Text
                    О. А. ЛАПТЕВА
ТЕОГИЛ
СОВРЕМЕННОГО
РУССКОГО
ЛИТЕРАТУРНОГО
ЯЗЫКА
Учебник
Допущено
Министерством образования
Российской Федерации
в качестве учебника для студентов
высших учебных заведений
Москва
«Высшая школа» 2003 g _e • о Я


Скан Ewgeni23 УДК 811.161.1 ББК 81.2 Рус Л 24 Лаптева О.А. Л 24 Теория современного русского литературного языка: Учеб- ник/О.А. Лаптева.— М.: Высш. шк., 2003.— 351 с: ил. ISBN 5-06-004541-2 Учебник формирует целостное представление о составе и структуре современного русского литературного языка как сложной, исторически развивающейся системы. Книга призвана стать теоретической основой постижения его устройства и корпуса его языковых средств в их соотношениях и пропорциях. Она должна служить повышению культуры речи. Читатель найдет в книге и критерии оценки массово распространенных языковых явлений. Упражнения, вопросы и задания носят творческий характер и направлены на развитие интеллектуального потенциала читателей. Для студентов, аспирантов и преподавателей филологических факультетов, а также факультетов журналистики. УДК 811.161.1 ББК 81.2 Рус ISBN 5-06-004541-2 ©ФГУП «Издательство «Высшая школа», 2003 Оригинал-макет данного издания является собственностью издательства «Высшая школа», и его репродуцирование (воспроизведение) любым способом без согласия издательства запрещено.
Посвящаю эту книгу моему мужу и лучшему другу Феликсу Вениаминовичу Шапиро, без понимания и деятельной поддержки которого она не состоялась бы. ПРЕДИСЛОВИЕ Настоящий учебник, соответствующий курсу лекций для магистратуры, разделу 6 Программы «Новое в изучении и описании современного русского языка при обучении иностранцев» (ддя магистратуры и ФПК;*М., 1999) и разделу 7 Программы кандидатского экзамена по специальности 10.02.01 (М., 1999), призван сформировать у его читателей и слушателей курса целостное представление о составе и структуре современного русского литературного языка как явлении сложном и неоднородном, имеющем богатую историю. Учебник рассчитан на читателей с филологическим образованием, обладающих знаниями в объеме университетского или вузовского курса по фонетике, морфологии, морфемике и морфонологии, словообразованию, синтаксису, стилистике, а также по старославянскому языку, сравнительно-исторической грамматике славянских языков, исторической грамматике, истории русского литературного языка в качестве самостоятельных дисциплин. По отношению к ним теория русского литературного языка является дисциплиной обобщающего характера, моделирующей литературный язык в целостности его состава и функционирования. Такое моделирование предполагает рассмотрение многих теоретических вопросов русского и общего языкознания и учет достижений русской романо-германистики, где вопросам теории литературного языка уделялось большое внимание. Молодой исследователь и преподаватель, в какой бы области русистики он ни работал, должен ясно представлять себе координаты своей темы и исследовательского материала в общей системе литературного языка. Чтобы оценить репрезентативность исследовательского материала, необходимо понимать и знать особенности и свойства той сферы литературного языка, которой он принадлежит, в их отношении к материалу других сфер. В равной мере это относится и к постулированию общелитературного характера языкового явления. Взятое вне фона устройства литературного языка в целом, конкретное изучаемое явление может предстать в исследовании как изолированное, лишенное связей с другими явлениями. Частное может заслонить общее. Чтобы этого избежать, предлагаемая книга дает возможный инструментарий. Если же читатель — журналист, материал и идеи книги помогут ему в развитии русского языкового чутья и вкуса. Они обращены к каждому про-
фессионально пишущему и говорящему и призваны способствовать формированию ощущения гармонии и соразмерности. Формирование научного лингвистического мышления основано на умении наблюдать и осмыслять языковые факты в их соотношении и исторической обусловленности, в их развитии. Это создает базу для видения и обдумывания возникающих проблем, самостоятельно-критического взгляда на уже сделанное в науке, в частности и в этой книге. Научиться хорошо писать — так, чтобы текст стал функционально сообразным излагаемому содержанию и задачам, поставленным его автором, можно лишь при ясном осознании особенностей текстов разных сфер литературного и национального языка. В учебнике предлагается раздел «Практическая школа научного письма» (ч. II § 3 с. 160). И в этом, и в других разделах автор стремился к интерактивности. Упражнения, вопросы и задания носят творческий характер, направлены на наблюдение и анализ и потому предлагаются читателю, особенно к концу учебника, не только после параграфа для закрепления изложенного в нем, но и в его середине, по ходу текста, для самостоятельного размышления. Не каждый ответ должен быть однозначным. Ответы могут быть различными, а порой и дискуссионными. Науке свойственно иметь некоторое множество точек зрения на предмет и проблему. На семинарских занятиях при обсуждении поставленных вопросов вырабатывается умение спорить, вести дискуссию, искать аргументацию, без которой спор лишается содержания. Это, в свою очередь, побуждает к интеллектуальному поиску и раздумью, к активизации необходимых ассоциаций и ранее приобретенных знаний. Ответы заведомо не могут звучать какдваждыдва четыре. Таким образом осуществляется обучение не только самому предмету, но и научной методологии. Так понимаемая методическая задача побуждала автора приблизиться к живому интерактивному разговору с читателем. Это не могло не сказаться на его стиле: получился некий симбиоз строгого научного изложения и лекции. Новые для читателя лингвистические понятия вводятся двумя способами: либо непосредственно в сопровождении определения вводимого понятия, либо — и этот способ для автора предпочтительнее — не путем прямой дедукции, но индуктивно, через постепенное описательное введение признаков понятия в предыдущем параграфе, обычно в его конце — с тем, чтобы в начале следующего дать определение, которое должно лечь на уже подготовленную почву. Применительно к русскому языку теория литературного языка создана академиком В.В. Виноградовым. Он понимал ее как дисциплину с многоаспектным объектом исследования, как единый комплекс взаимосвязанных направлений, объединенных разными гранями подхода к общему объекту — литературному языку. Необходимость его рассмотрения в разных аспектах, но в пределах целостной теории диктуется тем обстоятельством, что и само понятие литературного языка, и установление его состава и структуры, и нахождение системных связей между составляющими его частями, и характер варьирования языковых средств, формирующих эти части, и способы группировки, отбора и организации этих средств, и многое другое — все это требует теоретического анализа, непротиворечивого и полного. 4
Современный русский литературный язык неоднороден, у него сложный состав, он выполняет некоторый набор функций. Он прошел тысячелетнюю историю развития, на протяжении которой все более увеличивалось количество языковых средств, которыми он располагал, менялись принципы и способы их объединения в некоторые однородные по выполняемым функциям образования, менялись соотношение и взаимодействие этих образований. Он совершенствовался как инструмент для выражения любых интеллектуальных богатств, способов общения людей, выражения их эмоций и разных степеней экспрессии. Он стал хранителем многовековых культурных достижений. Но при этом он не стал тяжелым архаичным образованием, застывшим под бременем накоплений и утратившим подвижность. Наоборот, он совмещает в себе, казалось бы, несовместимое: будучи хранителем исторического наследия, он обладает способностью к быстрым, порой стремительным изменениям и преобразованиям (иногда весьма заметным и существенным), если этого требуют время и общество. Он остается все время живым. Мы получили русский литературный язык в наследство от предыдущих поколений как сложное образование с очень большим количеством средств языкового выражения, группирующихся под действием набора факторов в ряд объединений. Литературный язык обладает некоторым множеством признаков, характеризующих его как особое образование в отличие от других компонентов русского национального языка. Сложность и многоаспектность организации современного русского литературного языка, историческая изменчивость его функций ведут к трудностям в его научном определении. Не существует единого определения понятия литературного языка вообще, вне зависимости от его национально-исторического характера. У каждого автора свое определение, с предпочтением тех аспектов, которые наиболее значимы для данного литературного языка на данном этапе его исторического развития. Таким образом, признаки и параметры литературного языка: а) неодинаковы для разных национальных языков и б) исторически изменчивы. Автор этого учебника исходит из необходимости представить упорядоченную и систематизированную сумму знаний и представлений о современном русском литературном языке, сложившуюся в русистике и лингвистике вообще к настоящему времени. Взгляды различных авторов могут сложиться в достаточно полную и непротиворечивую теорию только при условии объединения их общим подходом к пониманию состава и строения современного русского литературного языка. Этому должна послужить та концепция, которая определяет структуру учебника и которая призвана дать единый ключ к рассмотрению сложных проблем. В науке о литературном языке не все вопросы, входящие в сферу интересов теории литературного языка, разработаны с равной степенью детализации. По необходимости вниманию читателя предлагается авторский взгляд на некоторые из них. Жанру учебника это не противоречит. Существует и еще одно обоснование необходимости сделать сумму имеющихся знаний достоянием русистов. Ускорение процессов общественного развития, стремительный научно-технический прогресс, наблюдаемый в настоящее время, ведет и к ускорению языковых процессов. Общество видит 5
их, замечает новые явления в языке и стремится высказать свое отношение к ним. Оно хочет знать, как «правильно» пользоваться языком. Накал страстей порождает и одностороннее увлечение маргинальными явлениями (например, жаргонизмами и даже ненормативной лексикой), и предвзятое отношение к оценкам допустимого и недопустимого в литературном употреблении. Все это происходит на фоне явного снижения культуры публичной речи. Учебник призван стать практическим инструментом в преодолении подобной разноголосицы и вкусовщины. Он должен вооружить знаниями и критериями оценки массово распространяющихся явлений не только филолога, но и журналиста. Он должен стать теоретической основой повышения культуры речи. Настоящий этап развития русистики характеризуется новыми знаниями и разработками в области устной литературной речи. Введение этих данных в модель устройства русского литературного языка делает ее принципиально отличной от моделей предшествующих этапов, разработанных в русле функциональной стилистики. Концепция учебника строится на учете этих данных, что определяет ее облик и отличие от других концепций. В основу учебника положен курс лекций, читаемый автором на протяжении более чем десяти лет магистрантам, аспирантам и слушателям ФПК Государственного института русского языка имени АС. Пушкина. Автор будет счастлив, если читатель ощутит при чтении книги его любовь к русскому языку и восхищение им. Автор выражает свою огромную признательность рецензентам — члену-корреспонденту РАО доктору филологических наук, профессору Виталию Григорьевичу Костомарову и члену-корреспонденту РАЕН доктору филологических наук, профессору Владимиру Моисеевичу Лейчику, которые взяли на себя нелегкий труд рецензирования, своими советами и соображениями способствовали улучшению текста. Им книга обязана своей путевкой в жизнь. Автор сердечно благодарит своих коллег — сотрудников Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина, а также редактора книги О.Ф. Федосову.
Часть первая Общие вопросы теории современного русского литературного языка
РАЗДЕЛ I ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК. ЕГО ПРИЗНАКИ. ТЕОРИЯ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА КАК НАУЧНАЯ ДИСЦИПЛИНА И ЕЕ ЗАДАЧИ § 1. Признаки литературного языка Исследование конституирующих признаков литературного языка началось сравнительно недавно, в 30-е годы XX в. Едва ли не тогда же возник сам термин «литературный язык». До этого периода в языкознании господствовали младограмматическое, психологическое и сравнительно-историческое направления с иным фокусом интересов. Язык представал в этих направлениях не как общественное, а скорее как естественно-научное или индивидуально-психологическое понятие. Интересу к литературному языку как лингвистическому феномену в немалой степени способствовало возникновение двух объединений молодых ученых: общества поэтического языка (ОПОЯЗ) в Петербурге и Московского лингвистического кружка. Эти объединения стали колыбелью целенаправленных усилий лучших исследовательских умов того времени (вторая половина 10-х — 20-е годы) постичь природу и закономерности поэтической и вообще художественной речи (и в Петербурге, и в Москве), а также речи устной и диалогической и, кроме того, речи диалектной (в Москве). Отсюда был один шаг до исследования свойств русского литературного языка как целостного образования. Однако дальнейший ход исследований привел к более детальному изучению иных языков — романо-германских и ряда неиндоевропейских. Здесь следует назвать труды отечественных языковедов: М.М. Гухман, Р.А. Будагова, В.М.Жирмунского, Б.В. Томашевского, а также Д. Брозовича, А.В. Исаченко, Б. Гавранекаидр. Признаки литературного языка выявлялись путем тщательного изучения отдельных национальных и народных языков на разных этапах их существования в условиях конкретной языковой ситуации. Естественно, и в периодизации, и в самом наборе признаков, и в их понимании возникали расхо>вдения. 9
Тем не менее суммарно полученную картину можно представить так. С усилением исторических процессов интеграции древних земель, на которых существовали отдельные диалекты народного языка, функционирующие в устной форме, возникает более общее для этих территорий и менее тесно, чем диалект, связанное с отдельной территорией языковое образование. Исследователи называют его древнегреческим словом койне или менее определенно — наддиа- лектными формами языка (или наддиалектны- ми формами устной речи). Они возникали как результат растущей потребности в усилении контактов, более тесных экономических и культурных связей между отдельными землями со своими диалектами. Процессы интеграции обычно приводили к образованию государств на базе господствующей народности. Древний фольклор возникал именно как такое наддиалектное образование. Это была первоначальная обработка, регламентация устной речи, закрепление ее в устойчивых формулах. Позднее свойство общеупотребительности такой речи перерастало в общеобязательность, она начинала осознаваться как образцовая. Это, в свою очередь, вело к формированию ее нормативного характера. У разных народов с течением времени появлялась письменность. Появлялась она по-разному. Письменное представление речи требовало особых знаков для передачи звуков, или слогов, или слов, или понятий. Один из этих путей избирался как основа письменности на родном языке. Возможно было и заимствование уже созданной письменности одним народом у другого с приспособлением ее к своему языку. Возникновение письменности было связано с необходимостью языкового представления общих потребностей народной жизни. Письменность стала применяться в области религии, делопроизводства, частного общения людей. Возникала литература, требующая письменной фиксации, создавались исторические хроники, отражающие рост национального самосознания. Предшествующая традиция народной речи предоставляла для этих целей устные наддиалектные образования, которые в дописьменный период в некоторой степени эти функции исполняли. Диалекты же оставались без письменного выражения. Это были уже прямые предпосылки возникновения литературного языка данного народа. Каждый литературный язык имеет обычно довольно длительную историю. Развиваясь и совершенствуясь во времени, он шлифовал и делал более определенными свои функции, которые определялись выполняемыми им задачами. Функции были различными, и это требовало закрепления определен- 10
ных способов языкового выражения и отдельных языковых средств за каждой функцией. Литературный язык в связи с этим дифференцировался^ нем оформлялись разновидност и для выполнения отдельных функций. В целом можно отметить, что чем дольше развивался литературный язык, тем отчетливее становилась его функциональная дифференциация. Это общее правило имеет и свои ограничения, диктуемые общенародным, объединительным свойством литературного языка. Усиление функциональной дифференциации ни в коем случае не должно было привести к его распаду. Литературный язык обеспечивал единство народности, а в национальный период — нации. Он всегда оставался и остается важнейшим средством единения людей, национального самосознания, предметом национальной гордости. В этом своем качестве он перешагивает национальные границы и может стать инструментом культурного взаимодействия разных народов и национальностей, средством межнационального общения. В настоящее время невладение иностранным языком становится, несмотря на возможности перевода, сильным препятствием для полноценного приобщения к мировой культуре. Возникают вопросы: обязательно ли литературный язык существует в письменной форме? мог ли он существовать в устной форме до возникновения письменности? И с другой стороны: сразу ли он становится литературным, как только приобретает возможность письменного воплощения? И еще вопрос: если письменность— неотъемлемый признак литературного языка, то являются ли литературными устные формы языка? На эти вопросы разные исследователи применительно к разным языкам отвечают по-разному. По-разному обозначаются исследователями и признаки, позволяющие считать язык литературным, хотя в главном много общего. Выделим основное во взглядах отечественных языковедов на литературный язык. Ю.А. Бельчиков определяет его как форму общенародного языка, исторически сложившуюся систему общеупотребительных языковых элементов, прошедших длительную культурную обработку в письменных и устных текстах. Эта форма существования народного языка воспринимается обществом как образцовая, она является наиболее представительной формой национального языка, в котором играет ве- 11
душую роль. Функциональное назначение литературного языка национальной эпохи — обслуживание письменного и устного общения. Литературный язык противопоставлен народно-разговорной речи (территориальным и социальным диалектам). Свойства литературного языка: традиционность и письменная фиксация (что способствует формированию и культивированию различных типов текстов); общеобязательность норм и их кодификация; взаимодействие и соотнесенность двух основных сфер литературного языка — разговорной и книжной речи; стилевая дифференциация языковых средств выражения и развитая вариативность этих средств; сочетание процессов эволюции литературного языка со свойством его гибкой стабильности. Это понимание литературного языка и суммарное представление его свойств является последним по времени, итоговым в русистике. Ему предшествовало пространное определение литературного языка учителя Ю.А. Бельчикова академика В.В. Виноградова, также итоговое и написанное для энциклопедии: «Литературный язык — общий язык письменности того или иного народа, а иногда нескольких народов — язык официально-деловых документов, школьного обучения, письменно-бытового общения, науки, публицистики, художественной литературы, всех проявлений культуры, выражающихся в словесной форме, чаще письменной, но иногда и устной. Вот почему различаются письменно-книжная и устно-разговорная формы литературного языка, возникновение, соотношение и взаимодействие которых подчинены определенным историческим закономерностям»1. И далее: «Основными признаками национального литературного языка являются его тенденция к всенародности или общенародности и нормативность. Понятие нормы — центральное в определении национального литературного языка (как в его письменной, так и в разговорной форме)»2. В понимании особенностей русского литературного языка в разные периоды его развития В.В. Виноградову был свойствен историзм, идущий от его учителя академика А.А. Шахматова. Академик Л.В. Щерба положил в основу своего определения литературного языка мысль о системности и, более узко, синонимичности употребляющихся в нем средств языкового выражения. «Развитой литературный язык,— пишет он,— представляет собой весьма сложную систему более или менее синонимических средств выражения, так или иначе соотнесенных друг с другом». Это позволяет ему предложить представить русский литературный язык «в виде концен- 1 Виноградов В.В. Литературный язык//Виноградов В.В. История русского литературного языка: Избр.труды. М., 1978. С. 288. 2 Там же. С. 295. 12
трических кругов — основного и целого ряда дополнительных, каждый из которых должен заключать в себе обозначения (поскольку они имеются) тех же понятий, что и в основном круге, но с тем или другим дополнительным оттенком, а также обозначения таких понятий, которых нет в основном круге, но которые имеют данный дополнительный оттенок». Эта идея остается пока не воплощенной. В.В. Виноградов, которого Н.И. Толстой считает создателем науки о русском литературном языке, относится к ней сочувственно. Д.Н. Шмелев, какиЮ.А. Бельчиков,— ученик В.В. Виноградова, детально рассмотрел структуру современного русского литературного языка под углом зрения особенностей его функционирования. О функциях говорил и В.В. Виноградов. Основными он считал функции сообщения (информативную), общения (коммуникативную) и воздействия. Это совпадало с идеями Пражского лингвистического кружка. Из отечественных романистов и германистов наиболее полная разработка свойств и признаков литературного языка представлена у М.М. Гухман. Она определяет литературный язык как основную, над- диалектную форму существования языка. Эта форма характеризуется большей или меньшей обработанностью, полифункциональностью (т. е. некоторым множеством функций), стилистической дифференциацией и тенденцией к регламентации. По своему культурному и социальному статусу литературный язык как высшая форма существования национального языка противостоит территориальным диалектам, обиходно-разговорной речи (койне) и просторечию. Это противопоставление основывается на наличии или отсутствии осознанного выбора языкового средства, что следует из обработанно- сти (литературный язык) или необработанности (остальные перечисленные формы) языка. Литературным языком охватывается вся территория национального языка и все слои общества. Он п о л и в а - л е н т е н, т. е. охватывает все сферы общественной жизни нации. Он нормирован, общеобязателен, стилистически дифференцирован. Литературный язык — образование историческое. Р.А. Бу- дагов, определяя его как обработанную форму общенародного языка, обладающую закрепленными нормами, обозначает некоторую антиномию: как исторически изменчивое образование литературный язык подвижен во времени, а как образование с закрепленными нормами должен сопротивляться изменениям. Это противопоставление разрешается в пользу изменений, и, таким образом, закрепленность норм оказывается относительной. 13
На поставленные выше вопросы о нижней временной границе существования литературного языка и об обязательном/необязательном письменном характере его воплощения разные исследователи отвечают по-разному и по принципиальным теоретическим соображениям, и в связи с различиями конкретно-исторических условий возникновения разных национальных языков. Так, Б.В. Томашевский, А.В. Исаченко, В.М. Жирмунский считали непременным условием возникновения литературного языка образование нации. О литературном языке с этой точки зрения можно говорить лишь для эпохи сложившихся наций. Если же письменность на данном языке существовала и раньше, то следует говорить не о литературном, а о «письменном», «графически запечатленном» языке. В.М. Жирмунский указывал, что начальный период нормализации носит книжный, письменный характер, а в устной речи при этом сохраняются значительные различия. Исследуя немецкий язык, он полагал, что считать его литературным можно только начиная с XVIII—XIX вв. Напротив, русисты (за исключением А.В. Исаченко) полагают, что начало становления русского литературного языка относится к XI в. К настоящему времени у него уже тысячелетняя история. Входит ли устная речь в состав литературного языка? Если входит, то только ли сейчас или входила и раньше? Здесь следует иметь в виду по крайней мере два момента: а) совпадает ли устная речь с письменной по средствам языкового выражения? и б) о каком национальном языке идет речь? В разные периоды развития разных национальных литературных языков ситуация складывалась по-разному. До сих пор, например, сильны различия в устной речи у исконных жителей германских земель, так что у В.М. Жирмунского были все основания относить возникновение литературного языка к позднему времени и говорить о его ориентации на книжную речь. Новый чешский литературный язык (тоже конецXVIII— начало XX в.) не мог опереться на разговорную речь и оказался наиболее архаичным среди славянских литературных языков. Однако устная чешская речь может быть литературной — это почти не отличающаяся от письменной формы hovorova deStina (а сниженный тип устной речи — obecna CeStina — резко отличается от нее по составу и характеру языковых средств и в литературный язык не входит). Русская устная речь вошла в состав литературного языка (который складывался на письменной основе) сравнительно поздно — не ранее XVIII в., а до этого она или была диалектной, или повторяла письменные тексты. Исторические обстоятельства сложились так, что идеи ОПОЯЗа и Московского лингвистического кружка (время их возникновения — 1916г. и 1915 г.) о русском литературном языке соединились с 14
идеями чешских лингвистов о чешском литературном языке (конец 20-х — начало 30-х годов). В конце 20-х годов в Праге возник Пражский лингвистический кружок, членами которого были чехословацкие и оказавшиеся после революции за границей русские лингвисты (Н.С. Трубецкой, P.O. Якобсон, СО. Карцевский). Созданный по инициативе В. Матезиуса и P.O. Якобсона в 1926 г., он возглавлялся академиком Б. Гавранеком и впоследствии объединил ученых из разных стран. Конец его деятельности можно отнести к 1968 г. Теория литературного языка как самостоятельная дисциплина возникла в недрах этого кружка. В основу ее был положен функциональный аспект рассмотрения отдельных разновидностей литературного языка. По мнению А. Едлички, автора большой монографии «Литературный язык в современной коммуникации», типология литературных языков опирается на языковую коммуникацию. Литературный язык характеризуется следующими параметрами: 1) языковая норма и ее кодификация; 2) характер соотношения письменной и разговорной форм языка; 3) коммуникативные сферы и расслоение литературного языка на разновидности. Эти параметры требуют исследования и составляют теоретическую основу культуры речи. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Сопоставьте приведенные определения литературного языка и его признаков. Отметьте те из них, которые выделяются всеми исследователями. 2. Какими характеристиками и признаками различаются определения литературного языка у разных исследователей? 3. Считаете ли Вы бесспорным признак распространения литературного языка на всей территории обитания нации? Аргументируйте свою точку зрения. 4. Считаете ли Вы бесспорным признак охвата литературным языком всех слоев общества? Если да, то объясните, на каком языке говорит традиционное крестьянство. 5. Можно ли считать какие-либо признаки литературного языка более существенными (обязательными) или менее существенными (необязательными)? 6. Варьируются ли признаки литературного языка в зависимости от того, какому именно языку они принадлежат? 7. Варьируются ли признаки литературного языка в зависимости от этапа его развития? 8. Можно ли считать все названные признаки литературного языка универсальными? 9. Как Вы понимаете свойство гибкой стабильности литературного языка? 15
§ 2. Определение современного русского литературного языка. Задачи теории современного русского литературного языка Если суммировать называвшиеся исследователями признаки литературного языка, то можно увидеть, что они составляют следующие группы. 1. Исследователи говорят об исторически сложившейся системе, об эволюционности и традиционности, о стабильности. 2. Называются признаки длительной культурной обработки, образцовости, фиксации, нормативности, кодификации. 3. Разграничиваются книжная и разговорная сферы, постулируется стилевая дифференциация; в качестве фактора дифференциации обозначается наличие разных функций. 4. Наконец, литературный язык признается высшей формой существования национального языка; отмечается его наддиалектность, всенародность, распространение по всей территории, отсутствие социальных ограничений в его использовании. Каждая из этих четырех групп признаков нуждается в детальном рассмотрении и станет предметом разделов этой части учебника. Придется учитывать то обстоятельство, что некоторые из признаков исследователями лишь называются, но не разрабатываются — например, понятие системности применительно к устройству литературного языка. Есть и не отмеченные в этом списке признаки и проблемы, их тоже нужно будет назвать и проанализировать. Предварим введение суммарного определения современного русского литературного языка и задач его теории определением еще не охарактеризованного здесь понятия национального языка. Понятно, что это язык нации, но ведь нации сформировались лишь в послефеодальный период. Значит, национальный язык — это язык современных наций. А что было до этого? Историки полагают, что для донационального периода следует говорить о народности. Тем самым для языка правомерно будет употреблять термин «народный». Итак, национальный язык является средством общения людей, принадлежащих к одной нации. Главную объединительную роль играет его ядро — литературный язык. Кроме литературного языка, русский национальный язык включает в себя территориальные диалекты, просторечие, жаргоны. Последние три образования не носят общенационального (общенародного) характера, не могут выполнять все функции и обслуживать все темы. 16
В отличие от них современный русский литературный язык выполняет все функции и обслуживает все темы, необходимые для обеспечения совместной языковой жизни нации. На территории распространения русского национального языка литературный язык выполняет объединяющие функции, обеспечивая единство и доступность коммуникации и информации. На территории распространения других национальных (народных) языков он может выполнять роль языка межнационального общения, а в некоторых случаях и функции мирового языка. На русском языке говорил Папа Римский Иоанн Павел II в Казахстане. На русском языке шли переговоры руководителей стран СНГ в Душанбе. На территориях постсоветских государств он продолжает выполнять роль языка межнационального общения даже в случаях воинствующего национализма (это происходит, например, в Чечне). В России русский литературный язык выполняет функции государственного языка. Все необходимые для нормальной жизни общества тексты пишутся на русском литературном языке. Он же служит средством устной коммуникации и информации в электронных средствах массовой информации. Он обеспечивает культурную и общественную жизнь нации и государства. Русский литературный язык — это система систем (см. раздел III). Это комплексное нормативно-системное образование, представляющее собой систему систем некоторых разновидностей, характеризующихся определенной функциональной направленностью и составом языковых средств в их различных комбинациях. Конкретный облик литературного языка в каждую эпоху определяется как дифференциальными, так и интегральными явлениями и тенденциями. Для русского литературного языка особое значение имеют характер и динамика соотношения письменных и устных норм. Современный русский литературный язык обладает временными и территориальными характеристиками (имеет длительную историю и определенную территорию распространения). Ему свойственны преемственность, устойчивость, консерватизм, обеспечиваемые системой его языковых средств и действенной языковой нормой. Ему свойственна многофункциональность. Современный русский литературный язык существует в письменной и устной формах. Задачи теории русского литературного языка на современном этапе: 1) охарактеризовать линии преемственности средств языкового выражения в истории русского литературного языка; 2 — 3245 17
2) обосновать его временные этапы и границы; 3) определить тенденции современных изменений и охарактеризовать происходящие в нем языковые процессы; 4) выявить характер группировки и распределения языковых средств по его разновидностям, факторы его членения на разновидности, охарактеризовать каждую из них, установить их количество; 5) представить структуру литературного языка, системный характер соотнесенности его разновидностей; 6) изучить взаимовлияние и взаимодействие книжно-письменных и устно-разговорных разновидностей; 7) определить роль фактора формы воплощения (устная, письменная) литературной речи в дифференциации литературного языка; 8) установить типологию действующих в современном русском литературном языке языковых норм. Возможные решения этих задач будут представлены далее. ЛИТЕРАТУРА Виноградов В.В. Литературный язык//В.В. Виноградов. Избранные труды: История русского литературного языка. М., 1978. Винокур Г.О. Язык литературы и литературный язык//Винокур Г.О. Филологические исследования. Лингвистика и поэтика. М., 1990. Гавранек В. Задачи литературного языка и его культура//Пражский лингвистический кружок. М., 1967. Едличка А. Литературный язык в современной коммуникации//Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XX. М., 1988. Жирмунский В.М. Национальный язык и социальные диалекты. Л., 1936. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990 (ст. Литературный язык). Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970 (гл. восьмая: Литературный язык). Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях (к постановке проблемы). М., 1977. Щерба JI.B. Современный русский литературный язык//Академик Л.В. Щерба. Избранные работы по русскому языку. М., 1957. Русский язык: Энциклопедия. 2-е изд. М., 1997 (ст. Литературный язык; ст. Литературного языка теория).
РАЗДЕЛ II ИСТОКИ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ЕГО ИСТОРИИ. НАШЕ ЯЗЫКОВОЕ НАСЛЕДИЕ §1. Истоки современного разнообразия языковых средств В распоряжении современного русского литературного языка находится огромное количество средств языкового выражения. В 17 томах академического «Словаря современного русского литературного языка» представлено и лексикографически обработано более 128 тысяч слов, употребляющихся со времени Пушкина и до наших дней. Если учесть, что в первых трех томах слова расположены гнездовым способом, при котором все однокоренные слова объединяются в одной словарной статье, то это число окажется много больше. Подобное же многообразие и разнообразие наблюдается и в фонетике при огласовке слова (например, полногласная или неполногласная огласовка), и в словообразовании (обратите внимание на пару слов в начале этой фразы), и в синтаксических средствах. Мы обладатели богатейшего языкового наследия (или наследства? — опять пара). Откуда оно? Тысячелетняя история русского литературного языка обеспечила огромный запас языковых средств. Он создавался, стабилизировался, накапливался в языке на протяжении этого периода. Что-то устаревало и исчезало, что-то возникало вновь. В результате процессов развития крепнущий литературный язык становился все более богатым. Как освоить это богатство? Как распорядиться, например, сокровищами синонимических рядов, как найти уместный контекст к каждому из них? Этот вопрос имеет ясное теоретическое обоснование. Дело в том, что обществом активно употребляется лишь малая, привычная, примелькавшаяся часть этих средств. Остальные, редко извлекаемые из языкового тезауруса или даже вовсе не извлекаемые, рискуют сначала перейти в пассивный запас языка, а затем и совсем исчезнуть. Ко- 2* 19
нечно, в разные периоды развития языка активизировались не все, а лишь те или иные средства, однако накопленное к нашему времени требует от общества хозяйского отношения. Вот пример. В русском языке существует большой синонимический ряд определений нравящейся женщины с небольшими расхождениями в значении слов. Однажды Роман Виктюк, вручая приз актрисе на«Киношоке», отозвался о ней так: красивая, добрая, прелестная, нежная, трогательная, удивительная. Ряд можно продолжить и получить более 30 слов — отчасти полных, отчасти неполных синонимов, обозначающих разные оттенки женского обаяния: влекущая, волнующая, дивная, добрая, единственная, заманчивая, завлекательная, зовущая, изумительная, исключительная, красивая, кроткая, манящая, небывалая, невиданная, нежная, необыкновенная, необычайная, необычная, обаятельная, обворожительная, обольстительная, одухотворенная, особенная, очаровательная, пленительная, прелестная, привлекательная, притягательная, соблазнительная, трогательная, удивительная, упоительная, чарующая, чудесная, чудная. Слова почти не востребованы в современном употреблении — не в последнюю очередь из-за агрессии модного и грубого сексуальная (сексапильная). Покровы пали, таинственной незнакомки нет, нюансы сметены. Языковые средства, которыми располагает современный русский литературный язык, имеют разные источники и время возникновения. Одни из них уходят корнями в далекое прошлое русского языка или даже восходят к древнему общеславянскому и еще более древнему индоевропейскому источнику. Другие возникают на протяжении всего исторического периода развития русского литературного языка вплоть до наших дней. Третьи заимствуются из разных языков. Периодизация и история развития русского языка — предмет истории русского языка и истории русского литературного языка. Задача теории литературного языка — на основе знания источников и истоков языковых средств понять их устройство и облик, осознать их возможности, современное разнообразие, распределение по разным типам текстов и контекстов. Почему есть объять необъятное и обнять, но не необнятное? Почему есть и представить, и предоставить? Откуда -н- и откуда -о-? Почему есть праздник, праздный, праздношатающаяся публика — и порожний?Хранить — но хоронить? Почему есть имя Влас, слово волос и имя бога — Ве- лес? Почему есть изнеможение и изможденный, а не изнеможенный? Почему есть открытие и откровение? Почему предприятие, но предпринять? А суффиксы? Почему человеколюбие, но человеконенавистничество? Могло ли быть наоборот? Достоя- 20
ние и достоинство? Желанный и желательный? Почему угрюмость, но не угрюмство? Хотя у Блока: Простим угрюмство — разве это/Сокрытый двигатель его?/Он весь — дитя добра и света,/Он весь — свободы торжество (а почему не движитель?). То же с приставками: безмерное удовольствие, но безразмерные колготки. Кто может объяснить, что такое восвояси (идти восвояси — значило во своя вьси, т. е. в свои земли, к себе домой)? Вопросы культуры речи и грамотного пользования языком, вопросы преподавания (ср. подаяние) должны решаться с осознанием древних процессов, закономерностей чередования звуков и формантов. Древнейший пласт языковых средств всех уровней восходит к незапамятной эпохе индоевропейской языковой общности. Это было задолго до начала нашей эры. Следы этой общности и в настоящее время сохраняются в языках индоевропейской семьи, давно разошедшихся в своем отдельном развитии. Процессы дивергенции преобразовали, но не искоренили многие существенные особенности звукового, грамматического и лексического строя этих языков. Например, параллели нашего древнего именного склонения основ на -а, -о, -у, -и и на согласный, узнаваемого в современных типах русского именного склонения, существуют в ряде индоевропейских языков нашего времени, а тем более в латыни и древнегреческом. К словам древнейшего общеиндоевропейского пласта принадлежат обозначения многих жизненно важных понятий. В современных французском, английском, немецком и некоторых других языках, в латыни, древнегреческом, санскрите представлены звуковые закономерные соответствия многих исконно общих для них слов, которые были и в древнерусском. Это слова два, три, шесть, семь, десять, сто; мать (но не отец), брат, сестра; многие названия животных и птиц, явлений природы и мира и т. д. Важно заметить, что эти слова не заимствовались одним индоевропейским языком у другого, а принадлежали общему источнику. Кто бы мог подумать, что англ. home, рус. семья, нем. heim восходят к общему индоевропейскому keim «поселение», чему есть свидетельство в современных вятских говорах, где слово семейный имеет значение «многолюдный». Естьу этого слова и закономерное древнегреческое соответствие. К общеиндоевропейскому пласту относится ряд глагольных корней и форм, например корень глагола дать: ст. ел. длти, лат. dare, donum «дар», фр. donner; формы глагола быть в настоящем времени: ст. ел. ксть — лат. и фр. est — англ. is, нем. ist, то же и во мн. ч. Из именных формантов можно назвать флексию дат. мн. основ на -а, ср. лат. ad astram — ст. ел. къ зв'Ьздамъ. Если попробовать взять для 21
такого анализа любой связный латинский текст, например стихотворение «К Левконое», и отметить в нем общеиндоевропейские формы и корни, то можно увидеть, что они насыщают текст: Tu ne quesieris. Scire nefas, Quod mihi, quod tibi Finem di dederint, Leoconoae. (пословно: Ты не спрашивай. Знать грешно, Какой мне, какой тебе Конец боги дадут, Левконоя.) Соответствия — общие элементы: tu — ты, -is — -ешь, quod — что, mihi — м(ь)не, tibi — тебе, dederint — дадут (причем в период общеславянской языковой общности на месте у в этой форме было о носовое, назальный элемент которого соответствует носовому п в латинском окончании). Еще более обширен древний общеславянский языковой фонд. Общих фонетических особенностей, грамматических явлений, одинаковых корней слов в современных славянских языках, принадлежащих разным группам (восточно-, южно-, западнославянские языки), очень много. Исторические процессы периода индоевропейской общности и последующих эпох сопровождались постоянной конвергенцией и дивергенцией, миграциями и потому соприкосновением древних племен, которые кочевали и меняли свои территории, создавали новые союзы и покидали старые (но заметим, общим языковым фондом располагали и те племена, которые из-за огромных расстояний, из-за невозможности преодолеть географические препятствия и удаленность даже гипотетически не могли вступать в непосредственный контакт). При таких соприкосновениях создавались благоприятные условия для иноязычных заимствований, которые в этом случае накладывались на общую основу и создавали причудливый генетический узор. Распад праславянского языкового единства и обособление славян Восточной Европы относятся учеными, на основании косвенных исторических свидетельств, приблизительно к VI в. н. э. Значит, ко времени возникновения славянской письменности во второй половине IX в. общность между группами славянских языков была очень большой — намного больше, чем сейчас. Восточно-славянские племена в то время, видимо, имея какие-то диалектные (племенные) различия в языке, тем не менее, насчитывая к моменту принятия христианства всего около пяти веков (исторически это очень короткий период, исчисляемый жизнями лишь несколь- 22
ких поколений) после отделения от южных и западных славян (а за это время существенных языковых изменений произойти не могло), в языковом, да и во всех иных отношениях были весьма монолитны. Выделение трех самостоятельных языков — русского, украинского и белорусского — относится к XIII—XIV вв, и связано с процессами дивергенции, обусловленными внешними историческими факторами (нашествие татаро-монгольских орд и зависимость от Золотой Орды на востоке — и образование огромного Великого княжества Литовского, включившего в себя всю территорию современной Белоруссии, что привело к ее последующему обособлению от русских земель, на западе). ГА. Хабургаев пишет: «Несоответствие современной лин- гвоэтнической карты восточного славянства диалектно-этнографическим зонам позднего древнерусского периода означает, что украинцы, белорусы и великорусы — это лингвоэтнические образования позднего средневековья, а не результат стабилизации и дальнейшего разобщения наметившихся в древнерусское время диалектно-этнографических общностей»1. Все сказанное дает основания «начинать историю русского языка с распада праславянского единства и обособления восточноевропейских славянских племен (и соответственно диалектов)»2. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Составьте по памяти и на основе словарей многокомпонентные ряды синонимов, принадлежащих словарному запасу современного русского литературного языка. 2. Составьте по памяти и на основе словарей ряды паронимов, принадлежащих словарному запасу современного русского литературного языка. 3. Назовите основные исторические пласты слов и грамматических средств русского языка, относящиеся к древней эпохе его становления и развития. 4. Определите, пользуясь этимологическим словарем русского языка, несколько современных слов, имеющих древнее индоевропейское происхождение. 5. Если Вы знаете какой-либо современный славянский язык, назовите несколько его языковых средств, которые есть и в современном русском языке. 6. Сможете ли Вы назвать какое-нибудь диалектное слово (или несколько слов), пришедшее в современный русский литературный язык из современных диалектов? ' Хабургаев ГА. Становление русского языка: Пособие по исторической грамматике. М., 1980. С. 152. 2Хабургаев Г.А. Становление русского языка... С. 17. 23
§2. Возникновение древнерусского литературного языка Как хорошо известно, в 862 или 863 г. в Константинополь прибыло посольство от моравского князя Ростислава. Молодому славянскому государству нужны были проповедники христианской веры. Центр Моравского государства находился тогда около современного города Нитра (Словакия). Для исполнения почетной миссии, требующей упорного и долгого труда, необходимо было знание как родного двух языков — греческого и славянского: предстояло создать славянскую азбуку и сделать письменные переводы богослужебных текстов. Для исполнения этой миссии были выбраны братья Кирилл (в монашестве Константин) и Мефодий. Они были уроженцами греческого города Солуня (Фессалоники, совр. Салоники), расположенного в местности, где проживало много славян: рядом была Болгария. Братья с честью выполнили огромное и многотрудное дело. На их пути стояли, казалось бы, непреодолимые препятствия. Славянским языкам, не знавшим христианства и его богослужебных обрядов, совсем неведомы были многие его понятия, отчасти касающиеся названия незнакомых предметов и действий, в основном же — понятий религиозно-отвлеченных. По сути, нужно было, пользуясь одной из двух созданных братьями на базе греческого алфавита азбук (получивших название глаголицы и кириллицы), создать новый письменный язык, включающий южнославянские слова и другие (грамматические) языковые средства. Там, где слов не хватало, братья пошли тремя путями: 1) переосмысление и создание новых значений имеющихся славянских слов; 2) создание новых слов — калек греческих слов, составляемых из славянских словообразовательных элементов; 3) использование в славянском тексте греческого слова без перевода, в его исходной греческой огласовке, переданной новыми славянскими буквами. Надо иметь в виду, что в славянских языках были звуки, отсутствовавшие в греческом, например шипящие. Братья придумали для них особые буквы. Это был подвиг: создать аналог священно-книжным греческим текстам средствами народно-разговорного языка. Ученые-философы приняли единственно верное научное решение. Язык их первых переводов получил название старославянского. Сами они позже стали называться первоучителями. Значение содеянного ими невозможно переоценить. Их труд начал новую эпоху в развитии всех славянских языков. У славянских народов, кроме народно-разговорного языка, в некоторых случаях — над- диалектного койне, устной фольклорной традиции и устной формы существования делопроизводства, появился язык высокой письменно- 24
сти — высокой по своему содержанию, поднятому над повседневными жизненными заботами, и кругу новых философско-религиозных понятий, выраженных средствами родного языка. Это был фундамент для создания славянских литературных языков. Младший, но главный в предпринятом труде Константин-философ умер в 869 г. Мефодий же был заключен немецкими епископами в тюрьму. Он умер в 885 году. Спустя немногим более ста лет, в 988 г., киевский князь Владимир (Красно Солнышко) крестил народ в Днепре. (Заметим, что христианство в это время распространилось и в Венгрии.) Христианство было известно на Руси и ранее: крестились отдельные люди из знати, княгиня Ольга крестилась задолго до общего крещения Руси. Но это не меняло общей картины поклонения языческим богам. Массовое принятие христианства возможно было только на основе возведения храмов и возникновения богослужения на родном языке. Требовались богослужебные книги. Ими стали пришедшие из Болгарии списки первых переводов священных текстов и более поздних, уже после Кирилла и Мефодия, переводов. Переводческая работа продолжалась на славянском юге. Этот язык не был чужим в Киевской Руси, но все же различия между южнославянским и восточнославянским языками были, например, восточнославянскому полногласию соответствовало южнославянское неполногласие (оро, оло, еле ™ ра, ла, л*к), восточнославянскому д со южнославянское жд (отсюда наше зиждится — созидать), были расхождения и в лексике. В Киеве начали создавать свои центры переписки священных текстов, православие распространялось, строились все новые храмы. Священный текст — канонический, изменения в нем были невозможны. Но при переписке монах-книжник невольно мог внести какую-нибудь особенность своей родной речи — изменить форму слова или букву-звук оригинала. В самую раннюю эпоху это случалось нечасто, однако положило начало будущим местным изводам текста. Вскоре в крепнущем молодом государстве возникла потребность письменного закрепления текстов иного характера и назначения. Во-первых, началось летописание — составление исторических хроник. Нестор-летописец во втором десятилетии XII в. составил первый летописный свод, положивший начало русскому летописанию и в дальнейшем включаемый в более поздние летописные своды. Ему пришлось закладывать и языковую традицию русского летописания. Светские хроники, устные предания, которые он использовал в качестве источников, требовали при письменной передаче языковых средств, во многом отличных от свойственных священным текстам, 25
что определялось содержательной стороной: хроники отражали светскую жизнь государства. Во-вторых, необходимо было письменно закрепить свод законов государства, доселе существовавший в устной форме. Так возникла «Русская Правда», дошедшая до нас в списках, начиная от XIII в. Как и «Повесть временных лет» Нестора, она была светским деловым текстом. Это было начало формирования русского литературного языка, который возник как язык письменности, хотя и опирался во многом на устную традицию. Это были истоки богатейшей древнерусской литературы (религиозной, богословской, агиографической, светской, исторической, художественной, апокрифической, естественнонаучной), традиции которой были унаследованы писателями XVIII—XIX вв. Д.С. Лихачев писал: «Деловая письменность всегда в большей или меньшей степени вступала в контакт с литературой, пополняя ее жанры, освежая ее язык, вводя в нее новые темы, помогая сближению литературы и действительности. Особенно велико было значение деловой письменности для литературы в первые века развития литературы, в период перехода отусловности церковных жанров к постепенному накапливанию элементов реалистичности. С самого начала развитие литературы совершалось в тесной близости к деловой письменности. Литературные и «деловые» жанры не были отделены друг от друга непроницаемой стеной». С самого начала русский литературный язык существовал в двух типах, которые В.В. Виноградов назвал книжно-славянским и народно-литературным (или литературно обработанным народно-письменным). Уже в XI—XII вв. в литературном языке наблюдаются признаки стилистической дифференциации, связанной с различием сфер функционального и жанрового его применения. Два типа литературного языка на протяжении его истории взаимодействовали, они сближались и взаимообогащались, но при этом оставались противопоставленными. Для XVI—XVII вв. Б.А. Ларин отмечает «органическое, проникающее сближение ранее противопоставленных и обособленных систем письменного и разговорного языка». При этом следует заметить, что народно-литературный тип — это письменный тип литературного языка, а не его устная форма. В устной речи всех сословий долго продолжали использоваться диалекты. Для А.А. Шахматова, учителя В.В. Виноградова, термины «литературный язык» и «книжный язык» были синонимами — вплоть до XIX в. Поэтому, по мысли В.В. Виноградова, «миграция церковнославянизмов» оставалась центральной проблемой истории русской литературной речи. 26
Не все исследователи согласны с идеей равноправия двух типов. Обнаруживаются и крайности. СП. Обнорский говорил о существовании в Древней Руси двух самостоятельных литературных языков. Один был родоначальником современного русского литературного языка и имел народно-разговорную основу, другой, церковно-славян- ский, имел древнеболгарскую основу. Напротив, Б.О. Унбегаун, а в наши дни Б.А. Успенский видят лишь один литературный язык — цер- ковно-славянский. Вопрос продолжает оставаться дискуссионным. Так или иначе, но в любом случае ясно, что русский литературный язык возник и развивался как явление сложного характера и состава. Книжно-славянская струя, определившая его первоначальное формирование, не была в скором времени вытеснена народно-литературной (а это могло бы случиться при неблагоприятных для нее исторических условиях). Напротив, дважды она получала мощную внешнюю поддержку. Эти процессы получили название «второе и третье южнославянское влияние». Второе проявилось с конца XIV в., когда на Русь из-за непрекращающихся войн с турками с Балкан бежали монахи и книжники, третье — в XVII в. из-за церковной реформы патриарха Никона. Оба процесса усилили реставрационные тенденции в русском литературном языке, укрепили церковно-славянскую традицию, облегчили возврат к истокам. Одновременно через польское посредство к нам пришло множество латинских слов и корней. В результате к XVIII в. различие между книжно-славянской и народно-литературной струей возрастает. § 3. Церковнославянское наследие Церковнославянское (этим термином, в отличие от термина «старославянский», относящегося только к самым древним переводам с греческого, выполненным в IX—XI вв. в Болгарии, обозначается язык церковных текстов более поздней эпохи, сложившихся на Руси и используемых при богослужении) наследие благодаря охарактеризованным процессам приняло активное участие в формировании исторического облика русского литературного языка. Оно не просто было перенесено в его современное состояние как архаический пласт, но на протяжении долгих веков индуцировало продуктивные лексические, словообразовательные, грамматические и даже фонетические модели. Его роль в накоплении русского языкового богатства в том виде, как оно представлено в современном русском литературном языке, проявляется в обеспечении чрезвычайного разнообразия средств 27
языкового выражения, создании словообразовательных пар и рядов, разной огласовки корней слов, мощных синонимических рядов и пар паронимов. Отдельного внимания заслуживают модели и ряды сложных слов. Ряды создаются сочетанием определенного корня с варьирующимися корнями во второй части сложения. К какой конкретно эпохе относится то или иное сложение, возникло ли оно в старославянском языке или позже, уже на русской почве или в церковнославянском, или еще позже, в эпоху второго и третьего южнославянского влияния,— определить без тщательной проработки текстов невозможно. Соответствующие исследования проводились, но они не могли охватить всю массу литературных и богослужебных текстов, созданных на протяжении семи веков, со всей суммой сложений. Поэтому приведем списки некоторых таких сложений, не претендующие на полноту, но поражающие многообразием. Самоотверженность, самоотречение, самоистязание, самоограничение, самонадеянность, самозванство, самопожертвование, самосохранение, самоуспокоение, самодовольство, самохвальство, самодостаточность, самоценность, самосовершенствование, самореализация (корень второй части — позднее заимствование), самостоятельность, самоуверенность, самовластие, самодержавие, самобытность, саморазрушение, самовлюбленность, самолюбие (ср. себялюбие), самоволие, самодеятельность, самостийность, самовоспроизводство и т.п. У многих из них есть соответствующие прилагательные. Бывают (редко) и прилагательные, у которых нет соответствующего парного существительного (ср. самопроизвольный, самовольный). По всему видно, что модель остается вполне живой и продуктивной и в наши дни. Об этом свидетельствует хотя бы слово самодеятельность. Типовых значений здесь три: 1) положительное качество, направленное вовне его носителя, центробежное; 2) внутреннее отрицательное качество, центростремительное; 3) внутреннее положительное качество, центростремительное. Первой частью сложения может быть и свое-, но этих слов гораздо меньше: своеобычный, своевольный, своенравный, своеобразный. К первому из них существительного нет. Ср. еще: своевластный, своевременный, своекорыстный. Эти слова активно употребляются в газетах. Ср.: Столь «концентрированная» президентская власть до самого последнего времени казалась ее сторонникам естественной и даже жизненно необходимой в стране с переходной экономикой, гигантской территорией, своеобразным менталитетом большей части населения и прочими проявле- 28
ниями российской самобытности и своеобычности [Изв 5 I 01]. Выделенные слова в таких случаях никак не противоречат контексту, а органически входят в него и мирно соседствуют с новым заимствованием менталитет. Благословенный, благодатный, благодарный, благоприятный, благодушный (ср.: Друзья мои, я бы хотел, чтобы вы все сегодня выразили свое благодушие к этому каналу — это сказал певец на митинге в защиту НТВ; значение слова благодушие здесь смещено), благорасположенный, благоденствующий, благоразумный, благородный, благополучие, благословение, благоволение, благоговение, благоприятный, благонадежный, благочинный, благодетельный, благорасположенный, благосостояние (нет прилагательного), благотворный, благочестивый, благовоспитанный, благонравный, благолепие, благодеяние и т.п. Наличие пары «существительное — прилагательное» наблюдается не всегда, например благовест. Можно отметить глагольную форму заблагорассудится. Любострастие, любомудрие, любознательность, любве- обилие, любопытство; добронравие, добромыслие, добросердечие, добродетель, доброжелательный, добропорядочность; жизнеутверждающий, жизнерадостный, жизнестойкий, жизнелюбивый, жизнедеятельный; миловидный, милосердный; легковерный, легковесный, легкомысленный и т.п.; здравомыслие; скудоумие; слабоволие, слабоумие, слабосилие; чистосердечный; инородный, иностранный, инакомыслие; чужеродный, чужестранный, чужеверец; правдоподобный, правдолюбивый, правдоискатель; ежевечерне, ежедневно, ежегодно, ежемесячно (и прилагательные); лицемерие, лицедейство, театр «Лицедеи», нелицеприятный(*лицеприятный нет); единоначалие, единомыслие, единоверец, единоутробный; велеречивый (велеречие устар.), красноречивый, многоречивый (*многоречие нет). Бывает и наоборот: варьируется не вторая, а первая часть, а вторая остается неизменной: хладнокровный, теплокровный, единокровный, малокровный; скудомыслие, глубокомыслие. Есть ряд существительных не с одинаковой, но с однотипной второй частью: тугодум, толстосум, тяжеловес. Инна Чурикова сказала о себе: Я долгодум. Тугодум [Изв. 31 I 01]. Список подобных сложений можно продолжать и продолжать. Ответ на вопрос о времени их возникновения требует специальных исследований. Ср.: долготерпение, кровотечение, плодоношение, идолопоклонство, идолопоклонничество, первородство, самоубийство, тщеславие, грехопадение, целомудрие, человеколю- 29
бие, долготерпение, свободомыслие, худосочный, рукотворный, злорадный, коленопреклонение, живоначальная, лжеучение, вероломство, тяжеловесный (ср. у Пушкина: тяжелозвонкое скаканье; он писал, что вольнолюбный «так хорошо выражает нынешнее liberal, оно прямо русское»,— а закрепилось в языке вольнолюбивый), достославный, достоверный, мягкотелость, твердоло- бость, христопродавец, утихомирить. Мощный корпус подобных слов прочно занимает свое место в современном литературном языке. Существуют фамилии, образованные по этому типу, видимо, лиц из духовной среды: Боголюбов (ср. Боголюб — сербское имя), Богоявленский, Богомолов, Молибога (южнорус), Тихомиров, Миролюбов, Миловидов, Самохвалов, Добромыслов, Добродеев, Добросклонов (у Некрасова), Грехово- дов и др. и по украинскому образцу — Доброскоченко. Приведенные и подобные им слова имеют разную степень и разные сферы употребления: одни свойственны постоянному речевому обиходу, другие можно встретить лишь в художественном тексте. Тем не менее все они — факт современного языка. Четкость их структуры сочетается с абсолютным минимумом суффиксального оформления: в существительных представлены два наиболее активных суффикса, оба из старославянского языка, оба книжного характера: -ие и -ствох. Кним можно прибавить -ость. Обратим внимание и на неполногласную огласовку частей слов, восходящую к южнославянскому источнику. Эти суффиксы отнюдь не устарели — они очень продуктивны в современной письменной научной речи, во многом наследующей старую книжную традицию. Область их активности, конечно, не ограничивается рассмотренными словообразовательными моделями. Ср.: зачатие, великолепие, странствие] отступничество и заступничество, завистничество, ничтожество, блаженство, мужество, ехидство, предательство (но предопределение, преданность) и мн. др. Возникают словообразовательные пары с одним и тем же корнем: человеколюбие, но человеконенавистничество, деятельность, но деяние (злодеяние, благодеяние), издевательство, но издевка. Конечно, не все бесконечное разнообразие и многообразие подобных слов, существовавших на протяжении истории литературного языка, сохранилось. Но отмирание старого — это общий и неизбежный закон развития, он касается любых явлений. Однако сама модель 1 Ш а н с к и й Н.М. Из истории имен существительных на -ость в русском литературном языке: Канд. дис. М., 1948. 30
продолжает оставаться продуктивной. И сейчас активны в употреблении ряды слов, приводимые в этом параграфе. Но этим дело не ограничивается. Чуть ли не разговорно звучат светопреставление, смертоубийство со старокнижными корнями, а такие слова, как головотяпство, головоломка, головомойка, очковтирательство, шапкозакидательство, губошлеп, все продолжают и продолжают возникать. По этому пути пошел Н.А. Некрасов: уезда Терпигорева, Пустопорожней волости. Лексическое и словообразовательное накопление обеспечивалось и активностью приставочных образований: возникают внять и унять, беспечность и обеспечение, неоглядный и ненаглядный, безмерный и безразмерный, изнемочь — изнеможение — изможденный, недоброжелательность (-ство), недомыслие (в первом случае приставка не-, во втором — недо-). Как и в случае суффиксальных образований, возникают словообразовательные пары. Очень активной была и остается общеславянская приставка по- (здесь отметим книжные слова типа подвиг, постриг, помысел и под.), приставка бес- (без-) (ср.: бесстрашие, бескорыстие, безобразие, бездуховность, бездушие, бессмысленный, бесконечный, безграничный и под.). Интересно образование исчадие (ада). Это слово состоит из старославянской приставки ис- (из-), общеиндоевропейского корня с германским соответствием kind (праславянская реконструкция корня cqdo, родственное слово начать ™ конец) и южнославянского суффикса -ие. Обращает на себя внимание частое сопровождение словообразовательных соотношений фонетическими: рус. ж <*> слав. жд> полногласие ™ неполногласие. Приставка слав, пре- соответствует рус. пере-, а слав, пред- русского соответствия перед- не имеет. Ср.: препятствие, преграда, пречудный, пресветлый, препона, предательство, преданность (приставка пре-) — передвижение, передача, переезд (приставка пере-) — предубеждение, предотвращение, предопределение (приставка пред-). Возможности русского приставочного образования, сложившиеся в древности, создают огромное, почти необозримое количество соотносительных рядов и пар слов. Ср. хотя бы: повергнуть — свергнуть — низвергнуть; избранный — выбранный; износить — сносить; изругать — выругать; исполнить — выполнить; испробовать — пробовать — попробовать; избежать — убежать; испытывать — выпытывать; извлечь — выволочь; испробовать — перепробовать. Некоторые из этих слов синонимичны члену своей пары (членам своего ряда), другие — нет. Прилага- 31
тельные: непременный — бессменный (секретарь); взыскующий — испытующий (взгляд). Столь широкие возможности варьирования приставок, суффиксов, корней, огласовки и создают нынешние труднообъяснимые с точки зрения современной грамматики и лексикологии пары и ряды слов, которые были обозначены как вопросы в начале § 1 этого раздела. Когда в вариативные соотношения вступают и корни, синонимичность образований отступает, а их возможности увеличиваются, расширяя поле выбора. Ср.: попытки — поползновения; успех — дос- пек — приспешник; неведомый — невиданный; несравненно — несопоставимо; согнутая — согбенная; забывание — забытьё — забвение; незабываемый — незабвенный; пророчество — прорицание — предсказание; неосмысленный — несмышленый; куролесить — колобродить; колупать — ковырять (последние две пары слов простонародного происхождения) и мн. др. У таких слов может быть и разная, и одинаковая сочетаемость. Любопытно, что слова долголетний и многолетний определяются в 17-томном словаре практически одинаково и даже друг через друга, и в словарном определении не учитываются приводимые в словарной статье контексты, из которых можно понять и различие в значении этих слов: долго- относится преимущественно к протяженности человеческой жизни, а много- — к неодушевленным (невоодушевленным) предметам и отвлеченным понятиям. Здесь прямо встает проблема соотношения значения и употребления. Пары омонимов и паронимов, мощные и разветвленные синонимические ряды — неотъемлемая принадлежность современного русского литературного языка — возникают в его истории. Продолжим наши поиски: усмешка — улыбка — ухмылка; касание — соприкосновение; переменчивый — непостоянный; медлительность — неторопливость — неспешность — основательность; несмотря — невзирая; ревниво — ревностно; изредка — зачастую; наивность — детскость — ребячливость; заскорузлый — закостенелый — закоснелый; неприличный — непристойный; неоглядный — необозримый — ненаглядный. В этих и подобных случаях (читателю предлагается самому определить характер семантических отношений между членами пар и рядов) происхождение слов разное: среди них есть и славянизмы (ср. соприкосновение, невзирая), и русские общелитературные слова (их большинство), и даже одно заимствованное из французского (вопрос читателю: какое?). А вот пары, где один из членов — собственно русское слово, другой — церковнославянизм: духота — одухотворение; дутьё — 32
дуновение; у ползание — поползновение; открытие — откровение; скрытый — сокровенный. Вот еще один ряд: значительно — существенно — естественно — изрядно (сочетаемость этих слов может различаться или совпадать). Сама тенденция к созданию таких рядов нимало не ослабевает и сегодня. Ср.: должностные, руководящие, чиновные, официальные (лица). Создаются богатейшие возможности выбора варианта, например: неминуемо надвигается = неотвратимо приближается, а это создает неповторимость и индивидуальность речи. Употребленные в древних текстах без перевода греческие слова касались обычно церковного обихода и в этом качестве употребляются и сейчас. Ср., например, катапетасма, эпитимья, литургия, просвира (с изменением огласовки, греч. просфора), евангелие, елей и др. Но некоторые из них не только оказались достоянием более широких сфер литературного языка, но и получили просторечно-комическое звучание, например катавасия (первоначально «спуск, склон, схождение»). В более позднее время и другими путями в русский язык вошла масса греческих слов для обозначения понятий культуры и литературы (эпистрофа, эпиталама, эпитет, эпопея, эпос, эпоха, кинематограф и др.). Греческие и латинские корни и морфемы были одним из основных строительных материалов при создании научной терминологии. Греческие заимствования были удобны для старославянского и древнерусского и в грамматическом отношении. У этих языков совпадали, например, окончания именительного падежа единственного числа существительных женского рода основ на -а. Была одна и та же приставка про- (ее значение в греческом — «вперед»). В этих и других совпадениях проявлялась древняя индоевропейская общность (приставка про- была и в латыни, а через нее оказалась в современных романо-германских языках). В синтаксисе книжной конструкцией был дательный абсолютный со значением времени (ср.: ему же сущю «когда он был»), который был и в латыни. На общеиндоевропейское происхождение указывают его следы в некоторых диалектах. §4. Следы общеиндоевропейской и общеславянской древности И в старославянском, и в русском языке остались и другие следы общеиндоевропейской и общеславянской древности. Это проявления древних звуковых закономерных соотношений в корнях слов, прежде 3 — 3245 33
всего гласных звуков. Индоевропейский имел дифтонги од и е^, которые сохранялись и в праславянском, но там они впоследствии упростились в и и i. Вторая часть дифтонгов была неслоговым звуком, в дальнейшем она стала вести себя по-разному в положении перед гласным или согласным. Перед гласным она становилась согласным звуком, а перед согласным — полноценным слоговым гласным. Это происходило из-за действия в древнюю славянскую эпоху закона открытых слогов: слог тогда не мог оканчиваться на согласный. Поэтому в старославянском возникает чередование, широко представленное в русском языке и сейчас, но в качестве исторического. Обратимся сначала к современному языку. Как объяснить чередования: сыч, сыть (неясыть), но сова; мыть, но омовение; рыть, норов; плыть, но пловец; крыть, но кров, кровля; слыть, но слово; ныть, но ною; выть, но вою; сныть — сную — основа — сновать; открыть — откровение — открытие? Ясно, что это жесткая закономерность и строгие соответствия, не знающие исключений. Приведем кириллические старославянские написания этих слов: — стать — сока слтати — слово мтати — омов'Ьник ПЛТЛТИ — ПЛОВЬЦЬ кръпги — кровъ Выведем правило: HTiLTH - вт^ти - снъьти H0BR - В01Ж — СН01Ж откръьти — откров^Ьник1 индоевроп. прасл. старосл I °д 1 од- и ОВ, 01 (-oj) Ъ1 1еред гл. перед согл. Еще один ряд чередований, идущих от другого дифтонга: бить — бой, бей; лить — лью — лей; вить — вью, вьюга, вей; пить — пью, пей, упоение; шить — шов — шей — швец. 1 Ср. и.-е. gc^ «крупный рогатый скот» — совр. говядина. 34
Кириллические написания: сити — кои — к'ки; лити — линк- — лНкнл, сити — кии* — в'Ьи — в*кно, в'кнл; пити — rrfen — ггкнд, оупоНЬник; шити — шннк — шовъ — шьвьць. Выведем правило: индоевроп. прасл. старосл. е Ш перед -к 1 т гл. i \ И t перед согл. Были и другие соотношения, например о носового и е носового. Отсюда современное трусцой — трясти. В летописи написано: и въить троусъ всликъ (о землетрясении) и продолжено: и зшлга трАсссл. Писали и так: хлад, глад, трус и мор (в современном написании). Сюда же относится и чередование вллдъ — сладь. Есть и другие (ср. стыть — стужа, 1адъ — Hjcth < Н^дти). Вот еще одно интересное соотношение. Оказывается, лак, лекарь имлеко(ст. ел., два последних слова со звуком «ять») — родственники. Звуковое сходство понятно, а в основе семантического лежит понятие блестящей поверхности (лечить — смазывать до блеска). Досадно видеть на московских улицах название аптеки «Старый лекаръ» с грубо ошибочным твердым знаком на конце (должно быть ь) и без необходимого ятя. А соотношение совр. плевать — плюнуть, клевать — клюнуть, блевать — блюю, блюдо возникло в результате процесса ед > ju > 'и. Согласные тоже обнаруживают закономерные соотношения в звуковом облике слов и участвуют в создании пар (и рядов) слов, или различающихся происхождением (южно- — восточнославянское), или восходящих к общим древнеславянским соответствиям. Закономерны соответствия жд — д\ ж (южнославянское — восточнославянское) на месте общеславянского д + йот и щ (из ш'т') — ч на месте общеславянского т + йот. В современном литературном языке есть нагромождение — городить; награждение — наградить; наслаждение — *насладить; похождение, восхождение — ходить; возбуждение, пробуждение — будить; осуждение — осудить; убеждение — убедить; (пред)упреждение — (пред)упредить; ограждение, заграждение — городить; охлаждение — охладить; насаждение — на- 3* 35
садить; угождение — угодить. Это мягкое д* в глагольных формах может иметь и восточнославянское ж в качестве соответствия: осту- женый, простуженный — студить; пристыженный — стыдить; облагороженный — облагородить; загаженный — (за)гадить; посаженный — (по)садить. У одних лексем огласовка южнославянская, у других — восточнославянская. Но есть лексема, выстраивающая целый ряд: рождение, рождество, рождать — роженица, рожать. Все члены этого ряда соотносятся с родить (здесь представлено общеславянское д + йот). Точно так же в современном литературном языке есть мщение (ср. мне отмщение и аз воздам) — мстить; запущение — запустить; замещение — заместить; извещение — известить, весть; перемещение — переместить; оснащение — оснастить; отвращение — отвратить; наущение — * наустить. И в то же время: копчение — коптить; уплаченный — уплатить; схваченный — схватить; кручение — крутить; верчение — вертеть. Здесь есть и ряды: освещение — свечение — светить; вращение — *вратить (ср. совращать, совратить, совращение), и чередование щ — ч в суффиксах причастия и прилагательного: горящий — горячий. Чередования охватывали и другие согласные. Например, йот чередовался се. Получалось: деятель, деяние^, дНккгги, девать, издевательство, но злодеяние, благодеяние. Йот чередовался и с н, отсюда объять — обнять, съедаема — снедаема (противоречиями) — снедь. Есть и глаголы внять и унять — это результат чередования в и у неслогового. Если корневой согласный нарушал закон открытого слога, он выпадал, как это случилось ел в глаголе за- сьпнжти, ср. съпдти. В фонетике существует яркий и бесспорный признак, позволяющий разграничить старославянские (южнославянские) формы слов и собственно русские формы этих же слов. Это неполногласие — полногласие. Он уже отмечался в случаях, когда сопровождал другие соотношения. Здесь представим некоторый список, когда этот признак выступает единственным показателем происхождения формы слова: влечь — волочить; млечный — молочный; за здравие — здоровый; плева — пелена — пленка; страна — сторона ли моя сторонушка; нрав — норов; прах — порох; краткий — короткий; бремя — беременная, диал. беремя; хлад — холод; глад — голод; благо и фамилия Благов — Бологое (название места); сладость — солод; власть — волость; власяница — волос; гласность — голос; брег — берег; 30 сребренников — серебро; мрак — морочить; влечь, влачить — волочить (облачить, об- 36
лачение, облако — производное от влачить, первоначально об- влако, ср. обволакивать, рус. оболочка, наволочка); златоглавый — золотой; враг — ворожить; храм — хоромы; плат — полотно; праздный — порожний (ср. диал. непраздная «беременная») и т. д. Нетрудно увидеть и различие в стилистической тональности значения: неполногласные формы чаще обозначают абстрактно-отвлеченные понятия, полногласные — конкретные предметы народного обихода. Это потому, что неполногласные формы вошли в русский язык через древние богослужебные тексты. В Македонии можно увидеть вывеску на мясном магазине: Сланина (= рус. солонина); белградская газета называется «Глас явности» — исконная сербская неполногласность с отвлеченностью значения не связана. У нас, пожалуй, чуть ли не единственный такой случай — Градские (= городские) больницы в Москве. На примере подобных соотношений видно, как первоначальное диалектное (или языковое) расхождение славянских форм, став фактом литературного языка, укрепилось в нем и обросло коннотациями и новым материалом. Приведенная краткая справка — предмет интереса индоевропейского и славянского сравнительно-исторического языкознания. Для нас это важно тем, что позволяет понять сохранившееся и сейчас богатство типов звуковых соотношений и чередований. Итак, современный русский литературный язык уходит корнями в древность. Выделяются: 1) языковые средства общеиндоевропейского языкового фонда; 2) языковые средства общеславянского языкового фонда; 3) языковые средства южнославянского происхождения — через старославянский и церковнославянский язык; 4) языковые средства восточнославянского (русского) происхождения; 5) заимствованные из греческого языка языковые средства. Другая его струя восходит к древней фольклорной традиции, традиции устных государственных установлений и, конечно, к живой русской речи. Разнообразие и богатство источников определяют разнообразие и богатство самого литературного языка. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Оцените филологическую сторону работы первопереводчиков. В чем были ее трудности? 2. В каком типе древнерусских памятников была закреплена предшествующая устная традиция? 3. Как Вы оцениваете степень однородности древнерусского литературного языка в его истории? 4. Почему книжно-славянская струя сыграла столь важную роль в формировании облика русского литературного языка? 37
5. Охарактеризуйте модели церковнославянского словосложения, сохранившиеся в современном русском литературном языке. Приведите примеры образованных по этим моделям слов, которые можно считать бесспорной и активно употребляющейся принадлежностью современного русского литературного языка. 6. По памяти и пользуясь словарем иностранных слов, найдите 20 слов греческого происхождения, обозначающих понятия из разных областей знания. 7. Составьте многочленный синонимический ряд прилагательных (и причастий) со значением «ироничный». Определите генезис этих слов. Проделайте ту же работу с прилагательными со значением «вежливый». 8. Можете ли Вы привести свои примеры древних непродуктивных фонетических чередований? 9. Расширьте список соотносительных полногласных и неполногласных форм. 10. В списках сложных слов, образованных по церковнославянским моделям, образуйте к существительным прилагательные, а к прилагательным существительные. Для каких слов это оказалось невозможно? К каким из них есть, а к каким нет соответствующих глаголов? ЛИТЕРАТУРА Виноградов В.В. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка//В.В. Виноградов. Избранные труды: История русского литературного языка. М., 1978. Виноградов В.В. Основные этапы истории русского языка//Там же. Виноградов В.В. О задачах истории русского литературного языка преимущественно XVII—XIX вв.//Там же. Виноградов В.В. Вопросы образования русского национального языка//Там же. Виноградов В.В. О новых исследованиях по истории русского литературного языка//Там же. Виноградов В.В. Основные вопросы и задачи изучения истории русского языка до XVIII в.//Там же. Виноградов В.В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития. М., 1967. Горшков А.И. История русского литературного языка. 3-е изд. М., 1965. Горшкова К.В., Хабургаев ГА. Историческая грамматика русского языка. М., 1981. С. 27—30, 44. Замкова В.В. Славянизм как стилистическая категория в русском литературном языке XVIII в. Л., 1975. Ремнева М.Л. Литературный язык Древней Руси. М., 1988. Соболевский А.И. История русского литературного языка. Л., 1980. Толстой Н.И. Церковнославянский и русский: их соотношение и симбиоз//ВЯ. 2002. № 1. Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI—XVII вв.). Budapest, 1988. 38
Задание к § 1—4 по списку литературы Обсудите на семинарском занятии работу из списка по выбору. Выделите и сформулируйте дискуссионные вопросы. Можете ли Вы определить свою точку зрения по итогам прочтения и обсуждения? §5. Этапы развития и формирования русского литературного языка История древнерусского литературного языка приходится на период от X—XI до первой половины XVIII в. Этот период охватывает: 1) эпоху Киевской Руси, 2) эпоху Московской Руси и 3) эпоху формирования национального самосознания. Каждая эпоха характеризуется своим способом взаимодействия книжно-славянского и народно-литературного типов древнерусского литературного языка. У каждого из двух типов есть своя периодизация. Книжно-славянский тип: 1) X—XIV вв.; 2) конец XIV— начало XVII в. (второе южнославянское влияние); 3) начало XVII—XVIII в. (середина XVII в.— третье южнославянское влияние, XVII—XVIII вв.— формирование среднего и высокого стиля). Народно-литературный тип:1) X—XII вв.; 2) XIII— XIV вв. (развитие в феодально-областных центрах деловой речи); 3) XV—XVI вв. (начало его взаимодействия с народно-разговорной речью и укрепление взаимодействия с книжно-славянским типом); 4) XVII—XVIII вв. (укрепление народно-разговорной струи, формирование низкого стиля). На основе развития того и другого типа к середине XVIII в. как результат их взаимодействия • складывается система трех стилей, положенная Ломоносовым в основу его теории трех штилей. Далее начинается литературный язык нового времени. Богатая система синонимических, паронимических и омонимических соотношений складывается, развивается и укрепляется в периоды второго и третьего южнославянских влияний в рамках книжно-славянского типа. В это же время усиливаются процессы освоения и усвоения деловой речи народно-литературным типом языка. Постепенно деловая речь становится источником языковых средств в художественной литературе. В XV—XVI вв. активно формируется московская государственно-деловая речь на базе двух источников: книжно-славянской традиции и в особенности московской разговорной речи. Московскую разговорную речь этого периода исследовал Б.А. Ларин. Он полагал, что «в это общее понятие входят и областные диалекты Московской Руси (крестьянские по социальной принадлежно- 39
сти носителей), и городские диалекты средних и "подлых" сословий, и наконец, разговорная речь высших классов»1. В этот период живая разговорная речь, первоначально существовавшая вне системы двух типов литературного языка (она была только устной, они — письменными), начинает становиться одним из источников пополнения состава его языковых средств. С этого времени возникает сложная проблема соотношения разговорной речи и книжно-письменного литературного языка. А.А. Шахматов говорил о «богатстве (русского) книжного языка в соединении с жизненностью, сообщенною ему московским наречием»2, и, тем не менее, вплоть до XIX в., согласно его концепции, книжный язык противопоставляется народному, но не разговорному. Напротив, образованные классы в XIX в. усваивали книжный язык в качестве разговорного. Конечно, подкрепить исследованием эту мысль было нельзя, поскольку никаких материалов устной и разговорной речи от той эпохи остаться не могло. На этом фоне сложилась и оформилась в XVIII в. теория трех штилей — высокого, среднего и низкого — М.В. Ломоносова, основные идеи которой восходят к XVII в., к словарям Памвы Берынды и Ф. Поликарпова (последний вышел в 1704 г.). Языковой основой этой теории послужило активное развитие синонимических рядов слов, распределявшихся между двумя типами литературного языка, чему, в свою очередь, способствовала мода на «плетение словес» («витийство словес»), охватившая нашу книжность в эпоху третьего южнославянского влияния. Активизация разговорной речи способствовала поляризации различий. Остро встал вопрос о средней стилистической норме литературного языка, которая сохранила бы его единство. Надо было выработать язык литературы, приемлемый для разных социальных слоев общества, а это была почти невыполнимая задача, за решение которой взялся Н.М. Карамзин. Предпринятая им реформа языка подготовила почву для литературной деятельности А.С. Пушкина. Карамзину предстояло усреднить, «сгладить» острые расхождения между способами выражения в литературных текстах разного предназначения. Но это еще не все. Для создания такого «обезличенного» слога нужно было приблизить его к стандартному общеевропейскому литературному слогу того времени, а для этого — найти 'Ларин Б.А. Разговорный язык Московской Руси//Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. М., 1977. С. 163. 2 Шахматов А.А. Очерк современного русского литературного языка. М., 1941. С. 69. 40
место в русском литературном слоге многочисленным заимствованиям из разных европейских языков, в изобилии вошедшим в русский литературный язык на протяжении XVI—XVII вв. (из польского, латыни, а в XVIII в. из германских языков и затем, особенно, из французского). «Но,— писал В.В. Виноградов,— путем соскабливания шероховатостей и демократических угловатостей язык сокращается и даже обесцвечивается»1. «Обнажается,— продолжает он,— социальный фонд «приличных» светских выражений, обобщенных и лишенных индивидуального колорита. Устраняются слишком резкие и слишком простые, грубые и низкие "идеи" и формы их выражения»2. Получилось заметное обеднение средств литературного выражения за счет стремления к изящным светским формулам. В поэзии запрещалось употреблять прямые названия бытовых вещей и действий. В результате у поэта оставалось меньше трети общерусского словаря. Но цель была достигнута. Косвенный ее результат можно видеть в том, что современный русский школьник сглаженный язык, например, «Бедной Лизы» может воспринимать почти без лакун. Более ранние же литературные тексты требуют комментария и в ряде случаев перевода. Здесь ипрошла граница между древнерусским (старорусским) литературным языком и литературным языком нового времени. И все же карамзинская реформа не соответствовала задачам укрепления национально-демократических основ русской литературной речи. Поэтому литературное творчество непосредственных предшественников Пушкина — Крылова и Грибоедова — пошло другим путем. Они вовлекают в систему литературных стилей поэтические достижения фольклора и живую разговорную речь, тем самым отказываясь от идеиус- редненной речи в качестве ведущего типа и делая основой современной им и будущей организации литературного языка, наряду с книжной и усредненной речью, устную народную стихию. Это было неожиданное и новаторское решение. Этим путем пошла далее русская художественная литература. Смело вводя в литературу народные идиомы, афористику и разнообразные средства выражения, Крылов, по словам В.В. Виноградова, «возводит народную речь на высшую ступень литературного достоин- 1 Виноградов В.В. Основные этапы истории русского языка. С. 50. 2 Там же. 41
ства». Белинский говорил, что «сам Пушкин не полон без Крылова в этом отношении». В его простом слоге присутствуют и книжные элементы, но они могут передать юмор и усмешку великого баснописца, лишь растворяясь в народной речи. Ю.А. Бельчиков называл народность Крылова бытовой, а Пушкина (пользуясь словами Вяземского) — исторической. Попробуем сопоставить дословный перевод басни Лафонтена с текстом басни «Ворона и лисица». У Лафонтена: Господин ворон, забравшись на дуплистое дерево, держал в своем клюве сыр. Господин лис, соблазненный запахом, сказал ему приблизительно таким языком: — А, здравствуйте, господин ворон, как вы красивы, каким прекрасным вы мне кажетесь. Без обмана, если ваше пение похоже на ваше оперение, то вы — птица-феникс этого леса и т. д. У Крылова: Вороне где-то бог Послал кусочек сыру. На ель ворона взгромоздясь, Позавтракать было совсем уж собралась, Да призадумалась. А сыр во рту держала. На ту беду лиса близехонько бежала. Вдруг сырный дух лису остановил. Лисица видит сыр, лисицу сыр пленил. Воровка к дереву на цыпочках подходит, Вертит хвостом, с вороны глаз не сводит, И говорит так сладко, чуть дыша: Голубушка, как хороша! Ну что за шейка, что за глазки, Рассказывать так право сказки. Какие перышки, какой носок! И верно ангельский быть должен голосок! и т. д. Ясно, что французский текст — не более чем источник сюжета. Это похоже на бродячие сюжеты в народных сказках и вообще — в фольклоре. К этому приему прибегали многие русские поэты разных литературных направлений в XIX и XX вв.: Пушкин, Лермонтов, Ахматова... Все дело в языке, в способе организации языковых средств для создания образной ткани произведения. Любая басня Крылова демонстрирует огромный образно-выразительный потенциал русской народной речи, позволяющий ей быть не просто одним из средств, но даже и основным средством и источником языковой структуры художественного текста. С приходом в литературу Пушкина начинается современный период существования и развития литературного языка. Как могло случиться, что деятельность одного человека определила столь серьезные преобразования в литературном языке, что литературные тексты послепушкинского периода явственно и сильно отличаются от литературных допушкинских текстов? Пушкин всем своим творчеством создавал новый литературный язык. Но в чем эти преобразования? Новизна пушкинского отношения к языку состояла не в том, чтобы отвергать какой-либо разряд языковых средств и вводить новые средства. Можно было бы предположить, например, что, отталкиваясь от жеманной карамзинской традиции, Пушкин станет избегать 42
галлицизмов. Или что он, любя и ценя простую народную речь, отвергнет архаический слой книжной лексики. Этого не случилось. Он пользовался всем накопленным к его времени богатством и разнообразием языковых средств, придавая им силу и выразительность, до сих пор неведомые русской литературе. Каким образом? Чтобы понять это, надо вспомнить пушкинские строки. Любые. Например, эти: Жил-был поп, Толоконный лоб. Пошел поп по базару Купить кой-какого товару. Навстречу ему Балда. Идет, сам не зная куда. Народная простота во всем. Короткие глагольные предложения. Бесхитростная лексика. Ясная, зримая картина. И совсем иная тональность, иная лексика и синтаксис: Тяжелозвонкое скаканье по потрясенной мостовой. Или: Прощай, свободная стихия. Церковнославянская словообразовательная модель, греческое слово, причастие. Как происходит отбор и выбор? Пушкин делал его, не просто руководствуясь гениальной интуицией. Он его осознал и сформулировал: «Истинный вкус,— писал он,— состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности». Такая формулировка художественной гармонии переросла чувство — она стала творческим принципом, позволившим Пушкину окончательно отказаться от практики трех стилей и открыть возможность «бесконечного индивидуально-художественного варьирования литературных стилей» (В.В. Виноградов). Пушкин свободно соединял церковнославянизмы с народно-разговорными речевыми средствами. Это давало невиданное доселе разнообразие стилистических средств и выразительных возможностей. В языке Пушкина «впервые пришли в равновесие основные стихии русской речи» (В.В. Виноградов). Да, в равновесие. И те, и другие обладают нужной поэту выразительностью. Вот всем известное стихотворение «Памятник» (тот же прием, что у Крылова: прототип стихотворения принадлежит Горацию, оно затем излагалось многими поэтами, а в России — и Державиным): Я памятник себе воздвиг нерукотворный. К нему не зарастет народная тропа. Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа. В первом предложении два славянизма (воздвиг, нерукотворный), второе целиком состоит из русских языковых средств, в третьем — славянская неполногласная форма главою и славянизм вознесся. Вот как это излагается предшественником Пушкина Г.Р. Державиным: Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный, Металлов тверже он и выше пирамид; Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный, И времени полет его не сокрушит. Распределение языковых средств здесь приблизительно такое же (воздвиг, быстротечный — славя- 43
низмы, остальное — русские языковые средства). Недаром Державин видит свое значение в том, что он первый дерзнул «в забавном русском слоге О добродетелях Фелицы возгласить» (т. е. Екатерины II). Но почему стихотворение Державина проигрывает пушкинскому? Почему именно у Пушкина звучат гордость и достоинство поэта, осознающего всенародный масштаб своего творческого подвига? Если оставить в стороне идейно-литературную составляющую стиха, ответ можно найти в безукоризненном пушкинском чувстве соразмерности и сообразности. О соотношении церковнославянизмов и народно-разговорных речевых средств у Пушкина Г.О. Винокур писал так: «Язык Пушкина в его наиболее зрелых произведениях есть объединение этих двух традиций, и именно такое объединение, в котором отдельные элементы уже не могут быть изящными или грубыми сами по себе, а непосредственно подчинены данному контексту в его конкретной цельности. Поэтому простонародные и повседневные выражения, в той мере, в какой они вообще были свойственны домашней бытовой речи русского культурного слоя, сохранившего связь с народной почвой, находят себе место и в самых «важных», по прежней терминологии, «произведениях Пушкина»1. Это равноправное объединение положило начало формированию современной общенациональной языковой нормы. В этом направлении Пушкин проделал большую работу. Если норма общенациональна, значит, ее надо освободить от языковых элементов разного характера, не являющихся общенациональными. Пушкин освободил свой язык от синтаксических галлицизмов (конструкций-калек с французского) и одновременно — от областных диалектных слов. Он не терпел мещанского языкового жеманства (из письма к жене: она в положении — это нестерпимое жеманство. Есть же хорошее русское слово брюхатая), не вводил в литературу профессионализмы, лексику городских низов. Он сближал литературный язык с тем, который называл «чистым и правильным языком простого народа». «Порядочный лакей»,— писал его друг Вяземский,— точно может быть постыдится сказать «воняет», но порядочный человек, то есть благовоспитанный, смело скажет это слово и в великосветской гостиной, и перед дамами. Известно, что люди высшего общества гораздо свободнее других в употреблении собственных слов; жеманство, чопорность, щепетильность оговорки — от- 1 Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 96. 44
личительные признаки людей, не живущих в хорошем обществе, но желающих корчить хорошее общество». Вот кредо Пушкина: «Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но он не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков. Писать единственно разговорным языком — значит не знать языка». Осознанное чувство соразмерности и сообразности Пушкин противопоставлял «безотчетному отвержению такого-то слова». Это противопоставление не случайно для него. Гениальность личности обычно не ограничивается рамками одного занятия. Пушкин писал стихи (и прозу), одновременно осмысливая свою деятельность и приходя к точным и, более того, систематизированным взглядам, которые с уверенностью можно определить как лингвистические. Ему были даны сердце поэта и ум ученого. Его высказывания о языке можно условно разделить так: 1) литературный язык и его состав; 2) разговорный язык; 3) культура речи; 4) язык науки. Читаем Пушкина. 1. Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного, но впоследствии они сблизились. Может ли письменный язык быть совершенно подобным разговорному? Нет, также, как разговорный язык никогда не может быть совершенно подобным письменному. Не одни местоимения сей и оный, но и причастия вообще и множество слов необходимых обыкновенно избегаются в разговоре. Мы не говорим карета, скачущая помосту, слуга, метущий комнату; мы говорим: которая скачет, который метет и пр., заменяя выразительную краткость причастия вялым оборотом. Из этого еще не следует, что в русском языке причастие должно быть уничтожено. Чем богаче язык выражениями и оборотами, тем лучше ддя искусного писателя. Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но не должен отрекаться от приобретенного в течение веков. Писать единственно языком разговорным — значит не знать языка. 2. Жеманство и напыщенность еще нестерпимее, чем простонародность. Разговорный язык простого народа (не читающего иностранных книг и, славу богу, не выражающего, как мы, своих мыслей на французском языке) достоин также глубочайших исследований. Не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням. Они говорят удивительно чистым и правильным языком. (Друг Пушкина Вяземский добавлял с его слов: и лабазникам.) Слова усы, визжать, вставай, рассветает, ого, пора казались критикам низкими, бурлацкими; низкими словами я, как Вильгельм Кюхельбекер, почитаю те, которые подлым образом выражают какие-нибудь понятия; например, нализаться вместо напиться пьяным и т. п.; но никогда не пожертвую искренностию и точностию выражения провинциальной чопорности и боязни показаться простонародным, славянофилом и тому под. 45
