США никогда не господствовало
общество простых товаропроизводителей,
состоявшее из одного класса, общество
без классовых противоречий. В США раз¬
витие капитализма «вглубь» и «вширь»
происходило в связи с развитием капита¬
лизма в Западной Европе.
* * *
Для того, чтобы объяснить «прошлое
в настоящем», воздействие капиталисти¬
ческой среды на сосуществующие докапи¬
талистические уклады в модифицирован¬
ном виде, надо познать законы прошлого,
Над этим много работали экономисты, со¬
циологи, историки.
Экономисты классической школы пола¬
гали, например, что обмен — результат
склонности, извечно заложенной в природе
человека. Рикардо рассматривал охотника
и рыболова первобытного общества, как
двух капиталистов, получающих прибыль
и выплачивающих заработную плату. Ина¬
че говоря, категории капитализма явля¬
лись для него извечными.
Немецкий экономист Иоганн Тюнен
(1783—1850) в своей книге «Изолиро¬
ванное государство» утверждал, что самые
отдаленные и самые отсталые районы
участвовали в меновом хозяйстве. Однако
в «Изолированном государстве» Тюнена
давалось лишь описание абстрактного го¬
сударства. Значительно больше теоретиче¬
ских положений мы находим в работе
Фридриха Листа (1789—1846), одного из
основоположников исторической школы,
которая, борясь против классической шко¬
лы политической экономии, отрицала веч¬
ные «всеобщие», «естественные» экономи¬
ческие законы. Фридрих Лист различал
пять периодов, пять стадий общественного
развития, через которые проходили все
народы умеренного пояса: охотничья, па¬
стушеская, земледельческая, земледельче¬
ско-промышленная и земледельческо-тор"
говая. Адептом той же исторической шко¬
лы был Бруно Гильдебранд (1812’—1878).
Свою периодизацию истории он строил по
стадиям обмена, различая три вида хозяй¬
ства: натуральное, денежное и кредитное.
Историческая школа боролась против
метафизических, абстрактных концепций
классической школы политической эконо¬
мии и в то же время против научного со¬
циализма. К этой же исторической школе
примыкал и Карл Бюхер, основная работа

ПРОБЛЕМА СОСУЩЕСТВОВАНИЯ В РАБОТАХ Ф. Д. ТЕРНЕРА
139
которого вышла в 1893 году, то есть одно¬
временно с рассматриваемой работой
Ф. Тернера. Свои основные положения о
трех стадиях народного хозяйства он изло¬
жил значительно ранее, еще в 1885 году,
в публичных лекциях, и они могли быть
известны Тернеру. Последний, отвергая
концепции классической школы политиче¬
ской экономии, несомненно, исходил из
общих положений немецкой исторической
школы и пытался открыть закономерности
якобы синхронного существования в Аме¬
рике различных стадий общественного раз¬
вития.
Мы не будем излагать здесь сущность
марксистского учения о способах произ¬
водства, определяющих общественное раз¬
витие. Марксизм не отрицает действия в
каждый данный момент всей совокупно¬
сти исторических факторов, в том числе
и обратного воздействия надстройки на
базис. Среди немарксистов распространено
ошибочное представление о том, что мар¬
ксизм изучает существующие способы про¬
изводства, только изолированно как «чис¬
тые» общественно-экономические форма¬
ции и не уделяет внимания проблеме
сосуществования господствующего уклада
с формациями и пережитками прошлых
укладов, отживающими способами произ¬
водства. Для опровержения этого непра¬
вильного представления достаточно напо¬
мнить исследование В. И. Лениным пяти
укладов в нашей стране в период начала
строительства социализма.
Марксизм дал также теоретическое объ¬
яснение роли так называемых свободных
земель в колонизуемых районах, влияния
колонизации на развитие капитализма в
метрополиях, развития капитализма
«вглубь», «вширь», то есть развития не¬
примиримых, антагонистических противо¬
речий капитализма, с одной стороны, и
распространения капитализма в новые сфе¬
ры—с другой.
Начало специальному исследованию во¬
проса о сущности колонизации (в эпоху
домонополистического капитализма) было
положено К. Марксом, посвятившим этой
проблеме 25-ю главу 1-го тома «Капита¬
ла» — «Современная теория колонизации».
В этой главе даны два основных положе¬
ния. Первое состоит в признании того, что
колонизация новых районов, обеспечиваю¬
щая каждого нового поселенца возможно¬
стью беспрепятственного получения земли,
делает невозможным капиталистическое
производство, при котором рабочая сила
становится товаром, ибо вчерашний наем¬
ный рабочий, в свое время пролетаризиро¬
ванный, опять становится мелким соб¬
ственником. Происходит как бы возрожде¬
ние уже пройденной стадии общественного
производства. Для капиталистического
производства характерно то, что производи¬
тель экспроприирован, лишен собственно¬
сти на средства производства. А в колони¬
ях определенного типа, где коренное на¬
селение уничтожается, происходит обрат¬
ный процесс возрождения класса мелких
собственников. Теоретически получается,
что возможность приобретения поселенцем
земли в собственность исключает возмож¬
ность капиталистического производства в
колониях. Но в той же 25-й главе К. Маркс
показал, что в промышленных центрах се¬
веро-востока США скоплялись «застойные
осадки эмиграции», то есть создавалась ар¬
мия безработных, резервная армия труда, и
что даже при наличии «свободных земель»
потребность крупной промышленности в ра¬
бочей силе удовлетворялась не только пол¬
ностью, но и с избытком. Таким образом,
Маркс раскрыл экономическую тенденцию
производства в колониях и в то же время
установил, что механизм заселения свобод¬
ных земель в США не был таковым, как
изображал его Уэйкфилд, описывая слу¬
чай, когда 3 тысячи рабочих, привезенных
Пилом на Лебяжий берег, ушли от него в
первый же день приезда. Иначе говоря,
Маркс отмечал две противоречивые и даже
как будто бы взаимоисключающие тенден¬
ции. Возникает вопрос: как разрешалось
это противоречие в жизни?
В 1-м томе «Капитала» подчеркивается
противоположность собственности земле¬
дельца в колонии и собственности капита¬
листической. В дальнейших же работах
Маркса, а также и Энгельса, и в особенно¬
сти в работах В. И. Ленина об аграрной
программе социал-демократии, о развитии
капитализма и, в частности, о развитии ка¬
питализма в земледелии раскрывается
другая сторона процесса заселения коло¬
ний, а именно тот факт, что с заселением
новых земель капитализм не уничтожает¬
ся, а лишь переносится в новую, более
широкую сферу и что в среде мелких соб¬
ственников происходит капиталистическое
расслоение. Масса фермеров-крестьян ра¬
зоряется и пролетаризируется, а единицы
богатеют и превращаются в предщшнима-
телей-капиталистов.
В. И. Ленин подчеркивал, что из среды
мелких собственников капитализм выра¬
стает «ежедневно, ежечасно и в массовом
масштабе». Конечно, существование фонда
«общественных земель» несколько тормо¬
зило этот процесс, но отнюдь не уничтожа¬
ло его, как не уничтожало оно и развития
крупной капиталистической промышлен¬
ности сначала мануфактурной, а затем
фабричной.
Если бы возможность переселения на
Запад для рабочих и фермеров США была
бы абсолютной, то капиталистическое про¬
изводство в США, и в промышленности и

А. В. ЕФИМОВ
сельском хозяйстве, стало бы невозмож¬
ным. Но этого-то как раз и не было.
Значит, были какие-то препятствия, кото¬
рые затрудняли переселение рабочих на
Запад.
Таким образом, хотя на Запад и проса¬
чивались значительные массы американ¬
ских рабочих, а также массы рабочих и
крестьянской бедноты из Западной Евро¬
пы, это не могло остановить развития в
США капиталистического производства.
В города Северо-Востока, покидаемые ра¬
бочими, устремившимися на Запад, при¬
ливали новые волны иммигрантов из За¬
падной Европы, и движение прилива было
более интенсивным, чем движение отлива.
Фабрики были вполне обеспечены рабочей
силой, и даже имелась значительная ре¬
зервная армия труда, которая особенно раз¬
расталась в периоды кризисов.
В тридцатые годы XIX века прекраща¬
ются жалобы промышленников на недоста¬
ток рабочей силы, являвшийся следствием
отлива рабочих на Запад.
Вот некоторые данные о составе насе¬
ления США в 1860 году. В это время в
США насчитывалось 1 300 тысяч фабрич¬
ных рабочих, 500 тысяч рабочих транс¬
порта, 700—800 тысяч сельскохозяй¬
ственных рабочих, то есть всего свыше
2.5 миллиона пролетариев. Кроме того, бы¬
ло около 4 миллионов рабов и около
2.5 миллиона фермеров. Отметим, что к
1900 году, по данным историка Шеннона,
на одного рабочего, получившего землю на
основании закона о гомстедах, приходилось
20 разорившихся фермеров, которые пере¬
селились из сельских местностей в города
(см. F. A. Shannon «The Farmer’s last
frontier Agriculture», p. 55. N. Y. 1945).
Таким образом, наличие «свободных зе¬
мель» в США не исключало развития капи¬
талистических отношений. Однако вслед¬
ствие наличия «свободных земель» капи¬
тализм в США приобрел некоторые особен¬
ности; заработная плата, особенно в за¬
падных районах, где переселение было бо¬
лее доступно, оказалась несколько выше,
чем в Европе. Это привлекало европейских
рабочих. Наряду с фактом отлива части
рабочей силы на Запад и уменьшением
вследствие этого резервной армии труда
наблюдался и другой факт — расширение
американского рынка вследствие быстрого
заселения западных земель. Западные фер¬
мы и западные города требовали большого
количества промышленных изделий. В свя¬
зи с этим быстро росла промышленность
на Востоке, а затем и в центральных райо¬
нах Запада. Расширение рынка и рост фаб¬
ричного производства вели к повышению
индекса занятости рабочих, к уменьшению
безработицы. Это обстоятельство имело су¬
щественное значение для рабочих Северо-
Востока и привлекало эмигрантов из За¬
падной Европы.
«Машина времени» не создание аме¬
риканской действительности, а плод фан¬
тазии Герберта Уэллса. По Северной Амери¬
ке, с востока на запад и с запада на восток,
передвигались не машины времени с их
хозяевами, одаренными фантастическими
качествами, а самые обыкновенные люди,
и их иммиграция была не переселением из
одной эпохи в другую, а процессом разви¬
тия европейско-американского капита¬
лизма.
Как известно, до 1860 года в США пе¬
реселилось из Европы свыше 5 миллионов,
а к 1914 году — 36 миллионов человек.
Какое же влияние оказало на социаль¬
ные отношения Соединенных Штатов и на
структуру их общества наличие «свобод¬
ных» западных земель?
Ответ на этот вопрос может быть сле¬
дующим: переселение на Запад для рабо¬
чих являлось возможностью исключения их
из сферы капиталистического общества.
Как мы видели выше, эта возможность
не была абсолютной. Переселение на За¬
пад было связано со многими трудно¬
стями, существовал барьер между рабо¬
чими и западными землями. Наличие это¬
го барьера определялось как факторами
внутреннего порядка — необходимостью
иметь деньги для переселения на Запад,
захватом земель спекулянтами, традицион¬
ностью условий труда и жизненного быта
и т. п., так и внешними препятствиями —
сопротивлением индейцев. Однако, несмотря
на этот барьер, на Запад просачивалось зна¬
чительное количество переселенцев. Непра¬
вильно было бы считать, что в США капи¬
талистическое общество вовсе не имело
внешней границы и что рабочие имели
полную возможность выключаться из сфе¬
ры капитализма. С другой стороны, было
бы неправильно полагать, что этот барьер,
который отделял рабочих Северо-Востока от
«свободных» западных земель, был абсо¬
лютным и что сквозь него нельзя было
проникнуть. С трудом, испытывая лише¬
ния, американские рабочие, а также им¬
мигранты из Европы просачивались сквозь
этот социальный барьер и заселяли запад¬
ные земли. Таким образом, в отношении
структуры капиталистического общества
«свободные земли» играли известную
роль, предоставляя некоторую возможность
для выключения рабочих из сферы капита¬
лизма. Однако рабочие и в передовой черте
поселений оставались в сфере косвенного
влияния капиталистической системы, да и
на самом Западе среди пришельцев наблю¬
далось имущественное неравенство и по¬
степенно происходил процесс расслоения
фермерства. С переселением рабочих на За¬
пад капиталистические отношения, проти¬

ПРОБЛЕМА СОСУЩЕСТВОВАНИЯ В РАБОТАХ Ф. Д. ТЕРНЕРА
141
воречия капитализма не уничтожались, а
переносились в новую сферу, на более ши¬
рокую арену.
США представляли собой не конгломерат
различных эпох, а единое, развивавшееся
«вглубь» и «вширь» капиталистическое
общество.
Подведем вкратце итоги в отношении
теории Тернера. Тернер не дал закончен¬
ной теории исторического развития США, в
его концепции много противоречий. Поло¬
жительное значение ее состояло в при¬
влечении внимания историков к проблемам
своеобразия истории США. Своеобразие
присуще истории каждой страны, и в ос¬
нове его в новое время лежит прежде всего
или чаще всего своеобразие развития капи¬
тализма каждой из этих стран. Тернер не
был первым историком, поставившим во¬
прос о значении Запада в американской ис¬
тории, об этом писали Токвиль и Бентон,
но никто до Тернера не сделал попытки
подойти к этому вопросу с теоретических
позиций. Но Тернер дал неверное ре¬
шение вопроса, превратив своеобразие ис¬
тории США в ее сущность.
Как указывалось выше, положив в
основу различия между заселявшимися зо¬
нами Запада моменты экономического ха¬
рактера, Тернер привлек тем самым вни¬
мание исследователей к экономическим
проблемам. Но в то же время Тернер
отрицал классовые противоречия и клас¬
совую борьбу как основу историческо¬
го процесса; свою теоретическую концеп¬
цию он строил, исходя из географических
условий и расовых моментов, предвосхи¬
щая тем самым появление антинаучной,
реакционной геополитики.
Хотя Тернер не был активным деятелем
колониальной экспансии США, подобно
другому историку колонизации Запада —
Теодору Рузвельту, однако он провозгла¬
сил лозунг экспансии в начале 90-х годов
XIX века, когда заканчивалась или, точ¬
нее, несколько ослабла внутренняя экс¬
пансия на западных землях и когда под¬
готовлялась экспансия США широким
фронтом во внешней сфере — на Тихом
океане, в Латинской Америке и т. д. Кон¬
цепция Тернера, несомненно, имела и прак¬
тическое значение. Это сыграло свою роль
в широком общественном признании Терне¬
ра как выдающегося историка.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
И ПУБЛИКАЦИИ
Основные черты философии Иоанна
Воротнеци*
После того, как в Армении утвердилось
безраздельное господство христианства, фи¬
лософия растворилась в теологии, она ста¬
ла орудием защиты и обоснования религи¬
озной догматики. Так продолжалось много
веков, до тех пор, пока в социально-
экономической жизни страны не произо¬
шли новые сдвиги и вместе с ними
не возникли новые явления в развитии
культуры.
В начале X века Армения вступила в
новую полосу своего развития, в период
зрелого феодализма.
В стране наблюдался бурный рост горо¬
дов, ремесленного производства и торговли.
Соответственно этому изменился социаль¬
но-классовый состав общества; в городах
возникла новая социальная прослойка —
«мецатунк» — представители торгово-ро¬
стовщического капитала. Все это привело
к усилению эксплуатации трудящихся и
обострению классовой борьбы.
Новые явления в социально-экономиче¬
ской жизни общества сказались соответ¬
ствующим образом на мышлении и миро¬
воззрении, что отразилось на всех формах
общественного сознания. Возникает инте¬
рес к античным авторам п к авторам позд¬
него армянского эллинизма, к их сочине¬
ниям в области философии и науки.
Наследство эллинистической культуры
особенно усердно разрабатывалось в шко¬
ле Гладзора, выдающимися представителя¬
ми которой были Иоанн Воротнеци
(1315—1388 гг.) и Татева.
философия школы Татева заключала в
* Работая над древнеармянскими руко¬
писями в ереванском Матенадаране (хра¬
нилище древних рукописей при Совете
Министров Армянской ССР), мы обнару¬
жили рукопись Иоанна Воротнеци—«Ана¬
лиз «Категорий» Аристотеля трижды вели¬
кого армянского философа и учителя Иоан¬
на Воротнеци». Мы подготовили ее к пе¬
чати, и она будет издана в ближайшее
время на древнеармянском и русском язы¬
ках.
себе противоречивые тенденции: с одной
стороны, в качестве исходного начала она
признавала богословие — св. писание, тво¬
рения отцов церкви и все традиции хри¬
стианской религии в Армении,—с дру¬
гой, — античную философию к в первую
счередь учение Аристотеля и философию
армянского эллинизма — Давида Непобе¬
димого и других. Представители школы Та-
тева, борясь с доминиканским орденом, вы¬
ступали как апологеты армянской церкви,
защитники ее догматики. Но вместе с тем
у них наметилось и стремление отделить
философию от богословия.
Ярким свидетельством возрастающего
интереса к античной философии сторонни¬
ков школы Татева является логическое со¬
чинение Иоанна Воротнеци о категориях
Аристотеля.
В средние века логика излагалась пре¬
имущественно в форме комментариев к от¬
дельным частям «Органона» Аристотеля и
«Введения» Порфирия; по существу же
она выражала средневековую формально¬
идеалистическую концепцию. Интерпрета¬
ция античной логики превратилась в сис¬
тему определенных форм мышления, адек¬
ватную христианскому мировоззрению.
Задача логики сводилась к обоснованию
догматики церкви: она должна была со¬
здавать определенную форму мышления,
пригодную для выражения предустанов¬
ленных истин и господствующих идей. Во¬
едино связанные формально-логическая
концепция и система догм церкви утвер¬
ждали принцип познания, нисходящего но
ступеням от общего к частному, принцип,
соответствующий представлениям челове¬
ка феодального общества об иерархии не¬
бесного и земного бытия. Такова основная
тенденция средневековой логики. В духе
этой тенденции и воспринималось наслед¬
ство логики античного мира.
На Востоке культура логики развивалась
у всех передовых в то время народов. В
Сирии, Армении, Грузии, Таджикистане, в.
арабских и византийских странах изуча-

ЯАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
143
лк науку логики, переводили и комменти¬
ровали Аристотеля, и прежде всего его
«Категории» и «Об истолковании», а так¬
же «Введение» Порфирия.
Именно эти сочинения и комментарии к
ним и явились стержнем истории науки
логики в Армении на протяжении многих
веков, вплоть до появления трудов Иоанна
Воротнеци.
Иоанн Воротнеци был последователем
определенного направления армянской фи¬
лософской мысли, которое называют позд¬
ним эллинизмом. Это светское направление
в развитии культуры выражало интересы
прогрессивной части господствующей про¬
слойки феодального общества.
В истории развития армянской философ¬
ской мысли логика позднего эллинизма
имела тенденцию материалистически ин¬
терпретировать «Органон» Аристотеля.
Сторонники этого направления рассматри¬
вали мышление как фиксацию реального
бытия, выводили логические определения
из практики людских отношений. Они рас¬
сматривали аристотелевские категории как
«высказывание о сущем», на основании
чего общее считалось обобщением сторон
объективно существующих единичных ве¬
щей.
Следует отметить то обстоятельство, что
в период эллинизма, а также в средние
века как на Востоке, так и на Западе было
принято писать научные и философские
произведения в форме парафразы и ком¬
ментариев к классическим трудам мысли¬
телей прошлых времен. Именно такой фор¬
мы изложения придерживался и Иоанн Во¬
роти еци.
Что касается системы вопросов, затро¬
нутых в «Комментариях» Иоашна Воротне-
ци, то в их решении Воротнеци шел по
стопам Аристотеля: порядок, количество
и объем категорий излагаются так же,
как у Аристотеля. Иоанн Воротнеци пре-
красно понимал всю важность опреде¬
ления последовательности категорий; он
считал, что первой категорией должна
быть первичная сущность, ибо, «если бы
не существовало первичных сущностей,
не могло бы существовать и ничего дру¬
гого» (Аристотель «Категории », 2-в).
Иоанн Воротнеци разделял положение Ари¬
стотеля о том, что первая категория—сущ¬
ность «не сказывается ни о каком подле¬
жащем и не находится ни в каком подле¬
жащем» (там лее, 2-а). Отсюда ясно, что
категория сущности есть ядро всего уче¬
ния Воротнеци, ибо если сущность имеет
отдельное существование, то все осталь¬
ные категории, не имея самостоятельного
бытия, строятся на категории «сущность»,
являясь ее акциденциями, выражают те
иди иные ее состояния. В этом суть зна¬
чимости категорий сущности.
От категории сущности Иоанн Воротне¬
ци последовательно переходит к осталь¬
ным категориям — количеству, отношению,
качеству и так далее, следуя схеме Ари¬
стотеля, Иоанн Воротнеци заимствует у
Аристотеля не только его систему «роды
бытия», но также основные определения
понятия «категория», всю систему связи и
взаимоотношения категорий. Но сама кон¬
цепция, согласно которой решаются вопро¬
сы гносеологии и логики, и вся система
воззрений, изложенная в комментариях,
хотя и базируются на учении Аристотеля,
принадлежат Иоанну Воротнеци. Послед¬
ний в определенной степени разделял фи¬
лософскую концепцию Аристотеля, но дал
ей свое истолкование, развив ее в ином'
плане. Следует отметить, что само содер¬
жание учения Аристотеля дает основание
трактовать его с двух противоположных
мировоззренческих позиций. Воротнеци по¬
следовательно придерживался одной, опре¬
деленно выраженной интерпретации гно¬
сеологии и логики Аристотеля. Это также
служит подтверждением того, что мировоз¬
зренческие основы, концепция, изложенная
в «Комментариях», принадлежат Иоанну
Воротнеци и что он излагает именно свое
понимание основных проблем гносеологии
и логики.
Вопрос о взаимоотношении бога и при¬
роды Иоанн Воротнеци решает идеали¬
стически; для него первичность бога
и вторичность природы — бесспорная
истина. Бог, говорил он, нервлчеи пото¬
му, что он есть производящая сущность,
природа же вторична, так как она произ¬
ведена богом.
Иоанн Воротнеци выступает против тех,
кто за основу возникновения мира берет
атом, «совечную божеству материю», или
ж;1 один из четырех элементов — воду,
огонь, воздух, или же землю, нечто бес¬
конечное и беспредельное, или же мельчай¬
шую пыль; оп выступает против тех, кто
считает, что мир возник из тьмы или же
есть тень божества. Опровергая утвержде¬
ния своих противников, Иоанн Воротнеци
излагает свое понимание вопроса. Он счи¬
тает, что следует строго различать созда¬
ния искусства (ремесла), природы и бога:
«Искусство не может создать нечто без ос¬
новы, т. е. без материи. Искусство со свой¬
ственными ему возможностями не может
дать изделиям существенной формы, а
дает им форму случайную. Природа же об^
ладает большими возможностями, чем
искусство, ибо маленькая основа достаточ¬
на для нее, и к этому незначительному ос¬
нованию она многое добавляет. Ведь ос¬
новой для природы служит простая мате¬
рия, сотворенная богом, без которой она ни¬
чего не может создать. Природа, беря в
основу простую материю, прибавляет R ней

144
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
ке только случайную форму, но и суще¬
ственный вид. Что же касается бога, то он
создает не только случайную форму, как ре¬
месленник, или же существенный вид, как
природа, а творит материю, ибо он не ну¬
ждается ни в какой основе, подобно искус¬
ству и природе, а сам создает основу и
придает ей и случайную форму и суще¬
ственный вид» (И. Воротнеци «Со¬
брание философских положений». Рукопись
№ 3207, стр. 116).
Таким образом, одно только божествен¬
ное могущество «творит нечто из ничего»
(там ж е). Иоанн Воротнеци, конечно,
имеет в виду творение богом самой при¬
роды из ничего. Он пользуется учением
Аристотеля, чтобы утвефждать, что су¬
ществует нечто, которое всегда есть дей¬
ствительность (он имел в виду бытие бо¬
га), что существует нечто, которое есть
постоянная возможность, то есть материя
вообще, и нечто, которое существует ино¬
гда как возможность, иногда как действи¬
тельность. Это те конкретно конечные
вещи, которые постоянно возникают и
уничтожаются (см. т а м ж е).
Приведем еще одно высказывание Иоан¬
на Воротнеци: «бог—неизменен; вещь, су¬
ществующая по возможности, не содержит¬
ся в боге, ибо начало возникновения мира,
его конец и середина бывают согласно те¬
чению времени, а <все это> в боге по су¬
ществу всегда неизменно. Вот тебе при¬
мер— солнце: хотя для нас и меняются
(чередуются) дни и ночи, месяцы, време¬
на года и годы, однако солнце всегда есть
одно и то лее. Подобно этому же понимай
и бога» (И. Воротпеци «Анализ «Ка¬
тегорий» Аристотеля». Рукопись N2 4268,
стр. 84-о).
Из этих слов явствует, что, по мнению
Воротнеци, в неизменном боге не содер-
л;ится причины изменения мира вещей, что
возникновение и уничтожение вещей
имеют место во времени, и вещи вопреки
понятию бога изменчивы.
Итак, вопрос о взаимоотношении бога и
природы у Иоанна Воротнеци решается
идеалистически. Он признает первичность
бога и вторячность природы; при этом
природа, сотворенная божеством, суще¬
ствует, по его млению, уже независи¬
мо от бога, то есть она «не содержится
в боге».
Тезис Иоанна Воротнеци о том, что мир
вещей существует вне бога, получает свое
развитие в его положении о том, что мир
вещей существует независимо от человече¬
ского мышления. Этим самым Иоанн Во¬
ротнеци ставит новый, гносеологический
вопрос о взаимоотношении природы и че¬
ловеческого мышления, который решается
им в пользу первичности природы и вто-
ричности мышления человека.
Когда И. Воротнеци говорит о сущем, то
он представляет вещь, которая, «обладая
сущностью, имеет бытие», то есть обла¬
дает реальным бытием. Существовать ре¬
ально, по мнению Воротнеци, значит иметь
и обнарулсивать свою природу, свою сущ¬
ность, иначе говоря, реальность вещей
есть свойство самой природы, есть сущ¬
ность вещей. «Сущее, — писал Воротне¬
ци, — есть вещь, которая по собственной
своей природе существует и пребывает; не
сущее есть то, что никакой сущности,
<собственной природы> не имеет. Мы го¬
ворим о чем-либо, что оно существует, ко¬
гда оно есть, <пребывает но собственной
природе>; мы говорим о чем-либо, что оно
не существует, когда оно не пребывает,
<не обладая собственной природой или
сущностью>» (И. В о .р о т н е ц и «Ана¬
лиз «Об истолковании» Аристотеля». Ру¬
копись N° 4268, стр. 183-а). В пояснение
этой мысли И. Воротнеци приводит пример:
мир существует, существование составляет
его сущность; именно это мы и выражаем,
когда говорим, что он существует; напро¬
тив, козлоолень не обладает собственной
природой и поэтому не имеет бытия. Если
бы и можно было говорить о сущно¬
сти или природе ковлооленя, то уж раз¬
ве в том смысле, что сама эта сущ¬
ность означает не его бытие; это мы и
выражаем, когда говорим, что козлоолень
не существует.
В этом духе Иоанн Воротнеци трактует
и понятие категории. Следуя Аристотелю,
он рассматривает категории как «наиболее
обширные роды» бытия. Как указывал
Аристотель, десять категорий «содержат в
себе все сущее», и «каждая категория са¬
ма по себе означает бытие и подлежащее».
Следовательно, категория выражает сущее,
является его обозначением.
Все это говорит о том, что Иоанн Ворот¬
неци признавал реальность внешней при¬
роды, мир реально существующих вещей;
он считал правильной точку зрения тех
мыслителей, которые утверждали, что в от¬
ношении существования «всех вещей»
«природа есть первопричина», что «приро¬
да есть начало движения и покоя» (И. В о-
р о т н е ц и «Анализ «Категорий» Аристо¬
теля». Рукопись N2 4268, стр. 103-а).
Воротнеци не только констатировал ре¬
альность материального бытия, но также
ставил и решал вопрос о соотношении это¬
го материального мира вещей и ощущения
человека. Он писал: «Ощущение связано
с телом и находится в нем, как <напри-
мер, зрение> с глазом, а то, что ощущает¬
ся <тобой>, существует прежде твоего
тела. Вспомни про Адама, так как до него
были всевозможные чувственные вещи и
только после них образовался человек. Сле¬
довательно, если уничтожить все чувствен¬

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
145
ное, будет уничтожено и твое тело, а вме¬
сте с телом исчезнет и твое ощущение, а
если ты уничтожишь свое ощущение, тело
все же останется, уничтожишь же ты свое
тело, но чувственный <мир> будет <про-
должать> существовать» (там ж е, стр.
104-а).
Воротнеци проводит аналогию между
взаимоотношением ощущения и ощущаемо¬
го и взаимоотношением знания и предмета
знания. «Сначала,— говорит он,— имеется
познаваемое, а после познание, раньше то,
что имеется во множестве. В самом деле,
то, что познается, «Опознаваемые вещи>,
составляют множество, чего нельзя сказать
относительно самого познания, которое
принадлежит только некоторым людям,
вследствие чего он, Аристотель, и говорит
часто, что <познаваемое> предшествует
познанию. Кроме того, с исчезновением по¬
знания не исчезает познаваемое» (там
ж е, стр. 103-а). В этом вопросе И. Ворот¬
неци идет очень далеко: он утверждает,
что «для геометрии началами служат: точ¬
ка, линия, поверхность, диаметр, то есть
тело, и уже после следует теория геомет¬
рии» (там ж е, стр. 136-а). Нет сомне¬
ния, что во всех областях знания первич¬
ным он считал не науку, а предмет
науки.
Вопрос о возможности познания мира,
окружающих человека реальных вещей и
явлений решается Воротнеци также мате¬
риалистически. «Знание, — писал он, —
всегда по своему содержанию одно и то же,
если одним и тем же останется предмет, к
которому оно относится... Мысль, которая
не таит в себе знания, ничего не таит,
она чиста, как чистое зеркало, и, как чи¬
стое зеркало, запечатлевает в себе подобие
предмета и этим заполняет свою чистоту.
Точно так, как восприятие одно у всех,
если первообраз у них один, и первообраз
у всех один, если восприятие одно» (И. В о-
р о т н е ц и «Анализ «Об истолковании»
Аристотеля». Рукопись № 4268, стр.
150—150-6). Отсюда явствует, что, по
мнению И. Воротнеци, человеческое мы¬
шление ничего не привносит из себя, что
оно есть абсолютно чистая способность,
которая проявляется в зеркальном отобра¬
жении движущегося мира вещей. Если со¬
держание мышления имеет в себе противо¬
речие, то оно относится не к самому мыш¬
лению, а к вещам, ибо «сущее и нэсущее
переходят одно в другое и бывает так, что
сущее становится несущим и несущее —
сущим. Точно так же изменяется истина и
ложь, бывает, что утверждение — истин¬
но, а отрицание — ложно, и бывает, что
отрицание становится истинным, а утверж¬
дение—ложным» (там же, стр. 184-а-б).
Таким образом, процесс изменения, кото¬
рый происходит в вещах, отражается в
мышлении человека. Истинность мышления
подтверждается соответствующим положе¬
нием вещей: «Если одни утверждают, что
завтра будет дождь, а другие отрицают
это, то прав один из них; или утвержде¬
ние подтверждается тем, что идет дождь,
или отрицание подтверждается тем, что не
идет дождь; не твое утверждение породило
дождь, или отрицание его — отсутствие, а
событие, которое либо имеет место, либо
нет; истинность твоего утверждения или
отрицания показывает бытие или небытие
вещей» (там же, сгр. 177-а). Следова¬
тельно, критерием истины суждений может
быть только объективная реальность.
Именно в реальной действительности под¬
тверждается или опровергается любое че¬
ловеческое высказывание.
Эту свою мысль И. Воротнеци подчерки¬
вает следующими словами: «Когда указы¬
вают на вещи и говорят, что они являют¬
ся таковыми <конкретно-определенными>
или же не являются таковыми, то разли¬
чие в вещах определяется не тем, что о
них имеется то или иное высказывание, а,
наоборот, вещи сами определяют то или
иное высказывание о вещах. Имеется вы¬
сказывание или нет, природа вещей остает¬
ся такой, какова она есть; никогда то или
иное высказывание не изменяет природы
вещей. Это означает, что различие <про-
тиворечие> присуще именно вещам, а не
голосу <слову> человека» (там ж е,
стр. 76).
Итак, если имеется противоречие в
мышлении, то оно присуще самим вещам,
объективно-реальному бытию; именно это
последнее обусловливает то или иное со¬
держание мышления.
Из других категорий гносеологии, ана¬
лизируемых И. Воротнеци, рассмотрим ка¬
тегории пространства и времени. В «Ком¬
ментариях» И. Воротнеци к «Категори¬
ям» Аристотеля мы читаем:	«Что	ка¬
сается пространства, то оно определяется
телом, ибо нет тела без пространства, как
нет пространства без тела, поскольку тело
находится в пространстве по своему поло¬
жению, а пространство находится в теле
п* своей природе; и точно так, как мелкие
части тела располагаются <соприкасают-
ся> друг с другом у общей границы, и
мелкие части пространства располагаются
вместе <с частями> тела, так как нет
части тела, которая была бы без простран¬
ства, как, например, в пространстве на¬
ходится кувшин, а в этом кувшине вино,
служит примером тела, так как, походи
кувшин на сито, не осталось бы в нем и
малой частицы вина. Таким образом, тело
и пространство не могут существовать друг
без друга» (там ж е, стр. 92-а). Под по¬
нятием «тело» подразумевается предмет,
конкретно-конечная вещь, реальное, мате¬
10.	«Вопросы философии» № 5.

146
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
риальное, сущее, которое обладает про-
странством.
В трактовке вопроса о единстве про¬
странства и материи он придерживается
механистических взглядов. «Если говорить
по истине,—' писал он,— то место (про¬
странство) не есть <то, что> разделяется
трояко, но есть то, что содержит в себе
трояко разделяемое, то есть тело... Место
(пространство) есть вместилище того, что
трояко разделяется, не будучи однако само
трояко разделяемым» (т а м ж е, стр. 93-6).
Из этих слов Иоанна Воротнеци явствует,
что признание единства пространства и
материи далеко не приводит его к понима¬
нию пространства как формы существова¬
ния материи.
Понятие времени у Иоанна Воротнеци
раскрывается недостаточно. Разбором этого
вопроса И. Воротнеци, очевидно, не зани¬
мался, и все же отдельные его скудные вы¬
сказывания дают основание утверждать,
что время он трактовал так же, как и про¬
странство. Время, говорил он, относится к
движущейся материи, выражает ее движе¬
ние; время является связующим звеном на¬
стоящего с прошедшим и предстоящим.
Если за основу понятия времени берется
поступательное движение вещей, то совер¬
шенно ясно, почему нельзя представить
материю вне времени и время независимо
от материи. Однако у Иоанна Воротнеци
понятие единства времени и материи огра¬
ничено. «Время и пространство,— говорит
И. Воротнеци,— само по себе измеряют то,
в чем они не находятся, и не измеряют то¬
го, в чем находятся» (там же, стр. 91-6).
Отсюда понятно, что время он рассматри¬
вает как нечто отдельное от той вещи,
движение которой оно измеряет. Время, по
его мнению, — это мерило движения мате¬
рии, но не сама движущая материя, не
форма ее существования.
Таковы теоретико-познавательные прин¬
ципы философских воззрений Иоанна Во¬
ротнеци.
Трактовка логических категорий И. Во¬
ротнеци в своей основе не расходится с
его гносеологией. В вопросах логики И. Во¬
ротнеци выступает поборником номинализ¬
ма, сторонником материалистической ин¬
терпретации учения Аристотеля. Свои вы¬
сказывания по рассматриваемым вопросам
логики И. Воротнеци подкрепляет ссылкой
на Давида Непобедимого. Он воспринял ма¬
териалистическое положение Давида о том,
что идея определения категорий логики
возникла из практики людских отношений,
что необходимость определения, диктуемая
земельными отношениями, издавна требу¬
ющими уточнения и размежевания границ
владений, породила идею определения, ко¬
торая и стала достоянием логического мыш¬
ления. Из этого можно заключить, что его
философское понимание логических кате¬
горий восходит не только к «Органону»
Аристотеля, но и к логике Давида Непо¬
бедимого. Именно на этих двух идейных и
литературных источниках основана паука
логики И. Воротнеци. Поэтому из рассмат¬
риваемых им логических категорий наи¬
больший интерес представляет разбор со¬
отношения проблемы единичного и обще¬
го. Соотношение общего (рода и вида) и
единичного Иоанн Воротнеци рассматри¬
вает под углом зрения их первичности,
равенства и преимущества: что первично,
общее или единичное, равны они или нет
между собою и, наконец, следует ли отда¬
вать преимущество общему над единичным
или же наоборот.
Решая вопрос о первичности отдельно¬
го и общего, И. Воротнеци пишет: «В отно¬
шении первичности отдельного и общего
надо уразуметь, что в одном случае яв¬
ляется первичным род, а в другом — ин¬
дивидуум» («И. Воротнеци «Анализ
«Категорий» Аристотеля», стр. 78-6).
Для подтверждения своей мысли он при¬
водит множество доказательств. «Род есть
<нечто> первичное, будучи одинаковым и
общим <для всяких единичных> предме¬
тов, как, например, всякое <отдельное>
дерево <есть дерево>, но также и инди¬
видуум есть <нечто> первичное, суще¬
ствуя как что-то особое и отдельное, как,
например,— вот это дерево»; «Род являет¬
ся первичным, как начало бестелесного и
скрытого существования, но и индивидуум
является первичным, как начало видимого
и явного существования; это подобно тому,
как теневые очертания <силуэт> состав¬
ляют первичное в рисовании картины
<как родовое> и заполнение картины со¬
ставляет первичное в исполнении <отдель-
цого>»; «Род есть первичное как материя,
но и индивидуум есть первичное, как <то,
что получает> свой вид и форму»; «Род
есть первичное как возможность, а инди¬
видуум есть первичное, как действитель¬
ность»; «Род есть первичное как начало
в размышлении о том, что надлежит
сделать или построить, но и индивидуум
есть первичное, как начинание самого
дела или стройки» (т а м ж е, стр.
78-6—=79-а).
На этих и подобных им примерах И. Во¬
ротнеци доказывает, что приоритет не мо¬
жет быть ни в отношении общего, ни в
отношении единичного. Это одна сторона
вопроса; другая, более важная сторона во¬
проса заключается в том, что общее и еди¬
ничное Воротнеци рассматривает в един¬
стве. Таким образом, общее он рассматри¬
вает в связи с единичным, а единичное —
с общим.
Положение Воротнеци о единстве общего
и единичного, о их взаимной обусловленно¬

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
147
сти подтверждается решением им вопроса
о равенстве общего и единичного. И. Ворот¬
неци считал, что «так же, как род обра¬
зует вид и индивидуум, и индивидуум
является матерью и родителем, производя
вид и род, и <это> — не одно какое-либо
отдельное, а всякое отдельное, которое вхо¬
дит в общее. Как отрицая род, мы отрицаем
вид и индивидуум, так же отрицая всякий
индивидуум, отрицаем и вид и род. Как
род объемлет собою вид, а вид — индиви¬
дуум, так и индивидуум таит в себе вид и
род, хотя и не объемлет, а <только> выра¬
жает <собою>» (там же, стр. 79-6).
Итак, совершенно ясно, что, рассматри¬
вая вопрос по-новому, И- Воротнеци само¬
стоятельно приходит к представлению о
здиничном и общем и их взаимной связи, о
единстве этих двух противоположностей.
Необходимо отметить, что когда И. Во¬
ротнеци решает вопрос о том, что из них
первично, единичное или общее, или они
равны между собой, то он не решает важ¬
нейшего для всей истории средневековья
вопроса, поставленного Норфирием: «суще¬
ствуют ли они (роды и виды) самостоятель¬
но или же находятся в одних только мыс¬
лях» (П о р ф и р и и «Введение»). Понима¬
ние И. Воротнеци этой проблемы раскры¬
вается в его положении о преимуществе
единичного над общим. И. Воротнеци —
номиналист; это видно из следующего его
высказывания: «Отдельное есть в наиболь¬
шей мере подлежащее для всякого рода вы¬
сказываний, <определенин>, и оно мо¬
жет воплотить в себе и сущность, и слу¬
чайное <в вещах>»; отдельное. <в своем
существовании^ не нуждается в том, что¬
бы было высказывание о нем рода и вида,
последние же нуждаются <в нем как> в
подлежащем, ибо они в нем и сложились
и к нему прикрепились; «отдельное, но не
род, не вид или что-нибудь другое, ро¬
ждается, растет и умирает, приемлет славу
и муки, хвалу и поношение, и это отдель¬
ное есть олицетворенный вид и отдельная
<конкретно-единичная> природа, <от-
дельное> есть род, ставший видом. Вот по¬
чему щ говорит <Аристотель>, что отдель¬
ное есть главнейшее, первичное и преиму¬
щественное существование» (т а м же,
стр. 79-6—80-а). Приведем еще одно ха¬
рактерное высказывание из сочинений
И. Воротнеци: Отдельное имеет «специаль¬
ное свойство, которое <ничего> не гово¬
рит о другом <отдельном> и <само>
не находится в <чем-либо> другом, но в
себе же самом имеет свое существование»
(там же, стр. 80-а). Таким образом, не
может быть никакого сомнения в том, что
И. Воротнеци отдавал предпочтение еди¬
ничному, считая, что оно обладает реаль¬
ным бытаем и является основой рода к
вида.
Этот вопрос Воротнеци рассматривает и
в своей небольшой работе, посвященной
«Введению» Порфирия, где он утверждает,
что в то время, как единичное включает в
себя общее, общее дает лишь отвлечение от
единичного, лишая последнее присущей ему
материальной особенности. Особенности
единичного не передаются множеству;
общее же есть «действительность множе¬
ства». Единичное находится только «здесь»
и существует только «теперь», общее же
находится и «здесь» и «всюду», суще¬
ствует и «теперь» и «всегда». Наконец,
единичное не подвергается разделению без
отрицания своей определенности, а общее
«разделяется на множество и остается не¬
изменным».
В истории философии известна критика
Антисфеном платоновских идей. Эта кри¬
тика в Армении нашла свое отражение в
логике Давида Непобедимого, который,
однако, опровергая учение Платона, исхо¬
дил из учения не Антисфена, а Аристотеля.
Воротнеци также критиковал Платона, ис¬
ходя из концепции Аристотеля. Отсюда
сходство между взглядами Давида Непобе¬
димого и Иоанна Воротнеци; отсюда и ана¬
логичность трактовки Иоанном Воротнеци
спора между Антисфеном и Платоном, ко¬
торый сводится к следующему: «Общее
<вопреки Антисфену> есть реальность,
хотя оно чувственно и не воспринимается;
оно <вопреки Платону> есть реальность,
именно в силу того, что в основе своей
имеет чувственно-материальное бытие, бу¬
дучи его высшим обобщением. Нет общего,
если нет единичного; общее — нематери¬
ально, но источник его есть конкретно ма¬
териальное; общее в такой же мере выше,
полнее единичного, как и единичное выше
общего, ибо единичное в своем существо¬
вании не зависит от общего (рода и вида),
общее же возможно только там, где имеет¬
ся единичность и его множество» (И. В о-
р о т н е ц и «Анализ «Категории» Аристо¬
теля», стр. 80-а). Все это показывает, что
И. Воротнеци в понимании соотношения
общего и единичного склонялся в сторону
учения Аристотеля, толкуемого материа¬
листически,
В этом суть номинализма Иоанна Во¬
ротнеци.
Итак, Иоанн Воротнеци, обращаясь не¬
посредственно к произведениям Аристотеля,
отстаивал прогрессивную сторону его уче-
иия и, возрождая античную и армянскую
эллинистическую философию на номинали¬
стической основе, строил свою гносеологию
и логику.
В.	К. ЧАЛОЯН (Ереван)

148
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
О письмах немецких просветителей XVIII
и начала XIX века
К. Моргенштерну, профессору Дерптского
(ныне Тартуского) университета
В 1802 году на северо-западной окраине
России в городе Дерпте (Тарту) был осно¬
ван университет. Через несколько лет уни¬
верситет уже пользовался большой славой
в России. В первой трети XIX столетия в
нем получили образование многие будущие
виднейшие деятели науки и культуры в
России: врачи Н. И. Пирогов, Ф. И. Ино¬
земцев, основоположник эксперименталь¬
ной физиологии А. Филомафитский, поэт
Н.	Языков, правовед П. Редкин, этнограф
и писатель В. И. Даль, великий армянский
писатель-просветитель Хачатур Абовян,
известный естествоиспытатель-эмбриолог
академик Е. Бэр. На медицинском факуль¬
тете университета учился выдающийся
эстонский просветитель, творец «Калеви-
поэга» Ерейцвальд.
Успеху университета во многом содей¬
ствовали крупные ученые, работавшие в
нем в первые десятилетия его существова¬
ния. Первый ректор университета, изве¬
стный представитель медицины профессор,
академик К. Паррот хотя и не был мате¬
риалистом, но придерживался демократиче¬
ских взглядов. Благодаря его настойчивым
требованиям был значительно демократизи¬
рован состав студенчества. Его деятель¬
ность по организации анатомического те¬
атра и клиник -содействовала славе Тарту¬
ского медицинского факультета.
Ярко выраженными просветительскими
взглядами отличался и профессор Еарл
Моргенштерн (1770—1852), приехавший
в Тарту из Данцига. В Тартуском универ¬
ситете он возглавил кафедру древней клас¬
сической филологии и археологии и одно¬
временно занимался исследованиями в об¬
ласти античной философии. Вместе с рек¬
тором К. Парротом, профессором Зше и
другими К. Моргенштерн вел большую про¬
светительскую работу. Он организовал при
университете музей изящных искусств, до
сих пор являющийся прекрасным собранием
высокохудожественных копий с памятни¬
ков античного искусства. Моргенштерн
был одним из основателей университетской
библиотеки и инициатором реставрации по¬
луразрушенной старинной (XIII столетие)
готической церкви, венчавшей гору Дом-
берг, где и были размещены в трех боль¬
ших залах книжные фонды. Умирая, Мор-
гешптерн завещал университету всю свою
личную библиотеку, состоящую из 10 ты¬
сяч томов, а также уникальные материалы
и рукописи. Среди этих материалов были
письма крупнейших представителей гер¬
манской науки, искусства и философии.
Е сожалению, первые сведения об этих
письмах появились лишь двадцать с лиш¬
ним лет спустя после смерти Е. Морген-
штерна, в 1875 году. Они были изданы
преподавателем университета Ф. Синтени-
сом весьма малым тиражом. Книжка носит
название: «Briefe von Goethe, Schiller, Wie-
land, Kant, Bottler, Dyk und Falk an Earl
Morgenstern» Herausgegeben von F. Sintenis.
Dorpat. 1875 («Письма Гёте, Шиллера, Ви-
ланда, Еанта, Беттигера, Дика и Фалька к
Карлу Моргенштерну»),
Ф. Синтенис в кратком предисловии
указывает, что публикуемые письма явля¬
ются частью рукописного наследства
Е. Моргенштерна, хранившегося в 18 кар¬
тонных папках. Е сожалению, уже тогда
значительная часть интереснейшей пере¬
писки Е. Моргенштерна была утеряна.
В настоящее же время в отделе рукописей
библиотеки Тартуского университета хра¬
нятся следующие подлинники:
I. К прсф. К. Моргенштерну
1. Письмо И. В. Гёте от 18 июня 1795 г.
из Веймара.
2. Письмо Ф. Шиллера от 9/YII 1795 г.
из Иены.
3. Письмо И. Канта от 14/VIII 1795 г.
из Кенигсберга.
13. К другим адресатам
1. Собственноручное письмо Г. Ф В. Ге¬
геля из Берлина, датированное 1830 годом
и являющееся рекомендацией госпожи Ли¬
ман, адресованной неизвестному лицу в
С.-Петербург.
2. Короткая записка неизвестному адре¬
сату Шеллинга.
3. Письмо И. Г. Фихте к Иоганну Шуль¬
цу— Иена (6/IX—1794).
4. Письмо И. Канта к И. Шульцу —
Кенигсберг (16/VI1I—1790).
5. Две короткие и чисто делового со¬
держания записки И. Канта (начало 90-х
годов).
6. Короткое письмо неизвестному адре¬
сату Л. Фейербаха от 20/II—1849 года Ч
Кроме этих писем, представляющих не-
1 См. отдел рукописей в Фундаменталь¬
ной библиотеке Тартуского гос. универси¬
тета, ф. № 1252.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
149
сомн-енный интерес, Тартуский универси¬
тет обладает и такими ценностями, как
портрет И. В. Гёте кисти художника Кю-
гельхена (масло) и несколько пейзажей,
нарисованных самим Гёте. Все это позво¬
ляет предположить, что между профессу¬
рой Тартуского университета и великими
представителями немецкого просвещения
были тесные связи.
Особый интерес представляют для нас
письма Гёте, Шиллера и Канта к К. Мор¬
генштерну, непосредственно связанные с
вопросами философского порядка. Эти три
письма написаны в одном и том же году,
почти в одно и то же время и по одному и
тому же поводу: в связи с опубликовани-
все три адресата — Гёте, Шиллер и Кант,
получившие его книгу, сочли своим дол¬
гом ответить молодому доктору наук. Шил¬
лер ограничился в своем письме похвалой
автору и поздравлениями.
И. В. Гёте в своем письме к Моргенштер¬
ну отметил, что книга последнего дала ему
материал для глубоких размышлений и
бесед, которые он вел с гостившим у него
в это время «другом и единомышленни¬
ком» К. Ф. Вольфом, известным естествоис-
пытателем-физиологом. одним из осново¬
положников эволюционного учения. Под¬
черкивая свое единомыслие с К. Ф. Воль¬
фом, с которым его сближали общие им
обоим диалектические взгляды на природу,
■/ ■■ .	/	f	1	S.	1	^
/ /, /
^ f у, - -А УА& ра$.
,/• . ' v v , /7 V^ ** ./**'«I *• ' /
xf / .	,. ^	4	.	£	.	'	*1	Л
. •'	/*У	<?■/>	а/.	А	''	-Sf*	■	!	'	'	•'	v	'	■	.	:
•	у*,	у* **л*	♦•«<,	•	*	  »	г	.
' V-	^	iyr'	а	>/•*.
л '	* *'	^	Л-f*	*	1	4	*	^	■	—,	•	*	•
' *<£- .*• . 1
) ’ '' - ' /
V -	,
j t'-* i Л-'*'*»	»	»
f y	■	.	У
Фотокопия письма И. Канта проф. К- Моргенштерну.
ем докторской диссертации К. Морген¬
штерна, защищенной им в Галле в 1794 го¬
ду, на тему «Анализ «Республики» Пла¬
тона» (полное название диссертации: «De
Platonis Respublica. Commentationes tres.
Halis Saxonum» MDCCCXCIV). По обычаю
того времени, профессора университетов,
защитившие докторскую диссертацию, по¬
сылали ее как дань уважения выдающимся
современникам. Несмотря на свой молодой
возраст, К. Моргенштерн был довольно ши¬
роко известен среди университетских кру¬
гов Германии как знаток классической
филологии и прекрасный лектор г. Поэтому
1 См. W. Suss «Karl Morgenstern
(1770—1852). Ein Kulturhistorischer Ver-
such». Dorp at. 1928.
Гёте не высказывает своей солидарности
со взглядами К. Моргенштерна, а, наобо¬
рот, как бы молчаливо противопоставляет
им свою точку зрения.
Совершенно иное отношение к труду
Моргенштерна находим мы в письме Кан¬
та, написанном очень мелким, аккуратным,
но несколько дрожащим старческим почер¬
ком. Вот текст этого письма:
Кенигсберг, 14-е августа 1795 года.
«За подаренный мне Вами научный труд
«О «Республике» Платона», которым Вы,
достойный муж, одарили не только меня,
но и всё философски-мыслящее человече¬
ство, приношу Вам искреннюю благодар¬
ность. Я весьма многому из него поучаюсь,
особенно из того, что связано со стр. 193 и