Как уст румяных без улыбки, Без грамматической ошибки Я русской речи не люблю. Неправильный, небрежный лепет, Неточный выговор речей По-прежнему сердечный трепет Произведут в душе моей. Откровенные, оригинальные выражения простолюдинов повторяются и в высшем обществе, не оскорбляя слуха, между тем как чопорные обиняки провинциальной вежливости возбудили бы только общую невольную улыбку. В гостиной светской и свободной Был принят слог простонародный И не пугал ничьих ушей Живою странностью своей... 3. Ныне Академия приготовляет издание своего словаря, коего распространение час от часу становится необходимее. Прекрасный язык наш, под пером писателей неученых и неискусных, быстро клонится к падению. Слова искажаются. Грамматика колеблется. Орфография, сия геральдика языка, изменяется по произволу всех и каждого. В журналах наших еще менее правописания, нежели здравого смысла... 4. Метафизического языка у нас вовсе не существует. Проза наша так еще мало обработана, что даже в простой переписке мы принуждены создавать обороты для изъяснения понятий самых обыкновенных, так что леность наша охотнее выражается на языке чужом, коего механические формы давно готовы и всем известны. Ты хорошо сделал, что заступился за галлицизмы. Когда-нибудь должно же вслух сказать, что русский метафизический язык находится у нас еще в диком состоянии. Дай Бог ему когда-нибудь образоваться наподобие французского (ясного точного языка прозы — то есть языка мыслей). Пушкин сам языком науки не занимался, но теоретические взгляды на его будущее развитие высказал. Оно, действительно, пошло по этому пути: терминологические системы и синтаксический строй языка науки сложились как наилучшим образом подчиненные задаче точного выражения мысли. Терминология складывалась на базе латинских и греческих корней. Она имеет интернациональный характер и служит средством сближения национальных языков науки. Все творчество Пушкина способствовало распространению влияния художественной литературы на жизнь общества. Это не могло не усилить роль художественной литературы в формировании и развитии литературного языка в целом, что и произошло во второй половине XIX в. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Назовите наиболее существенные тенденции формирования русского литературного языка на основных этапах его развития. Назовите эти этапы по векам. 2. Охарактеризуйте задачи реформирования литературного языка к концу XVIII в. и пути их решения Н.М. Карамзиным. 46
3. Почему начало современного этапа развития русского литературного языка соответствует времени творчества Пушкина? 4. Сформулируйте основные принципы использования языковых средств в художественном тексте в творчестве Пушкина. Как изменилась роль народно-разговорного речевого пласта в литературном языке? 5. Проанализируйте состав языковых средств одного из стихотворений Пушкина (по Вашему выбору). 6. Продолжите сравнение стихотворений «Памятник» Державина и Пушкина. 7. Какие теоретические мысли Пушкина кажутся Вам особенно интересными? Какие из них применимы и к нашему времени? 8. Современный поэт и литературовед Константин Кедров написал: «Пушкина любят за стиль, изящество, теплоту, за создание русского литературного языка, на котором заговорили все классики XIX и XX вв. Только в его поэзии и прозе слово утратило громоздкость и материальность, не дававшие русской литературе XVIII в. взлететь. У Пушкина литературная речь стала почти бесплотной, похожей на невидимую радиоволну, предназначенную только для передачи чувства и мысли. Ему удалось полностью вочеловечиться в слове, и потому вся Россия знает его как близкого и очень знакомого человека» [Новые Известия 28.Х.98]. С чем в этой эмоциональной оценке Вы согласны? С чем не согласны? Сформулируйте лингвистически беспристрастно идеи, с которыми Вы согласны.* 9. Прочтите вслух пушкинские строки: И он мне грудь рассек мечом; Сквозь все препятства он вознес Главу, победами венчанну, Россию, варварством попранну, Собой возвысил до небес; Вдруг тихим манием руки На русских двинул он полки. а) 'е или 'о прозвучало у Вас в подчеркнутых глагольных формах? Почему? б) Объясните краткие причастные формы; в) Отметьте все славянизмы. Отметьте суффиксальные формы существительных, не совпадающие с теми, которые употребляются сейчас; г) Сопоставьте с пушкинскими строками такие лермонтовские: Довольно, сокройся! Пора миновалась, Земля освежилась и буря промчалась. И ветер, лаская листочки древес, Тебя с успокоенных гонит небес. Объясните выделенные формы. Охарактеризуйте лексические и стилистические качества членов выделенного словосочетания. Оцените возможность их соседства и степень их совместимости. Сравните семантические и стилистические свойства формы небес в поэме Пушкина и в стихотворении Лермонтова. 10. В.М. Лейчику принадлежит опыт экспериментальной замены лексических и семантических церковнославянизмов в стихотворении Пушкина «Пророк» современными общелитературными словами, лишенными 47
показателей принадлежности к обоим стилистическим регистрам: и к книжному, и к разговорному. Вот этот опыт: Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился, И шестикрылый серафим На перепутье мне явился; Перстами легкими как сон Моих зениц коснулся он; Отверзлись вещие зеницы, Как у испуганной орлицы. Моих ушей коснулся он, И их наполнил шум и звон: И внял я неба содроганье, И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье. И он к устам моим приник, И вырвал грешный мой язык, И празднословный и лукавый, И жало мудрыя змеи В уста замершие мои Вложил десницею кровавой. И он мне грудь рассек мечом, И сердце трепетное вынул, И угль, пылающий огнем, Во грудь отверстую водвинул. Как труп в пустыне я лежал, И Бога глас ко мне воззвал: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей». Мучаясь от духовной жажды, Я с трудом брел по мрачной пустыне, И шестикрылый серафим Явился передо мной на Перекрестке дорог; Пальцами, легкими как сон, Он прикоснулся к моим зрачкам; И открылись всевидящие зрачки, Как у испуганной орлицы. Он прикоснулся к моим ушам, И их заполнил шум и звон: И я услышал сотрясение неба, И полет ангелов в небе, И подводное движение морских существ, И рост лозы под землей. И он припал к моему рту И вырвал мой грешный язык, И болтливый, и лживый, И жало мудрой змеи В мой замерший рот Вложил окровавленной рукой. И он рассек мне грудь мечом, И вынул трепетное сердце, И уголь, пылающий огнем, Вложил в открытую грудь. Как труп, лежал я в пустыне, И голос Бога обратился ко мне: «Встань, пророк, смотри и слушай, Наполнись моей волей И, обходя моря и сушу, Словами воспламеняй сердца людей!» Ответьте на вопросы: а) какова цель подобного «внутриязыкового» перевода? б) удалось ли автору перевода обойтись без церковнославянизмов? в) передает ли экспериментальный текст творческий замысел поэта? г) можно ли сохранить эстетику стиха, идя по пути предложенного эксперимента? д) какие функции поэтического текста выполняет экспериментальный текст? е) если бы перед Вами стояла задача передать церковнославянизмы в художественном тексте современными языковыми средствами, как бы Вы поступили? 48
ЛИТЕРАТУРА Бельчиков Ю.А. Отношение А.С. Пушкина к «простонародному языку»//Слово и текст в диалоге культур. М., 2000. Благова Г.Ф. Пословица в повести «Капитанская дочка»//Русская речь. 1999. №6. Виноградов В.В. История слов. М., 1994. Виноградов В.В. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка. М., 1958. С. 129—137. Виноградов В.В. Основные этапы истории русского языка//В.В. Виноградов. Избранные труды: История русского литературного языка. М., 1978. С. 49—56. Толстой Н.И. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. 4 — 3245
РАЗДЕЛ III ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК В РАКУРСЕ СООТНОШЕНИЯ «ЯЗЫК — РЕЧЬ». СИСТЕМА — НОРМА — УЗУС §1. Неспецифические признаки литературного языка В § 2 раздела I были суммированы признаки литературного языка. Их можно представить более укрупненно, объединить с точки зрения специфики литературного языка или, наоборот, их н е с п е - цифического для литературного языка характера. Тогда признак 1 (историзм, эволюционность, традиционность) окажется противопоставленным остальным: историзм, эволюционность в сочетании с традиционностью, стабильностью — существенные и определяющие качества литературного языка, но не определяющие его как особое образование. Они свойственны языку как таковому независимо от оформленности его в виде именно литературного языка, хотя и могут обладать разной степенью интенсивности проявления в естественном и литературном языке. Так, стабильность сильнее у литературного языка, эволюционность может протекать быстрее у естественного. Признак 2 (длительная культурная обработка, образцовость, фиксация, нормативность, кодификация) принадлежит только литературному языку, кроме качества нормативности, которое в отличие от кодификации сопровождает обычно любое языковое и даже речевое образование и возникает как принимаемый обществом или его частью способ употребления языкового средства. Признак 3 (книжность — разговорность, стилевая дифференциация и выполнение разных функций) принадлежит только литературному языку. Признак 4 (ведущая роль в национальном языке в качестве его высшей формы, всенародность, наддиалектность, распространенность на всей территории национального языка, внесоциальность) — тоже. Но литературный язык обладает и другими признаками — неспецифическими, как и признак 1, которые свойственны ему как языковому образованию, как языку вообще. Это системность, функциональность,линейность,парадигматический и синтагматический план отношений его элементов, его синхронические и 50
диахронические свойства, воздействие на него временных и пространственных факторов. Наука о литературном языке, как она представлена в настоящее время в исследованиях, основывается на его специфических свойствах и не увязана с общей теорией языка. Излишняя разобщенность языковедческих дисциплин (в данном случае — общего языкознания и истории литературного языка, функциональной стилистики), отсутствие общих для них понятий мешают созданию полной теории литературного языка и ведут к непересечению, параллелизму этих дисциплин. Например, как было показано в разделе II, для становления русского литературного языка очень важны были не только объективные, но и субъективные факты — деятельность ученых и писателей. В.В. Виноградов уделял личностным, индивидуальным особенностям литературного языка большое внимание. В естественном языке они не менее важны. В нем постоянно происходит взаимодействие объективных и субъективных факторов, но несколько иначе: объективные факторы свойственны языку как системе знаковых единиц, субъективные проявляются в его употреблении. Только исходя из неспецифических свойств литературного языка как языка вообще можно ответить на принципиальный для его структурной организации в качестве именно литературного языка вопрос: входит ли разговорная речь в его с о с т а в. Особенно остро стоит этот вопрос для русского литературного языка, поскольку в последнее время были обнаружены и изучены собственно разговорные его особенности, кардинально отличающиеся от особенностей его письменного облика. Этот вопрос применительно к литературному языку вообще поставлен М.М. Гухман, однако вне общеязыкового соотношения «язык — речь» и потому ответа не получил. §2. Язык и система. Парадигматика XIX век в лингвистике знаменовался постепенным движением к идее двоякой сущности языка. Эта идея в общем виде была заложена еще в древнегреческой философии. Аристотель, рассматривая характер деятельности, различал ее как ?pyov (продукт деятельности) и evepyeia (деятельность как таковая, сила в действии, процесс). Опираясь на эту антиномию, основатель философии языка и общего язы- 4* 51
кознания немецкий ученый Вильгельм Гумбольдт (сер. XIX в.) рассматривал язык как деятельность человеческого духа (evepYeicc), которая хотя и создает продукт (дело, вещь — %)Y0V)> H0 продукт динамический, подверженный изменениям и существующий в виде живой речи. Однако антиномия остается, и на ее основе постулируется различение языка и речи. Далее идея двуединства языка присутствует в трудах основоположника теории актуального членения Германа Пауля. Эта идея оказалась влиятельной и одушевляла работы Н.В. Кру- шевского и И.А. Бодуэна де Куртенэ, а на Западе — швейцарского лингвиста Фердинанда де Соссюра. Ему принадлежит ее детальная разработка, оказавшая сильное влияние на последующий ход развития языкознания.Из теории де Соссюра выросли направления структурализма и затем применения математических методов в лингвистике (глоссематика). Ф. де Соссюр вел курс общей лингвистики в Женевском университете с 1907 г. до своей кончины в 1911 г. Этот курс не был им написан в виде научного труда, однако ученики Соссюра вели конспекты, на основании которых Ш. Балли и А. Сеше составили текст книги «Курс общей лингвистики», который как посмертный труд Соссюра вышел в 1916 г. Важно, что Соссюр, еще не приступив к чтению основной части курса, предупреждал о неправомерности квалификации меняющихся, нестандартных, непривычных, диалектных и других подобных форм живой речи как ошибочных, «искаженных». Язык — это не только письменная фиксация. Последовательно применяя идею двоич- ности (дихотомичности)и противопоставлений в языке, он отдельно строил лингвистику языка и лингвистику речи. Он разделял внешнюю и внутреннюю лингвистику и соответственно внешнюю и внутреннюю стороны языкового устройства. Внешнее — это то, что не затрагивает языковую систему непосредственно: это факторы исторические, географические, этнические, существование у национального языка диалектов. Внутреннее относится к самой системе языковых знаков и значимостей. Внешняя сторона языка позволяет рассматривать его как общественное явление. В этом Соссюр шел за социологом Дюрк- геймом, который говорил о внешней и внутренней среде существования человека. Отсюда в дихотомии языка и речи у Соссюра появляется т р е - тийчлен — речеваядеятельност b(langue — язык, parole — речь и langage — речевая деятельность, в которой и воплощается дихотомия языка и речи). Лингвистика должна рассматривать 52
язык как систему знаков, которые двусторонни (форма — значение, означающее — означаемое), произвольны и оппозитивны. Язык — это речевая деятельность минус речь, речь — речевая деятельность минус язык. Другая принципиальная антиномия теории Соссюра — противопоставление синхронической и диахронической точки зрения на язык. В синхронии исследуются ассоциативные и дискурсивные отношения языковых единиц; это план горизонтальный. В диахронии исследуются языковые явления в их изменении во времени; это план вертикальный. Впоследствии Э. Косериу и другие лингвисты высказывали критические соображения по поводу такого разделения: ведь при описании среза, «состояния языка» в определенный период выйти за пределы истории невозможно, поскольку сам язык в своем движении во времени остановиться не может. Получается, что синхрония не только стабильна, но и динамична. Диахрония, в свою очередь, не только динамична, но и стабильна, статична. В этом — диалектика их отношений. Соссюр, продолжая свое противопоставление, наделял признаком системности лишь синхронию, отказывая в этом диахронии. Тем самым двоичность противопоставления приобретала механистический характер. Таким образом, язык, по Соссюру,— это сложная система знаков, находящихся в отношениях противопоставления и образующих пары. В этой системе существуют два типа отношений между элементами: парадигматические и синтагматические. Парадигматика языка — это система его парадигм (классов единиц), это и есть языковая система. Вступая в парадигматические отношения, знак (элемент языка, единица) выступает в своем значении (sens). §3. Речь и синтагматика Соссюр успел сделать только наметки теории р е ч и. Он понимал ее как конкретную реализацию (манифестацию) языка. В отличие от него она индивидуальна, а не социальна, она свободна в комбинировании элементов, в языке же существует некое условное «установление». Языковая единица в ней обладает значимостью (valeur). Речь диахронична и динамична, в ней осуществляются синтагматические отношения, возникающие между языковыми элементами в их линейной последовательности. Речь — это функция субъекта. Это индивидуальный акт воли и понимания. В речи, кроме комбинаций использования языкового кода субъектом при выраже- 53
нии его личной мысли, есть и психофизиологический механизм для объектирования этих комбинаций. Речь не коллективна, она индивидуальна и мгновенна. Это просто сумма частных случаев. Она обусловлена конкретными намерениями производителя речи и условиями ее протекания. Соссюр употреблял термин «синтагма», понимая его как сочетание минимум двух последовательно расположенных единиц, в результате которого возникают как минимум два ассоциативных ряда. Уже в этом кратком обзоре основных идей Соссюра просматривается непоследовательность в понимании соотношения «язык — речь», идущая от двоякого понимания самого явления «язык»: он, по Соссюру, в одних местах его текста (напомним, составленного не им, а по конспектам его учеников после его смерти) включает в себя речь и выступает как более широкое понятие, как единый феномен, которому свойственна и диахрония, и синтагматика; в других же местах он выступает как равноправный речи член корреляционной пары, и тогда диахроническими и синтагматическими свойствами обладает именно речь, а язык — противоположными им синхроническими и парадигматическими. Соссюр успел поставить задачу изучения речи, но не реализовал ее. У него только обозначилось понятие узуса (от фр. user «употреблять»), ставшее весьма существенным для изучения функционирования языка, в частности литературного, в дальнейших лингвистических исследованиях. (Соссюр же говорил лишь об узуальных синтагмах). У него только наметилась мысль, что причины языкового изменения надо искать не в языке, не в системе, а в речи. На базе концепции Соссюра теория речи продолжает активно развиваться и пополняться. Этот процесс активен и сейчас — в разных научных школах и в разных странах. Практически все исследователи сходятся в том, что речь является реализацией языковой системы. Под речью понимают и сам процесс речепроизводства, и его результат. Этот результат некоторые исследователи считают текстом, ставя таким образом знак равенства между ним и речью. Другие ученые ограничивают понятие текста признаками наличия смысловой связи ме>кду элементами последовательности языковых единиц, т. е. связностью и цельностью, уходя таким образом из области синтагматики и линейности текста в область его парадигматики. Сумма аспектов рассмотрения речи в ее соотношении с языком может быть представлена в виде таблицы: 54
Речь Употребление Бесконечна Субстанциональна (материальна) Линейна Последовательность элементов Целенаправленна Ситуативно обусловлена Бывают случайные элементы Субъективна Язык Система Конечен Абстрактен (аналоги речевых единиц) Имеет уровневую организацию Иерархическое строение Нет целенаправленности Нет зависимости от обстановки Все упорядочено и регулярно Объективен Эти соотношения общепризнанны. Другие остаются спорными. Например, часто в качестве производителя речи по традиции называется только говорящий (см. Лингвистический энциклопедический словарь), но не пишущий. Отрицается временной характер языка и его пространственный фактор. Постулируются обязательность индивидуальности, конкретности, неповторимости речи, ее актуальность в противоположность потенциальности языка, тем самым не принимается во внимание автоматизация речевого общения. Считается, что речь отражает только индивидуальный опыт, а язык — коллективный, а это противоречит существованию определенных типов речи. Перечень неувязок можно продолжить. Они неудивительны: накопление научного опыта всегда ведет к разноречивости постулатов и положений, к множественности индивидуальных исследовательских трактовок. Возможно, незавершенность, отсутствие последовательной и полной разработки проблем р е ч и у Соссюра послужили стимулом для дальнейших разноаспектных ее исследований. Интерес к проблемам речи возник из-за ясного и общего для всех исследователей понимания того, что язык без речи реально существовать не может, что он дан только в речи. Значит, чтобы постичь язык и его систему, надо изучать речь. Во многих направлениях языкознания она становится главным объектом изучения. Идея двуплановости языка побуждает к коррекции некоторых существенных положений грамматики и лексикологии. Например, разграничиваются смысл и значение: первый относится к плану речи и зависит от синтагматических связей, второе принадлежит языковой единице как таковой. Разграничиваются предложение и высказывание, вводится понятие пропозиции (ее определяют как предложение минус модус). Если это единицы разных планов — языка и речи, то неправомерно относить к плану предложения, как это часто делается, явление 55
актуального членения (оно зависит от воли производителя речи, относится к плану речи и поэтому может существовать только в высказывании). Корректируются индивидуально-психологические позиции Г. Пауля, возводившего к «неустойчивости индивидуальной психики» и языковые изменения, и явления словорасположе- ния, и экономию речевых усилий. Психологическую опору имеют в его понимании даже основные грамматические категории: род, число, время, вид, залог. После работ Соссюра стало ясно, что индивидуальная психика может определять свойства индивидуальной речи (например, экономию речевых усилий), но не системно-языковые явления и категории. Идея соотносительности побудила оперировать понятием «избыточность», противоположным экономии. У последователя Соссюра Шарля Балл и акцент изысканий переносится на «живую народную разговорную речь», на «всю совокупность речевых явлений». Ее индивидуальный характер, ее эмоциональные и даже аффективные свойства не отрицаются, но, что принципиально для дальнейшего развития теории речи, появляется понятие нормы устной речи. Благодаря осознанию речи как особого объекта исследования разрабатываются понятия модуса и диктума как категорий субъективно-смысловой природы, что позволяет сделать следующий шаг в развитии теории актуального членения предложения (точнее было бы сказать — высказывания). Внимание к речевой форме (устной или письменной) создает предпосылки для всестороннего исследования устной разговорной речи (первые опыты в начале 60-х годов XX в. имели своим предметом русскую речь). Теория актуального членения предложения особенно активно стала развиваться в Чехословакии в русле Пражской лингвистической школы. Основные работы В. Матезиуса и Фр. Травничка относятся к 40—50-м годам, Я. Фирбаса, Фр. Данеша, Пш. Адамца — к 50— 60-м годам. Чаще других материалом служил английский язык. Выделялась исходная часть высказывания и его ядро, различался объективный и субъективный порядок слов. Фр. Травничек выделял некоторую среднюю часть предложения (высказывания), не принадлежащую ни исходной части, ни ядру. Понятия темы и ремы высказывания получают общее признание. Возникает понимание того, что степень субъективности речи может быть разной, как разными могут быть и типы речи. Это означает коррекцию мысли Соссюра о системности языка и несистемности речи: исследователи (на материале русской речи) вво- 56
дят понятие речевой системности и автоматизма в употреблении речевых средств. Появляется возможность расширенного применения понятий синхронии и диахронии. Например, говорят о синхронических и диахронических аспектах лингвистической географии. Подвергается обсуждению понятие langage (речевая деятельность), введенное Соссюром в качестве третьего члена, усложняющего дихотомию «язык — речь». Его существование в плане лингвистического анализа может оправдываться только вниманием к субстанциональным, качественным характеристикам оппозиции. Эти характеристики задаются правым и левым окружением языкового элемента и имеют синтагматический характер. Л.П. Якубинский определяет свойства диалогической речи в ее отличии от монологической. Таким образом, развивается многоаспектное изучение речи как: 1) манифестации (реализации) языковой системы с целью познать особенности этой системы; 2) области осуществления языковых изменений; 3) средства познания психологических особенностей субъекта; 4) средства познания социальной стратификации общества; 5) области литературного языка; 6) основы организации разных типов коммуникативных актов; речевого этикета; 7) системного образования. Синтагматические свойства речи, ее линейность, ее системные свойства создают более сложную, чем у Соссюра, картину. Сама дихотомия «язык — речь» в чем-то теряет свою четкость, поскольку некоторые признаки обоих ее членов совмещаются, предстают как общие. Один автор из любви к парадоксам даже сказал, что «речь содержит язык в качестве одной из своих сторон»1. В речевой последовательности создаются более благоприятные условия для возникновения, например, синонимических, паронимиче- ских и омонимических отношений языковых средств, чем в языковой системе. В системе упорядочиваются, «отстаиваются» лишь те из них, которые сумели вступить в парадигматические отношения. Но и они, попадая в текст, часто утрачивают различительные признаки и нейтрализуются. Например, безразлично могут употребляться члены па- ронимических пар: жесткий — жестокий; представлять — предоставлять; скрыто — скрытно; оптимистично — опти- 1 Ветров А.А. Семиотика и ее основные проблемы. М., 1968. С. 119. 57
мистически; остатки — останки; шквальный — шквалистый и мн. др. Безразлично могут употребляться и синонимы, например сложно — трудно. Ср.: Обеспечить всем гражданам пусть не самую сытую жизнь, но самую высокую степень социальной защиты; Я закостенел у микрофона; настроен оптимистически;сказгтъ сложно (сытную, закоснел, оптимистично, трудно). Текстовые омонимические совпадения затрагивают элементы всех уровней языковой системы. Например, связи слов: Мне очень хочется на Таню в очках посмотреть (кто будет в очках?); Сдавайте деньги на подарок Сидорову (ему подарок или сдавать?); Я не очень-то люблю жен своих сослуживцев, особенно сейчас не работающих (кто не работает?); Со льда она возвращается хромая (она или возвращается? прилагательное или деепричастие?); Все требуют охраны от большевиков (от них охранять или от них требуют?); Чем больше неопределенность при принятии решений, тем больше и риск. Что же порождает неопределенность? (что же — субъект или объект действия?) и мн. др. Это явление исследовано подробно и может иллюстрировать положение о речевой системности, поскольку оно обнаруживает системную организацию. На фонетическом уровне оно проявляется в речевых звуковых совпадениях (они легко становятся предметом языковых игр; например, выставка рисунков четырехлетней девочки «Алиса в Расчудесье» сопровождалась подзаголовком: «Мыши летучие. Мыши ли, тучи ли? »; у Д. Хармса: за дам по задам задам). §4. Норма и узус Понятие нормы применительно к естественному языку в работах Соссюра отсутствует. Оно как принципиальное понятие теории языка исследуется начиная с 30-х годов XX в. и особенно активно — с 50-х годов. В послесоссюровский период появилось осознание неполноты диады «язык — речь», ее излишнего схематизма, упрощающего структуру функционирующего языка. Признание общественного характера языка, общественного «установления» (по Соссюру) вело за собой поиски категории, которая могла бы адекватно его выражать. Ее определение и исследование ее природы принадлежит Э. Косе- риу и представлено в двух его основных работах: «Система, норма и речь» A952) и «Синхрония, диахрония и история» A958). Третий член дихотомии (у Соссюра это была «речевая деятельность») предстает здесь как «норма». Следуя в определении системы за Соссюром 58
(система — это совокупность языковых явлений, которые могут быть представлены в виде сети противопоставлений — структуры; эти явления выполняют определенную ф у н к - ц и ю), Косериу понимает норму как совокупность языковых явлений, которые не выполняют в языке непосредственной функции и выступают в виде общепринятых (традиционных) реализаций. Норма есть устойчивое состояние (равновесие) системы на данном синхронном срезе. Норма — это система идентификаций, а не оппозиций. Она существует как равнодействующая коллективного языкового сознания; как и оно, норма текуча, подвижна и изменчива и в то же время представляет собой систему обязательных реализаций. Косериу увязывает норму с соссюровским пониманием внешней и внутренней сторон языка и с синхронией — диахронией. В этом ракурсе он понимает норму как внешнее (социальное, территориальное) равновесие между различными реализациями, допускаемыми системой, и как внутреннее равновесие между комбинаторными и дистрибутивными вариантами и системными изо- функциональными средствами. В целом же, по Косериу, «функциональный язык, т. е. язык, на котором можно говорить,— это система функциональных противопоставлений и нормальных реализаций, или, точнее, это система и норма» (разрядка наша.— О.Л.). В этой идее кроется будущее (постулированное другими исследователями) разграничение объективной и субъективной нормы. Объективная норма отвечает возможностям языковой системы и соответствует ей, а субъективная отвечает качеству индивидуальности речи по Соссюру, это «норма индивидуума». Они неразрывно связаны в употреблении и представляют собой диалектическое единство. Когда кодификатор вырабатывает нормативные правила и рекомендации и описывает систему норм, он стремится представить в описании систему норм объективных, но вынужден в оценках ориентироваться в известной мере и на собственное языковедческое восприятие языкового факта, т. е. привносить в оценку субъективный момент. Объективная норма хорошо соотносится с «социальным фактом» Дюркгейма, внешним по отношению к индивидууму и обязательным для него. Она складывается в у з у с е, т. е. в общепринятом употреблении языковой единицы, массовом и регулярном. Чтобы ее выявить, 59
необходимо прежде всего исследовать узус. Если соотнести этот взгляд с теорией языка и речи Соссюра, которую Косериу принимает, то нетрудно заметить противоречие: речь, по Соссюру, индивидуальна, а речевая деятельность регулируется, по Косериу, массовой и всеобщей нормой. Это противоречие можно снять введением понятия субъективной нормы. Языковеды говорят о расхождениях между нормой и реальным употреблением языка, которые зависят от этапа развития языка, социальной структуры общества, особенностей языковой ситуации (Н.Н. Семенюк). В этом и проявляется субъективный аспект нормы, зависящий от отношения индивидуума (в комплексе его социальных, возрастных, образовательных, личностных характеристик) к норме объективной и сказывающийся на характере ее использования. Что касается особенностей языковой ситуации, то для послереволюционного периода развития современного русского литературного языка B0—30-е годы) они подробно характеризовались и учитывались Л.В. Щербой и Г.О. Винокуром. В наше же время они таковы, что в молодежных и некоторых социальных кругах общества любая обязательность и «установление» (термин Соссюра), т. е. уза- конивание, подвергаются остракизму. Отсюда увлечение речевым эпатажем и нарочитое неприятие языковой нормы (конечно, лишь в некоторых ее правилах). Итак, мы уже назвали по крайней мере два признака нормы: это ее соответствие языковой системе и характерная для нее массовая и регулярная воспроизводимость языкового явления в коммуникации. Назовем и т р е т и й признак, напрямую связанный с объективным и субъективным характером нормы: это ее кодификация, в которой с ориентацией на языковые авторитеты (на писателей и ученых) осуществляется экспликация (письменное закрепление) нормы и которая обычно имеет ретроспективный характер. Эта ретроспекция соответствует признаку устойчивости и консерватизма нормы. Указывается и на количественный фактор — распространенность нормы, хотя распространенной может быть и ошибка (К.С. Горбачевич). Расхождения между исследователями в определении нормы сводятся в основном к акценту на ее узуальном или оценочном характере. Когда норму определяют как «совокупность наиболее устойчивых традиционных реализаций языковой системы, отобранных и закрепленных в процессе общественной коммуникации» (Н.Н. Семенюк), то это определение отличается от определения узуса по сути лишь словом «отобранных», т. е. указанием на субъективный фактор. Когда же говорят, что «норма — это отражение узуса 60
или оценка узуса, норма — это узус, положенный в основу языка закона, или норма — это закон, управляющий узусом» (К.С. Горбаче- вич здесь объединяет два определения), то акцент делается на оценочном, предписывающем характере. Сложная и многогранная проблематика нормы (и узуса) особенно активно начала разрабатываться в рамках Пражского лингвистического кружка в конце 20-х — начале 30-х годов, прежде всего Б. Гав- ранеком. Исследования нормы продолжались в Чехословакии несколько десятилетий, они связаны с именами Й. Вахека, В. Барнета, А. Едлички, Ф. Данеша, Я. Хлоупка, Я. Горецкого и др. А. Едличке принадлежит интересная идея разграничения норм системных и коммуникативных. Ф. Данеш детально исследует процесс кодификации и выделяет в нем несколько этапов. Эта традиция продолжалась Комиссией по славянским литературным языкам, функционировавшей в 70-е годы. Произошло плодотворное объединение взглядов чешских и русских исследователей нормы. На русской почве проблема нормы исследовалась долго и активно и продолжает изучаться и сейчас. Велась огромная практическая работа. Развитие основных идей связано с именами Р.И. Аванесова, A.M. Бабкина, Ю.А. Бельчикова, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Т.Г. Винокур, К.С. Горбачевича, Л.К. Граудиной, В.А. Ицковича, В.Г. Костомарова, Л.П. Крысина, СП. Обнорского, СИ. Ожегова, М.В. Панова, Е.Ф. Петрищевой, Д.Э. Розенталя, Ю.С Сорокина, Д.Н. Ушакова, Ф.П. Филина, А.Б. Шапиро, Б.С Шварцкопфа, Л.В. Щербы и др. У нас формулируются и активно исследуются вопросы историзма и изменчивости нормы, ее вариативности, ее градуальности в применении к разным пластам литературного языка, ее личностных и индивидуальных свойств, вопросы языкового вкуса и моды и, конечно, на этой основе — вопросы нормализации и культуры речи. Выделяются типы нормы в зависимости от типа литературной речи, остро встает вопрос о некодифицированной речевой норме в связи с вопросом о речевой (а не языковой) системности. Э.А. Мака- ев, например, говорит о «многоступенчатых вариантах» литературной нормы. К.С Горбачевич, говоря об исторических изменениях норм, выделяет стадию сосуществования их вариантов. Л.В. Щерба писал: «Очень часто норма допускает два способа выражения, считая оба правильными». Эта идея развивается и в чешской лингвистике, например, у А. Едлички, который говорил о нормативных вариантах и дублетах. Факт сосуществования нормативных вариантов способствует признанию типологии норм и возможности разных соотношений их кодификации и узуальных свойств. А отсюда один шаг до принципи- 61
ального вопроса об отношении «норма — текст», поставленного В.Г. Костомаровым. Норма — категория общественно-языковая, и потому для нее столь существенной оказалась подверженность действию факторов изначально субъективно-индивидуального, а затем коллективно-универсального характера: языкового вкуса и моды (идея выдвинута и разрабатывается В.Г. Костомаровым). Эти факторы индуцируют стремительное распространение в языке многих, поначалу, казалось бы, не слишком жизнеспособных явлений. В качестве самого последнего по времени возникновения примера можно назвать почти всеобщее и всеохватное использование в речи бессмысленного словечка как бы, пополнившего собою ряд слов-паразитов путем полной утраты свойственного ему изначально значения приблизительности. Нынешнее его употребление функционально равносильно паузе обдумывания или вовсе нефункционально. Вот как говорит актриса Галина Беседина в передаче «Женский взгляд» на НТВ: Каждая как бы фраза этой музыки у меня в крови; Если щас вспоминать как бы куски своей жизни — и так на протяжении всей передачи. Из перечисленных проблем и идей следует отдельно сказать о той их группе, которая связана с градуальностью и вариативностью нормы,с типами речи и норм, со степенью обязательности ее кодификации и возможностью существования некодифици- рованной нормы и речевой системности. Еще у Э. Косериу встречается идея об интерсистемных отношениях, возникающих в результате противопоставлений норм разных типов друг другу. В этом случае к идентифицирующей функции нормы, противопоставленной согласно теории о языке и речи оппозиционной функции системы, неминуемо должна быть добавлена еще одна функция — тоже оппозиционная, как и в системе: ведь нормы разных типов при интерсистемных отношениях противопоставлены одна другой. А если это так, то отношения между типами норм, свойственными разным типам речи, имеют системный характер. Эти типы норм основываются на разных языковых средствах: средство одного типа соответствует средству другого при выражении одного и того же смысла (значения). Возникают синонимические ряды языковых средств, противопоставленных друг другу по признаку принадлежности к разным нормативным системам в пределах одного языка, т. е. к разным разновидностям языка. При этом в противопоставление вовлекаются и кодифицированные, и некодифицированные речевые типы норм. Некодифици- рованная норма — это норма объективная, основанная на массовом 62
узусе и не подвергнутая кодификации. Ее можно назвать и у з у а л ь - ной нормой. Она возникает как равнодействующая индивидуальных практических речевых актов и становится фактом общего употребления под воздействием языкового вкуса и моды. Возможно и сосуществование, и противопоставление кодифицированных и узуальных норм в пределах одного языка. Обычно узуальные некодифицированные нормы свойственны устно-разговорной речи. Русисты 20—30-х годов полагали, что в после- пушкинскую эпоху устная речь образованных людей стремится повторять речевой тип, складывающийся в художественных и научных текстах того времени, т. е. письменную (и книжно-письменную) литературную речь. Такое сближение, видимо, было; однако, во-первых, его свидетельства отсутствуют, так как фиксация живой речи была невозможна, а во-вторых, это сближение не могло быть не только абсолютным совпадением, но и просто сколько-нибудь полным, поскольку механизмы порождения письменной и устной речи совсем разные. Большая ошибка — думать, что в принципе можно употреблять в устной речи только кодифицированные языковые средства — некодифицированные в ней обязательно присутствуют (исключения редки). Идею двух типов норм обосновывает Алоис Едличка. Ссылаясь на высказанное Б. Гавранеком в 1938 г. соображение об отличии литературной нормы от норм других языковых образований, т. е. от норм других типов существования языка, он различает системную и коммуникативную нормы. Последняя зависит от ситуации и свойственна коммуникативной сфере языка. Осуществляется она в коммуникативных актах. Так в одной теории соединяются два различных направления изучения речи: как системного образования и как предмета прагматики. Идея различий двух типов нормы так впечатлила Б.А. Успенского, что он даже счел возможным говорить о двух русских языках: литературном, базирующемся на «искусственной» норме и письменной книжной традиции, и живом, базирующемся на естественной норме. Носитель русского языка в таком понимании оказывается в ситуации диглоссии, или двуязычия. До Б.А. Успенского о «разговорном языке» говорил М.В. Панов, о «письменном языке» — Й. Вахек. Об условном, искусственном характере литературной нормы говорил Н.И. Толстой. В этих взглядах присутствует некоторое упрощение. В них не учитывается, что оба типа норм — кодифицированных и узуальных некодифицированных — во-первых, узуальны, т. е. существуют только в употреблении, в узусе; во-вторых, и те, и другие градуиро- 63
ваны, т. е. делятся на подтипы. Эти подтипы обнаруживают системную организацию, в них проявляется речевая системность. Именно поэтому и возникла идея изучения соотношения «норма — т е к с т» и действия принципа коммуникативной целесообразности. Каждая из сложившихся к нашему времени разновидностей русского литературного языка в результате действия этих факторов обнаруживает свою структурную специфику и системную организацию. Каждая существует в узусе в виде суммы текстов, обладает своей нормативностью и через ситуативные параметры связана с содержательным и мыслительным планом языка. Как и в какой последовательности каждая из них проявляется в реальной каждодневной речевой деятельности человека, изучается социолингвистикой и наукой о «языковом существовании», регистрирующей эту деятельность. Н.И. Конрад, изучая японский язык, пишет: « Языковой акт есть социально - привычное действие человека, состоя- щее в выражении с помощью языковых знаков мыслей и чувств и в понимании этого выражения». Кодифицированная норма всегда консервативна, узус — изменчив и способен воздействовать на норму и изменять ее. Этот процесс улавливается составителями нормативных словарей и отражается ими, но с учетом консерватизма нормы. При этом возможны и достаточно условные решения. Например, орфографические для заимствованных слов: почему корреляция, но апелляция? почему атака, но атташе и аттестат? почему коррупция, но коридор? Сам язык-источник не дает оснований для разных решений. Примеры можно множить: почему официальный, официант, но совсем недавнее оффис? Потому что оффис позднее пришло? Но тогда почему очень старое терраса с двумярр? Еще не так давно корридор было нормой. Подобное положение и в орфоэпии. Авторы орфоэпических словарей учитывают довольно быстрые узуальные изменения, и издания этих словарей разделяются лишь несколькими годами, но, тем не менее, вопросы остаются. Почему, например, нормативным признается произношение твердого m в слове протеже, а в слове протекция нормативны оба варианта? Почему унтер должно быть с мягким (А.И. Солженицын произносит его с твердым), а интер, интервью только с твердым? Слова патефон, литерный, машинерия, депеша старшее поколение еще произносит с твердыми т, н, д, но нормативно только произношение с мягким. Почему в фешенебельный н должно быть твердым, а в федеральный для д возможны оба варианта? Почему в словах пантера, латентный, прейскурант, из которых первое обычно произносится с твердым т, а в двух других звучит мягкое тир, допускаются оба варианта произношения, а в слове дезер- 64
тир, в котором твердые согласные трудно себе представить, они именно и считаются нормативными? Такие вопросы возникают для очень многих новых и не очень новых заимствований. Изменчивый узус не дает возможности устояться норме, ее консерватизм под угрозой. В такой ситуации нормативные установления очень затруднительны. В еще большей степени это видно на примере толковых словарей, где стоит задача разграничения значения слова как присущего ему признака и оттенка употребления, возникающего в контексте и не выходящего за его пределы. Где та тонкая грань, за которой оттенок употребления становится оттенком значения? §5. Языковая функция Функция языковой единицы (элемента) в системе определенного уровня языка понимается как ее роль в системе противопоставлений языковых единиц этого уровня. Говорят о функции члена предложения (синтаксис), о функции языковой формы в конструкции (т. е. о ее позиции в синтаксической конструкции), о функции языковой формы (т. е. ее грамматическом значении), о смыслоразличительной функции признака фонемы. Применительно к языку в целом и к речи как его реализации функциями занимались многие исследователи, определяя и называя их в зависимости от своего концептуального подхода. В результате было названо некоторое множество не соотнесенных между собой ни понятийно, ни терминологически функций. К. Фосслер говорил о функциях выражения и коммуникации, К. Бюлер — о функциях репрезентативной, апеллятивной, экспрессивной, А. Марти — о функции воздействия, Р. Якобсон называл базисные функции речевой коммуникации (референтивная, эмотивная, конативная, поэтическая, метаязыковая, фатическая), МАК. Хэллидей выделял концептуальную, оценочно-коммуникативную и текстовую функции, А.А. Леонтьев — экспрессивную, эстетическую и компрессивную, Ю.С. Степанов — номинативную, синтаксическую и прагматическую. Н.А. Слюсарева, суммируя их, говорит о коммуникативной и когнитивной как базовых функциях языка, добавляя к ним эмоциональную и метаязыковую. Г.А. Золотова применительно к синтаксису называет в качестве основной функции языка коммуникативную. Назывались и другие функции. Попытки разграничить их показывают, что основное их количество относится к речи, и А.А. Леонтьев склонен считать их факультативными. Общих же и обязательных функций языка оказывается всего 5 — 3245 65
две: когнитивная (она же в другой терминологии информативная) и коммуникативная (или функция общения). Теория функций языка восходит кПражскому лингвистическому кружку, где язык понимался как функциональная система, а основным предметом изучения был литературный язык, функции которого именно как языка литературного послужили основой для выделения в его составе четырех «функциональных языков». Функция понималась как целевая установка, согласно которой происходит отбор языковых элементов, образующих систему языка. Пражский лингвистический кружок сложился в 1926 г. и организационно просуществовал до 1953 г., хотя труды Пражской лингвистической школы продолжали выходить до конца 60-х годов. С самого начала он питался идеями, восходящими и к чехословацкой, и к русской традиции Московского лингвистического кружка (существовавшего с 1915 г.), и ОПОЯЗа (с 1916 г.). В состав этих кружков входили юные P.O. Якобсон, Г.О. Винокур, М.Н. Петерсон, Д.Н. Ушаков, Н.Н. Дурново, В.К- Поржезинский, П.Г. Богатырев, Н.Ф. Яковлев, Б.В. Горнунг и поэты — В. Маяковский, Б. Пастернак, О. Мандельштам (Москва); В.Б. Шкловский, Е.Д. Поливанов, Л.П. Якубин- ский, Б.В. Томашевский, Б.М. Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов, затем Л.В. Щерба, В.В. Виноградов, В.М.Жирмунский, поэт О. Брик, входивший и в Московский кружок (Петроград). В идеях московских и петроградских лингвистов было много общего, и те, и другие исследовали язык поэзии и вообще словесного творчества. Однако в ОПОЯЗе поэтический язык рассматривался как противоположный практическому, а московские лингвисты, ученики Ф.Ф. Фортунатова, сотрудничали с Московской диалектологической комиссией и испытывали интерес к живому языку (членом Диалектологической комиссии был и СО. Карцевский). В 1920 г. P.O. Якобсон предлагает собирать явления «в области современного живого языка», и в создаваемом Архиве предусматривается отдел «новые явления в области русского языка», а в Уставе кружка говорится о необходимости «обращать особое внимание на живые современные явления». Это можно считать началом изучения живой русской литературной р е ч и. Московские лингвисты изучали фольклор, диалекты, язык поэзии (и говорили об эстетической функции языка), ритмику стиха — и создавали фонологию. Так интерес к живому языку в его многообразных проявлениях сочетался у них с почти математическим взглядом на языковую систему как на сеть противопоставлений. В состав Пражского лингвистического кружка входили Б. Трнка, В. Матезиус, Б. Гавранек, Я. Мукаржовский, Й. Вахек, затем В. Ска- личка, К. Горалек, а также волею судеб оказавшиеся в Праге 66
P.O. Якобсон, Н.С. Трубецкой и СО. Карцевский. Печатались в изданиях кружка Г.О. Винокур, Е.Д. Поливанов, Ю.Н. Тынянов, Б.В. То- машевский, Н.Н. Дурново, П.Г. Богатырев. Программным заявлением кружка стали «Тезисы Пражского лингвистического кружка» A929 г.). В них получила обоснование новая наука фонология, где были обозначены основания структурального принципа («материальное содержание фонологических элементов менее существенно, чем их взаимосвязь внутри системы»). Особый раздел был посвящен функциям языка. Идеи Соссюра проявились в различении внутренней и реализованной речевой деятельности. Социальный и личностный план языка получил отражение в разграничении интеллектуальности и аффективности лингвистических проявлений. Речевая деятельность может иметь две функции: функцию общения и поэтическую функцию. При выполнении первой функции создаются практический (ситуативный) язык и язык теоретический (язык формулировок). Говоря об устном и письменном проявлении речи, прерывной диалогической и непрерывной монологической речевой деятельности, авторы «Манифеста» предостерегают от отождествления какого-либо вида речевой деятельности (например, интеллектуализированной) с языком, а другой (например, эмоциональной) — с речью. Называется проблема распределения лингвистических пластов в городах (а это уже первый подступ к изучению городской речи). Характерные черты литературного языка представлены наиболее отчетливо в письменной монологической речи и влияют на разговорную форму литературного языка. Разговорно-литературная форма в меньшей мере удалена от народного языка, в наибольшей же степени удалена от него монологическая речь в жанрах лекции, доклада. Диалогическая, напротив, дает гамму переходных форм от нормированного литературного языка к народному. Сформулированные здесь основные противопоставления (литературный язык — народный язык; устная речь — письменная речь; диалогическая речь — монологическая речь; жанры речи) послужили основой дальнейших разработок, и прежде всего русской устно-разговорной речи. Поэтический язык, согласно «Тезисам», характеризуется стремлением поэтического творчества опереться на автономную ценность языкового знака. Труды русских исследователей поэтической речи (В.П. Григорьева, О.Г. Ревзиной), подробно разработавших эту идею, показали, как с ее помощью можно анализировать стихотворную речь и выявить суть стиха. Правда, остается неясной природа языкового знака в прозаическом художественном тексте. 5* 67
В 1932 г. в работе «Задачи литературного языка и его культура» Б. Гавранек дает схему выделения «функциональных языков» в литературном языке по четырем функциям: коммуникативной, практической специальной, теоретической специальной, эстетической. Соответственно — четыре «функциональных языка»: разговорный, деловой, научный, поэтический. Первым трем свойственна автоматизация языковых средств. В работе В. Матезиуса 1947 г. «О необходимости стабильности литературного языка» появляется идея «гибкой стабильности» литературного языка и обсуждается вопрос о противопоставлении «стиль — язык». Положение о функциональном расслоении литературного языка широко обсуждалось. Б. Гавранек вводит термин «функциональный слой» (для разговорного чешского языка), отказываясь от употребления термина «функциональный стиль» для обозначения основных разновидностей литературного языка (и сохраняя его для обозначения более мелких речевых разновидностей). Оценка основных идей Пражского лингвистического кружка сделана членом этого кружка Алоисом Едличкой. Он видит их значение прежде всего в том, что с помощью идеи вариантности языковых средств разговорная речь, которую раньше рассматривали как «народный» язык, противопоставленный литературному, вводится в состав литературного языка. Она выполняет свою роль средства общения в частной, «приватной» сфере, тогда как другие части литературного языка обслуживают общественную сферу. После трудов Пражского лингвистического кружка стало ясно, что литературный язык не един. В основе его неоднородности лежит различие в выполняемых им функциях. Эта идея на русской почве оказалась чрезвычайно плодотворной. Она легла в основу функциональной стилистики. Теория нормы дала возможность рассматривать «устный язык» в рамках литературного языка, а не в противопоставлении «литературный язык — народный язык», как считалось ранее. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Почему язык соотносится с парадигматикой, а речь — с синтагматикой? Почему Ф. Соссюр строил отдельно лингвистику языка и лингвистику речи? 2. В чем двойственность понимания языка Ф. Соссюром? Какие признаки языка и речи не различаются отчетливо? 68
3. Перечислите противопоставленные признаки языка и речи. 4. Какие коррекции внесла теория нормы Э. Косериу в соотношение «язык — речь»? Что в этом соотношении изменило понятие «норма устной речи» Ш. Балл и? 5. Определите соотношение речи и узуса, речи и текста. 6. Охарактеризуйте два основных взгляда на норму. 7. Что такое тип речи? тип нормы? Охарактеризуйте соотношение кодифицированной — некодифицированной нормы. 8. Как Вы понимаете признак нормы «консерватизм»? 9. Охарактеризуйте разные аспекты понятия «языковая функция». 10. Прочтите работу Л.П. Якубинского «О диалогической речи» (Избранные работы. М., 1986). Какие свойства живой диалогической речи отличают ее от письменной монологической? ЛИТЕРАТУРА Вахек Й. К проблеме письменного языка//Хрестоматия по курсу «Введение в языкознание». М., 1998. Горбачевич /С.С. Вариантность слова и языковая норма. Л., 1978. Едличка А. Литературный язык в современной коммуникации//Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XX. М., 1988. Едличка А. Типы норм языковой коммуникации//Там же. Ицкович В.А. Очерки синтаксической нормы. М., 1982. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история//Новое в лингвистике. Вып. III. М., 1963. Костомаров ВТ. Вопросы культуры речи в подготовке преподавателей-руси- стов//Теория и практика преподавания русского языка и литературы. Роль преподавателя в процессе обучения: Доклады советской делегации на IV Конгрессе МАПРЯЛ. М., 1979. Костомаров ВТ. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. М., 1994. Культура речи и эффективность общения/ред. Л.К. Граудина и Е.Н. Ширяев. М., 1996. Лаптева О А. Речевые возможности текстовой омонимии. М., 1999. Лаптева О.А. Системность речевого расширения явления омонимии//Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г.О. Винокура и современность. М., 1999. Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970. Гл. 1, 6-9. Тезисы Пражского лингвистического кружка; Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура; Гавранек Бч. О функциональном расслоении литературного языка; Едличка А. О пражской теории литературного языка//Пражский лингвистический кружок. М., 1967. Рамишвили Г.В. Некоторые вопросы лингвистической теории В. Гумбольдта: Ав- тореф. канд. дис. Тбилиси, 1960. Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI—XVII вв.). Budapest, 1988. (Введение). Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. Курс общей лингвистики. М., 1977. 69
§6. Теория литературного языка в свете теории языка и речи Все категории, рассмотренные в § 2—5, свойственны языку вообще, языку как таковому, а это значит, что они присущи и естественному, и литературному языку. В языкознании они рассматриваются обычно вне разделения естественного и литературного языка. Даже такой признак, как норма, некоторыми исследователями рассматривается безотносительно к этому разделению. Например, В.А. Иц- кович говорит о норме как об имманентной категории. Это не вызывает сомнений, поскольку норма — неотъемлемое качество любого функционирующего (употребляющегося) языка. Для литературного же языка это важнейшее, ведущее качество. Ситуация проясняется, если использовать понятие типа нор - м ы. Их два: норма, подвергшаяся кодификации, и норма некодифици- рованная и потому в первую очередь узуальная. Именно это обстоятельство проявилось в различных определениях нормы: с акцентом на узуальности или обработанности (первое относится к норме вообще, второе — к норме узаконенной). Эти общие типы могут иметь и обычно имеют более дробное внутреннее членение. Их наличие и различие определяют корпус языковых средств, употребляемых в разных коммуникативных сферах, в другой терминологии — в разновидностях литературного языка или в его функциональных стилях. Членение литературного языка на разновидности — ведущая функция литературной нормы. Она определяет распределение вариантов языкового средства по сферам (разновидностям) литературного языка. Как результат этого распределения возникают вариативные синонимические ряды. Кодифицированная норма — оценочная и обработанная. Последний признак недостаточно однозначен. Кем, в результате каких процессов обрабатывается норма? Здесь существует две возможности. Она обрабатывается писателями и учеными-кодификаторами, и тогда ее кодификация — результат действия субъективного фактора. Но она обрабатывается и естественным течением жизни языка, употреблением — и тогда это результат действия объективного фактора. Отсюда различия в определении нормы. Субъективный фактор присущ только литературному языку. Объективный — и литературному, и естественному языку, и любому типу речи на литературном и вообще национальном языке. Норма литературного языка консервативна, но не неподвижна. Применительно к корпусу языковых средств литературного языка в целом она следует за узусом, однако некоторые языковые средства национального языка не принимает, отвергает, что будет показано в раз- 70
деле IV. В узусе совершаются языковые преобразования: одни языковые элементы заменяются другими, меняются значения слов, синтаксические конструкции. Особенно изменчива синтагматика, т. е. распределение элементов в речевой цепи и возможности их сочетаний. Происходит отбор лишь некоторых возможностей, другие же теоретически возможные сочетания и формы фактами языка не становятся, фактами же литературного языка — в особенности. Скорость изменений у разных явлений разная. Историзм литературного языка как его обязательное качество складывается в результате совместного действия (и взаимодействия) объективной и субъективной нормы. Объективная норма определяет, какие из вновь возникающих и локально ограниченных явлений могут, а какие не могут войти в национальный язык. Субъективная санкционирует этот отбор и дает дополнительную оценку языковому явлению. Историзм — это свойство и национального (народного), и литературного языка, и это позволяет говорить о времен - ных факторах формирования языка. Для русского литературного языка временные факторы формируют его историю и определяют этапы этой истории, например, то, что нижней границей современного русского литературного языка является пушкинская эпоха. Пространственные факторы свойственны и национальному, и литературному языку. В национальном языке они определяют его диалектное членение, т. е. варьирование явлений на разных территориях. Такое варьирование позволяет лингвистам строить изоглоссы, показывающие территориальную прикрепленность того или иного явления. Для литературного языка важны границы его распространения, совокупная территория его употребления. Сказанное можно представить в виде таблицы. Временные факторы | Пространственные факторы Литературный язык Этапы развития языка, его возник- Территория распространения новение и формирование Живые процессы в языке Национальный язык Историческое развитие языка | Диалектное членение языка Нормативность литературного языка базируется на его системности. Системность литературного языка, как видно уже из таблицы сопоставления признаков языка и речи, имеет собственные характеристики, выделяющие его на фоне общей системности национального языка. 71
Найти и определить эти собственные характеристики можно только благодаря рассмотрению литературного языка сквозь призму соотношения «язык — р е ч ь». Литературный язык — это язык (как видно из самого термина), т. е. система. В чем она заключается? Может быть, точнее говорить о структуре? Еще один вопрос. Ведь существует литературный язык, как и язык вообще, только в текстах, которые возникают в процессе речи. Эти тексты образуют некоторые компактные и однородные по составу языковых средств группы, представляющие разновидности литературного языка. В функциональной стилистике они называются «функциональный стиль р е ч и». Какие же свойства им присущи — языка или речи? Если это разновидности литературного языка, то они должны представлять собой сеть противопоставлен и й. А если это реализации языковой системы, то с точки зрения теории языка и речи собственной системностью они обладать не должны, их роль — воплощать систему языка, руководствуясь принципом коммуникативной целесообразности , т. е. выполняя определенную функцию. Как разрешается эта антиномия? Наиболее остро стоит вопрос о языковой или речевой природе разновидностей литературного языка применительно к устной речив целом иустно-разговорной реч ив частности. Когда в Пражском лингвистическом кружке говорили об устном и письменном я з ы к е, то это было правомерно с точки зрения постулирования их системности, но создавало дополнительные трудности с точки зрения неясности соотношения «язык — язык», т. е. определения соотношения литературного языка в целом и его частей — тоже языков, т. е. систем. Этот вопрос не только не получил ответа, но и не был поставлен. Тем не менее о речевой системности и существовании на ее основе разных типов норм говорили многие авторы, не замечая, что они выходят за рамки соссюровской теории «язык — речь». С этой точки зрения очевидно, что противопоставление «язык — речь» не абсолютно. Речь — это не просто реализация системы языка. Как только на основе выполняемой функции или на любой другой основе (ею может быть отдельно взятая сфера речевого общения, ставшая разновидностью литературного языка, или часть этой сферы — например, речевой этикет, или даже область взаимодействия двух сторон языкового знака: языковой формы и ее значения, например, речевая омонимия) выделяется и формируется некоторая область речевых явлений, в ней обнаруживаются механизмы системной организации. Исследова- 72
ния последних лет детально показали устройство таких механизмов. Таким образом, не только язык в целом, но речевая категория может обладать собственной системностью. Это соответствует и историческому развитию языка. Он складывается изначально в речевом общении, и именно в этом общении и возникали системные отношения между языковыми единицами. Эта способность речи системно самоорганизовываться роднит ее с языком, между ними нет в этом смысле сущностных принципиальных различий. Речь может не только реализовывать языковую систему, но и приобретать признаки языка. Как это происходит, хорошо видно на примере русской обиходно-разговорной речи, в ее современном виде сложившейся, видимо, сравнительно недавно. В ней есть некоторый корпус явлений, который можно рассматривать как реализацию в речи соответствующих явлений русского языка, которые можно назвать общелитературными, потому что они присущи любому типу литературного языка. Реализация не меняет их формы и значения. Но в ней есть и другой корпус явлений, за ее пределами не употребляющихся. Их можно назвать специфическими. Первые характеризуются системностью, представленной во всех типах русской литературной речи, они хорошо всем известны по грамматическим и лексическим описаниям русского языка. Вторые же обнаруживают четкую системную организацию, свойственную только им. Они взаимодействуют друг с другом, образуют модели и ряды, члены которых объединяются общей функцией или различаются по функции. Признаки моделей часто коррелятивны и находятся в контрадикторных отношениях. Системный характер отношений налицо. То же можно увидеть при расширении возможностей явления омонимии в тексте. Это явление имеет полевую структуру. В центре поля находится зона полного текстового непрояснения значения омоформы, к периферии растет возможность прояснения смысла. Область речевых реализаций принадлежащих системе языка явлений омонимии оказывается неизмеримо уже системно организованных явлений текстовой омонимии. Несомненное наличие речевой системности дает аргументы для включения устных сфер литературной речи в состав литературного языка. Как и ему, этим речевым сферам свойственны свои нормы. Получается, что разновидность литературного языка располагает набором норм разного типа. Например, телевизионная речь имеет нормы: 1) кодифицированные: общелитературные и книжно-письменные; 2)устно-литера- 73
турные, т. е. объединяющие телевизионную речь с любым другим устным типом литературной речи; 3) устно-разговорные, свойственные живой разговорной речи. Нормы типа 2) и 3) складываются в узусе и кодификации не подвергаются. В нормативных словарях русского языка пометой разг. отмечаются не столько собственно разговорные слова (исследования показывают, что таких немного, а основу лексики разговорной речи составляют общелитературные слова), сколько слова, употребленные писателем в художественном тексте. Некодифицированные нормы второго и третьего типа в полной мере узуальны. Их нормативность базируется на массовой и регулярной воспроизводимости языкового средства. В этом они сходны с нормами диалекта. Признак соответствия возможностям системы литературного языка в них представлен не по отношению ко всей этой системе, а по отношению к системе одного его типа, представленной устно-литературной или, уже, устно-разговорной речью, т. е. не по отношению к общелитературной системе языковых средств. Признак же оценочный, ориентация на языковые «авторитеты», представлен здесь тоже своеобразно: разумеется, никакой обработки здесь нет (кроме узуальной), и оценочность определяется ориентацией на моду и распространенный языковой вкус. Норма связана с проблемой выбора языкового средства. Она предполагает — в некоторых случаях более, в некоторых менее жестко — обязательность определенного языкового средства в определенных речевых и ситуативных или жанровых условиях. Но эта обязательность не абсолютна, имеет разную степень проявления и может уступать место выбору синонима предполагаемого языкового средства. Так возникает соотношение автоматизма и свободы выбора при порождении речи, благодаря которому она способна продуцироваться естественно, органично, как будто независимо от субъекта речи, а при других речевых задачах она поддается сознательному регулированию ее субъектом. Эта разница видна, например, если сопоставить привычный бытовой диалог на постоянные темы повседневной жизни и речевое представление (письменное или устное) новой и необычной темы, нелегкое для субъекта речи и со стороны выбора общей тональности (болтовня — сдержанность, объективность освещения), и со стороны подбора соответствующих задаче языковых средств. Иными словами, автоматизм и свобода — это неосознанное и осознанное отношение субъекта к речи. Это свойство нормы в равной мере присуще и письменной, и устной речи, т. е. и нормам второго и третьего типа. На основе свободы выбора в литературном языке возникают в а - риативные синонимические ряды. Один (или не- 74
сколько) из их членов обычно принадлежит устным сферам литературной речи, что является еще одним аргументом для включения их в состав литературного языка. К.С. Горбачевич считает вариативность непременным атрибутом живого литературного языка. Варианты в составе ряда находятся между собой не только во внутрисистемных, но и в узуальных, стилистических, сочетаемостных, позиционных и других функциональных соотношениях. Здесь очень ясно бьется пульс языкового развития. Вариативные ряды синхронны, но они обеспечивают эволюцию в языке. Обычно инновации возникают как члены ряда. Соотношение «язык — реч ь», таким образом, лежит в основе понимания разных аспектов теории литературного языка и характера его частей (разновидностей). Неабсолютность противопоставления языка и речи как системы и ее реализации, несомненность понятия «речевая системность» должны дать ответ на терминологический вопрос о наименовании частей литературного языка. Их называют «стили языка» и «стили речи» («речевые стили»), «разновидности языка» и «речевые сферы». Как правильно? Здесь надо иметь в виду следующее. Названное терминологическое расхождение не является сущностным. Это не противоположность квалификации, а лишь различные ее аспекты. Разновидности литературного языка, как и он сам, представлены только в текстах, т. е. в речи. Они являются речью, и если исходить из их манифестации, то определение «речевой» полностью правомерно. Если же исходить из системного характера их организации, из обязательности оппози- тивных отношений, то надо говорить о языке и применительно к разновидностям литературного языка. В целом литературный язык в комплексе его разновидностей должен предстать в теории литературного языка как система оппозиций. Если этот аспект оставить без внимания, то положение о системном характере литературного языка было бы безосновательно. Недаром В.В. Виноградов говорил о литературном языке как о с и с - теме систем. Это значит, что литературный язык является сетью оппозиций его разновидностей. Оппозиционны функции, темы (текстов), форма речи и состав языковых средств в разновидностях литературного языка, самый их набор. Другое дело, что оппозиции могут носить разный характер и быть полными или частичными (это будет показано в ч. II). Перечисленные члены оппозиций являются факторами членения литературного языка на разновидности. 75
Надо упомянуть и еще одно терминологическое расхождение. Всюду, где был употреблен термин «система», возможно было бы и «структура». Эти термины используются в общем языкознании иногда синонимично, а иногда различно. Их разделение определяется тем, что требуются два обозначения: для сети оппозиций как таковых и для сети оппозиций некоторых элементов. Первый случай — это «чистые» оппозиции, второй — оппозиции плюс элементы. Чаще термин «система» употребляется применительно ко второму случаю, а к первому — «структура». В нашем случае речь идет о соотношениях лингвистических феноменов, и выбран термин «система». Надо сказать, что именно его употреблял Соссюр, термин же «структура» он употребил лишь единожды. Его определение см. в § 4 этого раздела. Русскими лингвистами был тщательно разработан применительно к русскому литературному языку и его теории еще один аспект соотношения «язык — речь». Это субъективные, индивидуальные качества речи. Внимание к ним обозначилось в русской лингвистике еще в XIX в. в трудах младограмматиков и психологическом направлении, в трудах историков языка, где иногда решающим оказывалось внимание к отдельному написанию писца. В XX в. индивидуальная речь носителя говора стала основой создания русской диалектологии. В 1903 г. по инициативе А.А. Шахматова, впоследствии — учителя В.В. Виноградова, была создана Московская диалектологическая комиссия. Для описания русских говоров и составления диалектологической карты восточнославянских языков («Опыт диалектологической карты русского языка в Европе» вышел в 1915г., его авторы — Н.Н.Дурново, Н.Н. Соколов и Д.Н. Ушаков) требовалось планомерное собирание диалектного материала, записей крестьянской речи, реально существовавшей лишь как устная речь индивидуума. Эта работа продолжалась и во второй половине XX в. (под руководством Р.И. Аванесова и В.Г. Орловой с целью создания Диалектологического атласа русского языка). Собирание материалов носило массовый характер и создало традицию записей устной речи, впоследствии (в 60-х годах) охватившую и живую разговорную литературную устную речь. Изучение индивидуальной речи происходило в русской лингвистике и с другой стороны. И Московский лингвистический кружок, и ОПОЯЗ главным направлением своих изысканий считали поэтическую и вообще художественную речь — речь поэта и писателя. Г.О. Винокур, опираясь на этот опыт, мог с полным основанием сказать, что «одно дело стиль языка, а другое дело стиль тех, кто пишет и говорит». Таким образом, была обозначена проблема соотно- 76
шения литературного языка и языка художественной литературы, а в нем — языка отдельного писателя. Наиболее полное, синтетическое выражение идея индивидуальной речи получила у В.В. Виноградова. Его теоретические построения в области русского литературного языка всегда опирались на фундамент индивидуальной речи. Он говорил о разной степени субъективности речи, о ее личностных моментах, о субъективных факторах. Он понимал речь писателя как высшую, осознанную форму индивидуального речетворчества. «Каждое произведение,— писал он,— должно изучаться как индивидуально-неповторимая система стилистических соотношений». Он сочувственно относился к взглядам на язык А.А. Потебни, который, «в противовес Шахматову, видит в языке почти исключительно индивидуальное языковое творчество». Говоря о русском литературном языке, В.В. Виноградов выдвигает тезис «об организующей и формирующей роли отдельных индивидуальностей». Н.И. Толстой отмечал, что В.В. Виноградов «изучал русскую письменную литературную и художественную речь во всех ее аспектах — общенациональном и общенародном, локальном, социальном и художественно-индивидуальном». Разрабатывая понятие с тили- с т и к и, он видит в ней объективную и субъективную стороны: в стиле есть «объективно-структурные качества его системы и его субъективная направленность, соотнесенность с субъектом». Стиль — это форма выражения внутренних индивидуальных свойств и творческих возможностей субъекта. Субъектом может быть не только писатель или вообще отдельный человек — это может быть народ, нация, класс, социальная группа, личность. «Понятие стиля является везде и проникает всюду, где складывается представление об индивидуальной или индивидуализированной системе средств выражения и изображения, выразительности и изобразительности, сопоставленной или противопоставленной другим однородным системам». Выделяя стили как объективные категории языка, В.В. Виноградов отмечал, что в индивидуальном употреблении границы стилей могут смещаться, один стиль может употребляться в функции другого. «Литературный язык,— писал В.В. Виноградов,— всегда результат коллективной творческой деятельности». Он говорил о роли личности в формировании национально-литературных языков. На русской почве проблема индивидуального стиля в художественной литературе и его влияния на развитие литературного языка с особенной остротой возникла с середины XVIII в. 11
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Какие признаки литературного языка принадлежат и языку естественному? Какие признаки литературного языка отличают его от языка естественного? 2. Какие признаки естественного языка характеризуют и литературный язык? 3. Свойственна ли речи системность? Если да, то как соотносятся понятия языка и речи? 4. Расскажите о взглядах, изложенных в трудах Пражского лингвистического кружка. Какие из них наиболее сильно влияли на последующее развитие науки о литературном языке, в частности русском? 5. Как Вы понимаете проблему свободы и автоматизма в употреблении языкового средства? 6. Как Вы понимаете свойство историзма литературного языка? 7. В чем разница между временными и пространственными факторами литературного и национального языка? 8. Назовите основания, по которым устную литературную речь можно включить в состав литературного языка. 9. Прокомментируйте мысль В.В. Виноградова о литературном языке как системе систем. 10. В чем специфика литературной нормы сравнительно с нормой естественного языка? 11. Определите термины «система» и «структура». 12. Расскажите о субъективных (индивидуальных) свойствах литературной речи и о взглядах на индивидуальную речь В.В. Виноградова. ЛИТЕРАТУРА Виноградов В.В. Из истории изучения русского синтаксиса (от Ломоносова до Потебни и Фортунатова). М., 1958. Виноградов В.В. Итоги обсуждения вопросов стилистики//ВЯ. 1955. № 1. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961. С. 8. Виноградов В.В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития. М.» 1967. С. 83. Винокур Г.О. О задачах истории языка//3вегинцев В.А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. Ч. II. М., 1960. Лаптева О.А. Живая русская речь с телеэкрана. М., 1999. Гл. I § 8. Лаптева О.А. Мысли Виктора Владимировича Виноградова о социальных и личностных факторах речи в связи с теорией литературного языка//ВЯ. 1989. № 4. Лаптева О.А. Стратификация литературной HopMbi//Stylistika. HI. Opole, 1994. Общее языкознание. Внутренняя структура языка/Отв. редактор Б.А. Серебренников. М., 1972. Гл. I. Ревзин И.И. Развитие понятия «структура языка»//Вопросы философии. 1969. №8. ЛИТЕРАТУРА КО ВСЕМ РАЗДЕЛАМ Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. Русский язык: Энциклопедия. 2-е изд. М., 1997. 78
РАЗДЕЛ IV НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЯЗЫК. ЕГО ПРИЗНАКИ И СОСТАВ §1. Понятие «национальный язык». Признаки национального языка В разделе I § 2 было дано предварительное определение национального языка как средства общения людей, принадлежащих к одной нации. Обычно к этому определению добавляются признак противопоставленности другому (другим) национальному языку (языкам) и указание на категориальный признак: «относится к формам существования языка» (Г.В. Степанов). В этой и других характеристиках национального языка следует разобраться. Ведь литературный язык без национального оказывается мертвым (как это случилось, например, с латинским и древнегреческим), он не может жить и развиваться. Национальный язык — источник его постоянного пополнения, источник обогащения синонимических рядов языковых средств экспрессией и выразительностью. Литературный язык и язык национальный соотносятся как часть и целое. Литературный язык обязательно национален, но национальный литературен лишь в той своей части, которая является литературным языком, в остальных же частях он нелитературен. Последнее означает, что общие с литературным языком признаки у него имеют свои особенности, другие же признаки являются различительными (отличают его от литературного языка). Итак, ж и - вой литературный язык существует только в составе национального языка. Язык народа и народности всегда первичен и более древен, чем литературный. Только на его основе может возникнуть литературный язык. Характер соотношения литературного и национального языка зависит от того, 1) какой именно это язык и каковы особенности его истории и 2) на каком этапе исторического развития этот язык находится. Это означает, что в каждом национальном языке это соотношение специфично для него. В определении национального языка, казалось бы, бесспорный признак принадлежности общающихся на нем к одной нации требует 79
пояснений. Изначально, действительно, это так, но с оговорками: для древности речь может идти только о языке народности, к тому же определяющие тогда процессы дивергенции и конвергенции племен и народов, т. е. их постоянных контактов и взаимодействия, формировали и их этнический облик, и их язык. Это значит, что взаимовлияние языков разных народностей могло быть столь значительным, что существенные их признаки могли нивелироваться. Для современного же их состояния, принадлежность к одной нации является, конечно, основной общностью национального языка, но не однозначной и не безусловной. Причин здесь две. Во-первых, русский (в нашем случае) национальный язык может быть родным и для представителя другой нации или национальности, у которого таким образом в распоряжении оказываются сразу два родных языка: свой и русский. Возникает подлинное двуязычие, т. е. равенство двух родных языков (хотя коммуникативные функции у них обычно различны). Во-вторых, роль русского языка как языка межнационального и даже международного общения заставляет признак принадлежности к одной нации пересмотреть. Все зависит от исторических условий существования национального языка. Для того чтобы понять сущностные характеристики национального языка, следует сопоставить ихспризнаками литературного языка, рассмотренными в разделе I. Первый признак у них общий: и тот, и другой — категория историческая. На разных этапах своего развития литературный язык находится в разных соотношениях с другими формами существования национального языка. Второй признак — культурной обработанности — для литературного языка следует понимать лишь как его шлифовку в истории письменности, т. е. как его сознательную кодификацию. В иных своих качествах этот признак оказывается относительным, потому что культура и ее развитие — неотъемлемый признак всей нации в целом. Это подробно освещено в трудах культурологов, это постоянно подчеркивал академик Д.С. Лихачев, который высоко ценил народную и, уже, крестьянскую русскую культуру и, более того, в ее забвении видел причину многих бед современной цивилизации. Каждый народ, народность, нация обладают своей традиционной культурой. Это, конечно, распространяется и на язык, даже если это антикультура (как в случае с тюремным жаргоном, который, как«известно, Д.С. Лихачев, будучи заключенным на Соловках и Беломорканале, собирал и изучал). В отличие от кодификации в литературном языке культура народного языка только узуальна: именно в узусе происходит отбор языковых средств. Так складывается культура крестьянской речи, просторечия и жаргонов, хотя последние два образования с точки зрения кодифи- 80
цированного литературного языка никак не могут быть охарактеризованы как культурно-речевые образования. Ведь и сам термин «культура речи» подразумевает ориентацию на литературную речь, и было бы точнее говорить о «культуре литературной речи». При диалектическом же подходе к понятию культуры речи можно говорить о «к у л ь - туре национальной речи», культуре речи в широком смысле слова, в которой смыкаются национальная речевая культура и антикультурные (для литературного языка) явления. Это не значит, конечно, что можно безнаказанно засорять русскую речь. Этого не терпит не только литературный, но и национальный язык в целом. Третий признак литературного языка — его неоднородность, стилистическая и стилевая дифференциация. Этот признак свойствен и национальному языку, но, как и второй, он имеет в нем иной характер сравнительно с литературным, т. е. это признак не в полной мере дифференциальный. Применительно к национальному языку исследователи, говоря о его неоднородности, связывают ее с видами и формами существования языка. Исследователи же литературного языка говорят о его стилях (или разновидностях). В чем же сущностное различие (на терминологическое можно было бы не обращать внимания и считать его обычным расхождением у разных авторов)? В разделе III § 6 сказано, что русский литературный язык — это система систем, он является сетью оппозиций его разновидностей. Его членение определяется едиными для всех разновидностей факторами (функции, темы, формы речи), в результате чего формируется оппозиционность языковых средств, характерных для разновидностей; оппозиционные средства различают разновидности, чем и определяется структура литературного языка. Те образования, которые называются «видами и формами» существования национального языка, в отличие от этого не оппозиционны (не внутри себя, а друг с другом), у них нет общей основы членения, они р а з н ы е по своей сути, употребляемые в них языковые средства несоотносительны. Более того: пользующиеся литературным языком его «носители» (этот нелепый термин принят в языкознании) — это одни и те же люди независимо от того, какую разновидность литературного языка они избирают в каждом отдельном случае для своей цели общения. Предполагается, что каждый «носитель» владеет всеми разновидностями и может легко переходить с устно-разговорной речи на книжно-письменную, а внутри них — на более мелкие разновидности. В национальном же языке «виды и формы» обнаруживают сильную зависимость от социальных, возрастных, терри- 6 — 3245 81
ториальных, профессиональных факторов и соответствующей принадлежности их «носителей». Свободно переходить с одного «вида и формы» на другой этот «носитель» обычно не может, его речевые характеристики и навыки постоянны. Под «видами» обычно понимаются сами образования, составляющие национальный язык; в их число входит и литературный язык. Что касается «форм», то в контексте теории национального языка этот постоянно употребляемый термин не имеет ясного содержания и ясных отличий от «видов». Кроме того, «форма речи» — это обычно ее письменная или устная форма. А если термин уже занят, это дает основание отказаться от него при обозначении иного понятия. В какой же форме — устной или письменной — существует национальный язык? В первом издании энциклопедии «Русский язык» 1979 г. (во втором издании 1997 г. статьи «Национальный язык» нет вообще) автор статьи Вал. Вас. Иванов полагает, что и в письменной, и в устной. Так же считает Г.В. Степанов в статье о национальном языке в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» 1990 г. Б.А. Серебренников в книге «Общее языкознание» (М., 1970) употребляет термин «формы существования языка», имея в виду образования, составляющие национальный язык, но специально об устной и письменной форме речи не пишет, хотя можно понять, что он имеет в виду речь устную. Включать признак письменной формы в определение национального языка можно, только имея в виду литературный язык, составляющий часть языка национального. В определениях национального языка это не оговаривается, что создает возможность их ошибочной интерпретации. Письменная форма — неотъемлемая принадлежность литературного языка и только его. Остальные части национального языка — территориальные диалекты, просторечие, жаргоны — существуют только в устной форме. Устная форма присуща и литературному языку. Литературный язык возникает как язык письменности (отсюда и его название — от слова «литература»). В ходе истории русского литературного языка у него возникла ориентация на диалектную базу — московский говор. Тогда и появляетсяу с тная литературная речь. До этого устной речью служил диалект своего феодального княжества, на котором говорили все сословия — и низкие, и высокие. Сближение книжной церковно-славянской и народно-литературной струи в истории русского литературного языка (см. раздел III) охватывало письменный литературный язык. Однако эта ассимиляция, русификация (по А.А. Шахматову) литературного языка не могла не ориентироваться на живую речь. Этот процесс сначала протекал на 82
Юге, в Киеве, а затем на Северо-востоке, в Москве (приблизительно с XV—XVI в.), «где книжный язык сильно приблизился к наречию Москвы», как писал академик А.А. Шахматов. «Таким образом, в настоящее время наш литературный язык должно признать одним из великорусских наречий (московским наречием), обнаруживающим в своем составе, во-первых, свою первоначальную природу (церков- но-славянизмы), во-вторых, свои древнейшие судьбы на Руси (южно- русизмы, украинизмы)». Таким образом, элементы устной речи проникали в письменные тексты, а сама московская устная речь начинала приобретать литературное качество. После А.А. Шахматова о московской основе русской литературной фонетики писали многие фонетисты5. Таким образом, русский литературный язык в своей истории был связан и с письменной, и с устной традицией. Наконец, четвертый признак литературного языка, согласно которому он является высшей формой существования национального языка, действительно является различительным и не имеет, да и не может иметь соответствия в национальном языке. Заканчивая обзор признаков литературного языка в их соотношении с признаками национального языка, подведем итог: признак историзма общий для того и другого, признаки культурной обработанности и неоднородности есть и у того, и у другого, но они различны, четвертый же признак — высшей формы — свойствен, конечно, только литературному языку. Эти выделяемые исследователями признаки литературного языка, кроме четвертого, различительными в истинном смысле быть не могут. То же можно сказать и о временных и пространственных признаках, рассмотренных в разделе III § 6. Имеющаяся общность объясняется тем, что эти признаки обнаруживают во многом свою общеязыковую природу. Это касается и всех признаков, рассмотренных в разделе III (язык и система: парадигматика; речь и синтагматика; норма и узус; языковая функция). Эти признаки свойственны любому из образований, составляющих национальный язык. Именно так они и рассматривались Соссюром и его последователями. В заключение следует перечислить действительно отличительные признаки литературного языка. Это образцовость, письменная фиксация, кодификация и осознанность норм, соотнесение 1 См.: Виноградов В.В. Русская наука о русском литературном языке/Леченые записки МГУ. Вып. 106. Т. III. Кн. 1. М., 1946. 6* 83
книжности и разговорности, вариативные ряды языковых средств, гибкая стабильность и консерватизм. Эти качества — принадлежность именно литературного языка в отличие от других составляющих национального языка, других его частей. Какие же это части? Кроме литературного языка, его частями являются территориальные диалекты, просторечие и жаргоны. §2. Территориальные диалекты Исследователи говорят не только о территориальных, но и о социальных диалектах. Однако эти образования настолько различны по своей природе и характеру распространения, а также по своей роли в составе национального языка, что термин «диалект» лучше оставить только за территориальными. Территория распространения как характеризующий признак свойственна и диалектам, и литературному языку (см. раздел III, § 6), но характер этого признака различен. В национальном языке этот признак определяет его диалектное членение, членение же литературного языка на разновидности от него не зависит: здесь этот признак определяет не членение, а распространение литературного языка на конкретной территории. И все же территориальный признак обладает способностью осуществлять связь между такими разными и даже противоположными образованиями национального языка, как литературный язык и диалекты, которые многими исследователями считаются антиподами в составе национального языка, находящимися в оппозициональных отношениях. Эта связь проявляется во влиянии диалектов на литературный язык, результатом чего являются некоторые различия в материальном воплощении литературного языка в зависимости от территориальной близости городского центра к тому или иному диалекту. Возникает вопрос о региональных вариантах литературного языка. Еще в то далекое время, когда на востоке Европы жили восточные славяне, предки русского народа (приблизительно V—VIII вв. н. э.), они делились на племена. На севере занимаемой ими территории жили ильменские словене (вокруг Ладоги, Новгорода, Пскова, Из- борска, Белоозера), юго-западнее их — кривичи (Смоленск, Витебск), чуть южнее их — полочане (Полоцк), юго-восточнее — вятичи (по Оке), дреговичи (Минск), радимичи (Любеч), юго-восточнее их — северяне (Новгород-Северск), куряне (Курск), западнее — 84
древляне (Туров, Чернигов), южнее — поляне (Киев), по Южному Бугу и Пруту — белые хорваты, тиверцы, уличи, волыняне. Это территория распространения современных русского, украинского и белорусского языков. Вятичи, занимавшие срединное положение, были предками русских, группировавшихся вокруг Москвы. Племенное членение положило начало более позднему диалектному членению русской территории. На месте племен в средние века оказались феодальные княжества, а потом на их месте — современные диалекты, восходящие к феодальным и, еще раньше, племенным наречиям. Таким образом, диалектные различия уходят корнями в глубокую древность. Исконно диалекты и были языком русской народности. Они всегда представляли живую народную речь, а с возникновением в X—XI вв. литературного языка стали одним из его источников. Со временем литературный язык, возникший на древнеболгарской основе, стал подчиняться в своем развитии собственным законам (см. раздел II), диалекты же продолжали свое естественное развитие, что не исключало возможности конвергентных и дивергентных процессов. По многим параметрам литературный язык и диалекты оказались противопоставленными друг другу, что дало основание Р.И. Аванесову ввести термин диалектный язык, подчеркивающий их оппозиционность. Для обозначения диалекта употребляют еще два термина: говор и наречие. Поскольку более крупные диалектные образования распадаются на более мелкие, можно было бы ожидать, что употребляющиеся три термина отражают это их различие. Однако на практике они используются почти как синонимы, и можно отметить только предпочтения: говор одной деревни, южнорусские говоры, южновеликорусское наречие, русские народные говоры, диалектные различия, диалектные объединения, диалектные особенности, диалектные группы — эти словосочетания терминологического характера употребительны в лингвистической литературе. Видимо, самая мелкая диалектная единица, именуемая обычно «отдельный говор», «говор деревни такой-то (название ее)», должна называться г о в о р. Говоры же в своей однородной совокупности образуют наречие. Тем не менее книга под ред. В.Г. Орловой называется «Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров» (М., 1970). Под социальными диалектами (это понятие широко используется в американской лингвистике) понимаются не системные, а лишь лексические особенности речи отдельных социальных и профессиональных групп, а также групп возрастных. Этот их ведущий признак — отсутствие особенностей в области фонетики и грамматики, где в них используются общенародные и общелитературные языковые 85
средства — коренным образом отличает их от традиционных территориальных крестьянских диалектов и потому не позволяет характеризовать их как диалекты. По своей природе это жаргоны. Они несистемны, неустойчивы и быстротечны. Они не обязательны к употреблению и не всеобщи. Территориальные же диалекты складывались веками, они архаичны, консервативны, устойчивы и системны. Последнее означает, что диалектные языковые особенности представлены на всех уровнях языка. Активное изучение русских территориальных диалектов начинается с середины XIX в. Это было проявлением возникшего тогда исследовательского интереса к изучению живой русской речи. Здесь следует назвать имена А.Х. Востокова, И.И. Срезневского, В.И.Даля, А.А. Потебни, А.И. Соболевского и, конечно, А.А. Шахматова, который стоял у истоков Московской диалектологической комиссии A903—1932). В 1915 г. вышел «Опыт диалектологической карты русского языка в Европе» (Н.Н. Дурново, Н.Н. Соколов, Д.Н. Ушаков) — первый труд по русской лингвистической географии. Активно исследуются отдельные говоры. Интерес к ним усиливается с возникновением Московского лингвистического кружка. Первоначально изучавшиеся как материал для исторических и сравнительно-исторических исследований русского и славянских языков, они стали в трудах членов кружка самостоятельным предметом изучения и сбора материалов. Здесь следует назвать имена Е.Ф. Будде, Н.М. Карийского, A.M. Селищева, В.Н. Сидорова, М.Н. Петерсона, П.С. Кузнецова, С.С. Высотского. Расцвет русской диалектологии приходится на 40—70-е годы XX в., когда были достигнуты небывалые прежде масштабы работы. Четкая ее организация вылилась в участие в летних диалектологических экспедициях, планомерно охватывающих всю территорию европейской части России (и отчасти Сибири), преподавателей и студентов русских отделений чуть ли не всех университетов и педвузов. Целью сбора диалектного материала (по плану и программе, разработанным Р.И. Аванесовым) было создание многотомного «Атласа русских народных говоров». Центральным для лингвистической географии является понятие изоглоссы. На основе установления изоглосс стало возможно составление карт, показывающих диалектное членение русского языка. Изоглосса — это линия, соединяющая на карте представленный в разных местах один и тот же языковой факт по границе его распространения. Факт этот принадлежит любому уровню языка (фонетике, лексике, грамматике, словообразованию). У каждого факта — свои изоглоссы, показывающие границы его представленности на данной территории. Например, к северу от Москвы в безударных 86
слогах на месте этимологического о произносится о (звучит в соответствии с написанием, имеющим исторический характер). К югу же в этой позиции представлено произнесение а (сев.— рус. голова — юж.-рус. уълава). Эта закономерность охватывает всю лексику. На карте их граница обозначается соответствующими изоглоссами. Составленной для сбора материала программой предусматривалось картографирование 294 явлений. Материал собирался вархаиче- с к о м слое говоров, не затронутом или затронутом в минимальной степени влиянием литературного языка. Вся территория европейской части России была поделена на части, каждая из которых должна была быть представлена в Атласе отдельным томом. Обследовано было более 5 тыс. населенных пунктов. Карты были составлены для I, V, VI и VIII томов. Из-за полиграфических и издательских затруднений вышел в свет только т. VI (М., 1957), а на базе других томов создан сводный «Диалектологический атлас русского языка. Центр европейской части СССР» (М., 1986,1989). Самые крупные диалектологические образования — севернорусское и южнорусское наречия; они разделяются среднерусскими говорами, имеющими промежуточный характер. Между севернорусским и южнорусским наречием, как показывают карты атласов, существуют оппозитивные отношения по ведущим системным языковым явлениям, особенно ярко проявляющиеся в области фонетики: оканье противопоставлено аканью, г взрывное — у фрикативному, род. ед. у жены — род. ед. у жене, 3 л. глаголов на -т твердое — 3 л. на -т' мягкое, петух — кочет, изба — хата (первый член оппозиции принадлежит северным говорам, второй — южным) и мн. др. Это диалектные различия структурного характера. Внутри этих общих образований много более мелких диалектных различий. Важно отметить, что диалекты и говоры системны, и каждый человек, родившийся и выросший на территории их распространения, эту систему неизбежно осваивает как родную. Диалект — средство общения всего коренного населения данной местности. Он бесписьменный, существует только в устной форме. История знала случаи появления письменности на базе диалекта. При этом он претерпевал обработку. Но это сразу же создавало предпосылки развития в нем свойств особого литературного языка, нередко он в него и превращался. Так, например, устная московская диалектная речь в XV—XVI вв. стала восприниматься как образцовая и литературная. Система же неизбежно влечет за собой появление на ее основе языковой нормы, которая обладает свойством обязательности для носителя этой системы, в случае диалекта — речевой, но в пол- 87
ной мере обладающей и всеми признаками языковой системы. Именно норма, ее внутреннее осознание носителем диалекта побуждает его придумывать многочисленные дразнилки в адрес жителей соседних деревень, чей говор не совпадает с родным говором автора дразнилок, которому такое несовпадение кажется чудным, смешным. Говоры различаются, и значит, их нормы организуются в систему норм. В школе, конечно, ученики читают литературные тексты и должны составлять их тоже на литературном языке. Однако, во-первых, учителя часто — выходцы из диалектной среды, нередко сами или владеют диалектом (если они местные уроженцы), или сохраняют его отдельные черты. Это затрудняет обучение литературному языку. Во-вторых, в любом случае в у с т н о й речи в школе разрушения диалекта не происходит, хотя в целом архаические черты говоров отступают (поэтому диалектологи и ориентируются на речь старшего поколения). Узуальная нормативность диалектной речи ставит вопрос о системе норм национального языкав целом. Эта система должна соотноситься ссистемой норм литературного языка. Диалектная норма в системе норм национального языка, как и всякая норма, требует следования образцам, но ее свойства отличаются от свойств литературной нормы (письменной) некодифицированным характером. В этом она смыкается с устной литературной нормой, которая кодифицирована в своей фонетике орфоэпическими словарями, но не кодифицирована (и не может быть кодифицирована) в своей грамматике, а особенно в синтаксисе. Что касается лексики, то в говорах наряду со специфическими много слов общелитературных. Перед составителями диалектных словарей стоит вопрос: включать ли их в словник словаря? Если обратиться к опыту двух словарей и соответственно двух авторов — И.А. Оссовецкого, который исследовал говор одной рязанской деревни, и О.Г. Гецовой — руководителя Архангельского словаря, работа над которым ведется в МГУ (вопрос формулируется лингвистически так: должен ли словарь быть полным или дифференциальным?), то оба исследователя при некоторых различиях в решении этого вопроса одинаково обращают внимание на то, что даже общие с литературными, материально совпадающие слова тем не менее обычно не совпадают с ними по объему и характеру семантического облика слова, по набору его лексических значений, по сочетаемости. О.Г. Гецова приводит такие примеры. Слово имать в словаре Д.Н. Ушакова рассматривается для литературного языка как устаревшее или ироническое, в архангельских же говорах оно употребляется в значениях «брать, хватать, ловить»; слово льзя для литературного языка — ус-
таревшее, в архангельских говорах оно употребляется и значит «можно». Глагол жить в отличие от литературного языка в этих говорах применяется не только к одушевленным существам, но и к неодушевленным предметам: Я знаю, где там мёд живё; брусника-та кажный год живё и т. п. Данные диалектологии неоценимы для понимания характера русской литературной устной и, в частности, разговорной речи. Например, для понимания того, являются ли свойственные ей и постоянно в ней употребляющиеся, но при этом в письменной речи не представленные, синтаксические конструкции собственно ее принадлежностью и сформировались в ее пределах или они вообще характерны для любого типа устной речи,— нужно их сравнить с похожими диалектными конструкциями. Ответ получен: они возникли в рамках литературного употребления. Неоценимы данные диалектологии и для исторических исследований в области лексикологии, семантики, словообразования, этимологии, морфологии, исторической фонетики и фонологии. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Что такое национальный язык? Охарактеризуйте соотношение национального и литературного языка. 2. Как Вы понимаете термин «культура речи» применительно к национальному языку? 3. Назовите языковые образования, составляющие национальный язык. 4. Охарактеризуйте понятие дифференциации и неоднородности языка применительно к литературному и национальному языку. Почему языковые средства образований, входящих в национальный язык, не соотносительны? Приведите пример несоотносительности, сопоставив жаргонное и диалектное слово. 5. Охарактеризуйте роль московского наречия в становлении устной литературной речи. 6. Перечислите признаки литературного языка, отличающие его от других образований национального языка. 7. Представляется ли Вам уместным термин «социальный диалект» вне признака его территориальности? 8. Как Вы понимаете территориальный признак применительно к литературному языку? А применительно к диалекту? 9. Как Вы понимаете термины «говор», «наречие», «диалект»? 10. В чем Вы видите разницу между диалектом и жаргоном? 11. Что такое изоглосса? 12. Не кажется ли Вам противоречием утверждение о несистемном и неоппозиционном характере соотношения частей национального языка и
утверждение об оппозициях явлений северных и южных диалектов русского языка? 13. Если у Вас есть собственные наблюдения над диалектной речью, расскажите о них. Можете ли Вы привести пример специфически диалектных слов? 14. Попробуйте понять и озвучить следующие два диалектных текста (первый — с русского севера, второй — с русского юга): 1. — Откуды, дет, идёшь? — 3 города, кормилеч, з города! — А какая нелёккая тебя занесла ф такую даль? — Ох, родимой, нужда заставит хоть в Москву итти. Ёна и старика делае молодым! — А што у тя была такая за нужда в городи? — Да другой-то нужды не было окроми што Христовым именем поби- ралсо, кормилеч. — Куда же теперичю, старина, путь держишь? — Бреду, родимой, домой. — А гди твой, дедушко, дом? — Дом мой, милостивеч, там, гди у зайча лом! — А што, дедушко, у тя в энтых мешоцках? — В одном мешоцке, милостивеч, хлебный кусоцки, а в другом толокон- чо. X кому пристану на ноцлек, выпрошу рипничи, сделаю тянушоцку, навор- зыхаюс да и сыт не на один день! 2. У в адном сялё умирала такая баба, што жила худыми дилами: кауо ис- портя, каму люжбу издёлая, баба — ведьма. Умирла и умирла — нечиуа а том казать. Тольки стали примичать люди, што ана кажнаю ночь приходя два- ру. Придя, бувалача, паразбудя дитей, памоя им уолавы, причеша и уйде. Ни рас и муш видал, што она делая. Пришол ён к папу и рассказал яму а жанё. Поп збил мир, аткапали мауилу — ана ляжить ничком у урабу. Поп прачитал малитву и вялёл ей забить у спину асинавай кол. С тех пор — как бабушки ухадили: пирстала баба выхадить из мауилы. Задания по текстам: а) сравните поведение в них безударных гласных; б) найдите во втором тексте слова с ударным звуком е (крышечкой обозначен его закрытый характер); какой этимологический звук был раньше на его месте? какой буквой он обозначался на письме? в) почему в первом тексте ниц употребляются беспорядочно? как называется это явление? г) как звучит этимологический звук «ять» в первом тексте? сколько раз он употреблен? Справочный материал. Слова со старым (этимологическим) корневым звуком «ять»: брести (приобрести, изобрести), об*Ьт (обещать), б^лый в*Ьять(вгЬер), в^тер, в^нок — втЬник(ст#арое вНкно «плата за невесту», в^новати «продавать»), в^сть (вещать, в^щий), в*Ьче, свежий, в^ра, верность 90
д'Ьть, давать, одеяло, деятель, надеяться, д*Ьло, д*Ьлать, д*Ьва, д'Ьд, д*кти гн'кдой, гнездо зв'Ьрь, З'Ьв, зевать, зеница, звезда, зм'кй, загЬя, зрение л'Ьзть, лестница, л*кнь, кл'кть, клетка, лелеять мл*Ьть, месить, м*кл, млЬльница, м'Ьсяц, мешкать, мешать н'Ьт. нНшой, н'Ькто (н^что, некоторый, н^кий, некогда), обретать п'кть, ггкгий, ггкший, спешить, ycnfe, плесень, пл'Ьшь р'Ьять, р'кчь, р*Ьпа, редька, р'Ьдиска, пр*Ьть, решать с'Ьять, с'Ьмя, cfecTb, сос'кд, скдой, сЬчь, с'кть, сЬни, скнь, посетить, слепой, стр'кла, стрНЬха (застреха), стЬна, см'Ьта, сЬсть (с^дпо) T'feCTO, Т'ЬНЬ хл'кв, хл'Ьб цвести, цевница, ц'Ьдить, ц'кловать, ц'клый, ц*кль, ц'Ьна, U'fen, ц^Ьпь Именасобственные :Алексей,Андрей,В'Ьна,Дн'Ьпр,Днестр, Гл'кб, Елисей, Ерем'кй, Матвей, ЬНман, Рогн'Ьда, Сергкй Глаголы: на -*Ьть (ср. хотеть, вертеть, смотреть и под.). ЛИТЕРАТУРА Аванесов Р.И. Очерки русской диалектологии. М., 1949. Гецова ОТ. Русские территориальные диалекты в системе национального язы- ка//Языковая система и ее развитие во времени и пространстве: Сб. ст. к 80-летию К.В. Горшковой. М., 2001. Жирмунский В.М. Национальный язык и социальные диалекты. Л., 1936. Лаптева О.А. Литературная и диалектная разновидности устно-разговорного синтаксиса и перспективы их сопоставительного изучения//ВЯ. 1969. № 1. Лаптева О.А. Устно-разговорная разновидность современного русского литературного языка и другие его компоненты (статья вторая )//Вопросы стилистики. Вып. 8. Саратов, 1974. Оссовецкий И.А. Лексика современных русских народных говоров. М., 1982. Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров. М., 1970. Русская диалектология. М.„ 1964. Русская диалектология. М., 1972. СЛОВАРИ Архангельский областной словарь. Вып. I. M., 1980. Словарь современного русского народного говора. М., 1969. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. Статьи: Диалект, Диалектизмы, Диалектология, Национальный язык. Русский язык. Энциклопедия. 1-е изд. М., 1979; 2-е изд. М., 1997. Те же статьи (в изд. 2 дополнительно статья: Диалектный язык). 91
§3. Просторечие. Вопрос о региональных вариантах литературного языка Издревле письменность сосредоточивалась в разных местах России. Ее центрами были крупные города, где в монастырях велась церковнославянская письменность, а в раннюю эпоху и летописание, в приказах — письменность деловая, создавалась и апокрифическая, и светская литература. Монастыри существовали не только в городах, но и по всей территории русского государства. Города находились в древних племенных образованиях, которые со временем становились (конечно, не прямо, а как результат исторических преобразований племенных границ и соответственно — границ диалектных) феодальными княжествами, затем — губерниями и областями России. Таким образом, города находились в окружении диалектов. Окрестное сельское население оседало в городе (процессы урбанизации происходили всегда) и, конечно, несло с собой свои языковые навыки. Они становились особенно заметными на фоне литературного языка в более позднее время (приблизительно к концу XVIII— началу XIX в.), по мере возникновения нормативной устной литературной речи. Диалектные особенности входили с ней в противоречие и воспринимались как «низкая» речь. Так речь городских низов начала формироваться в особое образование — вне- литературное городское просторечие. В полной мере противопоставленными — по всем уровням языковой системы — были литературный язык и диалекты, а просторечие занимало промежуточное положение между ними: оно утрачивало собственно диалектный характер в городской среде, потому что его носители могли в этих условиях сохранить лишь некоторые диалектные особенности. Этим определялся текучий, неустойчивый характер просторечия, препятствующий формированию собственной нормативности и оппозиционных свойств. Оно было и остается образованием неопределенного характера. Этот сплав диалектных элементов (если они очень яркие и резко отличаются от литературных форм, то в этом сплаве быстро исчезают) и примет простой, иногда грубой низкой городской речи называют полудиалектами. В истории городского просторечия были периоды особенной активизации, связанной, конечно, с социальными процессами. Одним из таких периодов было послереволюционное время B0—30-е годы XX в.), когда появилась «новая интеллигенция», как ее называл СИ. Ожегов. Устная речь старой интеллигенции вместе с ней самой была отодвинута на вторые позиции. В Москве, например, широко звучало местное нет, делов-то, транвай, тубаретка, каструля, 92
вилсапед, ложут, плотют (= платят), шашнадцать, красив- те, ширше, портфель, шофер, намерение, магазин, километр и т. д. Про «Институт красной профессуры», где спешно готовили преподавательские кадры взамен изгнанной из страны старой профессуры, принимая в институт нередко не имеющих должного образования молодых людей, придумали такую приговорку (ее шепотом передавали друг другу по углам): «Двадцать процентов доцентов говорят портфель, а 80 процентов доцентов говорят портфель». Конечно, ударения в заимствованных словах были особенно трудны для носителей просторечия. С другой стороны, уже в XVIII в. существовала литературная традиция использовать в художественном тексте языковые элементы, принадлежащие, по М.В. Ломоносову, «низкому штилю» литературного языка (см. раздел II). Их тоже называли «простой речью» — просторечием. Эта традиция вполне действенна и сейчас, она даже сильно расширилась за счет жаргонизмов. Это другой пласт просторечия. Через художественную литературу, где он выполняет экспрессивно-выразительные и характерологические функции, он стремится стать частью литературного языка. Ф.П. Филин противопоставлял его первому, внелитературному, и включал в состав литературного языка. Это мнение разделяет и Ю.А. Бельчиков. Категориальная неопределенность просторечия, недостаточная ясность его природы по отношению к литературному языку или диалекту приводят к большим трудностям в лексикографической работе. Ф.П. Филин обратил внимание на непоследовательное смешение в толковых словарях современного русского литературного языка помет «разг.» и «простор». Подсчет этих помет делали В.Г. Костомаров и П.Н. Денисов. С другой стороны, О.Г. Гецова, решая вопрос об отборе слов для Архангельского областного словаря, показывает, что грань между просторечным и диалектным словом очень зыбкая, число разных соотношений велико: «одна часть диалектных слов находится совсем за пределами просторечия, другая — входит в него, еще как следует не укрепившись, третья же находится на пути к разговорной литературной лексике, четвертая уже стала частью литературной лексики и тем самым перестала быть собственно диалектной». Отсюда и большая пестрота помет в словарях Ушакова, Ожегова и 17-томном: многие слова в них имеют неодинаковые пометы, и одно и то же слово получает разную лексикографическую трактовку. Из сказанного ясно, что по крайней мере первый тип просторечия, показывающий неосвоенность литературного языка бывшим носителем диалекта, должен иметь региональные отличия. Ведь города находились в окружении разных диалектов, 93
отличающихся друг от друга или даже противопоставленных друг другу. В Саратове, Перми, Екатеринбурге русисты активно изучают местное просторечие в его соотношении с окружающими диалектами. В.И. Собинникова исследовала просторечие г. Воронежа, С.С. Вы- сотский — московский народный говор. Диалекты влияют на литературный язык не только через просторечие. Тесная связь города с диалектным окружением становится причиной появления влитературной речи жителей этого города — регионального центра — диалектных особенностей, прежде всего в фонетике и лексике. Эти особенности региональной литературной речи охватывают исконных горожан. Распространяются они на любую литературную речь — бытовую, научную, политическую, судебную и т. п. Конечно, они при этом свойственны и просторечию данного города. Объединяющая роль города сказывается и на самих диалектах. Их архаическая основа разрушается, исчезают мелкие различительные черты диалектов одной группы. Но наиболее яркие черты в говорах сохраняются. При проникновении диалектных черт в литературную речь местного центра происходит обратное: сохраняются такие особенности говора, которые наименее заметны на слух и не очень сильно «портят» литературную речь. Это является результатом преодоления исторического противоречия: ведь основная функция литературного языка — объединительная — предусматривает, что он должен охватывать всю территорию, занимаемую русским населением России. Но возник он на базе не всех, а только московского говора, шире — сред- невеликорусских, которые, будучи переходными, соединяют в себе черты северновеликорусских (особенно в области консонантизма) и южновеликорусских (особенно в области вокализма). Ясно, что человек, с рождения усвоивший иную, чем московская, произносительную базу, в полной мере ее преодолеть не сможет, даже при осознанном отношении. Преодолеваются только наиболее яркие и заметные черты, и то не всегда. М. Горький, например, «окал» до конца своих дней и, видимо, задачу преодоления перед собой не ставил. Что же сохраняется? У жителей северных областей России, например, не само оканье (говоря на литературном языке, они произнесут не молоко, а, как требует норма, мълакд), а его основной принцип: различение неударных гласных, особенно в первом предударном слоге. Если бы различались о и а, это было бы слишком заметно и резало бы слух. И возникают звучания, которые можно спутать с аканьем — яканьем, т. е. 'а после мягкого согласного в первом предудар- 94
ном слоге (спл'асать, в зат'ажном, растянуться). Но если в южнорусских говорах этот звук появляется на месте этимологического а, о, е, rfe, т. е. действует принцип неразличения (б'ада «беда», в'асна «весна», вада «вода», трава «трава»), то в северных — только на месте этимологического а: кл'анус', в р'аду, пр'амой, напр'амую, пръ/авл'ень'ыь «проявление», д'ьв'аность «девяносто», н'ьис'акаьмъ'^ «неиссякаемый» (источник), после мягких и шипящих, которые в древности тоже были мягкими: к сожалению, жалеть, жара, лошадей, жакет (южное произношение и орфоэпическое литературное здесь требуют и\ например: жисра, жиекет, ишеги, ишерыт, в пиджаке). Эти звучания записаны в Москве, они принадлежат речи носителей литературного языка. Этот звуковой закон действует независимо от лексического наполнения (в примерах есть и книжная лексика). Слово явление, например, нередко звучит в Москве как ]авл'ен'ыь. Подобного рода факты побудили В.В. Виноградова поставить задачу изучения процессов развития «живого разговорного языка в старых русских городских центрах в условиях компактного однородного диалектного окружения»1. В Воронеже таким сохраняющимся и при этом мало заметным на слух южнорусским явлением оказалась граница слов, из которых первое оканчивается на д, а второе начинается с гласного. В литературном произношении и неслоговое в конечном положении звучит слабо. В описываемом же южнорусском произношении оно в комплексе двух слов ведет себя как сильно артикулируемый звук «йот», который в литературном произношении может появляться только перед ударенным гласным в словах типа ящ, юбка, ёлка. В Воронеже в литературной речи прозвучало: в наше]области, в само/экскурсии, полно]автоматизации, быстр'еруходите, большо] урон, развито] электропромышленности и под. Если в литературной речи звучит вряд ли, начав отступление с неоглушением конечного согласного,— это южнорусское звучание, литературная норма требует оглушения. При этом яркое южнорусское яканье в литературной речи города не сохраняется. Но сохраняется отсутствие редукции этимологического о в заударном открытом слоге: дела в том, именна об этом, эта был, ръна (= рано) утром, несколька тонн, толька тогда, несколька раз и под.— так произносят многие корреспонденты и ВЯ. 1962. № 1. С 8. 95
даже ведущие ряда программ московского радио и телевидения. Строгий отбор говорящих в эфире этому не воспрепятствовал, потому что отклонение от нормы на слух не очень заметно. В области консонантизма проявляется та же южнорусская тенденция слияния конца слова с началом последующего, которую мы видели на примере гласных. Здесь она проявляется неоглушением согласного перед гласными и сонорными: ну уж нет, уж не помню, сквозу нее, не бросая слов на ветер, против них, уж она кричит, Лев Юрьевич, нож острый, газдума (== Госдума) и т.п. Так говорят многие работники телевидения. Ярко их южнорусские особенности должны были бы проявиться в звуке у, но его преодолели, а менее заметные случаи неоглушения оказались более прочными. Из обычных людей мало кому удается преодолеть у, но особого стремления к этому и не видно. Все в свое время заметили южнорусские неправильности ударения в речи М.С. Горбачева, они даже стали материалом для анекдотов и пародий, но так и остались в его речи, как и у. Ненормативные ударения вообще обычно имеют южнорусское происхождение. Очень стойким оказалось южнорусское смягчение конечного согласного перед и следующего слова. По радио и телевидению постоянно звучит так' и не смог, так и не стал, тех* или иных, канувшая в' историю, в' Италию. Это та же тенденция, что и в случае Красной ярмии: ослабление сигнала конца слова. Сюда можно добавить и наблюдения над поведением долгих согласных — на стыке корня и приставки, в суффиксе, просто в корне. Согласно литературной норме, долгота здесь должна проявляться либо в удлинении смыка органов артикуляции, образующих преграду, либо в стечении двух разных смыков. В реально звучащей речи согласный в этих позициях часто утрачивает долготу: заключёных, вот войск (= ввод), самого касовогофильма, кабута (= как будто), дачик сброса, ачаяный ( = отчаянный), почас ( = подчас), потопленных домов (= подтопленных. Сейчас, вед. Марианна Максимов- ская). Говорят вана «ванна», каса «касса». Часто не различаются подержанный и поддержанный, поделки и подделки. Это даже послужило поводом для газетного анекдота: «Теперь у нас три президента: один поддержанный и два подержанных». В целом таких явлений немного, кроме у и ударений, они не очень заметны на слух, но региональная окраска литературной речи создается — ив разных городах, и в центре — Москве, что вызвано усиленными миграционными процессами. Еще в 1936 г. в журнале «Русский язык в школе» Л.В. Щерба отметил, что «старое московское произношение исчезло, и исчезло без- 96
возвратно». Действительно, все сказанное о нивелировке ряда позиций различения в литературной фонетике под влиянием диалектных особенностей справедливо и по отношению к исконно московскому произношению, которое по своему происхо>вдению тоже было диалектным. Как и в случае с северо- и южнорусскими фонетическими особенностями, это касается лишь некоторых явлений и распространено не повсеместно, не носит всеобщего характера и встречается на радио и телевидении лишь у некоторых говорящих. Однако для старомосковского произношения можно говорить не о проникновении его черт в литературную фонетику (оно само лежит в ее основе), а об остаточных явлениях. Это долгие мягкие ж*ж' и ш'ш\ ассимилятивные смягчения согласных, несмягчение заднеязычных перед и, сочетание шн. Звучат формы размахивал, Леонтьевскъй переулок, проеж'ж'ей части, сож'ж'енных дотла, Станиславскъй (так говорила Фаина Раневская), пиш'шая (бумага) и под. Часто слышится подготоф'ки, отстаф'ки, постаф'ки, заготоф'ки, обстаноф'ки, рокироф'ки. Сама лексика свидетельствует о публичной политической речи. Звучит вер'хушка, четвер'г, верух, но редко. Звучит достатошно, су- тошных, командировошных, формулировошно, круглосу тошно, лихорадошно, загадошный, конешно и т.п. Из них частотны только достатошно и конешно. А вот петербургские особенности: шчедро заплатили, боршч, ишчезнуть (так рассказывала по телевидению о своей жизни балерина Ольга Лепешинская), моршчин, беспо- шчадный и под. Такие «остатки» поддерживаются театральной традицией. Сейчас можно оценить пророчество Л.В. Щербы: «Прежде всего совершенно очевидно, что в произношении будущего будет отметено все чересчур местное, московское или ленинградское, орловское или новгородское, не говоря уже о разных отличительных чертах других языков, вроде кавказского или среднеазиатского «гортанного» х, украинского г, татарского ы и т. д., и т. п.». Да, «чересчур местное» отметено, но не совсем. В чем-то оно даже усилилось, хотя и свелось к некоторому минимуму. Что касается «г», то победило взрывное, которое и было принадлежностью московского говора. Это стало возможно заметить спустя 45 лет после прогноза. Теперь о региональных особенностях лексики. Немало диалектных слов — особенно при обозначении реалий крестьянского быта — вошло в литературный язык. Кто теперь помнит, что название подмосковного города Верея означает загородку от скота при входе на деревенскую улицу? Что такое слега, стреха, гумно, овин, ток, межа?'Хотя эти и другие слова широко представлены в художе- 7 — 3245 97
ственной литературе XIX—XX вв. как единственно возможные обозначения соответствующих реалий, мало кто из носителей литературного языка без помощи словаря точно определит их значение. Это понятно: крестьянский быт меняется, слова уходят, как ушло, например, слово л'кха «борозда». Другой ряд слов как региональный попадает в устную речь недавних носителей диалекта. В Москве в транспорте говорят пробить талон, в Нижнем Новгороде — отбить. В Астрахани на просьбу о голубом цвете в магазине дают синий. Слово бокал в тверской речи означает рюмку1. Певец по Радио России говорит: Что за начало всех начал приготовил для нас сегодня день или день завтрешний? Эта же форма звучит у ведущей Новостей по этому же радио (завтрешнего дня). Литературное давнишний конкурирует с давешний. Булка в Петербурге в отличие от Москвы — это хлеб вообще. Женщина с юга: — Я купила шикарные яблоки! Я взяла шикарный детский напиток! (взяла = купила, шикарный употреблено явно не в своем литературном значении). Что такое машинка в домашнем обиходе? швейная? пишущая? Да. Но приходилось слышать и стиральная машинка — она была отнюдь не маленькая. Примеры можно долго продолжать без надежды исчерпать их. Но ведь это, как и фонетические отступления от литературной нормы,— принадлежность только устной речи. А она может варьироваться вплоть до самых мелких образований, объединяющих по разным признакам малые группы людей, и доходить до размеров семейной речи, что неудивительно, потому что в любом устойчивом объединении людей неизбежно возникают свои речевые привычки и установления. Недаром первые исследования языковой нормы исходили из понятия обычая. Ведь именно в таком объединении ребенок усваивает речь. После обзора фактов можно обратиться к теории и поставить вопрос: правомерно ли по отношению к русскому языку понятие р е - гиональный вариант литературного языка?В его существовании не сомневаются исследователи романо-герман- ских языков2. Для русского языка его существование не исключал 1 В Самаре говорят метко вижу(= хорошо); там услышан диалог: — Ая сегодня в куртке, а не в шубе.— Вроде солнышко блестит? Вроде травка растет, да? (= разве, как будто). 2 Ш в е й ц е р А.Д. Вариативность языковой нормы в территориальном и социальном аспектах//Сб. научных трудов МГПИИЯ им. М. Тореза. Вып. 73. М., 1973. С. 92. 98
М.В. Панов: «...В конце XIX— начале XX в. ...упрямо слагались локальные разновидности литературной речи — слагались под влиянием диалектов. Они требовали признания их литературности»1. М.В. Панов, предлагавший считать особым языком и разговорную речь, исходит из неоспоримого признания ее системности. Вспомним Соссюра: системность — главный признак языка. Однако следует вспомнить и о речевой системности (раздел III § 3). Есть ли системность в случае локальных явлений в литературном языке? Здесь возникает по крайней мере три сомнения. Во-первых, все локальные явления манифестируются только в устной речи. Во-вторых, они системны в том смысле, что фонетической региональной норме следует любое слово, даже книжное, специальное или политическое, однако, в-третьих, они некомплексны, представляют не всю диалектную систему, а немногие отдельные ее звенья, т. е. в конечном счете несистемны. А вариант литературного языка должен быть системным. Поэтому согласимся с Ф.П. Филиным: «Проявляющаяся в той или иной степени региональная окрашенность речи носителей литературного языка и послужила основанием для утверждения о существовании территориальных вариантов русского литературного языка. Однако это является недоразумением. ...Есть ли основания говорить о московском, воронежском, архангельском, сибирском и т. д. территориальных вариантах русского литературного языка, одинаково образцовых, равноправных? Таких оснований нет»2. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. В каком отношении находилась речь города (до XVIII в.) к речи окружающих его диалектов? 2. Сопоставьте те характеристики городского и сельского населения, которые могли отразиться на их речи. 3. Является ли просторечие системным образованием? 4. Как Вы понимаете положение о множественности типов просторечия? Сколько их Вы можете назвать и охарактеризовать? Является ли конечным число локальных типов просторечия? 1 Панов М.В. История русского литературного произношения XVIII—XX вв. М., 1990. С. 154. Однако на с. 55 читаем: «...сложение целостных локальных подсистем русского литературного языка маловероятно». 2 Фи л и н Ф.П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М., 1981. С. 140—141. Хорошим примером городского просторечия 20-х годов можно считать песенку: Эх, яблочко, куда ты котисся? Ко мне в рот попадешь — не воротисся. 7* 99
5. В чем состоит противоречивость предназначения и диалектной базы русского литературного языка? 6. Какие диалектные особенности сохраняются и какие исчезают в условиях города? Приведите примеры из области вокализма, консонантизма, употребления слов. 7. Если у Вас есть свои наблюдения над местными особенностями городской речи, расскажите о них. 8. В Москве в 20-е годы в речи писателей, художников, вообще интеллигенции, отличающейся повышенной экспрессивностью, широко и охотно употреблялись слова вроде окочуриться, дербалызнуть, опростоволоситься, вдребезину (пьяный), якшаться и под. Об этом вспоминает К.И. Чуковский в своем предисловии к книге стихов Б. Пастернака. Проанализируйте природу этих слов. Могли бы Вы отнести их к просторечным? Проверьте их подачу в словарях. 9. Осветите вопрос о региональном варианте литературного языка. ЛИТЕРАТУРА Бельчиков ЮЛ. Просторечие//Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. Высотский С.С. О московском народном говоре//Городское просторечие. Проблемы изучения. М., 1984. Гецова ОТ. О характере областного (диалектного) словаря//Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1964. № 3. Журавлев В.К. Просторечие//Русский язык. Энциклопедия. 2-е изд. М., 1977. Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Речь москвичей. Коммуникативно-куль* турологический аспект. М., 1999. Князькова Г.П. Русское просторечие второй половины XVIII в. Л., 1974. Котков СИ. Московская речь в начальный период становления русского национального языка. М., 1974. Собинникова В.И. Наблюдения над городским просторечием//Уч. зап. Орловского гос. пед. ин-та. Т. XXI. Вып. VI. 1962. Филин Ф.П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М., 1981. Филин Ф.П. Просторечие//Русский язык: Энциклопедия. М., 1979. ЩербаЛ.В. О нормах образцового русского произношения//АкадемикЛ.В. Щер- ба. Избранные работы по русскому языку. М., 1957. С. 110, 111 и ел. §4. Жаргоны (арго, сленг) Они в большой моде и у говорящих, и у пишущих. Сейчас ими пестрит не только речь городской молодежи, но и газетные тексты. Это поветрие вроде детской болезни ветрянки, обязанное своим возникновением реакции отторжения понятийного и — соответственно — языкового официоза. Они на слуху и у тех, кто в своей речи их не употребляет, разве только в функции выражения иронии или как цитату. Жаргонизмы очень заметны и привлекают внимание общества, о чем 100
свидетельствуют многочисленные письма в газеты о культуре русской речи. Это совсем другая лексика, резко отличающаяся от общелитературной, диалектной и даже просторечной. Отличия эти двоякого рода: это или вовсе не известная лексика, или немотивированные, неожиданные и потому яркие сдвиги в значении общеизвестных слов, несущие мощный заряд экспрессии и этим притягивающие внимание и для многих стгновящиеся привлекательными. Отношение к жаргонным словам — их неприятие или использование в целях речевой экспрессии — характеризует индивидуальную речевую манеру, в которой проявляется сам человек с его свойствами и особенностями. Жаргонизмы в речи — это резкие мазки, активно участвующие в создании облика личности при его восприятии другими людьми. Экспрессивность жаргонизма проявляется только в случае его нехарактерности для речи данного человека или вообще данного текста, например в газете. Если же это привычное средство выражения, как это бывает в некоторых молодежных или узко ограниченных уголовных кругах, экспрессивность не может возникнуть из-за шаблонности, затертости слова. Это общая закономерность употребления нового или специально найденного приема выражения мысли: при массовом употреблении первоначальная экспрессия языкового средства ведет к его обезличенности и превращению в стандарт. Эту закономерность заметил и обозначил В.Г. Костомаров, показав ее всеобщий характер на обширном газетном материале. Чтобы понять суть триады терминов, надо обратиться к значению слов в языке оригинала — французского или английского, потому что все три термина вошли в русский язык (как это часто бывает с терминами) из этих языков. Фр. argot — 1) условный воровской язык; 2) профессиональный язык (например, argot des coulisses «театральный язык»); jargon — 1) испорченный, неправильный язык, говор; 2) непонятный иностранный говор, тарабарщина; 3) своеобразный, специальный язык того или иного класса, круга. Англ. slang 1) жаргон, slang word вульгаризм п; 2) разг. «обругать» v, «вульгарный» а. Как видно, во всех трех словах и их значениях выделяются некоторые признаки, которые за одним из слов или значений не закреплены и во многом перекрещиваются. Признаки группируются так: 1) вульгарный, неправильный, испорченный, непонятный; 2) условный; 3) профессиональный, специальный, ограниченный данной общностью людей. В первой группе подчеркивается (вНелитературное ка- 101
чество, грубость, во второй — нарочитый характер, в третьей — замкнутость в пределах определенной группы. Но и здесь есть перекрещивания: сниженность, условность и непонятность для непосвященного свойственны всем группам. Эта нечеткость характеристик отвечает качествам самого объекта, а терминологическая пестрота объясняется как этой нечеткостью, так и традициями называния объекта во французском и английском языках. В энциклопедии «Русский язык» есть арго и жаргон, но нет сленга, в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» есть все три слова. Попытки разграничения терминов есть, но не полные и непоследовательные, как и взаимные отсылки статей. В энциклопедии «Русский язык» в обоих случаях говорится о социальной замкнутости образования, т. е. признак — неразличительный. Правда, предполагается большая открытость жаргона. Для арго дополнительно указывается на использование в узкопрофессиональной среде — признак различительный. Функция такого использования — сокрытие смысла, что приближает арго к тайным языкам. В «Лингвистическом энциклопедическом словаре» отмечается, что сленг (здесь слово пишется сленг, в прессе встречаются оба написания — как и брэнд — бренд, в орфоэпических и орфографических словарях, в «Словаре лингвистических терминов» — сленг, в академическом толковом и словаре Ожегова слова нет — это недавнее заимствование. В «Общем языкознании» ИЯ АН — слэнг, в Словаре иностранных слов — сленг) имеет два значения: равное жаргону и — совокупность жаргонизмов, «составляющих слой разговорной речи, отражающей грубовато-фамильярное, иногда юмористическое отношение к предмету речи». Без оговорки на внелитературность сленга указание на принадлежность его разговорной речи должно означать его литературность, что для русского языка неверно. Б.А. Серебренников в «Общем языкознании» ИЯ АН предпочитает единый термин «жаргон» для любого образования, возникшего в результате социальной и профессиональной дифференциации национального языка. Чтобы ответить на вопрос о предпочтительном использовании термина (терминов), нужно понять природу этих образований и выяснить их признаки. Они возникают как следствие членения языка народности или нации, которое неизбежно, если в обществе возникают достаточно устойчивые группы людей, объединенных общим свойством. Эти свойства могут быть разного характера: людей может объединять возраст, пол (американские социолингвисты говорят о мужском и женском языке), общие интересы и род занятий, профессия, положение в обществе и принадлежность к той или иной социальной 102
группе, общие пристрастия и вкусы и т. п., вплоть до дружеского круга или даже отдельной семьи. При постоянном и тесном общении людей в рамках таких групп создаются условия для появления разных речевых привычек и обыкновений, доя предпочтения тех или иных языковых средств в ущерб другим и возникновения отличительных языковых средств у такой группы. Изучением их занимается социолингвистика. При рассмотрении природы жаргона нам важно обратить внимание на самую способность языка дробиться на мелкие образования и на направления такого дробления. Эти направления определяются ролью и функциями жаргона как средства общения. Можно назвать такие функции: 1) стремление к обособлению данной группы от остальной части общества с помощью средств языкового общения; 2) стремление соблюсти профессиональную т а й н у; 3) стремление обеспечить средствами языка удобство профессионального общения путем создания узкоспециальной условной терминологии; 4) стремление утвердить свою принадлежность к некоторой социальной или возрастной г р у п п е; 5) стремление выделиться на фоне общей массы говорящих повышенной экспрессией речи, создаваемой необычными языковыми средствами. В связи с этим применительно к русскому языку возникает необходимость в трех терминах. Один из них должен быть общим доя обозначения некой совокупности языковых средств, выходящей за рамки литературного языка и созданной доя выполнения какой-либо из перечисленных функций. Другой должен обозначать такую совокупность доя выполнения профессионально направленных функций (функции 1 —3), третий — доя средств создания повышенной экспрессии (функция 5). Таким образом, родовой термин «жаргон» соотносится с видовыми терминами «арго» и «сленг». Термин «жаргон» может одновременно употребляться и как видовой доя функции 4. Можно говорить о профессиональном арго старых ремесленников, у которых были свои тайные языки, об арго людей самых разных современных профессий, трудном и даже непонятном доя непосвященных, о молодежном сленге, о воровском арго и одновременно жаргоне — в зависимости от преобладания той или иной функции и аспекта рассмотрения этого образования. Можно все это объединить под общим названием «жаргон». Такое разграничение и одновременно обобщение позволит избежать терминологических разночтений и сохранить смысл этимологического первоисточника. В связи с этим обращает на себя внимание двойная неточность названия словаря B.C. Елистратова «Словарь московского арго». На- 103
звание дает поводдля предположения о региональных различиях жаргонов и для ожиданий чего-то вроде словаря петербургского жаргона, что не соответствовало бы реальности. Кроме того, можно предположить по названию, что речь пойдет о профессиональной речи, что тоже не так. Неразграничение слов по каким-либо функциям в этом словаре делает более уместным использование термина «жаргон». Д.С. Лихачев, обобщивший свои наблюдения над речью кастово замкнутой воровской среды, сделанные во время ссылки на Беломо- ро-Балтийское строительство, обошелся вообще без какого-либо термина и писал о «воровской речи». Так же поступил и Жак Росси, назвавший свой словарь «The Gulag Handbook. A Historical Dictionary...», по-русски — «Справочник по Гулагу». У жаргонов есть одна особенность, отличающая их от любого другого языкового образования — и от литературного языка, и от диалекта, и от просторечия: у них нет своей фонетической и грамматической системы, фонетика и грамматика у них общерусские (обычно литературные), что лишний раз свидетельствует об их искусственном, условном происхождении. Они выдумывались, чтобы исполнять названные функции. В этом — общеязыковом — смысле говорить об их системности не приходится. У них общая природа с терминосистемами, которые тоже создаются специально и осознанно.С жаргонизмами и происходит то же самое, что с терминами: они организуются в систему. Но дальше сходство кончается: термины должны быть однозначными и не иметь синонимов, а жаргонизмы организуются в огромные синонимические ряды, отражающие социально-возрастную, региональную и культурную стратификацию общества: всем рядом не владеет никто — в отличие от синонимических рядов литературного языка, состоящих и из общелитературных слов, и из слов, принадлежащих его разновидностям. Ряды жаргонизмов см. в «Словаре тюремно-лагерно-блатного жаргона» (М., 1992). Громадность, безграничная многочленность и открытость жаргонного синонимического ряда представляет главный интерес для исследователя. Так и хочется сказать «богатство» ряда, но какое же это богатство, если это не речевая культура, а речевая антикультура? Однако вспомним соображения, высказанные выше (§ 1) относительно признака культурной обработанности литературного языка при применении этого признака к языку национальному. Безграничные ряды жаргонных слов отражают безбрежную фантазию и талантливость их авторов. Д.С. Лихачев заинтересовался этими словами недаром. У жаргонизмов есть своя синонимия, омонимия, антонимия и па- ронимия. Все это — признаки системной организации лексики. Зна- 104
чит, жаргоны внесистемны и малоинтересны для лингвиста с точки зрения всех уровней языка, кроме лексического, организованного системно. Эта антиномия может показаться удивительной: система не организуется искусственно, это результат языковой самоорганизации, а ведь жаргонизмы придуманы. Факт очень интересен для лингвиста: как только возникает какое-то множество языковых элементов, пусть даже искусственного происхождения,— оно стремится к самоорганизации . В хаотическом виде оно существовать неспособно. В отличие от литературного языка, где при всем непомерном богатстве словарного состава общее количество слов все же более или менее конечно (Академический словарь насчитывает около 128 тысяч слов), множество жаргонных слов, которых мириады, границ не имеет и спасается от непомерного разбухания лишь краткостью и быстротечностью жизни этих слов. Смена их происходит с каждым поколением, а то и чаще. Конечно, не последнюю роль в этом играет языковая мода. Вот, например, ряд жаргонных слов со значением «обманул», употреблявшихся на памяти одного поколения и почти исчезнувших: кинул, обчистил, надул, объегорил, объехал, облапошил, обштопал, обставил и т.п. (перед революцией 1917 г. в гимназии мальчишка, испортивший другому книгу, а то и плюнувший на нее, показывал нос, плясал и с восторгом кричал: — Обставил и довольно! Обставил и довольно! Кто сейчас это помнит и кто может понять?). И современная сцена: держащий под руку девушку парень лет двадцати (оба в классном прикиде) говорит ей: — Рустам его нагрел и с бабками свалил. В этой реплике все слова, кроме и, его и имени собственного, жаргонные, причем нагрел — это член приведенного синонимического ряда, сменивший остальные. Раньше это слово требовало правого расширения: на 4- указание суммы, сейчас же правый член исчез. Заметим» что машину — раздевают. Бабки «деньги» входит в ряд: бумага, капуста, зелень (о долларах) и др. Свалил «исчез» входит в ряд: сбежал, скрылся, испарился, отвалил, слинял, отчалил и др., где первые три слова литературные. Слово ряда, которое не хотят употреблять, быстро исчезает. Природа не терпит пустоты, его место пустым и не будет. В фильме «Печки-лавочки» разгадывают кроссворд и ищут слова: — врезал, вмазал, колдонул, наподдал. Последнее слово комментируется: — Ну, это какой-то бабий глагол, невыразительный. Обилие жаргонных вариантов слов создает фольклорные варианты. Песня «Мурка», из воровского мира шагнувшая на эстраду в 20-е 105
годы и тем обеспечившая себе долгую жизнь, понятна и сейчас, хотя лексика частично вышла из употребления: Шел я на малину/Повстречались урки/И один из них мне говорит/Мы ее поймали/В кожаной тужурке/Там на переулочке лежит./Здравствуй моя Мурка/Здравствуй дорогая/Здравствуй моя милая прощай/Ты зашухерила/Всю нашу малину/А теперь маслину получай. Вариант: Кто ж тебя заставил/Шляться с легашами/А теперь маслину получай. У Э. Успенского в передаче «В нашу гавань» звучал еще один вариант. Жаргонизм возникает двумя путями: как новое еловой как новое значение уже имеющегося (в литературном языке, просторечии, иногда — в диалекте) слова. При этом глагольные формы ведут себя избирательно: многих нет, употребляются в жаргонном значении лишь некоторые.Например, есть форма опущенный и опустить в специфическом тюремном значении, но не другие формы. У некоторых глаголов меняется управление: запал на, косить от. Вот некоторые общелитературные слова, перешедшие в жаргонизмы путем резкой смены лексического значения: всё схвачено, крыша поехала, достать, напрягаться, нагревать, мочить, тащиться, оттянуться, продвинутый, наехать, кинуть, возникать (не возникай) и мн. др. Новые слова часто имеют вид англицизмов (гер - ла, с русской морфологической формой и ударением, бойфренд и т. д., слова музыкального арго), для русских же проследить время возникновения труднее {отморозок, лопухнуться, Пампуш — это остроумное сложение означает «Памятник Пушкину»). Вот диалог в музыкальной передаче «Четыре четверти» по Радио России между певцом, который любит спорт, и поэтом-песенником Михаилом Муромо- вым: — Ну как у тебя? — В натуре. Ну я нормально так люблю. Мало не покажется. Читателю предоставляется возможность самому семантизировать слова, приведенные в этом абзаце. У молодежи складывается своего рода двуязычие: если молодой человек склонен употреблять жаргонизмы и понимает их, он может переходить с литературного языка на жаргон в зависимости от речевой ситуации. Но если у говорящего стойкая привычка к жаргону как к родному естественному языку, как это бывает в уголовной среде, он употребит жаргонизм в любой обстановке. Например, в магазине на вопрос: Что вы нам посоветуете? — продавщица отвечает: — На что западете, то и берите. А девятиклассники еще недавно говорили так: — Ну, Толстой это припотеть ваще, а сцена охоты — ваще все пучком. Понятно, что жаргоны необщеобязательны и употребляются лишь по желанию выделиться и по привычке. Не надо думать, что любой студент прекрасно разбирается в жаргоне и легко и без затрудне- 106
ний может семантизировать каждый жаргонизм, а тем более его употребить. Многие их отторгают от себя. Заразительность жаргона имеет пределы. Публикуемые в молодежных газетах (в частности, в МК) словарики жаргонных слов на поверку далеко не всем молодым людям известны. Жаргоны черпают слова из остальных частей национального языка, и наоборот: в просторечии и разговорной речи жаргонизм может быть освоен как свое слово. Организуясь в лексическую систему, жаргонизмы наиболее отчетливо представлены в центре зоны наибольшего употребления. Эта зона соприкасается с просторечием и разговорной речью. На границе образуются переходные зоны, где признаки жаргонизма выражены не столь отчетливо, и потому его лексикографическая квалификация затруднена. Именно поэтому в толковых словарях нередки случаи, когда одно и то же слово трактуется либо как жаргонизм, либо имеет помету вульг., либо рассматривается как просторечное или разговорное (см. § 3). И действительно, такие слова лишены отчетливых признаков того или другого разряда. Слова же, принадлежащие к старым профессиональным арго ремесленников, к тайным языкам, соприкасаются с диалектизмами и имеют региональные различия. В реальном словоупотреблении между просторечием и литературным языком (и жаргоном, и литературным языком) создаются некие переходные зоны за счет стремления носителей литературного языка привлекать в свою речь и внелитературные средства выражения, которые таким образом втягиваются в литературный оборот. Отсюда и разнобой квалификационных помет в словарях. Профессиональное арго среди других жаргонных образований стоит особняком во многих отношениях, что делает его ведущие признаки отличающимися от жаргонных, в результате чего само профессиональное арго предстает как образование, близкое к разновидности естественного языка. Это, может быть, не касается только старых тайных языков ремесленников, которые, как и жаргоны, были условными, а по происхождению придуманными. В профессиональном арго специально созданными являются только термины, но это характерно для любых терминов, и прежде всего тех, которые употребляются в книжно-письменной научной речи. В профессиональном арго, поскольку это устное образование, термины могут быть и нарочито разговорными, и даже просторечными, и тогда у них соответствующее естественное происхождение. Например, сейчас музыкальная и художественная школы почти терминологично именуются музыкалка и художка, т. е. следуют весьма продуктивному типу разговорного словообразования. А назва- 107
ние профессии чумработница (не от чума, а от чум!) возникло, видимо, в канцелярских письменных реестрах по модели домработница и носит вполне официальный характер. Медики употребляют термин мокнутие кожи даже в энциклопедии. На компьютере текст набивают, а в интернет можно забрести, сходить, сбегать, заскочить, заехать, залезть и др.— ряд не закрыт. Причем вся эта лексика легко соседствует с англ. сайт и без затруднений становится узаконенными (уже нормой!) терминами, широко используясь в массовой печати и на радио в нейтральных контекстах. Столь же тер- минологично сейчас слово озвучание, изначально просторечное (литературно-нормативное — озвучивание, но оно как термин не присутствует в речи). Подобная лексика склонна к семантическим сдвигам, ср. в прачечной: — Когда вы будете грязь заказывать? (спрашивают у приемщицы о том, когда фабрика сможет принять грязное белье. А приёмка означает и «прием белья», и «приемный пункт»). Собственной лексики, выделяющей образование из ряда остальных в составе национального языка (жаргон), у профессионального арго нет, но отраслевая терминология в обильном употреблении может сделать его непонятным для людей иных профессий. В то же время профессиональное арго располагает некоторым весьма ограниченным количеством языковых средств разных уровней, очень употребительных и даже принудительно-обязательных. Эти средства нарочито расходятся с их нормативными литературными соответствиями. Прежде всего здесь активно проявляются некоторые тенденции в изменении литературного словесного ударения, которые превращаются в обязательную характеристику словоформы им. мн. м. р. существительных. При этом безударное литературное окончание -ы превращается в -а. Ср.: снайпера (Время инт. военного), инспектора (на радио и ТВ), крейсера(Сег. веч. инт. капитана), отдельные командиры пишут рапорта (Сег. корр.); В нашем политическом клубе шофера/так/поэты/вот (Сег. дн. инт. Ю.М. Лужкова); Мишины коллеги — шофера, которые неделями забивают козла (Сег. веч. корр.); В этой части океана дуют сильные ветра и бывают шторма (Вокруг света; голос за кадром); Бывали и зимние шквалы и шторма и туман (ф. Титаник пер.); У вас нету бальзама для ног? — Кр'ема есть или — Кр'имов нет никаких (диалог в магазине); Флаги, вымпела, знамена (реклама письм.), госпиталя ддя раненых (Итоги Е. Киселев), мусора («милиционеры» угол.); первое апреля прошло, наступило второе апреля. К руководителям крупнейших наших компаний вежливо пошли наши инспектора проверять. (Подробности А. Починок); По словам Клинтона, США не возражают против усилий Рос- 108
сии по допущению инспекторов к проверке военных объектов Ирака. (Вести корр.). Теперьу^ке в СМИ звучит Севера, Юга, мичманов, торта и мн. др. Приведем списком услышанное, в том числе по радио и телевидению: медагя, бутыля, фореля (горняк из Донецка), эма- ля, хрусталя, мебеля, табеля, кренделя, ягеля, флигеля, дизеля, отмеляидр. Реплика в производственной обстановке: — Люка откройте! Вслед за этим ударенное а появляется в род. ед.: дежурный аэропорта. Как известно, исторически -а в им. мн. сущ. м. р. не употреблялось, это была форма ср. р. Еще у Пушкина слышим: И за учителей своих Заздравный кубок подымает. А сейчас учителя и учители разошлись в значении. Профессора, директора и под. еще недавно были невозможны (до революции), а сейчас — только так. Хотя прозвучало: директоры были не готовы к безработице (На самом деле Мих. Леонтьев). Эта яркая примета профессиональной речи, как видно из факта активного ее проникновения рикошетом в телевизионную речь, сама родилась из литературной тенденции, а потом, вернувшись в литературную речь, усилила явление и придала некоторым из форм нормативный характер, установленный орфоэпическим словарем, т. е. кодифицированный. Проникают в телевизионную и газетную речь слова вроде схроны, зиндан, принесенные чеченской войной для обозначения новых реалий. В словообразовании видны странные особенности. Когда в Приморье замерзали трубы отопления, руководство упрекали в том, что трубы разморозили («заморозили»), форма заморозили не прозвучала ни разу. Из других случаев с ударением отметим форму осужденный (лит. осуждённый в юридическом значении не прозвучало ни разу), которую сразу заметило общество. Космонавт говорит пульта, к пульту. Звучит добыча, штабы (узаконено нормой), шторма, Мы говорим не компас, а компас (у В. Высоцкого), добыча (у горняков, в телеречи до этого еще не дошли), из аэропорта (дикторы ТВ), Мурманск (сев.). Договоры (времен минувших договоры, Плоды наук, добро и зло) превратились в договора. Все это — влияние на литературный язык профессиональной речи. Если надо употребить во множ. числе форму, которой нет,— профессиональная речь не знает сомнений, например: а также получать значительные толщины соединяемых металлов (инженер). 109
Как видно из материала, происходит постоянное взаимовлияние литературной и профессиональной речи. Активной его стороной является речь профессиональная. Существует один очень специфический вид устной профессиональной политической речи, соединяющей в себе книжно-письменные канцелярско-деловые обороты с неполной освоенностью устно-литературной нормы. Этот своеобразный симбиоз выглядит так: А что касается в отношении Сосковца и Шумейко о том, что оказались бездоказательными, их никто как следует и не проверял. (Вести деп. Виктор Илюхин); В настоящее время в Российской Федерации четко выдерживается вопрос, что сколько мы должны шахтам, мы им выделяем. (РР От 1-го л. ген. директор объединения «Ростов-уголь»); — Как вы вообще вышли на архив, узнали адрес? (Изв. вопрос интервьюера). Ясно, что этот симбиоз представляет собой недопустимый отход от разных типов литературной нормы. Он резко нарушает ее и противоречит необходимости, особенно для политика, находиться в культурно-речевом пространстве. Использование жаргонизмов в газетной речи носит массовый характер. Газетный текст бывает ими просто нашпигован. Все зависит от направления газеты и от жанра газетного материала, но не полностью: и в самых респектабельных газетах, и в самых серьезных жанрах, которые в ёрничестве не заподозришь, в самом книжном языковом окружении появляются жаргонные слова. Вот характерный пример: «"Селедки" — почти площадное искусство, которое можно смотреть без подготовки. Оно прикольно и молодежно, и потому новая генерация вопит от восторга. Те же, кто все еще ждет от российского «contemporary» танца, тоже могут быть довольны» (Изв. 4. IV. 01). Журналисты и сами причастны к изобретению жаргонизмов, они множат ряды их народных творцов. Кто слышал, что арктика — это «лысина»? Если вы не знаете слово литературного языка, это упущение, которое можно поправить. Но если вы не знаете какой-либо жаргонизм — дело не в вас, а в его природе. Они — мотыльки-однодневки, легко уступают место следующему изобретению и уходят без следа. Даже если поставить себе цель собрать их все, как это делают авторы словарей жаргона, это все равно не получится, пропуски неизбежны, как неизбежно привлечение в словарь случайных одноразовых слов, которые никто никогда не слышал. В этом — кардинальное отличие жаргонизмов от литературных слов. Целенаправленный поиск жаргонизма в словаре жаргона в большинстве случаев обречен на неудачу по двум причинам: словарь жаргона в принципе не может быть полным, а кроме того, он ПО
не может быть единым, потому что жаргонов множество и их масса неоднородна. В газете жаргонизм может выполнять разные функции: он может быть номинацией, художественно-изобразительным средством, экспрессивно-выразительным средством и вообще быть средством создания актуализированного современного фона — в последнем случае это задача по большей части ложная. При выполнении этой четвертой функции он чаще всего оказывается фактом авторской речи, усиливая ёрничество и ощущение неоправданной ее развязности. В функции номинации в газетной речи с наибольшей охотой используются случайные англицизмы, претендующие быть или стать терминами. Так пишутся видеообзоры, светская хроника, музыкальные рецензии, обзоры зарубежных фильмов и кинофестивалей. Экшн, сэйшн, саспенс, пати, криэйтор, шоумен, перформанс (это может быть и из французского) и пр. и пр. Другая, но тоже английская лексика в этой функции насыщает статьи по экономике и информационным технологиям. Если к функции номинации добавляется функция оценки, то может возникнуть ироническая интонация, относящаяся к факту употребления англицизма и к предмету изображения (например, при репортажах о светских тусовках). В художественных текстах жаргонизм обычно служит художественно-изобразительным средством, имеет характерологическую функцию и употребляется в речи персонажа, но не авторской. Оптимальные возможности для этого создает драматургия. Рассказывая о своей ранней пьесе о физиках «Двадцать два старика», Эдв. Радзин- ский, возможно, сгущая краски, говорит, что «все там было написано слэнгом». Но если это так, то встает вопрос о его эстетической функции. Какие же изменения с точки зрения отношения к литературному языку претерпевает жаргонизм, устный изначально, попадая в письменный текст? Становится ли он литературным? Ответ должен быть отрицательным. Любое внелитературное языковое средство, будучи употребленным в художественном тексте в экспрессивно-выразительной или характерологической функции, автоматически литературным не становится, так же, как не станет русским иноязычное вкрапление, например, французские фразы у Л. Толстого. Не стали литературными диалектизмы у Шолохова, Шукшина, Астафьева, Распутина. Жаргонизмы в любом случае остаются фактом речи звучащей. Их использование в письменных текстах широко распространилось не в последнюю очередь и потому, что это только лексика, встав- 111
лять в текст ее проще и удобнее, чем, например, явления разговорной речи, преобразующие и синтаксис. Закончим некоторыми газетными примерами. «— Не исключено, что это телега. /.../— Я что-то не въехал в эту историю /.../ — Ага, нашел ссылку... Но ссылка совершенно левая, простите. Это не сообщение на сервере «полит.ру». Это сообщение в веббоарде. /.../ — Типа сами туда кидают, сами потом ссылаются? Разобравшись, юзеры /.../ стыдят друг друга: — Вот что самый кайф — народ поднял такой шухер из-за совершенно, абсолютно очевидной наколки. Тут собрались такие крутые скептики — и купились... (разговор юзеров, запись. НИ 12. III. 99). Кожаные феньки (заголовок) Вся молодежь Москвы тащится от кожаных курток и всего кожаного, но где это взять? Ведь крутой кожаный прикид стоит не менее штуки, а если фирма, да еще рыжая.... А вот Саша нашел более дешевый способ. Приведя своего предка в комок и увидев «кожаные цены», он и мама обломились. (потом он сшил куртку из старых кожаных голенищ от сапог)/.../а под конец работы можно отоварить папика на лейбл с пиджака (МК 24. XI. 90). А слышали лъ вы настоящий урловский базар? /.. ./Там нет даже, в натуре, ни, типа, клевых словечек, ни, конкретно, ярких выражений, понял ваще? /.../ Нет, ты понял? (Изв. 28. X. 00). Всем (или по крайней мере многим) известны «блатные» названия различных денежных сумм. Рваный — рубль, дичка — десять рублей, дядя Володя — пятьдесят, Катя — сто, штука — тысяча, лимон — миллион. /.../ сумма в 10 000 рублей в определенных социальных кругах отныне именуется ваучер (МК 10. X. 92). Отморозок вынужден иногда общаться с людьми, следовательно, ему надо, чтобы его поняли. Человеческая же речь для самого отморозка дика и нелепа. (Далее о том, как отморозку прочли стихи Пушкина «Мороз и солнце» и предложили объяснить смысл.) Он впал в депрессивно-нервное состояние, стал биться головой о стену. Успокоился и даже оскалился /.../, когда ему перевели: «Дрожняк и шпарка; день атласный] Еще кемаришь, кореш классный — ам- бец, чувиха, отомри: протри кайфовые буркалы...». Отморозок выразил понимание и даже удовольствие звуками: «Гы-гы!» (По слухам, таким образом переводят на отмороженный язык всего Пушкина). (Алексей Слаповский. Отморозок. Изв. 19. IX. 00). Конечно, это юмор, рифмованность — авторский прием, автор старался придумывать их и сгущать — не исключено, что некоторые из жаргониз- 112
мов — его изобретение. Проверить невозможно, разве что позвонив ему по сотке. Напоследок — диалог матери с дочерью: — А контрольная по алгебре была? Как ты написала? — Ой, да написала, написала, не о чем говорить.— А как написала? — Мам, ну я же тебе говорю: нет проблем. Не грузи. Все будет нормально, алгебру я написала, не было никакого напряга, у меня к тебе другое дело.— Ну как ты разговариваешь — я половины слов не понимаю! Что значит «не грузи», почему не было «напряга»? Говори по-человечески! — Да я же и говорю по-человечески, это ты не по-человечески говоришь. Сейчас все так говорят, как я, а если вы отсталые предки, так и времени на вас тратить не хочется.— Ну и не трать. Уж лучше вообще никак не разговаривать, чем общаться на каком-то варварском языке!— Мам, ну брось, давай поговорим, у меня к тебе дело.— Какое еще дело? — Крутое...— Что, опять? /.../ — Не злись и не раздражайся, особенно по пустякам. /.../Мам, я же говорила вопрос серьезный, я же просила — соберись, хотя нет, наоборот,расслабься. /.../Просто мы хотим после дискотеки поехать к братьям Свешниковым на дачу и утром вернуться. В языке, в разнице речевых навыков — целое мировоззрение! ВОПРОСЫ И ЗДПДНИЯ 1. Охарактеризуйте термины жаргон, арго, сленг в словарной и лингвистической традиции. 2. Охарактеризуйте стратификацию общества, порождающую различия жаргонов, и виды жаргонов. 3. Назовите функции жаргонов. Какое терминологическое обозначение разных видов жаргонов кажется Вам целесообразным? 4. В чем главная особенность жаргонов, отличающая их от других образований в составе национального языка? 5. Осветите вопрос о системности или несистемности жаргона. 6. Приведите свои примеры новых жаргонных слов и новых жаргонных значений литературных слов. 7. Можно ли провести четкое разграничение жаргонных, просторечных и разговорных слов? Почему? 8. Охарактеризуйте профессиональные арготизмы по отношению к другим жаргонизмам. Приведите свои примеры и наблюдения. 8 — 3245 ИЗ
9. Как используются жаргонизмы в газетной речи? Приведите свои наблюдения над использованием их в авторской речи. 10. Сравните статьи «жаргон», «арго», «сленг» в энциклопедических лингвистических словарях. Чем трактовки разных авторов статей отличаются друг от друга? 11. Употребляете ли Вы жаргонные слова? В какой обстановке: в беседе, в разговоре друг с другом? Влияет ли тема разговора на появление в речи жаргонизма? Какие факторы на это влияют? Если Вы или Ваши знакомые употребляют жаргонизмы, назовите их. К какой сфере жаргонной речи они относятся? 12. Объясните различие терминов «антонимия» и «антиномия». 13. Найдите в свежем номере газеты жаргонизмы. Принесите тексты на занятие. 14. В приведенных в этом параграфе текстах определите разряды и функции жаргонизмов. Всели они Вам понятны? Где возможно, приведите их литературные соответствия («перевод»). 15. В приведенных примерах публичной речи охарактеризуйте природу языковых средств. Что в этих примерах нормативно и что нет? 16. Какие из приведенных жаргонных названий денег Вам знакомы? Почему не знакомы остальные? ЛИТЕРАТУРА Бондалетов В.Д. Условно-профессиональные языки русских ремесленников и торговцев: Докт. дис. М., 1966. Гальперин И.Р. О термине «слэнг»//ВЯ, 1956, № 6. Елистратов B.C. Словарь московского арго. М., 1994. Костомаров ВТ. Языковой вкус эпохи. М., 1994. С. 60—69. Росси Жак. Справочник по ГУЛАГу. Ч. 1 и 2. М., 1991. Серебренников Б.А. Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970. Гл. VII. Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона. Речевой и графический портрет советской тюрьмы. М., 1992. §5. Структура национального языка Для ее установления нужно: 1) определить соотношения диалектов, просторечия и жаргонов с литературным языком, который является основной, центральной частью национального языка, по тем свойствам и признакам литературного языка, которые были 114
рассмотрены в разделах I и III; 2) выявить системные, оппозиционные отношения частей национального языка. В разделе I были охарактеризованы собственные признаки литературного языка, в разделе III — признаки и свойства, общие для него и любого другого языкового образования. В разделе IV § 1 приведены результаты сопоставления признаков литературного и других частей национального языка и перечислены действительно отличительные признаки литературного языка. Если суммировать все отличительные признаки литературного языка, то к этому перечислению следует добавить характеристику литературного языка как высшей формы существования национального языка, а также условно различительные признаки: историзм, культурная обработка, оппозиционность его разновидностей, территориальный и пространственный факторы. Это те признаки литературного языка и других частей языка национального, которые в них проявляются различно. К числу условно различительных признаков можно было бы отнести и наличие разветвленных вариативных рядов в литературном языке, потому что они есть и в жаргонах. Но поскольку в жаргонах они однородны и не имеют сложных стилистических (и стилевых) градаций, как в литературном языке, этот признак следует оставить в числе различительных признаков литературного языка. Сопоставление признаков позволяет увидеть только одну явную оппозиционность: литературный язык как высшая форма существования национального языка противопоставлен остальным его частям, сами же эти части другдругу не противопоставлены. Четкие границы есть только у диалектных явлений. Если идти в направлении от литературного языка как центральной части языка национального к периферии национального языка, то можно отметить нарастание интенсивности различительных признаков. Это можно представить схематически, расположив на периферии национального языка диалекты, далее по направлению к центру — литературному языку — просторечие; жаргоны же, не имеющие иной системы языковых средств, кроме лексической, окажутся некоторыми вкраплениями на границе литературного языка к просторечия; они могут быть и вкраплениями в диалект, если иметь в виду старое (сейчас уже почти не существующее) профессиональное арго деревенских ремесленников, но для современного состояния национального русского языка это несущественно. 8* 115
Представим схему: СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЯЗЫК диалекты просторечие 1,2,3,4, 5,6... жаргоны L ==] литературный язык -~ _^ граница литературного языка —' '—' *- с жаргонами и просторечием Каждый национальный язык имеет свою систему отношений частей, составляющих его. Национальное своеобразие этих отношений складывалось исторически. В.М. Жирмунский, рассматривая состав и устройство немецкого национального языка, придавал, в соответствии со взглядами своего времени, особое значение социальным факторам. Это даже позволило ему сопоставлять национальный язык с социальными диалектами (для русского языка мы говорим только о территориальных диалектах) и говорить о различии в их социальной функции. Интересно, что им использовалась идея двуязычия, развитая впоследствии вслед за академиком СП. Обнорским для русского языка Б.А. Успенским. В эпоху образования в Германии феодального общества возникало двуязычие на социальной основе, сопоставимое с тем, которое было в эпоху завоевания римских провинций германца- 116
ми или англо-саксонского государства норманнами. Другой вид двуязычия создавался параллельным использованием родного языка и «особого рода интернационального письменного языка — "священного языка" религии». С образованием национального языка как общего, надтерриториального языка «господствующих классов» происходит разрыв между языком социальной верхушки, утратившим местные особенности территориального говора, и диалектами подчиненных общественных групп, сохранившими локальные черты. В эпоху капитализма в разговорном языке господствующих классов сохраняются некоторые местные различия в произношении и словаре — менее значительные, чем в мещанских говорах. Местная окраска речи зависела от стиля речи и ее социальной функции. В разговорном языке образованного общества различались три слоя: язык устной публичной речи, язык делового общения и беседы в обществе и язык интимного, семейного общения; в последнем местные черты были представлены наиболее обильно. Вместе с тем у образованных людей отчетливо проявлялось осознание нормы, ориентированной на письменную форму языка, и чувство языковой ответственности, определяемой принадлежностью к известному социальному кругу. В начальный период образования новонемецкого национального языка наблюдается письменный, книжный характер языковой нормализации при сохранении значительных различий в устной речи и в разговорном языке господствующих классов. В основе развития немецкого национального языка лежит не разговорный язык экономического, политического, культурного центра, нормализованный с помощью письменности, а письменный язык городских и княжеских канцелярий, печатников, библии Лютера, клерикальной литературы эпохи Реформации, грамматиков-нормализаторов, литературы XVIII—XIX вв. (ее В.М. Жирмунский называет «буржуазной».) Нормализация разговорного языка господствующих классов следует со значительным отставанием за письменной нормой. Действует принцип: «говори как пишешь». (При изложении основных положений этой работы сознательно сохранен слог и, что важнее, терминология автора, ярко отражающая классовый подход к языковым явлениям в соответствии с марровским «новым учением о языке» в нашей лингвистике 30-х годов.) В.М. Жирмунский создает модель национального немецкого языка, отличающуюся от представленной выше для русского языка не только соотношением составных частей, но даже их графическим представлением. Модель у него дана как пирамида, основанием которой являются крестьянские говоры, вершиной — унифицированная письменная норма, промежуточное положение занимают мещанские говоры и разговорный язык господствующего класса: 117
унифицированная письменная норма разговорный язык господствующего класса мещанские говоры крестьянские диалекты Все изложенное показывает национальное своеобразие процессов становления литературного языка в его истории и разную роль отдельных составляющих национального языка. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Как Вы понимаете термин «структура» в применении к языку? к литературному языку? к национальному языку? 2. У какой части национального языка есть соотношение письменных и устных форм? книжных и разговорных форм? 3. Охарактеризуйте пространственный и временной признаки для литературного и национального языка. 4. Для какой части национального языка характерен субъективный фактор нормы? 5. Объясните, что возникает в литературном и национальном языке при действии фактора дифференциации. 6. Какие функции свойственны разным образованиям внутри национального языка? 7. Есть ли различие свойства историзма в литературном языке и диалектах? 8. Как выражаются отношения оппозитивности частей национального и литературного языка? 9. Что делает литературный язык высшей формой существования национального языка? 10. Объясните схему устройства современного русского национального языка. 11. В чем Вы видите различие понятийно-терминологического аппарата в характеристике В.М.Жирмунским немецкого национального языка в его истории и структуре и в приведенных в этом учебнике характеристиках русского национального языка? Проанализируйте эти различия в их комплексе с точки зрения особенностей лингвистического мировоззрения авторов характеристик. 12. Сопоставьте схемы устройства русского и немецкого национальных языков. Какие их особенности идут от способа графического представления и какие — от сущностных различий объектов? ЛИТЕРАТУРА Жирмунский В.М. Национальный язык и социальные диалекты. Л., 1936. 118
Часть вторая Современный русский литературный язык. Его состав и структура
РАЗДЕЛ I ОБЩИЕ ВОПРОСЫ СОСТАВА И СТРУКТУРЫ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА §1. Задачи изучения состава и структуры современного русского литературного языка Для выполнения этих задач следует представить современный русский литературный язык в его целостности, а также в членении на некоторые единицы. Следует также конкретизировать применительно к нему специфические и неспецифические признаки литературного языка, охарактеризованные в ч. I разд. I и III. Специфические признаки легко понять на основании изложенного в ч. I разд. I и II, где была охарактеризована длительная история современного русского литературного языка (признак 1), этапы его культурной обработки, фиксации и кодификации (признак 2), взаимодействие книжного и разговорного пластов в его составе на разных этапах его развития и выполнение ими разных функций (признак 3) и его наддиалектность, его свойства как высшей формы национального языка в соотношении с признаками диалектов, просторечия и жаргонов (признак 4). Неспецифические же признаки (системность, парадигматические отношения частей в составе литературного языка как целого, форма речи — устная или письменная, линейные свойства литературных текстов, т. е. его синтагматика, функциональность) требуют специального рассмотрения. Они позволят выделить разновидности современного русского литературного языка в их взаимодействии и взаимоотношении. Чтобы понять строение современного русского литературного языка как целого, надо установить его структуру. А для этого надо изучить его состав. Совокупность состава и структуры покажет целостную систему литературного языка, потому что система — это сумма структуры и образующих ее элементов, т. е. в нашем случае — единиц членения современного русского литературного языка. Установить структуру можно только на основании выявления соотношения единиц членения, а это невозможно без их детального 121
описания. Только такое описание позволит выявить эти единицы в совокупности их языковых элементов и общих признаков (перечисленных неспецифических, а также выполняемых функций и системно-нормативных качеств). Оно позволит также выявить их парадигматические, т. е. системные, взаимоотношения. После этого станет возможным моделирование системно-структурного устройства современного русского литературного языка как целостного образования. Оно предполагает установление сети противопоставленных единиц членения и составляющих их языковых элементов и признаков. При этом может оказаться, что отношения противопоставления могут быть полными и частичными (одни элементы и признаки входят в противопоставления, другие — нет). Такое моделирование станет результатом всестороннего изучения единиц членения современного русского литературного языка и будет представлено в заключительных разделах ч. И. Оно является конечной целью этой книги. Значит, для этого необходимо: 1) определить единицы членения современного русского литературного языка (они называются в литературе по-разному: стили, типы речи, разновидности); чтобы в терминологической номинации не было заранее заданного смысла («стиль» предполагает выполнение определенной функции, «тип речи» предопределяет общий характер речи в разных отношениях — быстрый и медленный, нормативный и ненормативный, догматический или рассуждающий и т. п.), будем употреблять, как это и было в ч. I, нейтральный и не отягощенный дополнительными коннотативными значениями термин «разновидность», который содержит только одно указание: на часть целого (при отсутствии ее заранее заданных качественных характеристик, которые у каждой разновидности различны); 2) выявить качественные характеристики разновидностей в совокупности их языковых свойств и внеязыковых признаков и их группировок, а также неспецифических признаков; 3) определить, какие из них являются релевантными для парадигматики разновидностей в структуре современного русского литературного языка, т. е. образующими противопоставления, а какие нерелевантными, т. е. не образующими противопоставлений; 4) моделировать сетку отношений разновидностей по релевантным признакам и обозначить для них нерелевантные признаки, в эту сетку не входящие; 5) на основании этого уточнить общую номенклатуру и состав разновидностей; 122
6) построить общую модель устройства современного русского литературного языка. Таким образом, у каждой разновидности могут оказаться различительные (релевантные) признаки — языковые, системные, нормативные, функциональные, тематические,— которые выделяют ее в составе русского литературного языка как отдельную и отличающуюся от других, и признаки общие, неразличительные (нерелевантные), которые свойственны литературному языку в целом. Это признаки, благодаря которым разновидности объединены в целостное системное образование — современный русский литературный язык. Речевая деятельность языкового коллектива, осуществление задач речевой коммуникации на русском литературном языке происходит в его разновидностях. В.В. Виноградов называет их (его термины: языковой стиль, речевой стиль) композиционными системами и композиционными формами, конструктивными разновидностями и говорит о поливалентности национального литературного языка, т. е. о степени охвата им разных областей общественно-речевой практики. Для него языковой стиль — это система различных форм языкового выражения, специфических для тех или иных целей. Общие для разновидностей признаки (нерелевантные, неразличительные, недифференциальные) литературного языка дают основание включать эти разновидности в состав современного русского литературного языка, а не выводить их за его пределы, как это происходит с другими образованиями в составе современного русского национального языка (это было показано в разд. IV части I). Каждая разновидность организована внутри себя системно и образует подсистему в пределах общей системы литературного языка. Соотношения этих подсистем также системны и парадигматичны. Эти общие замечания будут конкретизированы в § 2. Последовательность выполнения обозначенных шести задач будет определяться по ходу рассмотрения отдельных разновидностей. §2. Факторы членения современного русского литературного языка Весь набор специфических и неспецифических признаков литературного языка имеется у каждой разновидности. Различительной силой обладают лишь неспецифические. Однако картина членения ли- 123
тературного языка оказывается более сложной. Это происходит потому, что: 1) не все различительные признаки обладают в каждой из разновидностей одинаковой дифференцирующей способностью: каждый признак проявляется в них с разной силой — одни признаки различают разновидности сильнее, другие — слабее; 2) отношения противопоставления между разновидностями могут быть полными и частичными (см. § 1; первое происходит при противопоставленности всех неспецифических признаков, второе при исключении некоторых из них из противительных отношений), поэтому н а - бор и организация языковых средств (эта характеристика их объединений в пределах одной разновидности принадлежит В.В. Виноградову) данной разновидности могут быть противопоставленными их набору и организации в другой разновидности тоже полностью или частично; 3) если членение производить по каждому признаку отдельно, то для всех таких признаков оно окажется разным и не будет адекватно отражать структуру современного русского литературного языка и его систему; 4) состав релевантных и нерелевантных признаков, состав и номенклатура разновидностей, модель литературного языка и сетка отношений (структура) не могут быть идентичными в разных литературных языках или на разных этапах развития данного литературного языка. Все эти характеристики возникают на пересечении исторического момента развития данного литературного языка и его свойств как языка национального. Именно поэтому возникло название этого учебника, включающее в себя ограничительное слово-определение «современный». Моделирование его структуры, предлагаемое здесь, охватывает период приблизительно восьми последних десятилетий вплоть до настоящего момента. Попробуем применить для членения современного русского языка на разновидности каждый из факторов (различительных неспецифических признаков) по отдельности. По форме речи (устная — письменная) литературный язык делится на две части: разновидности, существующие только в письменной форме, и разновидности, существующие только в устной форме. Однако это двоичное членение не охватывает всю массу различий по другим признакам. По характеру стилистического регистра (книжность — разговорность) литературный язык также делится на две части: книжные разновидности и разговорные разновидности. Книжность в целом совпадает с письменной формой речи, а разговорность совпадает с устностью в неравной степени в отдельных разновидностях, существующих только в устной форме. Все же этот фактор 124
поддерживает двоичность первого, хотя и не абсолютно. И при действии этого фактора или их обоих вместе вся масса различий по другим признакам не охватывается. Таким образом, форма речи и характер стилистического регистра вместе оказываются факторами более крупного двоичного членения. По характеру системности и парадигматическим свойствам разновидности можно считать в какой-то мере самодостаточными: их внутренняя системность, образующая подсистему в пределах общелитературной системы, по сути в равной мере как таковая свойственна любой разновидности и потому сама по себе различительной силой не обладает. Ею обладают составляющие подсистему языковые элементы, которые лучше выделить в отдельный фактор. Что касается системного характера отношения разновидностей (внешней системности), то этот признак также не является различительным, поскольку характеризует весь литературный язык. По характеру объективной нормативности, которая является следствием системности, можно высказать те же соображения, что и о системности: нормативность, как и системность, свойственна каждой разновидности и потому не обладает различительной силой, которой обладают нормативные для данной разновидности языковые элементы (средства). Субъективная же нормативность, как и форма речи и книжность — разговорность, является фактором двоичного членения литературного языка на кодифицированные и некодифицированные разновидности. Кодифицированные совпадают с письменными и книжными, некодифицированные — с устными и разговорными. Таким образом, характер нормативности — это третий фактор деления разновидностей на две группы, т. е. двоичного деления. Синтагматические характеристики, связанные с линейными свойствами текста, проявляются в разной степени в группе книжно-письменных кодифицированных и в группе устно-разговорных некодифицированных разновидностей. Во-первых их кодифицированный характер предполагает высокую степень структурированности текста, во вторых, наоборот, их некодифицированный характер определяет высокую степень его неструктурированности, т. е. повышение активности синтагматического фактора. Синтагматические характеристики текста в разной степени их проявления составляют четвертый фактор деления разновидностей на те же две группы. Что касается функциональных характеристик, то они были подробно рассмотрены в ч. I разд. III § 5. Там было показано, что в литературе выделяется множество функций, названия которых нередко не отвечают их реальным различиям. Выбор из этого 125
множества для роли фактора различения разновидностей сделан Б. Гавранеком в его работе «Задачи литературного языка и его культура». Этот выбор с некоторыми модификациями можно применить и к русскому литературному языку. Для него можно говорить о четырех функциях: информативной, коммуникативной, воздействия, эстетической. Роль фактора различения у них различна. Для некоторых из них можно говорить лишь о преобладании той или иной функции у каждой из разновидностей, а иногда — об отсутствии (например, у научной речи нет двух из них — эстетической и воздействия, а преобладает информативная). В целом же их различительная сила мала, хотя это тоже фактор членения. В перечень различительных факторов следует ввести еще один: тематическую характеристику текста. Когда происходят отбор и организация языковых средств, они во многом показывают зависимость от темы сообщения. В условиях, когда четыре из перечисленных факторов выделяют не разновидности, а лишь две их крупные группы, один оказывается неразличительным и еще один не обладает четко выраженной различительной силой, можно принять фактор темы сообщения в качестве исходного и первоначального (еще не установленного окончательно) средства разделения русских литературных текстов по их принадлежности к той или иной разновидности современного русского литературного языка. Дальнейший анализ уточнит это разделение. Что касается диалогического и монологического видов речи, то к ним прибегнуть для различения разновидностей, как и к функциям, с уверенностью тоже не удается: ряд разновидностей может быть представлен и в виде диалога, и в виде монолога. Результатом совокупного действия этих факторов все же является тот или иной способ отбора и организации языковых средств. При этом сами языковые средства организуются в три группы: средства книжно-письменные, устно-разговорные и общелитературные. Первые две соответствуют двоичному членению современного русского литературного языка, определяемому действием четырех факторов членения. Третья группа — общелитературные языковые средства — играет не дифференцирующую, а наоборот, объединяющую роль. Она свойственна любой разновидности, т. е. литературному языку в целом. Она объединяет разграниченные другими факторами разновидности в составе единого современного русского литературного языка. Она обеспечивает его цельность и не позволяет ему разделиться на отдельные самостоятельные языки. Сложившись исторически, первые две группы 126
сами выполняют разграничительную роль, разделяя вместе с четырьмя перечисленными факторами членения литературный язык на два типа: книжно-письменный и устно-разговорный (или: устно-литературный). §3. Функциональная стилистика. Стиль языка и стиль речи Если попробовать осветить поставленные в § 1 задачи, опираясь на положения функциональной стилистики, активно развивавшейся и у нас, и в Европе начиная с 30-х годов XX в. и поставившей цель установить состав литературного языка, исходя из выполняемых им функций в общественно-языковой жизни общества, то окажется, что в пределах этой науки полнее других разработан вопрос о соотношении внеязыковых признаков «стилей» и их языковых средств (в нашем перечне задач это № 2). Остальные задачи с позиций функциональной стилистики освещены быть не могут. Сама функциональная стилистика как наука их перед собой не ставила. Здесь приходится иметь в виду, что само слово стиль многозначно, и эта многозначность еще более усиливается, когда при его сочетании с прилагательными-определениями появляются новые контекстные значения. Например, в сочетаниях эпистолярный стиль, баснописный стиль, индивидуальны й стиль и т. д. соответственно появляются контекстные значения «жанр» (первые два примера) или «манера речи» (третий пример). Разноречиво оно и как термин. Если говорят: статья написана хорошим стилем, то «стиль» здесь приобретает контекстное значение «слог». Попытка представить полный перечень «стилей» сделана в «Словаре лингвистических терминов»' О.С. Ахмановой (М., 1969). Такое собрание, выполненное с учетом разных национальных лингвистических традиций, содержит более сорока (!) наименований разных «стилей». Несмотря на то что в словарной статье говорится о дифференциальных свойствах подсистем (разновидностей), располагающих контрастирующими языковыми средствами, понятно, что такое количество подсистем вступать в оппозиции друг другу не может. Исследователям было ясно, что литературный язык неоднороден и членится на составные части, но неясно, на какие именно. В основу членения клали языковую функцию, однако В.А. Звегинцев напомнил, что «сами чехословацкие языковеды вынуждены были констатировать расплывчатость и даже внутреннюю противоречивость 127
как раз понятия функции»1. Этот и другие недочеты теории видели Вл. Барнет, В.Г Костомаров, ГА Золотова, К.А. Долинин. Д.Н. Шмелев пересмотрел подход к выделению разновидностей литературного языка, принятый в функциональной стилистике. В результате и параметры стиля, и набор функций меняются от автора к автору. Меняется и количество выделяемых стилей. Одновременно усиливается внимание к «экстралингвистическим факторам», которые у некоторых авторов (например, у М.Н. Кожиной) становятся определяющими для стиля. В функциональной стилистике возникло понятие «стилеобразую- щего фактора». Например, О.А. Крылова считает таким фактором «сферу общественной деятельности»2, таким образом непосредственно вводя в характеристику стиля не просто экстралингвистический фактор, но прямое понятие из области жизни общества. Положение еще больше осложнялось, когда возникал вопрос о стиле языка и стиле речи. Он не решен до сих пор. В.А. Звегинцев показывает схему этого вопроса: каждое сообщение имеет цель, значит, единицей коммуникации является предложение + цель (установка) сообщения = высказывание (там же, стр. 135). Эту же мысль И.Р. Гальперин обозначает указанием на преобладание синтагматического аспекта в стилистике, на текст как на предмет ее изучения. То же говорит и М.Н. Кожина, понимая под «речевой системностью функционального стиля» «функционально-семантическую взаимосвязь на текстовой плоскости»3. Предмет функциональной стилистики она понимает как «закономерности функционирования языка в речи (текстах) и их экстралингвистическую обусловленность» и уточняет: «это речеведческий аспект языкознания». Понятно, что при таком подходе стиль переводится в плоскость речи и о парадигматике не говорится. Тотже подход и у других авторов, например, у А.Н. Васильевой, которая при этом почему-то говорит о «функционально-структурном плане». Понимая, что это уводит в сторону от точки зрения В.В. Виноградова на соотношение стиля языка и стиля речи, О.Г. Ревзина обращается и к тем, и к другим, представляя ситуацию просто: стилистика языка рассматривает понятия стилистического значения и смысла и 1 Звегинцев В.А. Функция и цель в лингвистической теории//Проблемы теоретической и экспериментальной лингвистики. М., 1997. Вып. 8. С. 131. 2 Крылова О.А. Основы функциональной стилистики русского языка. М., 1979. С. 36. 3 Кожина М.Н. Статус стилистики в современном языкознании//Статус стилистики в современном языкознании. Пермь, 1992. С. 9, 15. 128
выражение стилистических значений на разных уровнях языка, сюда же относится понятие языковой выразительности, а также «парадигматические отношения в стилистической системе: стилистическое сходство и стилистическое противопоставление»1. Кроме того, в пределах стилистики языка рассматривается круг вопросов, относящихся к истории русского литературного языка. Пестрота и не всегда достаточная аргументированность точек зрения могут объясняться тем, что дисциплина «стилистика» по сути объединяет несколько дисциплин со своим предметом исследования. По мысли Ю.А. Бельчикова, можно говорить о четырех стилистиках: стилистике языковых единиц (она отвечает задачам культуры речи), функциональной стилистике (как и для каких целей употребляются языковые средства), стилистике текста (взаимодействие языковых средств в тексте) и стилистике художественной речи2. Сюда можно добавить индивидуально-речевые подсистемы. В книге А.Н. Кожина, О.А. Крыловой и В.В. Одинцова «Функциональные типы русской речи» (М., 1982) говорится о функциональных стилях языка, речь же, согласно мысли авторов, характеризуется композиционными типами (о композиционных речевых объединениях говорил В.В. Виноградов). При анализе функциональных стилей языка придается большое значение эмоционально-экспрессивным качествам слов и других языковых средств, которые вместе с функционально-стилевыми их качествами составляют общую категорию «стилистической окраски», которая и определяет «функциональный стиль языка». Эмоционально-экспрессивная окраска очень близка к «трем штилям» Ломоносова (возвышенное и торжественное, нейтральное, фамильярное), к которым добавляется характеристика совсем иного плана — «оценочное». Функционально-стилевая окраска создается явлениями книжными, нейтральными и разговорными (в нашей терминологии — книжно-письменные, устно-разговорные и общелитературные) языковыми средствами (о том, что это именно средства, остается догадываться, потому что все обозначено в среднем роде). Это соответствует мысли Р.А. Будагова о том, что основным разграничением в системе языковых стилей является двоичное членение на разговорный и письменный стиль3. К этому, правда, добавляется еще «нейтральное», не имеющее градаций. «Книжное» делится на «об- 1 Русский язык и его история. Программы кафедры русского языка для студентов филологических факультетов государственных университетов. М., 1997. С. 94—102. 2Бельчиков Ю.А. Стилистика и культура речи. М., 1999. С. 38 и др. 3 Буд а го в Р.А. Литературные языки и языковые стили. М., 1967. С. 76 и др. 9 — 3245 129
щекнижное» (ему соответствуют в нашей терминологии книжно-письменные языковые средства), «специальное» (научное и научно-техническое — видимо, специальная терминология), «официально-деловое» (видимо, специальные штампы бюрократической речи), «газетно-публицистическое» (видимо, все, что есть в газете помимо книжно-письменных средств) и — в скобках, обозначающих неполное сущностное соответствие другим членам деления,— «поэтическое» (т. е. все индивидуально-творческое в художественной речи). «Разговорное» делится на «разговорное» (!) и «разговорно-просторечное» (тем самым просторечие без видимых оснований включается в литературный язык, хотя для художественной речи возможность просторечных и иных внелитературных средств не оговорена). Для композиционных типов речи, по мысли авторов, важны жан- рово-стилистические характеристики текстов. Отдельные жанры распределяются по сферам коммуникации (официально-деловой, научной, бытовой, публицистической), причем каждому из жанров свойственны структуры двух типов: рационально-логические и эмоционально-риторические. Таким образом, принципом разделения языковых и речевых стилей являются вводимые категории «стилистической окраски» и «жан- рово-стилистических» свойств текста. Насколько и в каком направлении это развивает исходные положения теории В.В. Виноградова? В части I разд. III § 6 говорилось о том, что при разграничении стилей языка и стилей речи В.В. Виноградов исходил из нерасторжимого диалектического единства объективных системных качеств стиля и его оппозиционных свойств, с одной стороны, и его субъективных качеств как индивидуального речетворчества, с другой. При этом в тексте это двуединство отражается в равной мере. Отнюдь не случайно у В.В. Виноградова представлены разные термины: он называет стили композиционными системами и композиционными формами, конструктивными разновидностями. В этом сказывается отрицание одномерной противопоставленности стилей. Ю.М. Скребнев говорит даже о том, что стиль не реален, а конвенционален, т. е. условен. О реальности можно говорить только для языковых соотношений, которые проявляются в синонимических рядах. Тем не менее В.В. Виноградов пытался разграничить стили языка и речи и соответственно две области стилистики. Стилистику языка он понимал как изучение системы систем, а стилистику речи — как изучение разных видов и актов общественного употребления языка. Отдельно он выделял стилистику языка художественной литературы. Говоря о стилистике языка как установлении соотношения частных сис- 130
тем, В.В. Виноградов вычленял две основные исторически сложившиеся системы: область книжности и область разговорности. Входящие в них частные системы, по его мысли, выделяются по основным языковым функциям: общения (обиходно-бытовая речь), сообщения (обиходно-деловая, официально-документальная, научная речь) и воздействия (публицистическая и художественно-беллетристическая речь). При этом он придавал особое значение форме осуществления речи. «Массовая коммуникация,— писал он,— заставила видеть речь устную и письменную в плане, отнюдь не совпадающем с категориями языка "разговорного" и "литературного", или "письменного"»1. Можно сказать, что двуединство заложенной В.В. Виноградовым функциональной стилистики предполагало изучение системы литературного языка со стороны и качественной характеристики его разновидностей, и парадигматических связей этих разновидностей. Однако последующее развитие функциональной стилистики пошло лишь по первому пути. Кроме того, оно не было обогащено духом историзма, который у В.В. Виноградова пронизывал труды не только исторические, но и специально ориентированные на изучение современного русского литературного языка. И наконец, не был поставлен вопрос о составе, структуре и месте в современном русском литературном языке его устно-разговорной разновидности. Сосредоточенность функциональной стилистики на письменных текстах мешала ей ввести в круг изучаемых объектов живую разговорную речь, общественно значимую устную речь, речь радио и телевидения. Поэтому из поставленных в § 1 задач разрабатывалась преимущественно вторая и отчасти первая, остальные же ждут своего решения. Соответственно неполное и одностороннее освещение получил и вопрос о факторах членения современного русского литературного языка. Наше последующее конкретное рассмотрение его разновидностей исходит из идеи продолжения того, что сделано В.В. Виноградовым. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Что такое различительный (релевантный) признак? Охарактеризуйте специфические и неспецифические признаки литературного языка с этой точки зрения. 2. Примените понятия объективной и субъективной нормы к книжно-письменному типу современного русского литературного языка. 1 Виноградов В.В. Языкознание и советское общество//ВЯ. 1961. № 5. С. 5. 131
3. Назовите факторы членения современного русского литературного языка. 4. Какие функции свойственны книжно-письменному типу современного русского литературного языка? 5. Охарактеризуйте значения слова «стиль» и термина «стиль». 6. Как В.В. Виноградов разграничивал стили языка и стили речи? Какие разделы стилистики он выделял? 7. Какое разграничение дисциплины «стилистика» предлагает ЮЛ. Бельчиков? Как он использует вопросы как и что применительно к стилистике? ЛИТЕРАТУРА Бельчиков /О.А. Стилистика и культура речи. М., 1999. Будагов Р.А. Литературные языки и языковые стили. М., 1967. Васильева А.Н. Программа по стилистике русского языка для иностранцев. М., 1971. Виноградов В.В. Итоги обсуждения вопросов стилистики//ВЯ, 1955, № 1. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. Гл. I. Ефимов А.И. Стилистика русского языка. М., 1969. Кожина М.Н. О функциональных семантико-стилистических категориях//ФН, 1987, Ня 2. Михайлов М.М. Стилистика русской речи. Чебоксары, 1968. Николаева Т.М. Письменная речь и специфика ее изучения//ВЯ, 1961, № 3. Разинкина Н.М. Функциональная стилистика. М., 1989.