150
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
сл. Я верю, что в Вашем лице нашел че¬
ловека, который в состоянии изобразить
историю развития философии не на осно*
вании множества книг, которые но этому
поводу были написаны, но главным обра¬
зом на основании исследования естествен¬
ного хода мысли, который должен разви¬
ваться в человеческом разуме, как это
и было представлено мною в «Критике чи¬
стого Разума».
Письмо свидетельствует о солидарности
Канта с историко-философской концепцией
Моргенштерна. Что же привлекало в ней
Канта?
Особенностью трактовки Моргенштерном
«Республики» Платона является рассмот¬
рение социально-политических взглядов
греческого мыслителя-идеалиста в тесной
связи с его этическими и эстетическими
воззрениями. Моргенштерн проводит в
своей диссертации мысль о том, что в
«Республике» дается описание не какого-
либо существующего строя, а совершенно
независимого от материальных условий
идеала государства. Однако идеалистиче¬
скую природу платоновского государства
Моргенштерн разъясняет, исходя не из
теории идей, а с позиций, близких к воз¬
зрениям Канта. «Республика», говорит он,
есть выражение того нравственно-эстети¬
ческого категорического императива, ко¬
торый, как следствие наличия в человече¬
ском уме априорной нравственной идеи,
формирует социальные требования. И, на¬
конец, Моргенштерн утверждает, что вся¬
кий социально-политический идеал остает¬
ся фикцией, далекой конечной целью, ко¬
торая никогда не достигается, несмотря на
вечные к ней стремления людей, так как
между идеалом долженствования и действи¬
тельностью всегда существует непроходи¬
мая пропасть. Это утверждение и разви¬
вается К. Моргенштерном на 193—194
страницах его диссертации. К. Морген¬
штерн был единомышленником И. Канта
От Вашей расцветающей одаренности,
которая так удачно обнаружилась уже
при персом проявлении, можно ожидать
многого. Точно так же можно надеяться,
что благоприятные обстоятельства бу¬
дут содействовать Вашим удачам, чего
Вам искрешго желает Ваш покорный
слуга.
И. КАНТ».
и разделял его учение о категорическом
императиве как основе социально-полити¬
ческой жизни общества. Исходя из учения
Канта об априорных формах опыта, Мор¬
генштерн рассматривал развитие филосо¬
фии, этики, эстетики и политических уче¬
ний как последовательную реализацию тре¬
бований категорического императива.
Сильное воздействие философии Канта
испытал на себе и проф. медицины Тарту¬
ского университета И. X. Мойер, оказывав¬
ший большое влияние на студентов своими
моральными качествами и разносторонней
ученостью. Непосредственным учеником
Канта был и Г. В. Эше, близкий друг
К. Моргенштерна, возглавлявший в Тарту¬
ском университете с 1802 по 1839 год ка¬
федру философии и педагогики.
Таким образом, вокруг Моргенштерна как
бы группировались философски мыслящие
ученые, находящиеся под сильным влия¬
нием философии И. Канта. Все эти люди
были далеки от революционных идей и
философского материализма, но старались
воплотить в жизнь гуманные традиции .не¬
мецкого просвещения. Из кантовской фи¬
лософии они брали главным образом не
агностицизм, а высокие этические идеи
долга, которые в условиях общественной
жизни начала XIX века и в специфической
среде замкнутого университетского быта
способствовали развитию прогрессивной
общественной мысли.
3.	Н. МЕЛЕЩЕНКО (Ленинград)

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
151
Экономические взгляды Гегеля в иенский
период*
В той части философско-экономических
рукописей Маркса, где речь идет о «Фено¬
менологии духа», мы находим характери¬
стику экономических взглядов Гегеля, ве¬
личия и ограниченности Гегеля в его от¬
ношении к экономическим вопросам. Маркс
пишет: «Гегель стоит на точке зрения со¬
временной политической экономии. Он
рассматривает труд как сущность,
как подтверждающую себя сущность чело¬
века; он видит только положительную сто¬
рону труда, но не отрицательную. Труд
есть д л я-с е б я-с т а н о в л е н и е ч е л о-
в е к а в рамках самоотчуждения, или в
качестве самоотчужденного чело¬
века» (Е. Маркс и Ф. Энгельс «Из
ранних произведений», стр. 627. 1956).
Последующий анализ экономических
воззрений Гегеля покажет, как верно
Маркс судил об их сильных и слабых сто¬
ронах.
Гегель не оставил очерка экономиче¬
ской теории как самостоятельного разде¬
ла философской системы. Его анализы
экономических проблем входят составной
частью в его философию общества. Мы
увидим в дальнейшем, что это, с философ¬
ской точки зрения, дает ему даже изве¬
стное преимущество, ибо главная задача
Гегеля заключается не в самостоятельных
собственно экономических исследованиях
(Германия его времени давала для этого
слишком мало материала), а в верной оцен¬
ке результатов, добытых наиболее передо¬
вой экономической теорией в оценке того
значения, которое имеют эти выводы для
познания общества. Особенно важно для
общей философской задачи, которую решал
Гегель, то, что он подошел к открытию и
теоретическому освещению в философски
обобщенной форме диалектических катего¬
рий, глубоко скрытых в экономике.
Разумеется, Гегель не был первым
мыслителем, установившим связь между
экономической наукой, социологией, исто¬
рией и философией: изоляция экономиче¬
ской теории от всех остальных областей
общественного знания началась с упадком
буржуазной культуры, философия XVII—
XVIII веков стремилась охватить все обла¬
сти общественной жизни; великие эконо¬
мисты Петти, Стюарт, Смит и другие в
* Текст представляет собой перевод одно¬
го из разделов монографии Г. Лукача «Мо¬
лодой Гегель». Заголовок раздела «Die
Okonomie der Jenaer Periode» (S.S. 369—
389).
своих теоретических построениях постоян¬
но выходят за границу экономики в соб¬
ственном смысле слова. Таким образом, не
в этом заключается заслуга Гегеля. Ори¬
гинальность его философской обработки ре¬
зультатов экономической науки станет со¬
вершенно ясна лишь после того, как будет
изучена история взаимовлияний экономи¬
ческой пауки и философии в новое время
(а также у Платона и Аристотеля). К со¬
жалению, марксистская история филосо¬
фии почти не касалась этой области, по¬
этому мы не можем здесь опереться на
предварительно разработанный материал.
Даже высказывания классиков марксизма-
ленинизма, относящиеся к этой проблеме,
еще очень мало изучены и почти не
использованы. Мы попытаемся, однако,
определить, хотя бы в самых общих чер¬
тах, своеобразное место Гегеля в истории
экономической мысли.
Для философской методологии Ренессан¬
са и Просвещения решающее значение
имели математика, геометрия и нарождаю¬
щееся естествознание (физика). Выраба¬
тывая свой метод, все выдающиеся мысли¬
тели этих эпох сознательно ориентирова¬
лись на естествознание, если даже иссле¬
дуемой ими областью были общественные
явления. (Было бы весьма важно и полез¬
но установить, влияли ли на их методоло¬
гию и как именно влияли их занятия эко¬
номическими вопросами.) Иное методологи¬
ческое направление мы встречаем впервые
в классическом немецком идеализме. Само
собой разумеется, и у него были предше¬
ственники; однако вопрос о его связи с ни¬
ми слишком мало изучен, и мы, не входя
сейчас в детали, сошлемся лишь на вели¬
кий пример Вико.
У Канта и еще яснее у Фихте «деятель¬
ная сторона» философии выступает на
первый план, обусловливая необходимость
новой методологии. Однако субъективный
идеализм необходимым образом связан с
крайне узким и абстрактным пониманием
человеческой практики; все свое внимание
сосредоточивает на той ее стороне, которая
может быть охвачена понятием морально¬
сти в собственном смысле слова. Поэтому
на методологию Канта и Фихте их эконо¬
мические познания не могли оказать за¬
метного влияния.
У Фихте общество точно так же, как
и природа,— имеет лишь отвлеченное, зна*
чение сферы деятельности для морального
лица, для «homo поншепоп». Эта сфера
сохраняет у него по отношению к мо-

152
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
ради чисто негативный характер, она рез¬
ко и безоговорочно противополагается дея¬
тельности морального человека. Вследствие
этого у Фихте, естественно, и не возникает
мысли подробнее изучить специфическую
закономерность экономической области. Из
«Замкнутого торгового государства», на¬
пример, видно, что Фихте знал физиокра¬
тов, и все же основной линией этой книги
остается неуклонное приложение ко всем
областям общественной жизни моральных
принципов, своеобразная и якобински
окрашенная диктатура морали над всей
общественной жизнью человека.
Подобная же точка зрения не дала воз¬
можности и Канту, мыслившему во мно¬
гих отношениях более широко и гибко,
чем Фихте, возвыситься над простым при¬
менением к обществу и его истории своих
общих абстрактных принципов. Кант чи¬
тал произведения А. Смита и получил бла¬
годаря им известное представление о со¬
временном ему буржуазном обществе. Но,
применяя эти свои познания к философии
истории, он не идет далее совершенно
абстрактных противопоставлений. В этом
легко убедиться на примере его интерес¬
ного небольшого сочинения «Идея всеоб¬
щей истории с всемирно-гражданской точ¬
ки зрения», где Кант подвергает философ¬
скому рассмотрению принципы прогресса в
общественном развитии. Он приходит в
нем к выводу, что природа человека чре¬
вата антагонизмом «необщительной обще¬
ственности», который действует таким
образом, что общество невольно развивает¬
ся под влиянием различных страстей.
«Человек хочет состояния мира и со¬
гласия (Eintracht), но природа знает луч¬
ше, что составляет благо для его рода.
Она хочет раздвоения и раздора (Zwiet-
racht)» (К ant. Kleinere Schriften zur
EthiK). Здесь отчетливо видно влияние ан¬
глийских философов; но постановка про¬
блемы у Канта носит еще более абстракт¬
ный характер, не приобретая от этого более
глубокого философского содержания. В кон¬
це концов вывод Канта представляет
собой не что иное, как «дурную бесконеч¬
ность» бесконечного прогресса.
При рассмотрении гегелевской критики
субъективно-идеалистической этики мы
уже видели, что Гегель больше всего напа¬
дает именно на эту моралистическую
узость, это деревянное противопоставление
субъективной и объективной сторон обще¬
ственно-исторической деятельности челове¬
ка. Для Гегеля экономика имеет принци¬
пиально иное значение, чем для Канта и
Фихте. Она для него наиболее непосред¬
ственный, элементарный, наглядный спо¬
соб проявления общественной деятельности
человека. При изучении экономики основ¬
ные категории этой деятельности иогут
быть поэтому развиты легче всего и наибо¬
лее очевидным образом.
Мы уже выяснили выше, в другой свя¬
зи, анализируя франкфуртский период ду¬
ховного развития Гегеля, что концепция
английского экономиста Адама Смита, его
учение о труде как центральной категории
политической экономии наложило суще¬
ственный отпечаток на взгляды немецкого
философа Гегеля. Маркс (в цитированной
нами работе) охарактеризовал значитель¬
ность проистекающих отсюда принципов
гегелевской философии истории, система¬
тически изложенных в «Феноменологии
духа»:
«Величие гегелевской «Феномено¬
логи и»... заключается, следовательно, в
том, что Гегель рассматривает самопорож-
дение человека как процесс, рассматривает
опредмечивание как распредмечивание, как
самоотчуждение и снятие этого самоосуж¬
дения, в том, что он, стало быть, ухваты¬
вает сущность труда и понимает пред¬
метного человека, истинного, потому что
действительного, человека как результат
его собственного труда. Дей¬
ствительное, деятельное отношение
человека к себе как к родовому существу,
или проявление им себя на деле
как действительного родового существа,
т. е. как человеческого существа, возможно
только тем путем, что человек действи¬
тельно извлекает из себя все свои родо¬
вые силы (что опять-таки возможно
лишь посредством совокупной деятельности
человечества, лишь как результат исто¬
рии) и относится к ним как к предметам,
а это опять-таки возможно сперва только
в форме отчуждения» («Из ранних произве¬
дений», стр. 627).
Изложив исторические воззрения Гегеля,
мы уже убедились, что, анализируя обще¬
ственные проблемы, он мысленно видит
перед собой современное ему буржуазное
общество, но не теоретическую копию
убогих немецких общественных отноше¬
ний, хотя последние против его воли ча¬
сто налагают свою печать на его представ¬
ления, а буржуазное общество в его более
развитой форме, как продукт французской
революции и промышленного переворота в
Англии.
Гегель стремится преодолеть дуализм
субъективности и объективности, внутрен¬
него и внешнего (моральности и легально¬
сти),— дуализм, присущий Канту и Фих¬
те,— с точки зрения именно этого буржу¬
азного общества и той роли, которая в нем
принадлежит человеческой деятельности.
Он хочет постигнуть действительного, це¬
лостного, нерасщепленного, обобществлен¬
ного человека в конкретной совокупности
его общественной деятельности. Это стрем¬
ление и заставляет его затронуть основ¬

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
153
ные и главные принципы философской
систематизации. Кант, с одной стороны,
сделал большой шаг вперед, выдвигая на
первый план «деятельную сторону» фило¬
софии. Но, с другой стороны, он при этом
разрушил единство философии, разделив
ее на теоретическую и практическую ча¬
сти, лпшь крайне слабо связанные между
собой. Особенно отрицательную роль сы¬
грало здесь кантовское идеалистическое
раздувание морали, оно влечет за собой
невозможность философии обосновать кон¬
кретное взаимодействие между человече¬
ским познанием и человеческой практи¬
кой. Фихтеанский радикализм лишь еще
усугубил этот разрыв. В тяготении Шел¬
линга к объективности была заложена тен¬
денция к восстановлению диалектической
связи, однако Шеллинг не обладал ни до¬
статочным интересом к общественным на¬
укам, ни достаточными познаниями в этой
области; не было у него и в достаточной
степени продуманного критического отно¬
шения к основным предпосылкам канти¬
анской и фихтеанской философии, необхо¬
димого, чтобы совершить решительный по¬
ворот. Это сделал лишь Гегель в рассмат¬
риваемый нами период.
При этом главным моментом в его рабо¬
те является именно оценка и выяснение
экономического, социального и философ¬
ского содержания смитовской концепции
труда. Мы покажем впоследствии, что и
Гегелю не удалось (да и не могло удаться
на основании его исходных принципов)
произвести этот поворот в полном смысле
слова и до конца. Но пока мы отметим
лишь то обстоятельство, что он подошел к
данной проблеме с полным сознанием ее
решающего значения для всей системы фи¬
лософии.
Чтобы выяснить диалектическое взаимо¬
действие между практикой и познанием,
надо прежде всего выработать такое ши¬
рокое понимание практики, которое верно
отражало бы действительность и, следова¬
тельно, выходило бы далеко за пределы
субъектцвистско-моралыюй узости, огра¬
ничивающей «практику» в учениях Канта
и Фихте. Полемику, посредством которой
это преодоление кантианства и фихтеан¬
ства происходило, мы уже рассмотрели с
достаточной тщательностью.
Приступая к изучению экономических
воззрений Гегеля в иенский период, мы
сразу замечаем, что сферу человеческого
труда, сферу экономической деятельности
он рассматривает как основание, как
исходный пункт практической филосо¬
фии. В «Системе нравственности» Гегель
начинает свой анализ экономических кате¬
горий следующим образом: «В рамках всей
этой... потенции впервые возникает обще¬
доступная идеальность, открываются под¬
линные возможности многих практических
интеллигенций» (Lasson, S. 436. «Schriften
zur Politik und Rechtsphilosophie Hegels»
(hrg Lasson). Leipzig. 1923).
В лекциях 1805—1806 годов эта мысль
обретает более зрелое выражение. Гегель
говорит там об орудии труда. «Человек де¬
лает орудие, потому что он разумен, и это
есть первое проявление его вол и. Эта
воля — еще абстрактная воля — гордость
народов своим орудием труда» («Jenenser
Realphilosophie. В. I und И. Hoffmeister.
Stuttgart. 1936).
Как известно, «Чистая воля» есть цент¬
ральная категория кантианской и фихте¬
анской этики. Указывая на орудие труда
как на первое проявление человеческой
воли, Гегель выдвигает против Канта и
Фихте другую, противоположную в самой
своей основе концепцию воли и ее отно¬
шения к действительности: понятие кон¬
кретной целостности всей человеческой
деятельности в реально существующем об¬
ществе. И то, что Гегель здесь называет
это проявление воли абстрактным, озна¬
чает лишь, что он хочет отсюда подняться
к более сложным и широким обществен¬
ным проблемам,— в частности, к обще¬
ственному разделению труда и т. д., что
он видит конкретность различных видов
человеческой деятельности в их совокупно¬
сти.
Как мы уже знаем, в экономической
теории Гегель примыкает к Адаму Смиту.
Это, разумеется, не значит, что он стоял
наравне со Смитом по глубине понимания
важнейших экономических проблем бур¬
жуазной эпохи. Еще дальше Гегель от по¬
нимания той сложной диалектики «эзоте¬
рических» проблем учения Смита, кото¬
рую вскрыл Маркс в своих «Теориях при¬
бавочной стоимости»; обнаруживающая
себя здесь внутренняя противоречивость
основных категорий буржуазной политиче¬
ской экономии Гегелю непонятна. Однако
он доводит противоречия, объективно со¬
держащиеся в некоторых категориях эко¬
номической теории Смита, до такой высо¬
ты диалектического осознания, с которой
открываются горизонты, неведомые Смиту.
Впервые Гегель изложил свои экономи¬
ческие воззрения в «Системе нравственно¬
сти». Это сочинение представляет собою
вершину его экспериментирования с шел¬
линговской системой понятий, поэтому
стиль здесь усложнен и перегружен ненуж¬
ными конструкциями; нередко статичяость
изложения оказывается препятствием для
полного развертывания диалектики, при¬
сущей самой мысли. К более высокой сту¬
пени зрелости и своеобразия относятся
статья Гегеля о естественном праве и
относящиеся к нашему предмету разделы

154
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
его лекций 1803—1804 и особенно
1805—1806 годов. Последние представ¬
ляют собой наиболее зрелую форму эконо¬
мической работы Гегеля в Йене до «Фено¬
менологии»— диалектическую и система¬
тическую попытку подняться от простей¬
ших категорий труда до проблем религии
и философии. Поэтому мы будем, по воз¬
можности, излагать и подвергать критиче¬
скому анализу взгляды Гегеля так, как они
выражены именно в этих работах. Конеч¬
но, «Феноменология» представляет собой
еще более высокую ступень полноты и
ясности развития мысли. Однако особен¬
ность основного содержания сделала на¬
столько своеобразными метод изложения
этой книги, группировку проблем и т. д.
(о чем мы скажем в свое время), что при¬
водить из нее отдельные места для иссле¬
дуемого нами вопроса сейчас чрезвычайно
затруднительно.
Литература о Гегеле, за немногими
исключениями, игнорирует экономическую
сторону его философии общества; даже те
из буржуазных авторов, которые не за¬
крывают глаза на факт пристального
изучения Гегелем экономической теории,
совершенно не понимают значительности
его экономических работ. Маркс в цитиро¬
ванном нами высказывании ясно и спра¬
ведливо указал как на сильные, так и на
ограниченные стороны гегелевского подхода
к экономике; но этот отзыв Маркса пред¬
полагает знакомство читателя с воззрения¬
ми Гегеля. Для того, чтобы показать всю
верность суждения Маркса, мы должны
начать с изложения Гегеля и уже после
этого приступить к его критике.
Уже в первых попытках Гегеля систе¬
матизировать экономические категории об¬
наруживается, что не только их группи¬
ровка приобретает у него форму диалек¬
тической триады, но и взаимосвязь кате¬
горий, объединяемых в одну группу, при¬
нимает гегелевскую форму умозаключения.
Так, например, он начинает свое изложе¬
ние в «Системе нравственности» с триады:
потребность, труд и потребление,— чтобы
от нее перейти к другой, высшей стороне
той же самой связи, к триаде: овладение
предметом, труд, как таковой в действии,
владение продуктом (Lasson, S. 418).
Мы уже разбирали, широко цитируя
Гегеля, его определение труда, как целе¬
сообразного уничтожения человеком объек¬
та в том виде, в каком он его первоначаль¬
но находит. В лекциях 1805-—1806 годов
обе стороны этого вопроса, как содержа¬
тельная (отношение человека через труд к
предмету), так и формальная (диалектика
формы умозаключения как диалектика са¬
мой действительности) находят себе гораз¬
до более ясное выражение. Гегель говорит:
«Определение предмета. Он есть, таким
образом, содержание, различие, и различие
именно	умозаключения,—■	единичность,
всеобщность и их средний член. Однако
предмет есть сущее, непосредственное. Его
средний член — вещность, мертвая все¬
общность, инобытие, а его крайние члены
суть: особенность, определен¬
ность и индивидуальность.
Поскольку предмет представляет собой
другое, постольку его деятельность есть
деятельность Я; собственной он не обла¬
дает; этот крайний член находится вне
его. В качестве вещности — это пассив¬
ность, проводник этой деятельности. Она
в нем наличествует как текучее, пере¬
менное, но как чуждое ему. Его другой
крайний член есть противоположность
(особенность) этого его бытия и деятель¬
ности. Нечто пассивное, нечто для другого,
соприкасающееся с этим другим, нечто во¬
обще подлежащее уничтожению (кислота).
Это [другое]есть его бытие, но одновре¬
менно — деятельный образ, ему противо¬
стоящий, обнаружение другого. Обрат¬
ное отношение: с одной стороны, деятель¬
ность есть нечто сообщаемое, и предмет
есть то, чему сообщается (действие)* есть
нечто чисто-воспринимающее, а с другой
стороны, он есть нечто противодействую¬
щее другому.
Удовлетворенная потребность есть с н я*
т ы й т р у д Я; это предмет, который вы¬
полняет работу вместо него. Труд, работа,
есть посюстороннее делание — себя —
вещью. Раздвоение Я, испытывающего
потребность, есть как раз это делание —
себя —ь предметом. (Побуждение вынужде¬
но каждый раз начинать сызнова, оно не
приходит к тому, чтобы обособить труд от
себя.) Потребность же есть единство Я,
как воплощенного в вещь. Сама по себе
деятельность есть чистое движение, чистое
опосредование. Удовлетворение желания
само по себе есть чистое уничтожение
предмета» («Realphilosophie», В. II, S. 197).
Диалектическое движение, которое Ге¬
гель пытается здесь проследить, двойствен¬
но. С одной стороны, предмет труда, кото¬
рый, собственно, только в труде и через
труд впервые становится действительным
предметом для человека, сохраняет тот
характер, которым он обладает сам по Се¬
бе; в гегелевском понимании труда это
чрезвычайно важный, в смысле диалекти¬
ки, момент — а именно то, что активное
начало (для немецкого идеализма —
мысль, понятие) должно научиться ува¬
жать, принимать действительность такой,
какова она есть. В предмете труда действу¬
ют закономерности природы, которые не
могут быть произвольно изменены, и труд
возможен вообще и может быть плодотвор¬
ным лишь на основе их признания и по¬
знания. С другой стороны, предмет бла¬

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
155
годаря труду становится другим; выража¬
ясь терминами Гегеля, форма его предмет¬
ности уничтожается, и он приобретает но¬
вую форму. Это изменение формы есть ре¬
зультат труда в некоем чуждом ему,
обладающем собственной закономерностью
материале. Но вместе с тем это превраще¬
ние может свершиться только в том слу¬
чае, если оно соответствует собственным
закономерностям предмета.
Этой диалектике объекта соответствует
диалектика субъекта. В труде человек
отчуждает себя от себя самого, он «сам для
себя становится вещыо», как говорит Ге¬
гель. И в этом выражается объективная
закономерность самого труда, не зависимая
от желаний и склонностей индивида и про¬
тивостоящая им как нечто чуждое и объ¬
ективное. В процессе труда в человеке
возникает нечто всеобщее. Вместе с тем
труд означает отрешение от непосредствен¬
ности, разрыв с чисто природной, инстинк¬
тивной жизнью человека.
Это очеловечивание человека Гегель ис¬
следует широко и подробно во вводных за¬
мечаниях к своим лекциям 1805-—1806 го¬
дов. Идеалистические предрассудки Гегеля
обнаруживаются здесь в том, что он рас¬
сматривает пробуждение чисто духовных
способностей человека, переход человека
от сонного состояния, от «ночи» природ¬
ности к первому акту образования поня¬
тий — к наименованию предметов, к язы¬
ку,— в сущности, вне связи с трудом, а
исследование самого труда начинает с бо¬
лее высокой ступени, на которой указан¬
ные духовные способности человека уже
сформировались. Однако отдельные замеча¬
ния Гегеля показывают, что он, по мень¬
шей мере, догадывается об имеющемся
здесь взаимодействии. Так, он говорит о
том, как одновременно с возникновением
языка возникают и Я и его предмет. Но в
замечании на полях он добавляет: «Как
становится эта его (языка) необхо¬
димость или его утверждение,— так, что Я
становится его 0 ы т и е м, или Я, которое
есть его сущность, превращается в его
бытие? Ибо бытие есть устойчивое,
предметное; Я есть форма чистого беспокой¬
ства, движения или ночь исчезновения.
Или: в имени Я есть сущее (всеобщее)
непосредственное; теперь через опосредова¬
ние оно должно стать благодаря самому
себе. Его беспокойство должно стать его
самоутверждением, как таковым, движе¬
нием, снимающим себя самое в качестве
чистого беспокойства, в качестве чистого
движения. Это есть труд. Его беспо¬
койство становится предметом,
как утвержденное множество, как порядок.
Беспокойство становится порядком лишь
путем превращения в предмет» (там же,
стр. 185).
Решающее значение труда в процессе че¬
ловеческого развития Гегель выражает осо¬
бенно пластично в своей «робинзонаде»,
то есть там, где он пишет о переходе R ци¬
вилизованному, в собственном смысле сло¬
ва, обществу.
Отношение Гегеля к так называемому
«естественному состоянию» человечества
полностью свободно от тех положительных
или отрицательных моральных оценок, с
которыми очень часто к нему подходит ли¬
тература эпохи Просвещения; концепция
Гегеля ближе к Гоббсу. В тезисах на полу¬
чение доцентуры Гегель выражает свою
мысль отчетливо и парадоксально: «Есте¬
ственное состояние не является несправед¬
ливым состоянием, но именно поэтому
необходимо выйти из него» («Erste Druck-
schriften», S. 405).
На почве этой мысли уже в «Системе
нравственности» возникает гегелевская
«робинзонада» на тему о «господстве й
рабстве». Последняя была воспроизведена
в важнейшем разделе «Феноменологий
духа» и с тех пор оставалась постоянной
частью гегелевской системы.
Проследим мысль Гегеля о переходе от
естественного состояния к обществу в ее
наиболее развитой форме, по «Феномено¬
логии духа». Исходный пункт здесь обра¬
зует гоббсо'вская «война всех против ьсех»,
взаимное истребление людей, находящихся
в естественном состоянии; это, как выра¬
жается Гегель,— «снятие без сохранения».
Подчинение одних людей власти других
приводит к состоянию Господства и раб¬
ства.
В этом нет еще ничего нового и инте¬
ресного. Важно другое: Как рассматривает
Гегель отношение господина и раба друг к
другу и к вещам. Этот вопрос он подвер¬
гает крайне интересному анализу:
«Но господин есть власть над этим бы¬
тием, ибо он доказал в борьбе, что оно для
него имеет чисто отрицательное значение;
в силу того, что он приобрел власть над
бытием, а бытие остается властью над
другим человеком, он в результате этого
заключения приобрел власть над этим дру¬
гим. Подобным же образом господин отно¬
сится опосредствованно через
раба к вещи. Раб, в качестве само¬
сознания вообще, относится к вещи отри¬
цательно и снимает ее; но она одновременно
есть уж нечто самостоятельное по отноше¬
нию к нему, и он поэтому не может довести
отрицание ее до уничтожения, или, иначе
говоря, он ее лишь обрабатывает. Напротив,
для господина его «непосредствен¬
ное отношение к вещи превращается
благодаря этому опосредствованию в чистое
отрицание вещи, в потребление.
Чего не удавалось достигнуть алчности —
теперь удается ему, и он удовлетворяет

156
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
себя в потреблении. Алчности это не уда¬
валось, так как вещь имела самостоятель¬
ность, а господин, который поместил между
вещью и собою раба, вступает таким обра¬
зом в связь лишь с несамостоятельной сто¬
роной вещи и подвергает ее чистому по¬
треблению. Самостоятельную сторону он
предоставляет рабу, который вещь обраба¬
тывает» (Не gels Werke, В. II, S. 146).
Именно это неограниченное господство,
это всецело одностороннее и неравное от¬
ношение производит переворот и делает из
господина бесплодный эпизод в развитии
духа, в то время как все плодотворные мо¬
менты человеческого развития связываются
с сознанием раба:
«Истина самостоятельного сознания
есть, в силу этого, рабское созна-
н и е... Благодаря труду, оно... приходит к
самому себе. В моменте, который соответ¬
ствует алчности в сознании господина,
возникает видимость, что на долю служа¬
щего сознания выпадает как раз сторона
несущественного отношения к вещи, в ко¬
торой вещь сохраняет свою самостоятель¬
ность. Желание оставило за собою чистое
отрицание предмета и тем самым незамут¬
ненное чувство собственного достоинства.
Но это удовлетворение есть поэтому лишь
исчезновение, ибо удовлетворению
здесь недостает его предметной сто¬
роны или пребывания. Труд, напро¬
тив, есть сдержанное желание,
остановленное исчезновение, он
создает. Отрицательное отношение к
предмету становится формой последне¬
го, и потому чем-либо остающимся.
Ибо именно для трудящегося предмет имеет
самостоятельность. Это отрицатель¬
ное среднее звено или формирующее
деяние есть одновременно единич¬
ность или чистое для себя — бытие со¬
знания, которое лишь в труде выступает
вовне, входит в сферу пребывания. Трудя¬
щееся сознание приходит таким путем к
созерцанию самостоятельного бытия, как
своего бытия» (там лее, стр. 147).
Мы знаем из философии истории Гегеля,
что для него единичность есть высший
принцип нового времени в противополож¬
ность античной эпохе.
Гегель, который в молодости вовсе не
принимал во внимание рабства в антич¬
ности и занимался только «политическим
человеком», нетрудящимся «свободным»
гражданином города-республики, приходит
здесь благодаря диалектике труда к пони¬
манию того, что великий путь человеческо¬
го развития, очеловечивания человека,
процесс превращения «естественного со¬
стояния» в общественное пролегает толь¬
ко через труд, только через такое отноше¬
ние к вещам, в котором находит свое выра¬
жение самостоятельность и собственная
закономерность последних, через труд как
отношение, внутри которого вещи вы¬
нуждают человека, под угрозой его гибели,
познать себя, то есть вынуждают его обра¬
зовать органы познания. Лишь благодаря
труду человек становится человеком. Гос¬
подин, который между собою и вещью по¬
ставил работника, обречен чистым потреб¬
лением на бесплодие; диалектика всемир¬
ной истории возвышает над его сознанием
сознание работника. В «Феноменологии»
Гегель видит уже ясно, что труд человека
есть зависимый, подчиненный труд, со
всеми вредными последствиями, которые
имеет подчинение для развития сознания.
Но, несмотря на это, главный путь разви¬
тия сознания проложен в «Феноменологии»
именно через сознание работника, а не че¬
рез сознание господина. В этой диалектике
труда возникает, по Гегелю, действитель¬
ное самосознание, феноменологическая фор¬
ма разложения античности. Все «образы
сознания», в которых это разложение оли¬
цетворяется:	стоицизм,	скептицизм	и
«несчастное сознание» (зарождающееся
христианство),— возникают в гегелевском
изложении истории исключительно из фе¬
номенологической диалектики сознания
трудящегося.
После сказанного выше видно, что самый
труд в концепции Гегеля означает возвы¬
шение из природной непосредственности к
всеобщности. Когда Гегель исследует опре¬
деления труда, у него возникает диалекти¬
ческое развитие, в котором техническая и
общественная стороны усовершенствования
труда предстают в активном взаимодей¬
ствии. С одной стороны, из диалектики
труда возникает орудие, на основе исполь¬
зования человеком закономерностей приро¬
ды в процессе труда, с помощью орудия
Гегель вырабатывает переход к тем момен¬
там, которые в диалектическом узловом
пункте приводят к понятшо машины.
С другой стороны, в развитии мысли, не от¬
делимом от вышеизложенного, Гегель пока¬
зывает, как всеобщие, то есть обществен¬
ные, определения труда ведут к все услож¬
няющемуся общественному разделе-
н и ю труда, все большей специализации
работ, все большему отдалению каждого
отдельного акта труда от непосредственно¬
го удовлетворения потребности единичного
человека. Эти оба направления, по кото¬
рым следует мысль Гегеля, как мы уже
подчеркивали, тесно связаны друг с дру¬
гом.
Как ученик Адама Смита, Гегель знает,
что техническое совершенствование труда
предполагает высокое развитие его обще¬
ственного разделения. Вместе с тем ему
ясно, что усовершенствование орудий тру¬
да, возникновение машинного производства
со своей стороны стимулируют дальней¬

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
157
шее развитие общественного разделения
труда.
Этот диалектический переход мы нахо¬
дим во всех произведениях Гегеля, в кото¬
рых он касается экономических проблем.
Мы приведем один из показательных в
этом отношении отрывков, взятый из лек¬
ций 1805—1806 годов.
«Наличное бытие, объём есте¬
ственных потребностей, в сфере бытия
есть вообще масса потребностей; вещи,
служащие их удовлетворению, обраба¬
тываются, их всеобщая внут¬
ренняя возможность полагается как
внешнее, как фо р м а. Эта обработка
есть, однако, сама нечто многообразное;
она есть акт сознания, делающе-
го-себя-вещью. Однако в сфере все¬
общности это предстает как становление
абстрактного труда. Потребности много¬
образны; воспринимать это многообразие
в Я, работать,— означает абстрак¬
цию всеобщих создаваемых форм,
но также и обладающий собственным дви¬
жением процесс созидания.
Д л я-с е б я-с у щ е е Я есть а б-
страктное; правда, это Я трудится,
но его труд есть равным образом нечто
абстрактное. Потребность вообще
расчленяется посредством анализа на свои
многие стороны; абстрактное в ее движе¬
нии есть для-себя-бытие, деяние, труд.
Поскольку труд совершается лишь ради
потребности, как абстрактного для
себя-бытия, он совершается лишь аб¬
страктно. То, что здесь существует,— это
понятие, истина желания. Каково его по¬
нятие, таков и труд. Удовлетворение всех
потребностей единичного человека не есть
нечто производимое этим единичным, ка¬
ков он, будучи предметом для самого себя
в своем наличном бытии. Всеобщий труд
есть, таким образом, разделение труда, сбе¬
режение его; десять человек могут изгото¬
вить столько же булавок, сколько сто.
Итак, каждый единичный, поскольку он
выступает здесь как единичный, трудится
ради одной потребности. Содержание
его труда намного шире его потребности.
Он трудится для потребности многих, и
так делает каждый. Каждый удовлетво¬
ряет таким образом потребности многих, а
удовлетворение многих его потребностей
есть труд многих других людей» («Real¬
philosophie», В. II, S. 214).
Из этой диалектики обобществления
труда Гегель выводит также и техниче¬
ский прогресс. Конечно, его трактовка
проблемы орудия и машин в этом плане,
вплоть до деталей, определена учением
Адама Смита. Немецкая действительность
того времени — особенно в той части Гер¬
мании, которую Гегель непосредственно
мог наблюдать,— не давала ему материала
для такого рода экономических исследова¬
ний, и здесь он почти всецело основы¬
вается на своих литературных сведениях
об Англии и английской экономической
теории. Со своей стороны, он лишь подни¬
мает замеченные им в экономических от¬
ношениях элементы диалектики до уров¬
ня известной философской осознанности.
Двоякое движение, которое, по Геге¬
лю, происходит в человеке, в предмете
труда и в орудии труда, есть, с одной сто¬
роны, все большее разделение труда, все
большее развитие к «абстрактному», а с
другой стороны, все более глубокое позна¬
ние законов природы, которую человек за¬
ставляет работать на себя.
Гегель всегда подчеркивает связь меж¬
ду разделением труда и тем превраще¬
нием, которое претерпевает в этих усло¬
виях человеческий труд, с техническим
прогрессом. Он, например, обосновывает
необходимость машины следующим образом:
«Его (человека.— Г. I.) труд сам стано¬
вится всецело механическим или
принадлежит теперь к простой определен¬
ности. Чем, однако, абстрактнее он
делается, тем более сам человек превра¬
щается в абстрактную деятельность и бла¬
годаря этому оказывается в состоянии из¬
влечь себя из труда и подставить на ме¬
сто своей деятельности деятельность внеш¬
ней природы. Он нуждается лишь в про¬
стых движениях, а такие движения он
находит и во внешней природе; чистое
движение есть как раз отношение аб¬
страктных форм пространства и време¬
ни,— внешняя абстрактная деятельность,
машина» (там же, стр. 215). Однако Ге¬
гель не только как экономист является
учеником Адама Смита и его учителя Фер-
гюссона, но также и как представитель
гуманистической критики общества. Это
значит, что он, с одной стороны, объек¬
тивно изображает развитие труда, ста¬
рается с возможной глубиной обосновать
его субъективную и объективную диалек¬
тику и видит в этом движении не только
абстрактную необходимость, но и необхо¬
димую форму человеческого прогресса.
С другой стороны, он не закрывает глаза
на те разрушительные для самого труда и
для всей человеческой жизни последствия,
которые с необходимостью вызываются
капиталистическим разделением труда и
развитием машинной индустрии. Гегель
не изображает, подобно экономистам-ро-
мантикам, эти черты капиталистического
разделения труда, как «дурные стороны»
капитализма, которые можно было бы
исправить или устранить, чтобы полу¬
чить «беспорочный» капитализм; напро¬
тив, он вполне ясно видит необходимую
диалектическую связь вредных сторон ка¬
питалистического разделения труда с его

158
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
экономической и общественной прогрессив¬
ностью.
В лекциях 1803—1804 годов Гегель
также говорит о движении ко всеобщности,
которое совершается благодаря разделению
труда, орудию и машине. Он показывает
прежде всего диалектический характер
процесса: в обществе изобретение отдель¬
ного человека ведет к повышению всеоб¬
щего уровня, к более высокому развитию
всеобщности труда:
«Единичное, как особен¬
ное, противополагает себя всеобщему
умению, оно отделяет себя от него и
делается более умелым, нежели другие,
изобретает более пригодные орудия. Но то
в его особенном умении, что является
истинно-всеобщим, есть изобретение, как
всеобщее; и другие этому на¬
учаются, снимают его особенность, и
она превращается в непооредственно-всеоб-
щее благо. В орудии труда деятельность че¬
ловека превращается в нечто всеобщее и
формальное, но «она остается его дея¬
тельностью».
Качественное изменение впервые вно¬
сит машина. Гегель переходит к изучению
обратного воздействия машины на челове¬
ческий труд.
«В машине человек сам избавляется
от этой своей формальной деятельности и
заставляет машину полностью работать на
него. Но тот обман, который он проделал
с природой, продолжая при этом оста¬
ваться внутри ее единичности, оборачи¬
вается местью против него самого: чем
больше он выигрывает у природы, чем
больше он ее порабощает, тем принижен¬
нее становится он сам. Заставляя приро¬
ду работать на себя, в виде всякого рода
машин, он отнюдь не устраняет необходи¬
мости трудиться самому, но лишь отры¬
вает свой труд от природы, отдаляется от
нее и относится к ней уже не как живой
к живому,— исчезает лишь эта отрица¬
тельная жизненность, и труд, который
остается ему в удел, сам становится ма-
шинообразным. Труд уменьшается лишь
для целого, но не для отдельного,— для
последнего он увеличивается, ибо чем бо¬
лее машинообразным становится этот труд,
тем меньшую цену он имеет, и тем больше
отдельный человек вынужден работать по¬
добным способом...»
Эти замечания Гегеля свидетельствуют
о чрезвычайно глубоком для его эпохи про¬
зрении в сущность движения капитализ¬
ма,— особенно если принять во внимание,
что это написано немцем и в Германии.
Нельзя поставить Гегелю в укор то, что
он видит в капитализме единственно воз¬
можную общественную форму и поэтому
отождествляет функцию машины в усло¬
виях капиталистического разделения тру¬
да с функциями машины как таковой. На¬
оборот, следует подчеркнуть, что Гегель
здесь проявляет не меньшую прозорли¬
вость и широту взгляда, чем классики-эко¬
номисты Смит и Рикардо: он видит про¬
грессивность развития производительных
сил при капитализме, прогрессивность ка¬
питалистического разделения труда, и он
видит также необходимо связанное с этой
формой прогресса обесчеловечивание рабо¬
чего. Он рассматривает это как неизбеж¬
ность и стоит, как мыслитель, слишком
высоко, чтобы разражаться по этому по¬
воду романтическими ламентациями; но
он также слишком серьезен и честен,
чтобы какие-либо стороны этой взаимосвя¬
зи замалчивать или хотя бы смягчать. Это
обнаруживается особенно отчетливо там,
где он из общественного разделения труда
при капитализме, из высокого развития
производительных сил в условиях этого
разделения труда и благодаря ему выво¬
дит необходимость обнищания огромных
масс народа.
Экономическую основу этого процесса
Гегель раскрывает уже в цитированном
нами отрывке. Еще яснее говорит он об
этом процессе в лекциях 1805—1806 го¬
дов:
«Но равным образом он (единичный че¬
ловек.— Г. Л.) становится, вследствие аб¬
страгирования труда, механичнее, тупее,
бездушнее. Духовное, это осуществление
самосознательной жизни, превращается в
пустое действование. Сила самости... за¬
ключается в широте и богатстве охвата;
она исчезает. Он может освобождаться от
некоторых своих машинообразных работ,
но тем формальнее становится то, что
делает он сам. Его тупой труд ограничи¬
вает его в чем-либо одном, и труд тем со¬
вершенней, чем он односторонней... Рав¬
ным образом, непрерывно идет борьба за
упрощение труда, изобретение других ма¬
шин и т. д.
Сноровка единичного есть возможность
поддерживать его существование. Это по¬
следнее полностью подвластно запутанно¬
сти, случайности целого. Так образуется
несметная толпа людей, осужденных на
отупляющую, нездоровую, ненадежную,
требующую лишь ограниченного умения
работу на фабриках, мануфактурах, в
шахтах; отрасли индустрии, которыми
кормится огромный класс людей, иссяка¬
ют неожиданно из-за каприза моды или
из-за падения цен, происшедшего благо¬
даря открытию в других странах и т. д.,—
и эта колоссальная толпа впадает в бед¬
ность, из которой не может найти выхо¬
да. Выступает противоположность велико¬
го богатства и великой бедности — бедно¬
сти, из которой нет исхода» («Realphilo-
sopliie», В. И, S. 232).

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
159
В другом контексте Гегель выражает
свое понимание этой проблемы очень сжа¬
то, почти эпиграмматически: «Фабрики,
мануфактуры, основывают свое существо¬
вание именно на нищете одного класса»
(там же, S. 257).
Гегель обрисовывает здесь обществен¬
ные отношения с той же беспощадной пря¬
мотой и неустрашимостью, которая харак¬
терна для классиков буржуазной полити¬
ческой экономии. Эту кажущуюся почти
невероятной для Германии того времени
силу понимания не должно умалять в на¬
ших глазах то, что у Гегеля иногда про¬
скальзывает мысль о возможном вмеша¬
тельстве государства, правительства в
этот необходимый ход вещей; идеалисти¬
ческие иллюзии такого рода неразлучны у
Гегеля с трезвой проницательностью на¬
счет пределов и возможностей государ¬
ственного вмешательства. Он к тому же
резко враждебен любым теориям, требую¬
щим чрезмерного государственного регули¬
рования экономической и общественной
жизни. Он верит лишь, что деятельность
государства, правительства может иногда
смягчать противоположность богатства и
нищеты и, главное, может, несмотря на
существование этой противоположности,
сохранить буржуазное общество «здоро¬
вым» как целое. Мы можем составить себе
достаточное представление об этих иллю¬
зиях Гегеля из одного рассуждения, кото¬
рое находим в «Системе нравственности»:
«Правительство должно всячески стре¬
миться к тому, чтобы помешать развитию
этого неравенства и разрушительных по¬
следствий, которые возникают из него и
из общего пололсения вещей. Непосред¬
ственно оно это может делать извне, за¬
трудняя высокие доходы, и если оно при¬
носит в жертву механическому и фабрич¬
ному труду часть этого сословия и обре¬
кает ее на грубое существование, то оно,
безусловно, должно сохранять в этом со¬
словии в целом жизненность, хотя бы в
той мере, в какой это возможно. Но это
происходит необходимым образом или ско¬
рее непосредственно благодаря организа¬
ции самого сословия в себе» (Lasson,
S.	492).
Это смешение глубоких и правильных
воззрений на противоречивость капитали¬
стического развития с наивными иллю¬
зиями насчет возможности государствен¬
ного и общественного противодействия ему
характерно для всего дальнейшего разви¬
тия Гегеля. Изложение приведенных нами
мыслей в «философии права» не изменяет
их по существу; они здесь лишь формули¬
рованы более абстрактно. Иллюзии Гегеля
остаются теми же; теперь он видит еще
один из возможных способов оздоровления
капиталистического общества в эмиграции
и колонизации. «Здесь оказывается,—
пишет он,— что при непомерности свое¬
го богатства бурясуазное общество
недостаточно богато, т. е.
по природе своей не владеет достаточными
средствами, чтобы препятствовать чрез¬
мерной бедности и порождению неимуще¬
го простонародья» («Rechtsphilosophie»,
S.	245).
В глазах Гегеля капиталистическое об¬
щество является объективным целым, дви¬
жущимся по собственным законам. В «Си¬
стеме нравственности» он следующим o6j
разом высказывается об экономической
связи общества (по его терминологии, о
«системе потребностей»):
«В этой системе правящее начало обна¬
руживается, таким образом, как бессозна¬
тельное, слепое целое потребностей и спо¬
собов их удовлетворения... Это целое не
лежит за пределами возможностей позна¬
ния, если брать его в общем, в массе рас¬
сматриваемых отношений... И так проис¬
ходит само собой, по самой природе вещей,
что правильное равновесие отчасти сохра¬
няется при незначительных колебаниях,
частью же, если оно нарушено внешними
обстоятельствами, восстанавливается вновь
посредством более значительных колеба¬
ний» (Lasson, S. 489).
Гегель, как и Смит, рассматривает ка¬
питалистическую экономику как систему,
движущуюся силой внутренней динамики,
как систему, которая сама снимает возни¬
кающие в ней нарушения. Конечно, в
1801 году он мог эти нарушения объяс¬
нять лишь «внешними обстоятельствами»,
не подозревая, что они вызываются кри¬
зисами, возникающими из диалектики са¬
мого капиталистического развития.
В этой самодвижущейся системе чело¬
веческой деятельности и предметов, кото¬
рые приведены в движение этой деятель¬
ностью, движутся и, со своей стороны,
движут ее, приобретает конкретный образ
уже упоминавшееся нами понятие «само-
отчуждения».
Гегель характеризует самодвижение
этой системы людей и вещей в лекциях
1803—1804 годов.
«Эти многообразные работы,
относящиеся к потребностям как к вещам,
должны также реализовать свое понятие,
свою абстракцию; их всеобщее понятие
должно также быть вещью, как и они,—
вещыо, которая, однако, в качестве всеоб¬
щего представляет собой все остальные.
Деньги есть это материальное, су¬
ществующее понятие, форма единства или
возможности всех вещей, удовлетворяющих
потребности. Когда потребность и труд под¬
няты до этой всеобщности, в великом наро¬
де образуется для себя огромная система
общности и взаимной зависимости, сама

160
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
в себе движущаяся жизнь мертвого мира,
которая слепо и стихийно мечется то туда,
то сюда и, как дикий зверь, постоянно
требует строгого обуздания и укрощения»
(«Realphilosophie», В. I, S. 239).
Эта «движущаяся в себе жизнь мертво¬
го мира» есть «самоотчуждение» — новая
форма гегелевской «позитивности».
Труд не только делает, по Гегелю, че¬
ловека человеком и он не только создает
общество в его необозримом многообразии
и единообразной систематике, но одновре¬
менно делает мир человека «отрешенным»
от него, «отчужденным» миром.
Здесь, где мы можем проследить геге¬
левскую концепцию самоотчуждения в ма¬
териале, из которого она возникла,— в
экономических отношениях,— двойствен¬
ный характер «самоотчуждения» высту¬
пает особенно отчетливо. Прежняя концеп¬
ция «позитивности» односторонне и жестко
подчеркивала мертвую, чуждую сторону
этой связи; в понятии «самоотчуждения»
Гегель выражает ту истину, что мир эко¬
номических отношений, который власт¬
вует над человеком и перед которым бесси¬
лен отдельный индивид, в самой своей
сущности создан этим человеком и неотде¬
лим от него.
Глубокая и плодотворная идея заложена
в этой двойственности. Благодаря ей эта
концепция «самоотчуждения» могла стать
основой для высшей формы диалектики,
доступной буржуазному мышлению. Но
одновременно в этом же двойственном по¬
нятии таится идеалистическая опасность
гегелевской философии и ее ограничен¬
ность.
Трезвый реализм Гегеля приводит к то¬
му, что двойственность пронизывает все
данное им изображение буржуазного обще¬
ства и его развития; противоречия буржу¬
азного развития подняты Гегелем на вы¬
соту сознательной диалектики. Несмотря
на отдельные иллюзии, он всегда остается
настолько на почве реальности, что и
не помышляет о том, чтобы устранить
«самоотчуждение» в условиях капитализ¬
ма. Но именно поэтому (мы подробно вы¬
ясним это в другой главе, при изучении
«Феноменологии духа») Гегель лишь при¬
дает «отрешению» еще более общую фор¬
му, чтобы потом в этой обобщенности
«отрешение» могло быть снова снятым и
возвращенным субъекту. В общественном
отношении Гегель не поднимается над
капиталистическим горизонтом, поэтому
его учению об обществе чужд утопизм.
Но идеалистическая диалектика Гегеля
превращает всю историю человечества в
грандиозную философскую утопию, фило¬
софскую грезу о возвращении «самоотчуж-
дения» в лоно субъекта, о превращении
«субстанции» в «субъект».
В лекциях 1805—1806 годов Гегель изо¬
бражает этот процесс очень выразительно:
«а) в акте труда Я делаю себя непо¬
средственно вещью, формой, кото¬
рая есть бытие, б) это мое наличное бытие
я отрешаю от себя, таким образом делаю
его некоторым чуждым мне, и с о х р а-
н я го себя в нем» («Realphilosophie»,
В. II, S. 217).
Последнее замечание относится к обме¬
ну. Уже в приведенной выше цитате
деньги играют решающую роль. Таким
образом, рассмотрение гегелевских взгля¬
дов на сущность капиталистического об¬
щества и законов его движения приводит
к основным категориям политической эко¬
номии — к обмену, товару, стоимости,
цене и деньгам.
Гегель и здесь стоит, в самых суще¬
ственных пунктах, на точке зрения эко¬
номической теории А. Смита. Но мы знаем
из критики Смита, данной Марксом, что
именно в применении к этим категориям
внутренние противоречия теории великого
экономиста выступают с наибольшей оче¬
видностью — гораздо яснее, чем в его по¬
нимании труда и разделения труда. Само
собой разумеется, что и зависимость Ге¬
геля от экономической теории Смита отра¬
жается наиболее невыгодным образом
именно в этих вопросах,— гораздо больше,
нежели в его понимании труда и разделе¬
ния труда. Для критики этих категорий
в смитовской теории Гегелю недоставало,
по крайней мере, реального жизненного
материала. Не слабостью, а величием Ге¬
геля объясняется то, что основное направ¬
ление его философской обработки эконо¬
мических категорий не отражает экономи¬
ческого состояния отсталой Германии, но
представляет собой попытку философски
осмыслить факты английской экономики,
известные ему из литературы. Однако,
когда речь заходит о самых сложных кате¬
гориях, противоречивость которых вооб¬
ще осталась недоступной для буржуазной
экономической теории, Гегель отчасти раб¬
ски следует за этими противоречиями, не
проникая в их конкретное содержание и
не раскрывая поэтому их диалектики, отча¬
сти же оказывается вынужденным обра¬
титься к непосредственно доступному ему
немецкому материалу и ограничить дви¬
жение своей мысли уровнем, соответству¬
ющим немецкой экономической отстало¬
сти.
Это отчетливо видно в различных эко¬
номических высказываниях Гегеля, осо¬
бенно в том, что он, оценив с такой пра¬
вильностью и диалектической глубиной об¬
щефилософское значение промышленного
переворота в Англии, переходя к описа¬
нию реальных экономических отношений,
видит центральную фигуру капиталпсти-

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
161
ческого развития в образе купца, занима¬
ющегося торговлей.
Даже там, где Гегель так верно говорит
о концентрации капитала, понимая безус¬
ловную ее необходимость в капиталистиче¬
ской. системе, она представляется ему кон¬
центрацией купеческого капитала. «Богат¬
ство, как любая масса,— пишет Гегель,—
делает себя силой. Накопление богатства
совершается отчасти по воле случая, от¬
части благодаря всеобщности через рас¬
пределение. Оно есть в некотором роде
пункт, с которого обозримо все остальное,
центр притяжения, который все собирает
вокруг себя — как большая масса влечет
к себе меньшую. Имущему прибавится.
Обогащение становится много¬
сторонней системой, которая
приносит плоды всеми сторонами, коих
меньшее предприятие не мо¬
жет использовать» («Realphilo¬
sophie», В. II, S. 232). Это сказано в до¬
вольно общей форме. Но из многих других
высказываний Гегеля (в особенности из
тех, которые мы рассмотрим ниже и в ко¬
торых он касается сословного строения
общества) явствует бесспорно, что, когда
он говорит о концентрации, о крупном
капитале, он всюду имеет в виду именно
торговый капитал. В «Системе нравствен¬
ности» Гегель именует торговлю «высшим
пунктом всеобщности» хозяйственной
жизни (Lasson, S. 474). Если мы вспомним,
что в тогдашней Германии крупнейшая
отрасль индустрии — ткацкая промыш¬
ленность — была преимущественно домаш¬
ней промышленностью, организованной на
основе скупки, то эти взгляды Гегеля не
покажутся нам удивительными.
На этой почве у Гегеля возникает мно¬
го колебаний и неясностей в определении
основных экономических категорий, осо¬
бенно категории стоимости. Важнейшего
момента экономической теории — а имен¬
но эксплуатации рабочего в промышлен¬
ном производстве — Гегель так и не по¬
нял. К этому прежде всего и относится
приведенное нами критическое замечание
Маркса о том, что Гегель перенял от клас¬
сической экономии лишь понимание поло¬
жительной стороны труда и проглядел
отрицательную.
Мы уже знаем, что он ясно видел проти¬
воположность бедности и богатства и от¬
крыто говорил об этом социальном факте,
об этой противоположности; однако о том
же писали до него уже многие английские
и французские публицисты, не имевшие
понятия о трудовой теории стоимости.
Неясность представлений Гегеля об этой
проблеме отражается и в самом его опре¬
делении стоимости как понятия. Гегель ко¬
леблется между субъективностью и объек¬
тивностью, он не в силах придти к окон-
11.	«Вопросы философии» № 5.
чательному решению. Так, например, мы
находим в его лекциях, относящихся к
концу рассматриваемого периода, такое
субъективистское высказывание: «Стои¬
мость есть мое мнение о вещи». И это
после того, как он — в тех же лекциях
и даже в более ранних сочинениях — сам
дал определение, из которого совершенно
ясно его стремление понять стоимость как
объективное экономическое определение.
В «Системе нравственности» он говорит
уже, что сущность стоимости заключается
в равенстве одной вещи другой: «Абст¬
ракция этого равенства одной вещи дру¬
гой, конкретное единство и право есть
стоимость. Или, скорее, сама стои¬
мость есть равенство как абстракция, иде¬
альная мера; действительно же найденная,
эмпирическая мера есть цена».
Такие колебания и неясности, а также
смешение экономических категорий с юри¬
дическими (пример которого мы можем за¬
метить и в последней цитате) не мешают,
однако, Гегелю серьезно прослеживать во
всех экономических категориях диалекти¬
ку субъективного и объективного, всеоб¬
щего и особенного. Благодаря этому он
вносит в экономические категории диалек¬
тическую подвижность, которая в работах
самих классиков политической экономии
содержалась объективно. Но, говоря геге¬
левскими терминами, лишь «в себе», но
еще не «для нас».
Лишь сорок лет спустя в гениальной
статье молодого Энгельса в «Немецко-
французских ежегодниках», разумеется, на
другом, несравненно более высоком эко¬
номическом и философском уровне, будет
опять раскрыта диалектическая связь
экономических категорий.
Гегель, анализируя обмен, говорит: «По¬
нятие, как самодвижущееся, уничтожаю¬
щееся в своей противоположности, при¬
нимающее в себя другое, противоположное,
занимающее место ранее имевшегося; и
притом определенное таким образом, что
предшествующее является идеальным, а
вновь выступившее — есть реальное... та¬
кое идеальное, которое, по природе своей
есть первое, идеал в практической сфере
до потребления. Эта замена двойственна в
своем проявлении пли, скорее, есть повто¬
рение самой себя; ибо всеобщий объект,
избыток и особенное потребности есть,
по своей материи, объект, но две его фор¬
мы суть необходимое повторение одного и
того же. Однако попятие, сущность есть
само превращение... и его абсолютность
есть тождество противоположностей...»
(Lasson, S. 437).
Намного яснее диалектика экономиче¬
ских категорий изложена в анализе денег,
и здесь читатель может еще раз убедить¬
ся, как сильно в гегелевской конструкции

162
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
капиталистического общества доминирует
торговля. Гегель говорит о роли денег:
«Все потребности сосредоточены в этой
одной. Вещь потребности стала лишь
представляемой, непотребляемой.
Таким образом, предмет здесь уже
есть нечто, имеющее только значение,
а не существующее в с е б е, т. е. для
потребности. Налицо простое внутрен¬
нее. Умонастроение купеческого сословия
есть, следовательно, этот рассудок един¬
ства сущности и вещи: так, некто
реален, когда он имеет деньги. Воображе¬
ние исчезло: значение имеет только непо¬
средственное наличное бытие; сущ¬
ность вещи есть сама вещь, стои¬
мость есть звонкая монета. Налицо фор¬
мальный принцип разума (однако эти
деньги, которые имеют значение всех по¬
требностей,— сами лишь непосред¬
ственная вещь). Налицо абстракция
от всякой особенности, характера и т. п.,
от способностей единичного человека. Умо¬
настроение купца есть эта жесткость
духа, для которой ничего не значит осо¬
бенное, теперь уже всецело отрешенное, но
лишь точный смысл права. Вексель дол¬
жен быть оплачен, пусть погибнет все,
что угодно,— семья, благосостояние,
жизнь и т. д.— полное бессердечие... Итак,
дух становится в своей абстрактности пред¬
метом, как лишенное самости
внутреннее. Но это внутреннее есть само
Я, и это Я предста'ет в его наличном бы¬
тии. Образ внутреннего не есть мертвая
вещь: деньги, но равным образом Я»
(«Realphilosophie», В. II, S. 256).
Несмотря на то, что отрывок местами
крайне темен, можно установить наличие
в нем двух глубоких мыслей.
Во-первых, Гегель стоит на более высо-*
кой ступени проникновения в сущность
денег, чем многие английские экономисты
XVIII столетия (например, Д. Юм), кото¬
рые отрицали объективность денег, их
реальность каж вещи, по выраже¬
нию Гегеля, и видели в них лишь
отношение.
Во-вторых, здесь, как и во многих дру¬
гих положениях Гегеля, отчетливо видно,
что он, по крайней мере, догадывается о
существовании той проблемы, которую
Маркс позднее обозначил как проблему
«фетишизма». Он очень резко подчерки¬
вает объективность денег, их в е-
щественност ь,— и вместе с тем
очевидно, что их последняя, глубочайшая
сущность понимается им как обще¬
ственное отношение людей.
То, что это общественное отношение пред¬
стает здесь в идеалистически-мистифици-
рованной форме, в форме «Я», показывает
лишь, как неразрывно связаны между со¬
бой величие Гегеля и его ограниченность.
Георг ЛУКАЧ (Венгрия)

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
О спорных вопросах и методах изучения
идейного наследия А. Н. Радищева
За последнее десятилетие история рус¬
ской передовой общественной мысли обога¬
тилась огромным количеством статей, мо¬
нографий и неопубликованных диссерта¬
ций. Это изучение идейного наследства
прошлого принесло ощутимые плоды: в
научный оборот введено много докумен¬
тов, существенно дополняющих наши све¬
дения о воззрениях выдающихся мыслите¬
лей; изучены малоизвестные периоды их
литературной и общественной деятельно¬
сти; разработаны вопросы преемственной
связи передовых идей.
Но наряду с серьезными исследованиями
появились наспех подготовленные статьи и
даже монографии, в которых научный
анализ подменялся торжественным дифи¬
рамбом, а субъективные, не подкреплен¬
ные документальными данными представ¬
ления авторов выдавались за последнее
слово пауки. В таких работах живую исто¬
рическую действительность заменила за¬
ранее заготовленная мертвая схема, кото¬
рая с помощью «фигуры умолчания» и
одностороннего отбора фактов и цитат за¬
полнялась лишь подтверждающими ее ма¬
териалами.
Особое распространение получил метод
субъективного толкования текстов, не
укладывающихся в схему. Споры о миро¬
воззрении многих русских передовых мыс¬
лителей стали сводиться к вопросу о том,
как следует понимать то или иное «спор¬
ное» место в их трудах. Силу безапелля¬
ционного аргумента получили ссылки на
эзоповский язык. Расшифровка смысла эзо¬
повских выражений, несомненно имевших¬
ся в подцензурной литературе прошлого,
приобрела какой-то мистический характер.
Эзоповский язык стал ширмой, за которой
прячутся все не сумевшие свести концы с
концами.
В самой непосредственной связи с та¬
кими методами исследования находятся
отправные положения и выводы, модерни¬
зирующие идейные явления прошлого,
антиисторичные по своему существу и уже
в силу этого отступающие от научной ме¬
тодологии. Значительное распространение
такого рода тенденций наблюдается в ряде
работ, посвященных творчеству А. Н. Ра¬
дищева и вообще идейному наследию
XVIII века. В этом отношении немаловаж¬
ную роль сыграли многочисленные работы
Г. П. Макогоненко, влияние которых на
последующие исследования идейного раз¬
вития XVIII века было, по нашему мне¬
нию, отрицательным.
В частности, за счет влияния этих ра¬
бот следует, как нам кажется, отнести ста¬
тью 10. Ф. Еарякина и Е. Г. Плпмака «О
двух оценках «Путешествия из Петербур¬
га в Москву» в советской литературе»,
опубликованную в порядке обсуждения в
N° 4 журнала «Вопросы философии» за
1955 год. Возражая по некоторым вопро¬
сам Г. П. Макогоненко, авторы, тем не
менее, приняли и его методику исследо¬
вания и его принципиальные положения.
Это тем более досадно, что 10. Ф. Карякин
и Е. Г. Плимак выступили в журнале
«Вопросы истории» (см. № 9 за 1955 год)
с превосходно обоснованной статьей, на¬
правленной против произвольного цитиро¬
вания, а в «Литературной газете» (см.
№ 63 от 29 мая 1956 года) в соавтор¬
стве с другими товарищами — с протестом
против антиисторического подхода к ис¬
следованию общественной мысли.
* * *
«Путешествие из Петербурга в Мо¬
скву» — одно из произведений, вызываю¬
щих особо острые принципиальные споры
между исследователями по вопросу о миро¬
воззрении Радищева. Опираясь главным об¬
разом на это действительно самое выдаю¬
щееся произведение писателя, одни авторы

1G4
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
объявляют Радищева последовательным ре¬
волюционером, отвергавшим иной путь из¬
менения общественных отношений, кроме
революционного; другие убеждены, что на¬
ряду с революционными методами Радищев
допускал возможность «революции сверху»
и в известной степени разделял идею про¬
свещенного абсолютизма. В тесной связи с
тем или другим решением вопроса находят¬
ся и выводы о том, следует ли относить его
к революционным демократам (в других ва¬
риантах — к зачинателям революционно-
демократических идей) или же к дворян¬
ским революционерам.
Несомненно, разноречивость этих выво¬
дов определяется прежде всего сложностью
мировоззрения самого Радищева, противоре¬
чивостью (действительной или кажущейся)
его общественно-политических взглядов.
Но в еще большей мере она зависит от ме¬
тодологии и методики подхода к изучению
вопроса.
Односторонний подход, предвзятая схе¬
ма неизбежно влекут за собой односторон¬
ние, а потому ненаучные выводы. И неза¬
висимо от того, приукрашивают эти выво¬
ды мыслителя или бросают тень на его
систему взглядов, они не могут быть при¬
знаны научными, поскольку не охваты¬
вают всей, часто противоречивой совокуп¬
ности воззрений изучаемого автора.
В статье 10. Ф. Карякина и Е. Г. Пли-
мака наблюдается именно эта тенденция.
Они «очищают» мировоззрения Радищева
от главных противоречий — противоре¬
чий, свойственных эпохе,— анализируя
«Путешествие» с определенных, заранее
занятых позиций и только под опреде¬
ленным углом зрения.
Исходным положением статьи является
трактовка замысла «Путешествия». «Как
освободить народ — вот основной во¬
прос «Путешествия»,— заявляют Карякин
и Плимак, имея в виду, как это следует
из дальнейшего изложения, вопрос о сред¬
ствах освобождения народа и создавая на
основе такого представления свою схему.
В обоснование своей точки зрения авторы
извлекают из вступления к «Путеше¬
ствию» отдельные отрывки, которым при¬
дают желательный, но произвольный
смысл.
«О замысле своего произведения,—
утверждают они,— Радищев говорит во
вступлении. Дав в эпиграфе образ «сто¬
зевного чудища» — самодержавия и кре¬
постничества, гнетущих народ,— он пи¬
шет: «...Я ощутил в себе довольно сил,
чтобы противиться заблуждению... почув¬
ствовал, что возможно всякому соучастни¬
ком быть во благоденствии себе подобных
^то есть крепостных.— КЗ. К. и Е. П.).
Се мысль, побудившая меня начертать, что
читать будешь. Но если, говорил я сам се¬
бе, я найду кого-либо, кто намерение
мое одобрит... кто в шествии моем ме¬
ня подкрепит,— не сугубый ли плод
произойдет от подъятого мною труда?»
(стр. 183).
Эти весьма вольно процитированные от¬
рывки способны создать впечатление, буд¬
то вступление подводит к вопросу о сред¬
ствах освобождения крепостных. Относя
слова «противиться заблуждению» к эпи¬
графу, авторы тем самым придают им
смысл «противиться самодержавию и кре¬
постничеству». Но если, не вырывая от¬
дельных фраз из вступления и не груп¬
пируя их в том порядке, какого требует
предвзятая точка зрения, строго следо¬
вать за мыслью Радищева, то придется
признать, что под заблуждением в данном
случае подразумеваются не самодержа¬
вие и крепостничество, а скрытая от лю¬
дей истина. Утверждая, что «бедствия че¬
ловека происходят от человека и часто от
того только, что он взирает непрямо на
окружающие предметы», не веря в то, что
«природа толико скупа была к своим ча¬
дам, что от блудящего невинно сокрыла
истину навеки», Радищев восклицает:
«Отыми завесу с очей природного чувство¬
вания— и блажен буду». Открыть людям
истину, показать во всей наготе господ¬
ствующие социальные и политические от¬
ношения, от которых происходят «страда¬
ния человечества»,— вот цель, которую
формулирует во вступлении Радищев. По¬
добно всем рационалистам XVIII века, ви¬
девшим свою главную задачу в доказа¬
тельстве несправедливости и «противо¬
естественности » феодально-абсолютист¬
ского социального порядка,- Радищев
прежде всего задается целыо на конкрет¬
ных фактах российской действительности
изобразить эту несправедливость, открыть
истину «невинно блудящим», взирающим
не прямо на окружающую жизнь.
Нельзя согласиться с подстановкой слов
«то есть крепостных» к выражению «себе
подобных». Это — ничем не подтвержден¬
ное субъективное представление авторов.
Радищев в первых же строках своего по¬
священия говорит о страданиях человече¬
ства, а не только крепостных. В «Путе¬
шествии» он выводит ряд лиц из различ¬
ных сословий, страдающих от бесправия,
произвола, цензуры и т. д. И хотя кре¬
постные крестьяне, как наиболее угнетен¬
ная часть населения, остаются в центре
внимания писателя, тем не менее из этого
не следует, что только их он подразуме¬
вает под подобными себе и что освобожде¬
ние народа ограничивает только ликвида¬
цией крепостничества.
В связи с этим не лишне коснуться 0ДJ
ной методологической ошибки, которой
грешат многие работы по истории разви¬

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
1G5
тия общественных идей, в том числе и
опубликованные автором настоящей
статьи. Применяя понятие «народ» глав¬
ным образом к трудящимся массам, мы
упускаем из виду, что это понятие исто¬
рически изменялось. Антифеодальным
идеологам государственная власть каза¬
лась независимой от всех сословий, и по¬
этому к «народу» они относили все слои
населения, противостоящие монарху и
кучке окружавших его сановников. О та¬
ком понимании слова «народ» свидетель¬
ствует хотя бы широко распространенная
в то время теория общественного догово¬
ра, согласно которой верховная власть
вручается государю всей нацией. Узурпа¬
ция государем народных прав (то есть на¬
рушение общественного договора) ставила
все население по отношению к власти в
положение рабов. Не случайно в оде «Воль¬
ность» Радищев, обращаясь к свободе, го¬
ворит:
Позволь, чтоб раб тебя воспел...
И далее, называя себя первым прорица¬
телем вольности, пишет:
Под игом власти сей рожденный,
Нося оковы позлащенны...
Такое понимание «народа» означало
стирание сословных граней, утверждало
идею равенства перед законом. И в этом
заключался ее прогрессивный смысл.
Ограничив анализ постановкой только
одной проблемы, авторы рассматриваемой
статьи вместо того, чтобы выделить наибо¬
лее существенные факты, показывающие
совокупность воззрений Радищева, заня¬
лись отбором только тех, которые могут
подтвердить выдвинутый тезис, и отброси¬
ли все, что его опровергает К Так, авторы
изолировали «Путешествие» от других про-
1 Подобные приемы характеризуют метод
Г. П. Макогоненко, который, например, не
только исключил из исследования те места
в произведениях Радищева, где выражено
буржуазное отношение писателя к собствен¬
ности, но в угоду своей концепции объявил,
будто русские просветители XVIII века
сумели «раскрыть отвратительные черты
буржуазно-собственнических идеалов» и что
якобы «в деятельности и творчестве Нови¬
кова эта линия была намечена. В творче¬
стве революционера Радищева она нашла
свое полное и последовательное развитие»
(«Николай Новиков и русское просвещение
XVIII века», стр. 210—211. 1951). На этом
основании автор утверждает, что одной из
важных черт русского просвещения явилась
его «антибуржуазность». Этот ошибочный
тезис, проистекающий из одностороннего
подхода к материалу, откровенно антиисто¬
ричен. Автор упускает из виду, что в Рос¬
сии второй половины XVIII века не могло
быть условий, способных породить антибур¬
жуазные идеи.
изведений Радищева, написанных одновре¬
менно, и не сочли нужным проверить по
ним свои выводы. В частности, они оста¬
вили без внимания его экономические ста¬
тьи, относящиеся к 80-м годам и перекли¬
кающиеся с хотиловским «проектом в бу¬
дущем».
Считая Радищева последовательным ре¬
волюционером, они направили свою аргу¬
ментацию на доказательство того, что мыс¬
ли об уничтожении крепостничества путем
реформы или о монархе-законодателе Ради¬
щеву не принадлежат, а привлекаются им
для критики.
Так же, как Г. П. Макогоненко 2 и неко¬
торые другие авторы (С. Ф. Елеонский,
Н. И. Громов, П. Н. Берков), они приписы¬
вают все рассуждения, противоречащие их
представлению о мировоззрении Радищева,
третьим лицам (Новикову, Фонвизину, Ку¬
тузову и другим) и считают, что Радищев
критикует эти рассуждения, как либе¬
ральные иллюзии.
Известно — и это было отмечено многи¬
ми исследователями, — что в этом своем
произведении Радищев передает мнения и
взгляды различных людей. Однако с помо¬
щью выведенных лиц он излагает и свои
собственные взгляды. Никто из исследова¬
телей не подвергал сомнению, например,
тот факт, что в рассуждениях и стихах
«новомодного стихотворца» в главе
«Тверь» выражена точка зрения самого
писателя. Следовательно, задача исследо¬
вателя — выяснить, какие воззрения в
«Путешествии» принадлежат Радищеву и
какие он отвергает или критикует. Это
можно установить, сравнив их с взглядами
2 Эта мысль впервые была высказана
Г П. Макогоненко, который дал новое ис¬
толкование композиции «Путешествия»,
подчиненной, по его мнению, показу эволю¬
ции путешественника. Путешественник —
это человек, воспитанный на идее про¬
свещенного абсолютизма, которому Ради¬
щев открывает истину, обнажает его за¬
блуждения и воспитывает в нем «своего «со-
чувственника», способного сопровождать его
на пути революции» («А. Н. Радищев. Очерк
жизни и творчества», стр. 115. 1949). В лице
крестецкого дворянина и автора хотиловско-
го проекта освобождения крестьян, по мне¬
нию Г. П. Макогоненко, Радищев вывел
Фонвизина и Новикова с их заблуждения¬
ми, которые, с точки зрения Радищева,
«подлежали разоблачению».
Эти субъективные представления автора
о композиции «Путешествия» иллюстриру¬
ются нарочитым толкованием глав книги.
В то же время в этом своем толковании
автор опирается на композицию «Путеше¬
ствия». В итоге вся «система доказа¬
тельств» вращается в порочном кругу ло¬
гических умозаключений, где посылки и
выводы произвольно меняются местами по
первому требованию автора.

166
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Радищева, выраженными в других его про¬
изведениях. Другим критерием служит от¬
ношение писателя к выведенным в «Путе¬
шествии» лицам и их воззрениям и в
описываемым событиям. «Путешествие»
настолько насыщено личным отношением
автора, что в его смысле ошибиться трудно.
У читателя не может вызвать сомнения ни
глубокая симпатия Радищева к крестьян¬
ской девушке Анюте и ее матери («Едро-
во») или к слепому нищему певцу
(«Елин»), ни его гнев и возмущение при
описании сцен отдачи крестьян в рекруты
(«Городня»), продажи крепостных с торгов
(«Медное»), ни его искреннее сочувствие к
купцу-откупщику, преследуемому за не¬
уплату казенной недоимки («Спасская По-
лесть»), ни язвительная иролия и нескры¬
ваемая насмешка над стряпчим старого по¬
кроя («Тосна») и масонскими «бредоум-
ствованиями» («Подберезье»).
Однако Ю. Ф. Карякин и Е. Г. Плимак
иначе подошли к исследованию «Путеше¬
ствия». В каждой главе они отыскивают
«тайный смысл», служащий ответом на
вопрос, «как освободить народ». Так, по
их мнению, глава «Любани» показывает,
«какой выход находит путник», столкнув¬
шись с картиной крепостнического гнета:
он «предается самобичеванию», вспомнив о
пощечине, которую дал своему слуге
(стр. 183). В главе «Чудово», по утверж¬
дению авторов, изображен «еще один путь,
типичный для многих оппозиционно на¬
строенных дворян,— путь ухода от обще¬
ственной жизни, отказа от борьбы со злом»
(там же). Система воспитания в главе
«Крестьцы» изложена для того, чтоб со¬
держанием последующих глав показать,
что «в обществе, где весь правящий класс
погряз в пороке, где сама власть освящает
этот порок, одним воспитанием делу не
поможешь» (стр. 184). Во всех этих гла¬
вах, по мнению авторов, Радищев дает кри¬
тику либеральных иллюзий. Однако ни¬
какой аргументации в пользу такой трак¬
товки этих глав авторы не приводят, в
лучшем случае ссылаясь на то, что после¬
дующие главы отвергают прямой смысл
предыдущих.
То, что авторы называют «самобичева¬
нием» в главе «Любани», в действительно-
сти является рассуждением путешествен¬
ника (как всегда у Радищева, эмоциональ¬
но насыщенным) о взаимоотношениях по¬
мещиков и крепостных. Обличение «же¬
стокосердого» помещика, у которого кре¬
стьяне обрабатывают господскую пашню
шесть дней в неделю, служит поводом для
размышлений путника о собственной
несправедливости к слуге Петрушке. Весь
этот отрывок не дает никаких оснований
считать, будто здесь имеет место «само¬
бичевание» и что оно приводится с целью
показать реакцию, которая была типич¬
ной для умеренных дворянских просвети¬
телей, выступавших против «крайностей»
крепостничества со слезливыми раскаяния¬
ми в своем «мучительстве». Напротив то¬
го, путешественник выносит за одну скоб¬
ку как «жестокосердого» помещика, так и
помещика, не секущего слуг «ни плетьми,
ни батожьем», саркастически восклицая в
адрес последнего (то есть в свой собствен¬
ный): «О, умеренный человек!»—и ставя
общий вопрос: «А кто тебе дал власть над
ним?». Опираясь на «первенственное уло¬
жение», написанное в «сердце каждого»,
путешественник утверждает: «Если я кого
ударю, тот и меня ударить моясет». Эта
мысль о праве ответить насилием на наси¬
лие встречается у Радищева много раз и в
«Путешествии» и в других его произведе¬
ниях. Риторические рассуждения о том,
что закон дал власть господину над слугой,
также заканчиваются выводами, отражаю¬
щими взгляды писателя на сущность зако¬
на, которые изложены в других его произ¬
ведениях
Исказив содержание отрывка из главы
«Любани», Ю. Ф. Карякин и Е. Г. Плимак
пришли к ошибочным выводам, усмотрев в
характерных для Радищева взглядах ре¬
акцию, типичную для «умеренных дворян¬
ских просветителей».
Что касается главы «Чудово», то тут
действительно показан человек, бегущий
от жизни, от борьбы со злом. Аналогичный
случай — уход от деятельности судьи Кре-
стьянкина — приведен в главе «Зайцово».
И там и здесь, как правильно отметили
10. Ф. Карякин и Е. Г. Плимак, избран путь
пассивного протеста. Однако в обеих гла¬
вах ударение сделано не на уходе от борь¬
бы со злом, а на причинах, побуждающих
к этому людей. Радищев не выражает
своего осуждения ни убегающему приятелю
из главы «Чудово», ни Крестьянину,
оставившему службу, «не нашед способов
спасти невинных убийц», и не желавшему
«быть ни сообщником в их казни, ниже
оной свидетелем». Возможно, что по этим
же причинам и сам Радищев покинул
1 В известном примечании к переводу
сочинения Мабли Радищев пишет: «Если
мы уделяем закону часть наших- прав и
нашея природные Еласти, то дабы оная
употребляема была в нашу пользу». Эту
мысль он позже развивает в «Опыте о за-
конодавстве». Естественно, что при та¬
ком взгляде на сущность закона Радищев
с негодованием восклицает: «Закон? И ты
смеешь поносить сие священное имя?»,— то
есть протестует против несправедливых за¬
конов. Это восклицание перекликается с
подобным ему в главе «Городня»: «О, за¬
коны! Премудрость ваша часто бывает
только в вашем слоге!».

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
167
канцелярию Брюса и вышел в отставку,
хотя по возвращении из Лейпцига горел
желанием общественной деятельности.
Главы «Чудово» и «Зайцово» построены
так, чтобы вызвать негодование читателя
не уходом от деятельности честных лю¬
дей, а круговой порукой равнодушия,
«плачевной судьбой крестьянского состоя¬
ния» и оправдать действия крестьян, от¬
ветивших на насилие насилием.
Нельзя, с нашей точки зрения, согла¬
ситься и с тем толкованием, которое авто¬
ры дают главе «Крестьцы». Несомненно,
Радищев не возлагал надежд на воспитание
как на средство изменения общественных
отношений. Но из этого еще не следует,
что крестецкий дворянин с его системой
воспитания был выведен с целью пока¬
зать, что «одним воспитанием делу не по¬
можешь». Радищев рисует крестецкого
дворянина в самых теплых тонах, в его
адрес не сказано ни одного слова, вызы¬
вающего сомнения в его высоких душев¬
ных и гражданских качествах. Все, что
говорит крестецкий дворянин, направлено
на то, чтоб вызвать у читателя симпатию
и сочувствие. Такими средствами не вну¬
шают мысль о том, что воспитание — не¬
достаточный способ для преобразования
общества. В этой главе не содержится ни¬
чего, что могло бы послужить основанием
для «тайного» ее замысла, кот<зрый ей
приписывают Ю. Ф. Карякин и Е. Г. Пли¬
мак.
Мы умышленно остановились сначала
на главах, обычно вызывающих меньше
споров, для того, чтобы на них показать
несостоятельность метода толкования тек¬
стов. Обратимся теперь к наиболее спор¬
ным главам — «Спасская Полесть» и «Хо-
тилов».
По мнению Ю. Ф. Карякина и Е. Г. Пли-
мака, в главе «Спасская Полесть» Ради¬
щев, имея в виду «многочисленных откры¬
вателей истины» царю, ставит вопрос:
«Может быть, все неустройства в госу¬
дарстве случайны и достаточно открыть
«истину» царю, чтобы тот устранил ьсе
злоупотребления?». Ответ на этот якобы
Радищевым поставленный вопрос дан, по
утверждению авторов, «всем содержанием
главы и особенно ее концовкой: злоупот¬
ребления в государстве не частные явле¬
ния... и надеяться на то, что царь — этот
«замаранный кровию» и «омоченный слеза¬
ми» первейший в обществе убийца — про-
зреет и сделает что-либо для народа, мож¬
но было, по выражению писателя, разве
только в бреду» (стр. 183).
И «вопрос» и «ответ» принадлежат са¬
мим авторам — в книге Радищева ни того,
ни другого нет. Нет в ней и фразы о том,
что надеяться на царя можно разве только
в бреду, и поэтому, вставляя в свою соб¬
ственную фразу слова, «по выражению
писателя», авторы вводят читателя в за¬
блуждение 1.
Это их собственный вывод, и элементар¬
ная научная добросовестность требует от
исследователя отделять свои мысли о пи¬
сателе от мыслей, им непосредственно вы¬
раженных.
Но, может быть, справедлив сам по се¬
бе этот вывод? Сон в «Спасской Полести»
насыщен большой убедительной силой: в
нем горечь и боль, страдание и гнев, но
нет критики заблуждений или иллюзий.
Разве писатель, которому, говоря словами
Г. П. Макогоненко, «враждебна всякая на¬
дежда на монарха» («А. Н. Радищев. Очерк
жизни и творчества», стр. 135), мог бы
воскликнуть относительно тернового коль¬
ца, открывшего истину государю: «О, ес¬
ли бы оно пребывало хотя на мизинце
царей!»? Горький скептицизм, выражен¬
ный в этом восклицании, не отвергает воз¬
можности такого факта, а, напротив, осно¬
ван на представлении о принцийиальной
его возможности. Это же подтверждается
заключительной фразой главы: «Власти¬
тель мира, если, читая сон мой, ты улыб¬
нешься с насмешкою или нахмуришь че¬
ло, ведай, что виденная мною странница
отлетела от тебя далеко и чертогов твоих
гнушается» 2. Перед пробуждением путе¬
шественник, видевший себя во сне царем,
обратив взор на свой сан, познает «обшир¬
ность» своей обязанности, «откуду про¬
истекает» его право и власть. Это пере¬
кликается с аналогичными мыслями Ра¬
дищева о монархе и его обязанностях, вы¬
раженными в других его произведениях.
Так, в примечании к переводу сочине¬
ния Мабли он говорит, что «государь есть
первый гралгданин народного общества»; в
оде «Вольность» подробно излагает свой
1 О бреде речь идет в следующей за
«Спасской Полестыо» главе «Подберезье»,
которая начинается словами: «Насилу оч¬
нуться я мог от богатырского сна, в кото¬
ром я столько сгрезил. Голова моя была
свинцовой тяжелее, хуже, нежели бывает
с похмелья у пьяниц, которые по неделе
пьют запоем. Не в состоянии я был про¬
должать пути и трястися на деревянных
дрогах (пружин у кибитки моей не было).
Я вынул домашний лечебник, искал нет ли
в нем рецепта от головной дурноты, про¬
исходящей от бреду во сне и наяву. Ле¬
карство со мною хотя всегда ездило в за¬
пасе, но, по пословице: на всякого мудреца
довольно простоты — против бреду я себя
не предостерег, и оттого голова моя, при¬
ехав на почтовый стан, была хуже болва¬
на».
2 Для нас непонятно, почему Г. П. Ма¬
когоненко расценил эту последнюю фразу
как признание путешественника в утопич¬
ности своих надежд.

168
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
взгляд на происхождение власти монарха,
его права и обязанности:
Тебя облек я во порфиру
Равенство в обществе блюсти.
Вдовицу призирать и сиру.
От бед невинность чтоб спасти,
Отцом ей быть чадолюбивым,
Но мстителем непримиримым
Пороку, лжи и клевете;
Заслуги честью награждати,
Устройством зло предупреждати,
Хранити нравы в чистоте.
Е основе этого взгляда лежит теория об¬
щественного договора между народом, во¬
площающим высшую власть, и царем, блю¬
стителем законов, обеспечивающим права
и благополучие народа. Радищев выступает
не против монарха как такового (хотя он
отдает несомненное предпочтение респуб¬
лике), а против неправосудного царя, на¬
рушившего „«безмолвный договор», забыв¬
шего «клятву данну». В историческом
прошлом он находит образцовых, с этой
точки зрения, государей. Таковы в его изо¬
бражении в «Песни исторической» рим¬
ский император Траян:
'Навсегда Траян пребудет
Пример светлой всем владыкам
...Мог царем он быть столь мудрым.
В том как можно усумниться...—
и Адриан, «души пороки» которого по¬
крывались его «рачением к царству» и ко¬
торый,
Устремляя взоры быстры
В управление подвластных,
Мститель был законов строгой
В лице всех, дерзнувших данну
Власть свою во зло направить.
Велелепные и пышны
Грады, зданья он воздвигнул,
Но не с тягостью народа;
Зане многие налоги
Облегчал и уничтожил.
Но особые хвалы возносит Радищев в
адрес Марка Аврелия, который представ¬
лялся ему непревзойденным образцом госу¬
даря, посвятившего себя «народну благу»:
Гражданин, не царь, во граде,
Се отец благий не титлом,
Коим красились венчанны
И злодеи и юроды,
Но отец он истым делом.
Пространное описание заслуг Марка Ar-
релия Радищев заключает восторженным
дифирамбом:
Но на поприще обширном,
На ристалище вселенной
Всяка слава и блистанье
Всех царей владык прешедших
Перед ним суть разве слабой
Блеск светильника горяша
В полдень ясный, в свете солнца
Перед ним вся лучезарность
Подвигов в сверканьи славы
Суть лишь мрак и тьма и тени,
Когда взор наш изумленный
Обращаем на владыку.
Таким образом, если при анализе вопро¬
са об отношении Радищева к идее просве¬
щенного абсолютизма рассматривать всю
совокупность высказанных им мыслей по
этому поводу, то вывод должен быть неми¬
нуемо противоположным тому, который
сделали 10. Ф. Карякин, Е. Г. Плимак и
все разделяющие их точку зрения. Ради¬
щев, несомненно, воспринял взгляд фран¬
цузских просветителей на монарха как
блюстителя законов, и в этом нет ничего
зазорного для революционного мыслителя.
Нам представляется необходимым пере¬
смотреть распространившуюся в некоторых
работах, вышедших за последние шесть —
семь лет, искаженную трактовку так на¬
зываемой теории просвещенного абсолютиз¬
ма как чуть ли не реакционной. Нельзя
подходить к идеологическим явлениям с
меркой последующего развития идей. Не¬
обходимо прежде всего выявить, что про¬
грессивного вносила новая идея, в каком
смысле она противостояла старым господ¬
ствовавшим представлениям. Своим остри¬
ем идея просвещенной монархии у фран¬
цузских просветителей так же, как и у Ра¬
дищева, .была направлена против неогра¬
ниченного произвола самодержавия и опи¬
ралась при этом на представление о суве¬
ренных правах народа. В этом и состоял ее
прогрессивный смысл. «Лишь нация есть
истинный суверен, истинным законодате¬
лем может быть лишь народ»,— писал
Дидро, как известно, разделявший мысль о
просвещенном монархе (Дени Дидро.
Собрание сочинений. Т. X, стр. 418. 1947).
Из такого представления и проистекал
взгляд на права народа свергнуть «непра¬
восудного» государя. Эта мысль, лишь в об¬
щих и отвлеченных чертах выраженная
Французскими просветителями, была разви¬
та и конкретизирована Радищевым, высту¬
пившим позднее — в период революцион¬
ных бурь. Отсюда и больший скептицизм,
который мы встречаем у Радищева но от¬
ношению к монархам: просвещенных мо¬
нархов, монархов-законодателей, действу¬
ющих па благо народа, он находит лишь в
прошлом, но не в настоящем. II поэтому его
дифирамб Марку Аврелию звучит как упрек
государям-современникам. Однако Радищев
не был совершенно свободен от господство¬
вавшей в его эпоху иллюзии, что монарх
способен отказаться от неограниченной
власти в пользу народа. В «Письме к дру¬
гу, жительствующему в Тобольске», напи¬
санном в 1782 году, есть фраза: «Нет идо
скончания мира примера, может быть, не
будет, чтобы царь упустил добровольно

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
169
что-либо из своея власти, седяп на престо¬
ле». К этим словам в 1790 году при
опубликовании «Письма» Радищев сделал
следующее примечание: «Если бы сис было
писано в 1790 году, то пример Лудвига XVI
дал бы сочинителю другие мысли». При¬
мечание это само за себя говорит. Ему
трудно придать иное толкование, припи¬
сать «третьим лицам» или «эзоповскому
языку». Проще, конечно, обойти его мол¬
чанием. Радищев смотрел на вопрос о про¬
свещенном монархе как на практический,
точно так же, как и французские просве¬
тители, для которых, по выражению Ме-
ринга, «государи и их дворы остаются все¬
гда... только средствами для осуществления
их целей» (Ф. М е р и н г «Литературно¬
критические статьи». Т. 1, стр. 741.
1934).
Обратимся к главе «Хотилов». Хотилов-
ский «проект в будущем» сочетает жесто¬
чайшую сатиру на российскую действи¬
тельность, обличение политики войн и за¬
воеваний, порабощения народов, прослав¬
ление труда и основные принципы освобо¬
ждения крестьян «сверху». Это одна из
сильнейших глав «Путешествия» по силе
обличения социального зла, по выводам о
том, к чему неизбежно ведет система угне¬
тения (известное место о загражденном по¬
токе, который, прорвавшись, сметает все на
своем пути). Недаром глава испещрена не¬
годующими замечаниями Екатерины, не
сомневавшейся в том, что здесь не только
«в насмехателыюм виде говорится о бла¬
женстве и дается чувствовать, что онаго
нету», но что автор «клонится к возмуще¬
нию крестьян противу помещиков, войск
противу начальства» (А. С. Бабкин
«Процесс Радищева», стр. 162. 1952).
Ю. Ф. Карякин и Е. Г. Плимак утверж¬
дают в разбираемой статье, что «либераль-
но-хотиловские иллюзии Радищев сталки¬
вает с жизнью и разбивает окончательно в
последующих главах. Он показывает
(«Вышний Волочок»), что корыстолюбие
помещиков безгранично, что преодолеть
его можно только силой» (стр. 184). Это
толкование главы «Вышний Волочок»
представляется нам произвольным. У гла¬
вы свое законченное логическое построе¬
ние: в ней противопоставлены, с одной сто¬
роны, «истинное земли изобилие и избыт¬
ки земледелателя» и, с другой стороны,
«отягченный жребий ее жителей», которые
«не для себя работают». Отметив, что в
«благосостоянии», обнаруженном им на
вышневолоцком канале, «явен был во всем
своем блеске мощный побудитель человече¬
ских деяний — корыстолюбие», Радищев
показывает, как этот же побудитель стано¬
вится отрицательным фактором, когда че¬
ловек «корысти ради своей забывает че¬
ловечество». В качестве примера он приво¬
дит помещика, разбогатевшего посредством
перевода крестьян на месячину. Отобрав у
них их собственные средства производства,
землю и орудия, он превратил их фактиче¬
ски из крепостных в рабов. Таким обра¬
зом, в этом примере имеется в виду месячи¬
на — частное явление, хотя и имевшее ме¬
сто, но не служившее господствующей фор¬
мой эксплуатации !. Радищев устами пу¬
тешественника призывает людей, которые
ставят этого помещика в пример усовер¬
шенствования в земледелии, сокрушить его
орудия, распространить на него свое «чело¬
веколюбивое мщение», то есть насильствен¬
ным путем уничтожить именно эту форму
эксплуатации. Здесь по частному явлению
делается частный же вывод.
В тех же случаях, когда Радищев из ча¬
стного явления хотел сделать обобщающий
вывод, он делал это прямо. Так, в главе
«Городня» частный факт — замаскирован¬
ная продажа крепостных в рекруты —
служит Радищеву предлогом для широкого
обобщения о насильственном уничтожении
крепостничества и самодержавия вообще.
Таким образом, глава «Вышний Волочок»
не может рассматриваться как противо¬
стоящая хотиловскому «проекту в буду¬
щем».
10. Ф. Карякин и Е. Г. Плимак выдвигают
дополнительные доводы в пользу своей
оценки хотиловского проекта. Опираясь на
утверждение, что «Путешествие» нельзя
понять до конца, если не принимать во
внимание его эзоповского языка» (стр.
186), они особо подчеркивают замечания
путешественника, которыми он сопровож¬
дает изложение «проекта в будущем». При
этом имеются в виду поговорка «всяк пля¬
шет, да не как скоморох», произнося кото¬
рую путник приступает к чтению «проек¬
та в будущем», слова «замаранная грязью
бумага», относящиеся к найденным в Хо-
тилове бумагам, и заключительная фраза
по поводу того, что «лучше рассуждать о
том, что выгоднее для едущего на почте,
чтобы лошади шли рысью или иноходью,
или что выгоднее для почтовой клячи,
быть иноходцем или скакуном?— нежели
заниматься тем, что не существует».
Авторы не объясняют, почему в этих за¬
мечаниях следует усматривать именно
антилиберальный, а не какой-либо иной
1 Надо при этом помнить, что Ра¬
дищев четко подразделял разновидности
феодальной эксплуатации. В той же главе
«Вышний Волочок» он пишет: «Блаженны,
если кусок хлеба, вами ллкаемый, извле¬
чен из класов, родившихся на ниве, казен¬
ною называемой, или по крайней мере на
ниве, оброк помещику своему платящей.
Но горе вам, если раствор его составлен
из зерна, лежавшего в житнице дворян¬
ской». Аналогичные мысли можно встре¬
тить в «Описании Петербургской губернии».

170
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
смысл, предоставляя читателям домыслить
самим это их толкование. И поэтому со*
гласиться с их точкой зрения так же труд¬
но, как и оспаривать ее. В разделе своей
статьи, посвященном эзоповскому языку
«Путешествия», авторы ссылаются на от¬
дельные места из глав «Медное», «Тверь»,
«Торжок». Действительно, в этих местах
мысли Радищева настолько ясно выраже¬
ны, что невозможно придать им иной
смысл, чем тот, который отмечен авторами.
Тем более непонятно, зачем было Радищеву
так тщательно зашифровывать места зна¬
чительно более «невинного» характера, с
точки зрения цензуры, что расшифровать
их удалось лишь спустя полтора с лишним
столетия. Раньше, чем ссылаться на «тай¬
ный смысл» эзоповских выражений в «Пу¬
тешествии», следовало бы объяснить, по¬
чему писатель, прямо призывавший к
насилию, открыто бичевавший крепостни¬
чество и политический режим Екатерины,
только в критике либерализма прибег к та¬
ким неясным намекам, что до Ю. Ф. Коря¬
кина и Е. Г. Плимака никто их смысла по¬
нять не мог.
Не следует забывать, что каждый писа¬
тель писал на уровне своего времени и для
современных ему читателей, меньше
всего заботясь о том, чтобы
дать материал для исследова¬
ния п о т о м к а м. Не в его интересах
была столь тщательная зашифровка своих
мыслей, которая сделала бы их непонятны¬
ми его современникам. Мы не имеем сви¬
детельств о том, как оценили современники
отдельные места п главы «Путешествия»,
за исключением замечаний Ейатерины И,
которые хотя и требуют критического к
ним отношения, но, тем не менее, не долж¬
ны быть оставлены без внимания. Конеч¬
но, Екатерина могла и не заметать крити¬
ки либеральных идей в «Путешествии», тай
как эти идеи были ей так же враждебны,
как и мысли о революционном преобразова¬
нии, Но для нас может служить свидетель¬
ством то, как отнеслись к идейному насле¬
дию Радищева его ближайшие преемни¬
ки Попугаев, Борн, Пнин и другие, про¬
возгласившие себя идейными продолжате¬
лями Радищева, Они не только не заметили
открытой Г. П. Макогоненко, Ю. Ф. Карй-
Вииым, Е. Г. Плимаком и другими крити¬
ки либеральных идей у Радищева, но имен¬
но эта идей преимущественно й восприня¬
ли. Какая же это критика, если она оста¬
лась не понятой современниками?
Ю. Ф. Карякин и Е. Г. Плимак сами се»
бя побивают, когда обращаются в произ¬
ведениям Радищева, которых никаким
эзоповешм языком не объяснишь, в ча-
стйос'йй, к его законодательным проектам.
Вместо того, чтобы использовать эти про¬
екты для сопоставления выраженных в
них идей с мыслями, высказываемыми в
«Путешествии», авторы объявляют, что те
и другие ничего общего между собой не
имеют, что в «Путешествии» Радищев,
«обосновывая неизбежность и необходи¬
мость народной революции, дает критику
реформистского пути освобождения кре¬
стьян», а его законодательные проекты
выражают собой использование «легальных
средств борьбы, когда революция... была
делом отдаленного будущего», по мнению
самого Радищева (стр. 196). Выходит, что,
критикуя других за их либеральные иллю¬
зии, стремясь рассеять эти «заблуждения»*
Радищев в своей литературной и практиче¬
ской деятельности сам насаждает эти ил¬
люзии, Так авторы вносят «ясность» в за¬
путанный, по их утверждению, вопрос. Не¬
продуманной является и ссылка на слова
И. Д. Смолянова о том, что Радищев «не
отрекался от форм легальной борьбы, ко¬
торая была для него лишь средством, а не
целью» (стр. 196). Как будто бы револю¬
ция является целью, а не средством изме¬
нения общественных отношений.
Такими методами доказывается «единая
логика» «Путешествия», то есть последо¬
вательно революционные взгляды Ради¬
щева. Нам кажется, что настало время ре¬
шительно осудить эти методы, основанные
на субъективных представлениях, декла¬
ративных заявлениях, неаргументирован¬
ных домыслах, которые получили право
хождения наравне с выводами научных
исследований. Нам кажется, что следует
решительно отказаться от распространив¬
шегося приема необоснованных ссылок на
эзоповский язык, от неумеренного стремле¬
ния усматривать чуть ли не в каждом сло¬
ве «тайный смысл», от «изысканий», ми¬
стифицирующих науку, возвращающих ес
к средневековой схоластике.
В заключение коснемся некоторых мето¬
дологических вопросов, Авторы, разделяю¬
щие точку зрения, согласно которой взгля¬
ды Радищева признаются последовательно
революционными, исходят из представле¬
ния, будто революционные взгляды, неза¬
висимо от исторического периода, к которо¬
му они относятся, несовместимы с так на¬
зываемыми либеральными воззрениями, до¬
пускающими изменение общественных от¬
ношений путем реформы и с помощью про¬
свещенного монарха.
Ю. Ф. Карякин и Ё, Г. Плимак прямо
отвергают мысль о возможности перепле¬
тения во взглядах передовых мыслителей
представлений о революционных методах
общественного преобразования с надеждой
на реформы и верой в просвещенного мо¬
нарха. Возражая исследователям, допус¬
кающим существование «либеральных
иллюзий» у революционера Радищева* они
возмущенно восклицают: «Выходит, что

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
171
основной чертой мировоззрения Радищева
был политический эклектизм» (стр. 190).
«Выходит, что в одно и то же время, в
одной и той же книге, по одному и тому
же вопросу — о выборе и обосновании
пути освобождения крестьян — Радищев
ванимает прямо противоположные пози¬
ции...» (стр. 192). Но фактически авторы
возмущены тем, что их логические умоза¬
ключения, оторванные от конкретной
действительности, расходятся со сложны¬
ми явлениями жизни. Достаточно напо¬
мнить позицию А. И. Герцена перед ре¬
формой 1861 года. Не думают же Ю. Ф. Ка¬
рякин и Е. Г. Плимак, что в то время,
когда Герцен писал известные письма
Александру II, он отрекся от революции,
от «крестьянского социализма», от всей
системы своих взглядов и перешел все¬
цело на реформистские позиции, а «атем,
разочаровавшись в действиях государя,
снова вернулся к мысли о революции.
В таком примитивном представлении мы
авторов не подозреваем. Следовательно,
оставаясь революционным демократом,
Герцен в то же время поддавался влия¬
нию либеральных идей. И если такая
непоследовательность была возможной у
несомненного революционера Герцена, да
еще в условиях революционной ситуации,
когда вопрос освобождения крестьян имел
не только теоретическое, но непосред¬
ственно практическое значение, то почему
она априорно должна отвергаться у Ради¬
щева, выступившего на заре возникнове¬
ния освободительных идей?
Но дело не только в этом. 10. Ф. Каря¬
кин и Е. Г. Плимак подошли к вопросу о
реформе и революции с методологически
Неверных позиций. Радищев, по их мне¬
нию, потому был противником реформ и
критиковал «либералов», что, видя безгра¬
ничное корыстолюбие помещиков, понял,
что преодолеть его можно только силой
(см. стр. 184). Они утверждают, что на
фоне революционной критики Радищева
«становится особенно ясной беспочвен¬
ность упований на верхи, обращений к
«совести» Номещиков-кровопийц и т. д.»
(стр. 187). Таким образом, они саму рефор¬
му рассматривают как иллюзию или за¬
блуждение. Однако реформа как таковая—
это вполне реальный факт, известный из
школьных учебников. Она, разумеется, ре¬
зультат действия не «добрых» монархов
или «совестливых» помещиков, а объектив¬
ной необходимости, вызванной социально-
экономическими причинами плюс более
или менее решительный нажим со сторо¬
ны субъективного фактора, то есть заин¬
тересованных в реформе социальных слоев.
Противоположность между реформой и
революцией лежит совсем в иной плоско¬
сти, чем это представляется Ю. Ф. Каря¬
кину и Е. Г. Плимаку: реформа не способ¬
на дать такого радикального решения во¬
просов общественного преобразования, как
революция, так как оставляет инициати¬
ву в руках господствующих классов, за¬
интересованных в максимальном сохра¬
нении своего экономического и политиче¬
ского господства. Это,	как известно,
ленинское понимание реформы. И не под¬
лежит сомнению, что Радищев в XVIII ве¬
ке до такого понимания соотношения
революции и реформы	подняться не
мог.
Методологические ошибки в отправных
положениях в сочетании с ненаучным ме¬
тодом толкования текстов с помощью и
без помощи эзоповского языка приводят
наших авторов к методологически невер¬
ным выводам,
Ю. Ф. Карякин и Е. Г. Плимак прихо¬
дят к заключению, что «Радищев был за¬
чинателем той критики либерального пу¬
ти освобождения крестьян «сверху», ко¬
торая составляет важнейшую традицию
русской революционной	мысли» (стр.
187). Они убеждены, что «революционно-
демократические идеи Радищева сформи¬
ровались не только в борьбе с крепостни¬
чеством и самодержавием, но и на основе
систематической критики либеральных
иллюзий дворян-просветителей» (стр.
191). Таким образом, авторы на конец
XVIII вежа переносят то соотношение об¬
щественных сил, которое характерно
для периода реформы 1861 года. Правда,
наши авторы как будто бы делают попыт¬
ку установить различие между револю¬
ционно-демократическими и либеральны¬
ми идеями XVIII и XIX веков. Но в дей¬
ствительности они вкладывают в них
одно и то же содержание и видят разли¬
чие лишь в степени их развития. Так,
10. Ф. Карякин и Е. Г. Плимак совершен¬
но справедливо возражают против отожде¬
ствления либеральных идей XVIII века с
либерализмом XIX, однако только потому,
что «не эти либеральные идеи определили
главное содержание идеологии дворянско¬
го просвещения» (стр. 196—197), сни¬
мая этим пояснением основной смысл сво¬
его возражения. Сопоставляя Радищева с
Чернышевским, они называют первого
«зачинателем революционно-демократиче¬
ских идей в России», а Чернышевского —
главой «целого революционно-демократи¬
ческого направления, лагеря в обществен¬
ной жизни страны» (стр. 188) на том
основании, что революционные, демокра¬
тические идеи Радищева «обращены пре¬
жде всего к передовым дворянам», чтй
«практически-политически он страшно
далек от народа» и что он «своей крити¬
кой стремится переубедить «искренних
друзей своих», в то время как Чернышев¬