РАЗДЕЛ II КНИЖНО-ПИСЬМЕННЫЙ ТИП СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА §1. Историческая обусловленность двух типов существования современного русского литературного языка Книжно-письменный тип современного русского литературного языка — один из двух составляющих его типов, противопоставленный в нем устно-литературному типу. Таким образом, русский литературный язык имеет двойную природу, которая обусловлена исторически. В разделе II § 1 —3 и 5 части I было показано сосуществование в русском литературном языке с самого начала его возникновения в X—XI вв. двух типов, которые В.В. Виноградов называл книжно-славянским и народно-литературным. Последний он иногда называл «литературно обработанным народно-письменным». Он не уставал подчеркивать мысль, что эти два типа на протяжении всей тысячелетней истории русского литературного языка постоянно взаимодействовали, результатом чего было постоянное «чередование, смешение, взаимопроникновение» составляющих эти типы языковых средств. Один из разделов книги В.В. Виноградова «Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития» (М., 1967) так и называется: «Взаимодействие народно-разговорной и книжно-письменной речи в образовании национального литературного языка». Однако сами типы менялись, и в первую очередь это касалось устной и разговорной речи. Она долго — видимо, до XVIII в.— существовала вне литературного языка и была близка к диалектной речи, а народно-литературный тип составляли тексты, имеющие устную народную основу или подвергшиеся сильному влиянию ее, однако при этом имеющие письменную форму. Затем некоторое время устная речь образованных кругов общества была близка к книжно-письменной и находилась под ее воздействием. Раннее формирование литературного языка как языка, обслуживающего письменность, постоянные и все время различные формы взаимодействия церковносла- 133
вянской и народно-разговорной стихий в истории развития русского литературного языка, самостоятельное развитие многих литературно-языковых явлений в лоне книжно-письменного типа и отдельное развитие общерусской разговорной стихии — все это обусловило правомерность начального изучения русского литературного языка прежде всего как языка письменности. Устные его формы оставались уделом фольклористики и диалектологии. Позднее формирование устно-разговорного (устно-литературного) типа в его современном виде (середина XIX— первая половина XX в.) задерживало развитие теории форм речи — устной и письменной.В середине XX в. и языковедам, и психологам стало ясно, что законы порождения и организации той и другой формы различны. Разговорность отнюдь не совпадает с устностью, а книжность — с письменностью. На это обратил внимание В.В. Виноградов в статье «Языкознание и советское общество» (ВЯ, 1962, № 1). Он ставил задачу «составления фонотеки, т. е. систематизированного собрания образцов языка в инструментальной записи, воспроизводящей звучание речи», и говорил о необходимости «изучения "говорения", стихии живой речи со всеми ее "случайностями", в ее стилистическом и прочем разнообразии» (передовая статья в «Вопросах языкознания», 1959, № 3). К настоящему времени эта задача выполнена. Стало ясно, что форма речи определяет ее строевые характеристики — не только фонетические, но и синтаксические. Процесс порождения высказывания в устной форме, имеющий протяженность во времени, влияет на формирование конструктивных особенностей речи. Такие различия устной и письменной речи делают необходимыми термины, состоящие каждый из двух частей: книжно-письменный и устно-разговорный (или устно-литературный) тип. Указание на книжность или разговорность речи дает ее стилевую характеристику, а указание на письменную или устную форму позволяет соотнести эту характеристику с особенностями речевой организации. §2. Некоторые особенности книжно-письменного типа и его членение Этот тип литературного языка является современным продолжением языка древнерусской и старорусской книжности, который был неоднороден и выполнял целый рад функций: на нем существовала бо- 134
гатая историческая, хроникальная, летописная, правовая, естественно-научная, документальная, хронографическая (содержащая изложение событий всемирной истории), агиографическая (содержащая жития святых), проповедническая литература, патерики (жития отцов церкви), повествовательная литература и, конечно же, литература каноническая и богослужебная. В последних из перечисленных жанров тексты были образцовыми, они точно воспроизводились переписчиками и были более условны в своих языковых средствах. В других жанрах было больше вариативности, допускались формы и конструкции, идущие из живой разговорной речи. Это создавало членение литературного языка и вариативные ряды языковых средств, что обеспечивало историческую преемственность многих речевых средств и оборотов, прошедших этапы сложной истории русского литературного языка, включающей иноязычные влияния (ч. I р. II § 5). В дальнейшем возникали новые жанры и соответственно наборы языковых средств. Современный книжно-письменный тип литературного языка во многом их продолжает, продолжает он и укрепившийся, особенно в XIX в., язык канцелярий, который, в свою очередь, восходил к языку царских приказов (приказных изб), где велось делопроизводство. Функционирование языка канцелярий в XIX в. во многом сводилось лишь к служебному употреблению. К середине XX в. его влияние на речевую практику общества сильно расширилось; он охватил многие сферы жизни, и это сопровождалось исчезновением старых и возникновением новых речевых средств. К.И. Чуковский назвал его «канцеляритом» и приложил много сил к борьбе за речевую культуру. В обществе возникло широкое движение за возврат к простому русскому языку, не отягощенному гнетом неоправданной книжности. Это вызвало широкий резонанс в прессе. Например, «Литературная газета» D июля 1979 г., № 27) писала в разделе юмора: «Загадки «Клуба ДС». Угадайте, в какой сказке говорится: ...о первой в мире камере хранения, оборудованной дверью с дистанционным управлением? ... о чудесах, которые происходят при правильно поставленной работе предприятий по индивидуальному пошиву обуви? ... о преимуществах жилых зданий, построенных из кирпича, перед крупнопанельными и сборными щитовыми домами?» Ответы: «Али-Баба и 40 разбойников», «Кот в сапогах», «Три поросенка». Основу членения книжно-письменного типа современного русского литературного языка составляют разные комбинации и пропорции книжно-письменных и общелитературных языковых средств, в результате чего возникли его четыре разновидности: научная речь, деловая речь, газетно-публицистическая речь и художественная речь. К этой основе добавляются 135
специфические языковые средства и обороты речи в каждой разновидности, а в художественной речи — и широкий спектр разговорных языковых средств литературного языка, а также средств, принадлежащих всем образованиям национального русского языка — жаргонам, просторечию, диалектам. Распределением языковых средств по разновидностям управляет функционально-тематический фактор — направленность речи на определенную функционально-тематическую сферу общественно-речевой практики. Так возникают группы текстов с общими языковыми характеристиками. Этих групп четыре, они перечислены, но внутри них происходит и более дробное деление по жанрам. Наибольшая концентрация книжно-письменных языковых средств, функционирующих вместе с общелитературными, происходит в научной, деловой (хотя некоторые ее жанры этому не подчиняются) речи и официально-документальных жанрах газетно-публицистической речи. Говоря о функционально-стилевой сфере, Ю.А. Бель- чиков в статье «Стиль» (Русский язык: Энциклопедия. 2-е изд. М., 1997) допускает группировку разновидностей современного русского литературного языка по какому-либо одному объединяющему их фактору членения, в результате чего получаются различные группировки: по фактору письменной формы — перечисленные четыре вместе, а по функциональному фактору, например, по функции воздействия, группировка совсем иная: здесь вместе окажутся речь радио, кино, телевизионная, художественная, устная публичная. Очевидно, что по информативной функции в одном объединении в пределах письменной речи окажутся те разновидности, где концентрируются книжно-письменные языковые средства, т. е. речь научная, деловая и газетно-пуб- лицистическая, причем без разделения на жанры.Сюда же примкнут и все устные разновидности: речь устная публичная (т. е. устная научная, радио- и телевизионная, устная политическая) и устная разговорно-бытовая. Все эти типы речи существуют с целью передать и выразить информацию. Это продолжение эксперимента, предложенного Ю.А. Бельчиковым, показывает, что для построения модели, адекватной структуре современного русского литературного языка в его членении на разновидности, лучше использовать совокупность факторов членения, а не один из них в отдельности. Поэтому наше предложение пользоваться факторами тематической направленности речи, ее функциональными характеристиками, ее формой и сочетанием разрядов языковых средств остается в силе. 136
В то же время эксперимент Ю.А. Бельчикова и наше его продолжение хорошо подтверждают сложность общей картины членения литературного языка, показанной в четырех пунктах в начале этого параграфа. Становится ясно, что разряды языковых средств, организуя данный тип текста, способствуют притягиванию в него других средств этого же разряда, создавая языковую однородность текста. Так они сами становятся одним из факторов членения. Релевантными для членения литературного языка можно считать лишь те признаки, которые варьируются в пределах противопоставленной пары признаков (бинарное соотношение) ине могут различать более чем две разновидности. Структура современного русского литературного языка реализуется в неограниченном множестве текстов разного композиционно-жанрового и языкового устройства, представляющем собой речевой план структурно-языковой схемы. В нем выражено двуединство литературного языка, который одновременно является и языком, и речью. Противопоставленность разновидностей относится к языковому плану — носителю языковых оппозиций. Наряду с ними могут быть выделены и более мелкие и гораздо более многочисленные речевые образования (и социально принятые, и индивидуальные), в которых наблюдаются свои принципы и способы отбора и организации языковых средств, однако признаки их вычленения и разграничения не оппозициональны. Их можно назвать стилями речи. Таким образом, все множество явных и неявных факторов членения распадается на две группы: обладающие и не обладающие оппозиционными свойствами. Только первые могут участвовать в организации структуры литературного языка. Они должны образовывать пару, оба члена которой имеют одинаковую природу, т. е. однородны. При этом в книжно-письменном и устно-литературном типах современного русского литературного языка различительная сила разных факторов различна. Так, функционально-тематические факторы более значимы для книжно-письменного типа, чем для устно-литературного, где они выделяют разновидности менее отчетливо. Роль экстралингвистических факторов, которым в функциональной стилистике придается большое значение, в членении книжно-письменного типа на самом деле невелика. Например, для письменной научной речи считаются определяющими свойства мышления: логичность, точность, связность, последовательность, экономность, доказательность. Из них только последнее — доказательность — действительно является принадлежностью именно научной речи. 137
Остальные же присущи и официально-деловой, и газетно-публицистической, т. е. они нерелевантны, неразличительны. Они свойственны и устной публичной речи, особенно научной, т. е. выходят за пределы книжно-письменного типа, тем самым усугубляя свою неразличи- тельность. Им должны в устно-литературной речи соответствовать ситуативные характеристики речи, тоже экстралингвистические, однако условия протекания речи и свойства мышления — явления совсем разной природы. То же можно сказать о факторе учета свойств адресата — адресанта речи: он не обладает различительной силой. Это не значит, что сами по себе подобные характеристики необходимо игнорировать при исследовании того или иного типа речи — они интересны, но не для структуры литературного языка. В заключение этого параграфа несколько слов о русской письменной речи, а вернее — дифирамб ей. В ней оформился и организовался полный комплекс средств, позволяющий точно и ясно передать любое движение мысли, любое чувство и впечатление, любое состояние души. В ней сложились тончайшие нити передачи и воплощения авторского художественного замысла, научного поиска и его результата. На ней существует богатейшая русская литература, впитавшая в себя все перипетии тысячелетней истории. На ней держатся жизнь общества и связи между людьми и поколениями. Она впитала культуру обработанного и отработанного слова и воплотила в себе все его возможности. Как и сам литературный язык, она — вершина языка нации. Она — наше культурное достояние. Ее надо беречь от искажений. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Объясните, почему необходим двойной термин «книжно-письменный». 2. Назовите разряды языковых средств, употребляемых в книжно-письменном типе современного русского литературного языка. Как они участвуют в его членении? 3. В каких разновидностях книжно-письменного типа наиболее сильна концентрация книжно-письменных языковых средств? 4. Обоснуйте необходимость использования для членения современного русского литературного языка не отдельных факторов, а их совокупности. ЛИТЕРАТУРА Бельчиков Ю.А. Статьи «Стиль», «Стилистика»//Русский язык: Энциклопедия. М., 1997. Вомперский В.П. История русского литературного языка//Там же. 138
Живов В.М. Памятники письменности русского языка 10— 17 вв.//Там же. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. 3-е изд. М., 1993. Структура лингвостилистики и ее основные категории. Пермь, 1983. §3. Научная речь как разновидность современного русского литературного языка Для нее характерны: однородность тематического фактора (познавательно важные темы), письменная форма речи, нерелевантность ситуативного фактора, представленность в основном монологического вида речи, информативная функция как основная, кодифицированный характер речи, структурированность синтаксиса, отсутствие функций эстетической и воздействия, концентрация книжно-письменных языковых средств, независимость строения текста от жанра, отсутствие условий для индивидуализации речи, высокая степень автоматизации, ограничивающая возможности сознательного выбора языкового средства. Столь жесткие параметры, определяющие набор и организацию языковых средств в научной речи, сложились именно в русском языке. Результатом стал некоторый язык науки, носящий в какой-то мере условный характер. В других языках научная речь тоже обладает некоторыми языковыми особенностями, но они не столь обязательны, как в русском, и не столь многочисленны (можно назвать абсолютивное причастие в английском). В славянских литературных языках нет отчетливо сформировавшихся показателей научной прозы, и научные работники используют такие общелитературные языковые средства, которые в русской научной прозе недопустимы или нежелательны. Это создает особые трудности при переводе: в этом случае он не может сводиться лишь к поиску языкового эквивалента — приходится находить специализированные средства. Иногда это вызывает тревогу в обществе. «Возникает опасность,— пишет Г. Шахназарове Л Г15. II. 84,— что на смену преодоленным видам отчуждения — межклассовому и межнациональному — придет новый его вид — профессиональное. Формируются профессиональные языки, требующие перевода с одного на другой, а соответственно появляются психологические барьеры для взаимопонимания между людьми, занятыми в различных сферах общественной деятельности. Единственное, что способно предотвратить такое разъединение, это культура — философская, политическая, художественная». Это действительно так. Специфика профессионального, в том числе научного, текста столь велика, что требуется особая работа для 139
овладения ею при занятиях данной наукой. Вопрос не сводится только к терминологии, но касается общей совокупности языковых средств. Можно говорить овысокой степени облигаторно- с т и некоторой совокупности книжно-письменных средств в научной речи, при которой создается не просто кодифицированная литературная, но специализированная норма. Она отвечает, конечно, характеру научного знания и познания со всеми его трудностями постижения природы, связей и закономерностей самого объекта исследования. Все это очень затрудняет, если не вовсе исключает, возможность индивидуализации научной речи. К ней прибегают только крупные ученые, и то лишь в конце своей научной деятельности. Подавляющее же большинство научных текстов ее признаков не обнаруживает. Чтобы заработать право на собственный научный слог, надо сначала полностью овладеть облигаторной нормой. Именно она отвечает качеству системности научной речи, благодаря которому ее языковые и речевые характеристики практически совпадают. С этим согласны не все исследователи. М.Н. Кожина понимает речевую системность как «функционально-стилистическую взаимосвязь» единиц языка. «Эта взаимосвязь, а в конечном счете — речевая системность не тождественна понятию языковой системы,— пишет она,— так как принцип ее организации и взаимосвязи иной — коммуникативно-функциональный, и реализуется он на текстовой плоскости»1. Это, по ее мысли, и создает единство лингвистического и экстралингвистического. Ю.С. Сорокин пишет о научном стиле: «В отношении выбора и подбора языковых средств он представляется с первого взгляда наиболее обособленным. Говорят, что научный стиль характеризуется подбором особых слов и выражений — специальной терминологии, логических или "интеллектуальных элементов языка11»2. Это могло бы показаться верным, если бы дело ограничивалось одной терминологией. Однако научные тексты демонстрируют целостную разветвленную систему книжно-письменных языковых средств, которая лежит не в плоскости «как» (пользуясь способом Ю.А. Бельчикова), а в плоскости «что» и не ограничивается коммуникативно-функциональными характеристиками, но пред- 1 Кожина М.Н. Стилистика русского языка. М., 1993. 3-е изд. С. 52. 2 Сорокин Ю.С. К вопросу об основных понятиях стилистики//ВЯ, 1954, N° 2. С. 74. 140
ставляет собой четкую организацию системно связанных языковых средств, обладающих собственной структурой. Это и позволяет начать обзор языковых характеристик книжно-письменных разновидностей с научной речи, жестко нормированной и внутренне системно организованной, побуждающей к а ж д о - г о пишущего на научные темы и пользующегося научным текстом овладеть этой системой и применять ее. В этой системе сконцентрирована специфика книжно-письменного типа современного русского литературного языка. Чем жестче «внутристиле- вая» норма, тем сильнее автоматизм в употреблении языкового средства. Чем выше эстетические задачи речи (как это происходит в речи художественной), тем большее значение имеет его выбор. Здесь надо заметить, что эстетические задачи важны для научно-популярной речи. Это имеет следствием ее индивидуализацию и эстетизацию, что сказывается на употреблении языковых средств. Возникает существенное ее отличие от собственно научной речи, выводящее научно-популярную речь за пределы речи собственно научной. Специфические книжно-письменные языковые средства — это актив научной речи, а неспецифические общелитературные — ее пассив. В. Ревич, понимая, что в научно-популярной литературе дело обстоит совсем иначе, счел возможным объединить ее с художественной литературой и ввел термин «научно-художественная литература». Он пишет: «Научно-художественная литература, в особенности за последнее десятилетие, завоевала равноправие с "просто" художественной прозой»1. Сами ученые неоднократно делали попытки противостоять укреплению системы научных средств выражения. Академик Л.С. Берг даже выступил со специальной статьей «О необходимости бережного отношения к русскому научному языку» (Вестник ЛГУ, № 3, 1947; статья написана в Боровом Кокчетавской обл. в декабре 1943 г., т. е. спустя совсем немного времени после начала формирования научной речи в ее современном облике в 20—30-х годахXX в.). В этой статье он возражал против отдельных явлений, например, против введения в научную речь новых заимствованных слов, еще не усвоенных литературным языком. Он предлагал употреблять меньше глаголов на -иро- вать и больше на -овать, сократить число употребляемых составных слов. Подобные призывы звучали неоднократно, однако повлиять на объективный процесс формирования и функционирования научной речи не удалось. 1 Ревич В. Страницы из биографии века//Новый мир, 1967, № 12. С. 271. 141
Языковые средства письменной научной речи делятся на два разряда: книжно-письменные и общелитературные средства; последние в свою очередь делятся на общелитературные средства с измененными характеристиками и общелитературные средства с неизмененными характеристиками. Книжно-письменные, распространенные во всех разновидностях книжно-письменного типа русского литературного языка, но не в одинаковой степени, формируются и концентрируются в письменной научной речи. Когда исследователи говорят об обособленности, условности, специализации, избирательности, самоизоляции, ограниченном наборе языковых средств (эти определения используются в работах о языке науки), они имеют в виду не только книжно-письменные, но и общелитературные средства с измененными характеристиками. В научный текст допускается и некоторое количество общелитературных средств с неизмененными характеристиками. Минимизация, отбор происходит во всех трех разрядах. В лексике это сказывается как на количестве употребляемых слов и их значений (в научном тексте возможность понимать и толковать слово по-разному в идеале не допускается), так и на их терминологизации. Лексические особенности научной речи проявляются в тексте на фоне подавляющего преобладания имен при незначительном количестве глаголов. Исследователи говорят об именном характере научно-технической речи. Посмотрим, как строится такой текст лексически. При переходе к скалярной форме уравнения получаются шесть компо- * нент поля. Следовательно, при моделировании в каждой точке модели, изображающей соответствующую точку пространства, необходимо иметь шесть переменных, соответствующих шести компонентам поля и связанных между собой уравнениями, аналогичными A). A) Исходя из современных гипотез о происхождении магнитного поля Земли, можно предполагать, что его недипольные составляющие изменяются быстрее, чем дипольная часть. Дело в том, что недипольные компоненты поля более чувствительны к вариациям параметров, входящих в окончательное выражение для индукции Земли. B) В таблице представлены результаты расчета разностей между парциальными брутто-молярными и парциальными молярными энтальпиями кислоты в насыщенном паре системы уксусная кислота A) — гептан B) при 30° С, где происходит лишь димеризация кислоты. Вычисления проводили как описано выше. Значения производных определяли графическим путем. C) 142
Таким образом, обнаруживается заметная корреляция между морфологией наполненного полимера и механическими свойствами. Менее развитый структурный рельеф (уменьшение размеров надмолекулярных структур, сглаживание границ раздела между крупными агрегатами надмолекулярных структур, а также между наполнителем и связующим) отвечает более высоким механическим свойствам материала. Эти эффекты, по-видимому, зависят от величины поверхностной энергии наполнителя. Наиболее существенно сказывается влияние поверхностной энергии наполнителя на надмолекулярную структуру связующего непосредственно на гранях монокристаллов наполнителя, когда эта энергия будет определяться не только химической природой наполнителя, но и плотностью дислокаций и точечных дефектов грани. Регулируя концентрацию точечных и линейных дефектов наполнителя (например, используя химическое или ионное травление его), можно добиться улучшения адгезии связующего к наполнителю и соответственно повысить механические свойства наполненного материала. D) Эти четыре взятых наугад текста относятся (в порядке их представления) к электронике, геофизике, физической химии, теории высокомолекулярных соединений. Читателю предлагается самому проделать с ними ряд операций: 1) отметить термины; 2) выделить общелитературные слова с преобразованием их значений и без преобразования; 3) подсчитать глаголы и имена; 4) среди имен подсчитать отдельно термины и оба разряда общелитературных слов. После этого следует ответить на вопросы: 1) Можно ли понять текст, не зная терминов и, следовательно, данной науки и ее понятий? Оцените точку зрения читателя газеты, выраженную в письме в редакцию ЛГИ, опубликованном в газете: «Сдвиг в цепи» (заголовок). Дорогая редакция! Прошу оказать моральную поддержку и объяснить нижеизложенный текст. «Мутация бывает двух видов — коммутацией и пермутацией. Коммутацией называется корреляция в одном плане, которая имеет реляцию к корреляции в другом плане языка; инвариантами являются корреляты с взаимной коммутацией, т. е. мутацией между членами парадигм. Пермутацией называется реляция и сдвиг в цепи, которые имеют соответствие в другом плане языка, вариантами являются корреляты с взаимной субституцией, т. е. отсутствием мутации между членами парадигмы, но наличием ее в цепи» и т. д. См. В.И. Кодухов. Общее языкознание. Учебник для студентов филол. специальностей ун-тов и пед. ин-тов. М., 1974, с. 245 и далее. Просьба в просьбе не отказать, а то «сдвиг в цепи». А. Балакай. Новокузнецк». Прокомментируйте приведенный текст и просьбу читателя; 2) Какие термины из отмеченных Вами имеют иноязычное происхождение? Какие русское? Каких больше и в каком тексте? Зависит ли это соотношение от области науки, к которой принадлежит текст? 143
3) Принадлежат ли термины, употребленные в текстах, только соответствующей науке? Может быть, нескольким наукам или всем наукам вместе взятым? 4) Нет ли среди терминов слов, вошедших из научного языка в общелитературное употребление, т. е. ставших общелитературными? 5) Чего в текстах больше: имен или глаголов? Какая часть речи употребляется наиболее часто? 6) Отметьте среди существительных отглагольные. Какие у них суффиксы? 7) Отметьте глаголы. Сколько их? Сколько среди них глаголов конкретного действия? Сколько глаголов с ослабленным лексическим значением? Сколько возвратных? 8) Какими формами и частями речи выражены сказуемые? 9) Какие нетерминологические слова употребляются наиболее часто? Велико ли их разнообразие? Стремится ли к нему автор? 10) В чем состоит процесс изменения значения общелитературного слова в научном тексте? Попробуйте воспользоваться методикой семного анализа. После проделанной Вами работы попробуем подвести итоги анализа. Употребление научного термина иноязычного происхождения — явление закономерное, оно находится в русле общей для разноязычных стран тенденции к интернационализации терминологии. Иноязычные термины в русской научной речи могут непосредственно заимствоваться из какого-либо европейского языка, сейчас чаще из английского (это зависит и от конкретной области научного знания). Но есть и другой путь: используются греческие или латинские морфемы. Это может происходить и в языке-источнике заимствования, а может и на русской почве. Термин дипольные и недипольные (составляющие) позволяет допустить и тот, и другой путь. Такие слова, как система, поле, структура, механический, дислокация, сумма, масса и мн. др., стали достоянием всего литературного языка и употребляются за пределами научной речи во всех его разновидностях. Во многих терминах видна условность их образования. Яркий пример — профессиональный телевизионный термин озвучание (фильма), произведенный вопреки всем законам русского словаря и словообразования: исходный для этого термина глагол может иметь только суффикс -ива- (или -и-), но никак не -а-, и соответственно должно быть озвучивание. Но в профессиональной речи используется только нелепое новообразование. В любом научном тексте — подавляющее превосходство и преобладание имен. Среди них много отглагольных. От глаголов 2-го спряжения образуются существительные на -ениеу от глаголов 1 -го спряжения — на -ание. Глаголов мило, их роль подсобная: им надо лишь 144
выразить глагольность, т. е. создать предикацию, а их иногда предельно ослабленное лексическое значение приближает их к служебным. Будущее время практически отсутствует, в зависимости от регистра текста (описательного или повествовательного — последний в научном тексте сводится к стандартной ситуации подведения итогов описания) употребляется настоящее или прошедшее (доказательство мысли по времени глагола обычно совпадает с описанием), преобладает несовершенный вид. В этой избирательности — условность и самоограничение. Глагол конкретного действия появляется только тогда, когда возникает необходимость описать действия экспериментатора. Большое число возвратных глагольных форм способствует устранению из текста субъекта — действующего лица — и перевода текста в безличную плоскость. Это предопределяет выражение сказуемого и краткими страдательными причастиями на -но, -то, а также безличными предикативами вроде можно, нужно, необходимо, целесообразно + инфинитив, ясно, считается, представляется + что — набор ограничен. Нетерминологическая лексика малочисленна и употребляется скупо. Лексическое разнообразие не требуется и не используется. Общелитературное слово употребляется обычно в своем основном значении без каких-либо обращений к комплексу его лексических возможностей и коннотаций. Научные тексты, принадлежащие к разным областям науки, различаются лишь терминологией: обычно каждая наука — а ее отраслей насчитывается более тысячи — имеет свою терминологическую систему (не считая общенаучных терминов). Остальная лексика у них одна и та же, вполне стандартизованная. Поэтому характер текста и его языковых средств не зависит от того, к какой науке он относится,— за некоторыми исключениями, например, когда требуются многочисленные формулы и условные написания, к которым нередко сводится почти весь текст (можно упомянуть физику и математику). Эта языковая общность наук может быть объяснена общностью свойств научного мышления и способов добывания научной истины. Жанры тоже, как правило, значения не имеют: например, рецензия по языку если и отличается от статьи, то незначительно; то же можно сказать и о монографии (особняком в этом отношении стоит патент, где есть заданные внешние параметры к языковому оформлению; об этом писал М.Ю. Федосюк). Существуют опыты составления словарей нетерминологической лексики, употребляющейся во всех областях науки. Действительно, 10 — 3245 145
отметить преимущественное употребление тех или иных нетерминологических слов даже при делении наук на три основных разряда — гуманитарные, естественнонаучные и технические — не удается. Очевидно, поэтому автор такого словаря Е.М. Степанова назвала его «Частотный словарь общенаучной лексики» (М., 1970). Введенный ею термин «общенаучный» оказывается адекватным с точки зрения представленности таких слов в любом научном тексте, но неадекватным с точки зрения характеристики их принадлежности литературному языку, потому что все они — общелитературные слова. Всего в словаре 2074 слова. Сама по себе эта цифра очень красноречива — достаточно сравнить ее с числом слов в толковых словарях русского языка (в 17-томном их около 128 тыс.), чтобы воочию ощутить избирательность научной речи. Огромное количество общелитературных слов в нее не входит. Те же, которые входят, Е.М. Степанова делит на три разряда: наиболее частотные во всех отраслях науки, менее частотные во всех отраслях науки, употребляющиеся не во всех отраслях науки. Первые два разряда вместе представлены всего 1126 словами. Другой исследователь — Р. Ба- кая — получил список всего из 620 корневых слов A972 г.). Очень интересно, что первый список Е.М. Степановой составляет намного меньше половины суммы слов в первых двух списках, т. е. еще меньше, чем число слов у Р. Бакая. Сами же слова обоих авторов, составляющие эту минимальную цифру,— это, конечно, слова общелитературные с неизменными характеристиками, т. е. наш 3-й разряд. Второй список Е.М. Степановой (слова употребляются не во всех отраслях науки) включает немало слов-терминов, но не узких — они исключены, а вошедших из специальной речи в общелитературное употребление, но при этом остающихся терминами {водород, анод, биохимический, вектор, генератор и т.п.) или наоборот (это реже) — термин возник из общелитературного слова (высота, грань, дно и т.п.). Последние — пример нашего 2-го разряда: общелитературные слова с измененными характеристиками. Следует оговориться, что списки Е.М. Степановой и Р. Бакая составлены без включения в материал гуманитарных текстов, однако это существенно дела не меняет. Получается, что отбор лексики, составляющей научный текст, в целом не зависит от экстралингвистических характеристик научного текста, которые многими исследователями кладутся в основу его формирования. Называются параметры ясности, точности, конкретности, лаконичности, логичности, доказательности, последовательности и отдельно — трафаретности. Лишь точ- 146
ность из этого ряда касается употребления одного разряда слов в научном тексте, а именно терминологии. Остальные лексические пласты вовлекаются в синтаксические и текстовые структуры во многом автоматизированно, т. е. трафаретно. Все остальные из названных параметров связаны с организацией текста, но не являются их исключительной принадлежностью, пожалуй, кроме доказательности: любой специальный текст — и деловой, и относящийся к строгому газетному жанру (см. § 4 и 5),— должен ими обладать. В идеале ими должен обладать любой литературный текст. Следует сделать заключение относительно книжно-письменных слов в научном тексте: видимо, сюда следует отнести термины. Они хотя и свойственны только данной науке, т. е. в литературный язык входят только в составе узкоспециального текста (однако, как мы знаем, есть и такие термины, которые вошли в общелитературный язык), все же первичная сфера их бытования — книжно-письменная. Ситуацию с современными научными терминами можно сравнить с той, которая создавалась на Руси в начале принятия христианства: например, катапетасма в специальном бого- служительном употреблении было термином, пришедшим из греческого, и входило в церковнославянский книжный язык. Кроме терминов, книжно-письменными средствами следует считать и слова, употребляющиеся в научном тексте и при этом принадлежащие всему книжно-письменному типу современного русского литературного языка — такие, как, например, посвященный, продолжительный, присущий, взаимосвязь, ввиду, в виду, в дальнейшем и под. Они обычно имеют общелитературные или разговорные эквиваленты (иногда и те, и другие), т. е. входят в синонимические ряды (ср.: долгий, свойственный, поэтому, из-за этого, видя и под.). Сюда же можно отнести общелитературные слова с измененными характеристиками и отвлеченную лексику. Почему научную речь можно охарактеризовать как «условную»? Потому, что она устроена так: из огромного множества общелитературных слов в ней отобраны лишь немногие, а остальная масса отсутствует; книжно-письменные же средства сгущены до последнего возможного предела. В синтаксисе тоже происходят минимизация и отбор, исключение одних общелитературных средств и усиленное употребление других, использование чрезвычайно частотных книжно-письменных средств. Посмотрим, как строится предложение и как выражаются его связи с другими предложениями в научной речи. 10* 147
На основании изложенных экспериментальных данных можно выявить определенную корреляцию между закономерностями реакции ком- плексообразования и кинетическими параметрами процесса сополимери- зации: соответствие состава сополимеров составу КПЗ, образуемых сомо- номерами; повышение скорости сополимеризации с увеличением энергии сродства к электрону акцептора и уменьшением потенциала ионизации донора; увеличение скорости сополимеризации с понижением температуры; возрастание скорости процесса с увеличением полярности среды; уменьшение индукционного периода с увеличением донорной или акцепторной способности сомономеров; исчезновение индукционного периода при введении инициатора после выдерживания раствора сомономеров при температуре полимеризации в течение времени, соответствующего индукционному периоду. A) В научной литературе второй четверти нашего века весьма распространенным представлением о переходе от неживого к живому являлось учение о внезапном возникновении в первичном растворе органических веществ единичной «живой молекулы» гена или нуклеиновой кислоты в результате чисто случайного сочетания образовавших ее атомных группировок. Предполагалось, что эта «молекула», аналогичная молекуле вируса табачной мозаики, уже при самом своем возникновении обладала всеми атрибутами жизни, и в ее внутримолекулярном строении был заложен план всего дальнейшего развития органического мира. Понятно, что такого рода событие представляется крайне маловероятным. Поэтому обычно принималось, что оно в лучшем случае могло произойти только один раз за все время существования нашей планеты и, следовательно, совершенно невоспроизводимо в эксперименте. Таким образом, это представление полностью закрывало двери для какого-либо научного исследования проблемы происхождения жизни. <...> Таким образом, в настоящее время мы имеем непосредственные доказательства абиогенного образования органических веществ, происходившего не только до возникновения организмов, но даже до возникновения нашей планеты, и Земля уже при самом своем формировании получила «в наследство» от космоса большой запас органических веществ. B) Одним из важных и не решенных до конца вопросов предударного вокализма говоров южного наречия русского языка является вопрос о характере связи типов диссимилятивного яканья, отличающихся друг от друга произношением предударных гласных на месте гласных неверхнего подъема перед ударенными гласными неверхнего и ненижнего подъема, с качеством этих ударенных гласных. Имеющиеся в литературе определения таких типов диссимилятивного яканья хотя и основываются на происхождении или качестве ударенных о и г, но не отвечают на вопрос о том, все ли из таких типов, как обоянский, задонский, щигровский и суджанский, обнаруживают в современных говорах фонетическую зависимость от качества названных ударенных гласных или же некоторые из них представляют морфонологические, не обусловленные качеством о и е, закономерности чередования разных гласных фонем, а также характеризуют особенности звукового состава отдельных слов. C) 148
За минувшие годы в изучение этих вопросов внесен существенный вклад. В научный оборот включено много новых материалов, почерпнутых как в советских, так и зарубежных архивах. В ходе плодотворных дискуссий удалось продвинуть изучение ряда вопросов, сблизить точки зрения историков, установить творческие контакты между специалистами. D) Подчеркнув неразрывную связь этого раздела физиологии с психологией труда, с вопросами организации производства, физиологией обучения, с проблемами физического воспитания и художественного образования, авторы доклада выдвинули в качестве основных три задачи физиологии труда: исследование физиологии механизированного труда, изучение всего многообразия функций операторов, разработка физиологической оценки степени напряженности трудовой деятельности. В докладе была сформулирована также главная проблема современной физиологии труда — создание научных основ обеспечения высокой работоспособности человека. E) Так как в этих опытах протекали одновременно две реакции в разных соотношениях между ними, то определить средний суммарный тепловой эффект реакций для всей этой серии опытов не представлялось возможным. F) Для областей с наличием вечной мерзлоты процесс распространения радиоволн средне- и длинноволнового диапазона приобретает столь существенно отличный от общеизвестного характер, что требуются новые и детальные изучения почв областей вечной мерзлоты и определения их элек- тропроводностей и, что особенно важно, диэлектрической проницаемости (-е), механизмов распространения и пр. Можно полагать, что замерзание почв весьма осреднит их различия и можно будет говорить о некоторой усредненно приполярной и полярной почве, свойства которой (ало и гло) будут иметь достаточно постоянные значения. G) Основной вклад в величину пространственного эффекта метилзаме- щенных ароматических соединений вносит отталкивание атомов водорода в о-положении друг к другу. В гетероциклических ароматических соединениях еще более существенным является отталкивание о-атома водорода и гетероатома. Подсчет числа атомов водорода в о- и пери-положениях по отношению к гетероатому и числа пар атомов водорода в о- и пери-положениях друг к другу позволяет определить последовательность величин объемов удерживания изомеров ароматического ряда. (8) Если в активном центре митохондриальной МАО действительно имеется гидрофобная область, участвующая в связывании субстратов, то соединения, не являющиеся субстратами, но имитирующие их структуру, в гидрофобной части своей молекулы должны проявлять ингибиторные свойства. (9) Понятие биоэтики, введенное в обращение в конце 60-х годов, сегодня получило достаточно широкое распространение. При всей дискусси- онности, неустоявшемся характере содержания и отражаемых им явлений все отчетливее просматривается его объективная основа, образующая широкое проблемное поле и составляющая предмет специального научного анализа. Выступая следствием научно-технического прогресса, эти проблемы, включенные в научное и общественное обсуждение, вместе с тем ставят немало неотложных вопросов не только о перспективе человека, но и о его настоящем. A0) 149
Созревание этапа ноосферы, по мнению В.И. Вернадского, связано со многими параметрами: планетарным характером человеческого бытия и единством человеческого рода; соизмеримостью человеческой деятельности по преобразованию природы земной поверхности с геологическими процессами; развитием демократических форм человеческого общежития; небывалым расцветом (своего рода «взрывом») науки и техники. Обобщая данные явления, ставя в неразрывную связь дальнейшую эволюцию биосферы с развитием человечества, его производительных сил, В.И. Вернадский и вводит понятие ноосферы. A1) Значимость проблем природной среды получила широкое признание как на национальном, так и на международном уровнях во второй половине 60-х годов. Однако первоначальные подходы к их решению, основанные на представлениях о проблемах окружающей среды, характерных для высокоразвитых стран, столкнувшись с трудностями, обусловленными загрязнением воздуха и воды отходами производства, перенаселенностью, истощением плодородия почв, уменьшением запасов и доступности жизненно важных природных ресурсов, ориентировали в основном на устранение последствий, игнорируя причины. A2) Чем выше и сложнее уровень структурной организации системы, тем больше запас ее внутренней энергии. Перераспределение энергии может происходить как в сторону более сложных структур, так и наоборот. Кооперирование позволяет системам с диссипативными структурами воспринимать самые незначительные воздействия из внешней среды, если только они обладают теми же периодами колебаний, что и сами системы, или кратными им и дробными кратными периодами колебаний. По физической сути это явление сходно с резонансным возбуждением колебательного контура. A3) Особенное сгущение именных форм показывают заголовки: сама их форма предопределяет неприсутствие глагола. Вот характерные случаи. Исследование взаимодействия молекулярного пучка с поверхностью твердого тела методом молекулярной динамики; Изучение кинетики процессов разложения гидратированных оксалатов в неизотермическом режиме де- риватографическим методом; Низкотемпературная теплоемкость и цепочечный гетеродинамизм кристаллических метаборатов кальция и лития; Равновесие между анионами комплексных этилендиаминтетраацетатных солей редкоземельных элементов и анионами хлора, этилендиаминтетрааце- тата, ацетата в системе раствор — анионит АВ-17; Некоторые вопросы математического обеспечения повышения эффективности проектных решений организации железнодорожного строительства; Исследования ультразвукового метода определения содержания жира и сухого обезжиренного остатка в молоке; Термическая деструкция полисилоксанов, содержащих гетерозвенья в цепи и модифицированных низкомолекулярными добавками; Температурная зависимость характеристической вязкости растворов статистического со- 150
полимера винилпирролидона и метилметакрилата в селективных растворителях; Исследование рефракции электронной поляризуемости молекул некоторых органических жидкостей в широком интервале температур; Вопросы совершенствования качества подготовки учителей русского языка средней школы; Определение норм употребления синтаксических средств смысловых взаимосвязей высказываний участников диалога; Моделирование русского аргументативного дискурса как основа обучения иностранных студентов высших учебных заведений проблемной беседе на профессиональные темы; «Отклонения» закономерностей армянского языка и аккадские семитские заимствования; Итоги и задачи изучения проблемы сибирской прародины тюркских предков современных чувашей; Исследование путей совершенствования процесса начального обучения обязательным упражнениям фигуриста; Критерии оценки качества систем связи; Критерий внутренней дифференциации политического сознания левых сил Италии; Атлас профилей решеток осевых турбин. Внимательно прочтите эти тексты. Они относятся ко многим и разным наукам (химия, биология, русистика, история и археография, физиология, психология, физическая химия, геофизика, геология, геохимия, биоэтика, высокомолекулярные соединения, экология, методика, педагогика и мн. др.). Видите ли Вы существенные расхождения в строении и организации текстов? Показались ли Вам приведенные фрагменты разными по степени языковой и, в частности, синтаксической сложности? Если да, то чем Вы это объясните? Нет ли в них жанрово-стилистических различий? Не кажется ли Вам, что тексты 2 и 13 — это уже переход к газете? После ответа на эти общие вопросы выделите в текстах: 1) отглагольные существительные; 2) глаголы с ослабленным лексическим значением; 3) термины. Затем постарайтесь ответить на следующие вопросы: 1. Какие тексты показались Вам наиболее понятными и почему? Какие тексты имеют наиболее прозрачное синтаксическое строение? 2. Какие из текстов воплощают экстралингвистические признаки научного текста? Все ли эти признаки оказались воплощенными в тексте? Какими синтаксическими формами достигается это воплощение? 3. Продолжите на этих текстах наблюдения над лексикой, терминологией, возвратными глаголами, безличными оборотами, временем глаголов, категорией лица, безличными предикативами, используя сделанные применительно к лексике заключительные соображения. 4. Составьте список употребленных в текстах глаголов с ослабленным лексическим значением. 151
5. Составьте список употребленных в текстах безличных предикативов. Сколько их? 6. Составьте список употребленных в текстах отглагольных существительных. Определите способ суффиксального словообразования. Назовите употребленные суффиксы. Сколько способов и суффиксов у Вас получилось? 7. Какие морфологические особенности Вы заметили в текстах? 8. Какие частотные форманты слов женского рода Вы заметили? 9. Почему в текстах много прилагательных? Какова их роль в обеспечении точности при передаче информации? 10. Как употреблены в текстах причастия и деепричастия, как единичные формы или в составе оборотов? Много их или мало? 11. Отметьте скопления падежных форм. Кажутся ли они Вам уместными в тексте и выполняющими определенную функцию? Какую? Не воспринимаются ли они Вами как громоздкие и противоречащие речевой культуре? 12. Встречаются ли в текстах предложно-падежные конструкции? С какими предлогами? Разнообразны ли их типы? 13. Отметьте в текстах цепочки родительных падежей. Каково наибольшее число членов в них? 14. Часты ли в этих текстах включения и вводные слова? 15. Каких предложений больше в текстах: длинных или коротких? простых или сложных? Есть ли у Вас наблюдения над размером словосочетаний? 16. Выделите в текстах союзные средства и союзы, связывающие части предложений и самостоятельные предложения. 17. Проделайте аналогичную работу над любым текстом по языкознанию. 18. ОД. Митрофанова пишет о тенденции многократной повторяемости языкового средства. Проиллюстрируйте этот тезис на материале приведенных текстов (в подразделах «лексика» и «синтаксис»). 19. О.Д. Митрофанова отмечает «возрастание категории среднего рода» (рост числа слов ср. р.). За счет чего это происходит? Какие словообразовательные способы охвачены унифицирующими процессами? 20. О.Д. Митрофанова приводит подсчеты, показывающие явное преобладание форм родительного падежа над остальными. За счет частотности какой синтаксической конструкции это происходит? Ответы на поставленные вопросы вплотную подвели к некоторым обобщающим наблюдениям над синтаксисом научной речи. Но сначала вернемся к заголовкам. Их дистиллированно именной характер, исключающий глагол, проявляется в стандартизированной форме, не зависящей от конкретной науки. Форма прилагательного (причастия) при существительном или приименного родительного определительного выполняет основную функцию научной номинации — быть предельно четкой, точной и ясной. Эти формы выражают признаки, огра- 152
ничивающие объем понятия. Форма родительного, кроме того, создает речевую компрессию и служит экономичности и сжатости изложения. Терминологическая насыщенность, адресованная только посвященным, позволяет обозначить суть проблемы. Именных падежных форм в таком заголовке может быть несколько, что создает их скопление и бросает прямой вызов эстетике речи, которая открыто игнорируется. Цепочки родительных включают до 5 членов, а иногда и больше, что представляло бы трудность для читателя, если бы он не был специалистом в той же области. Цепочки родительных, построенные по схеме 11ДМ2Ш2][Ш — (^ — имя, индекс — падеж), широко используются и в тексте, имеющем глагольное предложение, где глагол становится всего лишь формализованным элементом, а все содержание передается существительными и другими именами в составе цепочки. По сути эти структуры мало чем отличаются от заголовков. Вот примеры: Таким образом, мы приходим к обоснованию возможности описания функционирования языковой формы в терминах коммуникативных смыслов и построения на этой основе лингводидактической модели аргументативного дискурса. В связи с этим первой нашей задачей стало выделение классификационных групп коммуникативных смыслов высказьюаний исследуемой формы диалогического общения; Изучение проблемы началось с установления 2 3 4 р отражения явления неразличения аффрикат в памятниках письменности; С Л. Быховская обосновала большую древность активного построения по сравнению с эргативным невозможностью преобразования безобъектных глаголов абсолютной конструкции языков эргативного строя в класс транзитивных; Соблазн поисков открытия причин законов «отклонения» еще больше запутывает вопрос «армянского передвижения»; Это позволяет сделать вывод о безусловной необходимости публикации книги В.Н. Данкова; Термин «метаязык» предлагалось употреблять как имя, устанавливающее факт наличия иерархической организации областей значения языковых элементов; Опосредствующим звеном выступает система правил реализации программы приема языковой информации, характерная для русского языка. (Здесь цифры обозначают последовательность форм родительного). Часто в таких цепочках возникают нежелательные рифмы (из-за скопления отглагольных существительных с одинаковым суффик- 153
сом), но они остаются незамеченными. Цепочки родительных являются полной аналогией соответствующих конструкций в романо-германских языках. Возникают скопления и других падежей: Большую роль играет руководство кафедрой хорошим ученым, являющимся одновременно хорошим организатором (здесь возможно даже возникновение двусмысленности субъективно-объектных отношений). Еще в 1929 г. ПО. Винокур во 2-м издании книги «Культура языка» писал: в научной речи «даже крайние формы нагромождения отглагольных существительных не чинят препятствий пониманию и действуют вполне безболезненно на наше стилистическое восприятие — разумеется, только в тех пределах, в каких эти отглагольные существительные имена участвуют в самом процессе терминирования речи и не выходят за рамки этой специфической тенденции научного языка как такового» (с. 81). Круг употребляемых в научной речи существительных на -ание, -ение ограничен, и степень насыщения ими любого научного текста очень высока. Приведем список: введение, видение, включение, влияние, внедрение, внимание, возникновение, возрастание, выделение, выполнение, выражение, выяснение, движение, задание, знание, значение, зрение (точка зрения), изготовление, изменение, измерение, изучение, исключение, использование, исследование, колебание, мнение, наблюдение, назначение, наполнение, направление, напряжение, обеспечение, обнаружение, оборудование, объяснение, ограничение, окружение, описание, определение, отклонение, отношение, осуществление, падение, перемещение, перечисление, питание, поведение, повышение, пользование, положение, помещение, понижение, понимание, построение, поступление, появление, превращение, превышение, предложение, предназначение, предпочтение, представление, прекращение, преобразование, применение, приобретение, приспособление, произведение, происхождение, протекание, проявление, расположение, распределение, распространение, рассмотрение, расстояние, решение, сведение, сведение, сечение, снижение, соблюдение, совершенствование, совпадение, содержание, соединение, создание, сокращение, соотношение, сопровождение, сопротивление, состояние, сохранение, сравнение, стремление, существование, требование, тяготение, увеличение, удовлетворение, укрепление, уменьшение, управление, утверждение, явление. Из других суффиксов частотны -ость, -ция, -ство, -тие (-ие). Вместе с суффиксами на -ние они ярко иллюстрируют избирательность научной речи. Слова с этими суффиксами обычно имеют отвлеченное значение. Перетягивая на себя основное лексическое значение глагольно-именного сочетания, они усиливают неполнозначность глагола. 154
Цепочки родительных, основанные на сгущении имен в предложении,— несомненное книжно-письменное средство. Связанное с ним ослабление лексического значения глагола тоже имеет книжно-письменный характер. К этому разряду явлений следует отнести также насыщенность предложения причастиями и деепричастиями, причастными и деепричастными оборотами. Будучи одной стороной своей природы именем, эти формы способствуют ослаблению глагольности в тексте. Поэтому обороты с причастиями и деепричастиями обычно предпочитаются в научном тексте придаточным предложениям с который и когда (если). К тому же они короче придаточных, их емкость способствует компрессии, сжатости текста, экономии слов. Совокупность этих средств определяет легкость создания и использования длинных именных словосочетаний. Деепричастные и причастные обороты вместе с предложно-падежными конструкциями обеспечивают научной речи насыщенность простыми предложениями большой длины. Думать, что специфика научной речи требует сложных предложений — заблуждение. Они есть, конечно, но больше — простых. Подтверждением могут служить приведенные тексты 1,3,4, 5,8, 10, 11, 12, сложные предложения представлены в текстах 2, 6, 7,9, 13. Длинные предложения и вообще вопрос о размере предложения и его связи со структурными признаками предложения исследовал с применением математических методов Г.А. Лесскис. Увеличению длины предложения способствуют включения разной структуры, вводные слова и предложения. Сложные предложения не в последнюю очередь возникают в научном тексте из-за необходимости изъяснить безличный предикатив, который даже и без сопровождения других слов может составлять однословное главное предложение. Простые предложения большой длины и усложненного состава могут считаться книжно-письменным средством. Из экстралингвистических признаков им, скорее всего, соответствует информативность, а сложным — логичность. Последовательность и связность обеспечиваются в тексте средствами связи предложений между собой и порядком их следования. Доказательность обеспечивается возможностью по ходу длинного предложения сосредоточить большое число аргументов или характеристик разных свойств объекта. Единое объединяющее их предложение способствует даже внешнему представлению целостности компонентов высказывания. Если в научном тексте встретилось короткое неосложненное простое предложение, его следует рассматривать как о бщелитера- т у р н о е с неизмененными характеристиками, т. е. как немаркированный член языкового членения литературного языка. Обобщенно-личные и безличные простые предложения, а также пассивные 155
(страдательные) конструкции сами по себе также являются общелитературными средствами, поскольку распространены во всех разновидностях литературного языка. Но когда они выступают в большой концентрации, их массированность становится отличительной приметой письменной научной речи — возможно, не только ее (это будет показано в следующих параграфах), но, во всяком случае, книжно-письменного типа. Само это сгущение становится маркированным книжно-письменным признаком. Общелитературные категориальные грамматические феноме - ны — категории времени и лица — в научной речи представлены с измененными характеристиками, проявляющимися в ограничении числа категориальных характеристик и членов парадигмы. Настоящее время глагола выражает не отнесение действия к моменту речи, а вневременные отношения. 1-го лица нет, лишь в некоторых случаях появляется форма глагола 1 л. мн. числа (но не единственного!) и местоимение мы, но предпочитается безличный план. Прямой связи с экстралингвистическими характеристиками здесь не просматривается, но объективность речи возрастает. Авторское «я» не предусмотрено нормой. Грамматические и собственно синтаксические характеристики научного текста, естественно, представлены в нем в нерасторжимом комплексе с лексическими (термины, общелитературные преобразованные и непреобразованные слова). Многими синтаксическими особенностями создается «именной стиль» — наполнение текста именами при редких глаголах. Облик этого «стиля» в большой степени создается и неотъемлемыми от него разветвленными системами предложно-падежных конструкций и средств связи предложений в тексте. Их лучше перечислить. Предлоги, образующие предложно-падежные конструкции, характерные для книжно-письменного типа современного русского литературного языка, могут быть простыми первичными и составными вторичными. В последнем случае они конструируются на базе первичных предлогов с падежной формой существительного, которая входит в состав такого предлога, и все сочетание становится предлогом, требующим, в свою очередь, определенной падежной формы следующего существительного. Из простых предлогов употребительны при, с, для. Составные предлоги: в отличие + род., в противоположность 4- дат., в зависимости от 4- род., в случае 4- род., в отсутствие 4- рол., в ущерб + дат., в результате + род., в меру 4- род., в силу 4- род., в соответствии с + тв., во избежание 4- род., в условиях 4- род., во время 4- род., в целях 4- род., в связи с 4- тв. и 156
слившееся в одно слово вследствие 4- род,.; на основании 4- род,.; по мере 4- род., по поводу 4- род., по сравнению с 4- тв. (и в сравнении); за исключением 4- род, за счет 4- род., с помощью 4- род. (и при помощи), с наступлением 4- род., с целью 4- род. или инф.; вне зависимости от 4- род. В роли предлога бывает и наречная форма: относительно 4- род., несмотря на 4- вин., независимо от 4- род., наряду с 4- тв. и не утратившее связь с исходным существительным путем 4- род. Ряд может быть продолжен, но не сильно: в присутствии, в отсутствие, в соответствии, во избежание и нек. др. В этих формах степень слитности первичного предлога и падежной формы различна, во многих случаях падежная форма не утратила связи с существительным и его значением, однако вся структура характеризуется цельным предложным значением. В некоторых случаях она становится еще сложнее из-за третьего предлога — простого. Эта структура проявляет явные признаки книжно-письменного средства. Как и причастные и деепричастные обороты, она позволяет избежать придаточного предложения и тем служит цели экономии речевых усилий. Некоторые иллюстрации: При высоком давлении и низкой температуре газ становится жидким; С ростом размеров атомов у щелочных элементов электроотрицательность уменьшается; Для нахождения нужной величины следует построить график зависимости; По сравнению с прошлым годом численность населения возросла на 2 процента; По мере совершенствования техники измерений возрастает число изученных явлений радиоактивности; На основании изложенного можно сделать вывод, что вопросы, связанные с представлением в речи имплицированных смыслов, за исключением некоторых, освещены недостаточно полно; В силу своей специфики научная речь отличается наиболее обобщенным, информативным, предельно логичным характером изложения и т. п. Средства союзной связи между предложениями: Так,; Итак,; Так же, как и; Вместе с тем; С одной стороны//С другой стороны; Также; Впрочем; В частности; Вот почему; И тем не менее; Для того чтобы; В то же время; Более того; Что касается; В связи с этим; В то время как; Поскольку; Однако; Напротив; При этом; Если и др. Итак, сводный перечень книжно-письменных средств предстает следующим образом: преобладание имени над глаголом; термины; отглагольные существительные; глаголы с ослабленным лексическим значением; причастные и деепричастные обороты; предикативы на -но, -то; предложения большой длины и усложненного состава; цепочки родительных; предложно-падежные 157
конструкции; средства связи предложений в тексте; скопления падежных форм; модальный предикатив + инфинитив; многословные словосочетания; вводные слова и конструкции. Газетчики не раз отмечали необходимость перевода условного научного текста на более простой русский язык и непреодолимые трудности такого перевода. Вот как описывается «мозговая атака» в экономико-математическом институте: «Все, что я услышал в тот вечер, нельзя дословно перевести на русский — экономисты говорят между собой с чудовищным экономическим "акцентом"» (Изв. 12. VI. 90); «Опуская то, что придется слишком долго переводить с научного языка на русский, скажу главное: обнаруженный эффект должен был привести к разгону чернобыльского реактора после того, как магнитные монополи «облучили» ядерное топливо» (НИ, 5. IX. 00). Немногочисленный, но повсеместно употребляемый в любой научной речи в письменной форме набор языковых средств воплощает очень жесткую норму, попирающую индивидуальные особенности речи и индивидуальный речевой вкус. Ее мощная инерция ведет к почти абсолютному автоматизму употребления языковых средств. Что из набора языковых средств принадлежит только научной речи, специфично для нее и отделяет ее от любой другой разновидности книжно-письменного типа современного русского литературного языка? Ответить окончательно на этот вопрос можно только после рассмотрения этих других разновидностей. Но уже сейчас ясно, что целый рассмотренный уже комплекс языковых средств в их совокупности и совместном употреблении в научном тексте — только ее принадлежность, и именно комплекс является ее различительным признаком. В него входят не только книжно-письменные, но и общелитературные средства с повышенной частотностью, а те из них, которые претерпели в научной речи качественные изменения, пополняют набор собственно книжно-письменных средств. Этот комплекс имеет признаки системной организации и определяет жесткую норму, а узус не отклоняется от них, как это бывает и в газетной, и в радио- и телевизионной, и разговорной речи (это будет показано дальше). Обычно некоторые участки системы в узусе активизируются, другие же остаются в пассиве. Научной речи это не свойственно. Здесь система, норма и узус выступают в единстве, узус активизирует все средства, и все участки системы активны. Другое дело, что не все общелитературные средства всего языка здесь одинаково активны. Это значит, что в систему языковых средств научной речи входят лишь активизированные общелитературные средства (например, не все глагольные времена и лица, не все падежные формы существительных). 158
Это значит, что если такое средство и употреблено в научной речи, то вопреки установлениям системы и нормы. Чтобы оно стало системным и нормативным, оно должно стать высокочастотным. Впрочем, норма научной речи не допускает в ней таких случайных средств. Она диктует очень высокую степень автоматизма в употреблении языкового явления. Такое положение сложилось в научной речи лишь к концу 20-х годов XX в. Таким образом, императивному научному слогу всего восемь десятков лет. Вообще же историки литературного языка связывают становление научной речи как самостоятельного образования в составе русского литературного языка с первой половиной XVIII в., с появлением в научной речи развитой терминологии. Общая же система употребляемых в ней способов языкового выражения оставалась общелитературной и подвергающейся воздействию авторской личности, т. е. наблюдалось разнообразие индивидуальных речевых манер. Свободно употреблялось авторское «я». Еще в 1907 г. И.М. Сеченов писал: «Когда я в первый раз начал этот опыт, я был очень удивлен, что моя левая рука работала значительно сильнее правой, хотя я не левша и притом перед этим несколько месяцев работал только правой рукой (правда, при слабой нагрузке), а, стало быть, она должна была сделаться сильнее. Мое удивление возросло еще более, когда выяснилось, что работа утомленной правой руки после работы левой стала гораздо сильнее, чем была после первого периода отдыха. К сожалению, этот ряд опытов был прерван путешествием; и когда я через несколько месяцев вернулся к работе, я был в другом положении относительно найденного мною результата: прежде не было никакой задней мысли, а теперь я приступал к работе с естественным желанием найти подтверждение тому, о возможной важности чего я имел достаточно времени подумать» («К вопросу о влиянии раздражения чувствующих нервов на мышечную работу человека»). План «я» сочетался с содержательной свободой текста, что, в свою очередь, позволяло ему сливаться с дневниковой записью или письмом к другу. Такая свобода изложения своего состояния, чувств, мыслей и действий присуща многим научным текстам начала XX в. Биолог, исследующий пауков (сейчас бы его назвали «арахнолог»), непринужденно рассказывает на страницах своего труда, как он вышел в сад, светило солнце, и паутина блестела, и какое радостное чувство его охватило. Этот рассказ, конечно, ведется от 1 -го лица. Автор не только не отстраняется от читателя, как сейчас, но делает его другом, ищет его расположения и понимания. В научном сочинении возможна была даже своего рода беседа с читателем о колебаниях и сомнениях, даже личных затруднениях автора. 159
Удивительно, как быстро возникла и кодифицировалась совсем другая норма, основанная на новой системе. Произошла смена стилистических регистров — от общелитературного, нейтрального с допуском интимизации изложения к книжно-письменному обезличенному, объективированному. Изменилась тематическая направленность, появилось стремление к недопустимости тематической вариабельности, тексты стали однородными и содержащими только одну группу тем — научную. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (ПРАКТИЧЕСКАЯ ШКОЛА НАУЧНОГО ПИСЬМА) Проходить эту школу Вы начали, выполняя задания и отвечая на вопросы, поставленные к приведенным в этом параграфе научным текстам. Чтобы при написании Вашей научной работы Вы могли активно использовать возможности письменной научной речи, Вы должны сделать их своим личным достоянием. 1. Охарактеризуйте лексическую систему письменной научной речи. 2. Охарактеризуйте морфологическую, словообразовательную и синтаксическую систему письменной научной речи. 3. Сделайте детальный лексический, словообразовательный и синтаксический разбор трех из приведенных в параграфе текстов на выбор. 4. Найдите в любом научном тексте предложно-падежные конструкции и средства союзной связи. 5. Проанализируйте приводимые ниже тексты. Отметьте черты сходства и различия употребленных в них языковых средств. Есть ли у этих текстов содержательные и стилистические различия? В настоящее время центр тяжести в лингвистических исследованиях закономерно сместился в сторону семантики, прагматики, изучения текста. Вместе с тем из признания закономерности такого изменения приоритетов отнюдь не следует, что другие аспекты языка и речевой деятельности — и, в частности, фонологический — уже получили в науке вполне удовлетворительное освещение, что можно говорить об основополагающих теоретических представлениях, принятых большинством специалистов, и т. п. Что касается фонологии, то именно в этой области продолжается бурный процесс возникновения и развития новых концепций и школ — достаточно вспомнить натуральную фонологию, натуральную порождающую фонологию, аутосегмент- ную фонологию, лексическую фонологию; существуют и попытки совместить, синтезировать в рамках единого подхода некоторые из концепций последних 10—15 летCиндер Л.Р., Касевич В.Б. Фонема и ее место в системе языка и речевой деятельности//ВЯ, 1989, № 6). Область исследований, которую условно можно назвать социально-культурной сексологией, возникла в конце XIX в. Обращение к этой тематике профессиональных этнографов отчасти было связано с влиянием 3. Фрейда и 160
«психологической антропологии» (иначе — теории культуры и личности), поскольку многие положения психоанализа подкреплялись ссылками на этнографические данные. В 20—30-х годах появляется ряд исследований, специально посвященных сексуальному поведению, прежде всего работы английского этнографа и социолога Б. Малиновского и американского антрополога М. Мид. В 50—60-х годах опубликованы конкретные сведения об особенностях полового символизма и сексуального поведения многих народов мира. В связи с этим возникла насущная потребность в более строгом изучении и обобщении полученных данных. (Кон И.С. Введение в сексологию. 2-е изд. М., 1989) Сверьте отглагольные существительные на -ание, -ение с приведенным в тексте параграфа списком. 6. Возможен ли перевод на общепонятный язык с помощью общелитературных языковых средств следующего заголовка статьи: Термическая деструкция полисилоксанов, содержащих гетерозвенья в цепи и модифицированных низкомолекулярными добавками. Что поддается переводу и что нет? Какие языковые средства остаются за вычетом непонятного неспециалисту? 7. Проанализируйте отрывок. Выделите разряды языковых средств. Таким образом, в настоящее время мы имеем непосредственные доказательства абиогенного образования органических веществ, происходившего не только до возникновения организмов, но даже до возникновения нашей планеты, и Земля уже при самом своем формировании получила «в наследство» от космоса большой запас органических веществ. При этом на основании изучения процесса формирования малых планет и астероидов из первичной планетарной туманности высказывается предположение, что эти космические органические вещества представляли собой нелетучие углеродистые соединения, например, типа С20Н42. 8. Редактор научного журнала сделал правку в текстах: А. В показателях переходности, указывающих на связь с саамским, наблюдаются те же звуковые переходы, что и в саамском, например, в названии реки Явроньга наблюдается, как и в саамском, та же трактовка группы gr. Б. Есть некоторые гидронимы этого типа в бассейне Енисея и Лены. Прежде всего следует иметь в виду, что в древности существовал на северо-востоке России довольно значительный ареал гидронимов. (Рукопись статьи Б.А. Серебренникова. Статья опубликована: ВЯ, 1969, № 6.) Правка редактора касалась порядка слов. Предложения редактора: наблюдается та же трактовка группы gr, что и в саамском; Некоторые гидронимы этого типа есть в бассейне Енисея и Лены; в древности на северо-востоке России существовал /.../. Кажется ли Вам эта правка необходимой? Почему? Ваш вариант? И -3245 161
9. Назовите разряды языковых средств научной речи. Назовите книжно-письменные средства. 10. Охарактеризуйте процесс вхождения научных терминов в общелитературный язык. 11. Осветите вопрос об индивидуализации научной речи. 12. Есть ли связь между действием экстралингвистических факторов и системностью научной речи? Если есть, то имеет ли эта связь ограничения? 13. Охарактеризуйте соотношение «система — норма — узус» в письменной научной речи. Как писать? Для ответа на этот вопрос, встающий перед каждым исследователем, у Вас теперь есть знания, но остаются неясности: как начать? как достичь логичности? связности? как построить интригу, сюжет? где и чем кончить абзац? что заключить в скобки? как по возможности убежать от шаблонов, которыми так опасна научная речь? Это все придет с практикой. От Вас требуется предельная дисциплина мысли. Один совет дать можно уже сейчас: не начинайте писать, пока у Вас нет первой фразы. ЛИТЕРАТУРА Кауфман СИ. Об именном характере технического стиля//ВЯ, 1961, № 5. Кожина М.Н. О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. Пермь, 1972. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. 3-е изд. М., 1993. Кутпина Л.Л. Формирование языка русской науки. М. —Л., 1964. Лапп ЛМ. Интерпретация научного текста в аспекте фактора «субъект речи». Иркутск, 1993. Лаптева О.А. Способы выражения авторского «я» в русской научной речи//Язык и стиль научной литературы. М., 1977. Лаптева О.А. Внутристилевая эволюция современной русской научной про- зы//Развитие функциональных стилей современного русского языка. М., 1968. Лаптева О.А. О некоторых синтаксических тенденциях в стиле современной научной прозы (По материалам редакторской правки)//Развитие синтаксиса современного русского языка. М., 1966. Лариохина НМ. Вопросы синтаксиса научного стиля речи. М., 1979. ЛейчикВМ. Смена стилистической системы в современном русском языке/Добранные аспекты изучения русского языка и литературы. Познань, 1998. Лейчик В.М. Языки для специальных целей — функциональные разновидности современных развитых национальных языков//Общие и частные проблемы функциональных стилей. М., 1986. Лесскис Г.А. О зависимости между размером предложения и его структурой в разных видах текста//ВЯ, 1964, № 3. Митрофанова ОД. Язык научно-технической литературы. М., 1973. РазинкинаН.М. Об устойчивости функционального стиля//ВЯ, 1986, № 4. Проблемы языка науки и техники. Логические, лингвистические и историко-на- учные аспекты терминологии. М., 1970. Функциональные стили. Лингвометодические аспекты. М., 1985. Частотный словарь общенаучной лексики/Под общей редакцией Е.М. Степановой. М., 1970. 162
§4. Деловая речь как разновидность современного русского литературного языка Сфера общественного применения научной речи очень широка, поскольку значение науки в жизни общества огромно, однако и адресант, и адресат научной речи однороден и ограничен — это ученые и те, кто учит и учится науке — преподаватели и студенты. В отличие от этого деловая речь так или иначе касается каждого члена общества. Она сопровождает его в неизбежном повседневном общении с государством и общественными институтами. Если в научной речи роли адресанта и адресата непостоянны, и каждый — и пишущий, и читающий — в принципе могут поменяться ролями и оказаться в положении другого, то в деловой речи обычный человек чаще всего оказывается адресатом: вся огромная масса деловых текстов разного характера потенциально направлена именно ему; ситуации же, когда ему самому приходится составлять деловой текст и направлять его в различные инстанции, возникают значительно реже. Деловая речь может быть направлена к человеку как гражданину своей страны. Такая речь исходит от государства и носит предписывающий и официальный характер. Это речь государства и права. Деловая речь может быть обращена и к отдельному человеку как частному лицу, и в этом случае ее официальный характер идет на убыль. Первый тип деловой речи представлен законами и подзаконными актами, постановлениями, распоряжениями, приказами, правилами и под. Второй с развитием экономических реформ обретает все новые формы и жанры. Если в первом, как и в научной речи, необходимо единообразие форм языкового выражения и опора на книжно-письменные языковые средства, то второй по контрасту стремится от этого отталкиваться. Стремление оказать непосредственное влияние на каждого человека ведет к поиску и употреблению разнообразных, порой ярких и выразительных, способов языкового выражения, доходчивых и даже навязчивых. Это требует от создателя такого текста изобретательности и творчества, близкого к искусству плаката, если это письменный текст, и сценическому, если это игровой рекламный сюжет. Этот второй тип деловых текстов сейчас лавинообразно растет, и в нем формируются свои приемы, возникают талантливые находки — но не надо думать, что этого раньше совсем не было: можно вспомнить хотя бы В.В. Маяковского, не пожалевшего тратить свой талант на стишки вроде «Нигде кроме, как в Моссельпроме» или «Кто куда, а я в сберкассу». Ясно одно: чем выше степень официальности речи, тем больше опора на книжно-письменные обороты и штампы, чем она незначи- 11* 163
тельнее, тем ближе речь к обычной, даже разговорной, тем больше вероятность появления в ней не только широкого пласта общелитературных языковых средств, но и специально найденных способов поразить читателя или зрителя необычностью и тем привлечь его внимание и воздействовать на него. Реклама — наиболее яркий и наиболее далеко ушедший от официального типа деловой речи жанр. Настолько далеко, что от деловой речи в ней остается только первоначальное предназначение. Можно увидеть полную аналогию соотношений «научная речь — научно-популярная речь» и «деловая речь — речь рекламы», в которых второй член вплотную приблизился к художественной речи и вышел из исходной разновидности литературного языка. Первый и второй члены этих соотношений диаметрально расходятся. Соответственно расходятся и обозначенные здесь первый и второй типы деловой речи. Процесс формирования литературного языка — живой, и на наших глазах происходят перегруппировки: в деловой речи, как и в газетно-публицистической, выделяется область художественно-изобразительной языковой свободы. Если исходить из обязательности языковой однородности разновидности литературного языка, то следует признать, что собственно деловой речью является лишь ее первый тип. Он охватывает широкий круг областей общественной жизни: законодательную и исполнительную, производственную и экономическую, административную и хозяйственную, здравоохранения и торговли, внутренней и внешней политики. Соответствующие им тексты объединяются общим для них корпусом языковых средств, различия же носят частный характер и касаются главным образом специфических для этих областей обозначений реалий, т. е. терминологической лексики и ряда лексических штампов. Это различает тексты в официально-документальных, директивных, инструктивных, программно-методических, справочно-информацион- ных, ведомственных и других однотипных изданиях. Императивность набора книжно-письменных средств нередко ведет (из-за их близости к употребляемым в научной речи, а во многом и их идентичности) к наукообразию, искусственности и как следствие — непонятности для не слишком образованного носителя языка. «Нам угрожает опасность замены чистейшего русского языка скудоумным и мертвым языком бюрократическим»,— писал К.Г. Паустовский (ЛГ, 20. V. 59, № 61). Э к с п а н с и я бюрократического языка стала особенно заметной в первые два десятилетия после революции 1917 г., когда ему уже не могла противостоять литературная речь русской интеллигенции. На страницах газет того времени, учебников и научно-популярных изданий произошла функциональная подмена 164
сложившейся литературной речи бюрократическим «новоязом», который стал восприниматься широкими массами приобщившихся к новой жизни людей, не успевших получить достаточного образования и возмещавших упущенное чтением газет, как истинный язык культуры, как образец для подражания. Так он шагнул и в разговорную городскую речь, и многочисленные бюрократические штампы стали привычным и даже единственным средством языкового выражения в устной бытовой речи. Это продолжалось и после войны. «Язык многих учебников, методических пособий остается казенным и по сей день,— писал в 1984 г. президент АПН СССР.— В последний год мы в академии решили провести фронтальную атаку на то, что называется наукообразием. Оно стало буквально бичом в педагогике <...> и как паралич охватывает соискателя или молодого сотрудника, едва он берется за перо» (ЛГ, 5. IX. 84, № 36). В 50—60-е годы возникло мощное общественное движение, возглавляемое авторитетными деятелями культуры, «за чистоту родного языка». Такие рубрики появились в газетах, например, в «Известиях» («О родном нашем языке»). Громко зазвучал голос К.И. Чуковского против «канцелярита». Он призывал активно вмешиваться в состояние языка. К.Г. Паустовский видел угрозу не только в «казенном, бюрократическом языке», но и в языке «пошлом, обывательском». У СВ. Образцова создалась целая картотека канцеляризмов в деловой речи и эстрадных выступлениях. В наши дни эта «борьба» продолжает оставаться не менее актуальной. Как не вспомнить здесь слова А.С. Пушкина: «Грамматика не предписывает законов языку, но изъясняет и утверждает его обычаи». А академик А.А. Шахматов в своих словарных работах отказывается от любой нормализации. Подобное положение не является уделом лишь русского литературного языка. «В лондонском метро заново переписывают правила пожарной безопасности — переводят их с канцелярского языка на обычный, понятный. Транспортным властям Лондона не понадобился университетский курс общего языкознания, чтобы постигнуть проблему языка и мышления, которая свелась для них к простому тезису: то, что ясно изложено, будет хорошо понято и, следовательно, выполнено». Заставил переписать правила пожар в метро в 1987 г., когда погиб 31 человек, многие получили увечья. Оказалось, что канцелярский стиль правил стал одной из причин несчастья. «Тяжеловесные, чаще всего двусмысленные формулировки оставляли возможность для разных толкований, а канцелярские длинноты человеческим сознанием просто не воспринимались. И поэтому правила прекрасно существовали на бумаге, так и не став частью профессиональных знаний 165
10 000 служащих метро. <...> Группа специалистов, которой поручено переработать правила, считает, что они должны быть написаны коротко, определенно и потому ясно. Сложноподчиненные предложения с большим количеством придаточных будут заменены короткими, как правило, бессоюзными предложениями. <...> Будут устранены все «если», «при условии», «в случае» <...>. Вместо «если» поставят «когда» <...>. Вместо «Если служащий информирован кем-то или заметил сам слабый огонь или тление в здании метро или вокруг него, на путях, в кабельной сети или ином имуществе метрополитена (включая тоннели, откосы и насыпи), он должен предпринять немедленные действия, чтобы погасить его. Если огонь или тление достаточно слабы, чтобы служащие сами могли предпринять действия, скорость действий в высшей степени важна» будет написано: «Огонь или дым на станции — скажи контролеру, где огонь и как к нему быстрее добраться». Далее автор заметки пишет: «Мы пропитаны канцелярским языком — на нем обучают детей и подростков, на нем пишут документы и научные работы, на нем издаются отраслевые производственные журналы. <...> Попробуй построить шоссейную дорогу высшего класса, на которую может приземлиться тяжелый самолет, если ты руководствуешься таким наставлением: «Ширину полос расчистки леса и кустарника, уровень срезки откосов выемки, расстояние переноса строений на участках кривых следует определять расчетом, при этом уровень срезки откосов выемки надлежит принимать одинаковым с уровнем бровки земляного полотна». Этот текст придумали не англичане, это продукция московского издательства — учебное пособие для студентов техникумов» (Изв. 18. IV. 89). Но есть и другое свидетельство: «Резкое различие русского и английского делового текста в том, что в английском он гораздо свободнее, в него даже могут входить разговорные слова и жаргонизмы» (И.И. Убин). И все же облик бюрократической речи в разных языках не в последнюю очередь определяется отношением общества к своим гражданам. Например, текст правил проживания в гостинице на трех языках заканчивается так: «Nous vous remercions pour votre comprehensions»; «We thank you for a very kind understanding»; «Просим соблюдать эти правила». Впрочем, у нас практикуется и точный перевод: «Ne tirer le poignee qu'en cas de danger. Tout a bus sera puni. Рукоятку приводить в действие только в случае опасности! Злоупотребление наказывается» (текст около стоп-крана). 166
Облик современной русской деловой речи определяется, если пользоваться словами Пушкина, «обычаем», т. е. сложившимся употреблением — узусом, в котором языковые средства выстраиваются в систему и регулируются складывающейся нормой. А. Фоменко в статье, которую он пародийно назвал «Обеспечить внесение исправлений», пишет: «Многословно, косноязычно, непонятно — значит "научно"... Как ни странно, но авторы указаний, пояснительных записок, инструкций, технических условий, директивных документов руководствуются именно этим нелепым правилом. Говорят они между собой нормальным русским языком, а как только берутся писать, то начинается: "производить", "осуществлять", "обеспечивать"» (Строительство и архитектура», 1963, № 1). Действительно, научная и деловая речь близки по многим общим и языковым параметрам. Недаром одни исследователи относят юридическую речь к научной, другие — к деловой: она,очевидно, занимает пограничное положение между ними. Научную статью по юриспруденции следует, видимо, считать примером речи научной, закон — речи деловой, т. е. в разграничение включается параметр жанра. Но если между научной и деловой речью так много общего, то составляют ли они две разновидности современного русского литературного языка? Может быть, это одна разновидность? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сопоставить: 1) проявляющиеся в них факторы членения; 2) набор употребляющихся в них языковых средств в их системной организации. Внеязыковой фактор общественного назначения речи у них разный, как это отмечено в начале этого параграфа: они обслуживают разные сферы общественной деятельности. Функции у них разные частично: у научной речи — только информативная функция, у деловой — информативная и функция воздействия. Функционально-тематическая направленность текстов — разная: научная речь обеспечивает научные темы, деловая — деловые, а внутри каждой из них соблюдается тематическая однородность. Не совсем совпадают у них привычный набор книжно-письменных языковых средств и их системная организация. В целом эти различия можно охарактеризовать как частичную оппозиционность. Это же относится и к экстралингвистическим факторам: в основном они общие, но доказательность — свойство только научной речи (см. § 2 этого раздела). Таким образом, перечисленные факторы членения показывают частичные отношения противопоставления и позволяют рассматривать научную 167
и деловую речь как отдельные разновидности современного русского литературного языка. Большой набор факторов у них общий, факторы имеют одинаковое качество и оппозиций не образуют. Регистр речи у них книжный. Характер нормы — кодифицированный. Синтагматические связи языковых элементов заметно не влияют на природу (значение, грамматические характеристики) этих элементов, имеющих структурированный характер. У обоих типов речи отсутствует эстетическая функция. Индивидуализация речи им обоим противопоказана. Эти факторы не обладают свойствами, создающими противопоставления, и в пределах пары «научная речь — деловая речь» не варьируются в отличие от первой группы факторов. Можно отметить лишь разную степень их представленности в этих типах речи: например, научная речь во всех своих проявлениях кодифицирована, а деловая кодифицирована в целом, но порой «творчество» некоторых пишущих инструкции или характеристики товаров производит впечатление плохой пародии на научную речь и остаются не подвергнутыми кодификации. Общие признаки позволили Д.Н. Шмелеву объединить научную и деловую речь в общий тип специализированной (или специальной) речи. Нам остается сопоставить набор употребляющихся в научной и деловой речи языковых средств в их системной организации и структурированности. Это можно сделать только после детального их рассмотрения в деловой речи. Пойдем по пути наблюдения над текстами — так, как это было предложено при рассмотрении научной речи. Предварительно заметим лишь, что в деловой речи можно найти те же три разряда языковых средств, что и в научной (см. § 3 этого раздела): книжно-письменные, общелитературные с измененными характеристиками и общелитературные с неизменными характеристиками. Читателю, уже знакомому с лексическими и синтаксическими средствами научной речи, предлагается наблюдать их не по отдельности, а в совокупности. Итак, приводим деловые тексты, группируя их по жанрам. Инструкции. Инструкция на сборку и эксплуатацию изделия «корзинка для бельевых прищепок». Корзинка, наполненная бельевыми прищепками, вешается на веревку за крючки или ставится на ножки. Корзинку эксплуатировать при температуре от —10° С до 4- 40° С. Боковые пазы решетки одеваются последовательно на выступ боковины и на ножки боковины, затем натягиваются на выступ боковины. Аналогично производится сборка противоположной стороны решетки и второй боковины. Перед сборкой решетку подержать в горячей воде 1 —2 мин. при температуре + 40- + 50°С. A) 168
Памятка по уходу за швейными изделиями из шерстяных тканей, содержащих синтетические волокна (капрон, лавсан, нитрон и др.). Утюжку изделий из шерстяных тканей, содержащих синтетические волокна, производить через увлажненную хлопчатобумажную ткань умеренно нагретым утюгом A40—150°). При необходимости утюжки изделия без проутюжильника утюжку следует производить со стороны изнанки с незначительным увлажнением и при температуре утюга не выше 130°. При утюжке не допускать заутюживания случайных морщин и складок во избежание создания трудноисправимых дефектов. При загрязнении изделие следует отдавать в химическую чистку. В случае необходимости стирку изделий производить в мыльном растворе с использованием моющих средств при температуре воды не свыше 54—50° С. Перед стиркой пуговицы и пряжки отпороть. При стирке избегать механических воздействий; не употреблять щетки, стиральные доски и не допускать чрезмерного выкручивания изделий. Слегка отжатое изделие закатать в мягкое хлопчатобумажное полотно, после чего расправить его и произвести сушку, не допуская пересушивания изделия. B) Изделие рекомендуется подвергать химической чистке. Глажение производить при температуре не выше 140—150° через увлажненную хлопчатобумажную ткань. C) Памятка по уходу за изделиями из капроновой ткани с пленочным покрытием. Изделие из капроновой ткани с пленочным покрытием рекомендуется подвергать чистке в домашних условиях. Чистка отдельных участков или всего изделия с лицевой стороны производится раствором из нейтральных моющих средств с помощью губки или мягкой щетки при температуре не выше 40 градусов. Сушка производится на плечиках вдали от источников тепла. Не допускается: Гладить, применять при чистке щелочные препараты, бензин и другие растворители, хранить в присутствии нафталина и изделий из прорезиненных материалов. D) Во избежание порчи поверхности кухонного стола и прилипания пельменей при вырезке просим Вас: раскатку теста производить на деревянной подкладке. E) Чтобы легче раскрыть зонт, следует концы прутиков несколько развести в стороны от стержня и сделать 2—3 отрывистых полуоборотных движения зонтом вокруг его оси, держа зонт за ручку. Сушка спущенного зонта ведет кусадке и поломке каркаса. Зонт необходимо хранить в сухом месте, подвесив его за ручку или держалку. F) Инструкция обращения. Сорочку в грязном состоянии откладывать не рекомендуется. Воротник и манжеты следует мыть губкой или мягкой щеткой. Сорочку следует повесить на плечики и застегнуть. Рекламации, связанные с неправильным обращением, не принимаются! G) Руководство по сборке модели. Шасси фиксируется при помощи находящихся на обеих сторонах шасси передвижных колец. Сложенный корпус коляски расправляется при помощи обоих (так в тексте. — О.Л.) находящихся внутри кузова распорок. Установка расправленного кузова производится следующим образом <...> Коляска поставляется с установленными колесами и брызговиками. В случае надобности любое колесо может быть снято при помощи легкого нажатия на находящийся на колесе шибер ступицы. (8) 169
Инструкция по уходу за ворсованными резиновыми игрушками. Очистка ворсованных игрушек с применением воды, синтетических моющих веществ и мыла не допускается. Нагретый до 40—45° крахмал втирается в ворс подвергающейся очистке игрушки с последующим выколачиванием крахмала. До эксплуатации игрушки желательно удалить свободные ворсинки путем легкого выколачивания или очистки игрушки мягкой платяной щеткой. (9) Инструкция пользования магнитными защелками. Магнитная защелка предназначена для удержания дверей комнат, шкафов, буфетов, сервантов, тумбочек и т. п. в закрытом состоянии. В зависимости от назначения магнитные защелки выпускаются 3-х типоразмеров. A0) Химическая чистка воспрещается (инструкция из Германии.— О.Л.). (И) Инструкция на тренажер для вращения. Диск укладывается на пол, ковер или другую ровную нескользящую поверхность. На верхнюю (лицевую) сторону диска становятся обеими ногами и в любом, принятом для Вас ритме, совершаются вращательные движения вправо-влево, имитируя движения лыжника, либо по кругу в соответствии с настроением и желанием. Техническое обслуживание не сложно. Для этого необходимо отвернуть гайку, снять диск, протереть любым обтирочным материалом, смоченным неэтилированным бензином, поверхности дисков, в этом же бензине промыть стальные шарики. На беговую дорожку наносится любая консистентная смазка. На тренажер для вращения установлена гарантия в течение 18 месяцев со дня продажи через розничную торговлю при соблюдении правил эксплуатации. Претензии направлять по адресу: (далее адрес.— О.Л.). A2) Инструкция по уходу обуви (из Финляндии.— О.Л.). Если обувь промокнет, ее следует высушить в комнатной температуре далеко от батарей и горячих труб, а также следует вложить в обувь газетную бумагу для сохранения фасона. В дождливую погоду следует носить галоши, а не кожаную обувь. Высечка для пельменей, вареников. (Даются картинки в сопровождении подписей.— О.Л.): Раскатка теста. Раскладка фарша. Накладка второго слоя теста. Самое интересное. Под нижний лист теста подсыпать муку; режущую часть периодически опускать в муку. A4) В случае промочения сушите перчатки при комнатной температуре. A5) Инструкция по уходу и стирке сорочек. Не гладить. Не выжимать и не тереть сорочку во время стирки. Стирать в теплой воде при температуре 40 градусов Цельсия. Не использовать при стирке хим. препараты, щелочные вещества. Стирать только мылом хорошего качества, бесщелочным. Не сушить на солнце. Не сушить сорочки на радиаторе. Не крахмалить. Никогда не стирать щеткой, стирать только губкой. A6) Описания товара. Наименование изделия: мужская майка. Состав сырья: хлопок в смеси. " A7) 170
Игрушка изготовляется по ТО 25.03—1862—75. Питание электролампочки игрушки «Торшер» осуществляется от батареи карманного фонаря. Для подключения торшера необходимо контактные пластины фонаря ввести в шплинты провода игрушки. Запрещается включать игрушку в электросеть! A8) Новинка тушинской чулочной фабрики — прозрачные эластичные чулки с так называемым узлом перекрута. A9) Свежозамороженный овощной смесь (продукт из Польши.— О.Л.). B0) В часах предусмотрен самороспуск баланса, однако при замене источника питания или при переводе стрелок возможен, в отдельных случаях, их останов. B1) Квитанция: Получена плата за пользование в течение суток койкой с постельным бельем в комнате отдыха вокзала. B2) Описания косметических средств и лекарств. Лосьон «Огуречный» является эффективным средством для ухода за нормальной и жирной кожей лица. В процессе хранения лосьона «Огуречный» может выпадать небольшой осадок, но это не является признаком порчи лосьона. B3) Био-крем «Флора» предназначен для смягчения и питания сухой и нормальной кожи лица, шеи и рук, а также может употребляться после бритья. Незначительное расслоение крема не является признаком его порчи. Для восстановления однородности перед употреблением флакон с кремом взбалтывать. Препарат рекомендуется хранить в темном, прохладном месте. B4) После смачивания волос и кожи головы водой для волос необходимо небольшое количество эмульсии «Лондестраль» растереть на ладони и равномерно смазать все волосы. Затем следует сделать небольшой массаж. Для проведения в виде лечебного курса это необходимо провести около 10 раз с перерывом от 14 дней до трех недель. B5) Пшеничные хлопья зародышевые — пищевой продукт высокой биологической ценности. Хлопья применяют для восстановления сил при переутомлении, в период выздоровления и истощающих заболеваний. Для получения стойкого эффекта «Пшеничных зародышевых хлопьев» их следует принимать регулярно. B6) Препарат представляет красноватый прозрачный стерильный раствор, который сохраняется во флаконе из полиэтилена (лекарство из Финляндии.— О.Л.). B7) Показания: ухудшение памяти, трудность запоминания и вспоминания, астенические синдромы, адаптационные трудности, нарушения моторики, нарушения функции головного мозга, вызванные последствиями травмы. B8) Для пользования выжимать драже из напечатанной фольги. B9) Препарат удерживают в полости рта 5—7 минут. Орошение производить 3—4 раза в сутки. Во избежание закупорки распылителя по окончании манипуляции его необходимо продуть или поместить в стакан с чистой водой. C0) 171
Способ применения и дозы. С пораженных участков полости рта (язв, эрозий) стерильным тампоном осторожно снять некротический налет. Снять с баллона предохранительный колпачок. Надеть распылитель. Конец распылителя ввести в полость рта и нажать головку на 1 —2 секунды. C1) Показания. При воспалении полости носа и глотки для устранения субъективных недугов как кашлевое раздражение, кашель курящих, театральный кашель и чихание. Для предотвращения позыва на рвоту при исследованиях полости рта и глотки с помощью инструментов, а также при взятии слепков и примеривании зубных протезов и др. C2) Что нужно делать, чтобы уберечь себя и окружающих от гриппа. 1. При кашле и чихании обязательно прикрывать нос и рот платком. 2. Следить за чистотой помещений, убирать их влажным способом. 3. Избегать охлаждения тела, особенно ног. Очень важно, чтобы ноги всегда были сухими. 4. Укреплять и закаливать свой организм — как можно больше бывать на свежем воздухе и систематически заниматься гимнастикой и спортом. 5. Избегать общения с больными. C3) Объявления. С 1 апреля маршрутное такси переходит на арендную форму работы. Проезд осуществляется без билетов. Стоимость провоза одного места багажа равна стоимости билета. По всем вопросам, связанным с проездом, обращаться по телефону: (+ номер телефона). C4) В связи с участившимися случаями падения цветочных ящиков с балконов, повлекших за собой смертные исходы граждан, всем жильцам в трехдневный срок убрать ящики с балконов (объявление ЖЭКа). C5) Внимание! Заказник. Всякая охота, нахождение с оружием и собаками запрещается (в лесу на дереве). C6) К сведению пассажиров! Уважаемые пассажиры, при покупке абонементных талонов во избежание приобретения фальшивых абонементных талонов, просьба обращать внимание на <...> (типографское объявление в троллейбусе). C7) Выемка писем производится 2 раза в день(на почтовом ящике). C8) В связи с ремонтом эскалатора в часы пик вход на эскалатор ограничен (в метро на стене). C9) Всем студентам и преподавателям: Явка обязательна! (письменное объявление в институте о собрании). D0) Время принятия членских взносов будет производиться в субботу и воскресение с 10 до 12 (написано от руки). D1) Здесь производится точка коловоротов; Торговля производится от <...> до <...>; Работа производится от <...> до <...> (надписи на ларьке). D2) Получите билет нажатием кнопки нужной вам станции (на билетном автомате). D3) Желающие отправить детей в зимний пионерский лагерь, опускайте заявления в кармашекдетской комиссии в Профкоме(вучреждении). D4) В нашем универмаге производится прием заказов на поздравление детей с днем рождения Красной Шапочкой (в «Детском мире»). D5) Тов. жильцы! Срочно произведите оплату <...> (на двери подъезда). D6) 172
Требуются машинисты уборочных машин (уборщицы). D7) Произвожу гарантированный помор клопов и тараканов новым эффективным средством (на заборе). D8) Провоз детей на переднем сидении запрещен. D9) Поезд следует до станции Новые Черемушки. До Новых Черемушек поезд следует (в поезде метро по громкой связи). E0) В связи с обязательным применением ремней безопасности при пользовании легковым автотранспортом можно приобрести эти ремни в магазинах Мосспортторга (в газете, выделенные слова даны крупным шрифтом). E1) Вывески. Точка коньков; Приемный пункт белья в стирку; Пошив сумок и поясов; Забор анализов крови; Взятие крови (на двери кабинета). E2) Частное объявление: К кому залетел зеленый попугай просьба позвонить по телефону ( + № телефона); Кто нашел черного пушистого котенка просьба сообщить в квартиру (+ № квартиры). E3) Личное заявление по принятой форме: Декану (+ факультет, институт, звание декана, инициалы и фамилия его). Заявление. Прошу зачислить меня временно с 1 октября на полставки по совместительству на должность старшего преподавателя на кафедру ( + название кафедры) факультета (название) института (название) вместо (+• фамилия, инициалы), переведенной на должность старшего преподавателя научного сотрудника до октября (+ год). Подпись, дата. E4) Правила пользования чем-либо. При пользовании эскалатором пассажирам воспрещается: (далее инфинитивы). При входе и выходе с эскалатора пассажирам следует: (далее инфинитивы). Пассажиры обязаны: (далее инфинитивы) («Правила пользования метрополитеном»). E5) С прибытием к месту происшествия пожарных подойдите к окну и подайте знак об оказании Вам помощи («К сведению проживающих» в Иркутской гостинице «Ангара»). E6) При оформлении заказа вне магазина требуйте от лица, принимающего заказ, удостоверение Москниготорга на право приема подписки. Квитанция должна храниться у подписчика до полного получения издания. Подписка обеспечивает приобретение полного комплекта изданий лишь при своевременном выкупе подписчиком очередных томов. В случае неизвещения подписчиком о перемене адреса для дальнейшего получения подписного издания или несвоевременного выкупа очередного тома заказ аннулируется по истечении 2 месяцев, и претензии на получение тома не принимаются. Квитанция при утере не возобновляется (из правил магазина подписных изданий). E7) Опоздавшим на прием к назначенному времени прием не гарантируется. При входе в лечучреждение необходимо предъявить пропуск. Члены семьи обслуживаются с 11 ч. до 4 ч. дня (из правил поликлиники). E8) 173
Читательский билет предъявляется: при входе в библиотеку; при получении книги; по требованию администрации. В случае утери билета дубликат выдается через месяц после подачи заявления дежурному по читальному залу. Категорически запрещается передавать читательский билет другим лицам. В случае нарушения читатель лишается права пользования библиотекой. Лица, допускающие порчу книг, привлекаются к уголовной ответственности (из правил библиотеки). E9) Указом Президиума Верховного Совета от (дата) самовольная, без надобности остановка поезда стоп-краном карается тюремным заключением сроком от 1 до 3-х лет, если это действие по своему характеру не влечет за собой по закону более тяжкого наказания (из правил метрополитена). F0) Участились случаи заражения холерой российских граждан за рубежом. Чтобы свести риск заражения холерой до минимума, рекомендуем придерживаться следующих правил: 1. Употреблять для питья гарантированно безопасную воду. 2. Избегать использования для питья воду из случайных водоисточников. 3. Избегать купания в открытых водоемах, плавательных бассейнах. 4. Тщательно мыть фрукты и овощи только водой гарантированного качества. 5. Избегать питания с лотков. При появлении характерных для холеры симптомов необходимо немедленно обратиться за помощью к врачу. По возвращении из-за рубежа сами наблюдайте за своим здоровьем не менее пяти дней (листовка Хабаровского краевого центра Госсанэпиднадзора). F1) Обязательства. Санэпидемстанция обязуется: В случае наличия падежа грызунов или залёта насекомых сообщить <...> (из договора между судовладельцем и СЭС). F2) Постоянно совершенствовать качество обслуживаемых детей, используя критерии объема, качества и эффективности в проводимых мероприятиях при диспансерном обследовании (постоянно) (в детской поликлинике). F3) Докладная в главк: Для ускорения выполнения плана и обеспечения перевыполнения настоятельно просим увеличить штат. F4) Деловые письма. О результатах относительно возможности опубликования представленной статьи прошу сообщить по указанному адресу. F5) Срочно приглашаем в ателье за готовым заказом. F6) На Ваше письмо сообщаем, в соответствии с Вашей просьбой о высылке нового ободка к мед. рефлектору «Уголек-2» будет выслан в Ваш адрес (как исключение) в ближайшее время. F7) Отпуск изделий отдельным гражданам и учреждениям заводу запрещен. Вся продукция отгружается только в торгующие организации. В связи с этим выслать Вам запасные ампулы непосредственно с завода не имеем возможности. F8) 174
В соответствии с договором № 571951 на абонементное обслуживание 24 XI от 11 до 16 часов, Вас посетит радиомеханик для профилактического осмотра телевизора. В случае невозможности приема радиомеханика в указанное время просим сообщить по телефону (+ № телефона) или письменно. F9) Уставные положения. Договоры.1.В случае возникновения в процессе совместной деятельности по исполнению Госпрограммы приватизации спорных или не предусмотренных соглашением вопросов, стороны будут принимать все меры к урегулированию разногласий, исходя из общих интересов и укрепления сотрудничества. 2. При предъявлении к Фонду как продавцу приватизированного имущества иска по поводу договора купли — продажи, Фонд ставит в известность об этом Комитет, если в процессе рассмотрения дела могут быть затронуты интересы Комитета. Комитет в этих случаях со своей стороны принимает меры к урегулированию возникших претензий. 3. По вопросам взаимоотношений, прямо не урегулированных настоящим Договором, стороны руководствуются действующим законодательством. G0) Премирование за основные результаты хозяйственной деятельности работников журнальных редакций производится за счет и в пределах средств, предусмотренных на эти цели по смете расходования единого фонда оплаты труда. Премирование работников журнальных редакций производится раздельно за выполнение каждого показателя. При этом премирование за соблюдение редакцией установленного графика прохождения журналов в производстве и сдачу оригиналов в соответствии с техническими условиями производится независимо от выполнения второго показателя премирования. G1) Конечно, здесь обозначены не все жанры деловой речи, но это не мешает сделать некоторые наблюдения над приведенным материалом. Для начала обобщите свои первые наблюдения над текстами: 1) Разнообразны ли они? 2) Какие тексты труднее для чтения и восприятия: научные или деловые? Почему? 3) Возникло ли у Вас ощущение, что можно было написать проще? Почему? Теперь предложим некоторые более детализированные вопросы. 1. Можно ли говорить об именном характере деловой речи? Если да, то за счет каких языковых средств он создается? Не забудьте, что инфинитив — тоже именная форма. Охарактеризуйте функцию текста, насыщенного именами. 2. Встретились ли Вам непонятные слова и обороты речи? Что именно вызвало затруднение понимания? 3. Отражаются ли жанровые различия деловых текстов на их языке? Если да, то в чем Вы видите проявление их влияния на язык? 4. Какими формами выражается директивный характер речи? 5. Проследите за употреблением в текстах глагольных форм и попытайтесь воссоздать их систему, а для этого — определите их видо-времен- 175
ные и залоговые характеристики, представленность категории личности — безличности, функции инфинитива. 6. Отметьте в текстах модальные и безличные слова и их лексическую представленность. 7. Сделайте список употребленных глаголов. Обозначают ли они конкретное действие? Чего больше: знаменательных, полузнаменательных или служебных глаголов? Велико ли их общее число? 8. Усматриваете ли Вы в употребленных оборотах речи случаи неудач? Не возникло л и у Вас желания сделать стилистическую правку? в каких текстах? 9. Тексты приведены без отступлений от оригинала, и в них есть прямые ошибки, требующие исправления (ведь далеко не все их авторы имеют филологическое образование). Найдите их. Укажите номера примеров. 10. Как отражается в словообразовании стремление к точности обозначения? Разнообразна ли лексика? 11. Как это стремление отражается в выборе существительных? 12. Как оно отражается в синтаксисе? Назовите наиболее часто встречающиеся типы синтаксических конструкций. Сколько их? 13. Вспомните экстралингвистические факторы, влияющие на характер научной речи. Какие из них влияют на характер деловой речи? В чем выражается это влияние? 14. Найдите в любых пяти текстах термины и сравните их с терминами научной речи. В чем Вы видите сходство и различие? Как образуются и используются термины в деловой речи? 15. Найдите в текстах предложно-падежные конструкции. Встречались ли они Вам в научной речи? Есть ли различия в их составе и употреблении в деловой и научной речи? 16. Найдите в текстах союзные средства связи в предложениях. Сравните их со средствами связи, употребляемыми в научной речи. Как Вы можете охарактеризовать свойство связности текста в деловой речи? 17. Определите значение и функцию предложив-падежной конструкции в следующем примере: «В связи с обязательным применением ремней безопасности при пользовании легковым автотранспортом, можно приобрести эти ремни в магазинах Мосспортторга». Верно ли употреблена запятая? 18. Проследите в примерах употребление знаков препинания и сделайте необходимые поправки. 19. Разделите употребленные в текстах лексические и синтаксические средства натри разряда: книжно-письменные, общелитературные с неизмененными и общелитературные с измененными характеристиками. Примечание. Выполнение предложенных заданий и обсуждение ответов на вопросы — предмет семинарских занятий. Вы проделали большую самостоятельную работу, основанную на наблюдении и анализе. Подведем некоторые итоги. В деловой речи наблюдается предельная минимизация и — как ее следствие — однообразие языковых средств. Существование боль- 176
шого количества мелких жанров деловых бумаг не ведет к варьированию этих средств. Многие жанры едины в своей директивной направленности, что ведет к употреблению словесных указаний, которые могли бы быть оскорбительными при личном общении, но процветают в деловых текстах: запрещается, провоз запрещен, явка обязательна (отглагольное существительное на -ка усиливает императивность). В этой функции выступают не только слова, имеющие соответствующее лексическое значение, но даже грамматическая форма: инфинитив специализировался здесь в качестве формы приказа, не свойственной его грамматической природе (хотя как отдельное употребление при выражении экспрессии это возможно и в общелитературном языке, но остается лишь употреблением). Это осуществление функции воздействия, которая научной речи не свойственна, и потому средства ее выражения в ней отсутствуют (но есть в учебной). Директивные запретительные формы см. в № 11 и 68 в перечне примеров. Если же употреблена побудительная форма глагола, то она сопровождается наречием, усиливающим своим лексическим значением ее категоричность (см. № 46: срочно произведите оплату). Стремление к специализации и обособленности деловой речи ведет к облегченному обращению с законами глагольного управления. Возникнув в употреблении, конструкция с нарушением общелитературного глагольного управления, повторяясь как шаблон, становится формулой. В не меньшей мере это затрагивает и именное управление. Возникают оторвавшиеся от общелитературной грамматической системы и не узаконенные даже и внутристилевой нормой деловой речи, но распространившиеся конструкции: инструкция пользования, инструкция по уходу обуви (No ю, 13), вторник и четверг приема нет (объявление), инструкция на сборку (№ 2), отзыв на автореферат, отзыв о автореферате (нормативное об здесь воспринимается как «низкое»), Телеграммы категория «срочная» принимаются вне очереди (объявление), Уровень шума не должен превышать шестьдесят децибел и мн. др. В научной речи это не принято. Завышенная степень номинативности речи создается в основном четырьмя способами: практически неограниченным образованием отглагольных существительных с суффиксом -ка и бессуффиксальных; развернутыми номинациями целиком именного характера, употребляющимися в качестве термина, а также разного рода производственными (административными, экономическими, торговыми, юридическими и пр.) терминами; предложно-падежными конструкциями разного рода; использованием немногих, но очень частотных глаголов, назначение которых — не участвовать в формировании предложения 12 — 3245 177
собственным лексическим значением, а лишь обеспечивать ему необходимую предикативность (их можно считать «пустыми» или «полупустыми» маркерами глагольности). Такое соотношение номинатив- ности и глагольности наблюдается и в научной речи, однако в деловой оно выражено еще отчетливее и достигает возможного максимального предела превосходства и преобладания имени над глаголом, лексическое значение которого утрачивает ценность и исчезает. Если же оно нужно по ходу сообщения, то вместо глагола выступает отглагольное существительное на -ание, -ение, ~ие. Отглагольные существительные, насыщающие деловую речь, весьма часто бывают искусственными и по форме, и по словообразовательной модели, и по значению. Таких слов и таких значений нет в толковых словарях современного русского литературного языка. Ср. залёт (насекомых) (№ 62), помор (клопов) (№ 48), вырезка (пельменей) (№ 5), выколачивание (игрушки) (№ 9), промочение (№ 15), забор (крови), точка коньков, раскладка, раскатка, накладка (теста, фарша) (№ 14) и т. п. Ср. еще четырехкратный наезд (реклама окуляра фотоаппарата), выемка писем, документов, отъем документов (последнее — при обыске). Искусственными бывают и прилагательные, ср. надпись на табаке: крепость вышесредняя. Пример торгового и производственного термина, означающего кольцо ддя лыжной палки: опорный элемент для прогулочных лыжных палок. Ср. еще: ворсованные игрушки (№ 9). В научной речи подобные наименования встречаются, но не столь часто: видимо, сдерживающее воздействие оказывает субъективное ощущение нормы авторами текстов. Из глагольных «пустых» и «полупустых» (полузнаменательных) лексем тексты особенно пестрят формами осуществляется, производится, требуется, проводится и нек. др., из модальных слов — следует, необходимо + инфинитив. Милая деталь: у кассы МХАТа висело объявление о порядке продажи билетов, сформулированное по всем правилам делового объявления: «Предварительная продажа билетов производится 1, 11,21 числа каждого месяца». Видимо, в артистической среде особенно остро — по контрасту с художественными текстами пьес — ощущалась казенность его слога, и слово производится стыдливо напечатали самым мелким шрифтом. В научной речи набор подобных глаголов и модальных слов тоже ограничен, но ряди шире. Объявление в транспорте: Проезд осуществляется без билетов (№ 34). Отсутствие эстетической функции объясняет возникновение нежелательных рифм при стечении отглагольных существительных на -ние. Ср. № 64. Это случается и в научной речи. 178
Номинативные цепочки в разного рода наименованиях, создающие скопления существительных,— одинаково характерная примета и научной, и деловой речи. Они создают область их соприкосновения и неразличения, перехода одного типа речи в другой. Ср.: лаборатория по изучению влияния пестицидов на качество мясопродуктов; информационное обеспечение лаборатории автоматизированной системы управления; лаборатория испытания машин и приборов; общежитие южной зональной канализационной насосной станции треста «Мосочиствод»; исследование и разработка методов продления сроков хранения и свежести польских сортов хлеба (тема диссертации); выработка рекомендаций соответствующим организациям на основе конъюнктуры с учетом перспектив; название открытия: закономерность распределения концентрации изотопов гелия Земли; формула открытия: Установлено: неизвестная ранее закономерность распределения концентрации изотопов гелия Земли, заключающаяся в том, что в гелии, репродуцируемом подкорковыми слоями Земли, отношение концентраций изотопов (+ формула) постоянно и аномально велико, превышая это отношение в гелии, генерируемом породами земной коры, в сотни и тысячи раз (здесь название работы и ее суть должны были быть изложены в рамках заданной формулы); после истечения одного месяца со времени назначения магазином нового срока выдачи автомашины заказ аннулируется; местная группа подготовила техническую документацию на сооружение других лабораторных корпусов отдела физики полимеров. В этих и подобных случаях конструкции одинаковы. В них создаются благоприятные условия для возникновения цепочек родительных падежей. Иногда невозможно отграничить деловой текст от научного, ср.: оптимальная организация труда предусматривает гармонизацию механизированного вертикального транспорта со смежными рабочими процессами. Предложно-падежные конструкции свойственны деловой речи и широко в ней представлены. Однако в отличие от речи научной предлоги здесь гораздо однообразнее. Это при (№ 55 и 57; особенно благоприятен для их употребления жанр правил) и в случае (№ 15), они особенно распространены. В деловых текстах, как и в научных, широко употребляются глаголы на -ся (№ 9, 18), безличные и неопределенно-личные, но, в отличие от них, нет прошедшего времени (потому что здесь другой, по Г.А. Золотовой, речевой регистр). Это — пример измененного общелитературного средства, ставшего книжно-письменным. В деловых текстах могут быть употреблены причастные и деепричастные обороты, но не так часто, как в научных, однако почти нет средств связи (ср.: работа реанимационной бригады прекращена в связи с отсут- \2* 179
ствием эффективности). Можно отметить предпочтение простых предложений, еще более очевидное, чем в научных. Как видно из этого обзора примет деловой речи в ее сопоставлении с научной, условность системы языковых средств в них обеих может существовать только как результат особенностей функционирования именно письменной речи. В живом устном общении она бы сложиться не смогла. Задание. Сопоставьте этот обзор с аналогичным обзором явлений научной речи (§3). Попробуйте расширить и детализировать его. По образцу сводного перечня книжно-письменных средств, употребляющихся в научной речи, составьте перечень этих средств в деловой речи. Отметьте в перечнях моменты сходства и различия. Составьте свое мнение о том, являются ли научная и деловая речь одной или двумя разновидностями современного русского литературного языка, и обоснуйте его. Чрезмерная условность и нарочитое отстранение деловой речи от речи обычной, повседневной вызывала и вызывает шквал нападок в обществе — как прямых и определенно высказанных, так и в виде многочисленных пародий. Остракизму подвергаются специфические книжно-письменные средства деловой речи. О прямых уже было сказано выше, а о пародиях надо сказать, что их бурный расцвет совпал с позднесоветским периодом и был вместе с общественной деятельностью иного рода направлен на расшатывание устоев тоталитарного государства. Сейчас мы живем в новом государстве, однако деловая речь первого типа по своим характеристикам не изменилась. Выразительным примером может служить заявление Г.Н. Рождественского на имя министра культуры М.Е. Швыдкого об уходе из Большого театра и добровольном отстранении от руководства им, озвученное Рождественским в эфире программы «Итоги». Это заявление, текст которого полностью соблюдал сложившиеся каноны жанра и в котором были обороты со словами в соответствии, согласно, его автор посчитал простым, коротким и легким для запоминания и воспроизведения. Пародии позднесоветского времени обычно высмеивали два явления: возникающую из-за скопления существительных двусмысленность их синтаксических связей и неоднозначность бессуффиксальных отглагольных существительных. В рубрике «Нарочно не придумаешь» высмеивались и подлинники, ср.: Минмежпром организовал серийный выпуск аппаратов для сушки и грануляции системы нашего института (род. или вин. пад.?); В магазины нашего города поступили коляски для детей различных расцветок; Кто нашел общую тет- 180
радь с записями по методике борьбы в телефонной будке, прошу сообщить; С остатка инженера электрика сняты брюки; Снята с занимаемой должности за невыход на работу — вышла замуж без ведома директора; Тактика поведения у постели больного среднего медработника с прединфарктным состоянием; врач на заборе и под. Сейчас стараются писать объявления проще, например: Остановки объявлять громко и заранее. Встречается и «оживляж»: Чем тише Вы говорите, тем дальше Вы уезжаете (в маршрутке). Объявление в рупор на эскалаторе звучит в двух вариантах: старом и новом, причем произносятся они подряд: Во избежание попадания в гребенку не ставьте вещи на ступени. В случае падения пассажира, защемления одежды и обуви останавливайте эскалатор ручкой «стоп». Не торопитесь. Проходя по эскалатору, Вы можете упасть или столкнуть рядом стоящего пассажира. «Оживляж» был и раньше: Дорогойдруг! В кинотеатре «Космос» вдни весенних каникул ты увидишь <...> фильмы. Запомни, твое место (+ номер места); Рассчитываем на Ваши выступления с ценными замечаниями (приглашения); Уважаемые гости! Вы находитесь на территории <...> заповедника (билет); Мы рекомендуем <...> как можно чаще вымывать чулки. А как? Никогда не вываривать! (бирка на товаре из ГДР). Влияние канцелярита на устную речь было заметным. Часто можно было услышать: нет смысла (= не надо, незачем); имею возможность ( = могу); в холодное время года (= зимой); — Ты не так бросай. Ты делай вращательное движение (говорит мать маленькому ребенку); — Без применения лома работай!; — Произведение уборки не требуется (один дворник говорит другому); осадков не ожидается (== дождя не будет); — У нас сложности с забором воды; подъехать к ним сегодня в течение дня; — И на какой промежуток времени ты едешь? ( = на сколько); — Я интересуюсь в отношении кафе; —Для какой цели ты греешь бидон? (= для чего); — В чем мне пойти? Ну, я пойду у меня есть босоножки фактически новые; я не в курсе (= не знаю); — Я боюсь, как он будет воспринимать окружающий мир; я могу сделать закупку продуктов (= купить); пускай он снесется с Церетели; я по занятости это упустил; я просил его именно об этом иметь суждение; я с ней немного в корреспонденции (= переписываюсь) и мн. др. Видимо, именно в таком употреблении родилось словечко типа в значении «вроде». Это продолжается и сейчас: существенно больше, значительно больше заменяет гораздо, бессмысленное 181
достаточно распространяется как эпидемия. Ему сопутствует столь же бессмысленное как бы. Мода требует жертв. Диаметрально противоположная этому мертвенному слогу реклама играет положительную роль, когда она заставляет повторять всех простое, хотя и вульгарное — Ты где был? — Пиво пил. Движение от канцелярита к изобретательности и юмору нельзя не приветствовать. Но она не разрушает общий корпус деловой речи, выполняя свою узкую функцию. Основные свойства и языковые средства во множестве ее жанров устойчивы и консервативны. Парадоксальная логика рекламы (Вы любите музыку? Пейте колдрекс, а то будете кашлять на концерте) не может, да и не призвана отменить сложившиеся деловые стереотипы. В ней часто присутствует игра на значениях слова и каламбуры. Подобные приемы не могут быть восприняты деловой речью, потому что противоречат ее основным свойствам. Она остается целостной в своем качестве разновидности современного русского литературного языка. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Какие языковые функции свойственны деловой речи? Как они сказываются на ее членении? Приведите Ваш пример современной деловой бумаги. Проанализируйте его. 2. Осветите вопрос о возможностях внутреннего языкового членения разновидности литературного языка и о факторах этого дополнительного членения. Влияет ли на него принадлежность к определенному жанру? Охарактеризуйте с этой точки зрения научную и деловую речь и сравните результаты. Почему они различны? 3. Выберите любой текст из приведенных научных и любой текст из приведенных деловых. Возникают ли затруднения при их сравнении? Какие? 4. Расскажите о своих наблюдениях над современной деловой речью различных жанров. 5. Охарактеризуйте две разновидности деловой речи. Приведите свои наблюдения. 6. В чем проявляется директивный характер некоторых жанров деловой речи? Какие языковые средства этому служат? Назовите жанры с выраженной директивностью и с преобладанием информативной функции. 7. Охарактеризуйте факторы вычленения научной и деловой речи. Какие факторы у них общие? Какие различные? Осветите, исходя из этого, вопрос о выборе решения, считать ли эти типы речи одной или двумя разновидностями. Приведите возможную аргументацию. 8. Охарактеризуйте в целом системную организацию языковых средств деловой речи. Сопоставьте ее с организацией научной речи. 182
9. Согласны ли Вы с тем, что научной и деловой речи не свойственна эстетическая функция? Обоснуйте Ваше мнение материалом. Если Вас не убедила приведенная в параграфе аргументация, опровергните ее. 10. Проанализируйте общую направленность и характер языковых средств рекламы (уличный щит): Достоинство в глубоком постижении и ясном понимании (далее сбоку мелким шрифтом): Невидимые достоинства мебели Стеле; Исток. Когда я вернусь.... (рекл. водки «Люкс»). 11. Вспомните понравившийся Вам игровой рекламный сюжет и сопровождающий его текст. ЛИТЕРАТУРА Кожина М.Н. Стилистика русского языка. 3-е изд. М., 1993. Лейчик В.М., Гоева Н.П. Стилистическое расслоение лексики и обучение иностранных студентов лексике современного русского языка. М., 1998. Петрищева Е.Ф. Стиль и стилистические средства//Стилистические исследования. М., 1972. Rathmayr Renate. Вставьте шланг во втулку нижнего корпуса: русские инструкции по эксплуатации//РгоЫегти di morfosintaksi delle lingue slave. 2. Bologna, 1990. Чжан Лижень. Лингвостилистические особенности коммерческого подстиля русской официально-деловой речи: Автореф. канд. дис. М., 1996. Чуковский К.И. Живой как жизнь. М., 1963. §5. Публицистическая речь как разновидность современного русского литературного языка Публицистика представлена газетами и журналами. Однако о речи журнальных статей при освещении свойств публицистической речи отдельно от газеты можно не говорить, потому что публицистика в журнале обычно появляется вместе с текстами иных типов речи — научного и научно-популярного, художественного, иногда и делового. Сама же журнальная публицистика, представленная жанрами очерка, проблемного размышления, обзора событий или литературы и др., могла бы появиться и в газете: с точки зрения языковых особенностей заметных различий между газетной и журнальной публицистикой не наблюдается. Им обеим не свойствен присущий художественной литературе вымысел, и ту, и другую волнуют события и проблемы сегодняшнего дня, и в той, и в другой высказываются различные мнения и соображения. Конечно, ежедневная газета откликается на сиюминутные события, а ежемесячный журнал освещает уже прошедшее, но особого влияния на язык это не оказывает. К тому же бывают еженедельные газеты и журналы, что еще больше стирает возможные различия. Нередко и в журнале, и в газете пишут одни и те же авторы с 183
присущим им слогом. Все это позволяет ограничиться в этом параграфе рассмотрением газетной речи. Газета называется средством массовой информации. Само это название характеризует и ее основную функцию (информативная), и направленность к максимально широкому адресату, и сферу охвата общественной жизни, и характер освещаемых в ней тем (общественно значимые темы). Газетный текст, естественно, существует только в письменной форме. Его стилистический регистр не является различительным фактором, так как в нем в определенном чередовании сочетаются книжно-письменные и разговорные средства языка, складывающиеся в некоторые приемы, существующие на фоне общелитературных языковых средств. Газетный текст, как и художественный, не знает запретов на употребление разрядов языковых средств литературного языка, кроме тех, особенности строения которых определяются устной формой речи. Как и художественный, он не знает также запретов на употребление и более широкого круга языковых средств национального языка — жаргонизмов и просторечных слов, а также неологизмов, в том числе иноязычного происхождения. Все это в газете представлено как некий сплав средств со своими пропорциями и взаимоотношениями. Принцип газетного языка такой: в нем можно все. И это «все» образует подсистему. Это происходит благодаря способам взаимной организации языковых средств и их соотношениям друг с другом. Языковая норма здесь — кодифицированная, а употребляемые внелитературные образования составляют ей контраст и воспринимаются на ее фоне особенно рельефно как выразительные средства. Все это позволяет говорить о структурированности газетного языка. Свободное обращение с языком и расширенные возможности синтагматического взаимного влияния находящихся рядом слов делают газетный текст благодатной почвой для возникновения новых языковых я в л е н и й, т. е. для языковых изменений. Здесь формируются новые способы употребления, оказывающие мощное воздействие на языковое сообщество и тем самым на современный русский литературный язык в целом. Отзывчивость газетного языка на все новое позволяет использовать газету как материал доя изучения живых процессов, происходящих в наше время в русском литературном языке. Однако при этом необходимо учитывать особенности журналистского обращения с языком. 184
Все эти свойства газетной речи позволяют считать ее о т д е л ь - ной разновидностью современного русского литературного языка. Факторы ее вычленения на фоне других разновидностей достаточно ясные. От научной и деловой речи ее отличает пониженная степень облигаторно- с т и употребления языковых средств иотсутствие качества условности языка, т. е. минимизации языковых средств и их лексических и грамматических характеристик. Свобода и отсутствие ограничений позволили В.Г. Костомарову называть газетную речь не «функциональным стилем», а «функционально-стилевым единством». Эти качества газетной речи объясняются (помимо набора языковых функций, о чем ниже) одним простым обстоятельством. Причина облигаторности и условности научной и деловой речи в том, что написанные на них тексты создаются некоторой массой авторов, принимающих и применяющих способы языкового выражения, существующие как уже сложившаяся данность, как объективность, следовать законам которой необходимо. Не случайно этим типам речи не свойственна индивидуализация. Заметим еще, что эти авторы — не профессионалы пера. Как писателям им присуща робость: надо так надо. Вот как пишет об этом «Литературная газета»: «Авторы коллективных работ предпочитают не высовываться, редакторы добиваются выравнивания даже в стиле. Остается некий усредненный «научный почерк». И не зря руководящие научные чины любят коллективные работы» (ЛГ, 11. III. 87). Журналисты же — профессионалы и, более того, индивидуалы. Это принципиальное отличие. Журналисты дерзки и стремятся к живости речи. Конечно, это удается не всем и преимущественно в свободных жанрах. Журналист — носитель и к тому же профессионал языка. У него есть свои языковые привычки и предпочтения, в том числе индивидуальные словоупотребления, идущие от среды и от него самого как индивидуальности. В результате в газетном тексте появляются индивидуальные формы естественного, но и искусственного про- исхо>вдения, например: «Здесь вовсе нет ни нахрапа в "доставании" вещей, ни безудержа в их "потреблении"» (ЛГ, 8. I. 86). Подобные формы усиливают экспрессию газетной речи. Индивидуальность журналиста позволяет ему стремиться к и н - дивидуализации речи и достигать ее. Это качество газетной речи — не только не редкость, но и достояние газеты. Внимание читателя неизбежно останавливается на статьях любимых журнали- 185
стов — так называемых «золотых перьях», составляющих предмет гордости газеты. Основная информативная функция газеты не мешает им вырабатывать собственный слог, свои приемы и способы выражения, следовать им и их обогащать. Если у газеты «золотых перьев» нет, она не интересна для читателя. Например, «Новые известия» прекрасно знают, что имена О. Лациса, А. Смирнова, Ю. Коваленко, Е. Ямпольской, К. Кедрова привлекают читателя, и стараются публиковать этих авторов чуть ли не в каждом номере. «Известия» часто публикуют А. Митрофанова, Т. Батеневу, Д. Соколова-Митрича, Ю. Богомолова, И. Петровскую. Эти и другие авторы — специалисты по разным темам, но у них — яркая индивидуальная речь, узнаваемая читателем сразу. Порой речь журналиста обретает истинно художественную выразительность и даже образную отточенность. И все же от писателя газетчик неизбежно отличается задачей передать реальную информацию, а не вымысел, что мешает в полной мере осуществиться художественным качествам речи. Преимущество же перед художественной речью в том, что язык газеты — самая подвижная и подверженная изменениям часть литературного языка. Газета индуцирует вхо>вдение иностранных слов, жаргонизмов и некоторых удачных выражений во всеобщее употребление. Она может сделать отдельное употребление субъективной, а затем и объективной нормой. Журналистская профессия обязывает журналиста максимально использовать возможности литературного и, шире, национального языка. Подробно об этом см. в книге В.Г. Костомарова «Языковой вкус эпохи». Однако в отличие от писателя журналисту нужна хлесткость слога, позволяющая эпатировать читателя, завоевать его внимание. Отсюда переувлечение языковой экзотикой, безмерная и безразмерная масса все новых и новых варваризмов, слов молодежного и уголовного сленга, создание новых и специфически газетных приемов (ср. хотя бы моду на скрытую цитацию или перефразирование в заголовках), подверженность моде и языковым вкусовым увлечениям. А с другой стороны, диалектизмы и просторечие почти не привлекаются, используются далеко не все изобразительно-выразительные средства и способы литературного выражения. Исключение в какой-то мере представляют очерки, где речь приближается к писательской, и тогда разговорные и просторечные слова и конструкции попадают в текст (в «олитературенном», как говорил В.В. Виноградов, виде). Помимо информативной, газетная речь, как уже ясно из сказанного, обладает еще двумя функциями — воздействия и эстетической. Если сравнить функции газетной и рассмотрен- 186
ных выше научной и деловой речи, получается шкала нарастания числа функций. Речь Функции Научная Информативная Деловая Информативная Воздействия Газетная Информативная Воздействия Эстетическая Вот как рассказывает Св. Алексиевич о недостаточности лишь информативной функции и необходимости ее дополнения функцией воздействия: «Помню, как в одной из школ учительница высокопарно рассказывала детям о подвиге Зои Космодемьянской — «горячее сердце молодой патриотки». Они смотрели не на нее, а в окно, и надо было видеть их тусклые лица, безразличные глаза. И тогда я сказала им: вот вы сидите в тепле, смотрите в окно, там стужа, вьюга, а представьте, что вы идете в мороз без одежды, босиком — как больно, как страшно, как стыдно, как пахнет кровь на морозе... Ко мне повернулись совсем иные лица. Я хотела, чтобы они кожей почувствовали, своим нутром ощутили, как трудно выстоять человеку, когда он один, когда некому его поддержать... Не знаю, все ли они поняли, смогла ли я разбередить их души, заставить думать,— во всяком случае, глаза их в те минуты не были пустыми» (У каждого своя тайна. Л Г, 11. III. 87). С другой стороны, всем известно, что если вы не уловили какую-то информацию в радио- или телепередаче, то надо обратиться к газете, где она будет дана подробнее. Например, после телеразговора Г. Ха- занова с У. Оттом, где он рассказывал о своей работе над ролью в фильме «Маленький гигант большого секса», многие детали беседы пришлось восстанавливать по публикации в ЛГ A9. II. 92). Такие ситуации возникают потому, что функция информации для газеты основная. Итак, все факторы членения позволяют выделить газетную речь как отдельную разновидность: они обеспечивают оппозиционные отношения с другими разновидностями. Газетная речь по этим факторам противопоставлена научной и деловой в большей степени, чем они — друг другу. У научной и деловой общий стилистический регистр — книжный, у газетной к нему прибавляется разговорный. В научной и деловой речи действует кодифицированная норма (кроме случаев неудачного построения делового 187
текста, которые можно отнести на счет неполного владения нормой), в газетной — кодифицированная объективная и субъективная, связанная с большей свободой построения газетного текста сравнительно с научным и деловым. Принцип синтагматической зависимости языкового элемента слабее выражен в научной и деловой, сильнее — в газетной (в этом отношении она приближается к устно-разговорной). Наличие функции воздействия отличает ее от научной речи, а эстетической — от научной и деловой вместе. Для научной и деловой речи важен характер и способ внутренней организации книжно-письменных языковых средств (у каждой из них он свой) — для газетной важно не столько то, в сочетании (комплексе) с какими другими книжно-письменными средствами возникает в тексте то или иное книжно-письменное явление, а самый факт его употребления. Сочетания же могут быть здесь не только с другими книжно-письменными и общелитературными явлениями (которые в газетной речи не бывают, как в научной и деловой, измененными), но и с разговорными и внели- тературными. Научной и деловой речи не свойственна индивидуализация — в газетной она есть. Сложнее обстоит дело с внутренним членением каждого из этих трех типов речи на ж а н р ы. Для научной и деловой речи они менее существенны, хотя в последнее время реклама выделилась в особый жанр с несовпадением языковых средств с общей массой деловых жанров; научно-популярные тексты имеют иную, чем собственно научные, систему языковых средств. Здесь эти несовпадения выводят несовпадающие жанры за пределы основной массы научных и деловых текстов и не нарушают однородности характера употребления языковых средств данной разновидности. В газете все жанры делятся на две группы, сильно различающиеся по характеру языковых средств. И если несовпадающие жанры научной и деловой речи можно из-за их единичности считать периферийными для этих типов речи, то в газетной обе группы равноправны и равноценны. При этом они выступают одновременно в одном номере газеты, но только на разных полосах. Получается, что газетная речь и по жанровому показателю противопоставлена научной и деловой вместе взятым: для них он нерелевантен (для выделения каждой из них в отдельную разновидность), но релевантен для различения научной и деловой, с одной стороны, и газетной — с другой. Трудность, однако, в том, что предположение (допущение) о необходимости внутренней однородности системной организации языковых средств в любой разновидности оказывается неправомерным — по крайней мере по отношению к газетной речи. 188
Итак,д ве группы г а з е т н ы х ж а н р о в можно обозначить как строгие и нестрогие. Различаются они по преобладающей функции: если это информативная — жанры строгие (группа 1), если это функция воздействия (она обычно сочетается с эстетической в газете) — жанры нестрогие B-я группа). Когда В.Г. Костомаров в книге «Русский язык на газетной полосе» говорил о конфликте тенденций к экспрессии и стандарту как общем признаке газетной речи, то, видимо, он опирался на это членение на две группы. Оно, в свою очередь, объясняется различием преобладающей функции (функций). В целом можно сказать, что в жанрах первой группы (строгих) преобладают книжно-письменные и общелитературные средства, и это, несмотря на обозначенные различия по факторам членения между научной и деловой речью, с одной стороны, и газетной — с другой, сближает все три типа речи по языковым средствам друг с другом. Жанры же второй группы набором и организацией языковых средств противопоставлены всем им трем вместе взятым: в газетных жанрах второй группы (нестрогих) преобладают общелитературные средства, книжно-письменные представлены незначительно, зато велика роль экспрессивно-выразительных средст в разной природы (разговорные и внелитературные). Эта группа близка к художественной речи — с оговоренными выше отличиями. Все же грань между жанрами первой и второй групп может стираться — причем движение одностороннее: жанры второй группы могут слиться в своих языковых средствах с жанрами первой. Все дело в том, что в борьбе экспрессии и стандарта побеждает стандарт: от частого повторения острота экспрессии убывает. Актер Павел Любимцев, ведущий на НТВ «Путешествия натуралиста», заметил: «Со временем острота восприятия проходит». К этому надо добавить, что в первую группу попадают и документы, и научные тексты в непреобразованном, первоначальном виде, т. е. на газетной полосе может быть представлена непосредственно и научная, и деловая речь. Они приобретают характер цитации, только когда обрамляются речью собственно газетной, а это происходит не всегда. Нетрудно догадаться, что стандарт и клишированные, штампованные обороты речи — принадлежность текстов первой жанровой группы. Яркий пример: продвижение в направлении достижения соглашения (Правда). 189
Исторически активными оказались жанры второй группы — нестрогие. Начиная с 1985 г. они деятельно вытесняют жанры первой группы с первой газетной полосы, где те традиционно располагались. Конечно, многое зависит от характера газеты и вкусов ее руководителей (например, в «Московском комсомольце» первая полоса «пала» раньше других изданий). Сейчас и жанры первой полосы пишутся «золотыми перьями», которым заведомо чужд «канцелярит». И эти полосы оказываются индивидуализированными. И все же общее различие групп сохраняется, хотя пропорции занимаемого в газете места явно меняются в пользу второй группы. Частичное преодоление «канцелярита» проявляется в этом изменении пропорций. Интересно, что еще в 1957 г. в книге «Писатель. Искусство. Время» Константин Федин писал: «Газета не всегда может пользоваться живой, образной речью. Термины канцелярии, ведомств переходят в газету, воспроизводятся ею, становятся ее языком» (с. 353). А еще раньше, в 1929 г., всего через двенадцать лет после революции, Г.О. Винокур так характеризовал газетную лексику: «Словарный запас газетного языка очень невелик. Круг газетных тем, сюжетов в ка- >вдый данный момент тесно ограничен. <...> Этот небольшой словарный запас газетной речи отличается совершенно исключительной ме- ханизированностью. <...> словарь газеты всегда носит характер фразеологии, т. е. суммы фиксированных условных формул с заранее известным и точно установленным, механизированным значением»1. Нынешняя экспансия нестрогих жанров изменила газетный язык, сохранив применимость этих наблюдений только за довольно узким кругом текстов строгих жанров. Но не надо думать, что язык нестрогих жанров — просто отражение реальной языковой ситуации в обществе. В газете усилиями журналистов происходит изменение пропорций употребляющихся в реальной речи языковых средств, их сгущение или разрежение, адаптация еще не вошедшего в общелитературное употребление средства и возвращение его обществу в качестве уже вошедшего. Таким путем может индуцироваться и кодификация языкового средства, о чем было упомянуто выше. Исследуя газетную лексику, лексикографы включают ее в словари, а это уже кодификация. Это происходит с просторечно-разговорными словами, иноязычными словами нетерминологического и терминологического характера, жаргонизмами. Можно сослаться на пример «Московского комсомольца»: речь а 1а тинейджер 1 Винокур ГО. Культура языка. М., 1929. С. 182—183. 190
на его полосах — это не прямое отражение речи современных подростков, а ее имитация, достигаемая сгущением всяческих «фенечек» и «прибамбасов» и переходящая в газетный речевой прием. Отсюда пошло чуть ли не повсеместное распространение слов крутой, симпатичный, стёб, стебаться, отстегнуть, заколебать, достать, торчать и многих других жаргонизмов в специфических сочетаниях, контекстах и значениях при складывающейся тенденции расширения сочетательных возможностей слов такого рода1. Приемов разного рода в газете много. Пущенный в ход одним изобретательным журналистом, стилистический прием благодаря языковой моде быстро становится общим журналистским достоянием. Манера намеков, эзопова языка, недоговорок и расчета на общее с читателем пресуппозиционное знание способствовала широкому распространению приема скрытой цитации и использования так называемых «прецедентных высказываний». Появляются гении заголовочного дела — многие заголовки просто шедевры. В них звучит языковая игра, основанная на созвучиях (ср.: Все Равно де Бержерак — Ел. Ямпольская, НИ, 13. III. 01); на переосмыслении (Ученье — свет, если денег тьма — К. Пр.); на пародировании модных речевых привычек (Как бы менеджмент — НИ, 19. X. 00; Чисто конкретная передача — НИ, 14. II. 01; Два часа глубокого драйва — Изв. 27. И. 01); просто на шалости (Аня С, Юрашкин В. и Татьяна Кузина запустили в НТВ большую кукурузину) и мн. др. Т.Г. Винокур говорила о стремлении в публицистической речи уйти от нормы строгого изложения через метафоричность, простоту слога при минимуме терминологичности и с привлечением средств разговорной речи2. Стремление уйти от строгого жанра в сторону нестрогого побудило к использованию языковых характеристик строгого жанра как материала для пародирования. Это делается с помощью приема, который можно назвать «сшибкой» или «стыком» стилей. Он основывается либо на перифразировании содержания, выраженного книжно-письменными средствами, с помощью простых и экспрессивных (или наоборот), либо на построении повествования путем чередования книжно-письменного и стилистически сниженного отрезков текста. Вот как это делается. 1 Подробнее см.: Лаптева О.А. Стилистические приемы создания языковой иронии в современном газетном тексте//Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т.Г. Винокур. М., 1996. 2 Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. М., 1993. С. 53, 134. 191
Сенсорные навыки бабки Матрены (загол.). Шаркая разношенными шлепанцами, бабка Матрена поплелась на кухню. Кухню — эту управляемую машину — Матрена изучила досконально и, сама того не ведая, была одним из звеньев надежности всей системы управления этой машины. Кухня до отказа была заполнена потоком разнообразных сведений, но знание и учет многих специфических факторов помогали Матрене ориентироваться в этой информации. Поставив кастрюлю на плиту, тщательно оценивая качественно и количественно каждый параметр и отбрасывая несущественные, Матрена привычными движениями стала готовить фарш, добавляя на основе вкусовых ощущений необходимые ингредиенты. Выработанные за долгие годы устойчивые навыки дистанционного слежения за кипящей кастрюлей облегчали ей работу. Бросив котлеты на сковороду, Матрена незаметно для себя включила в действие зрительные восприятия. Внезапно характер процесса закипания в кастрюле резко изменился. Теперь значительно возросла роль слухового анализатора. И т. д. (ЛГ, 12. I. 77, №2) A) Острословы из аппарата Объединенных Наций в свободные минуты, которых у них, впрочем, немного, развлекаются переводом обычных фраз на хорошо знакомый им жаргон. Например, утверждение: «У Мэри есть ягненок» выглядит так: «Мэри осуществляет право владения неким младшим членом овечьего семейства». Известное выражение «Боже, храни королеву» на ооновском жаргоне может принять такую форму: «Мое страстное желание, чтобы создатель Вселенной сделал все возможное для сохранения и защиты дамы королевского звания, которая милостиво занимает положение главы государства» (ЛГ, 10.1.90, № 2) B) — Ты ли, Коля? — воскликнул я <...>. Он дружески заулыбался и кивнул на свободное место рядом... — И не говори. Вот на совещание прикатил, выступать придется.— Значит, в этой сфере вращаешься? — И не говори,— повторил он.— Третий год директорствую на фабрике кожгалантереи. Ну, морока! — А что такое? Вздохнув, он сказал: — Коллектив нашего предприятия, ставший в начале года на трудовую вахту и взявший в связи с этим повышенные обязательства, с честью выполняет их, и сейчас можно с уверенностью сказать, что в борьбе за повышение качества мы добились положительных результатов. (Кроко- .«. дил, X. 70, № 28) {6) Ну, Петрушка, учудил! (загол.) Игрушка нормальная, молочный шоколад тоже вполне, но вот информационное сопровождение подкачало: предупредительная надпись на этикетке составлена в таком стиле, которому позавидовали бы классики абсурдистского жанра. Вот как она выглядит дословно: «Игрушку не давать детям во избежание попадания младше 3 лет или дыхательные пути. Мелких деталей в рот». (Изв., 24. XI. 00) D) Сначала варят сусло различной плотности, которая определяется содержанием растворенных в пиве различных сухих веществ. Эта заумная формулировка означает, что пиво с маленькой плотностью в большей степени напоминает воду, а с большой — пиво. (АиФ, № 4, I. 94) E) 192
Из заключения СМЭ ГУЗМ: ...в КИБ № 3 и ГКБ № 68 была допущена диагностическая ошибка: при жизни больной не было диагностировано основное заболевание — деструктивный аппендицит. Усматривается связь между допущенной диагностической ошибкой и наступлением смерти гр. Белахов- ской О.Б., однако ее нельзя определить как прямую причинно-следственную из-за имевшихся объективных трудностей диагностики и потому, что результатом позднего оперативного вмешательства как редкое исключение мог быть благоприятный исход». Вот так. «Нельзя определить как прямую причинно-следственную». Мне почему-то всегда казалось, что либо есть связь между смертью больного и неправильным лечением-, либо ее нет. Но чтобы «усматривалась» и в то же время не была «причинно-следственной» — это как-то уж очень заумно. (МК, 13. XI. 90) /g\ С бортовой машины можно купить кубометр обрезной доски, рубероид, цемент, но не TV «Panasonic 29» — образец «изысканного совершенства», как гласит ТВ-реклама. И вот этот образец совершенства два бугая на саночках тянут по талому снегу к своему «жигулю», и куда еще повезут его по колдобинам, и как эта техника будет потом работать после продажи в таких условиях — большой вопрос. Проверки работоспособности, гарантий, возможности заменить технику — ничего этого нет. (Изв., Эк-за, 5. IV. 95) G) Государственный комитет по экономике с участием Минфина, Минтруда и Минтранса рассмотрел вопрос кооператива «Строитель» и сделал следующий вывод: «Учитывая, что в кооперативе «Строитель» смена продолжительностью 12 часов, а уровень заработной платы 1990 года 1050 рублей, и применение базовой величины 780 рублей снизит заработную плату по сравнению с 1990 годом до 20 процентов, Министерство финансов считает возможным увеличить базовую величину для вычисления расходов на оплату труда на 1991 год, включаемых в себестоимость, до 1050 рублей». В переводе с канцелярского языка на русский это звучит так: елки зеленые! Люди ж не трепятся, а вкалывают по 12 часов в день без выходных, в то время как мы заседаем по 8 часов с выходными! (Изв., 21. X. 91) (8) Вот одно из таких заключений: «Застревающая личность, ригидность которой порождает ее фанатизм. Высокая степень тревожности, связанная с абсолютной эмоциональной холодностью. Неспособность сопереживать другим, но способность к публичным декларациям сопереживания». В переводе на общедоступный язык это — психологический портрет лидера тоталитарного типа. Конкретно — Джохара Дудаева. (Центр Plus, №36, 13. IX. 96) (9) Органайзер: мал, да удал (газетная реклама, там же) A0) Обсудив работу Совета предпринимателей и рассмотрев традиционный вопрос о завозе овощей, собравшиеся уже были готовы прослушать о «состоянии криминогенной обстановки в городе», как выяснилось, что Аркадий Мурашев с разрешения мэра отбыл на один час. Объявили перерыв на обед. (МК, 4. XI. 92) (И) 13 — 3245 193
В официальном ответе этот факт (незаконное получение квартиры.— О.Л.), рассматривавшийся в статье «Обмен и обман» очень детально, охарактеризован всего лишь как «направление необоснованного письма райисполкому о возможности продажи части домовладения, подлежащего сносу». А вовсе не как выдача руководящего «добро» на жульническую операцию. «Добро», которое за «спасибо» обычно не выдается. (ЛГ, 29. X. 86) A2) А чего, например, стоит внесенное тем же Указом такое замечательное нововведение: «Статью 90 Основ трудового законодательства дополнить (уже дополнена!) частью четвертой следующего содержания: «Жалобы, поданные по истечении одного года с момента вступления в законную силу решения суда или решения вышестоящего в порядке подчиненности органа об отказе в восстановлении на работе рассмотрению не подлежит»? И вот — оказывается, самый запутанный узел можно разрубить одним ударом! Достаточно продержаться в обороне против человека год, и — до свидания! (Изв., 16. IX. 89) A3) Стилистический прием «стыка стилей», употребленный в этих и подобных случаях, направлен на высмеивание канцелярско-бюрократической речи (и вместе с ней — самого явления бюрократизма). Он ярко демонстрирует стремление газеты уйти от канцелярита в сторону свободного языкового самовыражения журналиста, т. е. перейти от речевых законов строгих жанров к нестрогим. Однако строгие жанры остаются, хотя под давлением нестрогих их доля уменьшается. Назовем их: это хроникальное сообщение, информационная заметка, официальное сообщение (его текст принадлежит деловой речи), публикация документа (тоже деловая речь), закона, постановления руководящего органа власти и под. Обычное их место в газете — первая полоса. Как правило, это краткие тексты. Если же они сопровождаются редакционным комментарием, то его слог может быть более свободным или совсем свободным, потому что отражает точку зрения автора или редакции. Нестрогие жанры обычно более объемны. Они могут быть информационными и аналитическими. В последнем случае в них больше книжно-письменных средств. Информационность и аналитизм могут совмещаться в одной статье. Назовем их: это очерк, проблемная статья, сообщения и размышления о культурной жизни, обозрения, рецензии, документальная проза и под. В них наблюдаются различия в языке отдельных газет и авторов. Если строгие жанры выполняют лишь задачу передачи информации, то нестрогие сочетают в себе все три функции: информативную, воздействия и эстетическую. В них противостояние языкового стандарта и экспрессии разрешается в пользу экспрессии. Именно они несут на газетную полосу языковые средства разных разрядов и питают общество неологизмами, разго- 194
ворными и просторечными словами, жаргонизмами, неслыханными новыми варваризмами. Их сгущение особенно заметно в жанрах фельетона и памфлета. Граница между строгими и нестрогими жанрами и соответственно между двумя типами газетной речи неуклонно смещается «влево» (если исходить из предлагаемого здесь порядка рассмотрения разновидностей) — в сторону научной и деловой речи, которые вытесняются даже и с первой полосы и заменяются нестрогими текстами. Строгих же в газете остается все меньше: газета стремится к живому облику речи как к собственному средству выражения, что усиливает ее самостоятельность в качестве отдельной разновидности современного русского литературного языка. И все же строгие жанры остаются, и это неизбежно, поскольку основная функция языка газеты — информативная. Остаются и даже вновь возникают и языковые штампы. Газетчики сами смеются над ними и находят интересные синонимические соответствия книжно-письменных и общелитературных (и разговорных) средств. Например, вот так: Угадайте, в какой сказке говорится: о трудной работе снабженца и необоснованных притязаниях заказчика? (ответ: «Сказка о рыбаке и рыбке»); о деятельности экспериментальных хозяйств, где недостаток техники компенсируют количеством рабочих рук? (ответ: «Репка»); об ограниченном приеме пайщиков в кооператив? (ответ: «Теремок»); о плохой подготовке одного жэка к зимнему периоду? (ответ: «Снежная королева»); об отдельных фактах нарушения правил распределения квартальной премии? (ответ: «Два жадных медвежонка»); о создании самодвижущегося говорящего кибернетического устройства принципиально новой конструкции? (ответ: «Буратино»); об интересном начинании работников леспромхоза, сумевших использовать местные транспортные средства? резервы? (ответ: «Иван-царевич и серый волк»); о нарушении заготовителями правил хранения и перевозки овощей и фруктов? (ответ: «Чиполлино») (ЛГ, 11. I. 78 и 22. III. 78). A4) Штамп, стандарт — свойство не только газетной речи. Он является следствием общего качества речи — речевого автоматизма, которое сопровождает каждого в его активной речевой деятельности. Насколько свободен от него писатель? Несмотря на то, что у него невозможная в других типах речи (и формах — письменной и устной) полная свобода выбора языкового средства, видимо, окончательно отойти от автоматизма употребления языкового средства он тоже не может, потому что такова основа пользования, а еще раньше — овладения языком. Штамп в речи соответствует мыслительному штампу и принципу экономии речевых усилий. И все же чем выше речевая и об- 13* 195
щая культура, тем меньше в речи штампов. Журналистка Н. Долинина («Советская печать», 1969, № 9) говорила о «наивной вере в то, что штампами говорят только у стола с красной скатертью и в газете». Кинорежиссер А. Митта замечает: «Посмотрите — самые непрофессиональные режиссеры прикрываются... проблемой! Пошел на обсуждение мультфильма: беспомощный фильм, сюжета нет, рисунок вялый. Даже десять минут умудрились сделать скучными. Выходит режиссер и говорит: «Нас интересовала проблема распада семьи, разложение личности, драматизм социальных коммуникаций в малой агломерации». Этим жаргоном овладели все. И это чушь» (ЛГ, 14. I. 87). A5) Добавим: и пустословие. Те же люди пишут и в газете. Вот пример: «Всемирная поддержка этой ценной инициативы обеспечит приведение в действие значительных резервов материальных ресурсов для увеличения объемов промышленного производства». Вот от такого слога (строгий жанр, нагромождение книжно-письменных средств) и пытаются сейчас отойти журналисты. А в 1990 г. парламентский корреспондент «Известий» писал: «При подготовке прогноза функционирования экономики страны, государственного плана по сферам ведения Союза ССР и союзного бюджета на 1991 год Совет Министров СССР руководствовался одобренными Верховным Советом страны Основными направлениями стабилизации народного хозяйства и перехода к рынку, исходя из необходимости решения в предстоящем году трех взаимосвязанных задач». B6. XI) A6) И далее: К числу мер, обеспечивающих дальнейшее оздоровление финансовой системы и потребительского рынка, правительство относит: завершение начатой реформы ценообразования и расширение сфер применения свободных оптовых, закупочных и розничных цен; жесткую увязку роста фондов оплаты труда с ростом объемов производства на предприятиях и в организациях вне зависимости от формы собственности. Правительство не скрывает, что в будущем году сохранится тенденция сокращения прироста населения трудоспособного возраста, что в условиях перехода к рыночной экономике проблема занятости вызывает большую озабоченность, особенно по отдельным регионам и отраслям. A7) В 1975 г. в информационной заметке могло оказаться сгущение книжно-письменных средств, даже если она была посвящена неофициальной теме: 196
«В результате проведенного газетой «Асахи» обследования выяснилось, что сотни японцев страдают различными заболеваниями внутренних органов и кожи, вызванными загрязнением окружающей среды отходами производства, содержащими окись хрома». (ВМ, 5. IX. 75) A8) Несмотря на общую тенденцию к уходу от строгой книжно-письменной речи, она сохраняет свои позиции. Вот редакционный комментарий газеты «Коммерсантъ-Daily» от 17. XII. 93, самый жанр которого, казалось бы, облегчает этот уход, однако редакция избирает книжно-письменную манеру: «С этой целью Минфин, до сих пор являющийся монопольным покупателем золота, собирается сохранить за собой лишь половину функций финансирования отрасли, остальную часть предоставив Центробанку и коммерческим банкам. Очевидно, министерство рассчитывает, что банки возьмут на себя льготное кредитование отрасли на будущий год: все кредиты должны быть выделены до 1 февраля 1994 г.» A9) Здесь необходимость строгого слога поддерживается самой темой сообщения. Тем не менее уже в 1987 г. (ЛГ, 11. III) редакция сочла нужным сопроводить публикацию таким послесловием: «Думается, что читателю стало совершенно ясно, почему вместо официального ответа опубликован вольный пересказ его. Такой перевод с казенного понадобился для того, чтобы выявить скрытый смысл обтекаемых строк. Этой участи избежали только те слова и фразы, которые взяты в кавычки». После этого обзора журналистских предпочтений строгого или более вольного изложения на протяжении двух-трех последних десятилетий и после того как Вы внимательно прочли и проанализировали предложенные тексты, можно проделать с ними ряд операций и ответить на ряд вопросов: 1) Почему журналисты любят высмеивать книжно-письменные средства? Почему сфера их применения в газете сужается? 2) Употребленные в примерах книжно-письменные средства проанализируйте по отдельности. Выделите каждое из них и сравните с известными Вам в научной и деловой речи. Все ли средства последних двух разновидностей Вы встретили в текстах? Наблюдается ли предпочтение тех или иных средств? 3) Какой стилистический эффект дает прием стыка стилей? Можете ли Вы привести пример этого приема из любой новой газеты? 4) Возьмите любой текст из свежего номера любой газеты. Определите его жанр. Определите, к какому разряду языковых средств принадлежит каждое употребленное в тексте языковое средство. Проделайте ту же работу с любыми двумя из приведенных текстов. 5) Выделите в любых двух из приведенных текстов книжно-письменную их часть. Попробуйте найти книжно-письменным средст- 197
вам синонимическую замену общелитературными, а затем разговорными средствами. Всегда ли можно это сделать? Почему? Какой текст получился у Вас в результате этой работы? Прочтите его вслух. Теперь обратимся к словесным изыскам журналистов, прибегающих в поисках их к лексике разных разрядов. Здесь действует закон: чем более необычное слово нашел журналист, тем меньше шансов для него стать штампом под пером других журналистов. Осторожным быть трудно: языком газеты правит мода, журналистов охватывают общие вкусовые стремления. Журналист раздваивается: ему хочется быть одновременно необычным и своеобразным и — модным, а последнее возможно при условии соответствия общим вкусам. Эта зыбкая платформа побуждает журналиста искать нужное слово, перебирая возможности лексических средств разных разрядов и происхождения. Журналист — профессионал слова. Журналистское мастерство требует отточенного умения подать информацию. Неизбежно приходится чувствовать и отражать ж и - вую жизнь слова в современной речи. Чем интереснее и необычнее словесная находка журналиста, тем более экспрессивен и эмоционален текст, тем сильнее его воздействие на читателя. Без удач в поисках языкового средства невозможна эстетика текста. Правда, А.В. Абрамович заметила как-то, что при чтении газеты читатель может оставить только линию информации, а воздействие и эстетику исключить, в художественном же тексте все три компонента неразрывны. Есть и противоположный способ воздействия. Журналист стремится использовать не необычное слово, не свою писательскую находку, а, наоборот, вошедшее в моду слово, которое своей модностью доставляет читателю удовольствие узнавания. Но для этого слово должно войти в моду недавно и еще не успеть превратиться в затертый штамп, а это происходит быстро. Именно поэтому и мода столь изменчива. Бывает и так, что уже успевшее стать штампом модное слово все равно продолжает широко употребляться в газете, которой и штамп отнюдь не противопоказан. Например, широко распространились обороты вроде прилично ударить справа, симпатичная стройка, возникает шоковый момент, разрисованная герла шокирует аудиторию явным нежеланием выходить замуж и заводить детей, проблемный ребенок, проблемные зоны возле подмышек, знаковая фигура, культовая фигура, пафосный вечер, достаточно оптимальные формы, он лукавит (= «врет»), приобретать литературу в ЦДХ еще более статусно, один из самых пафос- ных скульптурных памятников, уникальный вид из окон квартиры и т. п. Такими употреблениями, основанными на сдвиге (иногда искусст- 198
венном) в лексическом значении слова и его сочетательных возможностях, пестрят самые разные газеты, даже и весьма солидные. Процесс этот двунаправленный: подобные обороты попадают в газету из жаргонного (или полужаргонного) «стеба» (еще недавно говорили: трепа) в определенной узкой среде (может быть, даже околоартистической), усиливаются индивидуальным журналистским употреблением и рикошетом отскакивают в речь тех, кто считает, что таким образом приобщается к современной культуре. Первый способ, когда журналист ищет слова разных разрядов и происхождения, можно проиллюстрировать такими случаями: пункт о выходе из АО и подпункт о вытуривании — уходящий не получает обратно вклад в уставной фонд; Монстры приватизации из ассоциации косят под недоумков; И опять — что за притча? Вчера же они еще боговали именем народа, но вдруг запросили пардону; Но если не исключать в процессе познания ни ума, ни аршина, можно все-таки допетрить, в чем дело; Через три месяца в деревню на каникулы вернулась нормальная американская прошмандовка; получивший тут же кликухи от моих веселых коллег; бесплатные квартиры строятся у нас ну очень медленно и т. п. Читателю предоставляется возможность самому определить происхождение отмеченных слов и оборотов. Иногда степень насыщенности текста словами, претендующими на выразительность, очень высока. Вот выписка из одного небольшого текста: налимониться до потери пульса, газета даже не вякнет, мэр на чем-нибудь проколется, А вздумай я приволокнуться за какой-нибудь юбкой, так сразу жуткий вой поднимется, страшно сильно Родину любят и др. Как изобразительно-выразительные приемы используются самые разные языковые средства. Например, один журналист для характеристики персонажа каждую его реплику в интервью начинает с разговорного ну (— Почему?— Ну, недостаточно закупили компьютеров), другой играет на частице не, насыщающей текст. Первый способ позволяет журналисту в невероятном изобилии вводить в текст иноязычные слова, которые литературный язык еще не освоил и многие из которых вряд ли освоит. Особенно пестрят ими обзоры по искусству — прежде всего посвященные кино и музыке. Валерий Кичин пишет в «Известиях»: «Процитированный вначале Дебижев — человек артхаузный». Вот другая заметка из «Известий»: «В Москве несколько знаменитых модных «хэндов». Самый дорогой и «культовый» — рядом с метро «Таганская».» B7.1. 00). Денис Горелов: герой великого чешского блокбастера, идейно сомнительная «колалока», бойкий мюзикл Аллы Суриковой, старые зон- ги, режиссеры-блокбастерщики (Изв., 5. V. 01). В этих и подобных 199
материалах складывается некий особый слог, часто совершенно непонятный, перенимаемый одним журналистом у другого. Из приведенных слов только мюзикл понятно всем. Иногда журналист выбирает путь синонимических соответствий. Так поступил В. Дунаев (Изв., 17. VIII. 00), описавший трагедию в Тель-Авиве, где в квартире сгорели четыре наши женщины. Чтобы их назвать по роду занятий, журналист исхитрился прибегнуть к развернутому синонимическому ряду («ночные бабочки», проститутки, блудницы, куртизанки, жрицы любви, кокотки, падшие женщины, развратницы) и ни разу не повториться. Конечно, различие между первым и вторым способом не всегда бывает четким, потому что далеко не всегда ясно, вошло ли слово в литературный язык или остается на уровне индивидуальных употреблений. Объединяет же их стремление уйти от строгих книжно-письменных средств выражения. Интересно, что в развернувшейся в конце 20-х годов дискуссии об употреблении в газете отглагольных существительных журналисты Гус и Загорянский выступали за глагольность и глаголы, придающие живость слогу, и отказывались от мертвых отглагольных существительных. Г.О. Винокур, напротив, обосновывал необходимость этих существительных в газете и говорил о неправомерности излишней глагольности. По его мысли, от отглагольных существительных отказываться нельзя, потому что они составляют характерную черту газетной речи и отделяют ее от речи художественной, а требовать от нее художественности было бы ошибкой. Любопытно, что он не согласился с А.М. Пешковским, который еще в 1925 г. в статье «Глагольность как выразительное средство» (Пешковский A.M. Сборник статей. Л., 1925) говорил о конструкциях с отглагольным существительным как об «образце стилистической дефектности». Г.О. Винокур ссылался на «забвение значения глагольности» у отглагольного существительного. Глагол же, обозначающий конкретное действие, часто уступает место «пустому» глаголу, «...глагол превращается в несамостоятельное слово, приобретая все признаки формального элемента речи» (с. 77). Если же глагольность еще присутствует в глаголе, ее надо устранить путем субстантивации, когда пишут в газете. Но в повествовании (а оно бывает художественным.— О. Л.) глагольно-именная конструкция должна уступить место глагольной (с. 89I. В книге «Культура языка» B-е изд. М., 1929) Г.О. Винокур, исследуя материал редакторской правки художественной прозы и «повествовательно-ученой 1 Винокур Г. Глагол илиимя?//Русская речь. Новая серия III. Л., 1928. 200
прозы», детализировал условия уместности употребления глагола: в повествовании и рассказе, в указании на событие, но не в заголовке. Отметим еще одну характерную черту: употребление существительных, обычно отвлеченного значения, которые в системе языка имеют только единственное число, во множественном (высокие риски, наши озабоченности). Это свойственно и дипломатической речи. Есть основания полагать, что это множественное число заимствовано из других языков. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Какие функции выполняют языковые средства в газете? 2. В чем сходство и в чем различие газетной и художественной речи? 3. Назовите разряды языковых средств, употребляемых в газетной речи. Составьте сводный список книжно-письменных средств, употребляемых в газете, пользуясь текстами 1 —19. Сопоставьте его со списком этих средств в научной речи (см. § 3). 4. Сравните по жанрам и языковым средствам два свежих номера разных газет. 5. Что позволяет считать газетную речь отдельной разновидностью современного русского литературного языка? 6. Сравните степень обязательности употребления языкового средства в газетной и деловой речи. Для сравнения используйте тексты, приведенные в § 4 и 5. 7. Найдите в номере свежей газеты средства индивидуализации речи. 8. Пользуясь приведенными в параграфе текстами, найдите средства выражения эстетической функции. Затем — информативной и воздействия. Могут ли функции совмещаться в одних и тех же языковых средствах? 9. Проследите действие факторов членения литературного языка в языке газеты. Найдите оппозиции с научной и деловой речью. 10. Сопоставьте две группы жанров газетной речи по языковым средствам. Назовите жанры. 11. Осветите вопрос о соотношении языковой ситуации в обществе и языка газеты. Есть ли между ними причинно-следственные отношения? 12. Найдите в свежем номере газеты разные группы и разряды языковых средств и охарактеризуйте их. 13. Каков путь от реально употребляемого в литературном языке слова или словосочетания к газетному штампу? 14. Какие, кроме приведенных, не вошедшие в литературный язык иноязычные слова встречались Вам в газете? При освещении какой тематики? 15. Перечислите строгие и нестрогие газетные жанры. Чем объясняется их существование и различия? 201
ЛИТЕРАТУРА Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. Некоторые особенности языка современной газетной публицистики. М., 1971. Костомаров ВТ. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. М., 1994. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. 3-е изд. М., 1993. Лаптева О.А. Текстовая омонимия и синтагматические нейтрализации//Сло- варь. Грамматика. Текст. М., 1996. Лаптева О.А. Хотели как лучше, а получилось как всегда//Слово и культура: Сб. статей в честь 70-летия акад. В.Г. Костомарова. М., 2000. Романовская Н.В. О глагольной экспрессии в газетном стиле//Сборник научных трудов МГПИИЯ им. Мориса Тореза. Вып. 73. М., 1973. §6. Художественная речь как разновидность современного русского литературного языка Художественная речь — вершина возможностей книжно-письменного типа современного русского литературного языка, да и всего литературного языка в целом. Выстроить все задуманное, выразить его оптимальными для замысла языковыми средствами и в полном виде, без коммуникативных потерь, донести до адресата можно только в форме письменной речи. При этом в научной, деловой и газетной речи мысль, смысл, логика выражаются в тексте языковыми средствами, в художественной же речи замысел становится в ы - мыслом, который изображается в тексте языковыми средствами. В некоторых жанрах газетной речи (например, в очерке) тоже может присутствовать изображение, но не вымысла, а реальности. У Д.Н. Шмелева были все основания называть речь художественного произведения художественно-изобразительной. Личность автора определяет в художественном произведении все. Ее значение в книжно-письменном типе русского литературного языка нарастает слева направо от нуля в научной речи с ее объективированностью и в деловой с ее стандартизованностью через среднюю степень представленности в свободных жанрах газетной речи до максимума в художественной. В газете есть экспрессия и стандарт — у писателя не может быть стандарта, иначе он не писатель. В газете сильна мода, в ней выражается «языковой вкус эпохи» (В.Г. Костомаров) — в художественной литературе имеет значение принадлежность писателя к определенному литературному течению, где проявляется его индивидуальность. Личность автора всегда интересна для читателя художественного произведения, в нем все освещено образом автора. Выработалась особая манера сказа, где присутст- 202
вует образ рассказчика: его восприятие и оценка героев повествования, их поступков, развития событий передаются читателю и служат для него неким ключом для восприятия изображаемого, создают эмоциональный и интеллектуальный фон. Это, конечно, не значит, что автор и рассказчик совпадают в одном лице: сам образ рассказчика создается автором. Но для этого автор должен быть яркой художественной индивидуальностью. Индивидуальность автора проявляется во всем: в замысле произведения, в вымысле и сюжете, в образном строе, в обращении со словом в широком смысле, в создании и использовании языковых приемов и средств изображения. Слог и стиль каждого произведения индивидуален. Он узнаваем для каждого писателя, но при этом меняется в разных его произведениях, подчиняясь художественной задаче. Именно это, по словам В.В. Виноградова, позволяет ему стать «звеном в развитии словесно-художественного искусства народа». Это оправдывает творческое обращение со словом, допускающее новшества и отступления от общелитературной нормы. В литературном произведении происходит образная, эстетическая трансформация языковых средств общенародного языка. Талант писателя проявляется в создаваемом им способе индивидуализации целостного художественного текста и употребляемых в соответствии со вкусом и художественными намерениями писателя языковых средствах. Язык писателя — плод его мастерства. Слово, языковые средства призваны создавать образный строй произведения. Возникает вопрос: каждое ли слово в этом участвует? Все исследователи единодушны в том, что к а ж д о е. Не преувеличение ли это? Чтобы понять роль слова в художественном тексте, лучше сначала обратиться к поэтическому тексту, в котором она проявляется ярче. Возьмем такие строки: Ни огня, ни черной хаты./Глушь и снег./Навстречу мне/Только версты полосаты/Попадаются одне; A) Вражду и плен старинный свой/Пусть волны финские забудут/И тщетной злобою не будут/Тревожить вечный сон Петра; B) На берегу пустынных волн/Стоял он дум великих полн,/И вдаль глядел; C) Я вспомнил, по какому поводу/Слегка увлажнена подушка; D) Как верит солдат убитый/Что он проживает в раю. E) В первом тексте простая, почти разговорная, лексика, ясная морфология (плюс почти диалектная усеченная форма полосаты плюс старинная форма женского рода одне), прозрачный синтаксис — три простых предложения, из которых два безглагольных. Все вместе соз- 203
дает яркую и волнующую душу картину, отзывающуюся болью безысходности в русском сердце. В этом волшебстве создания образа участвуют все использованные языковые средства, объединяемые общим качеством суровой незатейливости. Впрочем, надо сразу же сказать, что восприятие художественного текста, как и он сам, индивидуально, личностно и зависит от многих моментов, определяемых совокупностью жизненного опыта и природных свойств человека. Второй текст представлен одним простым распространенным и потому составляющим четыре строки предложением, растекание которого по всей строфе созвучно волнению морской стихии. Это поддерживается фонетически: слова плен, волны, злобою содержат сочетания с плавным л, создающие образ волнения воды и погружающие читателя в музыку и шелест прибоя. Стихия неотвратима, но смерть — тоже стихия, и вечный сон стоит в одном ряду с могуществом воды. Поэтому желание покоя для Петра звучит торжественно, величественно и достойно: это не мелкая просьба, а порыв души, обращение к космосу. Ту же игру тех же звуков, доходящую до степени насыщающего текст приема аллитерации, видим в третьем случае: волн, полн и сло- ва с л великих, вдаль, глядел. Величавость и неторопливость строки созвучна величию момента и состоянию Петра. Это созвучие создает целостность образа и единый настрой. Четвертый и пятый тексты (Б.Пастернак и Б. Окуджава) включают канцеляризмы по какому поводу и проживает. Предоставляем читателю возможность объяснить такой выбор поэтов и способ участия этих слов в создании образа. Задание. Отметьте в приведенных текстах слова и словосочетания, не имеющие специальных признаков, способствующих созданию образности: употребление, значение и сочетаемость таких слов не отличается от обычного литературного, не имеющего эстетической функции. Составляют ли они большую или меньшую часть текста? Стихотворение строится по ритмической схеме и имеет рифмованные концы строк; к тому же это малая литературная форма. Эти признаки облегчают использование на его пространстве специализированных приемов (фигур) для создания образности: замеченных нами аллитераций, метафор в их разновидностях, гипербол, синекдох, эпитетов и под. Если же взять текст большой формы и прозаический, т. е. находящийся к стихотворению по крайней мере в двойном противопоставлении,— роман, то на его страницах возможно самое разное 204
обращение писателя с языковыми средствами. Вот так пишет Б. Пастернак в «Докторе Живаго»: На свисающие ветви елей, осыпая с них иней, садились вороны. Разносилось их карканье, раскатистое, как треск древесного сука. С новостроек за просекой через дорогу перебегали породистые собаки. <...> Спускался вечер. F) А вот как С. Львов в «Гражданине города Солнца»: В начале всякого следствия воля обвиняемого должна быть сломлена пыткой неизвестностью. G) Фраза из «Ханского огня» М. Булгакова: Дряхлый камердинер Иона бросил метлу и поплелся мимо заросших бурьяном пожарищ конюшен к Татьяне Михайловне. (8) В каждом из трех отрывков проявляется индивидуальный образ видения художника, диктуемый и его личностью, и талантом, и творческой задачей, поставленной им в данном произведении, и жанром произведения. Вопросы и задания. Какой из трех текстов F, 7, 8) кажется Вам более поэтическим, приближающимся к возможностям стихотворения? Почему? Найдите в текстах 7 и 8 книжно-письменные средства, употребляющиеся и в других разновидностях книжно-письменного типа литературного языка, где они первичны. Выполняют ли они у М. Булгакова и С. Львова художественно-изобразительную, образную функцию или их употребление не имеет отличий от «строгой» книжной речи? Носят ли они характер цитации? После этих наблюдений и анализа вернемся к вопросу о том, всякое ли слово художественного текста направлено на создание образности (данного отрывка или целого текста) и имеет смещения в своем употреблении (которые могут переходить в смещения в лексическом значении) сравнительно с общелитературным употреблением. Если ответ положительный, значит, каждое слово (языковое средство) в художественном тексте с а м о ц е н н о, т. е. выбрано осознанно, соответствует авторскому намерению и не подлежит никакой замене. Положительный ответ напрашивается применительно к поэтическому тексту, причем любому — не только вышедшему из-под пера классика, но и фольклорному и даже — крайний и парадоксальный случай — уголовно-фольклорному. Когда А. Твардовский пишет: «Не в Париже, не в Нью-Йорке — /В деревушке подМосквой/Ро- 205
дился Василий Теркин,/Наш товарищ боевой./Всех сильнее был он в школе,/Был он ловок и плечист,/Был он первый в комсомоле/Баянист и гармонист»,— получается совсем простое повествование, только рифмованное и ритмическое. Но это лишь на первый неискушенный взгляд. В этой простоте и есть сила Твардовского-поэта. Эта простота создает образ — картину, героя, развитие действия. Значит, она поэтична и отличается от простой «несделанной» речи. Другое дело, что у любого писателя и поэта (даже Пушкина!) бывают удачи и неудачи. Вот студенческий фольклор самого начала XX в.: Как наш Трепов-генерал/Всех жандармов собирал/Эх, эх, долюшка моя/Вся ты слезами залита/Эй вы синие мундиры/Обыщите все квартиры (припев) Обыскали квартир триста/И нашли там нигилиста/припев/и т. д. (9) А вот фольклор уголовный. Эту песню пели в Бутырке еще в XIX в.: Гудит гудок: на круг сбирайся/Ланцов надумал убежать./Не стал он ночи дожидаться,/Проворно начал дверь ломать. A0) У всех на памяти и «Маруся», и «Мурка», и «Ванинский порт», и с «С одесского кичмана» и под. Картина не меняется: и в стихотворении великого поэта, и в фольклорном произведении слово — средство создания образа, действия, героя, сюжета. Оно поэтично, оно осуществляет главную функцию поэтического текста — эстетическую (как это ни парадоксально — и хулиганская, бандитская песня — тоже). Теперь обратимся к более сложному вопросу о роли слова и характере его на широких полотнах художественной прозы. Смещенность, измененность слова сравнительно со словом в обычной речи отмечается и признается почти всеми исследователями. Г.О. Винокур считает, что изучать это должно не языкознание, а какая-то другая наука (науки): «Но занимаемся ли мы биографической, психологической или историко-литературной интерпретацией индивидуальных явлений языка, если только, действительно, цель наша состоит в раскрытии известной индивидуальности, мы всякий раз неизбежно выходим за границы лингвистики и имеем дело с проблемами, которые не могут считаться принадлежащими собственно языковедению»1. Говоря специально о поэтическом языке, он пишет о том, что у него есть особая 1 Винокур Г.О. Об изучении языка литературных произведений//Вино- кур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 243. 206
поэтическая функция и что «язык есть сам по себе поэзия», «...нет такого факта поэтического языка, каковой факт не был бы известен и вне поэтического контекста, как явление языка вообще. Но в этом новом, поэтическом качестве каждая языковая дата (= факт.— О.Л.) приобретает особые свойства ...»|. И в третьем месте он поясняет: «В тексте "Горя от ума", как и всякого иного выдающегося произведения художественной литературы, язык отражен трояко — как живая речь, как литературная норма и как произведение искусства»2. И еще: «...в поэтическом языке в принципе нет слов и форм немотивированных, с пустым, мертвым, произвольно-условным значением»3. Г.О. Винокур приводит такой пример: певец в языке вообще — «тот, кто поет». Слово певец в поэзии входит в определенный смысловой ряд в зависимости от образа, которому оно служит основанием. Душа поет означает состояние духа, муза поет — вдохновение, скрипка поет — здесь глагол петь означает «играть на музыкальном инструменте», т. е. смысловой ряд меняет значение слова. Это происходит в условиях не langue, a parole. «Сближая не связанные в языке слова, поэт открывает в них новые, неожиданные смыслы»4. Это, по замечанию Г.О. Винокура, касается и грамматических категорий. Это и есть самоценность поэтического слова. Самоценным становится языковой знак, который приобретает функцию иную, чем тогда, когда он просто выражает в языке референциальное значение как член семантического треугольника. Эта мысль восходит к работам ОПОЯЗа, проходит она и в трудах В.В. Виноградова. Слово становится самоценным уже потому, что позволяет другим словам выполнять метафорическую функцию, создавать общий рисунок текста. А в прозе? Можно думать, что там это тоже есть, но в более слабой с т е п е н и. То есть степень самоценности слова может быть различной. Еще в 1922 г. Вяч. Ив. Иванов заметил: «...если мышление при помощи образов свойственно и прозе, то этим еще не сказано, что оно в ней и в поэзии однородно». О поэтической функции слова и в поэзии, и в прозе немало написано у В.В. Виноградова. Он прямо ставил вопрос: «Сквозь волнистые туманы пробирается луна» — разве не прямым наименованием 1 Винокур Г.О. Понятие поэтического языка//Там же. С. 390—391. 2 Он же. «Горе от ума» как памятник русской художественной речи//Там же. С. 257. 3 Он же. Понятие поэтического языка//Там же. С. 391—393. 4 Там же. С. 393. 207
она обозначена? Нет, луна образно в плане общей образности. Он говорит об образности каждого слова и ссылается на A.M. Пеш- ковского, который думал также1. Это подтверждено и в более поздней работе2. Остается добавить, что недаром И.С. Тургенев назвал свои маленькие шедевры «стихотворениями в прозе». Это подчеркнуло более высокую степень самоценности слова. Было бы ошибкой думать, что образная функция слова в принципе не может быть свойственна газетному тексту. Напротив, в нестрогих жанрах попадаются истинные шедевры индивидуального словесного творчества. Читатель сам определит, можно ли отнести к ним, например, такой текст Дениса Горелова о фильме «Амели»: Невыразимо прекрасны в 20 лет игристые креативные фантазерки в башмаках с толстыми шнурками и кофтах, застегнутых на одну пуговицу. Они с детсадовской лукавиной задают взрослые вопросы, разбрасывают по улице лед из «Макдоналдса», чтобы скорее пришла зима, любят плясать босиком по асфальту, шить себе вуальки, зажигать по ночам свечки меж зеркалами и дудеть на сопелке угрюмую песню собаки Баскервилей. Дверь у них красного цвета, стекла исписаны зубной пастой, под кроватью живет шайка гномов, а горы засохших цветов, компакт-дисков, масок и учебников тайского диалекта выдают железное жизненное кредо: «Чисто у тех, кому нечего делать». Каждый день они заняты плешивыми собаками, одинокими консьержками, брошенными и мокрыми от слез подружками, привередливыми покупателями и наушниками от плейера с песнями окультуренных цыган п/у Горана Бреговича. Каждый день их расстраивают унылое несчастье и мелкие неврозы окружающих, выведенных из себя залипанием мокрых тапочек к пяткам, прикосновением чужих рук, вяканьем противоугонов, полотенцами не в том месте и детьми как явлением природы, из-за чего приходится в целях душевного равновесия совать руку в мешок с семечками, или ходить в метро только по клеточкам, или рвать бумагу тонкими полосками, соскребать обои большими кусками, давить ячейки пластиковых пакетов, остервенело натирать паркет и портить настроение ближнему (далее текст продолжается детализацией типа юной парижской официантки Амели; заголовок этому ироническому эссе предпослан такой: Женщина — друг человека. Изв., 23. VI. 01). A1) Чем эта насмешливо-ироническая, но теплая проза, заставляющая вспомнить о русском модерне с его изощренно-изысканным сло- 1 Виноградов В.В. Язык художественного произведения//ВЯ, 1954, № 5. С. 21. 2 Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. С. 96, 99, 110—111. 208
гом, отличается от художественной? Только одним: это рисунок реального персонажа реального фильма. То есть это не вымысел. А слово здесь образно и живописующе, картина рисуется уморительная. Конечно, в газетном тексте мало поэтичности и меньше конкретной образности. Но все же они порой встречаются. Их наличие или отсутствие зависят от задачи и жанра текста, от пристрастий и возможностей автора, характера его одаренности. Денис Горелов, например, широко использует фигуру контрастного сопоставления, которую он кладет в основу перечислительного ряда. А обилие перечислительных рядов ведет к очень длинным, никак не кончающимся предложениям, и порой неясно, поставить ли между такими кусками запятую или точку. Нечто подобное есть в прозе А. Битова. Но о ней можно сказать: «Над вымыслом слезами обольюсь», а можно ли сказать это об отрывке 11? В любом случае там представлена эстетическая функция, сводящая к минимуму речевой автоматизм. Изучению художественной речи посвящено очень много лингвистических и полулингвистических (полулитературоведческих) работ, причем в разные периоды в них на первый план выходили разные вопросы и проблемы. Вскоре это подверглось централизованной критике, что привело к смене принципов и приемов анализа. Например, в 50-е годы в качестве кандидатских диссертаций защищались работы, рамка названия которых была абсолютно однотипна: «Язык и стиль такого-то произведения такого-то писателя», и соискателю, не обремененному поиском и рассмотрением проблем, оставалось только вставить в рамку название произведения и имя автора (скажем, «Язык и стиль пьесы A.M. Горького «На дне»). Такой способ, естественно, плодил трафаретность подходов и решений: писателей, а тем более произведений в русской литературе великое множество. Этот поток «соцреалистической» продукции был призван противостоять формализму предшествующего периода — московской и в особенности петербургской традиций, а также футуристическим изыскам, доводящим самоценность поэтического слова до степени отсутствия смысла, т. е. абсурда. Изыскания корифеев отечественной стилистики — Л.В. Щербы, А.И. Белецкого, СМ. Бонди, А.Л. Слонимского, Б.А. Ларина и других исследователей заложили основы методов и приемов анализа стиля отдельного литературного произведения в его воплощении в языке. С именами В.В. Виноградова и Г.О. Винокура связаны постановка и исследование общих и основных проблем изучения языка художественной литературы: 1) художественная речь отдельных писателей и произведений; 2) художественная речь в ее соотношении с литературным языком в целом в его истории и современном состоянии; 3) язык худо- 14 — 3245 209
жественной литературы; 4) язык художественной литературы как разновидность литературного языка. Первая из этих проблем уже была здесь обозначена — это было необходимо для понимания природы художественной речи как таковой. Поэтому обратимся ко второй. Она важна не только для теории, но и для практики преподавания русского языка как родного и как неродного: ведь в грамматиках (научных и учебных) и учебниках в качестве материала и иллюстраций используются по преимуществу художественные тексты. Тем самым вольно или невольно ставится знак равенства между художественной речью и литературным языком. Как к этому отнестись и каково в действительности их соотношение? Об этом написано много. В.В. Виноградов, различая стилистику языка как «системы систем» и стилистику речи, которую он понимал как разные виды и акты общественного употребления языка, считал, что теория и история поэтической речи взаимодействуют со стилистикой художественной литературы и примыкают к ней. Он предостерегал от «смешения разных понятий языка и словесно-художественного искусства»1. Если стили языка соотносительны, сопоставлены, противопоставлены, то стили речи — это композиционные системы, и «на долю стилистики речи выпадает разобраться в тончайших различиях семантического и экспрессивно-стилистического характера между разными жанрами и общественно обусловленными видами устной и письменной речи»2. С этой точки зрения стиль литературного произведения — это «система соотношений, взаимосвязей и последовательных взаимодействий основных структурных элементов данной художественной композиции в ее динамическом развитии»3. Главное здесь — слово как средство создания образа. В этом своем качестве художественная литература, создаваемая культурной и языковой элитой общества, творцами слова, на протяжении всей истории русского литературного языка оказывала заметное влия- ниена его облик и состояние. Это влияние детально прослежено в работах В.В. Виноградова, Г.О. Винокура и других исследователей. В работе «Сюжет и стиль» В.В. Виноградов пишет: «...глубокое, детальное изучение индивидуальных стилей великих художников слова в их историческом движении помогает увидеть многое в воспитавшей их словесно-эстетический вкус предшествующей ли- 1 Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. С. 95. 2 Там же. С. 15. 'Там же. С. 91. 210
тературе и в перспективах ближайших поэтических задач будущего». И далее: «Правда, приемы и методы такого историко-динамического исследования индивидуальных стилей по отношению к художественной литературе XIX—XX вв. еще очень мало раскрыты и определены»1. В книге «Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития» (М., 1967, с. 83) раздел V назван В.В. Виноградовым «Литературный язык и язык художественной литературы. Роль личности в формировании национально-литературных языков». В работе «Проблема исторического взаимодействия литературного языка и языка художественной литературы» (ВЯ, 1955, № 4) В.В. Виноградов подробно и последовательно, продолжая своего учителя А.А. Шахматова, освещает разные периоды усиления этого взаимодействия. Например, в XVII в. стилистические пародии на церков- но-книжные и научные жанры предшествующей письменности «могли выражать и отражать общие тенденции развития литературного языка в сторону его сближения с живой народно-разговорной речью (далее называются эти пародии.— О.Л.). В результате живой культурно-исторической связи между развитием художественной литературы и развитием литературного языка устанавливается тесное взаимодействие между языком художественной литературы, живой народной речью и разными типами или стилями письменной речи» (с. 5). Этот процесс связан исторически с борьбой за норму, которая сопровождалась дифференциацией противопоставленных стилей. В таких условиях обостряется внимание общества к словесному творчеству отдельных писателей и к их отношению «к установившимся формам или типам (стилям) общелитературной речи» (там же). «Очень живо было ощущение и осознание основных стилевых потоков русского литературного языка в их движении и столкновении» (там же). В.В. Виноградов приводит слова А.А. Потебни о том, что при выборе и заимствовании слова «из старинных, простонародных, иностранных», при изменении значения слова и лексических новообразованиях, при изменении слога «общество терпит произвол личности» в переломные периоды развития литературного языка. Г.О. Винокур в работе «Язык литературы и литературный язык» пишет, что «понятие литературного языка и шире и уже понятия языка литературы. Шире — потому что это, во-первых, всякий письменный язык, а не только язык того, что мы теперь называем «литературой», т. е. также, например, язык научный, официальный, деловой, а 1 Виноградов В.В. Сюжет и стиль. Сравнительно-историческое исследование. М., 1963. С. 7—8. 14* 211
во-вторых, также и разговорный язык общественных группировок <...>. Уже — потому что литература охотно пользуется различными внелитературными средствами языка для своих изобразительных и характерологических целей <...>. В истории языка обе эти лингвистические нормы то сближаются одна с другой, то отталкиваются одна от другой»1. «Язык церковно-славянской письменности был отделен твердой границей от доморощенных письменных жанров — и это сосуществование двух систем литературной речи начало испытывать потрясения только тогда, когда на роль высшей литературы стала претендовать литература светская»2. Далее на конкретно-исторических примерах, начиная со сравнения переписки Курбского и Ивана Грозного и деловой переписки Курбского, детально прослеживается эта конкуренция и взаимодействие. В XVIII в. разговорный язык образованных классов уже с полным правом может называться литературным, потому что он порожден языком именно литературы. В эпоху Пушкина «прозаический язык — это по-прежнему язык образованности, язык просвещения, общелитературный язык прежде всего»3. Однако по мере складывания поэтического языка он начинает вести «по отношению к общелитературному языку самостоятельное существование, но уже не в оторванности от русской речи вообще, а лишь как ее наиболее полное эстетическое проявление <...>. Прозаический же язык пока остается незатронутым этим процессом эстетизации слова. Прозаическое искусство по самой природе своей является гораздо более демократичным, чем поэзия <...>. На долю общелитературного языка остается журнальная и научная литература — политика, критика, философия и пр.»4. Г.О. Винокур показывает, как художественная литература, ее качества, способы организации оказываются прямым образом связанными с эпохой и литературными течениями. Если обратиться к современной прозе с ее стилистическим и языковым разнообразием, то можно увидеть, что сейчас совершенно невозможна, например, тургеневская манера письма. В XIX в. «песня лилась через всю степь» было удивительным открытием, сейчас же ничто неудивительно. Предмет удивления отодвинулся, изменился, он требует новой прозы (пример — из «Певцов» Тургенева).Сложный, 1 Винокур Г.О. Филологические исследования. Лингвистика и поэтика. М., 1990. С. 90. 2 Там же. С. 92—94. 3 Там же. С. 110. 4 Там же. С. 110—111. 212
неоднородный, всякий раз новый сплав художественно-беллетристической речи, включающий в себя элементы всех разновидностей литературного языка и языка национального, меняется вместе со временем, литературными течениями и стилями, языковыми пристрастиями и вкусами общества, самими людьми. Писатель вправе использовать любые окказионализмы, неологизмы, диалектизмы, жаргонизмы, заимствованные слова — в его произведении они становятся образно-изобразительными средствами. Литературная норма и художественная норма — не одно и то же и часто не совпадают,— подчеркивал Ян Мукаржовский. Таким образом, для художественной литературы нет запрета ни на какие языковые средства. Обращение со словом и любым языковым средством вообще здесь предельно свободное. Царит свобода выбора — в отличие от других разновидностей литературного языка, где речеупотребление автоматизировано вплоть до штампа и определяется быстротечной модой, охватывающей наиболее активно пользующуюся языком часть языкового сообщества. Жизнь слова в художественном тексте не идентична полностью его жизни в естественной речи. Это можно проиллюстрировать использованием в художественном тексте устно-разговорных синтаксических средств. В живой разговорной речи сформировались и употребляются 14 разновидностей конструкций с именительным темы (подробнее см. в разделе III § 2 этой части). Они выступают в речи носителей литературного языка в соответствии с коммуникативной и ситуативной потребностью в них, используются современными писателями, но это использование можно считать условным. В целом оно выглядит так: 1) писатели употребляют преимущественно 1-ю разновидность, а в разговорной речи пропорционально употребляются все 14; 2) у писателей в ней часто выступает местоимение тот, а в разговорной речи конструкцией предусмотрено он; 3) у писателей в этой конструкции часто употребляется одиночный именительный, а в разговорной речи — группа именительного. Например, в разговорной речи: — Вот эта вот женщина пожилая, о н а у него в подчинении; у писателя: Петька тот пришел сразу. В художественном тексте совершенно невозможна разговорная конструкция — Подай вон газета лежит, обычная в разговорной речи и представляющая собой 11 -ю модификацию конструкции с именительным темы (подробнее в разделе III § 2), невозможны конструкции наложения, некоторые конструкции бессоюзного подчинения и ряд других. В конструкции добавления в отличие от разговорной нормы вместо он (ср.: — Они все такие иголки, а заголовок статьи С. Образцова, затронувшей в свое время общество за живое, вы- 213
глядел так: «Кому он нужен, этот Васька?») бывает и этот. Вопрос отражения в художественной литературе устно-разговорных конструкций еще ждет своего исследовательского решения. Ясно одно: условность, т. е. излюбленность одной формы и ограниченность других, является следствием по крайней мере двух причин: особенностей устной формы речи и приверженности к художественному приему, который в данном случае выработался и повторяется многими писателями. Теорию стилистического приема в его отношении к стилистическому средству разработала Т.Г. Винокур в книге «Закономерности стилистического использования языковых единиц» (М., 1980). Условный характер разговорного языкового средства в художественном тексте ясно обозначил В.В. Виноградов. Он писал: «"Устная" речь в литературе не звучит. Она — письменна. Она — олите- ратурена. И, тем не менее, в этой "литературно-устной" речи заключены "симптомы" ее соотношения с представляемыми, подразумеваемыми формами устного говорения. Очевидно, что эти симптомы кроются в особенностях синтаксического и лексического строения "устной речи" в литературе, в своеобразиях ее композиционной структуры. Что эта структура не может быть целиком разложена на графически запечатленные приемы устного говорения — даже в его осво- божденности от характеристических форм звучания, например, от "тембра", интонаций, темпоральных различий,— также очевидно. <...> "Устная" речь в литературе характеризуется сигналами, своеобразными знаками, а не сплошной материей говорения. Типы значения и приемы этой сигнализации не были даже предметом научного обсуждения <....>. Между тем для лингвистики проблема соотношений, связей и смешений форм устной и письменной речи — одна из существеннейших как в сфере стилистики речи, так и в области художественной литературы»1 (разрядка моя.— О.Л.). И еще: «Устная речь в быту не только произносится, но имеет и организованные формы своего построения. В художественных конструкциях эти бытующие формы устной речи <...> резко преобразуются. Литературные произведения часто от них отправляются, на них ориентируются. Имея свои специфические отличия, некоторые конструкции художественной речи возникают и воспринимаются на фоне параллельных стилистических рядов в языке повседневном»2. 1 Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.? 1963. С. 17—18. 2 Там же. 214
Формирование приемов и способов преобразования и включения разговорных языковых явлений в художественный текст является проявлением эстетической функции — главенствующей в художественной речи. Все это определяет особое положение художественной речи в составе литературного языка среди других разновидностей. Именно это особое положение вызывает постоянные споры и разноречия между исследователями относительно самой возможности характеризовать художественную речь термином «стиль». Многие исследователи-стилисты допускают это (к тем, взгляды которых здесь были рассмотрены, можно добавить М.Н. Кожину, О.Б. Сиротинину и др.). Сами же специалисты по художественной речи (В.Д. Левин, НА Кожевникова, Т.Г. Винокур, В.П. Григорьев, О.Г. Ревзина и др.) при ее характеристике избегают этого термина. Думается, что эти разногласия не принципиальны. Особые свойства художественной речи не вызывают сомнений ни у кого. В. В. Виноградов нашел выход в том, чтобы в состав функциональных стилей языка ее включить (он выделяет стили обиходно-бытовой, обиходно-деловой, научно-деловой, специальный, официально-документальный и художественно-беллетристический), но отметить, что «особенно многообразны и существенны связи художественной литературы со стилистикой речи»1. Но если термин «функциональный стиль» все же сомнителен из-за невозможности отразить в нем своеобразие художественной речи, то принятый нами для других случаев нейтральный, не предполагающий качественной характеристики феномена термин «разновидность» приемлем и в этом случае. У художественной речи есть важный признак, отмеченный В.В. Виноградовым, который объединяет ее с «функциональными стилями языка». Это присущие им всем отбор и организация языковых средств. После этого обзора свойств художественной речи можно проследить, как проявляются в ней факторы членения литературного языка. Внеязыковым ее признаком можно считать особое предназначение в обществе и вхождение в круг видов искусств, а значит, принадлежность к области прекрасного. Форма речи — письменная, стилистические регистры — и книжность (по преимуществу), и разговорность (в диалогах героев и иногда в авторской речи). Хотя в ней употребляются любые средства литературного языка, отбор и организация их в любом литературном произведении со- ' Виноградов В.В. Указ. соч. С. 6, 13 и др. 215
вершаются по неким определенным принципам, что позволяет видеть в этой организации особую подсистему языковых средств, варьирующуюся от автора к автору и от произведения к произведению. Темы выбираются писателем, выбор определяется их способностью стать под его пером эстетически значимыми. Норма — только кодифицированная, но допускающая появление незапланированных ею элементов национального языка, неологизмов, окказионализмов и др. (что соответствует понятию художественной нормы по Я. Мукаржов- скому). Синтагматический фактор активен, в соседстве слов порой открываются неожиданные эстетические и смысловые возможности. Ведущая функция — эстетическая, ее осуществление обеспечивается созданием словесной образности. Речь всегда индивидуализирована, иначе выполнение ведущей функции было бы невозможно. Сильно выражена являющаяся следствием эстетической функции (только в художественной речи возможно такое следование!) функция воздействия. Информативная и коммуникативная функции если и представлены, то только опосредованно и в преобразованном виде: информация если и есть, то не столько о реальности, сколько о художественном замысле и вымысле, а коммуникация если и происходит, то только ме- >кду героями в диалоге. Этот присущий только художественной речи набор факторов членения и делает ее разновидностью современного русского литературного языка. Реализация в ней и характер этих факторов позволяют им войти в ряды сопоставления и противопоставления с уже рассмотренными разновидностями. Языковая однородность обеспечивается особой функцией и значением языкового средства — участвовать непосредственно или опосредованно в создании образа и тем самым преобразовываться в своей номинативной способности. Противопоставления по факторам с другими разновидностями яркие (кроме нестрогих газетных жанров), общие факторы неразличения — письменная форма, книжность регистра (с добавлением, как и в нестрогих жанрах газеты, разговорности), функция воздействия (она свойственна деловой, газетной и художественной речи), структурированность речи, кодифицированная норма (художественная). В художественной речи представлено наивысшее, наиболее полное осуществление возможностей индивидуализации речи и эстетической функции. Сказанное можно изобразить в виде схемы: 216
Факторы членения в книжно-письменном типе современного русского литературного языка § X >*> е & О, Ом а; н ? сз о. аз U O- ? § S ? О я» Я Q. J Научная речь Информативная Автоматизм Нет индивидуализации Деловая речь Информативная + воздействия Автоматизм Нет индивидуализации Максимум книжно-письменных средств + общелитературные Книжность Книжность Газетная речь Информативная + воздействия + эстетическая (частично) Автоматизм + 4- свобода Нет индивидуализации + + индивидуализация Книжно-письменные + общелитературные средства Книжность + + общел итера- турность + минимум разговорности Художественная речь Воздействия + эстетическая Свобода Индивидуализация Минимум книжно-письменных средств + общелитературные Общелитера- турность + разговорность Получается характерная ступенчатая фигура смещения в левую часть схемы признаков информатизма и автоматизма речи, вправо — нарастания воздействующего свойства, эстетизма и свободы речи. Средняя часть схемы показывает большие возможности совмещения свойств речи, крайние области схемы — усиление интенсивности проявления, максимальной степени ведущего качества (свойства) речи. Вернемся к поставленному выше вопросу о том, правомерны ли примеры из художественной речи в качестве литературных в учебниках и пособиях, научных и учебных грамматиках. Правомерны, конечно, потому что писатель сознательно ищет и находит максимальное разнообразие допускаемых литературным языком средств языкового выражения. Если результатом поиска окажется средство, общелитературному употреблению не свойственное и потому для нормы искус- 217
ственное, заслоном на их пути в учебники и грамматики должны служить языковое чутье и лингвистическая компетентность, вкус и интуиция их авторов. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. В любых трех из текстов 1 —11 или из найденных Вами текстов установите происхождение (историческое или из разных частей литературного и национального языка) необщелитературных языковых средств. Оцените пропорцию их использования в тексте сравнительно с употребленными общелитературными языковыми средствами. 2. Какое из прочитанных Вами произведений современных писателей привлекло Ваше внимание своеобразием привлеченных языковых средств? Охарактеризуйте их образно-словесную функцию, обратившись к тексту. Выделите случаи их эстетического преобразования. 3. Выберите одну из приведенных в списке литературы работ и изложите ее содержание на семинаре. Выделите спорные вопросы. Пользуясь работами других авторов и Вашими соображениями, обсудите их вместе с коллегами по семинару. 4. Проанализируйте стихотворение в прозе И.С. Тургенева «Какхороши, как свежи были розы...» Почему писатель так определил его жанр? «КАК ХОРОШИ, КАК СВЕЖИ БЫЛИ РОЗЫ...» Где-то, когда-то, давно-давно тому назад, я прочел одно стихотворение. Оно скоро позабылось мною... но первый стих остался у меня в памяти: Как хороши, как свежи были розы... Теперь зима; мороз запушил стёкла окон; в тёмной комнате горит одна свеча. Я сижу, забившись в угол; а в голове все звенит да звенит: Как хороши, как свежи были розы... И вижу я себя перед низким окном загородного русского дома. Летний вечер тихо тает и переходит в ночь, в теплом воздухе пахнет резедой и липой; а на окне, опершись на выпрямленную руку и склонив голову к плечу, сидит девушка — и безмолвно и пристально смотрит на небо, как бы выжидая появления первых звезд. Как простодушно-вдохновенны задумчивые глаза, как трогательно-невинны раскрытые, вопрошающие губы, как ровно дышит еще не вполне расцветшая, еще ничем не взволнованная грудь, как чист и нежен облик юного лица! Я не дерзаю заговорить с нею — но какона мне дорога, как бьется мое сердце! Как хороши, как свежи были розы... 218
А в комнате все темней да темней... Нагоревшая свеча трещит, беглые тени колеблются на низком потолке, мороз скрыпит и злится за стеною — и чудится скучный, старческий шепот... Как хороши, как свежи были розы... Встают передо мною другие образы... Слышится веселый шум семейной деревенской жизни. Две русые головки, прислонясь друг к дружке, бойко смотрят на меня своими светлыми глазками, алые щеки трепещут сдержанным смехом, руки ласково сплелись, вперебивку звучат молодые, добрые голоса; а немного подальше, в глубине уютной комнаты, другие, тоже молодые руки бегают, путаясь пальцами, по клавишам старенького пианино — и лан- неровский вальс не может заглушить воркотню патриархального самовара... Как хороши, как свежи были розы... Свеча меркнет и гаснет... Кто это кашляет там так хрипло и глухо? Свернувшись в калачик, жмется и вздрагивает у ног моих старый пес, мой единственный товарищ... Мне холодно... Я зябну... И все они умерли... умерли... Как хороши, как свежи были розы... Охарактеризуйте проявление в тексте того, что В.В. Виноградов называл композиционной системой языковых средств, сами употребляемые языковые средства и композиционно-стилистические приемы. Объясните форму скрыпит. Объясните значение слова беглый. Какое наречие Вы употребите в своей обычной речи: вперебивку или вперебой? Объясните выбор слова Тургеневым. Проанализируйте словосочетание воркотня патриархального самовара с точки зрения образных возможностей слов, их лексического значения и происхождения, приобретения в связях друг с другом дополнительных возможностей создания образности (фактор синтагматики). Есть ли в тексте книжно-письменные языковые средства? народно-разговорные? Какие из трех разрядов литературной лексики составляют основной массив употребленных слов? Примечание. Это стихотворение в прозе было навеяно таким стихотворением Мятлева 1843 г. (о нем Тургенев говорит в первых строках): Как хороши, как свежи были розы/В моем саду! Как взор прельщали мой!/ Как я молил весенние морозы/Не трогать их холодною рукой! Сравните исходную образность текста Мятлева и образность стихотворения в прозе Тургенева. В чем Вы видите сходство и различие? 5. Проанализируйте стихотворение С. Есенина, исходя из пунктов этого параграфа, выделенных разрядкой, и изложенных в нем положений. 219
Годы молодые с забубённой славой, Отравил я сам вас горькою отравой. Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли, Были синие глаза, да теперь поблекли. Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно. В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно. Руки вытяну — и вот слушаю на ошупь: Едем... кони... кони... снег... проезжаем рошу. «Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым! Душу вытрясти не жаль по таким ухабам». А ямщик в ответ одно: «По такой метели Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели». «Ты, ямщик, я вижу, трус. Это не с руки нам!» Взял я кнут и ну стегать по лошажьим спинам. Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья. Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я. Встал и вижу: что за черт — вместо бойкой тройки. Забинтованный лежу на больничной койке. И заместо лошадей по дороге тряской Бью я жесткую кровать мокрою повязкой. На лице часов в усы закрутились стрелки. Наклонились надо мной сонные сиделки. Наклонились и хрипят: «Эх ты, златоглавый, Отравил ты сам себя горькою отравой. Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли,— Синие твои глаза в кабаках промокли». ЛИТЕРАТУРА Бельчиков Ю.А. Русский литературный язык во второй половине XIX в. М., 1974. Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М., 1980. Виноградов В.В. Проблема исторического взаимодействия литературного языка и языка художественной литературы//ВЯ, 1955, № 4. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. Виноградов В.В. Язык художественного произведения//ВЯ, 1954, № 5. Виноградова В.И. О стилизации разговорной речи в современной художественной прозе//Очерки по стилистике художественной речи. М., 1979. Винокур Г.О. Филологические исследования. Лингвистика и поэтика. М., 1990. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М., 1980. Винокур ТТ. К вопросу о норме в художественной речи//Синтаксис и норма. М., 1974. Вопросы языка современной русской литературы. М., 1971. 220
Ковтун JJ.C. Лексические нормы русского языка и разговорная речь//Совре- менная русская лексикология. М., 1966. Кожевникова Кв. Спонтанная устная речь в эпической прозе. Praha, 1970. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. 3-е изд. М., 1993. Лаптева О.А. Фотография ли?//РР, 1968, №4. Левин В.Д. Литературный язык и художественное повествование//Вопросы языка современной русской литературы. М., 1971. Одинцов В.В. О языке художественной прозы. Повествование и диалог. М., 1973. Одинцов В.В. Стилистика текста. М., 1980. Поэтика и стилистика русской литературы. Л., 1971. Ревзина ОТ. Анализ поэтического текста. Пособие по лингвистической поэтике. М., 2001. Ревзина О.Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта: Докт. дис. М., 1998. Сидорова М.Ю. Грамматическое единство художественного текста (проза и поэзия): Автореф. докт. дис. М., 2000. Солганик Г.Я. Синтаксическая стилистика. М., 1973. Стилистические исследования. М., 1972. Цяо Шуансинь. Структурная организация рассказов В. Шукшина в свете современной лингвистики текста: Автореф. канд. дис. М., 2000. Язык и стиль прозы В.М. Шукшина: Межвузовский сборник. Барнаул, 1991.