172
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ский «непримиримо враждебен либерализ¬
му 60-х годов XIX века» (там же). Как
видим, различие не в существе самих
идей.
Но имелись ли в России конца XVIII ве¬
ка объективные условия, способные поро¬
дить то соотношение общественных сил,
идейным выражением которого в 60-х го¬
дах XIX века являлись революционно-де¬
мократическая и либеральная тенденции?
Известно, что появление этих двух исто¬
рических тенденций Ленин связывал с
вопросом с двух путях развития капита¬
лизма в России. Но этот вопрос мог встать
только на определенном уровне развития
капитализма в стране, включавшейся в ми¬
ровую капиталистическую систему. В кон¬
це XVIII века капитализм как мировая
система еще не сложился, уровень капита¬
листического развития России был настоль¬
ко низок, что вопрос о двух путях разви¬
тия капитализма встать не мог. Не слу¬
чайно В. И. Ленин отмечал, что две тен¬
денции буржуазного развития России в
1861 году еще только наметились (см. Соч.
Т. 17, стр. 88, 89 и 137). И лишь в
то время, когда в силу объективных со¬
циально-экономических условий встал
вопрос о двух путях развития капитализ¬
ма, передовые идеи, отражавшие револю¬
ционно-демократическую буржуазную тен¬
денцию, оказались направленными и про¬
тив крепостничества и против либеральной
буржуазной тенденции.
Конечно, и в XVIII веке, как и во
все исторические эпохи, существовали
более или менее радикальные и более или
менее умеренные идеи, но направленность
и тех и других была антифеодальной, ан¬
тикрепостнической; и те и другие выра¬
жали в целом (несмотря на различие от¬
тенков) интересы всех слоев населения,
противостоявших господствующему клас¬
су. Даже русское купечество, в силу
исторически сложившихся условий тесно
связанное с самодержавием системой при¬
вилегий, хотя и в меньшей степени, чем
буржуазия западноевропейских стран, но
все же было заинтересовано в уничто¬
жении крепостного права и феодального
землевладения, которые ограничива¬
ли возможности его экономического раз¬
вития.
В этот период буржуазные идеологи
выступали от лица всех заинтересован¬
ных в ликвидации феодализма классов, а
поэтому как умеренные, так и радикаль¬
ные идеи были идеями революционными
даже тогда, когда они не опирались на
революцию как на средство уничтожения
«старого порядка». Энгельс определял
идеи французского просвещения, подгото¬
вившие умы для восприятия французской
революции, как революционные идеи, не¬
смотря на то, что даже самые радикаль¬
ные из французских мыслителей не явля¬
лись приверженцами революционных ме¬
тодов действия. Главная задача, постав¬
ленная историей в этот период, заключа¬
лась в свержении старых авторитетов, в
разоблачении социальной несправедливо¬
сти, сословного неравенства, деспотизма и
произвола, бесправия народа, гнета и ли¬
цемерия церкви и т. д. и т. д. Решающая
преобразовательная роль отводилась ра¬
зуму, благодаря которому была обнаруже¬
на господствовавшая в истории неспра¬
ведливость и все историческое прошлое
отвергнуто, как не соответствующее разу¬
му. Революционную силу этих идей со¬
ставляла их негативная, антифеодальная
направленность. Вопрос же о средствах
изменения общественных отношений еще
не получил в это время практического
значения.
Радищев в этом смысле сделал шаг впе¬
ред. Его идеи были революционными не
только по своему значению, но и содержа¬
ли прямое признание прав народа на на¬
сильственное уничтожение феодального
порядка, то есть претерпели качественное
изменение. Это объясняется и остротой
крестьянского вопроса в России, где кре¬
постничество приняло уродливые формы,
и, что не менее важно, наступлением но¬
вого исторического периода, ознаменовав¬
шегося революциями в Северной Аме¬
рике и во Франции. Но этот шаг не
означал разрыва с рационалистическими
идеями просвещения, преодоления идеали¬
стических взглядов на общественное раз¬
витие.
Умеренные и радикальные идеи ужива¬
лись рядом, переплетаясь между собой,
так как ни опыт истории, ни окружаю¬
щая действительность, ни уровень теоре¬
тических обобщений не могли способство¬
вать их размежеванию. Еще в 40-х годах
XIX века будущие революционные демо¬
краты и будущие либералы в России не
размежевались. Они находились в едином
антикрепостническом лагере. То же самое
мы видим и у декабристов. И тот факт,
что Радищев первый в истории русской ос¬
вободительной мысли провозгласил револю¬
цию как средство изменения общественных
отношений, еще не означает его борьбы
против либеральных идей. В посвящении
А.	М. Кутузову, являющемуся введением
к «Путешествию», Радищев говорит, что
«хотя мнения мои о многих вещах раз¬
личествуют с твоими, но сердце твое бьет
моему согласно — и ты мой друг». Что тут
вопрос идет не о личной дружбе, а о некой
общности взглядов (при их в то же вре¬
мя различии, которое подчеркивает Ради¬
щев), свидетельствует и факт посвящения
«Путешествия» Кутузову и то, что в этом

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
173
посвящении Ра,дищев называет его своим
«сочувственником». Следовательно, даже
в таком умеренном «либерале», каким
был масон Кутузов, Радищев видел едино¬
мышленника, а не врага. Принципиальное
различие между их воззрениями было, та¬
ким образом, неясно самому Радищеву,
видевшему «сочувственников» во всех,
кто не хотел мириться с крепостническо-
самодержавной российской действитель¬
ностью.
Думается, что настало время разобрать¬
ся наконец в той терминологической пу¬
танице, которая принимает все более ши¬
рокие масштабы в нашей литературе. Мы
со все большей легкостью оперируем та¬
кими понятиями, как «либерализм», «ре¬
волюционный демократизм», «крестьян¬
ская революция» и другие, применитель¬
но ко второй половине XVIII века. В этой
путанице считает себя повинным и автор
настоящей статьи, объявивший Радище¬
ва «предтечей революционных демокра¬
тов», «первым идеологом крестьянской
революции», применявший понятие «ли¬
берализм» в значении, близком к предре-
форменному его смыслу, а поэтому счи¬
тает данную статью направленной и про¬
тив собственных ошибок.
Принося свою благодарность 10. Ф. Ка¬
рякину и Е. Г. Плимаку за совершенно
справедливо подмеченную непоследователь¬
ность, автор вместе с тем усматривает эту
непоследовательность не в признании у
Радищева переплетения так называемых
либеральных иллюзий и революционных
взглядов, а в перечисленных выше ан¬
тиисторических выводах, которые из содер¬
жания работ автора не вытекают.
Можно, по нашему мнению, говорить о
революционно-демократических идеях, со¬
держащихся в мировоззрении Радищева,
однако лишь в том смысле и с тем содер¬
жанием, какое вкладывается в это поня¬
тие применительно к якобинцам во Фран¬
ции, то есть в смысле «плебейского» спо¬
соба ликвидации абсолютизма, и не ?абы-
вая при этом, что Радищев не отвергал
реформы как средства общественного пре¬
образования, в общих чертах разделяя и
идею просвещенного абсолютизма. При¬
знание роли народных масс, принци¬
пиально выраженное Радищевым, более
созвучно идеям Чернышевского, чем де¬
кабристов, однако в том же смысле «пле¬
бейских» средств борьбы, но не больше
того.
Не следует забывать, что революцион¬
но-демократические идеи в период реформы
1861 года были связаны с утопическим
социализмом, с крестьянским социализмом
(см. В. И. Ленин. Соч. Т. 17, стр. 88),
и связь эта была не случайной, а органи¬
ческой, определявшейся своеобразной рас¬
становкой классовых сил на определенном
уровне развития капитализма в России и
в условиях господства капиталистической
системы в большинстве стран Западной
Европы и Америки. Поэтому попытки пе¬
ребросить мостик между мировоззрением
Радищева и идеями Чернышевского тре¬
буют осуждения как методологически оши¬
бочные и противоречащие исторической
правде.
Нельзя, по нашему глубокому убежде¬
нию, говорить о либерализме примени¬
тельно к XVIII веку, так как либера¬
лизм — это буржуазная тенденция дру¬
гого исторического этапа, а умеренные
взгляды, которые пытаются подвести под
либерализм, не противостояли взглядам
радикальным.
Нельзя также говорить о Радищеве
как об идеологе крестьянской революции
только на том основании, что в его идей¬
ной проблематике центральное место за¬
нимали судьбы крепостного крестьянства.
Здесь уточнения требует само понятие
крестьянской революции.
В статье «К оценке русской революции»
В.	И. Ленин указывал на «особый харак¬
тер русской буржуазной революции», ко¬
торый «выделяет ее из числа других бур¬
жуазных революций нового времени, но
сближает ее с великими буржуазными ре¬
волюциями старых времен, когда крестьян¬
ство итрало выдающуюся революционную
роль» (Соч. Т. 15, стр. 43). Ленин при
этом ссылается на следующие слова
Энгельса. «Оригинальное явление,— гово¬
рит Энгельс,— во всех трех великих бур¬
жуазных революциях» (реформация в Гер¬
мании и крестьянская война XVI века;
английская революция XVII века; фран¬
цузская XVIII века) «боевой армией явля¬
ются крестьяне» (там же). Как известно,
эти революции никогда крестьянскими не
назывались, а всегда назывались просто
буржуазными. Следовательно, для того,
чтобы считать революцию крестьянской,
недостаточно, чтобы крестьянство являлось
ее движущей силой.
Термин «крестьянская революция» исто¬
рически ограничен и относится к периоду
достаточно развитого капитализма. Ленин
следующим образом определял крестьян¬
скую революцию: «Всякая крестьянская
революция, направленная против
средневековья нри капита¬
листическом характере все¬
го общественного хозяйства,
есть буржуазная революция. Но не всякая
буржуазная революция есть крестьянская
революция» (Соч. Т. 13, стр. 321. Разряд¬
ка моя.— Э. В.). Здесь речь идет о револю¬
ции, происходящей в условиях определен¬
ного и достаточно высокого уровня разви¬
тия капитализма, но при господстве фео-

174
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
дальних отношений или при наличии
значительных остатков крепостничества,
оставлявших нерешенным аграрный вопрос.
Следовательно, это та же постановка про¬
блемы о двух путях развития капитализма.
Крестьянская революция — это револю¬
ция, обеспечивающая «американский»
путь развития капитализма, направленная
против «прусского» пути. Отсюда ясно,
почему, говоря о Чернышевском, Ленин
отмечает, что он проводил идею именно
крестьянской революции, а не революции
вообще.
Мы остановились лишь на отдельных
вопросах, не ставя своей задачей под¬
робно рассмотреть статью Ю. Ф. Карякина
и Е. Г. Плимака в целом, хотя в ней и в
трудах некоторых других исследователей
содержится еще много положений, требую¬
щих пересмотра. Нам представляется более
важным в первую очередь вскрыть ненауч-
ность распространившегося приема ис¬
следования и непродуманной методологии
для того, чтобы последующее изучение
истории общественных идей опиралось на
марксистско-ленинскую теорию и на на¬
учно обоснованный метод исследования.
В истории общественной мысли, несо¬
мненно, имеется еще не малое число невы¬
ясненных и дискуссионных	вопросов.
И естественно, что наши споры будут про¬
должаться и впредь. Но все наши усилия
окажутся бесплодными и не приведут к
реальным результатам, если порочные ме¬
тоды исследования не будут осуждены на¬
учной общественностью.
Э. С. ВИЛЕНСКАЯ

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Опыт научного изложения логики
(По поводу книги БЕЛА ФОГАРАШИ «Логика». Берлин. 1955.J)
BELA FOGARASI. Logik. Aufbau-Verlag. Berlin. 1955. 423 SS.
В 1952 году Бела Фогараши, академик
Венгерской академии наук, издал в Буда¬
пеште «Логику» на венгерском языке.
В 1955 году эта книга в переработанном и
дополненном виде вышла в авторизован¬
ном переводе в Берлине на немецком языке.
Таким образом, труд тов. Фогараши полу¬
чил широкое распространение.
Автор ставит своей целью осветить во¬
просы логики с позиций марксизма. Свою
книгу тов. Фогараши расценивает не как
учебник, а как опыт научного построения
логики, который может также в том или
ином отношении удовлетворить потребности
педагогов (см. стр. 8).
В предисловии к книге говорится, что ее
цель — дать общее систематическое изло¬
жение логики с диалектических позиций.
Автор подчеркивает, что для поставленной
задачи труды классиков марксизма-лениниз¬
ма могут оказать неоценимую помощь, по¬
скольку они дают блестящие образцы при¬
менения диалектической логики, а также
содержат программные идеи относительно
предмета, метода и задач диалектической
логики. Однако, пишет он, «задача состоит
не в простом сопоставлении примеров и ци¬
тат, а в том, чтобы систематизировать весь
этот обильный материал, использовать его
для самостоятельной, конкретной разработ¬
ки вопросов логики» (стр. 6). Автор заме¬
чает, что он считает нужным дать читате¬
лю его книги также и знание формальной
логики, ибо «без знания формальной логи¬
ки невозможно никакое понимание диалек¬
тической логики» (там же). Формальная
логика, говорит автор, содержит много цен¬
ных положений, но правильно использовать
их мы можем лишь в свете диалектики.
Книга содержит одиннадцать глав:
«Предмет и метод логики», «Основные за¬
коны мышления», «Труд, язык и мышле¬
ние», «Понятие», «Суждение», «Умозаклю¬
чение», «Умозаключение по аналогии»,
«Гипотеза», «Доказательство», «Основные
понятия теории познания» и «Вопросы ме¬
тода». Наиболее принципиальное значение
имеют три первые главы, а также десятая.
В дальнейшем мы подвергнем анализу со¬
держание книги, сопровождая его крити¬
ческими замечаниями. Эта критика будет
носить имманентный характер, но для ясно¬
сти сформулируем с самого начала то по¬
нимание предмета логики, которое является
исходным для последующего рассмотрения
основных проблем логики, затрагиваемых
в книге тов. Фогараши. Прежде всего, как
наиболее правильно истолковать различие
между формальной и диалектической логи¬
кой?
Основной категорией, которой владеет
диалектическая логика и к которой непри¬
частна логика формальная, является кате¬
гория развития; развитие же совер¬
шается через противоречия, которые
являются источником всякого движения и
изменения.
Формальную логику можно определить
как учение о формах и законах непротиво¬
речивого мышления. Логика же диалекти¬
ческая есть учение о диалектическом раз¬
витии форм и законов мышления. При
этом следует исходить из того, что логиче¬
ские формы и законы не пустая оболочка,
а отражение объективного мира, что
законы логики суть, по определению Ленина,
отражение объективной действительности в
сознании человека.
Для диалектической логики очень важно
верное понимание того, что представляет
собою объективная и субъективная диалек¬
тика, а именно того, что субъективная диа¬
лектика есть только отражение господ¬
ствующего во всей природе движения путем
противоположностей, что «диалектика голо¬
вы— только отражение форм движения
реального мира, как природы, так и исто¬
рии» (Ф. Энгельс «Диалектика приро¬
ды», стр. 160. 1955). Таким образом, для
диалектической логики очень важно рас¬
смотрение как тех категорий, которые
отображают универсальные связи природы,
так и субъективных, относящихся к чело¬
веческому мышлению как таковому.
Определяя в первой главе предмет логи¬
ки, тов. Фогараши прежде всего говорит о
«логике вещей» — той логике, которая силь¬
нее любой другой логики. Однако же рас¬
смотрение этой «логики вещей», иначе гово¬
ря, универсальных законов объективного
мира, тов. Фогараши выносит за пределы
логической науки, в область конкретных
наук. Логическую же науку он определяет
как науку о мышлении. Что касается пред¬
мета науки логики, то тов. Фогараши дает
самое простое, лаконичное определение:
«Логика есть наука о формах и закономер¬
ностях мышления» (стр. 11). Таким обра¬

176
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
зом, автор, как это видно из общего плана
его книги, сосредоточивает свое внимание
на субъективной логике. При всем этом,
хотя тов. Фогараши и отграничивает от на¬
уки логики объективную логику природы
и общества и замыкает логическую науку в
рамках только одного мышления, сближая
тем самым свое понимание предмета логики
с формальной логикой, он старается дать
диалектическое истолкование логики мыш¬
ления.
Третий параграф первой главы, озаглав¬
ленный «Диалектика, диалектическая логи¬
ка, теория познания», содержит ряд весьма
важных положений, сближающих взгляды
тов. Фогараши с диалектическим понима¬
нием логики. Процитировав известные сло¬
ва Ленина о совпадении в диалектическом
материализме логики, диалектики и теории
познания, автор указывает на то, что диа¬
лектическую логику образуют «логика» в
тесном смысле слова, учение о методе и
теория познания, взятые совместно
(см. стр. 29). Автор неоднократно подчерки¬
вает, что любой вопрос логики вместе
с тем является и теоретико-познава¬
тельным вопросом. «Ни одного вопроса
логики нельзя рассматривать вне связи
с теорией познания» (там же). Тов. Фо¬
гараши рассматривает логику как одновре¬
менно и теоретико-познавательную науку.
Он правильно подчеркивает, что такая
постановка дела тесно связана с ма¬
териалистической теорией отражения, ле¬
жащей в основе марксистского уче¬
ния о познании: всякий логический закон,
всякая логическая форма есть отражение
процессов самой материальной действитель¬
ности.
Формальная логика должна быть, соглас¬
но тов. Фогараши, очищена от всех идеали¬
стических и метафизических наслоений и
извращений. Мы должны всячески совер¬
шенствовать формальную логику, делая это
с позиций марксизма. Но, справедливо под¬
черкивает автор, эти улучшения не ликви¬
дируют принципиального отличия формаль¬
ной логики от диалектической. Можно дис¬
кутировать о характере, направлении улуч¬
шений и т. п. Но никакая дискуссия не мо¬
жет выходить за пределы указаний клас¬
сиков марксизма о необходимости отличе¬
ния формальной логики от диалектической
логики и их противопоставления (см. стр.
19—20).
Тов. Фогараши правильно подчеркивает
значение диалектической логики как науки.
Некоторые же наши специалисты-логики
грешат против марксизма тем, что не при¬
знают диалектической логики как учения о
формах мышления и считают, будто Эн¬
гельс имел в виду именно формальную ло¬
гику, когда писал: «...Исследование форм
мышления, логических категорий, очень
благодарная и необходимая задача» («Диа¬
лектика природы», стр. 191). Тов. Фо¬
гараши является решительным противником
вредной тенденции ограничиваться при ана¬
лизе вопросов логики проблемами логики
формальной и горячим сторонником разра¬
ботки логики диалектической.
Несомненный интерес представляет вто¬
рая глава, посвященная анализу законов
мышления. Наиболее подробно разработа¬
ны параграфы, в которых идет речь о зако¬
не тождества и законе противоречия. При
трактовке этих законов мышления тов. Фо¬
гараши выходит за пределы чисто формаль¬
ной логики. Он показывает, что последняя
оперирует принципом абстрактного или аб¬
солютного тождества. Такое абсолютное
тождество, согласно тов. Фогараши, в кор¬
не неприемлемо (см. стр. 36—39). Он указы¬
вает на то, что еще Гегель противопоставил
метафизическому истолкованию тождества
его диалектическую трактовку. На самом
деле всякое тождество относительно.
Тождество является таковым лишь в извест¬
ном отношении, только в той или иной свя¬
зи. Вместе с тем и нгряду с этим тожде¬
ство является и не тождеством, а именно
различием. В этом смысле тождество в дей¬
ствительности и в мышлении является лишь
элементом, моментом взаимозависимостей
(см. стр. 39). Формула А=А устарела, при
познавательном мышлении мы никогда не
находим абсолютного, замкнутого, неизмен¬
ного тождества. Тов. Фогараши пишет:
«Когда наука устанавливает тождество, то
это значит, что в известном отношении мы
имеем тождество, в другом же отношении
тождества нет. Это мы можем также вы¬
разить в виде заключения, что наука имеет
дело с относительным тождеством, а не аб¬
солютным» (стр. 42). Замечания Энгельса
направлены против абстрактного принципа
тождества, но не против истинного тожде¬
ства, то есть не против диалектического по¬
нимания тождества (см. стр. 46).
В книге обстоятельно анализируется ло¬
гический закон противоречия, который ав¬
тор правомерно называет законом непро-
тиворечия. На основе привлечения мате¬
риала из истории логики тов. Фогараши
правильно отмечает, что у Аристотеля вме¬
сте с его классической формулировкой за¬
кона непротиворечия мы находим и метафи¬
зическую установку, предполагающую не¬
изменность, постоянство бытия. Автор прав
также, указывая, что сочетание закона не¬
противоречия с метафизической точкой зре¬
ния решительно повлияло на роль этого за¬
кона в развитии логики и всей философии.
Метафизики в связи с этим стали говорить
о том, что в объективном мире нельзя ис¬
кать противоречий.
Тов. Фогараши ставит радикальный во¬
прос, выходящий за пределы формальной
логики: возможно ли согласование закона
непротиворечивости мысли с учением мар¬
ксизма о том, что принципом развития вся¬
кой действительности и общественной жиз¬
ни являются жизненные противоречия, от¬
ражающие марксову диалектику? (см.
стр. 57—62).
На этой проблеме следует подробнее
остановиться, тем более, что соответствую¬
щий раздел в книге тов. Фогараши «Диа¬
лектика и принцип непротиворечивости»
раскрывает одно весьма существенное и
единственно правильное, на наш взгляд, по¬
ложение в отношении понимания диалек¬
тической логики.
Принципиальная сторона этой проблемы

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
177
связана с истолкованием того, как диалек¬
тическое мышление отображает диалектику
объективного мира. Согласно Энгельсу, как
мы уже видели, «так называемая субъек¬
тивная диалектика, диалектическое мышле¬
ние, есть только отражение господствующе¬
го во всей природе движения путем про¬
тивоположностей» («Диалектика природы»,
стр. 166).
Тов. Фогараши в названном разделе со¬
вершенно правильно подходит к решению
вопроса, рассуждая так: согласно материа¬
листической диалектике, всей действитель¬
ности, явлениям природы свойственны
внутренние противоречия. Между тем за¬
коны логики представляют собою отобра¬
жение объективного мира в сознании чело¬
века. Таким образом, законы логики отобра¬
жают внутренние противоречия вещей.
Такие объективные процессы, как дви¬
жение, как жизнь, как бесконечность, по
существу, противоречивы. Энгельс указы¬
вает, что в каждый отдельный момент вре¬
мени всякое органическое существо пред¬
ставляется тем же и чем-то другим, что
тело в одно и то же время находится в
определенном месте и одновременно не на¬
ходится в нем. Если так, если мышление
является подлинным отображением дей¬
ствительности, то диалектическое мышле¬
ние должно отображать противоречия. Ма¬
териалистическая диалектика подчеркивает,
что и в сфере мышления мы не можем из¬
бегнуть противоречий (см. «Анти-Дюринг»,
стр. 114. 1953). В противоположность Дю¬
рингу Энгельс наста,ивает, что допустимо
мыслить противоречие и что это вовсе
не бессмыслица. Противоречиво движение
в природе, противоречив и процесс мысли,
говорит тов. Фогараши (стр. 62).
Поскольку в действительности все кон¬
кретные вещи находятся в различных и
нередко противоречивых отношениях к дру¬
гим вещам, постольку и развитие мышле¬
ния, отражая объективные противоречия,
идет через противоречия, является диалек¬
тическим процессом. Поэтому-то «конкрет¬
ное диалектическое мышление не может
довольствоваться упорядоченным соотнесе¬
нием того же субъекта с одинаковым пре¬
дикатом, беря их в одном и том же смы¬
сле, но устанавливает различные и нередко
противоречивые отношения между ними,
фиксируя их в мысли» (стр. 64). Вместе с
тем, говорит тов. Фогараши, мышление, вы¬
являя диалектические противоречия, соблю¬
дает логическую непротиворечивость.
Таким образом, принцип непротиворечия
и диалектический закон единства проти¬
воположностей, согласно тов. Фогараши, не
несовместимы (ом. там же). Законы диа¬
лектики охватывают правильно понимаемые
формально-логические законы тождества и
непротиворечия. Разница лишь в том, что
из противоречивого комплекса явлений, в
котором сосредоточены различные времен¬
ные связи и различные отношения, формаль¬
но-логическое мышление извлекает отдель¬
ные нити и не допускает того, чтобы про¬
тиворечия истолковывались как взятые одно¬
временно в одном и том же отношении
(см. там же).
12. «Вопросы философии» № 5.
На освещении в «Логике» тов. Фогараши
двух других законов логики мы не станем
останавливаться. Закон достаточного осно¬
вания изложен в книге очень кратко. Что
же касается закона исключенного третьего,
то его специфика по сравнению с законом
противоречия ускользнула от автора. Фор¬
мулировка, выделенная курсивом на
стр. 78, определяет не закон исключенного
третьего, а закон непротиворечия. Тов. Фо¬
гараши не учитывает того, что основная
черта закона исключенного третьего опре¬
деляется недопустимостью того, чтобы оба
противоречащих суждения были ложными.
Из небольшой, но содержательной гла¬
вы «Труд, язык и мышление» выделим
прежде всего следующий ценный в мето¬
дологическом отношении тезис: «Если язык
является непосредственной действитель¬
ностью мышления, то ложен не только под¬
ход Марра, бравшего язык в отрыве от
мышления, но ложна и интерпретация тех
логиков, которые рассматривают мышление
изолированно от языка» (стр. 89).
В главе дается критика логистики. Ав¬
тор считает серьезным и опасным заблу¬
ждением тот взгляд, будто символическая
логика может заменить собой язык, и по¬
лагает, что она оправдывает себя только
в пределах математики. Распространяя
марксистское учение о том, что язык не
является надстройкой, на мышление, кото¬
рое также имеет ненадстроечный харак¬
тер, тов. Фогараши выдвигает весьма важ¬
ное разграничение: ненадстроечные формы
мышления нельзя смешивать с содержа¬
нием мыслей, которое как раз относится
к надстройке (см. стр. 96).
Связь языка и мышления тов. Фогараши
формулирует следующим образом: «Зада¬
чей языка является не только правильное
выражение мыслей, но и выражение пра¬
вильных мыслей. Это должно отразиться
на преподавании грамматики. Грамматика
одновременно должна существенным обра¬
зом служить преподаванию логики на эле¬
ментарной ступени» (стр. 98).
Понятию в книге посвящена обширная
глава (стр. 112—180). Автор рассматривает
понятие как высшее средство (Mittel) по¬
знания действительности (см. стр. 112).
Тов. Фогараши приводит определения поня¬
тия, дававшиеся в истории логики Платоном,
Кантом, Ибервегом, Зигвартом, Гефлером,
Фреге, Расселом, Липпсом, Кюльпе, Боль¬
цано, и показывает, что все эти определе¬
ния односторонни и в конечном счете не¬
верны. Затем он дает свое распространен¬
ное определение понятия: «Понятие есть
высший продукт человеческого мозга, выс¬
шего продукта материи, это основная фор¬
ма мышления, получающего свое выраже¬
ние в звуковом языке. Понятие путем об¬
общения выделяет общие элементы объек¬
тивного внешнего мира, предметов и отно¬
шений между ними, связывает их и таким
образом отражает в мыслях определенные
части и связи объективной реальности»
(стр. 116).
Ценная мысль о понятии высказывается
автором на стр. 185 в главе о суждении.
Приводя примеры таких понятий, как «ка¬

178
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
питал», «свет», «сила тяготения» и т. п., он
полагает, что все это, в сущности, уплот¬
ненные, сконденсированные суждения:
«Они не только предполагают ряд предва¬
рительных понятий, но и целые ряды
суждений. Таким образом, и без того отно¬
сительная противоположность понятия и
суждения становится еще более относитель¬
ной».
В основу истолкования природы понятия
тов. Фогараши кладет ленинское определе¬
ние понятия, данное в свете теории отра¬
жения. Диалектическая природа понятия
раскрывается в параграфах: «Отношения
между понятиями», «Понятие и действи¬
тельность», «Момент историзма в диа¬
лектике понятий», «Категории», «Значение
определения», «Изменчивый, исторический
характер определения».
Тов. Фогараши указывает на основную
трудность, связанную с проблемой диалек¬
тики понятий: понятие в известном смысле
есть нечто устойчивое, оно является огруб¬
лением, разделением, перерывом непрерыв¬
ного, действительность же находится в по¬
стоянном движении (см. стр. 1'53).
Несомненно, что в сущность понятия вхо¬
дит признак постоянства, известной неиз¬
менности. Однако, если мы будем отри¬
цать диалектику понятия, тогда оно не смо¬
жет отражать изменяющейся действитель¬
ности. Но если истолковать диалектический
характер понятия в том смысле, что в нем
не содержится ничего устойчивого, то поня¬
тие перестанет выполнять свою роль фикси¬
рования чего-то определенного. Правильный
подход к вопросу заключается в призна¬
нии того, что понятие одновременно отобра¬
жает какое-то постоянное содержание, а
вместе с тем и изменчивое свойство объек¬
тивного предмета. Но, подчеркивает тоз.
Фогараши, такая общая установка недо¬
статочна. Задача логики состоит в том,
чтобы вскрыть, в каком отношении нахо¬
дятся между собою в понятии постоянство
и изменчивость. Другими словами, в поня¬
тии мы должны отличать постоянное (пусть
оно будет относительным) и историческое,
преходящее. Автор отмечает, что, насколь¬
ко ему известно, этим вопросом до сих пор
никто не занимался (см. стр. 157). В даль¬
нейшем автор пытается раскрыть эти эле¬
менты устойчивости и изменчивости в таких
понятиях, как «природа», «материя», «на¬
ция». В главе о понятии тов. Фогараши
неоднократно отмечает значение логики
Гегеля для решения существенных вопро¬
сов логики понятия (см. стр. 151, 152, 156).
Гораздо более сжато изложено в книге
учение о суждении. Содержание этой гла¬
вы почти не выходит за пределы формаль¬
ной логики, понимаемой при этом в духе
традиционных учебников. Правда, здесь
имеется специальный параграф (§ 10), оза¬
главленный «Энгельс об учении о сужде¬
нии», в котором на двух страницах кратко
воспроизводятся высказывания о суждении,
содержащиеся в «Диалектике природы».
Особенно старомоден § 9, в котором рас¬
сматривается классификация суждений.
Классификация суждений дается по Кан¬
ту. Автор не различает простых и слож¬
ных суждений и не ставит вопроса о таком
различении. Дизъюнктивное суждение
рассматривается в книге лишь в форме
строгой разделительности. Об ослабленной
дизъюнкции автор даже не упоминает, так
же как нет речи и о конъюнкции. О сужде¬
ниях с отношениями так же не сказано.
Таким же беглым изложением отличает¬
ся и глава о выводах как силлогистических,
так и индуктивных. В ней есть такие па¬
раграфы, как «Марксизм-ленинизм об умо¬
заключениях» (§ 13) и «Связь дедукции и
индукции» (§ 21). Однако автор здесь огра¬
ничивается изложением общеизвестных вы¬
сказываний Ленина о силлогизмах и выво¬
дах, содержащихся в «Философских тетра¬
дях», и классической характеристики свя¬
зи индукции и дедукции, данной в
«Диалектике природы».
При всем этом нельзя, тем не менее, не
подчеркнуть одной положительной черты,
характеризующей все главы книги, включая
и главу о выводах: те или иные правила и
формы мысли неизменно иллюстрируются
актуальными и содержательными примера¬
ми из области современной научной практи¬
ки, а также политической и общественной
жизни.
Выводы от отдельного к отдельному
представлены в главе «Аналогия». Анало¬
гию автор толкует в тесной связи с фор¬
мой несовершенной индукции (см. стр. 2Й8).
Внесиллогистическим выводам в книге не
отведено особой главы. Есть лишь краткое
замечание в главе «Умозаключение» о ма¬
тематических выводах. Из него видно, что
умозаключения равенства автор втискивает
в рамки обычной дедукции, не признавая
их специфики. Эти выводы он истолковы¬
вает силлогистически, как в свое время это
делал у нас А. И. Введенский.
В основе главы «Гипотеза» лежит исход¬
ная мысль Энгельса о гипотезе как форме
развития естествознания. В § 5 автор спе¬
циально останавливается на обзоре правил
гипотезы.
Доказательству посвящена обширная де¬
вятая глава (стр. 322—359). Под доказа¬
тельством автор разумеет цепь умозаклю¬
чений, представляющую сложную логиче¬
скую операцию над рядом выводов. Окон¬
чательный вывод и соответствует положен
нию, которое подлежит доказательству.
Для полноценного раскрытия механизма
доказательства в науках автор признает
необходимым выйти за пределы правил
формальной логики. Чтобы конкретнее себе
представить подобный выход за границы
формальной логики, приведем по пунк¬
там указываемые тов. Фогараши правила
доказательства, которые он освещает с по¬
зиций диалектической логики.
1) Диалектическое истолкование доказа¬
тельства устраняет дуализм, воздвигаемый
формальной логикой между знанием, полу¬
чаемым опытным путем и путем доказа¬
тельства.
2) Процесс доказательства различен в
зависимости от предмета познания. Так, ме¬
тод математических доказательств нельзя
переносить в область естествознания или
общественных наук.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
179
3) Истинность положений можно дока¬
зывать в зависимости от предмета трояким
путем: а) с помощью двух положений, ра¬
нее уже доказанных; б) при помощи фак¬
тов, то есть путем приобретенных знаний
средствами опыта, наблюдения, экспери¬
мента; в) путем практики. В жизни все эти
способы доказательств переплетаются.
4) В противоположность формальной ло¬
гике, с точки зрения логики диалектической,
центр тяжести находится не в доказатель¬
стве или опровержении отдельных положе¬
ний, но в связи, в полноте положений. Тем
самым диалектическая логика усматривает
основную доказательную силу не в отдель¬
ных положениях, не в отдельных фактах,
а в связи положений, в связи фактов, в свя¬
зи выводов, которые можно извлечь из этих
данных.
5) Логика со времени Аристотеля провела
ценную работу, позволяющую вскрывать
отдельные ложные доказательства и т. п.,
но традиционная логика за деревьями не
видит леса, целого.
Десятая глава (стр. 360—397) посвящена
чисто гносеологическим вопросам. Здесь
имеются параграфы:	«Что такое теория
познания?», «Краткая история материали¬
стической теории познания», «Гносеологи¬
ческие основы материализма», «Дальнейшее
развитие диалектическим материализмом
материалистической теории познания»,
«Ленин о практике», «Теория отражения и
диалектика», «Отражение при познании об¬
щественных явлений», «Философское поня¬
тие материи», «Причина и действие», «Мар¬
ксизм-ленинизм о законах науки».
Совершенно правомерно автор с принятых
позиций истолкования логики как теоретико¬
познавательной науки посвящает особый
раздел проблемам гносеологии, которые из¬
лагаются им с четких марксистских позиций.
Однако глава стоит особняком от логиче¬
ской тематики других глаз.
Переходим к общим критическим заме¬
чаниям.
Автор ставит много методологических во¬
просов, но не дает их окончательного реше¬
ния. Его позиция колеблющаяся, у него нет
единой концепции. Но для логика как раз
необходима единая концепция, которая бы
служила фундаментом всего построения.
У тов. Фогараши нередко выдвигаемая точ¬
ка зрения путем ряда оговорок и дополне¬
ний превращается в свою противополож¬
ность. Автор как бы колеблется между сле¬
дующими точками зрения.
Есть традиционная формальная логика,
и есть нужда в логике, соответствующей
потребностям прогрессивно развивающихся
наук. Удовлетворить возросшие потребно¬
сти знания формальная логика не может.
Нельзя довольствоваться учебниками фор¬
мальной логики. Перед марксизмом встала
задача создания новой, современной науки
логики. Эта задача может быть успешно
решена лишь на путях диалектической
логики. Мы должны держаться диалекти¬
ческой логики. Социалистическое воспита¬
ние призвано постепенно прививать юноше¬
ству диалектическое мышление (см. стр. 8).
Диалектическое мышление как раз и отра¬
жает самую суть бытия — его изменчи¬
вость.
Формальная же логика имеет дело с
формами мысли как чем-то постоянным,
неизменным, устойчивым. Формы эти яв¬
ляются изолированными сущностями, само¬
стоятельными и в себе сущими (см. стр. 15).
Поэтому диалектика и формальная логика
противостоят друг другу (см. стр. 20). Диа-
лектизировать формальную логику бессмыс¬
ленно (см. стр. 21). Методы формальной
логики и логики диалектической принципи¬
ально отличны друг от друга (см. стр. 26).
С точки зрения выдвинутых тезисов, по
существу, закономерно существование и раз¬
витие лишь диалектической логики. Таков
первый аспект взглядов тов. Фогараши. Его
можно было бы последовательно провести
до конца. Исходным положением было бы
то, что логика едина и такой единственной
логикой является логика диалектическая.
При таком понимании нет основания гово¬
рить о формальной логике как науке.
Наряду с этим ходом мыслей в книге
тов. Фогараши обнаруживается иной их
аспект. На той же, цитированной выше
15-й странице говорится, что формальная
логика, если ее не брать в абсолютном
смысле, не является логической проекцией
метафизического истолкования действитель¬
ности. Принципиально формальная логика
не есть логика метафизического мышления.
И если исторически на формальную логику
легла печать метафизического мышления,
то эта печать должна быть с нее снята.
В марксистской литературе неоднократно
обсуждался вопрос о том, как «улучшить»
формальную логику. В рассматриваемой
книге предлагается большое количество та¬
ких улучшений (см. стр. 19). На стр. 6
прямо утверждается: «Во всяком случае,
формальная логика может быть правильно
истолкована и использована нами лишь в
свете диалектической критики». В другом
месте сказано: «...Диалектическую логику
нельзя рассматривать оторванно от логики
формальной» (стр. 27). Правильнее говорить
о логике элементарной. Содержащиеся в
ней постоянные, поверхностные, формальные
связи следует привести в движение, углубить
и рассматривать в теоретико-познаватель¬
ном аспекте. Это, по мнению тов. Фогара¬
ши, и входит в задачу диалектической
логики (см. там же).
Но, во-первых, не означает ли требование
брать постоянные связи в мышлении, выяв¬
ляемые формальной логикой, и приводить
их в движение, как это предлагает тов. Фо¬
гараши на стр. 27, попытки диалектизиро-
вания формальной логики, что осуждается
им самим на стр. 21? Во всяком случае,
при таком понимании вряд ли уже дозволи¬
тельно говорить о строгой размежеванное™
обеих наук, об их принципиальной проти¬
воположности, как это соответствует перво¬
му аспекту.
Иногда же обе науки начинают у тов. Фо¬
гараши просто сливаться.
Он считает очень важной в принципиаль¬
ном отношении аналогию, проводимую
Энгельсом по поводу того, что диалектиче¬
ская логика относится к формальной, как

180
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
высшая математика к низшей. Это привело
автора к особому пониманию задачи всей
книти.
Для написания новой книги по логике, по
мнению тов. Фогараши, оставался один
путь: изложить в одной работе и «низшую»
логику и «высшую математику» логики.
Сначала, заявляет автор, «мы по отдель¬
ным вопросам излагаем положения фор¬
мальной логики. Улучшение изложения за¬
ключается в том, что мы по возможности
вводим современный материал... после этого
мы переходим к изложению «высшей мате¬
матики» логики» (стр. 27).
На этой же странице автор сообщает, что
такой метод изложения вызвал принци¬
пиальные возражения и дискуссию по пово¬
ду первого издания его книги на венгерском
языке. Встал вопрос о том, является ли его
логика диалектической или формальной ло¬
гикой или же не является ни той, ни другой,
а третьим видом логики.
В настоящем издании тов. Фогараши от¬
вечает на поставленный вопрос следующим
образом: по своему методу предлагаемая
работа есть диалектическая логика, а по
изложению она должна была включить
и формальную логику (см. стр. 27). Между
тем шестью страницами выше автор с
осуждением говорит о попытках соединения
обеих логик (см. стр. 21), настаивает на
различении методов формальной и диалек¬
тической логики (см. стр. 26).
Приходится признать, что именно этому
приему совмещения обеих логик, как мы это
видели по всему предшествующему изложе¬
нию, и следует построение книги тов. Фога¬
раши. Но как это согласовать с его поло¬
жениями, которые приведены выше?
Из программного заявления автора яв¬
ствует, что книга должна дать изложение
как низшей, так и высшей логики — под
последней разумеется диалектическая ло¬
гика. Посмотрим, содержит ли анализируе¬
мое исследование хотя бы общий схемати¬
ческий обзор всех элементов диалектической
логики.
Формально-логические учения и соответ¬
ствующие правила излагаются на десятках
страниц. Проблемы же диалектической ло¬
гики поставлены, но не нашли пока конкрет¬
ного анализа и решения.
Возьмем, например, учение о категориях.
В диалектической логике категории должны
быть представлены в виде одного из основ¬
ных ее разделов. В книге тов. Фогараши мы
находим небольшой параграф о категориях,
приютившийся среди других разнообразных
параграфов главы о понятии. В качестве
исходного взято учение Аристотеля, далее
приведены категории кантовской логики,
затем названы три гегелевские категории
(бытие, .качество, количество). На послед¬
ней полустранице этого параграфа бегло
упоминаются категории марксистско-ленин¬
ской философии: бытие, материя, количе¬
ство, качество; причина, действие, взаимо¬
действие; закон, необходимость, сущность,
кажимость. После перечисления добавлено
«и т. д.».
Но нужно было дать не случайное пере¬
числение категорий, а раскрыть осново¬
положное марксистское учение о катего¬
риях. При этом следует подчеркнуть, что к
этим бегло названным категориям как раз
неприменимо то определение, которое дается
тов. Фогараши. На 160-й странице он гово¬
рит о категориях в смысле самых широких,
обобщающих понятий. Это не есть опреде¬
ление категорий диалектической логики,
которая должна различать обычные общие
понятия от научных категорий как содержа¬
тельных и диалектических понятий, отобра¬
жающих существенные связи и законы объ¬
ективной действительности. Таким образом,
изложения учения диалектической логики о
категориях в книге тов. Фогараши мы не
находим. Имеются только отдельные спора¬
дические характеристики (например, о при¬
чине и действии на стр. 387—388).
Далее, как мы видели, автор более или
менее обстоятельно излагает логические за¬
коны мышления. Диалектические же законы
(закон перехода количества в качество, за¬
кон взаимного проникновения противополож¬
ностей, закон отрицания отрицания) нигде
не излагаются как таковые. Нет главы о
законах мышления в освещении диалекти¬
ческой логики.
Вопреки программным заявлениям автора
на деле воздается обильная и неоправдан¬
ная дань именно формальной логике, при
этом понимаемой традиционно. Тов. Фо¬
гараши не дает представления о суждениях
с отношениями, отрицает своеобразие так
называемых внесиллогистических выводов,
то есть тех умозаключений, которые можно
назвать выводами из суждений с отноше¬
ниями. Не разобраны ни свойства транзи¬
тивности, интранзитивности, нетранзитивно-
сти, ни свойства симметричности, асиммет¬
ричности и т. д. Все это свойства отноше¬
ний, которые подробно рассматриваются
математической логикой и которые вместе
с тем имеют прямое отношение и к общей
логике. Математическую логику автор при¬
знает лишь в качестве специальной матема¬
тической дисциплины. Значение ее для об¬
щей логики он отрицает (см. стр. 7). Отсюда
неполнота его изложения правил формаль¬
ной логики. Наш взгляд на этот вопрос
иной. Мы считаем, что при изложении фор¬
мальной логики нельзя проходить мимо но¬
вых достижений в науке логики, не учиты¬
вать успехов математической логики.
Значит ли это, что выпуск разбираемой
книги можно признать неудачей? Такой вы¬
вод был бы в корне ошибочным и неспра¬
ведливым. Книга тов. Фогараши интересная,
живая, остро ставит ряд проблемных во¬
просов, будит мысль читателя. Она интерес¬
на прежде всего тем, что выдвигает вопрос
о разработке курса диалектической логики,
не сводя всего дела развития логической
науки к одной формальной логике.
Тов. Фогараши — энтузиаст своей науки,
он продумал много вопросов. В этом отно¬
шении и недостатки его книги весьма по¬
учительны. Книга тов. Фогараши будет про¬
читана с большой пользой каждым, кто
интересуется вопросами логической науки.
П. С. ПОПОВ

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
181
« Молодой Гегель »
ГЕОРГ ЛУКАЧ «Молодой Гегель и проблема капиталистического общества» («Der
Junge Hegel und die Probleme der Kapitalistischen Gesellschaft». Zurich—Wien. 1948
(1-te Ausgabe), Berlin. Aufbau — Verlag 1954 (2-te Ausgabe).
Научное, марксистско-ленинское освеще¬
ние фактов и документов, связанных с исто¬
рией возникновения немецкой классической
философии, этого драгоценнейшего культур¬
ного наследия немецкого народа,— задача,
непосредственно продиктованная условиями
напряженной идейной борьбы, которая про¬
исходит в сегодняшней Германии. Значи¬
тельная часть немецкого народа, немецкой
интеллигенции в частности, стоит еще на пе¬
репутье, и в этих условиях «правильное по¬
нимание духовной борьбы прошлого оказы¬
вается одновременно компасом, указываю¬
щим правильные пути в будущее» (стр. 9).
Прямая и косвенная полемика, которую
автор ведет с реакционной, идеалистической
философией ка всем протяжении исследова¬
ния, придает книге боевой, партийный ха¬
рактер. Ценность работы определяется тем,
что она> представляет собой первое обстоя¬
тельное исследование раннего периода фи¬
лософского развития Гегеля, сделанное с
позиций марксизма.
Автор прослеживает это развитие начиная
с первых попыток молодого Гегеля разо¬
браться в сложном комплексе проблем со¬
временной ему действительности до «Фено¬
менологии духа»—произведения, в котором
уже отчетливо проступают основные конту¬
ры грандиозной системы идеалистической
диалектики.
Лукач рисует духовное развитие Гегеля на
широком фоне политической и идейной борь¬
бы, развернувшейся в Германии конца
XVIII века под воздействием Великой фран¬
цузской революции, конкретно показывая,
что рождение диалектики в лоне немецкой
философии было обусловлено прежде всего
стремлением лучших умов Германии найти
теоретически обоснованный ответ на акту¬
альные вопросы, которые были поставлены
на повестку дня общественным развитием
Европы вообще и Германии в частности.
Вопрос о национальном единстве, об объ¬
единении германского народа в рамках еди¬
ной государственности органически перепле¬
тался тогда с вопросом о необходимости
прогрессивных социальных преобразований,
с борьбой против изжившего себя сословно¬
феодального строя и его идеологии. Это и
было той объективной почвой, на которой
произросло «рациональное зерно» гегелев¬
ской философии.
Одновременно автор показывает, что идеа¬
листический характер гегелевской диалекти¬
ки представляет собой продукт крайней эко¬
номической и политической отсталости Гер¬
мании того времени, что неразвитость клас¬
совых противоречий и классового самосо¬
знания прогрессивных демократических сил
как раз и выразилась в примирительных
тенденциях внутри философии, в том, что
революционное острие рождавшейся диалек¬
тики притуплялось религиозно-моральной
формой постановки вопросов, в том, что
идеализм уродовал диалектику.
Буржуавные историки философии за по¬
следние десятилетия приложили очень мно¬
го стараний к тому, чтобы представить в
ложном свете факты и материалы, касаю¬
щиеся раннего периода развития Гегеля как
философа. Общая тенденция этих стараний
заключается в стремлении поставить фило¬
софию Гегеля на службу теоретическому
перевооружению неокантианства, а с другой
стороны, в том, чтобы придать Гегелю облик
«истинно немецкого» философа, то есть ми-
стика-иррационалиста. Начало этим стара¬
ниям положила монография Дильтея «Die
Jugendgeschichte Hegels». 1907. В этом же
русле родилась и книга Р. Кронера, назы¬
вающего Гегеля, «величайшим иррационали-
стом, которого только знает история». Вен¬
цом подобной фальсификации оказалась
книга Т. Геринга о Гегеле, вышедшая в
1929 году.
Вполне понятно, что не Гегель сам по себе
занимал и занимает реакционную буржуаз¬
ную науку. Попытки изобразить метод Ге¬
геля как «превращенный в метод, рацио¬
нально-осуществленный иррационализм»
(Кронер) направлены не столько в адрес
гегелевской диалектики, сколько в адрес
диалектики вообще, прежде всего материа¬
листической диалектики.
Таковы те непосредственные враги, с кото¬
рыми ведет борьбу Георг Лукач. И надо
признать несомненным достоинством книги
умение автора конкретно доказать, что,ха¬
рактерная для новейшей буржуазной науки
тенденция истолковывать диалектические
моменты в развитии молодого Гегеля как
следствие его религиозно-мистических устре¬
млений выражается в крайне поверхност¬
ном и однобоком освещении фактов и до¬
кументов, в искажении самого важного и
существенного.
Для Гегеля, как и для всех выдающихся
его современников, отправным пунктом
являлось Просвещение XVIII века. С анали¬
за немецкого просвещения и его отличий от
французского автор и начинает свое иссле¬
дование.
Подробно разбирая конспекты, заметки и
наброски тюбингенского студента, Лукач
устанавливает, что Гегель все более опреде¬
ленно становится на сторону демократиче¬
ского, левого крыла Просвещения. Не слу¬
чайно его увлечение книгой «Ansichten vom
Niederrhein» немецкого якобинца-револю-
ционера Георга Форстера, не случайно и то,
что «Письма об эстетическом воспитании»
Шиллера привлекают его внимание прежде
всего потому, что в них содержится острая
критика низкого уровня современной ему
духовной культуры.
Но все это, конечно, не означает, продол¬
жает свой анализ Лукач, что позицию Ге¬

182
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
геля можно поставить в один ряд с позиция¬
ми просвещения, даже немецкого. От фран¬
цузов и англичан его отделяет с самого на¬
чала идеалистическая точка зрения на вещи.
Атеизм, смыкающийся с материализмом,
остался ему чужд и непонятен.
Лукач подробно останавливается на том
несколько неожиданном факте, что молодой
Гегель довольно равнодушно относится к
философским проблемам в узком смысле. Не
«Критика чистого разума», а «Критика прак¬
тического разума» стоит в эти годы в центре
его внимания, тс есть вопрос о моральном
обновлении современного общества. Однако
уже здесь намечаются различия, впослед¬
ствии развившиеся в антагонизм позиций.
Если для Канта исходной точкой рассужде¬
ний оказывается моральный индивид, то Ге¬
гель с самого начала встает на точку зрения
коллективного (общественного) субъекта,
идеально полным воплощением которого он
считает античную республику, древнегрече¬
ский «полис»
Больше всего его занимает вопрос о том,
как и почему этот коллективный субъект
рассыпался на «атомы» — так в его глазах
преломляется проблема возникновения со¬
временного общества, общества «частных
индивидов», и соответствующей этому об¬
ществу идеололии — христианства.
Греческая республика для Гегеля не исто¬
рически пройденная человечеством ступень,
а прежде всего идеал, в соответствии с ко¬
торым должно быть преобразовано совре¬
менное ему общество. Христианство же Он
толкует как религию «частного человека»,
как религию мира, утратившего человече¬
скую Сёободу, Мира деспотизма И рабства.
Но в своей острой оппозиций официальному
ХрйстИайству Гегель никогда не ДОВОДИЛ до
аггеизма. Напротив, его борьба против рели¬
гии в ее христианской форме увенчивается
требованием новой релипйй, религии антич¬
ного типа; релйгии «свободы». Лукач ВИДйТ
в этом, Однако исторически неизбежный в
тех условиях, специфически Немецкий реф¬
лекс всемирно-исторической иллюзии, Кото¬
рой практически руководствовались в своих
действиях вожДй французской революции
Робеспьер и СеН-ЖюсТ, правда, с той раз¬
ницей, что нравственно-религиозное обнов¬
ление мйра заслоняет в его Глазам объектив¬
ные задачи общественного преобразования.
Но оЧень чаСто Гегелю удается у?ке здесь
разглядеть сквозь нравственные иллюзий,
окутывавшие События, более глубокие
устремления вождей французской револю¬
ции, разглядеть связь между ресйубликан-
скими «добродетелями» и проблемой равен¬
ства имуществ. Последнее он рассматривает
как ОСйову и гарантию республиканской
«свободы», а Гибель «полиса» связывает с
процессом чрезмерного скопления богатств
в руках Немногих. «Было бы чрезвычайно
йоучительно исследование того, в какой мере
пришлось бы пожертвовать строгим йравом
собственности в пользу прочной формы рес¬
публики»,— отМеЧал в своих заметках моло¬
дой Гегель
Родство этих взглядов со Взглядами Руссо
й якобинцев не вызывает сомнения. Сама
религиозно-нравстьенная проблема ставится
и решается Гегелем в свете другой, более
широкой и общей проблемы — проблемы
возрождения республиканской свободы ан¬
тичного характера.
Из всего этого Лукач делает вывод: ран¬
ний период развития Гегеля есть не теоло¬
гический, как его пытаются изобразить
Г. Ноль и Г. Лассон, а республиканский по
основному своему содержанию и реальному
смыслу.
Этот вывод подкрепляется анализом цент¬
рального понятия гегелевской концепции
того времени — понятия «позитивности».
Христианству как «позитивной религии» Ге¬
гель противопоставляет «непозитивную ре¬
лигию» античного мира!, понимая под пози¬
тивностью прежде всего независимость по¬
стулатов религии от субъекта, связанную с
отрицанием нравственной автономии челове¬
ческого субъекта
В «непозитивной» религии античности
нравственная автономия отдельной личности
совпадала гармонически с демократической
коллективностью народа в целом< Разлад
между личностью и обществом возникает, по
Гегелю, лишь с гибелью демократии; «по¬
зитивная» религия христианства в его гла¬
зах и предстает как форма религии, которая
соответствует этому разладу и которая вы¬
носит ему религиозно-нравственную санк¬
цию.
Христианское умонастроение и республи¬
канская свобода лйчности предстают в изо¬
бражении Гегеля ка>к взаимно несовмести¬
мые противоположности. Но отрицание рес¬
публиканской свободы одновременно исклю¬
чает и свободу, самостоятельность разума.
«Способность к позитивной вере,— пишет
Гегель,— необходимо предполагает утрату
свободы и самостоятельности разума, кото¬
рый уже ничего не в силах противопоста1-
вить этой чуждой и внешней силе». Таким
образом, заключает Лукан, все «теологиче¬
ские произведения» молодого Гегеля пред¬
ставляют на деле обвинительный акт против
христианствз как религии деспотизма и не¬
равенства.
Лукач прослеживает эволюцию понятия
«позитивность» вплоть до «Феноменологии
духа», где «позитивность» превращается в
известную категорию «отчуждения»* и это
составляет одно из самых интересных в Тео¬
ретическом отношении достоинств книги.
Особое место в исследовании занимает
анализ «франкфуртского кризиса» й духов¬
ном развитии Гегеля. Крах вСемирно-исто-
рических «эстетических» иллюзий, в тогу ко^
торых рядилась буржуазная революция во
Франции, вызвал глубочайший идейный кри^
зис в сознании Гегеля, как и подавляющего
большинства его немецких современников.
Перед духовным взором философа все от¬
четливее стал вырисовываться объективный
результат буржуазной революции — мир
частной собственности, «гражданское обще‘
ство». Переоценка и переосмысливание идей,
под знаменем которых революция свершила
свое всемирно-историческое деяние, с точки
зрения результата этой революции, и приво*
дит Гегеля к изучению политической эконо¬
мии, в которой он хочет найти разгадку
«гражданского общества».