РАЗДЕЛ III УСТНО-РАЗГОВОРНЫЙ ТИП СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА §1. Устная литературная речь как явление литературного языка Функциональная стилистика, предшествовавшая в русском языкознании теории литературного языка, преимущественно уделяла внимание письменным «стилям» и добавляла к четырем письменным стилям пятый, называемый ею «разговорный стиль». Поскольку основным вопросом в функциональной стилистике, как видно уже из самого названия, является рассмотрение разных функций языка в их воплощении языковыми средствами, из других факторов членения литературного языка здесь рассматривались внеязыковые условия протекания речи, т. е. обстановка речевой деятельности, и содержательный план речи1. Это позволяло включать «разговорный стиль», или «разговорно-обиходную речь», на равных основаниях в общий перечень стилей: к этому времени F0—70-е годы) ни разговорная речь, ни устная литературная речь в целом в их особенностях еще не были изучены (начало изучения живой русской разговорной речи относится к первой половине 60-х годов, другие же разновидности русской устной литературной речи были исследованы еще позже — в 80—90-х годах). Поэтому на фактор устной формы речи тогда не было обращено должного внимания, и принципиальная необходимость выделения двух сопоставленных и противопоставленных типов современного русского литературного языка еще не ощущалась отчетливо. К началу 60-х годов, пожалуй, только в работах В.В. Виноградова, специально устной и разговорной речи не посвященных, были поставлены вопросы, вся важность которых для последующего развития русистики сразу, да и впоследствии, не была оценена русистами в их исследовательской практике. В разных работах В.В. Виноградова, а писал он очень много, были разбросаны проблемные вопросы и мысли, 1 См., например: Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. Общие понятия стилистики. Разговорно-обиходный стиль речи. М., 1976. 222
способные сформировать не одно научное направление. Выберем те, которые позволяют понять роль и место устной литературной речи в составе литературного языка, избегая доя экономии изложения точных отсылок и вводя свою разрядку. Давая определение литературного языка, В.В. Виноградов писал: «Литературный язык — общий язык письменности того или иного народа, а иногда и нескольких народов — язык официальных документов, школьного обучения, письменно-бытового общения, науки, публицистики, художественной литературы, всех проявлений культуры, выражающихся в словесной форме, чаще письменной, но иногда и устной. Вот почему различаются книжно-письменная и устно-разговорная формы литературного языка <...>». И сразу же отмечал: «Другие считают, что литературный язык есть язык письменности, язык книжный, противостоящий живой речи, языку разговорном у». «Изучение литературного языка, как его ни понимать, влечет за собой изучение таких явлений, как диалекты, жаргоны, с одной стороны, разговорный язык, письменный язык — с другой, языковой, речевой и литературный «стиль» — с третьей». «Единство национальных литературных норм складывается <...> чаще всего сначала в письменной разновидности литературного языка, но иногда параллельно и в разговорной, и в письменной его ф о р м е». «Понятие нормы — центральное в определении национального литературного языка (как в его письменной, так и разговорной форм е)». В.В. Виноградов развернул широкомасштабную картину необходимости изучения устных и разговорных явлений. В перечне задач изучения развития современного русского национального языка говорится об изучении «аномалий и неправильностей бытовой речи», «развития живой русской речи в разных сферах общения (коммуникации): бытовой, общественной», «процессов развития живого разговорного языка: а) в старых русских городских центрах в условиях однородного диалектного окружения; б) в старых городских центрах в условиях родственно-языкового окружения (например, в городах Украины и Белоруссии); в) в старых городских центрах в условиях иноязычного окружения (например, в городах Грузии, Азербайджана, Средней Азии) <...>». «Массовая коммуникация заставила видеть речь устную и письменную в плане, отнюдь не совпадающем с категориями языка «разговорного» и «литературного». Он говорил о необходимости составления «картотеки живой разговорной речи», «систематизированного собрания образцов языка в инструментальной 223
записи, воспроизводящей звучание речи», «изучения г о - в о р е н и я, стихии живой речи со всеми ее «случайностями», «изучения русской речевой интонации», «синтаксиса живой разговорной речи <...>, интонационно-модальных типов предложения <...>, «сверхфразовых единств»или сложных синтаксических целых». Это позволит представить литературный язык как «весьма сложную систему более или менее синонимических средств выражения, так или иначе соотнесенных друг с другом». Еще до специального исследования устной публичной речи, которое было осуществлено уже после смерти В.В. Виноградова, он видел, что «такие композиционные формы современной устной речи, как, например, выступление в дискуссии, лекция, консультация, пресс-конференция, доклад, беседа с той или иной аудиторией и т. п., обычно строятся на многообразном чередовании и смешении, взаимопроникновении элементов разговорного и книжного языка». Подведем итог этим мыслям и высказываниям и сделаем некоторые выводы для теории литературного языка. Современный русский литературный язык делится на два основных противопоставленных друг другу, а в некоторых отношениях сопоставленных типа: книжно-письменный и устно-разговорный. Они разошлись в своем историческом развитии и обнаруживают различные принципы организации языковых средств. Общелитературные языковые средства, объединяющие эти два типа, являются основой формирования и функционирования синонимических рядов. Разъединяющие их книжно-письменные и устно-разговорные языковые средства употребляются в полном наборе в «своем» типе, а в противоположный получают доступ с определенными ограничениями. Устность речи является основным фактором, объединяющим разновидности, входящие в устно-разговорный тип, так же, как письменная форма речи объединяет разновидности книжно-письменного типа. Разумеется, форма речи — не единственный фактор объединения. Но в устно-разговорном типе именно она предопределяет формирование и функционирование специфических устно-разговорных языковых средств, отличающих этот тип от книжно-письменного. Ян Хлоупек считает форму речи стилеобразующим фактором. Различие форм речи опирается на глубинное психофизиологическое различие видов речевой деятельности. Психологами установлено, что механизмы поро>вдения и восприятия устной и письменной речи неодинаковы. При порождении письменной речи всегда есть время на 224
обдумывание формального плана высказывания, благодаря чему степень ее структурированности высока. Соответственно и при чтении всегда можно остановиться, глубже обдумать написанное, сопроводить его своими личными ассоциациями. Это позволяет и пишущему, и читающему перевести нужную информацию из оперативной памяти в долговременную. Не то при говорении и слушании. Звучащая устная речь, исторически первичная, представляет собой некий поток, который только при ее продукции может прерываться говорящим в соответствии с его намерениями закончить или приостановить информацию, а слушающий должен в своей рецепции следовать за говорящим во времени, иу него далеко не всегда там, где ему нужно, есть возможность остановиться для более глубокого продумывания (поэтому действует преимущественно кратковременная память). Это речь спонтанная, одноразовая, она не может повториться снова в том виде, в каком уже была произнесена. При изучении иностранного языка во время подготовки к занятию можно готовить каждое предложение заранее, но на самом занятии это не получится: задача спонтанного продуцирования требует заново в плавном речевом потоке выдавать речевые порции. Устную речь полностью подготовить нельзя, она продуцируется в значительной степени автоматизированно. Если говорящий будет усиленно ее контролировать, она утратит качество спонтанности и естественности. Контроль над собой в полной мере возможен лишь в медленной учебной речи, своим ненатуральным темпом выдающей свой неоригинальный характер. От продуцируемой спонтанной устной речи следует отличать простое озвучивание письменного текста, осуществляемое дикторами, артистами, а иногда и докладчиками. Такое озвучивание ничего не меняет в тексте, и он, хоть и звучит, остается таким, каким был написан, сохраняя все свои письменные свойства. Отуст- ности в нем появляется только интонационный контур и возможная фонетическая экспрессивность. Интересно наблюдение Е.А. Брызгу- новой, сравнивавшей актерские озвучивания одного и того же текста: они различались. Это значит, что как только появляется устный речевой элемент, в данном случае интонация, возникают расхождения из-за индивидуализации речи. Устная речь всегда индивидуальна, для письменной же это не общее качество всех разновидностей (см. ч. II раздел II § 6 схема), индивидуальна лишь художественная речь и отчасти — речь нестрогих газетных жанров. У каждого говорящего есть своя речевая манер а, характеризующая человека как личность со стороны его психологических, социальных, даже профессиональных особенно- 15—3245 225
стей и общей культуры. Это касается не только речи разговорной. В парламенте, например, выступление каждого депутата высвечивает его личностные качества и интеллектуальные возможности, дает его социальный портрет, что нередко больше значит для слушателя, чем содержащаяся в выступлении информация, ради которой и происходит выступление. Вот как пишет о речевой манере А. Моравиа («Семейный адвокат»): «Она говорила очень быстро, обрывая себя на полуслове, тут же начинала следующую фразу, совсем как заядлый курильщик, который, не докурив сигареты, прикуривает очередную от непогашенного окурка. Казалось, она боится, что Лоренцо удастся найти брешь в ее словесной стене и сообщить ей что-либо заведомо неприятное. Несколько раз Лоренцо пытался вставить фразу, которая давно вертелась у него на кончике языка». А балетмейстер Владимир Васильев говорил: «Мое философское начало формирует мою речь. Я начинаю, не довожу до конца, вижу контраргумент, привожу его, спорю». После этих соображений можно обсудить предлагаемый термин «устно-разговорный тип». Первая его часть вопросов не вызывает, однако вторая принимается не всеми исследователями и служит предметом дискуссий. Ясно, что, не побоимся тавтологии, разговорная речь разговорна. Но как быть с теми «композиционными формами» (их можно назвать жанрами), которые перечислил В.В. Виноградов? Разговорны ли «выступление в дискуссии, лекция, консультация, пресс-конференция, доклад, беседа», добавим сюда и телевизионное выступление, и радиобеседу? Ответ дан самим В.В. Виноградовым, который, повторимся, справедливо усматривает в них «многообразное чередование и смешение, взаимопроникновение элементов разговорного и книжного языка». Все дело в степени представ- ленности этих элементов и, разумеется, общелитературных языковых средств. Но ведь и в книжно-письменном типе книжность убывает слева направо — в устно-разговорном же разговорность слева направо прибывает, как это будет показано далее в заключительной схеме. Значит, мы имеем дело с полной симметрией отношений, и эту симметрию следует отразить в термине: он показывает противопоставления книжно-разговорному, а устного — письменному и включает в себя две характеристики: по стилистическому регистру и по форме речи. При обозначении всего типа как «устная литературная речь» выделен аспект речевого, материализованного в языковых формах, осуществления общения; при обозначении этого же типа литературного языка как «устно-разговорный тип» выделен аспект структуры литературного языка в целом. Такое двойное, но разноаспектное обозна- 226
чение идентичного объекта не должно вести к разночтениям и имеет полную симметрию в терминах «письменная речь» — «книжно-письменный тип». Неудобство же термина возникает при употреблении двух обозначений разных объектов: «устно-разговорная речь» и «устно-разговорный тип», хотя параллель в книжно-письменном типе здесь тоже есть, но неполная; «книжно-письменный тип» — это совокупность составляющих его разновидностей, а «книжно-письменная речь», в отличие от «устно-разговорной речи», разновидности не составляет и насыщает любой текст, принадлежащий этому типу, однако в разных пропорциях. Впрочем, различные языковые явления, берущие свое начало в устно-разговорной речи, тоже употребляются и в других разновидностях устно-разговорного типа, но в меньшем числе. Если обратиться к факторам членения, действующим в устно-разговорном типе, то окажется, что, помимо действующих в книжно-письменном типе, здесь имеются некоторые дополнитель- н ы е, одни из которых являются общими для всего устно-разговорного типа и свойственны ему в отличие от книжно-письменного, разделяя современный русский литературный язык на две части, другие же принимают участие в выделении разновидностей самого устно-разговорного типа. Перечислим все дополнительные факторы: это а д - ресованность речи, ее ситуативность, ее речевой вид (речь диалогическая или монологическая; термин «форма» здесь не используем, так как он занят для обозначения устного или письменного характера речи). Устная речь всегда адресована, причем адресована она н е - посредственно слушателю, который воспринимает ее одновременно с ее продукцией адресантом, «здесь и сейчас». Разного рода технические ухищрения вроде отсроченной и затем воспроизведенной записи могут в расчет не приниматься, так как они не лишают коммуникативный акт главного: сиюминутности восприятия, где важна временная синхронность. Адресат речи может быть: а) индивидуальный; б) коллективный; в) массовый. Эти три вида адресованности устной литературной речи, совпадающие с действием других факторов ее членения (все эти факторы, включая и адресованность речи, однонаправ- ленны), участвуют в выделении трех разновидностей устной литературной речи (устно-разговорного типа литературного языка): 1) устно-разговорная речь; 2) устная научная речь; 3) радио- и телевизионная речь (устная речь массовой коммуникации). Письменная речь тоже адресована, но не непосредственно: посредником между автором текста и читателем служит бумага, а она позволяет сколь угодно отсрочить чтение, т. е. элиминировать фактор 15* 227
физического времени, сама же речь наделена качествами неспонтанности и «многоразовости» — в отличие от устной речи к ней неприменима пословица «слово не воробей, вылетит — не поймаешь». Такая опосредованная адресованность не может быть фактором членения. Ситуативность присуща разговорной речи, где ситуация восполняет словесно не выраженный смысл, любые недосказанности и речевые неточности. Она обычно считается «эксклюзивным» качеством разговорной речи, но, строго говоря, постоянно обнаруживается, например, в поэтической речи, когда для точного понимания и чувствования стихотворения требуется биографический комментарий. Вообще комментарии такого рода, снабжающие художественное произведение любого жанра, позволяют обогатить восприятие и понимание замысла автора. К ситуативное™ добавляется общая апперцепционная база говорящего и слушающего, общность их знаний и жизненного опыта. Все это допускает словесные намеки и обеспечивает понимание с полуслова. Частично ситуативность свойственна и коллективно адресованной речи. Например, преподаватель знает, какие у него слушатели, что они знают и могут, чем интересуются, и соответственно ориентирует свою речь. Массово же адресованной речи ситуативность не свойственна. Таким образом, она действует как фактор вычленения разговорной речи и как неполный фактор, характеризующий устную научную речь. То есть она имеет ступенчатый характер, убывая от полной представленности в разговорной речи через неполную в научной до нуля в речи радио и телевидения. Естественно, ситуативность не может быть свойственна ни одному виду письменной речи. Что касается соотношения монологического и диалогического видов речи, то это свойство и письменной, и устной речи при членении литературного языка на разновидности выступает по-разному. В книжно-письменном типе оно не играет роли фактора членения, в устно-разговорном же является таким фактором. Это связано с разным соотношением монолога и диалога в письменных и устных разновидностях. В книжно-письменном типе научная речь обычно монологична, но М.Н. Кожина и в ней усматривает признаки диалогичности, хотя с этим можно не соглашаться: если они и есть, то носят не прямой, а весьма косвенный характер. Деловая речь бывает выражена монологическим видом, но одиночные (обычно) предложения, выражающие распоряжение, просьбу, инструктивное указание, приказ и пр. и содержащие глагольную форму побудительного (повелительного) наклонения, по форме и организации близки к реплике диалога. Газетные статьи обычно монологичны, но могут содержать элементы диалога, имитирующие вопросы читателю и его 228
предполагаемые ответы, прямой же диалог бывает в жанрах интервью, переписки с читателями, ответов на вопросы и др. В художественной речи диалог — средство общения героев, авторской же речи достается монологический вид, но есть жанры полностью диалогические — речь, конечно, идет о пьесах и драматургии как виде искусства. В целом получается, что как фактор членения диалог — монолог выступают неотчетливо, но довольно ясно показывают нарастание диалогичности слева направо. В устно-разговорном типе принципиально иное соотношение. Оно определяется тем, что диалогический и монологический виды речи как следствие имеют разную организацию речи, а именно: монолог — это посегментный синтаксис, диалог — это краткие разговорные реплики жесткой, специфически разговорной синтаксической структуры. Конечно, и в письменном диалоге есть свои синтаксические особенности сравнительно с монологом, который является пространством для осуществления многочисленных синтаксических моделей, всего богатства письменной речи, но здесь различия диалогического и монологического вида не влекут за собой столь принципиальных различий в синтаксисе, где специфически разговорные модели складываются в пространстве диалога. В целом же диалогичность в устно-разговорном типе убывает справа налево, доходя до минимума в устной научной речи. Равноправие диалога и монолога позволяют среди других факторов членения выделить устно-разговорную речь как самостоятельную разновидность, отделенную по этому признаку от радио- и телевизионной речи и устной научной речи. Три разряда языковых средств, функционирующих в устно-разговорном типе, распределяются по разновидностям неравномерно и зависят, как уже выяснено, от диалогического вида речи, а также и от степени ее автоматизированности (в диалоге ее больше) и степени свободы выбора языкового средства (в монологе ее больше) и ситуативной обусловленности (больше в разговорной речи). Книжно-письменные средства, создающие соответствующий стилистический регистр, нарастают справа налево, устно-разговорные в этом же направлении убывают, что ведет к ослаблению соответствующего стилистического регистра, общелитературные присутствуют в равной мере во всех разновидностях. Таким образом, в каждой разновидности существует свое соотношение языковых средств, определяемое маркированными средствами,— книжно-письменными и устно-разговорными. Эти соотношения образуют распределение двух подсистем: одна представлена в устно-разговорной разновидности, другая — в радио- и телевизионной и устной научной речи вместе взятых. Двоичное разделение происходит потому, что различия в соотношении трех 229
разрядов языковых средств в этих двух последних разновидностях незначительны. От употребления трех разрадов языковых средств зависит и характер н о р м. На общелитературных и книжно-письменных языковых средствах базируется норма кодифицированная, на устно-разговорных — особая устно-разговорная норма, которая тоже имеет объективно-языковой характер, а не субъективно-речевой, хотя и не является кодифицированной. Это происходит потому, что в устно-разговорной разновидности сложились четкие синтаксические модели с неизменным набором признаков, столь же определенные, как и общелитературные, и книжно-письменные синтаксические конструкции. Эти модели обладают качеством обязательности для каждого говорящего и принадлежат тому образованию, которое В.В. Виноградов называл «разговорный язык», когда еще эти модели не были замечены и описаны, т. е. по сути являются языковыми образованиями. Поскольку устно-разговорная норма не кодифицирована, ее следует считать узуальной несмотря на ее объективно-языковой характер. Это не противоречие, а динамика поступательного развития языка, в котором норма всегда складывается как результат узуального отбора явлений на пути от массового узуса к стандарту. Что касается посегментно организованной монологической устной речи, то она является основой устно-литературной н о р - м ы , общей для устно-разговорного типа, и отступление от нее, так же, как и от кодифицированной, следует рассматривать как ошибку. Устно-литературная узуальная норма включает в себя явления, идущие от устной формы речи. Это особый характер дискретности устного монологического текста, проявляющейся в повышенной глагольности, посегментной организации, явлениях текстовой избыточности и текстовой экономии, явлении превалирования смысла над формой. Эти явления составляют устно-речевую базу устной литературной речи и свойственны любой устной речи, принадлежащей устно-разговорному типу: и речи разговорной, и речи публичной. В разговорной речи на этой основе складываются типизированные синтаксические модели, а на них, как уже сказано, базируется устно-разговорная норма. Жанры речи в устно-разговорном типе если и оказывают влияние на его членение, то очень незначительное, преимущественно в устной научной речи, и фактором членения не являются. Когда В.В. Виноградов говорил, что в жанрах устной речи происходят многообразные чередования или смешения, взаимопроникновения элементов книжного и разговорного языка, он имел в виду не столько жанры как таковые, сколько разновидности устной речи. 230
Обращаясь к свойству адресованности устной речи, многие исследователи, в отличие от нашего разделения адресованности на непосредственную и опосредованную, называют такие свойства, как продуманность, подготовленность, опосредованность, официальность речи, противопоставляя их спонтанности, неподготовленности, непосредственности, неофициальности (бытовому характеру) речи. Такое противопоставление кладется этими исследователями (Е.А. Земской, Ю.М. Скребневым и др.) в основу разграничения двух типов устной речи: бытовой разговорной и всей остальной. Из этих качеств Ю.М. Скребнев на первый план ставит официальность. В основном эти параметры относятся к условиям осуществления речи; из них лишь спонтанность — ее имманентное свойство. Е.А. Земская так и полагает: для членения всей сферы устной литературной речи главное — не ее имманентные качества в разных способах их осуществления, а условия протекания речи. В зависимости от них говорящий пользуется либо кодифицированным языком, либо разговорной речью. Первый случай предполагает представленность первых четырех членов, образующих первую часть противопоставленных рядов, второй — представленность следующих четырех. Получается, что в отношениях противопоставления находятся не книжно-письменный — устно-разговорный типы современного русского литературного языка, а разговорная речь и все остальные части литературного языка, в том числе устная публичная речь, где, согласно этой гипотезе, говорящие пользуются только кодифицированными языковыми средствами независимо от формы их воплощения. В соответствии с нашей точкой зрения на членение литературного языка и типы представленных в нем норм разговорная речь противопоставлена специальной письменной речи (научной, деловой, строгим жанрам газеты). Остальные разновидности литературного языка (устная публичная речь, художественная речь, нестрогие жанры газеты) составляют переходную зону между названными членами оппозиции, объединяемую рядом общих черт. Граница же между двумя типами литературного языка проходит по линии смены устности/письменности. Чтобы обосновать этот взгляд, базирующийся на изучении материалов письменной и устной речи, еще до рассмотрения их языковых особенностей, охарактеризуем перечень составляющих противопоставленный ряд параметров условий осуществления речи, на который опираются наши оппоненты. Что такое продуманность речи? Мы знаем, что в устной речи, так же, как и в специальной речи, высока степень речевого а в - томатизма. Если понимать его в том смысле, что облекание замысла высказывания словом протекает с опорой на выработанные у 231
каждого человека с младенческого возраста психофизиологические речевые механизмы и не требует акта языкового творчества для каждого отдельного случая порождения высказывания, и этому способствуют и ситуативность речи, и устоявшиеся в языке словосочетатель- ные и грамматические формы, которые всегда готовы запечатлеть в речи нарождающуюся мысль, то ясно, что он присущ любому типу речи. Свобода же выбора языкового средства связана с мыслительными усилиями, поиском нужного слова для достижения таких качеств речи, как точность, выразительность, ясность, эстетизм и под. В.И. Аннушкин говорит об импровизации в устной речи. В реальной речи автоматизм и свобода сочетаются в разных пропорциях, и когда мы говорим, что, например, научная речь автоматизированна, а художественная свободна (см. схему, раздел II § 6), то это означает лишь явное преобладание того или другого качества. Со свободой тесно связана индивидуализация речи, индивидуальная речевая манера в устном произнесении — но и с автоматизмом тоже: они всегда вместе, они едины в своей противоположности. И если путем поиска и выбора найдено слово, например, мужского рода, то его словоформы будут вести себя соответственно законам языковой системы и не будут требовать осознания говорящим продуцирования своей речи. Все это сопутствует и художнику слова. Теперь ясно, что продуманной устная речь может быть только со стороны своего содержания. Это же можно сказать и о подготовленности речи. Например, для лекции можно подготовить и продумать план, отдельные положения и тезисы, сюжетные ходы, наконец, шутки и словесные находки — но как только лектор уйдет от непосредственной речевой продукции и спонтанности, а еще хуже — начнет озвучивать, т. е. зачитывать, свой письменный текст (цитаты, конечно, можно, они и воспринимаются как письменные вкрапления) — нарушатся законы восприятия устной речи, слушатели уснут, лекция погибнет. Продуманность и подготовленность касаются только осуществления информативной функции, но не самой речи: она в любом случае прямой продукции остается спонтанной. О параметрах непосредственност и/о посредо- ванности адресации речи (речевого контакта) уже было сказано: он фактором членения устно-разговорного типа не является, если второй член — опосредованность — относить к письменной речи. Если же эта опосредованность понимается в связи с характером адресата (массовому адресату речь направляется через техническое посредство радио или телевидения), то она участвует, как и непосредственность, в членении устной речи, присоединяясь к фактору характера адресата речи. 232
Осталось проанализировать фактор официальности речи, столь большое значение которому придают сторонники противопоставления речи разговорной (неофициальной) и всякой иной (по их мнению, неизбежно официальной). Он сам по себе очень с о - мнителен. Если у «продуманности» видна связь с осуществлением информативной функции, то (хотя это не разъяснено сторонниками противопоставления РР — КЛЯ, т. е. разговорной речи кодифицированному литературному языку) официальными могут быть отношения отправителя и получателя речи и обстановка, в которой происходит речевое общение. В общении с официальным лицом адресат речи может быть достаточно осторожным — стараться избегать прямых коллоквиализмов, фамильярности, но особенностей устной формы ему избежать не удастся, а книжно-письменные конструкции и обороты в устной форме будут и неприемлемыми, и невозможными. Кроме того, многие говорящие и при обращении к официальному лицу не могут избавиться от своих речевых привычек. А что такое официальная обстановка, понять и определить вообще не удается. Учебная аудитория, конференц-зал, приемная судьи, парламент? Но в первых двух случаях обстановка может быть очень доверительной, дружеской, с хорошим взаимопониманием сторон. В третьем можно наблюдать, как посетители с судьей беседуют в меру общих возможностей своей речи (— Милая,— говорит судье старушка,— да куды ш я от него дену- си?,— как и дома, оставаясь в просторечно-диалектном ареале). А транспорт — это официальная обстановка? Но ведь именно там отработались и устоялись, войдя во всеобщее употребление, многие городские устно-разговорные стереотипы. Парламент — да, более официальным быть нельзя, но радио и телевидение дают нам неоценимую возможность послушать речь депутатов «живьем» — и что же? В кулуарах они вполне раскованы, за годы совместных заседаний неизбежно возникают личные отношения, ведущие к речевой непринужденности. А в зале заседаний звучат речи, полные пристрастий и эмоционального накала, без всякой заботы о кодифицированности. Можно подумать, что это только в обстановке партийных битв. Но и в Верховном Совете середины 80-х годов звучала речь, наполненная, как и современная парламентская, устно-речевыми особенностями, соответствующими устно-литературной норме. Фактор официальности обстановки может повлиять на тех, кто хорошо владеет речевым разнообразием и способен лавировать в его хитросплетениях, а это бывает далеко не всегда, потому что такое умение сродни ораторскому искусству. Во всех остальных случаях говорящий остается верным своей речевой манере и обстановка на него не действует. 233
Теперь о функциях и темах, свойственных устной литературной речи. Это просто. Разговорной, устной научной и радио- и телевизионной речи в равной мере присуща информативная функция, она общая для всей устно-литературной речи и не является фактором ее членения. Если вспомнить, что в книжно-письменном типе только в художественной речи она или вовсе отсутствует, или, при другом понимании, преобразована в сообщение о вымышленных персонажах и событиях, т. е. в эстетическую функцию, то окажется, что ее отсутствие позволяет противопоставить художественную речь всему остальному литературному языку, но не устно-разговорный тип книжно-письменному его типу. Коммуникативная функция отчетливо представлена в устно-разговорной и устной научной речи, а в радио- и телевизионной ее наличие сомнительно, если под коммуникацией иметь в виду только ту, которая возникает при непосредственном контакте. Значит, по этому признаку имеющие ее две названные разновидности устно-разговорного типа противопоставлены всем остальным, и книжно-письменным тоже, разновидностям литературного языка. Функция воздействия характеризует всю устно-литературную речь, а в книжно-письменном типе она не свойственна только научной речи, которая противопоставляется по этому признаку остальным разновидностям литературного языка. В устно-разговорном типе она не является фактором членения. Наконец, эстетическая (но без специального преобразования языкового средства в образное) проявляется там, где речь не автоматизирована, т. е. за пределами устно-разговорной с ее типизированными синтаксическими моделями (здесь она скорее потенциальна). В остальном она объединяет устно-разговорный тип с художественной речью и нестрогими газетными жанрами и таким образом противопоставляет их специальной речи. Можно привлечь для характеристики еще и фатиче- с к у ю функцию — функцию установления контакта, служащую противопоставлению устно - разговорного и книжно - письменного типа. Что касается т е м, то в разговорной речи освещаются темы бытовые и повседневные, общественно-значимые и вообще любые. В устной научной — естественно, научные. В теле- и радиоречи — общественно значимые. Тематика двух последних соотносительна с тематикой научной и газетной речи в письменной форме. Значит, по темам из общего ряда выделяются разговорная и художественная речь (ее темы — эстетически значимые). Внутри же устно-разговорного типа, как и внутри книжно-письменного, темы выделяют разновидности. Представим предварительную схему членения устно-разговорного типа. Можно постулировать, что в книжно-письменном типе пер- 234
вичным является деление на речь специальную (научная, деловая, строгие газетные жанры) и художественно-изобразительную (нестрогие газетные жанры и художественная). В устно-разговорном тоже первично двоичное членение: это речь непубличная и публичная. В свою очередь, публичная делится на непосредственно адресованную и опосредованно адресованную. Вот схема: УСТНО-РАЗГОВОРНЫЙ ТИП СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА Непубличная Публичная Непосредственно адресованная контактная обиходно-повседневная разговорная речь Непосредственно адресованная контактная устная научная речь Опосредованно адресованная дисконтактная речь радио и телевидения Объединенные общими языковыми явлениями повышенной глагольности, сегментации речевого потока, языковой избыточности и экономии, меньшей структурированности монологической речи, разновидности устно-разговорного типа обнаруживают меньшую противопоставленность используемых языковых средств и соответственно типов норм, чем это наблюдается в книжно-письменном типе. Если к обозначенному делению добавить указание на преимущественную сферу употребления речи, то к научной присоединится речь профессиональная и производственная, а также устная деловая. По признаку преимущественно диалогической или монологической формы различается речь ситуативная и интеллектуализированная. Вернемся снова к языковым средствам устной литературной речи и рассмотрим более подробно последствия уже упомянутой сегментации устно-речевого потока, которые определяют грамматику устного высказывания, сами же опираются на основные механизмы речепроизводства. Для этого удобнее взять порождение монологической речи, диалог же будет освещен при рассмотрении устно-разговорной речи (в § 2). Проведем две параллельные прямые. Одна будет обозначать протекающее во времени производство речи, другая — тоже протекающее во времени ее восприятие: говорящий слушающий 235
Схема показывает, что речь говорящего продвигается вперед, внимание слушающего следует за ней. Для понимания характера образующейся речи и ее восприятия принципиальное значение имеет непрекращающееся движение физического времени. Вот одно из его определений: «То, что нами ощущается как реальность, действительность, находится в постоянном движении. Оно многообразно и текуче. Дабы быть в состоянии воспринять эту пеструю карусель, мы расчленяем ее безостановочное коловращение на отдельные миги. Кадрик, что является нашему взору в ближайший и тут же ускользающий момент, называется настоящим» (разрядка наша.— О.Л.), К этому надо добавить законы краткосрочной п а м я - т и. Она не может сохранить во времени все, что прозвучало в течение сравнительно длительного речевого отрезка: поэлементно восстановить сказанное, превышающее 7 ± 2 языковых элемента, обычно не удается. Память хранит содержание, но не саму речь (закон Джона Миллера и Виктора Ингве). Поэтому когда говорящий последовательно продвигается от первого речевого отрезка, обозначенного на схеме, ко второму и далее, слушающий продвигается вместе с ним, и оба, когда уже произнесено достаточно большое число языковых элементов, забывают начало, снова точно его воспроизвести почти невозможно. Это и обусловливает движение речи и ее восприятие по отрезкам (назовем их сегментами). Что же представляет из себя сегмент в грамматическом плане? Все что угодно: и заполнитель паузы вроде м-м, э-э, и слово, и несколько слов, и словосочетание, и предложение, и даже несколько предложений (последнее редко). Это не структурная, а функциональная единица речи, но у нее есть единственный формальный признак: она отделяется от предыдущей малой паузой, обозначаемой знаком/. Большая же пауза — знак// — разделяет более крупные речевые отрезки, часто совпадающие с предложением. Однако, став функциональной единицей синтаксиса устной речи, сегмент начинает соперничать с предложением. Он стремится к грамматической и семантической самостоятельности, а для этого пытается приобрести (или захватить) глагол. Это удается далеко не всегда, но нередко. Акцент на синтаксисе не случаен: ведь именно он определяет строй речи. Глагольность сегментов — осуществленная или потенциальная — неизбежно ослабляет грамматические связи между ними, что ведет к многочисленным и раз- 236
нообразным отступлениям от структурной формулы кодифицированного предложения. Возникают затруднения, несмотря на наличие границ предложения — больших пауз, с его вычленением. Этому способствует свойство любого предложения, в том числе кодифицированного, линейно распространяться, из-за чего при его произнесении по ходу восприятия может быть неясно, кончилось предложение или нет. Ср.: Лампа стояла — Лампа стояла на столе — Лампа стояла на столе между книгами. Но пока структурная формула остается верной нормативной грамматике, предложение — с распространителями или без них — остается общелитературным. Стихия устно с т и начинается там, где распространение структурной формулы перерастает в ее изменение. Вот отрывок из лекции, иллюстрирующий такую речь: Не получается/потому что сама по себе система/она не имеет такого понятия/действующая система как общий банк данных/с выполнением на нем всех функций/Существующая система не имеет//Наша информационная система такого понятия тоже/не имеет//Проиллюстрируем простым примером/Все существующие в настоящее время/системы автоматизированные/вводят информацию из РЖ ВИНИТИ//Абсолютно все//РЖ ВИНИТИ//издание являющееся в общем/вершиной/того чего мы с вами достигли/следуя традиционным/методам/Все нормально//Но если подходить/к проблеме комплексной автоматизации/то все должно быть наоборот//. Глагольность здесь повышена, но определенных типов не показывает. А такие типы складываются. Например, добавляется глагольный сегмент, обычной структурной формулой не предусмотренный, или следуют один за другим сегменты с глаголом или предикатом: Я думаю что товарищ Немеш/расскажет нам более подробно/познакомит нас/; В аналогичных случаях обычно делают/какие-то там заказники/устраивают/; Там вот не знаю что там висит/написано/вы входили там; — Будьте добры остановить на повороте/вот как поворачивать там поворот/можно остановить? Все это реально звучит в любом типе устной литературной речи: на собрании, по телевизору, на лекции, в разговоре, в производственной речи. Сфера общественного применения речи может быть любая. Если же в разговорной речи короткий отрезок произносится без сегментации, то это не снижает возможностей глагольного добавле- 237
ния. Чем короче реплика, тем меньше вероятность сегментации, тем больше вероятность перехода к типизированной модели. Например, если в короткой внутри не сегментированной реплике глагол уже есть, эта реплика-сегмент может усилить свою глагольность и захватить второй глагол. Вот ряд из прозвучавших фраз: Там был такой домик стоял. A) V N, V Там был такой домик построили. B) Там построили такой домик стоит. C) Там построили такой домик сделали. D) V В A) добавочный глагол создает добавочную связь уподобления; домик имеет форму именительного падежа и является субъектом. В B) добавочный глагол создает добавочную связь управления; домик имеет одновременно форму именительного и винительного падежа, совмещая функции субъекта и объекта. В C) добавочный глагол создает добавочную связь уподобления; домик имеет одновременно форму винительного и именительного падежа, совмещает функции объекта и субъекта. В D) добавочный глагол создает добавочную связь управления, и одним словом домик управляют одновременно два глагола; домик — объект. Конечно, такая грамматика с совмещениями несовместимых в общелитературной кодифицированной грамматике функций именного члена, с двойными грамматическими связями совершенно невозможна на письме. Глагол здесь оказывается в составе грамматического субъекта, возникают глагольные номинации (ср.: — СЭС? Скажите, пожалуйста, у вас прививки делают вот в Индию едут? = тем, кто едет в Индию), двуглагольные сказуемые (Там был такой домик стоял; У вас был рулон такой лежал около сарая). Смещается синтаксическая перспектива, на ходу перестраиваются конструкции, бывают очень длинные фразы, где ослабляются связи между сегментами, а сами сегменты стремятся к самостоятельности, возникают устойчивые грамматические формулы с отходом от общелитературной формулы предложения, неточные наименования, ведущие к лексической и грамматической омонимии. Появляются конструкции с противоречием формы и значения: они одновременно жестко организованы и выражают недифференцированные, диффузные син- 238
таксические и грамматические отношения, которые не могут быть однозначно определены, раздвигаются границы омонимии1. Все это подогревает споры о том, включать или не включать разговорную и, шире, устную литературную речь в состав литературного языка. Отрицательное мнение по этому вопросу высказывал, например, А.И. Горшков. Он говорил: уберите из литературного языка разговорную речь, и все будет в порядке. Тем самым он предлагал считать литературными только письменные тексты. У В.В. Виноградова, как можно увидеть в начале этого параграфа, сомнений по этому поводу не возникало. Можно привести аргументы в пользу литературности грамматики устного высказывания. Литературным языком в обеих речевых формах пользуются его носители: и письменная кодифицированная, и устная некодифицированная речь (в которой, напомним, есть и общелитературная норма, и даже встречается книжно-письменная) — это речь носителей литературного языка. Когда они пользуются устной литературной речью, она выполняет, помимо информативной, и функцию общения (по Б. Гавранеку — аффективную), и экспрессивную функцию, и функцию воздействия (в случае необходимости). Но самое главное — она выполняет объединяющую общество роль, как и весь литературный язык в целом. Взаимодействие разновидностей книжно-письменной и устно-литературной речи определяется общностью информационных и коммуникативных задач в жизни языкового коллектива и тематическими особенностями общения. Взаимовлиянию в употреблении языковых средств подвержены все разновидности, но в разной степени: устно-разговорная разновидность, например, влияет на художественную речь, которая черпает там все новые и новые выразительные и изобразительные средства, а сама подвергается обратному воздействию в меньшей мере. Взаимовлияние письменной научной и разговорной речи можно считать несуществующим, поскольку это лишь одностороннее влияние первой на вторую. А вот публицистическая и разговорная речь влияют друг на друга на равных основаниях. С деловой речью дело обстоит так же, как с научной. В заключение параграфа выскажем некоторые соображения о б истории устной литературной речи. Как ясно из ч I р I § 1 —5, в истории русского литературного языка постоянно взаимодействовали два основных направления: книжно-письменное (церковнославянское) и народно-литературное. Книжно-письменные памятники письменности сложились на древнеболгарской языковой ос- 'Лаптева О.А. Речевые возможности текстовой омонимии. М., 1999. 239
нове, постоянно пополняемой и изменяемой средствами собственно русского происховдения. Тем не менее в целом их язык оставался далеким от современной ему устной речи, да и была ли она в ту пору литературной, остается под вопросом. Современные книжно-письменные языковые средства, восходящие, хотя и не прямо, к древнерусской книжно-письменной традиции и охватывающие широкие области лексики и синтаксиса, исторически стабилизируясь, способствовали разъединению и обособлению устно-разговорной и книжно-письменной стихии русского литературного языка. Тем не менее названные соотношения разговорно-бытовой и отвлеченно-интел- лектуализированной речи в устной и письменной форме определили необходимость употребления в этих типах речи общелитературных языковых средств, хотя и в различной пропорции и неодинаковом объеме, для обеспечения единства литературного языка. Несмотря на обильные высказывания исследователей о литературном языке в устной форме как совпадающем с письменным на протяжении всего XIX в., это положение в свете современных данных можно поставить под сомнение. Прямыми материалами и свидетельствами того времени его подтвердить нельзя — речь, естественно, на пленку не записывалась и не фиксировалась иными способами, косвенные свидетельства — изучение русской эмигрантской речи первой волны, рассмотрение в этом ракурсе современных диалектных явлений — привлечены в недостаточной степени. Что, пожалуй, несомненно — так это поздний характер формирования устно-разговорных типизированных синтаксических моделей, о чем свидетельствуют результаты изучения речи русских эмигрантов первой волны в Финляндии Марьей Лейнонен и ее учениками. Они последовательно записывали на пленку, а затем расшифровывали речь немногих оставшихся в живых к тому времени (работа шла в 80—90-е годы) 80-летних русских, заставших дореволюционное время. В этих материалах устно-речевые особенности есть, а типизированных конструкций современной разговорной речи немного и встречаются они не в полном наборе. С благодарным чувством вспоминается консультация В.В. Виноградова начинающему тогда исследователю — автору этих строк об историческом аспекте устно-разговорных явлений. Он рекомендовал обратиться к архивным материалам, хранящим частные письма XIX в., и к опубликованным письмам Л.Н. Толстого к Софье Андреевне. Было это в первой половине 60-х годов. Вторую часть этой работы я проделала, но современных типизированных разговорных синтаксических моделей в их четко структурированном виде там почти не нашла. 240
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Изложите Ваши соображения по поводу термина и понятия «разговорный стиль» как рядоположенного с книжно-письменными разновидностями. 2. Суммируйте основные идеи В.В. Виноградова относительно устности и разговорности, принципов организации устной литературной речи. Заметили ли Вы противоречивые суждения? 3. В чем состоит различие механизмов продукции письменной и устной речи? Что такое автоматизированная речь и свобода выбора языкового средства? 4. Охарактеризуйте устно-разговорный тип современного русского литературного языка со стороны его общей природы, соотношения с книжно-письменным типом и дополнительных факторов членения по отношению к тем, которые действуют в книжно-письменном типе. Назовите два их разряда. 5. Охарактеризуйте признаки адресованное™, видов речи, нормативности устной литературной речи. 6. Изложите Ваши соображения по поводу подготовленности, продуманности, официальности разновидностей устной литературной речи. Охарактеризуйте ведущиеся дискуссии о роли и характере этих признаков. Если у Вас возникло несогласие с приводимыми в параграфе доводами, обоснуйте его. 7. Охарактеризуйте функции и темы, реализуемые и освещаемые в устной литературной речи. 8. Воспроизведете общую схему устройства устно-разговорного типа и, пользуясь представленностью в нем разных факторов членения, обоснуйте Ваше мнение относительно ее правомерности или неправомерности. 9. Если у Вас есть общие соображения и наблюдения над устной литературной речью, расскажите о них. К какой из разновидностей устно-разговорного типа относится Ваш материал? 10. Внимательно слушайте окружающую Вас устную литературную речь. Постарайтесь дословно записать услышанное, если оно отражает описанный в параграфе механизм порождения устного высказывания и его специфические конструктивные особенности. Принесите Ваш материал на семинарское занятие и проанализируйте его. 11. Что такое сегмент? Назовите его признаки. Запишите услышанный Вами отрывок сегментированной речи с обозначением больших и малых пауз и проанализируйте его на семинарском занятии. 12. Охарактеризуйте глагольность устной литературной речи и основной закон грамматики устного высказывания. Постарайтесь услышать в звучащей вокруг Вас речи «лишние» глаголы. Если удастся, зафиксируйте услышанное. 13. Что позволяет включить устную литературную речь в состав современного русского литературного языка? 16 — 3245 241
ЛИТЕРАТУРА Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. Виноградов В.В. Литературный язык//Краткая литературная энциклопедия. Т. 4., 1967//В.В. Виноградов. Избранные труды. История русского литературного языка. М., 1978. Виноградов В.В. XXII съезд КПСС и задачи филологической науки//Изв. ОЛЯ. 1962. Т. XXI. Вып. 1. Виноградов В.В. XXII съезд КПСС и задачи изучения закономерностей развития современных национальных языков Советского Союза//ВЯ, 1962, № 1. Виноградов В.В. Языкознание и советское общество//ВЯ, 1961, № 5. Виноградов В.В. XXI съезд Коммунистической партии Советского Союза и некоторые задачи русского языкознания//ВЯ, 1959, № 3. Виноградов В.В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития. М., 1967. Распаров Б.М. Устная речь как семиотический объект//Уч. зап. Тартуск. ун-та. 442. Семантика номинации и семиотика устной речи. Лингвистическая семантика и семиотика. Тарту, 1978. Зимняя ИЛ. Психологические аспекты обучения говорению на иностранном языке. М., 1978. Зимняя ИЛ. Психология слушания и говорения: Докт. дис. М., 1973. Костомаров ВТ. О различении терминов «устный» и «разговорный», «письменный» и «книжный»//Проблемы современной филологии: Сб. статей к семидесятилетию акад. В.В. Виноградова. М., 1965. Лаптева О.А. Устная речь в свете теории литературного языка//Филологиче- скийсборник(к 100-летию со дня рождения академика В.В. Виноградова). М., 1995. Лаптева О.А. О грамматике устного высказывайия//ВЯ, 1980, № 2. Лаптева О.А. О соотношении устности и разговорности в устной разновидности современного русского литературного fl3biKa//?eskoslovenskarusistika. XXVIII. 1983,5. Лаптева О.А. Русский разговорный синтаксис. М., 1976. Ч. I. Я кубинский Л.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. М., 1986. §2. Устно-разговорная речь как разновидность современного русского литературного языка Мы начинали обзор членения, состава и языковых средств книжно-письменного типа с научной речи. Это не случайно: она в максимальном наборе и сгущении в тексте демонстрирует корпус книжно-письменных средств и возможности его употребления. Столь же не случайно обзор разновидностей устно-разговорного типа следует начать с обиходно-повседневной, употребляющейся в быту и вообще в повседневной жизни разговорной речи. Она тоже в максимальном наборе и сгущении в тексте демонстрирует корпус особых языковых средств — устно-разговорных, ярко противопоставленных книжно-письменным, и возможности их употребления. Эти два корпуса во всем противоположны и противопоставлены: и по но- 242
менклатуре языковых средств и области их принадлежности в языке (лексические средства в роли грамматических способов организации предложений свойственны письменной научной речи, особые синтаксические модели — устно-разговорной), и по распределенности простых и сложных предложений разной длины, и по составу лексических средств, и по организации текста по монологическому или диалогическому виду речи. Эти антиподы составили бы разные языки, если бы не объединяющие их общелитературные средства. Однако невзирая на цементирующую роль последних, книжно-письменные средства в письменной научной и устно-разговорные в устной разговорной речи объединяются в две подсистемы, настолько противоположные, насколько это возможно в пределах одного языка. К подсистеме книжно-письменных средств примыкают и те, которые представлены в деловой речи и строгих жанрах газетной. Отличие их от представленных в научной речи в том, что в деловой употребляется их отобранный минимум, и они здесь настолько однообразны, примитивны и навязчивы в своем автоматизме, что воспринимаются как пародия на научную речь. В газетной же они сильно разбавлены общелитературными. Тем не менее вместе с научной речью деловая и газетная составляют объединение, называемое вслед за Д.Н. Шмелевым (а он следовал в этом за своим учителем В.В. Виноградовым) специальной речью, о чем уже говорилось. Здесь для нас важно отметить полную противопоставленность устной разговорной и письменной специальной речи. Противопоставлены они и по всему комплексу факторов членения: и по форме речи (устная — письменная), и по стилистическому регистру (разговорный — книжный), и по виду речи (преобладает диалог — монолог), и по типу нормы (кодифицированная — некоди- фицированная), и по роли синтагматического воздействия на языковое средство (больше — меньше), и по ведущей функции (коммуникативная — информативная), и по тематическому признаку (повседневно-бытовые темы — научные, деловые, официальные темы), и по языковым средствам (минимум книжно-письменных и максимум устно-разговорных — максимум книжно-письменных и отсутствие устно-разговорных), и по сфере общественной деятельности, и по наличию — отсутствию индивидуализации речи, и по различию экстралингвистических факторов. Объединяет их свойство автоматизма речи, но и оно проявляется по-разному, определяя появление в речи диаметрально противоположных языковых средств. Это — антиподы, поэтому на нашей схеме они занимают крайнее правое и крайнее левое место. Л.П. Якубинский нашел одно общее свойство, объединяющее разговорную и научную речь. Он ввел понятие «практического язы- 16* 243
ка», противопоставляя его «поэтическому языку». «...Под понятие "практической" языковой деятельности, т. е. такой деятельности, которая является средством для достижения посторонней языку жизненной цели, могут подойти виды языковой деятельности, весьма различные между собой функционально и, в известной мере, противоположные по психологическим особенностям. Приведу пример: речь разговорная, т. е. такая речь, которая социально соответствует повседневным взаимодействиям людей между собой, ее психологическая особенность, автоматизм, присущий ей в целом; внимание на речи не сосредоточено; случаем практической же речи является речь научно-логическая, служащая расширению знания; здесь роль внимания по отношению к смысловой стороне речи противоположна таковой же при разговорной речи, «смыслом» слова является понятие, идеалом слова — термин. <...> очевидно, что слова «кратко и ясно» имеют разное значение в зависимости от применения их к языку разговорному или научно-логическому; в частности, вопрос о «ясности» в применении к разговорному языку — очень сложен и не может быть разрешен без особого исследования проблемы восприятия (понимания) речи (разговорной)»1. История исследовательской разработки русской устно-разговорной речи поучительна как пример сочетания объективных и субъективных факторов развития науки. Зародившийся в недрах ОПОЯЗа и Московского лингвистического кружка интерес к живому языку вообще и к живой разговорной речи в частности (цитируемая работа Л.П. Якубинского написана и опубликована в 1922 г., «О диалогической речи» — в 1923 г.) был подавлен в зародыше насильственным административным внедрением в языкознание «нового учения о языке» академика Н.Я. Марра, представляемого как марксизм в языкознании. Гонения на науку не ограничились областью идей, были и кадровые репрессии. Среди сильных духом и уцелевших в ссылках был В.В. Виноградов, который всегда видел исследовательскую проблему в многообразии ее связей и отношений и потому неоднократно и в разных аспектах затрагивал разные вопросы разговорной речи в связи с разными сюжетами. Писал о разговорном языке эпохи Ивана Грозного и Б.А. Ларин2. 1 Якубинский Л.П. По поводу книги В.М. Жирмунского «Композиция лирических стихотворений»//Книжный угол. 1922. № 8//Якубинский Л.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. М., 1986. С. 197—198. 2 Как пишет В.В. Виноградов, «Б.А. Ларин выдвигает сложную задачу изучения «вкраплений» разговорной речи в язык различных жанров древнерусской письменности. Он подчеркивает почти полную неисследованность современной устной речи городского населения, варьирующей и по областям и по культурным слоям» (Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития. М., 1967. С. 94). 244
Хотя марризм проник и в диалектологию, она по своей сути не могла оторваться от своего объекта — живой народной речи, тоже разговорной, хотя и не литературной. В 40-е годы наращивались масштабы диалектологической работы, начавшейся еще до революции, собирался полевой материал, отрабатывались методы его получения и обработки. Здесь следует назвать пре>вде всего имена В.Н. Сидорова, П.С. Кузнецова, Р.И. Аванесова. Это подготовило почву для последующих записей разговорной литературной речи. Парадоксально, но они начались в четырех поначалу не связанных этой работой городах одновременно, в начале 60-х годов: в Праге, Москве, Таганроге и Саратове. У всех представляющих эти четыре центра исследователей были свои задачи: Вл. Барнет, Кв. Кожевникова, Пш. Адамец, Дагмар Брчакова, Камила Хлупачова, сотрудники Карлова Университета в Праге, и Люд. Рейманкова из Градца Крало- ве хотели ввести в обучение русскому языку подлинные материалы настоящей русской речи, которые должны были заменить искусственные, сконструированные учебные материалы: они хотели обучать естественной живой речи. В Москве О.А. Лаптева, увлеченная замеченной ею повторяемостью и жесткой формой синтаксических конструкций разговорной речи, искала их типы в их организации. Чуть позже в Институте русского языка АН СССР начал работать коллектив исследователей под руководством Е.А. Земской, целью которого было накопление магнитофонных записей и составление фонотеки, материалы которой позволили бы описать все уровни системы разговорной речи. В Таганроге энтузиаст-исследователь Г.Г. Инфантова тоже записывала речь на пленку и изучала записи, чтобы обнаружить способы воплощения языковой избыточности и экономии в разговорной речи. В Саратове под руководством О.Б. Сиротининой развернулась работа (силами университетской кафедры, а затем и других) по разноаспектному описанию разговорной речи. На эту работу потребовалось около двадцати лет. Задачи, поставленные во всех центрах, были выполнены. В настоящее время существует большая литература вопроса1. В полученных разными исследователями материалах сочетались ручные и магнитофонные записи — с предпочтением тех или иных разными исследователями. Принципиально то, что способ записи оказывал влияние на полученные результаты. Это происходило потому, что при ручной записи заранее отводились как ненужные исследо- 1 См. обзор: Лаптева О.А. Изучение в местных центрах русской городской разговорной речи//ВЯ, 1995. № 5. 245
вателю общелитературные конструкции и целенаправленно записывались нужные специфически разговорные средства, которые таким образом представали во всей полноте возможных вариантов. При магнитофонной записи, напротив, специфические конструкции представали на фоне общелитературных в разбавленном виде и без гарантии исчерпанности возможных форм. Поиск в одном случае противостоял фронтальному сбору в другом. Так грибники идут в лес: одни кладут в корзину все попадающиеся грибы, другие идут только за белыми, которые и оказываются в корзине. При первом способе белые можно отделить от остальных потом, но если внимание грибника при сборе охватывало всю массу грибов, белым его доставалось меньше, и что-то могло быть упущено. Кроме того, велик соблазн положить на сковородку все грибы вместе. Исследователи русской разговорной речи, в недалеком прошлом участвовавшие в диалектологической работе, не могли не заметить, что в русских диалектах обычно нет жестких синтаксических конструкций с отчетливыми структурными признаками, как в литературной разговорной речи, но есть слабооформленные построения, организованные по принципу, сходному с этими литературными моделями1. Подобные слабооформленные построения, не сформированные в модель, есть и в литературной разговорной речи. Можно думать, что они и были той устно-речевой базой, на которой сформировались собственно модели. Они не обнаруживают ни специфических конструктивных признаков, ни свойств нормативности и воспроизводимости в речи. Например, разговорные фразы вроде Мы еще светло приедем; Холодно ехали-то вы наверное; Они белые новые, не поддающиеся структурному учету, но обнаруживающие двупредикативность, составляют устно-речевую базу типизированной модели бессоюзного подчинения. Свои базовые явления есть и у других типизированных устно-разговорных синтаксических моделей. Все это, как и отсутствие фиксации таких моделей в русском языкознании 20—30-х годов, дает основание предположить, что эти модели, составляющие характерную примету устно-разговорной литературной речи и обладающие в ней нормативностью, т. е. облигатор- ностью употребления, сложились лишь в новое время — в первой половине XX в., почти на глазах у ныне еще живущего поколения. Это предположение подкрепляется и тем, что у новых писателей они широко отражаются и в речи персонажей, и в авторской речи, у писате- 1 Очень интересны работы В.И. Трубинского об общих и различающихся явлениях в синтаксисе литературного языка и диалектов. См.: Тр у б и н с к и й В.И. Очерки русского диалектного синтаксиса. Л., 1984. 246
лей же XIX в. их не было. Это значит, что тенденция к обособлению устно-разговорной речи в качестве разновидности литературного языка окрепла и ярко проявилась не так давно. Таким образом, разговорность основана на устно с т и, и переход от последней к первой — это путь от с л а - бооформленности к типизированности. В устно-разговорной разновидности встречаются и те, и другие конструкции. Она представляет собой соединение устно-разговорных моделей и явлений устно-речевой базы. Отличие от диалектного синтаксиса в том, что он в своей обусловленности устной формой не может войти в состав литературного синтаксиса, а разговорный синтаксис входит, его нормативность — устно-разговорная — часть литературной нормы. Итак, слабооформленные построения в устно-разговорной разновидности представляют устно-литературную норму, типизированные — устно-разговорную, а общелитературные явления — норму общелитературную. Поскольку в повседневной речи можно обсуждать любые т е м ы, в ней может быть представлена и книжно-письменная норма, отвечающая затронутой тематике, но она корректируется факторами адресата речи, устной формы и еще — отношением говорящего к теме сообщения: оно может быть более и менее глубоким и серьезным. На последнее обратила внимание О.Б. Сиротинина. В любом случае устная форма сообщения препятствует употреблению книжно-письменных языковых средств в полном наборе и неизмененном виде. А каков же общий характер нормы? Если норма употребления языкового явления отражает отношение к нему общества, то с этой точки зрения можно считать совокупность норм устно-разговорной разновидности не слишком жесткой. Например, если звучит: когда погода уставится вместо установится,— это пройдет незамеченным, протеста у слушающего не вызовет. Но все же это касается скорее общелитературной нормы, нормы устно-литературной и книжно-письменной. Норма же устно-разговорная основана на речевом автоматизме и потому наиболее жестка в своем проявлении. Если прямые диалектизмы общелитературной и устно-литературной нормой отвергаются, то некоторые р е г и о н а л ь н ы е, в основном лексические, ею принимаются, хотя норма в этой части утрачивает общенародный характер. К случаям, приведенным в части I разделе IV § 2, добавим такие из области семейно-регионального употребления: лейка в значении «насадка душевая на шланг»; пленка в значении «клеенка»; бросая... взгляды... на меня, мой кошелек, 247
клетки с яйцами и продавщицу (Изв., 28.11.01 письмо в редакцию из Ростова-на-Дону = «картонные ячейки»). В основном они охватывают область наименований. Подобный материал ставит вопрос одальнейшем членении самой устно-разговорной разновидности на региональные варианты вплоть до самой мелкой ячейки — семейного языка. На конференции в Перми по разговорной речи автора даже спросили: а не создаются ли разновидности разговорной речи еще и личностью говорящего? (Т.И. Ерофеева). Ответ прост: от нее напрямую зависит речевая манера, но не более того. Во всяком случае индивидуальные привычки и пристрастия в речевой практике не могут создать «разновидность разновидности литературного языка» — именно языка. Вопрос этот остается неизученным. Может чем-то отличаться речь младшего поколения от родительской и тем более речи их родителей (мы видели, сколь стремительным бывает языковое развитие). Какими могут быть эти отличия? Если речь старших в семье тесно соприкасается с просторечием, то молодежь отвергает и не воспринимает его, зато может в стремлении к речевой экспрессии воспринять и активно употреблять жаргонизмы, к чему склоняет молодежная мода. Ею гораздо охотнее и успешнее принимаются новые явления, способные изменить норму. Например, всеобщее ударение вшибчит, вклгбчим, заключим, охватившее всех вплоть до дикторов и ведущих, не говоря уже о корреспондентах, хотя и вступает в грубое противоречие с литературной нормой, заставляет детей даже в интеллигентных семьях не принимать литературный вариант, звучащий в устах старших, и поправлять (!) их. Отсюда — один шаг до изменения нормы. Недаром Л.В. Щерба сказал, что «изменения языка <... жуются и накопляются в кузнице разговорной речи». Свойства разговорной речи, представленные в ней явления и происходящие в ней процессы, способные изменить облик литературного языка, вызвали в русистике и лингвистике в целом большой интерес к новому исследовательскому объекту. Горячо обсуждались общие вопросы дискуссионного характера, прежде всего о стилевой или нестилевой природе разговорной речи и о ведущем факторе, обусловливающем ее существование. Разговорной речи посвящались конференции, по ней защищались докторские диссертации. Ю.М. Скребнев, занимавшийся разговорной речью в романо-гер- манских языках в синтаксическом аспекте, назвал новую дисциплину коллоквиалистикой. Не считая разговорную речь стилем, он видел обоснование этого в самом характере стиля как категории и выдвинул идею конвенционального стиля, т. е. его услов- 248
ного характера, отказывая ему в реальности и приводя в качестве аргумента неполную оппозициональность стилей друг другу. «Абсолютно релевантным признаком разговорной речевой сферы»1 он считал, как и Е.А. Земская, «неофициальность языкового общения». Вместо термина «стиль» он оперировал термином «подъязык», что вызвало на защите его докторской диссертации несогласие В.Г. Костомарова, заметившего,что если подъязык выделяется по определенному набору средств и их может быть сколько угодно, то и литературный язык в целом может считаться подъязыком, а это означает невнимание к исторической традиции национального языка. Но если стиль (как считает Ю.М. Скребнев) есть совокупность абсолютно специфических средств данного подъязыка и при этом он категория конвенциональная, то остается ли подъязык реальностью? Такая логика способна обернуться абсурдом. У Ю.М. Скребнева есть одна очень важная мысль: разговорная речь — явление преимущественно синтаксического плана. Почему это так, будет ясно чуть дальше. На той же защите, отличавшейся разнообразием интересных мнений, И.Р. Гальперин высказал несогласие с положением Л.П. Яку- бинского о невнимании к речевой форме в разговорной речи (оно процитировано выше). Л.П. Якубинский пользовался ссылкой на речевой автоматизм. И.Р. Гальперин использовал тот же аргумент, но сделал противоположный вывод: эта форма столь автоматизированна, сказал он, что отклонение от кода (нормативной формы— О.Л.) очень заметно и лишь усиливает роль нормы. Поиски ведущего фактора выделения разговорной речи среди других разновидностей литературного языка побудили Е.А. Земскую представить свою схему факторов в таком упорядоченном виде: Неподготовленный речевой акт ^- отсутствие официальных отношений Непринужденность-^ отсутствие официальной установки - отсутствие официальных условий Непосредственность участия Наш комментарий к схеме дан выше. 1 Скребнев Ю.М. Общелингвистические проблемы описания синтаксиса разговорной речи: Автореф. докт. дис. М., 1971. С. 12. 249
Глубокую мысль в виде вопроса автору этой книги высказала Е.М. Степанова: типизированные конструкции — это механизмы речи или явления системы языка? Чтобы показать, как явления, основанные на устно-речевых механизмах порождения и восприятия речи, становятся системными в устно-разговорной разновидности, обратимся к материалу. Но сначала о лексике — потому, что она такой системности не показывает. Исследование объекта обрастает мифами. В части II разделе II § 3 нам пришлось развенчивать миф об общенаучной лексике. Подобный миф продолжает жить ио лексике разговорной. Существует представление, что в устной разговорной речи употребляется специфическая разговорная лексика — помимо общелитературных слов, конечно. Это представление поддерживается словарной пометой разг., которой снабжены многие слова в толковых словарях русского литературного языка. Однако этот аргумент не может действовать прямо. Ведь материалом для толковых словарей служат преимущественно художественные тексты; например, такая огромная, совершенно уникальная картотека, как картотека академического 17-томного словаря, составлена на основе расписывания массы текстов русской художественной литературы преимущественно XIX в., отчасти XVIII и XX вв. Ясно, что помета разг. там совершенно правомерна: она отражает роль слова в художественном тексте, где, как мы помним (часть II раздел II § 6), оно выполняет функцию создания образа и имеет изобразительно-выразительное назначение, оно эстети- зировано и потому не может быть приравнено к слову в естественной речи. Работа художника слова — непрестанный поиск слова, способного воплотить замысел и организовать образную ткань текста произведения. Помета разг. отражает именно эту роль и способность слова. Она указывает на его олитературенность. А что в самой разговорной речи? Д.Н. Шмелев пишет: «"Разговорная" и "просторечная" лексика, также, как и слова, содержащие в своих значениях экспрессивно-оценочные элементы, не представляют основное ядро разговорной речи, поэтому не наличие в тексте слов, имеющих соответствующие пометы, является решающим показателем "разговорности"»1. 1 Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях. М., 1977. С. 90. 250
Ю.Г. Овсиенко собрала обширную картотеку устно-разговорных записей для частотного словаря разговорной речи и выпустила созданный на этой основе первый опыт такого словаря, в котором представлены 2380 наиболее частотных в устно-разговорной разновидности слов1. Итог анализа разговорных слов, представленных в словаре: в подавляющей массе они общелитературны. Это понятно: в простой автоматизированной речи, где обычно нет места поиску слова, активизируется некоторый лексический минимум общелитературного словаря, незначительный по объему (можно сравнить две цифры: 128 000 слов в Академическом 17-томном словаре и 2380 наиболее употребительных разговорных слов) и при этом способный обеспечить нужды обиходно-бытового общения. Конечно, когда задачи общения становятся более широкими, эта цифра вырастает. Например, нередко в обстановке повседневно-обиходного общения между хорошо знакомыми или даже близкими людьми доверительно обсуждаются научные или общественно-политические темы, в разговоре иронически-шутливые нотки сочетаются с серьезным отношением к предмету. Очевидно, в таком разговоре на фоне этого лексического минимума окажутся и специализированные книжно-письменные лексические средства, которые при таком употреблении будут необычными, маркированными. Ср.:— Ты знаешь, а говорили, что сегодня будет перекрыт абсолютный максимум температурный этого дня. Часто используемые в разговорной речи эмоционально-экспрессивные лексико-словообразовательные средства создают особый тон разговора, и он становится похожим на тот, который Ян Мукаржовский называл словом conversace. Такие слова в словаре Ю. Овсиенко приведены среди других, нейтральных, которые составляют основной корпус. Приметами разговорной специфики он не обладает, предпочтительности употребления именно в разговорной сфере не показывает. Это общелитературная лексика. Специфической системной организации — в данном случае разговорной — у нее нет. Список употребляемых слов — открытый и не имеет принципиальных ограничений. Говорящий может — и делает это — согласно принципу речевой индивидуализации привносить в свою речь лексику, соответствующую его образованию, богатству индивидуального словаря и другим жизненным накоплениям. 2380 наиболее употребительных слов русской разговорной речи. М., 1968. 251
Книжно-письменные лексические вкрапления восходят к первой волне стремления к маркированности языкового элемента в 20—30-х годах, когда было сильно влияние на обычную речь газетного и делового канцелярита (см. часть II раздел II § 4—5). Недавнему городскому жителю, приобщившемуся к поверхностным слоям речевой цивилизации города, хотелось отделиться от обыденности. Остатки таких речевых предпочтений есть и сейчас. Приходилось слышать: — Автобус в первую очередь редко идет (= во-первых, прежде всего) — Сегодня неудачно, поскольку не так часто бывает мойка (телеинтервью у мебельного магазина);— Учтите, чтоу нас очень большая звукопроницаемость; — Скоро наступит время его созревания (ленинградская дама = он скоро поспеет);—Достаточно стало тепло в комнате; — Этот дом выстроили быстро, в течение двух лет; — Вероятно, это будет недолго и под. Речевые привычки прошлого могут проявляться у немолодых людей в новых ситуациях. Вот как говорил по телефону из больницы со своими родными пожилой человек: — Ну что я вам могу сказать. Дело в том, что у меня несколько изменилась ситуация в связи с тем, что в процессе обследования был обнаружен камень в мочеточнике; — У меня операция отложилась. При обследовании обнаружен камень в мочеточнике. При наличии камня операция откладывается (он же); — Меня будут оперировать (он же). A) Предоставляем читателю возможность самому объяснить наличие книжно-письменных слов и оборотов в примере A). Сколько Вы их насчитали? Какие из них имеют общелитературные эквиваленты? Произведите замену. Уменьшительные образования, напротив, инти- мизируют речь и выполняют функцию своеобразного средства выражения вежливости и расположенности к собеседнику. Изначальное значение уменьшительности у них отсутствует, что выводит их за пределы общелитературного употребления. Ср.: — Вы меня на уголочке высадите!; — Передайте, пожалуйста, 15 копеечек и оторвите билетик; — Надо было взять что-нибудь или то серенькое жакеточку; — Здесь телефона нигде нет?— Что? — Телефончик я посмотрела (на улице к незнакомому); — У вас нет лишнего билетика? — Покажите, пожалуйста, билетик ваш (контролер). B) Можно было бы подумать, что такое употребление уменьшительных форм — примета только женской речи. Действительно, оно в ней встречается чаще, но эта манера свойственна и мужчинам. 252
Попробуйте применить к A) и B) фактор официальности речи по Ю.М. Скребневу (напомним, что он не русист) и ЕЛ. Земской и посмотреть, как работают и работают ли все его составляющие на этом материале. Речевая экспрессия может создаваться разными средствами. Одно из них базируется на тенденции к речевой избыточности. Ярче всего она проявляется в разговорных повторах: — Я говорю грю ты что!; — А у него квартира} — У него квартира еще со старых времен квартира; — Эта дверь не работает? — Как не работает, работает. Это повтор с подхватом. Без подхвата: —Много бы я бы вам бы с Катькой привез бы из Америки, если бы Ритки не было, я бы ничего бы не купил бы. Другие типы повторов: — С пользой используйте этот день; — Ты слишком для меня очень тощий; — Павлик! При борьбе^при борьбе _Ц/ногами не дерут- тише, быстрее ся; мы можем оставить не всех, а только четырех мы можем оставить (писатель С.Л. Львов; его устная речь почти не знала отклонений от кодифицированной нормы); Там есть такой вестибюльчик театральная касса там есть; у нас работала одна бактериологом (много лет) она работала. /д\ Задание к примерам под номером C). Определите структурные типы повторов. Сколько их? Все ли они экспрессивны? Какие из этих типов Вы встречали в живой речи чаще? Охарактеризуйте для каждого примера эффект, достигаемый говорящим при повторе. Тенденция к избыточности активна в разговорной речи. Ей противостоит ее антипод — тенденция к экономии языковых средств и усилий, тоже очень активная. Ср.: Что с ним? — У него с ногой; — Чай будете? Фамилия Кута- теладзе, необычная для русского уха, произносилась одной больничной нянечкой так: Куталадзе. D) Задание к примерам под номером D). Вспомните, что такое эллипсис. Применимо ли это понятие к приведенному материалу? Экспрессивны ли эти конструкции? Все ли? Если нет, какой эффект достигается употреблением этих конструкций? Всегда ли он достигается? 253
В примерах A) представлены лексические средства, в B) — словообразовательные; C) — синтаксическое средство (конструкция повтора) сочетается с лексическим (слово повторено дважды). Но как только иностилевое вкрапление оказывается в области чистого синтаксиса, оно становится лишь виртуальным (потенциальным), не переходя в плоскость реальности — попросту говоря, оно невозможно в разговорной речи даже в виде иностилевого вкрапления. Весь строй устности, вся тональность разговорности не допускают цепочек родительных падежей, развернутых сложноподчиненных предложений, предложно-падежных оборотов и иных книжно-письменных синтаксических средств. Если же они в нарушение этого правила все же попадают в речь (см. речь пожилого человека в случае 1), получается прямая цитация, а речь «в знак протеста» утрачивает все ориентиры и устности, и разговорности. Это объясняет особую роль синтаксиса в создании специфики устно-разговорной речи (о чем говорил и Ю.М. Скреб- нев), в формировании ее общего облика. Эта специфика проявляется и в слабооформленных построениях, и в складывающихся на их основе особых типизированных моделях. Р е ч е в о й, не систематизированный и не организованный в строгие формы план легко и охотно приобретает я зыковые свойства, когда в узусе растет повторяемость формы какого-либо построения, и это — начало формирования строго организованных моделей. Эти модели системны вдвойне: и по своей внутренней организации, и по характеру отношений с другими моделями. Проследим этот процесс по ступеням. В § 1 уже была показана повышенная глагольность устного высказывания, являющаяся следствием стремления сегмента к усилению своей глагольности. Устно-разговорная речь, являющаяся частью устной литературной, представляет это стремление ярко: Когда я был в Алма-Ате/там шашлык был на каждом шагу / L В Медео там был шашлык]; Она мне сегодня печеный пирог принес- быстро, тихо ла/Да/Сметану, яблочко печеное, курицу сварила; — У тебя там все мальчики и одна девочка будет теперь; А Яновский/ |_из параллельного ниже, тише класса/ездил] /они с Янчук на море медуз ловили; Он по-моему гене- быстрее ральный секретарь, председатель Совета министров и еще у него какой-то есть пост; А салфеточку я хотела купить на чайник/нету; он мешает его из разных ингредиентов, в том числе и зеленый чай там есть; Надо компотик сварить из кураги придется.— У мамы ходила в кожный дис- 254
пансер/там у нее есть какая-то;— Пап, что у тебя на носу, а? — Зеленка. Нарывчик небольшой я помазал. E) В примерах E) синтаксис разный, иногда не отличающийся от общелитературного (пример второй, третий, четвертый), но глагол появляется ближе к концу высказывания. Устоявшаяся форма глагольного добавления еще не сложилась. Устно-разговорный синтаксис в таких случаях пока находится на пути от общелитературного к слабооформленному. На первой ступени структурирования добавляемый в конце глагол создает конструкцию с двойными глаголами, широко распространившуюся в устно-разговорной речи: Его конечно муторно шить вот с этими резинками вставлять; Уже контролирует многие ста'нции ездит; Потом ты была еще в ледяной воде снималась (телепередача «До 16-ти и старше»); Здесь часы были стояли; Там были ребята играли; Ну, я верещала между прочим говорила ему; А вчера слушал радио включил, так передавали о Храме Христа Спасителя; — Пойду позвоню схожу (тройной глагол); У нас в институте она была ко мне приходила по поводу программы; Потому что перед этим пришел студент у нас такой был Эрхерд Володька. F) Более высокая степень структурированности примеров F) выражается в идентичных грамматических формах глаголов, чего не было в примерах E). Объединяются примеры E) и F) возможностью употребления группы там такой был, там такой есть + имя, постоянно употребляемой в разговорной речи. Она описана автором (О грамматике устного высказывания//ВЯ, 1980, № 2). Они объединяются и ударенностью среднего члена, стоящего между глаголами. Эта ступень может быть и иной: на почве двуглагольности возникают особые разговорные номинации: Они в пандан друг другу она и из Еревана они пригласили; — Здравствуйте! Это знаете кто звонит? Когда-то у вас отдыхал на квартире был (телефонный звонок). (?) Во втором примере глагольная номинация усиливается конструкцией с двойными глаголами. Глагольные номинации описаны Е.А. Земской. Первая разновидность более высокой ступени (вторая — тупиковая) ведет к следующей, еще более высокой, ступени: модели бессоюзного подчинения. Эта ступень последняя и высшая: детально структурированная типизирован- 255
ная конструкция. Их два типа: 1) между частями — определительные отношения; 2) между частями — диффузные временные, условные или причинные отношения, не поддающиеся более точной квалификации. 1) Крем она мне не купила я ей заказывала; Мне рассказывали что есть здесь какой-то дед восьмидесятилетний/яод Москвой живет; Там прекрасные столовые мы ходили и купить можно было и дешево; Ну, она мне сшила сарафан у меня был один она сшила; — Это простая вода я пью;— Катька будет есть брюссельскую капусту я ей варю. (8) Четвертое высказывание имеет более сложный состав: два придаточных соединились в одно. Диффузность отношений частей есть и в этом типе: хотя больше оснований усматривать определительные отношения, но придаточное все же может оказаться простым пояснением вставочного характера, и тогда это высказывание — не сложное, а простое предложение. 2) — Купи. Потому что ты пойдешь будет немного народу. Я хожу бывает много народу; Туда шла она сидела, обратно шла она сидела просто так; Я хожу там по чердаку перехожу; — Меня Вал. Ив. попросила: ты купи рядом живешь (о книге); — Оля! А мама вчера звонила она что-нибудь купила?; — А почему л шел не видел тебя?; Вместо теперешней десятилетки у нас было девять классов мы учились; — На улице холодно [.вы были}}; Меня поразила одна школа в Перове я был; У них тихо забитый холодильник л к ним пришла; — Сними рубашку.— Рубашку я щас сниму. Это я ее надел к соседям ходил; Это вы вернулись дождь начал кончаться, а мы возвращались он лил, лил... (9) Степень диффузности в этих высказываниях различна: например, во втором высказывании она равна нулю, потому что в нем выражены однозначные временные отношения; в четвертом — причинные; в пятом тоже. В шестом отношении могут быть не подчинительные, а соединительные, степень диффузности высокая. В седьмом девять классов может быть и субъектом, и объектом, при первой возможности выделенная курсивом часть — придаточное времени, при второй — это не подчинение, а конструкция наложения (см. ниже). Девятое предложение прозвучало из уст писателя С.Л. Львова, отличавшегося в своей устной речи пунктуальным следованием кодифицированной грамматике, но здесь он бессознательно пошел на поводу у говорящего общества. Десятое — временные отношения. В неоговоренных высказываниях — отношения диффузные. В этой модели не 256
всегда бывает легко определить, какое предложение главное, а какое придаточное (наши примеры третий и последний, где мы не смогли выделить главное и придаточное и потому не отметили последнее). Эта модель структурирована по ряду семантических и формальных признаков (подробнее см. в нашей книге «Русский разговорный синтаксис») и является третьей ступенью формализации явления повышенной глагольности сегмента в модель. Это же явление лежит в основе еще одной модели — наложения. Она строится по принципу рассмотренного выше ряда с исходной формой Там был такой домик стоял, а именно имеет среднюю часть, в равной мере относящуюся и к глагольному началу, и к глагольному концу. При этом, как мы видели, эта средняя часть может быть и субъектом, и объектом, т. е. вступать и в отношения уподобления, и в отношения подчинения, и субъектом, и объектом одновременно. Она обычно именная. Лежащее в основе модели явление повышенной глагольности может из-за слабооформленности иметь форму винительного (законный результат прямого управления), попадающую в позицию субъекта высказывания. Например: Ты позвони туда к одиннадцати часам и попроси гонорарную группу тебе нужна ведь, да? Это действительно важный вопрос: в каком падеже должна быть срединная форма женского рода? Ведь домик был мужского, у которого именительный и винительный совпадают. Ответ такой: высокая степень формализации и моделирования — только при форме мужского рода, а форма женского рода, требующая выбора падежа, переводит конструкцию в разряд слабооформленных. Приведем материал без предварительной классификации по типу грамматической связи справа и слева и без анализа способа выражения срединного члена, предоставив читателю самому выполнить этот анализ и более четко сгруппировать примеры: — Могу я поговорить с Л.М.? — Вы знаете, перезвоните минут через 15—20 |_он будет_|; соседи мне еще принесли коробочку халвы тихо,убыстр. мне дали; Нас разместили в «Берлине» мы ночевали; У нас было очень мало персональных билетов мы напечатали; Возьмите парочку значков нашей редакции я вам дам; — Почему вы не едите помидоры у вас портятся?; Мы тогда приехали в Москву/часть наших курсов перевели/ и нам было не до занятий (С.Л. Львов); Там показывали один мультфильм сначала показали, а потом аттракцион был; От брата я еду на девяносто восьмом от Маленковской они живут; ну а я сегодня буду пол- Дня на Юго-Запад мне надо поехать; А потом, значит, вы его хотите поудить на литературу он хочет остаться?; — А он собирается в Ригу 257
должен был ехать?; Она, к сожалению, плохо промалывает жилы иногда попадаются; — Мяч какой, красный? — Надувной она приносила; Но все равно он не может получать больше трехсот рублей он получает; — Сколько там было? — Там было что-то около двенадцати часов звучания я записал; Эту книжку я написала в последние три года я писала; Это было в пятидесятом году я туда приехала; — Если бы она меня осмотрела, она бы назначила бы к зубному я сходила; будет там использована видеотехника выставлена; У них произошло объяснение на французском языке они говорили; Она сделала такое мясо мы ели; Мы в четверг собираемся гулять с Л .Р. по старой Москве мы ей обещали; Вымя все время лежит. У нас стали делать в нагрузку вымя да - вать; Ну в общем там получилось довольно много денег там оставалось; Я сегодня заходил насчет спортивных брюк должен был узнать; — Ребята, почему вы квас не пьете? Он вкусный я его сделал; — Ты ее надень хоть раз.— Я ее надеваю все время в ней хожу. A0) Срединный член может быть и наречием: Видишь как хорошо/продукты купил и/надолго/ теперь уже хватит; Вот у нас есть такой Катушев который пишет прямо все как из рога изобилия из него летит; с глаголом: «Дошкольное воспитание» последний раз выступало о «Веселых картинках» знаешь когда это было? A1) Как видно из примеров, лишь за одним исключением срединный член несет на себе ударение. Объясните его функцию. Можно ли считать его структурным признаком модели? Назовите все признаки модели. Есть ли в ней и в модели бессоюзного подчинения пояснительные отношения? Подобным же образом можно проследить формирование другой пары типизированных устно-разговорных моделей: конструкции с именительным темы и конструкции добавления. Если конструкции бессоюзного подчинения и наложения построены по принципу экономии языковых средств и речевых усилий, то конструкции с именительным темы и добавления построены по противоположному принципу — их избыточности. Принцип экономии проявляется в элиминации союзных средств, выражающих подчинение, и одного из двух возможных управляемых или уподобляемых именных членов. Интересно, что при способе усиления глагольности сегмента вторым глаголом — устно-речевой базе моделей бессоюзного подчинения и наложения — экономии нет, напротив, это избыточность, которая исчезла и замени- 258
лась экономией при формировании моделей. Принцип избыточности сохранился при формировании конструкций с именительным темы и добавления, основанных на расщеплении имени — субъекта или объекта высказывания — на два члена: существительное и местоимение. Их устно-речевая база — усиление не глагольности, а именного характера высказывания, что тоже ведет к избыточности. Таким образом, в устно-разговорной разновидности сложились двепары моделей, противопоставленныхдруг другу и по основному принципу организации, и по его языковому воплощению (глагол — имя). Такая парная организация с разделением каждого члена пары еще на две части — красноречивый признак системного характера устно-разговорного синтаксиса, его двоично-кодовой структуры. Эта особая синтаксическая система отличается от общелитературной по характеру внутренней организации самой модели. Общелитературная модель д вухступенчата: сама модель и ее структурные реализации (см. Академическую грамматику 1970 г. и 1980 г.). Устно-разговорная модель трехступенчата: сама модель с ее структурными признаками, ее модификации, где к признакам модели присоединяются признаки модификации (свои у каждой модификации) и речевые реализации этих модификаций, где какой-нибудь признак может быть изменен или вовсе отсутствовать. Каждое высказывание, принадлежащее устно-разговорной модели, имеет признаки первой и второй ступени; изменения, происходящие в реализации, необязательны. Устно-разговорные модели взаимодействуют друг с другом и вступают в синонимические и омонимические отношения, образуя ряды (см. в книге автора «Русский разговорный синтаксис». М., 1976). В этом состоит особый характер системности устно-разговорного синтаксиса, создающий основную специфику устно-разговорной речи в ее отличии от систем других разновидностей современного русского литературного языка. Основное противопоставление в синтаксисе литературного языка проходит по линии книжно-письменный синтаксис — устно-разговорный синтаксис. К общему принципу экономии — избыточности добавляется принцип, объединяющий каждую пару противопоставленных моделей. В паре «бессоюзное подчинение — наложение» это усиленная глагольность, в паре «именительный темы — добавление» это усиление именной основы путем ее расщепления на два члена. Последнее происходит из-за стремления актуализировать и н - 17* 259
формативно значимый член высказывания. Это еще один принцип, объединяющий две последние модели. Его воплощением средствами языка и является расщепление именной основы. Остается сказать еще о сегментации. Здесь разделение по признаку ее наличия — отсутствия проходит не между парами моделей, а внутри каждой пары: бессоюзное подчинение имеет сегментацию, наложение — нет; именительный темы ее имеет, добавление — нет. Эта простая, строгая, двоичная система (можно добавить: красивая!) определяет особое место и положение устно-разговорной грамматики в грамматике литературного языка. Модель конструкции с именительным те- м ы имеет следующие признаки: 1) высказывание расчленяется на две самостоятельно оформленные части; 2) одна из этих частей — группа именительного падежа, представляющая собой форму существительного в именительном падеже с относящимися к нему словами. Модель состоит из двух групп модификаций: в группе Л группа именительного с относящимися к нему словами расположена в начале высказывания, а вторая его часть имеет местоименный коррелят существительного; в группе Б именительный падеж может не иметь распространителей и быть одиночным, но может и иметь, и располагается в конце высказывания, составляя его вторую часть, местоименный коррелят отсутствует. В группе А 8 модификаций1, из которых мы остановимся на модификациях 1—4, соотносительных мевду собой; в группе Б — 6 модификаций, из которых мы остановимся тоже на четырех (по общей нумерации модификаций обеих групп это 11 —14) и тоже между собой соотносительных. Модификации 1 — 4 группы Л. Задание. Суммируйте общие признаки модели (их два) и признаки всех модификаций группы Л (их тоже два). Добавьте к ним собственные признаки каждой из четырех модификаций группы Л, приводимые ниже, и по всей сумме признаков проанализируйте каждое из следующих высказываний: 1-я модификация: 1)в составе группы именительного нет глагола; 2) местоименный коррелят во второй части имеет форму именительного падежа: — Такое вот чтение оно пользы не принесет; — Скажите, а эта мастика, она имеет цвет или без цвета?; — А вообще работа в опере она 1 См.: Лаптева О.А. Русский разговорный синтаксис. М., 1976. 260
по-моему гораздо трудней чем с симфоническим оркестром;— А один у нас вот талантливый очень мальчик он ездил в Вену;— А русские специалисты они вот на первых курсах проходят м-м общий широкий курс;— Вот эта улица она здесь как раз поворачивает а та нет;— Физика в биологии она только еще делает первые шаги;— Вот эта гряда холмов она проходит за Московским вокзалом;— А тапочки пять двадцать они какой размер?;— Так вот Федот Павлович он закончил физфак?;— Ведь занятие по фонетике оно только тогда наверно может цениться когда /.../;— Ну такая немножко всхолмленная местность она тянется вокруг Финского залива;— Правая рука все-таки она невольно отвлекает внимание;— Человек после какого-то/я не знаю четвертого четвертого инфаркта/четвертого инфаркта//четвертого инфаркта и/он же/придешь к нему/так не знаешь как просто сделать чтоб он не прыгал;— А Николай Константинович Дмитриев он тоже был такой странный совершенно. 02) Примечание. Здесь и в следующих модификациях группы А первая часть произносится с интонацией незавершенности, потенциальная пауза между частями на границе сегментов обычно не реализуется. 2-я модификация: 1)в составе группы именительного нет глагола; 2) местоименный коррелят во второй части имеет форму косвенного падежа: — Вот эти вот конфеты я их теперь часто покупаю;— Вот булочки французские в них есть какой-то вкус;— А тот таз ты кипятишь в нем?;— А вот наш магазин в нем всегда столько народу;— Длинные макароны их надо варить;— А мальчики ваши что их не было на огоньке?;— Ой, там мясо, у него такой запах;— Но вообще Юрский совершенно непонятно как с ним поступают;— Это/муж Ниночки сестры моей/у них под Оренбургом пасека;— Знаешь/только вчерашняя вот тренировка/на ней почти никого не было;— А музыкальная школа я ее закончила в седьмом классе училась;— Нет/по зоологии учительница/Zee в районо вызвали;— Окна вот в классе/на них ребята такого мороза нарисовали. A3) 3-я модификация. 1)в составе группы именительного есть глагол; 2) местоименный коррелят во второй части имеет форму именительного падежа: ЛисосенкоЛюба была она говорит/.../; — Ты говорила там начатая корица есть/где она?;— Оль, вспомни, была психология/она на каком курсе?;— А еще у меня учебник есть/он совсем устарел;— Мы в Польше были была женщина-гид она интересно рассказывала;— Мам, вот был Сережа мальчик он к нам придет?;— А у нас переводчик был он все пятерки ставил;— А вот у нас попугайчики были они так по утрам заливались;— У нас на работе Танька была вот она мучного и сладкого вооб- 261
ще в рот не берет;— Вот у вас в школе совет дружины был он чем занимался?;— У нас только две девочки были за границей они тоже привозили;— Вот не помню был какой-то там доцент так он совсем неважно читал; У них был «Темп» что ли он плохо показывал; Там такая была вот музыка она просто потрясла меня; Ну есть у меня знакомые/во всяком случае девушки из этого института/и они говорят что это трудно; И у нас был один знакомый/офицер/у него//он был одинокий; У нас в ЖЭКе управляла/она ну/просто какая-то энтузиастка; Вот маленькая почтальон ходила она совсем не разговаривала;— Вот эти восточные люди жили они уехали?; У подъезда скамейка стоит она тоже деревянная;— Кактус еще цвел/вот он тоже погиб. A4) 4-я модификация: 1) всоставе группы именительного есть глагол; 2) местоименный коррелят во второй части имеет форму косвенного падежа: — Л., ромашковый на трюмо крем стоит его можно взять?;— У нас «Рубин» есть/ему вот лет пятнадцать уже; — А ребята сидели/у них по глазам можно прочесть что им интересно;— А со мной вот девочка работает в отделе у нее еще комсомольский возраст; Сыр домашний вот есть за ним очередь;— В ящике была «Вечерка»/ее кто-то увел;— Ой, да ну вспомни, этот еще был горе-фотограф/за ним папа еще на «Волге» всегда после уроков приезжал;— Нин, а Нин/а вот как толстушка эта была/ну ее еще в школе сильно дразнили?;— У вас был зачет по праву/как его сдали?;— Мой проездной лежал кто его утащил?;— Вот подружка у тебя была/Анка вы ее звали?;— У меня чешский был портфель у него замки ужас просто; А в сад ходила у нас близнецы были/у них тоже столько веснушек!;— Да/а у нас ребята на картошке были/их вообще не заставишь работать; В соседней жили палатке на «Запорожце» приехали у них столько там народу было. A5) Модификации 11 — 14 группы Б. Задание. Суммируйте общие признаки модели и признаки всех модификаций группы Б. Добавьте к ним собственные признаки каждой из модификаций 11 —14, приводимые ниже, и по всей сумме признаков проанализируйте каждое из следующих высказываний: 11-я модификация: 1) в составе группы именительного есть глагол; 2) группа именительного управляется глаголом первой части, т. е. является не субъектом, а объектом высказывания (этот признак свойствен модификациям 11 — 14, он общий для них и их объединяет; далее его не указываем): — Л., давай купим красный в горошек ситец на горке продается;— Л., подай пожалуйста очки в красной косметичке лежат;— О., не забудь проездной в кошельке лежит;— Ната, убей вон у шкафа моль ле- 262
тает;— Купи для карнизов продаются петли в хозяйственном;— О., принеси пожалуйста там был немножко одеколон флакончик;— Кто взял общая здесь тетрадь лежала?; Были бы деньги, купила бы роскошная в комиссионном шуба продается;— У меня военка так я зайду на Горького есть «Академкнига»;— Сегодня я вот съела кекс был первый раз с цукатами; Он взял яблоки и булки в хлебнице были;— Скажите пожалуйста/у вас нет сейчас/была такая книжечка «Переводы технических текстов»;/— И «Павшие и живые» еще там есть один такой/слышали?;— Девочки/вот купите вышла книга Апресяна;— В., возьми двушки лежат я насобирала;— Девушка, подайте сзади вас книги отложены;— Н., принеси рюмки в баре стоят;— О., взять вот «Кобета» продается?;— Конверт где взять? — Стопка в правом ящике лежит;— О., поешь на плите кастрюля стоит; Она теперь работает Научно-исследовательский институт патентной экспертизы называется;— Марки возьми сумочка в прихожей моя стоит;— Он замерз/я завернул его твое зимнее пальто на сиденье лежало;— Я записала книга у телефона лежит. A6) 12-я модификация: в составе группы именительного нет глагола, но остался приглагольный член-распространитель: — А вот грибочки рядом подать тебе?;—Девушка, подайте вон книга сзади;—Дай на стуле «Наука и жизнь»;—Достань том около Лермонтова;— О., подай «Домоводство» на кухне;— Передайте мужчина вон рядом с вами;— Пощупай батарея горячая?;— А потом на следующий поход нам нужно байдарку вытирать тряпка;— Р. сейчас отдает свои платья вот племянница у нас. A7) 13-я модификация: в составе группы именительного темы нет глагола и глагольных распространителей, но есть атрибутивные: — Мне подарили ручка светлая такая;— Отгрохали домина какой;— Натик, подай беленькая такая кастрюлька;— Принеси тети Ни- нина маленькая такая ручка;— Л., не видела моя рубашка оранжевая такая;— Мне подарили мягкая-мягкая такая кофточка беленькая;— Я купила такая плохая белая эта (о вермишели);— Такая вроде пиалы знаете/такая круглая/подали нам миску//;— Покажите мне пожалуйста шляпу//Вот вторая//нижняя//голубая такая//;— Не скажете где-то здесь такой «Дом ветеранов кино»?;— Металлоремонт такой здесь не знаете? (на улице);— Не скажете универсам «Минск» большой где?;—Не знаете школа остановка здесь выходить? A8) 14-я модификация: именительный — одиночная форма: — А это что корица ты бросила, да?;— Не знаете, «Балатон»?;— Мне пожалуйста «Смена»; — Вот еще колбаса возьми!;—Дайте еще 263