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
183
Этот эпизод в развитии гегелевской кон¬
цепции до сих пор оставался почти не осве¬
щенным в нашей историко-философской
литературе. Книга Лукача заполняет это
«белое пятно». Материалы, приводимые ав¬
тором, свидетельствуют о том, что решитель¬
ный поворот молодого Гегеля к сознатель¬
ной диалектике, а также разрыв с Шеллин¬
гом, который нашел выход из кризиса в На¬
правлении иррационализма, тесно связаны с
пристальным и длительным изучением ан¬
глийской политической экономии, этой
трезвой и откровенной исповеди буржуазно¬
го общества. Через изучение английской по¬
литической экономии молодой Гегель и на¬
ходит выход из «франкфуртского кризиса»,
все решительнее становится на путь построе¬
ния своей системы объективного идеализма,
на путь все более резкой и отчетливой кри¬
тики абстрактного Индивидуализма в этике,
в понимании общества и его истории.
Здесь же вырисовывается и потребность
в создании новей логики, в разработке диа¬
лектики как логики и теории познания.
Центр внимания молодого Гегеля смещает¬
ся в сторону собственно философских про¬
блем.
Первые годь1 теоретической работы Гегеля
в Иене (1801—1803) Лукач расценивает как
период «экспериментирования» Гегеля <5
имевшимися в тс время системами филосо¬
фии, прежде всего с фйхтевской й шеллин¬
говской. Гегель ищет такие формы логики,
которые позволяли бы наиболее пОЛно и
адзкватно выразить смысл современной еМу
действительности, и прежде всего социаль¬
ной действительности.
Лукёч Приводит весьма интересную Вьи
держку из рукописей йенсиэго Периода, по¬
священную вопросу об отношении мышления
к реальности: «В научном изучении необхо¬
димо Не ПозбОЛЯть Себе отворачиваться от
чего-либо в угоду принципам. Всеобщностью
и значимостью Они (принципы) обладают
не всегда. Только TOtoy доступно Их значе¬
ние, кому доступно особенное. Зачастую ОНИ
также оказываются негодными. ОНИ со¬
знание Над вещью, вещь же Часто оказы¬
вается лучше сознания».
Здесь ясно сквозит основная ТёНДеНцйЯ
поисков Гегеля — Стремление к новому ме¬
тоду, к новой ЛсгИкб. У Канта, Ф'ИхТе И
Шеллинга старая логййа Некритически ста¬
вилась рядом е ростками нового метода ис¬
следования. Логика Не была поднята ими до
степени всеобщего метода мышления, тео¬
рия позНйНйя стояла рядом с возникавшей
диалектикой. Иное мы видим у Гегеля. За¬
дача ПОНЯТЬ й принять «гражданское обще¬
ство» как необходимый результат развития
обостряет интерес Гегеля к истории. И по¬
скольку он в то же время видит в истории
лишь различные типы коллизий между со*
знанием и действительностью, между субъ¬
ективным и объективным, постольку он и
переходит к историческому исследованию
явлений сознания, духа. Логика, основываю¬
щаяся на истории познания, и предстает в
этой связи как наука прежде всего истори¬
ческая, как итог истории познания, истории
субъекта и его взаимоотношений с объектом.
Именно проблема исторической обуслов¬
ленности й необходимости гражданского об¬
щества перерастает у Гегеля в проблему
исторической обусловленности форм и зако¬
нов мышления, принимаемого им за всеоб¬
щую субстанцию общественного развития.
Здесь и появляется новый подход к Логике
и к ее проблемам, который ведет к новой
теории познания, признающей субъектом не
гносеологического «Робинзона», а коллек¬
тивное человечество.
В постоянном внимании молодого Гегеля
к животрепещущим проблемам действитель¬
ной жизни общества. Лукач видит истинный
источник гегелевской диалектики. Можно
считать бесспорно доказанным тот факт, что
именно критические занятия политической
экономией послужили компасом, с помощью
которого Гегель нашел выход из «франк¬
фуртского кризиса», из крушения революци¬
онных иллюзий, не в реакционном иррацио¬
нализме и неверии, г в открытии новой точ¬
ки зрения на философию, на ее проблемы.
Лукач всемерно подчеркивает значение
этого обстоятельства и подробно анализи¬
рует экономические воззрения Гегеля в иен-
ский период, плодотворно сказавшиеся на
его философском развитии. Страницы, по¬
священные этому вопросу, представляют
исключительный интерес для историка фило¬
софии, ибо освещают на малоизвестном и
почти не использованном материале одну из
самых существенных проблем домарксов-
ской истории философии
Преодоление кантовского и фихтевского
метафизического разрыва между субъектом
и объектом, между внутренним и внешним,
между теоретическим и практическим отно¬
шением субъекта к объекту (в чем
В.	И. Ленин усматривал одно из важнейших
приобретений гегелевской диалектики) осу¬
ществляется в значительной степени именно
через привлечение я анализ экономического
материала, через анализ труда индивида в
обществе.
В следующие разделах книги Лукач по¬
дробно показывает, почему Гегелю не уда¬
лось произвести решающий переворот в по¬
нимании подлинной диалектики, почему его
старания увенчиваются лишь грандиозной
философской утопией о снятии «отчужде¬
ния» в субъекте.
Исследование заканчивается анализом
«Феноменологии духа», этого труднейшего
произведения, заключающего в себе, по сло¬
вам Маркса^ всю «тайну гегелевской фило¬
софии». «Феноменологию духа» Лукач рас¬
сматривает как естественное завершение
тенденций, которые он проследил в анализе
ранних работ Гегеля. Центральная идея
«Феноменологии» — понимание труда как
столбовой дороги развития цивилизации, как
субстанции-субъекта общественного процес¬
са — непосредственно примыкает к выводам,
полученным Гегелем в рассмотрении эконо¬
мических проблем, в изучении политической
экономии Лукач детально устанавливает эти
связи.
В таком подходе заключен и полемиче¬
1 Отрывок из книги, посвященный иен-
скому периоду экономических занятий Ге¬
геля, печатается в этом номере журнала.

184
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ский смысл. Он направлен против тех бур¬
жуазных 'Историков философии, которые
стремятся во что бы то ни стало противопо¬
ставить «старого» Гегеля молодому, зама¬
зать ту связь, которая имеется между рево¬
люционными настроениями молодого Геге¬
ля и его зрелой диалектикой, начало кото¬
рой кладет именно «Феноменология духа».
Это дает Лукачу возможность прояснить
основные контуры и рациональное содержа¬
ние «Феноменологии духа» и одновременно
вскрыть всю идеалистическую фальшь ее
конструкции. Гораздо яснее и конкретнее
выступают при этом полярная, принципи¬
альная противоположность общефилософ¬
ской позиции Маркса и гегелевской кон¬
цепции «отчуждения», смазать которую
всячески стараются сегодня многие буржу¬
азные философы.
Очень интересен анализ категории «отчу¬
ждения», которым заканчивается книга. Лу¬
кач различает три объективно разных смыс¬
ла, которые у Гегеля абстрактно отождест¬
вляются друг с другом в этой категории:
1) Гегель понимает под этим выражени¬
ем любое превращение субъективно-челове¬
ческой деятельности в предметно-фиксиро¬
ванный результат, не зависящий более от
создавшего его субъекта. Этот оттенок
смысла связан у Гегеля с постановкой во¬
проса об объективности общественно-исто¬
рического процесса и его законов
2) Гегель использует его там, где хочет
выразить сущность отношений людей через
вещи внутри одной, именно товарно-капита¬
листической формы общественного развития.
Последнюю он понимает, однако, как веч¬
ную фарму, почему товарно-капиталистиче¬
ская форма «отчуждения» и сливается у не¬
го с опредмечиванием труда вообще, с пер¬
вым смыслом категории.
3) Весь внешний предметный мир, окру¬
жающий человека (как обработанный тру¬
дом, так и не обработанный), изображается
в «Феноменологии духа» как «отчужденный
дух»; здесь резче всего сказывается специ¬
фически гегелевский идеализм. Этот смысл
сливается с первыми двумя.
Исходя из этого анализа, Лукач показы¬
вает идеалистическую фальшь гегелевской
постановки вопроса о «снятии отчуждения»,
о возможности и необходимости устранить
чуждый и враждебный характер объектив¬
ности.
Поскольку Гегель отождествляет специфи¬
чески капиталистический характер «отчу¬
ждения труда» с овеществлением деятельно¬
сти человека вообще, он, естественно, и не
может найти реального выхода из тупика, из
метафизической разорванности субъекта и
объекта на ином пути, кроме построения
грандиозной философской утопии о погло¬
щении предметности вообще в лоне абсо¬
лютного субъекта, в лоне идеи. «Примире¬
ния» субъективного и объективного миров
он достигает только в сфере чистой мысли,
в системе категорий логики.
В книге показана глубокая интимная
связь, которая имеется между такой поста¬
новкой вопроса об «отчуждении» и все бо¬
лее усиливающейся тенденцией Гегеля к
«примирению» с современной ему общест¬
венно-политической действительностью, к
компромиссной форме решения великого
исторического спора между феодально-со¬
словным строем и буржуазно-демократиче¬
скими требованиями. Гегель совсем не слу¬
чайно идеализирует в это время английскую
монархию и империю Наполеона. Между
этими настроениями Гегеля и философской
постановкой вопроса об «отчуждении» и его
устранении Лукач усматривает глубокую
связь.
«Феноменология духа» заключает в себе
философское обоснование того отношения
Гегеля к современной ему общественно-по¬
литической действительности, которое Маркс
метко назвал «некритическим позитивиз¬
мом».
Следует признать, что Лукачу удалось
показать молодого Гегеля в широкой исто¬
рической перспективе, во всей сложности
его отношений к жизни, к теории, к прошло¬
му, к настоящему и будущему. Книга по¬
могает читателю разобраться в весьма! слож¬
ных тео<ретических проблемах, исторически
и по существу связанных с именем Гегеля,
помогает читателю увидеть пути к действи¬
тельным философским глубинам диалектики
Маркса.
В этом главное теоретическое достоинство
книги. Она конкретно убеждает в правоте
философии марксизма-ленинизма как един¬
ственно последовательной и до конца науч¬
ной фиЛософии. А в этом ее главное поли-*
тичеекое достоинство.
Остается выразить пожелание, чтобы мо¬
нография Г. Лукача была как можно ско¬
рее опубликована на русском языке,— это,
несомненно, обогатило бы наши представ¬
ления о процессе возникновения гегелевской
диалектики и способствовало бы более
глубокой разработке этого важнейшего
раздела марксистско-ленинской истории фи¬
лософии.
Г. ЗЕЙДЕЛЬ,
Э. В. ИЛЬЕНКОВ,
Л. И. НАУМЕНКО

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
185
Новое о Локке
ГАБРИЭЛЬ БОННО. Культурные связи Локка с Францией. (По неопубликованным
документам.) Издание Калифорнийского университета. Беркелей и Лос-Анжелос.
1955. 263 стр.
«Les relations intellectuelles de Locke avec la France» (D’apres des documents inedits)
by GABRIEL BONNO. University of California Press. Berkeley and Los Angeles. 1955.
В течение двух веков личные бумаги фи¬
лософа Джона Локка, хранившиеся в фа¬
мильных архивах, оставались почти недо¬
ступными для научных исследований. Лишь
в 1947 году Бодлеенская библиотека Окс¬
форда приобрела эту объемистую коллек¬
цию рукописей, которая в настоящее время
систематизирована и каталогизирована под
общим названием «Бумаги Локка».
Автор рецензируемой книги профессор Ка¬
лифорнийского университета Габриэль Бон¬
но имел возможность изучить неопублико¬
ванные документы Локка и на основании
их, а также труда профессора Дюргэмского
университета Джона Лоха «Путешествия
Локка по Франции 1675—1679 гг., по дан¬
ным его дневников, писем и других бумаг»,
опубликованного в 1953 году Кембриджским
университетом («Locke’s Travels in France,
1675—1679, as Related in His Journals, Cor¬
respondence and Other Papers». Cambridge
University Press, 1953), подготовить к из¬
данию книгу, освещающую культурные свя¬
зи английского философа с Францией. Труд
Габриэля Бонно, изданный в Америке, напи¬
сан на французском языке.
Эта книга объемом около пятнадцати пе¬
чатных листов состоит из введения, четы¬
рех глав и заключения.
Во введении автор описывает историю
архива философа и подробно рассказывает
о хранящихся в нем материалах.
Перед смертью Локк завещал все свои
бумаги и половину книг сыну одной из сво¬
их двоюродных сестер — Петеру Кингу
(вторая часть библиотеки была им заве¬
щана Френсису Кудворту'Мешем).
Архив Локка состоит из рукописей, днев¬
ников (за период с 24 ноября 1675 по 24 ок¬
тября 1704 года), записных книжек, раз¬
личных заметок и, наконец, большого коли¬
чества (свыше 2 500) писем.
Первые публикации архивных материа¬
лов Локка были сделаны правнуком наслед¬
ника философя лордом Кингом в 1829—
1830 годах, который в своих описаниях ис¬
пользовал преимущественно различные анек¬
дотические истории, характеризующие нра¬
вы Франции и Голландии времен пребыва¬
ния там Локка, но оставил без внимания
важные философские тексты его рукописей.
Лишь после того, как архив перешел в
собственность графа де Ловеласа, он стал
доступен исследователям. Внимание их пре¬
жде всего привлекли первые наброски
«Опыта о человеческом разуме», о которых
Локк намекает в «Письме к читателю». Бы¬
ло установлено, что в течение 1671 года
Локк написал два наброска «Опыта». Вто¬
рой набросок, сделанный более тщательно,
как текст, предназначенный для печати,
был впервые обнаружен и опубликован
профессором Гарвардского университета
Вениамином Рэнд под заголовком «Опыт о
разуме, познании, мнении и утверждении
Джона Локка» («Ап Essay concerning the
Understanding, Knowledge, Opinion and As¬
sent, by John Locke», Harvard University
Press, 1931). Позже профессор Уэльского
университета Аарон опубликовал текст пер¬
вого варианта: «Ранний набросок «Опыта»
Локка с выдержками из его дневников»
(«Ап Early Draft of Locke’s Essay, together
with Excerpts from His Joyrnals», Oxford,
Clarendon Press, 1936).
Опубликование этих первых двух наброс¬
ков «Опыта» имело весьма важное значе¬
ние для освещения развития работы Локка
над основным его трудом.
В 1947 году весь архив Локка, принадле¬
жавший де Локе;:асу, был приобретен
Бодлеенской библиотекой Оксфорда. Об
этом было сообщено в печати и по радио
как о культурном событии большого нацио¬
нального значения (см. статью в «Таймс»
от 12 января 1948 года, радиопередачу
Би-би-си, опубликованную в «Листнер»
1 апреля 1948 года, статью в «Манчестер
Гардиен» от 21 мая 1948 года).
Габриэль Бонно стаьит своей задачей ис¬
пользовать неизданные документы Локка
для освещения того глубокого влияния, ко-
I торое французская культура оказала на
творчество английского философа.
Первая глава книги освещает дружеские
связи английского философа с учеными
Франции во время его пребывания там с
1675 по 1679 год.
Во второй — излагается продолжение этих
связей в переписке Локка с французскими
корреспондентами.
Предметом третьей главы являются куль¬
турные связи мыслителя с Францией в пе¬
риод его пребывания в Голландии с 1683
по 1689 год.
В четвертой—автор разбирает система¬
тический каталог французских книг, при¬
надлежавших Локку, и содержание его
«французских чтений». И, наконец, в за¬
ключении дается анализ того влияния, ко¬
торое оказали на творчество Локка фран¬
цузская наука и культура.
Надо сказать, что период 1675—1679 и
1683—1689 годов (почти совершенно не осве¬
щенный в нашей отечественной литературе)
явился для Локка весьма знаменательным
в отношении формирования и развития его
философских взглядов.
Г. Бони о показывает, что диапазон инте¬
ресов и занятий Локка в этот период был
чрезвычайно широк: помимо чисто философ¬
ских проблем, английский мыслитель про¬
являл живейший интерес к медицине, бота¬
нике, астрономии, физике и химии. Со мно¬
гими видными представителями этих наук
он был знаком лично. Дружеские узы сия-

186
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
зывали английского философа с Робертом
Бойлем, известными ботаниками того време¬
ни Дени Додаром и Маньолем, астрономами
Доминико Кассини, Жаном Пикаром и Да-
нуа Ремером, физиками Адриеном Озу, Ре>-
жи, племянником Паскаля Этьенном Пе-
рие. Медик по образованию, Локк глубоко
интересуется медициной и поддерживает
связи с крупнейшими врачами Франции —
Жозефом Дювернэ, Жендроном, Годфруа,
Шара и другими. Любознательный ум
Локка привлекали также вопросы техники,
всякого рода изобретения и открытия. Боль¬
шой интерес проявлял Локк и к литературе
о путешествиях, которая в XVII веке имела
очень большое распространение и играла
значительную роль в установлении культур¬
ных связей между отдельными странами.
Пристрастие Локка к литературе о путе¬
шествиях нашло свое отражение в «Опыте
о человеческом разуме», где он цитирует
Жана де Лери, Симона де ла Лубера и
других авторов.
Изучая дневники Локка, автор нашел мно¬
го записей, показывающих, как живо фило¬
соф откликался на развертывание религиоз¬
ной борьбы во Франции, явно сочувствуя
протестантам и возмущаясь расправой, учи¬
ненной над ними католической реакцией.
Славу Локка составили его философские
труды, и широкой публике мало известно,
что английский философ был автором самых
различных произведений: он писал на исто¬
рические и библейские темы, есть у него
работы по истории религии, о христианстве
и веротерпимости, трактат по экономике и
социологии, педагогические сочинения и да¬
же очерк по «Истории навигации с Ноева
ковчега до конца XVII века», опубликован¬
ный в 1704 году в «Собрании рассказов о
путешествиях».
Не имея возможности в краткой рецен¬
зии осветить все проблемы, затронутые Габ¬
риэлем Бонно, остановимся лишь на фило¬
софских вопросах, в частности на вопросе
о влиянии французских мыслителей на воз¬
зрения Локка.
Анализ архивных материалов Локка дал
возможность полнее выявить связи англий-
.ского философа с Декартом, Гассенди,
Мальбраншем и Паскалем, а также автора¬
ми «Логики Пор-Рояля» Николем и Арно.
Вопрос о влиянии, оказанном на Локка
Декартом, много дискутировался и по¬
лучал самое разнообразное освещение. В
течение XVIII и первой половины XIX века
внимание исследователей по преимуществу
привлекал эмпирический характер филосо¬
фии Локка. С этим было связано стремле¬
ние подчеркнуть противоположность фило¬
софских взглядов Локка и Декарта.
В середине XIX века появилось течение,
сторонники которого подчеркивали рацио¬
налистические элементы в основном труде
Дж. Локка «Опыт о человеческом разуме»
и усматривали в рационализме Локка поло¬
жительное влияние Декарта.
По мнению автора рецензируемой книги,
новые архивные документы свидетельству¬
ют о том, что связь между Декартом и
Локком можно рассматривать в трех аспек¬
тах: с точки зрения критики Локком карте¬
зианских положений, по линии выявления
тех мест, где мысли «Опыта» перекликают¬
ся с мыслями Декарта, и, наконец, в аспек¬
те, как выражается автор, «эклектизма», ко¬
торый проявляется у Локка, например, в
теории познания, где он соединяет идею
интуиции, близкую Декарту, с эмпиризмом.
Критика Локком Декарта идет по раз¬
личным вопросам. Рассматривая декартов¬
скую «Физику», он отбрасывает его «си¬
стему наполнения» и приводит доказатель¬
ства в обоснование существования пусто¬
ты: «Нет никакого противоречия предполо¬
жить, что в границах Вселенной имеется
пустое пространство, куда тело может про¬
никнуть без того, чтобы оттуда было вытес¬
нено другое», — пишет Локк в дневнике
16 сентября 1677 года.
Локк радикально расходится с Декартом
во взглядах на пространство. Этой идее по¬
священо много набросков Локка (от 27 мар¬
та и 20 июня 1676 года, 16 сентября 1677,
20 и 24 января 1678 и др.).
Английский философ пытается опроверг¬
нуть картезианский тезис о том, что протя¬
женность является сущностью тела, и его
заметки в дневнике представляют собой как
бы эскиз той развернутой аргументации, ко¬
торая приводится по этому вопросу в XIII
главе 2-й книги «Опыта».
В длинной заметке, датированной 20 ян¬
варя 1678 года, Локк утверждает, что со¬
отношение между двумя краями одного и
того же тела есть не что иное, как протя¬
женность, тогда как пространство есть связь
между различными телами. Если перестать
рассматривать связь между существующи¬
ми телами, то термин «пространство» не бу¬
дет обозначать ничего реального, кроме
«простой возможности существования тела».
Локк подчеркивает, что такая трактовка
пространства будет отвергнута картезиан¬
цами, которые «станут меня упрекать в
признании пространства без тела, ибо для
них пространство и тело — это одно и то
же».
Отрицает Локк и «вихри» Декарта, ко¬
торые «никогда не существовали в приро¬
де вещей».
И в психологии Локк выступает против
картезианцев, доказывая, что мысль не яв¬
ляется сущностью души. Он поясняет, что
животные, правда, лишенные абстракций,
способны мыслить простыми идеями, непо¬
средственно связанными с ощущениями.
Иронизируя над термином Декарта «жи¬
вотное — машина», Локк писал Тойнару
15 августа 1679 года, что для замены
своих двух старых лошадей, теперь
уже бессильных, но еще не потерявших ап¬
петита, господа картезианцы должны были
бы создать машину, на которой можно бы¬
ло бы ездить, не тратясь на овес и сено.
В письме от 20 февраля 1681 года этому
же корреспонденту читаем: «Говорят, что
слон наиболее мудрое животное. Если бы
можно было найти мозговую железу, про¬
порциональную его телу, не сказали бы го¬
спода картезианцы, что это животное боль¬
шой души. И если правда, что, как гово¬
рят, слоны могут писать, я не хотел бы,
чтобы им дали бумагу и чернила, из страха,

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
187
чтобы они не оставили в памяти потомков
мысль о том, что мы — лишь машины и что
только они принадлежат к тем, кто имеет
разум» *.
Г. Бонно считает, что в заметке от 16 июля
1678 года, приведя слова: «quia finis est
quid negativum, ergo illius ablatio est posi-
tio rei positiva» (так как конец есть нечт®
отрицательное, то, следовательно, его отри¬
цание есть определенное утверждение),—
Локк критикует декартовское понимание
бесконечности как позитивного понятия.
В противовес ему английский философ в
своем дневнике пишет, что для того, чтобы
познать бесконечность, «мы убираем и от¬
брасываем эту негативную часть, о которой
имеем ясную и определенную идею и кото¬
рая, в сущности, есть конец поверхности те¬
ла, и на ее место подставляем под назва¬
нием бесконечности туманную идею, кото¬
рая является отрицательной к нашей ясной
идее конечности тела». В «Опыте» Локк
дает более тонкий и подробный анализ идеи
бесконечного, но там он не упоминает пря¬
мо, чью точку зрения критикует, а неопре¬
деленно пишет: «Те, которые утвержда¬
ют...»
Г. Бонно справедливо подчеркивает, что
в критике Локком Декарта отчетливо про¬
является недоверчивость английского фило¬
софа, сторонника методов Бойля и Ньюто¬
на, к априорным, спекулятивным рассужде¬
ниям и гипотезам. Эта точка зрения выра¬
жена Локком и в «Мыслях о воспитании»
(см. «Педагогические сочинения», стр. 210.
Учпедгиз. М. 1939).
Указывая на различие взглядов Локка и
Декарта, автор приводит также ряд поло¬
жений английского философа, в которых
можно заметить общее с картезианством.
Таковы, например, его замечания о чистых
и ясных идеях математики (математическое
мышление Локк вслед за Декартом считает
наиболее совершенным методом достиже¬
ния истины); определение «демонстратив¬
ного» (дедуктивного) познания как менее
достоверного и очевидного, чем интуитив¬
ное; доказательство самоочевидности суще¬
ствования субъекта, сомнение в котором
лишь подтверждает его бытие. В этом до¬
казательстве, по мнению Бонно, можно
узнать идею знаменитого декартовского
«Cogito, ergo sum» и другие.
Указывая, что уже при интуитивном
познании разум «воспринимает истину, как
глаз воспринимает свет», Локк пользуется
даже образами, близкими декартовским.
Г. Бонно отмечает аналогичные рассужде¬
ния, с одной стороны, в «Правилах для ру¬
ководства ума» Декарта, а с другой — во
2-й главе 4-й книги «Опыта» Локка. А так
как в первых двух набросках «Опыта»
1671 года, где Локк уже анализировал проб¬
лему познания, определение интуиции не
нашло себе места, то автор книги делает
вывод, что эта концепция созрсла у Локка
позднее и именно под влиянием более близ¬
кого знакомства с Декартом. Необходимо,
однако, отметить, что Г. Бонно, подчерки¬
1 Эти два письма Локка публикуются на
русском языке впервые.
вая сходство гносеологических понятий у
обоих философов, ограничивается чисто
формальной его констатацией, не пытаясь
дать более глубокий анализ.
В действительности же, принимая ряд
аналогичных положений, Декарт и Локк ис¬
ходили в своих гносеологических взглядах,
в частности в понимании интуиции, из раз¬
личных принципов. Декарт исходит из су¬
ществования врожденных идей, изначально
присущих нашему-уму, и на этом основа¬
нии строит свое учение об интуиции.
Локк противопоставляет этой точке зре¬
ния эмпирическую теорию, отрицающую на¬
личие в сознании врожденных идей. Интуи¬
ция, по Локку, есть непосредственное
сравнение двух идей, постижение их необ¬
ходимых связей, но в основе интуитивного
знания, как и всякого знания вообще, лежит
опыт и только опыт. Любопытно, что сам
Локк, характеризуя свое отношение к Де¬
карту, книги которого «привили ему вкус к
философии», не признавал, что французский
философ оказывал на его основной труд ка¬
кое-либо влияние.
В письме к Стиллингфлиту (1697 год)
Локк пишет: «Несмотря на то, что я дол¬
жен всегда считать себя обязанным этому
достойно уважаемому автору (Декарту.—
Т. С.) в том, что благодаря ему я освобо¬
дился от невразумительной манеры фило¬
софствовать, распространенной в школах, я,
тем не менее, далек от того, чтобы припи¬
сывать ошибкам или недостаткам моего
«Опыта» влияние его сочинений; я должен
Вам признаться, Милорд, что эти ошибки
являются результатом исключительно моих
собственных мыслей, ибо я стремлюсь из¬
влечь все возможное из своего собственного
разума и из идей, которые я там нахожу;
они не имеют, с моей точки зрения, никако¬
го иного источника».
Бесспорна общность важнейшей черты
мировоззрения обоих философов — ясно вы¬
раженной антисхоластической, антиклери¬
кальной тенденции, отчетливо проявляю¬
щейся в их философских воззрениях. И Де¬
карт и Локк решительно отвергают догма¬
тизм средневековой схоластики, выступают
против непререкаемости церковного автори¬
тета, за критический подход к общеприня¬
тым понятиям, за углубление и распростра¬
нение научных знаний. Принимая ясность и
отчетливость ума за критерий истины, оба
они имеют в виду мощь освобожденного от
религиозных догм человеческого разума.
Несомненно, что Локк — философ слож¬
ный и противоречивый; между эмпиризмом
и рационалистическими элементами его воз¬
зрений имеется некоторое несоответствие.
Но это вовсе не есть «-эклектизм», как счи¬
тает Г. Бонно. Характеризуя теорию по¬
знания Локка как эклектическую, автор кни¬
ги акцентирует свое внимание на идеали¬
стических наслоениях философии Локка,
игнорируя материалистический сенсуализм,
составляющий основу его учения.
Вопрос о влиянии на Локка философии
Г а с с е н д и такх<е Еызывал разноречивые
мнения. Биографы и комментаторы англий¬
ского философа, указывает Г. Бонно, пред¬
лагают разнообразные толкования, среди ко*

ISS
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
торых выделяются две противоположные
точки зрения. Одни утверждают, что инте¬
рес Лоиса к гассендизму пробудил Франсуа
Бернье и что влияние Гассенди на автора
«Опыта» было весьма значительным. Этой
точки зрения придерживаются Виктор Ку¬
зен в «Философии Локка» (1819), Генрих
Марион в работе «Джон Локк, его жизнь
и творчество» (1878), А. Фрезер в своем из¬
дании локковского «Опыта» (Oxford. Claren¬
don Press. II. 275, n. 2. 1894), Пикаве в
статье о Локке в Большой энциклопедии,
Генрих Ли в своем «Анти-скептицизме»
(1702), который содержит развернутую
критику локковского «Опыта». Лейбниц в
«Новых опытах о человеческом разуме»
(ок. 1703) сообщает, что Локк пишет яв¬
но в духе Гассенди против Декарта, что он
«обогатил и укрепил эту систему (гассен-
дизм.— Т. С.) множеством прекрасных рас-
суждений» (стр. 66).
Сторонники противоположной точки зре¬
ния, и в первую очередь Генрих Оллион в
своей работе «Философия Джона Локка»
(1908), говорят о полном отсутствии фран¬
цузского влияния на эмпиризм Локка.
Р. Аарон в своей книге «Джон Локк»
(Оксфорд. 1937) отводит большое место
влиянию гассендизма на Локка. Аарон под¬
черкивает, что Локк знал работы Гассен¬
ди, высоко оцениваемые Бойлем, еще до по¬
ездки во Францию и что по приезде туда
под влиянием Бернье у него еще более уси¬
лился интерес к гассендизму.
Архивные бумаги Локка содержат мяого
записей, которые подтверждают эту послед¬
нюю точку зрения. В одной из своих заме¬
ток о книгах (Notes on Books, p. 28, 29, 92)
Локк собрал около десяти цитат, восхва¬
ляющих Гассенди, главным образом из «Фи¬
зиологических опытов» Бойля («Physiologi¬
cal Essays». 1663). Бойль превозносит «точ¬
ность», полезность этого «превосходного
философа» и рекомендует читать его «Си¬
стему философии Эпикура» и другие про¬
изведения. У Локка много выдержек и из
самого Гассенди, например, из его «Syntag¬
ma philosophicum» («Система философии»)
и «De vita N. С. Peireskii» («О жизни Пей-
реска»).
Локк имел также «Краткий очерк фило¬
софии Гассенди», опубликованный в 1678
году Бернье. Критику картезианства Локк
ведет по тем же пунктам, что и Гассенди в
своих возражениях против «Метафизических
размышлений» Декарта: отрицание врожден¬
ных идей, отказ от признания мысли сущ¬
ностью души, несогласие с признанием жи¬
вотных машинами, а также с определением
бесконечности, с теорией происхождения и
формирования идей. Деление Локком идей
на простые и сложные и определение слож¬
ных как результата деятельности ума анало¬
гичны взглядам Гассенди в его «Institutio
Logica» («Основы логики». Раздел «Syn-
Logica» (первая часть труда Syntagma
philosophicum»), где он говорит об образо¬
вании сложных идей из простых.
Автор подчеркивает, что влияние Гассен¬
ди на Локка можно отметить и во взглядах
на пространство, на пустоту. Определение
Локком пространства как «способности или
возможности существования тел» перекли¬
кается с высказыванием Гассенди в первой
главе второй книги «Физики», где он пишет,
что пространство — это не субстанция, не
модус, но «способность воспринимать
вещи»(«ипе capacite de recevoir les etres»).
Оба философа солидарны и в вопросах
морали. Локк определяет добро и зло как
то, что причиняет нам удовольствие или
страдание. Эти взгляды сходны с рассужде¬
ниями Гассенди в его первой книге «Эти¬
ки», где он объясняет, что польза и чест¬
ность сводятся к удовольствию и что прин¬
ципы добродетели никогда нельзя разъеди¬
нить с соображениями удовольствия и ра¬
дости, которые они нам доставляют.
Также и проблему свободы воли Локк
разрешает поразительно схоже с Гассенди.
Согласно Гассенди, не воля определяет сво¬
боду, а разум, так как волевой акт есть
лишь следствие оценочного суждения. Локк
пишет: «Свобода так же мало приложима к
воле, как быстрота движения ко сну или
квадратность к добродетели» («Опыт»,
стр. 220. М. 1898).
Несмотря на сравнительно небольшой
фактический материал, приведенный Г. Бон¬
но для подтверждения влияния Гассенди на
философские взгляды Лскка, можно при¬
знать вполне справедливым его вывод о
том, что такое влияние проявлялось совер¬
шенно ясно в вопросах теории познания и
психологии, где оба философа были сенсуа¬
листами и эмпириками. Что же касается
наличия в их воззрениях материалистиче¬
ских тенденций, то, с нашей точки зрения,
следовало бы отметить, что Гассенди в этом
отношении более последователен — у него
не было той двойственности, которая так
характерна для Локка.
Говоря о связи между Локком и Маль-
б р а н ш е м, автор сообщает, что записи в
дневнике Локка и его «французские чте¬
ния» не дают возможности определить
сколько-нибудь полно отношение англий¬
ского философа к «мальбраншизму». С про¬
изведениями Мальбранша Локк познако¬
мился во время своего пребывания в Гол¬
ландии. В 1684 году он читает его «Разы¬
скание истины» («La Recherche de la Ve-
rite»), откуда делает много выписок в свой
дневник. Однако чтение этой книги не оста¬
вило сколько-нибудь значительного следа в
локковском «Опыте».
Во время пребывания Локка в Голландии
между Мальбраншем и Арно развернулась
длительная полемика, вызванная работой
Мальбранша «Трактат о природе и благо¬
дати» (1680). Полемика началась с выхода
в свет книги Арно «Истинные и ложные
идеи, направленные против того, чему обу¬
чает автор «Разыскания истины» (1683).
Внимание Локка останавливает замечание
Арно, который упрекает Мальбранша в том,
что тот не дает определения понятия «идея».
«Двусмысленность термина «идея», — пишет
Локк в дневнике 15 марта 1684 года, — со¬
здает большую путаницу у автора». Может
быть, для того, чтобы избежать аналогич¬
ных упреков, указывает Бонно, Локк во вве¬
дении к «Опыту» объясняет значение, ко¬
торое он придает понятию «идея».

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
189
Локк интересуется также дискуссией, раз¬
вернувшейся в 1685 году между Мальбран-
шем и Арно по вопросу о чувственных удо¬
вольствиях и счастье.
Чтобы опровергнуть преувеличения стои¬
цизма, Мальбранш утверждает, что чув¬
ственные удовольствия делают счастливы¬
ми тех, кто их вкушает. Это утверждение
оспаривал Арно. В дискуссию был втянут
Пьер Бейль, который опубликовал в августе
1685 года некоторые «эпизоды» спора в
журнале «Новости литературной республи¬
ки» («Nouvelles de la Republique des Lett-
res») и поддержал точку зрения Маль¬
бранша.
Чью сторону занял в этом споре Локк,
архивные материалы не показывают. Что же
касается отношения английского философа к
философским взглядам Мальбранша в це¬
лом, можно с уверенностью считать, что
именно в процессе критики Мальбранша
формировались и укреплялись материали¬
стические взгляды Локка. Г. Бонно, к со¬
жалению, не отмечает этого главного в от¬
ношениях между Локком и Мальбраншем.
Подготавливая третье издание «Опыта»,
Локк предполагал сначала включить от¬
дельную главу для опровержения учения
Мальбранша о восприятии бога. Проект
этой главы принял форму небольшого трак¬
тата в 50 страниц, названного «Исследова¬
ние взглядов Мальбранша о восприятии
всех вещей в боге» («Ап Examination of
P. Malebranche’s opinion of seeing all
things in God»), но Локк отказался его
опубликовать из «чувства личной благо¬
склонности к Мальбраншу». Данный текст
вошел лишь в посмертное собрание сочи¬
нений Локка, опубликованное в Лондоне в
1706 году. Этот отрывок, по мнению
Г. Бонно, является блестящим примером
критического метода Локка. В серии цитат
из 3-й книги «Разыскания истины», приве¬
денных в этом трактате, Локк воспроизво¬
дит наиболее значительные рассуждения
Мальбранша и пытается показать, что та¬
кие его выражения, как «соединиться с на¬
шей душой», «только бог создает разум»,
«бог — место ума, а пространство — место
тела», не могут дать читателю ничего ясно¬
го и определенного. Логически анализируя
термин «модификация», Локк показывает,
на какую трудность обрекают себя те, кто
хочет определить такие идеи, .как модифи¬
кация души, используя для этого соответ¬
ственные положения картезианцев. Но са¬
мое интересное в посмертном трактате
Локка — это то, что, критикуя попытку
Мальбранша объяснить восприятие бога
как источника и причины идей, Локк про¬
тивопоставляет этому свою материалисти¬
ческую теорию происхождения идей из
опыта.
Архивные документы Локка показывают,
что английский философ был хорошо зна¬
ком с трудами Паскаля. Читая «Мысли»
Паскаля, Локк заносит в свой дневник ряд
соображений: о границах человеческого по¬
знания и месте человека во Вселенной
(8 февраля 1677 года), о необходимости
обосновывать веру в бога и бессмертие души
теми же очевидными данными, какими мы
обосновываем большинство наших поступ¬
ков (29 июля 1676 года), а также некото¬
рые другие замечания.
Влияние мыслей Паскаля можно отметить
в «Опыте». Правда, имя французского мыс¬
лителя Локк приводит всего лишь в одном
месте — в главе о памяти («Опыт». Гл. 10,
§	9). Однако влияние Паскаля Бонно
усматривает в ряде разделов «Опыта». Так,
утверждая, что человек, способный к рас¬
суждению, тем самым способен к морали
(Дневник, 29 июня 1676 года), говоря о гра¬
ницах человеческого позна.ния, Локк выска¬
зывает, по мнению Г. Бонно, положения,
аналогичные идеям Паскаля.
Наряду с влиянием Паскаля на философ¬
ские работы Локка, по мнению Г. Бонно, из¬
вестное влияние оказали и писатели
П о р-Р о я л я. Во время своего пребывания
во Франции Локк интересовался произведе¬
нием Николя «Опыт морали», которое на¬
чало выходить отдельными томами. У Лок¬
ка были первые три тома, которые он ис¬
пользовал для подготовки английского пе¬
ревода: «On the Way of Preserving Peace
with Men>, «On the Existence of a God and
the Immortality of the Soul» и «On the
Weakness of Man». Особый интерес пред¬
ставляет второй том этого сочинения, пото¬
му что влияние его проявляется в том
разделе «Опыта», где английский
философ приводит доказательство суще¬
ствования бога. Это влияние обнаружил
профессор Дюргэмского университета фон
Лейдее, опубликовавший статью «Локк и
Николь» («Locke and Nicole: Their Proofs
of the Existence of God and Their Attitude
towards Descartes». «Sophia», Padoue, Jan¬
vier— Mars, 1948. XVI. 41—55).
Расшифровав стенографическую запись в
дневнике Локка от 26 июля 1676 года, фон
Лейден обнаружил на полях замечания ан¬
глийского философа, который характеризо¬
вал Николя как автора, доказывающего
существование бога «очень ясно и очень
убедительно». Аналогичное доказательство
приводил и сам Локк в «Опыте». Подчер¬
кивая необходимость первопричины, кото¬
рая есть вечное и мудрое существо, Локк
воспроизводит основные рассуждения
a contingentia mundi (о непрерывности ми¬
ра), развернутые еще блаженным Августи¬
ном, Фомой Аквинским и часто использо¬
вавшиеся в XVII веке такими английскими
мыслителями, как Бойль, Кедворт, Джон
Смит, Самуэль Паркер, Сэт Уорд. Эти до¬
казательства Локка сводятся в основном к
четырем пунктам:	1. Нельзя объяснить
происхождение мира вечностью материи,
так как «материя — инертная и безжиз¬
ненная масса». 2. Даже если предположить,
что материя вечна и одушевлена вечным
движением, одно движение материи не смо¬
жет объяснить происхождения мысли.
3. Происхождение мира может быть, сле¬
довательно, объяснено лишь творческим
актом вечного и мудрого существа. 4. Тот
факт, что мы не можем себе вообразить
сотворение мира, не является еще веским
возражением, так как по отношению к дей¬
ствиям бесконечного существа границы на¬
шего разума не могут служить истинным

190
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
•мерилом реальности. Эти рассуждения Лок¬
ка во многом совпадают с аргументами
Николя.
У Локка можно найти также следы влия¬
ния Арно. Кроме уже упомянутой полеми¬
ки между Арно и Мальбраншем, много вы¬
держек из которой имеется в дневнике Лок¬
ка, английский философ знает Арно и как
основного автора «Логики Пор-Рояля» (Ни¬
коль составил лишь вступительное слово и
написал отдельные главы).
Как и Арно, Локк утверждает, что невоз¬
можно дать определения всех слов и поня¬
тий. Чтобы показать, что злоупотребление
дефинициями часто приводит к тавтологии
и бессмыслице, он использует в качестве
примера аристотелевское определение дви¬
жения как «акта, обладающего потенцией,
поскольку он в потенции» (Аристотель
«Метафизика». XI, 9). Этот же пример при¬
веден в «Логике Пор-Рояля» как формула,
не дающая ясной и четкой идеи определяе¬
мого явления (см. «Опыт», стр. 417; «Ло¬
гика». Гл. XII, ч. I, и гл. XVI, ч. 2).
Локк следует за Арно и тогда, когда он
различает в анализе абстрактной идеи двой¬
ной аспект ее определения: как суммы со¬
ставляющих ее элементов и как объедине¬
ния того наиболее общего, что абстраги¬
руется из предшествующих, более частных
идей (см. «Опыт», стр. 403—410; «Логика».
Гл. VI, ч. 1).
По мнению Г. Бонно, в «Опыте» можно
найти и влияние Жеро де Корде-
му а, в частности в трактовке идеи при¬
чинности.
Заканчивая краткое рассмотрение фило¬
софского раздела книги Г. Бонно, необхо¬
димо подчеркнуть, что анализ философских
проблем ни в коей мере не является един¬
ственной целью автора.
Задачей его, как он пишет во введении,
было показать на основании новых архив¬
ных материалов развитие культурных свя¬
зей Локка с Францией. Эта задача им вы¬
полнена.
В книге Габриэля Бонно с большой тща¬
тельностью, в последовательном, строго хро¬
нологическом порядке описана жизнь и дея¬
тельность английского мыслителя в этот пе¬
риод. В архивных бумагах Локка автор на¬
шел много новых интересных материалов,
которые углубляют и расширяют наши све¬
дения об английском философе, показыва¬
ют становление и развитие его философ¬
ских взглядов, освещают разнообразные
влияния на его творчество выдающихся
представителей французской культуры.
В трактовке автора Локк предстает пред
нами как живая, своеобразная личность,
как энциклопедически образованный уче-
ный-гуманист с большими духовными за¬
просами и разносторонними интересами. Со¬
здание этого образа—большое достоинство
автора.
Однако, затрагивая интереснейшие и по¬
чти не освещенные в литературе связи Лок¬
ка с французскими философами, автор огра¬
ничивается объективистским противопостав¬
лением их друг другу, не давая никакой
оценки их философских взглядов, не стано¬
вясь ни на чыо сторону.
Влияние на Локка французских филосо¬
фов, особенно Паскаля, часто аргументи¬
руется в книге чисто формально, путем под¬
черкивания однотипных высказываний и оди¬
наковых выражений. По существу же это
влияние автором не вскрывается.
Рассмотрение философских разделов кни¬
ги Г. Бонно показывает, что автор сугубо
«нейтрально», чисто демонстративно подо¬
шел к этим важнейшим вопросам, не вда¬
ваясь в существо дела. Такой подход к серь¬
езным и важным проблемам является
основным недостатком в целом интересной
книги Габриэля Бонио.
Т. А, САХАРОВА

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
О некоторых научных проблемах истории
философии и общественной мысли*
Перед советской общественной наукой от¬
крылись новые широкие горизонты. В ре¬
золюциях XX съезда КПСС, отчетном докла¬
де о работе ЦК КПСС XX съезду партии, в
речах делегатов съезда подвергнуты критике
недопустимое отставание научной работы в
области общественных наук, крупные ошиб¬
ки, связанные с чуждым марксизму-лениниз-
му культом личности, определены большие
идеологические задачи экономической, фи¬
лософской, исторической и других наук.
Следуя примеру В. И. Ленина, Централь¬
ный Комитет Коммунистической партии Со¬
ветского Союза — подлинный теоретиче¬
ский центр нашей страны и международного
рабочего и революционного движения — все¬
гда придавал и придает большое значение
вопросам истории марксизма;
глубокое научное исследование и верное
освещение и-стории марксизма дают воз¬
можность теоретически обобщить и пере¬
дать массам трудящихся огромный поли¬
тический и идеологический опыт нашей
партии и всего международного коммуни¬
стического движения.
Однако размах и уровень научной работы
по истории марксизма не соответствуют вы¬
соким требованиям партии, не отвечают в
должной мере запросам международного
коммунистического движения. У нас не бы¬
ло недостатка в популярной литературе по
вопросам истории марксизма-ленинизма.
Научный уровень этой литературы в ряде
случаев был низок, ибо она зачастую лишь
пересказывала общеизвестные теоретиче¬
ские положения и носила начетнический ха¬
рактер, нередко была оторвана от практи¬
ческой деятельности партии, от борьбы наро¬
да за коммунизм. В исторической, философ¬
ской, экономической и других науках в те¬
чение ряда лет распространялся чуждый
марксизму-ленинизму культ личности, не¬
померное возвеличение роли личности
И. В. Сталина и его выступлений, в резуль¬
тате чего принижалась роль Ленина, значе¬
ние Коммунистической партии Советского
* Сокращенный и переработанный доклад
чл.-корр. АН СССР М. Т. И о в ч у к а на
общем собрании Отделения экономических,
философских и правовых наук Академии
наук СССР по вопросам перспективного
плана научных исследований истории обще¬
ственной мысли.
Союза и коммунистических партий зарубеж¬
ных стран и их центральных комитетов в
развитии марксистской теории, в истории об-
.щества.
Допускались и другие серьезные ошибки
в популярных работах по истории марксиз¬
ма. Некоторые авторы, особенно до фило¬
софской дискуссии 1947 года, рассматри¬
вали марксизм как простое продолжение
предшествующих экономических, философ¬
ских и социально-политических учений и не
показывали, что марксизм означает револю¬
цию в философии и других науках об об¬
ществе. Другие же теоретические работники
в своих выступлениях и работах проводили
неверную точку зрения своеобразного «ка-
тастрофизма», согласно которой учение
Маркса якобы не имеет никакой преемствен¬
ной связи с предшествующими учениями и
представляет собой полное их отрицание.
Для исправления этих крупных недостат¬
ков и ошибок и для восполнения пробелов
в разработке истории философии в пер¬
спективном плане научных исследований по
истории общественной мысли намечается
создание обобщающих научных трудов по
истории диалектического материализма и
политической экономии, в том числе по
истории марксистской философии и истории
марксистского экономического учения в
СССР, книг о развитии Лениным философии
марксизма и учения о государстве. Наме¬
чается также подготовка монографий об
идейной борьбе марксизма-ленинизма про¬
тив реакционного, идеалистического миро¬
воззрения и антиленинских течений на раз¬
личных этапах истории. В центре научных
исследовании но истории марксизма будет
стоять глубокое изучение и освещение ле¬
нинского этапа в развитии марксизма. Пер¬
востепенную роль в этом деле должен
сыграть Институт марксизма-ленинизма при
ЦК КПСС, намечающий издание Полного
собрания сочинений В. И. Ленина, подготов¬
ку научной биографии Ленина, ряда трудов
о роли Ленина в создании и укреплении
КПСС.
Кроме трудов о ленинском этапе в фило¬
софии марксизма, историкам философии
необходимо дать полноценные научные тру¬
ды о первом этапе истории марксизма в
России, о роли Г. В. Плеханова в защите,
обосновании и разработке философских идей
марксизма, подготовить научное издание

192
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
избранных философских сочинений Плеха¬
нова и завершить издание «Литературного
наследия» Плеханова. Это тем более необхо¬
димо, что высокие ленинские оценки мар¬
ксистских трудов Плеханова часто замалчи¬
вались в нашей литературе, а ошибки и
отдельные отступления в этих трудах Плеха¬
нова от марксистской философии раздува¬
лись и изображались как антинаучные и
антимарксистские концепции.
Целесообразно вместе с зарубежными
марксистами показать распространение и
развитие теории марксизма в марксистских
партиях зарубежных стран (Китай, Фран¬
ция, Италия, Германия, Польша, Болгария,
Чехословакия и др.), осветить роль руково¬
дителей братских компартий в развитии
марксизма. Должны быть также созданы
монографии о Лафарге, Бебеле, Меринге,
Лабриоле, Грамши, Сен-Катаяме и других
марксистах.
Большое место в научных исследованиях
по истории марксистской философии отво¬
дится трудам, раскрывающим процесс
развития естествознания и обобщения его
достижений в свете диалектического ма¬
териализма за тот почти 50-летний истори¬
ческий период, который прошел со времени
появления классического труда Ленина
«Материализм и эмпириокритицизм».
Менее всего разработана в советской нау¬
ке история идей научного социализма, ко¬
торая в течение последних лет почти не на¬
ходила своих исследователей.
Среди проблем научного социализма, ко¬
торые получили историческое развитие в
решениях коммунистических партий, в тру¬
дах Ленина и других марксистов эпохи им¬
периализма и социалистических революций,
важное место занимают обоснование новой
теории социалистической революции, ленин¬
ский план построения социализма и посте¬
пенного перехода к коммунизму, учение о
социалистическом государстве, теория куль¬
турной революции и др. Особое значение
для обоснования идеологии и политики
марксистских партий в современную эпоху
имеет теоретическая разработка Лениным и
его учениками в СССР и за рубежом поло¬
жений о мирном сосуществовании системы
социализма и системы капитализма, о новом
типе отношений между нациями и государ¬
ствами в связи с образованием социалисти¬
ческого лагеря, о некапиталистическом пути
развития к социализму ряда стран, находив¬
шихся на стадии феодальных и полупатри-
архальных отношений, и др. Животрепещу¬
щим и принципиальным вопросом теории
научного социализма, имеющим исключи¬
тельную важность для практики борьбы за
социализм и преодоления раскола в рабо¬
чем движении, является вопрос о формах
перехода различных стран к социализму.
Исследование и правильное освещение
этих и других проблем теории и истории
научного социализма могут сослужить боль¬
шую службу в борьбе против буржуазной
идеологии, против всевозможных недобро¬
желателей и извратителей марксизма, дать
верное представление о творческом и всесто¬
ронне научном характере марксизма. Это
тем более необходимо, что до сих пор на
Западе широко распространены неправиль¬
ные версии о марксизме как о «догматиче¬
ском учеши», которое якобы устарело, о
том, что марксизм — будто бы «региональ¬
ное учение», применимое только в стра.нах
Востока; имеют хождение неправильные ут-
вгрждения о марксизме как о «чисто поли¬
тическом учении», не имеющем «солидной
философской основы», и т. п.
В СССР и в других странах социалисти¬
ческого лагеря, в зарубежных компартиях
есть необходимые теоретические силы для
того, чтобы теперь, когда начался уже вто¬
рой век со времени возникновения марксиз¬
ма, дать в ближайшие пятилетия моногра¬
фии и обобщающие научные труды по исто¬
рии составных частей марксизма с тем,что¬
бы поставить и в дальнейшем решить зада¬
чу создания капитального научного труда по
истории марксистской теории.
* * *
Выполняя указания В. И. Ленина о необ¬
ходимости глубокого изучения и критиче¬
ской переработки культурного наследия че¬
ловечества, советские ученые провели под
руководством партии немалую научно-ис-
следовательскую и популяризаторскую ра¬
боту по истории философии и социальных
учений. Еще в довоенный период подготов¬
лены и выпущены на русском языке в де¬
сятках тысяч экземпляров научные изда¬
ния переводов сочинений античных фило¬
софов, произведения Кампанеллы, Бэкона,
Гоббса, Декарта, Спинозы, Лейбница,
Локка, Гольбаха, Гельвеция, Дидро, Канта,
Гегеля, Фурье, Сен-Симона и других мысли¬
телей, а также ряд монографий о них.
Прерванная в годы войны, эта работа
возобновилась в послевоенный период. Изда¬
ются труды социалистов-утопистов (в серии
«Предшественники научного социализма»
под редакцией В. П. Волгина), выходят пе¬
реводы сочинений Аристотеля, Лукреция,
Джордано Бруно, Монтеня, Декарта, Воль¬
тера, Монтескье, Мелье, Фейербаха, Франк¬
лина и других мыслителей.
Но все сделанное советскими учеными в
области истории общественной мысли не¬
сравнимо с тем, что предстоит сделать для
выполнения заветов Ленина. Научная рабо¬
та в области истории философии сильно от¬
стает от требований партии, от запросов
жизни. До настоящего времени еще не опуб¬
ликована «История философии», которая
должна стать сводным марксистским науч¬
ным трудом по истории всемирной филосо¬
фии. Нет еще научных работ, всесторонне
характеризующих материализм древнею
Востока, античный материализм, философию
в период средневековья и в эпоху Возрожде¬
ния, английский материализм XVII—
XVIII веков, французский материализм
XVIII века, классическую немецкую филосо¬
фию конца XVIII — начала XIX века, мате¬
риалистическую философию революционных
демократов XIX века. Единицами насчиты¬
ваются монографии о философах прошлого.
Особенно плохо было поставлено у нас
марксистское, научное исследование истории
философии народов Востока. Не развенча¬
ны еще до конца неверные, реакционные
точки зрения о «дологическом типе мышле¬

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
193
ния» восточных народов, о «созерцательно¬
мистическом складе» их ума и якобы рели¬
гиозно-идеалистическом характере их миро¬
воззрения,- господствующие в буржуазной
истории философии. Труды представителей
китайских, индийских материалистических
школ, а: также 'многие произведения Ибн
Сины, Омара Хайяма и других восточных
мыслителей еще не переведены на русский
язык. За последнее десятилетие советские
ученые не создали монографий и по истории
философской мысли Востока, если не счи¬
тать двух .небольших книг по истории фило¬
софии в Китае. Не были с последовательно
марксистских позиций продолжены хорошие
традиции по изучению истории обществен¬
ной мысли восточных народов, имевшиеся у
русских ученых-востоковедов, например, у
академика И. П. Минаева, Ф. Щербатского,
которых в Индии считают крупнейшими
исследователями истории индийской фило¬
софии, С. Ф. Ольденбурга и других.
В настоящее время Институтом филосо¬
фии и другими научными учреждениями
принимаются меры к преодолению такого
ненормального положения. В ближайшие
два пятилетия намечено издать в русских
переводах сочинения крупнейших восточных
мыслителей, подготовить труды по истории
философии Китая, Индии, Японии, Ирана
и других восточных стран, где имеются со¬
лидные философские традиции, а также
работы о передовых антиимпериалистиче¬
ских учениях общественной мысли в странах
Востока в конце XIX — начале XX века.
Советская философская наука преодолела
допускавшийся меньшеаиствующими идеали¬
стами, носителями буржуазного объективиз¬
ма и космополитизма, некритический подход
к идеалистической философии Запада, в ча¬
стности к немецкому идеализму, раболепие
перед ним, подмену марксистской диалекти¬
ки гегельянской идеалистической диалекти¬
кой и т. д. Тем не менее и до настоящего
времени допускались серьезные ошибки в
освещении и оценке истории западноевро¬
пейской философии.
В преподавательской работе, в ряде дис¬
сертаций, статей и популярных работ, в ма¬
кете первого тома «Истории философии»
(1950), в книге «Диалектический материа¬
лизм» (издание Института философии АН
СССР. 1953) и др. высказывались положе¬
ния, свидетельствовавшие о недооценке и
одностороннем подходе к западноевропей¬
ской домарксистской философии, в том чис¬
ле к диалектике Гегеля, к материализму
английских и французских мыслителей
XVII—XVIII веков и Фейербаха.
Широкое распространение в литературе по
философии приобрела односторонняя и по¬
тому ошибочная формулировка, высказан¬
ная И.. В. Сталиным, о том, что немецкая
идеалистическая философия есть аристо¬
кратическая реакция на французскую бур¬
жуазную революцию XVIII века и француз¬
ский материализм.
Эта формулировка, которую можно было
с некоторым основанием применить лишь к
реакционным социально-политическим тео¬
риям Гегеля, Шеллинга и других представи¬
телей немецкого идеализма начала XIX ве¬
ка, была неправильно распространена на
J.3. «Вопроси философии» № 5
всю классическую немецкую философию
конца XVIII — начала XIX века, в том чис¬
ле и на ее диалектику.
Оценка всей классической немецкой фи¬
лософии как аристократической реакции на
французскую революцию и французский ма¬
териализм, широко распространившееся
представление о том, что она в целом якобы
была мировоззрением помещичьей аристо¬
кратии, прусского юнкерства и т. п., расхо¬
дились с оценками, данными этой филосо¬
фии Марксом, Энгельсом, Лениным. Класси¬
ки марксизма считали ее мировоззрением
немецкой буржуазии, со всей присущей ей
противоречивостью и ограниченностью, рас¬
сматривали первую стадию развития немец¬
кой классической философии как «.немецкую
теорию французской революции». Некрити¬
ческое и огульное распространение форму¬
лы об «аристократической реакции» на всю
немецкую классическую философию, проти¬
воречащее исторической правде, запутывало
наши кадры, изучавшие философию, и на
практике приводило к .недооценке, а иногда
даже к игнорированию того ценного, что со¬
держится в немецкой классической фило¬
софии.
В настоящее время некоторая часть кад¬
ров в области общественных наук все еще
слабо знает предшественников марксизма и
его современных врагов за рубежом. А ме¬
жду тем советские ученые обязаны хорошо
знать предшествующую марксизму историю
теоретической мысли, помогать нашим дру¬
зьям за рубежом бороться за лучшие тра¬
диции философской мысли человечества,
против современной идеологической реакции.
Этому будет способствовать предпринятое
Институтом философии АН СССР издание
«Философской библиотеки», в которую вой¬
дут лучшие произведения философов прош¬
лого, а также подготовка монографий о фи¬
лософских учениях Запада.
В ближайшие годы намечено выпустить в
свет снабженные научным аппаратом пере¬
воды философских сочинений Спинозы,
Гольбаха, Дидро, Канта, Гегеля и других
классиков философской мысли. В течение
ближайших двух пятилетий могут и должны
быть созданы обобщающие научные труды о
важнейших направлениях философской
мысли прошлых веков, а также монографии
о Демокрите, Аристотеле, Бэконе, Декарте,
Спинозе, Дидро, Канте, Гегеле, Фейербахе
и других выдающихся философах прошлого.
От философов требуется также научно
аргументированная, спокойная по форме, но
острая и убедительная критика важнейших
направлений современной буржуазной фило¬
софии и социологии. От статей и сборников
статей, зачастую подменявших критический
и аргументированный разбор современной
буржуазной философии поверхностным «раз¬
носом» высказываний современных буржуаз¬
ных философов, следует переходить к созда¬
нию основательных монографий об отдель¬
ных течениях буржуазной философии и о
борьбе различных философских направлений
в той или иной стране.
Решающим условием успешной и плодот¬
ворной критики буржуазной философии и
социологии является строжайшее проведение
принципа коммунистической партийности в

194
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
теоретической работе, непримиримость к
реакционному, идеалистическому мировоз¬
зрению.
Особое внимание советских философов и
других работников общественной науки бу¬
дет обращено на разоблачение тех реак¬
ционных философских и социологических
«теорий», которые ставят своей целью
оправдать современный капитализм, выдать
его за так называемый «народный капи¬
тализм». Мы обязаны также дать научную
критику космополитических концепций в
социологии, защищающих и маскирующих
систему колониализма, развенчать фило¬
софские и социологические «теории»,
исключающие возможность мирного сосу¬
ществования стран с различным обществен¬
ным и политическим строем, и т. п.
По всем этим актуальным проблемам ис¬
тории зарубежной философии и социологии
возможно и необходимо создать научные
труды в ближайшие годы.
% *
В годы, предшествовавшие Великой Оте¬
чественной войне, в период войны и после
нее по инициативе Центрального Комитета
Коммунистической партии Советского Сою¬
за было обращено серьезное внимание на
исследование и популяризацию материали¬
стической философии и революционной об¬
щественной мысли русского народа и других
народов СССР.
В изданиях трудов классиков русской
мысли, в научных исследованиях и популяр¬
ных работах по истории философии и обще¬
ственной мысли советских народов была
восстановлена историческая правда и нане¬
сен удар по «европоцентристским» и другим
реакционным буржуазным «теориям», кото¬
рые отрицали способность славянских и
лочти всех восточных народов к философ¬
скому мышлению, к самостоятельному ду¬
ховному творчеству.
Однако в научной работе по истории рус¬
ской философии и философии других наро¬
дов СССР, в том числе и в моих работах,
были допущены односторонний подход к ис¬
следованию и некоторые ошибки. Правиль¬
но показывая в своих работах самостоятель¬
ность, оригинальность и силу передовой об¬
щественной мысли народов СССР, мы под¬
час не сумели избежать известной ее идеа¬
лизации, которая з отдельных работах вела
к антиисторическому освещению истории
русской общественной мысли. В опублико¬
ванных работах по истории русской филосо¬
фии слабо прослеживались и недооценива¬
лись международные идейные связи русской
материалистической философии и науки, ко¬
торые отнюдь не гринижают, а возвышают
русскую теоретическую мысль.
Научные исследования идейных связей
русской философии, естествознания, обще¬
ственной мысли с теоретической мыслью
других народов помогут опровергнуть лжи¬
вые реакционные теории о вековой противо¬
положности и вражде так называемой «за¬
падной?/ и «восточной» цивилизаций.
Односторонность в исследованиях по во¬
просам история русской философии состояла
также в том, что в своих работах мы часто
оставляли поле боя за врагами марксиз¬
ма — идеалистами и теологами белоэми¬
грантами,— поскольку не исследовали и не
освещали критически, с марксистских по¬
зиций философские и социологические
взгляды идеалистов в России. Мы не дали
также в философской литературе научного
освещения противоречивого и сложного
мировоззрения таких великих русских пи¬
сателей, как Ф. М. Достоевский и
Л. Н. Толстой, чьи взгляды и творчество
поныне служат предметом многочисленных
искажений и даже фальсификаций за ру¬
бежом.
В целях идеологической борьбы против
фальсификаторов истории русской культуры,
выдающих идеализм за единственную соб¬
ственно философскую традицию русского на¬
рода, намечается создать марксистские ра¬
боты по истории идеализма в России. Это
тем более необходимо, что некоторые реак¬
ционные течения русской философии (фило¬
софские теории Вл. Соловьева, Н. Бердяе¬
ва и др.) имеют еще и поныне хождение
среди известных кругов интеллигенции за
рубежом.
В работах по истории философии и обще¬
ственной мысли народов СССР необходимо
преодоление одностороннего, а подчас и ни¬
гилистического отношения к деятельности и
мировоззрению революционных народников
60—80-х годов XIX века. Нередко, вопреки
высоким ленинским оценкам революционных
народников, их рассматривали лишь в рез¬
ко отрицательном плане, забывая о том, что,
кроме ненаучной субъективной социологии,
проповедующей культ «героев», и утопиче¬
ской идеализации сельской крестьянской об¬
щины, их взглядам были присущи и про¬
грессивные, демократические стороны, свя¬
занные с продолжением традиций русской
революционной демократии, с попытками ре¬
волюционных народников установить связь
с марксистами Запада и т. д. Предстоит
создать научные работы о философских и
социологических взглядах различных пред¬
ставителей народничества.
В работах по истории общественной мыс¬
ли народов СССР, выходивших в Москве и
в союзных республиках, правильно подчер¬
кивалось прогрессивное влияние передовой
русской культуры на развитие общественной
мысли и культуры нерусских народов, но
часто не раскрывалась пагубная роль нацио¬
нально-колониального гнета царизма, кото¬
рый сдерживал и тормозил развитие на¬
циональных культур, слабо показывалось
историческое значение прогрессивных нацио¬
нально-освободительных движений нерус¬
ских народов, направленных претив ца¬
ризма. Все это свидетельствует о необходи¬
мости последовательно «сходить в научной
работе по истории общественной мысли из
интересов борьбы «а два франта: как против
проявлений местного национализма, так и
против рецидивоз великодержавного шови¬
низма.
По примеру Института философии Акаде¬
мии наук Украины, который в содружестве
с Институтом философии Академии наук
СССР выпустил в свет избранные сочине¬
ния украинских революционных мыслите¬
лей XIX века и книгу о них, в ближайшем

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
195
будущем могут быть осуществлены науч¬
ные издания избранных философских и об¬
щественно-политических сочинений мысли¬
телей различных народов СССР и написаны
очерки о развитии их философских взглядов.
Успех научных исследований по истории
философии и общественной мысли народов
СССР может быть достигнут при условии
преодоления допущенных в этой области
науки ошибок и односторонностей.
В этой связи нельзя пройти мимо пере¬
довой статьи журнала «Вопросы истории»
(№ 9 за 1955 год) под названием «О неко¬
торых вопросах истории русской обществен¬
ной мысли конца XVIII—первой половины
XIX века», в которой правильно говорится
о необходимости борьбы против отступле¬
ний от исторической правды, от марксист¬
ского принципа историзма, против модер¬
низации взглядов отечественных мыслите¬
лей прошлого, их искусственного «улуч¬
шения», стремления приукрасить действи¬
тельность и т. п. Верно в статье ставится
вопрос о необходимости преодоления упро¬
щенчества и вульгаризации в исследовани¬
ях по истории общественной мысли. Но ав¬
торы статьи, написанной в директивном и
поучающем тоне, не обращают внимания
на то, что и ныне в полной мере остается
в силе задача борьбы против рецидивов бур¬
жуазного .национализма, в том числе и кос¬
мополитизма, который сводит весь генезис
истории русской общественной мысли к за¬
падноевропейским влияниям, задача борьбы
против фальсификации и искусственного
принижения и искажения зарубежными ре¬
акционерами действительной истории рус¬
ской культуры.
В этой статье дается поверхностная и
необоснованная критика первого тома
«Очерков по истории философской и обще¬
ственно-политической мысли народов
СССР».
В том же духе написана и статья
С.	Покровского и С. Папаригопуло, поме¬
щенная в № 6 журнала за 1956 год под
крикливым заголовком «О принципиальных
ошибках в освещении истории русской об¬
щественной мысли». В этой статье на
«основании» случайно выхваченных из кон¬
текста выдержек и примеров подвергаются
«сокрушительному разносу» уже оба тома
«Очерков по истории философской и обще¬
ственно-политической мысли народов
СССР».
Ленин учил строгой историчности в ис¬
тории философии, требовал «не приписы¬
вать древним такого «развития» их идей,
которое «ам понятно, но на деле отсутство¬
вало еще у древних» (В. И. Ленин «Фи¬
лософские тетради», стр. 232). Между тем
и ныне встречаются, например, утвержде¬
ния, будто Лейбниц, Мендельсон, Татищев и
другие идеологи «просвещенного абсолю¬
тизма» были просветителями, то есть, если
по-ленински толковать это понятие, мысли¬
телями, выступавшими против крепостниче¬
ства и абсолютизма. Радищев нередко объ¬
является революционным демократом и по¬
следовательным материалистом. Некоторые
авторы «изобретают» такое направление в
социологии, ка к «домарксистский исторнче*
ский материализм», причисляя к нему Чер¬
нышевского и других революционных де¬
мократов, стоявших в основном на позициях
идеализма в понимании истории, и т. п.
Для научного, марксистского решения про¬
блем истории философии необходима кри¬
тика подобных антиисторических извраще¬
ний, все еще встречающегося произвольного
цитирования сочинений мыслителей про¬
шлого и не менее произвольного, субъекти¬
вистского обращения с фактами истории, то
есть так называемой конъюнктурщины. Для
этого нужна также солидная постановка
философского источниковедения.
* * *
Новым, почти еще совсем не тронутым
участком в области общественных наук
является история учений об об¬
ществе. Речь идет о такой отрасли
гуманитарных знаний, которая находится
на грани нескольких наук:	исторической
науки, истории философии, истории эконо¬
мической мысли, истории политических и
правовых учений, истории литературы и
искусства и т. д. Предметом истории уче¬
ний об обществе должно стать прежде все¬
го исследование исторического процесса по¬
знания наиболее общих закономерностей
жизни общества, истории познания все¬
общих связей общественных явлений и их
взаимодействия, изложение истории подго¬
товления, возникновения и развития науч¬
ной социологии, то есть исторического ма¬
териализма.
Классические образцы марксистского под¬
хода к истории учений об обществе даны в
труде Энгельса «Анти-Дюринг», в произве¬
дении Ленина «Карл Маркс» и других его
работах.
Но советские историки и философы не да¬
ли еще ни одного крупного научного труда
по истории учений об обществе, по истории
социологических учений. Пока нет еще в
нашей литературе марксистской книги, кото¬
рая давала бы систематическое и научное
освещение истории общественных взглядов
на том или ином историческом этапе. Это
приводит к тому, что нередко теряются
грани между историей философии, историей
экономических учений, историей политиче¬
ской мысли, смешивается предмет их иссле¬
дования, а ученые той или иной области об¬
щественной науки дублируют и подменяют
друг друга, занимаясь «охотой на чужих
полях». Такой разнобой ведет к противоре¬
чивым оценкам одних и тех же мыслителен
историками, философами, экономистами,
правоведами; при этом дается различная
периодизация развития общественной мысли
России и других стран.
Было бы целесообразно сосредоточить
усилия ученых, занимающихся историей об¬
щественной науки, на создании монографи¬
ческих исследований и популярных работ
по вопросам истории учений об обществе
за последние 100—150 лет, пока еще нет
необходимых условий для создания обоб¬
щающих научных работ капитального ха¬
рактера. В первую очередь нужны моногра¬
фии о важнейших передовых направлениях
в истории учений об обществе, напоимер, об

196
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
утопическом социализме, революционном де¬
мократизме во Франции XVIII века, рево¬
люционном демократизме в России XIX ве¬
ка, и прежде всего монографии по исто¬
рии возникновения научного социализма.
н* Я» н*
Еще в 1916 году, конспектируя «Науку
логики» Гегеля, Ленин наметил грандиоз¬
ную программу философского обобщения
истории человеческого позна¬
ния, его движения от незнания к знанию.
История мысли, писал Ленин, с точки
зрения развития и применения общих по¬
нятий и категорий Логики — вот что нуж¬
но! (см. «Философские тетради»,
стр. 152. 1947).
Историки философии и историки науки
очень далеки еще от выполнения этих ука¬
заний Ленина. Между тем имеется возмож¬
ность создания работ, рассматривающих в
историческом плане развитие философских
категорий: понятий материи и движения,
пространства и времени, сущности и явле¬
ния, формы и содержания, понятия обще¬
ственно-исторической закономерности, реше¬
ния проблемы истины в истории философии
и т. д.
Серьезными методологическими вопроса¬
ми истории философии, которые ждут сво¬
их исследователей, являются также вопро¬
сы об исторических формах материализма и
исторических формах диалектики, о преем¬
ственности философских традиций, в осо¬
бенности о диалектической традиции в ис¬
тории философии, о закономерностях разви¬
тия философии и всех форм общественного
сознания как общих, так и специфических,
присущих только философии, и т. д. Науч¬
ных трудов по этим проблемам еще нет, и
они должны быть созданы.
В последнее время наметилась опасность
неправильного понимания предмета истории
философии, которое тесно связано с невер¬
ным пониманием предмета философии. Бы¬
ли попытки превращения философии в
«науку наук» и в связи с этим такого рас¬
ширительного понимания предмета истории
философии, при котором он включает в
себя всю историю человеческой мысли, то
есть подменяет историю всей общественной
мысли, историю науки, историю искусства,
религий и т. п. Такое неправомерно-расши¬
рительное понимание предмета истории фи1-
лософии было допущено, в частности, в ма¬
кетах «Истории философии», особенно вто¬
рого тома, а также в книге «Диалектиче¬
ский материализм», где философия опреде¬
лялась как «совокупность знаний о мире в
целом и его законах», то есть в философию
включалось все содержание человеческой
мысли, науки и т. д.
Не менее ошибочна и опасна распростра¬
нявшаяся недавно в Московском универси¬
тете так называемая гносеологическая
точка зрения, которая сводит предмет фи¬
лософии к теории познания, по сути дела
отрицает аксиоматическое положение мар¬
ксизма о том, что предметом диалектиче¬
ского материализма является наука о наи¬
более общих законах природы, общества и
мышления, исключает из философии истори¬
ческий материализм, отрывает философскую
науку от жизни, от практики. Подобная
точка зрения применительно к истории фи¬
лософии предполагает, что история социо¬
логических учений (что отнюдь не одно и то
же, что история политических учений, или
историография), история эстетических уче¬
ний (которая не равнозначна истории ли¬
тературы и искусства), история развития
философских идей в естествознании (весь¬
ма существенно отличающаяся от истории
естествознания) якобы не являются состав¬
ными частями предмета истории филосо¬
фии и не должны изучаться историко-фи¬
лософской наукой.
«Гносеологическая» точка зрения на исто¬
рию философии недооценивает, а часто >и
совсем отрицает большое историческое зна¬
чение таких направлений мысли в истории
философии, как материалистическая фило¬
софия в России XVIII—XIX веков, в цент¬
ре внимания которой стояли проблемы со¬
циологии, эстетики, этики, философские
проблемы естествознания, имевшие для об¬
щественной жизни и философской мысли
того времени первостепенное значение. Она
принижает материализм многих западноев¬
ропейских ученых, таких, как Галилей и
Пристли, которые занимались преимуще¬
ственно философскими проблемами есте¬
ствознания, а не проблемами гносеологии;
она ведет к недооценке материализма за¬
падных революционных мыслителей, таких,
как Мелье, Пэн и другие, в философии ко¬
торых преобладали постановка и решение
вопросов общественной жизни.
И «гносеологическая» и «натурфилософ¬
ская» точки зрения на историю философии
представляют собой запоздалые отзвуки
старых буржуазных концепций в истории
философии. Преодолеть эти неверные точ¬
ки зрения /ложно лишь путем научной раз¬
работки методологических проблем истории
философии и критики антимарксистских ис¬
торико-философских концепций.
* * *
Советская наука обладает всеми необхо¬
димыми возможностями для плодотворного
развития исследований по истории обще¬
ственной мысли: огромными фондами отече¬
ственной и иностранной литературы, бога¬
тейшими архивами, научными журналами и
издательствами. Она располагает много¬
численными кадрами ученых, которые вла¬
деют марксистско-ленинским мировоззрени¬
ем, могут применять в научных исследова¬
ниях метод материалистической диалектики
и вести борьбу против идеологии реакцион¬
ной буржуазии. Наш долг — использовать
эти большие возможности для осуществле¬
ния намечаемых в перспективном плане на¬
учных исследований. В этих целях необходи¬
ма прежде всего координация Академией
наук СССР усилий ученых, работающих по
проблемам истории общественной мысли в
различных научных учреждениях и в выс¬
ших учебных заведениях страны, а также
укрепление научных коллективов, занимаю¬
щихся этими вопросами, пополнение их но¬
выми кадрами. Большую пользу может при¬
нести проведение научных конференций с

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
197
участием ученых союзных республик и зару¬
бежных стран для обсуждения важнейших
и актуальных проблем истории обществен¬
ной мысли и книг, выходящих в этой обла¬
сти знания.
Советские историки философии и обще¬
ственной мысли должны направить свои
усилия на разработку научных проблем,
имеющих важное значение для целей ком¬
мунистического воспитания, для борьбы про¬
тив реакционной буржуазной идеологии; и
своими трудами ответить на постоянную за¬
боту Коммунистической партии и Совет¬
ского государства о расцвете науки.
Научная сессия в Институте марксизма-ленинизма
при ЦК КПСС
(7( 138-й годовщине со дня рождения К. Маркса)
В знаменательный день рождения осново¬
положника научного коммунизма Карла
Маркса, 5 мая 1956 года, в Институте мар¬
ксизма-ленинизма при ЦК КПСС состоя¬
лась специальная научная сессия, органи¬
зованная сектором произведений К- Мар¬
кса и Ф. Энгельса.
На сессии выступили с докладами: «О ма¬
тематических рукописях Маркса» проф.
К. А. Рыбников; «О месте и значении тру¬
да «К критике политической экономии»
в экономическом учении Маркса» кандидат
экономических наук С. М. Григорьян; «Об
авторизованном издании 1-го тома «Капи¬
тала» на французском языке» кандидат
экономических наук А. И. Малыш.
Среди рукописей К. Маркса, оставшихся
еще не опубликованными, огромный инте¬
рес представляют его математические ру¬
кописи. Проф. К. А. Рыбников озна¬
комил слушателей с содержанием этих ру¬
кописей.
Маркс работал «ад проблемами матема¬
тики в течение многих лет. Вначале он зани¬
мался преимущественно прикладными во¬
просами математики, связанными с приме¬
нением математических методов для точных
количественных характеристик экономиче¬
ских процессов и явлений.
Впоследствии его математические заня¬
тия переросли в самостоятельную область
научного исследования. Ббльшая часть ма¬
тематических рукописей Маркса относится
к периоду 1870—1882 годов.
К- Маркс не успел закончить свои мате¬
матические работы и подготовить их для
опубликования. В настоящее время основная
часть этих рукописей объемом около 50 пе¬
чатных листов готовится к опубликованию.
Математические рукописи К. Маркса
представляют большой научный интерес.
В них отразились метод творческой работы
К. Маркса, ход развития его взглядов на
философские вопросы математики и прежде
всего на проблему обоснования дифферен¬
циального исчисления. Математические
рукописи Маркса охватывают широкий круг
проблем. В них содержатся, в частности:
а)	исследование вопроса о предпосылках
создания дифференциального и интеграль¬
ного ' исчислений, о тех операциях и поня¬
тиях элементарной алгебры, которые явля¬
лись неразвитыми формами, прообразами
понятий и методов математического анали¬
за;
б) очерк истории дифференциального
исчисления, вскрывающий диалектику про¬
цесса образования этого исчисления;
в) исследование сущности методов диф¬
ференциального исчисления и диалектиче¬
ского характера перехода от элементарных
форм этого исчисления к более сложным и
общим его формам;
г) записи об истории развития понятия
функции, о решающем значении введения в
математику переменной величины, а также
о других важных и актуальных вопросах.
Математические рукописи К. Маркса —
еще один блестящий пример творческого
применения метода материалистической
диалектики; они не только позволяют
глубже познать лабораторию творчества
К. Маркса, но и демонстрируют величие
этого метода также и в применении к ма¬
тематике.
Доклад С. М. Григорьяна был по¬
священ выяснению места и значения эконо¬
мического и философского произведения
К. Маркса «К критике политической эко¬
номии» в экономическом учении Маркса.
В этом сочинении и затем в «Капитале»,
как отмечал В. И. Лени.н, Маркс револю¬
ционизировал политическую экономию (см.
В.	И. Ленин. Соч. Т. 21, стр. 33).
В первом разделе доклада показано раз¬
витие экономического учения Маркса в со¬
роковые годы XIX века.
Некоторые результаты экономических ис¬
следований, проведенных Марксом в тече¬
ние 1843—1849 годов, были им изложены
главным образом в таких работах этого
периода, как «Экономическо-философские
рукописи 1844 года», «Нищета философии»
(1847), «Наемный труд и капитал» (1848),
а также в трудах, написанных совместно
с Ф. Энгельсом: «Немецкая идеология»
(1845—1846) и «Манифест Коммунистиче¬
ской партии» (1848). Кроме того, Ф. Эн¬
гельсом в этот период были созданы такие
выдающиеся экономические произведения,
как «Наброски к критике политической эко¬
номии», «Положение рабочего класса в Ан¬
глии», .и др.
Труды основоположников марксизма —
«Нищета философии», «Манифест Коммуни¬
стической партии», «Наемный труд и капи¬
тал» и другие работы конца 40-х годов —
уже представляли собой продукты зрело¬
го марксизма. В них на основе ма¬
териалистического понимания истории

198
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Маркс вскрыл исторически преходящий
характер капитализма, показал основные
противоречия капитализма, выявил сущ¬
ность капиталистической эксплуатации,
определил роль и задачи пролетариата.
Однако к этому времени Маркс еще не
закончил разработку своего экономического
учения в целом. Еще немало экономических
проблем остазались невыясненными или
не полностью выясненными. Например, тео¬
рия прибыли, земельной ренты, денег и
Другие.
Оставляя в стороне характеристику мно¬
гочисленных, весьма важных проблем, по¬
ставленных или в той или иной мере ре¬
шенных Марксом в этих работах, докладчик
выясняет, в какой мере Маркс в своих про¬
изведениях 40-х годов разработал такие во¬
просы, получившие дальнейшее развитие в
«Капитале», как вопрос о сущности важ¬
нейших категорий политической экономии
(товар, труд, стоимость, деньги и др.).
Второй раздел доклада был посвящен
характеристике второго периода экономи¬
ческих исследований, результатом которых
явился великий труд Маркса «К критике
политической экономии», труд, составивший
новый этап в разработке экономического
учения Маркса.
В течение 1850—1856 годов Маркс вни¬
мательно следил за текущей экономиче¬
ской литературой, основательно изучал
историю политэкономии и тщательно со¬
бирал конкретный фактический материал
повседневной экономической жизни: отче¬
ты парламентских комиссий, доклады фаб¬
ричных инспекторов и другие официальные
и неофициальные документы. Эти факты,
материалы, цифровые данные Маркс анали¬
зирует, рассматривая их как проявление
общих экономических законов. В 1856 году
он, в частности, изучает состояние денеж¬
ного рынка, а также симптомы .надвигав¬
шегося экономического кризиса.
В 1857—1858 годах Маркс — этот неуто¬
мимый мыслитель — набрасывает контуры
своей экономической системы. Именно в
этот период он подготовил 7 тетрадей,
известных под названием «Малой серии».
В течение примерно одного года, с ок¬
тября 1857 по ноябрь 1858 года, Маркс на¬
писал не только этот капитальный труд (ру¬
копись содержит почти 50 печ. листов), но
и, помимо этого, еще множество статей,
главным образом для «Нью-Йоркской
Трибуны» и «Нью-америкен Энциклопеди».
В 'ходе экономических исследований
50-х годов выявлялись все новые и новые
вопросы, требовавшие дополнительного
изучения. Пополняя свои знания и все
глубже проникая в объект исследования,
Маркс вырабатывает все более четкую
структуру своего большого экономического
сочинения, цель которого состояла в том,
чтобы дать «критику экономических катего¬
рий», критику капиталистического способа
производства.
Ф. Энгельс в 1885 году писал, что к
1859 г. марксова критика политэкономии
«была готова не только в основных чертах,
но и в важнейших подробностях». В пре¬
дисловии «К критике политической эконо¬
мии», написанном в январе 1859 года, сам
Маркс в следующих слозах подтверждает
этот факт: «Весь материал лежит передо
мной в форме монографий, которые были
написаны с большими перерывами в раз¬
личные периоды не для печати, а для уяс*
нения вопросов самому себе; систематичен
ская обработка этих монографий по ука¬
занному плану будет зависеть от внешних
обстоятельств» («К критике политической
экономки», стр. 5. Госполитиздат. 1953).
И надо сказать, что внешние обстоятель¬
ства не способствовали осуществлению на¬
мерений автора. Занятия публицистикой,
необходимость работать для заработка, ор¬
ганизационно-практическая революционная
деятельность, частые болезни в связи с тя¬
желым материальным положением отрыва¬
ли Маркса от научно-исследовательской
работы, задерживали выход в свет его со¬
чинений.
Только через восемь лет после издания
труда «К критике политической экономии»
Марксу удалось обработать часть этих ру¬
кописей и использовать их при написании
«Капитала».
Значительная же часть этих монографий,
являющихся, по существу, подготовитель¬
ными материалами к «Капиталу», была опу¬
бликована лишь спустя много лет, в
1939 году, на языке оригинала под назва¬
нием «Grundrisse der Kritik der politischen
Okonomie» («Основные черты критики по¬
литической экономии»). Из этих «Grund¬
risse» на русском языке опубликованы
лишь известное «Введение», «Глава о день¬
гах» (см. «Архив Маркса и Энгельса».
Т. IV. 1935), большая выдержка «Формы,
предшествующие капиталистическому про¬
изводству» (см. журнал «Пролетарская ре¬
волюция» № 3 за 1939 год) и несколько
других небольших выдержек.
Небезинтересно отметить, что даже для
читателей, уже знающих «Капитал», «Grund¬
risse» представляет огромный научный ин¬
терес, так как в них разработан ряд важ¬
ных проблем, не вошедших ни в работу
«К критике политической экономии», ни в
«Капитал» и неизвестных читателю (за ис¬
ключением лиц, читавших «Grundrisse» в
оригинале). В этой рукописи имеется не¬
мало интересного, нового, например, отно¬
сительно различных форм разложения ро¬
довой общины, эволюции форм земельного
владения, исторического развития противо¬
положности между городом и деревней, со¬
циализма вообще, о труде при социализме
и др.
Таким образом, результатом второго пе¬
риода научных экономических исследований
Маркса явился сначала замечательный труд
«К критике политической экономии»
(1859 г!), а позже его продолжение — «Ка¬
питал».
В третьем разделе доклада был дан крат¬
кий анализ содержания предисловия, самой
работы «К критике политической эконо¬
мии» и «Введения», а также показано,
какие проблемы и в какой мере были раз¬
решены уже здесь, в этой работе.
В последнем разделе доклада говорилось
о связи первого отдела первого тома «Ка¬
питала» с работой «К критике политиче¬
ской экономии».

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
199
Маркс считал, что первый том «Капита¬
ла» является продолжением его труда
«К критике политической экономии». Тем
не менее основное содержание этого труда
он счел необходимым резюмировать в пер¬
вом отделе первого тома «Капитала». Это
сделано не только в интересах большей
связности « полноты исследования, но
и потому, что «многие пункты, которые
там были едва намечены, получили здесь
(в «Капитале».— Авт.) дальнейшее разви¬
тие, поскольку это допускал предмет иссле¬
дования, и, наоборот, положения, обстоя¬
тельно разработанные там, лишь вкратце
намечены здесь».
Одним из таких пунктов является прове¬
дение различия между стоимостью и фор¬
мой стоимости. «Более обстоятельно», как
указывал К. Маркс, исследуется двойствен¬
ный характер труда, заключенного в това¬
ре) в «Капитале». В работе «К критике
политической экономии» Маркс, анализируя
товар, вскрыл, что товар является вопло¬
щением общественных отношений людей в
буржуазном обществе. Однако здесь еще
Маркс не формулирует положения о товар¬
ном фетишизме. Это сделано Марксом в
«Капитале».
Хотя в первом томе «Капитала» резюми¬
ровано основное содержание глав книги
«К критике политической экономии», тем
не менее последняя сохраняет свое само¬
стоятельное значение. В отличие от «Капи¬
тала» она дает три очень важных экскурса
в область истории экономического учения
(разделы А. В. С.). В ней критически
изложены обширные данные исследователь¬
ского характера по истории анализа това¬
ра, по истории теорий стоимости, денег,
денежного обращения, обстоятельно рас¬
смотрена роль денег в капиталистическом
обществе.
В заключение докладчик подчеркнул, что
сочинение Маркса «К критике политиче¬
ской экономии» — ценнейшая монография,
имеющая большое научное значение для
истории и теории политической экономии.
Она имеет актуальное значение и сегодня
как для коммунистических и рабочих пар¬
тий капиталистических стран, так и для
стран, строящих социализм.
В докладе кандидата экономических
наук А. И. Малыш были показаны не¬
которые особенности и самостоятельное зна¬
чение авторизованного французского изда¬
ния первого тома «Капитала».
Первый том «Капитала» впервые вышел
из печати в Гамбурге в 1867 году. Это был
результат более чем двадцатилетнего, по¬
длинно героического труда.
Свою работу над первым томом «Капита¬
ла» Маркс никогда .не считал законченной.
Едва появилось первое издание, как Маркс
начал думать о его исправлении, о суще¬
ственно важных дополнениях. Он весьма
тщательно готовил второе издание первого
тома «Капитала», которое во многом отли¬
чается от первого. Над этим изданием
Маркс предполагал работать дальше, готозя
третье издание. К сожалению, свои намере¬
ния ему ,не удалось реализовать. Третье
немецкое издание вышло уже посмертно под
редакцией Ф. Энгельсе, сделавшего все воз¬
можное для того, чтобы оно было таким,
каким его хотел бы увидеть сам автор.
И здесь следует сказать, что очень нелегкая
задача, которую взял на себя Ф. Энгельс,
была успешно разрешена прежде всего бла¬
годаря тому, что Маркс оставил после себя
авторизованный французский перевод «Ка¬
питала», а затем специально пометил на
авторском экземпляре те места, которые не¬
обходимо было распространить на все про¬
чие издания, включая и издания на языке
оригинала.
Французское издание первого тома «Ка¬
питала» осуществлялось отдельными вы¬
пусками, то есть по частям, в течение
1872—-1875 годов (Le Capital par Karl
Marx. Traduction de M. J. Roy, entiere-
ment revisee par l’auteur. Paris. Editeurs,
Maurice Laehatre et Cie). После русского
издания, вышедшего в марте 1872 года в
переводе Даниельсона, это было второе из¬
дание книги на иностранном языке.
Годы подготовки французского изда¬
ния — это годы реакции, наступившей после
поражения Парижской Коммуны, политиче¬
ские уроки которой были подвергнуты об¬
стоятельному анализу в знаменитом произ¬
ведении «Гражданская война во Франции».
Высоко ценя революционный героизм ком¬
мунаров, Маркс с гениальной прозорли¬
востью определил их ошибки, основные
причины неудач и сделал огромной важно¬
сти теоретические выводы, которыми вос¬
пользовались прямые наследники славных
пролетариев Парижа, среди них не в по¬
следнюю очередь рабочие России во главе
с ленинской партией коммунистов.
В письме Кугельману от 18 мая 1874 года
Маркс указывал, что «во Франции недо¬
статок теоретического обоснования и прак¬
тического здравого смысла очень чувстви¬
телен» (К. М а р к с и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 26, стр. 368). Дело шло о том, чтобы
помочь рабочему классу Франции глубже
осознать свои цели, определить с помощью
научной теории те средства, владея
которыми только и можно разбить цепи
рабства.
В этом неоценимую роль должен был
сыграть первый том «Капитала». Очень
важно было его вдохновляющие идеи сде¬
лать достоянием масс, отступивших вре¬
менно под натиском реакции, но готовых в
подходящий момент снова взяться за ору¬
жие. Марксу чрезвычайно по душе при¬
шлось предложение Лашатра издать «Ка¬
питал» отдельными периодически появляю¬
щимися выпусками. «В такой форме,— пи¬
сал он,— работа станет более доступной для
рабочего класса, а это для меня решающее
соображение» (К. Маркс «Капитал»,
т. I, стр. 23).
Французский перевод первого тома «Ка¬
питала» был выполнен Жозефом Руа —
переводчиком Фейербаха. И хотя Руа, по
отзывам Маркса, был большим знатоком
обоих языков, перевод получился слишком
буквальный и не удовлетворил автора.
С этим переводом у Маркса, как он сам
признавался, была «чертова уйма работы»
(К. Маркс и Ф. Энгельс «Письма о
«Капитале», стр. 189.	1948).	«Рукопись
Руа... от начала до конца пришлось пере¬

200
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
делывать»,— пишет он Лашатру 12 мая
1874 года (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 26, стр. 367).
В это самое время Маркс был по горло
занят работой в Генеральном Совете 1 Ин¬
тернационала и писал второй том «Капи¬
тала!». К тому же здоровье Маркса было
надломлено мучительной болезнью, при¬
обретшей уже хронический характер. В од¬
ном кз писем его дочери Женни, относя¬
щихся к тому времени, писем, опубликован¬
ных пока только в Италии, рассказывается,
каких огромных усилий требовала от
Маркса работа над французским переводом,
как он физически утомлялся (см. «Movimen-
to Operaio». Milano. № 2. 1955, p. 289—
290).
Французское издание существенно отли¬
чается от первых двух немецких изданий.
Более того, имеется ряд различий между
ним и четвертым немецким изданием, вы¬
шедшим в 1880 году под редакцией
Ф. Энгельса. Количество разночтений меж¬
ду этими изданиями достигает несколь¬
ких сот.
Б четвертом, немецком издании, которое
положено в оснозу распространенного те¬
перь русского перевода и на основе кото¬
рого готовится первый том «Капитала» для
второго издания Сочинений К- Маркса и
Ф. Энгельса, имеется 7 отделов, объеди¬
няющих 25 глав. Во французском издании —
8 отделов и 33 главы.
Глава 24 (по немецкому изданию) —
«Так называемое первоначальное накопле¬
ние» — выделена во французском издании в
самостоятельный восьмой отдел, который
называется просто «Первоначальное накоп¬
ление». Отдельные параграфы этой главы
развернуты в главы. Кроме того, увеличе-
нле количества глав во французском изда¬
нии по сравнению с немецким произошло
еще за счет превращения в самостоятель¬
ные главы всех трех параграфов главы
четвертой — «Превращение денег в капи¬
тал».
Разнообразными по размерам и типу яв¬
ляются текстуальные различия.
Чтение «Капитала», усвоение богатства
идей, которое в нем содержится, сопряжено,
как это хорошо известно, с немалыми труд¬
ностями. И не удивительно, ибо «Капитал»
представляет собой обширный научный труд,
разрешающий сложнейшую проблему. Один
'из соратников Маркса, В. Либкнехт, спра¬
ведливо замечал: «Конечно, стиль «Капита¬
ла» труден, но разве легок излагаемый в
нем предмет?» (Воспоминания о Марксе и
Энгельсе, стр. 97. Госполитиздат. 1956).
Готовя французский перевод, Маркс
прежде всего хотел добиться большей по¬
пулярности своего произведения, разумеет¬
ся, не в ущерб его научным качествам. Во
многих случаях, особенно в первых главах,
он сознательно старался упростить (сам он
говорил — aplatir) изложение. «Я был при¬
нужден,— говорит Маркс в письме Дани¬
ельсону от 27 мая 1872 года,— переделы¬
вать во французском тексте целые отрывки,
чтобы сделать их доступными для фран¬
цузской публики» (К- Маркс и Ф. Эн¬
гельс «Письм-а о «Капитале», стр. 189).
При подготовке французского перевода
Маркс в ряде случаев устранил очевидные
смысловые ошибки, вкравшиеся в немец¬
кий текст.
Помимо переделки отдельных мест в це¬
лях придания им большей простоты и ясно¬
сти, наряду с уточнениями французское
издание первого тома «Капитала» содержит
множество авторских дополнений. Особенно
много их в отделе «Процесс накопления
капитала». Все эти исключительно важные
дополнения, различные по своему объему и
содержанию, служат красноречивым дока¬
зательством высокой научной добросовест¬
ности Маркса, отражают в известной мере
эволюцию его взглядов по отдельным во¬
просам, показывают, что Маркс никогда не
считал законченной работу над «Капита¬
лом».
Маркс в своих научных трудах нередко
употребляет литературные и мифологиче¬
ские образы, цитирует произведения худо¬
жественной классики и народного фолькло¬
ра. Понятно, что это делалось им не ради
чистой красоты слога, хотя сам по себе
стиль изложения играет далеко не послед¬
нюю роль и произведения Маркса являют
для людей науки превосходный пример
умения сочетать строгую научноехь с
художественностью в самом хорошем
смысле.
Во французском издании имеются яркие
художественные иллюстрации, отсутствую¬
щие в других изданиях.
На титульном листе французского изда¬
ния первого тома «Капитала» по праву на¬
писано: «Совершенно переработанное авто¬
ром». Сам Маркс высоко ценил это изда¬
ние. В своей переписке с друзьями он ча¬
сто цитирует отдельные места «Капитала»
именно по этому изданию.
Маркс настоятельно рекомендовал пере¬
водчикам первого тома «Капитала» при¬
влекать французское издание, -воспроизво¬
дить его структуру.
В обращении Маркса к читателю, напи¬
санном 28 апреля 1875 года и опубликован¬
ном во французском издании первого тома
«Капитала» в виде послесловия, говорится:
«Каковы бы ни были литературные недо¬
статки этого французского издания, оно
имеет самостоятельную научную ценность
наряду с оригиналом, и поэтому им долж¬
ны пользоваться и читатели, знакомые с
немецким языком» ('iLe Capital par Karl
Marx», p. 348).
Авторизованное французское издание
первого тома «Капитала», в которое Маркс,
по его собственным словам, «внес кое-что
новое и в котором многое изложено гораз¬
до лучше» (К- Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 26, стр. 479), заслуживает специ¬
ального и самого внимательного изучения.
Неопровержимый опыт истории мирового
развития служит ярким свидетельством то¬
го, что великие идеи марксизма-ленинизма
превратились в материальную силу освобо¬
дительного движения народов. Они стали
победоносным знаменем в борьбе сотен мил¬
лионов людей за мир и свободу, за демокра¬
тию и социализм.
С.	М. СЕРГЕЕВ, А. И. ИВАНОВ

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
201
О подготовке книги
«Очерки истории эстетических учений»
В Институте философии АН СССР создан
сектор эстетики. Часть коллектива этого
сектора начала работать над подготовкой
к изданию «Очерков истории эстетических
учений».
В создании книги примут участие не
только сотрудники Института философии
АН СССР, но и научные работники ряда
других научно-исследовательских институтов
Москвы и Ленинграда, а также научные
работники и преподаватели вузов всех на¬
циональных республик страны. К участию в
работе над книгой будут также привлечены
ученые стран народной демократии.
Не приходится доказывать, какое огром¬
ное теоретическое и практическое значение
имеет марксистский анализ истории эстети¬
ки. Без преувеличения можно сказать, что
развитие современной марксистско-ленин¬
ской эстетической науки во многом зависит
от степени и глубины овладения эстетиче¬
ским наследием прошлого. Из-за отсут¬
ствия серьезных научных исследований в
области истории эстетических учений фи¬
лософам и искусствоведам, работающим
над проблемами эстетики, нередко прихо¬
дится преодолевать трудности, которые уже
преодолены, и открывать истины, которые
давно открыты.
Между тем в последние годы марксист¬
ское исследование проблем истории эстети¬
ки было явно недостаточным. Не появилось
ни одного серьезного монографического
исследования эстетических взглядов даже
таких гигантских фигур, составивших це¬
лую эпоху в истории эстетики, как Платон,
Аристотель, Дидро, Кант, Гегель. Недоста¬
точно изучены эстетические взгляды рус¬
ских революционных демократов — Белин¬
ского, Чернышевского, Добролюбова, ока¬
завших огромное влияние на развитие про¬
грессивной литературы многих стран. Нет
учебника по истории эстетических учений.
Подобное отставание исследовательской ра¬
боты в области истории эстетики серьезно
мешает не только решению многих теоре¬
тических проблем современной эстетики,
но и явно отрицательно сказывается на ка¬
честве преподавания эстетики в художе¬
ственных вузах.
Книга по истории эстетики, несомненно,
внесет значительный вклад в разработку
проблем марксистско-ленинской эстетики
и сыграет положительную роль в культур¬
ном развитии нашего народа. Создание та¬
кой книги является делом первостепенной
важности и не терпит отлагательства. Со¬
вершенно очевидно, что оно потребует
серьезного напряжения творческих сил
большого коллектива научных работников.
Ввиду неразработанности многих вопро¬
сов истории эстетики предполагается вна¬
чале подготовить не учебник, а книгу
очерков.
Состоялось первое заседание авторского
коллектива, на котором был обсужден план
коллективного труда по истории эстетиче¬
ских учений, принципы и методы построе¬
ния книги.
План книги построен по хронологиче¬
скому принципу, в нем выделены основные
этапы в развитии эстетической мысли всех
стран и в соответствии с этим в ней и а мече¬
ны следующие разделы: эстетические учения
древнего Востока, древней Греции и Рима^;
состояние эстетической мысли в Западной
Европе и России, а также в Закавказье,
Средней Азии, странах Арабского и Дальне¬
го Востока в эпоху феодализма; эстетика
эпохи Возрождения; эстетические теории в
Англии в XVII—XVIII веках; эстетика фран¬
цузских просветителей и французских мате¬
риалистов XVIII века; эстетика немецкого
идеализма конца XVIII — начала XIX ве¬
ка; эстетические учения в России в период
разложения и начала кризиса феодально-
крепостнического строя; эстетические воз¬
зрения русских революционных демокра¬
тов; основные черты эстетической мысли
народов СССР в XIX веке; борьба передо¬
вой эстетической мысли против буржуаз¬
ных эстетических теорий во второй полови¬
не XIX века на Западе и в России.
Предполагается показать, какое значение
для развития эстетики имел революционный
переворот, совершенный Марксом и Энгель¬
сом в философии; осветить эстетические
взгляды Маркса и Энгельса и разработку
марксистской эстетики в трудах Плеханова,
а также в трудах пропагандистов марксизма
на Западе; дать анализ ленинского этапа
в развитии марксистской эстетики; показать
развитие марксистско-ленинской эстетики в
период социалистического строительства (до
1936 года), в период постепенного перехода
от социализма к коммунизму; показать со¬
стояние эстетической мысли в Китайской
Народной Республике и странах народной
демократии и развитие прогрессивной эсте¬
тической мысли в борьбе с современной
буржуазной эстетикой в капиталистических
странах Запада и Востока.
В кратком сообщении невозможно осве¬
тить все интересные замечания, которые
были высказаны при обсуждении плана,
необходимо, однако, остановиться хотя бы
на некоторых, имеющих принципиальное
значение.
Проф. М. П. Баскин внес предложе¬
ние: при характеристике тех или иных
эстетических направлений и школ выде¬
лить наиболее крупных мыслителей, на¬
пример, Гегеля, Шиллера, Гете, Дидро
и т. д., и посвятить им особые главы, что¬
бы дать по возможности полную характе¬
ристику их эстетических взглядов. Для
того, чтобы не превысить намеченного
объема, тов. Баскин предложил опустить
некоторые проблемы в плане, главным об¬
разом те, которые еще недостаточно раз¬
работаны.
Это предложение М. П. Баскина встре¬
тило ряд возражений со стороны участни¬
ков совещания.