одна; Брославский не все ведь будут читать русисты (на заседании);— Они уже неделя стоят;— Ой! Мне нужно не сюда резинка а сюда!;—Вы не скажете Троицкий?1 A9) Особую роль именительного падежа в речи заметил A.M. Пеш- ковский еще в двадцатых годах и назвал его «именительным представления», тем самым обозначив его функцию создавать конструкции с актуализированной информацией. Правда, устной речью и тем более речью разговорной он не занимался, а основывался на их отражении в художественных текстах. С тех пор способность именительного вытеснять другие падежи усилилась. Наше название — «именительный темы» — делает акцент на способности конструкции вычленять в высказывании и развернуто характеризовать тему сообщения (парой теме является рема, сообщающая новую информацию о теме), чтобы сразу же, если это первая часть высказывания, или после управляющего глагола, если это вторая часть, создать у слушателя ясное представление и полное понимание того, о чем будет сделано (или уже сделано) рематическое сообщение. Это качество именительного, по своим грамматическим свойствам не находящегося в зависимости от глагольного управления (чтобы освободить представление от дополнительной ненужной информации), позволило ему войти в разные, в том числе объектные, позиции и вытеснить в них (не совсем, конечно) другие падежи. Эту мощную тенденцию можно назвать экспансией именительного падежа. Вот некоторые ее примеры: Желудочный сок я буду записывать на среду;— Почта на автобусе надо ехать; Научное редактирование мало платят,— Щас?— Да, выходите щас пересаживайтесь сорок восьмой;— А Ритка с Валеркой сегодня идут «Ромео и Джульетта»; Вчера он бульон не ел. Только кролик;— Тапочки три рубля пять копеек чек надо выписывать?;— Помидоры два апельсины полкило огурчики килограммчик. B0) Примеры можно множить и множить. Они демонстрируют агглютинативную тенденцию в русском языке. Она представлена не только экспансией именительного, но и более общим 1 В сборе представленного здесь материала участвовали студенты-дипломники филологического факультета МГУ: К. Абдульрахман, Джафар дек эль Баб, И.В. Безруких, МА Богомолова, ГА Волошан, Л.Ф. Гаврилова, Н.Н. Дыкин, Е.И. Гурская, Н.С. Журавлева, А.Н. Касаточкина, И.Н. Кишенко, Т.Ю. Кудрявцева, Н. Кузнецова, О.В. Мо- щенко, А. Мултанен, С.Л. Нистратова, Л.Г. Петренко, Н.Н. Петрова, В.Д. Савельев, К- Сундер, С.Э. Утембаева, А.В. Феоктистов. Материал собран в 1977—1981 гг. 264
явлением нанизывания, которое охватывает и область п о - рядка слов, например: Вчера говорили об одном парне который уехал наш; Потом я позвонила вашему бригадиру подвести сорокодин телефону; Зайцеву (это вин. пад.) не понимаю зачем надо было принимать. В диалоге: — Сумку снимите!; — У него там книги полно!;— Сколько времени? — Не знаю.— Ау меня часы никак не могу ремень купить: то очень толстый, то оченьтонкий;— А где они живут? — Они живут комнату им дали. На родительском собрании:— Кого еще не назвала? Всех назвала присутствующих, да? Всех присутствующих назвала. Принцип нанизывания охватывает и широкую устно-речевую базу конструкций с именительным темы, где употребляются слабооформленные построения. В них нет сформированных признаков какой-либо модификации, но принцип раздельного представления в сочетании с нанизыванием слов, создающим неформализованное словорасположение, в них выражен, например: — Скажите, пожалуйста, где у вас массаж? — Там остальные где у нас кабинеты вот там спросите; Жена сидит грит. Ты грит постель будешь убирать. А доктор грит у вас грит и нервы не в порядке. Жена заставляла работать а он грит пойду грит щас к врачу. B2) Роль актуализатора могут играть разные слова, в этих двух примерах — там и просторечное грит. Диалог этому способствует, но в разговорной речи отличие монолога от диалога скорее не качественно-структурное, как, например, в речи художественной, а пространственное: реплика короткая, монолог — шире. В не очень кодифицированной речи монолог — это по сути смешанный тип, во многом — имитация диалога. Ср.: Выходит из переулка, а там есть такой переулочек. Вот она выходит из переулка из этого.... В примерах 12—18 на соответствующее явление были и диалогические реплики, и отрезки монолога, и разницы по способам его выражения не было. Если диалогическая часть разговора становится пространной, она тут же перерастает в монолог — и обратно: краткий монолог становится диалогической репликой. При этом особых изменений в составе языковых средств не происходит. Но простота превращений лишь частичная. Существуют типизированные схемы уст- 265
ройства диалога и монолога, где превращения невозможны. Пример типизированных реплик — модификация 14 (см. 19). Вот одна из строевых фигур диалога, очень широко используемая в обычном, обыденном разговоре, которая основана на подхвате конца предыдущей реплики собеседника началом ответной реплики, в результате чего возникает словесное совпадение этого конца и начала. Характерный материал: — Кто забрал отсюда щеточку? — Вот она.— Нет* для посуды! — А для посуды мы всегда убираем щеточку;— У него просто фасон такой.— Да фасон-то я знаю что прямой;— Ну как вы? — Да как/дрыхну да и всё; — к Кориной немолодой, да, Петенька? — Кориной сорок два или сорок три года по-моему ему;— А одышка давно? — Одышка у меня давно уже одышка;— Не знаю, идти мне сегодня на гимнастику... — Какая гимнастика, ты что!; — Галюша, вы мне не дадите пару глицериновых свенек? — Каких? — Глицериновых.— А глицериновых у нас нет свеиек; — Л.М. не ноиевала? — В прошлый раз она ноиевала.— В прошлый раз я знаю что она нонева- ла. B3) В других разновидностях литературного языка, использующих диалогический вид речи, такой формы диалогического повтора-подхвата обычно не бывает — может быть, потому, что он похож на не слишком вежливую дразнилку-передразнивание. Кроме того, эта форма влечет за собой специфически разговорный порядок слов в ответной реплике (см. выше о нанизывании). Модель конструкции добавления построена по тому же принципу, что и модель с именительным темы группы А: она основана на расщеплении имени на существительное и прилагательное, но здесь они идут вобратной последовательности: сначала местоимение, относящееся к предмету разговора или обстановки, в конце высказывания — уточняющее его существительное. Изначальный уточняюще-пояснительный характер построения проявляется по-разному и не обязательно приводит к употреблению типизированной конструкции добавления, но всегда имеет результатом вычленение и детализацию наиболее информативно важного элемента сообщения. Эти разные способы составляют устно-речевую базу модели добавления и являются слабо- оформленными. Уточняющий элемент в них обычно находится в конце высказывания и может быть любым именем — не обязательно существительным, ср.: 266
— У брата и у сестры совершенно одинаковая улыбка у обоих/подкупающая; Тут вся моя жизнь в этой коробке; — Можно закрыть чтоб было свежее воздух; Здесь молочница давеча приходила с молоком женщина; Среди ночи еще одни прикатили парочка;— Прямо в эту милицию зайти и направо там такой дом будет магазин. B4) При типизации построений этого типа возникают четкие структурные признаки, характеризующие модель добавления:!) информативный центр выражается двумя словами — местоимением и существительным; 2) существительное обычно имеет конечное расположение; 3) перед существительным нет паузы, оно проговаривается убыстренно, потому что и без него ясно, о чем речь; пояснительной интонации нет. Это значит, что изначальная поясни- тельность в модели ослабевает, местоимение само по себе достаточно информативно и субстантивно; существительное же добавляется для «проформы» и является строевым элементом по преимуществу, тем самым прономинализируясь, а это, в свою очередь, сближает обе модели — именительного темы и добавления — несмотря на обратный порядок конституирующих модели частей речи. Модель конструкции добавления имеет 6 модификаций, которые различаются по употребленному местоимению: личное — первая модификация, тот — вторая, этот — третья, некоторый — четвертая (который не образует модификации, потому что если оно начальное, что в разговорной речи бывает часто, ср.— А которая вчера приходила женщина, она /...), то существительное быть конечным не может и признак модели нарушается), такой — пятая, весь — шестая. Наиболее распространенная и характерная первая модификация с личным местоимением: Она даже на ощупь другая вода; Они все промокли валенки; Они все такие иголки; Она совсем перестала закрываться дверь; Я думала, что он тяжелый, а он легкий сервиз; Она мне написала сестра и все; Она почем навага?; Как в коридоре кто-нибудь звонит, и там звонит, они оба звонят телефоны; Он уже совсем старый стал пес; Такой красивый мальчик. Он вышел из дому в одних сандалиях мальчик; Солнышко не припекает, она клубника мокрая;—Да, только там их можно купить.— Их по-моему сейчас эти полки не выпускают; Где они машины? (рассказ по радио о деревенской жизни). B5) Задание. Услышьте и запишите примеры первой модификации (в том числе с косвенным падежом местоимения) и остальных. 267
Модель добавления — еще одна типизированная схема краткой диалогической реплики. Для простоты в примерах знак тире в начале реплики не поставлен. Реплики характеризуются малой протяженностью и структурной ясностью. Конечно, рассмотренные здесь четыре модели и их модификации охватывают не весь разговорный синтаксис. Однако они ярко характеризуют особую грамматику устной разговорной речи. Когда они сложились? Ответа на этот вопрос нет, потому что, как уже было отмечено, разговорная речь начала фиксироваться лишь в начале 60-х годов, хотя догадка, что она существует, у ученых была. Косвенным свидетельством может служить диалектная речь. Ведь она тоже устная и тоже разговорная, но — не литературная. Автором была изучена диалектологическая литература, было предпринято специальное целенаправленное изучение диалектных материалов из фондов Института русского языка АН РФ, полученных в разных областях России и представляющих диалекты разных групп: северные великорусские, южные великорусские, средние великорусские. Кроме того, были сделаны личные наблюдения и собран большой материал под углом зрения поиска типизированных синтаксических построений в деревне Горки Вологодской области. Результат такой: слабо- оформленная речевая база в диалектной и литературной речи может считаться во многом идентичной, но типизированных конструкций, совпадающих с литературными или даже не совпадающих материально, но проявляющих хотя бы в каких-то признаках свою, пусть специфическую, типизированность, вдиалектахнет. (Мы, конечно, не имеем в виду конструкции со страдательным причастием в форме ср. р. (у меня корову не поено) с яркой диалектной спецификой, которые, как и фонетические особенности, надо рассматривать как строевую диалектную черту). Это может означать лишь одно: т и - пизированные конструкции сложились как собственно литературные, хотя и имеют стилистические признаки «простой» речи. Они вместе с этими признаками развились и укрепились в литературном языке, потому что хорошо отвечали усиливающемуся в нем стремлению к размежеванию на разновидности: своим существованием они усиливали контрасты и количество противопоставлений языковых средств. Давно ли это было? Ответ на этот вопрос не может быть точным, но, скорее всего, если учесть и результаты изучения эмигрантской речи первой волны,— недавно. XX век в истории русского литературного языка был временем ускоренного развития и впечатляющих изменений. Начавшись после революции, этот процесс к концу века получил особенное ускорение. 268
Мы уже знаем, что инновации не проходят бесследно для грамматической системы языка. Они инициируют ее преобразование. В устно-разговорных синтаксических моделях оформились такие особенности, которые организовали их в особую систему с особыми структурными характеристиками и лишь ей свойственными соотношениями конструкций. Эта система соотносится с общелитературной через синонимические ряды языковых средств. Первое и основное преобразование — стирание грани простого и сложного предложения. Ослабленная глагольность в группе именительного в модификациях 3, 4, 12, создаваемая широким употреблением бытийных и слабознаменательных глаголов (например, пребывания в состоянии), наличие которых в высказывании уравновешивает полновесную семантику имени существительного, создает естественные условия для установления тесных соотношений между этими глагольными модификациями и безглагольными модификациями 1, 2, 13. Ослабленный глагол позволяет сохранить в глагольных модификациях основной принцип организации всех конструкций с именительным темы — расщепление именного информативного центра на две соотносительные именные части. Тем самым обеспечивается возможность для этих модификаций вступать в отношения взаимной трансформации с соответствующими безглагольными, что обеспечивает тесную структурную связь глагольных и безглагольных модификаций в пределах единой модели. Ее общие признаки оказываются для квалификации природы модификации существеннее, чем признаки самой модификации. Можно вывести четкое правило такой трансформации: чтобы преобразовать безглагольную модификацию в глагольную, необходимо и достаточно в группу именительного ввести форму глагола быть. Чем отличается серия последовательных простых предложений вроде Жил-был доктор. Он был добрый. Звали его Айболит. И была у него злая сестра, которую звали Варвара (последнее — сложное) от разговорной 3-й модификации — А вот у меня потом еще были розы, они все у меня переродились? Чем, что в серии предложений каждое несет самостоятельное отдельное сообщение, а в конструкции с именительным темы, несмотря на глагольность первой части, она вместе со второй частью выражает одно сообщение: здесь нет отдельного сообщения о том, что розы — были. Этому способствует и восходящая интонация на первой части. То же можно сказать о сказочном зачине: Жил-был царь. У него было три сына и разговорной 4-й модификации — Там был такой царь, у него было 269
три сына (с восходящей интонацией на первой части). Предика - ция, осуществляемая во второй части, явля- етсяобщей для обеих частей, т. е. для всего высказывания в целом. В кодифицированном синтаксисе так быть не может даже с тем же бытийным глаголом: Под окном у меня были розы, в саду — сирень — это сложное предложение, каждая часть которого несет свое сообщение. С этой точки зрения и конструкции с именительным темы, так же, как и бессоюзного подчинения и наложения, подчиняются действию принципа дополнительной глагольности, несмотря на свой ведущий принцип расщепления имени. Подобным же образом сближаются и взаимно трансформируются глагольные и безглагольные модификации группы Б A1 — 12, с одной стороны, и 13—14—с другой). В модификации 14 представлена крайняя степень упрощения модели. Иногда задают вопрос об эллипсисе в разговорной речи. Видимо, это понятие здесь не работает, так как воплощение принципа экономии создает не облегченные с точки зрения непредставленности некоторых членов конструкции, а полноценные моделированные структуры. Таким образом, понятие сложного предложения оказывается неактуальнымдля рассмотренных устно-разговорных типизированных синтаксических моделей. Устно-литературная возможность вхождения глагола в позиции субъекта и объекта и объединения этих функций в одном существительном усиливает эту неактуальность. Жесткость и четкость признаков типизированных устно-разговорных конструкций парадоксальным образом сочетается с повышенными возможностями их синонимических отношений и омонимических совпадений, о чем было упомянуто выше, подробно же прослежено в работе автора «О влиянии функционального расслоения литературного языка на его грамматику»1. Для наших целей — определения места устно-разговорной разновидности в составе литературного языка — важно отметить, что синонимия и в особенности омонимия модификаций моделей свидетельствуют об активизации синтагматических тексто- 'Лаптева О.А. О влиянии функционального расслоения литературного языка на его грамматику//Синтаксис и стилистика. М., 1976. 270
вых отношений и повышенной роли синтагматики как фактора вычленения устно-разговорной разновидности. Диффузность грамматического значения моделей и модификаций при строгости соблюдения их собственно формальных признаков приводит к взаимодействию и конкуренции противоположно направленных факторов структурированности и синтагматичности. Эта ситуация свойственна всему литературному языку в целом, даже и научной речи, где синтагматический фактор минимален, свидетельством чему является редкая возможность появления и проявления текстовой омонимии в научной письменной речи (в устной научной ее действие неизмеримо сильнее и приближается к разговорной). Основным же ее ристалищем являются газетные тексты и звучащая повседневная речь. Очевидно, синтагматика как фактор членения может действовать только в своей градуированности: большая — меньшая степень проявления. Кроме специфически устно-разговорного проявления фактора синтагматичности в виде омонимических совпадений моделей и модификаций, возможно и вообще устное его проявление, когда не оказывается средств различения, например, синтаксической отнесенности члена в предложении, как в таком случае: — Значит так. Я покупаю огурцы если они будут в большом количестве. В письменной речи есть средство различения отнесенности слов в большом количестве: перед ними можно поставить запятую или тире как знак отнесенности их не к будут, а к покупаю. В заключение вернемся к вопросу оболитературенно- сти разговорного языкового средства в художественном тексте, затронутому в части II, разделе II § 6. После демонстрации подлинного живого разговорного материала ясно, что точной его записью писатель может воспользоваться, только изменив ее — больше или меньше. Если же сама конструкция переносится в письменный текст без изменения (бывают такие случаи, когда специфика конструкции не столь остра), все равно ее текстовое окружение выдает искусственность такого переноса. Бывают и имитации вроде «А ты еще попроси. Чья понравится вода попроси» («Птицы моей молодости»). Писатель может захотеть показать просторечную неграмотность, как у М.А. Булгакова в «Собачьем сердце»: «в одно и то же самое время». В фильме «Вас ожидает гражданка Никанорова» довольно реальная конструкция обрамлена так: «Дом надвое разгородим. В одной половине ты, в другой старуха на ладан дышит. Устраивает?». Иногда потуги показать фальшь книжно-письменной лексики приводят к нелепостям: «Позабыли вы голос 271
матушки. Получилися обознатушки. Допустили вы упущение. Видно волк проник в помещение» (опера-балет «Волк и семеро козлят», автор и режиссер Федорущенко). Другое дело, что на базе подлинного разговорного явления в художественном тексте может выработаться особый прием, используемый обычно не одним, а многими писателями. Такие приемы немногочисленны. Большое распространение получил прием дистантного и акцентного разъединения усилительного и определяющего слова (прилагательного или наречия), примененный еще В. Набоковым: «Это так было интересно, так интересно» (Отчаяние). Переводчик «Иудейской войны» Л. Фейхтвангера применял этот прием, и только его, по всему тексту произведения, когда надо было передать разговорность диалога. Интересно, что на базе подлинного устного явления сегментации сложился прием парцелляци и, у которого была уникальная судьба — он стал явлением не только языка литературы, но и литературного языка. Следует предостеречь от путаницы: иногда говорят о парцелляции как явлении устной речи, что неверно: в ней есть только сегментация, на которой это явление письменной речи основано. Исследуя пути проникновения в художественный текст явлений живой речи, В.Д. Левин предложил разграничить разговорные и устные явления и считать их соответственно сильными и слабыми элементами: сильные — разговорные — в текст попадают, слабые — устные — нет. Экспрессивные свойства присущи только сильным элементам. Эта интересная, хотя и излишне прямолинейная теория, к сожалению, осталась невостребованной и не получила развития. Ограничения на попадание в художественный текст устно-разговорного явления варьируются от писателя к писателю и могут быть объяснены, видимо, как личной наблюдательностью и восприимчивостью автора к живой речи, так и свойствами самой речи, о которых уже было сказано. Этот процесс исследовался подробно и по разным произведениям разных писателей автором этого учебника и его дипломниками (см. сн. 8). Обширный материал, демонстрирующий представленность модификаций разных устно-разговорных моделей в художественной литературе, был получен в результате анализа 32 произведений современных авторов, а кроме них — Куприна и Тургенева. Наблюдения велись над 28 явлениями, широко распространенными в современной живой разговорной речи. Сюда вошли все типизированные устно-разговорные модели и их модификации, а также близкие им явления, выходящие за пределы типизированных структур. Суммарные результа- 272
ты ярко продемонстрировали два типа избирательности: 1) не все писатели использовали разговорный синтаксис, хотя у них наблюдалось сходство жанров, повествовательных линий и сюжетов, а речь героев показывалась в ситуациях, обычных для непринужденного разговора; 2) не все явления привлекались одинаково охотно для характеристики речи персонажей; при этом, используясь, они могли: а) соответствовать реальным разговорным конструкциям; б) иметь некоторые отступления от типизированных моделей и их модификаций в отдельных элементах их конструирования. Оказалось, что излюбленные конструкции для более чем половины писателей (и тем самым наиболее распространенные в наибольшем количестве текстов) — это модификация 1 (— А где сумочка тут лежала?), в которой писатели усиливают пояснительное значение, и модификация 3 модели бессоюзного подчинения {Я вчера видела женщина несла вот такие маки), двойные глаголы (Я читала сидела) и конструкция добавления {Башиловка она как идет улица?), причем последняя чаще, чем в необработанной разговорной речи, включает поясняющее указательное этот. Кроме Норы Адамян, никто не употребляет конструкцию наложения, прием парцелляции замечен только у Е. Федоровского, именительный темы второй группы — только у П. Нилина. А. Гладилин и Ю. Яковлев, кроме дистанционного разъединения членов предложения, ничего не употребляют из разговорного арсенала средств. Обращение писателей с подлинным разговорным материалом можно детализировать и далее, а общая картина позволяет сделать вывод о художественном преобразовании разговорного явления под пером писателя. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Наблюдайте за звучащей вокруг Вас разговорной речью. Обратите внимание на то, что кажется Вам интересным и необычным. Следите за этим и дальше и записывайте с максимально возможной точностью. В момент записи отвлекитесь от есего, что звучит вокруг. Принесите Ваши записи на семинарское занятие для обсуждения. Посмотрите, что привлекло внимание Ваших коллег. Какие из сделанных записей представляют приведенные в параграфе типы конструкций и какие нет? 2. Найдите реализации приведенных в параграфе типизированных модификаций моделей (они в нем не комментировались). В них должен быть не соблюден или видоизменен хотя бы один признак модели или модификации. 3. Проанализируйте характер глаголов в модификациях модели с именительным темы. Какие группы глаголов представлены в составе группы 18-3245 273
именительного в модификациях 3 и 4? Какие — в модификации 11 ? Какое управление глаголом первой части группы именительного встречается в модификациях 11 —14 чаще: сильное или слабое? 4. Проанализируйте типы реплик в приведенных примерах и сделайте наблюдения над порядком слов. 5. Найдите и охарактеризуйте различия примеров под номерами 19 и 20. Проследите за способами словорасположения в примерах под номером 21. То же сделайте с материалом, приведенным перед ними. 6. В каких моделях действует принцип избыточности, а в каких — экономии? В каких моделях преобладает глагольность, а в каких господствует имя? Охарактеризуйте с этой точки зрения модель с именительным темы. 7. Какие средства актуализации значения существительного представлены в модификациях с именительным темы 12— 14? Трансформируйте их в модификацию 11 и выведите правило трансформации. 8. Трансформируйте модификацию 1 в 3, а 2 в 4, используя материал под номерами 12—15. Выведите правило трансформации. Создается ли при трансформациях полная омонимичность конструкций и представляющих их высказываний? 9. Найдите общелитературные эквиваленты-синонимы к любым десяти примерам под разными номерами. 10. Наблюдайте за собственной речью. Какие из приведенных конструкций Вы употребляете и какие нет? 11. Прочтите в книге «Русский разговорный синтаксис» об еще одной модели. Расскажите об ее устройстве на семинаре. 12. Из данного ниже списка литературы прочтите внимательно одну работу по Вашему выбору. Расскажите о ней на семинарском занятии. Что Вам показалось особенно интересным? Какие мысли и положения привлекли Ваше внимание? 13. С карандашом в руках прочтите какое-либо произведение современного автора. Употребляет ли он разговорные типизированные модели? Какие еще разговорные особенности Вы у него заметили? Расскажите на семинарском занятии. 14. Объясните действие факторов членения применительно к устно-разговорной разновидности. Что позволяет квалифицировать ее как разновидность литературного языка? 15. Что такое слабооформленные построения и речевая база разговорных моделей? 16. На основании приведенных в параграфе материалов и Ваших наблюдений и соображений сформулируйте свое мнение о действии фактора официальности — неофициальности в разговорной речи. 17. Расскажите на семинарском занятии, что такое олитературенность разговорного явления в художественном тексте. Проиллюстрируйте свой рассказ. 274
ЛИТЕРАТУРА Бельчиков Ю.А. Русский литературный язык во второй половине XIX в. М., 1974. Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. Общие понятия стилистики. Разговорно-обиходный стиль речи. М., 1976. Инфантова Г.Г. Очерки по синтаксису современной русской разговорной речи. Ростов-н-Д, 1973. Кожевникова Кв. Спонтанная устная речь в эпической прозе. Praha, 1970. Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Речь москвичей. Коммуникативно-культурологический аспект. М., 1999. Лаптева О.А. Русский разговорный синтаксис. М., 1976. Ч. II. Лаптева О.А. О структурных компонентах разговорной речи//РЯзНацШк, 1965, Но 3. Лаптева О.А. О некодифицированных сферах современного русского литературного языка//ВЯ, 1966, № 2. Лаптева О.А. Изучение русской разговорной речи в отечественном языкознании последних лет: Обзор//ВЯ, 1967, № 1. Лаптева О.А. Фотография ли?//РР, 1968, №4. Лаптева О.А. Литературная и диалектная разновидности устно-разговорного синтаксиса и перспективы их сопоставительного изучения//ВЯ, 1969, № 1. Лаптева О.А. Гомофункциональные ряды — принцип системности русского не- кодифицированного синтаксиса//ВЯ, 1973, № 5. Лаптева О.А. Нормативность некодифицированной литературной речи//Син- таксис и норма. М., 1974. Лаптева О.А. Разговорная речь//БСЭ. Т. 21. М., 1975. Лаптева О.А. Устно-разговорная речь как явление литературного язы- ка//РЯзР, 1976, №2. Лаптева О.А. Типизированные конструкции русского разговорного синтакси- са//РЯзР, 1976, №3. Лаптева О.А. Разговорная речь//Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. Лаптева О.А. Текстовая омонимия и синтагматические нейтрализации//Сло- варь. Грамматика. Текст. М., 1996. Лаптева О.А. Речевые возможности текстовой омонимии. М., 1999. Лаптева О.А. Простое или сложное предложение? (Глагол и глагольность в устно-разговорной синтаксической модели)//Сложное предложение: традиционные вопросы теории и описания и новые аспекты его изучения: Материалы научной конференции. Вып. 1. М., 2000. Лаптева О.А. К формально-функциональному моделированию системы устно-разговорного синтаксиса//ВЯ, 1997, № 2. Русская разговорная речь/Отв. ред. Е.А. Земская. М., 1973;М., 1981;М., 1983. Русская разговорная речь: Тексты. М., 1978. Русская разговорная речь. Саратов, 1970. Русская устная литературная речь: Учебник для студентов филологических факультетов университетов Венгрии/О.А. Лаптева, Э. Саламин и К. Фабриц. Будапешт, 1990. Сиротинина О.Б. Современная разговорная речь и ее особенности. М., 1974. Сиротинина О.Б. Что и зачем нужно знать учителю о русской разговорной речи. М., 1996. Скребнев ЮМ. Введение в коллоквиалистику. Саратов, 1985. Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. М., 1960. Якубинский Л.П. О диалогической речи//Л.П. Якубинский. Избранные работы. Язык и его функционирование. М., 1986. 18* 275
§3. Радио- и телевизионная речь как разновидность современного русского литературного языка Речь радио и телевидения, как и устная научная речь,— речь публична я. В этом факторе, определяемом характером адресата, их отличие от устно-разговорной речи. Отличие и в ситуативное™ устно-разговорной речи — ситуативность не свойственна устной научной и радио-телевизионной речи. Основной их функцией является информативная, хотя выражены и коммуникативная, и функция воздействия, и — в отличие от автоматизированной разговорной речи — эстетическая, непосредственно соотнесенная с ораторскими и культурно-речевыми качествами этих двух разновидностей публичной речи. Таким образом, противопоставленность непубличной устно-разговорной речи и публичной устной научной и радио-телевизионной речи довольно отчетливая. Однако почему все-таки это две разновидности, а не одна — устная публичная речь? Ведь им обеим свойственны и направленность в адрес широкой аудитории, и интеллектуализирован- ный характер, которые вступают в некоторое противоречие с устной формой их осуществления: обращенность к широкой аудитории требует высокой степени информативности и точности, а устная форма этому не способствует, поскольку ведет к полной реализации всех особенностей спонтанного, линейно организованного во времени речевого потока, обозначенных в § 1. Они, конечно, различны по тематической направленности: в устной научной речи (далее — УНР) освещаются темы науки, в радио- и телевизионной речи (далее — ТВР) — широкий круг общественно значимых тем, а общество волнует все: события, политика, искусство и многое другое. Но достаточно ли этого для разграничения разновидностей? Правда, адресату них тоже разный: коллективный в УНР и массовый в ТВР; с адресатом в УНР осуществляется непосредственный контакт, а в ТВР — опосредованный, но сохраняющий качества «здесь и сейчас». При этом и в той, и в другой речи часто существует ориентация на соответствующий по тематике письменный текст. И все же они разные, и их различия существенны и позволяют считать их отдельными разновидностями. Прежде всего эти различия касаются характера представления предмета р е - ч и , знания о нем как специального в УНР иобщедос- тупного в ТВР. А это определяет очень многое и в стилистическом регистре, и — как следствие — в составе языковых средств: более однородные, отстраняющиеся от разговорного регистра (но не отустности — от нее с ее особенностями организации устно-речевого 276
потока уйти невозможно) в УНР и разноплановые, пестрые — в ТВР. Это обеспечивает высокую степень обособления двух разновидностей друг от друга. Здесь в полной мере сказывается замеченное О.Б. Сиротининой влияние на речь отношения говорящего к сообщаемому — в данном случае как к специальному или общезначимому. В бытовой речи также возможно обращение к отвлеченным темам, и тогда речь интеллектуализируется, насыщается общелитературными и даже книжными элементами — и все же под воздействием фактора характера адресата остается в пределах устно-разговорной разновидности из-за индивидуальной направленности и учета особенностей того, кому она предназначена. Влияет на характер речи и преобладание того или иного вида речи: в УНР сами ее жанры (доклад, лекция, выступление, сообщение и др., кроме только консультации) способствуют общей направленности в сторону монолога, в ТВР при некотором преобладании монолога диалог тоже активен. Монолог, как ясно из § 1, включает в действие основные механизмы речепроизводства, ведущие к сегментации речи, к ослаблению грамматических связей между сегментами и отступлениям благодаря этому от структурной формулы предложения. Диалог же способствует появлению в речи непространных реплик, в которых увеличивается вероятность появления разговорных типизированных структур. Письменно-литературные языковые средства препарируются в соответствии с требованиями устной формы. Стихия спонтанности порождает изобилие слабо- оформленных построений, самоперебивов, синтаксических и лексических контаминации, включений разного типа, синтаксической омонимии и случаев обманутого ожидания продолжения речи. Однако степень спонтанности разных жанров и форм ТВР, связанная с разной степенью ориентации на письменный текст, весьма различна. ТВР неоднородна. Полярно противоположными и соответственно структурно противопоставленными членами этого жанрового целостного объединения являются дикторское прочтение текста официальной информации, с одной стороны, и запись скрытой камерой в естественной обстановке (а не в студии под юпитерами) ответа на вопрос репортера не предупрежденного об участии в передаче человека или просто его обычной речи, с другой. Первый полюс противопоставления — дикторская речь — является простым озвучиванием письменного текста и в ТВР как разновидность не входит. Второй полюс — фиксация естественной речи в естественной обстановке ее протекания без ведома говорящего — тоже в нее не входит, поскольку принадлежит устно-разговорной речи (и разновидности). Остальные срединные жанры и составляют ТВР. 277
Стремление на телевидении кувеличению и расширению свободных разговорных жанров и соответственно к сокращению «протокольной» части передач растет. Формируются характеристики этих жанров. Ищется доверительный тон, простой язык, который помог бы войти передаче в каждый дом в качестве собеседника. Звучат живые речевые конструкции, речь спонтанна. Организационно это поддерживается: осуществляется переход от сценария передачи с написанным полным текстом к сценарию лишь с обозначением ролей и основной темы разговора — даже и для ведущего, а то и вовсе без сценария (прямой эфир). На этом фоне уже и теле- и радиодикторы склоняются к непринужденности, к некоторой «отсебятине». «Профессиональный уровень дикторов радио и телевидения заметно снизился. Речь идет не только о нарушении грамматических норм русского языка <...>, а о главном профессиональном качестве диктора — дикции, что в общем понимании означает степень отчетливости в произношении слов и слогов, манеру выговаривать слова. К сожалению, сейчас мало дикторов, которые правильно строят свою речь и произносят слова четко, соблюдая необходимые паузы, выдерживая правильную интонацию и делая нужные остановки <...>. Включишь телевизор, а там — тараторят, лепечут, мямлят, «глотают» слоги и целые слова. А то и просто страдают косноязычием» (Изв. 25.V.00 письмо в редакцию «Умоляю: э и бэ не говорите!»). Промежуточной между дикторской и непрофессиональной речью является речь корреспондентов и комментаторов. Она опирается на письменный текст, как дикторская, но не чужда непринужденности и «непрофессиональности», разговорности. Она почти всегда спонтанная и разных у различных говорящих, что определяется их индивидуальным речевым обликом. «Литературная газета» пишет: «Для одних <...> телеэкран очень выгоден: и говорить умеют, и держатся раскованно. А другие <...> его явно боятся. Бумажки-то нет, без которой говорить не привык, а если и лежит она на столе, то смотреть в нее неудобно» A5.111.89). В такую речь монтаж и редактура вмешаться почти не могут. При общей установке на нейтральность это усиливает разговорный регистр. Широко используется глагольное расширение и расщепление имени. Устно-разговорные конструкции употребляются с некоторыми ограничениями, а устно-литературные — в полном виде. Звучат самые различные отступления от литературной фонетики в сторону диалектной, границы литературного языка испытываются на прочность. В организации высказывания слышится разговорная ритмика, участвует разговорный словопорядок, используются разговорные вопросительные реплики, 278
разные типы повторов, инициальное ну в ответной реплике или в начале сообщения. ТВР становится рупором и средством распространения языковой моды и новых живых процессов в языке: согласования по смыслу, некодифицированного глагольного и именного управления, некодифицированного словоупотребления со смещением лексического значения. Часты случаи отсутствия обязательного управляемого члена, грамматически нагруженного элемента или члена фразеологизма. Морфология и словообразование отклоняются от кодифицированного употребления в сторону расширения омонимии форм, уменьшительных образований без значения ласкательности или обозначения размера. Таким образом, в ТВР используются все необходимые для освещения темы (отвлеченно-интеллектуальной, производственно-отраслевой, экономико-финансовой, общественно-политической, спортивной, научно-популярной, художественно-искусствоведческой, литературно-творческой, относящейся к искусству, театру, музыке, кино или развлекательной — перечень не закрыт) общелитературные языковые средства, однако их синтаксис может испытывать преобразования, ведущие к смещению синтаксической перспективы, отходу от привычного словорасположения в сторону нанизывания, тенденциям аструктурности в формальной организации предложений сложного состава. В ней представлены устно-литературные языковые средства, особенно явственно видные на примере организации устно-речевого потока средствами его сегментации и ее последствий для грамматики. Соединение языковых средств этих двух разрядов проявляется в лексических и текстовых повторах (в речи они неизбежны несмотря на строжайший телевизионный — и радио — хронометраж времени), ассоциативных вставках и уточнениях, употреблении предложений неусложненной структуры, отмеченной К.А.Долининым простоте предикативной основы и отсутствии сложной иерархии главных и второстепенных предикатов, использовании тропов и сравнений, приемов адресации речи, слов субъективно-модального и эмоционально-оценочного характера. Эти и перечисленные выше устно-литературные языковые средства отражают и учитывают особенности слуховой рецепции и продукции устной речи. Они употребляются постоянно несмотря на «разбавление водой» информационного ряда сообщения, т. е. на снижение информационной насыщенности текста. Книжно-письменные языковые средства, которые являются антагонистами средств выражения разговорности (устно-разговорных), допускаются в радио- и телевизионный текст далеко не в полном объеме. Более того, некоторые из них ему противопоказаны. Это цепочки генитивов, сложные формулировки, затруд- 279
ненное использование деепричастных оборотов, усложненность синтаксической перспективы, большая иерархичность главных и второстепенных предикатов. Если в книжно-письменном тексте (т. е. принадлежащем к специальной письменной речи) не допускаются перебивы мысли и ассоциативные перескакивания, требуется четкая связь тезисов и последовательное их раскрытие, тщательный подбор лексических средств выражения, точность наименований и терминов и вообще точная речь, то в устном публичном ТВР тексте все наоборот. Разве что допускаются нужные термины и наименования. А если все же говорящему приходится произнести что-то из противопоказанного, например, какую-нибудь именную конструкцию, состоящую из управляемых предыдущим членом падежных форм, или вообще усложненную конструкцию — она и звучит, и воспринимается как цитата из соответствующего письменного документа или другого источника. Воспринять ее на слух и при этом еще и запомнить обычно не удается, и если человеку такая информация нужна, он обращается к газете. Примечательно извинение-оговорка корреспондента; если я точно формулирую, переводя с военного на русский язык (Сег корр). Устно-разговорные языковые средства в ТВР есть, но какие? Некоторые модели показывают высокую степень употребляемости, однако не во всех модификациях; другие малоупотребительны. Среди малоупотребительных закрепленные за определенной ситуацией краткие реплики, особенно вопросительные. Очень мала вероятность, например, встретить в ТВР такую модификацию модели бессоюзного подчинения:— Он спал ты пришел? Такая двупредика- тивная конструкция (так называемая модель ? бессоюзного подчинения) имеет последний предел краткости состава частей (S, Я, S2 P2), в ней нет никаких распространителей, информативная (вернее, интер- рогативная) сторона вопроса — это голый костяк элементов по формуле 2x2. Все остальное ясно из ситуации: кто он? Коля; откуда ты пришел? с работы; в чем суть вопроса? спал ли он уже или еще не лег, или лег, но проснулся, или лег, но не мог заснуть, когда ты пришел? Главное и придаточное определяются здесь без труда по интонированию (резкий ход тона вверх на первой части), взаимному расположению частей и смыслу, временной характер придаточного ясен несмотря на бессоюзие. Что делать такому предложению в ТВР? Разве только быть репликой в радиоспектакле или телефильме, но тогда это цитация (заимствование). Другая же разновидность модели бессоюзного подчинения определительного характера вполне укладывается в сегментированный речевой поток, потому что она более нейтральна в отношении пары «диалог — монолог» и менее ситуативно обусловлен- 280
на. Ср.: Взяли в аренду лошадь, трактор, молоковдз вон во дворе стоит (Время корр); Русский как иностранный у вас узаконен, узаконен у вас в секторах вы работаете (на обсуждении). Впрочем, если в силу каких-то обстоятельств ситуативная поддержка налицо, в телеречи появляются и употребления, которые можно отнести к модели Б бессоюзного подчинения с преобладанием отношений времени, например: Вот щасмы только что сидели вы пришли считали (= мы сидели и считали, когда вы пришли. Диалог инспектора с журналистом «Прожектор перестройки»). А вот фраза писателя Вяч. Кондратьева, прозвучавшая на встрече в нашем институте:— Вы уйдете, никто об этом знать не будет. Однако, в отличие от четкой единичной реплики — Он спал ты пришел?, здесь диффузен сам характер грамматических отношений — они во втором случае могут быть и присоединительными, да и в первом тоже. Поданным обследования, в ТВР широко представлены модификации 3,4,5,11,13 именительного темы и не представлены его модификации 6, 9, 10, 12, 14. Очень употребительны модификации 1 и 2 и экспансия именительного. Это неудивительно, если знать, что к модификации 12, например, относятся городские стереотипы, требующие немедленного ответа и тесно прикрепленные к ситуации мимолетного городского общения. Вот примеры из УНР: Возьмите посмотрите «Общее языкознание» есть в прошлом году вот вышел том; Он даже бывало так приходил практически без текста в аудиторию просто приносил большой такой портфель я помню у него был. Из ТВР: Так вот уолстритовцами называют в данном случае людей находятся работают на этой улице; В стихотворении Швецова попрыгунчик вы понимаете какой-то есть легко живет; Когда-то ведь были поставлены «Братья Карамазовы» в Художественном театре в два вечера шли; и потом вышло оно только в тысяча девятьсот семьдесят третьем году с большим трудом было издано. A) В ТВР, как и во всей устной литературной речи, особенно широко представлены разные типы глагольного распространения высказывания и расщепления на две части именной информативной основы. Глагольное распространение: И все было великолепно: и длинные передачи, и сильные броски тоже заслуживают внимания (Время спорткомментатор); Взяли такие небольшие планшеты /в ЖЭКе/ там такие фанерки были (Ленинградское телевидение, говорит директор школы); Когда мы делаем тару сами качество ниже и менее квалифицированно это у нас получается (Время интервью); Знаю здесь каждый угол, каждый дом для меня живой (Ирак- 281
лий Андроников. Воспоминания о Большом зале Консерватории); У нас налажены отношения с Японией, с Китаем возможно будут в ближайшее время (Время С.Н. Федоров); Таких комплексов у нас порядка девятнадцати сейчас сооружается (радиоинтервью); Ко мне обращались матери погибших в Афганистане приходили в редакцию (Г. Бакланов). B) В подобных конструкциях конечная уточняющая глагольная часть обычно произносится быстро и тихо. Эти структуры легко перерастают в четко оформленные модификации модели бессоюзного подчинения. Может возникать и модель наложения: Мы израсходовали 766 миллионов рубле'й вложили в сельское хозяйство (Ю. Черниченко в передаче «Время»); Комиссия за двое суток обработала 1180 источников изучила/по вопросу о спасении книг от плесени (Очевидное — невероятное интервью); Вот возьмем тысячелетие Руси мы щас будем отмечать (Добрый вечер, Москва); Так получилось что пока мы делали монтажно-подготовительный период занимались... (Э. Рязанов на посвященном ему телевечере). №' Расщепление именной информативной основы на две части: Я думаю, что вот те роли, которые я играю, они дают мне возможность... (О. Борисов на творческом вечере на телевидении); Поэтому академический институт, создаваемый здесь по аграрно-промышленным проблемам, он как раз и должен... (акад. Федосеев в интервью в программе «Время»); Вот та перестройка, которая происходит внутри организма, она должна быть созвучна... (Время инт. с доктором наук); Циклоны, которые перемещались с запада на европейскую часть, так вот они отличались... (телесообщение о погоде); Те гиды, которые будут на семинаре, они могут быть очень широко на олимпиаде использованы в качестве гидов (телемост с Великобританией); Настолько животрепещущ этот вопрос, но я думаю, что разъяснение мое предшествующее оно косвенно отвечает на то.... (митрополит Филарет); И эти крестьянские рукописи, они... (передача из Пушкинского Дома); Там начальником охранки был некто Николаев, и он вместе с послом разработали кампанию травли, обвинили Горького (Международная панорама). D) Интересно, что вот эти вот инклюзии, возраст их составляет несколько миллионов лет (Клуб кинопутешествий, Ю. Сенкевич); И как всякий человек, который обладает большим даром, у него есть свои недостатки (До и после полуночи. Нат. Кончаловская рассказывает об Эдит Пиаф); Книга, которая у меня в руках, называется «Повесть о пережитом» и вот я ее вам показываю (Взгляд ведущий). E) Наиболее распространенной в ТВР является 1-я модификация модели с именительным темы, 2—4-я употребляются, но реже. Гла- 282
гольное добавление распространено чрезвычайно широко. Есть и конструкции наложения. Что касается строения монологического речевого потока, то он обязательно сегментирован в ТВР, как и в устной литературной речи в целом. Однажды в «Итогах» выступал Г.А. Сатаров. Перед ним минут пять говорил М.А. Федотов. Сатаров сказал: «Обратите внимание, он не поставил в своей речи ни одной точки. Только запятые». С этой особенностью устной публичной речи вообще и ТВР в частности постоянно сталкиваются стенографистки, которые хорошо знают, что значит в буквальном смысле слова перевести речь, далекую от письменной кодифицированной, в письменный литературный текст и какие при этом требуются изменения ее строя. В газетах стали появляться публикации интервью, где ощущается стремление редакции к возможно меньшему вмешательству в стенограмму. Сохраняется устный порядок слов, точки расставляются довольно условно. Примером может служить публикация интервью с А. Кохом (Изв., 20.IX.00). Л. Петрушевская превратила изображение потока сознания в художественный прием, представив его как стенограмму, так и назвав рассказ: «Луи и другие. Стенограмма»: «Он шел и привычно думал: — Иду сам, ногами. Пешком. Снег. Иду сквозь снег. Никому даже в голову не придет, но... иду! Мимо едут. Неужели хватит совести, неужели не остановятся... не подбросят... Иди, иди... Куда ум... Свободный... Как холодно! Национальное достояние в дырявом пальтишке... Эй! Ф-фью! Не подвезешь до Герцена? Пожалеешь, смотри... потом... <...> Вот идут, уже внимательно вглядываются издали... Бросаются наперерез... Навстречу... Неужели узнали?.. Чего? Тут нет никакого магазина «Ядран». Он не тут, кстати... На двести шестьдесят седьмом от «Беляева».... Мешошники. Да и откуда им понимать... кто перед ними... У кого они спрашивают... Вчера вообще. За картошкой послала. Видите ли. Сам шел, своими ножками топал! Так эта тетка гнилую подсунула! <...> А надо, как Эрнест — сразу к директору и прямо: с вами говорит единственный функционирующий русский писатель. Познакомился и всегда ходит. Меня, правда, не водит... А эту жалобную книгу, если хотите знать, потом в музей побегут отдавать... Как, скажут, сам! Сам, беспомощный! И жена работает! А он мало того что туда, но и в прачечную рюкзаками носит! Все сам! <...> Конечно, ей важна только ее жизнь. Анна Григорьевна Сниткина нашлась. Софья Андреевна! На ребенка кричит, воспитывает прямо над ухом... когда человек в кои-то веки уснул... За работой...» и т. д. F) Здесь прекрасно представлена диффузная, нерасчлененная, отрывочная мысль, возникающая на основе неясных образов, представлений, ощущений, которая легко забывается и оформляется сначала в 283
форме внутренней речи, а потом уже в словах, во внешней речи. С какой разновидностью книжно-письменного типа имеет прямое соответствие такая речь? Вряд ли можно получить ясный ответ на такой вопрос. Элементы подобной диффузности мысли часто можно встретить у говорящих по радио и с экранов телевизоров, причем это проявляется не только в речи собеседников журналиста, не являющихся профессионалами слова, но и у корреспондентов. Поскольку в звучащей по радио и с телеэкрана речи могут быть представлены самые разные языковые средства, организующиеся в текст самыми разными способами, зависящими не столько от объективно-языковых факторов, сколько от индивидуальных возможностей и способностей говорящего, его языкового опыта и привычек — вряд ли можно применить к ТВР при определении ее как разновидности литературного языка положение о том, что она должна характеризоваться каким-то определенным способом чередования языковых средств разных разрядов. Этим она отличается и от устно-разговорной речи, и от УНР. Книжно-письменные, устно-разговорные и общелитературные средства представлены в ней в смешении, каждый раз разном, но — не в чередовании. Это можно подтвердить выступлением А. Лукашенко, процитированным «Новыми Известиями» путем публикации расшифровки записи: «Упрекают в том, что вот надо было бы Лукашенко провести независимую комиссию, обследовать его состояние здоровья. Ради Бога! Давайте — вот все вместе с вами, двадцать с лишним кандидатов в президенты, 3 июля — после обеда там массовые мероприятия, связанные с Днем независимости и Днем города — встаем, кто в кроссовки одевается, кто лыжи — они меня критиковали — там чучело выставляли где-то в парке Горького на лыжах — Лукашенко на лыжах — вот я на лыжах, кто на коньках, кто на велосипеде. Вот, 20 с лишним кандидатов — это будет самая лучшая независимая экспертиза и комиссия по поводу состояния здоровья каждого. Вот когда мы встанем на лыжи эти, на коньки, побежим от площади Победы до площади Независимости и обратно — народ будет видеть, кто сегодня здоровый, а кто больной» (НИ, 29.VI.01). Журналист обращает внимание на то, что все это якобы происходит в разгар лета, мы же добавим наблюдение над сегментацией и аструктурностью речи. G) Но не надо, разумеется, думать, что речь подобного типа — это идеал, к которому стремится телевидение. Оно располагает примерами и совсем иного, противоположного рода. Существуют индивиду- 284
альные феномены продуцирования полностью кодифицированной отличной интеллигентной речи, речи однородной по языковым элементам, состоящей лишь из общелитературных средств, снабжаемых нужными по ходу изложения специальными наименованиями. Это речь дистиллированная, однако естественная в своем внутреннем благородстве. Назовем спорткомментатора А. Дмитриеву, корреспондента В. Кондратьева, писателя Э. Радзинского, можно назвать и не только их. Особый случай — речь В. Путина. Перед ним стоит чрезвычайно сложная задача: в его продуцируемой, а значит, спонтанной, но по своему статусу в высшей степени ответственной речи каждое слово, каждый оборот должны быть продуманными и строго выверенными — и ему это удается, хотя и приходится прибегать к паузам. Но все же подобных примеров немного. Таким образом, в своем составе языковых средств ТВР предстает как очень неоднородное явление, в котором, как в зеркале, является картина общественной жизни, отраженной речью. Сейчас это жанровый и речевой континуум, конгломерат всевозможных языковых средств. Эта тенденция поддерживается организационно отсутствием предварительных сценариев. В студию приходят люди и говорят как могут и умеют. У них нет времени на речевые колебания и обдумывания, они понимают, что перед камерой или микрофоном речь должна быть «гладкой», а это создает противоречие между естественными условиями осуществления устной речи и условиями говорения в студии. И это противоречие решается в пользу индивидуальных речевых навыков. Все это создает почву для укрепления возникшей совсем недавно, всего лишь 15 лет назад, тенденции к речевой пестроте. И чем сильнее она становится, тем острее встает вопрос об отдельности ТВР как разновидности современного русского литературного языка. Набор факторов членения перестает ее выделять, она утрачивает только ей присущую их комбинацию.-Но пока это лишь движение, и обозначенные выше причины ее самостоятельности в качестве разновидности остаются в силе. В целом речь остается приблизительной, не во всех деталях обдуманной, хотя и общественно значимой. Что касается полностью кодифицированной по строю и почти актерской по исполнению дикторской речи, то она стремительно уходит в прошлое. Еще в 1995 г. «Известия» писали о прекращении работы отдела дикторов на телевидении, просуществовавшего 42 года и учившего манере речи, строгим фонетическим нормам и артистизму C1.111.95). Почему у дикторов радио и телевидения сейчас такое безразличие к литературной норме и даже бравирование этим? Потому 285
что в старой дикторской школе норма была средством насилия, пропаганды идеологии и распоряжений власти. В передачах появляется намеренное стремление отказаться от письменного текста. Например, в диалогах В. Жука и М. Жванецкого по РТР, несмотря на явную предварительную написанность текста, на подготовленность программы, на продуманность режиссуры, они идут по пути полной спонтанности при исполнении, полагаются на живую продукцию речи с ее случайностями. В условиях речевой неоднородности и пестроты особое значение приобретает комплекс представленных в телеречи языковых норм, которые тоже неоднородны . В соответствии с разрядами языковых средств они подразделяются на три типа (книжно-письменные, общелитературные, устно-разговорные), а если прибавить сюда отдельно взятые устно-литературные явления, которые столь полно и масштабно проявляются и в пространных монологах, и в диалоге ТВР, то следует выделить и четвертый тип — устно-литературные нормы. Здесь, как и для языковых средств, выявить характер их соотношения не удается: оно меняется по жанрам и говорящим. И все же общая картина представленности в ТВР разрядов языковых средств и соответственно типов норм складывается строгая и стройная, что свидетельствует о некоторой с ф о р - мированности отдельной подсистемы, но не одной только ТВР, а взятой вместе с УНР, т. е. подсистемы языковых средств и норм устной публичной речи. Ее отличительный признак заключается в полной представленности двух разрядов средств и двух типов норм — общелитературных и устно-литературных и в неполной представленности двух других разрядов и типов — книжно-письменных и устно-разговорных. Представим это в виде схемы: Книжно-письменные Неполная Общелитературные Полная Устно-литературные Полная Устно-разговорные Неполная Представленность Как видно из схемы, полная представленность разрядов языковых средств и типов норм свойственна средним членам системного ряда, неполная — крайним. Симметричность отношений подтверждает системный характер образования. В этом особенность типологических отношений общих для ТВР и УНР средств и норм и специфических, частных. 286
Взятые вместе, они характеризуют явление расширения литературной нормы. В узусе, широко и каждодневно представленном в ТВР, обращенной ко всему обществу в целом, складывается тенденция к кодификации ранеенекодифици- рованных устно-литературных и устно-разговорных норм в той части последних, которые входят в ТВР. Они становятся объективными (см. об этом часть I, раздел III § 4). Эта тенденция далека от завершения, но намечена явственно. Пока же эти нормы остаются не- кодифицированными, поскольку кодификации подвергнуты только письменные объективные нормы. Тенденция поддерживается проникновением элементов устных норм в газету, что расширяет общественный диапазон их функционирования. Как показано в § 1, оно определяется действием фактора вида речи (при стирании граней между диалогом и монологом из-за пространности диалогических текстов, особенно в ТВР). Усиление и укрепление устно-разговорного и устно-литературного пласта в ТВР связано и с общей манерой поведения говорящего. И. Петровская приводит давнее высказывание В. Саппака: «На телевидении очень важно различие между истинным демократизмом, товарищеским тоном общения — и дешевым панибратством. Скольжение по грани между разговорностью и болтливостью, между свободным поведением и амикошонством здесь оборачивается только болтливостью, только амикошонством. Развязный тон с телеэкрана невыносим как нигде» (Изв., 22.V.99). Расширение литературной нормы за счет устно-литературных и устно-разговорных норм ведет к ее ослаблению и расширению сферы вариативности. А если это так, то более вольное отношение к норме вызывает ошибки. Ошибка — явление не простое. Чтобы иметь основание сказать «это неправильно», надо сопоставить данную форму с нормативной. Но это можно сделать только по отношению к кодифицированной норме, зафиксированной и утвержденной справочниками и словарями. В ТВР же четыре типа норм, по крайней мере два из которых не кодифицированы, и в обозримом будущем останутся некодифицированными. Как же определить ошибку? Очевидно, для этого надо иметь представление о всех четырех типах норм, чтобы определить отступление от того или иного из них. Ошибка — это употребление, не соответствующее ни одной из норм. Между тем встревоженное неудовлетворительным состоянием русского языка общество руководствуется в борьбе за его чистоту иным принципом, считая ошибкой отступление от кодифицированной нормы. В газеты, на радио и телевидение поступает 287
множество писем и звонков, исполненных озабоченности по поводу того или иного неправильного употребления. Газеты печатают материалы, телевидение и радио делают специальные передачи, создаются общества, в том числе студенческие, ревнителей российской словесности. Они действуют однотипно: противопоставляют тому или иному необычному употреблению его кодифицированный вариант. Этого явно недостаточно. Речевую культуру надо воспитывать во всеоружии знаний о языке. То, что ошибка ошибке рознь, хорошо понимал А.С. Пушкин: «Без грамматической ошибки я русской речи не люблю». Он призывал, как мы знаем, учиться русскому языку у московских просвирен. В интервью «Литературной газете» E.IX.79) Р.И. Ава- несов говорил: «Я не знаю ни одного крупного писателя, у которого нельзя было бы найти ошибки. Так, например, Пушкин в своих письмах постоянно пишет «плотишь», «заплбчено». Эти формы были свойственны московскому просторечию, но не литературному языку той эпохи. Лермонтов почти всегда неправильно склонял существительные на «мя» («Мой Сашка меж друзей своих не знал другого имя», «...в его кудрях волнистых не выглянет до время седина»). Этот список можно продолжать сколь угодно долго. И тем более нельзя требовать, чтобы с экранов телевизоров всегда звучала только образцово правильная русская речь. По Центральному телевидению могут выступать люди разных национальностей — и мы не вправе требовать от них совершенного знания языка. Да и сами русские говорят не одинаково. Рязанцы и воронежцы, ярославцы и костромичи, жители многих других мест нередко сохраняют в своей речи некоторые диалектные особенности, от которых им трудно освободиться. A.M. Горький слегка окал по-нижегородски. Когда выступает инженер или тракторист, сталевар или колхозник, важнее что он говорит, чем как он говорит». Последняя фраза содержит важную мысль, которую впоследствии высказывал чешский лингвист В. Барнет, о превалировании в разговорной речи смысла надфор- м о й. Приведенный ответ Р.И. Аванесова был дан на вопрос журналиста, отлучать ли от эфира профессионала слова, если он допустил явную ошибку, как того требовали в письмах многие зрители. Можно сравнить два высказывания М.С. Горбачева: Я бы поддержал мысль рабочего/он не представился/хотя вчера мы разговаривали/здесь выступал A); Если мы не прислушаемся то/что какие импульсы идут из общества B). Первое — результат сегментации речи, при которой легко возникло глагольное распространение. Это устно-литературная норма. Второе — нарушение глагольного управления, не предусмотренное никакой нормой. Это ошибка. 288
Проиллюстрированные выше устно-разговорные и устно-литературные синтаксические построения не ошибочны, поскольку отвечают этим нормам. Ошибочны же такие: Они приходят сами к нам. А когда же я обращаюсь в государственные организации, мне они говорят:... (РР От 1 -го лица говорит предприниматель, издатель газеты о коммерческих распространителях, которые требуют деньги заранее); А депутаты же, отклонив бюджет, сами себя лишат возможности активно влиять на финансовую политику страны. (НТВ Сег веч корр); Ну а тем же, кому хозяин скрывает доходы, стоит подумать (РР Экон. обозрение вед); Ну, а сам же бывший глава администрации президента Александр Коржаков сейчас активно занимается предвыборной кампанией (Вр Иг. Гмыза вед). (8) От Москвы и до Варшавы и далее до Парижа я быстрее долетаю, чем и до Урала (Сег веч B.C. Черномырдин в Польше); Очень важно, чтобы вы обеспечили подходящие ресурсы, будь то время, деньги и персонал (РР Би-Би-Си вед); Это подтверждается некоторыми руководителями и государственных органов, и должностными лицами (РР От 1 -го лица говорит чиновник); в предстоящие сутки-полторы (РР о погоде говорит Иванидзе). (9) На этом этапе противник оказался общий, независимо ни от национальности и от того, к какой конфессии он принадлежит (Вр инт А. Куликова); Кто бы не' был избран президентом Чечни, остальные ему будут беспрекословно подчиняться (Вр корр); Однако ничто еще не готово: ни списков избирателей, не сформированы избирательные комиссии (Итоги корр из Чечни); Она не должна быть во вред не России не Белоруссии (Итоги инт B.C. Черномырдина); Моя жена коммерцией не занимается/она чеченка/у нее нет ни фирмы/она работает/как теперь говорят дилером, да?/занимается рекламой (Итоги инт генерала Семенова); Не можем мы остаться ни без бюджета, не можем мы остаться без правительства/без этого правительства/не можем мы жить без парламента (Зеркало С. Беляев ведет репортаж). ' и' Исходя из опыта последних лет могло произойти все что угодно (Зеркало вед Н. Сванидзе); Правда став президентом начинания борьбы с коррупцией были почти забыты (Итоги корр из Минска русский). A1) Вы станете инициаторами о проведении конкурса (председатель жюри телеконкурса); И как ни печально/эти перегрузки в основном связаны/от неправильных взаимоотношений между педагогами и детьми (РР бес детского психиатра «Родительский час»). A2) В языке происходят необъяснимые вещи. Еще Э. Косериу высказал мысль о том, что эволюция языка пронизывает синхронную норму. Из приведенных типов ошибок 8—12 только 12 может подтвердить эту мысль. Сейчас будет приведен материал глагольного управления, который примыкает к 12 и явно 19-3245 289
ошибочен A3), потому что не соответствует никакому типу норм, и однако он, хотим мы этого или нет (нет, конечно!), обозначает явственную, очень отчетливую тенденцию преобразования общелитературной системы управления. Уже сейчас из двух возможных нормативных вариантов он сказал, что и он сказал о том, что массово предпочитается второй, хотя о том должно вводить только развернутое сообщение (см. 14). Но процесс идет дальше и нормативными вариантами не ограничивается: ...Гарантирует о том что (РР От 1 -го лица зам. губернатора Курской обл.);— Вы сказали мысль о том что.... (РР журналист ведет интервью); Предшествовала этому мощная кампания о том что то что демонизации сербов (радио Свободная Россия поэтВяч. Гл. Куприянов); Очень благодарны тому что депутаты... (Маяк М.М. Касьянов); им не хватает понимания о необходимости сохранения... (Би-Би-Си РР). A3) А вот Курникова. Многие сегодня говорят о том, что вот Курникова никак не может выиграть (РР о спорте вед); Он это сделал, хотя и знал о том что это плохо (РР); Напомню о том что компания «Недвижимость» одна из самых крупных в России (РР Ваш адвокат вед А. Нефедов); надо принять меры для того чтобы охладить тело (РР Вести врач); условились о том что (Маяк М.М. Касьянов); Администрация заявила о том что своевременно информировала всех о том что здание аварийное (Маяк Нов корр); Сами заявления противоречивы. Одни говорят о том что выходим из договора другие что нет (Маяк мин. обороны С. Иванов). A4) ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Вы живете в окружении живой русской речи. Это неоценимая возможность постичь дух русского языка и ощутить веяние происходящего в нем движения и совершающихся изменений. Вслушивайтесь в речь. Вооруженные знанием, пытайтесь понять ее инновации и оценить их в двух планах — с точки зрения теории литературного языка и с точки зрения речевой культуры. 2. Оцените влияние постулируемого фактора подготовленности и официальности речи на устройство телевизионного текста. Влияет ли на это жанровое членение таких текстов? 3. Если у Вас возникли свои соображения о сходстве и различии УНР и ТВР, приведите их на семинарском занятии. 4. Назовите основные признаки, характеризующие ТВР как разновидность современного русского литературного языка. 5. Вспомните и назовите услышанные Вами в последнее время радио- ил и телепередачи, которые Вы могли бы отнести к свободному разговорному жанру. Какое интервью Вам запомнилось своей речевой раскованно- 290
стью? Если припомнить трудно, попробуйте специально наблюдать за этим. Расскажите о своих наблюдениях на семинарском занятии. 6. Какие темы освещаются в ТВР? 7. У А. Бенедиктова на «Эхе Москвы» постоянно присутствует вопросительное да? среди высказывания. Эта манера сейчас все шире распространяется в ТВР. Как Вы к этому относитесь? Почему? Найдите в книге автора «Русский разговорный синтаксис» соответствующую разговорную модель (в учебнике она не рассматривалась). Можно ли это да? отнести к ней? Почему? 8. Отметьте в примерах групп 1 —3 вторую часть конструкций. Найдите среди примеров знакомые Вам типизированные разговорные модели. 9. Охарактеризуйте прием, использованный Л. Петрушевской в рассказе 6. В чем отличие речевых отрезков в рассказе от устно-литературных построений и устно-разговорных моделей и модификаций? Охарактеризуйте воздействие на речь в рассказе фактора ситуативности. 10. В примерах 8— 13 найдите, отметьте и объясните языковую ошибку, т. е. отступление от общелитературной, книжно-письменной, устно-литературной или устно-разговорной нормы. Дайте нормативный вариант. ЛИТЕРАТУРА Акишина Т.Е. Синтаксические средства устно-разговорной разновидности в телевизионной и аудиторной лекциях//РЯзР, 1981, №2. Акишина Т.Е.,ХазовП. Жанровый аспект анализа текста//ИнЯзШ, 1982, № 4. Долинин КЛ. Ролевая структура коммуникации и разговорная речь//Теория и практика лингвистического описания разговорной речи. 7. Горький, 1976. КраевскаяНМ. Ситуация как фактор дифференциации типов устной речи (по материалам советской лингвистической литературы)//Лингвостилистические особенности научного текста. М., 1981. Лаптева О.А. Нормативность некодифицированной литературной речи//Син- таксис и норма. М., 1974. Лаптева О.А. Современная русская публичная речь в свете теории стиля//ВЯ, 1978, № 1. Лаптева О.А., Барнет Вл. Устная публичная речь: проблемы изучения и обуче- н и я//V Международный конгресс преподавателей русского языка и литературы. Прага, 1982; Современное состояние и основные проблемы изучения и преподавания русского языка и литературы: Доклады советской делегации (V Конгресс МАПРЯЛ). М., 1982. Лаптева О.А. Соотношение спонтанной и разговорной телевизионной речи (на материале русского языка)//Проблемы спонтанной разговорной речи. Уч. зап. МГПИИЯ. Вып. 332. М., 1989. Лаптева О.А. Устная публичная речь//Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. Лаптева О.А. Дискуссионные вопросы изучения устной литературной речи в аспекте теории нормы//Статус лингвистики в современном языкознании. Пермь, 1992. Лаптева О.А. Живая русская речь с телеэкрана (разговорный пласт телевизионной речи в нормативном аспекте). Сегед, 1990; 2-е изд. М., 1999; 3-е изд. М., 2000. 19* 291
Лаптева О А. Литературного языка теория//Русский язык: Энциклопедия. 2-е изд. Мм 1997. Лаптева О А. Стратификация литературной HopMbi//Stylistyka. № 3, Opoie 1994. Лаптева О А. Устная речь в свете теории литературного языка//Филологиче- ский сборник (к 100-летию со дня рождения академика В.В. Виноградова). М., 1995. Лаптева О А. Устная публичная речь//Русский язык: Энциклопедия. 2-е изд. М., 1997. Святогор ИЛ. О некоторых особенностях синтаксиса диалогической речи в современном русском языке. Калуга, 1960. §4. Устная научная речь как разновидность современного русского литературного языка Устная научная речь — второй подвид устной публичной речи — отличается от ТВР близостью своих общих характеристик к устно-разговорной речи, поскольку она, как и последняя, обладает свойствами непосредственной адресованности и контактности (см. схему в § 1). Напомним, что ТВР дисконтактна и опосредствованно адресована. И, тем не менее, именно устная научная речь (далее — УНР) из трех разновидностей устно-разговорного типа современного русского литературного языка проявляет наибольшую близость к его книжно-письменному типу. Эта близость имеет свои причины и способы проявления. Она позволяет при построении общей итоговой схемы состава и строения современного русского литературного языка (часть II, раздел IV) расположить УНР в непосредственной близости к границе книжно-письменного типа, отделяющей его от устно-разговорного типа. Основная причина, обозначенная в § 3 этого раздела, заключается в том, что УНР — речь специальная, она принадлежит специалистам и обращена к специалистам (сложившимся или формирующимся). Адресант и адресат речи представляют одну и ту же специальность, т. е. в идеале владеют одной и той же системой понятий и их обозначений, одной и той же (пусть для адресата — это только искомое) системой знаний. Они оба — посвященные. В языковом плане это означает широкое и закономерное употребление терминов и других книжно-письменных языковых средств — другой вопрос, ограниченное или неограниченное. Все это принципиально отличает ПНР и УНР от научно-популярной речи в письменной или устной форме. В УНР не допускается поверхностное, несерьезное отношение к излагаемому содержанию, хотя это и не означает невозможность шуток или других способов оживления изложения. В этом основа языковых способов проявления близости УНР к ПНР (письменной 292
научной речи) и всей области специальной речи в составе книжно-письменного типа современного русского литературного языка. Характерно, что названные В.В. Виноградовым жанры устной литературной речи — выступление в дискуссии, лекция, консультация, доклад, беседа, кроме разве что пресс-конференции — принадлежат как раз устной научной речи. Говоря о жанровом членении УНР, Вл. Барнет называет их цельнооформленными жанровыми реализациями текстов1. В их цельно- оформленности принимают участие жанрообразующие факторы, среди которых, по мысли Вл. Барнета, важны протяженность текста, его горизонтальное членение (зачин — средняя часть — концовка) и вертикальное членение (неодинаковая содержательная значимость частей текста, нелинеарная последовательность сегментов содержания). К жанровым различиям добавляется разделение науки на основные области: науки технические и точные, науки естественные, науки гуманитарные. У них разная тематика, разные способы рассуждения и доказательства тезиса, разные способы представления гипотез и выводов. Возникает вопрос, влияют ли эти экстралингвистические факторы на языковые особенности или все они объединяются в общие для всей научной речи в целом экстралингвистические факторы, диктующие стремление к ясности, точности, строгости, последовательности, непротиворечивости, связности изложения? И еще вопрос. В § 3 этого раздела было показано, что в ТВР разряды языковых средств представлены в смешении, но не в чередовании. А как обстоит дело в УНР? Здесь надо иметь в виду, что тематические циклы монолитны и одноплановы в языковом отношении, а это обеспечивает внутри них языковую устойчивость и постоянство. Однако между собой они различаются. На характер используемых языковых средств влияет и уровень информированности адресата, который говорящему приходится учитывать, чтобы особенности жанра получаемого адресатом сообщения не превышали этот уровень (например, тяжеловесный доклад может не восприниматься). Жанровое членение, поддерживаемое фактором публичности речи, показывает явное преобладание и ббльшую значимость для УНР монологических, причем развернутых и протяженных, жанров. Они формируют и доклад, и лекцию, и сообщение, и выступление в дискуссии, на семинаре, конференции и т. п., в то время какдиалоги- ческие (и то не всегда) беседа и консультация имеют подчиненный ха- 1 Б а р н е т Вл. Проблемы изучения жанров устной научной речи//Современная русская устная научная речь. Т. 1: Общие свойства и фонетические особенности. Красноярск, 1985. С. 80—81 и 98—103. 293
рактер. Монологичность же речи, как было показано в § 1 этого раздела, прямо влияет на сегментированность речевого потока и на последствия для его синтаксического устройства и его грамматики в целом. А если монологичность влияет на синтаксис, то это означает, что в УНР, как и в других разновидностях устно-разговорного типа литературного языка, крайне существенной оказывается форма осуществления речи — устная. Монологичность устного научного текста повышает степень синтагматической зависимости языкового средства и его значения от языкового окружения, т. е. его синтагматические свойства. Линеарные свойства устного монологического текста, научного в том числе, определяют возможности преобразования слова и вообще любого языкового знака в контексте. Ситуативные характеристики устных научных текстов разных жанров и сравнительная характеристика разных жанров по разным параметрам установлены Н.М. Краевской в IV т. книги «Современная русская устная научная речь» (М., 1999). Наличие ситуативных характеристик показывает, что, несмотря на близость к книжно-письменному типу, УНР свойствен такой общий для нее и устно-разговорной речи признак, как ситуативность. Он действует совместно с фактором темы, который определяет набор языковых средств для выражения излагаемой темы, возможность же их использования в речи определяется коррелирующем действием фактора публичной ситуации. Третий ведущий фактор — формы речи — обусловливает принципиальную необходимость использования в УНР, как в УПР и в целом устной литературной речи, устно-речевых средств. Таким образом, фактор устности обеспечивает функционирование УНР в составе устно-разговорного типа современного русского литературного языка; фактор темы объединяет ее с письменной научной речью; фактор ситуации регулирует употребление языковых средств, принадлежащих к разным разрядам, и включает в себя действие определенного типа отношений между участниками коммуникативного акта, которые могут привести к появлению в речи устно-разговорных типизированных синтаксических построений, а в противоположных случаях — нужных средств установления контакта: они разные при близких и неблизких (или даже официальных) отношениях. Можно добавить, что фактор темы действует прежде всего на отбор лексики, морфологические средства проявляют к действию факторов наибольшую устойчивость, а синтаксические зависят от факторов формы речи и ситуации. Фонетические же и интонационные характеристики речи обнаруживают индивидуальные особенности 294
говорения. Ими вместе с другими средствами создания индивидуального речевого стиля обеспечивается возможность индивидуализации речи. Все эти факторы, так же, как и фактор выполняемой функции, варьируясь, действуют совокупно, определяя конкретный облик речи в каждом случае. Основная функция УНР — информативная (функция сообщения). Информативная насыщенность УНР весьма высока и отвечает ее интеллектуализированному характеру и основному предназначению. Коммуникативная функция (общения) также присуща УНР, но не является основной, проявляется по-разному в разных жанрах (минимально — в докладе, максимально — в консультации) и по сравнению с устно-разговорной речью, где она является основной, весьма своеобразно. В повседневно-бытовой речи общение носит двусторонний характер даже в случае преимущественной речевой деятельности одной стороны. В основных же жанрах УНР общение обычно одностороннее, роли говорящего и слушающих распределены заранее. Контакт с аудиторией устанавливается, но особый — при активном участии одной стороны и пассивной речевой роли другой. Фактор публичности в совокупности с требованиями жанров обусловливает форму развернутого монолога большой протяженности. Разговорный монолог менее пространен, а возможности речевых и иных реакций собеседника намного шире, предусматривается смена ролей говорящего и слушающего, а в УНР — нет: речь однонаправленна. Лишь в дискуссии или обсуждении создается видимость диалога — видимость потому, что монологический характер выступлений сохраняется и здесь. Даже в тех жанрах, где предусмотрен диалог, в чистом виде его не бывает. Что касается функции воздействия, то в общем виде можно говорить о воздействии интеллектуальном, но не о побуждении к действию (реплики типа — Откройте ваши тетради можно во внимание не принимать). В остальном она сужена и сведена к установлению контакта. Если продолжить начатое в § 3 сравнение УНР с ТВР, то можно заметить, что УНР — прибегнем к нетерминологическому выражению — «более устная». В ТВР дикторское озвучивание, т. е. прочтение вслух, письменного текста (напомним, что оно не включается в состав ТВР) занимает немалое место, поскольку официальная информация — одна из ведущих задач телевидения и радио. В УНР прочтение письменного текста вслух допускается лишь в одном жанре — докладе, но и там докладчики прибегают к нему лишь в некоторых случаях при наличии особых экстралингвистических обстоятельств: малого времени (устное продуцируемое изложение всегда пространнее), от- 295
ветственности мероприятия и под. Докладчик может выбрать этот способ изложения, лишь заранее отказавшись от выполнения других речевых функций, кроме информативной, в том числе и контактоуста- навливающей, и заботы о восприятии и тем более усвоении аудиторией всего содержания его текста. В основной же массе устных выступлений говорящий, заготовивший, конечно, заранее содержательную основу речи, прибегает к способу ее непосредственного продуцирования по ходу выступления. Такая речь неминуемо содержит — в большей или меньшей степени в зависимости от индивидуальной манеры продуцирования и говорения — те устные особенности строения пространного монолога, в основном синтаксические, которые обозначены в § 3 для ТВР. Исключения есть, но они чрезвычайно редки. Они относятся к области ораторского искусства, а ведь искусство и искусственность — слова одного корня. Они обычно являются результатом упорной работы над устным словом, такой же тщательной, как над всяким письменным научным или литературным произведением. У Ираклия Андроникова, например, и получались устные художественные произведения, названные им устными рассказами. В таком тексте каждое слово на месте, выбор точен, словарный состав необычайно для устной речи обширен. Такую речь никак не назовешь спонтанной и непосредственно продуцируемой. Как это достигается, в какой мере это искусство основано на запоминании — вопрос особый, нуждающийся в специальном изучении. А если, как это обычно бывает, подготовлен лишь содержательный план и отдельные определения и выражения — остается ли речь непринужденной и спонтанной, непосредственно продуцируемой? Ответ на этот вопрос следует дать скорее положительный. Редкостным примером речи-искусства, делящейся на кодифицированные предложения, а не на стремящиеся к самостоятельности сегменты, является речь публичных выступлений литературоведа, философа и богослова С.С. Аверинцева, увлекающегося необычными терминами преимущественно иностранного происхождения. Вот как пишет о ней А. Михайлов, в молодости, как однокурсник Аверинцева, имевший возможность ее наблюдать: «Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев уже много лет тому назад отметил счастливую и редкую способность Сергея Сергеевича выражать свою мысль гибко и точно, давать отчетливые и ясные определения. Способность эта воплощается в виртуозном слове — в таком, какое умеет выявить свою virtu, значит все то, на что оно способно. Если есть такой дар и если дано его совершенствовать, то тогда и обычные слова порой наделяются правом нести на себе необычный смысл в его конкретности». И далее, после 296
сравнения с пианистом, отыскивающим абсолютную меру точности звуков: «Таково же и слово — невзирая на кажущуюся грубость видимых отличий между разными словами, в том числе и синонимами, настоящий автор, литератор и поэт, пользуется ими как единицами в системе бесконечно малых отклонений, где степень приближения к точности может быть сколь угодно велика, а тогда его слова и приобретают способность к неожиданной по обычным меркам точности». Далее интересное замечание о письменном тексте Аверинцева: он слышит интонацию устной речи, когда пишет свои тексты. Поэтому никак нельзя его обвинять, как об этом написала одна критикесса, в «тяжеловесной инородности терминов»1. Мы подошли вплотную к вопросу о языковых средствах и типах норм в УНР. Но пре>вде мы должны ответить на два вопроса, поставленных выше. Переформулируем их так: разные или одинаковые языковые средства используются в УНР, принадлежащей разным областям науки? Создает ли употребление устно-литературных и устно-разговорных языковых средств разные типы смешения и чередования их с общелитературными и книжно-письменными или никакого чередования, т. е. упорядоченного появления в речи, в УНР, как и в ТВР, нет? Эти кажущиеся разными вопросы на самом деле имеют общий ответ. Книжно-письменные и общелитературные средства отражают и выражают разную тематику наук, неодинаковые способы рассуждений и доказательств, оформления гипотез и выводов. Поэтому они употребляются в них в разных наборах, не говоря уже о терминах, представляющих терминологические системы, отдельные для каадой из наук (кроме общих для них терминов). Что касается устно-разговорных и устно-литературных языковых средств, неминуемых спутников устной речи (а устно-литературные неизбежны в сегментированном пространном монологе), то они никак не различаются по наукам, потому что являются результатом осуществления устной формы речи, а она для всех наук одинакова. Устно-разговорные и устно-литературные средства выступают в УНР в смешении с общелитературными и книжно-письменными. Но если в ТВР это смешение не организуется в упорядоченное чередование из-за множественности и неустойчивости жанров и обилия говорящих с самыми разными речевыми привычками и разным уровнем культуры и образованности, то в УНР выработались определенные способы допуска устно-разговорных средств в текст, причем эти спо- 'Михайлов А. О Сергее Сергеевиче Аверинцеве//МЕ2НМВР1А. Бълга- ро-руски сборник в чест на Сергей Аверинцев. София, 1999. С. 155—157. 297
собы охватывают и книжно-письменные средства. На те и другие в УНР накладываются ограничения в употреблении. Эти ограничения не касаются устно-литературных и общелитературных средств как более нейтральных и накладываются только на ярко маркированные разряды средств, причем по разным причинам: устно-разговорные для УНР чужеродны, а книжно-письменные во многих случаях неудобны для устного произнесения. Таким образом, чередование языковых средств, о котором говорил В.В. Виноградов, оборачивается в УНР особым принципом ограничения на употребление. В ТВР дело обстоит несколько иначе. Особенно громоздкие книжно-письменные средства в ней стараются не употреблять, отдавая предпочтение общелитературным, когда это возможно (но в интервью со специалистами, производственниками, руководителями они встречаются), а устно-разговорные могут появиться и в разных интервью, и у журналистов, хотя и не в полном наборе, как в устно-разговорной разновидности. Упорядоченных способов их применения в речи в ТВР не наблюдается. В целом же система норм в УНР оказывается по своей типологии сходной с системой норм в ТВР (см. схему § 3): книжно-письменные и устно-разговорные языковые средства в обеих разновидностях литературного языка представлены в неполном объеме, а общелитературные и устно-литературные — в полном. Таким образом, эта система оказывается свойственной всей устной публичной речи в целом. Система языковых средств УНР целенаправленно изучалась с 1975 по 1982 г. в Институте русского языка им. А.С. Пушкина. Работа была задумана и осуществлена как целостное исследование этой разновидности современного русского литературного языка при возможно полном охвате основных разделов фонетики, синтаксиса, текста и отчасти словообразовательных явлений, где наблюдаются особенности, связанные с устной формой осуществления речи в сочетании с ее научной направленностью. В комплексном исследовании принимали участие 28 научных работников, составивших русско-чешский коллектив, действующий по единому плану и при этом в русле исследовательских интересов и достижений его членов. Для осуществления этой работы требовался анализ подлинной звучащей УНР, а это означало необходимость создания корпуса материала. Первые три года ушли на составление фонотеки, члены коллектива делали магнитофонные записи УНР разных жанров и видов наук. Далее необходимо было записи расшифровать и передать буквенным способом, а это требовало выработки способов такой передачи и системы условных обозначений. Часть расшифровок была обра- 298
ботана фонетически более тщательно с указанием типов интонационных конструкций по Е.А. Брызгуновой для создания материала, пригодного для фонетических исследований. Ныне весь этот материал хранится в Государственном институте русского языка им. А.С. Пушкина. Частично он вошел в т. IV монографии «Современная русская устная научная речь» (см. в прилагаемом к параграфу списке литературы). Естественно, полученный материал включал в себя языковые средства всех четырех разрядов. Были изучены распределенность в употреблении структурных схем разных типов простого, сложносочиненного и сложноподчиненного предложения, типы предикативных конструкций, соотношение предложно-падежных детерминантов и придаточных предложений, представленность причастных и деепричастных оборотов, синтаксические явления устно-разговорного происхождения в УНР, анафорические построения с местоимением, способы языковой экономии, некоторые явления словорасположения. Эти явления синтаксиса УНР сравнивались с ПНР и УРР, устанавливались функции конструкций. Описания распределились по трем разделам: общелитературные синтаксические средства, книжно-письменные и устно-разговорные. С точки зрения особенностей фонетики УНР были рассмотрены разные типы произношения, интонационное членение и функции акцентного выделения. Среди текстовых особенностей рассматривалась представленность разных текстовых единиц в УНР, связи в тексте, особенности номинаций, построение диалога, такое специфическое явление, как текстовые повторы. Были рассмотрены некоторые особенности функционирования и словообразования причастий, глагольное словообразование. Устно-литературные средства оказались во всех разделах, поскольку они выражаются в сегментировании и линеарности текста. Как и в ТВР, в УНР в полной мере представлены такие следствия сегментации, как глагольные добавления, расщепление имени, нарушение и деструкция синтаксической перспективы высказывания. Такой свободный, раскованный синтаксис вступает в УНР в противоречие со строгими общелитературными и особенно книжно-письменными синтаксическими структурами, с необходимостью использования точной терминологии и других номинаций. Чем больше близость текста УНР к книжно-письменному, тем более острыми оказываются противоречия с законами устности. Языковые устно-литературные синтаксические средства были показаны в § 1 для устной литературной и в § 3 для радио- и телевизионной речи. В УНР они приблизительно те же, потому что законы сегментации и строения уст- 299
но-речевого монологического потока, дискретности синтаксических единиц и особенно установления границы высказывания одни и те же. Так же обстоит дело и с появлением в речи неточно употребленных слов при отсутствии требуемого эквивалента в тексте. Другое дело типизированные предикативные устно-разговорные синтаксические конструкции, которые в устном научном монологе представлены более ограниченно, чем в ТВР. В УНР наиболее широко представлена 1 -я модификация конструкций с именительным темы, а диалогические реплики, построенные по модели бессоюзного подчинения, отсутствуют. В ТВР больше диалога, больше и функционирующих в диалоге устно-разговорных конструкций. Отмеченная в начале этого параграфа противоречивость УНР, соотносительной по информационному плану с ПНР и близкой к ней, но соотносительной и даже сливающейся по формальным показателям с другими типами устной публичной монологической речи из-за устности формы, разрешается путем уже упомянутых о г - раничений на употребление специфических книжно-письменных и устно-разговорных средств. Письменная научная речь, с одной стороны, и устно-разговорная, с другой, образуют максимально удаленные друг от друга по составу языковых средств разновидности современного русского литературного языка. Это позволяет в итоговой схеме строения литературного языка расположить их по краям схемы. Они ее маргинальные члены. Чтобы создать из употребляемых в них языковых средств органичный сплав УНР, язык отбрасывает наиболее яркую специфику обеих составляющих. Яркие специфические их средства имеют минимальный доступ в УНР, другие средства — больший, и таким образом возникает разная степень допуска в нее средств разных разрядов. Эти средства имеют различную распределенность. Обратимся к § 3 раздела II части II, где рассмотрена письменная научная речь (ПНР). Лексика, в том числе и книжная, включающая и термины, и отглагольные существительные на -ние, -тие, -ство, в УНР представлена в полной мере. Но говорить о преобладании имени над глаголом в УНР не приходится из-за обычности таких, например, фраз: И/там была одна рдта служила ополченцев (лекция профессора Назарова по истории); Я не буду говорить о программе в целом/Тем более что я бегло с ней только посмотрел ее перед самым заседанием (Н.С. Поспелов). Говорить о точности наимено- 300
ваний или об отсутствии авторского я тоже нельзя, ср.: У меня постоянно было такое желание что здесь представлены разные объекты (желание употреблено неточно, должно быть ощущение или впечатление). В УНР меньше глаголов с ослабленным лексическим значением и больше полнозначных, меньше предикативов на -но, -то, нет длинных цепочек родительных падежей, предложно-падежным конструкциям предпочитаются придаточные предложения, меньше средств союзной связи между предложениями, избегается скопление падежных форм существительных и многословные словосочетания. Предложения большой длины и усложненного состава уступают место устно-литературной сегментации. С другой стороны, избирательности общелитературной лексики и минимизации словника в УНР нет: любое передающее нужное значение общелитературное слово, имеющееся в речевом активе говорящего, здесь уместно. Сравнение суетно-разговорной речью показывает, что типизированные конструкции, кроме модификации 1 -й модели с именительным темы, в УНР редки, но другие, более нейтральные средства создания разговорной тональности, обычны, ср.: Вот. Ну вот таким образом есть два решения; Я буду рисовать такую картину; у нас была вот такая вещь; После этого все равно есть излом. Излом остается о котором шла речь; Ну значит оказывается ну есть некоторая интенсивность критическая; поэтому мы будем считать что таких фононов/неравновесных/нет; то надо искать решать значит изотропное решение (Семинар в Институте физических проблем) A) Вот как начал свою речь один из выступавших: Так/Ну ладно/Значит я хочу рассказать одну работу выполненную (на том же семинаре) B) Задание. Найдите в текстах 1 и 2 случаи неточного употребления и неоправданного повтора слова. Проанализируйте способы создания разговорной тональности. Найдите устно-литературные средства. В о п р о с. Возникло ли у Вас после прочтения примеров 1 и 2 желание поправить текст? Ваш вариант правки? Как Вы его оцениваете по шкале «лучше — хуже»? Я приведу опять же очень известный момент (доклад на конференции) C) Задание. Что в этой фразе привлекло Ваше внимание? Расцениваете ли Вы этот случай как отступление от нормы? Если да, то от какой? Сегментированное строение устно-речевого потока, соответствующее устной литературной норме, приводит к усилению 301
диффузности, неотчетливости границы предложения. Высока частотность сочетания такой недискретности с неточной семантической организацией текста, немотивированным употреблением средств союзной связи предложений, с нарушением семантической связанности частей высказывания, с употреблением лишних по смыслу сегментов, лексических повторов, с несоответствием синтаксической схемы семантике высказывания, с незавершенностью синтаксической структурной схемы и прямым изменением синтаксической перспективы высказывания («сломом»), с интонационной невыраженностью разных типов синтаксических отношений частей предложения, с разговорным порядком слов, с частой постпозицией прилагательного-определения. А теперь можно показать расшифровки записей целых текстов (в больших фрагментах). //Вот/эти доклады/они очень хороши в том смысле/что они вполне хорошо критикуют/разбирая критикуют их/не в смысле так сказать/от- рицания//разбора/какие-то фрагменты//из области американской культуры/но критикуют именно фрагменты//не разбирают/культуру как целое/или не видят так сказать тем самым/в этой культуре//каких-ли- бо/ну если угодно//внутренних пружин/внутренних связей//И так будет всегда/Вот очень поучительна в том смысле была/рассматривавшаяся уже нашими фольклористами/книга Земляновой//Она очень хороша в том плане/что в ней так сказать//ну нет конечно исследования американского фольклора оригинального/что//не знаю к сожалению/или нет/но/там есть исследования американской фольклористики/переописан с позиций так сказать вот того//м перечня критических/эталонных пунктов/или соображений/которые автор/то есть Землянова/решила увидеть у этого/фольклориста/скажем у Томсона/или там/у Леви Стросса/или у кого-нибудь еще/и сообразно этому/какие-то высказывания Томсона или Леви-Стросса/не подошли//или подошли/тем убеждениям/одни подошли другие нет/тем убеждениям/которые Земляно- ва//как человек получивший/какое-то значит русское воспитание/й м питает... Ну вот такой метод вообще-то говоря возможен/но/непродук- тивен//Почему непродуктивен?/Потому что здесь//предмет не схваты- вается//в самом существе//В чем заключается/настоящий метод раскрытия/иноземной культуры?//Он заключается просто в том/что всякая культура/поскольку она культура/обязательно//содержит в себе ключи к себе//Вообще культура/не может жить без ключей/к себе са- мой//Иначе она перестает быть культурой/То есть всегда есть/какие-то особого вида тёксты//которые непременно/кодируют/перечисля- ют//вот те элементы/которые вводят любого/местного аборигена/в состав этой культуры/(Лекция Ю.В. Рождественского на семинаре по американистике; полужирным шрифтом здесь и далее отмечено усиление интенсивности звучания) D) 302
//Я имею в виду/то направление психологии/вернее это несколько направлений/но они объединяются обычно/под общим названием/бихевиоризм//...Это направление//экспериментальное при этом направле- ние//оно//сделало/из метода экспериментальной психологии/теоретическую/и даже методологическую/концепцию/Поскольку мы//в нашем непосредственном наблюдении/за человеком/или за животным/за человеком будем говорить/за человеком/в нашем эксперименте с человеком/непосредственно не можем пощупать его сознание/его мыш- ление//а имеем дело только с/воздействием на него/и соответствующим его поведением/В ответ/на наше воздействие в лабораторных условиях/Так вот/поскольку мы не можем/увидеть/в эксперименте/непосредственно/скажем человеческое сознание//постольку/был сделан вывод/что его и нет//...То есть вся теоретическая концепция бихевиоризма/это концепция/внешнего наблюдения за поведением/То что не поддается наблюдению/того для бихевиориста нет/Не думайте что я здесь заостряю/это действительно так/Э-э/это можно прочитать/в работах бихевиористов/Кстати/вот это два крупнейших/бихевиори- ста/так сказать первого поколения/Торндайк//который знаменит еще и тем/что он/создал/частотный словарь английского языка' аранжи- рованный//и//второй/знаменитый психолог-бихевиорист это Уот- сон/Кстати//если у вас есть возможность/найти/том//э-э/Большой советской энциклопедии второго/нет простите не второго/первого/из - дания//которое начало выходить в конце двадцатых годов/и вы/возьмете там том бихевиоризм/то этот статья бихевиоризм/то есть статью бихевиоризм/то статья бихевиоризм/в этом первом издании/как раз и на- писана/Уотсоном//Это очень/так сказать интересно/посмотреть/Так из первоисточника можно сказать//Между прочим/бихевиористы/нача- лось это все в девятьсот в начале девятьсотого/девятьсотых годов/но в основном/основные работы бихевиористов/появлялись в двадцатых годах/Между прочим/бихевиористы/считали одним из основоположников/так сказать из предтеч/бихевиоризма/нашего Ивана Петровича Павлова//И в работах бихевиористов/до самых последних десятиле- тий/э-э работы Павлова//так сказать/на первом плане/Но естественно/что понимать работы Павлова/можно очень по-разному/интерпре- тировать/Вот они интерпретировали так как это им/казалось/бо- лее/удобным/Механистйчески так сказать интерпретировали/(Лекция А.А. Леонтьева по психологии) E) Вот какие собственно говоря показатели/сейчас устанавливают - ся/Я повторяю можно их оспаривать//но/практика показывает//если вы сделали в системе большой ввод/стотысячный/но не организовали/не нашли тех самых точек соприкосновения с системами управ- ления/с-с системами автоматизированного проектирования//с системами/просто проектирования и разработок/с тем чтобы получить достаточно/большой/вход/по запросам/чтобы система эксплуатировалась/система не получается//система не получается/она очень похожа 303
на настояшую/в нее очень много вводится/но все-таки она оказывается недоработанной/потому что переход/вот на такой массовый//массовое использование системы/совершенно по-другому ставит задачу//Оказы- вается для примера//что все наши красивости которые мы с вами выдумываем вводим в систему типа/грамматики//типа/тем эшелонирования/типа/многократного поиска перебора и так далее/типа оценки/на выходе/для того чтобы сделать/выдачу/из автоматизированной систе- мы/получше/летят//Летят по одной простой причине/одно дело отработать 500 ретроспективных запросов в год/тогда с каждым запросом можно возиться/и обсасывать его и сосать/Другое дело/обрабо- тать/5/15/20 тысяч таких запросов//20 тысяч таких запросов/(Доклад Артамонова по проблемам автоматизированной обработки системы научно-технической информации на пленарном заседании симпозиума) F) ...//Но/крушение геоцентрической системы мира/естественно со всей остротой/поставило вопрос/о месте человека//во Вселенной//Во- прос этот стал ареной острой идеологической борьбь/предметом столкновения научного мировоззрения с религибзным//Ведь это по существу как только люди осознали/что Солнце/это только одна из множества звезд/которые так густо//усеивают небесный свод/мысль//о множественности обитаемых миров/стала казаться вполне естественной/и ра- зумной//Ничего не зная о физических условиях на других небесных телах/не имея представления ни о сущности ни о происхождении жизни/просвещенное человечество было уверено/сознавало оно только так сказать//так сказать/грандиозные размеры Вселенной/и ничтожность нашей маленькой Земли/человечество было уверено/в обитаемости всех планет Солнечной системы/а также самого Солнца/Лу- ны/астероидов/в общем всех вообще небесных тел//Вплоть до XIX века/эти взгляды были весьма распространенными/и приводили к многочисленным курьезам//Ну из-за отсутствия конкретной естественно-научной информации/вопрос этот в общем-то был по существу/вопрос о множественности обитаемых миров/был по существу вопросом мировоззрения/и его/обсуждение/относилось преимущественно/к идеологической сфере//(Доклад о проблемах связи с внеземными цивилизациями) (?) — Чтения этого года//как вы очевидно заметили//носят//в известной мере подчеркнуто/мемориальный характер//Доклады//выступ- ления//членов кафедр//и членов других коллективов//которые принимают участие в чтениях/Дотели бы восстановить//не только/облик образ Виктора Владимировича Виноградова как крупного ученого//но и как крупного организаторами руководителя//болыиих и сложных кол- лективов/Даких как/факультет университета//Виктор Владимирович был декан филологического факультета//кафедра//много лет//Виктор Владимирович руководил/Дафедрой университета//такой//меньшей группой//но тоже//важной/как специальный семинар//специальный курс//Виктора Владимировича как организатора//таких/новых//кол- 304