202
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
А. П. Б е л и к, возражая М. П. Баскину,
сказал, что для нас важно осветить не
столько взгляды отдельных эстетиков,
сколько дать марксистское освещение
истории развития школ и направлений, дать
марксистскую оценку значения этих школ
в истории эстетики. Особое внимание в
«Очерках» надо уделить освещению эсте¬
тики русских революционных демократов.
Расширить этот раздел, по мнению
А.	П. Белика, можно за счет объединения
в одной главе истории эстетической мысли
древнего Востока и древней Греции.
Предложение о сокращении тех разде¬
лов плана, которые наименее разработаны,
встретило серьезные возражения со сторо¬
ны участников совещания — И. J1. Маца,
А.	А. Федорова-Давыдова, А. А. Сидорова,
Н.	В. Завадской и др. Они подчеркнули в
своих выступлениях, что если авторский
коллектив пойдет по линии наименьшего
сопротивления и осветит в «Очерках» толь¬
ко те периоды в истории эстетической
мысли, которые уже освещались в отдель¬
ных трудах и монографиях, то получится
сборник популярных статей, не дающих си¬
стематического освещения борьбы различ¬
ных течений и направлений в истории эсте¬
тической мысли. Такой сборник не даст
ничего нового преподавателям эстетики и
не сможет послужить основой для создания
учебного пособия по истории эстетических
учений. В «Очерках» должно быть не только
обобщено все то, что сделано философами и
искусствоведами в разработке истории
эстетической мысли, но и восполнены те
пробелы, которые имеются в этой обла¬
сти.
И. JI. Маца обратил внимание на
необходимость марксистского анализа тех
периодов в истории эстетики, которые явля¬
ются белыми пятнами в нашей науке, та¬
ких, как эстетика эпохи феодализма в За¬
падной Европе и на Востоке, в Китае,
Индии, буржуазные эстетические теории
второй половины XIX и начала XX века
и т. д.
А.	А. Федоров-Давыдов говорил о
трудности разработай истории эстетической
мысли в России периода XVII—XVIII веков.
Он подчеркнул важность освещения эсте¬
тической мысли той или иной эпохи в связи
с художественной практикой. Эстетические
взгляды общества отражаются прежде всего
в искусстве. Нередко теоретические тракта¬
ты не передают состояния эстетической
мысли той или иной эпохи. Так, например,
эстетические взгляды древнего Востока или
эпохи Возрождения надо изучать прежде
всего на конкретных памятниках искусства.
Правильное представление об эстетических
взглядах, господствовавших в ту или иную
эпоху, о борьбе различных течений можно
получить только при рассмотрении эстети¬
ческих теорий в тесной связи с практикой
искусства.
Член-корреспондент АН СССР А. А. С и-
д о р о в говорил о необходимости система¬
тического исследования эстетических воз¬
зрений русского идеализма XIX века, осо¬
бенно второй его половины. Он внес также
предложение поставить прежде всего на
обсуждение одну из центральных глав
«Очерков», например, главу об эстетике
Гегеля, чтобы на основании этого обсужде¬
ния выяснить общие принципы конкретно¬
исторического подхода к освещению эсте¬
тической мысли прошлого. Такое обсужде¬
ние помогло бы авторскому коллективу до¬
говориться по основным методологическим
проблемам. А. А. Сидоров развил также
мысль, высказанную А. А. Федоровым-Да¬
выдовым, о необходимости разрабатывать
историю эстетических учений в тесной свя¬
зи с историей искусства.
П. С. Трофимов, подводя итоги вы¬
ступлениям, отметил, что при создании
«Очерков» необходимо избегать двух край¬
ностей. Построение книги «Очерков» по ти¬
пу сборника разрозненных статей об отдель¬
ных, наиболее видных эстетиках прошлого,
монографический принцип изложения их
взглядов едва ли будет способствовать рас¬
крытию основных закономерностей развития
эстетической мысли прошлого. Он вряд ли
будет помогать скорейшему созданию учеб¬
ника и не окажет существенной помощи
философам и искусствоведам, а также пре¬
подавателям эстетики, которые прежде все¬
го нуждаются в систематическом освещении
истории развития эстетической мысли. При
монографическом подходе авторский коллек¬
тив заранее должен отказаться от попытки
восполнить пробелы, «белые пятна» в исто¬
рии эстетических учений и вынужден будет
опускать целые периоды в истории эстетики.
С другой стороны, если авторский коллек¬
тив сосредоточит основное внимание на
мало разработанных периодах в истории
эстетики, это сможет затормозить подготов¬
ку труда и не будет способствовать его вы¬
сокому теоретическому уровню.
Необходимо, соблюдая исторический под¬
ход в оценке эстетических теорий прошлого,
дать характеристику важнейших этапов в
развитии эстетической мысли, показать
борьбу основных направлений и течений,
выделяя наиболее видных представителей.
Институт философии и авторский коллек¬
тив очерков истории эстетики обращается
ко всем специалистам в области эстетики
с просьбой принять активное участие в со¬
здании коллективного труда по истории
эстетических учений, особенно в подготовке
разделов, посвященных истории эстетиче¬
ской мысли народов СССР.
А.	А. БАЖЕНОВА

ЗА РУБЕЖОМ
Заметки о современной буржуазной социологии
ОБ ЭМПИРИЧЕСКОЙ ТЕНДЕНЦИИ В СОВРЕМЕННОЙ
БУРЖУАЗНОЙ СОЦИОЛОГИИ
I
Многообразие различных школ, течений, концепций и теорий, из которых скла¬
дывается современная буржуазная социология, может создать впечатление полного от¬
сутствия единства и общей направленности в этой науке. Однако такая пестрота и
многообразие являются в известной мере внешними и даже иллюзорными. И дело
здесь не только в общности основных политических и социальных установок. Большое
значение имеет также общность основных тенденций, проявляющихся в буржуазной со¬
циологии на современном этапе развития, перед которой отступают на задний план раз¬
личия между отдельными школами и теориями.
В этой связи целесообразно остановиться на одной из этих тенденций, полу¬
чившей в среде самих буржуазных социологов название эмпирической. В этот
термин, весьма условный, вкладывается, однако, вполне определенное содержание.
Речь идет о широком распространении конкретных, основанных на непосредственных
эмпирических данных исследований тех или иных частных, нередко чисто при¬
кладных общественных проблем, все в большей степени вытесняющих работы по
общим теоретическим вопросам жизни и развития общества.
Особенно наглядно проявляется эта тенденция в США. Здесь показательно уже
само соотношение работ по общим теоретическим проблемам и эмпирических иссле¬
дований. Известный американский социолог Эмори Богагодус, проанализировав тема¬
тику вышедшей в 1952 году в США социологической литературы, установил, что
книги и монографии, посвященные общим, теоретическим вопросам, по количеству
занимают последнее место, значительно уступая не только «специальной» социологии
в целом, но и всем ее главным отраслям (см. «Americana Annual», 1954, p. 662).
К такому же выводу пришел, анализируя тематику докладов, прочитанных на>
съездах социологических обществ, и другой видный американский социолог, недавно
умерший, Г. Одум (см. Н. W. Odum «American Sociology. The Story of Sociology in
the United States to 1950», N.Y., 1951).
Можно, наконец, сослаться и на исследования тематики защищенных диссер¬
таций по социологии, проделанные Григгсом и Богардусом. Григгс подсчитал, что
большая часть из 797 докторских диссертаций, защищенных в 1936—1948 годах, по¬
священа общим теоретическим проблемам. Но уже в 1951 году на первое место по
количеству вышли диссертации по «социологии семьи», за которыми следовали рабо¬
ты по другим специальным отраслям, число же диссертаций по теоретическим проб¬
лемам исчислялось буквально единицами (см. «Americana Annual», 1954, p. 668). При
этом следует учесть, что и теоретические, в понимании американских социологов, ра¬
боты носят весьма специфический характер и в большинстве игнорируют наиболее
общие закономерности развития общества. Их содержание, как поясняет Г. Блумер
в статье «Что произошло с социальной теорией?», сводится к «разработке аналитиче¬
ских схем эмпирического мира, которыми занимается данная наука» («American
Sociological Review», february, 1954), то есть в лучшем случае речь идет о таких
теориях, как «теория демографических стадий» Томпсона, Нотштейна и других
(см. «American Sociological Review», october, 1955) или даже теория Уинча о «допол¬
нительных потребностях в выборе супруга» (см. там же). Словом, пишет, характери¬
зуя современную американскую социологию, Мертон, «стереотип социального тео¬
ретика, витающего в эмпиреях чистых идей и не загрязненного мирскими фактами,
становится все менее модным, нежели стереотип социального исследователя, воору¬
женного вопросником и карандашом и страстно увлекающегося погоней за изолиро¬
ванной и не очень значительной статистикой» (Merton «Social Theory and Social
Structure». N. Y., 1949, p. 97).
Развитие социологии в других капиталистических странах идет в том же направ¬
лении, хотя оно и не везде зашло столь далеко. Во Франции, например, «микросоцио¬
логия» Ж. Гурвича и его школы занимает уже сегодня командные позиции в буржу¬
азной социологии. Аналогичная картина наблюдается и в Англии. Более сильные по¬
зиции «теоретическая социология» сохраняет в Западной Германии и Голландии. Но

204
ЗА РУБЕЖОМ
и здесь эмпирическая социология (или, как ее называют там, «социография») получи¬
ла после второй мировой войны значительное распространение, и в настоящее время,
констатирует Гунд в обзоре современной германской социологии, над ней нависла
«Я0113 Растворения в множестве эмпирических социографий» (см. A. Weber
«Einfiihrung in die Soziologie», Miinchen, 1955, S. 465). Массовое увлечение эмпириче¬
скими исследованиями имеет место за последние годы и в большинстве других капи¬
талистических стран: в скандинавских странах, Латинской Америке, Японии и т. д.
При этом образцом, как правило, считается американская социология. Ее претензии
сойти за единственно подлинную и вполне современную общественную науку поддер¬
живаются не только американскими социологами; «Соединенным Штатам суждено было
создать науку социологии».— заявляет, например, Богардус (Е. Bogardus «The De¬
velopment of Social Thought», N. Y., 1948, p. 578). Это мнение поддерживается многими
европейскими социологами, в том числе и представителями такой страны «поэтов и
мыслителей», как Германия; так, Арндт пишет, что «в Америке действительность есть
социология, в то время, как в Германии лишь социологи» (см. A. Weber, цит. пр.,
стр. 442).
Факты свидетельствуют о том, что развитие эмпирической тенденции уже сего¬
дня накладывает глубокий отпечаток на всю буржуазную социологию, во многом опре¬
деляя ^ее лицо. Современная буржуазная социология, видимо, уже и не претендует быть
наукой об общих законах развития общества.
Если мы обратимся к определениям предмета социологии, даваемым самими бур¬
жуазными учеными, то мы не встретим упоминания не только об общих законах
общественного развития, но и вообще об общественных законах. Весьма характерно
в этом отношении толкование предмета социологии У. Огборном и М. Нимкофом.
В своем курсе социологии для колледжей они пишут: «Социология есть исследование
общественного поведения человека», поясняя далее, что она «...имеет дело с опреде¬
ленными институтами, условиями и проблемами, которыми не занимаются экономиче¬
ская и политическая наука и педагогика. Таковыми являются семья, население, пре¬
ступность, жизнь общин, развлечения и дезорганизация, связанная с проблемами пола,
алкоголизма, душевных заболеваний и бедности. Есть также специальные социологи¬
ческие аспекты экономических, политических и педагогических общественных инсти¬
тутов и их деятельности» (W. Ogborn and М. Nimkoff «Sociology», N. Y., 1950,
p. 23, 27). Из этого весьма типичного для современной буржуазной социологии опреде¬
ления и толкования ее предмета прямо вытекает предпочтение частных, имеющих при¬
кладное значение проблем проблемам общим и теоретическим.
Это, разумеется, не значит, что последние оказались в полном небрежении. Сего¬
дня, как и сто лет назад, буржуазия располагает определенным комплексом теорий и
концепций, выражающих ее общесоциологические воззрения Эти теории и концепции,
реакционная сущность которых довольно широко освещалась в нашей литературе, со¬
ставляют один из краеугольных камней мировоззрения современной буржуазии и игра¬
ют важную роль в ее борьбе с социалистической и демократической идеологией. Одна¬
ко они уже не исчерпывают предмета буржуазной социологии, а в большинстве стран
и не составляют ее главного содержания. Разработка и пропаганда таких общетеоре¬
тических концепций общественного развития все больше становятся делом историков
или философов (А. Тойнби, Б. Кроче, X. Ортега-и-Гассет, J1. Мемфорд и другие); со¬
циологи же обращаются к иной, преимущественно эмпирической проблематике.
Эмпирическое направление в современной буржуазной социологии имеет свои
гносеологические корни в той эволюции идеалистической мысли, которая произошла
в конце XIX века и в первой половине XX Еека. Отказываясь, как правило, от теоре¬
тических обобщений, от прямой постановки и решения основного вопроса философии,
как и вообще коренных проблем, буржуазные философы и социологи переносили центр
тяжести своих исследований в область логики, методологии; идеализм при этом, тща¬
тельно маскируемый, приобретал все более субъективный и агностический характер.
Крайне отрицательное влияние на социологию, как и общественную науку в целом, ока¬
зало широко распространившееся еще с конца прошлого века неокантианство, реши¬
тельно осуждавшее как никчемную любую попытку исследовать и раскрыть общие за¬
кономерности исторического процесса. В этом же направлении на социологию воздей¬
ствовали и такие субъективно-идеалистические течения, как неопозитивизм, прагматизм,
семантика, неореализм, экзистенциализм и другие.
Философской основой, общетеоретическим отправным пунктом для эмпирическо¬
го направления в современной буржуазной социологии служат различного рода субъ¬
ективно-идеалистические, неопозитивистские концепции, согласно которым существо¬
вать— значит быть воспринимаемым. В применении к социологии эти концепции вы¬
ражаются в отказе от познания сущности общественных процессов и институтов, в
стремлении объяснить социальные явления ими самими, в формализации исследова¬
тельской работы. Немалое значение при этом имело распространение среди социологов
прагматической (в самом широком смысле слова) методологии, стремление посред¬
ством акцентирования внимания на прикладном характере социальных исследований
возместить отсутствие обобщающих теорий. Эта тенденция в социологии, будучи по¬
зитивистской в своей основе и являясь логическим развитием, вернее, вырождением
позитивизма О. Конта и Г. Спенсера, вместе с тем существенно отличается от него,
ибо последнему, как известно, было присуще стремление выявить общие закономерно¬
сти и принципы общественного развития.

ЗА РУБЕЖОМ
205
II
Изменение основного направления работы буржуазных социологов, их обращение
к эмпирическим исследованиям, частным, прикладным проблемам наложили отпеча¬
ток на всю систему и структуру социологической науки, в частности, привели к расту¬
щей специализации, к выделению многочисленных «специальных социологий». Так,
большое значение приобрела индустриальная социология, занимающаяся «отношения¬
ми в промышленности», в частности проблемами интенсификации труда и подрыва
рабочего движения. Свой круг проблем, связанных с аграрными отношениями, имеет
и аграрная, или сельская, социология. Многочисленный отряд буржуазных социологов
подвизается в области военной социологии. Большую литературную продукцию дают со¬
циология семьи, криминология, исследующая причины преступности, городская социо¬
логия, социология воспитания и т. д.
Для эмпирической социологии характерно появление целого ряда новых дисцип¬
лин, находящихся на стыке социологии и смежных наук. Среди них видное ‘место за¬
нимает так называемая социальная психология. Оформились в виде более или менее
самостоятельных дисциплин и социальная антропология, социальная география, соци¬
альная медицина и т. д. Сближение социологии со смежными (и даже несмежными)
науками идет и по линии перенесения в социологию и приспособления к потребностям
социальных исследований методов других наук, особенно психологии, статистики,
математики. В связи с этим выделился и ряд подсобных дисциплин вроде социаль¬
ной статистики, которые занимаются методикой социальных исследований, приобре¬
тающей по мере углубления эмпирической тенденции все большее значение.
Известное представление об изменении структуры и системы современной бур¬
жуазной социологии может дать опубликованный в американской печати перечень
секций, которые должны работать на съезде Американского социологического общества
в 1956 году. Из 27 секций всего одна посвящена социальной теории, остальные займут¬
ся проблемами социальной психологии, социальной медицины, городской социоло¬
гии, сельской социологии, военной социологии, вводной статистики, социальной дезор¬
ганизации, социологии религии, брака и семьи, общественного мнения и средств мас¬
сового общения, индустриальной социологии, социальной психиатрии, криминологии
и т. п. (см. «American Sociological Review», october, 1955). Словом, как отмечает
Г. Барнс, «дни создателей систем ушли в прошлое... Специализация развивается столь
быстро, что раздаются даже пророчества, что вся сфера (социологии.—10. А.) будет
со временем исчерпана специальными социальными дисциплинами» («Ап Introduction
to the History of Sociology», ed. by H. Barnes, Chicago, 1948, p. 739).
Чтобы дать некоторое представление о характере эмпирических исследований бур¬
жуазных социологов, рассмотрим содержание двух взятых наугад номеров социологи¬
ческих журналов.
Перед нами декабрьский номер крупнейшего английского социологического жур¬
нала «Социологическое обозрение», выходящего дважды з год («Sociological Review»,
№ 2, 1955). В номере помещена статья П. Таунсенда «Семейная жизнь престарелых.
Исследование на материалах Восточного Лондона». Следующая статья, написанная
Дрэйком, посвящена «Проблеме «цветных» в Англии»; в ней обобщен значительный
фактический материал по расовым отношениям в стране (от погромов в Ливерпуле в
1919 году вплоть до последнего времени). Статья Р. Хакона поднимает некоторые
социологические вопросы градостроительства, его соответствия сложившемуся образу
жизни разных классов, дает социальную оценку отдельным видам застройки городов.
За ней идет статья Эштона «Дружба и социальная группа», в которой ставится вопрос
о значении дружеских отношений в жизни небольших коллективов (групп уча¬
щихся школ и колледжей, соседей и т. д.). Статья Д. Ироса «Позитивистское поко¬
ление французских республиканцев» анализирует социальные взгляды французских
политических деятелей второй половины XIX века (Гамбетты, Ферри и некоторых
других). Статья М. Эрджайла «Дедуктивные теории в социологии» посвящена мето¬
дике социальных исследований. Последней в номере помещена интересная, хотя и
очень противоречивая, статья Файнера «Политическая власть частного капитала»
(см. раздел «За рубежом» № 4 журнала «Вопросы философии» за 1956 год).
Номер завершается обширным разделом «Критики и библиографии», также да¬
ющим представление о круге интересов английских буржуазных социологов; в разде¬
ле помещены рецензии на такие книги, как «Социальная функция политики заработ¬
ной платы» Б. Уотона, «Типы промышленной бюрократии» и «Неорганизованная за¬
бастовка» Э. Гулднера, «Голосование» Б. Берльсона, П. Лазарсфельда и У. Макфи,
«Квартал цветных» М. Бентона, «Интервьюирование в социальном исследовании»
Г. Гамана и т. д.
Еще более наглядно эмпирический характер научной работы социологов прояв¬
ляется в американских журналах. Примером может служить № 5 «Американского со¬
циологического обозрения» за 1955 год. Он открывается статьей Л. Норта и Б. Кэрона
«Пересмотр теории «демографических стадий». За ней следует статья Д. Голда, рас¬
сматривающая некоторые проблемы обобщения данных, полученных при опросах 'с по¬
мощью специальных анкет. Третья статья, написанная И. Торнером, касается норм
профессионального поведения медицинской сестры в ее отношениях с пациентом. В но¬
мере помещена статья Ф. Скотта «Факторы личного приспособления престарелых в
условиях специальных заведений и вне их». В статье Р. Дайнса делается попытка на

206
ЗА РУБЕЖОМ
материалах города Колумбуса (Огайо) проследить разницу в социально-экономи¬
ческом положении приверженцев официальных церквей (епископальной и методист¬
ской) и религиозных сект. На материале того же города построена и статья М. Брауна
«Статус занятий и профессий в оценке негров — городских жителей». Следующая
статья Г. Ландсбергера разбирает на материале двенадцати конфликтов между рабочими
и предпринимателями «профессиональное поведение» так называемых посредников и от¬
ношение к ним конфликтующих с торой (согласно принятой процедуре, при возникно¬
вении таких конфликтов делается попытка их решения представителями сторон при
участии «посредника», выделяемого специальными правительственными учрежде¬
ниями).
Приблизительно такую же картину дает обзор любого другого современного со¬
циологического журнала, прячем не только в Англии и США, ко в значительной мере
и в других странах.
Приведенные выше данные позволяют, на наш взгляд, сделать вывод о том, что
эмпирическая социология занимает весьма видное место в современной буржуазной
социологии и во многом определяет лицо последней. Эти новые явления в буржуазной
социологии нельзя обходить молчанием.
III
Какое место занимает эмпирическая социология в буржуазной идеологии и науке
об обществе, каковы ее классовые функции?
Классовый, партийный характер эмпирических исследований буржуазных социо¬
логов не вызывает сомнений. Особенно отчетливо проявляется он в работах, носящих
сугубо прикладной характер. Большая часть их непосредственно направлена на об¬
служивание классовых интересов и политики буржуазии. Это относится, в частности,
к индустриальной социологии, занимающейся проблемами интенсификации труда на
капиталистических предприятиях и подрыва рабочего движения. Эта отрасль приклад¬
ной социологии в настоящее время прочно завоевала признание предпринимателей,
которые в основном и финансируют соответствующие исследования.
Очевидное, практическое значение для правящих классов капитал,истических
стран имеет и военная социология. Ученые, специализирующиеся в этой области, за¬
нимаются проблемами, связанными с разработкой наиболее эффективных мероприя¬
тий по боевой подготовке личного состава, наиболее рационального отбора людей для
различных родов войск и специальных служб, совершенствованием дисциплинарных
норм поведения, и вообще выполняют самые разнообразные задания по поручению
военных ведомств капиталистических стран. Один из многих примеров в этом отно¬
шении — работы Де Флера и его сотрудников, проделанные по заданию военно-воз¬
душных сил США с целью установить экспериментальным путем темпы распростране¬
ния известий, содержащихся в листовках, сброшенных с воздуха, и выяснить относи¬
тельную роль в распространении этих известий детей и взрослых для определения
наиболее рационального оформления, стиля и содержания листовок (см. «American
Journal of Sociology», № 2, 1953, и «American Sociological Review», october, 1954).
Значительное число прикладных исследований буржуазных социологов посвя¬
щено проблемам совершенствования работы административных органов, полиции,
местных органов власти и т. д. Тесную связь с практикой правящих классов имеют и
многие работы по сельской и городской социологии.
Развитие прикладной социологии открыло перед буржуазными социологами две¬
ри правительственных учреждений, где они нередко подвизаются в качестве штатных
сотрудников; в США в связи с этим возникла даже потребность организовать в сто¬
лице специальное отделение Американского социологического общества. Значительное
количество буржуазных социологов работает непосредственно на капиталистических
предприятиях в качестве советников по промышленным отношениям, социальным от¬
ношениям, рекламе и т. п.
Однако, по мнению некоторых авторов, в частности, за пая но германского социо¬
лога Г. Арндта (см. A. Weber, цит. пр., 1955, стр. 441), наибольшее практическое зна¬
чение эмпирической социологии состоит в подготовке и воспитании «элиты» капитали--
стического общества. Действительно, поскольку в ряде стран социология является
обязательной дисциплиной в большинстве высших учебных заведений, постольку, есте¬
ственно, она занимает видное место в подготовке чиновничества и офицерства, управ¬
ляющих компаниями и предприятиями, научных, преподавательских и пропагандист¬
ских кадров и т. д., вооружая их определенной информацией, немалым комплексом
знаний и соответствующим подходом к социальным явлениям с тем, чтобы помочь им
в практической деятельности в интересах правящих классов.
Наряду с этими причинами увлечение прикладными исследованиями в области
социологии было в огромной степени вызвано соображениями идеологического поряд¬
ка. Эмпирическая тенденция в социологии явилась не только своеобразным продуктом
кризиса буржуазной общественной мысли и дискредитации ее основных теорий и кон¬
цепций, но объективно была вызвана к жизни именно стремлением преодолеть этот
кризис, спасти буржуазную социологию, подведя под нее новую, более прочную осно¬
ву. Банкротство традиционной буржуазной социологии заставило искать пути «превра¬
щения социологии из искусства в науку», развития «научных» методов исследования
и т. д., словом, обратиться к самой широкой научной мимикрии, с помощью которой

ЗА РУБЕЖОМ
207
можно было бы восстановить репутацию социологии и ее влияние в обществе. Ectpj
ственно, что это толкнуло буржуазных ученых на путь эмпирических исследовании
частных проблем, ибо, как это было совершенно очевидно, попытки применения науч¬
ных методов в области общественной теории было невозможно совместить с потребно¬
стями обоснования вечности и незыблемости капиталистического строя. Именно посред¬
ством эмпирических исследований было легче всего пустить пыль в глаза обывателю,
внушить ему доверие и почтение посредством привлечения поистине угрожающего науч¬
ного аппарата в виде многочисленных формул, графиков, таблиц и всего прочего, дол¬
женствующего придать вид академического трактата самому пустому словоизлиянию.
Однако для сохранения престижа буржуазной социологии в том положении, в ка¬
ком она оказалась в результате всего хода общественного развития, блестяще под¬
твердившего правильность марксистско-ленинского учения об обществе, научной ми¬
микрии самой по себе было явно недостаточно. Эмпирическая социология была призвана
поднять значение социологической науки путем «приближения» последней к практи¬
ческим ,нуждам широких слоев населения, то есть путем исследования конкретных при¬
чин тысяч самых разнообразных неурядиц и выдвижения такого же количества «спаси¬
тельных» рецептов, ни в коей мере не подрывающих основ существующего строя. Тем
самым в глазах широкой публики подобная социология приобретала престиж не толь¬
ко точной, но и практически полезной науки. Этой стороне дела, надо сказать, придают
немалое значение и сами буржуазные социологи, отдающие себе отчет, в какой степени
репутация и влияние социологии зависят от ее способности сулить какие-то улучшения.
Так, согласно упоминавшемуся уже Одуму, публика видит смысл социологии в том,
чтобы та «помогала разрешать проблемы и предлагала пути для улучшения и исправ¬
ления различных неурядиц и инцидентов»; «социология,— поясняет он,— имеет опреде¬
ленный вес в глазах публики как прикладная отрасль знаний» (И. W. Odum, цит.
пр., стр. 14, 11).
Эмпирическая социология, по своему существу являющаяся в условиях буржу¬
азного общества социологией «малых дел», несет очень важную пропагандистскую на¬
грузку, воплощая в себе идеологию реформизма, неустанно, на разные лады сея иллю¬
зии о возможности постепенного решения многих социальных проблем, не затрагивая
в то же время основ капиталистического строя. Это объясняет, почему буржуазные
социологи уделяют сегодня столь много внимания таким неприглядным явлениям ка¬
питалистической действительности, как растущая преступность (в особенности детская
преступность), алкоголизм, проституция, бедственное положение престарелых, нище¬
та, расовая дискриминация, и т. д., и т. п. Этим же объясняется и их готовность идти
на критику, подчас весьма резкую, отдельных сторон этой действительности, снискав¬
шую социологии репутацию «либеральной» и даже «радикальной» науки.
Неверно полагать, будто все без исключения буржуазные социологи выступают
в"роли сознательных лжецов и надувателей неискушенной публики. Некоторые из них
являются вполне добросовестными исследователями, искренне верящими в свою мис¬
сию целителей недугов общества. Это, понятно, не меняет объективной стороны дела,
в которой прекрасно отдают себе отчет сами руководители буржуазного социологиче¬
ского фронта. «Если социологи,— пишет Одум,— не смогут овладеть положением и
завладеть вниманием существующего общества в современном мире, то другие примут
Меры к тому, чтобы общество выразило свою волю в виде народных требований»
(Н. Odum, цит. пр., стр. 385). Едва ли нужно уточнять, кого американский социолог
имеет в виду под «другими».
С реформистским идеологическим воздействием эмпирической социологии непо¬
средственно связана и другая ее функция — функция отвлечения внимания масс от
важнейших социальных вопросов, действительно лежащих в основе всех конфликтов
и противоречий, раздирающих современное капиталистическое общество, путем вы¬
движения на первый план тысяч проблем и проблемок, часто лишенных всякого или
почти всякого социального значения. На первый взгляд тематика многих эмпирических
исследований может показаться просто дикой. Ну, какое отношение к социологии
имеет, скажем, «исследование поведения музыкантов симфонического оркестра во
время репетиции» (см. «Social Forces», may, 1955), или описание «соседских отноше¬
ний» между женщинами, определяемых по особой шкале Гутмана, или изучение влия¬
ния территориальной отдаленности на заключение браков и т. д.? А ведь работами на
подобные темы заполнены журналы, о них пишут целые монографии, которые нередко
благодаря рекламе превращаются в «общенациональную» сенсацию (сошлемся хотя
бы на книги А. Кинси о сексуальном поведении американских мужчин и женщин).
Нелепость увлечения подобной проблематикой, надо сказать, очевидна и некоторым
буржуазным авторам; так, западногерманский социолог Г. Шек высказывает даже
предположение, что оно проистекает из наличия огромного количества социологов, «ко¬
торые должны иметь какое-то занятие» (Н. Schoeck «Soziologie», Munchen, ’ 1952,
S.	346). С этим доводом трудно спорить; повидимому, среди социологов такого рода
есть немало шарлатанов, готовых изобразить в виде «научного» исследования любую
галиматью, лишь бы заработать на этом. Но ведь подобные «исследования» кто-то фи¬
нансирует, печатает, рекламирует. Ясно, что речь идет здесь о преднамеренной кам¬
пании, имеющей весьма определенную идеологическую направленность, аналогичную
развлекательной литературе, детективам, порнографическим фильмам и пр.
Идеологическое назначение эмпирической социологии этим, конечно, далеко не
исчерпывается. Пропаганде реакционных идей и маскировке антинародной политики

208
ЗА РУБЕЖОМ
империалистоп служат совершенно непосредственно многие, даже сугубо конкретные
социологические исследования. В них сознательно или бессознательно (вслед¬
ствие порочности некоторых методов исследования) фальсифицируется социальная
Действительность капиталистического общества и создается, таким образом, «факти¬
ческая» основа для империалистической пропаганды. Нельзя забывать, что между
эмпирической и теоретической социологией существует определенная многосторон¬
няя связь. Например, многочисленные исследования в области структуры бур¬
жуазного общества (так называемой стратификации) призваны снабдить фактическим
материалом «теоретиков», обосновывающих тезис о бесклассовом характере совре¬
менного капитализма, о превращении его в «народный», «демократический» капита¬
лизм и т: п. Разнообразные исследования в области «психологии масс», проводимые
социальными психологами, питают собой теории, доказывающие «неполноценность»
сознания народных масс и обосновывающие дальнейшее наступление на демократиче¬
ские свободы, изощренную систему оболванивания людей и полицейско-бюрократиче¬
ский произвол как необходимые средства для управления «иррационально мыслящи¬
ми» массами, способными якобы, если они выйдут из узды, нанести непоправимый
урон обществу и цивилизации. С другой стороны, и «теоретическая» социология ока¬
зывает несомненное влияние на эмпирические исследования, придавая им определен¬
ную направленность, диктуя проблематику, определяя постановку вопросов в этих ис¬
следованиях и угол зрения, под которым они решаются, словом, создавая те рамки, в
которых эмпирическая социология может развиваться, принося пользу и, во всяком
случае, не причиняя ущерба интересам монополистической буржуазии.
Наконец следует упомянуть и о том, что некоторые направления эмпирической
социологии ставят перед собой задачу не только исследования социальных явлений,
Но и так называемой «социальной терапии», включающей прежде всего реакционную
пропаганду. Не говоря уже о фрейдистской школе социальной психологии с ее попыт¬
ками «массового психоанализа», это особенно характерно, например, для социомет¬
рии Морено, претендующей исследовать математическими методами «духовные осо¬
бенности населения». Свое практическое завершение эта отрасль современной буржу¬
азной социологии находит в инсценировке «социодрам», «разъясняющих» в угодном
правящим классам духе уже непосредственно широким слоям населения стоящие пе¬
ред ними проблемы (см., например, J. Moreno «Theatre of Spontaneity», N. Y., 1949).
Итак, совершенно очевидно, что эмпирическая социология отнюдь не является
идеологически нейтральной, она, напротив, играет весьма важную и ответственную
роль в идеологической борьбе современной буржуазии. А это означает, что перед на¬
ми стоят важные задачи в области критики этой социологии, разоблачения многочис¬
ленных методов и приемов, которые эмпирическая социология использует для гальва¬
низации опровергнутых историей и передовой наукой реакционных теорий и борьбы
против растущего влияния идей марксизма-ленинизма.
Основные направления этой критики не вызывают сомнений.
Прежде всего следует подвергнуть тщательному критическому анализу те изме¬
нения, которые произошли в буржуазной социологии под влиянием роста удельного
веса эмпирических исследований, на фактическом материале показать, как буржуаз¬
ная наука об обществе стремится уклониться от ответа на наиболее важные пробле¬
мы, выдвигаемые ходом исторического развития. В критике самой буржуазной эмпи¬
рической социологии необходимо, видимо, уделить особое внимание проблемам, свя¬
занным с методологией и методикой исследований буржуазных социологов. Это не
только послужило бы важным вкладом в борьбу с. реакционными социальными взгля¬
дами современной монополистической буржуазии, но и способствовало бы развитию и
совершенствованию наших методов исследовательской работы в области общественных
наук (особенно методов использования статистики), помогая избежать многих оши¬
бок и трудностей, жертвой которых вольно или невольно становятся буржуазные ис¬
следователи.
Вместе с тем важное значение имеет и критика самих эмпирических исследова¬
ний буржуазных социологов, фальсифицирующих и искажающих общественные отно¬
шения в капиталистических странах, а также появляющихся в последнее время «кон¬
кретных исследований», клеветнически извращающих общественную действительность
в странах социализма, вроде работы К. Гейгера «Советская городская семья», осно¬
ванной на анкетном опросе эмигрантов и перемещенных лиц (см. «American Sociolo¬
gical Review», february. 1955). Бесспорно, такая критика требует глубоких знаний 'не
только буржуазной социологии, но и самого капиталистического общества, его экономи¬
ки, истории, права, культуры, и т. д., и т. п. В этом отношении у наших работников, в
том числе и специализирующихся в области изучения и критики буржуазной социоло¬
гии, дело обстоит далеко еще не удовлетворительно. Заполнение этих пробелов в под¬
готовке является насущной задачей, без выполнения которой немыслима убедительная и
аргументированная критика буржуазной социологии, как и вообще буржуазной идеологии.
Эмпирические исследования буржуазных социологов могут служить одно¬
временно одним из источников информации, необходимой для изучения социаль¬
ной действительности в капиталистических странах. В этом отношении между буржу¬
азной теоретической, общей социологией и буржуазной эмпирической социологией сле¬
дует, повидимому, проводить определенное различие. Последняя накапливает (и уже
накопила) огромное количество фактического материала, который должен критически

ЗА РУБЕЖОМ
209
использоваться нами точно так же, как фактический материал, содержащийся в ра¬
ботах буржуазных историков и экономистов, сколь бы порочны ни были их выводы,
концепции и методология. Это тем более необходимо, что в эмпирических
исследованиях буржуазных социологов часто содержится материал, который нельзя
найти в других источниках, особенно в области изучения общественного сознания, об¬
щественного мнения, буржуазной семьи, преступности, положения различных групп
населения, некоторых сторон промышленных и аграрных отношений и т. д.
Конечно, все это требует очень внимательного и критического отношения к источ¬
никам. Прежде всего огромное количество эмпирических исследований не может быть
использовано уже в силу самой своей тематики, лишенной социального значения. Во
многих других, даже наиболее интересных и ценных по теме работах, помимо недо¬
статков, определяемых порочностью методологии, можно найти и немалое число заве¬
домых искажений и передержек. И, тем не менее, если говорить об эмпирической
социологии в целом, этот источник может дать и немалую полезную информацию.
В этой связи стоит напомнить об отношении В. И. Ленина к трудам основоположни¬
ка индустриальной социологии Э. Тэйлора Резко критикуя применение системы Тэй¬
лора капиталистами в целях интенсификации труда, усиления бесчеловечной эксплуа¬
тации трудящихся, В. И. Ленин вместе с тем видел и ее ценные, прогрессивные сто¬
роны и даже ставил вопрос об обязательном преподавании этой системы в профшко¬
лах и школах 2-й ступени (см. Соч. Т. 33, стр. 331). «Надо создать в России изучение
и преподавание системы Тэйлора,— писал он,— систематическое испытание и приспо¬
собление ее» (Соч. Т. 27, стр. 230). Конечно, немногое в современной буржуазной coj
циологии может по своему положительному содержанию быть сравнено с системой
Тэйлора; однако, если даже речь идет не о применении каких-то исследований у нас,
а лишь об использовании содержащихся в них фактических материалов для изучения
капиталистического общества, мы не должны игнорировать и это немногое. Критиче¬
ское освоение и марксистское обобщение этих материалов, бесспорно, будет способ¬
ствовать изучению современного капитализма, оно, несомненно, поможет не только
философам, работающим в области исторического материализма, но и экономистам,
юристам и т. д. выполнить те ответственные задачи по изучению буржуазного обще¬
ства, которые поставлены перед работниками общественных наук.
IV
В капиталистических странах на развитие эмпирических исследований в области
социальных отношений возлагались определенные надежды вывести этим путем из ту¬
пика, «оздоровить» всю буржуазную социологию.
Рост эмпирической социологии должен был, по идее, подвести новую, эксперимен¬
тальную основу для теории и наконец-то обеспечить идиллическую гармонию в ее вза¬
имоотношениях с фактами жизни. «В то время как теоретическая социология ранее
превосходила эмпирическую и давала много статей и книг, не подкрепленных экспери¬
ментальными данными, сегодня развитие эмпирических исследований прокладывает
дорогу социологической теории»,— пишет, выдавая желаемое за действительность, Бо-
гардус («Americana Annual», 1954, p. 661). На деле, как и следовало ожидать, ни¬
какой гармонии не получилось.
Общетеоретические, мировоззренческие установки отнюдь не способствовали ис¬
следованию общественных отношений; более того, они превратились в шоры, извра¬
щающие само направление этих исследований, отвлекающие от наиболее важных об¬
щественных проблем, ибо изучение их неизбежно вело бы к подрыву устоев капита¬
лизма. А это, в свою очередь, обусловило тот факт, что подобные эмпирические иссле¬
дования не дают достаточной основы для широких теоретических обобщений. Разрыв
между эмпирическими исследованиями и теоретической социологией постепенно уве¬
личивался, и буржуазная социология из тупика абстрактных спекуляций быстро попала
в тупик ползучего эмпиризма. Общественная наука, занимающаяся лишь описанием и
классификацией явлений, отказывающаяся от познания объективных закономерностей
общественного развития, неизбежно обречена на вырождение. Такой путь, как указы¬
вал В. И. Ленин, означает, по существу, «отказ от науки, стремление наплевать на
всякие обобщения, спрятаться от всяких «законов» исторического развития, загородить
лес — деревьями...» (Соч. Т. 20, стр. 179).
Симптомы этого вырождения социологии не остались незамеченными самими бур¬
жуазными учеными. Резкую критику положения, сложившегося ныне в буржуазной
социологии, можно найти в работах некоторых социологов Федеральной
Республики Германии. «Чем больше добывается материала,— пишет, например,
Флехтхейм,— тем больше зреет уверенность, что нельзя далее удовлетворяться описа¬
нием и классификацией этого материала... Все более настоятельно встает вопрос,
нельзя ли на основе уже имеющегося материала выйти за рамки единичных случаев
и попытаться найти общие закономерности или правила» («Die Einheit der Sozial-
wissenschaft». 1955, Stuttgart, S. 233). О том же пишет и А. Вебер, призывающий
«вернуться к общеисторической социологии, которая призвана не заменить разверну¬
тую специализацию, а скорее дать ей определенные рамки, внутреннее деление и тем
самым до известной степени и новый тип постановки вопросов» (A. Weber «Eifiih-
rung in die Soziologie». Miinchen. 1955, S. 84). На тревожное положение в социологи¬
ческой науке, оказавшейся в тупике эмпиризма, стали в последнее время обращать
14. «Вопросы философии» № 5.

210
ЗА РУБЕЖОМ
внимание и в США. Можно сослаться, в частности, на работы Т. Парсонса, требующе¬
го создания в рамках социологии целой «группы теоретических наук аналитического
характера» («Die Einheit der Sozialwissenschaft», 1955. Stuttgart, S. 81; см. также
статью Блумера «Что случилось с социальной теорией?» в «American Sociological Re¬
view» за февраль 1954 года, Бекера «Оживить социологическую теорию]» в августов¬
ском номере того же журнала за 1954 год и другие)'.
Весьма симптоматично, что за последние годы появляется значительное количе¬
ство новых рецептов «синтеза» эмпирической и теоретической социологии, рецептов,
в сущности, совершенно бесплодных и увядающих на корню.
Безысходный кризис буржуазной социологии, несомненно, порожден объективны¬
ми причинами, которые не могут быть устранены никакой ловкостью и изворотли¬
востью отдельных ученых. В частности, глубочайший разрыв между эмпирическими
исследованиями и «теоретической социологией», несомненно, отражает одно из самых
глубоких противоречий современной буржуазной общественной науки, которая не
может и никогда не сможет совместить в своих рамках сколько-нибудь объективное
исследование общественной действительности с обоснованием вечности и незыблемо¬
сти существующего в капиталистических странах социального строя.
В заключение необходимо отметить, что критика буржуазной эмпирической со¬
циологии отнюдь не ставит под сомнение целесообразность и необходимость конкрет¬
ных социальных исследований, исходящих из исторического материализма и основы¬
вающихся непосредственно на фактах изучения общественной действительности. По¬
добная точка зрения не имеет ничего общего с марксизмом, который накопил за свою
историю богатейший опыт конкретных социальных исследований, составивших незыб¬
лемый фундамент его величайших теоретических положений. Ярким примером такого
рода исследований являются произведения классиков марксизма: «Капитал» и «Граж¬
данская война во Франции» К. Маркса, «Положение рабочего класса в Англии»
Ф. Энгельса, «Развитие капитализма в России», «По поводу так называемого вопроса
о рынках» и «Новые данные о законах развития капитализма в земледелии»
В.	И. Ленина и многие другие. Эти работы являют собой образец самого добросовест¬
ного, скрупулезного и кропотливого подбора и анализа фактического материала, от¬
носящегося к важнейшим сторонам общественной жизни и его методически и методо¬
логически безупречного, подлинно научного обобщения. Именно по этому пути всегда
шло творческое развитие марксизма-ленинизма, благодаря которому изучение обще¬
ства впервые достигло уровня точной науки. Примером конкретных социальных иссле¬
дований, ложащихся затем в основу важнейших теоретических обобщений и практиче¬
ских действий, являются и многие решения партии, в частности принятые за послед¬
ние годы постановления о сельском хозяйстве, торговле, промышленности и др.
К сожалению, на протяжении значительного времени наши общественные науки,
включая исторический материализм, почти не занимались такого рода исследования¬
ми, что привело к недопустимому отрыву от практики и в значительной мере способ¬
ствовало распространению догматизма и начетничества. Однако, как это убедительно
показал XX съезд партии, мы отнюдь не считаем подобное положение нормальным.
Широкое развитие конкретных социологических исследований, не говоря о пользе, ко¬
торую оно принесет практике, окажет благотворное влияние и на теоретическую ра¬
боту в области общественных наук. Именно в социалистическом обществе, на основе
марксистской методологии возможно гармоничное сочетание конкретных исследований
с «большой теорией», такой синтез этих двух важнейших сторон научно-исследова-
тельской работы, в котором они не мешали бы, а, наоборот, помогали друг другу.
Следует отметить, что вопрос о всемерном развитии конкретных социальных
исследований сейчас широко обсуждается зарубежными марксистами, в частности в
странах народной демократии. В Польше в этом направлении уже предпринимаются
практические попытки (о некоторых проблемах, встающих при этом на пути исследо¬
вателей, говорится в помещенной ниже статье 3. Баумана). В ГДР газета «Нейес
Дейчланд» опубликовала) недавно интересную стаггью Г. Ханделя «Исторический мате¬
риализм и эмпирическое социальное исследование», в которой подчеркивается их ог¬
ромное значение в преодолении догматизма и укреплении связи общественной науки
с жизнью. Эти проблемы должны стать предметом обсуждения и среди советских
ученых, в частности, работающих в области исторического материализма. Вопрос о
целесообразности конкретных социальных исследований едва ли является дискуссион¬
ным, однако он, тем не менее, требует обсуждения как в отношении тематики этих
исследований, так в отношении организации и методики работы.
Необходимость конкретных социальных исследований на основе марксистской
методологии вполне назрела и объективно — с точки зрения общественной потребности
в них — и субъективно — в смысле готовности наших научных кадров заняться ими.
Надо полагать, что большое внимание при этом привлекут такие проблемы, как иссле¬
дование социалистических производственных отношений, воплощающихся в конкрет¬
ных формах отношения различных социальных групп населения к общественной соб¬
ственности, распределения общественного продукта, обращения и потребления, мате¬
риальной заинтересованности и моральных стимулов к труду, товарищеской взаимо¬
помощи и сотрудничества производителей, социалистического соревнования и т. д.
Для конкретных социальных исследований открыто широкое поприще в области изу¬
чения социалистического быта и культуры, семьи и демографии, которые до сих пор

ЗА РУБЕЖОМ
211
пребывали на задворках общественной науки, несмотря на их важное значение для
любого общества.
Успешность таких исследований во многом зависит от налаживания сотрудниче¬
ства философов, занимающихся историческим материализмом, с экономистами, юри¬
стами, историками, географами, этнографами и практическими работниками. При этом
следует сразу же предостеречь против примитивного представления о конкретности
исследовательской работы в области общественных наук, а именно против ши.роко
распространенной подмены изучения жизни иллюстрацией дедуктивно выведенных и
общеизвестных положений фактами и примерами, почерпнутыми из газет, брошюр,
художественной литературы, кино и т. п. Это было бы карикатурой на конкретные со¬
циальные исследования.
Критическое отношение к буржуазной эмпирической социологии отнюдь не озна¬
чает пренебрежительного отношения к «черновой» исследовательской работе в обла¬
сти общественной науки, к конкретным социальным исследованиям. Напротив, имея в
виду развертывание этой работы у нас, мы должны уделять особое внимание анализу
соответствующих работ буржуазных социологов. Это будет иметь немалое значение
в разработке методики социальных исследований и поможет избежать многих трудно¬
стей и ошибок.
Ю. А. АРБАТОВ
БУРЖУАЗНЫЕ СОЦИОЛОГИ В РОЛИ «ОБЩЕСТВЕННЫХ
КОНСУЛЬТАНТОВ»
Развитие в буржуазной социологии США сильной эмпирической, прикладной тен¬
денции привело к известному расширению круга должностей, которые занимают социо¬
логи. Помимо учебных заведений, для последних постепенно начали открываться две¬
ри правительственных учреждений. Уже сегодня десятки социологов можно найти
в бюро цензов, министерстве труда, военном ведомстве и полиции, государственном
департаменте и т. д. Многие другие работают непосредственно в промышленных и тор¬
говых компаниях и фирмах, на предприятиях, в рекламных агентствах. В последнее
время оживленно обсуждается вопрос о создании широкой сети должностей так назы¬
ваемых «общественных консультантов» замещаемых специально подготовленными
социологами. Этой проблеме посвящен, в частности, специальный номер «Журнала со¬
циологии обучения» («The Journal O'f Educational Sociology», № 4, december, 1955), под¬
готовленный несколькими крупными 'американскими университетами. «В эти времена
кризиса, когда на карту поставлены коренные вопросы идеологического спора и про¬
стой человек ищет ответа на многие новые и еще неизвестные проблемы,— указывает¬
ся в передовой статье журнала,— в огромной степени возрастает потребность r социо-
логах-консультантах».
В какие же области общественной жизни должны в первую очередь направлять¬
ся «пожарные команды» в лице социологов-консультантов? Давая ответ на этот во¬
прос, журнал обращает особое внимание на американский рабочий класс и, в частно¬
сти, на профсоюзное движение, которое демонстрирует все большую «степень актив¬
ности». Буржуазных социологов пугает тот факт, что источником этой активности
являются все чаще рядовые члены профсоюзов, выходящие из-под контроля правых
профсоюзных лидеров и, как пишет журнал, «оказывающих на них давление, требуя
большой активности». «У рабочих просыпается соз-нание необходимости самого ши¬
рокого участия в общественном развитии»,— констатирует журнал.
В этой связи журнал выдвигает обширную программу действий, особенно под¬
робно изложенную в статье «Поиски профсоюзами своего места в обществе; роль
профессиональных общественных консультантов», написанной профессором Корнель-
ского университета А. Куком. Отмечая становящуюся все более явной неспособность
реакционной профбюрократии обуздать подъем политической активности рабочего клас¬
са, автор этой статьи предлагает прикрепить чуть не ко всем профсоюзным органи¬
зациям «общественных консультантов» в лице специально подготовленных буржуаз¬
ных социологов. В обязанности подобных консультантов входит «обучение и трени¬
ровка профсоюзных лидероб, а также помощь организациям -профсоюзов и предпри¬
нимателей в установлении взаимоотношений между собой и совместной работе в духе
сотрудничества». При этом, успокаивает журнал, социологи не будут ттодмен,ять самих
профсоюзных боссов: «Консультант является по существу воспитателем, а не группо¬
вым лидером». Задача социологов — помочь профсоюзным лидерам «установить между
группами рабочих и хозяев отношения сотрудничества».
В самом «бизнесе и промышленности» направление деятельности «общественных
консультантов», заявляет журнал, должно сосредоточиться на такой организации
1 Буквально — «общинный консультант» («community consultant»)\ то есть кон¬
сультант «общины», под которой подразумевается группа людей, объединенная каким-
либо признаком: национальности («негритянская община»), организации («профсоюз¬
ная община»), производства («промышленная», «сельскохозяйственная» общины)', а
чаще всего местожительства (общины района, города, штата, отдельной страны)’,—
в общем, определенный общественный коллектив	.	-	-

212
ЗА РУБЕЖОМ
«логики производственного процесса и труда внутри предприятия», которая обеспечи¬
вала бы максимум прибыли. Другими словами, речь идет о дальнейшем совершен¬
ствовании потогонной системы — дело, которым буржуазные социологи занимаются
уже не первый десяток лет.
Другая область, в которой, по мнению журнала, ощущается настоятельная по¬
требность в квалифицированной помощи социологов-консультантов,— это деятельность
правительственных ведомств как внутри страны, так и за рубежом. Весьма характер¬
на в этом свете статья Е. Эриксена «Американский консультант обращается лицом к
социальной обстановке за рубежом». Сам Эриксен, адъюнкт-профессор социологии
Канзасского университета, в настоящее время находится на правительственной служ¬
бе США, занимая пост советника по программе «помощи» и «развития» при правитель¬
стве Антильских островов. В статье выдвигается требование самого широкого исполь¬
зования социологов на службе за границей, особенно при осуществлении различных
программ «помощи» слаборазвитым странам. Это обеспечит, по мнению автора, бо¬
лее «тактичный и тонкий» учет особенностей отдельных стран и поможет избежать
ошибок, совершаемых профессиональными дипломатами.
Широкое поле деятельности, по мнению журнала, открывается перед социолога-
ми-консультантами в области пропаганды и рекламы. Как указывается в одной из
статей, дело ведь не только в том, чтобы «материалы пропаганды и рекламы чита¬
лись, слушались или смотрелись, но прежде всего в том, чтобы эти материалы пони¬
мались, так сказать, «доходили» до общества». В этом отношении журнал возлагает
большие надежды на социологов, «хорошо разбирающихся в психологии индивида».
Все это делает, по мнению автора статьи, «абсолютно необходимым» привлечение
социологов в помощь «правительственным и частным агентствам, которые заинтере¬
сованы в воздействии на общественйое мнение, а также к тем массовым программам,
которые заинтересованы в обеспечении себе широкой аудитории».
Наконец, журнал указывает и на другие области, в которых с большим эффектом
могли бы быть использованы «общественные консультанты». В частности, предлагает¬
ся прикреплять их к религиозным, различным городским и фермерским организациям,
а также использовать для консультирования отдельных граждан.
В статьях журнала различается четыре вида «общественных консультантов».
Одни из них — «консультанты-резиденты» — должны постоянно проживать в данном
общественном коллективе. В отличие от них «приглашенные консультанты» приезжают в
данное место на время. Кроме того, имеются «независимые консультанты», являю¬
щиеся «бескорыстными советниками» тех или иных организаций, например профсою¬
зов, и не получающие регулярного жалования. И, наконец, штатные консультанты,
получающие заработную плату, как обычные служащие.
Видимо, учитывая, что большое расширение штатов будет отрицательно воспри¬
нято прижимистыми бизнесменами (как из числа подвизающихся на ниве «частного
предпринимательства», так и теми, кто занят в правительстве), журнал выдвигает
проект осуществления предлагаемой реформы без «новых затрат». С этой целью над¬
лежит лишь «заменить» известное число чиновников и служащих социологами.
В связи с предполагаемым (или, во всяком случае, предлагаемым) расширением
института «общественных консультантов» авторы ряда статей рекомендуют провести
дальнейшее изменение программ преподавания социологии с целью приспособления
их к профилю работы социологов-практиков. В этой связи отмечается, что консуль¬
танты должны разбираться во всех тонкостях системы управления, отношений между
правительством и бизнесом, международных отношений, бюджетных вопросов, «со¬
циального расслоения» в США, деятельности профсоюзов и т. д.
Повышенный интерес к использованию социологов на разнообразных практиче¬
ских работах свидетельствует о дальнейшем приспособлении буржуазной социологии
к повседневным непосредственным потребностям монополистической буржуазии, испы¬
тывающей растущие трудности в проведении своей внутренней и внешней политики.
В.	С. СЕМЕНОВ
СОЦИАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ, НО КАКИЕ?*
Вопрос об оживлении работы по изучению современности вполне назрел. Перед
коллективами, приступающими к работе, встают трудные задачи не только техниче¬
ского, но прежде всего теоретического характера. Необходимо на основе научной мар¬
ксистской методологии выработать основополагающие принципы и методику иссле¬
дования. Однако, как видно из высказываний в печати некоторых авторов, усматри¬
вающих в этих исследованиях своеобразное универсальное средство, которое может
быть применено к любой проблеме, не все осознают трудность и сложность встающих
задач. В проводимых часто по своему усмотрению, «по-любительски», анкетных иссле¬
дованиях в интересующей проблеме могут быть не учтены исходные методологические
принципы и связь методологии с методикой исследования или же допущена недооцен¬
ка данной проблемы. Есть опасность, как бы в некритическом увлечении методом ан¬
• Перевод из польского журнала «Mysl Filosoficzna» № 2 (22 jf; за 1956 год.

ЗА РУБЕЖОМ
213
кет и опросов не забыли о дискуссии, которая несколько лет тому назад подвергла в
общем единодушной критической оценке методологические основы современной не¬
марксистской социологии. В атмосфере всеобщей и справедливой борьбы против дог¬
матизма бывает и так, что правильные и продолжающие оставаться актуальными
критические замечания, высказанные некогда по адресу немарксистской социологии,
характеризуются как догматизм, а принципы и методика этой социологии изобража¬
ются как образец конкретных, связанных с современностью исследований.
Стоит, следовательно, еще раз окинуть взором эту социологию, внимательно
ознакомиться с ее настоящим состоянием, чтобы убедиться, имеются ли основания к
изменению нашей оценки.
Комплект «Британского журнала социологии» («The British Journal of Sociology»)
за 1955 год под редакцией М. Гринберга, Д. В. Гласса и Т. X. Маршалла, являющегося
органом такого авторитетного и влиятельного в современном мире учреждения,
как Лондонская школа экономических и политических наук, открывается статьей
Дж. Л. Арнольда «Пересмотр коллективизма». Содержание статьи составляют мало¬
оригинальные историософические рассуждения на тему о роли технократии в условиях
бурного развития техники, автоматизации и атомизации производства, рассуждения,
представляющие собой перепев бёрнхэмовских положений о правлении директоров в
сочетании с социал-демократическими концепциями об участии рабочих в управлении
промышленностью. Эти рассуждения дополняются столь же неоригинальными выпада¬
ми по адресу советского строя. Что здесь в отличие от основных рассуждений дей¬
ствительно оригинально, так это вступительные замечания Дж. JI. Арнольда. Приве¬
дем из них ряд выдержек: «Никакое общество не дает полной свободы реализму без
известного сопротивления, по меньшей мере внутреннего». «В условиях плюралисти¬
ческой (то есть буржуазной. — 3. Б.) демократии главным «табу»,— пишет Арнольд,—
является утверждение, что в этих конфликтах заключено нечто большее, чем побу¬
ждение и попирание частичных (sectional) интересов и что не все интересы возможно
гармонизовать». «Существует натиск против признания того, что Маркс называл уто¬
пической иллюзией,— против иллюзии, что все интересы остаются в полной гармонии.
В таких случаях должна культивироваться социология чисто описательная», или же,
если придерживаться Парета и его теории элит, должны вестись чисто академиче¬
ские дискуссии, «хотя элиты существуют в каждой мыслимой разновидности общества.
Можно также публиковать литературу по психологии и социальной психологии, иногда
содержащую много новых сведений, но выхолощенную от вопросов политической реаль¬
ности. Когда же речь заходит об этих вопросах, политика есть табу».
Обо всем этом нам было, правда, известно, но все же стоит послушать, что
говорит по этому поводу Дж. JI. Арнольд. Следует добавить, что его собственная
статья в дальнейших частях доказывает, что есть такая политика, которая в социоло¬
гии, культивируемой в условиях плюралистической демократии, не является табу,—
это политика антикоммунизма.
В рассматриваемом комплекте журнала содержатся материалы различного рода.
Здесь имеются статьи весьма общего характера; к ним принадлежат упоминавшаяся
статья Арнольда и несколько статей из № 2, посвященных выборам в Англии. Эти
статьи составляют меньшинство. Как правило, они претендуют на сравнительно широ¬
кие, иногда даже историософические обобщения, оперируя небольшим, нередко совер¬
шенно ничтожным фактическим материалом.
В журнале помещены статьи, опирающиеся на статистические или анкетно-
опросные исследования конкретных социальных проблем; таких статей большинство.
Ценность их неодинакова, о чем будет идти речь дальше.
В журнале имеются и научные статьи по истории социологии или же библио¬
графии тех или иных проблем (например, «Вклад Редклиффа Брауна в исследование
социашьной организации» Мейера Фертиса или «Социальное положение женщин в Ан¬
глии 1850—1914». Библиография О. Р. Макгрегора).
Наконец, мы находим в данном сборнике отдел чисто политических, лишенных
социологических претензий нападок на лагерь социализма, коммунизма и рабочее дви¬
жение. Отдел этот представлен статьей Целии Стопницкой-Розенталь о польских
профсоюзах, основанной на столь богатом «научном» материале, как несколько ста¬
тей из «Пшеглёнду Звёнзкового».
Рассмотрим лишь статьи второго типа как ввиду их преобладания, так и ввиду
того, что в них особенно отчетливо обнаруживаются и достоинства и слабости со¬
временной немарксистской социологии, а также потому, что не стоит, борясь со своими
собственными ошибками, пользоваться как оружием в этой борьбе ошибками бур¬
жуазной социологии. Борьба за развитие в нашей стране всесторонних социальных
исследований даст результат лишь тогда, когда она будет сочетаться с разработкой
глубоко научных творческих методов и тщательным отбором и адаптацией методики
исследования, с устранением из нее всего ненаучного и бесплодного.
Первое, что бросается в глаза при чтении упоминавшихся выше статей, это
одна общая для них черта: все они исходят из несостоятельных, политически детер¬
минированных методологических положений и подчиненной им методики исследования,
а также характеризуются явным стремлением уклониться от причинного истолкования
описываемых явлений. Это в одинаковой степени относится как к содержательным
и интересным работам Жана Стётцеля «Поведение избирателей во Франции» и

214
ЗА РУБЕЖОМ
Р. Т. Меккензи «Власть в британских политических партиях», так и к скорее слабым
статьям Лео Мулина «Нобелевские премии за научные исследования» или же
Дж. Е. Голдтропа «Африканская элита».
Работа Стётцеля является результатом обстоятельного и кропотливого анализа
статистики послевоенных парламентских выборов во Франции, подкрепленного столь
же обстоятельными данными опросов. Стётцель исследует причины уклонения от выбо¬
ров, верности партиям или же изменения взглядов, исследует классовый состав, уро¬
вень образования, возраст и пол сторонников отдельных партий. Результаты этих
исследований имеют бесспорное значение для анализа расстановки классовых сил
в послевоенной Франции. Из них, между прочим, явствует, что наиболее постоянных
и вместе с тем наиболее политически активных сторонников имеет коммунистическая
партия, что для буржуазных партий характерна большая текучесть приверженцев, то
есть что за периоды от одних выборов до других их личный состав изменяется на одну
треть и даже наполовину; что имеет место относительно большой отлив сторонников
социалистической партии к коммунистической; что сторонники коммунистов, если и
меняют свои убеждения, то отходят единственно к социалистам, тогда как сторон¬
ники социалистов примыкают даже к самым правым буржуазным партиям, и vice
versa; что вовсе отсутствуют случаи перехода от коммунистической партии к МРП,
как и наоборот; что основную часть сторонников коммунистов составляют рабочие;
что радикалы имеют небольшое влияние среди молодежи, вербуя своих сторонников
среди старшей по возрасту части избирателей; что наибольшее влияние МРП имеет
среди женщин. Анализ статистических таблиц, обработанных Стётцелем, позволяет
сделать и другие полезные и важные выводы. Одновременно приходит на память
Арнольд с его замечанием о том, что нужно «культивировать чисто описательную со¬
циологию». Стётцель тоже задерживается на описании. Мы здесь имеем дело, к со¬
жалению, с позитивистским игнорированием вопроса, почему, по какой причине,
с полным отказом от выяснения классовых — экономических и политических — причин
исследуемых процессов. Достаточно сказать, что анализ этот проводится в отрыве
от хозяйственной и политической истории послевоенной Франции: автор оперирует
цифрами, произвольно выхваченными из их исторического контекста. Это значительно
снижает ценность исследования и еще раз напоминает старую истину, что методика
социальных исследований только тогда имеет смысл, когда она опирается на на¬
учную методологию общественных наук вообще, когда она зиждется на знании глав¬
ных и специфических закономерностей общественных процессов.
Подобные мысли возникают и при чтении интересной и полезной статьи Мек¬
кензи о структуре власти в английских политических партиях. Меккензи в резуль¬
тате тщательного анализа внутреннего механизма консервативной и лейбористской
партий приходит к выводу, что он в обеих партиях почти идентичен; их основная
общая черта состоит в том, что действительное руководство этих партий стало фак¬
тически независимым от членской массы. «Фактически два автономные политические
объединения действуют в парламенте: консервативная партия и парламентская
партия труда. Каждая из них связана с добровольной массовой организацией своих
сторонников вне парламента: первая — с Народным союзом консервативных и союз¬
ных обществ, вторая — с организмом, известным как лейбористская партия». «Ни одна
из парламентских партий,— заключает Меккензи,— в конечном счете не ответственна
перед массовыми организациями своих сторонников». Затем автор приводит данные о
равнодушии рядовых членов обеих партий к основным политическим проблемам, о их
слабой ориентации и ничтожном участии в политической деятельности. Материал
излагается свежий и интересный, но опять-таки явственно чувствуется стремление
ограничиться узкими рамками «чисто описательной социологии», оставив в стороне
задачу выяснения причин. Анализ структуры обеих партий ведется совершенно вне
учета таких важных исходных моментов, как программы и политическая практика
этих партий, их классовый характер и т. д. Это недопустимая абстракция, исключаю¬
щая возможность научного выяснения исследуемой проблемы. Описание явления —
лишь начальный этап научной работы.
Несмотря на эти критические замечания, следует, однако, признать, что статьи
Стётцеля, Меккензи и некоторых других авторов все же обогащают знание действи¬
тельности, хотя и в весьма ограниченном и одностороннем плане. Хуже обстоит дело
со многими другими статьями указанного типа. Упоминавшиеся выше статьи Голд-
торпа или Мулина, повидимому, могут служить предостерегающим примером для
людей, склонных к абсолютизации анкетно-статистического метода и к некритичному
признанию за научную деятельность любых операций с анкетами, независимо от их
теоретических целей.
Голдторп в пространной статье затрагивает чрезвычайно важную проблему фор¬
мирования новой, туземной «черной» интеллектуальной элиты в английской Восточной
Африке, при этом он опирается на материал анкет, заполненных 52 выпускниками
одного из высших колониальных учебных заведений — Мейкерер колледж. Анкета
охватывает такие проблемы, как родственные связи, профессия, семейное положение,
квартира (сколько комнат), количество детей, отношения с родным племенем, с евро¬
пейцами и т. п. Далее на научный манер излагается, что, например, восемь выпуск¬
ников' имеют по двое детей, а семь — по трое, что четыре выпускника жидот в двух¬
комнатной квартире, а десять — в трехкомнатной квартире, и т. п. В подобном духе

ЗА РУБЕЖОМ
215
написано свыше десятка печатных страниц, и все это претендует на освещение про¬
блемы африканской элиты. Уже в самом подборе анкетных вопросов обнаруживаются
ложные исходные теоретические принципы. Анкета исходит из молчаливо принимаемой
субъективистской теории общественного расслоения и поэтому имеет своей целью ре¬
гистрацию социальных основ и этических взаимоотношений. Такие узловые в про¬
блеме элиты вопросы, как ее роль в национально-освободительной борьбе, в расста¬
новке классовых сил или же в реализации политической программы колонизаторов,
вовсе не затрагиваются. Вопрос об ее отношении к другого рода «элите», вырастаю¬
щей из национально-освободительной борьбы и рабочего движения, также обходится.
В результате такая существенная проблема, как «отношения с европейцами» (впрочем,
трактуемая исключительно с этической стороны), смешана с вопросом о количестве
детей или комнат. Методика, затрудняющая научный анализ проблемы, детермини¬
рована сознательно принятой ложной методологией, которая, в свою очередь, детер¬
минирована классовой позицией автора, руководствующегося здесь политическим стрем¬
лением— не затрагивать щекотливых для империализма колониальных проблем.
Рядом с Голдторпом выступает Мулин, который в своей статье на основе стати¬
стики нобелевских премий, присвоенных в первой половине XX века, пытается дать
характеристику... закономерности развития отдельных отраслей науки в разных стра¬
нах мира. При этом независимо от методологических проблем создается твердое
убеждение в том, что весь этот «научный труд» мог бы быть выполнен рядовым ре¬
ферентом ЦСУ, конечно, если бы он убедился в научной плодотворности этого труда.
Наконец, стаггья М. Роевальда «Социальная классовая структура в изменяющем¬
ся обществе», рассматривающая проблему классового расслоения на основе исследова¬
ния мобильности населения Израиля. Росвальд высказывает методологические поло¬
жения: в начале статьи он утверждает, что «нет никакого «объективного» стандарта,
с помощью которого социолог мог бы делить каждое общество в каждой стране...».
Вооруженный такими предпосылками, Росвальд исследует «специфически израильские»
факторы классового деления. Среди них мы находим:
1. Лингвистические различия. В древнееврейском языке нет обращения «госпо¬
дин» или «вы» («Sie»), всем говорят «ты» («ata»). Прибытие эмигрантов из Польши,
привыкших к обращению «господин» («рап»), нарушило это «эгалитарное влияние»
древнееврейского языка.
2. Различия в традиционных оценках. Ортодоксальные евреи из Восточной Евро¬
пы помещали на высшей ступеньке социальной лестницы талмудистов и других лю¬
дей, близко связанных с религиозным культом. Немецкие евреи имели другую иерар¬
хию социальных категорий. Смешение этих социальных категорий оказывает влияние,
приводящее к стиранию классовых различий.
3. Подобное влияние обуславливает текучесть профессий, большие скачки в хо¬
зяйственной конъюнктуре, вызывающие скачки в материальной структуре, и т. п.
Все эти обстоятельства, согласно Росвальду, влияют на ликвидацию классового
деления в Израиле, которая пока не осуществилась только вследствие действия таких
факторов, как разные сроки пребывания эмигрантов в Израиле, различие эмигрантов
по стране происхождения и т. п. Эти факторы создают новые классовые прослойки,
уничтожая традиционные. По мнению Роевальда, в Израиле сейчас люди делятся не
в соответствии с их экономическим положением, а в соответствии с временем их пре¬
бывания в Израиле и теми странами мира, откуда они прибыли. У читателя после
ознакомления со статьей остается чувство сожаления, что проблема влияния мобиль¬
ности общества на классовое расслоение, бесспорно, интересная и заслуживающая
серьезного научного исследования, не была даже поставлена, поскольку автор исходил
из ложных методологических принципов. Вместо научного анализа—выхватывание и
описание нескольких интересных, но совершенно не выясняющих сути дела наблюдений.
Следует признать, что наши научные работники в области марксистской социо¬
логии не в полной мере служили запросам практики, между прочим, и потому, что не
развивали специальных исследований общественных явлений. Многие признаки сви¬
детельствуют о том, что процесс преодоления этих недостатков уже начался. Нужно,
чтобы эти исследования с самого начала развивались в атмосфере критического пре¬
одоления основных пороков и слабостей буржуазной социологии, к которым следует
отнести несостоятельность открыто провозглашаемых или же молчаливо принимаемых
исходных методологических положений, откровенное уклонение от щекотливых для
капитализма политических проблем во имя так называемого объективизма, описатель-
ность вместо анализа существенных связей, созерцательный подход к исследуемым
явлениям. Обращаясь к методам исследования, применяемым и в буржуазной социо¬
логии, мы должлы бдительно следить за тем, чтобы эти методы были очищены от об¬
ременяющего их груза ошибок я слабостей «малой социологии».
Зигмунд БАУМАН (Польше)

ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ
К вопросу об андрогенезе
В статье Б. А. Вакара «К вопросу о виде, видовых отношениях и видообра¬
зовании» («Вопросы философии» № 6 за 1955 год, стр. 167—172), в разделе, по¬
священном вопросу о внезапном появлении новых видов, сказано: «Д. Ф. Петров пред¬
полагает, что перерождение может быть следствием андрогенеза, то есть раз¬
вития растения за счет только спермия при гибели яйцеклетки... андрогенез, изве¬
стный по опытам Бовери с морскими ежами, никогда не давал половозрелых осо¬
бей и поэтому едва ли может служить объяснением явления перерождения»
(стр. 171).
Я считаю необходимым возразить против подобного утверждения.
Во-первых, само определение андрогенеза дано неправильно. Явление андро¬
генеза состоит не в развитии «...растения за счет только спермия при гибели яйце¬
клетки», а в развитии ядра спермия в плазме яйцеклетки при гибели ядра этой
яйцеклетки. А это вещи совершенно разные.
Явление андрогенеза довольно широко распространено в природе и хорошо
изучено. У целого ряда растений и животных в результате андрогенеза получено
большое количество половозрелых форм, достигших зрелости и оставивших потомство.
Больше того, имеются особые приемы, которые позволяют экспериментально вос¬
производить андрогенез с почти стопроцентной гарантией	успеха.	Все	эти	факты
подробно изложены в моей статье «К вопросу о происхождении видов» («Ботани¬
ческий журнал». Т. 38, № 6 за 1953 год, стр. 853—862), которую, видимо, и имеет
в виду Б. А. Вакар.
В этой статье я даже не упоминаю о работах Бовери, так как ему действи¬
тельно не удалось получить путем андрогенеза половозрелые формы, но называю
большое количество новых работ, в которых говорится о совершенно точно уста¬
новленных случаях андрогенеза у различных растений и животных.
Приведу некоторые случаи андрогенеза.
При опылении малины «Техас» (сорт, выделенный И. В. Мичуриным за мо¬
розоустойчивость из ряда сеянцев американской ежевики «Логанберри», являющийся
типичной ежевикой и имеющий в соматических клетках 42 хромосомы) пыльцой
сорта малины «Мальборо» (в соматических клетках имеется 14 хромосом) И. В. Ми¬
чурин получил новый сорт малины, которому он дал название «Прогресс».
«Прогресс» очень похож на своего отцовского родителя и, как показали ис¬
следования цитологической лаборатории Центральной генетической лаборатории
имени И. В. Мичурина, имеет число хромосом, равное 14.
С полным основанием	И. В. Мичурин считал, что в	этом случае	имеется чи¬
сто	отцовское наследование,	то есть явление андрогенеза.
По предположению И.	В. Мичурина для более подробного	изучения	этого
явления секцией селекции ягодников Центральной генетической лаборатории имени
И. В. Мичурина в 1932 году было произведено скрещивание сортов малины «Техас» с
«Мальборо». Осенью 1932 года семена были высеяны в ящики, а в 1933 году растения
пересажены на постоянные места.
Морфологическое изучение этой семьи, состоявшей из 169 растений, проведен¬
ное в 1934 и 1935 годах, покавало наличие двух отличавшихся друг от друга типов
растений: 1) растения явно промежуточные, 2) растения, в основном подобные
«Мальборо».
Из этих наблюдений был- сделан вывод, что все мальборообразные растения
возникли в результате андрогенеза (А. Н. Кузьмин и Д. Ф. Петров, см. «Труды
Центральной генетической лаборатории имени И. В. Мичурина». Т. 3, стр. 213—217.
1937).
Ряд случаев андрогенеза был установлен при межвидовых скрещиваниях у
земляники. Случаи андрогенеза известны и у злаков.
Очень показательны и хорошо изучены случаи андрогенеза у животных.
Б. А. Астауров разработал методику получения андрогенного потомства у ту¬
тового шелкопряда («Бюллетень ВАСХНИЛ» № 12/47—50 за 1936 год). Астауров
облучал яйцеклетку тутового шелкопряда высокими дозами х-лучей (порядка

ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ
217
10 000—40 000 ч и даже до 500 000 ч), которые разрушали ядро яйцеклетки. После
облучения производилось осеменение нормальной (необлученной) спермой, в ре¬
зультате которого ядра сперматозоидов, развиваясь в плазме яйцеклеток, ядра
которых дегенерировали, давали качало потомству, полностью сходному с отцов¬
ским родителем.
В ряде докладов, сделанных в 1955 году, Б. А. Астауров сообщал о том, что
ему удалось получить андрогенное потомство при помощи вышеописанной методи¬
ки при скрещивании различных видов тутового шелкопряда.
Таким образом, мы видим, что у различных растений и животных рядом ав¬
торов, независимо друг от друга, были получены тысячи андрогенных особей, мно¬
гие из которых достигли половой зрелости и оставили потомство. Перерождение
видов путем образования отдельных семян других видов или даже других родов в
колосьях пшеницы и ржи, обнаруженное В. В. Карапетяном, М. М. Якубцинером
и рядом других сотрудников Т. Д. Лысенко, очень во многом сходно с явлением
андрогенеза.
Считаю необходимым отметить, что гипотеза Т. Д. Лысенко о перерождении
видов вызывает сомнения принципиального порядка. Согласно этой гипотезе, в
силу каких-то неизвестных причин отдельные клетки, дающие начало измененным
зернам, сразу изменяются по ч м«огим десяткам независимых признаков, причем все
эти отдельные признаки имеют приспособительное значение для тех условий, в ко¬
торых будет развиваться растение, возникающее из измененного семени. Однако
клетки, которые претерпевают эти изменения, сами отнюдь не находятся в прямом
взаимодействии с этими будущими внешними условиями.
Согласно теории Дарвина, изменения этих признаков происходят поодиноч¬
ке, в различных направлениях, и непосредственное взаимодействие с внешней сре¬
дой определяет, какие из этих изменений сохранятся и составят характерную
особенность новой разновидности или вида и какие будут отброшены в результате
естественного отбора.
Таким образом,, теория Дарвина дает четкое, последовательно материалисти¬
ческое объяснение происхождения видов. Согласно этой теории, новые свойства возни¬
кают и сохраняются в непосредственном взаимодействии с внешней средой.
Гипотеза жз Т. Д. Лысенко не дает ясного объяснения причин и путей воз¬
никновения свойств нозых видое и в значительной мере отрывает возникновение
этих свойств от непосредственного взаимодействия с внешней средой. Поэтому для
того, чтобы предпочесть гипотезу Т. Д. Лысенко теории Дарвина, нужны очень
убедительные и совершенно бесспорные фахты.
Случаи «семенного перерождения» видов в какой-то мере могли бы считаться
такими фактами, если бы их нельзя было объяснять как случаи естественного ан¬
дрогенеза.
Однако в действительности андрогенез в качестве причины «семенного пере¬
рождения» видов ни в какой мере не исключен.
Поэтому случаи «семенного перерождения» видов в настоящее время не мо¬
гут, на наш взгляд, рассматриваться в качестве аргументов в пользу гипотезы
Т. Д. Лысенко о скачкообразном возникновении видов.
Д. Ф. ПЕТРОВ (Ярославль)
Ответ Э. А. Асратяну
В статье «Высшие формы процесса отражения и учение И. П. Павлова о высшей
нервной деятельности^, опубликованной в журнале «Вопросы философии» № 3 за
1956 год, Э. А. Асратян возражает против отдельных положений, содержащихся в моей
работе «Марксистско-ленинская теория отражения и учение И. П. Павлова о высшей
нервной деятельности» (1954). Если бы замечания 3. А. Асратяна действительно ис¬
правляли допущенные мною ошибки, то это заслуживало бы одобрения. Однако его
замечания, по моему мнению, не помогают разработке философских и естественно¬
научных вопросов.
Он считает ошибочным и противоречащим духу учения И. П. Павлова утвержде¬
ние, заключающееся в том, что «у человека социально обусловлена не только вторая
сигнальная система, но и первая, и, следовательно, первая сигнальная система человека
принципиально отличается от первой сигнальной системы животных» (статья
Асратяна, стр. 109. Разрядка моя.— Я. М.).
Что касается подчеркнутой части заявления Э. А. Асратяна, то, по крайней мере
применительно к моей работе, она является примыслом. В моей работе сказано:
«В первой сигнальной системе действительность сигнализируется непосредственно,
в чувственно-конкретных образах. Вторая сигнальная система основными функциями
своими имеет восприятие речи, сигнализирующей действительность обобщенно и отвле¬
ченно, что присуще только человеку. Вторая сигнальная система осуществляет опосре¬
дованное отражение действительности» (стр. 76). Таким образом, в моей работе совер¬

218
ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ
шенно ясно сформулированы два разных принципа отражения—иепосредственно-чув-
ственного в первой системе и опосредованного, обобщенного во второй системе. Что же
касается отличий первой сигнальной системы у человека и животных, то в моей работе
сказано, что у людей эта система детерминирована социальной средой. Но в каком
отношении? Как видно из написанного мною на стр. 47, 75—76 и из примеров, которые
там приведены, речь идет о том, что «все внешние анализаторы человека сформирова¬
лись в процессе его взаимодействия с природой и производственной материальной сре¬
дой как аппараты отражения этой среды и детерминированы последней» (стр. 47). Иначе
говоря, здесь подчеркивается специфика условий развития, специальная тонкая
дифференциация раздражителей производственной среды, отражаемых в чувствен¬
ной форме первой сигнальной системой человека, чего не отрицает и сам Асратян.
Следовательно, Э. А. Асратян примыслил моей работе утверждение о коренном
по принципу (характеру) отражения отличии первой сигнальной системы человека от
первой сигнальной системы животных и затем пространно осудил это утверждение
как ошибочное.
Что касается изменений в функционировании первой сигнальной системы человека
в результате ее взаимодействия со второй системой, благодаря чему чувственный образ
у человека может быть вызван не только непосредственным действием внешнего пред¬
мета, но и словом, чего у животных нет, то это признает и тов. Асратян, и здесь спору нет.
Второе возражение, которое делает мне Э. А. Асратян, касается того, что я под
второй сигнальной системой разумею и особую материальную мозговую структуру
по восприятию речи и осуществлению речевой деятельности. Да, я держусь этой точки
зрения, но прав ли тов. Асратян в своих возражениях,— это стоит рассмотреть
несколько подробнее ввиду существенности вопроса для философии и естествознания.
Решение этого вопроса может быть правильным в том случае, если мы учтем прин¬
ципиальные философские положения и данные клиники (то есть практики), а высказы¬
вания И. П. Павлова возьмем более полно. Последнее необходимо, так как известно,
что опора на частные, изолированные высказывания авторитетов может приводить к
неправильным выводам.
Поскольку функция, деятельность второй сигнальной системы по своей качествен¬
ной специфике отличается от функций первой сигнальной системы, что ни у кого не вы¬
зывает сомнений, то, разумеется, и мозговой субстрат, выполняющий такую функцию,
должен быть особым, чем-то отличающимся от субстрата первой сигнальной системы.
Клиническая практика показывает наличие хотя и не вполне точной, но довольно
определенной локализации в головном мозгу центров (полей), воспринимающих и про¬
изводящих речь.
Еще И. П. Павлов говорил, что «двигательная речь должна быть связана с двига¬
тельной областью...; письменная речь должна быть, конечно, связана с зрительными
областями, а слышимая речь —с височными долями» («Павловские среды», т. И,
стр. 472). Теперь этот вопрос изучен несколько точнее, и невропатолог может сказать,
с какими полями коры головного мозга связано то или иное расстройство устной или
письменной речи.
И. П. Павлов, как известно, характеризовал себя как «пространственно мыслящего»
физиолога, а его принцип структурности состоит в «приурочении динамики к структуре»,
то есть функции к материальному субстрату. Исходя из этого принципа, он высказы¬
вал убеждение, что при последующем изучении головного мозга «все открываемые
подробности конструкции рано или поздно должны будут найти свое динамическое
значение» (Полн. собр. соч., т. III, кн. 2, стр. 169—170).
Обращаясь к высказываниям И. П. Павлова и учитывая уже приведенную в статье
Э. А. Асратяна цитату, мы должны довести до читателей и другие мысли великого уче¬
ного. Анализируя психопатологические состояния людей, при которых происходит нару¬
шение нормального взаимодействия двух сигнальных систем, И. П. Павлов говорил, что
в этих случаях «дает себя знать расчленение человеческого мозга на самую верхнюю
часть, чисто человеческую — связанную с речью, на низшую часть, которая, как и
в животном, воспринимает внешние впечатления и их непосредственно, известным обра¬
зом, анализирует и синтезирует» (там же, стр. 303—304). В другом выступлении по
вопросам научного понимания истерии И. П. Павлов говорил, что «вторая система
сигнализации и ее орган, как самое последнее приобретение в эволюционном про¬
цессе, должны быть особенно хрупкими...» (там же, стр. 215).
Если обратиться к материалу павловской «Среды» от 4 декабря 1935 года, где
Еысказано его мнение о функциональном различении сигнальных систем («Павловские
среды», т. III, стр. 319), то там же И. П. Павлов сказал, что вторая сигнальная система
«филогенетически более молодая... более рыхлая, более податливая на всякие вредные
влияния, но, с другой стороны, она более сложная...» («Павловские среды», т. III,
стр. 320). Как видим, во всех этих высказываниях И. П. Павлова о второй сигнальной
системе прямо указывается на ее материальную нервную структуру как на особый
орган, часть мозга. Если внимательнее прочесть приведенное в статье Э. А. Асратяна
павловское высказывание, то легко видеть, что И. П. Павлов не против анатомического
выделения второй сигнальной системы принципиально, а лишь против резкого «насквозь»
их обособления. Он и не за то, чтобы выделять вторую сигнальную систему только
функционально, а лишь за выделение ее «главным образом» функционально. Такая
формулировка вполне объясняется недостаточной изученностью в. то время (да и теперь

ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ
219
еще) материального субстрата второй сигнальной системы и, с другой стороны, большей
изученностью ее функций.
Наконец, в той же «Среде» (от 4 декабря 1935 года) И. П. Павлов говорит, что
вторая сигнальная система при определенных условиях индукционно тормозит, «держит
под сурдинкой первую сигнальную систему». Понятно, что для такого воздействия на
состояние нервной структуры первой сигнальной системы вторая сигнальная система
сама должна быть материальной нервной структурой. Иначе получается функция без
материальной структуры, что невозможно.
Как видим, положение о наличии материального субстрата второй сигнальной си¬
стемы в коре головного мозга имеет достаточно оснований. Дополнительные данные
приведены в главе 10 названной выше моей работы, которые Э. А. Асратян вряд ли
сможет опровергнуть фактами.
Заметим, что аналогичные нашей точке зрения или очень близкие к ней взгляды
на вторую сигнальную систему печатно высказаны в последнее время рядом естество¬
испытателей (Е. К. Сепп в «Журнале невропатология и психиатрия», т. 55, вып. 12
за 1955 год, стр. 884—887; С. Н. Касаткин и В. С. Сперанский в брошюре «О строении
и функции коры головного мозга в свете физиологического учения». 1954. Изд. «Зна¬
ние»; М. М. Кольцова в брошюре «Учение И, П. Павлова о сигнальных системах», М.,
1955; А. П. Крючкова в «Журнале высшей нервной деятельности», т. V, <вып. 1 за
1955 год, стр. 141, и др.).
Высказывания этих ученых характеризуют реальное направление научных иссле¬
дований и не согласуются с мнением Э. А. Асратяна, который признает качественно
отличные высшие мозговые функции, не приурочивая их к материальному субстрату.
Тут надо выбирать. Если вторая сигнальная система не имеет соответствующего
ее функции особого нервного субстрата, тогда получается два следствия: 1) либо функ¬
ция оказывается без материального субстрата, движение без материи, что противоречит
павловскому принципу структурности и приводит к идеализму; 2) либо второсигналь-
ную функцию обобщенного отражения осуществляет единственно признаваемый
Э.	А. Асратяном материальный субстрат первой сигнальной системы человека. В этом
случае следует отказаться от тезиса, утверждающего, что первая сигнальная система
у человека и у животных по принципу отражения одинакова. Оба эти следствия несо¬
стоятельны, но связаны с точкой зрения Э. А. Асратяна.
Итак, первое возражение Э. А. Асратяна против моей работы бьет мимо цели,
поскольку оно направлено против того, чего в работе нет, а второе фактически и прин¬
ципиально не обосновано и в конце концов оборачивается против самого Э. А. Асратяна.
Н.	В. МЕДВЕДЕВ (Ярославль)

ХРОНИКА
В Институте философии АН СССР
ф илософские чтения, организо¬
ванные в Институте философии, имеют
целью систематически знакомить научных
сотрудников с новейшими достижениями
естественных наук, с важнейшими философ¬
скими проблемами естествознания. На фи¬
лософские чтения приглашаются не только
сотрудники Института, но и философские
работники других учреждений Москвы, а
также сотрудники естественно-научных уч¬
реждений Академии наук СССР.
К философским чтениям привлечены
крупнейшие естествоиспытатели, профессора
высших учебных заведений, доктора наук,
работники научно-исследовательских инсти¬
тутов. С докладами в этом году выступили:
доктор физико-математических наук Я- П.
Терлецкий «О взаимопревращаемости
элементарных частиц» (12 января), доктор
биологических наук Н. А. Ильин «Борь¬
ба против идеализма в современной зару¬
бежной биологии» (24 февраля), академик
В.	А. Фок «Некоторые принципиальные
вопросы теории относительности» (22 мар¬
та), доктор философских наук Э. К о л fa-
ман «Некоторые проблемы кибернетики»
(4 апреля), член-корр. АН СССР А. Д.
Александров «Теория относительности
кале теория абсолютных пространственно-
временных отношений» (1 июня).
Доклады, прочитанные на философских
чтениях, готовятся к публикации.
Параллельно с философскими чтениями
начался цикл социологических
чтений. С первым докладом, «Проблема
возникновения человеческого общества»,
5 июля выступил проф. Б. Ф. П о р ш н е в.
С целью ознакомления со странами на¬
родной демократии Институт философии ор¬
ганизовал лекцию академика П. Ф. Ю д и-
н а «Социалистические преобразования в
Китайской Народной Республике» (7 марта)
и сообщение советника СССР в Польше
И. А. Мельника «Об идеологической
работе в Польше».
* * *
Сотрудники института приняли участие
в работе научных конференций и совещаний
ряда стран. М. Э. Омельяновский возглав¬
лял делегацию советских философов на
Третьей сессии Пакистанского философско¬
го конгресса.
В.	Ф. Берестнев принял участие в работе
конференции, на которой обсуждался во¬
прос о роли интеллигенции или средних
слоев населения в странах Средиземномор¬
ского бассейна. Конференция состоялась в
Югославии, в городе Загребе.
М. А. Дынник, А. Ф. Окулов, В. И. Ми¬
хеев участвовали в конференции, посвящен¬
ной проблеме свободы в свете научного со¬
циализма, состоявшейся в Берлине
(ГДР).
В командировке в Болгарии был
Г. В. Платонов. Там он выступал с лекция¬
ми по философским вопросам естествозна¬
ния.
В августе 1956 г. в Амстердаме со¬
стоялся III Всемирный социологи¬
ческий конгресс. Советские уче¬
ные подготовили для конгресса! следующие
доклады:
1. Закономерности социальных изменений
в XX веке (П. Федосеев).
2. Общественное развитие и право (С. Ке-
чекьян).
3. Изменения классового состава населе¬
ния СССР (В. Немчинов).
4. Изменения национальных отношений в
СССР (М. Каммари).
5. Основы морали советского общества
(А. Шишкин).
6. Коренные изменения собственности в
XX веке в СССР (А. Пашков).
7. Экономика и организация промышлен¬
ности СССР (Н. Некрасов).
8. Колхозный строй в СССР (М. Мои¬
сеев).
9. Развитие народного образования в
СССР (И. Каиров).
10. Изменения в семейных отношениях
в СССР (Г. Свердлов).
11. Изменения в семейных отношениях
в советских республиках Средней Азии
(X. Сулайманова).
12. Социальный прогресс и развитие

ХРОНИКА
221
форм собственности в XX веке (А. Кузне¬
цов).
Личное участие в работе III Всемирного
социологического конгресса в Амстердаме
приняли: П. Н. Федосеев (Институт фило¬
софии АН СССР), В. С. Немчинов (Инсти¬
тут экономики АН СССР), М. Д. Каммари
(журнал «Вопросы философии»), А. М. Ру¬
мянцев (Институт экономики АН СССР),
А. Н. Кузнецов (журнал «Социалистический
труд»), С. Ф. Кечекьян (Институт права
АН СССР), Ф. Ю. Деглав (Академия наук
Латвийской ССР), И. С. Кравченко (Инсти¬
тут истории АН Белорусской ССР),
Н. С. Шлепаков (Киевский университет),
X. С.' Сулайманова (Ташкентский универ¬
ситет), М. И. Зайцева (Институт филосо¬
фии), В. И. Михеев (Институт философии),
Е. Д. Лебедкина (Иностранный отдел Пре¬
зидиума АН СССР).
Кроме докладов, сделанных на конгрессе,
советские ученые приняли участие в дискус¬
сиях и в работе секций конгресса.
* * *
В 1956 году в Институте философии по¬
бывали многие зарубежные ученые. Они
приняли участие в беседах с сотрудниками
института, выступаши с докладами в ин¬
ституте.
25 апреля состоялась встреча с япон¬
ским ученым, профессором теоретиче¬
ской физики Саката. Обсуждались не¬
которые философские вопросы физики.
11 мая в институте аргентинский
философ проф. К- Астр ада выступил с
докладом «Развитие диалектики после Ге¬
геля».
В беседе с болгарским философом
Гиндевым, состоявшейся 16 мая, были
затронуты вопросы об организационной ра¬
боте институтов философии, об идеологиче¬
ской работе в Болгарии, о работе болгар¬
ских философов. 24 мая тов. Гиндев сделал
доклад «О характере народно-демократиче¬
ской революции в Болгарии».
Несколько бесед (о логике Гегеля, о диа¬
лектической логике, о некоторых пробле¬
мах. эстетики) научные сотрудники инсти¬
тута провели с итальянским профес¬
сором Делла Вольпе. 21 мая проф.
Делла Вольпе прочел в институте доклад
«Марксизм и логика Гегеля».
Институт философии посетил крупный
французский физик, профессор
В и ж ь е. В беседе с ним, состоявшейся
2 июня, обсуждались философские вопросы
квантовой механики.
13 июня в институте состоялась встреча
с делегацией венгерских ученых, возглав¬
ляемой вице-президентом Венгерской
Академии -наук Бела Ф о г а р а ш и. В со¬
ставе делегации акад. Эрде Груд — гене¬
ральный секретарь Венгерской Академии
наук, и акад. С ai б о — академик-секретарь
Отделения общественных наук.
В этот же день состоялась лекция акад.
Бела Фогараши «XX съезд КПСС и во¬
просы идеологических наук в Венгрии».
14 июня акад. Б. Фогараши выступил в
институте с докладом «Философские воп¬
росы атомной физики и атомной энерге¬
тики». На докладе присутствовал фран¬
цузский профессор — физик В и ж ь е.
16 июня в Президиуме АН СССР состоял¬
ся прием видного философа, вице-президен¬
та Индийской республики С. Рад¬
хакришнана. В приеме приняли уча¬
стие сотрудники Института философии.
16 июля в Институте философии состоя¬
лась беседа с американским истори¬
ком г-ном Хаимсоном. Хаимсон читает
курс русской истории в Гарвардском уни¬
верситете. Беседа касалась вопросов исто¬
рии русской общественной мысли.
17 июля Институт философии посетил
чехословацкий философ тов. Рих-
та. Беседа тов. Рихта с сотрудниками ин¬
ститута касалась вопросов идеологической
работы в Чехословакии, работы чехосло¬
вацких философов в области исторического
и диалектического материализма и философ¬
ских вопросов естествознания.
31 июля в Институте философии состоя¬
лась беседа с делегацией тунисских
ученых в составе М’б арек и Абденнэ-
б и. В беседе были затронуты вопросы со¬
стояния научной работы в области филосо¬
фии в Тунисе, о научно-исследовательской
работе в области психологии в СССР.
10 августа сотрудники Института встре¬
тились с проф. Оксфордского университета
Берлином. В беседе были затронуты
вопросы: о состоянии философии в Анг¬
лии, об исследовательской работе по воп¬
росам истории общественной и философской
мысли России и др.
* * *
На Ученом совете института в 1956 году
защитили докторские диссерта¬
ции:
М. М. Касумов «Влияние передовых идей
России XIX в. на развитие общественной
мысли в Азербайджане»;
М. С. Джунусов «Закономерности перехо¬
да ранее отсталых стран от докапиталисти¬
ческих отношений к социализму (на опыте
строительства социализма в республиках
Советского Востока)»;
Е. А. Дунаева «Сотрудничество социали¬
стических наций в строительстве коммуниз¬
ма»;
П. В. Копнин «Формы мышления и их
роль в познании»;
А. Г. Тавадзе «Проблема художествен¬
ного образа (логико-исторический анализ
некоторых вопросов)»;
Ф. Ф. Кальсин «Ощущение и восприятие
как формы познания»;

222
ХРОНИКА
И. И. Матвеенков «Законы общественного
развития и их использование»;
'М. М. Григорьян «Главные течения идеа¬
лизма в России 40-х годов XIX в.».
На заседаниях ученых советов секторов
диалектического и исторического материа¬
лизма защитили кандидатские дис¬
сертации:
А. В. Антипин «Критика и самокритика —
метод раскрытия и преодоления противоре¬
чий в развитии социалистического обще¬
ства»;
Ю. М. Тугов «Диалектический материа¬
лизм о жизни как форме движения белко¬
вых тел»;
Ю. В. Сачков «Объективный характер за¬
конов квантовой механики»;
А. Ф. Красилов «Социалистическое со¬
ревнование — движущая сила советского
общества»;
Б. Т. Григорьян «Философия немецкого
неокантианства»;
Г. И. Рузавин «К вопросу о природе ма¬
тематических абстракций»;
А.	С. Сливко «Основы курса логики в све¬
те современных достижений диалектическо¬
го и исторического материализма»;
С.	А. Эфиров «Реакционная сущность
крочеанства»;
A. А. Лысенко «Социологические взгля¬
ды И. Я- Франко»;
П. Г. Зыков «О некоторых теориях совре¬
менной буржуазной социологии, направлен¬
ных против национального суверенитета»;
Л. С. Сентебов «Реакционная сущность
этики американского прагматизма»;
К- В. Мочалова «Типическое в жизни и
художественной литературе»;
К- Э. Свиридова «Борьба Коммунистиче¬
ской партии Советского Союза против субъ¬
ективно-идеалистической социологии А. А.
Богданова»;
К- А. Вольская «Вопросы коммунистиче¬
ского воспитания в трудах М. И. Кали¬
нина»;
Ж- А. Базарян «Борьба прогрессивных
сил Бразилии против реакционной идеоло¬
гии империализма»;
Е. Л. Сусляева «О характере и специфике
законов развития социализма»;
Р. Д. Голубович «Место наций в истори¬
ческом развитии общества»;
B. П. Арбатова «Свобода и необходи¬
мость в социалистическом обществе».
Е. В. ШОРОХОВА

СОДЕРЖАНИЕ
Г.	А. Дебории — Социализм — мировая система	т	3
И. А. Селезнев — О возможности предотвращения войн
в современную эпоху	20
,Ф. Н. Заузолков — Об опыте СССР по сближению умст¬
венного и физического труда .	. . * .	.	.	.	32
Л. А. Маньковский — Категории «вещь» и «отношение»
в «Капитале» К. Маркса	46
С.	Б. Морочник (Сталинабад) — Об абстрактных и ре¬
альных возможностях	60
М. П. Лебедев — Материя и сознание	  .	70
Б. А. Назаров, О. В. Гриднева — К вопросу об отста¬
вании драматургии и театра .........	85
В. К. Федоров (Ленинград) — Учение И. П. Павлова о
типах высшей нервной деятельности	95
М^Романенко]|—Борьба Л. И. Мечникова против
мальтузианства, социал-дарвинизма и расизма . .	100
В.	М. Богуславский — «Опыты» Мишеля Монтеня . .	106
С.	А. Эфиров — Проблемы диалектики з современной
буржуазной философии	120
Член-корр. АН СССР А. В. Ефимов — Проблема сосуще¬
ствования различных способов производства в рабо¬
тах Ф. Д. Тернера ^	  132
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
В.	К. Чалояк (Ереван) — Основные черты философии
Ионна Воротнеци	142
3. Н. Мелещенко (Ленинград) — О письмах немецких
просветителей XVIII и начала XIX века К. Мор¬
генштерну, профессору Дерптского (кыне Тарту¬
ского) университета 	 148
Георг Лукач (Венгрия)—Экономические взгляды Ге¬
геля в иенский период . . . .  	151
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Э. С. Виленская О спорных вопросах и методах изу¬
чения идейного наследия А. Н. Радищева .... 163

224	СОДЕРЖАНИЕ
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
П. С. Попов Опыт научного изложения логики . .	175
Г. Зейдель, Э. В. Ильенков, Л. И. Науменко — «Моло¬
дой Гегель»	181
Т. А. Сахарова — Новое о Локке	185
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
О некоторых научных проблемах истории философии и
общественной мысли	191
С.	М. Сергеев, А. И. Иванов — Научная сессия в Ин¬
ституте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС . .	197
A. А. Баженова — О подготовке книги «Очерки истории
эстетических учений»	201
ЗА РУБЕЖОМ
Заметки о современной буржуазной социологии
Ю. А. Арбатов — Об эмпирической тенденции в совре¬
менной буржуазной социологии	203
B. С. Семенов — Буржуазные социологи в роли «об¬
щественных консультантов» 	 211
Зигмунд Бауман (Польша) — Социальные исследования,
но какие?		 212
ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ
Д. Ф. Петров (Ярославль) — К вопросу об андрогенезе	.	216
Н. В. Медведев (Ярославль) — Ответ	Э.	А.	Асратяну	.	217
ХРОНИКА
Е. В. Шорохова — В Институте философии АН СССР . 220
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
М. Д. Каммари (главный редактор), А. Д. Александров, Б. М. Кедров,
В.	С. Кеменов, И. В. Кузнецов, М. Б. Митин, В. С. Молодцов, М. М. Ро¬
зенталь (зам. главного редактора), М. И. Сидоров, Ц. ▲. Стеланян,
В.	Н. Столетов, П. Н. Федосеев, Ю. П. Францев, А. Ф. Шишкин.
Адрес редакции: Москва, Г-19, Волхонка, 14, комн. 418. Телефоны: Б 8-76-32, Д 3-35-40.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА»
А 11164. Подписано к печ. 2/Х 1956 г.
Тираж 50 000.
Изд. № 976. Заказ. № 2579. Формат бумаги 70 X 108Vi6. 7 бум. л. -
- 19,18 печ. л.
Ордена Ленина типография газеты «Правда» имени И. В. Сталина. Москва, ул. «Правды», 24.

Цена 12 руб.