лективов как кабинет этимологического словаря//Международная ассоциация/преподавателей русского языка//(Вспупительное слово К.В. Горшковой на открытии Виноградовских чтений в МГУ) (8) Еще вопросы пожалуйста товарищи кМ.Ю.//или какие-нибудь соображения/это можно в общем-то вместе//Вот М.Ю. нам щас продемонстрировал/помимо собственно/лингвистических проблем/которые имеют/на мой взгляд самый прямой выход//в методику/потому что здесь возникает вопрос/об отборе тех конструкций которые надо давать в обучении/об отборе их типов//а для устной речи//это очень существенно потому что мы будем думать//если там окажется иное соотношение вот этих атрибутивно-описательных и атрибутивно-выделительных конструкций при нашем обследовании//мы будем думать/что прежде всего рекомендовать для обучения именно этому типу речи//Так вот значит помимо чисто содержательных//очень интересных наблюдений//М.Ю. нам щас/примером своей речи/блестяще продемонстрировал разни- цу//между письменным научным стилем/и устным научным стилем/У него//образцово написанное сообщение/то есть он настолько владеет этим письменным научным стилем и слогом//что там просто ни сучка ни задоринки/ни к чему не придерешься//И/абсолютно полностью/измененная форма в устном сообщении//Вот это очень показательно//М.Ю. вы не сердитесь на меня/что я/так говорю/это действительно очень показательно/это происходит с каждым/из нас/таким образом/когда вот мы/начинаем что-то/говорить аудитории//То есть если б М.Ю./попро- бовал/прочесть то что он великолепно написал//то это бы прозвучало/Хне так как//не так удачно и успешно/как это бы/прозвучало в устной форме//(Заключительное слово О.А. Лаптевой на закрытии заседания группы «Устная научная речь»). /д\ Приведенные записи звучащей речи сделаны в 1976—1978 гг., говорящие — московские профессора. Вопрос. Усматриваете ли Вы какие-либо принципиальные различия в построении речи в расшифровках 4—9? Видите ли Вы какие-либо индивидуальные речевые особенности? Если да, то в чем они проявляются? В заключение параграфа следует сказать, что подобное устройство монологической речи свойственно публичным выступлениям не только научной, но и иной тематики, например, производственной, общественной. Так же строятся и хроникально-документальные тексты (ср. 8 мемуарного характера). Это объясняется общностью экстралингвистических факторов адресации и контактности. Эти виды публичной речи не следует считать разновидностями литературного язы- 20 — 3245 305
ка — они примыкают к УНР и могут отличаться от нее лексикой и общим ходом мысли, но не основными показателями устного монолога. Типологические особенности у них общие с УНР. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. С какими образованиями в составе современного русского литературного языка УНР имеет сходство и в чем? 2. Охарактеризуйте факторы членения литературного языка применительно к УНР. Какие ее свойства позволяют ей стать отдельной разновидностью? Сравните по последовательности характеристик УНР и ТВР, УНР и УРР. 3. Насколько обязательно доя разных говорящих на научные темы следовать общим законам формирования устно-речевого потока? 4. Охарактеризуйте известные Вам индивидуальные манеры публичного говорения. В чем они выражаются? Приведите Ваши наблюдения. 5. Какими факторами определяется состав языковых средств УНР? Охарактеризуйте употребляющиеся в ней языковые средства по разрядам. Сравните с ТВР. 6. Зависит ли употребление устно-разговорных языковых средств от жанра текста? а устно-литературных? а книжно-письменных? 7. В текстах 4—9 сгруппируйте языковые средства по разрядам. Какие из книжно-письменных средств ПНР Вам не встретились в текстах? 8. Выберите для анализа любой из текстов 4—9 или из т. IV «Современной русской устной научной речи» и сделайте полный его разбор по языковым средствам. 9. Найдите в текстах 4—9 отступления от разных типов литературной нормы и дайте нормативные варианты. 10. К перечисленным в параграфе ограничениям на употребление книжно-письменных средств найдите в текстах 4—9 иллюстрации. 11. Могли ли бы Вы расставить в приведенных текстах знаки препинания и тем определить границы и схемы предложений? В каком из приведенных текстов это сделать легче? Почему? В чем состоит близость текста УНР, выбранного Вами, к кодифицированной норме? 12. Попробуйте представить один из приведенных текстов (по Вашему выбору) в виде его письменного варианта. Расскажите, что в нем пришлось изменять и почему. 13. Доложите на семинарском занятии один из разделов «Современной русской научной речи», помещенных в томах I—III, по Вашему выбо- ру. 306
14. Реконструируйте в каком-либо из текстов схему хода мысли. Во всем ли она логична? Влияют ли отступления от типов нормативности языковых средств на ясность и последовательность изложения? 15. Найдите в текстах I —9 сегменты, стремящиеся к самостоятельности. В чем формально это проявляется? Определите состав сегментов. 16. Попытайтесь разделить на предложения один из текстов и обоснуйте установленные Вами границы высказываний. 17. Найдите в текстах неточно, по Вашему мнению, употребленные средства связи предложений. 18. Найдите в текстах: а) разговорные и общелитературные слова-ак- туализаторы; б) глагольные распространители; в) конструкции с именительным темы, определите их модификацию; г) постпозитивные прилагательные, свойственные устно-разговорной речи; д) просторечную лексику; уместна ли она? ЛИТЕРАТУРА Акишина Т.Е. Синтаксические средства устно-разговорной разновидности в телевизионной и аудиторной лекциях//РЯзР, 1981, №2. Краевская ИМ. Ситуация как фактор дифференциации типов устной речи (по материалам советской лингвистической литературы)//Лингвостилистические особенности научного текста. М., 1981. Лаптева О.А. Дискретность в устном монологическом тексте//Русский язык. Текст как целое и компоненты текста (Виноградовские чтения XI). М., 1982. Лаптева О.А. Синтаксическая дискретность устного монологического тек- ста//Русский язык. Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. (Виноградовские чтения XII—XIII). М., 1983. Лаптева О.А. Синтаксическая дискретность монологического текста в устной научной речи//Функциональные стили. Лингво-методический аспект. М., 1985. Скорикова Т.П. Некоторые особенности ритмико-интонационного членения устного научного текста//Лингвостилистические особенности научного текста. М., 1981. Скорикова Т.П. Взаимосвязь интонационных и структурно-смысловых характеристик атрибутивных словосочетаний в устной научной речи//Функциональные стили. Лингво-методический аспект. М., 1985. Скорикова Т.П. К вопросу о ритмическом построении устного спонтанного тек- ста//РЯзР, 1982, № 1. Скорикова Т.П. Конструктивные возможности сегмента в устной научной pe4H//?eskoslovensk? rusistika. 1982. № 2. Современная русская устная научная речь/Под ред. О.А. Лаптевой. Т. I. Общие свойства и фонетические особенности. Красноярск, 1985. Т. II. Синтаксические особенности. М., 1994. Т. III. Текстовые, лексико-грамматические, словообразовательные особенности. М., 1995. Т. IV. Тексты. М., 1999. 20* 307
§5. Некоторые методические вопросы преподавания устной литературной речи Преподавание современной русской устной литературной речи требуется в разных случаях и в разных аудиториях. Теоретическое — специалистам-русистам, журналистам, писателям. Практическое же требуется во всех случаях, даже и в школьном обучении. Наше общество сейчас очень озабочено вопросами речевой культуры, а дать их надежное обоснование без анализа употребляющихся в повседневной речевой практике языковых средств в их разрядах и вариантах и без учета типов действующих норм не удастся, хотя такие поползновения нередки. При этом и обозначенные категории слушателей и учащихся, и возможные другие (например, студенты нефилологических вузов) нередко состоят не только из природных носителей русского языка, для которых он родной и речевые навыки которых сформированы родителями, непосредственным окружением и средой, но и из тех, чье овладение русским языком требует упорного труда, потому что он для них — иностранный. Как известно, армия овладевающих русским языком людей самых разных национальностей и родов занятий в мире огромна. Их преподавателей волнуют многие методические вопросы. Вот что, например, волнует профессоров и доцентов факультета русского языка Хэйлунцзянского университета (вопросы изложены в письме Жун Цзе и Чжао Вэя автору этой книги): «Изучение разговорной речи в Китае достигло первых успехов: стали популярны работы ведущих русских лингвистов по РР, выходят в свет монографии китайских русистов. Уже высказываются мнения, что необходимо включить материал разговорной речи в преподавание устного языка в китайской аудитории. Это вызвано тем, что на одной из международных конференций один из участников отметил, что «китайцы говорят по-русски слишком правильно», ввиду того, что многие не владеют PP. Критика (если ее можно так назвать) принята китайскими русистами с большим вниманием, но выводы весьма противоречивы: одни пришли к тому, что это дурное влияние учебников, так как в них почти все тексты взяты из художественной литературы, вследствие чего студенты смогли овладеть только книжными фразами, а не РР; другие упрекают преподавателей в том, что они пренебрегают РР; третьи считают, что студенты просто не владеют ситуативной диалогической речью, где должно быть обилие эллиптических предложений. Есть и преподаватели, которые не согласны с этим, считая, что вне языковой среды нет реаль- 308
ной возможности овладеть РР, да и нет такой необходимости. Итак, возникает ряд серьезных вопросов. 1. Иностранные студенты должны активно владеть РР или достаточно пассивного владения ею? 2. В своей речи они должны соблюдать нормы кодифицированного языка или РР? 3. Если есть необходимость включать в учебный процесс материал из РР, то что включить? 4. На каком этапе включать этот материал было бы эффективно? Это должны быть отдельные занятия или включить этот материал в повседневные практические занятия? Мы были бы чрезвычайно рады познакомиться с Вашим мнением по всем этим вопросам. Мы намерены учесть это в выработке общего подхода к преподаванию РКИ, нуждающегося в корректировке в связи со многими событиями социальной и лингвистической жизни, в том числе и с новыми данными о русской разговорной речи, полученными Вами и сотрудниками ИРЯПа под Вашим руководством». Мои ответы будут приведены по ходу изложения этого параграфа. Чехословацкие исследователи и преподаватели, особенно кафедры русского и украинского языка Карлова Университета в Праге, внесли большой исследовательский и методический вклад в изучение явлений русской устной литературной речи и обучение ей (см. § 2 этого раздела). Многое делается в Венгрии, Германии, Финляндии и других странах. Чтобы приблизить восприятие русской устной речи и владение ею к уровню носителя русского языка, надо оценить, насколько уровень преподавания русского языка как иностранного в России и за рубежом соответствует уровню и состоянию современной русистики. Задачи и способы минимизации учебного материала должны решаться в соответствии с ее данными. В.Г. Костомаров пишет: «Если речь не достигает задуманного, ожидаемого эффекта, то ее автор, естественно, перестраивается или подстраивается под «требования» своей аудитории. Эта «обратная связь» в рамках общества создает социально-исторически складывающиеся функционально-стилевые и иные речевые модели, «модели текстов». Правильную ориентацию речи, вызывающую нужное взаимопонимание говорящего со слушателем, В.Н. Волошинов сравнивал с электрической искрой, которая вспыхивает при сближении полюсов; ее отсутствие сигнализирует о неадекватности языковых действий автора». И далее: «... в конкретной речевой ситуации всегда происходит интуитивная или преднамеренная «подстройка» высказывания под адресата: в частности, это касается и отбора средств 309
выражения1. Выделенное нами очерчивает и методическую задачу. В этом особая роль принадлежит кодифицированной норме, «ибо она обеспечивает не только базовую правильность, но просто формально-структурную возможность общения»2. Речь должна соответствовать критерию соблюдения кодифицированной нормы. Даже в самой свободной речи нельзя допускать погрешности против законов склонения, спряжения, согласования и т. д. Это тот пласт языковых закономерностей, который, согласно новым теориям культуры речи, принадлежит литературно-языковой норме. Однако каноны литературного речеупотребления, замечает В.Г. Костомаров, шире нормы (имеется в виду: кодифицированной). Этот выход в строении текста — обычно устного — за пределы нормы диктуется, по определению В.Г. Костомарова, требованиями коммуникативной целесообразности, которые во многом обладают общей природой и аналогичными функциями и назначением с кодифицированной нормой: и те, и другие призваны охранять стабильность, устойчивость литературного языка, уважение к традициям, верность правильности речи, и те и другие определяют использование узаконенных общественным рече- употреблением языковых средств. Нетрудно заметить, что речь идет об устно-литературной и устно-разговорной норме. По мысли В.Г. Костомарова, который говорит о критерии коммуникативной целесообразности, он управляет не законами грамматики, а способами организации текста данной функциональной принадлежности, «закономерностями построения сходных актов», их «общими установками»; однако, по его же мнению, сила норм не сходит на нет в функциональных стилях. Прибегая к парадоксу, В.Г. Костомаров пишет, что «нормой литературного языка является постоянное наличие в нем ненормы — ненормативного (и ненормализуемого!) материала». Это — «удивительные небрежности, речевые капризы, сверхнормативные факты»3. Конечно, это касается в первую очередь устно-литературной речи. 1 Костомаров В.Г. Вопросы культуры речи в подготовке преподавателей-русистов//Теория и практика преподавания русского языка и литературы. Роль преподавателя в процессе обучения: Доклады советской делегации на IV конгрессе МАПРЯЛ. М., 1979. С. 16, 25. 2 Указ. соч., с. 25; ср. также с. 17, 19. 3 Там же. 310
Обучение не может быть основано на ненормативных явлениях. Это ясно. Но если строить обучение устной литературной речи только на кодифицированной речи, то результатом обучения будет речь неестественная, отличающаяся от речи носителей языка. Чему же учить? Разве можно учить и научить, например, сегментации речевого потока или типизированным моделям? Вопрос стоит так: учить ли при обучении устной литературной речи не только кодифицированной, но и устно-литературной, и устно-разговорной норме? Каков должен быть результат обучения? Естественная речь? Но она формируется принципами уместности и целесообразности, а они у носителей языка во многом идут от языкового и, если можно так выразиться, «общекультурного» чутья. Казалось бы, это тупик: если учить только кодифицированной речи, результатом обучения будет «правильная» речь, лишенная естественности; если добавить к кодифицированным явлениям устно-литературные и устно-разговорные, то и это не дает гарантии того, что иностранцы овладеют естественно продуцируемой речью. Иногда при обучении выход видят в тематическом представлении диалога, распределении его в уроках по разным темам разговора в разных условиях. Но это оборачивается лишь накоплением лексики, истинно ситуативного диалога не получается, а выходит то, что близко к conversace по Я. Мукаржовскому. Такая речь состоит из общелитературных элементов — и только. Между тем в реальной языковой действительности при современном развитии техники электронных средств массовой информации любой зарубежный преподаватель русского языка может слушать и смотреть русское радио и телевидение, где звучит натуральная русская речь политиков, государственных деятелей, деятелей культуры, специалистов в разных отраслях знания и многих других говорящих. Отчасти это восполняет нехватку языковой среды. Чем определяется пропорция разных типов норм в такой речи, сказано в § 1—4. Напомним, что не в последнюю очередь она зависит от речевой индивидуальности говорящего, а значит, может быть разной в русской реальной речевой действительности. Не здесь ли кроется возможность решения задачи? Для разных категорий овладевающих русским языком можно установить разные пропорции. Нормативные параметры в разновидностях устной литературной речи действуют таким образом, что из пары возможных вариантов — общелитературного и разговорного, общелитературного и устно-литературного — в русской речевой практике обычно предпочитают маркированный, однако общелитературный всегда 311
выступает как виртуально возможный. Именно в этом видят главный аргумент в пользу введения УРР в учебник для студентов-филологов старших курсов его авторы Н.А. Лобанова, И.П. Сле- сарева и В.Г. Гак, которые предлагают упражнения на синонимическую замену общелитературных синтаксических конструкций устно-разговорными всех шести описанных в книге «Русский разговорный синтаксис» моделей. В этой книге высказывается мысль о слабой вариативности УРР — потому, что сами модели обладают жесткими формальными признаками, но не потому, что употребление общелитературного варианта невозможно, а устно-разговорного — обязательно: они оба возможны. Возникающие при употреблении устно-разговорного средства стилистические эффекты полностью адекватно воспринимаются лишь в родной речевой среде. Обученный этим средствам иностранец рискует употребить их «не к месту» и показаться неумелым и смешным. В языковой среде воспринимаются тонкие нюансы разных модификаций разговорных моделей и синтагматические свойства языковых элементов в устно-речевой монологической цепи. К этому же роду явлений относятся ситуативные и коммуникативно-прагматические параметры устно-речевых разновидностей. Сама УРР приспособлена к определенным условиям ситуации, места и времени. Ее уместность и необходимость определяются задачами разговора, целью коммуникативного акта, ролями и взаимоотношениями партнеров, необходимостью выразить разного рода скрытые смыслы, намеки и даже цитаты. Надо сказать, что и в русском языковом сообществе далеко не все в одинаковой мере владеют УРР как инструментом для передачи всей гаммы возникающих стилистических нюансов. Любопытно, что чем выше от природы и чем более развито в течение жизни (в том числе и образованием) языковое чутье говорящего, тем искуснее и полнее владеет он УРР. На это обратила внимание Т.Г. Винокур. Для понимания достаточно знания, для употребления нужны активные навыки и умения. Однако формировать их можно лишь на основе знания, хотя для этого требуется и иная методическая работа. Итак, имеется дифференциация: обучение в условиях языковой среды и вне ее; обучение будущих преподавателей-филологов и устных переводчиков и обучение в иных целях; обучение по полному вузовскому курсу и обучение краткосрочное. Имеется и другой ряд дифференциаций; дадим его в виде схемы: умение — знание (УЛР); владение — распознавание (УЛР); 312
продукция — понимание (УЛР); говорение — аудирование (вид речевой деятельности); активное — пассивное (использование УЛР). Результат обучения по левому или правому типу колонки зависит от выбора левого или правого члена перечня целей, задач и типов обучения. Будущих преподавателей-русистов можно учить по левому типу даже вне языковой среды, обзаведясь необходимыми средствами обучения. Для других языков, например, английского в Институте иностранных языков, такой путь был избран, в частности, ГА. Орловым. Остальные категории целесообразно обучать по правому. Возможны и смешанные типы. Очевидно, что различение и выбор левого или правого типа — это различение и выбор содержания обучения. Можно учить диалогу и монологу, разговорным элементам в книжной (газетной, художественной) речи, слушанию радио и телевидения, речей политиков, учебных и иных лекций, бытовой речи, городским стереотипам и вообще окружающей русской речи — и при этом определять содержание обучения по левому или правому типу путем отбора и организации средств УЛР. Для правого типа лучше соблюдать осторожность и осмотрительность при вводе средств УЛР по их количеству и отдаленности от общелитературной нормы, по их п р о - порции по отношению к общелитературным средствами в тексте, выбранном для обучения. Наш учебник предназначен в равной мере для русских и зарубежных преподавателей (или будущих преподавателей) русского языка. Не противоречит ли это только что высказанному предложению по разграничению по крайней мере двух типов обучения? Ни в какой степени. Потому что это учебник теоретический, а не практический. В этом параграфе лишь обращается внимание на необходимость взаимной ориентации практической и теоретической науки. Знания же могут и должны осваиваться независимо от методических задач практического преподавания, но — помогать ему. Другое дело, что читатель раздела III части II станет лучше вслушиваться в окружающую речь, лучше ее понимать и анализировать, а тем самым, может быть, и практически осваивать — ведь он живет в русскоязычной среде. В любом случае в учебный процесс можно включать основные типы модификаций устно-разговорных моделей. На каком этапе и на отдельных или обычных занятиях,— спрашивают китайские коллеги. Формы обучения могут быть самыми разными, в том числе и лекционными. Это зависит от выбора преподавателя и индивидуаль- 313
ных особенностей студентов. Но сначала надо хорошо усвоить кодифицированную норму. Эти типы можно и нужно включать и в практические учебники. Это обеспечит взаимодействие и гармоничное соотношение и развитие теоретической и практической науки, ликвидирует их разрыв и сбалансирует пропорции представленности положений фундаментальной науки в ее прикладных применениях. Особенности каждой разновидности УЛР, определяемые их свойствами, которые одновременно являются факторами членения литературного языка, необходимо учитывать при отборе языкового материала. Он должен демонстрировать, например, выполнение функций, свойственных этим разновидностям. Осуществление методического принципа активной коммуникативности в обучении без их учета некорректно. Невозможно решить и задачу минимизации материала. Регламентация выбора языковых средств при обучении говорению должна происходить при учете диалогического или монологического вида речи и характера темы сообщения. Учет свойств устного монолога позволит не допустить подмену его письменным, как это нередко происходит при обучении речи на темы специальности. Важно обращать внимание на способ трактовки темы, на характер направленности речи (адресована ли она знающему тему адресату или нуждающемуся в получении знания). Отметим, что психологи настаивают на создании самостоятельных систем обучения устной и письменной речи. Коммуникативный принцип переносит центр тяжести в обучении с отдельного языкового средства на него же в тексте. Цель обучения — выработка навыков аудирования устной речи и умения создавать цельнооформленные тексты с определенной коммуникативной направленностью — недостижима без учета жанровых характеристик речи — в той мере, в какой они влияют на облик текста. В случае обучения спонтанному монологу, очевидно, навыки создания цельнооформленного текста должны базироваться на умении продуцировать определенные соединения структур небольшой протяженности, неусложненного грамматического строения, отвечающие законам сегментации монологической речи. Искомый текст должен представлять определенную п ропорцию языковых средств разных разрядов, которые надо отрабатывать заранее и по отдельности в подготовительных упражнениях аналитического характера. Это обеспечит при синтезировании текста близость его к естественному. Текст в качестве учебной единицы должен отражать, а не нарушать законы естественной речи. Преподавателю важно максимально использовать явления межъязыковой интерференции, общие характеристики строения связного 314
монологического текста в родном языке и русском, изучаемом как иностранный. Не беда, если продуцируемый учащимися текст в целом окажется более кодифицированным, чем естественный: это, видимо, неминуемо. При проработке предъявляемого естественного текста и оценке текста, продуцируемого учащимися, важно давать поощрительные и запретительные нормативные пометы отдельных их составляющих явлений. Это касается естественного текста потому, что в нем тоже бывают неудачи и ненормативные употребления. Вопрос о рекомендациях проработки отдельных языковых явлений в подготовительных упражнениях и их употреблении в продуцируемых учащимися текстах детально разработан на основе их частотности и встречаемости в естественных текстах УНР, а также на основе их коммуникативной необходимости и характера нормативности для разных явлений и разрядов языковых средств авторами коллективной монографии «Современная русская устная научная речь». Сделаем краткий обзор полученных результатов. Эмоционально-оценочная лексика и книжного, и разговорного происхождения, закономерно используемая в устных научных текстах для передачи субъективного отношения автора речи к ее предмету, может быть представлена в ряде подготовительных упражнений. Она сопрово>вдается обычно рядом стилистических приемов. Вызывает затруднение использование авторского «я» в его чередовании с неличными и безличными конструкциями и оборотами. Это нуждается в специальной проработке. Для снятия трудностей аудирования УНР необходимо ориентировать внимание студентов на опорные элементы интонационной организации спонтанного монологического текста (акцентное подчеркивание, интонационное обособление, мелодический параллелизм, ритмическая сбалансированность), на их текстовую нагрузку. Чтобы сформулировать у студентов навык правильного интонационного оформления информативно важного и второстепенного в тексте, полезно проводить аудиторные аналитические прослушивания фрагментов лекций. Важно обращать внимание на необходимость «игры темпом» — нейтральным, замедленным или убыстренным. Реальная УНР контрастна в способах чередования темпа, что позволяет ей передавать степень информационной нагрузки фрагмента текста и помогает восприятию. 315
В области синтаксиса отдельные явления требуют специальной проработки. Так, ориентация УНР на эксплицитное выражение логической структуры излагаемого обусловливает высокую степень ее насыщенности сложными предложениями. Сложносочиненные предложения с союзами и, а, но, либо и то есть общелитературного характера наиболее частотны, они позволяют безошибочно воспринимать смысловые отношения. Необходимо развивать навыки их использования, однако не выходя в область книжно-письменной или устно-разговорной специфики (например, включение вот и др.) — она в естественных текстах не обладает высокой встречаемостью. Сложноподчиненные предложения показывают наибольшую частотность придаточных определительных, изъяснительных, причины и условия, причем сами сложноподчиненные предложения в УНР даже более частотны, чем в ПНР. Частотные союзы: потому что, чтобы, если, что, союзное слово который. Все это — общелитературные средства, а, например, книжно-письменные так как и поскольку малочастотны. Соотносительные с ними слова абсолютно обязательны не всегда и часто отсутствуют. Из пары соотносительных способов выражения предиката «одиночный глагол конкретного действия — глагольное словосочетание "неполнознаменательный глагол + имя"» типа критиковать — подвергать критике, изменяться — подвергаться изменениям в УНР употребляются оба типа, однако в целом глагольно-именных сочетаний меньше, чем простых глаголов, т. е. книжно-письменному средству предпочитается общелитературное. Таким же образом книжно-письменные конструкции с предлогами вследствие, по причине, в силу, в связи, в случае, ввиду, в целях и т.п. уступают место в УНР соответствующим придаточным предложениям, и сложное предложение оказывается в этом случае предпочтительнее простого. Исключением является предлог при, частотный в УНР. Причастные обороты с уточняющим значением при словах не конкретного, а более общего значения типа вид, тип, разряд, класс, вопрос, задача, процесс, ситуация, случай, обстоятельство, положение, средство, идея и т.п. употребляются в УНР широко. Их нелегко аудировать из-за трудности установления границ причастного оборота на слух и большого объема высказывания, поэтому им надо учить. А вот деепричастные обороты употребляются в УНР лишь в некоторых частотных значениях, разветвленная система их значений и употреблений, свойственная ПНР, в УНР не представлена. В УНР они образуются деепричастиями глаголов конкретного действия, мысли, говорения. Наиболее частотные лексемы — деепричастия от гла- 316
голов давать, работать, учитывать, иметь (в виду). По сравнению с ПНР это выборочное, минимизированное употребление. Устный монолог, каким является УНР,— благоприятная почва для появления разного рода инклюзивных включений, лексико-се- мантических коррекций уже сказанного, разных типов слабооформ- ленных построений. На них следует обращать внимание при обучении аудированию из-за их функциональной нагруженности и частотности. Из типизированных конструкций устно-разговорного синтаксиса в УНР представлена прежде всего 1-я модификация конструкции с именительным темы, причем форма именительного, как и в УРР, часто сопрово>вдается разного рода актуализаторами типа вот этот вот, вот такой, а группа именительного может быть очень объемной за счет включения в нее свойственных устной монологической речи коррекций и инклюзивов. Встречается и 2-я модификация (ср.: — Вот эти вот волокна которые проводят импульс сердечный в них происходят какие-то изменения). Монологическая форма способствует появлению, хотя и нечастому, конструкции наложения, где один из сегментов выступает в качестве среднего члена, управляемого с двух сторон. Употреблять их студентам не надо, но распознавать и понимать их они должны. В УНР широко представлены особенности устно-разговорного словорасположения. Их тоже нельзя рекомендоваться активного усвоения, но, поскольку они могут затруднять понимание, их надо продемонстрировать и ввести в пассив. Для формирования активных речевых навыков надо обучать наиболее употребительным связующим средствам, лексико-семантиче- ским приемам выделения повторных синонимических и антонимических номинаций. При этом следует обращать внимание на акцентуацию слова как опорной единицы в типовом контексте, на строевые схемы устного специального диалога. Работа с устно-разговорными моделями и их модификациями в целях знакомства студентов с естественной разговорной речью и отчасти при обучении языку специальности возможна в форме составления пар и рядов синонимических конструкций и взаимных трансформаций. Последнее облегчается возможностью вывести простые правила, например, взаимных трансформаций модификаций 1 —4-й модели с именительным темы (см. ч. II, р. III, § 2). Такая методика в литературе отсутствует, поэтому покажем здесь, как это можно сделать. Студенты знают, что нечетные 1 и 3-я модификации имеют местоимение в именительном падеже, а 2 и 4-я — в косвенном. При этом 1 и 2-я глагола в составе группы именительного не имеют, а 3 и 4-я — имеют. Правило трансфор- 317
м а ц и и: чтобы преобразовать модификацию 3 в модификацию 1, достаточно убрать глагол из группы именительного; чтобы преобразовать модификацию 1 в модификацию 3, достаточно ввести глагол в группу именительного. То же — с модификациями 2 и 4. Аналогичные правила можно вывести для составления синонимического ряда из устно-разговорного и кодифицированного члена, например: глагольные модификации конструкций с именительным темы преобразуются в конструкции с придаточным определительным с который в составе группы именительного (ср.:— А вот еще потом у меня были розы, они все у меня переродились ™ — Розы, которые у меня были, все переродились — кодифицированное предложение). При преобразовании личное местоимение из второй части отбрасывается. Подобным же образом преобразуется модификация 11 в 12 и обе в кодифицированную конструкцию с который: — Подай вон перчатки -> — Подай вон перчатки лежат -> — Подай перчатки, которые лежат вон там. Правило преобразования студент может вывести сам. Можно попросить преобразовать такую разговорную фразу: — Кто переплыл там речонка такая есть Березайка тот умеет плавать. Преобразование в кодифицированную конструкцию во всех случаях требует изменения именительного падежа на винительный и введения придаточного определительного с который. Глагольный характер устно-разговорного высказывания можно отразить в вопросе: в какие грамматические члены высказывания может входить дополнительный глагол? — ив правиле: в разговорной речи в простом предложении дополнительный глагол может входить в состав грамматического субъекта, грамматического объекта и предиката. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. В чем разница между теоретическим и практическим подходом к преподаванию УЛР? 2. Какие типы норм следует ввести в преподавание УЛР при теоретическом подходе? 3. Какие типы норм следует ввести в преподавание УЛР и каким кон- тингентам учащихся при практическом подходе? 4. Какие дифференциации в обучении УЛР целесообразны и по каким параметрам? 5. Охарактеризуйте дифференциацию умений и навыков по активному — пассивному владению УЛР и видам речевой деятельности. 318
6. Какие типы модификаций устно-разговорных синтаксических моделей Вы считаете нужным ввести в преподавание и каким категориям учащихся? 7. Как отражается на отборе языкового материала учет факторов членения УЛР и ее свойств? 8. Расскажите о проработке в иноязычной аудитории какого-либо явления УЛР и об ограничениях на его ввод в обучение. 9. Какие правила преобразования устно-разговорных синтаксических конструкций в синонимические кодифицированные общелитературные Вы могли бы предложить? 10. Прослушайте в лингафонном кабинете запись какой-либо лекции или другого текста УЛР. Отметьте те места, которые, по Вашему мнению, могут вызвать затруднения у студентов при восприятии текста. Предложите возможные варианты их преобразования. ЛИТЕРАТУРА Гейченко Е.И. Обучение устному профессиональному общению на русском языке студентов-нефилологов I курса: Автореф. канд. дис. М., 1985. Земская Е.А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. М., 1979. Кожевникова Кв. Принципы построения коммунистов разговорной речи как проблема лингвистического описания и проблема преподавания//Ви11е!уп ruskeho jazyka a literatury. XVIII. Praha, 1974. Лаптева О.А. Лингвистические вопросы типового учебника для неязыкового вуза//РЯзР, 1979, № 3. Лаптева О.А. Русский язык в нефилологическом вузе сегодня и современная наука о русском языке//Доклады советской делегации на VI Конгрессе МАПРЯЛ. М., 1986. Лаптева О.А. Лингвистические вопросы обучения русскому языку в неязыковом вузе//Обучение иностранных студентов русскому научному стилю. Межвузовский сборник научных трудов. Воронеж, 1987. Лаптева О.А. Идеи коммуникативной лингвистики в коммуникативной методи- ке//РЯзР, 1990, № 2. Лаптева О.А. Лингвистические факторы интенсификации обучения русской разговорной речи//Интенсификация обучения русскому языку в вузах ВНР. Будапешт, 1978. Лаптева О.А. Функциональные разновидности современного русского литературного языка и подготовка преподавателей русского языка как иностранного в уни- верситетах//Теория и практика преподавания русского языка и литературы. Роль преподавателя в процессе обучения: Доклады советской делегации на IV Конгрессе МАПРЯЛ. М., 1979. Лаптева О.А., Барнет Вл. Устная публичная речь: проблемы изучения и обучениям/Современное состояние и основные проблемы изучения и преподавания русского языка и литературы: Доклады советской делегации (V Конгресс МАПРЯЛ). М., 1982. 319
Лаптева О А. Устная научная речь: изучение и обучение. Статья первая//РЯзР, 1983, № 5; статья вторая//РЯзР, 1983, № 6. Лаптева О.А., Соломин Э., Фабриц /С. Русская устная литературная речь: Учебник для студентов филологических факультетов университетов Венгрии. Будапешт, 1990. Скорикова Т.П. Функциональные возможности интонационного оформления словосочетания в потоке речи и их методическая интерпретация (на материале атрибутивных словосочетаний в устной научной речи)//Русский язык в нефилологическом вузе (синтаксическая основа обучения языку специальности). М., 1985. Скорикова Т.П., Краевская Н.М. К проблеме описания структуры устного научного текста в учебных целях (система смысловых единиц и связочных средства/Тезисы VI Конгресса МАПРЯЛ. Будапешт, 1986. Устная научная речь как объект обучения//Обучение устной научной речи: теория и практика. М., 2000.
РАЗДЕЛ IV МОДЕЛИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ И СТРУКТУРЫ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА Предложенное выделение разновидностей современного русского литературного языка и обзор их языковых характеристик, сложившихся под воздействием факторов членения литературного языка, дает возможность конструировать его состав в целостности соотношений составляющих его частей и представить современный русский литературный язык как сложную, но единую систему его подсистем (систему систем, по словам В.В. Виноградова). Способы такого конструирования (моделирования) могут быть различны и зависят от избранных постулатов. Наш способ будет базироваться на уже рассмотренных факторах членения в их различных проявлениях в разновидностях и варьировании их комбинаций, определяющих состав языковых средств отдельных разновидностей. Мы выполнили 1 —5-ю задачи книги (ч. II, р. I, § 1). Осталось выполнить шестую: построить обшую модель устройства современного русского литературного языка. Это стало возможным после анализа фактических данных и аргументов, дающих основание каждую из разновидностей считать отдельным системным образованием с набором признаков, характеризующих систему. §1. Действие факторов членения современного русского литературного языка В системе должна существовать сетка оппозиций (их бывает 3 разряда), создаваемых релевантными (различительными, дифференциальны ми) признака- 21—3245 321
м и. В современном русском литературном языке они и выделяют его разновидности, которые, в свою очередь, имеют системное устройство, поскольку обладают своим набором различительных признаков. Релевантные признаки факторов членения литературного языка сосуществуют с нерелевантными (неразличительными, недифференциальными), которые имеют противоположное различительным признакам действие — обеспечивают единство литературного языка и потому имеют интегральный характер. Это те специфические признаки литературного языка, которые были рассмотрены в ч. I, р. I. Неспецифические же, характерные для любого языкового образования вообще (они рассмотрены в ч. I, р. III), варьируясь в своих манифестациях, дополняясь неязыковыми признаками и образуя систему (вспомним Ф. де Соссюра: система — это совокупность языковых явлений, которые могут быть представлены в виде сети противопоставлений — структуры; эти явления выполняют определенную функцию), выступают как релевантные. Из разрядов языковых средств нерелевантными, обеспечивающими цельность и нерасторжимость современного русского литературного языка, являются средства общелитературные. Оппозиции различительных признаков системы бывают трех типов: привативные (бинарные), где члены оппозиции различаются только наличием — отсутствием различительного (маркирующего корреляцию) признака (например, пары б — я, д — га различаются только тем, что первый их член сопровождается голосом, а второй нет); градуальные (ступенчатые), где члены различаются разной степенью представленности признака (например, звуки а — о — у различаются разной степенью открытости звука, но, кроме того, и разным рядом и подъемом, а также наличием — отсутствием огубленности, т. е. градуальность выступает не единственным признаком различения); эквиполент- ные, где члены разные и равноправные, но объединены другим (другими) признаками (например, п — т, ф — к, ф — х различаются качеством звука, определяемым разным местом и способом образования, но при этом все являются глухими согласными). Привативные оппозиции можно выразить формулой а — не-а, эквиполент- 322
ные — а — b. Нетрудно заметить, что различительная сила убывает от первого типа к третьему. Одновременно в том же направлении нарастает распространенность типа: эквиполентные — наиболее распространенные. Оппозиционность последних можно поставить под сомнение — ведь в таких отношениях могут оказаться чуть ли не любые два элемента. Факторы членения литературного языка, рассматриваемые как несущие различительный признак и образующие оппозиции его разновидностей, действуют по всем трем оппозиционным типам. При этом, рассматриваемые по отдельности, они в четырех случаях образуют наиболее четкие бинарные оппозиции, членя литературный язык на два типа: книжно-письменный и устно-разговорный. Это форма речи (если письменная, то не-устная, если устная, то не-письменная), наличие или отсутствие некодифициро- ванной языковой нормы (в книжно-письменном типе норма только кодифицированная, в устно-разговорном к ней неизбежно добавляется некодифицированная), наличие или отсутствие ситуативного фактора (в книжно-письменном типе он отсутствует, в устно-разговорном, кроме ТВР, присутствует) и структурированность — аструктурированность синтаксис а, где второй член является следствием первого фактора, т. е. устной формы речи, и второго, т. е. некодифицированной языковой нормы (в книжно-письменном типе синтаксис структурирован, в устно-разговорном к нормативной кодифицированной структурированности добавляется аструктурированность, а кроме того, собственная некодифицированная структурированность устно-разговорных моделей). Характерно, что все четыре фактора, действуя и по отдельности, и совместно, обеспечивают бинарное членение литературного языка на два противопоставленных типа. Двоич - ность — яркий признак, утверждающий и закрепляющий формирование системности. Нетрудно заметить, что лишь два фактора — форма речи и ситуатив- ность — показывают «чистый» тип а — не-а. В остальных двух случаях член не-а действует не сам по себе, а добавляясь к члену а во втором члене оппозиции (в устно-разговорном типе), что не позволяет ему достичь такой степени независимости, несвязанности (последний термин принадлежит И.И. Ревзину), чтобы выйти за пределы единого 21* 323
целого — современного русского литературного языка. Если обозначить представленность фактора знаком + , то в последних двух случаях следует употребить знак ±. По логике вещей можно было бы ожидать, что далее факторы будут ограничивать отдельные разновидности. Однако дело обстоит сложнее. Они действительно разграничивают и объединяют разновидности, но порой вне рамок двух основных типов литературного языка, создавая непонятные перекрещивания. В ч. II, р. III, § 2 уже упоминалось замеченное Л.П. Якубинским общее свойство письменной научной (!) и устно-разговорной (!) речи — их практическое предназначение в отличие от поэтического языка. Наши знаки удивления выражают растерянность перед причудами языковой системы: ведь эти два типа речи — полные антиподы. Факторы могут принадлежать и ко второму, и к третьему типу оппозиций. Как уже сказано, их различительная сила при этом убывает. Если факторы первого типа, образующие привативные оппозиции, могут действовать и по отдельности и их различительная сила от этого не убывает, то факторы второго и третьего типа (градуальные и экви- полентные оппозиции) действуют не путем одно-однозначного соответствия «фактор — разновидность», но могут быть свойственны нескольким разнохарактерным разновидностям, доминантой выделения каледой из которых служит другой фактор. При этом дифференцирующие свойства таких факторов можно охарактеризовать как неполные — в отличие от бинарных оппозиций первого типа, для которого их можно считать полными. Обычно факторы второго и третьего типов выступают в комплексном сочетании с другими факторами, что позволяет вычленять отдельные разновидности. Функция — яркий пример неполного, частичного действия фактора эквиполентного типа. Информативная функция, действительно, делит книжно-письменный тип на две составляющие: речь специальную (научная, деловая, строгие жанры публицистики — информативный регистр по Г.А. Золотовой) и художественно-изобразительную (нестрогие жанры публицистики и художественная речь — изобразительный, или репродуктивный, регистр по Г.А. Золотовой), но она же выступает как неградуирующий фактор в устно-разговорном типе. Таким образом, действуя по отдельности, она в состоянии вычленить специальную речь (и то условно, потому что не- 324
строгие жанры публицистики тоже информативны) и не в состоянии отделить ее от УРТ (устно-разговорного типа). При этом, как было показано в схеме в ч. II, р. II, § 5, она выступает как единственная лишь в письменной научной речи, а в деловой дополняется функцией воздействия, в газетной эти обе (в нестрогих жанрах) дополняются эстетической, что ослабляет различительную силу самой информативной функции. Здесь эквиполентность оборачивается градуальностью: деля функциональность с другими функциями, информативная ослабляется. Таким образом, фактор функции, на котором основана функциональная стилистика, оказался фактором лишьчастичногодействия — эквиполентным и градуальным признаком. Воссоздать модель устройства литературного языка только по этому показателю не удается. Вид речи — диалог или монолог — в качестве фактора членения тоже градуален: его действие в монологической манифестации убывает от научной речи в сторону устно-разговорной и соответственно нарастает в диалогической манифестации. Тематический фактор перекрывается привативной оппозицией письменной — устной речи (в ТВР, УНР и даже УРР освещаются те же темы, что и в разновидностях книжно-письменного типа, хотя с другими установками и другими способами). Он был задан как основа членения литературного языка, но оказался фактором частичного действия. Сами темы (или тематические циклы) представляют собой эквиполентный ряд признаков. Жанры на языковое членение разновидностей влияют лишь частично и неполно (например, в ТВР в ряде жанров может нарастать разговорность), однако этот параметр оказывается решающим при обозначении правой границы специальной речи. Всякий текст кому-то адресован, но адресованностьв ее бинарных проявлениях — непосредственная и опосредованная — отделяет УРР и УНР от ТВР, хотя фактор публичности — непубличности (бинарный) осуществляет иную группировку: УРР противопоставляется УНР и ТВР вместе. Стилистический регистр — книжный или разговорный (бинарное членение, если не учитывать нейтральности к регистру) имеет разную степень проявления, т. е. градуален: книжность убывает слева направо, разговорность нарастает. 325
Свойства речи быть автоматизированной или и н - дивидуализированной отделяют художественную речь и нестрогие газетные жанры от всех остальных разновидностей. В них — возможный максимум индивидуализации (хотя автоматизированный фон как общее качество речевой продукции остается), в других же наблюдается то или иное сочетание автоматизированности и индивидуализации — вплоть до минимума (и даже нуля) последней в специальной речи. В этих факторах проявляется и бинарность, и гра- дуальность. Таковы свойства основных факторов членения. Наибольшей различительной силой обладают бинарные устная — письменная форма речи и ситуативность — неситуативность. Они делят литературный язык на два типа, однако с несовпадающей границей деления. Двоичное деление внутри ка>вдого типа литературного языка обеспечивается другими факторами. Оба двоичных деления — общее и внутри каждого типа литературного языка — определяются комплексом, совокупностью факторов. Эти границы создают типы отбора и организации языковых средств разных разрядов, характеризующие каждую разновидность. Как мы уже знаем, попытка членения современного русского литературного языка по отдельным факторам принадлежит Ю.А. Бель- чикову (см. ч. II, р. II, § 2). Автор этого учебника тоже сделал такую попытку(ВЯ, 1989, № 4). Обе попытки показали, что членение по отдельным факторам дает разные результаты. Совокупная картина членения предстает как очень сложная и усугубляется разной природой факторов, из-за чего они выступают по-разному в качестве признаков оппозиций. Так, две привативные наиболее сильные оппозиции по признакам «устный — письменный» и «наличие — отсутствие ситуативной обусловленности» по сути одинаковы, так как один признак несет отрицание другого и обе оппозиции организованы по типу а — не-а. В первом случае тот или иной член оппозиции представлен обязательно, во втором он либо есть, либо его нет, т. е. он чередуется с нулем, который и есть не-а. Но в первом случае член не-а, кроме отрицания а, несет и собственное положительное качество, а во втором это только чистое отрицание. Для анализа это имеет то значение, что оппозиция с чистым отрицанием может быть представлена путем чередования + и —, а в оппозиции с выраженным качеством при отрицании приходится его обозначать как отдельное, так как это качество существенно для природы объекта. Но на этом сложности не кончаются. В случае, если для характеристики объекта важно не само качество 326
признака,^ лишь наличие — отсутствие данного фактора, оппозицию тоже можно представить как чередование 4- и —, например для фактора жанра. Все это — предварительные пояснения к общей таблице комплексного действия факторов, в виде которой удобнее представить сложную картину членения современного русского литературного языка и которая призвана сделать эту картину нагляднее и облегчить понимание. Конечно, положение намного упростилось бы, если дать в таблице распределенность только одного фактора и таким образом получить некоторое множество таблиц (по числу факторов), но это затруднит задачу комплексного представления сразу всех факторов. Вот пример простых таблиц: к э* <u О. CO Функции Инф. Комм. Возд. Эстет. Н. + - - - Д. + - + - П. + - + ± X. - + + + Темы н. Д. об.-зн. эст.-зн. н. + - - - д. - + - - П. - - + + X. - - - Разряды языковых средств кн.-п. о.-л. у.-р. Н. + + - Д. + + - П. + + ± X. + + + Такие простые таблицы можно сделать для каждого фактора членения отдельно по книжно-письменному и устно-разговорному типам литературного языка. При желании это может сделать сам читатель. Однако их рабочие свойства невысоки и оперировать ими в целях сопоставления нелегко. Поэтому дадим в таблице сведенное воедино действие разных факторов членения по отдельным разновидностям современного русского литературного языка, чтобы было удобно обозреть и понять это действие в его комплексности. Заметим еще раз предварительно, что отнюдь не каждое свойство отдельной разновидности может выступать в роли фактора членения, но лишь то, которое имеет корреляции в других разновидностях. Значит, задачей таблицы не является представление всех свойств типов литературной речи. Итак, комплекс факторов членения действует следующим образом: 327
Факторы членения видность ПНР ДР ПР ХР УНР ТВР УРР Форма речи п п п п У У У Функция инф инф возд инф возд эст (частично) возд эст инф ком инф возд ком инф возд ком Ситуа- тив- ность — — + + Вид речи мон мон мон диал мон диал мон диал (частично) мон диал диал мон Тип нормы код код код код код некод код некод код некод Темы н Д общ- знач эст- знач н общ- знач бытовые общ- знач Жанры + + — +(час- тично) Стилистический регистр кн кн нейтр кн нейтр раз г (минимум) нейтр разг кн-п нейтр разг нейтр разг разг Другие разные факторы точность ясность логичность и под. р образность публичность непосредств. адресован- ность контактность публичность опосредов. ад- ресованность дисконтакт- ность непубличность непосредств. адресован- ность контактность Автоматизм + + ± — ± ± ± Разряды языковых средств кн-п (максимум) ол кн-п (максимум) ол кн-п ол отраж. разг. (минимум) кн-п (минимум) ол отраж. разг. кн-п неполная ' ол полная ул полная ур неполная , представлен- ность кн-п неполная \ пред- ол полная 1 ста влен- ул полная | ность ур неполная ' ол полная \ пред- ул полная 1 ставлен- ур полная J ность
Оппозиции разновидностей по факторам членения Форма речи ПНР, ДР, ПР, ХР — УНР, ТВР, УРР Функция инф: ПНР, ДР, ПР, УНР, ТВР, УРР—ХР возд: ДР,ПР,ХРДВР, УРР, ТВР—ПНР, УНР эст: ПР, ХР—остальные ком: УНР, ТВР, УРР—остальные Ситуатив- ность ПНР, ДР, ПР, ХР, ТВР-УНР , УРР Вид речи ПНР, ДР—остальные Тип нормы ПНР, ДР, ПР, ХР— УНР, ТВР, УРР Темы ПНР, УНР— ПР, ТВР— ХР— УРР Жан- . ры ДР, ПР, УНР тальные стический регистр ПНР, ДР, ПР— ХР, ТВР— УНР, УРР Другие разные факторы ПНР, ДР— у остальных свои свойства у каждой разновидности Автоматизм ПНР, ДР- ХР— УНР, ТВР, УРР Разряды языковых средств ПНР, ДР— УНР, ТВР — у других разновидностей свои наборы с разной степенью представлен ности разрядов языковых средств Условные обозначения: ПНР — письменная научная речь; ДР — деловая речь; ПР — публицистическая речь; ХР — художественная речь; УНР — устная научная речь; ТВР — речь радио и телевидения; УРР — устно-разговорная речь; инф — информативная функция; возд — функция воздействия; эст — эстетическая функция; ком — коммуникативная функция; мон — монологический вид; диал — диалогический вид; код — кодифицированная норма; некод —некодифицированная норма; общ-знач — общественно-значимые темы; эст-знач — эстетически значимые темы; кн — книжный; нейтр — нейтральный; разг — разговорный; кн-п — книжно-письменный; ол — общелитературный; ул — устно-литературный; ур — устно-разговорный. Примечание. Условные обозначения даны в порядке их встречаемости в таблице. Пометы «частично», «минимум», «максимум» характеризуют то обозначение, за которым они непосредственно следуют. В таблице полужирной линией обозначено бинарное членение литературного языка на два основных типа.
Комментарий к распределению разрядов языковых средств по факторам членения. Литературный язык на два типа — книжно-письменный и устно-разговорный — делят факторы: письменная — устная форма речи, наличие — отсутствие коммуникативной функции, наличие — отсутствие ситуативности осуществления речи (частично), наличие только кодифицированной нормы или ее в сочетании с некодифицированной. Эти четыре фактора обеспечивают распределение языковых средств между двумя типами так, как показано в этой книге. Следует сделать оговорку относительно действия коммуникативной функции, которое исследователями понимается неоднозначно. Коммуникация — общение — возможна при наличии общающихся сторон, т. е. должна обеспечиваться контактностью. При дисконтактности коммуникация из плана реальности переходит в план виртуальный. Признаваемая нами коммуникативная функция у ТВР — это уступка имитации общения со слушателем, которая входит в круг главных задач электронных СМИ. В виде чередования + и — можно было бы представить в.таблице и тип нормы (наличие одного предполагает отсутствие другого), и вид речи (если она не монологична, то диалогична и наоборот) и таким образом увеличить число привативных оппозиций. Это же касается и чередования письменной и устной форм речи. Как уже было сказано в предварительных пояснениях к таблице, одни факторы действуют своим характером, своими качествами, другие же — наличием или отсутствием. Поэтому функции, например, расписаны в таблице «поштучно», а жанры — нет. В таблице знаки 4- и — используются для тех факторов, которые действуют не своими качествами и способами конкретных манифестаций, но лишь фактом присутствия ( +), образуя бинарные привативные оппозиции в их классическом виде. Внутри типов в свою очередь осуществляется также двоичное деление. В книжно-письменном типе специальная речь (научная, деловая, строгие жанры публицистики) отграничивается от художественно-изобразительной и нестрогих жанров публицистики по наличию — отсутствию экстралингвистических факторов — ряда «точность, логичность, последовательность и под.», по наличию — отсутствию образности и отчасти по жанрам (они важны для проведения границы двух типов внутри публицистической речи). Действием этих факторов определяются различия в сочетании и степени представленности разрядов языковых средств. Максимально возможная представленность книжно-письменных средств в научной речи объясняется дополнительным фактором — характером ее адресата: это образованные специалисты. Кстати, именно поэтому иссле- 330
дователи считают юридическую речь и язык законов и подзаконных актов занимающими промежуточное положение между научной и деловой: их адресат — высоко образованные специалисты, что уравнивает ее с научной, и в то же время широкая публика, что, как и ее тематика и содержание, переводят ее в разряд деловой. Внутри УРТ двоичное членение осуществляется по факторам публичности — непубличности и характеру адресованное™ контактной или дискон- тактной, причем они дают разную границу: по первому фактору УРР отграничивается от УНР и ТВР вместе взятых, по второму УРР и УНР объединяются, а ТВР остается одна. Это внутреннее двоичное членение книжно-письменного типа и УРТ сочетается с градуированностью некоторых общих факторов. Так, функционально-тематические факторы обладают большей различительной силой в книжно-письменном типе. Отношения разновидностей внутри типа неодинаковы. Объединяемые в специальную речь ПНР и ДР частично оппозиционны (см. таблицу), а ХР стоит особняком по всем показателям, кроме представленности обоих видов речи. Заметим кстати, что наиболее весомый аргумент для стилистов — не считать ее функциональным стилем. Интересна действенность отдельных факторов. Например, фактор темы четко делит разновидности внутри каждого из двух типов литературного языка, но не в нем как целом. А сочетаясь с фактором формы речи, фактор темы принимает деятельное участие в образовании двух типов, т. е. в членении литературного языка в целом. Как видно из таблицы, комплексность действия многих факторов причудлива и прихотлива. Она оказывается много сложней традиционных представлений. И все же она создает общую четкую упорядоченность системы современного русского литературного языка, в основе которой лежат бинарные привативно-оп- позиционные отношения. Есть и еще одно неожиданное следствие нашего рассмотрения. УДР (устная деловая речь) оказывается мифом, она не существует. Производственную же речь следует, как уже говорилось выше, считать некоторым ответвлением от УНР в ее пределах. И самое главное: таблица позволяет проследить удельный вес и соотношение в современном русском литературном языке дифференцирующих и интегрирующих факторов и тенденций. Вопреки ожиданиям и существую- 331
щим представлениям, разделяемым многими исследователями и в их числе автором этой книги вплоть до момента представленного анализа, интегрирующие, объединительные тенденции в современном русском литературном языке оказываются действеннее и сильнее (судя по числу факторов, их соотношению и манифестациям) дифференцирующих, разъединительных тенденций. Можно высказать предположение, что бурно протекавшая в течение последнего столетия конкуренция общелитературной и канцелярско-бюрократической языковой стихии, еще недавно ужасавшая деятелей культуры и мастеров слова, способствовала образованию и оформлению современных разновидностей литературного языка. Однако в настоящее время тенденция к их размежеванию слабеет и идет на убыль, она сменяется иной тенденцией — стабилизирующей современное состояние и вызывающей консервацию современной дифференциации литературного языка. Но этим дело не ограничивается. Вместо канцелярско-бюрократической струи особую активность обретает разговорность, усиливающая процессы стирания граней между разновидностями и взаимопроникновения явлений изначально разной принадлежности. Подробнее говорить здесь об этом нет возможности, потому что изучение активизирующихся явлений связано с необходимостью исследования новой и широкой темы живых процессов в русском языке, затронуть которую в рамках этой книги, к сожалению, не удастся. Кроме характера действия основных факторов членения, таблица показывает искомый результат — характер смешения и чередования в каждой разновидности языковых средств разных разрядов. Противопоставленность и соотнесенность разновидностей по факторам членения определяют их распределение по зонам членения литературного языка. Языковой план выражает распределенность и действие манифестаций факторов членения. Полученная стратификация современного русского литературного языка обнаруживает полную симметрию языковых показателей — членов привативных оппозиций — в маргинальных зонах членения. Это удобно показать в таблице соотнесенности синтаксических средств устной спонтанной и письменной подготовленной речи. Первая представляет устно-литературный и устно-разговорный синтаксис, вторая — книжно-письменный и общелитературный. 332
Устная спонтанная речь Единицы: высказывание, сегмент, типизированные модели устно-разговорного синтаксиса Незавершенность высказывания Трехступенчатая синтаксическая модель Дискретность сегмента, недискретность высказывания, структурированность устно-разговорных моделей Повышенная глагольность Письменная подготовленная речь Единицы: словосочетание, предложение-высказывание Завершенность предложения-высказывания Двухступенчатая синтаксическая модель Дискретность предложения-высказывания, общая структурированность синтаксиса Повышенная номинативность Симметрия оппозиций в реальной речевой действительности отчасти затушевывается и нейтрализуется использованием в устной неподготовленной речи не только системных элементов устно-литературного и устно-разговорного синтаксиса, но и синтаксиса общелитературного, и таким образом явления правой части таблицы проникают в ее левую часть и сочетаются с явлениями левой части. Язык стремится избежать дистиллированности противопоставлений, чтобы сохранить цельность и единство общей системы литературного языка. Продемонстрированное несовпадение ее маргинальных участков свидетельствует о весьма сложной ее организации. На цементирующую роль общелитературных средств обратил внимание Д.Н. Шмелев. Он различал специфические и общелитературные средства и членил все средства на такие разряды: 1) единицы языка, не характерные для стиля (его термин, хотя нетерминологически он использовал и «разновидность».— О.Л.)У но не нарушающие его норм; 2) единицы языка, свойственные данному стилю в отличие от других; 3) формально тождественные, но различающиеся по стилям экспрессивно-стилистической значимостью. Исходя из такого разделения, где первый разряд можно приравнять к нашим общелитературным средствам, а второй — и к книжно-письменным, и к устно-разговорным, Д.Н. Шмелев вслед за Б.Н. Головиным указывал на роль степени вероятности употребления тех или иных языковых средств, а не прямой возможности или невозможности употребления. Эта мысль о степени вероятности, а не о запрете или разрешении, близка к пониманию Владимиром Барнетом разделенного на «жанры» и «стили» (его термины) русского литературного языка как континуума, где границы не безусловны, а подвижны. При та- 333
ком подходе, добавим, дифференциация литературного языка должна пониматься как чередование центральных и периферических зон. Кладя в основу детерминированности структуры современного русского литературного языка его функционирование, Д.Н. Шмелев усматривал в нем трехчастное строение: устно-разговорная речь, художественная речь и специальная речь — и соответственно типы литературного языка, которые он именовал и «функциональными стилями» и которые считал не только конструктами, но и реальными объектами. Основными факторами, позволяющими считать устно-разговорную речь отдельным типом, он считал публичность — непубличность, официальность — неофициальность и тематику, устанавливая приоритет темы и ситуации. Это была первая попытка ввести разговорную речь в состав современного русского литературного языка не в одном ряду с письменными разновидностями, но как особый объект. При этом он подчеркивал, что нет оснований противопо :тавлять РР кодифицированному литературному языку в целом, как это делают Е.А. Земская и ее коллектив. Пик напряженности споров на эту тему пришелся на середину 70-х годов, когда и вышли основные книги — Е.А. Земской, Д.Н. Шмелева и О.А. Лаптевой. По этому вопросу мы с ним оказались единомышленниками. Развивая мысль В.В. Виноградова об отборе и организации языковых средств, по-разному осуществляющихся в разных типах литературной речи, Д.Н. Шмелев — его ученик — более важной считал организацию. Степень же обособленности и специфичности набора (его слово) совсем не одинакова для различных разновидностей. Он подчеркивал, что замкнутых систем в чистом виде нет, есть лишь разные степени приближения к этому состоянию. Литературный язык един. Специалист по лексике и семантике, он обосновывал свои мысли этим материалом, отводя важное место процессам семантической деривации. Например, публичной речи присуща метафори- зация слов разных тематических и стилистических разрядов и направленность на экспрессивность и оценочность. Сама же лексика в основном одна и та же: «несмотря на совершенно очевидную стилистическую дифференциацию значительных пластов лексики современного русского литературного языка, говорить о сколько-нибудь существенной собственно функциональной разветвленности основной ее части, по-видимому, нет оснований». Он подчеркивал принципиальную значимость категорий 1 -го, 2-го и 3-го лица, которые организуют текст и «вовлечены в каждое высказывание». 334
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Сопоставьте взгляды разных авторов (см. далее литературу и список литературы, приведенный в ч. II р. I § 3 и в ч. II р. II §§ 2, 3) на характер членения современного русского литературного языка. Обсудите их на семинаре. 2. Охарактеризуйте действие факторов членения современного русского литературного языка. Пользуйтесь и ч. II р. I § 2. 3. Определите характер и способ смешения и чередования языковых средств разных разрядов в каждой разновидности. 4. В сводной таблице показано распределение различных манифестаций факторов членения литературного языка. Есть ли у Вас какие-либо несогласия с этим распределением и его трактовкой в этом параграфе? Обсудите на семинаре обозначенные в таблице манифестации. Возражения аргументируйте. 5. По типу приведенной в параграфе «простой» таблицы сделайте аналогичную для устно-разговорного типа. На семинаре сравните ее с таблицами Ваших коллег и обсудите результаты. ЛИТЕРАТУРА Арутюнова Н.Д. Оппозиции//Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. Барнет Вл. Жанры устной научной речи//Современная русская устная научная речь. Т. I. Красноярск, 1985. Лаптева О.А. Дискретность или континуальность?//Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы: Тезисы международной конференции. Т. I. М., 1995. Лаптева О.А. Задачи теории литературного языка в свете трудов академика В.В. Виноградова//Международная юбилейная сессия, посвященная 100-летию со дня рождения академика Виктора Владимировича Виноградова: Тезисы докладов. М., 1995. Лаптева О.А. К обсуждению теории русского литературного языка и моделированию его структуры//Облик слова. М., 1997. Лаптева О.А. Литературного языка теория//Русский язык: Энциклопедия. 2-е изд. М., 1997. Лаптева О.А. Рец. на кн.: Д.Н. Шмелев. Русский язык в его функциональных разновидностях (к постановке проблемы). М., 1977//ВЯ, 1979, № 1. Лаптева О.А. Устная речь в свете теории литературного языка//Филологиче- ский сборник (к 100-летию со дня рождения академика В. В. Виноградова). М., 1995. Лаптева О.А. Языковые основания выделения и разграничения разновидностей современного русского литературного языка//ВЯ, 1984, № 6. Скребнев ЮМ. Очерк теории стилистики. Горький, 1975. Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. М., 1977. Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. М., 1975. Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях (к постановке проблемы). М., 1977. 335
§2. Функциональные вариативные ряды языковых средств Языковые средства вслед за факторами членения литературного языка сами принимают участие в его членении. Мы видели, как три основных разряда языковых средств — книжно-письменные, общелитературные и устно-разговорные — по-разному распределяются по разновидностям современного русского литературного языка. То же можно сказать и о четвертом разряде — устно-литературных средствах, в основном синтаксических. Эта разная распределенность, ведущая или к превалированию одних разрядов над другими, или к сведению разряда до нуля употребления (устно-литературных средств нет в специальной речи книжно-письменного типа, синтаксических книжно-письменных — в устно-разговорной речи), может разграничивать и сами разновидности, и более крупные единицы членения — два типа литературного языка. Возникают разные комбинации языковых средств разных разрядов, определяемые сочетаниями факторов членения в их конкретных воплощениях. Например, выполняемая функция — это фактор членения, но поскольку функций может быть четыре, для отбора языковых средств важно, какая функция превалирует и как комбинируются остальные. Как было показано в § 1, тематический фактор оказался фактором частичного действия. Тем более это относится к содержательному плану речи. Различие установок при формировании текста в отдельных разновидностях может препятствовать, но может и не препятствовать общности содержания текстов, принадлежащих разным разновидностям. Иными словами, одно и то же содержание можно передать разными языковыми средствами. Если эти различия языковых средств определяются их принадлежностью к разным языковым разрядам, возникают вариативные синонимические ряды языковых средств— функциональные ряды. Члены именно этих рядов обладают наибольшей различительной силой, они появляются в речи как результат действия факторов членения и сами становятся таким фактором. Самый четкий случай такого ряда (соотносительной пары): один член является книжно-письменным средством, другой — устно-литературным или устно-разговорным. В области лексики это «высокие» и «низкие» слова при обычном наличии среднего, нейтрального (общелитературного) члена соответствия, ср.: лик — лицо — морда, харя. Стилевая дифференциация таких слов сочетается со стилистической и вполне соответствует идее М.В. Ломоносова о трех штилях. Сюда же можно отнести широкую экспансию 336
канцеляризмов в сферу обиходно-бытовой речи, вызвавшую у пишущей интеллигенции дружный и мощный отпор, ср.:— Для какой цели (= зачем) ты греешь бульон?;— Знаешь это меня в какой степени интересует? В отношении Колькиной больницы (= почему, =из-за) и под. Сюда же примыкают менее яркие случаи распространения слов типа существенно (+ больше, лучше и т. д. вместо гораздо, намного), значительно в той же позиции и значении. В синтаксисе появляются такие обороты: Они обеспечат более удобное пользование пассажирами этими станциями (радиоинтервью начальника метрополитена). Протест против такого употребления книжно-письменных средств — это реакция на их неуместность в иной функциональной сфере. Однако рядов из книжно-письменного и устно-разговорного (устно-литературного) членов немного. Даже и в приведенных примерах, кроме первого ряда, соответствие книжно-письменному средству стремится не к разговорной периферии, ак общелитературной нейтральности. Это происходит потому, что общелитературные средства нейтральны к членению литературного языка, они входят во все разновидности и в силу этого могут стать синонимом книжно-письменного средства, потому что способны выразить нужное содержание. Столь же успешно по этой причине они могут стать синонимом устно-разговорного и устно-литературного средства. Иными словами, общелитературныйхарак- тер языкового средства усиливает его функционально-синонимические возможности. Насколько полной является синонимия членов функциональных синонимических рядов? В приведенных примерах, кроме первого, где в синонимии участвует градуированность экспрессивно-оценочных значений, члены ряда функционируют как полные синонимы. Но это бывает не всегда. Возникновение синонимических отношений затрудняется свойствами содержания сообщения, и поэтому не каждое средство языка способно входить в функциональный синонимический ряд'. Это происходит по трем причинам. Причина первая. Вся сумма смыслов (содержаний) может быть выражена лишь совокупностью разновидностей литературного языка, но не каждой из них в отдельности. В отдельной разновидности может выражаться далеко не каждое содержание. Подлинная общность содержания текстов, относящихся к разным разновидностям, наблюдается далеко не всегда. Полные синонимы, обладающие наибольшей различительной силой, один из которых носит книжно-письменный характер, а другой — устно-литературный или разговорный, редки. Ведь тематические циклы закреплены за определенными функциональными разно- 22 — 3245 337
видностями, и соответственно ими закрепляется набор языковых средств. Данный тематический цикл может оказаться совсем не свойственным другой разновидности, и в ней может не найтись средств доя обозначения смысла (содержания), свойственного этому циклу. Вот как говорит об этом писатель: «...может быть, здесь была чисто практическая цель — предостеречь водителей, выявив причины дорожно-транспортных происшествий (да простят мне казенный язык, но как об этом сказать иначе?): невнимательность за рулем, превышение скорости, неисправность тормозов и пр.?» (ЛГ, 2. II. 1982). Автор не смог не использовать в нейтральном рассуждении номинаций, свойственных языку специальному, и не смог их перевести. Именно поэтому задача перехода с книжно-письменных средств на устно-литературные и тем более на устно-разговорные оказывается задачей подлинного перевода. Каждый лектор знает, какие усилия надо прилагать, чтобы, отталкиваясь от письменного (научного) текста, донести его аудитории в устной форме, заботясь одновременно и о незатрудненности восприятия, и о точности номинаций и всего содержания. Иными словами, такое преобразование затрудняется и различиями выполняемых функций, преобладанием той или другой в текстах различной функциональной принадлежности. Причина вторая. Она является следствием первой. О б - щелитературные языковые средства передают обычно н е - варьирующееся содержание. Поэтому не ка>вдое, а лишь нейтральное к функциональному размежеванию литературного языка содержание может быть выражено соотносительными конструкциями. Если темы взаимно исключают друг друга (например, сугубо деловая и сугубо научная), то они обычно передаются неварьирующимися языковыми средствами. Отсюда — малая распространенность пар, состоящих из средств противоположных разрядов: книжно-письменного и устно-разговорного. Разговорное — Он спал ты пришел? или — А где авоська здесь лежала? не имеют книжно-письменных соответствий, но имеют общелитературные (— Он спал, когда ты пришел? или — А где авоська, которая здесь лежала?), И обратно: книжно-письменная фраза «Установленный план производства и поставки пальцев режущих аппаратов и запасных частей на 9 месяцев в объеме 2,8 миллиона штук выполнен» может быть преобразована в более простую общелитературную, но не в устно-разговорную (а если это сделать, то неминуема утрата ряда элементов содержания). И все же иногда такой перевод возможен. Вот как сказал А.А. Леонтьев на заседании ученого совета: «Эта работа заставляет думать дальше, или, переводя на язык ВАКа, имеет теоретическую значимость». Причина третья. Поскольку языковые средства в отдельных разновидностях характеризуются разной представленностью и 338
разным характером употребления, вариативность осложняется. Н.С. Ляпидевская сравнила разные способы выражения отношений причинности, необходимого основания, целевых и некоторых других в научной и публицистической письменной речи. Сравнение показало, что эти способы имеют в этих типах речи разный характер: в научной они по преимуществу структурные, в публицистической — экспрессивные. Иногда специфика способов выражения в разновидностях сводится к выражению лишь одного из значений синтаксической конструкции, в то время как другие остаются общими. Названные ограничения на синонимию касаются языковых средств тех разрядов, для которых имеется первичная, естественная сфера возникновения и функционирования. В самих этих сферах они не подвергаются ограничениям. Ограничения возникают из-за неполного соответствия их значений значениям их коррелятов из других сфер. Синонимия получается неполная. Однако ее различительная сила несомненна. В.Г. Костомаров пишет: «...в составе литературного языка нормализуются ряды синонимичных, параллельных, соотносительных средств выражения, отдельные члены которых окрашены стилистически (экспрессивными, социальными, возрастными и т. д.) наслоениями или стилевой маркированностью, закрепленностью за сферами употребления (научной, официально-деловой и другими функционально-стилевыми разновидностями), а иногда и просто составляют нейтрально-однозначные варианты. Таким образом, возможность выбора, необходимая <...> для воплощения различных композиций и ориентации речевой типологии и функциональной стилистики, представляется самой нормой, в пределах языковой правильности,— в виде синонимии, в виде линейной или системной стилистики, в виде "стилей языка"». Далее высказывается мысль о том, что норма сковывает возможности выбора1. Основа для выбора — степень употребительности, возможности семантической адекватности, частотность контекстов. Разумеется, синонимические возможности литературного языка функциональной вариативностью (здесь термин «функциональный» употребляется и для обозначения речевой манифестации языка-сис- 1 Костомаров ВТ. Вопросы культуры речи в подготовке преподавателей-руси- стов//Теория и практика преподавания русского языка и литературы. Роль преподавателя в процессе обучения: Доклады советской делегации на IV конгрессе МАПРЯЛ. М., 1979. С. 18. 22* 339
темы, и для указания на разграничение разновидностей) не ограничиваются. В синонимические отношения часто вступают языковые средства одного разряда, результатом чего становятся синонимические ряды, не обладающие различительной силой. Особенно богатая синонимия такого рода создается парами общелитературных средств. Ср.: позволять — давать возможность; приложить все усилия — очень постараться; «Напишите, пожалуйста, свое имя и отчество» — «Укажите, пожалуйста, свое имя и отчество» (варианты делового письма; во втором можно увидеть движение в сторону книжности); «Литературная газета сердечно присоединяется к этим поздравлениям» — «Литературная газета от души присоединяется к этим поздравлениям» и под. Такая синонимия может быть не только лексической. В синтаксисе широко распространены синонимические способы связи частей сложносочиненных и сложноподчиненных предложений, ср.: Деревца уже выше человеческого роста. Лесорубы посадили (члены ряда — парцеллят и подчинительная конструкция с который или бессоюзная); Она была на пруду; там все было тихо — Она была на пруду, и там все было тихо. Е.А. Брызгунова показала, что и некоторые типы ИК могут быть синонимичными. Книжно-письменные средства тоже могут объединяться в синонимические пары, не обладающие, естественно, различительной силой. Ср.: при любой сколь угодно низкой температуре вещества — как угодно низкой. То же и суетно-разговорными средствами: отмеченная возможность взаимных трансформаций модификаций модели с именительным темы (ч. II р. III § 2) хорошо это иллюстрирует. Т.Г. Винокур писала: «...помимо межстилевой синонимии существует обширная область синонимии внутристилевой». Члены ее ряда «...можно квалифицировать как однородные в экспрессивном и функциональном отношениях»1. Если же в ряд входит общелитературное средство и средство специфическое — книжно-письменное или устно-разговорное, то специфическое маркирует принадлежность к одному из членов двоичного членения типов литературного языка — специальной письменной или непубличной устной речи. Эта принадлежность предстает как релевантный признак в его соотнесении не с другим релевантным признаком, а с общим фоном литературного языка. Ср.:— А вот эта 1 Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М., 1980. С. 164. 340
которая внизу фотокарточка ее специально повесили — Эту фотокарточку, которая внизу, повесили специально; шуметь — производить шум; Не стой в зоне открывания борта — Не стой под бортом; надо — есть необходимость; при заболевании — если вы заболели и под. Закончим этот обзор сопоставлением книжно-письменного текста и песенки. Оба текста посвящены демографическим проблемам. Перед читателем можно поставить задачу поиска в этих текстах синонимических средств, определения языковых разрядов употребленных средств и вопрос синонимичности соотносительных частей текстов: есть ли она? Итак: Резкое сокращение занятости в деревне, умноженное на бурный демографический рост населения, вызовет тяжелые социальные стрессы в странах Азии, Африки и Латинской Америки (ЛГ, 9. X. 85). У меня сестренки нет/У меня братишки нет/У людей забот невпроворот/Что же будет на Земле/Через десять тысяч лет/Когда мода на детей совсем пройдет? Теперь в качестве итога представим все возможные объединения языковых средств разных разрядов в качестве членов синонимических вариативных рядов (пар). Их типология должна быть построена с учетом наличия/отсутствия у члена ряда различительной силы: если она есть, это ряд функциональный, если ее нет, то в смысле участия в членении литературного языка он не функциональный. Наша схема должна учитывать и те, и другие случаи. Число сочетаний языковых средств разных разрядов равно числу математических перестановок из трех членов. Таких перестановок может и должно быть шесть: Участвуют в членении литературного языка (обладают различительной силой) Не участвуют в членении литературного языка (не обладают различительной силой) Разряды языковых средств: Книжно-письменное — общелитературное Книжно-письменное — устно-разговорное (гипотетическая возможность) Устно-разговорное — общелитератур- ное Разряды языковых средств: Общелитературное — общелитературное Книжно-письменное — книжно-письменное Устно-разговорное — устно-разговорное 341
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Пользуясь материалами, приведенными в ч. II р. II § 3—6 и ч. II р. III. § 2—4, постройте вариативные синонимические функциональные ряды. 2. Проанализируйте возникшие при таких построениях затруднения и их причины. Проанализируйте случаи, где затруднений не возникло. Почему? 3. Если у Вас есть наблюдения над варьированием языковых средств, приведите их. Участвуют ли эти различия в членении литературного языка? 4. Каковы результаты членения литературного языка по трём типам функциональных соответствий, приведенных в левой части схемы? Какие типы соответствий участвуют в разграничении двух типов литературного языка? 5. Какие типы соответствий участвуют в разграничении письменной специальной и художественно-изобразительной речи? 6. Какие типы соответствий участвуют в разграничении устной публичной и непубличной речи? 7. Какие типы соответствий участвуют в разграничении отдельных разновидностей? Часто ли встречаются такие соответствия? 8. Всели возможные соответствия учтены в схеме, если исходить из наличия устно-литературных языковых средств? 9. В чем Вы усматриваете методическую значимость рядов синонимических средств в обучении? Их введение в преподавание развивает языковую догадку и прогнозирование продолжения речи. Что еще? ЛИТЕРАТУРА Виноградов В.В. Проблемы культуры речи и некоторые задачи русского языко- знания//ВЯ, 1964, N° 3. С. 5. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. С. 15. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М., 1980. Винокур Т.Г. Синонимия в функционально-стилистическом аспекте//ВЯ, 1975, №5. Власова И.С. Предложно-падежные сочетания и придаточные предложения как члены вариативного синтаксического ряда: Автореф. канд. дис. М., 1973. Золотпова ГЛ. Синтаксическая синонимия и культура речи//Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. Ковшу нова И.И. О синтаксической синонимике//Вопросы культуры речи. I. M., 1955. Костомаров ВТ. Вопросы культуры речи в подготовке преподавателей-руси- стов//Теория и практика преподавания русского языка и литературы. Роль преподавателя в процессе обучения: Доклады советской делегации на IV конгрессе МАПРЯЛ. М., 1979. С. 18. 342
Кручинина И.Н. Конструкции с местоимением который в современном русском языке//ВЯ, 1968, №2. Лаптева О.АГомофункциональные ряды — принцип системности русского не- кодифицированного устно-разговорного синтаксиса//ВЯ, 1973, № 5. Лаптева О.А. О влиянии функционального расслоения литературного языка на его грамматику//Синтаксис и стилистика. М., 1976. Лаптева О.А. Типология вариативных синтаксических рядов в аспекте функционирования литературного языка//ВЯ, 1984, № 2. Ляпидевская Н.С. Особенности функционирования сложноподчиненных предложений со значением цели действия в публицистическом и научном стилях//РЯзЗр, 1979, № 4. ШведоваН.Ю. О понятии синтаксического ряда//Историко-филологические исследования: Сб. статей к семидесятилетию академика Н.И. Конрада. М., 1967. Шендельс Е.И. Синтаксические варианты//ФН, 1961, № 1. Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях (к постановке проблемы). М., 1977. §3. Система и структура современного русского литературного языка. Способы моделирования Чтобы выполнить этот заключительный этап нашей работы, следует подвести итоги анализа, представленного в § 1 и 2. Тезисно их можно представить так. 1. Современный русский литературный язык представляет собою некий сложный конгломерат различных по целому ряду факторов членения образований. 2. Эти образования (части литературного языка, его разновидности) выделяются в его составе по некоторому комплексу факторов членения, специфичному для каждого такого образования. Факторы членения являются языковыми или экстралингвистическими признаками, обладающими свойством вариабельности. Это свойство проявляется в их различных манифестациях и в возможности признака быть представленным в виде его отсутствия, т. е. нуля. Манифестации и ноль признака в своем чередовании и противопоставлениях создают парадигмы, наличие которых является показателем системно-структурного характера организации современного русского литературного языка. Отдельно взятый вне парадигмы и системных связей признак, а также единичный признак, не имеющий соответствий, не может быть фактором членения. 3. Парадигматические признаки, вступая в оппозиционные отношения с другими признаками в составе парадигмы, создают членение литературного языка. В членении участвуют признаки, образующие все три типа оппозиций. Разнохарактерность оппозиционных отношений обусловливает неодинаковую степень различительной силы чле- 343
нов оппозиций. Возникающие при этом в каждой разновидности системы (подсистемы) языковых средств соответственно могут иметь закрытый или открытый характер. При открытом характере системной организации легче рождается новое качество и происходят языковые изменения. 4. Обладающие наибольшей различительной силой бинарные привативные оппозиции манифестаций признаков обеспечивают строгую системность и четкую упорядоченность организации современного русского языка в его членении. Ему свойственно двоичное членение двух ступеней: на два противопоставленных типа, каждый из которых в свою очередь делится на два противопоставленных друг другу образования. Маргинальные члены этой системы (специальная речь — устно-разговорная речь) находятся в отношениях максимальной противопоставленности. Это обеспечивает симметрию маргинальных зон членения современного русского литературного языка. 5. Деление литературного языка на два типа осуществляется по следующим факторам (признакам) членения: 1) форма речи (устная — письменная); 2) ситуативность (наличие — отсутствие ситуативной обусловленности речи); 3) характер действующей нормы (действие кодифицированной нормы противопоставлено действию кодифицированной нормы в сочетании с узуальной некодифицированной); 4) полностью структурированный — неполностью структурированный характер синтаксической организации речи. Последний тип противопоставления можно рассматривать как составную часть третьего типа. Кроме того, он является следствием первого типа. 6. Деление внутри этих типов на две части осуществляется по следующим факторам (признакам) членения: 1) в книжно-письменном типе — по наличию — отсутствию ряда образности и ряда «точность — логичность — последовательность и под.», влияет и распределение по жанрам; 2) в устно-разговорном типе — по публичности — непубличности (т. е. отсутствию публичности) речи и по характеру ее адресованное™: контактность — дисконтактность (т. е. отсутствие контактности) речи. Факторы функции и темы имеют лишь частичное действие. 7. Комплексный характер действия факторов проявляется не только в этой двуступенчатой двоичности, но и при выделении отдельных разновидностей. У каждой разновидности свой неповторимый набор манифестаций различительных признаков. Однако степень их отдельности и их границы не столь отчетливы, как при двоичном членении, что является следствием меньшего количества привативных бинарных оппозиций, т. е. меньшей различительной силы признаков. Это может создавать зоны плавного перехода от одной разновидности 344
к другой (ср. научную и деловую речь, газетную речь свободных жанров и художественную речь, телевизионную и устную научную речь, устную научную и производственную речь, публичную и непубличную речь). Возникает разная степень противопоставленности разновидностей. 8. Таким образом, наряду с четкими двоичными противопоставлениями в современном русском литературном языке представлены и менее отчетливые противопоставления. Это обстоятельство породило разные способы моделирования и наглядно-графического представления состава, структуры и системы современного русского литературного языка. Предлагаемые здесь способы имеют целью представить литературный язык какдвухцентровое и биполярное образование, в котором каждый из центров имеет свою область сгущения характерных релевантных признаков, т. е. свой п о - л ю с, имеющий маргинальное крайнее положение в литературном языке. Остальная часть литературного языка, охватывающая срединную область между полюсами, входит в состав центров и при этом является переходной зоной от одного центра к другому. Центры, каждый из которых имеет таким образом свой маргинальный полюс и центральную переходную зону, могут в своих языковых средствах воплощаться либо в письменной, либо в устной форме. Их можно считать типами литературного языка. Каждый из центров тоже членится на две части, из которых одна тяготеет к границе между центрами, другая же смыкается с соответствующей полярной зоной. Между двумя основными центрами граница дискретная. Переходная зона, которая ею прерывается, простирается по обе ее стороны по направлению к полюсам. Границы двух внутренних частей каждого из центров дискретны в разной степени. Последняя же ступень членения — на разновидности внутри этих двух частей — дискретна не всегда (см. п. 7). Иными словами, границы между разновидностями могут быть менее отчетливыми, чем границы между единицами более крупных двоичных членений. Это создает неодинаковую степень противопоставленности разновидностей. Разновидности, в различной степени, переходят, перетекают друг в друга. Возникает языковой континуум. О взаимовлиянии и взаимопроникновении языковых средств, принадлежащих разным разновидностям литературного языка, говорил В.В. Виноградов. К идее континуума был бли- 345
зокД.Н. Шмелев. Это усложняет задачу моделирования литературного языка. Ведь в модели должна быть отражена как противопоставленность зон членения, так и текучесть переходов между разновидностями. Оказывается, что единицы этих двух планов имеют различную природу, и считать их одинаково соподчиненными литературному языку нельзя. Возможности схемы ограничены. Отразить в единой модели всю сложность устройства литературного языка не удается. Подобная модель заведомо не может быть универсальной и совершенной. Ее параметры недостаточны для того, чтобы вобрать в себя разномерные и разнохарактерные признаки разновидностей, отразить их неравноценное участие в членении литературного языка. В этих условиях исследователи пошли по пути акцентирования в каждой данной модели одного из аспектов устройства литературного языка. Этот аспект становился ведущим в модели, в этом ракурсе рассматривались объективные свойства предмета исследования. Так, можно ограничиться наиболее простой линейной схемой, конструирующей общий состав литературного языка и самый факт наличия в нем зон членения. Такая схема хорошо представляет результаты рассмотрения в этой книге языкового материала, но не детально, а в ракурсе констатации существования разновидностей и разных типов (двоичных и иных) членения современного русского литературного языка: Книжно-письменный тип з: Устно-разговорный тип Специальная речь Художественно- изобразительная речь Публичная речь Непубличная бытовая речь литературный язык - на схеме это горизонтальная линия границы разновидностей границы внутреннего двоичного членения типов литературного языка граница типов литературного языка на схеме это вертикальные линии разновидности: 1 - ПНР; 2 - ПДР; 3 - ППР; 4 - ПХР; 5 - УНР; 6 - ТВР; 7 - УРР Левая часть схемы в целом соответствует членению литературного языка, предложенному Д.Н. Шмелевым. 346
Вл. Барнет подходит к членению современного русского литературного языка с позиций его природы в качестве «структурно-языкового континуума». Специальным предметом его рассмотрения является сфера устной коммуникации. Он ставит вопрос о соотношении коммуникативной сферы и «соответствующей функциональной разновидности языка» в их динамике и видит в разнообразии их взаимоотношений причину затруднений при определении «языково-структурного статуса этих разновидностей». Ясно, что, исходя из идеи континуальности литературного языка, Вл. Барнет тем самым снимает вопрос о границах между ними. Это позволяет ему выделить 14 (!) субъектов членения, включая просторечие и диалект, т. е. он на деле рассматривает не литературный язык, а язык национальный. Субъекты членения называются им «стилем», если это принятая в стилистике единица, и «речью», если это только что введенная в научный оборот единица (это было в начале 80-х годов, когда начиналось изучение устной научной речи и продолжался сбор материалов). Получилось линейное представление в горизонтальном ряду следующих разнородных единиц с единственным разделением их на письменные и устные и без каких-либо иных градаций: РУССКИЙ ЯЗЫКОВОЙ КОНТИНУУМ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК 1 ПНС ПДС ППС ПХС 1 PC УПР (УНР, УДР, УПлР, УХР) РР ОБР ПР Д | Расшифруем сокращения, принятые Вл. Барнетом, в порядке их размещения в схеме: письменный научный стиль, письменный деловой стиль, письменный публицистический стиль, письменный художественный стиль, разговорный стиль, устная публичная речь, устная научная речь, устная деловая речь, устная публицистическая речь, устная художественная речь, разговорная речь, обиходно-бытовая речь, просторечие, диалект. Оставляем эти единицы без комментария. Теперь сделаем попытку ввести в схему аспект взаимоотношения и взаимодействия разновидностей. Схему придется усложнить и представить в ней устную и письменную речь в виде двух плоскостей. Знаком -> можно обозначить преимущественно одностороннее влияние языковых средств отдельных разновидностей друг на друга, знаком <-> процессы двустороннего воздействия, знаком -»|<- — процессы взаимного отталкивания. Получится схема: 347
I. Книжно-письменный тип П. Устно-разговорный тип ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ 1. Проиллюстрируйте разную степень противопоставленности разновидностей литературного языка. 2. Приведите пример взаимовлияния разновидностей. 3. Приведите пример влияния одной разновидности на другую. 4. Приведите пример взаимного отталкивания разновидностей. 5. Какая из приведенных схем строения современного русского литературного языка представляется Вам более убедительной? Какая — менее? ЛИТЕРАТУРА Барнет Вл. Проблемы изучения жанров устной научной речи//Современная устная научная речь. Т. I: Общие свойства и фонетические особенности. Красноярск, 1985. С. 84. Лаптева О.А. Русский разговорный синтаксис. М., 1976. С. 99. Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях (к постановке проблемы). М., 1977.
СОДЕРЖАНИЕ Предисловие ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ТЕОРИИ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА Раздел I. Литературный язык. Его признаки. Теория русского литературного языка как научная дисциплина и ее задачи. ... 9 § 1. Признаки литературного языка 9 Вопросы и задания 15 § 2. Определение современного русского литературного языка. Задачи теории современного русского литературного языка 16 Литература 18 Раздел II. Истоки современного русского литературного языка. Основные направления его истории. Наше языковое наследие . 19 § 1. Истоки современного разнообразия языковых средств. 19 Вопросы и задания 23 § 2. Возникновение древнерусского литературного языка . . 24 § 3. Церковнославянское наследие 27 § 4. Следы общеиндоевропейской и общеславянской древности 33 Вопросы и задания 37 Литература 38 § 5. Этапы развития и формирования русского литературного языка 39 Вопросы и задания 46 Литература 49 Раздел III. Литературный язык в ракурсе соотношения «язык — речь» Система — норма — узус 50 § 1. Неспецифические признаки литературного языка .... 50 § 2. Язык и система. Парадигматика 51 § 3. Речь и синтагматика 53 § 4. Норма и узус 58 § 5. Языковая функция 65 Вопросы и задания 68 Литература 69 § 6. Теория литературного языка в свете теории языка и речи . . 70 Вопросы и задания 78 Литература 78 Раздел IV. Национальный язык. Его признаки и состав 79 § 1. Понятие «национальный язык». Признаки национального языка 79 349
§ 2. Территориальные диалекты 84 Вопросы и задания 89 Литература 91 § 3. Просторечие. Вопрос о региональных вариантах литературного языка 92 Вопросы и задания 99 Литература 100 § 4. Жаргоны (арго, сленг) 100 Вопросы и задания 113 Литература 114 §5. Структура национального языка 114 Вопросы и задания 118 Литература 118 ЧАСТЬ ВТОРАЯ СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК. ЕГО СОСТАВ И СТРУКТУРА Раздел I. Общие вопросы состава и структуры современного русского литературного языка 121 § 1. Задачи изучения состава и структуры современного русского литературного языка 121 § 2. Факторы членения современного русского литературного языка 123 § 3. Функциональная стилистика. Стиль языка и стиль речи 127 Вопросы и задания 131 Литература 132 Раздел II. Книжно-письменный тип современного русского литературного языка 133 § 1. Историческая обусловленность двух типов существования современного русского литературного языка 133 § 2. Некоторые особенности книжно-письменного типа и его членение 134 Вопросы и задания 138 Литература 138 § 3. Научная речь как разновидность современного русского литературного языка 139 Вопросы и задания (Практическая школа научного письма) 160 Литература 162 § 4. Деловая речь как разновидность современного русского литературного языка 163 Вопросы и задания 182 Литература 183 § 5. Публицистическая речь как разновидность современного русского литературного языка 183 Вопросы и задания 201 Литература 202 350
§ 6. Художественная речь как разновидность современного русского литературного языка 202 Вопросы и задания 218 Литература 220 Раздел III. Устно-разговорный тип современного русского литературного языка 222 § 1. Устная литературная речь как явление литературного языка 222 Вопросы и задания 241 Литература 242 § 2. Устно-разговорная речь как разновидность современного русского литературного языка 242 Вопросы и задания 273 Литература 275 § 3. Радио- и телевизионная речь как разновидность современного русского литературного языка 276 Вопросы и задания 290 Литература , . . . 291 § 4. Устная научная речь как разновидность современного русского литературного языка 292 Вопросы и задания 306 Литература 307 § 5. Некоторые методические вопросы преподавания устной литературной речи 308 Вопросы и задания 318 Литература 319 Раздел IV. Моделирование системы и структуры современного русского литературного языка 321 § 1. Действие факторов членения современного русского литературного языка 321 Вопросы и задания 335 Литература 335 § 2. Функциональные вариативные ряды языковых средств. 336 Вопросы и задания 342 Литература 342 § 3. Система и структура современного русского литературного языка. Способы моделирования 343 Вопросы и задания 348 Литература 348
Скан Ewgeni23 Учебное издание Лаптева Ольга Алексеевна ТЕОРИЯ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА Учебник Редактор О.Ф. Федосова Художественный редактор А.Ю. Войткевич Художник Н.Е. Евдокимова Технический редактор Л.А. Овчинникова Компьютерная верстка СИ. Луговая Корректоры Е.Е. Рябова, З.Ф. Юрескул Оператор М.Н. Пас карь Лицензия ИД № 06236 от 09.11.01. Изд. № РЯ-447. Сдано в набор 05.03.03. Подп. в печать 12.09.03. Формат 60х88'/16. Бум. офсетная. Гарнитура «Тайме». Печать офсетная. Объем 21,56 усл. печ. л. 22,06 усл. кр.-отт. Тираж 3000 экз. Заказ № 3245. ФГУП «Издательство «Высшая школа», 127994, Москва, ГСП-4, Неглинная ул., д. 29/14. Тел/. @95) 200-04-56 E-mail: info@v-shkola.ru http://www.v-shkola.ru Отдел реализации: @95) 200-07-69, 200-59-39, факс: @95) 200-03-01. E-mail: sales@v-shkola.ru Отдел «Книга-почтой»: @95) 200-33-36. E-mail: bookpost@v-shkola.ru Набрано на персональных компьютерах издательства. Отпечатано в ФГУП ордена «Знак Почета» Смоленской областной типографии им. В.И. Смирнова, 214000, г. Смоленск, пр-т им. Ю. Гагарина, 2.
Созданием файла в формате DjVu занимался ewgeni23 (февраль 2012) philbook@mail.ru